Текст
/77 екст ы
книга!
Содержание
Предисловие 6
Тема 8. Личность как индивидуальность:
СПОСОБНОСТИ, ТЕМПЕРАМЕНТ, ХАРАКТЕР
1. Общая и дифференциальная психология личности
Анастази А. Функции и происхождение психологического
тестирования 14
v Петухов В.В. Основные подходы к изучению
индивидуальности (личности) 24
2. Понятие способностей: способности и задатки.
Измерение и развитие способностей
Теплое Б.М. Способности и одаренность 32
Акимова М.К. Интеллектуальные тесты 43
Анастази А. Теории организации свойств 50
Равич-Щербо И.В. Исследование природы индивидуальных
различий методом близнецов 54
Гиппенрейтер Ю.Б. [Развитие способностей] 61
Лейтес Н.С. Одаренные дети 69
Трик Х.Е. Основные направления экспериментального
изучения творчества 77
Стернберг Р., Григоренко Е. [Инвестиционная теория креативности:
двенадцать стратегий обучения творческому мышлению] 84
3. Темперамент, его физиологические основы и психологическое
описание. Индивидуальный стиль деятельности
Небылицын ВД. Темперамент 104
Павлов И.П. Общие типы высшей нервной деятельности
животных и человека 111
Теплое Б.М. Типологические свойства нервной системы
и их значение для психологии 114
Климов ЕЛ. Индивидуальный стиль деятельности 121
4. Характер и его формирование. Характер и личность.
Психологические различия между полами
Кант И. О характере как образе мыслей 125
Рубинштейн C.JI. Темперамент и характер 128
Адлер А. Индивидуальная психология, ее гипотезы и результаты 147
Адлер А. [Индивидуальный стиль жизни и характер] 159
Выготский JI.C. К вопросу о динамике детского характера 174
Петухов В.В., Столин В.В. Половозрастные особенности психики 177
4
Содержание
Тема 9. Типология индивидуальности
1. Строение тела и характер. Стратегии определения
психотелесных соответствий
Кречмер Э. Строение тела и характер 194
Холл К., Линдсей Г. Конституциональная психология Шелдона 231
2. Психопатии и акцентуации характера:
понятия и основные виды
Ганнушкин П.Б. [Психопатии] 243
Леонгард К. Акцентуированные личности 250
Личко А.Е. [Определение и типы психопатий
и акцентуаций характера] 268
3. Проблема и критерии выделения психологических типов.
Индивидуальность человека и развитие личности
Юнг К.Г. Психологические типы 299
Лазурский А.Ф. Классификация личностей 319
4. Социально-типическое и индивидуальное в личности.
Социальный и национальный характер
Фромм Э. Индивидуальный и социальный характер 339
Фромм Э. [Типы социальных характеров] 349
Кант И. Характер народа 378
Ключевский В.О. Психология великоросса 386
Пронников В А., Ладанов И.Д. Черты характера японцев 388
Кон И.С. К проблеме национального характера 400
Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности:
психология эмоций
Петухов В.В. Единство эмоционально-волевой
регуляции деятельности 404
1. Определение и функции эмоций. Условия
возникновения эмоций и закономерности
их протекания. Выражение эмоций
Рубинштейн С.Л. Эмоции 409
Вилюнас В.К. Основные проблемы психологической теории эмоций ... 415
Петухов В.В. Основные аспекты изучения эмоций 425
Дарвин Ч. Выражение эмоций у человека и животных 432
Рейковский Я. Выражение эмоций — мимика,
пантомимика, вокализация 441
2. Классификации эмоций
Рубинштейн С.Л. Виды эмоциональных переживаний 447
Леонтьев А.Н. Эмоциональные процессы 452
Содержание
5
3. Теории эмоций
Джеймс У. Что такое эмоция? 456
Вейтен У. Теории эмоций 466
Анохин П.К. Эмоции 474
Симонов П.В. Информационная теория эмоций 480
4. Аффект. Диагностика аффективных следов.
Представление о стрессе
ЛурияА.Р. Диагностика следов аффекта 488
Селъе Г. Некоторые аспекты учения о стрессе 495
Вейтен У., Ллойд М. Стресс и его эффекты 501
5. Тревожность: два аспекта ее изучения.
Фрустрация: определение и виды реакций на нее
Хекхаузен X. Тревожность 543
Перлз Ф. [Понимание тревоги в гештальттерапии].
Превращение тревожности в возбуждение 548
Нюттен Ж. Препятствие и фрустрация 561
Фресс П. Избыточная мотивация при фрустрации 564
6. Клиническое описание и анализ эмоций.
Чувства и личность
Жане П. Страх действия как существенный элемент меланхолии 566
Эпштейн М. [Ужас (Horror)] 577
Мамардашвили М.К. Обязательность формы 581
Бергсон А. Смех 584
Роджерс К. Эмпатия 590
Тема 11. Внутренняя регуляция деятельности:
психология воли
1. Определение воли. Произвольная и волевая регуляция.
Структура и виды волевых процессов.
Проблема свободы воли
Вундт В. Волевые процессы 594
Джеймс У. Воля 597
Рубинштейн С.Л. Волевой процесс 615
Петухов В.В. Критерии воли. Общие ситуации,
требующие произвольной и волевой регуляции 626
2. Мотивационные конфликты, способы их разрешения.
Когнитивный диссонанс и его исследования
Левин К. Типы конфликтов 641
Фестингер Л. [Теория когнитивного диссонанса
и его исследования] 645
ПРЕДИСЛОВИЕ
«Субъект деятельности» — второй раздел целостного курса общей
психологии. В первом разделе курса — «Введение», представленном в
соответствующем томе настоящего издания, вы узнали о становлении предмета
психологии, ее основных понятиях и проблемах, принципах их решения.
Вы научились отличать научные представления о человеке от житейских,
а его самого увидели разным — природным, социальным, культурным, но и
единым — активным, развивающимся, деятельным — субъектом. Человек
как субъект деятельности с его индивидуальными особенностями,
эмоционально-волевой регуляцией поведения, потребностно-мотивационной
сферой, строением и развитием личности будет рассмотрен теперь подробно.
Немного истории. Во времена основания A966) и становления
факультета психологии МГУ имени М.В.Ломоносова данный раздел был
одним из пяти в целостном курсе общей психологии и завершал его. Он
назывался «Потребности, эмоции, личность» и занимал в учебном плане
один семестр. Лекции по этому разделу читал только декан факультета,
заведующий кафедрой общей психологии проф. А.Н.Леонтьев. Затем,
когда целостный курс лекций стала читать проф. Ю.Б.Гиппенрейтер A976),
ей удалось увеличить объем раздела до двух учебных семестров, включив
интересные материалы по психологии индивидуальных различий,
типологиям характера, его соотношению с личностью. Однако случилось так, что
уже тогда лекции по психологии потребностей, мотивов, эмоций читала не
она, а ведущий специалист в этой области доц. В.К.Вилюнас.
Эксперименты со структурой курса общей психологии продолжались, и в результате
сначала на дневном A988), а затем и на вечернем A989) отделениях
факультета курс стал суммарным, поделенным на частные разделы,
читаемые разными преподавателями. В таком виде он существует до сих пор
как один из вариантов преподавания общей психологии, причем частный
раздел «Психология мотивации, эмоций» (проф. В.К.Вилюнас) следует
сразу за «Введением в общую психологию», а, как правило, после него идет
ставший самостоятельным раздел «Психология личности», который
читают заведующий кафедрой психологии личности проф. А.Г.Асмолов и
доцент этой кафедры Е.Е.Насиновская. Избегая возможных дискуссий,
Предисловие
7
отметим, что в суммарном варианте курса общей психологии материалы по
изучению потребностей, мотивов, эмоций, личности, взаимосвязанные и
излагавшиеся когда-то в единстве, оказались разделены (и преподаются
подчас с разных методологических позиций).
При восстановлении целостного курса общей психологии на дневном
и спецотделениях факультета A991) нам было ясно, что идущие друг за
другом частные разделы «Психология мотивации, эмоций» и «Психология
личности» можно (а значит нужно) объединить, дополнив их результатами
исследований индивидуальных особенностей человека, волевой регуляции
его поведения. Выбор названия общего раздела — «Субъект деятельности»
(а не, скажем, «Психология личности», ведь речь по сути идет о ней)
объясняется так. Во-первых, родовое понятие субъекта («subject», как известно, в
мировой психологии означает просто «испытуемый») позволяет привлекать
любые особенности человека (а иногда и животных) и рассматривать
понятие личности и в широком, и в узком смыслах (см. тему 3 в первом томе
настоящего издания). Во-вторых, категория деятельности задает уровень
анализа психической жизни и поведения людей: предметом изучения
является реальный конкретный индивид — в природной среде, общественной
практике, процессе культурного развития.
В течение десяти лет нами была разработана и опробирована в
учебном процессе структура раздела, представленная в данном томе. Она
включает семь тем и состоит из четырех основных частей, выделяемых по
следующим двум основаниям. Первое основание связано с вопросом о том,
какова единица изучения субъекта (личности). С одной стороны, таковой
можно считать наличное, уже сложившееся индивидуальное психическое
свойство, качество, например, черту характера, связанную с определенными
способами поведения. Показательно, что здесь исследователю в принципе не
важно происхождение свойства: оно может быть и природно данным, и
сформированным в социальной среде. Важно, что оно принимается как
готовое и в пределе устойчивое качество (как «статуя», сказал бы француз), а
значит эти качества можно диагносцировать, устанавливать степень их
выраженности, закономерные сочетания с другими. Короче, единицы изучения
личности, как правило, в широком смысле, рассматриваются как факты:
вежливость — грубость, общительность — замкнутость, доминирование —
подчинение и т.п. С другой стороны, те же свойства могут определяться как
артефакты, т.е. в буквальном переводе («art — искусство») —
искусственно созданные свойства, субъектом которых является личность только в
узком смысле, решающая собственные проблемы. Тем самым психические
качества и связанные с ними способы поведения требуют анализа и
рассматриваются исследователем вместе с историей их происхождения. Такие
свойства, как последствия былых решений личностных проблем, являются,
по существу, функциональными образованиями, а значит могут меняться,
если проблема не решена до конца. Остается добавить, что обе стороны
рассмотрения индивидуальных (личностных) свойств, будучи качественно раз-
8
Предисловие
ФАКТЫ
\
I
III
II
IV
АРТЕ-ФАКТЫ
Рис. 1
ными, не противостоят друг другу: каждая из них адекватна своим
исследовательским задачам, приемам психотерапии.
Второе основание относится к позициям психолога при изучении
субъекта (личности). Этих позиций, как минимум, две. В теоретической и
практической работе они обязательно сочетаются, однако в принципе их
следует различать. Первая позиция — исследователь, он не вторгается в
психическую жизнь изучаемого субъекта, за исключением, конечно,
экспериментального исследования, но и оно не должно здесь быть
формирующим. Цель исследователя — выявить индивидуальные свойства или
процессы, механизмы, закономерности их создания такими, какими они сложились
без его участия. Вторая позиция — организатор, он, напротив, имеет дело с
регуляцией поведения субъекта, и если нужно — активно участвует в его
психической, личностной жизни и развитии. Цель организатора —
выделить у субъекта наличные средства управления своим поведением, способы
решения личностных проблем, а затем создать и, предложив ему более
эффективные приемы — психологической коррекции, помощи,
консультирования — испытать их возможности и ограничения.
Пересечение двух предложенных оснований образует четыре части
раздела «Субъект деятельности» (см. рис. 1). Конечно, выделение
соответствующих предметных областей требует уточнений при их изучении: оно не
строго, но эвристично. Так, первая часть определяется как исследование
фактов, наличных свойств, т.е., прежде всего, психодиагностика, предмет
которой «Индивидуальные особенности человека: способности,
темперамент, характер». Житейский вопрос, символизирующий эту часть — «Чем
я отличаюсь от других?», с которого, по-видимому, и начинается познание
человеком самого себя. В данную часть раздела входят тема 8 — «Личность
как индивидуальность: способности, темперамент, характер» и тема 9 —
«Типология индивидуальности».
Предисловие
9
Установление наличных свойств и способов поведения редко
бывает самостоятельной целью и, как правило, связано с их регуляцией,
коррекцией. Так мы переходим во вторую часть раздела — к организации
изучаемых фактов. Форм регуляции поведения, конечно, немало, но
психолога интересует, прежде всего «Внутренняя регуляция деятельности:
эмоции и воля*. Понятен и важен личный вопрос, соответствующий
данной части: «Как управлять своим поведением?» Конечно, эмоционально-
волевая сфера личности в теории и на практике рассматривается как
целое, однако здесь каждая из форм регуляции изучается самостоятельно:
в теме 10 — «Психология эмоций» и в теме 11 — «Психология воли».
Теперь заметим, что когда эмоционально-волевая регуляция
деятельности сталкивается с трудностями и оказывается неэффективной,
следует обратиться к фундаментальным причинам, ее побуждающим, т.е. к
третьей части раздела — исследованию артефактов, процессов и
закономерностей создания личностных свойств. Центральной здесь становится
проблема побуждения субъекта к деятельности, изучение потребностно-
мотивационной сферы, а значит и иерархии мотивов, определяющей
строение личности. Отсюда и название части — «Потребности и
мотивы: строение личности», которой соответствует уже личностный
вопрос о подлинных причинах собственных поступков: «Кто я есть?» Эта
часть включает тему 12 — «Психология мотивации» и тему 13 —
«Строение личности».
Анализ и осознание действительных мотивов личности тесно связаны
с четвертой, заключительной частью раздела. Ее определение покажется
непосвященному странным — организация артефактов: ведь в быту слово
«артефакт» относится к досадным случайностям, а то и к неожиданным
дефектам — частым последствиям неумелых действий наивного
«организатора». Однако мы понимаем, что здесь речь идет об участии психолога в
создании субъектом своих личностных свойств, в разрешении собственных
проблем, в том числе — о психологической помощи, консультировании.
«Развитие личности: личностный рост» — таково название этой части и
включенной в нее темы 14. И если до сих пор осознание подлинных
мотивов — того, кто же я есть на самом деле — предполагало, что я все-таки есть,
то для развивающейся личности, находящейся в процессе решения
собственной проблемы, вопрос прозвучит пожестче: «Есть ли Я?», т.е.
существую ли не только как природный и социальный индивид, но и как
личность в точном смысле слова. Теперь части раздела названы, структура
тома определена (см. рис. 2).
Второй том нашего издания больше первого по объему и состоит из
двух книг. Это связано с необходимостью обеспечить студентов
литературой не только для семинарских занятий, но и для сдачи монографий,
самостоятельного чтения. Перед вами — книга первая, включающая темы
8—11. Ключевые слова для них: индивидуальность (тема 8) — типология
(тема 9) — эмоции (тема 10) — воля (тема 11).
10
Предисловие
л
ш
со
о
ФАКТЫ
Индивидуальные
особенности человека:
способности,
темперамент, характер
Потребности и мотивы:
строение личности
Внутренняя регуляция
деятельности:
эмоции, воля
о.
о
го
S
X
2
Развитие личности:
личностный рост
АРТЕ-ФАКТЫ
Рис. 2
Второй том (как и первый) содержит некоторые материалы
лекционного курса, важные для понимания и организации текстов в каждой из тем.
Так, в теме 8 представлены основные подходы к изучению
индивидуальности (личности). Личность здесь понимается, как правило, в широком
смысле, т.е. как индивидуальность — совокупность всех психических свойств,
способов поведения субъекта, которые отличают его от других. Тем самым
центральное место в изучении способностей, темперамента, характера по
праву принадлежит дифференциальной психологии, хотя их понятийные
определения, факторы и закономерности развития суть предмет психологии
общей. К этим двум полюсам и будут тяготеть излагаемые нами подходы
(точные названия которых — в тексте), имеющие свою специфику,
дополняющие друг друга. Так, при изучении способностей один подход занимается,
прежде всего, их измерением, установлением наличия и степени
выраженности индивидуальных свойств, а другой — возможностями развития,
связанными, прежде всего, с развитием личности в целом. По-разному
подходят здесь и к пониманию характера: в одном случае акцентируется его
связь с природной основой — темпераментом, а в другом — с культурным,
собственно личностным развитием, когда характер создается как форма
поведения, сохраняющая наличную иерархию мотивов.
Личность как индивидуальность рассматривается и в теме 9, при
построении типологий, поэтому слова «характер» и даже «темперамент»
часто выступают здесь как ее синонимы. Например, тип характера (или
личности) следует отличать от простого набора («емкости») совпадающих
индивидуальных свойств: это — целостная совокупность взаимосвязанных
черт (и способов поведения), обладающая общей структурой. Различаются
и стратегии построения типологий, классификаций индивидуальности:
Предисловие
11
одна из них — эмпирическая (путь «снизу») — создается индуктивно, от
частных случаев к общим закономерностям, другая — теоретическая (путь
«сверху») — дедуктивно, от выделения общих различительных признаков
к их проверке и демонстрации на частных примерах. Представление о
человеке как природном, социальном и культурном субъектах (см. тему 3 в
первом томе издания) определяет основные задачи построения типологий
(классификаций) индивидуальности. Это задачи: а) объяснительная,
исследовательская — установление психо-телесных соответствий, связи
характера (темперамента) с природным организмом; б) эмпирико-описательная —
выявление полного и разнообразного набора индивидуальных типов
(аномалий) характера, испытывающих трудности в социальной жизни; в)
психотерапевтическая — выделение фундаментальных, противостоящих, но
дополняющих друг друга психологических типов для понимания человеком
собственной индивидуальности и развития его личности.
В темах 10 и 11 рассматриваются единство эмоционально-волевой
регуляции деятельности, основные аспекты изучения эмоций, а также
общие ситуации, требующие (или нет) произвольной и волевой регуляции.
Сейчас же еще раз подчеркнем, что разделение природного организма и
социального индивида, собственно личности, совпадает с общепринятой
очередностью рассмотрения основных классов эмоциональных состояний
в теме 10. Так, во-первых, выделяют аффекты — кратковременные, ярко
выраженные, непроизвольные (и неконтролируемые) защитные реакции
организма в ситуации жизненной опасности, близкие по изначальному
содержанию понятия «стресс». Во-вторых, эмоциональные состояния и
процессы нашей повседневной социальной жизни — собственно эмоции,
которые связаны (как и аффекты) с конкретными ситуациями, но
возникают уже при их представлении — воспоминании, предвосхищении.
Заметим, что наиболее изучены среди них (в том числе —
экспериментально) отрицательные эмоции, вызывающие трудности при регуляции
поведения. И в-третьих, чувства — устойчивые (т.е. уже внеситуативные),
личностно значимые эмоциональные состояния, управляемые с помощью
культурных (предметных, символических) средств. К сожалению, даже у
чувств бывают свои негативные (патологические) альтернативы, однако в
принципе чувства произвольны и являются собственно человеческими
переживаниями.
Переходя к теме 11, отметим, что если эмоциональная регуляция
часто бывает непроизвольной, то волевая является произвольной как
минимум. Действительно, непроизвольны природные, натуральные психические
функции, а функции высшие произвольны в своем формировании, связаны
с усилием, задержкой естественного процесса, что, как правило, является
результатом освоения культурных средств. Различие же между
произвольной и волевой регуляцией состоит в следующем. При произвольной
регуляции потребность, побуждающая субъекта к деятельности, дана ему
естественно, и задача заключается в том, что при необходимости можно задержать,
12
Предисловие
отложить ее удовлетворение во времени. При волевой регуляции такая
потребность не спонтанно не обеспечена или не имеет, так сказать,
достаточной силы, и субъекту необходимо придать выполняемым действиям новые
смыслы, что требует преобразований в мотивационной сфере. Волевая
регуляция нередко связана с проблемой личностного выбора, разрешением мо-
тивационных конфликтов, что закономерно вводит читателя в следующую
тему, посвященную психологии мотивации. Остается добавить, что высшее
развитие волевой регуляции приводит к особым психическим состояниям,
названным послепроизвольными, когда деятельность протекает уже без
усилий (см. тему 6 первого тома о феномене врабатываемости в
деятельность) и мотивируется внутренне, самим осуществлением процесса (см.
далее тему 12).
Материалы второго тома составлены с учетом программ для
семинарских занятий, разработанных проф. А.Г.Асмоловым и проф. В.К.Вилюна-
сом, при активном участии ст. преп. Н.И.Наенко, доц. Е.Е.Насиновской и
доц. А.А.Пузырея. Редакторы глубоко благодарны А.Г.Макалатия, М.В.Фа-
ликман и Р.С.Шилко за активную помощь при подготовке издания.
Изучение научной психологии личности — необходимый этап
освоения общей психологии в целом, тесно связанный с личными интересами
каждого. Кто знает, быть может успешное прохождение учебного
материала позволит вам правильно, уже профессионально рассматривать
индивидуальные черты различных людей, опознавать их психологические типы, а
значит более терпимо и с пониманием относиться к другим и себе,
осознавать собственные эмоциональные переживания и быть способным к
волевой регуляции своего поведения.
В. В. Петухов,
кандидат психологических наук,
доцент кафедры общей психологии
факультета психологии
Московского государственного университета
имени М.В.Ломоносова
Тема 8
Личность как
индивидуальность: способности,
темперамент, характер
Психология способностей. Определение способностей.
Способности и их измерение. Общий интеллект. Умственный
возраст и коэффициент интеллектуальности. Проблемы
надежности и валидности тестов. Тесты на общий интеллект и
специальные способности. Структура интеллекта. Проблема
общего (генерального) фактора способностей. Интеллект и
креативность. Развитие способностей. Способности и задатки.
Способности как функциональные свойства индивида.
Способности и одаренность. Способности и развитие личности.
Темперамент и характер. Темперамент как
формально-динамическая сторона деятельности. Основные свойства нервной
системы, их сочетания и типы высшей нервной деятельности.
Синдромы свойств нервной системы. Общие характеристики
темперамента: активность и эмоциональность. Темперамент и
индивидуальный стиль деятельности. Характер и его
формирование. Характер как система отношений человека к. миру,
другим людям, самому себе. Характер как форма поведения,
необходимая для сохранения структуры мотивов. Защитные
функции характера. Характер как индивидуальный
жизненный стиль.
Вопросы к семинарским занятиям:
О Общая и дифференциальная психология личности.
© Понятие способностей: способности и задатки.
Измерение и развитие способностей.
© Темперамент, его физиологические основы и
психологическое описание. Индивидуальный стиль деятельности.
О Характер и его формирование. Характер и личность.
Психологические различия между полами.
О Общая и дифференциальная психология личности
А.Анастази
ФУНКЦИИ И ПРОИСХОЖДЕНИЕ
ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО ТЕСТИРОВАНИЯ1
Всякий читающий эту книгу сегодня, несомненно, мог бы привести
пример психологического теста. Достаточно было припомнить тест,
который читателю предлагался в школе, колледже, на военной службе, в
консультационном центре или в отделе кадров. Возможно также, что
читатель участвовал в эксперименте, где использовались стандартизованные
тесты. Но еще пятьдесят лет назад ничего подобного, разумеется, не было.
Психологическое тестирование — относительно молодое направление в
одной из самых молодых наук.
Современное использование
психологических тестов
В сущности задача психологических тестов — измерить различия
между индивидами или между реакциями одного индивида в разных
условиях. Одной из проблем, побудивших к разработке психологических
тестов, было выявление умственно отсталых. И до сегодняшнего дня
определение интеллектуальной неполноценности остается важной областью
применения определенных видов психологических тестов. Клиническое
использование таких тестов включает обследование правонарушителей,
лиц с эмоциональными и другими типами отклонений в поведении.
Серьезным импульсом к развитию тестов стали проблемы типа тех,
что возникают при обучении. В настоящее время школы — один из
основных потребителей тестов. Распределение детей по способностям, в
соответствии с которыми применяются разные типы школьного обучения,
выявление интеллектуально отсталых, с одной стороны, и одаренных — с
другой, оценка причин академической неуспеваемости, учебные и профес-
1 Анастпази А. Психологическое тестирование: В 2 кн. М.: Педагогика, 1982. Кн.1.
С.17—24.
Анастази А. Функции и происхождение психологического тестирования 15
сиональные консультации учащихся средних школ и колледжей, отбор в
профессиональные и другие специальные школы — вот лишь некоторые
примеры использования тестов в образовании.
Отбор и распределение персонала на промышленных предприятиях —
еще одно достаточно обширное приложение психологического
тестирования. От оператора на линии сборки или делопроизводителя до сотрудников
управленческого аппарата вряд ли найдется работа, для которой
тестирование не оказалось бы полезным при решении вопроса о найме,
распределении обязанностей, переводе на новое место, повышении или увольнении.
Разумеется, эффективное применение тестов в большинстве случаев, особенно
при приеме на высококвалифицированные работы, возможно лишь при
условии интерпретации тестовых показателей с учетом дополнительной
информации об индивиде, которую можно получить только на основе правильно
построенного интервьюирования. Тем не менее тестирование составляет
важную часть работы с персоналом. Подобным же образом психологическое
тестирование применяется при отборе и распределении военнослужащих.
Использование тестов, столь незначительное в первой мировой войне, во
время второй мировой войны необычайно вырастает, расширяются границы
применения, вариативность психологических тестов. Впоследствии
исследованиями по разработке тестов были охвачены все рода войск.
Использование тестов при консультировании постепенно
расширилось от узконаправленных советов относительно учебных и
профессиональных планов до рассмотрения всех аспектов жизни человека.
Эмоциональное состояние и действенные межличностные отношения все больше
и больше становятся объектом консультирования. Растет также
использование тестов как средства самопознания и развития личности. В
последнем случае показатели тестов становятся средством, облегчающим
индивиду принятие решения.
Из сказанного ясно, что психологические тесты в настоящее время
применяются при решении широкого круга практических проблем.
Однако не следует упускать тот факт, что тесты — важное средство
фундаментальных исследований. Почти все проблемы, в частности
дифференциальной психологии, нуждаются в тестировании как средстве сбора данных. В
качестве примера можно указать работы о природе, характере и степени
выраженности индивидуальных различий, по выявлению психологических
особенностей, измерению групповых различий и исследованию
биологических и культурных1 факторов, влияющих на различия в поведении.
1 Анализ высказываний о культуре в работах западных этнопсихологов,
антропологов и исследователей психологии межкультурных различий свидетельствует о том, что
они относят понятие культуры к произвольно выделенным сторонам социальной
жизни. Национальные культуры рассматриваются западными исследователями внеистори-
чески, без попыток оценить место каждой из них в развитии производительных сил и
производственных отношений. Главное, чему уделяют внимание исследователи, — это
специфичность культуры, т.е. черты, заметно отличающие данную культуру от культур
европейского типа, а конституирующие признаки социальной общности, позволяющие
16
Тема 8. Личность как индивидуальность.,.
В подобных областях исследования точное измерение индивидуальных
различий, ставшее возможным благодаря правильно построенным тестам, —
один из существенных факторов. Психологические тесты являются также
стандартными методами изучения столь разных проблем, как возрастные
изменения в развитии индивида, относительная эффективность разных
методов обучения, результаты воздействия психотерапии, влияние реализации
социальных программ, зависимость эффективности деятельности от шума.
Из сказанного следует, что без некоторого знания психологических
тестов невозможно адекватное понимание основных направлений
современной психологии. Настоящая книга готовилась именно с этой целью и
поэтому не рассчитана на то, что по ее прочтении человек становится или
квалифицированным исследователем, или практикующим тестологом, или
экспертом по составлению тестов. Книга ориентирована не на
специалистов по тестам, а на изучающих общую психологию. Некоторое знакомство
с основными тестами, применяемыми в настоящее время, необходимо для
того, чтобы знать, о чем идет речь, когда такие тесты упоминаются в
психологической литературе, правильная же оценка и интерпретация
результатов тестов должны в конечном счете основываться на знании того, как,
с какой целью построены тесты и в чем их ограниченность.
Краткий обзор исторических предпосылок возникновения
психологического тестирования поможет лучше понять существо современных
тестов, границы их применимости и перспективы развития1.
Корни тестирования теряются в древности. П.Х.Дюбуа2 приводит
любопытное описание существовавшей около 3000 лет назад системы приема
на гражданскую службу в китайской империи. У древних греков
тестирование было признанным спутником процесса обучения. Тесты
использовались для оценки овладения физическими и умственными навыками. Со-
выделить культуры внутри одного общества, обычно никак не рассматриваются.
(Критический разбор западных концепций по проблемам культуры дается в книге С.В.Рощина
«Западная психология». М., 1980.) А. Анастази часто пользуется термином субкультура,
имея в виду различия, которые обнаруживаются в культурах социальных общностей,
сосуществующих в одной стране. Но поскольку критериев различения социальных
общностей, живущих в данной культуре или субкультуре и развивающих ее, не дается, то к
субкультуре оказывается возможным отнести даже самую малую социальную общность,
например семью, а такое отнесение сводит на нет решение проблем межкультурных
различий. (Примечание редактора источника.)
' Подробное описание первых психологических тестов имеется в работах Ф.Л.Гуди-
наф (см. Goodenough F.L. Mental Testing: Its History,Principles and Applications. N.Y.,
1949), Дж.Петерсона (см. Peterson J. Early Conceptions and Tests of Intelligence. Yonkers,
N.Y., 1926). История возникновения тестирования приведена в книгах Э.Г.Боринга (см.
Boring E.G. A History of Experimental Psychology. N.Y., 1950) и Г.Мерфи, Дж.К.Ковача
(см. Murphy G., Kovach J.K. Historical Introduction to Modern Psychology. N.Y., 1972),
П.Х.Дюбуа (см. DuBois P.H. A History of Psychological Testing. Boston, 1970), а
исторические предпосылки изучения индивидуальных различий в сборнике под редакцией
А.Анастази (см. Anastasi A. (Ed.) Individual Differences. N.Y., 1965).
2 См. DuBois P.H. A test-dominated society: China 1115 B.C.-1905 A.D. //Anastasi A.
(Ed.). Testing Problems in Perspective. Washington, D.C., 1966.
Анастази А. Функции и происхождение психологического тестирования 17
кратический метод, сочетавший обучение с тестированием, во многом
напоминает современное программированное обучение. В Средневековье
европейские университеты для присвоения ученых званий и степеней ввели
соответствующие экзамены. Однако, чтобы выявить основные этапы развития
современного тестирования, достаточно обратиться к XIX столетию.
Первые исследователи
умственно отсталых
В XIX в. впервые заговорили о гуманном обращении с умственно
отсталыми и душевнобольными. До этого времени на долю этих несчастных
выпадало пренебрежение, издевательства и даже пытки. С ростом
интереса к людям с отклонениями в психике, с созданием специализированных
заведений по уходу за ними пришло осознание необходимости единых
критериев для выявления и классификации этих больных. Сначала было
необходимо установить отличия душевнобольных от умственно отсталых.
Первым свойственны эмоциональные нарушения, не обязательно
сопровождающиеся снижением интеллекта от исходного нормального уровня;
вторые характеризовались главным образом интеллектуальным дефектом,
врожденным или приобретенным в раннем детстве. Вероятно, впервые
неявное различение тех и других проведено в двухтомном труде
французского врача Ж.Э.Д.Эскироля1, где умственная отсталость обсуждается более
чем на ста страницах. Им выделяются различные формы ее
выраженности — от почти нормы до глубокой идиотии. Пытаясь привести в систему
разные стадии и разновидности умственной отсталости, Ж.Эскироль
применил несколько способов и пришел к выводу, что использование индивидом
языка есть самый надежный критерий развития его интеллекта. Следует
сказать, что современные критерии определения умственной отсталости и
тесты интеллекта в значительной мере также языковые. Из последующих
глав будет видно, сколь значительное место отводится в этой книге при
трактовке интеллекта вербальным способностям.
Другой французский врач, Э.Сеген, был первым, кто занялся
обучением умственно отсталых. Отказавшись от общераспространенного мнения
о неизлечимости умственной отсталости, Э.Сеген2 много лет опробовал
метод обучения, названный им физиологическим, и в 1837 г. основал первую
школу для обучения умственно отсталых детей. В 1848 г. он уехал в
Америку, где его идеи получили широкое признание. Многое из приемов
тренировки органов чувств и мышечного аппарата, используемых в настоящее
время в учреждениях для умственно отсталых, было изобретено Э.Сегеном.
Эта методика позволяет обучить глубоко отсталых детей сенсорному разли-
1 См. Esquirol J.EJ). Des maladies mentale considerees sous les rapports medical, hygienique,
et medico-legal. Paris, 1838. Vol. 2.
2 Cm. Seguin E. Idiocy: its Treatment by the Physiological Method. N.Y., 1907.
2 Зак. 835
18
Тема 8. Личность как индивидуальность...
чению и управлению моторикой. Некоторые из приемов, разработанных с
этой целью Э.Сегеном, были затем включены в тесты действия или
невербальные тесты интеллекта. Как пример можно назвать доску форм Э.Сеге-
на. На этой доске от индивида требуется как можно быстрее вставить
фигуры разной формы в соответствующие им углубления.
Более чем полвека спустя после работ Ж.Эскироля и Э.Сегена
французский психолог Альфред Бине уже настаивал на том, чтобы детей,
не справляющихся с обучением в обычной школе, прежде чем отчислять,
обследовали и, если они будут признаны обучаемыми, направляли в
специальные классы1. Вместе с членами Общества психологического
изучения ребенка А.Бине способствовал тому, что Министерство
общественного образования предприняло шаги к улучшению условий обучения детей,
отстающих в развитии, в частности министерством была создана
комиссия, в которую вошел А.Бине, по изучению умственно отсталых детей.
Какую роль это назначение сыграло в истории психологического
тестирования, расскажем несколько позднее.
Первые психологи-экспериментаторы
Психологи-экспериментаторы XIX в. измерением индивидуальных
различий обычно не занимались. Их основной целью было создание
обобщенных характеристик человеческого поведения, а в центре внимания
были не различия, а сходство, индивидуальные особенности
воспринимались ими как неизбежное зло, ограничивающее применимость обобщений.
Таким образом, сам факт, что индивиды, наблюдаемые в идентичных
условиях, реагируют на эти условия по-разному, рассматривался как
отклонения, индивидуальная изменчивость, делающие обобщение не точным, а
приблизительным. Подобное отношение к индивидуальным различиям
господствовало в таких научных лабораториях, как лаборатория В.Вунд-
та, основанная им в 1879 г. в Лейпциге, где обучались многие из первых
психологов-экспериментаторов.
Выбор тем, да и другие стадии работы основателей
экспериментальной психологии во многом определялись их подготовкой как физиологов
и физиков. Проблемы, исследовавшиеся ими в лабораториях, в основном
касались чувствительности к зрительным, слуховым и другим сенсорным
стимулам и времени простой реакции. Этот акцент на сенсорных
феноменах сказался на характере первых психологических тестов, что будет
видно из последующих разделов.
Экспериментальная психология XIX в. повлияла на направление
развития тестирования еще в одном отношении. Первые психологические
эксперименты выявили необходимость строгого контроля условий проведения
1 См. Wolf Т.Н. Alfred Binet. Chicago, 1973.
Анастази А. Функции и происхождение психологического тестирования 19
наблюдений. Например, формулировка инструкций, дававшихся
испытуемому в эксперименте на время реакции, могла существенно увеличить или
уменьшить ее скорость. Опять-таки яркость или свет окружающего поля
могли заметно повлиять на восприятие зрительного стимула. Таким
образом, была доказана важность проведения наблюдений испытуемых в
стандартных условиях, и стандартизация процедуры в конце концов стала
одним из отличительных признаков психологических тестов.
Вклад Френсиса Гальтона. Английский биолог сэр Френсис Гальтон
был одним из тех, кто положил начало тестированию. Его
многочисленные и разнообразные исследования объединяет интерес к
наследственности у человека. По мере изучения наследственности Ф.Гальтон все более
осознавал необходимость измерения характеристик людей, состоящих и
не состоящих в родстве. Только таким путем он смог установить,
например, точную степень сходства между родителями и их потомками,
братьями и сестрами, родными и двоюродными, или близнецами. С этой целью
Ф.Гальтон обследовал множество учреждений в системе образования, в
которых вел систематические антропометрические измерения учащихся.
Он также организовал на Всемирной выставке 1884 г.
антропометрическую лабораторию, и, заплатив три пенса, ее посетители могли измерить
некоторые из своих физических характеристик и пройти тесты на
остроту зрения и слуха, мышечную силу, время реакции и другие
элементарные сенсомоторные функции. После закрытия выставки лаборатория
переехала в Лондон в Южно-Кенсингтонский музей и действовала там еще
шесть лет. Такими методами постепенно накапливались первые
систематические данные по индивидуальным различиям в протекании простых
психологических функций.
Ф.Гальтон сам разработал большинство простых тестов,
применявшихся в его лаборатории, многие из них существуют до сих пор:
например, линейка Гальтона для зрительного различения длины, свисток
Гальтона для определения предела восприятия высоты звука и
градуированная серия разновесов для измерения кинестетического различения.
Ф.Гальтон полагал, что тесты сенсорного различения могут служить
средством оценки интеллекта человека. В этом отношении на него отчасти
повлияло учение Дж. Локка. Так, Ф.Гальтон писал: «Информация о
внешних событиях поступает к нам только от наших органов чувств, и чем
лучше эти органы улавливают различия, тем обширнее поле, на котором
могут действовать наши интеллект и рассудок»1. Ф.Гальтон также
заметил, что при идиотии нарушается способность различать тепло, холод
и боль. Это наблюдение только усилило его убеждение в том, что
способность сенсорного различения в целом «должна быть самой высокой у
наиболее интеллектуально одаренных»2.
lGalton F. Inquiries into Human Faculty and its Development. L., 1883. P. 27.
2 Ibid. P. 29.
20
Тема 8. Личность как индивидуальность...
Ф.Гальтон был первым, кто применил оценочные шкалы,
анкетирование и технику свободных ассоциаций, впоследствии использовавшихся
для самых различных целей. Еще одной заслугой Ф.Гальтона была
разработка методов математической статистики для анализа данных по
индивидуальным различиям. Он придал этим методам форму,
позволявшую исследователям, не имеющим математической подготовки, свободно
пользоваться ими. В этом направлении продолжали работать многие из
учеников Ф.Гальтона, самым интересным из них был Карл Пирсон.
Джеймс Кэттелл и его «умственные тесты». Особо заметный вклад в
развитие психологического тестирования внесли работы американского
психолога Джеймса Маккина Кэттелла. Эти работы объединили недавно
возникшую экспериментальную психологию с еще более молодым
направлением — тестированием. В Лейпциге, вопреки неприятию В.Вундтом
такого типа исследований, Дж.Кэттелл написал диссертацию об
индивидуальных различиях во времени реакции. Позднее, когда в 1888 г. он читал
лекции в Кембридже, его интерес к измерению индивидуальных различий
усилился благодаря влиянию Ф.Гальтона. По возвращении в Америку
Дж.Кэттелл активно занялся созданием лабораторий экспериментальной
психологии и распространением тестирования.
Термин «умственный тест» впервые появился в психологической
литературе в статье Дж.Кэттелла в 1890 г. В этой статье описывалась серия
тестов, ежегодно применявшихся для определения интеллектуального
уровня студентов колледжей. Тесты применялись индивидуально и содержали
измерения мышечной силы, скорости движения, чувствительности к боли,
остроты зрения и слуха, различения веса, времени реакции, памяти и тому
подобное. В выборе Дж.Кэттеллом тестов сказались взгляды Ф.Гальтона,
считавшего, что можно измерять интеллектуальные функции с помощью
тестов сенсорного различения и времени реакции. Предпочтение таких
тестов Дж.Кэттеллом объяснялось и тем фактом, что простые функции
могли быть измерены с большой точностью, а разработка объективных методов
измерения более сложных функций казалась в то время совершенно
безнадежной задачей.
Тесты Дж.Кэттелла были типичными среди огромного числа серий
тестов, разработанных в последнее десятилетие XIX столетия. Такие серии
применялись к школьникам, студентам колледжей и любым взрослым.
На Колумбийской выставке, проходившей в 1893 г. в Чикаго, Дж.Ястров
выставил стенд, на котором посетители могли измерить свои сенсорные,
моторные и простые перцептивные процессы и сравнить их с нормой1.
Немногочисленные попытки оценить первые тесты принесли
неутешительные результаты. Индивидуальная проверка показала слабую согласо-
1 См. Peterson J. Early Conceptions and Tests of Intelligence. Yonkers, N.Y., 1926;
Philippe J. Jastrow-exposition d'anthropologie de Chicago—testes psychologiques, etc //
Annee psychologique. 1894. 1.
Анастази А. Функции и происхождение психологического тестирования 21
ванность тестов между собой1 и практическое несоответствие результатов
тестов независимой оценке интеллектуального уровня, основанной на
мнении учителей2 или академической успеваемости3.
Большое количество серий тестов, созданных в это время
европейскими психологами, предусматривали несколько более сложные функции.
Немецкий психолог Э.Крепелин4, которого прежде всего интересовало
клиническое обследование пациентов с психическими расстройствами,
создал большую серию тестов для измерения того, что он считал
основными факторами в характеристике индивида. Эти тесты, в основном
использовавшие элементарные арифметические операции, предназначались для
измерения практических эффектов памяти, утомляемости, отвлекаемости.
Несколько ранее А.Эрн5, ученик Э.Крепелина, применил тесты
восприятия, памяти, ассоциаций и моторных функций для изучения взаимосвязи
психологических функций. Другой немецкий психолог, Г.Эббингауз6,
предъявлял школьникам тесты арифметического счета, объема памяти и
завершения предложений. Наиболее сложный из этих тестов — тест на
завершение предложений был единственным, соответствовавшим
учебным достижениям детей.
Подобно Э.Крепелину, итальянского психолога Д.Феррари и его
учеников в первую очередь интересовало использование тестов в случаях
патологии7. Разработанные ими серии тестов включали как физиологические
измерения и моторные тесты, так и измерения объема восприятия и
интерпретацию картинок. В статье, опубликованной во Франции в 1895 г.,
А.Вине и В.Анри раскритиковали большую часть имевшихся серий тестов за
неоправданно большое внимание к сенсорным характеристикам и
элементарным специальным способностям. Кроме того, они утверждали, что в
измерении более сложных функций большой точности не требуется,
поскольку в этих функциях индивидуальные различия особенно велики, и
предлагали обширный список тестов, предназначенных для измерения та-
1 См. Sharp S.E. Individual psychology: A study in psychological method // American
Journal of Psychology. 1898—1899. 10; Wissler C. The correlation of mental and physical
traits // Psychological Monohraphs. 1901. 3 F, Whole No. 16).
2 Cm. Bolton T.L. The growth of memory in school children // American Journal of
Psychology. 1891—1892. 4.; Gilbert J A. Researches on the mental and physical development
of school children // Studies from the Yale Psychological Laboratory. 1894. 2.
3 Cm. Wissler C. The correlation of mental and physical traits // Psychological
Monohraphs. 1901. 3 F, Whole No. 16).
4 Cm. Kraepelin E. Der psychologische Versuch in der Psychiatrie // Psychologische
Arbeiten. 1895. 1.
5 Cm. Oehrn A. Experimentelle Studien zur Individualpsychologie. Dorpater disser., 1889.
(Also in: Psychologische Arbeiten. 1895. 1. P. 95-152.)
e Cm. Ebbinghaus H. Tiber eine neue Methode zur Priifung geistiger Fahigkeiten und ihre
Anwendung bei Schulkindern // Zeitschrift fur angewandte Psychologic 1897. 13.
7 Cm. Guicciardi G., Ferrari G.C. I testi mentali per l'esame degli alienati // Rivista
sperimentale di Freniatria. 1896. 22.
22
Тема 8. Личность как индивидуальность...
ких функций, как память, воображение, внимание, восприятие, внушаемость,
эстетическое восприятие, и многих других. Уже в этих тестах можно
заметить те тенденции, которые в конце концов привели к созданию известных
шкал интеллекта Бине.
Альфред Бине и интеллектуальные тесты. А. Бине и его
сотрудники много лет посвятили эффективным и оригинальным исследованиям
способов измерения интеллекта. Были испробованы многие методы, даже
измерение черепа, лица, формы рук и анализ почерка. Результаты,
однако, все более убеждали, что непосредственное, хотя бы и грубое, измерение
сложных интеллектуальных функций наиболее перспективно. И наконец,
одна неожиданная ситуация привела А.Бине к желанной цели. В 1904 г.
министр общественного образования назначил А. Бине в уже
упоминавшуюся Комиссию по изучению методов обучения умственно отсталых
детей. Именно в связи с целями, стоящими перед этой комиссией, А.Бине в
сотрудничестве с Т.Симоном создал первую шкалу Бине—Симона1.
Эта шкала известна теперь как шкала 1905 г., она состояла из
30 заданий или тестов, расположенных по возрастающей трудности.
Уровень трудности определялся эмпирически, предъявлением тестов 50
нормальным детям в возрасте от 3 до 11 лет, нескольким умственно
отсталым детям и взрослым. Тесты были рассчитаны на широкий диапазон
функций, особо выделялись способности к суждению, пониманию и
рассуждению, оцениваемые А.Бине как основные компоненты интеллекта.
Хотя сенсорные и перцептивные тесты также были включены, но в этой
шкале по сравнению с большинством серий тестов того времени большую
часть занимал вербальный материал. Шкала 1905 г. предлагалась как
предварительный инструмент, но никакого точного объективного метода
получения общего показателя не давалось.
Во второй шкале, 1908 г., общее число тестов было увеличено,
некоторые неудачные тесты более ранней шкалы изъяты, и все тесты были
сгруппированы по возрастным уровням на основе их выполнения
примерно 300 нормальными детьми в возрасте между 3 и 13 годами. Так, к
уровню 3 лет были отнесены все тесты, которые выполняли от 80 до 90%
нормальных трехлетних детей; к уровню 4 лет подобным же образом
отнесли все тесты, которые выполняли нормальные четырехлетние дети,
и т.д. до 13 лет. Показатель ребенка по всем тестам мог бы в этом
случае выражать умственный уровень, соответствующий возрасту
нормальных детей, чье выполнение было таким же. В разных переводах и
переработках шкал Бине термин «умственный уровень» обычно заменялся на
«умственный возраст», поскольку умственный возраст — понятие простое
и доступное, и его введение несомненно способствовало популяризации
1 См. Binet A., Simon Th. Methodes nouvelles pour le diagnostic du niveau intellectuel
des anormaux // Annee psychologique. 1905. 11.
Анастази А. Функции и происхождение психологического тестирования 23
интеллектуального тестирования1. Сам А.Бине избегал им пользоваться
из-за нежелательных ассоциаций с развитием и предпочитал более
нейтральный термин «умственный уровень»2.
Третий вариант шкалы Бине-Симона появился в 1911 г.,
отмеченном преждевременной смертью А.Бине. Шкала эта по сравнению с
предыдущей содержала незначительные изменения: перестановку отдельных
тестов, новые тесты для некоторых возрастных уровней, и была продлена
до взрослого уровня.
Еще до пересмотра 1908 г. тесты Бине—Симона привлекли широкое
внимание психологов всего мира. Их переводы и адаптации появились на
многих языках. В Америке было опубликовано множество переработанных
вариантов, самым удачным из которых был вариант, разработанный под
руководством Л.М.Термена в Станфордском университете и известный как
шкала Станфорд—Бине3. Именно в этом варианте был впервые
использован коэффициент интеллектуальности (IQ), или отношение между
умственным возрастом и фактическим возрастом. <...> Особый интерес
представляет также вариант Кюльманна — Бине, в котором возрастной диапазон
был сдвинут вниз до уровня 3 мес.4. Эта шкала — одна из наиболее ранних
попыток разработки тестов интеллекта для младенцев и дошкольников.
1 Ф.Л.Гудинаф (см. F.L.Goodenough, 1949. Р. 50—51) отмечает, что в 1887 г., за
21 год до появления шкалы Бине—Симона 1908 г., С.Э.Шайе опубликовал в Ньюорлеан-
ском медицинском журнале серии тестов для детей, распределив их в соответствии с
возрастом, в котором эти тесты обычно приводятся. Частично вследствие малой
доступности журнала, частично же из-за того, что ученый мир еще не был к этому готов, идея
возрастной шкалы в это время осталась незамеченной. На создание подобной шкалы
самим А.Бине повлияли работы таких его современников, как А.Блин и Г.Даме,
подготовивших серию вопросов, на основании которых они получали единый суммарный
показатель по каждому ребенку (см. T.H.Woll, 1973).
2 См. Wolf Т.Н. Alfred Binet. Chicago, 1973.
3 См. Terman L.M. The Measurement of Intelligence. Boston, 1916.
* См. Kuhlmann F. A revision of the Binet-Simon system for measuring the intelligence
of children // Journal of Psycho-Asthenics, Monograph Supplement. 1912. 1.
В.В.Петухов
ОСНОВНЫЕ ПОДХОДЫ К ИЗУЧЕНИЮ
ИНДИВИДУАЛЬНОСТИ (ЛИЧНОСТИ)
Прежде всего, поясним название статьи. Во-первых, выделим и
сравним понятия «принцип», «подход», «теория», привлекаемые и при
методологическом изучении субъекта (личности), и в практической работе с
ним. Так, принцип есть абстрактное, обобщенное (универсальное)
утверждение о предмете, определяющее стратегию его исследования. Таковы,
например, принцип активности, когда любой изучаемый субъект
рассматривается как активно строящий свое поведение, или принцип развития,
согласно которому существенные особенности субъекта вскрываются в
его генезе, способности к продуктивным преобразованиям. Напротив,
теория (пропустим пока понятие «подход») есть совокупность конкретных
гипотетических утверждений, проверяемых на опыте. Различные теории
суть наборы возможных ответов на вопросы исследователя, которые и
составляют тот или иной подход. Тем самым подход есть конкретизация
универсального принципа и формулировка общих и частных
исследовательских вопросов, так что теорий может быть довольно много, тогда как
подходов — лишь несколько.
Во-вторых, напомним, что индивидуальность — это совокупность
всех психических свойств, способов поведения субъекта, которые
отличают его от других: такова личность в широком смысле, сходная по
объему понятия с «характером», а то и с «темпераментом». Личность же в
точном смысле есть субъект самостоятельного и ответственного решения
собственных проблем на основе культурных норм. Мы рассматриваем
подходы к личности, понимаемой как в широком, так и в узком смыслах,
точнее, каждый из подходов во многом эти смыслы и определяет.
Весь материал этой статьи может быть изложен в виде таблицы, в
которой два столбца и три строки (см. табл. 1). Столбцы — это два
основных подхода, которые мы не будем пока называть, а условно обозначим
римскими цифрами. Строки же содержат самые общие, стратегические
Петухов В.В. Основные подходы к изучению индивидуальности (личности) 25
Таблица 1
Вопрось1~"--~-^
1
2
3
I
II
исследовательские вопросы и ответы на них в каждом из подходов. Эти
ответы будут качественно разными, а сами подходы — принципиально
отличными друг от друга. Однако следует подчеркнуть, что какая-либо
конкуренция между ними (скажем, вопрос о том, который из них лучше) —
запрещена: оба подхода адекватны своим целям и задачам, имеют
возможности и ограничения.
Итак, первый общий вопрос: каковы единицы изучения
индивидуальности (личности)! Представителю первого подхода для ответа на этот
вопрос не обязательно быть профессиональным психологом. Достаточно взять
«Толковый словарь» (желательно — потолще) и выписать из него все
возможные свойства, качества, черты, способы поведения, характеризующие
людей или проявляющиеся у них в разной степени. Наличное свойство
субъекта (черта), которое раскрывается в соответствующих способах
поведения — вот адекватная единица индивидуальности. В данном случае о
личности в широком смысле судят по уже сложившимся, внешне
наблюдаемым результатам, которые можно зафиксировать (и установить сочетания
между ними). Такие свойства, например, способности субъекта, свойства
нервной системы, определяющие темперамент, черты характера, изначально
рассматриваются здесь без анализа их причин (или, скажем, участия
субъекта в их становлении и развитии), т.е. принимаются как готовые к
исследованию факты. Уже сейчас этот подход можно назвать структурным, ведь
личность как индивидуальность выступает в виде структуры эмпирически
сочетаемых черт. В предельном для подхода понимании
индивидуальности эти черты выступают как устойчивые и неизменные, что соответствует
жесткому (ригидному) характеру. Понятно, что изучаемого здесь субъекта
следует назвать обладателем собственных свойств.
Ответ представителя второго подхода на вопрос о единицах изучения
личности заключается в том, что с самого начала психические свойства,
черты характера, способы поведения (внешне — те же самые) рассматриваются
вместе с историей их происхождения. Такие единицы — артефакты (в
точном, буквальном смысле — произведения искусства) — суть искусственно
создаваемые свойства, так сказать, конструируемые субъектом в процессе
решения его личностных проблем. Начало второму подходу положил,
несомненно, классический психоанализ: невротические симптомы, тревожные
сновидения, ошибки повседневной жизни, которые ранее считались арте-
26
Тема 8. Личность как индивидуальность...
фактами в бытовом значении (досадной, нелепой случайностью), стали
предметом научного исследования, требующим анализа пусть
бессознательных, но действительных причин поведения. В данном контексте второй
подход может быть назван функциональным, поскольку те же способности,
черты характера выступают именно как функциональные образования,
конструкции, следы возможных решений личностных проблем. В предельном
для подхода понимании личности она существует только в развитии: если
ее собственная проблема не разрешена до конца, то и качества, способы
поведения личности далеки от завершения, могут изменяться, так что она в
принципе оказывается «человеком без свойств» (название романа Р.Музи-
ля). Ясно, что во втором подходе личность определяется в узком смысле,
как создатель собственных свойств.
Обратимся к следующей строке таблицы, второму общему вопросу:
каково происхождение этих свойств и способов поведения? Для
представителя первого подхода этот вопрос именно второй, и если сами
индивидуальные свойства рассматриваются как факты, то порождающие их
причины — как факторы, взаимодействующие или конкурирующие между собой.
Таких факторов выделяется обычно два: это — природные (генетические)
предпосылки и социальные условия, общественная среда. Становление
индивидуальных (личностных) свойств обычно сводится к следующему:
развитие способностей суть прижизненное выявление задатков, требующее
адекватных условий; формирование характера — определение
возможностей, задаваемых его врожденной основой, темпераментом, в реальных,
жизненных общественных условиях. В рамках данного подхода (и только в
них) ставится и исследуется знаменитая проблема врожденного и/или
приобретенного в происхождении индивидуальных свойств, например,
интеллекта (точнее, его показателя — IQ). Поведение же человека в целом, его
личностные поступки объясняются здесь именно сочетанием природных (в
том числе — экологических) факторов и условий воспитания, воздействий
социальной среды. Понимание личности в широком смысле адекватно для
измерения способностей, исследования связи темперамента и характера, а
также при проведении массовых обследований, опросов, касающихся
интересов, установок, ценностей и убеждений, даже мотивов (хотя, скорее,
мотивировок) людей различных социальных слоев.
Переходя ко второму подходу, отметим ограничения первого.
Ярким, подчас язвительным его критиком был Ф.М.Достоевский, которого
часто считают писателем-психологом, хотя на самом деле он
категорически не принимал современной ему психологии. Характерно само
название одного из эпизодов романа «Братья Карамазовы» — «Психология на
всех парах»: речи прокурора и адвоката на суде над Митей1. Так,
адвокат объясняет поведение подсудимого как раз природными и
социальными факторами — добрый и мягкий в детстве, Митя воспитывался в
1 См. Достоевский Ф.М. Поли. собр. соч.: В 30 т. Л.: Наука, 1976. Т. 15. С. 143.
Петухов В.В. Основные подходы к изучению индивидуальности (личности) 27
жестоких социальных условиях («заела среда»), был доведен ими до
отчаяния — и просит присяжных пощадить его за опрометчивый
проступок. Писатель просто смеется над «психологическими» доводами
адвоката: тот прав во всем, кроме главного — Митя не убивал отца. Вот еще
один эпизод — из романа «Бесы»: Николай Ставрогин после разгульных
столичных путешествий возвращается в родной провинциальный город, и
мать — главная дама города — устраивает прием в его честь.
Прогуливаясь с мрачным видов среди приглашенных, Ставрогин обращает
внимание на компанию чиновников и особенно — на высказывание одного из
них. Тот хвастливо заявляет, что, мол, его, в отличие от других, запросто
не обманешь, так сказать, за нос не проведешь. Избалованный сынок вдруг
подходит к чиновнику, берет его за нос и, посмотрев на него («Провести
за нос? — Пошли»), буквально, как было сказано, ведет его за собой
несколько шагов, после чего отпускает и уходит1. На приеме скандал, и мать
спешит объяснить нелепую шалость все теми же природными и
социальными факторами: Николя, когда-то милый и нежный ребенок,
нашатался по столицам, связался с темными людьми и — вот до чего это довело.
Не будем раскрывать глубокую тайну, проблему Ставрогина (в свое
время церковная цензура запретила соответствующую главу романа, сегодня
же ее можно прочесть самому), но данный эпизод связан с ней и
является попыткой личностного поступка — самопроверкой: сможет ли он в
точности повторить то, что сделал или даже сказал другой.
Понятен ответ на вопрос о происхождении индивидуальных свойств,
предлагаемый вторым подходом. Эти свойства создает личность в ходе
решения своих проблем, невзирая на какие-либо социальные условия и,
если нужно, преобразуя собственные природные качества. Для изучения
личности в узком смысле адекватен метод, названный К.Роджерсом
case—study — изучение частного, подчас уникального случая (подобного
«феномену горькой конфеты»). Так, развитие способностей, например,
музыкальных, объясняется здесь не только выявлением врожденных
задатков (скажем, абсолютного музыкального слуха), но и высокой
мотивацией, при которой даже без их наличия необходимая и та же по результату
способность (названная Б.М.Тепловым псевдо — быть может, лучше —
квазиабсолютным музыкальным слухом) формируется, конструируется
как высшая психическая функция на материале других задатков
(относительного музыкального слуха, ладового чувства, чувства ритма и т.п.).
То же относится и к формированию характера. При первом подходе
какой-то (пусть аномальный) характер у субъекта есть (поскольку у него есть
врожденный темперамент). Напротив, согласно второму подходу характера
у человека может и не быть, точнее, по И.Канту, характер есть собствен-
1 См. там же. 1974. Т. 10. С. 38-39. Ф.М.Достоевского справедливо считают
предшественником психоанализа, так сказать, «российским Фрейдом». Здесь же Федор
Михайлович выступает еще и как «российский Перлз», предтеча гештальттерапии.
28
Тема 8. Личность как индивидуальность...
ное его достоинство. Здесь личность сама создает черты своего характера,
в том числе — те, для которых нет точных природных предпосылок (т.е.
квазичерты). Более того, в индивидуальной психологии А.Адлера даже
физические дефекты — возможный источник «комплекса
неполноценности» — продуктивно преобразуются личностью в особенности ее
жизненного стиля. Характер как форма поведения защищает личность,
сохраняет наличную структуру мотивов, но если он становится жестким и
сдерживает ее развитие, то должен быть и будет изменен. Сравнивая
подходы и привлекая термин В.Розанова из предисловия к первому изданию
сочинений Ф.М.Достоевского, можно подвести итог: природный (а то и
социальный) индивид «невинен», а личность — ответственна.
И наконец, третий общий вопрос: каковы способы работы психолога
с этими людьми? Для представителя первого подхода ответ очевиден:
поскольку наличные психические свойства суть сложившиеся, достаточно
устойчивые, но и различные в своих проявлениях у разных людей, их можно
и нужно измерять. Диагностика есть установление наличия и степени
выраженности определенных индивидуальных свойств. Так определяют
степень развития способностей, природные основы темперамента,
индивидуальные типы характера (и его аномалии). Тот, кто имел собственный опыт
в психодиагностике, хорошо знает, что результаты тестирования редко
имеют самостоятельную ценность: нужен следующий шаг — психологическая
коррекция. Следует заметить, что термин «коррекция» (так же, как и
другие способы работы психолога, которые будут названы далее) имеет на
практике различные значения, но мы устанавливаем его точный
общепсихологический смысл. Поэтому полностью отвлечемся на время от правой части
таблицы и подчеркнем, что коррекция относится, прежде всего, к способам
поведения и достигается, как правило, приемами бихевиоральной
психотерапии. Если изменить, исправить неверные, малоэффективные способы
поведения, то тем самым преобразуются и связанные с ними наличные
психические свойства. Впрочем, учитывая происхождение этих свойств, есть
два принципиальных пути коррекционной работы — через воздействие на
организм и/или изменение социального окружения. Первый путь,
связанный с развитием психофармакологии, относится сегодня скорее к области
медицины, например, неврологии: принятие лекарств, скажем,
антидепрессантов, суть локальная терапия психических, эмоциональных состояний,
способов реагирования в критических ситуациях, не претендующая на
участие в собственно личностных преобразованиях пациента. Второй путь,
исторически также восходящий к врачеванию души — психиатрии (как
правило, «малой»), — относится к работе с невротическими расстройствами,
например, возрастными аномалиями характера. Так, после диагностики
этих аномалий (скажем, акцентуаций по А.Е.Личко) выделяется «слабое
звено» характера, связанное с трудностями в управлении поведением при
определенных социальных ситуациях, болезненной чувствительностью
пациента к ним. Такие ситуации, соответствующие различным аномалиям
Петухов В.В. Основные подходы к изучению индивидуальности (личности) 29
характера, терапевту известны, и он дает совет пациенту временно избегать
их или быть особенно внимательным к себе, например, в больших
компаниях или, напротив, в одиночестве, в ситуациях принятия даже повседневных,
незначимых решений, любых проверок и т.п.; тем самым для пациента
создаются специальные социальные условия, при которых его поведение
остается адекватным. Ясно, что здесь происходит лишь первое рождение
личности — внутри социального индивида (см. тему 3 в первом томе
настоящего издания): ее поведение и развитие зависят от полноценной
включенности в социальное целое.
Раскроем теперь правую часть таблицы и констатируем, что
довольно часто слышим словосочетание «коррекция личности». Нам вполне ясно,
что оно имеет смысл лишь тогда, когда личность понимают в широком
смысле. Сочетание же слова «коррекция» с собственно личностью не имеет
смысла: субъект самостоятельного и ответственного решения собственных
проблем находится уже вне социального индивида (т.е. переживает второе
рождение) и в принципе не подвержен каким-либо внешним воздействиям.
Так что бытовые сказки о манипулировании, а то и зомбировании
личности — радующие, интригующие еще многих любителей мифов — к
личности в точном смысле не имеют никакого отношения.
Переходим к возможным способам работы с ней, в правую часть
таблицы. Если субъект психологической коррекции был по уровню
собственно личностного развития всего лишь «ребенком», то здесь мы
встречаем, по крайней мере, «подростка». Подросток, значит, готовый к росту, к
самостоятельному решению собственных проблем, но еще не взрослый, т.е.
не имеющий для их решения адекватных средств — таков первый
вариант создателя своих индивидуальных свойств. Ясно, что здесь пациенту
уже не нужен внешний, подчас неясный ему совет (время советов
кончилось), теперь необходим ответ на им самим поставленный, пусть пока
неточно сформулированный жизненно важный вопрос. Понятно название
адекватного способа работы с пациентом — психологическая помощь в
решении его собственных личностных проблем. Именно помощь, но,
конечно, не решение проблемы за пациента: терапевт дает ему средства для
понимания подлинных причин невротических симптомов, своего рода
подсказки, позволяющие поставить проблему (сформулировать вопрос) так,
чтобы в принципе она имела верное, позитивное решение, зависящее
теперь от личностного выбора субъекта. Тем самым психотерапевтический
сеанс представляет собой терпеливый диалог между, как говорил З.Фрейд,
двумя видами знания о симптомах пациента — его собственным
представлением (житейским, не позволяющим их устранить) и знанием
терапевта (научным, объясняющим их причины). Словами Л.С.Выготского,
терапевт создает пациенту зону его ближайшего личностного развития, и
если сеанс проходит успешно, то «подросток» становится взрослым:
происходит второе рождение личности — теперь уже полностью
самостоятельной и персонально ответственной за совершаемые поступки. Нужен
30
Тема 8, Личность как индивидуальность...
ли терапевт этой, по выражению гуманистических психологов, полно
развитой личности, т.е. такому создателю своих индивидуальных свойств,
который не только готов к решению собственных проблем, но и умеет
правильно ставить и решать их? Во всяком случае, помощь личности в
точном смысле уже не нужна, и если психолог продолжает работать с ней, то
и слово «терапевт (врач)» должно быть заменено. Действительно,
К.Роджерс, один из основателей гуманистической психологии и создатель
практики группового открытого общения, назвал свой способ работы —
психологическое консультирование: теперь общается с личностью не терапевт,
а консультант, а сама она названа не пациентом (т.е. больным, каковым
уже не является), а клиентом (что, пожалуй, несколько необычно для
российского менталитета). Задачи консультирования связаны с тем, что в
принципе развитие личности, или, по выражению гуманистических
психологов, личностный рост не имеет пределов (как говорил А.Маслоу, нет
совершенных людей), и если человеку кажется, что все его проблемы
разрешены, но есть готовность к дальнейшему развитию, то можно вместе с
консультантом поискать и выявить (иногда — спровоцировать) те
проблемы, которые, конечно, еще есть (однако сам клиент, без консультанта, их
не замечает). Впрочем, проблемы психологической помощи и
консультирования выходят за рамки данной темы, и мы еще обратимся к ним: они
станут актуальными при рассмотрении мотивационной сферы личности,
ее строения и развития в книге 2.
Наша таблица почти заполнена и осталось назвать два выделенных
основных подхода. Название первого из них очевидно: это —
психодиагностический, точнее, диагностико-коррекционный подход к изучению
индивидуальности, личности в широком смысле. Название второго, более
позднего исторически, имеет варианты. Самый простой из них — отнести
второй подход к общей психологии, а первый — к дифференциальной. Но
это не совсем так: в рамках первого подхода также обсуждаются
проблемы развития способностей, формирования характера, имеющие
общепсихологическое значение. Другой, вполне обоснованный вариант —
подчеркнуть связь второго подхода с гуманистической психологией, с изучением,
так сказать, человеческого в человеке, но тогда в стороне останется
психоанализ (в том числе - классический), положивший начало неврачебной
психотерапии. Было время, когда в лекциях этот подход именовался
собственно личностным, что верно по существу, но неудачно по форме:
личностный подход к изучению личности — тавтология. Сейчас же мы
назовем второй подход, детально (по каждому слову) сравнивая его с первым.
Так, если в первом подходе диагностируются наличные свойства
субъекта, которыми он уже обладает, то во втором он выступает как создающий,
конструирующий свои свойства сам: отсюда следует назвать этот подход
конструктивным. Далее, первый подход — коррекционный, и
соответствующие методы не всегда были (и есть) специфичны для психологии, а
второй, связанный с помощью и консультированием, является собственно
Петухов В.В. Основные подходы к изучению индивидуальности (личности) 31
Таблица 2
^~~~~~^-~^^ Подходы
Вопросы ^""""^---^^
I. Каковы единицы
изучения
индивидуальности (личности)?
2. Каково происхождение
этих свойств и способов
поведения?
3. Каковы способы
работы психолога
с этими людьми?
Диагностико-
коррекционный
ФАКТ: наличное свойство
(черта), выраженное в
способах поведения
Природные предпосылки и
социальная среда
Диагностика, коррекция
Конструктивно-
психологический
АРТЕ-ФАКТ: искусственно
созданное свойство как
результат решения
проблемы
Личность как создатель
собственных свойств
Психологическая помощь,
психологическое
консультирование
психологическим по существу. Итак, название второго подхода —
конструктивно-психологический, и теперь таблица действительно завершена
(см. табл. 2). Во всяком случае ясно, что слева — личность в широком, а
справа — в узком смыслах, и они совмещаются в каждом из нас, так что
оба подхода — качественно различны, но равноправны в исследовании
индивидуальности человека и практической работе с ним.
© Понятие способностей: способности и задатки.
Измерение и развитие способностей
Б.М.Теплов
СПОСОБНОСТИ И ОДАРЕННОСТЬ1
I. Основные понятия
Я не предполагаю дать на последующих страницах общую теорию
одаренности, не предполагаю даже развивать какой-либо гипотезы о том,
какова должна быть эта теория. В настоящее время это еще
неисполнимо. Мало того, всякие попытки сочинять теории или гипотезы о природе
одаренности при том запасе положительных знаний, которыми мы
сейчас обладаем, вредны. Общая теория должна создаваться в результате
большой работы по изучению конкретных фактов и частных
закономерностей. В исследовании одаренности советская психология только еще
приступает к этой работе, и научно обработанный материал, которым мы
располагаем, еще очень невелик.
Одной из первоочередных задач советской психологии является в
настоящее время серьезное фактическое изучение отдельных видов
одаренности. Однако в интересах такого исследования необходимо прежде
всего разобрать некоторые теоретические вопросы, не претендуя при этом
на создание теории, а ставя лишь следующие цели: 1) выяснить хотя бы
в самой приблизительной форме содержание тех основных понятий,
которыми должно оперировать учение об одаренности, и 2) отстранить
некоторые ошибочные точки зрения, касающиеся этих понятий, точки
зрения, которые вследствие их распространенности и привычности могли бы
повлиять на ход исследования.
При установлении основных понятий учения об одаренности
наиболее удобно исходить из понятия «способность».
Три признака, как мне кажется, всегда заключаются в понятии
«способность» при употреблении его в практически разумном контексте.
1 Психология индивидуальных различий: Тексты / Под ред. Ю.Б.Гиппенрейтер,
В.Я.Романова. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1982. С. 129—139.
Теплое Б.М. Способности и одаренность
33
Во-первых, под способностями разумеются
индивидуально-психологические особенности, отличающие одного человека от другого; никто не
станет говорить о способностях там, где дело идет о свойствах, в
отношении которых все люди равны. В таком смысле слово «способность»
употребляется основоположниками марксизма-ленинизма, когда они говорят:
«От каждого по способностям...»
Во-вторых, способностями называют не всякие вообще
индивидуальные особенности, а лишь такие, которые имеют отношение к успешности
выполнения какой-либо деятельности или многих деятельностей. Такие
свойства, как, например, вспыльчивость, вялость, медлительность, которые,
несомненно, являются индивидуальными особенностями некоторых людей,
обычно не называются способностями, потому что не рассматриваются как
условия успешности выполнения каких-либо деятельностей.
В-третьих, понятие «способность» не сводится к тем знаниям,
навыкам или умениям, которые уже выработаны у данного человека. Нередко
бывает, что педагог не удовлетворен работой ученика, хотя последний
обнаруживает знания не меньшие, чем некоторые из его товарищей, успехи
которых радуют самого педагога. Свое недовольство педагог мотивирует
тем, что этот ученик работает недостаточно; при хорошей работе ученик,
«принимая во внимание его способности», мог бы иметь гораздо больше
знаний. Одинаковые знания и умения в области, например, математики,
для опытного учителя могут у разных учеников обозначать совершенно
различное: у одного при блестящих способностях к математике они
указывают на совершенно недостаточную работу, у другого они могут
свидетельствовать о больших достижениях.
Когда выдвигают молодого работника на какую-либо
организационную работу и мотивируют это выдвижение «хорошими
организационными способностями», то, конечно, не думают при этом, что обладать
«организационными способностями» — значит обладать «организационными
навыками и умениями». Дело обстоит как раз наоборот: мотивируя
выдвижение молодого и пока еще неопытного работника его
«организационными способностями», предполагают, что, хотя он, может быть, и не имеет
еще необходимых навыков и умений, благодаря своим способностям он
сможет быстро и успешно приобрести эти умения и навыки.
Эти примеры показывают, что в жизни под способностями обычно
имеют в виду такие индивидуальные особенности, которые не сводятся к
наличным навыкам, умениям или знаниям, но которые могут объяснить
легкость и быстроту приобретения этих знаний и навыков.
Исходя из сказанного, мы не можем принять то значение слова
«способность», которое американскими и английскими психологами
вкладывается в термин «ability». Надо заметить, что в американской и
английской психологической литературе наиболее распространены два
термина, обычно переводимые на русский язык словом «способность»;
каждый из этих терминов имеет свое значение. Термины эти — «ability»
3 Зак. 835
34
Тема 8. Личность как индивидуальность...
и «capacity». Вот как определяется значение их в одном из
американских психологических словарей: «"ability" — умение выполнять действия,
включающие в себя сложные координированные движения и разрешение
умственных задач», или «то, что может быть сделано человеком на
данном уровне обученности и развития»; «"capacity" — максимальные
возможности индивидуума в отношении какой-либо функции, ограниченные
его врожденной конституцией и измеряемые теоретически тем пределом,
до которого может быть развита эта функция при оптимальных
условиях», или «возможности организма, определяемые и ограничиваемые его
врожденной конституцией».
Взаимоотношение между этими двумя понятиями очень четко
сформулировано Сишором: «Термин "capacity" обозначает врожденные
возможности; термин "ability" употребляется для обозначения
приобретенного умения использовать соответствующую "capacity"».
То, что обозначается словом «ability», можно коротко обозначить
как совокупность навыков и умений; из этого явствует, что «ability» —
это не «способность».
Как отнестись к значению термина «capacity»? Мы не можем
понимать способности в смысле capacities, т.е. как врожденные
возможности индивидуума, потому что способности мы определили как
«индивидуально-психологические особенности человека», а эти последние по самому
существу дела не могут быть врожденными. Врожденными могут быть
лишь анатомо-физиологические особенности, т.е. задатки, которые лежат
в основе развития способностей, сами же способности всегда являются
результатом развития.
Таким образом, отвергнув понимание способностей как врожденных
особенностей человека, мы, однако, нисколько не отвергаем тем самым
того факта, что в основе развития способностей в большинстве случаев
лежат некоторые врожденные особенности, задатки.
Понятие «врожденный», выражаемое иногда и другими словами, —
«прирожденный», «природный», «данный от природы» и т.п., очень часто в
практическом анализе связывается со способностями. Приведу для
примера ряд совершенно случайно взятых цитат. Вот записанные Эккерманом
:лова Гете: «Подлинный талант обладает врожденным пониманием форм,
хропорций и красок, так что при некотором руководстве начинает быстро
правильно изображать все это»1. [В этом и следующих абзацах курсив
ой. — Б.Т.] Вот характеристика, данная Римским-Корсаковым молодому
алакиреву: «Отличный пианист, превосходный чтец нот, прекрасный им-
зовизатор, от природы одаренный чувством правильной гармонии и го-
<соведения, он обладал частью самородной, частью приобретенной путем
актики на собственных попытках, сочинительской техникой»2.
1 Эккерман И.П. Разговоры с Гете. М.; Л., 1934. С. 463.
г Римский-Корсаков НА. Летопись моей музыкальной жизни. 3-е ияп м т*~» -
Теплое Б.М. Способности и одаренность
35
Вот несколько цитат, взятых из одного номера «Известий» от 28
сентября 1938 г., из статей, посвященных характеристикам лауреатов Первого
всесоюзного конкурса дирижеров. Александр Гаук так пишет о Мелик-
Пашаеве: «Обладая прекрасными природными дирижерскими данными,
отличным слухом, памятью, врожденным вкусом, музыкальностью,
темпераментом, умением углубленно и усидчиво работать, отлично владея
роялем, Мелик-Пашаев в течение двух лет сдает на "отлично" все зачеты в
объеме пятилетнего курса консерватории». Немного ниже в той же
статье Гаука находим такие строки о Мравинском: «Мравинский за
последние четыре года сделал крупные успехи и развил свои природные
дирижерские данные». В соседней статье Лео Гинзбург так пишет о
Константине Иванове: «Он схватывал на лету. С первых же шагов
обнаружилось необычайное природное чутье к музыкальной форме, понимание
приемов и методов музыкального воздействия на слушателей. Все это,
наряду с большим вкусом и прирожденной музыкальной
восприимчивостью, было неожиданно, если учесть его общий культурный уровень в те
годы». Подобного рода цитаты можно было бы приводить в
неограниченном количестве.
С точки зрения научной точности терминологии всем
высказываниям такого рода можно предъявить один упрек: следует говорить о
врожденности не самих способностей («понимание форм, пропорций и
красок», «чувство поразительной гармонии» и т.п.), а лежащих в основе
этих способностей задатков. Так именно, думается мне, психолог и должен
понимать всякого рода утверждения о врожденности каких-либо
способностей. Но было бы смешным педантизмом требовать, чтобы в живой
речи говорили не о «врожденном чувстве гармонии», а о «врожденных
задатках к чувству гармонии». Чтобы быть последовательным, надо было
бы тогда воздерживаться и от выражения «взошло солнце», заменяя его
каким-нибудь более точным вроде: «Земля настолько повернулась
вокруг своей оси, что с данной точки земной поверхности стало видно
солнце». Важно лишь твердо установить, что во всех случаях мы разумеем
врожденность не самих способностей, а лежащих в основе их развития
задатков. Да едва ли кто-нибудь и в практическом словоупотреблении
разумеет что-нибудь иное, говоря о врожденности той или другой
способности. Едва ли кому-нибудь приходит в голову думать о «гармоническом
чувстве» или «чутье к музыкальной форме», существующих уже в момент
рождения. Вероятно, всякий разумный человек представляет себе дело
так, что с момента рождения существуют только задатки,
предрасположения или еще что-нибудь в этом роде, на основе которых развивается
чувство гармонии или чутье музыкальной формы.
Очень важно также отметить, что, говоря о врожденных задатках, мы
тем самым не говорим еще о наследственных задатках. Чрезвычайно
широко распространена ошибка, заключающаяся в отождествлении этих двух
понятий. Предполагается, что сказать слово «врожденный» все равно, что
36
Тема 8. Личность как индивидуальность...
сказать «наследственный». Это, конечно, неправильно. Ведь рождению
предшествует период утробного развития. Если даже доказано, что
какой-нибудь задаток существует действительно «с первого дня жизни», то ведь из
этого следует только то, что он или наследственный, или возникший в
течение утробного периода развития. Конечно, это положение известно
всякому, но почему-то принято молчаливо подразумевать, что вторая из этих
возможностей — возникновение в течение утробного периода — представляет
собой несущественную мелочь, почти бесконечно малую величину, которой
вполне можно пренебречь. Слова «наследственность» и «наследственный»
в психологической литературе нередко применяются не только в тех
случаях, когда имеются действительные основания предполагать, что данный
признак получен наследственным путем от предков, но и тогда, когда
хотят показать, что этот признак не есть прямой результат воспитания или
обучения, или когда предполагают, что этот признак сводится к некоторым
биологическим или физиологическим особенностям организма. Слово
«наследственный» становится, таким образом, синонимом не только слову
«врожденный», но и таким словам, как «биологический»,
«физиологический» и т.д. Такого рода нечеткость или невыдержанность терминологии
имеет принципиальное значение. В термине «наследственный»
содержится определенное объяснение факта, и поэтому-то употреблять этот термин
следует с очень большой осторожностью, только там, где имеются серьезные
основания выдвигать именно такое объяснение. Итак, понятие
«врожденные задатки» ни в коем случае не тождественно понятию «наследственные
задатки». Этим я вовсе не отрицаю законность последнего понятия. Я
отрицаю лишь законность употребления его в тех случаях, где нет веских
доказательств того, что данные задатки должны быть объяснены именно
наследственностью .
Далее необходимо подчеркнуть, что способность по самому своему
существу есть понятие динамическое. Способность существует только в
движении, только в развитии. В психологическом плане нельзя говорить
о способности, как она существует до начала своего развития, так же как
нельзя говорить о способности, достигшей своего полного развития,
закончившей свое развитие. Поэтому надо отказаться от имевшего у нас одно
время широкое распространение штерновского разделения
«предрасположений» (по его терминологии) на «свойства» и «задатки». «Свойство», по
определению Штерна, «есть такое предрасположение, которое стремится
неизменным образом реализовывать и далее некоторое наличное,
относящееся к сущности лица целеполагание». Неважно, с какого момента
предрасположение действует неизменно; как только возникла регулярность
функционирования, ее причина есть «свойство». Примеры свойств:
способность дышать, способность мыслить, виртуозность, но также и строение
тела, цвет волос и т.д. (Любопытно было бы, кстати, узнать, какое
«относящееся к сущности лица целеполагание» реализует цвет волос!) В данном
контексте нас интересует не телеологическая фразеология Штерна, а то,
Теплое Б,М. Способности и одаренность
37
что «неизменно» действующее предрасположение ничего общего с
реально существующими человеческими способностями не имеет.
Столь же негодно и штерновское понятие задатка, который он
определяет как «такое предрасположение, которое направлено на будущее
раскрытие еще не действительного целеполагания». Задаток в научном
значении этого понятия есть анатомо-физиологическая особенность человека,
ни на что решительно не «направленная», а способность как
психологическая категория не существует вовсе до начала «действительного
целеполагания».
Приняв, что способность существует только в развитии, мы не
должны упускать из виду, что развитие это осуществляется не иначе как
в процессе той или иной практической или теоретической деятельности.
А отсюда следует, что способность не может возникнуть вне
соответствующей конкретной деятельности. Только в ходе психологического
анализа мы различаем их друг от друга. Нельзя понимать дело так, что
способность существует до того, как началась соответствующая
деятельность, и только используется в этой последней. Абсолютный слух как
способность не существует у ребенка до того, как он впервые стал перед
задачей узнавать высоту звука. До этого существовал только задаток как
анатомо-физиологический факт.
Недоучет этих соображений привел, например, Лазурского к
ошибочному разделению «всех психических проявлений человеческой личности»
на «две большие группы», названные им эндопсихикой и экзопсихикой.
Под первой он разумел проявления, «свидетельствующие о большем или
меньшем развитии тех или иных психологических (resp.
психофизиологических) элементов личности, а также о способах взаимного соединения этих
элементов», проявления, выражающие «внутреннюю взаимосвязь
психических элементов и функций, как бы внутренний механизм человеческой
личности». К экзопсихике же он относил те проявления, содержание которых
«определяется отношением личности к внешним событиям, к среде», «тем,
как каждый человек реагирует на те или иные объекты, что он любит и
ненавидит, чем интересуется и к чему равнодушен»1.
На самом деле никаких эндопсихических, т.е. чисто внутренних
проявлений личности, содержание которых не определялось бы отношением
человека к тем или иным объектам действительности, не существует. Если
придерживаться терминологии Лазурского, то надо сказать, что
решительно все психические проявления относятся к экзопсихике. Не в том дело,
что «эндопсихика, — как писал Лазурский, — отражается в значительной
степени также и на экзопсихических проявлениях»2, а в том, что
эндопсихика существует только в экзопсихических проявлениях, в них только и
возникает. Не в том дело, что способности проявляются в деятельности,
а в том, что они создаются в этой деятельности.
1 Лазурский А.Ф. Классификация личностей. Пг., 1921. С. 9—10.
2 Там же. С. 10.
38
Тема 8. Личность как индивидуальность...
Исходя из этого должен решаться и вопрос о взаимоотношении
между способностями и склонностями. Несомненной заслугой Лазурского
является то, что он сделал одним из центральных понятий своей психологии
понятие отношения человека к тем или другим объектам
действительности, понятие не только более широкое, но и более содержательное, чем
понятие склонности. Большой интерес представляет его попытка положить
это понятие в основу психологического исследования личности1. Но
принципиальная его ошибка и здесь заключается в стремлении рассматривать
«отношения» и «наклонности» (последнее понятие у Лазурского
приблизительно соответствует обычному понятию способности) независимо друг от
друга. «Наклонность» — понятие центральное для эндопсихики,
«отношение» — для экзопсихики. Разрабатываются две независимые друг от друга
программы исследования личности: для наклонностей2 и для отношений3.
На самом деле способности (наклонности, по Лазурскому) не существуют
вне определенных отношений человека к действительности, так же как и
отношения реализуются не иначе как через определенные способности.
Развитие способностей, как и вообще всякое развитие, не протекает
прямолинейно: его движущейся силой является борьба противоречий,
поэтому на отдельных этапах развития вполне возможны противоречия
между способностями и склонностями. Но из признания возможности таких
противоречий вовсе не вытекает признание того, что склонности могут
возникать и развиваться независимо от способностей или, наоборот,
способности — независимо от склонностей.
Выше я уже указывал, что способностями можно называть лишь
такие индивидуально-психологические особенности, которые имеют
отношение к успешности выполнения той или другой деятельности. Однако
не отдельные способности как таковые непосредственно определяют
возможность успешного выполнения какой-нибудь деятельности, а лишь то
своеобразное сочетание этих способностей, которое характеризует данную
личность.
Одной из важнейших особенностей психики человека является
возможность чрезвычайно широкой компенсации одних свойств другими,
вследствие чего относительная слабость какой-нибудь одной способности
вовсе не исключает возможности успешного выполнения даже такой
деятельности, которая наиболее тесно связана с этой способностью.
Недостающая способность может быть в очень широких пределах компенсирована
другими, высокоразвитыми у данного человека. Надо признать заслугой
ряда зарубежных психологов, и в первую очередь Штерна в его «Дифферен-
1 См. Лазурский А.Ф. Классификация личностей и в особенности: Лазурский А.Ф.,
Франк С.Л. Программа исследования личности в ее отношениях к среде // Русская
школа. 1912. № 1, 2.
2 См. Лазурский А.Ф. Очерк науки о характерах. 3-е изд. Пг., 1917.
8 См. Лазурский А.Ф., Франк С.Л. Указ. соч.
Теплое Б.М. Способности и одаренность
39
циальной психологии», выдвижение и разработку понятия компенсации
способностей и свойств.
Именно вследствие широкой возможности компенсации обречены
на неудачу всякие попытки свести, например, музыкальный талант,
музыкальное дарование, музыкальность и тому подобное к какой-либо одной
способности.
Для иллюстрации этой мысли приведу один очень элементарный
пример. Своеобразной музыкальной способностью является так называемый
абсолютный слух, выражающийся в том, что лицо, обладающее этой
способностью, может узнавать высоту отдельных звуков, не прибегая к сравнению
их с другими звуками, высота которых известна. Имеются веские основания
к тому, чтобы видеть в абсолютном слухе типичный пример «врожденной
способности», т.е. способности, в основе которой лежат врожденные
задатки. Однако можно и у лиц, не обладающих абсолютным слухом, выработать
умение узнавать высоту отдельных звуков. Это не значит, что у этих лиц
будет создан абсолютный слух, но это значит, что при отсутствии
абсолютного слуха можно, опираясь на другие способности — относительный слух,
тембровый слух и т.д., — выработать такое умение, которое в других
случаях осуществляется на основе абсолютного слуха. Психические механизмы
узнавания высоты звуков при настоящем абсолютном слухе и при
специально выработанном, так называемом «псевдоабсолютном» слухе будут
совершенно различными, но практические результаты могут в некоторых
случаях быть совершенно одинаковыми.
Далее, надо помнить, нто отдельные способности не просто
сосуществуют рядом друг с другом и независимо друг от друга. Каждая
способность изменяется, приобретает качественно иной характер в зависимости
от наличия и степени развития других способностей.
Исходя из этих соображений, мы не можем непосредственно
переходить от отдельных способностей к вопросу о возможности успешного
выполнения данным человеком той или другой деятельности. Этот переход
может быть осуществлен только через другое, более синтетическое понятие.
Таким понятием и является «одаренность», понимаемая как то
качественно-своеобразное сочетание способностей, от которого зависит возможность
достижения большего или меньшего успеха в выполнении той или другой
деятельности.
Своеобразие понятий «одаренность» и «способности» заключается в
том, что свойства человека рассматриваются в них с точки зрения тех
требований, которые ему предъявляет та или другая практическая
деятельность1. Поэтому нельзя говорить об одаренности вообще. Можно говорить
только об одаренности к чему-нибудь, к какой-нибудь деятельности. Это
обстоятельство имеет особенно важное значение при рассмотрении вопроса
1 Эта сторона понятия «одаренность» весьма выпукло и совершенно правильно
подчеркнута С.Л.Рубинштейном (см. Рубинштейн СМ. Основы общей психологии. М., 1935).
40
Тема 8. Личность как индивидуальность...
о так называемой «общей одаренности», которого мы коснемся несколько
позже.
То соотнесение с конкретной практической деятельностью, которое
с необходимостью содержится в самом понятии «одаренность»,
обусловливает исторический характер этого понятия. Понятие «одаренность»
лишается смысла, если его рассматривать как биологическую категорию.
Понимание одаренности существенно зависит от того, какая ценность
придается тем или другим видам деятельности и что разумеется под
«успешным» выполнением каждой конкретной деятельности. Приведем
некоторые примеры.
Известно, что, по мнению Канта, гений, т.е. высшая ступень
одаренности, возможен лишь в искусстве, но не в науке и тем более не в
практической деятельности1. Такое понимание одаренности, конечно, не случайно. В
нем отразилось положение Германии в последние десятилетия XVIII в., в
ту эпоху, когда писалась «Критика способности суждения». Оно было
охарактеризовано Энгельсом следующим образом: «Все было скверно, и во
всей стране господствовало общее недовольство. Ни образования, ни средств
воздействия на сознание масс, ни свободы печати, ни общественного мнения,
не было даже сколько-нибудь значительной торговли с другими странами —
ничего, кроме подлости и себялюбия; весь народ был проникнут низким,
раболепным, жалким торгашеским духом. Все прогнило, расшаталось,
готово было рухнуть, и нельзя было даже надеяться на благотворную перемену,
потому что нация не имела в себе силы даже для того, чтобы убрать
разлагающийся труп отживших учреждений.
И только отечественная литература подавала надежду на лучшее
будущее. Эта позорная в политическом и социальном отношении эпоха
была в то же время великой эпохой немецкой литературы»2.
Эта характеристика Энгельса делает совершенно понятным, почему
в ту эпоху люди искали высокую одаренность только в художественной
одаренности.
Иное, хотя и столь же ограниченное, понимание гениальности, т.е.
высшей ступени одаренности, мы находим у большинства психологов (в
особенности немецких) начала XX в. То место, которое у Канта занимало
искусство, заняла теперь наука, и высшую одаренность стали видеть
только в научном мышлении. «Решающее для гения, — пишет Фребес,—
разум; ни самая энергичная воля, ни величайшая утонченность чувств не
образуют гениальности»3. Аналогичное у Меймана; «Для нас теперь не
подлежит никакому сомнению, что интеллигентность заключается
только в способности мышления и суждения», и к этому прибавляется: «Под
интеллигентностью мы понимаем самую высшую форму духовной ра-
1 См. Кант Э. Критика способности суждения. СПб., 1898. § 46, 47, 49.
2 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 2. С. 561—562.
3 Frobes J. Lehrbuch der experimentellen Psychologie. Freiburg, 1922. Auflage 2. Band 2.
Теплое Б.М. Способности и одаренность
41
ботоспособности человека и наиболее ценную сторону интеллектуальной
одаренности человека»1. Такая эволюция взглядов от Канта до
психологов начала XX в. отражает огромный расцвет науки, имевший место в
течение XIX в., и относительный упадок искусства, который с
несомненностью можно констатировать, сравнивая буржуазное искусство конца
XVIII — начала XX вв.
С другой стороны, и точка зрения Канта, и точка зрения буржуазных
психологов начала XX в. в одинаковой степени несут печать
капиталистического разделения труда, в первую очередь разрыва между умственным и
физическим трудом. Высшие формы одаренности почитается возможным
искать только в сфере «чисто умственных» видов труда. Другие виды
деятельности рассматриваются как заведомо более «низкие».
В этом отношении принципиально иное понимание одаренности
имеет место у нас в Советском Союзе. Мы не знаем «низших» и «высших»
видов деятельности. Каждый день приносит нам в самых различных
областях деятельности новые и новые примеры вдохновенного творчества, в
подлинном смысле слова «устанавливающего образцы» (а для Канта именно в
этом был один из основных критериев гениальности). Переход от
эксплуататорского строя к социализму впервые открыл высокую ценность самых
различных видов человеческой деятельности и снял с понятия
«одаренность» ту ограниченность, от которой не могли избавить его даже лучшие
умы буржуазной науки.
Существенное изменение претерпевает и содержание понятия того
или другого специального вида одаренности в зависимости от того, каков
в данную эпоху и в данной общественной формации критерий
«успешного» выполнения соответствующей деятельности. Понятие «музыкальная
одаренность» имеет, конечно, для нас существенно иное содержание, чем
то, которое оно могло иметь у народов, не знавших иной музыки, кроме
одноголосой. Историческое развитие музыки влечет за собой и изменение
музыкальной одаренности.
Итак, понятие «одаренность» не имеет смысла без соотнесения его с
конкретными, исторически развивающимися формами
общественно-трудовой практики.
Отметим еще одно очень существенное обстоятельство. От
одаренности зависит не успех в выполнении деятельности, а только возможность
достижения этого успеха. Даже ограничиваясь психологической стороной
вопроса, мы должны сказать, что для успешного выполнения деятельности
требуется не только одаренность, т.е. наличие соответствующего
сочетания способностей, но и обладание необходимыми навыками и умениями.
Какую бы феноменальную музыкальную одаренность ни имел человек, но,
если он не учился музыке и систематически не занимался музыкальной
1 Мейман Э. Интеллигентность и воля. 1917. С. 175.
42
Тема 8. Личность как индивидуальность...
деятельностью, он не сможет выполнять функции оперного дирижера или
эстрадного пианиста.
В связи с этим надо решительно протестовать против отождествления
одаренности с «высотой психического развития», отождествления, широко
распространенного в буржуазной психологии.
С другой стороны, исходя из нашего понимания одаренности, я считаю
необходимым отказаться от употребления терминов «предрасположение»
или «диспозиция», которыми нередко обозначаются способности и задатки.
Эти термины, являясь основными в системе Штерна, получили очень
широкое распространение в психологической литературе.
У Штерна понятие «предрасположение» (Disposition) прямо
вытекает из основных принципов его учения. «Предрасположениями» он
называет частные проявления энтелехии личности, т.е. ее «тенденции к
способности реализовать самое себя или систему собственных целей».
Понятие «предрасположение» является, следовательно, для Штерна насквозь
телеологическим. Ярко идеалистический характер его становится
особенно очевидным, если принять во внимание, что и врожденные задатки —
и эти последние даже в особенности — для Штерна являются только
проявлениями «тенденции личности реализовать систему собственных
целей». Иначе говоря, будущая личность человека, еще не родившегося, уже
«реализует систему собственных целей».
Такой смысл имеет понятие «предрасположение» в первоисточнике.
Конечно, многие авторы, употреблявшие это понятие, были очень далеки от
подобной мистики. Но и у них с этим словом связывался смысловой
оттенок, который нельзя не признать нежелательным, толкающим на неверный
путь все учение об одаренности. Даже в советской литературе иногда
говорилось об одаренности как о «предрасположении к определенным видам
деятельности».
Подобного рода формулировки нежелательны потому, что они, как
мне кажется, придают понятиям «одаренность», «задатки», «способности»
оттенок чего-то фаталистически предопределяющего будущую
деятельность человека.
Имеется большое различие между следующими двумя положениями:
«данный человек по своей одаренности имеет возможность весьма
успешно выполнять такие-то виды деятельности» и «данный человек своей
одаренностью предрасположен к таким-то видам деятельности». Одаренность
не является единственным фактором, определяющим выбор деятельности
(а в классовом обществе она у огромного большинства и вовсе не влияет на
этот выбор), как не является она и единственным фактором, определяющим
успешность выполнения деятельности.
М.К.Акимова
ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЕ ТЕСТЫ1
К истории вопроса. Тесты, традиционно называемые «тестами
интеллекта», берут свое начало от ранних шкал Бинэ—Симона. Это шкалы A905,
1908 и 1911) были созданы французскими учеными Бинэ и Симоном для
отбора умственно отсталых детей. Первая шкала A905) состояла из 30
тестов, расположенных в порядке восходящей трудности и охватывающих
широкий диапазон функций. Особо выделялись суждения, понимание и
рассуждение, которые Бинэ рассматривал как основные компоненты
интеллекта. Во второй шкале A908) количество тестов было увеличено и все они
были сгруппированы по возрастным уровням на основе их выполнения
примерно 300 нормальными детьми в возрасте между 3 и 13 годами. В
качестве показателя использовался умственный возраст, или умственный
уровень, соответствующий возрасту нормальных детей, чьим показателям он
равнялся.
Среди многих переводов и адаптации шкал Бинэ—Симона наиболее
жизнеспособным оказался один из американских вариантов — Стэнфор-
дская редакция.
Тесты Стэнфорд—Бинэ. Первый вариант редакции, подготовленный
Терменом и его коллегами по Стэнфордскому университету в 1916 г., внес
так много изменений и добавлений в первоисточник, что в сущности
представлял собой новую шкалу. Именно в этом варианте был впервые
использован коэффициент интеллектуальности (IQ) или отношение между
умственным и хронологическим возрастом. Третья редакция Стэнфорд-
ской шкалы A960) применяется и в настоящее время. Рассмотрим
основные ее черты.
Тесты в ней сгруппированы по возрастным уровням: начиная с 2 лет
до 5 они расположены с полугодовыми интервалами; для возрастов от 5 до
14 лет — годовые интервалы; оставшиеся уровни обозначены как сред-
1 Психология индивидуальных различий. Тексты / Под ред. Ю.Б.Гиппенрейтер,
В.Я.Романова. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1982. С. 122-128.
44
Тема 8. Личность как индивидуальность...
ний взрослый и высший взрослый уровни A, 2, 3). Интервалы между
ними больше, чем один год.
Каждому испытуемому предъявляются только те задания, которые
адресованы к его собственному возрастному уровню. Обычно процедура
тестирования начинается с заданий, относящихся к более низкому
уровню, чем ожидаемый умственный возраст испытуемого. Для испытуемого
определяют тот уровень, на котором он справляется со всеми заданиями.
Этот уровень называется «основным возрастом». Затем тестирование
продолжается до тех пор, пока не находят уровень, на котором во всех тестах
испытуемый терпит неудачу. Этот уровень называется «предельным
возрастом». По достижении этого уровня тестирование заканчивается.
Обработка отдельных тестов шкалы Стэнфорд—Бинэ происходит по
принципу «все или ничего». В руководстве для каждого теста
устанавливается тот минимальный уровень исполнения, с которого тест считается
выполненным. Умственный возраст субъекта в шкалах Стэнфорд—Бинэ
находится путем приписывания ему «основного возраста» и добавления
к этому возрасту нескольких месяцев за каждый правильно решенный
тест, находящийся выше базального уровня. Большинство тестов
Стэнфорд—Бинэ непригодны для взрослых, так как характер заданий не
позволяет достичь потолка возрастного уровня.
Диагностическое значение любого психологического теста зависит от
того, насколько он удовлетворяет некоторым общим требованиям. Первое
из них — стандартизация.
Стандартизация. В первоначальном определении психологический
тест был назван стандартизированным измерением. Стандартизация
означает единообразие процедуры проведения и оценки результатов теста.
Стандартизация включает разработку точных инструкций относительно
используемых материалов, ограничения времени, формулирования устных
инструкций испытуемому, указания, касающиеся предварительных
предъявлений теста, способов трактовки вопросов со стороны испытуемого и другие
детали проведения теста. Другим важным этапом в стандартизации теста
является установление «нормы».
Норма — это нормальное или среднее выполнение. В процессе
стандартизации тест проводится на большой репрезентативной выборке
испытуемых того типа, для которого он предназначен. Эта группа называется
«стандартизированной выборкой» и служит для установления норм.
Другое требование к тесту — надежность.
Надежность. Надежность теста есть постоянство оценок,
полученных одним и тем же индивидом при повторном тестировании тем же
самым тестом или эквивалентной его формой. Существуют разные типы
надежности. Надежность может быть проверена в отношении колебаний
во времени, какой-либо специфической выборки заданий или моделей
поведения, составляющих тест, роли разных экспериментаторов и других
аспектов тестовой ситуации.
Акимова М.К. Интеллектуальные тесты
45
Валидность. Самый главный вопрос, задаваемый в отношении
психологического теста, касается его валидности, т.е. степени, в которой тест
действительно измеряет то, для чего он предназначен. Для определения
валидности обычно требуется независимый внешний критерий всего того,
что тест должен измерять.
Проблема валидности тестов Стэнфорд—Бинэ решается с разных
сторон. Изучение заданий, предлагаемых в тестах, дает некоторую информацию
в отношении их валидности. Содержание этих заданий расположено в
диапазоне от простого манипулирования до абстрактного рассуждения. По
мнению А.Анастази A972) можно утверждать, что Стэнфордская шкала
валидна по содержанию, поскольку все изучаемые в ней функции
«релевантны тому, что обычно рассматривается как "ум"».
Валидность, обозначаемая как «релевантность внешнему критерию»,
определяется главным образом путем корреляций умственного уровня,
полученного по шкале, с разнообразными показателями школьных
достижений. Большинство этих корреляций согласно литературным данным
расположены в диапазоне от 0,40 до 0,75. Оценки по Стэнфордской
шкале довольно высоко коррелируют также с обучаемостью в высших
учебных заведениях @,40—0,70).
Шкала Стэнфорд—Бинэ в течение многих лет служила
единственным инструментом для измерения интеллектуальных способностей, а
также использовалась в качестве критерия валидности новых
интеллектуальных тестов. Этим в значительной степени объясняется тот факт, что
IQ стал представляться символом интеллекта, а не показателем по
определенному тесту.
К вопросу о стабильности IQ. Причиной такого ошибочного
понимания IQ была и относительная стабильность его при повторных испытаниях
одних и тех же групп индивидов через некоторый промежуток времени.
Можно назвать по крайней мере две основные причины такой
относительной стабильности.
Во-первых, это относительная стабильность окружающей среды, в
которой живут испытуемые. Во-вторых, умения и навыки, полученные на
ранних этапах развития, не только сохраняются, но и служат
предпосылками для последующего обучения. Следовательно, дети с более высоким
IQ в дальнейшем будут иметь преимущество перед детьми с низким IQ,
так как они больше знают и умеют, а потому в состоянии быстрее и
лучше обучаться в будущем.
Однако относительная стабильность IQ носит лишь статистический
характер. Иначе говоря, лишь в групповых исследованиях могут быть
получены достаточно высокие корреляции между повторными испытаниями
по шкале Стэнфорд—Бинэ. Изучение же отдельных индивидов
обнаруживает большие сдвиги показателей IQ, полученных через временные
интервалы. О причинах и характере этих колебаний будет сказано позднее.
46
Тема 8. Личность как индивидуальность...
Тесты Векслера. Еще один тип индивидуальных интеллектуальных
тестов представлен шкалами интеллекта Векслера. Эти шкалы
отличаются от тестов Стэнфорд—Бинэ некоторыми важными чертами, делающими
их похожими по форме на групповые тесты. Другая характерная
особенность шкал Векслера состоит во введении двух видов методик —
вербальных тестов и тестов на «исполнение» (так называют задания
невербального, действенного характера, например, сложить фигуру из частей и т.д.).
Опубликованная в 1955 г. шкала Векслера для взрослых содержит
11 тестов. Шесть из них сгруппированы в вербальную шкалу и пять — в
шкалу исполнения. В вербальную шкалу входят задания, требующие
осведомленности в некоторых областях знания, задания на понимание
(смысла пословиц, поведения в некоторых обстоятельствах и т.д.),
арифметические задачи (в пределах начальной школы), нахождение сходства,
определение словарного запаса, запоминание цифр. Шкала исполнения
включает задания на завершение картинок, конструирование блоков (из
кубиков), расположение картинок по порядку и некоторые другие.
Примеры заданий
1. Общая осведомленность.
1) Откуда привозят кофе?
2) Кто написал «Макбет»?
3) Что такое антропология?
4) Насколько Нью-Йорк удален от Сан-Франциско?
5) Кто изобрел паровую машину?
2. Общее понимание.
1) Что бы Вы сделали, если бы Вы находились в лодке, а кто-то упал
за борт?
2) Почему государство требует от водителей автомобилей, чтобы они
имели водительские права?
3) Почему у нас градуированный подоходный налог, так что богатые
платят больше, чем бедные?
3. Арифметическое рассуждение.
1) Сколько яблок можно купить на 81 цент, если каждое яблоко
стоит 9 центов?
2) Три человека могут закончить работу за 9 дней. Сколько человек
закончат работу за 3 дня?
3) Автомобиль проезжает 20 миль за 30 минут. Сколько миль он
проедет за 3 минуты?
4. Цифры вперед и назад.
1) (Субъект повторяет следуюшие числа в том порядке, в котором
они ему зачитывались.) 3, 8, 4, 6, 2, 9, 1.
Акимова М.К. Интеллектуальные тесты
47
2) (Субъект повторяет следующие числа в порядке, обратном тому,
в котором они ему зачитывались.) 6, 4, 1, 8, 2, 5, 7.
5. Сходство.
(Испытуемого просят рассказать о том, чем похожи следующие пары.)
1) Яблоко и персик.
2) Новелла и картина.
3) Аэроплан и поезд.
4) Закон и приказ.
5) Кит и дельфин.
При выполнении тестов принимается в расчет как скорость, так и
точность.
Стандартизация, валидность и надежность тестов Векслера. Тесты
Векслера нормировались на выборке в 1700 человек (возраст от 16 до 64
лет). Средний IQ по выборке равен 100 при IQ=15. Надежность тестов
высока: для полной шкалы она составляет 0,97; для вербальных тестов —
0,96; для тестов исполнения — 0,94.
Данные о валидности шкалы Векслера получены отдельно для
вербальных тестов и тестов исполнения. Корреляция оценок по тестам
исполнения с успешностью деятельности канцелярских служащих равна 0,30, а
корреляции показателей вербальных тестов с учебой в колледже не
превышают 0,50. Помимо этого проверка по валидности осуществлялась путем
корреляции шкал Векслера со шкалами Стэнфорд—Бинэ. Получены
коэффициенты порядка 0,80 и ниже.
Групповые тесты интеллекта. Помимо индивидуальных шкал
разработаны групповые тесты интеллекта. Они используются преимущественно
при массовых обследованиях в системе высшего и среднего образования, в
промышленности, армии и при отборе на государственную службу.
Рассмотрим некоторые принципиальные различия между
групповыми и индивидуальными тестами интеллекта. Групповые тесты
одновременно могут быть применены на большой выборке испытуемых.
Благодаря использованию специальных тестовых брошюр и листов для ответов
при групповом тестировании ликвидирована необходимость во
взаимодействии между испытуемым и экспериментатором. Роль
экспериментатора чрезвычайно упрощена. Это позволяет обеспечить более стандартные
условия при тестировании. Регистрация выполнения и обработка данных
при групповом тестировании легче и может быть выполнена машинами.
Групповые тесты обычно лучше нормированы (на больших выборках
порядка 100 000—500 000 человек) .
Групповые тесты отличаются от индивидуальных и по форме.
Обычно в групповых тестах испытуемый должен выбрать правильный ответ из
предлагаемых ему четырех или пяти, задания предъявляют в порядке
возрастания трудности.
48
Тема 8. Личность как индивидуальность...
Наряду с некоторыми положительными чертами групповые тесты
обладают серьезными недостатками, ограничивающими их применение.
К недостаткам относятся: уменьшение роли психолога-экспериментатора,
отсутствие индивидуального подхода к испытуемым, недостаток
дополнительной информации об испытуемых, процессе их работы и пр.
Групповые тесты чаще всего представляют собой многоуровневые
батареи. Иначе говоря, они сгруппированы между собой по рангам
трудности для испытуемых разных возрастов, классам уровней развития и т.д.
Большинство батарей применимы к возрастным группам, начиная с 5 —
6 лет и кончая взрослыми разных возрастов. Подробное описание, а
также сведения о валидности, надежности групповых тестов можно найти в
книге Э. Анастази «Психологическое тестирование».
Теоретические вопросы тестирования интеллекта. Остановимся
кратко на анализе теоретических основ тестирования интеллекта и
связанном с ним вопросе о целях применения интеллектуальных тестов в
зарубежной психологии.
На протяжении более чем полувека одной из основных задач
психологической диагностики интеллекта признавалось измерение
количественных различий интеллектуального уровня индивидов. Сведение
интеллектуальных различий к коэффициенту умственного уровня вытекало из
представлений об интеллектах как общей врожденной способности,
лежащей в основе всех достижений человека и измеряемой с помощью тестов.
В настоящее время эта точка зрения подвергается пересмотру со
стороны многих западных психологов. Накопленные тестологией факты
неопровержимо свидетельствуют об изменчивости того, что измеряется
коэффициентом IQ. Все большее признание получает представление о том, что с
помощью интеллектуальных тестов определяются не природные различия
между людьми, а наличный уровень знаний и умений, сложившихся к
моменту испытания. Не вызывает сомнения, что уровень овладения ими
зависит как от степени обученности индивидов, так и от их природных
возможностей. Отделить влияние одного от другого в тестовых результатах
представляется невозможным.
Зависимость тестовых оценок от влияний окружающей среды
приводит к их непостоянству, изменчивости. Понимание этого привлекло к
измерению основной цели тестологии. Если раньше результаты
измерения по интеллектуальным тестам чаще всего использовались для
распределения испытуемых по категориям и долговременных прогнозов, то
сейчас среди западных психологов наблюдается отказ от тенденции
«наклеивать ярлыки». Жесткая, неизменная классификация индивидов по
результатам интеллектуальных тестов имела тяжелые отрицательные
последствия, так как низкий IQ оставлял на ребенке печать
неполноценности, менял отношение к нему окружающих и тем самым способствовал
сохранению и даже усилению неблагополучных условий развития. В
настоящее время пользу тестов прогрессивные тестологи видят в возможно-
Акимова М.К. Интеллектуальные тесты
49
сти измерения достигнутого уровня некоторых интеллектуальных
навыков и умений. Что касается прогнозов по результатам тестирования, то
сейчас наибольшее применение интеллектуальные тесты находят для
предсказания школьных достижений.
Следует отметить, что для правильных оценок и прогнозов
школьных достижений результаты тестирования должны быть дополнены
сведениями из других источников — наблюдениями за поведением,
данными биографического характера, анализом методов обучения и т.д. Кроме
того, для правильной интерпретации результатов тестирования следует
знать о степени тренированности испытуемых в выполнении тестов,
нужно учитывать мотивацию и эмоциональное состояние во время
тестирования, влияние на тестовые оценки личности экспериментатора, ситуации
эксперимента, предшествующей тестированию деятельности испытуемого,
и многое другое.
Влияние окружающей среды на результаты интеллектуальных
тестов столь велико, что для более или менее успешного прогноза с их
помощью выполнения какой-либо деятельности психологи пытаются вводить
специальные индексы окружающей среды.
Принимая во внимание сведения из дополнительных источников и
учитывая многочисленные средовые влияния на тестовые результаты,
можно с успехом использовать интеллектуальные тесты для характеристики
реального состояния уровня развития некоторых навыков. Тестирование
может быть также полезным методом для изучения изменчивости
поведения, развития навыков, что, в свою очередь, является предпосылкой для
планомерного формирования их в нужном направлении.
Кроме того, предполагается, что тестовые оценки могут дать
количественный показатель степени неблагополучного для психического
развития социоэкономического статуса, а это может послужить толчком для
исправления программ и методов обучения с целью улучшения школьной
успеваемости у детей из неблагополучной среды.
А.Анастази
ТЕОРИИ ОРГАНИЗАЦИИ СВОЙСТВ1
Двухфакторная теория. Первой теорией организации свойств,
основанной на статистическом анализе показателей тестов, была
двухфакторная теория, развитая английским психологом Чарльзом Спирманом2. В
своем первоначальном виде эта теория утверждала, что всякая
интеллектуальная деятельность содержит единый общий фактор, названный
генеральным, или g, множество специфических, или s-факторов, свойственных
только одному виду деятельности. Положительные корреляции между
любыми двумя функциями объяснялись наличием фактора g. Чем
сильнее две функции насыщены фактором g, тем выше должны быть
корреляции между ними. Напротив, наличие специфических факторов должно
эти корреляции снижать.
Хотя в этой теории устанавливаются два типа факторов —
генеральный и специфический, корреляция объясняется только наличием
фактора g. Поэтому, в отличие от других
теорий отношений между свойствами, эту
теорию более точно назвать однофактор-
ной. Рис. 1 поясняет соответствующий
этой теории механизм корреляций тестов.
Из рисунка видно, что тесты 1 и 2
должны высоко коррелировать друг с другом,
поскольку каждый сильно насыщен
фактором g, о чем свидетельствуют
заштрихованные участки. Незаштрихованным
частям каждого теста соответствует спе-
Рис. 1. Модель корреляций цифическая дисперсия, или дисперсия
для двухфакторной теории ошибки. Тест 3 должен незначительно
1 Анастази А. Психологическое тестирование: В 2 кн. М.: Педагогика, 1982. Кн. 2.
С. 11—12, 15—16.
2 См. Spearman С. «General intelligence» objectively determined and measured //
American Journal of Psychology. 1904. 15; Spearman C. The Abilities of Man. N.Y., 1927.
Анастази А. Теории организации свойств
51
коррелировать с каждым из двух тестов, поскольку фактор g
представлен в нем плохо.
Согласно двухфакторной теории, целью психологического
тестирования должно быть измерение g у индивида. Если такой фактор
проявляется во всех способностях, то его наличие будет единственным основанием
для предсказания поведения индивида в разных ситуациях, а измерение
специфических факторов лишено смысла, поскольку по определению эти
факторы действуют только в одной ситуации. Вот почему Ч.Спирман
предложил единичный, высоко насыщенный фактором g тест заменить
набором разнородных заданий из тестов интеллекта. Он предполагал, что
тесты на абстрактные отношения, по всей вероятности, лучше измеряют
g. Примерами тестов, разработанных для измерения g, являются
«Прогрессивные матрицы» Равена и свободные от влияния культуры тесты
интеллекта Кеттелла.
С самого начала Ч.Спирман осознавал, что двухфакторная теория
требует уточнения. Если сравниваемые деятельности достаточно похожи, то в
какой-то степени их корреляция может быть результатом не только
наличия фактора g. Поэтому помимо генерального и специфических факторов,
вероятно, существует промежуточный тип факторов, не столь
универсальный, как g, но и не столь специфичный, как s-факторы. Такой фактор,
свойственный только части деятельностей, был назван групповым.
В первых вариантах своей теории Ч.Спирман допускал существование
весьма узких и незначительных групповых факторов. В более поздние
исследования некоторых из своих учеников он включил более широкие групповые
факторы, такие, как
арифметические, технические и
лингвистические способности. <...>
Модель структуры
интеллекта. Некоторые специалисты по
факторному анализу попытались
упростить картину
взаимоотношений свойств личности, придав им
систематический характер.
Основываясь на своих более чем
20-летних факторно-аналитических
исследованиях, Дж.Гилфорд1 построил
кубообразную модель, названную
им «моделью структуры
интеллекта (SI) На рис. 2 изображена эта
модель, классифицирующая
свойства интеллекта по трем
измерениям.
1 См. Guilford J.P. The Nature of Human Intelligence. N.Y., 1967; Guilford J.P.,
Hoepfner R. The Analysis of Intelligence. N.Y., 1971.
£,«* Оценивание
Продуктив. конвергентная
Продуктив. дивергентная
Память
Познание
Элементы
Классы
£ Отношения
at Системы
Преобразования
Выводы
Изобразительное
~ Символическое
4*uj^ Семантическое
**«& Поведенческое
Рис. 2. Трехмерная модель структуры
интеллекта (J.P.Guilford, 1967)
52
Тема 8. Личность как индивидуальность...
Операции — что умеет испытуемый. Сюда относятся познание,
память, дивергентная (свойственная творческой активности) продуктивность,
конвергентная продуктивность и оценивание.
Содержание — природа материала или информации, на основе
которых осуществляются действия. Сюда относятся изобразительный,
символический (буквы, числа), семантический (слова) и поведенческий (информация
о других людях, их поведении, способностях, потребностях и т.д.) материал.
Результаты — форма, в которой информация обрабатывается
испытуемым. Результаты различаются по элементам, классам, отношениям,
системам, типам преобразований и делаемым выводам.
Поскольку такая классификация содержит 5x4x6 категорий, т.е.
120 ячеек, то каждой ячейке соответствует по крайней мере один фактор, или
способность, некоторые ячейки могут содержать более чем один фактор.
Каждый фактор описывается в трех измерениях. На рис. 2 даны
наименования и буквенные символы для каждого из измерений. В коде,
употреблявшемся Дж.Гилфордом и его коллегами, каждый фактор описывался в
таком порядке: операция, содержание, результаты. Например, известному
фактору понимания слов соответствует познание семантических элементов
(СТЭ), что лучше всего измеряется словарными тестами. Тест объема
памяти, построенный на использовании серий упорядоченных букв или чисел,
оценивает память на символические элементы (РСЭ). Завершая 20-летнюю
программу исследования способностей на основе
структурно-интеллектуальной модели, Дж.Гилфорд и его коллеги идентифицировали 98 из 120
намеченных факторов. Оставшиеся неисследованными ячейки станут
предметом будущих работ. Алфавитный перечень и краткое описание тестов,
разработанных в ходе осуществления 20-летней программы, приведены в
[цитировавшейся] книге Дж.Гилфорда и Р.Хопфнера. М.Н.Микер1
использовал SI категории для классификации заданий теста Станфорд-Бине и
шкал Векслера.
Иерархические теории. Иной была схема структуры факторов,
предложенная рядом английских психологов, в том числе С.Бертом2, Ф.Вер-
ноном3 и американцем Л.Хамфрейсом4. Схема, поясняющая применение
Ф.Верноном этого принципа классификации, приведена на рис. 3. В
вершине иерархии Ф.Верной поместил спирмановскии ^-фактор. На следующем
уровне находятся два обширных групповых фактора, относящихся к вер-
бально-образовательным (V: ed) и практико-техническим способностям
(k:m). Эти основные факторы можно подразделить: вербально-образова-
1 См. Meeker M.N. The Structur of Intellect: Its Interpretation and ses. Colombus, Ohio,
1969.
2 Cm. Burt C. The structure of the mind; a review of the results of factor analysis //
British Journal of Educational Psychology. 1949. 19.
3 Cm. Vernon P.E. The Structure of Human Abilities. London, 1960.
* Cm. Humphreys L.G. The organisation of Human Abilities // American Psyhologist.
1962. 17.
Анастази А. Теории организации свойств
53
Генеральный |д)
Основные
групповые
факторы
Второстепенные
групповые
факторы
Специфичес -
кие факторы
вербально-обрззовательный (V:ed)
практический (k:m)
технической пространст- ручных
осведом- венный навыков
ленности
fnmmnbmnmnnmm dil
Рис. 3. Иерархическая модель структуры способностей (Р.ЕУегпоп, 1960)
тельный на словесный и числовой и другие субфакторы, а практико-техни-
ческий на субфакторы технической осведомленности, пространственный и
навыков физического труда. Более узкие субфакторы идентифицируются в
ходе последующего анализа, скажем, вербальных заданий. На самом
нижнем уровне иерархии находятся специфические факторы. Подобная
иерархическая структура напоминает перевернутое генеалогическое дерево, с g-
фактором в вершине, s-факторами в основании и постепенно сужающимися
групповыми факторами между ними.
Л.Хамфрейс1 также советует пользоваться иерархической моделью
как средством, позволяющим справиться с разрастанием факторов. Он
предлагает составителям или пользователям тестов работать на том
уровне иерархии, который наиболее соответствует задачам исследования,
и не рассматривать более узкие факторы первого порядка как
изначальные. Но Л.Хамфрейс при этом понимал, что один и тот же тест в
зависимости от содержания, метода и других аспектов может быть причислен к
разным иерархиям. Он считал, что тест, измеряющий какой-нибудь один
аспект, должен быть гетерогенным относительно остальных аспектов
рассмотрения. Если, например, выясняется способность испытуемого решать
задачи на аналогии, то тест должен содержать вербальные, числовые,
изобразительные и пространственные аналогии. Если же измеряется
вербальная способность, то задания теста следует сделать разнообразными,
включив в них задания словарные, на аналогии и серии на завершение. Эта
методика отличается от той, которой пользовался Дж.Гилфорд, искавший
отдельные факторы (и тесты) для каждой однородной ячейки своей
трехмерной классификации.
1 См. Humphreys L.G. The organization of human abilities // American Psyhologist.
1962. 17; Humphreys L.G. A skeptical look at the factor pure test // Lunneborg C. (Ed)
Current Problems and Techniques in Multivariate Psyhology. Seattle, Washington, 1970.
И.В.Равич-Щербо
ИССЛЕДОВАНИЕ ПРИРОДЫ
ИНДИВИДУАЛЬНЫХ РАЗЛИЧИЙ
МЕТОДОМ БЛИЗНЕЦОВ1
Вслед за признанием психологической уникальности каждого
человека с неизбежностью возникает вопрос о ее природе, о факторах,
формирующих эту уникальность, т.е. об этиологии индивидуальных различий.
Этот вопрос практически постоянно присутствует в дифференциальной
психологии и психодиагностике, какой бы точки зрения на само понятие
индивидуальности исследователи ни придерживались. Подходы к его
решению — и теоретические, и экспериментальные — весьма различны; мы
остановимся на том, который касается природных предпосылок
индивидуальности.
Для экспериментального исследования этого вопроса необходимо
предварительно решить, действие каких факторов и в каких
поведенческих параметрах можно искать. Относящаяся к данной области обширная
литература наглядно демонстрирует три основные постановки вопроса.
Это — поиски детерминант: биологических и социальных, врожденных и
приобретенных, генотипических и средовых. Каждый из подходов имеет
определенную специфику, однако наиболее целесообразной для
экспериментального исследования представляется последняя формула, так как
она содержит две независимые переменные, в то время как и
«врожденное» и тем более «биологическое» в широком смысле слова уже сами по
себе являются продуктом взаимодействия генотипа и среды. Кроме того,
в первой паре понятий оказывается неправомерно суженной — до только
социальных влияний — «небиологическая» часть.
Для решения вопроса о том, в каких параметрах человеческой
психики научно допустимо искать влияние генотипических факторов, пред-
1 Психология индивидуальных различий: Тексты / Под ред. Ю.Б.Гиппенрейтер,
В.Я.Романова. М\: Изд-во Моск. ун-та, 1982. С. 101—107.
Равич-Щербо И.В. Исследование природы индивидуальных различий... 55
ставляется продуктивным принятое в отечественной психологии
выделение содержательной и динамической сторон психики человека. Если
первое — мировоззрение, нравственные и этические ценности, сумма знаний
и т.п. — зависит от социальных воздействий и не кодируется прямо в
геноме, то вторая, определяемая, при прочих равных условиях,
физиологическими особенностями организма, может контролироваться факторами
генотипа.
Такой подход соответствует одному из основных положений
современной психогенетики, согласно которому генотип может влиять на
поведение только через морфофизиологический уровень.
Понятно, что экспериментально исследовать этот вопрос
значительно легче на животных, где возможны направленная селекция, любые
внешние воздействия, строгий контроль за средовыми условиями и т.д.
Действительно, генетика поведения со своими специфическими методами
дает обширный материал относительно наследования пищевого и
полового поведения, агрессивности, эмоциональности, некоторых особенностей
высшей нервной деятельности, поведения в ситуации открытого поля и в
лабиринте и т.д.
Накопленный в генетике поведения животных материал создает
убедительную эволюционную основу для постановки вопроса о роли генотипа
и среды в фенотипической изменчивости различных признаков у человека.
Однако здесь существуют весьма серьезные трудности как
методологического, так и методического порядка, приводящие иногда даже к утверждению
о том, что человек вообще не может быть объектом подобного исследования
(Холл, 1960).
Прежде всего ясно, что простой перенос на человеческую популяцию
результатов, полученных на животных, невозможен. И дело здесь не
просто в том, что, изучая животных, генетик поведения отбирает удобные для
эксперимента признаки, хотя они могут не иметь практического смысла,
а в исследовании генетической обусловленности психических функций у
человека речь может идти о жизненно значимых переменных (Fuller,
Thompson, 1960). Различия, по-видимому, значительно более глубоки.
Во-первых, социальная природа высших психических функций
человека принципиально меняет само содержание многих признаков,
несмотря на употребление в ряде случаев для их обозначения тех же
терминов, что и применительно к животным. Например, «эмоциональность»,
исследуемая в специфических экспериментальных условиях у животного,
совсем не эквивалент эмоционального статуса человека; результативное
поведение человека в стрессовых ситуация детерминируется, прежде
всего, мотивами социального, а не биологического, как у животных, порядка;
поскольку приобретение новых знаний не эквивалентно образованию
простых условнорефлекторных связей, ясно, что возможность выведения
«чистых линий» лабораторных животных по обучаемости сама по себе не
означает генетической обусловленности обучения у человека и т.д.
56
Тема 8. Личность как индивидуальность...
Во-вторых, наличие социальной преемственности (Давиденков, 1947I
меняет и способы передачи некоторых психологических признаков от
поколения к поколению. Даже сторонники генетической обусловленности,
например интеллектуальных потенций человека, вынуждены признавать,
что, кроме «хороших генов», одаренные люди получают и «хорошее
воспитание», что и делает практически невозможным разведение этих факторов
в исследованиях (Anastasy, 1958).
Наконец, в-третьих, для диагностики и измерения ряда признаков у
человека используются совсем иные, чем у животных, экспериментальные
процедуры и показатели, адресованные к иным, — иногда вообще
отсутствующим у животных,— системам, уровням интеграции и т.д. Ясно,
например, что произвольная, т.е. в конечном счете речевая, регуляция
любого действия вносит в процесс принципиально новый момент, изменяющий —
сравнительно с животными — весь способ достижения цели, успешного
решения задачи. А это означает, в свою очередь, что даже если удается
показать, например, генетическую обусловленность моторного научения у
человека, она может относиться к иной, по существу, функции —
сравнительно с двигательным поведением животных.
Все сказанное приводит к выводу о том, что роль генотипа и среды
в формировании индивидуальной вариабельности психологических и
психофизиологических функций у человека должна быть специальным
предметом исследования.
Метод близнецов
Какими же методами может решаться эта задача? По вполне
понятным причинам отпадает подавляющее большинство методов,
используемых в работе с животными. Из-за наличия социальной преемственности и
качественной возрастной специфики многих психических функций
малопригодным оказывается и генеалогический метод,— по крайней мере в тех
случаях, когда речь идет о количественных признаках, имеющих
континуальный характер2.
Среди возможных методов к идеальному эксперименту, т.е. к
возможности варьировать одну переменную при постоянстве другой,
приближается лишь один — метод близнецов, который и стал благодаря этому
основным методом психогенетики. Как писал 40 лет тому назад С.Г.Ле-
1 Для обозначения факта передачи опыта, знаний и т.д. от поколения к поколению
используются и другие термины: «сигнальная наследственность» (Лобашев, 1963),
«социальное наследование» {Дубинин, 1977).
2 В генетике принято выделять признаки качественные и количественные. Первые
имеют альтернативное распределение (у данного организма признак либо есть, либо нет);
вторые характеризуются непрерывным распределением (признак есть у любого
организма, но выраженность его у разных индивидов различна). Понятно, что
психологические признаки относятся ко второй категории.
58
Тема 8. Личность как индивидуальность...
Коротко остановимся на них.
Метод разлученных монозиготных близнецов является
своеобразным критическим экспериментом для проблемы «генотип—среда». Смысл
его заключается в том, что исследуются члены МЗ пар, по каким-либо при- 1
чинам разлученные в раннем детстве и, следовательно, выросшие в разных
условиях. Это создает близкие к идеальным условия эксперимента,
поскольку два человека с идентичными генотипами воспитываются в разной
среде. Естественно, что поиски таких МЗ — достаточно сложная задача,
всего в литературе описано около 130 подобных пар. Самые большие группы
собраны Х.Ньюменом, Ф.Фрименом, К.Холзингером (Hewmann et al., 1937),
Д.Шилдсом (Shields, 1962), Н.Жуел-Нильсоном (Juel-Nielsen, 1965). Они
дополняются сопоставлением с внутрипарным сходством совместно
выросших МЗ, а также ДЗ, сибсов и т.д. В этой группе работ показано, что
разлученные МЗ по ряду признаков — в том числе и психологических —
обнаруживают внутрипарное сходство, хотя и несколько меньшее, чем выросшие
вместе МЗ, но большее, чем ДЗ (тоже выросшие вместе). Понятно, что в
этом случае важна объективная оценка реального различия средовых
условий, в которых воспитывались близнецы одной пары.
Для психологов специальный интерес представляет исследование
12 пар разлученных МЗ датского психогенетика Н.Жуел-Нильсона,
отличающееся от других более детальным психологическим анализом и
представляющее поэтому «золотые рудники для гипотез» (Lindzey, 1971).
Эта работа демонстрирует все степени внутрипарного сходства — от
высокого в экспрессивных чертах (мимике, голосе, походке и т.п.) до очень
малого в высокоспециализированных (стиле межличностного
взаимодействия, интересах и т.п.).
Некоторым приближением к этому методу может, очевидно, служить
изучение взрослых близнецов, длительное время живущих врозь, имеющих
разные профессии, разный жизненный опыт и т.д.
С известными допущениями, можно ожидать, что накопление раз- \
ных средовых воздействий должно привести к уменьшению
внутрипарного сходства в тех признаках, которые более податливы влияниям
внешней среды.
Автором метода близнецовой пары является французский психолог
Р.Заззо (Zazzo, 1960). Это — путь углубленного изучения
психологической специфики во взаимоотношениях близнецов-партнеров. Р.Заззо
показал, что близнецовая пара часто образует свой микромир («микрокосм»),
характеризующийся рядом особенностей как внутри себя, так и во
взаимоотношениях с внешним миром, причем эти особенности накладывают
несомненный отпечаток на психологическую индивидуальность каждого
члена пары.
Отставание близнецов в речевом развитии, вызываемое
«замкнутостью друг на друга» близнецов одной пары, отмечается и другими ис-
Равич-Щербо И.В. Исследование природы индивидуальных различий... 59
следователями. Некоторые из этих работ суммированы в книге А.Анас-
тази (Anastasy, 1958).
Как мы увидим далее, исследования такого рода в высшей степени
ценны для апробации основного постулата близнецового метода — о
равенстве внешних влияний для МЗ- и ДЗ-пар и для каждого близнеца одной
пары. В этом смысле они как бы «обслуживают» сам близнецовый метод,
уточняют его возможности. Они показывают, в частности, что большее
сходство МЗ близнецов по сравнению с ДЗ в некоторых случаях может
объясняться не их генетической идентичностью, а особыми средовыми
условиями, складывающимися внутри пары. Следовательно, в этих случаях делать
вывод о наследственной обусловленности признака нельзя.
Метод контрольного близнеца (именуется также «методом
близнеца-свидетеля», «взаимоконтроля близнецов», «контроля по партнеру») был
предложен А.Гезеллом (Gesell, Thompson, 1929).
В этом случае для экспериментов специально подбираются особо
похожие МЗ-пары, а затем в каждой паре одного близнеца подвергают
каким-либо внешним воздействиям (например, тренируют определенную
функцию), а второго — нет. Поскольку исследование ведется с изогенны-
ми индивидуумами и, следовательно, один член пары служит почти
идеальным контролем к другому, то возникает возможность экономичным
способом решать такие проблемы, которые иначе потребовали бы, — для
получения статистически надежных результатов, — несравненно больших
контингентов испытуемых.
Этим способом можно выяснить, например, дает ли дополнительный
тренаж какие-либо устойчивые преимущества по сравнению с обычными
условиями дозревания и развития, как сделано в исходной работе А.Ге-
зелла. Можно, обучая членов пары одному и тому же, но разными
способами, получить материал для оптимизации обучения. Так был поставлен
вопрос в очень интересном цикле исследований, проведенных в 30-х
годах в Медико-биологическом институте им. Горького. Исследовалась,
например, эффективность различных методов развития комбинаторных
функций: простого копирования и специальной стимуляции творческой
активности «методом моделей». Оказалось, что комбинаторные функции
легко поддаются внешним влияниям, но эффект обучения зависит от
метода: «метод моделей» дал лучшие, более устойчивые результаты и
оказал более широкое влияние на общее психическое развитие ребенка
(Миренова, Колбановский, 1934). Аналогичный материал получен и для
развития речи. Шведский исследователь Незлунд тем же способом
оценил два разных способа обучения чтению (цит. по Vandenberg, 1962). В
работе В. Меллер с соавторами показано, — правда, на одной паре МЗ, —
что тренировка двигательных функций оказывается более эффективной,
если даются упражнения с большей интенсивностью, но меньшей
длительностью (Meller, Mellerowicz, 1970). Таким путем можно получить
надежные сведения и о продолжительности действия полученного эффекта.
60
Тема 8. Личность как индивидуальность...
Согласно современной генетике, наследуется не конкретное значение
признака, а некоторая способность иметь данный признак, и уже на
основе этой наследственно обусловленной нормы реакции, во взаимодействии
генотипа и среды, формируется определенное фенотипическое выражение
признака. Легко понять, что метод контрольного близнеца, ставя
одинаковые генотипы в разные средовые условия, позволяет в принципе
подойти к исследованию именно взаимодействия генотипа и среды в пределах
нормы реакции.
Высокая информативность метода контрольного близнеца при
относительно небольшой трудоемкости позволяет некоторым опытным
психогенетикам считать его весьма перспективным и рекомендовать для более
широкого использования.
Таковы основные варианты близнецового метода, существующие в
современной психогенетике. Они могут быть дополнены сопоставлением
с людьми других степеней родства и не родственниками, а также другими
генетическими методами, прежде всего генеалогическими. Однако в
исследованиях нормальных психических функций сочетание разных методов
пока используется редко <...>.
Ю.Б.Гиппенрейтер
[РАЗВИТИЕ СПОСОБНОСТЕЙ]1
Способности определяются как индивидуально-психологические
особенности человека, которые выражают его готовность к овладению
определенными видами деятельности и к их успешному осуществлению.
В этом определении следует обратить особенное внимание на
слова: индивидуально-психологические, готовность и связь способностей с
успешным осуществлением деятельности.
Говоря об индивидуально-психологических особенностях, выделяют
только такие способности, которые, во-первых, имеют психологическую
природу, во-вторых, индивидуально варьируют. Все люди способны к прямо-
хождению и освоению речи, однако к собственно способностям эти
функции не относятся: первая — по причине непсихологичности, вторая — по
причине общности.
Подчеркивая связь способностей с успешным осуществлением
деятельности, мы ограничиваем круг индивидуально-варьирующих
особенностей только теми, которые обеспечивают эффективный результат
деятельности. Таким образом, в способности не попадают свойства
темперамента или характера, хотя они являются и психологическими, и
индивидуально-варьирующими .
Наконец, слово готовность (к освоению и осуществлению
деятельности) еще раз ограничивает круг обсуждаемых
индивидуально-психологических свойств, оставляя за его пределами навыки, умения, знания. Так,
человек может быть хорошо технически подготовлен и образован, но мало
способен к какой-либо деятельности. Известны, например, феноменальные
«счетчики» — лица, которые с чрезвычайной быстротой производят в уме
сложные вычисления, но при этом обладают весьма средними
математическими способностями.
1 Гиппенрейтер Ю.Б. Введение в общую психологию. М.: ЧеРо, 1998. С. 246-256.
(Здесь и далее заголовки в квадратных скобках даны редакторами-составителями.)
62
Тема 8. Личность как индивидуальность...
Один из самых сложных и волнующих вопросов — вопрос о
происхождении способностей: врожденны способности или они формируются
прижизненно?
Термины «врожденный», «прирожденный» (т.е. имеющийся к
моменту рождения) обычно употребляют в смысле «полученный от
природы», «переданный по наследству». Однако с научной точки зрения это не
строго: до рождения индивид проходит длительный путь
внутриутробного развития, в течение которого он подвергается «средовым
воздействиям». Поэтому термин «наследственный» более точен для
выражения предполагаемого смысла.
Ответы, которые даются на поставленный вопрос, очень
противоречивы и часто диаметрально противоположны. На одном полюсе можно
найти высказывания типа: «музыкантом (математиком, поэтом) надо
родиться», на другом — известный афоризм: «талант — это 1 %
способностей и 99 % пота». В пользу каждой альтернативы приводятся факты,
соображения, доводы. Рассмотрим основные из них.
1. Обычно считается, что доказательством врожденности
(наследственности) способностей служит их раннее появление у ребенка. Известно,
например, что у Моцарта обнаружились музыкальные способности в 3 года,
у Гайдна — в 4 года; Рафаэль проявил себя как художник в 8 лет, Гаусс
как чрезвычайно способный к математике — в 4 года и т.д.
2. О врожденности способностей заключают также на основе
повторения их у потомков выдающихся людей. Часто в связи с этим
приводятся примеры одаренных семей и даже целых династий: Бахов, Дарви-
нов, Джеймсов и др. К этой же категории относят данные специальных
исследований.
Вот пример одной из старых работ этого рода. Определялась
музыкальность детей, у которых либо оба родителя были музыкальны, либо
музыкален только один, либо оба родителя немузыкальны. Результаты
оказались следующими (табл. 1, привожу только для крайних случаевI.
Таблица 1
^~~~~~~~~-^__^^ Дети
Родители^^-^^
Оба музыкальны
Оба немузыкальны
Ярко выраженная
музыкальность
85%
25%
Совсем
немузыкальны
7%
58%
1 См. Рубинштейн СЛ. Основы общей психологии. 1-е изд. М., 1935. С. 247.
Гиппенрейтер Ю.Б. [Развитие способностей]
63
Довольно очевидно, что подобные факты не являются строгими,
поскольку не позволяют развести действие наследственности и среды: при
выраженных способностях родителей с большой вероятностью создаются
благоприятные, а иногда и уникальные условия для развития тех же
способностей у детей.
Вспоминаются в связи с этим яркие описания регулярных
музыкальных праздников в семье Бахов. В их семейном хоре каждый
участник, включая детей, получал свой «голос» и должен был вести его в
сложной многоголосной фуге.
Итак, количественные данные только что приведенного типа,
вообще говоря, любопытны. Однако они скорее отражают результаты
совместного действия обоих факторов (генотипического и средового), чем говорят
в пользу одного из них.
3. Более строгие факты поставляют исследования с применением
близнецового метода (хотя и он имеет свои ограниченияI.
В ряде исследований сравнивались между собой показатели умственных
способностей однояйцевых (монозиготных) близнецов и просто братьев и
сестер (так называемых сибсов). Корреляция показателей внутри монозиготных
пар оказалась очень высокой: 0,8—0,7, тогда как те же сравнения в парах
сибсов дали коэффициенты порядка 0,4—0,52.
4. Впечатляющие результаты были получены также в
экспериментальных исследованиях на животных с применением метода
искусственной селекции.
В одном исследовании крысы обучались находить путь в лабиринте.
Из всех животных отбирались те, которые справлялись с задачей наиболее
успешно, и те, которые, наоборот, были наименее успешными. Внутри
каждой группы (успешных, или «умных», и неуспешных, или «глупых»)
производились скрещивания. В следующем поколении процедура повторялась:
снова отбирались «умные» и «глупые» животные, и снова они
скрещивались между собой внутри каждой группы. Так повторялось в течение
шести поколений. На рис. 1 можно видеть результаты этих экспериментов.
Они убедительно свидетельствуют о возможности накопления генетической
предрасположенности к успешному обучению. Дивергенция животных по
этому признаку к шестому поколению достигает внушительных размеров!
Таким образом, все-таки существуют доказательства в пользу гено-
типических предпосылок способностей. Но как велика их роль?
Насколько успех в развитии способностей зависит от наследственных задатков?
Для обсуждения этого вопроса нужно рассмотреть
противоположные факты — те, которые показывают действие внешних условий, а так-
1 См. Равич-Щербо И.В. Исследование природы индивидуальных различий методом
близнецов // Психология индивидуальных различий: Тексты / Под ред.
Ю.Б.Гиппенрейтер, В.Я.Романова. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1982.
2 Цит. по: Равич-Щербо И.В. О природных предпосылках индивидуальности //
Психодиагностика и школа. Таллинн, 1980.
64
Тема 8. Личность как индивидуальность...
о
40
Э
о
о
300 Г
250
220 •
180
«Глупые»
ее
а.
НО •
100
3 4 5
Поколения
Рис. 1. Среднее число ошибок
«умных» и «глупых» крыс,
отобранных по способности
ориентироваться в лабиринте
в шести поколениях
же воспитания и обучения на
формирование способностей. Среди них есть
также и менее, и более точные.
1. К менее точным, но достаточно
впечатляющим, можно отнести
результаты деятельности выдающихся
педагогов. Известно много случаев, когда в
различных областях деятельности
(науки, искусства и т.п.) вокруг одного
учителя возникала большая группа
талантливых учеников, по своей численности
и уровню способностей необъяснимая с
точки зрения простых законов
статистики.
Некоторое время тому назад в
Москве жил и работал учитель музыки
М.П.Кравец. Он любил выбирать себе
особенно неспособных в музыкальном
отношении учеников и иногда доводил
их до уровня учащихся Центральной
музыкальной школы при Московской консерватории (уровня, как известно,
очень высокого). Его увлекал сам процесс «производства способностей»; по
его словам, неспособных детей вообще не бывает.
Мне довелось наблюдать работу М.П.Кравеца с начинающими
учениками. Уроки всегда проходили в обстановке высокого эмоционального
накала. Ребенок вовлекался в живое и разнообразное общение с учителем.
Он пел, отгадывал музыкальные загадки, подбирал к звукам картинки,
бил в бубен, ритмично двигался под аккомпанемент. Все это
сопровождалось радостным настроением и поощрениями учителя.
Урок обычно заканчивался хорошо знакомой мелодией, которую
издавала музыкальная модель «спутника», а под ней ребенок находил
открытку с большой красной «пятеркой». Следующий урок ожидался, конечно, с
большим нетерпением.
2. Пожалуй, более точные доказательства представляют факты
массового развития некоторых специальных способностей в условиях
определенных культур. Пример такого развития был обнаружен в исследовании зву-
ковысотного слуха, которое проводилось О.В.Овчинниковой и мною под
руководством А.Н.Леонтьева1.
Звуковысотный слух, или восприятие высоты звука, составляет
основу музыкального слуха. Исследуя эту перцептивную способность с
помощью специального метода, мы обнаружили сильную недоразвитость ее
1 См. Леонтьев А.Н., Гиппенрейтер Ю.Б. Влияние родного языка на формирование
слуха // Доклады АПН РСФСР. 1959. № 2.
Гиппенрейтер Ю.Б. [Развитие способностей]
65
примерно у одной трети взрослых русских испытуемых. Как и следовало
ожидать, эти же лица оказались крайне немузыкальны.
Применение того же метода к испытуемым-вьетнамцам дало резко
отличные результаты: все они по показателю звуковысотного слуха
оказались в группе лучших; по другим тестам эти испытуемые обнаружили
также 100%-ю музыкальность.
Эти удивительные различия находят объяснение в особенностях
русского и вьетнамского языков: первый относится к «тембровым», второй —
к «тональным» языкам. Во вьетнамском языке высота звука несет
функцию смыслоразличения, а в русском языке такой функции у высоты
речевых звуков нет. В русском, как и во всех европейских языках, фонемы
различаются по своему тембру. В результате все вьетнамцы, овладевая в
раннем детстве родной речью, одновременно развивают свой музыкальный
слух, чего не происходит с русскими или европейскими детьми.
Пример очень поучителен, так как показывает фундаментальный
вклад условий среды и упражнения в формирование такой
«классической» способности, какой всегда считался музыкальный слух.
3. Убедительные доказательства участия фактора среды были
получены в экспериментальных исследованиях на животных, где применялся
уже известный вам метод искусственной селекции.
На этот раз предварительно отобранное поколение «умных» крыс
выращивалось в условиях обедненной среды, где они были лишены и
разнообразных впечатлений, и возможности активно действовать. В
результате оказалось, что такие крысы при обучении в лабиринте действовали
на уровне «глупых» животных, воспитанных в естественных условиях.
Противоположный результат дали опыты с выращиванием «глупых»
крыс в обогащенной среде: их показатели оказались приблизительно
такими же, что и у «умных» крыс, выросших в нормальных условиях1.
Эти исследования не просто показывают значение условий
воспитания для формирования способностей. Общий вывод, который можно
сделать на их основании, более значителен: факторы среды обладают весом,
соизмеримым с фактором наследственности, и могут иногда полностью
компенсировать или, наоборот, нивелировать действие последнего.
Перед психологией очень остро стоит проблема выявления
механизмов формирования и развития способностей. Тонкие механизмы такого
процесса еще неизвестны. Однако некоторые сведения могут быть
привлечены к обсуждению этого вопроса. Это прежде всего данные о сензитпив-
ных периодах формирования функций.
Каждый ребенок в своем развитии проходит периоды повышенной
чувствительности к тем или иным воздействиям, к освоению того или
иного вида деятельности. Известно, например, что у ребенка 2—3 лет ин-
1 Цит. по: Анасшази А. Дифференциальная психология // Психология
индивидуальных различий: Тексты / Под ред. Ю.Б.Гиппенрейтер, В.Я.Романова. М.: Изд-во Моск.
ун-та, 1982.
66
Тема 8. Личность как индивидуальность..,
тенсивно развивается устная речь, в 5—7 лет он наиболее готов к
овладению чтением, в среднем и старшем дошкольном возрасте дети увлеченно
играют в ролевые игры и обнаруживают чрезвычайную способность к
перевоплощению и вживанию в роли. Важно отметить, что эти периоды
особой готовности к овладению специальными видами деятельности рано
или поздно кончаются, и если какая-то функция не получила своего
развития в благоприятный период, то впоследствии ее развитие оказывается
чрезвычайно затруднено, а то и вовсе невозможно. Например, в
подростковом возрасте уже очень трудно научиться прямохождению и речи.
Исследования, проведенные, правда, в основном на животных,
показали, что сензитивные периоды могут быть очень короткими и составлять
недели и даже дни. Но зато формирование определенной функции может
произойти почти «с места» — в результате одного-двух повторений.
Именно так в детстве фиксируются, например, аффективные реакции.
Применяя все сказанное к специальным способностям, можно пока
в виде самой общей гипотезы предположить, что и их функциональные
структуры имеют свои сензитивные периоды или отдельные моменты, в
которые они получают (или не получают) своего рода толчки к развитию.
Часто приходится слышать такое рассуждение. В одной семье растут
два ребенка; один проявляет явные способности к музыке, другой — нет.
Значит, первый одарен «от природы», другому от природы «не дано» — ведь
условия воспитания одни и те же.
Это рассуждение слишком огрубляет действительное положение
вещей. Нужно различать макро- и микроусловия развития, и только
последние можно принимать всерьез. Может быть, в жизни первого ребенка
музыка прозвучала в тот момент, когда он был особенно готов к восприятию
ее,—и она произвела на него глубокое впечатление. А другому ребенку
пели, когда он был отвлечен, утомлен или болен.
Роль первых «толчков» в развитии способностей, по-видимому, очень
велика, и они всегда связаны с яркими эмоциональными переживаниями.
Так, например, известно, что Чарли Чаплин впервые вышел на сцену в
возрасте 5 лет. В тот день у его матери-актрисы сорвался голос. Ее освистали, и
она ушла за кулисы. Возник неприятный разговор с директором театра,
который боялся потерять денежный сбор. Но тут директору пришла в голову
мысль вывести на сцену мальчика, который был здесь же с матерью за
кулисами. Раньше ему доводилось видеть, как маленький Чарли пел и танцевал,
подражая ей. Сказав несколько слов публике, директор ушел, оставив
мальчика одного на ярко освещенной сцене. Тот начал петь, ему стали кидать
деньги. Он воодушевился, и концерт продолжался с нарастающим успехом. В этот
день Чарли испытал яркое эмоциональное потрясение; он понял, что сцена —
его призвание.
Заметьте, что произошло это как раз в «артистический» сензитив-
ный период, характерный для детей 5—б лет. А у другого ребенка, может
быть, тоже звучала «артистическая струнка», но подобных впечатлений и
переживаний он не испытал, и она заглохла.
Гиппенрейтер Ю.Б. [Развитие способностей]
67
Мы, таким образом, подошли к еще одному вопросу, который
непосредственно связан с развитием способностей — к особенностям
мотивации. В этом отношении очень яркий материал дает изучение одаренных
детей1.
Очень общий, неизменно повторяющийся факт состоит в том, что
одаренные дети обнаруживают сильную тягу к занятиям той
деятельностью, к которой они способны. Они могут буквально часами изо дня в день
заниматься интересующим их делом, не уставая и как бы вовсе не
напрягаясь. Это для них одновременно и труд, и игра. Все их интересы,
переживания, поиски, вопросы концентрируются вокруг этих занятий.
Мне пришлось наблюдать одного мальчика, у которого очень рано, в 3,5 года,
пробудился интерес к числам. Едва с ними познакомившись, он провел много
дней за пишущей машинкой, печатая последовательно числа натурального ряда
от 1 до 2000. Очень скоро он освоил операции сложения и вычитания,
практически не задерживаясь в пределах десятка. Больше всего его привлекало из
окружения все то, что можно было измерить или выразить числом: возраст и
годы рождения родственников, всевозможные веса, температуры, расстояния,
количества страниц в книгах, цены, железнодорожные расписания и т.п. По
всем этим поводам он активно спрашивал, переживал, размышлял.
Персонажами его воображаемых игр были числа, многие из которых имели свой
особый характер и поведение. Он сам «открыл» отрицательные числа, операцию
умножения и т.п.
Легко понять, как много в результате подобной почти
непрекращающейся деятельности успевает ребенок узнать, понять и усвоить и как
много потребовалось бы времени и усилий педагогу, чтобы специально
всему этому его научить.
Трудно определить, как именно связаны высокие достижения
способных детей и их эмоциональная увлеченность, что здесь причина, а что
следствие. Справедливо считается, что оба эти фактора взаимосвязаны и
один усиливает другой. Во всяком случае, повышенная мотивация и
вызываемая ею напряженная активность являются и признаками, и
неотъемлемыми условиями развития любой способности.
После всего сказанного становится более или менее ясно, что ни один
из полярных ответов на вопрос о происхождении способностей (их
врожденности или приобретенности) неверен.
Мнение о том, что способности генетически предопределены, по
существу, содержит мысль о том, что они появляются «сами собой», без
процесса развития. Очевидно, что при этом игнорируется факт напряженной
деятельности самообучения способных детей.
Противоположное мнение, что всему можно научить или научиться,
если приложить старания, содержит ошибку неразличения труда,
порождаемого сильной потребностью, увлекательного труда-игры, и труда-обя-
1 См. Лейтес Н.С. Одаренные дети // Психология индивидуальных различий:
Тексты / Под ред. Ю.Б.Гиппенрейтер, В.Я.Романова. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1982.
Равич-Щербо И.В. Исследование природы индивидуальных различий... 57
вит, «проблема соотносительной роли наследственности и среды является
той самой, которая создала близнецовый метод» (Левит, 1934, с. 6).
* * *
Начало близнецовому методу положила статья Ф.Гальтона
«История близнецов как критерий относительной силы природы и воспитания»,
опубликованная в 1876 г. Теперь эта работа имеет скорее исторический
интерес, однако тогда она вызвала к жизни большое количество подобных
исследований. Многие известные психологи начала нашего века отдали
дань этому увлечению. Однако в подлинно научный метод изучение
близнецов превратилось в 20-х годах нашего столетия, когда появилось
обоснованное представление о двух типах близнецов и надежные способы
диагностики зиготности. В настоящее время логические основания
метода выглядят следующим образом.
Надежно показано, что существуют два типа близнецов — моно- и
дизиготные (МЗ, ДЗ). Первые — МЗ — развиваются из одной яйцеклетки,
оплодотворенной одним спермием, т.е. из одной зиготы, которая в первых
фазах деления образует вместо одной две эмбриональные структуры,
дающие начало двум генетически идентичным организмам. Вторые — ДЗ —
с точки зрения генетической — обычные сибсы1, поскольку они
развиваются из двух яйцеклеток, оплодотворенных двумя спермиями, и,
следовательно, имеют в среднем лишь половину общих генов.
Если далее допустить примерное равенство постнатальных средовых
влияний для членов как МЗ, так и ДЗ близнецовой пары, то можно
считать, что сопоставление внутрипарного сходства у МЗ и ДЗ покажет
относительную роль генотипа и среды в возникновении межиндивидуальных
вариаций измеряемого признака. В случае, если данный признак
формируется под влиянием главным образом внешних воздействий, внутрипар-
но одинаковых у близнецов обоих типов, то внутрипарное сходство МЗ и
ДЗ должно быть примерно одинаковым. Если же признак
контролируется генотипическими факторами, то сходство МЗ — генетически
идентичных индивидуумов — должно быть значительно выше, чем у
генетически неидентичных ДЗ. Таким образом, основным приемом, позволяющим
оценить относительную роль генотипа и среды, оказывается сопоставление
внутрипарного сходства в группах моно- и дизиготных близнецов. Это и
есть основной вариант близнецового метода, идущий от Ф.Гальтона и
наиболее широко употребляемый и сейчас.
Пользуясь классификацией, предложенной Р.Заззо, этот вариант
может быть обозначен как метод контрольных групп (Тутунджян, 1970).
Помимо него, в области психологии и психофизиологии используются и
другие: метод разлученных близнецов, метод близнецовой пары, метод
контрольного близнеца.
1 От английского sibs (или siblings) — братья и сестры, дети одних родителей.
68
Тема 8. Личность как индивидуальность...
занности. Нельзя научить человека, если отсутствуют его собственная
активность, желание и увлеченность.
Резюмирую все сказанное о природе и развитии способностей.
Существуют природные предпосылки способностей — задатки. Еще
нет точных сведений о том, в чем именно они состоят. Возможно, это
некоторые свойства нервной системы — степень общей активности, повышенная
чувствительность нервных структур и т.п. Возможно, это какая-то
специальная предрасположенность, например, к восприятию звуков, красок,
пространственных форм, к установлению связей и отношений, к обобщениям и т.п.
То, насколько проявится и оформится задаток, зависит от условий
индивидуального развития. По результатам этого развития, т.е. по
наличной способности, нельзя сказать, каков был «вклад» задатка. Нет пока
способов определить меру участия генотипического фактора в развитии
способностей.
Становление и развитие способностей, по-видимому, связано с
прохождением ребенка через различные сензитивные периоды с возможным
научением в эти периоды по типу «запечатления». У особо одаренных детей
возможна синхронизация нескольких сензитивных периодов, обычно
сменяющих друг друга. Тогда возможности развития их способностей
многократно увеличиваются.
Неотъемлемый компонент способностей — повышенная мотивация.
Она обеспечивает интенсивную и в то же время «естественно»
организующуюся деятельность, необходимую для развития способностей.
Из всего сказанного становится ясно, что неблагоприятные условия
для развития способностей могут быть различной природы. При высокой
спонтанной активности ребенка это может быть нехватка соответствующих
впечатлений — обедненная среда.
При неблагоприятных общих условиях воспитания, например при
частых психических травмах, энергия ребенка может тратиться на
неконструктивные переживания и «откачиваться» от развивающихся
способностей.
Наконец, неправильное обращение с мотивацией, например
излишнее принуждение, может погасить спонтанную активность ребенка и
«засушить» способность.
Н.С.Лейтес
ОДАРЕННЫЕ ДЕТИ1
Для автора настоящей статьи приобщение к психологии началось с
выполнения поручения Бориса Михайловича Теплова — дать описание
одаренного ребенка (мальчика, который семи лет был принят сразу в IV класс
школы). В дальнейшем, опираясь на идеи и труды своего учителя, автор
неоднократно обращался к изучению детей с яркими проявлениями
умственных способностей.
Выдающиеся в умственном отношении дети иногда бывают
настолько удивительными, их особенности указывают на такие огромные
возможности детства, что и достовернейшие сведения о них могут казаться
невероятными. Но они есть, эти «чудо-дети» с необыкновенными умственными
достоинствами, далеко опережающие своих ровесников.
Издавна наряду с восхищением и любованием такими детьми
сложилось, а затем стало преобладать весьма критическое, недоверчивое к
ним отношение. Получили распространение взгляды, согласно которым
очень раннее умственное развитие — это болезненное явление или
результат «натаскивания»; считалось будто бы установленным, что
интеллектуальные вундеркинды не сохраняют в дальнейшем своих дарований.
Это скептическое и настороженное отношение к детям с ускоренным
развитием умственных способностей было своего рода реакцией на
неумеренные восторги по поводу достижений этих детей и имело реальные
основания: разочаровывающие спады, наблюдаемые в ходе развития таких
детей, очень заметные случаи несоответствия между «заявленным» в
детстве и достигаемым в годы зрелости.
Однако наряду с фактами, обнаруживающими у детей с очень
быстрым умственным ростом последующее замедление темпа и
выравнивание способностей, известно и другое: немало выдающихся людей в самых
разных областях деятельности были в детстве рано созревшими.
1 Психология индивидуальных различий. Тексты / Под ред. Ю.Б. Гиппенрейтер,
В.Я. Романова. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1982. С. 140-147.
70
Тема 8. Личность как индивидуальность..,
В последние десятилетия наметился переход к более обоснованному
и одновременно более оптимистическому отношению к детям с ранним
расцветом умственных сил. Имеющиеся в психологии данные
свидетельствуют, что такие дети в большинстве своем, вопреки распространенному
представлению, не отличаются болезненностью или склонностью к нервным
срывам (и не отстают в физическом развитии). Их ранние успехи в
занятиях и объем деятельности, как правило, не могут быть объяснены каким-
нибудь особым нажимом со стороны воспитателей: необычный подъем
умственных сил нередко происходит даже в неблагоприятных условиях и
вопреки желанию старших. Судя по всему, опережение сверстников в
умственном отношении, при прочих равных условиях, может указывать на
полноценный и перспективный ход развития ребенка.
Дети с необычно ранними умственными достижениями встречаются
в каждом поколении и представляют большой научный интерес. Сама
жизнь в этих случаях привлекает внимание к психологическому
феномену, который в яркой и острой форме демонстрирует процесс становления
способностей. Проявления детей с ранним подъемом умственных сил как
бы обнажают ряд существенных психологических проблем: связь детской
одаренности и возрастных особенностей; значение склонностей для
развития способностей; своеобразие детского интеллекта. Имеющиеся сейчас
сведения о таких детях позволяют подойти к рассмотрению каждой из
этих проблем.
1
Признаком одаренности ребенка чаще всего служит несоответствие
развития его ума обычному уровню умственного развития детей его
возраста, т.е. опережение возраста. Тем самым признается внутренняя близость,
взаимозависимость возрастных изменений и проявлений способностей.
Подходя к проблеме «детские способности и возраст», важно иметь
в виду накапливающиеся в психологии данные о возрастной
чувствительности, т.е. о той особой отзывчивости на окружающее, которая по-своему
характеризует каждый детский возраст. Неодинаковость возрастной
чувствительности, изменение ее уровня и направленности означают, что
каждый период детства имеет свои специфические неповторимые внутренние
условия развития и что с возрастом происходит не только увеличение
умственных сил, но и их ограничение, а то и утрата некоторых ценных
особенностей пройденных возрастных периодов.
Известно, например, что в определенные годы детства наблюдается
повышенная восприимчивость к усвоению языка, на котором происходит
общение ребенка с окружающими; в дошкольные и ранние школьные годы
обнаруживается особая яркость, острота образных впечатлений, богатство
воображения, проявляющиеся, в частности, в творческих играх; в годы
наступления ранней юности — подъем нравственной чувствительности и ак-
АейтесН.С. Одаренные дети
71
тивности обобщающего, теоретического мышления и т.п. Тем самым
переход от возраста к возрасту означает не просто рост, обогащение
психических свойств, но и их подлинное преобразование — затухание, прекращение
действия одних особенностей и возникновение новых. Другими словами, по
мере продвижения ребенка по «возрастной лестнице» происходит
качественно новое и в некоторых отношениях одностороннее усиление
возможностей развития, которое вместе с тем ведет к общему подъему сил.
Таким образом, возрастные особенности как бы подготавливают и
временно сохраняют благоприятные условия для становления тех или
иных сторон умственных способностей, и даже можно сказать, что
возрастные особенности выступают как составная часть, или компоненты,
самих детских способностей. Не только возрастающий с годами уровень
умственного развития, но и сами внутренние условия этого развития
имеют отношение к формированию и росту способностей. Правомерно
говорить о возрастных предпосылках способностей, или возрастных факторах
одаренности, имея в виду обусловленные возрастом повышенные
возможности развития психики в тех или иных направлениях.
Стремительный подъем способностей у ребенка, приближение его
умственных показателей к показателям, свойственным более старшим
возрастам, равно как и снижение, большее или меньшее, темпа
умственного развития в последующие годы можно рассматривать как
подтверждение того, что проявления детской одаренности существенно обусловлены
именно возрастными, т.е. в определенную пору жизни возникающими и в
какой-то мере преходящими особенностями.
Именно в годы детства (в отличие от зрелости) внутренние условия
возрастного развития являются одновременно и факторами формирования
способностей. Как это ни парадоксально звучит, дети как бы одареннее
взрослых.
Предпосылки способностей, специфичные для отдельных детских
возрастов, эти своеобразные «временные состояния», выражающие ту или
иную сторону возможностей возрастного развития, — психологическая
реальность, позволяющая многое понять и в индивидуальных различиях
между детьми по способностям. Индивидуальный уровень и
индивидуальное своеобразие способностей растущего человека не являются чем-то
внешним по отношению к его возрастным особенностям: многое зависит
от степени выраженности у ребенка тех или иных возрастных свойств, от
различий в темпе и ритме приближения к зрелости. Возрастные
особенности не проходят бесследно: они не только вытесняют друг друга, но и
закрепляются в личности, у одного ребенка в большей мере, у другого —
в меньшей. Неодинаковость, неравномерность возрастного развития —
существеннейшее условие становления индивидуальных различий по
способностям.
Взаимопроникновение, единство возрастного и индивидуального с
наибольшей выразительностью и остротой выступают у одаренных детей.
72 Тема 8. Личность как индивидуальность...
У таких детей с особенной силой проявляются достоинства их возраста
(компоненты способностей данного возрастного периода). Однако даже
самое полное развитие достоинств только своего возраста не может
объяснить того удивительного богатства возможностей, которым блещет
одаренный ребенок. Материалы специальных наблюдений показывают,
что чрезвычайные умственные достижения обнаруживают те дети, у
которых одновременно выступают достоинства и последующего возраста.
Наблюдавшиеся нами случаи показывают, например, что такая
возрастная черта подростков, как деятельная энергия, настойчивость,
обретает особую силу, если становится присуща детям более младшего
возраста с их повышенной восприимчивостью и наивной серьезностью. В
младшем школьном и дошкольном возрасте, когда еще не вступили в
свои права новые интересы, связанные с половым созреванием, когда
умственная впечатлительность, готовность усваивать, подражание старшим
составляют саму жизнь,— в такие годы быстрый подъем энергии и
самостоятельности может до крайности напрячь и сосредоточить усилия
развивающегося ума, выступить как необычайная склонность к
умственной работе.
Судя по имеющимся данным, у рано развившихся детей сближение,
а затем и совмещение по времени особенностей настоящего и
последующего возрастного периодов, сочетание возрастных факторов, идущих от
разных периодов детства, обусловливают как бы удвоение, а может быть,
и многократное усиление предпосылок умственного развития.
2
Сведения о детях с ранним расцветом способностей дают очень
значимый материал к проблеме «склонности к способности». Склонность —
это расположенность к деятельности, стремление заниматься ею. Степень
выраженности потребности в деятельности характеризует динамическую
сторону склонностей. Неоднократно подтвержденные наблюдения
показывают, что самой общей, коренной психологической особенностью
выдающихся детей — при всем своеобразии ума и характера каждого такого
ребенка — является высокая активность ума, расположенность к
умственным усилиям, т.е. повышенная склонность к умственной деятельности.
Поглощенность таких детей всевозможными умственными
упражнениями особенно обращает на себя внимание в период наиболее быстрого
умственного развития, подъема способностей. Равным образом и
ослабление увлеченности умственными занятиями по мере относительного
снижения, «выравнивания» способностей также может давать представление
о теснейшей взаимосвязи склонностей и способностей.
Как известно, потребность в деятельности — весьма заметная
особенность любого ребенка. Однако индивидуальные различия в склонности к
умственному напряжению очень велики. Имеющиеся материалы убеждают
Аейтес Н.С. Одаренные дети
73
в том, что рано поднимаются над общим уровнем именно те дети, которым
присуща чрезвычайная по своей силе и постоянству тяга к умственным
занятиям. И это понятно: чтобы на несколько лет опередить сверстников в
общем развитии, нужно проделать огромную умственную работу.
Можно задаться вопросом, ускоренный ли темп развития вызывает
непрестанную умственную активность, или же сама особая склонность к
деятельности усиливает умственные возможности и убыстряет развитие?
Вероятно, здесь не следует противопоставлять причину и следствие: они
могут меняться местами и выступать совместно. Во всяком случае, не может
вызывать сомнений связь тяги к умственным занятиям с темпом
умственного развития.
Выдающиеся дети тянутся к умственным усилиям, по-видимому,
потому, что в этом органически нуждается их развивающийся мозг.
Постоянная готовность к сосредоточению внимания и эмоциональная захва-
ченность процессами познания создают подлинную нужду в умственной
нагрузке.
Видимо, при повышенной восприимчивости и стихийном характере
приобретаемых знаний, а это свойственно детям с ранним расцветом
способностей (мы судим главным образом по материалам о детях
младшего школьного возраста), умственные занятия становятся для ребенка и
своего рода игрой, где можно проявлять неограниченную инициативу,
опираться на воображение, наслаждаться пробой своих сил. Для таких детей
умственная работа — это прежде всего увлекательнейшее упражнение.
У детей с выдающимися способностями исключительно
демонстративно обнаруживается, что склонность к деятельности обусловливает не
только время, уделяемое работе, но и самый уровень достижений. В
активности таких детей заметно выступают потребность как в постоянном
возобновлении, так и в усложнении умственной нагрузки. Здесь склонность идет
как бы впереди способности и является одним из важных факторов
развития — придает положительную эмоциональную окраску умственным
занятиям, повышает работоспособность, пробуждает дремлющие силы.
Тяга к умственным упражнениям захватывает всю личность
ребенка, и такую повышенную нужду в умственной нагрузке можно
рассматривать как фактор самой одаренности. Неустанное стремление,
пристрастие к умственным занятиям не являются чем-то внешним по отношению
к потенциям растущего человека — от склонности к умственным
усилиям во многом зависит возможность осуществления и степень
успешности самых разных видов деятельности. У детей с очень ранними
достижениями значение этого внутреннего условия формирования способностей
обнаруживается с особенной выразительностью.
Однако крайне затруднительно судить о том, насколько временной
или постоянной окажется у ребенка потребность в деятельности. Очень
многое может перемениться в этой особенности, когда темп возрастного
развития замедлится и приблизится зрелость. Не здесь ли одна из при-
74
Тема 8. Личность как индивидуальность..,
чин того, что далеко не у всех детей с ранними признаками одаренности
сохранятся и разовьются большие способности?
Существенный интерес представляют данные, показывающие, что
склонность к «деятельности вообще», т.е. динамическая сторона
умственной активности, как бы предваряет увлечение какими-нибудь
определенными видами деятельности, их содержанием. Значение
содержательной стороны тех или иных занятий для развития склонности к
деятельности, очевидно, возрастает с годами. Вместе с тем несомненно, что
и в дальнейшем в становлении специализированных склонностей очень
велика роль общей умственной активности, общего уровня потребности в
деятельности.
Детская склонность к деятельности уже на ранних ступенях
развития может быть не только широкой, но и более узкой (тяготение к
определенному виду деятельности). Среди выдающихся детей, даже в
дошкольные годы, уже можно встретить выраженных «математиков», «биологов»,
«лингвистов», и у некоторых из них такая избирательная увлеченность
окажется устойчивой индивидуальной особенностью. Но чаще в детские
годы обнаруживается особая широта и переменчивость увлечений,
готовность приобщаться ко все новым видам занятий.
Возрастающая определенность склонностей обычно содействует и
специализации способностей, а, в свою очередь, формирующиеся
способности могут направлять и ограничивать склонности.
На одаренных детях видно, что склонности и способности как бы
поддерживают и усиливают друг друга. Склонности — это стремления к
деятельности, способности — это возможности ее выполнения, но они имеют
общие корни и между ними существует подлинная взаимозависимость. И
те и другие (каждые по-своему) характеризуют интеллект ребенка.
3
К собственно умственным особенностям одаренных детей могут быть
отнесены их способность к сосредоточению внимания, быстрота
мыслительных процессов, повышенные возможности анализа и обобщения, высокая
продуктивность умственной деятельности. Замечательные свойства их
интеллекта особенно поражают и иногда кажутся чуть ли не чем-то
сверхъестественным, поскольку обнаруживаются они в необычно раннем возрасте.
Вместе с тем именно на одаренных детях бывает очень заметна некоторая
относительность достоинств детского интеллекта.
Среди умственных качеств, которыми блещут такие дети, не следует
упускать из виду чрезвычайную способность к умственному подражанию:
дети с выдающимися способностями схватывают, впитывают, делают
своими знания и формы рассуждений окружающих взрослых. Это ярко
обнаруживается в своеобразном формализме их умственной деятельности, и
на этом следует остановиться.
Лейтес Н.С. Одаренные дети
75
Как известно, каждому ребенку приходится начинать с усвоения
именно формы того, что ему еще не может быть доступно по существу: дети
включаются в общую жизнь, опираясь на копирование внешней стороны
наблюдаемых действий и поведения окружающих. Употребление слов,
речевых оборотов, всевозможных понятий и суждений, естественно,
предшествует у ребенка уяснению полноты их значения. Также обстоит дело и со
множеством школьных знаний. Вообще в годы возрастного развития
происходит прежде всего уподобление умственных проявлений растущего
человека существующим образцам; уподобление, которое не следует, однако,
принимать за подлинную психологическую зрелость. Если внешнее
копирование с неизбежностью опережает овладение содержанием у всех детей,
то в случаях быстрого темпа развития это наблюдается в большей степени.
Соответственно и связанный с этим формализм мышления особенно
выражен у детей именно с повышенными способностями.
Таких детей обычно отличает расположенность к четким оценкам, к
классификации, построению различных схем и таблиц. Мы знали,
например, юных биологов, обладавших огромными фактическими знаниями по
систематике насекомых, птиц, — знаниями, которые не находили у них
применения. Но овладение некоторым «научным аппаратом» классификации
полностью их удовлетворяло. Дети с ранним расцветом способностей
иногда еще в младшем школьном возрасте оказываются заядлыми читателями
энциклопедии. При этом они могут особенно тянуться к статьям, казалось
бы, непосильным для них, но которые ими, однако, по-своему осваиваются.
Например, мы были знакомы с третьеклассником, который стал
ориентироваться во многих специальных вопросах физики исключительно благодаря
запоминанию и сопоставлению энциклопедических статей, раскрывающих
физические термины (занятие, доставлявшее ему наслаждение). Другой
известный нам третьеклассник вычитывал из энциклопедии столько
исторической информации (не только о конкретных событиях, но и относительно
социологических их оценок), что эти познания его, по меньшей мере, были
сопоставимы с познаниями старшеклассника. Для таких чудо-детей,
выполняющих играючи огромную работу, характерна наивнейшая вера в
самодостаточность такого рода умственного труда: они, как правило, не чувствуют
условности относительно своей эрудиции, для них рассуждения,
понятийный анализ — это лишь манипулирование кем-то данными определениями.
Признаки формализма мышления рано созревших детей иногда
резко обнаруживаются и в особенностях нравственного сознания. Среди
младших подростков, опережающих сверстников в умственном отношении,
встречаются и такие, от которых можно услышать, например, обоснование
того, что родителям никто ничем не обязан; что скромность нужна тем, кто
ничего не умеет; что те, кто мало смеется,— плохие люди. Суждения их
«теоретически» аргументируются или опираются на высказывания каких-
нибудь авторитетов, т.е. подкрепляются логически верными ссылками.
Такого рода морализирование, тяга к этическим обобщениям могут обна-
76
Тема 8, Личность как индивидуальность...
руживать высокое общее развитие и формальную силу интеллекта, но
одновременно указывают на односторонность, ограниченность развития
сознания, что обусловлено, возможно, именно быстрым умственным ростом.
Указанные особенности не дают, однако, оснований недооценивать
таких детей.
Как уже отмечалось, детей, выделяющихся легкостью усвоения и
быстрым темпом развития — именно с таких проявлений начинается ранний
подъем интеллекта, — отличает энергичная любознательность, особая
настроенность на познавание, на умственную работу. У них часто
обнаруживаются и такие, как бы противостоящие подражательности и формализму
умственные особенности, как готовность к неожиданным ассоциациям,
продуцирование новых ходов мысли.
У многих детей с выдающимися умственными способностями
заметна «творческая жилка». Некоторые из них уже рано начинают сочинять
«научные труды», пишут «учебники», планируют небывалые путешествия.
Повышенная восприимчивость и быстрота усвоения побуждают их к
поискам нового. Им бывают свойственны непрестанные творческие
попытки. И не следует забывать, что необычные умственные возможности,
проявляемые этими детьми, могут оказаться предпосылкой развития высоких,
социально значимых способностей, началом становления таланта.
Признаки развития больших умственных способностей еще не
проявляются у детей и подростков в достижениях, имеющих значение для
общества: они могут обнаруживаться именно как потребность в развитии,
настоятельная и вместе с тем недостаточно определенная. Общая
направленность личности, познавательная склонность, одухотворяющая таких
детей, — важный залог реализации умственных данных.
Психологию ребенка с многообещающим стартом отличают,
разумеется, не только те или другие рассматривавшиеся нами типичные для
таких детей особенности, но и индивидуальное своеобразие этих
особенностей. В каждом случае очень велика роль именно индивидуально-личного
своеобразия, того «чуть-чуть» — в способностях или характере, —
которое может существеннейшим образом влиять на последующее развитие.
При изучении одаренных детей важно не упускать из виду это
неразрывное единство «общего», «особенного» и «единичного».
Вопросы раннего проявления одаренности весьма актуальны.
Потребуется накопление еще многих материалов, чтобы полнее и глубже
проникнуть в те очень значимые психологические проблемы, которые стоят
за словами «одаренные дети».
Х.Е.Трик
ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ
ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОГО
ИЗУЧЕНИЯ ТВОРЧЕСТВА1
Цель данной работы — рассмотреть типичные методы, используемые
для исследования креативности2. В самом общем виде понятие
креативности включает в себя прошлые, сопутствующие и (или) последующие
характеристики процесса, в результате которого человек (или группа людей)
создает что-либо, не существовавшее прежде. Для ясности изложения можно
выделить следующие четыре направления исследований: креативность как
продукт, как процесс, как способность и как черта личности в целом.
В первом направлении творчество изучается по его продуктам.
Выделяются три основные характеристики творческого продукта:
количество, качество и значимость. Сторонниками этого подхода являются Мак
Ферсон3, К.Тейлор4, Д.Тейлор5 и др. Большинство исследователей
понимают, однако, что продукт не может считаться единственным критерием
творчества, тем более, что его оценка проводится экспертами и зависит от
их индивидуальных вкусов и суждений. Как показали Тейлор, Смит и
Гизелин8, среди большого числа выделяемых оценок творческого
продукта лишь немногие имеют непосредственное отношение к творчеству, а
остальные характеризуют общую продуктивность работы испытуемых.
1 Хрестоматия по общей психологии. Психология мышления / Под ред. Ю.Б.Гиппен-
рейтер, В.В.Петухова. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1981. С. 298-303.
2 Англ. «creativity» переводится далее буквально «креативность», поскольку данный
термин является достаточно устоявшимся и используемым в литературе.
3 См. McPherson J.H. A proposal for establiching ultimate criteria for measuring creative
output // Scientific creativity. Its recognition and development. N.Y., 1963.
4 Cm. Taylor C.W. Introduction // Creativity: Progress and Potential. N.Y., 1964.
5 Cm. Taylor D.W. Variables related to creativity and productivity among men in two
research laboratories // Scientific creativity: Its recognition and development. N.Y., 1965.
6 Cm. Taylor C.W., Smith W. В., Ghiselin B. The creative and other contributions of one sample
of research scientists // Scientific creativity: Its recognition and development. N.Y., 1963.
78
Тема 8. Личность как индивидуальность...
Вторым направлением является изучение креативности как
процесса. При этом выделяются различные стадии, уровни и типы творческого
мышления.
Исследование стадий творческого процесса было начато Уоллесом1
и носило описательный характер. Известная схема Уоллеса2 претерпела
впоследствии лишь незначительные модификации.
Изучение уровней креативного процесса тесно связано с
психоаналитическим направлением. Фрейд описывал творческий акт как результат
сублимации либидозной энергии. В более поздних работах использовались
прожективные методики (тест Роршаха и ТАТ), однако данные, полученные
в этих исследованиях, не являются достаточно надежными и валидными.
Наиболее распространенным в исследовании креативности как типа
мышления является тест отдаленных ассоциаций (RAT), предложенный
Медником3. RAT является вербальным тестом, созданным на основе
развиваемой его автором ассоциативной теории творческого процесса.
Последний рассматривается как переформирование ассоциативных элементов в
новые комбинации, отвечающие поставленной задаче. Чем более удалены
друг от друга элементы новой комбинации, тем более творческим является
процесс решения. В своей современной форме тест состоит из 30 словесных
«триад», где каждый элемент взят из взаимно удаленных ассоциативных
областей. Испытуемый должен установить ассоциативную связь между
ними, т.е. найти четвертое слово, которое объединяет независимые прежде
элементы в единую систему. Например, слова-стимулы: крыса, голубой,
коттедж; ответ — сыр4.
Надежность данного теста является довольно высокой.
Исследователи получили высокие корреляции между показателями RAT и
экспертными оценками творчества испытуемых5. Обнаружена также корреляция
между данными RAT и измерениями вербального интеллекта.
Третье направление рассматривает креативность как способность.
Одной из первых в этой области была работа Симпсона6, который
определил креативность как способность человека отказываться от стереотип-
1 См. Wallas G. The art of thought. N.Y., 1926.
2 См. Вудвортс Р. Этапы творческого мышления // Хрестоматия по общей психологии.
Психология мышления / Под ред. Ю.Б.Гиппенрейтер, В.В.Петухова. М.: Изд-во Моск.
ун-та, 1981.
3 См. Mednick SA. The associative basis of the creative process // Psychol. Rev. N.Y.,
1962. Vol. 69.
4 Обратите внимание, что «сыр» — это слово, присутствующее в выражениях «rat-
cheese», «blue-cheese», «cottage cheese». Совершенно очевидно, что у теста существуют
строгие культурные границы применения: в настоящей форме он применим только для
представителей американской культуры.
5 См. Mednick SA., Halpern S. Ease of concept attainment rank // J. Exp. Psychol.
N.Y., 1962. Vol. 6.
e Cm. Simpson R.M. Creative imagination // Amer. J. Psychol. 1922. Vol. 33.
ТрикХ.Е. Основные направления экспериментального изучения творчества 79
ных способов мышления. В последнее время ведущими исследователями
в данной области являются Гилфорд1 и Торранс2.
Дж.Гилфорд понимает под креативностью систему качественно
различных факторов (способностей), которые располагаются внутри его общей
модели интеллекта3. Гилфорд выделяет 4 основных фактора креативности.
1. Оригинальность — способность продуцировать отдаленные
ассоциации, необычные ответы. Тесты: 1) предлагается некоторый текст,
испытуемый должен предложить как можно больше названий к нему;
2) описывается несколько гипотетических ситуаций, испытуемого
просят перечислить всевозможные их последствия.
2. Семантическая гибкость — способность выделить функцию
объекта и предложить его новое использование. Тесты: 1) дается 5 объектов, но
только с помощью одного из них можно решить поставленную проблему.
Например, задание таково: «Разжечь огонь». Объекты: а) авторучка, б)
огурец, в) карманные часы, г) лампочка, д) шарик. Ответ: карманные часы, так
как для достижения цели можно использовать их как увеличительное
стекло; 2) даются два объекта, необходимо соединить их так, чтобы получился
полезный третий.
3. Образная адаптивная гибкость — способность изменить форму
стимула так, чтобы увидеть в нем новые возможности. Тест: головоломки со
спичками, в которых требуется переместить несколько спичек в исходной
конфигурации для получения заданной формы; возможны одно или
несколько решений.
4. Семантическая спонтанная гибкость — способность
продуцировать разнообразные идеи в сравнительно неограниченной ситуации.
Тесты: 1) испытуемый должен предложить все возможные способы
применения обычных вещей (например, кирпича); 2) испытуемый должен
перечислить как можно больше объектов, принадлежащих к названному
классу.
Тесты Гилфорда коротки B—10 мин.), они могут применяться в
больших группах и являются высокоспецифичными для измеряемых видов
способностей. Гилфорд доказал валидность тестов, получив для каждого из них
высокий вес соответствующего фактора и минимальную корреляцию с
тестами, измеряющими другие факторы. Надежность тестов Гилфорда
достаточно высока.
Если Гилфорд понимает творческие способности как некоторые
гипотетические структуры, которые обнаруживаются в форме
интеркорреляций между шкалами тестов, то Торранс описывает эти способности как
1 См. Guilford J.P. Intellectual resources and their values as seen by scientists //
Scientific creativity: Its recognition and development. N.Y., 1963; Guilford J.P. Intelligence:
1965 model // Amer. Psychologist. N.Y., 1966. Vol. 21.
2 Cm. Torrance E.P. Guiding creative talent. N.Y., 1962.
3 О трехмерной модели интеллекта см. Гилфорд Дж. Три стороны интеллекта //
Психология мышления / Под ред. А.М.Матюшкина. М., 1965.
80
Тема 8. Личность как индивидуальность...
реальные различия между людьми. Тем не менее Торранс начал
исследование креативности с некоторых тестов Гилфорда и лишь позже
разработал собственную батарею тестов.
Креативностью Торранс называет способность к обостренному
восприятию недостатков, пробелов в знаниях, недостающих элементов,
дисгармонии и т.д. Творческий акт включает в себя ощущение трудности, поиски
решений, возникновение и формулирование гипотез относительно
отсутствующих элементов, проверку и перепроверку этих гипотез, возможность
их модификации и, наконец, сообщение результатов. Идеальным тестом на
креативность будет для Торранса такой, который чувствителен к каждой из
операций, входящих в это определение.
Тесты Торранса1 можно разделить на два типа: вербальные и
образные, причем для каждого типа имеются взаимозаменяемые варианты А и
В. Креативность оценивается по показателям беглости, гибкости,
оригинальности и совершенства; вводится также и обобщенная шкала
творческих способностей.
Приведем несколько примеров вербальных тестов (вариант А):
1. Тест «Спроси и догадайся» состоит из 3 частей: а) вопросы,
б) предположение причин, в) предположение последствий. Общим
стимулом является рисунок призрачной «эльфоподобной» фигуры,
рассматривающей свое отражение в пруду. В части (а) испытуемого просят задать
по этой картинке как можно больше вопросов, в части (б) он должен
придумать как можно больше причин этого события, а в части (в) —
перечислить все его возможные последствия. На каждую часть теста
устанавливается 5-минутный временной лимит.
2. Тест «Совершенствование продуктов». Стимулом является
рисунок надувного игрушечного слона. В инструкции испытуемого просят
предложить интересные пути изменения этой игрушки с тем, чтобы детям
приятнее было с ней играть A0 мин.).
3. «Необычное употребление» (модификация теста Гилфорда по
применению кирпича). Стимул — картонные коробочки для карточек.
Испытуемого просят предложить как можно больше необычных способов их
применения A0 мин.).
4. «Необычные вопросы». Стимул прежний. Испытуемый должен
написать как можно больше вопросов, касающихся этих коробочек E мин.).
5. «Просто предположи». Стимулом является совершенно
неправдоподобная ситуация, например, «представь, что к облакам привязаны
веревки, которые опускаются до земли». Испытуемый должен сказать, что из
этого может получиться E мин.). Во всех тестах испытуемого поощряют за
интересные догадки и оригинальные ответы.
Перечислим теперь три образных теста, на выполнение каждого из
которых отводится 10 мин.
1 См. Torrance E.P. Torrance tests of creative thinking: Norms-Technical manual research
edition. N.Y. 1966.
1рикХ.Е. Основные направления экспериментального изучения творчества 81
1. «Создание картин». Испытуемый должен вырезать овальный
кусок ярко раскрашенной бумаги, прикрепить его к чистому листу и
добавить к нему различные линии так, чтобы получилась какая-либо
картинка. Затем испытуемый должен составить по ней рассказ и озаглавить его.
2. «Дополнение рисунков». В качестве стимула испытуемому
предлагается 10 «боксов» с неправильными линиями. Он должен завершить эти
неполные рисунки так, чтобы получились некоторые оригинальные
объекты (картинки), и предложить им интересные названия.
3. «Линии». Стимул — 30 пар вертикальных параллельных линий.
Испытуемого просят добавить необходимое число линий для получения
всевозможных оригинальных объектов.
Проверке валидности тестов Торранса посвящено много работ.
Наибольшее количество данных, подтверждающих их валидность, содержат
исследования, выделяющие эмоциональные и личностные характеристики,
связанные с креативностью. Ваисберг и Спрингер1 провели ранжирование
испытуемых по «психиатрическим интервью», сравнив эти данные с
результатами теста Торранса. Оказалось, что испытуемые, высоко креативные
по Торрансу, отличаются уверенностью в себе, чувством юмора,
повышенным вниманием к своему Я. Лонг и Хендерсон A964) установили на
выборке из 327 школьников, что высококреативные испытуемые лучше
переносят состояние неопределенности и способны отстаивать свое мнение при
недостатке информации. Вейзер2 и Дау3 показали, что утверждения, с
помощью которых характеризуют себя высококреативные испытуемые (любовь
к приключениям, желание выделиться, соперничество, энергичность и т.п.),
не разделяются испытуемыми с низкой креативностью.
Исследования по валидности тестов Торранса не являются
исчерпывающими, но они показывают, что эти тесты позволяют на статистическом
уровне значимости выявить характерные особенности творческого
мышления. Трудности связаны с отсутствием единого объективного критерия
креативности, по которому можно было бы проверять валидность тестов.
Четвертое основное направление в изучении креативности
ориентируется на исследование личности. Гольдштейн4, Роджерс5 и Маслоу6
связывали творческий процесс с «самоактуализацией». Один из теоретиков
1 См. Weisberg P.S., Springer КлГ. Environmental factors in creative function // Arch,
gen. Psychiatric. 1961. Vol. 5.
2 Cm. Weiser J.S. A study of college of education students divided decording to creative
ability. Doct. diss. Б. м., 1962.
3 См. Dauw D.E. С. Life experience, vocational needs and choices of original thinkcers
and good elaboration. Doct. diss. 1965.
4 Cm. Goldstein K. The organism. N.Y., 1939.
5 Cm. Rogers C.R. Toward a theory of creativity // Creativity and its cultivation. N.Y.,
1959.
6 См. MaslowA.H. Creativity in self-actualizing people // Creativity and its cultivation.
N.Y., 1959.
6 Зак. 8J5
82
Тема 8. Личность как индивидуальность,..
экзистенциальной психологии — Мей1 — указывал, что акт творчества,
может совершаться только в том случае, когда человек полностью поглощен
соответствующим видом деятельности.
В рамках этого направления активные эмпирические исследования
креативности проводятся Институтом по диагностике и изучению
личности при Калифорнийском университете. Баррон в сотрудничестве с Вель-
шем сконструировал тест, с помощью которого можно исследовать
различия в предпочтении сложных и простых объектов. Стимулом в этом тесте
является набор черно-белых чернильных рисунков; испытуемый должен
указать, какие из них ему больше нравятся. Предпочтение сложных
рисунков (неправильных, асимметричных, нечетких) обнаружилось у
художников, талантливых научных исследователей, архитекторов, писателей.
Баррон2 показал, что такое предпочтение положительно коррелирует с рядом
черт, характерных для творческой личности: беглостью речи,
импульсивностью, независимостью суждений, оригинальностью и широтой интересов.
Особое место занимают исследования мотивационных характеристик
творчества (Кэттел3; Голлан4; Мак Киннон5; Мадди6). Они подчеркивают
необходимость исследования индивидуальных различий в мотивации
испытуемых при выполнении тестов на креативность.
В заключение укажем одну из наиболее важных проблем,
возникающих при исследовании креативности. Торндайк7, Воллах и Коган8
сформулировали ее так: действительно ли тесты на креативность и тесты на
IQ имеют дело с различными сферами познавательных процессов? На
основе анализа тестов Гилфорда, Торранса и других Воллах и Коган
отвечают на этот вопрос отрицательно. Они утверждают, что благодаря
прямому перенесению тех тестовых моделей, которые успешно применялись
для исследования интеллекта, классические тесты на креативность не
выявляют ничего большего, чем тесты на IQ. В связи с этим они
протестуют против использования единственного критерия для правильного от-
1 См. May R. The nature of creativity // Creativity and its cultivation. N.Y., 1959.
2 Cm. Barron F. Discovering of creative personality // The Behavioral sciences and
education. N.Y., 1963.
3 Cm. Cattell R.B. Personality and motivation of the researcher from measurements of
contemporaries and from biography // Scientific creativity: Its recognition and development.
N.Y., 1963.
4 Cm. Gollann S.E. The creativity motive // J. Pers. 1962.
6 Cm. MacKinnon D.W. Personality and the realization of creative potential // Amer.
Psychologist. N.Y., 1965. Vol. 20.
e Cm. Maddi S.R. Motivational aspects of creativity // J. Pers. N.Y., 1965. Vol. 33.
7 Cm. Thorndike R.L. Some methodological issues in the study of creativity // Proseedings
of the 1962 invitational conference in testing problems. N.Y., 1963.
8 Cm. Wallach M.S., Kogan N. A new look at the creativity-intelligence distinction //
J. Pers. N.Y., 1965. Vol. 33.
ГрикХ.Е Основные направления экспериментального изучения творчества 83
вета, жестких лимитов времени и атмосферы соревнования при
исследовании творческих способностей.
Воллах и Коган попытались исправить некоторые из указанных
недостатков. При изучении креативности у 151 школьника они
предоставляли испытуемым столько времени, сколько им потребуется для
полного ответа на каждый вопрос; тестирование проводилось в форме игры, в
ходе которой соревнование между испытуемыми сводились к минимуму.
При этих условиях корреляция между показателями интеллекта и
креативности оказалась почти нулевой. Таким образом, для того чтобы
тесты на креативность затрагивали собственно творчество, условия их
выполнения должны приближаться к реальным «внетестовым» ситуациям.
Экспериментальное изучение творчества является сравнительно
новой областью психологии, и поэтому несколько пессимистичное
заключение о современном состоянии дел не мешает нам смотреть в ее
будущее с оптимизмом.
Р.Стернберг,
Е.Григоренко
[ИНВЕСТИЦИОННАЯ ТЕОРИЯ КРЕАТИВНОСТИ:
ДВЕНАДЦАТЬ СТРАТЕГИЙ ОБУЧЕНИЯ
ТВОРЧЕСКОМУ МЫШЛЕНИЮ]1
Целью данной статьи является краткое изложение двенадцати
теоретически обоснованных стратегий, которые могут быть использованы
преподавателями для развития творческих способностей у их учащихся и у них
самих. Эти стратегии основаны на психологической теории креативности,
разработанной Стернбергом и Любартом — инвестиционной теории
креативности. <...>
Инвестиционная Теория Креативности
Вызов толпе: покупая по бросовой цене,
продавай по высокой
Согласно инвестиционной теории креативности2, творчески
мыслящие личности подобны хорошим инвесторам: они покупают товар по
бросовой цене, а продают по дорогой. Однако если инвесторы проделывают это
в финансовой сфере, то творческие личности осуществляют свои «сделки»
в мире идей.
Если конкретно, то они генерируют идеи, стоимость которых
сравнима с продаваемыми ниже своей стоимости акциями, т.е. есть акциями,
продажная стоимость которых ниже их цены. Эти идеи, подобно бросо-
1 Стернберг Р., Григоренко Е. Учись думать творчески! (Двенадцать теоретически
обоснованных стратегий обучения творческому мышлению) // Основные современные
концепции творчества и одаренности / Под ред. Д.Б.Богоявленской. М.: Молодая
гвардия, 1997. С. 186-212.
2 См. Sternberg Я.<7., Lubart T.I. Defying the crowd: Cultivating creativity in a culture
of conformity. N.Y., 1995.
СтернбергР., Григоренко Е. [Инвестиционная теория креативности...] 85
вым акциям, всеми отвергаются. Когда эти идеи предлагаются в первый
раз, то их воспринимают как нечто ненормальное, неплодотворное и
иногда даже как глупость. Как следствие, идеи зачастую огульно отрицаются,
а на человека, предложившего их, смотрят с подозрением, а зачастую даже
с презрением и насмешками.
Творческие идеи являются, по определению, новшеством и
одновременно с этим обладают некой ценностью. Почему же тогда их отвергают?
Потому что творчески мыслящий новатор бросает вызов толпе,
противостоя чьим-то кровным интересам. Соответственно, те люди, интересы
которых затронуты, чувствуя угрозу, активно сопротивляются новым
идеям. Те же, кто принадлежит большинству, отвергают творческие взгляды
беззлобно и без всякой цели. Скорее, они просто не осознают (а часто
просто не хотят тратить свою интеллектуальную энергию на оценку новых
идей), что предложенные идеи представляют собой обоснованный,
альтернативный способ мышления, превосходящий их собственный. Тем не
менее, толпа, не «тратясь» на оценку идей, осознает, что творческие
личности стремятся быть чем-то вроде оппозиционеров, находит это поведение
раздражающим или даже оскорбительным, и часто агрессивно реагирует
на вызов творческой личности.
Свидетельств тому, что творческие идеи в момент своей первой
публичной презентации, в большинстве своем, толпой не принимаются, а часто
агрессивно отторгаются, более чем достаточно1. К примеру, многие главные
работы в литературе и искусстве в момент их появления часто
встречаются критикой отрицательно. Некоторые величайшие научные труды
прежде, чем их в конце концов опубликовали, не были приняты к публикации
не одним, а сразу несколькими ведущими журналами. Зато впоследствии их
приветствовали как классические образцы. К примеру, какими только
словами не награждали выдающегося биопсихолога Джона Гарсия, когда,
отвергнутый всеми, он впервые предположил, что формирование
классического условного рефлекса может быть осуществлено в ходе одной учебной
попытки (trial learningJ.
Итак, с точки зрения инвестиций, творческая личность покупает по
бросовой цене, т.е., предлагает идею, которая, скорее всего, будет отвергнута
и осмеяна. Затем этот человек пытается убедить других в ценности этой
идеи (т.е. повысить ценность инвестиции). Убедив других в ценности идеи,
творческая личность продает ее по высокой цене — оставляет ее другим и
берется за следующую непопулярную идею.
Для того чтобы воспитать творческое начало, нам надо поощрять
людей покупать по бросовой цене, а продавать по высокой — иными
словами, пренебрегать мнением толпы. Заметим, что с этих позиций креатив-
1 См. Sternberg RJ., Lubart T.I. Указ. соч.
2 См. Garcia J., Koelling RA. The Relation of Cue to Consequence in Avoidance Learning
// Psychonomic Science. 1996. № 4. P. 123-124.
86
Тема 8. Личность как индивидуальность...
ность означает отношение к жизни. С нашей точки зрения, креативность
не только способность, не только характеристика познавательной сферы,
но и жизненная установка. Более того, ту креативность, о которой идет
здесь речь, мы повседневно наблюдаем у детей. Однако ее намного
труднее обнаружить у подростков и взрослых. И причина этого не в том, что у
них не хватает творческого потенциала, а в том, что он систематически
подавлялся системой обучения и интеллектуального взаимодействия,
поощряющими интеллектуальный конформизм. Дети начинают подавлять
свою естественную креативность тогда, когда от них все больше и больше
требуют, как в прямом, так и в переносном смысле, «не вылезать за
контурную линию», оставаться в очерченных пределах.
Шесть источников творчества
Согласно инвестиционной теории, для творчества необходимо
наличие шести специфических, но взаимосвязанных источников:
интеллектуальных способностей, знаний, стилей мышления, личностных
характеристик, мотивации и окружения (среды).
Кратко рассмотрим каждый из этих компонент творчества. Для
творчества необходимо присутствие трех интеллектуальных способностей1:
а) синтетической способности видеть проблемы в новом свете и избегать
привычного способа мышления; б) аналитической способности,
позволяющей оценить, какие идеи стоят того, чтобы за них браться и их
разрабатывать, а какие нет; и в) практически-контекстуальной способности убедить
других в ценности идеи, иными словами, продать творческую идею другим.
Аналитическая способность, используемая при отсутствии двух других,
приводит к сильно развитому критическому, но не творческому мышлению.
Синтетическая способность в отсутствии других двух приводит к
появлению новых идей, которые не подвергаются требуемой тщательной
проверке, чтобы, во-первых, оценить их потенциал и, во-вторых, заставить их
работать. Развитая практически-контекстуальная способность при отсутствии
двух других может привести к ситуации купли-продажи определенных
идей не на основе их реальной стоимости, а на основе умения убедить кого-
то купить или продать что угодно.
Одной из критических составляющих мышления является мета-
когнитивный процесс (под метакогнитивным процессом здесь понимается
информационный процесс, задачей которого является планирование,
поддержание и оценивание других когнитивных процессов), направленный на
переопределение проблемы. Например, Хомский переосмыслил природу
языка в том же смысле, в каком Моне переосмыслил природу искусства.
Переопределение проблемы происходит, в основном, путем возникновения
инсайтов разного типа. Эти типы инсайтов включают: а) инсайты селек-
1 См. Sternberg RJ. Beyond IQ. N.Y., 1985; SternbergRJ. Successful Intelligence. N.Y.,
1996.
Стернберг Р., Григоренко Е. [Инвестиционная теория креативности...] 87
тивного кодирования, возникающие в результате способности увидеть
новые аспекты реальности, часто видимые, но не замечаемые многими
людьми; б) инсайты селективного комбинирования, возникающие в результате
способности соотнести в новое целое старые детали; и в) инсайты
селективного сравнения, возникающие в результате способности сравнить знаемое и
узнанное и увидеть новые аспекты старой проблемы.
Что касается знаний, то для того, чтобы развивать область знаний, в
которой работает творческий человек, он должен иметь достаточно знаний
о поле деятельности. Нельзя двигаться за пределы поля, если не известно,
где эти пределы находятся. С другой стороны, часто знания о поле
деятельности ведут к закрытой и глухой перспективе, приводя к тому, что
личность не продвигается дальше той точки, где в прошлом ей виделись
проблемы, где, по ее мнению, раньше проходила граница знаний. Так, в
одном из наших исследовательских проектов было показано, что
специалисты в области строительства мостов оказались менее продуктивны и
творчески, чем новички, в ситуации решения задач, в которых сами
основы привычных профессиональных задач подверглись изменению1.
Другими словами, при решении задач нового типа специалисты оказались
менее гибки, чем новички, хотя в конечном итоге, в процессе длительного
решения задачи, они восстановили свое превосходство.
Стернберг и его коллеги высказали предположение, что соотношение
между знаниями и креативностью U-образно. Знания и, особенно,
мыслительные навыки, могут ограничить гибкость мышления. Недаром Симон-
тон* утверждает, что наиболее значимые научные вклады делаются
учеными до того, как они достигают максимума знаний о своей области.
Под стилями мышления подразумевается то, как люди используют и
применяют свои интеллектуальные способности. Иными словами, стили
представляют собой эффекты взаимодействия между интеллектом и
личностью. Говоря о стилях мышления, отметим, что особенно важен для
творчества законодательный стиль3, характеризующийся предпочтением думать
по-новому, создавая свои собственные принципы и законы движения
мысли. Это предпочтение думать по-новому не следует смешивать со
способностью творчески думать: недостаточно просто захотеть думать на новый
манер. Наши исследования показывают, что лишь некоторые
образовательные школы ценят законодательный стиль и ориентируются на этот стиль в
своих образовательных подходах. Иными словами, учащиеся, для которых
1 См. Frensch PA., Sternberg Я.</. Expertise and Intelligent Thinking: When is It Worse
to Know Better? // Sternberg R.J. (Ed.) Advances in the Psychology of Human Intelligence.
1989. Vol. 5. P. 157-158.
2 Cm. Simonton D.K. Genius,Creativity and Leadership. Cambridge, 1984.
8 См. Григоренко Е.Л., Стернберг РДж. Стили мышления в школе // Вести. Моск.
ун-та. Сер. 14. Психология. 1996. № 3. С. 34-42; Sternberg R.J. (Eds.) The Nature of
Creativity. N.Y., 1988; Sternberg R.J. Thinking styles. N. Y., 1997.
88
Тема 8. Личность как индивидуальность...
характерно думать творчески, не встречают поощрения; напротив, за
проявление творческости их часто наказывают плохими оценками.
Многочисленные исследования1 свидетельствуют о важности
определенных личностных качеств для творческого процесса. Эти качества
включают в себя (но не ограничиваются ими) готовность преодолевать
препятствия, готовность принимать на себя разумный риск, готовность
терпеть неопределенность и веру в себя. В частности, покупая по
бросовой и продавая по высокой цене, мы, как правило, отвергаем толпу,
поэтому тем, кто захочет думать и поступать творчески, нужно быть
готовым к тому, что иногда приходится бросать вызов привычным нормам.
Готовность преодолевать препятствия совершенно необходима для
того, чтобы творческий продукт был услышан или увиден, чтобы у
создавшего его человека была возможность воплотить идею, реализовать свое
понимание проблемы. В истории чрезвычайно мало примеров того, что та
или иная творческая идея была принята с первого раза. Напротив,
подавляющее большинство творческих идей встречается с трудностями,
связанными как с их реализацией, так и с их пониманием другими людьми.
Самоэффективность напрямую связана со способностью развиваться
и расти. Самоэффективность — это способность не останавливаться на
достигнутом, это способность устанавливать новые ориентиры и
формулировать задачи.
Готовность терпеть неопределенность требуется для того, чтобы
творческий человек был способен психологически выдерживать те самые
хорошо известные муки творчества. Готовность терпеть неопределенность
особенно необходима в те периоды, когда создаваемый продукт только
формируется, когда человек находится в творческом поиске и часто сам
не понимает того, что он пытается высказать.
Готовность принимать на себя разумный риск представляет собой
необходимое условие для развития. К сожалению, риск не гарантирует
сиюминутной награды. В одном из исследований2, например, было обнаружено, что
специалисты, которых просили дать оценку новым мыслям в сочинениях,
занижали свои оценки, если в сочинениях присутствовали точки зрения
(политические, религиозные и любые другие), противоречащие
общепринятым. Иными словами, оценки творчества всегда зависят от уровня тех
людей, кто судит.
Вера в себя (как и сомнения в созданном) совершенно необходимы
творческому человеку. Поскольку, в большинстве своем, подавляющее
большинство созданных творческих продуктов отвергается при первой их
1 См. Lubart TJ. Product-Centered Self-Evaluation and the Creative Process. Ph.D.
