Серия
АНТИЧНАЯ
БИБЛИОТЕКА
АНТИЧНАЯ ЛИТЕРАТУРА
<ψ
ДРЕВНЕГРЕЧЕСКАЯ
ЭЛЕГИЯ
Древней Эллады созданья, под холодом северной ночи
Вы, что привыкли к теплу, сжали свои лепестки.
С трепетом к вам подхожу, аромат ваш вдыхая священный;
В гиперборейской стране я стосковался по вас.
Дайте же мне насладиться игрой полуденной жизни:
В вас под налетом веков все еще дышит она!
Г. Ф. Церетели, 1927 г.
деде
АЛЕТЕЙЯ

АНТИЧНАЯ
БИБЛИОТЕКА
Ш-
АНТИЧНАЯ
ЛИТЕРАТУРА
♦
Издательство
«АЛЕТЕЙЯ»
Санкт-Петербург
1996

АНТИЧНАЯ
БИБЛИОТЕКА
^
ДРЕВНЕГРЕЧЕСКАЯ
ЭЛЕГИЯ
Составление, комментарии, словари
доктора филологаческих наук, профессора
Н. А. Чистяковой
♦
Издательство
«АЛЕТЕЙЯ»
Санкт-Петербург
1996

ББК Γρ. (Ант.)
Сб. 1996
Основатель и руководитель серии:
Абышко О. Л.
Подобное издание на русском языке предлагается впервые. В него
вошли такие древнегреческие элегии, которые сохранились полностью
или же в отрывках, начиная с VII в. до н. э. и кончая I в. н. з.
Общее происхождение, общая поэтика и общая метрика
позволили объединить в сборнике вместе с элегиями также эпиграмматические
стихи, которые, не будучи изначальными настоящими надписями, т. е.
посвящениями или эпитафиями, сохранились в книжной традиции и
очень близки к элегиям. Такое объединение представляется вполне
закономерным еще из-за τοιό, что широко распространено ошибочное
мнение о римской элегии (Проперций, Тибулл, Овидий) как о поэзии,
впервые сочетавшей в себе греческую элегию и эпиграмму.
Многие тексты еще никогда не переводились на русский язык.
Хотя отдельные отрывки из элегий Феогнида были известны в
переводах раньше (А. Пиотровский, В. Вересаев), в сборнике весь Феог-
нид переведен полностью заново, включая вторую книгу. Таким
образом читателю предоставляется возможность создать себе целостное
мнение об этих любопытных элегиях и их авторе.
ISBN 5-85233-003-26
© Издательство «Алетейя» (г. СПб}, 1996 г.;
© «Античная библиотека» — название серии;
© Н. А. Чистякова — переводы, составление,
общая редакция, комментарии,
словари — 1996 г.;
© В. В. Зельченко — переводы, 1996 г.;
© Ю. А. Голубец — переводы, 1996 г.;
© Ф. В. Емельянов — серийное оформление.

ДРЕВНЕГРЕЧЕСКАЯ ЭЛЕГИЯ
«Верь, жалок я один. Душа любить желает,
Но я любить не буду вновь;
Вновь не забудусь я: вполне упосваст
Нас только первая любовь...»
Так писал в 1823 году поэт Е. А. Баратынский.
Этот отрывок типичен для классической русской
элегии начала XIX века.
Страдающий человек («Я») пребывает в разладе с
самим собой. Он ощущает конфликт ума и сердца.
Одиночество тяготит его, но он преисполнен
сознанием своего достоинства. Он погру?кен в воспоминания
о первой несчастной любви. И все же ему хочется
сочувствия, и он обращается к кому-то, кого не
называет по имени.
Элегия Баратынского очень далека и
одновременно близка, подобно всем русским и европейским, к
своему далекому прототипу — древнегреческой
элегии. Первые памятники ее восходят к VII в. до н. э.
За свою долгую жизнь эта элегия неоднократно
видоизменялась. Примерно через шесть столетий, в
середине I в. до н. э., греческую элегию восприняли и
унаследовали римские поэты. Однако они не были
подражателями, а выступили творцами. Как
греческая, так и римская элегия были впоследствии
завещаны Новому времени.
5

Η. Α. Чистякова
В течение многих столетий в различных странах
обновлялись темы и мотивы элегий, возникали
всевозможные медитации; поэты рассуждали о жизни и
смерти, жаловались на несчастную любовь, на
превратности судьбы и кратковечность земных
наслаждений. Однако это не мешало им воспевать молодость,
преклоняться перед красотой, славить веселые пиры,
любовные утехи и радости жизни.
Что же такое греческая элегия? Многое о ней не
знали даже римляне. Гораций (вторая половина I в.
до н. э.), обращая к молодым поэтам «Науку поэзии»,
говорит:
В строчках неравной длины сперва изливались стенанья,
После же место нашла скупая обетная надпись;
Впрочем имя творца элегических скромных двустиший
Нам неизвестно досель, хоть словесники спорят и спорят...
(стихи 75—78, пер. М. Гаспарова).
«Строчки неравной длины», «скромные
двустишия» — особый метрический строй элегий, так
называемый элегейон, элегический дистих. Эта
двустрочная строфа, состоящая из гексаметра и
пентаметра, обычно заключала в себе одну
законченную мысль, независимо от количества дистихов
во всей элегии.
Ритм греческого стиха, первоначально песенного,
создавался последовательным чередованием долгих
и кратких слогов и повышением или понижением
голоса. Повторяющиеся группы долгих и кратких
слогов составляли стопу. В гексаметре было шесть
дактилических стоп с повышением голоса в начале
каждой; шестая стопа всегда была двусложной.
Пентаметр представлял собой изменение гексаметра:
первые две с половиной стопы гексаметра присоединяли
6

Древнегреческая элегия
к себе еще две с половиной стопы, а на месте стыка
оказывалась длительная пауза. Обозначая долгий
слог — , краткий знаком U, одной вертикальной
линией — окончание стопы, а двумя — паузу
пентаметра, получаем следующую схему:
_/ ш \Лш \Л ΰΰ IЛ ш \Л üu|_Z jü
Л öu \Л ии \Л II Лш\Л ш\Л
Следует также учесть, что согласно русской
силовой системе ударения, начальные стопы отмечены
косой чертой /. По правилам античного
стихосложения два кратких слога могли заменяться одним
долгим, и стопа становилась двусложной.
В стихотворении на смерть знаменитого римского
элегического поэта Тибулла его современник Овидий
(вторая половина I в. до н. э.) обращается к
элегическому дистиху и взывает к персонифицированной
печальной Элегии:
«Волосы ты распусти, Элегия скорбная, ныне
Ныне по праву, увы, носишь ты имя свое».
Любовные элегии III, 9, 3 ел.,пер. С. Шервинского.
Итак, элегия печальная, скорбная, как говорят
оба римских поэта. При этом Гораций отмечает
особенность ее стихов и, главное, указывает на связь
элегии с ритуальной надписью, т. е. эпиграммой.
Подобные надписи, посвятительные и надгробные
(эпитафии), следовали за сложными церемониями
посвящения какому-либо божеству обещанного дара
в ожидании вознаграждения или же в знак
благодарности, а так?ке высекались или процарапывались
на могильном памятнике после завершения
погребального обряда. Слово «алегос» впервые засвиде-
7

Η. Α. Чистякова
тельствовано у Еврипида, великого трагического
поэта второй половины V в. до н. э. У римлян, явно
заимствованное, слово элогиум означало
торжественную надгробную речь. Далее, Гораций с известной
долей иронии говорит о бесплодных спорах
словесников (в оригинале «грамматиков») о создателе
элегического стиха. Действительно, впервые поиски
подобных «первооткрывателей» начались в III в. до
н. э., в эпоху эллинизма, когда в столице Египта
Александрии родилась новая наука — филология.
Неизвестным осталось не только имя «создателя», но
и время возникновения первых элегий и эпиграмм
и их временное соотношение.
На практике же роль элегии в похоронной
обрядности у?ке засвидетельствована первыми дошедшими
до нас текстами.
Они принадлежат первому лирическому поэту
Эллады Архилоху, которого античность помещала
в одном ряду с Гомером. К со?калению, сочинения
Архилоха, как и большинства лирических поэтов
архаического и классического периодов, сохранились
крайне фрагментарно. Расцвет его творчества, т. е.
то, что у греков называлось а к м э, датируется
серединой VII в. до н. э. Он родился на острове Паросе,
одном из островов Кикладского архипелага. Трудной
и полной лишений была ?кизнь островитян.
Рыболовам и морякам бурное Эгейское море грозило гибелью,
а для занятий земледелием и скотоводством не
хватало ни земли, ни пастбищ. Будущее богатство
Пароса — его прославленный белорозовый мрамор —
еще не было обнару?кено. Целый ряд отрывков элегий
Архилоха связан с гибелью соотечественников и
друзей (отрывки 6, 7, 11, 12). Вероятно, Архилох
выступал на поминальных тризнах, призывая людей
8

Древнегреческая элегия
к мужеству и выносливости в дни скорби и унынья,
разделяя со всеми общее горе. Суровые условия
?кизни не раз вынуждали паросцев отправляться на
рискованные поиски лучших земель. По роду своей
деятельности и призванья Архилох возглавил отряд
смельчаков, которые отправились на остров Фасос,
расположенный к северу от Пароса в четырехстах
километрах от Фракийского побережья. Этот поход
Архилоха отражен в отрывке 4. На Фасосе паросцев
встретили немалые опасности в столкновениях с
местным населением, враждебно встретившим пришель-
цев. Архилох — провозвестник воли богов,
наделенный божественным вдохновеньем («дар Муз») —
становится военачальником («слугой Эниалия», т. е.
Ареса —■ бога войны). И снова он должен вселять
уверенность своему окружению, ободрять их
ссылками на личный пример, противопоставлять чувствам
страха, тоски, отчаяния, отвагу и дерзание. Да?ке в
этих скудных отрывках мы ощущаем огромную силу
сознания поэтом своей ответственности и своего
непререкаемого авторитета. В этих текстах содержатся
указания на нормы поведения в боевых схватках, в
опасных ночных дозорах, в своем бли?кайшем
окружении. Адресаты обращений Архилоха — его
коллектив («друзья»), либо любой его поименованный
представитель (Главк, Перикл). В середине XX века
на о. Фасосе археологи обнаружили шуггробную
плиту с надписью какому-то Главку; им вполне мог быть
один из адресатов Архилоха.
Неизвестно, был ли Архилох автором тех
эпиграмм, которые сохранились с его именем. Третья из
них, обращенная к некой Пасифае, типична для
демонстрации другого вида творчества поэта — шуток,
насмешек и поношений. Но эти, так называемые
9

II. Α.. Чистякова
инвектйвные песни, как и элегии, всегда
вписывались в современную поэту действительность,
были синхронны ей и не предусматривали возможность
последующих повторений. Место исполнения
речитатива или песни определялось конкретными
ситуациями. Таким местом мог быть ритуальный пир,
поминальный, или же другое обрядовое застолье,
боевой строй и т. д. Поведение поэта-певца, его эмоции,
его восприятие действительности и отношение к ней
для слушателей являлись эталоном собственного
поведения и мировосприятия. Архилох — всегда глава,
руководитель, вождь, богослужитель, учитель,
наставник и друг. Друзья Архилоха такие же как он, но,
в отличие от него, лишены непосредственного
покровительства богов. Он — посредник между теми и
другими. Поэтому столь разнообразно и многогранно
его творчество, составляющее всю его общественную
деятельность, лишь часть которой отведена элегиям.
Популярность элегического творчества в VII в.
была вызвана условиями жизни в тех областях
материковой и островной Греции, которые на протяжении
предыдущего столетия заселялись и осваивались
ионийцами, представителями одного из трех
крупнейших греческих племен. Начальный период
длительной миграции в восточную часть
Средиземноморья отразился в «Илиаде», в западном
направлении и к северу — в «Одиссее», двух великих
памятниках греческого эпоса. В них в повествовании о
прошлом моделировалось еще неясное будущее,
которое оживало в сказаниях о подвигах богов и героев.
Это минувшее, воспринимаемое как история,
раскрывалось по-новому и должно было служить
позитивным или же негативным образцом для реального
обустройства жизни.
10

Древнегреческая элегия
VII век, более стабильный, чем предыдущий,
нуждался в иных образцах для утверждения современной
ему достоверности.
Элегия оказалась тем видом словесного
творчества, который вступил в своеобразное соревнование
с эпосом. Она включила в себя современную
действительность, осмысление и задачи организации
которой предстояло раскрыть уже в помыслах и
поведении современных людей. Близость элегии к эпосу
вполне закономерна: их связывала общая лексика,
метрическое родство, т. е. общее происхождение гек-
саметра и пентаметра, наконец, общность целей, ау
качественное различие диктовалось появлением но-'
вых социальных задач.
Итак, содержание элегий Архилоха зависело всег-"
да от тех ситуаций, в которых они создавались и
исполнялись.
Таковыми же были элегии двух его
современников, живших далеко друг от друга на
противоположных берегах Эгейского моря. Сотни километров
разделяли К а л л и н а из малоазийского города
Эфеса и Тиртея из Спарты на материковом
Пелопоннесе.
Из богатого элегического наследия Каллина
сохранилось в общей сложности немногим более 20
стихов. Надвигающаяся военная опасность заставляет
Каллина призывать молодежь к защите родины. В
другом отрывке он говорит о смерти как о неизбежном
пределе человеческой жизни, не зависящем от воли
людей. Поэтому он призывает ка?кдого, способного
носить оружие, не страшась смерти, защищать от
ирага родину и семью. Реальные поводы этих
страстных обращений неизвестны были уже впоследствии,
как это видно из отрывков греческого географа Стра-
11

IL А. Чистякова
бона (I в. до н. э.). Эфес ?ке, один из древнейших и
богатейших городов малоазийского побережья, был
основан греками еще в конце второго тысячелетия.
Во времена Каллина он стал подвергаться нападениям
ближних и дальних соседей. С севера, из
причерноморских степей надвигались полчища киммерийцев,
которых Каллин называет «свершителями насилия»;
упоминает он и какое-то фракийское племя триеров.
Где исполнялись элегии Каллина? В любом
общественном помещении, типа зала, в котором хранились
доспехи и оружие, а также происходили ритуальные
всеобщие трапезы, на центральной площади города
перед собранием народа и т. д. У Каллина немало
гомеровских реминисценций. Так, например, образ
воина, устремляющегося на врага с высоко поднятым
копьем в руке и со щитом в другой руке несомненно
навеян образами гомеровских героев.
Значительно лучше представлено наследие Τ и ρ -
те51. Его имя у?ке в древности окружалось
многочисленными легендами. В Спарте же сохранялся
настоящий его культ. Вместе с папирусными
находками нашего времени и цитатами других авторов от
Тиртея сохранилось более полутораста стихов,
включающих три больших отрывка от 30 до 40 стихов
каждый. Среди различных свидетельств любопытна
одна подлинная эпитафия, в которой сказано, что
по заветам Тиртея воин встретил доблестно смерть
на поле брани (текст III в. до н. э.).
К началу IV в. до н. э. афиняне, продолжая
настаивать на своем приоритете среди остальных
греков, назвали Тиртея уроженцем Афин (Платон,
оратор Ликург).
Еще позднее возникла легенда следующего содер-
?кания. В середине VII в. спартанцы терпели одно
12

Древнегреческая элетя
поражение за другим в борьбе с соседней Мессенией
(Вторая Мессенская война). Отправив посольство в
Дельфы к оракулу Аполлона, они узнали, что для
победы им следует пригласить к себе афинского
советника. Афиняне же, боясь усиления Спарты на
Пелопоннесе и вместе с тем опасаясь ослушаться
предписания бога, отправили в Спарту хромого школьного
учителя Тиртея, к тому же имевшего репутацию
глупца. Прибыв в Спарту, Тиртей начал сочинять элегии и
военные марши; он настолько сумел поднять боевой
дух спартанцев, что они вновь взялись за оружие и
одержали полную победу над Мессенией. Эта история
неправдоподобна благодаря своему первоисточнику.
Она была изложена в III в. до н. э. в поэме Риана
«Мессенская история» с ярко выраженной
антиспартанской направленностью. Поэтому образ «чужеземца»
Тиртея как бы противопоставлялся «трусливым»
спартанцам и был создан на основе фольклорных
преданий.
В поздних источниках Тиртей назван лаконцем
(спартанцем) или гкителем Милета. Милет же
упоминался из-за того, что спартанские элегии Тиртея
сочинены не на дорийском диалекте греческого
языка, которым пользовались в Спарте, а на ионийском,
как у Архилоха и Каллина. В действительности ?ке
язык элегий был определен ее жанром, а не местом
рождения того или иного поэта.
Сам Тиртей называет себя спартанцем и Герак-
лидом; спартанского царя Феопомпа — нашим царем
и с гордостью вспоминает, что за Мессению доблестно
сражались еще «наши деды».
В элегии «Благозаконие» Тиртей излагает
основные положения спартанского общественного строя,
что без сомнения мог сделать лишь полноправный
13

//. А. Чистякова
член Совета старейшин. Известно, что во время войны
Тиртей сам возглавлял спартанцев («был
стратегом»—Страбон). Имя Архемброта, отца Тиртея,
встречается среди имен представителей знатных
спартанских родов.
Перед началом второй Мессенской войны в Спарте
происходили социальные волнения. Упал авторитет
верховных правителей («царей») и Совета старейшин.
Тиртей обращается ко всему народу, призывая
повиноваться законам и сохранить всеобщее единомыслие
как единственное спасение и предотвращение злых
замыслов.
Атмосфера тревожных событий пронизывает все
отрывки элегий Тиртея. Некогда, двадцать лет тому
назад, воюя с мессенцами, Спарта присоединила к
себе плодородные земли по ту сторону горного хребта
Тайгет, отделявшего ее от Мессении. Теперь мессенцы
нанесли спартанцам жестокое поражение.
Тиртей вновь обращается к своим согражданам и
призывает их взяться за ору?кие. Яркий образ труса,
бежавшего с поля битвы и обреченного до конца своих
дней влачить жалкую жизнь всеобщего презрения,
противопоставлен образу подлинного героя,
спасающего свою отчизну. Над его головой развивается
султан боевого шлема, а в руке — огромный бронзовый
щит, все тело напряжено, вот-вот он ринется на врага.
Красочность и динамизм образов, удивительная
наглядность и пластичность художественной отделки
естественно сочетаются у Тиртея с четкостью
содержания. Поэт напоминает о доблестном поведении
предков, ссылается на благорасположение богов и
прежде всего на самого Зевса. Всеми способами он
стремится укрепить дух и пробудить у каждого
сознание личной ответственности за свое поведение.
14

Древнегреческая элегия
Теперь уже нельзя точно сказать, где и перед
кем звучали все эти обращения. Конкретные поводы
определяли аудиторию. Каждое выступление было
рассчитано на живой отклик и незамедлительную
реализацию предложенных указаний и советов.
Известно, что тремя столетиями спустя
спартанское войско в установленные дни выстраивалось перед
домом одного из «царей» и слушало песни Тиртея.
А во время военных походов, на общих трапезах,
сами воины пели эти песни, лучший исполнитель
награждался отменным куском мяса.
Поколением младше Тиртея на малоазийском
побережье Мимнерм вспоминал о боевой славе
предков, надеясь призвать соотечественников к военному
выступлению. В начале VII в. большой и богатый
город Смирна, заселенный эолийскими греками,
подвергался атакам соседнего ионийского Колофона.
Когда же против Смирны выступили лидийцы под
предводительством Гигеса, эолийцы и ионийцы,
презрев племенную рознь, объединились и разбили ли-
дийцев в сражении у реки Гермий. В большой элегии
«Смирнеида» Мимнерм вспоминает об этой победе,
чтобы призвать своих соотечественников подняться
на борьбу против нового нашествия лидийцев. Элегия,
сохранившаяся в незначительных разрозненных
отрывках, начиналась с обращения к дочерям Урана
Музам, покровительницам поэта. Однако изменились
времена, изменились лица, и призывы Мимнерма
оказались тщетными. К 600 году Лидия захватила
и полностью разрушила Смирну. Возможно, что к
этому времени Мимнерма уже не было в живых.
Военная тематика элегий Мимнерма была
достаточно актуальна для малоазийских городов
греческого мира. Но сохранились те элегии, которые зву-
15

//. А. Чистякова
чали на пирах. Неизвестно, кто и когда составил
сборник элегий под заглавием Нанно. Все
источники, начиная с III в. до и. э., говорят о
флейтистке Нанно, возлюбленной Мимнерма. Однако
ни в одном из сохранившихся отрывков сборника нет
даже намека на личные чувства поэта. Было принято,
чтобы в элегиях, исполнявшихся на ритуальных
трапезах, участники которых были «друзья», единые
по своему происхождению, воспевались радости и
услады жизни. Кратковечная юность обычно
противопоставлялась тягостной, безобразной и неминуемой
старости. Свободные гражданки данного города,
жены, дочери, сестры, не имели права участвовать в
пирах. Среди присутствующих были только
флейтистки и танцовщицы. Допускались гречанки,
но из других городов, «иноземки» и рабыни. Среди
участников пира со взрослыми мужчинами были
отроки, подготовляемые для полноправной взрослой
жизни.
В нескольких отрывках элегий Мимнерм
неоднократно повторяет мотив «тя?ккой», «неизбывной»,
«безобразной», «презренной» старости, отнимающей
у людей свет солнца и радости Афродиты. Лишь
единственный раз он говорит о себе и от своего
имени, — не забудем об его роли «наставника» и
«учителя» — назвав пределом, отделяющим юность от
старости, шестидесятилетний возраст. Поэт говорит, что
не хочет перейти за этот предел.
Мы не знаем, кого из богов молил Мимнерм об
осуществлении своего желания. Но по другую сторону
Эгейского моря, на материке, в Афинах, отозвался
Солон. Сохраняя должную в обращении к старшему
почтительность, он назвал Мимнерма Лигиастадом,
т. е. «Звучным», «Звонким», попросив не сердиться
16

Древнегреческая элегия
на его исправление: пределом человеческой жизни
должен стать восьмидесятилетний возраст.
Новое поколение, новые условия жизни, иная
греческая земля с иным городом-государством
(полисом) отражены в элегиях Солона. В его поэзии по-
прежнему звучат застольные мотивы восхваления
Афродиты с Эротом, Диониса и его даров,
прославления полноценной земной жизни. Но для
позднейшего времени Солон вошел в историю как
политический деятель, борец за процветание своих родных
Афин и социальный преобразователь.
Впоследствии, начиная с Аристотеля,
интересовались главным образом политической деятельностью
Солона, не обращая внимание на его поэзию. Ею
цитировали много и по-разному, видя в нем мудреца
и не заметив большого оригинального поэта.
Считается, что одной из ранних элегий Солона была «Са-
ламин», состоявшая из пятидесяти стихов. Подобно
элегиям Каллина, Тиртея, возможно, Мимнерма,
главным в ней был призыв к сражению.
На рубеже VII—VI вв. Афины воевали с соседней
Мегарой за владение островом Саламин, который
закрывал афинянам доступ в море. На первом этапе ме-
гаряне вышли победителями. В Афинах было
запрещено под угрозой тяжкого наказания даже вспоминать
об этой войне. Солон, презрев запрет, предстал в
одеянии убогого странника, встал на центральной
площади города на камень глашатаев и, выдав себя за сала-
минского вестника, обратился к сбежавшимся со
страстным призывом к оружию и к новой войне за Саламин.
Так остров навсегда стал афинским, благодаря силе
убеждения и общему порыву граждан (отрывки 1 —3).
В других отрывках Солон указывает на то, что
все беды и несчастья его народа происходят из-за
17

Η. Α. Чистякова
пренебрежения и нарушения законов справедливости
и порядка. Согласно традициям поэтики элегий все
общие положения и рекомендации всегда
раскрываются на конкретных примерах и с их помощью
воспринимаются как действительные. Афиняне
должны видеть свою покровительницу богиню Афину,
которая распростерла над городом мощные и
прекрасные руки. Здесь же находится олицетворенная
справедливость, богиня Дика, которой ведомо
прошлое, настоящее и будущее. Всякое посягательство на
существующий порядок, любое нарушение закона и
проявление нечестия влечет за собой неминуемую
кару. Возмездию чужды временные границы, поэтому
оно может миновать преступника и покарать его
ближних и дальних потомков.
Неисповедима воля богов, но лишь поэт награжден
ими даром предвидения. Эта доктрина Солона
впервые позволяет ему ссылаться не только на свой
авторитет. Открытием Солона, имевшим огромное
значение для всей последующей истории элегического
жанра, становятся ссылки на собственные чувства,
раскрытие собственных переживаний. Так, он говорит
о страданиях, которые «поселяются в его сердце».
Во всех стихах Солона, а кроме двухсот с лишним
строк из элегий, дошло немало отрывков в ямбах и
трохеях, ярко отражен созданный им собственный
образ безупречного гражданина. Он — законодатель,
думающий лишь об общем благе, любимец и
избранник богов, мудрец, причастный к высшей Правде.
Он не чужд земных благ и имущественного достатка,
приобретенного честным путем. Даже в самом
преклонном возрасте он живет полнокровной жизнью. Он
просит у богов наделить его любовью друзей и
ненавистью врагов.
18

Древнегреческая элегия
В начале IV в. до и. э. Платон, великий греческий
философ, потомок Солона по обеим родительским
линиям и его почитатель, не может удержаться от
опровержения перечня тех жизненных благ, которые
Солон считал достаточными для счастья. Платон был
свидетелем трагического крушения величия Афин.
Богиня Афина уже не гарантировала их
незыблемость. Менялись все былые критерии, и «хороших
детей, быстрых коней, прекрасных охотничьих псов
и верных друзей» уже явно было слишком мало.
Платон отверг ту действенность поэзии, в которую
безоговорочно верил Солон и его современники. Где
бы ни выступал Солон, в народном ли собрании,
или среди представителей знатных родов (евпатри-
дов), на совместной ли трапезе, всюду свои мысли,
советы и наставления он облекал в поэтическую
художественную форму.
Лишенные большинства произведений Солона, мы
не знаем конкретных поводов для его выступлений.
Это незнание было типичным уже спустя несколько
поколений. Так, например, Солон предостерегал
афинян от доверия к демагогам, стремившимся к власти,
«разыскивающим лисицу по следу». Поздние
греческие источники усматривали в этом намек на Пи-
систрата, тирания которого была установлена в 561
году, когда Солон уже перешагнул свое
восьмидесятилетие. Если принять такое свидетельство, то придется
перенести дату кончины Солона за пределы 560 года.
Позднейшая философская доктрина Сократа и
Платона, а до них идейная концепция афинских
трагических поэтов были подготовлены Солоном.
Древние представления о всевластии богов и эфемерности
человеческих надежд Солон впервые совершенно
отчетливо сумел сочетать с требованием сознательной
19

11. А. Чистякова
ответственности людей за свои действия, причем
направления личной инициативы он связывал с
отношением к этическим нормам и моральным правилам.
Солон одновременно был традиционалистом и
новатором. Его жизнь не была легкой и безоблачной.
Неоднократно ему приходилось покидать Афины и
не всегда было успешным его законодательство.
Однако посмертная его слава пришла очень скоро и
столь же быстро стала возрастать. Он превратился
в героя легенд и преданий, в мудреца и провидца.
Аристотель видел в нем опытного политика, мудрого
законодателя и основоположника афинской
государственности. Законы Солона, выставленные на
деревянных досках (скрижалях), сберегались в Афинах
как святыня. А сохранившиеся отрывки его элегий
свидетельствуют о замечательном поэтическом даре,
об удивительной худо?кественной образности.
Вероятно, экспромты в элегических дистихах
получили широкое распространение в архаической
Греции VII—начала VI веков. Обличительная тематика,
насмешки и издевки обычно были характерными для
ямбических стихов. Недаром глагол «ямбить»
означал «язвить», «насмехаться». Но до наших дней
сохранились некоторые отрывки подобных стихов с
почти неизвестными именами уро?кенцев ионийских
городов и островов Φ о к и л и да, Асия Демодо-
ка и Писандра. Среди этих отрывков есть
насмешки над жителями какого-либо города, страны
или же над отдельными поименованными
представителями таковых. Ряд этих текстов носит явно
гномический характер, т. е. они фигурируют в
качестве фольклорных изречений. У срокилида,
например, очень кратко и четко, как пристало
мудрому учителю, изложены основы греческого раннего
20

Древнегреческая элегия
мировоззрения, лапидарно повторяющие Солона
(№ 2). Асий вышучивает кого-то, оказавшегося
нежеланным участником праздничной трапезы.
Конечно, шуткой могло звучать четверостишие Писандра,
эпического поэта из города Камира на острове Родосе.
Это четверостишие вызывало много споров,
неразрешенных и доныне. Одни считали его подлинной
эпитафией на могильной стеле. Другие шутливой
пародией на эпитафию, уместной в качестве
застольного тоста. Воин предан земле вместе с боевым конем,
псом и слугой. Но все имена и географические
названия мо?кно представить как «говорящие»: конь —
«быстроногий», пес — «забывчивый, сонный», слуга —
«болтун, пустомеля», воин же — «конская кровь» и
вторая часть его составного имени составляет имя отца.
Если воин — фессалиец, почему он прибыл с Крита?
Рожден ли там? При чем тут Магнесия? В древности
было три таких одноименных города в самых
различных местах. В античности это стихотворение
неоднократно цитировалось и историк Николай из
Дамаска (нач. I в. н. э.) выра?кал свое восхищение
им.
Загадки и пародии подобного рода были очень
популярны среди участников совместных трапез.
Вполне возможно, что они составляли часть обязательного
ритуала застолий. Примером этого могут служить
пять строк, представленных в поздних источниках с
именем Клеобулйны, дочери знаменитого Клеобу-
ла, правителя города Линда, на острове Родосе и
одного из семерых мудрецов. Клеобулина сама, как
женщина, не могла быть участницей пиршества, что
отнюдь не препятствовало ей сочинять подобные
шутки.
21

Η. Α. Чистякова
Примечательно, что впоследствии многие из этих
стихов попадали в позднеантичные и византийские
сборники эпиграмм («Антологии»). Общая природа
элегий и эпиграмм была заложена в них изначально.
Преодоление региональных или же полисных
традиций проходило в греческом мировоззрении долго,
мучительно и неравномерно. Лишь к концу VI в. под
воздействием реальной угрозы порабощения с
Востока, где растет и усиливается огромная персидская
держава, которая стремится к максимальному
расширению своих территориальных границ, созревает идея
общеэллинской солидарности. Греческие города
Малой Азии первыми приняли на себя удар персов. Но
на некоторое время персидский бросок на
северо-запад был отброшен в скифских степях. Граждане
островных и материковых греческих
городов-государств готовились к неминуемой встрече на море и
на суше с армией противника, численно во много
раз превосходящей их объединенные силы.
Свидетелем и певцом этих тревожных, грозных,
печальных и радостных лет стал первый
общеэллинский поэт С и мои ид, уроженец Кеоса, одного из
западных островов Кикладского архипелага.
Профессиональный и наследственный мастер поэтического
слова, он у?ке при жизни завоевал повсеместное
признание и славу. Впервые в его творчестве современные
ему люди почувствовали и увидели себя в одном
ряду с бессмертными богами и их смертными
детьми, — героями. Героические подвиги прошлого из
мифической истории Эллады преобразились в
реальные свершения живых людей, их героизм становился
залогом их бессмертия.
Традиционные представления о действенной силе
поэтического слова и вера в божественное предназ-
22