Dissertation. New Haven, 1994; Sternberg RJ., Lubart TJ. An investment theory of creativity and
its development//Human Development. 1991. № 34. P. 1-32; Sternberg R.J., Lubart TJ.
Defying the crowd: Cultivating creativity in a culture of conformity. N.Y., 1995.
2 Cm. Sternberg R.J., Lubart TJ. Defying the crowd: Cultivating creativity in a culture
of conformity. N.Y., 1995.
Сгернберг Р., Григоренко Е. [Инвестиционная теория креативности...] 89
демонстрации, вера в себя является решающим фактором в сохранении и
развитии созданного продукта.
Внутренний побудительный мотив также очень важен для
творчества. Исследование Амабайль1 и других продемонстрировало важность
подобного рода мотивации для творческой работы и показало, что люди могут
делать подлинно творческую работу в своей области при условии, что они
любят то, чем занимаются, и если они сосредоточены на работе, а не думают
о возможном вознаграждении. Основными характеристиками творческого
мотива является то, что он, во-первых, ориентирован на решаемую задачу, а,
во-вторых, является интринсивным, а не экстринсивным2.
Наконец, необходима окружающая среда, поддерживающая и
награждающая творческие идеи. Можно иметь все необходимые внутренние
ресурсы для творческого мышления, однако без поддержки среды (например,
форума для предложенных идей) творческие способности могут так
никогда и не проявиться.
Что касается сочетания компонентов, то можно высказать гипотезу о
том, что творчество — это нечто большее, чем просто совокупность уровней
каждого компонента. Во-первых, для некоторых компонентов может
существовать пороговый эффект (например, в знаниях); этот порог является
пределом определенного рода, поскольку, независимо от уровней,
достигнутых другими компонентами, творчество в области, о которой творящий
знает очень мало или не знает ничего, просто невозможно. Во-вторых, среди
компонентов возможна определенного рода компенсация, когда сила
какого-то одного компонента (например, мотивации) компенсирует слабость
другого (например, среды). В-третьих, компоненты могут начать
взаимодействовать (например, интеллект и мотивация). При этом подобного рода
взаимодействие может привести к нелинейному увеличению эффекта.
Иными словами, творческость высокомотивированного умного человека обычно
превышает творческость высокомотивированного человека с более низким
уровнем интеллекта и немотивированного человека со сравнимым
уровнем интеллекта.
Результаты исследований, проведенных в рамках инвестиционной
теории креативности, свидетельствуют в пользу предлагаемой модели3. В
качестве методов измерения креативности в этом исследовании использовались
задания: а) написать короткий рассказ с необычным названием (например,
«Замочная скважина», «Осьминог», «Кроссовки»); б) нарисовать рисунок на
необычную тему («Земля с точки зрения насекомых», «Начало времени»);
1 См. Amabile T.M. The Social Psychology of Creativity. N.Y., 1983.
1 Об интринсивной (внутренне присущей) и экстринсивной (внешней) мотивации см.
тему 12 в книге 2. (Примечание отв. редактора.)
3 См. Sternberg R.J., Lubart T.I. Defying the crowd: Cultivating creativity in a culture
of conformity. N.Y., 1995.
90
Тема 8. Личность как индивидуальность...
в) придумать рекламу для скучных товаров (например, дверных ручек,
запонок); г) решить необычную научную проблему (разработать способы
опознания пришельцев с других планет). Данное исследование показало, что
степень творческости выполнения задачи умеренно коррелирует со сферой
деятельности и может быть предсказана, исходя из сочетания
обсуждавшихся выше компонентов.
Для измерения творческих способностей были также использованы
задачи на множественные переключения в сфере понятий1. В одном из
заданий, например, испытуемым были предложены нестандартные понятия,
наподобие «синый», что означало «синий» до 2000 года и «зеленый» после
2000 года, или «зелий», что означало «зеленый» до 2000 года и «синий»
после 2000 года. Испытуемые должны были рассуждать на темы как данных
нетрадиционных понятий, так и соответствующих общепринятых. Мы
определили, что большинство творческих людей легко переключаются с
общепринятых понятий типа «синий» и «зеленый» на нестандартные понятия
«зелий» и «синый» и обратно. В другом исследовании мы давали
испытуемым индуктивные задания на рассуждение, предваряя эти задачи
утверждениями, противоречащими действительности (например, утверждение
предшествовало формулированию задачи нахождения аналогии:
«Предположим, что с дерева упали деньги... Каким в этом случае было бы решение
следующей проблемы?»). Мы обнаружили, что нетворческие индивиды,
хорошо решавшие общепринятые проблемы на рассуждение, испытывали
гораздо большие трудности, чем творческие индивиды при решении заданий
на рассуждение с привлечением противоречащих действительности
исходных указаний.
Обучение учащихся часто происходит таким образом, что
творческому мышлению не уделяется достаточно внимания ни с точки зрения
обучения учащихся, ни с точки зрения оценки выполненных ими заданий.
Этот вопрос был одним из многих вопросов, который мы попытались
исследовать в нашей экспериментальной работе2. На начальной стадии
работы в разных школах США и некоторых других стран, с помощью теста
на аналитические, творческие и практические способности были
выделены те, которые обладали либо традиционными аналитическими
способностями, либо творческими способностями. Иными словами, результаты этих
учащихся были выше среднепопуляционных по показателям
аналитичности или креативности. Затем учащихся обучали с использованием
методов, которые либо соответствовали, либо не соответствовали типу их
способностей. К примеру, творческих учеников могли обучать методами,
которые поощряли творческие способности, или методами, поощряющими
только память и аналитические способности (т.е. методами, соответству-
1 См. Sternberg R.J. Beyond IQ. N. Y., 1985.
2 См. Sternberg R.J. Successful Intelligence. N. Y., 1996.
СтернбергР., Григоренко Е. [Инвестиционная теория креативности...] 91
ющими их доминирующей способности или не соответствующими их
преобладающей способности). Те из учеников, которые в течение хотя бы
некоторого времени обучались методами, соответствующими типу их
способностей, добивались больших успехов и использовали свои способности
с большей продуктивностью, чем те, которых обучали методами, не
соответствующими их способностям. Например, творческие учащиеся
оценивались по показателям творческости и аналитичности, а не только
аналитичности, как это происходит в подавляющем большинстве школ. В
противоположном случае учащихся, обладающих творческими
способностями, обучали методами, направленными на развитие аналитического
мышления. Другими словами, традиционное обучение может нанести вред
творческим студентам, не предоставив им возможности выразить их
творческий потенциал и неадекватно оценивая их успехи.
Кроме того, результаты этого исследования также показали, что
творческие способности относительно независимы от аналитических
(или традиционных, «типа IQ») способностей. Иными словами, люди с
высокими IQ-подобными способностями, которые традиционно ценятся в
школе, совсем не обязательно имеют высокие творческие способности.
Мы также подозреваем, что значение наследственности для творчества
будет существенно ниже, чем для более стандартных аналитических
способностей, потому что творчество требует наличия большого количества
средовых факторов, благоприятствующих его реализации1.
Среди результатов одного из исследований, проведенных в рамках
инвестиционной теории креативности2, интересным было то, что, в
среднем, индивиды среднего возраста выглядят как наиболее творческие, а
люди моложе и старше их — как менее творческие. Кроме того, в
некоторых областях мы обнаружили так называемый «эффект поколения» —
специалисты, оценивающие работы на творческость, осознанно или
неосознанно завышали оценки тех творческих работ, авторами которых
были люди примерно той же возрастной категории, что и они сами.
Таким образом, кривая в виде перевернутой буквы «U», часто
фигурирующая в исследованиях творчества и отражающая максимально творческий
возраст (пик этой кривой приходился на средний возраст), могла быть
ошибочной — возможно, она отражает тот факт, что возраст людей,
оценивающих творческие продукты (возраст критиков, ученых, журналистов), в
среднем, находится посередине возрастного распределения, и поэтому они
оценивают тех, чей возраст также находится посередине возрастного
распределения, как более творческих индивидов.
1 См. Sternberg R.J., Grigorenko E. L. (Eds.) Intelligence, heredity, and environment.
N.Y.,1997.
2 Cm. Sternberg R.J., Lubart T.I. Defying the crowd: Cultivating creativity in a culture
of conformity. N.Y., 1995.
92
Тема 8. Личность как индивидуальность...
Необходимость сбалансированного
сочетания аналитических, синтетических
и практических способностей
Творческая деятельность требует баланса трех видов способностей,
каждую из которых можно развить1. Остановимся несколько подробнее
на каждой из этих способностей.
Сначала — о способностях синтетических. Именно эти
способности подразумеваются в большинстве своем, когда речь идет о творческих
способностях, о способностях произвести что-то помимо имеющегося,
помимо уже существующего. Иными словами, синтетической способностью
называется способность генерировать необычные, интересные идеи. Часто,
когда мы думаем о творческой личности, мы имеем в виду человека,
который особенно хорошо мыслит синтетически, видит связи, невидимые для
других людей, умеет увидеть новое целое среди разрозненных и на
первый взгляд несвязанных частей.
Второй тип способностей — аналитические, под которыми мы
обычно понимаем умение мыслить критически, умение анализировать и
оценивать идеи. У всех, даже самых творческих из нас, порождаемые идеи
отличаются друг от друга по шкале качества: одни идеи бывают хуже, а
другие — лучше. Творческой личности необходимо умение анализировать
и оценивать порожденные идеи с тем, чтобы выбрать качественные и
отбросить брак. В противном случае, вероятность того, что творческая
личность погналась бы за более слабой идеей, была бы равна вероятности того,
что она развивала бы идею плодотворную. В большинстве случаев,
однако, творческая личность, применяя аналитические способности, способна
проранжировать идеи и приступить к разработке наиболее продуктивных
и обещающих идей. Более того, творческой личности необходимо
использовать аналитические способности для того, чтобы уметь проработать
замысел творческой идеи и, возможно, проверить ее.
Третий вид способностей — практические. Эти способности обычно
соотносятся с умением превращать теорию в практику и находить
абстрактным идеям практическое применение. Смысл инвестиционной теории
креативности заключается в том, что хорошие идеи не продаются сами по
себе. Мы должны выйти к толпе и убедить ее в ценности своих идей.
Каждый, кто когда-либо работал в школе, поймет этот принцип. В школе, как и
в любом другом учреждении, существует определенный набор
закрепленных традицией идей, регламентирующих поведение и поступки. Если кто-
нибудь предлагает новую идею, то подразумевается, что этот человек
произвольно берет на себя обязанность продать эту идею, убедив других в ее
1 См. Sternberg R.J. Beyond IQ. N.Y., 1985; Sternberg R.J. The Triarchic Mind. N.Y.,
1988; Sternberg R.J. Successful Intelligence. N.Y., 1996; Sternberg RJ., Lubart T.I. Defying
the crowd: Cultivating creativity in a culture of conformity. N.Y., 1995.
СтернбергР., Григоренко Е. [Инвестиционная теория креативности...] 93
ценности. Кроме того, практические способности нужны для того, чтобы
определить, которая из идей вообще сможет найти заинтересованную
аудиторию людей.
Итак, креативность требует сбалансированного сочетания
синтетических, аналитических и практических способностей. Тот, кто имеет лишь
синтетические способности, имеет новаторские идеи, но не может
определить, какая из его собственных идей заслуживает особого внимания, и, уж,
во всяком случае, не будет знать, как продать ее. Тот, кто мыслит
аналитически, может отлично критиковать идеи других людей, однако, скорее
всего, не может порождать свои собственные идеи. Тот, кто имеет только
практические способности, может быть отличным торговым агентом, но
при этом даже не подозревать, какими идеями (или товарами) он
торгует — имеющими незначительную ценность, вообще никому не нужными
или подлинно творческими. Таким образом, содействуя развитию
креативности, нам необходимо обеспечить баланс этих трех видов
способностей, развивая и поощряя каждую из них. <...>
Двенадцать стратегий развития
творческого потенциала
Каким же образом в условиях образовательного заведения учитель
может научить своих студентов мыслить творчески? Настоящая статья
предлагает методы развития креативности у самих учителей и их
учащихся. Эти стратегии основаны на инвестиционной теории
креативности1. Все они были «проверены в действии», т.е. были использованы
учителями в американских школах. Применение даже некоторых из них
оказалось полезным как для учителей, так и для их студентов. Хотя
формулировки стратегий рассчитаны на преподавателей, обучающих
студентов, они в равной мере могут применяться администраторами,
работающими с учителями, родителями, пытающимися развить творческое мышление
у своих детей, а также людьми, старающимися развивать в себе творческие
начала. Эти стратегии легко применимы. <...>
1. Служить примером для подражания. Самым мощным отдельно
взятым способом развития креативности, который могут использовать как
учителя, так и родители, является стратегия формирования ролевой
модели. Иными словами, учитель должен быть примером для подражания
своих учеников. Творческие способности развиваются не тогда, когда учителя
или родители говорят своим детям о необходимости их развития, а тогда,
когда учителя или родители показывают им, как надо поступать.
Если читатель задастся вопросом о том, кого из учителей он
запомнил больше других со школьных дней, и кто из его школьных учителей
1 См. Sternberg fl.J„ Lubart T.I. Defying the crowd: Cultivating creativity in a culture
of conformity. N.Y., 1995. Sternberg R.J., Williams W.M. Developing creativity in students.
Alexandria, 1996.
94
Тема 8. Личность как индивидуальность..,
существенно повлиял на формирование нашего читателя, то окажется, что
наиболее запомнившиеся учителя, скорее всего, не те, чьи лекции
изобиловали содержанием, а те, чей способ размышлять и действовать послужил
нашему читателю примером для подражания. Обычно такие учителя не
только преподают свой предмет, но одновременно учат размышлять по
поводу и в связи с его содержанием.
Несмотря на простоту и прозрачность этой стратегии, применение
ее является чрезвычайно сложной задачей. Развивая креативность
своих учеников, учителя не могут следовать кулинарному рецепту,
во-первых, потому, что такого просто не существует, и, во-вторых, потому что,
обучая творчеству по рецепту, учитель создает наивреднейший пример
для подражания для своих учеников. Тот, кто обучает творческости,
должен найти источник творчества в самом себе. Именно это умение
находить источник творчества в самом себе и является основой при создании
модели для подражания.
2. Поощрять сомнения, возникающие по отношению к
общепринятым предположениям и допущениям. Нам всем свойственно стремление
строить предположения о том, как устроен мир, и что должно происходить
в определенных условиях, и как надо себя вести в определенных
ситуациях. Часто мы даже не осознаем, что имеем такие предположения, и
насколько сильно они влияют на наше поведение. Обычно эти
предположения отличаются тем, что являются общими для многих людей, т.е.
представляют собой продукт усвоения некоторых общепринятых знаний.
Однако именно творческим личностям свойственно сомневаться в
предположениях, принимаемых другими на веру. В конечном счете, их
сомнения приводят к тому, что и другие также начинают испытывать сомнение.
Например, когда Коперник предположил, что Земля вращается вокруг
Солнца, то это сочли нелепицей, поскольку все своими глазами видели, что
Солнце вращается вокруг Земли. Подобным же образом идеи Галилея об
относительной скорости падающих объектов, идущие вразрез с
устоявшимися представлениями, привели к тому, что он, как еретик, был предан
анафеме. <...>
Конечно, дети не должны подвергать сомнению любое исходное
предположение, с которым они сталкиваются. Всему свое время. На
определенных этапах своей жизни творческая личность многое подвергает сомнению
с тем, чтобы затем перестроить свою среду и придать ей соответствующие
вид и форму, позволяющую ей наилучшим способом реализовать свой
творческий потенциал. На других же этапах своей жизни творческая личность
должна уметь приспособиться к среде. Некоторые люди подвергают
сомнению столько всяких вещей и так часто, что окружающие перестают
воспринимать их всерьез. Каждый должен научиться узнавать вещи и ситуации,
которые стоит подвергать сомнению и ради которых стоит ломать копья.
Порой лучше оставить в стороне несущественное с тем, чтобы, когда
реально появится объект, достойный сомнения, аудитория была бы готова к
Стернберг Р., Григоренко Е. [Инвестиционная теория креативности...] 95
восприятию этих сомнений, а не была бы истощена сомнениями
беспочвенными и непродуктивными.
Учителю, который пробует научить своих студентов креативности,
необходимо чрезвычайно внимательно относиться к «функции сомнения»,
развивающейся у его студентов. Юности свойственен максимализм, и
часто, наряду с развивающейся функцией сомнения, у студентов появляется
тенденция вместе с водой выплескивать и младенца, т.е. сомневаться по
поводу всего на свете и выбрасывать на свалку все «устаревшие» идеи.
Именно в таких случаях у учащихся необходимо упражнять не только
интеллектуально-творческую функцию сомнения, но и аналитическое
мышление, позволяющее отдавать должное хорошему и обеспечивающему
оптимальное движение вперед.
3. Разрешать делать ошибки. Покупка по бросовой цене и
продажа по высокой сопровождается опасностью. Большинство непопулярных
акций не пользуются спросом неслучайно: они не так уж выгодны.
Иными словами, люди часто думают так, а не иначе потому, что устоявшийся
способ мышления лучше работает. Случается, однако, что появляется
великий мыслитель — Фрейд, Павлов или Эйнштейн — который переводит
движение мысли в новое русло. Большинство из нас никогда не будет
походить своим творчеством на этих мыслителей. Однако эти
мыслители смогли внести свой вклад лишь потому, что позволяли себе и своим
сотрудникам ошибаться.
Теперь, например, известно, что многие идеи Фрейда и Пиаже были
ошибочными. Фрейд принял викторианское отношение к сексуальности
за универсальный конфликт. Пиаже всерьез недооценивал возраст, в
котором дети могут осуществлять определенные интеллектуальные
подвиги. Эти ошибки не умаляют величие Фрейда и Пиаже: великие идеи не
обязательно таковы, потому что они вечны, а поскольку они становятся
основой для последующих великих (или не столь великих) идей. Если бы
Фрейд и Пиаже не имели права на ошибки, они никогда не стали бы теми,
кем были — творческими, гениальными личностями.
В школах обычно ошибки не прощают. Если дети сдают свои
рабочие тетради с ошибками, то их отмечают большим и весьма заметным
гааком «X» или подчеркивают волнистой линией. Если во время урока
дети отвечают на вопрос учителя не так, как это в учебнике, а по-другому,
то, как правило, учителя ругают их за то, что они не прочли учебник или
не поняли материал. Другие дети при этом часто хихикают или
подтрунивают над отвечающими. Детей поправляют, если при раскрашивании
они залезают за контурную линию или выбирают неправильный цвет.
Сотни и тысячи раз в течение школьной жизни детям напоминают о том,
что ошибаться нехорошо. В результате они боятся делать ошибки и,
следовательно, боятся рисковать, боятся думать независимо, и, в конце концов,
привыкают думать о мыслительном процессе, ведущем к творчеству и к
96
Тема 8. Личность как индивидуальность..;
созданию чего-то такого (сочинения, изделия труда и т.п.). что непохоже
на результаты, производимые другими детьми, как на недостаток.
Иногда то, что называется учителем ошибкой, допущенной ребенком,
вовсе даже ошибкой и не является. «Неправильный» ответ ребенка может
быть неправильным только потому, что этот ответ просто не согласуется о
мнением учителя. Учитель должен признавать тот факт, что во многих
случаях вопрос о том, что является, а что не является ошибкой, остается
открытым. Кроме того, поскольку всевозможные допущения и общепринятый
способ думать стремительно изменяются, прошлые «ошибки» также могут
претерпевать изменения и из категории ошибок переходить в категории
правильных ответов. Учителя, следовательно, должны особенно
остерегаться резких высказываний относительно идей своих учеников, особенно в том
случае, если они не видят механизма их возникновения.
4. Поощрять разумный риск. Покупая по бросовой цене, а продавая
по высокой, люди берут на себя определенный риск. Вызов толпе всегда
сопровождается риском натолкнуться на гнев толпы. Однако творческие
личности идут на разумный риск. Они должны рисковать, чтобы
выполнить то, чем другие, в конечном счете, будут восхищаться, и что будут
уважать. Творческие личности должны рисковать, поскольку они
прокладывают новый путь — путь, никем не хоженый в прошлом.
Принимая на себя этот риск, творческие личности с неизбежностью будут делать
ошибки, терпеть неудачи, и падать ничком. Нам нужно позволить им
делать это и нам надо научить их подниматься и продолжать движение.
Говоря о необходимости рисковать, важно подчеркнуть, что речь идет
о «разумном» риске, а не о риске, сопряженном с угрозой для жизни и
здоровья самого рискующего и всех окружающих (как это, например, бывает
при употреблении наркотиков, экспериментировании с взрывчатыми
веществами и пр.). Скорее, мы имеем в виду такой риск, на который шли
великие художники Моне и Пикассо и такие великие писатели, как Чехов и
Достоевский, когда пытались изменить наше отношение к искусству и
литературе. Наши дети, в подавляющем большинстве, не станут ни Моне, ни
Достоевскими, но мы, однако, можем, по крайней мере, дать им возможность
развить свой творческий потенциал, насколько это возможно для каждого
из них, и предоставить им шанс стать Моне или Достоевским, если у них это
получится. <...>
Не стоит удивляться тому, что креативность гораздо легче встретить
у маленьких, чем у детей старшего возраста и у взрослых. Дело не в том,
что с возрастом недостает творческого начала или что оно изнашивается
и потихоньку исчезает, а в том, что взрослые подавили его в себе.
Позволяя нашим ученикам рисковать, и даже поощряя их в этом, мы можем
помочь раскрыть творческий потенциал им и себе.
Поощрять учеников брать на себя интеллектульный риск означает
нечто большее, чем просто сказать им: «Рискуйте, граждане студенты!»
СтернбергР., Григоренко Е. [Инвестиционная теория креативности...] 97
Преподавателям следует поощрять учащихся к риску и награждать их за
него. Если ученик идет на разумный риск, работая над сочинением,
отчетом, курсовой, дипломной или устно выражает свое мнение, его следует
поощрить за это даже в том случае, если учитель не удовлетворен
результатом работы и вынужден будет дать отрицательную характеристику
конечному результату. Оптимальной ситуацией является ситуация, в
которой учитель хвалит студента за риск и в то же время объясняет,
почему конечный результат является неудовлетворительным, и показывает
альтернативные способы решения проблемы, приводящие к успеху или
улучшению результата.
5. Включать в программу обучения разделы, которые бы
позволяли учащимся демонстрировать их творческие способности; проводить
проверку усвоенного материала таким образом, чтобы у учащихся
была возможность применить и продемонстрировать их творческий
потенциал. Если в ходе изучения школьного курса учащиеся будут
получать экзаменационные задания типа «дать краткий ответ» или «выбрать
один верный ответ из нижеследующих предложенных вариантов», то они
довольно быстро поймут, что от них требуется простое запоминание
изучаемого материала. Даже если учитель будет взывать на уроке к творчес-
кости и говорить о том, как высоко она/он оценивает творческие
способности, если в предлагаемых способах оценки пройденного материала не
будет места для демонстрации креативности, ученики просто не будут ее
применять. Если учитель хочет поощрять креативность, ему нужно
включать в свой арсенал такие задания и проводить такие экзамены, которые
допускали бы и стимулировали бы творческое мышление.
Этот принцип можно применять в любом учебном курсе. При
изучении родного языка ученикам можно дать задание написать короткий
рассказ, поэму или придумать другую концовку к рассказу, изучаемому в
рамках школьной программы (например, скольким из нас хотелось спасти
герасимовскую Муму, изменив конец тургеневской истории!). В курсе
общественных наук ученикам можно дать задание вообразить себя в роли
какой-то исторической личности в какой-то конкретной исторической
ситуации и попросить их рассказать, какое решение они приняли бы на месте
этой исторической личности и почему. На уроках естественных наук
учеников можно попросить предложить свои собственные интуитивные
объяснения природных явлений, поставить простой эксперимент или
самостоятельно выполнить исследовательский проект (в библиотеке или
экспериментально). В области математики ученики могут изобрести свои
собственные системы счета и измерений. На уроках иностранных языков они
могут разучивать сценки из жизни разных государств, что стимулирует не
только изучение языка, но и ознакомление с культурными традициями.
Иными словами, единственным фактором, ограничивающим рамки и
природу школьных заданий, являются границы учительского воображения.
7 Зак. 835
98
Тема 8. Личность как индивидуальность.,.
У студентов должна быть возможность продемонстрировать их
креативность не только в своих письменных работах, но и в классе, во время
каждодневных, будничных уроков. Если учитель никогда не задает
вопросов во время объяснения нового материала, если все задаваемые
вопросы ориентированы на повторение пройденного или являются
аналитическими по своей природе, то учащиеся не имеют возможности применять
свое творческое мышление. Вопросы, которые могут задаваться учителем
в классе и которые поощряют учеников думать творчески, обычно
содержат следующие задания: а) представьте себе, б) предположите, что...
в) сочините, г) изобретите, д) предложите гипотезу, е) порассуждайте о...
Всякий раз, когда учитель предлагает своим ученикам сделать что-то, в
результате чего ученик может произвести продукт, отражающий новизну, ,
содержащий что-то новое помимо уже имеющихся готовых данных,
учитель дает учащимся возможность творить.
6. Поощрять умение находить, формулировать и переопределять
проблему. Еще одним способом поощрения творческого мышления уча- I
щихся является предоставление им возможности самим определять и >
формулировать темы для письменных работ и устных докладов. Кроме того, I
в рамках точных наук, сформулировав проблему, учитель может
предложить ученику найти свой собственный способ ее решения. При этом уче- ,
ник должен понимать, что он отвечает за сделанный выбор, и, сделав его, ему j
будет нелегко (но не невозможно!) убедить учителя в необходимости изме- |
нения принятого решения.
Само собой разумеется, что сказанное выше вовсе не следует понимать !
так, что учащиеся всегда должны выбирать все сами. Дирижером процесса |
обучения всегда должен оставаться учитель. Если он считает, что
существует какая-то тема, рассуждения на которую важны для каждого из его уче- \
ников, он, без всякого сомнения, должен задать им эту тему. Однако умение i
делать выбор — это навык, которым тоже надо овладевать, и если ученикам i
не предоставлять возможности выбора, они так и не смогут научиться
этого делать.
В ходе создания творческих продуктов как детям, так и взрослым
свойственно допускать ошибки или выбирать неадекватные средства
достижения цели. Как мы уже отмечали выше, важной частью креативности
является ее аналитическая составляющая, т.е. умение найти и опознать тот
момент в творческом процессе, когда была допущена ошибка. Для того,
чтобы студенты научились понимать, что они сделали ошибочный выбор, у них
должна быть возможность этот выбор сделать. Обучение креативности
должно проходить в атмосфере понимания того, что ошибки неизбежны, но что
за ошибки надо платить. Студенты учатся творчеству, имея разрешение на
ошибки и, таким образом, имея возможность овладеть навыком
нахождения и признания своих ошибок. Однако нахождение ошибки не является
заключительным этапом процесса креативности. Напротив, найдя ошибку,
студент должен переопределить проблему и сформулировать свои цели та-
СтернбергР., Григоренко Е. [Инвестиционная теория креативности...] 99
ким образом, чтобы не повторить уже раз сделанные ошибки. Анализируя
«неудавшийся» процесс творчества, студент учится переформулировать
проблему, видеть ее новый ракурс.
7. Поощрять и вознаграждать творческие идеи и результаты
творческой деятельности. Недостаточно только говорить о ценности
креативности. Видя проявления творческости, учителя должны
вознаграждать своих студентов. К сожалению, в рамках современной
образовательной системы, используемой в развитых странах, студенты быстро
привыкают к тому, что часто их учителя говорят одно, а делают другое.
Учащиеся исключительно чувствительны к тому, что ценят учителя,
когда дело доходит до главного, а именно до выставления отметок и прочих
оценочных комментариев. Если учитель не подтверждает в жизни то, чему
учит, если учитель не изменяет систему выставления оценок, основываясь
на проповедуемой им идеологии обучения, то ученики это быстро
понимают и игнорируют пустые призывы к креативности и оригинальности,
ориентируясь только на то, какие критерии используются учителем при
выставлении оценок.
Учитель, пытающийся научить своих детей мыслить творчески,
должен недвусмысленно поощрять творческие усилия. Например, давая
задание студентам, он ждет от них проявления знания основ предмета,
демонстрации аналитических способностей и хорошей техники выполнения
работы (творческое мышление не должно идти вразрез с овладением
грамматики). Вместе с тем, студентам надо говорить о том, что в их работах
должны быть элементы творчества, и что эти элементы будут поощряться.
Студенты должны быть уверены в том, что несмотря на согласие или несогласие
учителя с их идеями, он будет обращать внимание на то, идут ли они
дальше услышанного или прочитанного, предложат ли новые идеи, в основе
которых будет лежать их собственный образ мыслей.
Важно донести до сведения учащегося тот факт, что творческость,
которую пытается развить в них их учитель, прежде всего касается самих
студентов, а не изучаемой области наук или искусства. Иными словами,
студенты не должны опасаться того, что они изобретут велосипед.
Напротив, субъективное изобретение велосипеда и сопровождающее его
переживание творческого процесса являются крайне важными при развитии
творческости у учащихся. Учащийся должен не опасаться того, что он
предлагает идею, которая уже была высказана кем-то, если эта идея
воистину его идея. Учитель не должен ожидать сенсационных открытий.
Обучая креативности, надо прежде всего научить студентов переживать свои
открытия как открытия творческие, развивать в них вкус к творчеству и
потребность в нем.
Часто учителя жалуются на то, что они не могут оценивать
творческие ответы с той степенью объективности, возможной в ситуациях, когда
ученик должен дать однозначный ответ на конкретный вопрос. В
некоторой степени они, конечно, правы. Развивая креативность, приходится час-
100
Тема 8. Личность как индивидуальность...
тично жертвовать объективностью. Однако наши и другие исследования1
показывают, что люди, оценивающие продукты творчества, удивительно
последовательны. Кроме того, надо постоянно помнить о том, что главная цель
оценивания — это обратная связь, так как оценка учит, как и прямые
указания. Вместе с тем, пусть лучше учащиеся выполнят творческую работу,
которая будет оцениваться менее объективно, чем не творят вообще ради
того, чтобы их учителя могли бы поддерживать подобие объективности в
своих оценках.
8. Предоставлять время для творческого мышления. Многие
общества торопятся жить. Их граждане любят «еду на скорую руку», вечно
куда-то спешат и во всем ценят быстроту. В самом деле, во многих
развитых обществах сказать про кого-то, что он все делает быстро, почти то
же самое, что сказать про этого человека, что он хорошо соображает2. В
школе ученики тоже часто спешат — они спешат закончить свое
домашнее задание, они спешат на экзаменах, они торопятся стать выпускниками
и уйти из школы. У кого из них есть время думать творчески, даже если
им это и разрешат?
Дело в том, что вопреки популярным мифам, в большинстве
случаев творческая проницательность не является озарением3. Даже самым
великим людям требовалось время на то, чтобы понять проблему и
пропустить ее через свою голову. Если учитель просит своих студентов
мыслить творчески, то он должен щедро отпустить время на этот процесс.
Перенасыщая экзамен вопросами, задавая большое число заданий на дом,
учитель не выделяет детям достаточно времени, необходимого для
творческой мысли.
К сожалению, во многих странах учителя находятся в условиях
постоянного цейтнота. Образовательные системы развитого мира
возлагают на них очень большие требования, давая им в распоряжение минимум
времени. В результате страдают как учителя, так и ученики, поскольку у
первых не хватает времени на то, чтобы обдумать и спланировать
происходящее у них на уроках, а вторые должны столько всего выучить и
запомнить, что времени на размышления просто не остается. Если
преподаватели хотят, чтобы их ученики развивали в себе способности
творческого мышления, преподаватели в планах уроков должны найти для этого
возможность. Творчество — процесс удивительно вялотекущий, процесс,
требующий времени и мысленных усилий.
9. Поощрять терпимость к неопределенному и непонятному.
Особенностью людей является то, что большинство из нас не очень хорошо
справляется с неопределенным и непонятным. Людям обычно хотелось
1 См. Amabile T.M. The Social Psychology of Creativity. N.Y., 1983.
2 См. Sternberg R.J. Implicit Theories of Intelligence, Creativity and Wisdom // Journal
of Personality and Social Psychology. 1985. № 49. P. 607-627.
3 Cm. Gruber H. Darwin on Man: A Psychological Study of Scientific Creativity B-nd -
ed.). Chicago, 1981. (Original work published 1974).
СтернбергР., Григоренко Е. [Инвестиционная теория креативности...] 101
бы всегда видеть вещи либо белыми, либо черными, людей — плохими или
хорошими, а идеи — правильными или неправильными. Проблема,
однако, заключается в том, что творчество обычно сопряжено с большим
количеством неопределенного и непонятного.
Творческое мышление требует много времени еще и потому, что
процесс развития творческой идеи фрагментарен. Кроме того, в большинстве
случаев эмоционально процесс творчества достаточно неприятен. В
основном люди хотят получить решение сию минуту, либо когда проблема
только сформулирована или когда дело сделано лишь наполовину. Если
у творящего не хватает времени или способности «перетерпеть» период
неопределенности, то возникающие идеи обычно преждевременны и
неоптимальны.
Нобелевский лауреат Линус Паулинг не был удостоен признания за
открытие структуры ДНК именно потому, что не смог вынести
неопределенность. Он опубликовал свою структуру — спиралевидную — и его
взгляды оказались тем недостающим звеном, которое было использовано
Франсисом Криком и Джеймсом Уотсоном для завершения их работы
и нахождения правильной модели структуры ДНК. Подобным же
образом компании часто объявляют о выпуске нового продукта прежде, чем
он окончательно получен и готов к производству, давая тем самым
возможность другой компании тут же выступить с той же идеей, но уже
усовершенствованной, и добиться успехов в ее коммерческой реализации.
Необходимость мириться с неопределенностью — дело весьма
неприятное. Когда учащийся почти подобрал правильную тему для своей работы
или научного проекта, почти нашел верное решение трудной
математической задачи, то ему так и хочется послать все к черту, поставить точку над
«и» и закончить период интеллектуальных мучений. Учитель должен
воспитать у своих учеников понимание того, что творчество характеризуется
наличием периода, когда идеи не сходятся в одну точку. Для того, чтобы
идеи сошлись в одной точке, творящий должен иметь достаточно времени.
10. Подготовить к препятствиям, встречающимся на пути
творческой личности. Творческие личности всегда сталкиваются с
препятствиями. Такова уж природа творческой деятельности. Если человек
пренебрегает мнением толпы, то он не может ожидать, что это
понравится толпе.
Творческая мысль почти с неизбежностью вызывает сопротивление.
Вопрос заключается не в том, вызовет ли оригинальная мысль
сопротивление и неприятие, а в том, найдет ли в себе силы творчески мыслящая
личность, чтобы встретить сопротивление и добиться своего. Творчество — это
не только умение мыслить творчески, но и умение не сдаваться. Учитель,
обучающий творчеству, берет на себя грандиозную задачу не только научить
приемам творческого мышления, но и выработать у своих учеников
способность верить в свои собственные идеи и не сдаваться под натиском толпы.
Ученики должны усвоить, что по-настоящему творчески мыслящие люди —
102
Тема 8. Личность как индивидуальность...
это те, кто готов заплатить временными неудобствами, понимая, что
конечная цель творчества — это изменение настоящей ситуации, изменение
настоящего положения дел, а привнесение любого изменения является делом
чрезвычайно сложным и дорогостоящим.
11. Стимулировать дальнейшее развитие. Если однажды у
человека родится значительная творческая идея, то велика опасность того, что
он поставит на этом точку и проведет остаток своей карьеры, пожиная
плоды этой единственной творческой мысли. Люди боятся того, что их
новые идеи не так хороши, как идеи, принесшие им успех, что успех, к
которому они уже привыкли, угаснет в момент публикации новых идей.
Опасность погружения в самодовольство и остановки творческого
процесса чрезвычайно велика. Иногда, по мере того, как люди становятся
признанными специалистами, они чувствуют удовлетворение по поводу
своего профессионально роста и предполагают, что знают то (или больше того),
что полагается знать профессионалам их калибра, и, в результате, переста- !
ют расти профессионально. Такие люди часто последними замечают, что
мир ушел вперед, а они остались позади на заброшенном полустанке.
Нам как преподавателям нужно понимать, что мы подвержены
опасности стать жертвами своего профессионального роста. Мы привыкаем к
своим старым способам мышления, не осознавая того, что приемы, которые
работали на нас в прошлом, совсем не обязательно будут работать на нас в
будущем. Являться творческой личностью — значит быть готовым выйти
из угла, в который человека загоняет успех и карьерные достижения, и
сделать это надо прежде, чем он потеряет способность критически относиться
к своему положению.
Учитель должен донести до своих учеников эту незамысловатую 1
идею: у творчества нет конца. Начавшись, творческое мышление беско- 1
нечно развивается, меняя свои очертания и формы, иначе оно просто не
является творческим мышлением.
12. Найти соответствие между творческой личностью и средой.
Последняя стратегия одинаково важна как для учителя, так и для
ученика. Она проистекает из того факта, что в действительности креативность
не является объективно существующим явлением. То, что понимается под
креативностью, есть процесс взаимодействия личности и окружения, в
котором личность живет и работает1. Один и тот же продукт может по- 1
лучить признание в какое-то определенное время или в определенном 1
месте и остаться незамеченным при других обстоятельствах. 1
Как часто мы наблюдаем ситуацию, в которой человек, считаемый 1
окружающими творческим с точки зрения администрации учреждения, в 1
котором он работает, не соответствует занимаемой должности? На удив- 1
1 См. Csikszentmihalyi M. Society, Culture and Person: A Systems View of Creativity // I
Sternberg R.J. (Ed.). The Nature of Creativity. N.Y., 1988. P. 325-339; Gardner H. Creating I
Minds. N.Y., 1994; Sternberg R.J., Lubart T.I. Defying the crowd: Cultivating creativity in I
a culture of conformity. N.Y., 1995.
СтернбергР., Григоренко Е. [Инвестиционная теория креативности...] 103
ление часто. Поскольку никаких стандартов для определения творческой
деятельности не существует, один и тот же урок, идея школьной реформы
или результат работы учащегося в одном месте могут быть оценены
высоко, а в другом — как несоответствующие принятым нормам. Мораль
ясна: учителям нужно готовить своих учеников к тому, что они должны
либо найти, либо сами создать такие условия, при которых их творческие
таланты встречались бы поощрением, и при которых их уникальный
вклад в роли творческих мыслителей не был бы наказуем, а, напротив, был
бы встречен похвалой.
* * *
Позиция, в рамках которой написана эта статья, заключается в том,
что современные развитые общества предъявляют к своим гражданам
требования овладения навыками творческого мышления. Творчество
перестает быть уделом единиц. И школа должна прореагировать на эти
изменяющиеся социальные условия — мы должны начать обучать
учеников креативности, точно так же как мы обучаем их чтению или
математике. Переориентация школ на обучение творческости — задача
чрезвычайно трудоемкая. И, что самое главное, выполнимая только самими
учителями. В данной работе мы предложили двенадцать
основополагающих принципов, которые могут быть положены в основу обучения
творческому мышлению в школе. Основывая обучение школьным предметам
на этих принципах, учитель не только сможет увеличить вероятность
раскрытия творческого потенциала своих учеников, но и усилить творческое
начало в самом себе.
© Темперамент, его физиологические основы и
психологическое описание. Индивидуальный стиль
деятельности
В.Д.Небылицын
ТЕМПЕРАМЕНТ1
Темперамент (лат. temperamentum — надлежащее соотношение
черт; от tempero — смешиваю в надлежащем соотношении) —
характеристика индивида со стороны динамических особенностей его
психической деятельности, т.е. темпа, быстроты, ритма, интенсивности,
составляющих эту деятельность психических процессов и состояний.
Анализ внутренней структуры темперамента представляет
значительные трудности, обусловленные отсутствием у темперамента (в его обычных
психологических характеристиках) единого содержания и единой системы
внешних проявлений. Попытки такого анализа приводят к выделению трех
главных, ведущих, компонентов темперамента, относящихся к сферам
общей активности индивида, его моторики и его эмоциональности. Каждый
из этих компонентов, в свою очередь, обладает весьма сложным
многомерным строением и разными формами психологических проявлений.
Наиболее широкое значение в структуре темперамента имеет тот
его компонент, который обозначается как общая психическая активность
индивида. Сущность этого компонента заключается главным образом в
тенденции личности к самовыражению, эффективному освоению и
преобразованию внешней действительности; разумеется, при этом направление,
качество и уровень реализации этих тенденций определяются другими
(«содержательными») особенностями личности: ее интеллектуальными и
характерологическими особенностями, комплексом ее отношений и
мотивов. Степени активности распределяются от вялости, инертности и
пассивного созерцательства на одном полюсе до высших степеней энергии,
мощной стремительности действий и постоянного подъема — на другом.
К группе качеств, составляющих первый компонент темперамента,
вплотную примыкает (или даже, возможно, входит в нее как составная
часть) группа качеств, составляющих второй — двигательный, или мотор-
1 Психология индивидуальных различий. Тексты / Под ред. Ю.Б.Гиппенрейтер,
В.Я.Романова. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1982. С. 153—159.
Небылицын 6.Д. Темперамент
105
ный, — его компонент, ведущую роль в котором играют качества, связанные
с функцией двигательного (и специально — речедвигательного) аппарата.
Необходимость специального выделения в структуре темперамента этого
компонента вызывается особым значением моторики как средства, с
помощью которого актуализируется внутренняя динамика психических
состояний со всеми ее индивидуальными градациями. Среди динамических
качеств двигательного компонента следует выделить такие, как быстрота, сила,
резкость, ритм, амплитуда и ряд других признаков мышечного движения
(часть из них характеризует и речевую моторику). Совокупность
особенностей мышечной и речевой моторики составляет ту грань темперамента,
которая легче других поддается наблюдению и оценке и поэтому часто
служит основой для суждения о темпераменте их носителя.
Третьим основным компонентом темперамента является
«эмоциональность», представляющая собой обширный комплекс свойств и качеств,
характеризующих особенности возникновения, протекания и
прекращения разнообразных чувств, аффектов и настроений. По сравнению с
другими составными частями темперамента этот компонент наиболее сложен
и обладает разветвленной собственной структурой. В качестве основных
характеристик «эмоциональности» выделяют впечатлительность,
импульсивность и эмоциональную стабильность. Впечатлительность выражает
аффективную восприимчивость субъекта, чуткость его к эмоциогенным
воздействиям, способность его найти почву для эмоциональной реакции
там, где для других такой почвы не существует. Термином
«импульсивность» обозначается быстрота, с которой эмоция становится
побудительной силой поступков и действий без их предварительного обдумывания и
сознательного решения выполнить их. Под эмоциональной лабильностью
обычно понимается скорость, с которой прекращается данное
эмоциональное состояние или происходит смена одного переживания другим.
Основные компоненты темперамента образуют в актах
человеческого поведения то своеобразное единство побуждения, действия и
переживания, которое позволяет говорить о целостности проявлений
темперамента и дает возможность относительно четко ограничить темперамент от
других психических образований личности — ее направленности,
характера, способностей и др.
Вопрос о проявлениях темперамента в поведении неразрывно связан
с вопросом о факторах, эти проявления обусловливающих. В истории
учения о личности можно выделить три основные системы взглядов на этот
вопрос. Древнейшими из них являются гуморальные теории, связывающие
темперамент со свойствами тех или иных жидких сред организма.
Наиболее ярко эту группу теорий темперамента представляла классификация
темперамента, основанная на учении Гиппократа. Он считал, что уровень
жизнедеятельности организма определяется соотношением между
четырьмя жидкостями, циркулирующими в человеческом организме, — кровью,
желчью, черной желчью и слизью (лимфой, флегмой). Соотношение этих
106
Тема 8. Личность как индивидуальность...
жидкостей, индивидуально своеобразное у каждого организма, обозначалось
по-гречески термином «красис» (смесь, сочетание), который в переводе на
латинский язык звучит как «temperamentum». На основе теории
Гиппократа постепенно сформировалось учение о четырех типах темперамента по
количеству главных жидкостей, гипотетическое преобладание которых в
организме и дало название основным типам темперамента:
сангвиническому (от латинского sanguis — кровь), холерическому (от греческого chole
— желчь), меланхолическому (от греческого melaina — черная желчь) и
флегматическому (от греческого phlegma — слизь).
В новое время психологическая характеристика этих типов
темперамента была обобщена и систематизирована впервые немецким философом
И. Кантом («Антропология», 1789), допустившим, однако, в своих
толкованиях смешение черт темперамента и характера. Органической основой
темперамента Кант считал качественные особенности крови, т.е. разделял
позицию сторонников гуморальных теорий.
Близко к гуморальным теориям темперамента стоит
сформулированная П.Ф.Лесгафтом идея о том, что в основе проявлений
темперамента в конечном счете лежат свойства системы кровообращения, в
частности толщина и упругость стенок кровеносных сосудов, диаметр их
просвета, строение и форма сердца и т.д. При этом малому просвету и
толстым стенкам сосудов соответствует холерический темперамент,
малому просвету и тонким стенкам — сангвинический, большому просвету и
толстым стенкам — меланхолический и, наконец, большому просвету и
тонким стенкам — флегматический. Калибром сосудов и толщиной их
стенок определяются, согласно теории Лесгафта, быстрота и сила
кровотока, затем (как производное) скорость обмена веществ при питании и,
наконец, сама индивидуальная характеристика темперамента как меры
возбудимости организма и продолжительности его реакций при действии
внешних и внутренних стимулов.
Большое влияние на формирование современных буржуазных
теорий личности и ее индивидуальных особенностей оказала теория
темперамента, выдвинутая Э. Кречмером.
Анализируя совокупности морфологических признаков, Кречмер
выделяет на основе разработанных им критериев основные конституционные
типы телосложения и делает попытку определить темперамент именно
через эти типы морфологических конституций.
Например, астеническому типу конституции, характеризующемуся
длинной и узкой грудной клеткой, длинными конечностями, удлиненным
лицом, слабой мускулатурой, соответствует, по Кречмеру, шизоидный (шизо-
тимический) темперамент, которому свойственны индивидуальные
особенности, располагающиеся в основном вдоль «психоэстетической» шкалы, —
от чрезмерной ранимости, аффективности и раздражительности до
бесчувственной холодности и тупого, «деревянного» равнодушия. Для шизоидов
Небылицын В.Д. Темперамент
107
характерны также замкнутость, уход во внутренний мир, несоответствие
реакций внешним стимулам, контрасты между судорожной порывистостью
я скованностью действий.
Другому основному конституциональному типу — пикническому,
характеризующемуся широкой грудью, коренастой, широкой фигурой, круглой
головой, выступающим животом, отвечает, по Кречмеру, циклоидный
(циклотимический) темперамент, которому свойственны прежде всего
индивидуальные особенности, идущие вдоль «диатетической» шкалы, т.е. от
постоянно повышенного, веселого настроения у маниакальных субъектов до
постоянно сниженного, печального и мрачного состояния духа у
депрессивных индивидов. Для циклоидов характерны также соответствие реакций
стимулам, открытость, умение слиться с окружающей средой, естественность,
мягкость и плавность движений. Э.Кречмер ошибочно определил роль
конституциональных особенностей как факторов психического развития
личности. Его теория неизбежно приводит к порочной идее фатального
предрасположения индивида к тому психологическому складу, который
уготован ему наследственно заданным телесным обликом, и носит по
существу реакционный характер.
К морфологическим теориям темперамента относится и концепция
американского психолога У.Шелдона, который выделяет три основных
типа соматической конституции («соматотипа»): эндоморфный,
мезоморфный и эктоморфный. Для эндоморфного типа, по его мнению,
характерны мягкость и округлость внешнего облика, слабое развитие костной
и мускульной систем; ему соответствует висцеротонический темперамент
с любовью к комфорту, с чувственными устремлениями,
расслабленностью и медленными реакциями. Мезоморфный тип характеризуется
жестокостью и резкостью поведения, преобладанием костно-мускульной
системы, атлетичностью и силой; с ним связан соматотонический
темперамент, с любовью к приключениям, склонностью к риску, жаждой
мускульных действий, активностью, смелостью, агрессивностью. Эктоморфно-
му типу конституции свойственны изящество и хрупкость телесного
облика, отсутствие выраженной мускулатуры; этому соматотипу
соответствует церебротонический темперамент, характеризующийся малой
общительностью, склонностью к обособлению и одиночеству,
повышенной реактивностью. Шелдон, так же как и Кречмер, проводит мысль о
фатальной соматической обусловленности самых разнообразных
психических черт личности, в том числе таких, которые целиком определяются
условиями воспитания и социальной средой.
Основным недостатком гуморальных и морфологических теорий
является то, что они принимают в качестве первопричины поведенческих
проявлений темперамента такие системы организма, которые не обладают и не
могут обладать необходимыми для этого свойствами.
Основу для разработки действительно научной теории темперамента
создало учение И.П.Павлова о типологических свойствах нервной системы
108 Тема 8. Личность как индивидуальность,,.
животных и человека. Крупнейшей заслугой Павлова явилось детальное
теоретическое и экспериментальное обоснование положения о ведущей
роли и динамических особенностях поведения центральной нервной
системы — единственной из всех систем организма, обладающей способностью
к универсальным регулирующим и контролирующим влияниям. Павлов
выделил три основных свойства нервной системы: силу, уравновешенность
и подвижность возбудительного и тормозного процессов. Из ряда
возможных сочетаний этих свойств Павлов выделил четыре, по его данным,
основные, типичные комбинации в виде четырех типов высшей нервной
деятельности. Их проявления в поведении Павлов поставил в прямую связь
с античной классификацией темперамента. Сильный, уравновешенный,
подвижный тип нервной системы рассматривался им как соответствующий
темперамент сангвиника; сильный, уравновешенный, инертный —
темперамент флегматика; сильный, неуравновешенный — темперамент холерика;
слабый — темперамент меланхолика.
Советские психологи (Б.М.Теплов и др.) отмечают, что
первостепенное научное значение работ И.П.Павлова заключается в выяснении
основной роли свойств нервной системы как первичных и самых глубоких
параметров психофизиологической организации индивидуума. На современном
этапе развития науки сделать окончательные научные выводы
относительно числа основных типов нервной системы, равно как и числа типичных
темпераментов, еще не представляется возможным. Исследования
советских ученых показывают, что сама структура свойств нервной системы как
нейрофизиологических измерений темперамента много сложнее, чем это
представлялось ранее, а число основных комбинаций этих свойств гораздо
больше, чем это предполагалось И.П.Павловым.
Однако для практического (в том числе
психолого-педагогического) изучения личности деление на четыре основных типа темперамента и
их психологическая характеристика могут служить достаточно хорошей
основой. В соответствии с этим следует отметить, что для
сангвинического темперамента характерны довольно высокая нервно-психическая
активность, разнообразие и богатство мимики движений, эмоциональность,
впечатлительность и лабильность. Вместе с тем эмоциональные
переживания сангвиника, как правило, неглубоки, а его подвижность при
отрицательных воспитательных влияниях приводит к отсутствию должной
сосредоточенности, к поспешности, а иногда и поверхностности.
Для холерического темперамента характерны высокий уровень
нервно-психической активности и энергии действий, резкость и
стремительность движений, а также сила, импульсивность и яркая
выраженность эмоциональных переживаний.
Недостаточная эмоциональная и двигательная уравновешенность
холерика может выливаться при отсутствии надлежащего воспитания в
несдержанность, вспыльчивость, неспособность к самоконтролю при эмоцио-
генных обстоятельствах.
Небылицын В.Д' Темперамент
109
Темперамент флегматика характеризуется обычно сравнительно
вязким уровнем активности поведения и трудностью переключений,
медлительностью и спокойствием действий, мимики и речи, ровностью,
постоянством и глубиной чувств и настроений. В случае неудачных
воспитательных влияний у флегматика могут развиться такие отрицательные
черты, как вялость, бедность и слабость эмоций, склонность к выполнению
одних лишь привычных действий.
Меланхолический темперамент связывается обычно с такими
характеристиками поведения, как малый уровень нервно-психической
активности, сдержанность и приглушенность моторики и речи, значительная
эмоциональная реактивность, глубина и устойчивость чувств при слабом
внешнем их выражении. На почве этих особенностей при недостатке
соответствующих воспитательных воздействий у меланхолика могут развиться
повышенная до болезненности эмоциональная ранимость, замкнутость и
отчужденность, склонность к тяжелым внутренним переживаниям таких
жизненных обстоятельств, которые вовсе этого не заслуживают.
Приведенные данные показывают, что в зависимости от условий
формирования личности каждый тип темперамента может
характеризоваться комплексом как положительных, так и отрицательных
психологических черт: «лучших» или «худших». Только положительных, или
только отрицательных темпераментов не существует. Задача воспитателя
заключается, следовательно, не в том, чтобы в процессе индивидуальной
работы с ребенком переделывать один тип темперамента на другой, а в
том, чтобы планомерной и систематической работой добиваться, с одной
стороны, развития свойственных каждому темпераменту положительных
качеств, а с другой стороны, ликвидации или ослабления тех недостатков,
которые уже начали проявляться в поведении ребенка.
Поскольку формирование особенностей темперамента есть процесс,
в огромной степени зависящий от развития волевых черт личности,
первостепенное значение для воспитания темперамента имеет формирование
морально-волевых сторон характера. Овладение своим поведением и
будет означать формирование положительных качеств темперамента.
Вместе с тем воспитателю следует иметь в виду, что темперамент
надо строго отличать от характера. Темперамент ни в коей мере не
характеризует содержательную сторону личности (мировоззрение, взгляды,
убеждения, интересы и т.п.), не определяет ценность личности или предел
возможных для данного человека достижений. Он имеет отношение лишь
к динамической стороне деятельности. Характер же неразрывно связан с
содержательной стороной личности.
Включаясь в развитие характера, свойства темперамента
претерпевают изменения, в силу чего одни и те же исходные свойства могут
привести к различным свойствам характера в зависимости от условий
жизни и деятельности. Так, при соответствующем воспитании и условиях
жизни у человека с нервной системой слабого типа может образоваться
110
Тема 8. Личность как индивидуальность..,
сильный характер, и, наоборот, черты слабохарактерности могут
развиться при «тепличном», изнеживающем воспитании у человека с сильной
нервной системой. Во всех своих проявлениях темперамент
опосредствован и обусловлен всеми реальными условиями и конкретным
содержанием жизни человека. Например, отсутствие выдержки и самообладания в
поведении человека не обязательно говорит о холерическом
темпераменте. Оно может быть следствием недостатков воспитания.
Непосредственно темперамент проявляется в том, что у одного человека легче, у другого
труднее вырабатываются необходимые реакции поведения, что для
одного человека нужны одни приемы выработки тех или иных психических
качеств, для другого — другие.
Бесспорно, что при любом темпераменте можно развить все
общественно ценные свойства личности. Однако конкретные приемы развития
этих свойств существенно зависят от темперамента. Поэтому темперамент —
важное условие, с которым надо считаться при индивидуальном подходе
к воспитанию и обучению, к формированию характера, к всестороннему
развитию умственных и физических способностей.
И.П.Павлов
ОБЩИЕ ТИПЫ
ВЫСШЕЙ НЕРВНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
ЖИВОТНЫХ И ЧЕЛОВЕКА1
Образы, картины поведения как нас самих, так и близких к нам
высших животных, с которыми мы находимся в постоянных жизненных
отношениях (как, например, собак), представляют огромное разнообразие,
прямо необозримое, если брать поведение в его целом, во всех его
мельчайших подробностях, как оно обнаруживается специально у человека.
Но так как наше и высших животных поведение определяется,
управляется нервной системой, то есть вероятность свести указанное
разнообразие на более или менее ограниченное число основных свойств этой
системы с их комбинациями и градациями. Таким образом, получится
возможность различать типы нервной деятельности, т.е. те или другие
комплексы основных свойств нервной системы.
Многолетнее лабораторное наблюдение и изучение огромного
количества собак по методу условных рефлексов постепенно открывали нам
эти свойства в их жизненных проявлениях и комбинациях. Эти свойства
суть: во-первых, сила основных нервных процессов — раздражительного
и тормозного,— постоянно составляющих целостную нервную
деятельность; во-вторых, равновесие этих процессов, и, наконец, в-третьих,
подвижность их. Очевидно, что все они, наличествуя одновременно, и
обусловливают высшее приспособление животного организма к окружающим
условиям, или, иначе говоря, совершенное уравновешение как системы с
внешней средой, т.е. обеспечивают существование организма. Значение
силы нервных процессов ясно из того, что в окружающей среде
оказываются (более или менее часто) необычные, чрезвычайные события, раздра-
1 Психология индивидуальных различий: Тексты / Под ред. Ю.Б.Гиппенрейтер,
В.Я.Романова. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1982. С. 21—23.
112
Тема 8. Личность как индивидуальность...
жения большой силы, причем, естественно, нередко возникает надобность
подавлять, задерживать эффекты этих раздражений по требованию других,
так же или еще более могучих, внешних условий. И нервные клетки
должны выносить эти чрезвычайные напряжения своей деятельности.
Отсюда же вытекает и важность равновесия, равенства силы обоих нервных
процессов. А так как окружающая организм среда постоянно, а часто
сильно и неожиданно, колеблется, то оба процесса должны, так сказать,
поспевать за этими колебаниями, т.е. должны обладать высокой
подвижностью, способностью быстро, по требованию внешних условий, уступать
место, давать преимущество одному раздражению перед другим,
раздражению перед торможением и обратно.
Не считаясь с градациями и беря только крайние случаи, пределы
колебания: силу и слабость, равенство и неравенство, лабильность и
инертность обоих процессов, мы уже имеем восемь сочетаний, восемь
возможных комплексов основных свойств нервной системы, восемь ее типов.
Если прибавить, что преобладание при неуравновешенности может
принадлежать, вообще говоря, то раздражительному процессу, то тормозному,
и в случае подвижности также инертность или лабильность может быть
свойством то того, то другого процесса, то количество возможных
сочетаний простирается уже до двадцати четырех. И беря, наконец, только
грубые градации всех трех основных свойств, мы уже тем чрезвычайно
увеличиваем число возможных сочетаний. Однако только тщательное и
возможно широкое наблюдение должно установить наличность, частоту и
резкость тех или других действительных комплексов как основных
свойств, действительных типов нервной деятельности.
Так как общее поведение наше и высших животных в норме
(имеются в виду здоровые организмы) управляется высшим отделом
центральной нервной системы — большими полушариями вместе с
ближайшей подкоркой, то изучение этой высшей нервной деятельности в
нормальных условиях методом условных рефлексов и должно привести
к познанию истинных типов нервной деятельности как основных
образцов поведения человека и высших животных.
Мне кажется, что решение этой задачи, конечно только в общих
чертах, достигнуто уже греческим гением в его системе так называемых
темпераментов, в которой правильно подчеркнуты, выдвинуты основные
компоненты поведения человека и высших животных, как это будет видно в
нашем дальнейшем изложении.
Прежде чем переходить к нашему фактическому материалу, надо
остановиться на одной очень существенной и пока почти неодолимой
трудности при определении типа нервной деятельности. Образ поведения
человека и животного обусловлен не только прирожденными свойствами
нервной системы, но и теми влияниями, которые падали и постоянно
падают на организм во время его индивидуального существования, т.е.
зависит от постоянного воспитания или обучения в самом широком смыс-
Павлов И.П. Общие типы высшей нервной деятельности...
113
ле этих слов. И это потому, что рядом с указанными выше свойствами
нервной системы непрерывно выступает и важнейшее ее свойство —
высочайшая пластичность. Следовательно, если дело идет о природном типе
нервной системы, то необходимо учитывать все те влияния, под которыми
был со дня рождения и теперь находится данный организм. В отношении
нашего экспериментального материала (собак) пока в подавляющем
большинстве случаев это требование остается лишь горячим пожеланием. Мы
выполним его только тогда, когда все наши собаки будут рождаться и
вырастать на наших глазах под нашим неослабным наблюдением.
Резкое подтверждение важности этого требования мы скоро будем иметь.
Для одоления указанной трудности пока единственное средство — это
сколь возможно умножать и разнообразить формы наших
диагностических испытаний с расчетом, что при этом в том или другом случае
обнаружатся те специальные изменения в природном типе нервной системы,
которые были обусловлены определенными влияниями индивидуального
существования, т.е. из сопоставления со всеми остальными чертами типа
откроются как более или менее замаскированные природные черты, так и
выступят вновь привитые, приобретенные.
<...> Изучение условных рефлексов у массы собак постепенно
выдвинуло вопрос о разных нервных системах отдельных животных, и,
наконец, получились основания систематизировать нервные системы по
некоторым их основным чертам. Таких черт оказалось три: сила основных
нервных процессов, уравновешенность их между собой и подвижность
этих процессов. Действительные комбинации этих трех черт
представились в виде четырех более или менее резко выраженных типов нервной
системы. По силе животные разделились на сильных и слабых; сильные
по уравновешенности процессов — на уравновешенных и
неуравновешенных и уравновешенные сильные — на подвижных и инертных. И это
приблизительно совпадает с классической систематизацией
темпераментов. Таким образом, оказываются сильные, но не уравновешенные
животные с обоими сильными процессами, но с преобладанием
раздражительного процесса над тормозным — возбудимый, безудержный тип, холерики,
по Гиппократу. Далее сильные вполне уравновешенные, притом
инертные животные — спокойный медлительный тип, по Гиппократу,
флегматики. Потом сильные вполне уравновешенные, притом лабильные —
очень живой, подвижной тип, по Гиппократу, сангвиники. И наконец,
слабый тип животных, всего более подходящих к гиппократовским
меланхоликам; преобладающая и общая черта их — легкая тормозимость как
в силу внутреннего торможения, постоянно слабого и легко иррадиирую-
щего, так в особенности и внешнего под влиянием всяческих, даже
незначительных, посторонних внешних раздражений.
Б.М. Теплое
ТИПОЛОГИЧЕСКИЕ СВОЙСТВА
НЕРВНОЙ СИСТЕМЫ И ИХ
ЗНАЧЕНИЕ ДЛЯ ПСИХОЛОГИИ1
Изучение типологических свойств нервной системы входит в
психологию в контексте большой проблемы физиологических основ
индивидуальных различий между людьми. Вопрос об индивидуальных различиях
всегда интересовал психологов. Но, как показывает история психологии,
интерес к этому вопросу резко возрос с тех пор, как психология начала
ставить перед собой практические задачи, с тех пор, как стали возникать
прикладные отрасли психологии (психология труда, педагогическая
психология, медицинская психология, и т.д.). Если общая психология еще
могла обходиться без систематического изучения индивидуальных
различий, то для прикладной психологии это было просто невозможно. В
прикладных отраслях психологии проблема индивидуальных различий
давно уже стала одной из важнейших; этого требовали запросы практики.
Одно время сложилось даже такое положение: в то время как
общая психология почти совсем отвлекалась от индивидуальных различий,
прикладная психология грозила превратиться просто в психологию
индивидуальных различий, в дифференциальную психологию. Отсюда —
глубокий разрыв между общей и прикладной психологией, очень вредный
как для одной, так и для другой.
Такое положение никак нельзя было считать нормальным: общая
психология не может вычеркнуть из своего содержания проблему
личности, а следовательно, и вопросы индивидуальных различий, а прикладная
психология не может ограничиться изучением этих различий, да и в
изучении индивидуальных различий она должна опираться на общие
законы, устанавливаемые наукой.
1 Психология индивидуальных различий. Тексты / Под ред. Ю.Б. Гиппенрейтер,
В.Я. Романова. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1982. С. 32-38.
Теплое Б.М. Типологические свойства нервной системы...
115
Строго говоря, ни в одном разделе психологии нельзя
принципиально отвлекаться от вопроса об индивидуальных различиях; такое
отвлечение возможно лишь как временное самоограничение, естественное во
всяком научном исследовании.
В индивидуальности человека прежде всего бросаются в глаза как
наиболее важные те черты, которые прямо определяют его поступки, его
поведение; это — особенности его убеждений, его интересов, его знаний,
умений и привычек, особенности, относящиеся к содержанию его психической
жизни. Эти особенности складываются в ходе жизни человека, под
влиянием внешних воздействий, в результате воспитания в самом широком
смысле этого слова. Физиологическую основу этих особенностей составляют
очень сложные и более или менее устойчивые системы условных связей.
Изучение того, как складываются убеждения и взгляды человека, как
усваиваются им знания, как формируются у него умения и привычки,
составляет важнейшую и самую очевидную задачу психологии.
Но при сколько-нибудь глубоком исследовании этих вопросов мы
неизбежно замечаем, что образование тех систем связей, о которых я
только что упомянул, проходит у разных людей различно, что люди отличаются
друг от друга тем, как формируются у них умения и привычки, как
усваивают они знания, хотя формирование и усвоение их всегда подчиняется
некоторым общим законам. Мы замечаем также, что кроме упомянутых
различий, относящихся к содержательной стороне психической жизни,
люди различаются по некоторым скорее «формальным» особенностям
своего психического склада и поведения. Эти последние особенности нередко
называют «динамическими особенностями».
Дальше я буду иметь в виду только физиологические основы такого
рода индивидуальных различий, касающихся динамической, формальной
стороны поведения и влияющих на динамику усвоения знаний и
формирования навыков. При такой постановке вопроса в центре внимания должны
оказаться те физиологические особенности, которые Павлов назвал
свойствами нервной системы, или свойствами высшей нервной деятельности.
Следуя за Павловым, я буду называть свойствами нервной системы ее
природные, врожденные особенности, влияющие на индивидуальные
различия в формировании способностей и характера. Поскольку свойства
нервной системы мы понимаем как врожденные свойства, мы не можем считать
их психическими свойствами, так как никакое психическое свойство не
может быть врожденным. Это — физиологические свойства.
Научное исследование индивидуального основывается на том, что во
всяком индивидуальном есть и нечто общее. Это выделение общего в
индивидуальном может идти различными путями. Среди них особенно
характерны и важны два пути:
а) можно выделять некоторые свойства, общие всем людям, но
количественно различные у разных людей (рост, вес, зрительная или
слуховая чувствительность, быстрота и прочность запоминания и т.д.);
116
Тема 8. Личность как индивидуальность...
б) можно идти от группировки людей по типам, дающим
качественную характеристику, общую всем членам данной группы (атлетический,
астенический и пикнический типы телосложения; зрительный, слуховой,
двигательный типы памяти и т.д.).
Первый путь по преимуществу аналитический, второй — по
преимуществу синтетический. Первый путь предполагает обязательно
количественный подход (измерение), второй может обходиться без него.
Многие психологи думают, что при изучении индивидуальных
различий (в отличие от изучения общих закономерностей) на первый план
должна выступать синтетическая точка зрения. Я не считаю это
правильным. Синтетические картины, характеризующие «тип личности», дающие
общий очерк сложнейших особенностей психического склада, как бы
талантливо они ни были сделаны, в научном исследовании интересны
главным образом как исходный материал. Выделение и систематическое
изучение отдельных свойств, которые должны быть доложены в основу
классификации типов, являются необходимым условием для научного
понимания типов.
Концепция Павлова о типах высшей нервной деятельности, или
типах нервной системы, сочетает в себе оба указанных подхода. В трудах
Павлова можно отметить ясно выраженную тенденцию к постепенному
переходу от синтетического понимания типа как характерной картины
поведения животного к аналитико-синтетическому пониманию его как
комплекса определенных, измеряемых в строгом эксперименте свойств
нервной системы.
Вся работа нашего коллектива посвящена изучению отдельных
свойств нервной системы и взаимоотношению между ними. Пока еще мы
считаем преждевременным ставить вопрос о типах как характерных и
наиболее часто встречающихся комплексах этих свойств, так как научно
обоснованное решение его целиком зависит от знания отдельных свойств
и взаимоотношений между ними.
Я перейду теперь к имеющему принципиальное значение вопросу о
взаимоотношении между свойствами нервной системы, с одной стороны, и
характерными формами поведения или психическими свойствами
личности,— с другой. Я уже подчеркивал, что свойства нервной системы — это
физиологические свойства и поэтому их никак нельзя отождествлять с
психическими свойствами личности. Теперь я остановлюсь несколько
подробнее на этом вопросе.
Начну с взаимоотношения между свойствами нервной системы и
формами поведения у животных. В лабораториях Павлова сначала
предполагали, что тип нервной системы прежде всего характеризуется
определенными формами поведения: собаки слабого типа — трусливы, собаки
возбудимого типа — агрессивны, собаки подвижного типа — общительны
и «подвижны» в своем поведении. Постепенно, однако, накопилось много
фактов, говорящих о том, что нет такого простого соответствия между
ТепловБ.М. Типологические свойства нервной системы...
117
типом нервной системы и характером поведения: были описаны очень
трусливые собаки сильного типа нервной системы, спокойные собаки
возбудимого типа, малоподвижные в своем поведении собаки, имеющие,
однако, подвижные нервные процессы1. На этом основании Павлов в конце
своей жизни подчеркивал, что диагноз типа нервной системы надо ставить
на основании экспериментальных испытаний, а не на основе
характеристики внешнего поведения собаки.
Можно выдвинуть следующее общее положение: свойства нервной
системы не предопределяют никаких форм поведения, но образуют почву,
на которой легче формируются одни формы поведения, труднее — другие.
Я остановился на данных, касающихся животных, во-первых, потому, что
формы поведения у животных несравненно проще, чем у человека, и, во-
вторых, потому, что вопрос о свойствах нервной системы изучен гораздо
лучше на животных. Вернемся снова к человеку.
Бесспорно, что влияние воспитания и вообще условий жизни на
формирование психического склада и зависящих от него форм поведения у
человека неизмеримо больше, чем у животных. Поэтому у человека
влияние врожденных свойств нервной системы выделить еще труднее, чем у
животных. Определение свойств нервной системы или тем более их
сложного комплекса, называемого типом нервной системы, только на основе
наблюдения за поведением представляет собой задачу чрезвычайной
трудности, для решения ее нужно длительное и глубокое изучение данного
человека и большое мастерство исследователя. В особенности трудна эта
задача по отношению к взрослым людям.
Взаимоотношение между свойствами нервной системы и
особенностями поведения человека очень сложно. Приведу некоторые примеры. Из
данной выше характеристики силы нервной системы в отношении
возбуждения следует, что она должна сказываться в работоспособности человека.
Однако было бы ошибочно полагать, что о силе нервной системы можно
судить по продуктивности работы. Продуктивность деятельности человека
зависит, прежде всего, от таких факторов, как его отношение к труду, его
интересы, его знания и навыки, в частности его умение организовать свою
работу. Все эти факторы не зависят от силы нервной системы. Поэтому
человек со слабой нервной системой может давать высокую продуктивность
работы. О силе или слабости нервной системы говорит не продуктивность
деятельности, а то, как протекает эта деятельность, сколь быстро и в чем
проявляется утомление, какие способы помогают человеку бороться с
утомлением, какой режим работы для него наиболее благоприятен. Короче
говоря, сила нервной системы проявляется не в том, какова продуктивность
1 См. Теплое Б.М. Некоторые вопросы изучения общих типов высшей нервной
деятельности человека и животных // Типологические особенности высшей нервной
деятельности человека. М., 1956.
118
Тема 8. Личность как индивидуальность...
деятельности данного человека, а в том, какими способами и при каких
условиях он достигает наибольшей продуктивности.
Л.Б.Ермолаева-Томина провела с 22 испытуемыми эксперимент,
заключающийся в трудном счете в уме, продолжавшемся непрерывно 40 мин.
Все испытуемые прошли через испытание силы нервной системы
несколькими методиками. Оказалось, что у испытуемых слабого типа наблюдалось
к 35-й мин понижение продуктивности работы, чего не было у испытуемых
сильного типа. Испытуемые слабого типа, следовательно, скорее
утомлялись. Однако общая продуктивность работы за все 40 мин оказалась у
испытуемых со слабой нервной системой не меньшей, чем у испытуемых с
сильной нервной системой (в среднем даже немного большей). И
объясняется это тем, что испытуемые слабого типа в среднем давали в начале
работы более высокую продуктивность, чем испытуемые сильного типа.
Е.А.Климов изучал особенности производственной работы ткачих-
многостаночниц, экспериментально определив у них подвижность нервных
процессов. (В свете сказанного выше, может быть, точнее говорить не о
подвижности, а о некотором более узком понятии.) Работа на нескольких
станках требует, казалось бы, большой подвижности, и согласно обычному
представлению ткачихи с подвижной нервной системой должны были бы давать
более высокую производительность. Это предположение, однако, не
оправдалось: оказалось, что продуктивность работы ткачих-многостаночниц не
зависит от подвижности нервных процессов. Но это не значит, что
характер, «стиль» работы ткачих с подвижными и инертными нервными
процессами одинаковы. Е.А.Климов описал много существенных признаков,
характеризующих различие между работой этих двух групп ткачих.
Например, ткачихи с малоподвижными нервными процессами много
времени уделяют действиям, предупреждающим остановку станка, и тем самым
освобождают себя от требующих большой скорости действий по
обслуживанию остановившегося станка. Таких различий указано у Е.А.Климова
довольно много. Отсюда следует, что при малой подвижности нервных
процессов можно достичь столь же быстрой и продуктивной работы, как и при
большой подвижности нервных процессов, но достигается это в двух
случаях разными способами. Поэтому характер, «стиль» работы должны быть
различными у лиц с разными свойствами нервной системы.
Тип высшей нервной деятельности, пишет В.С.Мерлин, «не
определяет отношения личности к действительности с содержательной стороны,
но он оказывает значительное влияние на некоторые формы этого
отношения». Эту мысль автор иллюстрирует на примере отношения к
отметкам двух исследованных им школьников. Экспериментальное
исследование показало, что у первого нервные процессы слабые и инертные, у
второго — сильные и подвижные с преобладанием возбуждения. Оба
хорошо относились к учению и были заинтересованы в получении хороших
отметок, но реакции их на отметки были разные: у первого —
длительные (вследствие инертности нервных процессов), у второго — кратковре-
Геллов Б,М. Типологические свойства нервной системы...
119
менные (вследствие их подвижности); у первого отрицательная отметка
вызывала заторможенное состояние, у второго — повышенное
возбуждение. Эти примеры показывают отсутствие простого параллелизма между
свойствами нервной системы и характером поведения. Но они говорят
также о необходимости учитывать свойства нервной системы для
возможно лучшей организации работы.
Свойства нервной системы накладывают глубокий отпечаток на все
поведение человека. Но в чем именно выражается этот отпечаток —
этого нельзя вывести из простого переноса слов «сила» — «слабость»,
«возбудимость» — «тормозность», «подвижность» — «инертность» с
характеристики физиологических процессов на характеристику поведения. Это
надо изучать. Отсюда возникает специальная научная проблема —
изучение психологических проявлений основных свойств нервной системы.
Разработка этой проблемы только начинается. И это вполне
понятно. Раньше, чем приступать к ней, нужно было разработать методики
точного определения свойств нервной системы. Но, как видно из сказанного
выше, и эта задача решена к настоящему времени лишь частично.
Принципиальной ошибкой, лишающей смысла всю работу, было бы подменять
определение физиологических свойств нервной системы психологической
характеристикой поведения и затем пытаться решать проблему
взаимоотношения свойств нервной системы и психических свойств личности.
Наша работа по своей цели и задачам — психологическая, так как
мы стремимся найти физиологические основы психологических различий
между людьми. Но по своим методам в исходной своей части и по
используемым нами понятиям это работа физиологическая. Проблема,
которой мы занимаемся, относится к той области знания, которую можно
назвать психофизиологией и которая является пограничной между
физиологией и психологией в том же смысле, в каком биохимия есть наука
пограничная между химией и биологией.
Последний вопрос, имеющий существенное практическое значение.
Иногда полагают, что надо отыскивать пути изменения свойств
нервной системы в желательную сторону. Такую точку зрения нельзя
считать правильной. Во-первых, мы еще ничего не знаем о путях и способах
изменения свойств нервной системы, но твердо знаем, что это изменение
может совершаться лишь очень медленно и в результате изменения
каких-то биологически существенных условий жизни. Во-вторых,
неизвестно, что следует считать «желательными свойствами нервной системы».
Слабая нервная система — это нервная система малой работоспособности
(в физиологическом смысле!), но высокой чувствительности. Кто
возьмется решить в общей форме вопрос, какая нервная система лучше: более
чувствительная, но менее работоспособная или менее чувствительная, но
более работоспособная?
Существуют некоторые виды деятельности, в которых выносливость
нервной системы к «сверхсильным» нагрузкам имеет решающее значе-
120
Тема 8. Личность как индивидуальность...
ние. Для таких видов деятельности необходимы лица с сильной нервной
системой. Но существуют и такие виды деятельности, где более важное
значение имеет высокая чувствительность, реактивность.
Изменение свойств нервной системы должно вести в конце концов
к нивелированию индивидуальности, к стремлению сделать всех людей
одинаковыми.
<...> Каждый человек <...> должен быть принципиальным,
честным, творчески относиться к труду, руководствоваться в своем поведении
сознанием общественного долга, знать основы наук и т.д. Все эти
качества могут быть развиты при любых особенностях нервной системы. Но у
каждого человека формы проявления одних и тех же социально
необходимых качеств различны.
Общество заинтересовано в богатстве и разнообразии
индивидуальностей у социально ценных личностей, в расцвете индивидуальностей, а не
в нивелировании их.
Практическая задача, к которой направлена наша работа, состоит не
в нахождении способов изменения свойств нервной системы, а в
нахождении наилучших для каждого типа нервной системы путей и методов
воспитания и обучения детей, организации труда и жизни взрослых.
Е.А.Климов
ИНДИВИДУАЛЬНЫЙ
СТИЛЬ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ1
Наиболее общепризнанными формальными признаками
индивидуального стиля можно считать следующие:
а) устойчивая система приемов и способов деятельности;
б) эта система обусловлена определенными личными качествами;
в) эта система является средством эффективного приспособления к
объективным требованиям.
Вообще говоря, под индивидуальным стилем следовало бы понимать
всю систему отличительных признаков деятельности данного человека,
обусловленных особенностями его личности, но мы сознательно
ограничиваем свою задачу и в дальнейшем, без специальных оговорок, будем
рассматривать лишь те особенности стиля деятельности, которые обусловлены
какими-либо типологическими свойствами нервной системы.
Итак, в узком смысле слова индивидуальный стиль деятельности есть
обусловленная типологическими особенностями устойчивая система
способов, которая складывается у человека, стремящегося к наилучшему
осуществлению данной деятельности. При этом, говоря о способах, не
обязательно иметь в виду только исполнительные и тем более двигательные акты —
это и гностические, ориентировочные действия и смена функциональных
состояний, если они выступают как средство достижения цели (например,
«самовозбуждение» у некоторых ораторов, актеров). Иначе говоря,
индивидуальный стиль есть индивидуально-своеобразная система
психологических средств, к которым сознательно или стихийно прибегает человек в
целях наилучшего уравновешивания своей (типологически обусловленной)
индивидуальности с предметными, внешними условиями деятельности.
Наиболее общая структура индивидуального стиля сводится к
следующему. Прежде всего существуют такие особенности, способы деятельнос-
1 Психология индивидуальных различий. Тексты / Под ред. Ю.Б.Гиппенрейтер,
В.Я.Романова. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1982. С. 74-77.
122 Тема 8. Личность как индивидуальность...
ти, которые непроизвольно или без заметных субъективных усилий (как бы
стихийно) провоцируются в данной объективной обстановке на основе
имеющегося у человека комплекса типологических свойств нервной системы.
Эти особенности можно обозначить как ядро индивидуального стиля, они-
то и обусловливают первый приспособительный эффект и, таким образом,
существенно определяют направление дальнейшего уравновешивания со
средой. Но они не обеспечивают всего необходимого приспособительного
эффекта, и в меру необходимости возникает другая группа особенностей
деятельности, которые вырабатываются в течение некоторых более или
менее продолжительных поисков (сознательных или стихийных). Эта группа
составляет своеобразную пристройку к ядру индивидуального стиля.
Например, на основе инертности сама собой возникает склонность не
отрываться от начатой работы, а значит, и такая особенность деятельности,
которая может быть осмыслена как своеобразный способ эффективного
уравновешивания со средой, как доведение действий до конца. На основе
инертности легко осуществляются медленные и плавные движения,
возникает предпочтение стереотипных способов действия, пунктуальное
соблюдение однажды принятого порядка. Аналогичным образом и на основе
подвижности стихийно складываются противоположные черты деятельности.
Среди особенностей такого рода, составляющих ядро индивидуального
стиля, всегда оказываются две их категории: особенности,
благоприятствующие успеху в данной обстановке (обозначим их литерой «А»), и
особенности, противодействующие успеху («Б»). При этом следует подчеркнуть чисто
функциональный характер этого деления, т.е. одна и та же особенность
деятельности может оказаться в одном случае в категории «А», в другом — в
категории «Б» в зависимости от характера объективных требований.
Предпочтение однообразных неторопливых движений у инертных окажется в
категории «А», например при ручной полировке изделия, и в категории «Б»,
если стоит задача срочно и часто менять характер движений, например при
удержании равновесия на неустойчивой опоре.
Если мы имеем дело с особенностью, противодействующей
успешному осуществлению деятельности, то рано или поздно, стихийно или
сознательно она «обрастает» компенсаторными механизмами. Так,
обусловленная инертностью недостаточная расторопность возмещается
предусмотрительностью, более высоким уровнем ориентировочной
деятельности. Обусловленное подвижностью снижение сопротивляемости действию
монотонной ситуации компенсируется тем, что человек искусственно
разнообразит свою деятельность и т.д.
Однако в меру наличия у человека типологически обусловленных
особенностей деятельности, благоприятствующих успешному ее
выполнению, возникают и другие элементы пристройки к ядру стиля, а именно
поиски и максимальное использование всех возможностей, которые
открываются в связи с этой категорией особенностей деятельности. Так, например,
инертные спортсмены-акробаты предпочитают упражнения, включающие
Климов ЕЛ. Индивидуальный стиль деятельности
123
статические позы, медленные и плавные движения, и добиваются здесь
наибольшего эффекта. Рабочие-станочники инертного типа доводят до
совершенства стереотипную упорядоченность рабочего места и систематичность
в работе. Подвижные максимально используют свои скоростные ресурсы и
способность часто переключаться с одной ситуации на другую и именно на
этом пути «находят себя». Таким образом, среди особенностей,
составляющих пристройку к ядру индивидуального стиля, также можно выделить две
их категории: особенности, имеющие компенсаторное значение («В»), и
особенности, связанные с максимальным использованием положительных
приспособительных возможностей («Г»).
Таким образом, индивидуальный стиль тем в большей степени
сформирован и выражен, чем больше наблюдается особенностей, относящихся к
категориям «А», «В», «Г», и чем меньше остается некомпенсированных
особенностей категории «Б».
Если бы индивидуальный стиль деятельности в труде, учении, спорте
однозначно определялся комплексом природных особенностей человека, то
задача описания его детальной структуры, классификации и даже
предсказания его особенностей была бы и относительно простой и актуальной.
Однако думается, что такого индивидуального стиля просто не существует.
Если же под индивидуальным стилем понимать интегральный эффект
взаимодействия человека с предметной и социальной средой, то более
насущной представляется несколько иная задача, а именно мы должны в каждом
конкретном случае уметь быстро распознать, где есть или где должен быть
сформирован индивидуальный стиль, под которым понимается некоторая
(не обязательно всеобъемлющая) система индивидуально-своеобразных
приемов и способов решения задачи (будет ли задача двигательной или
гностической, будет ли она предполагать взаимодействие с вещами или
людьми, будет ли связана с однократными или повторяющимися
разнообразными или монотонными действиями, потребует ли отдельных реакций или
сложного иерархического плана поведения — все это зависит от стечения
обстоятельств). Наиболее общий путь, ведущий нас к ситуациям, где есть
или возможен индивидуальный стиль, состоит в следующем.
Необходимо выделить, определить конкретную систему «субъект—
объект» и определить то желательное состояние, к которому она должна
прийти (иначе говоря, указать цель управления).
Выделить как можно больше существенных условий, от которых
зависит достижение желаемого результата (т.е. указать определенную
группу входных воздействий, как управляющих, так и возмущающих).
Выделить такие (из упомянутых в предыдущем пункте)
управляющие воздействия, в отношении которых какое-либо типологическое
свойство или сочетание свойств является по своему биологическому смыслу
противодействующим фактором (например, частому переключению
внимания противодействует инертность, быстроте реагирования, длительному
поддержанию внимания в монотонной обстановке — подвижность и т.п.). Кро-
124
Тема 8. Личность как индивидуальность...
ме того, выделить и такие особенности деятельности, в отношении которых
определенные типологические особенности являются благоприятным или
хотя бы нейтральным (явно не противодействующим) фактором.
После того, как все это проделано, остается искать пути управления
формированием индивидуального стиля за счет конструирования
необходимых элементов пристройки к его ядру (см. общую схему основных
этапов научно-практической работы по организации индивидуального
подхода). Формирование индивидуального стиля продвигает личность на все
более высокие уровни осуществления деятельности, а значит, и
способствует обоснованной реализации принципа «от каждого по способностям»<...>
Могут сказать, что мы рекомендуем слишком хлопотный способ
(разбираться в каждом, буквально отдельном, единичном случае
индивидуального стиля), и спросить: где же представление о детальной типовой
структуре индивидуального стиля? Спросим и мы: а почему она должна быть,
если стиль действительно индивидуальный?
Если астроном изучает Солнце, то вполне допустимо, что его может
занимать вопрос, как познать именно это конкретное светило и предсказать
его поведение. Думается, что факт неповторимости каждой личности дает
аналогичное право и психологу. В идеале мы должны уметь быстро,
оперативно конструировать программу воспитательных, формирующих
воздействий, адресуемых не просто к представителю типа, группы, а именно к
конкретному человеку. В этом, вероятно, и состоит одна из специфических черт
психологии: началом и концом проблемы для нее может быть познание
данного человека.
О Характер и его формирование. Характер и
личность. Психологические различия между полами
И.Кант
О ХАРАКТЕРЕ
КАК ОБРАЗЕ МЫСЛЕЙ1
Сказать о человеке просто, что у него характер — значит не только
сказать о нем очень много, но и сказать это многое в похвалу ему, ибо
это редкость, которая вызывает у других уважение и удивление.
Если под этим словом разумеют вообще то, чем несомненно
обладает данный человек, будет ли это хорошее или дурное, то обычно к этому
прибавляют, что у него тот или иной характер, и тогда этим словом
обозначают способ его чувствования. Но просто иметь характер — значит
обладать тем свойством воли, благодаря которому субъект делает для себя
обязательными определенные практические принципы, которые он
собственным разумом предписывает себе как нечто неизменное. Хотя эти
принципы иногда бывают ложными и ошибочными, все же формальное в
воле вообще, а именно [правило] поступать согласно твердым принципам
(а не бросаться туда и сюда подобно туче комаров) заключает в себе
нечто ценное и достойное удивления, потому оно и бывает редко.
Здесь главное не то, что делает из человека природа, а то, что он сам
делает из себя; ибо первое относится к темпераменту (причем субъект
большей частью бывает пассивным) и только второе свидетельствует о
том, что у него характер. <...>
О свойствах, которые следуют только из того,
что у человека есть характер или у него нет его
1. У подражателя (в сфере нравственного) нет характера, ибо
характер состоит именно в оригинальности образа мыслей. Человек
черпает [его] из им самим открытых источников своего поведения. Но это не
значит, что человек разума должен быть поэтому чудаком; да он и не
будет им, так как он опирается на принципы, значимые для каждого. Под-
1 Кант И. Антропология с прагматической точки зрения // Соч.: В 6 т. М.: Мысль,
1966. Т. 6. С.540-545.
126
Тема 8. Личность как индивидуальность...
ражатель же, как обезьяна, слепо копирует человека, у которого есть
характер. <...>
2. Злоба как задаток темперамента все же не так дурна, как доброта
из темперамента без характера, ибо благодаря характеру можно
одерживать верх над такой злобой. Даже человек (как Сулла) со злым
характером бывает предметом удивления, хотя насилие, которое он творит,
исходя из своих твердых максим, возбуждает отвращение, точно так же
вызывает удивление сила души в сравнении с добротой души, хотя оба
[эти свойства] должны были бы существовать вместе в одном и том же
субъекте, чтобы проявить то, что имеется больше в идеале, чем в
действительности, а именно то, что оправдало бы название величие души.
3. Упорство, непреклонность в [осуществлении] своего намерения (как
у Карла XII) хотя и представляют собой природные задатки, очень
благоприятные для характера, но не составляют еще определенного характера
вообще, ибо для этого нужны максимы, которые следуют из разума и
морально-практических принципов. Поэтому было бы несправедливо говорить:
злоба этого человека — свойство его характера, ибо тогда она была бы чем-
то дьявольским; но человек никогда не одобряет в себе злое, и потому,
собственно, не бывает злости из принципов, она возникает только из
пренебрежения ими.
* * *
Итак, лучше всего, если основоположения, касающиеся характера,
излагаются негативно:
a. Не говорить преднамеренно неправды, а потому говорить
осмотрительно, чтобы не навлечь на себя нареканий в измене своему слову.
b. Не льстить — в глаза казаться благожелательным, а за спиной
быть враждебным.
c. Никогда не нарушать своего (свободно данного) обещания; сюда
относится также: помнить о дружбе даже после того, как она
прекращена, и впоследствии не злоупотреблять прежней доверчивостью и
откровенностью другого.
d. Никогда не иметь дружеского общения с человеком дурного
образа мыслей и, памятуя выражение noscitur ex socio est1, ограничиваться
только деловым общением с ним.
e. Не обращать внимания на болтовню, основывающуюся на
поверхностном и злобном суждении других, ибо противоположное уже
обнаруживает слабость; точно так же не очень бояться идти против моды,
которая есть нечто скоротечное и изменчивое; а если она уже приобрела
некоторое серьезное влияние, не распространять по крайней мере ее
заповеди на нравственность.
1 От самого человека не узнаем того, что узнаем о нем от его товарища (лат.).
Кант И. О характере как образе мыслей
127
Человек, который в своем образе мыслей сознает в себе характер,
имеет этот характер не от природы, а каждый раз должен его иметь
приобретенным. Можно даже допустить, что утверждение характера подобно
некоему возрождению составляет какую-то торжественность обета,
данного самому себе, и делает для него незабываемым это событие и тот момент,
когда, как бы полагая новую эпоху, в нем произошла эта перемена.
Воспитание, примеры и наставление могут вызвать эту твердость и
устойчивость в принципах вообще не постепенно, а внезапно, как бы путем
взрыва, который сразу же следует за утомлением от неопределенного
состояния инстинкта. Может быть, немного найдется людей, которые
испытали эту революцию до тридцатилетнего возраста, а еще меньше найдется
людей, которые твердо осуществили ее до сорокалетнего возраста.
Пытаться постепенно стать лучше — это напрасный труд, ибо в то время как
работают над одним впечатлением, гаснет другое; утверждение же
характера есть абсолютное единство внутреннего принципа образа жизни
вообще. Говорят также, что поэты не имеют характера, например, что они
скорее готовы оскорбить своих лучших друзей, чем отказаться от какой-либо
остроумной выдумки; говорят, что нечего искать характер у придворных,
которые должны подлаживаться ко всяким формам; что плохо обстоит
дело с твердостью характера у духовных лиц, которые должны в
одинаковом настроении ухаживать и за господом на небе, и за господами на
земле; что, следовательно, иметь внутренний (моральный) характер — это есть
и остается лишь благим желанием. Но, быть может, в этом, виноваты
философы, поскольку они никогда не представляли отдельно это понятие в
достаточно ясном свете, а представляли добродетель только
фрагментарно, но никогда не пытались представить ее целиком во всем ее
прекрасном облике и сделать ее интересной для всех людей.
Одним словом, правдивость во внутреннем признании перед самим
собой, а также в отношениях с каждым другим, если она стала высшей
максимой, — вот единственное доказательство сознания человека, что у
него есть характер; а так как иметь такой характер — это минимум того,
чего можно требовать от разумного человека, а вместе с тем и максимум
его внутренней ценности (человеческого достоинства), то
принципиальность (обладание определенным характером) должна быть доступна
самому обыденному разуму, и в смысле достоинства она ставит такого
человека выше самого большого таланта.
С.Л.Рубинштейн
ТЕМПЕРАМЕНТ И ХАРАКТЕР1
Потребности, интересы и идеалы, вообще установки и тенденции
личности определяют, что хочет человек; его способности — что он может. Но
остается еще вопрос о том, что же он есть — каковы основные, стержневые,
наиболее существенные свойства человека, которые определяют его общий
облик и его поведение. Это вопрос о характере. Тесно связанный с
направленностью личности, характер человека вместе с тем имеет своей
предпосылкой его темперамент. Темперамент и характер отличны и вместе с тем
тесно связаны друг с другом. Их научное изучение шло не совпадающими,
но неоднократно скрещивающимися путями.
Учение о темпераменте
Говоря о темпераменте, обычно имеют в виду динамическую
сторону личности, выражающуюся в импульсивности и темпах психической
деятельности. Именно в этом смысле мы обычно говорим, что у такого-то
человека большой или небольшой темперамент, учитывая его
импульсивность, стремительность, с которой проявляются у него влечения, и т.д.
Темперамент — это динамическая характеристика психической
деятельности индивида.
Для темперамента показательна, во-первых, сила психических
процессов. При этом существенна не только абсолютная сила их в тот или иной
момент, но и то, насколько она остается постоянной, т.е. степень
динамической устойчивости. При значительной устойчивости сила реакций в каждом
отдельном случае зависит от изменяющихся условий, в которых
оказывается человек, и адекватна им: более сильное внешнее раздражение
вызывает более сильную реакцию, более слабое раздражение — более слабую
реакцию. У индивидов с большей неустойчивостью, наоборот, сильное
раздражение может — в зависимости от очень изменчивого состояния личнос-
1 Рубинштейн CJI. Основы общей психологии: В 2 т. М.: Педагогика, 1989. Т. II.
С. 211—235.
Рубинштейн С.Л. Темперамент и характер
129
ти — вызвать то очень сильную, то очень слабую реакцию; точно так же и
самое слабое раздражение может иногда вызвать и очень сильную реакцию;
весьма значительное событие, чреватое самыми серьезными последствиями,
может оставить человека безразличным, а в другом случае ничтожный
повод даст бурную вспышку: «реакция» в этом смысле совсем не адекватна
«раздражителю».
Психическая деятельность одной и той же силы может отличаться
различной степенью напряженности, в зависимости от соотношения
между силой данного процесса и динамическими возможностями данной
личности. Психические процессы определенной интенсивности могут
совершаться легко, без всякого напряжения у одного человека в один момент
и с большим напряжением у другого человека или у того же человека в
другой момент. Эти различия в напряжении скажутся в характере то
ровного и плавного, то толчкообразного протекания деятельности.
Существенным выражением темперамента является, далее, скорость
протекания психических процессов. От скорости или быстроты
протекания психических процессов нужно еще отличать их темп (количество
актов за определенный промежуток времени, зависящее не только от
скорости протекания каждого акта, но и от величины интервалов между
ними) и ритм (который может быть не только временным, но и
силовым). Характеризуя темперамент, надо опять-таки иметь в виду не
только среднюю скорость протекания психических процессов. Для
темперамента показательна и свойственная данной личности амплитуда
колебаний от наиболее замедленных к наиболее ускоренным темпам.
Наряду с этим существенное значение имеет и то, как совершается переход от
более медленных к более быстрым темпам и наоборот — от более
быстрых к более медленным: у одних он совершается более или менее ровно
и плавно нарастая или спадая, у других — как бы рывками, неравномерно
и толчкообразно. Эти различия могут перекрещиваться: значительные
переходы в скорости могут совершаться путем плавного и равномерного
нарастания, а с другой стороны, относительно менее значительные
изменения в абсолютной скорости могут совершаться порывистыми толчками.
Эти особенности темперамента сказываются во всей деятельности
личности, в протекании всех психических процессов.
Основное проявление темперамента очень часто ищут в динамических
особенностях «реакций» человека — в том, с какой силой и быстротой он
действенно реагирует на раздражения. Действительно, центральными
звеньями в многообразных проявлениях темперамента являются те, которые
выражают динамические особенности не отдельно взятых психических
процессов, а конкретной деятельности в многообразных взаимосвязях
различных сторон ее психического содержания. Однако сенсомоторная
реакция никак не может служить ни исчерпывающим, ни адекватным
выражением темперамента человека. Для темперамента особенно существенна
впечатлительность человека и его импульсивность.
Ч Ъаг 81S
130
Тема 8, Личность как индивидуальность...
Темперамент человека проявляется прежде всего в его
впечатлительности, характеризующейся силой и устойчивостью того воздействия,
которое впечатление оказывает на человека. В зависимости от
особенностей темперамента впечатлительность у одних людей бывает более, у
других менее значительной; у одних будто кто-то, по словам А.М.Горького,
«всю кожу с сердца содрал», до того они чувствительны к каждому
впечатлению; другие — «бесчувственные», «толстокожие»— очень слабо
реагируют на окружающее. У одних воздействие — сильное или слабое,—
которое оказывает на них впечатление, распространяется с большой, у
других с очень малой скоростью в более глубокие слои психики.
Наконец, у различных людей в зависимости от особенностей их темперамента
бывает различна и устойчивость впечатления: у одних впечатление —
даже сильное — оказывается очень нестойким, другие длительно не
могут от него освободиться. Впечатлительность — это всегда
индивидуально различная у людей разного темперамента аффективная
чувствительность. Она существенно связана с эмоциональной сферой и выражается в
силе, быстроте и устойчивости эмоциональной реакции на впечатления.
Темперамент сказывается в эмоциональной возбудимости — в силе
эмоционального возбуждения, быстроте, с которой оно охватывает
личность,— и устойчивости, с которой оно сохраняется. От темперамента
человека зависит, как быстро и сильно он загорается и с какой быстротой
затем он угасает. Эмоциональная возбудимость проявляется, в частности,
в настроении, повышенном вплоть до экзальтации или пониженном
вплоть до депрессии, и особенно в более или менее быстрой смене
настроений, непосредственно связанной с впечатлительностью.
Другим центральным выражением темперамента является
импульсивность, которая характеризуется силой побуждений, скоростью, с
которой они овладевают моторной сферой и переходят в действие,
устойчивостью, с которой они сохраняют свою действенную силу. Импульсивность
включает обусловливающую ее впечатлительность и эмоциональную
возбудимость в соотношении с динамической характеристикой тех
интеллектуальных процессов, которые их опосредуют и контролируют.
Импульсивность — та сторона темперамента, которой он связан со стремлением,
с истоками воли, с динамической силой потребностей как побуждений к
деятельности, с быстротой перехода побуждений в действие.
Темперамент проявляется особенно наглядно в силе, а также
скорости, ритме и темпе психомоторики человека — в его практических
действиях, речи, выразительных движениях. Походка человека, его
мимика и пантомимика, его движения, быстрые или медленные, плавные или
порывистые, иногда неожиданный поворот или движение головы, манера
вскинуть взгляд или потупить взор, тягучая вялость или медлительная
плавность, нервная торопливость или мощная стремительность речи
открывают нам какой-то аспект личности, тот динамический ее аспект,
который составляет ее темперамент. При первой же встрече, при кратко-
Рубинштейн С.Л. Темперамент и характер
131
временном, иногда даже мимолетном соприкосновении с человеком мы
часто сразу по этим внешним проявлениям получаем более или менее
яркое впечатление о его темпераменте.
С древности принято различать четыре основных типа темпераментов:
холерический, сангвинический, меланхолический и флегматический.
Каждый из этих темпераментов может быть определен соотношением
впечатлительности и импульсивности как основных психологических
свойств темперамента. Холерический темперамент характеризуется
сильной впечатлительностью и большой импульсивностью; сангвинический —
слабой впечатлительностью и большой импульсивностью;
меланхолический — сильной впечатлительностью и малой импульсивностью;
флегматический — слабой впечатлительностью и малой импульсивностью. Таким
образом, эта классическая традиционная схема естественно вытекает из
соотношения основных признаков, которыми мы наделяем темперамент,
приобретая при этом соответствующее психологическое содержание.
Дифференциация как впечатлительности, так и импульсивности по силе, скорости
и устойчивости, выше нами намеченная, открывает возможности для
дальнейшей дифференциации темпераментов.
Физиологическую основу темперамента составляет нейродинамика
мозга, т.е. нейродинамическое соотношение коры и подкорки.
Нейродинамика мозга находится во внутреннем взаимодействии с системой
гуморальных, эндокринных факторов. Ряд исследователей (Пенде, Белов,
отчасти Э. Кречмер и др.) склонны были поставить и темперамент, и даже
характер в зависимость прежде всего от этих последних. Не подлежит
сомнению, что система желез внутренней секреции включается в число
условий, влияющих на темперамент. <...>
Было бы неправильно, однако, изолировать эндокринную систему от
нервной и превращать ее в самостоятельную основу темперамента,
поскольку самая гуморальная деятельность желез внутренней секреции
подчиняется центральной иннервации. Между эндокринной системой и
нервной существует внутреннее взаимодействие, в котором ведущая роль
принадлежит нервной системе.
Для темперамента существенное значение при этом, несомненно,
имеет возбудимость подкорковых центров, с которыми связаны
особенности моторики, статики и вегетатики. Тонус подкорковых центров, их
динамика оказывают влияние и на тонус коры и ее готовность к действию. В
силу той роли, которую они играют в неиродинамике мозга, подкорковые
центры, несомненно, влияют на темперамент. Но опять-таки совершенно
неправильно было бы, эмансипируя подкорку от коры, превратить первую
в самодовлеющий фактор, в решающую основу темперамента, как это
стремятся сделать в современной зарубежной неврологии течения, которые
признают решающее значение для темперамента серого вещества
желудочка и локализуют «ядро» личности в подкорке, в стволовом аппарате, в
субкортикальных ганглиях. Подкорка и кора неразрывно связаны друг с
132
Тема 8. Личность как индивидуальность...
другом. Нельзя поэтому отрывать первую от второй. Решающее значение
имеет в конечном счете не динамика подкорки сама по себе, а
динамическое соотношение подкорки и коры, как это подчеркивает И.П.Павлов
в своем учении о типах нервной системы.
В основу своей классификации типов нервной системы И.П.Павлов
положил три основных критерия, а именно силу, уравновешенность и
лабильность коры...
Исходя из этих основных признаков, он в результате своих
исследований методом условных рефлексов пришел к определению четырех
основных типов нервной системы.
1. Сильный, уравновешенный и подвижной — живой тип.
2. Сильный, уравновешенный и инертный — спокойный,
медлительный тип.
3. Сильный, неуравновешенный с преобладанием возбуждения над
торможением — возбудимый, безудержный тип.
4. Слабый тип.
Деление типов нервной системы на сильный и слабый не ведет к
дальнейшему симметричному подразделению слабого типа, так же как и
сильного, по остальным двум признакам уравновешенности и
подвижности (лабильности), потому что эти различия, дающие существенную
дифференциацию в случае сильного типа, при слабом оказываются
практически несущественными и не дают реально значимой дифференциации.
Намеченные им типы нервных систем И.П.Павлов связывает с
темпераментами, сопоставляя четыре группы нервных систем, к которым
он пришел лабораторным путем, с древней, от Гиппократа идущей
классификацией темпераментов. Он склонен отожествить свой возбудимый
тип с холерическим, меланхолический с тормозным, две формы
центрального типа — спокойную и оживленную — с флегматическим и
сангвиническим.
Основным доказательством в пользу той дифференциации типов
нервной системы, которые он устанавливает, Павлов считает различные
реакции при сильных противодействиях раздражительного и тормозного
процессов. <...>
Учение Павлова о типах нервной деятельности имеет существенное
значение для понимания физиологической основы темперамента.
Правильное его использование предполагает учет того, что тип нервной
системы является строго физиологическим понятием, а темперамент — это
понятие психофизиологическое и выражается он не только в моторике, в
характере реакций, их силе, скорости и т.д., но также и в
впечатлительности, в эмоциональной возбудимости и т.п.
Психические свойства темперамента, несомненно, теснейшим
образом связаны с телесными свойствами организма — как врожденными
особенностями строения нервной системы (нейроконституции), так и
функциональными особенностями (мышечного, сосудистого) тонуса орга-
Рубинштейн С.Л. Темперамент и характер
133
нической жизнедеятельности. Однако динамические свойства
деятельности человека не сводимы к динамическим особенностям органической
жизнедеятельности; при всем значении врожденных особенностей
организма, в частности его нервной системы, для темперамента они лишь
исходный момент его развития, не отрывного от развития личности в
целом. <...>
Темперамент не свойство нервной системы или нейроконституции
как таковой; он динамический аспект личности, характеризующий
динамику ее психической деятельности. Эта динамическая сторона
темперамента взаимосвязана с остальными сторонами жизни личности и
опосредована конкретным содержанием ее жизни и деятельности; поэтому
динамика деятельности человека и несводима к динамическим
особенностям его жизнедеятельности, поскольку та сама обусловлена
взаимоотношениями личности с окружающим. Это с очевидностью обнаруживается
при анализе любой стороны, любого проявления темперамента.
Так, сколь значительную роль ни играют в впечатлительности
человека органические основы чувствительности, свойства периферического
рецепторного и центрального аппарата, все же впечатлительность к ним
несводима. Впечатления, которые воспринимаются человеком,
вызываются обычно не изолированно действующими чувственными
раздражителями, а явлениями, предметами, лицами, которые имеют определенное
объективное значение и вызывают со стороны человека то или иное к себе
отношение, обусловленное его вкусами, привязанностями, убеждениями,
характером, мировоззрением. В силу этого сама чувствительность или
впечатлительность оказывается опосредованной и избирательной. <...>
Впечатлительность опосредуется и преобразуется потребностями,
интересами, вкусами, склонностями и т.д.— всем отношением человека
к окружающему и зависит от жизненного пути личности.
Точно так же смена эмоций и настроений, состояний эмоционального
подъема или упадка у человека зависит не только от тонуса
жизнедеятельности организма. Изменения в тонусе, несомненно, тоже влияют на
эмоциональное состояние, но тонус жизнедеятельности опосредован и
обусловлен взаимоотношениями личности с окружающим и, значит, всем
содержанием ее сознательной жизни. Все сказанное об опосредованности
впечатлительности и эмоциональности сознательной жизнью личности еще
в большей мере относится к импульсивности, поскольку импульсивность
включает и впечатлительность, и эмоциональную возбудимость, и
определяется их соотношением с мощью и сложностью интеллектуальных
процессов, их опосредующих и контролирующих.
Несводимы к органической жизнедеятельности и действия человека,
поскольку они представляют собой не просто моторные реакции
организма, а акты, которые направлены на определенные предметы и преследуют
те или иные цели. Они поэтому опосредованы и обусловлены во всех
своих психических свойствах, в том числе и динамических, характеризую-
134
Тема 8. Личность как индивидуальность...
щих темперамент, отношением человека к окружающему, целями,
которые он себе ставит, потребностями, вкусами, склонностями, убеждениями,
которые обусловливают эти цели. Поэтому никак нельзя свести
динамические особенности действий человека к динамическим особенностям
органической его жизнедеятельности, взятой в себе самой; сам тонус его
органической жизнедеятельности может быть обусловлен ходом его
деятельности и оборотом, который она для него получает. Динамические
особенности деятельности неизбежно зависят от конкретных
взаимоотношений индивида с его окружением; они будут одними в адекватных для него
условиях и другими в неадекватных. Поэтому принципиально
неправомерны попытки дать учение о темпераментах, исходя лишь из
физиологического анализа нервных механизмов вне соотношения у животных с
биологическими условиями их существования, у человека — с
исторически развивающимися условиями его общественного бытия и
практической деятельности. <...>
Динамическая характеристика психической деятельности не имеет
самодовлеющего, формального характера; она зависит от содержания и
конкретных условий деятельности, от отношения индивида к тому, что он
делает, и к тем условиям, в которых он находится. Темпы моей
деятельности будут, очевидно, различными в том случае, когда направление ее
вынужденно идет вразрез с моими склонностями, интересами, умениями и
способностями, с особенностями моего характера, когда я чувствую себя в
чуждом мне окружении, и в том случае, когда я захвачен и увлечен
содержанием моей работы и нахожусь в созвучной мне среде. <...>
Живость, переходящая в игривую резвость или развязность, и
размеренность, даже медлительность движений, принимающая характер
степенности или величавости в мимике, в пантомимике, в осанке, походке,
повадке человека, обусловлены многообразнейшими причинами, вплоть до
нравов той общественной среды, в которой живет человек, и
общественного положения, которое он занимает. Стиль эпохи, образ жизни
определенных общественных слоев обусловливает в известной мере и темпы,
вообще динамические особенности поведения представителей этой эпохи и
соответствующих общественных слоев.
Идущие от эпохи, от общественных условий динамические
особенности поведения не снимают, конечно, индивидуальных различий в
темпераменте различных людей и не упраздняют значения их органических
особенностей. Но, отражаясь в психике, в сознании людей, общественные
моменты сами включаются во внутренние индивидуальные их
особенности и вступают во внутреннюю взаимосвязь со всеми прочими их
индивидуальными особенностями, в том числе органическими и
функциональными. В реальном образе жизни конкретного человека, в динамических
особенностях его индивидуального поведения тонус его
жизнедеятельности и регуляция указанных особенностей, которая исходит из
общественных условий (темпов общественно-производственной жизни, нравов, быта,
Рубинштейн С.Л. Темперамент и характер
135
приличий и т.п.), образуют неразложимое единство иногда
противоположных, но всегда взаимосвязанных моментов. Регуляция динамики
поведения, исходящая из общественных условий жизни и деятельности
человека, может, конечно, иногда затронуть лишь внешнее поведение, не
затрагивая еще саму личность, ее темперамент; при этом внутренние
особенности темперамента человека могут находиться и в противоречии с
динамическими особенностями поведения, которого он внешне
придерживается. Но в конечном счете особенности поведения, которого длительно
придерживается человек, не могут не наложить раньше или позже своего
отпечатка — хотя и не механического, не зеркального, а иногда даже
компенсаторно-антагонистического — на внутренний строй личности, на ее
темперамент.
Таким образом, во всех своих проявлениях темперамент опосредован
и обусловлен реальными условиями и конкретным содержанием жизни
человека. <...>
Будучи динамической характеристикой всех проявлений личности,
темперамент в своих качественных свойствах впечатлительности,
эмоциональной возбудимости и импульсивности является вместе с тем
чувственной основой характера.
Образуя основу свойств характера, свойства темперамента, однако, не
предопределяют их. Включаясь в развитие характера, свойства
темперамента претерпевают изменения, в силу которых одни и те же исходные
свойства могут привести к различным свойствам характера в
зависимости от того, чему они субординируются,— от поведения, убеждений,
волевых и интеллектуальных качеств человека. Так на основе
импульсивности как свойства темперамента, в зависимости от условий воспитания и
всего жизненного пути, могут выработаться различные волевые качества
характера: в одном случае на основе большой импульсивности у
человека, который не приучился контролировать свои поступки размышлением
над их последствиями, может легко развиться необдуманность,
безудержность, привычка рубить с плеча, действовать под влиянием аффекта; в
других случаях на основе той же импульсивности разовьется
решительность, способность без лишних промедлений и колебаний идти к
поставленной цели. В зависимости от жизненного пути человека, от всего хода
его общественно-морального, интеллектуального и эстетического развития
впечатлительность как свойство темперамента может в одном случае
привести к значительной уязвимости, болезненной ранимости, отсюда к
робости и застенчивости; в другом — на основе той же впечатлительности
может развиться большая душевная чуткость, отзывчивость и
эстетическая восприимчивость; в третьем — чувствительность в смысле
сентиментальности. Формирование характера на базе свойств темперамента
существенно связано с направленностью личности. <...>
Итак, темперамент — динамическая характеристика личности во
всех ее действенных проявлениях и чувственная основа характера. Пре-
136
Тема 8. Личность как индивидуальность..,
образуясь в процессе формирования характера, свойства темперамента
переходят в черты характера, содержание которого неразрывно связано с
направленностью личности.
Учение о характере
Говоря о характере (что в переводе с греческого означает «чеканка»,
«печать»), обычно разумеют те свойства личности, которые накладывают
определенный отпечаток на все ее проявления и выражают
специфическое для нее отношение к миру и прежде всего к другим людям. Именно
в этом смысле мы обычно говорим, что у человека плохой характер или
хороший, благородный и т.п. Мы говорим иногда в том же смысле, что
такой-то человек бесхарактерный, желая этим сказать, что у него нет
такого внутреннего стержня, который определял бы его поведение; его
деяния не носят на себе печати их творца. Другими словами, бесхарактерный
человек — это человек, лишенный внутренней определенности; каждый
поступок, им совершаемый, зависит больше от внешних обстоятельств,
чем от него самого. Человек с характером, напротив, выделяется прежде
всего определенностью своего отношения к окружающему,
выражающейся в определенности его действий и поступков; о человеке с характером
мы знаем, что в таких-то обстоятельствах он так-то поступит. «Этот
человек,— говорят часто,— должен был поступить именно так, он не мог
поступить иначе — такой уж у него характер». Характер обусловливает
определенность человека как субъекта деятельности, который, выделяясь
из окружающего, конкретным образом относится к нему. Знать характер
человека — это знать те существенные для него черты, из которых
вытекает, которыми определяется весь образ его действий. Черты характера —
это те существенные свойства человека, из которых с определенной
логикой и внутренней последовательностью вытекает одна линия поведения,
одни поступки и которыми исключаются как не совместимые с ними, им
противоречащие другие.
Но всякая определенность — это всегда и неизбежно определенность
по отношению к чему-либо. Не существует абсолютной определенности в
себе безотносительно к чему бы то ни было. И определенность характера —
это тоже не определенность вообще, а определенность по отношению к чему-
то, к конкретной сфере значимых для человека жизненных отношений.
Определенность, составляющая сущность характера, может образоваться у
человека по отношению к тому, что ему не безразлично. Наличие у
человека характера предполагает наличие чего-то значимого для него в мире, в
жизни, чего-то, от чего зависят мотивы его поступков, цели его действий,
задачи, которые он себе ставит или на себя принимает. Характер
представляет собой внутренние свойства личности, но это не значит, что они в своем
генезисе и существе определяются изнутри, системой внутренних
органических или внутриличностных отношений. Напротив, эти внутренние свой-
Рубинштейн С.Л. Темперамент и характер
137
ства личности, составляющие ее характер, выражаясь в отношении к тому,
что значимо для человека в мире, через отношение к миру и определяются.
Поэтому первый и решающий вопрос для определения характера
каждого человека — это вопрос о том, по отношению к чему, к какой
сфере задач, целей и т.д. делает человека определенным его характер. Иной
человек представляется в обыденных житейских ситуациях как имеющий
сильный характер; он проявляет твердость и настойчивость во всем, что
касается бытовых дел и вопросов; но тот же человек обнаруживает сразу
же полную неопределенность, бесхребетность, когда дело коснется
вопросов иного — принципиального плана. Другой, кажущийся сначала
лишенным характера в силу своей податливости в вопросах обыденной жизни,
для него не значимых, пока они не затрагивают существенных для него
сфер, вдруг раскрывается как сильный характер — твердый,
непреклонный, как только перед ним встают существенные, значимые для него
вопросы, задачи, цели. И один, и другой обладают формально как будто равно
сильными характерами — в смысле определенности, твердости,
непреклонности, каждый — в своей сфере жизненных отношений, но у
одного из них характер по существу мелочный, а у другого — более или
менее значительный. Весь вопрос в том, в какой мере то, что существенно
для данного человека, является также и объективно существенным, в
какой мере значимым для индивида является общественно значимое. Этим
определяется значительность характера.
Для характера, как и для воли, взятых не формально, а по существу,
решающим является взаимоотношение между общественно и личностно
значимым для человека.
Каждая историческая эпоха ставит перед человеком определенные
задачи и в силу объективной логики вещей требует от него как самого
существенного определенности в отношении именно этих задач. На них
формируется и на них же испытывается и проверяется характер людей.
Большой, значительный характер — это характер, который
подразумевает определенность человека по отношению к этим объективно
существенным задачам. Большой характер поэтому не просто любые твердость и
упорство (такое формальное упорство, безотносительно к содержанию,
может быть и упрямством, а не большим характером); большой характер—
это большая определенность в больших делах. Там, где есть эта
определенность в существенном, большом, принципиальном, она неизбежно
скажется и в малом, выступая иногда в нем с симптоматической
показательностью. Заключаясь в определенности отношения человека к значимым
для него целям, характер человека проявляется в его поведении, в его
делах и поступках. Проявляясь в них, он в них же формируется. Он
зарождается, закладывается в мотивах его поведения в лабильной, от случая к
случаю изменчивой форме, определяемой конкретной ситуацией.
Выражающееся в мотивах отношение человека к окружающему, проявляясь в
действии, в его делах и поступках, через них закрепляется и, становясь
138
Тема 8. Личность как индивидуальность...
привычным, переходит в относительно устойчивые черты или свойства
характера.
Характер человека — и предпосылка, и результат его реального
поведения в конкретных жизненных ситуациях; обусловливая его
поведение, он в поведении же и формируется. Смелый человек поступает
смело, а благородный человек ведет себя благородно. Объективно
благородные или смелые дела могут первично совершаться, вовсе не требуя
особой субъективной смелости или благородства; смелость дел или
благородство поступков переходит в смелость или благородство человека,
закрепляясь в его характере; в свою очередь смелость или благородство
характера, закрепившись в нем, обусловливает смелость или благородство
поведения.
Эта взаимосвязь характера и поступка опосредована
взаимозависимостью свойств характера и мотивов поведения: черты характера не
только обусловливают мотивы поведения человека, но и сами
обусловлены ими. Мотивы поведения, переходя в действие и закрепляясь в нем,
фиксируются в характере. Каждый действенный мотив поведения,
который приобретает устойчивость,— это в потенции будущая черта
характера в ее генезисе. В мотивах черты характера выступают впервые еще
в виде тенденций; действие переводит их затем в устойчивые свойства.
Путь к формированию характера лежит поэтому через формирование
надлежащих мотивов поведения и организацию направленных на их
закрепление поступков.
Как общее правило, характер определяется не каждым единичным,
более или менее случайным поступком, а всем образом жизни человека.
Лишь исключительные по своему значению поступки человека — те,
которые определяют узловые моменты в его биографии, поворотные этапы в его
жизненном пути, накладывают определенный отпечаток и на его характер;
вообще же в характере человека отображается его образ жизни в целом;
отражая образ жизни человека, характер в свою очередь отражается в нем.
Образ жизни включает определенный образ действий в единстве и
взаимопроникновении с объективными условиями, в которых он осуществляется.
Образ же действий человека, который всегда исходит из тех или иных
побуждений, включает определенный образ мыслей, чувств, побуждений
действующего субъекта в единстве и взаимопроникновении с объективным
течением и результатами его действий. Поэтому, по мере того как
формируется определенный образ жизни человека, формируется и сам человек; по
мере того как в ходе действий человека выделяется и закрепляется
характерный для него, более или менее устойчивый образ действий, в нем самом
выделяется и закрепляется более или менее устойчивый строй его свойств.
Он формируется в зависимости от объективных общественных условий и
конкретных жизненных обстоятельств, в которых проходит жизненный
путь человека, на основе его природных свойств — прежде всего
темперамента — в результате его деяний и поступков.
Рубинштейн С.Л. Темперамент и характер
139
К характеру в собственном смысле слова относятся, однако, не все
относительно устойчивые свойства личности, которые выделяются и
закрепляются в человеке, по мере того как складывается его образ жизни, а
только те черты и побуждения, которые обусловливают по преимуществу
его действия. К характеру непосредственно не относятся физическая
ловкость, вообще свойства, обусловливающие умения человека; в него
включаются только те свойства, которые выражают направленность
личности. <...>
В характере заключена внутренняя логика, взаимосвязь
определяющих его свойств и установок, известная необходимость и
последовательность. К характеру относятся лишь те проявления направленности,
которые выражают устойчивые свойства личности и вытекающие из них
устойчивые личностные, а не только случайные ситуационные установки.
Относительно устойчивые свойства личности, которые определяют ее
качественное своеобразие и выражают ее направленность, составляют ее
характер...
Поскольку в характере сосредоточены стержневые особенности
личности, все индивидуальные отличия в нем приобретают особенную
значимость и выраженность. Поэтому вопрос о характере нередко ошибочно
сводился к одному лишь вопросу о межиндивидуальных различиях или
индивидуальных особенностях личности. Между тем вопрос о характере —
это прежде всего вопрос об общем строении личности. Характер — это
единство личности, опосредующее все ее поведение.
Определяя господствующие побуждения, характер может
выразиться как в целях, которые человек себе ставит, так и в средствах или
способах, которыми он их осуществляет, как в том, что он делает, так и в том,
как он это делает, т.е. характер может выразиться как в содержании, так
и в форме поведения. Последняя представляется часто особенно
существенной для характера; это отчасти так и есть, поскольку форма
является обобщенным выражением содержания. При этом так же как не все
свойства человека относятся к его характеру, а только те, которые
выражаются в его направленности, так и не все способы поведения
показательны для характера... Для него показательны только те способы,
которые обнаруживают избирательную направленность личности: с чем
человек считается, как он что расценивает, чем он готов поступиться для
достижения данной цели и из-за чего он готов скорее отказаться, чем
идти к ее достижению неприемлемым способом. Другими словами, в
способе поведения, в котором проявляется характер, выражается иерархия
между различными возможными целями, которая устанавливается для
данного человека в силу его характера; он — обобщенное выражение
избирательной направленности личности. Форма, или способ поведения, так
понимаемая, действительно является наиболее существенным или
показательным выражением характера. В этом смысле можно сказать, что
характер определяет способ поведения; но менее всего возможно отсюда
140
Тема 8. Личность как индивидуальность...
заключить, что к характеру относится только форма, а не содержание
поведения.
Господствующая направленность человека, в которой проявляется
его характер, означает активное избирательное отношение человека к
окружающему. В идеологическом плане она выражается в мировоззрении;
в психологическом — в потребностях, интересах, склонностях, во вкусах,
т.е. избирательном отношении к вещам, в привязанностях, т.е. в
избирательном отношении к людям.
Поскольку они служат побуждениями к действиям и поступкам
человека, а в этих последних характер не только проявляется, но и
формируется, они участвуют в образовании характера. Вместе с тем характер,
по мере того как он складывается, обусловливает, какие из всех
возможных побуждений определяют поведение данного человека.
Характер теснейшим образом связан и с мировоззрением.
Характерное для человека поведение, в котором характер и формируется, и
проявляется, будучи его практическим отношением к другим людям,
неизбежно заключает в себе идеологическое содержание, хотя и не всегда
адекватно осознанное и не обязательно теоретически оформленное. <...>
Поскольку то или иное мировоззрение, переходя в убеждения человека, в
его моральные представления и идеалы, регулирует его поведение, оно,
отражаясь в его сознании и реализуясь в его поведении, существенно
участвует в формировании его характера. Единство тех целей, которые оно
перед человеком ставит, существенно обусловливает цельность характера.
Систематически побуждая человека поступать определенным образом,
мировоззрение, мораль как бы оседает и закрепляется в его характере в
виде привычек — привычных способов нравственного поведения.
Превращаясь в привычки, они становятся «второй натурой» человека. Можно в
этом смысле сказать, что характер человека — это в известной мере его
не всегда осознанное и теоретически оформленное мировоззрение,
ставшее натурой человека. <...>
Потребности, интересы, склонности, вкусы, всевозможные тенденции
и установки, а также личные взгляды и убеждения человека — это
психологические формы выражения направленности, в которой проявляется
характер; содержанием же ее является практическое отношение
человека к другим людям и через них к самому себе, к своему труду и к
вещам предметного мира. Ведущим и определяющим моментом в
формировании характера являются взаимоотношения человека с другими
людьми.
Поскольку характер выражается прежде всего в отношении к
другим людям, в общественном по существу отношении к миру, он
проявляется и формируется преимущественно в поступках. Смотря по тому,
формируется ли характер в замкнутой скорлупе личного благополучия или,
напротив, в общем коллективном труде и борьбе, основные свойства
человеческого характера развиваются совершенно по-разному.
Рубинштейн С.Л. Темперамент и характер
141
Взаимоотношения человека с другими людьми определяют и его
отношение к своей деятельности — способность к подвигу, к напряженному
героическому труду, творческое беспокойство или, напротив, успокоенность,
и его отношение к самому себе — уверенность в своих силах, скромность
или преувеличенное самомнение, самолюбие, неуверенность в своих силах и
т.д. Ведущая и определяющая роль взаимоотношений с другими людьми в
образовании характера подтверждается на каждом шагу; она отражается
также в типах и характерах, созданных большими художниками.
В многообразных, тонких, богатых всевозможными оттенками
людских отношениях, составляющих основную ткань человеческой жизни,
складывается и проявляется величайшее многообразие самых основных
для облика личности характерологических черт. Таковы заботливость о
человеке, чуткость, справедливость, благородство, доброта, мягкость, нежность,
доверчивость и множество других аналогичных и им противоположных
свойств. При этом единство характера не исключает того, что в различных
ситуациях у одного того же человека проявляются различные и даже
противоположные черты. Человек может быть одновременно очень нежным и
очень требовательным, мягким вплоть до нежности и одновременно
твердым до непреклонности. И единство его характера может не только
сохраняться, несмотря на это, но именно в этом и проявляться.
Эти различия, противоположности и даже противоречия необходимо
вытекают из сознательного отношения к другим людям, требующего
дифференциации в зависимости от изменяющихся конкретных условий.
Человек, мягкий при всех условиях и ни в чем не проявляющий твердости, —
это уже не мягкий, а бесхарактерный человек. А человек доверчивый,
который не только не страдает подозрительностью, но ни при каких условиях
не способен к бдительности,— это уже не доверчивый, а наивный или
глупый человек.
По отношению человека к другим людям различают характеры
замкнутые и общительные. Но эта первая дифференциация,
основывающаяся на количественном признаке объема общения. За ней может
скрываться самое различное содержание. Замкнутость в себе,
ограниченность контакта с другими людьми может основываться в одном случае на
безразличии к людям, на равнодушии холодной и опустошенной натуры,
которой другие люди не нужны, потому что ей нечего им дать (герои
Дж.Байрона), а в другом — на большой и сосредоточенной внутреннее
жизни, которая в иных условиях не находит себе путей для приобщение
к ней других людей и для своего приобщения к ним (биография В.Спи
нозы может служить тому наглядной иллюстрацией). Точно так же и об
щительность может быть различной: у одних — широкая и поверхност
ная, с легко завязывающимися и неглубокими связями, у других — боле!
узкая и более глубокая, сугубо избирательная. Общительность людей, ко
торые в равной мере являются приятелями каждого встречного, без вся
кого различия, свидетельствует иногда лишь о легкости и подвижности ]
142
Тема 8. Личность как индивидуальность...
о таком же по существу безразличии к людям, как и необщительность
других людей. Решающее значение имеет в конце концов внутреннее
отношение человека к человеку.
Всякое действительно не безразличное отношение к другим людям
избирательно. Существенно, на чем основывается эта избирательность —
на личных ли пристрастиях или на объективных основаниях. Наличие
общего дела, общих интересов, общей идеологии создает базу для
общительности, одновременно и очень широкой, и сугубо избирательной. Тип
общительности, имеющий широкую общественную основу, мы и
называем товарищеским. Это товарищеское отношение к другим людям не
исключает других, более узко избирательных, более тесно личностных и
вместе с тем идейных отношений к более тесному кругу лиц или отдельному
человеку.
В характерологическом отношении существен, таким образом, не
столько количественный признак широты общения, сколько качественные
моменты: на какой основе и как устанавливает человек контакт с
другими людьми, как относится он к людям различного общественного
положения — к высшим и низшим, к старшим и младшим, к лицам другого
пола и т.п. <...>
Лишь в процессе общения и влияния на других людей формируется
действенная сила характера, столь существенная в общественной жизни
способность организовывать людей на совместную работу и борьбу; лишь
в процессе общения, подвергаясь воздействиям со стороны других людей,
формируется в человеке твердость характера, необходимая, чтобы
противостоять внушениям, не поддаваться шатаниям и неуклонно идти к
поставленной цели. «В тиши зреет интеллект, в бурях жизни формируется
характер», — говорил И.-В.Гёте.
При длительном общении взаимное воздействие людей друг на
друга накладывает часто значительный отпечаток на их характер, причем в
одних случаях происходит как бы обмен характерологических свойств и
взаимное уподобление: в результате длительной совместной жизни люди
иногда приобретают общие черты, становясь в некоторых отношениях
похожими друг на друга. В других случаях эта взаимообусловленность
характеров выражается в выработке или усилении у людей, живущих в
длительном повседневном общении, характерологических черт, которые
соответствуют друг другу в силу своей противоположности: так
отец-деспот с властным и нетерпимым характером, подавляя волю своих близких,
порождает дряблость, податливость, иногда прибитость и обезличенность
у членов своей семьи, живущих в повседневном контакте с ним.
Существенной для становления характера формой общения является
воспитание. В своей сознательной организованности и целенаправленности
воспитание — общение воспитателя с воспитываемым — располагает
рядом важнейших средств воздействия: соответствующей организацией по-
Рубинштейн С.Л. Темперамент и характер
143
ведения, сообщением знаний, формирующих мировоззрение, личным
примером. <...>
Общение создает предпосылки и для самостоятельной работы
человека над своим характером. В процессе общения, воздействуя на людей и
подвергаясь воздействию с их стороны, человек познает других и
испытывает на практике значение различных характерологических черт. Это
познание других людей приводит к самопознанию, практической оценке
характерологических свойств других людей, регулируемой моральными
представлениями, — к самооценке и самокритике. А самопознание,
сравнительная самооценка и самокритика служат предпосылкой и
стимулом для сознательной работы человека над своим характером.
С отношением человека к человеку неразрывно связано тоже по
существу своему общественное отношение к вещам — продуктам
общественной практики — и собственному делу. В отношении к ним
складывается и проявляется вторая важная группа характерологических черт.
Таковы, например, щедрость или скупость, добросовестность,
инициативность, мужество в отстаивании своего дела, смелость, храбрость,
настойчивость и т.д.
Характер каждого человека включает черты, определяющие как его
отношение к другим людям, так и его отношение к вещам — продуктам
общественного труда — и к делу, которое он сам выполняет. Они
взаимосвязаны и взаимопроникают друг в друга. Характерологически очень
существенным является и то, какой из этих планов доминирует.
Доминирование одного из этих друг друга опосредующих отношений выражает
существенную черту характера и накладывает глубокий отпечаток на
облик человека. <...>
Опосредованно через отношения к другим людям устанавливается
у человека и отношение его к самому себе. С отношением к самому себе
связана третья группа характерологических свойств личности. Таковы
самообладание, чувство собственного достоинства, скромность, правильная
или неправильная — преувеличенная или приуменьшенная —
самооценка, уверенность в себе или мнительность, самолюбие, самомнение, гордость,
обидчивость, тщеславие и т.д. Неправильно было бы, как это
подсказывает лицемерная мораль, отразившаяся на специфически отрицательном
оттенке большинства слов, выражающих отношение к самому себе,—
«самоуверенность», «самолюбие», «самомнение» и т.д., считать всякое
положительное отношение к самому себе отрицательной характерологической
чертой. Достойное и уважительное отношение к самому себе является не
отрицательной, а положительной чертой — в меру того, как сам человек
является представителем достойного дела, носителем ценных идей.
Каждая характерологическая черта в какой-то мере и каким-то
образом выражает специфическое соотношение между отношением
человека к окружающему миру и к самому себе. Это можно сказать и о таких,
например, свойствах, как смелость, храбрость, мужество. <...>
144
Тема 8. Личность как индивидуальность...
Характер связан со всеми сторонами психики; особенно тесна связь
его с волей, являющейся как бы хребтом характера. Особенности волевой
сферы, переходя в свойства личности, образуют существеннейшие черты
характера. Выражения «человек с сильной волей» и «человек с
характером» звучат обычно как синонимы.
Однако, как ни тесна связь воли и характера, они все же не
тожественны. Воля непосредственно связана по преимуществу с силой
характера, его твердостью, решительностью, настойчивостью. Но характер не
исчерпывается своей силой; он имеет содержание, которое направляет эту
силу. Характер включает те свойства и действенные установки личности,
которые определяют, как в различных условиях будет функционировать
воля.
В волевых поступках характер, с одной стороны, складывается и, с
другой, проявляется. Идейное содержание и направленность волевых
поступков, особенно в очень значимых для личности ситуациях, переходят в
характер человека, в его действенные установки, закрепляясь в нем в
качестве относительно устойчивых его свойств; эти свойства в свою очередь
обусловливают поведение человека, его волевые поступки; решительные,
смелые и т.п. действия и поступки человека обусловлены волевыми
качествами личности, ее характера (ее уверенностью в себе, самообладанием,
решительностью, настойчивостью и т.п.).
В характер, вопреки распространенному мнению, могут включаться
не только волевые и эмоциональные, но и интеллектуальные особенности,
поскольку они становятся свойствами личности, выражающимися в
качественном своеобразии ее отношения к окружающему. Так, легкомыслие,
благоразумие, рассудительность, будучи интеллектуальными качествами,
являются или могут быть характерологическими чертами. При этом,
превращаясь в свойства характера, интеллектуальные качества начинают
определять не один лишь интеллект как таковой, а личность в целом.
Поскольку характер включает свойства, выражающиеся в
качественно своеобразном отношении человека к другим людям и
опосредованном через него отношении к предметному миру и к самому себе,
он, очевидно, выражает общественную сущность человека. Характер
человека поэтому исторически обусловлен. Каждая историческая эпоха
создает свои характеры. <...>
В характере каждого человека есть черты и черточки, которые
отражают своеобразие его индивидуального жизненного пути, его личного
образа жизни. Но в нем же в той или иной мере по большей части
представлены — в своеобразном индивидуальном преломлении — и черты,
отражающие общие для людей данной эпохи особенности. В характерах
эпохи получают свое типизированное идеальное выражение те общие
многим людям, хотя и по-разному в них представленные, черты, которые
связаны со временем, в котором люди живут. Подлинное понимание
типического в различных характерах как реально общего, общего в единич-
Рубинштейн С.Л. Темперамент и характер
145
ном, типичного в индивидуальном возможно только на этой основе...
Однако в своей конкретной реальности характер человека обусловлен не
только типичными чертами образа жизни людей данной эпохи, но и
конкретными, жизненными обстоятельствами, в которых совершается его
жизненный путь, и его собственной деятельностью, изменяющей эти
обстоятельства. Общие, типические и индивидуальные черты в характере
человека всегда представлены в единстве и взаимопроникновении, так что
общее, типическое выступает в индивидуально-своеобразном преломлении;
поэтому существенное свое выражение характер человека часто получает
как раз в присущем ему индивидуально-своеобразном поведении, в
типических и потому особенно показательных ситуациях. <...>
Не всякая ситуация дает ключ к пониманию характера. Для того
чтобы выявить подлинный характер человека, важно найти те специфические
ситуации, в которых наиболее полно и адекватно выявляется данный
характер. Искусство композиции у художника при выявлении характера в том
и заключается, чтобы найти такие исходные ситуации, которые выявили бы
стержневые, определяющие свойства личности. Действующее лицо в
художественном произведении представляется реальным, живым, когда,
познакомившись с ним в таких исходных ситуациях, мы можем предсказать, как
оно поступит или оно должно поступить в дальнейшем ходе действия. Это
возможно в силу внутренней необходимости и последовательности, своего
рода внутренней логики, которая раскрывается в характере, если найти
стержневые, определяющие его черты.
Развитие характера у детей свидетельствует прежде всего о
несостоятельности той точки зрения, которая считает характер врожденным и
неизменным. Нельзя отрицать значение природных особенностей организма
в процессе развития характера, но характер человека не является
однозначной функцией организма, его конституции. <...> Характер формируется в
процессе развития личности как субъекта, активно включающегося в
многообразную совокупность общественных отношений. Проявляясь в
поведении, в поступках человека, характер в них же и формируется.
Характер формируется в жизни, и в течение жизни он изменяется.
Но то, каким он становится с течением времени, обусловлено, конечно, и
тем, каким он был раньше. При всех преобразованиях и изменениях,
которые претерпевает характер в ходе развития, обычно все же сохраняется
известное единство в основных, наиболее общих его чертах, за
исключением случаев, когда особые жизненные обстоятельства вызывают резкую
ломку характера. Наряду с этими бывают случаи удивительного единства
характерологического облика человека на протяжении всей жизни, в ходе
которой происходит главным образом как бы разработка того общего
абриса и «замысла», который наметился в очень ранние годы.
В процессе развития характера годы раннего детства играют
существенную роль. Именно в эти годы закладываются основы характера, и
потому необходимо уделять влиянию, которое воспитание в эти ранние
Ю Зак. 835
146
Тема 8. Личность как индивидуальность...
годы оказывает на формирование характера ребенка, большее внимание,
чем это обычно делается. Однако в корне ошибочна точка зрения тех
психологов, которые (как З.Фрейд и А.Адлер) считают, что в раннем
детстве характер человека будто бы окончательно фиксируется. Это
ошибочная точка зрения на развитие характера, которая, не утверждая его
врожденности, практически приходит к такому же почти ограничению
возможностей воспитательного воздействия на формирование характера,
как и теория врожденности характера. Она связана с неправильным в
корне пониманием роли сознания в формировании характера. Признание
роли сознания, моментов идейного порядка, и роли мировоззрения или
идеологии в формировании характера с необходимостью приводит в
генетическом плане к признанию роли не только младших, но и старших
возрастов, как периода сознательной, организованной работы над
характером. <...>
Вместе с тем очевидно, что человек сам участвует в выработке
своего характера, поскольку характер складывается в зависимости от
мировоззрения, от убеждений и привычек нравственного поведения, которые он
у себя вырабатывает, от дел и поступков, которые он совершает,— в
зависимости от всей его сознательной деятельности, в которой характер, как
сказано, не только проявляется, но и формируется. Характер человека,
конечно, обусловлен объективными обстоятельствами его жизненного
пути, но сами эти обстоятельства создаются и изменяются в результате его
поступков, так что поступки человека и жизненные обстоятельства, их
обусловливающие, постоянно переходят друг в друга. Поэтому нет ничего
нелепее и фальшивее, как ссылка в оправдание дурных поступков
человека на то, что таков уж у него характер, как если бы характер был чем-то
изначально данным и фатально предопределенным. Человек сам
участвует в выработке своего характера и сам несет за него ответственность.
А.Адлер
ИНДИВИДУАЛЬНАЯ ПСИХОЛОГИЯ,
ЕЕ ГИПОТЕЗЫ И РЕЗУЛЬТАТЫ1
При рассмотрении психологических теорий и учений в болынин-
тве из них обнаруживается своеобразная ограниченность, когда встает
опрос об области их применения и средстве познания. Как будто с глу-
оким умыслом непременно отвергаются опыт и знания человека и слов-
ю подвергается сомнению всякая ценность художественного, творческо-
о познания, угадывания и интуиции. Если психологи-экспериментаторы
обирают или вызывают феномены с тем, чтобы сделать вывод о способах
юагирования, т.е. занимаются, по существу, физиологией душевной жиз-
ш, то другие исследователи упорядочивают все формы выражения и
продления души в традиционные системы или системы, мало чем от них
сличающиеся. При этом, разумеется, они вновь обнаруживают здесь в
отельных актах те же зависимости и связи, которые уже заранее были
[ривнесены ими в схемы души.
Или же из отдельных не очень существенных, но подвластных из-
(ерению проявлений физиологического характера пытаются воссоздать
[ушевные состояния и мысли, отождествляя одни с другими. То, что здесь
[кобы исключается субъективное мышление и вчувствование исследова-
■еля (на самом же деле они целиком пронизывают его теорию), эти ис-
ледователи считают к тому же еще и достоинством своей
психологически концепции.
Эти направления по своей методике имеют значение начальной
пколы человеческого духа и напоминают устаревшую ныне естественную
[ауку древности с ее закостенелыми системами, которые сегодня в целом
вменены воззрениями, стремящимися как в биологическом, так и в фи-
юсофском и психологическом отношении осмыслить жизнь и ее
варианта во взаимосвязях. Это же относится и к тому направлению в психо-
1 Адлер А. Практика и теория индивидуальной психологии. М.: Фонд «За
экономическую грамотность», 1995. С. 19-38.
148
Тема 8. Личность как индивидуальность...
логии, которое я назвал «сравнительной индивидуальной психологией».
Она пытается из отдельных жизненных проявлений и форм выражения
получить, как один из вариантов, картину целостной личности,
предполагая целостность индивидуальности. При этом отдельные черты
сравниваются друг с другом, выводится их общая направленность и они
собираются в единый обобщенный портрет, отражающий индивидуальность1.
Возможно, покажется, что этот способ рассмотрения душевной
жизни человека совершенно необычен или выглядит довольно дерзким.
Помимо других направлений, он отчетливо проявляется в концепциях
детской психологии. Но прежде всего так можно представить сущность и
творчество людей искусства: художника, скульптора, композитора и
особенно писателя. В самых незначительных чертах произведений человека
искусства наблюдатель способен распознать основные линии личности, его
жизненный стиль и может воссоздать то, что он уже заранее вложил в них
в отношении финала. Жизнь же в обществе, жизнь без научной
предубежденности, представляет собой явление, оказавшееся настолько в
плену вопроса «куда?», что уместно будет заметить: несмотря на все
противоположные научные мнения, еще никому не удавалось сформировать
о событии суждения, не уловив линию, которая, по-видимому, связывает
все душевные проявления индивида, включая его фиктивную цель.
Когда я спешу домой, наблюдатель видит осанку, выражение лица,
движения и жесты, которые обычно можно ожидать от человека,
возвращающегося домой2. И это без каких бы то ни было рефлексов и какой-
либо каузальности. Более того, мои рефлексы могут быть совершенно
иными, причины могут варьировать — то, что можно понять
психологически, и то, что нас прежде всего и чуть ли не единственное интересует в
практическом и психологическом отношении, — это направление, в
котором человек следует.
Далее, если я знаю цель человека, то и примерно знаю, что
произойдет. В таком случае я способен упорядочить также и каждый из
следующих друг за другом актов, видеть их во взаимосвязи и постоянно
корректировать или конкретизировать свое недостаточное знание контекста. До
тех пор пока я буду знать только причины и, соответственно, только
рефлексы и время реакции, возможности органов чувств и т.п., мне ничего не
будет известно о том, что происходит в душе этого человека.
К этому надо добавить, что и сам наблюдаемый не знал бы, чего
хочет, не будь он направлен на цель. До тех пор пока нам неизвестна линия
его жизни, определенная целью, вся система его доступных наблюдению
рефлексов вместе со всеми причинными условиями не может гарантировать
нам последующую серию его поступков: они соответствовали бы любому
1 К таким же, как у меня, результатам, но другими путями пришел Вильям Штерн.
2 От знатока не ускользнет, что по существу лишь «гештальтпсихология»
использует подобный подход.
Адлер А. Индивидуальная психология, ее гипотезы и результаты 149
возможному душевному побуждению. Наиболее отчетливо этот недостаток
проявляется в ассоциативных экспериментах. Я никогда бы не подумал про
одного испытавшего тяжелое разочарование мужчину, что он проассоции-
рует «дерево» с «веревкой». Но если я знаю его цель, самоубийство, то буду
с уверенностью ожидать подобную последовательность его мыслей, причем
настолько определенно, что постараюсь убрать с его глаз нож, яд и
огнестрельное оружие. Только в выводах, которые делает человек, проявляется
его индивидуальность, его апперцептивная схема.
Если посмотреть повнимательнее, то обнаружится следующая
закономерность, пронизывающая проявление любого душевного события: мы
не способны думать, чувствовать, желать, действовать, не имея перед
собой цели. Ведь никакой причинности не достаточно живому организму,
чтобы преодолеть хаос будущего и устранить бесплановость, жертвой
которой мы бы стали. Всякое деяние осталось бы на стадии беспорядочного
ощупывания, экономия душевной жизни оказалась бы недостижимой: без
целостности, физиогномики и личной нужды мы бы сравнялись с живым
существом ранга амебы. Только неживое подчиняется очевидной
каузальности. Но жизнь — это долженствование.
Нельзя сомневаться в том, что предположение о целевой установке
в большей мере соответствует требованиям действительности. В
отношении отдельного, вырванного из контекста феномена тоже, пожалуй, нет
никаких сомнений. Можно легко привести тому подтверждение. Надо
только сквозь призму этой гипотезы посмотреть на попытки, которые
предпринимает маленький ребенок или роженица. От того же, кто
пытается подходить к вещам без гипотез, чаще всего, пожалуй, остается
скрытым более глубокий смысл. Прежде, чем делается первый шаг, уже
существует цель движения, которая отражается в каждом отдельном акте.
Таким образом, во всех душевных движениях можно обнаружить,
что они получают свое направление благодаря поставленной ранее цели.
Но все эти преходящие, осязаемые цели после кратковременного периода
стабильности в психическом развитии ребенка оказываются подчинены
фиктивным конечным целям, понимаемым или ощущаемым как fix1
финал. Другими словами, душевная жизнь человека, словно созданный
хорошим драматургом персонаж, устремляется к своему пятому акту.
Этот логически безупречный вывод индивидуальной психологии
подводит нас к одному важному тезису: любое душевное явление, если оно
должно помочь нам понять человека, может быть осмыслено и понято лишь
как движение к цели. Конечная цель у каждого человека возникает
осознанно или неосознанно, но ее значение всегда неизвестно.
То, что эта точка зрения способствует нашему психологическому
пониманию, мы убеждаемся прежде всего тогда, когда нам становится
очевидной неоднозначность вырванных из контекста душевных процессов.
1 Установленный, обозначенный (англ.).
150
Тема 8. Личность как индивидуальность...
Представим себе человека с «плохой памятью». Предположим, что он
осознал это обстоятельство, а проверка выявила низкую способность
запоминания бессмысленных слогов. В соответствии с прежней традиционной
психологией, мы должны были бы сделать заключение, что мужчина страдает
врожденным или вызванным болезнью недостатком способности
запоминать. Заметим, однако, что при такого рода исследовании обычно
получается вывод, который другими словами уже выражен в предположении.
Например, в данном случае, если у кого-то плохая память, или если кто-то
запоминает всего несколько слогов, то он обладает низкой способностью к
запоминанию.
Индивидуальная психология подходит к этой проблеме совершенно
иначе. Как только удается сделать определенный вывод об органических
причинах, она обязательно задаст вопрос: какую цель преследует слабость
памяти? Какое это имеет для нее значение? Эту цель мы можем раскрыть
лишь на основе интимного знания об индивиде в целом, потому что
понимание части проистекает только из понимания целого. И мы
обнаружили бы примерно следующее, что было бы правомерно для
большинства случаев: этот человек может доказать себе и другим, что по каким-то
мотивам, которые не называются или не осознаются, но благодаря
слабости памяти оказываются особенно действенными, он должен
оставаться в стороне от какого-либо дела или решения (смена профессии,
учеба, экзамен, женитьба). В таком случае этот недостаток памяти был бы
разоблачен как тенденциозный, мы поняли бы его значение как оружия в
борьбе против подчинения, и каждый раз, подвергая проверке способность
запоминать, мы ожидали бы, что выявится именно такой дефект,
относящийся к тайному жизненному плану этого человека. Следовательно, эта
слабость памяти имеет функцию, которая становится понятной только из
системы отношений всей жизни данной личности. Остается еще вопрос,
как создаются такие дефекты или недуги. Один «аранжирует» их,
намеренно подчеркивая свои общие физические недостатки, считая их личным
недугом. Другим настолько удается утратить веру в свои способности,
будь то через вчувствование в ненормальное состояние или вследствие
предвосхищения тревожных, пессимистических ожиданий и
последующего психического напряжения, что они используют едва ли половину
своей энергии, внимания и воли. Аранжировку ими этой недостаточности я
назвал «комплексом неполноценности».
Приведем еще один пример, в котором то же самое мы наблюдаем
при аффектах. У одной дамы возникают повторяющиеся время от
времени приступы страха. До тех пор пока не удалось выявить ничего более
существенного, можно было довольствоваться предположением о
наследственной дегенерации, заболевании вазомоторов, вагуса и т.д. Или же
можно было подумать — а именно это и приходит на ум, — что в
предыстории, возможно, отыщется какое-нибудь ужасное событие, травма, и
приписать ей вину. Но если мы рассмотрим эту индивидуальность и просле-
Адлер А. Индивидуальная психология, ее гипотезы и результаты 151
дим линию ее поведения, то обнаружим нечто вроде чрезмерного
стремления к господству, к которому в качестве органа агрессии
присоединяется страх, как только наступает конец зависимости от нее другого
человека или если нет должного отклика, как, например, в случае, когда супруг
одной такой пациентки без ее согласия захотел уйти из дома.
Наша наука предполагает строго индивидуальный подход и
поэтому не склонна к обобщениям. In usum Delphini1, однако я хочу привести
здесь следующее положение: если я понял цель душевного движения или
жизненного плана, то тогда я должен ожидать от всех отдельных
актов, что они будут соответствовать цели и жизненному плану.
С небольшими ограничениями эту формулировку можно принять в
широком масштабе. Она сохраняет свое значение и в том случае, если ее
перевернуть: правильно понятые отдельные акты в своей взаимосвязи
должны отобразить единый жизненный план и его конечную цель. В
соответствии с этим мы формулируем утверждение, что независимо от
предрасположенности, среды и событий все психические силы целиком
находятся во власти соответствующей идеи, и все акты выражения,
чувства, мысли, желания, действия, сновидения и психопатологические
феномены пронизаны единым жизненным планом. Из этой самодовлеющей
целенаправленности проистекает целостность личности; так в
психическом органе проявляется телеология, которая может быть понята
как искусная уловка и собственная конструкция индивида, как
окончательная компенсация вездесущего человеческого чувства
неполноценности. Краткий комментарий, возможно, пояснит и вместе с тем смягчит эти
еретические положения — важнее, чем предрасположенность,
объективное событие и среда, их субъективная оценка, и далее: эта оценка
находится в определенном, часто, однако, необычном отношении к реалиям.
В психологии масс этот фундаментальный факт трудно обнаружить,
поскольку «идеологическая надстройка над экономическим базисом»
(Маркс и Энгельс) приводит к сглаживанию индивидуальных различий.
Но из оценки отдельного явления, причиной которой чаще всего
является устойчивое расположение духа в смысле чувства неполноценности, в
соответствии с бессознательной техникой нашего мыслительного
аппарата возникает фиктивная цель — упомянутая окончательная
компенсация — и жизненный план как попытка ее добиться2.
1 «Для пользования дофина» (лат.). Так называлось составленное для наследника
французского престола собрание сочинений античных классиков, в котором были
исключены или вынесены в приложение все предосудительные с воспитательной точки зрения
места. Впоследствии так стали называть вообще все издания с исправлением авторского текста
по цензурным соображениям.
2 «Фиктивная цель», расплывчатая и неустойчивая, не поддающаяся измерению,
созданная малодоступными, но отнюдь не щедро наделенными силами, не имеет реального
существования, и поэтому ее нельзя полностью понять каузально. Но, пожалуй, можно
понять как телеологический план души, стремящейся к ориентации, который в случае
необходимости всегда принимает конкретную форму.
152
Тема 8. Личность как индивидуальность...
Ранее я говорил о «понимании» человека. Почти столько же, сколько
некоторые теоретики «понимающей психологии» или психологии
личности, которые всегда умолкают, стоит их только попросить показать нам, что
они, собственно говоря, поняли. Опасность недостаточно разъяснить эту
сторону наших исследований, результаты индивидуальной психологии, весьма
велика. Ведь нужно будет выразить живое движение словами, образами,
придется пренебречь различиями, чтобы прийти к единым формулам, и
совершить ошибку, которую настрого запрещено допускать в практике, —
подходить с тесными шаблонами к индивидуальной душевной жизни, как
это пытается делать школа Фрейда.
Начав с этого предварительного замечания, я хочу представить в
дальнейшем наиболее важные результаты нашего изучения душевной жизни.
Следует подчеркнуть, что обсуждаемая здесь динамика душевной жизни
равным образом обнаруживается и у здоровых, и у больных. То, что
отличает невротика от здорового человека, заключается в более сильной
«защитной тенденции» больного, которой он оснащает свой жизненный план. Что
же касается «целевой установки» и соответствующего ей жизненного
плана, то здесь нет никаких принципиальных различий, кроме одного, но
крайне важного факта, состоящего в том, что «конкретная» цель невротика
всегда находится на бесполезной стороне жизни.
Следовательно, я могу говорить об общей для всех людей цели. При
ближайшем рассмотрении оказывается, что нам очень легко понять разного рода
душевные побуждения, признав в качестве самой общей их предпосылки то, что
они имеют перед собой цель достижения превосходства. Многое из этого
провозгласили великие мыслители, кое-что каждый знает по собственному
опыту, большая же часть скрывается в таинственном мраке и проявляется
отчетливо только в экстазе или в бреду. Будь то художник, желающий быть первым в
своем деле, или домашний тиран, молится ли он своему богу или унижает
других, считает ли он свое страдание самым большим, перед которым все должны
преклоняться, стремится ли он к недостижимым идеалам или разрушает
прежних богов, старые рамки и нормы1, на каждом участке его пути им руководит
страстное стремление к превосходству, мысль о своем богоподобии, вера в свою
особую волшебную силу. В любви он хочет ощущать свою власть над партнером,
при выборе профессии это прорывается в преувеличенных ожиданиях и
опасениях; даже в самоубийстве, испытывая жажду мести, он видит победу над всеми
препятствиями. Чтобы овладеть вещью или человеком, он может идти напролом,
добиваясь своего властолюбиво, гордо, упрямо, жестоко и отважно; или же,
наученный опытом, он предпочтет добиться своего окольными путями, через
послушание, покорность, кротость и скромность. Черты характера тоже не существуют
сами по себе, они всегда соответствуют индивидуальному жизненному плану,
представляя его наиболее важные средства борьбы.
1 Или же по-детски пустыми фразами пытается принизить индивидуальную
психологию.
Адлер А. Индивидуальная психология, ее гипотезы и результаты 153
Нередко цель всеобщего превосходства выглядит весьма причудливо,
как бы не от мира сего. Если рассматривать ее саму по себе, мы должны
отнести ее к «фикциям», или «воображениям». Файхингер справедливо
говорит о них, что их значение состоит в том, что, сами по себе бессмысленные,
они тем не менее играют большую роль в поведении. Это настолько верно
для наших случаев, что мы имеем право сказать: эта абсолютно
противоречащая действительности фиктивная цель превосходства стала
основным условием нашей жизни. Она придает нам твердость и
уверенность, формирует наши действия и поведение и руководит ими, заставляя
наш ум заглядывать вперед и совершенствоваться. Однако же есть и
теневая сторона — она легко привносит в нашу жизнь враждебную,
воинственную тенденцию, лишает нас непосредственности ощущений и постоянно
стремится отдалить нас от реальности, настойчиво подталкивая совершать
над ней насилие. Тот, кто понимает эту цель богоподобия как реальную и
личную, воспринимает ее буквально, вскоре будет вынужден в качестве
компромисса избегать настоящую жизнь, искать жизнь рядом с жизнью, в
лучшем случае в искусстве, но чаще всего в пиетизме, в неврозе или в
преступлении.
Я не могу позволить себе вдаваться здесь в частности. Отчетливый
признак этой недосягаемой для человека цели обнаруживается, пожалуй,
у всех людей. Иногда она бросается в глаза в манерах человека, иногда
она выдает себя лишь в требованиях и ожиданиях. Иной раз ее след
отыскивается в смутных воспоминаниях, фантазиях или сновидениях.
Для того чтобы действительно ее выявить, не нужно никогда об этом
спрашивать. Однако физическая или духовная установка отчетливо
свидетельствует об ее происхождении от стремления к власти и содержит в
себе идеал какого-либо совершенства и безгрешности. В близких к
неврозу случаях всегда будет обращать на себя внимание стремление
сравнивать себя с окружающими и даже с умершими и героями прошлого.
Правильность этого положения можно легко проверить. Если
человек носит в себе идеал превосходства, что особенно характерно для
невротиков, то тогда он часто совершает действия, направленные на
подчинение, принижение и дискредитацию других. Такие черты характера, как
нетерпимость, несговорчивость, зависть, злорадство, самомнение,
хвастливость, подозрительность, жадность, — короче говоря, все диспозиции,
соответствующие состоянию борьбы, должны проявляться в значительно
более высокой степени, чем это требует, например, инстинкт
самосохранения и повелевает чувство общности.
Наряду с этим, иногда одновременно, иногда сменяя друг друга, вслед
за рвением и самоуверенностью, с которыми человек стремится к
конечной цели, появляются черты честолюбия, соперничества, отваги, желание
помогать, одаривать и руководить. Психологическое исследование
должно быть здесь предельно объективным, чтобы моральная оценка не
заслонила собой перспективу. Нужно также добавить, что разные по уровню
154
Тема 8. Личность как индивидуальность...
черты характера, как правило, вызывают у нас симпатию или презрение.
И наконец, черты враждебности, особенно у невротиков, часто настолько
завуалированы, что обладатель этих качеств справедливо удивляется и
негодует, когда ему на них указывают. Например, старший из двоих
детей оказался в весьма неприятной ситуации, когда попытался
узурпировать власть в семье, проявив упрямство и своенравие. Младший же
ребенок делал это умнее, вел себя как образец послушания и преуспел в этом
настолько, что стал кумиром семьи, все желания которого исполнялись.
Когда же в нем пробудилось честолюбие и наступило неизбежное
разочарование, готовность к послушанию разрушилась, возникли болезненные
навязчивые явления, сводившие на нет, несмотря на все усилия родителей
заставить ребенка быть послушным, любое их распоряжение. Т.е.
послушание было устранено сменившими его навязчивыми мыслями.
Очевидно, что обходной путь вывел в итоге младшего ребенка на ту же линию
поведения, что и старшего.
Вся сила личного стремления к власти и превосходству заранее
приобретает у ребенка соответствующую форму и содержание, тогда как
мышление может поверхностно воспринять из этого лишь столько, сколько ему
позволяет бессмертное, реальное, заложенное в физиологии чувство
общности. Из последнего происходят нежность, забота о ближнем, дружба,
любовь; стремление к власти проявляется завуалированно и пытается
утвердиться на путях чувства общности тайным и хитрым способом.
Здесь я должен подтвердить один давно известный всем знатокам
души принцип. Любую обращающую на себя внимание повадку человека
можно проследить до ее истоков в детстве. В детстве формируются и
закладываются манеры поведения человека в будущем, несущие на себе
печать окружения. Принципиальные изменения происходят лишь
вследствие высокой степени самосознания или на стадии невроза благодаря
индивидуально-психологическому подходу врача, когда пациент
начинает понимать ошибочность своего стиля жизни.
На другом примере, который тоже встречается довольно часто, я
хочу остановиться на целевой установке невротика более детально. Один
весьма одаренный мужчина, добившийся благодаря хорошим манерам и
любезному обращению благосклонности достойной девушки, помышляет
о помолвке. Вместе с тем в соответствии со своим идеалом воспитания
он предъявляет к девушке большие претензии, требуя от нее огромных
жертв. Какое-то время она сносит его беспредельные требования, пока
наконец не прекращает дальнейшие испытания, разорвав отношения. И
тут мужчина буквально на глазах превращается в развалину от
непрекращающихся нервных приступов. Индивидуально-психологический
анализ данного случая показал, что цель превосходства у этого пациента,
проявившаяся во властолюбивых притязаниях к невесте, давно уже
требовала недопущения брака, и что он, сам того не ведая, должен был
довести дело до разрыва, поскольку не считал себя готовым к открытой борь-
Адлер А. Индивидуальная психология, ее гипотезы и результаты 155
бе, какой ему представлялся брак. Также и эта неуверенность в себе
проистекает из самого раннего детства, когда он, будучи единственным
сыном, вел замкнутую от внешнего мира жизнь со своей рано овдовевшей
матерью. Из того времени, отмеченного постоянной домашней борьбой, он
вынес неизгладимое впечатление, в котором никогда себе открыто не
признавался: он недостаточно мужественен, ему никогда не справиться с
женщиной. Эта психическая установка сопоставима с постоянным чувством
неполноценности, и, пожалуй, ее можно понять так, словно она
определенным образом вторгается в судьбу человека и заставляет его поддерживать
своей престиж иным способом, а не выполнением реальных требований
на полезной стороне жизни.
Вряд ли можно не видеть, что пациент добился того, что было целью
его тайной подготовки к безбрачию и к чему подталкивали его страх перед
партнером, сцены борьбы с женщиной и тревожное отношение к ней. Равно
как и то, что он относился к своей невесте, как к матери, которую он тоже
хотел подавить. Это продиктованное стремлением к победе отношение
было неправильно истолковано фрейдовской школой как инцестуозная
влюбленность в мать. В действительности же детское чувство
неполноценности пациента, подкрепленное болезненным отношением к своей матери,
понуждает его еще раз в своей жизни, опираясь на сильнейшую защитную
тенденцию, довести дело до борьбы с женщиной. То, что мы обычно
понимаем под любовью, в данном случае является не развитым чувством
общности, а всего лишь ее видимостью, ее карикатурой, средством достижения
цели. Последняя же означает — добиться триумфа над подходящим
существом женского пола. Отсюда постоянные испытания и претензии, отсюда
также и с уверенностью ожидаемый разрыв отношений. Разрыв не
«случился», он по всем правилам искусства был инсценирован, а его
«аранжировка» осуществилась с помощью старых испытанных средств, в которых
мужчина наупражнялся на своей матери. Теперь поражение в браке
исключено, поскольку брак им предотвращен. В этой установке бросается в
глаза гипертрофирование «личного» по отношению к «целесообразности», к
естественности. Объяснение этого заключается в боязливом честолюбии.
Существуют две формы честолюбия, из которых вторая сменяет первую, как
только в результате поражения человек утрачивает свое мужество.
Честолюбие первой формы как бы стоит позади человека и гонит его вперед.
Вторая форма честолюбия находится перед человеком и оттесняет его
назад: «Если ты переступишь Halys, разрушишь великое государство».
Честолюбием второй формы прежде всего обладают невротики, а первая
форма проявляется у них скорее лишь в виде следов, при определенных
условиях или внешне. В этом случае они тоже, пожалуй, говорят: «Да,
раньше я был честолюбив». Однако они по-прежнему такие же, только из-за
аранжировки своего недуга, своего расстройства, своей безучастности
преградили себе путь вперед. На вопрос: «Где же ты был, когда делили
мир?» — они всегда отвечают: «Я был болен». Таким образом, вместо того
156
Тема 8. Личность как индивидуальность...
чтобы заниматься внешним миром, они занимаются собой. Впоследствии
Юнг и Фрейд ошибочно истолковали этот важнейший невротический
процесс как врожденные (?) типы характера, один как «интроверсию», другой
как «нарциссизм».
Если, таким образом, вряд ли остается что-нибудь загадочное в
поведении этого человека, если в его властолюбивой установке мы отчетливо
видим выдающую себя за любовь агрессию, то менее понятный нервный срыв
пациента нуждается в некотором пояснении. Тем самым мы вступаем
непосредственно на территорию психологии неврозов. Вновь, как и в
детстве, пациент потерпел крушение о женщину. Во всех подобных случаях
невротику хочется укрепить свою уверенность и укрыться на как можно
большем расстоянии от опасности. Наш пациент нуждается в срыве, чтобы
лелеять в себе причиняющее боль воспоминание, чтобы поставить вопрос о
вине и решить его не в пользу женщины, чтобы впоследствии подходить к
делу с еще большей осмотрительностью! Сегодня этому мужчине тридцать
лет. Допустим, что лет десять-двадцать он будет носиться со своим горем
и еще столько же будет оплакивать свой потерянный идеал. Тем самым он,
пожалуй, навсегда застраховал себя от каких бы то ни было любовных
отношений и таким образом от какого-либо нового поражения.
Он аранжирует нервный срыв опять же с помощью старых,
испытанных средств из своего опыта, подобно тому, как, будучи ребенком, он
отметал от себя, например, еду, сон, работу и играл роль умирающего. Теперь
чаша весов с виной возлюбленной опускается, а сам он возвышается над
женщиной по воспитанности и характеру, он достиг того, к чему
стремился: он выше, он лучше, его же партнерша «плохая, как и все остальные
девушки». Они не ровня ему, мужчине. Тем самым он исполнил долг,
который ощущал еще ребенком, он показал, не подвергая испытанию свои
силы, что стоит выше, чем весь женский пол.
Мы понимаем, что его нервная реакция не может оказаться
слишком острой. Он обязан жить на земле как живой укор женщине1.
Если бы он знал о своих тайных планах, то все его деяния были бы
проявлением враждебности и злого умысла, поэтому поставленная цель,
его возвышение над женщиной, была бы в принципе недостижима. Ведь
он увидел бы себя таким, каким его видим мы, он увидел бы, как
манипулирует с чашами весов и как все подводит к заранее намеченной цели.
То, что с ним происходит, не было бы больше «судьбой», не говоря уже о
том, что для него это оказалось плюсом. Его цель, его жизненный план, его
жизненная ложь требуют этого плюса! Поэтому и «получается», что этот
жизненный план остается в бессознательном, тем самым можно
думать о судьбе, за которую не отвечаешь, а не о долго готовившемся пути,
прокладываемом с помощью различных ухищрений и уловок, за который
несешь ответственность.
Становится очевидной параноидная черта.
Адлер А. Индивидуальная психология, ее гипотезы и результаты 157
Здесь я должен оставить в стороне подробное изображение этой
«дистанции», которую невротик устанавливает между собой и религией — в
данном случае браком. То, как он это делает, также следует ограничить
описанием «аранжировки невроза». Надо только указать, что эта дистанция отчетливо
проявляется в «боязливой установке» пациента, в его принципах, в его
мировоззрении и в его жизненной лжи. Наиболее действенным для ее проявления
всегда оказываются невроз и психоз. Необычайно велика также склонность к
проистекающим из этих же источников перверзиям и к разного рода
импотенции. Сделка и примирение человека с жизнью проявляется тогда в
использовании сослагательного наклонения: «Ах, было бы это иначе!..»
Значение вопросов воспитания, которым наша школа придает
самый большой вес (см. «Лечение и воспитание», 3-е изд., 1929), строго
вытекает из этого.
Из плана данной работы следует, что наше исследование, как и в
случае лечения, идет по обратному пути, сначала рассматривает цель
превосходства, а потом разъясняет состояние борьбы человека1, особенно у невротика,
и только теперь пытается понять источники этого важного душевного
механизма. Одну из основ этой психической динамики мы уже раскрыли, она
заключается в исходной виртуозной склонности психического аппарата
обеспечивать приспособление и утверждение в реальности с помощью уловки,
фиктивной идеи и целевой установки. Я должен попытаться вкратце
осветить, каким образом цель богоподобия преобразует отношение индивида к
своему окружению в воинствующее и как в борьбе человек стремится
приблизиться к цели по линии прямой агрессии или по направляющей линии
предосторожности. Если проследить за ходом развития этой агрессии в
глубь детства, то всегда наталкиваешься на служащий ее причиной
фундаментальный факт: на протяжении всего своего развития ребенку присуще
чувство неполноценности по отношению к родителям, братьям, сестрам и
к окружающим. Из-за физической незрелости ребенка, из-за его
неуверенности в себе и несамостоятельности, вследствие его потребности опираться на
более сильного и из-за часто болезненно переживаемого подчиненного
положения среди других у него развивается чувство ущербности, которое
проявляется во всей его жизни. Это чувство неполноценности вызывает
постоянную тревогу ребенка, жажду деятельности, поиск ролей, желание
сравнить свои силы с другими, предусмотрительность, стремление к физическому
и психическому совершенствованию. От этого чувства неполноценности
зависит вся воспитательная способность ребенка. Таким образом, будущее
становится для него той областью, которая должна принести ему компенсацию.
Состояние борьбы также отражается в его чувстве неполноценности, и
компенсацией для него является только то, что надолго упраздняет его жалкое
нынешнее положение и возвышает его над всеми другими. Таким образом
1 «Борьба за существование», «борьба всех против всех» и т.д. являются лишь
другими перспективами того же самого отношения.
158
Тема 8. Личность как индивидуальность,..
у ребенка возникают целевая установка и фиктивная цель превосходства, где
его нищета превращается в богатство, подчинение — в господство,
страдание — в радость и удовольствие, незнание — во всезнание, неумение — в
мастерство. Эта цель устанавливается тем выше и удерживается тем
принципиальнее, чем сильнее и длительнее ребенок испытывает неуверенность в
себе и чем больше он страдает от физической или умеренной умственной
слабости, чем сильнее он ощущает, что его оттесняют в жизни на задний
план. Тот, кому захочется раскрыть эту цель, должен понаблюдать за
ребенком во время игры, за его занятиями в свободное время или за его
фантазиями о будущем выборе профессии. Постоянные изменения в этих
проявлениях — это лишь внешняя видимость, в каждой новой цели он
предвосхищает свой триумф. Необходимо указать еще на один из вариантов
такого построения планов, часто обнаруживающийся у менее агрессивных
детей, у девочек и у часто болеющих — они научаются использовать свою
слабость и тем самым заставляют подчиняться себе других. Они и в
дальнейшем будут постоянно пытаться это делать, пока их жизненный план и
их жизненная ложь не будут полностью раскрыты.
Особый аспект открывается внимательному наблюдателю, когда
характер этой компенсаторной динамики выдает неполноценность половой роли и
стремление к сверхмужским целям. В нашей ориентированной на мужчину
культуре от девочки, равно как и от мальчика, требуются, пожалуй,
совершенно особые усилия и уловки. Бесспорно, среди них имеется много полезных.
Сохранить их, но при этом раскрыть и обезвредить бесчисленные ошибочные
и приводящие к болезни руководящие линии поведения является нашей
сегодняшней задачей, выходящей далеко за рамки врачебного искусства. В
результате ее разделения наша общественная жизнь, детское и общественное
воспитание могут ожидать появления ценнейших ростков. Ведь целью этого
жизненного воззрения являются: усиление чувства реальности,
ответственность и замена скрытой враждебности взаимной доброжелательностью, чего,
однако, можно добиться лишь через сознательное развитие чувства
общности и сознательное разрушение стремления к власти.
Тот, кто изучает властолюбивые фантазии ребенка, найдет их мастерское
изображение в романе Достоевского «Подросток». У одного моего пациента
они проявились особенно ярко. В его мыслях и сновидениях всегда
повторялось одно и то же желание — пусть другие умрут, чтобы он имел простор для
жизни, пусть другим будет плохо, чтобы он получил лучшие возможности. Эта
манера поведения напоминает безрассудность и бесчувственность многих
людей, взваливающих все свои беды на то, что слишком уж много людей живет
на свете, — побуждения, которые, несомненно, во всех отношениях сделали
мысль о мировой войне более приемлемой. Чувство уверенности в таких
фикциях переносится сюда из других сфер, в данном случае из фундаментальных
фактов капиталистического производства, при котором действительно чем
хуже одному, тем лучше другому. «Я хочу стать могильщиком, — сказал мне
один четырехлетний мальчик, — я хочу быть тем, кто закапывает других».
А.Аллер
[ИНДИВИДУАЛЬНЫЙ
СТИЛЬ ЖИЗНИ И ХАРАКТЕР]1
Стиль жизни
Если мы сравним сосну, растущую в долине, с сосной, которая укрепи-
| лась на вершине горы, мы увидим, что они растут по-разному. Это деревья
одного и того же вида, но их жизненные стили различны. Стиль жизни
дерева — это его индивидуальность, которая выражается и формируется в
определенном окружении. Распознается же стиль тогда, когда мы видим,
что вследствие окружения он не совпадает с нашими ожиданиями и
понимаем при этом, что у каждого дерева есть своя модель жизненного
поведения, а не просто одни механические реакции на окружение.
i В основном, это справедливо и для человека. Перед нами жизненный
стиль в определенных условиях, окружающих его, и нашей задачей
является тщательно проанализировать его связь с обстоятельствами, ведь с
': изменениями в окружении меняется и сознание. Пока человек
находится в благоприятной ситуации, мы не можем заключить о его стиле
жизни со всей определенностью. Однако в новых ситуациях, когда человек
сталкивается с трудностями, стиль жизни вырисовывается ясно и отчет-
; ливо. Только опытный психолог может с большой долей вероятности
определить стиль жизни человека, если тот пребывает в благоприятных
условиях, когда же субъект попадает в неблагоприятное и даже тяжелое
положение, его жизненный стиль становится очевиден каждому.
Жизнь редко похожа на игру, и чего-чего, а трудностей в ней
хватает. Человек то и дело оказывается перед препятствием, и именно в таких
ситуациях мы и должны изучать его, отмечать его разнообразные движе-
: ния и определять его отличительные качества. Как мы уже говорили
, раньше, жизненный стиль — это единство, он сформировался в процессе
1 Адлер А. Наука жить. Киев: Port-Royal, 1997. С. 71-83; Адлер А. Понять природу
человека. СПб.: Академический проект, 1997. С. 141-144, 149-155, 164-165.
160
Тема 8. Личность как индивидуальность...
преодоления трудностей, пережитых в детстве, и основывается на
стремлении к цели.
Но наши интересы касаются не столько прошлого, сколько
будущего людей, понимать которое можно только понимая их стиль жизни. Даже
если мы понимаем их инстинкты, стимулы, влечения и так далее, мы не в
силах предсказать, что должно произойти. Некоторые психологи
пытаются делать выводы, исследуя инстинкты, влечения или травмы, но при
ближайшем рассмотрении можно обнаружить, что все эти элементы
предполагают определенный стиль жизни. И поэтому, что бы ни служило
стимулом поведения человека, оно является стимулом только к
сохранению и фиксации стиля жизни.
<...> Мы видели, как у людей с ослабленными органами или
физическими недугами при столкновении с трудностями жизни из внутренней
неуверенности развивается чувство или комплекс неполноценности. Но
поскольку это чувство вскоре становится невыносимым, оно побуждает к
каким-либо действиям. В результате у человека появляется цель. В
индивидуальной психологии такое упорное движение к цели давно уже
обозначено понятием «жизненный план». Но так как это название часто
приводило к ошибочному пониманию, сейчас оно называется «жизненным
стилем».
То, что человеку свойственно иметь стиль жизни, дает возможность
предсказывать его будущее, при этом мы основываемся на беседах с ним
и его ответах на вопросы.
Это похоже на просмотр пятого акта пьесы, в котором раскрываются
все тайны. То, что мы знаем фазы, трудности и вопросы жизни, дает нам
возможность делать такого рода предсказания. Таким образом, из опыта и
знания нескольких фактов мы можем сказать, как в дальнейшем
сложится жизнь детей, которые постоянно ищут уединения, всегда нуждаются в
поддержке, детей избалованных, которых в любой ситуации преследует
чувство неуверенности. Что происходит с человеком, чья цель заключается в
том, чтобы находить поддержку у других? Не в силах преодолеть колебаний,
он останавливается на полпути или избегает решения жизненных проблем.
Все эти колебания, остановки и увертки нам хорошо известны, так как нам
приходилось наблюдать все эти вещи тысячу раз. Мы знаем, что он не
хочет действовать самостоятельно и ждет, чтобы о нем заботились. Он хочет
остаться в стороне от серьезных жизненных проблем, и занимает себя
бесполезными вещами, вместо того, чтобы перейти к делу. Его чувство
общности не развито, в результате чего мы можем получить проблемного ребенка,
невротика, преступника или самоубийцу. Понимание всех этих вещей
теперь стало гораздо более глубоким, чем раньше.
Так, мы понимаем, что при исследовании жизненного стиля
человека возможно использовать нормальный жизненный стиль в качестве
основы, меры. Пример хорошо социально адаптированного человека служит
нам в качестве своего рода стандарта, нормы и меры для индивидуальных
вариаций этой нормы.
Адлер А. [Индивидуальный стиль жизни и характер]
161
Понимание стиля жизни
Возможно, в этой связи было бы полезно продемонстрировать то,
как мы определяем нормальный стиль жизни, и что это дает нам для
понимания ошибок и некоторых особенностей. Но прежде стоит упомянуть,
что в подобного рода исследованиях мы не принимаем в расчет типы.
Наш подход отличается, так как у каждого человека свой
индивидуальный стиль жизни. Так же, как невозможно найти на дереве два
абсолютно одинаковых листа, невозможно отыскать двух одинаковых людей.
Природа столь богата, а возможности разнообразия стимулов, инстинктов
и ошибок столь велики, что совершенно невозможно, чтобы два человека
были в точности идентичны. Следовательно, когда мы говорим о типах,
это всего лишь интеллектуальный прием, чтобы сделать более
понятными некоторые сходства в людях. Когда мы постулируем
интеллектуальную классификацию, такую как типы, и изучаем характерные черты, их
составляющие, наши рассуждения становятся яснее. Однако этим мы еще
не принимаем на себя обязательства использовать одну и ту же
классификацию все время, а только прибегаем к наиболее подходящей для
каждого конкретного случая. Люди, которые серьезно относятся к различного
рода типам и классификациям, однажды наклеив на человека ярлык, уже
не могут себе представить, что этот человек может быть отнесен к
какому-то типу другой классификации.
Чтобы пролить свет на эту проблему, приведем пример. Скажем,
если мы говорим о типе человека, который не адаптирован социально, мы
имеем в виду того, кто ведет бессодержательную жизнь и не вовлечен в
социальные проблемы. Это один из способов классифицировать
индивидов, возможно, по наиболее важному признаку. Но возьмем, к примеру,
индивида, чей интерес, каким бы ограниченным мы его ни считали,
заключается прежде всего в том, чтобы видеть. Такой человек сильно
отличается от другого, которого влечет другой интерес — слышать. Тем не
менее, оба они могут быть социально не адаптированы и испытывать
трудности в установлении контакта с окружающими. В таком случае, если мы
не понимаем, что типы — это всего лишь удобные абстракции,
классификация по типам может стать источником путаницы.
А сейчас давайте возвратимся к нормальному человеку, которого мы
избрали в качестве стандарта для исследования отклонений. Нормальный
человек — это человек, который живет в обществе и в своем образе
жизни столь хорошо адаптирован, что, хочет он того или нет, общество
извлекает определенную выгоду из его деятельности. Кроме того, с точки
зрения психологической, у него достаточно энергии и смелости, чтобы
открыто встречать проблемы и трудности, которые случаются в его
жизни. У людей же с психопатологическими отклонениями отсутствуют оба
эти качества: и социальная адаптация, и способность справляться с
повседневными трудностями жизни.
II Зак. 835
162
Тема 8. Личность как индивидуальность...
В качестве иллюстрации я могу привести пример одного
тридцатилетнего мужчины, который всякий раз, пытаясь решать свои проблемы, в
самый последний момент отступал. В дружбе он был чрезвычайно
подозрителен, в результате чего его дружеские отношения никогда не были
глубокими. Невозможно, чтобы дружба крепла в условиях
подозрительности, так как второй партнер неизбежно почувствует напряженность. Без
труда можно было понять, что в действительности у этого человека не
было настоящих друзей, несмотря на то, что он общался с большим
числом людей. Иметь друзей ему мешали недостаток заинтересованности и
отсутствие социальной адаптации. Он сторонился общества и в
компаниях хранил молчание, объясняя это тем, что там у него не возникало
никаких мыслей, и следовательно, ему нечего было сказать.
Более того, человек, о котором мы говорим, был застенчив. Во время
разговора его лицо то и дело заливала краска. Когда же ему удавалось
преодолеть свою застенчивость, он говорил достаточно хорошо. В чем он
действительно нуждался, так это в такого рода помощи, не обремененной
критикой. Разумеется, когда он был в обычном состоянии, общаться с ним
было не слишком приятно, и у окружающих он не вызывал симпатии. Он
это чувствовал, что лишь усугубляло его нелюбовь к беседам. Стиль его
жизни можно описать так, что он обращал на себя внимание при попытке
войти в какую-то компанию.
Следующим после жизни в обществе и искусства ладить с людьми
является вопрос деятельности. Наш пациент постоянно пребывал в
страхе, что в своей деятельности он потерпит поражение, провалится, и
поэтому занимался ею денно и нощно. Он перерабатывал и перенапрягался, из-
за чего практически самоустранился от решения реальных проблем,
возникающих в его деятельности.
Если мы сравним то, каким образом наш пациент действовал в двух
важнейших сферах своей жизни, то увидим, что его поведение всегда было
слишком напряженным Это признак сильного чувства неполноценности.
Он недооценивал себя и видел в других людях и новых жизненных
ситуациях опасность для себя. Он жил и действовал так, как будто находился
среди врагов.
Теперь у нас достаточно данных, чтобы описать стиль жизни этого
человека. Мы видим, что он желает действовать, но страх поражения
парализует его. Он словно бы стоит перед пропастью, разрываемый
желанием и невозможностью сдвинуться с места. Его преуспевание относительно,
и он предпочитает оставаться в одиночестве и не вступать во
взаимодействия с другими людьми.
Третья проблема, ставшая на пути этого человека — проблема, к
решению которой не готово большинство людей, — это проблема любви. Он не
смел приблизиться к противоположному полу. Он желал любить и
жениться, но сильное чувство неполноценности сковывало его действия. Он не смог
осуществить желаемое; все его поведение и жизненные установки уклады-
Адлер А. [Индивидуальный стиль жизни и характер]
163
веются в слова. «Да... но!» Он был влюблен в одну девушку, затем — в
другую, что довольно часто случается у невротических личностей, так как, в
сущности, две девушки — это меньше, чем одна. Подчас эта истина объяс-
шяет склонность к полигамии.
Теперь давайте рассмотрим причины, обусловившие такой стиль жиз-
ви у этого человека. Во время его формирования, т.е. в первые четыре —
вять лет жизни, случилась трагедия, имевшая значительные последствия и
которую поэтому необходимо рассмотреть подробно. Как мы понимаем,
нечто убило в этом человеке нормальный интерес к другим, и дало повод
решить, что жизнь — это сплошные трудности и что лучше не двигаться
вперед вообще, чем все время противостоять ее тяготам. Таким образом, он
стал осторожным, нерешительным, склонным к всегдашнему отступлению.
Нужно также упомянуть тот факт, что он был первым ребенком. Мы
уже говорили о большом значении и влиянии на личность
последовательности появления детей в семье, указав, что основные проблемы первенца
возникают потому, что годами он является центром внимания, чтобы в кон-
це концов быть свергнутым, когда его место займет другой любимец. В
большинстве случаев причину застенчивости и робости человека можно найти
втом, что ему предпочитают кого-то другого. Так что в данном случае
исток проблемы было отыскать несложно.
i Во многих случаях стоит просто задать пациенту вопрос: «Вы первый,
второй или третий ребенок в семье?» — и у нас появляется все
необходимое для исследования. Однако можно использовать и другой метод:
спросить о ранних воспоминаниях. Его мы будем довольно подробно
рассматривать в следующей главе, но уже сейчас можно отметить, что этот метод
стоит внимания психологов, так как первые воспоминания или первые
рисунки позволят восстановить ранний стиль жизни, который мы называем
прототипом. Ранние воспоминания клиента позволяют увидеть ту часть
прототипа, которая действует в сегодняшней его жизни. Как правило, всем
запоминается что-то очень важное, даже если это просто осталось в памяти
и ему не придают особого значения.
Существуют школы психологии, которые исходят из
противоположного предположения. Они считают, что самые важные моменты прошлого
Человек забывает; в действительности же большой разницы между этими
двумя концепциями нет. Бывает, что человек может рассказать нам
оставшиеся в его памяти воспоминания, не понимая, однако, что они значат.
Он не видит связи между ними и его нынешними действиями. Результат,
таким образом, тот же, подчеркиваем ли мы скрытое или забытое
значение того, что помним, или важность того, что забыли.
Небольшие рассказы о ранних воспоминаниях могут быть
чрезвычайно показательными. Так, человек может вспомнить, что когда он был
маленький, мать взяла его и младшего брата на базар. Этого достаточно для
того, чтобы раскрыть его стиль жизни. Он рассказывает о себе и младшем
брате, значит для него было важно иметь младшего брата. Попросите его
164
Тема 8. Личность как индивидуальность...
продолжать, и он припомнит, что в тот день начался дождь. Мать взяла его
на руки, но увидев младшего брата, поставила обратно на землю, чтобы
нести малыша. Таким образом, о его стиле жизни можно сказать следующее:
в этом человеке постоянно жило ожидание, что ему предпочтут другого.
Зная это, можно понять, что ему мешает свободно общаться: он все время
настороже — кого ему предпочтут. То же самое и с дружбой. В результате
у него никогда не было настоящего друга, ибо в своей подозрительности он
без устали выискивал мелочи, разрушающие дружбу.
Мы также можем проследить, как трагедия, которую он пережил,
стала препятствовать развитию его чувства общности. Он вспомнил, как
мать взяла на руки его младшего брата, и мы видим, что он чувствует, что
этому младенцу мать уделяет больше внимания, чем ему. Он чувствует,
что младшего брата любят больше и постоянно ищет подтверждения этой
мысли. Здесь он всецело убежден в своей правоте, и отсюда — его
постоянное напряжение, ибо он постоянно пытается совершить нечто, видя, что
ему предпочитают кого-то другого.
Таким образом, единственным выходом для этой подозрительной
личности является полная изоляция, ситуация, в которой он абсолютно
ни с кем не должен вступать ни в какие соревнования, оставаясь, так
сказать, единственным на всей земле. И действительно, иногда в своих
фантазиях ребенок такого типа переживает крушение всего мира, после чего
он остается единственным человеком на земле, и следовательно, никому
более не может быть отдано предпочтение перед ним. Мы видим, как он
использует все возможности, чтобы спастись, но только не следует
логике здравого смысла или реальности, а является пленником своих
подозрений. Он живет в ограниченном мире, и у него свое особое
представление о бегстве. Связей с другими и интереса к ним он полностью лишен.
Но мы не должны обвинять его в этом, так как знаем, что не можем
отнести его к числу нормальных людей.
Коррекция стиля жизни
В данном случае нашей задачей является пробудить в человеке его
чувство общности, приблизив его таким образом к требованиям жизни в
обществе. Как это должно быть сделано? Большая трудность в работе с
людьми, привыкшими к подобному образу жизни, заключается в том, что
они постоянно находятся в напряжении и ищут подтверждения своим
навязчивым идеям. Следовательно, изменить эти их идеи невозможно, пока
мы каким-то способом не проникнем в их внутренний мир, с тем чтобы
рассеять их предубеждения. Чтобы сделать это, необходимо определенное
искусство и такт. Лучше, если консультант не связан близко с пациентом
или заинтересован в нем лично, так как в противном случае окажется, что
он действует в собственных интересах, а не в интересах пациента.
Последний обязательно заметит это и станет подозрительным.
Адлер А. [Индивидуальный стиль жизни и характер]
165
Еще один важный момент — уменьшить чувство неполноценности
клиента. Оно не может исчезнуть сразу, и кроме того, мы не хотим
искоренять его, потому что чувство неполноценности может служить хорошим
фундаментом конструктивной работы. Что действительно необходимо
сделать — это изменить цель. Мы видим, что целью нашего клиента было
бегство, поскольку кому-то другому отдавали перед ним предпочтение.
Именно с этим комплексом идей необходимо работать. Мы можем уменьшить
его чувство неполноценности, показав, что в действительности он сам
недооценивает себя. Мы можем также показать ему непоследовательность его
действий и объяснить ему источник его постоянного напряжения, его
ощущения, как будто он постоянно находится на краю пропасти или живет
среди врагов. Мы можем показать ему, как страх того, что предпочтение будет
отдано другому, стоит на пути реализации его лучших начинаний и не
позволяет ему вести себя естественно, что произвело бы хорошее впечатление
на окружающих.
Если бы такой человек мог действовать подобно хорошему хозяину
вечеринки, — следя за тем, чтобы друзья весело проводили время,
заботливо с ними обращаясь и думая об их интересах, — такая установка
могла бы очень помочь продвинуться в нашей работе. Но мы видим, что в
реальной ситуации он не может развлекаться самостоятельно, теряется, не
в состоянии ничего выдумать, и в конце концов говорит: «Глупцы! В них
нет ничего интересного!»
Вся беда в том, что он совершенно не в состоянии адекватно понять
ситуацию из-за своей частной логики, частного понимания и отсутствия
здравого смысла. Как мы уже говорили, это можно сравнить с жизнью в
вечной осаде, с образом жизни одинокого волка. Но для человека это —
трагическая аномалия. <...>
Наука о характере
Как мы становимся тем, что мы есть?
То, что мы называем чертой характера, является выражением каких-
то попыток данной личности приспособиться к миру, в котором она живет.
Характер — понятие социальное. Мы можем говорить о черте характера,
только рассматривая индивидуума во взаимосвязи с его социальной средой.
Не так уж важно, каков был характер Робинзона Крузо, — по крайней мере,
до его встречи с Пятницей. Характер — это психологическая модель,
качество и природа взаимоотношений индивидуума с той средой, в которой он
живет. Это поведенческая установка, согласно которой он ведет борьбу за
самоутверждение в соответствии со своим социальным чувством.
Мы уже убедились, что превосходство, власть, порабощение других —
это цель, к которой направлена деятельность большинства людей. Эта цель
определяет мировоззрение индивидуума. Она формирует его поведенческие
166
Тема 8. Личность как индивидуальность...
установки и дает конкретное направление его разнообразным мыслям и
чувствам. Черты характера являются лишь внешними проявлениями
стиля жизни и поведенческой установки данного индивидуума.
Соответственно, они дают нам возможность понять его отношение к окружающей
действительности, к себе подобным, к обществу, в котором он живет, и к
проблемам существования вообще. Черты характера суть инструменты,
орудия, которые личность в целом использует для обретения признания и
самоутверждения; применение таких орудий личностью — это и есть
«техника» жизни.
Черты характера не наследуются, как это многим кажется, и не
проявляются от рождения. Они являются как бы жизненным шаблоном,
который позволяет каждому человеку жить и самовыражаться в любой
ситуации, будучи избавленным от необходимости сознательно ее осмысливать.
Черты характера не являются выражением унаследованных способностей
или склонностей. Мы приобретаем их с тем, чтобы они помогали нам идти
по жизни определенным путем. Например, ни один ребенок не рождается
ленивым. Ребенок становится ленивым потому, что лень ему кажется
наилучшим средством облегчить себе жизнь и в то же время позволяет ему
сохранить ощущение собственной значимости. Стремление к власти также
можно до некоторой степени объяснить в рамках социальной установки
лени. Индивидуум может привлекать всеобщее внимание к какому-нибудь
своему врожденному дефекту и таким образом спасать лицо в случае
поражения. Конечный результат такой интроспекции всегда примерно
следующий: «Если бы у меня не было этого дефекта, мои таланты получили бы
блестящее развитие. Но, к несчастью, я — инвалид!» Другой индивидуум,
ведущий затяжную войну с окружающей действительностью, причина
которой — его необузданное властолюбие, разовьет в себе всевозможные орудия
власти, способные помочь его военным усилиям: такие, как честолюбие,
зависть, недоверие и тому подобное. Мы полагаем, что такие черты характера
неотделимы от общего склада личности, но они не являются врожденными
или неизменными. При ближайшем рассмотрении мы обнаруживаем, что
данная личность сочла их необходимыми и приемлемыми для своего
образа поведения и сформировала их с этой целью — порой в самом раннем
детстве. Эти факторы не первичные, а вторичные, и к жизни их вызвала
тайная цель данной личности. О них необходимо судить с точки зрения
телеологии.
Вспомним наши предыдущие объяснения, в которых мы показали,
как стиль жизни индивидуума, его действия, его поведение, его положение
в мире тесно связаны с его целью. Мы не можем ни о чем подумать и
ничего предпринять, не имея какой-то определенной цели. Эта цель
присутствует в сумрачных глубинах психики ребенка и направляет его
психологическое развитие, начиная с самых первых дней его жизни. Эта цель дает
его жизни форму и характер. Благодаря ей каждый индивидуум
представляет собой обособленное и неповторимое целое, отличающееся от всех дру-
ААлер А. [Индивидуальный стиль жизни и характер]
167
гих личностей. Все его действия и все проявления его жизни направлены
к этой тайной цели. Узнав эту цель, мы сможем познать и личность.
В том, что касается психики и характера личности, наследственность
играет сравнительно маловажную роль. Конкретных данных,
подтверждающих теорию наследования черт характера, нет. Наш характер
формируется на самой ранней стадии жизни, настолько ранней, что кажется, будто он
унаследован. На самом же деле он приобретен благодаря наблюдению и
подражанию. Причина, по которой те или иные черты характера
оказываются присущи целой семье, нации или расе, заключается в том, что один
индивидуум перенимает их у другого путем подражания или при участии
в деятельности другого. Дети и подростки — непревзойденные имитаторы.
Жажда знаний, которая иногда выражается в желании видеть,
может привести к тому, что у детей с дефектами зрения разовьется такая
черта характера, как любопытство, однако если того требует
поведенческая установка данного ребенка, та же жажда знаний может развиться в
совершенно иную черту характера. Один и тот же ребенок может
удовлетворять ее тем, что будет исследовать вещи и разбирать их или ломать.
Между тем при других обстоятельствах такой ребенок может стать
прилежным учеником и полюбить книги.
Таким же образом мы можем исследовать склонность к
недоверчивости у людей с дефектами слуха. В условиях нашей цивилизации они
подвергаются особой опасности и чутко улавливают эту опасность. К тому
же они являются предметом осмеяния и унижений, зачастую с ними
обращаются как со слабоумными. Эти факторы имеют решающее значение
для развития недоверчивого характера. Поскольку глухие лишены
многих удовольствий, неудивительно, что они должны относиться к ним
враждебно. Однако было бы неправильно считать, что недоверчивость у
глухих является врожденным признаком.
В равной мере ошибочна и теория, согласно которой врожденными
являются криминальные наклонности. На доводы ее сторонников мы
можем возразить: во многих семьях вырастает несколько преступников
оттого, что старшие члены семьи передают свои антисоциальные
установки младшим, которые учатся на их примере. Детей в таких семьях с
раннего детства учат, что воровство — это выгодное занятие, и таким
образом они продолжают семейную традицию.
Примерно так же можно рассматривать и стремление к
самоутверждению. Все дети сталкиваются в жизни с таким множеством препятствий,
что ни одному ребенку не дано вырасти без борьбы за самоутверждение в
чем-либо. Эта борьба может принять разнообразные формы, и каждый
человек решает проблему своего самоутверждения индивидуально.
Наблюдаемое сходство между характерами отцов и детей можно легко объяснить
тем, что ребенок, стремясь самоутвердиться, копирует окружающих его
индивидуумов, которые уже самоутвердились и завоевали уважение других.
Каждое поколение учится подобным образом у предшественников и сохра-
168
Тема 8. Личность как индивидуальность...
няет то, что оно усвоило, пройдя через все трудности и осложнения, к
которым может привести это стремление к власти. <...>
Как развивается характер
Каждая черта характера, присущая данной личности, олицетворяет
направление, в котором ее психика развивалась с раннего детства. Это
развитие может идти по прямой или изобиловать поворотами и
объездами. В первом случае ребенок стремится к реализации своей цели
напрямую, и у него развивается агрессивный, мужественный характер. В
начале развития характеру обычно присущи именно такие активные,
агрессивные черты. Однако эта линия легко искривляется или меняется.
Первые трудности могут возникнуть, если противостоящие ребенку
силы не дадут ему достигнуть своей цели — превосходства на другими —
лобовой атакой. Ребенок попытается каким-то образом обойти эти
трудности. В результате этого отклонения от прямого пути также возникнут
специфические черты характера. Другие препятствия на пути развития его
характера — например, физические недостатки, неудачи и поражения,
нанесенные окружающими, — оказывают сходное влияние. Далее, огромное
значение имеет неизбежное влияние окружающего мира в самом широком
смысле слова. Принципы нашей цивилизации, выраженные в требованиях,
сомнениях и эмоциях семьи и ребенка, в конечном счете оказывают
влияние на его характер. Воспитание в целом применяет методы и социальные
установки, рассчитанные на то, чтобы направить развитие ребенка по руслу
преобладающих образа жизни и культуры.
Препятствия любого вида имеют роковое значение для развития
характера по прямой. Там, где они появляются, путь, выбранный ребенком для
достижения своей цели — власти, — станет в большей или меньшей
степени отклоняться от прямой. Там, где препятствий нет, усилиям ребенка
ничто не будет мешать и он будет подходить к своим проблемам прямо.
Назовем такого ребенка ребенком типа А. Во втором случае — тип В — мы
видим совершенно иное дитя. У него отсутствует мужество ребенка типа А.
Более того, тип Б уже успел понять, что огонь жжет и что не все вокруг
относятся к нему хорошо. Тип Б не пойдет по пути к самоутверждению и
власти напрямик, а применит серию обходных маневров. Его
психологическое развитие зависит от того, насколько он в этом преуспеет. Эти обходные
маневры определят, насколько он осторожен, расположен ли решать
жизненные проблемы или он их просто обходит. Ребенок типа Б не будет
подходить к решению своих задач и проблем прямо. Если он становится
трусливым и робким, не хочет смотреть другим людям в глаза или говорить
правду, это не означает, что его цели в чем-то отличаются от целей ребенка
типа А. Два человека могут действовать по-разному, но иметь одну цель.
До некоторой степени оба типа могут сосуществовать в одной и той
же личности. Это происходит в особенности тогда, когда характер ребен-
Адлер А. [Индивидуальный стиль жизни и характер]
169
ка не полностью сформировался, когда его принципы еще не
«окостенели», когда он не всегда выбирает один и тот же путь, а сохраняет
достаточную гибкость, чтобы искать другой подход, если первая попытка
окажется неудачной.
Стабильность социальной и общинной жизни является первым
условием успешной адаптации к требованиям общества. Мы легко сумеем
научить ребенка адаптироваться, если его отношение к окружающей
действительности не враждебно. Войну в семье можно прекратить только
тогда, когда родители способны обуздать свое стремление к власти с тем,
чтобы оно не отражалось на ребенке. Если вдобавок к этому родители
понимают принципы развития ребенка, им, возможно, удастся избежать
развития чрезмерно «прямолинейного» характера, при котором мужество
становится безрассудством, а безрассудство переходит в чистой воды
эгоизм. Аналогичным образом они смогут избежать и чрезмерной
строгости, ведущей к рабскому послушанию. Такого рода ошибки могут заставить
ребенка замкнуться в себе, поскольку он будет бояться говорить правду,
опасаясь последствий.
Давление на ребенка в педагогике является обоюдоострым
оружием — оно приводит к мнимой адаптации. Однако обязательное
послушание — это лишь внешнее послушание. Психика ребенка отражает его
общее отношение к окружающей действительности. Характер воздействия
имеющихся препятствий на волю ребенка — прямой или косвенный —
также отражается на его личности. Ребенок обычно не способен
оценивать внешние факторы воздействия; а окружающие его взрослые либо
ничего о них не знают, либо не могут их понять. Характер
встречающихся на пути ребенка трудностей и его реакция на препятствия определяют
склад его личности.
Мы также можем классифицировать людей в зависимости от их
реакции на трудности. Во-первых, есть оптимисты. Это индивидуумы,
развитие характера которых в общем и целом шло по прямой линии. Они
встречают все трудности мужественно и не принимают их чересчур
всерьез. Они всегда сохраняют веру в себя, а относиться к жизни весело —
для них дело сравнительно легкое. Они не требуют от жизни чересчур
многого, поскольку у них правильная самооценка и они не считают себя
обойденными или ни на что не способными. Поэтому переносить
жизненные бури им легче, нежели тем, кому трудности служат лишь
очередным оправданием веры в собственную слабость и никчемность. В самых
трудных ситуациях оптимисты сохраняют спокойствие и уверенность в
том, что ошибки всегда удастся исправить.
Оптимистов сразу можно узнать по манере поведения. Они ничего не
боятся, говорят откровенно и свободно и не отличаются ни чрезмерной
скромностью, ни чрезмерной сдержанностью. Если бы нас попросили
нарисовать портрет оптимиста, мы бы изобразили его с распростертыми
объятиями, готовым встретить ими любого себе подобного. Он легко устанавлива-
170
Тема 8. Личность как индивидуальность...
ет контакт с другими людьми и без труда заводит друзей, поскольку он не
подозрителен. Его речь не затруднена; он держится и передвигается
естественно и легко. В чистом виде такой тип личности встречается редко, если
не считать маленьких детей. Однако имеется множество менее выраженных
разновидностей оптимизма и способности завязывать социальные
контакты, которые нас вполне удовлетворяют.
Совершенно иным типом являются пессимисты. Они представляют
для педагогов наибольшие проблемы. Это индивидуумы, у которых в
результате пережитого и увиденного в детстве сформировался «комплекс
неполноценности». Испытанные ими трудности внушили им
представление о том, что жизнь — штука нелегкая. Они всегда видят в жизни
прежде всего темную сторону из-за своей пессимистической философии,
возникшей на почве неправильного воспитания в детстве. Они гораздо лучше
оптимистов осведомлены о трудностях жизни и легко падают духом. Их
терзает чувство неуверенности в себе, и они все время ищут посторонней
поддержки. Во всем их поведении всегда чувствуется крик о помощи,
поскольку они не в силах жить самостоятельно. В детстве они постоянно
плачут и зовут маму. Этот крик «Мама!» иногда можно услышать от них
даже в старости.
Гипертрофированная осторожность людей этого типа проявляется в
их привычной манере держаться, робкой и боязливой. Пессимисты всегда
зациклены на бедах и опасностях, которые, возможно, ожидают их за
следующим поворотом. Само собой разумеется, пессимисты плохо спят.
Кстати, сон является отличным критерием развития человека, так как
расстройства сна — это признак повышенной тревожности и ощущения
неуверенности в себе. Такие люди будто все время находятся настороже,
чтобы защититься от подстерегающих повсюду угроз. Как мало радости
доставляет им жизнь, и как плохо они ее понимают! Индивидуум,
который не может хорошо спать, тем самым демонстрирует порочную
житейскую философию. Если бы его умозаключения были верны, если бы жизнь
и в самом деле была такой мукой, как он считает, тогда он бы вообще не
посмел заснуть! Будучи склонен истолковывать все естественные явления
жизни в отрицательном смысле, пессимист тем самым демонстрирует
лишь свою неприспособленность к жизни. На самом деле ничто не
препятствует тому, чтобы он крепко спал. Мы можем заподозрить ту же
самую склонность к пессимизму у индивидуума, который постоянно занят
проверкой замков и все время боится грабителей. Пессимиста можно
узнать даже по позе во время сна. Пессимисты зачастую сворачиваются в
как можно более плотный клубок или спят, натянув на голову одеяло.