Древнегреческая элегия
начение «любимца Муз» отражены во всем
многообразном наследии Симонида. Собственное отношение
к своей деятельности он сформулировал в
общеизвестном изречении, назвав поэзию «говорящей
живописью», а живопись «безмолвной поэзией».
Уверенный в безграничной силе живого слова, стремясь
научить своему искусству людей, Симонид, как гласит
предание, изобрел и составил основные правила
мнемоники, т. е. развития памяти и способности
к запоминанию.
Главной темой поэзии Симонида была героическая
борьба греков за свободу Эллады. Используя все
виды и способы, обращаясь ко всем жанрам лирической
песенной поэзии, он прославлял победы,
увековечивал подвиги и оплакивал павших.
С именем Симонида в историю впервые вошла
идея бессмертия нерукотворных памятников, вечной
славы великих человеческих свершений. Симонид
очень дорожил этой мыслью и неоднократно ее
повторял, страстно опровергая самые авторитетные
суждения. Так, например, задолго до него была кем-то
сочинена популярная эпитафия на гробнице
легендарного фригийского царя Мидаса. Автором этой
книжной эпитафии называли Гомера или Клеобула.
Ее гексаметры расположены в круговой манере, т. е.
их можно читать в любом порядке строк:
Медная дева,* я здесь возлежу, на гробнице Мидаса,
И до тех пор, пока воды текут и леса зеленеют,
На орошенном слезами кургане его пребывая,
Я возвещаю прохожим, что это могила Мидаса.
* Медная дева — надгробный памятник, стела с
изображением сфинкса.
23

II. А. Чистякова
В одной из песен Симонида содержался
язвительный упрек и возражение:
Кто, положась на разум,
Похвалит Клеобула Линдского?
Вечным струям,
Вешним цветам,
Пламени солнца и светлой луны,
Морскому прибою
Противопоставляет он мощь столпа, —
Но ничто не сильней богов,
А камень не сильней и смертных дробящих рук:
Глуп, кто молвил такое слово!
(Перевод М. Л. Гаспарова).
Прославляя в гимне защитников Фермопил, Си-
монид восклицает, что могила их сделалась алтарем,
а память о подвиге заглушила погребальные плачи,
сетования отступили перед хвалой. Такая могила не
подвластна ни разрушению, ни всемогущему времени.
Здесь ритуальный погребальный плач (трен) перерос
в ритулыюе восхваление (гимн), сделался песней
бессмертия.
Изначальная близость надписи во всех ее видах и
столь же многообразной элегии проявилась у
Симонида отчетливее, чем у любого из его
предшественников. Греки никогда не забывали про общность
реальных функций и изначальной за данности обеих.
Но если элегии уже в VII в. имели авторов (Архилох),
то эпиграммы долго оставались внеавторскими и,
сохраняясь в памяти многих поколений, постепенно
закреплялись за именами наиболее известных поэтов.
Примерно к IV в. реальные мемориальные тексты,
уцелевшие на тех предметах, для которых они были
предназначены, или сохранившиеся в памяти, стали
подбираться в отдельные сборники. Вероятно, среди
подобных сборников оказался так называемый Симо-
24

Древнегреческая элегия.
нидовский, не дошедший до нас, но оставивший свои
следы во многих поздних тематических собраниях.
Поэтому большинство текстов Симонида,
составленных в элегических дистихах, принадлежат к
эпиграммам; существует немного отрывков элегий,
которые в свою очередь оказываются близки
эпиграммам. Сохранившиеся подлинные тексты
преисполнены мотивами веселых застолий и шуток;
участники пиршества чутко реагируют на язвительные
насмешки, в число которых входят и персональные
злые псевдоэпитафии (№№ 1, 2, 4, 5). Почетное
место поэта и право первого тоста закреплены в № 5.
А в № 6 общеизвестное гомеровское сравнение крат-
ковечной жизни людей с ежегодно опадающей листвой
деревьев, скорее противопоставление, чем сравнение,
перерастает у Симонида в размышление о жизни и
смерти, о предназначении человека на земле. Здесь,
как и в № 10, говорится о том, что мысль о
совершенных «благих деяниях» преодолевает
несокрушимость времени.
Элегии, подобно мемориальным надписям, в
незабываемых словах надолго оставались в памяти
потомков, воспринимавших их в качестве завещанного
им наследия. Так на протяжении веков создавались
в подражание им псевдосимонидовские тексты, в
которых варьировались и переосмыслялись симони-
довские мотивы, темы и идеи.
Иной была судьба двух современников Симонида
Ксенофана и Анакреонта. Они родились и
выросли в разных греческих городах малоазийского
побережья. Один — в Колофоне; другой — в Теосе. Оба
были вынуждены покинуть родину, захваченную
персами.
25

Η. Α. Чистякова
Но поэт и философ Ксенофан вряд ли смог
примириться с произошедшим и, подобно изгою, ощутил
свою исключительность в роли единственного
носителя истины и знатока сложных путей к ее
постижению (№ 6), Вероятно, в силу своего характера, он
предстает как бы замкнутым на самом себе, в роли
совершенно незнакомой греческим поэтам раннего
периода. Он долго странствовал со своими
проповедями, а затем обосновался в Сицилии, где и скончался
в возрасте 92 лет. Выступая учителем и наставником в
любой аудитории, включая двор сиракузского тирана
Гиерона, он преисполнен презрения ко всему и ко
всем. Он пренебрежительно отзывается о своих
соотечественниках колофонцах (№ 3), о победителях на
прославленных гимнастических состязаниях и о тех,
кто славит их подвиги или воспевает былую славу
богов и героев (№№ 1,2). Его насмешек не избежал
даже ровесник Ксенофана знаменитый философ
Пифагор и вместе с ним приверженцы пифагорейского
учения (№ 7). Сам Ксенофан великолепный поэт,
великий мастер, на что указывает отрывок № 1 из
какой-то неизвестной элегии. Всего в двадцати четырех
стихах, без начала и конца, он живописует обстановку
пиршественного зала, возможно во дворце тирана
Гиерона. Тщательно вымытые полы, сверкающие
чистотой кубки и над всем этим чудесные ароматы
благовоний и цветов. На столах разложены груды сыров,
хлеба; поражает обилие медовых сот. В центре всего
находится украшенный гирляндами цветов алтарь.
Неторопливое и обстоятельное изложение всего, что
можно увидеть и обонять, сменяется новым
впечатлением от того гула, который заставляет содрогаться
весь дом. Начинаются песни и пляски. Далее темп
повествования резко замедляется. Присутствующие
26

Древнегреческая элегия
не могут предаваться бражничеству и бездумному
веселью. Как «вымыслы давних времен», так и «ярость
гражданской войны» дол?кны быть безразличными
им; причастность к богам и прославление их — цель и
задача сотрапезников. Внимание А; С. Пушкина
привлек этот отрывок в незатейливом
хрестоматийном переводе на французский язык. Как часто бывало
с ним, он почувствовал и услыхал отзвуки настоящей
высокой поэзии. В 1832 году Пушкин опубликовал
тринадцать строк под заглавием «Из Ксенофана Ко-
лофонского», сократив дидактическую часть и
добавив от себя две строки о возвращении захмелевшего
участника пиршества, поддерживаемого рабом.
В ином образе предстал перед нами Анакреонт,
посмертная слава которого далеко превзошла ксено-
фановскую. Элегических текстов от него сохранилось
очень мало, но под его именем существовало более
десятка эпиграмм, для которых одинаково трудно
установить подлинность авторства и подлинность
мемориальной надписи. Возможно их источником было
позднее книжное собрание, где эпиграммы
соседствовали с отрывками элегий. Судьба изгнанника и
беженца была благосклонна к Анакреонту. Память о нем
сохранила образ великого жизнелюбца,
неподвластного бремени возраста и болезней, приверженца даров
Муз, Афродиты и Диониса. Именно таким он
предстал во всей дальнейшей поэзии греков и римлян.
Таким изображался на памятниках, скульптурных и
живописных, и в многочисленных подражательных
песнях и стихотворениях, в так называемой
«анакреонтике».
Элегия, детище архаической эпохи, оставалась
бы для нас в лоскутном состоянии, пополняемом
поздними цитатами, пересказами и скудными папи-
27

Η. Α. Чистякова
русными отрывками, если бы случайно не уцелел в
средневековых рукописях сборник, примерно в 1400
стихов с именем какого-то Феогнида в заглавии.
Вопрос о сохранности и хронологии этого сборника
неразрешен и поныне. Сам Феогнйд, уроженец
города Мегары на Истмийском перешейке, жил,
вероятно, в конце VII — начале VI вв. В результате
сложных социальных потрясений он был изгнан из
Мегары и провел большую часть жизни в изгнании,
сокрушаясь о своей участи, укоряя и браня
предателей и врагов. Его стихотворения, размещенные во
всех частях сборника, обращены к некоему Кирну,
сыну Полипая, юному другу поэта, которого Феогнйд
наставляет в правилах поведения и в основных
жизненных принципах. Эти элегии оказались настолько
популярными, что в течение трех с лишним веков
их переписывали в сборники самого различного
содержания, куда входили отрывки элегий не только
самого Феогнида, но Тиртея, Мимнерма, Солона, Еве-
на и многих других.
Пришедшее к нам собрание скорее всего
формировалось постепенно, вплоть до середины II в. до
н. э.; в нем немало повторов. Весь текст был разделен
на две неравные части: первая содержала 1230 стихов,
вторая — 159;* причем эта вторая часть была кем-то
подобрана из античных любовных экспромтов
застольного характера и добавлена позднее, в IX или
X вв. Большинство стихов всего сборника в целом —
застольные песни, остальные — сентенции или гномы,
зачастую фольклорного происхо?кдения.
Феогнйд жалуется на бедность и тоску по родине;
жалобы сменяются мечтами о мести; все дышит бес-
* Исключая повторы.
28

Древнегреческая элегия
предельным отчаянием. Он словно погружен в свой
обособленный мир. В отличие от Ксенофана Коло-
фонского, который мог обращаться к любым
слушателям, Феогнид избирает одного Кирна в надежде
передать ему свой жизненный опыт, свои поучения,
чтобы этим снискать ему, а не себе, бессмертную
славу, разносимую «на крыльях его песен».
По мнению поэта, превосходство рождения,
принадлежность к знатному роду гарантируют этическое
превосходство над всеми остальными. Среди
свободнорожденных только имеющие великих предков
благородны, добры и порядочны, остальные — подлы,
трусливы, бесчестны и лживы. Но, увы, в жизни все
складывается иначе. Страсть к обогащению
развращает людей, заставляет изменять друзьям и искать
брачных союзов вне своих кланов. Пессимизм поэта
порожден сложной обстановкой его времени. Лишь
личной озлобленностью можно объяснить
размышления о торжестве Неправды в борьбе с Правдой.
Нельзя забывать, что, в отличие от Ксенофана или
Анакреонта, Феогнид был изгнан своими же
соотечественниками в результате победы
противоборствующей группировки в Мегаре. Это обстоятельство
помогает понять столь невероятное для раннего
греческого мировоззрения осу?кдение действия богов (ст.
374 ел., 731 ел.).
К сожалению, нам ничего не известно о том, как
происходили пиры греков. На них сотрапезники
несомненно подчинялись установленным издавна
правилам, соблюдали порядок ритуальных игр, забав,
а главное, обязательных состязаний с целью
выявления «лучших» среди участников. Регламент
соперничества и состязгший включал в себя одаривание
победителей и восхваление их в кратких стихотвор-
29

Η. Α. Чистякова
ных или же песенных экспромтах, скорее всего в
элегических дистихах* Наиболее удачные песни и
стихи заучивались наизусть и затем попадали в
сборники. Они могли лежать в основе второй части фео-
гнидовского сборника, составляться в форме эпиграмм
и занимать значительное место в позднейших
антологиях, главным образом широко распространенных в
эллинистическую эпоху.
Воспеванию застолий, всех их участников и
богов-покровителей посвящены были элегии Иона
Хиосского. Несколько позднее Евен с острова
Пароса посвящает свою музу этой же теме, перемежая
пиршественные мотивы с сентенциями и поучениями.
Из отрывков элегий Дионисия Медного
читатель почерпнет доселе неизвестные подробности,
узнав в поэте распорядителя и главу пира, сообщившего
подробности любимой присутствующими игры в кот-
таб. Дионисий впервые переводится на русский язык.
Незначительны по объему его сохранившиеся
отрывки. Но его поэтический дар несомненен. Он
проявляется в изящном юморе обращений к друзьям.
Одного из них он называет по имени. Другой, вероятно,
после долгого отсутствия прибыл в Афины по морю
и ему предлагаются «весла речей», чтобы уплыть в
«край славословий» и почетное место гребца Муз на
скамьях... здесь пирующих.
Нельзя забывать, что сочинение элегий всегда
приурочивалось к определенному времени, месту и
случаю. В этих стихах восхваление соседствовало с
поношением, повествование — с философскими
раздумьями. В них затрагивались самые злободневные
темы дня, содержались намеки, понятные одним лишь
присутствующим. Элегии могли сочинять
профессиональные поэты и наряду с ними любые дилетанты.
30

Древнегреческая элегия
Отсюда различие поэтических достоинств даже в
сохранившихся стихах, хотя время должно было бы
отбирать лучшие среди них.
Афинянин Крйтий, один из правителей
смутного времени конца V в. до н. э., дядя Платона и
вождь олигархов, не был чужд поэзии. Он автор
несохранившихся трагедий и целого сборника элегий,
в дошедших отрывках которых достаточно отражены
его общественные и политические взгляды. Так в
большом отрывке (№ 4) Крйтий противопоставляет
необдуманным возлияниям тех, кто следует пагубным
азиатским обычаям, заимствованным его
соотечественниками, спартанские пиры, на которых царят
благоразумие и чувство меры. В другом отрывке
(№ 1) рассказывает о полезной деятельности
жителей различных городов и стран.
К концу V в. многое изменилось в греческом
обществе. У поэзии, несущей живое художественное
слово, к которому прислушивались, как к главному
средству воздействия в воспитании и формировании
общественного сознания и мировоззрения, появилась
активная соперница — философия. Сначала они обе
претендовали на первое место в системе обучения и
образования полноценного гражданина и человека.
Теперь этот спор выиграла философия и ораторское
искусство (красноречие). Первое место в
происходящей переоценке идеологических ценностей по праву
принадлежало Платону.
Теперь никто уже не узнает, был ли Платон
автором элегий. Важно то, что его реальной средой
осталось все то же товарищество, рудимент былого
общественного содружества, в котором хранились
нерушимыми древние традиции, утратившие уже былую
актуальность и значимость. В обстановке острого по-
31

Η. Α. Чистякова
лисного кризиса людей объединяло не общее
происхождение или единство деятельности, а общность
взглядов и интеллектуальных запросов.
В IV веке группы единомышленников ревностно
блюдут ветшающие формы былого художественного
бытия, несмотря на разрушение обычных
художественных канонов. Место элегий на тех же симпосиях
заменяют беседы пирующих; песням предпочитается
занимательный рассказ, о чем, ме?кду прочим, можно
прочитать между строк у Дионисия Медного. Среди
диалогов Платона, отразивших реальную или же
воображаемую обстановку дружеского застолья в честь
некоторого важного для всех события, известен
знаменитый «Пир», в котором любовная тема
переплетается с мифологическими и фольклорными
мотивами, общеизвестными сентенциями и, наконец,
разрешается в философской доктрине самого автора.
С другой стороны, застольные мотивы
окончательно утверждаются в эпиграммах.
Лишенная мемориального предмета и отторгнутая
от ритуально-обрядового действия, утратившая
реальный повод для своего возникновения, эпиграмма
превратилась в небольшое, законченное
стихотворение, приемлемое для любого содержания. От давней
и длительной традиции сохранена была лишь личная
окраска, обостренная эмоциональность и ярко
выраженное личностное отношение к объекту.
Подобные эпиграммы были желанными на любых
пирах и пирушках в виде серьезного или ?ке
шутливого тоста. Их можно было написать на любом подарке,
на могильном памятнике, наконец, записать для
будущей книги или сборника.
Главное — в них от себя и о себе заговорил
человек.
32

Древнегреческая элегия
В античности первым автором таких стихотворных
эпиграмм называли философа Платона. В различных
поздних антологиях под его именем сохранилось
свыше тридцати стихотворений. Но и тут для каждой
эпиграммы традиционна анонимность авторства; имя
Платона следует понимать как возможное. При всей
завершенности этих стихов трудно установить их
жанровое различие: элегия и эпиграмма представляются
идентичными. Каждая платоновская эпиграмма —
маленький шедевр. Разнообразны их темы и адресаты.
Однотипные варианты лишь оттеняют отделку стиха
и его художественные достоинства независимо от его
назначения.
II
Во второй половине IV в. до н. э. грандиозные
социальные преобразования, крушение полисных уз,
утрата былых полисных свобод по всей Элладе
оказали огромное воздействие на изменение греческого
общественного сознания.
Культура и мировоззрение греков у?ке давно
обнаруживали симптомы ослабления социальных чувств
и угасание интереса к общественной жизни.
Постепенно нивелировались все прежние духовные
ценности; личность обособливалась от коллектива. На
протяжении почти всего четвертого столетия трудно
и мучительно греческий мир вступал в новую,
эллинистическую эпоху. Первые десятилетия
этой эпохи ознаменовались активной эллинизацией
Востока и столь ?ке активной ориентализацией Запада.
Огромная держава Александра, преемника и
продолжателя дела своего отца Филиппа II Македонского,
к концу 20-х гг., т. е. ко времени смерти завоевателя,
2 Античная элегическая поэзия
33

Я. А. Чистякова
простиралась от Адриатики до Индийского океана и
от берегов Дуная и Кавказских гор до Центральной
Африки (Нубии). К началу III в. в результате
длительной и кровопролитной борьбы за власть между
греко-македонскими полководцами Александра на
землях всех трех материков были образованы
сильные военно-бюрократические государства во главе с
династическими монархами.
Среди них сразу же первое место занял Египет с
династией Птолемеев и столицей Александрией. В
Азии возникла мощная держава Селевкидов со
столицей Антиохией на реке Оронте. На землях Троады,
вокруг города Пергама, образовалось Пергамское
царство династии Атталидов. В Македонии и на
территории недавно свободных греческих полисов в
результате наиболее продолжительной войны
обосновалась династия Антигонидов со столицей в г. Пелле.
Неодинаково складывалась жизнь и судьба
населения этих новых государств. Греческий язык
повсюду стал официальным языком; на нем говорили
все, включая образованное население Востока. Вся
культурная жизнь восточных стран складывалась под
воздействием греческой цивилизации. Новые цари
провозглашали себя законными наследниками
египетских фараонов, персидских Ахменидов и
македонских властителей.
Повсюду возникали огромные города с привычной
греческой планировкой. Обязательными были
большая рыночная площадь (агора), театр и гимна-
си й (место для физических упражнений и собраний
отдельных корпораций). Для негреческого населения
эти города являлись своеобразными оазисами
греческой, т. е. эллинской, культуры. С течением времени
слово «эллин» и все его производные лишились бы-
34

Древнегреческая элегия
лого этнического значения и стали гарантами
духовной принадлежности к носителям «подлинной»
цивилизации.
Необъятное географическое пространство от
границ Атлантики до берегов Инда превратилось в
единый обжитой мир, что в свою очередь было
неотделимо от небывалого взлета точных и
естественных наук, литературы, преимущественно поэзии и
истории, и всех видов искусства в первые два столетия
(III и II вв.).
В Александрии, которая сразу же утвердилась
как первая столица эллинистического мира, была
организована первая государственная библиотека. В
первые же годы ее возникновения численность
собранных в ней книг достигла около полмиллиона не-
дублированных свитков. Такой фонд нуждался в
огромном штате квалифицированных сотрудников.
Глава библиотеки занимал также пост воспитателя
наследника престола. При библиотеке существовали
книгописные мастерские и там же появились первые
книжные иллюстрации. Одновременно с библиотекой
был создан Музей, т. е., храм Муз,
богинь-покровительниц науки и искусства. В Музее работали
приглашенные отовсюду ученые, поэты, писатели,
скульпторы, художники, архитекторы и врачи,
обеспеченные полным государственным довольством.
«Птенцами Муз» назвал их всех один из остроумных
современников, приехавший в Александрию.
Лишь незначительная часть литературной
продукции эллинистической эпохи дошла до нашего
времени. Неоднозначны причины ее утраты, среди
которых были войны, пожары, мятежи и стихийные
бедствия. Но немалую роль сыграла здесь
разрозненность частных книжных собраний и частые пере-
35

Η. Α. Чистякова
езды их владельцев по всей ойкумене. Главное ?ке
заключалось в том, что литература утрачивала
былую общественную значимость и становилась частным
занятием, рассчитанным на заполнение
образовавшегося досуга и развлечение читателей. Литература
беллетризировалась. Изменялось ее содержание и ее
функции. Процесс этот был неизбежен.
Свободные граждане греческих
городов-государств превратились в подданных новых монархов и
почувствовали себя таковыми. Греческое слово
«политес» совсем недавно произносилось с гордостью и
означало «гражданин полиса», т. е.
города-государства, независимо от размеров его площади. Теперь все
стали космополитами — гражданами
необозримого и неизмеримого мира. Но сферу управленческой
?кизни составлял узкий круг чиновников и
придворных. Незадолго до всего этого Аристотель назвал
человека общественным существом. А теперь человек
перестал ощущать себя таковым. Новая власть могла
лишь гарантировать личную безопасность и
благополучие. Наряду с избытком свободного времени
рождалась духовная опустошенность, и выход из них люди
искали либо в развлечениях и авантюрах, либо в
семейных и бытовых заботах, либо, наконец, в
самоанализе.
Всемерно настаивая на преемственности
традиций, отовсюду собирая и сберегая памятники
духовной культуры прошлого, эллинизм в
действительности последовательно разрушал содержание своего
наследия. Поэты создавали свои произведения на
руинах былых жанров. Литературные жанры
архаических и классических времен определялись
ситуациями и ритуалами; они обслуживали социальный
быт и его институты. В новых условиях поэты стре-
36

Древнегреческая элегия
мились всячески сохранить ускользающие от них
традиции и ради этой цели искали всевозмо?кные
образцы, нормативы и авторитеты.
В процессе становления новой, беллетризованной
художественной литературы исчезла почти вся
древняя мелическая лирика, утратившая свои
общественные функции. Элегии и эпиграмме было суждено
уцелеть благодаря тому, что на рубеже V—IV вв.
они уже претерпели существенные изменения и
обеспечили для себя долгую жизнь, все больше и больше
сближаясь друг с другом и легко претерпевая
дальнейшие метаморфозы.
Эллинистическим поэтам прежде всего предстояло
доказать суверенность и величие своей деятельности
в новых условиях жизни. В них уже не видели бо-
?кественных провидцев и посланцев богов; да и они
сами перестали ощущать себя таковыми. Теперь им
предстояло обрести новые источники вдохновения.
Результат таких поисков наиболее четко
сформулировал поэт Гермесианакт из Колофона,
автор сборника элегий «Леонтион». Он не был
оригинален в выбранном им заглавии. По преданию,
Мимнерм назвал сборник своих элегий «Нанно» (VII—
VI вв.). Старший современник, а возможно и учитель
Гермесианакта А н τ и м а х, также уроженец
Колофона, составил сборник «Лида». Его элегии не
сохранились, но влияние Антимаха чувствовали не
только его ближайшие последователи и подражатели,
но и поэты Рима. Согласно Гермесианакту Антимах
тяжело переживал смерть любимой жены, уроженки
Лидии. Утешение в своем горе и преодоление
отчаяния Антимах нашел в поэзии. Он стал описывать
страдания и несчастья древних мифических героев
37

Я. А. Чистякова
и, сопереживая им, постепенно исцелился от своего
горя.
Другими словами, Антимах преобразовал
древнюю тренодическую элегию, которая служила
одноразовым целям в качестве утешения и назидания
некоему коллективу людей, в книжное стихотворение
по реальному или же воображаемому поводу,
касавшемуся одного только поэта. Антимаха интересовали
не великие деяния, не подвиги героев, а масштабы
препятствий, породивших такие чувства,
переживания страдальцев. Обычно эти страдания
вызывались несчастной любовью и утратой любимых.
Недаром даже в начале I в. н. э. Овидий в обращенной
к жене элегии говорит, что любит ее сильнее, чем
свою Лиду Антимах или же Биттиду косский певец
(Скорбные элегии, книга 1, 6, 1—2).
Косским певцом Овидий назвал Фи лёт а (Фи-
лита), современника Антимаха, бывшего, вероятно,
значительно моложе. Остров и город Кос был известен
как главный восточный форпост египетских монархов.
До нашего времени сохранились лишь отголоски
громкой славы Филета, которого называли
подлинным изобретателем и виртуозом любовной поэзии.
Известно, что он был автором маленькой эпической
поэмы (эпиллия) о любовном приключении Одиссея,
покорителя женских сердец. Гермесианакт
рассказывает о сборнике элегий, в которых он прославлял
свою возлюбленную Биттиду.1
Итак, любовь была главной вдохновительницей
эллинистических поэтов, авторов элегий и эпиграмм.
1 Примечательно, что имена Леонтион и Биттйда
ласкательно-уменьшительные. Первая — Леонтиночка, вторая — Шепеля-
вочка.
38

Древнегреческая элегия
Они служили своей и чужой любви, зачастую
независимо от хронологической дистанции, образов и
даже пола любящих и любимых (Фанокл,
например).
Александр Этолийский в сохранившемся
отрывке из элегии «Аполлон» кому-то вкладывает в
уста рассказ о Клейобое и Анфее. Юная жена Фобия,
потомка основателя и эпонима великого малоазийско-
го города Милета, с первого взгляда влюбилась в гостя
супруга, юного красавца Анфея. Она призналась ему,
но была отвергнута. Тогда, коварно умертвив юношу,
она покончила с собой. Этот сюжет был широко
распространен в мировом фольклоре (библейская история
о Иосифе Прекрасном). Александр же, вероятно,
использовал какую-то милетскую легенду, но
основывался на трагедии «Ипполит» Еьрипида, который стал
самым популярным драматургом в эллинистическую
эпоху. Александр, уроженец Этолии, небольшой
горной страны в центральной Греции, неслучайно,
конечно, был приглашен в Александрию и занимался в
библиотеке изучением и отбором греческих трагедий.
Не чужд был он и египетской дипломатии, имевшей
поручение привлекать на свою сторону греческие
города малоазийского побережья. Так, по заказу города
Эфеса Александр сочинил элегию «Музы», которая
должна была исполняться на празднике Артемиды,
т. е. являлась гимном. Подобной трансформацией
гимнического жанра воспользовался позднее Кал-
лимах, сочинив в элегических дистихах гимн «На
омовение Афины». Трансформировал Александр и
подлинные эпитафии. Его псевдоэпитафия поэту VII в.
Алкману по сути дела представляет собой некий
поэтический манифест, в котором занятие поэзией
39

Η. Α. Чистякова
возвышает подлинного поэта среди земных владык и
служителей богов.
Большой отрывок, сохранившийся из сборника
элегий Гермесианакта, может показаться
иллюстрацией или же комментарием к эпиграмме Антимаха,
старшего земляка поэта. Стимулом всякого
подлинного творчества является только любовь,
олицетворяемая в образе богини Афродиты. Ради спасения
умершей возлюбленной мифический поэт Орфей проник
в «царство теней» и своей песней преодолел смерть.
Гермесианакт ничуть не думает о реальности своих
персонажей; он убежден в реальности чувства любви.
Ему ничего не стоит изменить традиционную
храмовую легенду о происхождении знаменитых элевсин-
ских мистерий или преобразовать заглавие одной из
поэм Гесиода в вымышленное имя возлюбленной
поэта. Мир лишился бы творений великого «отца
всех поэтов», не полюби Гомер Пенелопу, которая в
действительности известна как верная жена Одиссея.
Никто не знал бы Пифагора и Сократа, чьи творения
рождались якобы в любовном экстазе.
Все то, что Гермесианакт вложил в целый сборник,
поэтесса Нос ей да сформулировала в лаконичном
четверостишии. Она, возможно, современница
Гермесианакта, едва ли знает о нем, так как ?кивет на
берегу Южной Италии. От своего собственного имени
она говорит о том наслаждении, которое несет любовь.
Вряд ли можно установить, было ли это стихотворение
надписью и для чего предназначалось.
Зато два миниатюрных стихотворения Аниты
вполне могли быть высеченными у какого-либо
источника. Поэтесса обращается к безвестному путнику,
изнемогающему от палящего зноя, и зовет его
отдохнуть в благодатной тени деревьев и утолить жа?кду
40

Древнегреческая элегия
прозрачной струей. Не случайно Анита родилась в
Аркадии, в той реальной стране на Пелопоннесе,
которая у поэтов превратилась в ирреальную обитель
безмятежного счастья спустя пару столетий.
В стихотворениях Асклепиада Самосско-
го, Посидйппа из македонской Пеллыи Гедйла,
афинянина или самосца, присутствуют и сохраняются
былые аксессуары ритуального пиршества (симпо-
сия). Пир мо?кет быть вымышленным или реальным,
прошедшим или предстоящим; главная задача
поэта — эмоциональный мир его героя. Былая
действительность бытия преобразилась в художественную
действительность, и в арсенал художественных
средств вошли как реалии современного быта, так и
многое другое, включая мифологию. Доминантой
продолжала оставаться любовь, пришедшая наваждением
извне. Но так как вероломные действия Афродиты и
Эрота были направлены как на людей, так и на богов,
любовь уравнивала тех и других. В тени оставались
образы возлюбленных; они интересовали поэтов лишь
как объекты чувств, не более. Эта особенность
оставалась неизменной для всех греческих элегических
поэтов и эпиграмматистов, включая Мелеагра, Филодема
и прочих. В центре внимания неизменно пребывал
поэт («я»), который мог драпироваться в любые
одежды, но повествовать всегда от своего имени, да?ке
тогда, когда ограничивался ролью наблюдателя. В этих
стихотворениях с их особо подчеркнутой
эмоциональной окраской были вполне уместными размышления о
жизни и смерти, рассуждения на этические темы,
включая назидания (Перс) и обличения
противников (К ρ а τ ё т, Леонид Тарентский и другие). По
традиции сочиняются посвятительные эпиграммы. Но
многие из них, как например «СОаросский маяк» и
41

Η. А. Чистякова
«Храм Арсинои-Киприды» Посидиппа (III в. до н. э.)
или «К статуе Аполлона-Августа» (кон. I в. до и. э.),
вряд ли были реальными.надписями: уже очень они
длинны и больше напоминают декламации.
Темы, мотивы и сюжеты, используемые в емких
и лаконичных стихотворениях, были поистине
неисчерпаемы, что само по себе является убедительным
свидетельством популярности этой поэзии и широкого
спроса на нее. Правитель Египта царь Птолемей
(II?) в стихах восхищался Аратом, придворным
поэтом правителя Македонии. Через несколько
поколений Алкей Мессе некий прославлял былую
свободу своей страны и посвящал язвительные строки
царю Македонии, грозному Филиппу V. А тот в свою
очередь в стихах же посулил Алкею в наказание
смерть на кресте.
В архаической лирике существовал особый жанр
песен-напутствий с пожеланиями благополучного
возвращения и благосклонности богов. Таким
напутствием являлись «Весенняя элегия» Леонида Та-
рентского (Напутствие Приапа морякам) или
элегия Архимёла, посвященная поэтом его патрону —
правителю Сиракуз Гиерону И. Архимел начинает
с риторического вопроса, который затем переходит
в экфрасу, т. е. в широко распространенный в
античности художественный прием описания чего-то
увиденного и поразившего взор рассказчика. Он
подробно описывает чудесный корабль, завершая свои
восторги здравицей в честь Гиерона и молитвой
владыке моря Посидону.
Несомненно перекликается с Солоном в своей
элегии Посидипп, предполагающий, что его образец
известен читателям. Поэт взывает к Аполлону и
Музам, ожидая от них для себя величия и славы. Но
42