Людей можно также разделить на агрессивных и обороняющихся.
Для агрессивных, атакующих людей характерны резкие движения. Люди
агрессивного типа, когда они храбры, превращают мужество в
безрассудство, чтобы показать миру, как они бесстрашны, — и таким образом
демонстрируют глубоко укоренившееся в них чувство неуверенности в себе.
Лдлер А. [Индивидуальный стиль жизни и характер] 171
I Если они встревожены, они пытаются подавить в себе страх. Их усилия
I выглядеть «непреклонными» доходят до смешного. Иные изо всех сил
I; стараются подавить в себе любые ростки нежности и мягкосердечности,
| поскольку такие чувства им кажутся признаками слабости.
1 Агрессивным людям присущи такие черты, как грубость и жесто-
I кость, а если они к тому же склонны к пессимизму, это меняет все их взаи-
I моотношения с окружающей действительностью, поскольку, будучи враж-
I дебны всему миру, они не способны ни сочувствовать другим, ни
I сотрудничать с ними. Их обостренное чувство собственной значимости мо-
1 жет в то же время достигать очень высоких степеней. Они могут
раздуваться от гордости, высокомерия и самодовольства. Они выставляют свое
тщеславие напоказ так, будто и в самом деле являются победителями, однако
нарочитость, с какой они это делают, и крайности их поведения не только
нарушают взаимоотношения таких людей с окружающим миром, но и
выдают самую суть их характера, поскольку все их бахвальство построено на
ненадежном, колеблющемся основании.
Последующее развитие агрессивного типа нельзя назвать
безболезненным. Человеческое общество относится к таким людям не слишком
благосклонно. Сама их бесцеремонность вызывает к ним неприязнь.
Благодаря своим постоянным стараниям одержать над всеми верх они на
каждом шагу ввязываются в конфликты, особенно с другими
агрессивными людьми, которые считают себя обязанными с ними соревноваться.
Жизнь для них превращается в сплошную войну; а когда они неизбежно
терпят поражение, всему их триумфальному шествию от победы к победе
; тут же наступает конец. Они слишком пугливы, им не хватает стойкости
для затяжного конфликта и не под силу возместить свои потери.
Неудачи действуют на них оглушающе, и их психологическое
развитие останавливается примерно там, где начинается развитие другого
типа — обороняющегося.
«Оборонцы» — это те, кому повсюду чудится угроза. Они постоянно
настороже. Они компенсируют свое чувство неуверенности в себе не
агрессией, а беспокойством, осторожностью и трусостью. Мы можем с
уверенностью сказать, что люди не становятся «оборонцами» иначе, как
после безуспешной попытки усвоить себе только что описанную нами
> агрессивную социальную установку. Человек обороняющегося типа
быстро приходит в уныние от неудач и неприятностей и легко обращается в
бегство. Иногда таким людям удается скрыть свой провал, делая вид,
будто отступление — это полезная работа.
Поэтому, погружаясь в воспоминания и фантазии, они просто пыта-
, ются уйти от реальности, которая им угрожает. Некоторые, еще не утра-
I тившие окончательно инициативу, могут даже совершить что-то полезное
I для общества. К этому типу принадлежат многие художники, которые
| уходят от реальности и строят для себя безбрежный мир из фантазий и
I идеалов. Однако они являются исключением из правила, так как обыч-
172 Тема 8. Личность как индивидуальность...
но индивидуумы этого типа капитулируют перед трудностями и терпят
поражение за поражением. Они боятся всего и вся, с течением времени
становятся все более недоверчивыми и не ожидают от мира ничего,
кроме враждебности.
В условиях нашей цивилизации, к сожалению, их социальная
установка зачастую подкрепляется отрицательным опытом взаимоотношений
с окружающими. Вскоре они теряют всякую веру в хорошие качества
людей и существование у жизни светлой стороны. Одной из наиболее
распространенных черт характера этих индивидуумов является
неизменно критическая социальная установка, которая порой становится
настолько гипертрофированной, что они сразу же распознают в других самые
незначительные недостатки. Они мнят себя судьями всего человечества,
хотя сами в жизни не сделали ничего полезного для себе подобных. Их
единственное занятие — критиковать других и портить им игру. Стоит
перед ними возникнуть какой-нибудь задаче, они начинают сомневаться
и колебаться, как если бы им хотелось избежать принятия решения. Если
бы мы пожелали символически изобразить этот тип, лучше всего
представить себе фигуру, у которой одна рука поднята, чтобы защититься, а
другая закрывает глаза, чтобы не видеть опасности.
Таким индивидуумам присущи и другие неприятные черты
характера. Хорошо известно: те, кто не верит в себя, никогда не доверятся
другим. На почве такой социальной установки неизбежно возникают зависть
и алчность. Изоляция, в которой живут такие вечно сомневающиеся, как
правило, указывает на их нежелание доставлять другим удовольствие и
разделять счастье окружающих. Более того, счастье других доставляет им
едва ли не боль. Благодаря умению обманывать и скрывать некоторым
из них удается сохранить чувство превосходства над остальным
человечеством. В своем желании любой ценой сохранить свое превосходство они
вырабатывают настолько сложный образ поведения, что распознать их
враждебность к человечеству с первого взгляда не всегда удается. <...>
Подводя итоги
Прежде чем мы перейдем к рассмотрению отдельных черт
характера, следует сделать краткий обзор уже рассмотренных тезисов. Мы
доказали важное положение, согласно которому невозможно понять
природу человека, анализируя события его жизни изолированно, вырвав их из
психологического контекста. Чтобы достичь ее понимания, необходимо
сравнить по крайней мере два события, разделенные между собой как
можно более длительным промежутком времени, и связать их между
собой одной унифицированной поведенческой установкой. Этот метод
оказался весьма полезным. Он позволяет нам собрать всю массу впечатлений
и, выстроив их в систему, получить объективную оценку характера. Если
бы нам приходилось основывать наше суждение на изолированных явле-
Адлер А. [Индивидуальный стиль жизни и характер]
173
ниях, мы бы встретились с теми же трудностями, которые встают на пути
других психологов и педагогов, и нам пришлось бы вернуться к тем
традиционным критериям, которые всегда обнаруживали свою бесполезность
и бесплодность. Однако если нам удастся найти ряд ключевых пунктов,
где мы можем применить нашу систему и соединить их в единую
картину, у нас получится система, общее направление развития которой
очевидно и которая даст ясную и полную оценку человеческого существа.
Только тогда мы обретем под ногами солидную научную почву.
Ранее обсуждались различные способы и средства создания такой
системы, и в качестве иллюстрации мы использовали истории болезней,
взятые из нашего личного врачебного опыта или такие, которые можно
считать общеизвестными примерами человеческого поведения. Далее, мы
настаиваем на том, что один из факторов созданной нами системы
неопровержимо является основополагающим, и это фактор социальный. Мало
эмпирически наблюдать психические явления. Их всегда необходимо
рассматривать в разрезе общественной жизни. Наиболее важный и ценный
ключевой тезис нашей общественной жизни следующий: характер
человека никогда не является основой морального суждения. Мы
предпочитаем руководствоваться социальной оценкой отношения этого человека к
окружающей его действительности и качеством его взаимоотношений
с обществом, в котором он живет.
При развитии этих идей мы открыли два характерных для всего
человечества явления. Первое — это всеобщность существования социального
чувства, которое соединяет человечество в единое целое; это социальное
чувство, или общественный дух, и стоит у истоков великих достижений
нашей цивилизации. Вклад в общественное дело является единственным
критерием социального чувства того или иного индивидуума. Мы
выстраиваем картину человеческой психики, узнавая, в каких отношениях
данный индивидуум находится с обществом, в чем выражается его
сопричастность всему человечеству, что делает его жизнь значимой и осмысленной.
Вторым критерием характера является оценка тех факторов,
которые наиболее враждебны социальному чувству: склонности к борьбе за
личную власть и преобладанию над другими. Рассматривая
взаимоотношения между людьми с этих двух точек зрения, мы понимаем, как на них
влияет степень развития социального чувства людей и, с другой стороны, — их
стремление к самовозвеличению, две тенденции, находящиеся в вечном
противоборстве. Таково динамическое взаимодействие, комбинация сил,
которая внешне проявляется в том, что мы называем характером.
Л.С.Выготский
К ВОПРОСУ О ДИНАМИКЕ
ДЕТСКОГО ХАРАКТЕРА1
Логика развития характера та же, что и логика всякого развития.
Все, что развивается, развивается по необходимости. Ничто не
совершенствуется и не идет вперед из внутреннего «витального порыва», о
котором говорит философия А.Бергсона. Было бы чудом, если бы характер
развивался не под давлением необходимости, которая вынуждает и
толкает его к развитию. В какой же необходимости заложены движущие
силы развития характера? На этот вопрос существует только один ответ:
в той, которая является основной и определяющей необходимостью всей
человеческой жизни, — в необходимости жить в исторической
социальной среде и перестраивать все органические функции в согласии с
требованиями, предъявляемыми этой средой. Только в качестве определенной
социальной единицы может существовать и функционировать
человеческий организм.
Это положение взято за исходную точку в системе индивидуальной
психологии (социальной психологии личности) А.Адлера. Мы оставим
здесь в стороне вопрос об отношении этого учения к марксистской
философии, как вопрос сложный, спорный и, главное, требующий особого и
специального исследования. Основные философские позиции Адлера искажены
метафизическими элементами. Характерологический интерес представляет
лишь практика Адлера. С полным основанием Адлер называет это учение
позиционной психологией в глубочайшем смысле слова, в отличие от дис-
позиционной: первая исходит в психологическом развитии из социальной
позиции личности, вторая — из органической диспозиции, т.е.
предрасположения. Здесь понятию характера возвращается его первоначальный
смысл. «Характер» значит по-гречески «чекан».
Характер и есть социальный чекан личности. Он есть отвердевшее,
откристаллизовавшееся типическое поведение личности в борьбе за соци-
1 Выготский Л.С. Собр. соч.: В 6 т. М.: Педагогика, 1983. Т. 5. С. 156-157, 162.
Выготский Л.С.К вопросу о динамике детского характера 175
альную позицию. Он есть отложение основной линии, лейтлинии жизни,
бессознательного жизненного плана, единого жизненного направления
всех психологических актов и функций. В связи с этим для психолога
становится обязательным понимание как каждого психологического
акта, так и характера человека в целом не только в связи с прошлым
личности, но и с ее будущим. Это можно назвать финальной
направленностью нашего поведения. Как кадр в фильме, изображающий один
момент движения, непонятен без последующих моментов, вне движения в
целом, как траектория пули определена конечной точкой или прицелом,
так точно всякий поступок и всякая черта характера вызывают вопросы:
на что они направлены? Куда целят? Во что превратятся? К чему
тяготеют? В сущности это понимание психологических явлений не только из
прошлого, но и из будущего не означает ничего другого, кроме
диалектического требования — принимать явления в вечном движении, вскрывать
в явлениях их тенденцию, их будущее, детерминированное их настоящим.
Как в сфере истории мы никогда не поймем до конца сущности
капиталистического строя, если возьмем его статически, вне тенденции его
развития, вне его необходимой связи с будущим строем, зреющим в его
недрах, так в сфере психологии мы никогда не поймем до конца
человеческой личности, если будем рассматривать ее статически, как сумму
проявлений, поступков и т.п., без единого жизненного плана этой
личности, ее лейтлинии, превращающей историю жизни человека из ряда
бессвязных и разрозненных эпизодов в связный единый биографический
процесс.
* * *
Ни одно инстинктивное действие животного не может быть понято и
истолковано нами, если мы не знаем его финала, его «цели», точки, на
которую оно направлено. Представьте себе поведение животного перед половым
соединением. Оно может быть понято только взятое в целом, только исходя
из заключительного акта, последнего звена, на которое направлены все
предшествующие звенья этой цепи. Движения тигра, подстерегающего добычу,
будут совершенно бессмысленны, если мы не будем иметь в виду
последнего акта этой драмы, когда тигр пожирает добычу. Мы могли бы опуститься
по эволюционной лестнице к самым низшим органическим функциям и
везде нашли бы эту же особенность: финальный характер, конечную
направленность биологической реакции. Если зубы животного разжевывают
и перемалывают пищу, это может быть понято только в связи с тем, что
пища будет переварена и усвоена организмом, т.е. в связи со всем
процессом пищеварения и питания. То, что обычно условно называется
имманентной телеологией организма, т.е. тот методологический принцип, согласно
которому мы рассматриваем части живого тела как органы, а деятельность
их как органические функции, получающие свое значение и смысл только
в отношении к организму в целом, есть в сущности общебиологическая
формулировка той же идеи. <...>
176 Тема8. Личностькакиндивидуальность...
Психологическая перспектива будущего и есть теоретическая
возможность воспитания. Ребенок по своей природе всегда оказывается
неполноценным в обществе взрослых; его позиция с самого начала дает
повод для развития у него чувств слабости, неуверенности и
затрудненности. Ребенок долгие годы остается неприспособленным к
самостоятельному существованию, и в этой неприспособленности, неудобстве детства
лежит корень его развития. Детство и есть пора неполноценности и
компенсации по преимуществу, т.е. завоевания позиции по отношению к
социальному целому. В процессе этого завоевания человек как
определенный биотип превращается в человека как социотип, животный организм
становится человеческой личностью. Общественное овладение этим
естественным процессом и называется воспитанием. Оно было бы
невозможно, если бы в самом естественном процессе развития и
формирования ребенка не была заложена перспектива будущего, определенная
требованиями общественного бытия. Самая возможность единого плана в
воспитании, установка его на будущее свидетельствуют о наличии такого
плана в процессе развития, которым стремится овладеть воспитание. В
сущности это означает только одно: развитие и формирование ребенка
есть социально направленный процесс. О.Рюле говорит про эту
жизненную линию: «Это — его [ребенка. — Л. В.] нить Ариадны, ведущая его к
цели. Поскольку с течением времени все душевные функции протекают
в избранном направлении, все душевные процессы получают свое
типичное выражение — постольку образуется сумма тактических приемов,
устремлений и способностей, которые покрывают собой и очерчивают
определившийся жизненный план. Вот это мы и называем характером»1.
В.В.Петухов,
В.В.Столин
ПОЛОВОЗРАСТНЫЕ
ОСОБЕННОСТИ ПСИХИКИ1
Индивидуальные особенности человека рассматриваются в
психологии в нескольких направлениях. Выделяют такие их области, как
способности, темперамент, характер. Различия между людьми прослеживают и
по отдельным психическим процессам, описывая диапазоны
характеристик восприятия, внимания, памяти и др. Но есть общие особенности
индивидуального развития, которые затрагивают все психические процессы,
свойства и качества человека. Это — его пол и возраст.
Свойства и качества людей, определяемые их половой и возрастной
принадлежностью, можно описывать и изучать на уже выделенных трех
уровнях индивидуальности. Так, половозрастными являются прежде
всего особенности организма, его морфологическое строение,
физиологические, гормональные процессы и особенности психики, так или иначе
связанные с ними. Становление половых признаков и возрастные изменения,
задаваемые генетически, подчиняют индивидуальное развитие природным,
биологическим законам. Его общественная обусловленность также
подкрепляется рядом нормативных предписаний. Становление социального
индивида основано на распределении половых ролей и обеспечивается
культурными средствами их присвоения — образцами социального
поведения и типичных черт мужчин и женщин, т.е. стереотипами
маскулинности и фемининности. Представления о типичных способах поведения,
психических качествах существуют также и для каждого возрастного
периода. Становление половой идентичности есть одновременно результат
процесса социализации индивида и одно из условий развития личности,
в ходе которого человек осознает социальные стереотипы и через соб-
' Петухов В.В., Столин В.В. Психология. Методические указания. М.: Изд-во Моск.
ун-та, 1989. С. 44-61.
12 Зав. 835
178 Тема 8. Личность как индивидуальность..,
ственное отношение к ним управляет своим поведением. Личностный
путь человека в возрастном аспекте — это постановка и определенное
разрешение ряда важных жизненных проблем, от которого зависит, в
конечном итоге, общая картина его индивидуальных качеств, особенностей
психики. <...>
Биология пола человека:
половой диморфизм
Фундаментальное разделение на две качественно разные формы,
называемое диморфизмом, относится прежде всего к структуре человеческого
тела. Половой диморфизм — это физическое различие между полами,
обусловленное биологически. Между тем именно в биологии термин «пол»
имеет наибольшее число значений, каждое из которых отражает основные
этапы процесса разделения полов — половой дифференциации.
Сочетание хромосом в момент оплодотворения яйцеклетки
определяет генетический (хромосомный) пол будущего ребенка (XX — девочка,
XY — мальчик). На этом основании примерно на 7-й неделе развития
зародыша образуются половые железы, т.е. его гонадный пол. Гормоны этих
желез вызывают в организме двоякие изменения, продолжающие половую
дифференциацию и составляющие гормональный пол: во-первых, под их
влиянием формируется внутренний и внешний морфологический пол
(последний называют также генитальной внешностью); во-вторых,
происходит разделение соответствующих мозговых центров (в области
гипоталамуса), задающее основу будущего полового созревания. Критический
период данного этапа приходится на 3-й внутриутробный месяц жизни, и
дальнейшие качественные изменения в половом развитии являются уже
постнатальными. При рождении ребенка на основании генитальной
внешности определяют его гражданский (паспортный) пол. В соответствии с
этим строится воспитание ребенка, осознание им схемы собственной
телесной внешности и т.д. Однако половое воспитание — это не отдельный
биологический процесс. Биологическим является еще один этап
дифференциации полов — период созревания, или пубертатный период.
Полноценное функционирование мозговых центров и половых гонад формирует
пубертатный гормональный пол, включающий как морфологические
изменения организма (вторичные половые признаки), так и
физиологические (сопровождаемые эротическими переживаниями). Адекватное
прохождение этого периода, о котором будет рассказано ниже, завершается
осознанием половой идентичности.
Биологическое значение полового диморфизма связано с
воспроизведением человека как вида. Разделение полов соответствует двум
фундаментальным тенденциям, равно необходимым для функционирования
биологической системы, наследственности: генетическому воспроизводству
ее внутренних свойств и их изменчивости, обеспечивающей приспособление
Петухов В.В., СтолинВ.В. Половозрастные особенности психики
179
к изменениям внешней среды. В этом и состоит эволюционное
обоснование, значение полового диморфизма. За неизменное сохранение
генетического кода биологической системы «отвечает» женская особь, а за его
возможные вариации, попытки развития, соответствующие новым полезным
контактам со средой, — мужская. Иногда эти тенденции образно
сравнивают с долговременной и оперативной памятью биологического вида. По-
разному заботится природа о каждой из этих тенденций и их носителях.
Различия между ними отчетливо проявляются при сравнении условий
создания и развития женской и мужской особей. Так, известно, что самки
обладают большей устойчивостью, жизнестойкостью к нежелательным
влияниям среды. Более высокий процент смертности самцов компенсируется их
количественным перевесом на самых первых этапах развития: так
называемое первичное отношение самцов и самок (на уровне генетического
пола) равно 120—150:100. Интересно, что биологическое создание самца —
более трудный, неоднозначный процесс: при переходах на каждую новую
ступень половой дифференциации необходимы влияния, дополнительные к
генетическому полу. Если, например, в период формирования
гормонального пола по тем или иным причинам влияние мужского гормона
(андрогена) окажется недостаточным, то даже при сочетании XY образуется
женская особь.
Таким образом, процесс половой дифференциации не является
линейным. Наивно было бы полагать, будто между хромосомным
сочетанием, сложившимся в момент зачатия, и половой идентичностью взрослого
человека существует однажды заданная жесткая программа. Даже
собственно биологический, пренатальный процесс формирования пола разделен
на качественные стадии, каждой из которых соответствует критический
период, когда организм обладает особой чувствительнстью к
определенным воздействиям, направляющим его по мужскому или женскому пути
дальнейшего развития. Тем самым по отношению к каждой следующей
стадии организм является биполовым, и половая дифференциация есть
результат (а не фатальное условие) всего этого сложного процесса. <...>
Половой диморфизм определяет многие конкретные
закономерности развития организма. Однако точное различение женских
(фемининных) и мужских (маскулинных) наборов индивидуальных черт
оказывается проблемой даже тогда, когда рассматриваются только физические,
телесные свойства. Конечно, основания для определения гражданского
пола к моменту рождения ребенка говорят сами за себя. Однако полная
половая определенность новорожденного содержит не только внешний, но
и внутренний морфологический, а также гормональный (в том числе
будущий пубертатный) пол. В процесс половой дифференциации и
идентификации, далеко на завершенный, включаются теперь новые, социальные
воздействия, условия воспитания. Бывает и так, что названный комплекс
биологического пола настолько разнороден и неопределен, что гениталь-
ная внешность оказывается обманчивой. В таких случаях трудно удер-
180 Тема 8. Личность как индивидуальность...
жаться от интригующего вопроса: что же «победит» в итоге —
«истинный» пол или пол воспитания? Участниками старинной дискуссии о роли
врожденных и приобретенных факторов в развитии человека
приходится признать, что фактические аргументы есть и у той, и у другой
стороны. Как пол воспитания может становиться основным и определять
поведение человека, двуполого при рождении, так и напротив, альтернативный
ему биологический пол может «обнаруживаться» в пубертатном
возрасте, несмотря на длительное воспитательное влияние.
Становление половой идентичности человека — одно из
направлений его социализации. Развитие тех или иных психических качеств,
способов поведения не имеет жестких биологических предписаний. Точнее,
природные возможности организма оказываются достаточно широкими,
что относится и к половой дифференциации. Гормональные центры
мозга любого организма всегда содержат потенциальные программы как для
женского, так и для мужского поведения. Процесс половой
идентификации определяется и направляется с помощью иных — социальных и
культурных — средств.
Стереотипы маскулинности и фемининности
и становление половой идентичности1
Правильная половая идентификация ребенка — важная жизненная
проблема овладения им собственным гражданским полом. Для этого в
каждом обществе существуют определенные половые роли, т.е.
социальные нормы, регламентирующие, чем должны или не должны заниматься
представители того или другого пола.
Дифференциация половых ролей связана с социальным
положением мужчин и женщин и по традиции зависит от полового разделения
труда, круга специфических обязанностей мужчин и женщин, меры их
общественного признания и т.д. Аналогично, начальная система
общественных институтов, образования и воспитания определяет нормативные
требования к человеку данного возраста. Конкретным выражением
таких требований и норм, доступным и адекватным для любого члена
общества, являются социальные стереотипы.
Средствами присвоения половых ролей служат принятые в данном
обществе стереотипы маскулинности и фемининности. Это определенные
представления о том, чем должны различаться мужчины и женщины по
своим физическим и психическим свойствам. Как половые роли, так и
нормативные представления о мужчинах и женщинах имеют социальное
происхождение. Их содержание определяется конкретными условиями
жизни общества и может существенно различаться в разных культурах.
1 Использованы материалы из кн.: Кон И.С. Введение в сексологию. М.: Медицина,
1988.
1етухов В.В., СтолинВ.В. Половозрастные особенности психики
181
Традиционные культурные образы маскулинности и фемининности
«штрастны и полярны. Разделение мужского и женского начал имеет ряд
устойчивых символических закреплений. К ним относятся, например, свя-
ш мужского начала с правой, женского — с левой стороной (что проявляет-
:я в большинстве обрядов), с четными и нечетными числами; во многих
февних мифах мужское начало трактуется обычно как активная, культур-
1ая сила, женское — как пассивная, природная, взаимодействие которых де-
нает возможным существование мира. Так, в мифологии Древнего Китая
разделение символов «янь» и «инь» связывается, с одной стороны, со светом,
теплом, сухостью, твердостью, а с другой — с тьмой, холодом, влажностью,
мягкостью. Распространено также отождествление мужского начала с
Солнцем, огнем, женского — с Луной, землей, водой. Достаточно
устойчивыми оказываются также символы разделения полов и физических органов
деторождения в традиционном современном фольклоре, при анализе
сновидений: на одном полюсе объединяются сходные по метафорическому
смыслу изображения змей, деревьев, самопишущих ручек, холодного и
огнестрельного оружия, островерхих зданий и выступающих частей
ландшафта, а на другом — округлых впадин, площадей, пещер, коробок, ваз и
цветов, распахнутых настежь комнат и узких тоннелей.
Среди стереотипных (но не всегда типичных) маскулинных качеств
обычно называют активность, ориентацию на достижения, властность
(доминантность), владение собой и др. Противоположны фемининные
стереотипные качества: пассивность, мягкость, зависимость, эмоциональность
и несдержанность. Эти эталоны не всегда могут быть подкреплены
фактически, но они выполняют свои социальные функции. С опорой на
определенную культурную норму, в соответствии с ней оцениваются и
воспитываются члены любого общества.
Важное значение для анализа указанных стереотипов имеют
принятые нормы семейно-брачных отношений и особенно характер семейных
ожиданий. Объективная сторона брака и семьи — это установленные
законом социальные позиции супругов. Однако каждый человек вступает
в брак с тем или иным набором ожиданий, т.е. представлений о
допустимых брачных мотивах партнера, собственной роли в браке, «норме»
семейной жизни, «правильном» поведении в браке — как собственном, так
и партнера. Стереотипы маскулинности и фемининности — один из
источников семейных ожиданий. По сравнению с социальными позициями
членов семьи как результатом конкретных исторических условий,
специфических для той или иной нации, эти стереотипы имеют более широкую
социокультурную базу.
Независимый, сильный, целеустремленный, с развитой деловой
мотивацией и инструментальной сферой, доминирующий в отношениях и
способный оказать поддержку мужчина и нежная, тактичная, тонко
чувствующая и понимающая, несколько социально и инструментально
беспомощная, ориентированная скорее на общение, нежели на дело, поэтичная
182
Тема 8. Личность как индивидуальность...
и эмоциональная женщина — таковы инварианты социальных
стереотипов маскулинности и фемининности.
Конечно, становление половой идентичности индивида не
обусловлено наличием таких стереотипов прямо и непосредственно. Они
должны стать средствами осознания собственной половой принадлежности,
быть присвоенными индивидом в качестве таковых. Данное направление
процесса социализации и его результат — половая идентичность —
требуют освоения половых ролей и обучения полоролевому поведению.
Уже к 1,5 годам ребенок знает о своей половой принадлежности.
Способность различать других людей по полу формируется в 3—4 года,
хотя субъективными критериями этого различения могут выступать
любые поверхностные и случайные свойства (например, одежда), причем
ребенок допускает возможность их изменения у одного и того же
человека. Факт необратимости половой принадлежности осознается ребенком в
6—7 лет, и это служит основой его полоролевой ориентации, т.е.
формирования представления о том, насколько его индивидуальные качества и
социальное поведение соответствуют нормативам и ожиданиям
определенной половой роли.
Изучаемые в психологии механизмы становления половой
идентичности человека характеризуют процесс его социализации с различных
сторон, дополняющих друг друга. Так, с позиций теории социального научения —
это процесс половой типизации, управляемый механизмами психического
подкрепления со стороны взрослые. Родители и другие взрослые
поощряют мальчиков (девочек) за маскулинное (фемининное) поведение и
осуждают за противоположное ему. Однако процесс типизации через социальное
подкрепление не может быть единственным, поскольку не объясняет
достаточно широких индивидуальных вариаций (а иногда и отклонений) от
полоролевых стереотипов и характеризует индивида только с одной
стороны — как объекта социализации. Как бы в дополнение к этому
представители когнитивной психологии выдвигают тезис осознанного принятия
субъектом своей половой роли, т.е. самокатегоризации. Сначала ребенок
получает представление о том, что значит быть мужчиной или женщиной
и как они себя ведут, а затем старается сообразовывать свое поведение с
этим представлением. Если типизация отражает становление половой
идентичности с точки зрения воспитателей, то самокатегоризации — с
точки зрения ребенка. Подчеркивание познавательных и сознательных
аспектов принятия половой роли принижает, однако, значение аффективных и
неосознаваемых психологических механизмов. Восполняет этот пробел
классический психоанализ: половая социализация индивида раскрывается
через механизм эмоциональной идентификации со взрослыми
представителями своего пола, бессознательного подражания, имитации поведения
родителей. Таким образом, каждое из направлений описывает разные
стороны становления половой идентичности: обучение и тренировку,
осознание себя, аффективные связи и отношения. Следует заметить, что помимо
Петухов В.В., Столин В.В. Половозрастные особенности психики
183
отношений с родителями исключительное значение для половой
социализации индивида имеет общество его сверстников, обладающее своими
критериями маскулинности и фемининности, обычно завышенными по
сравнению с принятыми в семье. Характер общения со сверстниками, как своего,
так и противоположного пола существенно влияет на правильное
психосексуальное развитие, а его отсутствие, особенно в подростковом возрасте,
может оставить ребенка неподготовленным к сложным переживаниям
пубертата.
Период полового созревания является одним из критических
этапов в развитии человека — организма, индивида, личности. Становление
не только половой, но и сексуальной роли, идентичности — вот проблема,
которая возникает перед человеком и разрешается им в течение
пубертатного периода. Как и во всякий критический период, условия этого
«переходного возраста» — телесные и психические — могут выступать
препятствием на пути решения этой проблемы, и в их преодолении и
закрепляется система психосексуальных ориентации.
Период освоения сексуальной роли интересен не только сам по себе.
Это один из ярких примеров становления «возрастной идентичности»,
адекватности человека, позволяющий проследить сензитивность к
определенным воздействиям, попытки присвоения нового опыта, верные и
неверные способы его осмысления, в том числе приводящие к задержкам
половозрастного развития, к образованию инфантильных психических черт.
«Переходный возраст» характеризуется рядом новообразований,
озадачивающих подростков. Организмическое протекание пубертата
зависит от индивидуальной половой конституции человека и может
служить ее показателем (обычные критерии — менархе у девочек и эйякуля-
ция у мальчиков). Новые телесные ощущения, вызванные гормональными
процессами, эротическими переживаниями при их соотнесении с
собственной половой принадлежностью, рождают интерес к любым, в том числе
вторичным, сопутствующим пубертатным изменениям и особенностям
тела. Типичные трудности в правильной оценке этих особенностей
коренятся обычно в их несовпадении с завышенным социальным
стереотипом маскулинности (фемининности). Так возникают беспокойства по
поводу гинекомастии (увеличения грудных желез у мальчиков), хирсутизма
(оволосения тела девочки), «недостаточных» размеров частей тела и его
избыточного веса и др., о которых следует знать при педагогической
работе, общении с подростками.
Социальные стереотипы, присваиваемые, как правило, стихийно,
определяют оценку подростками не только собственных половых признаков
и эротических переживаний, но и связанных с пубертатом мастурбации,
генитальных игр и других форм сексуального экспериментирования.
Незнание о достаточно широких межиндивидуальных различиях
нормальной половой конституции, степени распространенности этих форм,
закономерностях протекания подобных процессов может порождать у
184
Тема 8. Личность как индивидуальность...
практикующих их подростков серьезные психические трудности,
приводить к социальной дезадаптации. Поэтому следует отличать умеренные
способы саморегуляции половой функции, снижения повышенной
постпубертатной возбудимости от навязчивых «инфантильных» форм полового
поведения, подменяющих и вытесняющих нормативные в более взрослом
возрасте. Заметим, что прямые педагогические воздействия, направленные
на их устранение, обычно малоэффективны (и даже отрицательны).
Положительные результаты дает косвенное снятие остаточных форм
подросткового сексуального поведения через тактичное управление, развитие
средств общения, помощь в осознании и принятии адекватной
общественной позиции.
Пубертатные гормоны определяют интенсивность сексуальных
влечений, но не их направленность. Поэтому эротические ощущения и
связанное с ними поведение, с одной стороны, и эмоциональная привязанность,
первая влюбленность — с другой, могут быть независимыми в своих
истоках и не совпадающими по содержанию. Нередко те и другие не
совпадают предметно. Ранние детские впечатления, присвоенные культурные
образцы, во многом определяющие содержание чувственных интересов,
могут вступать в противоречие о теми (подчас неожиданными,
шокирующими молодых людей) формами, в которых они переживаются,
осуществляются в воображении. Именно это противоречие объясняет факт
психологической разобщенности, аффектогенного сосуществования грубых,
«бездуховных» эротических фантазий со стремлениями к нежной,
возвышенной, «асексуальной» любви. Переживание «постыдности» первых,
недопустимости их сочетания со вторыми (мнение, подкрепляемое
традиционной педагогикой) препятствует психологической готовности человека к
первой половой близости (сексуальной инициации), а иногда и осложняет
совместную жизнь молодых супружеских пар.
Примерами различных проявлений указанного противоречия, а
также способов (как правило, стихийных) его преодоления полна классическая
и художественная литература. В научной психологии изучаются, главным
образом, типичные «защиты» от этой важной возрастной проблемы.
Таковы, например, юношеский аскетизм, нарочито презрительное отношение к
эротике как низменной, или интеллектуализм — признание ее не стоящей
внимания. Эти и подобные психологические механизмы, возможные и
функционально полезные в определенный возрастной период, когда проблема
ждет своего решения, становятся задержками нормального
психосексуального развития у взрослого человека: за постоянно подчеркнутым,
преувеличенным морализированием стоит, как правило, инфантильная угнетенность
собственными желаниями, неспособность управлять ими, неготовность к
любви и страх перед жизнью.
Адекватное присвоение половых ролей, использование стереотипов
маскулинности и фемининности — необходимое условие социализации
Петухов В.В., Столин В.В, Половозрастные особенности психики
185
индивида. Однако само разделение этих стереотипов, конечно, не
предполагает их полного совпадения с реальными психологическими
различиями между мужчиной и женщиной в разных возрастах.
Психологические
различия между полами
В научной психологии проблема выявления и объяснения половых
различий имеет два аспекта. С одной стороны, источник поиска и даже
выбор предметных областей для выделения маскулинных и фемининных
психологических качеств восходит к традиционной дихотомии мужского и
женского начала, точнее, соответствующих социальных стереотипов. Сами
эти качества нередко совпадают с теми, что необходимы для присвоения
половых ролей. С другой стороны, строгое объективное исследование
направлено на констатацию действительных различий между полами и, тем
самым, позволяет проверить наличие таких, которые «должны
существовать» согласно полоролевым нормативным ожиданиям. Конечно, в своих
гипотезах исследователь не всегда свободен от многочисленных житейских
поверий, смешивающих нормативные качества с реальными. Но тем
интереснее изучение действительных психологических различий между полами,
результаты которого часто ставят под сомнение устоявшиеся «эталоны».
Сравнительные исследования межполовых различий охватывают как
познавательную, так и мотивационную сферы человека. Начнем с
изложения гипотез и результатов исследования умственных способностей.
Житейские стереотипы полоролевого поведения сходны с
привычными ролями мужа и жены. Работящая, усидчивая жена и деловой,
инициативный муж — основа представлений о межполовых различиях по
умственным способностям. Одно из них — гипотеза о том, что девочки успешнее
осваивают простые навыки, монотонную работу, мальчики лучше
справляются с творческими задачами, требующими выделения необычных свойств.
В исследованиях эта гипотеза (получившая название гипотезы Бровермана)
проверялась по частям. Типичный тест на образование простых навыков —
выработка условных рефлексов — позволяет привлекать любые возрастные
группы. Исследования обусловливания у младенцев и дошкольников
(звуковой и зрительный материал), а также младших школьников и подростков
(вербальный материал) не выявили межполовых различий. Впрочем, в
отдельных случаях девочки действительно превосходят мальчиков в
скорости установления условных связей, но объясняется это «побочным»
обстоятельством — их повышенной тревожностью.
Сходные результаты получены при выполнении мальчиками и
девочками заданий, предполагающих творческое, оригинальное
мышление. Так, количество необычных ответов по методике парных ассоциаций
(нужно связать два понятия, различные по смыслу) у обоих полов оказа-
186 Тема 8. Личность как индивидуальность...
лось примерно одинаковым. Интересен «тест цветных слов» (тест
Струпа): предъявляются названия цветов, напечатанные цветными буквами,
причем цвет букв (который нужно назвать испытуемому) не совпадает со
смыслом слова (например, слово «красный» написано синими буквами).
Время, необходимое для правильного ответа в данном тесте, — хороший
показатель умения ориентироваться в неожиданной ситуации, не
отвлекаясь на «очевидное». Однако при широком диапазоне индивидуальных
вариаций различия по этому показателю никак не связаны с различием
полов. Таким образом, в целом гипотеза Бровермана не получает
подтверждения.
Интересен другой устойчивый признак различения специальных
умственных способностей по половому принципу — та чувственная
модальность, с которой эти способности связаны. Общая теория напоминает
известное положение о межполушарной асимметрии: девочки имеют
преимущество в сфере слуховых (и вербальных) навыков, мальчики — в
сфере наглядно-пространственной. Конкретные предположения касаются уже
самого раннего, младенческого возраста. Однако гипотеза о том, что в этом
возрасте девочки предпочитают слуховую, а мальчики — визуальную
стимуляцию, в последних исследованиях не подтверждается. Показательно,
что независимо от модальности более значимыми для тех и для других
оказываются так называемые социальные стимулы (например, лица
людей в отличие от геометрических фигур).
Неоднозначное подтверждение получает и знаменитая гипотеза о
том, что девочкам более доступны вербальные задачи, а мальчикам —
математические и наглядно-пространственные. Ее принятие не может
быть полным и требует учета возрастной динамики развития
способностей. Так, распространенное мнение о более раннем вербальном развитии
девочек, подтвержденное работами 1930—40-х гг., пока еще (по данным
для детей до 3-х лет) не имеет достаточных статистических оснований.
Во всяком случае, позднее, в дошкольном возрасте, девочки не имеют
соответствующего преимущества перед мальчиками (за исключением
групп детей с умственной отсталостью). Оно появляется примерно к 10
годам и проявляется здесь как в более высокой беглости чтения, так и в
лучшем развитии речевых навыков. Интересна возможная связь этих
половых различий с особенностями социального развития: именно в
подростковом возрасте девочки с большим интересом обсуждают и
лучше вербализируют свои телесные и психические переживания (хотя
объясняют их не точнее мальчиков).
Преимущество в математических способностях, которое по
традиции приписывается мальчикам, также обнаруживается достаточно
поздно, в раннем юношеском возрасте (до этого половые различия
имеют место в группах детей с умственной отсталостью, однако здесь лучше
осваивают понятия числа и простые арифметические навыки не
мальчики, а девочки). Юноши действительно превосходят девушек по средним
Петухов В.В., СтолинВ.В. Половозрастные особенности психики
187
оценкам, но насколько велико различие между ними по современным
данным, еще не установлено.
Аналогично выявление половых различий и по
наглядно-пространственным способностям. Последние проверяются по заданиям,
требующим мысленного поворота фигуры или нахождения простой фигуры,
«вставленной» в сложную конфигурацию. По результатам таких тестов
мальчики начинают превосходить девочек в среднем после 10—12 лет,
хотя некоторые из них могут иметь очень низкие оценки, в то время как
отдельные девочки — очень высокие. До этого возраста достаточно
широкие различия, например, в результатах теста «Вставленные фигуры», не
относятся к половым. Нужно подчеркнуть, что данный показатель более
дифференцированного когнитивного стиля не следует считать общим
преимуществом мужского «аналитического ума», с другими тестами на
«выделение фигуры из контекста» девушки справляются не хуже, а
иногда и лучше юношей. Очевидно, эти трудности связаны именно с
наглядно-пространственной сферой.
Успехи в интеллектуальном развитии тесно связаны со
стремлением их достижения. При этом уровень мотивации достижения1 — еще
один традиционный пункт сравнения мужчин и женщин. Относительно
малое количество женщин, достигших крупных успехов в научных
областях, нередко принимается за показатель отсутствия у них стремления к
достижению (начиная с детского возраста). Однако во время школьного
обучения, особенно в младших классах, девочки больше, чем мальчики,
ориентированы на высокую академическую успеваемость, и, как правило,
доказывают это на деле. Правда, мальчики, интересы которых выходят за
рамки школьных в среднем чаще, чем у девочек, более склонны к
соревнованию (между собой), но девочки не уступают сверстникам в
интеллектуальном развитии. Не обнаружено половых различий и в
настойчивости, упорстве при решении задач. Не получило достаточного
фактического подтверждения и распространенное мнение о том, будто
девочки стремятся к внешней похвале, а мальчики проявляют больший
интерес к содержанию своих занятий. Во всяком случае, к мнению и
поддержке взрослых — родителей, учителей — оба пола чувствительны в
равной мере. Интересна возрастная динамика оценки будущих успехов
на основе текущих реальных достижений. Среди подростков различий в
самооценке развития способностей и самоуважении в целом не
обнаруживается. Однако в студенческие годы положение меняется: студентки
прогнозируют свои профессиональные достижения (при равных со
студентами учебных успехах) менее оптимистично, напротив, среди студентов
стереотип маскулинности, предметно-инструментальный стиль поведения
и стремление к успеху обретает наиболее яркое и сильное проявление.
1 О мотивации достижения (стремлении к успеху) в сравнении с мотивацией
избегания неудачи см. тему 12 в книге 2 настоящего издания.
188
Тема 8. Личность как индивидуальность...
Преимущество в мотивации достижения и ряд других
традиционных маскулинных черт обычно считается свидетельством более высокой
общей активности мужчин. Поэтому здесь следует перейти от
характеристики половых различий по умственным способностям к сравнению
фундаментальных свойств темперамента, а также характера, типичных
способов социального поведения.
К объективным показателям общей активности обычно относят
количество и интенсивность двигательных, поведенческих реакций. В
первые годы жизни половых различий по таким показателям не
обнаруживается. В ряде случаев они появляются после 2-х лет. Например, с
этого возраста мальчики более активны, чем девочки, в совместной игре,
причем в игре в одиночку различий не наблюдается. Взаимная
активность мальчиков имеет специфические черты и, возможно, биологические
причины. Показательны результаты опыта, произведенного на молодых
обезьянах: если они содержались поодиночке (или вместе с матерями), то
самцы и самки были равно активны, если же две пары «мать—ребенок»
могли видеть друг друга (например, разделялись стеклянной
перегородкой), то самцы проявляли гораздо большую активность. Хорошо известен
и характер взаимного возбуждения при встрече молодых самцов
(отличный от того, что наблюдается при встрече самок, а также самок и самцов):
это агрессивность, стремление к физическому превосходству, вызов его
испытать. По-видимому, половые различия относятся к наличию у самцов
особых биологических сигналов, побуждающих к агрессивному поведению
и к постоянной готовности реагировать на них.
Агрессивность — эмпирически установленный признак различения
полов по темпераменту. Начиная с 2-летнего возраста, как в естественных,
так и в искусственных условиях, мальчики более агрессивны, чем
девочки. Это относится как к физическим, так и к вербальным проявлениям
агрессии, причем последние обычно предшествуют первым, служат
средствами доминирования в совместных играх. Данные половые различия
универсальны и отмечаются во всех обществах и культурах, где
проводились исследования. Понятно желание связать маскулинную агрессивность
с особенностями мужской физиологии, найти ее объективно-телесный
показатель. Одним из таких показателей является уровень мужского
гормона — андрогена: он коррелирует со многими (правда, не со всеми)
проявлениями агрессивного поведения, а введение андрогена приводит к их
усилению.
Интересна гипотеза о «латентной» агрессивности женщин, якобы не
меньшей, чем у мужчин, но ограниченной нормами полоролевого
поведения. Проявляется эта агрессивность в специальных экспериментах:
спонтанные агрессивные реакции у девочек довольно редки, но если их
спровоцировать (показ и предложение выбрать среди других возможные
способы поведения в различных ситуациях), то девочки с готовностью
осваивают агрессивные «модели» реагирования. И все же гипотеза сомни-
Петухов В.В., СтолинВ.В. Половозрастные особенности психики
189
тельна, поскольку прямых свидетельств о том, что девочки чаще
наказываются за агрессивные поступки, нет (во всяком случае, в школе чаще
и строже порицают и наказывают мальчиков). В среднем, мальчики более
агрессивны не только в совместных играх, но и в фантазиях, а также по
отношению к младшим. По-разному реагируют мальчики и девочки во
время агрессивных поступков на поведение своей «жертвы»: встречая
сопротивление, девочки, в отличие от мальчиков, не склонны продолжать
агрессию. В известных экспериментах по «обучению неопытного
ученика» с возможностью наказывать его за ошибки электрошоком мужчины
используют эту возможность чаще, дольше и с большей силой удара, чем
женщины.
Высокая агрессивность мальчиков может быть связана с другими
характерными чертами, например, с сопротивлением требованиям
взрослых. Как правило, требования типа «Прекрати!», «Положи на место!»
девочки выполняют немедленно, а мальчики продолжают начатое действие,
пока «нажим» не станет сильнее. Стремление настоять «на своем»
нередко считают проявлением более общего стремления к лидерству,
доминированию, тем самым объединяя его с мужской агрессивностью.
Действительно, мальчики чаще, чем девочки, пытаются подчинить себе
сверстников, иногда даже взрослых, но довольно редко девочек (которые
сопротивляются подобным попыткам). Вопрос о половых различиях в
доминировании над другими остается открытым, поскольку от 4-х лет до
ранней юности общение детей разделяется обычно как раз по половому
принципу. С возрастом лидировать на основании физического
(«силового») превосходства становится труднее: не исчезая само по себе, оно
теряет силу, значимость. Интересы молодых людей настолько разносторонни,
что лидер в одном деле может не обладать авторитетом в каком-либо
другом. Во всяком случае, связь доминирования с агрессией в этом
возрасте существенно ослабляется.
К выделению половых различий в способах социального
взаимодействия подходят и с другой стороны — от стереотипа фемининности. В его
состав по традиции включают стремление к подчинению, конформность и,
как иногда говорят, социабельность. Житейский опыт подсказывает, что
девочки чаще хотят нравиться, быть «любимыми», в раннем детстве они
более привязаны к родителям, лучше контактируют с другими взрослыми
людьми, да и позднее более чувствительны к мнениям и реакциям, не
терпят одиночества и т.д. Фактических же подтверждений всему этому
немного. Так, ни в одном исследовании не установлено половых различий
в чувствительности к социальной стимуляции; у детей обоих полов она
достаточно высока. Больше сходного, чем различного, и в отношениях
детей с родителями: как девочки, так и мальчики требуют родительского
внимания, особенно в стрессовых ситуациях, и часто готовы им
пренебречь ради освоения нового социального окружения. Существуют
некоторые свидетельства о том, что, оставаясь без присмотра, более склонны к
190
Тема 8. Личность как индивидуальность..,
плачу... мальчики, хотя, по-видимому, это быстро преходящая тенденция
младенческого периода.
Более высокая чувствительность девочек к эмоциональным
состояниям других, их отзывчивость, сопереживание также оказываются данью
житейскому поверью. По результатам исследования, дети обоих полов в
равной мере способны к идентификации с чувствами другого человека,
готовы помочь ему, обрадовать, снять эмоциональное беспокойство.
Наиболее яркий материал для межполового сравнения характерных
способов социального поведения дает «переходный» — подростковый
возраст. Рассмотрим кратко его типичные черты, относительно независимые
от индивидуальных различий,
Среди возрастных особенностей подростков — мальчиков и девочек —
обычно выделяют стремление любым (не всегда адекватным) путем
занять достойное положение в коллективе сверстников и в семье, избежать
изоляции в классе и в группе близких друзей (порождающее
повышенный интерес к «соотношению сил» внутриклассных группировок),
отмежеваться от всего «детского», отсутствие авторитета возраста,
повышенную требовательность к взрослым (в частности, восприимчивость к
ошибкам учителей) и непринятие «необоснованных» запретов, ярко
выраженную эмоциональность, чувствительность к неудачам, тенденцию
фантазировать и мечтать о будущем при переоценке своих возможностей и
боязнь утратить созданный идеал, интерес к своему физическому и
умственному развитию и т.д. Половые различия затрагивают в той или иной
мере фактически все указанные особенности, прежде всего характер
общения и социальные интересы.
Подростки-мальчики общаются обычно в больших компаниях,
девочки (особенно в школе) — более интимно, парами или тройками. В
общении мальчики эмоционально-сдержанны, склонны к соревнованию, у
них обычно не принято выражение личных привязанностей и «нежных
чувств», а девочки ценят именно откровенность и эмоциональный контакт,
объединяясь не по сходству интересов, а по личной симпатии. Мальчики
нередко входят в две малые группы одного и того же класса согласно
разным предметным основаниям, избегают «закрытых» группировок и
стремятся стать членами малых коллективов старшеклассников.
Напротив, девочки избегают попадать в компании старшеклассниц и охотно (но
без демонстрации и нажима) входят в состав мальчишеских группировок
сверстников. Вместе с тем они более чувствительны к колебаниям
эмоционального климата внутри класса и могут остро реагировать на
нейтральную позицию учителя в борьбе учеников за лидерство в классном
коллективе. Девочки, как правило, более исполнительны, реже
своевольничают и бравируют недостатками. Но именно они в среднем дольше
сохраняют интерес к промашкам наставников (а также к любым
разговорам в их среде), в то время как мальчики чаще поддерживают
уважаемых учителей. Девочки обычно стремятся заслужить авторитет успехами
Петухов В.В., Столин 8.6. Половозрастные особенности психики
191
в учебе, арсенал же «средств» самоутверждения мальчиков шире: и
забота о расширении физических, умственных, волевых возможностей, и их
переоценки, и более частый демонстративный негативизм. Типичная
подростковая роль — «классный шут» — невозможна для девочки.
Интересно, что девочки в целом правильнее оценивают свои возможности и
недостатки и обнаруживают ббльшую (по сравнению с мальчиками того же
индивидуального темперамента) эмоциональную устойчивость в
положении «гадкого утенка» при отсутствии групповой или семейной
поддержки. Впрочем, мальчики могут стойко переносить изоляцию от
коллектива, причем, как правило, упрямо отстаивают принятые позиции и
«переоценки ценностей» не производят. У девичьего же упрямства
выявляется особая динамика даже в пределах подросткового возраста: если
в 11 лет девочки реже прибегают к нему, то позже положение меняется,
они не только чаще бывают упрямы без оснований (стойкое упрямство
отмечается только у девочек), но и более склонны бравировать своей
самостоятельностью .
Старшие подростки утверждаются в своей сексуальной
идентичности, принимая внутренние позиции соответственно «мужчин» и
«женщин». Мальчики больше не враждуют с девочками, а девочки не
игнорируют сверстников и даже ухаживания с их стороны. В этом возрасте они
действительно хотят нравиться, затрачивая на это немало усилий и
несколько переоценивая значение внешней привлекательности. Телесная
угловатость травмирует их, в отличие от мальчиков, которые легко
адаптируются к недостаткам своей наружности. Мальчики-подростки
отличаются влюбчивостью преимущественно романтического характера,
обычно лишенной строгой избирательности и без ожидания взаимности, с чем,
по-видимому, связаны их сексуальная аморфность, равнодушие к половой
морали, подчеркнутое восхищение избранным предметом (и
демонстративное пренебрежение к другим сверстницам). Девочки же любят
избирательно, их мечты о желанном герое имеют сексуальную окраску;
допуская разрушение сексуального барьера, они восприимчивы к половой
морали и рассчитывают на взаимное чувство. Интересно, что если в
младшем подростковом возрасте девочки обычно остро чувствительны к
разделению людей по признаку пола, то в старшем эта чувствительность
утрачивается и подчас наблюдается удивительный «когнитивный
диссонанс»: чувство приоритета своего пола может сочетаться у девочек с
выраженной неприязнью к женщинам и скрытой завистью к мужчинам.
Более ранняя по сравнению с мальчиками готовность к любви имеет,
таким образом, и свои специфические проблемы.
Завершая характеристику общих психологических различий
между полами, нужно обсудить женскую принадлежность чувства
материнства. У животных оно подчинено и обеспечено законами природы:
гормоны, связанные с беременностью и деторождением, «заставляют» мать
кормить, охранять, обучать малыша. Роль таких гормонов у человека еще
192
Тема 8. Личность как индивидуальность...
не определена. Однако точно установлено, что и у животных, и у человека
сам контакт с ребенком порождает и поддерживает потребность
заботиться о нем, и это в равной мере характерно для женщин и мужчин.
Традиционная фемининность материнского чувства косвенно
подтверждается его реципрокным отношением с агрессивностью. Согласно
результатам некоторых исследований, мальчики, имевшие опыт ухода за
детьми, становились менее агрессивными в своих играх со сверстниками.
Таким образом, широкая панорама современных данных о
психологических различиях между полами побуждает к пересмотру жесткого
разделения маскулинных и фемининных черт. Вместе с тем при построении
большинства шкал маскулинности — фемининности в качестве
критериев по-прежнему привлекают и предметную направленность человека, и
содержание его интересов, характер эмоционального реагирования,
отношение к тем или иным аспектам половых ролей. Но это «противоречие»
вполне закономерно, как и различие между общественным образцом и
индивидуальностью.Ведь социальные стереотипы подобны картинкам в
журнале мод: необходимые ориентиры в современной манере одеваться,
они не требуют точного копирования. Прямой перенос наиболее ярких
таких «образцов» на городскую улицу был бы нелепостью, признаком
личностного дефекта. Действительно, выбор, совершаемый человеком в
том, как следовать (или не следовать) принятым стереотипам — это
именно личностная проблема.
Тема 9
Типология
индивидуальности
Проблема выделения индивидуальных психологических
типов: теоретические и эмпирические основания.
Исследовательские и прикладные задачи классификации характера.
Возможность установления психотелесных соответствий.
Строение тела и характер. Клинический подход к описанию
индивидуальности: аномалии характера. Основные виды
психопатий и акцентуаций. Представление об экстра- и инт-
роверсии как основание выделения психологических типов.
Понимание человеком своей индивидуальности как условие
развития его личности. Индивидуальность человека и
социальные условия его развития. Социальный характер.
Национальный характер как проблема этнопсихологии.
Вопросы к семинарским занятиям:
О Строение тела и характер. Стратегии определения
психотелесных соответствий.
© Психопатии и акцентуации характера: понятия и
основные виды.
© Проблема и критерии выделения психологических типов.
Индивидуальность человека и развитие личности.
О Социально-типическое и индивидуальное в личности.
Социальный и национальный характер.
13 Зак. 835
О Строение тела и характер. Стратегии
определения психотелесных соответствий
Э.Кречмер
СТРОЕНИЕ ТЕЛА
И ХАРАКТЕР1
Еще несколько слов относительно критических замечании по
поводу этой книги. <...>
Некоторые критики полагают невероятным, что существуют лишь
два главных типа человеческого характера. Но мы этого никогда и не
утверждали. Книга только начало; при терпеливой совместной работе всех,
вероятно, удастся разложить предлагаемые типы на подгруппы и найти
новые.
Далее, наличие многих смешанных форм, комбинаций,
перекрещиваний, атипических картин приводится как доказательство
невозможности такой группировки типов. В процессе человеческой наследственности,
где переплетаются всевозможные предрасположения, мы можем это
заранее ожидать. Если в ботанических опытах с изучением
наследственности гороха розовых цветов появляется вдвое больше, нежели чисто
красных или чисто белых, то никто не станет считать наличие розовых цветов
доказательством против существования белых и красных. Вопрос
заключается только в том, существуют ли статистические соотношения
совпадения между определенными формами строения тела и
определенными психическими предрасположениями. Здесь в статистическом
соотношении совпадения кроются прочные доказательные факты, но их
нельзя искать в отдельном случае, который может быть типичным или
атипичным. <...>
1 Кречмер Э. Строение тела и характер. М.: Педагогика-Пресс, 1995. С. 332-559
(с сокр.).
Кречмер Э. Строение тела и характер
195
Часть /. Строение тела
Цезарь. Окружите меня людьми полными,
С головами блестящими и хорошим сном.
Взгляд Кассия чересчур глубок.
Он мыслит слишком много, такие люди
ведь опасны.
Антоний. Его не бойтесь вы, он не опасен,
Он благороден и очень одарен.
Цезарь. Если б жиру больше было в нем.
Шекспир. Юлий Цезарь
У простого народа черт обычно худой с тонкой козлиной бородкой на
узком подбородке, между тем как толстый дьявол имеет налет
добродушной глупости. Интриган — с горбом и покашливает. Старая ведьма — с
высохшим птичьим лицом. Когда веселятся и говорят сальности,
появляется толстый рыцарь Фальстаф с красным носом и лоснящейся лысиной.
Женщина из народа — со здравым рассудком, низкоросла, кругла, как шар,
и упирается руками в бедра.
Словом, у добродетели и у черта острый нос, а при юморе толстый.
Что можно по этому поводу сказать? Сначала только следующее.
Возможно, что эти образы, которые выкристаллизовались в народной фантазии
благодаря многовековой традиции, являются объективными документами
психологии народов, результатом массовых наблюдений, которым, может
быть, и ученый должен уделить некоторое внимание.
Но это лишь между прочим. Наши исследования исходили не из
таких соображений, а из психиатрической постановки вопроса и лишь
впоследствии с известной внутренней необходимостью, расширяясь и
захватив область психиатрических пограничных состояний, закончились
общепсихологическими и биологическими соображениями. <...>
Типы строения тела
Мы стоим, следовательно, на такой точке зрения:
конституциональные типы, охватывающие человека в целом, его тело и психику и
соответствующие действительным биологическим связям, можно считать
установленными лишь тогда, когда вскрыты закономерные взаимоотношения
между чисто эмпирически установленными сложными типами
телосложения и сложными эндогенными типами (как, например, циркулярный и
шизофренический психозы). <...>
Описанные ниже типы не являются «идеальными типами», которые
возникли согласно определенной руководящей идее. Они получены
эмпирически следующим образом: где можно установить достаточное количе-
196
Тема 9. Типология индивидуальности
ство морфологических сходств у достаточного количества лиц, там мы
приступаем к определению цифровых данных. Если мы исчисляем
средние величины, то в этом ясно выступают общие признаки, между тем как
различные черты в каждом отдельном случае затушевываются в средней
величине. Подобным же образом мы поступаем при остальных, только
оптически улавливаемых признаках. Мы действуем, как бы копируя
портреты 100 лиц одного типа на одной и той же бумаге, при этом
совпадающие черты интенсивно усиливаются, не соответствующие друг другу
затушевываются. Мы описываем как типичные лишь черты, усиливающиеся
в средней величине. Вряд ли возможно на нашем материале обнаружить
такой тип в массовом количестве без кропотливого предварительного
упражнения глаза: скорее мы в каждом отдельном случае находим тип
завуалированным гетерогенными «индивидуальными» чертами и местами
затушеванным.
Здесь имеет место то же, что и в клинической медицине или в
ботанике и зоологии. «Классические» случаи, свободные от примесей и
заключающие в себе все главные симптомы ярко выраженной картины
болезни или зоологического расового типа, являются счастливыми находками,
которые мы не каждый день можем представить. Отсюда вытекает, что при
нашем описании типов мы руководствуемся не наиболее частыми, но
наиболее яркими случаями, которые яснее всего изображают то общее и
эмпирически констатируемое, что мы обычно видим в сглаженной форме. То же
самое касается, впрочем, и психологического описания типов во второй
части книги. <...>
Мы установили три постоянно повторяющихся главных типа
строения тела, которые мы назвали астеническим, атлетическим и
пикническим. Эти типы встречаются у мужчин и женщин, но при более слабой
морфологической дифференцировке женского тела яркие картины у
женщин бывают гораздо реже. Способ же распределения этих типов в
шизофренической и циркулярной группах весьма различен и очень любопытен.
В здоровой жизни мы всюду встречаем эти же три типа; сами по себе
они не содержат ничего болезненного, но свидетельствуют об определенных
нормально-биологических предрасположенностях, из которых лишь
незначительная часть достигла патологического завершения как в
психиатрической области, так и в определенных внутренних заболеваниях. <...>
Мы даем сначала лишь очерк главных типов в их самых общих
признаках и в следующих главах для наглядности описываем тонкую
морфологию строения тела, особенно строение лица, черепа и
поверхности тела. Мы еще раз подчеркиваем, что морфологию строения тела
надо сначала изучать на мужчинах, а затем уже на женщинах.
Строение женского тела (в чертах лица, развитии мышц и жира) в общем
менее рельефно, поэтому женщины чаще демонстрируют атипичные и
менее резкие проявления.
Кречмер Э. Строение тела и характер
197
а) Астенический тип
<...> Габитус мужчины-астеника характеризуется главным образом
слабым ростом по толщине при среднем неуменъшенном росте в длину. <...>
Следовательно, в тяжелых случаях мы имеем картину (рис. 1 и 2)
худого, тонкого человека, кажущегося выше, чем он на самом деле,
малокровного, с узкими плечами, с сухими тонкомышечными руками, с
тонкокостными кистями, с длинной, узкой, плоской грудной клеткой, на которой
можно пересчитать ребра, с острым реберным углом1, с тонким, лишенным
жира животом, с такими же руками и ногами. У мужчин наблюдается
явное отставание веса тела
Если мы рассмотрим тип в течение развития его жизни, то заметим,
что во всех возрастных периодах он остается довольно постоянным. В
детском возрасте эти люди бывают слабыми и нежными; в период созревания
они быстро растут и вытягиваются, в зрелости и старости они не
обнаруживают ни малейшей склонности к правильному накоплению жира и
развитию мышц. <...>
Рис 1. Астенический тип. Рис 2. Астенический тип.
Фронтальный снимок Профиль (шизофрения)
(шизоидный психопат)
1 Свободному десятому ребру Штиллер придавал большое значение. Я бы вместе с
Бауэром предостерег от переоценки таких деталей. В учении о строении тела главную
роль играют прежде всего общие диагностические правила; на них следует направить
свое внимание, а не заниматься выискиванием отдельных симптомов.
198
Тема 9. Типология индивидуальности
У части астеников бросается в глаза как важный биологический
признак их преждевременное старение. <...>
Астенические женщины, по своему габитусу напоминают
астенических мужчин, за исключением одного: они не только худощавы, но часто
и малорослы. <...>
Ь) Атлетический тип
<...> Мужской атлетический тип (рис. 3 и 4) характеризуется
сильным развитием скелета, мускулатуры, кожи.
Общий облик самых ярких представителей этого рода: среднего
или высокого роста мужчины с особенно широкими и выступающими
плечами, статной грудной клеткой, упругим животом, с формой туловища,
сужающегося книзу, так что таз и все еще статные ноги по сравнению с
верхними частями тела и особенно гипертрофичным1 плечевым поясом
кажутся иногда тонкими. Плотная высокая голова прямо держится на
свободной шее, причем линейные контуры trapezius, видимые спереди,
придают шейной части плеча особый отпечаток. <...>
Рост тела в общем выше среднего. <...>
Атлетический тип у женщин, поскольку его здесь можно распознать,
такой же, что и у мужчин, но с известными характерными отличиями. Раз-
Рис 3. Атлетический тип. Рис 4. Атлетический тип.
Фронтальный снимок Профиль (акромегалия)
(шизофрения)
1 Гипертрофию следует здесь понимать не как болезненное расстройство, а
исключительно как развитие, превышающее средний уровень.
I Кречмер Э. Строение тела и характер 199
витие жира у атлетических женщин не задержано, а обильно; конечно, оно
гармонирует с остальными тканями, прежде всего с костями и мышцами, и,
по крайней мере, в наблюдаемых нами случаях не элективно усилено, как у
пикников. <...>
с)Пикнический тип
<...> Пикнический тип в среднем возрасте характеризуется
сильным развитием внутренних полостей тела (головы, груди, живота) и
склонностью торса к ожирению при нежной структуре двигательного
аппарата (плечевого пояса и конечностей).
Общее впечатление при выраженных случаях довольно
характерное: среднего роста плотная фигура, с мягким широким лицом на
короткой массивной, сидящей между плечами, шее, основательный жирный
живот выступает из расширяющейся книзу глубокой сводчатой грудной
клетки. <...>
Если туловище атлетического типа кажется широким, то
пикнического — глубоким; если трофический акцент лежит на плечевом поясе и
концах рук и ног, то — на центре туловища, на бочкообразно расширяющейся
книзу грудной клетке и богатом жиром животе. Конечности в среднем
скорее коротки, чем длинны.
Пикники имеют определенную тенденцию к ожирению. Характер
ожирения также типичен и должен быть сразу замечен не для
сравнения с атлетиками и астениками, которые не проявляют склонности к ожи-
Рис 5. Пикнический тип. Рис 6. Пикнический тип.
Фронтальный снимок Профиль
200
Тема 9. Типология индивидуальности
рению, а для сопоставления с известными грубо диспластическими типами
(см. ниже). Ожирение пикников держится в умеренных границах и в
первую очередь проявляется в склонности к ожирению торса, жир
преимущественно отлагается в компактном жирном животе. <...>
Кожа не дряблая, как у астеников, не упругая, как у атлетиков, а
мягкая и хорошо облегает тело. <...>
d) распределение типов строения тела по группам:
циркулярной и шизофренической
Следует отметить, что, само собой разумеется, не существует резкой
разницы между отдельными типами, и, следовательно, отнесение
пограничных случаев к той или иной группе не может быть точным. У циркулярных
случаи с несомненным преобладанием пикнических структурных
элементов мы выделили в отдельную рубрику E8 случаев). Остальные 14 — это
смешанные варианты, которые обнаруживают явные пикнические
симптомы строения тела, но вместе с тем и сильные гетерогенные налеты,
например пикнически-атлетические E случаев) и пикнически-астенические
смешанные картины. У шизофреников астенически-атлетические смешанные
формы мы также рассматриваем особо.
Картина, которую дает таблица 1, является показательной и имеет
большое биологическое значение разумеется, нельзя полагаться на
абсолютные цифровые данные. Надо считаться с пограничными случаями и
возможностью возникновения ошибок из экзогенных факторов. <...>
При всех этих оговорках мы можем установить для швабского
населения следующее.
Мы находим у циркулярных больных среди большого числа
смешанных и неясных картин значительное преобладание пикнических
типов строения тела, с одной стороны, при слабом участии
классически выраженных астенических, атлетических и диспластических форм
тела — с другой.
Таблица 1
Строение тела и психическая предрасположенность
Циркулярные Шизофреники
Астеническое 4 81
Атлетическое 3 31
Атлетически-астеническое смешанное 2 11
Пикническое 58 2
Пикнические смешанные формы 14 3
Диспластическое - 34
Расплывчатые картины и не внесенные в рубрику 4 13
Всего 85 175
Кречмер Э. Строение тела и характер
201
Напротив, у шизофреников мы находим среди известного числа гете-
рогенно-смешанных и неясных картин явное преобладание астенических,
атлетических и диспластических типов (или их комбинаций), с одной
стороны, при слабовыраженном участии классических пикнических форм
тела — с другой.
Следовательно, мы можем сделать выводы, что
между психической предрасположенностью к
маниакально-депрессивным заболеваниям и пикническим типом строения тела
существует ясное биологическое родство;
между психической предрасположенностью к шизофрении и
строением тела астеников, атлетиков и некоторых диспласти-ков
существует ясное биологическое родство;
напротив, существует незначительное родство между шизофренией
и пикническим типом строения тела, с одной стороны, и циркулярным
психозом и астенически-атлетически-диспластическим типом строения
тела — с другой. <...>
Строение лица и черепа
a) типы лица астенических шизофреников:
угловой профиль, профиль с длинным носом,
с укороченной формой яйца
Для зрительного впечатления астеническое лицо кажется длинным
и узким, бледным и худым, но резко очерченным. Из-за своей узости оно
воспринимается как более длинное, чем на самом деле. <...>
Особенно резко выступает несоответствие между длинным носом и
небольшой нижней челюстью в профиле. Возникает форма, которую
можно назвать угловым профилем (рис. 7). <...>
Если мы рассмотрим такое астеническое лицо с фронтальной
стороны (рис. 8), то в резко выраженных случаях оно представляет собой
укороченную форму яйца, причем контуры нижней челюсти книзу от
ушей неожиданно быстро сливаются с кончиком подбородка. <...>
b) типы лица шизофренических атлетиков:
вытянутая форма яйца, плотная высокая голова
Объем черепа — средний. Форма черепа в общем высокая, узкая,
средней длины. Форма затылка изменчива, то с выступом, то с крутизной.
Тенденция к черепу в форме башни наблюдается в отдельных случаях.
Фронтальное очертание лица определяется описанными размерами.
При большом диаметре в высоту лицо приобретает вытянутую форму яйца
(рис. 9), при этом подбородок сдвинут книзу, а контуры челюсти круто
поднимаются к уху. Данный характер яйцевидной формы имеет иную
анатомическую основу, чем укороченный астенический овал, поскольку эта фор-
202
Тема 9. Типология индивидуальности
Рис 7. Угловой профиль.
Небольшая астеническая форма черепа.
Преждевременная старческая
инволюция (шизофреник,
слабоумный от рождения, 39 лет)
Рис. 9. Вытянутая форма лица.
Высокая средняя часть лица,
высокий подбородок (шизофрения)
Рис 8. Лицо с формой
укороченного яйца (шизофрения;
тот же, что на рис. 7,
фронтальный снимок)
Рис. 10. Плотная высокая
голова. Вздутость костей
(акромегалия)
Кречмер Э. Строение тела и характер
203
ма обусловливается не гипоплазией нижней челюсти, а гипоплазией в
длину средней части лица и подбородка. <...>
В общем создается ощущение плотной, высокой головы. Эта
картина противоположна форме пикнической головы, которая из-за
плоского контура темени, закругленного затылка и несколько выдающейся
нижней челюсти кажется длинной и низкой (ср. рис. 10 и 12).
У атлетических женщин лица с формой вытянутого яйца также
нередки.
с) Типы лица циркулярных пикников:
плоский пятиугольный тип
Словосочетание «пикническое лицо» — верное отражение
пикнического строения тела. Оно имеет тенденцию к ширине, мягкости и
закругленности. Над ним большой, круглый, широкий и глубокий, но не очень
высокий череп. <...>
Жировой слой обилен, у пожилых людей он особенно
концентрируется на боковых нижних частях щек, перед углом челюсти и в
подбородочной области (заполнение угла между подбородком и гортанью) <...>.
Среди более пожилых циркулярных встречаются нередко очень красивые
энергичные и выразительные лица (рис.11 и 12). <...>
Рис. 11. Широкая щитовид- Рис. 12. Пикническая форма
ная форма лица F5 лет) профиля черепа (тот же, что и
на рис. 11)
204
Тема 9. Типология индивидуальности
Рис. 13. Плоская пятиуголь- Рис. 14. Пикнический габитус
ная форма лица. Пикничес- молодого человека. Мягкая
кий габитус молодого чело- поверхность. Слабый изгиб
века (эндогенная депрессия) профиля. Гармонические
пропорции лица (тот же,
что и на рис. 13, профиль)
Молодые пикнические лица не имеют таких резких форм, они
кажутся полными, крупными, мягкими и, если окрашены, цветущими, а эта
мягкость при известных формах циклотимических темпераментов
сочетается с психическими проявлениями добросердечия (рис. 13, 14). <...>
Об эстетическом общем впечатлении мы можем (не касаясь дисп-
ластиков) сказать: шизофренические лица интереснее, циркулярные —
правильнее. <...>
Фронтальные очертания пикнических лиц в резко выраженных
случаях варьируют вокруг основной формы плоского пятиугольника
(рис. 13). Лица средней высоты широки. Нижняя челюсть при
фронтальном рассмотрении плоско изогнута и поэтому производит впечатление
более широкой, чем на самом деле (абсолютные размеры ширины не
больше, чем у атлетиков). Данное впечатление усиливается отложением
жира на боковых поверхностях челюсти, благодаря чему только и
получается пятиугольная форма, если сама челюсть не очень пикнически
выражена. Поэтому пятиугольная форма у старых лиц отчетливее, чем у
молодых. <...>
Кречмер Э. Строение тела и характер
205
Часть II. Темпераменты
Характерологическое исследование семьи
Перейдем к описанию типов личности, которые соответствуют
циркулярным и шизофреническим группам. <...>
Не следует ограничиваться только препсихотической личностью
больного. При характерологии существенно то же самое, что и при
строении тела: классические черты конституционального типа иногда ярче
обозначены у ближайших родственников, чем у самого пациента. <...>
Циклоидные темпераменты
Шизоидом или циклоидой мы называем колеблющиеся между
здоровьем и болезнью патологические личности, которые отражают в легкой
степени основные симптомы шизофренического и циркулярного психоза;
такие шизоидные и циклоидные типы прежде всего встречаются в
препсихотической периоде самих душевнобольных, а затем среди их
близких и кровных родственников.
Диатетическая пропорция
При этом для маниакально-депрессивных пациентов обнаружились
следующие признаки темперамента как самые частые и постоянно
возвращающиеся:
1) общительный, добросердечный, ласковый, душевный,
2) веселый, остроумный, живой, горячий;
3) тихий, спокойный, впечатлительный, мягкий.
Для наглядности все признаки мы разделили на три группы. Первая
объединяет до некоторой степени основные черты циклоидного
темперамента, которые постоянно возвращаются, как в маниакальном, так и в
депрессивном состоянии, и придают веселости и мрачности оттенок,
характерный именно для циклоидного человека. Люди с
маниакально-депрессивным психозом преимущественно общительны, добродушны, с ними легко
иметь дело, они понимают шутку и приемлют жизнь такой, какова она есть.
Они естественны и откровенны, быстро вступают в приятельские отношения
с другими, в их темпераменте есть что-то мягкое и теплое. <...>
Многие гипоманиакальные таят в себе небольшой депрессивный
компонент, а у большинства циклоидных меланхоликов есть налет
юмора. Гипоманиакальная и меланхолическая половины циклоидного
темперамента сменяют друг друга, переплетаются между собой в каждом
отдельном случае в различнейших комбинациях. Это отношение, при
котором в циклоидной личности сочетаются гипоманиакальные и
мрачные черты темперамента, мы называем диатетической пропорцией или
пропорцией настроения. <...>
206
Тема 9. Типология индивидуальности
Большинство циклоидов отличает отзывчивая эмоциональная сфера,
которая содержит в себе все оттенки и переходы сангвинического, живого
темперамента гипоманиакальных и устойчивого теплого чувства более
мрачных натур. Темперамент циклоидов колеблется в глубоких, мягких,
закругленных волнах настроения между веселостью и грустью, у одних это
протекает быстро и мимолетно, у других — долго и обстоятельно. Только
центр подобных колебаний у одних направлен к гипоманиакальному, у
других — к депрессивному полюсу.
Циклоидные люди отличаются душевностью. Слово «душевность»
(Gemtith) или, лучше, «добродушие» (Gemtithlichkeit) выражает собою
общее для большинства таких натур при всем различии их настроений:
мягкий, теплый, добросердечный, естественно откликающийся на радости
и горе темперамент. Слово «юмор» родственно этому. Мы встречаем юмор
при среднем типе циклоидных темпераментов, когда способность к смеху
с гипоманиакальной стороны сочетается с душевной глубиной с
депрессивной стороны.
Социальная установка
Темперамент циклоидов определяет характер их социальной
установки, на что уже было указано. Они имеют потребность высказаться,
высмеяться и выплакаться, ближайшим естественным путем стремятся
к тому, что приводит их душу в адекватное движение, радует и облегчает
ее, — к общению с людьми. Всякий раздражитель настроения находит в них
отклик: отсутствуют тормозящие моменты, заранее готовые мнения. Они
могут в настроении момента слиться со средой, тотчас же принять участие
и свыкнуться со всем. Каждая мелочь, каждый предмет окрашивается их
теплым чувственным тоном. «С благодарностью и любовью» относятся они
к жизни. Конечно, только вне депрессивных настроений. Поэтому средний
циклоид в своем обычном состоянии общителен, человеколюбив,
реалистичен и легко приспосабливается к окружающему. Так как темперамент
сливается со средой, то у человека нет никакого резкого противоречия между
Я и внешним миром, нет принципиального отрицания последнего, нет
желания корригировать мир по твердо установленным положениям, нет
трагически заостренного конфликта, но есть жизнь в вещах, слияние с вещами,
спайка с жизнью, сочувствие и сострадание.
То, что называют у маниакального эгоизмом, имеет в себе нечто
детски-наивное, которое находит свой настоящий прототип в чрезмерной
радости награждать других подарками и доставлять им удовольствие. Это
гипоманиакальное чувство собственного достоинства не заключает в себе
резкого противоположения между собственной личностью и враждебным
или безразличным внешним миром, но требует жизни для себя и дает
жить другим; здесь полная удовлетворенность самим собой и миром,
почти странная убежденность в ценности и правах своей собственной
индивидуальности. <...>
Кречмер Э. Строение тела и характер
207
Эта способность растворяться в реальной среде и сопереживать ее
теснейшим образом связана с другой типичной чертой характера.
Циклоиды не являются людьми строгой последовательности, продуманной
системы и схемы. Сказанное касается всех оттенков. <...>
Это практики, которые раньше знакомятся с человеком и
реальными возможностями, а затем уже считаются с принципом. <...>
Поэтому мы встречаем у циклоидов много радости в работе, текучей
практической энергии, но у них нет твердой, непреклонной, решительной
активности известных шизоидных темпераментов. Лишь в редких случаях
мы наблюдаем у циклоидов сильное честолюбие. У гипоманиакальных
влечение к труду и самомнение значительно больше, нежели сильное
стремление к высоким идеалам. Вообще, качества, основанные на интрапсихи-
ческих напряжениях, все эксцентричное, фанатическое чуждо чистым
циклоидам. В этом их сила и слабость.
Несомненно, в связи с описанной структурой характера стоит тот факт,
что среди препсихотических типов личности циркулярного круга
асоциальные качества довольно редки. Названия «деятельный», «экономный»,
«солидный» и, прежде всего, «прилежный» относятся к самым частым
характеристикам нашего материала. Нередко даже восхваляют громадную
работоспособность натур с гипоманиакальной окраской. Выражения
«суетлив, деятелен, предприимчив» характеризуют такую работу; тем не менее
следует подчеркнуть, что бестактность и беспощадность, смелые,
необдуманные предприятия хотя и встречаются у гипоманиакального, но поступки
уголовного характера и тяжелые асоциальные действия мы находим у них
довольно редко, особенно если психические свойства не достигли степени
душевного расстройства. <...>
Отдельные типы
Мы считаем излишним для себя и для читателя приводить
обширную казуистику, на которую опирается наше описание циклоидных типов
личности, и для пояснения даем лишь [один наглядный пример].
Живой гипоманиакальный тип
40-летний фабрикант Квик — сын тяжело циркулярной матери и отца
такого же темперамента, как и он сам. Этот ловкий, смелый, предприимчивый
делец в 1911 г. вместе с другими основал небольшую фабрику с
первоначальным капиталом в несколько тысяч марок, которая теперь превратилась в
крупное производство с семью отделениями. Его компаньон — сухой,
вдумчивый, солидный человек; их качества прекрасно дополняют друг друга.
При Квике не скажешь ни слова. Обязательный, всегда чистенький,
любезный и с великолепным настроением, он говорит непрерывно сам, очень быстро
и много, уклоняется в сторону, возвращаясь опять к своему предмету. Выходя за
дверь, он вспоминает, что он должен еще что-то сказать. Он ни о чем не
забывает, кроме того, что хочет забыть. Одним взглядом он улавливает обстановку
комнаты до мельчайших подробностей и по-купечески оценивает ее. Его по-
208
Тема 9. Типология индивидуальности
нимание конъюнктуры удивительно. Когда у него нет лишних денег, он
фабрикует на бумаге карбидные лампы, что приводит в отчаяние соучастника
предприятия. Последнюю зиму, когда перестало работать газовое освещение, он
быстро его исправил и заработал большие деньги. Он настойчив в том, чего
домогается, и не терпит никаких советов. Его служащие улыбаются, когда о нем
говорят: они его любят и стоят за него горой, но при этом считают сумасбродом.
Квик — маленький, кругленький человек, уверенный и довольный. Он
элегантно одет, надушен, его галстук и носовой платок красивы и изящны. По
утрам он их утюжит карманным утюжком; самое необходимое у него с собой
и только лучшего качества. Его реклама в стихах и рисунках является
кричащей. Он охотно сообщает, что не только очень много пьет, но к-тому же и
очень хорошо ест. Для хорошего завтрака ему нужен фунт зернистой икры.
Когда он выпивает много вина, то становится неосмысленным, грубым,
«швабом». Он пишет тогда евреям, которых не любит, оскорбительные деловые
письма, которые приходится задерживать для сохранения престижа фирмы.
Недавно он следующим образом праздновал день рождения тещи в своем
доме: возвратившись из поездки на автомобиле в 2 часа ночи, он появился с
поздравлением перед ее кроватью, держа в одной руке два мешочка лучшей
муки, а в другой — портрет, написанный масляной краской. В 6 часов утра в
его квартире зазвучал духовой оркестр из десяти человек, заказанный им в
честь тещи. Они играли непрерывно с 6 до 10 часов: «Этот день господина»,
«Не забывай меня», «Благодарите все Бога», «Смешанное попурри» и
закончили «более серьезным». После обеда, так как шел дождь и они ничего не могли
заработать, им разрешили еще раз прийти. Они играли, Квик их щедро
наградил. Он был в великолепном настроении. Народ собрался внизу на площади
и аплодировал. Квик появился на балконе и обратился к собравшимся с
речью. Только он один еще был на своем посту; его дамы лежали в постели с
расстроенными нервами.
Вследствие этого празднества, далеко не подобающего для фирмы, он
попадает под наше наблюдение. Жена и компаньон огорчены и озабочены таким
его поведением. Здесь у нас он мил, обходителен, вежлив, легко со всеми
знакомится и находит себе дело. Его комната быстро украшается маленькими
диванными подушками, драпировками и безделушками. На столе находится:
небольшая коллекция его фабрикатов, электрический аппарат, который то
неожиданно освещает, то затемняет их, затем большой белый слон, внутри
воспламеняющийся, поглощающий дым и взамен этого выделяющий приятные
ароматы, наконец, платяная щетка, которая начинает издавать музыкальные
звуки, как только чистят платье, и на стене клозетная бумага, снабженная
внутри музыкальным аппаратом — при отрывании каждого листка
раздается песнь: «Радуйтесь жизни, так как еще горит лампочка».
Квик говорит о себе так: «Я весьма ценный человек, человек души. Моя
жена совсем не знает, что я для нее значу!» <...>
Шизоидные темпераменты
Общая часть
Циклоидные люди — прямые, несложные натуры, чувства которых в
естественной и непритворной форме всплывают на поверхность и в общем
вполне понятны каждому. Шизоидные люди за внешним скрывают еще и
Кречмер Э. Строение тела и характер
209
нечто глубинное. Язвительно-грубая, или ворчливо-тупая, или
желчно-ироническая, или моллюскоподобно-робкая, бесшумно скрывающаяся —
такова внешность. Без нее мы видим человека, который стоит на пути как
вопросительный знак, мы ощущаем нечто шаблонное, скучное и неопределенно
проблематичное. Что скрывается за этой маской? Она может быть ничем,
пустотой мрака — аффективной тупостью. За безмолвным фасадом,
который слабо отражает угасающее настроение, — ничего, кроме обломков,
зияющей душевной пустоты или мертвящего дыхания холодной бездушности.
Мы не можем по фасаду судить, что скрывается за ним. Многие шизоидные
люди подобны римским домам и виллам с их простыми и гладкими
фасадами, с окнами, закрытыми от яркого солнца ставнями, но где в
полусумраке внутренних помещений идут празднества.
Цветы шизофренической внутренней жизни нельзя изучать на
крестьянах, здесь нужны короли и поэты. Бывают шизоидные люди,
относительно которых после десятилетней совместной жизни нельзя сказать, что
мы их знаем. Робкая, кроткая, как ягненок, девушка служит в течение
нескольких месяцев в городе, она послушна, нежна со всеми. Однажды
утром находят троих детей убитыми в доме. Дом в пламени, она не
расстроена психически, она знает все. Улыбается без причины, когда
признается в преступлении. Молодой человек бесцельно проводит свои молодые
годы. Он так вял и неуклюж, что хочется растолкать его. Он падает,
когда садится на лошадь. Он смущенно, несколько иронически улыбается.
Ничего не говорит. В один прекрасный день появляется томик его
стихотворений, с нежнейшим настроением; каждый толчок, полученный
от проходящего неуклюжего мальчишки, перерабатывается во
внутреннюю трагедию; ритм строго выдержан и отличается стилем.
Таковы шизоидные люди. Аутизмом называет это Блейлер, жизнью
в самом себе. Нельзя знать, что они чувствуют; иногда они сами этого не
знают; или же только неопределенно ощущают, как несколько моментов
в расплывчатой форме одновременно проникают друг в друга,
переплетаются друг с другом и находятся в предчувственном мистическом
взаимоотношении; или же самое интимное и самое пошлое сочетается у них с
цифрами и номерами. Но все, что они чувствуют, банальность ли это,
прихоть, низость или сказочные фантазии, — все только для них одних, ни
для кого другого. <...>
Психэстетическая пропорция
Из шизоидных качеств характера, наблюдаемых на поверхности,
выделены из нашего материала следующие:
1) необщителен, тих, сдержан, серьезен (лишен юмора), чудак;
2) застенчив, боязлив, тонко чувствует, сентиментален, нервен,
возбужден, друг книги и природы;
3) послушен, добродушен, честен, равнодушен, туп, глуп. <...>
14 Зак. 835
210
Тема 9. Типология индивидуальности
Мы расчленили наиболее частые шизоидные черты на три группы.
Черты группы 1 — самые частые, так как они красной нитью проходят
через всю шизоидную характерологию, а также через группы 2 и 3. Они
объединяют, кроме лишенной юмора серьезности, которая обнаруживает
слабое участие в диететической (циклоидной) шкале темпераментов,
главным образом то, что Блейлер называет аутизмом. Группы 2 и 3
известным образом противоположны друг другу, они образуют такую же
контрастную пару, как у циклоидов качества веселых, живых гипоманьяков
и тяжеловесных, мрачных меланхоликов. Группа 2 дает всевозможные
оттенки психической чрезмерной чувствительности: от мимозоподобной
тонкости чувств до гневной возбужденности. Группа 3 обнаруживает,
наоборот, признаки известной психической нечувствительности, тупости,
понижения способности к самопроизвольным актам. Она приближается
к тому полюсу, который Крепелин при очень тяжелых психотических
случаях называет аффективным отупением.
Если мы хотим кратко охарактеризовать шизоидные темпераменты,
то должны сказать: шизоидные темпераменты находятся между
полюсами раздражительности и тупости, так же как циклоидные
темпераменты находятся между полюсами веселости и печали. <...>
Только тот владеет ключом к пониманию шизоидных
темпераментов, кто знает, что большинство шизоидов отличаются не только
чрезмерной чувствительностью или холодностью, а тем и другим
одновременно, и при этом в совершенно различных комбинациях. Мы можем
из нашего шизоидного материала образовать непрерывный ряд, который
начинается тем, что я обычно называю типом Гёльдерлина, — теми
крайне сентиментальными, чрезмерно нежными, постоянно обидчивыми ми-
мозоподобными натурами, «состоящими только из нервов», — и
который прекращается на тех холодных, застывших, почти безжизненных
типах тяжелой dementia praecox, прозябающих, как «животное», в углах
больницы. И тем не менее у нежнейших представителей этой
мимозоподобной группы мы ощущаем еще легкий, незаметный налет
аристократической холодности и неприступности, аутистическое сужение сферы
чувств отграниченным кругом избранных людей и вещей, слышим
иногда резкое замечание о людях, находящихся вне этого круга и по
отношению к которым аффективная откликаемость совершенно умолкает.
«Между мной и людьми завеса из стекла», — сказал мне недавно такой
шизоид с неподражаемой четкостью. Эту тонкую, холодную, остро
колющую стеклянную завесу мы чувствуем у сделавшегося кататоником
Гёльдерлина, представителя мимозоподобной группы, и еще яснее у
шизофреника Стриндберга, который о себе говорит: «Я тверд, как железо, и
все-таки полон чувств до сентиментальности». <...>
От мимозоподобного полюса шизоидные темпераменты во
всевозможных оттенках идут к холодному и тупому полюсу, причем элемент «тверд,
как лед» (или «туп, как кожа») все больше и больше расширяется, а «полон
Кречмер Э. Строение тела и характер
211
чувств до сентиментальности» постоянно идет на убыль. Но и среди
половины нашего материала с бедностью аффекта мы довольно часто находим
в глубине их души, если только ближе знакомимся с такими шизоидами, за
застывшим, лишенным аффекта покрывалом нежное ядро личности с
крайне уязвимой нервозной сентиментальностью. «Вы не знаете, как мне
все это больно», — сказал недавно своим родителям юный гебефреник,
который по внешним проявлениям отличался равнодушием, вялостью и
полным отсутствием темперамента. <...>
Комбинацию соотношений, при которой у отдельного шизоида
гиперэстетические элементы переплетаются с анэстетическими
элементами шизоидной шкалы темпераментов, мы называем психэстетическои
пропорцией. <...>
Пропорция настроения циклоидов колеблется волнами. Психэстети-
ческая пропорция шизоидов перемещается. Это значит, что отношение
между гиперэстетическими и анэстетическими частями темперамента
меняется в течение всей жизни у многих шизоидов толчкообразно, но больше
не возвращается к исходному пункту. <...>
Социальная установка
Аутизм, рассматриваемый как шизоидный симптом темперамента,
имеет оттенки в зависимости от психэстетическои шкалы отдельного
шизоида. Бывают случаи, когда аутизм является преимущественно
симптомом повышенной чувствительности. Такими крайне раздражительными
шизоидами сильные краски и тона реальной жизни воспринимаются как
резкие, некрасивые, грубые, неприятные и даже с душевной болью, между
тем как для циклоида и нормального человека они желанны и составляют
необходимый возбуждающий жизненный элемент. Их аутизм
проявляется в том, что они уходят в самих себя, стремятся избегнуть всяких внешних
раздражений, заглушить их, закрывают окна своего дома, чтобы в нежном,
тихом полумраке внутреннего Я вести фантастическую «бездеятельную, но
полную мыслей» жизнь в грезах (Гёльдерлин). Они ищут, как красиво о
себе сказал Стриндберг, одиночества, чтобы закутаться в шелк своей
собственной души. <...>
Аутизм большинства шизоидов и шизофреников представляет
комбинацию обоих элементов темперамента: равнодушие с налетом
боязливости и враждебности и холод одновременно со страстным желанием быть
оставленным в покое. Судорога и паралич в одной картине.
Характер социальной установки шизоидных людей, а также и
здоровых шизотимиков, о которых речь пойдет позже, обусловливается
только что описанной психэстетическои пропорцией. Шизоидные люди или
абсолютно необщительны, или общительны избирательно, в узком
замкнутом кругу, или поверхностно-общительны, без более глубокого
внутреннего контакта с окружающим миром. Необщительность шизоидов
212
Тема 9. Типология индивидуальности
имеет многочисленные оттенки; редко это лишенная аффекта тупость,
большей частью она характеризуется ясным налетом неудовольствия,
даже враждебности защитительного или наступательного характера. Эта
антипатия к общению с людьми варьирует от нежной тревоги, робости и
застенчивости через иронический холод и угрюмую причудливую тупость
до резкого, грубого, активного человеконенавистничества. И самое
любопытное — то, что эмоциональная установка отдельного шизоида в
отношении ближнего переливается замечательными цветами радуги между
застенчивостью, иронией, угрюмостью и жестокостью. Красивым
характерологическим примером такого рода служит Робеспьер. <...>
По отношению к чужим, вновь появляющимся людям пробуется весь
регистр психэстетической шкалы с нервозностью и неуверенностью. <...>
Циклоидное добродушие — это добросердечие, готовность разделить
горе и радость, активная доброжелательность или дружелюбное
отношение к ближнему. Добродушие шизоидного ребенка слагается из двух
компонентов: боязливости и утраты аффекта. Это есть уступка
желаниям окружающих вследствие равнодушия, смешанного с робкой
боязливостью оказать им сопротивление. Циклоидное добродушие — это
дружеское участие, шизоидное — боязливая отчужденность. В соответствующих
конституциональных соединениях и это боязливое шизоидное
добродушие может получить черты истинной доброты, приятной нежности,
мягкости, внутренней привязанности, но всегда с элегической чертой
болезненной отчужденности и уязвимости. <...>
Наряду с тихими мечтателями мы встречаем среди необщительных
шизоидов как характерную фигуру угрюмого чудака, который,
замкнувшись от внешнего мира в своей келье, всецело поглощен собственными
мыслями, будь то ипохондрические телесные упражнения, технические
открытия или же метафизические системы. Эти оригиналы и чудаки
внезапно покидают свой угол, как «озаренные» и «обращенные в новую веру»,
отпускают себе длинные волосы, образуют секты и проповедуют в пользу
человеческих идеалов, сырой пищи, гимнастики и религии будущего или
все это вместе. <...>
Наряду с простой необщительностью, специфической чертой
некоторых высокоодаренных шизоидов, существует избирательная
общительность в замкнутом кругу. Многие чувствительные аутисты отдают
предпочтение определенным социальной среде, сторонам психической
атмосферы, которые они считают своим жизненным элементом. Это,
прежде всего, изящные светские формы жизни, аристократический
этикет. В его строго выдержанном, вылощенном формализме нежная душа
находит все, что ей нужно: красивую линию жизни, которая нигде и
ничем не нарушается, и заглушение всех аффективных акцентов при
общении с людьми. Кроме того, безличный культ формы прикрывает то, что
так часто отсутствует у шизоида, — недостаток сердечности и непосред-
Кречмер Э. Строение тела и характер
213
ственной душевной свежести за холодной элегантностью, что вскрывает
также и в этих тонко чувствующих натурах начинающееся охлаждение
эмоции.
Аристократическое некоторых шизоидных натур выявляется и у
простых людей в потребности высокомерия, желании быть лучшими и
иными, чем другие. <...>
Существенное в этой характерологической тенденции — стремление
к замкнутому кругу. Дружба таких шизоидов — избирательная дружба
к одному. Неразделимый союз двух мечтающих чудаков или союз
юношей, эфирный, торжественный, удаленный от народа; внутри его —
экстатический культ личности, вне его — все резко отвергается и презирается.
История юности Гёрдерлина служит наглядным примером этого. <...>
Так же обстоит дело и с эротикой. Не горячее естественное
влечение, но экстаз и резкая холодность. Ищут не красивую девушку, но
женщину вообще, «абсолютное»: женщину, религию, искусство — в одном
лице. Или святая, или мегера — середины нет. Стриндберг — красивый
пример такого типа.
Третья социальная установка шизоидов — поверхностная
общительность без более глубокого психического rapport'a. Такие люди могут
быть очень ловкими, расчетливыми дельцами, суровыми властелинами или
холодными фанатиками, а также равнодушными, вялыми, ироническими
натурами, которые вращаются среди людей всякого круга, но при этом
ничего не ощущают. <...>
Словом, шизоид не растворяется в среде. Здесь всегда — стеклянная
завеса. При гиперэстетических типах развивается иногда резкая
антитеза: Я и внешний мир. Постоянный самоанализ и сравнение: «Как
действую я? Кто поступает со мной несправедливо? Кому я сделал уступку?
Как теперь я пробьюсь?» Эта черта четко выступает у талантливых
художников, которые позже заболевали шизофренией или происходили
из шизофренических семей: Гёрдерлин, Стриндберг, Людвиг II Баварский,
Фейербах, Тассо, Микеланджело. Это люди постоянного душевного
конфликта, жизнь которых представляет собою цепь трагедий и протекает по
одному только тернистому пути. Они, если можно так выразиться,
обладают талантом к трагическому. Циклотимик вовсе не в состоянии
обострить ситуацию, если она трагична; он уже давно приспособился, и
окружающий мир к нему приспособился, так как он его понимает и в
контакте с ним. <...>
Резкий, холодный эгоизм, фарисейское самодовольство и чрезмерное
самомнение во всех вариациях мы находим в шизофренических семьях.
Но перечисленные качества не являются единственной формой аутизма.
Другой его формой служит желание осчастливить людей, стремление к
доктринерским принципам, к улучшению мира, к образцовому
воспитанию собственных детей, при полном игнорировании своих потребностей.
Альтруистическое самопожертвование высокого стиля, особенно в
214
Тема 9. Типология индивидуальности
пользу общих идеалов (социализм, воздержание от алкоголя), —
специфическое качество некоторых шизоидов. В одаренных шизофренических
семьях мы иногда встречаем прекрасных людей, которые по своей
искренности и объективности, непоколебимой стойкости убеждений,
чистоте воззрений и твердой настойчивости в борьбе за свои идеалы
превосходят самых полноценных циклотимиков; между тем они уступают им в
естественной, теплой сердечности в отношении к отдельному человеку и
в терпеливом понимании его свойств. <...>
Специальная часть
Мы приведем [конкретный пример] для иллюстрации
теоретической части <...>.
Тип холодного деспота
(нравственное помешательство)
Эрнест Кат, 23-летний студент, преследует своих родителей с фанатичной
ненавистью и жесточайшей бранью, называет отца бродягой, мать —
проституткой, угрожает избить их кнутом, насколько может, крадет и выжимает у них
деньги. Их существование — сплошное мучение. Они ни на один момент не
уверены в своей жизни. На столе перед матерью лежит бумажник. Эрнест Кат
с папиросой в руках небрежно берет бумажник, вынимает оттуда все деньги,
кладет их спокойно в карман и возвращает бумажник обратно. Отец не
желает платить его долги. Эрнест берет несколько серебряных ложек, тщательно
рассматривает и прячет их. Он конфискует ценные вещи в доме до тех пор,
пока не удовлетворяют его требований. Если Эрнесту угрожают полицией, то
он пожимает плечами; ибо знает, что отец не желает скандала. Он насилует
кельнерш и образованных молодых девушек, которых приводит ночью в дом
отца, в свою комнату. Когда возмущаются его поведением, он только холодно
улыбается. Если ему напоминают о работе, он приходит в бешенство, после чего,
весь покрытый потом, покидает комнату.
Его университетские занятия лишены всяких целей и плана, он поступал
на все факультеты, изучал философию, психологию, эстетику, но кутил и
ничего не достиг. Наконец он пришел к заключению: «Я исключительный человек,
обычная профессия не для меня; я хочу сделаться артистом».
Вне дома он совершенно иной: весьма любезный, считающийся молодым
человеком с изящными манерами, умеющим себя держать в обществе. Он
любим в кругу товарищей и играет в хорошем обществе известную роль mattre
des plaisirs. В его отношении к молодым женщинам есть нечто подкупающее,
со многими он состоит в нежной переписке. Он постоянно носит монокль, у
него удивительная слабость к дворянскому обществу; в его собственной
личности проглядывают черты дворянского происхождения. «Я не могу
вращаться в кругах, где живут мои родители». Его политические убеждения крайне
консервативны. Тем не менее его охватило внезапное настроение играть роль
пролетария, который имеет желание расстрелять всю буржуазию.
Однажды Эрнест Кат пришел к нам сам. Худая жилистая фигура. Лицо
очень длинное, бледное, холодное, спокойное, каменное. Почти отсутствует
мимика. Поза небрежная, аристократическая, речь сдержанная, усталая, лишенная
Кречмер Э. Строение тела и характер
215
акцента. Иногда нечто деревянное, напыщенное. Некоторые выражения
странные, приводящие в тупик. Когда он говорит долго, ход его мысли становится
расплывчатым. Когда он составляет предложение, чувствуется, что его мысль
соскальзывает, он не фиксируется на конкретном вопросе, а постоянно
впадает в общее, абстрактное. Идеалистические раздумья о личности, мировоззрении,
психологии, искусстве почти хаотически переплетаются между собою,
нанизываются среди отрывистых предложений: «Я установлен к конфликтам. Я стою
на психической почве, я психически совершенно сознателен».
Его внешность обнаруживает эмоциональную холодность и
бесчувственность, за которыми проглядывают душевная пустота и разорванность с
чертами отчаяния и трагического чувства. «Внутренняя безнадежность и
расщепленность», — как он говорит. Он стремится «к спорту, к сцене и к
психологии». Только никакого занятия для заработка, ничего такого, что
«может делать другой». Родители всюду мешают развернуться его личности. Они
должны давать средства, которые ему нужны, чтобы он мог жить в «своей
сфере», т.е. в такой среде, которая удовлетворяла бы его художественные
наклонности. Он ничего не может достигнуть. Его «влечет к красоте, к общению с
людьми». Он пишет много писем. Но всякое чувство в нем умерло. Это
«чисто искусственная жизнь», которую он ведет, «чтобы насильственно
приспособиться к социальной среде, самому пережить». Он судорожно рыдает. «У меня
отсутствует человеческое и социальное».
У него никогда не было чувства юмора, это он сам понимает. Он всегда был
занят только собственной личностью. «Мир — это для меня театр, в котором
только я сам играю». Друзей у него никогда не было, юношеское не находит
в нем отзвука. Он никогда серьезно не влюблялся в женщин. У него было
много половых сношений, но при этом внутренне он оставался холодным:
«Для меня невозможно уйти от себя». Все другое в жизни — «техника, обман».
Крайне холодные театральные манеры. У него осталась сильная склонность к
эстетическому, особенно к театру и музыке: хорошая музыка доставляет ему
удовольствие.
Он разыгрывает интересного, избалованного человека, стоящего над
жизнью; иногда внезапно говорит: «Я — Иванушка-дурачок».
Раньше Эрнест Кат был другим: слабым, тихим, нежным ребенком. Отец
рассказал нам о нем следующее: мальчик принадлежал к лучшим ученикам.
В его характере, наряду с крайней добросовестностью, отмечалась не
свойственная возрасту серьезность, чрезмерная основательность и работоспособность. Его
молчаливость, грусть и странность уже тогда вызывали опасения.
В общем Эрнест был добросердечным, послушным, любвеобильным
мальчиком, особенно нежным к матери. Наступление периода созревания несколько
запоздало, и он долго не обнаруживал ни малейшего чувства к девушкам. В
последних классах гимназии началось резкое изменение характера: он
сделался угрюмым, нервозным и ипохондричным. Терпение и умственная
продуктивность заметно ослабли. Место усиленных занятий заняли легкомысленное
чтение, безграничное философствование и неудачные попытки писать стихи.
Юноша перестал заботиться о чистоте тела, приходилось принуждать его
умываться и причесываться. Часами он бесцельно проводил время в мечтах.
Плохо сданный выпускной экзамен рассеял все возлагавшиеся на него надежды.
Одновременно с этим изменился также и его характер. Раньше
добродушный, тихий мальчик сделался недовольным, сумрачным, упрямым. Он
возненавидел отца. Еще долгое время он был сильно и нежно привязан к матери и к
216
Тема 9. Типология индивидуальности
сестре, пока та не вышла замуж и не умерла от туберкулеза. Под влиянием
бредовых идей ревности к зятю он вбил себе в голову, что родители виноваты
в ее смерти, и с фанатичной ненавистью начал преследовать мать. <...>
И как случилось, что холодный тиран Эрнест Кат в детстве был кротким,
нежным ребенком?
Это та своеобразная связь в наследственности и построении личности,
которую мы встречаем постоянно у шизофреников. Мы должны признать эту связь
именно потому, что она не столь неожиданна, потому что она установлена
благодаря опыту, ибо мы не могли бы к этому прийти путем спекулятивных
психологических дедукций. В равной степени мы заранее не могли бы
предположить, что мания и меланхолия связаны между собой.
Состояние нашего пациента до периода полового созревания соответствует
во всех существенных чертах шизоидному препсихотическому главному типу
сентиментального примерного ребенка, лишенного аффекта. То, что с ним
произошло в период полового созревания, не было тяжелым
шизофреническим психозом, но это следует рассматривать, особенно в связи с
наследственностью, как биологический эквивалент шизофренического процесса.
Личность, которая возникла после, с точки зрения строгой теории, надо считать
постпсихотической.
Личности до и после периода полового созревания как будто отделены
пропастью. И все-таки перемена в период зрелости не обозначает никакого
разрыва с прежней личностью, но представляет лишь сдвиг в ней. Это типичный
пример того, что мы назвали сдвигом психэстетической пропорции. <...>
Шизоиды, как Эрнест Кат, напоминают нероновские фигуры, с их смесью
порывистого произвола и содрогающейся ярости, напыщенного комедианства и
холодной, расчетливой жестокости. <...>
Циклотимические и шизотимические
средние люди
Мы не остановимся на границе области психиатрического
исследования. Проблема конституции развернется перед нами во всей широте
лишь тогда, когда мы приобретенные результаты перенесем в нормальную
психологию. Переходом в нормальную психологию мы не делаем
никакого скачка. Перенося связующие нити между строением тела и
психическим предрасположением на все варианты психопатической личности
и отодвигая благодаря этому на задний план грубые душевные
расстройства как исходный пункт нашего исследования, мы неожиданно
оказываемся среди здоровых людей, среди знакомых нам лиц. Здесь, у
нормальных, четко выступают перед нами те черты, которые мы видели там в
искаженной форме. Мы находим те же самые типы строения тела, те же
самые стигматы телесной конституции и обнаруживаем, что за той же
внешней архитектурой живет та же психическая стимулирующая сила.
Те же самые задатки, которые здесь служат разумными регуляторами
здоровой психической установки, там, нарушая равновесие, гибнут,
подвергаясь расстройству.
Кречмер Э. Строение тела и характер
217
Этим путем мы лучше всего освобождаемся от узости
психиатрического кругозора: мы уже не смотрим на мир через больничные очки,
пытаясь всюду у здоровых выискивать ненормальные черты, но мы
можем свободно стать в большой круг и в нем правильно судить о
здоровом или, лучше сказать, об общебиологическом и, исходя из этого
круга, верно понять небольшой круг болезненного. Мы уже не станем
рассматривать психопатические личности как психопатические
абортивные формы определенных психозов, напротив, мы будем считать
конкретные психозы карикатурой определенных нормальных типов
личностей. При таких условиях психозы представляют собою лишь редкие
заострения широко распространенных больших конституциональных
групп здоровых.
В этом смысле и следует обозначить термины. Мы называем людей,
принадлежащих к тому большому конституциональному кругу, из
которого рекрутируются шизофреники, шизотимическими людьми, а тех,
которые принадлежат к одной группе с циркулярными, — циклотимически-
ми. Переходные формы между здоровьем и болезнью или болезненные
абортивные формы целесообразнее всего называть циклоидными или
шизоидными, как мы это уже сделали. Нужно, следовательно, с самого
начала ясно помнить, что названия «шизотимический» и «циклотимический*
ничего общего не имеют с вопросом, здоровый или больной, но они
представляют собою термины для больших общих биотипов, которые
заключают в себе огромную массу здоровых индивидуумов и лишь небольшую
группу разрозненных, относящихся сюда психозов1. Слова, следовательно,
не указывают, что у большинства всех шизотимиков должны быть
психические расщепления, а у большинства всех циклотимиков эмоциональные
колебания, но мы только воспользовались существующими названиями
для обозначения болезненного, применив их, целесообразности ради, и по
отношению к здоровым.
Методический прием при этом был следующий: из нескольких
сотен физически и психически здоровых людей, мне хорошо известных, я
выбрал приблизительно 150, которые в строении своего тела носят яркие
и несомненные признаки астенического, атлетического или пикнического
типа2. Кроме того, я имею в своем распоряжении фотографии
большинства из них. Это были, следовательно, соответственно шизофреническому
кругу, люди с длинными носами и угловым профилем, с чрезмерно высо-
1 Тот факт, что для более легких и тяжелых степеней того же расстройства
употребляют два выражения: «циркулярный» и «циклотимический», является роскошью
речи, которая, пожалуй, уже более не совместима с прогрессом науки. Вместо того чтобы
придумывать третье выражение, мы берем слово «циклотимический» как общее
конституциональное понятие, к чему оно очень подходит
2 Тяжелые дисплазии строения тела играют у обыкновенных здоровых, а также у
гениальных людей лишь незначительную роль. Мы поэтому особо их не касаемся.
218
Тема 9. Типология индивидуальности
кой средней частью лица, с овальными, яйцевидными очертаниями его, при
этом с худощавой, стройной фигурой, с грубо выделяющимся мышечно-
костным рельефом и, напротив, хорошо известные из циркулярного
круга пикнические фигуры с полными, мягкими лицами, широкими
очертаниями в форме щита или пятиугольника и с гармоничным строением
профиля, короткой шеей, округленными формами тела и склонностью к
пикническому отложению жира.
При этом вскоре обнаружились две большие группы темпераментов,
из которых одна совпадает с пикническими, другая — с соответствующими
шизофреническому кругу формами строения тела; разумеется, и здесь нам
приходилось встречать небольшое количество частичных или полных
перекрещиваний.
Преимущественно у пикников наблюдающиеся темпераменты можно
разделить на следующие подгруппы, которые связаны между собою
широкими переходами и часто одновременно наблюдаются у одного и того же
лица. Мы описываем здесь представителей групп мужского пола, каковых
мы встречали в молодом возрасте студентами и затем, позже, уже
занятыми своей профессией; варианты к этим типам среди женщин можно себе
легко представить.
1. Болтливо-веселые
Уже издали доносится их речь. Они всегда там, где весело и шумно,
при каждом разговоре делают громкое замечание. Вино и веселье они
любят больше, чем работу мысли или тяжелый и опасный труд. Они
вносят освежающий и оживляющий элемент; веселы, приятные собеседники,
любезны, довольны, подвижны, но иногда и тягостны вследствие
недостатка такта и тонкости, вследствие выставляемой напоказ грубости,
наивного эгоизма и чрезмерной болтовни.
2. Спокойные юмористы
Они сидят и наблюдают, говорят мало. Иногда они делают ценное
критическое замечание. Они врожденные рассказчики, в устах которых
каждое простое происшествие принимает характер приятного и
интересного. Они говорят пространно, спокойно и без всякой искусственности. В
обществе и в занятиях они воспламеняются. Они довольны миром,
доброжелательно относятся к людям и к детям; сухое и «принципиальное» им
противно. Они преданные друзья, считаются с каждым, и прекрасно умеют
обращаться с людьми; для них приятнее всего правдивость и простота.
3. Тихие, душевные люди
Он — хороший парень, немножко флегматичный, душа-человек. Он
осторожно двигается и неохотно решается на что-нибудь. Он производит
симпатичное впечатление, несмотря на то что ничего не говорит. Он охот-
ючмер Э. Строение тела и характер
219
) смеется и никому не мешает. У него на глазах легко появляются сле-
л. Если это для него возможно, то он поселяется в деревне, где с доб-
эсовестностью и скромностью несет свои обязанности. Он очень немно-
} берет на себя, слишком мало доверяет себе. Многого в жизни он не
остигает. <...>
4. Беспечные любители жизни
Этот тип особенно развивается там, где при соответствующем тем-
:ераменте интеллект не слишком высок и духовное воспитание не было
чень заботливым. Его, следовательно, встречают часто у простых людей,
также среди образованных, вышедших из народа. В более высоких сло-
:х он уклоняется несколько в сторону эстетической, красивой жизни, но
фи этом он не теряет своих материальных основных черт. Чаще всего
ш встречаем этот тип в качестве постоянных посетителей в мелких
рактирах и ресторанах, где они изображают юмористов и душевноболь-
шх (тип 2—3), но, так сказать, в тривиальной форме. У представителей
щнного типа заметна склонность к доброжелательной душевности, но без
глубоких мыслей и серьезности. Напротив, здесь на первый план у них
выступает удовольствие в материальном, чувственно-осязаемом и в
конкретных благах жизни. В Швабии таких людей называют «Vesperer»,
поскольку многочисленные, вкусно приготовленные кушанья и
соответствующие напитки составляют содержание их жизни, благодаря чему
их еще с юных лет намечающееся пикническое строение тела
расцветает пышным цветом1. Профессия служит скромным придатком к этой
главной их деятельности. <...>
5. Энергичные практики
Это средний тип, который сочетает свежесть, подвижность, живость с
трудолюбием и трезвостью ума 2-го и 3-го типов. Энергичные практики —
люди с отзывчивым сердцем, которые для всех могут быть полезны. Они
сидят во всех комитетах, постоянно перегружены работой и все делают
весьма охотно. Работают они неутомимо. Они берутся за разнообразную
новую работу и склонны к конкретной практической деятельности: к
медицине, политике, социальному обеспечению. Они все делают толково,
отличаются ловкостью, умеют ладить, но действуют решительно,
высказывают определенное мнение, всегда веселы; некоторые из них
честолюбивы, уверенны, довольны, держатся с сознанием собственного достоинства,
знают себе цену, обращают внимание не столько на чины и отличия,
1 Здесь мы еще раз должны напомнить о том, что диагноз пикнического habitus
следует ставить не на основании несомненных симптомов отложения жира, а на
основании строения скелета. Благодаря перекармливанию ожиревший атлетик или
астеник все же выглядит совершенно иначе, чем корпулентный пикник.
220
Тема 9. Типология индивидуальности
сколько на освежающую деятельность. Эксцентричность и
идеалистические порывы они не ценят.
Этот тип в гипоманиакальную сторону имеет текучие переходы к
ртутному темпераменту постоянно дилетантствующего полипрагматика.
То, что в обыденной речи называют пашой, т.е. людьми, которые с
известным величием управляют окружающими, также примыкает сюда и без
резких границ переходит постепенно в соответствующие шизотимические
типы холодных властелинов и эгоистов.
Этим мы заключаем ряд циклотимических темпераментов, причем
мы ограничились приведением из каждого типа одного или двух взятых
непосредственно из жизни портретов ярких личностей. Мы полагаем, что
сказанным мы оказываем большую услугу читателю, чем
перечислением отдельных качеств, всех комбинаций и оттенков в наших типах; для
ясности узора мы умышленно отказываемся от полноты и подчеркиваем
только, что выделили отдельные типы потому, что уже раньше
сопоставили все остальное в отношении их существенных качеств.
Теперь же мы можем дать характеристики людей повседневной
жизни, которые по строению своего тела сходны главным образом с
шизофрениками.
1. Тонко чувствующие аристократы
Крайне нежная нервная система. Отрицание всего шаблонного,
эстетический вкус. Общительность распространяется на строго избранные
круги. Odi profanum vulgus. Тщательная чистоплотность. Плохо выглаженное
белье может оскорбить их; они останавливаются на эстетических деталях,
склонны к франтовству и педантизму. Они заботятся о своей личности,
знают и наблюдают тонкие психические переживания (самая нежная
сентиментальность). Они крайне уязвимы и чувствительны в личных
отношениях, по незначительному поводу могут оскорбиться до глубины души;
достаточно одного слова, чтобы охладить их внутренние чувства к старому
другу. У них вообще отсутствуют средние тона. Они или пребывают в
мечтательном экстазе, или относятся с резкой холодностью и крайней
антипатией; у них тонкое, изысканное чувство к искусству. У них нет прямоты,
стойкости и простоты в характере; их собственные чувства отличаются
надломленностью, внутренней неуверенностью, заключают в себе нечто
ироническое и характеризуются расплывчатостью и логической формальностью.
В среде, в которой они хорошо себя чувствуют, такие люди весьма любезны,
тонки, внимательны, проникнуты нежными чувствами и окружают себя
едва заметной атмосферой неприступности. В их образе мыслей лежит
отпечаток благородства, аристократизма и благопристойности, но они
игнорируют судьбу отдельных лиц.
Этот полноценный тип в дегенеративную сторону переходит без
резких границ в круг бесчувственных и декадентов, людей бездушных, но с
Кречмер Э. Строение тела и характер
221
большими притязаниями, людей с изнеженными чувствами, но бедных
эмоциями, пустых марионеток высшего круга общества, эстетов и холодных
♦умников».
2. Чуждые миру идеалисты
Они погружаются в мир философских идей, они работают над
созданием особенных излюбленных проектов, идеал их профессии связан с
самопожертвованием. Они предпочитают абстрактное и одинокую природу.
В скудном общении с людьми они застенчивы, неловки, неумелы; лишь с
отдельными лицами, старыми знакомыми, они доверчивы и могут
развивать свои идеи с теплотой и внутренним участием. Их внутренняя
установка колеблется между эксцентричным самомнением и чувством
недостаточности, возникающими вследствие неуверенности в реальной жизни.
Презрение к роскоши и внешним удобствам жизни может достигнуть
крайней воздержанности и даже опущенности. Некоторые в своих
внешних проявлениях саркастичны, нервно-раздражительны или угрюмы,
другие в детской отчужденности от мира, в полном отсутствии потребностей,
в самоотвержении имеют нечто трогательное и даже величественное. Не
все из этих идеалистов нелюдимы. Многие постоянно готовы открыто
выступить со своими убеждениями, вербовать поклонников.
Наряду с описанными рассудочными людьми встречаются
моральные идеалисты и ригористы, не признающие компромиссов с реальными
условиями жизни, отстаивающие абстрактные, априорные постулаты
добродетели, то с энтузиазмом в восторженном рвении, то с фарисейской
удовлетворенностью, то руководствуясь непреклонными, неизменными
жизненными принципами.
Мы уже упоминали, что здесь при хороших конституциональных
сочетаниях могут возникнуть прекрасные типы с громадной нравственной
энергией, широтой и чистотой образа мыслей.
3. Холодные властные натуры и эгоисты
В этой группе встречается несколько ярких фигур из офицерской и
чиновничьей среды. Совершенно нечувствительные к опасности, стойкие,
холодные, рожденные давать приказания. Быстро и надолго уязвляемое
самолюбие, бурное расстройство настроения при прикосновении к
чувствительным пунктам. Они нелегко прощают. При сильно выраженном
стремлении к справедливости и умеренности они легко становятся резкими и
пристрастными. Такие натуры решительны, всякое колебание им чуждо. В
инакомыслящих, особенно в политических противниках, они видят
подлецов. Они вежливы и внимательны по отношению к равным себе, очень
далеки от другого круга занятий, но им импонирует энергичная деятельность
других. Они умеют командовать и строго руководить бюрократическим
учреждением. Их понятия о законности и службе очень узки и ограниченны,
222
Тема 9. Типология индивидуальности
и в этом отношении они отличаются человеконенавистнической
холодностью. В иной среде мы встречаем тех же людей как упрямых, скупых,
своенравных, властолюбивых дворовых и тиранов в семье.
Вариант этого типа, встречающийся особенно часто среди чиновников,
отличается не резкостью и упрямством, а хладнокровием, ироническими
чертами, гибкостью, без всякой скрупулезности и колебаний. На первый
план у них выступает рассудительность, крючкотворство, честолюбие и
некоторое интриганство.
4. Сухие и параличные
Отсутствие остроумия и огня. Они едва улыбаются и держатся очень
скромно, отличаются неуклюжестью в жестах. Некоторые вздорно
болтают. Слегка дружелюбны, слегка враждебны. Сухи. Рожденные
подчиняться. Или молчаливые глупцы. Или поросшие мхом отшельники с
ипохондрическими причудами.
Мы видим, что типы, которые получаются на основании изучения
строения тела здоровых средних людей, не обнаруживают у своих
типичных представителей никаких принципиальных отличий по сравнению с
характеристиками, данными в последних главах при помощи материала
душевнобольных. Строение тела и эндогенные психозы ведут нас при
исследовании общей человеческой характерологии приблизительно к тем
же целям. Они корригируют и дополняют друг друга. При комбинации
обоих методов возможно, вероятно, поставить на прочный фундамент
общее психологическое учение о темпераментах. <...>
Гениальные
Высокоодаренные вследствие своей немногочисленности
малопригодны для статистических исследований, но зато богаче резко
выраженными типичными личностями. В этой главе речь идет о том,
чтобы не доказывать принципиально новое, а проверить выводы,
полученные на большом материале, на немногих великих людях и
установить у них более тонкие черты.
Вожди и герои
На основании нескольких исторических примеров можно выделить
среди циклотимиков следующие типы вождей:
1. Храбрые борцы, народные герои.
2. Живые организаторы крупного масштаба.
3. Примиряющие политики.
Последние ближе примыкают к средним состояниям, между тем две
первые группы обязаны своей силой гипоманиакальным компонентам.
Кречмер Э. Строение тела и характер
223
Блестящим примером гениального
вождя, который сочетал в себе эти обе
стороны циклотимического характера,
является Мирабо, разумный руководитель
первого периода Французской революции. В
соматическом отношении это фигура с
округленными формами и короткими
членами, полная темперамента и мягкости, — ^г
словом, типичный пикник.
Он обладал тенденциями храброго
борца, осторожностью и способностями
примиряющего политика: пламенный
дух, полный ораторского таланта и
пылающей чувственности, полный
остроумия и сознания собственного
достоинства; но при этом всегда справедливый
и примирительный, весельчак, кутила,
игрок, постоянный должник, но
добродушный, как дитя, человек, который сам
любил пожить и давал жить другим; Рис. 15. Мирабо
человеколюб, совавший каждому нище- (из «MirabeauLettres», 1832)
му деньги в руки, беспечный, доступный,
всюду пользовавшийся популярностью и кичившийся ею; мастер
популярно выражаться, умевший руководить при самых горячих прениях,
пропитанный тонким юмором и способный в самый сухой официальный
документ вставить умное замечание и прекрасный оборот. Человек,
лишенный скрупулезности и не отличавшийся очень высокой моралью,
но великодушный, со здравым смыслом и свободный от фанатизма и
доктрины. <...>
Совершенно иного склада герои шизотимических темпераментов.
Их успехи обусловлены главным образом следующими чертами шизо-
тимической характерологии: настойчивостью и систематической
последовательностью, непритязательностью, спартанской строгостью,
стоической выносливостью, холодностью в отношении к судьбам отдельных
личностей, с одной стороны, и утонченным этическим чувством и
неподкупной справедливостью — с другой, а особенно тонким чутьем к
стонам слабых и раненых, гиперэстетическим состраданием,
отвращением и пафосом по отношению к народным страданиям, дурному
обращению с угнетенными классами и склонностью к идеализму вообще.
Обратная сторона этих преимуществ — известная склонность к
доктринерству, односторонне узкому и фанатичному, недостаток
доброжелательности, приятного, естественного человеколюбия, понимания конкретной
ситуации и особенностей отдельных личностей.
224
Тема 9. Типология индивидуальности
Их можно подразделить на следующие группы:
1. Чистые идеалисты и моралисты.
2. Деспоты и фанатики.
3. Люди холодного расчета.
Прежде всего несколько слов о последней группе как менее
важной. Такие черты можно видеть в дипломатических способностях князя
Меттерниха, человека с резко выраженными шизотимическими формами
лица. В шиллеровском описании полководца Валленштейна ясно
выступает эта осторожность, скрупулезная холодность, расчетливость в умении
властвовать над людьми и ситуациями, в парадоксальном, но
биологически-естественном сочетании с мистически-метафизическими
наклонностями шизотимика. <...>
Подобно тому как шизотимический круг, полный антитезами,
всегда заключает в себе крайности и лишен средних положений, так и этому
холодному, гибкому и отчасти аморальному типу противостоят
патетическая страстность и строгая последовательность чистых моралистов и
идеалистов. Именами Канта, Шиллера и Руссо можно характеризовать
данную группу.
Особенность перечисленных натур заключается в том, что они, не
принимая участия в практической жизни — за исключением Шиллера —
и неспособные к этому, все-таки благодаря простому высказыванию
своих мыслей творили великие дела, которые по своей силе и длительности
значительно превосходят исторические деяния упомянутых
практических людей расчета. Непостоянный, робкий гиперэстетик Руссо,
нелюдимый отшельник с сензитивным бредом преследования во внутреннем Я,
из своего убежища взволновал душу французского народа и дал
непосредственные стимулы для Великой Революции: «Природа», «Право
человека», «Государственный договор». Он создал такие девизы, исполнения
которых только и ждала жаждущая деятельности современность.
Железный, «категорический императив» Канта, идеализм Канта и Шиллера
вообще стоят в близкой, хотя и не прямой, связи с великими
освободительными войнами и даже налагают отпечаток на известный период истории
Пруссии.
Действие этих и многих других незначительных шизотимиков на
современников обусловливается резкой альтернативностью их чувств и
логических формулировок. Это не люди, которые всюду видят большую
или меньшую степень хорошего или плохого, всюду находят реальные
возможности и выходы. Они видят не возможность, а только грубую
невозможность. Они видят не пути, а только один путь. Либо одно, либо
другое. Здесь — в рай, там — в ад. Горячая ненависть смешивается с
трогательной благожелательностью. Яркие карикатуры шиллеровских
юношеских драм, утопический идеализм Руссо, категорический императив.
«Ты можешь, так как ты должен» — так вырисовывается у них одна ли-
Кречмер Э. Строение тела и характер
225
ния, которая кажется прямой и простой, так отчеканивают они горячие
и холодные крылатые слова, сильные лозунги, которые до мозга костей
пронизывают полусгнившую, трусливую современность. Они герои
великих переворотов, которым не нужно реалистов, когда невозможное
делается единственной возможностью.
Аутистическое мышление не становится здесь реальностью,
поскольку это невозможно, но делается сильно действующим ферментом
при превращении одной исторической реальности в другую. При
известных исторически заостренных ситуациях эти ферментные действия аути-
стических лозунгов, даже у фанатиков и утопистов среднего типа,
влияют сильнее, чем реально-политические эксперименты и соображения.
Ферментное действие аутистической мысли, односторонней, резко
заостренной антитетической идеи мы наблюдаем даже в этическом учении
великого Канта, которое возникло в тиши кабинета без всякого пафоса и
желания действовать на массы. Однако такой невинный девиз из тихого
кабинета ученого часто встречал звучный резонанс в пафосе
повседневных боев и даже воспламенял насыщенную атмосферу той или иной
эпохи, что приводило в ужас самого мыслителя.
В этом заключается внутреннее родство между идеализмом и
революционностью — то, что нас ведет к типу шизотимических фанатиков
и деспотов. Все элементы высоконапряженного нравственного идеализма
мы находим в фигурах Савонаролы, Кальвина, Робеспьера1 — резко
альтернативную этическую установку, аутистическую одержимость идеями
современников, беспощадную ненависть к реальному миру, к
прекрасному, к удовольствиям, ко всему тому, что улыбается, цветет и бьет ключом.
Ничего не остается, кроме чистой, голой этической религиозной схемы.
Человечество, сделавшееся добродетельным, благодаря страху окружено
кругом решеткой и колючей проволокой. Если возникает некто,
нарушающий категорический императив: касается или игнорирует его, — то он
лишается головы. И над всем этим Робеспьер. Кровопийца? Нет, ученик
Руссо и сын нежной матери, робкий, мягкий мечтатель, бледная
добродетельная фигура, выдающийся учитель жизни не понимает ужасов. Он
углублен в чтение Du Contrat social, своей любимой книги, идеи которой
он претворяет в действительность с педантичной тщательностью. Он не
осознает, что творит, и продолжает посылать на гильотину с неподкупной
справедливостью. Он ничего не чувствует, кроме добродетели и идеала.
Он не ощущает, что это причиняет страдание. При этом он пишет стихи,
как Гёрдерлин, и проливает слезы умиления, когда говорит. Простой,
приличный, скромный, мягкий, нежный семьянин, который больше всего
боится оваций и дам.
1 Красивой параллельной фигурой из истории германской революции является Карл
Фоллен. <...>
15 Зак. 835
226
Тема 9. Типология индивидуальности
В истории имеется мало
примеров, которые представляют собой такую
классическую чистую культуру шизо-
тимических качеств в их странных
контрастах, как Робеспьер: резкая
эмоциональная холодность наряду с
эксцентричностью, героическим пафосом,
фанатической настойчивостью и
внезапным отказом от решений, скрытая
замкнутость при верности своим
принципам. Что-то угрюмое, недоверчивое,
напыщенное, педантичное, робкое.
Добродетельный убийца, варвар из
гуманности, «фанатик холодной, но безумной
рефлексии».
Странный идеалист Мирабо, его
циклотимический антипод, говорит о
нем, покачивая головой: «Этот человек
верит во все, что он говорит».
Ту же шизотимическую триаду:
идеализм, фанатизм, деспотизм мы
находим у более крупной и глубокой
личности Кальвина. Робеспьер действует
как его карикатурный двойник в другом столетии.
Идеалистически-теократическое революционное владычество Савонаролы во Флоренции,
Кальвина в Женеве и Робеспьера в Париже имеет много любопытных
исторических аналогий.
Из-под рясы Савонаролы выглядывает угрожающий угловой
профиль1. Шизотимическое творчество незначительных людей быстро
преходяще, между тем религиозное учение Кальвина, как каменный монумент
великого шизотимического разума, лишь постепенно проникло в умы
людей и держалось столетия: со строгой организацией в построении,
холодное, систематическое, полное нравоучений и фанатичной силы убеждения,
нетерпимое — чистая мысль и чистое слово — без образа, смеха, души,
юмора, примирения. Заклятый враг всех диатетических аффектов.
Рис. 16. Кальвин. Позднейшая
гравюра (из монографии
проф. D.Benrath «Calvin und
das Genfer Reformationswerk»
в «Werkshagen
des Protestantismus»)
1 В биологическом отношении следует отметить: лицо Кальвина обнаруживает
крайние шизотимические формы, какие только можно встретить на исторических портретах
(худое, очень вытянутое лицо с чрезмерной высокой средней частью, длинный резкий нос,
на некоторых портретах гипопластическая нижняя челюсть). Робеспьер был сыном
душевнобольного отца и туберкулезной матери. Он стройный, бледнолицый, худой,
болезненного вида, с низким лбом и загнутым носом, при возбуждении у него случались
тикообразные подергивания лопатки, его смех производил впечатление гримасничанья,
его телесные движения были деревянны и машинообразны.
Кречмер Э. Строение тела и характер
227
Менее известно то, что Кальвин из теологических мотивов в
течение четырех лет казнил 50 человек и еще более сослал. Циклотимик
Лютер думает по этому поводу, что «палачи не являются лучшими
докторами». <...>
«Неукротимый характер», «Гранит», — говорит Каролина о
Шеллинге. Благородство, широкий размах мысли, стойкость при неприятных
ситуациях, твердость, чистота и цельность личности, героизм — вот
жизненная форма великих шизотимиков. Таковым был Шиллер. Все
половинчатое и надломленное он отбрасывает от себя беспощадно. Пусть
гибнут граждане, пусть гибнет Шлегель, пусть гибнет все, что не живет и не
может умереть. Остаются только — идеал и воля. «Как скала, — говорит
несколько охлажденный его посещением Жан Поль, — тверд, как скала,
полон драгоценных камней, полон сил — но без любви». Гёте1 даже в
старости, когда думает о своем друге, говорит с торжественным подчеркиванием:
«Он был как Христос, и таким нужно быть».
Теория темпераментов
Три понятия — конституция, характер и темперамент —
получили в течение нашего исследования следующий смысл. Под конституцией
мы понимаем сумму всех индивидуальных свойств, которые покоятся на
наследственности, т.е. заложены генотипически. Только часть
конституциональных факторов мы положили в основу наших исследований:
взаимоотношение между строением тела, предрасположением личности, а
также психической и соматической заболеваемостью. Понятие о конституции
является психофизическим, общебиологическим и относится как к
телесному, так и к психическому. Понятие «характер», напротив, — чисто
психологическое.
Под характером мы понимаем сумму всех возможных реакций
человека в смысле проявления воли и аффекта, которые образовались в
течение его жизни из наследственного предрасположения и всех экзогенных
факторов: соматических влияний, психического воспитания, среды и
переживаний2.
Понятие «характер» выделяет из аффективной сферы целостную
психическую личность, включая, разумеется, интеллект. Он имеет много
общего с понятием «конституция»: унаследованную часть психических
качеств оно абстрагирует от телесных коррелятов, которые заключаются
в понятии конституции, но одновременно в него как составная часть
входят экзогенные факторы, особенно результаты воспитания и среды, чуж-
1 Цитировано по различным изречениям старого Гёте.
2 Подробнее об этом см. в моей книге: Ober den sensitiven Beziehungswahn. Berlin:
Julius Springer, 1918.
228
Тема 9. Типология индивидуальности
дые понятию конституции. Тяжелые болезненные душевные состояния
не относятся к характеру.
Кроме этого точно отграниченного значения можно пользоваться
выражением «характер» для построения личности, не придавая
существенного значения различию между конституциональными и экзогенно
развивающимися факторами.
Понятие «темперамент» является для нас не строго
установленным, а лишь эвристическим термином, который должен стать отправным
пунктом для главной дифференцировки биологической психологии.
Мы представляем себе пока два основных, переплетающихся между
собой круга действий1.
1. Психические аппараты, которые называют также психической
рефлекторной дугой, следовательно, факторы, которые, вероятно по
филогенетически наслоенному пути, способствуют переработке в смысле образов и
представлений психических раздражений от чувственного раздражения до
моторного импульса. Их телесный коррелят — мозговые центры и пути —
находится в неразрывной связи с органами чувств и двигательными
инстанциями, — словом, аппарат чувств, мозга и движений.
2. Темпераменты. Они, как мы это твердо эмпирически знаем,
обусловлены гуморально химизмом крови. Их телесный представитель —
аппарат мозга и желез. Темпераменты составляют ту часть психического,
которая, вероятно по гуморальному пути, стоит в корреляции со
строением тела. Темпераменты, давая чувственные тона, задерживая и
стимулируя, проникают в механизм «психических аппаратов». Темпераменты,
насколько возможно эмпирически установить, очевидно, имеют влияние на
следующие психические качества: 1) психэстезию — чрезмерную
чувствительность или нечувствительность к психическим раздражениям;
2) окраску настроения — оттенок удовольствия и неудовольствия в
психических содержаниях, прежде всего на шкалу веселого или печального;
3) психический темп — ускорение или задержка психических процессов
вообще и их специального ритма (цепко держащийся, неожиданно
соскакивающий, задержка, образование комплексов); 4) психомоторную
сферу — общий двигательный темп (подвижный или флегматичный), а
также на специальный характер движений (параличный, быстрый, стройный,
мягкий, закругленный).
Следует эмпирически установить, что силы, которые влияют на все эти
факторы, очевидно, имеют значение для образования типов представления,
для того, что мы называем интеллектом и психическим
предрасположением. Мы уже обращали внимание на это в отдельных главах, особенно по
поводу ученых и художников. Мы еще не в состоянии установить, в какой
1 Подробнее об этом см. в моей книге: Medicinische Psychologie. Leipzig: Thieme,
1922.
Кречмер Э. Строение тела и характер
229
степени действуют при абстрактном и наглядном мышлении, оптических
и акустических представлениях влияние темперамента и структурные
особенности специальных мозговых аппаратов. Тем более при наличии
возможности, что гуморальные действия гормонов оказывают влияния на
атомическое строение мозга и на строение тела вообще, вследствие чего весь
вопрос приобретает необычайную сложность. Поэтому будет правильно
группировать понятие темперамента вокруг психических инстанций,
которые легко реагируют на острые химические действия как экзогенного
(алкоголь и морфий), так и эндогенного характера, следовательно, вокруг
эффективности и общего психического темпа.
В частности, по поводу биологической основы наших представлений
о темпераментах надо сказать следующее: мозг остается заключительным
органом для всех действий, относящихся к темпераменту, даже тех, которые
исходят от химизма крови. Экспериментальные наблюдения над травмами
мозга показывают, что непосредственные воздействия на мозг могут вызвать
резкие изменения темперамента. Этот очевидный факт следует особенно
подчеркнуть, чтобы не впасть вновь из анатомической односторонности в
гуморальную, тем более что при современных течениях таковая опасность
существует. В настоящее время мы не можем решить вопрос, насколько
мозг наряду со свойствами заключительного органа обладает еще
первичными, активными функциями при возникновении таких психических
качеств, как окраска настроения и общий психический темп. В отношении
различных сенсорных и психомоторных типов функций, типов образования
представлений и воззрений мы пока не сможем дать ответа на вопрос: что
из этих различных психических функций репрезентируется в отдельных
анатомических мозговых аппаратах, а что обусловливается лишь
переключениями того же аппарата вследствие различных химически-гуморальных
влияний? Но мы будем считать достижением, если эти вопросы будут
поставлены и сформулированы. Этим существенно модифицируется
одностороннее направление мышления, которое имеет тенденцию локализовать все
психическое в мозговых центрах. Во всяком случае эта постановка
вопроса не выдумана нами, а навязывается ходом наших эмпирических
исследований во всей этой книге.
Коснемся теперь желез внутренней секреции. Что эндокринная
система имеет существенное влияние на психику, особенно на качество
темперамента, является эмпирическим фактом, установленным в отношении
щитовидной железы врачебными наблюдениями при кретинизме, миксе-
деме, cachexia strumipriva и базедовой болезни, а в отношении половой
железы — экспериментами с кастрацией.
Мы вновь видим у больших шизотимических и циклотимических
групп корреляцию между строением тела и темпераментом, т.е.
биологическое взаимоотношение, которое бросается в глаза, если рассматривать
параллелизм между психическим уродством и гипопластическим стро-
230
Тема 9. Типология индивидуальности
ением тела у кретинов или между ростом в длину костей конечностей и
сдвигом в темпераменте у молодых кастратов и евнухоидов, т.е. вещи,
которые можно закономерно биологически проследить вплоть до высших
животных. <...>
Напрашивается мысль, что нормальные типы темпераментов цикло-
тимиков и шизотимиков в эмпирической корреляции со строением тела
могут возникать аналогичным, параллельным гуморальным действием;
при этом мы должны не односторонне думать о кровяных железах в узком
смысле, а обо всем химизме крови, который вообще обусловливается
большими внутренними железами и в конце концов каждой тканью тела. Мы
вместо одностороннего параллелизма — мозг и душа — выставим
сознательно и уже окончательно другой — тело и душа, метод мышления,
который все больше и больше укореняется в клинике.
К.Холл,
Г.Линдсей
КОНСТИТУЦИОНАЛЬНАЯ
ПСИХОЛОГИЯ ШЕЛДОНА1
Структура телосложения
Измерение телосложения
Хотя Шелдон прекрасно знал о попытках своих предшественников
типологизировать или измерить внешний облик, он начал действовать
индуктивно. Первая проблема, с которой он столкнулся,— обеспечение
большого количества «внешностей», которые можно было бы подвергнуть
многократному исследованию. Чтобы сделать эту процедуру практичной и
эффективной, он создал фотографическую технику, предполагавшую
изображение индивидов на стандартном фоне спереди, сбоку и сзади.
Эта процедура была названа «Тест представления соматотипа» и
детально описана в шелдоновском «Atlas of men» A954).
В первом значительном своем исследовании человеческого
телосложения Шелдон получил около четырех тысяч стандартных
фотографий мужчин — студентов колледжа. Эти изображения были затем
внимательно изучены несколькими судьями с целью выделения главных
переменных, отвечающих за физические различия или составляющих их
основу. Если данная характеристика предположительно была первичной,
она оценивалась по следующим критериям: 1) возможно ли
классифицировать все четыре тысячи субъектов на основании этой характеристики?
2) могли ли различные судьи независимо достичь согласия в
классификации внешности с точки зрения этой характеристики? 3) нельзя ли
рассмотреть эту переменную в терминах уже выделенных переменных?
1Холл К.С., Линдсей Г. Теории личности. М.: «КСП+», 1997. С. 457-464, 466-467,
469-475.
232
Тема 9. Типология индивидуальности
Первичные компоненты телосложения
После значительного периода исследований и обсуждений этих
изображений Шелдон и его сотрудники заключили, что, получив три
компонента, они исчерпали возможности выделения новых. Эти три параметра
стали сердцевиной техники измерения внешней структуры тела, и
следующая стадия исследований Шелдона была посвящена тщательному
описанию и измерению.
Первый компонент — эндоморфность. Индивид, чьи показатели по
этому компоненту высоки, а по двум другим — низки, характеризуется
мягкостью и округлостью форм. С мягкостью и округлостью согласуется
недоразвитие костей и мышц и относительно низкий коэффициент
отношения поверхности и массы. У таких индивидов низкий удельный вес и
высокая плавучесть. Тот факт, что у них сильно развиты
пищеварительные органы и то, что функциональные элементы этих структур
изначально развиваются из эндодермального эмбрионального слоя, определяет
использование термина «эндоморфность».
Второй компонент обозначается как мезоморфность. При высоком
развитии этого компонента и низком развитии двух других
телосложение крепкое и прямоугольное, с преобладанием костей и мускулов.
Мезоморфное тело сильное, крепкое, обладает сопротивляемостью к
повреждениям, в целом «оснащено» для напряженной и тяжелой деятельности.
Атлет, авантюрист, профессиональный солдат должны быть наделены
этим типом сложения. Доминирующая часть этого сложения выводится
в первую очередь из мезодермального эмбрионального слоя, отсюда и
термин «мезоморфный».
Третий компонент был обозначен как эктоморфность. Индивид, у
которого этот компонент более выражен, чем два других, тонок, высок и
хрупок, с плоской грудью и узким телом. Обычно он худ и со слабо
развитой мускулатурой. Относительно массы площадь поверхности тела у
эктоморфа больше, чем у других типов; поверхность преобладает над
массой. Он обладает также — в пропорции к размерам — наибольшим
мозгом и центральной нервной системой. Из этого Шелдон заключает, что его
сложение определяется — более, чем у других,— тканями, производными
от эктодермального эмбрионального слоя. Эктоморф, в связи с большей
относительной поверхностью, сверхоткрыт внешней стимуляции. Это —
тип сложения, слабо «оснащенный» для соревновательной деятельности
или длительной физической активности.
Между общим определением первичных компонентов и конечным
определением соматотипа лежат тонкости объективной техники
измерения. Подходящая измерительная процедура была выведена из сложной
смеси рейтинговых оценок или классификаций, сделанных судьями, и
разработанной системы измерений телосложения. Каждый из четырех
тысяч субъектов был оценен с точки зрения каждого из первичных ком-
Холл К., Линдсей Г. Конституциональная психология Шелдона 233
понентов. Было возможно получить многочисленные антропометрические
показатели — по большей части диаметры различных частей тела — и
определить, насколько различались эти параметры у индивидов,
получивших у судей высокие или низкие оценки по каждому компоненту. Те
физические показатели, которые различались у субъектов, по-разному
оцененные судьями с точки зрения трех первичных компонентов, были
оставлены, остальные — отвергнуты. В итоге была сохранена группа из
семнадцати антропометрических показателей, каждый из которых
представлял отношение диаметра той или иной части тела к росту индивида.
Вскоре было обнаружено, что эти диаметры могут быть измерены по
фотографии не менее точно, чем при работе с телом субъекта. Таким
образом, технические показатели, полученные по стандартной фотографии,
заменили показатели, полученные на основании непосредственного
измерения тела.
Все четыре тысячи субъектов были оценены судьями по тому,
насколько в их внешнем облике присутствовал каждый из трех первичных
компонентов. Кроме того, каждый субъект получил оценку от одного до
семи баллов по каждому компоненту. Таким образом, для каждого
рейтинга или оценки по каждой переменной существовал ряд конкретных
иллюстраций в виде индивидов, оригинальных моделей, которым был
приписан этот рейтинг. Кроме того, для каждого индивида существовал набор
физических показателей, по которым, как было показано, различались
индивиды с различным рейтингом по трем компонентам. Теперь для
Шелдона оказалось возможным разработать процедуру, посредством которой,
имея семнадцать показателей, можно было объективно получить рейтинг по
каждому из трех компонентов. В один из моментов исследования
сотрудничавший с Шелдоном С.С.Стивене создал аппарат, который, хотя и
нуждался в человеке-операторе, сводил приписывание оценок к относительно
простому, хотя и многочисленному, набору манипуляций. С
использованием оператора, не знакомого с процедурой соматотипизации за
исключением инструкций, необходимых для работы с аппаратом, оказалось
возможным показать для одной сотни случаев корреляцию 0.94 между
рейтингами, данными машиной, и теми, что были получены более
первичным методом наблюдения. Шелдон сообщает A954), что индивиды,
привычные к соматотипизации группы из колледжа, обычно обнаруживали
корреляцию около 0.90 или выше между своими независимыми оценками.
Физические измерения не только привели к общей картине
каждого компонента; они дали возможность рейтинга этих компонентов для
пяти различных областей тела: голова—шея, грудь—туловище, руки,
живот—туловище и ноги. Полное описание процесса соматотипизации
мужского тела содержится в Шелдоновском «Atlas of men» A954),
включающем репрезентативные фотографии более тысячи мужчин, взятых из
общего набора из 46 000 фотографий.
234
Тема 9. Типология индивидуальности
Хотя создание машины вычисления соматотипа было полезно с
точки зрения демонстрации, Шелдон счел, что такой подход к соматотипу
слишком медлителен, механистичен и негибок. На практике процедура
выявления соматотипа обычно начинается с таблиц распределения
известных соматотипов по различным отношениям, выведенным путем деления
роста субъекта на кубический корень его веса. Таким образом, если мы
знаем рост, вес и возраст субъекта, мы можем подойти к соответствующей
таблице, где мы обнаружим незначительное число соматотипов (обычно, не
более четырех—пяти) как наиболее типичных. Затем возможно выбирать
подходящий соматотип, изучив актуальные физические показатели или же
простым осмотром. Этот процесс осмотра облегчен рядом фотографий из
«Atlas of men», где изображения упорядочены так, чтобы пользователь мог
быстро находить фотографии желательного соматотипа.
С тех пор Шелдон разработал метод приписывания соматотипических
оценок, который можно считать почти полностью объективным. Этот метод
объективно учитывает три переменные и почти во всех случаях дает
статистически выверенную оценку соматотипа. Три используемые переменные:
соматотипический индекс веса (рост/кубический корень веса), индекс тела
(отношение верхней части тела — грудь — к нижней — живот), выводимый
в первую очередь из фронтального изображения на стандартной соматоти-
пической фотографии, рост во взрослом возрасте. Еще до полного описания
метода он был использован в нескольких эмпирических исследованиях
(Livson, McNeil, 1962; McNeil, Livson, 1963). Эти исследователи сообщают, что
корреляции между старым и новым методом оценки соматотипа
превышают 0.70.
В главной публикации последних лет (Sheldon, Lewis, Tenney, 1969)
Шелдон представил полное обсуждение этих базовых соматотипических
переменных, сопроводив серией таблиц («Базовые таблицы для
объективной соматотипизации»), позволяющих точно установить соматотип на
основании оценок по трем переменным.
Соматотип индивида — это паттернирование первичных
компонентов телосложения, выраженный тремя числовыми показателями,
выведенными на основании семнадцати вышеупомянутых измерений или
некоторой эквивалентной системы операций, с учетом адекватной
истории индивида. Первый из этих показателей всегда относится к эндоморф-
ности, второй — к мезоморфности и третий — к эктоморфности.
Показатели варьируют от 1 до 7, где 1 представляет абсолютный минимум
компонента, 7 — максимально возможную выраженность. Таким
образом, индивид, получивший оценку 7-1-1, имеет исключительно высокий
показатель эндоморфности и очень низкие — по мезоморфности и
эктоморфности. Индивид, получивший оценку 4-6-1, имеет средний
показатель эндоморфности, очень высокий — мезоморфности и при этом явно
дифициентен по эктоморфности.
Холл К., Линдсей Г. Конституциональная психология Шелдона 235
Рис. 1. Иллюстрация соматотипов (Sheldon, 1954)
На рис. 1 представлена серия иллюстраций соматотипов. Помимо
трех полярных, или крайних, телосложений, где полностью доминирует
один компонент, мы представляем несколько вариантов более типичных
или сбалансированных телосложений. Большинство индивидов подпадает
под один из относительно сбалансированных соматотипов.
Многим читателям могло показаться, что в ранних работах
Шелдона предполагается, что соматотип можно адекватно установить на основе
единственного набора соматотипических фотографий. Позже, однако, он
ясно указал, что для более точного измерения соматотипа нужно иметь ин-
236
Тема 9. Типология индивидуальности
формацию относительно того, как меняется вес человека и, в идеале, серию
фотографий, сделанных в разное время (Sheldon, 1949, 1954). Эти
последующие ограничения, как представляется, связаны с более подробным
анализом проблемы морфогенотипа. Как уже указывалось, соматотип
рассматривается как средство оценки или приближения к базовым и неизменным
биологическим детерминантам поведения (морфогенотипу) через
показатели, относящиеся в основном к внешне наблюдаемому телу (фенотипу).
Шелдон пишет:
«Принципиальная проблема конституциональной психологии —-
пролить предварительный таксономический свет на действие
морфогенотипа в человеке. Но невозможно иметь дело непосредственно с морфоге-
нотипом. Все, что вы можете увидеть, потрогать, измерить, взвесить — это
фенотип. Фенотип — это живое тело, как оно представлено чувственному
восприятию в данный момент. У фенотипа, по определению, нет
четвертого измерения, нет временной продолжительности. Но работать с
генотипом невозможно, поскольку в данный момент он всего лишь
концептуальная абстракция. Поэтому было необходимо ввести новое понятие —
соматотип — который не является ни фенотипом, ни генотипом, но есть
отражение непрерывности, которая явно существует между этими двумя
аспектами органической жизни... Выявлять соматотип — это пытаться
бросить свет на фиксированный край континуума посредством
многократной записи его изменчивого края, доступного чувствам в
последовательных исследованиях фенотипа» A954, с. 19).
Таким образом, соматотип — это компромисс между морфогеноти-
пом и фенотипом. Это более, чем индивидуальное телосложение в
настоящее время, но явно менее, чем биологически детерминированная
структура тела, независимая от влияний среды. Шелдон полагает, что если мы
серьезно заинтересованы в лучшей оценке морфогенотипа, нам, в идеале,
следует не только иметь полную историю индивида, но и летопись его
предков и потомков. Кроме того, соматотипические фотографии следует
получать через регулярные промежутки времени на протяжении жизни
индивида, в дополнение к возможно большему количеству биологических
тестов. Обычный соматотип, разумеется, далек от этого идеала; но
предположительно он движется к нему от простого статистического описания
телосложения в настоящее время. С этим согласуется данное Шелдоном
определение соматотипа:
«По определению, соматотип есть предсказание будущих
последовательностей фенотипов, которые явит живой индивид при условии, что
питание останется постоянным или будет варьировать в нормальных
пределах. Более формально мы определяем соматотип как траекторию или
путь, по которому пойдет живущий организм при стандартных
условиях питания и в отсутствии серьезной патологии» A954, с. 19).
В четырех тысячах первоначально изученных Шелдоном случаев он
смог идентифицировать 76 отчетливых соматотипических паттернов. Он
Хом К., Линдсей Г. Конституциональная психология Шелдона 237
допускал возможность открытия дополнительных паттернов, но не полагал,
что их количество существенно приблизится к 343 теоретически
возможным. Его проницательность в этом случае подтверждается тем, что после
изучения телосложения более сорока тысяч мужчин он смог сообщить лишь
о 88 различных соматотипах. Однако картина драматическим образом
изменилась с появлением нового метода определения соматотипов, и он
сообщил о 267 наблюдаемых соматотипах (Sheldon, Lewis, Tenney, 1969).
Шелдон отчетливо осознает, насколько соматотип предполагает
абстрагирование от огромной сложности любого конкретного телосложения.
Первичные компоненты служат тому, чтобы поставить пределы
классификации телосложений, но внутри каждой классификации соматотипов все
же есть «комнатка» для отклонения. Это отклонение отсекается или
приписывается ряду вторичных компонентов. Шелдон считает, что первичные
компоненты дают возможность адекватной классификации, но остаются
дополнительные измерения, которыми должен интересоваться
исследователь, желающий более полно описывать телосложения. <...>
Соматотипизация женщин
Первоначальный объем работы по измерению телосложения был
проделан Шелдоном в отношении мужчин. Очевидно, что в нашем
обществе санкции против изучения обнаженного тела жестче в случае
женского тела, чем в случае мужского. Соответственно, вполне естественно, что
работа в этой области должна была осуществляться с мужчинами. В первой
книге о телосложении A940) Шелдон утверждает, что доступные данные
указывают на те же семьдесят шесть соматотипов у женщин, что и у
мужчин, хотя встречаются они, вероятно, с другой частотой. Он утверждает
также, что эндоморфность, как и комбинация эндоморфности с эктоморфностью,
более обычны для женщин, тогда как для мужчин более обычны мезоморф-
ность и мезоморфность в сочетании с эндоморфностью.
Шелдон сообщает A954) о значительной работе в области соматоти-
пизации женщин и о том, что в будущем будет опубликован «Атлас
женщин». Более экстенсивные открытия, которыми он располагает сейчас,
подтверждают его предыдущее наблюдение относительно того, что
телосложение женщин более эндоморфично, чем мужское. Он указывает
также, что женщины демонстрируют меньше вариаций в компонентах, чем
мужчины, хотя есть незначительное число женских соматотипов, которым
нет параллелей у мужчин. <...>
Анализ поведения (личность)
Вооруженный средствами измерения внешних аспектов
человеческого строения, конституциональный психолог должен создать или
заимствовать некоторые методы оценки поведения — для того, чтобы иссле-
238
Тема 9. Типология индивидуальности
довать отношения между телосложением и личностью. Шелдон начал с
допущения о том, что, несмотря на то, что существует множество
поверхностных измерений или переменных, в терминах которых возможно
описывать поведение, в основе их лежит небольшое число компонентов,
которые, как можно ожидать, ответственны за всю внешнюю сложность и
многообразие. Он намеревался создать средство для измерения этих
базовых компонентов, заимствуя при этом мудрые мысли предшествовавших
исследователей личности и сочетая их с собственным знанием,
полученным в клинике, и собственным индуктивным опытом.
Оценка темперамента
Вначале была внимательно изучена литература, посвященная
личности, и был составлен перечень из 650 черт. К этому перечню были
добавлены переменные, выведенные на основе собственного опыта исследователя,
после чего он был редуцирован посредством комбинирования
перекрывающих друг друга параметров и упразднения тех, которые не представлялись
существенными. В конце концов, Шелдон и его сотрудники получили 50 черт,
которые, как им представлялось, репрезентировали все специфические
феномены, с которыми соотносились изначальные 650 черт.
Следующим шагом был отбор группы из тридцати трех молодых
людей, по большей части студентов-выпускников и педагогов, которые
изучались в течение года посредством наблюдения в ежедневной
профессиональной деятельности и на основе клинического интервью. Каждый
субъект оценивался исследователем по семибалльной шкале по каждой из
пятидесяти черт, и итоговые оценки интеркоррелировались с целью
выявления кластеров положительно коррелирующих черт, относительно
которых можно было предположить, что они репрезентируют одну и ту же
стоящую за ними переменную. Произвольно было решено, что для того, чтобы
черта была включена в кластер или компонент, она должна положительно
коррелировать по крайней мере на уровне .60 с каждой из других черт
кластера и отрицательно коррелировать по крайней мере на уровне — .30 со
всеми чертами, обнаруженными в других кластерах.
Первичные компоненты темперамента
Результат корреляционного анализа выявил три основных
кластера или группы черт, включавших двадцать две из начальных
пятидесяти. В первую группу черт входили стремление к расслаблению, любовь к
комфорту, удовольствие от пищи, зависимость от социального одобрения,
глубокий сон, потребность в людях во время беспокойства. Черты,
охватываемые вторым кластером, включали самоуверенность позы, энерге-
тичность, потребность в упражнениях, прямоту, громкий голос, свойство
казаться старше, потребность в действии во время беспокойства. Наконец,
третья группа черт включала сдержанность позы, сверхбыстрые реакции,
Холл К.. Линдсей Г. Конституциональная психология Шелдона 239
социофобию, запрет на обращение в социум, сопротивление научению,
сдержанность голоса, плохой сон, юношескую порывистость, во время
беспокойства — потребность в одиночестве.
На этой стадии Шелдон был удовлетворен тем, что по крайней мере на
уровне тенденций ему удалось выявить компоненты поведения,
существенные, базовые для последующего исследования. Он был намерен
усовершенствовать перечень черт для каждого компонента, чтобы разработать
чувствительное и надежное средство измерения трех компонентов. Он
сделал попытку добавить черты, отразив индивидуальную конституцию, менее
изменчивую в сравнении с вариациями среды или культуры. Прежде, чем
исследователь вышел на последнюю стадию, была осуществлена серия из
восьми исследований различных сочетаний старых и новых черт.
Финальное интеркорреляционное исследование, осуществленное со ста субъектами,
с исполнением семидесяти восьми черт, завершилось отбором двадцати для
каждого из трех кластеров (всего 60 черт), все из которых удовлетворяли
критерию коррелирования по крайней мере на уровне .60 с остальными
чертами того же кластера и отрицательного коррелирования как минимум
на уровне — .30 со всеми чертами других кластеров. Черты, отобранные в
конце концов, сведены в таблицу 1.
Первый компонент темперамента был назван висцеротония.
Индивид с высокими показателями по этому компоненту характеризуется
общей любовью к комфорту, социабельностью, ненасытностью в еде, общении,
привязанностях. Его поза расслаблена, реакции медленны, он уравновешен,
толерантен в отношениях с другими, в целом прост во взаимодействии.
Шелдон пишет:
«Личность кажется центрированной на висцере. Пищеварительный
тракт царствует, и его благополучие определяет жизненную цель» A944,
с. 543).
Второй компонент получил название соматотония. Высокие
оценки по этому показателю обычно сопровождаются любовью к физическим
приключениям, риску, сильной потребностью в энергичной мышечной
активности. Индивид агрессивен, безразличен к чувствам других, внешне
сверхразвит, шумен, отважен, подвержен клаустрофобии. Действие, сила,
доминирование для такого индивида имеют первостепенное значение.
Третий компонент был обозначен как церебротония. Высокие
оценки по этому компоненту означают сдержанность, запреты, стремление
спрятаться. Индивид скрытен, застенчив, молодо выглядит, боится людей
и лучше всего чувствует себя в небольших замкнутых пространствах. Он
сверхбыстро реагирует, плохо спит, предпочитает одиночество, особенно
при беспокойстве. Старается не привлекать к себе внимания.
Три генеральных измерения и двадцать определяющих черт для
каждого образуют шкалу темперамента, основанную на оценках по каждому
первичному компоненту. Шелдон дает следующие рекомендации по
использованию шкалы:
240
Тема 9. Типология индивидуальности
Таблица 1
Шкала темперамента (Sheldon, 1942, с. 26)
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
Висцеротония
Расслабленность в позе и
движениях*
Любовь к физическому
комфорту*
Медленные реакции*
Любовь к еде
Социализация еды
Удовольствие от пищеварения
Любовь к благовоспитанности*
Социофилия*
Не делающее различий
дружелюбие
Стремление к привязанности и
одобрению
Ориентация на людей
Эмоциональная
уравновешенность*
Толерантность*
Благодушие*
Глубокий сон
Неумеренность*
Мягкая, простая коммуникация,
экстраверсия висцеротонии*
Релаксация и социофилия под
влиянием алкоголя
При расстройствах (проблемах)
потребность в людях
Ориентация на детство и
семейные отношения
Соматотония
Уверенность в позе и
движениях*
Любовь к физическому
приключению*
Энергетичность*
Потребность в упражнениях и
радость от них*
Любовь к доминированию.
Стремление к власти
Любовь к риску*
Смелая прямота манер*
Физическое мужество в
сражении*
Соревновательная
агрессивность*
Психологическая грубость
Клаустрофобия
Безжалостность, свобода от
щепетильности
Отсутствие голосовой
сдержанности*
Спартанское безразличие к боли
Общая шумливость
Сверхзрелость во внешности (в
проявлениях)*
Горизонтальное ментальное
расслоение,экстраверсия
соматотонии
Самоуверенность и агрессия
под влиянием алкоголя
При проблемах — потребность
в действии
Ориентация на цели и
активность юности
Церебротония
Сдержанность в позе и
движениях, скованность*
Физиологическая
сверхреактивность
Сверхбыстрые реакции*
Любовь к уединению*
Ментальное напряжение.
Сверхвнимательность.
Понятливость*
Скрытность в чувствах.
Эмоциональная сдержанность*
Застенчивость, отражающаяся в
мимике и движениях глаз*
Социофобия*
Запрет на социальное
обращение*
Сопротивление навыкам и
рутине (привыканию)
Агорафобия
Непредсказуемость отношения
Вокальная сдержанность и
вообще шумовая сдержанность*
Гиперсензитивность к боли
Плохой сон, хроническая
усталость
Юношеская настойчивость в
манерах и внешних
проявлениях*
Вертикальное ментальное
расслоение, интроверсия
Сопротивление алкоголю и
другим депрессантам
При проблемах потребность в
одиночестве
Ориентация на поздние
периоды жизни
* Примечание. Тридцать черт, отмеченные звездочками, вместе образуют
краткую форму шкалы.
Холл К., Линдсей Г. Конституциональная психология Шелдона 241
«Внимательно наблюдайте за человеком по меньшей мере год в
ситуациях настолько различных, насколько возможно. Осуществите не менее
двадцати аналитических интервью с ним — так, чтобы это наилучшим
образом соответствовало ситуации, темпераменту и интересам обоих
участников <...>. После каждого интервью <...> обратитесь к оценочному листу и
припишите рейтинговые значения столь многим чертам, сколь возможно.
Повторяйте наблюдения, интервью, пересматривайте оценки, пока не будете
удовлетворены тем, как были оценены все шестьдесят черт» A942, с. 27).
Итак, после долгого периода наблюдений исследователь
приписывает значения от 1 до 7 шестидесяти специфическим чертам, каждая из
которых Шелдоном детально определена. Общая оценка по двадцати
чертам вычисляется затем путем сложения индивидуальных оценок и
переводится в итоговую оценку по каждой переменной в соответствии с
таблицей (Sheldon, 1942, с. 95) или путем усреднения оценок. Для особо
тщательного анализа можно использовать половинные оценки, в связи с
чем семибальная шкала превращается в тринадцатибальную.
Для описания поведения есть и вторичные компоненты, но они не
столь многочисленны и тщательно проработаны, как те, что относятся к
оценке внешности. По этой причине мы опустим их описание.
Заинтересованный читатель найдет самое полное их рассмотрение у Шелдона A942).
Соотношение телосложения
и поведения личности
Мы обсудили, как Шелдон определял то, что считал базовыми
компонентами телосложения (структуры) и темперамента (функции) и
проследили, как он создавал средства для измерения этих компонентов. Остается
лишь рассмотреть его попытки соотнести эти два типа переменных.
В каком-то смысле можно считать ранние исследования лишь
подготовительными шагами к более важной цели оценить степень связи между
телосложением и темпераментом. В другом смысле очевидно, что
измерения соматотипа и темперамента обладают независимой ценностью, не
выводимой из этих результатов исследования, о которых будет рассказано
здесь. Адекватное средство измерения телосложения ценно для многих
исследователей, не заинтересованных в конституциональной психологии как
таковой, например для антропологов, специалистов по прикладной
психологии, физиологов, патологов. Аналогично, система объективных и
чувствительных средств измерения важных аспектов поведения удобна для почти
всех психологов, независимо от того, заботит ли их соотношение
телосложения и поведения.
Большинство исследований Шелдона строилось вокруг вопроса о том,
какова связь между телосложением и личностью. Тем не менее, мы
ограничимся описанием единственного репрезентативного исследования,
посвященного выявлению соотношения телосложения и темперамента у
здоровых студентов колледжа. <...>
16 Зак. 835
242
Тема 9. Типология индивидуальности
Таблица 2
Корреляция между компонентами телосложения
и компонентами темперамента (Sheldon, 1942, с. 400)
Соматотип
Эндоморфность
Мезоморфность
Эктоморфность
Висцеротония
г
(п=200)
+0.79
-0.23
-0.40
Соматотония
г
(п=200)
-0.29
+0.82
-0.53
Церебротония
г
(п=200)
-0.32
-0.58
+0.83
На протяжении 5 лет Шелдон A942) исследовал двести мужчин,
белых, студентов колледжа или выпускников, вовлеченных в академическую
или профессиональную деятельность. Эти люди были оценены по
темпераменту — так, как это определяется Шкалой темперамента,— после
долгого периода наблюдения. Вслед за этим они были соматотипизированы
в соответствии с уже описанной процедурой.
Наиболее важные открытия касались степени связи между
переменными темперамента и телосложения — связи, выявленной корреляционной
техникой. Результаты, представленные в табл. 2, ясно показывают, что
корреляция между параллельными сторонами сложения и темперамента
значима и удивительно высока, тогда как корреляция в любых других
комбинациях значимо отрицательная. Результаты эти недвусмысленно
показывают, что есть соответствие между темпераментом, измеренным на
основе оценок наблюдателей, и телосложением, определенным на основе
соматотипических фотографий. Шелдон пишет:
«Корреляция выше, чем мы ожидали обнаружить, и встают очень
интересные вопросы. Если полагать положительную корреляцию
показателем того, в какой мере две переменные состоят из одних и тех же
элементов, то корреляция порядка +.80 означала бы, что морфология и
темперамент — такие, как мы измерили,— могут на высоком уровне
достоверности выражать сущностные общие компоненты... Если мы уже
пришли к базовым факторам личности, корреляции не превышают те,
что следовало бы ожидать, поскольку тогда наши две техники выявляют
одно и тоже на разных уровнях проявлений» A942, с. 401).
Шелдон делает вывод, что если эти измерения в дальнейшем
исследовании докажут свой базисный статус — на что он и надеется — они дадут
некую систему координат, на основе которой психология сможет внести
свой вклад в изучение индивидуальных различий во всех сферах
поведения. Такая возможность поддержит взаимопроникновение психологии,
биологии и социальных наук.
@ Психопатии и акцентуации характера: понятия
и основные виды
П.Б.Ганнушкин
[ПСИХОПАТИИ]1
Клиника психопатий: их статика,
динамика, систематика. Некоторые
общие соображения и данные
Психопатическими называются личности, с юности, с момента
сформирования представляющие ряд особенностей, которые отличают их от так
называемых нормальных людей и мешают им безболезненно для себя и для
других приспособляться к окружающей среде. Присущие им
патологические свойства представляют собой постоянные, врожденные свойства
личности, которые, хотя и могут в течение жизни усиливаться или развиваться в
определенном направлении, однако обычно не подвергаются
сколько-нибудь резким изменениям. Надо добавить при этом, что речь идет о таких
чертах и особенностях, которые более или менее определяют весь
психический облик индивидуума, накладывая на весь его душевный уклад свой
властный отпечаток, ибо существование в психике того или иного субъекта
вообще каких-либо отдельных элементарных неправильностей и уклонений
еще не дает основания причислять его к психопатам. Таким образом,
психопатии — это формы, которые не имеют ни начала, ни конца; некоторые
психиатры определяют психопатические личности, этих, по выражению
Балля, постоянных обитателей области, пограничной между душевным
здоровьем и душевными болезнями, как неудачные биологические вариации,
как чрезмерно далеко зашедшие отклонения в сторону от определенного
среднего уровня или нормального типа.
При определении психопатий можно также исходить из
практического признака, выдвигаемого Шнейдером, по словам которого,
психопатические личности — это такие ненормальные личности, от ненормальности
которых страдают или они сами, или общество. Надо добавить, что это
индивидуумы, которые, находясь в обычный жизни, резко отличаются от обык-
1 Психология индивидуальных различий. Тексты / Под ред. Ю.Б. Гиппенрейтер,
В.Я.Романова. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1982. С. 262-269.
244
Тема 9. Типология индивидуальности
новенных, нормальных людей; они между прочим, легко вступают в
конфликт с правилами общежития, с законом, но, оказавшись, добровольно или по
приговору суда, в стенах специального заведения для душевнобольных, не
менее резко отличаются и от обычного населения этих учреждений <...>
Вопрос об этиологии психопатий очень сложен. Громадную роль в
их происхождении издавна приписывали тому до сих пор недостаточно
выясненному биологическому процессу, который называется
вырождением. К сожалению, понятие это до сих пор остается чрезвычайно
неопределенным. Во всяком случае, применение его в интересующей нас
области определенно подчеркивает факт врожденности психопатий.
О случаях простой передачи в неизменном виде одних и тех же
психопатических свойств от одного поколения другому много говорить
не приходится, ибо они несомненны, но, по-видимому, нередки и такие
случаи, когда психопатическая личность представляет неудачную
комбинацию наследственных задатков, самих по себе ничего патологического ю
представляющих.
Ни анатомии, ни химии, ни эндокринных механизмов, обусловлива
ющих различные формы конституциональных психопатий, мы еще hi
знаем, так как в деле изучения этих факторов сделаны лишь первые шаги
Изучение морфологических функциональных различий, например, ]
строении тела разных людей, в особенностях их моторики, в деятельное
ти у них желез внутренней секреции, в реакциях межуточной ткани и ве
гетативной нервной системы, в морфологии и химии крови, в строении i
кровоснабжении (цито- и ангиоархитектоника) головного мозга, наконец
в особенностях течения у них различных заболеваний — это изучение
ведущееся многочисленными исследователями в самых различных обла
стях медицины, дает наиболее показательные результаты именно в случа
ях патологических или вообще значительно уклоняющихся от среднег
уровня. Для нас важнее всего то, что подобное изучение позволяет с не
сомненностью установить многочисленные соотношения (корреляции
существующие как между различными рядами перечисленных индивида
альных отличий, так и между ними и психическими особенностями. И
таких соотношений в настоящее время больше всего привлекает к сеЕ
внимание зависимость между эндокринным аппаратом, обменом вещест
в организме, законами роста последнего, строением тела и рядом фуш
ций нервной системы, особенно психической деятельностью, моторной
вегетативной нервной деятельностью. Широкую известность приобрел
попытка Кречмера установить связь между строением тела и характ
ром; попытка хотя и не приведшая пока к бесспорным результатам, о,
нако представляющая для интересующей нас области принципиальнь
интерес и значение ввиду того, что автор в своей работе исходил из н
блюдений как над душевнобольными в собственном смысле этого слов
так и над конституциональными психопатами.
Ганнушкин П.Б, Психопатии]
245
Приведенные соображения, может быть, сделаются более понятными
в связи с той отличительной особенностью учения о психопатиях, которая
выражается положением, что изучаемые формы не имеют определенных
границ; будучи часто трудно отличимыми от нерезко выраженных
психозов, они, с другой стороны, уже совершенно незаметным образом
сливаются с так называемой нормой, ибо между психопатическими
особенностями и соответствующими им «простыми человеческими недостатками»
разница большей частью только количественная, а не качественная, так
называемые «нормальные» характеры (если только таковые существуют)
без всяких границ переходят в патологические; благодаря этому
обстоятельству мы имеем здесь дело то со случаями, далеко заходящими в
патологию, то с лицами, никем не считаемыми за больных. Необходимо
добавить, что границы между отдельными психопатиями столь же
расплывчаты и неопределенны, как и общие рамки всей этой,
подлежащей изучению, области. Выделяемые нами отдельные формы большей
частью представляют искусственный продукт схематической обработки
того, что наблюдается в действительности: на самом деле чистые формы
психопатий в том виде, как их принято описывать, встречаются редко; в
жизни преобладают формы смешанные — отсюда и необыкновенное
многообразие и большая неустойчивость отдельных симптомов.
Затруднения, связанные с проведением определенных
разграничительных линий по отношению к этому клиническому материалу,
по-видимому, и заставляют многих современных исследователей или отказаться
вовсе от подразделения психопатий, или распределять их лишь по
немногим крупным и лишь в общих чертах намеченным группам. Особенно
популярны не только в области учения о психопатиях, но и в характерологии
вообще благодаря своей простоте и логической стройности двучленные
деления, производимые на основании констатирования наличия или
отсутствия какого-либо признака. Таково деление на личности: стенические и
астенические, экстравертированные и интровертированные, таково также и
много раз уже упоминавшееся выше деление Кречмера на шизоидов и
циклон дов. Конечно, оно имеет много преимуществ, его простота и стройность
крайне соблазнительны, но стоит всмотреться в факты действительности,
чтобы увидеть, что последняя многостороннее, чем это кажется Кречмеру.
В одном нельзя согласиться со сторонниками упрощения классификации:
если пересмотреть одну за другой отдельные формы психопатий, то
окажется, что, не уничтожая их отдельного существования, их все-таки можно
объединить по степени близости друг к другу в несколько небольших групп,
или, как иногда выражаются, «кругов», большей частью стоящих в
известном родстве с большими эндогенными психозами. Таковы: круг
циклоидный, круг шизоидный, круг эпилептоидный и т.д.
Не надо забывать, что кроме биологической основы для деления
психопатий иногда пользуются и основой социологической — соответственно
социальной установке отдельных групп психопатов. Отчасти мы уже каса-
246
Тема 9. Типология индивидуальности
лись этого вопроса; здесь упомянем только, что, между прочим, естественно
напрашивается распределение психопатов, согласно формуле Шнеидера, на
таких, которые преимущественно сами страдают от своей ненормальности,
и таких, которые заставляют страдать от нее общество. Практически
важное значение имеет то обстоятельство, что в то время, как первая группа
состоит из людей, которые сами идут к врачам и ищут их помощи и совета,
вторая, наоборот, попадает под врачебное наблюдение чаще всего по
желанию окружающих властей, судебных органов и т.д. Эту вторую группу
больше всего объединяет то, что ее представители в большей или меньшей
степени всегда обнаруживают те или другие моральные дефекты.
Как мы говорили, психопаты обычно отличаются недостаточной
способностью приспосабливаться к окружающей их среде и легко вступают в
конфликты с обществом. Содержание этих конфликтов бывает очень
разнообразно, и представителей подлежащей нашему описанию группы мы
видим в самых разнообразных общественных положениях — в общем,
диапазон их социальной деятельности очень широкий: от благодеяний до
преступления; по отношению к некоторым из них иногда невольно
напрашивается старый французский термин «delire des actes» — бред поступков:
психопаты этого типа рассуждают очень хорошо, правильно, логично, а
поступают, действуют очень «плохо», вплоть до совершения уголовно
наказуемых поступков. Поэтому учение о психопатиях имеет не только узко
медицинское, но и социальное значение, в частности проблема преступности
вряд ли может быть правильно решена, если игнорировать среди
преступников наличность значительного процента психопатов. В связи с этим
именно по делам о психопатах психиатрам особенно часто приходится
выступать экспертами в судах, давая заключение об их преступлениях,
заключения, от которых нередко зависит и судьба обвиняемого, и безопасность
общества <...>
Клиническое выявление конституциональной психопатии в
значительной мере зависит от суммы внешних влияний, которым в своей жизни
подвергается психопат. Этим самым мы вплотную подходим к понятию о
латентных или о компенсированных психопатах. В вопросе о
конституциональных психопатиях латентные или компенсированные формы имеют
громадное практическое, в ряде случаев решающее, значение. Ведь в таком,
с одной стороны, хрупком и тонком, а с другой — в таком сложном
аппарате, каким является человеческая психика, можно у каждого найти те или
другие, подчас довольно диффузные, конституционально-психопатические
черты, но не в этом, однако, существо практической стороны дела; дело — в
выявлении во вне этих психопатических черт, дело — в поведении этого
конституционального психопата, а поведение психопатов, принадлежащих
к одному и тому же кругу, может быть совершенно различным. Один эпи-
лептоид совершит преступление; один параноик окажется всеми
признанным ученым и исследователем, другой — душевнобольным, находящимся
в психиатрической больнице; один шизоид — всеми любимым поэтом, му-
Ганнушкин П.Б. [Психопатии]
247
зыкантом, художником, другой — никому не нужным, невыносимым,
бездельником и паразитом. Все дело — в клиническом, жизненном
выявлении психопатии, которое и является, повторяем, определяющим
практическую, главную сторону дела. Нужно, впрочем, отметить, что вопрос о степени
заболевания имеет значение во всей психиатрической клинике, не только в
главе о психопатиях. Дебютирующий паралитик тоже при случае может с
успехом продолжать исполнять свои обязанности; мягкие шизофреники и
эпилептики тоже сплошь и рядом оказываются на высоте предъявляемых
им жизнью требований — но во всех этих случаях процесс жизненной
компенсации обусловливается степенью (мягкой формой) самого заболевания.
При конституциональных психопатиях, напротив, сама степень их
выявления в значительной мере зависит от внешних воздействий, от их суммы, от
их содержания. Конечно, степень, сила психопатии сама по себе, без
действия внешних реактивов, может быть настолько велика и значительна, что
тот или другой психопат оказывается вне жизни, в сфере действия
психиатрической больницы, но это сравнительно не частый случай, гораздо чаще
конституциональная психопатия приобретает свою жизненную силу,
достигает степени уже клинического факта только при наличности достаточно
сильных внешних воздействий. Роль внешнего фактора в клинике
психопатий имеет особенно большое значение в качестве проявителя того, что при
других условиях осталось бы скрытым,
Что касается вопроса о лечении психопатий, то здесь собственно
терапевтические мероприятия почти без остатка растворяются в
профилактических. Говорить о медикаментозной терапии в этой области, конечно,
бессмысленно. Психотерапия во всех ее видах уместна, но она направляется
главным образом против возникающих на почве той или иной психопатии
ненормальных реакций на условия жизни и переживания. Пределы ее
применения очень различны. Самое существенное — это, конечно, правильное
воспитание, но и оно далеко не всегда достигает цели, так как очень часто
оказывается совершенно беспомощным перед полным отсутствием
волевых задержек у одних и могучим напором разрушающих личность
влечений — у других. В более позднем возрасте большое значение имеют
условия жизни, среда, общие социальные установки, правильно организованный
труд. В общем, считается, что до 25—30 лет еще возможны очень
значительные изменения в сторону большей психической устойчивости; нерезко
выраженные психопатические натуры при благоприятных условиях иногда
значительно выравниваются и ведут до глубокой старости нормальную
трудовую жизнь, принимаясь окружающими за вполне здоровых людей.
Наконец, нельзя не упомянуть здесь также и об отношении,
существующем между психопатией и гениальностью (или высокой
одаренностью). Здесь надо исходить из того факта, что в нерезко выраженной
форме те или другие психопатические особенности присущи почти всем
и «нормальным» людям. Как правило, чем резче выражена
индивидуальность, тем ярче становятся и свойственные ей психопатические черты.
248
Тема 9. Типология индивидуальности
Немудрено, что среди людей высокоодаренных, с богато развитой
эмоциональной жизнью и легко возбудимой фантазией количество несомненных
психопатов оказывается довольно значительным. Чтобы правильно
оценить это обстоятельство, надо еще помнить, что в создании гениального
произведения принимают участие два фактора: среда (эпоха) и
творческая личность. Что многие психопаты именно благодаря своим
психопатическим особенностям должны быть гораздо более чуткими к запросам
эпохи, чем так называемые нормальные люди, после сказанного понятно
само собой. Историю интересуют только творение и главным образом те
его элементы, которые имеют не личный, индивидуальный, а общий,
непреходящий характер. Творческая личность, отступая перед историей на
задний план, по своей биологической ценности вовсе не должна
обязательно иметь то же положительное значение, какое объективно
принадлежит в соответствующей области ее творению. Спор о том, представляет
ли гениальная личность явление дегенерации или прогенерации, по
существу бесплоден и является в значительной мере результатом
незакономерного смещения биологической и социологической точек зрения.
О так называемом
нормальном характере
Никто <...> не будет отрицать, что в обычной жизни, в сношениях
людей друг с другом громадное значение имеет знание их психологии, знание
их индивидуальных особенностей. Это знание имеет и чисто теоретическое,
научное значение и утилитарно-практическое (так называемая
психотехника). Мы входим, таким образом, в задачи индивидуальной или
дифференциальной психологии. Главным предметом этой психологии является
изучение личных особенностей индивидуума, другими словами, изучение тех
его свойств и качеств, которыми он отличается от других индивидуумов.
Наличность этих качеств и свойств накладывает специфический отпечаток
на его психику; этими качествами и свойствами он отличается от
окружающей среды, от так называемой нормы, от золотой середины. Здесь мы
попадаем не только в сферу психологии, но определенно и в сферу
патопсихологии. На этом я остановлюсь более подробно и более отчетливо. Когда
говорят о «нормальной личности», то сплошь и рядом забывают, что
соединение двух таких терминов, как «личность» или «индивидуальность», с
одной стороны, и «норма» или «средняя величина» — с другой, — такого рода
соединение грешит внутренним противоречием; это есть соединение двух
по существу совершенно не согласных друг с другом терминов. Слово
«личность» именно подчеркивает индивидуальное в противоположность схеме,
норме, середине. Решительно то же самое относится и к выражению
«нормальный характер». Когда говорят о наличности у кого-либо того или
другого определенного характера, того или другого темперамента, то ведь тем
Ганнушкин П.Б. [Психопатии]
249
самым, конечно, указывают на известную однобокость его психической
организации, тем самым дают понять о наличности в сфере его психики
известной дисгармонии, об отсутствии равновесия во взаимоотношении
отдельных сторон его душевной деятельности. Ведь если бы мы имели под
наблюдением человека с идеально-нормальной психикой, ежели бы, конечно,
таковой нашелся, то едва ли бы можно было говорить о наличии у него того
или другого «характера». Такого рода человек был бы, конечно,
«бесхарактерным» в том смысле, что он всегда действовал бы без предвзятости и
внутренние импульсы его деятельности постоянно регулировались бы
внешними агентами <...>
Рибо (Ribot) — известный французский психолог, так много
посвятивший труда изучению характеров, задается вопросом, следует ли
признавать существование характера «умеренного» temperamentum temperatum
(термин старых физиологов) или, как говорит Рибо, существование
такого рода (les noncaracteres). «He является ли такой характер, — говорит
Рибо, — лишь идеалом? А если даже и допустить, что действительно
встречаются люди, у которых чувства, мысли и действия находятся в полном
равновесии, то не есть ли это уничтожение всякого характера, всякого
индивидуального оттенка?», другими словами, уничтожение всякой
индивидуальности. Такого рода идеальный характер есть, конечно, утопия,
фикция, реальные же, действительные характеры именно свидетельствуют об
особенностях характера, о своеобразии их носителей. Ясно, что изучение
характеров может быть плодотворным только в том случае, если оно
выйдет из узких рамок нормальной психологии и будет руководствоваться
данными, кроме того, патопсихологии. Все это совершенно ясно уже
a priori, но то же самое становится совершенно определенным и
незыблемым из данных опыта. Если взять любое описание характеров или
темпераментов, хотя бы то, которое сделано знаменитым Кантом, если
вдуматься и вчитаться в это описание, если сопоставить его с нашим
клиническим опытом, то нужно будет прийти к совершенно
определенному выводу, что это описание так называемых нормальных
темпераментов до мелочей совпадает с описанием психопатических личностей,
взятым из клинической психиатрии; можно сказать даже больше, что
правильное понимание этих типов, этих темпераментов сделалось
возможным только с тех пор, когда в основу этого понимания была положена
психиатрическая точка зрения. Можно, думаю, с достаточной
определенностью считать, что изучение характеров, темпераментов — нормальных
или патологических — это все равно, здесь сколько-нибудь
принципиальной разницы нет — должно вестись при совместной работе психологов и
психиатров; эта точка зрения несомненно расширяет компетенцию
психиатра, но она с несомненностью вытекает из существа дела; нужно
признать, что учение о характерах должно быть предметом дисциплины,
находящейся на рубеже между психологией и психиатрией.
К.Леонгард
АКЦЕНТУИРОВАННЫЕ ЛИЧНОСТИ1
Человеческая индивидуальность
и акцентуированные личности
Существуют варианты в характере человеческих реакций на
окружающее: существуют люди с более или менее выраженным эгоизмом или
альтруизмом, более или менее честолюбивые, более или менее способные
к состраданию, более или менее исполненные чувства долга и т.д. Это
значит, что в сфере стремлений и склонностей на основании таких
вариаций возникают человеческие индивидуальности, которые отличаются друг
от друга, но они еще не являются акцентуированными личностями <...>
Акцентуированные черты характера далеко не так многочисленны,
как черты вариантные. Это те же самые черты, но они имеют наклонность
перейти в патологию. На тех ступенях, которые еще остаются в пределах
нормы, они составляют особенности человека лишь в той степени, в какой
они накладывают индивидуальный отпечаток на его личность. Тем не
менее у них есть существенная особенность — возможность их превращения
в чрезмерные. Можно предполагать, что они существуют и у среднего
человека; у каждого человека есть анакастическая, истерическая или
параноидная черта, однако при незначительной степени эти черты остаются
незаметными для окружающих. Если они достигают определенной силы, они
накладывают свой отпечаток на личность; при еще большей
выраженности они отражаются как помеха на всем складе личности.
Люди, которые могут быть акцентуированными в вышеуказанном
смысле слова, еще не являются ненормальными. Думая так, мы должны
были бы считать нормой только среднюю посредственность и рассматривать
любое отклонение от нее как патологию. В результате этого всех людей, не
выделенных индивидуальными особенностями, которые явственно отлича-
1 Психология индивидуальных различий. Тексты / Под ред. Ю.Б.Гиппенрейтер,
В.Я.Романова. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1982. С. 270—287.
Леонгард К. Акцентуированные личности
251
ют их от среднего и общепринятого, пришлось бы исключить из числа
нормальных людей. Но они-то как раз являются теми людьми, которых
можно назвать личностями в собственном смысле этого слова, личностями,
которые носят на себе отпечаток своеобразия. Тот человек, который не
обладает никакими из тех качеств, которые при усилении становятся
параноидными, анакастическими, истерическими, гипоманиакальными или
субдепрессивными и т.д., без всяких сомнений может считать себя, человека
дюжинного, особенно нормальным, но он не является личностью, наделенной
индивидуальностью. Оценивая его характер, мы можем признать, что он не
склонен развиваться в неблагоприятную сторону. Но столь же мало
вероятно, что он как-нибудь отличается в положительную сторону.
Акцентуированным же личностям присуща готовность к особенному, т.е. как к
социально-положительному, так и к социально-отрицательному развитию.
Если некоторые из них предстают перед нами в негативном свете, то это
происходит потому, что внешние обстоятельства были неблагоприятными
для их характера, хотя в других обстоятельствах они могли бы развиваться
в людей, способных на недюжинные поступки.
Ненормальными личностями следовало бы называть только тех
людей, которые до такой степени отклоняются от средней нормы, что даже
при отсутствии внешне неблагоприятных условий испытывают трудности
в приспособлении к жизни. Но переходы очень текучи. Точно так же нет
отчетливой границы между средними и акцентуированными личностями.
И в этом случае мы тоже не хотели бы формулировать понятия слишком
узко. Не при всякой незначительной особенности человека следует
говорить о его отклонении от средней нормы. Но даже если мы достаточно
широко очертим то, что называется средним или не бросающимся в
глаза, останется большое число людей, которых следует называть
акцентуированными личностями.
Согласно обследованию, которое было проведено в нашей клинике
Зитте (Sitte) по отношению к взрослым, а Гутьяр (Gutjahr) по отношению
к детям, можно считать, что наше население примерно наполовину
состоит из людей, не бросающихся в глаза, и наполовину из акцентуированных
личностей. Это, однако, относится только к нашим условиям. В других
странах отношение может выглядеть совсем по-другому <...>
Методика диагностики личности
Твердых правил, на основании которых можно было бы
диагностировать акцентуированные черты личности, к сожалению, не существует.
Это связано с тем, что при вопросах, задаваемых испытуемому,
приходится каждый раз устанавливать в индивидуальном порядке, как
испытуемый понимает вопрос, так как без этого нельзя правильно истолковать
его ответ. Схематичная игра в вопросы и ответы по этой причине
бессмысленна, а обследование на основе тестов не применимо. Тот, кто не
252
Тема 9. Типология индивидуальности
склонен отказываться от такой методики, может применять ее после
действительного обследования и лишь для того, чтобы подтвердить то или
иное наблюдение. Однако доказать что-либо посредством тестов
невозможно. При вопросах, направленных на выяснение характера,
существует слишком много возможностей разного их понимания, более того, на
один и тот же вопрос один и тот же испытуемый может ответить прямо
противоположным образом в зависимости от того, как он понял вопрос.
Далее я многократно это продемонстрирую. Можно представить себе, что,
нагромождая один вопрос на другой и переходя от одного метода тестов
к другому, можно постепенно исключить ошибки, но скорее всего это не
удастся, потому что при такой методике никогда не учитывается мимика,
а она способна придать одному и тому же ответу совершенно разные
значения. <...>
Важными средствами оценки личности являются наблюдение и
исследование. Имея возможность непосредственно наблюдать за человеком,
как он ведет себя на работе и в свободное время, в семье, среди друзей и
знакомых, в узком кругу и в более многочисленном обществе, можно
высказать суждение о его личности. И все-таки, многое, что никак не
проявляется им внешне, останется и тогда не распознанным и может быть
установлено лишь в том случае, если удастся вступить с ним в долгое и
тесное общение. Как правило, такие наблюдения невозможны даже по
отношению к пациентам, которые находятся в клинике. В этом случае
люди находятся вне той сферы, в которой проявляется их личность.
Человек оторван от своей работы и от семьи. Разумеется, вокруг него
постепенно образуется круг знакомых и друзей из числа пациентов, но врач
живет вне этого круга. Кроме того, пациент в клинике, как правило, ведет
себя не так, как ему хотелось бы, а так, как этого требует распорядок,
установленный в клинике.
Иначе обстоит дело с детьми, которые по состоянию здоровья могут
свободно двигаться. Едва они привыкнут к больничному отделению, как
начнут раскрываться гораздо больше, чем взрослые. <...> Поведение на
работе, которое так важно для взрослых, у детей соответствует их
поведению в школе. И в школе, и на работе решающим обстоятельством
является то, как человек справляется с возникающими перед ним задачами,
как он понимает свои обязанности, как стремится достичь успеха путем
соревнования.
Следует учесть, что поскольку по отношению к детям можно так
много выяснить путем наблюдений над ними в школе и дома, второй
метод, т.е. исследование, который гораздо более эффективен по отношению
к взрослым, здесь не дает большого успеха, если речь идет о вопросах,
задаваемых самому ребенку, а не родителям и воспитателям. Способность
к внутренней самооценке у детей еще не развита настолько, чтобы они
могли бы сами описывать свое состояние.
Леонгард К. Акцентуированные личности
253
Однако плодотворен как по отношению к взрослым, так и по
отношению к детям такой род наблюдений, как наблюдения над мимикой,
жестикуляцией и интонациями. Именно такое наблюдение дает нам
вообще главный ключ к правильному пониманию обследуемого. Если,
например, нужно установить, действительно ли испытуемый ощущает горе,
радость, воодушевление, надежду, опасение, разочарование и т.д., о которых
он говорит, то по одним только его словам это нельзя выяснить с
точностью, так как он может употреблять все эти слова, как ему вздумается. Но
по его мимике непосредственно видно, действительно ли происходит в
нем то, о чем он говорит. Если это не так, значит, перед нами мимически
безучастный человек, т.е. в данный момент равнодушный к тому, что он
говорит, хотя он и уверяет, что печален или исполнен надежд и т.п.
Таким образом, невольно происходит проверка слов на их истинность. Если
же в их правдивости не приходится сомневаться, то по мимике можно
узнать, насколько глубоко то чувство, которое выражается в словах. Ну,
например, так ли глубоко потрясен сейчас (или был потрясен в прошлом)
человек смертью одного из родных, как он об этом говорит.
Интонация также позволяет иногда услышать нечто другое и более
близкое к истине, чем сами слова. Здесь большое значение имеют
эмоционально окрашенные звуки, которые придают высказыванию
определенную интонацию. Иногда эмоционально окрашенный звук, например вздох,
сам по себе выдает нам то, что хочет скрыть от нас слово. Вес, который
мысленно придается тому или иному утверждению, можно определить по
мимике и интонациям. В рассказах обследуемого может быть очень мало
сказано о тех состояниях, которые проявляются в его мимике. Иногда то,
что он говорит, — это всего лишь констатации, например, всего лишь
утверждение и отрицание. И в этом случае мимическая игра усиливает или
ослабляет то, что сказано. Выражение лица и интонация позволяют
судить о том, говорит ли обследуемый то, в чем он внутренне уверен, или в
его высказывании присутствует известное сомнение. «Да» или «нет» или
какое-либо утверждение, если понимать его буквально, могут быть вполне
однозначными, и все-таки интонация и выражение лица свидетельствуют,
что никакой однозначности нет. Расслышав в словах некоторое
промедление, некоторую растянутость интонации, мы понимаем, что словам
сопутствует некоторое внутреннее сомнение. Неуверенность можно увидеть
в мимике, ну, например, по появлению вопросительного или искательного
взгляда или даже выражения рта, которые обозначают сомнение,
показывая, что внутри вопрос еще далеко не исчерпан. Специального
распознавания мимики не требуется, она воспринимается и включается в наше
суждение непосредственно.
Таким образом, наблюдения над мимикой, жестикуляцией и
интонацией дают очень много для диагностики личности. Многим может
показаться, что здесь речь идет об очень не точном методе. Я же хочу,
напротив, подчеркнуть, что это, пожалуй, самый точный метод из всех,
254
Тема 9. Типология индивидуальности
которыми мы располагаем для оценки другого человека, потому что его
душевное содержание находит самое непосредственное внешнее
выражение и также непосредственно понимается другим человеком. Если
человек испытывает в данной ситуации чувство страха, то это ни в чем
другом не выражается так отчетливо, как в его мимике. Он может
попытаться скрыть выражение страха, но в мимике это удастся ему лишь
наполовину, во всяком случае в гораздо меньшей степени, чем он
способен скрывать свой страх в словах или даже поступках. Если внешний
повод для испуга незначителен, можно сделать заключение, что его
характеру присуща боязливость.
Так как оценка мимики происходит непосредственно, да при том
еще зачастую очень быстро, то вполне возможно, что спустя две минуты
общения вы узнаете о человеке больше, чем при прочих исследованиях
на основе тестов и анкет. <...>
И все-таки мимика является лишь вспомогательным средством при
более точном исследовании черт личности. Выражение лица дает
надежную основу для конкретных умозаключений, но, чтобы подойти к ним,
необходимо изучить типы реакций испытуемого и затем сделать выводы
(может быть экстраполировать) о характерных для него чертах. Приведу
примеры.
Прежде всего можно попросить испытуемого, чтобы он дал
самооценку. Для этого нужно в самых общих словах попросить его описать
собственный характер и поведение, остановившись на том, как он
воспринимает жизнь и как он справляется с ее требованиями. В ответах
содержатся важные указания, ну, например, на то, что обстоятельства кажутся
ему довольно тяжелыми, что в отношении к жизни проявляется его
чувствительность (ранимость) и склонность к волнению или, напротив, что он
ощущает себя хозяином жизни (вариант: хорошо справляется с
жизненными задачами) и, может быть, проявляет общительность и веселость.
Если это говорится с некоторой неуверенностью, о чем можно судить по
мимике и модуляции голоса, можно тем не менее, зацепившись за его
слова, установить, как следует понимать сказанное. Если покажется, что
здесь раскрывается определенная черта характера, можно проследить за
ней, чтобы она выступила более отчетливо. Если это в конце концов
удается, нужно добиться конкретных подтверждений, добиться не общих
рассуждений, тем более не простых подтверждений, а непосредственной
оценки его действительного поведения в жизни. Человек может охотно
давать утвердительные ответы на вопросы, которые ему задают, но ответ
может не подтвердиться объективно, т.е. может оказаться, что у него нет
в запасе фактов, которые бы проиллюстрировали названные им
особенности. <...>
Таким образом, теоретические утверждения испытуемого могут
служить лишь для общей ориентировки; доказательством свойств
характера должны быть конкретные описания таких ситуаций, в которых прояв-
Аеонгард К. Акцентуированные личности
255
ляются особенности поведения. Я хотел бы подчеркнуть, что это почти
решающий пункт в методике анализа личности. Покажу на примерах,
каким образом в беседе с испытуемым акцентуированная черта
характера выявляется настолько четко, что о ее существовании можно говорить с
уверенностью.
Если есть основания предполагать, что перед вами личность с
чрезмерной застойностью аффектов, тогда надо задать вопрос об
обидчивости. Иногда исследуемые понимают этот термин неадекватно и думают, что
речь идет об эмоциональной чувствительности. В таком случае им
нужно разъяснить, что речь идет об обидчивости, вызываемой ущемлением
личности. Надо спросить у испытуемого, как он ведет себя, если с ним
поступили несправедливо, может ли он отнестись к этому спокойно. Ведь
каждому человеку случается испытывать ту или иную несправедливость.
Так вот, вопрос состоит в том, может ли он пренебречь обидой. Многие не
хотят признаваться в обидчивости такого рода, боясь навлечь на себя
упрек в неуживчивости, быть может, потому, что им уже не раз приходилось
его слышать.
Если вы это заметили по мимике обследуемого, тогда нужно
объяснить ему, что речь идет не о грубой агрессивности, а главным образом о том,
как он внутренне справляется с обидами. Если таким образом будет снят
оттенок дурной черты в его поведении, тогда человек с чрезмерной
застойностью признается, что он легко обижается или чувствует себя задетым. Но
черту мстительности, которая присуща этим испытуемым, многие из них
продолжают отрицать. При этом они имеют в виду, что в их внешнем
поведении не проявляется враждебность, что они больше не переживают
случившегося. Они пытаются отрицать свою склонность постоянно
возвращаться к тому, что случилось однажды, но не могут скрыть той
злопамятности, которая живет внутри них. Некоторые выражают это
прямо в словах, говоря, что, хотя они могут простить обиду, они не могут ее
забыть. Если перенесенная однажды обида постоянно сохраняется в памяти,
то это в достаточной степени говорит о существовании акцентуированной
черты характера. Что же касается агрессивности, направленной вовне, то ее
могут сдержать тормоза, основывающиеся на других чертах личности.
Если обидчивость достигает высокой степени, ей обычно
сопутствуют внешние реакции. Чтобы установить это, надо спросить у
обследуемого, насколько часто он попадал в конфликты из-за своей обидчивости, из-
за того, что он не может мириться с несправедливостью. Не случалось ли
ему уходить с работы из-за того, что он^не был согласен с порядками,
которые там существовали, или не увольняли ли его из-за того, что при
всяком расхождении во мнениях он упорно стоял на своем?
Если вопрос задан не об обидчивости, а о склонности бороться за
справедливость, люди, которым присуще гипертрофированное упорство,
как правило, сразу же отвечают утвердительно. Они считают
вышеназванное качество положительной чертой характера и не видят причины отри-
256
Тема 9. Типология индивидуальности
цать его. При этом необходимо выяснить, что речь идет главным
образом о справедливости по отношению к самому себе, а не по отношению к
окружающим.
Если испытуемого не окружают исключительно неблагоприятные
обстоятельства, а конфликтов становится все больше и больше, если
выявляется неуживчивость, направленная на всех окружающих, тогда
приходится делать вывод, что в данном случае имеется не акцентуированная
черта характера, а параноидная психопатия.
Застойность проявляется не только в виде обидчивости. Люди
такого склада, как правило, одновременно и честолюбивы. Взаимозависимость
этих сторон характера можно установить, заметив, что обидчивость
обостряется в тех случаях, когда им кажется, что нанесен ущерб их
репутации. Если человек страдает от несправедливости лишь из-за того, что по
отношению к нему произошла ошибка, и сознает, что никто не стремился
его специально унизить, он не страдает от этой обиды. Но желание
возвыситься проявляется и вне зависимости от обидчивости.
Служебная карьера застойных личностей обычно подтверждает это.
Им удалось добиться повышения и занять посты, более высокие по
сравнению с тем, что можно было бы ожидать от уровня их образования.
Если эта черта характера сильно акцентуирована, их карьера часто
прерывается.
Когда речь идет об определении демонстративной личности, нужно
быть особенно осмотрительным, чтобы не дать ввести себя в заблуждение.
Ответы, получаемые в этом случае, чаще всего не надежны, так как люди, о
которых идет речь, часто говорят не о том, какими они являются на самом
деле, а о том, какими они очень хотели бы выглядеть. В ответ на вопрос о
добросовестности можно получить ответ, что они не только добросовестны,
но даже исключительно добросовестны, хотя объективно они совершенно не
надежны. Заданный вопрос представляется им поводом, чтобы приписать
себе ту или иную хорошую особенность характера, и они охотно эту
возможность используют. В этом случае особенно важно добиться того, чтобы
каждый ответ был подтвержден конкретным примером.
Вполне возможно, что демонстративная личность по собственной
инициативе, не дожидаясь специального вопроса на эту тему, начнет
приписывать себе те или иные положительные качества. Но и в данном
случае мы не будем введены н заблуждение, если снова и снова потребуем
конкретных доказательств.
Чрезвычайное преимущество при диагностике представляет то
обстоятельство, что мы не привязаны к их собственным ответам, потому что
в ходе простого разговора можно заметить многие типичные черты их
поведения. Как правило, все их поведение показывает, что они пребывают
в истеричной готовности к ведению разговора; можно заметить
преувеличенность аффективированных проявлений в их мимике, интонации,
жестах. Но за всем этим ощущается отсутствие настоящей основы. Именно
в данном случае для обследователя особенно важно умение непосредст-
Авангард К, Акцентуированные личности
257
венно разбираться в мимике и жестах, чтобы обнаруживать, что за
внешними проявлениями нет глубокой основы чувств. Нам кажется, что в
этом направлении нужно выработать в себе особенную наблюдательность,
потому что демонстративным личностям сплошь и рядом удается
ввести в заблуждение сравнительно молодых врачей. Они принимают ответы
испытуемых за чистую монету, хотя по всем манерам можно сразу
определить, что испытуемые наигрывают.
Вполне может случиться, что демонстративная личность, которая,
судя по объективным свидетельствам, очень навязчиво стремится и на
работе, и дома вылезти на авансцену, во время врачебного исследования
демонстрирует такую сдержанность и скромность, что поначалу можно
подумать, что имеешь дело с человеком, который дает правдивые ответы.
Таким образом, они демонстрируют свою приспособляемость; для них
вовсе не характерно просто представать перед нами в том обличье,
которое им присуще, напротив, они хотят произвести впечатление, которое
является в данной ситуации наиболее выгодным. Некоторые
«патологические лгуны и обманщики» могут не производить впечатления
демонстративных личностей, потому что им известно: спокойное поведение
может произвести на собеседника гораздо более приятное впечатление.
Как правило, демонстративные личности, если только вопрос задан
достаточно осторожно, не отрицают своих актерских способностей. Они
уверены, что если они подтвердят, что внешне всегда производили
выгодное впечатление, охотно и выразительно декламировали стихи, что,
начиная с детского возраста, а может быть, и впоследствии, охотно принимали
участие в любительских спектаклях, это произведет положительное
впечатление.
Когда речь идет о демонстративных личностях, особенно
необходимо в большей степени, чем по отношению к другим обследуемым,
предложить рассказать обо всем жизненном пути. Так как при таком
характере существует склонность избегать трудностей, в биографии часто
отмечается перемена профессии и почти всегда склонность менять место
работы. Чем больше акцентуированный характер приближается к
истерической психопатии, тем чаще эти частые перемены работы связаны с
тем, что испытуемый не справлялся со своей работой или бросал ее под
предлогом, что она слишком тяжела для него, иногда даже с бегством в
болезнь. «Нервные потрясения», «нервные срывы», которые на самом деле
являются лишь демонстрацией, или «переутомление на работе», о котором,
как правило, не может идти речи, играют при этом большую роль.