Древнегреческая элегия
сохранившийся текст свидетельствует, что поэт
думает только о своих поэтических заслугах. Он
представляет себе свой памятник на центральной площади
столицы и, гордо сравнивая себя с «паросским
соловьем», т. е. с первым лирическим поэтом Эллады
Архилохом, мечтает стать «любезным и желанным»
не только для своих соотечественников, но и для
всех людей. Наследие Посидиппа представлено менее
чем тремя десятками эпиграмм. А в единственной
элегии, сохраненной на папирусе, он видит себя в
одном ряду с великими поэтами давних времен и в
гимнические традиционные мотивы вплетает столь
актуальный для эллинистических поэтов
центральный мотив самоутверждения.
Этот мотив буквально пронизывает стихотворения
предшественников и современников Посидиппа и
поэтов будущего времени. Как в псевдоэпитафии Алк-
мана у Александра Этолийского хвала поэзии звучит
в различных посвящениях, чаще всего в тех же
псевдоэпитафиях, у Леонида Тарентского, Си ми я, Фе-
окрита, Диоскорйда и у многих других. Такая
же мысль руководит Носсидой, сочинившей
автоэпитафию.
Один из лидеров эллинистической поэзии времени
ее наивысшего расцвета рассказ о себе также
вкладывает в форму автоэпитафии и псевдоэпитафии отцу.
Каллймах из Кирены, потомок династии Баттиа-
дов, возводивших свой род к главе первых греческих
поселенцев Северной Африки, в первой половине III в.
до н. э. был беден и, вынужденный уже в юности
покинуть родину, учительствовал в предместий
Александрии. Затем он был приглашен в библиотеку, где,
тщательно изучив ее огромные фонды, составил
первый в истории библиотечный каталог. Совмещая уче-
43

Η. Α. Чистякова
ные и литературные штудии, Каллимах стал автором
более 800 сочинений. Наряду с научными трактатами
он писал эпиллии, элегии, гимны, эпиграммы,
ямбические стихи, и т. д. и т. п. По популярности в поздней
античности и в раннем средневековье у него не было
соперников, помимо Гомера. Известно, что Каллима-
ха читали и переписывали вплоть до VIII в. н. э.
Утрата почти всех его сочинений, кроме гимнов и
эпиграмм, была связана с падением и разгромом
Константинополя в XIII в. В XX в. раскопки в Египте
принесли значительное количество папирусных
отрывков из произведений самого Каллимаха,
всевозможных комментариев к ним различных времен и
назначений, вплоть до школьных упражнений.
Свою почти полувековую поэтическую
деятельность Каллимах подытожил в 40-х гг. III в. в сборнике
элегий «Причины».*
Четыре книги сборника представляли собой целый
свод разнообразных мифов, легенд и преданий, в
которых объяснялось происхождение многочисленных
обрядов, обычаев, праздников и событий по всему
греческому Средиземноморью. Весьма возможно, что
над этим сборником поэт работал всю жизнь,
дополняя или даже перерабатывая его отдельные части.
Отсюда появление двух различных прологов,
первого — позднейшего, направленного против
литературных противников («тельхйны»), и второго,
первичного, сочиненного в ранней молодости.
Во втором прологе («Сон») поэт трансформирует
традиционный мотив посвящения в поэты, впервые
засвидетельствованный у Гесиода (VII в. до н. э.).
* Правильнее было бы перевести заглавие «Начала», а не
«Причины».
44

Древнегреческая элешя
Каллимах видит сон о своем пребывании около
обители Муз на горе Геликоне, где струится источник
Гиппокрёна. Но в отличие от Гесиода, которого Музы
наставляли в тонкостях поэтического искусства,
Каллимах сам задает Музам вопросы, а они послушно
ему отвечают. Таким образом эллинистический поэт,
утверждаясь полноправным наследником поэтических
традиций, ощущает свою самостоятельность и право
выбора новых путей.
В сю?кете сборника вопросы поэта и пространные
ответы Муз составляют основу всего сочинения,
неотделимого от культурной и политической жизни
эллинистического Египта.
Не случайно вторая часть «Причин» посвящена
соотечественнице Каллимаха принцессе Беренйке,
которая в 246 г. вступила в брак с наследником
египетского престола, ставшем вскоре царем Птолемеем III.
Так завершились династические распри могучего
Египта и свободолюбивой Кирепы. Каллимах был
счастлив. Он, потомок древних киренских
правителей, торжествовал победу. Отсюда пафос ег©
прославления победы колесницы Береники на общегреческих
состязаниях. Обычно триумф победителя
прославлялся в гимне (эпиникий). Нарушив привычный
метрический строй хорового эпиникия, Каллимах
сочиняет элегию, в которой вместо обычной единичной
победы прославляет, как ему представляется,
всенародное торжество и долгожданный вечный мир.
Колесница, отправленная Береникой, удостоилась
первой премии на Немейских играх в Арголиде.
Отсюда переход к новому сюжету — истории
возникновения этих игр. По традиционной версии игры
учредил сын Эдипа Полиник вместе со своими
союзниками, когда шел в поход против Фив. Согласно
45

Η. Α. Чистякова
каллимаховской версии тогда участники похода лишь
восстановили игры, задолго до этого впервые
учрежденные Гераклом. Геракл пришел в Немею, чтобы
сразиться с чудовищным львом, который опустошал
некогда богатую страну, устрашая жителей и
истребляя скот. В Немее Геракл встретился со стариком
Молорком, который остался жить в убогой хижине
после того, как лев погубил его сына и из всего
стада оставил лишь одного жалкого барашка. Старик,
страдая от голода и холода, подвергся нашествию
мышей. Геракл застает его за изготовлением
мышеловок. Радуясь приходу гостя, Молорк хочет для него
изжарить последнего барашка. Но Геракл убеждает
старика перенести трапезу на его возвращение.
Одолев страшного льва, измученный Геракл уснул. А
когда проснулся и поспешил к Молорку, то застал
старика совершающим заупокойную тризну по герою.
Радость свидания и торжество в честь победы, которая
принесла спасение всей Арголиде, Геракл
ознаменовал возведением храма в честь Зевса и
установлением игр, происходивших каждые три года.
Примечательно, что подвиг Геракла не был в центре
внимания Каллимаха. Поэт намеренно отвел главную
роль Молорку и как бы сопоставил борьбу со львом
эпического богатыря с ожесточенной схваткой старого
пастуха с мышами. В этом не следует искать ни
травестии, ни пародии. Древние герои и подвиги их
отошли в прошлое. Аудитория современников
Каллимаха предпочитала таких персонажей, которые были
близки и понятны им, требуя к себе сочувствия и
сопереживания.
Новаторская манера Каллимаха и его смещение
традиционных акцентов нередко маскируются
своеобразной самоиронией. Поэт-рассказчик свободен в
46

Древнегреческая элегия
своем обращении с материалом даже тогда, когда
излагает всем известные сюжеты.
Так, в той же третьей книге он использует широко
известное на острове Косе предание о родоначальнике
знатной семьи Аконтидов. Каллимах даже ссылается
на свой источник — косского поэта V в. до н. э.
История юноши Аконтия, влюбившегося в красавицу
Кидйппу, — типичная любовная элегия, в которой
помимо главных действующих лиц большая роль
отведена богам-близнецам, Аполлону и Артемиде.
Свое повествование Каллимах расцвечивал легко
узнаваемыми намеками и столь же легко
раскрываемыми иносказаниями, т. е. всем тем, что особенно
ценилось в его среде.
В эпилоге к четвертой книге, завершающей весь
сборник, Каллимах вновь обратился к Беренике. Этот
эпилог, подобно каждому эпизоду сборника,
представляет собой отдельную законченную элегию «Прядь
волос Береники». Вероятно, именно она приобрела
особую популярность и не только среди грекоязычных
читателей. Двумя столетиями спустя к ней обратился
римский поэт Катулл и с максимальной по тому
времени точностью перевел ее на латинский язык. В
основе сюжета элегии лежит некое реальное событие.
Вскоре после свадьбы молодой царь возглавил
войско, выступившее в поход против Сирии. В залог
благополучного возвращения супруга Береника срезала
прядь волос и принесла ее в храм Афродиты. Однако
ночью произошло непредвиденное: кто-то дерзнул
похитить прядь из храма. Ради предотвращения
политического скандала придворный астроном объявил,
что ночью он открыл новое созвездие. Таким образом
боги не только благосклонно приняли жертву царицы,
но даже поместили ее на небе. По этому же случаю
47

Η. Α. Чистякова
Каллимах сочинил элегию-трен (песню-плач), в
которой волосы оплакивали разлуку со своей госпо?кой.
Так поэт не только напомнил о далеком прошлом
элегии, т. е. об ее происхождении из обрядовых
похоронных плачей, тем самым гарантировав
достоверность происшедшего, но со свойственным ему
изяществом связал фольклорный трен с современной
действительностью и перенес в литературу.
Новации Каллимаха, переосмысление им
устойчивых традиций, но отнюдь не отказ от них, его
литературные взгляды и т. д. нашли впоследствии
многочисленных последователей.
Поиски новых путей в поэзии знаменовали собой
кризис традиционных жанров, которые со времени
своего возникновения обладали четкими функциями
и каждый из них был закреплен за определенным
моментом в жизни всего общества или ?ке отдельных
его членов. Теперь же, когда коренным образом
изменились условия жизни вместе с теми переменами,
которые принес с собой эллинизм, люди начали
предъявлять иные требования ко всем видам
искусства. Поэты этого времени открыто или же
завуалировано декларировали приверженность к традициям,
но в действительности последовательно разрушали
формы и содержание своего наследия, внешне следуя
за ним, либо отталкиваясь от него.
Так, например, италийский грек Леонид из
Тарента возвращается к архаическим эпитафиям и
воскрешает все формы древних стихотворных
надписей, чтобы на их основе создать миниатюрные
изящные элегии. Он стремится удивить или же восхитить
читателей своими неистощимыми выдумками, своим
свободным поэтическим арсеналом и полной
авторской свободой. Он создает условный автопортрет бед-
48

Древнегреческая элегия
няка, презирающего все плоды цивилизации и
исповедующего свободу духа. И в этом образе и в этих идеях
нашли отражение проповеди киников, получившие
значительный отклик среди высших и средних слоев
греческого населения во всех эллинистических
странах. Свидетельством актуальности этой поэзии
является ее популярность у современников, сначала у
греков, а затем в течение многих лет и у римлян. Стихи
Леонида цитировал наизусть Цицерон; их
перефразировали римские поэты. Книжники Византии
пренебрегли особенностями художественного метода
Леонида и своеобразием его поэтики. Именно они
воссоздали канонический образ Леонида — хулителя богачей,
нищего скитальца, певца униженных и оскорбленных.
Несколько ранее Леонида Асклепиад, Посидипп,
Гедил и другие обратились к маскам влюбленного
юноши, заимствовав их в былой среде участников тех
ритуальных пиршеств, где звучали соответствующие
застольям элегии, шутливые тосты,
экспромты-эпиграммы. Персонажи Леонида также участники
маскарада, но их маски многолики и разнообразны. Эта
поэзия предназначалась тем, кто в мире иллюзий искал
укрытия от реальной жизни. И в то же самое время
Леонид сумел сделать свои стихотворейия
поэтической декорацией реальных явлений жизни. Его
открытие было подхвачено другими поэтами и надолго
закрепилось в греческой поэзии. А для своих оппонентов
Леонид мог предложить и другой путь, который вел к
избавлению от маскарадных атрибутов, к поискам
новых способов и средств для личного авторского
самовыражения, помогал найти «я» для образа
лирического героя. Сделанный шаг в этом новом направлении
сумел продолжить только Рим.
49

Η. Α. Чистякова
А тем временем расширялись масштабы
поэтического пространства элегии и эпиграммы. Они вмещали
в себя любое содержание, подсказанное интересами
автора, его творческой индивидуальностью,
условиями времени и запросами читателей. Великий
Архимед мог предложить своему адресату
шутливую головоломку, облекая в нее труднейшую
математическую задачу. Как известно, гомеровский герой
Одиссей, причалив к острову Тринакрии, на котором
паслись стада бога солнца, лишился своих спутников,
наказанных Гелиосом за то, что те, терзаемые
голодом, убили и съели одного из священных быков.
Архимед, желая проверить своего друга ученого и
поэта Эратосфена Киренского, в стихотворном
послании просил его подсчитать количество разномастных
коров и быков по отдельности и всех в целом
пасущихся в легендарном стаде.
Врачи Евдём, Филон и А глей в стихах
составляли рецепты, рекламируя чудодейственную
силу своих снадобий. Любопытно, что имя первого
из них было широко известно уже в начале IV в. до
н. э. Его называли философом и врачом, имевшим
в Афинах лавку, где продавались всевозможные
амулеты, средства от порчи и сглаза, противоядия и
прочее. Вероятно, подобное занятие было
наследственным и передавалось старшему сыну вместе с
именем отца, так как наши свидетельства упоминают
нескольких Евдемов, живших в разное время. Не
менее знаменитый Филон из г. Тарса в Киликии был
создателем широко известного болеутоляющего и
успокаивающего средства, впервые описанного им в
тринадцати элегических дистихах. По преданию, Ев-
дем, будучи другом и придворным врачом супруги
Августа Ливии, готовил для нее яды.
50

Древнегреческая элегия
Несмотря на возможность использовать любые
темы, поэты любили вступать в соревнование со своими
предшественниками и современниками в разработке
одного и того же сюжета или же варьировать какие-то
общие темы, например, историю жреца Кибелы,
известную с V в. до н. э., а может быть и раньше. Другие
отдавали предпочтение реальным или же
вымышленным событиям и ситуациям, славили отдельные
произведения искусств и их мастеров, превозносили
знаменитых поэтов, худо?кников, философов и других
знаменитых людей прошлого, реже — своих
современников. Некоторые стремились воспевать великие
деяния прошлого ради того, чтобы прошлое ныне
могло побудить людей на новые подвиги в борьбе за
независимость. Но обращение к былым традициям
оборачивалось утопией. К 146 г. до н. э. со взятием и
разрушением Коринфа римляне завершили
завоевание материковой Греции, и все иллюзии были
уничтожены.
Начиная с этого времени некоторое оживление и
возрождение греческой традиции происходит в Азии,
преимущественно в тех областях, которые в III в. до
н. э. особенно упорно сопротивлялись эллинизации.
Не все эти поэты были греками, но греческим языком
все владели свободно. Они обращались к достаточно
образованной, но неприхотливой публике,
предоставляя им легкое и развлекательное чтение.
Излюбленной формой для своих стихов они обычно выбирали
эпиграмму, видя в ней наиболее мобильный и
независимый от жанровой ограниченности вид поэзии.
Пример показал Антипатр Сидонский
(примерно 170—100 гг.). Классиками же этой поэзии стали
Мелеагр (ок. 130—66 гг.) иФилодём, вероятно,
его ровесник или же поколением моложе. Они оба
51

Η. Α. Чистякова
были уроженцами г. Гадары в Палестине. В стихах
они прославляли любовь, считая ее главной отрадой и
целью жизни, но высказывали пренебрежение к
возлюбленным, обычно обольстительным и коварным
гетерам. Свои темы они раскрывали с таким блеском
остроумия и с таким изяществом и легкостью, что
стихи казались импровизацией. Причудливая и
тонкая игра ощущалась во всем. В основе этой игры
лежали, конечно, давно забытые атрибуты древних
пиршественных застолий, или столь же древние
трены, переросшие в жалобы на бремя жизни, на
близкую старость и смерть. Издавна знакомые мотивы
элегической поэзии и эпиграмм переплетались между
собой, чаще связанные любовной темой. В этих стихах
не было серьезности и страстности Асклепиада и даже
Каллимаха. Поэты создавали новые сюжетные
зарисовки, отодвигая на второй план те детали, которые
считали второстепенными. Нередко поэты могли
предаваться философским размышлениям, рассуждать о
значении своей деятельности и о ее оценке в будущем.
Подобные мысли — главное в автоэпитафиях
Мелеагра, не чуждого некоторой риторичности; недаром его
называли софистом.
В первой половине III в. до н. э. италийский грек
Леонид увлекся проповедями киников, которые
переходили из города в город, призывая к опрощению и
отказу от благ цивилизации. Через два столетия сириец
Филодем, получивший образование в Афинах,
попадает в Италию и, посвятив молодые годы развлекательной
и веселой поэзии, переходит к иным, серьезным
занятиям. По его словам:
«Времечко было играть, я тогда наигрался. Теперь жг.
Времени нет, и за ум взяться настала пора».
52

Древнегреческая элегия
Филодем страстно увлекается эпикурейской
философией. При раскопках его виллы в г. Геркулануме
было обнаружено большое количество папирусных
свитков со всевозможными трактатами на темы
эпикурейской философии; среди них было много сочинений
самого Филодема о музыке, риторике, этике и логике.
В одно время с Филодемом попал в плен к
римлянам Парфёний из вифинского города Никеи,
будучи тоже участником Митридатовой войны. Подобно
Филодему он поразил римлян своей ученостью. Но
если Филодем, получивший от римского полководца
поместье, остался в Южной Италии, Парфёний
переехал в Рим. Там он привлек к себе внимание римских
поэтов, занимался с ними; известно, что одним из
его учеников был Вергилий. Для основоположника
римской элегии Корнелия Галла Парфёний
специально составил прозаический сборник из тридцати шести
любовных историй на мифологические сюжеты. Из
богатого поэтического наследия самого Парфения
дошли только мелкие отрывки. Среди них
сохранилось пять стихов из какой-то любовной элегии, в
которой любовная тема сочеталась с историей
чудесного превращения одного из влюбленных.
Новое направление, в котором обнаруживается
опять воскрешение, казалось бы уже ушедшего,
прошлого элегии и эпиграмматической поэзии, связано с
поэзией Крин агор а. Уроженец г. Митилены на
острове Лесбосе, куда по преданию в незапамятные
времена приплыла лира Орфея с отрезанной головой
чудесного певца, где родились и жили великие поэты
Сапфо и Алкей, Кринагор неоднократно был послом
в Риме и даже являлся клиентом Октавии, сестры
императора Августа и вдовы Марка Антония. Стихи
Кринагора пронизаны его временем и почти все
53

Η. Α. Чистякова
написаны на злобу дня. Любое событие, нечто
увиденное или же услышанное, единичное впечатление,
славословие членов императорской фамилии,
похвальные слова писателям, врачам, драматургам,
актерам включаются в его поэтическую орбиту.
Далее уже ничего нового не приносит обращение
поэтов к извечным темам и мотивам. Прославление
вина и любви, жалобы на несчастную любовь и
сомнения, сетования на житейские невзгоды, на
близость старости и смерти наполняют эти
стихотворения, а раскрытие подлинности чувств и
настроений зависит от одаренности автора и его умения
владеть стихом.
Подлинное обновление этой поэзии, исчерпавшей
себя на рубеже I в. до н. э. и I в. н. э., произошло
в Риме, первые столкновения с которым греки
ощутили уже в III в. до н. э. Но культурное проникновение
долго оставалось односторонним, греческим. В 31/
30 гг. до н. э. последнее эллинистическое государство,
Египет, было завоевано Римом.
Римские поэты еще до этого осознавали себя
духовными преемниками всего культурного наследия
греков. Греческая лирика особенно интенсивно
укоренялась в Риме, но римская элегия никогда не была
подражательной; она родилась и развивалась своими
путями. Фундамент же ее был заложен греческой
элегией и близкой к ней эпиграмматической поэзией, за
которыми стояла непрерывная семивековая история.
Н. А. Чистякова, доктор
филологических наук, профессор кафедры
классической филологии
Санкт-Петербургского Государственного Университета.

Часть первая
АРХАИЧЕСКИЙ И КЛАССИЧЕСКИЙ
ПЕРИОДЫ
(VII—первая половина IV вв. до н. э.)

АРХИЛОХ
острова Парос и Фасос, середина VII е.
1.
Я — служитель царя Эниалия, мощного бога.
Также и сладостный дар Муз хорошо мне знаком.
В остром копье у меня замешан мой хлеб.
И в копье же —
Из-под Исмара вино. Пью, опершись на копье.
3.
То не пращи засвистят, и не с луков бесчисленных
стрелы
Вдаль понесутся, когда бой на равнине зачнет
Арес могучий: мечей многостопная грянет работа.
В бое подобном они опытны более всего, —
Му?ки~владыки Евбеи, копейщики славные...
4.
С флягой в руках ты ходи по настилу ладьи
быстроходной,
Крышку проворной рукой с бочки долбленой
снимай,
Красное черпай вино до густого осадка! На страже
57

Античная элегическая поэзия
Трезвым всю ночь простоять силы не хватит
и нам!
5.
Носит теперь горделиво саиец мой щит безупречный:
Волей-неволей пришлось бросить его мне в кустах.
Сам я кончины зато избежал. И пускай пропадает
Щит мой! Не хуже ничуть новый могу я добыть.
6.
Даже потоками слез не сумею я горе размыкать —
И не умножу его, шумным предавшись пирам...
7.
Ни горожане, ни город, томимые скорбью стенящей
Тихой услады, Перикл, не обретут на пиру, —
Лучших из них поглотила волна многошумного моря,
И под напором тоски тяжко вздымается грудь.
Но, дорогой, возлагая на нас неизбывные беды,
Боги лекарством от них дали терпение нам.
То одного, то другого беда настигает; сегодня
К нам обратилась, и мы кровью исходим от ран.
Завтра наступит черед для других... Так очнитесь
же, други,
И отгоните тоску: женщинам впору она!
8.
Если тебя, Эсимид, пересуды толпы беспокоят,
С уймой приятных вещей лучше простись
наперед...
9.
Главк! Не забудь, что наемник любезен, покуда
дерется.
58

Древнегреческая элегия
10.
Все человеку, Перикл, посылают Доля и Случай...
11.
Смертному все достается трудом да заботой земною...
12.
Долго молили, взирая на локоны моря седые,
О возвращенье домой сладостном...
Эпиграммы
1.
Снявши с кудрей покрывала, в дар Алкибия
Гере его принесла после вступления в брак.
2.
Наксоса два высочайших столпа — Аристофоонта
И Мегатима собой ты покрываешь, земля.
3.
Много ворон на утесе смоковница кормит плодами:
Всех Пасифила гостей, добрая, хочет принять.
Об Архилохе-хулителе
По свидетельству античных авторов, Архилох
первым в ямбических стихах стал издеваться над
недругами и поносить их. Впоследствии на основе
таких стихов и преданий был создан образ поэта.
59

Античная элегическая поэзия
1.
Эти стихи Архилоха, его полнозвучные ямбы —
Яд беспощадной хулы, гнева кипучего яд.
(Анонимный автор, вероятно, I в. до н. э.)
2.
Вот Архилоха гробница у берега моря. Когда-то
Первый он скорбную песнь * ядом эхидны облил.
И Геликон окровавлен незлобный. Вовек не забудет,
Горько тоскуя Ликамб, петли троих дочерей!
Путник, минуй осторожно могилу насмешника:
как бы
Не потревожил ты ос, севших на гробе его.
(Гетулик, возможно I в. и. э.)
3.
Мертв Архилох! Берегись того, кто умеет ямбов
Лес порождать из своих желчью наполненных
уст.
Цербер, ты знаешь давно его голоса власть. Ведь
недаром
Челн единый привез дщерей Ликамба к тебе.
(Юлиан Египетский, VI и. и. э.)
4.
Нет, мы клянемся усопших священной клятвой,
Ликамба
Дочери, коим в удел злая досталась молва,
Что ни родителей мы, ни невинности не запятнали,
Пароса также, что всех выше святых островов.
Но против нашего рода бесчестие, что заставляет
Оцепенеть, с клеветой злобно излил Архилох.
* Т. е. элегию, песню скорби и увещевания.
60

Древнегреческая элегия
Но Архилоха — ни в храме у Геры, ни в улицах
людных —
Мы не видали нигде, боги свидетели в том.
Коль похотливыми мы и бесстыдными были б, он,
верно,
Не захотел бы от нас деток законных иметь.
(Диоскорид, III в. до н. э.)
5.
Бога Аида клянемся десницей и сумрачным ложем
Той Персефоны, кого страшно бывает назвать, —
Подлинно девушки мы под землей. Хулы ж этой
много
Столь ядовито излил, честь опорочивший нам,
Архилох. Он стихов превосходное слово направил
Не на благие дела, но на войну против дев.
Что ж это вы, Пиериды, потворствуя так негодяю,
Дерзкие ямбы на нас вздумали вдруг обратить.
(Мелеагр Гадарский, II—I вв. до н. э.)
КАЛЛИН
г. Эфес, середина VII е. до н. э.
...эфесцы в древние времена жили совместно со
смирнейцами, когда и Эфес назывался еще Смирной.
И Каллин где-то дает ему это имя, называя в молитве
к Зевсу эфесцев смирнейцами: «.. .смирнейцев
помилуй...» или в другом месте:
«Вспомни, как некогда в жертву прекрасные бедра
воловьи смирнейцы тебе сожигали...»
61

Античная элегическая поэзия
...Архилох шил позднее Каллина. Каллин упоминает
о каком-то другом, более раннем вторжении
киммерийцев: «Так наступают теперь киммерийцев
грозные рати,..»
(Страбон. География, кн. XIV)
1.
Будете спать вы доколе? Когда мощный дух обретете,
Юноши? Даже людей окрест живущих и тех
Вы не стыдитесь средь лени безмерной? Вы мните,
что в мире
Жизнь провождаете? Нет! — всюду война на
земле!
2.
И достохвально и славно для мужа за родину биться,
Биться за малых детей, за молодую жену
С ворогом злым. Смерть лишь тогда наступает, когда
нам на долю
Мойры ее напрядут... Пусть ?ке с подъятым копьем
Каждый стремится вперед и щитом свою грудь
прикрывает,
Мощную духом, едва жаркий завяжется бой!
Ведь и судьбой решено, что никто из людей не
избегнет
Смерти, хотя бы он был богом бессмертным
рожден.
Часто, от битвы уйдя, от копейного стука, приходит
Ратник домой, и в дому смерть настигает его.
Только для города он ни желанен, ни дорог не
будет;
62

Древнегреческая элегия
Если ж погибнет храбрец, плачет о нем стар и
млад.
Ведь крепкосердого мужа кончина — печаль для
народа;
Если же он средь живых, все полубога в нем
чтят,
И как на кремль, на него обращают сограждане
взоры, —
Подвиги многих бойцов он совершает один.
ТИРТЕЙ
г. Спарта (Лакедемон), середина VII о.
«Тиртей, сын Архемброта, лаконец или же ми-
летец, сочинитель элегий и музыкант, играющий на
авлосе... написал для спартанцев в элегических
стихах „О государственном устройстве" и
„Наставления", а также военные песни... всего пять книг».
(Византийский словарь «Суда»).
«В сердце своем сохранив завет лаконский Тиртея,
Доблесть явил он в бою, жизни ее предпочтя».
(Подлинная эпитафия из Акарнании, III—II im. до н. э.).
1.
Сам ведь Кронион, супруг прекрасноувенчанной
Геры,
Зевс Гераклидам вручил город, нам ныне родной.
63

Античная элегическая поэзия
С ними, оставив вдали Эриней, обдуваемый ветром,
Мы на широкий простор в землю Пелопа пришли.
2.
Так нам из пышного храма изрек Аполлон
дальновержец,
Златоволосый наш бог, с луком серебряным царь:
«Пусть верховодят в совете цари богочтимые, коим
Спарты всерадостный град на попечение дан,
5 Вкупе же с ними и старцы людские, а люди
народа,
Договор праведный чтя, пусть в одномыслии
с ним
Только благое вещают и правое делают дело,
Умыслов злых не тая против отчизны своей, —
И не покинет народа тогда ни победа, ни сила!»
Так свою волю явил городу нашему Феб.
3.
Царствовал в Спарте тогда Феопомп, любимый
богами.
С ним мы смогли наконец силой Мессению взять,
Землю широкопространную, годную к пахоте,
к севу —
Ибо дрались за нее двадцать без малого лет
5 Те, кого наши отцы величать гордились отцами:
Крепкие духом мужи, рьяных копейщиков рать!
Лишь на двадцатом году, изобильные нивы
оставив,
В страхе бежали враги прочь с Ифомейских
вершин.
4.
Их, будто вьючных ослов, тяжкое бремя гнетет;
64

Древнегреческая элегия
Ибо суровый закон повелел отдавать половину
От всего, что взойдет на плодоносных полях...
5.
Жены с мужами на равных должны властелина
оплакать,
Если злочастная смерть станет уделом ему...
6.
Да, хорошо умереть для того, кто за землю родную
Бьется и в первых рядах падает, доблести полн.
Тот же, кто город родной и тучные нивы покинув,
Станет с сумою ходить, — горькую вкусит судьбу,
С матерью милой, с детьми неразумными, с юной 5
супругой
И с одряхлевшим отцом жалким скитальцем
бродя.
Всюду, куда ни придет он под бременем бедности
горькой
И безысходной нужды, всюду он будет врагом.
Доблестный род обесчестит и лик опозорит
блестящий,
И вслед за ним по следам горе с бесчестьем 10
пойдет.
Если же странник бездомный нигде, не найдет ни
забот,
Ни уваженья, — ни он, ни все потомство его, —
Будем за эту страну с отвагою биться и сгибнем
За малолетних детей, жизни своей не щадя!
Юноши, не отходя ни на шаг друг от друга, 15
сражайтесь,
И да не ляжет на вас в бегстве позорном почин, —
3 Античная элегическая поэзия

Античная элегическая поэзия
Нет, себе в грудь вы вложите великое, мощное сердце,
В битву вступая с врагом, жизнь не щадите свою
20 И не бегите из боя, старейших годами покинув,
Старцев, чьи ноги уже легкости чужды былой!
Это — позор, если старый боец впереди молодежи
В битве падет посреди первого ряда бойцов;
Если, с могучей душою простясь, распрострется во
прахе
25 Воин, чьи кудри белы, чья в седине борода,
Голое тело и член детородный, обрызганный кровью,
Дланью прикрывши своей, — тяжко на это глядеть.
Тяжко и стыдно! А юным, пока они цветом блестящим
Младости дивной цветут, все к украшенью идет!
30 Жив если юноша, дорог мужам он и сладостен женам,
Сгибнет он в первых рядах — смерть красоты не
возьмет!
Пусть же, шагнув широко, обопрется о землю ногами
Каждый и крепко стоит, губы свои закусив.
7.
Так как потомки вы все необорного в битвах Геракла,
Будьте бодры, еще Зевс не отвратился от нас!
Вражеских полчищ огромных не бойтесь, не ведайте
страха,
Каждый пусть дер?кит свой щит прямо меж первых
бойцов,
5 Жизнь ненавистной считая, а мрачных посланниц
кончины —
Милыми, как нам милы солнца златые лучи!
Опытны все вы в делах многослезного бога А рея,
Ведомы вам хорошо ужасы тя?ккой войны,
Юноши, вы и бегущих видали мужей и гонящих;
10 Зрелищем тем и другим вдоволь насытились вы!
Воины те, что дерзают, смыкаясь плотно рядами,
66