Многие люди, которых при поверхностном анализе называют
«слабовольными», на самом деле являются истеричными.
Рассказывая о своем жизненном пути, истерические психопаты
обычно приукрашивают его самовосхвалениями и оплакиванием самого
себя. Если их эксцентричность достигает высокой степени, они прекрасно
умеют лгать и фантазировать, и сами не замечают этого.
17 Зак. 835
258
Тема 9. Типология индивидуальности
Акцентуированные черты характера
В дальнейшем будут подробно рассмотрены те черты характера,
которые накладывают такой отпечаток на человека, что он, как личность,
явственно выделяется из окружения.
Демонстративный характер
Сущность демонстративного характера, который при более
высоких степенях переходит в истерию, определяется патологической
способностью к вытеснению. Этот термин употреблялся уже до Фрейда, но
права гражданства в психиатрической литературе получил только благодаря
ему. Одновременно он приобрел такое значение, которое не заложено в
самой сути явлений. Процесс, происходящий при этом, можно правильно
описать, употребив изречение Ницше («По ту сторону добра и зла»): «Я
совершил это, — говорит моя память. — Я не мог совершить этого, —
говорит моя гордость и продолжает повторять это непреклонно. В конце
концов память уступает». Фрейд связывает с этим термином свою
теорию, согласно которой из-за вытеснения и замещения в раннем детстве
возникает «мир подсознательного», который оказывает самостоятельное
действие и приводит к неврозам. Я далек от подобных умозрительных
рассуждений, я исхожу только из того факта, что какое-либо
представление, существующее в сознании человека в данный момент, в течение
более длительного времени должно быть вытеснено из сознания. Каждый
человек в той или иной степени обладает способностью поступать таким
образом с фактами, которые неприятны ему. Вытесненное представление
остается обыкновенно на границе подсознательного таким образом, что от
него нельзя полностью отвлечься. У истериков эта способность заходит
более глубоко; они действительно могут полностью забыть то, о чем не
желают знать. Это дает им возможность лгать, не сознавая того, что лгут.
Человек, который сам не обладает демонстративной готовностью ко лжи,
может не разобраться в этом различии и, так как ложь истерика
выглядит как обыкновенное вранье, принять истерическое притворство за
обычную симуляцию. Бесспорно, что между тем и другим существует
множество переходов и что истерики обычно тоже не лгут совершенно
бессознательно. И все-таки различие может быть установлено очень
четко, если иметь в виду те крайние формы реагирования, к которым
прибегает истерик. Ему удается иногда пересилить физическую боль. Истерик
может, например, воткнуть себе иголку в тело, не ощущая при этом
ничего неприятного. Это значит, что его способность к вытеснению
распространяется на физические проявления. Когда видишь подобные примеры,
тогда понимаешь, что между неправдивостью истерика и обычной ложью
есть существенная разница.
Подтверждение этому можно получить, обратив внимание на то, как
лгут истерики и как врут обыкновенные люди. Сознательная ложь вызы-
Леонгард К. Акцентуированные личности
259
вает угрызения совести и тревогу перед возможным разоблачением, ложь
делает человека неуверенным, заставляет его испытывать смущение,
иногда даже краснеть. Напротив, истерики лгут с самой невинной миной,
какую только можно себе представить. Они обращаются к вам с радостным
и приветливым выражением лица, какое бывает у человека, говорящего
правду. То, что они говорят, в данный момент для них является правдой,
именно поэтому они так свободно себя ведут. <...>
Когда речь дойдет до «аферистов», мы увидим, что их успех
обеспечивается уверенным, внешне абсолютно искренним поведением, которое
возможно лишь потому, что внутренне они не осознают свою ложь.
С другой стороны, именно на примере «аферистов» видно, насколько
нестойко это состояние незнания. Они действуют под вымышленными
именами и званиями, но лишь до тех пор, пока им это нужно.
Истерический обманщик не сохраняет по ошибке свое мнимое звание в той
обстановке, где это могло бы только повредить ему; он не станет
представляться человеку, который хорошо его знает, к удивлению последнего своим
вымышленным званием. Все то, что демонстративная личность в данный
момент не осознает, она может мгновенно вызвать в своем сознании, если
только это ей необходимо. Таким образом, вытесненное остается в
пределах доступного сознанию. <...>
То обстоятельство, что истерик до известной степени действует
сознательно, учитывается в судебной психиатрии: истерический аферист
подвергается такому же наказанию, как аферист здоровый. Так нельзя
было бы поступить, если бы мы считали, что замысел и намерение могут
зарождаться вполне подсознательно.
Истерик стремится добиться своими реакциями того же, к чему
вообще стремится человек. Он хочет, например, выйти из тяжелого
положения, в которое попал, или из конфликта, который его угнетает, хочет
избежать усилий, например работы, требующей выдержки, хочет иметь
средства, чтобы удовлетворить свои потребности, и более того, чтобы
наслаждаться радостями жизни, хочет, чтобы его уважали окружающие.
Стремление к самоутверждению, т.е. одна из многих возможных
истерических реакций, часто переоценивается. Многие авторы полагают,
например, что именно в этом стремлении и заключается само существо
истерического характера. Я решительно не могу понять, как могло утвердиться
это мнение, которое, между прочим, разделяет и К.Шнайдер, хотя
каждому врачу хорошо известен тип истерика-пенсионера, который чаще всего
ни в малейшей степени не озабочен своим самоутверждением, а лишь
удовлетворением своих нужд. Истерические аферисты тоже часто
преследуют лишь материальные выгоды. Даже если некоторые из истериков
настойчиво добиваются самоутверждения, это не значит, что эту черту
можно перенести на всех истериков. Можно предположить, что роль тут
играют различные психические склонности, которые лежат совершенно за
пределами истерии. Стремление людей к уважению со стороны окружаю-
260
Тема 9. Типология индивидуальности
щих носит сугубо индивидуальный характер. В соответствии с этим оно
может весьма сильно различаться и у разных демонстративных
личностей. Никак нельзя утверждать с уверенностью, что тщеславные истерики
по самой своей природе стремятся производить впечатление на
окружающих в большей степени, чем обычные люди. Вполне возможно, что дело
заключается не в самом этом желании, которое выделяет их среди
окружающих, а в той навязчивости, с которой они добиваются осуществления
этого желания. Они и здесь вытесняют, отбрасывают в сторону те
сдерживающие начала, которые вообще присущи человеку, который впадает в
искушение выдвинуться по сравнению с другими людьми. Как правило,
человек не станет сам себя расхваливать, даже если ему этого очень
хочется, ему помешает страх перед осуждением окружающих, которые
привыкли считать, что вопрос о том, заслуживает ли человек похвалы, должен
решать не он сам. Демонстративная личность способна вытеснять из
сознания подобные преграды и свободно наслаждаться теми
похвалами, которые она сама себе создает, или той гордой позицией, которую
она занимает.
Рядом со словами самовосхваления обычно возникают и поступки,
вызванные тщеславием, т.е. стремление вызвать у окружающих внимание,
проникнутое уважением. Эти черты можно увидеть уже в детстве,
наблюдая детей, которые любят читать вслух или декламировать стихи,
соблюдая при этом точную интонацию, подсказанную истерической
способностью вживаться в чужой образ. Примерно то же самое видно в детских
спектаклях. Обычно человек стыдится заметно выделяться среди
окружающих и превращаться в центр всеобщего внимания; даже если это
происходит в результате его заслуг, он все же стыдится этого.
Демонстративная личность вытесняет из своего сознания подобные сдерживающие
соображения и обладает способностью безо всяких сомнений выдвигаться
на первый план и наслаждаться своим положением. Даже если это
внимание не носит целиком положительного характера, а окрашено отчасти
пренебрежением, истерик может пренебречь этим с такой легкостью, как
никто другой. Понятие тщеславия, которое мы вводим для обозначения
этой наклонности, вызывает у нас особенно сильные представления о
желании быть в центре всеобщего внимания. Необходимо, разумеется,
подтвердить, что это очень характерно для истериков. <...>
То же самое можно сказать о самооплакивании демонстративных
личностей. <...>
Врачам хорошо знакомо типичное поведение пациентов,
оплакивающих самих себя; им каждый день приходится наблюдать его у
пациентов, которые постоянно говорят, что они испытывают непереносимые боли,
что находились или находятся в данный момент в состоянии полной
прострации, хотя при этом пациент может в полном здравии сидеть против
врача, являя все признаки хорошего самочувствия. Тяжесть страдания
подчеркивается не только словами, но также жестами и мимикой. Обыч-
АеонгарА К. Акцентуированные личности
261
но самооплакивание сочетается с самовосхвалением. Пациент утверждает,
что, хотя изо всех сил, напрягая свою волю, пытался выстоять, ему все же
пришлось сломиться под тяжестью своего мнимого заболевания. <...>
Истерики, пытающиеся таким способом произвести хорошее
впечатление, не сознают, что такая попытка является близорукой, так как
врач, как правило, может проверить объективность их утверждений.
Скоропалительность поступков вообще характерна для демонстративных
личностей. Желание, овладевшее ими, требует своего немедленного
осуществления, и они хватаются за первое попавшееся средство; отрицательные
последствия, которые могут наступить в будущем, т.е. являются пока
предположительными, они вытесняют из своего сознания. Поэтому
демонстративные личности живут сегодняшним днем и данным моментом и
обычно пожинают от такого поведения больше зла, чем блага. <...>
Многое из того, о чем шла речь выше, обнаруживается
преимущественно при беседе в кабинете врача. Но не следует понимать
демонстративный склад характера слишком односторонне. В практической жизни
истерическая черта характера может проявиться совсем иным образом.
Так, например, большая приспособляемость к окружающим принадлежит
к важным чертам демонстративных личностей. В профессиях, которые
требуют способности вжиться в психику другого человека, люди с
истерической чертой характера могут работать особенно успешно. Работая,
например, продавщицами в магазине, они, как правило, прекрасно умеют по-
разному подходить к покупателю, учитывая характер последних. Эта
способность, вероятно, основывается на том, что они очень хорошо умеют
отрекаться от самих себя и от своего собственного характера, что они
могут полностью отвлечься от того, приятен им тот человек, с которым
они имеют дело, или неприятен, присущи ли ему взгляды, сходные с их
собственными, стоит ли на такой же жизненной позиции, как они, или
представляет собой личность совсем иного склада. Обычно человек
реагирует на окружающее в духе своего собственного характера, который
далеко не всегда хорошо согласуется с характерами других людей.
Демонстративные личности, напротив, могут полностью отречься от самих себя,
могут легко войти в положение другого человека, проявляя по отношению
к нему готовность сделать все, что только может быть ему приятно.
Этим объясняется способность демонстративных личностей
завоевывать расположение окружающих. Дети, в характере которых
присутствует истерическая черта, очень часто становятся «паиньками», которым
прощают их редкие проступки. На самом деле эти проступки не так уж
редки, просто они совершаются там и тогда, где и когда воспитатель не
может их заметить. По отношению к нему такой ребенок проявляет лишь
приветливость и послушание. По отношению же к своим сверстникам и
другим взрослым «паинька» очень часто оказывается маленьким
эгоистом. Истерические дети враждуют со своими соперниками в школе,
причем особенно часто нечестными способами. <...> Воспитатель, со сторо-
262
Тема 9. Типология индивидуальности
ны которого такой ребенок пользуется любовью, а потому и доверием,
охотно выслушивает его жалобы, если он сообщает что-нибудь плохое об
остальных детях. Тайные фискалы среди детей, как правило, люди
демонстративного характера. Такое поведение продолжается и во взрослом
состоянии. Хорошая приспособляемость к окружающим помогает им
быстро обзаводиться друзьями, по отношению к которым они проявляют свое
дружелюбие, скрывая другие черты своего характера. <...>
Но любезность и обаяние проявляются лишь там и тогда, где и
когда это выгодно. По отношению к другим людям, иногда по отношению к
тем товарищам по работе, от которых ничего не зависит, они вполне
могут проявить свои эгоистические устремления. Если же возникает
вражда, то борьба с противником ведется за его спиной, обычно при помощи
интриг. Нередко при этом друг на друга натравливаются два человека;
одному, с которым истерик общается в данный момент, он льстит, о
другом отзывается плохо; встретив второго, он произносит те же самые речи,
только с обратным знаком.
Способность к приспособляемости может, таким образом, привести
к отрицательным проявлениям, если же она выражена в умеренной
степени, ее можно оценивать как положительное качество. В трудных
ситуациях и при столкновении с трудными людьми эта способность часто
помогает сглаживанию конфликта. Так, например, брак может сложиться
благоприятно именно потому, что одному из партнеров свойственна
демонстративная способность к приспособлению. Особенно следует подчеркнуть
то обстоятельство, что истерический характер оказывает благотворное
влияние на способности в сфере искусства. <...>
<...> Я имею прежде всего в виду профессию актера.
Патологические лжецы и аферисты являются прирожденными актерами, только
играют они свои роли не для того, чтобы доставить людям радость, а для того,
чтобы их обмануть. Понятно, что человек, который так хорошо играет
свою роль, что ему удается ввести окружающих в заблуждение, мог бы
играть на сцене. Правда, у истерических актеров, несмотря на их
способности, часты случаи ухода со сцены, связанные с тем, что актер, если он
хочет иметь успех, должен много трудиться. <...>
Менее понятно, почему истерическая черта характера идет на пользу
не только актерам, но и людям других областей искусства. Но, с одной
стороны, для всех художников, к которым я в широком смысле этого
слова отношу и писателей, чрезвычайно полезна способность вжиться в то,
что они изображают, если, например, поэт живет в том же образе, который
он создает. С другой стороны, демонстративный характер идет на пользу
фантазии, которая возникает из свободного образа мыслей. <...>
Сверхпунктуальный характер, который в сильно выраженной
форме ведет к ананкастической психопатии, прямо противоположен
демонстративному характеру и отличается недостаточной способностью к
вытеснению. Если истерики действуют скоропалительно в тех случаях, в
Леонгард К. Акцентуированные личности
263
которых им еще следовало бы поразмыслить, ананкасты не в состоянии
принять решения даже тогда, когда для этого существуют все
предпосылки. Они стремятся, прежде чем начать действовать, взвесить все до
последней мелочи, они не могут исключить из своего сознания ни одну
мельчайшую возможность, которая могла бы привести к более удачным
решениям, иначе говоря, они не способны к вытеснению и поэтому
испытывают затруднения перед попытками. Таким образом, истерической
мгновенной решительности противостоит ананкастическая
нерешительность. Вопросы, которые человек со сверхпунктуальным характером
задает себе, не доходя до конечного результата, в какой-то степени важны,
вытеснение дается ему трудно лишь тогда, когда он видит опасность
навлечь на себя неверными поступками нечто неприятное или, напротив,
помешать чему-либо приятному.
Если из этого развивается невроз, колебания по-прежнему остаются
связанными с важными решениями, но та опасность, которая заставляет
отодвигать решение, постепенно становится все менее и менее серьезной.
Женщина ананкастического склада, которая удаляет из помещения, где
находится грудной ребенок все острые и колющие предметы, действует
еще с известным основанием, стараясь предупредить возможные
опасности для ребенка. Но если она, находясь во власти невроза насильственных
представлений, вообще не может заниматься ребенком из опасения
причинить ему вред, тогда оснований для беспокойства объективно почти не
существует.
Столь частое при навязчивостях насильственное стремление к
мытью занимает особое положение благодаря тому, что мельчайшие остатки
грязи, например бациллы, действительно могут оставаться на коже. Если
же небольшие и даже ничтожно малые возможности вызывают сильные
эффекты, это означает, что завершилось определенное психологическое
развитие.
При отсутствии невроза сверхпунктуальность становится
недостатком, если она достигает уровня психопатии.
Способность принимать решения в этом случае терпит такой ущерб,
что человек не в состоянии успешно работать. Его постоянно одолевают
сомнения, он вынужден постоянно перепроверять то, что он сделал, чтобы
решить, что это сделано действительно хорошо. В результате этого анан-
каст постоянно отстает с выполнением своих обязанностей, и его большая,
чем у других людей, добросовестность лишь отчасти компенсирует это
отставание. Правда, он часто наверстывает свое отставание, добровольно
оставаясь на сверхурочные часы. Сверхпунктуальность ананкаста может
принести сильный ущерб его личной жизни. Когда часы работы
заканчиваются, ему бывает нелегко окончательно уйти со своего рабочего места,
иногда он возвращается, чтобы проверить, все ли двери заперты и все ли
он вообще оставил в предписанном порядке. Если он не уступает этому
желанию, то на всем пути к дому он продолжает пребывать в тревожных
264
Тема 9. Типология индивидуальности
мыслях о разных делах, которые он должен был сделать в рабочие часы.
Особенно часто это возникает в тех случаях, когда ему приходится
выполнять ответственные задания. Дома он тоже не может освободиться от
беспокойства; часто те часы перед сном, которые другим людям приносят
полный покой, становятся для него часами, когда возможно снова
погрузиться в мысли об уже сделанной работе или, напротив, в обдумывание
того, что предстоит сделать на другой день, и того, каким образом это
можно будет лучше всего выполнить.
Обязанности по дому тоже не выполняются им с легкостью.
Подобная опасность угрожает женщинам в большей степени, чем мужчинам,
потому что они сильнее связаны со всем тем, что приходится делать по
дому. Женщины-ананкасты не просто убирают комнату, как это
полагается, уборка проводится со сверхмерной тщательностью и чаще, чем
нужно. Само собой понятно, что особенная чистота должна господствовать у
них на кухне. Приготовление пищи у ананкастов занимает очень много
времени, так как посуда моется, кастрюли чистятся, крупы перебираются
с самой педантичной тщательностью. Посуда моется дважды и трижды
подряд, а вода для мытья посуды все время сменяется. Если предстоит
появление гостей, уборка проводится с еще большей интенсивностью.
Много сил тратится на чрезмерное стремление избежать несчастного
случая. Женщина, которая ни разу в жизни не забыла перекрыть газ,
вынуждена постоянно проверять, что она не упустила этого. Иногда она
просыпается среди ночи и встает с постели, чтобы еще раз убедиться, что кран
закрыт. Точно так же вечером она многократно проверяет, заперты ли
двери. Днем, когда ананкаст покинул дом, всплывает вновь подобная
неуверенность. Ананкаст часто возвращается с полпути, чтобы еще раз,
подергав дверь, убедиться, что она действительно заперта. И он делает это,
хотя не было еще ни одного случая, чтобы он забыл запереть двери.
Выключен ли утюг, не остался ли гореть свет в квартире или погребе — эти и
подобные вопросы всплывают в сознании, требуя проверки. Если ананка-
стизм приобретает тяжелые формы, человек в значительной степени
лишается радости жизни как на работе, так и дома.
Если сверхпунктуальность остается в пределах акцентуированной
черты характера, эти отрицательные последствия не наступают. Все, о
чем говорилось выше, может иметь место и в случае акцентуированного
характера, но лишь в тех пределах, пока подобные проявления еще не
принимают масштаба неразумного. Пока это так, положительные черты
такого характера, основой которого является стремление к
положительности и основательности, сказываются сильнее, чем отрицательные. На
службе сверхпунктуальный человек никогда не сдает работу, если она не
выполнена им самым добросовестным образом. На работе знают эти
правила, знают, что на него можно целиком и полностью положиться;
ему поручают именно такие задания, в выполнении которых решающую
роль играет точность. Часто — это ответственная работа, которая для
Леонгард К. Акцентуированные личности
265
ананкаста была бы тяжким бременем, потому что ему приходилось бы
опасаться слишком многого, но за которую сверхпунктуальный человек
принимается без особых сомнений и выполняет ее так, что начальство
остается вполне довольным. Вспомнив, что сверхпунктуальность
подразумевает сверхдобросовестность, мы поймем, как много
однозначно-положительного заключено в такой черте характера. Сверхпунктуальный
человек проявляет свои положительные качества и в том, что чувствует себя
обязанным работать на своем рабочем месте, не меняя его без самых
настоятельных причин. В некоторых случаях он работает на одном и
том же месте многие годы подряд, а иногда и всю жизнь. Это не имеет
ничего общего с педантизмом, простая любовь к порядку тоже не
является еще признаком ананкастического склада, о чем мы будем говорить
еще далее. По отношению к обязанностям по дому сверхпунктуальный
человек также добросовестен, хотя часто передоверяет ответственность за
дом жене.
Надо заметить, что сверхпунктуальность проявляется не только в
альтруизме, она иногда порождает чрезмерную озабоченность о
собственном благе. В слабо выраженных формах этого стремления она может
быть положительной чертой человеческого характера.
Сверхпунктуальный человек избегает ненужных опасностей, которым он мог бы
подвергнуться, старается избежать эксцессов, не пьет слишком много, умеренно
курит. При неблагоприятных внешних условиях эта позиция может
принять ипохондрическое развитие.
Сверхпунктуальный характер появляется уже в детстве, хотя его
грубые проявления еще отсутствуют, так как их покрывает детская
порывистость, при которой реакции на окружающее скоротечны. При
сравнении с другими детьми сверхпунктуальные выделяются своей
добросовестностью и солидностью.
Аффективно-застойный характер
Основой аффективно-застойного, или параноидного, характера
является патологическая задержка аффектов. Чувства, которые имеют
наклонность развиваться в реактивную сторону, затихают тогда, когда
прекращается вызвавшая их реакция: у яростного, после того как он сможет
наказать того, кто вызвал его раздражение, затихает ярость. Боязливый
освобождается от болезни после того, как ему удается бежать. Если
адекватная реакция невозможна, то в то время как человек направляет свои
мысли на другие темы, аффект затухает лишь постепенно, однако по
прошествии некоторого времени в нормальных обстоятельствах он все-таки
исчезнет.
У застойных людей это затухание аффекта проходит медленно.
Мысли о происшедшем постоянно вызывают снова этот аффект, он
находится как бы наготове.
266
Тема 9. Типология индивидуальности
Случается, что этот аффект не вполне затухает даже спустя недели
и месяцы, хотя никакие новые переживания не подкрепляют его. Как
говорилось выше, не могут быть адекватно отреагированы эгоистические
аффекты, потому что они наталкиваются на сопротивление окружающих.
По этой причине параноидные люди сверхпамятливы в своей
враждебности, они злопамятны, как отзываются о них окружающие.
Альтруистическим попыткам, как правило, ничто не препятствует,
вот почему в этом направлении аффекты не задерживаются. Особенность
характера, называемая аффективной застойностью, проявляется во всех
тех случаях, где затронуты личные интересы. Сходные явления лежат в
основе честолюбия. Аффективная застойность в этой области
диагностируется легче всего, так как подверженный ей человек чрезвычайно
озабочен своим личным престижем.
Патологическая задержка впечатлений при этом характере имеет
место также в отношении радостно окрашенных чувств, поэтому
аффективно-застойный человек переживает свои успехи сильнее, чем кто-либо
другой. Таким образом, возникает чувство повышенного самосознания,
иначе говоря, повышенного себялюбия. Честолюбие в этом случае
представляет собой своеобразную смесь себялюбия и чувствительности. Дело
в том, что оно отражает не только гордость по поводу того, что уже
достигнуто, но одновременно с этим недовольство, связанное с тем, что то
признание, которое человек такого типа ожидал, еще не произошло.
Патологическая задержка неотреагированных аффектов
сказывается не только в одиночных реакциях, она одновременно вызывает
накопление аффектов. Какое-либо вторичное ущемление воспринимается более
сильно в том случае, когда первое ущемление еще не исчезло из
сознания. Так появляется намек на параноидное развитие.
За пределами того, чем занимается психиатрия, параноидное
развитие почти что безумного характера связано прежде всего с ревностью.
Ревность может овладеть не только мужчиной, но и женщиной в тех
случаях, когда мужчина двойственно ведет себя; однако у женщин
ревность редко становится столь опасной, как ревность мужчины, который
чувствует себя не только обманутым в эротическом смысле слова, но в
большей степени, чем женщина, оскорбленным в своем чувстве чести.
Если те идеи, на которых задерживается человек, идущий по пути
параноидного развития, не носят характера безумия, они, во всяком случае,
часто являются «сверхценными», как называют их со времен Вернике.
Мысль об ущербе, который пришлось понести, например, в
направлении, вызывающем ревность, идея успеха, которого надо добиваться,
может до такой степени завладеть человеком, что он в значительной
степени утратит все другие интересы, забудет о всех других целях. В этом
случае перед нами одержимость паранойяльных личностей.
Параноидный человек имеет обыкновение слепо настаивать на том,
что он считает своим правом; это придает ему характерную черту уверен-
ЛеонгарА К. Акцентуированные личности
267
ности в собственной правоте — свойство, которое может проявиться в
повседневной жизни.
Аффективно-застойный характер может проявиться как
положительно, так и отрицательно. Человек может завоевать авторитет среди
окружающих тем, что он совершает нечто такое, что отличает его от
других людей. Поэтому честолюбие побуждает человека к свершениям. У
истериков дело обстоит иначе, они могут быть самодовольными без
всяких оснований, путем замещения они могут субъективно создать себе
положение уважаемых людей, которого они объективно не занимают.
Паранойяльные личности не обладают такой способностью к
самовнушению, им для того, чтобы гордиться собой, нужно действительное
признание со стороны людей. Таким образом, честолюбие аффективно-застойных
людей может стать могучим стимулом для позитивных свершений. Оно
может привести также и к негативным последствиям, которые будут
вызваны тем, что стремящийся к цели будет добиваться ее не только своим
трудом, но и тем, что он будет принижать и устранять окружающих, в
которых он видит конкурентов себе самому. При таком поведении
честолюбец обычно наталкивается на сопротивление общества; при этом
может случиться так, что он одумается и станет снова больше стремиться к
достижению цели своим трудом. Однако возможно и то, что на первый
план выступит и другая черта его характера — обидчивость, он будет
считать, что ему наносят ущерб, и реагировать на происходящее враждебно.
В этом случае явный перевес приобретает негативная сторона
аффективно-застойного характера: со всем, что не способствует удовлетворению
собственных вожделений, начинается борьба на уничтожение.
А.Е.Личко
[ОПРЕДЕЛЕНИЕ И ТИПЫ ПСИХОПАТИЙ
И АКЦЕНТУАЦИЙ ХАРАКТЕРА]1
Психопатии и акцентуации
характера у подростков
Психопатии — это такие аномалии характера, которые, по словам
П.Б.Ганнушкина, «определяют весь психический облик индивидуума,
накладывая на весь его душевный склад свой властный отпечаток», «в
течение жизни <...> не подвергаются сколько-нибудь резким изменениям»,
«мешают <...> приспособляться к окружающей среде»2. Эти три критерия
были обозначены О.В.Кербиковым A962) как тотальность и относительная
стабильность патологических черт характера и их выраженность до
степени, нарушающей социальную адаптацию.
Указанные критерии служат также основными ориентирами в
диагностике психопатий у подростков. Тотальность патологических черт
характера выступает в этом возрасте особенно ярко. Подросток, наделенный
психопатией, обнаруживает свой тип характера в семье и в школе, со
сверстниками и со старшими, в учебе и на отдыхе, в труде и в развлечениях, в
условиях обыденных и привычных, и в чрезвычайных ситуациях. Всюду и
всегда гипертимный подросток кипит энергией, шизоидный
отгораживается от окружения незримой завесой, а истероидный жаждет привлечь к себе
внимание. Тиран дома и примерный ученик в школе, тихоня под суровой
властью и разнузданный хулиган в обстановке попустительства, беглец из
дома, где царит гнетущая атмосфера или семью раздирают противоречия,
отлично уживающийся в хорошем интернате — все они не должны
причисляться к психопатам, даже если весь подростковый период происходит у
них под знаком нарушенной адаптации.
1 Психология индивидуальных различий. Тексты / Под ред. Ю.Б.Гиппенрейтер,
В.Я.Романова. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1982. С. 288-318.
2 Ганнушкин П.Б. Избранные труды. М., 1964.
\ичко А.Е. [Определение и типы психопатий и акцентуаций характера] 269
Относительная стабильность черт характера является менее
доступным для оценки в этом возрасте ориентиром. Слишком короток бывает
еще жизненный путь. Под сколько-нибудь резкими изменениями в
подростковом возрасте следует понимать неожиданные трансформации
характера, внезапные и коренные смены типа. Если очень веселый,
общительный, шумливый, неугомонный ребенок превращается вдруг в угрюмого,
замкнутого, ото всех отгороженного подростка или нежный, ласковый,
очень чувствительный и эмоциональный в детстве становится
изощренно-жестоким, холодно-расчетливым, бездушным к близким юношей, то
все это скорее всего не соответствует критерию относительной
стабильности, и как бы ни были выражены психопатические черты, случаи эти
нередко оказываются за рамками психопатии. <...>
Нарушения адаптации, или, точнее, социальная дезадаптация, в
случаях психопатий обычно проходит через весь подростковый период. <...>
Таковы три критерия — тотальность, относительная стабильность
характера и социальная дезадаптация, — позволяющие отличать
психопатии. <...>
Типы акцентуаций характера весьма сходны и частично совпадают
с типами психопатий.
Еще на заре учения о психопатиях возникла проблема отграничения
их от крайних вариантов нормы. В.М.Бехтерев A886) упоминал о
«переходных состояниях между психопатией и нормальным состоянием». <...>
П.Б.Ганнушкин A933) подобные случаи обозначал как «латентную
психопатию», M.Framer A949) и О.В.Кербиков A961) — как «предпсихо-
патию», Г.К.Ушаков A973) — как «крайние варианты нормального
характера» .
Наибольшую известность получил термин K.Leongard A968) —
«акцентуированная личность». Однако правильнее говорить об
«акцентуациях характера» (Личко, 1977). Личность — понятие гораздо более
сложное, чем характер. Она включает интеллект, способности,
наклонности, мировоззрение и т.д. В описаниях K.Leongard речь идет именно о
типах характера. <...>
Отличия между акцентуациями характера и психопатиями
основываются на диагностических критериях П.Б.Ганнушкина A933) — О.В.Кер-
бикова A962). При акцентуациях характера может не быть ни одного из
этих признаков: ни относительной стабильности характера на протяжении
жизни, ни тотальности его проявлений во всех ситуациях, ни социальной
дезадаптации как следствия тяжести аномалии характера. Во всяком
случае, никогда не бывает соответствия всем этим трем признакам
психопатии сразу.
Обычно акцентуации развиваются в период становления характера
и сглаживаются с повзрослением. Особенности характера при
акцентуациях могут проявляться не постоянно, а лишь в некоторых ситуациях, в
определенной обстановке, и почти не обнаруживаться в обычных услови-
270
Тема 9. Типология индивидуальности
ях. Социальная дезадаптация при акцентуациях либо вовсе отсутствует,
либо бывает непродолжительной.
В добавление к критериям П.Б.Ганнушкина — О.В.Кербикова
можно отметить еще один важный признак, отличающий акцентуации и
психопатии (Личко, 1977). При психопатиях декомпенсации, острые
аффективные и психопатические реакции, социальная дезадаптация возникают
от любых психических травм, в самых разнообразных трудных
ситуациях, от всевозможных поводов и даже без видимой причины. При
акцентуациях нарушения возникают только при определенного рода
психических травмах, в некоторых трудных ситуациях, а именно лишь тогда, когда
они адресуются к «месту наименьшего сопротивления», к «слабому звену»
данного типа характера. Иные трудности и потрясения, не задевающие
этой ахиллесовой пяты, не приводят к нарушениям и переносятся
стойко. При каждом типе акцентуации имеются свойственные ему, отличные
от других типов, «слабые места».
На основании сказанного можно дать следующее определение
акцентуации характера.
Акцентуации характера — это крайние варианты нормы, при
которых отдельные черты характера чрезмерно усилены, вследствие чего
обнаруживается избирательная уязвимость в отношении
определенного рода психогенных воздействий при хорошей и даже повышенной
устойчивости к другим. <...>
В зависимости от степени выраженности нами было выделено две
степени акцентуации характера: явная и скрытая (Личко, Александров,
1973).
Явная акцентуация. Эта степень акцентуации относится к крайним
вариантам нормы. Она отличается наличием довольно постоянных черт
определенного типа характера. <...>
В подростковом возрасте особенности характера часто заостряются,
а при действии психогенных факторов, адресующихся к «месту
наименьшего сопротивления», могут наступать временные нарушения адаптации,
отклонения в поведении. При повзрослении особенности характера
остаются достаточно выраженными, но компенсируются и обычно не мешают
адаптации.
Скрытая акцентуация. Эта степень, видимо, должна быть отнесена
не к крайним, а к обычным вариантам нормы. В обыденных, привычных
условиях, черты определенного типа характера выражены слабо или не
проявляются совсем. Даже при продолжительном наблюдении,
разносторонних контактах и детальном знакомстве с биографией трудно бывает
составить четкое представление об определенном типе характера.
Однако черты этого типа могут ярко, порой неожиданно, выявиться под
влиянием тех ситуаций и психических травм, которые предъявляют
повышенные требования к «месту наименьшего сопротивления». Психогенные
факторы иного рода, даже тяжелые, не только не вызывают психических
Личко А.Е. [Определение и типы психопатий и акцентуаций характера] 271
расстройств, но могут даже не выявить типа характера. Если же такие
черты и выявляются, это, как правило, не приводит к заметной
социальной дезадаптации. <...>
Краткие сведения о группировках
типов психопатий и акцентуаций характера
<...>Систематика, которой мы придерживаемся при дальнейшем
изложении, в основном исходит из классификации П.Б.Ганнушкина A933),
Г.Е.Сухаревой A959) и типов акцентуированных личностей у взрослых,
по K.Leongard A964, 1968I. Однако наша систематика отличается от
предыдущих двумя особенностями. Во-первых, она предназначена
специально для подросткового возраста. Все типы описываются такими, какими
они в этом возрасте предстают. Во-вторых, она охватывает психопатии,
т.е. патологические отклонения характера и акцентуации, т.е. крайние
варианты нормы. <...>
Гипертимный тип
Этот тип психопатий детально описан Schneider A923) и П.Б.Ган-
нушкиным A933) у взрослых и Г.Е.Сухаревой A959) у детей и
подростков. П.Б.Ганнушкин дал этому типу название
«конституционально-возбужденный» и включил в группу циклоидов. <...>
Сведения от родных свидетельствуют, что с детства гипертимные
подростки отличаются большой подвижностью, общительностью,
болтливостью, чрезмерной самостоятельностью, склонностью к озорству, недостат-
1 Существуют две классификации типов акцентуаций характера. Первая
предложена K.Leongard A968) и вторая — А.Е.Личко A977). Приводим сопоставление этих
классификаций, сделанное В.В.Юстицким A977) (Примечание редактора источника.)
Таблица 1
Тип акцентуированной личности, по К. Леонсарду
Лабильный
Сверхподвижный
Эмотивный
Демонстративный
Сверхпунктуальный
Ригидно-аффективн ый
Неуправляемый
Икгравсргный
Боязливый
Неконцентрированный или неврастенический
Экстравертный
Слабовольный
-
_
Тип акцентуации характера, по А
Лабильный циклоид
Лабильный
И стероидный
Психастенический
Эпилептоидный
Шизоидный
Сенситивный
Астено-невротический
Конформный
Неустойчивый
Гипертимный
Циклоидный
Е. Личко
272
Тема 9. Типология индивидуальности
ком чувства дистанции в отношении ко взрослым. С первых лет жизни
они везде вносят много шума, любят компании сверстников и стремятся
командовать ими. Воспитатели детских учреждений жалуются на их
неугомонность. <...>
Первые трудности могут выявиться при поступлении в школу. При
хороших способностях, живом уме, умении все схватывать на лету
обнаруживается неусидчивость, отвлекаемость, недисциплинированность.
Учатся поэтому они очень неровно — то блеснут пятерками, то
«нахватают» двоек. <...>
Главная черта гипертимных подростков — почти всегда очень
хорошее, даже приподнятое настроение. Лишь изредка и ненадолго эта
солнечность омрачается вспышками раздражения, гнева, агрессии.
<...>Хорошее настроение гипертимных подростков гармонично
сочетается с хорошим самочувствием, высоким жизненным тонусом,
нередко цветущим внешним видом. У них всегда хороший аппетит и
здоровый сон. <...>
Реакция эмансипации1 бывает особенно отчетливой. В силу этого с
родителями, педагогами, воспитателями легко возникают конфликты. К
ним ведут мелочный контроль, повседневная опека, наставления и
нравоучения, «проработка» в семье и на публичных собраниях. Все это обычно
вызывает только усиление «борьбы за самостоятельность», непослушание,
нарочитое нарушение правил и порядков. Стараясь вырваться из-под
опеки семьи, гипертимные подростки охотно уезжают в лагеря, уходят в
туристские походы и т.п., но и там вскоре приходят в столкновение с
установленным режимом и дисциплиной. Как правило, обнаруживается
склонность к самовольным отлучкам, иногда продолжительным.
Истинные побеги из дому у гипертимов встречаются нечасто. <...>
Реакция группирования проходит не только под знаком
постоянного тяготения к компаниям сверстников, но и стремления к лидерству в
этих компаниях. <...>
Неудержимый интерес ко всему вокруг делает гипертимных
подростков неразборчивыми в выборе знакомств. Контакт со случайными
встречными не представляет для них проблемы. Устремляясь туда, где «кипит
жизнь», они порой могут оказаться в неблагоприятной среде, попасть в
асоциальную группу. Всюду они быстро осваиваются,-перенимают
манеры, обычаи, поведение, одежду, модные «хобби». <...>
Алкоголизация представляет для гипертимов серьезную опасность
с подросткового возраста. Выпивают они в компаниях с приятелями.
1 А.Е.Личко выделяет следующие типы поведенческих реакций, специфичных для
подросткового возраста: реакцию эмансипации, реакцию группирования со
сверстниками, реакцию увлечения, или хобби-реакцию, и реакции, обусловленные формирующимся
сексуальным влечением.
Реакция эмансипации — это, по определению автора, стремление «высвободиться из-
под опеки, контроля, покровительства старших». (Примечание редактора источника.)
\ичко А.Е. [Определение и типы психопатий и акцентуаций характера] 273
1редпочитают неглубокие эйфоризирующие стадии опьянения, но легко
тановятся на путь частых и регулярных выпивок. <...>
Реакция увлечения отличается у гипертимных подростков богат-
:твом и разнообразием проявлений, но главное — крайним
непостоянном хобби. Коллекции сменяются азартными играми, одно спортивное
увлечение другим, один кружок на другой, мальчики нередко отдают
мимолетную дань техническим увлечениям, девочки — художественной
самодеятельности. <...>
Аккуратность отнюдь не составляет их отличительной черты ни в
занятиях, ни в выполнении обещаний, ни, что особенно бросается в глаза, в
денежных делах. Рассчитывать они не умеют и не хотят, охотно берут в
долг, отодвигая в сторону неприятную мысль о последующей расплате. <...>
Всегда хорошее настроение и высокий жизненный тонус создают
благоприятные условия для переоценки своих способностей и
возможностей. Избыточная уверенность в своих силах побуждает «показать себя»,
предстать перед окружающими в выгодном свете, прихвастнуть. Но им
присуща искренность задора, действительная уверенность в собственных
силах, а не натужное стремление «показать себя больше, чем есть на
самом деле», как у настоящих истероидов. Лживость не является их
характерной чертой, она может быть обусловлена необходимостью извернуться
в трудной ситуации. <...>
Самооценка гипертимных подростков отличается достаточной
искренностью. <...>
Гипертимно-неустойчивый вариант психопатизации является
наиболее частым. Здесь жажда развлечений, веселья, рискованных
похождений все более выступает на первый план и толкает на пренебрежение
занятиями и работой, на алкоголизацию и употребление наркотиков, на
сексуальные эксцессы и делинквентность — что в конечном итоге может
привести к асоциальному образу жизни. <...>
Решающую роль в том, что на гипертимной акцентуации
произрастает гипертимно-неустойчивая психопатия, обычно играет семья. Как
чрезмерная опека — гиперпротекция, мелочный контроль и жестокий
диктат, да еще сочетающийся с неблагополучием внутрисемейных
отношений, так и гипоопека, безнадзорность могут служить стимулами к
развитию гипертимно-неустойчивой психопатии.
Гипертимно-истероидный вариант встречается значительно реже.
На фоне гипертимности постепенно вырисовываются истероидные черты.
При столкновении с жизненными трудностями, при неудачах, в отчаянных
ситуациях и при угрозе серьезных наказаний возникает и желание
разжалобить других (вплоть до демонстративных суицидных действий), и
произвести впечатление своей незаурядностью, и прихвастнуть, «пустить
пыль в глаза». Возможно, в развитии этого типа также важнейшую роль
играет среда. Воспитание по типу «кумира семьи» (Гиндикин, 1961),
потакание прихотям в детстве, избыток похвал по поводу мнимых и дей-
18 Зак. 835
274
Тема 9. Типология индивидуальности
ствительных способностей и талантов, привычка всегда быть на виду,
созданная родителями, а иногда и неправильными действиями воспитателей,
обусловливают в подростковом периоде трудности, которые могут
оказаться непреодолимыми. <...>
Гипертимно-аффективный вариант психопатизации отличается
усилением черт аффективной взрывчатости, что создает сходство с
эксплозивными психопатиями. Вспышки раздражения и гнева, нередко
свойственные гипертимам, когда они встречают противодействие или терпят
неудачи, здесь становятся особенно бурными и возникают по малейшему
поводу. На высоте аффекта нередко утрачивается контроль над собой:
брань и угрозы вырываются без всякого учета обстановки, в агрессии
собственные силы не соизмеряются с силами объекта нападения, а
сопротивление может достигать «буйного безумства». Все это обычно позволяет
говорить о формировании психопатии возбудимого типа. Это понятие, нам
представляется, подразумевает весьма сборную группу. Сходство гипер-
тимной аффективности с эксплозивностью эпилептоидов остается чисто
внешним: здесь присуща большая отходчивость, склонность легко
прощать обиды и даже дружить с тем, с кем только что был в ссоре.
Отсутствуют и другие эпилептоидные черты. Возможно, в формировании этого
варианта психопатизации существенную роль могут играть не столь
редкие у мальчиков гипертимного типа черепно-мозговые травмы. <...>
Циклоидный тип
Как известно, этот тип был описан в 1921 г. Kretschmer и сперва
стал широко использоваться в психиатрических исследованиях. П.Б.Ган-
нушкин A933) включил в «группу циклоидов» четыре типа психопатов:
«конституционально-депрессивных», «конституционально-возбужденных»
(гипертимных), циклотимиков и эмотивно-лабильных. Циклотимия им
рассматривалась как тип психопатии. <...>
<...> В подростковом возрасте можно видеть два варианта
циклоидной акцентуации: типичные и лабильные циклоиды.
Типичные циклоиды в детстве ничем не отличаются от сверстников
или чаще производят впечатление гипертимов. С наступлением
пубертатного периода (у девочек это может совпасть с менархе) возникает первая
субдепрессивная фаза. Ее отличает склонность к апатии и
раздражительности. С утра ощущается вялость и упадок сил, все валится из рук. То, что
раньше давалось легко и просто, теперь требует неимоверных усилий.
Труднее становится учиться. Людское общество начинает тяготить,
компании сверстников избегаются, приключения и риск теряют всякую
привлекательность. Прежде шумные и бойкие подростки в эти периоды
становятся вялыми домоседами. Падает аппетит, но вместо свойственной
выраженным депрессиям бессонницы нередко наблюдается сонливость
(Озерецковский, 1972). Созвучно настроению все приобретает
пессимистическую окраску. Мелкие неприятности и неудачи, которые обычно начи-
\ичко А.Е. [Определение и типы психопатий и акцентуаций характера] 275
тют сыпаться из-за падения работоспособности, переживают крайне тя-
кело. На замечания и укоры нередко отвечают раздражением, порой гру-
юстыо и гневом, но в глубине души впадая еще в большее уныние. Серь-
!зные неудачи и нарекания окружающих могут углубить субдепрессивное
юстояние или вызвать острую аффективную реакцию с суицидными по-
штками. Обычно лишь только в этом случае циклоидные подростки
попадают под наблюдение психиатра. <...>
У типичных циклоидов фазы обычно непродолжительны и длятся
цве-три недели. <...>
У циклоидных подростков имеются свои «места наименьшего
сопротивления». Важнейшим из них, вероятно, является неустойчивость к
коренной ломке жизненного стереотипа. Этим, видимо, объясняются
присущие циклоидам затяжные субдепрессивные реакции на первом курсе
высших учебных заведений (Строгонов, 1973). Резкое изменение
характера учебного процесса, обманчивая легкость первых студенческих дней,
отсутствие ежедневного контроля со стороны преподавателей,
сменяющееся необходимостью усвоить в короткий период зачетно-экзаменационной
сессии гораздо больший, чем в школе, материал, — все это ломает
привитый предшествующими десятилетиями учебный стереотип. Способность в
период подъема на лету усваивать материал школьной программы здесь
оказывается недостаточной. Упущенное приходится наверстывать
усиленными занятиями, а в субдепрессивной фазе и это не приводит к
желаемым результатам. Переутомление и астения затягивают субдепрессивную
фазу, появляется отвращение к учебе и к умственной работе вообще.
Лабильные циклоиды, в отличие от типичных, во многом
приближаются к лабильному (эмоционально-лабильному или реактивно-лабильному)
типу. Фазы здесь гораздо короче — несколько «хороших» дней сменяют
несколько «плохих». «Плохие» дни более отмечены дурным настроением,
чем вялостью, упадком сил или неудовлетворительным самочувствием. В
пределах одного периода возможны короткие перемены настроения,
вызванные соответствующими известиями или событиями. Но, в отличие от
описываемого далее лабильного типа, нет чрезмерной эмоциональной
реактивности, постоянной готовности настроения легко и круто меняться от
незначительных причин.
Подростковые поведенческие реакции у циклоидов, как типичных,
так и лабильных, обычно выражены умеренно. Эмансипационные
устремления и реакции группирования со сверстниками усиливаются в период
подъема. Увлечения отличаются нестойкостью — в субдепрессивные
периоды их забрасывают, в период подъема находят новые или
возвращаются к прежним заброшенным. Заметного снижения сексуального
влечения в субдепрессивной фазе сами подростки обычно не отмечают, хотя, по
наблюдению близких, сексуальные интересы в «плохие дни» гаснут.
Выраженные нарушения поведения (делинквентность, побеги из дому,
знакомство с наркотиками) мало свойственны циклоидам. К алкоголизации
276
Тема 9. Типология индивидуальности
в компаниях они обнаруживают склонность в периоды подъема.
Суицидальное поведение в виде аффективных (но не демонстративных)
попыток или истинных покушений возможно в субдепрессивной фазе.
Самооценка характера у циклоидов формируется постепенно, по
мере того, как накапливается опыт «хороших» и «плохих» периодов. У
подростков этого опыта еще нет, и поэтому самооценка может быть еще
очень неточна. <...>
Лабильный тип
Этот тип наиболее полно описан под разными наименованиями
«эмоционально-лабильный», (Schneider, 1923),«реактивно-лабильный»
(Ганнушкин, 1933) или «эмотивно-лабильный» (Leongard, 1964, 1968) и
др. <...>
В детстве лабильные подростки, как правило, особенно не
выделяются среди сверстников. Лишь у некоторых обнаруживается склонность к
невротическим реакциям. Однако почти у всех детство наполнено
инфекционными заболеваниями, вызываемыми условно-патогенной флорой.
Частые ангины, непрерывные «простуды», хронические пневмонии,
ревматизм, пиелоциститы, холециститы и др. заболевания хотя протекают и не
в тяжелых формах, но склонны принимать затяжное и рецидивирующее
течение. Возможно, фактор «соматической инфантилизации» играет
важную роль во многих случаях формирования лабильного типа.
Главная черта лабильного типа — крайняя изменчивость
настроения. <...>
Можно говорить о намечающемся формировании лабильного типа в
случаях, когда настроение меняется слишком часто и чрезмерно круто, а
поводы для этих коренных перемен бывают ничтожными. Кем-то
нелестно сказанное слово, неприветливый взгляд случайного собеседника,
некстати пошедший дождь, оторвавшаяся от костюма пуговица способны
погрузить в унылое и мрачное расположение духа при отсутствии каких-
либо серьезных неприятностей и неудач. В то же время какая-нибудь
приятная беседа, интересная новость, мимолетный комплимент, удачно к
случаю одетый костюм, услышанные от кого-либо, хотя и малореальные,
но заманчивые перспективы могут поднять настроение, даже отвлечь от
действительных неприятностей, пока они снова не напомнят чем-либо о
себе. При психиатрическом осмотре во время откровенных и волнующих
бесед, когда приходится касаться самых разных сторон жизни, на
протяжении получаса можно видеть не раз готовые навернуться слезы и
вскоре радостную улыбку.
Настроению присущи не только частые и резкие перемены, но и
значительная их глубина. От настроения данного момента зависят и
самочувствие, и аппетит, и сон, и трудоспособность, и желание побыть
одному или только вместе с близким человеком или же устремиться в
шумное общество, в компанию, на люди. Соответственно настроению и
Личко А.Е. [Определение и типы психопатий и акцентуаций характера] 277
будущее то расцвечивается радужными красками, то представляется
серым и унылым, и прошлое предстает то как цепь приятных
воспоминаний, то кажется сплошь состоящим из неудач, ошибок и
несправедливостей. Одни и те же люди, одно и то же окружение кажутся то милым,
интересным и привлекательным, то надоевшим, скучным и безобразным,
наделенным всяческими недостатками.
Маломотивированная смена настроения иногда создает впечатление о
поверхностности и легкомыслии. Но это суждение не соответствует
истине. Представители лабильного типа способны на глубокие чувства, на
большую и искреннюю привязанность. Это прежде всего сказывается в их
отношении к родным и близким, но лишь к тем, от кого они сами чувствуют
любовь, заботу и участие. К ним привязанность сохраняется, несмотря на
легкость и частоту мимолетных ссор.
Не менее свойственна лабильным подросткам и преданная дружба.
В друге они стихийно ищут психотерапевта. Они предпочитают дружить с
тем, кто в минуты грусти и недовольства способен отвлечь, утешить,
рассказать что-нибудь интересное, приободрить, убедить, что «все не так страшно»,
но и в то же время в минуты эмоционального подъема легко откликнуться
на радость и веселье, удовлетворить потребность сопереживания.
Лабильные подростки весьма чутки ко всякого рода знакам
внимания, благодарности, похвалам и поощрениям — все это доставляет им
искреннюю радость, но вовсе не побуждает к заносчивости или
самомнению. Порицания, осуждения, выговоры, нотации глубоко переживаются и
способны вторгнуть в беспросветное уныние. Действительные
неприятности, утраты, несчастья лабильные подростки переносят чрезвычайно
тяжело, обнаруживая склонность к реактивным депрессиям, тяжелым
невротическим срывам.
Реакция эмансипации у лабильных подростков выражена весьма
умеренно. Им хорошо в семье, если они чувствуют там любовь, тепло и
уют. Эмансипационная активность проявляется в виде коротких вспышек,
обусловленных капризами настроения и обычно трактуемых взрослыми
как простое упрямство. <...>
Им чужд и опьяняющий азарт игр, и скрупулезная дотошность
коллекционирования, и настойчивое совершенствование силы, ловкости умений
и высоты утонченных интеллектуально-эстетических наслаждений. <...>
Самооценка отличается искренностью (Ефременкова, Иванов, 1971).
Лабильные подростки хорошо знают особенности своего характера, знают,
что они — «люди настроения» и что от настроения у них все зависит.
Отдавая отчет в слабых сторонах своей натуры, они не пытаются что-либо
скрыть или затушевать, а как бы предлагают окружающим принимать
их такими, какие они есть. В том, как относятся к ним окружающие, они
обнаруживают удивительно хорошую интуицию — сразу, при первом
контакте чувствуя, кто к ним расположен, кто безразличен, а в ком
таится хоть капля недоброжелательности или неприязни. Ответное
отношение возникает незамедлительно и без попыток его утаить. <...>
278
Тема 9. Типология индивидуальности
Астено-невротический тип
У подростков астено-невротического типа с детства нередко
обнаруживаются признаки невропатии — беспокойный сон и плохой аппетит,
капризность, пугливость, плаксивость, иногда ночные страхи, ночной
энурез, заикание и т.п.
Главными чертами астено-невротической акцентуации являются
повышенная утомляемость, раздражительность и склонность к ипохонд-
ричности. Утомляемость особенно проявляется в умственных занятиях.
Умеренные физические нагрузки переносятся лучше, однако физические
напряжения, например обстановка спортивных соревнований,
оказываются невыносимыми. Раздражительность неврастеников существенно
отличается от гневности эпилептоидов и вспыльчивости гипертимов и более
всего сходна с аффективными вспышками у подростков лабильного типа.
Раздражение, нередко по ничтожному поводу, легко изливается на
окружающих, порой случайно попавших под горячую руку, и столь же легко
сменяется раскаянием и даже слезами. В отличие от эпилептоидов
аффект не отличается ни постепенным накипанием, ни силой, ни
продолжительностью. В отличие от вспыльчивости гипертимов поводом для
вспышек вовсе не обязательно служит встречаемое противодействие, бурного
неистовства аффект также не достигает. Склонность к ипохондризации
является особенно типичной чертой. Такие подростки внимательно
прислушиваются к своим телесным ощущениям, крайне подвержены ятро-
гении, охотно лечатся, укладываются в постель, подвергаются осмотрам.
Наиболее частым источником ипохондрических переживаний, особенно
у мальчиков, становится сердце (Кургановский, 1965).
Делинквентность, побеги из дому, алкоголизация и другие нарушения
поведения подросткам астено-невротического типа не свойственны. Но это
не означает, что специфически подростковые поведенческие реакции у них
отсутствуют. Стремление к эмансипации или тяга к группированию со
сверстниками, не получая прямого выражения в силу астеничности,
утомляемости и т.п., могут исподволь подогревать маломотивированные вспышки
раздражения в отношении родителей, воспитателей, старших вообще,
побуждать к обвинению родителей в том, что их здоровью уделяется мало
внимания, или же порождать глухую неприязнь к сверстникам, у которых
специфически-подростковые поведенческие реакции выражаются прямо и
открыто. Сексуальная активность обычно ограничивается короткими и
быстро истощающимися вспышками. К сверстникам тянутся, скучают без
их компании, но быстро от них устают и ищут отдыха, одиночества или
общества с близким другом.
Самооценка астено-невротических подростков обычно отражает их
ипохондрические установки. Они отмечают зависимость плохого
настроения от дурного самочувствия, плохой сон ночью и сонливость днем,
разбитость по утрам. В мыслях о будущем центральное место занимают
заботы о собственном здоровье. Они сознают также, что утомляемость и
Аичко А.Е. [Определение и типы психопатий и акцентуаций характера] 279
раздражительность глушат их интерес к новому, делают непереносимыми
критику и возражения, стесняющие их правила. Однако далеко не все
особенности отношений подмечаются достаточно хорошо. <...>
Сенситивный тип
С детства проявляется пугливость и боязливость. Такие дети часто
боятся темноты, сторонятся животных, страшатся остаться одни. Они
чуждаются слишком бойких и шумных сверстников, не любят чрезмерно
подвижных и озорных игр, рискованных шалостей, избегают больших
детских компаний, чувствуют робость и застенчивость среди посторонних, в
новой обстановке и вообще не склонны к легкому общению с
незнакомыми людьми. Все это иногда производит впечатление замкнутости,
отгороженности от окружающего и заставляет подозревать свойственные
шизоидам аутистические наклонности. Однако с теми, к кому эти дети
привыкли, они достаточно общительны. Сверстникам они нередко
предпочитают игры с малышами, чувствуя себя среди них увереннее и
спокойнее. Не проявляется также свойственный шизоидам ранний интерес к
абстрактным знаниям, «детская энциклопедичность». Многие чтению
охотно предпочитают тихие игры, рисование, лепку. К родным они
иногда обнаруживают чрезвычайную привязанность, даже при холодном
отношении или суровом обращении с их стороны. Отличаются
послушанием, часто слывут «домашним ребенком».
Школа пугает их скопищем сверстников, шумом, возней, суетой и
драками на переменах, но, привыкнув к одному классу и даже страдая от
некоторых соучеников, они неохотно переходят в другой коллектив.
Учатся обычно старательно. Пугаются всякого рода контрольных, проверок,
экзаменов. Нередко стесняются отвечать перед классом, боясь сбиться,
вызвать смех, или, наоборот, отвечают гораздо меньше того, что знают,
чтобы не прослыть выскочкой или чрезмерно прилежным учеником среди
одноклассников.
Начало пубертатного периода обычно проходит без особых
осложнений. Трудности адаптации чаще возникают в 16—19 лет. Именно в этом
возрасте выступают оба главных качества сенситивного типа, отмеченные
П.Б.Ганнушкиным, — «чрезвычайная впечатлительность» и «резко
выраженное чувство собственной недостаточности» (Ганнушкин, 1964).
Реакция эмансипации у сенситивных подростков бывает выражена
довольно слабо. К родным сохраняется детская привязанность. К опеке
старших относятся не только терпимо, но даже охотно ей подчиняются.
Упреки, нотации и наказания со стороны близких скорее вызывают
слезы, угрызения и даже отчаяние, чем обычно свойственный подросткам
протест. <...>
Рано формируется чувство долга, ответственности, высоких
моральных и этических требований и к окружающим, и к самому себе.
Сверстники ужасают грубостью, жестокостью, циничностью. В себе же видится
280
Тема 9. Типология индивидуальности
множество недостатков, особенно в области качеств морально-этических и
волевых. Источником угрызений у подростков мужского пола зачастую
служит столь частый в этом возрасте онанизм. Возникают самообвинения
в «гнусности» и «распутстве», жестокие укоры себя в неспособности
удержаться от пагубной привычки. Онанизму приписываются также
собственное слабоволие во всех областях, робость и застенчивость, неудачи в учебе
вследствие якобы слабеющей памяти или свойственная иногда периоду
роста худоба, диспропорциональность телосложения и т.п.
Чувство собственной неполноценности у сенситивных подростков
делает особенно выраженной реакцию гиперкомпенсации. Они ищут
самоутверждения не в стороне от слабых мест своей натуры, не в областях,
где могут раскрыться их способности, а именно там, где особенно
чувствуют свою неполноценность. Девочки стремятся показать свою веселость.
Робкие и стеснительные мальчики натягивают на себя личину
развязности и даже нарочитой заносчивости, пытаются показать свою энергию и
волю. Но как только ситуация неожиданно для них требует смелой
решительности, они тотчас же пасуют. Если удается установить с ними
доверительный контакт и они чувствуют от собеседника симпатию и
поддержку, то за спавшей маской «все нипочем» оказываются жизнь, полная
укоров и самобичевания, тонкая чувствительность и непомерно высокие
требования к самому себе. Нежданное участие и сочувствие могут сменить
заносчивость и браваду на бурно хлынувшие слезы.
В силу той же реакции гиперкомпенсации сенситивные подростки
оказываются на общественных постах (старосты и т.п.). Их выдвигают
воспитатели, привлеченные послушанием и старательностью. Однако их
хватает лишь на то, чтобы с большой личной ответственностью выполнять
формальную сторону порученной им функции, но неформальное
лидерство в таких коллективах достается другим. Намерение избавиться от
робости и слабоволия толкает мальчиков на занятия силовыми видами
спорта: борьбой, гантельной гимнастикой и т.п.
В отличие от шизоидов, сенситивные подростки не отгораживаются
от товарищей, не живут в воображаемых фантастических группах и не
способны быть «белой вороной» в обычной подростковой среде. Они
разборчивы в выборе приятелей, предпочитают близкого друга большой
компании, очень привязчивы в дружбе. Некоторые из них любят иметь более
старших по возрасту друзей. Обычная подростковая группа ужасает их
господствующими там шумом, развязностью, грубостью. <...>
Ни к алкоголизации, ни к употреблению наркотиков, ни к делинк-
вентному поведению сенситивные подростки не склонны. Сенситивные
юноши, как правило, даже не курят, алкогольные напитки же способны
внушать им отвращение. <...>
Самооценка сенситивных подростков отличается довольно высоким
уровнем объективности. Подмечается свойственная с детства обидчивость
и чувствительность, застенчивость, которая особенно мешает подружить-
ичко А.Е. [Определение и типы психопатий и акцентуаций характера] 281
я с кем хочется, неумение быть вожаком, заводилой, душой компании,
еприязнь к авантюрам и приключениям, всякого рода риску и острым
щущениям, отвращение к алкоголю, нелюбовь к флирту и ухаживаниям.
)ни подчеркивают, что не склонны ни легко ссориться, ни быстро мирить-
я. У многих из них имеются проблемы, к которым они не могут опреде-
[ить своего отношения или не хотят сделать это. Чаще всего этими про-
лемами являются отношение к друзьям, к своему окружению, к критике
i свой адрес, к деньгам, к спиртным напиткам. Видимо, все это бывает
вязано с окрашенными эмоциями, затаенными переживаниями. Питая
^вращение ко лжи и маскировке, сенситивные подростки отказ предпо-
штают неправде.
Слабым звеном сенситивных личностей является отношение к ним
жружающих. Непереносимой для них оказывается ситуация, где они
становятся объектом насмешек или подозрения в неблаговидных поступках,
согда на их репутацию падает малейшая тень или когда они подвергают-
:я несправедливым обвинениям. <...>
Психастенический тип
Психастенические проявления в детстве незначительны и
ограничиваются робостью, пугливостью, моторной неловкостью, склонностью к рас-
зуждательству и ранними «интеллектуальными интересами». <...>
Иногда уже в детском возрасте обнаруживаются навязчивые
явления, особенно фобии — боязнь незнакомых людей и новых предметов,
темноты, боязнь оказаться за запертой дверью и т.п. Реже можно наблюдать
появление навязчивых действий, невротических тиков и т.п.
Критическим периодом, когда психастенический характер
развертывается почти во всей своей полноте, являются первые классы школы. В эти
годы безмятежное детство сменяется первыми требованиями к чувству
ответственности. Подобные требования представляют один из самых
чувствительных ударов для психастенического характера. Воспитание в условиях
«повышенной ответственности», когда родители возлагают недетские
заботы по надзору и уходу за младшими или беспомощными стариками,
положение старшего среди детей в трудных материальных и бытовых условиях
способствуют становлению психастении (Сухарева, 1959). <...>
Главными чертами психастенического типа в подростковом
возрасте являются нерешительность и склонность к рассуждательству,
тревожная мнительность и любовь к самоанализу и, наконец, легкость
образования обсессий — навязчивых страхов, опасений, действий, ритуалов, мыслей,
представлений.
Тревожная мнительность психастенического подростка отличается
от сходных черт астено-невротического и сенситивного типов. Если асте-
но-невротическому типу присущ страх за свое здоровье (ипохондрическая
направленность мнительности и тревоги), а для сенситивного типа
свойственно беспокойство по поводу отношения, возможных насмешек, пере-
282
Тема 9. Типология индивидуальности
судов, неблагоприятного мнения о себе окружающих (релативная
направленность мнительности и тревоги), то опасения психастеника целиком
адресуются к возможному, даже к маловероятному в будущем
(футуристическая направленность). Как бы чего не случилось ужасного и
непоправимого, как бы не произошло какого-либо непредвиденного несчастья с
ними самими, а еще страшнее — с теми близкими, к которым они
обнаруживают патологическую привязанность. Опасности реальные и невзгоды,
уже случившиеся, пугают куда меньше. У подростков особенно
характерной бывает тревога за мать — как бы она не заболела и не умерла, хотя
ее здоровье никому не внушает никаких опасений, как бы не попала в
катастрофу, не погибла бы под транспортом. Если мать опаздывает с
работы, где-то без предупреждения задержалась, психастенический
подросток не находит себе места.
Защитой от постоянной тревоги за будущее становятся специально
выдуманные приметы и ритуалы. Если, например, шагая в школу, обходить
все люки, не наступая на их крышки, то не провалишься на экзаменах; если
не дотрагиваться до ручек двери, то не заразишься и не заболеешь; если при
всякой вспышке страха за мать произносить про себя самим придуманное
заклинание, то с ней ничего не случится и т.п. Другой защитой становится
специально выработанный педантизм и формализм. <...>
Нерешительность и рассуждательство у психастенического подростка
идут рука об руку. Такие подростки бывают сильны на словах, но не в
действиях. Всякий самостоятельный выбор, как бы малозначим он ни был,—
например, какой фильм пойти посмотреть в воскресенье,— может стать
предметом долгих и мучительных колебаний. Однако уже принятое
решение должно быть немедленно исполнено. Ждать психастеники не умеют,
проявляя удивительное нетерпение. У психастенических подростков
нередко приходится видеть реакцию гиперкомпенсации в отношении своей
нерешительности и склонности к сомнениям. Эта реакция проявляется у них
самоуверенными и безапелляционными суждениями, утрированной
решительностью и скоропалительностью действий в моменты, когда требуется
неторопливая осмотрительность и осторожность. Постигающие вследствие
этого неудачи еще более усиливают нерешительность и сомнения.
Склонность к самоанализу более всего распространяется на
размышления по поводу мотивов своих поступков и действий, проявляется в
компании в своих ощущениях и переживаниях.
Физическое развитие психастеников обычно оставляет желать
лучшего. Спорт, как и все ручные навыки, дается им плохо. Обычно у
психастенических подростков особенно слабы и неловки руки при более
сильных ногах. Поэтому привлечение к спорту лучше начинать с бега,
прыжков, лыж и т.п., что такому подростку облегчает возможность
утвердиться. <...>
Все описанные формы проявления подростковых нарушений
поведения несвойственны психастеникам. Ни делинквентность, ни побеги из
Личко А.Е. [Определение и типы психопатий и акцентуаций характера] 283
дому, ни алкоголь, ни наркотики, ни даже суицидальное поведение в
трудных ситуациях нами не встречались. Их место, видимо, полностью
вытеснили навязчивости, мудрствование и самоанализ.
Самооценка, несмотря на склонность к самоанализу, далеко не
всегда бывает правильной. Часто выступает тенденция находить у себя
самые разнообразные черты характера, включая совершенно несвойственные
(например, истероидные). <...>
Шизоидный тип
Название «шизоид» обычно приписывается Kretschmer A921), хотя
впервые было употреблено в 1917 г. Эльмигером (цит. по: Юдин, 1926),
но именно благодаря первому оно стало наиболее распространенным для
обозначения этого типа характера. <...>
Наиболее существенной чертой данного типа считается замкнутость
(Kahn, 1926), отгороженность от окружающего, неспособность или
нежелание устанавливать контакты, снижение потребности в общении. <...>
<...> Шизоидные черты выявляются раньше, чем особенности
характера всех других типов. С первых детских лет поражает ребенок,
который любит играть один, не тянется к сверстникам, избегает шумных
забав, предпочитает держаться среди взрослых, иногда подолгу молча
слушает их беседы. К этому иногда добавляется какая-то холодность и
недетская сдержанность. <...>
Подростковый период является самым тяжелым для шизоидной
психопатии.
С наступлением полового созревания все черты характера
выступают с особой яростью. Замкнутость, отгороженность от сверстников
бросаются в глаза. Иногда духовное одиночество даже не тяготит шизоидного
подростка, который живет в своем мире, своими необычными для других
интересами и увлечениями, относясь со снисходительным
пренебрежением или явной неприязнью ко всему, что наполняет жизнь других
подростков. Но чаще же шизоиды страдают сами от своей замкнутости,
одиночества, неспособности к общению, невозможности найти себе друга по
душе. Неудачные попытки завязать приятельские отношения, мимозопо-
добная чувствительность в моменты их поиска, быстрая истощаемость в
контакте («не знаю о чем еще говорить») нередко побуждают к еще
большему уходу в себя.
Недостаток интуиции проявляется отсутствием «непосредственного
чутья действительности» (Ганнушкин, 1933), неумением проникнуть в
чужие переживания, угадать желания других, догадаться о неприязненном
отношении к себе или, наоборот, о симпатии и расположении, уловить тот
момент, когда не следует навязывать свое присутствие и когда, наоборот,
надо выслушать, посочувствовать, не оставлять собеседника с самим собой.
К дефициту интуиции следует добавить тесно с ним связанный
недостаток сопереживания — неумение разделять радость и печаль другого,
284
Тема 9. Типология индивидуальности
понять обиду, прочувствовать чужое волнение и беспокойство. Иногда это
обозначают как слабость эмоционального резонанса. Недостаток
интуиции и сопереживания обусловливает, вероятно, то, что называют
холодностью шизоидов. Их поступки могут быть жестокими, что скорее связано с
неспособностью вчувствоваться в страдания других, чем желанием
получить садистическое наслаждение. К гамме шизоидных особенностей
можно добавить неумение убеждать своими словами других (Каменева, 1974).
Внутренний мир почти всегда закрыт от посторонних взоров. Лишь
перед немногими избранными занавес может внезапно приподняться, но
никогда не до конца, и столь же нежданно вновь упасть. Шизоид
нередко раскрывается перед людьми малознакомыми, даже случайными, но
чем-то импонирующими его прихотливому выбору. Но он может
навсегда остаться скрытой, непонятной вещью в себе для близких или тех, кто
знает его много лет. Богатство внутреннего мира свойственно далеко не
всем шизоидным подросткам и, конечно, связано с определенным
интеллектом или талантом. Поэтому далеко не каждый из них может
послужить иллюстрацией слов (Kretschmer, 1921) о подобии шизоидов
«лишенным украшений римским виллам, ставни которых закрыты от яркого
солнца, но в сумерках которых справляются роскошные пиры». Но во
всех случаях внутренний мир шизоидов бывает заполнен увлечениями и
фантазиями. <...>
Недоступность внутреннего мира и сдержанность в проявлении
чувств делают непонятными и неожиданными для окружения многие
поступки шизоидов, ибо все, что им предшествовало,— весь ход
переживаний и мотивов — осталось скрытым. Некоторые выходки носят
характер чудачества, но, в отличие от истероидов, они не служат цели привлечь
в себе всеобщее внимание.
Реакция эмансипации нередко проявляется весьма своеобразно.
Шизоидный подросток может долго терпеть мелочную опеку в быту,
подчиняться установленному для него распорядку жизни и режиму, но
реагировать бурным протестом на малейшую попытку вторгнуться без
позволения в мир его интересов, увлечений и фантазий. Вместе с тем
эмансипационные устремления легко могут оборачиваться социальной
нонконформностью — негодованием по поводу существующих правил и
порядков, насмешками над распространенными вокруг идеалами,
духовными ценностями, интересами, злопыхательством по поводу «отсутствия
свободы». Подобного рода суждения могут долго и скрытно вынашиваться и
неожиданно для окружающих реализоваться в публичных выступлениях
или решительных действиях. Зачастую поражает прямолинейная
критика других лиц без учета ее последствий для себя.
Как правило, шизоидные подростки стоят особняком от компаний
сверстников. Их замкнутость затрудняет вступление в группу, а их
неподатливость общему влиянию, общей атмосфере, их неконформность не
позволяют ни слиться с группой, ни подчиниться ей. Попав же в подростко-
Аичко А.Е. [Определение и типы психопатий и акцентуаций характера] 285
вую группу, нередко случайно, они остаются в ней белыми воронами.
Иногда они подвергаются насмешкам и даже жестоким преследованиям
со стороны сверстников, иногда же, благодаря своей независимости,
холодной сдержанности, неожиданному умению постоять за себя, они внушают
уважение и заставляют соблюдать дистанцию. Успех в группе
сверстников может оказаться в сфере сокровенных мечтаний шизоидного
подростка. В своих фантазиях он творит подобные группы, где занимает
положение вождя и любимца, где чувствует себя свободно и легко и получает
те эмоциональные контакты, которых не достает ему в реальной жизни.
Реакция увлечения у шизоидных подростков выступает обычно
ярче, чем все другие специфические поведенческие реакции этого
возраста. Увлечения нередко отличаются необычностью, силой и
устойчивостью. Чаще всего приходится встречать интеллектуально-эстетические
хобби. Большинство шизоидных подростков любит книги, поглощают их
запоем, чтению предпочитают все другие развлечения. Выбор для чтения
может быть строго избирательным — только определенная эпоха из
истории, только определенный жанр литературы, определенное течение в
философии и т.п. Вообще в интеллектуально-эстетических хобби
поражает прихотливость выбора предмета. Нам приходилось встречать у
современных подростков увлечение санскритом, китайскими иероглифами,
древнееврейским языком, срисовыванием порталов соборов и церквей,
генеалогией дома Романовых, органной музыкой, сопоставлением
конституций разных государств и разных времен и т.д. и т.п. Все это никогда
не делается напоказ, а только для себя. Увлечениями делятся, если
встречают искренний интерес. Часто таят их, боясь непонимания и насмешек.
При менее высоком уровне интеллекта и эстетических притязаний дело
может ограничиться менее изысканными, но не менее странными
предметами увлечений. <...>
На втором месте стоят хобби мануально-телесного типа.
Неуклюжесть, неловкость, негармоничность моторики, нередко приписываемая
шизоидам, встречается далеко не всегда, а упорное стремление к
телесному совершенствованию может сгладить эти недостатки. Систематические
занятия гимнастикой, плавание, велосипед, упражнения йогов сочетаются
обычно с отсутствием интереса к коллективным спортивным играм.
Место увлечений могут занимать одинокие многочасовые пешие или
велосипедные прогулки. Некоторым шизоидам хорошо даются тонкие
ручные навыки — игра на музыкальных инструментах, прикладное
искусство — все это также может составить предмет увлечений. <...>
Самооценка шизоидов отличается констатацией того, что связано с
замкнутостью, одиночеством, трудностью контактов, непониманием со
стороны окружающих. Отношение к другим проблемам оценивается
гораздо хуже. Противоречивости своего поведения они обычно не замечают
или не придают ей значения. Любят подчеркивать свою независимость и
самостоятельность. <...>
286
Тема 9. Типология индивидуальности
Эпилептоидный тип
Главными чертами эпилептоидного типа являются склонность к
дисфориям1, и тесно связанная с ними аффективная взрывчатость,
напряженное состояние инстинктивной сферы, иногда достигающее аномалии
влечений, а также вязкость, тугоподвижность, тяжеловесность, инертность,
откладывающие отпечаток на всей психике,— от моторики и
эмоциональности до мышления и личностных ценностей. Дисфории, длящиеся
часами и днями, отличают злобно-тоскливая окраска настроения, накипающее
раздражение, поиск объекта, на котором можно сорвать зло.
Аффективные разряды эпилептоида лишь при первом впечатлении кажутся
внезапными. Их можно сравнить с разрывом парового котла, который прежде
долго и постепенно закипает. Повод для взрыва может быть случайным,
сыграть роль последней капли. Аффекты не только очень сильны, но и
продолжительны — эпилептоид долго не может остыть. <...>
Картина эпилептоидной психопатии в части случаев выявляется
еще в детстве. <...>
С первых лет такие дети могут подолгу, многими часами плакать и
их невозможно бывает ни утешить, ни отвлечь, ни приструнить. В детстве
дисфории проявляются капризами, стремлением нарочито изводить
окружающих, хмурой озлобленностью. Рано могут обнаружиться
садистические склонности — такие дети любят мучить животных, исподтишка
избивать и дразнить младших и слабых, издеваться над беспомощными и
неспособными дать отпор. В детской компании они претендуют не просто
на лидерство, а на роль властелина, устанавливающего свои правила игр
и взаимоотношений, диктующего всем и все, но всегда в свою пользу.
Можно видеть также недетскую бережливость одежды, игрушек, всего
«своего». Любые попытки покуситься на их ребячью собственность
вызывают крайне злобную реакцию.
В первые школьные годы выступает мелочная скрупулезность в
ведении тетрадей, всего ученического хозяйства, но эта повышенная
аккуратность превращается в самоцель и может полностью заслонить суть
дела, саму учебу.
В подавляющем большинстве случаев картина эпилептоидной
психопатии развертывается лишь в период полового созревания от 12 до
19 лет. <...>
Аффективные разряды могут быть следствием дисфории —
подростки в этих состояниях нередко сами ищут повода для скандала. Но
аффекты могут быть и плодом тех конфликтов, которые легко возникают у
эпилептоидных подростков вследствие их властности, неуступчивости,
жестокости и себялюбия. Повод для гнева может быть мал и ничтожен, но
он всегда сопряжен хотя бы с незначительным ущемлением интересов.
В аффекте выступает безудержная ярость — циничная брань, жестокие
'Эмоциональная подавленность, расстройство. (Примечаниередактора источника.)
Аичко А.Е. [Определение и типы психопатий и акцентуаций характера] 287
побои, безразличие к слабости и беспомощности противника и
неспособность учесть его превосходящую силу. Эпилептоидный подросток в
ярости способен наотмашь по лицу ударить престарелую бабку, столкнуть с
лестницы показавшего ему язык малыша, броситься с кулаками на заведомо
более сильного обидчика. В драке обнаруживается стремление бить
противника по гениталиям. Вегетативный аккомпанемент аффекта также
ярко выражен — в гневе лицо наливается кровью, выступает пот и т.д.
Инстинктивная жизнь в подростковом возрасте оказывается
особенно напряженной. Сексуальное влечение пробуждается с силой. Однако
свойственная эпилептоидам повышенная забота о своем здоровье, «страх
заразы» до поры до времени сдерживают случайные связи, заставляют
отдать предпочтение более или менее постоянным партнерам. Любовь у
представителей этого типа почти всегда бывает окрашена мрачными
тонами ревности. Измен как действительных, так и мнимых, они никогда не
прощают. Невинный флирт трактуется как тяжкое предательство. <...>
Реакция эмансипации у эпилептоидных подростков нередко
протекает очень тяжело. Дело может доходить до полного разрыва с родными,
в отношении которых выступает крайняя озлобленность и мстительность.
Эпилептоидные подростки не только требуют свободы, самостоятельности,
избавления от власти, но и «прав», своей доли имущества, жилища,
материальных благ. При конфликтах с матерью и отцом они могут
держаться за бабушек и дедушек, которые их балуют, о них заботятся, им
потакают. В отличие от представителей других типов, эпилептоидные подростки
не склонны генерализовывать реакцию эмансипации с родителей на все
старшее поколение, на существующие обычаи и порядки. Наоборот, перед
начальством они бывают готовы на угодничество, если ждут поддержки
или каких-либо выгод для себя.
Реакция группирования со сверстниками тесно сопряжена со
стремлением к властвованию, поэтому охотно выискивается компания из младших,
слабых, безвольных, не способных дать отпор. В группе такие подростки
хотят установить свои порядки, выгодные для них самих. Симпатиями они
не пользуются, и их власть держится на страхе перед ними. Они чувствуют
себя нередко на высоте в условиях жесткого дисциплинарного режима, где
умеют угодить начальству, добиться определенных преимуществ, завладеть
формальными постами, дающими в их руки определенную власть,
установить диктат над другими и использовать свое положение к собственной
выгоде. Их боятся, но постепенно против них зреет бунт, в какой-то момент
их «подводят» и они оказываются низринутыми со своего начальственного
пьедестала.
Реакция увлечения обычно бывает выражена достаточно ярко. Почти
все эпилептоиды отдают дань азартным играм. В них пробуждается почти
инстинктивная тяга к обогащению. Коллекционирование их привлекает
также прежде всего материальной ценностью собранного. В спорте
заманчивым кажется то, что позволяет развить физическую силу. Подвижные
288
Тема 9. Типология индивидуальности
коллективные игры даются им плохо. Совершенствование ручных навыков,
особенно если это сулит определенные материальные блага (прикладное
искусство, ювелирная работа и т.п.), также может оказаться в сфере
увлечений. Многие из них любят музыку и пение. В отличие от истероидов
охотно занимаются ими наедине, получая от своих упражнений какое-то
особое чувственное удовольствие. <...>
Самооценка эпилептоидных подростков носит однобокий характер.
Как правило, они отмечают склонность к мрачному расположению духа,
свои соматические особенности — крепкий сон и трудность пробуждений,
любовь сытно и вкусно поесть, силу и напряженность сексуального
влечения, отсутствие застенчивости и даже свою склонность к ревности. Они
подмечают свою осторожность к незнакомому, приверженность к
правилам, аккуратности и порядку, нелюбовь пустых мечтаний и предпочтение
жить реальной жизнью. В остальном, в особенности во
взаимоотношениях с окружающими, они представляют себя значительно более
конформными, чем это есть на самом деле. <...>
Истероидный тип
Его главная черта — беспредельный эгоцентризм, ненасытная
жажда постоянного внимания к своей особе, восхищения, удивления,
почитания, сочувствия. На худой конец предпочитается даже негодование или
ненависть, направленные в свой адрес, но только не безразличие и
равнодушие — только не перспектива остаться незамеченным («жаждущие
повышенной оценки», по Schneider, 1923). Все остальные качества исте-
роида питаются этой чертой. Внушаемость, которую нередко выдвигают
на первый план, отличается избирательностью: от нее ничего не остается,
если обстановка внушения или само внушение не льют воду на
мельницу эгоцентризма. Лживость и фантазирование целиком направлены на
приукрашение своей персоны. Кажущаяся эмоциональность в
действительности оборачивается отсутствием глубоких искренних чувств при
большой экспрессии эмоций, театральности, склонности к рисовке и
позерству.
Истероидные черты нередко намечаются с ранних лет (Юсевич, 1934;
Певзнер, 1941; Michaux, 1952; Сухарева, 1959). Такие дети не выносят,
когда при них хвалят других ребят, когда другим уделяют внимание.
Игрушки им быстро надоедают. Желание привлекать к себе взоры,
слушать восторги и похвалы становится насущной потребностью. Они
охотно перед зрителями читают стихи, танцуют, поют и многие из них
действительно обнаруживают неплохие артистические способности. Успехи
в учебе в первых классах во многом определяются тем, ставят ли их в
пример другим. <...>
Среди поведенческих проявлений истероидности у подростков-на
первое место следует поставить суицидальность. Речь идет о несерьезных
попытках, демонстрациях, «псевдосуицидах», «суицидальном шантаже». <...>
Личко А.Е. [Определение и типы психопатий и акцентуаций характера] 289
Способы при этом избираются либо безопасные (порезы вен на пред-
плечьи, лекарства из домашней аптечки), либо рассчитанные на то, что
серьезная попытка будет предупреждена окружающими (приготовление к
повешению, изображение попытки выпрыгнуть из окна или броситься под
транспорт на глазах у присутствующих и т.п.).
Обильная суицидальная «сигнализация» нередко предшествует
демонстрации или сопровождает ее: пишутся различные прощальные
записки, делаются «тайные» признания приятелям, записываются «последние
слова» на магнитофоне и т.п.
Нередко причиной, толкнувшей истероидного подростка на
«суицид», называется неудачная любовь. Однако часто удается выяснить, что
это лишь романтическая завеса или просто выдумка. Действительной
причиной обычно служат уязвленное самолюбие, утрата ценного для
данного подростка внимания, страх упасть в глазах окружающих, особенно
сверстников, лишиться ореола «избранника». Конечно, отвергнутая
любовь, разрыв, предпочтение соперника или соперницы наносят
чувствительный удар по эгоцентризму истероидного подростка, особенно если все
события развертываются на глазах приятелей и подруг. Сама же
суицидальная демонстрация с переживаниями окружающих, суетой, скорой
помощью, любопытством случайных свидетелей дает немалое
удовлетворение истероидному эгоцентризму. <...>
Свойственное истероидам «бегство в болезнь», изображение
необычных таинственных заболеваний принимают иногда в среде некоторых
подростковых компаний, в частности подражающих западным «хиппи»,
новую форму, выражаясь стремлением попасть в психиатрическую
больницу и тем заполучить в подобной среде репутацию необычности. Для
достижения этой цели используется разыгрывание роли наркомана,
суицидальные угрозы и, наконец, жалобы, почерпнутые из учебников
психиатрии, причем разного рода деперсонализационно-дереализационные
симптомы и циклические колебания настроения пользуются особой
популярностью.
Алкоголизация или употребление наркотиков у истероидных
подростков также иногда носит демонстративный характер. <...>
У истероидных подростков сохраняются черты детских реакций
оппозиции, имитации и др. Чаще всего приходится видеть реакцию
оппозиции на утрату или уменьшение привычного внимания со стороны
родных, на потерю роли семейного кумира. Проявления реакции оппозиции
могут быть теми же, что и в детстве, — уход в болезнь, попытки
избавиться от того, на кого внимание переключилось (например, заставить мать
разойтись с появившимся отчимом), но чаще эта детская реакция
оппозиции выявляется подростковыми нарушениями поведения. Выпивки,
знакомство с наркотиками, прогулы, воровство, асоциальные компании
предназначаются для того, чтобы просигнализировать: «Верните мне прежнее
внимание, иначе я собьюсь с пути!» Реакция имитации может многое оп-
19 Зак. 835
290
Тема 9, Типология индивидуальности
ределять в поведении истероидного подростка. Однако модель, избранная
для подражания, не должна заслонять саму подражающую персону.
Поэтому для имитации избирается образ абстрактный или лицо,
пользующееся популярностью среди подростков, но не имеющее непосредственного
контакта с данной группой («кумир моды»). Иногда же подражание
зиждется на собирательном образе: в погоне за оригинальностью
воспроизводятся сногсшибательные высказывания одних, необычная одежда
других, вызывающая манера вести себя третьих и т.п.
Выдумки подростков-истероидов отчетливо разнятся от фантазий
шизоидов. Истероидные фантазии изменчивы, всегда предназначены для
определенных слушателей и зрителей, подростки легко вживаются в роль,
ведут себя соответственно своим выдумкам. <...>
Реакция эмансипации может иметь бурные внешние проявления:
побеги из дому, конфликты с родными и старшими, громогласные
требования свободы и самостоятельности и т.п. Однако по сути дела
настоящая потребность свободы и самостоятельности вовсе не свойственна
подросткам этого типа — от внимания и забот близких они совсем не
жаждут избавиться. Эмансипационные устремления часто сползают на
рельсы детской реакции оппозиции.
Реакция группирования со сверстниками всегда сопряжена с
претензиями на лидерство или на исключительное положение в группе. Не
обладая ни достаточной стеничностью, ни бестрепетной готовностью в
любой момент силой утвердить свою командную роль, подчинить себе
других, истероид рвется к лидерству доступными для него путями. Обладая
хорошим интуитивным чутьем настроения группы, еще назревающих в
ней порой неосознанных желаний и стремлений, истероиды могут быть
их первыми выразителями, выступать в роли зачинщиков и зажигателей.
В порыве, в экстазе, воодушевленные обращенными на них взглядами, они
могут повести за собой других, даже проявить безрассудную смелость. Но
они всегда оказываются вожаками на час — перед неожиданными
трудностями пасуют, друзей легко предают, лишенные восхищенных взоров,
сразу теряют весь задор. Главное, группа вскоре распознает за внешними
эффектами их внутреннюю пустоту. Это осуществляется особенно
быстро, когда истероидные подростки добиваются лидерской позиции, «пуская
пыль в глаза» историями о своих былых удачах и приключениях. Все
это ведет к тому, что истероидные подростки не склонны слишком долго
задерживаться в одной и той же подростковой группе и охотно
устремляются в новую, чтобы начать все сначала. Если от истероидного
подростка слышишь, что он разочаровался в своих приятелях, можно смело
полагать, что те «раскусили» его. <...>
Увлечения почти целиком сосредоточиваются в области
эгоцентрического типа хобби. <...>
Предпочитаются те виды искусства, которые наиболее модны среди
подростков своего круга (в настоящее время чаще всего джазовые ан-
Аичко А.Е. [Определение и типы психопатий и акцентуаций характера] 291
самбли, эстрада) или поражают своей необычностью (например, театр
мимов). <...>
Подражание йогам и хиппи представляет в этом отношении
особенно благодатную почву. <...>
Самооценка истероидных подростков далека от объективности.
Подчеркиваются те черты характера, которые в данный момент могут
произвести впечатление. <...>
Неустойчивый тип
Kraepelin A915) назвал представителей этого типа безудержными,
неустойчивыми1. Schneider A923) и Stutte A960) более подчеркнули в
своих названиях недостаток воли («безвольные», «слабовольные»). Их
безволие отчетливо выступает, когда дело касается учебы, труда,
исполнения обязанностей и долга, достижения целей, которые ставят перед
ними родные, старшие, общество. Однако в поиске развлечений
представители этого типа также не обнаруживают напористости, а скорее плывут
по течению.
В детстве они отличаются непослушанием, непоседливостью, всюду
и во все лезут, но при этом трусливы, боятся наказаний, легко
подчиняются другим детям. Элементарные правила поведения усваиваются с
трудом. За ними все время приходится следить. У части из них встречаются
симптомы невропатии (заикание, ночной анурез и т.д.).
С первых классов школы нет желания учиться. Только при
непрестанном и строгом контроле, нехотя подчиняясь, они выполняют задания,
всегда ищут случая отлынивать от занятий. Вместе с тем рано
обнаруживается повышенная тяга к развлечениям, удовольствиям, праздности,
безделью. Они убегают с уроков в кино или просто погулять по улице.
Подстрекаемые более стеничными сверстниками, могут ради компании
сбежать из дома. Все дурное словно липнет к ним. Склонность к
имитации у неустойчивых подростков отличается избирательностью: образами
для подражания служат лишь те модели поведения, которые сулят
немедленные наслаждения, смену легких впечатлений, развлечения. Еще
детьми они начинают курить. Легко идут на мелкие кражи, готовы все дни
проводить в уличных компаниях. Когда же они становятся подростками,
то прежние развлечения, вроде кино, их уже не удовлетворяют, и они
дополняют их более сильными и острыми ощущениями — в ход идут
хулиганские поступки, алкоголизация, наркотики. <...>
С наступлением пубертатного периода такие подростки стремятся
высвободиться из-под родительской опеки. Реакция эмансипации у
неустойчивых подростков тесно сопряжена все с теми же желаниями
удовольствия и развлечения. Истинной любви к родителям они никогда не пита-
1 При сходстве названий «лабильный» и «неустойчивый» следует указать на то, что
первое относится к эмоциональной сфере, а второе — к поведению.
292
Тема 9. Типология индивидуальности
ют. К бедам и заботам семьи относятся с равнодушием и безразличием.
Родные для них — лишь источник средств для наслаждений.
Неспособные сами занять себя, они очень плохо переносят
одиночество и рано тянутся к уличным подростковым группам. Трусость и
недостаточная инициативность не позволяют им занять в них место
лидера. Обычно они становятся орудиями таких групп. В групповых
правонарушениях им приходится таскать каштаны из огня, а плоды
пожинают лидер и более стеничные члены группы.
Их увлечения целиком ограничиваются
информативно-коммуникативным типом хобби, да азартными играми. К спорту они испытывают
отвращение. Только автомашина и мотоцикл сохраняют заманчивость
как источник почти гедонического наслаждения бешеной скоростью с
рулем в руках. Но упорные занятия и здесь отталкивают их. <...>
Учеба легко забрасывается. Никакой труд не становится
привлекательным. Работают они только в силу крайней необходимости. Поражает
их равнодушие к своему будущему, они не строят планов, не мечтают о
какой-либо профессии или о каком-либо положении для себя. Они
целиком живут настоящим, желая извлечь из него максимум развлечений и
удовольствий. Трудности, испытания, неприятности, угроза наказаний —
все это вызывает одинаковую реакцию — убежать подальше.
Побеги из дому и интернатов — нередкий поступок неустойчивых
подростков. <...>
Слабоволие является, видимо, одной из основных черт
неустойчивых. Именно слабоволие позволяет удержать их в обстановке сурового и
жестко регламентированного режима. Когда же за ними непрерывно
следят, не позволяют отлынивать от работы, когда безделье грозит суровым
наказанием, а ускользнуть некуда, да и вокруг все работают — они на
время смиряются. Но как только опека начинает ослабевать, они
немедленно устремляются в ближайшую «подходящую компанию». Слабое место
неустойчивых — безнадзорность, обстановка попустительства,
открывающая просторы для праздности и безделья.
Самооценка неустойчивых подростков нередко отличается тем, что
они приписывают себе либо гипертимные, либо конформные черты.
Конформный тип
П.Б.Ганнушкин A933) метко обрисовал некоторые черты этого типа —
постоянную готовность подчиниться голосу большинства, шаблонность,
банальность, склонность к ходячей морали, благонравию, консерватизму,
однако он неудачно связал данный тип с низким интеллектом. В
действительности дело вовсе не в интеллектуальном уровне. Подобные субъекты
нередко хорошо учатся, получают высшее образование, при определенных
условиях с успехом работают.
Главная черта характера этого типа — постоянная и чрезмерная
конформность к своему непосредственному привычному окружению. <...>
Личко А.Е. [Определение и типы психопатий и акцентуаций характера] 293
Этим личностям свойственны недоверие и настороженное
отношение к незнакомцам. Как известно, в современной социальной психологии
под конформностью принято понимать подчинение индивидуума мнению
группы в противоположность независимости и самостоятельности. В
разных условиях каждый субъект обнаруживает ту или иную степень
конформности. Однако при конформной акцентуации характера это свойство
постоянно выявляется, будучи самой устойчивой чертой.
Представители конформного типа — это люди своей среды. Их
главное качество, главное жизненное правило — думать «как все», поступать
«как все», стараться, чтобы все у них было «как у всех» — от одежды и
домашней обстановки до мировоззрения и суждений по
животрепещущим вопросам. Под «всеми» подразумевается обычное непосредственное
окружение. От него они не хотят ни в чем отстать, но и не любят
выделяться, забегать вперед. Это особенно проступает на примере отношения
к модам одежды. Когда появляется какая-нибудь новая необычная мода,
нет более ярых ее хулителей, чем представители конформного типа. Но
как только их среда осваивает эту моду, скажем брюки или юбки
соответствующей длины и ширины, как они сами облачаются в такую же
одежду, забывая о том, что говорили два-три года назад. В жизни они
любят руководствоваться сентенциями и в трудных ситуациях склонны в
них искать утешение («утраченного — не воротишь» и т.п.). Стремясь
всегда быть в соответствии со своим окружением, они совершенно не
могут ему противостоять. Поэтому конформная личность — полностью
продукт своей микросреды. В хорошем окружении — это неплохие люди и
неплохие работники. Но, попав в дурную среду, они со временем
усваивают все ее обычаи и привычки, манеры и правила поведения, как бы все
это ни противоречило предыдущим и как бы пагубным ни было. Хотя
адаптация у них первое время происходит довольно тяжело, но когда она
осуществилась, новая среда становится таким же диктатором поведения,
как раньше была прежняя. Поэтому конформные подростки «за
компанию» легко спиваются, могут быть втянуты в групповые правонарушения.
Конформность сочетается с поразительной некритичностью. Все, что
говорит привычное для них окружение, все, что они узнают через
привычный для них канал информации, — это для них и есть истина. И если
через этот же канал начинают поступать сведения, явно не соответствующие
действительности, они по-прежнему их принимают за чистую монету.
Ко всему этому конформные субъекты — консерваторы по натуре.
Они не любят новое, потому что не могут к нему быстро приспособиться,
трудно осваиваются в новой ситуации. <...>
От еще одного качества зависит их профессиональный успех. Они —
неинициативны. Очень хорошие результаты могут достигаться на любой
ступени социальной лестницы, лишь бы работа, занимаемая должность не
требовали бы постоянной личной инициативы. Если именно этого от них
требует ситуация, они дают срыв на любой, самой незначительной должное-
294
Тема 9. Типология индивидуальности
ти, выдерживая гораздо более высококвалифицированную и даже
напряженную работу, если она четко регламентирована.
Опекаемое взрослыми детство не дает чрезмерных нагрузок для
конформного типа. <...>
Они совсем не склонны менять свою подростковую группу, в которой
свыклись и освоились. Нередко решающим в выборе учебного заведения
является то, куда идет большинство товарищей. Одной из самых тяжелых
психических травм, которая, по-видимому, для них существует, — это когда
привычная подростковая группа почему-либо их изгоняет. <...>
Лишенные собственной инициативы конформные подростки могут
быть втянуты в групповые правонарушения, в алкогольные компании,
подбиты на побег из дому или науськаны на расправу с чужаками.
Реакция эмансипации ярко проявляется только в случае, если
родители, педагоги, старшие отрывают конформного подростка от привычной
ему среды сверстников, если они противодействуют его желанию «быть
как все», перенять распространенные подростковые моды, увлечения,
манеры, намерения. Увлечения конформного подростка целиком
определяются его средой и модой времени.
Самооценка характера конформных подростков может быть
неплохой. <...>
Смешанные типы
Эти типы составляют почти половину случаев явных акцентуаций.
Их особенности нетрудно представить на основании предыдущих
описаний. Встречающиеся сочетания не случайны. Они подчиняются
определенным закономерностям. Черты одних типов сочетаются друг с другом
довольно часто, а других — практически никогда. Существуют два рода
сочетаний.
Промежуточные типы обусловлены эндогенными закономерностями,
прежде всего генетическими факторами, а также, возможно, особенностями
развития в раннем детстве. К ним относятся уже описанные лабильно-
циклоидный и конформно-гипертимный типы, а также сочетания
лабильного типа с астено-невротическим и сенситивным, астено-невротического с
сенситивным и психастеническим. Сюда же могут быть отнесены такие
промежуточные типы, как шизоидо-сенситивный, шизоидо-психастеничес-
кий, шизоидо-эпилептоидный, шизоидо-истероидный, истероидно-эпилепто-
идный. В силу же эндогенных закономерностей возможна трансформация
гипертимного типа в циклоидный.
Амальгамные типы — это тоже смешанные типы, но иного рода. Они
формируются как следствие напластования черт одного типа на эндогенное
ядро другого в силу неправильного воспитания или иных хронически
действующих психогенных факторов. Здесь также возможны далеко не все, а
лишь некоторые наслоения одного типа на другой. Подробнее эти явления
рассматриваются [далее]. Здесь же следует отметить, что гипертимно-неус-
Личко А.Е. [Определение и типы психопатий и акцентуаций характера] 295
тойчивый и гипертимно-истероидный типы представляют собой
присоединение неустойчивых или истероидных черт к гипертимной основе. Лабиль-
но-истероидный тип обычно бывает следствием наслоения и истероиднос-
ти на эмоциональную лабильность, а шизоидо-неустойчивый и
эпилептоидо-неустойчивый — неустойчивости на шизоидную или эпилеп-
тоидную основу. Последнее сочетание отличается повышенной
криминогенной опасностью. При истероидно-неустойчивом типе неустойчивость
является лишь формой выражения истероидных черт.
Конформно-неустойчивый тип возникает как следствие воспитания конформного подростка в
асоциальном окружении. Развитие эпилептоидных черт на основе
конформности возможно, когда подросток вырастает в условиях жестких
взаимоотношений. Другие сочетания практически не встречаются.
О динамике акцентуаций характера
Можно выделить две основные группы динамических изменений
при акцентуациях характера.
Первая группа — это преходящие, транзиторные изменения. По
сути дела они по форме те же, что и при психопатиях.
На первом месте среди них стоят острые аффективные реакции.
Встречается несколько видов острых аффективных реакций.
1. Интрапунитивные реакции представляют собой разряд аффекта
путем аутоагрессии — нанесение себе повреждений, покушение на
самоубийство, учинение себе вреда разными способами (отчаянные
безрассудные поступки с неизбежными неприятными последствиями для себя,
порча ценных личных вещей и т.п.). Наиболее часто этот вид реакций
встречается при двух, казалось бы, диаметрально противоположных по
складу типах акцентуаций — сенситивной и эпилептоидной.
2. Экстрапунитивные реакции подразумевают разряд аффекта
путем агрессии на окружающее — нападение на обидчиков или
«вымещение злобы» на случайных лицах или попавших под руку предметах.
Наиболее часто этот вид реакции можно видеть при гипертимной, лабильной
и эпилептоидной акцентуациях.
3. Иммунитивная реакция проявляется в том, что аффект
разряжается путем безрассудного бегства из аффектогеннои ситуации, хотя это
бегство никак эту ситуацию не исправляет, а часто даже очень дурно
оборачивается. Этот вид реакции чаще встречается при неустойчивой, а
также при шизоидной акцентуациях.
4. Демонстративные реакции, когда аффект разряжается в
«спектакль», в разыгрывание бурных сцен, в изображение попыток
самоубийства и т.п. Этот вид реакций весьма характерен для истероидной
акцентуации, но может встречаться и при эпилептоидной и при лабильной.
Другой вид транзиторных изменений при акцентуациях характера,
наиболее выраженный в подростковом возрасте, — это преходящие психо-
296
Тема 9, Типология индивидуальности
патоподобные нарушения поведения («пубертатные поведенческие
кризы»). Катамнестические исследования показывают, что если эти нарушения
поведения возникают на фоне акцентуации характера, то у 80% при по-
взрослении наступает удовлетворительная социальная адаптация. Однако
прогноз зависит от типа акцентуации. Наиболее благоприятно
предсказание при гипертимной акцентуации (86% хорошей адаптации), наименее —
при неустойчивой (всего 17%).
Преходящие нарушения поведения могут проявляться в виде:
1) делинквентности, т.е. в проступках и мелких правонарушениях, не
достигающих наказуемого в судебном порядке криминала; 2) токсикома-
нического поведения, т.е. в стремлении получить состояние опьянения,
эйфории или пережить иные необычные ощущения путем употребления
алкоголя или других дурманящих средств; 3) побегов из дома и
бродяжничества; 4) транзиторных сексуальных девиаций (ранней половой
жизни, промискуитета, преходящего подросткового гомосексуализма
и др.). Все эти проявления преходящих нарушений поведения описаны
нами ранее.
Наконец, еще один вид транзиторных изменений при акцентуациях
характера — это развитие на их фоне разнообразных психогенных
психических расстройств — неврозов, реактивных депрессий и т.п. Но в
данном случае дело уже не ограничивается «динамикой акцентуаций»:
происходит переход на качественно иной уровень — развитие болезни.
Ко второй группе динамических изменений при акцентуациях
характера принадлежат его относительно стойкие изменения. Они могут
быть нескольких типов.
1. Переход «явной» акцентуации в скрытую, латентную. Под
влиянием повзросления и накопления жизненного опыта акцентуированные
черты характера сглаживаются, компенсируются.
Тем не менее при латентных акцентуациях под влиянием некоторых
психогенных факторов, а именно тех, которые адресуются к «слабому
звену», к «месту наименьшего сопротивления», присущему данному типу
акцентуации, может произойти нечто, аналогичное декомпенсации при
психопатиях. Черты определенного типа акцентуации, до этого замаскированные,
раскрываются во всей полноте и порою внезапно.
2. Формирование на почве акцентуаций характера под действием
неблагоприятных условий среды психопатических развитии,
достигающих уровня среды патологии («краевые психопатии», по О.В.Кербикову).
Для этого обычно бывает необходимо сочетанное действие нескольких
факторов: 1) наличие изначальной акцентуации характера, 2)
неблагоприятные условия среды должны быть такими, чтобы адресоваться
именно к «месту наименьшего сопротивления» данного типа
акцентуации, 3) их действие должно быть достаточно продолжительным и,
главное, 4) оно должно упасть на критический для формирования данного
типа акцентуации возраст. Этим возрастом для шизоида является дет-
Аичко А.Е. [Определение и типы психопатий и акцентуаций характера] 297
ство, для психастеника — первые классы школы, для большинства других
типов — разные периоды подросткового возраста (от 11 —13 лет у
неустойчивого до 16—17 лет у сенситивного типов). Только при
паранойяльном типе критическим является более старший возраст — 30—40 лет —
период высокой социальной активности.
3. Трансформация типов акцентуаций характера является одним из
кардинальных явлений в их возрастной динамике. Суть этих
трансформаций состоит обычно в присоединении черт близкого, совместимого с
прежним, типа и даже в том, что черты последнего становятся
доминирующими. Наоборот, в случаях изначально смешанных типов черты одного
из них могут настолько выходить на первый план, что полностью
заслоняют черты другого. Это касается обоих видов смешанных типов,
описанных нами: и промежуточных, и «амальгамных». Промежуточные типы
обусловлены эндогенными факторами и, возможно, особенностями
развития в раннем детстве. Примерами их могут быть типы:
лабильно-циклоидный, конформно-гипертимный, шизоидно-эпилептоидный, истеро-эпи-
лептоидный. Амальгамные типы формируются как напластование черт
нового типа на эндогенное ядро прежнего. Эти наслоения бывают
обусловлены длительно действующими психогенными факторами, например,
неправильным воспитанием. Так, вследствие безнадзорности или гипо-
протекции в воспитании черты неустойчивого типа могут наслоиться на
гипертимное, конформное, эпилептоидное и реже на лабильное или
шизоидное ядро. При воспитании в обстановке «кумира семьи»
(потворствующая гиперпротекция), истерические черты легко наслаиваются на основу
лабильного или гипертимного типа.
Трансформация типов возможна только по определенным
закономерностям — только в сторону совместных типов. Никогда не
приходилось видеть превращения гипертимного типа в шизоидный, лабильного —
в эпилептоидный или наслоения черт неустойчивого типа на
психастеническую или сенситивную основу.
Трансформации типов акцентуаций с возрастом могут быть
обусловлены как эндогенными закономерностями, так и факторами экзогенными —
как биологическими, так и особенно социально-психологическими.
Примером эндогенной трансформации может послужить
превращение части гипертимов в послеподростковом возрасте A8—19 лет) в
циклоидный тип. Сперва на фоне постоянной до этого гипертимности
появляются короткие субдепрессивные фазы. Затем циклоидность обрисовывается
еще более отчетливо. Вследствие этого у студентов-первокурсников в
сравнении со школьниками старших классов частота гипертимнои акцентуации
заметно снижается, а частота циклоидной заметно возрастает.
Примером трансформации типов акцентуации под действием
экзогенных биологических факторов является присоединение аффективной
лабильности («легко взрываются, но быстро отходят») как одной из
ведущих черт характера к гипертимному, лабильному, астено-невротическому,
298
Тема 9. Типология индивидуальности
истероидному типам акцентуации вследствие перенесенных в
подростковом и молодом возрасте легких, но повторных черепно-мозговых травм.
Мощным трансформирующим фактором являются
продолжительные неблагоприятные социально-психологические влияния в
подростковом возрасте, т.е. в период становления большинства типов характера.
К ним прежде всего относятся разные виды неправильного воспитания.
Можно указать на следующие из них: 1) гипопротекция, достигающая в
крайней степени безнадзорности; 2) особый вид гипопротекции,
описанный А.А.Вдовиченко под названием «потворствующая гипопротекция»,
когда родители предоставляют подростка самому себе, фактически не
заботясь о его поведении, но при начинающихся проступках и даже
правонарушениях всячески его выгораживают, отводя все обвинения,
стремятся любыми способами освободить от наказаний и т.п.; 3) доминирующая
гиперпротекция («гиперопека»); 4) потворствующая гиперпротекция, в
крайней степени достигающая воспитания «кумира семьи»; 5)
эмоциональное отвержение, в крайних случаях достигающее степени третирова-
ния и унижения (воспитание по типу «Золушки»); 6) воспитание в
условиях жестоких взаимоотношений; 7) в условиях повышенной моральной
ответственности; 8) в условиях «культа болезней».
© Проблема и критерии выделения психологических
типов. Индивидуальность человека и развитие
личности
К. Г. Юнг
ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ТИПЫ1
Введение
Платон и Аристотель! Это не только две системы, но и типы
двух различных человеческих натур, которые с незапамятных
времен, облаченные в разные одеяния, более или менее
враждебны одна другой. Они ожесточенно состязуются с начала средних
веков и до нашего времени, и эта борьба составляет
существеннейшее содержание церковной истории первых времен. Какие бы
имена ни выставляла история, речь идет всегда только о Платоне
и Аристотеле. Натуры мечтательные, мистические, платоновские,
из тайников своей души создают христианские идеи и
соответствующие им символы. Натуры практические, приводящие все в
порядок, аристотелевские, созидают из этих идей и символов
прочную систему, догматику и культ. Католическая церковь,
наконец, замыкает в себе обе натуры, из которых одни создают себе
крепость из клира, а другие — из монашества, однако все время
продолжают воевать друг с другом.
ГТейне. Германия
В моей практической врачебной работе с нервнобольными я уже
давно заметил, что помимо многих индивидуальных различий человеческой
психики существует также типическое различие, и прежде всего два
резко различных типа, названных мной типом интроверсии и типом
экстраверсии.
Рассматривая течение человеческой жизни, мы видим, что судьбы
одного обусловливаются преимущественно объектами его интересов, в то
время как судьбы другого — прежде всего его собственной внутренней
жизнью, его субъектом. Но так как все мы в известной степени
отклоняемся в ту или иную сторону, то мы естественным образом расположены
понимать все в смысле только нашего собственного типа.
1 Психология индивидуальных различий. Тексты / Под ред. Ю.Б.Гиппенрейтер,
В.Я.Романова. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1982. С. 199-218.
300
Тема 9. Типология индивидуальности
Я с самого же начала упоминаю об этом обстоятельстве, чтобы
предотвратить возможные недоразумения. Разумеется, это обстоятельство
значительно затрудняет попытку общего описания типов.
Мне следует рассчитывать на большое расположение моего
читателя, если я желаю, чтобы меня правильно поняли. Было бы относительно
просто, если бы каждый читатель знал, к какой категории он сам
принадлежит. Но нередко очень трудно решить, относится ли кто-нибудь к тому
или другому типу, особенно если вопрос идет о самом себе. Суждения о
собственной личности всегда чрезвычайно неясны. Эти субъективные
помрачения суждения особенно часты потому, что каждому выраженному
типу присуща особая тенденция к компенсации односторонности его
типа, тенденция, которая биологически целесообразна, так как она
стремится удержать душевное равновесие. Благодаря компенсации
возникают вторичные характеры или типы, которые представляют чрезвычайно
трудно поддающийся разгадке образ; последнее является тем более
трудным, что сами мы склонны вообще отрицать существование типов и
признавать одни только индивидуальные различия.
Мне приходится упомянуть об этих трудностях, чтобы оправдать
известную особенность моего дальнейшего изложения: могло бы казаться, что
наиболее простым было бы описать два конкретных случая и, расчленив их,
поставить их друг подле друга. Но каждый человек обладает обоими
механизмами, экстраверсией и интроверсйей, и только относительный перевес
того или другого определяет тип. Нужно поэтому наложить сильную
ретушь, чтобы придать картине необходимую рельефность, что уже ведет к
более или менее невинному подлогу. К этому нужно прибавить, что
психологическая реакция человека до того сложный предмет, что при моих
способностях изложения мне едва ли удастся в полной мере дать абсолютно
правильную картину ее. Поэтому я необходимейшим образом должен
ограничиться изложением начал, которые я абстрагировал из подробных
отдельных наблюдений. При этом дело идет не о дедукции a priori, как это
могло бы казаться, а о дедуктивном изложении эмпирически
приобретенных взглядов. Эти взгляды, как я надеюсь, послужат для некоторого
разъяснения дилеммы, которая не только в аналитической психологии, но и в
других областях науки и особенно в личных отношениях между людьми вела
и все еще ведет к недоразумениям и к раздорам. Отсюда выясняется,
почему существование двух различных типов есть собственно уже давно
известный факт, который в той или другой форме отмечался то знатоком людей,
то мучительной рефлексией мыслителя или представился, например,
интуиции Гете, как всеобъемлющий принцип систолы и диастолы. Термины и
понятия, под которыми понимался механизм интроверсии и экстраверсии,
очень различны и всегда приспособлены к точке зрения индивидуального
наблюдателя. Несмотря на различие формулировок, всегда замечается
общее в основном понимании, а именно движение интереса по направлению
Юнг К.Г, Психологические типы
301
к объекту в одном случае и движение интереса от объекта к субъекту и к
его собственным психическим процессам в другом случае. В первом
случае объект действует на тенденции субъекта как магнит, он притягивает их
и в значительной мере обусловливает субъект; он даже настолько
отчуждает субъект от него самого, так изменяет его качества в смысле приравнения
к объекту, что можно подумать, будто объект имеет большее и в конечном
счете решающее значение для субъекта, будто полное подчинение субъекта
объекту является в известной мере абсолютным предопределением и
особым смыслом жизни судьбы. Во втором случае, наоборот, субъект
является и остается центром всех интересов. Можно сказать, что получается
впечатление, будто вся жизненная энергия направлена в сторону субъекта и
поэтому всегда препятствует тому, чтобы объект приобрел какое бы то ни
было влияние на субъект. Кажется, будто энергия уходит от объекта, будто
субъект есть магнит, который хочет притянуть к себе объект.
Трудно охарактеризовать это противоположное поведение по
отношению к объекту легко понятным, ясным образом, и существует большая
опасность прийти к совершенно парадоксальным формулировкам, которые
ведут скорее к путанице, нежели к ясности. Наиболее обще интроверти-
рованную точку зрения можно было бы обозначить как такую, которая при
всех обстоятельствах старается личность и субъективное психологическое
явление поставить выше объекта и объективного явления или, по крайней
мере, утвердить их по отношению к объекту. Эта установка придает
поэтому большую ценность субъекту, чем объекту. Соответственно этому объект
всегда находится на более низком уровне ценности, он имеет
второстепенное значение, он иногда является только внешним объективным знаком
субъективного содержания, как бы воплощением идеи, причем, однако,
существенным является именно идея; либо же он является предметом
эмоции, причем, однако, самое главное — это эмоциональное переживание, а не
объект в его реальной индивидуальности. Экстравертированная точка
зрения, наоборот, ставит субъект ниже объекта, причем объекту принадлежит
преобладающая ценность. Субъект пользуется всегда второстепенным
значением, субъективное явление кажется иногда только мешающим и
ненужным придатком к объективно происходящему. Ясно, что психология,
исходящая из этих противоположных точек зрений, должна распасться на две
совершенно различные ориентировки. Одна рассматривает все под углом
зрения своего понимания, а другая — под углом зрения объективно
происходящего.
Эти противоположные установки являются, прежде всего, только
противоположными механизмами: диастолическое движение по
направлению к объекту и восприятие объекта, систолическое концентрирование
и отделение энергии от воспринятого объекта. Каждый человек обладает
обоими механизмами как выражением своего природного жизненного
ритма, который Гете, конечно, не случайно обозначил физиологическими
302
Тема 9. Типология индивидуальное!
понятиями, характеризующими деятельность сердца. Ритмическая смен
обеих форм психической деятельности должна была бы соответствоват
нормальному течению жизни. Сложные внешние условия, при которы:
мы живем, и, быть может, еще более сложные условия нашего индивиду
ального психического предрасположения редко, однако, допускают совер
шенно не нарушенное течение психической деятельности. Внешние обстс
ятельства и внутреннее предрасположение очень часто благоприятствую
одному механизму и ограничивают и ставят препятствия другому. Отек
да естественно происходит перевес одного механизма. Если это состояни
каким-нибудь образом становится хроническим, то вследствие этого
возникает тип, т.е. привычная установка, в которой один механизм посте
янно господствует, не будучи в состоянии, конечно, полностью подавит
другой, так как он необходимо принадлежит к психической деятельност:
жизни. Поэтому никогда не может существовать чистый тип в том смыс
ле, что он полностью владеет одним механизмом при полной атрофи:
другого. Типическая установка всегда означает только относительны:
перевес одного механизма.
Констатированием интроверсии и экстраверсии впервые дана был
возможность различать две обширные группы психологических инди
видуумов. Но все-таки эти группировки такого поверхностного и общег
свойства, что они допускают только такое общее различение. Более точно
исследование психологии тех индивидуумов, которые входят в ту ил
иную группу, тотчас показывает большие различия между отдельными га
дивидуумами, которые несмотря на это принадлежат к одной и той ж
группе. Поэтому мы должны сделать еще один шаг, чтобы быть в состой
нии определить, откуда происходят различия индивидуумов, относящш
ся к одной и той же группе. Мой опыт показал мне, что индивидуумо
можно различать самым общим образом не только по универсальном
различию экстраверсии и интроверсии, но и по отдельным основным пек
хическим функциям. А именно в такой же мере, как внешние обстоятел!
ства и внутреннее предрасположение вызывают господство экстраверси
или интроверсии, они благоприятствуют также господству в индивидуум
определенной основной функции. Основными функциями, т.е. функциям!
которые существенно отличаются от других функций, являются, по моем
опыту, мышление, эмоции, ощущение и интуиция. Если привычно госпо;
ствует одна из этих функций, то появляется соответствующий тип. Поэте
му я различаю мыслительный, эмоциональный, сенсорный и интуитивны
типы. Каждый из этих типов, кроме того, может быть интровертир<
ванным или экстравертированным, смотря по своему поведению по отнс
шению к объекту, так, как это было описано выше. В двух предварител!
ных сообщениях о психологических типах я не придерживалс
изложенного здесь различения, но отождествлял мыслительный тип с ш
тровертированным и эмоциональный тип с экстравертированным. Эт
Юнг К.Г. Психологические типы
303
смешение оказалось несостоятельным при более глубокой обработке
проблемы. Во избежание недоразумений, я просил бы поэтому читателя иметь
в виду проведенное здесь различение. Чтобы обеспечить необходимую
ясность в столь сложных вопросах, я посвятил последнюю главу этой книги
определению моих психологических понятий1.
Общее описание типов
А. Введение
Я хочу попытаться дать общее описание психологии типов. Сначала
это нужно сделать для обоих общих типов, которые я обозначил как интро-
вертированный и экстравертированный. Затем, в дополнение, попытаюсь
еще дать некоторую характеристику тех специальных типов, своеобразие
которых определяется тем, что индивидуум приспособляется и
ориентируется главным образом посредством наиболее развитой у него функции. Я
бы обозначил первые как общие зависящие от установки типы,
отличающиеся друг от друга направлением их интересов и движением их либидо, а
последние — как функциональные типы.
Общие зависящие от установки типы различаются своей своеобразной
установкой по отношению к объекту. Интровертированный относится к
объекту абстрагирующе, он, взятый в своем основании, всегда озабочен тем,
чтобы отнять либидо у объекта, как если бы он должен был предотвратить
перевес объекта. Экстравертированный, наоборот, относится положительно
к объекту. Он утверждает значение объекта тем, что свою субъективную
установку он постоянно ориентирует на объект и относит к нему.
Принятый за основание объект никогда не имеет для него достаточной ценности,
и потому значение его необходимо повысить. Оба типа настолько
различны, их противоположность так ясна, что существование их становится
очевидным даже для профана в психологии, если когда-нибудь обратить на это
его внимание. Всякому известны те замкнутые, с трудом постигаемые,
часто застенчивые натуры, которые составляют сильнейшую
противоположность другим — открытым, обходительным, часто веселым или, по крайней
мере, приветливым и доступным характерам, которые со всеми уживаются
или если даже спорят, то все-таки находятся в отношениях, позволяющих
на всех влиять или допускать их влияние на себя. Обычно рассматривают
1 Некоторые из этих определений, существенно необходимых для понимания работы
Юнга, читатель найдет в конце книги (из которой взят данный отрывок); в
предлагаемом выпуске библиотеки переведена не вся, а только в тех ее частях, которые имеют
наиболее важное значение (выпущена очень значительная часть книги, а именно: 1)
исторический обзор проблемы типов, как она понималась в древнем и средневековом
мире, 2) идеи Шиллера о проблеме типов, 3) Апполлонийское и Дионисиевское, 4)
проблема типов в познании человека, 5) проблема типов в искусстве, 6) проблема типов в
психиатрии, 7) проблема типической установки в эстетике, 8) проблема типов в
современной философии, 9) проблема типов в биографике).
304
Тема 9. Типология индивидуальности
такие различия только как индивидуальные случаи своеобразного склада
характера. Но кто имел случай основательно изучить многих людей, легко
сделает открытие, что при этой противоположности дело совсем не идет об
изолированных индивидуальных случаях, но скорее о типических
установках, которые гораздо более общи, чем это можно предположить при
ограниченном психологическом опыте. В действительности дело идет об
основной противоположности, которая более или менее отчетлива, но всегда
заметна в индивидуумах с выраженной в известной степени личностью.
Таких людей мы встречаем не только среди образованных, но вообще во всех
слоях населения, вследствие чего наши типы можно обнаружить как среди
рабочих и крестьян, так и среди высоко дифференцированных людей какой-
нибудь нации. Точно так же и половые различия ничего не меняют в этом
факте. У всех женщин обнаруживаются те же самые противоположности.
Столь большое распространение едва ли могло бы иметь место, если бы дело
шло об акте сознания, т.е. о сознательной и намеренно выбранной
установке. В этом случае, конечно, определенный, связанный одинаковым
воспитанием и образованием и соответственно этому
пространственно-ограниченный класс населения был бы преимущественным носителем такой
установки. Дело, однако, обстоит совсем не так, но совершенно наоборот, —
типы разделяются явно без разбора. В одной и той же семье один ребенок
бывает интровертированным, а другой — экстравертированным. Так как
соответственно этим фактам зависящий от установки тип, как общий и
явно случайно распространенный феномен, не может быть следствием
сознательного суждения или осознанного намерения, то он своим
существованием должен быть обязан бессознательной, инстинктивной основе.
Поэтому противоположность типов как общий психологический феномен
должна иметь каким-то образом свою биологическую предпосылку.
Отношение между субъектом и объектом, рассматриваемое
биологически, является всегда приспособлением, так как всякое отношение
между субъектом и объектом предполагает изменяющие воздействия одного
на другой. Эти изменения составляют приспособление. Типические
установки к объекту являются поэтому процессами приспособления.
Природа знает два, в основе различных, пути приспособления и обусловленной
этим возможности постоянного существования живого организма: один
путь — это повышенная плодовитость при сравнительно меньшей силе
защиты и продолжительности жизни отдельного индивидуума, второй
путь — это снабжение индивидуума многообразными средствами
самосохранения при относительно меньшей плодовитости. Эта биологическая
противоположность, как мне кажется, является не только аналогией, но и
общим основанием обоих наших психологических модусов
приспособления. Здесь я мог бы ограничиться общим указанием, с одной стороны, на
свойство экстравертированного постоянно растрачивать себя и во всем
распространяться и, с другой стороны, на тенденцию интровертированно-
го защищаться от внешних воздействий, по возможности воздерживать-
ЗнгК.Г. Психологические типы
305
я от всяких затрат энергии, которые относятся непосредственно к объек-
у, чтобы этим создать самому себе возможно более обеспеченную и силь-
!ую позицию. Поэтому Блэк интуитивно хорошо обозначил оба типа как
)rofilic (плодородный) и devouring type (прожорливый тип). Как показы-
иет общая биология, оба пути возможны и по-своему успешны; то же
ножно сказать и о типических установках. То, что один осуществляет
кассовыми отношениями, другой достигает монополией.
Тот факт, что иногда даже дети в первые годы жизни с точностью
обнаруживают типическую установку, заставляет предположить, что к
определенной установке принуждает не борьба за существование, как ее
обычно понимают. Конечно, можно было бы с достаточными
основаниями возразить, что маленький ребенок и даже грудной младенец должны
уже проделать психологическую работу приспособления
бессознательного характера, так как своеобразие материнского влияния в особенности
ведет у детей к специфическим реакциям. Этот аргумент может
сослаться на неоспоримые факты, но становится, однако, шатким, если упомянуть
о том, также бесспорном факте, что двух детей одной и той же матери
уже очень рано можно отнести к противоположным типам, причем
нельзя доказать ни малейшего изменения в установке матери. Хотя я ни
в каком случае не хочу недооценивать бесконечную возможность
родительского влияния, но все-таки этот опыт принуждает меня к
заключению, что решающий фактор следует искать в предрасположении ребенка.
Наконец, именно индивидуальному предрасположению нужно приписать
то, что при самых одинаковых по возможности внешних условиях один
ребенок образует один тип, а другой — другой тип. При этом, конечно, я
имею в виду лишь те случаи, которые находятся в нормальных
условиях. При ненормальных условиях, т.е. там, где дело идет о крайне сильных
и при этом ненормальных установках у матерей, детям может быть
навязана относительно однородная установка насилием над их
индивидуальным предрасположением, которое, быть может, избрало бы другой тип,
если бы не помешали этому ненормальные внешние условия. Там, где
имеет место такое обусловленное внешним влиянием извращение типа,
индивидуум в дальнейшем по большей части становится невротическим,
и его излечение возможно только через выявление естественно
соответствующей индивидууму установки.
Что касается своеобразного предрасположения, то об этом я могу
только сказать, что, очевидно, существуют индивидуумы, которые
обладают большей легкостью или способностью или которые с большей пользой
приспособляются одним, а не другим образом. Для этого нужно было бы
поставить вопрос о последних физиологических основаниях, недоступных
нашему познанию. То, что такие основания возможны, кажется мне
вероятным из опыта, показывающего, что изменение типа при известных
обстоятельствах наносит большой вред физиологическому благополучию
организма и часто является причиной сильного истощения.
20 Зак. 835
306
Тема 9. Типология индивидуальности
В. Экстравертированный тип
Для краткости и ясности изложения необходимо при описании
этого и последующих типов отделить психологию сознательного от
психологии бессознательного. Мы обращаемся поэтому сначала к описанию 4>е-
номенов сознания.
I. Общая установка сознания
Как известно, каждый ориентируется на данные, которые ему
доставляет внешний мир; но мы видим, что это может происходить более или
менее решающим образом. Один, вследствие того, что на улице холодно,
считает необходимым надеть пальто, другой находит это излишним для целей
своего закаливания; один восхищается новым тенором потому, что все им
восхищаются; другой не восхищается им не потому, что он ему не
нравится, а потому, что он держится мнения, что то, чем все восхищаются, далеко
еще не достойно удивления; один подчиняется данным отношениям,
потому что, как показывает опыт, ничто другое не возможно, другой же убежден,
что если уже тысячу раз случилось так, то в тысяча первый раз может
произойти иначе и по-новому и т.д. Первый ориентируется на данные внешние
факты, второй остается при мнении, которое становится между ним и
объективно данным. Когда ориентировка на объект и на объективные
данные перевешивают до того, что наиболее частые и главнейшие решения и
поступки обусловлены не субъективными взглядами, а объективными
отношениями, то говорят об экстравертированной установке. Если это бывает
постоянно, то говорят об экстравертированной типе. Когда кто-нибудь так
мыслит, чувствует и поступает, одним словом, так живет, как это
непосредственно соответствует объективным отношениям и их требованиям, в
хорошем и плохом смысле, то он экстравертированный. Он живет так, что
объект как детерминирующая величина явным образом играет в его
сознании большую роль, чем его субъективное мнение. Конечно, он имеет
субъективные взгляды, но их детерминирующая сила меньше, чем сила внешних
объективных условий. Поэтому он никогда не думает встретить
какой-нибудь безусловный фактор внутри самого себя, так как таковые ему
известны только вне его. Подобно Эпиметею, его душа подчиняется внешним
требованиям, конечно, не без борьбы; но дело кончается всегда в пользу
внешних условий. Все его сознание глядит наружу, так как главное и
решающее определение всегда приходит к нему извне. Из этой основной
установки следуют, так сказать, все особенности его психологии, если только
они не основаны на примате определенной психологической функции или
на индивидуальных особенностях.
Интерес и внимание следуют за объективными событиями, и прежде
всего за теми из них, которые тесно его окружают. Не только лица, но вещи
привлекают интерес. Соответственно этому и поступки основываются на
влиянии лиц и вещей. Они прямо обусловлены объективными данными и
Юнг К.Г. Психологические типы
307
определяющими факторами и из них, так сказать, исчерпывающе
объяснимы. Поступки явным образом обусловлены объективными
обстоятельствами. Если даже поступки не являются простой реакцией на раздражения
окружающей среды, то все-таки они имеют характер применения к
реальным отношениям и находят в рамках объективно данного достаточный и
соответствующий простор. Они совершенно лишены серьезных тенденций
выйти за эти пределы. То же касается и интересов: объективные события
представляют собой неистощимый источник раздражения, так что интерес
нормально не требует ничего другого. Моральные законы поступков
покрываются соответствующими требованиями общества resp. господствующими
моральными понятиями. Если бы господствующие воззрения были иными,
то были бы другими и субъективные моральные направляющие тенденции,
без того, чтобы что-нибудь изменилось в общем психологическом habitus'e.
Эта строгая обусловленность объективными факторами не обозначает, как
это могло бы показаться, полное или даже идеальное приспособление к
условиям жизни. Конечно, экстравертированному взгляду такое применение
должно казаться полным приспособлением, так как такому взгляду не дано
другого критерия. Но высшая точка зрения еще не говорит, что
объективно данное при всех обстоятельствах является нормальным. Объективные
условия могут быть исторически или пространственно ненормальными.
Индивидуум, который применяется к этим отношениям, хотя подражает
ненормальному характеру окружающей среды, но в то же время вместе со
всем его окружающим находится в ненормальном положении по
отношению к общеобязательным законам жизни. Единичный человек может,
конечно, при этом процветать, но только до тех пор, пока он со всем его
окружающим не погибнет за прегрешения против общих законов жизни. В этой
гибели он должен принять участие с такой же верностью, с какой прежде он
применялся к объективным данным. У него есть применение, но не
приспособление, так как приспособление требует большего, чем не вызывающее
трений следование любым условиям непосредственно окружающего (я
ссылаюсь на Эпиметея Шпителлера) (Spiteler). Оно требует соблюдения тех
законов, которые более общи, чем местные и исторические условия. Простое
применение представляет собой ограниченность нормального экстраверти-
рованного типа. Своей нормальности экстравертированный тип обязан, с
одной стороны, тем обстоятельством, что он относительно без трений
применяется к данным отношениям и, естественно, не имеет других претензий,
кроме выполнения объективно данных возможностей, например, избрать
профессию, которая в данном месте и в данное время представляет
многообещающие возможности, или делать или производить то, в чем в данный
момент нуждается окружающая среда и чего она ждет от него, или
воздерживаться от всяких нововведений, если только они уж сами собой не
напрашиваются, или как-нибудь иначе превзойти ожидания окружающего. Но, с
другой стороны, его нормальность основана еще на том важном
обстоятельстве, что экстравертированный считается с реальностью своих субъектив-
308
Тема 9. Типология индивидуальности
ных потребностей и нужд. Его слабый пункт заключается именно в том, что
тенденция его типа в такой мере направлена во вне, что из всех
субъективных фактов даже наиболее связанный с чувствами, а именно телесное
здоровье, как слишком мало объективный, как слишком мало «внешний»,
недостаточно принимается в соображение, так что необходимое для
физического благосостояния удовлетворение элементарных потребностей более
не имеет места. Вследствие этого страдает тело, не говоря уже о душе. Эк-
стравертированный обычно мало замечает это последнее обстоятельство, но
оно тем заметнее для близких, окружающих его домашних. Потеря
равновесия становится для него чувствительной лишь тогда, когда появляются
ненормальные телесные ощущения.
На этот ощутимый факт он не может не обратить внимания.
Естественно, что он рассматривает его как конкретный и «объективный», так
как для характеристики собственного склада ума у него не существует
ничего другого. У других он тотчас замечает «воображение». Слишком
экстравертированная установка может в такой степени не считаться с
субъектом, что последний может быть весь принесен в жертву так
называемым объективным требованиям, например постоянному увеличению
предприятия, только потому, что имеются заказы и что необходимо
выполнить представляющиеся возможности.
Опасность экстравертированного заключается в том, что он
втягивается в объекты и сам в них совершенно теряется. Происходящие отсюда
функциональные (нервные) или действительные телесные расстройства
имеют компенсаторное значение, так как они принуждают субъекта к
невольному самоограничению. Если симптомы функциональны, то они могут
своими особенностями символически выражать психологическую
ситуацию, например у певца, слава которого быстро достигает опасной высоты,
требующей от него несоразмерной затраты энергии, вследствие нервной
задержки внезапно исчезают высокие тона. У человека, который, начав очень
скромно, быстро достигает влиятельного и многообещающего социального
положения, психогенно появляются все симптомы горной болезни. Человек,
намеревающийся жениться на женщине с очень сомнительным характером,
которую он боготворит и очень сильно переоценивает, заболевает спазмами
горла, принуждающими его ограничиться двумя чашками молока в день,
каждую из которых он должен пить три часа. Это сильно препятствует ему
посещать свою невесту, и он может заниматься только питанием своего
тела. У человека, который не дорос до тяжелой работы в необычайно
разросшемся, благодаря его собственным заслугам, предприятии, появляются
нервные припадки жажды, вследствие которых он скоро заболевает
нервным алкоголизмом. Как мне кажется, истерия наиболее
распространенный невроз экстравертированного типа. Классический истерический
случай всегда характеризуется чрезмерными сношениями с окружающими
лицами; характерной чертой является также прямо подражательное
применение к обстоятельствам. Основная черта истерического характера — это
ЮнгК.Г. Психологические типы
309
постоянная тенденция быть интересным и производить впечатление на
окружающих. Коррелятом к этому является вошедшая в поговорку
внушаемость, доступность влиянию других лиц. Явная экстраверсия проявляется
у истеричных и в сообщительности, которая иногда доходит до рассказов
чисто фантастического содержания, откуда и происходят обвинения в
истерической лжи. Истерический характер есть прежде всего преувеличение
нормальной установки; но затем он усложняется со стороны
бессознательного компенсаторными реакциями, которые телесными расстройствами
принуждают к интроверсии преувеличенную против психической энергии
экстраверсию. Благодаря реакциям бессознательного возникает другая
категория симптомов, которые имеют более интровертированный характер.
Сюда, прежде всего, относится болезненно повышенная деятельность
фантазии. После этой общей характеристики экстравертированной установки
обратимся теперь к описанию изменений, которые происходят в основных
психологических функциях благодаря экстравертированной установке.
II. Установка бессознательного
Может показаться странным, что я говорю об «установке
бессознательного». Как я это в достаточной степени объяснил, я мыслю себе
отношение бессознательного к сознательному как компенсаторное. Согласно
такому взгляду, бессознательное так же может иметь установку, как и
сознательное.
В предыдущей главе я упомянул о тенденции экстравертированной
установки к некоторой односторонности, а именно о преимущественном
положении объективного фактора в течение психического акта. У экстра-
вертированного типа всегда есть искушение (мнимо) пожертвовать собой
в пользу объекта, ассимилировать свой субъект объектом. Я
исчерпывающе указал на последствия, которые могут получиться из
преувеличения экстравертированной установки, именно на вредное подавление
субъективного фактора. Поэтому следует ожидать, что психическая
компенсация к сознательной экстравертированной установке особенно
подчеркнет субъективный момент, т.е. мы должны будем доказать сильную
эгоцентрическую тенденцию в бессознательном. Действительно, этому
доказательству посчастливилось в смысле фактов в практическом опыте.
Здесь я не вдаюсь в казуистику, а отсылаю к следующим главам, где я
пытаюсь изобразить характерную установку бессознательного у каждого
функционального типа. Так как в этой главе дело идет только о
компенсации общей экстравертированной установки, то я ограничиваюсь общей
характеристикой компенсирующей установки бессознательного.
Установка бессознательного для действительного дополнения сознательной
экстравертированной установки имеет свойство интровертирующего
характера. Она концентрирует энергию на субъективном моменте, т.е. на всех
потребностях и побуждениях, которые подавлены или вытеснены
слишком экстравертированной сознательной установкой. Легко понять, как
310
Тема 9. Типология индивидуальности
это уже должно было быть ясно из предыдущей главы, что ориентировка
на объект и на объективно данное насилует множество субъективных
побуждений, мнений, желаний и необходимостей и лишает их той энергии,
которая естественно должна принадлежать им. Человек не машина,
которую в каждом данном случае можно перестроить для совершенно другой
цели и которая тогда, совершенно другим образом, будет так же
правильно функционировать, как и прежде. Человек всегда носит с собой всю
свою историю и историю человечества. Но исторический фактор
выражает жизненную потребность, которой должна идти навстречу мудрая
экономия. Все, что было до сих пор, должно как-нибудь сказаться в новом и
сжиться с ним. Поэтому полная ассимиляция с объектом встречает
протест уже раньше бывшего и существовавшего с самого начала. Из этого
весьма общего рассуждения легко понять, почему бессознательные
требования экстравертированного типа имеют собственно примитивный и
инфантильный, эгоистический характер. Когда Фрейд говорит о
бессознательном, что оно может «только желать», то это в значительной степени
касается бессознательного экстравертированного типа. Применение к
объективно данному и ассимиляция с ним мешают осознанию
недостающих субъективных побуждений. Эти тенденции (мысли, желания,
аффекты, потребность, чувствования и т.д.) принимают соответственно степени
их вытеснения, регрессивный характер, т.е. чем менее они осознаны, тем
более они становятся инфантильными и архаическими. Сознательная
установка лишает их того распределения энергии, которым они могут
относительно располагать, и оставляет им лишь ту энергию, которую она не
может отнять. Этот остаток, силу которого все-таки не следует
недооценивать, есть то, что нужно обозначить как первоначальный инстинкт.
Инстинкт нельзя изменить произвольными мероприятиями отдельного
индивидуума; напротив, для этого потребовалось бы медленное
органическое изменение многих поколений, так как инстинкт есть энергетическое
выражение определенной органической наклонности. Таким образом, у
каждой подавленной тенденции в конце концов остается значительная
доля энергии, которая соответствует силе инстинкта; эта тенденция
сохраняет свою действительность, хотя бы она стала бессознательной
благодаря лишению энергии. Чем полнее сознательная экстравертированная
установка, тем инфантильнее и архаичнее бессознательная установка.
Грубый, сильно превосходящий детское и граничащий со злодейским
эгоизм иногда характеризует бессознательную установку. Здесь мы находим
в полном расцвете те кровосмесительные желания, которые описывает
Фрейд. Само собой понятно, что эти вещи совершенно бессознательны и
остаются также скрытыми для взоров неопытного наблюдателя, пока
экстравертированная сознательная установка не достигнет более высокой
степени. Но если происходит преувеличение сознательной точки зрения,
то симптоматически появляется на свет и бессознательное, т.е.
бессознательный эгоизм, инфантилизм и архаизм теряют свой первоначальный
Юнг К.Г. Психологические типы
311
компенсаторный характер тогда, когда они становятся в более или менее
открытую оппозицию к сознательной установке. Это проявляется прежде
всего в абсурдном преувеличении сознательной точки зрения, которая
должна служить для подавления бессознательного, но которая
обыкновенно кончается reductio ad absurdum сознательной установки, т.е.
крушением. Катастрофа может быть объективной, так как объективные цели
постепенно искажались в субъективные. Так, например, один типограф
благодаря долгому и тяжелому двадцатилетнему труду сделался из
простого служащего самостоятельным владельцем значительного
предприятия. Предприятие все более и более расширялось, он все более и более
втягивался в него, в то время как все побочные интересы растворялись в
этом деле. Это поглотило его и следующим образом привело к его
гибели: в компенсации его исключительно деловых интересов ожили
некоторые воспоминания из его детства, а именно, тогда он находил большое
удовольствие в живописи и рисовании. Вместо того чтобы
воспользоваться этой способностью как компенсирующим побочным занятием, он
провел ее в свое предприятие и начал фантазировать о «художественном»
выполнении своих произведений. К несчастью, фантазии сделались
действительностью; он начал действительно производить по своему
собственному примитивному и инфантильному вкусу с таким успехом, что через
несколько лет его предприятие погибло. Он действовал согласно нашему
«культурному идеалу», по которому энергичный человек должен все
сосредоточить на конечной цели. Он зашел, однако, слишком далеко и
попал во власть субъективного инфантильного влечения.
Но катастрофическая развязка может быть еще и субъективного рода,
в виде нервного потрясения. Последнее всегда происходит благодаря тому,
что бессознательное противодействие в состоянии, наконец, парализовать
сознательное действие. В этом случае требования бессознательного
категорически навязываются сознанию и этим вызывают гибельное раздвоение,
которое по большей части сказывается в том, что люди или не знают более,
чего они собственно хотят, ни к чему не имеют охоты, или сразу хотят
слишком многого, имеют слишком много охоты, но к тому, что невозможно.
Необходимое, часто по культурным основаниям, подавление инфантильных
и примитивных потребностей легко ведет к неврозу или к злоупотреблению
наркотиками, как алкоголем, морфием, кокаином и т.д. В еще более
тяжелых случаях раздвоение кончается самоубийством. Выдающееся свойство
бессознательных тенденций заключается в том, что именно по мере того, как
сознательным непризнаванием они лишаются своей энергии, они
принимают разрушительный характер, как только перестают быть
компенсаторными. Они перестают действовать компенсаторно тогда, когда достигнут
состояния, соответствующего тому культурному уровню, который абсолютно
несовместим с нашим уровнем. С этого момента бессознательные
тенденции образуют блок, во всех отношениях противоположный сознательной
установке, существование которого ведет к открытому конфликту. Тот факт,
312
Тема 9. Типология индивидуальности
что установка бессознательного компенсирует установку сознания,
обыкновенно выражается в психическом равновесии. Нормальная экстравертиро-
ванная установка еще не означает, конечно, что индивидуум всегда и
повсюду поступает по экстравертированнои схеме. При всех обстоятельствах у
того же индивидуума могут наблюдаться психические процессы, в которых
является вопрос о механизме интроверсии. Экстравертированным мы
называем только тот habitus, в котором механизм экстраверсии перевешивает.
В этом случае наиболее дифференцированная функция постоянно
подвергается экстравертированию, в то время как менее дифференцированные
функции находятся в интровертированном употреблении, т.е. более
полноценная функция наиболее осознана и подлежит контролю сознания и
сознательного намерения, в то время как менее дифференцированные
функции также и менее осознаны, resp. частью бессознательны и в гораздо
меньшей степени подчинены сознательной воле. Более полноценная
функция всегда является выражением сознательной личности, его намерения,
его воли, его действия, в то время как менее дифференцированные функции
относятся к тому, что случается с человеком. Это могут быть не прямые
lapsus linguae или calami или другие промахи, но они могут проистекать из
половины или трех четвертей намерений, так как менее
дифференцированные функции обладают также меньшей сознательностью. Классическим
примером этого является экстравертированный эмоциональный тип, кото- i
рый пользуется прекрасными отношениями с окружающими его, но
которому иногда случается высказывать суждения беспримерной бестактности.
Эти суждения происходят из его мало дифференцированного и
малосознательного мышления, которое лишь частично находится под его контролем
и к тому же недостаточно обусловлено объектом и поэтому может
действовать, совершенно ни с чем не считаясь.
Менее дифференцированные функции в экстравертированнои
установке всегда проявляют исключительную субъективную зависимость от
сильно выраженного эгоцентризма и личного пристрастия, чем они
обнаруживают свою близкую связь с бессознательным. В них бессознательное
постоянно выступает на свет. Вообще, не следует себе представлять, что
бессознательное всегда лежит погребенным под тем или другим
количеством наслоений и некоторым образом может открыто только благодаря
тщательным раскопкам. Бессознательное, напротив, постоянно вливается
в сознательные психологические процессы, и даже в такой высокой мере,
что наблюдателю иногда трудно решить, какие свойства характера
следует приписать сознательной личности и какие — бессознательной. Это
затруднение бывает главным образом с лицами, которые несколько богаче
проявляются, чем другие. Конечно, многое еще зависит от установки
наблюдателя, схватывает ли он скорее сознательный или бессознательный
характер личности. В общем, рассудочно установленный наблюдатель
скорее постигнет сознательный характер, в то время как перцепторно
установленный наблюдатель подвергается больше влиянию бессознательного
Юнг К.Г. Психологические типы
313
характера, так как наше суждение более интересуется сознательной
мотивировкой психического процесса, в то время как восприятие
регистрирует простое событие. Но так как мы в равной мере пользуемся
восприятием и суждением, то легко может случиться, что какая-нибудь личность
покажется нам в одно и то же время интровертированной и экстраверти-
рованной, так что мы не сумеем точнее указать, какой установке
принадлежит более полноценная функция. В таких случаях правильному
пониманию может помочь только основательный анализ свойств функции.
При этом нужно обращать внимание на то, какие функции полностью
подчиняются контролю и мотивации сознания, и какие функции имеют
характер случайного и спонтанного. Первые функции всегда более
высоко дифференцированы, чем последние, которые к тому же обладают
несколько инфантильными и примитивными свойствами. Обыкновенно
первые функции производят впечатление нормы, в то время как последние
имеют в себе нечто ненормальное или патологическое.
С. Интровертировсшный тип
I. Общая установка сознания
Как я уже изложил в главе АЛ., интровертированный тип
отличается от экстравертированного тем, что он преимущественно
ориентируется не на объект и объективно данное как экстравертированный тип, но на
субъективные факторы. В упомянутой главе я, между прочим, показал, что
у интровертированного между восприятием объекта и его собственными
поступками вдвигается субъективный взгляд, который мешает тому,
чтобы поступки приняли соответствующий объективному данному характер.
Это, конечно, специальный случай, который приводится только для
примера и должен служить простым наглядным пояснением. Здесь, само
собой понятно, мы должны искать более общие формулировки.
Интровертированное сознание, хотя видит внешние условия, но
решающими избирает субъективные определители. Этот тип поэтому
руководствуется тем фактором восприятия и познания, который показывает
субъективное предрасположение к устранению раздражений органов
чувств. Два лица, например, видят один и тот же объект, но они видят его
не так, чтобы обе полученные от этого картины были абсолютно
идентичны. Помимо различной остроты органов чувств и личного уравнения часто
бывают глубокие различия в роде и размере психической ассимиляции
перципируемого образа. В то время как экстравертированный тип всегда
предпочтительно основывается на том, что он получает от объекта,
интровертированный предпочтительно опирается на то, что в субъекте приводит к
констелляции внешнее впечатление. В отдельном случае апперцепции
различие, конечно, может быть очень тонким, но в целом психологического
уклада оно весьма заметно и именно в форме резервата личности
(Reservates des ich). Поясним это: — я считаю, что тот взгляд, согласно
314
Тема 9. Типология индивидуальности
которому, по Вейнингеру (Weininger), можно было бы назвать эту
установку филавтической, или, иначе, автоэротической, эгоцентрической,
субъективистической или эгоистической, в своем принципе вводит в заблуждение и
лишает это понятие ценности. Он соответствует предубеждению в пользу
экстравертированной установки против сущности интровертированного.
Никогда не следует забывать,— экстравертированный образ мышления
забывает это слишком легко, — что всякое восприятие и познание
обусловлено не только объективно, но и субъективно. Мир существует не только
сам по себе, an und fur sich, но и так, как он мне кажется. Да, мы, собственно
говоря, не имеем даже критерия для неассимилирующегося с субъектом
суждения о мире. Проглядеть субъективный фактор — это значит отрицать
существование большого сомнения в возможности абсолютного знания.
Переоценкой объективной возможности познания мы подавляем значение
субъективного фактора, значение просто субъекта. Но что такое субъект?
Субъект — это человек, мы — это субъект. Не следует забывать, что
познание имеет субъект и что «познание вообще» не существует, и поэтому для
нас не существует мира там, где никто не говорит: «я познаю», чем он уже
выражает субъективное ограничение всякого познания. То же самое
относится ко всем психическим функциям: они имеют субъект, который так
же необходим, как и объект. Характерно для нашей современной
экстравертированной оценки, что слово «субъективно» обычно звучит почти как
порицание, во всяком случае «только субъективно» означает опасное оружие,
назначенное для поражения того, кто не окончательно убежден в
необходимом превосходстве объекта. Поэтому мы должны ясно понять, что в этом
исследовании разумеется под выражением «субъективный».
Субъективным фактором я называю то психологическое действие (Aktion) или
реакцию, которое, соединяясь с воздействием объекта, производит новый
психический факт. Но поскольку субъективный фактор с самых давних времен
и у всех народов земли остается в очень высокой мере идентичным самому
себе, — так как элементарные восприятия и познавания, так сказать, всегда
и везде одни и те же, — то он является столь же прочно обоснованной
реальностью, как и внешний объект. Если бы это было иначе, то нельзя было
бы говорить о постоянной и в своей сущности неизменной
действительности, и согласие с традициями было бы невозможно. Поэтому субъективный
фактор есть нечто так же непреклонно данное, как протяженность моря и
радиус земли. В этом отношении субъективному фактору принадлежит вся
важность мироопределяющей величины, которую никогда и нигде нельзя
сбросить со счета. Он является другим мировым законом, и кто на нем
основывается, основывается с такой же достоверностью, с такой же
твердостью и действительностью, как тот, кто ссылается на объект. Но как объект
и объективно данное никогда не остается одним и тем же, так как он
подвержен трению и случайности, так и субъективный фактор подлежит
изменчивости и индивидуальной случайности. И поэтому и его ценность
только относительна. Чрезмерное развитие интровертированной точки зрения
Юнг К.Г. Психологические типы
315
в сознании ведет не к лучшему и более верному применению
субъективного фактора, но к искусственному субъективированию сознания, которому
нельзя не сделать упрека в том, что «только субъективно». Благодаря
этому получается противоположность десубъектирования сознания в
преувеличенную экстравертированную установку, которая заслуживает данного
Weininger'om названия «мизавтичный». Так как интровертированная
установка опирается на везде существующее, высоко реальное и абсолютно
необходимое условие психологического приспособления, то такие выражения,
как «филавтический», «эгоцентрический» и им подобные, являются
неуместными и предосудительными скорее оттого, что они возбуждают
подозрение, что дело всегда идет только все о том же Я. Нет ничего более ложного,
чем такое предположение. Но оно часто встречается при исследовании
суждений экстравертированных личностей об интровертированных. Я
приписал бы эту ошибку не одному экстравертированному типу, но скорее
отнес бы ее на счет современного господствующего экстравертированного
взгляда, который не ограничивается экстравертированным типом, но в
равной мере представлен другим типом, в значительной степени вопреки ему
самому. Последнему можно даже с полным правом поставить в упрек, что
он изменяет своей собственной природе, в то время как первого, по крайней
мере, нельзя упрекнуть в этом.
Интровертированная установка в нормальном случае применяется
в принципе к наследственно-данной психологической структуре, которая
является присущей субъекту величиной. Но ее совсем не следует считать
просто идентичной с сознательной личностью субъекта, что произошло бы
при упомянутых выше обозначениях, а она является психологической
структурой субъекта, до всякого развития сознательной личности (eines
Ich). Настоящий основной субъект, именно личность в целом (das Selbst),
гораздо обширнее, чем сознательная личность (das Ich), так как первая
охватывает также бессознательное, в то время как последняя по существу
является средоточием сознания. Если бы сознательная личность была
идентична с личностью в целом, то было бы немыслимо, чтобы в
сновидениях мы являлись в совершенно других формах и значениях. Во всяком
случае, характерное для интровертированного свойство заключается в том,
что он, следуя столько же собственной склонности, как и всеобщему
предрассудку, смешивает свою сознательную личность со своей личностью в
целом и возводит свою сознательную личность в субъект
психологического процесса, чем он совершает как раз то, ранее упомянутое,
болезненное субъективирование своего сознания, которое отчуждает от него
объект. Психологическая структура — это то же самое, что Симон (Semon)
обозначил как мнение, а я — как коллективное бессознательное.
Индивидуальная личность в целом есть часть или срез, или представитель
повсюду во всяком живом существе имеющейся и находящейся на
соответствующей ступени особенности психологического процесса, которая
каждому существу должна быть вновь врождена. Врожденная особенность
316
Тема 9. Типология индивидуальности
образа действия с давних пор называется инстинктом, особенность
психического постижения объекта я предложил обозначить как архетип.
Что следует понимать под инстинктом, я могу предположить известным.
Иначе обстоит дело с архетипом. Я понимаю под этим то самое, что я
раньше, опираясь на Буркхардта (Jacob Burckhard), обозначил как
«первобытный образ» и описал в приложении к этой работе. Архетип есть
символическая формула, которая повсюду вступает в функцию там, где
или не имеются сознательные понятия, или таковые по внутренним или
внешним основаниям вообще невозможны. Содержания коллективного
бессознательного представлены в сознании ясно выраженными
наклонностями и воззрениями. Индивидуум обычно считает — по существу
ошибочно,— что они обусловлены объектом, так как они происходят от
бессознательной структуры души (psyche) и воздействием объекта только
выявляются. Эти субъективные наклонности и воззрения сильнее, чем
влияние объекта, их психическая ценность выше, так что они покрывают
собой все впечатления. Точно так, как интровертированному кажется
непонятным, что объект всегда должен играть решающую роль, так и для эк-
стравертированного остается загадкой, как субъективная точка зрения
может оказаться сильнее объективной ситуации. Он неизбежно приходит
к мнению, что интровертированный или много мнящий о себе эгоист, или
фанатик-доктринер. Он вскоре пришел бы к гипотезе, что
интровертированный находится под влиянием бессознательного комплекса власти.
Этому предубеждению интровертированный помогает без сомнения тем,
что его определенный и сильно обобщенный способ выражения, который,
по-видимому, с самого начала исключает всякое другое мнение, оказывает
содействие экстравертированному предрассудку. Кроме того, одна
решительность и непреклонность субъективного суждения, которое a priori
стоит над всем объективно данным, уже может быть достаточной для того,
чтобы произвести впечатление сильной эгоцентричности. Против этого
предубеждения у интровертированного по большей части нет
правильного аргумента: он не знает о бессознательных, но вполне
общеупотребительных предпосылках своего субъективного суждения или о своих
субъективных восприятиях. Соответственно стилю своего времени он ищет вне
своего сознания, а не за ним. Если у него имеется небольшой невроз, то
это означает более или менее полную идентичность сознательной
личности с личностью в целом, вследствие чего личность в целом в своем
значении сводится к нулю, а сознательная личность, наоборот, безгранично
раздувается. Несомненная, мироопределяющая сила субъективного фактора
втискивается тогда в сознательную личность, следствием чего являются
несоразмерные претензии на власть и такой же нелепый эгоцентризм. Та
психология, которая сводит сущность человека к бессознательному
влечению к власти, родилась из этого начала. Многие безвкусицы Ницше,
например, обязаны своим существованием субъективированию сознания.
Юнг К.Г. Психологические типы
317
II. Установка бессознательного
Преимущественное положение субъективного фактора в сознании
означает неполноценность объективного фактора. Объект не имеет того
значения, которое ему в действительности надлежит иметь. Как в экст-
равертированной установке он играет слишком большую роль, так в ин-
тровертированной установке он имеет слишком мало значения. В той
мере, в какой сознание интровертированного субъективируется и
придает сознательной личности неподобающее значение, по отношению к
объекту занимается позиция, которая со временем оказывается очень
шаткой. Объект есть величина несомненной силы, в то время как
сознательная личность есть нечто очень ограниченное и неустойчивое. Дело
обстояло бы иначе, если бы объекту противополагалась личность в целом.
Личность в целом и мир — соизмеримые величины, вследствие чего
нормальная интровертированная установка является в такой же степени
пригодной для проверки бытия, как и нормальная экстравертированная
установка. Но если сознательная личность стремится придать себе
значение субъекта, то естественным образом, как компенсация, происходит
бессознательное укрепление влияния объекта. Это изменение проявляется в
том, что на иногда просто судорожное усилие обеспечить превосходство
сознательной личности объект и объективно данное оказывают
чрезвычайно сильное влияние, которое тем более непреодолимо, что оно
овладевает индивидуумом бессознательно, и благодаря этому навязываются
сознанию без всякого противодействия. Вследствие неправильного
отношения сознательной личности к объекту — стремление к господству
не есть приспособление — в бессознательном возникает компенсаторное
отношение к объекту, которое проявляется в сознании как необходимая
и непреодолимая связь с объектом. Чем больше сознательная личность
старается обеспечить себе всяческую свободу, тем более попадает она в
рабство объективно данного. Свобода духа привязывается на цепь
постыдной финансовой зависимости, независимость поступков время от
времени совершает робкое отступление перед общественным мнением,
моральное превосходство попадает в трясину неполноценных отношений,
стремление к господству кончается грустной тоской по любви,
бессознательное прежде всего устанавливает отношение к объекту, а именно
такого рода и образа, которому свойственно в корне разрушить иллюзию
власти и фантазию превосходства сознания. Объект, несмотря на сознательное
уменьшение, принимает страшные размеры. Вследствие этого
сознательная личность еще более старается отделить и преодолеть объект. В
конце концов сознательная личность окружает себя формальной системой
предохранительных мер (как это верно изобразил Адлер), которые
стараются оправдать по крайней мере призрак превосходства. Этим, однако, ин-
тровертированный вполне отделяет себя от объекта и совершенно изводит
себя, с одной стороны, мерами защиты, а с другой — бесплодными
попытками импонировать объекту и отстоять себя. Но эти старания всегда пре-
318
Тема 9. Типология индивидуальности
секаются преодолевающими впечатлениями, которые он получает от
объекта. Против его воли объект постоянно ему импонирует, он
вызывает у него неприятнейшие и продолжительнейшие аффекты и преследует
его шаг за шагом. Ему всегда необходима огромная внутренняя работа
для того, чтобы уметь «себя сдерживать». Поэтому типичной формой его
невроза является психастения, болезнь, которая характеризуется, с одной
стороны, большой чувствительностью, а с другой — большой истощаемос-
тью и хроническим утомлением.
Анализ личного бессознательного показывает большое количество
фантазий мощи, соединенных со страхом перед насильно оживленными
объектами, жертвой которых действительно легко становится интроверти-
рованный. А именно из страха перед объектом развивается своеобразная
трусость проявить себя или высказать свое мнение, так как он боится
усиленного влияния объекта. Он боится сильно влияющих аффектов у других
и едва может избавиться от страха попасть под чужое влияние. Объекты
для него имеют возбуждающие страх мощные качества, которые он хотя не
может замечать сознательно, но, как он думает, воспринимает своим
бессознательным. Так как его сознательное отношение к объекту относительно
подавлено, то оно идет через бессознательное, где оно наделяется
качествами бессознательного. Эти качества, прежде всего, инфантильно-архаичны.
Вследствие этого его отношение к объекту становится примитивным и
принимает все те свойства, которые характеризуют примитивное отношение к
объекту. Именно тогда кажется, что объект обладает магической силой.
Посторонние новые объекты возбуждают страх и недоверие, как будто они
скрывают неведомые опасности, давно знакомые объекты связаны с его
душой как бы невидимыми нитями, каждое изменение является помехой, если
не прямо опасным, так как оно означает, как кажется, магическое
оживление объекта. Одинокий остров, на котором движется лишь то, чему
позволяют двигаться, становится идеалом. Роман Вишера (F.Th.Vischer) «Auch
Einer» отлично показывает эту сторону интровертированного состояния
души вместе со скрытой символикой коллективного бессознательного,
которую я в этом описании типов оставляю в стороне, так как она
принадлежит не только типу, но является всеобщей.
А.Ф.Лазурский
КЛАССИФИКАЦИЯ ЛИЧНОСТЕЙ1
Общие основы классификации
Основной принцип
Идеальной классификацией должна считаться такая, которая в
каждом из своих типов давала бы не только субъективные особенности
данного человека, но также его мировоззрение и социальную физиономию,
поскольку, конечно они стоят в связи с его характером; другими словами,
классификация личностей должна быть не только психологической, но и
психосоциальной в широком смысле этого слова. Предлагаемая здесь
попытка, нисколько не претендующая на совершенство или законченность,
является тем не менее шагом именно в этом направлении.
В основу нашей классификации положен принцип, огромную
биологическую и философскую важность которого едва ли кто-нибудь станет
отрицать в настоящее время, именно принцип активного приспособления
личности к окружающей среде, при этом понятие «среды» берется нами в
самом широком смысле этого слова, включая сюда, следовательно, не
только вещи, природу, людей и человеческие взаимоотношения, но также идеи,
духовные блага, эстетические, моральные и религиозные ценности и т.п.
Последовательное применение упомянутого основного принципа к
психологии отдельных человеческих индивидуумов приводит нас, прежде всего, к
установлению двух важнейших подразделений: по психическому уровню —
на три последовательно повышающихся уровня и по психическому
содержанию — на целый ряд различных типов и их разновидностей.
Такое двойственное деление прямо и всецело вытекает из
упомянутого выше основного принципа, вполне соответствуя способам роста и
духовного развития каждой отдельной человеческой личности.
Приспособление человека к окружающей среде может быть более или менее пол-
1 Психология индивидуальных различий. Тексты / Под ред. Ю.Б.Гиппенрейтер,
В.Я.Романова. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1982. С. 179-198.
320
Тема 9. Типология индивидуальности
ным, глубоким и всесторонним, причем степень и объем этого
приспособления определяются, с одной стороны, благоприятными или
неблагоприятными внешними условиями, а с другой (и это самое важное) — тем
прирожденным запасом физических и духовных сил, который в общей
своей совокупности носит название «степени одаренности». Вместе со все
повышающейся полнотой и разносторонностью приспособления идет
обыкновенно об руку также и усиление элемента активности в
отношении человека к окружающей среде. В то время как бедно одаренные
индивидуумы обычно всецело подчиняются влияниям среды, ограничиваясь,
в лучшем случае, чисто пассивным приспособлением к ее условиям и
требованиям, натуры богато одаренные стремятся, наоборот, активно
воздействовать на окружающую их жизнь, приспособляя и переделывая ее
сообразно своим запросам и стремлениям; начиная, подобно более
примитивным натурам, с подражания и пассивного приспособления, они
затем, по мере своего духовного роста, превращаются постепенно в творцов
и преобразователей жизни.
Если, таким образом, деление по психическим уровням выражает
собой степень активности приспособления личности к окружающей среде
(или, на более высоких уровнях, степень приспособления среды к
собственным запросам и стремлениям личности), то не следует забывать и того,
что само это приспособление может идти различными путями в
зависимости от чисто качественных различий между отдельными
человеческими индивидуумами. Различия эти обусловливаются, прежде всего, тем, что
ни у одного человека нельзя встретить совершенно одинакового развития
всех отдельных психических функций или способностей.
Само собой разумеется, что в зависимости от различий
темперамента и характера крайне различны будут также и те пути и способы,
какими человек воздействует на окружающую жизнь, стремясь так или иначе
приспособиться к ней; и вот эти-то именно индивидуальные различия в
реакции индивидуума на окружающую среду и лежат в основе того, что
мы называем делением личностей по их психическому содержанию.
Эндопсихика и экзопсихика
<...> Анализируя и сравнивая между собой те бесконечно
разнообразные по содержанию и по степени сложности проявления, из которых
строится наше представление о человеческой личности, мы можем
разбить их на две большие группы. Во-первых, проявления,
свидетельствующие о большем или меньшем развитии у данного человека тех или иных
психологических (психофизиологических) элементов личности, а также о
способах взаимного соединения этих элементов. Так, например,
сопоставляя дерзкую и необдуманную выходку какого-нибудь человека с другими
аналогичными его поступками, мы заключаем, что в основе разбираемого
проявления лежит чрезмерно повышенная аффективная возбудимость
Аазурский А.Ф. Классификация личностей
321
данного человека, а также слабое развитие у него задерживающих
импульсов, благодаря чему внезапно возникающие побуждения
осуществляются прежде, чем в сознании могли появиться мотивы
противоположного характера; наблюдая за ходом умственной работы школьника,
например, за тем, как он заучивает стихотворение, или проделывая над
ним аналогичный по содержанию психологический эксперимент, мы
судим о степени развития у него способности запоминания, о
сосредоточенности его внимания и т.п. Такого рода проявления мы будем называть в
дальнейшем изложении эндопсихическими1, так как они выражают
внутреннюю взаимозависимость психических элементов и функций, как бы
внутренний механизм человеческой личности. Соответственно этому и ту
сторону личности, которая обнаруживается в этих проявлениях и которая
обычно обозначается терминами «темперамент», «характер» и
«умственная одаренность», мы будем называть эндопсихикой. Сюда войдет,
следовательно, вся совокупность таких основных психических
(психофизиологических) функций или способностей, как восприимчивость, память,
внимание, комбинирующая деятельность (мышление и воображение),
аффективная возбудимость, способность к волевому усилию, импульсивность
или обдуманность волевых актов, быстрота, сила и обилие движений и т.п.
Эндопсихика составляет, несомненно, ядро человеческой личности,
главную ее основу, отражаясь в значительной степени (хотя и не всегда
одинаково сильно) также и на экзопсихических ее проявлениях.
Вторую, также очень существенную сторону личности составляют
другого рода проявления, которые можно назвать, в отличие от первых,
экзопсихическими. Содержание их определяется отношением личности к
внешним объектам, к среде, причем понятие «среды» или «объектов»
берется в самом широком смысле, в котором оно объемлет всю сферу того,
что противостоит личности, и к чему личность может так или иначе
относиться; сюда входят и природа, и материальными вещи, и иные люди, и
социальные группы, и духовные блага — наука, искусство, религия, — и
даже душевная жизнь самого человека, поскольку последняя также
может быть объектом известного отношения со стороны личности.
Очевидно, что индивидуальность человека определяется не только своеобразием
его эндопсихических черт, вроде особенностей памяти, воображения и т.п.,
но в не меньшей мере и его отношениями к окружающим явлениям, тем,
как каждый человек реагирует на те или иные объекты, что он любит и
ненавидит, чем интересуется и к чему равнодушен, т.е., согласно нашей
терминологии, его экзопсихическими проявлениями. <...>
В то время как эндопроявления являются выражением внутренних,
субъективных соотношений между отдельными психологическими resp.
1 Термины «эндо-» и «экзопсихический» заимствованы из написанной нами
совместно с С.Л.Франком статьи (Программа исследования личности в ее отношениях к среде
// Русская школа. 1912).
322
Тема 9. Типология индивидуальности
психофизиологическими элементами данной личности, будучи в то же
время всегда связаны более или менее тесно с индивидуальными
особенностями центральной нервной системы данного индивидуума, экзопсихи-
ческие проявления, наоборот, всегда отражают на себе в большей или
меньшей степени внешние, окружающие человека условия, ту обстановку,
среди которой он живет и действует. Возьмем, например, характерный
эндокомплекс (сочетание нескольких тесно связанных между собой
основных психофизиологических функций), предрасполагающий
обыкновенно человека к занятию искусством: сильно развитое воображение,
воспроизводящее и отчасти творческое, повышенная восприимчивость к
внешним впечатлениям, значительная аффективная возбудимость,
развитое эстетическое чувство. Все эти черты тесно, органически связаны
между собою, составляя вместе одно неразрывное целое, так что значительное
развитие одной из них почти неизбежно влечет за собой хотя бы
некоторое развитие также и остальных. Совсем иное получится, если мы
возьмем какой-либо хотя бы также очень типичный и часто
встречающийся экзокомплекс. Так, например, условия больших художественных
центров способствуют возникновению так называемой художественной и
литературной «богемы», основные черты которой всем хорошо известны:
молодежь, еще не успевшая как следует устроиться в материальном
отношении, обычно холостая (так как не на что содержать семью), живущая
компанией (так как одному в пустой, неуютной каморке скучно и
тоскливо), неряшливая в своем костюме и домашнем обиходе (так как нет
жены, которая следила бы за хозяйством), беззаботная (так как не о ком
и не о чем особенно заботиться), живущая то впроголодь, то
устраивающая кутежи (если кому-нибудь удастся выгодно продать картину или
иным каким-нибудь способом достать денег), — все эти характерные
черты обусловлены, очевидно, не столько внутренним психическим складом
каждого из этих молодых людей, сколько теми внешними
обстоятельствами, среди которых им приходится жить и работать.
Необходимо, впрочем, оговориться, что вопрос о делении личности на
эндо- и экзопсихику не следует смешивать с вопросом о различном
происхождении отдельных элементов личности. Было бы, например,
совершенно неправильно думать, что все решительно эндочерты являются
прирожденными (унаследованными), тогда как экзопроявления всецело
сводятся к отпечатку, накладываемому на человека воспитанием и
внешней средой. В общем, конечно, такое соотношение можно считать
безусловно преобладающим. Тем не менее бывают нередко случаи, когда
воспитание и внешние условия могучим образом способствуют усилению и
дальнейшему развитию такой эндочерты, которая без них осталась бы
заглохшей и совершенно неразвитой. С другой стороны, тот или иной
характерный экзокомплекс также неизбежно предполагает усиление у
данного человека соответствующих ему элементарных психических свойств
(например, в приведенном выше примере — общительности, беспорядоч-
Лазурский А.Ф. Классификация личностей
323
ности поступков, склонности к чувственным наслаждениям и т.д.); вся
суть лишь в том, что сочетание этих элементарных психических свойств
определяется в данном случае не их внутренней, органической связью, а
посторонними, вне человека находящимися условиями.
Деление по психическим уровням
Всякий человек в своем физическом и духовном развитии
проходит последовательно целый ряд определенных ступеней, причем каждая
последующая ступень характеризуется большим богатством и
интенсивностью душевной жизни по сравнению с предыдущей. Этот процесс
«психического роста» или «психического развития» отличается наибольшей
стремительностью в первые годы жизни ребенка, а также в отроческом и
отчасти в юношеском возрасте, по мере же приближения к 25—30 годам
он постепенно замедляется и, наконец, совершенно останавливается;
основное ядро личности окончательно определилось, психический уровень
человека более или менее выяснился. В дальнейшем ему предстоит, быть
может, еще развить крайне интенсивную и разнообразную деятельность, но
это будут лишь обнаружения уже сформировавшейся личности,
сводящиеся преимущественно к ее экзопроявлениям.
Сравнивая между собой процесс психического роста у разных
индивидуумов, нетрудно убедиться, что высшие, предельные границы этого
роста, определяющие собой то, что мы называем психическим уровнем
человека, отличаются у разных людей крайним разнообразием.
При нормальных внешних условиях и соответствующем
воспитании и образовании уровень этот определяется, как уже сказано,
прирожденной одаренностью человека, сводящейся, в конце концов, к общему
потенциальному запасу его нервно-психической энергии или, употребляя
другой термин, к присущему ему большему или меньшему количеству
психической активности.
Если, таким образом, повышение психического уровня имеет в
своей основе увеличение общего запаса нервно-психической энергии
(связанное, по всей вероятности, также с усиленным развитием и
морфологическим совершенствованием коры головного мозга), то внешние проявления
различных уровней отличаются друг от друга уже не только в
количественном, но и в качественном отношении.
Необходимо рассмотреть подробнее признаки, характеризующие
собой повышение психического уровня.
На первом плане здесь следует поставить большее или меньшее
богатство личности, общее количество психической продукции,
проявляющееся вовне обилием, разнообразием и сложностью (или, наоборот, бедностью,
однообразием и примитивностью) отдельных психических проявлений.
Сюда относится, например, то, что мы называем «объемом интереса» или
широтой области, на которую он распространяется.
324
Тема 9. Типология индивидуальности
Не менее важное значение имеет также «уровень развития или
дифференцированное™ интереса». Сюда относится прежде всего «обилие в
нем оттенков: например, религиозное сознание может быть смутным,
бедным по содержанию, или развитым в целую религиозную систему с
ответами на многие вопросы: так же может различаться чувство любви,
дружбы и т.п.».
Вторым существенным признаком повышения психического
уровня являются сила, интенсивность отдельных психических проявлений.
Если мы сравним какого-нибудь плохонького музыканта-любителя с
выдающимся композитором или виртуозом-исполнителем, то увидим, что у
последних в большинстве случаев и слух тоньше, и музыкальная память
значительно более развита, и чувства, вызываемые звуковыми
сочетаниями, гораздо ярче и интенсивнее и т.п. Эта более значительная степень
развития отдельных способностей ведет к тому, что и проявления, и
продукты деятельности таких людей ярко выделяются среди других,
аналогичных им, но более слабых обнаружений, свойственных окружающим
индивидуумам.
Само собой разумеется, что, пользуясь яркостью и силой психических
проявлений в качестве критерия, определяющего принадлежность
человека к тому или иному психическому уровню, мы должны всегда иметь в виду
проявления именно таких психических функций, которые у данного
человека являются преобладающими. Известно, например, что Дарвин, обладая
громадной способностью к анализу и индуктивным умозаключениям, в то
же время был очень мало восприимчив ко всякого рода эстетическим
впечатлениям; и тот, кто захотел бы о психическом уровне Дарвина судить по
его эстетическим проявлениям, впал бы, конечно, в самую грубую ошибку.
Третьим признаком, определяющим принадлежность человека к
высшему или низшему психическому уровню, является большая или
меньшая сознательность и идейность его психических проявлений. Чем
выше духовная организация человека, чем более богатой и интенсивной
душевной жизнью живет он, тем более способен он ориентироваться
среди явлений окружающего мира и тем сознательнее определяет свое
отношение как к отдельным явлениям, так и ко всей вообще окружающей
жизни. В результате получается наличность определенных, сознательно
выработанных или усвоенных принципов — нравственных, социальных и
др., а на более высоких ступенях — наличность общего миросозерцания,
обнимающего все важнейшие стороны жизни и соответствующего в
своих главных чертах основным потребностям и индивидуальным
особенностям данного человека.
Постепенное усиление идейных, более абстрактных процессов и
преобладание их над чувственными (связанными с ощущениями) составляет,
вообще говоря, характерную особенность повышения психического
уровня. На более низких ступенях дело обыкновенно ограничивается тем, что
человек, наряду с непосредственными, чисто органическими влечениями,
Аазурский А.Ф. Классификация личностей
325
ставит себе также и некоторые более отдаленные задачи, относящиеся к
обеспечению своего Я в более или менее отдаленном будущем. Затем
мало-помалу круг идейных целей и интересов постепенно расширяется,
обнимая собой уже заботы о других людях, людских отношениях, а также
более или менее бескорыстный интерес к явлениям природы,
эстетическим и этическим ценностям и т.п. Наконец, на высших ступенях дело
доходит до того, что человек, увлекшись какой-нибудь идеей, готов
пожертвовать для нее не только своими чувственными влечениями, своими
материальными выгодами и удобствами, но и своими отношениями к людям
и даже своей жизнью. И это обозначает в подобных случаях вовсе не
отказ от своей собственной личности и ее потребностей, а, напротив, высшее,
наиболее яркое и интенсивное проявление личности, требующее от
человека максимального напряжения всех его духовных сил, всей его
моральной энергии. Как справедливо замечает Достоевский, «сильно развитая
личность, вполне уверенная в своем праве быть личностью, уже не
имеющая за себя никакого страха, ничего не может и сделать другого из своей
личности, т.е. никакого более употребления, как отдать ее всю всем,
чтобы и другие все были точно такими же самоправными и счастливыми
личностями. Это закон природы, к этому тянет нормального человека».
Вполне соглашаясь с этим утверждением, мы, со своей стороны, добавили
бы только, что идейные стремления высокоодаренных личностей могут
быть направлены не только на содействие и помощь другим людям, но
также и на иные более абстрактные цели: познание, красоту,
самосовершенствование и т.п.
Само собой разумеется, что и на высоких психических уровнях
чувственные органические влечения тоже могут быть развиты, и иногда даже
очень значительно (мы знаем, что некоторые гениальные люди были
развратниками, обжорами, пьяницами и т.п.); но все-таки центр тяжести
личности, главное направление ее деятельности заключается не в них, а в
каких-нибудь других более идейных интересах, иначе никакой гений не
удержится на свойственной ему высоте, а быстро и неуклонно начнет
опускаться, теряя постепенно то богатство и напряженность душевной жизни,
которые отличают его от людей менее одаренных.
Наконец, четвертым существенным признаком, характеризующим
повышение психического уровня, следует считать все возрастающую
координацию психических элементов, составляющих в своей совокупности
человеческую личность. Мы знаем, что у маленьких детей отдельные
впечатления, чувства, желания и поступки еще до такой степени мало
связаны между собой, так мало вытекают друг из друга, что личность как
единство, в настоящем смысле этого слова, у них почти не существует. То же
самое наблюдается при некоторых болезненных формах (например, при
истерии), а также у извращенных типов. Наоборот, у чистых типов, т.е. у
таких, где личность развивалась естественно, в соответствующей
обстановке, где общие условия жизни благоприятны и род занятий отвечает основ-
326
Тема 9. Типология индивидуальности
ным стремлениям и задаткам данного индивидуума, всегда замечается
тенденция к известному объединению личности, к установлению связи
между отдельными ее проявлениями.
Особенно отчетливо тенденция к такому объединению выступает на
высшем психическом уровне, у людей богато одаренных и
обнаруживающих интенсивную и разностороннюю душевную деятельность. Здесь ;
различные побочные, менее развитые у данного индивидуума эндо- и эк-
зочерты не только не отвлекают силы человека от главного дела,
составляющего основную задачу его жизни, но, наоборот, способствуют этому
делу, дополняя его существенными и важными деталями. Так, например,
выдающийся государственный деятель, принадлежащий к типу
энергичных, может серьезно и без всяких предвзятых мыслей интересоваться
вопросами философии и религии, но в то же время он невольно
почерпнет в них глубокие, принципиальные основы для своей политики, будучи
одарен творческим воображением, способностью к комбинированию
ярких, конкретных образов, он воспользуется этим для того, чтобы придать
силу и убедительность своим речам, произносимым в публичных
собраниях и т.п. Получается, таким образом, то, что можно было бы назвать
концентрацией личности, т.е. сосредоточением всех (или, по крайней
мере, большинства) ее важнейших функций в направлении какого-нибудь
одного широкого, разностороннего и захватывающего рода деятельности.
Отношение между эндо- и
экзопсихикой на разных уровнях
Отношение между личностью и окружающей ее средой, а вследствие
этого и отношение между эндо- и экзопсихическими элементами
личности бывает на разных уровнях далеко не одинаковым.
На низшем уровне влияние внешней среды и внешних
обстоятельств является безусловно преобладающим. Подчиняя себе слабую,
разрозненную психику малоодаренного человека, среда накладывает на нее
свой отпечаток, насильственно приспособляя ее к своим запросам и
требованиям и очень мало считаясь с эндоособенностями каждого
отдельного индивидуума. Благодаря этому часто получается значительное
несоответствие между основными задатками и способностями данного человека,
с одной стороны, и усвоенными им профессиональными навыками,
взглядами и способами деятельности — с другой. В результате личность часто
не дает и того немногого, что она могла бы дать при более
самостоятельном и независимом отношении к окружающему. Общая
приспособленность ее к окружающей среде оказывается настолько неполной и
нестойкой, общий вес и ценность ее в социальной жизни настолько
незначительными, что представителей низшего уровня (и при том не только
извращенных, но даже и чистых) можно в общем охарактеризовать, как
недостаточно приспособленных.
Лазурский А.Ф. Классификация личностей
327
В противоположность этому люди, принадлежащие к среднему
психическому уровню, обладают гораздо большей способностью приноровиться к
окружающей среде, найти в ней свое место и использовать ее для своих
целей. Более сознательные, обладающие большей работоспособностью и
инициативой, они выбирают себе род занятий, соответствующий их склонности
и задаткам, работают продуктивно и с интересом, и в конце концов, будучи
полезны обществу, успевают в то же время и себе обеспечить не только
материальное благосостояние, но и некоторый комфорт, физический и
духовный. Их можно назвать поэтому приспособившимися.
Несколько иные отношения встречаем мы на высшем психическом
уровне. Люди талантливые, высокоодаренные, разумеется, в еще большей
степени, нежели представители среднего уровня, обладают данными,
необходимыми для того, чтобы приспособиться к окружающей среде,
воспользоваться ее выгодами и преимуществами и устроить себе жизнь удобную
и материально обеспеченную. В некоторых случаях так это и бывает. Но
обычно дело осложняется здесь еще тем, что значительная напряженность,
интенсивность душевной жизни заставляет человека не ограничиваться
одним только приспособлением к среде, но стремиться и саму эту среду
переделать, видоизменить сообразно своим собственным влечениям и
потребностям. Другими словами, здесь мы всегда встречаемся с более или
менее ярко выраженным процессом творчества, в какой бы области оно
ни проявлялось — в духовной или материальной, в области науки,
искусства или практической жизни и т.п.
Если, таким образом, низший психический уровень дает нам по
преимуществу индивидуумов, недостаточно приспособленных, средний
уровень — приспособившихся, то представителей высшего уровня можно
назвать, в отличие от предыдущих, приспособляющимися. Необходимо
только помнить, что процесс творчества, переработка действительности
сообразно своим идеалам и стремлениям никогда не даются им даром,
а почти всегда сопровождаются упорной борьбой и различными
лишениями, духовными или материальными. Интенсивная концентрация
душевной деятельности в известном направлении в связи с повышенной
идейностью стремлений заставляет их зачастую без достаточного внимания
относиться не только к различным чисто материальным потребностям,
но и вообще к обеспечению ровного, спокойного течения своей жизни.
Благодаря этому представители высшего уровня, даже в случае успеха
своих планов и стремлений, нередко оказываются в социальном
отношении устроившимися гораздо хуже, нежели обыкновенные, средние люди.
Принадлежность человека к тому или иному психическому уровню
еще не определяет собой его типа (деление по психическому содержанию —
см. выше): такие основные типы, как аффективно-деятельные, энергичные,
рассудочные, мечтатели и т.п., встречаются одинаково на всех уровнях, хотя,
конечно, проявления их существенно меняются в зависимости от степени
328 Тема 9. Типология индивидуальности
одаренности человека и от большего или меньшего богатства и
интенсивности его душевной жизни.
После всего того, что было сказано нами относительно степеней
душевного развития и признаков повышения психического уровня,
невольно напрашивается вопрос: нельзя ли воспользоваться принадлежностью
индивидуума к тому или иному психическому уровню в качестве мерила
для его этико-социальной оценки? Другими словами, если принадлежность
к высшим уровням (психическая одаренность, умственная,
эмоциональная или волевая) характеризуется большим богатством душевной
жизни, большей идейностью, работоспособностью, наличностью сознательного
миросозерцания и т.п., то не следует ли принять, что люди более
одаренные являются, уже по этому самому, и в социальном отношении более
полезными, и в этическом смысле лучшими? Несмотря на всю
соблазнительность подобной точки зрения, нам она представляется, однако,
совершенно неприемлемой.
Даже на самых высших ступенях душевного развития имеются свои
извращенные типы, и психическое падение их зачастую оказывается и в
социальном отношении более вредным, и с моральной стороны более
отталкивающим, чем у людей, обладающих более примитивной психикой.
Кому много дано, с того много и спросится. Мне кажется поэтому, что в
качестве критерия моральной оценки необходимо выставить совсем иной
признак, а именно большую или меньшую тенденцию к повышению
психического уровня, большее или меньшее стремление к
совершенствованию. Если ни один человек не может дать в своих психических
проявлениях больше того, что в него вложено от природы (прирожденные
особенности нервно-психической организации), то зато имеющиеся от
природы духовные силы могут или остаться неразвитыми, в зачаточном
состоянии, или, наоборот, развернуться как в количественном, так и в
качественном отношении. И этот именно «священный огонь », это стремление
к возможно более полному и всестороннему развитию и проявлению
своих духовных сил мы считаем одинаково ценным, будет ли оно
проявляться в яркой и разнообразной психике богато одаренного человека, или же
в бедной, примитивной душе индивидуума, принадлежащего к низшему
психическому уровню. <...>
Деление на группы и типы
Вторым не менее существенным принципом нашей классификации
является, как уже сказано было вначале, деление личностей по их
психическому содержанию — на группы и типы. Основу этого деления
составляет, прежде всего, преобладание в каждом отдельном случае какой-либо
одной группы тесно между собой связанных основных психических
функций, накладывающих на весь характер данного индивидуума
своеобразный отпечаток. <...>
Лазурский А.Ф. Классификация личностей
329
Классификаторы характеров обычно выдвигают в этих случаях
прежде всего преобладание ума, чувства или воли, разделяя, таким
образом, характеры на интеллектуальные, эмоциональные и волевые.
Соглашаясь в основе с таким делением, мы, однако, считаем его слишком
упрощенным, схематичным, и вот на каком основании.
Всякий душевный процесс, интеллектуальный, эмоциональный или
волевой, всегда представляет собой сложное целое, в составе которого
могут преобладать те или иные отдельные стороны, или элементы. Так,
например, в процессе восприятия, кроме ощущений и их комбинаций, не
менее важную роль играют также воспроизведенные образы,
сопутствующие ассоциации, сосредоточенность и устойчивость внимания,
направление интересов, синтезирующая деятельность сознания; в сложном
волевом акте, наряду с сознательным волевым усилием, существенными
элементами являются взаимодействие и борьба мотивов (сводящаяся в
конце концов к взаимодействию чувствований, связанных с теми или
иными конечными целями), а также мыслительный процесс —
обдумывание способов и конечных результатов совершаемого поступка.
Преобладающее развитие у индивидуума тех или иных сторон
различных сложных процессов имеет чрезвычайно важное значение для
образования типов и их разновидностей. Так, значительное развитие
мышления, индуктивного или дедуктивного, способствует занятию науками,
естественными или гуманитарными, сильно развитое воображение ведет
обычно к возникновению художественного типа, преобладание в волевых
актах эмоциональных или, наоборот, рассудочных элементов лежит в
основе подразделения всякого рода практических деятелей на два
совершенно различных типа и т.д.
И вот оказывается, что у некоторых типов (особенно
принадлежащих к высшим психическим уровням) интеллектуальные и
эмоциональные (эмоциональные и волевые) элементы так тесно и неразрывно
между собой связаны, что было бы большой натяжкой и односторонностью
зачислить эти типы в группу интеллектуальных, или эмоциональных, или
волевых. Так, например, тип мечтателей (художников, религиозных
созерцателей), чрезвычайно яркий и определенный, характеризуется
преобладанием у них воображения, т.е. процесса столь же интеллектуального,
как и аффективного; тип аффективно-деятельных, не менее важный,
цельный и часто встречающийся, не может быть зачислен ни в группу
эмоциональных, ни в группу волевых, а должен быть выделен в качестве
особой разновидности и т.д. Поэтому если на низшем уровне еще возможно
принять (и то с некоторой модификацией — см. ниже) упомянутое
схематическое деление на три главные группы, с подразделением каждой
отдельной группы в зависимости от преобладания в ней тех или иных
элементов, то на более высоких уровнях, с их сложной психикой, такой
схематизм представляется уже совершенно невозможным.
330 Тема 9. Типология индивидуальности
Чистые типы различных уровней
Наиболее яркие «чистые» типы получаются в тех случаях, когда экзо-
и эндопсихика взаимно соответствуют друг другу, т.е. когда интересы и
профессиональная деятельность человека, развитие его знаний и навыков,
его взглядов и миросозерцания, происходят именно в том направлении,
какое диктуется прирожденными особенностями его нервно-психической
организации. В этих случаях наиболее характерные субъективные и
объективные черты данной личности сливаются в один цельный, отчетливо
выраженный «психосоциальный комплекс», достаточно устойчивый и
обыкновенно очень типичный. <...>
Что же касается типов высшего уровня, то здесь, как мы увидим
дальше, на первый план выступает уже идейная сторона психосоциальных
комплексов, их общий смысл и значение как для человека, так и для всей
вообще окружающей жизни, поэтому классификация личностей превращается
на этом уровне в классификацию человеческих идеалов и их
психологических (характерологических) разновидностей.
В результате получается следующее подразделение чистых типов,
которые мы здесь только наметим, так как подробное описание
различных типов и их разновидностей будет дано в соответствующих главах.
I. Низший уровень
Деление по преобладанию тех или иных основных
психофизиологических функций.
1. Рассудочные. Несмотря на слабую общую одаренность,
значительно развита рассудочность поступков, склонность обсуждать (хотя бы и
несовершенно) их мотивы и последствия.
2. Аффективные. Смотря по преобладанию тех или иных сторон
аффективного процесса, можно различать следующие разновидности:
а) подвижные или живые, близко напоминающие по своему общему
складу так называемый сангвинический темперамент;
в) чувственные, со значительным развитием чувственных,
органических влечений и потребностей;
с) мечтатели, у которых, благодаря преобладанию репродуктивного
воображения (к творческому они не способны), интересы сосредоточены
преимущественно на внутреннем мире.
3. Активные, которые в зависимости от большего или меньшего
развития отдельных сторон волевого процесса также делятся на несколько
разновидностей:
а) энергичные низшего порядка, характеризующиеся
импульсивностью и беспорядочностью своих действий, а также преобладанием внешних
волевых актов над внутренними;
в) покорно-деятельные, у которых мотивами действия являются не
столько собственные желания и влечения, сколько внушения и
директивы, получаемые ими извне;
с) упрямые, отличающиеся значительной устойчивостью раз
принятых решений.
Лазурский А.Ф. Классификация личностей
331
II. Средний уровень
Деление по психосоциальным комплексам, объединяющим в себе
взаимно соответствующие эндо- и экзоособенности. Кроме того, все
чистые типы среднего уровня можно разбить на две большие группы, смотря
по преобладанию в них отвлеченно-идеалистических или практико-реали-
стических тенденций.
Непрактичные, теоретики-идеалисты
1. Ученые: значительное развитие спокойного, ясного,
последовательного мышления, способствующего научным занятиям и научным
интересам.
2. Художники, т.е. люди, посвятившие себя занятию каким бы то
ни было искусством, наиболее характерная эндочерта — значительно
развитое воображение, воспроизводящее и отчасти творческое.
3. Религиозные созерцатели, также характеризующиеся развитым
воображением, но направленным в сторону совершенно других объектов
и представлений.
Практики-реалисты
4. Человеколюбцы (альтруисты): значительно развитое чувство
симпатии (способность сочувствия), обусловленное повышенной аффективной
возбудимостью, а также силой, глубиной и устойчивостью отдельных
чувствований.
5. Общественники: со стороны эндопсихики могут быть
охарактеризованы как аффективно-деятельные, что способствует их
общительности и предприимчивости в общественных делах и начинаниях.
6. Властные: характерная эндочерта — твердая воля, руководимая
определенными целями и дающая этим людям возможность влиять на
окружающих.
Разновидность этого типа составляют люди, у которых значительно
развитая волевая энергия направлена на борьбу с внешней природой.
7. Хозяйственные: свойственные этому типу расчетливость,
склонность к многократному обсуждению своих действий, направленных
преимущественно на практические цели, делает этих людей способными к
ведению более или менее сложных дел и предприятий материального
характера. <...>
III. Высший уровень
Благодаря значительному богатству, сознательности и
координированное™ душевных переживаний, экзопсихическая сторона личности, в ее
высших идеальных проявлениях, достигает здесь необычайного развития;
эндопсихика, находящаяся с ней в полном согласии, составляет лишь
естественную ее подоснову. Таким образом, деление производится здесь по
экзопсихическим категориям, именно по важнейшим общечеловеческим
идеалам и их характерологическим разновидностям. При этом во
всяком отдельном типе выдвигаются на первый план уже не конкретные,
более или менее случайные экзопроявления, зависящие от эпохи, местных
332
Тема 9. Типология индивидуальности
условий и т.п. (как это бывает обычно на среднем уровне), а более
глубокие основные черты, логически между собой связанные и сохраняющие
свое значение для всех времен и народов.
Так как герои и идеалы вырастают на почве обычных, естественных
человеческих отношений, составляя лишь результат дальнейшего, более
высокого их развития, то и типы-идеалы высшего уровня по своему
содержанию соответствуют в значительной степени психосоциальным
комплексам среднего уровня. В частности, важнейшими из них являются
следующие:
1. Альтруизм.
2. Знание:
а) индуктивное,
б) дедуктивное.
3. Красота.
4. Религия.
5. Общество, государство.
6. Внешняя деятельность, инициатива.
7. Система, организация.
8. Власть, борьба1.
Рассудочные (низший уровень)
Характерная особенность рассудочного типа состоит в том, что
всякое действие или поступок сопровождается предварительным и иногда
весьма обстоятельным обсуждением мотивов. Интеллектуальная
деятельность направлена здесь, следовательно, не столько на расширение
умственного кругозора или на выяснение тех или иных теоретических
проблем, сколько на решение разных практических, прикладных вопросов,
имеющих непосредственно отношение к повседневной, обыденной жизни
(«интеллект практического склада», или благоразумие, по Бэну). Это
обстоятельство делает представителей данного типа расчетливыми,
систематическими в своих действиях, и спокойно рассудительными в речах и во
всем их поведении. Бережливые, аккуратные, склонные к порядку, они
обычно отличаются значительной предусмотрительностью, стараясь
заранее высчитать выгоды и невыгоды всякого предстоящего им поступка.
Всегда склонные к рассуждениям, они пространно и подолгу обсуждают
в разговорах с окружающими как свои, так и чужие дела и поступки; в
тех же случаях, когда возраст или положение дают к этому повод, охотно
1 В последующих главах книги А.Ф.Лазурский дает подробный анализ и
обоснование каждого из перечисленных типов всех трех уровней. Ниже мы приводим в качестве
примера описания двух типов низшего уровня («рассудочного» и «активного»).
Иллюстрация одного из типов высшего уровня («альтруиста») дана в кн.: Психология
личности. Тексты / Под ред. Ю.Б.Гиппенрейтер, А.А.Пузырея. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1982.
(Примечание редактора источника.)
Лазурский А.Ф. Классификация личностей
333
и с важностью берут на себя роль ментора, поучая окружающих и
высказывая целый ряд более или менее глубокомысленных сентенций.
Однако принадлежность к низшему психическому уровню
накладывает резкий, характерный отпечаток как на их рассуждения, так и на все
вообще их действия. Не обладая наблюдательностью или сколько-нибудь
развитым мышлением, люди эти медленно и туго воспринимают, плохо
соображают и недостаточно осмысливают; благодаря этому они лишены
возможности самостоятельно относиться к явлениям окружающей
жизни, по-своему их передумывать и истолковывать. Рассуждения их
обыкновенно бесплодны, мысли их неоригинальны; подобно одному из
чеховских героев, они всегда говорят лишь то, что уже всем известно. Иногда,
впрочем, и они пытаются высказать какую-нибудь собственную мысль
или пуститься в сложное рассуждение, но из этого обыкновенно ничего
на выходит, кроме скучного, бесплодного резонерства. В интеллигентном
обществе такие неумные резонеры бывают обыкновенно оценены по
достоинству; в среде же невежественной, малокультурной, они нередко
производят впечатление и слывут за умных людей, в особенности если их
имущественное и общественное положение возвышает их над другими.
То же самое следует сказать и относительно их действий, всегда
отличающихся подражательностью, отсутствием какой бы то ни было
инициативы. Удачное копирование чужого («все как у людей») они считают
высшим, к чему только можно и должно стремиться, всякое же новое, смелое
начинание пугает их и представляется им совершенно неприемлемым. В то
же время деятельность их, несмотря на постоянные расчеты и рассуждения,
далеко не всегда носит целесообразный характер. Недалекие в умственном
отношении, лишенные изобретательности и остроумия, они очень часто
ошибаются в своих — казалось бы весьма обстоятельных — расчетах и
сплошь и рядом упускают из виду если не самое главное, то, по крайней
мере, очень существенные детали. Благодаря этому их успехи в
деятельности и жизни даже в случае удачи бывают лишь посредственны и никогда
не могут достигнуть той степени, как у более одаренных представителей
рассудочного типа.
Благодаря узости умственного кругозора и полному почти
отсутствию высших идейных интересов все расчеты этих людей бывают
обыкновенно направлены на удовлетворение и обеспечение ближайших
непосредственных — чаще всего материальных — запросов и потребностей.
Отсюда их эгоизм, постоянная забота о себе, тем более бросающиеся в
глаза, что сами они, по-видимому, далеко не всегда отдают себе в них отчет;
так, постоянно думая и заботясь лишь об удовлетворении своих
собственных интересов, они в то же время могут с пафосом повторять избитые
фразы о долге и самоотвержении, совершенно искренне считая себя
людьми благородными и весьма добродетельными. Иногда, правда, заботы их
распространяются так же и на других людей, почему-нибудь им близких
334
Тема 9. Типология индивидуальности
(семья, родственники); но это бывает лишь в тех случаях, когда люди эти
нужны для них самих, представляясь чем-то вроде жизненной
обстановки, необходимой для спокойного и довольного их существования.
Благодаря своей расчетливости и благоразумию рассудочные
низшего уровня, несмотря на свою умственную недалекость, могут все же, при
благоприятных обстоятельствах, достигнуть некоторого успеха в жизни.
В таких случаях они делаются обычно крайне самодовольными и
самоуверенными, чему в значительной степени способствует их глупость,
мешающая видеть свои промахи и критически относиться к своим
недостаткам. Наоборот, в тех случаях, когда жизнь их не особенно балует, на
первый план выступают другие, противоположные черты, тесно связанные
со всей их эндопсихикой: робость и неуверенность в себе, склонность к
постоянным колебаниям, преувеличенная осторожность и неспособность
решиться на что-либо определенное. Отсюда их консерватизм,
принимающий, вследствие их недомыслия, крайне узкие и часто совершенно
бессмысленные формы. Хорошим образчиком такого консерватизма
может служить чеховский «человек в футляре» — учитель греческого
языка Беликов, который боялся буквально всего и своей мнительностью
давил не только себя, но и всех окружающих. Его лейтмотивом было «ах,
как бы чего не вышло».
Развитию и сформированию подобных типов способствует, прежде
всего, такая обстановка, где все сосредоточено на удовлетворении
элементарных, чисто материальных потребностей, причем руководящими правилами
жизни и поведения служат застывшие, раз навсегда установленные
шаблоны, мешающие всякому сколько-нибудь живому проявлению личности.
Точно так же и в общественной жизни рутина и преобладание формы над
содержанием, а также отсутствие живых и энергичных людей, могущих
стать руководителями общественного мнения, благоприятствуют усилению
и процветанию рассудочных типов низшего психического уровня.
В качестве образца можно привести одно из действующих лиц
«Войны и мира» Толстого, именно жениха, а затем мужа Веры Ростовой —
Берга.
Активные (низший уровень)
У этих людей всякого рода чувства и желания отличаются
значительной импульсивностью, заставляющей стремиться, и при этом очень
энергично, к немедленному их осуществлению; какие бы то ни было
сомнения и колебания, борьба мотивов и предварительное обдумывание им
почти совершенно несвойственны. Этим основным качеством в
значительной степени определяются экзопроявления данного типа, его
социальное значение, его важнейшие достоинства и недостатки.
Склонность к активному вмешательству в окружающую жизнь, к
немедленному и притом энергичному осуществлению своих желаний ска-
Аазурский А.Ф. Классификация личностей
335
зывается у представителей данного типа буквально во всем, за что они
возьмутся: во всякого рода имущественных делах и предприятиях, в
любовных похождениях, в отношении к отдельным людям и общественным
делам, наконец, даже в тех областях, где они обычно очень мало смыслят,
например в науке и искусстве. При этом они отличаются обычно
значительной самоуверенностью и зачастую смелостью («море по колено»!),
вытекающей из недостаточного взвешивания последствий своего поступка.
Так, Хлестаков, совершенно неожиданно для него принятый
чиновниками за ревизора, быстро освоился со своей новой ролью и немедленно же
начал пользоваться ее преимуществами, т.е. обирать деньги у чиновников
и ухаживать за женой и дочерью городничего; когда Осип, хорошо
понимавший всю шаткость и опасность их положения, доказывает ему, что
уже пора ехать, он сначала не соглашается и лишь потом сдается на его
уговоры.
Несмотря, однако, на всю свою энергию, представители данного типа
совершенно не способны к сколько-нибудь серьезному, систематическому
ТРУДУ- Причины ясны: с одной стороны, принадлежность к низшему
психическому уровню и вытекающие отсюда слабая идейность, неспособность
понимать серьезные запросы жизни, неустойчивость и поверхностность
чувствований и интересов, с другой — свойственная этому типу
импульсивность, заставляющая их стремиться к немедленному выполнению
всякого пришедшего им в голову желания. Поэтому деятельность их —
хозяйственная, административная, научная — бывает обычно беспорядочна
и бестолкова. Зато все, что связано с возбуждением и азартом, влечет их
к себе неудержимо. На первом плане здесь следует поставить охоту. У
Ноздрева все хозяйство находилось в полнейшем запущении, зато собак,
всякого рода мастей и пород, было бесчисленное множество, и «Ноздрев
был среди них совершенно, как отец среди семейства...».
Склонность к возбуждению и азарту сказывается также на их
развлечениях и вообще на всем их времяпрепровождении. В своих
«Школьных характеристиках» мне уже приходилось отмечать, что мальчики
энергичного типа больше бывают склонны к азартным играм, чем
другие. Хлестаков пользуется всяким удобным случаем, чтобы «сразиться в
картишки»; из-за своей страсти к картам он засел без копейки денег в
гостинице незнакомого городка. Ноздрев также каждую минуту готов был
засесть за карты и, несмотря на свое шулерство, то и дело спускал в игре
все, что с ним и на нем было.
Склонность если не к дракам, то к столкновениям в той или иной
форме также характерна для энергичных, и притом не только низшего,
но и более высоких уровней. Энергия вообще порождает склонность к
борьбе, которая у лиц более высокого душевного склада направляется на
достижение определенных, более или менее устойчивых целей. У
представителей же низшего уровня, благодаря общей беспорядочности и импуль-
336
Тема 9. Типология индивидуальности
сивности их проявлений, данное качество выражается в наиболее
примитивных, грубо нелепых формах. Ноздрев «был в некотором роде
исторический человек», так как «ни в одном собрании, где он был, не
обходилось без истории», в результате которой или он бил, или его били,
а чаще всего и то, и другое вместе. У лиц, менее распустившихся,
склонность к борьбе проявляется в своего рода бретерстве, в стремлении
задирать других без всякого повода и т.п.
Как уже сказано было выше, энергичные низшего порядка
отличаются обычно крайней самоуверенностью, доходящей нередко до
смешного.
В тесной связи с этим стоит и их тщеславие, склонность к
хвастовству, которые у лиц этого типа бывают обычно выражены очень резко.
Всем известно, до чего заврался Хлестаков среди благоговейно
слушавших его чиновников («тридцать пять тысяч одних курьеров!.. Меня сам
государственный совет боится... Меня завтра же произведут сейчас в
фельдмарш...»). Ноздрев, показывая Чичикову границу своего имения,
говорит, что не только все, находящееся по сю сторону границы
принадлежит ему, но что и дальше, за границей, тоже все его. И если даже
считать это карикатурой, преувеличением, то несомненно, что нечто подобное
в жизни у таких людей встречается сплошь и рядом.
Такая самоуверенность и хвастовство могут иногда импонировать
окружающим, производить на них впечатление. Но для этого нужны или
исключительно благоприятные условия, как у Хлестакова, или зеленая,
неопытная молодежь. Мало-мальски опытный человек тотчас их
раскусит. То же следует сказать и относительно их частых успехов в любви,
или, вернее, в легких любовных интрижках, так как к сколько-нибудь
глубокой, серьезной страсти они совершенно не способны. На женщину
они смотрят в большинстве случаев очень цинично, как на самку,
созданную исключительно для их удовольствия; такого сорта женщин они
ищут, и среди такого сорта женщин они и пожинают свои легкие лавры.
Если же им случайно удастся (подобно Анатолю Курагину — см. ниже)
увлечь девушку или женщину более серьезного душевного склада, то в
результате получается одна из тех трагедий, которыми так изобилует
история любви.
В качестве образца разбираемого типа приведем краткую
характеристику Анатоля Курагина (из «Войны и мира»), совмещающего в себе
большинство перечисленных нами выше характерных особенностей.