Древнегреческая элегия
В бой рукопашный вступить между передних
бойцов,
В меньшем числе погибают, а сзади стоящих спасают;
Труса презренного честь гибнет мгновенно навек:
Нет никого, кто бы мог рассказать до конца все 15
мученья,
Что достаются в удел трусу, стяжавшему стыд!
Трудно решиться ведь честному воину с тылу ударить
Му?ка, бегущего вспять с поля кровгшой резни:
Срамом покрыт и стыдом мертвец, во прахе лежащий,
Сзади пронзенный насквозь в спину копья 20
острием!
Пусть же, широко шагнув и ногами в землю упершись,
Каждый на месте стоит, крепко губу закусив,
Бедра и голени снизу и грудь свою вместе с плечами
Выпуклым кругом щита, крепкого медью,
прикрыв;
Правой рукой пусть он потрясает могучую пику, 25
Грозный шелома султан над головой всколебав;
Пусть среди подвигов ратных он учится мощному
делу
И не стоит со щитом одаль летающих стрел;
Пусть он идет в рукопашную схватку и длинною
пикой
Или тя?келым мечом насмерть врага поразит! 30
Ногу приставив к ноге и щит свой о щит опирая,
Грозный султан — о султан, шлем — о товарища
шлем,
Плотно сомкнувшись грудь с грудью, пусть
каждый дерется с врагами,
Стиснув рукою копье или меча рукоять!
Вы же, гимниты, иль здесь, иль там, под щиты 35
припадая,
Вдруг осыпайте врагов градом огромных камней
з*
67

Античная элегическая поэзия
Или мечите в них легкие копья под крепкой защитой
Воинов тех, что идут во всеоружии в бой!
8.
Не вспомяну я бойца, и во мне не найдет уваженья
Он ни за ног быстроту, ни за искусство в борьбе,
Хоть бы Циклопом он был ростом и силой подобен,
И уступал бы ему в беге фракийский Борей;
Хоть бы Тифона красу он затмил красотою своею,
Или богаче в сто крат был, чем Мидас и Кинир;
Хоть бы он царственней был Пелопа, Танталова сына,
И сладкоречьем своим вровень с Адрастом стоял;
Хоть бы он славою всякой блистал, кроме воинской
мощи,
Ибо тому не бывать воином храбрым в бою,
Кто не дерзнет смелым оком взглянуть на кровавую
сечу
Или, к врагу подойдя, руку над ним занести.
В этом вся честь, и лишь это сочтется за подвиг
отменный,
Лучший из подвигов всех для молодого бойца.
Гордостью будет служить и для города и для народа
Тот, кто, шагнув широко, в первый продвинется
ряд;
И, преисполнен упорства, забудет о бегстве позорном,
Жизни своей не щадя и многомощной души;
Кто ободрить может речью стоящего рядом гоплита, —
Доблестным будет бойцом воин подобный в бою.
Миг, и он вспять обратит густые ряды супостатов
И, не смущаясь душой, выдержит битвы волну.
Тот же, кто в первых рядах, распростившись с жизнью
желанной,
Сгибнет, прославив отца, город и граждан своих,
68

Древнегреческая элегия
Грудью удары приняв, что пронзили И ЩИТ 25
закругленный
И крепкий панцирь ему, — стоном застонут о нем
Все без разбора, и дряхлый старик, и юноша крепкий,
И сокрушенный тоской город родной заскорбит.
Будет в чести и могила героя, отведают чести 30
Дети и дети детей, и все потомство его,
И не погибнет вовек ни громкая слава, ни имя, —
Будет бессмертным всегда, даже под землю сойдя,
Тот, кто был доблести полн, кто в схватке за землю
родную
И малолетних детей злым был Ареем сражен.
Если ж боец, избежав усыпляющей смерти, победой 35
В ратном стяжает бою громкую славу себе,
Чтят его все, и дряхлый старик и юноша крепкий,
И, сладость жизни вкусив, тихо он сходит в Аид.
Он и стареясь меж граждан всегда пребывает в почете,
Чести и прав у него не отнимает никто, — 40
Нет, перед ним каждый отрок и сверстник, и ветхий
годами
Встанут, и место свое все предоставят ему.
Пусть же отныне всем сердцем стремится до доблести
высшей
Каждый дойти, позабыв про нерадивость в бою!
9.
Огненно-рыжему льву необорным духом подобен...
69

Античная элегическая поэзия
МИМНЕРМ
гг. Колофон, Смирна, вторая половина VII в.
1.
Без золотой Афродиты какая нам жизнь или радость?
Я бы хотел умереть, раз перестанут манить
Тайние встречи меня, и объятия, и страстное ло?ке.
Сладок лишь юности цвет и для мужей и для
жен.
5 После ж того, как наступит тяжелая старость,
в которой
Даже прекраснейший муж гадок становится всем,
Дух человека терзать начинают лихие заботы,
Не наслаждается он, глядя на солнца лучи,
Мальчикам он ненавистен и в женах презрение будит.
10 Вот сколь тяжелую бог старость для нас сотворил.
2.
В пору обильной цветами весны распускаются быстро
В свете горячих лучей листья на ветках дерев.
Словно те листья, недолго мы тешимся юности
цветом,
Не понимая еще, что нам на пользу и вред.
5 Час роковой настает, и являются черные Керы
К людям: у первой в руках — старости тяжкий
удел,
Смерти удел — у другой. Сохраняется очень недолго
Сладостной юности плод: солнце взошло и увял.
После ?к того как пленительный этот закончится
возраст,
10 Стоит ли жить? Для чего? Лучше тотчас умереть!
70

Древнегреческая элегия
Беды несчастные душу нещадно терзать начинают:
У одного его дом гибнет, идет нищета.
Страстно другому детей бы хотелось иметь, и, однако,
Старцем бездетным с земли грустно он сходит в
Аид.
Душегубительной третий болезнью страдает. И в мире 15
Нет человека, кого б Зевс от беды сохранил.
3.
Минет пора — и прекраснейший некогда муж
пробу?кдает
Пренебреженье одно в детях своих и друзьях...
4.
Вечную, тяжкую старость послал Громовержец
Тифону.
Старость такая страшней даже и смерти самой...
5.
Сразу меня затопил несказанный страх, заструился
Пот... как страшно мне знать, юности сила и
цвет
Милый, желанный так скоро уйдет. Подольше б
продлились!
Как быстролетна она, юность, о сладостный сон.
Чтимая нами, а вот безобразная, тяжкая старость 5
Над головою тотчас пагубой страшной встает;
Мужа она повергает внезапно, как враг ненавистный,
Вред наносит очам, ум поражает его...
6.
Если бы на земле без тяжких забот и страданий
Лет шестьдесят прожить, чтобы потом умереть! —
71

Античная элегическая поэзия
7.
Душу свою услаждай! А из злоречивых сограждан
Кто-то осудит тебя, кто славословить начнет...
8.
...Да встанет меж нами с тобою правдивость!
Выше, святей, чем она, нет ничего на земле.
9.
Пилос покинув высокий, Нелея божественный город,
В Азию милую мы прибыли на кораблях
И в Колофоне желанном осели, — чрезмерные силой,
Всем показуя другим гордости тяжкой пример.
После того, и оттуда уйдя, эолийскую Смирну
Взяли мы волей богов, Алент-реку перейдя...
10.
Ввек не увез бы из Эй большого руна золотого
Собственной силой Ясон, трудный проделавши
путь,
И, совершив для безбожного Пелия тягостный подвиг,
Ввек бы достигнуть не смог вместе с дружиной
своей
Струй Океана прекрасных...
11.
У океанского берега, в твердыню Эета. Покой в нем
Есть золотой, и лежат в этом покое лучи
Быстрого Гелия бога. Туда-то Ясон и причалил...
12.
Гелию труд вековечный судьбою ниспослан на долю.
Ни быстроногим коням отдых неведом, ни сам
72

Древнегреческая элегия
Он передышки не знает, едва розоперстая Эос
Из океанских пучин на небо утром взойдет.
Быстро чрез волны несется он в вогнутом ложе 5
крылатом.
Сделано дивно оно ловкой Гефеста рукой
Из многоцветного золота. Поверху вод он несется,
Сладким покояся сном из Гесперидской страны
В край эфиопов. Восхода родившейся в сумерках
Эос
Ждут с колесницею там быстрые кони его. ι о
Встав, Гиперионов сын на свою колесницу восходит...
13.
Не о такой его силе и храбрости мне говорили
Шившие раньше меня. Видели сами они
Как пред собою густые ряды конеборных лидийцев
Гнал на Гермосских полях он, копьеносец лихой.
И не совсем недовольна бывала Афина Паллада 5
Храбростью ярой его в час, как на лучших бойцов
Он устремлялся в кровавой сумятице боя в то время,
Как осыпали его горькие стрелы врагов.
Вряд ли тогда между всеми врагами его ты
нашел бы
Мужа, который бы мог мощное дело войны 10
Лучше направить, чем он. Как солнце сияя носился...
14.
Так вся дружина царя поспешно вперед устремилась,^
Вняв призыву его, щит наготове держа...
15.
Вел тех мужей пэонийских, где коней знаменита
порода...
73

Античная элегическая поэзия
О Мимнерме
1.
Так и Мимнерм, получивший в награду за многие
муки
Дар пятимерных стихов, нежный и сладкий напев,
Жаждал Нанно: замыкая уста светлостволыюю
флейтой,
Часто с Эксамией он в шумном застолье царил.
Тяжеловесный Гермобий, а также Ферекл-злопыха-
тель
Из-за творений своих были мишенью ему.
(Гермесианакт, III в. до н. э.)
2.
...жил издавна этот му?к,
С детства умея всегда с иноземцами вволю общаться.
Шел за Мимнермом, речи его распознав
Сходные страсти любовной полету...
(Александр Этолийский, III п. до н. э.)
3.
Пару первых чаш за Нанно нальем и за Лиду;
Пары достойны еще мудрый Антймах,
Мимнерм...
(Посидипп, III в. до н. э.)
4.
Речи изящны Мимнерма и сладостны обе поэмы;
Это «Большая жена» не показала ничуть...
(Каллимах, III в. до п. э.)
74

Древнегреческая элегия
СОЛОН
г. Афины, VII /VI ее.
«Бесспорные его писания — это законы, речи к
народу, наставления самому себе, элегические стихи
о Саламине и об Афинском правлении, в которых
пять тысяч строк, ямбы и эподы».
(Диоген Лаэртий, I, 61, II/III вв.)
«Он составил афинянам законы, которые
получили название Скрижали, так как были записаны
на деревянных табличках, вращающихся на единой
оси, затем элегическую поэму „Саламин",
„Наставления" в элегических стихах и многое другое».
(Византийский словарь «Суда»).
«Саламин... был предметом спора ме?кду
афинянами и мегарянами; и афиняне, претерпев в этой
войне много поражений, постановили казнить
смертью всякого, кто предложит вновь воевать за
Саламин, — то Солон, притворившись сумасшедшим, в
венке ворвался на площадь, огласил перед
афинянами через вестника свою волнующую элегию о
Саламине и этим возбудил в них такой пыл, что они
тотчас пошли войной на мегарян и благодаря Солону
одержали победу. Строки, более всего
воспламенившие афинян, были такие...»
(Диоген Лаэртий, I, 46—47).
Отрывки 1—3 из элегии «Саламин»
1.
С вестью 51 прибыл сюда из желанного всем
Саламина,
Стройную песню сложив, здесь, вместо речи, спою.
75

Античная элегическая поэзия
2.
Лучше бы мне позабыть об Афинах, оставить
отчизну,
Лучше бы родиной мне звать Фолегандр и Сикин,
Чтобы за мною вслед худая молва не летела:
Вот из Аттики трус, вот саламинский беглец!
3.
На Саламин! Поспешим и сразимся за остров
желанный,
Чтобы с отчизны стряхнуть горький и тяжкий
позор.
4.
Наша страна не погибнет вовеки по воле Зевеса
И по решенью других присноблаженных богов.
Ибо хранитель такой, как благая Афина Паллада,
Гордая грозным отцом длани простерла над ней.
5 Но, уступая корысти, объятые силой безумья,
Граждане сами не прочь город великий сгубить.
Кривдой полны и владыки народа, и им уготован
Жребий бед много снести за своеволье свое.
Им непривычно спесивость обуздывать и, отдаваясь
10 Мирной усладе пиров, их в тишине проводить, —-
Нет, под покровом деяний постыдных они богатеют
И, не щадя ничего, будь это храмов казна
Или народа добро, предаются, как тати, хищенью, —
Правды священной закон в пренебреженьи у них!
15 Но, и молчанье храня, знает Правда, что есть и что
было:
Пусть хоть и поздно, — за все некогда взыщет
она!
Будет тот час для народа всего неизбежною раной,
К горькому рабству в полон быстро народ попадет!
76

Древнегреческая элегия
Рабство ж пробудит от дремы и брань и раздор
межусобный;
Юности радостный цвет будет войной унесен. 20
Ведомо иго врагов: град любезный оно сокрушает
Через крамолу, — она неправдолюбцам люба!
Беды такие народу грозят, а среди неимущих
В землю чужую тогда мало ль несчастных пойдет,
Проданных в злую неволю, в позорные ввергнутых 25
узы,
Дабы познали они рабства тяжелого гнет?
Так к дому каждого быстро идет всенародное горе,
Двери не в силах уже бега его задержать,
Через высокую стену оно перейдет и настигнет
Всюду, хотя б от него спрятался ты в тайнике. 30
Сердце велит мне афинян наставить в одном
убежденье, —-
Что беззаконье грозит городу тучею бед,
Благозаконье же всюду являет порядок и стройность.
В силах оно наложить цепь на неправых людей.
Сгладить неровности, наглость унизить, ослабить 35
кичливость,
Злого обмана цветы высушить вплоть до корней,
Выправить дел кривизну, и чрезмерную гордость
умерить,
И разномыслья делам вместе с гневливой враждой
Быстрый конец положить навсегда, и тогда начинает
Всюду, где люди живут, разум с порядком 40
царить.
5.
Знаю и вижу, и в сердце моем не затянется рана:
Из ионийских земель первая по старшинству
Гибнет...
77

Античная элегическая поэзия
6.
Вняв уговорам, смирите в груди мятежное сердце!
Знаю, обилием благ вдоволь насытились вы;
Ныне желанья умерьте. Мы вам подчиняться
не станем:
Легкой добычи стяжать вам не удастся теперь.
7.
Столько народу я власти вручил, сколько надобно
было:
Чести его не лишив, лишней я не дал ему,
Но и о тех я подумал, кто силой владел и был
славен
Деньгами, дабы они злых не вкусили обид.
Мощным щитом прикрывая и тех и других,
не дозволил
Я ни одним, ни другим верх взять в неправой
борьбе.
8.
Лучше всего народ с вождями вперед выступает,
Коль не слишком его будут спускать и терзать;
Пресыщение рождает гордыню, только счастье
Тем улыбнется, ума недостает у кого...
9.
Трудно в великих делах сразу же всем угодить...
10.
Хмурая туча дождем проливается или же градом;
Пламенной молнии блеск в громе находит ответ.
А от великих людей гибнет город, и к единодержавцу
В плен попадает народ, если в нем разума нет.
78

Древнегреческая элегия
Кто вознесется превыше других, нелегко того будет
После сдержать, — обо всем надо размыслить
сейчас!
11.
Точно ли я сумасшедший, покажет недолгое время:
Выступит правда на свет, сколько ее ни таи...
12.
Если сегодня сносить вам приходится тяготы злые,
Нету причины пенять на несчастливый удел:
Сами впустили вы в город беду, взлелеяли сами,
Сами надели потом горькой неволи ярмо.
Каждый из вас в одиночку, как лис, крадется 5
по следу,
А соберетесь гуртом — впору ума занимать.
Сможет любой краснобай обмануть вас сладкою
речью,
А на поступки лжеца вы не хотите глядеть.
13.
Музы Пиэрии, вас, светлых чад олимпийца Зевеса
И Мнемосины, молю просьб не отринуть моих!
Мне от блаженных богов вы даруйте достаток,
от ближних, —
Вечно и ныне и впредь, доброю славой владеть,
Так, чтобы сладостен был я друзьям, горек — 5
вражьему сердцу,
И, чтимый другом своим, был (5ы грозой
я врагу. —
Я от богатства не прочь, только денег, добытых
бесчестно,
Я не хочу: не избыть грозной расплаты потом!
79

Античная элегическая поэзия
— /
Если достаток нам боги дают, пребывает незыблем
10 Он навсегда, от основ вплоть до вершины своей;
Если же люди дойдут до него чрез насилье, за ними
Он не по праву тогда и не по воле идет,
Но уступая неправде, и в нем злая гибель таится!
С искорки, как и огонь, гибель начало берет,
15 И, чуть затлевшись сперва, под конец она страшной
бывает, —
Злого насилья делам срок небольшой уделен! —
Смотрит Зевес за исходом всего, — он внезапен,
подобно
Вешнему вихрю, что вмиг тучи сгоняет, сперва
Моря пустынного волны до дна всколебав и на берег
20 Бросив, чтоб смыли они пышную жатву с земли
Плодоносящей, и вот уже снова он к тверди небесной,
К трону несется богов, ясное небо открыв,
И над землей утучненной вновь яркого солнца сияет
Пламенный луч, и нигде туч не осталось следа.
25 Также и Зевс совершает свой суд, только он не за
каждый
Грех, что содеян пред ним, сразу карает,
как мы...
Но от него не укрыться тому, кто преступен душою:
Будет и он, наконец, все же в грехе обличен!
Кто кару сразу несет, кто — позднее, а если от кары
30 Грешник уйдет и его божья не тронет рука,
Все же наступит расплата: невинные вины искупят,
Будь это дети его или же дети детей!
Мудр иль не мудр человек, — все мы сходны в одном
убежденьи;
Верим, что нам изменить наша не может мечта, —
35 Верим, пока не нагрянет беда: тогда сетуем горько,
Хоть и вверяли себя тщетной пред этим мечте!
80

Древнегреческая элегия
Если тяжелый больной, изнуряемый немощью злою,
Думает так про себя: «Завтра я буду здоров»;
Если трусливый гадает соделаться доблестным мужем
И красотою блистать мнит, кто собой некрасив, 40
То неимущий, страдая под бедности гнетом тяжелым,
Мыслит, что все-таки он много богатств наживет.
Люди то этак, то так свою волю пытают... По морю,
Полному рыбой, один смело блуждает с ладьей,
Дабы вернуться к себе с добычей, и, всюду носимый 45
Ветра порывом, своей вовсе души не щадит;
Этот лесистую землю взрывая, год целый над нею
Бьется, служа в батраках, с плугом знакомый
кривым,
Тот, зная дело Гефеста-искусника или Афины,
Тщится работой ручной средства себе раздобыть; 50
Этот от Муз, что живут на Олимпе, дарами
снабженный,
С помощью их познает сладостной мудрости глубь;
Этого царь Аполлон далыювержец кудесником сделал;
Может он людям проречь близость грядущей беды,
Если сопутствуют боги ему... Но ни жертвы, ни птица 55
Вещая нас не спасут от неизбежной судьбы!
Есть и врачи средь людей, что Пэона-целителя тайны
Ведают, но и для них пользы от этого нет:
Часто и малая боль вызывает большое страданье,
И не ослабит его нежность лекарственных трав, 60
Или же тот, кто томится под муками тяжкой
болезни,
Сразу здоровым встает от наложенья руки.
Это — судьба смертным людям несет и печали и
радость,
И неизбывна для нас воля бессмертных богов!
Вот почему в начинанье любом злые беды таятся, 65
И неизвестно, какой делу положен конец!
81

Античная элегическая поэзия
Часто, пытая удачу, возможность беды не предвидя,
Мы попадаем в беду злую, где выхода нет.
А неудачнику боги во всем посылают удачу
70 Полную, — выход простой из неразумья его.
Но для людей и богатства границ не указано
точных,
И кто владеет казной, большей, чем прочие все,
Жаждет удвоить ее: ибо досыта кто всех насытит?
Средствами прибыль добыть смертных людей
одарил
75 Промысл бессмертных богов, но в богатстве и гибель
таится,
Карой для тех иль других шлется от Зевса она.
14.
Дело пустое — искать между смертных блаженного
мужа:
Сплошь на одних горемык солнце взирает
с небес...
15.
Много дурных богатеет, благие же в бедности
страждут.
Но у дурных не возьмем их мы сокровищ в обмен
На добродетель, — она пребывает незыблемой вечно,
Деньги же вечно своих переменяют владык!
16.
Очень непросто постичь сокровенного умысла меру,
Коей одной подчинен всякого дела исход...
17.
Мысли бессмертных богов от людей остаются
сокрыты...
82

Древнегреческая элегия
18.
Старюсь —а сам, что ни день, новой науке учусь...
19.
Ныне над Солами будь правителем долгие годы
Ты, и твой род пусть живет в городе этом
всегда.
Мне ж пусть поможет Киприда, богиня в венке из
фиалок,
Пусть мой проводит корабль, жизнь мне в пути
сохранив.
Пусть она славу мне даст за то, что сей город
построил,
Пусть мне окажет почет, дав возвратиться домой.
20.
(Мимнерму)
Если готов ты послушать меня, переделай все это
И не сердись, если я лучше придумал, чем ты.
Лигиастад! Измени свою песню и пой теперь
вот как:
«Восемь десятков прожить — и лишь потом
умереть!»
21.
Пусть неоплаканной смерть не останется! Пусть,
умирая,
Тяжкое горе и боль всем я друзьям причиню.
22.
Рыжеголовому Критию слушать отца заповедай:
Не ошибется, судьбу вверив такому вождю...
83

Античная элегическая поэзия
23.
Счастлив имеющий чад дорогих, звероловные своры,
Целыюкопытных коней, друга в чужой стороне.
24.
Столь же богаты и те, у кого серебро есть в запасе,
Золота груды, простор хлебом покрытых полей,
Кони и мулы, и те, кто в одном лишь имеет усладу,
В чреве, и в сне на боку, и в быстроте своих ног,
И, коль до этого дело дошло, в том, чтоб тешиться
цветом
Отрока или жены — есть и на это пора!
Вот в чем богатство для смертных! А если кто ныне
владеет
Денег избытком, его не унесет он в Аид,
И, хоть бы выкуп давал, не избегнет ни смерти,
ни тяжкой
Хвори, и старости злой он не отсрочит приход.
25.
Любы мне и теперь Афродита, Дионис и Музы,
Все те, кто людям несут радость — источник утех..
26.
Малый ребенок, еще несмышленышем вырастив
зубы,
Все их сменяет за срок первой седьмицы годов.
Если ж седьмицу вторую прожить ему боги дозволят,
Зрелости первой следы он начинает являть.
5 В третью седьмицу, хоть тело растет, но уже
обрамляет
Щеки пушок, и затем кожа меняет свой цвет.
А за седьмицей четвертой уже расцветает у мужа
Сила, — она для людей знаменье доблести их.
84

Древнегреческая элегия
К пятой седьмице пора, чтоб мужчина о браке
подумал
И о рожденье детей, дабы потомство иметь. ι о
В пору седьмицы шестой укрепляется разум у мужа,
И необдуманных дел он уж не хочет свершать.
Но лишь в седьмую седьмицу с восьмой вместе —
будет в обоих
Ровно четырнадцать лет — ум расцветает и речь.
В пору седьмицы девятой, хоть муж и силен, но не 15
могут
Разум и мудрость его с доблестью вровень стоять.
Если ж седьмицы десятой семь лет отведут ему
боги, —
В самую пору тогда смертную долю принять.
27.
В устье великого Нила, вблизи берегов Канобиса...
28.
...Многое нам сочиняют поэты.
29.
Эпитафии Солона
1. (АП VII 86, анонимная)
Здесь, в Саламинской земле, сокрушившей
мидийскую дерзость,
Законодатель рожден — богохранимый Солон.
2. (АР VII 87, анонимная)
Тело Солона огонь на Кипре пожрал отдаленном,
Кости приял Саламин, злаки из праха взросли,
Дух же его к небесам вознесли скрижальные оси,
Ибо афинянам был легок Солонов закон.
85

Античная элегическая поэзия
3. (АП VII 81, Антипатр Сидонский, II в. до н. э.)
Семеро мудрецов
Из мудрецов семерых, Клеобул, ты в Линде родился.
Молвит Сизифа земля, что ее сын — Периандр.
Из Митилены — Питтак, Биант — из дивной Приены.
А из Милета — Фалес, столп справедливости всей.
Родом из Спарты Хилон. Солон же из края Кекропа.
Все они в блеске своем — мудрости стражи благой.
ФОКИЛИД
г. Милет, VII—VI вв.
Так говорит Фокилид: леросцы, как тот, так и этот, —
Все, кроме Прокла дурны, с Лероса также и
Прокл.
2.
Будучи истинным другом, я друга в другом
распознаю,
Но негодяям всегда сразу даю я отпор.
Льстить никому не умею, а тем, кого я почитаю,
Предан душою сполна вплоть до конца моих
дней.
86

Древнегреческая элегия
ДЕМОДОК
о. Лерос, начало VI в.?
1.
Вот Демодоково слово: совсем не глупы милетяне;
Коль по делам их судить, вовсе безмозглы они.
2.
Все киликийцы дурны: однако среди киликийцев
Только Кинир наш хорош, но киликиец и он.
3.
Каппадокийца ужалила злая ехидна и тут же
Мертвой упала сама, крови зловредной вкусив.
4.
Каппадокийцы все подлецы. Подлее бывают,
Если ухватят кошель. Сверх — ради пользы
подлы.
Когда два?кды иль трижды наверх им удасться
забраться,
Тут уж мерзавцы они, всех негодяев гнусней.
О властелин! В четвертый раз я тебя умоляю,
Пусть бы с землей уцелел, каппадокийствуя, мир!
87

Античная элегическая поэзия
АСИЙ
о. г. Самос, VII—VI вв.?
Словно раб заклейменный, хромой и бродяге
подобный,
К свадьбе Мелита спеша, дряхлый нахлебник
пришел
Гостем незванным, похлебку почуяв. В толпе
приглашенных
Встал удальцом наш чудак, грязью обмазанный
весь.
ПИСАНДР
г. Камир на острове Родосе, кон. VII—VI вв.
Имя бойца — Гиппион, а конь его звался Подаргом;
Пес носил имя Литарг, Бабисом звали слугу.
Гемона сын, магнет фессалийский, но живший на
Крите,
Пал он в жестоком бою, лег среди первых рядов.
КЛЕОБУЛИНА
VII—VI вв.?
Согласно преданию, дочь Клеобула, правителя
родосского города Линда и одного из семерых муд-
88

Древнегреческая элегия
рецов. Ее элегические двустишия представляют собой
загадки — обычное развлечение среди пирующих.
1.
Медного мужа узрела я, к мужу прильнувшего жадно;
Нужно ему было стать единокровным тому.
(Отгадка: сосуд для кровопускания)
2.
Мужа обманщика злого и вора я вдруг увидала;
Но то, что он совершил, было деяньем благим.
(Отгадка: см. № 1)
3.
В ухо пинка мне дохлый осел дал рогатой ногою.
(Отгадка: фригийская флейта)
эсоп
о. Самос, VI а
Жизнь! Как без смерти уйти от тебя? Ты приносишь
повсюду
Тысячи бед. Избежать трудно их, трудно нести.
Что по природе прекрасно, лишь то в тебе радует:
солнце,
Месяца круговорот, звезды, земля и моря.
Все остальное — страданье и страхи. И если
случится
Радость кому испытать, — следом Отмщенье идет.
89

Античная элегическая поэзия
ПИГРЕТ КАРИЙСКИЙ
г. Галикарнасс, вторая половина VI в.
Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына;
Муза, только тебе мудрость подвластна во всем.
симонид
о. 2. Кеос, 556—468 г?.
1.
Правильно кто-то сказал: воды не только немного
Хочет вино получить, жаждет беседы оно;
Вовсе ж отвергнуть нельзя даже малую ягоду бога...
2.
Много я пил, много ел, и на многих хулу
возводил я;
Нынче в земле я лежу, родянин Тимокреонт.
3.
Некогда снег, на Олимпа отрогах лежавший, проворно
Сдул фракиец Борей, быстро к нам улетев.
Больно терзал этот снег неодетых людей, но смирился
Лишь оказался ?кивым в землях у Муз Пиерид.
Пусть же и мне кто-нибудь насыплет снегу немного;
Чашей теплой нельзя славить милых друзей!
90

Древнегреческая элегия
4.
Сое и Coca, Спаситель, сие здесь тебе посвятили.
Сое за то, что спасен, Coca, что спас Coca ты.
5.
Лишь погляжу на надгробье Мегакла, становится
сразу,
Каллий мой, ?калко тебя, как же терпел ты его.
6.
Нет у людей ничего долговечного. Истину эту
Выразил лучше всего славный хиосец, сказав:
«Так же, как листья деревьев, сменяются роды
людские»:
Редко, однако же, кто, слушая эти слова,
Воспринимает их сердцем своим — потому что 5
надежда
В каждом живет, с юных лет укореняясь в груди.
Каждый, пока не увял еще цвет его юности милой,
Много несбыточных дум носит в наивном уме;
Мысли о старости, смерти грозящей его не трево?кат,
Нет до болезней ему дела, пока он здоров. 10
Жалок тот неразумный, кто даже подумать не хочет,
Что ненадолго даны смертному юность и жизнь!
Ты же, постигнувший это, ищи до самой кончины
Благ, от которых душе было б отрадно твоей.
7.
Если, о Зевсова дочь, наилучшего принято славить,
Я, афинский народ, здесь все один завершил...
8.
В центре стоящим бойцы из водообилыюй Эфиры,
Славные в ратных делах, доблесть являли в строю
91

Античная элегическая поэзия
Вместе сражались мужи из Главка твердыни
коринфской...
9.
.. .дивного всем дел очевидца былых,
В небе безоблачном подвиг он золотом чтит и возносит
Славу о них далеко и о великих отцах.
10.
...зубами вгрызается Время;
Что невмочь одолеть, все сокрушает оно.
КСЕНОФАН
г. Колофон, вторая половина VI в.
1.
Вот уже пол подметен, руки вымыты, вымыты
кубки...
Кто возлагает на нас дивно сплетенный венок;
Кто по порядку разносит душистое масло в сосудах;
Высится тут же кратер, полный утехой пиров;
Есть и другое в кувшинах вино, что сулит не
иссякнуть, —
Сладкое: нежных цветов слышится в нем аромат;
Посередине хором льет ладан свой запах священный;
Чаши с холодной водой, сладкой и чистой стоят;
92

Древнегреческая элегия
Хлеб перед нами лежит золотистый, и гнется под
грудой
Сыра и сотов густых пышно разубранный стол; ι о
Густо украшен цветами алтарь, что стоит среди зала;
Песня и пляска, и пир весь переполнили дом...
Прежде всего благочестных толпа священною песнью,
Речью чинной своей бога восславить должна.
Но возлиянье свершив и о том помолясь, дабы силы 15
Были дарованы пир благопристойно провесть —
Это ближайший наш долг! — не грех столько выпить,
чтоб каждый,
Если не дряхл он, домой и без слуги мог дойти.
А из гостей тех почтим, кто, и выпив, нам с честью
докажет,
Что добродетель живет в памяти, в слове его. 20
Но не пристало про битвы гигантов нам петь, иль
титанов,
Или кентавров: они — вымыслы давних времен,
Или про ярость гражданской войны, — в этом пользы
немного...
Зиждется благо в ином: в вечном почтенье
к богам!
2.
Если кто резвостью ног над всеми одержит победу
Иль пятиборствуя — там, где возле Писы меж рек
Зевса священный предел, в Олимпии, — если
в кулачном
Кто одолеет бою, боль от ударов стерпев,
Или в борьбе, или в том, что панкратий зовут, 5
состязанье,
И на него земляки с гордостью будут смотреть,
93

Античная элегическая поэзия
Если сидеть впереди он заслужит победами право,
Или в ристаньях успех столько ж наград ему
даст,
Все же достойным меня я его ц@ признаю: ведь наша
Мудрость прекрасней любой силы людей и коней.
Глупо тут думать, как все, и с правдой ничуть не
согласно
Силу мышц почитать мудрости выше благой.
Будет ли в нашем народе кулачный боец
превосходный,
Будет ли мощный борец иль пятиборец средь нас,
Или бегун резвоногий (за что его все прославляют),
Словом, лучший из всех в подвигах силы
людской, —
Благозаконнее город не станет от этого вовсе,
Городу, правду сказать, радости мало с того,
Что победил кто-нибудь, на Писейских брегах
состязаясь:
Тем не умножит добра он в городских кладовых.
3.
Столь ненужную всем лидийскую роскошь усвоив,
Жили они без забот, власть тиранов презрев:
Площадь они посещали, надев плащи дорогие,
В пурпур одетых мужей более тысячи шло.
Гордо бродили вокруг, убранством волос похваляясь,
Благовонный везде запах чудесный струя...
(О колофонцах, своих земляках)
4.
Первым вино наливая, смешать его ты не сумеешь.
Помни, что воду всегда лить нужно раньше вина...
94

Древнегреческая элешя
5.
Ножку козленка послав, отдарен ты ныне сторицей:
Тучное бычье стегно лестно любому принять!
Слава об этом пройдет по Элладе от края до края
И не исчезнет, доколь песни в Элладе живут...
6.
Ныне другую я речь укажу и иную дорогу...
7.
Как-то в пути увидав, что кто-то щенка обижает,
Он, пожалевши щенка, молвил такие слова:
«Полно, бить перестань! Живет в нем душа дорогого
Друга: по вою щенка я ее разом признал».
(О философе Пифагоре)
8.
Солнце уже шестьдесят и семь кругов совершило,
Как я из края и в край мысль по Элладе ношу.
От роду было мне тогда двадцать пять и не больше,
Ежели только могу верно об этом сказать.
А. С. Пушкин
Подражания древним
(Из Ксенофана Колофонского)
Чистый лоснится пол; стеклянные чаши блистают;
Все уж увенчаны гости; иной обоняет зажмурясь,
Ладана сладостный дым; другой открывает амфору,
Запах веселый вина разливая далече; сосуды
Светлой студеной воды, золотистые хлебы, янтарный
Мед и сыр молодой: все готово; весь убран цветами
Жертвенник. Хоры поют. Но в начале трапезы,
95

Античная элегическая поэзия
о други,
Должно творить возлияния, вещать благовещие речи.
Должно бессмертных молить, да сподобят нас чистой
душою
10 Правду блюсти: ведь оно же и легче. Теперь мы
приступим:
Каждый в меру свою напивайся. Беда не велика
В ночь, возвращаясь домой, на раба опираться;
но слава
Гостю, который за чашей беседует мудро и тихо!
АНАКРЕОНТ
г. Теос и другие, конец VI—V вв.
1.
Мне не любезно ничуть, если кто над полною чашей
Знай про плачевный раздор да про сраженья
твердит:
Много милее за трапезой тот, кто в застолье
веселом
Чтит золотые дары Муз и Киприды равно...
2.
...до синтиев мне что за дело?
До крутолуких друзей из киммерийской страны?..
96

Древнегреческая элегия
ФЕОГНИД
г. Мегара, VI е.
И ФЕОГНИДОВСКИЙ СБОРНИК
VII—V вв. до н. э.
Часть первая
Отпрыск Лето, Зевеса дитя, никогда, о владыка,
Песней какою звеня, я не забуду тебя!
Только тебе и пою в конце, середине, зачине
Вечно! Так дай же свершить нечто достойное мне!
Феб владычный! Когда для Лето, богини державной, 5
Роды пришли, и рукой нежною взявшись за ствол
Пальмы при озере круглом, она божеством
разрешилась
Самым прекрасным из всех, дух амвросийный
потек
В далях делосской земли, засмеялася Геи громада,
Возвеселясь, истекли глуби соленых пучин! ι о
Дева охотница, дочерь Зевеса, тебе Агамемнон
Некогда ставил алтарь, правя на Трою суда!
Ты же молящему внемли, избави от злобной недоли —
Малость сие для тебя, благость сие для меня.
Дети Зевеса, Музы с Харитами, некогда Кадма 15
Свадебный пир посетив, пели прекрасно хвалу:
«То, что прекрасно, то любо, а что не прекрасно,
не любо».
Там вот такая хвала вышла за божьи уста!
Кирн, да будет клеймом у меня, поэта, помечен
Стих, да не скроет никто краденых мыслей 20
тайком!
4 Античная элегическая поэзия
97

Античная элегическая поэзия
Не подменить никому дурным стихом превосходный,
Пусть тебе молвит любой: «Вот Феогнида стихи,
Он из Мегары!» А имя у всех на устах пребывает,
Только своим землякам он не сумел угодить,
25 Нет в том чудес никаких, о сын Полипая, и Зевс-то
Дождь ли нашлет или нет — разве кому угодит?
Кирн, совет тебе дам, благомыслия полный — ведь
с детства
Благородным умам много обязан я сам!
Будь же разумен: не надо неправдой какой и
бесчестьем
30 Ни баснословных богатств, ни прославлены!
искать.
Вот что крепко-накрепко помни: ты с низким не
знайся
Сбродом, всегда и во всем лучших совета проси.
С ними вкушай согласно и пей, и с ними же рядом
Будь, и умей угодить: сила большая у них.
35 Умному умные учат, а если со сбродом негодным
Свяжешься, то пропадешь вместе с своей головой!
Это пойми и запомни, разумных и знатных держися,
Некогда скажешь: друзьям добрый совет я подал!
Кирн, отчизна чревата, страшусь, не родился б
воитель,
40 Что наказал бы тотчас злобу да дерзость у нас!
Судят сородичи здраво, а что до наших
старейшин —
Как бы нам не привели бед, что похуже иных...
Кирн, благородство вовек родимой земли не губило,
Если ?ке люд дурной наглость развяжет да спесь —
45 Всех подобьет на разбои, неправде дорогу откроет,
Пустит грабеж да навет ради наживы своей,
98

Древнегреческая элегия
Думаешь город такой устоит супротив супостата,
Хоть сейчас в нем царит тишь да глубокий покой?
Нет, если люду дурному становится милою смута,
Выгод сулящая ей, беды и зло остальным, 50
Явятся распри тотчас и злая погибель сограждан...
Единовластия ж век нашей земле не видать!
Кирн, наш город все тот же, да люди совсем уж
другие —
Тот, кто не ведал вовек, что значат суд и закон,
Те, кто шкурою козьей бока протирали да ребра, 55
Да за стеной городской стадом баранов брели,
Знатные ныне они, Полипаид, а знатные древле —
Ныне в грязи. Да кто ж станет такое терпеть?
Друг на друга клевещут, смеются они друг над другом,
Что же ко злу иль к добру — вовсе не знают они! 60
Не заводи ты друзей, Полипаид, среди вот такого
Люда, какой бы беды не было или нужды!
На языке лишь старайся для всех них другом
казаться,
Сердцем ни с кем не делись, дела ни с кем
не веди
Важного... Ведь ты людей ничтожных изведаешь 65
душу,
Им ты не верь никогда, верности нет среди них!
Козни одни, плутовство, да лукавства да хитрости
любят.
В этом погрязли они так, что уже не спасти!
Нет, не советуйся, Кирн, доверчиво с людом
ничтожным,
Если задумал и впрямь важное дело вершить! 70
Ты за советом к мужам поспешай разумным и
добрым,
4*
99

Античная элегическая поэзия
Кирн, на долгом пути ноги сотри, а дойди!
Нет, не делися с друзьйми ты сразу же тем, что
затеял:
Ибо ведь редко в ответ верный получишь совет!
75 Мало кому доверяй, за труды принимаясь большие,
Как бы не вышло тебе, Кирн, превеликой беды!
Преданный, верный друг золотых и серебряных
слитков
Более стоит, мой Кирн, в распрях меж стен
городских!
Мало ратных мужей ты найдешь, Полипаид, повсюду,
80 Кто бы остался тебе верен и в тяжкой беде,
Кто бы с тобою всегда и в мыслях, и в сердце
единый,
Равно и зло и добро вместе решился делить.
Хоть целый свет обойди, людей кругом вопрошая,
И на один-то корабль вряд ли возможно набрать
85 Тех, кто и в мыслях своих, и в делах поступает по
чести,
Тех, кто корыстию злой не увлечен на позор.
Нет, не льсти мне словами, таяся и в сердце, и в
мыслях,
Если ты любишь меня, если ты преданный друг,
С чистым сердцем люби или против иди напрямую,
90 Явно воздвигнув вражду, иль отрекись от меня!
Тот, у кого на словах одно, а в мыслях другое,
Лучше пусть будет врагом страшным, чем другом
твоим!
Если кто хвалит тебя на глазах у тебя же, а после,
100

Древнегреческая элегия
Только в сторонку уйдет, речи иные ведет,
Тот тебе вовсе не друг благородный и милый, 95
и честный,
Ибо приятствует речь, нечто скрывая в уме!
Будет не милым и близким лишь тот, кто заметив
у друга
Скорбь, облегченье ему в горести тяжкой подаст
Точно родимый брат... Прими это в душу, любимый,
Крепко, и может, когда вспомнишь и ты обо мне! 100
Да не внушат тебе, Кирн, любви к недостойным и
низким,
Ибо какой в этом прок, сердце доверить таким?
Подлый тебя не спасет от пагубных, страшных
поступков,
Он не помыслит с тобой счастье удачи делить!
Злобному люду нелепо потворствовать благодеяньем, 105
Лучше к посеву вспаши глуби соленых пучин!
Что же? Засеешь моря — не пожнешь ты колосьев
обильных,
Милость отродью даря, вряд ли дождешься добра!
Низменный ум ненасытен, недобр — ошибешься 110
однажды,
И никаких тебе дружб, кончилось все навсегда.
У благородных не так — они милость весьма
почитают,
Помнят они о добре, и благодарны вовек!
Не заводи ты милых друзей из подлого люда,
Дружбы их избегай так же, как бухты дурной!
Да, за едой и питьем соратных-то много бывает, 115
Только беда или что —будут ли рядом с тобой?
101

Античная элегическая поэзия
Кирн, на свете трудней всего распознать лицемера.
Ты во всем берегись этого рода людей!
В золоте иль серебре ошибка понятна поддельном,
120 Кирн, а коли уметь —можно ее избежать.
Если же в сердце у друга любимого скрыта глубоко
Ложь, и гнилое нутро прячется в милой груди,
Все это легче всего божество сотворяет для
смертных —
Но тяжелее всего это бывает понять.
125 Ты не познаешь вовек ни мужей, ни женщин
по нраву,
Их не узнаешь, пока их не узришь под ярмом,
Даже когда и придешь на возделанный некогда
выдел...
Часто обманывал нас лик или облик людей!
К лучшему, Кирн, не стремись ни доблестью, ни
изобильем
130 Денег; всегда для людей лучше, когда повезло.
Сын Полипая, бывают отца да и матери лучше
Те из людей, каковым право дается блюсти!
Ни от кого, мой Кирн, ни дохода не жди, ни раззора,
Только по воле богов то и другое дано.
135 Уразумеет ли кто задуманных действий исхода,
Кончится ль дело добром, худо ли выйдет оно?
Часто затеешь одно по-хорошему — выйдет дурное,
А неудачно начнешь — смотришь, идет хорошо.
Нет ничего у людей по желанию их и по воле,
140 Бедственный, тяжкий удел —вот их исходный
предел.
Всё-то мы только мним, ничего мы на деле не знаем,
Божьей воле одной внятно, что станет с тобой!
102

Древнегреческая элегия
Кирн, из смертных никто не уйдет от гнева
бессмертных,
Если гостей не принять, если в мольбе отказать.
Лучше богов почитать, довольствуясь малым \Л5
достатком,
Чем по обману да лжи, вдостоль имеючи, жить.
Ведь благородство и честь в справедливой и праведной
жизни —
Всякий будет хорош, если по правде живет.
И подлецам дано божеством своевольным богатство, 150
Му?кество, доблесть и честь — редкого мужа удел!
Кирн, для того божество на преступную душу
гордыню
Шлет, чтоб она на земле места себе не нашла.
Спесь довольство родит, когда человеку достаток
Выпадет, а по уму он не силен своему...
Не поноси стороной нищеты душегубной совместно 155
С бедностью пагубнозлой, если ты зол на кого...
Зевс единый колеблет весов неверные чаши:
Этим вот жить-богатеть, тем ничего не иметь!
Не укоряй никого, мой Кирн, разве кто-нибудь знает, 160
Что ему ночь ниспошлет, что ему утро сулит?
Многие слабы умом, но бог направляет на благо;
Кажется, было во зло, а обернулось добром!
Есть и такие: добром ведомы, но бог обращает
К худшему все их дела, нет их мученьям конца.
Из людей ведь никто не лишен попечения бога, 165
Беден ли он иль богат, добрый ли, низкий
ли он...
103

Античная элегическая поэзия
Каждому горе свое, и сколько б не жили под
солнцем —
Лфдям на этой земле счастья не будет вовек.
Если ты мил божеству, то и гнусной хулою похвален,
170 А не с тобой божество— ты и никто, и ничто!
Чти богов и молись, у богов только сила,
без них же
Нет ничего на земле —к благу ли или к беде.
Честного боле всего нищета унижает на свете,
Старости боле седой, Кирн, нет немочи злей.
175 Ведь от нее он и бегством спасается, в лютые бездны
Моря он прыгнуть готов, Кирн, с крутизны
берегов!
Правда все это; ведь муж нищетой побежденный,
не в силах
Высказать то, что привык, сделать ли — связан
язык...
Хоть в беспредельной земле, хоть на море
пространнохребетном,
180 Кирн, разрешенья ищи бедности иль нищеты.
Милый мой Кирн, лучше сразу несчастному смерти
предаться,
Нежели жить и терпеть горести в злой нищете!
Ищем, мой милый Кирн, и коз, и коней, и баранов
Добрых кровей, и любой хочет иметь и приплод
185 Добрый... Подлый в жены отдаст невесту бесчестной
Знатному. Все не беда... Дело-то только в деньгах!
Женщине стать женой человека дурного нисколько
Нету стыда, ибо честь в том, что богатства
не счесть;
104

Древнегреческая элегия
Деньги в почете; и с дочкой подлого спит
благородный,
Знатную подлый берет; деньги ведут под венец... 190
Что же дивишься тому, что не та уж порода
сограждан?
Людям добра не сулит подлых и честных союз!
Сам же хоть видит: она из дома отца, негодяя,
В дом за собою ведет, златом прельстившись ее,
Муж благородный — дурную... Нужде он покорен 195
могучей
Боле, она же терпеть учит и душу и ум!
Если по воле Зевеса кому состоянье досталось
Честь по чести, то век им и живет человек.
Если кто с алчной душою, иль, может, и в час-то
недобрый 200
Все приобрел, вопреки праву по клятве какой —
Он поначалу как будто и в выгоде, только все выйдет
Боком, и победит промысел вышних богов;
Ибо разум людской заблуждается; вовсе не сразу
Боги блаженные нам за прегрешения мстят.
Кто-то и сам за дурное поплатится, и над потомством 205
Кровным не будет висеть ужас за эту вину...
Дика, увы, не настигнет иного — срамная погибель
Взоры его ослепит, гибель на дом принеся.
Нет у изгнанника друга, чтоб преданным, верным и
милым
Был он, ведь ничего горше изгнания нет. 210
Худо много-то пить вина, но не худо, когда ты
Знаючи пьешь, и тогда вовсе уже ничего!
Сердце мое! Пред друзьями открой же нрав мой
лоскутный,
105

Античная элегическая поэзия
Каждому столько отдай, сколько пристало ему.
215 Ты уподобься полипу: к какой скале прилипает,
Той и подобится он, схож с ней с обеих сторон.
То потеснее прильни, то цвет измени со скалою —
Лучше увертливым быть, чем называться
глупцом.
Ты не слишком печалься о смутах и бедах сограждан,
220 Кирн, ступай, как и я, по середине тропы.
Кто полагает, что ближний не видит его и не
слышит,
Что лишь один он умен в разного рода делах,
Тот просто глуп и лишен последнего здравого смысла.
Все мы готовы на все, в каждом уловки свои.
225 Только не жаждут одни неправедной в мире наживы,
Только по нраву иным хитрость в подлый обман.
Обогащенью предела нету для рода людского.
Те, кто из нас до сих пор много имели на жизнь,
230 Об удвоенье хлопочут богатства... И что их насытит?
Денег нажить да добра — вот что для смертных
беда!
Страх и безумье пылают от этого... Посланы Зевсом
Нам на мученье, и вот страх и безумье кругом!
Будучи крепкой твердыней для подлых, пустых и
тщеславных,
Славы немного, мой Кирн, доблестный муж
обретет.
235 Как же мы неприглядны, мы, люди, что сами
спаслися,
Кирн, когда отчий очаг грабит и губит наш враг!
106

Древнегреческая элегия
Крылья дал я тебе и с ними над морем безмерным
Ты полетишь, над землей всею поднявшись легко
В воздух, и на пирах, и на празднествах всюду
пребудет
Имя твое, у всех будет оно на устах! 240
С флейтою многоголосой тебя мужи молодые
Ладно, милые, все, сладкой и звонкой игрой,
Воспоют, а когда ты в мрачные глуби земные
Тихо сойдешь, увидав дом многослезный теней —
Мертвый, ты не убьешь своей славы сладкой, но 245
будешь
Многим и дорог и мил именем славным навек!
Кирн, воспаришь над землею, над многими
островами,
Всю пустынную синь рыбного моря пройдешь...
Нет, не на конских спинах воссядешь, нести тебя
будут
Фиалковенчанных дев — Муз золотые дары! 250
Всем, кто любит стихи и будет любить — эти песни
Дороги станут, пока солнце с землею живут.
Я же теперь от тебя немного вниманья имею,
Словно ребенка, меня словом обманным манишь...
Правда — прекрасней всего, наибольшая польза 255
в здоровье.
Только вот слаще еще то, что желаешь, достичь!
Я-то кобылка добрых кровей и вынослива, только
Всадник мой невезуч, вот что досадней всего!
Ох и часто же мне хотелось сорвать недоуздок,
Кинувшись от дурака, сбросив на землю его. 260
Да, не пьется вино, когда подле девочки нежной
Вьется какой-то другой, родом похуже меня.
Влаги пригубят хмельной родители славные подле,
107

Античная элегическая поэзия
Если мне подольет, плача, воды ключевой...
265 Я прижался к ней, локоть тихонько лаская, целуя
В шею, ее приобнял — всхлипнула только она!
Бедность везде на виду, хоть всегда и всюду чужая,
Хоть и не ходит она ни на базар, ни на суд.
Меньше всего ее ждут, на нее повсюду бранятся,
270 Всюду враждебна она, где бы она не была.
Боги, конечно, как должно людей наделили; и стали
В нас и сулящая смерть старость, и юность равны.
Только страшней человеку всего и смерти похуже,
Горше, тяжёле любых немощей или хвороб
275 Вот что: вскормил ты детишек, и денег и состоянье
Дал им, терпел и нужду, мыкал и горе порой —
Дети ж тебя ненавидят, клянут, чтобы где-нибудь
сгинул,
Гонят тебя от ворот, словно ты нищий какой...
Вот уж правда! Кто низок, тот низко поймет
справедливость,
280 Не убоится такой кары и мщенья в ответ.
А малодушный и думать не станет; пойдет он на
глупость,
Мысля в душе: что ни есть, только во благо
творю.
Ты к горожанам этим в дом, смотри, ни ногою;
Не доверяй ты словам клятвы, не верь и любви.
285 Даже если и сам величайший владыка бессмертных
Зевс, кто законы блюдет, станет защитой твоей!
Люди ведь лживы, бесстыдны и отвратителен город
В проклятом месте с тобой горе одно да разбой.
То, что порядочным худо — отлично для всякого
сброда,
290 Ныне ведь и у них понят превратно закон.
108

Древнегреческая элегия
Стыд и совесть мертвы, а спесь одна да бесстыдство,
Правду на пару сгубив, правят над всею землей.
Даже и лев не всегда наслаждается мясом: бывает,
Что и к могучим порой вдруг подступает нужда.
Ведь болтуну помолчать — горчайшая мука на свете, 295
Мелет и мелет себе — удержу нету в речах.
Всем ведь такой ненавистен, явленье его неизбежно —
Значит, придется терпеть и болтуна на пиру.
Нет никого, кто жаждет в друзья никчемного мужа, 300
Даже если, мой Кирн, будет он братом родным.
Мягко стели, но будь жестким, стань милым, но
неумолимым
И со слугой и с рабом, пуще ж с соседом своим.
Не суетись и не лезь на стенку от жизни хорошей,
Вот если худо пойдет дело — тогда и вертись.
Нет, не все же мерзавцы мерзавцами вышли из чрева 305
Матери! Дружбу вели с подлым лишь сбродом
они,
Вот и привыкли дерзить, малодушничать и
блудословить,
Мысля, что все хорошо, коли «друзья» повелят.
Быть тебе средь застолий разумным да осторожным: 310
Нет тебя! Будто б ты все, что ты видел, забыл.
Здесь ты — смешлив и забавен, за дверью и силу
покажешь,
Зная норов и лад каждого, кто на пиру...
Думай: средь безумцев безумец я, среди мудрых
И справедливых мужей — праведней всех и
мудрей!
109

Античная элегическая поэзия
315 Подлый люд богатеет, а добрый в бедность впадает...
Только не станем менять деньги на доблесть
и честь,
Ибо того и другого цена вовек неизменна —
Деньгам хозяина нет, ходят они по рукам.
Кирн, благородный муж и нравом своим неизменен,
320 К счастью ль, к беде поворот — все терпеливо
снесет.
Вот всякой сволочи подал бог и добра и довольства —
Разве болтливый глупец вынесет беды и крах?
Да не погубишь ты друга за малый проступок
какой-то,
Кирн мой, по простоте в злобный поверив навет.
325 Если на промахи друга исходишь ты черною желчью,
Дружеству да и любви разве бывать меж людьми
В мире... Провинность и промах на пятки нам
наступают,
Смертным, мой Кирн; ведь вины боги
не знают одни.
Нерасторопный, подумав, проворного сможет
настигнуть,
330 Кирн мой, коль будет при нем правда бессмертных
богов.
Также спокойно, как я, иди тропой серединной,
Не раздавая другим, Кирн мой, чужого добра.
а Нет изгнаннику друга такого, кто милым и верным
б Будет всегда для тебя — вот что изгнанья больней!
На беглеца не надейся, Кирн мой, с ним и не знайся,
В дом родимый войдя, вовсе изменится он!
335 Слишком уж не хлопочи, и лучше всего середина,
Кирн! И добудешь ты честь; честь ведь непросто
снискать.
110

Древнегреческая элегия
Зевс да поможет воздать друзьям, меня полюбившим,
Силою одолеть, Кирн, ненавистных врагов.
Сам я тогда среди смертных богом себе покажуся, 340
Коли, свершившему месть, гибели выпадет срок!
Зевс Олимпиец! Внемли мольбам и жалобам
смертных,
И за несчастья мои благо любое подай!
Лучше смерти искать, чем не ведать совсем
передышки
От невзгод, чем терпеть мне за бедою беду.
Знать, такая судьба... Не видать нам ни мести, 345
ни кары
Тем, кто силою дом вместе с добром отобрал,
Поразграбив... Я же, как пес, подыхаю в канаве,
Вздувшимся в ливне волнам все в одночасье отдав.
Черной вражьей крови испить бы... И бог
благородный
Пособил бы свершить то, что по мыслям моим... 350
Что, Нищета, ты жмешься, что, малодушная,
медлишь
Броситься прочь, ведь и мне ты не по нраву
пришлась!
Шла бы ты к дому чужому — и не пришлось бы
вовеки
Жалкую эту жизнь вместе со мною делить.
Кирн, погорюй-ка немного, коль радость знал ты 355
когда-то.
Так уж, видно, давно долей тебе суждено.
Было все хорошо, стало плохо, но ты попытался
Выбраться снова наверх, чая участья богов...
Только не слишком заметно, Кирн, и так уж все
худо;
111

Античная элегическая поэзия
360 Мало ль тебе средь людей тех, кто тебя хоронил?
Тот, кто обиду и горе терпел, тот падает духом,
Кирн мой, и лишь отомстив страшно, воспрянет
от бед!
Словом да обхожденьем врага завлеки. Как попался —
Мсти, и чего-то еще нечего тут и искать!
365 Мысли держи при себе, а язык пусть будет медвяным,
Ведь необузданный нрав кажет одна лишь толпа.
Уразуметь не могу, на уме что у наших сограждан,
Плох ли я или хорош, все им не то и не так!
Надо мной посмеяться и честный и подлый готовы.
370 Сделать как я ни один, глупый, не может никак.
Я не хочу, и к повозке своей не тащи меня силой,
И любовью, мой Кирн, не завлекай ты меня.
Праведный Зевс, я дивлюсь на тебя, ты миром
владеешь,
Всеми почтен, надо всем сила и власть у тебя,
375 Ведаешь мысли людские, и каждого ведаешь душу,
Ты ведь могучее всех, царь и владыка земли...
Только вот как же, Кронид, твой разум терпит
преступных,
Взысканных жребием тем, что и достойному пал?
380 Как и к чему обращается ум — ко лжи или правде —
Тех, кто себя убедил делом неправедным жить?
От божества ничего не видать человеку простому,
Даже дорог, где искать милостей вечных богов.
Только сброд беззаботно жиреет, а кто сторонится
Гнусностей в сердце своем, тем-то удел — нищета,
112

Древнегреческая элегия
Мать безысходности стала родной для любящих 385
правду,
Ими и правит она, душу и разум смутив,
И повредились в уме они от судьбы беспросветной,
Так и снесут они срам, и не заметив его,
Бедности убоявшись, что всякому злу и научит —
Лживости и клевете, распре и всякой беде, 390
И ничего против воли им злом не покажется больше...
Вот что рождает нужда, мать безысходности,
в нас.
В скудости и в недостатке и кто хорош, и кто низок,
Сразу покажут себя, ибо придавит нужда;
Кто по правде живет и мыслит здраво, вот в том-то 395
Нрав простой да прямой сросся навеки с душой;
Этот не склонен судить о злом и добром на свете...
Честному суждено то и другое терпеть,
Другу верность хранить, бежать душегубных обетов...
Он ведь страшиться готов гнева бессмертных 400
богов.
Нет, не спеши никогда: всему свое время и место
Для человеческих дел. Слишком уж часто и честь
Ищут, алкая корысти, ... а нас божество уж готово
Этой приманкою вновь в грех величайший
вовлечь,
Людям внушая, что зло есть вещь и приятства, и 405
пользы —
Дурно же и ни к чему всё, что так надобно нам!
Ты мне милее всех? Ошибаешься. Я ни при чем тут.
И среди мыслей твоих это —не лучшая мысль.
Честь потомкам оставь, нет большего в мире
богатства,
113

Античная элегическая поэзия
410 Кирн мой, и эта честь только со знатным
в родстве.
Вовсе не худшим из всех, но и не лучшим приятель
Кажется этот, мой Кирн, сила и разум при нем.
Не распалить меня влагой хмельною, я и не собираюсь
В пьяном бреду о тебе речи дурные твердить.
415 Я все ищу, да никак отыскать мне не удается
Друга такого как я — верного и без затей.
Золото просто ль найти? Потри о свинцовый брусочек
Слиток — поймешь, что на нем высшая проба
стоит.
Много что мне понятно, да только смолчу я в
сторонке;
420 Вынужден я, ибо слаб, сила не та у меня.
Многим бы надо язык держать за зубами покрепче.
Что ж о чужом-то радеть, мало ль заботы своей?
Лучше страду да беду припрятать куда-то подальше,
А уже хорошему в нас лучше побыть на виду.
425 Лучше смертным и вовсе на белый свет не рождаться,
Жаркого солнца лучей лучше вовек не видать!
А уж родился, так лучше аидовых врат побыстрее
Створы пройти, и в земной толще, покоясь,
лежать.
Легче родить и вскормить, чем доброму разуменью
430 Выучить, ибо никто нам не подскажет, как стать
Глупому умным, дурному внушить понятие о чести.
Если бы божество асклепиадам дало
114

Древнегреческая элегия
Это уменье — злобу и пагубный умысел смертных
Исцелять, то врачи разбогатели бы вмиг.
Если б уму и чести да выучить человека, 435
Не было бы у отцов добрых потомков дурных,
К умному слову глухих. Невозможно сделать
посредством
Умных и славных речей честных и добрых людей.
Глупый! За мною следит, за каждой мыслью и словом,
А о своем и родном вовсе не думает он. 440
Нет счастливых на свете! Однако муж благородный
Беды терпит свои, не выставляя на вид.
А малодушному в горе и в радости нету предела,
Мужества нет у него. Все, что дано божеством,
Смертному должно принять, что бы ни было. 445
Так претерпи же
Дар любой от богов, все, что они ниспошлют.
Если б в потоке ручья оказался я — чистая влага
С самой макушки моей вниз от меня потекла б!
А испытал бы, в чем хочешь, увидел бы, что пред-
тобою
Слиток из высших проб злата червонного был. 450
Ржавчины или изъянов в нем нет, и грязь не
пристанет
С гнилью, всегда и везде цвет его чист и глубок.
Если б таил ты в себе уловки и безрассудства,
Если бы ум свой сравнял с глупостью и простотой,
Многие б из сограждан тебя тогда полюбили 455
Так же... как ни во что ныне не ставят тебя.
Нет, жена молодая никак старику не годится!
Власти не знает руля легкий неверный челнок,
115

Античная элегическая поэзия
460 Якоря нету на нем, сорвавшись с петли канатной
Часто ночами иной гавани станет искать!
Неисполнимого ты и в уме не держи, и не мысли
То совершать, чему нет и разрешенья вовек!
В том, что богами дано, ни худого, ни доброго нету
Смертным, но слава и честь только в величии
дел.
465 Доблесть и честь изощряй! Пусть станет мила тебе
правда!
И да не сломит тебя вместе с корыстью позор!
И никого против воли у нас не задерживай больше,
Но и за дверь не гони, если не хочет идти;
Трогать вздремнувшего тоже, о Симонид мой, не надо,
470 Коли уже под хмельком взял его сладостный сон;
И не укладывай на ночь того, кому вовсе не спится.
«Что принужденье ведет, горько и тягостно нам!»
Если вина пожелают, столпившись, то лей,
не стесняйся,
Ведь не всегда и в пиру выпить-то вволю дают.
475 Что до меня, то вина медвяного я ведаю меру,
Только помыслю о сне благостном — сразу домой;
Я у себя как раз, когда хмель всего веселее,
Я не слишком-то пьян, но и не слишком-то трезв.
Тот же, кто меру питья позабыл, никогда не удержит
480 Ни языка своего, ни даже мыслей в уме,
Что-то несет такое, что трезвому станет позорно,
Ведь во хмелю он готов все, что угодно творить.
Будучи в здравом уме, он стал дураком... ты
все знаешь,
Так и не надо тебе пить через меру вина.
485 Чуешь —пора, и вставай, и лучше не попадайся
В рабство желаньям своим, словно поденщик
дурной.
116