Сын знатного придворного интригана, умного и энергичного, но
хитрого, эгоистичного и бессердечного. Отец его тратит на Анатоля до 40 000
в год, воспитывает его за границей, старается устроить ему карьеру. Сам
Анатоль — высокий, стройный красавец, молодой и здоровый. Он всегда
весел и спокойно-самоуверен, всегда доволен собой и своими поступками:
весело улыбаясь, разговаривает со стариком Волконским, решения кото-
Аазурский А.Ф. Классификация личностей
337
рого с таким трепетом ждет его отец; единственный из всех спал
спокойно в ночь перед сватовством; застигнутый княжной Болконской (которой
он сделал предложение) в тот момент, когда он обнимал француженку,
нисколько не смутился. Только перед похищением Наташи он
чувствовал, что сердце его бьется несколько сильнее обыкновенного. К аффектам
он вообще мало склонен, хотя однажды вдруг вспылил на ямщика: «Ну,
я тебе морду разобью, ты не шути!» Всякое свое желание он привык
удовлетворять немедленно, не считаясь с препятствиями. Решив овладеть
Наташей, он сразу же приступает и делу: при втором свидании уже
объясняется в любви, затем подготовляет похищение и настойчиво старается
осуществить его, несмотря на отговоры Долохова; после неудачи он все-
таки продолжает совещаться с Долоховым и сестрой о том, как
поправить дело и довести его до конца. Ту же быстроту и натиск он
проявляет и в ухаживании за француженкой Бурьен, сразу пробудившей и нем
♦то странное, зверское чувство, которое на него находило с чрезвычайной
быстротой и побуждало его к самым грубым и смелым поступкам».
Конечно, эту смелость не следует смешивать с сознательной, идейной
стойкостью: этой последней мы напрасно стали бы искать у Анатоля. Когда
Пьер в бешенстве пригрозил ему тяжелым пресс-папье, если он не вернет
писем Наташи и не обещает завтра же уехать из Москвы, Анатоль
струсил и сразу на все согласился. Его смелость есть лишь результат полной
неспособности и нежелания сколько-нибудь подумать о последствиях
своих поступков. Похищая Наташу, собираясь жениться на ней вторым,
незаконным (так как первая его жена была жива) браком, ломая таким
образом всю судьбу, как свою, так и молодой, неопытной девушки, он ни
разу не задумался над тем, что из всего этого выйдет. Также беспечно
относится он и к своей службе. На вопрос старика Болконского, где он
служит, Анатоль отвечает: «Я числюсь. При чем я числюсь, папа?» Он
очень глуп, — что неоднократно подчеркивает автор: отец, говоря с ним,
называет его дураком; ухаживая за Наташей, он совершенно не находит,
о чем говорить с ней, и только его красота и спокойная самоуверенность
мешают ему стать смешным; любовное письмо сочинил ему Долохов; он
же организует для Анатоля план похищения и ведет его денежные
счета. Этой полной неспособностью рассуждать и объясняется то
обстоятельство, что Анатоль, в нравственном отношении павший очень низко
(живет паразитом, на чужой счет, ради своей прихоти готов, не задумываясь,
сделать несчастным другого человека, не останавливается перед
преступлением — двоеженством), тем не менее был убежден, что живет хорошо,
считал себя безукоризненным человеком и искренне презирал подлецов
и дурных людей. У него даже есть свой кодекс чести, заставляющий его
требовать у Пьера взять свои слова («подло» и т.п.) обратно и
позволяющий ему, однако, вслед за этим у того же Пьера брать деньги на дорогу.
Анатоль не был честолюбив, не заботился о своей карьере и своих выго-
22 Зак. 835
338
Тема 9. Типология индивидуальности
дах. Он любил на свете только одно: веселье и женщин. Веселье
выражалось в кутежах, которыми он, вместе с Долоховым, прославился на обе
столицы: он мог пить напролет ночи, перепивая всех, с наслаждением
вспоминает, как они однажды мчались из Твери на тройках так, что дух
захватывало, наехали на обоз, перескочили через два воза и т.д. На
женщин он смотрит только как на средство наслаждения, в обращении с
ними он усвоил себе «манеру, которая более всего внушает в женщинах j
любопытство, страх и даже любовь, — манеру презрительного сознания
своего превосходства» («А уж вы бы рады!»); всем московским барыням
он явно предпочитал цыганок и француженок. Такое отношение,
соединенное с его выдающейся физической красотой, создало Анатолю
заслуженную репутацию ловеласа и сердцееда, от которого всякая серьезная,
уважающая себя женщина должна держаться подальше.
О Социально-типическое и индивидуальное в
личности. Социальный и национальный характер
Э.Фромм
ИНДИВИДУАЛЬНЫЙ И
СОЦИАЛЬНЫЙ ХАРАКТЕР1
Маркс утверждал, что существует взаимозависимость между
экономическим базисом общества, с одной стороны, и политическими и правовыми
институтами, философией, искусством, религией и прочим — с другой.
Согласно теории Маркса, первый определяет последние, идеологическую
надстройку. Однако Энгельс полностью соглашался с тем, что ни Маркс, ни он
не показали, как экономический базис переходит в идеологическую
надстройку. Я считаю, что этот пробел марксистской теории можно восполнить
средствами психоанализа и что существует возможность показать
механизмы, с помощью которых осуществляется связь между экономической
базисной структурой и надстройкой. Одна из этих связей заключается в том, что
я назвал социальным характером, другая — в природе социального
бессознательного <...>.
Чтобы понять, что такое «социальный характер», мы должны
сначала рассмотреть одно из наиболее важных открытий Фрейда:
динамическую концепцию характера. До Фрейда бихевиористски ориентированные
психологи считали черты характера синонимом особенностей поведения.
С этой точки зрения характер определяется как «образец поведения,
свойственный данному индивиду», тогда как другие авторы, например
У.Мак-Дугалл, Р.Гордон и Кречмер, подчеркивали волевой и
динамический элемент черт характера.
Фрейд развил не только это положение, но также и наиболее
последовательную и глубокую теорию характера как системы стремлений,
которые лежат в основе поведения, но не идентичны ему. Чтобы оценить
разработанную Фрейдом динамическую концепцию характера, было бы полезно
сопоставить особенности поведения и черты характера. Особенности
поведения описываются как действия, доступные наблюдению со стороны. Так,
например, поведенческую черту «быть храбрым» следовало бы определить
1 Фромм Э. Душа человека. М.: Республика, 1992. С. 327-328, 330-335.
340
Тема 9, Типология индивидуальности
как поведение, направленное к достижению некоторой цели, при котором
даже риск утратить благополучие, свободу или жизнь не способен удержать
человека. Бережливость как поведенческую характеристику можно было
бы определить через поведение, направленное на сбережение денег и других
материальных вещей. Однако, исследуя мотивацию, особенно
бессознательную мотивацию данных особенностей поведения, мы обнаруживаем, что
одна и та же поведенческая черта соответствует многочисленным и
совершенно различным чертам характера. Мотивом смелого поведения может
быть амбиция, под влиянием которой человек будет рисковать жизнью в
определенной ситуации, чтобы утолить свою страсть вызывать восхищение;
в основе такого поведения может лежать стремление к самоубийству,
побуждающее человека искать опасности, потому что, сознательно или
бессознательно, он не ценит своей жизни и хочет покончить с ней; его мотивом
может оказаться полнейшее отсутствие воображения, в результате чего
человек смело действует просто потому, что не осознает подстерегающей его
опасности; наконец, оно может определяться искренней преданностью
какой-либо идее или цели, во имя которой действует человек,— мотивация,
традиционно считающаяся основой храбрости. Во всех этих случаях
поверхностный взгляд фиксирует одно и то же поведение, несмотря на
различную мотивацию. Я называю этот взгляд поверхностным, поскольку, если
обследовать такое поведение более детально, обнаружится, что различие в
мотивации приводит к тонким, но важным различиям в поведении.
Например, офицер во время сражения будет вести себя совершенно по-разному в
различных ситуациях в зависимости от того, вызвана ли его храбрость в
первую очередь преданностью идее или же амбицией. В первом случае он
ни за что не начнет атаку, если риск несоразмерно велик по отношению к
тактическим целям, которые предстоит достигнуть. С другой стороны, если
им движет тщеславие, эта страсть может затмить опасность, угрожающую
и ему, и его солдатам. Очевидно, что в последнем случае проявленная в его
поведении храбрость — весьма сомнительное достоинство. <...>
Различием в мотивации определяется и возможность предсказать
способ поведения. В том случае, когда «храбрый» солдат
руководствуется честолюбием, мы можем предсказать, что он будет храбро вести себя,
если есть возможность получить награду за храбрость. В том же случае,
если солдат проявляет смелость из-за приверженности своему делу, мы
можем предсказать, что вопрос о том, получит ли признание его
храбрость или нет, мало скажется на его поведении.
Фрейд согласился с тем, что всегда было известно великим
писателям и драматургам: при изучении характера, как сказал Бальзак,
имеешь дело с «побуждающими человека силами»; способ, каким человек
действует, чувствует и думает, в значительной мере определяется
особенностями его характера, а вовсе не является результатом рационально
взвешенного отклика на реальную ситуацию. Фрейд признавал дина-
Фромм Э. Индивидуальный и социальный характер
341
мизм черт характера и то, что структура характера человека
представляет собой особую форму, которая направляет энергию в
определенное русло на протяжении всей жизни.
Фрейд пытался объяснить динамическую природу черт характера,
сочетая учение о характерах с теорией либидо. С помощью ряда
хитроумных и блестящих построений он объяснял различие в чертах
характера как сублимацию разных форм сексуального побуждения или как
реактивные образования на них. Динамическую природу черт характера
он интерпретировал как проявление их либидозного источника.
Ориентация характера, как ее понимал Фрейд, является источником
человеческих поступков и многих его идей. Характер — это эквивалент
утраченной человеком инстинктивной детерминации животного.
Человек действует и думает сообразно своему характеру, и именно поэтому
♦характер — это судьба», как утверждал Гераклит. Характер побуждает
человека действовать и думать определенным образом и в то же время
находить удовлетворение в том, что он поступает именно так. <...>
Чтобы подготовить почву для обсуждения социального характера,
необходимо подробно описать разработанную Фрейдом динамическую
концепцию характера. В любом обществе индивидуальные характеры людей
конечно же различаются: не будет преувеличением сказать, что, если
учитывать мельчайшие различия, не наберется и двух человек с идентичной
структурой характера. Но если пренебречь незначительными
расхождениями, можно выделить некоторые типы характеров, в общем
репрезентативные для различных групп людей. Такими типами ориентации характеров
являются воспринимающий, эксплуатирующий, накопительский, рыночный
и продуктивный. Проблема структуры характера по своей значимости
выходит далеко за рамки отдельного индивида, если только удастся показать,
что нации, социальные общности или классы в данном обществе обладают
специфичной для себя структурой характера, хотя индивиды различаются
по многим показателям и всегда будет находиться некоторое количество
индивидов, чья структура характера совершенно не подпадает под более
широкий образец, общий для группы в целом. Этот типичный для общества
характер я назвал «социальным характером».
Подобно индивидуальному характеру, «социальный характер» можно
определить как специфический способ, с помощью которого энергия
направляется в определенное русло; отсюда следует, что если энергия большинства
людей данного общества канализируется в одном и том же направлении, то
они обладают одной и той же мотивацией, и, больше того, они
восприимчивы к одним и тем же идеям и идеалам. На следующих страницах я
постараюсь показать, что «социальный характер» — основной элемент
функционирования общества и в то же время это приводной ремень между
экономической структурой общества и преобладающими в нем идеями.
Что же такое социальный характер? С помощью этого понятия я
обозначаю ядро структуры характера, свойственное большинству предста-
342
Тема 9. Типология индивидуальности
вителей данной культуры, в противовес индивидуальному характеру,
благодаря которому люди, принадлежащие одной и той же культуре,
отличаются друг от друга. Понятие социального характера не является
статистическим, т.е. это не просто сумма черт характера, которые можно найти у
большинства представителей данной культуры. Его можно понять только
в связи с функцией социального характера, к обсуждению которой мы
приступаем.
Каждое общество обладает определенной структурой и действует
определенным образом в соответствии с необходимостью, диктуемой
рядом объективных условий. Эти условия включают в себя как способ
производства, в свою очередь зависящий от сырья, промышленного
оборудования, климата, народонаселения, так и политические и географические
факторы, культурные традиции и внешние влияния, которым
подвергается общество. Не существует общества вообще, есть лишь специфические
социальные структуры, действующие с помощью ряда определенных
способов. Хотя эти социальные структуры, конечно, изменяются в ходе
исторического развития, они относительно стабильны в каждый данный
исторический период; каждое общество может существовать, действуя только
в рамках своей специфической структуры.
Члены общества, различных классов и социальных групп
вынуждены вести себя так, чтобы иметь возможность функционировать в
соответствии с требованиями социальной системы. В том-то и состоит
функция социального характера: оформить энергию членов общества
таким образом, чтобы при выборе способа поведения им не приходилось
осознанно принимать решение, стоит ли следовать социальному образцу
или нет, но чтобы людям хотелось действовать так, как они должны
действовать, и в то же время чтобы они находили удовлетворение,
действуя в соответствии с требованиями данной культуры. Другими словами,
функция социального характера заключается в том, чтобы формировать
и направлять человеческую энергию внутри данного общества во имя
продолжения функционирования этого общества.
Современному индустриальному обществу, например, не удалось бы
достичь своих целей, если бы оно не подключило к работе огромную
энергию свободных людей. Человек вынужден был превратиться в личность,
которая жаждет направить основную часть своей энергии на труд и
обладает такими качествами, как дисциплинированность, аккуратность и
пунктуальность в неведомой для большинства других культур степени. Если бы
каждый индивид должен был каждый день сознательно настраивать себя
на то, что он хочет трудиться, приходить вовремя и так далее, это бы
никуда не годилось, ибо любое такое осознанное взвешивание привело бы к
гораздо большему количеству исключений, чем может позволить себе
спокойно функционирующее общество. Не подошли бы в качестве мотива ни
угрозы, ни принуждение, поскольку высоко дифференцированный труд в
Фромм Э. Индивидуальный и социальный характер
343
современном индустриальном обществе в конечном счете может быть
только деятельностью свободных людей, а не принудительным трудом.
Социальная необходимость в труде, в пунктуальности и аккуратности
должна была превратиться во внутреннее побуждение. Выходит, что общество
вынуждено было создать социальный характер, которому эти стремления
были бы внутренне присущи.
Если потребность в пунктуальности и аккуратности — это черты,
необходимые для функционирования любой индустриальной системы, то
существуют потребности, отличающие, скажем, капитализм XIX в. от
современного капитализма. Капитализм XIX в. все еще занимался в
основном накоплением капитала, а стало быть, нуждался в бережливости;
он вынужден был укреплять дисциплину и стабильность благодаря
авторитарности в семье, в религии, в промышленности, в государстве и в
церкви. Социальным характером для среднего класса в XIX в. был как раз
такой характер, который во многих отношениях можно назвать
«накопительской ориентацией». Воздержание вместо потребления, бережливость,
уважение к авторитету были для рядового представителя средних
классов не только добродетелями, но и велением долга; структура характера
заставляла его с любовью делать то, что он должен был делать ради
целей экономической системы. Современный социальный характер
совершенно иной; нынешняя экономика покоится не на ограничении
потребления, а на его полнейшем развертывании. Наша экономика столкнулась
бы с серьезными трудностями, если бы рабочие и представители средних
классов большую часть своих доходов направляли на сбережение, а не на
потребление. Потребительство не только превратилось в вожделенную
цель жизни для большинства людей, но стало считаться добродетелью.
Сегодняшний потребитель, покупающий в рассрочку, показался бы
своему деду безответственным и аморальным расточителем; дед же
показался бы своему внуку ужасным скрягой. Социальный характер XIX в.
можно обнаружить сегодня только в сравнительно отсталых социальных
слоях Европы и Северной Америки; этот социальный характер можно
определить через его принципиальную направленность — иметь;
социальный характер XX в.— это такой характер, целью которого является
использовать.
Подобное различие наблюдается и в отношении к авторитету. В
нашем веке материальные потребности всех людей в достаточной мере
удовлетворяются, по крайней мере в развитых капиталистических
странах Запада, поэтому потребность в авторитарном контроле
незначительна. В то же время контроль перешел в руки бюрократической элиты,
которая управляет, не столько опираясь на принуждение к повиновению,
сколько добиваясь согласия, которым, однако, в значительной степени она
манипулирует благодаря современным средствам психологического
воздействия и так называемой «науке о человеческих отношениях».
344
Тема 9. Типология индивидуальности
До тех пор, пока объективные условия в обществе и культуре
остаются неизменными, социальный характер выполняет по преимуществу
стабилизирующую функцию. Если внешние условия изменяются таким
образом, что перестают соответствовать традиционному социальному
характеру, возникает разрыв, благодаря которому характер из элемента
стабилизации превращается в элемент дезинтеграции, в динамит вместо
цементирующего раствора, которым он должен был бы быть в обществе.
Когда мы говорим, что социально-экономическая структура
общества формирует характер, мы затрагиваем только одну сторону
взаимосвязи между социальной организацией и человеком. Следует упомянуть
и другую ее сторону — человеческую природу, в свою очередь влияющую
на социальные условия, в которых живет человек. Понять социальный j
процесс можно только в том случае, если исходить из знания специфики ;
человеческой реальности, психических и физиологических свойств
человека и если рассматривать взаимодействие между природой человека и
природой внешних условий, при которых он живет и которыми он
должен овладеть, чтобы выжить.
И хотя верно, что человек может приспособиться почти к любым
условиям, он не является чистым листом бумаги, на котором культура пишет
свои письмена. У него есть присущие его природе потребности, такие, как
стремление к счастью, к любви, к свободе, стремление принадлежать к
какой-то общности. Они тоже составляют динамические факторы в
историческом процессе. Если социальный порядок игнорирует или нарушает
основные человеческие потребности сверх определенного предела, члены
такого общества будут стараться изменить общественный уклад, чтобы
привести его в соответствие со своими человеческими потребностями. Если
изменить его не удастся, то в результате такое общество, скорее всего,
потерпит крах из-за саморазрушения и отсутствия жизненных сил. Социальные
изменения, способствующие удовлетворению человеческих потребностей,
легче произвести, когда имеются некоторые материальные условия,
облегчающие осуществление данного процесса. Этот вывод следует из того, что
отношение между социальными и экономическими изменениями не
ограничивается интересами новых классов в изменившихся социальных и
политических условиях. Социальные изменения определяются и
фундаментальными человеческими потребностями, которые заставляют нас
использовать обстоятельства, благоприятные для их реализации. Средний
класс, победивший во французской революции, в целях развития
хозяйственной деятельности нуждался в свободе от пут старого уклада. Но его
представителями двигало также естественное желание свободы, присущее
им как человеческим существам. В то время как большинство
принимавших участие в революции слоев населения после ее победы было
удовлетворено, лучшие умы буржуазии осознали ограниченность буржуазной
свободы и в своих поисках более удовлетворительного ответа на человеческие
Фромм Э. Индивидуальный и социальный характер
345
потребности пришли к пониманию свободы как необходимого условия для
подлинного развертывания возможностей целостного человека.
Если концепция происхождения и функции социального характера
верна, мы сталкиваемся с проблемой, способной поставить нас в тупик. Не
противоречит ли положение о том, что структура характера определяется
ролью, которую индивид должен играть в обществе, тому, что характер
личности формируется в детстве? Могут ли оба взгляда претендовать на
истину, если учесть, что ребенок в ранние годы жизни сравнительно мало
вступает в контакт с обществом как таковым? Этот вопрос не так труден,
как может показаться на первый взгляд. Мы должны провести грань
между факторами, ответственными, с одной стороны, за содержание
социального характера, с другой — за способы, с помощью которых создается
социальный характер. Можно считать, что структура общества и функция
индивида в социальной структуре определяют содержание социального
характера. С другой стороны, семью можно считать психическим
представителем общества, институтом, выполняющим функцию передачи
требований общества подрастающему ребенку. Эту функцию семья
выполняет двумя путями: 1) через влияние, которое оказывает характер
родителей на формирование характера подрастающего ребенка; поскольку
характер большинства родителей является выражением социального
характера, то они передают ребенку основные черты желательной для
общества структуры характера; 2) через способы воспитания детей,
обычные для данной культуры. Одной и той же цели можно добиться с
помощью различных методов и приемов воспитания ребенка; с другой
стороны, может оказаться, что методы выглядят одинаковыми, но тем не
менее они различаются в действительности из-за структуры характера
тех, кто практикует эти методы. Сосредоточившись на методах
воспитания ребенка, мы никогда не сможем объяснить социального характера.
Методы воспитания значимы только в качестве механизмов передачи, и
их можно правильно истолковать лишь в том случае, если мы сначала
поймем, какой тип личности желателен и необходим в данном обществе.
До сих пор мы рассматривали социальный характер как структуру,
с помощью которой человеческая энергия формируется специфическим
образом; общество использует это в своих целях. Теперь нам предстоит
показать, что социальный характер — это и базис, из которого
определенные идеи и идеалы черпают свою силу и привлекательность.
Упомянутое выше соотношение между характером и идеями легко проследить
в структуре индивидуального характера. Для человека с накопительской
(анальной, по Фрейду) ориентацией характера привлекателен идеал
бережливости, а отталкивающим будет казаться то, что он назвал бы
«безрассудным транжирством». С другой стороны, человек с продуктивным
характером сочтет философию, ориентирующуюся на сбережение, «грязной»,
зато примет идеи, в которых делается акцент на созидательные усилия и
346
Тема 9. Типология индивидуальности
использование материальных благ, если они обогащают жизнь. Что
касается социального характера, то отношение между характером и
идеями то же самое. Это отношение ярко иллюстрируют следующие примеры.
В конце эпохи феодализма частная собственность превратилась в узловой
фактор экономической и социальной системы. Конечно, частная
собственность существовала и раньше. Но в условиях феодализма частная
собственность распространялась преимущественно на землю и была связана
с социальным положением, которое занимал собственник земли в
иерархической системе. Землю нельзя было продать, поскольку она была
неотъемлемой частью социальной роли ее владельца. Современный
капитализм разрушил феодальную систему. Частная собственность
распространяется не только на землю, но и на средства производства. Вся
собственность отчуждаема; ее можно купить и продать на рынке, а ее
стоимость выражается в абстрактной форме — в деньгах. Земля,
машины, золото, бриллианты — все в равной мере имеет стоимость,
выраженную в абстрактной денежной форме. Любой человек, вне зависимости от
его положения в социальной системе, может приобрести частную
собственность. Она может быть результатом трудолюбия, творчества, удачи,
жестокости или наследования — способ ее приобретения не отражается
на владении частной собственностью. Безопасность человека, власть,
прочность его положения больше не зависят от его сравнительно устойчивого
социального статуса, как это было в феодальном обществе, а только от
того, владеет ли он частной собственностью. Если человек современной
эпохи утрачивает частную собственность, в социальном смысле он —
никто; феодальный же лорд не мог ее утратить до тех пор, пока феодальная
система сохранялась в целости. В результате различаются и почитаемые
в этих обществах идеалы. Основной заботой для феодального лорда или
даже для цехового ремесленника была стабильность традиционного
уклада, гармоничные отношения с вышестоящими, представление о Боге как
о высшем гаранте стабильности феодальной системы. И если какая-либо
из этих идей подвергалась нападкам, член феодального общества готов
был рисковать жизнью ради защиты того, что он считал своим
глубочайшим убеждением.
У современного человека совершенно иные идеалы. Его судьба,
безопасность и власть покоятся на частной собственности; поэтому для
буржуазного общества частная собственность священна и идеал
неприкосновенности частной собственности — краеугольный камень всего его
идеологического сооружения. Хотя большинство людей
капиталистического общества владеют не частной собственностью в употребляемом здесь
смысле (собственность на средства производства), а только «личной»
собственностью, такой, как машина, телевизор и тому подобное, т.е.
потребительскими товарами, тем не менее великая буржуазная революция,
направленная против феодальных порядков, сформулировала принцип
Фромм Э. Индивидуальный и социальный характер
347
неприкосновенности частной собственности, так что даже те, кто не
принадлежит к экономической элите, разделяют по этому поводу те же самые
чувства, что и принадлежащие к ней. И так же как член феодального
общества считал выпады против феодальной системы безнравственными и
бесчеловечными, так и рядовой член капиталистического общества
считает выпад против частной собственности признаком варварства и
бесчеловечности. Зачастую он не скажет этого прямо, но выразит свое
неодобрение против посягнувших на частную собственность в таких словах, как
безбожие, несправедливость и т.д.; в самом деле эти нарушители
представляются ему, часто неосознанно, бесчеловечными потому, что
посягнули на святость частной собственности. И дело не в том, что они наносят
ему финансовый вред или реально ставят под угрозу его экономические
интересы: дело в том, что они угрожают жизненно важному идеалу.
Думается, что ненависть и отвращение, которые питают многие люди в
капиталистических странах по отношению к странам коммунистическим, в
значительной мере основаны на том, что они негативно относятся к
прямым нарушителям частной собственности.
Существует так много свидетельств того, что идеи коренятся в
социально-экономической структуре общества, что трудно отобрать из них
наиболее яркие. Так, свобода превратилась в идею первостепенной
важности для среднего класса в ходе его борьбы против ограничений,
наложенных на него феодалами. «Личная инициатива» стала идеалом
капитализма и свободной конкуренции в XIX в. Совместный труд и
«человеческие отношения» стали идеалами капитализма XX в.
«Порядочность» стала наиболее популярной нормой в
капиталистическом обществе, поскольку честность — основной закон свободного
рынка, на котором товары и труд обмениваются без насилия и
мошенничества. В то же время идея порядочности стала отождествляться с более
древней нормой «возлюби ближнего своего» через упрощенный вариант
этой нормы, представленной в «золотом правиле» нравственности:
«Поступай с другими людьми так, как ты хотел бы, чтобы они поступили с
тобой».
Хочу еще раз подчеркнуть, что теория, согласно которой идеи
определяются формами экономической и социальной жизни, вовсе не
утверждает, будто они не обладают собственной реальностью или являются всего
лишь «отражением» экономических нужд. Идеал свободы, например,
коренится глубоко в природе человека, и именно поэтому он был идеалом и для
иудеев в Египте, и для рабов Рима, и для немецких крестьян в XVI в., и для
немецких рабочих, боровшихся против диктаторов Восточной Германии. С
другой стороны, идея авторитета и порядка также глубоко внедрилась в
человеческое существование. Любая данная социальная система может
обращаться к идеям, превосходящим ее собственную необходимость, как раз
потому, что они обладают мощным воздействием на человеческое сердце.
348
Тема 9. Типология индивидуальности
И понять, почему определенная идея завоевывает влияние и популярность,
можно лишь исторически, т.е. через социальный характер, сформированный
в данной культуре.
Необходимо сделать еще одну оговорку. Не только экономический
базис создает определенный социальный характер, который, в свою
очередь, порождает некоторые идеи. Однажды созданные идеи тоже влияют
на социальный характер и опосредованно — на
социально-экономическую структуру общества. Я подчеркиваю здесь то, что социальный
характер — это промежуточное звено между социально-экономической
структурой и господствующими в обществе идеями и идеалами. Причем это
посредник в обоих направлениях: от экономического базиса к идеям и
от идей к экономическому базису.
экономический базис д
У социальный характер
^ идеи и идеалы /
Э.Фромм
[ТИПЫ СОЦИАЛЬНЫХ ХАРАКТЕРОВ]1
Динамическая
концепция характера
Главное отличие излагаемой нами теории характера от теории
Фрейда заключается в том, что принципиальная основа характера видится не в
типах организации либидо, а в специфических типах отношения человека
к миру. В процессе жизнедеятельности человек оказывается связанным с
миром двояким образом: 1) приобретая и потребляя вещи и 2)
устанавливая отношения с другими людьми (и с самим собой). Первое я буду
называть процессом ассимиляции, а второе — процессом социализации. Обе
формы связи являются «открытыми», а не обусловлены инстинктами, как
у животных. Человек может получать материальные продукты либо из
внешнего источника, либо самостоятельно производя их. Но человек
должен приобретать и потреблять определенным образом. Кроме того, человек
не может жить один без связи с другими людьми. Он вынужден
объединяться с другими в целях защиты, работы, сексуального удовлетворения, игр,
воспитания детей, для передачи другим людям материального и
культурного наследия. Более того, ему необходимо вступать в родственные
отношения с другими, становясь частью группы. Совершенная изоляция
непереносима и несовместима с психическим здоровьем. И снова: человек может
объединяться с другими людьми различным образом: он может любить или
ненавидеть, конкурировать или кооперироваться, он может строить
социальные системы на основе равенства или авторитета, свободы или
угнетения; но сама форма его межличностных связей будет определенной,
диктуемой его характером. <...>
Однако характер не только обеспечивает последовательное и
«разумное» поведение индивида; он одновременно является основой приспособ-
1 Фромм Э. Психоанализ и этика. М.: Республика, 1993. С. 59-82, 93-99.
350
Тема 9. Типология индивидуальности
ления человека к обществу. Характер ребенка формируется характером
родителей. Родители и их методы воспитания, в свою очередь,
определяются социальной структурой общества и культурой. Средняя семья есть
своего рода «психологический посредник» общества, поэтому в процессе
адаптации к семье ребенок формирует характер, который затем станет
основой его адаптации к обществу и решения различных социальных
проблем. У него формируется такой характер, который делает для него
желательными те действия, которые от него требуются, основные черты
которого роднят его с большинством людей, принадлежащих к тому же
социальному слою, классу или к той же культуре. Тот факт, что
большинство членов социального класса или культуры разделяют существенные
свойства характера, а также то, что можно говорить о «социальном
характере» как о характере типичном, свидетельствует о степени влияния
социальных и культурных моделей на его формирование. Однако мы
должны отличать социальный характер от индивидуального, разного для всех
людей, даже принадлежащих к общей для них культуре. Эти различия
порождены отчасти различиями физической и психической ориентации
личностей родителей, отчасти окружающей средой, в которой ребенок рос.
Но они порождены также и различиями в конституциональной
организации индивидов, в особенности их темпераментов. Генетически
формирование индивидуального характера определяется наложением жизненного
опыта, индивидуального и социального, на темперамент и физическую
конституцию. Окружающая среда никогда не может быть одинаковой для
двух разных людей, ибо различия в конституции определяют и более или
менее различные способы поведения в одинаковой для обоих
окружающей среде, т.е. определяют разный жизненный опыт, приобретаемый в
одинаковых условиях. Простые привычки, которые не укоренены в
характере, а проявляются в результате индивидуального приспособления к
культурным моделям, могут легко изменяться под влиянием новых
социальных моделей. Кроме того, если поведение существенным образом
определяется характером человека, то измениться оно может только при
коренных изменениях в самом характере.
Ниже проанализированы отличия непродуктивных видов
ориентации от продуктивной ориентации1. Следует заметить, что названные
виды ориентации есть своего рода «идеальные типы», а вовсе не являются
описанием конкретного характера того или иного индивида. Далее, хотя в
дидактических целях эти типы ориентации излагаются отдельно, но в
действительности — и это надо иметь в виду — характер каждого человека
есть по существу смесь либо всех типов, либо некоторых из них, но всегда
какой-то один тип оказывается ведущим. И наконец, я хотел бы
предупредить, что в описании непродуктивных ориентации я привожу лишь нега-
1 Если читатель пожелает начать с общей картины всех типов ориентации, он может
обратиться к таблице на с. 374.
омм Э. [Типы социальных характеров]
351
шые стороны, тогда как их положительные свойства будут кратко опи-
[Ы в конце главы1.
Типы характера:
непродуктивные ориентации
Рецептивная ориентация
Человек, обладающий рецептивной ориентацией, полагает, что «ис-
чник всех благ» находится во внешнем мире, и считает, что
единственен путь обрести желаемое — будь то нечто материальное или какое-то
'вство, любовь, знание, удовольствие — это путь получения извне. В этом
[учае проблема любви почти исключительно сводится к тому, чтобы
!ыть любимым», а не любить самому. Такие люди неразборчивы в выбо-
,» любовных партнеров, поскольку быть любимым для них настолько
охватывающее переживание, что они отдаются любому, кто дает им лю-
>вь или по крайней мере нечто похожее на любовь.
Они крайне чувствительны к уходу от них или резкому разрыву
гношений с ними со стороны любимых ими. В сфере мышления рецеп-
ивная ориентация проявляется аналогичным образом. Если такие люди
мны, они будут лучшими слушателями, поскольку их ориентация связа-
а с поглощением идей, а не с их выработкой; предоставленные самим
ебе, они чувствуют себя несостоятельными. Таким людям свойственно
юкать кого-нибудь, кто дал бы им требуемую информацию, вместо того
[тобы приложить хотя бы минимум усилий и получить ее
самостоятельна Если же такие люди религиозны, то их понимание Бога таково, что все,
гего они ожидают, они ожидают от Бога, а не от собственной
деятельности. Если же они не религиозны, то их отношение к людям или к обще-
:твенным институтам все равно то же самое: они всегда ищут «доброго
аолшебника». К руке дающей они всегда испытывают особое чувство
преданности и вечно испытывают страх ее потери. Но поскольку они
нуждаются в поддержке многих, чтобы чувствовать себя в безопасности, то они
вынуждены проявлять преданность к большинству людей. Им трудно
сказать «нет», и они легко, в подтверждение своей преданности, дают
обещания. Поскольку они не могут сказать «нет», они любят говорить «да»
всем и каждому; но постигающий их вследствие этого паралич
критической способности делает их в высшей степени зависимыми от других.
Они зависимы не только от авторитетов в делах знания или помощи,
но и вообще от людей, оказывающих им хоть какую-то поддержку. В
одиночестве они чувствуют себя совсем потерянными, ибо не в состоянии ни-
1 Все приводимые описания непродуктивных ориентации, за исключением
рыночной, основаны на клинических данных изучения прегенитального характера,
полученных Фрейдом и другими. Теоретические расхождения станут очевидными при
обсуждении накопительского характера.
352
Тема 9. Типология индивидуальности
чем заниматься без посторонней помощи. Эта беспомощность сказывается
особенно в тех делах, которые по самой своей природе требуют
самостоятельности, а именно в деле принятия решений и несения ответственности за
них. Что же касается межличностных отношений, то они спрашивают
совета именно у тех, в отношении кого должны принять то или иное решение.
Субъекты с рецептивной ориентацией любят хорошо поесть и
выпить. Чтобы справиться с волнением или подавить депрессию, они все
время что-нибудь едят или пьют. Наиболее выдающаяся и выразительная
черта их лица — их рот; губы полуоткрыты так, словно они все время
готовятся к принятию пищи. И даже в их снах сытость часто
символизирует для них любовь, а голод — депрессию и разочарование.
В целом лица с рецептивной ориентацией обладают
оптимистическим мировоззрением и дружелюбием. Они испытывают определенное
доверие к жизни, но впадают в состояние тревоги и даже безумия, если
«источник их поддержки» находится под угрозой. Они часто бывают
искренне сердечны и испытывают искреннее желание помочь другим, но
помощь другим предполагает определенную поддержку со стороны тех, кому
оказывается благорасположение.
Эксплуататорская ориентация
Эксплуататорская ориентация, подобно рецептивной, основана на
постулате, что источник всех благ находится вовне, что все, что человеку хотелось
бы получить, он должен искать вовне, а не добиваться собственными силами.
Разница между ними заключается в том, что люди с эксплуататорской
ориентацией не ожидают помощи от других как дара, а отбирают силой или
обманом. Эта ориентация проявляется во всех сферах деятельности.
В области любви и чувств эти люди имеют тенденцию захватывать
и воровать. Они испытывают влечение только к тем, кого можно отнять у
другого. Привлекательность для них обусловлена привязанностью
человека к кому-то другому; они, как правило, не влюбляются в тех, кто не
принадлежит никому другому.
То же самое проявляется и в отношении интеллектуальной
деятельности. Такие люди стремятся не продуцировать идеи, а красть их. Это
может быть сделано либо грубо — в виде плагиата, либо более тонко — путем
словесного варьирования в разных формах чужой идеи, а затем
преподнесения ее как своей собственной. Поразительно, как часто многие
достаточно интеллектуальные люди поступают таким образом, тогда как если бы
они полагались на собственные возможности, то могли бы иметь и свои
идеи. Недостаток собственных оригинальных идей или независимых
результатов у одаренных в других отношениях людей объясняется скорее
типом ориентации их характера, чем врожденным недостатком
оригинальности. То же самое верно и в отношении их к материальным вещам.
Вещи, которые можно отнять у других, всегда кажутся им привлекательнее
Фромм Э. [Типы социальных характеров]
353
и лучше, чем свои собственные. Они эксплуатируют всех и вся, от кого или
из чего они могут извлечь что-нибудь для себя. Их девиз — «краденое
всегда слаще». Поскольку они стремятся использовать людей, постольку они
♦любят» только тех, кто явно и неявно может быть объектом эксплуатации,
и получают максимум, выжимая из людей все до последней капли. Ярким
примером этого типа ориентации могут быть клептоманы, которым
нравятся только краденые вещи, хотя бы у них и были деньги, чтобы купить их.
Символом этого типа ориентации может быть злобная линия рта.
Они часто делают ядовитые замечания в адрес других. Их отношение к
другим окрашено смесью враждебности и стремления манипулировать ими.
Любой человек является для них объектом эксплуатации и
воспринимается только с точки зрения его полезности. Вместо доверительности и
оптимизма, свойственных лицам с рецептивной ориентацией, эти люди
подозрительны, циничны и источают зависть и ревность. Поскольку их
удовлетворяют только те вещи, которые они отнимают у других, то они, как
правило, недооценивают то, что есть у них, и переоценивают то, чем
обладают другие.
Накопительская ориентация
В то время как рецептивный и эксплуататорский типы ориентации
одинаковы в том, что направлены на внешний источник получения
требуемого для жизни, накопительская ориентация в этом отношении
существенно от них отличается. Все новое, что может быть почерпнуто извне,
вызывает у людей этого типа характера чувство недоверия. Безопасность
этих людей основывается на накоплении и сохранении уже
накопленного, тогда как траты воспринимаются ими как угроза. Они как бы
ограждают себя от внешнего мира оборонительной стеной, а их главная цель —
привнести как можно больше внутрь этой крепости и как можно меньше
вынести из нее. Их скупость одинаково распространяется и на деньги, и
на чувства, и на мысли. Любовь для них — это владение, обладание; они
не дают любви, а стараются овладеть «возлюбленным». Лица с
накопительской ориентацией часто проявляют своего рода преданность к людям
и привязанность к воспоминаниям. В силу сентиментальности прошлое
видится ими как золотые дни; они держатся за него и предаются
удовольствию воспоминаний о прошлых чувствах и переживаниях. Они многое
знают, но бесплодны и не способны к продуктивному мышлению.
Этих людей также можно опознать по мимике и жестам. Они
молчаливы, их жесты свидетельствуют об их замкнутости. Если у людей с
рецептивным типом ориентации жесты округлы и манящи, а у лиц с
эксплуататорским типом ориентации агрессивны и резки, то у людей с
накопительским типом ориентации они угловаты и чопорны, как будто
они хотят установить границу между ними и внешним миром. Другая
характерная черта этих людей — приверженность к порядку до
педантизма. У человека такого типа всегда порядок в вещах, мыслях и чувствах,
23
354
Тема 9. Типология индивидуальности
но, как и в случае с памятью, его аккуратность бесплодна и ригидна. Он не
терпит, когда вещи находятся не на их привычном месте и автоматически
раскладывает и расставляет все по своим местам. Внешний мир для него
всегда содержит угрозу проникновения за воздвигнутую им границу,
поэтому аккуратность означает способ избавления от этой угрозы путем
отталкивания и сохранения определенной дистанции по отношению к внешнему
миру во избежание возможности его вторжения. Фанатичная
чистоплотность — еще одно проявление потребности человека с этим типом
ориентации «очиститься» от контактов с внешним миром. Все, что не
принадлежит его миру, кажется ему опасным и «нечистым», и он постоянно моет
руки, моется, совершая что-то вроде ритуада религиозного омовения,
предписанного после каждого прикосновения к «нечистым» людям или вещам.
Что касается вещей, то они не только должны находиться на своем месте,
но также и в свое время. Навязчивая пунктуальность, которая тоже есть
один из способов избежать угрозы со стороны внешнего мира, —
характерная черта людей с этим типом ориентации.
Если внешний мир воспринимается ими как угроза, то логической
реакцией на нее оказывается упрямство. Постоянное «нет» — это почти
автоматическая защитная реакция. Эти люди думают, что у них вполне
определенный запас сил, энергии, умственных способностей и что этот
запас постепенно уменьшается и истощается и никогда уже не
восстановится. Они не понимают, что живой субстанции присуща функция
самовосполнения и что активность и трата сил приводит к их увеличению, тогда
как стагнация — к полной их парализации. Для них смерть и
разрушение представляются более реальными, чем жизнь и рост. Акты
творчества — это чудо, о котором они слышали, но в которое не верят. Их
самые высшие ценности — это порядок и безопасность; их девиз — «нет
ничего нового под луной». В отношениях с другими людьми близость
тоже воспринимается ими как угроза; поэтому безопасность
гарантируется либо отдалением от человека, либо его овладением. Люди с этим
типом ориентации склонны к подозрительности и обладают своеобразным
чувством справедливости, которое, в сущности, может быть выражено
словами: «мое — это мое, а ваше — это ваше».
Рыночная ориентация
Рыночная ориентация преимущественно развилась и
выкристаллизовалась в современную эпоху. Чтобы понять ее природу, следует принять во
внимание экономическую функцию рынка в современном обществе не
только с точки зрения аналогии с данным типом характера, но и как основу и
главное условие развития этого типа характера у современного человека.
Товарообмен — один из наиболее древних экономических
механизмов. Однако традиционный локальный рынок существенным образом
отличался от современного капиталистического рынка. Торговля на мест-
Фромм Э. [Типы социальных характеров]
355
ном рынке давала людям возможность встречаться с целью обмена
предметами потребления. Товаропроизводители и покупатели знакомились;
они составляли довольно небольшие группы; спрос был более или менее
известен, так что товаропроизводители могли производить товара ровно
столько, чтобы удовлетворить этот спрос.
Современный рынок1, напротив, не только не представляет собой
места встречи товаропроизводителей и покупателей, но характеризуется
абстрактным и обезличенным спросом. Товар производится для этого рынка, а
не для известного круга покупателей; решения принимаются на основе
законов спроса и предложения, которые определяют, будет ли товар продан и
по какой цене. Потребительная стоимость товара, к примеру пары
туфель, не имеет значения; если предложение больше, чем спрос, — это
означает экономическую смерть товара; он перестает производиться. Каждый
день этого рынка — это «судный день», коль скоро речь идет о меновой
стоимости товаров.
Читатель может возразить, что приведенное здесь описание рынка
крайне упрощенно. Товаропроизводитель старается выявить спрос заранее
и даже установить контроль над ним на монопольных условиях. Тем не
менее регулирующая функция рынка была и остается господствующей в
деле влияния на формирование социального характера среднего
городского класса, а через него и на все общество в целом. Рыночная концепция
стоимости, преимущество меновой стоимости над потребительной, вызывает
тенденцию с этих же позиций относиться и к людям, особенно к самому
себе. Ориентацию характера, для которого свойственно глубинное
отношение к себе и к другим людям как к товару, ценность которого
определяется меновой стоимостью, я буду называть рыночной ориентацией.
В наше время рыночная ориентация чрезвычайно быстро
прогрессирует вместе с развитием нового рынка, «рынка личностей» —
феномен последних десятилетий. Чиновники и коммерсанты, администраторы и
врачи, ученые, юристы и артисты — все выходят на рынок. Разумеется, их
правовой статус и экономическое положение различны: одни из них
свободны и зарабатывают, оказывая разного рода услуги или выполняя
определенные виды работ, другие — ходят на службу и получают жалованье. Но все
в равной мере в своем материальном благополучии зависят от тех лиц, кто
либо нуждается в их услугах, либо у кого (на чьих предприятиях и в чьих
учреждениях) они работают.
Принцип оценки одинаков и для рынка товаров, и для рынка
личностей: на одном на продажу предлагаются товары, на другом —
личности. Ценность в обоих случаях выступает как меновая, для которой
потребительная стоимость хотя и необходимое, но все же недостаточное
условие. Разумеется, наша экономическая система не могла бы эффектив-
1 Об истории и функционировании современного рынка см.: Polany К. The Great
Transformation. N.Y., 1944.
356
Тема 9. Типология индивидуальности
но функционировать, если бы люди не обладали высокими
профессиональными качествами, а были бы наделены только приятными личными
свойствами. Даже умение подойти к больному и прекрасно оборудованный
офис на Парк-авеню не принесут успеха нью-йоркскому доктору, если у
него не будет хотя бы необходимого минимума профессиональных знаний
и навыков. Без умения квалифицированно печатать не удержалась бы
даже самая привлекательная секретарша. Однако, если задаться вопросом,
каков относительный вес квалификации и личностных качеств как
условий успеха, мы увидим, что лишь в исключительных случаях успех
преобладающим образом зависит от квалификации, а также некоторых
других качеств, таких, как честность, благопристойность и прямота. Хотя
пропорция между квалификацией и личностными качествами, с одной
стороны, и «личностью» — с другой, как предпосылками успеха и
варьируется, тем не менее «фактор личности» всегда играет решающую роль.
Успех в большой мере зависит от того, насколько хорошо человеку
удается продать себя на рынке; а это зависит от того, насколько он окажется
приветливым, элегантно одетым, будет ли он «бодр», «крепок»,
«агрессивен», «надежен», «честолюбив». Далее, важно, из какой он семьи, к какому
клубу принадлежит, знает ли нужных людей. Однако требуемый тип
личности в определенной степени зависит от сферы деятельности. Так,
биржевой маклер, продавец, секретарь, железнодорожный служащий,
профессор колледжа, управляющий отелем — все представляют собой разные
типы личностей, однако все они, несмотря на их различия, должны
удовлетворять одному условию: они должны иметь спрос.
Тот факт, что для достижения успеха недостаточно иметь высокую
квалификацию и соответствующие технические средства, но надо в чем-
то «превосходить других», чтобы оказаться конкурентоспособным,
формирует у человека определенное отношение к самому себе. Если бы для
осуществления жизненных целей человеку было бы достаточно полагаться
только на знания и умения, то самоуважение было бы пропорционально
способностям, т.е. потребительной стоимости. Однако, поскольку успех в
большой степени зависит от умения продать себя, постольку человек
ощущает себя товаром или одновременно и продавцом, и товаром. Человек
более не заинтересован ни в собственной жизни, ни в собственном
счастье, он озабочен только тем, чтобы не утратить способность продаваться.
Он испытывает чувства сродни тем, которые мог бы испытывать какой-
либо товар, например чемодан на прилавке магазина, если бы этот
чемодан мог чувствовать и думать. Каждый чемодан постарался бы выглядеть
как можно «привлекательней» и как можно дороже, чем его соперники,
чтобы получить более высокую цену. Чемодан, проданный по самой
дорогой цене, будет ликовать, поскольку для него это будет означать, что он
оказался самым «стоящим». А непроданный чемодан будет грустными
печальным и страдающим от сознания своей никчемности. Такая же
Фромм Э. [Типы социальных характеров]
357
печальная участь может постигнуть и любой чемодан, который хоть и
прекрасно выглядит и полезен, но вышел из моды.
Подобно чемодану, человек должен быть в моде на рынке личностей,
а чтобы быть в моде, он должен знать, какого рода личности пользуются
наибольшим спросом. Это знание складывается (передается по
наследству) в процессе всей системы образования, начиная с детского сада и
кончая колледжем, а также внедряется в сознание в семье. Однако
приобретенного на этих ранних ступенях знания оказывается недостаточно; оно
дает представление только об общих качествах — умении адаптироваться,
честолюбии, восприимчивости к изменению ожиданий со стороны других
людей. Более конкретные модели поведения для достижения успеха
человек получает из других источников. Иллюстрированные журналы,
газеты, рекламные ролики рисуют картины и рассказывают о жизни
преуспевающих людей. Красочные рекламные объявления выполняют ту же
функцию. Какой-нибудь преуспевающий бизнесмен или мэр города,
изображенный на рекламном объявлении портного, — вот образец того,
как нужно выглядеть и каким нужно быть, если желаешь сделать
«большие деньги» на современном рынке личностей.
Но самым важным средством в формировании желаемого типа
личности для среднего человека является кино. Молодая девушка
старается во всем походить и даже превзойти высокооплачиваемую
кинозвезду: в мимике, в прическе, в жестах, видя в этом многообещающий путь к
успеху. Молодой человек также старается походить на героев экрана.
Средний человек практически никак не соприкасается в своей жизни с
жизнью большинства преуспевающих людей, но совсем другое дело — его
отношение к кинозвездам. Разумеется, он и с ними не встречается в своей
жизни, но он может вновь и вновь встречаться с ними на экране, может
писать им и получать от них их фото с автографами. В отличие от тех
времен, когда актер был существом социально презираемым, но, несмотря
на это, все-таки нес людям высокий дух великих поэтов, наши
кинозвезды не несут людям великих идей; их функция — служить связующим
звеном для среднего человека с миром «великих». Даже если этот
человек и не надеется достичь той же высоты успеха или славы, он тем не
менее может стараться ориентироваться на них; они — его святые и
олицетворяют для него нормы жизни.
Поскольку современный человек ощущает себя одновременно и
товаром, и продавцом, его самоуважение зависит от условий, которые он не
может контролировать. Если он добивается успеха, то осознает себя
достойной личностью, если же нет, то считает себя неудачником или даже
ничтожеством. Причем степень неуверенности в себе с трудом поддается
корректировке. Если человек чувствует, что его ценность зависит
напрямую не от человеческих качеств, но от успеха на конкурентном рынке с
постоянно меняющейся конъюнктурой, его самоуважение будет
неизбежно колебаться и нуждаться в постоянном подтверждении со стороны дру-
358
Тема 9. Типология индивидуальности
гих людей. Поэтому человек вынужден непрерывно и неустанно бороться
за успех, и любое препятствие на этом пути представляет серьезную
угрозу для его чувства самоуважения, порождая, в случае отрицательного
результата, чувства беспомощности, несостоятельности и неполноценности.
Если же ценность человека определяется превратностями рынка, то
чувства собственного достоинства и гордости попираются.
Но дело не только в самоуважении и самооценке, но и в
самоидентификации, в ощущении своей независимости. Как мы вскоре увидим,
у зрелых и продуктивных личностей чувство самоидентификации
возникает в результате понимания, что человек сам — источник своих сил; это
самочувствие кратко можно передать словами: «Я есть то, что я делаю*.
При рыночной ориентации человек рассматривает свои силы и
возможности как товар, отчужденный от него. Человек и его силы не составляют
более единого целого, ибо последние не принадлежат ему, так как для него
теперь имеет значение не процесс самореализации с помощью этих сил, но
выгодная их продажа. Теперь его силы становятся отчужденными,
отторгнутыми от него, превращаясь в предмет использования и оценки со
стороны других; тем самым его чувство самоидентификации так же
колеблется, как и чувство самоуважения; оно зависит от той суммы ролей, которые
человеку приходится играть, — «Я таков, каким вы хотите меня видеть*.
Ибсен в «Пер Гюнте» выразил это состояние так: Пер Гюнт,
пытаясь найти себя, обнаруживает, что он подобен луковице, в которой много
слоев, но нет сердцевины. Поскольку человеку невозможно жить вне
самоидентификации, он должен самоутверждаться, опираясь на мнение о
нем других, а не на собственные силы. Его престиж, статус, успех, факт,
что его знают как такого-то и такого-то, — все это заменяет его
подлинное чувство самоидентификации. Такое положение делает его крайне
зависимым от того, как смотрят на него другие, и заставляет его играть
именно ту роль, в которой он пользуется наибольшим успехом. Если я и
мои силы существуем порознь, тогда, безусловно, мое Я утверждается
ценой, которую мне дают.
Отношение к другим ничем не отличается от отношения к себе.
Другие так же воспринимаются как товар; да они и сами выступают не
такими, каковы они сами по себе, а предъявляют лишь ту свою часть, на
которую есть товарный спрос. Различия между людьми сводятся лишь к
незначительным количественным оценкам большей или меньшей
привлекательности, успешности и соответственно ценности. Этот процесс
аналогичен анализу товаров на рынке. И пара туфель, и произведение
живописи могут быть выражены в (или сведены к) меновой стоимости, в цене;
так, несколько пар туфель «равны» одной картине. Так же и различия
между людьми сводятся к общему критерию — их цене на рынке. Их
уникальность не только ничего не стоит, но фактически даже становится
балластом. Значение слова «особенный» в этом контексте становится
весьма двусмысленным. Вместо того чтобы служить обозначением для
Фромм Э. [Типы социальных характеров]
359
громадных достижений человека — в результате максимального развития
им своей индивидуальности, — оно становится почти синонимом
чудаковатости, странности, подозрительности. Слово «равный» тоже меняет
свое содержание. Идея, что все люди созданы равными, подразумевает, что
все имеют одинаковое неотъемлемое право быть целью самой по себе, а не
средством. Сегодня же равенство понимается как эквивалент
взаимообмена, что пагубно для развития индивидуальности. Равенство, вместо того
чтобы быть условием развития индивидуальности каждого человека,
стало означать угасание индивидуальности, стало характеристикой
«безликости» человека рыночной ориентации. Равенство прежде сочленялось с
различием, но теперь стало синонимом «безразличия» — отсутствия
всяких различий, полной нивелировки, и поистине безразличие — вот что
характеризует человеческие отношения в современном мире к другим,
равно как и к себе.
Всеми этими требованиями необходимо окрашиваются человеческие
взаимоотношения. Когда пренебрегают человеческой индивидуальностью,
отношения между людьми с необходимостью становятся поверхностными,
неглубокими, ибо ведь люди взаимодействуют уже не как личности, но как
взаимозаменяемые товары. Люди не позволяют себе либо просто не в
состоянии относиться друг к другу как к имеющим в себе нечто
уникальное, «особенное». Однако рынок создает своеобразный вид товарищества.
Каждый включен в одну и ту же конкурентную битву, разделяет те же
стремления к успеху; все встречаются с одинаковыми или аналогичными
условиями рынка (по крайней мере они так думают). Каждый хорошо
представляет, что чувствует другой, поскольку все они в одной лодке:
каждый сам по себе, боится неудачи и жаждет улыбки судьбы; никого не
щадят, но ни от кого и не ждут пощады в этой борьбе.
Поверхностный характер отношений внушает многим иллюзорную
надежду, что глубину и силу чувств они могут найти в любви. Но любовь
к себе и любовь к другому нераздельны; для любой культуры любовные
отношения есть лишь более сильное проявление связей и отношений,
превалирующих в этой культуре. Так что не стоит питать иллюзию,
будто от одиночества, к которому человек приговорен этим рыночным типом
ориентации, можно вылечиться любовью.
Рыночной ориентацией охвачена не только сфера чувств, но и сфера
мышления. Мышление предполагает функцию быстроты реакции,
быстроты овладения ситуациями, чтобы успешно ориентироваться в них.
Существующая система образования направлена на развитие смышлености,
сообразительности, рассудка, а не разума. Для манипулятивных целей,
преследуемых большинством, достаточно иметь поверхностные знания.
Истина же, которая раскрывается только углублением в сущность
явлений, становится устаревшим понятием; причем истина не только в
донаучном смысле «абсолютной», понимаемой вне соотнесенности с
эмпирическими данными истины, но также и в смысле истины, приобретаемой
360
Тема 9. Типология индивидуальности
путем разумного познания и наблюдения, открытой возможным
изменениям. Большинство тестов на оценку умственных способностей созвучны
этому роду мышления (то есть отрицающему претензии разума на
постижение истины); они измеряют не столько способности разума и
понимания, сколько способность быстрой психической адаптации к заданной
ситуации; «тест на психическую коррекцию» — таково было бы
адекватное для них название1. Для этого рода мышления гораздо существеннее
применение категорий сравнения и количественного измерения, чем
тщательный анализ данного явления. Все проблемы одинаково интересны, так
что нет особого смысла в относительной оценке их значимости. Само
знание становится товаром. И здесь тоже человек отчуждается от своей силы,
своей способности; мышление и знание становятся просто инструментом
получения результата. Психология, познание человеком самого себя, в
традиции западной мысли считавшиеся условиями, необходимыми для
добродетельного и здорового образа жизни, счастья, сегодня выродились в
инструмент для манипулирования другими и собой на рынке научных
идей, в политической пропаганде, рекламе и т.д.
Несомненно, что этот тип мышления имеет огромное влияние на
образование в целом. Начиная со школы и вплоть до аспирантуры цель
обучения состоит в том, чтобы приобретать как можно больше
информации, причем наиболее полезной для ориентации в рыночной ситуации.
Студенты вынуждены поглощать такое количество информации, что у них
едва хватает времени и сил, чтобы думать. Не интерес к изучаемому
предмету, не заинтересованность в познании, как таковом, а повышение
размера меновой стоимости, обеспеченное знанием, — главное побуждение к
получению образования. Сегодня наблюдается огромный подъем,
энтузиазм в получении образования, но одновременно наблюдается и
скептическое или пренебрежительное отношение к неправедно утверждаемым
непрактичности и бесполезности мышления, которое целиком поглощено
«исключительно» познанием истины и которое на рынке не имеет
никакой меновой стоимости.
Хотя я представил рыночную ориентацию как одну из
непродуктивных ориентации, она имеет некоторые особенности, позволяющие
выделить ее в самостоятельный вид. Рецептивная, накопительская и
эксплуататорская ориентации имеют одну общую черту: каждая из них,
будучи доминирующей в качестве формы человеческих отношений,
выступает специфической характерной чертой человека. (Позже будет показано,
что эти четыре типа ориентации не обязательно содержат только
негативные качества, которые до сих пор описывались3.) Между тем рыночная
ориентация не развивает каких-либо качеств, потенциально заложенных
1 Ср. Schachtel E. Zum Begriff und zur Diagnosis der Personnchkeit in «Personality
Tests» // Zeitschrift fur Sozialforschung. 1937. Jahrgang 6. P. 597-642.
2 См. с 374 и следующие.
Фромм Э. [Типы социальных характеров]
361
в человеке (в противном случае мы придем к абсурдному утверждению,
что «ничто» есть также черта человеческого характера); ее сокровенная
природа в том, что она не направлена на развитие какого-то
специфического и постоянного вида отношений, но что именно чрезвычайная
изменчивость всяких отношений — единственная постоянная черта этого типа
ориентации. При этой ориентации у человека на каждый момент
времени развиваются именно те качества, которые могут быть проданы на
рынке с наибольшим успехом. Не какая-то постоянная доминирующая черта
в характере человека — но пустота, которая максимально быстро может
быть заполнена любым из требуемых на данный момент качеств. Однако
это даже не черта в собственном смысле слова; это только роль,
претендующая быть качеством, чертой, быстро уступающая место другой роли,
если последняя более желательна. К примеру, порой в качестве желаемой
черты оказывается респектабельность. Продавцы в определенных сферах
торгового бизнеса должны производить на публику впечатление своей
добросовестностью, спокойствием и рассудительностью, а также
респектабельностью, что было подлинным качеством многих бизнесменов XIX
века. Сегодня существует спрос на людей, которые внушают доверие,
поскольку они выглядят так, будто действительно обладают этим
качеством; то, что человек продает на рынке личностей, — это его способность
играть свою роль, а что за человек скрывается за этой ролью, не имеет
значения и никого не интересует. Да он и сам не заинтересован в том,
чтобы быть действительно правдивым и искренним, а только в том, что
эти качества могут дать ему на рынке.
Предпосылкой рыночной ориентации является пустота, отсутствие
каких-либо определенных качеств, которые не могли бы подвергаться
изменениям, поскольку любая постоянная, устойчивая черта характера в один
прекрасный день может вступить в конфликт с требованиями рынка.
Разумеется, не все роли можно приспособить к особенностям характера
человека; ну тогда с ними надо разделаться — не с ролями, конечно, а с
особенностями характера. Личность с рыночной ориентацией должна быть
свободна и еще раз свободна от всяких индивидуальных особенностей.
Все описанные до сих пор ориентации характера никоим образом
не существуют раздельно одна от другой, как это могло показаться.
Рецептивная ориентация, к примеру, может быть доминирующей, однако она
обычно сочетается с какой-либо другой или со всеми другими ориентаци-
ями. Различные сочетания этих ориентации я буду рассматривать ниже,
а пока хотел бы подчеркнуть, что все ориентации являются частью
человеческого жизнеобеспечения и что доминирующая роль какой-то одной
ориентации в значительной степени зависит от характерных
особенностей той культуры, в которой живет человек. Хотя более детальный
анализ взаимоотношений между различными ориентациями и
социальными моделями следовало бы отложить для специального изучения в
числе других проблем социальной психологии, я все же выскажу пред-
362
Тема 9. Типология индивидуальности
верительную гипотезу о том, каким образом социальные условия
определяют ведущую роль одного из четырех типов непродуктивной
ориентации. Следует заметить, что значение изучения корреляций между
ориентациями характера и социальной структурой заключается не
только в том факте, что оно помогает нам понять некоторые из наиболее
важных причин формирования характера, но и в том, что все эти
ориентации — в той мере, в какой они присущи большинству членов той или
иной культуры или социальной группы, — представляют собой мощный
эмоциональный фактор, действие которого мы должны знать, чтобы
понимать характер функционирования общества. Принимая во внимание
современные представления о воздействии культуры на личность, я
позволил бы себе утверждать, что отношения между обществом и индивидом
не следует понимать так, что социальные институты и культурные
модели «влияют» на индивида. Их взаимопроникновение много глубже.
Любая «средняя» личность формируется под воздействием стиля
взаимоотношений между людьми, а он детерминируется социоэкономическими и
политическими структурами общества до такой степени, что в принципе
из анализа одного человека можно вывести всю целостность социальной
структуры, в которой он живет.
Рецептивная ориентация обнаруживается преимущественно в тех
обществах, в которых право одной группы на эксплуатацию другой
жестко узаконено. Поскольку эксплуатируемые не имеют ни сил, ни даже идеи
о том, как изменить свое положение, постольку у них постепенно
вырабатывается взгляд на господ как на тех, от кого можно получить все
жизненно необходимое. Не имеет значения, сколь мало получает раб от
господина, он чувствует, что своими силами он получил бы еще меньше, ибо
общество внушило ему, что он не способен устроить свою жизнь
самостоятельно, полагаясь на свой собственный разум и деятельность.
Что касается современной американской культуры, то на первый
взгляд кажется, будто такая рецептивная ориентация в ней совершенно
отсутствует. Вся наша культура, идеология и практика разрушают
рецептивную ориентацию и утверждают, что каждый должен быть всегда во
всеоружии, отвечать за себя, должен проявлять инициативу, если хочет
чего-нибудь добиться. Однако, хотя рецептивная ориентация и
третируется, она никоим образом не исчезла. Необходимость приспосабливаться и
нравиться, о чем уже упоминалось, порождает чувство беспомощности,
являющееся источником какой-то едва уловимой рецептивности у
современного человека. Это особенно проявляется в отношении к
«экспертным» оценкам и общественному мнению. Людям кажется, что, что бы
они ни делали, всюду присутствует какой-то эксперт, который может
сказать им, как обстоит дело и как следует действовать, а именно — слушать
его во всем и следовать его идеям. Такие «эксперты», а точнее,
советчики существуют повсюду — в науке, в сердечных делах, а писатели — это
Фромм Э. [Типы социальных характеров]
363
эксперты в деле умения жить самим уже фактом, что являются
авторами бестселлеров. Такая скрытая, но довольно распространенная форма
рецептивное™ принимает нелепые формы в современном «фольклоре»,
особенно в рекламном исполнении. В то время как всем известно, что схема
♦получить богатство с неба» не работает, тем не менее мечта о легкой
жизни неискоренима. Отчасти она проявляется в связи с
использованием разных технических новинок: машины, не требующие замены
деталей, авторучки, не требующие смены пера, — лишь немногие примеры
такой мечты. Но более всего она проявляется в разных рецептах, как стать
счастливым. Приведу характерную цитату. «Эта книга, — пишет автор, —
расскажет вам, как стать лучшим из мужчин или лучшей из женщин —
счастливым, здоровым, энергичным, уверенным, ловким и беззаботным.
Для этого вам не придется выдумывать никаких психологических или
физических тренингов; все гораздо проще. <...> Путь к обещанным
благам может показаться чудом, ибо немногие могут вообразить путь к
счастью без борьбы <...>. И все же это так, и вы это увидите»1.
Эксплуататорская ориентация, девиз которой: «Что мне нужно, то я
отбираю», восходит к пиратам и феодалам, а от них — к
магнатам-грабителям XIX века, безжалостно эксплуатировавшим естественные ресурсы
континента. «Отверженные» и «искатели приключений», пользуясь
терминологией Макса Вебера, бродившие по земле в поисках богатства, —
люди этого склада; их цель — купить подешевле, а продать подороже,
безжалостные в погоне за властью и богатством. Этот тип взращивался
свободным рынком XVIII и XIX веков с его жесткими условиями
конкуренции. Наша собственная эпоха не раз видела возрождение самой
неприкрытой эксплуатации в форме авторитарных систем, разграбливаю-
щих природные и человеческие ресурсы не только в своих собственных,
но и в чужих странах, захваченных силой. Ссылкой на закон природы они
провозгласили право сильного, согласно которому выживает сильнейший;
любовь и приличия стали признаком слабости; мышление — уделом
слабых и признаком вырождения.
В XVIII и XIX веках бок о бок с эксплуататорской существовала и
накопительская ориентация. По сравнению с эксплуататорской этот тип
ориентации был консервативным, ориентированным не столько на
безжалостный грабеж, сколько на регулярные финансовые операции,
производящиеся на законных основаниях, а также на сохранение ранее
приобретенного. Собственность человека стала символом его самого, а ее защита —
его главной ценностной ориентацией. Эта ориентация давала ему
определенную долю уверенности и безопасности; обладание собственностью и
семьей гарантировалось относительно стабильными законами XIX века,
обеспечивавшими неприкосновенность жизни и регулируемость
жизненных процессов. Пуританская этика с ее главным принципом — трудом
1 Falvey H. Ten Seconds That Will Change Your Life. Chicago, 1946.
364
Тема 9. Типология индивидуальности
добиваться успеха — как основанием добродетельности поддерживала
чувство безопасности и придавала жизни определенный смысл, а также
поддерживала религиозное чувство исполнения долга. Это сочетание
стабильности мира, стабильности состояния и твердости этических
принципов вселяло в представителей среднего класса чувство сопричастности,
самоуверенности и гордости.
Рыночная ориентация вышла не из недр культуры XVIII—XIX
веков; она определенно продукт нашего времени. Именно в наше время
главными стали упаковка, ярлык, марка — как товаров, так и людей.
«Евангелие от труда» утратило свое влияние, главным стало «Евангелие
от продажи». В феодальную эпоху социальная мобильность была
чрезвычайно ограниченна, а следовательно, и возможность реализации своих сил
и способностей — не здесь, так там — была ограниченна, что явно не
способствовало личностному преуспеянию. В условиях рыночной
конкуренции социальная мобильность значительно возросла, особенно в
Соединенных Штатах. Если человек «выполнял взятые на себя обязательства», он
вполне мог преуспеть в своей карьере. Сегодня возможности одиночки,
самого строящего свою судьбу, по сравнению с предыдущим периодом
значительно сократились. Тот, кто хочет теперь преуспеть в
каком-нибудь деле, должен стать членом большой организации, где проявится его
главное качество — способность играть требуемую роль.
Деперсонализация, пустота, бессмысленность жизни, автоматизи-
рованность приводят к росту неудовлетворенности, к потребности поиска
новых, более адекватных способов жизни, а также норм, которые вели бы
человека к истинно человеческим целям. Продуктивной ориентацией, о
которой я теперь собираюсь говорить, отмечен тот тип характера, для
которого рост и развитие всех потенций человека являются той целью, которой
подчинены все его усилия.
Продуктивная ориентация
Общая характеристика
Со времен классической и средневековой литературы и вплоть до
конца XIX века предпринимались значительные усилия для описания
представлений о том, какими должны быть хороший человек и хорошее
общество. Идеи подобного рода отчасти находили выражение в
философских или теологических трактатах, отчасти в форме утопий. Двадцатое
столетие блещет отсутствием таких воззрений. Главное внимание
уделяется критическому анализу человека и общества, в котором только
подразумевается позитивное понимание того, каким должен быть
человек. И хотя нет никакого сомнения в полезности и значимости подобного
критицизма, в частности как условия улучшения общества, отсутствие
позитивного взгляда на человека и общество привело к парализации че-
Фромм Э. [Типы социальных характеров]
365
ловеческой веры в себя и в свое будущее (и само, в свою очередь, явилось
результатом этой парализации).
Современная психология и отчасти психоанализ не являются в этом
отношении исключением. Фрейд и его последователи дали блестящий
анализ невротического характера. Данный ими клинический портрет
непродуктивного типа характера (в терминологии Фрейда — прегениталь-
ного) является вполне точным и исчерпывающим — и это совершенно
безотносительно к тому, что используемые ими теоретические понятия
нуждаются в пересмотре. Однако характер нормальной, зрелой, здоровой
личности едва-едва обозначен. Этот тип характера, названный Фрейдом
генитальным, остался в значительной степени неопределенным и
абстрактным понятием. Он определяет его как структуру характера,
свойственного человеку, у которого оральное и анальное либидо утратило свое
доминирующее значение, и он далее развивается под определяющим
влиянием генитальной сексуальности, целью которой является половое
соединение с лицом противоположного пола. Однако описание генитально-
го характера не идет дальше того утверждения, что это структура
характера индивида, способного нормально функционировать в
сексуальном и социальном отношении.
Приступая к обсуждению продуктивного характера, я позволю себе
не заниматься критическим анализом, а исследовать природу полностью
развитого характера, являющегося целью человеческого развития и
одновременно идеалом гуманистической этики. Это исследование может
служить предварительным подходом к концепции продуктивной
ориентации, чтобы констатировать ее связь с фрейдовской концепцией гени-
тального характера. В самом деле, если бы мы употребляли термин
Фрейда не буквально в контексте его теории либидо, но символически, то он
имел бы совершенно точный смысл продуктивности. Ибо стадия половой
зрелости как раз и имеет тот смысл, что человек обретает способность к
естественной производительности; путем соединения спермы с
яйцеклеткой производится новая жизнь. Но в то время как данный тип
продуктивности общ человеку и животным, способность материального
производства — свойство сугубо человеческое. Человек не только разумное и
социальное животное. Он также и производящее животное, способное
преобразовывать материал, данный природой, используя разум и
воображение. Однако человек не только может производить — он должен
производить, чтобы жить. Материальное производство — наиболее
распространенный символ продуктивности как свойства характера.
«Продуктивная ориентация»1 личности — ее фундаментальное свойство, а именно это
способ ее отношения к миру во всех сферах деятельности. Она
охватывает психические, эмоциональные и сенсорные реакции на других людей, на
1 Смысл термина «продуктивность» в данной книге есть расширение толкования
этого понятия, описываемого в книге «Бегство от свободы».
366
Тема 9. Типология индивидуальности
самого себя и на вещи. Продуктивность есть способность человека
применять свои силы, реализуя заложенные в нем возможности. Если мы
говорим, что он должен приложить свои силы, то мы имеем в виду, что он
должен быть свободен, а не зависеть от кого-либо, кто контролирует его
силы. Мы, далее, подразумеваем, что он руководствуется собственным
разумом, так как для того, чтобы реализовать свои силы, надо понимать,
каковы они, как и для чего они должны применяться. Продуктивность
означает, что человек ощущает себя неким воплощением своих сил и при
этом как бы «актером»; т.е. он чувствует себя чем-то единым со своими
силами (другими словами, он есть то, что есть его силы) и в то же время,
что они не скрывают его, как маски, и не отчуждаются, как маски, от него.
Для того чтобы избежать возможного недопонимания, к которому
ведет термин «продуктивность», было бы целесообразно кратко ответить
на вопрос, чего не следует понимать под продуктивностью.
Обычно термин «продуктивность» ассоциируется с понятием
творчества, в первую очередь художественного. Действительно, настоящий
художник — наиболее показательный пример продуктивности. Но не
всякий художник продуктивен; к примеру, традиционная живопись может
не представлять собой ничего, кроме технического навыка
воспроизводить сходство оригинала с изображением на холсте в стиле фотографии.
К тому же личность может воспринимать, чувствовать, видеть и думать
продуктивно, не имея дара производить нечто на всеобщее обозрение.
Продуктивность — это отношение, к которому способен любой человек,
если у него нет эмоциональных и психических отклонений.
Термин «продуктивный» можно легко спутать с понятием
«активный», а «продуктивность» — с «активностью». Хотя эти термины могут
выступать как синонимы (к примеру, в концепции активности у
Аристотеля), термин «активность» в современном словоупотреблении часто
обозначает прямую противоположность продуктивности. Активность обычно
определяется как поведение, которое привносит изменение в
существующую ситуацию путем затраты энергии. И соответственно, напротив,
человек признается пассивным, если он либо не в состоянии изменить
ситуацию или существенно повлиять на нее, либо сам находится под влиянием
и воздействием внешних ему сил. Эта общепринятая концепция
активности учитывает только актуальную затрату энергии и вызываемые ею
изменения. Она не принимает во внимание различия между самой
активностью и лежащими в ее основе психическими структурами, которые и
есть условия ее возможности.
В качестве крайнего примера непродуктивной активности можно
указать на действия человека, совершаемые под гипнозом. У человека,
находящегося в глубоком гипнотическом трансе, могут быть открыты
глаза, он может ходить, говорить, что-то делать; он «действует». К нему
принципиально применимо понятие активности, поскольку он
затрачивает энергию и производит какие-то изменения. Но если обратим внима-
Фромм Э. [Типы социальных характеров]
367
ние на особый характер и качество этой активности, то поймем, что
активно действует не загипнотизированный субъект, а гипнотизер, который
посредством внушения осуществляет свои действия. Хотя гипнотический
транс — искусственное состояние, он тем не менее является характерным
примером ситуации, в которой человек может быть активным, но не
истинным деятелем, его активность есть вынужденный результат,
возникающий под воздействием на него сил, им не контролируемых.
Общий случай непродуктивной активности — реакция тревоги, будь
то острой или хронической, осознаваемой или бессознательной, которая
часто лежит в основе какой-то безумной озабоченности современных людей.
Другой вид непродуктивной активности, отличающийся от активности,
обусловленной тревогой, но часто ошибочно смешиваемый с ней, — это
активность, основанная на подчинении или зависимости от авторитета. К
авторитету можно относиться со страхом, восхищением, «любовью» —
обычно это не различают, — но причина самой активности есть команда со
стороны авторитета, как с формальной стороны (наличие команды, как
таковой), так и со стороны содержания самой команды. Человек проявляет
активность именно потому, что этого от него требует авторитет, он делает то,
чего хочет авторитет. Такого рода активность присуща авторитарному
характеру. Для него проявлять активность — это действовать во имя чего-то
высшего, чем он сам. Он может действовать во имя долга, Бога, во имя
прошлого, но только не во имя себя самого. Авторитарный характер получает
побуждение к действию от такой высшей, неуязвимой и неизменной силы,
что он уже не способен сконцентрировать внимание на собственных
спонтанных импульсах1.
Еще один вид непродуктивной активности, похожий на активность
подчинения, — это так называемая автоматическая активность. В этом
случае мы не обнаруживаем прямой зависимости от непосредственного
авторитета, но скорее от анонимного авторитета, выражаемого в виде
общественного мнения, моделей культуры, здравого смысла или «науки».
Человек чувствует или делает то, чего от него ждут; его активности
недостает спонтанности в том смысле, что его поступки обусловлены не
собственным умственным или эмоциональным состоянием, а внешним
источником.
Среди наиболее сильных источников активности человека —
иррациональные страсти. Человек уязвленный, охваченный ревностью,
завистью или любой из форм алчности, всегда действует вынужденно. Его
действия не свободны и не разумны, но прямо противоположны и его разуму,
1 Но авторитарная личность стремится не только к подчинению, она желает и
доминировать над другими. Фактически в личности всегда присутствуют и садистская, и
мазохистская стороны, различаясь лишь степенью выраженности одной и степенью
подавленности другой. Обсуждение проблемы авторитарного характера см. в книге «Escape
from freedom». P. 141.
368
Тема 9. Типология индивидуальности
и его интересам. Человек, обуреваемый страстями, зацикливается на них,
становясь негибким, «одномерным». Он активен, но непродуктивен.
Хотя в отмеченных случаях источник активности иррационален, а
действия человека несвободны и неразумны, тем не менее практические
результаты могут оказаться весьма весомыми, ведущими к вполне
определенному материальному успеху. Однако наша концепция
продуктивности не затрагивает тот вид активности, который необходимо ведет к
практическим результатам; мы рассматриваем активность в том аспекте,
который связан со способом отношения человека к миру и самому себе
в процессах его жизнедеятельности. Мы изучаем характер человека, а не
способ достижения им успеха1.
Итак, продуктивность есть реализация человеком его потенциальных
возможностей, реализация его сил. Но что такое «сила»? Ирония
заключается в том, что это слово имеет два прямо противоположных значения: сила
для = способность и сила над = господство, власть. Данное противоречие
имеет специфический характер. Сила = господство появляется там, где
налицо парализация силы = способности. «Сила над* — это извращенный,
искаженный вариант «силы для*. Способность человека продуктивно
использовать свои силы — это его потенция; неспособность — его
импотенция. Силой разума человек способен проникать в глубь явлений, понимать
их сущность. Силой любви он может преодолевать преграды, отделяющие
людей друг от друга. Силой воображения он может представить себе нечто
еще не существующее, планировать и осуществлять задуманное. Там же, где
сил недостаточно, отношение человека к миру постепенно превращается в
желание доминировать, оказывать давление на людей, т.е. относиться к ним
так, как если бы они были вещами. Отношение к людям при этом сходно с
отношением к вещам. Доминирование связано со смертью, потенция — с
жизнью. Доминирование вытекает из импотенции и, в свою очередь,
усиливает ее, ибо если человек принуждает кого-либо служить ему, то его
собственная продуктивность неизбежно парализуется.
Что же представляет собой продуктивное отношение человека к
миру?
Отношение к миру может быть двояким: репродуктивное —
означает восприятие действительности всегда одним и тем же образом, вроде
фильма, бесконечно воспроизводящего во всех деталях отснятый материал
(хотя даже простое репродуктивное восприятие требует активной работы
1 Интересной, хотя и не доведенной до конца попыткой проанализировать сущность
продуктивного мышления является посмертно опубликованная работа Макса Вертгей-
мера «Продуктивное мышление» (Productive thinking. N.Y., 1945). Некоторые аспекты
продуктивности затрагивались Мюнстербергом, Наторпом, Бергсоном и Джеймсом, ее
касались в своем анализе психического «акта» Брентано и Гуссерль; рассматривал Диль-
тей, анализируя проблему художественного творчества, а также О. Шварц в работе
«Медицинская антропология» (Medizinische Anthropologie. Leipzig, 1929. P. III.). Во всех
этих работах, однако, не затрагивалась проблема характера.
Фромм Э. [Типы социальных характеров]
369
ума); и генеративное — означает оживляющее и преобразующее
постижение мира с помощью спонтанной активности умственных и эмоциональных
сил человека. Каждому человеку свойственны, в той или иной мере, оба
способа отношения к миру, однако относительный вес того или другого имеет
весьма широкий диапазон. По временам либо один, либо другой способ как
бы атрофируется, и тогда изучение подобных крайних случаев
представляет собой лучший из возможных подходов к пониманию сущности каждого
из этих явлений.
Нашей культуре весьма свойственна относительная атрофия
генеративной способности. Человек может осознавать некую реальность так, как
она есть (или так, как принято в данной культуре), но он не в состоянии
привнести в нее что-либо новое, оживить ее по-своему, изнутри своего
восприятия. Такой человек — «реалист» в буквальном смысле слова. Он
видит все, что можно увидеть на поверхности явлений, но не способен
проникнуть за пределы видимого, в их сущность, и мысленным взором увидеть
невидимое. Он видит детали, но не целое, деревья, но не лес.
Действительность для него — лишь совокупность того, что выступает в явном
материальном виде. Нельзя сказать, что такой человек обладает небогатым
воображением, но его воображение функционирует как вычислительная
машина, комбинирующая уже известное и существующее, выводя таким
образом свои последующие действия.
С другой стороны, человек, утративший способность воспринимать
действительность, — это душевнобольной. Психотик строит свой
собственный внутренний мир, в существовании которого уверен, как в истинной
реальности; он живет в своем мире, а существующее реально и
воспринимаемое всеми для него не существует. Человек, который видит предметы, не
существующие в действительности, но являющиеся целиком и полностью
продуктом его больного воображения, страдает галлюцинациями. Все
происходящее он интерпретирует на языке собственных ощущений, вне
зависимости от реальной действительности или мало считаясь с ней. Параноик
может думать, что он подвергается преследованию, и в случайно
оброненном замечании видеть намерение унизить или даже погубить его. Он
убежден, что отсутствие явных и очевидных доказательств этого намерения ни
о чем не говорит, ибо он убежден, что намерение кажется безвредным
только при поверхностном взгляде, а если вникнуть «поглубже», то его
истинный смысл окажется совсем не безвредным. Из сознания психотической
личности реальная действительность как бы стирается, а ее место занимает
внутренний мир больного.
«Реалист» видит только внешность вещей, только явленный мир. Он
фотографически запечатлевает их в своем мозгу и может действовать с
вещами и людьми только так, как они представлены на этой его картинке.
Душевнобольной не в состоянии видеть мир, как он есть на самом деле; он
воспринимает мир только как символ и отражение его внутреннего мира.
Оба больны. Болезнь психотика, утратившего реальный контакт с внешним
24 Зак. 835
370
Тема 9. Типология индивидуальности
миром, приводит к тому, что его действия становятся социально
неадекватными. Болезнь «реалиста» обедняет его как человека. Хотя он способен
вполне успешно функционировать в обществе, его видение
действительности настолько искажено из-за отсутствия способности проникать в глубь
явлений и видеть их в перспективе, что оно заставляет его заблуждаться в
тех случаях, когда от него требуется нечто большее, чем просто
манипулирование непосредственно данным или достижение ближайших целей.
«Реализм» , хотя и кажется прямой противоположностью психотизму, на
самом деле дополняет его.
Истинной противоположностью ^реализму» и психопатизму
является продуктивность. Нормальный человек воспринимает мир одновременно
и как он есть, и оживляя и обогащая его своими силами, способностями.
Если одна из этих двух способностей атрофирована — человек болен.
Однако в норме человек обладает обеими способностями, несмотря на то что
их относительный вес у каждого различен. Наличие этих двух —
репродуктивной и генеративной — способностей необходимое условие
продуктивности; это два полюса, взаимодействие которых и есть живительный источник
продуктивности. Я имею в виду, что продуктивность — это не сумма или
комбинация обеих способностей, а нечто новое, возникающее из их
взаимодействия.
Мы описали продуктивность как особый способ отношения человека
к миру. Возникает вопрос: существует ли нечто, что продуктивная личность
создает, и если да, то что? Если верно, что человеческая продуктивность
может создавать материальные ценности, произведения искусства, системы
мышления, то гораздо более важным объектом продуктивности является
сам человек.
Рождение — это лишь одна из ступеней в пространстве от зачатия до
смерти. Все, что заключено между этими двумя полюсами, — это процесс
раскрытия возможностей, всего потенциально заложенного в человеке его
родителями. Но если физический рост при соответствующих условиях
происходит естественным образом, на своей собственной основе, как бы
автоматически, то процесс становления в интеллектуальном плане, в плане
сознания, напротив, лишен такого автоматизма. Для того чтобы
подтолкнуть развитие, раскрытие интеллектуальных и эмоциональных потенций,
своей самости, необходима продуктивная деятельность, активность.
Трагедия человека отчасти заключается в том, что его развитие никогда не
завершается; даже при наиболее благоприятных условиях человек реализует
лишь часть своих возможностей, ибо он успевает умереть, прежде чем
полностью родится.
Хотя я не намерен излагать здесь историю понятия продуктивности,
я хотел бы привести несколько иллюстраций, которые помогут прояснить
это понятие. Продуктивность — одно из ключевых понятий этики
Аристотеля. Он утверждает, что добродетель определяется через деятельность
человека. Так же как для игрока на флейте, скульптора или любого худояс-
Фромм Э. [Типы социальных характеров]
371
ника благо мыслится как присущее этому специфическому виду
деятельности, которая отличает этих людей от других и делает их тем, что они есть,
так и благо любого человека заключается в той деятельности, которая
отличает его от других людей и делает его тем, что он есть. Эта деятельность
есть «деятельность души, согласованная с суждением или не без участия
суждения...»1 «И может быть, немаловажно следующее различение, — говорит
Аристотель, — понимать ли под высшим благом обладания добродетелью или
применение ее, склад души или деятельность. Ибо может быть так, что
имеющийся склад [души] не исполняет никакого благого дела — скажем, когда
человек спит или как-то иначе бездействует, — а при деятельности это
невозможно, ибо она с необходимостью предполагает действие, причем
успешное»2. Добродетельный человек, согласно Аристотелю, — это человек,
который посредством своей деятельности, руководствуясь разумом,
осуществляет заложенные в нем возможности.
Под добродетелью и способностью (potentia), — говорит Спиноза, —
я разумею одно и то же»3. Свобода и счастье заключаются в понимании
человеком самого себя и в его стремлении осуществить свои
возможности, с тем чтобы все «более и более приближаться к предначертанному
нами образцу человеческой природы»4. Добродетель, согласно Спинозе,
тождественна использованию человеком своих сил, а порок
отождествляется с неумением использовать свои силы. Сущность зла, согласно
Спинозе, заключается в бессилии5. <...>
Ориентация в процессе социализации
Как было показано в начале этой главы, жизненные процессы
подразумевают два рода отношений к внешнему миру: ассимиляцию и
социализацию. Первое мы подробно обсудили в этой главе6. Второе подробно
изложено в книге «Бегство от свободы», поэтому здесь я лишь кратко
повторю основное.
Мы можем выделить следующие виды межличностных отношений:
симбиотические отношения; отчужденность и разрушение; любовь.
При симбиотических отношениях человек связан с другими, но при
этом либо теряет, либо вообще никогда не достигает независимости. Он
избегает опасности одиночества, становясь частью другого человека, будучи
или «поглощенным» другой личностью, или «поглотившим» ее. Первое есть
1 Аристотель. Никомахова этика // Соч.: В 4 т. М.: Мысль, 1983. Т. 4. С. 64.
2 Там же. С.66—67.
3 Спиноза Б. Этика. Ч. 4. Определение 8 //Избр. произв.: В 2 т. М., 1957. Т. 2. С. 525.
4 Там же. Ч. 4. Предисловие. С. 524.
5 См. там же. Ч. 4. Теорема 20. С. 539.
6 Включая любовь, которая была рассмотрена вместе со всеми другими
проявлениями продуктивности, чтобы дать наиболее полное описание природы продуктивности.
372
Тема 9. Типология индивидуальности
суть того явления, которое клинически описывается как мазохизм.
Мазохизм есть попытка освободиться от собственной индивидуальности,
убежать от свободы и найти безопасность в соединении с другим человеком.
Формы, которые принимает такая зависимость, самые разнообразные. Они
могут рационализироваться как жертвенность, долг или любовь, особенно
когда существующие культурные образцы узаконивают тот или иной тип
рационализации. Порой мазохистские побуждения сливаются с
сексуальными импульсами и удовольствиями (мазохистские извращения); но часто
мазохистские стремления входят в конфликт с той частью личности,
которая устремлена к свободе, — тогда этот конфликт переживается
болезненно и мучительно.
Стремление поглотить других, садизм как активная форма симбиоти-
ческой связи, рационализируется как любовь, сверхпокровительство,
«законная» власть, «законная» месть и т.д. Он также может смешиваться с
сексуальными желаниями, приобретая форму сексуального садизма. Все
формы садизма восходят к первоначальному стремлению полностью
подчинить себе другого человека, «поглотить» его и превратить его в
беспомощный объект своей воли. Полное господство над безвольным человеком —-
вот самая суть этой формы активного симбиотического отношения. С
подчиненным, подвластным человеком обращаются как с вещью, с которой
можно делать все, что угодно, а не как с человеком, который есть цель сам
по себе. Чем более это стремление усугубляется деструктивной
тенденцией, тем в более жесткой форме выступает садизм; но даже в
благотворительной форме господство, часто маскирующееся под «любовь», тоже есть по
существу садизм. Ибо даже если садист и желает человеку благополучия,
силы, удачи, все-таки существует нечто, чего он всеми силами старается не
допустить, — а именно чтобы подвластный ему человек ни в коем случае
не стал свободным и независимым, освободившимся от его влияния.
Бальзак в «Утраченных грезах» привел весьма впечатляющий
пример благоволящего садизма. Он описал отношения между молодым Лю-
сьеном и заключенным, назвавшим себя аббатом. Вскоре после того, как
он познакомился с молодым человеком, который пытался совершить
самоубийство, аббат сказал ему: «Я вытащил вас из реки, я вернул вас к
жизни, вы принадлежите мне, как творение принадлежит творцу, как эф-
рит в волшебных сказках принадлежит гению, как чоглан принадлежит
султану, как тело — душе! Могучей рукой я поддержу вас на пути к
власти, я обещаю вам жизнь, полную наслаждений, почестей, вечных
празднеств... Никогда не ощутите вы недостатка в деньгах... Вы будете
блистать, жить на широкую ногу, покуда я, копаясь в грязи, буду закладывать
основание блистательного здания вашего счастья. Я люблю власть ради
власти! Я буду наслаждаться вашими наслаждениями, запретными для
меня. Короче, я перевоплощусь в вас... Я хочу любить свое творение,
создать его по образу и подобию своему, короче, любить его, как отец любит
сына. Я буду мысленно разъезжать в твоем тильбюри, мой мальчик, буду
Фромм Э. [Типы социальных характеров]
373
радоваться твоим успехам у женщин, буду говорить: "Этот молодой
красавец — я сам!"»
В то время как симбиотические отношения представляют собой одну
из форм близости и интимной связи с объектом, хотя и ценой потери
свободы и целостности, другой вид отношений представляет собой
дистанцирование, отчужденность и деструктивностъ. Чувство собственного
бессилия может быть преодолено путем ухода в себя, отчужденности от других,
которые воспринимаются как внешняя угроза. В определенной степени
отчужденность является частью нормального отношения человека к миру,
т.е. необходимым условием возможности созерцания, размышления,
изучения — всего процесса духовного производства. Для названных явлений
определенная изолированность, уход в себя становятся главной формой
отношений к окружающим, так сказать, негативным к ним отношением. В
эмоциональном плане ему соответствует чувство безразличия к
окружающим, часто сопровождающееся чувством самодовольства. Чувства
отчужденности и безразличия к окружающим могут, хотя и не обязательно,
осознаваться самим человеком; собственно говоря, в нашем обществе они чаще
всего прикрываются проявлением поверхностного, неглубокого интереса к
другим и ни к чему не обязывающей общительности.
Деструктивностъ — это активная форма отчужденности; потребность
разрушать личность другого возникает из страха быть разрушенным этим
другим. Поскольку отчужденность и деструктивностъ — пассивная и
активная формы одного и того же типа отношений, они часто сочетаются в
разных пропорциях. Однако их различия значительнее, чем различия
между активной и пассивной формой симбиотических отношений. Деструктив-
ность — это результат более сильной и более всеохватывающей блокировки
продуктивности, чем отчужденность. Это извращенная форма стремления
к жизни; это энергия «непрожитой» жизни, трансформируемая в энергию
разрушения действительной жизни.
Любовь — продуктивная форма отношения к другим и к самому
себе. Она предполагает ответственность, заботу, уважение и знание
другого и стремление дать возможность другому человеку расти и
развиваться. Это выражение близости между двумя людьми при условии
сохранения целостности личности обоих.
Из вышесказанного следует, что между разными формами ориентации,
в процессах ассимиляции и социализации соответственно, должно быть
определенное сродство. Картину такого сродства и дает приводимая мною
схема.
Здесь необходимо сделать лишь несколько замечаний. По
сравнению с накопительским типом ориентации рецептивный и
эксплуататорский типы подразумевают совершенно другой вид межличностных
отношений. И рецептивный, и эксплуататорский типы отношений выступают
в виде близости, полного «слияния» с людьми, от которых ждут или
стараются взять какие-то блага. При рецептивной ориентации это
отношение принимает форму покорности, смирения, мазохистского уничижения:
374
Тема 9. Типология индивидуальности
если я покорюсь сильнейшему, то получу от него все, что мне надо.
Другой становится источником благ. Напротив, эксплуататорская ориентация
подразумевает обычно садистическую форму отношений: чтобы взять у
другого все, что мне надо, я должен руководить им, превратить его в
беспомощный объект моей воли.
АССИМИЛЯЦИЯ СОЦИАЛИЗАЦИЯ
1.НЕПРОДУКТИВНАЯ ОРИЕНТАЦИЯ
симбиоз
отчужденность
a) Рецептивный Мазохистский
(получательский) (зависимость)
b) Эксплуататорский Садистический
(берущий) (авторитарность),
c) Накопительский Деструктивный
(сохраняющий) (нахрапистость)
d) Рыночный Равнодушный
(обменивающий) (благовидность),
II. ПРОДУКТИВНАЯ ОРИЕНТАЦИЯ
Производящий Любящий, разумный
В противоположность этим двум типам отношений
накопительский тип ориентации предполагает уединенность, отсутствие
контактов с людьми. Он основан не на ожидании получения благ из внешних
источников, а на приобретении этих благ путем накопления и
недопущения расточительства. Любые близкие контакты с внешним миром
воспринимаются как угроза автаркии личности. Проблема отношений с
окружающим миром решается таким человеком через отчужденность от
него либо, если он воспринимается как представляющий слишком уж
большую угрозу, путем разрушения его.
Рыночный тип ориентации тоже предполагает определенную
независимость от других, несвязанность с ними, самостоятельность, но в
отличие от накопительского типа ориентации эта разьединенность имеет
скорее дружественные, чем разрушительные побуждения. Главный принцип
рыночной ориентации предполагает умение легко вступать в контакт,
легкие и непрочные, поверхностные связи и только в глубине души
устойчивое чувство независимости, несвязанности с другими.
Смешение различных ориентации
При описании различного рода непродуктивных ориентации и
продуктивной ориентации я подходил к ним таким образом, как если бы они
были отдельными сущностями, четко отличающимися одна от другой. Для
дидактических целей такое описание представляется необходимым, по-
Фромм Э. [Типы социальных характеров]
375
скольку, прежде чем продвигаться в понимании их различных сочетаний,
надо прежде четко понять природу каждой из них. Но в реальной жизни
мы всегда находим то или иное сочетание разных ориентации, ибо
характер никогда не ограничивается какой-то одной, непродуктивной или
продуктивной ориентацией исключительно.
Среди различных вариантов смешанных ориентации мы должны
различать сочетание непродуктивных ориентации между собой, а также
сочетание какой-либо (каких-либо) непродуктивной (ых) ориентации с
продуктивной. Некоторые из непродуктивных ориентации имеют
определенное влечение друг к другу; к примеру, рецептивная ориентация чаще
сочетается с эксплуататорской, чем с накопительской. Ибо обе,
рецептивная и эксплуататорская, стремятся к близости, слиянию с объектом, тогда
как накопительской свойственно, наоборот, стремление к обособлению.
Однако часто встречаются и сочетания ориентации, имеющих между
собой мало общего. Но описание характера человека следует проводить в
терминах доминирующей ориентации.
Сочетание продуктивной и непродуктивной ориентации требует более
тщательного обсуждения. Нет ни одного человека, чья личностная
ориентация была бы полностью продуктивной или, наоборот, совершенно
лишенной продуктивности. Но соответствующий вес продуктивной и
непродуктивной ориентации в структуре характера каждого конкретного человека
варьируется и детерминирует качество непродуктивных ориентации.
Предыдущее описание непродуктивных ориентации опиралось на
предположение, что они являются доминирующими в структуре характера. Теперь
следует дополнить это описание описанием качеств непродуктивных
ориентации, входящих в структуру характера, в котором доминирующей
является продуктивная ориентация. Здесь непродуктивные ориентации не
имеют того отрицательного значения, которое они имели, будучи
доминирующими, но имеют различные и конструктивные свойства. В
действительности непродуктивные ориентации, как они были описаны ранее, могут
рассматриваться как искажение таких качеств ориентации, которые сами по
себе суть нормальные и необходимые стороны жизнедеятельности. Каждый
человек, чтобы жить, должен что-то получать от других, что-то брать у них,
хранить и менять. Он также должен обладать способностью следовать
авторитету, руководить другими, в какое-то время оставаться в
одиночестве и самоутверждаться. Только если способ приобретения вещей и
отношений к другим существенно непродуктивный, тогда нормальные
способности брать, отдавать, хранить и менять превращаются в
гипертрофированную страсть получать, эксплуатировать, копить или продавать как
доминирующий способ жизни. Непродуктивные формы социальных связей у
людей с продуктивным в основном типом характера, а именно зависимость,
авторитарность, благовидность, самоуверенность, превращаются у людей с
преимущественно непродуктивной ориентацией в подчинение, господство,
отчужденность и деструктивность. Таким образом, в соответствии со степе-
376
Тема 9. Типология индивидуальности
нью продуктивности общей направленности характера непродуктивные
ориентации имеют в нем либо позитивные, либо негативные свойства.
Нижеследующий перечень позитивных и негативных свойств различных
ориентации может служить в качестве иллюстрации выдвинутого здесь
принципа.
РЕЦЕПТИВНАЯ ОРИЕНТАЦИЯ (получающая)
Позитивный аспект Негативный аспект
получающий пассивный, неинициативный
ответственный не имеющий собственного мнения,
бесхарактерный
преданный подчиняющийся
скромный не имеющий гордости
обаятельный паразитирующий
адаптирующийся беспринципный
социально приспособленный раболепный, не уверенный в себе
идеалистичный нереалистичный
чувствительный малодушный
вежливый бесхребетный
оптимистичный принимающий желаемое
за действительное
доверяющий легковерный
чуткий, деликатный сентиментальный
ЭКСПЛУАТАТОРСКАЯ ОРИЕНТАЦИЯ (берущая)
Позитивный аспект Негативный аспект
активный эксплуатирующий
инициативный агрессивный
требовательный эгоцентричный
гордый тщеславный
импульсивный опрометчивый
самоуверенный надменный
пленяющий обольщающий
НАКОПИТЕЛЬСКАЯ ОРИЕНТАЦИЯ (сберегающая)
Позитивный аспект Негативный аспект
практичный лишенный воображения
экономный скупой
заботливый подозрительный
сдержанный черствый
терпеливый апатичный
предусмотрительный озабоченный
стойкий, упорный упрямый
невозмутимый ленивый
уравновешенный инертный в стрессовой ситуации
аккуратный педантичный
методичный одержимый навязчивой идеей
верный рабски преданный
Фромм Э. [Типы социальных характеров]
377
РЫНОЧНАЯ ОРИЕНТАЦИЯ (обменивающая)
Позитивный аспект Негативный аспект
целеустремленный приспособленческий
способный к переменам непоследовательный
моложавый ребячливый
дальновидный без прошлого или будущего
непредубежденный беспринципный, аморальный
общительный не способный оставаться наедине
с самим собой
экспериментирующий лишенный целеустремленности
недогматичный беспринципный
предприимчивый гиперактивный
любознательный бестактный
умный умничающий
адаптирующийся неразборчивый
терпимый равнодушный
остроумный простоватый
щедрый расточительный
Позитивные и негативные аспекты — это не два отдельных класса
синдромов. Каждая из этих черт может быть описана как точка в
континууме, который определяется степенью преобладания продуктивной
ориентации; к примеру, рациональная систематическая аккуратность
обнаруживается, когда высока степень продуктивности, при снижении же
продуктивности она все более и более деградирует к иррациональной
принудительно-педантичной, навязчивой «аккуратности», извращающей
ее нормальные цели, нормальный смысл. То же верно и в отношении
изменения от моложавости к ребячливости или от гордости к тщеславию.
При рассмотрении только этих основных типов ориентации мы видим
поразительное количество разнообразных черт, возможное благодаря тому
факту, что:
1) непродуктивные ориентации смешиваются друг с другом
различным образом в зависимости от соответствующего веса каждой из них;
2) любое изменение качества зависит от наличествующей степени
продуктивности;
3) различные ориентации могут проявлять себя с разной силой в
различных сферах деятельности: материальной, эмоциональной или
интеллектуальной .
Если мы теперь дополним эту картину различными типами
темпераментов и способностей, дарований, то без труда поймем, что различные
сочетания этих основополагающих элементов составляют бесчисленное
разнообразие личностей.
И.Кант
ХАРАКТЕР НАРОДА1
Под словом народ (populus) понимают объединенное в той или
другой местности множество людей, поскольку они составляют одно целое.
Это множество или часть его, которая ввиду общего происхождения
признает себя объединенной в одно гражданское целое, называется нацией
(gens), а та часть, которая исключает себя из этих законов (дикая толпа в
этом народе) называется чернью (vulgusJ, противозаконное объединение
которой называется скопищем (agere per turbas); это такое поведение,
которое лишает их достоинства граждан.
Юм полагает, что если каждый отдельный человек в нации
старается иметь свой особый характер (как у англичан), то сама нация характера
не имеет. Мне кажется, что в этом он ошибается, ибо аффектация
характера и есть именно общий характер народа, к которому Юм сам
принадлежит; это прежде всего презрение ко всему иноземному, особенно
потому, что, как ему кажется, только он один может хвалиться истинным
государственным строем, сочетающим политическую свободу во
внутренних делах с силой против внешних врагов. — Такой характер — это
гордая грубость в противоположность той вежливости, которая легко
переходит в фамильярность; это своенравное поведение по отношению к
каждому другому из [сознания] мнимой самостоятельности, когда
считают, что ни в ком другом не нуждаются, а следовательно, можно
избавиться от необходимости нравиться другим.
Так оба самых цивилизованных народа на земле3, которые имеют
противоположный друг другу характер и, быть может, главным образом
поэтому находятся между собой в постоянной вражде, — англичане и
ЧСант И. Сочинения: В 6 т. М.: Мысль, 1966. Т. 6. С. 562-573.
2 Бранное слово la canaille du peuple происходит, по всей вероятности, от canalicola,
т.е. от толпы праздношатающихся, которые у канала в старом Риме насмехались над
занятыми людьми, проходившими мимо их (cavillator et ridicularius).
3 Само собой понятно, что при этой классификации нет речи о немецком народе, ибо
это была бы похвала автору, который сам немец, т.е. это было бы самохвальством.
Кант И. Характер народа
379
французы — различны уже по своему прирожденному характеру, лишь
следствием которого оказывается приобретенный и искусственный
характер; может быть, это два единственных народа, относительно которых
можно признать, что они имеют определенный характер, и, пока они не
смешиваются с помощью военной силы, характер неизменный. — То
обстоятельство, что французский язык стал общим разговорным языком,
главным образом в изысканном женском обществе, а английский язык —
самым распространенным деловым языком1 людей коммерческих,
объясняется различием в географическом положении этих двух народов: один
живет на континенте, другой — на острове. Что же касается их
природных свойств, которыми они действительно обладают в настоящее время,
их развития с помощью языка, то их следовало бы вывести из
прирожденного характера их далеких предков; но для этого у нас нет нужных
свидетельств. — В прагматической антропологии для нас важно лишь
дать, насколько возможно, систематическое изложение характера обоих
народов, как они существуют в настоящее время, приводя некоторые
примеры, что позволит нам судить о том, чего один народ может ожидать от
другого и как один из них может использовать другого с выгодой для
себя.
Попытка показать врожденные или от долгой привычки
превратившиеся как бы в природу и привившиеся на ней максимы, которые
выражают чувственный характер народа, — это слишком рискованная
попытка классифицировать разновидности естественных наклонностей у целых
народов скорее для географов, эмпирически, чем для философов, по
принципам разума2.
Утверждение о том, будто характер народа зависит от формы
правления, — это ни на чем не основанное и ничего не объясняющее
утверждение; в самом деле, откуда же сам этот образ правления получил свой
1 Коммерческий дух обнаруживает также некоторую модификацию своей гордости,
употребляя различные слова при бахвальстве. Англичанин говорит: «Этот человек
стоит миллион»; голландец: «Он распоряжается миллионом»; француз: «Он обладает
миллионом».
2 Если бы турки, которые христианскую Европу называют Франкистаном,
отправились в путешествие для знакомства с людьми и их национальным характером (чего не
делает ни один народ, кроме европейцев, и это доказывает духовную ограниченность всех
других народов), они, возможно, разделили бы европейцев по недостаткам в их характере
следующим образом: 1. Страна моды (Франция). 2. Страна причуд (Англия). 3.
Страна предков (Испания). 4. Страна роскоши (Италия). 5. Страна титулов (Германия
вместе с Данией и Швецией как германскими пародами). 6. Страна господ (Польша), где
каждый гражданин хочет быть господином, но ни один нз этих господ, кроме тех, кто не
пользуется правом гражданина, не хочет быть подданным.— Россия и Европейская
Турция — обе большей частью азиатского происхождения — находятся вне пределов
Франкистам: первая славянского, вторая арабского происхождения, от двух народов, которые
когда-то подчинили своей власти более значительную часть Европы, чем какой-либо
другой народ, и имеют такой строй, где есть закон, но нет свободы и где, следовательно,
никто не пользуется правом гражданина.
380
Тема 9. Типология индивидуальности
специфический характер? — Климат и почва тоже не дают ключа к
этому: переселения целых народов доказали, что эти народы на новых
местах не изменяли своего характера, а только старались приспособить его к
новым условиям и что при этом в языке, в роде занятий, даже в одежде
все еще видны следы их происхождения и тем самым и их характер. —
Я набросаю их портрет, отмечая не столько их хорошие стороны, сколько
их недостатки и отклонение от правил (хотя и не в карикатурном виде);
ведь помимо того, что лесть портит людей, а порицание исправляет их,
критик менее погрешает против их самолюбия, когда упрекает их всех без
исключения в наличии недостатков, чем когда большими или меньшими
восхвалениями возбуждает у них лишь зависть друг к другу.
1. Французский народ характеризуется наибольшим вкусом в
общении; в этом отношении французы — образец для всех других народов. Они
вежливы (hoflich), особенно к чужестранцу, который их посещает, хотя в
настоящее время уже вышла из моды придворная угодливость (hofisch zu
sein). Француз таков не из какого-либо личного интереса, а из присущей
ему непосредственной потребности и вкуса к общению; а так как этот вкус
главным образом проявляется в общении с женщинами высшего круга, то
французский язык стал общим для этого круга; и вообще нельзя
оспаривать того положения, что склонность такого рода должна содействовать
услужливости, благоволению, готовому оказывать помощь, и постепенно
должна способствовать общему человеколюбию из принципа и делать такой
народ достойным любви.
Оборотная сторона медали — это их живость, недостаточно
сдерживаемая обдуманными принципами, и при всей проницательности разума
легкомыслие, ввиду которого те или иные формы жизни, только потому, что
они стары или были чрезмерно расхвалены, у них не могут существовать
долго, хотя бы при этих формах они чувствовали себя хорошо; сюда же
относится и заразительный дух свободы, вовлекающий в свою игру даже
разум и в отношениях народа к государству вызывающий все
потрясающий энтузиазм, который переходит самые крайние границы. —
Особенности этого народа, обрисованные соответственно действительной жизни, и
без дальнейшего описания можно легко представить как целое, лишь
набрасывая разрозненные фрагменты как материалы для характеристики.
Слова esprit (вместо bon sens), frivolite, galanterie, petit maitre, coquette,
etourderie, point d'honneur, и т.п. нелегко перевести на другие языки, ибо
они обозначают скорее специфические черты чувственного характера
народа, употребляющего эти слова, чем предмет, который представляется тому,
КТО МЫСЛИТ;
2. Английский народ. Старое племя бритов1 (кельтского народа)
состояло, по-видимому, из деятельных людей; но вторжение немцев и
французов (ведь кратковременное пребывание там римлян не могло оставить за-
1 Как правильно пишет господин профессор Бюш (от слова britanni, а не brittannl).
Кант И. Характер народа
381
метных следов), как это доказывает их смешанный язык, стерло
оригинальность этого народа; и так как островное положение англичан, которое не
только хорошо защищает от внешних нападений, но толкает их к
завоеваниям, сделало их могущественным народом, ведущим морскую торговлю, то
они приобрели характер, который они выработали себе сами, хотя от
природы у них в сущности нет никакого характера. Стало быть, характер
англичанина означает не что иное, как рано усваиваемое обучением и
примером основоположение, что он должен выработать себе характер, т.е. делать
вид, что он его имеет; при этом упорство в том, чтобы оставаться верным
добровольно принятому принципу и не отступать от определенного
правила (все равно какого), придает человеку значительность, так как он
достоверно знает, чего могут ожидать от него другие и чего он сам может
ожидать от других.
То, что этот характер больше противоположен характеру
французского народа, чем какому-либо другому, ясно из того, что он отрекается
от всякой любезности (как самого замечательного свойства французов в
обиходе) по отношению к другим и даже друг к другу и притязает
только на уважение, причем каждый хочет жить по своему собственному
разумению. — Для своих земляков англичанин создает огромные
благотворительные учреждения, которых нет ни у одного другого народа. — Но
чужестранец, которого судьба забросила на английскую почву и который
попал в большую нужду, всегда может умереть на навозной куче, так как
он не англичанин, т.е. не человек.
Но и в своем собственном отечестве, где он ест за свои деньги,
англичанин держит себя особняком. Он за те же деньги охотнее станет
обедать в своей комнате и один, чем за общим столом, так как в последнем
случае от него требуется ведь некоторая вежливость; и на чужбине, как,
например, во Франции, куда англичане едут только для того, чтобы ругать
все дороги и гостиницы (например, доктор Шарп) как нечто
отвратительное, они собираются в гостиницах лишь для того, чтобы побыть
среди англичан, в своем обществе. — Странно, однако, что, в то время как
француз обычно любит, уважает и хвалит английский народ, англичанин
(который не выезжал из своей страны) в общем ненавидит и презирает
француза; в этом виновато, пожалуй, не соперничество двух соседей (ведь
в этом отношении Англия считает себя бесспорно превосходящей
Францию), а дух торговли вообще, который, предполагая, что купцы составляют
самое важное сословие, делает английских купцов особенно
необщительными1 . Так как берега, на которых живут оба народа, близки друг к другу —
они отделены друг от друга только проливом (который, правда, можно
1 Дух торговли вообще сам по себе необщителен, как и дух дворянский. Дол (так
купец называет свою контору) обособлен от других своей деловой сферой, как дворянское
поместье — подъемными мостами; и здесь всякие дружеские сношения без церемонии
устраняются, разве только речь идет о тех, кому оказывают покровительство; однако они
не считаются в этом случае членами его.
382
Тема 9. Типология индивидуальности
назвать морем), то соперничество этих народов придает их вражде
различным образом видоизменяющийся политический характер; опасение на
одной стороне, ненависть — на другой; это два вида их несовместимости,
причем первое имеет в виду самосохранение, а вторая — господство, а в
случае противоборства — уничтожение другой стороны.
Теперь мы можем в немногих чертах представить характеристику
остальных народов, специфические национальные особенности которых в
большинстве случаев следовало бы вывести не столько из свойств их
различной культуры, как у обоих предшествующих народов, сколько из их
природных задатков через смешение первоначально различных племен.
3. Испанец, который происходит от смешения европейской и
арабской (мавританской) крови, в своем поведении в обществе и в частной
жизни обнаруживает какую-то торжественность; даже крестьянин
проникнут сознанием собственного достоинства по отношению к
начальству, которому он и по закону повинуется. — Испанская grandezza и
велеречивость даже в их обычном разговоре свидетельствуют о благородной
национальной гордости. Поэтому французская фамильярность для
испанца совершенно невыносима. Это человек умеренный, искренне преданный
законам, особенно законам своей старой религии. — Но такая серьезность
не мешает испанцу в дни увеселений (например, по окончании жатвы)
развлекаться (пением и танцами); и, когда летним вечером музыканты
заиграют фанданго, никогда не бывает недостатка в тружениках, теперь
свободных от работы, которые начинают танцевать под эту музыку на
улицах. — Это хорошая сторона испанца.
Более слабая сторона: испанец ничего не перенимает от
иностранцев, не путешествует, чтобы познакомиться с другими народами1, и в
науках отстал от других на целые века; он враждебно относится ко всяким
реформам и гордится тем, что может не работать; у него романтическое
расположение духа, что доказывает бой быков; он жесток, как об этом
свидетельствуют прежние аутодафе, и в своих вкусах обнаруживает
отчасти внеевропейское происхождение.
4. Итальянец сочетает французскую живость (веселость) с испанской
серьезностью (твердостью); его эстетический характер — это вкус,
соединенный с аффектом, так же как вид с его Альп на прекрасные долины дает, с
одной стороны, материал для мужества, а с другой — для спокойного
наслаждения. Его темперамент здесь не смешанный или скачкообразный
(ведь в таком случае не было бы и характера), а есть расположение
чувственности к возвышенному, поскольку оно совместимо также с чувством
прекрасного. — В мимике итальянца отражается сильная игра его ощуще-
1 Ограниченность духа всех народов, не одержимых бескорыстным любопытством,
чтобы собственными глазами взглянуть на внешний мир, а тем более (как гражданин
мира) переселиться туда, — это нечто характерное для них, и в этом отношении
французы, англичане и немцы выгодно отличаются от других.
Кант И. Характер народа
383
ний, и лицо его выразительно. Речи его адвокатов перед судом столь
страстны, что кажется, будто слышишь декламацию на сцене.
Если француз отличается тонким вкусом в обхождении, то
итальянец — художественным вкусом. Первый любит больше частные
развлечения, второй — публичные: пышные шествия, процессии, парадные
спектакли, карнавалы, маскарады, великолепие общественных зданий, картины,
написанные кистью, или мозаику, римские древности в высоком стиле; он
любит на все это посмотреть и себя показать в большом обществе. Но
при этом (чтобы не забыть свою корысть) он изобрел векселя, банки и
лотереи. — Это его хорошая сторона, как и свобода, с какой гондольеры и
лаццарони обращаются с господами.
Более слабая сторона итальянцев: они, как говорит Руссо1, ведут
беседы в роскошных залах, а спят в крысиных норах. Их салоны подобны
бирже, когда хозяйка дома угощает большое общество, где гости могут
поделиться друг с другом новостями дня, для чего вовсе не нужно между
ними дружбы; и только с небольшой избранной частью этого общества
едят перед сном. — Их дурные стороны — это привычка хвататься за
нож, бандиты, право убежища для убийцы из-за угла в священных местах,
презренная должность сбиров и т.п., что следует приписать не столько
римской крови, сколько двуглавому правлению римлян. — Впрочем, я
вовсе не беру на себя ответственности за эти обвинения; обычно их
распространяют англичане, которым не может понравиться никакое другое
устройство, кроме их собственного.
5. Немцы пользуются репутацией людей с хорошим характером, а
именно людей, отличающихся честностью и домовитостью — свойствами,
которые не ведут к блеску. — Из всех цивилизованных народов немец
легче всего и продолжительнее всех подчиняется правительству, под
властью которого он живет, и больше всех далек от жажды перемен и
сопротивления существующему порядку. Его характер — это соединенная с
рассудительностью флегма, и он не умствует относительно уже
установленного порядка, как и не пытается придумать новый. Но при этом
немец — человек всех местностей и всех климатов, легко переселяется в
другие места и у него нет страстной привязанности к родине; но там, в
чужих землях, куда он приходит как колонист, он скоро заключает со
своими земляками нечто вроде гражданского союза, который благодаря
единству языка, а отчасти и религии, превращает переселенцев в
небольшой народ, который под началом высших властей при спокойном,
справедливом управлении выгодно отличается от переселенцев других
народов прилежанием, чистоплотностью и бережливостью. — Так хвалят даже
англичане немцев в Северной Америке.
Так как флегма (в хорошем смысле слова) есть темперамент
холодной рассудительности и выдержки в преследовании своей цели, а также
способность переносить связанные с этим трудности, то от таланта
здравого рассудка немца и его глубоко размышляющего разума можно ожи-
384
Тема 9. Типология индивидуальности
дать ровно столько же, сколько от [таланта] каждого другого народа,
способного к величайшей культуре, исключая остроумие и художественный
вкус, в чем он, быть может, уступает французам, англичанам и
итальянцам. — Это его хорошая сторона в том, чего можно достигнуть
настойчивым прилежанием и для чего не нужно гениальности1, но гениальность
далеко не столь полезна, как связанное с талантом здравого рассудка
прилежание немцев. — Характерная черта немца в обиходе — скромность.
Он больше, чем любой другой народ, изучает чужие языки и в учености
он (по выражению Робертсона) оптовик, а в области наук он иногда
первый нападает на след, который затем с шумом используют другие; у него
нет национальной гордости, и он, как космополит, не привязан к своей
родине. Но на родине он более гостеприимно встречает чужестранцев, чем
любой другой народ (как признает Босуэл); в строгой дисциплине он
приучает своих детей к благонравию, как и сам при своей склонности к
порядку и правилам охотнее подчиняется деспотической власти, чем
рискнет на какие-нибудь новшества (особенно на самовольные реформы в
области правления). — Это его хорошая сторона.
Его невыгодная сторона — это склонность к подражанию и
невысокое мнение о себе относительно оригинальности (в чем он прямо
противоположен своенравному англичанину), а главным образом некая страсть к
методичности, стремление к педантичной классификации себя и других
граждан не по принципу приближения к равенству, а по степени
превосходства и субординации; и в этой табели о рангах он неисчерпаем в
изобретении титулов (благородных и высокоблагородных, высокородных и т.д.) и,
таким образом, холопствует из чистого педантизма; все это можно отнести
за счет формы государственного устройства германской империи; но при
этом нельзя не отметить, что сама эта педантическая форма все же
вытекает из духа нации и из естественной склонности немцев — между теми, кто
должен властвовать, и теми, кто должен повиноваться, ставить целую
лестницу, на которой каждая ступень обозначается особой степенью авторитета,
ей подобающего; и тот, у кого нет никакого заработка и к тому же никакого
титула, есть, как говорят, ничто; это, конечно, кое-что дает государству,
раздающему титулы, но, несмотря на это, вызывает у подданных притязание на
ограничение авторитета других, а это должно представляться другим наро-
1 Гений — это талант изобретения того, чему нельзя учить или научиться. Так,
можно научиться от другого, как надо делать хороший стих; но от других нельзя
научиться тому, как сочинить хорошее стихотворение, ибо это само собой должно следовать
из природы автора. Поэтому нельзя стихотворение заказать и получить за хорошую
плату, как фабрикат, его надо ожидать словно вдохновения, о котором сам поэт не может
сказать, как оно проявляется, т.е. надо ожидать случайного расположения, причина
которого ему неизвестна (scit genius, natale comes qui temperat astrum). — Гений поэтому
сияет, как мгновенное, возникающее через промежутки и снова исчезающее явление, не
тем светом, который можно зажечь когда угодно и поддержать, пока это нужно, а как
мелькающая искра, которую счастливая минута вдохновения выбивает из
продуктивного воображения.
'ант И. Характер народа
385
;ам смешным и на самом деле обнаруживает ограниченность врожденно-
'0 таланта как мелочность и потребность в методическом разграничении, с
гем чтобы охватить целое одним понятием.
* * *
Россия еще не то, что нужно для определенного понятия о
природных задатках, готовых к развитию, а Польша уже не то; национальности
же Европейской Турции никогда не были и не будут тем, что необходимо
для усвоения определенного народного характера; ввиду этого очерк их
[характера] вполне можно здесь опустить.
Так как здесь вообще идет речь о прирожденном, естественном
характере, который заложен, так сказать, в составе крови людей, а не о том
характерном, что приобретено искусственно (или испорчено) у нации, то
при описании их необходимо много осторожности. В характере греков под
жестоким гнетом турок и при не более сладком гнете их монахов так
же не утрачен их чувственный характер (живость и легкомыслие), как
сохранились их телосложение, облик и черты лица; эта особенность,
вероятно, вновь проявится в их деятельности, когда форма религии и правления
благодаря счастливым обстоятельствам предоставит им возможность
возродиться. — У другого христианского народа, у армян, господствует
какой-то торговый дух особого рода, а именно: они занимаются обменом,
путешествуя пешком от границ Китая до мыса Корсо на Гвинейском
берегу; это указывает на особое происхождение этого разумного и
трудолюбивого народа, который по направлению от северо-востока к
юго-западу проходит почти весь Старый Свет и умеет найти радушный прием у
всех народов, у которых они бывают; это доказывает превосходство их
характера (первоначального формирования которого мы уже не в
состоянии исследовать) перед легкомысленным и пресмыкающимся характером
теперешних греков. — С большой степенью вероятности мы можем
утверждать, что смешение племен (при больших завоеваниях), которое
постепенно стирает характеры, вопреки всякому мнимому человеколюбию
мало полезно человеческому роду.
В.О.Ключевский
ПСИХОЛОГИЯ ВЕЛИКОРОССА1
Народные приметы великоросса своенравны, как своенравна
отразившаяся в них природа Великороссии. Она часто смеется над самыми
осторожными расчетами великоросса; своенравие климата и почвы
обманывает самые скромные его ожидания, и, привыкнув к этим обманам,
расчетливый великоросс любит подчас, очертя голову, выбрать самое что ни
на есть безнадежное и нерасчетливое решение, противопоставляя капризу
природы каприз собственной отваги. Эта наклонность дразнить счастье,
играть в удачу и есть великорусский авось.
В одном уверен великоросс — что надобно дорожить ясным летним
рабочим днем, что природа отпускает ему мало удобного времени для
земледельческого труда и что короткое великорусское лето умеет еще
укорачиваться безвременным нежданным ненастьем. Это заставляет
великорусского крестьянина спешить, усиленно работать, чтобы сделать много в
короткое время и впору убраться с поля, а затем оставаться без дела осень
и зиму. Так великоросс приучался к чрезмерному кратковременному
напряжению своих сил, привыкал работать скоро, лихорадочно и споро, а
потом отдыхать в продолжение вынужденного осеннего и зимнего безделья.
Ни один народ в Европе не способен к такому напряжению труда на
короткое время, какое может развить великоросс; но и нигде в Европе, кажется,
не найдем такой непривычки к ровному, умеренному и размеренному,
постоянному труду, как в той же Великороссии.
С другой стороны, свойствами края определился порядок расселения
великороссов. Жизнь удаленными друг от друга, уединенными деревнями
при недостатке общения, естественно, не могла приучать великоросса
действовать большими союзами, дружными массами. Великоросс работал не
на открытом поле, на глазах у всех, подобно обитателю южной Руси: он
боролся с природой в одиночку, в глуши леса с топором в руке. То была
молчаливая черная работа над внешней природой, над лесом или диким
1 Ключевский В.О. Русская история. Полный курс лекций в трех книгах. М.: Мысль,
1993. Кн. 1. С. 278-280.
Ключевский В. О. Психология великоросса
387
полем, а не над собой и обществом, не над своими чувствами и
отношениями к людям. Потому великоросс лучше работает один, когда на него
никто не смотрит, и с трудом привыкает к дружному действию общими
силами. Он вообще замкнут и осторожен, даже робок, вечно себе на уме,
необщителен, лучше сам с собой, чем на людях, лучше в начале дела,
когда еще не уверен в себе и в успехе, и хуже в конце, когда уже добьется
некоторого успеха и привлечет внимание: неуверенность в себе
возбуждает его силы, а успех роняет их. Ему легче одолеть препятствие,
опасность, неудачу, чем с тактом и достоинством выдержать успех; легче
сделать великое, чем освоиться с мыслью о своем величии. Он принадлежит
к тому типу умных людей, которые глупеют от признания своего ума.
Словом, великоросс лучше великорусского общества.
Должно быть, каждому народу от природы положено воспринимать из
окружающего мира, как и из переживаемых судеб, и претворять в свой
характер не всякие, а только известные впечатления, и отсюда происходит
разнообразие национальных складов, или типов, подобно тому как
неодинаковая световая восприимчивость производит разнообразие цветов.
Сообразно с этим и народ смотрит на окружающее и переживаемое под
известным углом, отражает то и другое в своем сознании с известным
преломлением. Природа страны, наверное, не без участия в степени и
направлении этого преломления. Невозможность рассчитать наперед,
заранее сообразить план действий и прямо идти к намеченной цели заметно
отразилась на складе ума великоросса, на манере его мышления.
Житейские неровности и случайности приучили его больше обсуждать пройденный
путь, чем соображать дальнейший, больше оглядываться назад, чем
заглядывать вперед. В борьбе с нежданными метелями и оттепелями, с
непредвиденными августовскими морозами и январской слякотью он стал больше
осмотрителен, чем предусмотрителен, выучился больше замечать следствия,
чем ставить цели, воспитал в себе умение подводить итоги насчет
искусства составлять сметы. Это умение и есть то, что мы называем задним умом.
Поговорка русский человек задним умом крепок вполне принадлежит
великороссу. Но задний ум не то же, что задняя мысль. Своей привычкой
колебаться и лавировать между неровностями пути и случайностями жизни
великоросс часто производит впечатление непрямоты, неискренности.
Великоросс часто думает надвое, и это кажется двоедушием. Он всегда идет к
прямой цели, хотя часто и недостаточно обдуманной, но идет, оглядываясь
по сторонам, и потому походка его кажется уклончивой и колеблющейся.
Ведь лбом стены не прошибешь, и только вороны прямо летают, говорят
великорусские пословицы. Природа и судьба вели великоросса так, что
приучили его выходить на прямую дорогу окольными путями. Великоросс
мыслит и действует, как ходит. Кажется, что можно придумать кривее и
извилистее великорусского проселка? Точно змея проползла. А попробуйте
пройти прямее: только проплутаете и выйдете на ту же извилистую тропу.
Так сказалось действие природы Великороссии на хозяйственном
быте и племенном характере великоросса.
В.А.Пронников,
И.Д.Ладанов
ЧЕРТЫ ХАРАКТЕРА ЯПОНЦЕВ1
Мы составили представление о системе черт японского
национального характера, используя литературные источники, мнение людей,
имевших длительное общение с японцами, и, наконец, свои личные
наблюдения. В нашем исследовании, как это принято в социальной психологии,
черты национального характера сгруппированы по принципу «этническая
общность — группа — личность».
В японском национальном характере, по нашему мнению, рельефно
выделяются: а) общеэтнические черты — трудолюбие, сильно развитое
эстетическое чувство, любовь к природе, приверженность традициям,
склонность к заимствованиям, этноцентризм, практицизм; б) черты группового
поведения — дисциплинированность, преданность авторитету, чувство
долга; в) обыденно-житейские черты — вежливость, аккуратность,
самообладание, бережливость, любознательность.
Общеэтнические черты
Трудолюбие и связанное с ним усердие во всех сферах трудовой
деятельности — важнейшая черта японского национального характера.
Конечно, трудолюбие присуще и другим народам. Вряд ли можно сказать,
что, например, немцы, американцы, англичане менее трудолюбивы.
Однако трудолюбие японца или немца — это не одно и то же. Немец
трудится размеренно, экономно, у него все рассчитано и предусмотрено. Японцы
отдаются труду самозабвенно, с наслаждением. Присущее японцам
чувство прекрасного они выражают и в процессе труда.
В японском языке есть специфическое выражение фурю. Оно
состоит из иероглифов фу — ветер и рю — поток, понятие «ветра и потока»
1 Пронников ВЛ., Ладанов ИД. Японцы. Этнографические очерки. М.: Наука, 1983.
С. 31-44.
Пронников В.А.,Ладанов И.Д. Черты характера японцев
389
передает чувство прекрасного. Согласно утверждениям японского
писателя Тэцудзо Таникава эстетическое чувство — это основа японского
национального характера, именно та кардинальная черта, вокруг которой
группируются все остальные1.
Всем известно, пишет Т. Таникава, что в каждой японской семье, как
бы ни была она бедна, всегда находится горшок с растениями и панно-
картина, висящее в специальной нише. Если имелся какой-нибудь
маленький клочок земли, то на нем разбивался садик. В таких садиках
сажали два-три дерева, ставили каменный фонарь, покрывали землю мхом
и вели за садиком тщательный уход2. Такие садики современные
туристы находят во многих уголках японских больших городов. Если бы к
тому имелась возможность, то каждая японская семья стала бы
обладательницей подобного садика.
Известна тенденция японцев рано (в пятьдесят или пятьдесят с
небольшим лет) удаляться от дел и предаваться эстетическому наслаждению
природой — деревьями, цветами, птицами, ветром и луной, в соответствии с
фурю. Все, что в представлении иностранцев соединяется с Японией, пишет
Т. Таникава,— обучение женщин художественной аранжировке цветов,
искусству чайной церемонии и сочинению стихов; обучение мужчин военным
искусствам — имеет отношение к фурю3.
Японское фехтование носит название кэндо, японское искусство
стрельбы из лука называется кюдо. Первое означает «путь меча», а
второе— «путь лука». Под путем здесь, как известно, понимается не путь —
дорога, а единый Закон, единый Путь всех вещей. «Путь меча» и «путь
лука», получив такой философский аспект в сознании японцев, были
возведены в разряд искусства, отвечающего требованиям красоты. В связи с
этим основной целью стрелка из лука, например, должно быть не
попадание в мишень, а овладение самим искусством стрельбы. Когда стрелок
в совершенстве сможет овладеть каждым своим движением, когда он
освободится от навязчивого желания во что бы то ни стало попасть в цель,
стрела устремится к цели сама собою. Подобное относится к каратэ,
дзюдо, айкидо. Японцам свойственно умение улавливать движение жизни в
самых скрытых ее формах. Эстетические нормы в большой степени
определяют жизненную философию японцев, художественный вкус
пронизывает весь уклад их жизни.
На протяжении многих веков в Японии культивировалось чувство
прекрасного, превращаясь постепенно в своего рода религиозный культ
поклонения красоте, который распространялся среди всех слоев населения.
Издавна обучение писать иероглифы не только правильно, но и
красиво вырабатывало соответствующий эстетический навык. Поскольку сис-
1 См. Таникава Т. Душа японца // Восточное обозрение. 1939. № 1. С. 72.
2 См. там же. С. 73.
3 См. там же. С. 74-76.
390
Тема 9. Типология индивидуальности
тема написания была сложной и при этом точность линии, ее красота и
выразительность давались лишь путем эмоционального усилия, то
переписывание иероглифов рассматривалось как занятие на уровне эстетики.
В японском языке имеются эстетические понятия ханами —
любование цветами, цукими — любование луной и юкими — любование снегом.
И в этих категориях языка выражается существенная часть повседневной
жизни. Традиция поклонения прекрасному передается от поколения к
поколению. Она сказывается во всем, проявляется в чувствах, словах и
поступках. Сами японцы считают, что присущее им особое чувство
красоты — это их национальное преимущество, которым иностранцы могут
только восхищаться.
Повышенная восприимчивость к красоте сделала японцев
чрезвычайно эмоциональными. Им свойственно смотреть на все с точки зрения
личного переживания, даже тогда, когда поставленная цель может быть
достигнута лишь путем трезвого объективного подхода. Конечно, любовь
к прекрасному свойственна всем народам, но у японцев это одна из
важнейших черт и переживается ими как национальная традиция.
Традиция, точнее, традиционализм проник в поведение, помыслы и
чаяния японской нации, стал важнейшей чертой ее характера.
Сложившиеся в японском обществе традиции особенно ярко выражают
преемственность в общественной жизни, закрепляя национальные, культурные и
бытовые элементы. Японцы бережно относятся к культурному наследию
прошлого, они сохраняют классический театр, чайную церемонию, икебана.
В динамичном обществе XX века японцы ищут опору в постоянстве и
находят его в традиционных формах искусства.
Новогодняя неделя в Японии — дань традициям и древности, а
период цветения японской вишни — сакуры считается национальным
праздником, и самый разгар его приходится на день рождения Будды. Цветок
сакуры — символ мужественной души японца.
Японцы во всем видят смысл, уходящий корнями в далекую
древность. На Новый год у каждого дома ставятся ветки сосны (символ
долголетия, могущества), сливы и бамбука (символ постоянства и
добродетели), развешиваются пучки соломы и узкие бумажные полоски, на которых
пишутся новогодние пожелания. Соломенные пучки затем сжигают,
«чтобы отогнать злых духов», как это делали в старину. Особенно сильно
влияние на японцев традиционных ценностей семейной системы, которая
всегда носила консервативный характер. Действия индивида ограничивались
определенными рамками — ориентацией на семейный коллектив, полное
подчинение главе семьи.
Отношение японцев к культуре, шедшей с континента, не
исчерпывалось ни отталкиванием, ни слепым преклонением; достаточно часто оно
приобретало характер соревнования, диалога, который стал внутренним
принципом японской культуры. Заимствованные элементы иноземной
культуры творчески переплавлялись, приобретали новый характер и посте-
Пронников В.А., Ладанов И.Д Черты характера японцев
391
пенно становились составной частью японской традиции. Японию можно
охарактеризовать как устойчивую и в то же время «открытую» систему
культуры в противоположность странам типа Индонезии («открытая», но
неуравновешенная культурная система, хотя традиции ислама и
способствуют возникновению противоположной тенденции) и типа Индии, Китая
(устойчивый, «закрытый» тип, чрезвычайно неохотно уступающий иноземным
влияниям). Психологически японская «открытость» ведет к совмещению
любви к традиции с любовью к чужому и новому. Поэтому японский
традиционализм — явление особого рода.
В современной Японии с большим вниманием относятся к
традициям, к далекому прошлому, к памятникам старины. Японцы усиленно
стремятся сохранить неизменными унаследованные от предыдущих поколений
нормы поведения, формы культуры. Для них характерно бережное
отношение к сложившемуся ранее укладу жизни как к культурному наследию,
внимание не только к содержанию поведения, но и к внешним
проявлениям, к стилю, благодаря чему форма поведения остается особенно устойчивой.
Нынешняя обстановка в Японии свидетельствует о живучести традиций в
политическом мышлении и социальном поведении японцев. Японский
традиционализм оказывает многоаспектное влияние на
общественно-политическую жизнь страны.
Япония благодаря своему островному положению и высокой
плотности населения могла ассимилировать постепенно и перерабатывать все
вновь доходившие до нее культурные влияния в соответствии со своими
национальными задачами. После окончания периода самоизоляции во
второй половине XIX в. здесь редко возникало желание создать
защитный барьер против слишком сильного внешнего культурного натиска.
Впитывая чужую культуру постепенно, Япония сумела сохранить свою
исконную культуру, оперируя по своему усмотрению элементами
привходящих культур, т.е. по-настоящему их ассимилируя, а не отталкивая, как
это были вынуждены делать многие другие культуры, чтобы просто
сохраниться и выжить.
Японцы перенимали у других то, что представляло для них интерес
на конкретном этапе их исторического развития. Каждый элемент
чужой культуры осваивался таким образом, чтобы можно было его
приспособить к японским условиям. В результате заимствования всегда
носили прагматический характер, используясь для тех или иных нужд. И это
было не простое заимствование, а определенного рода гибкая
трансформация в связи с теми социальными потребностями, которые возникали в
разные периоды исторического развития. Во всем этом процессе четко
виден устойчивый этноцентризм, явившийся питательной средой одной
из доминирующих черт японского национального характера — гордости
за свою нацию.
Японский этноцентризм имеет глубокие исторические корни. Он
обусловлен особенностями этногенеза, географическим положением и
392
Тема 9. Типология индивидуальности
спецификой производства в стране, всем ходом социального развития.
Оторванность от континентальных цивилизаций, постоянное опасение
нашествия породили у японцев стремление к замкнутости, усилили
националистические тенденции. В результате в психологии японцев особое
значение приобрела сложная социально-психологическая система, в которой
понятие «мы», т.е. японцы, четко противостоит понятию «они» — все, кто
не японцы. Японцы любят все конкретное, образное. То, что не имеет
образности, не возбуждает у них интереса.
Японцы объясняют это своей нелюбовью к абстракциям. В Японии и
под философией понимают не то, что в Европе или в Америке. Европейцам,
чтобы вникнуть в суть вещей, надо осуществить «отлет» от предмета,
абстрагироваться, посмотреть на него со стороны. Лишь после такого
мысленного оперирования с предметом европейцы получают затем конкретное
представление о нем и осуществляют практическую деятельность с ним.
Японцы же делают иначе: им свойственно проникновение в «глубь»
предмета без особого абстрагирования. Такой метод «вхождения» заимствован
ими у китайцев, чье мышление отличается удивительной конкретностью.
При восприятии какого-либо нового предмета китайцы стараются
припомнить, подыскать что-нибудь похожее, ранее встречавшееся. Когда им
нужно понять это новое, они пытаются найти общие «зерна» его со старым, уже
знакомым, и таким путем объясняют смысл и назначение нового. Вот
несколько примеров из трактата Сунь-цзы о военном искусстве: «Удар
войска подобен тому, как если бы ударили камнем по яйцу»; «Мощь — это как
бы натягивание лука, рассчитанность удара — это как бы пуск стрелы»;
«...мощь того, кто умеет заставить других идти в бой, есть мощь человека,
скатывающего круглый камень с горы в тысячу саженей»1. Такой тип
конкретного мышления в Японии прослеживается как в науке и искусстве, так
и в повседневной жизни.
У японцев, как и у китайцев, конкретность мышления связана с
особенностью языка и письменности. Складывание такой черты характера,
как практицизм, во многом обусловлено привычкой выражать свои
мысли конкретным образом.
Решая те или иные задачи, японцы действуют на основе своего
предыдущего опыта, сопоставления результатов практических действий, а не
путем абстрактных построений. Сталкиваясь со сложными ситуациями,
они подходят к их решению с утилитарных позиций. Многие исследователи
японского национального характера подчеркивают, что японцами
принимается сразу то, что имеет для них практическую ценность. Этому
соответствует и японская логика мышления: она основывается скорее на
обстоятельствах, чем на заданных принципах.
1 Цит. по: Конрад Н.И. Избранные труды. Синология. М., 1977. С. 31.
Пронников В.А., Ладанов ИА Черты характера японцев
393
Черты группового поведения
Группа — это объединение людей по различным признакам,
например по возрасту, профессии, полу и т.д. Социальная психология под
группой понимает такое образование, в котором люди осознают свою
принадлежность к этому образованию, хотя мера и степень осознания этой
принадлежности может быть различной1. Группа здесь выступает как
«микросреда», в которой четко проявляются вполне определенные
групповые черты. Подобное явление характерно для любой этнической сооб-
щности, разница заключается лишь в степени групповой сплоченности. В
Японии она очень высока. В системе черт группового поведения японцев
выделяются прежде всего дисциплинированность, преданность
авторитету и чувство долга.
В межличностных отношениях японцев дисциплинированность
проявляется как стремление к упорядоченности. Эта черта предполагает
строгое следование определенному порядку, совершение поступков,
приемлемых для других, прилежное исполнение своего долга, бескорыстное
уважение вышестоящих и старших.
В Японии существуют организации, называемые кёдотай (букв,
объединение, община). Особенности этих организаций в значительной степени
объясняются исторической традицией. Потребность коллективной
организации работ и жизни тесно связана с групповым конформизмом. Японцы
воспринимают организации как органические единицы. Для каждой
организации характерна тенденция быть всеохватывающим объединением в
определенном месте (в деревне, на предприятии и т.п.) и включать всех
потенциальных членов. В организации господствует патерналистское
покровительство со стороны лидера, что ориентирует ее на особые ценности,
создает атмосферу солидарности и как бы семейных отношений. Систему
этих отношений называют отношениями оябун-кобун. Оябун означает
личность со статусом оя (родитель), кобун — личность со статусом ко
(ребенок). Оябун — глава объединения — выступает как защитник интересов
группы, его роль сходна с ролью отца и главы семьи. От его способностей,
статуса, личной привлекательности зависит функциональная прочность
отношений оябун-кобун. Кобун — все остальные члены объединения —
находятся между собой в таких же отношениях, как в семьях младшие и
старшие братья, они должны беспрекословно следовать за оябун в интересах
стабильности объединения и, следовательно, жизненного благополучия
каждого его члена. По своей организационной основе такие корпорации
напоминают семейно-цеховое ремесленное производство.
В течение многих веков в сознании японцев культивировалась
необходимость следования примеру вышестоящего. Это рассматривалось в
1 См. Андреева Г.М. Социальная психология. М., Х980.
394
Тема 9. Типология индивидуальности
качестве важной ценности жизни. Основой таких взглядов на
взаимоотношения людей послужили идеи Конфуция, проникновение которых в
Японию началось еще в IV в. Конфуцианство закрепляло традиционно-
патриархальные устои и социальное неравенство, регламентировало
общественные отношения, устанавливая строгую иерархию в семье и обществе.
С самого детства японцу прививается привычка подчинять свое Я
интересам группы. В нем воспитывается сознание зависимости от семьи;
первые поклоны, которым учат японского ребенка старшие, дают ему
представление о субординации, о его месте в группе.
Строгая регламентация в структуре японского общества, система
семейного воспитания и организация образования в стране привели к
повышенной значимости авторитета. На первом плане издавна было
«беспрекословное следование за авторитетом», а такие ценности, как
удовлетворение личных интересов и достижение личного успеха, играли
второстепенную роль. Поклонение авторитету и сейчас поддерживается
различными средствами, рассматривается как социальная норма.
С эпохи феодализма в Японии популярно изречение, состоящее из
пяти иероглифов: хи-рихо-кэнтэн (несправедливость—справедливость-
закон—власть—небо). Это выражение означает следующее:
несправедливость подвластна справедливости, справедливость — закону, закон —
власти, а власть подчиняется только Законам Неба.
В течение длительного времени в японском обществе
культивировалась мысль о том, что хотя земная власть никогда не превзойдет
Законы Неба, ибо они сильнее, чем земные законы, но неразумным будет
восставать против нее. Эта идея глубоко укоренилась в сознании японцев.
Она берет свое начало от конфуциева рэй (кит.— ли),
регламентировавшего взаимоотношения людей в общественной, служебной и личной
жизни. Требования рэй послужили основой послушания, повиновения и
преклонения перед авторитетом. Смысл конфуцианской морали усвоен
японцами в виде следующего изречения: «Отношения между старшим и
младшим подобны отношениям между ветром и травой: трава должна
склониться, если подует ветер».
Еще в токугавский период японский ученый Дзёкэн Нисикава в
своей книге «Судьба крестьянина» A721) писал: «В силу того, что низшие
классы не имели возможности играть какую-либо роль в управлении
страной, они обязаны были только подчиняться»1. В 1879 г. министр
внутренних дел Хиробуми Ито заявил, что «иметь много людей, которые судили бы
о политике, значит навлечь на страну несчастье»2. Дух покорности
поддерживался в народе культивированием страха перед властью: полицейскими,
правительственными и армейскими чиновниками. В представлении япон-
1 Цит по: Минами X. Нихондзин-но синри (Психология японцев). Токио, 1968. С. 2.
2 Там же.
Пронников В.А., Ладанов И.Д. Черты характера японцев
395
цев власть — это «нечто длинное и плотное». Воспитывая боязнь «быть
завернутым во что-то длинное и плотное», власти насаждали дух смирения и
покорности.
Полицейские, например, всегда использовались для
культивирования этого духа, начиная с раннего детства. Непреодолимый страх перед
полицией, перед правительственными чиновниками остается у японцев и
по сей день, особенно среди людей старшего поколения. Это было
неоднократно подтверждено данными опроса, периодически проводимого
Исследовательским центром по изучению общественного мнения при
канцелярии премьер-министра Японии. В книге Масами Симидзу «Как
вступать в контакт с другими» в качестве одного из правил жизни
указывается, что «смиренное преклонение — лучший способ войти в контакт
с правительственными чиновниками»1. Подобные рекомендации
содержатся и в книгах последних лет.
Покорность и смирение перед власть имущими превратились в
характерную черту многих японцев, легли в основу неписаного кодекса их
поведения. (Конечно, у крестьян в далеких провинциях они выражены
более отчетливо, чем у рабочих на крупных предприятиях современного
типа.) Этот кодекс всегда подкреплялся чувством долга, соблюдением
личных обязательств, и все правила поведения сопровождались
педантичными детализированными церемониями. Сейчас эти церемонии
приспособлены к новым условиям и занимают в шкале человеческих ценностей
большое место как «ответственность за совершаемые поступки из чувства
долга». Конечно, нельзя считать эти качества исключительно японскими,
их можно наблюдать и у других народов. У японцев же они приобрели
силу, способствующую подавлению собственного Я.
Дух покорности создавал у японцев не только привычку
механического повиновения, но и сдерживал развитие их личности. Выходившие в
токугавский период книги по сингаку — «повседневной этике»,
проповедовали народным массам идею о том, что каждый должен поступать не
так, как ему заблагорассудится, а верно служить вышестоящему, забыв о
себе. Согласно предписаниям, любое свое спонтанное желание японец
должен был отвергать как эгоистичное. Высшей добродетелью, по сингаку,
являлось принесение себя в жертву.
Дух покорности, прививавшийся в течение веков, выработал у
японцев определенный тип «психологических наклонностей»: жизнь и
поведение индивида регулируются строго установленными нормами, смысл
которых не оспаривается. Японцы настолько усвоили эти правила, что в
результате каждый стал испытывать удовольствие, когда чувствовал над
собой присутствие авторитета.
1 Там же. С. 4.
396 Тема 9. Типология индивидуальности
Обыденно-житейские черты
Вежливость, аккуратность, терпеливость, бережливость,
любознательность и другие примыкающие к ним черты обыденно-житейского плана
группируются вокруг стержневой черты — самообладания, включающего
различные оттенки и отношения.
В Японии популярно выражение: «Самурай холоден, как его меч, хотя
и не забывает огня, в котором этот меч был выкован». И действительно,
самообладание и сдержанность — качества, которые с древних времен
считались у японцев признаками храбрости. Эти черты национального
характера во многом обусловлены влиянием буддизма, проповедовавшего
терпение, самовоздержание и учтивость. В средние века наличие этих качеству
самурая считалось обязательным условием, так как он должен был уметь
сохранять присутствие духа в ответственных случаях. (
Идея умеренности и самовоздержания пронизывает все виды
японской культуры. Эта философия хорошо иллюстрируется и высказывания- ,
ми Лао-цзы: «Тот, кто знает, где остановиться, не подвергает себя
опасности»; «Тот, кто знает свой жребий, тот не будет унижен». Каждый японец
извлекает отсюда идею о том, что нельзя желать большего, чем тебе
отпущено судьбой. Японские писатели старых времен, например Камо-но Тёмэй
(«Надежды на хижину») и Кэнко («Записки от скуки»), защищая эту идею,
в художественной форме доносили ее до читающей массы. Все это
создавало специфический японский стиль поведения.
Японцы со школьной скамьи усваивают положения о
самовоздержании, им постоянно внушают, что такое миропонимание составляет основу
жизненной философии. В связи с этим в Японии часто советуют
придерживаться таких жизненных правил: 1) примиряйся с ситуацией, какой бы
она ни была; 2) находи возможность соблюдать установленные правила;
3) ограничивай себя в развлечениях; 4) причиной несчастья считай
самого себя. Следование этим правилам не могло не сказаться на особом
подходе японцев к оценке объективной действительности: в характере
японцев и их мировоззрении ярко обозначился фатализм.
Эта черта имеет глубокие корни в сознании японцев. Во время
чрезвычайных обстоятельств, стихийных бедствий японцы предпочитают
придерживаться позиции тэй сисэй — смирения, пассивного выжидания,
когда «все пройдет само собой». Литературные произведения и песни, в
которых фигурируют слова «судьба», «рок», «предрешенность» и т.п.,
ценятся и пользуются большой популярностью у современных японцев.
Фатализм, иррациональное ощущение предрешенности прослеживается в
различных аспектах жизни: за многими жизненными событиями японцы
видят какие-то скрытые силы. Однако у современных японцев получил
развитие и рациональный подход к действительности, часто связанный с
личными интересами. Критерием рационального поведения является успех
Пронников В.А,,Ладанов И.А- Черты характера японцев
397
в жизни. Между тем успех, считают японцы, зависит от бережливости и в
большой степени от вежливости.
Вежливость — это несомненно одна из кардинальных
обыденно-житейских норм в системе национального характера японцев. Вежливость —
альфа и омега японского образа жизни. Печать вежливости в Японии
лежит повсюду.
На улицах, в садах и общественных учреждениях можно встретить
изречения, призывающие к вежливости. «Человек не должен
подчиняться ничему другому, кроме добра и вежливости» — гласит одно из самых
распространенных изречений. И японцы отвечают на эти призывы
именно вежливостью. В Японии никого не удивят приветливые продавцы в
магазинах, внимательные шоферы такси, учтивые официанты. «Здесь
обслуживание всегда сопровождается улыбкой и никогда — чаевыми!» —
отмечает Мишель Комморс в своих очерках «Сервис с улыбкой»1.
Вежливость японца пронизывает взаимоотношения гостиничной
прислуги и гостей, водителя такси и пассажиров, хозяина какого-нибудь
магазинчика или продавца и покупателей. Японские магазинчики средней руки
нередко просто пустуют (продавцы коротают время где-либо в уютном
уголке). Покупатель обычно извещает о своем приходе словами: «Гомэн
насай!» («Извините, пожалуйста!»). Он может долго рассматривать товар,
интересоваться подробностями, расспрашивать и т.д. Ему всегда дадут
вежливый ответ. Но перед тем как взять что-либо в руки, японец извинится и
спросит разрешения хозяина. Вежливая речь является непременным
атрибутом общения в Японии. В общении, как и в других аспектах жизни,
японцы до педантичности аккуратны. Эта черта бросается в глаза каждому.
Многих, впервые посетивших Японию, поражают устройство жилища,
атрибуты одежды и убранства помещений. На всем печать строгости и
порядка. И везде поразительная чистота. Наглядную картину этой стороны
национального характера японцев создал в своей книге Н.Т.Федоренко.
«Мы входим в "гэнкан" — небольшую прихожую. Каменный пол из
отполированных булыжников серых и буроватых тонов. За ним —
деревянный настил, приподнятый, как театральные подмостки. Здесь мы
оставляем верхнюю одежду и, по старинному правилу, снимаем свои ботинки,
которые сразу же ставим на увлажненные кругляки таким образом, чтобы
можно было легко, как бы с ходу надеть их при прощании. На пол в
японском доме не полагается ступать теми же ботинками, в которых вы шли по
грязной дороге. Ведь уличную пыль главным образом приносят на обуви...
Надеваем легкие туфли и проходим в комнату. Но когда с дощатого пола,
зеркально отполированного, нам нужно войти в комнату с циновочным
полом, мы снимаем и эти легкие туфли. Ходить по циновке принято лишь в
специальных матерчатых носках — "та-би" — либо в обычных носках»2.
1 Цит по: Федоренко Н.Т. Японские записки. М., 1960. С. 372.
2 Там же. С. 22.
398
Тема 9. Типология индивидуальности
Естественно, такую идеальную чистоту может позволить себе
человек с достатком, в жилищах бедняков — все проще. Однако стремление к
такому идеалу общенационально.
Аккуратность и чистоплотность в сочетании с бережливостью служат
как бы фундаментом для овладения известными
производственно-практическими навыками, позволяющими японцам с поразительной точностью и
совершенством создавать продукцию, которая является предметом
зависти многих зарубежных фирм. Безусловно, здесь надо отдать должное и
любознательности японцев.
Особенности национального характера японцев, как и любой другой
этнической общности, социальны по своей природе. «Своеобразие условий
жизни каждого народа,— справедливо отмечает Н.Джандильдин,—
специфика окружающих его на протяжении всего периода существования
явлений вырабатывает у него определенный оттенок в способе
восприятия мира, в образе мышления, т.е. то, что дает ему возможность подмечать
и обнаруживать черты, скрытые для других народов»1. Способ
производства, условия жизни японцев создали у них особый стиль проявления
познавательных способностей.
Те, кто встречаются с японцами впервые, сразу замечают их
пытливость, стремление вникнуть в суть вещей, докопаться до скрытого
смысла. «"Что вы скажете о японцах?" — спросили мы как-то одного нашего
инженера, сопровождавшего по Москве группу японских энергетиков.—
"Они как-то по-особенному любознательны",— не задумываясь ответил
тот». Как же это «по-особенному»? Нам думается, что мы не сделаем здесь
открытия, если скажем, что японцы любознательны по натуре, по духу
жизни, нам хочется сказать, что любознательность — это врожденная
черта японского национального характера, хотя мы уже не раз
подчеркивали тот факт, что национальный характер народа формируется в условиях
его жизнедеятельности. Но как бы там ни было, любознательность
неотделима от японца.
Надо заметить, что особенностью любознательности японца является
ее практическая направленность, даже можно сказать, прагматическая
нацеленность. Когда инженер-японец берет в руки необычное для него
изделие, он старается «схватить» это изделие в единстве формы и содержания.
Любознательность японца детерминирована конкретностью его мышления.
В этом несомненно сказалось и влияние буддизма.
Японский буддизм далек от каких бы то ни было аналитических,
абстрактных построений. Буддизму свойственна простота, конкретность,
лаконичность. Адепты буддизма настойчиво учатся тому, как без слов
принимать участие в общении. В этом им способствует постулат о нераздельном
1 Джандильдин Н. Природа национальной психологии. Алма-Ата, 1971. С. 90.
Пронников В.А., Ладанов И.Д. Черты характера японцев
399
единстве субъекта и объекта, суть которого хорошо иллюстрируется одной
притчей из буддийской литературы: «Маленькая рыбка сказала морской
королеве: "Я постоянно слышу о море, но что такое море, где оно — я не
знаю". Морская королева ответила: "Ты живешь, движешься, обитаешь в
море. Море и вне тебя и в тебе самой. Ты рождена морем, и море поглотит
тебя после смерти. Море есть бытие твое"»1. Японцев учат познавать суть
вещей без абстрагирования, потому и любознательность японцев конкретна.
Возможно, это имеет прямую связь с особенностями их творческой
устремленности.
1 Цит. по: Завадская Е.В. Культура Востока в современном западном мире. М.,
1977. С. 55-56.
И.С.Кон
К ПРОБЛЕМЕ
НАЦИОНАЛЬНОГО ХАРАКТЕРА1
Необходимость тесной связи истории и психологии нигде, вероятно, не
проявляется так отчетливо, как в исследовании проблемы национального
характера. Проблема эта является комплексной. Социологов и социальных '
психологов интересует в первую очередь, имеются ли между индивидами,
принадлежащими к разным нациям и этническим группам, определенные '{
эмпирически наблюдаемые психологические различия, и если да, то какова
природа и степень этих различий. Историков же занимает
преимущественно вопрос о происхождении этих предполагаемых различий, а также в
какой мере можно ссылаться на них как на объяснение тех или иных
особенностей исторического развития стран и народов. Очевидно, эти задачи '
взаимосвязаны. Однако, несмотря на большое число исследований, наука до
сих пор не выработала общего решения этой проблемы. В настоящей ста- i
тье я хочу лишь критически обозреть некоторые подходы к теме и методы
ее эмпирического исследования (в особенности, используемые за рубежом),
чтобы уточнить некоторые методологические принципы. <
•к "к -к
Что такое национальный характер? В советской литературе этот воп- ,
рос рассматривается чаще всего в связи с общим определением и
признаками нации, в частности такими, как «общность психического склада
нации» и «общность национальной культуры»2. Однако все эти термины
весьма многозначны, и это сказывается на существе дела. <...> '
1 История и психология / Под ред. Б.Ф.Поршнева, Л.И.Анцыферовой. М.: Наука, -i
1971. С. 122-125.
2 См., например: Баграмов ЭЛ. Национальный вопрос и буржуазная идеология. М.,
1966; Арутюнян СМ. Нация и ее психический склад. Краснодар, 1966; Рогачев П.М., I
Свердлин МЛ. Нации-народ-человечество. М., 1967; Джунусов М.С. Нация как
социально-этническая общность людей // Вопросы истории. 1966. № 4; Калтахнян СТ. •■
К вопросу о понятии «нация» // Вопросы истории. 1966. № 6; Агаев ДХ. Нация, ее
сущность и самосознание // Вопросы истории. 1967. W° 7.
.
КонИ.С. К проблеме национального характера
401
Эта многозначность сказывается и на литературе о национальном
характере1. Термин «национальный характер» не аналитический, а
описательный; он появился первоначально в литературе о путешествиях с
целью выразить специфику образа жизни того или иного народа. Один
автор, говоря о национальном характере, подразумевает темперамент,
особенности эмоциональных реакций народа. Другой же фиксирует
внимание на социальных ориентациях, нравственных принципах, отношении
к власти, труду и т.п. А ведь это совершенно разные вещи.
Национальный характер подразумевает к тому же свойства не
отдельного индивида, а целой человеческой группы, часто очень
многочисленной. Эта группа имеет общую культуру, символы, обычаи и т.п. Но
можно ли из общности культуры делать вывод об общности (и
специфичности) психического склада составляющих нацию (народность,
этническую группу) индивидов? Если одни западные социологи сводят проблему
национального характера к психическим свойствам индивидов, то другие,
наоборот, целиком отрицают применимость к его изучению
психологических методов. Например, Питирим Сорокин писал, что свойства
разрозненных частей автомобиля не тождественны свойствам целого автомобиля
как организованной системы; свойства человеческого организма как
системы нельзя понять, изучая его отдельные органы или клетки. Точно так
же и свойства социально-культурной системы нельзя понять, ограничив
себя изучением отдельных членов общества. На этом основании Сорокин
считал психологическое исследование национального характера
принципиально невозможным2.
«Атомистический» (индивидуально-психологический) подход к
социальным явлениям, в частности к национальному характеру, действительно
несостоятелен: чтобы понять характер народа, нужно изучать прежде всего
его историю, общественный строй и культуру;
индивидуально-психологические методы здесь недостаточны. Но это не снимает вопроса о том, что
свойства целого должны быть так или иначе интегрированы в психике
индивида. Аналогии, проводимые Сорокиным, касаются взаимоотношений
части и целого, элемента и структуры. Но отдельная личность не является
элементом национального характера (элементами его могут быть частные
социально-психологические комплексы, или синдромы). Отношение инди-
1 Интересный обзор англо-американской литературы см.: Metzger W.P. Generalizations
about National Character: An Analytical Essay // Generalization in the Writing of History
/ Ed. by L.Gottschalk. Chicago, 1963; см. также Duijker H.C.J., Prijda N.H. National Character
and National Stereotypes. Amsterdam, 1960; Comparing Nations / Ed. by R.L.Merritt,
S.Kokkan. New Haven, 1966; Heuse GA. La psychologie ethnique. Paris, 1953; Holzner B.
Velkerpsychologie. Wurzburg, 1960; GriegerP. La caracterologie ethnique. Paris, 1961; MiroglioA.
La psychologie des peuples. Paris, 1965.
2 См. Sorokin РЛ. The Essential Characteristics of the Russian Nation in the Twentieth
Century // The Annals of the American Academy of Political and Social Science. 1967.
March. Vol. 370. P. 99-115.
26 Зак. 835
402 Тема 9. Типология индивидуальности J
вида к этнической группе есть отношение отдельного к общему, индивида
к роду. Каждое дерево, принадлежащее к определенному виду, обладает
своими неповторимыми индивидуальными особенностями, но оно вместе с тем
несет в себе некоторые основные черты, характеризующие вид как целое.
Это относится и к человеку. Разумеется, социально-психологические
свойства «заданы» не столь жестко, как биологические, и здесь гораздо больше
всякого рода вариаций. Но все-таки, когда мы говорим, например, что
такому-то человеку (имеется в виду определенный социальный характер)
свойственны такие-то и такие-то черты, это значит, что они действительно
присутствуют, хотя и в разной степени и в разных сочетаниях, у значительного
числа индивидов, составляющих данный народ.
Располагает ли современное обществоведение сколько-нибудь
твердо установленными фактами такого рода или хотя бы приемлемыми
методами их исследования? Если принимать за истину только то, что
однозначно сформулировано, измерено, количественно выражено, то ответ будет
скорее отрицательным. Но отсутствие или, точнее, недостаток строго
установленных фактов не означает принципиально отрицательного ответа
на содержательный вопрос. Задолго до того, как та или иная социальная
проблема становится предметом научного исследования, она ставится и
осмысливается людьми на уровне, так сказать, обыденного сознания.
Представления, мнения, образы, существующие в обыденном сознании или по-
своему обобщенные средствами искусства, конечно, не отличаются научной
строгостью, и при ближайшем рассмотрении многие из них оказываются
предрассудками. Многие, но не все. Как бы то ни было, люди исходят из
них в своей практической деятельности, они представляют собой
своеобразную копилку народного опыта, которым не следует пренебрегать. Как
ни велика роль науки, она далеко не покрывает всего богатства и
многообразия социального опыта. Долг ученых не отмахиваться от трудных
проблем, ссылаясь на отсутствие адекватных методов исследования и
верификации фактов, а тщательно изучать их, постепенно отсеивая
недоразумения и вымыслы от реальных знаний и проясняя тем самым сферу и
направления будущих исследований.
402
]
Тема 9. Типология индивидуальности i
вида к этнической группе есть отношение отдельного к общему, индивида
к роду. Каждое дерево, принадлежащее к определенному виду, обладает
своими неповторимыми индивидуальными особенностями, но оно вместе с тем
несет в себе некоторые основные черты, характеризующие вид как целое.
Это относится и к человеку. Разумеется, социально-психологические
свойства «заданы» не столь жестко, как биологические, и здесь гораздо больше
всякого рода вариаций. Но все-таки, когда мы говорим, например, что
такому-то человеку (имеется в виду определенный социальный характер)
свойственны такие-то и такие-то черты, это значит, что они действительно
присутствуют, хотя и в разной степени и в разных сочетаниях, у значительного
числа индивидов, составляющих данный народ.
Располагает ли современное обществоведение сколько-нибудь
твердо установленными фактами такого рода или хотя бы приемлемыми
методами их исследования? Если принимать за истину только то, что
однозначно сформулировано, измерено, количественно выражено, то ответ будет
скорее отрицательным. Но отсутствие или, точнее, недостаток строго
установленных фактов не означает принципиально отрицательного ответа
на содержательный вопрос. Задолго до того, как та или иная социальная
проблема становится предметом научного исследования, она ставится и
осмысливается людьми на уровне, так сказать, обыденного сознания.
Представления, мнения, образы, существующие в обыденном сознании или по-
своему обобщенные средствами искусства, конечно, не отличаются научной
строгостью, и при ближайшем рассмотрении многие из них оказываются
предрассудками. Многие, но не все. Как бы то ни было, люди исходят из
них в своей практической деятельности, они представляют собой
своеобразную копилку народного опыта, которым не следует пренебрегать. Как
ни велика роль науки, она далеко не покрывает всего богатства и
многообразия социального опыта. Долг ученых не отмахиваться от трудных
проблем, ссылаясь на отсутствие адекватных методов исследования и
верификации фактов, а тщательно изучать их, постепенно отсеивая
недоразумения и вымыслы от реальных знаний и проясняя тем самым сферу и
направления будущих исследований.
Тема 10
Внутренняя
регуляция деятельности:
психология эмоций
Определение эмоций и основные аспекты их изучения:
явление, состояние, процесс. Специфика психического
отражения в эмоциях. Эмоции и познание. Эмоции и мотивация.
Эмоция как феномен. Эмоция как состояние: выражение эмоций
и их физиологические корреляты. Эмоция как процесс:
условия возникновения и закономерности протекания эмоций.
Теория Джеймса-Ланге, ее физиологический и
психологический аспекты. Возможные основания классификации эмоций.
Эмоциональные состояния. Аффекты, их психологическая
характеристика, диагностика аффективных следов. Стресс.
Тревожность: ситуативный и индивидуальный (личностный)
аспекты. Фрустрация и реакции на нее.
Предметно-ситуативные эмоции. Чувства и развитие личности. Овладение
эмоциональной сферой и способность к саморегуляции поведения.
Эмоции и личность. Представление об эмоциях в различных
видах психотерапии.
Вопросы к семинарским занятиям:
О Определение и функции эмоций. Условия возникновения эмоций
и закономерности их протекания. Выражение эмоций.
© Классификации эмоций.
© Теории эмоций.
© Аффект. Диагностика аффективных следов. Представление о
стрессе.
© Тревожность: два аспекта ее изучения. Фрустрация: определение
и виды реакций на нее.
© Клиническое описание и анализ эмоций. Чувства и личность.
В. В. Петухов
ЕДИНСТВО ЭМОЦИОНАЛЬНО-ВОЛЕВОЙ
РЕГУЛЯЦИИ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
Взаимосвязь эмоциональной и волевой сфер субъекта (личности)
отмечается многими классическими и современными исследователями — как
создателями теорий, так и практикующими психотерапевтами. Здесь мы
имеем редкую возможность начать рассказ о единстве эмоциональной и
волевой регуляции с краткого рассмотрения концепции российского
философа и психолога XIX века, имевшего европейское образование и
стоявшего у начал отечественной психологической науки. Это — Николай
Яковлевич Грот, председатель Московского психологического общества, первый
редактор журнала «Вопросы философии и психологии». Сторонник
эмпирического исследования психической жизни, ученый рассматривал ее в
своем основном труде1 как один из видов взаимодействия организма с
окружающей средой, в котором следует различать внешний (объективный) и
внутренний (субъективный) моменты. С одной стороны, приспособление
внутренних отношений к внешним требует переработки приходящих извне
впечатлений во впечатления внутренние, адекватные наличным условиям
существования организма, побуждающие его к тому или иному ответу.
С другой стороны, внутренние впечатления также преобразуются, чтобы
стать импульсом для внешних движений, действий. Тем самым
психический процесс понимается как своего рода цикл, или, словами Грота, «оборот».
Полный психический оборот по Гроту включает четыре «фазиса», которые
фактически выделяются по двум основаниям: а) внешний (объективный) и
внутренний (субъективный) моменты; б) движение извне внутрь
(восприимчивость) и изнутри вовне (деятельность) и могут быть представлены как
цикл на рис. 1А. Назовем психические явления, соответствующие каждому
«фазису»: объективная восприимчивость — это ощущения (т.е. объективные
элементы сознания по В.Вундту), субъективная восприимчивость — чувство-
1 См. Грот Н. Психология чувствований в ее истории и главных основах. СПб.,
1879-1880.
Петухов В. В. Единство эмоционально-волевой регуляции деятельности 405
Восприимчивость
3
X
«
а>
ев
ю
О
ощущения
движения
(действия или
поступки)
чувствования
удовольствия или
страдания
стремления
(желания и
хотения)
Деятельность
и
3
X
и
я
н
У.
U
(О
U
ощущения
чувствования
удовольствия
или страдания
стремления
(желания и
хотения)
движения
(действия или
поступки)
-> R
Субъективные:
восприимчивость деятельность
чувствования
удовольствия или
страдания
стремления
(желания и хотения)
Рис. 1
вания удовольствия или страдания (субъективные элементы сознания, взятые,
впрочем по одному, основному их параметру), субъективная деятельность —
стремления (в более сложных формах — желания и хотения) и объективная
деятельность — движения (действия и поступки). Теперь развернем этот цикл в
последовательность и — рискнем: поставим рядом с развернутым
психическим оборотом одну из основных теоретических схем анализа поведения,
предложенную в XX веке: S — Q — R (см. рис. 1Б). Сравним их: объективная
восприимчивость — ощущения — в принципе подобна S, хотя и является не самим
стимулом, но его психическим (подчеркнем, приходящим извне) впечатлением,
а объективная деятельность (пропустим пока «промежуточную переменную») —
движения — полностью тождественна R — реакциям, ответам организма.
Отбросим S и R, ведь нас интересуют внутренние условия регуляции поведения, и
увидим (см. рис. 1В), что как раз они включают в себя чувствования, т.е. эмоцио-
406 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
нальное восприятие (принятие) внешней ситуации и — следующие за ними, а, по
сути, ими порождаемые — стремления (желания, хотения), связанные с
готовностью как-то действовать в ней. Какими бы ни были психологические
определения эмоций и воли, первоначально их единство, необходимая для жизни причинно-
следственная связь. По существу, эмоция есть такое приспособление к внешней —
любой (даже критической, проблемной) — ситуации, которое позволяет субъекту
действовать в ней, готовит (в том числе — побуждает) его к действию.
Теперь заметим, что есть и более старинный, классический пример
изучения эмоциональных (аффективных) механизмов для овладения,
управления ими. Известно, что учение об аффектах и воле, предложенное в
XVII веке нидерландским философом Бенедиктом Спинозой, всегда
вызывало интерес психологов, а Л.С.Выготский, анализируя это учение в одной
из своих незаконченных работ, считал, что современные концепции эмоций
заведомо уступают ему и призывал: «Вперед, к Спинозе!»
Спиноза рассматривал аффекты (учитывая непостоянство,
«зашумленность» терминологии в данной области исследования, их можно
именовать и эмоциями) как состояния тела, которые увеличивают или
уменьшают его способность к действию, благоприятствуют этой способности или
ограничивают ее, а также идеи этих состояний. Философ начинает с того,
что «всякая вещь, насколько от нее зависит, стремится пребывать в своем
существовании»1, и это стремление есть ее действительная сущность. Когда
оно относится только к душе, то называется волей, когда же вместе — и к
душе, и к телу, то — влечением. Сознаваемое влечение становится
желанием — первым из трех основных аффектов. Отсюда следует важное, если
угодно психотерапевтическое, положение: мы стремимся к чему-либо,
чувствуем влечение, желаем его вовсе не потому, что считаем это добром, а
наоборот — мы потому считаем что-то добром, что стремимся к нему,
чувствуем к нему влечение, желаем. Теперь добавим, что душа может
стремиться к большему (или меньшему) совершенству, и те пассивные состояния,
через которые душа переходит к большему (или меньшему) совершенству,
Спиноза называет аффектами удовольствия (или неудовольствия). Кроме
этих трех — желания, удовольствия, неудовольствия — философ не
признает никаких других основных аффектов и показывает, что все остальные
берут начало от них.
Пассивность, бессилие человека в укрощении, ограничении
собственных аффектов философ называл рабством. Путь, ведущий к свободе,
Спиноза видел в могуществе разума, его силе над аффектами. Этическое учение
философа основано на том, что телесные состояния или образы вещей
располагаются в теле точно в таком же порядке, в каком в душе располагаются
представления и идеи вещей. Практический же прием овладения
аффектами состоит здесь в следующем. Если мы отделим душевное волнение, т.е.
1 См. Спиноза Б. О происхождении и природе аффектов. О человеческом рабстве
или о силах аффектов. О могуществе разума или о человеческой свободе // Антология
мировой философии: В 4 т. М.: Мысль, 1970. Т.2. С.379-400.
Петухов В. В. Единство эмоционально-волевой регуляции деятельности 407
аффект, от представления его внешней причины и соединим его с другими
представлениями, то любовь или ненависть к этой внешней причине, как и
душевные волнения, возникающие из аффектов, уничтожатся. Аффект как
пассивное состояние перестает быть таковым, коль скоро мы образуем
ясную и отчетливую его идею.
Тогда нам следует рискнуть еще раз и перейти из XVII века в XX
(ведь наш предмет — внутренняя регуляция поведения, а не история
философии и психологии) и, напомнив известное положение Спинозы: «Не
плакать, не смеяться, но понимать», сравнить его учение с когнитивной,
понимающей психотерапией. Возьмем только одну теорию — когнитивную
теорию личности, предложенную американским психологом Джорджем
Келли (как теория она будет рассмотрена в теме 13), имеющую прямое
применение в психотерапии. Допустим, что у нас есть методика, позволяющая
выделить количество тех действительных критериев (факторов),
посредством которых человек воспринимает и оценивает других, входящих в его
социальное окружение1. Подчеркнем: именно действительных, которые
сам испытуемый может и не осознавать (а значит они применяются им
пассивно), и в повседневной жизни выражать самыми разными словами,
вроде бы далекими по значениям. Эти критерии Келли назвал
личностными (лучше перевести с английского буквально — персональными)
когнитивными конструктами. Персональный познавательный конструкт — это
такой общий критерий (по процедуре выделения — фактор) восприятия и
оценки других людей, который имеет у испытуемого различные названия,
но применяется им практически одинаково. Количество персональных
конструктов, независимых друг от друга (т.е. не коррелирующих между
собой) суть когнитивная сложность испытуемого. Это количество может
быть разным, но в целом близко объему внимания по Вундту: от 3-4 до 6
конструктов. Представим человека с низкой когнитивной сложностью, у
которого, скажем, всего один персональный конструкт (житейски такого
человека можно назвать «простым»). Тогда это конструкт (который, впрочем,
есть, среди других, у каждого из нас) — эмоциональной (аффективной)
оценки: удовольствие — неудовольствие, или проще — нравится — не
нравится. Такой человек может говорить о других по-разному: вежливый —
грубый, общительный — замкнутый, хороший — плохой, а то и добрый —
злой, но все эти различия на самом деле значат: нравится — не нравится.
Конструкт аффективной оценки соединился (сцепился) с другими, они
стали ему тождественны, и Спиноза вновь напоминает: мы потому считаем
что-то добром, что испытываем при этом удовольствие, и потому считаем
что-то злом, что испытываем неудовольствие. Подобное отождествление
может приводить к личностным проблемам, и когнитивная терапия
призвана помочь пациенту «расцепить» как бы «слипшиеся» конструкты и
тем самым повысить его когнитивную сложность.
1 См., например: Франселла Ф., Баннистер Д. Новый метод исследования личности.
М.: Прогресс, 1987.
408 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
Приведем простой пример из практики семейного консультирования.
Супруга приходит с жалобой, скажем, на грубость своего мужа (или,
напротив, на его излишнюю вежливость: аффективная оценка может сцепиться с
чем угодно). Когнитивный терапевт не будет (и не должен) давать советов
о том, что делать с грубым мужем, он поможет пациентке уточнить вопрос I
и тем самым правильно поставить возникшую перед ней проблему,
возможно, вполне решаемую. Цель терапевтической процедуры состоит в том,
чтобы пациентка осознала свой конструкт эмоциональной оценки, зачастую
пассивный, неосознанный. Иначе говоря, ей предлагается ясно представить,
понять: сам муж — какой бы он ни был — все-таки нравится ей или не
нравится. Выясняется, например, что муж нравится, и супруга пришла
отнюдь не требовать развода. И тогда может произойти повышение
когнитивной сложности (что, конечно требует от терапевта достаточного опыта, а то
и мастерства, но в принципе от него не зависит): нравится или не
нравится — это одно, а грубый или вежливый — совершенно другое. Тем самым
вопрос: «Что мне делать с грубым мужем?» преобразуется, становится
другим: «Что мне сделать, чтобы мой муж, который мне нравится (усилим —
я его люблю), не был грубым?» Пожалуй, на этот вопрос женщина может
найти ответ сама.
Завершая краткую характеристику единства эмоционально-волевой
сферы личности, обратимся к еще античной дискуссии: что же делать с
аффектами, эмоциями, чувствами, или, как говорили раньше, страстями —
сдерживать и в пределе избавляться от них, как того требовали стоики, или
развивать, переживать, извлекая опыт, как учили эпикурейцы. Пусть в
житейской психологии вопрос об этом «выборе» останется вечным. Мы же
даем свой, научно-практический ответ, связанный с различением
социального индивида и собственно личности. Социальный индивид (точнее,
впервые рожденная, включенная в него личность) обязан уметь управлять
своей эмоциональной сферой, осваивая внешние и внутренние средства
регуляции даже сильных, аффективных состояний. Личность же в точном
смысле, которая рождается второй раз, выявляет (например, во время
психотерапевтического сеанса) любые свои эмоции как материал, необходимый
для ее продуктивного развития. Вспоминается последняя из цикла лекций
Мамардашвили о Декарте, прочитанная 19 февраля 1981 года, на которой
один философ, Мераб Константинович, держа в руках французский томик
«Страстей души», то ли цитировал, то ли комментировал другого философа,
Рене (что значит «вновь рожденный»). Во-первых, он пояснял, что нет
никакого различия страстей низших и высших (хотя иные педагоги
забывают о том, что душа не имеет частей), а во-вторых, спрашивал: «Так
избавляться надо от страстей?» и с незабываемой интонацией отвечал: «Да нет,
избавляться надо от глупости, а страсти надо переживать, и даже самые
сильные», потому что, добавим уже мы, психологи, только в переживании
всех своих эмоций нам открывается путь к осознанию, пониманию
собственных мотивов, познанию себя (а в нашем курсе — переход от тем 10-
11 к следующей книге данного тома).
О Определение и функции эмоций. Условия
возникновения эмоций и закономерности их
протекания. Выражение эмоций
С.Л. Рубинштейн
ЭМОЦИИ1
Эмоции и потребности
Человек как субъект практической и теоретической деятельности,
который познает и изменяет мир, не является ни бесстрастным
созерцателем того, что происходит вокруг него, ни таким же бесстрастным
автоматом, производящим те или иные действия, наподобие хорошо слаженной
машины <...> Он переживает то, что с ним происходит и им
совершается; он относится определенным образом к тому, что его окружает.
Переживание этого отношения человека к окружающему составляет сферу
чувств или эмоций. Чувство человека — это отношение его к миру, к тому,
что он испытывает и делает, в форме непосредственного переживания.
Эмоции можно предварительно в чисто описательном
феноменологическом плане охарактеризовать несколькими особенно
показательными признаками. Во-первых, в отличие, например, от восприятий, которые
отражают содержание объекта, эмоции выражают состояние субъекта и
его отношение к объекту. Эмоции, во-вторых, обычно отличаются
полярностью, т.е. обладают положительным или отрицательным знаком:
удовольствие — неудовольствие, веселье — грусть, радость — печаль и т.п.
Оба полюса не являются обязательно внеположными. В сложных
человеческих чувствах они часто образуют сложное противоречивое единство:
в ревности страстная любовь уживается со жгучей ненавистью.
Существенными качествами аффективно-эмоциональной сферы,
характеризующими положительный и отрицательный полюса в эмоции,
является приятное и неприятное. Помимо полярности приятного и
неприятного, в эмоциональных состояниях сказываются также (как отметил Вундт)
противоположности напряжения и разрядки, возбуждения и
подавленности. <...> Наряду с возбужденной радостью (радостью-восторгом,
ликованием), существует радость покойная (растроганная радость, радость-умиление)
1 Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии: В 2 т. М.: Педагогика, 1989. Т. II.
С. 140-143, 149-155.
410 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
и напряженная радость, исполненная устремленности (радость страстной
надежды и трепетного ожидания); точно так же существует напряженная
грусть, исполненная тревоги, возбужденная грусть, близкая к отчаянию, и
тихая грусть — меланхолия, в которой чувствуется разрядка и
успокоенность. <...>
Для подлинного понимания эмоций в их отличительных
особенностях необходимо выйти за пределы намеченной выше чисто описательной
их характеристики.
Основной исходный момент, определяющий природу и функцию
эмоций, заключается в том, что в эмоциональных процессах устанавливается
связь, взаимоотношение между ходом событий, совершающимся в
соответствии или вразрез с потребностями индивида, ходом его деятельности,
направленной на удовлетворение этих потребностей, с одной стороны, и
течением внутренних органических процессов, захватывающих основные
витальные функции, от которых зависит жизнь организма в целом, — с
другой; в результате индивид настраивается для соответствующего действия
или противодействия.
Соотношение между этими двумя рядами явлений в эмоциях
опосредовано психическими процессами — простой рецепцией, восприятием,
осмысливанием, сознательным предвосхищением результатов хода событий
или действий.
Эмоциональные процессы приобретают положительный или
отрицательный характер в зависимости от того, находится ли действие, которое
индивид производит, и воздействие, которому он подвергается, в
положительном или отрицательном отношении к его потребностям, интересам,
установкам; отношение индивида к ним и к ходу деятельности,
протекающей в силу совокупности объективных обстоятельств в соответствии или
вразрез с ними, определяет судьбу его эмоций.
Взаимоотношение эмоций с потребностями может проявляться двояко —
в соответствии с двойственностью самой потребности, которая, будучи
испытываемой индивидом нуждой его в чем-то ему противостоящем, означает
одновременно и зависимость его от чего-то и стремление к нему. С одной
стороны, удовлетворение или неудовлетворение потребности, которая сама не
проявилась в форме чувства, а испытывается, например, в элементарной
форме органических ощущений, может породить эмоциональное состояние
удовольствия — неудовольствия, радости — печали и т.п.; с другой — сама
потребность как активная тенденция может испытываться как чувство, так что
и чувство выступает в качестве проявления потребности. То или иное
чувство наше к определенному предмету или лицу — любовь или ненависть и
т.п. — формируется на основе потребности по мере того, как мы осознаем
зависимость их удовлетворения от этого предмета или лица, испытывая те
эмоциональные состояния удовольствия, удовлетворения, радости или
неудовольствия, неудовлетворения, печали, которые они нам доставляют. Выступая
в качестве проявления потребности — в качестве конкретной психической
формы ее существования, эмоция выражает активную сторону потребности.
Рубинштейн С.А. Эмоции
411
Поскольку это так, эмоция неизбежно включает в себя и стремление,
влечение к тому, что для чувства привлекательно, так же как влечение, желание
всегда более или менее эмоционально. Истоки у воли и эмоции (аффекта,
страсти) общие — в потребностях: поскольку мы осознаем предмет, от
которого зависит удовлетворение нашей потребности, у нас появляется
направленное на него желание; поскольку мы испытываем саму эту зависимость в
удовольствии или неудовольствии, которое предмет нам причиняет, у нас
формируется по отношению к нему то или иное чувство. Одно явно
неотрывно от другого. Вполне раздельное существование самостоятельных функций
или способностей эти две формы проявления единого ведут разве только в
некоторых учебниках психологии и нигде больше.
В соответствии с этой двойственностью эмоции, отражающей
заключенное в потребности двойственное активно-пассивное отношение
человека к миру, двойственной, или, точнее, двусторонней, как увидим,
оказывается и роль эмоций в деятельности человека: эмоции формируются в ходе
человеческой деятельности, направленной на удовлетворение его
потребностей; возникая, таким образом, в деятельности индивида, эмоции или
потребности, переживаемые в виде эмоций, являются вместе с тем
побуждениями к деятельности.
Однако отношение эмоций и потребностей далеко не однозначно.
Уже у животного, у которого существуют лишь органические
потребности, одно и то же явление может иметь различное и даже
противоположное — положительное и отрицательное — значение в силу многообразия
органических потребностей: удовлетворение одной может идти в ущерб
другой. Поэтому одно и то же течение жизнедеятельности может вызвать
и положительные и отрицательные эмоциональные реакции. Еще менее
однозначно это отношение у человека.
Потребности человека не сводятся уже к одним лишь органическим
потребностям; у него возникает целая иерархия различных потребностей,
интересов, установок. В силу многообразия потребностей, интересов,
установок личности одно и то же действие или явление в соотношении с
различными потребностями может приобрести различное и даже
противоположное — как положительное, так и отрицательное — эмоциональное значение.
Одно и то же событие может, таким образом, оказаться снабженным
противоположным — положительным и отрицательным — эмоциональным
знаком. Отсюда часто противоречивость, раздвоенность человеческих чувств,
их амбивалентность. Отсюда также иногда сдвиги в эмоциональной сфере,
когда в связи со сдвигами в направленности личности чувство, которое
вызывает то или иное явление, более или менее внезапно переходит в свою
противоположность. Поэтому чувства человека не определимы
соотношением с изолированно взятыми потребностями, а обусловлены отношением к
личности в целом. Определяясь соотношением хода действий, в которые
вовлечен индивид, и его потребностей, чувства человека отражают строение
его личности, выявляя ее направленность, ее установки; что оставляет че-
412 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
ловека равнодушным и что затрагивает его чувства, что его радует и что
печалит, обычно ярче всего выявляет — а иногда выдает — истинное его
существо. <...>
Эмоции и деятельность
Если все происходящее, поскольку оно имеет то или иное отношение
к человеку и поэтому вызывает то или иное отношение с его стороны,
может вызвать у него те или иные эмоции, то особенно тесной является
действенная связь между эмоциями человека и его собственной деятельностью.
Эмоция с внутренней необходимостью зарождается из соотношения —
положительного или отрицательного — результатов действия к потребности,
являющейся его мотивом, исходным побуждением.
Эта связь взаимная: с одной стороны, ход и исход человеческой
деятельности вызывают обычно у человека те или иные чувства, с другой —
чувства человека, его эмоциональные состояния влияют на его
деятельность. Эмоции не только обусловливают деятельность, но и сами
обусловливаются ею. Характер эмоций, их основные свойства и строение
эмоциональных процессов зависят от нее.
<...> Результат действия может оказаться либо в соответствии, либо
в несоответствии с наиболее актуальной для личности в данной ситуации на
данный момент потребностью. В зависимости от этого ход собственной
деятельности породит у субъекта положительную или отрицательную
эмоцию, чувство, связанное с удовольствием или неудовольствием. Появление
одного из этих двух полярных качеств всякого эмоционального процесса
будет, таким образом, зависеть от складывающегося в ходе деятельности и
в ходе деятельности изменяющегося соотношения между ходом действия
и его исходными побуждениями. Возможны и объективно нейтральные
участки в действии, когда выполняются те или иные операции, не имеющие
самостоятельного значения; они оставляют личность эмоционально
нейтральной. Поскольку человек как сознательное существо в соответствии со
своими потребностями, своей направленностью ставит себе определенные
цели, можно сказать также, что положительное или отрицательное качество
эмоции определяется соотношением между целью и результатом действия.
В зависимости от отношений, складывающихся по ходу
деятельности, определяются и другие свойства эмоциональных процессов. В ходе
деятельности есть обычно критические точки, в которых определяется
благоприятный для субъекта или неблагоприятный для него результат,
оборот или исход его деятельности. Человек как сознательное существо
более или менее адекватно предвидит приближение этих критических
точек. При приближении к ним в чувстве человека — положительном
или отрицательном — нарастает напряжение. После того как
критическая точка пройдена, в чувстве человека — положительном или
отрицательном — наступает разрядка.
Рубинштейн С.Л. Эмоции
413
Наконец, любое событие, любой результат собственной деятельности
человека в соотношении с различными его мотивами или целями может
приобрести «амбивалентное» — одновременно и положительное и
отрицательное — значение. Чем более внутренне противоречивый, конфликтный
характер принимает протекание действия и вызванный им ход событий, тем
более сумбурный характер принимает эмоциональное состояние субъекта.
Такой же эффект, как и неразрешимый конфликт, может произвести и
резкий переход от положительного — особенно напряженного —
эмоционального состояния к отрицательному и наоборот. С другой стороны, чем более
гармонично, бесконфликтно протекает процесс, тем более покойный
характер носит чувство, тем меньше в нем остроты и возбуждения. <...>
Многообразие <...> чувств зависит от многообразия реальных
жизненных отношений человека, которые в них выражаются, и видов
деятельности, посредством которых они <...> осуществляются. <...>
В свою очередь эмоции существенно влияют на ход деятельности. Как
форма проявления потребностей личности эмоции выступают в качестве
внутренних побуждений к деятельности. Эти внутренние побуждения,
выражающиеся в чувствах, обусловлены реальными отношениями индивида к
окружающему его миру.
Для того чтобы уточнить роль эмоций в деятельности, необходимо
различать эмоции, или чувства, и эмоциональность, или аффективность как
таковую.
Ни одна реальная, действительная эмоция не сводима к
изолированно взятой, чистой, т.е. абстрактной, эмоциональности или аффективности.
Всякая реальная эмоция обычно представляет собой единство
аффективного и интеллектуального, переживания и познания, поскольку она включает
в себя в той или иной мере и волевые моменты, влечения, стремления,
поскольку вообще в ней в той или иной мере выражается весь человек.
Взятые в конкретной целостности, эмоции служат побуждениями, мотивами
деятельности. Они обусловливают ход деятельности индивида, будучи сами
обусловлены им. В психологии часто говорят о единстве эмоций, аффекта и
интеллекта, полагая, что этим преодолеввают абстрактную точку зрения,
расчленяющую психологию на отдельные элементы, или функции. Между
тем подобными формулировками исследователь лишь подчеркивает свою
зависимость от идей, которые он стремится преодолеть. В
действительности нужно говорить не просто о единстве эмоций и интеллекта в жизни
личности, но о единстве эмоционального, или аффективного, и
интеллектуального внутри самих эмоций, так же как и внутри самого интеллекта.
Если теперь в эмоции выделить эмоциональность, или аффективность
как таковую, то можно будет сказать, что она вообще не детерминирует, а
лишь регулирует детерминируемую иными моментами деятельность
человека; она делает индивида более или менее чувствительным к тем или иным
побуждениям, создает как бы систему шлюзов, которые в эмоциональных
состояниях устанавливаются на ту или иную высоту; приспособляя, адапти-
414 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
руя и рецепторные, вообще познавательные, и моторные, вообще действенные,
волевые функции, она обусловливает тонус, темпы деятельности, ее
настроенность на тот или иной уровень. Иными словами, эмоциональность как
таковая, т.е. эмоциональность как момент или сторона эмоций, обусловливает по
преимуществу динамическую сторону или аспект деятельности.
Неправильно было бы (как это делает, например, К. Левин) переносить
это положение на эмоции, на чувства в целом. Роль чувства и эмоций не
сводима к динамике, потому что и сами они не сводимы к одному лишь
изолированно взятому эмоциональному моменту. Динамический момент и момент
направленности теснейшим образом взаимосвязаны. Повышение
восприимчивости и интенсивности действия носит обычно более или менее
избирательный характер: в определенном эмоциональном состоянии, охваченный
определенным чувством, человек становится более восприимчивым к одним
побуждениям и менее — к другим. Таким образом, динамические изменения
в эмоциональных процессах обычно носят направленный характер. <...>
Динамическое значение эмоционального процесса может быть вообще
двояким: эмоциональный процесс может повышать тонус, энергию
психической деятельности и может снижать, тормозить ее. Одни, — особенно Кеннон,
который специально исследовал эмоциональное возбуждение при ярости и
страхе, — подчеркивают по преимуществу их мобилизующую функцию
(emergency function по Кеннону), для других (Э.Клапаред, Кантор и пр.),
наоборот, эмоции неразрывно связаны с дезорганизацией поведения; они
возникают при дезорганизации и порождают срыв.
Каждая из двух противоположных точек зрения опирается на
реальные факты, но обе они исходят из ложной метафизической альтернативы
«либо — либо» и потому, отправляясь от одной категории фактов,
вынуждены закрывать глаза на другую. На самом деле не подлежит сомнению, что
и здесь действительность противоречива: эмоциональные процессы могут и
повысить эффективность деятельности, и дезорганизовать ее. Иногда это
может зависеть от интенсивности процесса: положительный эффект, который
дает эмоциональный процесс при некоторой оптимальной интенсивности,
может перейти в свою противоположность и дать отрицательный,
дезорганизующий эффект при чрезмерном усилении эмоционального возбуждения.
Иногда один из двух противоположных эффектов прямо обусловлен другим:
повышая активность в одном направлении, эмоция тем самым нарушает
или дезорганизует ее в другом; остро подымающееся в человеке чувство
гнева, способное мобилизовать его силы на борьбу с врагом и в этом
направлении оказать благоприятный эффект, может в то же время дезорганизовать
умственную деятельность, направленную на разрешение каких-либо
теоретических задач.
В.К.Вилюнас
ОСНОВНЫЕ ПРОБЛЕМЫ
ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ ЭМОЦИЙ1
Условия возникновения эмоций. Затруднения, возникающие при
попытке провести непосредственно различаемую грань между
эмоциональными и неэмоциональными явлениями, вынуждают искать отличительные
признаки эмоций в более широком контексте их проявления, в частности
во внешних и внутренних условиях их возникновения. Существующие
концепции различаются по тому, какое значение в них придается этому
вопросу: если для некоторых из них он является одним из многих, то для
других — одним из центральных (как правило, наряду с вопросом о функциях
эмоций) рассматриваемых вопросов. К последним относятся, например,
теории У.Джеймса, Ж.-П.Сартра, П.К.Анохина, П.В.Симонова, группа так
называемых «конфликтных» теорий, не представленных в данной книге2
теоретическая схема П.Фресса3 и др.
В ответах на рассматриваемый вопрос обычно признается, что эмоции
возникают в случаях когда происходит нечто значимое для индивида.
Расхождения начинаются при попытке уточнить характер и меру значимости
события, способного возбудить эмоцию. Если для В.Вундта или Н.Грота
любое воспринимаемое событие является значимым, т.е. эмоциональным
уже в силу того, что в момент восприятия оно является частью жизни
индивида, не знающей беспристрастного состояния и во всем способной
найти хотя бы незначительный оттенок интересного, неожиданного, неприятно-
1 Психология эмоций. Тексты / Под ред. В.К.Вилюнаса, Ю.Б.Гшшенрейтер. М.:
Изд-во Моск. ун-та, 1984. С. 6-8, 13-19.
2 См. Pieron H. Emotions in animals and man // Reymert M.L. (ed.) Feelings and
emotions. Worcester, 1928; Hodge FA. The emotions in a new role // Psychol. Rev. 1935.
Vol. 42. N° 3; Andreani T. Les conduites emotives. Paris, 1968.
3 См. Фресс П. Эмоции // Экспериментальная психология / Ред.-сост. П.Фресс,
Ж.Пиаже. М.: Прогресс, 1975. Вып. V.
416 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
го и т.п., то, согласно Р.С.Лазарусу1, эмоции возникают в тех
исключительных случаях, когда на основе когнитивных процессов производится
заключение о наличии, с одной стороны, некоторой угрозы, с другой —
невозможности ее избежать. Однако эти внешне столь различные точки зрения не
являются взаимоисключающими, просто речь в них идет о разном. В
работе Лазаруса дана схема возникновения лишь тех «очевидных»2
эмоциональных состояний, которые в терминологии, принятой в советской
психологии, скорее следовало бы отнести к аффектам. Весьма сходным образом
представляет возникновение эмоций-аффектов Э.Клапаред, однако в его
концепции утверждается, что предварительную оценку угрозы производят
не интеллектуальные процессы, как считает Лазарус, а особый класс
эмоциональных явлений — чувства.
Таким образом, решение вопроса об условиях возникновения эмоций
определяется прежде всего тем, какой именно класс (или классы)
эмоциональных явлений обсуждается в той или иной работе. При широкой
трактовке эмоций их возникновение связывается с устойчивыми, обычными
условиями существования, такими как отражение воздействия или предмета
(эмоции выражают субъективное их значение), обострение потребностей
(эмоции сигнализируют об этом субъекту) и т.п. При узком понимании
эмоций они рассматриваются как реакция на более специфические условия,
такие как фрустрация потребности, невозможность адекватного поведения,
конфликтность ситуации, непредвиденное развитие событий и др.
Убедительность примеров и экспериментальных данных, приводимых в
подтверждение этих различных точек зрения, свидетельствует о
дифференцированное™ эмоций в отношении условий их возникновения и, следовательно, о
неминуемой ограниченности попыток охватить эти условия в некотором
обобщенном принципе или положении. Эти попытки способны вооружить
нас знаниями такими же отвлеченными, как и понятие «эмоция вообще», и
доведенные до полного охвата в них всего разнообразия эмоциональных
явлений смогут констатировать лишь (как это показывает обобщение
существующих точек зрения) двойную обусловленность эмоций: с одной
стороны, потребностями (мотивацией), с другой — особенностями воздействий
(ситуации).
О сложности пути, который необходимо пройти, желая отразить в
теории реальную сложность эмоциональной жизни, можно составить
представление по непревзойденному анализу условий возникновения эмоций
в учении Б.Спинозы. Оно показывает, что на возникновение эмоций
наряду с такими анализируемыми в современных теориях условиями, как
фрустация, нарушение жизненных констант («изменение способности тела
1 См. Lazarus B.C. Emotions as coping process // Arnold M.B. (ей.). The nature of
emotion. Baltimore, 1968.
2 Cm. Leeper R.W. A motivational theory of emotion to replace «emotion as disorganized
response» // Psychol. Rev. 1948. V. 55. № 1. В этой работе обсуждаются причины такого
ограниченного понимания эмоций.
Вилюнас В.К. Основные проблемы психологической теории эмоций 417
и души к действию») или отражение возможности достижения целей
(«сомнения в исходе вещи»), влияет множество других факторов:
ассоциации по сходству и времени, отражение причинных связей, «судьба»
предметов наших чувств, сопереживание, представление о справедливости
происходящего и др. Разумеется, этот материал нуждается в адаптации к
современным представлениям и терминологии, но, с другой стороны, он
обнаруживает многие аспекты проблемы, которых в этих представлениях
явно недостает. <...>
Функции эмоций. Задачу изучения функционального значения
эмоций отчетливо поставил Э. Клапаред, показавший в результате ее
реализации односторонность как классической, так и «периферической»
интерпретации условий возникновения эмоционального процесса и предложивший
примиряющую их схему. Однако внимание, уделяемое вопросу о функциях
эмоций в более ранних концепциях, свидетельствует о том, что Клапаред
зафиксировал в виде методологического принципа тенденцию,
проявляющуюся в психологии эмоций фактически с момента ее зарождения.
Вопрос о функциях является ключевым и пронизывающим всю
психологию эмоций, поэтому основные и самые общие функциональные
характеристики эмоций не могли не выявиться при обсуждении предыдущих
вопросов. В пределах данного раздела эти общие функции эмоций мы
обозначим с небольшими дополнительными комментариями, сосредотачивая
основное внимание на более специфических проявлениях эмоций.
Скрупулезный анализ взглядов на природу эмоций, проведенный
Н.Гротом1 в исторической части его работы, равно как и положения
современных концепций позволяют заключить, что эмоции достаточно
единодушно признаются выполняющими функцию оценки. Однако,
принимая данное положение в качестве обобщенной точки зрения, нельзя
упускать из виду, что при его конкретизации — при уточнении того, что
именно, как именно, на какой основе и т.д. оценивают эмоции —
высказываются различные мнения. Следует отметить, что способность эмоций
производить оценку хорошо согласуется с их характеристиками,
обсуждавшимися выше: их возникновении в значимых ситуациях,
предметности, зависимости от потребностей и др. Основной вывод, следующий из
объединенного анализа всех этих характеристик, заключается в том, что
эмоции не являются опосредствованным продуктом мотивационной
значимости отражаемых предметов (каким являются, например,
развивающиеся по отношению к ним ориентировочно-исследовательские
процессы), ими эта значимость непосредственно оценивается и выражается, они
сигнализируют о ней субъекту. Иначе говоря, эмоции являются тем
языком, той системой сигналов, посредством которой субъект узнает о по-
требностной значимости происходящего.
1 См. Грот Н. Психология чувствований в ее истории и главных основах. СПб.,
1879-1880.
27 Чак. 835
418 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
[Продолжаются] споры и вокруг вопроса о мотивирующей роли
эмоций — о выполняемой ими функции побуждения <...>. [Заметим,] что
полное отстранение эмоций от функции побуждения в значительной мере
обессмысливает и производимую ими функцию оценки. Разве из оценки
происходящего может следовать, с биологической точки зрения, что-либо
более целесообразное, чем немедленное побуждение присвоить, овладеть
полезным и избавиться от вредного? Поэтому существует принципиальное
различие между отрицанием эмоциональной природы побуждающих
переживаний и отказом признать какое бы то ни было участие эмоций в
развитии этих переживаний. Последнее означает признание в природе
психического значительного и едва ли чем-либо объяснимого несовершенства.
О способности эмоций побуждать действия говорят другие, более
специфические их функции. Так, в критических условиях, при неспособности
субъекта найти адекватный выход из опасных, травмирующих, чаще всего
неожиданно сложившихся ситуаций, развивается особый вид
эмоциональных процессов — так называемые аффекты. Одно из функциональных
проявлений аффекта заключается в том, что он навязывает субъекту
стереотипные действия, представляющие собой определенный закрепившийся в
эволюции способ «аварийного» разрешения ситуаций: бегство, оцепенение,
агрессию и т.п.1. Известно, что и другие ситуативные эмоции, такие как
возмущение, гордость, обида, ревность, тоже способны «навязать» человеку
определенные поступки, причем даже когда они для него нежелательны.
Это позволяет утверждать, что к эмоциональному разрешению ситуаций
приводят не только аффекты и что данная функция свойственна более
широкому классу эмоциональных явлений 2. Наглядный пример такого
проявления эмоций предоставляет исследование Т.Дембо3.
Однако одни и те же стереотипные действия не могут быть
одинаково пригодными для всех ситуаций, поэтому аффективные реакции,
сложившиеся в эволюции для разрешения наиболее часто встречающихся
затруднений, оправдывают себя лишь в типичных биологических
условиях. Именно этим объясняется часто наблюдаемая бессмысленность или
даже вредность действий, управляемых аффектом. Так, бессмысленными
являются усилия птицы, бьющейся в помещении об оконное стекло, но в
естественных условиях именно свет означал бы для нее свободу. Подобно
этому и оператор, покидающий во время аварии ничем ему не
угрожающий пульт управления4, мог, очевидно, избрать более правильный путь
действий, если охвативший его аффект не вынудил бы его поступить по
1 См. Леонтьев АЛ., Судаков К.В. Эмоции // БСЭ. М., 1978. Т. 30.
2 См. Вилюнас В.К. Психология эмоциональных состояний. М., 1976.
3См. Dembo Т. Der Arger als dynamisches Problem // Psychol. Forsch., 1931. Bd. 15.
4 См. Гуревич KM. Психологические вопросы изучения профессиональной
пригодности работников энергосистемы // Типологические особенности высшей нервной
деятельности человека. М., 1965.
Вилюнас В.К. Основные проблемы психологической теории эмоций 419
сложившемуся на протяжении миллионов лет правилу: немедленно
удаляться от того, что вызывает страх.
Способность эмоций нарушать целенаправленную деятельность легла
в основу теорий, подчеркивающих дезорганизационную функцию эмоций
(Э.КлапаредI. Однако данная характеристика эмоций может быть
принята лишь с определенными оговорками. Как показывают приведенные
примеры, эмоции прежде всего организуют некоторую деятельность, отвлекая
на нее силы и внимание, что, естественно, может помешать нормальному
протеканию проводимой в тот же момент другой деятельности. Сама по
себе эмоция дезорганизующей функции не несет, все зависит от условий, в
которых она проявляется. Даже такая грубая биологическая реакция, как
аффект, обычно дезорганизующая деятельность человека, при определенных
условиях может оказаться полезной, например, когда от серьезной
опасности ему приходится спасаться, полагаясь исключительно на физическую
силу и выносливость. Это значит, что нарушение деятельности является не
прямым, а побочным проявлением эмоций, иначе говоря, что в положении
о дезорганизующей функции эмоций столько же правды, сколько, например,
в утверждении, что праздничная демонстрация выполняет функцию
задержки автотранспорта. На этом же основании не может быть оправдано и
зародившееся еще в дискуссиях стоиков и эпикурейцев альтернативное
противопоставление полезности и вредности эмоций, воспроизводимое в
современной психологии противопоставлением «мотивационных» и «де-
зорганизационных» теорий2.