Древнегреческая элегия
Либо сиди, но не пей... А ты непотребно бормочешь:
«Лей!» и «Полнее налей!» Глянь-ка —а ты уже
пьян.
Первую чашу «За дружбу», вторую «Смотрите,
подносят»,
Третья «В жертву богам», там «Мимо рта не 490
неси»!—
И ведь не остановишься. Только герой безупречный,
Выпив столько вина, глупость не скажет потом.
Сидя подле кратеров, беседуйте миром и ладом,
Ссоры и брани сейчас быть не должно среди вас;
Обращайтесь со словом ко всем и ка?кдому мужу, 495
Вот тогда-то и пир выйдет не так уж и плох!
Умный ли, глупый — но только вино, коль выпьешь
не в меру,
В каждую из голов с равною силою бьет.
Только в плавильной печи серебро и золото люди 500
Опытные узнают, хмель же все сразу явит.
Сколь не умен человек, а лишнего выпив — дуреет,
Будь всех сидящих умней, он не избегнет стыда.
Хмель в моей голове, Ономакрит, теснится; играет
Хмель, и мыслям своим я не хозяин уже.
Вижу, покои плывут предо мною... Дай-ка привстану — 505
Может, тяжкий хмель в ноги ударил мои,
Сердце мое поразил... Боюсь, как бы я не содеял,
Пьяный, напрасной беды... Срам-то великий
какой!
Худо, коль слишком выпьешь, но если умеючи,
в меру
Выпить, то нет в том беды, есть только радость 510
одна.
117

Античная элегическая поэзия
Ты вот, Клеарист, приехал, проплыл ты пучину
морскую,
Ты, горемычный, а встречь нищему нищий идет.
Что ж, уложим добро последнее наше, Клеарист,
Ближе к бортам, под скамьи, раз уж нам бог так
судил...
515 Лучшим с тобой поделюсь я, а если возьмешь ты
с собою
Друга, приму и его, станет он другом и мне.
Все, что имею, открою, а большего я и не буду
Ждать да искать в стороне, только б тебя мне
принять.
Если о жизни кто спросит моей, то так ты ответишь:
520 «Худо, коль в счастье судить, чудно, коль
в горести быть!
Гостеприимца отцова за дверью он не оставит,
А чужеземца принять слишком уж он неимущ».
Нет не напрасно, о Плутос, столь чтит тебя каждый
из смертных,
Ибо на диво легко ты превозносишь порок.
525 Лучшим людям пристало иметь и достаток и деньги,
Бедность и нищета подлых должны быть удел!
Горе мне, юность моя! Увы мне, презренная старость!
«Здравствуй же!» — молвит одна, вслед ей другая
«Прощай!»
Не предавал никогда я соратников милых и верных,
530 И ничего от раба в этой груди не найти.
Сердце смягчается сразу чо мне, едва лишь услышу
Сладостноласковый стон флейт, начинающих пир.
Как мне отрадно вино, когда я внимаю флейтисту,
Как мне отраден порой лирной струны перебор.
118

Древнегреческая элегия
Нет, не стать голове раба прямой, горделивой, 535
Искривлена навек — шею сломало ярмо.
Нет, средь морской травы гиацинтов и роз не родится,
Нет, никогда не бывать вольными детям рабынь.
А ведь вот этот, Кирн мой, сам себе ноги и вяжет,
Если и ныне в обман боги мой ум не ввели. 540
Как я страшусь, Полипаид, безумие город
погубит,
Гнев, что некогда вмиг диких кентавров сгубил.
Надо б отвес и угольник — судить судом
справедливым,
Кирн мой, и равно воздать той и другой стороне;
Птиц полеты следить, гадать по курящимся жертвам, 545
Чтоб не срамили потом, если я в чем ошибусь.
Зла не чини и силой не действуй, для праведных
духом
Доблестней нет ничего добрых и истинных дел.
Вестник, мой Кирн, беззвучный войну многослезную
кличет,
С далековидных вершин ярко сейчас просияв. 550
Самое время, я мыслю, коней взнуздать быстроногих,
Броситься наперерез гибель несущим врагам.
Да, недолго до полдня. Вот-вот по дороге помчатся,
Если и ныне в обман боги мой ум не ввели.
Должно все претерпеть в беду попавшему мужу, 555
А избавленья молить лишь у бессмертных богов.
Мысли получше; стоит на лезвии остром решенье,
То ли ты все обретешь, то ли совсем ничего.
119

Античная элегическая поэзия
Вот и не слишком-то рвись к особо великим
богатствам,
560 Как бы тебе не сидеть в слишком великой нужде.
Только немного хватило бы мне, а все, что осталось
Из богатства врагов, я бы друзьям передал.
Званым в гости ходи, садись подле знатного мужа,
Знающего и чин всякий беседы и лад.
565 Только ему и внимай, учись, если умное скажет,
Вот и вернешься домой ты не без выгод себе.
Юностью я упиваюсь как мальчик, ведь долго
во мраке,
Глубоко под землей, жизнь потеряв, мне лежать
Камнем безмолвным, ведь свет покину я милого
солнца,
570 Как ни достоен, вовек я не увижу его.
Слухи и сплетни — беда, а лучшее правда и опыт.
Без основанья на то много кто честным слывет.
Дело свершил — и довольно, зачем же благовестить то?
Ведь о своей доброте слишком легко говорить.
575 Вот и друзья отступаются, если врага избегаю,
Точно кормчий, что скал тайных на море бежит.
«Легче добро обратить во зло, чем обратное сделать».
И не учи ты меня, я уж научен давно.
Подлый мне ненавистен, с прикрытой хожу головою.
580 Словно у птицы какой, ум мой и легок и пуст.
Мне ненавистна блудница и бешеный муж ненавистен,
Алчущий, где бы ему поле чужое вспахать.
12Ö

Древнегреческая элегия
То, что прошло, невозможно исправить, иль
по-другому
Сделать, к тому, что грядет — мысли и чувства
направь!
Всякое дело опасно, при каждом, увы, начинанье 585
Знает ли разве кто, чем завершится оно?
Тот, кто пустился за славой великой, совсем не
подумал,
Тяжкою слепотой разум его помрачен.
Тем, кто праведно жил, божество подает как награду
Счастья и всяческих благ, их от тщеты оградив. 590
Стало быть, надо терпеть, что боги назначили
смертным,
Стало быть, надо легко долю любую нести,
Горю не слишком печалясь и радости не предаваясь
Сразу, пока не узришь жизни последний предел.
Друг, держись-ка подальше, мы издали будем 595
друзьями.
Кроме одних лишь монет, все пресыщает людей.
«Нет, мы станем друзьями!» Вот пускай уж другие
с тобою
Знают совет да любовь, все, кто изведал твой
нрав.
Ты от меня не укрылся, когда на уж хоженой тропке
Прежде чего-то искал, нашей любви изменив. 600
Прочь! Тебе люди не верят, богам же ты ненавистен,
Ты, что пригрел на груди полную яда змею.
Подвигов жажда и спесь тогда магнесийцев сгубили.
Вот и сейчас они вновь властны над градом
святым.
121

Античная элегическая поэзия
605 Больше, чем голод и мор, пресыщенье сгубило народа,
Ибо желал он иметь боле того, что дано.
Ведь поначалу и ложь нам в радость бывает,
да только
Чем ты ближе к концу, злей и бесстыдней корысть
Станет. Хорошего что ж, когда клевету источают
610 Даже впервые уста мужа, прельщенного ей?
Разве трудно выбранить ближнего или его же
Превознести? В том и есть все развлеченья толпы.
Ибо подлый смолчать не захочет, слух черный
пуская,
Лишь благородным мужам ведома мера всего.
615 Солнце не зрит никого из ныне на свете живущих,
Кто и умерен и добр был бы на этой земле.
Все свершается ныне не так, как принято в мире
Смертных, ибо сильней крепость бессмертных
богов.
Сердце болит; извертелся, стремясь уйти от заботы!
620 Не удалось миновать крайней и мне нищеты.
Все почитают богатого, нищего все презирают.
Водится так у людей, вечно одно на уме.
Все у людей мы находим — пороки и заблужденья,
Хитрость и доброту, щедрость, уловки, тщету.
625 Плохо среди безумцев вести разумному речи
Или же вечно молчать... Нет, невозможно
так жить.
122

Древнегреческая элегия
Стыдно, что ты под хмельком порой среди трезвых
бываешь.
Стыдно и трезвому быть, где веселятся и пьют.
Жизни весна да юность нередко в нас ум притупляют;
Души многих людей вводят, бывает, в обман. 630
Коль разуменье слабей неразумных порывов
сердечных,
Кирн мой, так юноша тот вовсе потом пропадет!
Дважды и трижды подумай о том, что на ум-то
приходит.
Лишь неразумный спешит, лишь одержимый,
слепой!
За благородным да знатным терпенье и разуменье, 635
Но вот таких средь людей мало осталось теперь.
Равны средь смертных людей надежда и с нею угроза;
Тягостны и непросты оба сии божества.
Часто и вопреки надежде и слухам для смертных 640
Все удавалось сперва, дело ж кончалось ничем.
Не распознаешь с налета врага или друга, но только,
В дело какое попав, правду увидишь тотчас.
Много за чашей хмельной соратников милых бывает,
В деле серьезном себе мало друзей ты найдешь.
Мало защитников ты и верных друзей отыскал бы, 645
Если б постигли тебя горе какое, беда.
Ныне стыд и почет уж не живут среди смертных.
Только бесстыдство сейчас правит на нашей
земле.
Гнусная Нищета, что на плечи мне взгромоздилась?
Тело калечишь зачем, душу и ум придавив? 650
123

Античная элегическая поэзия
Ты против воли моей насильно постыдному учишь.
Ведомо мне искони, что значит честь у людей.
Было бы все хорошо и бессмертные благоволили б,
Кирн мой, а в остальном почести мне не нужны.
655 Кирн мой! Гордость чужая близка нам редко бывает,
Ибо чужою бедой занят лишь на день любой.
Ты не печалься уж слишком в печали, не радуйся
слишком
В радости; доблестный муж, он ко всему терпелив.
Нет, не надо так клясться. Что значит «Такого
не будет!»
660 Боги за все отомстят! Ведомо все лишь богам.
Сделал — и ладно. Известно, добра не бывает без худа,
Худа же нет без добра. Глянь-ка, как разбогател
Этот бедняк, и сколь же богатством славился ране
Этот вот... а разорен сразу в одну только ночь.
665 Да, ошибается мудрый, и мчится слава нередко
Вслед дураку, лиходей честным и добрым
слывет.
Кабы достатка да денег, о мой Симонид, так и вовсе
Не унизительно мне было б со знатным сидеть.
Будто не зная проходит... я же в нужде безысходной
670 Вынужден молча терпеть; знает меня нищета.
Ярким полотнищем парус сорванный бьется, уносит
Сквозь непроглядную ночь нас по мелийским
зыбям.
Воду никто не желает вычерпывать, хлещут морские
Волны за оба борта! Разве спасенья искать
675 Станут, когда тут смута? Сбросили кормчего в море
Знающего, что держал мудро кормило в руках;
Силой добро отбирают и сгинули мир и порядок.
Главным считается здесь только неправый дележ.
124

Древнегреческая элегия
Грузчики правят. А подлый встал над достойным и
знатным.
Страшно, как бы корабль не оказался на дне. 680
Сказана мною притча для мудрых и благородных,
Ведь человеку с умом беды предвидеть дано.
Сколько же непутевых богаты! А те, кто достоин
Дел больших, те нуждой изнурены да бедой.
Те и другие бессильны, и дела делать не могут; 685
Деньги мешают одним, мудрость невпрок для
других.
Нет, не дано нам, смертным, с богами бессмертными
биться
Или же правды искать. Нет, никому не дано!
Не нарушай же того, что никак не должно
нарушаться,
И не делай того, что совершить не дано! 690
Да совершишь ты счастливо свой путь по великому
морю,
И да проводит тебя в радость друзьям Посидон!
Многих мужей неразумных сгубила безмерная
жадность.
Трудно ведь меру познать, если тебе хорошо.
Нет, не могу я, душа, обещать лишь хорошее только. 695
Ты претерпи: не одна в мире желаешь ты благ.
Много друзей у меня, когда все хорошо, но лишь
грянут
Беды, как мало же их, верных и преданных мне.
Большей частью для смертных одна только доблесть
на свете —
Разбогатеть. В остальном пользы не видят они. 700
Нет в тебе и ума самого судии Радаманфа,
Ты не лукав, не хитер, словно Сизиф Эолид,
125

Античная элегическая поэзия
Что от Аида сбежал посредством обманных уловок,
И Персефону саму льстивою речью пленил,
705 Ту Персефону, что ум людской забвеньем мрачила;
Нет на земле никого, кто бы придумал сие,
Если его уж окутал смерти сумрачный облак,
Если он в темный край жизнь потерявших
вступил,
Иссиня темных врат миновав затворы тугие,
710 Что закрываются вмиг ропщущих душ позади...
Ведь оттуда-то вновь и вышел Сизиф именитый,
Ловок, смел и хитер, к солнечным теплым лучам.
Нет в тебе дара — обману придать подобие правды,
Неповоротлив язык, не как у Нестора речь,
715 Да и ногам твоим далеко до стремительных Гарпий,
Иль до Борея детей, чьи столь поспешны стопы.
Так что придется всем принять все же эту догадку:
Род почитает людской только богатство одно.
Тем, кто богат — хорошо, серебра и золота много,
720 Также поместий, полей, где изобилье зерна,
Мулов и лошадей, а к тому и то, что и должно:
Плотно желудок набит, да и под боком лежит
Мальчик или жена, ублажая... А если случилось
Юность с богатством при них, да в подобающий
миг,
725 Это уж слишком для смертных! Никто никакого
избытка
Не прихватит с собой, в долы Аида сойдя.
Не откупиться ничем, спасаясь от пагубной смерти,
Немочи тяжкой какой или от старости злой.
Выпало нашим заботам, имеющим разные крылья,
730 Горько скорбеть о душе, плакать о жизни земной.
126

Древнегреческая элегия
Отче Зевес! да будут закон преступившие горем
Всех богов, да уму пусть их полюбится спесь;
Пусть вершат все злодейства, какие задумали
в сердце,
Пусть против воли богов дальше в нечестье идут.
Только чтобы преступник потом был наказан, и чтобы 735
Грех преступных отцов после не пал на детей.
Дети отца-нечестивца, признавшие лад и порядок,
Если страшатся они гнева, Кронид, твоего,
Если им изначально по нраву закон средь сограждан,
За преступленье отцов да не воздастся таким! 740
Это пусть будет угодно богам блаженным... А ныне?
Гнусный злодей бежит, а вот наказан другой.
Где же, владыка бессмертных, где же тогда
справедливость?
Тот, кто далек от всех гнуснонеправедных дел,
Тот, кто деяний злодейских не ведал и клятв не 745
порушил,
Тот, кто и есть, наконец, праведник — тот
осужден?
Смертный любой, на такое взирая везде и повсюду,
Станет богов почитать? Станется что же тогда,
Если какой беззаконник преступный не уважает 750
Ни людей, ни богов гнева отнюдь не бежит!
Если, богатством пресыщен, бесстыден он, те, кто
достойны,
Те в великой нужде горько скорбят, в нищете?
Друг, разумей же и ведай: делай умеренно деньги,
От преступленья храни разум и душу свою.
Помни эти слова всегда! И когда-нибудь, может, 755
Станешь благодарить давшего мудрый совет.
127

Античная элегическая поэзия
Зевс, обитающий в небе, над этой твердыней десницу
Ты утверди навсегда, да не возьмет ее враг!
760 И да пребудут с тобой и другие бессмертные боги!
Пусть укрепит Аполлон в правде мне разум
и речь!
Лютня и флейта, напев священный снова начните;
Мы ж, возлиянья богам милые сразу воздав,
Будем пить, заведем приятные речи друг с другом,
Ведь пред мидийской войной нам ли робеть и
дрожать!
765 Быть посему! Ведь лучше, свой дух укрепив
разуменьем,
От забот в стороне радостно жизнь проводить;
Радуйся жизни! умей отразить неизбежные беды —
Пагубной старости срок, смерти ужасной предел.
Если служитель ты Муз и вестник, и если ты много
770 Ведаешь, то не стремись алчно премудрость
хранить.
Надо, чтоб к знанью стремились, про это сказать,
а что толку
Людям, когда ты один знаешь и держишь в себе?
Феб, о владыка, ты сам ведь воздвиг твердыню над
градом
Алкафою царю, сыну Пелопса, ты сам
775 Мерзкие мириады мидян от града подальше
Удержи, и народ в радости сердца тебе
Станет весной совершать великие гекатомбы,
Петь, на кифаре играть, в плясках священных
кружить,
И вокруг алтаря пеаном и кликами славить.
780 Я же как прежде страшусь, видя глупость и спесь
128

Древнегреческая элегия
Эллинов, распри, что губят народы...О Феб,
о владыка
Милостивый, охрани отчий мой город от бед!
Некогда я побывал и в дальней земле сицилийской,
И в виноградном краю щедром евбейском бывал,
И блистательный град у брегов тростниковых Еврота, 785
В Спарте, я также видал, рады мне были и там.
Только вот радости в сердце нигде испытать не
пришлося.
Видно, и нет ничего слаще родимой земли!
Мне да не будет на свете забот, обрести бы мне
только
Мудрость, доблесть и честь; и да возрадуюсь я 790
Пляске и пенью и флейте, и да пребуду вовеки
Я среди мыслей благих доблестномудрых мужей.
Не завлекай чужестранца с умыслом в дело дурное,
Или кого из своих, праведный суд возлюбив.
Ты о себе позаботься! А уж злоречивый соотчич — 795
Кто клевету наведет, кто и помянет добром.
Добрых кто побранит, а кто-то, может, похвалит,
Только о подлых толпе памяти нет никакой.
Нет на земле никого, кого бы хула не коснулась,
Только о лучшем навряд скажет толпа хорошо. 800
Да народился ли тот, и родится ль на белом-то свете,
Кто, будь в Аиде уже, в радость пришелся бы
всем?!
Быть не может, ведь даже и сам Кронид, кто владеет
Миром богов и людей, в силах ли всем угодить?
5 Античная элегическая поэзия
129

Античная элегическая поэзия
805 Надо прямее резца, отвеса и угломера
Мужу феору, мой Кирн, быть, коль в пифийском
каком
Храме явит свой знак священный пророчица жрица
В гласе, что с алтаря тучного вдруг зазвучит...
Только домысли — и ты нигде не найдешь
избавления,
810 А не поймешь, так вина против бессмертных —
твоя.
Все, что осталось со мной, хоть постыдной смерти
получше,
Все же, мой Кирн, тяжелей горестей прочих и
бед!
Предали други и вот, побежденный, врагам я
предамся,
Так и пойму я верней, что же у них на уме.
815 Бык мне язык придавил копытом тяжким и мощным,
Держит мою болтовню... Знаю про все и молчу!
Кирн мой, что выпало в жизни, того бежать не
пристало,
Перенести не страшусь, что бы ни выпало мне.
Кирн, в большую беду мы попали, теперь всего лучше
820 Нам бы с тобою сейчас смертную участь принять.
Тем, кто не стали бы чтить, Кирн мой, родителей
старых,
Малое место потом им уготовит земля.
Не пособляй же тирану, замыслив корыстное дело,
Не убивай же его, клятвы богам принеся.
825 Нет у вас что ли сердца? Поете под звуки флейтиста.
А ведь родимой земли виден предел с агоры,
130

Древнегреческая элегия
Поля, кормящего вас, да вас, что за пиром обильным
В русые кудри вплели темнопурпурный венок!
Ну-ка, Скиф, остриги свою гриву, кончай-ка веселье!
Ныне оплакать пора наш погибающий край! 830
Верностью все погубил я, а спас ценой вероломства.
Тягостна мне эта мысль, как на нее не смотри!
К воронам в пищу пошло все и все провалилось,
да только
Дело тут не в богах вечных и сущих, мой Кирн;
Подлых насилье и натиск, корысть и обида и 835
зависть
Отняли все у меня, свергли и выгнали прочь.
Две беды от питья всегда бывает у подлых,
То он отчаянно пьян, то все клонит его в сон.
Я же избегну того и другого, меня не удастся
Ни удержать от вина, ни напоить допьяна. 840
Пить вино мне бывает приятно, одно только худо,
Если напьюсь, то дерусь, видя повсюду врага.
Нет, когда уж и верх пока?кется низом, вот тут-то
Надо домой поскорей, бросив пирушку, бежать.
Зло причинить человеку хорошему — дело пустое,
Помощь в беде оказать, ох, как порой нелегко. 845
Ты тупоумную чернь пятой придави, да сильнее
Палкою острою бей, тяжким ярмом обложи;
И не найдешь господам вернее и преданней люда.
Так вот и будет, пока видишь ты солнечный свет. 850
Зевс Олимпиец да сгубит того, кто сподвижника хочет
Вкрадчивой болтовней, ложью да лестью завлечь.
5*
131

Античная элегическая поэзия
Сладко нам было и раньше, гораздо лучше нам ныне.
Все же чести нам нет с подлым в приятельстве
быть.
855 Часто город вот этот по воле правителей злобной
Словно корабль без руля прямо на берег летел.
Кто из сторонников видит, что дело мое пошатнулось,
Взоры прочь воротит, боле не хочет смотреть.
Ежели что удается — а редко бывает такое —
860 Сколько объятий и слез радости, все для меня.
Все покровители скрылись и помощь подать
не желают.
Здесь ведь другие мужи. Выйду тогда я и сам
К вечеру... Ну, а назад приду я на раннем восходе,
Только петух закричит голосом звонким своим.
865 Бог бездельникам многим дарует богатство и счастье,
Тем, от кого ни себе пользы, ни близким друзьям.
Только великая слава доблести не умирает,
Только могучий герой город и землю спасет.
Мне на погибель да будет громада безмерная неба
870 Медного, ужас и страх смертного рода людей,
Если не помогу соратникам милым и верным,
Коли не стану врагам горем и страхом навек.
То я хвалю тебя, о вино, то браню, и не в силах
Ни ненавидеть вконец, ни до конца полюбить.
875 Ибо ты благородно и подло. Так кто же из смертных
Хвалит тебя и хулит, если он истинно мудр?
Скорби не надо, душа! Ведь вскоре будут другие
Люди. Мертвый же я черною стану землей.
132

Древнегреческая элегия
Пей же вино! Мне его лоза с вершины Тайгета
Принесла. Посадил оною в долах меж гор ее 880
Старец, любезный бессмертным богам, чье имя
Феотим,
Хладной струей напоив из Платаниста реки.
Ты за чашей такой рассеешь печаль да заботу,
Только пригубишь вина, вмиг полегчает тебе.
В городе мир и достаток да будут, пока я с другими 885
Пью и пирую; войну злую ведь я не люблю.
Слух не слишком склоняй ты к воплям вестника
громким;
Мы не за отчий удел биться с тобою пойдем.
Все же бесчестно, владея конем боевым быстроногим,
Будучи тут, не вступить в распрю, сулящую плач. 890
О бессилье мое! Керинф сожжен и разграблен.
Край благодатный лозы, добрый Лелант разорен!
Добрые люди бегут, а подлые власть захватили.
Пусть бы владыка Зевс род Кипселидов сгубил!
Лучше нет ничего разуменья для мужа совета; 895
И неразумья страшней, Кирн, ничего не найти!
Кирн мой, если за племя смертных изведать заботу
Тяжкую, или узнать, кто есть любой из людей —
Что у того на сердце, что деет, о чем он радеет
И не радеет — какой скорбью то стало б для нас! 900
Каждый из смертных в чем-то получше, а в чем-то
похуже,
Нет никого средь людей мудрого равно во всем.
Кто свои траты блюдет, достоянье и денег ревнуя,
Тот ме?к разумных людей высшею честью почтен.
133

Античная элегическая поэзия
905 Если бы ведать могли грядущие жизни пределы
Люди, когда надлежит путь нам к Аиду свершить,
То надлежало бы срок роковой исчислить получше,
Тратить разумней добро, больше оставить на
жизнь.
Только сие невозможно. И мука великая гложет
910 Сердце и ум теребит, распря творится в груди.
Встал и стою на распутье, две предо мною дороги,
Мыслю, какой же из двух двинуться в путь
предстоит?
Денег своих не спускать, терзаясь век нищетою,
Иль в пустяках-мелочах сладко растратить себя?
915 Видел я и того, кто копил все да на желудке
Скапливал и, богач, вечно голодный сидел.
Только напрасно старался, сошел он к воротам Аида,
Деньги его перешли быстро к счастливцам другим;
Так что впустую старался и не тому все досталось!
920 Знал и другого; свое брюхо до верху набив,
Он поистратился в прах и сказал: «Ухожу,
насладившись!»
Нынче увидит друзей — клянчит хоть что-нибудь
дать.
Вот потому-то, Дамокл, за лучшее я почитаю
С тратами сочетать деньги и бремя забот.
925 Не передашь ты чужим всего, что ты наработал,
И не придется тебе рабски просить и юлить,
И под старость твою не сбегут от тебя твои деньги.
Вместе с такими людьми лучше хоть что-то иметь.
Ибо и щедр, и богат — ты любим, а если же беден —
930 Мало друзей у тебя, хоть не меняешься ты.
Лучше что-то сберечь, ведь покойника не похоронит
И не оплачет никто, если ты денег не дашь.
134

Древнегреческая элегия
Мало в ком из людей с красотой сопрягается
доблесть,
Счастлив, на долю кому то и другое пришлось.
Все восхищаются им, и сверстники и молодые 935
Место уступят и путь, могут и старшие чтить.
Он на склоне лет согражданами уважаем,
В славе и чести, его не оскорбит ни один.
Да, не могу я уже соловьем на пиру заливаться,
Ибо и прошлую ночь я проводил за вином. 940
А флейтиста бранить не хочу. Ведь мой-то приятель
И без особых трудов в этом занятье сильней.
Рядышком встану с флейтистом, пожалуй, по правую
РУКУ,
Мне сейчас только и петь гимны бессмертным
богам.
Прямо пойду по черте, никуда не сверну я с дороги 945
Верной, и помысел мой станет прямым и благим.
Отчему краю я послужу и пышному граду,
Вот только подлый народ слушать и незачем мне.
Словно лев над детенышем лани, исполненный мощи,
Когти готовый впустить, кровушки я не испил. 950
К стенам высоким твердыни я подошел и не взял
их.
Впряг в колесницу коней, но не взошел на нее.
Сделав, как будто не сделал, свершив, не свершил
я как будто,
Не сотворил, сотворив, не претерпел, претерпев.
А у того, кто добро творил для трусов, два горя: 955
Он и лишился всего, и не обрел ничего.
135

Античная элегическая поэзия
Я тебе много хорошего сделал, неблагодарный!
В дом наш, боясь беды, только попробуй, приди!
Пил пока я один из ручья темноводного влагу,
960 Мне и казалось тогда сладкой и свежей вода.
Но замутился ручей, и струи смешалися с илом,
Вот и придется искать новой реки иль ручья.
Нет, никогда не хвали человека, пока не узнаешь
Нравом да ладом каков, что у него на уме.
965 Ибо много средь нас людей с коварнейшим нравом:
Ложь и злобный обман прячут они за душой,
Только время их всех с уловками выявит сразу.
Ведь и я в первый миг так обманулся в тебе
И с хвалой поспешил, а тебя-то всего по началу
970 Не раскусил, и теперь словно я челн вдалеке.
Что за доблесть — в питье вина на пиру состязаться,
Если бесчестный муж честного часто сильней.
Нет, из смертных никто, едва лишь уйдет он под
землю,
К черной Эребовой мгле, в дом к Персефоне
самой,
975 Не насладится ни струнами лиры, ни звуками
флейты,
И Дионисовых благ в чашах ему не принять.
Ведая это, стерплю, пока не гнутся колени
И пока в силах нести голову я высоко.
Не на словах со мною дружи, докажи это в деле,
980 Златом старайся помочь, делом спеши
поддержать.
Нет, за чашей мой ум не обольщай ты речами,
Нет, если можешь, скорей дело благое яви.
136

Древнегреческая элегия
Мы весельем застольным утешим милое сердце,
Если в силах оно труд столь приятный снести.
Вмиг наша мысль унеслась в светлую яркую юность, 985
Бешеной скачкою конь мысль не догонит мою;
Даже когда господина несет в копьеборную битву
Он, минуя поля с колосом полным зерна.
Пей, пока пьют. Ну а если ум и душа омрачатся,
Пусть не узнает никто, как же тебе тяжело. 990
Как когда и бывает: то в радость какое-то дело,
То вдруг лень тяготит. Кто же годится на все?
Не согласишься ли, мой Академ, спеть желанную
песню?
Станет наградой нам мальчик, прекрасный
цветок,
Если кто победит в этой битве уменья меж нами. 995
Тут и узнаешь, насколь мулы сильнее ослов.
Только лишь солнце на небе окликнет
цельнокопытных
Коней, тем возвестив: «Дня половина прошла!»
Кончим с трапезой доброй, угодной нашему сердцу
Вместе с желудком, ведь нас все усладило сполна. 1000
Пусть унесут умыванье за дверь. Да венчает венками
Дева лаконская нас легкой рукою своей!
Вот она, доблесть, деянье средь смертных из самых
великих,
Вот чего надо мужам мудрым добиться себе,
Вот она, града и люда гордость и всякая слава —
Сей полубог, что врос в землю, врага отразив. 1005
Слово заветное смертным скажу: пока юности нашей
Цвет прекрасный цветет, ум в полной силе пока,
137

Античная элегическая поэзия
Вы наслаждайтесь достатком с богатством. Ведь не
вернутся
1010 Снова они от богов. Нет избавления нам,
Смертным, от участи смертной, и тянется злобная
старость,
Пагуба, к прядям волос неумолимой рукой.
Богом обласкан, богат и блажен, кто без мук и борений
В мрачный Аида чертог, в черные долы сошел
1015 Не из-за бегства перед врагами, но принужденный
К злу, он сошел, не узнав, что у друзей на уме.
Сразу меня затопил несказанный страх, заструился
Пот. Как страшно мне знать, юности сила и цвет
Милый, прекрасный скоро уйдут. Подольше б
продлились!
1020 Но кратковечна она, юность, как сладостный сон,
Чтимая нами, а вот безобразная тяжкая старость
Над головою тотчас гибелью страшной встает.
Нет, под вражье иго я никогда не тянулся
Шеей, хоть бы и Тмол над головою навис.
1025 Все трусливые глупы, пусты, хлопотливо тщеславны;
Неторопливы дела только у добрых людей.
Люди легки на дело злобное или дурное;
Очень трудно, мой Кирн, доброе дело свершить.
О душа, претерпи, какое бы зло не случилось;
1030 Низменно сердце в груди только у подлых мужей.
Не умножай же и ты трудами тщетными скорби,
Злобой не исходи, друга печалью не мучь,
Радость врагам не доставь. Ведь того, что дано нам
богами
Вовсе не так уж легко смертным мужам избежать,
138