Выше, при обсуждении отношений эмоций к процессам познания, мы
познакомились с общим регулирующим влиянием эмоций,
заключающимся в сосредоточении этих процессов на предметном содержании, имеющем
эмоциональную окраску. В литературе особо выделяются две
взаимодополняющие функции, выполняемые эмоциями по отношению к определенным
психическим процессам, т.е. представляющие собой частные случаи
общего регулирующего их влияния. Речь идет о влиянии эмоций на накопление
и актуализацию индивидуального опыта. Первая функция, обсуждаемая
под разными названиями: закрепления — торможения (П.К.Анохин), еле-
дообразования (А.Н.Леонтьев), подкрепления (П.В.Симонов), указывает на
способность эмоций оставлять следы в опыте индивида, закрепляя в нем те
воздействия и удавшиеся-неудавшиеся действия, которые их возбудили.
Особенно ярко следообразующая функция проявляется в случаях
экстремальных эмоциональных состояний.
Но сам по себе след не имел бы смысла, если не было бы
возможности использовать его в будущем. В актуализации закрепленного опы-
1 См. также Pieron H. Emotions in animals and man // Reymert M.L. (ed.). Feelings
and emotions. Worcester, 1928.
2 Cm. Leeper R.W. A motivational theory of emotion to replace «emotion as disorganized
response» // Psychol. Rev. 1948. V. 55. № 1; Arnold M.B. Perennial problems in the field
of emotion // Arnold M.B. (ed.). Feelings and emotions. N.Y., 1970.
билюнос В.К. Основные проблемы психологической теории эмоций 421
вания показали, что совокупность образов, прямо или случайно связанных
с ситуацией, породившей сильное эмоциональное переживание, образует в
памяти прочный комплекс, актуализация одного из элементов которого
влечет, даже против воли субъекта, немедленное «введение» в сознание
других его элементов. Нельзя отказать в убедительности и тем многим
примерам, которые приводит Вундт. Существуют также и определенные
теоретические выводы, позволяющие говорить об оправданности поисков
синтезирующей основы образа именно в сфере эмоционального.
Современная психология рассматривает чувственную ткань
отражения как образование прежде всего когнитивной природы. Это вызывает
существенные затруднения при попытке понять слияние в психическом
образе воздействий разных модальностей. Представление же о
синтезирующей роли эмоций позволяет оснастить образ как бы общим фундаментом,
на который могут проецироваться и вступать во взаимодействие
познавательные образования разных уровней и модальностей. Однако, говоря о
преимуществах учения об эмоциональном «фундаменте» образа, следует
отметить, что оно требует допущения, большинством современных авторов не
принимаемого, а именно — принятия принципа панэмоциональности,
согласно которому целостный акт отражения, по словам С.Л.Рубинштейна,
«<...> всегда в той или иной мере включает единство двух
противоположных компонентов — знания и отношения, интеллектуального и
"аффективного", <...> из которых то один, то другой выступает в качестве
преобладающего»1.
Учению Вундта об эмоциональной «ткани» психического созвучны
представления Ф.Крюгера, в работе которого тоже отстаивается прямая
связь между эмоциями и целостностью отражения. Однако, будучи
принципиальным противником свойственного Вундту «атомизма», стремящегося
во что бы то ни стало сложить всевозможные психические образования из
элементарных единиц, этот автор развивает свою теорию в направлении,
противоположном вундтовскому — от целого к части. Согласно Крюгеру,
эмоциональные переживания являются изначальным и единственным
носителем целостности, сохраняющим за собой эту особенность и при
выделении из тотальной целостности опыта диффузных комплексов и более
строго организованных гештальтов. Именно эмоции, как бы
репрезентирующие в этих обособляющихся образованиях целостность и являющиеся
мерой этой целостности, препятствуют их изоляции и позволяют им
оставаться частями единого мироощущения индивида.
Таким образом, отстаивая ту же идею об эмоциональной основе
целостности отражения, синтезу Вундта Крюгер противопоставляет
дифференциацию как основной принцип развития эмоциональных процессов.
Однако и в данном случае обе точки зрения не являются
альтернативными. Есть основания утверждать, что представления Крюгера более отвеча-
1 Рубинштейн С.Л. Бытие и сознание. М., 1957. С. 264.
422 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
ют генетическому (в развитии ребенка многие новообразования
формируются именно путем выделения из более общих и диффузных элементов
опыта), тогда как Вундта — функциональному аспекту взаимоотношения
эмоциональных и познавательных процессов. К сожалению, усвоение
интересных и перспективных идей Крюгера затрудняет крайне сложный и
трудный для восприятия язык их изложения.
Эмоции являются событием не только психологическим, и их
функциональное назначение не исчерпывается разносторонними влияниями
на уровне субъективного отражения. Как утверждал Р.Декарт, «главное
действие всех людских страстей заключается в том, что они побуждают и
настраивают душу человека желать того, к чему эти страсти
подготовляют его тело»1. Поскольку эмоции сигнализируют о значимости
происходящего, подготовка в эмоциональном состоянии тела к лучшему
восприятию и возможным действиям настолько целесообразна, что было бы
удивительно, если она не закрепилась бы в эволюции и не стала бы одной
из характерных особенностей эмоциональных процессов. Разностороннее
влияние эмоций на тело тоже получило отражение в выделении ряда их
функциональных характеристик.
Многими авторами подчеркивается происходящая в эмоциональном
состоянии активация нервных центров, а в конечно итоге — и всего
организма, осуществляемая неспецифическим структурами ствола мозга и
передаваемая неспецифическими путями возбуждения2. Согласно «активаци-
онным» теориям, эмоции обеспечивают оптимальный уровень возбуждения
центральной нервной системы и отдельных ее подструктур (и,
соответственно, уровень бодрствования системы психического отражения), который
может колебаться от коматозного состояния и глубокого сна до предельного
напряжения в состоянии экстаза.
Активация нервной системы, и прежде всего вегетативного ее отдела,
приводит к многочисленным изменениям в состоянии внутренних органов
и организма в целом. Характер этих изменений показывает, что
эмоциональные состояния вызывают либо мобилизацию органов действия,
энергетических ресурсов и защитных процессов организма, либо, в благоприятных
ситуациях, его демобилизацию, настройку на внутренние процессы и
накопление энергии3. Очевидно, что функции активации и
мобилизации—демобилизации тесно связаны и последнюю можно рассматривать как одно из
результативных проявлений первой (наряду, например, с изменениями
времени реакции или чувствительности анализаторов).
'См. Декарт Р. Страсти души // Избранные произведения. М., 1950. С. 615.
2 См. Линдслей Д.Б. Эмоции // Экспериментальная психология. М., 1960. Т. 1;
Arnold M.B. An excitatory theory of emotion // Reymert M.L. (ed.). Feelings and emotions.
N.Y., 1967; Prince M. Can emotion be regarded as energy? // Reymert M.L. (ed.). Feelings
and emotions. Worcester, 1928.
3См. Кэннон В. Физиология эмоций. Л., 1927.
Вилюнас В.К. Основные проблемы психологической теории эмоций 423
Наряду с общей подготовкой организма к действию отдельные
эмоциональные состояния сопровождаются специфическими изменениями в
пантомимике, мимике, звуковыми реакциями. Каково бы ни было
изначальное происхождение и назначение этих реакций1, в эволюции они
развивались и закреплялись и как средства оповещения об эмоциональном
состоянии индивида во внутривидовом и межвидовом общении. С
повышением роли общения у высших животных выразительные движения
становятся тонко дифференцированным языком, с помощью которого
индивиды обмениваются информацией как о своем состоянии, так и о том,
что происходит в среде (сигналы опасности, пищи и т.п.). Экспрессивная
функция эмоций не потеряла своего значения и после того, как в
историческом развитии человека сформировалась более совершенная форма
обмена информацией — членораздельная речь. Сама усовершенствовавшись
благодаря тому, что грубые врожденные формы выражения стали
дополняться более тонкими конвенциональными нормами, усваиваемыми в
онтогенезе, эмоциональная экспрессия осталась одним из главных факторов,
обеспечивающих так называемую невербальную коммуникацию.
Для более полного ознакомления с функциональным назначением
эмоций следовало бы наряду со сравнительно общими их проявлениями
познакомиться еще со специфическими функциональными
характеристиками отдельных эмоциональных состояний. Однако это значительно
расширило бы наше обсуждение этой проблемы. Специфические особенности
таких эмоциональных состояний, как смех, страх действия, печаль, горе,
освещены в работах А.Бергсона, П.Жане, З.Фрейда, Э.Линдеманна. Кстати,
работы двух последних авторов, а также работа Ж.-П.Сартра, вскрывают
еще одну общую характеристику эмоций, определенный аспект которой был
обозначен А.Н.Леонтьевым как способность эмоций «ставить задачу на
смысл». Эмоции, особенно когда они сигнализируют о чем-то
исключительном, не могут оставить личность равнодушной, вызывая порой сложную и
развернутую «работу сознания» по ее объяснению, одобрению, примирению
с нею или осуждению и даже вытеснению. Однако ставить данное
проявление эмоций рядом с другими не позволяет то обстоятельство, что они в нем
выступают не как непосредственно действующая сила, а как повод, в связи
с которым приходит в движение вся сложная система сил личности и
сознания.
Классификация эмоций. Существование принципиально различных
классов эмоциональных явлений отчетливо демонстрируется
сопоставлением, например, таких переживаний, как физическая боль и чувство
гордости, панический страх и эстетическое наслаждение. Поэтому не
является признаком исторического прогресса то обстоятельство, что многие
современные концепции считают достаточным обсуждение некой эмоции
вообще (Ж.-П. Сартр, Р.У.Липер, П.К.Анохин и др.). Обсуждение преды-
1 См. Дарвин Ч. Выражение эмоций у животных и человека // Соч. М., 1953. Т. 5.
424 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
дущих вопросов должно было убедить нас, что при таком ограничении
можно рассчитывать лишь на самый первый шаг в выяснении того, когда)
как и зачем возникают эмоции, и что вопрос о классификации являете»
важнейшим составным компонентом психологической теории эмоций
разработанность которого в некоторой концепции можно считать показа
тел ем и общей ее разработанности.
Многогранность эмоций, их проявление на различных уровнях отра
жения и деятельности, сложные отношения с предметным содержанием
способность к слиянию и образованию сочетаний исключают возможное?
простой линейной их классификации. Во всяком случае сегодня психоло
гия располагает целым рядом независимых или частично перекрываю
щихся признаков и оснований для деления эмоциональных явлений, а су
ществующие классификационные схемы либо акцентируют одно ил]
другое из этих делений, либо вводят их шаг за шагом в том или ином ее
четании и последовательности.
В. В. Петухов
ОСНОВНЫЕ АСПЕКТЫ
ИЗУЧЕНИЯ ЭМОЦИЙ
Пытаясь выделить основные аспекты психологического изучения
эмоций, прежде всего определим их, обращаясь, как часто бывало в курсе,
к двум основателям отечественной психологии — С.Л.Рубинштейну и
А.Н.Леонтьеву. Для этого представим простую схему: П (потребность) —
Д (деятельность), связанные между собой, и в ее центр поставим Э
(эмоции). Получим схему: П — Э — Д, которая позволит дать два
определения эмоций: одно — по С.Л.Рубинштейну, другое — по А.Н.Леонтьеву.
Так, Рубинштейн берет первые две части схемы, т.е. связывает
определение эмоций с потребностями: эмоция есть психическая
представленность (отражение) актуального состояния потребности. Напротив,
для Леонтьева принципиальна связь второй и третьей частей схемы, т.е.
роль эмоций в деятельности. Деятельность, как нам известно из темы 6,
имеет сложное строение и включает отдельные действия, которым
дается, в частности (см. тему 3), следующее генетическое определение.
Действие есть процесс, мотив и цель которого не совпадают, а значит
объяснение различных действий, составляющих совместную трудовую
деятельность людей, требует понятия смысла действия. Смысл есть
понимание (осознание) отношения мотива к цели. Впрочем, мотивы могут и не
осознаваться, выполняя однако смыслообразующую функцию, и смыслы
должны быть как-то представлены в сознании (и шире — в психике).
Эмоция и есть психическая представленность (отражение) смысла,
который образуется мотивом. Отсюда, в частности, следует, что изучение
эмоций суть путь к познанию смысловой и — далее — мотивационной
сферы субъекта (личности). Поскольку же мы различаем природного,
социального, культурного субъектов, то нам понятно, почему видов смыслов
обычно выделяют три: для природного индивида — биологический смысл
(чаще его называют значимостью), для социального — разумный
(сознательный) смысл, и, наконец, для культурного — собственно лич-
426 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
постный смысл. Каждый из них может быть психически представлен в
соответствующих классах эмоциональных переживаний.
Впрочем, основные аспекты изучения эмоций не связаны с
упомянутым различением потому, что чаще всего они исследуются как формы
приспособления к окружающей среде, т.е. особенности природного
индивида. Мы выделим здесь три основных аспекта: а) эмоции как
психические явления; б) эмоции как психотелесные состояния и в) эмоции как
процессы, когда исследуются стадии их протекания.
Эмоция как психическое явление. Первые описания и объяснения
психических, сознательных явлений, в том числе — чувствований1, мы
находим в классической психологии В.Вундта (см. тему 2). Как
известно, Вундт выделяет в структуре психического (сознательного) явления две
стороны: объективную и субъективную. Казалось бы, эмоциональные
явления относятся только ко второй, но это не так. Эмоция есть всегда
отношение к чему-то, т.е. имеет свой предмет, или, по Вундту предметное
представление, а это — объективный элемент сознания. Предметность
эмоций — одно из принципиальных положений при их изучении: даже
если конкретная эмоция кажется «беспредметной», то следует искать и
находить соответствующее ей представление. Субъективная же сторона j
эмоций (часто именуемая переживанием) выполняет в структуре явления i
особую функцию: чувствования синтезируют объективные элементы со- ,
знания — ощущения и представления, обеспечивая тем самым их !
организованность в единое целое.
Психическое явление можно назвать феноменом, а данный термин
является центральным понятием в одной из философских школ
прошлого века. Попытаемся изложить существо феноменологической теории
эмоций, предложенной французским философом, писателем, драматургом, ,
общественным деятелем Жаном—Полем Сартром2. Прежде всего
заметим, что понятие «феномен» (в том числе — психический) не имеет
строгого определения: феномен суть то, что само себя объясняет, как бы
захватывая нас в реальной жизни. Философ предлагает представить, что
мы можем пребывать в разных — рациональном и иррациональном —
мирах. В первом, привычном для нас, действуют законы логики,
рассуждения, основанного на фактах причинно-следственных связей. Второй же
1 Так сложилось, что при изучении эмоций в психологии и других науках термины
«аффекты», «эмоции», «чувства», а также «страсти», «желания», «стремления» и т.д., с
одной стороны, часто не совпадают по своим значениям, а с другой — разные термины
могут означать одно и то же. Так, нам представляется, что сегодня вполне допустимо
переводить термин Вундта «чувствование» как просто «эмоция» и то, что он называет
сложным чувством — аффективный процесс — называть эмоциональным.
«Зашумленность» терминологии объясняется, пожалуй, феноменальным разнообразием эмоций, а
это связано с тем, что за ними лежат более глубокие образования субъекта (личности) —
потребности и мотивы.
2 См. Сартр Ж.-П. Очерк теории эмоций // Психология эмоций. Тексты / Под ред.
В.К.Вилюнаса, Ю.Б.Гиппенрейтер. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1984. С.120—137.
Петухов В,В. Основные аспекты изучения эмоций
427
мир — магический, безразличный к логике, причинной связи
объективных фактов. Эмоциональное сознание, по Сартру, есть сознание мира, а
эмоция есть превращение мира в иррациональный, когда рациональный
мир слишком труден, его требования невыполнимы, и мы не можем
оставаться в нем. Эмоция не терпит отлагательств, она есть то, что не
доказывают, но во что верят. Вот один из эмпирических примеров Сартра: в
тридцати шагах от себя за оконным стеклом мы видим незнакомое,
пугающее нас лицо. Возникающий при этом страх не имеет
рациональных оснований: ведь еще неизвестно, чье это лицо, к тому же оно пока за
окном и, наконец, в тридцати шагах от нас, а страх между тем уже
возник, и именно он разрушил логическую детерминацию. Таковы же пра-
религиозные понимания событий в «первобытных» обществах, не
различающие естественного и сверхъестественного. Например, туземец
немедленно связывает постигшее его бытовое несчастье (скажем, ушиб,
перелом ноги упавшей во время бури балкой) с наказанием, пришедшим
от своего мистического «оракула». В беседе с исследователем он
признает объективные причины события: дул сильный ветер, балка подгнила, но
не отказывается и от своего «объяснения», задавая особый для
европейца вопрос: «Но почему эта балка попала именно на мою ногу?» Тем
самым эмоциональное «сопричастие» с оракулом суть магический феномен,
сразу представляющий в сознании индивидуальность, уникальность,
происшедшего именно со мной.
Эмоция как психотелесное состояние. Эмоция есть не только
психическое переживание, но состояние всего организма. Специален
вопрос о причинно-следственной связи психических и телесных изменений
при возникновений эмоций. Во всяком случае, эмоциональные состояния
имеют ряд внешне наблюдаемых проявлений, в частности, выразительных
движений, которые изучал еще Ч.Дарвин (см. следующие статьи).
Внешние выражения эмоций разделяют обычно на три группы:
а) поведенческие, к которым относят изменения в мимике,
пантомимике, а также речедвигательную активность («вокальную мимику»): темп
и тембр речи, интонационные модуляции, длительность пауз и т.п.; в
своих поведенческих выражениях эмоции выполняют экспрессивную и —
шире — коммуникативную функцию, являясь средствами невербального
общения;
б) физиологические и вегетативные изменения — как наблюдаемые
внешне — дыхания, сердцебиения, кровенаполняемости сосудов,
потовыделения, диаметра зрачка и т.д., — так и фиксируемые приборами —
биоритмов мозга, электрического сопротивления кожи и др.; с изучением этих
изменений связана проблема объективной индикации эмоциональных
состояний;
в) биохимические изменения — выброс адреналина в кровь,
функциональные, а в стрессовых ситуациях и структурные изменения внутрен-
428 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоции
них органов; собственно, с изучения этих изменений и начиналось исапе-
дование стресса, эмоциональной напряженности.
Изучение внешних выражений эмоций актуально и для научно-экс-
периментальных исследований, и для психотерапевтической практики,
Так, существует проблема поиска показателей, индикаторов эмоций среди
их многочисленных объективных (чаще всего, физиологических) корреля
тов: ведь корреляция психических и телесных событий еще не означает
их причинно-следственной связи. Среди надежных показателей наличия
эмоций выделяется кожно-гальваническая реакция КГР — падение
электросопротивления кожи. Многие студенты-психологи хорошо помнят,
как перед началом практического демонстрационного занятия по данной
теме отвечающий за аппаратуру лаборант, с сомнением поглядывающий
на приглашенного «наивного» испытуемого («а хорошо ли выражена егс
КГР, ведь индивидуальные различия достаточно широкие?»), вдруг
громко хлопал в ладоши, и испытуемый, как и все вокруг, резко вздрагивал
(кстати, ощущение «мурашки по коже» есть субъективный эквивалент
КГР), а лаборант, смотря теперь по прибор, оставался доволен («КГР
хорошая, опыт можно проводить»). Однако отсюда следует, что КГР может
быть показателем (коррелятом) ориентировочного или оборонительного
рефлекса, а не собственно эмоции, и поэтому в строгих научных
экспериментах этот индикатор привлекают наряду с другими, сравнивая
(коррелируя) их между собой, что повышает надежность результатов.
Приведем пример такого эксперимента, проведенного в 1960-е гг.
в школе О.К.Тихомирова, в котором было впервые выделено и
объективно изучено явление «эмоционального решения задачи»1.
Испытуемые решали шахматные задачи-головоломки, достаточно трудные для
них; при этом фиксировалось три вида активности: а) речевые
высказывания испытуемых — предложения по решению задачи (метод
«рассуждения вслух»); б) движения глаз, обследующих поле шахматной
доски и в) КГР — возможный индикатор эмоций. Проведя эксперимент,
экспериментаторы совместили все три вида активности во времени и
установили совпадение: а) в речи — характерных междометий вроде
«Вот—вот!», «Сейчас», «Ага!» — типичных признаков предвосхищения
инсайта; б) в движениях глаз — резкое сужение зоны ориентировки, что
является признаком эвристики, т.е. эффективного сокращения зоны
поиска вариантов решения с возможностью выделить верный вариант, и
в) в электросопротивлении кожи (КГР) — его падение. Это совпадение
трех характерных показателей и позволило авторам утверждать о
явлении «эмоционального решения задачи», которое предшествует собственно
решению (хотя и не всегда гарантирует его). Иными словами, эмоция
выполняет здесь функцию эвристики — эффективного (но рискованного)
приема решения мыслительных задач.
1 См. Тихомиров O.K. Психология мышления. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1984. С. 89-93.
Петухов В.В. Основные аспекты изучения эмоций
429
В психотерапии о возможности регуляции эмоциональных
состояний через овладение их телесными выражениями было известно еще
У.Джеймсу (см. далее). Эта возможность становится принципом в
телесно-ориентированной терапии В.Райха, активно используется в гешталь-
ттерапии Ф.Перлза и др.
Эмоция как процесс. Аффективный (эмоциональный) процесс как
сложное чувствование был описан еще Вундтом. Однако проблема
возникновения и становления эмоции во времени, самой очередности стадий
соответствующего процесса была поставлена У.Джеймсом. В своей гипотезе об
этих стадиях Джеймс явно противоречил обыденной интуиции. Его
единомышленником был физиолог К.Ланге, предложивший «сосудодвигатель-
ную теорию» эмоций. Теория Джеймса—Ланге стала базовой для
обсуждения указанной проблемы и имела в прошлом веке сложную судьбу.
Развернутое изложение Джеймсом собственной теории эмоций
помещено ниже, в вопросе 3. Мы же выделим только главную мысль.
Спросим себя: как появляется эмоция? Конечно, ее вызывает какое-то
внешнее, эмоциогенное событие, ситуация, и эмоция, сопровождаемая
своими различными телесными проявлениями, возникает в ответ. Тот, кто не
отделяет психическое от телесного, уточнит, что они возникают вместе,
как единство. Если все это так, то Джеймс предлагает парадоксальный
ход: периферические телесные (например, поведенческие,
физиологические) изменения предшествуют появлению эмоции как психического
переживания. Вот известные парадоксы Джеймса: «Мы боимся, потому что
бежим от опасности», «Мы печалимся, потому что льем слезы». Конечно,
в житейском представлении — все наоборот. Но Джеймс настаивает
именно на следующей очередности стадий возникновения эмоции:
воспринимаемое событие — периферические телесные изменения — их
осознание — эмоция. Тем самым, эмоция, по Джеймсу, есть результат
осознания периферических телесных изменений.
Не будем оценивать теорию Джеймса сразу: выделить в ней
существенное позволяет ее строгая, подчас резкая критика. Следует
различать критику этой теории со стороны физиологов и психологов. Так,
физиологи, изучая телесный субстрат возникновения эмоций, назвали
теорию Джеймса—Ланге «периферической» и противопоставили ей
«центральные» теории, согласно которым источником эмоциональных
переживаний являются изменения в мозговых, лобно-лимбических структурах,
называемых иногда «эмоциональным мозгом». Периферическая (в том
числе, по Ланге, сосудодвигательная) теория подвергалась и
экспериментальной критике: в опытах с высшими животными им перерезали
проводящие пути от периферии к центру, а эмоции у них все же возникали.
Впрочем, П.К.Анохин показывал односторонний характер как
периферических, так и центральных теорий, которые не позволяют раскрыть
истинный механизм центрально-периферических отношений в возникнове-
430 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
нии эмоций, связанный с формирование «акцептора действия» (см. его
статью к вопросу 3).
Психологическая критика теории Джеймса—Ланге была скорее
уточняющей, расширяющей ее понимание. Так, швейцарский психолог
Э.Клапаред1, с одной стороны, подчеркивал, что в этой теории эмоция
выступила не как причина телесных изменений, но как их результат и
тем самым предложено ее объективное объяснение, но с другой стороны,
выделял следующую проблему. Если эмоция есть осознание изменений
организма, то почему она сознается именно как эмоция, а не как
органические переживания? Клапаред модифицировал теорию Джеймса—Ланге
с помощью введенного им различения чувства и эмоции. Чувства, по
Клапареду, есть первичные оценки воспринимаемого, они присутствуют в
любом психическом процессе и имеют исключительно адаптивный
характер, отличая полезное от вредного. Эмоции же есть вторичные
образования, которые часто бывают неадаптивными, и у субъекта в принципе
есть возможность их избежать. Так, человек, идущий по темному лесу
(или, добавим, глухому переулку), обязательно испытывает чувство
опасности (с возможной установкой на бегство), но может сдержать эмоцию
страха. Тем самым последовательность стадий возникновения эмоций
выглядит теперь так: воспринимаемое событие — его чувственная
оценка — органические реакции — эмоция. Интересно, что в указанном
примере Клапаред допускает и такой вариант (как бы пересматривая один из
парадоксов Джеймса): от чувствуемой опасности можно спастись
бегством, избежав неадаптивной эмоции (чаще говорят — аффекта) страха.
Во всяком случае отметим, что если Клапаред дополнил, расширил связь
между воспринимаемым событием и периферическими телесными
изменениями, то в дальнейшем изучалась связь между этими изменениями и
характером возникающей эмоции, зависящим от их осознания.
В 1960-е гг. американский исследователь С.Шахтер2 проводил
эксперименты, известные теперь как опыты с «нарушением обратной
связи». Рассмотрим типовую ситуацию такого эксперимента (их
вариантов было немало). Желающих приглашали участвовать в испытании
действия нового лекарства, как-то влияющего на эмоциональную сферу.
На самом деле им давали безвредный препарат, который на недолгое
время вызывал периферические телесные изменения — учащение
дыхания, сердцебиения и т.п., и просили внимательно следить за
возникающими эмоциональными переживаниями, записывая их. После приема
препарата испытуемые распределялись по группам, находившимся в раз-
1 См. Claparede E. Feelings and emotions // Reymert M.L. (ed.). Feelings and
emotions.Worcester, 1928. P. 124-138. Еще раз отметим условность терминологии:
«чувства» и «эмоции» в концепции Клапареда имеют собственные значения, заведомо
отличные от значений тех же слов в других материалах данной темы.
2 См. Schachter S„ Singer J.E. Cognitive, social, and physiological determinants of
emotional state // Psychol. Review. 1962. 69.
Петухов В.В. Единство эмоционально-волевой регуляции деятельности 431
ных комнатах. В каждой группе был помощник экспериментатора: для
испытуемых — один из них, а на самом деле — такой же мнимый, как
и общая инструкция. Для каждой из групп помощники
экспериментатора задавали своим поведением разные «образцы» для
осознания идентичных органических изменений. Так, в одной из комнат
помощник изображал, например, гнев, рвал бумагу, предоставленную для
записей, был раздражителен и агрессивен, а в другой — такой же
«испытуемый» вдруг испытывал беспричинную радость, дружелюбие,
эйфорию, складывал из бумаги голубей, запуская их по комнате. Результаты
эксперимента состояли в том, что у большинства (около двух третей)
настоящих испытуемых возникали эмоции, соответствующие образцам.
Подчеркнем: телесные изменения были одинаковыми, а эмоции —
разными. Среди различных объяснений полученных результатов (скажем,
внушаемостью, конформностью испытуемых) нам важен главный
вывод: характер возникающей эмоции зависит от процесса осознания
периферических телесных изменений.
Таким образом, старинная теория относится не только к
исследованию эмоционального процесса, но и к его коррекции. Пусть, например, вы
испытываете грусть. Приведем цитату из К.Ланге, в которой слышится
голос не столько физиолога, сколько психотерапевта: «Устраните
усталость и вялость мускулов, пусть кровь прильет к коже и мозгу, появится
легкость в членах, и от грусти ничего не останется»1.
В заключение еще раз заметим, что экспериментально изучаются,
как правило, те эмоции, что роднят человека с животным, причем в
основном — негативные. Это понятно: именно они затрудняют регуляцию
поведения социального индивида, требуют коррекции. Преобразование же
эмоциональной сферы в ходе собственно личностного развития, в котором
участвуют различные виды психотерапии, вызывает все больший интерес
и к позитивным эмоциям: если природные аффекты проявляются
спонтанно, то личностные чувства имеют сложное строение, и их адекватное
выражение требует освоения собственно человеческих средств.
1 Цит. по: Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии: В 2 т. М.: Педагогика, 1989.
Т. И. С.157.
ч.,
ВЫРАЖЕНИЕ ЭК
У ЧЕЛОВЕКА И ЖИВС
Заключительные
замечания и итоги
Я описал главные выразительные движения у челове
выразительные движения у низших животных. Я пытался т;
происхождение или развитие этих движений, опираясь на 3
Первый принцип гласит: если движения, полезные flj
ния какого-нибудь ощущения, повторяются часто, то они
столько привычными, что выполняются всякий раз, когда г
то же самое желание или ощущение, хотя бы в очень слабо!
висимо от того, полезны ли эти движения или нет.
Второй принцип — это принцип антитезы. Привыч]
выполнять противоположные движения под влиянием прс
импульсов прочно установилась у нас благодаря всей практ]
ни. Поэтому, если мы, согласно первому нашему принципу,
полняем определенные действия при определенном душев]
то при возникновении противоположного настроения мы д
жить сильную и непроизвольную тенденцию к выполненш
воположных действий независимо от того, полезны ли они
Согласно третьему принципу, возбужденная нервная
вает непосредственное воздействие на тело независимо от i
тельной мере независимо от привычки. Опыт показывает, 4i
возникает и освобождается при всяком возбуждении цере
системы. Направление, по которому распространяется эта не
ределяется по необходимости теми путями, которые связ!
1 Хрестоматия по психологии / Под ред. А.В.Петровского. М.: П
С. 289-297.
Дарвин Ч. Выражение эмоций у человека и животных
433
клетки друг с другом и с различными частями тела. Но на это направление
сильно влияет также и привычка, так как нервная сила легче всего
распространяется по привычным путям. <...>
Если движения какого бы то ни было рода неизменно сопровождают
какие-либо душевные состояния, мы сразу же усматриваем в них
выразительные движения. К ним могут быть отнесены движения какой-либо
части тела, например: виляние хвостом у собаки, пожимание плечами у
человека, поднятие волос дыбом, выступание пота, изменение капиллярного
кровообращения, затрудненное дыхание и голосовые или иные звуки <...>.
У человека дыхательные органы имеют особо важное значение в качестве
средства не только прямого, но в еще большей степени косвенного
выражения эмоций.
В интересующей нас проблеме найдется немного вопросов, более
интересных, чем вопрос о той необыкновенно сложной цепи явлений, которая
приводит к некоторым выразительным движениям. Для примера
достаточно напомнить о таком движении, как наклонное положение бровей у
человека, который страдает от горя или тревоги <...>. Легкие движения
<...> или же такие движения, как едва заметное опускание углов рта,
должны рассматриваться как последние следы или остатки более резко
выраженных в прошлом движений, имевших понятный смысл. Для нас эти
движения полны значения, как выразительные движения, подобно тому как
любые рудиментарные органы полны значения для естествоиспытателя,
пытающегося классифицировать и установить генеалогию организмов.
Все признают, что главные выразительные движения, производимые
человеком и низшими животными, в настоящее время носят врожденный
или наследственный характер; другими словами, этим движениям не
обучаются. Некоторые из них так мало зависят от обучения или
подражания, что начиная с самых первых дней и на протяжении всей жизни они
находятся совершенно вне нашего контроля; сюда относятся, например,
такие явления, как ослабление тонуса кожных артерий при покраснении
и усиление деятельности сердца при гневе <...>. Одних этих фактов
достаточно для доказательства того, что многие из наших наиболее важных
выражений не заучены нами; но примечательно при этом то, что
некоторые из них, будучи, несомненно, врожденными, начинают выполняться с
полнотой и совершенством не сразу, а после определенной
индивидуальной практики; таковы, например, плач и смех. Наследственная передача
большинства наших выразительных движений объясняет тот факт, что
слепорожденные производят их столь же хорошо, как и зрячие. <...>
Таким образом, мы можем понять и тот факт, что молодые и старые
представители совершенно различных человеческих рас, а также и различных
видов животных выражают одинаковые душевные состояния одними и
теми же движениями. <...>
Однако если мы обратимся к нашим собственным, не столь обычным
телодвижениям, которые мы привыкли считать искусственными или услов-
28 Зак. 835
434 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
ными, каковы, например, пожимание плечами в знак невозможности что-то
сделать или поднимание рук с раскрытыми ладонями и вытянутыми
пальцами в знак удивления, то мы, быть может, чересчур поражаемся, когда
узнаем, что эти движения врожденны. Мы можем заключить о
наследственной передаче этих и некоторых других движений из того, что их производят
очень маленькие дети, слепорожденные и представители большей части
совершенно различных человеческих рас. Следует также помнить, что вновь
приобретенные и в высшей степени своеобразные ужимки,
ассоциированные с определенными душевными состояниями, становятся свойственными,
как известно, некоторым лицам, а затем передаются их потомкам и в
некоторых случаях даже не одному поколению.
Но существуют и такие жесты, которые представляются нам
настолько естественными, что мы легко могли бы признать их
врожденными, но жесты эти, видимо, были заучены подобно словам языка. <...>
Данные относительно наследственной передачи таких движений, как
кивок головой и покачивание головой из стороны в сторону, выражающих
утверждение и отрицание, сомнительны, ибо эти знаки не всеобщи;
однако они распространены настолько, что едва ли были независимо
приобретены всеми индивидами столь многочисленных рас.
Перейдем к рассмотрению вопроса, в какой мере воля и сознание
участвовали в развитии различных выразительных движений.
Насколько мы можем судить, лишь небольшое число выразительных движений,
подобных только что упомянутым, заучивается каждым индивидом, т.е.
сознательно и произвольно выполняется в ранние годы жизни для
определенной цели или в подражание другим, и лишь потом становятся
привычными. <...> Тем не менее все движения, объясняемые с точки зрения
выдвинутого нами первого принципа, выполнялись некогда произвольно
с определенной целью: избавления от опасности, облегчения горя или
удовлетворения какого-нибудь желания. Например, едва ли можно
сомневаться в том, что животные, прибегающие в драке к помощи зубов,
приобрели привычку в состоянии ярости оттягивать уши назад и плотно
прижимать их к голове, вследствие того что предки этих животных
неизменно делали это, чтобы защитить уши и не дать врагам разорвать их;
ведь те животные, которые в драке не пускают в дело зубы, не выражают
своей ярости подобным движением. Мы можем сделать весьма
правдоподобное заключение, что и сами мы приобрели привычку сокращать
мышцы вокруг глаз при тихом и не сопровождаемом громкими звуками
плаче вследствие того, что наши предки, особенно в младенчестве,
испытывали при крике неприятные ощущения в глазах. Далее, некоторые в
высшей степени выразительные движения возникли в результате
попытки сдержать другие выразительные движения или воспрепятствовать их
обнаружению; так, наклонное положение бровей н опускание углов рта
возникает в результате усилия помешать приближающемуся приступу
крика или сдержать его, когда он уже наступил. В этом случае совершен-
Аарвин Ч. Выражение эмоций у человека и животных
435
но очевидно, что сознание и воля первоначально участвовали в развитии
этих движений; но и в этом, и в других подобных случаях мы так же
мало сознаем, какие именно мышцы приходят в действие, как и при
выполнении самых обыкновенных произвольных движений.
Когда животное взъерошивает шерсть, принимает угрожающую позу
и издает свирепые звуки, чтобы испугать врага, мы видим любопытное
сочетание движений, которые первоначально были произвольными, с
движениями непроизвольными. Впрочем, возможно, что таинственная сила
воли могла влиять даже на непроизвольные движения в строгом смысле
этого слова, как, например, на поднятие волос дыбом. <...>
Способность членов одного и того же племени общаться между
собой при помощи языка играла первостепенную роль в развитии человека,
а выразительные движения лица и тела оказывали в этом отношении
большую помощь языку. Мы убеждаемся в этом сразу, когда
разговариваем о важном предмете с человеком, лицо которого замкнуто. Тем не
менее, насколько я мог заметить, нет основания полагать, чтобы какие-либо
мышцы развились или даже изменились исключительно ради выражения
эмоций. <...> Я не мог также найти оснований для предположения, что
какие-либо наследственные движения, служащие теперь способом
выражения эмоций, первоначально выполнялись произвольно и сознательно
для специальной цели, подобно жестам и языку пальцев, которыми
пользуются глухонемые. Напротив, всякое подлинное или наследственное
выразительное движение имело, по-видимому, какое-нибудь естественное
и не зависящее от специальной цели происхождение. Но будучи
однажды приобретены, такие движения могут применяться сознательно и
произвольно как средство общения. Даже маленькие дети при внимательном
за ними уходе замечают в очень раннем возрасте, что их крик приносит
им облегчение, и поэтому скоро начинают прибегать к нему произвольно.
Часто можно видеть, как человек произвольно поднимает брови, чтобы
выразить удивление, или улыбается, желая выразить притворное
удовольствие или согласие. У человека часто возникает желание произвести
некоторые телодвижения демонстративно или напоказ, и с этой целью он
поднимает вытянутые руки с широко раздвинутыми пальцами над
головой, желая выразить удивление, или же поднимает плечи до ушей,
стремясь этим показать, что он не может или не хочет что-либо сделать.
Склонность к таким движениям усиливается или увеличивается от
произвольного или многократного их выполнения; склонность эта может
стать наследственной.
Быть может, стоит еще рассмотреть вопрос о том, не приобрели ли
широкое распространение те движения, которые первоначально
употреблялись только одним или несколькими индивидами для выражения
определенного душевного состояния, и не сделались ли они всеобщими
благодаря сознательному или бессознательному подражанию. Несомненно,
человек очень склонен к подражанию независимо от своей сознательной
436 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
воли. Эта склонность проявляется самым необыкновенным образом при
некоторых мозговых заболеваниях. <...>
В предшествующих замечаниях и во всей этой книге я часто
испытывал большие затруднения в вопросе о правильном применении таких
терминов, как воля, сознание и намерение. Действия, которые сначала были
произвольными, вскоре становятся привычными и, наконец,
наследственными; тогда они могут выполняться даже против воли. Хотя они часто обна- j
руживают душевное состояние, но это не было ни первоначальной целью, ни
ожидаемым последствием. Даже фраза: «Некоторые движения служат спо- i
собом выражения» — может ввести в заблуждение, так как здесь предпо- !
лагается, что в этом состояла первоначальная цель или сущность движе- I
ния. А между тем это, кажется, бывало редко или никогда не бывало; \
движение сначала или приносило прямую пользу, или являлось косвенным I
последствием возбужденного состояния чувствующих центров. Ребенок
может кричать намеренно или инстинктивно, чтобы показать, что ему
нужна пища; но у него нет ни желания, ни намерения придавать чертам лица
ту своеобразную форму, которая так ярко выражает страдание, и тем не
менее некоторые из наиболее характерных человеческих выражений, как
было выше объяснено, явились результатом крика.
Хотя большинство наших выразительных движений носит
врожденный или инстинктивный характер, в чем все согласны, все же остается
неясным вопрос, обладаем ли мы инстинктивной способностью узнавать вы- ;
разительные движения. Вообще высказывалось предположение, что такая
способность существует. <...> Без сомнения, дети скоро начинают понимать
выразительные движения старших, подобно тому как животные
выучиваются понимать движения человека. <...>
Однако чрезвычайно трудно доказать, что наши дети инстинктивно
узнают любое выражение. Я пытался решить этот вопрос, наблюдая
своего первого ребенка, который ничему не мог научиться от общения с
другими детьми, и я убедился в том, что уже в таком раннем возрасте, когда >
он еще не мог ничему научиться посредством опыта, он уже стал
понимать улыбку, ему приятно было ее видеть, и он отвечал на нее своей улыб- ;
кой. <...> Когда ему было 5 месяцев, он, казалось, понимал выражение и
интонацию сострадания. Когда ему было 6 месяцев и несколько дней, его
няня сделала вид, будто плачет, и я видел, что лицо его мгновенно приня- \
ло грустное выражение и углы рта сильно опустились; этот ребенок
редко мог видеть другого ребенка плачущим и никогда не видел плачущего
взрослого человека, и я сомневаюсь, мог ли он в таком раннем возрасте
рассуждать об этом. Поэтому мне кажется, что именно врожденное
чувство должно было подсказать ему, что притворный плач его няни
выражает горе, которое благодаря инстинкту симпатии вызвало горе у него
самого. <...>
Итак, если совершенное незнакомство с деталями не мешает нам
верно и быстро узнавать различные выражения, то я не понимаю, каким об-
Дарвин Ч. Выражение эмоций у человека и животных
437
разом этому незнакомству можно придавать значение доказательства
неврожденности наших знаний, как бы смутны и неопределенны они ни были.
Я пытался довольно подробно показать, что все главные выражения,
свойственные человеку, одинаковы на всем свете. Этот факт интересен, так
как дает новые доказательства в пользу того предположения, что различные
расы произошли от одной группы предков, строение тела которых, а в
значительной мере также и душевный склад, наверное, были уже почти
полностью человеческими еще до того периода, когда расы разъединились одна от
другой. Без сомнения, сходное строение, приспособленное для одной и той
же цели, часто приобреталось различными видами независимо, благодаря
факторам изменчивости и естественному отбору, но этим нельзя объяснить
тесное сходство между различными видами в отношении большого числа
мелких деталей. Далее, если мы примем во внимание многочисленные
особенности строения, не имеющие отношения к выражению и совершенно
сходные у всех человеческих рас, и присоединим к ним многочисленные
условия (некоторые весьма важные, а некоторые имеющие ничтожное
значение), от которых прямо или косвенно зависят выразительные движения,
то мне представляется в высшей степени невероятным, чтобы такое большое
сходство или, скорее, тождество строения было приобретено независимыми
друг от друга способами; а между тем это было бы неизбежно, если бы
человеческие расы произошли от нескольких видов, первоначально
различавшихся между собой. Гораздо вероятнее, что многие, очень сходные черты у
различных рас обусловлены наследственной передачей от одной древней
формы, которая уже приобрела человеческие признаки.
Любопытным, хотя, быть может, и праздным, представляется вопрос
о том, как давно в длинном ряду наших предков были последовательно
приобретены различные выразительные движения, ныне проявляющиеся
у человека. Мы можем с уверенностью полагать, что смех как выражение
удовольствия или радости был присущ нашим прародичам задолго до
того, как они заслужили имя человека; ибо очень многие породы обезьян
I издают при удовольствии повторяющийся звук, несомненно, аналогичный
> нашему смеху, и часто сопровождающийся у них вибрирующими движе-
f ниями челюстей и губ, причем углы рта оттягиваются назад и вверх, на
щеках образуются складки и даже появляется блеск в глазах.
Подобным же образом мы можем заключить, что уже с крайне
отдаленных времен страх выражался почти в той же самой форме, как и
теперь у человека, а именно: дрожью, поднятием волос дыбом, холодным
потом, бледностью, широко открытыми глазами, расслаблением большин-
! ства мышц и пониканием или неподвижностью всего тела.
Страдание, если оно было сильным, уже с самого начала должно было
вызывать крики или стоны, скорчивание тела и скрежет зубов. Но наши
прародичи еще не проявляли тех в высшей степени выразительных
движений черт лица, которыми сопровождаются у нас крик и плач, до тех пор,
пока их органы кровообращения и дыхания и мышцы, окружающие глаза,
438 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
не приобрели еще своего нынешнего строения. Слезоотделение возникло,
по-видимому, рефлекторным путем вследствие спазматического
сокращения век, а быть может, и одновременного наполнения глазных яблок кровью
во время крика. Возможно поэтому, что плач возник довольно поздно в
истории нашего развития, и этот вывод согласуется с тем фактом, что наши
ближайшие предки, человекообразные обезьяны, не плачут. Но в решении
этого вопроса мы должны соблюдать осторожность, ибо, поскольку
некоторые обезьяны, не находящиеся в близком родстве с человеком, плачут, эта
привычка могла развиться очень давно у боковой ветки этой группы, от
которой происходит человек. У наших отдаленных предков во время
страдания от горя или тревоги брови не принимали наклонного положения и
углы рта не оттягивались книзу до той поры, пока они не приобрели
привычку сдерживать крики. Поэтому выражение горя и тревоги в высокой
степени присуще человеку.
Уже в очень раннем периоде ярость выражалась угрожающими или
неистовыми жестами, покраснением кожи и блеском глаз, но нахмурива-
ния при этом не было. Привычка нахмуриваться была, по-видимому,
приобретена главным образом в связи с тем, что мышцы, сморщивающие
брови,— это первые мышцы, которые сокращаются вокруг глаз, когда в
младенчестве мы испытываем боль, гнев или горе, и, следовательно, здесь мы
находим сходство с криком; отчасти нахмуривание возникло в связи с
защитной реакцией при затрудненном и пристальном всматривании.
Представляется вероятным, что это предохраняющее от света движение стало
привычным лишь после того, как человек приобрел совершенно
выпрямленное положение, ибо обезьяны при ослепительном свете не хмурятся.
Наши отдаленные предки, по-видимому, чаще оскаливали зубы в состоянии
ярости, чем это делает человек, даже когда он дает полную волю этому
чувству, как это наблюдается у душевнобольных. Мы можем также быть
почти уверенными, что наши предки оттопыривали губы, когда были не в духе
или раздосадованы, в большей степени, чем это делают наши дети или даже
дети ныне существующих диких племен.
Наши ранние предки не сразу научились держать голову прямо,
расправлять грудь, выпрямлять плечи и сжимать кулаки, когда они
испытывали негодование или бывали слегка сердиты; все они это усвоили после того,
как приобрели обычную осанку и позу прямостоящего человека, а также ■
научились драться кулаками и дубинами. До наступления этого периода не
получило развития также и то движение, которое представляет собой
антитезу вышеописанных: пожимание плечами при невозможности что-то еде- I
лать или при готовности терпеть. Судя по действиям обезьян, удивление в i
ту пору не выражалось широким раскрыванием рта, но глаза уже
расширялись и брови изгибались дугой. В очень отдаленные времена отвращение
выражалось сокращением мышц вокруг рта, похожим на движение при
рвоте, если, разумеется, правилен высказанный мною взгляд на
происхождение этого выражения, а именно, что предки наши обладали и пользова-
Дарвин Ч. Выражение эмоций у человека и животных
439
лись способностью произвольно и быстро извергать из желудка пищу,
которая была им противна. И уже в значительно более позднем периоде был
приобретен тот весьма утонченный способ выражать презрение или
пренебрежение, который проявляется в опускании век или отворачивании глаз и
лица в сторону как бы с намерением отчетливо показать, что презираемый
человек не заслуживает того, чтобы на него смотрели.
Из всех выражений покраснение от стыда, по-видимому, является
наиболее специфической особенностью человека, и притом оно
свойственно всем или почти всем человеческим расам независимо от того,
заметно ли или незаметно изменение цвета их кожи. Расширение мелких
артерий поверхности кожи, от которого зависит покраснение, первоначально
было, по-видимому, результатом повышенного внимания к собственной
внешности, особенно к лицу; этому способствовало также влияние
привычки, наследственности и более легкого протекания нервной силы по
привычным путям; впоследствии в силу ассоциации покраснение
возникало также под влиянием повышенного внимания не только к
собственной внешности, но и к своему нравственному поведению. Едва ли можно
сомневаться, что многие животные способны воспринимать и оценивать
красивые краски и даже формы, о чем свидетельствуют те старания, с
которыми особи одного пола выставляют свою красоту перед другим
полом. Но невозможно допустить, чтобы какое-либо животное относилось с
повышенным вниманием и чувствительностью к своей внешности, пока
его умственные способности не достигли уровня, равного или почти
равного способностям человека. Поэтому мы можем заключить, что
возникновение способности краснеть от стыда должно быть отнесено к весьма
позднему периоду в длинной истории нашего развития.
Только что упомянутые факты <...> заставляют прийти к выводу,
что большинство наших выражений было бы совершенно иным и не
похожим на существующие, если бы строение наших органов дыхания и
кровообращения хотя бы в слабой степени отличалось от нынешнего
строения этих органов. <...>
Выразительные движения лица и тела независимо от их
происхождения играют большую и важную роль в нашей жизни. Они служат
первым средством общения между матерью и ребенком: мать поощряет
ребенка и направляет его на верный путь своей одобрительной улыбкой или
хмурится, выражая неодобрение. Мы легко замечаем сочувствие у других
по выражению их лица; это умеряет наши страдания и усиливает
радости, тем самым укрепляя наши чувства друг к другу. Выразительные
движения придают живость и энергию нашей речи. Они обнаруживают
мысли и намерения других вернее, чем слова, которые могут быть лживы.
Свободное выражение эмоций посредством внешних знаков делает более
интенсивными эти эмоции. С другой стороны, подавление внешнего
проявления наших эмоций, поскольку это оказывается возможным, приводит
к их смягчению. Тот, кто дает волю бурным телодвижениям, усиливает
440 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
свою ярость; тот, кто не сдерживает проявления страха, будет испытывать
его в усиленной степени; тот, кто, будучи подавлен горем, остается
пассивным, упускает лучший способ восстановить душевное равновесие. Все эти
выводы вытекают, с одной стороны, из факта существования тесной связи
между всеми эмоциями и их внешними проявлениями, с другой стороны,
из факта непосредственного влияния наших усилий на сердце, а
следовательно, и на мозг. Даже когда мы симулируем какую-либо эмоцию,
возникает тенденция к ее действительному переживанию. <...>
Мы видели, что изучение теории выражения до некоторой степени
подтверждает тот вывод, что человек происходит от какой-то низшей
животной формы, а также подкрепляет убеждение в видовом или подвидовом
единстве различных рас; впрочем, насколько я могу судить, в таком
подтверждении едва ли есть надобность. Мы видели также, что само по себе
выражение, или, как его иногда называли, язык эмоций, без сомнения, имеет
большое значение для благополучия человечества. Мы должны были бы
быть очень заинтересованы в том, чтобы понять по возможности источник
или происхождение различных выражений, которые мы можем ежечасно
видеть на лицах окружающих нас людей, не говоря уже о домашних
животных. Все это дает нам основание для вывода, что философия этого вопроса
вполне заслуживала того внимания, которое ей уже уделило несколько
превосходных наблюдателей, и что этот предмет заслуживает дальнейшего
изучения, особенно со стороны какого-нибудь даровитого физиолога.
Я.Рейковский
ВЫРАЖЕНИЕ ЭМОЦИЙ - МИМИКА,
ПАНТОМИМИКА, ВОКАЛИЗАЦИЯ1
Спонтанное выражение эмоций
Исследование подлинных эмоций сталкивается со значительными
трудностями. Действительно, как получить достаточно большое число
различных фотографий подлинных эмоциональных реакций? Как вызвать у
человека реальное переживание эмоций, не вторгаясь в его жизнь?
Стремясь преодолеть подобные затруднения, некоторые психологи прибегали
к весьма драматическим методам. К наиболее известным из такого рода
исследований относятся эксперименты Лэндиса2.
Лэндис проводил свои эксперименты в 20-х годах (результаты их
опубликованы в 1924г.). Это были, несомненно, очень жестокие
эксперименты. Так, чтобы вызвать сильные отрицательные эмоции, за спиной
испытуемого неожиданно раздавался выстрел, испытуемому приказывали
отрезать большим ножом голову живой белой крысе, а в случае отказа
экспериментатор сам у того на глазах совершал эту операцию; в других
случаях испытуемый, опуская руку в ведро, неожиданно находил там
трех живых лягушек и одновременно подвергался удару электрического
тока, и т.д. Но именно поэтому в эксперименте Лэндиса удавалось
вызывать подлинные эмоции.
На протяжении всего эксперимента испытуемых фотографировали.
Чтобы облегчить объективное измерение мимических реакций, основные
группы мышц лица обводились углем. Это позволяло впоследствии — на
фотографиях — измерять смещения, которые происходили при различных
эмоциональных состояниях в результате сокращения мышц.
1 Рейковский Я. Экспериментальная психология эмоций. М.: Прогресс, 1979.
С. 139-146.
2 См. Crafts L.W., Schneirla Т.С., Robinson E.E., Gilbert R.W. Recent Experiments in
Psychology. N.Y.: McGraw Hill, 1938. Part VII.
442 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
Попытки установить, какие группы мышц участвуют в выражении
отдельных эмоциональных состояний, дали отрицательные результаты.
Вопреки ожиданиям оказалось невозможным найти мимику, типичную
для страха, смущения или других эмоций (если считать типичной
мимику, характерную для большинства людей).
Следует подчеркнуть, что типичные мимические корреляты не были
найдены не только для ситуаций, которые классифицировались как
вызывающие страх, смущение и т.д., но и для тех эмоциональных состояний,
которые определялись так самими испытуемыми (т.е. для тех случаев, когда
последние утверждали, что они испытывали страх, отвращение и т.п.).
Вместе с тем было установлено, что у каждого испытуемого есть
некоторый характерный для него репертуар мимических реакций,
повторяющихся в различных ситуациях: закрывать или широко раскрывать глаза,
морщить лоб, открывать рот и т.д.
Эти результаты противоречат как данным, полученным в других
вышеупомянутых исследованиях, так и повседневному опыту.
Некоторый свет на причину такого несоответствия другим
исследованиям проливают данные дополнительных опытов, проведенных Лэнди-
сом с тремя из его испытуемых. Он просил их попытаться изобразить
некоторые эмоции, испытанные ими в эксперименте (религиозные чувства,
отвращение, страх и т.д.). Оказалось, что мимическая имитация эмоций
соответствовала общепринятым формам экспрессии, но совершенно не
совпадала с выражением лиц тех же самых испытуемых, когда они переживали
подлинные эмоции. Таким образом, следует различать общепринятую,
конвенциональную, мимику как признанный способ выражения эмоций и
спонтанное проявление эмоций.
Представление о том, что по выражению лица можно судить об
испытываемых человеком эмоциях, верно, если оно относится к
конвенциональным мимическим реакциям, к тому своеобразному языку мимики,
которым пользуются люди для преднамеренного сообщения о своих установках,
замыслах, чувствах. Возможно, что это представление верно и в отношении
спонтанной мимики, но при условии, что имеются в виду хорошо знакомые
люди. Когда нам приходится долго общаться с человеком, мы узнаем, что
такое-то выражение лица означает у него раздражение, тогда как другое —
восторг. Помимо общего языка эмоций, необходимо знать еще язык
индивидуальный, т.е. язык мимики конкретного человека. Обычно мы
постигаем язык эмоций лишь близких нам людей.
Исследования Лэндиса указывают на необходимость различения
непроизвольных мимических реакций, которые являются автоматическим
следствием переживаемых эмоций, и произвольных выразительных
действий, возникающих в результате намеренного сокращения мышц лица. Об
этом же говорят данные исследований, посвященных изучению развития
мимики ребенка.
Рейковский Я. Выражение эмоций - мимика, пантомимика, вокализация 443
У младенцев мимика является сравнительна бедной. Гудинаф
обнаружила у десятилетней слепоглухой девочки хорошо сформированные
мимические схемы почти всех видов, описываемых шкалой Вудвортса и
Шлосберга. Это значит, что мимические схемы являются врожденными.
Согласно наблюдениям других авторов, у слепых детей плохо
формируются произвольные мимические реакции, но спонтанное выражение
чувств не отличается от зрячих; с возрастом мимика зрячих становится
все более выразительной и богатой, тогда как мимика слепых детей либо
не изменяется, либо становится еще более бедной1.
Таким образом, на формирование мимического выражения эмоций
оказывают влияние три фактора:
— врожденные видотипичные мимические схемы, соответствующие
определенным эмоциональным состояниям;
— приобретенные, заученные, социализированные способы
проявления чувств, подлежащие произвольному контролю;
— индивидуальные экспрессивные особенности, придающие видовым
и социальным формам мимического выражения специфические черты,
свойственные только данному индивиду.
Следует отметить, что такая индивидуальная специфика может быть
как более, так и менее выраженной. Так, например, в группе из 12
испытуемых Колмен выделил только двух, у кого мимика была выразительной и
обнаруживалась устойчивая связь между эмоциями и их выражением2.
Пантомимика,
выражение эмоций голосом
Исследования жестов и голоса выявляют влияние аналогичных
факторов. Так, эксперименты, в которых эмоции определялись по заснятым на
кинопленку движениям рук опытного актера, показали, что уровень
точности оценок является примерно таким же, как при определении эмоций по
выражению лица.
В состоянии эмоционального возбуждения обычно возрастает сила
голоса, а также значительно изменяются его высота и тембр. Отдельные
интонационные колебания высоты могут охватывать целую октаву3.
Неоднократно предпринимались попытки выявить при помощи
звукозаписи вызываемые эмоциями изменения голоса. Однако в виду
множества факторов, от которых зависят особенности записи, эти попытки до сих
пор не увенчались успехом.
'Цит. по: Woodworth R. S., Schlosberg H. Experimental psychology. N.Y.: Holt, 1955.
P. 130-131.
2 См. там же. Р. 120.
3См. там же Р. 121-123.
444 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
Выражение эмоций голосом, так же как и мимическое выражение,
имеет как врожденные видотипичные компоненты, так и приобретенные —
социально обусловленные и формирующиеся в процессе индивидуального
развития компоненты. Врожденными механизмами обусловлены такие
проявления, как изменение силы голоса (при изменении эмоционального
возбуждения) или дрожание голоса (под влиянием волнения). При
усилении эмоционального возбуждения возрастает количество функциональных
единиц, актуализированных к действию, что оказывает влияние на усиление
активации мышц, участвующих в голосовых реакциях.
Иногда сильное возбуждение может, напротив, проявляться в
уменьшении силы голоса (можно говорить шипящим от ярости голосом). Эта
форма является следствием сочетания врожденной тенденции к усилению
голоса под влиянием эмоций и приобретенной способности не издавать
слишком сильных звуков. Что касается движений всего тела —
пантомимики, то здесь удалось выявить одну отчетливую комплексную реакцию,
возникающую в ответ на сильный внезапный раздражитель, прежде всего
звуковой. Это так называемая реакция вздрагивания (startle pattern).
Некоторые авторы считают, что эта реакция предшествует собственно
эмоциональным реакциям. К последним можно относить лишь более развитые
ее формы. Эти более развитые формы носят явный отпечаток социальной
обусловленности.
Межкультурные различия
в выражении эмоций
Исследования поведения людей, принадлежащих к разным
культурам, обнаружили, что в сфере выражения эмоций встречаются как
универсальные типы реакций, так и специфические для отдельных
исследовавшихся культур. Это можно проиллюстрировать данными Кляйнберга1,
который провел анализ китайской литературы с точки зрения описания
выражения эмоций.
Он установил, что для описания страха, например, используются
следующие выражения: «Все дрожали, а их лица были цвета глины»;
«Волосы стали дыбом, и по телу побежали мурашки»; «Холодный пот покрыл
его тело; он беспрерывно дрожал»; «Ее ноги будто приросли к земле; она
готова была кричать, но уста ее были немы». Все приведенные здесь
описания вполне понятны европейцу, что указывает на сходство выражения
страха в разных культурах.
Для описания гнева используются такие выражения: «Он
заскрежетал зубами, стирая их в порошок»; «Его глаза широко раскрылись и
стали круглыми» (что у нас означает, скорее, удивление или страх); «Был так
разгневан, что несколько раз лишался чувств». У нас, скорее, сказали бы
1 См. Klineberg О. Emotional Expression in Chineese Literature // J. of Psychology.
1938. 33.
Рейковский Я. Выражение эмоций - мимика, пантомимика, вокализация 445
«лишился чувств от потрясения» или «лишился чувств от страха»1.
Такое выражение, как «высунул язык», означает удивление, «потирал ухо и
щеку» — удовлетворение, тогда как «хлопнул в ладоши» — беспокойство
или неудовлетворение. Китаянка постукивает пальцем по затылку
своего ребенка, выражая таким способом неудовлетворение, и потирает
пальцем щеку, вместо того чтобы сказать «стыдно».
Таким образом, принимая во внимание те формы выражения эмоций,
описания которых встречаются в художественной литературе разных
культур, можно отметить, что язык эмоций содержит как общие элементы,
сходные для разных культур, так и элементы, специфические для определенных
культур. Возникает вопрос: какие именно формы выражения имеют
универсальный характер и какие — специфический? Чтобы ответить на этот
вопрос, полезно познакомиться с данными, собранными социальными
антропологами, этнографами и путешественниками. Рассмотрим, что именно в
отдельных культурах означают определенные эмоциональные реакции.
При этом будем опираться на обзор Кляйнберга2.
Слезы являются почти универсальным признаком печали. Однако
нормы культуры оказывают влияние на эти формы реакций, определяя,
когда, каким образом и как долго следует плакать. Так, в Черногории на
погребальной церемонии женщины и мужчины должны плакать в разное
время. Мексиканские индейцы плачут во время некоторых религиозных
церемоний, а после их завершения возвращаются к типичному для них
радостному настроению. Андаманцы, например, плачут при встрече с
людьми, которых они давно не видели, а также после установления мира
между воюющими сторонами; родственники, не видевшиеся несколько недель
или месяцев, при встрече обнимаются, усаживаются рядом и обливаются
слезами3. Смех является довольно распространенным признаком
радости и удовлетворения) Нередко с помощью смеха выражается также
презрение и насмешливое отношение. В Китае смех может означать гнев, а в
более давние времена он был также формой поведения, предписываемой
слуге, который, например, сообщал господину о своем несчастье с улыбкой,
чтобы уменьшить значение несчастья и не беспокоить им почтенное
лицо. В Японии проявление печали и боли в присутствии лиц более
высокого положения рассматривалось как демонстрация неуважения.
Поэтому человек, которому делается выговор, должен улыбаться, однако
следует помнить, что смех, при котором обнажаются задние зубы, также
является оскорбительным для вышестоящего лица.
1 Кляйнберг сообщает, что когда в разговоре с китайцем он выразил удивление по
поводу того, что от гнева можно лишиться чувств, то услышал в ответ, что для китайца
столь же удивительным кажется тот факт, что в викторианскую эпоху женщины так
легко падали в обморок в затруднительных ситуациях. Таким образом, автор считает,
что обморок также является социально обусловленной формой выражения эмоций.
2 См. Klineberg О. Social Psychology. N.Y.: Holt, 1948.
3 См. там же. Р. 185.
446 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
В некоторых приведенных примерах смех является формой,
предписываемой нормами культуры, чтобы скрыть отрицательные эмоции.
Такую же функцию смех может выполнять и в нашей культуре; так, у
детей смех довольно часто бывает реакцией на ситуацию, вызывающую
отрицательные эмоции.
Более значительные различия наблюдаются в выражении радости.
Так, например, на Таити для выражения радости люди иногда причиняют
себе боль. Уилсоп1 приводит пример старой женщины, которая,
неожиданно встретив сына, от радости исцарапала себя до крови. Подобные формы
проявления радости наблюдались среди аборигенов Австралии. И все же
самой распространенной формой выражения радости является смех.
Рассматривая отдельные эмоции и разные формы их выражения,
можно заметить, что некоторые из них понятны людям разных культур,
тогда как другие можно понять только в рамках определенной культуры.
Это различие, как предполагает Кляйнберг, отчасти связано с тем, что
эмоции различаются своими социальными функциями. Некоторые эмоции,
например гнев, любовь, заинтересованность, презрение, явно направлены
на окружающих и являются формой взаимодействия между человеком и
его социальной средой. Другие же (например, страх, печаль) имеют более
эгоцентрический характер и являются ответом на то, что произошло с
человеком. Правда, и эгоцентрические эмоции имеют социальное
значение (люди, например, хотят показать, что они печалятся из-за чужого
несчастья, что кого-то боятся), но это является их вторичной функцией.
Все, что касается отношений между людьми, как правило,
предполагает четкие нормы, обязательные для всех членов данной культуры,
поэтому эмоции, направленные на других, в большей степени, чем
эгоцентрические эмоции, подвержены влиянию культуры. Понятно, что эмоции,
направленные на окружающих, характеризуются более значительными
межкультурными различиями. Эгоцентрические эмоции, поскольку они
выполняют функцию передачи информации о личных отношениях,
также подвергаются регулирующему влиянию культуры. Таким образом,
обычной реакцией в состоянии печали является плач, но особые правила
устанавливают, при каких обстоятельствах, в какой степени и как долго
можно плакать. Обычным проявлением удовлетворения является смех,
но особые правила определяют, когда и каким образом можно смеяться.
1 Цит. по: Klineberg О. Указ. соч. Р. 194.
@ Классификации эмоций
С.А.Рубинштейн
ВИДЫ ЭМОЦИОНАЛЬНЫХ
ПЕРЕЖИВАНИЙ1
В многообразных проявлениях эмоциональной сферы личности
можно различать три основных уровня.
Первый — это уровень органической аффективно-эмоциональной
чувствительности. Сюда относятся элементарные, так называемые
физические чувствования — удовольствия, неудовольствия, связанные по
преимуществу с органическими потребностями. Чувствования такого рода могут
носить более или менее специализированный местный характер, выступая
в качестве эмоциональной окраски или тона отдельного процесса
ощущения. Они могут приобрести и более общий, разлитой характер; выражая
общее более или менее разлитое органическое самочувствие индивида, эти
эмоциональные состояния носят неопредмеченный характер. Примером
может служить чувство беспредметной тоски, такой же беспредметной
тревоги или радости. Каждое такое чувство отражает объективное состояние
индивида, находящегося в определенных взаимоотношениях с
окружающим миром. И «беспредметная» тревога может быть вызвана каким-
нибудь предметом; но хотя его присутствие вызвало чувство тревоги, это
чувство может не быть направлено на него и связь чувства с предметом,
который объективно вызвал чувство может не быть осознана. <...>
Следующий, более высокий, уровень эмоциональных проявлений
составляют предметные чувства, соответствующие предметному восприятию
и предметному действию. Опредмеченность чувства означает более
высокий уровень его осознания. На смену беспредметной тревоге приходит
страх перед чем-нибудь. Человеку может быть «вообще» тревожно, но
боятся люди всегда чего-то, точно так же удивляются чему-то и любят кого-
то. На предыдущем уровне — органической аффективно-эмоциональной
чувствительности — чувство непосредственно выражало состояние орга-
1 Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии: В 2 т. М.: Педагогика, 1989. Т. И.
С. 167-177.
448 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
низма, хотя, конечно, организма не изолированного, а находящегося в
определенных реальных отношениях с окружающей действительностью.
Однако само отношение не было еще осознанным содержанием чувства. На
втором уровне чувство является уже не чем иным, как выражением в
осознанном переживании отношения человека к миру. <...>
Опредмеченность чувств находит высшее выражение в том что сами i
чувства дифференцируются в зависимости от предметной сферы, к которой |
они относятся. Эти чувства обычно называются предметными чувствами и i
подразделяются на интеллектуальные, эстетические и моральные.
Ценность, качественный уровень этих чувств зависит от их содержания, от того,
какое отношение и к какому объекту они выражают. Это отношение
всегда имеет идеологический смысл. <...>
Наконец, над предметными чувствами (восхищения одним
предметом и отвращения к другому, любви или ненависти к определенному лицу,
возмущения каким-либо поступком или событием и т.п.) поднимаются
более обобщенные чувства (аналогичные по уровню обобщенности
отвлеченному мышлению), как-то: чувство юмора, иронии, чувство
возвышенного, трагического и т.п. Эти чувства тоже могут иногда выступать как
более или менее частные состояния, приуроченные к определенному слу- '
чаю, но по большей части они выражают общие, более или менее
устойчивые мировоззренческие установки личности. Мы бы назвали их
мировоззренческими чувствами.
Уже чувство комического, с которым нельзя смешивать ни юмор, ни
иронию, заключает в себе интеллектуальный момент как общественный
компонент. Чувство комического возникает в результате внезапно
обнаруживающегося несоответствия между кажущейся значительностью
действующего лица и ничтожностью, неуклюжестью, вообще несуразностью
его поведения, между поведением, рассчитанным на более или менее зна- .
чительную ситуацию, и пустяковым характером ситуации, в которой оно
совершается. Комическим, смешным кажется то, что выступает сперва с
видимостью превосходства и затем обнаруживает свою
несостоятельность. Несоответствие или несуразность, обычно заключенные в
комическом, сами по себе еще не создают этого впечатления. Для возникновения
чувства комизма необходимо совершающееся на глазах у человека
разоблачение неосновательной претензии <...>
Значительно сложнее, чем чувство комического, собственно юмор и
ирония. Юмор предполагает, что за смешным, за вызывающими смех
недостатками чувствуется что-то положительное, привлекательное. С юмо- I
ром смеются над недостатками любимого. В юморе смех сочетается с
симпатией к тому, на что он направляется. Английский писатель Дж.Ме- '
редит прямо определяет юмор как способность смеяться над тем, что лю- j
бишь. С юмором относятся к смешным маленьким слабостям или не ;
очень существенным и во всяком случае безобидным недостаткам, ког-
Рубинштейн С.Л. Виды эмоциональных переживаний
449
да чувствуется, что за ними серьезные реальные достоинства. Чувство
юмора предполагает, таким образом, наличие в одном явлении или лице
и отрицательных и положительных сторон. Юмористическое отношение
к этому факту, очевидно, возможно лишь, пока в нашей оценке
положительные моменты перевешивают отрицательные. По мере того, как это
соотношение в наших глазах сдвигается и отрицательные стороны
получают в нем перевес над положительными, чувство юмора начинает
переходить в чувство трагического или во всяком случае проникаться
трагическими нотками; в добродушный смех юмора включается боль и горечь.
Таким не лишенным трагизма юмором был юмор Гоголя: недаром
Гоголь характеризовал свой юмор как видимый миру смех сквозь
невидимые миру слезы. <...>
Ирония расщепляет то единство, из которого исходит юмор. Она
противопоставляет положительное отрицательному, идеал —
действительности, возвышенное — смешному, бесконечное — конечному. Смешное,
безобразное воспринимается уже не как оболочка и не как момент,
включенный в ценное и прекрасное, и тем более не как естественная и
закономерная форма его проявления, а только как его противоположность, на
которую направляется острие иронического смеха. Ирония разит
несовершенства мира с позиций возвышающегося над ними идеала. Поэтому
ирония, а не более реалистический по своему духу юмор, была основным
мотивом романтиков. <...>
В развитии эмоций можно, таким образом, наметить следующие
ступени: 1) элементарные чувствования <...>, 2) разнообразные предметные
чувства <...>, 3) обобщенные мировоззренческие чувства. <...> Наряду с
ними нужно выделить отличные от них, но родственные им аффекты, а
также страсти.
Аффекты. Аффект — это стремительно и бурно протекающий
эмоциональный процесс взрывного характера, который может дать
неподчиненную сознательному волевому контролю разрядку в действии. Именно
аффекты по преимуществу связаны с шоками — потрясениями,
выражающимися в дезорганизации деятельности. Дезорганизующая роль
аффекта может отразиться на моторике, выразиться в дезорганизации
моторного аспекта деятельности в силу того, что в аффективном состоянии в нее
вклиниваются непроизвольные, органически детерминированные,
реакции. <...>
Аффективные процессы могут представлять собой дезорганизацию
деятельности и в другом, более высоком плане, в плане не моторики, а
собственно действия. Аффективное состояние выражается в
заторможенности сознательной деятельности. В состоянии аффекта человек теряет
голову. Поэтому в аффективном действии в той или иной мере может
быть нарушен сознательный контроль в выборе действия. Действие в
состоянии аффекта, т.е. аффективное действие, как бы вырывается у чело-
29 Зак. 835
450 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
века, а не вполне регулируется им. Поэтому аффект, «сильное душевное
волнение» (говоря словами нашего кодекса) рассматривается как
смягчающее вину обстоятельство. <...>
Страсти. С аффектами в психологической литературе часто
сближают страсти. Между тем общим для них собственно является лишь
количественный момент интенсивности эмоционального возбуждения. По
существу же они глубоко различны.
Страсть — это такое сильное, стойкое, длительное чувство, которое,
пустив корни в человеке, захватывает его и владеет им. Характерным для
страсти является сила чувства, выражающаяся в соответствующей
направленности всех помыслов личности, и его устойчивость; страсть может
давать вспышки, но сама не является вспышкой. Страсть всегда
выражается в сосредоточенности, собранности помыслов и сил, их направленности
на единую цель. В страсти, таким образом, ярко выражен волевой момент
стремления; страсть представляет собой единство эмоциональных и
волевых моментов; стремление в нем преобладает над чувствованием. Вместе
с тем характерным для страсти является своеобразное сочетание
активности с пассивностью. Страсть полонит, захватывает человека; испытывая
страсть, человек является как бы страдающим, пассивным существом,
находящимся во власти какой-то силы, но эта сила, которая им владеет,
вместе с тем от него же и исходит. <...>
Страсть — большая сила, поэтому так важно, на что она
направляется. Увлечение страсти может исходить из неосознанных телесных
влечений, и оно может быть проникнуто величайшей сознательностью и
идейностью. Страсть означает, по существу, порыв, увлечение, ориентацию всех
устремлений и сил личности в едином направлении, сосредоточение их на
единой цели. Именно потому, что страсть собирает, поглощает и бросает
все силы на что-то одно, она может быть пагубной и даже роковой, но I
именно поэтому же она может быть и великой. Ничто великое на свете
еще никогда не совершалось без великой страсти.
Говоря о различных видах эмоциональных образований и состояний,
нужно еще отметить настроение.
Настроения. Под настроением разумеют общее эмоциональное со- i
стояние личности, выражающееся в «строе» всех ее проявлений. Две
основные черты характеризуют настроение в отличие от других
эмоциональных образований. Эмоции, чувства связаны с каким-нибудь объектом
и направлены на него: мы радуемся чему-то, огорчаемся чем-то,
тревожимся из-за чего-то; но когда у человека радостное настроение, он не
просто рад чему-то, а ему радостно — иногда, особенно в молодости, так, что
все на свете представляется радостным и прекрасным. Настроение не
предметно, а личностно,— это, во-первых, и, во-вторых,— оно не
специальное переживание, приуроченное к какому-то частному событию, а
разлитое общее состояние. <...>
Рубинштейн С.А. Виды эмоциональных переживаний
451
В возникновении настроения участвует обычно множество
факторов. Чувственную основу его часто образуют органическое самочувствие,
тонус жизнедеятельности организма и те разлитые, слабо локализованные
органические ощущения (интроцептивной чувствительности), которые
исходят от внутренних органов. Однако это лишь чувственный фон,
который редко у человека имеет самодовлеющее значение. Скорее даже и само
органическое, физическое самочувствие человека зависит, за
исключением резко выраженных патологических случаев, в значительной мере от
того, как складываются взаимоотношения человека с окружающим, как он
осознает и расценивает происходящее в его личной и общественной
жизни. Поэтому то положение, что настроение часто возникает вне контроля
сознания — бессознательно, — не означает, конечно, что настроение
человека не зависит от его сознательной деятельности, от того, что и как он
осознает; оно означает лишь, что он часто не осознает этой зависимости,
она как раз не попадает в поле его сознания. Настроение — в этом
смысле бессознательная, эмоциональная «оценка» личностью того, как на
данный момент складываются для нее обстоятельства.
А.Н.Леонтьев
ЭМОЦИОНАЛЬНЫЕ ПРОЦЕССЫ1
Общее учение об эмоциях
К эмоциональным процессам относится широкий класс процессов
внутренней регуляции деятельности. Эту функцию они выполняют,
отражая тот смысл, который имеют объекты и ситуации, воздействующие на
субъекта, их значения для осуществления его жизни.
У человека эмоции порождают переживания удовольствия,
неудовольствия, страха, робости и т.п., которые играют роль ориентирующих
субъективных сигналов. Простейшие эмоциональные процессы выражаются в
органических, двигательных и секреторных изменениях и принадлежат к
числу врожденных реакций. Однако в ходе развития эмоции утрачивают
свою прямую инстинктивную основу, приобретают сложнообусловленный
характер, дифференцируются и образуют многообразные виды так
называемых высших эмоциональных процессов: социальных, интеллектуальных и
эстетических, которые у человека составляют главное содержание его
эмоциональной жизни. По своему происхождению, способам проявления и
формам протекания эмоции характеризуются рядом специфических
закономерностей.
<...> Даже так называемые низшие эмоции являются у человека
продуктом общественно-исторического развития, результатом
трансформации их инстинктивных, биологических форм, с одной стороны, и
формирования новых видов эмоций — с другой; это относится также к
эмоционально-выразительным, мимическим и пантомимическим движениям,
которые, включаясь в процесс общения между людьми, приобретают в
значительной мере условный, сигнальный и вместе с тем социальный характер,
чем и объясняются отмечаемые культурные различия в мимике и
эмоциональных жестах. Таким образом, эмоции и эмоциональные выразительные
движения человека представляют собой не рудиментарные явления его
1 Леонтьев А.Н. Потребности, мотивы и эмоции. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1971.
С. 28, 35-39.
Леонтьев А,Н. Эмоциональные процессы
453
психики, а продукт положительного развития и выполняют в
регулировании его деятельности, в том числе и познавательной, необходимую и
важную роль. В ходе своего развития эмоции дифференцируются и образуют у
человека различные виды, отличающиеся по своим психологическим
особенностям и закономерностям своего протекания. К эмоциональным, в
широком смысле, процессам в настоящее время принято относить
аффекты, собственно эмоции и чувства.
Аффекты
Аффектами называют в современной психологии сильные и
относительно кратковременные эмоциональные переживания, сопровождаемые
резко выраженными двигательными и висцеральными проявлениями,
содержание и характер которых может, однако, изменяться, в частности, под
влиянием воспитания и самовоспитания. У человека аффекты
вызываются не только факторами, затрагивающими поддержание его физического
существования, связанными с его биологическими потребностями и
инстинктами. Они могут возникать также в складывающихся социальных
отношениях, например, в результате социальных оценок и санкций. Одна из
особенностей аффектов состоит в том, что они возникают в ответ на уже
фактически наступившую ситуацию и в этом смысле являются как бы
сдвинутыми к концу события (Клапаред); в связи с этим их регулирующая
функция состоит в образовании специфического опыта — аффективных
следов, определяющих избирательность последующего поведения по
отношению к ситуациям и их элементам, которые прежде вызывали аффект.
Такие аффективные следы («аффективные комплексы») обнаруживают
тенденцию навязчивости и тенденцию к торможению. Действие этих
противоположных тенденций отчетливо обнаруживается в ассоциативном
эксперименте (Юнг): первая проявляется в том, что даже относительно далекие по
смыслу слова-раздражители вызывают по ассоциации элементы
аффективного комплекса; вторая тенденция проявляется в том, что актуализация
элементов аффективного комплекса вызывает торможение речевых
реакций, а также торможение и нарушение сопряженных с ними двигательных
реакций (А.Р.Лурия); возникают также и другие симптомы (изменение
кожно-гальванической реакции, сосудистые изменения и др.). На этом и
основан принцип действия так называемого «лай-детектора» — прибора,
служащего для диагностики причастности подозреваемого к
расследуемому преступлению. При известных условиях аффективные комплексы могут
полностью оттормаживаться, вытесняться из сознания. Особое,
преувеличенное значение последнему придается, в частности, в психоанализе. Другое
свойство аффектов состоит в том, что повторение ситуаций, вызывающих то
или иное отрицательное аффективное состояние, ведет к аккумуляции
аффекта, которая может разрядиться в бурном неуправляемом аффективном
поведении — «аффективном взрыве». В связи с этим свойством аккуму-
454 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
лированных аффектов были предложены в воспитательных и
терапевтических целях различные методы изживания аффекта, их «канализации».
Собственно эмоции
В отличие от аффектов, собственно эмоции представляют собой более
длительные состояния, иногда лишь слабо проявляющиеся во внешнем
поведении. Они имеют отчетливо выраженный ситуационный характер, т.е.
выражают оценочное личностное отношение к складывающимся или
возможным ситуациям, к своей деятельности и своим проявлениям в них.
Собственно эмоции носят отчетливо выраженный идеаторный характер; это
значит, что они способны предвосхищать ситуации и события, которые
реально еще не наступили, и возникают в связи с представлениями о
пережитых или воображаемых ситуациях. Их важнейшая особенность состоит в
их способности к обобщению и коммуникации; поэтому эмоциональный
опыт человека гораздо шире, чем опыт его индивидуальных переживаний:
он формируется также в результате эмоциональных сопереживаний,
возникающих в общении с другими людьми, и в частности передаваемых
средствами искусства (Б.М.Теплов). Само выражение эмоций приобретает
черты социально формирующегося исторически изменчивого «эмоционального
языка», о чем свидетельствуют и многочисленные этнографические
описания и такие факты, как, например, своеобразная бедность мимики у
врожденно слепых людей. Собственно эмоции находятся в другом отношении к
личности и сознанию, чем аффекты: первые воспринимаются субъектом
как состояния моего Я, вторые — как состояния, происходящие «во мне».
Это отличие ярко выступает в случаях, когда эмоции возникают как
реакция на аффект; так, например, возможно появление эмоции боязни
появления аффекта страха или эмоции, вызываемой пережитым аффектом,
например аффектом острого гнева. Особый вид эмоций составляют эстетические
эмоции, выполняющие важнейшую функцию в развитии смысловой сферы
личности.
Чувства
Более условным и менее общепринятым является выделение
чувств как особого подкласса эмоциональных процессов. Основанием для
их выделения служит их отчетливо выраженный предметный характер,
возникающий в результате специфического обобщения эмоций,
связывающегося с представлением или идеей о некотором объекте —
конкретном или обобщенном, отвлеченном (например, чувство любви к человеку,
к родине, чувство ненависти к врагу и т.п.). Возникновение и развитие
предметных чувств выражает формирование устойчивых эмоциональных
отношений, своеобразных «эмоциональных констант». Несовпадение
собственно эмоций и чувств и возможность противоречивости между ними
Леонтьев А.Н. Эмоциональные процессы
455
послужили в психологии основанием идеи об амбивалентности, как о
якобы внутренне присущей особенности эмоций. Однако случаи
амбивалентных переживаний наиболее часто возникают в результате
несовпадения устойчивого эмоционального отношения к объекту и
эмоциональной реакции на сложившуюся преходящую ситуацию (например,
глубоко любимый человек может в определенной ситуации вызвать
преходящую эмоцию неудовольствия, даже гнева). Другая особенность чувств
состоит в том, что они образуют ряд уровней, начиная от
непосредственных чувств к конкретному объекту и кончая высшими социальными
чувствами, относящимися к социальным ценностям и идеалам. Эти
различные уровни связаны и с разными по своей форме обобщениями объекта
чувств: образами или понятиями, образующими содержание
нравственного сознания человека.
Существенную роль в формировании и развитии высших
человеческих чувств имеют социальные институции, в частности социальная
символика, поддерживающая их устойчивость (например, знамя), некоторые
социальные обряды и церемониальные акты (П.Жане). Как и собственно
эмоции, чувства имеют у человека свое положительное развитие и, имея
естественные предпосылки, являются продуктом его жизни в обществе,
общения и воспитания.
© Теории эмоций
У. Джеймс
ЧТО ТАКОЕ ЭМОЦИЯ?1
Физиологи, с таким усердием исследовавшие на протяжении
последних лет функции мозга, ограничились объяснением его когнитивных и
волевых процессов. Выделяя в мозге сенсорные и моторные центры, они
обнаружили, что их деление в точности соответствует выделенным в
эмпирической психологии простейшим элементам перцептивной и
волевой сфер психики. Но сфера пристрастного в душе, ее желания, ее
удовольствия и страдания, а также ее эмоции во всех этих исследованиях
игнорировались. <...>
Но уже сейчас можно быть уверенным, что из двух положений,
характеризующих эмоции, одно должно быть верным: либо они локализуются в
отдельных и специальных центрах, связанных только с ними, либо они
соответствуют процессам, происходящим в моторных и сенсорных центрах.
<...> Если верно первое, то следует отвергнуть распространенную точку
зрения и считать кору не только поверхностью для «проекции» каждой
воспринимаемой точки и каждой мышцы тела. Если верно последнее, мы
должны спросить, является ли эмоциональный «процесс» в сенсорном или
моторном центре чем-то особенным, или же он сходен с обычными
перцептивными процессами, совершающимися, как сейчас признается, в этих
центрах. Задача этой работы — показать, что последняя альтернатива больше
похожа на правду. <...>
Прежде всего, я должен оговориться, что буду рассматривать здесь
только те эмоции, которые имеют отчетливое телесное выражение.
Большинство читателей, по-видимому, согласится с тем, что существуют
переживания удовольствия и неудовольствия, интереса и взволнованности,
тесно связанные с психическими процессами, но не имеющие явной
телесной экспрессии. Определенные сочетания звуков, линий, цветов приятны,
другие — неприятны, но сила этих переживаний может быть
недостаточной, чтобы увеличить частоту пульса или дыхания или вызвать движения
1 Психология эмоций. Тексты / Под ред. В.К.Вилюнаса, Ю.Б.Гиппенрейтер. М.:
Изд-во Моск. ун-та, 1984. С. 83-92.
Ажеймс У. Что такое эмоция?
457
тела или лица. Некоторые последовательности мыслей очаровывают нас
в такой же мере, в какой другие утомляют. Настоящее интеллектуальное
наслаждение — решить задачу, и настоящее интеллектуальное мучение
отложить ее нерешенной. <...> Мы оставим в стороне все случаи такого
рода переживаний и сосредоточим внимание на более сложных случаях,
при которых волна определенных телесных изменений сопровождает
восприятие интересных зрительных воздействий или звуков, или
захватывающий ход мыслей. Удивление, любопытство, восторг, страх, гнев,
вожделение, алчность и тому подобное являются названиями психических
состояний, которыми человек в таких случаях охватывается. Телесные
изменения называют «проявлением» этих эмоций, их «выражением» или
«естественным языком»; сами по себе эти эмоции, столь отчетливо
обнаруживающиеся как внутренне, так и внешне, можно назвать
стандартными эмоциями.
О такого рода стандартных эмоциях принято думать, что
восприятие некоторого факта вызывает душевное волнение, называемое эмоцией,
и что это психическое состояние приводит к изменениям в организме.
Мой тезис, напротив, состоит в том, что телесные изменения следуют
непосредственно за восприятием волнующего факта и что наше
переживание этих изменений, по мере того, как они происходят, и является
эмоцией. Обычно принято говорить: нам не повезло — мы огорчены и
плачем, нам повстречался медведь — мы испугались и обращаемся в
бегство, нас оскорбил соперник — мы разгневаны и наносим удар.
Защищаемая здесь гипотеза утверждает, что этот порядок событий является
неправильным, что одно психическое состояние не сразу вызывается другим,
что между ними необходимо вставить телесные проявления и что
правильнее говорить: мы огорчены, потому что плачем, разгневаны, потому
что наносим удар, испуганы, потому что дрожим, а не наоборот,— мы
плачем, наносим удар и дрожим, потому что огорчены, разгневаны или
испуганы. Если бы восприятие не сопровождалось телесными изменениями,
оно было бы исключительно познавательным, бледным, лишенным
колорита и эмоционального тепла. В таком случае мы могли бы видеть
медведя и приходить к выводу, что лучше будет обратиться к бегству, или,
получив оскорбление, полагать, что мы имеем право ударить, но не могли
бы при этом реально переживать страх или гнев.
Высказанная в столь грубой форме, эта гипотеза наверняка сразу
вызовет недоверие. Между тем не требуется продолжительных или
углубленных рассуждений, чтобы смягчить ее парадоксальный характер и,
возможно, даже убедить в ее правильности.
Читателю нет необходимости напоминать, что нервная система
каждого живого существа предрасположена реагировать определенным
образом на определенные воздействия среды. <...> Когда курица видит на
земле белый круглый предмет, она не может оставить его; она должна
задержаться около него, возвращаться к нему, пока, наконец, его превра-
458 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
щение в пушистый движущийся и издающий писк комочек не освободит
в ее механизмах совершенно новый ряд действий. Любовь мужчины к
женщине, женщины к ребенку, отвращение к змеям и страх перед
пропастью тоже могут быть приведены в качестве примеров того, как
определенным образом организованные частицы мира с неотвратимостью
вызывают весьма специфические психические и телесные реакции до нашего
разумного суждения о них и часто в противоположность ему. <...>
Всякое живое существо представляет собой что-то вроде замка, чьи
рычаги и пружины предполагают специальную форму ключей, которые не
прилагаются к замку с рождения, но которые наверняка найдутся где-то
рядом в жизни. Причем к замкам подходят только их собственные
ключи. Яйцо никогда не пленит собаку, птица не боится пропасти, змея не
испытывает ненависти к себе подобным, олень не питает любви к
женщине или ребенку. <...>
Среди этих предрасположенностей, заложенных в нервной системе,
конечно же можно усмотреть эмоции, поскольку они могут быть вызваны
непосредственно восприятием определенных событий. Еще до того, как
ребенок узнает что-либо о слонах, он не может не испугаться, увидев слона,
издающего трубные звуки и быстро надвигающегося на него. Ни одна
женщина не может без восхищения смотреть на хорошенького голенького
младенца, а в пустыне никто не может без волнения и любопытства видеть
вдалеке человеческую фигуру. Я говорил, что буду рассматривать эти эмоции
постольку, поскольку они сопровождаются определенными телесными
движениями. Моя первая задача состоит в том, чтобы показать, что эти
телесные проявления намного более разнообразны и сложны, чем обычно
принято считать.
В ранних книгах по экспрессии, написанных в основном с
художественной точки зрения, рассматривались только внешне наблюдаемые
проявления эмоций. <...> По мере развития физиологии мы все отчетливее
видим, сколь многочисленны и тонки должны быть эти проявления.
Исследования Моссо с плетизмографом показали, что не только сердце, но и вся
система кровообращения образует нечто вроде резонатора, в котором
получает отражение всякое, даже самое незначительное изменение в нашем
душевном состоянии. Едва ли какое-либо ощущение возникает без волны
попеременного сужения и расширения артерий рук. Кровеносные сосуды
живота и периферических частей тела действуют реципрокно. Известно, что
некоторые сильные эмоции оказывают значительное влияние на мочевой
пузырь и кишечник, железы рта, горла и кожи, а также печень и что
некоторая степень этого влияния, несомненно, имеет место также и в случае
более слабых эмоций. То, что пульс и частота дыхания играют ведущую роль
во всех эмоциях, известно слишком хорошо, чтобы приводить
доказательства. Столь же примечательна <...> непрерывная работа произвольных
мышц в наших эмоциональных состояниях. Даже если в этих мышцах не
происходит внешних изменений, соответственно с каждым настроением
Джеймс У. Что такое эмоция?
459
меняется их внутреннее напряжение, ощущаемое в виде изменений тонуса.
В состоянии депрессии обычно преобладают мышцы-сгибатели, в состоянии
восторга или воинственного возбуждения — мышцы-разгибатели. Огромное
множество различных сочетаний и комбинаций, в которые способны
соединиться эти органические сдвиги, делают в принципе возможным, что
каждому, даже слабо выраженному оттенку эмоции соответствует свой
уникальный, если его рассматривать в целом, комплекс изменений в теле. <...>
Далее следует отметить, что в тот момент, когда некоторое телесное
изменение возникает,— оно нами более или менее ясно переживается.
Если читателю никогда не приходилось обращать на это внимания, ему
будет интересно и удивительно узнать, как много разных локальных
переживаний возникает у него в теле при различных эмоциональных
состояниях. <...> На всем своем пространственном протяжении наше тело
весьма чувствительно и каждая его частица вносит вклад меняющихся
переживаний — смутных или ясных, приятных или болезненных — в то
общее чувство самого себя, которое непременно есть у каждого.
Удивительно, какие незначительные детали способны влиять на этот
чувствительный комплекс. Когда мы даже слегка чем-нибудь обеспокоены,
можно заметить, что главную роль в чувстве тела играет напряжение, часто
совсем незначительное, бровей и взгляда. При неожиданном затруднении
какая-то неловкость в горле вынуждает нас совершить прочищающее его
глотательное движение или слегка откашляться; можно привести еще
очень много других примеров. Однако мы занимаемся здесь скорее
общими положениями, чем частностями, поэтому, не останавливаясь больше на
этих примерах, я буду далее придерживаться высказанной точки зрения,
что каждое происходящее изменение переживается1.
Я продолжаю настаивать на основной мысли своей теории, которая
состоит в следующем. Если мы представим себе некоторую сильную
эмоцию и затем постараемся удалить из сознания переживания всех тех
телесных симптомов, которые ей свойственны, окажется, что ничего не осталось,
нет никакого «психического материала», из которого эта эмоция могла бы
образоваться, и что сохраняется лишь холодное и безразличное состояние
интеллектуального восприятия. <...> Можно ли вообразить состояние
ярости и вместе с тем не представить себе волнения, возникающего в груди,
прилива крови к лицу, раздувания ноздрей, сжимания зубов и желания
энергичных действий, а вместо всего этого — расслабленные мышцы,
ровное дыхание, спокойное лицо? Автор по крайней мере определенно не
может. С исчезновением так называемых проявлений ярости полностью ис-
1 Разумеется, возникает вопрос, касающийся физиологии: как переживаются такие
изменения? После того ли, как они совершились, когда сенсорные нервы
соответствующих органов приносят обратно в мозг сообщение о происшедших переменах или до того,
как они совершились, благодаря осознанию нисходящих нервных импульсов,
отправляющихся к органам, которые они возбуждают? Я полагаю, что все имеющиеся данные
свидетельствуют в пользу первой альтернативы. <...>
460 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
чезает и сама ярость; единственное, что может занять ее место — это
некоторое хладнокровное и бесстрастное суждение, относящееся
исключительно к области интеллекта и полагающее, что известное лицо или лица за свои
грехи заслуживают наказания. То же можно сказать и о печали: чем бы
она была без слез, рыданий, боли в сердце и стеснения в груди?
Бесчувственным заключением о том, что некие обстоятельства достойны сожаления —
ничего больше. То же самое обнаруживает и любая другая страсть.
Полностью лишенная телесного выражения эмоция — ничто. <...> Чем
тщательнее я изучаю свои состояния, тем сильнее я убеждаюсь в том, что каковы
бы ни были мои настроения, привязанности и страсти, все они создаются и
вызываются теми телесными изменениями, которые мы обычно называем
их выражением или следствием. И мне все больше кажется, что если бы
мое тело перестало быть чувствительным, я оказался бы лишен всех
эмоциональных переживаний, и грубых, и нежных, и влачил бы существование,
способное лишь на познание и интеллектуальную деятельность. <...>
Но если эмоция представляет собой лишь переживание
рефлекторных процессов, вызываемых тем, что мы называем ее «объектом»,
процессов, возникающих в результате врожденной приспособленности нервной
системы к этому объекту, мы немедленно наталкиваемся на такое
возражение: у цивилизованного человека большая часть объектов эмоций суть
вещи, врожденную адаптацию к которым предполагать было бы нелепо.
Большая часть ситуаций, вызывающих стыд, или многие оскорбления
чисто условны и изменяются в зависимости от социального окружения. То
же относится ко многим случаям страха и желания, меланхолии и
сожаления. В отношении по крайней мере этих случаев может показаться, что
идеи стыда, желания, сожаления и т.д. должны сначала связаться с этими
условными объектами воспитанием и ассоциациями и только затем
могут последовать телесные изменения, а не наоборот; почему же этого не
может быть во всех случаях?
Тщательное обсуждение этого возражения завело бы нас далеко в
изучение чисто интеллектуальных представлений. <...> Напомним лишь
хорошо известный эволюционный принцип: когда некоторая способность
оказалась закрепленной у животного благодаря ее полезности при
наличии определенных факторов среды, она может оказаться полезной и при
наличии других факторов, которые первоначально не имели никакого
отношения ни к ее появлению, ни к ее закреплению. И раз уже в нервной
системе появилась способность разряжаться, самые разные и
непредвиденные воздействия могут спускать курок и вызывать соответствующие
изменения. И то, что среди этих вещей есть условности, созданные
человеком, не имеет никакого психологического значения. <...>
Вслед за тем, как мы отвели это возражение, возникает сомнение
более общего порядка. Можно задать вопрос: имеются ли доказательства
тому, что восприятие действительно способно вызвать многочисленные
телесные изменения путем непосредственного физического влияния на
Джеймс У. Что такое эмоция?
461
организм, предшествующего возникновению эмоции или эмоционального
образа?
Единственное, что здесь можно ответить, что эти доказательства
весьма убедительны. Слушая стихотворение, драму или героическую
повесть, мы часто бываем удивлены неожиданной дрожи, как бы волной
пробегающей по телу, учащенному сердцебиению, появлению слез. Еще в
большей степени это проявляется при слушании музыки. Когда мы в
темном лесу внезапно видим движущийся силуэт, у нас замирает сердце и
мгновенно задерживается дыхание еще до того, как появляется
представление об опасности. Если друг подходит близко к краю пропасти, нам
♦делается нехорошо», и мы отступаем шаг назад, хотя хорошо понимаем,
что он в безопасности и у нас нет отчетливой мысли о его падении. Автор
хорошо помнит свое удивление, когда семи-восьмилетним мальчиком он
упал в обморок, присутствуя при кровопускании, которое производилось
лошади. Кровь была в ведре, оттуда торчала палка и, если ему не
изменяет память, он мешал ее и смотрел, как она капает с палки, не испытывая
ничего, кроме детского любопытства. Вдруг в глазах у него потемнело, в
ушах послышался шум, больше он ничего не помнит. Раньше он никогда
не слышал о том, что вид крови может вызвать обморок или тошноту.
Отвращения или ожидания какой-либо другой опасности он также
практически не испытывал и даже в том нежном возрасте, как он хорошо
помнит, не мог не удивиться тому, как простое физическое присутствие
ведра темно-красной жидкости смогло оказать такое потрясающее
действие на организм.
Представьте себе два острых стальных ножа под прямым углами,
режущих друг друга лезвиями. При этой мысли вся наша нервная
организация находится «на пределе»; и может ли здесь, кроме этого
неприятного нервного переживания и страха, что она может повториться,
возникнуть еще какая бы то ни было эмоция? Основание и содержание эмоции
здесь полностью исчерпывается бессмысленной телесной реакцией,
которую непосредственно вызывают лезвия. <...>
В такого рода случаях мы ясно видим, как эмоция и появляется, и
исчезает одновременно с тем, что называют ее последствиями или
проявлениями. Она не имеет другого психического статуса, как в форме
переживания этих проявлений или в форме их представления. Поэтому телесные
проявления составляют все ее основание, весь ее субстрат и инвентарь. <...>
Если наша теория верна, из нее с необходимостью следует, что
любое произвольное возбуждение так называемых проявлений некоторой
эмоции вызовет и саму эмоцию. Разумеется, к большинству эмоций этот
тест неприложим, поскольку многие проявления осуществляются
органами, которыми мы не можем управлять. Однако в тех пределах, в которых
проверка может быть произведена, она полностью подтверждает
сказанное. Все знают, что бегство усиливает паническое чувство страха и как
можно усилить в себе печаль или ярость, дав волю их внешним проявле-
462 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
ниям. Каждый спазм при плаче обостряет печаль и вызывает следующий,
еще более сильный спазм, пока, наконец, вместе с усталостью и полным
истощением не приходит передышка. В ярости мы, как известно, доводим
себя до высшей точки возбуждения благодаря ряду вспышек ее
выражения. Подавите внешние проявления страсти, и она умрет. Сосчитайте до
десяти, прежде чем дать волю своему гневу, и он покажется вам нелепым.
Свист для поддержания бодрости — не просто метафора. С другой
стороны, просидите целый день с унылым видом, вздыхая и отвечая на
вопросы мрачным голосом, и вас охватит меланхолия. <...> Расправьте
морщины на лбу, зажгите взор огнем, выпрямите корпус, заговорите в мажорном
тоне, скажите что-нибудь сердечное, и ваше сердце должно быть поистине
ледяным, если оно постепенно не оттает! <...>
Я убежден, что из этого закона нет настоящих исключений. Можно
упомянуть тяжелые последствия сдержанных слез, а также успокоение,
которое наступает у разозленного человека, который выговорился. Но это
только лишь особые проявления правила. Каждый акт восприятия должен
вести к некоторому нервному возбуждению. Если им будет нормальное
выражение эмоции, оно скоро пройдет, и наступит естественное успокоение.
Но если нормальный выход почему-то заблокирован, нервные сигналы
могут при определенных обстоятельствах пойти по другим путям, вызывая
другие и худшие следствия. Так, мстительные планы могут заместить взрыв
негодования; внутреннее пламя может испепелить тело того, кто
удерживается от слез, или он может, по словам Данте, окаменеть изнутри; в таких
случаях слезы или бурное проявление чувств могут принести благодатное
облегчение. <...>
Последним веским доводом в пользу тезиса о первичности
телесных проявлений по отношению к переживаемой эмоции является та
легкость, с которой мы благодаря ему можем объединить в единую
схему нормальные и патологические случаи. В каждом сумасшедшем доме
мы находим примеры как совершенно немотивированного страха,
ярости, меланхолии, тщеславия, так и столь же немотивированной апатии,
сохраняющейся, несмотря на самые веские объяснения ее
необоснованности. В первом случае мы должны предположить, что нервные механизмы
становятся настолько «подвижны» в направлении какой-нибудь одной
эмоции, что почти каждый раздражитель, даже самый неподходящий,
вызывает их смещение в этом направлении, и как следствие — комплекс
переживаний, составляющих данную эмоцию. Так, например, если человек
не способен глубоко вдохнуть, если его сердце трепещет, если он
чувствует в области желудка то, что ощущается как «прекордиальное
беспокойство», если он испытывает непреодолимую тенденцию сидеть съежившись,
как бы прячась и не двигаясь, и возможно, если это сопровождается
другими висцеральными процессами, ныне неизвестными, — если все это
неожиданно происходит с человеком, он будет переживать это сочетание как
эмоцию ужаса, он станет жертвой того, что известно под названием
Джеймс У. Что такое эмоция?
463
«смертельного страха». Мой друг, с которым время от времени случались
приступы этой ужаснейшей болезни, рассказывал мне, что у него все это
происходит в области сердца и дыхательного аппарата, что его главные
усилия во время приступов направлены на то, чтобы установить контроль
над дыханием и замедлить сердцебиение и что в момент, когда ему
удается глубоко вздохнуть и выпрямиться, ужас ipso facto исчезает1.
Одна из пациенток Браше так описывала противоположное
состояние эмоциональной нечувствительности <...>:
«Я продолжаю постоянно страдать; я не переживаю ни одного приятного
момента, никаких человеческих чувств. Я окружена всем, что может сделать
жизнь счастливой и привлекательной, но я не способна ни радоваться, ни
чувствовать — то и другое стало физически невозможным. Во всем, даже в
самых нежных ласках моих детей, я нахожу лишь горечь. Я целую их, но что-
то лежит между нашими губами. И это ужасное что-то стоит между мной и
всеми радостями жизни <...>. Все мои ощущения, всякую часть моей
личности, я воспринимаю так, как если бы они отделены от меня и уже не
могут доставить мне никакого чувства; кажется, эта неспособность
является результатом ощущения пустоты в передней части головы, а также
следствием понижения чувствительности всего тела <...>. Все функции и
действия в моей жизни сохранились, но они лишены соответствующего
чувства и удовлетворения от них. Когда у меня мерзнут ноги, я их согреваю, но
не чувствую удовольствия от тепла. Я узнаю вкус пищи, но ем без всякого
удовольствия <...>. Мои дети растут красивыми и здоровыми — так говорят
мне все, я и сама это вижу — но восторга и внутреннего удовлетворения,
которые я должна испытывать, у меня нет. Музыка потеряла для меня всю
прелесть, а я любила ее так нежно. Моя дочь играет очень хорошо, но для меня
это просто шум <...>»2.
Другие жертвы этого заболевания описывают свое состояние как
наличие ледяных стен вокруг них или оболочки из каучука, через
которые в замкнутое пространство их чувств не может проникнуть ни одно
впечатление.
Если наша гипотеза верна, мы должны осознать, как тесно наша
душевная жизнь связана с телесной оболочкой в самом строгом смысле
слова. Восторг, любовь, честолюбие, возмущение, гордость,
рассматриваемые как переживания, растут на той же почве, что и самые примитивные
телесные ощущения удовольствия и боли. Но еще в начале статьи было
сказано, что это верно лишь в отношении того, что мы договорились
называть «стандартными» эмоциями и что те внутренние переживания,
которые с первого взгляда кажутся лишенными телесных проявлений,
выпадают из нашего рассмотрения; о них поэтому в заключение следует
сказать несколько слов.
1 Следует признать, что есть случаи смертельного страха, в котором сердце
значительной роли не играет. <...>
2 Цит. по: Semal. De la Sensibilite generate dans les Affections melancoligues. Paris,
1876. P. 130-135.
464 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
Как помнит читатель, к ним относятся моральные, интеллектуальные
и эстетические переживания. Сочетания звуков, цветов, линий, логических
выводов, телеологических построений доставляют нам удовольствие,
которое кажется нам заключенным в самой форме этих явлений и не
имеющим ничего общего с какой-либо деятельностью органов вне мозга. Гербар- |
тианцы пытались классифицировать переживания по форме, которую |
составляют идеи. Геометрическое построение может быть таким же «пре- |
лестным», а акт правосудия таким же «аккуратным», как мелодия или ри- ]
сунок, хотя красота и аккуратность кажутся во втором случае связанными >
заключительно с ощущением, а в первом — не имеющим к ощущению ни- ]
какого отношения. Значит у нас, или по крайней мере у некоторых из нас, i
есть чисто церебральные формы удовольствия или неудовольствия, явно '
отличающиеся своим происхождением от так называемых «стандартных»
эмоций, которые мы анализировали. Разумеется, читатели, которых мы до ;
сих пор не смогли убедить, ухватятся за это допущение и скажут, что с его
принятием мы отказываемся от всего, что утверждали. Поскольку
музыкальные фразы или логические выводы могут непосредственно возбуждать
некоторый вид эмоциональных переживаний, они скажут: «Разве не более
естественно предположить, что и в случае так называемых "стандартных"
эмоций, вызванных действием объектов или наблюдением событий,
переживание эмоции тоже возникает непосредственно, а телесное выражение
представляет собой нечто, что наступает позже и добавляется к этому
переживанию».
Но трезвое исследование случаев чисто церебральных эмоций не
подтверждает этого. Если в них интеллектуальное чувство
действительно не связано с какими-то телесными действиями, если мы не смеемся из-
за изящества некоторого технического приспособления, если мы не
дрожим, понимая справедливость акта правосудия, не чувствуем зуда, слыша
совершенную музыку, — наше психическое состояние приближается к
суждению о правильности более чем к чему-либо еще. Такое суждение
следует относить скорее к созданию истины: оно является когнитивным
актом. Однако в действительности интеллектуальное чувство едва ли
когда-либо существует само по себе. Тело, как показывает тщательная
интроспекция, резонирует на воздействия значительно тоньше, чем обычно
предполагают. Однако в тех случаях, когда большой опыт в отношении
определенного класса явлений притупляет к ним эмоциональную
чувствительность и в то же время обостряет вкус и способность к суждению,
мы имеем чистую интеллектуальную эмоцию, если только ее можно так
назвать. Ее сухость, бледность, отсутствие всякого жара, как это бывает у
очень опытных критиков, не только показывает нам, как существенно она
отличается от «стандартных» эмоций, которые мы рассматривали раньше,
но и заставляет нас заподозрить, что различие между ними почти
целиком определяется тем, что телесный резонатор, вибрирующий в первом
случае, остается безголосым во втором. «Не так уж плохо» — высшая
Джеймс У. Что такое эмоция?
465
степень одобрения в устах человека с совершенным вкусом. «Rien ne me
choque»1 — была высшая похвала Шопена новой музыке.
Сентиментальный дилетант, если бы проник в мысли подобного критика, он бы
почувствовал и должен был бы почувствовать ужас при виде того, как
холодны, как эфемерны, насколько лишены человечности его мотивы одобрения
или неодобрения. То, что картина образует приятное для глаз пятно на
стене, важнее ее содержания; глупейшая игра слов придает значение
стихотворению; совершенно бессмысленное чередование фраз одного
музыкального произведения затмевает всякую выразительность другого.
<...> Во всяком искусстве, во всякой науке есть обостренное
восприятие того, верно или не верно некоторое отношение, и есть
эмоциональная вспышка и возбуждение, следующие за ним. Это две вещи, а не одна.
Именно в первом сильны специалисты и мастера, второе сопровождается
телесными проявлениями, которые едва ли их беспокоят. <...>
Возвратимся к началу — к физиологии мозга. Если мы будем
представлять, что кора состоит из центров для восприятия изменений,
происходящих в каждом отдельном органе чувств, на каждом участке кожи, в
каждой мышце, в каждом суставе, в каждом сосуде, и что больше в ней ничего
нет — мы все-таки будем иметь вполне удобную модель для помещения в
ней эмоционального процесса. Объект воздействует на орган чувств и
воспринимается соответствующим корковым центром или этот центр
возбуждается каким-либо иным путем; в результате возникает идея этого
объекта. Нервные импульсы, мгновенно распространяясь по соответствующим
каналам, меняют состояние мышц, кожи, сосудов. Эти изменения,
воспринимаемые, как и сам объект, многочисленными специфическими участками
коры, соединяются с ними в сознании и превращают его из просто
воспринимаемого объекта в эмоционально переживаемый объект. Не приходится
вводить никаких новых принципов, постулировать что-либо, кроме
существования обыкновенного рефлекторного кольца и корковых центров, что в
той или иной форме признается всеми.
1 «Ничто в этом меня не шокирует» (фр.).
.10 Ч.ш. VO
У.Вейтен
ТЕОРИИ ЭМОЦИЙ1
ч
Как психологи объясняют переживание эмоций? Существует множе-
ство теорий и конфликтующих моделей. Некоторые из них серьезно
обсуждаются на протяжении ста лет. По мере того как мы будем описы-1
вать эти теории, вы увидите, что суть разногласий вам уже знакома;
Теории эмоций, подобно теориям мотивации, различаются по своему
акценту либо на биологическую, врожденную основу эмоций, либо на
социальную или окружение.
Теория Джеймса—Ланге
Ранее мы отмечали, что Уильям Джеймс был одним из первых
теоретиков, побуждавших психологов исследовать функции сознания.
Теория эмоций, разработанная Джеймсом более ста лет тому назад, остается
влиятельной и по сей день. Приблизительно в одно время и независимо^
друг от друга, Уильям Джеймс2 и Карл Ланге3, предположили, что
сознательное переживание эмоций является результатом восприятия
автономного возбуждения. Их теория противоречит здравому смыслу. Житейская
логика говорит о том, что когда в лесу вы случайно сталкиваетесь с
гремучей змеей, сознательное переживание страха приводит к
висцеральному возбуждению (к ответу «борьба или бегство»). Теория Джеймса—
Ланге утверждает обратное: восприятие висцерального возбуждения
приводит к сознательному переживанию страха (см. рис. 1). Другими
словами, вопреки здравому предположению, что ваше сердце забилось
чаще, потому что вам страшно, Джеймс и Ланге говорят, что вам
страшно, потому что ваше сердце бьется более часто.
1 Weiten W. Psychology: Themes and Variations. Pacific Grove etc.: Brooks/Cole, ГГР,
1995. P. 406-409. (Перевод Ю.Б.Дормашева.)
2 См. James W. What is emotion // Mind. 1884. Vol. 19. P. 188-205.
3 Cm. Lange С One leuds beveegelser // The Emotions / Dunlap K. (Ed.). Baltimore:
Williams and Wilkins, 1885.
Вейтен У. Теории эмоций
467
Теория Джеймса-Ланге делает акцент на физиологических
детерминантах эмоций. Согласно этому взгляду, различные паттерны автономной
активации приводят к переживанию различных эмоций. Следовательно,
предполагается, что люди различают эмоции, например, страх, радость и
гнев, на основе той определенной конфигурации физиологических
реакций, которую они воспринимают.
Здравый смысл
Стимул
"Я дрожу, потому что
мне страшно"
1
Автономное
возбуждение
Джеймс-Ланге
' Стимул
"Мне страшно,
потому что я дрожу"
1
Автономное
возбуждение
v!^
W
Кэннон-Бард
"Собака вызвала у меня
дрожь и страх"
Подкорковая активность
головного мозга
Автономное
возбуждение
Шахтер
"Я обозначил свою дрожь как
страх, потону что оценил
ситуацию как опасную"
Автономное
возбуждение
Рис. 1
468 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
Теория Кэннона — Барда
Уолтер Кэннон пришел к заключению, что теория Джеймса-Ланге
не является убедительной1. Он разработал концепции гомеостаза и
ответа «борьба или бегство» и показал, что физиологическое возбуждение
может происходить без переживания какой-либо эмоции (например, при
энергичном выполнении физических упражнений). Кроме того, Кэннон
утверждал, что висцеральные изменения настолько медленные, что не
могут предшествовать сознательному переживанию эмоций. Наконец, он
утверждал, что люди, переживающие абсолютно разные эмоции, например,
страх, радость или гнев, проявляют почти одинаковые паттерны
автономного возбуждения.
Таким образом Кэннон подготовил почву для другого объяснения
эмоций, которое несколько позже предложил Филип Бард2. В своем
итоговом варианте теория Кэннона-Барда утверждает, что эмоция
происходит тогда, когда таламус посылает сигналы одновременно в кору
(порождая сознательное переживание эмоции) и в автономную нервную систему
(порождая висцеральное возбуждение). С целью сравнения модель
Кэннона-Барда представлена на том же рис. 1, что и модель Джеймса-Ланге.
Кэннон и Бард ошибались, указывая на таламус как на нервный центр
эмоций. Как говорилось раньше, с эмоциями связаны лимбическая
система, гипоталамус и другие неврологические структуры. Тем не менее,
большинство современных теоретиков разделяют точку зрения
Кэннона—Барда, согласно которой эмоции берут начало в подкорковых структурах
головного мозга3.
В конце концов, ключевым вопросом в споре между сторонниками
теории Джеймса—Ланге и теории Каннона—Барда стал вопрос о том,
связаны ли различные эмоции с различными паттернами автономного
возбуждения. В течение нескольких десятилетий данные исследований
подтверждали главным образом теорию Кэннона-Барда. Надежных связей
между различными эмоциями и различными паттернами автономной
активации обнаружено не было4. Однако, более недавние исследования
зафиксировали определенные тонкие различия в паттернах висцерального
1 См. Cannon W.B. The James-Lange theory of emotions: A critical examination and an
alternate theory // American Journal of Psychology. 1927. Vol. 39. P. 106-124.
2 Cm. Bard P. On emotional experience after decortication with some remarks on theoretical
views // Psychological Review. 1934. Vol. 41. P. 309-329.
3 Cm. Buck R. The Communication of Emotion. N.Y.: Guilford Press, 1984; Izard СЯ.
Emotion-cognition relationships and human development //Emotions, Cognition and
Behavior / C.E.Izard, J.Kagan, R.B.Zajonc (Eds.). Cambridge, England: Cambridge
University Press, 1984; Tomkins S.S. Affect as amplification: Some modifications in
theory // Emotion: Theory, Research and Experience. Vol. 1 / R.Plutchik, H. Kellerman
(Eds.). N.Y.: Academic Press, 1980.
4 Cm. Strongman K.T. The Psychology of Emotion. N.Y.: Wiley, 1978.
Вейтен У, Теории эмоций
469
возбуждения, сопровождающих такие основные эмоции, как веселье,
печаль, гнев и страх1.
Споры продолжаются, так как большинство психологов сомневаются,
может ли человек в действительности провести различение между этими
едва отличающимися паттернами физиологической активации2. Люди не
являются большими специалистами в распознавании изменений
автономного возбуждения. Поэтому должно существовать какое-то другое
объяснение того, каким образом они дифференцируют множество эмоций.
Двухфакторная теория Шахтера
Станли Шахтер считает, что люди устанавливают различия между
альтернативными эмоциями, рассматривая ключевые признаки ситуации.
Согласно Шахтеру, переживание эмоции зависит от двух факторов:
1) автономного возбуждения и 2) когнитивной интерпретации этого
возбуждения3. Шахтер предполагает, что если вы испытываете висцеральное
возбуждение, то для того, чтобы объяснить его, вы обследуете свое
окружение (см. рис. 1). Если вы попали в автомобильную пробку, то скорее
всего назовете свое возбуждение гневом. Если вы сдаете важный экзамен,
то вероятно обозначите его как тревожность. Если же вы празднуете свой
день рождения, то скорее всего назовете его весельем.
Шахтер разделяет положение теории Джеймса—Ланге, согласно
которому эмоции являются следствием возбуждения. Но вместе с тем, он
разделяет положение теории Кэннона—Барда, согласно которому разные
эмоции вызывают неразличимые паттерны возбуждения. Он примиряет
эти точки зрения, утверждая, что для для обозначения и различения
конкретных эмоций люди рассматривают внешние, а не внутренние сигналы.
По существу, Шахтер предполагает, что человек думает следующим
образом: «Если я возбужден, а ваше поведение выглядит оскорбительным, то
я должен быть в гневе».
Двухфакторная теория проверялась во многих исследованиях,
результаты которых были неодназначны. Некоторые аспекты этой модели
1 См. Ekman P., Levenson R.W., Friesen W.V. Autonomic nervous system activity
distinguishes among emotions // Science. 1983. Vol. 221. P. 1208-1210; Levenson R.W.
Autonomic nervous system differences among emotions // Psychological Science. 1992.
Vol. 3. P. 23-27.
2 Cm. Zillmann D. Transfer of excitation in emotional behavior // Social Psychophysiology:
A Sourcebook / J.T.Cacioppo, R. Petty (Eds.). N.Y.: Guilford Press, 1983.
3 См. Schachter S. The interaction of cognitive and physiological determinants of emotional
state // Advances in Experimental Social Psychology. Vol. 1 / L. Berkowitz (Ed.). N.Y.:
Academic Press, 1964; Schachter S., Singer J.E. Cognitive, social and physiological
determinants of emotional state // Psychological Review. 1962. Vol. 69. P. 379-399;
Schachter S., Singer J. E. Comments on the Maslach and Marshall-Zimbardo experiments //
Journal of Personality and Social Psychology. 1979. Vol. 37. P. 989-995.
470 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
подтвердились, другие — нет1.
В особенности удачным
примером исследований,
подтверждающих двухфакторную
теорию, является исследование
межличностной
привлекательности, которое провели в
естественных условиях Даттон и
Эрон2. Они устраивали встречи
девушки с молодыми людьми
на мосту. Когда молодой
человек шел по мосту, девушка
просила его ненадолго
задержаться, чтобы заполнить
опросник. Цель и результаты
своего исследования она
обещала рассказать позже и
давала ему номер своего телефона. Автономным возбуждением
манипулировали благодаря тому, что данный сценарий разыгрывался на двух
совершенно различных мостах. Один — длинный подвесной мост
угрожающе раскачивался над горным потоком на высоте 230 футов [70
метров. — Ю.Д.] (см. фото на рис. 2). Другой был солидным надежным
сооружением, проходившим на высоте около 10 футов [3 метра — ЮД.\
над небольшим ручейком. Экспериментаторы предполагали, что люди,
идущие по шаткому, небезопасному мосту, будут испытывать
эмоциональное возбуждение, и что некоторые из них свяжут это возбуждение не с
мостом, а с девушкой. В таком случае, они могут ошибочно назвать свою
эмоцию вожделением, а не страхом, и сделать вывод, что очарованы этой
девушкой. Зависимой переменной было число молодых людей,
позвонивших впоследствии этой девушке, чтобы добиться свидания. Как и
ожидалось, среди тех, с кем девушка встретилась на опасном мосту, с целью
назначить свидание ей позвонило большее количество молодых людей, чем
среди встретившихся на надежном мосту.
Это исследование подтверждает гипотезу, что люди нередко выводят
эмоции из своего физиологического возбуждения и обозначают их
соответственно тому когнитивному объяснению, которое они этим эмоциям дают.
Факт, что это объяснение может быть ошибочным, проливает свет на то,
почему люди зачастую не могут разобраться в собственных эмоциях.
1 См. Reisenzein R. The Schachter theory of emotion: Two decades later // Psychological
Bulletin. 1983. Vol. 94. P. 239-264.
2 Cm. Button D., Aron A. Some evidence for heightened sexual attraction under
conditions of high anxiety // Journal of Personality and Social Psychology. 1974. Vol. 30.
P. 510-517.
Вейтен У. Теории эмоций
471
Хотя двухфакторная теория получила поддержку, исследования
обнаружили и некоторые, накладываемые на нее ограничения1. Ситуации не
могут штамповать эмоции в любое время в точности одинаковым образом.
Пытаясь объяснить возбуждение, человек выходит за рамки
непосредственной ситуации. Он может учитывать воспоминания о прошлых событиях2.
Наконец, ошибочное восприятие эмоций, дающее обоснование двухфактор-
ной теории, по-видимому происходит преимущественно в новых ситуациях,
при умеренном возбуждении3. Следовательно, эмоции не столь пластичны,
как это первоначально предполагала двухфакторная теория.
Эволюционные теории эмоций
По мере того как обнаруживались ограничения двухфакторной
теории, теоретики начали возвращаться к идеям, сформулированным
Чарльзом Дарвиным более века тому назад. Согласно Дарвину, эмоции
развиваются потому, что имеют адаптивное значение4. Например, страх
может помочь организму избежать опасности и следовательно
способствует его выживанию. Следовательно, Дарвин рассматривал эмоции
человека как продукт эволюции. Это предположение служит основанием для
нескольких широко известных теорий эмоций, разработанных
независимо С.С.Томкинзом, Кэрроллом Изардом и Робертом Платчиком5.
Эволюционные теории рассматривают эмоции преимущественно как
врожденные реакции на определенные стимулы. Как таковые, эмоции
должны распознаваться в подавляющем большинстве ситуаций
незамедлительно и без особого размышления. В конце концов, свои эмоции должны с
легкостью распознавать примитивные животные, неспособные к сложному
мышлению. Теоретики-эволюционисты считают, что развитие эмоций
происходило до мышления. Они утверждают, что мышление играет в эмоциях
сравнительно небольшую роль, хотя и допускают, что научение и познание
1 См. Leventhal H„ Tomarken A.J. Emotion: Today's Problems // Annual Review of
Psychology. 1986. Vol. 37. P. 565-610.
2 Cm. Maslach C. Negative emotional biasing of unexplained arousal // Journal of
Personality and Social Psychology. 1979. Vol. 37. P. 953-969.
s Cm. Cotton J.L. A review of research on Schachter's theory of emotion and the misattri-
bution of arousal // European Journal of Social Psychology. 1981. Vol. 11. P. 365-397.
4 Cm. Darwin C. The Expression of Emotions in Man and Animals. N.Y. Philosophical
Library, 1872.
5 Cm. Izard C.E. Emotion-cognition relationships and human development // Emotions,
Cognition and Behavior / C.E.Izard, J.Kagan, R.B.Zajonc (Eds.). Cambridge, England:
Cambridge University Press, 1984; Plutchik R. Emotions: A general psychoevolutionary
theory // Approaches to Emotion / K.R.Scherer, P.Eckman (Eds.). Hillsdale, NJ: Erlbaum,
1984; Tomkins S.S. Affect as amplification: Some modifications in theory // Emotion:
Theory, Research and Experience / R.Plutchik, H.Kellerman (Eds.). N.Y.: Academic Press,
1980. Vol. 1; Tomkins S.S. Affect, Imagery, Consciousness: 3. Anger and Fear. N.Y.: Springer-
Verlag, 1991.
472 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций |
Силвен Томкинз
Страх (fear)
Гнев (anger)
Наслаждение
(enjoyment)
Отвращение (disgust)
Интерес (interest)
Удивление (suprise)
Презрение (contemi)
Стыд (shame)
Горе (distress)
Карролл Изард
Страх
Гнев
Радость (joy)
Отвращение
Интерес
Удивление
Презрение
Стыд
Печаль (sadness)
Вина (guilt)
Роберт Платчик
Страх
Гнев
Радость
Отвращение
Предвкушение
Удивление
Печаль
Одобрение
(acceptance)
Рис. 3
могут как-то влиять на эмоции человека. Эволюционные теории как
правило, предполагают, что эмоции возникают в подкорковых структурах
головного мозга (таких, как гипоталамус и лимбическая система), которые
появились прежде высших зон головного мозга, расположенных в коре и
связанных с процессами сложного мышления.
Кроме того, эти теории предполагают, что эволюция снабдила
человека небольшим количеством врожденных эмоций с испытанным
адаптивным значением. Как следствие, принципиальный вопрос, над которым
бьются эволюционные теории, это вопрос о том, какие эмоции являются
базовыми. Заключения по этой проблеме, к которым пришли ведущие
теоретики в данной области, приведены в табличном виде на рис. 3. Как видно
из таблицы, списки первичных [базовых. — Ю.Д.] эмоций по Томкинзу,
Изарду и Платчику хотя и не совпадают, все же в значительной степени
перекрываются. Все трое приходят к выводу, что люди проявляют от восьми
до десяти первичных эмоций. Кроме того, шесть из этих эмоций встречают-
Вейтен У. Теории эмоций
473
Любовь
эинквиоес1
Рис. 4
ся во всех трех списках, а именно, страх, гнев, радость, отвращение, интерес и
удивление. Конечно, число эмоций, переживаемых людьми, гораздо больше.
Как эволюционные теории объясняют это многообразие? Они предполагают,
что большинство человеческих эмоций получаются благодаря A)
смешиваниям первичных эмоций и B) изменениям в их интенсивности. Например,
Роберт Платчик разработал красивую модель того, как первичные эмоции,
например, страх и удивление, в результате смешивания дают вторичные
эмоции, например, благоговение (см. рис. 4). Кроме того, модель Платчика
утверждает, что различные эмоции, такие, как опасение, страх и ужас,
содержат одну первичную эмоцию, переживаемую с разной интенсивностью.
П.К.Анохин
ЭМОЦИИ1
Эмоции (франц. emotion, от лат. emovere — возбуждать, волновать) —
физиологические состояния организма, имеющие ярко выраженную
субъективную окраску и охватывающие все виды чувствований и переживаний
человека — от глубоко травмирующих страданий до высоких форм
радости и социального жизнеощущения. <...>
Эволюция эмоций. Если исходить из того, что эмоции представляют
собой такую форму реакций, которые непременно охватывают весь
организм и приобретают ярко выраженный субъективный характер, то мы
должны поставить вопрос: каково происхождение эмоций, когда и как
они появились в процессе эволюции?
На основании дарвиновского понимания эволюции
приспособительных реакций организма можно утверждать, что эмоциональные состояния
сыграли когда-то положительную роль, создав условия для более широкого
и более совершенного приспособления животных к окружающим
условиям. Первичные ощущения примитивных животных не могли бы
удержаться в процессе эволюции и развиться в столь многогранные и утонченные
эмоциональные состояния человека, если бы они не послужили прогрессу в
приспособительной деятельности животных. В противном случае они
давно были бы устранены естественным отбором.
В чем же состоит это более совершенное приспособление?
Решающей чертой эмоционального состояния является его интег-
ральность, его исключительность по отношению к другим состояниям и
другим реакциям. Эмоции охватывают весь организм, они придают
состоянию человека определенный тип переживаний. Производя почти
моментальную интеграцию (объединение в единое целое) всех функций
организма, эмоции сами по себе и в первую очередь могут быть абсолютным
сигналом полезного или вредного воздействия на организм, часто даже
раньше, чем определены локализации воздействия и конкретный меха-
1 Психология эмоций. Тексты / Под ред. В.К.Вилюнаса, Ю.Б.Гиппенрейтер. М.:
Изд-во Моск. ун-та, 1984. С. 172-177.
Анохин П.К. Эмоции
475
низм ответной реакции организма. Именно это свойство организма —
определять благодаря эмоции качество воздействия с помощью самого
древнего и универсального критерия всего живого на Земле — выживаемости
— и придало эмоциям универсальное значение в жизни организма.
Вместе с тем организм оказывается чрезвычайно выгодно приспособленным к
окружающим условиям, поскольку он, даже не определяя форму, тип,
механизм и другие параметры тех или иных воздействий, может со
спасительной быстротой отреагировать на них с помощью определенного качества
эмоционального состояния, сведя их, так сказать, к общему биологическому
знаменателю: полезно или вредно для него данное воздействие.
Насколько важна эта интеграция организма в эмоциональном
состоянии, можно видеть на примере простой болевой эмоции, которая в той
или иной мере каждым человеком испытывалась в жизни.
Допустим, что имеется какое-то травматическое поражение
суставной сумки. Как известно, такое поражение создает крайне тягостное
болевое ощущение, болевую эмоцию. Какие средства может употребить наш
организм для построения новой моторной координации с исключением
пораженного сустава? Практика показывает, что в таких случаях
создаются исключительно широкие возможности вовлечения новых мышц, новых
суставов и даже целых конечностей. Однако во всех этих случаях
ограничивающим фактором является только ощущение боли. Организм
человека осуществляет в этих случаях многочисленные попытки движения,
«обходя» болевое ощущение, как только оно возникает. В данном случае
болевая эмоция играет роль своеобразного отрицательного «пеленга»,
помогающего организму воздерживаться от несовместимых с жизнью
движений («щажение» в медицинской практике).
Стоит только представить себе, что этот подбор не вредящих
здоровью движений производился бы на основе каких-либо других критериев,
например степени натяжения мышцы, угла отклонения в суставе и т.д.,
как сразу же станут ясными все совершенство универсального характере
эмоциональных состояний и крайняя выгодность их в приспособитель
ном смысле. Практически весь жизненный опыт человека, начиная с пер
вых дней жизни, помогает ему избегать вредных воздействий не на осно
ве учета объективных параметров вредящего агента (например, острот!
повреждающего предмета, глубина погружения его в кожу и т.д.), а н;
основе именно того «общего знаменателя», который выражается эмоцио
нальным состоянием: «больно», «неприятно». <...>
Можно сказать, что всем без изъятия жизненным потребностям и от
правлениям, включая и проявления интеллектуальной деятельности, сопуа
ствует соответствующий эмоциональный тонус, благодаря которому орга
низм непрерывно остается в русле оптимальных жизненных функций.
Многочисленные факты, установленные психологами и физиологг
ми, демонстрируют некоторый единый план в архитектуре живого оргг
низма, благодаря которому все разнообразные его функции санкционирз
476 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
ются или отвергаются на основании одного и того же принципа —
принципа их соответствия сформировавшемуся в данное время определенному
эмоциональному состоянию. <...>
Биологическая теория эмоций. <...> Теории эмоциональных
состояний отличаются одной чертой, которая и является причиной их
недостаточности: они не рассматривают эмоциональные состояния как
закономерный факт природы, как продукт эволюции, как приспособительный
фактор в жизни животного мира. Исходя из дарвиновской точки зрения
на эволюцию полезных приспособлений, надо считать, что эмоциональные
состояния, удержавшиеся в процессе эволюции и развившиеся до своего
тончайшего выявления у человека, не могли бы ни появиться, ни
сохраниться, а тем более закрепиться наследственностью, если бы они в какой-
то степени были либо вредны, либо бесполезны для жизненно важных
функций животного. Вопрос сводится лишь к тому, в чем состоит
биологическая и физиологическая полезность эмоций и эмоциональных
ощущений в осуществлении жизненно важных функций организма.
Если дать общую характеристику поведения живых существ (и
человека в частности), то оно может быть грубо разделено на две стадии,
которые, непрерывно чередуясь, составляют основу жизнедеятельности. Первую
стадию можно было бы назвать стадией формирования потребностей и
основных влечений, а вторую — стадией удовлетворения этих потребностей.
Внимательный анализ поведения животных и человека показывает, что
такая классификация вполне приемлема для всех видов влечений и для
любого вида удовлетворения потребности. Есть все основания думать, что
эмоциональные состояния при их первичном появлении в животном мире
включились именно в этот цикл смены двух кардинальных состояний
организма. Все виды потребностей приобрели побудительный характер,
создающий беспокойство в поведении животного и формирующий различные
типы добывательного или, наоборот, отвергающего поведения. Эти
потребности связаны с определенным эмоциональным состоянием, большей
частью тягостного, беспокойного характера. Наоборот, удовлетворение
потребности или выполнение какой-то функции, которая устраняет назревшую
потребность, связано с чувством удовольствия, приятного и даже иногда с
чувством гедонического характера (наслаждения).
Таким образом, если проблему эмоций рассматривать с
биологической точки зрения, то надо будет признать, что эмоциональные ощущения
закрепились как своеобразный инструмент, удерживающий жизненный
процесс в его оптимальных границах и предупреждающий
разрушительный характер недостатка или избытка каких-либо факторов жизни
данного организма.
Обычно удовлетворение какой-либо биологической потребности
человека не является только простым устранением этой потребности,
имеющей тягостный характер. Как правило, удовлетворение, устраняя
потребность, сопровождается самостоятельным подчеркнутым положительным
Анохин П.К. Эмоции
477
эмоциональным переживанием. Следовательно, с широкой биологической
точки зрения удовлетворение можно рассматривать как конечный
подкрепляющий фактор, который толкает организм на устранение исходной
потребности.
С точки зрения физиологической перед нами стоит задача:
раскрыть механизм тех конкретных процессов, которые в конечном итоге
приводят к возникновению и отрицательного (потребность), и
положительного (удовлетворение) эмоционального состояния. И прежде всего
необходимо проанализировать вопрос: в силу каких именно конкретных
механизмов удовлетворение потребности создает положительное
эмоциональное состояние.
Биологическая теория эмоций1 построена на основе представления
о целостной физиологической архитектуре любого приспособительного
акта, каким являются эмоциональные реакции.
Основным признаком положительного эмоционального состояния
является его закрепляющее действие, как бы санкционирующее полезный
приспособительный эффект. Такое закрепляющее действие проявляется
только в определенном случае, именно когда эффекторный акт, связанный
с удовлетворением какой-то потребности, свершился с абсолютным
полезным эффектом. Только в этом последнем случае формируется и
становится закрепляющим фактором положительная эмоция. Можно взять
для примера такой грубый эмоциональный акт, как акт чихания. Всем
известен тот гедонический и протопатический характер ощущения,
которое человек получает при удачном чихательном акте. Точно так же
хорошо известно и обратное: неудавшееся чихание создает на какое-то время
чувство неудовлетворенности, неприятное ощущение чего-то
незаконченного. Подобные колебания в эмоциональных состояниях присущи
абсолютно всем жизненно важным отправлениям животного и человека.
Именно для подобных жизненно важных актов эмоция и сложилась в
процессе эволюции как фактор, закрепляющий правильность и полноту
совершенного акта, его соответствие исходной потребности.
Как же центральная нервная система «узнает» о том, что какой-либо
жизненно важный акт совершен на периферии в надлежащей
последовательности и полноценном виде (утоление голода, утоление жажды,
опорожнение тазовых органов, кашель, чихание, половой акт и т.д.)? Для
ответа на этот вопрос необходимо ввести два понятия: «эфферентный
интеграл» и «афферентный интеграл». Каждому акту периферического
удовлетворения какой-либо потребности предшествует формирование
центрального аппарата оценки результатов и параметров будущего
действия — «акцептора действия» и посылка множества эфферентных
возбуждений, идущих к самым различным органам и частям той системы,
1 См. Анохин П.К. Узловые вопросы в изучении условного рефлекса // Проблемы
высшей нервной деятельности. М., 1949.
478 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
которая должна выполнить акт удовлетворения потребности. Об успеш»
ности или неуспешности такого акта сигнализирует поступающая в
головной мозг афферентная импульсация от всех рецепторов, которые регист-
рируют последовательные этапы выполнения функции («обратная^
афферентация »). |
Оценка акта в целом невозможна без такой точной информации о
результатах каждого из посланных по эфферентной системе возбуждений,!
Такой механизм является абсолютно обязательным для каждой функции, (
и организм был бы немедленно разрушен, если бы этого механизма не
существовало.
Каждый на своем опыте знает, что всякая неудача в выполнении тех
или иных актов создает ощущение неудовлетворенности, трудности и
беспокойства. Это и есть последствие того, что вторая часть
периферического акта, именно результативный афферентный интеграл, не была создана
на периферии и потому не произошло адекватного ее сочетания с
центральной посылкой.
Суть биологической теории состоит в следующем: она утверждает, что
положительное эмоциональное состояние типа удовлетворения какой-либо
потребности возникает лишь в том случае, если обратная информация от
результатов происшедшего действия точнейшим образом отражает все
компоненты положительного результата и потому точно совпадает с
аппаратом акцептора действия. Биологически этой эмоцией удовлетворения и
закрепляются правильность любого функционального проявления и
полноценность его приспособительных результатов. Наоборот, несовпадение
обратных афферентных посылок от неполноценных результатов акта с
акцептором действия ведет немедленно к беспокойству животных и человека и
к поискам той новой комбинации эффекторных возбуждений, которые
привели бы к формированию полноценного периферического акта и,
следовательно, к полноценной эмоции удовлетворения. В этом случае полноценное
эмоциональное состояние ищется способом пробных посылок различных
эфферентных возбуждений. Совершенно очевидно, что в этом смысле
эмоциональные состояния от полноценного или неполноценного
периферического акта являются своеобразным «пеленгом», который или прекращает
поиски, или их вновь и вновь организует на другой эфферентной основе.
Из формулировки биологической теории эмоций явствует, что Джеймс
и Ланге в своей теории уловили правильный момент в развитии
эмоциональных состояний, во всяком случае в появлении эмоциональных
состояний, которые связаны с жизненно важными отправлениями.
Однако, фиксируя внимание на периферии, Джеймс и Ланге,
естественно, не могли раскрыть тот истинный центральный механизм
(совпадение с акцептором действия), который является обязательным и
решающим условием для возникновения положительной эмоции1.
1 См. Анохин П.К. Указ. соч.
Анохин П.К. Эмоции
479
С другой стороны, Кеннон и Бард, фиксируя внимание на
центральном субстрате, в какой-то степени были также правы, поскольку
конечный момент формирования эмоционального состояния совпадает именно
с областью подкорковых аппаратов. Однако фиксация ими внимания
только на центральном механизме не давала им возможности раскрыть
истинный механизм центрально-периферических взаимоотношений в
формировании эмоций, ощущений. Эмоции висцерального происхождения
не покрывают, конечно, всех тех эмоциональных состояний, которые
составляют область эмоциональной жизни человека. Многие из этих
эмоций, особенно болевая эмоция, не требуют постепенного увеличения
потребности, они возникают внезапно, и только простое устранение такой
эмоции создает положительное ощущение. Однако, несмотря на все эти
изменения в деталях развития различных эмоций, архитектурный план
возникновения эмоций остается тем же. Он распространяется также на
потребности интеллектуального характера. Потребности, возникшие,
например, от каких-либо социальных факторов (пусть это будет потребность
в разрешении какой-то сложной технической проблемы, потребность в
коллекционировании), завершаются уже высшей положительной эмоцией
удовлетворения, как только результаты долгих и трудных исканий
совпадут с исходным замыслом (акцептор действия).
Есть основание полагать, что во всех эмоциях, начиная от грубых
низших растительных эмоциональных состояний и кончая высшими
социальными эмоциями, используется одна и та же физиологическая
архитектура. Однако эта физиологическая архитектура может рассматриваться
только как общая закономерность, присущая жизненным явлениям
различной степени сложности, но ни в коей мере не делающая их
тождественными по их качественному характеру, по их содержанию. Подобные общие
закономерности уже известны из области кибернетики. Именно эта
закономерность — закономерность формирования аппарата оценки результатов
действия до совершения самого действия и получения его результатов —
является общей для различных классов явлений у живых организмов, в
авторегулирующихся машинах и в общественных взаимоотношениях. Не
удивительно поэтому, что на основе именно этой закономерности и по этой
уникальной архитектуре произошло и развитие эмоциональных состояний
человека — от первичных примитивных растительных ощущений до
высших форм удовлетворения в специфически человеческой деятельности.
П.В.Симонов
ИНФОРМАЦИОННАЯ
ТЕОРИЯ ЭМОЦИЙ1
Наш подход к проблеме эмоций целиком принадлежит
павловскому направлению в изучении высшей нервной (психической)
деятельности мозга. <...>
Информационная теория эмоций <...> не является ни только
«физиологической», ни только «психологической», ни тем более
«кибернетической». Она неразрывно связана с павловским, системным по своему
характеру, подходом к изучению высшей нервной (психической) деятельности.
Это означает, что теория, если она верна, должна быть в равной мере
продуктивна и для анализа явлений, относимых к психологии эмоций, и при
изучении мозговых механизмов эмоциональных реакций человека и
животных. <...>
В трудах Павлова мы находим указания на два фактора, неразрывно
связанные с вовлечением мозговых механизмов эмоций. Во-первых, это
присущие организму потребности, влечения, отождествлявшиеся Павловым
с врожденными (безусловными) рефлексами. «Кто отделил бы, — писал
Павлов, — в безусловных сложнейших рефлексах (инстинктах)
физиологическое соматическое от психического, т.е. от переживаний могучих
эмоций голода, полового влечения, гнева и т.д.?»2. Однако Павлов понимал,
что бесконечное многообразие мира человеческих эмоций не может быть
сведено к набору врожденных (даже «сложнейших», даже жизненно
важных) безусловных рефлексов. Более того, именно Павлов открыл тот
ключевой механизм, благодаря которому в процесс условно-рефлекторной
деятельности (поведения) высших животных и человека вовлекается мозговой
аппарат, ответственный за формирование и реализацию эмоций. <...>
1 Психология эмоций. Тексты / Под ред. В.К.Вилюнаса, Ю.Б.Гиппенрейтер. М.:
Изд-во Моск. ун-та, 1984. С. 178-185.
2Павлов ИЛ. Поли. собр. соч. М.; Л., 1951. Т. 3. Кн. 1 и 2. С. 335.
Стонов П.В. Информационная теория эмоций 481
На основании <...> опытов Павлов пришел к выводу о том, что под
влиянием внешнего стереотипа повторяющихся воздействий в коре
больших полушарий формируется устойчивая система внутренних нервных
процессов, причем «образование, установка динамического стереотипа есть
нервный труд чрезвычайно различной напряженности, смотря, конечно, по
сложности системы раздражителей, с одной стороны, и по
индивидуальности и состоянию животного, с другой»1. <...>
«Нужно думать, — говорил Павлов с трибуны XIV Международного
'. физиологического конгресса в Риме, — что нервные процессы полушарий
! при установке и поддержке динамического стереотипа есть то, что
обыкновенно называется чувствами в их двух основных категориях —
положительной и отрицательной, и в их огромной градации интенсивностей.
• Процессы установки стереотипа, довершения установки, поддержки
стереотипа и нарушений его и есть субъективно разнообразные
положительные и отрицательные чувства, что всегда и было видно в двигательных
: реакциях животного»2.
Эту павловскую идею несовпадения (рассогласования — скажем мы
сегодня) заготовленного мозгом внутреннего стереотипа с изменившимся
внешним мы не раз встретим в той или иной модификации у ряда
авторов, обращавшихся к изучению эмоций. <...>
Отражательно-оценочная
функция эмоций
Суммируя результаты собственных опытов и данные литературы, мы
пришли в 1964 г. к выводу о том, что эмоция есть отражение мозгом
человека и животных какой-либо актуальной потребности (ее качества и ее-
I личины) и вероятности (возможности) ее удовлетворения, которую мозг
Ш оценивает на основе генетического и ранее приобретенного индивидуаль-
щ кого опыта.
К В самом общем виде правило возникновения эмоций можно пред-
■ ставить в виде структурной формулы:
I 9=f [ П, (И, - Ис), ... ] ,
■ где Э — эмоция, ее степень, качество и знак; П — сила и качество
щ актуальной потребности; (Ия — И ) — оценка вероятности (возможности)
■ удовлетворения потребности на основе врожденного и онтогенетического
I опыта; Ин — информация о средствах, прогностически необходимых для
■ удовлетворения потребности; Ис — информация о средствах, которыми
I располагает субъект в данный момент.
1 Павлов И.П. Двадцатилетний опыт объективного изучения высшей нервной
деятельности (поведения) животных. Условные рефлексы. М., 1973. С. 429.
2 Там же. С. 423.
31 Зак. 8.15
482 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
Разумеется, эмоция зависит и от ряда других факторов, одни из
которых нам хорошо известны, а о существовании других мы, возможно, еще
и не подозреваем. К числу известных относятся:
— индивидуальные (типологические) особенности субъекта, прежде
всего, индивидуальные особенности его эмоциональности, мотивационной
сферы, волевых качеств и т.п.;
— фактор времени, в зависимости от которого эмоциональная
реакция приобретает характер стремительно развивающегося аффекта или
настроения, сохраняющегося часами, днями и неделями;
— качественные особенности потребности. Так, эмоции,
возникающие на базе социальных и духовных потребностей, принято именовать
чувствами. Низкая вероятность избегания нежелательного воздействия
породит у субъекта тревогу, а низкая вероятность достижения желаемой
цели — фрустрацию и т.д., и т.п.
Но все перечисленные и подобные им факторы обусловливают лишь
вариации бесконечного многообразия эмоций, в то время как
необходимыми и достаточными являются два, только два, всегда только два
фактора: потребность и вероятность (возможность) ее удовлетворения.
Во избежание недоразумений <...> остановимся на уточнении
употребляемых нами понятий. Термин «информация» мы используем, имея в
виду ее прагматическое значение, т.е. изменение вероятности достижения
цели (удовлетворения потребности) благодаря получению данного
сообщения1. Таким образом, речь идет не об информации, актуализирующей
потребность (например, о возникшей опасности), но об информации,
необходимой для удовлетворения потребности (например, о том, как эту
опасность избежать). Под информацией мы понимаем отражение всей
совокупности средств достижения цели: знания, которыми располагает
субъект, совершенство его навыков, энергетические ресурсы организма,
время, достаточное или недостаточное для организации соответствующих
действий, и т.п. <...>
Термин «потребность» мы употребляем в его широком марксовом
понимании, отнюдь не сводимом к одному лишь сохранению
(выживанию) особи и вида. <...> По нашему мнению, потребность есть
избирательная зависимость живых организмов от факторов внешней среды,
существенных для самосохранения и саморазвития, источник активности
живых систем, побуждение и цель их поведения в окружающем мире.
Соответственно поведение мы определим как такую форму
жизнедеятельности, которая может изменить вероятность и продолжительность
контакта с внешним объектом, способным удовлетворить имеющуюся
у организма потребность. <...>
Низкая вероятность удовлетворения потребности (Ик больше, чем И)
ведет к возникновению отрицательных эмоций. Возрастание вероятности
1 См. Харкевич АЛ. О ценности информации // Проблемы кибернетики. I960. № 4.
Симонов П.В. Информационная теория эмоций
483
удовлетворения по сравнению с ранее имевшимся прогнозом (Ис больше,
чем Ин) порождает положительных эмоции. <...>
Например, положительная эмоция при еде возникает за счет
интеграции голодового возбуждения (потребность) с афферентацией из полости рта,
свидетельствующей о растущей вероятности удовлетворения данной
потребности. При ином состоянии потребности та же афферентация
окажется эмоционально безразличной или генерирует чувство отвращения.
До сих пор мы говорили об отражательной функции эмоций,
которая совпадает с их оценочной функцией. Обратите внимание, что цена в
самом общем смысле этого понятия всегда есть функция двух факторов:
спроса (потребности) и предложения (возможности эту потребность
удовлетворить). Но категория ценности и функция оценивания становятся
ненужными, если отсутствует необходимость сравнения, обмена, т.е.
необходимость сопоставления ценностей. Вот почему функция эмоций не сводится
к простому сигнализированию воздействий полезных или вредных для
организма, как полагают сторонники «биологической теории эмоций».
Воспользуемся примером, который приводит П.К.Анохин1. При повреждении
сустава чувство боли ограничивает двигательную активность конечности,
способствуя репаративным процессам. В этом интегральном
сигнализировании «вредности» П.К.Анохин видел приспособительное значение боли.
Однако аналогичную роль мог бы играть механизм, автоматически, без
участия эмоций тормозящий движения, вредные для поврежденного органа.
Чувство боли оказывается более пластичным механизмом: когда
потребность в движении становится очень велика (например, при угрозе самому
существованию субъекта), движение осуществляется, невзирая на боль.
Иными словами, эмоции выступают в роли своеобразной «валюты мозга» —
универсальной меры ценностей, а не простого эквивалента,
функционирующего по принципу; вредно — неприятно, полезно — приятно. <...>
Переключающая функция эмоций
С физиологической точки зрения эмоция есть активное состояние
системы специализированных мозговых структур, побуждающее изменить
поведение в направлении минимизации или максимизации этого
состояния. Поскольку положительная эмоция свидетельствует о приближении
удовлетворения потребности, а отрицательная эмоция — об удалении от
него, субъект стремится максимизировать (усилить, продлить, повторить)
первое состояние и минимизировать (ослабить, прервать, предотвратить)
второе. Этот гедонистический принцип максимизации—минимизации,
равно применимый к человеку и животным, позволит преодолеть
кажущуюся недоступность эмоций животных для непосредственного
экспериментального изучения. <...>
Ыкожик П.К. Эмоции // БМЭ. М., 1964. Т. 35. С. 342.
484 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций'
Переключающая функция эмоций обнаруживается как в сфере
врожденных форм поведения, так и при осуществлении
условно-рефлекторной деятельности, включая ее наиболее сложные проявления. Надо
лишь помнить, что оценка вероятности удовлетворения потребности мо- i
жет происходить у человека не только на осознаваемом, но и на неосозна* ]
ваемом уровне. Ярким примером неосознаваемого прогнозирования слу- j
жит интуиция, где оценка приближения к цели или удаления от нее )
первоначально реализуется в виде эмоционального «предчувствия реше- ;
ния», побуждающего к логическому анализу ситуации, породившей эту '
эмоцию1.
Переключающая функция эмоций особенно ярко обнаруживается в
процессе конкуренции мотивов, при выделении доминирующей
потребности, которая становится вектором целенаправленного поведения. Так, в
боевой обстановке борьба между естественным для человека инстинктом
самосохранения и социальной потребностью следовать определенной
этической норме переживается субъектом в форме борьбы между страхом и
чувством долга, между страхом и стыдом. Зависимость эмоций не
только от величины потребности, но и от вероятности ее удовлетворения
чрезвычайно усложняет конкуренцию сосуществующих мотивов, в
результате чего поведение нередко оказывается переориентированным на менее
важную, но легко достижимую цель: «синица в руках» побеждает
«журавля в небе». <...>
Подкрепляющая функция эмоций
Феномен подкрепления занимает центральное положение в системе
понятий науки о высшей нервной деятельности, поскольку именно от
факта подкрепления зависят образование, существование, угашение и
особенности любого условного рефлекса. Под подкреплением «Павлов
подразумевал действие биологически значимого раздражителя (пищи,
вредоносного раздражителя и т.п.), которое придает сигнальное значение
другому, сочетанному с ним несущественному в биологическом
отношении раздражителю»2. <...>
Необходимость вовлечения мозговых механизмов эмоций в процесс
выработки условного рефлекса становится особенно демонстративной в
случае инструментальных условных рефлексов, где подкрепление зависит
от реакции субъекта на условный сигнал. Всесторонне проанализировав
природу выработки инструментальных рефлексов, В.Вырвицка3 пришла к
1 См. Тихомиров O.K. Структура мыслительной деятельности человека. М., 1969.
2 Асратян ЭЛ. К физиологии подкрепления условного рефлекса // Журн, высш.
нерв. деят. 1971. Т. 21. Вып. 1. С. 5.
3 См. Wyrvicka W. The sensory nature of reward in instrumental behavior // Pavlovian
J. Biol. Sci. 1975. V. 10. 1.
Симонов П.В, Информационная теория эмоций
485
выводу о том что непосредственным подкреплением в этом случае
является не удовлетворение какой-либо потребности, но получение
желательных (приятных, эмоционально положительных) или устранение
нежелательных (неприятных) стимулов. В зависимости от их интенсивности,
функционального состояния организма и характеристик внешней среды
приятными могут оказаться самые разнообразные «индифферентные»
раздражители — световые, звуковые, тактильные, проприоцептивные, запа-
ховые и т.п. С другой стороны, животные нередко отказываются от
жизненно необходимых инградиентов пищи, если она невкусная. У крыс не
удалось выработать инструментальный условный рефлекс при введении
пищи через канюлю в желудок (т.е. минуя вкусовые рецепторы), хотя
такой рефлекс вырабатывается при введении в желудок морфина, который
очень быстро вызывает у животного положительное эмоциональное
состояние. Тот же морфин благодаря его горькому вкусу перестает быть
подкреплением, если его вводить через рот. <...>
Мы полагаем, что результаты этих опытов хорошо согласуются с
данными Т.Н.Ониани1, который использовал прямое электрическое
раздражение лимбических структур мозга в качестве подкрепления для
выработки условного рефлекса. При сочетании внешнего стимула с
раздражением структур мозга, вызывавшем у сытой кошки еду, питье, агрессию,
ярость и страх, после 5—50 сочетаний удалось выработать только
условную реакцию избегания, сопровождавшуюся страхом. Условных
рефлексов еды и питья получить не удалось. <...>
С нашей точки зрения результаты этих опытов еще раз
свидетельствуют о решающей роли эмоций при выработке условных рефлексов.
Страх имеет выраженную аверсивность для животного и активно
минимизируется им путем реакции избегания. Раздражение пищевых и
питьевых систем мозга у накормленных и не испытывающих жажды
животных вызывает стереотипные акты еды и питья без вовлечения нервных
механизмов эмоций, что исключает выработку условных рефлексов. <...>
Компенсаторная
(замещающая) функция эмоций
Будучи активным состоянием системы специализированных
мозговых структур, эмоции оказывают влияние на другие церебральные
системы, регулирующие поведение, процессы восприятия внешних сигналов и
извлечения энграмм этих сигналов из памяти, вегетативные функции
организма. Именно в последнем случае особенно наглядно
обнаруживается компенсаторное значение эмоций.
1 См. Ониани Т.Н. О возможности выработки условных рефлексов на базе
эмоциональных реакций, вызванных электрическим раздражением лимбических структур //
Журн. высш. нервн. деят. 1975. Т. 25. Вып. 2.
486 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
Дело в том, что при возникновении эмоционального напряжения
объем вегетативных сдвигов (учащение сердцебиений, подъем кровяного]
давления, выброс в кровяное русло гормонов и т.д.), как правило, превыша- i
ет реальные нужды организма. По-видимому, процесс естественного отбора i
закрепил целесообразность этой избыточной мобилизации ресурсов. В си-1
туации прагматической неопределенности (а именно она так характерна
для возникновения эмоций), когда неизвестно, сколько и чего потребуется I
в ближайшие минуты, лучше пойти на излишние энергетические траты, \
чем в разгар напряженной деятельности — борьбы или бегства — остаться
без достаточного обеспечения кислородом и метаболическим «сырьем», j
Но компенсаторная функция эмоций отнюдь не ограничивается ги-1
пермобилизацией вегетатики. Возникновение эмоционального напряжения i
сопровождается переходом к иным, чем в спокойном состоянии, формам
поведения, принципам оценки внешних сигналов и реагирования на них.
Физиологически суть этого перехода можно определить как возврат от
тонко специализированных условных реакций к реагированию по принципу
доминанты А.А.Ухтомского. В.П.Осипов не случайно назвал
«эмоциональной» именно первую стадию выработки условного рефлекса — стадию
генерализации. <...>
Наиболее важная черта доминанты заключается в способности
отвечать одной и той же реакцией на самый широкий круг внешних стимулов,
в том числе на раздражители, впервые встретившиеся в жизни субъекта.
Интересно, что онтогенез как бы повторяет динамику перехода от
доминанты к условному рефлексу. Только что вылупившиеся цыплята начинают
клевать любые контрастирующие с фоном предметы, соизмеримые с
величиной их клюва. Постепенно они обучаются клевать только те, которые
могут служить кормом. <...>
Если процесс упрочения условного рефлекса сопровождается
уменьшением эмоционального напряжения и одновременно переходом от
доминантного (генерализованного) реагирования к строго избирательным
реакциям на условный сигнал, то возникновение эмоций ведет к
вторичной генерализации. «Чем сильнее становится потребность, — пишет
Ж.Нюттен, — тем менее специфичен объект, вызывающий
соответствующую реакцию»1. <...> Нарастание эмоционального напряжения, с одной
стороны, расширяет диапазон извлекаемых из памяти энграмм, а, с другой
стороны, снижает критерии «принятия решения» при сопоставлении этих
энграмм с наличными стимулами. Так, голодный человек начинает
воспринимать неопределенные стимулы в качестве ассоциирующихся с
пищей. <...>
Совершенно очевидно, что предположительное доминантное
реагирование целесообразно только в условиях прагматической
неопределенности. При устранении этой неопределенности субъект можно превратиться
1 Нюттен Ж. Мотивация // Экспериментальная психология. М., 1975. Вып. 5. С. 89.
Симонов П.В. Информационная теория эмоций
487
в «пуганую ворону, которая и куста боится». Вот поэтому эволюция
сформировала механизм зависимости эмоционального напряжения и
характерного для него типа реагирования от размеров дефицита
прагматической информации, механизм элиминирования отрицательных эмоций по
мере ликвидации информационного дефицита. Подчеркнем, что эмоция
сама по себе не несет информации об окружающем мире, недостающая
информация пополняется путем поискового поведения, совершенствования
навыков, мобилизации хранящихся в памяти энграмм. Компенсаторное
значение эмоций заключается в их замещающей роли.
Что касается положительных эмоций, то их компенсаторная
функция реализуется через влияние на потребность, инициирующую
поведение. В трудной ситуации с низкой вероятностью достижения цели даже
небольшой успех (возрастание вероятности) порождает положительную
эмоцию воодушевления, которая усиливает потребность достижения цели
согласно правилу П = Э/(Ин — Ис), вытекающего из формулы эмоций.
В иных ситуациях положительные эмоции побуждают живые
существа нарушать достигнутое «уравновешивание с окружающей средой».
Стремясь к повторному переживанию положительных эмоций, живые
системы вынуждены активно искать неудовлетворенные потребности и
ситуацию неопределенности, где полученная информация могла бы превысить
ранее имевшийся прогноз. Тем самым положительные эмоции
компенсируют недостаток неудовлетворенных потребностей и прагматической
неопределенности, способных привести к застою, к деградации, к остановке
процесса самодвижения и саморазвития.
О Аффект. Диагностика аффективных следов.
Представление о стрессе
А.Р.Лурия
ДИАГНОСТИКА СЛЕДОВ АФФЕКТА1
Проблема объективного познания чужого Я, чужих мыслей
занимала уже несколько поколений психологов.
К разрешению ее современная наука благодаря развившимся объек- j
тивным методам подошла теперь уже настолько близко, что в целом ря- I
де случаев экспериментальная диагностика скрываемых личностью содер* j
жаний сознания перестает казаться невозможной, а методы такой )
диагностики не сегодня-завтра смогут войти в повседневную практику, j
Конечно, прежде всего в этом заинтересована судебная и следственная ]
практика.
Мы знаем, что каждое сильное аффективное состояние сопровожда- ;
ется глубокими нарушениями функций в организме человека. <...>
Аффект нарушает всю энергетику организма, а так как корни всякого
аффективного состояния сосредоточены, конечно, в деятельности его нервной
системы, дающей ответы и на внешние, и на внутренние раздражители, то
ясно, что максимальные отклонения при аффекте наблюдаются именно в
высших нервно-психических процессах: мышлении, скорости и
правильности ответов организма, распределении и устойчивости его внимания,
закреплении и сохранении его навыков и т.д.
Совершенно понятно, что психологи именно здесь старались найти
характеризующие аффект явления; ряд психиатров, работавших в пйсоле
Крепелина, и особенно ряд психологов школы Юнга установили, что
аффект прежде всего нарушает нормальное течение ассоциаций, что при
сильном аффекте ассоциации обычно резко задерживаются.
Преступление всегда связано с сильным аффектом, который у лиц,
совершивших его впервые, принимает, естественно, очень острый характер.
Трудно предположить, чтоб от этого аффекта преступления в психике со-
1 Психология эмоций. Тексты / Под ред. В.К.Вилюнаса, Ю.Б.Гиппенрейтер. М.: Изд-
во Моск. ун-та, 1984. С. 228-234.
ЛурияА.Р. Диагностика следов аффекта
489
вершившего его человека не осталось никаких следов. Наоборот, многое
убеждает нас в том, что психические следы после каждого преступления
остаются в весьма заметной форме. <...>
Опишем метод, применявшийся до сих пор исследователями для
экспериментальной диагностики причастности к преступлению.
Задачи экспериментальной диагностики причастности сводятся к
тому, чтобы уметь вызвать искомые аффективные следы и, с другой
стороны, уметь их объективно проследить, зафиксировать.
Обе эти задачи осуществлялись в одном методе, который приобрел
достаточное оправдание в диагностике аффективных следов, именно в
методе ассоциативного эксперимента.
Метод этот состоит в том, что испытуемому предъявляется
какое-нибудь слово, на которое он должен ответить первым словом, пришедшим
ему в голову.
Эта как будто легкая задача на самом деле не оказывается простой.
В обычных случаях, правда, испытуемый легко отвечает своим словом на
предъявленное ему; это ответное слово всегда оказывается строго
детерминированным (соответственно особым ассоциативным законам) и
обычно отнюдь не обнаруживает случайного характера.
Дело резко меняется, когда мы предъявляем испытуемому слово,
возбуждающее у него то или иное аффективное воспоминание, тот или иной
аффективный комплекс. В этих случаях ассоциативный процесс сильно
тормозится; испытуемому или приходит в голову сразу много ответных
слов, которые путают его обычный ход ассоциаций, или же ничего не
приходит в голову, и он долго не может дать требуемой от него ассоциативной
реакции. Когда же он эту реакцию все же дает, то самый поверхностный
взгляд на нее часто обнаруживает ее своеобразную нарушенность: она
проходит с заметными признаками возбуждения, заминками, многословием, и
самая ее форма нередко бывает более примитивной, чем обычно.
Все это объясняется тем, что словесный раздражитель может
провоцировать связанные с ним аффективные состояния, и эти
аффективные моменты извращают дальнейший ход ассоциаций. Если мы имеем
перед собою преступника, аффективные следы которого мы хотим
вскрыть с помощью этого метода, мы поступаем следующим образом.
Подробнейшим образом изучив по материалам следствия ситуацию
преступления, мы выбираем из нее те детали, которые, по нашему мнению,
достаточно тесно с ней связаны и вместе с тем пробуждают аффективные
следы только у причастного к преступлению, оставаясь для
непричастного совершенно безразличными словами. <...>
Когда группа таких критических слов разработана, мы составляем
i список других, совершенно обычных, не имеющих отношения к преступ-
|лению, по всей вероятности индифферентных слов, числом значительно
больше, чем число критических, и распределяем эти критические слова
по отдельности между индифферентными.
490 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
Предъявляя сидящему перед нами испытуемому одно за другим
слова из составленного нами списка в качестве слов-раздражителей, мы
просим его каждый раз отвечать любым первым пришедшим ему в
голову словом; мы записываем данный им ответ и регистрируем в
десятых (или сотых) долях секунды время, затраченное на этот
ассоциативный процесс. В обычных случаях мы получаем уже описанную нами
картину: при предъявлении критических раздражителей ассоциативный
процесс резко тормозится и самый ответ носит следы аффективной
дезорганизации.
Иллюстрируем сказанное примером:
Испытуемый Ц-в обвиняется в том, что он украл из окна вентилятор,
выломав решетку. Накануне кражи подозреваемого видели вместе с каким-то
человеком около этого окна, причем он якобы рассматривал вентилятор.
Испытуемый отрицает свою причастность.
В число слов-раздражителей включаются следующие, входящие в ситуацию
преступления слова: деньги, вентилятор, окно, сосед, ломать, инструмент.
Несколько примерных выдержек из протокола опыта показывает нам, как
протекают реакции на эти слова.
15. Праздник — 2,2" — идет.
16. Звонить — 2,4" — телефон.
17. Ложка — 2,0" — лежит.
18. Красный — 3,4" — командир.
19. Деньги — 4,2" — серебряные.
21. Булка — 2,2" — пшеничная.
22. Земля — 1,4" — черная.
26. Вентилятор — 5,0" — не знаю.
27. Фуражка — 3,6" — черная.
28. Окно — 4,2" — большое.
29. Доска — 3,2" — деревянная.
32. Сосед — 9,2" — как?... сосед?... забыл соседей-то?...
33. Ломать — 25,0" — ломать?... чего ломать-то?
41. Рыба — 2,8" — живет.
42. Снег — 2,5" — идет.
43. Пьяный — 3,4" — бежит.
44. Инструмент — 20,0" — инструмент... не знаю... инструмент... как
уже это сказать ... не знаю... инструмент... стоит! ..
Мы видим, что реакции на раздражители, относящиеся к
преступлению, не только протекают с резким замедлением, но и
характеризуются иногда заметными нарушениями и самого процесса речевой реакции
(№ 26, 32, 33, 44).
С помощью только что описанного метода ассоциативного
эксперимента работало большинство западноевропейских психологов, ставив-
Лурия А.Р. Диагностика следов аффекта
491
ших себе задачей экспериментальное изучение оставшихся в психике
аффективных следов (Wertheimer, Gross, Jung, Heilbronner, Schnitzler,
Ph.Stein, Ritterhaus).
При всех достоинствах этого метода он, однако, имеет и некоторые
недостатки, которые современная наука вполне в силах устранить.
Прежде всего, чистый ассоциативный эксперимент учитывает
только состояние высшей ассоциативной деятельности, в то время как
аффективные следы могут отражаться и на периферической деятельности,
моторной сфере и др.
С другой стороны, и это гораздо важнее, простой ассоциативный
эксперимент может установить лишь конечный, выявившийся этап
ассоциативного процесса — слово-реакцию; что же делается в том периоде, в
течение которого испытуемый молчит и еще не дает нам ответа, каковы
механизмы, которыми испытуемый доходит до ответа, насколько этот
процесс является напряженным, аффективно возбужденным — все это
выпадает из возможностей простого ассоциативного эксперимента. Однако в
нашем исследовании именно обнаружение этих механизмов и является
весьма важным.
<...> Поэтому естественно возникла мысль о том, что единственная
возможность изучить механику внутренних «скрытых» процессов
сводится к тому, чтобы соединить эти скрытые процессы с каким-нибудь
одновременно протекающим рядом доступных для непосредственного
наблюдения процессов поведения, в которых внутренние закономерности и
соотношения находили бы себе отражение.
Изучая эти внешние, доступные отражению корреляты, мы имели
бы возможность тем самым изучать недоступные нам
непосредственно «внутренние» соотношения и механизмы.
В этом положении и заключаются основы сопряженной или
отраженной методики. <...>
Для того чтобы выявить скрытые при ассоциативном процессе
механизмы, мы связываем словесный ответ с нажимом руки,
регистрируемым очень точным способом. Оказывается, что состояние моторной
сферы очень точно отражает нервно-психическое состояние испытуемого и
дает объективную характеристику структуры протекающей реакции.
Каждое колебание испытуемого, столкновение различно
направленных тенденций, возбуждение, задержка и вытеснение пришедшего в
голову ответа — короче, все процессы, недоступные для непосредственного
наблюдения, с достаточной резкостью отражаются именно на моторной
сфере.
Именно изучение моторной сферы дает нам возможность поставить все
исследование аффективных следов совершенно на новые рельсы, придать ему
значительно большую степень объективности, чем это было до сих пор, и
сильно расширить пределы доступных нашему эксперименту явлений.
492 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
Исп. М-в
Tremor лев. р.
Книга-7,2"-белая
Мот. реакц. прав. р.
А" ~~ Речев. реакц.
1*
Tremor лев. р.
Полотенце-
7,3"- холстинное
Мот. реакц. прав. р_
Речев. реакц.
Рис. 1
Прежде всего мы получаем полную
возможность объективно отличить
нормальную, индифферентную реакцию (хотя бы и
несколько замедленную) от реакции
аффективной, конфликтной, обнаруживающей
следы некоторого возбуждения. Дело в том, что
моторная реакция, сопряженная с
нормальным ассоциативным процессом, протекает
обычно совершенно правильно и
представляет собою простой правильный нажим;
моторика же аффективного процесса всегда
дает нам признаки резкого возбуждения:
кривая нажима становится конфликтной,
изломанной, покрытой резкими
дрожательными движениями. Наличие этих
симптомов уже является достаточным признаком
аффективности реакции.
Рис. 1. дает нам пример моторики нормальной (А) и аффективно
нарушенной (Б) ассоциации. Как мы видим, индифферентная реакция «книга —
7,2" — белая» протекает у нашего испытуемого с некоторой замедленностью,
вероятно, благодаря некоторой трудности этой ассоциации для
малоразвитого испытуемого, но совершенно нормально: правая рука находится в
спокойном положении и записывает ровную линию, в моменте же речевой реакции
дает нормальный, правильный нажим (BCD). Другая реакция этого же
испытуемого «полотенце — 7,3" — холстинное» протекает с такой же задержкой
и внешне дает совершенно нормальную реакцию. Однако по самой сути
дела мы должны считать эту реакцию критической и могли бы ожидать
заметных нарушений: дело в том, что испытуемый, о котором здесь идет речь,
причастен к убийству (совершенному за 5 дней до опыта), во время
которого жертва сопротивлялась и поранила ему руки. Чтобы остановить кровь,
он должен был оторвать кусок висевшего тут полотенца и перевязать
порезы; с этим куском полотенца он и был задержан.
Если мы теперь взглянем на сопряженную с этой реакцией
моторную кривую, которая указывает и на характер самого ассоциативного
процесса, мы увидим, насколько она принципиально отличается от моторики
нормальной, индифферентной реакции. Время, предшествующее речевому
ответу (латентный период), здесь занято своеобразными дрожаниями,
нарушенными по форме нажимами руки, отражающими своеобразный
возбужденный характер соответствующего ассоциативного процесса. Этот
возбужденный, конфликтный характер данного ассоциативного процесса
будет вполне понятен нам, если мы вспомним, какие аффективные следы
возбудило слово-раздражитель «полотенце»; в данном случае этот
аффективный характер реакции не проявляется в речевом ответе, но вполне
проявляется в сопряженной моторной деятельности.
ЛурияА.Р, Диагностика следов аффекта
493
Изучение сопряженной моторной
сферы открывает нам глаза на серьезность
происходящих перед нами процессов и
тогда, когда испытуемый просто не
отвечает на данное ему слово-раздражитель.
Обычно мы считали такие отказы от
реакций признаком резкой
эффективности процесса; теперь мы можем говорить
об этом с уверенностью.
Исп. В-н
Мот. реакц. пр. р,
_ Речев. реакц.
50 Ревность-30,0"-отс. р.
Рис. 2
Пример одной из реакций:
Испытуемый В-н обвиняется в убийстве из ревности. На данное ему слово
«ревность» он в течение 30" не дает никакого ответа. Рис. 2 показывает,
однако, что тотчас же после предъявления этого слова испытуемый впадает в
состояние резкого возбуждения, что выражается в резких дрожательных
движениях правой руки и говорит о сильной эффективности для него этой реакции.
Изучение моторной сферы дает нам здесь возможность непосредственно
судить о степени аффективности самого ассоциативного процесса, а,
следовательно, и о том, насколько резкие аффективные следы возбуждаются в
психике испытуемого данным словом-раздражителем.
<...> Существенным недостатком простого ассоциативного
эксперимента является то, что он объективно не может сказать, является ли
данная словесная реакция первой пришедшей в голову или же до нее
были другие, задержанные, оттесненные звенья. В проблеме диагностики
причастности ответ на такой вопрос является особенно важным.
Моторная методика дает нам и здесь некоторый выход из
положения. Оказывается, что задача «нажимать пальцем» одновременно с
речевым ответом так закрепляется у испытуемого, что даже с пришедшим в
голову, хотя и невысказанным ответом связывается легкий моторный
нажим. Именно благодаря этому уже наличие на линии моторики
легкого нажима, затем заторможенного, с полной объективностью говорит нам
о наличии скрытого, невыявленного ассоциативного звена. Рис. 3 дает
нам один из примеров такого проявления скрытых звеньев. Испытуемая
М-ва причастна к убийству и ограблению, во время которого был взломан
комод, где участники преступления думали найти ценные вещи.
Предъявив испытуемой слово «ломать», мы получили сильно
задержанный ответ: «ломать — сделать надо» с признаками сильного
речевого возбуждения, причем мы с
уверенностью можем предположить, что
ответ «сделать надо» подобран
испытуемой искусственно и отнюдь не является
первым, что пришло ей в голову, но лишь
прикрывает вытесненные и скрытые
ассоциативные звенья. Анализ
сопряженной моторной кривой подтверждает это
Исп. М-вя
Ломать-13,0"-ломать... Ой,
я не соображу сделать надо!)
Рис. 3
494 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
предположение: уже вскоре после подачи раздражения испытуемая
производит ясный нажим рукой, который является признаком того, что
какое-то ответное слово пришло ей в голову и что был налицо импульс им
реагировать; этот импульс, однако, был заторможен, (соответственно была
заторможена и моторная попытка). Такой процесс повторился несколько
раз и снова тормозился, пока испытуемая не нашла безразличной, не
компрометирующей ее «прикрывающей» реакции.
Все эти случаи показывают нам, что с введением сопряженного
ассоциативно-моторного метода перед нами открываются новые
возможности: диагностика аффективных следов встает на путь значительно
большей точности и объективности; становится возможным за выявленной
словесной реакцией наблюдать лежащие в ее основе механизмы,
оценивать степень напряженности, возбужденности, нарушенности, а
следовательно и степень аффективности проходящего перед нами процесса.
Г.Селье
НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ
УЧЕНИЯ О СТРЕССЕ1
Прообразы
концепции стресса
Концепция стресса отнюдь не нова. Даже доисторическому
человеку, вероятно, приходило в голову, что чувство утраты сил и истощения,
которое наступает после тяжелого труда, переохлаждения или перегрева,
кровопотери, внезапного испуга или после любой болезни, по существу
своему всегда одинаково. Он, может быть, и не отдавал себе отчета в
сходстве реакций на те воздействия, которые были выше его сил, однако,
всегда, когда это чувство возникало, он должен был инстинктивно сознавать,
что перешел границы своих истинных возможностей.
Вскоре человек должен был заметить, что всякий раз, когда он
подвергается непривычно сильной нагрузке — будь то плавание в холодной
воде, штурм горных вершин или длительная ходьба без привала, он
проходит через 3 стадии: вначале ему чрезвычайно трудно, затем он
привыкает и обретает «второе дыхание» и, наконец, теряет силы и вынужден
прекратить работу. Но доисторический человек вряд ли думал, что такая
трехфазная реакция является общим законом, определяющим поведение
живых существ при любой изнурительной нагрузке. Ему нужно было
прежде всего обеспечивать себя пищей и жильем, а забивать себе голову
такими понятиями, как поддержание постоянства внутренней среды (го-
меостаз), трехфазный общий адаптационный синдром или биологический
стресс, ему было явно некогда. Однако смутные очертания этих идей уже
жили в его голове и ждали того часа, когда их подвергнут детальному
анализу и переведут с языка интуитивных чувствований на точный язык
науки — язык, доступный интеллекту и проверяемый критикой разума.
1 Хрестоматия по психологии / Под ред. А.В.Петровского. М.: Просвещение, 1977.
С. 305-310.
496 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
Существует ли неспецифическая
адаптативная реакция на изменение
условии среды?
Впервые с этой проблемой стереотипной реакции на непосильную
нагрузку я столкнулся в 1926 г., будучи студентом-медиком II курса.
Меня заинтересовало, почему больные, страдающие от самых разных
недугов, обнаруживают так много одинаковых признаков и симптомов.
Независимо от того, перенес ли человек тяжелую кровопотерю, болен ли
инфекционной болезнью или раком, он одинаково теряет аппетит, мышцы
его слабеют, пропадает интерес к какой бы то ни было деятельности,
больной обычно худеет, и само выражение его лица свидетельствует о том, что
он болен. Какова же патогенетическая основа этого, если можно так
выразиться, «синдрома просто болезни», который одинаков вне зависимости
от того, что является причиной заболевания? Можно ли исследовать
механизм его развития современными научными методами? Можно ли
расчленить этот синдром на составляющие элементы и выразить их в точных
терминах биохимии, биофизики и морфологии?
Можно ли изучать приспособительную
реакцию научными методами?
Только в 1936 г. эта проблема снова возникла передо мной, на сей раз
при более благоприятных условиях. При работе с различными
недостаточно очищенными или токсическими эндокринными препаратами
выяснилось, что они независимо от происхождения и гормонального состава
вызывают при введении крысам один и тот же синдром. Он характеризуется
гипертрофией коры надпочечников (с морфологическими признаками
повышенной секреции), атрофией тимико-лимфатической системы, эозинопе-
нией и язвами желудочно-кишечного тракта. Вскоре стало ясно, что такие
же изменения возникают под действием переохлаждения, перегрева,
инфекции, травмы, кровотечения и многих других факторов. Это было как бы
экспериментальным слепком «синдрома просто болезни», моделью, которая
сама напрашивалась на количественное исследование (активность
различных агентов можно было теперь сравнивать, к примеру, по степени
увеличения надпочечников или атрофии вилочковой железы).
Общий (генерализованный)
адаптационный синдром
В первой работе, посвященной этому вопросу, я назвал описанную
реакцию «синдром, вызываемый различными вредными агентами». В той
же статье для обозначения этой первичной реакции я предложил также
Селье Г. Некоторые аспекты учения о стрессе
497
термин «реакция тревоги», имея в виду, что указанная реакция может
представлять собой соматическое выражение «всеобщей мобилизации»
защитных сил организма.
Однако реакция тревоги есть по существу лишь первая стадия
ответной реакции организма на повреждающее воздействие. При
длительном воздействии любого агента, способного вызывать такую реакцию,
наступает стадия адаптации, или резистентности. Другими словами, ни один
организм не может находиться бесконечно долго в состоянии «реакции
тревоги». Если агент настолько силен, что длительное воздействие
несовместимо с жизнью, то животное в течение первых часов или дней
погибает на стадии «реакции тревоги».
Если же организм способен выжить, то вслед за первичной
реакцией обязательно наступает «стадия резистентности». Проявления этой
второй фазы весьма не похожи на проявления реакции тревоги, а в
некоторых случаях и полностью противоположны им. Так, например, на
стадии «реакции тревоги» клетки коры надпочечников выбрасывают
содержимое секреторных гранул в кровяное русло и полностью лишаются
запасных материалов; на стадии же резистентности кора, напротив,
становится чрезвычайно богатой секреторными гранулами. Если в период
«реакции тревоги» наблюдается сгущение крови, снижение содержания
ионов хлора в крови (гипохлоремия) и общее истощение тканей (катабо-
' лизм), то на стадии резистентности кровь разжижается, концентрация
хлора в ней увеличивается, а вес тела возвращается к норме.
Любопытно, что при еще более длительном воздействии такая
приобретенная адаптация снова утрачивается. Наступает третья фаза —
«стадия истощения», которая, если стрессор достаточно силен и действие
его достаточно длительно, неизбежно приводит к смерти. Адаптабельность,
или «адаптационная энергия», всех живых существ есть величина
конечная. Все эти наблюдения наводили на мысль, что необходим
дополнительный термин, обозначающий синдром в целом. Поскольку синдром этот
является генерализованной реакцией всего организма и тесно связан с
адаптацией, мы назвали его «генерализованным (общим) адаптационным
синдромом» (ГАС). В развитии ГАС мы выделили три описанные выше
стадии: реакцию тревоги, стадию резистентности и стадию истощения.
Если, например, животное в течение долгого времени подвергается
действию какого-то стрессора (скажем, пониженной температуры), то вна-
j чале кора надпочечников выбрасывает в кровь содержимое жировых
гранул, в состав которых входят кортикальные гормоны (реакция тревоги),
затем заполняется необычно большим количеством жировых капелек
I (стадия резистентности) и, наконец, вновь лишается их (стадия
истощения). Насколько мы можем судить, такое трехфазное развитие
характерно для большинства, если не для всех, проявлений ГАС.
<...> Во время острой стадии — реакции тревоги (РТ) — общая
устойчивость по отношению к стрессору, вызвавшему ГАС, падает ниже
32 Зак. 835
498 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
нормы. Затем после наступления адаптации на стадии резистентности
(СР) сопротивляемость организма значительно превышает норму. Однако
в конце концов на стадии истощения (СИ) она падает ниже нормы.
При знакомстве с историей возникновения представлений о ГАС
может сложиться впечатление, что решающим моментом в формировании
этих представлений было обнаружение объективных признаков стресса
(увеличение размеров надпочечников, атрофия тимико-лимфатической
системы, эозинопения и острые язвы желудочно-кишечного тракта). Однако
внимательное изучение литературы показывает, что признаки эти были
известны задолго до того, как мы догадались о существовании такого
явления, как неспецифический синдром стресса <...> Однако в те времена не
было еще достаточных оснований связывать эти поражения с другими
изменениями в организме, рассматриваемыми сегодня как часть синдрома
стресса, например с увеличением размеров надпочечников, их
полнокровием и кровоизлияниями в них <...>
Так называемая «случайная» атрофия вилочковой железы или
катаболизм и эозинопения у больных, страдающих от того или иного
недуга, описывались так часто, что вряд ли можно даже восстановить историю
этих сообщений, но разве хоть кто-нибудь рассматривал их, скажем, с
точки зрения Кеннона об «экстренной секреции адреналина» в ответ на
испуг или гнев?
Таким образом, недоставало одного звена — надо было объединить
эти разрозненные наблюдения и показать, что они являются
просто-напросто частными проявлениями целостного координированного синдрома.
Каким образом одна и та же реакция
может вызывать разные поражения?
Окончательное формулирование концепции о целостной
стереотипной реакции на стресс наталкивалось на два, на первый взгляд,
необъяснимых факта: во-первых, качественно разные агенты равной
токсичности (или, как мы сказали бы теперь, «стрессорнои активности») вызывают
неодинаковую реакцию; во-вторых, одна и та же степень стресса,
вызванного одним и тем же агентом, может иметь разные проявления у разных
индивидов.
Понадобились многие годы для того, чтобы показать, что
качественно разные агенты различаются только по специфическому действию
(например, адреналин повышает, а инсулин понижает содержание сахара в
крови; холод вызывает озноб, а жара — потоотделение), в то время как их
неспецифические стрессорные эффекты (секреция АКГТ1 или кортикои-
дов, эозинопения, обратное развитие тимико-лимфатической системы) по
1 АКГТ (адренокортикотропный гормон) — гормон гипофиза, стимулирующий
выработку и выделение кортикоидов надпочечниками.
Селье Г. Некоторые аспекты учения о стрессе
499
существу совершенно одинаковы. Взаимоотношение стресса и болезни
может быть двояким: болезнь может вызвать стресс и стресс может
вызвать болезнь. Поскольку любой агент, требующий адаптации, вызывает
стресс, то и любая болезнь связана с некоторыми проявлениями стресса,
ибо все болезни влекут за собой те или иные адаптативные реакции.
Однако степень выраженности этого «побочного продукта» болезни зависит
от многих обстоятельств. При ограниченном, локальном поражении,
например при травме пальца, общая адаптативная реакция всего организма
играет весьма незначительную роль в сравнении с местными процессами
заживления раны.
При остром отравлении цианистым калием поражается организм
в целом, однако смерть наступает так быстро, что проявление стресса
практически не успевает развиться. С другой стороны, тяжелое эмоциональное
потрясение приводит к заболеванию почти исключительно благодаря
своему стрессорному действию. В данном случае истинной причиной
заболевания являются избыточные или неадекватные адаптативные реакции.
Если кто-нибудь говорит с вами в оскорбительном тоне, но вы не
принимаете это близко к сердцу, то ничего не случится; однако если вы
реагируете слишком сильно и чувствуете себя глубоко оскорбленным, то могут
развиться тяжелые физические нарушения. Если у человека на работе
чрезвычайно неприятный начальник, который без конца ругает его и
придирается к мелочам, то служащий будет страдать только в том случае,
если он слишком сильно переживает эти придирки; решающую роль
играет здесь не обида сама по себе, а реакция человека на эту обиду. Для
болезней, возникающих в основном вследствие дефектов адаптации
(неправильное протекание синдрома стресса), я предложил название
«болезни адаптации», поскольку они значительно меньше зависят от природы
патогенного фактора, чем от адаптативной реакции организма на
неспецифические стрессорные эффекты. Болезнь адаптации может быть
вызвана, например, избыточной продукцией так называемых адаптативных
гормонов гипофиза и надпочечников или секрецией в кровь необычного
сочетания этих гормонов. <...>
Поскольку адаптативные гормоны существенным образом влияют
на воспаление, а целый ряд заболеваний сопровождается
воспалительными процессами, то совершенно очевидно, что стресс может изменять
течение очень многих болезней. Продолжительный стресс может сам по себе
играть роль очень сильного патогенного фактора, но и в этом случае
определяющим моментом явится индивидуальная чувствительность к
стрессу. В ответ на воздействие одного и того же стрессора болезнь
разовьется не у каждого.
Вначале многим врачам было очень трудно принять идею, что
огромное количество заболеваний имеет одинаковую причину (а именно
стресс). Еще менее понятным казалось то, что какое-то определенное,
строго выраженное поражение может быть вызвано бесчисленным мно-
500 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
жеством агентов только потому, что все они обладают стрессорным
действием. По существу это означало, что язва желудка может развиться
вследствие и эмоционального расстройства, и кровотечения, и ожога, и
отравления, и переохлаждения или перегрева. Это казалось весьма
неправдоподобным. Тем не менее все это действительно так. Можно легко
показать не только при наблюдении за больными, когда суть дела
зачастую трудно выявить из-за большого количества различных
наслаивающихся патогенных факторов, но и в прямых опытах на
стандартизованных здоровых животных, что все перечисленные агенты могут привести
к появлению язв желудочно-кишечного тракта. Более того, можно
показать, что эти язвы будут более тяжелыми, если предварительно удалить
надпочечники и тем самым лишить организм возможности
продуцировать защитные кортикоиды.
Итак, налицо были неоспоримые факты, и все же их нельзя было с
исчерпывающей четкостью объяснить до тех пор, пока не было
обнаружено, что при подборе соответствующих условий можно заставить стресс
действовать по нашей воле, избирательно поражая тот или иной орган.
Такая индукция особой «готовности» или предрасположенности к
заболеванию была названа нами «гуморальным обусловливанием». Термином
гуморальное обусловливание подчеркивается то обстоятельство, что
индукция сверхчувствительности осуществляется через кровь химическими \
агентами в отличие от павловского типа обусловливания через нервную i
систему. <...>
Другими словами, при помощи гуморального обусловливания
можно создать «слабое место» в том или ином органе (то, что старые врачи
называли «locus minoris resistentiae»1, так что потом под влиянием
реакции всего организма на любой вид стресса этот орган первым выйдет
из строя.
Итак, стресс может вызывать разные поражения у разных
индивидов. Этот факт был связан нами с действием «обусловливающих
факторов», способных избирательно усиливать или ослаблять тот или иной
эффект стресса. Обусловливание может быть эндогенным (например,
генетическая предрасположенность, возраст, пол) или экзогенным
(лечение различными гормонами, лекарственными препаратами и т.д.). Под
влиянием обусловливающих факторов хорошо переносимая в норме
степень стресса может оказаться патогенной и вызвать «болезнь адаптации»,
избирательно поражающую предрасположенную область-мишень.
1 «Место наименьшего сопротивления».
У.Вейтен,
М.Ллойа
СТРЕСС И ЕГО ЭФФЕКТЫ1
Природа стресса
Термин «стресс» употребляется многими учеными и в самых разных
значениях. Так, Томас Хоулмз2 определяет стресс как стимульное событие
(например, развод), предъявляющее сложные требования к человеку.
Другие, такие как Ганс Селье3, определяют стресс как реакцию
физиологического возбуждения, вызванную событиями, причиняющими беспокойство.
Постепенно в психологической науке начинает завоевывать свое место точка
зрения, лежащая между этими крайностями. Это трансактная модель
стресса, разрабатываемая Ричардом Лазарусом и его коллегами4.
Лазарус утверждает, что стресс — это не стимул и не реакция, а
особое взаимодействие между стимулом и реакцией, при котором субъект
чувствует угрозу. Лазарус указывает, что одно и то же событие может
являться стрессовым для одного человека и не быть таковым для
другого. Например, выступать перед большой аудиторией некоторым людям
доставляет истинное удовольствие. Для других же это может стать сущей
пыткой. Если определенные события являются стрессовыми только для
некоторых людей, то это значит, что природа стресса не может быть
заключена только в стимулах. В сходном ключе Лазарус выстраивает
свои возражения против отождествления стресса с физиологическим воз-
1 См. Weiten W., Lloyd МЛ. Psychology Applied to Modern Life: Adjustment in the 90s.
4th ed. Pacific Grove, California: Brooks / Cole Publishing Co., 1994. P. 60-93. (Перевод
А.Г.Макалатия.)
2 См. Holmes Т.Н. Development and application of a quantitative measure of life change
magnitude // Stress and Mental Disorder / Barrett J.E., Rose R.M., Klerman G.L. (Eds.).
N.Y.: Raven, 1979.
3 Cm. Selye H. The stress of life. N.Y.: McGraw-Hill, 1976.
4 Cm. Lazarus R. S. Theory-based stress measurement and commentaries //
Psychological Inquiry. 1990. 1. 3-51; Lazarus R.S., Folkman S. Stress, appraisal and coping.
N.Y.: Springer, 1984.
502 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
буждением, поскольку такое возбуждение мы часто испытываем помимо
стресса. Например, зрелище прекрасного заката или оживленная
прогулка могут вызывать физиологическое возбуждение.
Таким образом, Лазарус делает вывод, что «природа стресса
заключается не в стимулах и не в человеке, а определяется их
взаимодействием. Стресс зависит от того, как человек оценивает события и
адаптируется к ним»1. С позиций этой теории мы можем определить стресс как
любые обстоятельства, которые угрожают или воспринимаются как
угрожающие нашему благополучию, и поэтому испытывают на прочность
нашу способность справиться с ними. Это может быть прямая угроза
нашей физической безопасности, угроза нашей уверенности в завтрашнем
дне, угроза нашей самооценке, репутации или душевному покою. Стресс —
сложное понятие, поэтому давайте рассмотрим его более подробно.
Стресс в повседневной жизни
Слово «стресс» обычно вызывает в воображении образ чего-то
ужасного, например катастрофы, войны или стихийного бедствия. Эти события,
вне всякого сомнения, являются стрессовыми. Исследования последствий
ураганов, наводнений, землетрясений и других подобных бедствий обычно
обнаруживают у людей, перенесших такие бедствия, возрастание тревоги,
депрессии, а также злоупотреблений наркотиками2. Эти необычные и
редкие события, однако, представляют собой только верхушку айсберга.
Стресс могут вызывать многие повседневные события, такие, как
ожидание в очереди, поломка автомобиля или закупка подарков к Рождеству.
Исследования показывают, что повседневные проблемы и мелкие
неприятности также являются важными формами стресса3.
Вы можете подумать, что последствия небольшого стресса
незначительны, но это не обязательно так. Исследования показывают, что повседневные
проблемы могут оказывать достаточно ощутимое негативное влияние на
физическое и душевное здоровье4. Ричард Лазарус с коллегами5 разработал
1 См. Goleman D. [Interview with Richard S. Lazarus, Positive denial: The case for not
facing reality] // Psychology Today. 1979. Nov. P. 52.
2 Cm. Rubonis A. V., Bickman L. Psychological impairment in the wake of disaster: The
disaster-psychopathology relationship//Psychological Bulletin. 1991. 109. P. 384-399.
3 Cm. Burks N.. Martin B. Everyday problems and life change events: Ongoing versus
acute sources of stress // Journal of Human Stress. 1985. Vol. 11. № 1. P. 27-35.
4 Cm. DeLongis A., Folkman S., Lazarus R. S. The impact of daily stress on health and
mood: Psychological and social resources as mediators // Journal of Personality and
Social Psychology. 1988. Vol. 54. № 3. P. 486-495; Kanner A. D., Coyne J. C, SchaeferC,
Lazarus R. S. Comparison of two modes of stress measurement: Daily hassles and uplifts
versus major life events // Journal of Behavioral Medicine. 1981. Vol. 4. P. 1-39.
5 Cm. Kanner A. D., Coyne J. C, Schaefer C, Lazarus R.S. Comparison of two modes of
stress measurement: Daily hassles and uplifts versus major life events // Journal of Behavioral
Medicine. 1981. Vol. 4. P. 1-39.
Вейтен У., Ллойд М. Стресс и его эффекты
503
шкалу для измерения стресса в повседневной жизни. Эта шкала содержит
перечень из 117 мелких повседневных проблем: потеря каких-либо
нужных вещей, повышение цен, опоздания и т.п. Когда авторы сравнили
результаты по этой шкале с результатами шкалы, измеряющей стресс при
крупных жизненных событиях, было обнаружено, что показатель по шкале
мелких проблем коррелирует с психическим здоровьем человека больше,
чем показатель по шкале крупных жизненных событий. Связь мелких
повседневных проблем с психическим и физическим здоровьем
обнаружили и другие исследователи на других выборках испытуемых и с помощью
других способов измерения1.
Почему мелкие неприятности влияют на душевное здоровье сильнее,
чем серьезные стрессовые события? Ответ пока не вполне ясен, но
большинство исследователей предполагают, что эффект стрессовых событий
кумулятивен2. Иначе говоря, стрессы накапливаются. Мелкие стрессы
дома, в школе, на работе, — каждый в отдельности, может быть ничтожен,
но все вместе они создают огромное напряжение.
Распространенность стресса в повседневной жизни не должна
тревожить вас. В дискуссиях о стрессе, как правило, подчеркивается его
негативный эффект, но стресс — это не всегда плохо. Некоторые виды
стресса могут даже приносить удовольствие, а иногда стресс может приводить
к позитивным эффектам. Например, новая деятельность может оказаться
для нас наполненной стрессами, но в то же время интересной и
захватывающей. Более того, стресс может заставить нас приобретать новые
умения и возможности. Ганс Селье создал новое слово эвстресс (eustress) для
обозначения «хорошего стресса», приносящего положительный эффект3.
Он говорил, что наша жизнь была бы очень скучной, если бы в ней совсем
не было стресса.
У стресса глаза велики
Наше переживание неприятных или угрожающих событий зависит от
того, как мы их оцениваем и понимаем. События, являющиеся
стрессовыми для одного человека, могут быть совершенно обычными и рутинными
для другого. Например, многие люди считают стрессом полет на самолете,
1 См. Kohn P. M., Lafreniere К., Gurevich M. Hassles, health, and personality // Journal
of Personality and Social Psychology. 1991. 61 C). P. 478-482; Rowlison R.T., Felner R.D.
Major life events, hassles and adaptation in adolescence Confounding in the conceptualization
and measurement of life stress and adjustment revisited // Journal of Personality and
Social Psychology. 1988. 55C). P. 432-444.
2 Cm. Seta J J., Seta CJZ., Wang MA. Feelings of negativity and stress An averaging-
summation analysis of impressions of negative life experiences // Personality and Social
Psychology Bulletin. 1991. 17D). P. 376-384
3 Cm. Selye H. Stress without distress N.Y.: Lippincott, 1974; Selye H. History and
present status of the stress concept // Goldberger L., Breznitz S. (Eds). Handbook of stress:
Theoretical and clinical aspects. N.Y.: Free Press, 1982.
504 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
но те, кто часто летают, могут относится к этому совершенно спокойно.
Кому-то волнение перед встречей с незнакомым человеком покажется
приятным, а у кого-то эта неопределенность вызовет страх.
Лазарус и Фоулкман1 различают первичную и вторичную оценку
стресса. Первичная оценка — это определение того, является ли данное
событие A) не имеющим к нам отношения, B) имеющим, но не
угрожающим, и C) стрессовым. Если мы определили событие как стрессовое, то
происходит его вторичная оценка, во время которой определяются
ресурсы, необходимые для того, чтобы справится с ним, а также конкретные
меры, которые следует предпринять. Так, первичная оценка определит,
будет ли для вас стрессом предстоящее собеседование при приеме на
работу. Вторичная оценка, произведенная в свете того, насколько успешно
вы сможете с этой ситуацией справиться, определит, в какой степени это
собеседование вызовет стресс.
Часто мы необъективны в наших оценках потенциально стрессовых
ситуаций. Исследования больных, ожидающих операции, показали весьма
слабую связь между объективной серьезностью предстоящего
хирургического вмешательства и степенью страха, испытываемого пациентом2.
Очевидно, что одни люди более склонны к беспокойству по поводу жизненных
трудностей, чем другие. Эти различия были выявлены в исследовании
Ландберга и Терелла3, в котором они сравнивали оценки стрессогенности
различных событий жизни у испытуемых с высоким показателем нейро-
тизма и контрольной группы. Как известно, нейротизм — это свойство
личности, характеризующееся хронической тревожностью,
неуверенностью и застенчивостью. Ландберг и Терелл обнаружили, что по сравнению
с контрольной группой, нейротичные испытуемые стабильно оценивали
события как более неприятные и тревожащие. Во многих исследованиях
было показано, что нейротичные испытуемые в своих самоотчетах
сообщают о большем количестве стрессов, чем другие люди4. Таким образом,
стресс зависит от воспринимающего его субъекта, и поэтому наши оценки
стресса очень субъективны.
Стресс может быть частью окружающей среды
Хотя восприятие стресса очень субъективно, многие виды стресса
зависят от окружения, от условий жизни, общих для многих людей. Внешний
стресс — это такие постоянно действующие условия окружающей среды,
1 См. Lazarus R. S., Folkman S. Stress, appraisal and coping. N.Y.: Springer, 1984.
2 Cm. Janis I.L. Psychological Stress. N.Y.: Wiley, 1958.
3 Cm. Lundberg U., Theorell T. Scaling of life changes: Differences between three diagnostic
groups and between recently experienced and non-experienced events // Journal of Human
Stress. 1976. 2. P. 7-17.
4 Cm. Brett J.F., Brier A.P., Burke M.J., George J.M., Webster J. Negative affectivity and
the reporting of stressful life events // Health Psychology. 1990. Vol. 9. № 1. P. 57-68.
Вейтен У., Ллойд М. Стресс и его эффекты
505
которые, хотя и не являются непосредственно опасными, считаются
негативными и требуют адаптации1. Характеристики окружающей среды,
такие, как громкий шум, жара или экологическое загрязнение, могут
поставить под угрозу наше благополучие и оказать негативное влияние на
телесное и душевное здоровье.
Например, исследователи обнаружили связь между громким шумом
и повышенным кровяным давлением у детей, посещающих школы в
районе Лос-Анджелесского международного аэропорта2. Также было
обнаружено, что люди, постоянно работающие в условиях громкого шума,
больше страдают от головных болей, тошноты и перепадов настроения3.
Существуют доказательства, что изнуряющая жара снижает
эффективность работы и увеличивает вероятность агрессивного поведения4. В
исследовании Дайтона и его коллег5 было выявлено, что обращения к
психиатру учащались, когда возрастало загрязнение воздуха.
Еще один источник внешнего стресса — большое скопление людей.
Даже кратковременное нахождение в толпе, например, во время
грандиозных рок-концертов, является стрессом, хотя большинство
исследователей изучают влияние на стресс плотности населения. В целом, эти
исследования обнаружили связь между высокой плотностью населения и
агрессивностью, пониженной продуктивностью деятельности и
отклонениями в социальном поведении6. Для того, чтобы испытывать на себе
эффекты скопления людей, не обязательно жить в небоскребе посреди
мегаполиса. Даже перенаселенность в общежитии, когда трое студентов живут
в комнате, рассчитанной на двоих, вызывает стресс7. Психологи также
изучали влияние на возникновение стресса проживания в местах, где
возможны стихийные бедствия. Эти исследования показали, что люди живу-
1 См. Holahan C.J. Environmental Psychology // Annual Review of Psychology. 1986.
Vol. 37. P. 381-407.
2 Cm. Cohen S., Evans G. W., Krantz D. S., Stokols D. Physiological, motivational, and
cognitive effects of aircraft noise on children: Moving from the laboratory to the field //
American Psychologist. 1980. Vol. 35. P. 231-243.
3 Cm. Cohen S., Glass D.C., Phillips S. Environment and health // Handbook of Medical
Sociology / H.E.Freeman, S.Levine, L.G.Reeder (Eds.). Englewood Cliffs, NJ: Prentice-Hall,
1977.
4 Cm. Fisher J.D., Bell PA., Baum A.S. Environmental Psychology. N.Y.: Holt, Rinehart,
Winston, 1984.
5 Rotton J., Frey J. Psychological costs of air pollution: Atmospheric conditions, seasonal
trends snd psychiatric emergencies // Population and environmental behavior and Sosial
Issues. 1984. 7. P. 3-16.
6 Cm. Sundstrom E. Crowding as a sequential process Review of research on the effects
of population density on humans // Baum A., Epstein Y.M. (Eds.). Human response to
crowding. Hillsdale, NJ: Erlbaum, 1978.
7 Cm. Mullen B.,Felleman B. Tripling in the dorms: A meta-analytic integration Basic
and Applied // Social Psychology. 1990. 11. P. 33-44.
506 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
щие, например, недалеко от атомной электростанции или в районе,
подверженном землетрясениям, испытывают больший стресс1.
Переживание стресса, вызванного условиями жизни, как и любого
другого стресса, субъективно. Определенный уровень шума, жары,
скопления людей может быть с трудом переносим одним человеком и
совершенно не беспокоить другого. Даже в случае серьезных стихийных
бедствий только некоторые люди чувствуют стресс. Например, исследования
студентов, переживших землетрясение в Сан-Франциско в 1989 г.,
показали, что негативные эмоциональные эффекты наблюдались, в основном, у
студентов, склонных к длительному самокопанию по поводу своих
проблем, и у тех, кто уже находился в подавленном состоянии перед
землетрясением.
Мы сами можем создавать себе стресс
Обычно мы считаем, что стресс — это нечто, что случается с нами
независимо от нас и от требований других людей. Недавние исследования
показали, что виновником стрессов на удивление часто оказывается сам
человек. Например, вы можете попытаться экстерном пройти программу
нескольких классов, чтобы быстрее окончить школу. Или вы можете
взвалить на себя дополнительную работу, чтобы произвести хорошее
впечатление на вашего начальника. Люди часто предъявляют к себе
дополнительные требования, чтобы достигнуть чего-либо или быстрее сделать
карьеру. Многие люди создают себе стрессы в результате нереалистичных
ожиданий.
Майр Фридман и Рей Розенмен2 описали комплекс личностных черт,
названный «типом личности А», который связан с большим количеством
создаваемых самому себе стрессов. Для «личности типа А»
характерно соперничающее, агрессивное, нетерпимое и враждебное поведение.
Люди этого типа высоко мотивированы и считают себя обязанными
одерживать победы во всем, за что они берутся. Обычно такие люди являются
трудоголиками и с головой вовлечены в профессиональную деятельность.
Обычно они берутся сразу за многое и ставят себе жесткие сроки. Они
постоянно следят за временем и нервничают из-за каждой задержки. Эти
люди часто подвергают себя стрессам, которых можно было бы избежать.
Возможно, именно поэтому у людей этого типа наблюдается повышенная
склонность к сердечно-сосудистым заболеваниям3. <...>
1 См. Байт A. Stress, intrusive imagery, and chronic distress // Health Psychology.
1990. Vol. 9. № 6. P. 653-675; Nolen-Hoeksema S., Morrow J. A prospective study or
depression and post-traumatic stress symptoms after a natural disaster: The 1989 Loma
Prieta earthquake // Journal of Personality and Social Psychology. 1991. 61A). P. 115-121.
2 Cm. Friedman M., Rosenman R.F. Type A Behavior and Your Heart. N.Y.: Knopf, 1974.
3 Cm. Friedman H.S., Booth-Kewley S. Validity of the Type A construct: A reprise //
Psychological Bulletin. 1988. Vol. 104. № 3. P. 381-384.
Вейтен У., Ллойд М. Стресс и его эффекты
507
Так как мы сами часто являемся причиной собственных стрессов, их
можно контролировать гораздо в большей степени, чем это кажется
многим людям. Но чтобы контролировать стрессы, нам нужно уметь
распознавать их источники в нашей жизни. Следующий раздел будет посвящен
основным видам стрессов.
Основные виды стресса
Для разных людей стрессовыми могут быть различные события.
Чтобы лучше разобраться во всем многообразии этих событий, ученые
пытаются создать классификации основных видов стресса. Пока ни одна
из таких классификаций не является полностью удовлетворительной.
Практически невозможно разделить стрессовые события по
непересекающимся категориям. Хотя эта проблема представляет собой
концептуальную помеху для исследователей, она не мешает нам рассмотреть четыре
основных вида стресса: фрустрацию, конфликт, изменения и давление.
Все они вам, несомненно, знакомы.
Фрустрация
Стремительное ухудшение отношений между
родителями меня очень огорчало. На протяжении последнего года
или двух они постоянно ссорились и при этом
отказывались обращаться за помощью к профессионалам. Я
пытался поговорить с ними, но они не хотели делиться своими
проблемами ни со мной, ни с братом. Я чувствовал себя
крайне несчастным из-за этого, а иногда очень злился, но
не на них, а на всю ситуацию в целом.
В эпиграфе приведена иллюстрация фрустрации. С точки зрения
психологов фрустрация возникает в любой ситуации, когда на пути
достижения желаемой цели встречается препятствие. По сути, вы
переживаете фрустрацию когда чего-то хотите, но не можете этого достичь.
Все мы встречались с фрустрацией в повседневной жизни. Например,
автомобильные пробки на дорогах — обычный источник фрустрации1.
К счастью, большинство наших фрустраций непродолжительны и
незначительны. Вы можете очень огорчиться, если в назначенный срок
придете забирать из ремонта вашу аудиосистему, а вам ответят, что она еще не
готова. Но через неделю ее наверняка починят, и вы забудете о ваших
огорчениях.
Конечно, некоторые случаи фрустрации могут вызвать значительный
стресс. Неудачи и потери — вот два обычных вида фрустрации, вызываю-
1 См. Nouaco R. W., Stokols D., Campbell J., Stokols L. Transportation, stress and community
psyhology // American Journal of Community Psychology. 1979. 7D). P. 361-380.
508 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
щих сильный стресс. Все мы когда-нибудь терпели неудачу в
осуществлении своих намерений. Некоторые люди сами обрекают себя на неудачу,
ставя себе нереалистичные цели. Люди обычно забывают, что на каждого вновь
назначенного вице-президента в деловом мире приходится дюжина
служащих среднего звена, которые не получили повышения. Потери могут быть
особенно фрустрирующими, если мы лишаемся того, что привыкли иметь.
Лишь немногие события вызывают у нас столь сильную фрустрацию, как
потеря любимого (любимой) или супруга.
Бывает, что фрустрацию человек создает себе сам. Люди часто сами
препятствуют своим успехам. Например, если вы предпочли не
готовиться, как следует, к экзамену и потом испытываете фрустрацию, связанную
с провалом, то эту фрустрацию вы создали себе сами. Так же, если ваша
рассеянность на работе привела к тому, что вам не дали повышения,
которого вы ожидали, вы сами виноваты в своей фрустрации. Подобные,
обреченные на провал паттерны поведения являются на удивление
распространенными1.
Довольно часто именно фрустрация виновата в том, что мы
испытываем стресс в связи с тем, что нас окружает. Возможно, что громкий шум,
жара, загрязнение и толпы народа вызывают стресс потому, что фрустри-
руют наши потребности в тишине, комфортной температуре тела, чистом
воздухе и относительной уединенности.
Конфликт
Стоит или не стоит это делать? Мой жених внезапно
преподнес мне кольцо и предложил назначить помолвку на
рождество. Если я откажусь, то он ужасно обидится, й
наши отношения могут расстроиться. Но на самом деле я
не уверена, хочу ли я выйти за него замуж или нет. С
другой стороны, я не хочу потерять его совсем.
Конфликт, как и фрустрация, является неотъемлемой
принадлежностью повседневной жизни. Сложный вопрос «стоит или нет?» встает
перед нами бесчисленное множество раз. Конфликт возникает, когда два и
более несовместимых мотива или побуждения конкурируют за
реализацию в поведении. Более 100 лет тому назад Зигмунд Фрейд предположил,
что внутренний конфликт приводит к значительному психологическому
дискомфорту. Эта связь между конфликтом и дискомфортом была
недавно измерена более строго в исследованиях Роберта Эммонза и Лоры Кинг2.
1 См. Baumeister R.F., Scher S.J. Self defeating behavior patterns among normal
individuals: Review and analysis of common self-destructive tendencies // Psychological
Bulletin. 1988. Vol. 104. № 1. P. 3-22.
2 Cm. Emmons RA., King LA. Conflict among personal strivings: Immediate and long-
term implications for psychological and physical well-being // Journal of Personality and
Social Psychology. 1988. Vol. 54. № 6. P. 1040-1048.
Вейтен У., Ллойд М. Стресс и его эффекты
509
Они разработали специальный опросник и провели с его помощью два
исследования для того, чтобы выявить все конфликты, пережитые 88
испытуемыми. Они нашли, что чем сильнее конфликт, тем более выражены
сопутствующие ему тревога, депрессия и физические симптомы.
Конфликты разделяются на три вида: приближение—приближение,
избегание—избегание и приближение—избегание. Впервые эти виды
конфликтов описал Курт Левин1 и тщательно исследовал Нил Миллер2.
В конфликте типа приближение—приближение требуется
сделать выбор между двумя привлекательными целями. Проблема состоит
в том, что вы можете выбрать только одну из них. Например, у вас
выдался свободный день: куда вы пойдете — в кино или играть в теннис? Вы
зашли перекусить: что вы закажете — пиццу или спагетти? У вас не
хватает денег, чтобы купить одновременно и голубой свитер, и серый
пиджак: что вы выберете?
Из всех трех видов конфликтов, конфликт
приближение—приближение, как правило, является наименее стрессогенным. Посетители ресторана
обычно не страдают от проблемы выбора между несколькими вкусными
блюдами. Этот конфликт, как правило, завершается благополучно, какую бы
из альтернатив вы ни выбрали. Однако в случае, когда выбор очень важен,
этот конфликт может быть весьма напряженным. Если вы разрываетесь
между двумя привлекательными молодыми людьми, то процесс решения
может сопровождаться значительным стрессом.
В конфликте избегание — избегание человеку приходится
выбирать между двумя непривлекательными целями. В этой ситуации вам
приходится выбирать одно из двух зол. Предположим, что вас мучают
сильные боли в пояснице. Согласитесь ли вы на операцию, которой очень
боитесь, или будете продолжать терпеть боль?
Очевидно, что конфликт избегание—избегание является наиболее
неприятным и вызывает самый сильный стресс. Обычно люди в таких
ситуациях предпочитают тянуть с решением как можно дольше, надеясь
каким-то образом избежать конфликтной ситуации. В вышеприведенном
примере вы можете откладывать решение об операции, надеясь, что боль
когда-нибудь пройдет сама собой.
В случае конфликта приближение—избегание нужно принять
решение о том, стоит ли стремиться к достижению цели, имеющей как
привлекательные, так и отталкивающие стороны. Например,
представьте, что у вас появилась возможность получить продвижение по службе,
которое приведет к значительной прибавке заработной платы. Но проблема
в том, что для получения этого места вам придется переехать в город,
1 См. Lewin К. A dynamic theory of personality. N.Y.: McGraw-Hill, 1935.
2 См. Miller N.E. Experimental studies of conflict // Hunt Mc.V. (Ed.). Personality and
the behavior disorders. N.Y.: Ronald, 1944. Vol. 1; Miller N.E. Liberalization of basic S-R
concepts: Extension to conflict behavior, motivation and social learning // Koch S. (Ed.).
Psychology: A study of a science. N.Y.: McGraw-Hill, 1959. Vol. 2.
510 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
которого вы терпеть не можете. Конфликты приближение—избегание
очень распространены, и они могут вызывать серьезный стресс. Каждый
раз, когда вы принимаете решение отказаться от чего-то ради достижения
желаемой цели, вы можете попасть в ситуацию конфликта приближение— |
избегание. Пойдете ли вы на риск, вкладывая свои деньги в новое пред- {
приятие, которое может обанкротиться? Осмелитесь ли вы назначить сви- ]
дание самой популярной девочке в классе, рискуя быть осмеянным и '
отвергнутым?
Конфликты приближение—избегание часто приводят к колебаниям, '
когда человек в нерешительности движется то вперед, к цели, то
отступает назад. Такое поведение свойственно не только людям. Много лет на- :
зад Нил Миллер наблюдал подобные колебания в своих новаторских
экспериментах на крысах1. Он создавал у голодных крыс конфликт
приближение—избегание, попеременно выдавая им то пищу, то удар
током в одном и том же месте экспериментальной установки. На
полпути к этому месту крысы начинали кружить, то приближаясь к нему, то
отступая назад.
Миллер обнаружил, как именно возрастают стремление
приблизиться к цели и стремление отдалиться от нее по мере приближения к этой
цели2. Он выяснил, что мотивация избегания усиливается быстрее, чем
мотивация приближения. На основе этого Миллер сделал вывод, что,
пытаясь разрешить конфликт приближение—избегание, нужно в первую
очередь прилагать усилия к ослаблению мотивации избегания, а не к
усилению мотивации приближения.
Можно ли применить этот вывод для решения сложных
человеческих проблем? Представьте, что ваш друг колеблется, не решаясь
пригласить девушку на свидание, и обратился к вам за советом. По мнению
Миллера, в этой ситуации вам следует попытаться успокоить его по
поводу отрицательных последствий возможного отказа, вместо того, чтобы
разглагольствовать о том, как хорошо будет, если она согласится.
Более поздние исследования выявили, что градиент избегания не
всегда увеличивается быстрее, чем градиент приближения3. В свете этих
фактов, лучшим советом в ситуации конфликта приближение-избегание
будет совет работать в обоих направлениях сразу. Другими словами, вам
нужно попытаться уменьшить стремление к избеганию и в то же время
усилить стремление к приближению.
1 См. Miller N.E. Experimental studies of conflict // Hunt McV. (Ed.). Personality and
the behavior disorders. N.Y.: Ronald, 1944. Vol. 1.
2 Cm. Miller N.E. Liberalization of basic S-R concepts: Extension to conflict behavior,
motivation, and social learning // Koch S. (Ed.). Psychology: A study of a science. N.Y.:
McGraw Hill, 1959. Vol. 2.
3 Cm. Epstein S.P. Conflicts and Stress // Goldberger L., Breznitz S. (Eds.). Handbook of
Stress: Theoretical and Clinical Aspects. N.Y.: Free Press, 1982.
Вейтен У., Ллойд М. Стресс и его эффекты
511
Изменения
После развода я четыре года жил один. Шесть месяцев
назад я женился на чудесной женщине с двумя детьми.
Наибольшую трудность для меня представляло быстро
привыкнуть жить вместе с тремя людьми. У меня были
свои привычки, свой уклад жизни. А сейчас все смешалось.
Я люблю мою жену и детей, они не делают мне ничего
плохого, но мой дом и вся моя жизнь теперь стали не такими,
как раньше, и это причиняет мне сильное беспокойство.
Считается, что изменения в жизни являются основным источником
стресса. Перемены в жизни — это любые заметные изменения в
обстоятельствах жизни человека, требующие приспособления к ним. Первые
исследования жизненных перемен были проведены Томасом Хоулмзом,
Ричардом Раи и их коллегами1, когда они задались целью выявить
отношение между событиями, вызывающими стресс и состоянием здоровья
человека. Они опросили сотни больных туберкулезом, чтобы выяснить,
какие события предшествовали первым проявлениям болезни. Как ни
странно, часто встречающиеся в этом перечне события не были
однозначно неблагоприятными. Было, конечно, довольно много неприятных
событий, но было немало и приятных, таких, как свадьба, рождение ребенка,
повышение по службе.
Почему приятные события, например, переезд в лучший дом,
вызывают стресс? Согласно Хоулмзу и Раи, это происходит потому, что
подобные события вызывают перемены в жизни человека. Они утверждают, что
нарушение обычного хода повседневной жизни уже само по себе
является стрессом. Согласно этой теории, изменения в личных
взаимоотношениях, на работе, в финансовом положении и т.д. вызывают стресс, даже если
они, в конечном итоге, ведут к лучшему.
На основе этих данных Хоулмз и Раи2 разработали шкалу стрессо-
генности жизненных событий (Social Readjustment Rating Scale — SRRS)
для измерения жизненных перемен, как одной из форм стресса. Эта
шкала представлена ниже. Она содержит перечень из 43 основных событий в
жизни, каждому из которых присвоены числовые значения, отражающие
условную величину требуемого приспособления к указанным
изменениям. Опрашиваемому предлагается отметить, сколько раз в течение
определенного промежутка времени (обычно за последний год) он переживал
каждое из 43 внесенных в шкалу событий. После этого значения,
присвоенные всем отмеченным событиям, складываются. Полученная таким
образом сумма считается индексом стресса, связанного с переменами, и
испытанного человеком за последний год.
1 См. Holmes Т.Н., Rahe R.H. The Social Readjustment Rating Scale // Journal of
Psychosomatic Research. 1967. Vol. 11. P. 213-218; Rahe R.H.. Arthur R.H. Life change and
illness studies // Journal of Human Stress. 1978. 4A). 3-15.
2 Cm. Holmes Т.Н., Rahe R.H. The Social Readjustment Rating Scale // Journal of
Psychosomatic Research. 1967. Vol. 11. P. 213-218.
512
Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
Шкала стрессогенности жизненных событий (SRRS)
Событие
Смерть супруга / супруги
Развод
Расставание супругов
Тюремное заключение
Смерть кого-то из близких
Несчастный случай, болезнь
Женитьба (замужество)
Увольнение с работы
Воссоединение супругов
Выход на пенсию
Ухудшение здоровья кого-то из близких
Беременность
Сексуальные затруднения
Пополнение семьи
Поступление на работу
Изменение материального положения
Смерть близкого друга / подруги
Переход на другую работу
Семейные ссоры стали чаще/реже
Долг свыше $10000
Возвращение долга / ссуды
Ответственность на службе повысилась/понизилась
Сын или дочь покидают семью
Ссора с родней мужа / жены
Успех
Жена идет работать / оставляет работу
Начало/конец школьных занятий
Изменения условий жизни
Изменение старых привычек
Неприятности с руководством па службе
Изменение продолжительности или условий работы
Перемена места жительства
Перемена школы
Перемена в развлечениях
Изменение в деятельности религиозного характера
Увеличение / снижение общественной активности
Долг менее $10000
Изменение привычек, связанных со сном
Семенные праздники отмечаются чаще / реже
Изменение режима питания
Каникулы / отпуск
Рождество
Незначительное нарушение закона
Острота стресса
оценка в баллах
100
73
65
63
63
53
50
47
45
45
44
40
39
39
39
39
37
36
35
31
30
29
29
29
28
26
26
25
24
23
20
20
20
19
19
18
17
16
15
15
13
12
11
Вейтен У., Ллойд М. Стресс и его эффекты
513
SRRS и подобные ей шкалы использовались во множестве
исследований по всему миру. Эти исследования показали, что люди с высоким
показателем по SRRS обычно более подвержены многим видам
заболеваний и у них больше выражены разнообразные психологические
проблемы1. Эти результаты привлекли к себе всеобщее внимание, шкалу SRRS
начали публиковать многие газеты и популярные издания. Все это
привело к широкому распространению мнения, что перемены в жизни
являются основным источником стресса.
Позже, однако, эти исследования были подвергнуты критике2.
Критики отмечали, что SRRS измеряет не только перемены в жизни.
Проблема в том, что список жизненных перемен, включенных в SRRS, содержит
множество событий, которые явно неприятны или нежелательны
(например, смерть супруга или увольнение с работы). Эти события могут быть
источником значительной фрустрации. И хотя шкала включает
некоторые приятные события, весьма возможно, что именно фрустрация,
создаваемая неприятными событиями, а не изменения сами по себе, создает
большую часть стресса, измеряемого данной шкалой.
Чтобы оценить эту возможность, исследователи стали принимать во
внимание желательность или нежелательность данных перемен для
испытуемого. Испытуемых просили при заполнении опросника SRRS (или
аналогичного ему) отмечать желательность или нежелательность
событий. Эти исследования показали, что перемены сами по себе не являются
основным параметром, измеряемым SRRS. Нежелательные и неприятные
события создавали большую часть стресса, измеряемого SRRS3.
Должны ли мы отказаться от утверждения, что перемены в жизни
приводят к стрессу? Не совсем. Другая линия исследований, независимая от
работ с SRRS, подтверждает гипотезу, что перемены являются
существенным источником стресса. Свидетельством служит связь между переезда-
1 См. Barrett J.E., Rose R.M., Klerman G.L. (Eds.). Stress and Mental Disorder. N.Y.:
Raven. 1979; Elliott G.R., Eisdorfer C. (Eds.). Stress and Human Health: Analysis and
Implications of Research. N.Y.: Springer, 1982; Miller T.W. (Ed.). Stressful life events. Madison,
CT: International Universities Press, 1989.
2 Cm. Johnson J.G., Bomstein RJ?. Does daily stress independently predict psychopathology?
// Journal of Social and Clinical Psychology. 1991. Vol. 10. № 1. P. 58-74; Raphael K.G.,
Cloitre M., Dohrenwend B.P. Problems of recall and misclassification with checklist methods
of measuring stressful life events // Health Psychology. 1991. 10A). P. 62-74; Watson D.,
PennebakerJ.W. Health complaints, stress, and distress: Exploring the central role of negative
affectivity // Psychological Review. 1989. 96B). P. 234-254; Brett J.F., Brier A.P., Burke MJ.,
George J.M., Webster J. Negative affectivity and the reporting of stressful life events //
Health Psychology. 1990. Vol. 9. № 1. P. 57-68.
3 См. Brown J.D., McGill KJL. The cost of good fortune: When positive life events
produce negative health consequences // Journal of Personality and Social Psychology.
1989. Vol. 57. № 6. P. 1103-1110; Perkins D.V. The assessment of stress using life events
scales // Goldberger L.. Breznitz S. (Eds.). Handbook of stress: Theoretical and clinical
aspects. N.Y.: Free Press, 1982; Zeiss AM. Aversiveness versus change in the assessment of
life stress // Journal of Psychosomatic Stress. 1980. 24. 15. 19.
33 Зак. M>
514 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
ми с места на место и ухудшением здоровья1. Кроме того, исследования
показали, что рождение первого ребенка и «становление родителями»,
желательное для подавляющего большинства людей событие, тем не менее,
является сильным стрессом2. Из исследований Брауна и МакГилла
следует, что желательные перемены в жизни могут быть стрессовыми для одних
людей и проходить без стресса для других3. Они показали, что связь между
положительными событиями в жизни и ухудшением здоровья существует
только у людей с низкой самооценкой. На сновании этих результатов,
Браун и МакГилл утверждают, что позитивные события вызывают стресс в той
мере, в какой они разрушают чувство идентичности.
Этот вопрос нуждается в дополнительных исследованиях, но пока
представляется вполне вероятным, что изменения являются основным
видом стрессовых событий в нашей жизни. Однако сейчас у нас нет
оснований утверждать, что перемены всегда приводят к стрессу. Некоторые
жизненные изменения могут потребовать полного напряжения сил, а
некоторые — пройти довольно мягко.
Давление
Мой отец за ужином пытался расспросить меня о том,
о чем я не хотел с ним говорить. Я знал, что он не хочет
слышать мои ответы, по крайней мере, правдивые. Когда я
был маленьким, отец говорил мне, что я — его любимец,
потому что я «почти идеален», и я всю жизни пытался
поддерживать это мнение, даже когда оно не соответствовало
истине. Недавно он стал догадываться об этом, и это
сделало наши отношения очень напряженными и болезненными.
Время от времени многие из нас отмечают, что находятся «под
давлением». Что это означает? Давление включает ожидания или
требования других, чтобы мы вели себя определенным образом. Давление бывает
двух видов: выполнения и соответствования. Мы находимся под
давлением выполнения, когда от нас ожидают быстрого, эффективного и
успешного выполнения возложенных на нас задач и обязанностей. Например,
научные работники находятся под давлением необходимости печатать
статьи в престижных журналах. На клоуна давит необходимость быть
смешным, на студента — необходимость успешно сдавать экзамены. Столь
же часто встречается в нашей жизни давление соответствования чьим-то
ожиданиям. От делового человека ожидают, что он будет одет в строгий
костюм с галстуком. От подростков ожидают, что они будут придержи-
1 Brett J.M. The effect of job transfer on employees and their families // Cooper C.L.,
Payne R. (Eds.). Current concerns in occupational stress. N.Y.: Wiley, 1980.
2 Cm. Miller B.C., Sollie D.L. Normal stresses during the transition to parenthood //
Moos R.H. (Ed.). Coping with life crises: An integrated approach. N.Y.: Plenum, 1986.
3 Cm. Brown J.D., McGill K.L. The cost of good fortune: When positive life events produce
negative health consequences // Journal of Personality and Social Psychology. 1989. Vol. 57.
№ 6. P. 1103-1110.
Вейтен У., Ллойд М. Стресс и его эффекты
515
ваться ценностей и правил поведения, предписываемых их родителями, от
молодых людей ожидают, что к 30 годам они вступят в брак.
Несмотря на то, что психологическое давление часто обсуждается в
широкой печати, исследователи уделяли ему мало внимания. Тем не
менее, в настоящее время разрабатывается шкала для измерения давления
как одной из форм стресса1. Уже в первых исследованиях, проведенных с
использованием опросника из 48 пунктов (Pressure Inventory), была
найдена сильная связь между давлением и разнообразными
психологическими симптомами и проблемами. При этом обнаружено, что давление
сильнее связано с психическим здоровьем, чем перемены. Коэффициент
корреляции между оценками опросника PI и симптомами
психологических расстройств составил 0,59, в то время как на той же самой выборке
корреляция между показателями по SRRS и симптомами
психологического неблагополучия была всего лишь 0,282. Эти данные показывают, что
давление является важной формой стресса, которая заслуживает
большего внимания исследователей.
Ключевые факторы
нашей оценки стресса
Мы уже говорили, что стресс зависит от того, как человек
воспринимает события. На субъективную оценку потенциально стрессовых событий
влияет множество факторов. Самых значимых среди них четыре: 1)
степень знакомости проблемы, 2) возможность управлять событиями, 3)
предсказуемость событий и 4) близость угрозы.
Знакомость
Важным фактором в нашей оценке стресса является знакомость,
привычность стрессовых обстоятельств. Как правило, чем менее знакомым для
нас является потенциально стрессовое событие, тем больше оно
воспринимается как угрожающее3. Важность знакомости была показана в
исследовании, где сравнивалась степень физиологического возбуждения у новичков
и опытных парашютистов во время подготовки к прыжку4. Было показано,
1 См. Weiten W. Pressure as a form or stress and its relationship to psychological
symptomatology // Journal of Social and Clinical Psychology. 1988. 6A). 127-139; Weiten W.,
Dixon J. Measurement of pressure as a form of stress. Paper presented at the meeting of the
American Psychological Association, Toronto, Ontario. 1984. August.
2 Cm. Weiten W. Pressure as a form or stress and its relationship to psychological
symptomatology // Journal of Social and Clinical Psychology. 1988. 6A). P. 127-139.
3 См. McGrath J.E. Settings, measures and themes: An integrative review of some research
on social-psychological factors in stress // Monat A., Lazarus R.S. (Eds). Stress and coping:
An anthology. N.Y.: Columbia University Press, 1977.
4 Cm. Fern W. D., Epstein S. Gradients of physiological arousal, skin conductance,
heart rate, and respiration rate as a function of experience // Psychosomatic Medicine. 1967.
Vol. 29. P. 33-51.
516 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
что в этот период частота сердцебиений у новичков была больше, чем у
опытных парашютистов, что свидетельствовало о большем возбуждении.
Первое публичное выступление, первая в жизни серьезная покупка, первый
экзамен обычно является большим стрессом, чем все последующие.
Привычность ситуации превращает прошлые волнения в текущую рутину.
Возможность управлять событиями
Еще один фактор, влияющий на оценку стресса, состоит в оценке того,
насколько вы можете управлять данным событием. Если, например, вам
предстоит операция, а после нее — длительный восстановительный период,
ваши чувства могут варьировать от чувства беспомощности до твердой
уверенности, что вам удастся ускорить процесс выздоровления. Исследования
Стерна, МакКантза и Петтин1 показали, что когда события
воспринимаются как управляемые, они обычно вызывают меньший стресс.
В другом исследовании в качестве источника стресса использовали
громкие звуки, причем в одной из серий у испытуемых была возможность
управления ими, а в другой — нет2. В условиях возможности
управления испытуемые могли догадаться о последовательности нажатий клавиш,
которая временно прекращала звук. Оказалось, что при этом условии
испытуемые сообщали о меньшем уровне стресса и напряжения. Более того,
объективные измерения показали, что когда испытуемые имели
возможность управлять звуком, показатели физиологического возбуждения были \
меньше, чем при отсутствии такой возможности. ;
Данные о том, что возможность управления событиями уменьшает
стресс, типичны для этого направления исследований, хотя и не являются
универсальными3. Джерри Бергер4 описал ситуации, в которых
увеличение управляемости приводит к возрастанию стресса. Он подчеркивает, что
возможность управления событиями имеет как позитивные, так и
негативные аспекты. Негативный аспект состоит в том, что человек берет на
себя большую ответственность за исход события. Так, люди, придающие
очень много значения тому, как их оценивают другие, нередко
рассматривают возможность управления событиями как стрессовую ситуацию.
Однако, как правило, люди склонны рассматривать события, которыми они
могут управлять, как менее стрессовые.
1 См. Stern G.S., McCants T.R., Pettine P.W. Stress and illness: Controllable and
uncontrollable events' relative contributions // Personality and Social Psychology Bulletin.
1982. 8A). P. 140-145.
2 Cm. BreierA., Albus M., Pickar D., Zahn T.P., Wolkowitz OM., Paul S.M. Controlable and
uncontrolable stress in humans: Alterations in mood and neuroendocrine and
psychophysiological function // American Journal of Psychiatry. 1987. Vol. 4. № 11. P. 1419-1425.
3 Cm. Folkman S. Personal control and stress and coping processes: A theoretical
analysis // Journal of Personality and Social Psychology. 1984. Vol. 46. № 4. P. 839-852.
4 Cm. Burger J.M. Negative reactions to increases in perceived personal control //
Journal of Personality and Social Psychology. 1989. Vol. 56. № 2. P. 246-256.
Вейтен У., Ллойд М, Стресс и его эффекты
517
Предсказуемость
Если вы пережили стрессовое событие — например, вас уволили с
работы, то будет ли оно для вас более болезненным, если случилось
неожиданно (непредсказуемый стресс), чем в том случае, когда вы заранее могли
предвидеть, что все к этому идет (предсказуемый стресс)? Обычно бывает так,
что мы предпочитаем предсказуемый стресс неприятным сюрпризам.
Когда исследователи подвергали испытуемых стрессу путем предсказуемого и
непредсказуемого шума, обычно оказывалось, что испытуемых больше
беспокоил непредсказуемый шум1. Серьезные стрессы, такие, как ухудшение
здоровья или потеря работы, выглядят менее разрушительными, если их
можно предвидеть заранее. Возможно, мы предпочитаем предсказуемость
потому, что она позволяет нам подготовится к стрессу.
Однако влияние предсказуемости является сложным. В некоторых
ситуациях люди предпочитают не знать о предстоящем стрессе2. Например,
когда дублеров выставляют на замену более опытных актеров в последнюю
минуту, то многие из них говорят: «Хорошо, что получилось так. У меня не
было времени, чтобы думать о замене и нервничать». Ценность
предсказуемости, вероятно, зависит от того, можем ли мы что-то сделать, чтобы
подготовится к стрессу. Если подготовка бесполезна (или мы уже чувствуем себя
подготовленными), знание о надвигающемся стрессе заставит нас
волноваться по поводу грядущих событий, и ситуация покажется нам еще более
страшной, чем представлялась до этого.
Близость во времени
Если вы знаете о предстоящем неприятном событии, стресс
увеличивается по мере того, как это событие приближается. Если проблемы
вырисовываются где-то в далеком будущем, то стресс, вызываемый ими, невелик.
По мере того, как эти проблемы становятся все ближе и ближе, беспокойство
; и напряжение, как правило, возрастают3. Например, стресс увеличивается с
| приближением дня экзамена или серьезной операции4. В
действительности, стресс может достигнуть пика интенсивности в период ожидания, а не во
время самого события. После экзамена студенты часто говорят: «Отвечать
гораздо легче, чем ждать и волноваться перед ответом».
В заключение надо сказать, что оценка стресса — это сложный про-
• цесс. Как именно такие факторы, как возможность управления и
предсказуемость, повлияют на нашу оценку стресса, будет зависеть от конкретных
1 Matthews К A., Scheier M.F., Brunson B.I., Carducci В. Why do unpredictable events
lead to reports of physical symptoms? // Miller T.W. (Ed.). Stressful life events. Madisson,
CT: International Universities Press, 1989.
2 Cm. Burger J.M. Negative reactions to increases in perceived personal control //
Journal of Personality and Social Psychology. 1989. Vol. 56. N° 2. P. 246-256.
3 Cm. Lazarus R. S., Folkman S. Stress, appraisal and coping. N.Y.: Springer. 1984.
* Cm. Bolger N. Coping as a personality process: A prospective study // Journal of
Personality and Social Psychology. 1990. Vol. 59. № 3. P. 525-537.
518 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
обстоятельств. Данные соответствующих исследований очень важны,
поскольку от того, как мы оцениваем стресс, зависит все многообразие наших
реакций на него.
Реакции на стресс
Наша реакция на стресс является сложной и многомерной. Стресс
воздействует на нас одновременно на нескольких уровнях. Представьте,
что вы очень спешите, но вынуждены ехать медленно в плотном потоке
машин. Когда вы чертыхаетесь, глядя на дорогу, вы испытываете
эмоциональную реакцию — в данном случае раздражение и гнев. Когда ваш
пульс убыстряется, а внутри все сжимается, вы испытываете
физиологическую реакцию на стресс. А когда вы ругаетесь с другим шофером, ваша
вербальная агрессия является поведенческой реакцией на стрессовую
ситуацию. Таким образом, мы можем анализировать реакцию на стресс
одновременно на трех уровнях: 1) эмоциональном, 2) физиологическом и
3) поведенческом. Эти уровни анализа показаны на рис. 1
Эмоциональная реакция:
раздражение, гнев, тревога,
страх, уныние, печаль
Физиологическая реакция:
возбуждение вегетативной
нервной системы, вброс
гормонов, нейрохимические
изменения и т.п.
Поведенческая реакция:
попытки справиться
со стрессом, например,
ударить кого-то, заняться
самобичеванием,
обратиться за помощью,
решить проблему,
выразить эмоции.
Рис. 1. Многоуровневая реакция на стресс
Потенциально стрессогенное событие, например экзамен, вызывает
субъективную когнитивную оценку того, насколько оно является
угрожающим. Если это событие тревожит нас, то возникает
эмоциональная, физиологическая и поведенческая реакции
Эмоциональные реакции
Эмоции — вещь неуловимая. Определение эмоций является
предметом многих споров, и целый ряд конфликтующих теорий претендуют на
их объяснение. Все мы располагаем большим субъективным опытом
переживания эмоций. Мы знаем, что значит быть встревоженным, веселым,
Потенциально стрессовые
объективные события:
экзамен, юбилей,
разговор с начальником,
финансовые трудности и т.п.
могут создать фрустрацию,
конфликт, изменение
или давление.
Субъективная
когнитивная оценка:
оценка события как
угрожающего,
зависящая от его знакомости,
предсказуемости, возможности
им управлять и т.п.
Вейтен У., Ллойд М. Стресс и его эффекты
519
мрачным или возбужденным, что значит завидовать, чувствовать вину или
нервничать. Мы не будем пускаться в терминологические дебаты по
поводу эмоций. Будем считать, что вы знаете, что это такое, и поэтому
просто скажем: эмоции — это сильные, в основном неконтролируемые
чувства, сопровождающиеся физиологическими изменениями. В
стрессовой ситуации мы часто реагируем эмоционально. Обычно стресс
вызывает неприятные эмоции.
Связь между стрессом и эмоциями была выявлена в исследовании,
в ходе которого 96 женщин вели дневники, где описывали переживаемые
стрессы и свое настроение на протяжении 28 дней1. Исследователи
выявили, что колебания в силе стресса в течение дня коррелируют с
колебаниями настроения. Когда стресс усиливается, настроение, как правило,
ухудшается. <...> Другие исследования колебаний настроения в течение
дня обнаружили, что особенно сильными источниками отрицательных
эмоций являются споры2.
Обычно проявляющиеся эмоции. Простой однозначной зависимости
между типом стресса и конкретными эмоциями не существует. Стрессовые
события могут вызывать самые разнообразные эмоции, но некоторые из них
более вероятны, чем другие. С целью описания типов эмоций, наиболее
характерных для реакции на стресс, мы будем использовать модель
первичных эмоций Платчика3. <...> Хотя стресс может вызвать практически
любую эмоцию, Вулфоук и Ричардсон4 утверждают, что наиболее вероятным
является развитие эмоций в следующих направлениях: 1) раздражение,
злость, гнев; 2) опасение, страх, ужас; и 3) печаль, грусть, горе.
Раздражение, злость, гнев. Стресс часто вызывает чувство злости,
которое может варьировать по интенсивности от легкого раздражения до
приступа неконтролируемого бешенства. Такая реакция особенно
типична на фрустрацию. Некоторые люди злятся в ответ буквально на любую
помеху. Кроме того, злость и возмущение могут быть вызваны
требованием подчиниться.
Опасение, страх, ужас. Пожалуй, наиболее часто в ответ на стресс
возникают эмоции страха разной степени интенсивности. В этот ряд эмоций
где-то между опасением и страхом входит и тревога. С тех пор, как Фрейд
1 См. Caspi A., Bolger N.. Eckenrode J. Linking person and context in the daily stress
process // Journal of Personality and Social Psychology. 1987. Vol. 52. № 1. P. 184-195.
2 Cm. Bolger N.. DeLongis A., Kessler R.C., Schilling EA. Effects of daily stress on negative
mood // Journal of Personality and Social Psychology. 1989. Vol. 57. № 5. P. 808-818;
Clark LA., Watson D. Mood and the mundane: Relations between daily life events and
self-reported mood // Journal of Personality and Social Psychology. 1988. Vol. 54. № 2.
P. 296-308.
3 Cm. Plutchik R. A language for the emotions // Psychology Today. 1980. February.
P. 68-78.
1 Cm. Woolfolk R.L., Richardson F.C. Stress, sanity and survival. N.Y.: Sovereign/Monarch.
1978.
520 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций]
много лет назад указал на связь между тревогой и конфликтом, психологи
провели множество исследований тревоги. Хотя Фрейд особо подчеркивал,
что тревога вызывается конфликтом, ясно, что давление выполнения,
угроза неминуемой фрустрации и неопределенность, связанная с переменами,
также могут вызывать опасение, тревогу и страх, т.е. эмоции этой
категории могут быть вызваны любым из видов стресса.
Печаль, грусть, горе. Иногда стресс только ухудшает настроение,
вызывает уныние и грусть. Все мы иногда огорчаемся, особенно в ответ на
фрустрацию. Эти эмоции особенно часто возникают, когда мы чувствуем,
что не в силах изменить стрессовую ситуацию.
Эффекты эмоционального возбуждения. Эмоциональные реакции —
естественная и нормальная часть нашей жизни. Даже отрицательные
эмоции служат важным целям. Подобно физической боли, неприятные эмоции
могут служить предупреждением о том, что нам необходимо что-то
сделать. Однако нужно заметить, что сильное эмоциональное возбуждение
может иногда мешать справиться со стрессом.
На хорошо известном примере экзаменационной тревоги видно, как
эмоциональное возбуждение снижает продуктивность действий. Многие
студенты, получившие плохие отметки на экзамене, тем не менее,
утверждают, что они знали предмет. Возможно, что многие из них говорят
правду. Исследователи обнаружили, что экзаменационная тревога
отрицательно коррелирует с качеством ответа на экзамене. Студенты, проявляющие
большую тревогу, обычно получали более низкие оценки на экзамене1.
Тревога препятствует эффективной сдаче экзамена разными путями, но
самый важный из них — нарушение внимания к выполнению
экзаменационного задания2. Тревожащиеся студенты тратят слишком много
времени на волнение по поводу своих действий и на размышления о том, есть
ли такие проблемы у других. Иначе говоря, их голова занята вовсе не
решением экзаменационного задания.
Эмоциональное возбуждение не всегда уменьшает продуктивность,
Различные теории «оптимального возбуждения» утверждают, что
эффективность выполнения задачи растет с ростом эмоционального возбужде
ния до некоторого предела, за которым возбуждение становится настоль
ко сильным, что становится разрушительным3. Уровень возбуждения,
которому соответствуют самые высокие показатели продуктивности де»
тельности, называется оптимальным уровнем возбуждения.
1 См. Wine J.D. Evaluation anxiety: A cognitive-attentional construct // Krohne H.W.,
Laux L. (Eds. ). Achievement, stress and anxiety. N.Y.: Hemisphere, 1982.
8 Cm. Sarason I.G. Stress, anxiety and cognitive interference: Reactions to stress //
Journal of Personality and Social Psychology. 1984. 46D). P. 929-938.
3 Cm. Anderson K.J. Arousal and the inverted-U hypothesis: A critique of Neiss's
«reconceptualizing arousal»// Psychological Bulletin. 1990. Vol. 107. № 1. P. 96-100;
Humphreys M.S., Revelle W. Personality, motivation, and performance: A theory of the
relationship between individual differences and information processing // Psychological
Review. 1984. Vol. 9. P. 153-184.
Ллойд М. Стресс и его эффекты
521
Уровень сложности задачи
Средний
Простой
4зкий Высокий Низкий Высокий Низкий Высокий
Уровень возбуждения Уровень возбуждения Уровень возбуждения
Рис. 2. Уровень эмоционального возбуждения
и эффективность исполнения
Влияние эмоционального возбуждения на эффективность выполнения
задачи зависит от ее сложности. Для сложных задач оптимальным
(т.е. способствующим наиболее эффективному исполнению) является
относительно низкий уровень возбуждения. Простые задачи лучше
всего выполняются, напротив, при большем уровне возбуждения
т оптимальный уровень различен для разных задач. Отчасти он
т сложности задачи. Общее правило таково, чем сложнее задача,
; оптимальный уровень возбуждения. Рис. 2 иллюстрирует эту
сть. <...>
[ынинство данных об оптимальном уровне возбуждения получено
ю простых экспериментах на животных. Поэтому обобщать эти
ы на действия человека было бы, возможно, рискованно. Однако
ггимального эмоционального возбуждения дают хорошее объясне-
почему оно может оказывать как благоприятное, так и разруши-
шияние на деятельность.
миологические реакции
эциональные реакции на стресс вызывают серьезные физиологи-
зменения в организме. Даже при стрессе средней интенсивности
ге заметить, что ваше сердце бьется быстрее, дыхание становится
иным, и вы потеете больше, чем обычно. Что же происходит?
разберемся.
1кция «сражайся или беги». Это физиологическая реакция моби-
организма для сражения с врагом или бегства. Эта реакция,
описанная Уолтером Канонном1, осуществляется вегетативной
системой. <...>
522 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
Вегетативная нервная система (ВНС) разделяется на два отдела:
симпатическую и парасимпатическую нервную систему. Говоря в общем,
парасимпатический отдел отвечает за сохранение и накопление ресурсов
организма, а симпатический — за мобилизацию организма в случае
необходимости. Реакция «сражайся или беги» запускается симпатической
нервной системой. В одном из исследований Каннон изучал эту реакцию
на кошках в ситуации конфликта с собакой. Среди прочих вещей, он
заметил ускорение дыхания, увеличение частоты сердцебиения и
торможение процессов пищеварения.
Элементы этой реакции можно заметить и у людей. Представьте
ситуацию, когда ваша машина чуть не потеряла управление на
скоростном шоссе. Ваше сердце забьется и кровяное давление подскочит.
Возможно, у вас пойдут мурашки по коже и «засосет под ложечкой». Эти
рефлекторные изменения являются частью реакции «сражайся или беги».
Несомненно, эта рефлекторная реакция унаследована нами от наших
далеких предков. У животных она, безусловно, является адаптивной.
Встреча с хищниками и прочими опасностями требует именно такого
ответа: сражаться или убегать. Но в человеческом обществе реакция
«сражайся или беги» гораздо менее полезна. Большинство наших стрессов не
может быть преодолено простым бегством или физической дракой.
Неприятности на работе, супружеские проблемы, финансовые неурядицы
требуют гораздо более сложных действий, направленных на их разрешение.
Более того, стресс часто сохраняется на протяжении длительного периода
времени, и наша реакция «сражайся или беги» держит нас все это время
в состоянии изнуряющего физического возбуждения. На значение
длительно продолжающегося физического возбуждения впервые обратил
внимание Ганс Селье, канадский ученый, внесший существенный вклад в
изучение проблемы стресса.
Общий адаптационный синдром. Термин «стресс» был введен
Гансом Селье1. Селье родился в Вене, но вся его профессиональная карьера
связана с университетом МакГилла в Монреале. В своих экспериментах
Селье подвергал лабораторных животных воздействию самых
разнообразных стрессоров, как физических, так и психологических (жара, холод, боль,
изоляция и т.п.). Картина физиологического возбуждения,
демонстрируемая животными, была очень сходной независимо от типа стрессора. На
этом основании Селье сделал вывод, что реакция стресса является
неспецифической. Другими словами, она не меняется в зависимости от вида
воздействия, которым была вызвана.
Вначале Селье колебался с выбором названия для этой
неспецифической реакции на самые разные воздействия. В 1940 г. он решил назвать
ее стрессом и с тех пор это слово вошло в лексикон психологов. В теории
Селье термин «стресс» обозначает реакцию организма на некое воздей-
1 См. Selye H. History and present status of the stress concept// Goldberger L., Breznitz S.
(Eds.). Handbook of stress: Theoretical and clinical aspects. N.Y.: Free Press, 1982.
Вейтен У., Ллойд М. Стресс и его эффекты
523
ствие. Позже, Селье согласился с тем, что эту реакцию лучше назвать
словом напряженность (strain), а термин «стресс» оставить для обозначения
вредоносных событий. <...> Ряд ученых используют термин «стресс» для
обозначения причиняющих беспокойство событий, что вызывает
некоторую путаницу в терминах. Как уже было сказано в самом начале,
большинство современных исследователей преодолели эту терминологическую
путаницу, определяя стресс не как стимул и не как реакцию, а как
определенный тип взаимодействия стимулов и реакций.
Селье сформулировал важную теорию стрессовой реакции, которую он
назвал общим адаптационным синдромом1. Общий адаптационный
синдром — это универсальная реакция организма на стрессовое воздействие,
состоящая из трех фаз: тревоги, сопротивления и истощения. На первой
стадии, после того, как организм воспринял угрозу, возникает реакция
тревоги. В этот период организм мобилизует свои ресурсы для борьбы с
проблемой, и физиологическое возбуждение возрастает. Реакция тревоги по Селье
в сущности совпадает с реакцией «сражайся или беги» по Каннону.
Но Селье в своих исследованиях продвинулся на несколько шагов
дальше Каннона. Он подвергал лабораторных животных
продолжительному стрессу, похожему на хронический стресс, часто переживаемый людьми.
Если стресс продолжается, то организм переходит на следующую стадию
общего адаптационного синдрома, называемую стадией сопротивления. На
этой стадии физиологические изменения стабилизируются, и организм
начинает функционировать в режиме повышенной нагрузки.
Физиологическое возбуждение продолжает оставаться выше, чем обычно, однако оно
может начать уменьшаться по мере того, как организм привыкает к угрозе.
Если стресс продолжается достаточно длительное время, то реакция
организма может перейти в третью стадию, называемую стадией
истощения. Согласно Селье, ресурсы организма, предназначенные для борьбы со
стрессом, ограничены. Если стресс не удалось преодолеть, эти ресурсы
вырабатываются и физиологическое возбуждение снижается. Организм
может даже погибнуть от истощения. Это снижение может привести к
тому, что Селье назвал «болезнями адаптации», например, к язве желудка
или гипертонии.
Исследования Селье выявили связь между стрессом и
соматическими заболеваниями. Селье показал, как физиологическое возбуждение,
которое по своей природе является способом адаптации, будучи длительным,
приводит к болезням. Его теория была подвергнута критике за
игнорирование индивидуальных различий в оценке стресса2. Кроме того,
оспаривается его утверждение, что реакция стресса является неспецифической3.
1 См. Selye H. Stress without distress N.Y.: Lippincott,1974.
2 См. Lazarus R.S., Folkman S. Stress, appraisal and coping. N.Y.: Springer, 1984.
3 Cm. Baum A. Stress, intrusive imagery, and chronic distress // Health Psychology.
1990. Vol. 9. № 6. P. 653-675; Hobfoll S.E. Conservation of resources: A new attempt at
conceptualizing stress // American Psychologist. 1989. Vol. 44. P. 513-524.
524 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций j
Несмотря на это, его теория послужила ориентиром целому поколению
ученых, которые исследуют влияние стресса на организм. Давайте
остановимся на этих исследованиях подробнее.
Взаимодействие мозга и тела. Когда мы испытываем стресс, мозг
посылает сигналы эндокринной системе по двум основным путям1.
Эндокринная система состоит из желез, которые вырабатывают и
вбрасывают в кровь химические соединения, называемые гормонами. В
эндокринную систему входят следующие основные железы: шишковидная,
щитовидная, гипофиз и надпочечники.
Оба эти пути начинаются в структуре мозга, называемой
гипоталамусом. Первый путь проходит через вегетативную нервную систему.
Гипоталамус активирует ее симпатический отдел. В результате происходит
активация надпочечников, которые вбрасывают в кровь большое
количество катехоламинов. Эти гормоны распространяются по всему телу,
производя множество важных физиологических изменений. Основной
эффект повышения уровня катехоламинов заключается в подготовке тела к
серьезным нагрузкам. Учащается пульс, к мозгу и мышцам поступает
больше крови. Дыхание и потребление кислорода возрастают, тем самым
усиливается состояние бдительности. Процессы пищеварения
затормаживаются, чтобы сберечь энергию. Зрачки глаз расширяются, увеличивая
чувствительность зрения.
Второй путь включает более непосредственное взаимодействие
мозговых структур с эндокринной системой. Гипоталамус посылает сигналы
гипофизу, который называют главной железой эндокринной системы.
Гипоталамус вырабатывает гормон, который стимулирует кору
надпочечников, где вырабатываются другие важные гормоны — кортикостероиды.
Эти гормоны стимулируют поступление в кровь большего количества
жиров и протеинов, чтобы усилить энергоснабжение. Кроме того, они
мобилизуют химические вещества, которые препятствуют воспалению
тканей в случае ранения.
Стресс создает в организме и другие физиологические изменения,
многие из которых мы только начинаем понимать. Наиболее серьезные
изменения происходят в иммунной системе. Иммунная система обеспечивает
противодействие организма инфекциям. Получены данные, говорящие о
том, что стресс может подавлять деятельность иммунной системы: как
следствие, организм становится более восприимчивым к инфекционным
заболеваниям2. Механизм, с помощью которого происходит это подавление де-
1 См. Asteria M.F. The Psychology of Stress. N.Y.: Human Sciences Press, 1985.
2 Cm. Solomon GJ7., Amkraut A, Rubin R.T. Stress, hormones, neuroregulation and immunity
// Burchfield SJR. (Ed.). Stress Psychological and physiological interactions. N.Y.: Hemisphere,
1985; Zautra A.J., Okun MA., Robinson S.E. Lee D., Roth S.H., Emmanual J. Life stress and
lymphocyte alterations among patients with rheumatoid arthritis // Health Psychology.
1989. 8. 1. 14.
Вейтен У., Ллойд М. Стресс и его эффекты
525
ятельности иммунной системы, до сих пор остается загадкой. Возможно, он
опосредствован секрецией эндорфинов, — химических соединений,
напоминающих по своей структуре и эффекту опиаты. Как бы то ни было, ясно, что
физиологическая реакция на стресс затрагивает каждую клеточку нашего
тела. Как мы увидим в дальнейшем, эта физиологическая реакция влияет
как на телесное, так и на психическое здоровье.
Поведенческая реакции
Хотя мы реагируем на стресс одновременно на нескольких уровнях,
ключевым аспектом нашей реакции будет поведение. Часто
нежелательные эмоциональные и физиологические реакции на стресс происходят
более или менее автоматически. Если мы эффективно справляемся со
стрессом на поведенческом уровне, то эти потенциально вредные
эмоциональные и физические проявления могут быть подавлены.
Большинство поведенческих реакций на стресс включает в себя
действия по его преодолению. Преодоление (coping) — это действия,
направленные на то, чтобы противостоять, уменьшить или вытерпеть
требования окружающей среды, вызвавшие стресс. Заметим, что это
определение не различает адаптивных и неадаптивных действий по
преодолению стрессовой ситуации. Обычно, когда мы говорим, что некто
«преодолел свои проблемы», то имеем в виду, что он эффективно с ними
справляется. На самом деле, действия по преодолению могут быть как
полезными, так и вредными для субъекта. Так, например, если в середине
семестра у вас появились проблемы с освоением учебного курса, вы
можете попытаться справиться с ними следующими способами: 1)
вкладывать больше сил и времени в учебу; 2) поискать репетитора, который
поможет вам подтянуться; 3) обвинять в своей плохой успеваемости
преподавателя и 4) бросить учебу. Ясно, что первые два способа
являются более разумными, чем два последних.
Люди справляются со стрессом множеством различных способов.
Ввиду важности и сложности этой проблемы мы посвятим всю
следующую главу рассмотрению усилий по его преодолению. Важно заметить,
что именно от стратегии преодоления зависит то, будут ли эффекты
конкретного стресса позитивными или негативными. <...>
Потенциальные эффекты стресса
Каждый день мы сталкиваемся со многими стрессами.
Большинство из них приходят и уходят, не оставляя никакого следа. Но когда
стресс очень сильный или когда требования начинают накапливаться,
стресс может иметь продолжительные эффекты. Эти эффекты часто
называют «последствиями адаптации». Они являются относительно
длительными (но не обязательно постоянными). Хотя стресс может оказывать по-
526 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
ложительное влияние, исследователи, как правило, интересовались его
возможными негативными последствиями, так что наш обзор пойдет
сначала в этом направлении.
Ухудшение выполнения задач
Часто стресс наносит тяжелый урон нашей способности эффективно
выполнять какую-либо деятельность. Так, например, в работах Роя Бау-
мейстера показано, каким образом давление выполнения приводит к
нарушению этого выполнения1. В его теории предполагается, что давление
выполнения часто приводит к повышению степени самосознания, а это, в
свою очередь, нарушает внимание. Согласно данной теории, внимание к
выполняемой деятельности нарушается двумя способами. Во-первых,
высокая степень самосознания может отвлекать от нее внимание, а, во-
вторых, если деятельность хорошо знакома и выполняется почти
автоматически, приводить к излишней концентрации внимания на ней, что
также может ухудшить ее выполнение.
Баумейстер нашел подтверждение своей теории в ряде экспериментов,
в которых он варьировал давление на испытуемых при выполнении ими
простой перцептивно-моторной задачи. Более того, она подтвердилась в
недавно проведенном исследованиях успешности выступления
профессиональных спортивных команд в чемпионатах2. Согласно его теории, по мере
того, как чемпионат, например чемпионат по бейсболу, приближается к
финалу, команда, играющая на своем поле, начинает испытывать большее
давление, чем команды-гости, потому что игрокам очень хочется стать
чемпионами на глазах у болельщиков своего родного города. В результате у них
повышается уровень самосознания, и качество игры ухудшается.
Для проверки этой гипотезы Баумейстер и Стейнхилбер
проанализировали результаты бейсбольных и баскетбольных матчей чемпионатов
среди профессионалов3. Чемпионаты в этих видах спорта состоят из
серий игр. Сравнивалась успешность игр команд на своем поле в начале
чемпионата и в финале. В подтверждение гипотезы оказалось, что
процент побед у команд, играющих на своем поле, в финале гораздо ниже,
чем в начале чемпионата. Более того, оказалось, что бейсбольные
команды, играющие на своем поле, совершают больше ошибок именно в
финальной, седьмой игре, а у баскетбольных команд, играющих на своем
поле, снижается процент успешности штрафных бросков.
1 См. Baumeister RS. Choking under pressure: Self-consciousness and paradoxical effects
of incentives on skillful performance // Journal of Personality and Social Psychology.
1984. Vol. 46. № 3. P. 610-620.
2 Cm. Baumeister Rf„ Steinhilber A. Paradoxical effects of supportive audiences on
performance under pressure: Thehome field disadvantage in sports championships // Journal
of Personality and Social Psychology. 1984. Vol. 47. № 1. P. 85-93.
3 См. там же. Р. 85-93.
Вейтен У., Ллойд М. Стресс и его эффекты
527
Наиболее очевидное объяснение этих данных состоит в том, что
команда, играющая на своем поле, часто «задыхается от давления», как и
предсказывает теория Баумейстера, т.е. стресс может ухудшить
выполнение задач даже у профессиональных спортсменов.
Нарушение когнитивных функций
Другие интересные исследования подтвердили, что Баумейстер шел
по правильному пути, привлекая процессы внимания для объяснения
того, как стресс влияет на успешность выполнения задач. В исследовании
стресса и процесса принятия решений Кейнан1 измерял три параметра
внимания субъекта в стрессовых и не стрессовых условиях. Стресс
создавался тем, что человека предупреждали о возможном нанесении
болезненных, хотя и безвредных, ударов током в процессе его работы над
задачей, требующей принятия решения. В действительности удары током
не производились. После этого предупреждения испытуемым
предоставлялась возможность отказаться от участия в эксперименте. Кейнан
выяснил, что стресс приводит к нарушению двух из трех измеряемых в
эксперименте параметров внимания: 1) усиливает тенденцию к поспешному
принятию решения, без рассмотрения всех возможных вариантов и
2) способствует хаотичному, плохо организованному перебору различных
возможностей.
Стресс может нарушать не только внимание, но и другие
когнитивные процессы. У некоторых людей высокий уровень эмоционального и
физиологического возбуждения приводит к ухудшению гибкости
мышления, концентрации и запоминания2.
Кроме того, сильный стресс может приводить человека в состояние
ошеломления и смятения, т.е. к шоку3. В таком состоянии люди
чувствуют себя эмоционально оцепеневшими, они вяло и безразлично реагируют
на окружающие события. Часто их взгляд устремлен в пространство, и им
трудно сохранять последовательность в течении своих мыслей. Их
поведение становится ригидным, автоматическим, стереотипным. К счастью,
подобные нарушения ориентации происходят в редких случаях, только
при чрезвычайно сильных стрессах. Например, вы иногда можете увидеть
такой шок среди людей, которые только что пережили серьезное
стихийное бедствие, например пожар, наводнение или смерч.
1 См. Keinan G. Decision making under stress: Scanning of alternatives under
controllable and uncontrollable threats // Journal of Personality and Social Psychology. 1987.
Vol. 52. № 3. P. 639-644.
2 Cm. Mandler G. Stress and thought processes // Goldberger L., Breznitz S. (Eds.).
Handbook of stress: Theoretical and clinical aspects. N.Y.: Free Press, 1982.
3 Cm. Horowitz MJ. Psychological response to serious life events // Human Stress and
Cognition: An Information Processing Approach / V.Hamilton, D.M.Warburton (Eds.). N.Y.:
Wiley, 1979.
528 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
Истощение
Айала Пайнс и ее коллеги описали истощение подробно и
систематически, что облегчило научное изучение этого синдрома1. Истощение
вызывается стрессом, связанным с работой. Оно бывает физическим,
психическим и эмоциональным. Физическое истощение характеризуется
хронической усталостью, слабостью и упадком сил. Психическое
истощение проявляется в резко отрицательных оценках себя, своей работы и
жизни в целом. Эмоциональное истощение приводит к чувству
безнадежности, беспомощности и загнанности.
Что же вызывает истощение? Согласно Пайнс и ее коллегам,
"истощение обычно происходит в результате не одного или двух
травматических событий, а постепенно, незаметно разъедая человеческую душу. Она
рассматривает истощение как эмоциональное нарушение, которое
возникает постепенно вследствие тяжелых, хронических стрессов на работе.
Изначально теоретики думали, что истощение свойственно только
тем людям, профессии которых связаны с помощью другим, например,
социальным работникам, клиническим психологам или адвокатам, и
происходит из-за сильных эмоциональных связей с клиентами. Постепенно
стало ясно, что истощение может быть проблемой для любой профессии3.
Кроме того, стресс на работе является не единственной причиной
истощения. Возможно, что хронический стресс, возникающий у родителей или
студентов, также может приводить к истощению.
Отсроченные эффекты:
посттравматический стресс
Эффекты стресса не обязательно проявляются сразу. Между
стрессовой ситуацией и ее эффектами может пройти некоторое время.
Посттравматический стресс — это нарушения поведения, связанные со
стрессовой ситуацией, которые проявляются, когда стресс уже прошел.
Посттравматический стресс можно наиболее ярко продемонстрировать на
примере ветеранов войны с Вьетнамом. У них посттравматические
расстройства начинали проявляться в период от 9 до 60 месяцев после демобилизации4.
1 См. Pines A.M., Aronson Е. Career burnout: Causes and cures. N.Y.: Free Press, 1988;
Pines A.M., Aronson E., Kafry D. Burnout: From tedium to personal growth. N.Y.: Free Press,
1981.
2 Cm. Pines AM., Aronson E„ Kafry D. Burnout: From tedium to personal growth. N.Y.:
Free Press, 1981. P.3.
3 Cm. Maslach C. Understanding burnout Definitional issues in analyzing a complex
phenomenon // Fame W.S. (Ed.). Job stress and burnout Research, theory and intervention
perspectives. Newbury Park, СА: Sage Publications, 1982.
4 Cm. Shatan C.F. Stress disorders among Viet Nam veterans: The emotional content of
combat continues // Figley C.R. (Ed.). Stress disorders among Viet Nam veterans: Theory,
research and treatment. N.Y.: Brunner/Mazel, 1978.
Вейтен У.. Ллойд М. Стресс и его эффекты
529
Конечно, у этих солдат была и непосредственная реакция на стресс, но
вполне предсказуемая. Отсроченная реакция оказалась полной неожиданностью.
Посттравматический стресс может наблюдаться не только у
ветеранов войны, но и у других людей, переживших тяжелый стресс. Недавние
исследования психического здоровья, проведенные Хелзером, Робинсом и
МакЭвоем показали, что примерно пять из каждой тысячи мужчин и
тринадцать из каждой тысячи женщин испытали посттравматический
стресс1.
Какие же еще стрессовые ситуации, кроме войны, оказываются
настолько тяжелыми, что вызывают посттравматические расстройства? Для
женщин наиболее частой причиной является физическое насилие,
например, изнасилование. Другие причины посттравматического стресса для
женщин — это присутствие при чьей-либо смерти или получении серьезного
увечья, смерть кого-либо из близких, несчастные случаи и измена супруга.
Для мужчин главные причины посттравматических расстройств — это
война и присутствие при чьей-то смерти.
В исследовании Хелзера и его коллег было выявлено, что
длительный период времени между сильным стрессом и появлением
посттравматических расстройств наблюдается только у ветеранов войны.
Возможно, люди на войне прибегают к каким-то особым средствам преодоления
стресса. Во всех других случаях синдром посттравматического стресса
появляется вскоре после стрессового события.
Каковы же симптомы посттравматического стресса? Для ветеранов
войны во Вьетнаме характерны кошмары, навязчивости, эмоциональная
тупость, чувство вины, отчуждение и проблемы в социальных
отношениях. В упомянутом исследовании Хелзера и его коллег, проведенном на
более широкой выборке, наиболее распространенными симптомами были
кошмары, бессонница и чувство беспокойства.
Психологические проблемы
и расстройства
Посттравматические стрессовые расстройства вызываются одним
эпизодом сильного стресса. Для большинства же из нас более знакомой
является ситуация хронического, длительного, ежедневного стресса. На
основе клинических наблюдений психологи давно подозревали, что
хронический стресс является причиной многих психологических проблем и
психических расстройств. С конца 60-х годов значительные успехи в
области измерения стресса позволили ученым проверить эти догадки
эмпирически. Стресс может способствовать ухудшению академической успе-
1 См. Helzer J.E., Robins L.N., McEvoy L. Post-traumatic stress disorder in the general
population: Findings of the epi-demiologic catchment area survey // The New England
Journal of Medicine. 1987. Vol. 317. № 26. P. 1630-1634.
34 Зак. 835
530 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
ваемости1, бессоннице, появлению ночных кошмаров2, сексуальным про- I
блемам3, употреблению наркотиков4, тревожности и пониженному наст- щ
роению5. щ
Исследования показывают, что кроме этих повседневных проблем, ■
стресс может внести вклад в начало развития психических заболеваний 1
таких, как депрессия6, шизофрения7, невротические расстройства8, и рас- I
стройства пищеварения9. Конечно же, стресс — лишь один из многих фак- I
торов, которые могут способствовать психическим заболеваниям, но, тем не щ
менее, мы должны признать, что стресс способен нанести серьезный удар по 1
нашему психическому здоровью. 1
Соматические заболевания
Следует также признать, что стресс может нанести серьезный удар
и по телесному здоровью. Идея о том, что стресс может быть виновником
многих соматических заболеваний, не нова. Доказательства того, что
стресс может вызвать заболевания, начали накапливаться еще с 30-х
годов XX века. С 50-х годов вошло в обиход понятие психосоматических
заболеваний. Психосоматические заболевания — это реальные
соматические расстройства, вызываемые отчасти психологическими
факторами, особенно эмоциональным дистрессом. Предполагается, что причиной
психосоматических заболеваний является вызванное стрессом
возбуждение вегетативной нервной системы. Заметьте, что эти заболевания не
1 См. Lloyd С, Alexander, A. A., Rice D. С, Greenfield N.S. Life events as predictors of
academic performance // Journal of Human Stress. 1983. 6C). P. 15-26.
2 Cm. Cernovsky Z.Z. Life stress measures and reported frequency of sleep disorders // }
Stressful Life Events / T.W.Miller (Ed.). Madison, CT: International Universities Press, •
1989.
3 Cm. Malatesta V., Adams H.E. The sexual dysfunctions //Adams H.E., Sutker P.B.
(Eds.). Comprehensive handbook of psychopathology. N.Y.: Plenum, 1984.
4 Cm. Krueger D.W. Stressful life events and the return to heroin use // Journal of
Human Stress. 1981. 7B). P. 3-8.
5 Cm. Weiten W. Pressure as a form or stress and its relationship to psychological
symptomatology // Journal of Social and Clinical Psychology. 1988. 6A). 127-139.
6 Cm. Hammen C, Mayol A., de Mayo R., Marks T. Initial symptom levels and the life-
event-depression relationship //Journal of Abnormal Psychology. 1986. Vol. 95. Ms 2.
P. 114-122.
7 Cm. Spring B. Stress and schizophrenia: Some definitional issues // Miller T.W. (Ed.).
Stressful life events. Madison, CT: International Universities Press, 1989.
8 Cm. McKeon J., Roa В., Mann A. Life events and personality traits in obsessive compulsive
neurosis // Miller T.W. (Ed.). Stressful life events. Madison, CT: International Universities
Press, 1989.
9 Cm. Strober M. Stressful life events associated with bulimia in anorexia nervosa:
Empirical findings and theoretical speculations // Miller T.W. (Ed.). Stressful life events.
Madison, CT: International Universities Press, 1989.
Вейтен У., Алой а М. Стресс и его эффекты 531
являются воображаемыми. Термин «психосоматика» часто ошибочно
используется для обозначения болезней, которые «только в голове». Но это
совсем другой синдром.
Обычные психосоматические заболевания — это гипертония, язва
желудка, бронхиальная астма, кожные болезни, такие, как экзема или
крапивница, и головные боли1. В этих заболеваниях не обязательно
присутствует ярко выраженный психологический компонент. Существует
генетическая предрасположенность к большинству психосоматических
заболеваний, и у некоторых людей эти болезни вызываются, в основном,
физиологическими причинами2. Но чаще всего именно психологические
факторы вносят важнейший вклад в развитие этих заболеваний. В этих
случаях виноват, как правило, стресс.
До 70-х годов считалось, что стресс влияет на развитие только
небольшого количества психосоматических заболеваний. Но затем ученые
начали обнаруживать связи между стрессом и заболеваниями, которые
традиционно считались по своему происхождению чисто
физиологическими. Оказалось, что стресс может влиять на начало и течение таких
заболеваний, как туберкулез, апоплексический удар, артрит, диабет, лейкемия,
рак, сердечно-сосудистые заболевания, различные инфекции и даже
обычная простуда3.
Позитивные эффекты
Позитивные эффекты стресса разглядеть труднее, потому что они
менее заметны, чем негативные. И хотя исследований по этому вопросу
проведено не так много, тем не менее они позволяют указать как
минимум на три направления позитивного влияния стресса.
Во-первых, стрессовые события позволяют утолить нашу потребность
в стимуляции и напряжении сил. Исследования показывают, что
большинство людей предпочитает испытывать в своей жизни средний уровень
стимуляции и напряжения сил4. Хотя мы говорим о стрессе как о стимуля-
ционной перегрузке, недогрузка также может восприниматься как весьма
неприятная. Большинство из нас испытывали бы ужасную скуку в
условиях полного отсутствия стрессов. В этом смысле стресс отвечает базовым
потребностям человеческого организма.
1 См. Kaplan H.I. History of psychosomatic medicine // Comprehensive Textbook of
Psychiatry / H.I.Kaplan, B.J.Sadock (Eds.). Baltimore: Williams and Wilkins, 1985.
2 Cm. Weiner H. Psychobiology and human disease. N.Y.: Elsever, 1977.
3 Cm. Elliott G.R., Eisdorfer C. (Eds.). Stress and Human Health: Analysis and
Implications of Research. N.Y.: Springer, 1982; Miller N.E. Behavioral medicine Symbiosis between
laboratory and clinic // Annual Review of Psychology. 1983. 34. P. 1-31.
4 Cm. Suedfeld P. Stressful levels of environ mental stimulation // Sarasonl.G.,
Spielberger CD. (Eds.). Stress and anxiety. Washington, DC: Hemisphere, 1979. Vol. 6.
532 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
Во-вторых, стресс часто способствует нашему личностному росту и 1
самосовершенствованию1. Стрессовые события заставляют нас чему-то 1
научиться, что-то понять й стать более закаленными. Другими словами, 1
адаптационный процесс, вызванный стрессом, может изменить человека к 1
лучшему. Столкновение с проблемами и победа над ними могут
способствовать развитию способности преодолевать стрессовые ситуации и
повышению самоуважения. Так, например, разрыв с любимыми часто
приводит к тому, что человек меняет в своем поведении то, что его не
удовлетворяет. Кроме того, если даже нам и не удалось выйти
победителем из ситуации, у нас есть возможность чему-то научиться на собствен- ,
ных ошибках.
В-третьих, стрессы укрепляют нас, как бы делая нам прививку от
будущих стрессов. Исследования показали, что переживание стрессов
укрепляет устойчивость к стрессу, конечно же, до определенных пределов,
пока стресс не станет слишком сильным2. Так, например, женщина,
которая уже терпела неудачи в бизнесе, может оказаться более подготовлен- i
ной по сравнению с другими к такому событию, как лишение ее права на
выкуп заложенного в банк собственного дома.
В свете тех негативных эффектов, которые может иметь стресс,
возрастание устойчивости к нему очень желательно. Перейдем к
рассмотрению факторов, которые оказывают влияние на нашу способность
противостоять стрессу. |
Факторы, влияющие
на устойчивость к стрессу
Эффекты стресса зависят от индивидуальных особенностей
человека. Некоторые люди могут противостоять разрушительному действию
стресса гораздо лучше, чем другие. Почему? Существует несколько
факторов, смягчающих воздействие стресса на наше психическое и физическое
здоровье. Мы рассмотрим пять таких факторов: социальная поддержка,
стойкость, оптимизм, стремление к острым ощущениям и реактивность
вегетативной нервной системы. Как мы увидим далее, эти факторы
влияют как на нашу оценку потенциально стрессогенных событий, так и на
эмоциональную, физиологическую и поведенческую реакцию на стресс.
Все эти влияния показаны на рис. 3.
1 См. Holahan С J., Moos RM. Life stressors, resistance factors, and improved psychological
functioning: An extension of the stress resistance paradigm // Journal of Personality and
Social Psychology. 1990. Vol. 58. № 5. P. 909-917.
2 Cm. Janis I.L. Stress inoculation in health care // Stress Reduction and Prevention /
D.H.Meichenbaum, M.E.Jaremko (Kds.). N.Y.: Plenum, 1983; Epstein S.P. Natural healing
processes of the mind: Graded stress inoculation as an inherent coping mechanism // Stress
Reduction and Prevention / D.H.Meichenbaum, M.E.Jaremko (Eds.). N.Y.: Plenum, 1983.
)ейтен У., Ллойд М. Стресс и его эффекты
533
Переменные, влияющие
на устойчивость к стрессу:
социальная поддержка,
стойкость, оптимизм,
стремление к острым
ощущениям.
Потенциально стрессовые
объективные события:
экзамен, юбилей,
разговор с начальником,
финансовые трудности и т.п.
могут создать фрустрацию.
конфликт, изменение
или давление.
Субъективная
когнитивная оценка:
оценка события как
угрожающего,
зависящая от его знакомости,
предсказуемости, возможности
им управлять и т.п.
/
\
Эмоциональная реакция:
раздражение, гнев, тревога,
страх, уныние, печаль
Физиологическая реакция:
возбуждение вегетативной
нервной системы, вброс
гормонов, нейрохимические
изменения и т.п.
Поведенческая реакция:
попытки справиться
со стрессом, например,
ударить кого-то, заняться
самобичеванием,
обратиться за помощью,
решить проблему,
выразить эмоции.
Позитивны* эффекты:
приобретение новых умений
и навыков, повышение
самоуважения и
устойчивости к стрессу.
Негативные эффекты:
соматические болезни,
психологические проблемы,
истощение.
Рис. 3. Общий взгляд на процесс стресса
На этом рисунке по сравнению с рис. 1 добавлены возможные
позитивные и негативные эффекты стресса (справа), а также
переменные, влияющие на устойчивость к стрессу (вверху)
Социальная поддержка
Друзья полезны для здоровья! Этот лозунг отражает результаты
исследований социальной поддержки как фактора, смягчающего стресс.
Социальная поддержка включает все виды помощи, предоставляемой
человеку людьми, с которыми он связан какими-либо социальными
связями. В одном из исследований изучалась роль социальной поддержки
для 100 женатых мужчин, которые столкнулись с весьма серьезным
стрессом, а именно, с потерей постоянного места работы после закрытия
фабрики1, Оценивая степень социальной поддержки, оказанной им
женами, друзьями и родственниками, Гоур установил, что у тех людей,
которым оказывалась относительно большая социальная поддержка,
обнаружились: 1) менее выраженная эмоциональная реакция на фрустрацию и
2) меньше симптомов телесного нездоровья.
1 См. Gore S. The effect of social support in moderating the health consequences of
unemployment // Journal of Health and Social Behavior. 1978. Vol. 19. P. 157-165.
534 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
В одном недавно проведенном исследовании изучалось влияние
социальной поддержки на работу иммунной системы студентов,
подвергшихся стрессу при сдаче экзаменов1. Его авторы обнаружили, что у студентов,
которые указывали на более сильную социальную поддержку, выше уровень
антител в крови, что играет ключевую роль в защите организма от
респираторных инфекций. Позитивная корреляция между высоким уровнем
социальной поддержки и эффективным функционированием иммунной
системы была также замечена в исследовании супружеских отношений у
больных раком2.
Во множестве других исследований также были найдены
подтверждения тому, что социальная поддержка положительно влияет на здоровье3.
В большом обзоре соответствующих исследований его авторы утверждают,
что связь между социальной поддержкой и здоровьем доказана так же
надежно, как связь между курением и раком4. Социальная поддержка
является хорошим лекарством не только для тела, но и для души. В
большинстве исследований выявлена связь и между социальной поддержкой и
психическим здоровьем5. В периоды тяжелого стресса социальная
поддержка является для нас буфером, смягчающим негативное воздействие
стресса. Кроме того, и в ситуациях отсутствия стресса социальная поддержка
оказывает благотворное влияние на наше здоровье.
Даже общение с домашними животными может смягчать эффекты
стресса. В одном из исследований было выявлено, что пожилые
владельцы домашних животных меньше обращаются к врачам, чем люди того же
возраста, их не имеющие6. В другом исследовании женщины, имеющие
домашних животных, подвергавшиеся кратковременному стрессу,
демонстрировали менее выраженную физиологическую реакцию7.
Интерес исследователей к изучению эффектов социальной
поддержки привел к построению классификации ее видов. Так, было высказано
1 См. Jemmott J.B. Magloire К. Academic stress, social support, and secretory
Immunoglobin A. // Journal of Personality and Social Psychology. 1988. Vol. 55. № 5.
P. 803-810.
2 Cm. Baron R.S., Cutrona C£., Hicklin D., Russell D.W., Lubaroff DM. Social support and
immune function among spouses of cancer patients // Journal of Personality and Social
Psychology. 1990 Vol. 59. № 2. P. 344-352.
3 Cm. Cohen S. Psychosocial models of the role of social support in the etiology of
physical disease // Health Psychology. 1988. Vol. 7. N» 3. P. 269-297.
* Cm. House J.S.,Landis K.R.,Umberson D. Social relationships and health // Science.
1988. 241. P. 540-545.
5 Cm. heavy R.L. Social support and psychological disorder: A review // Journal of
Community Psychology. 1983. 11. P. 3-21.
6 Cm. Siegel J.M. Stressful life events and use of physician services among the elderly//
Journal of Personality and Social Psychology. 1990. 58. P. 1081-1086.
7 Cm. Allen K. M„ Blascovich J., Tomaka. J, Kelsey R.M. Presence of human friends and
pet dogs as moderator of autonomic responses to stress in women // Journal of Personality
and Social Psychology. 1991. Vol. 61. № 4. P. 582-589.
Вешен У., Ллойд М. Стресс и его эффекты
535
предположение, что социальная поддержка может выполнять четыре
важные функции1:
• Эмоциональная поддержка — выражение участия и
заинтересованности, которые показывают нам, что мы небезразличны людям. Примером
такого поведения может служить внимательное, участливое
выслушивание рассказа о проблемах. Возможно, это повышает наше самоуважение.
• Оценочная поддержка — помощь человеку в оценке и осмыслении
его проблем. Этот вид поддержки заключается в попытках прояснения
сути проблемы и ее значимости.
• Информационная поддержка — совет о том, как справиться с
проблемой. Она может состоять в обсуждении возможных решений проблемы
или в рассмотрении достоинств различных стратегий ее преодоления.
• Инструментальная поддержка — материальная помощь или
помощь конкретными действиями. Сюда входит широкий спектр
возможных действий, таких, как предоставление временного жилья, одалживание
денег, препровождение в центр социальной помощи, поиск работы и
многое другое.
Кэролин Кутрона полагает, что эффективность социальной
поддержки зависит от того, насколько тот или иной ее вид соответствует
конкретным проблемам человека2. Так, например, бесполезно предлагать
финансовую помощь (инструментальную поддержку) богатому человеку, у
которого только что умерла жена, поскольку этот человек явно
нуждается в эмоциональной поддержке. Она считает, что ключевым фактором,
определяющим подходящий вид поддержки, является возможность
управлять стрессовыми событиями. Когда мы не властны над стрессовыми
событиями, то информационная и инструментальная поддержки
бесполезны, а эмоциональная — очень важна. Когда же люди сталкиваются с
управляемыми событиями, то информационная и инструментальная
поддержки могут быть особенно ценными.
Следует также отметить, что социальные отношения и социальная
поддержка — это не одно и то же. Некоторые друзья или члены семьи
могут быть, напротив, источниками дополнительного напряжения, а не
поддержки3. Они могут критиковать, создавать чувство вины, нарушать
обещания, предъявлять излишние требования, провоцировать на
ненужные споры, а также многими другими способами мешать нам
справляться со стрессом.
1 См. House J.S. Work Stress and Social Support. Reading, MA: Addison-Wesley, 1981.
2 Cm. Cutrona C.E. Stress and social support — In search of optimal matching //
Journal of Social and Clinical Psychology. 1990. Vol. 9. № 1. P. 3-14.
3 Cm. Rook K.S. Parallels in the study of social support and social strain // Journal of
Social and Clinical Psychology. 1990. 9A). P. 118-132.
536 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
Пэгел, Эрдли и Бекер1 изучали положительные и отрицательные
стороны социальных отношений, измеряя степень удовлетворенности
людей своими социальными связями. Они нашли, что готовность к
оказанию помощи членов семьи или друзей даже менее важна, чем то, будут
ли они являться источниками эмоционального дистресса или нет. Люди,
которые сообщают о хорошей социальной поддержке, в какой-то
степени могут на самом деле иметь в виду, что друзья и родственники просто
не сводят их с ума.
Стойкость
Сюзанна Кобаса исходила из следующего простого рассуждения.
Если стресс воздействует на одних людей меньше, чем на других, значит,
они более стойкие, чем другие. Для проверки этой гипотезы она решила
выяснить, могут ли личностные качества быть ключом к объяснению
различий в стойкости по отношению к стрессу.
В своем исследовании она использовала модифицированную версию
шкалы измерения стресса (SRRS) Холмса и Рейча2 для его
количественного измерения3. Как и в большинстве других исследований, она нашла
устойчивую корреляцию между стрессом и состоянием здоровья.
Однако, ее исследования были несколько глубже, по сравнению с другими.
Кобаса сравнила по 18-и личностным параметрам испытуемых,
переживших сильный стресс и оставшихсяся здоровыми, с теми, кто в результате
стресса подвергся заболеваниям.
Были выделены следующие личностные черты, связанные со
стойкостью4 :
• Чувство ответственности. Люди, более стойкие к стрессу,
обычно обнаруживают ясное осознание ценностей. У них есть вполне
определенные цели, достижение которых считается обязательными. Менее
стойкие характеризуются как потерянные (у них отсутствует определенная и
обязательная для исполнения система ценностей).
• Стремление к преодолению трудностей. Более стойкие люди, как
правило, предпочитают сами искать и активно преодолевать
препятствия. Они считают нормой жизни перемены, а не стабильность. Они
стремятся к переменам, вместо того, чтобы цепляться за свое прошлое.
1 См. Pagel M. D., Erdly WW., Becker J. Social networks: We get by with (and in spite of)
a little help from our friends // Journal of Personality and Social Psychology. 1987. 53D).
P. 793-804.
2 Cm. Holmes Т.Н., Rahe R.H. The Social Readjustment Rating Scale // Journal of
Psychosomatic Research. 1967. Vol. 11. P. 213-218.
3 Cm. Kobasa S.C. Stressful life events, personality, and health: An inquiry into
hardiness // Journal of Personality and Social Psychology. 1979. Vol. 37. P. 1-11; Kobasa S.C.
How much stress can you survive? // American Health. 1984. September. P. 64-77.
4 Cm. Kobasa S.C, Maddi S.R., Kahn S. Hardiness and health: A prospective study //
Journal of Personality and Social Psychology. 1982. 42A). P. 168-177.
Вейтен У., Ллойд М. Стресс и его эффекты
537
Менее стойкие к стрессу более склонны воспринимать перемены как
повод для тревоги.
• Внутренний локус контроля. Л оку с контроля — это черта
личности, характеризующая веру людей в то, что все их достижения
являются результатом их собственных действий. Эта черта была впервые
описана Джулианом Роттером1. Личности с внешним локусом контроля
полагают, что их успехи или неудачи определяются главным образом
внешними факторами, такими, как судьба, случай или везение. Личности
же с внутренним локусом контроля считают, что их успехи и неудачи
определяются внутренними факторами, такими как их собственные
действия или способности. Кобаса обнаружила, что более стойкие люди чаще
демонстрируют внутренний локус контроля, тогда как менее стойкие к
стрессу склонны ощущать себя марионеткой в руках судьбы.
Итак, стойкость — это совокупность определенных личностных
черт, а именно, ответственности, стремления к преодолению
трудностей и внутреннего локуса контроля, которые способствуют высокой
сопротивляемости к стрессу. По нашему мнению, стойкость смягчает
эффекты стресса, изменяя его оценку. Стойкие люди чаще оценивают
потенциально стрессовые события как менее угрожающие и менее
нежелательные2. Однако, по поводу применимости понятия стойкости по
отношению к женщинам неоднократно высказывались сомнения3. Кроме
того, основные черты стойкости пока окончательно не установлены4.
Некоторые исследователи утверждают, что стойкость определяется
только внутренним локусом контроля5. Несмотря на всю спорность вопроса,
работа Кобасы послужила толчком к целому ряду исследований влияния
личностных черт на здоровье и устойчивость к стрессу. Особый интерес
представляют недавно начатые исследования оптимизма, черты характера,
которой до последнего времени не уделялось должного внимания.
1 См. Rotter J.B. Generalized expectancies for internal versus external control of
reinforcement // Psychological Monographs. 1989. Whole № 609; Rotter J.B. Internal
versus external control of reinforcement: A case history of a variable // American Psychologist.
1990. 45D). P. 489-493.
2 Cm. Rhodewalt F.. Zone J.B. Appraisal of life change, depression, and illness in hardy
and nonhardy women // Journal of Personality and Social Psychology. 1989. 56A). P. 81-
88; Wiebe D.J. Hardiness and stress moderation: A test of proposed mechanisms // Journal
of Personality and Social Psychology. 1991. 60A). P. 89-99.
3 Cm. Wiebe D.J. Hardiness and stress moderation: A test of proposed mechanisms //
Journal of Personality and Social Psychology. 1991. 60A). P. 89-99.
4 Cm. Funk S.C., Houston B.K. A critical analysis of the Hardiness Scale's validity and
utility // Journal of Personality and Social Psychology. 1987. Vol. 53. № 3. P. 572-578;
Hull J.G., Van Treuren R.R., Virnelli S. Hardiness and health: A critique and alternative
approach // Journal of Personality and Social Psychology. 1987. Vol. 53. № 3. P. 518-530.
5 Cm. Cohen S., Edwards JJi. Personality characteristics as moderators of the relationship
between stress and disorder // Advances in the Investigation of Psychological Stress /
R.W.J.Neufeld (Ed.). N.Y.: Wiley, 1989.
538 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
Оптимизм
Определяя оптимизм как общую тенденцию к ожиданию
благополучных исходов, Мишель Шейер и Чарльз Карвер1 обнаружили корреляцию
между оптимизмом и хорошим физическим здоровьем на выборке
студентов колледжа. В ходе последующих исследований они нашли, что
оптимисты и пессимисты по-разному справляются со стрессом2. В стрессовой
ситуации оптимисты в большей степени ориентированы на действия и анализ
проблемы. Они с большей охотой, чем пессимисты, ищут социальной
поддержки и в своих оценках стрессовой ситуации больше склонны
подчеркивать позитивные аспекты. Пессимистам же более свойственно
концентрироваться на негативных аспектах стресса. В другом исследовании, где они
изучали больных, перенесших операцию шунтирования коронарной
артерии, оптимизм оказался связанным с более быстрым выздоровлением и
возвращением к нормальной жизни3. Согласно Шейеру и Карверу4,
оптимизм способствует более адаптивным способам борьбы со стрессом.
В другом направлении исследований Кристофер Петерсон и Мартин
Селигман5 изучали, как люди объясняют неприятные события:
собственные промахи, неудачи, разочарования и пр. Они описали
пессимистический способ объяснения, при котором люди считают, что всему виной их
собственные недостатки, и в ретроспективном исследовании выпускников
Гарварда 1940 г. обнаружили связь между пессимистическим способом
объяснения и относительно слабым здоровьем. Они объясняют эту связь
тем, что пессимизм ведет к пассивным стратегиям преодоления стресса
и беспечности по отношению к своему здоровью.
Сравнению эффектов оптимизма и пессимизма посвящено всего
лишь несколько исследований, но все они подтверждают, что эта черта
личности влияет на эффекты стресса. Дальнейшие исследования должны
прояснить роль оптимизма в смягчении стресса.
1 См. Scheier M.F., Carver C.S. Optimism, coping and health: Assessment and implications
of generalized expectan cies // Health Psychology. 1985. 4. P. 219-247
2 Cm. Scheier M.F., Weintraub J.K., Carver C.S. Coping with stress Divergent
strategies of optimists and pessimists // Journal of Personality and Social Psychology. 1986.
51F). P. 1257-1264.
3 Cm. Scheier M.F., Matthews К A., Owens J.F., Magovern G.J., Sr., Lefebvre R.C., Abbott ДА,
Carver C.S. Dispositional optimism and recovery from coronary artery bypass surgery: The
beneficial effects on physical and psychological well being // Journal of Personality and
Social Psychology. 1989. 57F). P. 1024-1040.
4 Cm. Scheier M.F., Carver, C.S. A992) Effects of optimism on psychological and physical
well being: Theoretical overview and empirical update // Cognitive Theory andl Research,
1992. 16B). P. 201-228
5 Cm. Peterson C, Seligman M.E.P.,Vaillant G.E. Pessimistic explanatory style is a risk
factor for physical illness: A thirty five-year longitudinal study // Journal of Personality
and Social Psychology. 1988. 55A). P. 23-27.
Вейтен У., Ллойд М. Стресс и его эффекты
539
Стремление к ощущениям
Стремление к острым ощущениям — еще одна черта личности,
влияющая на нашу реакцию на стресс. Впервые описанное Марвином Цукер-
маном1, стремление к ощущениям — это общее предпочтение высокого
или низкого уровня сенсорной стимуляции. Люди с высоким показателем
стремления к ощущениям предпочитают, а возможно даже и нуждаются, в
высоком уровне стимуляции. Им нравится бороться с трудностями, и они
легко поддаются скуке. Эти люди любят риск, и поэтому им нравятся
альпинизм или автогонки. Они удовлетворяют свою жажду ощущений, пробуя
наркотики, часто меняя сексуальных партнеров, участвуя в романтических
приключениях (например, путешествуя в самых разных необычных
местностях). Им нравятся азартные игры, острая пища, экстравагантное
искусство, буйные вечеринки и необычные друзья.
Очевидно, что люди с высокими показателями стремления к
ощущениям ищут ситуации, которые большинство людей считают весьма стрес-
согенными. Теперь, когда вы знаете о том, насколько стресс субъективен,
для вас не будет неожиданностью, что по сравнению с другими, люди с
высоким стремлением к ощущениям воспринимают такого рода события
как менее угрожающие, рискованные и вызывающие тревогу2. Цукерман3
считает, что существует биологическая предрасположенность к высокому
уровню стремления к ощущениям.
Цукерман высказал два интересных предположения по поводу
проблемы адаптации. Во-первых, он предположил, что людям с очень высоким
и с очень низким уровнем стремления к ощущениям сложно понять друг
друга, не говоря уже о попытках найти виды деятельности, доставляющие
удовольствие обоим. Успешное развитие романтических отношений более
вероятно, если партнеры соответствуют друг другу по уровню стремления к
ощущениям. Эта гипотеза нашла подтверждение в недавних
исследованиях Марвина Шрота4. Он обнаружил, что степень несоответствия
сексуальных партнеров по параметру стремления к ощущениям отрицательно
коррелирует с их удовлетворенностью отношениями. Другими словами, чем
больше различия по этому параметру, тем меньше партнеры
удовлетворены друг другом. Во-вторых, Цукерман предположил, что для людей и с вы-
1 См. Zuckerman M. Dimensions of sensation seeking // Journal of Consulting and
Clinical Psychology. 1971. 36. 45-52; Zuckerman M. Sensation seeking: Beyond the optimal
level of arousal. Hillsdale, NJ: Erlbaum, 1979; Zuckerman M. The psychophysiology of sensation
seeking // Journal of Personality. 1990. 58A). 313-345.
2 См. Franken R.E., Gibson K.J., Rowland G.L. Sensation seeking and the tendency to
view the world as threatening // Personality and Individual Differences. 1992. Vol. 23.
№ 1. P. 31-38.
3 См. Zuckerman M. The psychophysiology of sensation seeking // Journal of Personality.
1990. 58A). P. 313-345.
4 Cm. Schroth M.L. Dyadic adjustment and sensation seeking compatibility //Personality
and Individual Differences. 1991. 12E). P. 467-471.
540 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
соким, и с низким уровнем стремления к ощущениям важно «правильно»
выбрать профессию. Действительно, похоже, что человек с высоким
стремлением к ощущениям будет испытывать фрустрацию от рутинной,
монотонной работы, тогда как человек с низким показателем может быть
перегружен стрессами на работе, предъявляющей высокие требования.
Хотя стремление к ощущениям связано с устойчивостью к стрессу,
заметим, что люди с высокими показателями по данной личностной черте
зачастую могут быть более дезадаптивными, чем адаптивными. Люди с
высоким стремлением к ощущениям с большей вероятностью, чем другие
могут злоупотреблять наркотиками, иметь проблемы в школе, приобретать
вредные привычки, вести себя импульсивно, ввязываясь в драки1.
Некоторые исследования обнаружили связь между высоким стремлением к
ощущениям и криминальным поведением2. Таким образом, недостатки
высокого стремления к ощущениям могут перевешивать его достоинства.
Реактивность вегетативной
нервной системы (ВНС)
Учитывая то, что в ответ на стресс всегда происходит
физиологическая реакция, разумно предположить, что физиологические особенности
будут влиять на устойчивость к стрессу. Рассуждая таким образом,
можно придти к выводу, что на людей с относительно менее возбудимой ВНС
стресс воздействует слабее, чем на тех, чья ВНС обладает высокой
реактивностью. До сих пор большинство исследований реактивности ВНС
сосредоточивалось на изучении автоматически регулируемых
сердечно-сосудистых реакций на стресс (частоте пульса и кровяном давлении).
Испытуемые, подвергавшиеся стрессу в лабораторных условиях,
демонстрировали устойчивые индивидуальные различия в
сердечно-сосудистой реактивности на протяжении 1 года3, а также в разных условиях4.
Недавние исследования близнецов подтвердили, что различия в
сердечнососудистой реактивности имеют генетическую основу5. Другие исследова-
1 См. Zuckerman M. Sensation seeking:Beyond the optimal level of arousal. Hillsdale,
NJ: Erlbaum, 1979; Zuckerman M. The psychophysiology of sensation seeking // Journal of
Personality. 1990. 58A). P. 313-345.
2 Cm. Ellis L. Relationships of criminality and psychopathy with eight other apparent
behavioral manifestation of sub-optimal arousal // Personality and Individual Differences.
1987. Vol. 8. Ms 6. P. 905-925; Yaung T.J. Sensation seeking and self-reported criminality
among student-athlets // Perseptual and Motor Shills. 70C). 1990. P. 959-962.
3 Cm. Manuck S.B., Garland F.N. Stability of individual differences in cardiovascular
reactivity//Physiology and Behavior. 1980. 24C). P. 621-624.
1 Cm. Lawler К A. Cardiovascular and elec-trodermal response patterns in heart rate
reactive individuals during psychological stress//Psychophysiology. 1980. 17E). P. 464-470.
5 Cm. Smith T.W., Turner C.W., Ford M.H., Hunt S.C., Barlow G.K., Stults B.M.,
Williams R.R. Blood pressure reactivity in adult male twins // Health Psychology. 1987. 6B).
P. 209-220.
Вейтен У., Ллойд М. Стресс и его эффекты
541
ния показывают, что высокая сердечно-сосудистая реактивность
способствует развитию сердечно-сосудистых заболеваний, однако этот вопрос еще
нуждается в дальнейших исследованиях1.
Заключение
Стресс возникает во взаимодействии с окружением, от которого
исходит угроза. Стресс — это обычное повседневное явление. Даже
будничные занятия могут создавать его. Во многом стресс зависит от того, как
мы его воспримем. Будут ли события тревожить нас, зависит от того, как
мы их оценим. Некоторые из переживаемых нами стрессов исходят от
окружающей среды. Факторами окружающей среды, вызывающими
стресс, могут быть шум, загрязнение, жара, большое скопление народа.
Многие из наших повседневных стрессов мы создаем себе сами.
Основные виды стресса — это фрустрация, конфликт, изменения и
давление. Фрустрация возникает, когда какие-то препятствия мешают
нам достичь намеченной цели. Конфликт может быть трех типов:
приближение—приближение, избегание—избегание и
приближение—избегание. Последний из них является особенно стрессогенным. Обычной
реакцией на него являются колебания и нерешительность. Большое
количество исследований с применением SRRS подтверждает, что
изменения создают стресс. Это может быть так, но сейчас стало ясно, что
SRRS скорее измеряет стресс вообще, а не конкретно стресс, связанный с
переменами. Два вида давления ( выполнения и соответствования) также
вызывают стресс.
Наша оценка потенциально стрессовых событий очень субъективна.
Обычно события воспринимаются как менее опасные, если они знакомы,
если ими можно управлять, если они являются предсказуемыми, или если
они ожидаются в далеком будущем. Хотя возможность управления
событиями и их предсказуемость зависят от обстоятельств.
Типичные эмоциональные реакции на стресс — ярость, страх или
печаль. Эмоциональное возбуждение может помешать нам справиться со
стрессом. Оптимальный уровень возбуждения, требуемый для выполнения
задачи, зависит от ее сложности.
Физиологическая реакция на стресс изначально была названа
Уолтером Канонном реакцией «сражайся или беги». Ганс Селье описал
общий адаптационный синдром как реакцию на стресс, состоящую из трех
фаз: тревоги, сопротивления и истощения. На стадии истощения могут
возникать болезни.
1 См. Manuck S.B., Krantz D.S. Psychophysiological reactivity in coronary heart disease
and essential hypertension // Mathews К A., Weiss SM., Detre Т., Dembroski T.M., Falkner В.,
Manuck S.B.. Williams R.B., Jr. (Eds.). Handbook of stress, reactivity, and cardiovascular
disease. N.Y.: Wiley, 1986.
542 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
В ответ на стресс мозг посылает сигналы к эндокринной системе по
двум основным путям. Эти сигналы вызывают вброс в кровь двух групп
гормонов — катехоламинов и кортикостероидов. Стресс также влияет на
имунную систему.
Усилия по преодолению стресса могут быть как эффективными, так
и не эффективными. Эффективное преодоление стресса может уменьшить
потенциально вредные эмоциональные и физиологические реакции.
Стресс может иметь и позитивные эффекты, хотя большинство его
исследований сосредоточено на его негативных последствиях. Обычные
негативные эффекты стресса — это снижение эффективности
деятельности, нарушения внимания и других познавательных процессов, полное
истощение, посттравматический стресс, множество повседневных
психологических проблем, психические и соматические заболевания. В то же время
стресс удовлетворяет одну из базовых человеческих потребностей -
потребность в преодолении трудностей и, тем самым, может способствовать
личностному росту и самосовершенствованию.
Разные люди могут выдержать разное количество стрессов без вреда
для себя. Наличие социальной поддержки является ключевым фактором,
влияющим на устойчивость к стрессу. Личностные факторы, связанные со
стойкостью — чувство ответственности, стремление к преодолению
трудностей и внутренний локус контроля — увеличивают устойчивость к
стрессам. Оптимисты и любители ощущений лучше справляются со стрессами.
Относительно менее возбудимая вегетативная нервная система может
защитить человека от некоторых вредных для здоровья эффектов стресса.
© Тревожность: два аспекта ее изучения.
Фрустрация: определение и виды реакций на нее
Х.Хекхаузен
ТРЕВОЖНОСТЬ1
Общая тревожность
В начале 50-х гг. Тейлор и Спенс в университете штата Айова
разработали метод изучения тревожности, который оказался более
плодотворным для исследования мотивации человека, чем другой, связанный с
теорией влечений и основанный на экспериментах с животными. Тейлор и
Спенс интересовались не столько тревожностью как таковой, сколько
проверкой некоторых выводов, следовавших из теоретико-ассоциативной
концепции влечения, а именно влиянием силы влечения на научение новым
способам поведения. Отправной точкой в их рассуждениях стала халлов-
ская теория влечения с такими ее постулатами, как независимость
влечения, привычки, энергетизирующее действие влечения и его общий
характер. Поскольку, согласно последнему из постулатов, все наличные
потребностные и активационные состояния вносят вклад в силу
соответствующего влечения (D), при спецификации данного влечения пришлось
учитывать и тревожность, тем более что люди, по-видимому, сильно
разнятся друг от друга в этом отношении. В соответствии с точкой зрения
Миллера и Маурера тревожность рассматривалась как приобретенное (и с
трудом угашаемое) влечение, источником которого служит
антиципирующая эмоциональная реакция (ге), которая вызывается стимулами,
указывающими на какую-либо угрозу.
Для измерения индивидуальных различий и разделения испытуемых
по силе тревожности, проявляемой в экспериментальной ситуации, Тейлор2
разработала шкалу проявления тревожности (MAS). Из обширного списка
высказываний многостадийного личностного опросника штата Миннесота
(MMPI) она отобрала такие, которые, по оценкам клинических психологов,
1 Хекхаузен X. Мотивация и деятельность: В 2 т. М.: Педагогика, 1986. Т.1. С. 244-247.
2 См. Taylor J A. A personality scale of manifest anxiety // Journal of Abnormal and
Social Psychology. 1953. 48.
544 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
были связаны с симптомами хронической реакции страха. Среди них были,
например, следующие утверждения: «Я не в состоянии сосредоточиться на
одном предмете»; «Через день мне снятся кошмары»; «Даже в прохладные
дни я легко потею»; «Меня легко смутить». Хотя разнообразные реакции
тревожности невозможно отнести к определенным ситуациям,
разработанный опросник при повторных измерениях показал себя как достаточно
надежный исследовательский инструмент. В сравнении с нормальными
людьми невротически и психотически предрасположенные лица имели
отклоняющиеся от нормы высокие показатели. При дальнейших
исследованиях, проводившихся главным образом со студентами, сравнивались
экстремальные группы людей, выявленные на основе показателей MAS.
После того как MAS позволил измерить силу влечений, удалось
также точнее специфицировать привычки. Согласно постулату о
мультипликативной связи силы влечения и привычки, влечение будет
способствовать научению, если необходимые, или релевантные, привычки уже
относительно сильно выражены либо представляют собой слабо
конкурирующие друг с другом, нерелевантные привычки. При легких заданиях
дело обстоит именно так. При сложных заданиях все обстоит как раз
наоборот. Эти задания хотя и активируют совокупность нужных привычек,
но или их выраженность по сравнению с нерелевантными мала, или они
конкурируют явно друг с другом.
В подобных ситуациях научение
лучше осуществляется при
влечении меньшей силы, т.е.
первоначально менее выраженные
необходимые привычки быстрее одерживают
верх над доминирующими
ненужными привычками. Прототипом
легкого научения стало
условно-рефлекторное обусловливание реакции
моргания на воздействие воздушной
струи вслед за определенным
сигнальным раздражителем1. В ряде
исследований удалось показать, что
у людей с высокими показателями
по MAS обусловливание реакции
моргания происходит значительно
быстрее, чем у испытуемых с
низкими показателями2 (см. рис. 1).
1 См. Taylor J Л. The relationship of anxiety to the conditioned eyelid response//
Journal of Experimental Psychology. 1951. 41.
2 Cm. Spence K.W. Anxiety (drive) level and performance in eyelid conditioning //
Psychological Bulletin. 1964. 61.
_- so
30
ВЬЮОКОТРЕВОЖНЫЕ,
v&&-
0,25 0,6 1,0 1,5 2,0
ИНТЕНСИВНОСТЬ ВОЗДУШНОЙ СТРУИ
Рис. 1. Обусловливание реакции
моргания (РМ) у разных выборок
испытуемых в зависимости
от интенсивности воздушной струи
(Spence K.W., 1958, р. 135)
Хекхаузен X. Тревожность
545
Побуждающее влияние ситуации
Для сравнения эффектов легких и трудных заданий стали
использовать различные виды сенсомоторных, вербальных заданий и заданий на
решение проблем; особенно часто употреблялась методика парных ассоциаций,
позволявшая варьировать и точно дозировать степень трудности задания
посредством изменения (а) коэффициента ассоциативной связи внутри пары
♦раздражитель — реакция» и (Ь) сходства словесных реакций внутри
подлежащего заучиванию списка. Выполнение заданий подобного рода часто
подтверждало предположение о преимуществе тревожных людей при
выполнении легких заданий и нетревожных — при выполнении трудных.
Однако имелись и противоречащие результаты. Критические обзоры
соответствующих работ1 показали недостаточность представления о личностной
диспозиции «тревожность» только как о гипотетическом конструкте типа
«мотив», постоянно и независимо от ситуации влияющем на поведение. Хотя
в русле первоначальной концепции показатели MAS рассматривались в
качестве устойчивого индикатора силы влечения, довольно скоро пришлось
считаться с тем, что определенные характеристики экспериментальной ситуации
могут индуцировать более высокие тестовые значения по MAS, в противном
случае трудно было объяснить соответствие этих показателей достигнутым
результатам. Очевидной стала теоретическая необходимость введения
дополнительного мотивационного конструкта — устойчивая диспозициональная
«тревожность» должна ситуационно превращаться в актуальное состояние
тревожности. В пользу этого свидетельствует тот факт, что под воздействием
беспокоящих и угрожающих человеку обстоятельств, таких, как стресс,
ожидание боли и опасности, угроза самооценке (в случае искусственно созданной
ситуации неуспеха или оглашения оценок других участников эксперимента),
различия в достижениях между высоко- и слаботревожными людьми
проявляются резче и соответствуют гипотетически ожидаемым. Так, результаты,
полученные Дэвидсоном, Эндрюсом и Россом2, с помощью методики занижения
достижений показали, что высокотревожные испытуемые эмоционально
острее реагируют на сообщение о неудаче или об уменьшении времени,
отведенного на выполнение задания. Как Тейлор3, так и Спенс4 попытались учесть этот
результат, предложив альтернативные гипотезы связи показателей по MAS и
силы влечения. Согласно «хронической гипотезе», высокотревожные (по
шкале MAS) субъекты должны проявлять тревожность во всех ситуациях и все-
1 См. Sarason I.G. Empirical findings and theoretical problems in the use of anxiety
scales // Psychological Bulletin. 1960. 57; Spence J., Spence K.W. The motivational components
of manifest anxiety: Drive and drive stimuli // C.D.Speilberger (ed.). Anxiety and Behavior.
N.Y., 1966; Spielberger CD. (ed.). Anxiety and Behavior. N.Y., 1966.
2 Cm. Davidson W.Z., Andrews J.W., Ross S. Effects of stress and anxiety on continuous
highspeed color naming // Journal of Experimental Psychology. 1956. 52.
3Cm. Taylor J A. Drive theory and manifest anxiety // Psychological Bulletin. 1956. 53.
4 Cm. Spence K.W. A theory of emotionally based drive (D) and its relation to performance
in simple learning situations // American Psychologist. 1958. 13.
.'5 I.ik. s.i.s
546 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
гда обладать относительно выраженной силой влечения; согласно «реактивной
гипотезе», высокотревожные индивиды обладают лишь сильной
предрасположенностью к тревожности. Иными словами, они ведут себя как более
тревожные только в напряженных и угрожающих ситуациях. Уже при
обусловливании моргательного рефлекса удалось показать, что интенсивность
воздействующей на глаз воздушной струи или применение легких
электроразрядов при ошибочных реакциях улучшает достижение1. Из приведенных на
рис. 1 кривых видно, что скорость условно-рефлекторного обусловливания
реакции моргания зависит и от показателей по шкале MAS, и от силы
воздушного потока; сама же зависимость имеет характер простой аддитивной связи.
Полученные данные выявили значимость ситуационно возникающей
тревожности, поэтому естественно возник вопрос: не потому ли трудные
задачи усиливают тревожность, что их решение сопровождается переживанием
усилий и ожиданием возможной неудачи? Таким образом, не столько
сложность задачи как таковая, сколько боязнь неудачи могла бы сыграть роль
отвлекающего и мешающего фактора, влиянию которого легче поддаются
индивиды с высокими показателями тревожности по MAS. Саразон и Пейлола2
попытались найти подтверждение этому. <...> Если степень трудности
выполняемого задания и переживания успеха или неудачи разделяли таким
образом, что после объективно трудных или легких заданий давали информацию
или о сплошных успехах, или о сплошных неудачах, то оказывалось, что
индивиды, опасающиеся неудачи, быстрее усваивали решение трудной задачи после
сообщения об успехе, чем после сообщения о неудаче; кроме того, в первом
случае они делали это быстрее, чем уверенные в успехе, а во втором, напротив,
медленнее. Решающее значение имеет, таким образом, не действительная
сложность задания (в смысле иерархии привычек в теории научения), а
возникающее в данный момент состояние тревожности.
Тревожность как
диспозиция и состояние
Если каждое измерение мотива основывается на поведенческом
индексе «мотив — мотивации», то при поддержании на постоянном уровне
побуждающего влияния ситуации <...> можно сделать вывод об
индивидуальных диспозициональных различиях. Но поскольку тревожность сильно
зависит от ситуации, то напрашивается вывод о связи данного
поведенческого показателя со специфическими ситуациями. Для обоснования этого
вывода были разработаны опросники с описанием ситуаций типа проверочных
испытаний (боязнь экзаменов). Еще одним подтверждением может служить
оценка переживаемого в некоторой реальной ситуации состояния тревожно-
1 См. там же.
2 См. Sarason I.CPalola E.G. The relationship of test and general anxiety,difficulty of
task, and experimental instructions to performance // Journal of Experimental Psychology.
1960. 59.
Хекхаузен X. Тревожность
547
сти. Последний метод лучше отражает временное мотивационное состояние,
чем опросники, описывающие многие или какой-то один из классов
воображаемых ситуаций. Спилбергер разработал опросник «Состояние и свойство
тревожности» (State-Trait Anxiety Inventory; StalI. Этот опросник состоит
из 20 высказываний, относящихся к тревожности как состоянию (Т-состоя-
ние; состояние тревожности). На 4-балльной шкале испытуемые отмечают
крестиком, как себя чувствуют в определенный момент времени (к примеру:
«Я нервничаю»). При определении тревожности как диспозиции
(Т-диспозиция; свойство тревожности) указывается некоторое типичное чувство
(например: «Мне не хватает уверенности в себе»). Что понимает Спилбергер2
под обеими мерами тревожности, видно из следующей цитаты:
«Состояния тревожности (Т-состояния) характеризуются
субъективными, сознательно воспринимаемыми ощущениями угрозы и напряжения,
сопровождаемыми или связанными с активацией или возбуждением
автономной нервной системы. Тревожность как черта личности (Т-свойст-
во), по-видимому, означает мотив или приобретенную поведенческую
диспозицию, которая предрасполагает индивида к восприятию широкого
круга объективно безопасных обстоятельств как содержащих угрозу,
побуждая реагировать на них Т-состояниями, интенсивность которых не
соответствует величине объективной опасности»3.
Значения Т-диспозиции и Т-состояния у одного и того же
испытуемого должны определенным образом коррелировать. У имеющего высокий
показатель по Т-диспозиции в угрожающих самооценке ситуациях Т-состояние
проявляется заметнее, чем у индивида с более низким показателем.
Помимо зависимости по интенсивности следует также ожидать и взаимосвязь по
экстенсивности: чем сильнее представлена у индивида Т-диспозиция, тем
шире круг ситуаций, которые могут переживаться как угрожающие и
вызывать Т-состояние.
Однако здесь необходимо ввести одно ограничение. В ситуациях,
которые вызывают боль или таят какую-либо иную физическую угрозу, индивиды
с высокой Т-диспозицией не имеют никакого более выраженного Т-состояния
по сравнению с обладающими менее высокой Т-диспозицией4. Этого нельзя
сказать про ситуации общения, когда другие ставят под сомнение
самоуважение или авторитет индивида. Вообще, ковариация не является жесткой. Будут
ли индивиды, отличающиеся друг от друга своими Т-диспозициями,
отличаться также по интенсивности или экстенсивности Т-состояния, зависит от того,
насколько данная ситуация воспринимается индивидом как содержащая
угрозу, что, в свою очередь, существенно зависит от его прошлого опыта.
1 См. Spielberger CD., Gorsuch R.L., Lushene RJE. STAI Manual for the State-Trait Anxiety
Inventory. Palo Alto, 1970.
2 Cm. Spielberger CD. (ed.). Anxiety and Behavior. N.Y., 1966.
3Там же. Р. 16-17.
* См. Hodges W.F., Spielberger CD. The effects of threat of shock on heart rate for
subjects who differ in manifest anxiety and fear of shock // Psychophysiology. 1966. 2.
Ф.Перлз
[ПОНИМАНИЕ ТРЕВОГИ
В ГЕШТАЛЫТЕРАПИИ].
ПРЕВРАЩЕНИЕ ТРЕВОЖНОСТИ
В ВОЗБУЖДЕНИЕ1
Организм есть целое. Поскольку вы можете абстрагировать
биохимические, поведенческие, экспериментальные и другие функции и
сделать их специфической сферой интересов, постольку вы можете
подходить к целому организму с различных аспектов, при условии, что вы
осознаете, что любые изменения в организме в какой-то сфере вызывают
изменения в каждой другой соответствующей области.
Мне нравится пользоваться термином «ориентация», который
является центральным, единым и, таким образом, действенным во многих
сферах. Для надежности мы должны денек поупражняться в языке и
терминологии, достойных и подходящих для целостного взгляда. Между тем
мы должны пользоваться неуклюжим многословием. Один из таких
компромиссных терминов — «психосоматический», как будто душа и тело
существуют раздельно и соединяются только в редких случаях.
Например, в Германии мы использовали термин «невроз сердца» для
синдрома тахикардии, повышенного потоотделения и легкого тремора.
Некоторые из нас считали это результатом тиреозной гиперактивности,
другие — результатом состояния тревоги.
«Согласно твоему целостному взгляду, это результат и того, и
другого»2.
Нет, это не результат, это идентичность.
1 Перлз Ф.С. Внутри и вне помойного ведра. СПб.: Петербург — XXI век, 1995.
С. 139-146; Перлз Ф.С, Гудмен П., Хефферлин Р. Практикум по гештальттерапии //
Там же. С. 345-354.
2 Текст построен в форме внутреннего диалога. Фразы, взятые в кавычки,
принадлежат внутреннему оппоненту автора и во многом провоцируют его к полемике с
традиционными объяснениями тревоги. (Примечание отв. редактора.)
Перлз Ф. [Понимание тревоги в гештальттерапии]...
549
У меня есть множество доказательств, чтобы говорить сейчас о
тревоге, особенно ее физиологическом, фантастическом и вовлекающем
аспектах.
Вы называете наше время «эпохой тревоги».
Фрейдово определение сути лечения невротиков есть свобода от
тревоги и золота.
Многие психиатры боятся тревоги и избегают вызывать ее у своих
больных.
Гольдштейн считает тревогу следствием катастрофических
ожиданий. Что касается объяснений, вновь на переднем плане видим
психоанализ. Фрейд, ориентируясь на прошлое, подходит к этому с точки зрения
подавления агрессии, кое-кто еще (я забыл, кто-то из учеников Фрейда) —
подавления инстинкта смерти. Итак, выбирайте.
Я отвергаю всякую объяснительность как средство
интеллектуализации, препятствующее пониманию.
Для меня обсуждение тревоги особенно важно, поскольку оно
открывает дверь к динамическим аспектам функционирования организма.
«Я не понимаю твоих рассуждений. Для меня тревога является
поражением, разрушающим фактором, достигающим иногда, как ты сам
сказал, состояния болезни».
Терпение, мой дорогой. Я допускаю, что выражение: «Оно
открывает дверь» — плохо выбрано. Ты был бы удовлетворен, если бы я сказал:
«оно представляет мне удобный случай или освобождает».
«Да, мой дорогой».
Ты удовлетворен, дружище? Ты слушаешь и ждешь, что я должен
сказать о «нормальной» динамике. Хорошо?
«Хорошо, но я бы вернулся назад. Так умны твои рассуждения.
Позволь только напомнить твое заявление, что незаконченная ситуация
будет стремиться к завершению»1.
Да, но как?
«Питьем воды во время жажды».
Откуда мы получаем для этого энергию? Ни машина, ни организм
не могут функционировать без энергии.
«Ну, отсутствие воды формирует либидонозный катексис2».
Я допускаю, что этот термин Фрейда хорош для формирования
отношения «фигура/фон». Гештальтисты называют это — «характер
требования». Вода требует быть поглощенной.
«Для меня это звучит бессмысленно. Воде не следовало бы говорить
такие вещи».
1 Стремление к завершенной целостности, к гештальту — один из центральных
принципов гештальттерапии. (Примечание отв. редактора.)
Здесь — заряд.
550 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
Не будь занудой. Конечно, термин является поэтической проекцией,
но он феноменологически точен.
«Итак, ты принимаешь либидо в этом случае?»
Да, если ты испытываешь сексуальное влечение к этой воде.
Необходимо ли сохранять либидо в его изначальной связи с сексуальной
энергией?
«Тогда мы еще должны сказать, где выйдет энергия, которая вошла
в воду?»
Ты спрашиваешь, и я отвечаю: я не знаю. Я могу только
теоретизировать и согласиться на промежуточный термин. Я могу сделать кое-что еще.
Я могу включить мою теорию эмоций.
Я говорил прежде, что не согласен с теорией дефекации Аристотеля
и Фрейда. Я не считаю, что эмоции настолько неудобны, что от них
нужно освобождаться. Считаешь ли ты или нет тревогу эмоцией, ей будет
найдено место в этой теории.
«Поэтому ты используешь уловку объяснительности?»
Частично да, но ты увидишь, что это приведет и к некоторому
реальному пониманию природы тревоги.
«Ладно, выкладывай».
Если ты говоришь это только из вежливости, то я не уверен, с чего
начать. Мне даже немного стыдно.
«Ну, я могу посмеяться над тобой. Итак, выкладывай. Вначале было
несколько терминов, несколько общих терминов, созданных людьми,
которые так же мало, как и я, знали, что есть специфическая энергия
организма. Они не хотели связывать себя чем-то, сказав: это электрическая или
химическая, или либидонозная энергия, или что это вовсе не энергия. Итак,
они дают ей индифферентное имя, нечто похожее на бергсоновское
определение, или биоэнергия, или «энергия жизни»».
Мне нравится термин возбуждение. Возбуждение может ощущаться,
оно похоже на специфическое свойство протоплазмы — возбудимость. Это
возбуждение обеспечивается метаболизмом организма. Некий гештальт,
который с точки зрения выживания имеет наибольшую значимость, получает
небольшое возбуждение для ориентации и овладения.
Во многих случаях это овладение требует экстраординарного
количества возбуждения, и это воспринимается как эмоция. Возбуждение в
этом случае вызывает гормональную трансформацию, которая
превращает генерализированное индифферентное возбуждение в специфическое
возбуждение.
Мы уже знаем, что гнев и страх связаны с адреналином, а секс — с
половыми железами, о гормональной ситуации при горе, радости, отчаянии
и т.д. мы еще не знаем.
Следующий шаг. Эти эмоции не только освобождаются, но и
трансформируются, главным образом, в моторную энергию: в гневе — в удары
Перлз Ф. [Понимание тревоги в гештальттерапии]...
551
руками и ногами, в горе — в рыдание, в радости — в танец, в сексе — ...
ну, мне не нужно говорить тебе об этих смехотворных движениях.
После того, как имеющееся возбуждение полностью
трансформируется и будет пережито, мы получаем хорошее завершение, удовлетворение,
временный мир и нирвану. Только «освобождение» едва ли вызовет
ощущение истощения и опустошения.
Итак, возбуждение является и ощущением, и основной формой
энергии организма.
«Фритц, поздравляю, это хорошо. Твоя теория соответствует фактам.
Возможно даже, что твоя трансформационная теория оригинальна. В ней
только один недостаток».
?
«Ты упустил тревогу, или возможно, ты смешиваешь страх и
тревогу? В таком случае тревогу можно было бы связать с адреналином, а не с
тироксином».
Ты — мошенник. Я рад, что ты — часть меня, но иногда ты
слишком глуп. Ты мог понять, что не только я представляю тревогу как
состояние болезни, в то время как эмоции, как я уже писал, являются
нормальным эмоциональным метаболизмом.
«Ты хочешь сказать, что активность щитовидной железы является
ненормальной и вызывает тревогу?»
Не будь идиотом. Слушай. Прекрати эту клоунаду и слушай. Я
пишу серьезную научную книгу.
«Я согласен, что ты пишешь книгу, но будет ли она серьезной — это
еще вопрос. Итак, что это за щитовидка?»
Я представляю себе, что щитовидка играет роль общего
возбудителя, нечто такое, что приводит определенные химические вещества, такие
как карбогидраты, в состояние возбуждения.
«Сейчас ты скачешь: от одного аспекта к другому, от
биохимического — к психологическому».
Я знаю, я нащупываю, давай сформулируем это так. Щитовидная
железа обогащает биохимическое сырье в биоэнергию, как аккумулятор,
где химическая энергия трансформируется в электрическую.
«Мне это нравится. Поэтому щитовидка не может вызывать
тревогу?»
Она может. Скажем, временами человек, у которого производится
слишком много тироксина, — базедов тип, сверхвозбужденный человек —
более предрасположен к тревоге, чем нормальный.
«Так, а что есть норма?»
Нулевая точка оптимальной продукции тироксина. Слишком малое
его количество ведет к кретинизму, состоянию низкого возбуждения,
тупости, лени. Его противоположностью является больной с базедовой
болезнью, который всегда в движении.
«Откуда поступают химические вещества?»
552 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
Из пищи, которую мы ассимилируем, превращая в эти химические
вещества.
«Откуда берется пища?»
С рынка.
«Что направляет ее на рынок?»
Мой голод.
«Что вызывает твой голод?»
Отсутствие этих веществ.
«Откуда химические вещества поступают?»
Из пищи, которую мы ассимилируем.
«Откуда берется пища?»
С рынка. Эй, прекрати. Ты разыгрываешь дурака.
«Нет, я разыгрываю твою теорию курицы и яйца. Ну, кончай
разбазаривать время и дай нам что-нибудь конкретнее».
Хорошо, ты можешь представить, что тревога всегда связана с
будущим?
«Ты имеешь в виду определение Гольдштейна, что тревога есть
результат катастрофических ожиданий?»
«Мне тревожно увидеть своего друга», — это звучит позитивно и
совсем не катастрофически.
«Да, я вижу, что тебе тревожно закончить свою книгу».
Итак, что мы знаем о будущем?
«Ничего. Очень мало».
Что мы знаем о настоящем?
«Достаточно, если нас оставят в покое».
Да, я сделаю шаг дальше и вернусь к философии ничто. Будущее
содержит множество возможностей, но об их осуществлении мы не знаем
ничего. Скажем без преувеличения, мы не знаем ничего, кроме как через
магический кристалл, если ты веришь в это. И даже с магическим
кристаллом мы не осознаем будущее, но видим его так же, как мы не можем
осознать прошлое, но вспоминаем о нем.
Итак, это моя первая теория. Тревожность есть напряжение
между «сейчас» и «потом». Эта брешь является пустой, так что обычно она
заполняется планами, предсказаниями, разумными ожиданиями,
гарантийным полисом. Она заполняется с привычным повторением. Эта инерция
предотвращает нас от обладания будущим и подвешивает к ничто. Для
большинства людей будущее является стерильной пустотой.
Сейчас давай рассмотрим наиболее частую форму тревоги — боязнь
перед публикой. Я склонен считать, что всякая тревога есть боязнь перед
публикой. Если это не боязнь перед публикой (т.е. связанная с
исполнением), тогда рассматриваемое явление есть страх. Или тревога является
попыткой побороть страх ничто, часто представляемое в форме «ничто = смерть».
Когда солдата Шнайдера-Гебба и Гольдштейна, раненного в голову,
просили выполнить абстрактную задачу, он испытывал глубокую тревогу.
Перлз Ф. [Понимание тревоги в гештальттерапии]...
553
«Почему он не может сразу сказать, что он не может или не желает
это выполнить? Причем без наличия тревоги, вызванной необходимостью
выполнения, дающей возможность создать тревогу в целом?»
Мы переходим сейчас ко второму уровню моей теории неврозов —
уровень проигрывания роли. Если в какой-то момент мы не уверены в
каких-то своих ролях, у нас развивается тревога. Мы переходим к
воображению и высказыванию Фрейда, что размышление есть репетиция. Мы
репетируем наши роли, если не уверены в них. И мы приходим к факту,
что вся реальность есть сейчас, и как только мы покидаем безопасную
позицию соприкосновения с настоящим и прыгаем в будущее в своем
воображении, мы теряем поддержку нашей ориентации. И мы приходим
к противопоставлению самоактуализации и актуализации концепции Я,
как постоянному источнику тревоги. И тогда мы приходим к динамике
возбуждения, когда трансформация возбуждения в эмоцию и в обладание
блокируется, застаивается. Мы получаем избыток возбуждения.
Мы понимаем сейчас роль транквилизаторов в современной
психиатрии. При лоботомии мы отсекаем жизнь, фантазии больного, которая через
неправильное распределение возбуждения сбивается с панталыку.
У слова «тревога» — в латинском языке — есть дополнительное
значение: «узкий проход». Возбуждение не может свободно течь через
узкий проход, который ведет к трансформации. Это же относится и к
узкой грудной клетке.
С помощью этого мы приближаемся к психологическому аспекту
тревоги. Мобилизованное сверхвозбуждение требует больше кислорода.
Сердце начинает усиленно биться, чтобы обеспечить организм кислородом,
потому что мы поддерживаем наше дыхание в предвкушении будущего.
Это вызывает дополнительное напряжение сердца, и доктор обычно
просит сердечных больных избегать чрезмерного возбуждения.
Теория Фрейда, объясняющая тревогу родовой травмой, является
проекцией в прошлое. При тревоге дыхание не упорядочено. Подавление
либидо, агрессия блокирует возбуждение. У меня есть фильм, показывающий,
что любая стадия страха исчезает, как только больной приходит в
соприкосновение с настоящим, и вновь появляется, когда он озабочен будущим. <...>
* * *
Освобождение от <...> тревожности всегда считалось одной из
основных психотерапевтических задач. <...>
Тревожность — невротический симптом par excellence. Даже если
сам человек не ощущает ее, поскольку она подавляема, она будет явной
для каждого наблюдательного глаза, проявляясь в беспокойстве,
повышенном пульсе, поверхностном дыхании. Поскольку психотерапевты
считают ее основным симптомом у всех пациентов, то теоретизиро-
554 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
ваниям по этому поводу нет конца. Травма рождения, придушенность
широкой грудью матери, «конвертированное» либидо, задерживаемая
агрессия, стремление к смерти, — все это и многое другое кажется
различным теоретикам центральным феноменом в тревожности. Каждая
теория может быть справедливой по отношению к определенным
специфическим случаям; но все они не замечают общего во всех
случаях тревожности. Между тем, это очень простое психосоматическое
событие. Тревожность — это переживание трудности дыхания во время
заблокированного возбуждения. Это переживание попытки набрать больше
воздуха в легкие, скованные мышечным сжатием грудной клетки.
Мы используем термин «возбуждение» (волнение) для обозначения
повышенной энергетической мобилизации, которая возникает, когда имеет
место сильная заинтересованность и глубокий контакт, будь то эротический,
агрессивный, творческий и любой другой. При возбуждении всегда
возникает усиление метаболического процесса окисления накопленных пищевых
субстанций, и потому — насущная потребность в большем количестве
воздуха. Здоровый организм реагирует на это просто учащением и
увеличением амплитуды дыхания.
Невротик же обязательно пытается контролировать возбуждение —
и его основным методом является вмешательство в дыхание. Он
пытается для себя и для других сделать вид, что он безразличен, что он
остается «спокойным и холодным», не теряет власти над собой; вместо
спонтанного углубления дыхания — как вдохов, так и выдохов, — он
произвольно, намеренно пытается продолжать дышать так, как было
уместно перед возбуждением с его усиленными окислительными процессами.
Затем, вопреки самому себе, он сжимает грудную клетку, чтобы усилить
выдох, чтобы избавить легкие от углекислого газа (продукта окисления),
чтобы создать вакуум, в который может войти свежий воздух. Само
английское слово anxiety (беспокойство; тревога) происходит от латинского
angusto, — узость, сужение. Тревожность возникает вместе с
непроизвольным сжатием груди. Она возникает во всех случаях (как невротических,
так и не связанных с неврозом), когда организму не хватает кислорода.
Таким образом, это, собственно, не симптом невроза; в неврозе
тревожность возникает как чрезвычайное состояние, вызываемое конфликтом
между сильным возбуждением и боязненным самоконтролем.
Тревожность нужно отличать от страха, хотя обычно ощущаемая
между ними связь легко может найти объяснение. Страх вызывается
некоторым опасным объектом в среде, с которым нужно либо что-то сделать,
либо избегать его. Тревожность же — внутриорганическое переживание,
не имеющее прямого отношения к внешним объектам. Без сомнения,
возбуждение страха, если оно подавляется, вызывает тревожность; но
тревожность вызывается подавлением и любого другого возбуждения. В
действительности многие ситуации вызывают страх, но в нашем обществе
Перлз Ф. [Понимание тревоги в гештальперапии]...
555
«сильная» личность старается не проявлять его, и таким образом
устанавливается тесная связь между тревожностью и страхом.
Приятная перспектива также может вызвать тревожность — когда,
например, мы говорим, что человек «затаил дыхание в ожидании чего-
то». Тревожность возникает, когда мы стремимся ввести возбуждение в
рамки принятого. Это то, что Фрейд называл «инстинктивной
тревожностью», вызываемой именно излишним контролем необходимых функций
организма. Другой известный случай тревожности, не связанной со
страхом — сценическое волнение, доходящее до «страха». Публика не
является чем-то, с чем нужно что-то делать, или чего нужно избегать, и она не
представляет реальной опасности (если только это не тот случай, когда
публика запаслась гнилыми помидорами). Актер волнуется, и без его
волнения-возбуждения исполнение было бы фригидным и безжизненным.
Если ему удается преодолеть затруднения дыхания, он разогревается и
наполняется волнением. Часто актеры перед спектаклем беспокойно
ходят взад-вперед. Это, конечно, лучше, чем стоять, но еще лучше было бы
глубоко дышать. Усложнение этой ситуации «смущением» мы будем
рассматривать позже, но в общем в этом случае артист предчувствует, что
что-то будет не так, что он плохо сыграет и тем прервет слияние между
собой как реальным исполнителем и идеалом себя, как артиста, который
никогда не обманывает ожидания публики (свои).
Хотя тревожность, как правило, имеет свое особое качество, зависящее
от того, какого рода возбуждение блокировано, по большей части, как
говорилось, она проникнута страхом. Поскольку сексуальное и агрессивное
возбуждение в особенности опасны и наказуемы, полный страха контроль
такого возбуждения различными способами вмешивается в нормальное
дыхание. Чтобы остановить взрыв гнева или крик ярости, человек
сдерживает дыхание. Это имеет двойную функцию: с одной стороны, лишение
возбуждения его топлива — кислорода, с другой — задерживается то, что было
бы выражено, если бы человек позволил себе свободный выдох. Так же во
время мастурбации или полового акта человек может, чтобы скрыть это, или
стыдясь своей «животности», подавлять возбужденное, шумное дыхание.
Выпяченная грудь, выдающая стремление выставить напоказ «мощный»
торс, так же дает мало воздуха, потому что опасаясь, что отсутствие чего-то
существенного за этим фасадом может проявиться, человек удерживает его
очень жестко. При искусственном сосредоточении и «глазении» также
сдерживается дыхание, что является частью подавления вызывающего
опасение отвлекающего фактора.
Нет ничего патологического в приостановке дыхания на мгновение,
что происходит при внезапном появлении сильного стимула. Наблюдения
над животными показывают, что будучи внезапно потревоженным,
животное на мгновение останавливает все внешние движения, в том числе и
дыхание. Как будто, когда для ориентации в новой ситуации необходимо
полное внимание, любой звук или чувство мышечного движения, проис-
556 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
ходящего при дыхании, может помешать. Мы стараемся избежать этих
помех, либо дыша более поверхностно, либо вообще задерживая дыхание
на несколько секунд. Но патологично неопределенно долгое поддержание
такого состояния.
Дыхание не сводится к вдоху; полный цикл включает выдох-и-
вдох. В нормальных условиях выдох не требует усилия, он сводится к
«отпусканию», расслаблению мышц, поднимающих ребра и опускающих
диафрагму. Но выдох, разумеется, так же важен, как вдох, потому что он
очищает и опустошает легкие, чтобы мог войти новый воздух. Количество
воздуха, которое может быть выдохнуто, очевидно, зависит от того,
сколько его вошло со вдохом, так что культуристы придают более важное
значение фазе вдоха. Но если имеет место интерес и возбуждение, а также
какое-либо мышечное усилие, глубина дыхания образуется сама собой
вполне адекватно, без помощи искусственных упражнений.
Хотя свободное дыхание рассеивает тревожность, невротик,
страдающий этим состоянием, просто не может последовать совету вдыхать и
выдыхать, т.е. дышать. Именно этого — дышать — он не может, потому
что несознаваемо и из-за этого неконтролируемо он мешает своему
дыханию системой двигательных напряжений, таких, как напряжение
диафрагмы, направленное против тенденции рыдать или выразить отвращение,
напряжение горла против тенденции кричать, выпячивание груди, чтобы
казаться внушительнее, сдерживание агрессивного движения плеч и
множество подобных напряжений. <...> Невротик совершенно не способен к
полному невынужденному выдоху. Его выдох осуществляется неровными
порциями, как бы «лесенкой», и может закончиться, как бы наткнувшись
на стену, задолго до освобождения легких.
Лечение тревожности по необходимости должно быть косвенным.
Необходимо найти, какие возбуждения человек в настоящее время не
может принять как свои собственные. Поскольку они возникают
спонтанно, они должны быть связаны с подлинными потребностями
организма. Должны быть найдены пути удовлетворения этих потребностей без
опасности для других функций организма. Нужно найти также, каким
образом различными структурами мышечных напряжений человек
останавливает полный выдох.
Если в целом, как мы утверждаем, лечение тревожности должно быть
косвенным, основанным на сознавании1 того, какое возбуждение лежит в
его основе, и преодолении сопротивления к принятию его как своего
собственного, частичное облегчение в каждом данном приступе
тревожности может быть достигнуто, как это ни парадоксально, посредством еще
большего сжимания груди, а не расслабления. Иными словами, поддайтесь
1 Awareness — сознавание своего актуального (настоящего) психического и
телесного опыта, способность его замечать — центральное понятие и основной прием в гештальт-
терапии. «Сознавание-замечание» принципиально отличается Ф.Перлзом от
интроспекции.
Перлз Ф. [Понимание тревоги в гештальттерапии]...
557
двигательному импульсу, который вы чувствуете, и последуйте ему (но не
добавляйте других). Основа для достижения более глубокого и
длительного улучшения дается в следующих двух экспериментах на мышечное
сосредоточение и развитие.
Если вы склонны к тревожности и сознаете это, попробуйте
убедиться для самого себя во всем вышесказанном. Студент описывает это
следующим образом: «Я пережил один не сильный приступ
тревожности за последние четыре месяца. Это было во время подготовки к
экзамену по физиологии. Чем усерднее я работал, тем меньше, казалось, я знал.
Провалиться на экзамене было бы невыносимо для моего самолюбия. Я
испробовал ваш совет и попробовал еще больше сжать грудь. Это,
по-видимому, помогло. По меньшей мере, я смог примириться с провалом на
экзамене (в конце концов я его сдал). Главное здесь было в том, что я
смог думать более спокойно после того, как освободился от физического
напряжения недышания».
«Прочтя про тревожность, я попробовал рассеивать мои собственные
приступы описанными дыхательными упражнениями. Благодаря
свободному выдоху и вдоху, релаксации диафрагмы и т.п., я смог покончить с
почти парализующей меня напряженностью тревожности, получив
гораздо большую свободу действовать и думать в той ситуации, в которой я это
применил (и в других, потому что тревожность, возникшая в одной
ситуации или от одного стимула, распространялась на другие и оставалась в
течение долгого времени после того, как вызывающий ее стимул исчезал).
Однако тревожность продолжает возвращаться, потому что ничего не
сделано, чтобы исправить первоначальный провоцирующий инцидент или
стимул».
«Должен сказать, что при чтении описание тревожности меня не
очень впечатлило. Я совершенно забыл об этом, пока через несколько
дней не пошел на встречу, исход которой был для меня очень важен. В
ожидании я читал журнал, но вдруг обнаружил, что совершенно не
понимаю, что читаю, и понял, что проявляю как раз те симптомы тревожности,
которые описаны в эксперименте. Я дышал быстро и поверхностно и
становился все более возбужденным с каждой минутой. Так что я
постарался дышать глубоко. Сначала это было очень трудно, потому что в
действительности я сам не давал себе замедлить дыхание и сделать его
более естественным. Но я продолжал попытку, и скоро почувствовал, что
начинаю брать себя в руки. В то же время я заметил, что холодный пот,
выступавший у меня на шее и на руках, исчезает. Я все меньше
чувствовал себя ягненком перед закланием, и все больше — человеком, который
собирается поговорить с таким же человеком, как я сам. Я был поражен,
что могу что-то предпринять в отношении состояния, которое раньше
считал совершенно неуправляемым».
Некоторые совершенно неправильно интерпретировали сказанное,
как в следующих отрывках: «...Я не уверен, что глубокое дыхание — ответ
558 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
на любую тревожность». — Конечно нет! Советы относительно дыхания в
этом эксперименте давались с ясной оговоркой, что это не магическое
излечивающее средство, а всего лишь средство несколько облегчить приступ
в данный момент; склонность к тревожности все время изменяется, в
зависимости от перемен в том, что является основой тревоги, т.е. освобождения
блокированного возбуждения.
«Дыхание несомненно связано с тревожностью. Но даже сейчас,
когда я вдыхаю и выдыхаю, я все еще чувствую переполняющую меня
тревожность. Я чувствую себя как бы плачущим, но я не могу плакать. Я
лишь тяжело дышу и чувствую себя напряженным во всех отношениях.
Руки сжимаются и разжимаются, нижняя челюсть сжата. Я пожимаю
плечами и думаю: "Этому не поможешь; нужно постараться пережить это
как можно легче". Я чувствую все, что вы говорите в своем описании
дыхания, кроме того, "выдох — это просто не требующее усилий эластичное
возвращение ребер и мышц в расслабленное состояние, предшествующее
вдоху". Мой выдох требует усилия. Как будто я выталкиваю воздух,
причем какая-то часть меня сильно сопротивляется, и выдох кончается
подавленным рыданием. Забавно, что я не замечал этого раньше. Я
пытаюсь усилить это, и, к моему большому удивлению, это приносит облегчение,
как вы и сказали. Дальше, когда я чувствую себя слишком
возбужденным, я заставляю себя вдыхать и выдыхать, лучше на улице, — и я
нашел, что это тоже помогает».
Некоторые предпочитают оставлять исследования дыхания на
вербальном уровне: «Относительно этой концепции тревожности: вы это
серьезно? Это остроумная идея, но я недостаточно знаю физиологию,
чтобы судить об этом. Нужно было бы больше доказательств». — Можно
дать достаточно ссылок на авторитетные физиологические исследования.
Но здесь мы не ставим своей целью сказать все, что может иметь
отношение к делу, в особенности, если дело идет о привлечении ненужных
технических подробностей. Мы ограничиваем себя, по большей части, тем,
что вы сами можете проверить на собственном опыте. В этом
конкретном случае — если вы обнаружите в своем собственном
функционировании, что тревожность действительно возникает, когда возбуждение
блокируется и, напротив того, рассеивается, если вы можете расслабить
собственные ограничения, накладываемые на дыхание, — какое еще
доказательство вам нужно?
Сознаете вы в данный момент тревожность или нет, мы
рекомендуем вам обратить внимание на ваше дыхание. Представьте и
почувствуйте себя дышащим. Вспомните, что само слово «психология»
происходит от греческого слова «душа», которое первоначально означало «живое
дыхание». Может быть, вам сначала будет легче наблюдать за
дыханием других: за частотой дыхания, глубиной (величиной), нерегулярно-
стями, остановками; зеванием, тяжелыми вздохами, покашливанием,
Перлз Ф. [Понимание тревоги в гештальттерапии]...
559
сопением, хмыканием, чиханием, пыхтением и т.п. Теперь посмотрите,
можете ли вы в своем собственном дыхании различить части этого
сложного процесса? Можете ли вы почувствовать, как воздух входит в
ваш нос, проходит через горло и шею в бронхи? Можете ли вы
почувствовать, как ваши ребра расходятся, когда вы вдыхаете, как
растягивается спина, как увеличивается пространство, которое вы занимаете,
когда вы расширяете грудь? Можете ли вы. прочувствовать выдох как
эластичное, без всякого усилия, возвращение ребер и мускулов в
состояние покоя, предшествующее следующему вдоху?
Зевание и потягивание обычно ассоциируются с дремотой. Мы
зеваем и потягиваемся утром, когда еще не вполне проснулись, или вечером,
когда устали и собираемся спать. Но если зевание и потягивание не
подавляются во имя хороших манер, они спонтанно осуществляются во
многих других случаях; например, в состоянии скуки, когда мы должны быть
внимательными, или, наоборот, когда мы напряжены, например, перед
началом экзамена или перед выходом на сцену, и т.п. Общее во всех этих
ситуациях то, что мы нуждаемся в разминке, организм требует изменения
существующего состояния.
Чтобы увидеть зевание и потягивание в наиболее благоприятной
форме, понаблюдайте за кошкой, когда она просыпается после полуденной
жары. Она вытягивает спину, растягивает лапы насколько возможно,
освобождает челюсть, и при этом все время наполняет себя воздухом.
Наполнившись до максимального объема, она дает себе «сдуться», как
воздушному шарику, — и готова к новым делам.
Утреннее зевание и потягивание восстанавливает рабочий тонус
мышц, расслабленных во время сна. В других случаях это энергичное
раздувание и затем уменьшение объема — спонтанная попытка
организма освободиться от сжимания при произвольном сдерживании чего-то.
Человек не так уж много зевает вечером в тот момент, когда он может
сразу лечь спать. Зевание возникает скорее тогда, когда он чувствует себя
сонным, но должен бодрствовать.
Скука — это состояние неопределенного ожидания. В ситуациях,
когда приходится с нетерпением поглядывать на часы, каждый знает, что
скука исчезнет, как только удастся освободиться и начать делать то, что
кажется интересным. В ситуации, когда человек, по видимости, свободен,
но «не знает, что с собой делать», он сам блокирует потребности и
интересы от сознавания. При ожидании начала экзамена или выхода на
сцену человек возбужден, но должен ждать сигнала к началу действия.
Все это ситуации подавляемого возбуждения. Подавление
достигается напряжением мышц, поверхностным дыханием, и таким образом —
иммобилизацией организма. Чтобы предотвратить или хотя бы смягчить
это сжимание, организм проявляет спонтанную и здоровую тенденцию к
зэванию и потягиванию. Но на подавлении и этого настаивают те, кто —
560 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
справедливо или нет — полагают, что такое действие со стороны других
означает, что скуку вызывают они сами. И если вы даже при
определенных обстоятельствах в определенном обществе считаете необходимым
следовать этим принципам вежливости, по крайней мере, в других
случаях вы можете сделать зевание и потягивание постоянной практикой —
на радость и пользу вашему организму.
Сделайте своей привычкой зевать и потягиваться при
возможности. Возьмите за образец кошку. Начиная зевок, дайте нижней
челюсти опуститься, как будто она совсем падает. Наберите воздуха, как
будто нужно наполнить не только легкие, а все тело. Дайте свободу
рукам, распустите локти, отведите назад плечи насколько возможно.
На вершине натяжения и вдоха отпустите себя и дайте всем
напряжениям, которые вы создали, расслабиться.
Ж.Нюттен
ПРЕПЯТСТВИЕ И ФРУСТРАЦИЯ1
1. Барьеры внутренние и внешние
А. Задачи, не имеющие решения. Дембо2 предлагала своим
испытуемым — студентам университета — задачи, не имеющие решения, что,
однако, не являлось очевидным с первого взгляда. В экспериментах первого
типа испытуемый сидел на расстоянии 3,5 м от стола, на котором стояли
две бутылки. Испытуемый получал 10 деревянных колец диаметром 15 см.
По инструкции от него требовалось набрасывать кольца на одну из
бутылок до тех пор, пока ему не удастся набросить все 10 колец подряд.
Предварительно экспериментатор установил, что в данных условиях решить эту
задачу практически невозможно. В эксперименте второго типа испытуемый
находился на огороженной квадратной площадке (со стороной 2,5 м),
образованной деревянными планками, лежащими на полу лаборатории. Внутри
квадрата стоял стул. На расстоянии 120 см от квадрата находилась
подставка (высотой 110 см), на которой лежал цветок. По инструкции
требовалось достать цветок рукой таким образом, чтобы ноги все время оставались
на квадрате. Испытуемый вскоре находил способ сделать это (встав на
колени). Тогда экспериментатор просил его найти второй способ. Часто
испытуемый находил второе решение; он помещал стул между цветком и
квадратом и доставал цветок, опираясь на стул и не отрывая ног от квадрата.
Ободренный успехом, испытуемый получал задание найти третий способ,
хотя это было невозможно, несмотря на неоднократные требования
экспериментатора. Таким образом создавалась новая для испытуемого ситуация
неразрешимой задачи. Дембо ободряла испытуемого и, если это было
необходимо, оказывала на него некоторое давление, чтобы испытуемый продол-
1 Экспериментальная психология / Ред.-сост. П.Фресс, Ж.Пиаже. М.: Прогресс, 1975.
Вып.5. С. 77-80.
2 См. Dembo T. Der Arger als dynamisches Problem // Psychol. Forsch. 1931. 15.
36 Зак. 835
562 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
жал поиски в течение одного-двух часов, а то и больше. В отдельных
случаях опыт продолжался даже 2—3 дня подряд. Такая ситуация,
постепенно становившаяся для испытуемого все более напряженной и невыносимой,
позволяла исследователю изучать возникновение гнева. Он мог быть
иногда настолько силен, что вызывал дурные реакции по отношению к
некоторым предметам и даже по отношению к экспериментатору.
Б. Новые понятия. В работе Дембо впервые были использованы
многие понятия, которые позднее стали предметом изучения в целом ряде
экспериментальных исследований. Отметим, в частности, понятия уровня
притязаний в связи с переживанием успеха и неудачи, замещения (Ersatz),
степени реальности и ирреальности действия, а также известные
топологические схемы Левина, воспроизводящие различные структуры
личности и социальных отношений. Что касается препятствий, то Дембо описала
ситуацию и реакцию испытуемого как конфликт между барьерами двух
видов. К первому виду относятся внутренние барьеры, препятствующие
достижению цели. Такими барьерами могут быть материальные объекты, а
также сложность задачи или неумение испытуемого. Внешние барьеры,
согласно Дембо,— это барьеры, которые мешают испытуемому уменьшить
напряжение путем выхода из поля, т.е. путем отказа от задачи; в данном
случае таковыми являются вся совокупность социальных отношений
между экспериментатором и испытуемым, равно как и то, что последний
принял задачу и должен, таким образом, выполнить ее. Конфликт,
создававшийся в эксперименте Дембо, соответствовал такой безвыходной для
человека ситуации, когда он в ходе бесплодных попыток обнаруживает, что
он не отвечает требованиям, которые налагает на него задача и его
социальные обязанности. Дембо отмечает в поведении испытуемого суетливое
чередование приближений и удалений от барьера внутри поля, что
свидетельствует об амбивалентном характере препятствия и вызывает
реакции невротического характера. Именно в такой все более мучительной для
испытуемого ситуации можно изучать некоторые характерные процессы.
Упомянем прежде всего уход в область ирреального, т.е. отход
испытуемого — с помощью познавательных способностей и воображения — от
реальной ситуации, чтобы найти решения в воображении. В воображении
внутренние и внешние барьеры становятся менее ригидными, т.е. более
преодолимыми для испытуемого. На рис. 1 и 2 представлены топографические
схемы Левина. Над планом реального, где испытуемый оказывается
внутри некоторого поля действия и отделенным от объекта-цели (крест)
сплошной линией, постепенно надстраивается план ирреального, в котором
барьеры являются менее плотными (точечные линии). Испытуемый может
фактически оставаться внутри поля, но представлять себе путь к цели как
менее сложный (см. план ирреального на рис. 1 с испытуемым внутри
эллипса); случается также — и это другой очень важный процесс — что
испытуемый «выходит из поля» (см. план ирреального на рис. 2, где
испытуемый находится за пределами поля). Испытуемый, например, может
Нюттен Ж. Препятствие и фрустрация
563
приступить к чтению газеты после того как он пытался убедить
экспериментатора закончить опыт. Но даже выйдя из поля, испытуемый тем не
менее еще не полностью освободился от задачи. В его поведении
проявляется определенная связь с полем: он не чувствует себя свободным и ждет
новых инструкций.
План ирреального
План реального
Рис. 1 и 2. Топографические схемы школы Левина
Над планом реального с его непроницаемыми барьерами
(обозначенными сплошной линией) испытуемый помещает
в воображении ситуацию в ирреальном плане, где и поле и барьер
становятся проницаемыми (точечный рисунок), что позволяет
испытуемому как приблизиться к предмету, так и выйти из поля
(по: Dembo Т., 1931, р. 38, 66).
Еще одним важным процессом, описанным Дембо, является
разрушение поля. Структуры внутри поля и структуры личности деформируются,
причем не только препятствия или барьеры приобретают отрицательную
валентность, но и все поле, включая экспериментатора, становится
враждебным миром; с другой стороны", случается так, что испытуемый становится
более откровенным (дезинтеграция психических структур).
План ирреального
План реального
П.Фресс
ИЗБЫТОЧНАЯ МОТИВАЦИЯ
ПРИ ФРУСТРАЦИИ1
Фрустрация возникает всякий раз, когда физическое, социальное и
даже воображаемое препятствие мешает или прерывает действие,
направленное на достижение цели. Фрустрация создает, таким образом, наряду с
исходной мотивацией новую, защитную мотивацию, направленную на
преодоление возникшего препятствия. Прежняя и новая мотивация
реализуются в эмоциональных реакциях, иначе они оказались бы
блокированными и неиспользованными. Неудивительно, что типичные реакции на
фрустрацию представляют собой все типы эмоциональных реакций в том
смысле, в каком мы их определили.
А. Агрессивность. Самый распространенной реакцией на
фрустрацию является возникновение генерализованной агрессивности,
направленной чаще всего на препятствия. Адекватная реакция на препятствие
состоит в том, чтобы преодолеть или обойти его, если это возможно;
агрессивность, быстро переходящая в гнев, проявляется в бурных и
неадекватных реакциях.
Когда Уотсон писал, что неподвижное положение тела является
источником простейшей формы эмоции, он определил тем самым одну из
форм депривации, к которой очень рано чувствителен младенец: это
ограничение свободы движений. Доказательство того, что раздражительность,
агрессивность, гнев чаще всего вызываются фрустрацией, можно найти в
исследовании Гейтса2. Он просил 45 студентов отмечать в течение недели
случаи, когда они испытывали раздражение или гнев. Большая часть
случаев соответствовала фрустрациям: обвинения, несправедливость,
саркастические замечания, выговоры, ожидание, грубое обращение, занятое место,
получение отказа, сломанные авторучка или телефон. В 115 случаях из 145
1 Экспериментальная психология / Ред.-сост. П.Фресс, Ж.Пиаже. М. Прогресс, 1975. Вып.5.
С. 139-140.
2 См. Gates G.S. An observational study of anger // J. Exp. Psychol. 1926. 9. P. 325-336.
Фресс П. Избыточная мотивация при фрустрации
565
причиной фрустрации был человек, а не предмет. В 113 случаях
фрустрацию вызывали агрессивность: словесный отпор, оскорбления, физические
нападки на человека (щипать, бить, толкать) или объект (сломать его).
Б. Отступление и уход. Гейтс в своем исследовании установил, что в
некоторых случаях субъект реагирует на фрустрацию уходом (например,
выходит из комнаты), сопровождаемым агрессивностью, которая не
проявляется открыто, если только он не замыкается в себе и не замышляет
ничего плохого. В этом случае говорят о фиксации. Так, крыса в
аппарате для прыжков Лешли, не находя выхода, неподвижно застывает на
платформе.
В. Регрессия. Этот типичный результат фрустрации служит
прекрасной иллюстрацией того, что мы говорили о природе эмоций. Трудная
задача заменяется более легкой. <...>
Очевидно, фрустрация влечет за собой эмоциональные нарушения
лишь тогда, когда возникает препятствие для сильной мотивации. Если у
ребенка, начавшего пить, отнять соску, он реагирует гневом, однако в
конце сосания ее можно взять, не вызывая с его стороны никаких
эмоциональных проявлений.
Поведение маленьких детей показывает также, что препятствие при
удовлетворении потребностей имеет силу лишь в зависимости от того,
какое значение придает ему субъект. Ребенок трех месяцев кричит во время
подготовки к кормлению, поскольку ожидание для него непереносимо;
однако через несколько месяцев в той же ситуации он может смеяться,
предвосхищая предстоящее удовольствие.
© Клиническое описание и анализ эмоций. Чувства
и личность
П.Жане
СТРАХ ДЕЙСТВИЯ
КАК СУЩЕСТВЕННЫЙ
ЭЛЕМЕНТ МЕЛАНХОЛИИ1
Для понимания действительной психологической природы
эмоциональных переживаний необходим анализ более сложных отношений,
характеризующих различные переживания и даже являющихся их основой,
причем гораздо чаще, чем мы думаем. Одно из этих отношений,
играющих весьма важную роль в нашей жизни, может быть названо «страхом
действия», т.е. страхом перед действованием. В наиболее типичной
форме его можно наблюдать в течение кризисов меланхолической депрессии,
длительных или преходящих. В преувеличенной и несколько нелепой
форме они дают нам карикатурное изображение того, что мы в состоянии
печали довольно часто испытываем сами. Эти патологические
переживания раскрывают перед нами истинную природу печали, а вместе с этим и
те опасности, которые с ней связаны.
1
При разговоре с пациентом, находящимся во власти меланхолии,
наблюдателя, даже неопытного, поражает один момент. Он состоит том, что
суждения и идеи, высказываемые пациентом по поводу окружающих
вещей и обсуждаемых событий, всегда пессимистичны и связаны с
предчувствием катастрофы.
На первоначальной стадии все люди и все окружающее теряют для
такого пациента все свои приятные качества и все очарование. Ничто не
является больше красивым или привлекательным. <...> Подобные
переживания быстро развиваются, приводя к тому, что объекты становятся
безобразными, фальшивыми, деформированными и грязными. «Дома все
1 Психология эмоций. Тексты / Под ред. В.К.Вилюнаса, Ю.Б.Гиппенрейтер. М.:
Изд-во Моск. ун-та, 1984. С. 192-202.
Жане П. Страх действия как существенный элемент меланхолии 567
стало безобразным, низменным и гадким; все мрачно и печально».
Позвольте мне рассказать о переживаниях одного молодого человека во
время довольно длительной автомобильной прогулки. Вначале он гордится
своим умением водить автомобиль, любуется пейзажем и приглашает к
этому своих спутников; но вскоре он замолкает. Лицо его делается
унылым, ибо пейзаж становится «безобразным» и, что самое главное,
«траурным». «Как будто, — думает он, — мы все время едем по кладбищу,
проезжая одно кладбище за другим».
Все события, о которых мы говорим с этими пациентами,
оцениваются точно таким же образом, особенно если дело касается будущего.
Будущие события воспринимаются как во всех отношениях ужасные; они
приведут к жестоким, аморальным и святотатственным последствиям,
принесут всем, кого мы любим, чудовищные страдания. «Нас будут грабить
и убивать; если кто-то приедет меня навестить, то только для того, чтобы
лишить меня положения в обществе, вырвать мои золотые зубы и выколоть
глаза». <...>
Для изучения подобных фактов я выбрал два наиболее типичных
примера, механизмы которых мы и обсудим. A) Девушка 27 лет,
фигурирующая в моих работах под именем Флоры. <...> Она находится на
отдыхе в санатории. Я хочу ее обрадовать и сообщаю, что жена ее брата, которую
она очень любит, родила ребенка, и малыша собираются привезти к ней в
гости, чтобы она смогла на него посмотреть и поцеловать его. «Не делайте
этого, — отвечает она. — Автомобиль врежется на улице в деревья; моя
мать, кормилица и ребенок разобьются. О, как это ужасно!» В другой раз я
ее спрашиваю: «Не хотите ли увидеть вашу мать и сестру?» Она: «Мне
будет страшно неприятно увидеть их в трауре». Я: «Но дамы вовсе не в
трауре». Она: «Если они будут должны ко мне приехать, то мой отец и мой
брат окажутся мертвыми, и тогда они приедут в трауре». Затем она весьма
разумно добавляет: «Я не могу с этим ничего поделать; это какое-то
катастрофическое восприятие, которое все соединяет в одну кучу. Я потеряла
точку опоры, все мне желают несчастья, мать меня пугает, и все кажется
совсем мрачным. Мрачной выглядит улица, да и само солнце тоже
выглядит мрачным». Столь же типичен и другой пример. B) Даниэль, 49 лет,
подыскивает для своей семьи загородный дом. Один из предлагаемых домов
не вызвал у него чувства неудовольствия, и он решает его снять. Однако его
ум тотчас же заполняет мысль о том, что он понял, почему этот дом его
привлек: монументальная и довольно красивая входная дверь будет
прекрасно смотреться над гробом его жены, когда она будет обита черным. В
другой раз он колеблется идти домой, думая, что встретит на лестнице
толпу, носильщиков, готовых нести вниз гробики его детей. <...>
Создается впечатление, что подобные идеи относятся к внешним
объектам и событиям, однако нам не следует поддаваться видимости.
Они являются лишь следствием пессимистической установки субъекта.
В их основе лежит фундаментальный объект, к которому эта установка
568 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
относится в первую очередь, — сам пациент и его действия. <...> В
глубине души пациенты обвиняют себя. Флора уверена, что она играет
определенную роль в аварии автомобиля, поскольку она добавляет: «Если они
поедут навестить другого человека, машина в дерево не врежется».
Когда я предлагаю Даниэлю пойти вместо него и посмотреть, закончили ли
гробовщики свою печальную работу и можно ли ему войти, он отвечает:
«Это бесполезно. Если пойдете Вы, там не будет никаких гробов».
Короче говоря, они принимают в этих катастрофах участие: их порождают
собственные действия пациентов, а в своих убеждениях они
объективируют переживания, направленные на себя и свои действия. Существенна
во всех этих случаях именно пессимистическая оценка своего
собственного действия.
Это положение нетрудно проверить. Пессимистические убеждения
пациентов, как рассмотренных выше, так и тех, болезнь которых зашла не
так далеко, не всегда относятся к внешним объектам, но могут
непосредственно относиться к их действиям. <...> Один несчастный, бывший
прекрасным музыкантом, бросает играть на скрипке, заявляя при этом:
«Играя, я всякий раз чувствую, что раздражаю Бога». И добавляет: «Когда я
вообще что-то (не важно что) делаю, — то испытываю чувство, что
действую вопреки священной воле Бога».
Это переживание святотатственного деяния может быть ослаблено,
и действие кажется тогда просто жестоким и аморальным. Даниэль,
например, купил своим детям игрушки, но не отдает их и месяцами
оставляет пакеты с игрушками нераспечатанными. Он говорит: «Если я отдам
детям эти игрушки, то заставлю их испытывать адские муки. С этими
пакетами связана их судьба, открыв их, я тем самым подпишу им
смертный приговор». Причем иногда этот несчастный человек испытывает
подобное чувство по отношению ко всему, что он делает. <...>
Многим пациентам все их действия представляются преступными.
Одна женщина утверждала, что, говоря о других людях или даже просто
упоминая их имена, она предает этих людей, выдает их полиции или
сталкивает в пучину несчастий. <...>
Рядом с преступными действиями нам следует расположить
переживания неопрятности и непристойности. Они не так серьезны, но столь
же значимы. Начиная двигаться или что-либо делать, многие пациенты,
особенно девушки, испытывают чувство, будто они становятся грязными,
причем каким-то неприличным образом.
Еще одним переживанием, которое может сопровождать всякое
действие, является переживание совершения чего-то опасного или особенно
чего-то неловкого. <...> «Разговаривая с другом, я заранее чувствую, что
причиню ему боль, сказав какое-то слово. Как только слово слетает с моих
губ, я чувствую, что соврал. Испытывая страсть, я чувствую, что что-то
внутри меня остается холодным и оценивает эту страсть в качестве
грязной. Дотрагиваясь до объекта, я заставляю его упасть на чью-то голову».
Жане П. Страх действия как существенный элемент меланхолии 569
При этом всегда испытывается чувство совершения чего-то очень
тупого и дурацкого, чувство, что ты выглядишь нелепым дураком и
ведешь себя, как сумасшедший. <...>
Переживания эти не являются эпифеноменами, они составляют
исходный пункт многих безумий и навязчивых идей и определяют собой
множество причудливых маний, которые — будь это всего лишь мания
мытья рук или мания бесконечного возобновления действия —
существенно затрудняют жизнь невротиков. Они являются, в частности,
действительным источником рассмотренных выше пессимистических и
катастрофических предвосхищений. Сообщая Флоре о визите ее матери с
младенцем, я вызываю в ее воображении картину того визита и тех
действий, которые ей следует совершить, принимая родственников и лаская
ребенка. Действия эти не могут не представляться ей ужасными.
Даниэль должен выбрать загородными дом и подписать контракт. Эти акты
для него являются ужасающими; веря во что-либо, человек всегда готов
к объективации, к наделению того, во что он верит, объективной
реальностью. Если мы боимся отношения, которое нам следует
продемонстрировать, принимая некоторое решение или во время определенного визита, то
нас будет пугать решение или визит в целом. Поэтому такие пациенты
говорят о внешних катастрофах, связанных с событиями, в которые
вовлечены действия.
Не будем чересчур суровыми по отношению к несчастным
пациентам; их преувеличения являются карикатурными изображениями того,
что мы сами довольно часто испытываем. Разве мы не сталкивались с
людьми, которые, будучи должны нечто сделать, видят все в черном свете
и ожидают печальных событий по той простой причине, что одна только
мысль о том, что они должны совершить это действие, вызывает у них
страх и внушает им отвращение? Убеждения, касающиеся внешних
объектов и событий, представляют собой не более чем объективацию такого
отношения к действию, а сами объекты и события фактически являются
лишь частным выражением действия.
<...> Видеть какую-нибудь вещь ужасной и опасной — значит
бояться этой вещи. А поскольку эти характеристики ей придают, в
конечном итоге, собственные действия пациентов, следует сделать вывод, что
они боятся своих собственных действий. Один из таких пациентов,
Эмиль, все время повторял: «Я боюсь окружающего мира, и поэтому я
боюсь действия. Инстинктивный страх перед действованием, перед
принятием решения меня парализует». Когда все видится нам в черном
свете и кажется, что все обернется к худшему, дело заключается в том, что
мы не чувствуем в себе достаточно сил для того, чтобы воздействовать на
обстоятельства и заставить их обернуться благоприятным для нас
образом. Когда же мы испытываем страх перед будущим, причина состоит в
том, что мы боимся того, что должны сделать, т.е. боимся действия.
570 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
2
Для того чтобы понять страх действия, являющийся столь важным,
рассмотрим вначале страх живого существа, будь то животное или
человек, вызываемый каким-то объектом.
Объект, как известно, характеризуется тем, что мы собираемся с ним
или по отношению к нему сделать. Он является, прежде всего, съедобным
объектом, сексуальным объектом, объектом, с которым надо поговорить,
которому следует дать приказания или о чем-то попросить. Природу
объекта определяет именно действие, и мы опознаем объект (только?)
тогда, когда начинаем выполнять характеризующее его действие — есть
яблоко, например, или писать пером. Это действие может быть
сокращено до минимума и проявляться в виде своеобразного эскиза действия,
носящего название желания. Восприятие объекта всегда представляет собой
не более чем характеризующее объект действие, приостановленное на
начальной стадии. Любое понятие об объекте также заключает в себе
начало адекватного этому объекту действия. Но всякое действие требует
выполнения одного существенного условия: необходимо, чтобы объект
был в поле досягаемости наших органов чувств и конечностей. Для того
чтобы съесть яблоко или писать пером, необходимо, чтобы яблоко
оказалось у нас во рту, а перо — в руке. В основе действия, характеризующего
объект, в основе использования объекта или его восприятия лежит дот-
рагивание до этого объекта, взятие его в руки, вследствие чего каждый
объект вызывает тенденцию приближения.
Что же происходит в том случае, когда мы боимся некоторого
объекта? Происходит радикальное изменение: характерное для данного
объекта действие останавливается и полностью парализуется. Если
яблоко, съесть которое мы хотели, пугает нас по той или иной причине,
представляется гнилым, испорченным или отравленным, то мы перестаем его
есть и даже хотеть, ибо желание яблока представляет собой начало акта
еды, подавляемого в самом своем зародыше. <...>
Неотъемлемое условие для прекращения всякого действия с
объектом и всех взаимоотношений с человеком состоит в его исчезновении из
зоны досягаемости наших органов чувств и наших действий, а наряду с
этим — в нашей собственной недоступности его органам чувств. Это
означает отсутствие данного объекта, его удаление от нас. Присутствие и
отсутствие вообще представляют собой фундаментальные
психологические явления, о которых психологи вспоминают пока довольно редко. <...>
В общем случае мы осуществляем удаление объекта путем
особого поведения, обратного предыдущему. Вместо того чтобы приближаться
к объекту, мы идем или бежим в противоположном ему направлении —
это поведение бегства, весьма типичное для страха. В отдельных случаях
удаление объекта может происходить посредством более специальных
действий, являющихся точной противоположностью действий, которые
Жане П. Страх действия как существенный элемент меланхолии 571
побуждает нас совершить объект. Мы выплевываем яблоко, вместо того
чтобы его съесть; вместо того чтобы что-то у человека попросить, сами
даем ему это; вместо поглаживания собаки ударяем ее или даже
убиваем, что снова является одним из вариантов бегства. Это неотъемлемые
установки страха — прекратить характерное для объекта действие и
осуществить обратный ему акт, убежать от объекта, вместо того
чтобы к нему приблизиться.
Каким же образом эти связанные со страхом установки начинают
в случае страха действия относиться не к объектам, но к самим
действиям? Этот момент редко понимается правильно. Прежде всего, в каждом
случае страха действия имеет место прекращение действия. На факт
существования у больных меланхолией задержки действия указывалось
уже неоднократно, но едва ли его можно считать объясненным.
Из того, что действие становится невозможным, не следует, что оно
исчезает; оно сдерживается самим пациентом, не желающим больше есть,
гулять или говорить. В случае всевозможных фобий, представляющих
собой более определенные и четко локализованные, чем меланхолия,
варианты страха действия, пациент также прекращает работать, ходить, есть или
говорить. Переставая выполнять определенное действие, он знает, какое
именно действие он отказывается выполнять. Меланхолик, в отличие от
этого, подавляет целое множество действий и, что еще более существенно, не
может точно сказать, что это за действия. В этом подавлении действия мне
хочется подчеркнуть одну существенную характеристику — оно относится
не только ко всему действию в целом, но также к самому его началу, к
легчайшему намеку на действие. И поскольку желание представляет собой не
что иное, как начало действия, более или менее осложненное связанными с
ним усилиями, рассматриваемые пациенты отказываются от своих
желаний и подавляют их в той мере, в какой это оказывается в их власти.
Невротик не только отказывается есть, но утверждает, что ему и не надо есть,
так как у него нет аппетита и он не голоден. Пациент, страдающий от
причудливой болезни, называемой эреутофобией, т.е. страхом покраснения в
присутствии публики (являющимся патологическим преувеличением
застенчивости), теряет всякое желание общаться с людьми. Случаями
меланхолии и страха действия являются также и многие формы аскетизма. Это
подавление желания, о котором мы сейчас говорим, представляет собой
весьма важный момент, ибо оно несет ответственность за тот факт, что наши
пациенты не способны более представить себе какое бы то ни было
удовлетворение или утешение за то, это будущее видится им в качестве сплошного
#мрака. «У меня нет больше иных желания кроме тех, которые сразу же
представляются преступными и отвратительными».
Страх перед объектом неизбежно влечет за собой определенную
реакцию — реакцию удаления объекта путем его разрушения или
посредством бегства. Можно ли убежать от действия, от движения наших
собственных членов? В состоянии ли мы убежать от себя? Да, и к тому же в
572 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
большей степени, чем это нам кажется. Во-первых, мы можем убежать
физически; можем покинуть место, где нам следует совершить то или
иное действие, и избегать людей, с которыми должны говорить. Так
возникают всевозможные эскапады, необъяснимые бегства людей от своей
семьи, из своего дома, города, когда направление бегства значения не
имеет, а важно просто оказаться в другом месте. Существует даже явление,
которое я называю бегством из ситуации: человек хочет во что бы то ни
стало вырваться за пределы человеческого общества, порвать все связи и
обязательства только для того, чтобы спастись от необходимости
действий, которые он должен будет совершить и определенной ситуации.
Существуют и иные способы избегания действия. В человеческом обществе
огромное количество действий определяется не обстоятельствами, но
другими людьми, требующими от нас этих действий и побуждающими к их
совершению. Акт еды, например, побуждается человеком, приходящим
нам сказать, что все уже готово, акт речи — людьми, задающими
вопросы и приглашающими нас нечто сказать. Удобный способ уклониться от
действия состоит в сопротивлении требованиям других людей — если мы
никогда не подчиняемся приказаниям или приглашениям (которые
представляют собой смягченную форму приказаний), то мы подавляем
тем самым значительное количество действий. Это и происходит с
пациентами, сопротивляющимися всякой просьбе. Меланхолики, <...> пока их
не просят ничего делать, могут лежать в своих креслах очень тихо, но как
только вы скажете им, что пора завтракать, они тут же превратятся в
чрезвычайно упрямых и неподатливых существ. Подобного рода
негативизм <...> является симптомом, общим для всех случаев меланхолии и
для всех депрессий, связанных со страхом действия.
Сопротивление приказаниям может многообразно осложняться.
Многие из описанных мной пациентов не только сопротивляются
предъявляемым им требованиям, но протестуют также против действий других людей
или даже сопротивляются приказаниям, даваемым самим себе, что
приводит к весьма причудливым случаям раздвоения личности.
Но с бегством от действия связана и еще более любопытная и
интересная установка. Это феномен, который я предлагаю называть
«инверсией действий и чувств». Вместо требуемого обстоятельствами действия,
совершить которое пациент вполне в состоянии, мы замечаем в таких
случаях элементы, а иногда и полное осуществление абсолютно
противоположного акта. Швейцарский автор Ш.Бодуэн <...> описывает в этой
связи неопытного велосипедиста, поворачивающего как раз в направлении
препятствия, которое он собирался объехать, а также испытывающего
головокружение человека, который хочет идти прямо, а попадает в пропасть.
К счастью, случаи действительного совершения обратных действий
достаточно редки. Частыми же являются неоднократно мной описанные
инверсии самого начала действия, т.е. инверсии желаний. Пациенты нередко
Жане П. Страх действия как существенный элемент меланхолии 573
повторяют: «Это нелепо, но я испытываю отвращение к тому, что люблю,
и страстно люблю то, что ненавижу». Мать, которая хочет осторожно и
ласково искупать ребенка, внезапно испытывает желание его ошпарить
или утопить. <...> Необычные инверсии такого рода можно обнаружить
(под разными наименованиями) во многих патологических симптомах,
таких, например, как амбивалентные чувства, чудовищные желания,
сплавы любви и отвращения. <...>
Подобные факты демонстрируют нам как природу бегства от
действия, добавляющегося в случаях страха действия к его сдерживанию, так
и его значение.
3
Способен ли человек разобраться во всех этих разновидностях
абсурдного поведения? Все же, если мы хотим попытаться их лечить или
предотвращать, их необходимо понимать, хотя бы до некоторой степени.
<...> Подобные факты я изучаю сейчас в связи с «регуляцией действий»,
и это приводит, если только я не ошибаюсь, к наилучшему объяснению
рассматриваемых переживаний. К этой сфере относится множество
присущих всем людям реакций, которые, в определенных своих формах,
совершенно нормальны. Я имею в виду действия отступления и удаления,
объединяемые под именем реакций защиты.
К сожалению, психологи занимаются проблемой развития действия,
его начала, протекания и завершения довольно мала. Особенно важным
нам представляется понять окончание действия, ибо оно происходит
спонтанно. Патология демонстрирует нам немало случаев, когда действия
продолжаются до бесконечности, несмотря на то, что становятся
бесполезными и даже опасными. В случае нормального индивида окончание
действия связано с реакциями внутренней регуляции. Одной из наиболее
важных из них <...> является реакция триумфа, которую я подробно
рассматривал в своих последних работах. Эта реакция триумфа,
относящаяся к удачному действию, к реальному или иллюзорному успеху, играет
огромную роль в переживании радости. Однако предметом сегодняшнего
рассмотрения является не она. К страху действия приводит обратная ей
реакция, которая характеризует неудачные действия. Это реакция
прекращения действия. Она же создает переживание печали.
<...> Если действие оказалось не способно справиться с
изменениями внешнего мира, к которым оно должно было нас приспособить, стоит
ли продолжать его бесконечно? Конечно, нет; продолжение бесполезного
действия позволит опасности продолжить свое существование, а с другой
стороны, совершенно изнурит субъекта. Необходимо сначала остановить
это бесполезное действие, а затем направить силы, которые расходовались
им вхолостую, в иное русло, т.е. совершить другое действие, которое
приведет, возможно, к лучшему результату. Реакция остановки действия иг-
574 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
рает огромную роль; она представляет собой источник всех попыток, всех
изменений и всего прогресса.
Изучая реакции, регулирующие действие, мы постоянно
наталкиваемся на существенную психологическую трудность, состоящую в
определении начального момента реакции. Почему действие прерывается в
определенный момент реакцией остановки? Едва ли здесь следует говорить
о фактическом препятствии или фактическом успехе. Это внешние по
отношению к действию факторы, они с трудом поддаются оценке и
оказывают свое влияние лишь косвенным образом, посредством вызываемых
ими изменений действия. Мы должны признать, что протекание действия
изменяется независимо от его внешних результатов, что в ходе его
выполнения оно оказывается слишком легким или, наоборот, слишком
трудным и что эти модификации действия определяют включение различных
регулятивных реакций.
Как бы то ни было, связанные с меланхолией установки и особенно
страх действия проявляются в виде реакций, прекращающих действие,
замещающих его другим и, прежде всего, превращающих его в
противоположное действие.
Наиболее поразительным здесь является то, что эти реакции
прекращения действия у наших пациентов невероятно преувеличены. Мы
сталкиваемся в этих случаях с непрекращающимся неуспехом,
являющимся, кстати говоря, основой меланхолического бреда. Речь идет о
мгновенном неуспехе, прерывающем действие в самом его начале, при
восприятии малейшего повода, требующего действия.
Почему же происходит такое преувеличение реакции неуспеха? <...>
Наиболее важна здесь первая причина: значительное ослабление
психических сил и реакция на это ослабленное состояние. <...> Нам следует иметь
в виду один очень важный момент, которому старая психология не уделяла
должного внимания. Он заключается в том, что действия, в том числе и те,
которые составляют нашу духовную жизнь, требуют больших затрат
психических сил. <...> Вполне вероятно, что разные действия требуют
различных затрат, что одни являются дорогостоящими в психологическом
отношении, а другие экономичными. <...>
Понятно поэтому, что истощение и психическая бедность нарушают
действие, делают его вялым, неровным и прерывистым. <...> При этом
возбуждаются реакции регуляции действия, о которых говорилось выше, и
прежде всего реакция неуспеха. Создается впечатление, что организм
предугадывает, что действие, продвигающееся столь медленно, не приведет ни
к чему хорошему, что оно слишком несовершенно для того, чтобы достичь
своей цели, что оно встретится со слишком сильным сопротивлением и
поэтому лучше всего сразу счесть его неудачным. <...> Когда такое
прекращение действия повторяется часто, оно становится страхом действия.
Нетрудно доказать, что меланхолики с их пессимистическими
идеями, являющиеся жертвами страха действия, психически слабы. Акты, ко-
Жане П. Страх действия как существенный элемент меланхолии 575
торые они способны совершить, весьма невелики, немногочисленны,
медленны и несовершенны даже тогда, когда страх действия не мешает их
протеканию. К тому же в этих пациентах мы можем заметить все
физиологические признаки истощения <...> нервной системы.
В возникновении страха действия и инверсии чувств после
осуществления относительно длительных действий можно удостовериться
почти экспериментальным путем. Л. думает, что он раздражает Бога и
испытывает то, что он называет «отвратительной, безобразной, приводящей
в замешательство усталостью», после того как он с наслаждением
поиграл на скрипке. После чрезмерных светских развлечений Софи кажется,
что она идет по трупам своих родителей. Флора возвращается к своим
катастрофам и начинает всех хоронить после визита, который длится
несколько дольше обычного. Молодой человек, пригласивший друзей на
автомобильную прогулку, вначале очень горд и счастлив, затем он
прекращает говорить и сосредоточивается на своем действии, наконец, его
охватывает переживание «мрака». Его приходится уложить в постель, и
в течение двух дней он находится в состоянии меланхолической
депрессии. Это позволяет объяснить наблюдавшиеся у нескольких пациентов
довольно любопытные особенности приступов болезни. Страх действия и
связанные с ним страдания появлялись у них в конце усилия, когда
можно было прекратить борьбу и начать отдыхать. В течение учебного года
девочка чрезмерно работала в школе, а в начале каникул у нее
появляются депрессия и страх действия. У другого они начинаются после
экзамена, у третьего — вечером после рабочего дня, когда он ложится спать. На
протяжении учебного года, перед экзаменом или в течение дня более или
менее слабые силы поддерживаются огромным усилием воли. Когда же
напряжение спадает и субъект расслабляется, истощение становится
явным, все действия должны прекратиться, а реакция неуспеха в
сопровождении страхов и печалей начинает свою работу. Примечательно также, что
меланхолическая реакция может наблюдаться после сильной или
продолжительной радости. <...> Это происходит потому, что радость связана со
значительными затратами сил, вследствие чего она приносит с собой
истощение и, таким образом, вызывает меланхолическую реакцию. <...>
Но какова бы ни была значимость действительного истощения сил,
существенную роль в заболевании меланхолией всегда играют
индивидуальные предрасположения. Люди, боящиеся действия, часто не знают, что
значит сделать усилие, они сразу же прекращают борьбу. Это люди
скупые и экономные не только в том, что касается их денег, но и по
отношению к своим силам. Они склонны чрезмерно экономить и совершать
минимальные из возможных действий. Это робкие люди, которые давно
привыкли всего бояться. <...>
Мы можем наблюдать, как постепенно образуется эта
эмоциональная реакция и как происходит, если можно так выразиться, воспитание
меланхолии и страха действия. Похоже, что в результате нескольких пос-
576 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
ледовательных приступов меланхолии пациенты в совершенстве
обучаются ремеслу меланхолика. Их страх действия при переходе от первого
приступа ко второму и третьему становится все более изощренным. В конце
концов у них развивается страх перед жизнью, являющийся логическим
завершением страха действия. Он сопровождается общим
продолжительным состоянием печали, подавляет все действия, делает человека вялым
и может приводить к в высшей степени абсурдным действиям и
переживаниям.
Давайте же сделаем выводы. Мы рассмотрели страх действия у
пациентов, демонстрирующих его в чрезмерной форме, но не следует
забывать, что болезнь всего лишь преувеличивает явления, свойственные
каждому. Истинная меланхолия, несомненно, является заболеванием, но ведь
печаль, даже в ее простейших формах, в конечном счете идентична
меланхолии и содержит тот же самый страх действия. Существуют семьи, и
даже целые популяции, испытывающие время от времени периоды
уныния, печали и отвращения от действия. Давайте же помнить о том, что
такие приступы печали не следует культивировать и называть
поэтичными. Печаль всегда является признаком слабости и в большинстве
случаев привычки жить слабо. Исследования в области патологической
психологии показывают нам порочность печали и одновременно с этим служат
доказательством весьма важного факта — ценности радости и работы.
М.Эпштейн
[УЖАС (HORROR)]1
То, что происходит сейчас в мире, нельзя свести к исламскому
террору и его борьбе с западной цивилизацией. Сама цивилизация
приобретает иное качество ввиду своей новооткрытой уязвимости. На нее и
замахиваться особо не нужно — достаточно продеть руку в эту гладкую
перчатку и вывернуть наизнанку. И тогда пассажирский самолет
становится управляемой ракетой, а почта — средством доставки смертельных
бактерий. Показательно, что 11 сентября террористы ничего своего в
материальном смысле не вложили в акт массового убийства. Они так
искусно сложили элементы высокоразвитой цивилизации — самолеты
с небоскребами, — что те взаимовычлись и уничтожились. В
промежутке была только готовность самих террористов к смерти, т.е. к
самовычитанию.
Отсюда такое изящество террористического акта, его предельная
экономность, элегантность и эффективность, которые дали композитору Шток-
гаузену повод эпатажно вокликнуть: «То, что там произошло, —
величайшее произведение искусства. Эти люди одним актом смогли сделать то, о
чем мы в музыке даже не можем мечтать. Они тренировались, как
сумасшедшие, лет десять, фанатично, ради только одного концерта, и умерли. Это
самое великое произведение искусства во всем космосе. Я бы не смог этого
сделать. Против этого мы, композиторы, — полный ноль».
Такая эстетизация ужаса может вызвать только ужас перед самой
эстетикой. За свое эстетское высказывание великий маэстро был подверг-
1 Эпштейн М. Ужас как высшее достижение цивилизации // Новая газета, 2001.
№80. С. 1, 9. В сборники учебно-научных текстов редко включают газетные статьи. Но в
данном случае эссе М.Эпштейна как бы продолжает тему предыдущего текста: «страх
действия», описанный П.Жане как локальный патологический феномен, приближается
к нам и расширяется до угрозы массового психоза — «ужаса (хоррора) цивилизации».
Конечно, эссе во многом иронично: сравнение зловещего террористического акта с
произведением искусства, а также парадоксальные футурологические прогнозы
приглашают к полемике, в которой мог бы принять участие автор следующего текста — М.К.Ма-
мардашвили. (Примечание отв. редактора.)
37 Зак. 835
578 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
нут остракизму, его концерты в Гамбурге отменены, репутации нанесен
непоправимый ущерб.
<...> Действительно, эта чудовищная по цинизму оценка, если за
абсолютной красотой не разглядеть абсолютного зла, а главное — связи того и
другого. Сама цивилизация подготовила этот акт террора против себя,
сделала его практически возможным и эстетически впечатляющим. Вся
музыкальная гениальность должна была сосредоточиться в одном Моцарте,
чтобы гения можно было умертвить одной каплей яда. Сальери нуждается в
Моцарте, чтобы его злодейство могло стать равновеликим гению.
Террористы нуждались в башнях Всемирного торгового центра,
сосредоточивших в себе лучшие умы и материальные ценности западной
цивилизации, чтобы совершить ТАКОЕ ЗЛО; цивилизация должна была
высоко поднять голову, чтобы таким лихим жестом можно было ее
обезглавить.
То, что восхитило Штокгаузена в акте воздушного террора, был, в
сущности, гений западной цивилизации, просиявший в точке ее
наивысшего взлета и крушения. Террористы не просто разрушили силуэт Нью-
Йорка, они его по-своему завершили, вписав в него силуэты самолетов.
Подлинный силуэт Нью-Йорка, тот, каким он навсегда останется в
истории цивилизации, в памяти тысячелетий — это не сияющий Манхеттен с
башнями-близнецами и не зияющий провалами Манхеттен после падения
башен, а именно Манхеттен 11 сентября, между 8.45 и 10.29 утра с
силуэтами самолетов, как бы навсегда приклеенными к силуэтам башен. Это
и есть полный портрет цивилизации в ее светотенях.
<...> Красота этих самолетов, симметрично вонзающихся в две
башни и взрывающих их собой, — это красота, взятая террором напрокат у
американской цивилизации, которая своими «Боингами» и небоскребами
подготовила себя к такой величественной жертве. Террористы заставили
всю цивилизацию работать на себя, они как бы увенчали ее этим огнем,
слетевшим с небес, — навстречу башням, рвущимся к небесам. Глубокая
архетипика этого события показывает, что терроризм в своих «высших
достижениях» неотделим от самой цивилизации. Но это значит, что и
цивилизация неотделима от спрятанной в ней возможности терроризма.
<...> Нынешняя цивилизация становится хорридной (horrid —
жуткий, ужасный). «Хоррор» в отличие от «террора» — это не метод
государственного управления посредством устрашения и не средство
достижения политических целей, а нагнетание ужаса как такового:
повседневного, физического, метафизического, религиозного, эстетического (фильмы
ужасов — horror films). Разница в том, что по своей латинской этимологии
слово «террор» означает «устрашать, наполнять страхом», а «хоррор» —
«наполняться страхом, ощетиниваться, вставать дыбом (о шерсти, волосах)»,
т.е. относится к реакции устрашаемой жертвы. Террор — это акт, а хоррор —
состояние подверженности данному акту.
Эпштейн М, [Ужас (horror)]
579
Хоррор — это состояние цивилизации, которая боится сама себя,
потому что любые ее же достижения — почта, медицина, компьютеры,
авиация, высотные здания, водохранилища, все средства транспорта и
коммуникации — могут быть использованы для ее разрушения. Смерть
таится повсюду: в воздухе, воде, невинном порошке, рукопожатии друга.
Смотришь на чемодан, а видишь заложенную в него бомбу. Чистишь зубы
или мелом водишь по доске — и по ассоциации с белой смертью
вспоминаешь Кабул и Багдад, ЦРУ и ФБР. Подобно тому, как компьютерная
сеть принесла с собой вирусные эпидемии, которые грозят ей полным
параличом, так и вся наша цивилизация растет, отбрасывая гигантскую
тень, которая растет еще быстрее.
Если поллюция, угроза природе, исходящая от цивилизации,
окрашивала вторую половину XX века, то XXI век может пройти под знаком хор-
рора — угроз цивилизации самой себе. На смену экологии как
первоочередная забота приходит хоррология (horrology) — наука об ужасах
цивилизации как системе ловушек и о человечестве как заложнике
сотворенной им цивилизации. Хоррология, как я ее понимаю, — это теневая
наука о цивилизации, это минус-история, минус-культурология,
минус-политология. Все, что другие науки изучают как позитивные свойства и
структурные признаки цивилизации, хоррология изучает как растущую
возможность ее самодеструкции, самовычитания.
Сейчас во всей Америке стремительно проходит процесс хоррифика-
ции самых обычных предметов и орудий цивилизации, их превращение в
источник ужаса. И чем больше цивилизации здесь и сейчас, тем она
опаснее. Нью-Йорк и Вашингтон опаснее, чем маленькие городки Среднего
Запада. Бурлящие стадионы, многолюдные молы, аэропорты, вокзалы
опаснее, чем тихие полудеревенские пригороды. Цивилизация становится
особенно грозной в местах своего скопления.
<...> Цивилизация не просто обнаруживает свою уязвимость, она
становится причиной и мерой уязвимости; мера ее совершенства и есть
мера ее хрупкости. Все мы стремились на Запад, на Запад — и вдруг
оказалось, что это Западня. В сущности, цивилизация — это великая ирония,
которая под видом защиты и удобства, свободы и скорости, богатства и
разумности собирает нас всех в одно царство «добра и света»,
пронизанное тысячами проводов, лестниц, лифтов, огней, — чтобы подставить всех
вместе одному точному и всесметающему удару. Цивилизация —
лестница прогресса, ведущая на эшафот.
<...> И когда на заре XXI века появляется эта связь террора и
цивилизации, тогда сама цивилизация превращается в хоррор — как ответ
на террор, точнее, состояние беззащитности перед террором.
Здесь нужна оговорка. Может показаться, что террор и хоррор
соотносятся как акт и реакция, но это не так, скорее как акт и потенция. Хоррор
глубже и обширнее террора, он вызывается возможностью террора, а не
только (и не столько) его актуальностью. Как известно, болезнь хороша тем,
580 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
что она излечивает, по крайней мере, от страха заболеть. Хоррор не
поддается лечению, потому что сам он и есть болезнь страха — это чистая
потенциальность ужаса, эмоциональная насыщенность которой стремится к
бесконечности, даже когда актуальность приближается к нулю.
Следует осмыслить и то различие, которая русская грамматика
проводит между ужасом и страхом. Страх относителен, ужас
самодостаточен. Страх имеет причину вне себя и соответственно сочетается с
родительным падежом существительного и неопределенной формой глагола.
«Страх высоты». «Страх заболеть». Слово «ужас» не позволяет таких
сочетаний или придает им другой смысл, потому что «ужас» — это не
психическое состояние, а свойство самих вещей. «Ужас цивилизации» —
это не кто-то боится цивилизации, а сама цивилизация источает из себя
ужас. Парадокс в том, что исламские фундаменталисты испытывают
только страх западной цивилизации, тогда как нам, ее любимым и любящим
детям, суждено испытать на себе ее ужас.
Двусмысленная рекомендация американских властей — живите, как
обычно, занимайтесь своими делами, только будьте особенно осторожны и
бдительны — вызвала массу насмешек и жалоб. Дескать, позвольте, как
это совместить: обычную жизнь и вездесущую угрозу? Либо — либо. Но
это жалобы минувшего расслабленного века. Правительственная
рекомендация, по сути, предельно точна, потому что нет ничего более
обыкновенного для общества будущего, чем каждодневные опасность и тревога. <...>
В свое время в одной стране имела место мудрая смена лозунгов: не
техника, а кадры решают все. Мудрая не потому, что указывает ключ к
решению проблемы, а потому, что она указывает на ее неразрешимость.
Конечно, можно построить систему безупречного отбора кадров сверху
донизу, но главный кадр наверху всей системы окажется вне отбора — как
источник главного зла. Впрочем, и на это у главного кадра нашелся
афоризм, предвосхищающий утонченную метафизику кибернетического века:
«Есть человек — есть проблема. Нет человека — нет проблемы». Тогда
это понималось наивно, как физическое устранение конкретного
человека, но сейчас по мере развития разумных технологий рисуется
перспектива иного масштаба: устранение человеческого как такового.
Итак, остается один прогрессивный выход: искоренять наклонность
ко злу постепенным переходом цивилизации с биологической на
кремниевую или квантовую основу — и тогда уже в отсутствие кадров
мыслящая техника будет решать все. Правда, с исчезновением субъектов зла
исчезнут и гуманно охраняемые от него объекты, так что в целом мир
добрее не станет. Нулевой вариант. Полное торжество гуманизма
возможно только в отсутствие самих гоминидов.
Остается, впрочем, и один регрессивный выход: молить Господа о
том, чтобы дарованная нам свободная воля служила только добру.
Проблема в том, что о том же самом молятся и те, кто нас убивает.
М. К. Мамардашвили
ОБЯЗАТЕЛЬНОСТЬ ФОРМЫ1
Не случайно одной из первых моделей мира — ив познании и в
искусстве — была модель человеческого тела, в которой космическими
аналогиями и гомологиями мир как целое и разные его части
проецировались на целое и части человеческого тела (т.е. в целях понимания
существенно использовалось описание мира таким, чтобы в нем было
место человеку с его заданной телесно-духовной формой). Но человек
вырабатывает способы и «места» экспериментирования с этой формой, и
речь идет о возможном человеке, в зависимости от которого
воспроизводится и реальный человек — как человек, а не как природное,
биологическое существо. То, что мы есть, есть отложения в нас
результатов поиска того, чем мы можем быть.
<...> Искусство мне кажется уже в архаических основаниях
сознания данным «местом», органом такого поиска, воображаемым
пространством очень сильно организованных предметных структур, несущих в
себе одновременно большую избыточность и неопределенность (или
переопределенность), пространством, в котором или через которое происходит
реконструкция и воспроизводство человеческого феномена на
непрерывно сменяющемся психобиологическом материале природных существ.
Пока я слушал дискуссию, у меня перед сознанием навязчиво всплывало
одно воспоминание детства: дело происходит в грузинской горной
деревне, где родился отец и где я часто бывал, там на похоронах плачут
профессиональные плакальщицы, как ударами кнута взбивая
чувствительность и приводя человека в психически ненормальное состояние, близкое
к экстатическому. Они профессионалы и, естественно, не испытывают тех
же эмоций, что и близкие умершего, но тем успешнее выполняют форму
ритуального плача или пения. Юношей я не мог понять: зачем это? Ведь
1 Мамардащвили М.К. Как я понимаю философию. М.: Прогресс, 1990. С. 87-89.
Эпиграфом к этому отрывку могла бы стать фраза автора: «Человек начинается с плача
по умершему». (Примечание отв. редактора.)
582 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
они притворяются! А позже, как мне показалось, понял: психические
состояния как таковые («искренние чувства», «горе» и т.п.) не могут
сохраняться в одной и той же интенсивности, рассеиваются, сменяются в
дурной бесконечности, пропадают бесследно и не могут сами по себе,
своим сиюминутным дискретным, конкретным содержанием служить
основанием для явлений памяти, продуктивного переживания, человеческой
связи, общения. Почему, собственно, и как можно помнить умершего,
переживать человеческое чувство? Всплакнул, а потом рассеялось, забыл!
Дело в том, что естественно забыть, а помнить — искусственно.
Искусственно в смысле культуры и самих основ нашей сознательной жизни, в
данном случае — в смысле необходимости возникновения и
существования сильных форм или структур художественного сознания, эффекты
собственной «работы» которых откладываются конституцией чего-то в
природном материале, который лишь потенциально является
человеческим. Своей организацией они вводят психического природного индивида
в человеческое, в преемственность и постоянство памяти, в привязанности
и связи, и это важно, потому что в природе не задан, не «закодирован», не
существует естественный, само собой действующий механизм
воспроизводства и реализации специфически человеческих отношений,
желаний, эмоций, поступков, целей, форм и т.д. — короче, самого этого
феномена как такового. Реактивность нашей психики — это одно, а ее
проработка человеком в преднаходимых им общественных культурных
предметах (предметы искусства — лишь частный их случай) — другое.
Именно последняя конститутивна для самого бытия того человеческого
чувства, которое в приводимом примере выражалось плачем.
Специальные продукты искусства — это как бы приставки к нам, через которые
мы в себе воспроизводим человека. И, может быть, искусство делает это
как раз избыточностью и неопределенностью в своих структурах (я
говорил выше о возможном именно человеке), приводя в действие прежде
всего обязательность и силу формы, без предположения знания и
поучения о том, каков мир, как устроено общество, каковы сцепления и связи
мироздания. Повторяю, в формах искусства мы имеем дело с
обязательностью сильно организованной формы, следование которой обеспечивает
воспроизводство состояний при неполном знании ситуации или вообще
невозможности ее аналитически представить.
Таким свойством спасительной (при незнании) обязательности
формы обладают и некоторые нравственно-правовые установления. В качестве
примера я сошлюсь на запрет эутаназии, являющийся правилом
медицинской этики. Ведь в том или ином конкретном случае можно совершенно
точно и рационально знать, с уверенностью, исключающей какие-либо
сомнения, что гуманно, справедливо и нравственно было бы помочь данному,
безысходно страдающему существу умереть. Но запрет остается, и его
общий, неконкретный смысл не может быть поколеблен этим аргументом.
Мамардашвили М.К. Обязательность формы
583
Форма потому и форма, что она не об этом. А она о том, что мы, с нашим
конечным, ограниченным умом, не можем, во-первых, проследить и охватить
все связи и последствия, в цепи которых стоит наша «помощь убиением» в
общей экономии мироздания, во-вторых, знаем лишь непросчитываемую и
неконтролируемую опасность прецедента убиения человеческого существа
на том основании, что кому-то что-то было совершенно ясно. И того и
другого достаточно для того, чтобы предпочесть форму содержанию. Не знаешь,
не можешь просчитать все следствия — не вмешивайся; не знаешь,
прецедентом чего окажется реализация какого-то несомненного содержания, —
придерживайся формы! А она как раз содержит запрет. Я назвал бы это
мудрым невмешательством в законы мироздания. Может быть,
аналогичной вещью является и так называемая «эстетическая мера».
А.Бергсон
СМЕХ1
О комическом вообще.
Комическое форм и комическое движений.
Заразительная сила смеха
Что означает смех? В чем сущность смешного? Что можно найти
общего между гримасой шута, игрой слов, водевильным qui pro quo2,
сценой остроумной комедии? Какая дистилляция дает нам ту, всегда
одинаковую эссенцию, от которой столько разнообразных изделий заимствуют
одни свой резкий запах, другие — нежное благоухание? Величайшие
мыслители, начиная с Аристотеля, принимались за эту не столь уж трудную
задачу, а она все не поддается, вырывается, ускользает и снова встает как
дерзкий вызов, бросаемый философской мысли.
Приступая, в свою очередь, к этой задаче, мы видим свое оправдание
в том, что не стремимся сковать полет комической фантазии каким-либо
определением. Мы видим в ней прежде всего нечто живое и будем
обращаться с ней, как бы легковесна она ни была, с уважением, с которым
должно относиться к жизни. Мы ограничимся только наблюдением над ее
ростом и расцветом. Незаметными переходами от формы к форме она на
наших глазах пройдет через ряд своеобразных превращений. Мы не будем
пренебрегать ничем из того, что увидим. И, может быть, от этого
соприкосновения с нею мы обретем нечто более гибкое, чем теоретическое
определение, а именно — практическое задушевное знакомство, похожее на то, что
рождается в результате длительного товарищеского общения. А может
статься, это знакомство, помимо нашей воли, окажется еще и полезным.
Возможно ли, чтобы комическая фантазия, по-своему рассудительная даже
в своих крайностях, последовательная в своих безрассудствах, мечтательная,
но, как я уверен, вызывающая в грезах образы, которые тотчас же воспри-
1 Бергсон А. Смех. М.: Икусство, 1992. С.10-22.
2 Дословно: одно вместо другого (латин.); здесь: путаница, недоразумение.
Бергсон А. Смех
585
нимаются всем обществом, — не дала нам каких-либо сведений о работе
человеческого воображения и особенно — воображения общественного,
коллективного, народного? Ей, порожденной самой жизнью и близкой к
искусству, есть что сказать и о жизни, и об искусстве.
Сначала мы выскажем три соображения, которые считаем
основными. Они, в сущности, относятся не столько к самому комическому,
сколько к тому, где его следует искать.
1
Вот первое, на что мы считаем нужным обратить внимание. Не
существует комического вне собственно человеческого. Пейзаж может быть
красивым, привлекательным, величественным, невыразительным или
безобразным; но он никогда не будет смешным. Если мы смеемся над животным,
то потому, что нас поразила в нем свойственная человеку поза или
человеческое выражение. Мы можем смеяться над шляпой, но смех наш вызван
не куском фетра или соломы, а формой, какую ей придали люди, т.е.
человеческим капризом, воплотившимся в ней. Как же такой важный в своей
простоте факт не привлек к себе пристального внимания философов?
Некоторые из них определяли человека как «умеющее смеяться животное». Они
могли бы также определить его как животное, способное вызывать смех,
поскольку если какое-нибудь животное или неодушевленный предмет
вызывают наш смех, то только благодаря их сходству с человеком,
благодаря отметине, которую накладывает на них человек, или благодаря тому
назначению, которое определяет им человек.
Отметим, далее, такой, не менее достойный внимания признак, как
нечувствительность, сопровождающую обыкновенно смех. По-видимому,
комическое может возыметь воздействие, только если коснется
совершенно спокойной, уравновешенной поверхности души. Равнодушие — его
естественная среда. У смеха нет более сильного врага, чем переживание. Я
не хочу сказать, что мы не могли бы смеяться над лицом, вызывающим
у нас, например, жалость или даже расположение; но тогда надо на
мгновение забыть о расположении, заставить замолчать жалость. В обществе
людей, живущих только умом, вероятно, не плакали бы, но, пожалуй, все-
таки смеялись бы; тогда как души неизменно чувствительные,
настроенные в унисон с жизнью, в которых каждое событие находит отзвук,
никогда не узнают и не поймут смеха. Попробуйте на минуту проявить интерес
ко всему тому, что говорится и делается вокруг, действуйте, в своем
воображении, вместе с теми, кто действует, чувствуйте с теми, кто чувствует,
дайте, наконец, вашей симпатии проявиться во всей полноте: сразу, как
по мановению волшебной палочки, вы увидите, что все предметы, даже
самые неприметные, станут весомее и все вещи приобретут оттенок
значительности. Затем отойдите в сторону, взгляните на жизнь как
безучастный зритель: многие драмы превратятся в комедию. Достаточно
заткнуть уши, чтобы не слышать музыки в зале, где танцуют, и танцую-
586 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
щие тотчас покажутся нам смешными. Сколько человеческих действий
выдержало бы подобного рода испытание? И не превратились бы многие
из них из значительных в забавные, если бы мы отделили их от той
музыки чувств, что служит для них аккомпанементом? Словом, комическое
для полноты своего действия требует как бы кратковременной анестезии
сердца. Оно обращается к чистому разуму.
Но только разум, к которому обращается комическое, должен
находиться в общении с разумом других людей.
Таково третье обстоятельство, на которое мы хотели обратить
внимание. Смешное не может оценить тот, кто чувствует себя одиноким. Смех
словно нуждается в отклике. Вслушайтесь в него: он не есть звук
отчетливый, ясный, законченный; он — нечто, стремящееся продлиться,
распространяясь все дальше и дальше, нечто, начинающееся взрывом и переходящее
в раскаты, подобно грому в горах. Однако отзвук его не уходит в
бесконечность. Место его действия очерчено кругом какой угодно величины, но он
всегда остается замкнутым. Наш смех — это всегда смех той или иной
группы. Вам, вероятно, случалось, сидя в вагоне или за общим столом,
слушать, как путешественники рассказывают друг другу истории для них
комичные, так как они смеются от всей души. Вы смеялись бы, как и они, если
бы принадлежали к их компании. Но, не принадлежа к ней, вы не имели
никакого желания смеяться. Один человек, которого спросили, почему он не
плакал, слушая проповедь, на которой все проливали слезы, ответил: «Я не
этого прихода». Взгляд этого человека на слезы еще более применим к
смеху. Как бы ни был смех искренен, он всегда таит в себе мысль о
соглашении, я сказал бы даже — почти о заговоре с другими смеющимися
лицами, действительными или воображаемыми. Сколько раз отмечалось, что
смех среди зрителей в театре раздается тем громче, чем полнее зал.
Сколько раз наблюдалось, с другой стороны, что многие комические вещи
совершенно не переводимы с одного языка на другой, потому что они тесно
связаны с нравами и представлениями данного общества. <...> Чтобы понять
смех, его необходимо перенести в его естественную среду, каковой является
общество; в особенности же необходимо установить полезную функцию
смеха, каковая является функцией общественной. Такова будет — и
скажем это сразу же — руководящая идея всех наших исследований. Смех
должен отвечать известным требованиям совместной жизни людей. Смех
должен иметь общественное значение.
Отметим теперь ту точку, в которой сходятся наши три
предварительные замечания. Комическое возникает, по-видимому, тогда, когда
соединенные в группу люди направляют все свое внимание на одного из
своей среды, заглушая в себе чувствительность и давая волю одному
только разуму. Каков же этот особый штрих, на который должно направиться
их внимание? Какое применение найдет здесь ум? Ответить на эти
вопросы — значит приблизиться к нашей задаче. Но здесь необходимо
привести несколько примеров.
Бергсон А. Смех
587
2
Человек, бегущий по улице, спотыкается и падает; прохожие
смеются. Над ним, мне думается, не смеялись бы, если бы можно было
предположить, что ему вдруг пришло в голову сесть на землю. Смеются над тем,
что он сел нечаянно. Следовательно, не внезапная перемена его
положения вызывает смех, а то, что есть в этой перемене непроизвольного, т.е.