Древнегреческая элегия
Пусть бы спустились они в пучины пурпурного моря, 1035
Пусть заключили бы их в Тартар тумашюпустой.
Знатного и благородного трудно опутывать ложью,
Мненье такое, мой Кирн, я уж составил давно.
Это и прежде известно бывало, теперь еще лучше — а
С трусом низким совсем дела не надо иметь. б
Глупы и неразумны все те, кто вина не приемлют,
Коли уж знойного Пса звезды взошли в небесах. 1040
Эй! С флейтистом! Сюда! В доме плачущего смеяться
Станем, пить вино, радуясь горю его.
Спать давай! Об охране радеет стража твердыни,
Что на равнине стоит милой родимой земли.
Зевсом поклясться готов! Пусть кто бы там не улегся, 1045
Плотно укрывшись, в постель, рады мы встретить
гуляк.
Ныне вином насладимся, беседуя тихо и мирно!
Что бы потом ни стряслось — это забота богов.
Дам тебе добрый совет — так отец посоветует сыну,
Ты же в сердце своем это запомни и знай: 1050
С делом дурным не спеши, но сядь и обдумай глубоко,
Сердцем и чувством проверь, разумом светлым
реши...
Ум да душа неразумных летят, а куда — и не знают!
Лишь размышленье сулит делу успешный исход.
Может, хватит уж здесь вести разговоры! Бери-ка 1055
Флейту и поиграй. Вспомним о Музах с тобой —
139

Античная элегическая поэзия
Ведь они сами вручили дары желанные эти
Мне и тебе, да и тем, кто с нами вместе сидит.
Нрав да уклад, Тимагор, понять нам трудно
бывает
1060 Издали, даже когда мудр, созерцающий их.
Люди с достатком нередко низость свою за богатством
Прячут; а нищета страшная доблесть таит.
Юности свойственно ночь напролет любви
предаваться,
Сладким желаньям предел вовсе не ставит она.
1065 Можно и просто петь и играть на флейте с друзьями,
Сладостнее ничего этого в юности нет
Женам или мужам. А что мне позор и богатство!
Ведь с благомыслием все может любовь победить.
Глупые и неразумные люди над мертвыми плачут.
1070 Гибнущей юности цвет надо оплакивать нам.
а Так наслаждайся, душа, другие на смену приходят,
б Я же, мертвый, навек черною стану землей.
Кирн мой, с друзьями любимыми стань и податлив
и гибок,
К каждому приноровись нравом побольше своим,
Там ты то-то скажи, а тут повернись по-иному,
Мудрость души превзойдет доблесть великую
в нас.
1075 Что не свершилось, тому предвидеть труднейшее дело
Завершенье, как бог хочет его завершить;
Мрак простирается вдаль, покуда не сбудется что-то,
А безысходства предел смертным вовеки не знать.
Если враг благороден, хулить его я и не стану,
1080 Подлого не похвалю, будь он хоть другом моим!
140

Древнегреческая элегия
Кирн мой! Город отчий чреват; боюсь, породит он
Дерзкого гордеца, распри свирепой вождя;
Есть разумные там, но совет вождей именитых а
Мненье готов уж свое к низкой измене б
склонить.
«Нет, не ласкай на словах, затаив на сердце другое, в
Если ты любишь меня, если ты предан и прям, г
В мыслях и чувствах будь чист, одаряя любовью, д
а если
Нет, то стань мне врагом, распрю и брань е
разожги!»
Вот благородная мысль, и вот как надо держаться
По отношенью к друзьями, вытерпев все до конца«
Горе тебе, Демонакт! Случись что тебе не по нраву, 1085
Вовсе при этом себя ты не умеешь держать.
Кастор и Полидевк, вы в дивном Лакедемоне,
И чистоструйный Еврот льется у ваших
жилищ.
Если зло я замыслю на друга, падет на меня же,
Если же —он, то падет вдвое пускай на него. 1090
На сердце тяжесть лежит, от твоей любви мне
мученье,
Ни враждовать я с тобою, ни полюбить не могу.
Ведаю, тяжко друга близкого возненавидеть 1095
И против воли моей тяжко мне друга любить.
Ум обрати к другому. Какая в твоем мне потребность
Деле? Спасибо скажи лучше за прежнее мне.
141

Античная элегическая поэзия
Да, у меня словно крылья открылись. Взлетел
я высоко
Над морскою волной, сеть и силок разорвав,
Я ведь от подлого спасся, а ты, во мне обманувшись,
1100 Будешь и время иметь сведать сметливость мою.
Кто б тебе ни клеветал на меня и кто б ни старался
Нас с тобой разлучить, нашу любовь загубив,
Знай, что злобный навет Магнесию сгубил
с Колофоном,
Смирну тоже, а вас, Кирн, и подавно убьет.
а «Мненье людей — великая вещь, но лучшее — опыт,
б Часто бывает хорош тот, кто не ведал беды».
1105 Только если на пробе (когда, не свинец ли, проверят)
Выйдешь как золото чист, станешь и мил и хорош.
Жалок я стал. Враги злорадствуют и смеются,
Я и любимым друзьям жалкой обузой кажусь.
Кирн, благородные ныне в грязи, а подлый и жалкий
1110 Числится в лучших у нас. Кто же, такое узнав,
Стерпит? В бесчестии лучший, в чести лишь подлый
да низкий
Стали. И дочь подлеца знатный берет к себе в дом.
Лгут друг другу кругом и друг над другом смеются,
И позабыли навек, что хорошо, а что нет.
а Сердцем я удручен, кручусь всю ночь на постели,
б Не миновать мне никак бедности и нищеты.
1115 Сам-то богат, а коришь нищетой; да, я мало имею,
Но, помоляся богам, все остальное свершу.
Плутос, из всех богов ты желаннейший и наилучший,
Ведь с тобой и подлец добрым покажется вдруг.
142

Древнегреческая элегия
Да не состареюсь я, меня да возлюбит Латоны
Отпрыск, да будет со мной Зевс, повелитель 1120
богов,
Жить пока я смогу вдали от всякой неправды;
Тут я бодр и богат, сердце и дух веселя.
Не вспоминай мне о бедах! Я как Одиссей натерпелся,
Тот из Аида палат все же сумел ускользнуть
И, безжалостный духом, отмстил женихам Пенелопы, 1125
Радуясь в сердце своем вновь обретенной жене,
Мужа дождавшейся вскоре в доме у милого сына
Из скитаний его в дальних морях и краях.
Я напиваюсь — забыть нищету душегубную, дела
Больше нет до врагов, злобно клянущих меня; ИЗО
Ибо над юностью я причитаю, она ведь уходит.
Плачу я, ибо за мной горькая старость идет.
Кирн, при друзьях не станем сразу беде предаваться.
Раз уж прорвался нарыв, снадобья надо искать.
Есть лишь Надежда одна — божество благосклонное 1135
к людям,
Бросив все, на Олимп боги от нас отошли.
Друг мой, и Верность, богиня великая, такгке и
Мудрость
Вместе с Харитами — все, землю покинув, ушли.
И не блюдут уже больше люди ни клятв,
ни обетов,
И уж больше не чтут люди бессмертных богов. 1140
Племя благочестивых погибло, и справедливость
И благочестия пыл больше не ведаем мы.
Только пока ты живой и солнца сияние видишь,
Ты средь бессмертных богов жди лишь Надежду
одну;
143

Античная элегическая поэзия
1145 И, восхваляя блаженных, сжигая им тучные бедра,
Первой надежду восславь, славь и последней ее.
Помни, кривая речь у мужей неправедных вечно,
Тех, кто бессмертных богов не почитают ничуть,
Вечно алчут и ждут чужих достояний и денег,
1150 Стыдное это клеймо, темного дела печать.
Друга не оставляй, не ищи в стороне и другого,
Попросту веря словам гнусных и низких людей.
Ах, кабы денег побольше, подальше от тяжкой заботы
Жить, не зная в душе ранящих сердце хлопот.
1155 Денег я не люблю и богатств не молю; мне бы только
Малым жить и не знать ранящих сердце хлопот.
Мудрость с богатством всегда для смертного
неодолимы.
Не утолить нам вовек алчущей злата души.
1160 Мудрости не бежит и муж точно так ?ке мудрейший,
Жаждет ее и души ею он не утолит.
а Ныне мужи, что юнцы! Какая в твоем мне потребность
б Деле? Спасибо скажи лучше за прежнее мне.
Кирн, никакого наследства да не оставишь потомкам
Лучше, чем честь, а ее добрым мужам передай!
а Нет счастливых на свете. Да, только муж
благородный
б Беды претерпит свои не выставляя на вид,
в А малодушному в горе и в радости нету предела,
г Мужества нет у него. Что ни дано божеством
д Смертному — должно принять, что бы ни было. Так
претерпи же
е Дар любой от богов, что бы ни дали они.
144

Древнегреческая элегия
Взоры и речи, и уши, и даже ум человека
В самой глуби груди умных таятся они.
Будет мне милым и близким лишь тот, кто заметив а
У друга
Скорбь, облегченье ему в горести тяжкой несет, б
Точно родимый брат. Прими это в душу, любезный, в
Крепко, и может когда вспомнишь и ты обо мне. г
Я все ищу да никак отыскать мне не удается д
Друга такого как я, верного и без затей. е
Золото просто ль найти? Потри о свинцовый брусочек ж
Слиток, поймешь, что на нем высшая проба стоит. з
Только со знатным дружи! Не ходи за услугою к 1165
подлым!
Разве, торгуя собой, ты до предела дошел?!!
Знатного суд благороден, деянья его добронравны;
Только средь подлых слова злобные по ветру
льнут.
Коли с плохим человеком повелся — плохое и выйдет.
Это изведаешь, дав ложные клятвы богам. 1170
Боги смертным, мой Кирн, благое дают разуменье.
Ведь разуменьем весь мир сразу поймет человек.
О блаженный, кто мыслит! Ведь лучше всего
разуменье,
Лучше, чем пагуба-спесь, лучше гордыни дурной.
Ведь для смертных гордыня — погибель. Что хуже 1175
бывает?
Всякие беды и зло — все от гордыни идут.
Если же ты не касался постыдного, зла не содеял,
Кирн, ты великий искус в сердце своем одолел.
Должно все претерпеть в беду попавшему мужу, а
Да избавленья молить лишь у бессмертных б
богов!
145

Античная элегическая поэзия
Кирн, благочестье и страх пред богами мужу поможет
1180 Гнусных дел избежать в деле любом и в речах...
Если же ты самодержца, губящего люд, пожелаешь
Свергнуть, то от богов кара тебе не грозит.
Нет под солнца лучами, о Кирн мой, что смертным
сияют,
Нет никого из мужей, брань бы кого обошла.
а Уразуметь не могу, что в уме у наших сограждан,
б Плох ли я или хорош, все им не то и не так.
1185 Разум и речь —вот благо! Людей-то мало на свете
Уродилось таких, тем и другим управлять.
Дав отступного, никто не избегнет ни смерти, ни
горя,
Ибо тому лишь судьба может предел положить.
Да и печали и беды когда божество насылает,
1190 Смертному не избежать даже и жертвой богам.
Нет, не хочется мне возлежать на ло?ке и царском
Мертвым. Я блага хочу только живя на земле.
Ибо умершим что терн, что ковер — все, пожалуй,
едино.
И все равно мертвецу, мягка иль жестка доска.
1195 Клятвы ложной богам не давай; должнику
не сокрыться
От бессмертных нигде, боги того не дадут.
Птицы звонкие трели, я, Полипаид, услышал
Вдруг, о пахоте весть людям она подает.
Так и ударило это в мое омраченное сердце,
1200 Полем цветущим моим ныне владеет другой.
146

Древнегреческая элегия
Мулы, увы, не мои управляются с плугом неровным.
Все оттого, что ушел в море не вовремя я.
Нет, не пойду. И звать не буду. Не мною оплакан,
Муж самовластный сойдет в мрачный подземный
чертог.
Пусть же и он обо мне не тужит, не горюет о мертвом, 1205
Пусть же и он надо мной горькой слезы не прольет.
Не запрещаем прийти, но и звать на пирушку не
будем,
Ты неприятен, а мил только когда тебя нет.
Эфон имя мое, а град благостенный Фивы 1210
Родина мне, но я изгнан из отчей земли.
Ты и шутя не брани, Аргирида, родителей милых,
Ибо невольничьи дни длятся и длятся твои.
Хоть и у нас, рабыня, горестей много с изгнанья,
Горького рабства тропу все ж миновать удалось.
Нами не торговали, нам есть где остановиться. 1215
Град же прекрасный у нас в долах летейских
стоит.
Нет, не станем смеяться, сидючи с плачущим рядом,
Наслаждаясь своим, Кирн мой, привольным
■житьем.
Трудно врага и лукавца речью лживой опутать,
Кирн, а друзьям так легко милых друзей 1220
обмануть.
Много всяких ошибок любой совершает из смертных,
Кирн мой, когда в голове ум неспокоен его.
Нет неоправданней гнева, мой Кирн, когда
разгоревшись,
147

Античная элегическая поэзия
1225 Без причины на то сердце измучает он.
Нет, мой Кирн, ничего, что жены добродушной
отрадней!
Я свидетель, а ты правду мою подтверди.
Вот уже кличет домой меня утопленник громко,
Мертвый, уста растворив, кличет как будто
живой.
Часть вторая
1230 Эрос могучий, тебя безумье и ярость вскормили,
Ибо через тебя сгинул и град Илион,
Сгинул Тесей Эгеид великий, Аякс благородный,
Сын Оилея погиб, страсти ведомый грехом.
1235 Мальчик, послушай меня, не упрямься, ведь речи
простые
Вымолвлю я, и они не неприятны тебе.
Вот что хочу я сказать, разумей, когда не по сердцу
Что-то придется тебе, стану ли я принуждать?
1240 Друга не оставляй, не ищи в стороне и другого,
Попусту веря словам гнусных и подлых людей.
Часто мне о тебе говорятся вздорные речи.
Так и тебе обо мне. Им ты нисколько не верь!
Радуйся дружбе прошлой и прочной, что раньше
сло?килась,
А вот тому, кто идет мимо, не надо внимать.
1245 «Станем же вечно любить», а сам уходишь с другими.
Хитрый же нрав у тебя, верности нет никакой.
148

Древнегреческая элегия
Воду с огнем не мешай! Никогда на свете с тобою
Вместе нам не бывать, верность в любви не
хранить!
Поразмышляй над моею враждой и в сердце запомни, 1250
Что за измену твою я отплачу как смогу.
Мальчик, как жеребенок, овса наевшийся вволю,
Ты, словно прежде, пришел в стойло привычное
вновь,
Власти возницы желаешь, пастбищ прекрасных и
тучных,
Свежести бьющих ключей, рощи тенистой 1255
прохлад.
Счастлив, кто юношей чтит, коней горячих, игривых,
Или охотничьих псов, иль чужедальных гостей.
Кто же не чтит коней горячих и юношей милых,
Или охотничьих псов — разве в своем он уме?
Мальчик, накличешь ты много напастей и бед, если 1260
только
Ты то одним, то другим сердце свое отдаешь.
Мальчик, ты очень мил, но венком прекрасным и
пышным
Только безумец твое может украсить чело.
Разум и нрав у тебя стервятника алчного, если
Ты доверяешь речам прочих случайных людей. 1265
Мальчик, ты злом воздаешь тому, кто добра лишь
желает,
И благодарности нет к людям в тебе никакой.
Неблагосклонен ко мне ты, а я ведь хорошего много
Сделал тебе, от тебя мне ж ни любви, ни добра.
149

Античная элегическая поэзия
1270 Мальчик нравом подобен коню: ведь того не печалит,
Ежели прежний ездок в прахе дорожном лежит,
Скачет себе под другим, овса наглотавшися вволю,
Мальчик таков, он того любит, кто рядом сидит.
Мальчик, сгубил ты безумством похоти ум
благородный;
1275 Ты ведь в позор обратил нашу и страсть и любовь.
Малое время меня услаждал ты, и бурей ночною
Сбитый, я тихо стою, словно корабль на мели.
Время, видно, пришло для Эроса, долы и горы
Зелень одела, луга цветом весенним цветут.
1280 Эрос покинул Кипр, прекраснейший остров на свете,
Вот он идет средь людей, сеющий семя любви.
Кто б тебе не клеветал на меня, и кто б ни старался
Нас с тобой разлучить, нашу любовь загубив,
«Словно лев над детёнышем лани, исполненный
мощи,
1285 Когти готовый впустить, крови я не испил».
Не причиню тебе зла, не хочу причинять, ведь на
свете,
Мальчик мой милый, богам это угодней всего.
Я ведь не осуждаю за мелкие прегрешенья
Мальчиков и не хочу мести с обидой на них.
1290 Несправедливым не будь, ведь я же хочу, чтоб остался
Ты добровольно со мной, с радостью в сердце
своем.
Но не лукавь ты со мною, не надо уловок и лести,
Ибо меня победив, будешь ты всем обладать.
Я ведь настигну тебя все равно, как некогда было
1295 С дочкой Иасия встарь, хоть отвергала она,
150

Древнегреческая элегия
Дева на выданье, брак, препоясавшись для состязанья
В беге, надеясь уйти, только бессмысленно все.
Прочь от отчих краев светловласая Аталанта
По хребтам и горам, да по высоким холмам
Устремилась от брака милого, от Афродиты 1300
Дара. Конец же каков, знает пускай, кто отверг!
Мальчик, не заставляй мое сердце мукой терзаться,
Страсть не оставит меня даже в чертогах самой
Персефоны. Так бойся гнева и мести бессмертных,
Бойся людской молвы, лучше скорее смягчись. 1305
Милый, долго ль еще скрываться ты будешь? Повсюду
Я тебя страстно ищу, дай же себя мне догнать.
Здесь же твой дом. Но и дух имея и гордый и смелый,
Бегством спасаешься ты, ястребом дальше летишь.
Милый, помедли, утешь! Ведь не вечен 1310
фиалковенчанной
Кипророжденной жены юности сладостный цвет.
Сердцем изведай сейчас, цвет юности радостной
минет,
Скроется с глаз он быстрей, чем на дорожке
бегун.
Знай это! Узы сбрось, что сам на себя наложил ты,
Кипророжденной трудам тяжким навстречу иди. 1315
Вот что сегодня тебе я скажу, берегись же,
красавец,
Как бы тебя не сломил низостью кто-то другой.
Вор, ты скрыться не смог, и я за тобою погнался.
Только вот с теми, с кем ты нежную дружбу
ведешь
Ныне, оставив меня и чувства мои в небреженье, 1320
С теми тебе не видать прежней и пылкой любви.
151

Античная элегическая поэзия
Я же, как преданный друг, с тобой сокровенным
делился
Самым, а ты изменил, страстью другой увлечен.
Что ж, я по-прежнему друг... Никто уж тебя ведь
не будет
1325 Так и любить и ласкать, как это было со мной.
Жалок я стал. Враги злорадствуют и смеются;
И я любимым друзьям жалкой обузой кажусь.
Мальчик, богиня Киприда тебе даровала и
прелесть,
И красоту, и твой лик будит огонь в молодых.
1330 Все же послушай, склонись и ко мне, и будь
милосердным!
Тяжко позднюю страсть зрелому мужу снести.
Кипророж денная, ты печали развей и заботы,
Все, что губит сердца, радость и счастье верни!
Черные мысли прочь прогони! Дай душе неспокойной
1335 Юноши в цвете лет разум и меру во всем.
Милый, пока подбородок твой гладок и мягок,
тебя я
Буду любить и ласкать даже и в смертный мой
час.
Страстью дарящий прекрасен, а любящий сраму не
знает
И у твоих же колен так я взываю к тебе:
1340 Милый, со мной поделись любовью. Фиалковенчанной
Кипророжденной дары вскоре уж станут твои!
Нет, не презренно склониться к иному, пускай же
такие
Речи молящие в грудь вложит тебе божество!
152

Древнегреческая элегия
Счастлив, кто страстью горя, из гимнасия
возвращался
К дому; кто ложе и днем с юношей милым делил. 1345
Нет, не стану любить я мальчишку. Ведь скольких
напастей,
Горестей скольких и бед я бы тогда избежал.
Освободился бы от Кифереи благовенчанной.
Ты ведь не любишь меня и беспощаден ко мне.
Горе мне, горе! Влюблен я в мальчишку с нежною 1350
кожей,
Только вот ласки моей он не желает познать.
Что ж, удержусь и стерплю, и насильно милым не
буду.
Вида не покажу я при упрямце таком.
Радостно юных любить. Ганимеда в оное время
Зевс Кронид полюбил, во?кдь всеблаженных богов. 1355
Он же похитил его и вознес на Олимп и содеял
Мальчика богом, и цвет юности с ним разделил.
Так не дивись, Симонид, что я из-за юноши стра?кду
Милого, гибну, горю, в рабстве у страсти томлюсь.
Милый мой мальчик! Поверь старику, не ходи на 1360
гулянки,
Нет, не годится тебе там забавлять молодежь.
Сладостна и горька, и тягостна и сурова,
Кирн мой, мужская любовь весь ей отпущенный
срок;
А уж когда совершится, как сладостна. Если ж гонима
Иль неудачна, то нет горше на свете ее. 1365
Тот, кто мальчика любит, на шею ярмо возлагает
Тяжкое, ведь о любви память бывает горька.
153

Античная элегическая поэзия
Ибо даже и рядом с ним находиться — мученье,
Так к костру из лозы словно подносишь ладонь.
1370 Страсти нашей корабль заплутав, разбился о скалы,
Милый, вот и держи крепче трухлявый канат.
Нет, не плачь! Я не брошу тебя! Никогда не поверю
Тем, кто твердит мне: «Да брось мальчика, хватит
возни!»
И прекраснейший всех, желаннейший и милейший!
1375 Встань-ка подле меня, выслушай краткую речь.
Юноша верен тебе, а в женщине верности нету,
Любит она лишь того, кто с нею рядом теперь.
К юнршам страсть хороша и даже когда безответна,
Легче ее обрести, чем с нею счастье найти.
1380 Много зла от нее, но радости тоже не меньше,
Да и в горе самом много отрады найдешь.
Даже когда к одному не пылаешь, всегда увлеченье
Ты находишь ко всем, или какой интерес.
1385 Счастлив, кто страстью горя, о мере не хочет и
слышать,
И не заботит кого ночь на просторе морском.
Да, ты прекрасен, не спорю, но любишь возиться со
сбродом
Всяким и за тобой тянется брань и позор.
Милый, и вот я невольно, в твоей любви разуверясь,
Пользу извлек из всего; стал я свободен и чист.
1390 Люди считают, что дар тебе дан от бессмертной
богини,
Кипророжденной златой. Дар этот — мука и боль
154

Древнегреческая элегия
Самые тяжкие в мире, что люди ниспосылают,
Если богиня сама нам утешенья не даст.
О Киферея, коварная Кипророжденная, Зевсом
Дан тебе мощный дар. Так для чего он тебе? 1395
Порабощаешь ты смертных, и ум великий — никто
ведь
— Будь он могуч или мудр — не убежит от тебя!
ЭПИХАРМ
остров и город Кос, конец VI в.
Мертв я; мертвый — навоз, и земля состоит из навоза.
Если ж земля — божество, сам я не мертвый, но
бог.
ЭМПЕДОКЛ
г. Акрагант, V в.
Врач знаменитый Павсаний из племени Асклепиадов
Был от Анхита отца в Геле родимой рожден,
Чтобы премногих му?кей, изнуряемых тяжким
недугом,
Вспять отвратить от дворца, где Персефона ?кивет.
155

Античная элегическая поэзия
СОФОКЛ
г. Афины, 496—406 гг.
1.
Песнь Геродоту сложил Софокл, когда от рожденья
Свыше пятидесяти пять он насчитывал лет.
2.
Гелиос, о Еврипид, а не мальчик меня, распаляя,
Так обнажил; а тебя, жен обольститель чужих,
Ветер студеный застиг. Тебе не пристало Эрота
В краже одежды винить, сея в чужой борозде.
СОКРАТ
г. Афины, 469—399 гг.
1.
Слава тебе, Аполлон Делиец с сестрой Артемидой!
2.
Некогда молвил Эсоп обитателям града Коринфа:
«Кто добродетелен, тот выше людского суда».
Ион
остров и город Хиос, примерно 480—422 гг.
I.
... много превыше других тироносный Дионис:
Повод здесь и исток всяческих слов и речей;
156

Древнегреческая элегия
Праздников всяческих сходки, вождей пиры и
веселья —
С той поры как лоза свой гроздненосный росток
Из-под земли подняла и в объятья страстно схватила 5
Воздух; из почек ее выбежал мальчиков сонм
Тесный; упав друг на друга, они, молчавшие прежде,
Заголосили; когда ж вопль их совместный умолк,
Нектар потек из них, порожденный людям на благо
Сок, самородный бальзам, радость впитавший в ι о
себя.
Милые дети его — пиры, и веселья, и хоры:
Этих природу благ царь открывает вино.
Славься ж, Дионис-отец, глава веселых застолий,
Милый всем тем, что чело любит венками венчать,
Славься и дай нам весь век, о прекрасных дел 15
зачинатель,
Пить вино и шутить, но и рассудок хранить.
2.
Слава тебе и привет, наш отец, повелитель, спаситель!
Пусть виночерпии нам слуги кувшин принесут,
В кружках смешают вино серебряных — а золотую
Чашу кто держит в руках, пусть ее на пол прольет.
С чистой душой возлиянья творя вам, потомки 5
Персея,—
Прокл, Алкмена, Геракл, — мы от Зевеса начнем,
Будем и пить, и шутить; пусть всю ночь не кончается
песня;
Кто-нибудь пляску начнет; празднуй, как хочет
душа!
Если ж тебя еще ждет и красавица — ло?ка подруга,
Будешь сегодня ты пить радостней всех 10
остальных...
157

Античная элегическая поэзия
3.
Так он поспешно цветок душицы сжимает...
4.
О Хиосе
Энопион Тесеид град этот наш основал...
5.
О мудреце Ферекиде Сиросском
Мужеством был он велик и совестью был он
украшен,
И принимает душой в смерти бла?кенную жизнь,
Ежели прав Пифагор и в знанье своем и в ученье:
«Мысль превыше всего между людей на земле».
А. С. Пушкин
Подражания древним
Вино
(Ион Хиосский)
Злое дитя, старик молодой, властелин добронравный,
Гордость внушающий нам, шумный заступник
любви!
* * φ
Юноша! Скромно пируй, и шумную Вакхову влагу
С трезвой струею воды, с мудрой беседой мешай.
158

Древнегреческая элегия
АЛКИВИАД
г. Афины, вторая половина V в.
Комедиографу Евмолпиду
В воду меня погружай комедийной купели! Без шуток
Будешь тонуть у меня в горькой пучине морской.
МЕЛАНФИЙ
г. Афины, вторая половина V в.
О живописце Полигноте
Храмы и площадь Кекропа украсил затрат не ?калея,
Кистью своей восхвалил многих героев труды.
ЕВЕН ПАРОССКИЙ
остров и город Парос, вторая половина V в.
1.
Стало у многих в ходу обо всем без различия спорить,
Но чтобы спорить с умом — это у них не в ходу.
Людям таким за глаза довольно мудрости древней:
«Думай, как думал досель — я остаюсь при
своем».
159

Античная элегическая поэзия
Тех, кто взаправду умен, убедишь в мгновение ока,
Правильно выстроив речь: в радость учение им.
2.
Лучшая мера для Вакха — без лишку, ни много,
ни мало;
Иначе к буйству он нас или к унынью ведет!
Любит он с нимфами смесь, если три их и сам он
четвертый;
Больше всего к любви он расположен тогда.
Если же крепок, он духом своим отвращает
эротов
И нагоняет на нас сходный со смертию сон.
3.
В мудрости, думаю я, далеко не последнее дело —
Верно постигнуть, чего стоит любой из людей.
4.
Дерзость в союзе с умом принесет немалую
пользу;
Дерзость одна, без ума, только несчастья сулит.
5.
О дерзости
Рада обиду чинить даже без пользы она...
6.
В гневе, забыв осторожность, случается нам зачастую
Умысел тайный открыть: это безумья страшней!
7.
Сызмала страх или скорбь сын доставляет отцу...
160

Древнегреческая элегия
8.
Всякое дело претит, если к нему принуждать.
ДИОНИСИЙ МЕДНЫЙ
гг. Афины, Фурии, середина V в.
1.
Вправо по кругу гостей строки, как здравицу,
шлю
Первым тебе, Феодор; принимай подношение друга!
С ним и Утехи тебе сладких желают утех.
Что же, черед за тобой: в украшение нашему пиру
И на удачу себе с песнями выпей в ответ!
2.
Все, кто желает узнать благоприятную весть —
Ну-ка, скорее сюда! Прекратите застольные распри
И обратитесь ко мне: вот что я вам расскажу...
3.
Здесь, в гимнасии Бромия, изнемогая от страсти,
Просим тебя водрузить третьим коттабом мешок.
Гости один за другим пускай возьмутся за ручки
Киликов. Мой им совет: прежде чем влагу
плеснуть,
Точно прикиньте, сощурившись: сколько отсюда до
ложа?
Смогут остатки вина в цель угодить или нет?
6 Античная элегическая поэзия
161

Античная элегическая поэзия
4.
Гимнов хвалебных вино для тебя и себя разливаем.
Старый твой друг, что пришел к нам из далекой
страны,
Ныне на веслах речей уплывает в край славословий.
Слышишь? Пир начался. Преданных Музам
гребцов
Место занять на скамьях призывает витийство Феака...
КРИТИИ
г. Афины, 460—403 гг.
О достижениях различных городов
Из сицилийского края — коттаб, презанятная штука:
В цель, будто стрелы в мишень, винные брызги
летят!
Нет сицилийских повозок прекраснее, нет и дешевле.
Лучшие кресла — в Фессалии: мягко сидеть и
вольготно.
Брачного ложа красой вправе гордится Милет
И хиосцы, насельники гавани Энопиона.
Кован из золота сплошь, славен тирренский фиал
С утварью медной, что в доме для всякого дела
годится.
Дар финикийской земли — буквы, хранящие речь.
Фивы пре?кде других у себя завели колесницы,
А грузовые суда — дело карийских мужей.
162

Древнегреческая элегия
Спросишь о глине преслашюй, землей и огнем
порожденной, —
Правит хозяйством она — и о гончарных кругах?
Город, измысливший их, марафонцам воздвигнул
надгробье.
2.
Гимном на новый манер увенчаю афинского мужа,
Алкивиада, Клиниева отпрыска.
Это прозванье никак в элегический стих не
ложилось:
Краткому долгий вослед — вот подходящий
размер.
3.
То предложенье, которым назад возвращен ты
в отчизну,
Сам я составил, прочел и в исполненье привел.
Но мой язык запечатан; об этом сказать я
не смею.
4.
О спартанских пирах
В Спарте с времен баснословных такой повелся
обычай:
На многолюдном пиру кубок один осушать.
Здравицы там не в ходу, и прозванья гостей чередою
С правой руки, как у нас, не выкликает никто.
Родом из Лидии был, кто на азийский манер
Каждому выдумал ставить особый сосуд и по кругу
С правой руки возглашать: «Пью за здоровье
твое!»
6*
163