неловкость. <...>
Или вот человек, занимающийся своими повседневными делами с
математической точностью. Но какой-то злой шутник перепортил
окружающие его предметы. Он окунает перо в чернильницу и вынимает оттуда грязь,
думает, что садится на крепкий стул, и оказывается на полу — словом, все у
него выходит шиворот-навыворот или он действует впустую, и все это
благодаря инерции. Привычка на все наложила свой отпечаток. Надо бы
приостановить движение или изменить его. Но не тут-то было — движение
машинально продолжается по прямой линии. Жертва шутки в рабочем
кабинете оказывается в положении, сходном с положением человека,
который бежал и упал. Причина комизма здесь одна и та же. И в том и в
другом случае смешным является машинальная косность там, где хотелось
бы видеть предупредительную ловкость и живую гибкость человека. <...>
Представим себе человека, который думает всегда о том, что он уже
сделал, и никогда о том, что делает, — человека, напоминающего мелодию,
отстающую от своего аккомпанемента. Представим себе человека, ум и
чувства которого от рождения лишены гибкости, так что он продолжает
видеть то, чего уже нет, слышать то, что уже не звучит, говорить то, что уже
не к месту, — словом, применяться к положению, уже не существующему и
воображаемому, когда надо было бы применяться к наличной
действительности. Комическое тогда будет в самой личности: она сама предоставит ему
все необходимое — содержание и форму, основание и повод. Удивительно
ли, что рассеянный человек (а именно таков только что нами описанный
персонаж) главным образом и вдохновлял художников-юмористов? <...>
Сделаем теперь еще шаг вперед. Не то же ли самое, что для ума
навязчивая мысль, для характера — некоторые пороки? Порок, будь то от
природы дурной характер или изуродованная воля, часто свидетельствует об
искривлении души. Существуют, без сомнения, пороки, в которые душа
внедряется со всей своею оплодотворяющей мощью и, оживотворив их,
вовлекает в круговорот преобразований. Это — трагические пороки. Порок же,
делающий нас смешными — это тот, который, напротив, приходит к нам
извне, как уже готовое обрамление, и мы переносимся в него. Он навязывает
нам свою косность, вместо того чтобы позаимствовать нашу гибкость. Мы
не усложняем его; напротив, он упрощает нас. В этом, мне думается,
заключается <...> главное различие между комедией и драмой. Драма, даже если
она изображает страсти или пороки общеизвестные, так глубоко
воплощает их в человеческой личности, что их названия забываются, их
характерные черты стираются и мы уже думаем вовсе не о них, а о воспринявшей
588 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоции
их личности. Вот почему названием драмы может быть почти
исключительно имя собственное. Напротив, много комедий имеют названием имя
нарицательное: Скупой, Игрок и т.п. Если бы я предложил вам представить
себе пьесу, которую можно было бы назвать, например, Ревнивец, то вам
пришел бы на ум Сганарель или Жорж Данден, но никак не Отелло;
Ревнивец может быть только названием комедии. Дело здесь в том, что, как бы
тесно ни был соединен смешной порок с человеческими личностями, он тем
не менее сохраняет свое независимое и обособленное существование; он
остается главным действующим лицом, невидимым, но постоянно
присутствующим, к которому на сцене временно приставлены персонажи из
плоти и крови. Порой, забавляясь, он увлекает их за собой своей силой,
заставляя катиться вместе с собой по наклонной плоскости. Но чаще всего
он обращается с ними как с неодушевленными предметами и играет ими
как марионетками. Присмотритесь повнимательнее — и вы увидите, что
искусство поэта-юмориста заключается в том, чтобы настолько близко
познакомить нас с этим пороком, до такой степени ввести нас в самую его
сущность, чтобы и мы в конце концов получили от него несколько нитей
марионеток, в которых он играет. Тогда мы, в свою очередь, начинаем
играть ими, чем отчасти и объясняется наше удовольствие. Следовательно, и
здесь все еще наш смех вызван чем-то автоматическим, и этот автоматизм
очень близок к простой рассеянности. Чтобы убедиться в этом, достаточно
заметить, что комический персонаж смешон обыкновенно ровно настолько,
насколько он не осознает себя таковым. Комическое бессознательно. <...>
В данный момент было бы бесполезно продолжать этот анализ.
Переходя от падающего прохожего к доверчивому простаку, над которым
подтрунивают, от розыгрыша — к рассеянности, от рассеянности — к
возбуждению, от возбуждения — к различным извращениям воли и характера, мы
проследили, как комическое все глубже и глубже внедряется в
человеческую личность, не переставая, однако, в самых утонченных своих
проявлениях напоминать нам то, что мы подмечали в его более грубых формах, —
автоматизм и косность. Теперь мы можем составить себе первое — правда
пока еще весьма отдаленное, смутное и неясное — представление о смешной
стороне человеческой природы и об обычной роли смеха.
Жизнь и общество требуют от каждого из нас неустанного и
настороженного внимания, позволяющего вникать в каждое данное положение, а
также известной гибкости тела и духа, позволяющей нам приспособляться
к этому положению. Напряженность и эластичность — вот две взаимно
дополняющие друг друга силы, которые жизнь приводит в действие. А если их
нет у тела? Это приводит к разного рода несчастным случаям, увечьям,
болезням. А если их лишен ум? Отсюда всевозможные формы психических
расстройств и помешательств. Если, наконец, то же происходит с характером, то
мы являемся свидетелями глубокой неприспособленности к общественной
жизни, нищеты, а порой и преступности. Как только эти имеющее важное
значение для нашего существования недостатки устраняются (а они могут
Бергсон А. Смех
589
исчезать сами собой под влиянием того, что называют борьбой за
выживание), личность может жить, и жить сообща с другими. Но общество требует
еще и другого. Для него недостаточно просто жить, оно хочет жить хорошо.
Опасность для общества заключается теперь в том, что каждый из нас,
почувствовав биение самой жизни и удовлетворившись этим, во всем остальном
может довериться автоматизму приобретенных привычек. Ему следует
также опасаться того, что составляющие его члены, вместо того чтобы
стремиться ко все более и более согласованному равновесию своих волений,
довольствуются соблюдением лишь основных условий этого равновесия: обществу
недостаточно раз и навсегда установленного согласия между людьми, оно
требует от них постоянных усилий ко взаимному приспособлению.
Малейшая косность характера, ума и даже тела должна, стало быть, настораживать
общество как верный признак того, что в нем активность замирает и
замыкается в себе, отдаляясь от общего центра, к которому общество тяготеет.
Однако общество здесь не может прибегнуть к материальному давлению,
поскольку оно не задето материально. Оно стоит перед чем-то, что его
беспокоит, но это всего лишь симптом, едва ли даже угроза, самое большее — жест.
Следовательно, и ответить на это оно сможет простым жестом. Смех и
должен быть чем-то в этом роде — видом общественного жеста. Исходящее от
него опасение подавляет центробежные тенденции, держит в напряжении и
взаимодействии известные виды активности побочного характера,
рискующие обособиться и заглохнуть, — словом, сообщает гибкость всему тому, что
может остаться от механической косности на поверхности социального тела.
Смех, стало быть, не относится к области чистой эстетики, поскольку он
преследует (бессознательно и в большинстве случаев нарушая требования
морали) полезную цель общего совершенствования. В нем есть, однако, и нечто от
эстетики, потому что комическое возникает в тот самый момент, когда
общество и личность, освободившись от забот о самосохранении, начинают
относиться к самим себе как к произведениям искусства. Одним словом, если
включить в особый круг те действия и наклонности, которые вносят
замешательство в личную или общественную жизнь и карой за которые являются
их же собственные естественные последствия, то вне этой сферы волнений и
борьбы, в нейтральной зоне, где человек для человека служит просто
зрелищем, остается известная косность тела, ума и характера, которую общество
тоже хотело бы устранить, чтобы получить от своих членов возможно
большую гибкость и наивысшую степень общественности. Эта косность и есть
комическое, а смех — кара за нее.
Не будем, однако, требовать от этой простой формулировки
объяснения всех комических ситуаций. Она подходит только для случаев
простейших, азбучных, завершенных, в которых комическое свободно от всяких
примесей. Мы возьмем ее в качестве лейтмотива всех наших объяснений.
Ее нужно всегда иметь в виду, не сосредоточивая на ней внимания, — так
хороший фехтовальщик должен держать в голове отдельные приемы
фехтования, в то время как его тело непрерывно наступает.
К. Роджерс
ЭМПАТИЯ1
Есть много попыток определить понятие «эмпатия», и мне
самому принадлежит несколько. Более чем двадцать лет назад я
предложил одно из определений в ходе систематизированного изложения
моих взглядов2. <...> Оно заключается в следующем.
Быть в состоянии эмпатии означает воспринимать внутренний мир
другого точно, с сохранением эмоциональных и смысловых оттенков. Как
будто становишься этим другим, но без потери ощущения «как будто».
Так, ощущаешь радость или боль другого, как он их ощущает, и
воспринимаешь их причины, как он их воспринимает. Но обязательно должен
оставаться оттенок «как будто»: как будто это я радуюсь или огорчаюсь.
Если этот оттенок исчезает, то возникает состояние идентификации.
Для формулировки моего современного представления я буду
опираться на понятие состояния, или переживания (experiencing), как
оно было введено Гендлиным3. Это понятие обогатило мое
представление в целом ряде пунктов.
Суммируя кратко, Гендлин считает, что в любой момент времени
человек испытывает состояния, к которым он может многократно
обращаться в процессе поиска их смысла. Они служат своего рода
субъективным ориентиром в этом поиске.
Эмпатичный терапевт проницательно улавливает смысл
состояния, переживаемого пациентом в данный конкретный момент, и указы-
1 Психология эмоций. Тексты / Под ред. В.К.Вилюнаса, Ю.Б.Гиппенрейтер. М.:
Изд-во Моск. ун-та, 1984. С. 235-237.
2 См. Rogers C.R. A Theory of therapy, personality and interpersonal relationships as
developed in the clientcentered framework // Koch S. (ed.). Psychology: A study of a
science, <...> N.Y., 1959. Vol. 3.
3 Cm. Gendlin E.T. Experiensing and the creation of meaning. N. Y., 1962.
Роджерс К. Эмпатия
591
вает на этот смысл, чтобы помочь пациенту сконцентрироваться на нем
и побудить пациента к дальнейшему более полному и
беспрепятственному переживанию.
Небольшой пример может пояснить как само понятие
переживания, так и его отношение к эмпатии.
Один участник психотерапевтической группы довольно негативно
высказался в адрес своего отца. Ведущий говорит: «Создается
впечатление, что ты сердит на своего отца». Тот отвечает: «Нет, я не думаю.» —
«Может быть, ты не удовлетворен им?» — «Ну, может быть» (с
сомнением). — «Может быть, ты разочаровался в нем?» Следует быстрый ответ:
«Да, я разочаровался тем, что он слабый человек. Я думаю, я давно
разочаровался в нем, еще в детстве».
С чем этот человек сверялся, устанавливая правильность разных
предлагавшихся слов? Гендлин считает, и я согласен с ним, что это было
некое наличное психофизиологическое состояние. Обычно оно
субъективно достаточно определенно, и человек может хорошо пользоваться им
для сравнения с подбираемыми обозначениями. В нашем случае
«сердит» не подходит, «неудовлетворен» — оказывается ближе, и слово
«разочарован» — вполне точно. Будучи найдено, оно, как это часто бывает,
побуждает к дальнейшему течению переживаний.
На основе изложенного позвольте мне попробовать описать эмпа-
тию более удовлетворительным для меня сейчас образом. Я больше не
говорю «состояние эмпатии», потому что думаю, что это скорее процесс,
чем состояние. Попытаюсь описать его суть.
Эмпатический способ общения с другой личностью имеет
несколько граней. Он подразумевает вхождение в личный мир другого и
пребывание в нем «как дома». Он включает постоянную
чувствительность к меняющимся переживаниям другого — к страху, или гневу,
или растроганности, или стеснению, одним словом, ко всему, что
испытывает он или она. Это означает временную жизнь другой жизнью,
деликатное пребывание в ней без оценивания и осуждения. Это
означает улавливание того, что другой сам едва осознает. Но при этом
отсутствуют попытки вскрыть совершенно неосознаваемые чувства,
поскольку они могут оказаться травмирующими. Это включает
сообщение ваших впечатлений о внутреннем мире другого, когда вы
смотрите свежим и спокойным взглядом на те его элементы, которые
волнуют или пугают вашего собеседника. Это подразумевает частое
обращение к другому для проверки своих впечатлений и внимательное
прислушивание к получаемым ответам. Вы доверенное лицо для
другого. Указывая на возможные смыслы переживаний другого, вы
помогаете ему переживать более полно и конструктивно. Быть с другим
таким способом означает на некоторое время оставить в стороне свои
592 Тема 10. Внутренняя регуляция деятельности: психология эмоций
точки зрения и ценности, чтобы войти в мир другого без предвзятости.
В некотором смысле это означает, что вы оставляете в стороне свое Я.
Это могут осуществить только люди, чувствующие себя достаточно
безопасно в определенном смысле: они знают, что не потеряют себя в
порой странном или причудливом мире другого и что смогут
успешно вернуться в свой мир, когда захотят.
Может быть, это описание делает понятным, что быть эмпатич-
ным трудно. Это означает быть ответственным, активным, сильным, и
в то же время — тонким и чутким.
Тема 11
Внутренняя регуляция
деятельности:
психология воли
Определение воли, критерии волевого поведения.
Проблема свободы воли в философии и психологии. Представление
о волевом процессе в психологии сознания. Структура
волевого акта. Произвольность поведения как предпосылка
волевой регуляции. Борьба мотивов и принятие решений,
проблема выбора. Мотивационный конфликт как условие волевого
действия. Общая характеристика познавательной сферы
личности. Когнитивная сложность и принятие решений.
Когнитивный диссонанс. Волевая регуляция как преобразование
(переосмысление) проблемных ситуаций. Общее
представление о развитии воли. Воля и личность.
Вопросы к семинарским занятиям:
О Определение воли. Произвольная и волевая регуляция.
Структура и виды волевых процессов. Проблема свободы
воли.
© Мотивационные конфликты, способы их разрешения.
Когнитивный диссонанс и его исследования.
38 Зак. 835
О Определение воли. Произвольная и волевая
регуляция. Структура и виды волевых процессов.
Проблема свободы воли
В. By ндт
ВОЛЕВЫЕ ПРОЦЕССЫ1
Каждый аффект представляет собой связное преемство чувств,
отмеченное характером цельности. Такой процесс может иметь двоякий
исход. Или аффект уступает место обычному, более или менее изменчивому
и сравнительно лишенному аффективной окраски течению чувств —
такие душевные волнения, замирающие без какого-нибудь окончательного
результата, образуют класс подлинных аффектов. <...> Или же аффект
завершается тем, что состав представления и чувства внезапно
изменяется, и это ведет к непосредственному прекращению аффекта. Такие
изменения общего состояния представлений и чувств, подготовляемые каким-
нибудь аффектом и мгновенно прекращающие его, мы называем волевыми
действиями. Аффект сам по себе вместе с этим проистекающим из него
конечным действием есть волевой процесс.
Волевой процесс примыкает, следовательно, к аффекту, подобно тому
как аффект к чувству: как процесс, стоящий на более высокой ступени.
Волевое действие представляет собой лишь одну определенную часть
этого процесса, именно ту стадию, которая составляет характерное отличие
его от аффекта. <...>
Примитивные волевые процессы возникают, по всем вероятиям,
всегда под влиянием чувств неудовольствия, вызывающих различные внешние
двигательные реакции, в результате которых появляются контрастирующие
чувства удовольствия, как их следствие. Схватывание пищи для утоления
голода, борьба с врагом для удовлетворения чувства мести — таковы
первичные волевые процессы подобного рода. Аффекты, возникающие из
физических чувств, а также и более распространенные социальные аффекты,
например любовь, ненависть, гнев, месть, являются таким образом
первичными источниками воли, общими человеку с животными. Волевой процесс
отличается здесь от аффекта тем, что к аффекту непосредственно
примыкает известное внешнее действие, вызывающее своими результатами чувства,
1 Психология эмоций. Тексты / Под ред. В.К.Вилюнаса, Ю.Б.Гиппенрейтер. М.:
Изд-во Моск. ун-та, 1984. С. 61-63.
Вундт В. Волевые процессы
595
которые благодаря контрасту по отношению к чувствам, входящим в состав
аффекта, приостанавливают самый аффект. <...>
Нет такого чувства и такого аффекта, которые не подготовляли бы
так или иначе какое-нибудь волевое действие или по крайней мере не
могли бы принимать участия в таком подготовлении их. Всякие, даже
сравнительно безразличные, чувства содержат в себе в некоторой степени
стремление или противодействие, направленное иногда лишь на
поддержание или устранение душевного состояния данного момента. Если
поэтому волевой процесс представляет собой наиболее сложную форму
душевных волнений, которая предполагает в качестве своих элементов
наличность чувств и аффектов, то, с другой стороны, не следует также
упускать из вида, что, хотя в отдельных случаях и встречаются чувства,
которые не объединяются в какие-либо аффекты, и аффекты, которые не
заканчиваются какими-нибудь волевыми действиями, однако в общей связи
психических процессов эти три ступени взаимно обусловливают друг
друга, образуя взаимно связанные члены одного и того же процесса, который
достигает высшей ступени своего развития в форме волевого процесса. В
этом смысле чувство может быть рассматриваемо как начало волевого
действия с тем же правом, как и, наоборот, воля может рассматриваться
как сложный процесс чувства, а аффект — как переходная ступень
между тем и другим.
В аффекте, завершающемся каким-нибудь волевым действием,
отдельные чувства, входящие в состав его, имеют обыкновенно различное
значение и смысл; некоторые из этих чувств вместе со связанными с
ними представлениями выделяются из числа прочих как те, которые
предпочтительно подготовляют волевой акт. Эти связи представления и
чувства, непосредственно подготовляющие по нашему субъективному
восприятию какое-нибудь действие, называются обыкновенно волевыми
мотивами. Но всякий мотив расчленяется, в свою очередь, на элемент
представления и элемент чувства, из которых первый можно назвать
основанием, а второй — побудительной причиной воли. Когда хищное
животное схватывает свою добычу, то основанием служит вид добычи, а
побудительной причиной может быть неприятное чувство голода или
родовая ненависть, вызываемая видом добычи. Основанием преступного
убийства могут быть присвоение чужих денег, устранение врага и т.п., а
побудительными причинами — чувство недостатка, ненависть, месть,
зависть и т.п. <...>
Простейший случай волевого процесса мы имеем тогда, когда в
каком-нибудь аффекте подходящего строения отдельное чувство с
сопровождающим его представлением получает значение мотива и завершает
процесс соответствующим ему внешним движением. Такие волевые
процессы, определяемые одним мотивом, можно назвать простыми волевыми
процессами. Движения, которыми они заканчиваются, называются также
импульсивными действиями. <...>
596 Тема 11. Внутренняя регуляция деятельности: психология воли
Если в каком-нибудь аффекте несколько чувств и представлений
стремятся вызвать внешнее действие и если эти элементы аффекта,
получившие значение мотивов, влекут одновременно к различным внешним
окончательным действиям, отчасти родственным друг другу, отчасти
противоположным, из простого волевого действия получается сложное. В
отличие от простых волевых действий или импульсивных мы будем
называть этот сложный волевой акт произвольным действием. <...>
Произвольные действия отличаются тем, что здесь <...> решающий
мотив постепенно выделяется из нескольких мотивов, различных и
противодействующих друг другу, существующих наряду друг с другом. Когда
борьба таких противодействующих мотивов предшествует действию и
отчетливо воспринимается нами, мы называем произвольное действие
специально актом выбора, а предваряющий его процесс — процессом
выбора. <...>
Если начальная стадия волевого процесса не отличается
определенным образом от обычного течения аффекта, то эти конечные стадии
отличаются от аффекта вполне характерными свойствами. Эти стадии
отмечены сопутствующими чувствами, встречающимися только в волевых
процессах и поэтому справедливо причисляемыми к специфически
своеобразным элементам воли. К таким чувствам относятся прежде всего
чувства простого и обдуманного решения, причем последнее отличается
от первого лишь своей большей интенсивностью. Они относятся к
разряду чувств возбуждения и разрешения и сочетаются в зависимости от тех
или иных обстоятельств с удовольствием или неудовольствием.
Сравнительно большая сила чувства обдуманного решения объясняется,
вероятно, его контрастом по отношению к предшествующему чувству сомнения,
сопровождающему колебание между различными мотивами. <...>
Переход простых волевых действий в сложные сопровождается
целым рядом дальнейших изменений, имеющих большое значение для
развития воли. Первое из этих изменений состоит в том, что аффекты,
которыми вводятся волевые процессы, все более и более слабеют в своей
интенсивности вследствие противодействия различных чувств, взаимно
задерживающих друг друга; в конце концов волевые действия проистекают
как будто из такого чувства, которое, по-видимому, совершенно лишено
каких-либо элементов аффекта. Конечно, при этом никогда не может быть
речи о безусловном отсутствии аффекта. Для того чтобы тот или иной
мотив, выступающий в процессе обычного течения чувства, мог вызвать
простое или обдуманное решение, он должен быть всегда связан до известной
степени с каким-нибудь аффективным возбуждением. Но это возбуждение
может быть фактически настолько слабо и преходяще, что оно ускользает
от нашего внимания. <...> Это ослабление аффектов вызывается главным
образом теми связями психических процессов, которые мы относим к
области интеллектуального развития.
У.Джеймс
ВОЛЯ1
Волевые акты. Желание, хотение, воля суть состояния сознания,
хорошо знакомые всякому, но не поддающиеся какому-либо определению.
Мы желаем испытывать, иметь, делать всевозможные вещи, которых в
данную минуту мы не испытываем, не имеем, не делаем. Если с желанием
чего-нибудь у нас связано осознание того, что предмет наших желаний
недостижим, то мы просто желаем; если же мы уверены, что цель наших
желаний достижима, то мы хотим, чтобы она осуществилась, и она
осуществляется или немедленно, или после того, как мы совершим некоторые
предварительные действия.
Единственные цели наших хотений, которые мы осуществляем
тотчас же, непосредственно, — это движение нашего тела. Какие бы
чувствования мы ни желали испытать, к каким бы обладаниям мы ни
стремились, мы можем достигнуть их не иначе, как совершив для нашей цели
несколько предварительных движений. Этот факт слишком очевиден и
потому не нуждается в примерах: поэтому мы можем принять за
исходный пункт нашего исследования воли то положение, что единственные
непосредственные внешние проявления — телесные движения. Нам
предстоит теперь рассмотреть механизм, с помощью которого совершаются
волевые движения.
Волевые акты суть произвольные функции нашего организма.
Движения, которые мы до сих пор рассматривали, принадлежали к типу
автоматических, или рефлекторных, актов, и притом актов, значение
которых не предвидится выполняющим их лицом (по крайней мере лицом,
выполняющим их первый раз в жизни). Движения, к изучению которых
мы теперь приступаем, будучи преднамеренными и составляя заведомо
объект желаний, конечно, совершаются с полным осознанием того,
каковы они должны быть. Отсюда следует, что волевые движения
представляют производную, а не первичную функцию организма. Это — первое по-
1 Джеймс У. Психология. М.: Педагогика, 1991. С. 313-332, 351-354.
598 Тема 11. Внутренняя регуляция деятельности: психология воли
ложение, которое следует иметь в виду для понимания психологии воли.
И рефлекс, и инстинктивное движение, и эмоциональное суть первичные
функции. Нервные центры так устроены, что определенные стимулы
вызывают в известных частях их разряд, и существо, впервые
испытывающее подобный разряд, переживает совершенно новое явление опыта.
Как-то раз я находился на платформе с маленьким сыном в то
время, когда к станции с грохотом подъехал курьерский поезд. Мой
мальчик, стоявший недалеко от края платформы, при шумном появлении
поезда испугался, задрожал, стал прерывисто дышать, побледнел, заплакал,
наконец, бросился ко мне и спрятал свое лицо. Я не сомневаюсь, что
ребенок был почти столь же удивлен собственным поведением, как и
движением поезда, и во всяком случае более удивлен своим поведением, чем я,
стоявший возле него. Разумеется, после того как мы испытаем на себе
несколько раз подобную реакцию, мы сами научимся ожидать ее
результатов и начнем предвидеть свое поведение в таких случаях, даже если
действия остаются при этом столь же непроизвольными, как и прежде.
Но если в волевом акте мы должны предвидеть действие, то отсюда
следует, что только существо, обладающее даром предвидения, может
совершить сразу волевой акт, никогда не сделав рефлекторных или
инстинктивных движений.
Но мы не обладаем пророческим даром предвидеть, какие
движения мы можем произвести, точно так же, как мы не можем предугадать
ощущения, которые нам предстоит испытать. Мы должны ждать
появления известных ощущений; точно так же мы должны совершить ряд
непроизвольных движений, чтобы выяснить, в чем будут заключаться
движения нашего тела. Возможности познаются нами посредством
действительного опыта. После того как мы произвели какое-то движение
случайным, рефлекторным или инстинктивным путем и оно оставило
след в памяти, мы можем пожелать вновь произвести это движение и
тогда произведем его преднамеренно. Но невозможно понять, каким
образом могли бы мы желать произвести известное движение, никогда
перед тем не делая его. Итак, первым условием для возникновения
волевых, произвольных движений является предварительное накопление идей,
которые остаются в нашей памяти после того, как мы неоднократно
произведем соответствующие им движения непроизвольным образом.
Два различных рода идей о движениях. Идеи о движениях бывают
двоякого рода: непосредственные и опосредованные. Иначе говоря, в нас
может возникать или идея о движении в самих двигающихся частях тела,
идея, осознаваемая нами в момент движения, или идея о движении
нашего тела, поскольку это движение видимо, слышимо нами или поскольку
оно оказывает известное действие (удар, давление, царапанье) на какую-
нибудь другую часть тела.
Непосредственные ощущения движения в двигающихся частях
называются кинестетическими, воспоминания о них — кинестетическими
Джеймс У. Воля
599
идеями. При помощи кинестетических идей мы сознаем пассивные
движения, которые сообщают члены нашего тела друг другу. Если вы лежите с
закрытыми глазами, а кто-то тихонько изменяет положение вашей руки
или ноги, то вы осознаете, какое положение придано вашей конечности, и
можете затем другой рукой или ногой воспроизвести сделанное движение.
Подобным же образом человек, проснувшийся внезапно ночью, лежа в
темноте, осознает, в каком положении находится его тело. Так бывает по
крайней мере в нормальных случаях. Но когда ощущения пассивных движений
и все другие ощущения в членах нашего тела утрачены, то перед нами
патологическое явление, описанное Штрюмпеллем на примере мальчика, у
которого сохранились только зрительные ощущения в правом глазу и
слуховые в левом ухе (in: Deutsches Archiv fur Klin. Medicin, XXII).
«Конечностями больного можно было двигать самым энергичным образом, не
привлекая его внимания. Только при исключительно сильном ненормальном
растяжении сочленений, в особенности колен, у больного возникало неясное
тупое чувство напряжения, но и оно редко локализовалось точным образом.
Нередко, завязав глаза больного, мы носили его по комнате, клали на стол,
придавали его рукам и ногам самые фантастические и, по-видимому,
крайне неудобные позы, но пациент ничего этого даже не подозревал. Трудно
описать изумление на его лице, когда, сняв с его глаз платок, мы
показывали ему ту позу, в которую было приведено его тело. Только когда голова его
во время опыта свешивалась вниз, он начинал жаловаться на
головокружение, но не мог объяснить его причину.
Впоследствии по звукам, связанным с некоторыми нашими
манипуляциями, он иногда начинал догадываться, что мы над ним проделываем
что-то особенное... Чувство утомления мышц было совершенно
неизвестно ему. Когда мы, завязав ему глаза, попросили поднять вверх руки и
держать их в таком положении, он без труда выполнил это. Но через
минуту или две его руки начали дрожать и незаметно для него самого
опустились, причем он продолжал утверждать, что держит их в том же
положении. Находятся ли пальцы его в пассивно-неподвижном
состоянии или нет — этого он не мог заметить. Он постоянно воображал, что
сжимает и разжимает руку, между тем как на самом деле она была
совершенно неподвижна».
Нет оснований предполагать существование какого-либо третьего
рода моторных идей. Итак, чтобы совершить произвольное движение, нам
нужно вызвать в сознании или непосредственную (кинестетическую), или
опосредованную идею, соответствующую предстоящему движению.
Некоторые психологи предполагали, что, сверх того, в данном случае нужна
идея о степени иннервации, необходимой для сокращения мышц. По их
мнению, нервный ток, идущий при разряде из двигательного центра в
двигательный нерв, порождает ощущение sui generis (своеобразное),
отличающееся от всех других ощущений. Последние связаны с движениями
центростремительных токов, между тем как с центробежными токами
600 Тема 11. Внутренняя регуляция деятельности: психология воли
связано чувство иннервации и ни одно движение не предваряется нами
мысленно без того, чтобы это чувство не предшествовало ему. Иннерваци-
онное чувство указывает будто бы на степень силы, с какой должно быть
произведено данное движение, и на то усилие, при помощи которого его
всего удобнее выполнить. Но многие психологи отвергают существование
иннервационного чувства, и, конечно, они правы, так как нельзя привести
прочных доводов в пользу его существования.
Различные степени усилия, действительно испытываемые нами,
когда мы производим то же движение, но по отношению к предметам,
оказывающим неодинаковую силу сопротивления, все обусловлены
центростремительными токами, идущими от нашей груди, челюстей, брюшной
полости и других частей тела, в которых происходят симпатические
сокращения мышц, когда предлагаемое нами усилие велико. При этом нет
никакой надобности осознавать степень иннервации центробежного тока.
Путем самонаблюдения мы убеждаемся только в том, что в данном
случае степень потребного напряжения всецело определяется нами при
помощи центростремительных токов, идущих от самих мышц, от их
прикреплений, от соседних суставов и от общего напряжения глотки, груди
и всего тела. Когда мы представляем себе известную степень
напряжения, то этот сложный агрегат ощущений, связанных с
центростремительными токами, составляя объект нашего сознания, точным и отчетливым
образом указывает нам, с какой именно силой мы должны произвести
данное движение и как велико сопротивление, которое нам нужно
преодолеть.
Пусть читатель попробует направить свою волю на определенное
движение и постарается подметить, в чем состояло это направление.
Входило ли в него что-либо, кроме представления тех ощущений, которые он
испытает, когда произведет данное движение? Если мы мысленно
выделим эти ощущения из области нашего сознания, то останется ли в нашем
распоряжении какой-нибудь чувственный знак, прием или руководящее
средство, при помощи которых воля могла бы с надлежащей степенью
интенсивности иннервировать надлежащие мышцы, не направляя тока
беспорядочно в какие попало мышцы? Выделите эти ощущения,
предваряющие конечный результат движения, и, вместо того чтобы получить ряд
идей о тех направлениях, по которым наша воля может направить ток, вы
получите в сознании абсолютную пустоту, оно окажется не заполненным
никаким содержанием. Если я хочу написать Петр, а не Павел, то
движениям моего пера предшествуют мысли о некоторых ощущениях в
пальцах, о некоторых звуках, о некоторых значках на бумаге — и больше
ничего. Если я хочу произнести Павел, а не Петр, то произнесению
предшествуют мысли о слышимых мною звуках моего голоса и о некоторых
мышечных ощущениях в языке, губах и глотке. Все указанные
ощущения связаны с центростремительными токами; между мыслью об этих
ощущениях, которая сообщает волевому акту возможную определенность
Джеймс У. Воля
601
и законченность, и самим актом нет места для какого-нибудь третьего
рода психических явлений.
В состав волевого акта входит некоторый элемент согласия на то,
чтобы акт совершился,— решение «да будет!» И для меня, и для
читателя, без сомнения, именно этот элемент и характеризует сущность
волевого акта. Ниже мы рассмотрим подробнее, в чем заключается решение
«да будет!» В данную минуту мы можем оставить его в стороне, так как
оно входит в состав всех волевых актов и потому не указывает на
различия, которые можно установить между ними. Никто не станет
утверждать, что при движении, например, правой рукой или левой оно
качественно различно.
Итак, путем самонаблюдения мы нашли, что предшествующее
движению психическое состояние заключается только в предваряющих
движение идеях о тех ощущениях, которые оно повлечет за собой, плюс (в
некоторых случаях) повеление воли, согласно которому движение и
связанные с ним ощущения должны осуществиться; предполагать же
существование особых ощущений, связанных с центробежными нервными
токами, нет никаких оснований.
Таким образом, все содержание нашего сознания, весь
составляющий его материал — ощущения движения, равно как и все другие
ощущения, — имеют, по-видимому, периферическое происхождение и
проникают в область нашего сознания прежде всего через периферические
нервы.
Конечный повод к движению. Назовем конечным поводом к
движению ту идею в нашем сознании, которая непосредственно
предшествует двигательному разряду. Спрашивается: служат поводами к движению
только непосредственные моторные идеи или ими могут быть также и
опосредованные моторные идеи? Не может быть сомнения в том, что
конечным поводом к движению могут быть равным образом и
непосредственные, и опосредованные моторные идеи. Хотя в начале нашего
знакомства с известным движением, когда мы еще учимся производить его,
непосредственные моторные идеи и выступают на первый план в нашем
сознании, но впоследствии это бывает не так.
Вообще говоря, можно считать за правило, что с течением времени
непосредственные моторные идеи все более отступают в сознании на
задний план и чем более мы научаемся производить какое-то движение, тем
чаще конечным поводом к нему являются опосредованные моторные
идеи. В области нашего сознания господствующую роль играют наиболее
интересующие нас идеи, от всего остального мы норовим отделаться как
можно скорее. Но, вообще говоря, непосредственные моторные идеи не
представляют никакого существенного интереса. Нас интересуют
главным образом те цели, на которые направлено наше движение. Эти цели
по большей части суть опосредованные ощущения, связанные с теми
впечатлениями, которые данное движение вызывает в глазу, в ухе, иногда на
602 Тема 11. Внутренняя регуляция деятельности: психология воли
коже, в носу, в небе. Если мы теперь предположим, что представление
одной из таких целей прочно ассоциировалось с соответствующим ей
нервным разрядом, то окажется, что мысль о непосредственных действиях
иннервации явится элементом, так же задерживающим выполнение
волевого акта, как и то чувство иннервации, о котором мы говорим выше.
Наше сознание не нуждается в этой мысли, для него достаточно
представления конечной цели движения.
Таким образом, идея цели стремится все более и более завладеть
областью сознания. Во всяком случае, если кинестетические идеи и
возникают при этом, то они настолько поглощены живыми кинестетическими
ощущениями, которые их немедленно настигают, что мы не осознаем их
самостоятельного существования. Когда я пишу, я не осознаю
предварительно вида букв и мышечного напряжения в пальцах как чего-то
обособленного от ощущений движения моего пера. Прежде чем написать
слово, я слышу как бы его звучание в моих ушах, но при этом не
возникает никакого соответствующего воспроизведенного зрительного или
моторного образа. Происходит это вследствие быстроты, с которой движения
следуют за их психическими мотивами. Признав известную цель
подлежащей достижению, мы тотчас же иннервируем центр, связанный с
первым движением, необходимым для ее осуществления, и затем вся
остальная цепь движений совершается как бы рефлекторно.
Читатель, конечно, согласится, что эти соображения вполне
справедливы относительно быстрых и решительных волевых актов. В них
только в самом начале действия мы прибегаем к особому решению воли.
Человек говорит сам себе: «Надо переодеться» — и тотчас
непроизвольно снимает сюртук, пальцы его привычным образом начинают
расстегивать пуговицы жилета и т.д.; или, например, мы говорим себе: «Надо
спуститься вниз» — и сразу же встаем, идем, беремся за ручку двери и т.д.,
руководствуясь исключительно идеей цели, связанной с рядом
последовательно возникающих ощущений, ведущих прямо к ней.
По-видимому, нужно предположить, что мы, стремясь к известной
цели, вносим неточность и неопределенность в наши движения, когда
сосредоточиваем внимание на связанных с ними ощущениях. Мы тем
лучше можем, например, ходить по бревну, чем меньше обращаем внимание
на положение наших ног. Мы более метко кидаем, ловим, стреляем и
рубим, когда в нашем сознании преобладают зрительные (опосредованные),
а не осязательные и моторные (непосредственные) ощущения. Направьте
на цель наши глаза, и рука сама доставит к цели кидаемый вами
предмет, сосредоточьте внимание на движениях руки — и вы не попадете в
цель. Саутгард нашел, что он мог более точно определять на ощупь
кончиком карандаша положение небольшого предмета посредством
зрительных, чем посредством осязательных мотивов к движению. В первом
случае он взглядывал на небольшой предмет и, перед тем как дотронуться
до него карандашом, закрывал глаза. Во втором он клал предмет на стол
Джеймс У. Воля
603
с закрытыми глазами и затем, отведя от него руку, старался снова
прикоснуться к нему. Средние ошибки (если считать только опыты с наиболее
благоприятными результатами) равнялись 17,13 мм во втором случае и
только 12,37 мм в первом (при зрении). Выводы эти получены путем
самонаблюдения. При помощи какого физиологического механизма
совершаются описанные действия, неизвестно.
<...> Мы видели, как велико разнообразие в способах
воспроизведения у различных индивидов. У лиц, принадлежащих к «тактильному»
(согласно выражению французских психологов) типу воспроизведения,
кинестетические идеи, вероятно, играют более выдающуюся роль по сравнению
с указанной мной. Мы вообще не должны ожидать слишком большого
однообразия в этом отношении у различных индивидов и спорить о том,
который из них типичный представитель данного психического явления.
Надеюсь, я выяснил теперь, в чем заключается та моторная идея,
которая должна предшествовать движению и обусловливать его
произвольный характер. Она не есть мысль об иннервации, необходимой для
того, чтобы произвести данное движение. Она есть мысленное
предварение чувственных впечатлений (непосредственных или опосредованных —
иногда длинным рядом действий), которые явятся результатом данного
движения. Это мысленное предварение определяет, по крайней мере,
каковы они будут. До сих пор я рассуждал, как будто оно определяло
также, что данное движение будет сделано. Без сомнения, многие читатели не
согласятся с этим, ибо часто в волевых актах, по-видимому, необходимо
еще к мысленному предварению движения присоединить особое решение
воли, согласие ее на то, чтобы движение было сделано. Это решение воли
я до сих пор оставлял в стороне; анализ его составит второй важный
пункт нашего исследования.
Идеомоторное действие. Нам предстоит ответить на вопрос, может
ли до наступления движения идея о чувственных его результатах сама по
себе служить достаточным к нему поводом, или движению должен еще
предшествовать некоторый добавочный психический элемент в виде
решения, согласия, приказания воли или другого аналогичного состояния
сознания? Я даю на это следующий ответ. Иногда такой идеи бывает
достаточно, иногда же необходимо вмешательство добавочного психического
элемента в виде особого решения или повеления воли, предваряющего
движение. В большинстве случаев в простейших актах это решение воли
отсутствует. Случаи более сложного характера будут обстоятельно
рассмотрены нами позже.
Теперь же обратимся к типичному образчику волевого действия, так
называемому идеомоторному действию, в котором мысль о движении
вызывает последнее непосредственно, без особого решения воли. Всякий
раз, как мы при мысли о движении немедленно, не колеблясь, производим
его, мы совершаем идеомоторное действие. В этом случае между мыслью
о движении и ее осуществлением мы не сознаем ничего промежуточно-
604 Тема 11. Внутренняя регуляция деятельности: психология воли
го. Разумеется, в этот промежуток времени происходят различные
физиологические процессы в нервах и мышцах, но мы абсолютно не осознаем
их. Только что мы успели подумать о действии, как оно уже совершено
нами, — вот все, что дает нам здесь самонаблюдение. Карпентер, впервые
употребивший (насколько мне известно) выражение «идеомоторное
действие», относил его, если я не ошибаюсь, к числу редких психических
явлений. На самом же деле это просто нормальный психический процесс,
не замаскированный никакими посторонними явлениями. Во время
разговора я замечаю булавку на полу или пыль у себя на рукаве. Не
прерывая разговора, я поднимаю булавку или стираю пыль. Во мне не
возникает никаких решений по поводу этих действий, они совершаются просто
под впечатлением известного восприятия и проносящейся в сознании
моторной идеи.
Подобным же образом я поступаю, когда, сидя за столом, время от
времени протягиваю руку к стоящей передо мной тарелке, беру орех или
кисточку винограда и ем. С обедом я уже покончил и в пылу
послеобеденной беседы не сознаю того, что делаю, но вид орехов или ягод и
мимолетная мысль о возможности взять их, по-видимому, роковым образом
вызывают во мне известные действия. В этом случае, конечно, действиям
не предшествует никакого особого решения воли, так же как и во всех
привычных действиях, которыми полон каждый час нашей жизни и
которые вызываются в нас притекающими извне впечатлениями с такой
быстротой, что нередко нам трудна бывает решить — отнести ли то или
другое подобное действие к числу рефлекторных или произвольных
актов. По словам Лотце, мы видим, «когда пишем или играем на рояле, что
множество весьма сложных движений быстро сменяют одно другое;
каждый из мотивов, вызывающих в нас эти движения, осознается нами не
долее секунды; этот промежуток времени слишком мал для того, чтобы
вызвать в нас какие-либо волевые акты, кроме общего стремления
производить последовательно одно за другим движения, соответствующие тем
психическим поводам для них, которые так быстро сменяют друг друга в
нашем сознании. Таким путем мы производим все наши ежедневные
действия. Когда мы стоим, ходим, разговариваем, нам не требуется
никакого особого решения воли для каждого отдельного действия: мы
совершаем их, руководствуясь одним только течением наших мыслей»
(«Medizinische psychologie»).
Во всех этих случаях мы, по-видимому, действуем безостановочно, не
колеблясь при отсутствии в нашем сознании противодействующего
представления. В нашем сознании или нет ничего, кроме конечного повода к
движению, или есть что-нибудь, не препятствующее нашим действиям.
Мы знаем, что такое встать с постели в морозное утро в нетопленной
комнате: сама натура наша возмущается против такого мучительного
испытания. Многие, вероятно, лежат каждое утро целый час в постели, прежде
чем заставить себя подняться. Мы думаем лежа, как мы поздно встаем,
Ажеймс У. Воля
605
как от этого пострадают обязанности, которые мы должны выполнить в
течение дня; мы говорим себе: «Это черт знает что такое! Должен же я
наконец встать!» — и т.д. Но теплая постель слишком привлекает нас, и
мы снова оттягиваем наступление неприятного мгновения.
Как же мы все-таки встаем при таких условиях? Если мне
позволено судить о других по личному опыту, то я скажу, что по большей части
мы поднимаемся в подобных случаях без всякой внутренней борьбы, не
прибегая ни к каким решениям воли. Мы вдруг обнаруживаем, что уже
поднялись с постели; забыв о тепле и холоде, мы в полудремоте
вызываем в своем воображении различные представления, имеющие
какое-нибудь отношение к наступающему дню; вдруг среди них мелькнула мысль:
«Баста, довольно лежать!» Никакого противодействующего соображения
при этом не возникло — и тотчас же мы совершаем соответствующие
нашей мысли движения. Живо сознавая противоположность ощущений
тепла и холода, мы тем самым вызывали в себе нерешительность,
которая парализовала наши действия, и стремление подняться с постели
оставалось в нас простым желанием, не переходя в хотение. Как только
задерживающая действие идея была устранена, первоначальная идея (о
необходимости вставать) тотчас же вызвала соответствующие движения.
Этот случай, мне кажется, заключает в себе в миниатюре все
основные элементы психологии хотения. Ведь все учение о воле, развиваемое в
настоящем сочинении, в сущности, обосновано мной на обсуждении
фактов, почерпнутых из личного самонаблюдения; эти факты убедили меня в
истинности моих выводов, и потому иллюстрировать вышеприведенные
положения какими-либо другими примерами я считаю излишним.
Очевидность моих выводов подрывается, по-видимому, только тем
обстоятельством, что многие моторные идеи не сопровождаются соответствующими
действиями. Но, как мы увидим ниже, во всех без исключения подобных
случаях одновременно с данной моторной идеей в сознании имеется
какая-нибудь другая идея, которая парализует активность первой. Но даже
и тогда, когда действие вследствие задержки не совершается вполне, оно
все-таки совершается отчасти. Вот что говорит Лотце по этому поводу:
«Следя за играющими на бильярде или глядя на фехтующих, мы
производим руками слабые аналогичные движения; люди маловоспитанные,
рассказывая о чем-нибудь, непрерывно жестикулируют; читая с
интересом живое описание какого-нибудь сражения, мы чувствуем легкую
дрожь во всей мышечной системе, как будто мы присутствовали при
описываемых событиях. Чем живее мы начинаем представлять себе
движения, тем заметнее начинает обнаруживаться влияние моторных идей на
нашу мышечную систему; оно ослабевает по мере того, как сложный
комплекс посторонних представлений, заполняя область нашего сознания,
вытесняет из него те моторные образы, которые начинали переходить во
внешние акты. "Чтение мыслей", так вошедшее в моду в последнее время,
есть в сущности отгадывание мыслей по мышечным сокращениям: под
606 Тема 11. Внутренняя регуляция деятельности: психология воли
влиянием моторных идей мы производим иногда против нашей воли
соответствующие мышечные сокращения».
Итак, мы можем считать вполне достоверным следующее
положение. Всякое представление движения вызывает в известной степени
соответствующее движение, которое всего резче проявляется тогда, когда его
не задерживает никакое другое представление, находящееся
одновременно с первым в области нашего сознания.
Особое решение воли, ее согласие на то, чтобы движение было
произведено, является в том случае, когда необходимо устранить
задерживающее влияние этого последнего представления. Но читатель может теперь
убедиться, что во всех более простых случаях в этом решении нет
никакой надобности. <...>
Движение не есть некоторый особый динамический элемент,
который должен быть прибавлен к возникшему в нашем сознании ощущению
или мысли. Каждое воспринимаемое нами чувственное впечатление
связано с некоторым возбуждением нервной деятельности, за которым
неминуемо должно последовать известное движение. Наши ощущения и
мысли представляют собой, если так можно выразиться, пункты
пересечения нервных токов, конечным результатом которых является движение
и которые, едва успев возникнуть в одном нерве, уже перебегают в
другой. Ходячее мнение, будто сознание не есть по существу своему
предварение действия, но будто последнее должно быть результатом нашей
«силы воли», представляет собой естественную характеристику того
частного случая, когда мы думаем об известном акте неопределенно долгий
промежуток времени, не приводя его в исполнение. Но этот частный
случай не есть общая норма; здесь задержание акта противодействующим
течением мыслей.
Когда задержка устранена, мы чувствуем внутреннее облегчение —
это и есть тот добавочный импульс, то решение воли, благодаря которому
и совершается волевой акт. В мышлении высшего порядка подобные
процессы совершаются постоянно. Где нет этого процесса, там обыкновенно
мысль и двигательный разряд непрерывно следуют друг за другом, без
всякого промежуточного психического акта. Движение есть естественный
результат чувственного процесса, независимо от его качественного
содержания и при рефлексе, и при внешнем проявлении эмоции, и при
волевой деятельности.
Таким образом, идеомоторное действие не исключительное явление,
значение которого приходилось бы умалять и для которого надо
подыскивать особое объяснение. Оно подходит под общий тип сознательных
действий, и мы должны принимать его за исходный пункт для объяснения тех
действий, которым предшествует особое решение воли. Замечу, что
задержание движения, так же как и выполнение, не требует особого усилия или
повеления воли. Но порой и для задержания, и для выполнения действия
необходимо особое волевое усилие. В простейших случаях наличие в созна-
Джеймс У. Воля
607
нии известной идеи может вызвать движение, наличие другой идеи —
задержать его. Выпрямите палец и в то же время старайтесь думать, будто вы
сгибаете его. Через минуту вам почудится, будто он чуть-чуть согнулся,
хотя в нем и не обнаружилось заметным образом никакого движения, так
как мысль о том, что он на самом деле неподвижен, также входила при
этом в состав вашего сознания. Выкиньте ее из головы, подумайте только
о движении пальца — мгновенно без всякого усилия оно уже сделано вами.
Таким образом, поведение человека во время бодрствования —
результат двух противоположных нервных сил. Одни невообразимо слабые
нервные токи, пробегая по мозговым клеткам и волокнам, возбуждают
двигательные центры; другие столь же слабые токи вмешиваются в
деятельность первых: то задерживают, то усиливают их, изменяя их скорость
и направление. В конце концов все эти токи рано или поздно должны
быть пропущены через известные двигательные центры, и весь вопрос в
том, через какие именно: в одном случае они проходят через одни, в
другом — через другие двигательные центры, в третьем они так долго
уравновешивают друг друга, что постороннему наблюдателю КЭ.5К6ТСЯ • будто они
вовсе не проходят через двигательные центры. Однако нельзя забывать,
что с точки зрения физиологии жест, сдвигание бровей, вздох — такие же
движения, как и перемещение тела. Перемена в выражении лица короля
может производить иногда на подданного такое же потрясающее действие,
как смертельный удар; и наружные наши движения, являющиеся
результатом нервных токов, которые сопровождают удивительный невесомый
поток наших идей, не должны непременно быть резки и порывисты, не
должны бросаться в глаза своим грубым характером.
Обдуманные действия. Теперь мы можем приступить к выяснению
того, что происходит в нас, когда мы действуем обдуманно или когда
перед нашим сознанием имеется несколько объектов в виде
противодействующих или равно благоприятных альтернатив. Один из объектов
мысли может быть моторной идеей. Сам по себе он вызвал бы движение, но
некоторые объекты мысли в данную минуту задерживают его, а другие,
наоборот, содействуют его выполнению. В результате получается
своеобразное внутреннее чувство беспокойства, называемое нерешительностью.
К счастью, оно слишком хорошо знакомо всякому, описать же его
совершенно невозможно.
Пока оно продолжается и внимание наше колеблется между
несколькими объектами мысли, мы, как говорится, обдумываем; когда,
наконец, первоначальное стремление к движению одерживает верх или
окончательно подавлено противодействующими элементами мысли, то мы
решаемся, принимаем то или другое волевое решение. Объекты мысли,
задерживающие окончательное действие или благоприятствующие ему,
называются основаниями или мотивами данного решения.
Процесс обдумывания бесконечно осложнен. В каждое его
мгновение наше сознание является чрезвычайно непростым комплексом взаи-
608 Тема 11. Внутренняя регуляция деятельности: психология воли
модействующих между собой мотивов. Вся совокупность этого сложного
объекта сознается нами несколько смутно, на первый план выступают то
одни, то другие его части, в зависимости от перемен в направлении
нашего внимания и от «ассоциационного потока» наших идей. Но как бы
резко ни выступали перед нами господствующие мотивы и как бы ни было
близко наступление моторного разряда под их влиянием, смутно
сознаваемые объекты мысли, находящиеся на заднем плане и образующие то, что
мы назвали выше психическими обертонами, задерживают действие все
время, пока длится наша нерешительность. Она может тянуться недели,
даже месяцы, по временам овладевая нашим умом.
Мотивы к действию, еще вчера казавшиеся столь яркими,
убедительными, сегодня уже представляются бледными, лишенными живости. Но
ни сегодня, ни завтра действие не совершается нами. Что-то
подсказывает нам, что все это не играет решающей роли; что мотивы, казавшиеся
слабыми, усилятся, а мнимосильные потеряют всякое значение; что у нас
еще не достигнуто окончательное равновесие между мотивами, что мы в
настоящее время должны их взвешивать, не отдавая предпочтения
какому-либо из них, и по возможности терпеливо ждать, пока не созреет в уме
окончательное решение. Это колебание между двумя возможными в
будущем альтернативами напоминает колебание материального тела в
пределах его упругости: в теле есть внутреннее напряжение, но нет
наружного разрыва. Подобное состояние может продолжаться неопределенное
время и в физическом теле, и в нашем сознании. Если действие
упругости прекратилось, если плотина прорвана и нервные токи быстро
пронизывают мозговую кору, колебания прекращаются и наступает решение.
Решимость может проявляться различным образом. Я попытаюсь
дать сжатую характеристику наиболее типичных видов решимости, но
буду описывать душевные явления, почерпнутые только из личного
самонаблюдения. Вопрос о том, какая причинность, духовная или
материальная, управляет этими явлениями, будет рассмотрен ниже.
Пять главных типов решимости. Первый может быть назван типом
разумной решимости. Мы проявляем ее, когда противодействующие
мотивы начинают понемногу стушевываться, оставляя место одной
альтернативе, которую мы принимаем без всякого усилия и принуждения. До
наступления рациональной оценки мы спокойно осознаем, что
необходимость действовать в известном направлении еще не стала очевидной, и это
удерживает нас от действия. Но в один прекрасный день мы вдруг
начинаем осознавать, что мотивы для действия основательны, что никаких
дальнейших разъяснений здесь нечего ожидать и что именно теперь пора
действовать. В этих случаях переход от сомнения к уверенности
переживается совершенно пассивно. Нам кажется, что разумные основания для
действия вытекают сами собой из сути дела, совершенно независимо от
нашей воли. Впрочем, мы при этом не испытываем никакого чувства
принуждения, сознавая себя свободными. Разумное основание, находимое
Джеймс У, Воля
609
нами для действия, большей частью заключается в том, что мы
подыскиваем для настоящего случая подходящий класс случаев, при которых мы
уже привыкли действовать не колеблясь, по известному шаблону.
Можно сказать, что обсуждение мотивов по большей части
заключается в переборе всех возможных концепций образа действия с целью
отыскать такую, под которую можно было бы подвести наш образ
действий в данном случае. Сомнения относительно образа действия
рассеиваются в ту минуту, когда нам удается отыскать такую концепцию,
которая связана с привычными способами действовать. Люди с богатым
опытом, которые ежедневно принимают множество решений, постоянно
имеют в голове множество рубрик, из которых каждая связана с
известными волевыми актами, и каждый новый повод к определенному
решению они стараются подвести под хорошо знакомую схему. Если данный
случай не подходит ни под один из прежних, если к нему неприложимы
старые, рутинные приемы, то мы теряемся и недоумеваем, не зная, как
взяться за дело. Как только нам удалось квалифицировать данный
случай, решимость снова возвращается к нам.
Таким образом, в деятельности, как и в мышлении, важно подыскать
соответствующий данному случаю концепт. Конкретные дилеммы, с
которыми нам приходится сталкиваться, не имеют на себе готовых ярлыков с
соответствующими названиями, и мы можем называть их весьма
различно. Умный человек — тот, кто умеет подыскать для каждого отдельного
случая наиболее соответствующее название. Мы называем
рассудительным такого человека, который, раз наметив себе достойные цели в жизни,
не предпринимает ни одного действия без того, чтобы предварительно не
определить, благоприятствует оно достижению этих целей или нет.
В следующих двух типах решимости конечное решение воли
возникает до появления уверенности в том, что оно разумно. Нередко ни для
одного из возможных способов действия нам не удается подыскать
разумного основания, дающего ему преимущество перед другими. Все способы
кажутся хорошими, и мы лишены возможности выбрать наиболее
благоприятный. Колебание и нерешительность утомляют нас, и может
наступить момент, когда мы подумаем, что лучше уж принять неудачное
решение, чем не принимать никакого. При таких условиях нередко
какое-нибудь случайное обстоятельство нарушает равновесие, сообщив
одной из перспектив преимущество перед другими, и мы начинаем
склоняться в ее сторону, хотя, подвернись нам на глаза в эту минуту иное
случайное обстоятельство, и конечный результат был бы иным. Второй
тип решимости представляют те случаи, в которых мы как бы
преднамеренно подчиняемся произволу судьбы, поддаваясь влиянию внешних
случайных обстоятельств и думая: конечный результат будет довольно
благоприятный.
В третьем типе решение также является результатом случайности,
но случайности, действующей не извне, а в нас самих. Нередко при отсут-
39 Зак. 835
610 Тема 11. Внутренняя регуляция деятельности: психология воли
ствии побудительных причин действовать в том или другом
направлении мы, желая избежать неприятного чувства смущения и
нерешительности, начинаем действовать автоматически, как будто в наших нервах
разряды совершались самопроизвольно, побуждая нас выбрать одну из
представляющихся нам концепций. После томительного бездействия
стремление к движению привлекает нас; мы говорим мысленно: «Вперед!
А там будь что будет!» — и живо принимаемся действовать. Это
беспечное, веселое проявление энергии, до того непредумышленное, что мы в
таких случаях выступаем скорее пассивными зрителями, забавляющимися
созерцанием случайно действующих на нас внешних сил, чем лицами,
действующими по собственному произволу. Такое мятежное, порывистое
проявление энергии редко наблюдается у лиц вялых и хладнокровных.
Наоборот, у лиц с сильным, эмоциональным темпераментом и в то же
время с нерешительным характером оно может быть весьма часто. У
мировых гениев (вроде Наполеона, Лютера и т.п.), в которых упорная
страсть сочетается с кипучим стремлением к деятельности, в тех
случаях, когда колебания и предварительные соображения задерживают
свободное проявление страсти, окончательная решимость действовать,
вероятно, прорывается именно таким стихийным образом; так струя воды
неожиданно прорывает плотину. Что у подобных личностей часто
наблюдается именно такой способ действия, служит уже достаточным
указанием на их фаталистический образ мыслей. А он сообщает особенную силу
начинающемуся в моторных центрах нервному разряду.
Есть еще четвертый тип решимости, который так же неожиданно
кладет конец всяким колебаниям, как и третий. К нему относятся случаи,
когда под влиянием внешних обстоятельств или какой-то необъяснимой
внутренней перемены в образе мыслей мы внезапно из легкомысленного и
беззаботного состояния духа переходим в серьезное, сосредоточенное, и
значение всей шкалы ценностей наших мотивов и стремлений меняется, когда
мы изменяем наше положение по отношению к плоскости горизонта.
Объекты страха и печали действуют особенно отрезвляюще.
Проникая в область нашего сознания, они парализуют влияние легкомысленной
фантазии и сообщают особенную силу серьезным мотивам. В результате
мы покидаем разные пошлые планы на будущее, которыми тешили до
сих пор свое воображение, и немедленно проникаемся более серьезными
и важными стремлениями, до той поры не привлекавшими нас к себе. К
этому типу решимости следует отнести все случаи так называемого
нравственного перерождения, пробуждения совести и т.п., благодаря
которым происходит духовное обновление многих из нас. В личности вдруг
изменяется уровень и сразу появляется решимость действовать в
известном направлении.
В пятом, и последнем, типе решимости для нас может казаться
наиболее рациональным известный образ действия, но мы можем и не иметь
в пользу его разумных оснований. В обоих случаях, намереваясь действо-
Ажеймс У. Воля
611
вать определенным образом, мы чувствуем, что окончательное совершение
действия обусловлено произвольным актом нашей воли; в первом
случае мы импульсом нашей воли сообщаем силу разумному мотиву,
который сам по себе был бы не в состоянии произвести нервный разряд; в
последнем случае мы усилием воли, заменяющим здесь санкцию разума,
придаем какому-то мотиву преобладающее значение. Ощущаемое здесь
глухое напряжение воли составляет характерную черту пятого типа
решимости, отличающую его от остальных четырех.
Мы не будем здесь оценивать значения этого напряжения воли с
метафизической точки зрения и не будем обсуждать вопроса, следует ли
обособлять указанные напряжения воли от мотивов, которыми мы
руководствуемся в действиях. С субъективной и феноменологической точек
зрения здесь налицо чувство усилия, которого не было в предшествующих
типах решимости. Усилие всегда неприятный акт, связанный с каким-то
сознанием нравственного одиночества; так бывает и тогда, когда во имя
чистого священного долга мы сурово отрекаемся от всяких земных благ,
и тогда, когда мы твердо решаемся считать одну из альтернатив
невозможной для нас, а другую — подлежащей осуществлению, хотя каждая из
них равно привлекательна и никакое внешнее обстоятельство не
побуждает нас отдать которой-нибудь из них предпочтение. При более
внимательном анализе пятого типа решимости оказывается, что он отличается
от предыдущих типов: там в момент выбора одной альтернативы мы
упускаем или почти упускаем из виду другую, здесь же мы все время не
теряем из виду ни одной альтернативы; отвергая одну из них, мы
делаем для себя ясным, что именно в эту минуту мы теряем. Мы, так сказать,
преднамеренно вонзаем иглу в свое тело, и чувство внутреннего усилия,
сопровождающее этот акт, представляет в последнем типе решимости
такой своеобразный элемент, который резко отличает его от всех остальных
типов и делает его психическим явлением sui generis. В огромном
большинстве случаев наша решимость не сопровождается чувством усилия.
Я думаю, мы склонны считать это чувство более частым психическим
явлением, чем оно есть на самом деле, вследствие того, что во время
обдумывания мы нередко сознаем, как велико должно быть усилие, если бы
мы захотели реализовать известное решение. Позднее, когда действие
совершено без всякого усилия, мы вспоминаем о нашем соображении и
ошибочно заключаем, что усилие действительно было сделано нами.
Существование такого психического явления, как чувство усилия,
ни в коем случае нельзя отвергать или подвергать сомнению. Но в
оценке его значения господствуют большие разногласия. С уяснением его
значения связано решение таких важных вопросов, как само
существование духовной причинности, проблема свободы воли и всеобщего
детерминизма. Ввиду этого нам необходимо обследовать особенно тщательно те
условия, при которых мы испытываем чувство волевого усилия.
612 Тема 11. Внутренняя регуляция деятельности: психология воли
Чувство усилия. Когда я утверждал, что сознание (или связанные с
ним нервные процессы) по природе импульсивно, мне следовало бы
добавить: при достаточной степени интенсивности. Состояния сознания
различаются по способности вызывать движение. Интенсивность некоторых
ощущений на практике бывает бессильна вызвать заметные движения,
интенсивность других влечет за собой видимые движения. Говоря: «на
практике», я хочу сказать: «при обыкновенных условиях». Такими
условиями могут быть привычные остановки в деятельности, например
приятное чувство dolce Far niente (сладкое чувство ничегонеделания),
вызывающее в каждом из нас известную степень лени, которую можно
преодолеть только при помощи энергичного усилия воли; таково чувство
прирожденной инертности, чувство внутреннего сопротивления,
оказываемого нервными центрами, сопротивления, которое делает разряд
невозможным, пока действующая сила не достигла определенной степени
напряжения и не перешла за ее границу.
Условия эти бывают различны у разных лиц и у того же лица в
разное время. Инертность нервных центров может то увеличиваться, то
уменьшаться, и, соответственно, привычные задержки действия то возрастать, то
ослабевать. Наряду с этим должна изменяться интенсивность каких-то
процессов мысли и стимулов, и известные ассоциационные пути
становиться то более, то менее проходимыми. Отсюда понятно, почему так изменчива
способность вызывать импульс к действию у одних мотивов по сравнению с
другими. Когда мотивы, действующие слабее при нормальных условиях,
становятся сильнее действующими, а мотивы, сильнее действующие при
нормальных условиях, начинают действовать слабее, то действия,
совершаемые обыкновенно без усилия, или воздержание от действия, обыкновенно не
сопряженное с трудом, становятся невозможными или совершаются только
при затрате усилия (если вообще совершаются в подобной ситуации). Это
выяснится при более подробном анализе чувства усилия. <...>
Вопрос о свободе воли. Выше мы заметили, что при волевом
усилии нам кажется, будто в каждую минуту мы могли бы сделать это
усилие большим или меньшим по сравнению со сделанным нами. Другими
словами, нам кажется, будто усилие не зависит постоянно от величины
сопротивления, которое оказывает известный объект нашей воли; будто
по отношению к окружающим обстоятельствам (к мотивам, складу
характера и т.д.) оно представляет то, что на математическом языке
называется независимой переменной. Если степень усилия представляет
независимую переменную в отношении к окружающим условиям, то наша
воля, как говорится, свободна. Если же, наоборот, степень усилия есть
вполне определенная функция, если мотивы, которые должны влиять
вполне точным образом на наше усилие, оказывающее им равное
противодействие, если эти мотивы были предопределены от вечности, то воля
наша не свободна и все наши действия обусловлены предшествующими
действиями. Таким образом, вопрос о свободе воли чрезвычайно прост:
Джеймс У. Воля
613
все дело сводится к определению степени усилия внимания, которым мы
можем располагать в данную минуту. Находятся ли продолжительность
и интенсивность усилия в постоянной зависимости от окружающих
условий или нет?
Нам кажется, как я заметил выше, будто в каждом отдельном
случае мы можем по произволу проявить большую или меньшую степень
усилия. Если человек в течение дней и даже недель предоставлял полную
свободу течению своих мыслей и вдруг завершил его каким-нибудь
особенно подлым, грязным или жестоким поступком, то после, в минуту
раскаяния, трудно убедить его, что он не мог не совершить этого поступка,
роковым образом обусловленного всем предшествующим ходом мысли;
трудно заставить его поверить, что поступок был подготовлен влиянием
окружающего внешнего мира и предопределен от вечности.
Но в то же время несомненно, что все акты его воли, не связанные с
чувством усилия, представляют необходимый результат тех интересных
для него идей и ассоциаций между ними, интенсивность и
последовательность которых были в свою очередь обусловлены строением физического
тела — его мозга; мысль об общей связи мировых явлений и потребность
в единстве мирового зрения также по необходимости заставляют его
предполагать, что и столь незначительное явление, как степень усилия, не
может не быть подчиненным всеобщему господству закона причинности. И
при отсутствии усилия в волевом акте мы представляем себе
возможность иной альтернативы, иного образа действия. Здесь эта возможность
есть на самом деле самообман; почему же не быть ей самообманом и при
всяком вообще волевом акте?
В самом деле, вопрос о свободе воли на почве чисто
психологической неразрешим. После того как внимание с известной степенью усилия
направлено на данную идею, мы, очевидно, не в состоянии решить, можно
ли было бы сделать степень усилия большей или меньшей или нет.
Чтобы решить это, мы должны выяснить, какие мотивы предшествовали
волевому решению, определить с математической точностью степень
интенсивности каждого из них и показать на основании законов, о которых мы
не имеем в настоящее время ни малейшего понятия, что степень
сделанного в данном случае усилия была единственно возможной.
Разумеется, математически точное измерение интенсивности
психических или физиологических сил навсегда останется недоступным
человеческому уму. Ни один психолог или физиолог не станет всерьез даже
высказывать догадок о том, каким путем можно было бы добиться такой
точности измерения на практике. Не имея других оснований для
составления окончательного суждения об этом вопросе, мы могли бы оставить
его нерешенным. Но психолог не может поступить так, он может
привести важные соображения в пользу детерминизма. Он участвует в
построении науки, наука же есть система определенных отношений. Где мы
сталкиваемся с «независимой переменной», там для науки нет места.
614 Тема 11. Внутренняя регуляция деятельности: психология воли
Таким образом, научная психология должна постольку игнорировать
произвольность наших действий, поскольку они представляют
«независимую переменную», и рассматривать в них лишь ту сторону, которая строго
предопределена предшествующими явлениями. Другими словами, она
должна иметь дело исключительно с общими законами волевых действий, с
идеями, поскольку они служат импульсами для наших действий или
задерживают последние, с теми условиями, при которых может возникнуть
усилие, но она не должна пытаться определять точную степень наших волевых
усилий, ибо последние в случае, если воля свободна, не поддаются точному
вычислению. Психология оставляет без внимания проявления свободы
воли, не отрицая, безусловно, их возможности. На практике, конечно, это
сводится к отрицанию свободы воли, и большинство современных
психологов действительно, не колеблясь, отвергают существование свободы воли.
Что касается нас, то мы предоставим метафизикам решать вопрос о
том, свободна воля или нет. Без сомнения, психология никогда не дойдет до
такого совершенства, чтобы применять математически точные измерения к
индивидуальным волевым актам. Она никогда не будет иметь
возможности сказать заранее, до совершения действия (как в случае, когда усилие,
вызвавшее его, было предопределено предшествующими явлениями, так и в
случае, когда оно было отчасти произвольно), каким путем совершен
данный поступок. Свободна ли воля или нет, но психология всегда останется
психологией, а наука — наукой.
Итак, вопрос о свободе воли может быть в психологии оставлен без
внимания. Как мы заметили выше, свобода воли, если только она
существует, всецело сводится к более или менее продолжительному, более или менее
интенсивному созерцанию известного представления или известной части
представления. Перевес в продолжительности или интенсивности одного из
мотивов, равно возможных для осуществления, и придает этому мотиву
решающее значение, реализуя связанный с ним акт воли. Такое усиление или
ускорение мотива может иметь огромное значение для моралиста или
историка, но для психолога, рассматривающего явления с точки зрения
строго детерминистской, проявления свободы воли могут быть отнесены к
числу бесконечно малых.
С.Л.Рубинштейн
ВОЛЕВОЙ ПРОЦЕСС1
Волевое действие может реализоваться в более простых и более
сложных формах.
В простом волевом акте побуждение к действию, направленному на
более или менее ясно осознанную цель, почти непосредственно переходит в
действие, не предваряемое сколько-нибудь сложным и длительным
сознательным процессом; самая цель не выходит за пределы непосредственной
ситуации, ее осуществление достигается посредством привычных действий,
которые производятся почти автоматически, как только импульс дан.
Для сложного волевого акта в его наиболее выраженной
специфической форме существенно прежде всего то, что между импульсом и
действием вклинивается опосредующий действие сложный сознательный процесс.
Действию предшествует учет его последствий и осознание его мотивов,
принятие решения, возникновение намерения его осуществить, составление
плана для его осуществления. Таким образом, волевой акт превращается в
сложный процесс, включающий целую цепь различных моментов и
последовательность различных стадий или фаз, между тем как в простом
волевом акте все эти моменты и фазы вовсе не обязательно должны быть
представлены в сколько-нибудь развернутом виде.
В сложном волевом действии можно выделить 4 основные стадии,
или фазы: 1) возникновение побуждения и предварительная постановка
цели; 2) стадия обсуждения и борьба мотивов; 3) решение; 4) исполнение.
Основным содержанием первой фазы в развитии волевого действия
являются возникновение побуждения и осознание цели. Они
взаимосвязаны и взаимообусловлены.
В реальном протекании волевого действия различные фазы могут в
зависимости от конкретных условий приобретать больший или меньший
1 Рубинштейн C.JI. Основы общей психологии: В 2 т. М.: Педагогика, 1989. Т. И.
С. 190-200.
616 Тема 11. Внутренняя регуляция деятельности: психология воли
удельный вес, иногда сосредоточивая на себе в основном весь волевой акт,
иногда вовсе выпадая.
Традиционная психология, отражавшая по преимуществу
психологию рефлектирующего интеллигента, находящегося на распутье,
раздираемого сомнениями, борьбой мотивов, выдвигала в качестве ядра волевого
акта именно эту «борьбу мотивов» и следующее за ней более или менее
мучительное решение. Внутренняя борьба, конфликт со своей собственной,
как у Фауста, раздвоенной душой и выход из нее в виде внутреннего
решения — все, а исполнение этого решения — ничто.
В противоположность этому другие теории стремятся вовсе
выключить из волевого действия всю внутреннюю работу сознания, связанную с
выбором, обдумыванием, оценкой; с этой целью они отделяют мотивацию
воли от самого волевого акта. В результате волевое действие или даже
волевой акт превращается в чистую импульсивность. Абсолютизации
рефлектирующей сознательности противопоставляется другая крайность —
импульсивная действенность, вовсе лишенная сознательного контроля.
В действительности всякое подлинно волевое действие является
избирательным актом, включающим сознательный выбор и решение. Но
это никак не значит, что борьба мотивов является его центральной
частью, его душой. Из самого существа волевого действия, как действия,
направленного на осуществление цели, на реализацию замысла, вытекает, что
основными его частями являются его исходная и завершающая фаза —
ясное осознание цели и настойчивость, твердость в ее достижении.
Основа волевого действия — целеустремленная, сознательная действенность.
Признание господствующего значения исходной и завершающей
фазы волевого действия — осознания цели и ее осуществления — не
исключает, однако, ни существования других фаз, ни того, что в конкретных,
очень многообразных и изменчивых условиях реальной
действительности в том или ином частном случае на передний план выступают и
другие фазы волевого акта. Все они подлежат поэтому анализу. Волевой акт
начинается с возникновения побуждения, выражающегося в стремлении.
По мере того как осознается цель, на которую оно направляется,
стремление переходит в желание; возникновение желания предполагает
известный опыт, посредством которого человек узнает, какой предмет способен
удовлетворить его потребность. У того, кто этого не знает, не может быть
желания. Желание — это опредмеченное стремление. Зарождение
желания означает поэтому всегда возникновение или постановку цели.
Желание — это целенаправленное стремление.
Но наличие желания, направленного на тот или иной предмет как
цель, еще не является законченным волевым актом. Если желание
предполагает знание цели, то оно еще не включает мысли о средствах и хотя
бы мысленного овладения ими. Оно поэтому не столько практично,
сколько созерцательно и аффективно. Желать можно и того, в достижимости
Рубинштейн С.А. Волевой процесс
617
чего не уверен, хотя твердое знание абсолютной недостижимости
предмета желания, несомненно, парализует, если не убивает, желание.
Желание часто открывает широкий простор воображению.
Подчиняясь желанию, воображение разукрашивает желанный предмет и этим
в свою очередь питает желание, явившееся источником его деятельности.
Но эта деятельность воображения, в которой взаимодействуют чувство и
представление, может заместить действительную реализацию желания.
Желание обволакивается мечтами, вместо того чтобы претворяться в
действие. Оно приближается к пожеланию. Желать — еще не значит хотеть.
Желание переходит в подлинно волевой акт, который в психологии
принято обозначать неуклюжим термином «хотение», когда к знанию
цели присоединяется установка на ее реализацию, уверенность в ее
достижимости и направленность на овладение соответствующими
средствами. Хотение — это устремленность не на предмет желания сам по себе,
а на овладение им, на достижение цели. Хотение имеется там, где
желанна не только сама по себе цель, но и действие, которое к ней приводит.
Как бы ни отличались влечение, желание и хотение друг от друга,
каждое из них выражает стремление — то внутренне противоречивое
состояние недостатка, нужды, страдания, беспокойства и вместе с тем
напряжения, которое образует исходное побуждение к действию. В ряде случаев
побуждение к действию, направленному на определенную, более или менее
ясно осознанную цель, непосредственно влечет за собой действие. Стоит
только представить себе цель, чтобы чувствовать и знать: да, я этого хочу!
Стоит только это почувствовать, чтобы уже перейти к действию.
Но иногда за побуждением к действию и постановкой цели не сразу
следует действие; случается, что прежде чем наступило действие,
появляется сомнение либо в данной цели, либо в средствах, которые ведут к ее
достижению; иногда почти одновременно появляется несколько
конкурирующих целей, возникает мысль о возможных нежелательных последствиях
того поведения, которое ведет к достижению желанной цели, и в результате
образуется задержка. Положение осложняется. Между побуждением и
действием вклинивается размышление и борьба мотивов.
Основным содержанием второй фазы в развитии волевого действия
является обсуждение и борьба мотивов.
Иногда говорят, что в отличие от импульсивного, аффективного
действия, которое обусловлено ситуацией больше, чем постоянными,
существенными свойствами или установками личности, волевое действие, как
избирательный акт, т.е. результат произведенного личностью выбора,
обусловлено личностью в целом. Это в известном смысле правильно. Но
не менее правильно и то, что в волевом акте часто заключена борьба,
противоречие, раздвоение. У человека есть много различных потребностей и
интересов, и некоторые из них оказываются несовместимыми. Человек
вовлекается в конфликт. Разгорается внутренняя борьба мотивов.
618 Тема 11. Внутренняя регуляция деятельности: психология воли
Но и тогда, когда противоречие не выступает непосредственно в
мучительном чувстве раздвоения, сознательное, мыслящее существо, перед
которым возникает желание совершить некоторое действие, обычно
склонно подвергнуть его предварительному анализу.
Прежде всего естественно возникает потребность в том, чтобы
учесть последствия, которые может повлечь осуществление желания.
Здесь в волевой процесс включается процесс интеллектуальный. Он
превращает волевой акт в действие, опосредованное мыслью. Учет
последствий предполагаемого действия сплошь и рядом обнаруживает, что
желание, порожденное одной потребностью или определенным интересом, в
данной конкретной ситуации оказывается осуществимым лишь за счет
другого желания; желательное само по себе действие может при
определенных условиях привести к нежелательным последствиям.
Задержка действия для обсуждения так же существенна для
волевого акта, как и импульсы к нему. Задержке должны подвергнуться в
волевом акте другие, конкурирующие, импульсы. Временной задержке
должен подвергнуться и приводящий к действию импульс, для того чтобы
действие было волевым актом, а не импульсивной разрядкой. Волевой
акт — это не абстрактная активность, а активность, которая заключает в
себе и самоограничение. Сила воли заключается не только в умении
осуществлять свои желания, но и в умении подавлять некоторые из них,
подчиняя одни из них другим и любое из них — задачам и целям, которым
личные желания должны быть подчинены. Воля на высших своих
ступенях — это не простая совокупность желаний, а известная организация
их. Она предполагает, далее, способность регулировать свое поведение на
основании общих принципов, убеждений, идей. Воля требует поэтому
самоконтроля, умения управлять собой и господствовать над своими
желаниями, а не только служения им.
Прежде чем действовать, необходимо произвести выбор, надо
принять решение. Выбор требует оценки. Если возникновение побуждения в
виде желания предварительно выдвигает некоторую цель, то
окончательное установление цели — иногда совсем не совпадающей с
первоначальной — совершается в результате решения.
Принимая решение, человек чувствует, что дальнейший ход событий
зависит от него. Осознание последствий своего поступка и зависимости
того, что произойдет, от собственного решения порождает специфическое
для сознательного волевого акта чувство ответственности.
Принятие решения может протекать по-разному.
1. Иногда оно вовсе не выделяется в сознании как особая фаза:
волевой акт совершается без особого решения. Так бывает в тех случаях,
когда возникшее у человека побуждение не встречает никакого
внутреннего противодействия, а осуществление цели, соответствующей этому
побуждению, — никаких внешних препятствий. При таких условиях
достаточно представить себе цель и осознать ее желанность, чтобы последовало
Рубинштейн С.Л. Волевой процесс
619
действие. Весь волевой процесс — от первоначального побуждения и
возникновения цели до ее осуществления — так стянут в одно нерасчленен-
ное единство, что решение не выступает в нем как особый акт; принятие
решения заключено в свернутом виде в признании цели. В тех волевых
актах, в которых за возникновением побуждения к действию следует
сколько-нибудь сложная борьба мотивов или обсуждение и действие
отсрочивается, решение выделяется как особый момент.
2. Иногда решение как бы само наступает, будучи полным
разрешением того конфликта, который вызвал борьбу мотивов. Произошла какая-
то внутренняя работа, что-то сдвинулось, многое переместилось — и все
представляется уже в новом свете: я пришел к решению не потому, что я
считаю нужным принять именно это решение, а потому, что никакое
другое уже невозможно. В свете новых мыслей, которые я, размышляя над
решением, осознал, под воздействием новых чувств, которые на меня за
это время нахлынули, то, что недавно еще казалось таким важным, вдруг
представилось ничтожным, и то, что не так давно казалось желанным и
дорогим, вдруг утратило свою привлекательность. Все разрешилось, и
нужно уже не столько принимать решение, сколько констатировать его.
3. Наконец, бывает так, что до самого конца и при самом принятии
решения каждый из мотивов сохраняет еще свою силу, ни одна
возможность сама по себе не отпала, и решение в пользу одного мотива
принимается не потому, что действенная сила остальных исчерпана, что другие
побуждения утратили свою привлекательность, а потому, что осознана
необходимость или целесообразность принести все это в жертву. В таком
случае, когда конфликт, заключенный в борьбе мотивов; не получил
разрешения, которое исчерпало бы его, особенно осознается и выделяется решение,
как особый акт, который подчиняет одной принятой цели все остальное.
Само решение, а затем и следующее за ним исполнение в таком
случае обычно сопровождаются ярко выраженным чувством усилия. В
этом чувстве, связанном с внутренней борьбой, некоторые склонны видеть
особый момент волевого акта. Однако вовсе не всякое решение и выбор
цели должны сопровождаться чувством усилия. Наличие усилия
свидетельствует не столько о силе волевого акта, сколько о том
противодействии, которое эта сила встречает. Мы испытываем чувство усилия
обычно лишь тогда, когда наше решение не дает подлинного разрешения
борьбе мотивов, когда победа одного мотива означает лишь подчинение
остальных. Когда остальные мотивы не исчерпаны, не изжиты, а только
побеждены и, побежденные, лишенные доступа к действию, продолжают
жить и привлекать, мы неизбежно испытываем чувство усилия, принимая
наше решение.
Поскольку для живых людей, которым не чужды внутренние
противоречия, такие конфликтные ситуации не только возможны, но иногда
и неизбежны, очень важно, чтобы человек способен был на усилие. Это
тем более важно, что такое усилие бывает по большей части необходимо
620 Тема 11. Внутренняя регуляция деятельности: психология воли
в случаях волевых решений, которые должны обеспечить торжество более
отвлеченных принципиальных мотивов над укоренившимися в нас
влечениями.
Однако все же неправильно видеть в усилии, связанном с решением,
основной признак волевого акта. Когда человек весь в своем решении и
все его устремления в полном, нерасчлененном единстве слиты, он не
испытывает усилий, принимая решение, и тем не менее в этом волевом акте
может быть особая несокрушимая сила. <...>
Не требуется особенно больших усилий для того, чтобы принять
решение, в котором находят себе полное и цельное выражение все устремления
человека, но именно в таком решении заключена большая сила. Она не
может не сказаться на исполнении решения. Здесь, однако, в борьбе с
реальными трудностями способность к волевому усилию приобретает
существенное значение как важнейший компонент или проявление воли.
Три отмеченных нами случая отличаются друг от друга тем,
насколько решение выделяется в волевом процессе как особый акт. В первом из
перечисленных нами случаев решение непосредственно слито с принятием
цели; во втором оно не отделилось еще от борьбы мотивов, являясь лишь
естественным ее концом, а в третьем — оно выделилось из этой последней
и противостоит ей как особый акт, наделенный максимальной степенью
активности и осознанности. Однако в известном смысле каждый волевой акт
включает в себя решение, поскольку он предполагает принятие
определенной цели и открывает соответствующему желанию доступ к моторной
сфере, к действию, направленному на ее осуществление.
Самая «техника» решения, те процессы или операции, посредством
которых к нему приходят, в разных условиях бывают различными.
В тех случаях, когда главная трудность заключается в том, чтобы
знать, как поступить, для решения достаточно осмыслить положение и
подвести данный конкретный случай под какую-то общую категорию. Как
только вновь представившийся случай включен в какую-то привычную
рубрику, уже известно, как с ним быть. Так решаются прежде всего более
или менее обыденные вопросы, особенно достаточно опытными и не очень
импульсивными людьми.
У натур очень импульсивных значительную роль в принятии
решения могут играть обстоятельства. Некоторые импульсивные, страстные и
уверенные в себе натуры иногда как бы преднамеренно отдают себя во
власть обстоятельств, в полной уверенности, что надлежащий момент
принесет надлежащее решение.
Нерешительные люди, особенно когда положение сложно, осознавая
это, иногда намеренно оттягивают решение, ожидая, что изменение ситуации
само принесет желанный результат или сделает принятие решения более
легким, вынудив принять его.
Иногда в затруднительных случаях люди облегчают себе решение
тем, что принимают его как бы условно, приурочивая исполнение к опре-
Рубинштейн С.Л, Волевой процесс
621
деленным, не зависящим от их решения, обстоятельствам, при наличии
которых оно вступает в силу. Так, будучи не в силах сразу оторваться от
увлекательной книги и взяться за скучную работу, человек принимает
решение сделать это, как только часы пробьют такой-то час. Окончательное
решение или по крайней мере исполнение его перекладывается на
обстоятельства, принятие решения — как бы условное — этим облегчается.
Таким образом, тактика принятия решения может быть многообразной и
достаточно сложной.
Принять решение — еще не значит выполнить его. За решением
должно последовать исполнение. Без этого последнего звена волевой акт
не завершен.
Восхождение к высшим ступеням волевой деятельности
характеризуется прежде всего тем, что исполнение превращается в более или менее
сложный, длительный процесс. Усложнение этого последнего
завершающего этапа волевого акта является характерным для высших ступеней
волевого действия, которое ставит себе все более сложные, отдаленные и
высокие, все труднее достижимые цели.
В решении то, чего еще нет и что должно быть, противопоставляется
тому, что есть. Исполнение решения требует изменения действительности.
Желания человека не исполняются сами собой. Идеи и идеалы не
обладают магической силой самореализации. Они становятся реальностью лишь
тогда, когда за ними стоит действенная сила преданных им людей,
умеющих преодолевать трудности. Их осуществление сталкивается с реальными
препятствиями, которые требуют реального преодоления. Когда борьба
мотивов закончена и решение принято, тогда лишь начинается подлинная
борьба — борьба за исполнение решения, за осуществление желания, за
изменение действительности, за подчинение ее человеческой воле, за
реализацию в ней идей и идеалов человека, и в этой-то борьбе, направленной на
изменение действительности, заключается основное.
При традиционной трактовке воли предметом психологического
анализа является то, что происходит в субъекте до начала волевого действия
как такового. Внимание исследователя сосредоточивалось на внутренних
переживаниях — борьбе мотивов, решении и т.д., предшествующих
действию, как будто там, где начинается действие, кончается сфера психологии;
для этой последней как будто существует бездейственный, только
переживающий человек.
В тех случаях, когда проблема действия не выпадала вовсе из поля
зрения психологов, действие лишь внешним образом связывалось с
психикой или сознанием, как это имеет место в теории идеомоторного акта у
Джеймса. Согласно этой теории, всякая идея имеет тенденцию
автоматически перейти в действие. При этом опять-таки само действие
рассматривается как автоматическая двигательная реакция или разрядка, вызванная
идейным «раздражителем». Она связана с предваряющим его
сознательным процессом, но сама будто бы не включает такового. Между тем в
622 Тема 11. Внутренняя регуляция деятельности: психология воли
действительности проблема волевого действия не сводится лишь к
соотношению идей, представлений, сознания и двигательных реакций организма.
Волевое действие заключает в себе отношение — реальное и идеальное —
субъекта к объекту, личности к предмету, который выступает в качестве
цели, к действительности, в которой эта цель должна быть осуществлена.
Это отношение реально представлено именно в самом волевом действии,
которое развертывается как более или менее сложный процесс, психическая
сторона которого должна быть изучена.
Всякое волевое действие предполагает в качестве отправного пункта
состояние, которое складывается в результате предшествующей ему более
или менее длительной и сложной внутренней работы и которое можно было
бы охарактеризовать как состояние готовности, внутренней
мобилизованности. Иногда переход человека к действию совершается необходимостью
естественного процесса, и действие стремительно нарастает как бурный
поток со снежных вершин; иногда же, несмотря на то, что определенное
решение уже принято, нужно еще как-то собраться, чтобы от решения перейти к
исполнению.
Само действие как исполнение протекает по-разному, в зависимости
от сложности задачи и отношения к ней действующего человека. По мере
того как в силу сложности задачи, отдаленности цели и т.д. исполнение
решения в действии растягивается на более или менее длительное время, от
решения отделяется намерение.
Всякое волевое действие является намеренным или преднамеренным
действием в широком смысле этого слова, поскольку в волевом действии
результат является целью субъекта и входит, таким образом, в его виды и
намерения. Возможно, однако, волевое, т.е. целенаправленное и
сознательно регулируемое, действие, в котором намерение в специфическом смысле
слова не выделяется как особый момент: в этом смысле существуют
ненамеренные волевые действия, т.е. действия, которые, будучи волевыми, не
предваряются особым намерением. Так бывает, когда решение
непосредственно переходит в исполнение благодаря тому, что соответствующее
действие легко, привычно и т.д. Но в сколько-нибудь сложных ситуациях,
когда осуществление цели требует более или менее длительных, сложных,
непривычных действий, когда исполнение решения затруднено или в силу
каких-либо причин должно быть отсрочено, намерение отчетливо
выступает как особый момент. Намерение является внутренней подготовкой
отсроченного или затрудненного действия. Человек вооружается добрыми и
более или менее твердыми намерениями, когда предвидит трудности в
исполнении своего решения. Намерение представляет собой, по существу, не
что иное, как зафиксированную решением направленность на
осуществление цели. Поэтому хотя оно не обязательно должно выступать в каждом
волевом действии как особый, сознательно выделенный в нем момент, оно
все же существенно, особенно для высших форм волевого действия.
Рубинштейн С.Л. Волевой процесс
623
Намерение может носить более или менее общий характер, когда оно
выступает лишь как намерение осуществить известную цель или
выполнить определенное желание, не фиксируя при этом конкретных способов
реализации. Общее намерение, направленное на осуществление конечной
цели, распространяется на всю цепь ведущих к ней действий и
обусловливает общую готовность совершать применительно к различным ситуациям,
создающимся в ходе действия, целый ряд различных частных действий.
Наличие общего намерения осуществить какую-нибудь сложную
отдаленную цель не исключает возможности подчиненных намерений, специально
направленных на то или иное частное действие, служащее осуществлению этой
цели, но оно иногда делает их излишними. Внутри сложного волевого акта, в
котором намерение регулирует исполнение, возможны в качестве компонентов
такие простые волевые действия, которые не предваряются специальным
намерением. Поэтому, рассматривая каждое частичное волевое действие само по
себе, можно констатировать наличие волевых действий, которые не являются
намеренными.
С другой стороны, самое наличие намерения обусловливает в отдельных
случаях автоматический характер выполнения действия. Образование
намерения, т.е. переход цели в намерение при принятии решения, снимает
необходимость осознания цели при выполнении действия.
В особенно яркой форме автоматизм некоторых намеренных действий
проявляется в тех случаях, когда намерение носит специальный характер и
приурочивает определенное действие к заранее фиксированным обстоятельствам.
Так, выйдя из дому с намерением опустить в почтовый ящик написанное мною
письмо, я могу, увидав по пути ящик, выполнить свое намерение как бы
автоматически. Таким образом, рассматривая отдельное действие вне связи со
сложным волевым процессом, в состав которого оно входит, можно
констатировать наличие намеренных действий, которые носят не сознательно волевой,
а автоматический характер.
Таким образом, схема, которая предусматривала бы только две категории
действий: 1) целенаправленные, сознательно регулируемые, т.е. волевые и
намеренные, и 2) не волевые и не намеренные, — такая схема представляется
слишком упрощенной. Действительность противоречивее и сложнее. В ней
как будто встречаются еще: 3) действия волевые и не намеренные, а также
4) действия намеренные и не волевые, а автоматические.
Различные соотношения намерения и сознательного волевого действия
обусловлены в конечном счете различиями в самом строении деятельности:
частичное действие, которое превращается для субъекта лишь в способ
осуществления более общего действия, не предваряется особым намерением; когда
же частичное действие, входящее звеном в цепь действий, направленных на
общую цель, выделяется для субъекта в относительно самостоятельный акт, оно,
чтобы быть преднамеренным, предполагает особо на него направленное
намерение, не покрывающееся общим намерением, относящимся к осуществлению
общей цели.
В сложном волевом действии для исполнения решения иногда не
достаточно намерения, хотя бы самого искреннего и лучшего. Прежде чем
приступить к осуществлению отдаленной цели, требующей сложного ряда
624 Тема 11. Внутренняя регуляция деятельности: психология воли
действий, необходимо наметить пути, к ней ведущие, и средства,
пригодные для ее достижения, — составить себе план действий.
При этом путь к конечной цели расчленяется на ряд этапов. В
результате помимо конечной цели появляется ряд подчиненных целей, и то,
что является средством, само на известном этапе становится целью.
Психологически не исключена возможность и того, чтобы такая подчиненная
цель-средство на время стала для субъекта самоцелью. В сложной
деятельности, состоящей из цепи действий, между целью и средством
развертывается сложная диалектика — средство становится целью, а цель —
средством.
План бывает более или менее схематичен. Одни люди, приступая к
исполнению принятого решения, стремятся все предусмотреть и как
можно более четко и детально спланировать каждый шаг; другие
ограничиваются лишь самой общей схемой, намечающей только основные этапы и
узловые точки. Обычно более детально разрабатывается план ближайших
действий, более схематично или даже неопределенно намечаются
дальнейшие.
В зависимости от роли, которую играет при исполнении план, воля
бывает более или менее гибкой. У некоторых людей раз принятый план
так довлеет над волей, что лишает ее всякой гибкости. План для них
превращается в застывшую, безжизненную схему, остающуюся неизменной
при любом изменении обстоятельств. Воля, ни в чем не отступающая от
заранее составленного плана, слепая по отношению к конкретным,
изменяющимся условиям его осуществления, — это тупая, а не сильная воля.
Человек с сильной, но гибкой волей, никак не отказываясь от своих
конечных целей, не остановится, однако, перед тем, чтобы ввести в
предварительный план действий все изменения, которые в силу вновь
обнаружившихся обстоятельств окажутся необходимыми для достижения цели.
Когда конечная цель вовсе не определяет характер и способ
действия, вместо единой системы действий, направленных на цель, легко
может получиться простое рядоположение друг с другом не связанных
действий, последовательность которых находится в полной зависимости от
обстоятельств. В таком случае конечный результат действий может
вовсе не совпасть с первоначальной целью. Бесплановость ставит под вопрос
достижение цели, на которую направлено волевое действие. Волевое
действие в своих высших формах должно быть плановым действием.
Волевое действие — это в итоге сознательное, целенаправленное
действие, посредством которого человек планово осуществляет стоящую
перед ним цель, подчиняя свои импульсы сознательному контролю и
изменяя окружающую действительность в соответствии со своим замыслом.
Волевое действие — это специфически человеческое действие, которым
человек сознательно изменяет мир.
Воля и познание, практическая и теоретическая деятельность
человека, опираясь на единство субъективного и объективного, идеального и
Рубинштейн С.Л. Волевой процесс
625
материального, каждая по-своему разрешают внутреннее противоречие
между ними. Преодолевая одностороннюю субъективность идеи, познание
стремится сделать ее адекватной объективной действительности.
Преодолевая одностороннюю объективность этой последней, практически
отрицая ее мнимую абсолютную разумность, воля стремится сделать
объективную действительность адекватной идее.
Поскольку волевой акт является сознательным действием,
направленным на осуществление цели, действующий субъект оценивает результат,
к которому привело действие, сопоставляя его с целью, на которую оно было
направлено. Он констатирует его удачу или неудачу и более или менее
напряженно и эмоционально переживает его как свой успех или неуспех.
Волевые процессы являются сложными процессами. Поскольку
волевой акт исходит из побуждений, из потребностей, он носит более или
менее ярко выраженный эмоциональный характер. Поскольку волевой
акт предполагает сознательное регулирование, предвидение результатов
своих действий, учет последствий своих поступков, подыскание
надлежащих средств, обдумывание, взвешивание, — он включает более или менее
сложные интеллектуальные процессы. В волевых процессах
эмоциональные и интеллектуальные моменты представлены в специфическом
синтезе; аффект в них выступает под контролем интеллекта.
В.В.Петухов
КРИТЕРИИ ВОЛИ. ОБЩИЕ СИТУАЦИИ,
ТРЕБУЮЩИЕ ПРОИЗВОЛЬНОЙ
И ВОЛЕВОЙ РЕГУЛЯЦИИ
Первыми исследователями воли были классики психологии
сознания — В.Вундт и У.Джеймс. Так, Вундт описывает волевой процесс и
связанное с ним волевое действие (см. выше) по двум основным
аспектам. Во-первых, волевому процессу генетически предшествует
аффективный: если состав представления и чувства изменяются так, что это ведет
к прекращению аффекта, то изменение называется волевым действием, а
сам прекращенный аффект — волевым процессом. Во-вторых, в
зависимости от числа мотивов волевого процесса он может быть простым и
сложным: если мотив один, то процесс — простой и заканчивается
импульсивным действием1, если мотивов несколько (скажем, два и более), то
требуется сложное, произвольное действие. В случае борьбы
противостоящих друг другу мотивов такое действие становится актом выбора.
Подчеркнем, что именно этот аспект актуален для современных
исследователей волевой регуляции2.
В концепции Джеймса (см. выше) понятие воли является основным.
Именно волевая активность есть условие личностного выбора, сущность
«духовного Я*. Нам известно обсуждение и собственное решение
Джеймсом философской проблемы свободы воли, выходящей, впрочем, за рамки
научного изучения. В конкретном же психологическом исследовании он
связывал волевую регуляцию с вниманием, определяя ее как сочетание
1 Разумеется, терминология XIX века необычна для нас: именование волевого
процесса импульсивным (т.е. непроизвольным) смутит сегодня даже житейского
психолога. Но термины здесь (как и в психологии эмоций) условны, а логика основателя
научной психологии четка, понятна, ясна.
2 См. Иванников ВЛ. Психологические механизмы волевой регуляции. М.: УРАО,
1998.
Петухов В.В. Критерии воли. Общие ситуации...
627
внимания — фокусировки сознания, и усилия — преодоления
отвлекающих факторов. Показательно, что, согласно Джеймсу, полноценное
развитие личности есть воспитание ее воли, а вершина познавательного
развития (гений) есть внимание.
Учитывая завоевания психологической классики, составляющие
основу большинства современных исследований воли, определим ее по
трем основным критериям: а) субъективному (феноменальному), б)
исполнительному (продуктивному) и в) наличию внешне наблюдаемых
проявлений.
> По субъективному критерию мы раскрываем волевую регуляцию
s такой, какой она выступает для испытуемого, в его внутреннем опыте и
самоотчете. Это — осознанное, намеренное, целенаправленное принятие
решения об определенном действии. Сравнивая волю с вниманием (здесь,
разумеется, произвольным), добавим, что феноменально оно есть ясное,
отчетливое восприятие, связанное с чувством собственной активности,
деятельности.
По исполнительному критерию о наличии волевой регуляции
свидетельствует ее продуктивность, результат — продолжение целенаправленного
действия при встрече с препятствием (отвлечением от него). Заметим,
что нередко для воспитания воли субъект специально ставит себе
препятствия (пытаясь выполнять, например, как советует Джеймс в одном из
своих практических приемов, совершенно бессмысленное занятие) с целью
их преодоления. Внимание по продукту определяется просто: это —
работа без ошибок.
По наличию внешне наблюдаемых (телесных) проявлений волевая
регуляция определяется (например, у спортсменов при выполнении
упражнений) как текущий контроль и необходимая коррекция всех
параметров совершаемого действия (движения). Основным внешним
признаком произвольного внимания является мышечное усилие.
Получив достаточно полную картину характеристик волевой
регуляции, заметим теперь, что она необходима, но недостаточна. Точнее,
эта сумма свойств не гарантирует феномена волевой регуляции, а то и
допускает ее имитацию. Так, переживание намеренного,
целенаправленного решения об определенном действии может оказаться признаком
паранойи, и волевым человеком придется назвать фанатика, одержимого
идеей фикс, а работа без ошибок — результатом высокой автоматизации
навыка, исполнение которого не требует произвольности. Что же
касается мышечного усилия, связанной с ним сосредоточенной позы, то любой
опытный преподаватель знает: наличие таковой у студента на лекции
может свидетельствовать о многом, но не иметь отношения к воле и
вниманию вообще.
В теме 8 мы выделили два подхода к изучению индивидуальности
I (личности), которые, помимо прочего, были названы структурным и функ-
I ционалъным. Дело в том, что до сих пор мы находились в рамках первого,
628 Тема 11. Внутренняя регуляция деятельности: психология воли
структурного подхода и отвечали на вопрос: «Что такое воля, и какова
совокупность ее характеристик?» Теперь мы приходим к выводу, что
следует использовать возможности второго похода, названного
функциональным, и задаться вопросом: «Зачем (ради чего) необходима воля, и каковы
в принципе те жизненные ситуации, в которых требуется (или нет)
произвольная и волевая регуляция?»
Прежде всего подчеркнем, что имеем в виду общие, абстрагируемые
ситуации, которые в повседневной жизни могут пересекаться, порождая
множество конкретных проявлений. Здесь они выделяются всего по двум
основаниям, одно из которых восходит к Вундту, а оба представлены в
книге российского психолога Ф.Е.Василюка «Психология переживания»1.
В самом названии книги отмечается единство эмоционально-волевой
регуляции деятельности: уже на обложке в слове «переживание»,
которым обычно именуют эмоции, автор особо выделяет приставку, и оно
становится неологизмом: речь идет о про-живании, пере-житии,
преодолении конфликтных ситуаций, требующих волевой активности.
Итак, в реальной жизни, деятельности субъект взаимодействует с
миром, точнее, активно действует в нем. Впрочем, всегда ли нужна его
активность и какая именно? Первым основанием для определения жизненных
ситуаций будет субъект: в принципе он может иметь либо всего одну
потребность (мотив) и тогда называться простым, либо две и более и
тогда — сложным (отметим широту возможных ассоциаций — от простых
и сложных волевых процессов по Вундту до низкой и высокой
когнитивной сложности по Келли). Вторым основанием является мир, либо
легкий, т.е. не содержащий препятствий для удовлетворения потребностей
(достижения мотивов), либо трудный, т.е. содержащий такие
препятствия. В результате получаются четыре общие ситуации, которые и
следует рассмотреть (см. рис. 1).
Первая ситуация суть жизнь простого субъекта в легком мире.
Такая жизнь является в принципе беспроблемной: отсутствие внутренних
противоречий позволяет назвать действия субъекта (см. выше)
импульсивными, непроизвольными, и считать ситуацию начальной (даже
«нулевой») на возможной шкале развития произвольной и волевой регуляции.
Возможно было бы поместить сюда «натуральные» психические функции
по Л.С.Выготскому, если бы не отсутствие еще и внешних преград.
Действительно, жизнь в легком мире не требует психического отражения:
«не нужны ощущения, — доводит до предела и объясняет Василюк, — ибо
в орбиту <...> жизни не попадают абиотические свойства объектов <...>,
не нужно внимание — нет альтернатив для сосредоточения, не нужна
память — в силу <...> отсутствия члененности времени на прошлое и буду-
1 См. Василюк Ф.Е. Психология переживания. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1984. С. 89.
В учебных целях мы, полностью сохраняя основы предлагаемой автором типологии,
упрощаем термины и говорим не о внутреннем и внешнем «жизненных мирах», но —
о субъекте и мире, в котором он живет и действует (см. далее).
Петухов В.В. Критерии воли. Общие ситуации...
629
СУБЪЕКТ:
Простой
IS
ы
L-
О)
/Г
I
VI.
"^
1
1
У
о.
Сложный
Рис. 1. Типология общих ситуаций, требующих
произвольной и волевой регуляции
щее»1. Однако — пусть одна — потребность все-таки есть, а значит ее
актуальные состояния представлены эмоциями удовольствия, которое бы
стало «принципом удовольствия» этих простых существ, будь они (что, к
счастью, невозможно) наделены сознанием.
Но не все здесь просто для нас. Представим кратко дальнейшее
развитие произвольной и волевой регуляции. Так, простой субъект
попадет в трудный мир, где столкнется с препятствиями, научится учитывать
их и произвольно задерживать удовлетворение потребности, если они
непреодолимы. Фрустрация породит различные (уже известные нам)
реакции на нее, и субъект может стать сложным, а значит даже в легком мире
ему придется совершать акт внутреннего (например, морального) выбора,
принимать волевые, осознанные решения о принципиально верном
жизненном пути, отличая истинное от мнимого. Тогда препятствия трудного
мира станут для него критическими, проблемными ситуациями,
разрешение которых потребует личностного, да и мыслительного усилия: волевая
регуляция деятельности выступит в полном объеме. Предположим
теперь, что это развитие прошло успешно, продуктивно: сложные
субъектные и трудные мировые проблемы адекватно поставлены, в принципе
разрешаемы и реально пере-живаемы, преодолимы. Тогда сложный субъект
становится «прост», а трудный мир «легок», и в этом заключается
совершенное, высшее развитие воли, которое называют «отказом» от нее
(У.Джеймс), связывают с уже не требующим усилий послепроизволъным
1 См. там же. С. 97.
630 Тема 11. Внутренняя регуляция деятельности: психология воли
вниманием (Н.Ф.Добрынин), а также с аутотелическим («самоцелевым»)
состоянием «потока» (М.Чиксентмихейли), когда деятельность
мотивирована самим процессом ее выполнения и сопровождается, кстати,
чувственным удовольствием, наслаждением: утраченное в начале трудного и
сложного пути оно возвращается теперь как «самовознаграждение». Таким
образом, в первую ситуацию можно поместить и отправной «нулевой», и
высший пункты развития произвольной, волевой регуляции.
Рассмотрим теперь следующие ситуации более подробно. Вторая из
них — это жизнь простого субъекта в трудном мире, где «принципу
удовольствия» противостоит «принцип реальности». Разумеется, полный
препятствий как условий удовлетворения потребности, реализации мотива,
этот мир потребует от субъекта активности (прежде всего, двигательной),
становления и развития психического отражения реальности, всех
выделяемых в нем процессов, расширения пространственно-временных
представлений (хронотопа) и т.п. Нетрудно догадаться, что повышается когнитивная
сложность субъекта (хотя это понятие применимо только к человеку), да и
эмоциональная его сфера, поскольку потребность не сразу может (а то и
вообще не может) быть удовлетворена, становится более разнообразной.
В интересующем же нас аспекте данная ситуация связана с появлением
произвольной регуляции поведения, которая состоит в задержке
естественного процесса, требующей определенного усилия. Несомненно, существуют
филогенетические предпосылки произвольности1, однако мы обращаемся к
человеку. Субъект, имеющий «одну, но пламенную страсть», есть в пределе
фанатик, маньяк: феноменально его можно было (см. выше) спутать с
субъектом волевого принятия решения, а на деле — это частый пример
патологии произвольности, бессилия принять реальность как таковую. В
развитии же произвольности появляется психологический механизм,
отвечающий принципу реальности, «который условно можно назвать «терпением»
<...> — состояниями «отчаяния», «страха», «надежды» и «беспечности»2,
противостоящий защитным механизмам, подчиненным принципу
удовольствия. Подчеркнем, что в культурно-исторической концепции развития
высших психических функций, предложенной Л.С.Выготским,
произвольность как неотъемлемое их свойство является результатом освоения
внешних (а затем и создания внутренних) средств управления поведением.
Однако высшие психические функции — произвольные память, внимание,
логическое мышление — формируются системно, а значит субъекта уже
едва ли можно назвать простым. Действительно, терпит ли он и ждет, когда
преграда-фрустратор исчезнет само собой, одолевая агрессию и регрессию,
мечтает ли о фантастическом ее устранении, замещает ли одну
деятельность другой — трудный мир как бы готовит для своего освоения сложно-
1 О проблеме произвольного поведения (или соответствующих реакций) животных
см.: Иванников В А. Психологические механизмы волевой регуляции. М.: Изд-во Моск.
ун-та, 1991. С. 94-98.
2 Василюк Ф.Е. Психология переживания. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1984. С. 111.
Петухов В.В, Критерии воли. Общие ситуации...
631
го субъекта. Не будем спорить, постепенен ли процесс такого усложнения
или, как инсайт, внезапен: в любом случае он станет качественным
преобразованием, появлением личности. Так пусть оно произойдет, но в тот же
момент мир — условно (ведь мы разбираем типологию общих жизненных
ситуаций) — вновь окажется легким: нельзя пропустить этап, когда место
внешних, решаемых или нерешаемых задач, занимают внутренние —
разрешаемые ли в принципе — проблемы.
Третья ситуация заведомо абстрактна. Жизнь сложного субъекта в
легком мире была бы либо опасной, поскольку любые его желания
мгновенно исполняются, либо невозможной, бездейственной до тех пор, пока не
будут разрешены проблемы, грозящие оказаться «вечными». Конечно, если
потребностей, мотивов, а значит и возможных деятельностей — несколько,
можно было бы установить очередность их осуществления, но как раз это и
потребовало бы актов выбора между мотивами, их соподчинения, иерархии.
Тем самым проблема сложного субъекта состоит в иерархизации его
мотивов, и по готовности к акту выбора, принятию решения можно выделить два
крайних случая. Один из них — человек нерешительный, полный сомнений
даже по частным, житейским поводам, подобный «буриданову ослу»
между двумя охапками сена (имеющими, по К.Левину — см. следующий
вопрос — положительные валентности). Такова, по существу, патология воли,
характерная для некоторых психопатий (например, психастении) или при
столь высокой сложности когнитивной сферы, когда она теряет
устойчивость, вплоть до распада (шизофрении). Другой случай — решительный,
рискованный человек, «сорвиголова», готовый к выбору в неопределенной
ситуации без достаточных разумных оснований. Интересно, что в обоих
случаях адекватным для выбора является его внешнее средство — жребий,
когда будущую судьбу решает подбрасывание монеты — «да» или «нет»
(хотя психастенику понадобится, пожалуй, популярный в Западной Европе
кубик, на б гранях которого, помимо традиционных альтернатив, написано,
например, «завтра», «теперь же», «никогда» и т.д.).
Так или иначе, в реальной жизни личностный поступок
предшествует иерархизации мотивов (в принципе — неосознаваемых), а в данной
идеальной ситуации - наоборот: нам дается возможность представить
последствия выбора и далее, в трудном мире, поступать правильно, «жить не по
лжи», избежать мнимых, нами же созданных «проблем». Поэтому внешнее
средство (жребий) не заменяет внутреннего выбора, и если противостоящие
друг другу мотивы не осознаются, то борьба между ними выступает как
состояние «когнитивного диссонанса» (см. следующий вопрос), а если
осознаются — требуется критерий их взаимной оценки. По мнению Ф.Е.Василю-
ка, это — «не что иное, как ценностное сознание, ибо ценность —
единственная мера сопоставления мотивов. Принцип ценности есть,
следовательно, высший принцип сложного и легкого жизненного мира»1. Мы же
1 Там же. С. 122.
632 Тема 11. Внутренняя регуляция деятельности: психология воли
выразим это иначе: осознание мотивов есть второе рождение личности
(см. тему 3 в первом томе издания), связанное с пониманием культурных
норм (запретов, ограничений) — настоящих оснований (т.е. мотивов)
собственно личностных поступков. Ведь ценности бывают подлинными и
мнимыми (истинными и ложными), и при осознанном принятии решения
их следует различать.
Затрагивая вопросы этики, рассмотрим пример из области кино, где
подчас действительно сложно отличить искусство от его имитации. Смысл
примера раскроем сразу: всякий конкретный прием, используемый в
кино (скажем, прием параллельного монтажа) является подлинным
тогда, когда он необходим, т.е. адекватен внутренней мотивации
киноискусства, его специфическому содержанию. Приведем рассуждения одного из
создателей современного киноискусства А.А.Тарковского. Акт выбора
(здесь — между применением приема и сознательным отказом от него)
требует осознания внутренней (предметно-специфической) мотивации
деятельности: для киноискусства — это, согласно Тарковскому, запечатле-
ние событий во времени. Однако в развитии кино было два этапа —
«немой» и «звуковой». Спрашивается: можно ли полно запечатлеть событие
средствами немого кино? Нет, при отсутствии звука (который может быть
значимым для события) его нужно передать — образом, и создаются
особые приемы, в частности, параллельный монтаж. Так, «в фильме
Довженко "Земля" кулак стреляет в героя, и для того, чтобы передать выстрел,
режиссер сталкивает кадр внезапного падения героя с другим кадром,
параллельным, — где-то в поле кони испуганно подняли головы — а
потом снова следует возвращение к месту убийства. Для зрителя эти кони,
поднявшие головы, были опосредованной передачей раскатившегося
звука»1. Получилось так: пороховой дымок, вскинутые гривы лошадей и
упавший человек — вот теперь событие отражено полностью. Таким
образом, в немом кино параллельный монтаж является необходимым,
подлинным средством (ценностью) киноискусства.
Но вот кино обретает звук, а это значит, что данный прием
объективно — уже не нужен. Это понятно логически, рационально, но как трудно на
деле отказаться от столь эффектного средства, в котором, по существу,
отражен принцип стимуляции творчества — изменение привычного контекста.
Акт выбора становится драматичным, и Тарковский намеренно обостряет
его. Он берется научить своих молодых коллег, как овладеть вниманием,
удивить (напугать, рассмешить) зрителя. Для этого следует, сохранив в
кадре какой-то элемент, полностью заменить его контекст. Например,
мужчина курит трубку, пуская кольца табачного дыма: возьмем такое кольцо и
поместим его в следующий кадр, сменив всю остальную обстановку.
Зритель ахнет: та же самая фигура видится новой и необычной, поскольку
резко изменился фон. И вот теперь, когда ученик понял секрет кинотрюка,
учитель заявляет, что пользоваться им сегодня — уже нельзя. Знать ме-
1 Андрей Тарковский: начало ... и пути. М.: ВГИК, 1994. С. 55.
Петухов В.В. Критерии воли. Общие ситуации...
633
ханизмы его исполнения нужно как раз для того, чтобы уберечь себя от
ошибки. Почему нельзя (ведь прием так привлекателен, эвристичен)?
Повторим ответ: поскольку современное кино является звуковым, постольку
параллельный монтаж, необходимый ранее, стал излишним1. Таков
культурный запрет, профессиональный критерий применения средств:
подлинные условия (ценности) искусства необходимы, мнимые — излишни.
Впрочем, мотивационный конфликт, связанный с соблюдением либо
нарушением социокультурных норм, известен нам еще по опыту с
«феноменом горькой конфеты»: «материальному» мотиву там
противостоял «моральный», и правильный выбор был едва ли доступен ребенку.
Однако поскольку указанный, пусть уникальный феномен, все же
наблюдается, «моральный» мотив, во-первых, проявляется в эмоциях — плаче,
чувстве вины, ведь запрет был нарушен (если бы он был соблюден, то это
вызвало бы чувство гордости, самоуважения). Тем самым, во-вторых, он
образует смыслы (конфета как незаслуженная награда стала, словами
А.Н.Леонтьева, «горькой по личностному смыслу»), но не имеет при этом
достаточной побуждающей силы. В этом и заключается специфика
волевой регуляции (в отличии от произвольной, см. Предисловие):
потребность действовать не дана субъекту естественно, а является не
спонтанным, разумным результатом выбора, и ее мотив — сначала «только
знаемый», но не реально действующий. Впрочем, в легком мире реальные
действия и не нужны. Данная ситуация действительно абстрактна:
сложный субъект подобен здесь отвлеченному от действительности мудрецу,
способному постичь принципиальные основы человеческого бытия, и
осознанные, верно принятые решения, свободные от внутренних сомнений,
выполняются мгновенно и без его участия. Ясно, что волевая регуляция в
полном ее объеме потребуется субъекту в четвертой ситуации,
завершающей типологию.
Четвертая ситуация суть жизнь сложного, т.е.
полимотивированного субъекта в трудном мире, где препятствия выступают уже не как
неприступные фрустраторы, но как конфликты, требующие разрешения.
Волевая регуляция здесь есть преобразование (переосмысление)
конфликтных, критических ситуаций.
Впрочем, вначале проблема видится в том, что образующий смыслы
(даже осознанный) мотив не имеет достаточной побудительной силы.
Каждому студенту (да и преподавателю) известно, как трудно бывает
удержать себя в читальном зале или за письменным столом (а то и
компьютером), быть, словами Джеймса, сосредоточенным на необходимом деле,
отвлекаясь от многочисленных посторонних факторов. Но тогда
вспомним, что, согласно Джеймсу, формирование (тренировка) собственно воле-
1 См. Петухов В.В. Природа и культура. М.: Тривола, 1996. С.79. Добавим, что
применение этого приема утратило адекватность внутренней мотивации киноискусства: мы видим
на экране не запечатление реальных событий, ко череду искажающих их, приукрашенных
имитаций. Впрочем, можно изменить название жанра: это уже не кино, а цирк.
634 Тема 11. Внутренняя регуляция деятельности: психология воли
вой регуляции связано с выполнением как раз вообще бессмысленного
занятия — ради осознания помех с целью дальнейшего их устранения.
Однако в таком случае можно обратиться и к опыту бихевиоризма,
радикальные представители которого скептически относились к понятию воли
(как внутренней активности), но разработали эффективные приемы
управления поведением. Так, исполнение намеченного действия (в принципе —
независимо от его субъективной ценности) обеспечивается с помощью
факторов оперантного научения по Б.Скиннеру — положительного и
отрицательного подкрепления, а устранение помех — посредством угасания
и наказания. Конечно, эти факторы, именуемые в быту «законом кнута и
пряника» (и применимые, прежде всего, для дрессировки животных)
относятся к внешней, а не внутренней регуляции поведения. Но если
человек, способный к саморегуляции, использует их сознательно, то
драматичная борьба мотивов становится тактической их игрой: «в этом смысле
воля — это борьба с борьбой мотивов», и в ней «гораздо меньше силы,
чем обычно считается, а больше «хитрости»»1.
Однако житейский компромисс может привести к логическому
парадоксу: получить желаемый эффект путем хотя бы временного
«подключения» смыслообразующего, например, «морального», мотива к побуждающей
силе «материального» мотива-стимула2 — суть то же, что быть
нравственным за деньги. Впрочем, бытует же мнение о том, что, скажем, чиновник
будет честен, если достаточно высокой станет официальная оплата его труда,
и спорить с этим не нужно: повседневная жизнь зависит от многих
переменных и в ней случается всякое. Но в принципе ясно, что «корыстная
честность» есть противоречие в терминах: честность бескорыстна по
определению, хотя подчас кажется невероятной. Так, идеальным на первый взгляд
представляется известный рассказ Л.Пантелеева «Честное слово», в
котором маленький мальчик твердо, преодолевая борьбу мотивов, стоит в
темном парке на «боевом посту» (хочется добавить: по стойке «смирно»)
просто потому, что «дал слово»3. Профессиональному же психологу известно,
что этот, пусть предельный пример не только реален, но и характерен для
1 См. Василюк Ф.Е. Психология переживания. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1984. С. 140.
«Подобно тому, как в социальных взаимодействиях один человек добивается от другого
нужного ему поведения не всегда и не обязательно приказом, но и с помощью просьбы,
обещанного вознаграждения, угрозы, отрезав ему другие возможности или прибегнув к
интриге и т.д., точно так же чрезвычайно многообразны и не сводимы к самоприказу и
интрапсихические методы волевого воздействия на самого себя» (там же, с. 140-141).
2 При обсуждении подобной проблемы, Ф.Е.Василюк, именуя одну деятельность
«заслугой», а другую — «наградой», допускает: ради осуществления первой возможна их
связь «в некоторое содержательно-мотивационное единство, скажем, в структуру "заслуга-
награда"», но при этом деятельности являются, конечно, конкурирующими (см. там же,
с. 141).
* Для наивного житейского психолога (скажем, сторожа парка) этот случай тем
более удивителен, что свое честное слово мальчик дал каким-то шутникам-шалопаям, а
«отдать честь» хочет только настоящему боевому офицеру.
Петухов В.В. Критерии воли. Общие ситуации... 635
данного возраста. Мы вспоминаем знаменитый эксперимент (о котором
говорили на лекциях по теме 6), проведенный З.В.Мануйленко с детьми-
дошкольниками в конце 1940-х годов. В первой серии экспериментатор
просил испытуемых выполнить действие — как можно дольше стоять по
стойке «смирно». Результаты оказались малопродуктивными, хотя у
ребенка был мотив, причем «моральный» — договоренность со взрослым. Если
по-прежнему связывать эти результаты только с дефицитом побуждения к
действию, следовало бы подкреплять испытуемого «материально», то
поощряя, то наказывая его. Но исследователь поставил и решил проблему
иначе: действию недоставало разумного, собственно человеческого смысла,
доступного старшему дошкольнику. Во второй серии детям была предложена
сюжетно-ролевая игра — «Фабрика и часовой», в которой одни занимались
«мирным трудом», а другой, «часовой», стоя «на посту» (как в приведенном
рассказе), «охранял» их. Он выполнял то же самое действие, что и в первой
серии, но теперь оно было адекватно осмысленным — благодаря мотиву,
внутреннему содержанию деятельности, ведущей для психического и
личностного развития (в данном возрасте), и поэтому результаты стали
гораздо более высокими1. Отсюда следует, во-первых, что для повышения
продуктивности (исполнительного критерия воли) действие нужно включить в
ведущую деятельность человека. Во-вторых, в этих примерах
определяются возможности (и границы) волевой регуляции, преодоления борьбы
мотивов с помощью «хитрых» игровых приемов. Для дошкольника игра и есть
ведущая деятельность, в которой он (при участии взрослого) опробует
различные будущие социальные роли. Но и в дальнейшей общественной
жизни, когда эти роли, соответствующие профессиональной, семейной и другим
социальным позициям, должны быть присвоены по-настоящему, и это
требует серьезного личностного труда, метафора «жизнь — театр» вполне
допустима. Общественный индивид обязан уметь играть по строгим
социокультурным правилам. Иное дело, если в трудном мире личность
сталкивается с собственной проблемой, неразрешимой без осознания своих
настоящих мотивов. Ведь до сих пор мотивы необходимых действий
полагались известными («только знаемыми»), и воля (привлекая другие
мотивы) наделяла их недостающей побудительной силой, действия — новыми
смыслами. Теперь же — наоборот: наличные (вступающие в конфликт)
мотивы и побуждают к (противоречивым) действиям, и образуют (подчас
непонятные) смыслы, но являются неосознаваемыми, и поэтому человек
неспособен к самостоятельному и ответственному поступку. Таков
действительный кризис личности, и здесь — границы применения любых игровых
приемов («хитрой» стратегии счастья). Разрешение настоящих соб-
1 См. Мануйленко З.В. Развитие произвольного поведения у детей дошкольного
возраста // Изв. АПН РСФСР. 1948. Вып. 14. Заметим, что произвольным здесь является
усилие, направленное на сдерживание отвлекающих естественных помех, однако само
выполняемое действие, разумеется, волевое.
636 Тема 11. Внутренняя регуляция деятельности: психология воли
ственных проблем требует открытой борьбы мотивов, в которой роли и
игры не помогут в принципе: себя — не перехитришь.
Как известно, основатель гештальттерапии Ф.Перлз выделял
несколько уровней, или ступеней при разрешении личностной проблемы
(проявляющейся в виде невроза), среди которых сразу за социальными
играми следует уровень «экзистенциального тупика»1. «Попал в тупик» —
хорошая метафора для столкновения с проблемной, конфликтной
ситуацией, которая кажется неразрешимой, пока не будет продуктивно (творчески)
преобразована. Однако сначала следует проверить, разрешима ли она
вообще, не созданы ли «внешние» трудности самим пациентом (невротиком),
избегающим осознания своих мотивационных конфликтов. Иными
словами, быть может еще там, в предыдущей общей ситуации, когда сложный
субъект находился в легком мире, его «осознанный» выбор был неверен,
основан на ложных ценностях, и теперь здесь, в трудном мире, последствия
этого обнаружились: «проблема» — мнимая, не содержащая альтернативы
«либо - либо» (о мнимых личностных вопросах см. тему 3 в первом томе
издания), и ее «решение» суть порочный, невротический круг (в котором
любое «творчество» становится беспродуктивной фантазией). Доведем до
предела: «Делаю, что противно, и не делаю того, что хочу». Если это так, то
попытки прямого «волевого» усилия устранить невротический симптом, что
невозможно без вскрытия его причин, приводят, по свидетельству
З.Фрейда, к бессилию, вплоть до полного «паралича воли».
Если же принципиальный выбор был правилен, то возникшую
«тупиковую» ситуацию следует адекватно представить, понять. Не случайно
выделение типов конфликтов, исследование феномена мотивационного
противоречия («диссонанса») и влияющих на него факторов мы находим в
когнитивной психологии и у ее предшественников (см. следующий вопрос).
Здесь очевидна связь волевой регуляции с познавательной сферой
личности, однако в принципе воля, конечно, не сводится к интеллекту: она создает
условия, при которых возможно осмысленное понимание возникшего
конфликта. Тогда закономерно обращение к гештальттерапии, в которой
применяются достижения гештальтпсихологов — основных специалистов по
изучению продуктивного (творческого) мышления. Перечислим уровни
разрешения личностной проблемы по Ф.Перлзу: их — пять2. Первым
является уровень социальных клише, т.е. стереотипов, характерных для
делового общения и позволяющих, согласно давним практическим
руководствам, «завоевать доверие людей». Если же этого не получается, надо
переходить на второй, уже рассмотренный нами уровень - социальных игр,
1 См. Перлз Ф. Внутри и вне помойного ведра. СПб.: Петербург — XXI век, 1995.
С. 114-115; Фейдимен Дж., Фрейгер Р. Личность и личностный рост. М.: Изд-во
Российского открытого ун-та, 1992. Вып.2. С. 115.
2 См. там же. Заметим, что Перлз, не считавший себя теоретиком, метафоричен в
названиях (особенно - двух последних) уровней и допускает их содержательную
интерпретацию.
Петухов В.В. Критерии воли. Общие ситуации...
637
достаточно гибких способов взаимодействия в нестандартных ситуациях.
Если же и здесь возникают непреодолимые трудности («заигрался»), то
следует, как было сказано, третий уровень — тупика — центральный и
основной, который рассмотрим теперь особо. В «тупике», как во всякой
проблемной ситуации, есть негативный и позитивный аспекты. С отрицательным
человек сталкивается сразу: тупик является фрустрирующим барьером,
порождает известные реакции, с чем, впрочем, мы уже встречались, когда
субъект был прост. Положительный же исход тупика как бы незаметен, но
он есть и доступен сложному субъекту: это - полный отказ от социальных
игр. Если человек продолжает стенать от горя и «безысходности», то это
значит, что он «оглядывается назад» и все еще надеется «выиграть» (как
невротик еще и еще раз пытается достичь своих ложно поставленных
целей). Отказ же от игр — и именно здесь необходима воля — будет выходом
за пределы собственного прошлого опыта (который, как известно, лишь
препятствует решению творческих задач), создающим возможность
встретиться, наконец, с актуальным, настоящим опытом и понять основной конфликт
проблемной ситуации. Согласно гештальтпсихологам, понимание требует не
избегания, а обострения конфликта (на чем построены сегодня многие
практики стимуляции творчества), которое содержит направленность к его
устранению. Впрочем, условия возникновения инсайта (ведь речь идет о
нем) будут рассмотрены в книге 1 третьего тома, посвященного человеку
как субъекту познания. Сейчас же отметим, что выход из тупика будет
переходом на четвертый уровень — «внутреннего взрыва», которым можно
назвать и переоценку ценностей, и изменение в иерархии мотивов, и
преодоление личностного кризиса. Тогда возможен пятый уровень — «внешнего
взрыва», т.е. переструктурирования проблемной ситуации, разрешающего
ее: продуктивное преобразование произошло как в сложном внутреннем,
так и трудном внешнем мире. «Творчество и есть высший принцип
данного типа жизненного мира»: речь, конечно, идет и «о самостроительстве
личности, об активном и сознательном созидании человеком самого себя», и
«об идеальном проектировании себя» и «чувственно-практическом
воплощении» — «словом, <...> о жизненном творчестве»1. Мы приведем лишь
один, намеренно обыденный, но показательный пример на материале
старинной восточной притчи.
Это притча о девушке, попавшей в плен к жестокому царю, который
понуждает ее выйти за него замуж. Она этого не хочет, и царь идет на
социальный компромисс: судьбу девушки решит жребий (внешнее средство
выбора между двумя положительными валентностями, необходимое
«буриданову ослу», едва ли устроит девушку). При рассмотрении примера из
гештальттерапии (а мы трактуем притчу именно так) следует как можно
конкретнее представить ситуацию. По-видимому, все это происходит в
прекрасном южном парке, дорожки которого посыпаны галькой — белы-
1 См. Василюк Ф.Е. Психология переживания. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1984. С.138.
638 Тема 11. Внутренняя регуляция деятельности: психология воли
ми и черными камешками. Договариваются так: царь положит в коробку
два камешка — черный и белый, а девушка наугад (не глядя) вынет один
из них. Если камешек будет белый — она свободна, если черный, то должна
выйти замуж за нелюбимого. Далее ситуация обостряется, становится
«тупиковой»: девушка замечает, что коварный царь1 кладет в коробку два
черных камня. Теперь перед ней трудный, требующий воли, выбор: на каком
уровне пытаться разрешать ситуацию — игры или тупика. Любой из
камней в ее руке будет черным, но ведь она заметила подвох и может уличить
царя, вступить с ним в спор, потребовать социальной справедливости. Мы
не знаем, как отнесся бы к этому царь, хотя, пожалуй, в следующий раз ему
может и надоесть «играть в демократию». Но девушка отказывается от
игры и оказывается в тупике — один на один с проблемной ситуацией,
пытаясь детально ее представить, понять. Согласно гештальтпсихологии,
всякая ситуация включает фигуру и фон: фигура целостна, интенсивна по
своим качествам, а фон как бы незаметен. Проблемная же ситуация обычно
является таковой потому, что все внимание привлекает фигура, а решение
находится в фоне. Камень в руке — это фигура. Обратите внимание на фон
и поймете («внутренний взрыв»), что фигуру надо выбросить. Девушка
берет из коробки камешек и («внешний взрыв») — роняет его. «Какой был
камень?» — беспокоится царь. «Я не видела, — отвечает девушка, — не
глядя, так не глядя. Но это можно узнать: посмотрим на тот, что остался».
Бедный жестокий царь играл и проиграл (и, быть может, теперь захочет на
прием к гештальттерапевту).
Мы завершили обозрение общих жизненных ситуаций, требующих
произвольной и волевой регуляции (см. рис.2). Преодоление же мотива-
ционных конфликтов, личностных кризисов связано для человека с
осознанием подлинных мотивов выбранной им (например,
профессиональной) деятельности и шире — своего назначения в жизни. «Познание
самого себя» — долгий путь, но даже тогда, когда деятельность,
мотивированная внутренним своим содержанием, выполняется ради процесса и
протекает послепроизвольно, ее регуляция остается волевой. Иное дело,
что это уже свободная воля, духовная активность, близкая религиозной
вере. Проблема свободы воли является философской и, согласно
Джеймсу, выходит за пределы науки, а в жизни каждый человек — в
критической ситуации — решает ее сам. «Предположим, что вы взбираетесь на
гору и оказались в таком положении, выбраться из которого можете
только с помощью страшного прыжка. Поверьте, что вы с ним справитесь,
и ваши ноги будут готовы его выполнить. <...> Если вы откажетесь
верить, вы действительно окажетесь правы, ибо неизбежно погибнете. Если
1 Для того, кто хорошо разбирается в гештальттерапии (или знает окончание
притчи), интересен в примере, конечно, царь. Сократ когда-то учил: в жизни пытайся
соблюдать моральные правила, т.е. не будь подлецом, а в мысли — логические, т.е. не будь
глупцом. Царь же здесь играет: он — хитрец, т.е. глупец и подлец одновременно.
Петухов В.В. Критерии воли. Общие ситуации...
639
СУБЪЕКТ:
Простой
Послепроизвольная регуляция:
высшее развитие воли
Непроизвольная регуляция:
отсутствие воли
Преодоление борьбы
мотивов и осознанное
принятие решений
Произвольная регуляция
и освоение средств
Преобразование *
(переосмысление)
конфликтных,
кризисных ситуаций
-О
X
о.
Сложный
Рис.2. Виды произвольной и волевой регуляции деятельности
же вы поверите, то тоже окажетесь правы, потому что спасете себя. Вы
создаете одну из возможных вселенных своей верой или неверием»1.
«Отказ от воли» (Джеймс) следует понимать правильно: это не отказ от веры,
но одно из важных переживаний аутотелического состояния — «отказ от
Я», когда уместнее сказать, что нечто важное и необходимое выполнено
мною. «Мы имеем в виду состояние готовности пожертвовать любым из
своих мотивов, <...> движение, сосредотачивающее все душевные и
физические силы человека <...> на служении высшей ценности. Предельная
точка этого движения — состояние безусловной готовности к
самопожертвованию, <...> полного самозабвения. Это состояние изнутри
прорывает ситуацию невозможности, ибо в нем получают смысл
«безрассудные», а на деле единственно осмысленные в подобной ситуации действия,
создается психологическая возможность подвига»2. Так, когда выбор
верен, а гибель неизбежна, спокойно и твердо принимает смерть философ
Сократ. Ведь, согласно легенде, афинские правители тоже хитрили и уже
после вынесенного приговора позволяли ему бежать (спокойно идущий
1 Джеймс У. Многообразие религиозного опыта. Цит. по: Фейдимен Дж„ Фрейгер Р.
Личность и личностный рост. М.: Изд-во Российского открытого ун-та, 1994. Вып.З.
С.16.
2 См. Василюк Ф.Е. Психология переживания. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1984. С.150.
640 Тема 11. Внутренняя регуляция деятельности: психология воли
на смерть, чем просто исчезнувший философ был для них более опасен).
Но Сократ, законопослушный гражданин, отказался от тайного
предложения и совершил личностный поступок1. И тогда нам понятна высокая
метафора Нового Завета — крестные муки Христа, перед которыми даже
Богочеловек не избежал сомнений, но был свободен и тверд в основах
Своего деяния. «Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия;
впрочем не как Я хочу, но как Ты». Потому что сказано: «да будет воля
Твоя и на земле, как на небе»2.
В заключение отметим, что волевая, как и эмоциональная, регуляция
деятельности суть все-таки поверхностные проявления личности, за
которыми открывается ее более глубокая, фундаментальная — потребностно-
мотивационная сфера.
1 Другой философ, М.К.Мамардашвили, фильм о котором, снятый сразу после его
кончины, был назван «Сократ на дуэли» A991), тоже был законопослушен, но до тех пор,
пока беда «национал-большевизма» не коснулась его малой Родины. Ибо нет ничего
дороже для человека как социального существа, но личность знает: Истина выше
родины — и спокойно принимает публичное поругание. «Если мой народ, — сказал тогда
философ, — выберет [этого президента] я должен буду пойти против моего народа».
2 От Матфея. Святое благовествование. Гл. 26, пс. 39; гл. 6, пс. 10.
© Мотивационные конфликты, способы их
разрешения. Когнитивный диссонанс и его исследования
К.Левин
ТИПЫ КОНФЛИКТОВ1
Психологически конфликт характеризуется как ситуация, в
которой на индивида одновременно действуют противоположно направленные
силы равной величины. Соответственно возможны три типа
конфликтной ситуации.
1. Человек находится между двумя положительными
валентностями примерно равной величины, (см. рис. 1). Это случай буриданова осла,
умирающего от голода между двумя стогами сена.
В общем этот тип конфликтной ситуации разрешается относительно
легко. Подход к одному привлекательному объекту сам по себе часто
бывает достаточным, чтобы сделать этот объект доминирующим. Выбор
между двумя приятными вещами в общем легче, чем между двумя
неприятными, если только это не касается вопросов, имеющих глубокое жизненное
значение для данного человека. Иногда такая конфликтная ситуация
может привести к колебанию между двумя привлекательными объектами.
Очень важно, что в этих случаях решение в пользу одной цели изменяет ее
валентность, делая ее слабее, чем у цели, от которой человек отказался.
2. Второй фундаментальный тип конфликтной ситуации имеет
место, когда человек находится между двумя приблизительно равными
отрицательными валентностями. Характерным примером является
ситуация наказания, которую ниже мы рассмотрим более полно.
О, JD2 B_ В+
Рис. 1 Рис. 2
1 Психология личности. Тексты / Под ред. Ю.Б. Гиппенрейтер, А.А. Пузырен. М.:
Изд-во Моск. ун-та, 1982. С.93-96.
с+
642 Тема 11. Внутренняя регуляция деятельности: психология воли
3. Наконец, может случиться так, что один из двух векторов поля
идет от положительной, а другой — от отрицательной валентности. В
этом случае конфликт возникает только тогда, когда и положительная, и
отрицательная валентности находятся в одном и том же месте.
Например, ребенок хочет погладить собаку, которую он боится, или хочет съесть
торт, а ему запретили. В этих случаях имеет место конфликтная
ситуация, изображенная на рис. 2. Позднее у нас будет возможность более
детально обсудить эту ситуацию.
Тенденция ухода. Внешний барьер
Угроза наказания создает для ребенка конфликтную ситуацию.
Ребенок находится между двумя отрицательными валентностями и
соответствующими взаимодействующими силами поля. В ответ на такое давление с
обеих сторон ребенок всегда предпринимает попытку избежать обеих
неприятностей. Таким образом, здесь существует неустойчивое равновесие.
Ситуация такова, что малейшее смещение ребенка (Р) в психологическом
поле в сторону должно вызвать очень сильную результирующую (Вр),
перпендикулярную к прямой, соединяющей области задания C) и наказания
(Н). Иначе говоря, ребенок, стараясь избежать и работы и наказания,
пытается выйти из поля (в направлении, пунктирной стрелки на рис. 3).
Можно прибавить, что ребенок не всегда попадает в ситуацию с
угрозой наказания таким образом, что он находится точно в середине
между наказанием и неприятным заданием. Часто он может быть сначала
вне всей ситуации. Например, он должен под угрозой наказания
закончить непривлекательное школьное задание в течение двух недель. В этом
случае задание и наказание образуют относительное единство
(целостность), которое вдвойне неприятно ребенку. В
данной ситуации (см. рис. 4) обычно сильна
тенденция к бегству, проистекающая в большей
степени из угрозы наказания, чем из неприятности
самого задания. Точнее, она исходит из
возрастающей непривлекательности всего комплекса,
обусловленной угрозой наказания.
Наиболее примитивная попытка избежать
одновременно и работы, и наказания — это
физический выход из поля, уход прочь. Часто выход
3-
вР
н-
Неприятное задание
и —
угроза наказания
-^т®
В.
Рис. 3
Рис. 4
Левин К. Типы конфликтов
643
из поля принимает форму откладывания работы на несколько минут или
часов. В случае сурового повторного наказания новая угроза может
привести к попытке ребенка убежать из дома. Боязнь наказания обычно
играет существенную роль на ранних стадиях детского бродяжничества.
Часто ребенок старается замаскировать свой уход из поля, выбирая
занятия, против которых взрослому нечего возразить. Так, ребенок может
взяться за другое школьное задание, которое ему более по вкусу,
выполнить ранее данное ему поручение и т.д.
Наконец, ребенок может случайно уйти и от наказания, и от
неприятного задания путем более или менее грубого обмана взрослого. В
случаях, когда взрослому трудно это проверить, ребенок может заявить, что
он закончил задание, хотя это не так, или он может сказать (несколько
более тонкая форма обмана), что какой-то третий человек освободил его
от неприятного дела, или что по какой-то другой причине его
выполнение стало ненужным.
Конфликтная ситуация, обусловленная угрозой наказания,
вызывает, таким образом, очень сильное стремление выйти из поля. У ребенка
такой уход, варьирующий в соответствии с топологией сил поля в данной
ситуации, происходит обязательно, если не принять специальных мер.
Если взрослый хочет, чтобы ребенок выполнил задание, несмотря на
отрицательную его валентность, просто угрозы наказания недостаточно. Надо
сделать так, чтобы ребенок не мог выйти из поля. Взрослый должен
поставить какой-то барьер, который мешает такому уходу. Он должен так
поставить барьер (Б), чтобы ребенок мог получить свободу только либо
закончив задание, либо подвергнувшись наказанию (см. рис. 5).
Ив самом деле, угрозы наказания, направленные на то, чтобы
заставить ребенка закончить некое определенное задание, всегда построены
таким образом, что вместе с полем задания они полностью окружают
ребенка. Взрослый вынужден так ставить барьеры, чтобы не осталось ни одной
лазейки, через которую ребенок мог бы ускользнуть. От неопытного или
недостаточно авторитетного взрослого ребенок ускользнет, если увидит
малейшую брешь в барьере. Наиболее
примитивные из таких барьеров — В
физические: ребенка можно запе- /
реть в комнате до тех пор, пока он не
закончит работы.
Но обычно это барьеры
социальные. Подобные барьеры — это
средства власти, которыми обладает
взрослый в силу своего
общественного положения и внутренних
взаимоотношений, существующих между /
ним и ребенком. Такой барьер не Ъ
менее реален, чем физический. Рис- 5
644 Тема 11. Внутренняя регуляция деятельности: психология воли
Барьеры, определяемые социальными факторами, могут ограничивать
область свободного движения ребенка до узкой пространственной зоны.
Например, ребенок не заперт, но ему запрещено покидать комнату до
завершения дела (задания). В других случаях внешняя свобода передвижения
практически не ограничивается, но ребенок находится под постоянным
наблюдением взрослого. Он не выпускается из-под надзора. Когда ребенок не
может быть под постоянным наблюдением, взрослый часто использует
веру ребенка в существование мира чудес. Способность постоянного
контроля за ребенком приписывается в таком случае полицейскому или
привидению. Бог, которому известно все, что делает ребенок и которого
невозможно обмануть, также нередко привлекается для подобных целей.
Например, тайное поедание сладостей может быть предотвращено таким
способом. Часто барьеры ставятся жизнью в данной социальной общности,
традициями семьи или школьной организацией. Для того чтобы
социальный барьер был действенным, существенно, чтобы он обладал достаточной
реальной прочностью. Иначе в каком-то месте ребенок прорвет его.
Например, если ребенок знает, что угроза наказания только словесная, или
надеется добиться расположения взрослого и избежать наказания, то вместо
выполнения задания он пытается прорвать барьер. Подобное слабое место
образуется, когда мать препоручает наблюдение за работающим ребенком
няне, учителю или более взрослым детям, которые, в отличие от нее самой,
не имеют возможности предотвратить выход ребенка из поля.
Наряду с физическими и социальными существует еще один вид
барьеров. Он тесно связан с социальными факторами, но имеет важные отличия
от тех, что обсуждались выше. Можно, скажем, апеллировать к тщеславию
ребенка («Помни, ты не какой-нибудь уличный сорванец!») или
социальным нормам группы («Ведь ты девочка!»). В этих случаях обращаются к
определенной системе идеологии, к целям и ценностям, которые
признаются самим ребенком. Такое обращение содержит угрозу: опасность
исключения из определенной группы. В то же время — и это наиболее важно —
эта идеология создает внешние барьеры. Она ограничивает свободу
действия индивида. Многие угрозы наказания действенны только до тех пор,
пока индивид чувствует себя связанным этими границами. Если он больше
не признает данной идеологии, моральных норм определенной группы, то
угрозы наказания часто становятся малоэффективными. Индивид
отказывается ограничивать свою свободу действий данными принципами.
Сила барьера в каждом конкретном случае всегда зависит от
характера ребенка и от силы отрицательных валентностей задания и
наказания. Чем больше отрицательная валентность, тем прочнее должен
быть барьер. Ибо чем мощнее барьер, тем сильнее толкающая к уходу
из поля результирующая сила. Таким образом, чем большее давление
взрослый оказывает на ребенка, чтобы вызывать требуемое поведение, тем
менее проницаемым должен быть поставленный барьер.
А.Фестингер
[ТЕОРИЯ КОГНИТИВНОГО
ДИССОНАНСА И ЕГО
ИССЛЕДОВАНИЯ]1
Введение в теорию
когнитивного диссонанса
Давно замечено, что любой человек стремится к сохранению
достигнутой им внутренней гармонии. Его взгляды и установки имеют свойство
объединяться в систему, характеризующуюся согласованностью входящих
в нее элементов. Конечно, не трудно найти исключения из этого правила.
Так, некий человек может полагать, что чернокожие американцы ничем
не хуже белых сограждан, однако этот же человек предпочел бы, чтобы
они не жили с ним в ближайшем соседстве. Или другой пример: некто
может считать, что дети должны вести себя тихо и скромно, однако он же
испытывает явную гордость, когда его любимое чадо энергично
привлекает внимание взрослых гостей. Подобные факты несоответствия между
убеждениями и актуальным поведением (а оно порой может принимать
достаточно драматичные формы) представляют научный интерес главным
образом потому, что они резко контрастируют с распространенным
мнением о тенденции к внутренней согласованности между когнитивными
элементами. Тем не менее — и это достаточно твердо установленный
самыми разными исследованиями факт — связанные между собой
установки человека стремятся именно к согласованности.
Существует согласованность также между тем, что человек знает и
чему он верит, и тем, что он делает.
Например, человек, убежденный в том, что университетское
образование — это образец наиболее качественного образования, будет всячески
1 Фестингер Л. Теория когнитивного диссонанса СПб.: Ювента, 1999. С. 15-18,
19-22, 24-27, 27-52, 89-98.
646 Тема 11. Внутренняя регуляция деятельности: психология воли
побуждать своих детей поступать в университет. Ребенок, который знает,
что вслед за проступком неминуемо последует наказание, будет стараться
не совершать его или по крайней мере попытается скрыть содеянное. Все
это настолько очевидно, что мы принимаем примеры такого поведения
как должное. Наше внимание прежде всего привлекают различного рода
исключения из последовательного в целом поведения. Человек может
сознавать вред курения для своего здоровья, но продолжать курить;
многие люди совершают преступления, полностью отдавая себе отчет в том,
что вероятность наказания за эти преступления весьма высока.
Принимая стремление индивида к внутренней согласованности как
данность, что же можно сказать о подобного рода исключениях? Очень
редко случаи несогласованности признаются самим субъектом как
противоречия в его системе знаний. Гораздо чаще индивид предпринимает
более или менее успешные попытки каким-либо образом
рационализировать подобное противоречие. Так, человек, который продолжает курить,
зная, что это вредно для его здоровья, может рационализировать свое
поведение несколькими способами. Он может считать, что удовольствие,
которое получает от курения, слишком велико, чтобы его лишиться, или что
изменения здоровья курильщика не столь фатальны, как утверждают
врачи, ибо он все еще жив и здоров. И, наконец, если он бросит курить, то
может прибавить в весе, а это тоже плохо для здоровья. Таким образом,
привычку к курению он вполне успешно согласует со своими
убеждениями. Однако люди не всегда столь успешны в попытках рационализации
своего поведения; по той или иной причине попытки обеспечить
согласованность могут быть неудачными. Здесь-то и возникает противоречие в
системе знаний, что неизбежно ведет к появлению психологического
дискомфорта.
Итак, мы подошли к тому, чтобы сформулировать основные
положения теории, анализу которой будет посвящена данная книга. Однако,
прежде чем сделать это, я хотел бы уточнить некоторые термины. Прежде всего,
давайте заменим слово несоответствие термином меньшей логической
коннотации, а именно: термином диссонанс.
Аналогичным образом вместо слова соответствие я буду
употреблять более нейтральный термин консонанс. Формальное определение этих
понятий будет дано ниже.
Итак, основные гипотезы я хочу сформулировать следующим
образом.
1. Возникновение диссонанса, порождающего психологический
дискомфорт, будет мотивировать индивида к попытке уменьшить степень
диссонанса и по возможности достичь консонанса.
2. В случае возникновения диссонанса, помимо стремления к его
уменьшению, индивид будет активно избегать ситуаций и информации,
которые могут вести к его возрастанию.
Фестингер Л. [Теория когнитивного диссонанса и его исследования] 647
Прежде чем перейти к подробному анализу теории диссонанса,
необходимо разъяснить природу диссонанса как психологического феномена,
характер концепции, с ним связанной, а также возможности ее применения
и развития. Сформулированные выше основные гипотезы являются
хорошей отправной точкой для этого. Их трактовка имеет предельно общее
значение, поэтому термин «диссонанс» можно свободно заменить на иное
понятие сходного характера, например, на голод, фрустрацию или неравновесие.
При этом сами гипотезы будут полностью сохранять свой смысл.
Я предполагаю, что диссонанс, т.е. существование противоречивых
отношений между отдельными элементами в системе знаний, сам по себе
является мотивирующим фактором. Когнитивный диссонанс может
пониматься как условие, приводящее к действиям, направленным на его
уменьшение (например, голод вызывает активность, направленную на его
утоление). Это — совершенно иной вид мотивации, чем тот, с которым
привыкли иметь дело психологи. Но, как мы увидим далее, это
чрезвычайно сильный побудительный фактор.
Под термином знание я буду понимать любое мнение или
убеждение индивида относительно окружающего мира, самого себя, своего
собственного поведения. <...>
Возникновение и устойчивость диссонанса
Когда и почему возникает диссонанс? Почему люди совершают
поступки, которые не соответствуют их мыслям, которые противоречат
убеждениям, входящим в их систему ценностей? Ответ на этот вопрос может
быть найден при анализе двух наиболее типичных ситуаций, в которых
возникает хотя бы сиюминутный диссонанс со знанием, мнением или
представлением человека относительно собственного поведения.
Во-первых, это ситуации, когда человек становится очевидцем
непредсказуемых событий или когда ему становится известна какая-либо
новая информация.
Так, например, некий субъект планирует поездку на пикник в полной
уверенности, что погода будет теплой и солнечной. Однако перед самым его
выездом может начаться дождь. Так, знание о том, что идет дождь, будет
противоречить его планам съездить за город.
Или другой пример. Представьте себе, что человек, совершенно
уверенный в неэффективности автоматической коробки передач, случайно
наталкивается на статью с убедительным описанием ее преимуществ. И
снова в системе знаний индивида пусть на короткое мгновение, но
возникнет диссонанс.
Даже в отсутствие новых, непредвиденных событий или информации
диссонанс, несомненно, является феноменом каждодневным. Очень мало на
свете вещей полностью черных или полностью белых. Очень мало в жизни
ситуаций настолько очевидных, чтобы мнения о них не были бы до некото-
648 Тема 11. Внутренняя регуляция деятельности: психология воли
рой степени смесью противоречий. Так, некий американский
фермер-республиканец может быть не согласен с позицией его партии по поводу цен
на сельскохозяйственную продукцию. Человек, покупающий новый
автомобиль, может отдать предпочтение экономичности одной модели и в то же
время с вожделением смотреть на дизайн другой. Предприниматель,
желающий выгодно вложить свободные денежные средства, хорошо знает, что
результат его капиталовложения зависит от экономических условий,
находящихся вне пределов его личного контроля. В любой ситуации, которая
требует от человека сформулировать свое мнение или сделать какой-либо
выбор, неизбежно создается диссонанс между осознанием
предпринимаемого действия и теми известными субъекту мнениями, которые
свидетельствуют в пользу иного варианта развития событий. Спектр ситуаций, в которых
диссонанс является почти неизбежным, довольно широк, но наша задача
состоит в том, чтобы исследовать обстоятельства, при которых диссонанс,
однажды возникнув, сохраняется какое-то время, т.е. ответить на вопрос,
при каких условиях диссонанс перестает быть мимолетным явлением. Для
этого рассмотрим различные возможные способы, с помощью которых
диссонанс может быть уменьшен. А в качестве примера используем случай с
заядлым курильщиком, который однажды столкнулся с информацией о
вреде курения.
Возможно, он прочитал об этом в газете или журнале, услышал от
друзей или от врача. Это новое знание будет, конечно, противоречить тому
факту, что он продолжает курить. Если гипотеза о стремлении уменьшить
диссонанс верна, то каким в этом случае будет поведение нашего
воображаемого курильщика?
Во-первых, он может изменить свое поведение, т.е. бросить курить,
и тогда его представление о своем новом поведении будет согласовано со
знанием того, что курение вредно для здоровья.
Во-вторых, он может попытаться изменить свое знание
относительно эффектов курения, что звучит достаточно странно, но зато хорошо
отражает суть происходящего. Он может просто перестать признавать то,
что курение наносит ему вред, или же он может попытаться найти
информацию, свидетельствующую о некоей пользе курения, тем самым
уменьшая значимость информации о его негативных последствиях. Если этот
индивид сумеет изменить свою систему знаний каким-либо из этих
способов, он может уменьшить или даже полностью устранить диссонанс
между тем, что он делает, и тем, что он знает.
Достаточно очевидно, что курильщик из приведенного выше примера
может столкнуться с трудностями в попытке изменить свое поведение либо
свое знание. И именно это является причиной того, что диссонанс, однажды
возникнув, может достаточно долго сохраняться. Нет никаких гарантий
того, что человек будет в состоянии уменьшить или устранить возникший
диссонанс. Гипотетический курильщик может обнаружить, что процесс
отказа от курения слишком болезнен для него, чтобы он мог это выдержать.
Фестингер Л. [Теория когнитивного диссонанса и его исследования] 649
Он может попытаться найти конкретные факты или мнения других людей
о том, что курение не приносит такого уж большого вреда, однако эти
поиски могут закончиться и неудачей. Тем самым, этот индивид окажется в
таком положении, когда он будет продолжать курить, вместе с тем хорошо
сознавая, что курение вредно. Если же подобная ситуация вызывает у
индивида дискомфорт, то его усилия, направленные на уменьшение
существующего диссонанса, не прекратятся.
Есть определенные области познания, где существование
диссонанса — самая обычная вещь.
Это может происходить, когда два или более устоявшихся убеждения,
оба являющиеся релевантными к данному вопросу, будут
противоречивыми. Другими словами, поведение, связанное с ними, не может не
противоречить по крайней мере одному из этих устоявшихся убеждений. <...>
Определения понятий:
диссонанс и консонанс
Оставшаяся часть этой главы будет посвящена более формальному
представлению теории диссонанса. Я буду стараться формулировать
положение этой теории в максимально точных и однозначных терминах. Но
так как идеи, которые лежат в основе этой теории, до сих пор еще далеки
от окончательного определения, некоторые неясности будут неизбежны.
Термины диссонанс и консонанс определяют тот тип отношений,
которые существуют между парами «элементов». Следовательно, прежде
чем мы определим характер этих отношений, необходимо точно
определить сами элементы.
Эти элементы относятся к тому, что индивид знает относительно
самого себя, относительно своего поведения и относительно своего
окружения. Эти элементы, следовательно, являются знаниями. Некоторые из
них относятся к знанию самого себя: что данный индивид делает, что он
чувствует, каковы его потребности и желания, что он вообще
представляет собой и т.п. Другие элементы знания касаются мира, в котором он
живет: что доставляет данному индивиду удовольствие, а что — страдания,
что является несущественным, а что — важным и т.д.
Термин знание использовался до сих пор в очень широком смысле
и включал в себя явления, обычно не связываемые со значением этого
слова, — например, мнения. Человек формирует какое-либо мнение
только в том случае, если полагает, что оно истинно и, таким образом, чисто
психологически не отличается от «знания», как такового. То же самое
можно сказать относительно убеждений, ценностей или установок,
которые служат достижению определенных целей. Это ни в коем случае не
означает, что между этими разнородными терминами и явлениями нет
никаких важных различий. Некоторые из таких различий будут
приведены ниже. Но для целей формального определения все эти явления — суть
650 Тема 11. Внутренняя регуляция деятельности: психология воли
«элементы знания», и между парами этих элементов могут существовать
отношения консонанса и диссонанса.
Существуют и другие связанные с формальным определением
вопросы, на которые хотелось бы получить ответ. Например, следует ли под
термином элемент познания понимать только один элемент или это группа
элементов? Является ли знание о том, что «зима в Миннеаполисе очень
холодная», элементом или его нужно рассматривать как систему элементов,
составленную из более специфических знаний? На этот вопрос в настоящее
время нет определенного ответа. Однако, как будет показано ниже, это
может представлять собой вопрос, который для наших целей вообще не
нуждается в ответе.
Другой важный вопрос, касающийся когнитивных элементов, — это
то, как они формируются и что определяет их содержание. На этой
стадии анализа мы хотели бы подчеркнуть один из наиболее важных
факторов, определяющих содержание когнитивных элементов, а именно: фактор
объективной реальности. Данные элементы знания являются
отражением неких реалий. В общем и целом они формируют индивидивную
карту действительности. Эта реальность может быть физической, социальной
или психологической, но в любом случае знание более или менее точно
отображает ее. Все это, конечно, ничуть не удивительно. Очень
маловероятно, что организм мог бы жить и оставаться в живых, если бы элементы
знания не были в значительной степени правдивой картиной
действительности. Ведь когда какой-либо человек пребывает в состоянии
оторванности от реальности, это становится очень заметным.
Другими словами, элементы знания соответствуют по большей
части тому, что человек фактически делает или чувствует, и тому, что
реально существует в его окружении. В случае мнений, убеждений и ценностей
реальность может состоять в том, что думают или делают другие; в иных
случаях действительным может быть то, с чем человек сталкивается на
опыте, или то, что другие сообщают ему.
Позволю себе уточнить: люди часто имеют когнитивные элементы,
которые заметно отклоняются от действительности, по крайней мере от
того, какой ее видят другие. Таким образом, главная идея наших
рассуждений состоит в том, что реальность, которая воздействует на
индивида, будет оказывать давление в направлении приведения когнитивных
элементов в соответствие с этой реальностью. Это не означает, однако, что
существующие когнитивные элементы будут всегда соответствовать
действительности. <...>
Нерелевантные отношения
Два элемента могут просто не иметь ничего общего между собой.
Иными словами, при таких обстоятельствах, когда один когнитивный
элемент нигде не пересекается с другим элементом, эти два элемента
являются нейтральными, или нерелевантными, по отношению друг к другу.
Фестингер Л. [Теория когнитивного диссонанса и его исследования] 651
Например, давайте представим себе человека, который знает, что
письмо из Нью-Йорка в Париж, отправленное с регулярной морской
почтой, может идти 2 недели и что сухой, горячий июль очень хорош для
получения богатого урожая зерна в штате Айова. Эти два элемента
знания не имеют ничего общего между собой, т.е. они нерелевантны по
отношению друг к другу. Конечно, о подобных нерелевантных отношениях
трудно сказать что-либо определенное, за исключением того, что они
существуют. В центре нашего внимания будут находиться только те пары
элементов, между которыми возникают отношения консонанса или
диссонанса.
Во многих случаях, однако, очень трудно решить, являются ли два
элемента нерелевантными. Зачастую это просто невозможно определить,
не принимая во внимание знаний данного индивида. Иногда может
случиться так, что вследствие характера актуального поведения данного
человека ранее нерелевантные элементы могут стать релевантными по
отношению друг к другу. Это могло бы произойти даже в вышеупомянутом
примере. Если человек, живущий в Париже, торговал бы зерном в
Соединенных Штатах, он, безусловно, захотел бы узнать прогноз погоды в
штате Айова, хотя информация о сроках доставки почты из Нью-Йорка в
Париж все же останется для него незначимой.
Прежде чем мы перейдем к определению и обсуждению отношений
консонанса и диссонанса, которые существуют между релевантными
элементами, полезно было бы подчеркнуть еще раз специальный характер тех
когнитивных элементов, которые имеют отношение к поведению
индивида. Такой «поведенческий» когнитивный элемент, будучи релевантным к
каждому из двух нерелевантных когнитивных элементов, может делать их
фактически релевантными по отношению друг к другу.
Релевантные отношения:
диссонанс и консонанс
К этому моменту читатель, вероятно, уже составил себе
представление о характере явления диссонанса. Два элемента являются диссонант-
ными по отношению друг к другу, если по той или иной причине они не
соответствуют один другому.
Сейчас мы можем перейти к тому, чтобы сделать попытку более
формального концептуального определения.
Давайте рассмотрим два элемента, которые существуют в знании
человека и релевантны по отношению друг к другу. Теория диссонанса
игнорирует существование всех других когнитивных элементов, которые
являются релевантными к любому из двух анализируемых элементов, и
рассматривает только эти два элемента отдельно. Два элемента, взятые по
отдельности, находятся в диссонантном отношении, если отрицание
одного элемента следует из другого. Можно сказать, что X и Y находятся в
652 Тема 11. Внутренняя регуляция деятельности: психология воли
диссонантном отношении, если не X следует из Y. Так, например, если
человек знает, что в его окружении находятся только друзья, но тем не
менее испытывает опасения или неуверенность, это означает, что между
этими двумя когнитивными элементами существует диссонантное
отношение. Или другой пример: человек, имея крупные долги, приобретает
новый автомобиль; в этом случае соответствующие когнитивные
элементы будут диссонантными по отношению друг к другу. Диссонанс может
существовать вследствие приобретенного опыта или ожиданий, либо по
причине того, что считается приличествующим или принятым, либо по
любой из множества других причин.
Побуждения и желания также могут быть факторами,
определяющими, являются ли два элемента диссонантными или нет. Например,
человек, играя на деньги в карты, может продолжать играть и проигрывать,
зная, что его партнеры являются профессиональными игроками. Это
последнее знание было бы диссонантным с осознанием его собственного
поведения, а именно того, что он продолжает играть. Но для того чтобы в
данном примере определить эти элементы как диссонантные, необходимо
принять с достаточной степенью вероятности, что данный индивид
стремится выиграть. Если же по некоей странной причине этот человек
хочет проиграть, то это отношение было бы консонантным.
Приведу ряд примеров, где диссонанс между двумя когнитивными
элементами возникает по разным причинам.
1. Диссонанс может возникнуть по причине логической
несовместимости. Если индивид полагает, что в ближайшем будущем человек
высадится на Марс, но при этом считает, что люди до сих пор не в состоянии
сделать космический корабль, пригодный для этой цели, то эти два
знания являются диссонантными по отношению друг к другу. Отрицание
содержания одного элемента следует из содержания другого элемента на
основании элементарной логики.
2. Диссонанс может возникнуть по причине культурных обычаев.
Если человек на официальном банкете берет рукой ножку цыпленка,
знание того, что он делает, является диссонантным по отношению к знанию,
определяющему правила формального этикета во время официального
банкета. Диссонанс возникает по той простой причине, что именно данная
культура определяет, что прилично, а что нет. В другой культуре эти два
элемента могут и не быть диссонантными.
3. Диссонанс может возникать тогда, когда одно конкретное мнение
входит в состав более общего мнения. Так, если человек — демократ, но
на данных президентских выборах голосует за республиканского
кандидата, когнитивные элементы, соответствующие этим двум наборам
мнений, являются диссонантными по отношению друг к другу, потому что
фраза «быть демократом» включает в себя, по определению, необходимость
поддержания кандидатов демократической партии.
Фестингер Л. [Теория когнитивного диссонанса и его исследования] 653
4. Диссонанс может возникать на основе прошлого опыта. Если
человек попадает под дождь и, однако, надеется остаться сухим (не имея при
себе зонта), то эти два знания будут диссонантными по отношению друг к
другу, поскольку он знает из прошлого опыта, что нельзя остаться сухим,
стоя под дождем. Если бы можно было представить себе человека,
который никогда не попадал под дождь, то указанные знания не были бы
диссонантными.
Этих примеров достаточно для того, чтобы проиллюстрировать, как
концептуальное определение диссонанса может использоваться
эмпирически, чтобы решить, являются ли два когнитивных элемента
диссонантными или консонантными. Конечно, ясно, что в любой из этих
ситуаций могут существовать другие элементы знания, которые могут быть в
консонантном отношении с любым из двух элементов в рассматриваемой
паре. Тем не менее отношение между двумя элементами является диссо-
нантным, если, игнорируя все остальные элементы, один из элементов
пары ведет к отрицанию значения другого.
Определение отношений консонанса и нерелевантности следует из
определения отношений диссонанса. Если в паре элементов один из них
приводит к подтверждению значения другого элемента, то отношение
между ними является консонантным. Если ни отрицание, ни
подтверждение значения второго элемента пары не следует из первого элемента, то
отношение между ними является нерелевантным.
Концептуальные определения диссонанса и консонанса не
предоставляют, однако, достаточного базиса для создания валидного
инструмента для измерения степени диссонанса. Если мы стремимся к тому, чтобы
подтвердить теорию диссонанса эмпирическими данными, необходимо
прежде всего обеспечить безошибочную идентификацию явлений
диссонанса и консонанса. Безнадежно пытаться получить полный список всех
когнитивных элементов, и, даже если такой перечень был бы доступен, в
некоторых случаях будет трудно или просто невозможно определить
априори, какой из трех возможных типов связей имеет место в данном
конкретном случае. Гораздо чаще, однако, априорное определение
диссонанса является ясным и четким. (Не забудем также, что два когнитивных
элемента могут быть диссонантными для человека, живущего в одной
культурной среде, но не для человека, живущего в другой, или же для
человека с одним прошлым опытом, но не для человека с опытом иным.)
Мы вернемся к рассмотрению этой серьезной проблемы измерения более
подробно в тех главах, где будут обсуждаться эмпирические данные.
Степень диссонанса
Все диссонантные отношения, конечно, имеют разную силу и
интенсивность. Необходимо уметь отличать степень возникающего диссонанса и
быть способным определить, что же его детерминирует и насколько силь-
654 Тема 11. Внутренняя регуляция деятельности: психология воли
ным будет данное диссонантное отношение. Сначала мы кратко обсудим
некоторые возможные детерминанты силы диссонанса, возникающего
между двумя элементами, а затем обратимся к рассмотрению интенсивности
диссонанса, который может существовать между двумя системами
элементов.
Один очевидный фактор, определяющий степень диссонанса, — это
характеристики тех элементов, между которыми возникает диссонантное
отношение. Если два элемента являются диссонантными по отношению
друг к другу, то степень диссонанса будет прямо пропорциональна
важности данных когнитивных элементов. Чем более значимы элементы для
индивида, тем больше будет степень диссонантного отношения между
ними. Так, например, если человек дает десять центов нищему, хотя и
видит, что этот нищий вряд ли по-настоящему нуждается в деньгах,
диссонанс, возникающий между этими двумя элементами, довольно слаб. Ни
один из этих двух когнитивных элементов не является достаточно
важным для данного индивида. Намного больший диссонанс возникает,
например, если студент не стремится подготовиться к очень важному
экзамену, хоть и знает, что уровень его знаний является, несомненно,
неадекватным для успешной сдачи экзамена. В этом случае элементы,
которые являются диссонантными по отношению друг к другу, гораздо
более важны для данного индивида, и, соответственно, степень диссонанса
будет значительно большей.
Достаточно уверенно можно предположить, что в жизни очень
редко можно встретить какую-либо систему когнитивных элементов, в
которой диссонанс полностью отсутствует. Почти для любого действия,
которое человек мог бы предпринять, или любого чувства, которое он мог бы
испытывать, почти наверняка найдется по крайней мере один
когнитивный элемент, находящийся в диссонантном отношении с этим
«поведенческим» элементом.
Даже совершенно тривиальные знания, как, например, осознание
необходимости воскресной прогулки, весьма вероятно, будут иметь
некоторые элементы, диссонирующие с этим знанием. Человек, вышедший на
прогулку, может сознавать, что дома его ждут какие-либо неотложные
дела, или, например, во время прогулки он замечает, что собирается дождь,
и так далее. Короче говоря, существует так много других когнитивных
элементов, релевантных по отношению к любому данному элементу, что
наличие некоторой степени диссонанса — самое обычное дело.
Давайте рассмотрим теперь ситуацию самого общего рода, в которой
может возникнуть диссонанс или консонанс. Принимая на время в рабочих
целях то, что все элементы, релевантные по отношению к рассматриваемому
когнитивному элементу, одинаково важны, мы можем сформулировать
общую гипотезу. Степень диссонанса между данным конкретным элементом
и всеми остальными элементами когнитивной системы индивида будет
прямо зависеть от количества тех релевантных элементов, которые являются
Фестингер Л. [Теория когнитивного диссонанса и его исследования] 655
диссонантными по отношению к рассматриваемому элементу. Таким
образом, если подавляющее большинство релевантных элементов являются
консонантными по отношению к, скажем, поведенческому элементу
когнитивной системы, то степень диссонанса с этим поведенческим элементом будет
небольшой. Если же доля элементов, консонантных по отношению к
данному поведенческому элементу будет гораздо меньшей, нежели доля
элементов, находящихся в диссонантном отношении с данным элементом, то
степень диссонанса будет значительно выше. Конечно, степень общего
диссонанса будет также зависеть от важности или ценности тех
релевантных элементов, которые имеют консонантные или диссонантные отношения
с рассматриваемым элементом.
Вышеприведенное правило можно легко обобщить и использовать
для оценки степени диссонанса, который может существовать между
двумя системами когнитивных элементов. Эта величина зависит от
характера преобладающего типа отношений (диссонантного или консонантного)
и, безусловно, от значимости конкретных элементов.
Степень возникающего диссонанса — очень важная переменная при
определении интенсивности стремления к уменьшению диссонанса.
Поскольку мы неоднократно будем иметь дело с определением степени
диссонанса при рассмотрении эмпирических данных, весьма полезным было
бы теперь подвести итоги нашего анализа, касающегося определения этой
степени. Итак:
1. Если два когнитивных элемента релевантны по отношению друг
к другу, то характер отношения между ними является либо диссонантным,
либо консонантным.
2. Степень диссонанса (или консонанса) увеличивается вместе с
увеличением важности или значения входящих в данную когнитивную
систему элементов.
3. Степень диссонанса, существующего между двумя системами
когнитивных элементов, напрямую зависит от взвешенной пропорции тех
релевантных отношений между двумя системами, которые являются
диссонантными. Термин взвешенная пропорция используется здесь потому, что
каждое релевантное отношение было бы оценено в зависимости от
важности элементов, включенных в данное отношение.
Уменьшение диссонанса
Существование диссонанса порождает стремление к тому, чтобы
уменьшить, а если это возможно, то и полностью устранить диссонанс.
Интенсивность этого стремления зависит от степени диссонанса.
Другими словами, диссонанс действует ровно таким же образом, как мотив,
потребность или напряженность. Наличие диссонанса приводит к действиям,
направленным на его уменьшение, точно так же, как, например, чувство
голода ведет к действиям, направленньм на то, чтобы устранить его. Чем
656 Тема 11. Внутренняя регуляция деятельности: психология воли
больше степень диссонанса, тем больше будет интенсивность действия,
направленного на уменьшение диссонанса, и тем сильнее будет выражена
склонность к избеганию любых ситуаций, которые могли бы увеличить
степень диссонанса.
Чтобы конкретизировать наши рассуждения относительно того,
каким образом может проявиться стремление к уменьшению диссонанса,
необходимо проанализировать возможные способы, с помощью которых
возникший диссонанс можно уменьшить или устранить. В общем
смысле, если диссонанс возникает между двумя элементами, то этот диссонанс
может быть устранен посредством изменения одного из этих элементов.
Существенным является то, каким образом эти изменения могли бы быть
осуществлены. Существует множество возможных способов, с помощью
которых этого можно достичь, что зависит от типа когнитивных
элементов, вовлеченных в данное отношение, и от общего когнитивного
содержания данной ситуации.
Изменение поведенческих
когнитивных элементов
Когда диссонанс возникает между когнитивным элементом,
относящимся к знанию относительно окружающей среды, и поведенческим
когнитивным элементом, то он может быть устранен только посредством
изменения поведенческого элемента таким образом, чтобы он стал
консонантным с элементом среды. Самый простой и легкий способ добиться
этого состоит в том, чтобы изменить действие или чувство, которое этот
поведенческий элемент представляет. Принимая, что знание является
отражением реальности, полагаем, что если поведение индивида изменяется,
то когнитивный элемент (или элементы), соответствующий этому
поведению, меняется аналогичным образом. Этот способ уменьшения или
устранения диссонанса является очень распространенным. Наши поведение
и чувства часто изменяются в соответствии с полученной новой
информацией. Если человек выехал за город на пикник и заметил, что начинается
дождь, он вполне может просто вернуться домой. Существует достаточно
много людей, бесповоротно отказавшихся от табака, как только они
узнали, что это очень вредно для здоровья.
Однако далеко не всегда бывает возможным устранить диссонанс
или даже существенно его уменьшить, только изменяя соответствующее
действие или чувство. Трудности, связанные с изменением поведения,
могут быть слишком велики, либо же, например, само это изменение,
совершенное с целью устранения некоего диссонанса, может, в свою очередь,
породить целое множество новых противоречий. Эти вопросы ниже будут
рассмотрены более подробно.
Фестингер Л. [Теория когнитивного диссонанса и его исследования] 657
Изменение когнитивных
элементов окружающей среды
Точно так же, как можно изменить поведенческие когнитивные
элементы, изменяя поведение, которое они отражают, иногда возможно
изменить когнитивные элементы среды посредством изменения
соответствующей им ситуации. Конечно, этот процесс является более трудным, чем
изменение поведения, по той простой причине, что для этого нужно иметь
достаточную степень контроля над окружающей средой, что встречается
достаточно редко.
Изменить среду с целью уменьшения диссонанса гораздо проще в
том случае, когда диссонанс связан с социальным окружением, чем тогда,
когда он связан с физической средой. Чтобы проиллюстрировать это
различие, приведу такой пример. Представьте себе человека,
расхаживающего по гостиной своего дома взад и вперед. По какой-то неведомой
причине он всегда перешагивает определенный участок пола. Когнитивный
элемент, соответствующий этой привычке, несомненно, диссонирует с его
знанием о том, что этот участок пола такой же ровный, крепкий, как и
другие участки, и вообще ничем не отличается от остального пола. Если
однажды вечером, когда его жены не будет дома, он проделает дыру в этом
участке пола, он полностью устранит диссонанс. Знание о том, что в полу
есть дыра, будет абсолютно совместимо с тем, что он все время
перешагивает то место, где она находится. Иначе говоря, он изменит когнитивный
элемент, действенно изменяя среду, чтобы устранить диссонанс.
Всякий раз, когда человек в состоянии осуществлять достаточный
контроль над окружением, может использоваться этот метод уменьшения
диссонанса. Например, если индивид враждебно настроен по отношению к
другим людям, он может окружить себя людьми, провоцирующими
враждебность. Его установки по отношению к людям, с которыми он находится
в контакте, являются, следовательно, консонантными когнитивным
элементам, определяющим его враждебное поведение. Однако возможности
манипулирования окружением достаточно ограничены, поэтому другие способы
уменьшения диссонанса являются гораздо более распространенными.
Если изменяется когнитивный элемент, а некая реалия, которую он
представляет в сознании индивида, остается неизменной, то должны
использоваться средства игнорирования или противодействия реальной
ситуации. В ряде случаев это практически невозможно (за исключением
особых критических ситуаций). Если человек попадает под дождь и
промокает с головы до ног, он почти наверняка будет сознавать, что идет
проливной дождь, независимо от того, насколько сильным будет его
психологическое стремление игнорировать этот факт.
В других случаях относительно легко изменить когнитивный элемент,
но реальность при этом останется той же самой. Например, человек может
изменить свое мнение о неком политическом деятеле, даже если его пове-
42 Зак. 8.15
658 Тема 11. Внутренняя регуляция деятельности: психология воли
дение и политическая ситуация остаются неизменными. Обычно для того,
чтобы это могло произойти, человеку бывает достаточно найти людей,
которые согласятся с ним и будут поддерживать его новое мнение. Вообще, для
формирования представления о социальной реальности необходимы
одобрение и поддержка со стороны других людей. Это один из основных
способов, с помощью которого знание может быть изменено. Легко заметить, что
в случаях, когда бывает необходима подобная социальная поддержка,
наличие диссонанса и, как следствие, стремление изменить когнитивный элемент
приводят к различным социальным процессам. <...>
Добавление новых когнитивных элементов
Итак, мы установили, что для полного устранения диссонанса
необходимо изменение определенных когнитивных элементов. Понятно, что
это не всегда возможно. Но даже если полностью устранить диссонанс
нельзя, всегда можно его уменьшить, добавляя новые когнитивные
элементы в систему знаний индивида.
Например, если существует диссонанс между когнитивными
элементами, касающимися вреда курения и отказа бросить курить, то общий
диссонанс можно уменьшить добавлением новых когнитивных элементов,
согласующихся с фактом курения. Тогда при наличии подобного
диссонанса от человека можно ожидать активного поиска новой информации,
которая могла бы уменьшить общий диссонанс. При этом он будет
избегать той информации, которая могла бы увеличить существующий
диссонанс. Легко догадаться, что данный индивид получит удовлетворение от
чтения любого материала, ставящего под сомнение вред курения. В то же
время он критично воспримет любую информацию, подтверждающую
негативное воздействие никотина на организм.
Возможности добавления в систему знаний новых элементов,
уменьшающих существующий диссонанс, очень велики. Наш курильщик, к
примеру, может обратиться к данным статистики несчастных случаев в
автомобильных катастрофах. Сделав вывод, что вред курения не идет ни в
какое сравнение с опасностью, которой он подвергается, садясь за руль,
индивид несколько уменьшает диссонанс за счет снижения важности
когнитивных элементов, вступающих в противоречие.
Приведенное выше суждение указывает на возможность уменьшения
диссонанса путем изменения пропорции диссонантных и консонантных
отношений, касающихся породившего их элемента. Другой возможный способ
состоит в добавлении в данную когнитивную систему нового элемента,
который в определенном смысле «примиряет» два элемента, находящиеся в дис-
сонантном отношении друг к другу. Чтобы проиллюстрировать это, приведу
пример одного исследования. Спиро в своей статье описывает определенные
аспекты системы верований ифалуков, одного из первобытных племен.
Помня о нашей задаче, рассмотрим следующие пункты этой системы:
Фестингер Л. [Теория когнитивного диссонанса и его исследования] 659
1. У ифалуков существует твердая вера в то, что все люди —
изначально добры. Т.е. доброта является присущим каждому человеку
качеством.
2. В ходе своего взросления подростки этого племени проходят через
период, когда по той или иной причине их поведению свойственны
проявления открытой агрессии, враждебности и стремления к разрушению.
Очевидно, что вера в то, что все люди добры, резко противоречит
характеру поведения подростков. Уменьшить этот диссонанс можно с
помощью множества способов. Один из них состоит в том, чтобы изменить свою
веру в сущность человеческой природы либо же трансформировать ее
таким образом, чтобы она распространялась только на взрослых людей.
Другой возможный способ — это изменение содержания идеи доброты таким
образом, чтобы проявления агрессии подростков могли считаться
нормальным явлением.
Однако способ уменьшения диссонанса у ифалуков был иным. В
систему верований был включен элемент, который уменьшил степень
диссонанса, примирив приведенную выше убежденность в человеческой доброте
и факты проявления враждебности у подростков. Первобытные ифалуки,
помимо веры в доброе начало человека, были убеждены в существовании
злых духов, которые вселяются в людей и заставляют их совершать плохие
поступки.
В результате включения этого элемента в систему верований знание
относительно агрессивного поведения подростков больше не
противоречило вере в то, что все люди являются добрыми. Это не дети ведут себя
агрессивно, все дело в злых духах, вселившихся в них. С точки зрения
психологии это весьма эффективный способ уменьшения диссонанса, поскольку он
связан с изменением системы верований. Менее эффективные способы
просто-напросто не были столь широко приняты и распространены.
Прежде чем двигаться дальше, я хочу еще раз подчеркнуть, что
наличие стремления или даже деятельность, направленная на уменьшение
диссонанса, вовсе не гарантируют, что это произойдет. Человек может
оказаться не в состоянии найти социальную поддержку, необходимую для
изменения когнитивного элемента, или новые элементы, снижающие
степень диссонанса. Вполне вероятна и такая ситуация, при которой
стремление уменьшить диссонанс фактически может привести к его
увеличению. Это зависит от того, с чем сталкивается человек в тот момент, когда
он пытается уменьшить диссонанс.
Если эти попытки оказываются неудачными, то, как правило,
возникает чувство психологического дискомфорта. И чем более ощутим
диссонанс, тем более отчетливо и открыто этот дискомфорт проявляется.
Фестингер Л. [Теория когнитивного диссонанса и его исследования] 661
обретение дома, но захотел изменений. Возможно, ему не нравятся соседи,
возможно, дом вдруг разонравился; в любом случае, если он хочет
изменить ситуацию, он должен быть готов к неудобствам, связанным с
переездом и возможными финансовыми потерями в случае продажи дома.
Человек, который хочет бросить курить, должен отдавать себе отчет в том,
что ему придется выдержать дискомфорт, связанный с отказом от
никотина. Ясно, что в подобных обстоятельствах будет присутствовать
определенное сопротивление изменению. Величина этого сопротивления будет,
главным образом, зависеть от величины грядущего дискомфорта, который
должен быть перенесен.
2. Поведение, ставшее неприемлемым для индивида с одной точки
зрения, может оставаться вполне удовлетворительным с другой. Человек
может продолжать ежедневно завтракать в одном и том же ресторане,
хотя в нем стали плохо готовить, если, к примеру, многие его друзья
завтракают там. Или, например, человеку, властному и резкому по отношению
к своим домашним, будет трудно отказаться от возможности командовать,
даже если по тем или иным причинам он захотел бы изменить свое
поведение. В таких случаях величина сопротивления изменениям будет
напрямую зависеть от величины удовлетворения, получаемого от данной
формы поведения.
3. Осуществление изменений может быть просто невозможным. Было
бы ошибочным полагать, что индивид может осуществлять любое
изменение в своем поведении, если только захочет этого достаточно сильно. Эти
изменения могут быть невозможными по ряду причин. Некоторые формы
поведения, особенно эмоциональные реакции, не подвластны волевому
контролю индивида. Например, индивид может испытывать сильную
реакцию страха, с которой он не в состоянии справиться. Также порой трудно
осуществить какое-либо изменение поведения просто потому, что новая его
форма не входит в набор привычных форм поведения данного индивида.
Отец может оказаться не в состоянии изменить свое поведение по
отношению к своим детям просто потому, что ему неведома другая манера
поведения. Третье обстоятельство, которое делает невозможным осуществление
изменений, — неизменяемая природа определенных действий. Если,
например, человек продал свой дом, но затем решил вернуть его обратно, вряд ли
он в состоянии сделать что-либо, если новый владелец наотрез
отказывается продавать дом. Действие совершено и является необратимым. Но в
ситуации, когда изменение поведения невозможно, нельзя утверждать, что
сопротивление изменению соответствующего когнитивного элемента
является бесконечно большим. Сопротивление изменению, которым
обладает когнитивный элемент, конечно же, не может быть большим, чем
необходимость привести свою жизнь в соответствие с реальностью.
662 Тема 11. Внутренняя регуляция деятельности: психология воли
Сопротивление изменению
когнитивных элементов окружающей среды
Здесь, как и в случае с поведенческими когнитивными элементами,
главный источник сопротивления изменению состоит в отзывчивости
этих элементов на воздействие реальности.
Результирующее сопротивление изменению поведенческих элементов
состоит из сопротивления когнитивных элементов и сопротивления самого
поведения. Когда мы имеем дело с элементами, относящимися к
окружающей среде, ситуация представляется несколько иной. Когда имеется ясная
и определенная реальность, соответствующая некоторому когнитивному
элементу, возможности изменения практически равны нулю. Если бы,
например, некий человек захотел изменить свое знание относительно
местоположения некоторого здания, которое он видит каждый день, это вряд ли
бы ему удалось.
Однако реальность, соотносимая с неким когнитивным элементом,
во многих случаях не является столь ясной и однозначной. Когда
индивид имеет дело с социальной реальностью, т.е. такой, которая зиждется на
соглашениях с другими людьми, сопротивление изменению будет зависеть
от того, насколько трудно будет ему найти других людей,
поддерживающих новое знание.
Существует другой источник сопротивления изменению как
поведенческих, так и относящихся к окружающей среде когнитивных элементов.
Мы до сих пор откладывали его обсуждение, потому что он в большей
степени относится к элементам окружающей человека действительности. Этот
источник сопротивления изменению базируется на том, что подлежащий
замене элемент тесно связан со множеством других элементов. В той
степени, в которой этот элемент консонантен множеству других элементов, и в
той степени, в которой его замена сменила бы консонансы диссонансами,
этот элемент будет сопротивляться изменениям.
Приведенные выше рассуждения ни в коем случае не могут
считаться исчерпывающим анализом причин сопротивления изменениям.
Это скорее перечень различных источников сопротивления. С какого бы
рода диссонансом мы ни имели дело, важнейшим фактором при
попытке устранить его путем изменения затронутых им когнитивных
элементов является результирующее сопротивление изменению.
Пределы увеличения диссонанса
Максимальный диссонанс, который может существовать между
любыми двумя элементами, определяется величиной сопротивления изменению
наименее стойкого элемента. Как только степень диссонанса достигнет
своего максимального значения, наименее стойкий когнитивный элемент
изменится, тем самым устраняя диссонанс.
Фестингер Л. [Теория когнитивного диссонанса и его исследования] 663
Это не означает, что степень диссонанса часто будет приближаться к
этому максимально возможному значению. Когда возникает сильный
диссонанс, степень которого меньше, чем величина сопротивления изменениям,
свойственного любому из его элементов, уменьшение этого диссонанса для
общей когнитивной системы вполне может быть достигнуто за счет
добавления новых когнитивных элементов. Таким образом, даже в случае
наличия очень сильного сопротивления изменениям общий диссонанс в
системе может сохраняться на довольно низком уровне.
Рассмотрим в качестве примера человека, который истратил
значительную сумму денег на приобретение нового дорогого автомобиля.
Представим себе, что после совершения этой покупки он обнаруживает, что
двигатель этого автомобиля работает плохо и что его ремонт обойдется
очень дорого. Более того, оказывается, что эксплуатация этой модели
гораздо дороже, чем эксплуатация других автомобилей, и вдобавок ко
всему, его друзья утверждают, что этот автомобиль просто безвкусен, если не
сказать уродлив. Если степень диссонанса станет достаточно большой, т.е.
соотносимой с величиной сопротивления изменению наименее стойкого
элемента (который в данной ситуации, скорее всего, будет элементом
поведенческим), то этот индивид может в конце концов продать автомобиль,
несмотря на все неудобства и финансовые потери, связанные с этим.
Таким образом, диссонанс не превысил бы величины сопротивления,
возникающего при необходимости изменения его поведения, т.е. принятия
решения о продаже автомобиля.
Теперь давайте рассмотрим противоположную ситуацию, когда
степень диссонанса для индивида, купившего новый автомобиль, была
достаточно большой, но все-таки меньше, чем максимально возможный
диссонанс (т.е. меньше величины сопротивления изменению, свойственного
наименее стойкому к изменениям когнитивному элементу). Ни один из
существующих когнитивных элементов, следовательно, не изменился бы, но
этот индивид мог бы сохранять степень общего диссонанса достаточно
низкой посредством добавления новых знаний, являющихся консонантными с
фактом владения новым автомобилем. Этот индивид мог бы прийти к
заключению, что мощность и ходовые характеристики автомобиля более
важны, нежели его экономичность и дизайн. Он начинает ездить быстрее, чем
обычно, и совершенно убеждается в том, что способность развивать высокую
скорость является самой важной характеристикой автомобиля. С помощью
подобных знаний этот индивид вполне мог бы преуспеть в поддерживании
диссонанса на незначительном уровне.
Вполне возможна и такая ситуация, когда попытки добавить в
существующую систему знаний новые консонантные когнитивные
элементы окажутся неудачными либо же финансовая ситуация сложится таким
образом, что индивид не сможет продать автомобиль. При этом
возможность уменьшить степень диссонанса посредством добавления новых
когнитивных элементов остается, но она иного рода, чем было рассмотрено
664 Тема 11. Внутренняя регуляция деятельности: психология воли
выше. Человек может попытаться убедить себя и других, что покупка
этого автомобиля была ошибкой и что если бы ему снова пришлось
покупать автомобиль, то он выбрал бы другую модель. Этот процесс
отделения себя от совершенного поступка психологически может существенно
уменьшить диссонанс. Иногда, однако, сопротивление этому может быть
очень сильным. Максимальная степень диссонанса, который может
возникнуть, будет в таких обстоятельствах зависеть от того, насколько
трудно для этого индивида согласиться с тем, что поступок, им совершенный,
был необдуманным или глупым.
Избегание увеличения диссонанса
До сих пор наше обсуждение было посвящено рассмотрению
проблем, связанных с тенденцией уменьшить или устранить диссонанс. При
определенных обстоятельствах возникают явно выраженные тенденции
избегать увеличения диссонанса (или полностью предотвращать его
появление).
Давайте проанализируем такие ситуации и пронаблюдаем
проявления тенденции избегания увеличения диссонанса.
Эта тенденция возникает как естественное следствие появления
диссонанса. Она особенно значима в том случае, если (в целях попытки
уменьшить диссонанс) необходимо найти некий когнитивный элемент для
замены существующего или включить его как новый в данную
когнитивную систему. В любом случае поиск новой информации должен быть
произведен предельно избирательно. Человек охотно вступит в разговор
или дискуссию с тем, кто, как он считает, одобрит содержание нового
когнитивного элемента, и, скорее всего, он будет избегать обсуждения данной
темы с тем, кто будет поддерживать значимость того элемента, который
человек пытается изменить. Человек, вне всяких сомнений, будет искать
такие источники информации, которые способствовали бы добавлению
консонантных элементов, и будет избегать источников, увеличивающих
диссонанс.
Если диссонанс незначителен, мы, скорее всего, не встретимся с
подобного рода избирательностью в поиске и восприятий источников
информации. В случае отсутствия диссонанса будет отсутствовать и какая-либо
мотивация поисков источников поддержки или дополнительной
информации. Однако существуют и исключения из этого правила. Прошлый опыт
может вызывать у индивида страх и, следовательно, порождать
стремление избегания ситуаций, ведущих к возникновению диссонанса. В этом
случае можно ожидать осторожного поведения индивида.
Мы предпринимаем множество действий и совершаем множество
поступков, изменить которые очень трудно. Следовательно, весьма
вероятна ситуация того, что, однажды возникнув, диссонанс не только не
уменьшится, но, наоборот, будет увеличивать свою интенсивность. Избегание
Фестингер Л. [Теория когнитивного диссонанса и его исследования] 665
возникновения диссонанса может привести к нежеланию предпринимать
какие-либо действия и в конечном счете к нежеланию принимать на себя
ответственность за совершенные поступки. Когда же бездействие или
отказ принимать то или иное решение невозможны, совершение действий
может сопровождаться их когнитивным отрицанием. Так, например,
человек, купивший новый автомобиль и опасающийся возникновения
диссонанса, может немедленно после совершения покупки начать
сомневаться в правильности своего поступка. Такой страх перед диссонансом
встречается относительно редко, но он возможен. Любые различия в
страхе перед диссонансом и способность эффективно его уменьшить важны
при определении вероятности возникновения такого способа избегания
диссонанса. Чисто методологическая проблема состоит в том, чтобы уметь
идентифицировать тип людей, которые используют подобное поведение, и
ситуации, в которых эта самозащитная реакция будет использоваться.
Заключение
Основная суть теории диссонанса, которую мы описали, довольно
проста и в краткой форме состоит в следующем:
1. Могут существовать диссонантные отношения или отношения
несоответствия между когнитивными элементами.
2. Возникновение диссонанса вызывает стремление к тому, чтобы
его уменьшить и попытаться избежать его дальнейшего увеличения.
3. Проявления подобного стремления состоят в изменении поведения,
изменении отношения или в намеренном поиске новой информации и
новых мнений относительно породившего диссонанс суждения или объекта.
Хотя общий смысл теории диссонанса достаточно прост, тем не менее
очевидна ее применимость для анализа большого количества ситуаций, не
имеющих, на первый взгляд, ничего общего между собой. <...>
Данные, относящиеся к изучению эффектов.
Психологические эффекты, возникающие
при изменении привлекательности
доступных альтернатив
Еще раз напомню, что один из главных методов, с помощью которых
может быть уменьшен диссонанс, возникающий после принятия решения,
состоит в изменении привлекательности доступных альтернатив таким
образом, чтобы различие в привлекательности между выбранной и
отвергнутой альтернативой по возможности увеличилось.
Оценить подобное изменение можно достаточно легко, по крайней
мере в относительно простых ситуациях. Такого рода эксперимент,
призванный проверить на практике теорию диссонанса, был разработан и
666 Тема 11. Внутренняя регуляция деятельности: психология воли
проведен Бремом. Цель такого эксперимента была достаточно проста, а
именно: предоставить субъекту возможность осуществления выбора
между двумя объектами и затем оценить изменение степени
привлекательности для субъекта каждого из данных объектов до и после того, как им
был сделан окончательный выбор. Процедура эксперимента состояла в
следующем.
Испытуемым сообщалось, что они принимают участие в проекте по
исследованию рынка с целью оценить привлекательность для
покупателей товаров массового потребления, изготовленных различными
производителями. Фирмы-производители с помощью такого исследования
хотели выяснить, каким образом потребители относятся к их товарам, и
затем на основании полученной информации организовать широкие
кампании по продаже своих товаров с тем, чтобы увеличить свое присутствие
на рынке. Каждой испытуемой (а все они были студентками первого
курса факультета психологии колледжа) сообщалось, что их группа
является только одной из многих принимающих участие в этом проекте.
Экспериментатор извинялся перед студентками за то время, которое они
потратят не на самообразование, а на проект по изучению рынка. В
качестве компенсации за затраченное личное время, по окончании
эксперимента каждая из его участниц получит какой-либо подарок от одной из
фирм, принимающих участие в этом проекте.
Эксперимент проводился следующим образом: экспериментатор
расставлял перед испытуемыми восемь предметов бытового назначения,
кратко характеризуя каждый из них. Стоимость каждого из них
составляла приблизительно двадцать долларов. Это были предметы самого
разного рода: тостер, кофеварка, радиоприемник, настольная лампа, картина-
репродукция на шелке, будильник, книга по искусству и электрический
гриль. Испытуемым предлагалось внимательно изучить каждый из них.
После того как испытуемые ознакомились с каждым из предметов,
им был выдан опросный лист, в котором необходимо было оценить
привлекательность каждого из предложенных изделий, учитывая различные
его аспекты. Шкала для оценки состояла из восьми баллов, от 1
(совершенно непривлекательное) до 8 (максимально привлекательное).
После этого испытуемым напоминали, что каждая из них получит
в подарок в качестве благодарности за участие в исследовании одно из
восьми изделий, оцениваемых ими. Была разработана следующая схема:
каждой испытуемой предоставлялась возможность выбрать только одно
из двух изделий, оцененных ею как привлекательные. Это делалось для
того, чтобы, во-первых, исключить вероятность выбора одного и того же
изделия несколькими испытуемыми (в таком случае их могло просто не
хватить) и, во-вторых, гарантировать каждой испытуемой возможность
выбора из достаточно широкого набора изделий (чтобы не могла
возникнуть ситуация, когда испытуемая была бы вынуждена выбирать из
Фестингер Л. [Теория когнитивного диссонанса и его исследования] 667
заведомо непривлекательных для нее изделий). После того как девушка
делала свой выбор, ее подарок заворачивали в бумагу и отдавали ей, а
остальные изделия упаковывались в картонные коробки.
После этого каждой из испытуемых давали прочесть отчет об
исследовании, проведенном независимой исследовательской организацией,
который был посвящен оценке четырех изделий, уже изученных испытуемой.
Отчет содержал перечень положительных и отрицательных характеристик
каждого из изделий. После прочтения девушек просили сообщить, что
именно в данном отчете привлекло их наибольшее внимание.
Кроме сбора информации, касающейся тех аспектов отчета, которые
привлекли наибольшее внимание испытуемых, этот этап эксперимента был
необходим для того, чтобы прошел некоторый промежуток времени, перед
тем как на следующем этапе эксперимента испытуемым будет
предложено еще раз оценить восемь товаров домашнего обихода.
В ходе следующего этапа эксперимента девушек просили еще раз
оценить каждое изделие по той же шкале, что и прежде.
Экспериментатор объяснял испытуемым, что предыдущая оценка изделий была только
предварительной, и теперь, имея в распоряжении большее количество
времени, необходимо оценить эти изделия снова. Получив такие
окончательные оценки, экспериментатор объяснял истинное содержание и цели
эксперимента. Поскольку в то время Брем был всего лишь аспирантом с
очень небольшими доходами, понятно, что испытуемые не могли получить
данные предметы домашнего обихода в подарок. Студентки,
принимавшие участие в эксперименте, восприняли такой поворот событий с
сочувствием и пониманием.
Эксперимент был построен таким образом, чтобы обеспечить
возможность варьировать число факторов, которые, по теории, должны были
оказывать влияние на степень возникающего диссонанса. Два изделия, из
числа которых студентка должна была выбрать себе «подарок», были
отобраны экспериментатором с учетом того рейтинга привлекательности,
который данная испытуемая уже сделала к этому моменту. В каждом
случае одно из изделий, включаемых в пару для выбора, было расценено
испытуемыми как достаточно привлекательное и имело оценку 5, 6 или
7 баллов. Второе изделие в паре для выбора было отобрано следующим
образом: для половины группы испытуемых это изделие имело оценку на
один балл ниже, чем первое изделие в паре (то есть 4, 5 или 6 баллов
соответственно); для другой же половины группы второе изделие имело
оценку в среднем на 2,5 балла ниже, чем первое изделие. Таким
образом, условия выбора для первой половины группы испытуемых должны
были, теоретически, вести к возникновению более сильного диссонанса, а
для второй половины — к возникновению более слабого диссонанса.
Содержание отчетов, предоставленных студенткам для чтения,
также было различным. Для одной половины группы два из четырех отче-
Фестингер Л. [Теория когнитивного диссонанса и его исследования] 669
изделия для выбора, испытуемым в этой пятой подгруппе
экспериментатор просто вручал какое-либо изделие в качестве «подарка». Изделие,
отобранное экспериментатором, было таким, которое получило у членов этой
подгруппы оценку 5, 6 или 7 баллов.
Результаты эксперимента, показывающие характер изменения
оценочных баллов, полученных изделиями в ходе каждого из этапов оценки,
представлены в табл. 1.
Рассмотрим данные, представленные в этой таблице, с точки зрения
теории диссонанса. Стремление к уменьшению диссонанса,
возникающего после принятия окончательного решения, должно проявиться в
увеличении привлекательности выбранного объекта и уменьшении
привлекательности отвергнутого объекта. Во всех случаях, где диссонанс был
создан принятием окончательного решения (кроме условий, связанных с
вручением «подарка»), имело место некоторое уменьшение диссонанса.
Величина уменьшения диссонанса была значительной как в условиях
высокой, так и низкой степени диссонанса в том случае, когда
испытуемой был предоставлен для чтения отчет, касающийся изделий, не
входящих в пару для выбора.
Согласно положениям теории диссонанса, чем большее количество
когнитивных элементов соответствует положительным качествам
отвергнутой альтернативы, тем большей будет степень возникающего
диссонанса и, следовательно, тем большим будет стремление к ее уменьшению.
Можно было бы ожидать, что в условиях высокой степени
диссонанса, когда привлекательность отвергнутой альтернативы первоначально была
выше, чем привлекательность выбранной альтернативы, стремление к
уменьшению диссонанса будет более сильным, чем в условиях низкой
степени диссонанса. Следовательно, при условии, что попытки к уменьшению
диссонанса были эффективными, можно ожидать, что более сильное
уменьшение диссонанса будет проявляться в условиях более высокого
диссонанса, по сравнению с условиями диссонанса более низкой степени.
Результаты выглядят одинаково как в условиях, когда испытуемым
были предоставлены отчеты для чтения, так и в условиях без
предоставления такого отчета. В условиях, когда испытуемым были
предоставлены для чтения отчеты об исследованиях, посвященные изделиям,
входящим в пару для выбора, общее уменьшение степени диссонанса
составляло только 0,11 для группы с небольшим диссонансом, а для
группы с большим диссонансом это значение составляло 0,79; эти различия
являются статистически значимыми.
Когда испытуемые читали отчеты об исследованиях, посвященных не
тем изделиям, которые входили в пару для выбора, соответствующие
изменения степени диссонанса составляли 0,62 и 0,92 соответственно; различия
в этом случае не достигают уровня статистической значимости, хотя
направление этих изменений является таким же, как и в предыдущем случае.
670 Тема 11. Внутренняя регуляция деятельности: психология воли
Влияние чтения отчетов, касающихся изделий, входящих в пару для
выбора, на уменьшение диссонанса выражено менее отчетливо.
Предполагалось, что такого рода отчеты, предоставляя испытуемому возможность
приобрести новые когнитивные элементы, упростят ему попытку
уменьшения степени диссонанса. Если это предположение является верным, то
можно ожидать, что общее уменьшение степени диссонанса, так же как и
различия между результатами в условиях высокого и низкого
диссонанса, должно быть большим в тех условиях эксперимента, когда
испытуемые получали возможность изучить отчеты, касающиеся выбранных и
отвергнутых в результате выбора изделий, чем в условиях, когда
испытуемые не имели возможности ознакомиться с такого рода отчетами.
Последнее из этих двух предположений подтверждено эмпирическими
данными. Различие в суммарном значении уменьшения диссонанса в
условиях высокого и низкого диссонанса было большим и статистически
значимым среди тех испытуемых, которые изучали отчеты, касающиеся
выбранных или отвергнутых альтернатив. Для остальных групп
испытуемых это различие было меньшим и не было статистически значимым.
В целом же в условиях предоставления отчета для чтения
суммарное значение уменьшения диссонанса было ниже, чем в условиях без
предоставления его. Такого рода результаты, по всей видимости, обусловлены
конкретным содержанием предоставленных отчетов. Оно представляло
собой чередование положительных и отрицательных утверждений
относительно участвующих в выборе изделий. Например, относительно
электрического гриля отчет содержал такую информацию:
«Этот гриль универсален, применяется для приготовления гренок,
бутербродов, хот-догов, замороженных вафель и т.д. Противни для
приготовления вафель могут быть легко присоединены (шнур и специальные
пластины для вафель не включены в комплект; их необходимо
приобретать за дополнительную плату). Не рекомендуется нагревать
пластины гриля слишком долго при закрытой духовке (более 7—8 минут) — они
могут быть повреждены. Индикатор температуры имеет большую
погрешность и обычно показывает более низкую температуру. Материал
внешней поверхности гриля устойчив к повреждениям, легко отмывается,
не ржавеет».
Возможно, что отрицательные характеристики, упомянутые в этих
отчетах, были настолько существенными, что после ознакомления с
содержанием отчетов для многих испытуемых уменьшение степени диссонанса
было затруднительным. Тем самым в условиях высокого диссонанса
суммарное значение уменьшения диссонанса было несколько уменьшено, в то
время как в условиях низкого диссонанса эффект влияния подобных
отрицательных характеристик, содержащихся в отчете, был настолько
сильным, что сделал совершенно невозможным какое-либо уменьшение
степени возникшего диссонанса.
Фестингер Л. [Теория когнитивного диссонанса и его исследования] 671
Вернемся теперь к обсуждению условий эксперимента, включавших
вручение «подарка». Результаты его до сих пор не были
проанализированы. Эти условия эксперимента задумывались как контрольные, поскольку
существует по крайней мере один дополнительный достаточно
правдоподобный способ объяснения некоторых результатов, которые ожидалось
получить в эксперименте. Согласно анализу, представленному в последней
главе исследования Брема, диссонанс возникает в результате принятия
окончательного решения. Когнитивные элементы, соответствующие
положительным характеристикам отвергнутой альтернативы,
противоречили содержанию знания относительно предпринятого действия.
Если в такой ситуации не существует какой-либо отклоненной
альтернативы, то в этом случае либо возникает очень небольшой диссонанс, либо
диссонанс полностью отсутствует. Если в организации эксперимента
отсутствуют контрольные условия, то становится возможным утверждать, что
увеличение степени привлекательности выбранной альтернативы является
просто-напросто следствием обладания каким-либо предметом.