Античная элегическая поэзия
Смотришь — глоток за глотком, и уже языки
развязались,
Скромность исчезла в речах, стройность
в движениях тел,
Силы скудеют, глаза непроглядною мглою повиты,
Память теснит забытье, бродит рассудок
впотьмах;
В доме пьянчуги рабы дерзят господам, и вдобавок
Селится злая нужда — деньги меж пальцев текут.
Но в Лакедемоне юноши пьют по обычаю столько,
Чтоб в окрыленной душе радость надежды жила,
Чтоб расцветал разговор дружелюбьем и скромною
шуткой;
От возлияний таких польза прямая уму,
Телу и дому — на равных любезны они Афродите,
И безмятежному сну, пристани после трудов,
И приносящей здоровье Гигейе, любимице смертных,
И Благомыслию, что с Кротостью обок живет.
Так-то: от кубков наполненных, от необузданных
здравиц
Радость на час, а печаль — до окончания дней.
Вот почему у спартанцев такой заведен распорядок:
Благоразумно хранить меру в питье и еде,
В деле же меры не знать; по урочным дням Лакедемон
Тело вином изнурять в шумном пиру не привык.
ПЛАТОН
г. Асрины, 427—347 гг.
1. Агафону
Душу свою на устах я имел, Агафона целуя,
164

Древнегреческая элегия
Словно стремилась она переселиться в него.
2. Дар влюбленного
Я тебе яблоко бросил. Подняв его, если готова
Ты полюбить меня, в дар девственность мне
принеси.
Если же не хочешь, то все же возьми себе яблоко —
только,
Взяв, пораздумай над тем, как наша юность
кратка.
3. То же
Яблоко я. Меня бросил влюбленный в тебя,
о Ксантиппа!
Что же, кивни головой! — Вянешь и ты ведь, как я.
4. Алексиду
Стоило только лишь мне назвать Алексида
красавцем,
Как уж прохода ему нет от бесчисленных глаз;
Да, неразумно собакам показывать кость!
Не таким ли
Образом я своего Федра навек потерял?
5. Музы и Афродита
Музам Киприда грозила: «О девушки! Чтите
Киприду.
165

Античная элегическая поэзия
Или Эрота на вас, вооружив, я пошлю».
Музы же ей отвечали: «Аресу рассказывай сказки!
К нам этот твой мальчуган не прилетит никогда».
6. Сапфо
Девять считается Муз. Но их больше: ведь Музою
стала
И лесбиянка Сапфо. С нею их десять теперь.
7. Аристофану
Храм, что вовек не падет, искали богини Хариты;
Вот и открылся им храм — Аристофана душа.
8. Быстротечность времени
Все уносящее время в теченье своем изменяет
Имя и форму вещей, их естество и судьбу.
9. Путнику — Пан
Сядь отдохнуть, о прохожий, под этой высокой
сосною,
Где набежавший Зефир, ветви колебля, шумит, —
И под журчанье потоков моих, и под звуки свирели
Скоро на веки твои сладкий опустится сон.
10. Пан
Тише, источники скал и поросшая лесом вершина!
Разноголосый, молчи, гомон пасущихся стад!
166

Древнегреческая элегия
Пан начинает играть на своей сладкозвучной
свирели,
Влажной губою скользя по составным тростникам.
И окружив его роем, спешат легконогие нимфы,
Нимфы деревьев и вод, танец начать хоровой.
11· Слепой и Хромой
На спину вскинул хромого слепой, и этой услугой
Дал ему ноги свои, взявши в отплату глаза.
12. Цена золота
Золото этот нашел, а тот потерял его. Первый
Бросил сокровище прочь, с жизнью покончил
второй.
АСТИДАМАНТ
г. Афины, первая половина IV в. (?)
О людском суде
Ах, родиться бы мне при древних сладчайших поэтах
Или родиться бы им в Астидамантовы дни.
Чтобы судили о нас справедливым судом без
поблажек.
Ныне ?ке в людях кипит зависть не к ним,
а ко мне.
167

Античная элегическая поэзия
ПСЕВДО-СИМОНИД
VI—IV вв.
1. Жрец Кибелы и лев
Зимней студеной порой, спасаясь от сильного снега,
Жрец Кибелы нашел в дальней пещере приют.
Кудри свои распустив, он стряхивал снежную влагу —
Вдруг в пещеру за ним лютый бросается лев.
Жрец, взмахнувши рукой, ударяет в свой бубен
священный —
Катится грома раскат, гулом наполнился свод.
Зверь, обитатель лесов, святого не выдержал звука —
В страхе он бросился прочь, в дебри лесистые
гор.
Женоподобный меж тем посвящает служитель богини
Ей за спасенье свое платье и пряди волос.
2. Похвала снегу
Тот, кто был принесен Бореем из Фракии ярым,
Больно кусая всех, кто не закутался в плащ.
Тот, кто покрыл пеленою Олимп и заживо умер,
Тягость простерши свою на Пиерийской земле,—
Пусть, растопившись, послужит и мне, потому что
негоже
Теплым поить питьем доброго гостя в дому.
168

Древнегреческая элегия
ОТРЫВКИ ЭЛЕГИЙ НЕИЗВЕСТНЫХ АВТОРОВ
VI—IV вв.
1.
О Аристона сыны! Порожденье достойного мужа!
2.
Даже порядочный муж то дурным, то хорошим
бывает.
3.
Просто хороших назвать, дурных перечислить
труднее.
4.
Скрытность многих друзей не раз меж собой
разлучала.
5.
Граждане гордых Афин даже знать не желают
мегарян.
6.
Не забудь про себя, служитель меча и Кидона,
Коли придется вино славным мужам наливать.
7.
Тучи и ясное небо спешат с юго-западным ветром;
Ветру Аргесту вослед туча несется одна.
8.
Радости мне не несут сладкозвучные гимны и пляски.
169

Античная элегическая поэзия
9.
Лучшее он приобрел, став лучшим из лучших.
10.
Ног быстротой гордясь девы (проворно бегут).
11.
Часто при распрях почет достается в удел негодяю.
12.
Поздно, конечно, но все же мы оба с тобой поумнели.
13.
Зевс среди всех богов зелий хозяин один.
14.
Вниз, в долину, где град Стениклар, и вверх
на вершину
Аристомен гонял Спарты трусливых сынов.
15.
Боги талант не вложили с рождением в душу
флейтиста,
Он раскрывается сам вместе с дыханьем его.
16.
Юность людям всегда постыдного вносит немало;
Если же правде вредит, нет ее хуже тогда.
17.
Вы, сотрапезники, сверстники милые, будьте здоровы!
Благо вам раз пожелав, то же желаю в конце.
170

Древнегреческая элегия
Если мы тут как друзья собрались, пристало
смеяться,
В меру задорно шутить, помня о чести всегда.
Радость общенье сулит; болтовня — не помеха 5
застолью.
Пусть же насмешки звучат, к смеху склоняя
друзей.
Время заняться другим. Пора приступать нам
к беседе.
Поочередно начнем, как повелось на пирах.
Симпосиарху давайте внимать! Ведь людям
достойным
Речь превосходно сказать — труд совсем небольшой. ι о
18.
Лучше, чем время, никто не раскроет нам мысли
людские,
Даже если они скрыты глубоко в сердцах.
19.
Если б удача незримая стала для нас очевидной!
Та, что из страха пред ней, быстро обычно растет.

Часть вторая
ЭЛЛИНИСТИЧЕСКИЙ
И РАННЕИМПЕРСКИЙ ПЕРИОД
(Вторая половина IV в. до н. э. — I в. н. э.)

АНТИМАХ
г. Колофон, первая половина IV в.
К статуе вооруженной Афродиты
Чуждая войнам, зачем ты взялась за Ареево дело?
Кто, о Киприда, тебя в эти доспехи облек?
Сердцу милы твоему лишь эроты да радости
ложа,
Любишь кроталов ты треск, воспламеняющий
страсть.
Копья кровавые брось, — ведь это оружие Афины, —
И с Гименеем опять, богом кудрявым, дружи.
Об Антимахе
См. ни?ке Кратет, стр. 234
См. ниже Гермесианакт, стр. 180—181, ст. 41—46.
Асклепиад
Лидой зовусь я и родом из Лидии. Но над всеми
Внучками Кодра меня славой вознес Антимах.
Кто не поет обо мне? Кем теперь не читается
«Лида» —
Книга, которую он с Музами вместе писал?
175

Античная элегическая поэзия
Овидий
Так горячо не чтил Антимах из Клароса Лиду.
Так Баттиду свою косский поэт не любил,
Как безмерно, жена, тебе я сердцем привержен.
(Скорбные элегии, кн. 1, 6, ст. 1—3).
АЛЕКСАНДР ЭТОЛИИСКИЙ
гг. Плеврон, Александрия, кон. IV — нач. III вв.
Аполлон
(отрывок)
Отпрыском будет законным родителей, в браке
рожденных,
Фобий Гиппоклеад, нильских потомок владык;
Будет супруга его домовницей; со свадьбы немного
Времени минет, когда к ней, выпрядающей нить,
Юный Анфей постучится, Ассеса державного чадо,
Дабы ручательства дать перед лицом божества —
Первой младости цвет, дуновений вешних
свежее
(С ним не сравнится и тот, кто у Мелисса-отца
Будет пиренскими водами быкоугодными вспоен
В радость коринфской земле и Бакхиадам во зло).
Милый проворному Гермию юноша в то же мгновенье
Новой супруге внушит богопротивную страсть —
176

Древнегреческая элегия
Тщетно она, в исступленье колени его обнимая,
Станет Анфея молить; Ксения—Зевса закон
И хлебосольного Фобия кров, освященный обетом,
Он пощадит и позор смоет проточной водой.
Видя, что чистый Анфей роковым погнушался
союзом,
Замысловатый обман в сердце взлелеет она.
Речь ее будет такой: «Золотое ведерко в колодец
Я уронила сейчас». (Слова правдивого нет!)
«Гнутая ручка его перетерла веревку, и тотчас
Груз драгоценный — увы! — к нимфам ушел
водяным.
Если, спустившись за ним — уверяю, пустяшное дело,
Путь безопасен вполне, — сможешь пропажу
вернуть,
Станешь мне друга милее, клянусь богами». Такое
Слово промолвит жена нильских потомка владык.
Козней не чуя, Анфей лелегийскую скинет одежду
(Сыну ее соткала мать Элламена сама)
И без раздумий проникнет в зияющее чернотою
Устье колодца; но тут женщина, злобой томясь,
Следом ему что есть силы обрушит жернов тяжелый:
Так по веленью судеб многострадальный пришлец
Злую кончину найдет — а она, с петлею на шее,
Вместе с любимым своим снидет в Аидову тьму...
Музы
...Люд эфесский, прослышав о славе, которой
у греков
Был награжден Тимофей, отпрыск
Ферсан дра-отца,
177

Античная элегическая поэзия
Струн и напевов знаток, поручили оному мужу,
Чтоб за священную мзду в тысячу сиглов златых
В гимне торжественном он быстрострельную Опис
восславил,
Чья обитель стоит там, где чтимый Кенхрей...
Да не пребудут сокрыты деянья Латониной дщери.
* * *
Те, кто построил дома там, где Асканий течет,
У Асканийского озера, где поселился Долион.
Мелию матерью он звал, а Силена отцом...
Поэт Алкман
Будь я тобою воспитан, о родина, древние Сарды! —
Я бы с кратером ходил или в тимпан ударял,
Раззолоченный евнух. А в богатой трофеями
Спарте,
Став гражданином, теперь имя Алкмана ношу.
Муз геликонских узнал и щедротами их возвеличен
Больше могучих царей, больше чем Гиг и Даскил.
178

Древнегреческая элегия
ГЕРМЕСИАНАКТ
г. Колофон, кон. IV — нач. III вн.
Леонтион
1.
Ту Аргиопу, которую отпрыск любимый Эагра,
Помощью струн заручась, вывел из царства теней.
Плыть сладкопевцу пришлось в берегах, глухих
к упованьям,
Там, где угрюмый Харон души умерших влечет
В общей ладье, и далече разносится эхо потока, 5
В топях стремящего бег между густых тростников.
Без провожатых в дорогу пустился Орфей и отважно
Звуком кифары прельстил сонмы подземных
владык:
Сам беспощадный Коцит улыбнулся, хоть брови и
хмурил.
Также не дрогнул певец перед убийственным 10
псом,
Голос и взор закалившим в нездешнем пламени —
тщетно
Чудища тройственный лик ужас герою внушал.
Песня богов умилила, и нежное жизни дыханье
Деве вернули они, к пылкой мольбе снизойдя.
Так и блюститель Харит, My сей, рожденный от Мены, 15
Не поскупился на дар для Антиопы своей:
Ибо в ликующем крике вблизи элевсинского брега
Суть сокровенных речей мистам вещала она,
179

Античная элегическая поэзия
В долах рарийских жреца провожая по чину
к Деметре —
20 Память об этом живет даже в чертогах теней.
Также скажу: Гесиод беотиец, премудрости кладезь,
Бросил отеческий кров и Геликона достиг,
Чтобы в аскрийском селенье к Эое посвататься; много
Бедствий певец перенес, мукой любовной томим.
25 Из-за аскреянки этой и сложены книги, в которых
Он от начала времен перечень женщин ведет.
Даже сладчайший Гомер — а его по воле Зевеса
Все, кто на службе у Муз, чтят наравне
с божеством —
Славу Итаке пропел от любви к Пенелопе премудрой:
30 К ней из далеких краев сей богоравный аэд,
Вытерпев много невзгод и отчизну пространную
бросив,
Прибыл, чтоб домом назвать крохотный суши
клочок.
Там-то потомков Икария, Спарту и род амиклейский
Он обессмертил, скорбя о злоключеньях своих.
35 Так и Мимнерм, получивший в нагрг1ду за многие
муки
Дар пятимерных стихов, нежный и сладкий напев,
Жаждал Нанно: замыкая уста светлостволыюю
флейтой,
Часто с Эксамией он в шумном застолье царил.
Тяжеловесный Гермобий, а также
Ферекл-злопыхатель
40 Из-за творений своих были мишенью ему.
Так и Антимах, сраженный любовью к лидиянке
Лиде,
Следом за нею пришел к водам Пактола-реки,
А по кончине супруги, с рыданьями в землю сухую
180

Древнегреческая элегия
Тело ее опустив, снова отправился в путь,
Чтоб в Колофоне преславном сложить бессмертные 45
книги
Скорбных элегий и в них выплакать горе свое.
Лира лесбосца Алкея — тебе известно об этом —
Провозглашала в пиру славу желанной Сапфо.
С ним и теосского мужа прельстила певунья —
нередко
Гимнов чеканная стать сердце сопернику жгла. 50
Струны звенели в руках сладкогласого Анакреонта,
Стоило ей промелькнуть в пестрой ватаге подруг!
Самос покинув, покинув увитые лозами склоны
Родины, он поспешал на Лесбос, обильный вином.
Часто на том берегу, за гладью вод эолийских, 55
Лектон ему представал — Мисии крайний предел.
Не умолчу и о том, кто пчелой аттической прозван:
Как оставляя Колон, хору воспеть поручил
Вакха и страсть к Феориде
небо судило ему. 60
Вслед за Софоклом скажу о другом, осторожностью
славном
Муже, что в женских сердцах общую злобу
стяжал.
Гнутого лука прицел и его не минул: ночные
Скорби несчастный познал в Зевсом отпущенный
срок —
За Архелаевой ключницей рыская по закоулкам 65
Всей Македонии, он землю слезами омыл.
Верно, из жалости боги тогда отрядили навстречу
Лютых Аррибия псов; так и погиб Еврипид.
О Филоксене, кого воспитали кормилицы-Музы
181

Античная элегическая поэзия
70 На киферейской земле Вакху и флейте слугой,
Знаешь довольно сама; и о том, как, ранен любовью,
Прибыл в Ортигию он, наши края миновав,
Также слыхала: не зря поется в том дифирамбе,
Как Галатея зажгла страстью овечьи стада.
75 Вспомни еще об аэде, которого люд Еврипила
Даром на Косе почтил: в бронзе изваян, Филет
И посейчас под платаном поет Биттиду-резвунью;
Сонмы мудреных словес мучат его до сих пор.
Даже и те, кто из жажды постигнуть мрачные глуби
80 Знанья себя обрекли жизни, лишенной утех,
Те, кого разум, как цепью, надежно сковал
рассужденьем,
Чья добродетель в веках неодолимой слывет,
Общей судьбы не избегли; Эрот, жестокий возничий,
Их в свой черед закружил в вихре безумной
любви.
85 Как воспылал к Феано Пифагор-самосец, впервые
Людям явивший красу геометрических дуг!
Как обезумел мудрец, заключивший в тесную сферу
Свод неоглядный небес, кои объемлет эфир!
Шаром каким иссушила разгневанная Афродита
90 Мужа, кому Аполлон высшую мудрость предрек —
Ибо Сократ, поспешая к порогу Аспасии милой,
Тяжесть познанья сменил на невесомую страсть.
Хоть он и был изощрен в разрешенье запутанных
споров,
Но от мучений любви душу не мог исцелить.
95 Пылкий насельник Кирены, влекомый силой
желанья,
Истма пределов достиг, изнемогая от чар
182

Древнегреческая элегия
Пелопоннесской Лайды— и там Аристипп
нелюдимо
Жил, избегая бесед...
2.
(О Полифеме)
... Глядя на водную гладь и зрачком одиноким
пылая...
НОССИДА
Локрида, кон. IV — нач. III вв.
Слаще любви ничего. Остальные все радости ?кизни
Второстепенны, и мед губы отвергли мои.
Так говорит вам Носсида: кто не был любим
Афродитой,
Тот не видал никогда цвета божественных роз.
АНИТА
г. Тегея, кон. IV — нач. III вв.
Родник
1.
Кто бы ты ни был, садись под зелеными ветвями
лавра,
183

Античная элегическая поэзия
Жажду свою утоли этой прозрачной струей.
Пусть легкокрылый зефир, навевая повсюду
прохладу,
Тело твое освежит в трудные знойные дни.
2.
Странник, под этой скалою дай отдых усталому телу;
Сладко в зеленых ветвях легкий шумит ветерок.
Выпей холодной воды из источника. Право ведь,
дорог
Путникам отдых такой в пору палящей жары.
АРКЕСИЛАЙ
гг. Питана, Афины, кон. IV — нач. III вв.
Славен оружием Пергам, но не только он славен
оружием!
Славен и бегом коней возле Алфеевых струй.
И прореку — если смертным дано предвидеть
судьбину —
Станет еще он славней в песнях грядущих певцов.
ДУРИС
г. Элея, кон. IV — нач. III вв.
Вы, небес облака, откуда столь горькую воду
184

Древнегреческая элегия
Выпив, в жестокой ночи все затопили кругом, —
И не ливийцев поля, но Эфеса несчастного
нивы
И достояние все стольких счастливых годов?
Лик свой куда же тогда отвратили хранители
боги?
Горе, Ионии град всюду славнейший вчера!
Все уподобило водам, крутящимся в водоворотах,
И понеслось в моря вместе с разливом
речным.
ФИЛЕТ
остров и город Кос, г. Александрия, кон. IV — нач. III вв.
1.
Только землю явили боги — и вот уж ярятся
Буйные ветры одни по окоему небес.
2.
Ныне страдаю безмерно: печаль недавняя мно?кит
Прежние, и не видать отдохновенья от бед...
3.
Имя граду Флиунт, ибо града этого зодчий —
Белосултанный Флиунт, баловень Вакха-отца.
4.
Я же, ольха, не достанусь вовек деревенщине-горцу
Глупому, чтобы ему древком лопаты служить.
185

Античная элегическая поэзия
Тот, кто строенье стиха изучил и, сил не жалея,
Знатным рассказчиком стал, пусть получает меня.
5.
Юная лань, сохранивши отметину острой колючки,
После кончины своей, верно, поведать могла б...
6.
Стройный стан окружен тростниковым черным
оплетьем,
Весь перепачкан в грязи жалкого вида хитон...
7.
...в подарок однажды Киприда
Яблоко ей поднесла с Вакхом хранимых вершин...
8.
Вот уж рабыни несут белую шерсть для кошниц...
9.
.. .Мелкой рыбешке — и той не удалось
ускользнуть...
10.
Милый мой друг! О тебе я не плачу: ты в жизни
немало
Радостей знал, хоть имел также и долю скорбей.
ПЕРС
г. Фивы (?), кон. IV—нач. III вв.
Дела морского беги. Если жизни конца долголетней
186

Древнегреческая элегия
Хочешь достигнуть, быков лучше ты в плуг
запрягай.
Жизнь долговечна только на суше, и редко удастся
Встретить среди моряков мужа с седой головой.
АСКЛЕПИАД
остров и город Самос, кон. IV — нач. III вв.
1· Прославление любви
Сладок холодный напиток для жаждущих в летнюю
пору;
После зимы морякам сладок весенний зефир;
Слаще, однако, влюбленным, когда, покрываясь
одною
Хлеиой, на ложе вдвоем славят Киприду они.
2. Девушке
Брось свою девственность. Что тебе в ней? За порогом
Аида
Ты не найдешь никого, кто полюбил бы тебя.
Только живущим даны наслажденья любви;
в Ахеронте
После, о дева, лежать будем мы — кости и прах.
3. Девушка у окна
В нежном томленьи рдеет румянцем лицо Никареты;
Взор устремляет она ежеминутно в окно.
187

Античная элегическая поэзия
Яркие молньи очей Клеофонта... Взгляни-ка,
Киприда!
Вот он уже у дверей... Блеск ожиданья погас.
4. Честная измена
Я наслаждался однажды игрою любви с Гермионой,
Пояс из разных цветов был, о Киприда, на ней,
И золотая была на нем надпись: «Люби меня вволю,
Но не тужи, если мной будет другой обладать».
5. Черная роза
Чары Дидимы пленили меня, и теперь я, несчастный,
Таю, как воск от огня, видя ее красоту.
Если черна она, что за беда? Ведь и уголья то?ке,
Стоит их только нагреть, рдеют, как чашечки
роз.
6· Муки любви
Ранен я наглой Филенией. Раны хотя и не видно,
Но пробирают меня муки до самых ногтей.
Гибну, эроты, пропал я вконец: на гетеру с похмелья
Как-то набрел и теперь — словно в Аид угодил.
7. Мольба к светильнику
Трижды, трескучее пламя, тобою клялась Гераклея
Быть у меня — и нейдет. Пламя, коль ты бо?кество,
188

Древнегреческая элегия
Ты отвратись от неверной. Как только играть она
станет
С милым, погасни тотчас и в темноте их оставь.
8· Ложная клятва
В сумерках ночи Нико ко мне прийти обещала;
И Фесмофорой она, чтимой везде, поклялась.
Ночь на исходе. Она не пришла. Или, может, решила,
Клятву давая, солгать? Лампу, мой раб, погаси.
9. Узник Эрота
Снегом и градом осыпь меня, Зевс! Окружи темнотою,
Молнией жги, отряхай с неба все тучи свои!
Если убьешь, усмирюсь я; но если ты жить мне
позволишь,
Бра?кничать стану опять, как бы не гневался ты.
Бог мною движет, сильнее тебя; не ему ли послушный,
Сам ты дождем золотым в медный спускался
чертог.
10. Венки на дверях
Тихо, венки мои, здесь на двустворчатой двери
висите,
Не торопитесь с себя сбрасывать на пол листки,
Каплями слез залитые — слезливы у любящих очи! —
Но лишь появится он здесь на пороге дверей,
189

Античная элегическая поэзия
Сразу все капли стряхните дождем на него, чтоб
обильно
Светлые кудри ему слезы омыли мои...
11. Обращение к ночи
Ночь, тебя я одну призываю. Ведь только ты знаешь,
Как обижает меня Пифия, дочка Нико.
К ней не пришел я незванным. Так пусть и она
пострадает!
Пусть упрекает тебя, встав перед дверью моей!
12. Муки любви в непогоду
Дождь и ночь, и вино — вот и три мучения страсти;
Хладный повеял Борей. Я пребываю один.
Только мой милый Мосх сильней непогоды. Ужели
Он перед дверью меня станет дер?кать и держать
Под проливным дождем? Да сколько же, Зевс
милосердный,
Времени? Зевс, помоги! Ты ведь и сам был
влюблен!
13. К Эротам
Двадцать два года прожить не успев, уж устал я от
жизни.
Что вы томите, за что жжете, Эроты, меня?
Если несчастье случится со мною, что вы станете
делать?
В кости беспечно играть будете вы, как всегда.
190

Древнегреческая элегия
14. Что делать с любовью?
Пей же, Асклепиад! Что с тобою? К чему эти слезы?
Не одного ведь тебя Пафия в сеть завлекла;
И не в тебя одного посылались жестоким Эротом
Стрелы из лука. Зачем в землю ло?киться живым?
Чистого выпьем вина Дионисова! Утро коротко!
Станем ли лампы мы ждать, вестницы скорого
сна?
Выпьем же, весело выпьем! Несчастный, спустя у?к
немного
Будем покоиться мы долгую-долгую ночь.
15. Обращение к Эротам
То, что осталось от жизни моей, оставьте, Эроты,
Мне, ради бога, чтоб мог я на покое по?кить!
Если ?ке нет, то стрел не мечите в меня, но мечите
Пламенем, дабы я стал горсткою пепла тотчас!
Молньи мечите, Эроты! Ведь я зггчерствел от
страданий,
Самый острый из всех бросьте в меня вы клинок!
16. Улика любви
Страсти улика — вино. Никагора, скрывавшего долго
Чувства свои, за столом выдали чаши вина:
Он прослезился, потупил глаза и поник головою,
И на висках у него не удержался венок.
191

Античная элегическая поэзия
17. Покинутая
Прежде, бывало, в объятьях душил Археад меня;
нынче
К бедной, ко мне и шутя не обращается он.
Но не всегда и медовый Эрот нам бывает приятен, —
Часто, лишь боль причинив, сладок становится
бог.
18· Переодетая девушка
Доркион юношей любит — как мальчик милый
способна
Общей Киприды стрелу острую в сердце
метнуть...
Сладостно взоры манят. Широкая шапка эфеба,
Плечи прикрыты, но плащ не прикрывает бедра!
19. Юноша, подобный Эроту
Если бы крылья тебе, если лук тебе в руки
и стрелы, —
Был бы совсем не Эрот сыном Киприды, а ты.
20. Приготовление к пиру
В этот мешок мне орехов возьми мимоходом... Ну,
где ты?
И пять венков не забудь, розовых — Что? —
Замолчи!
192

Древнегреческая элегия
Денег у нас, говоришь, нет. Пропали? А может,
лапифа
Нам привязать к колесу? Сущий разбойник
слуга!
Не прикарманил? — Ничуть. — А счет где? Возьми его,
Фрина!
Доску для счетов мне дай. О, продувная лиса!
Целых пять драхм отдал за вино?.. А других две
куда дел?
— Уши свиные, макрель, заяц, кунжут... да и
мед...
Завтра мы все подсчитаем сполна. Ну, к Эсхре,
живее,
Миро там в лавке возьми, хватит флакончиков
пять.
Ей же шепни наш секрет, мол, пять подряд
поцелуев
Бахон ей подарил, ложе — свидетель в другом.
21. То же
Сбегай, Деметрий, на рынок к Аминту. Спроси три
главкиска;
Десять фикидий да две дюжины раков-кривуш.
Пересчитай непременно их сам. И забравши покупки,
С ними сюда воротись. Да у Фавбория шесть
Розовых купишь венков. Поспешай! На пути за
Троиерой
Надо зайти и сказать, чтоб приходила скорей.
22. Муки любви
Долгая ночь, середина зимы, и заходят ПЛеяды.
7 Античная элегическая поэзия 193

Античная элегическая поэзия
Я у порога брожу, вымокший весь под дождем,
Раненный жгучей страстью к обманщице этой...
Киприда
Бросила мне не любовь — злую стрелу из огня.
Каллимах
гг. Кирена, Александрия, 310—240 гг.
Причины
Прологи к поэме
I
Ведомо нам, что тельхины зудят по поводу наших
Песен — да только они с Музой моей не в ладах!
Я ведь не сочиняю длиннющих поэм о деяньях
Царских в тысячи строк, я ведь, увы, не пою
5 Подвиги неких героев — над свитком стишков
забавляюсь
Малым, словно дитя, хоть мне немало декад.
Только я вот что тельхинам скажу: «Ведовское вы
племя,
Знаете только одно — хворостью печень губить!
Малый стишок иной потянет, бывает, побольше
10 И не всегда велика «Матерь Деметра» была.
Разве сладость Мимнерма в обеих славных поэмах?
Толк-то, скажите, какой в «Смирне» — толстухе
его?
Пусть к фракийскому краю летит журавль из Египта,
Что насладился сполна кровью пигмейских
племен,
194

Древнегреческая элегия
Пусть массагет из лука подстрелит какого мидийца 15
Хилого, а «Соловьи» слаще, сильней и нежней!
Прочь, завистливый род! По закону искусства судите,
А не персидской стопой мерьте стихи из поэм!
Вы от песен моих не ждите ни грома, ни молний —
Зевсу прилично греметь — вовсе не песне моей! 20
Ибо когда я впервые таблички сложил на коленях,
Мне ликийский Феб слово такое изрек:
«О мой певец! Откармливай жертвы, чтоб были
тучнее
На алтарях, и держи Музу построже свою!
Я тебя призываю, ступай же туда, где повозок 25
Нет! Колесница твоя да не идет по следам
Прочих телег, и пусть не будет общей дороги,
Если и станет когда узок и тесен твой путь!
Ибо мил нам цикад и звонкий и сладостный
голос,
Ибо lie мил нам рев громкокричащих ослов!» 30
И пусть другой и вопит как орет осел длинноухий,
Мне же хотелось всегда милой цикадою стать
Вправду, чтоб жить распевая, чтоб жить среди росной,
медвяной
Влаги, вкусив ветерков дивных, что веют с небес,
Так, чтобы старости бремя сбросить, нависшей над 35
духом,
Как трехконечный край над Энкеладом навис!
Нет, не заботься о том! Когда Музы не глянули
косо
В детстве, то не дадут старцу изведать беду!
7*
195

Античная элегическая поэзия
II
Сон
Некогда Муз хоровод предстал пастуху Гесиоду
Там, где древле коня был быстролетного след.
(Музы ему рассказали, как) Хаос явился
впервые.
(Как заструилась) вода из-под подковы коня,
Как, зло другому замыслив, себе самому
подготовишь...
Книга первая
Хариты
1.
.. .как без флейт и гирлянд
Стал обычай с тех пор Харит прославлять
у паросцев...
2.
Шеи тех островов были стянуты игом Миноса...
3.
Их1 родила, говорили, Титана дочь Евринома...
1 Их, т. е. Харит.
196

Древнегреческая элегия
4.
...нагие, словно от лона
Илифии, благой матери, все вы пришли!
После на Паросе вы, облаченные в пышные ткани,
Остановились — с волос миро и масло лились.
Ныне на парный мой стих благовонные возложите
Длани, дабы и он долго в веках пребывал.
Возвращение аргонавтов
1.
Но почему же, богини, Феба осмелились славить
Бранью Анафы сыны, праздник на Линде с
хулой?..
зачин положив, так Каллиопа рекла:
«Прежде Эглета восславь! Помяни и Анафу, 5
что рядом
С Ферой лаконской! Потом к миниям ты воззови,
Петь начиная героев, что от Эета Китайца
Правили на кораблях к древней Гемонии путь!...
Он ' лишь только узнал, что содеяла дочь 10
... слово молвил такое:
... тотчас меня обманули...
... Гелиос пусть свидетелем будет
С ним и Фасис-река, наших всех рек госпожа.
15
Веслами зыбь рассекая, увидели брег иллирийский
Мореходцы, и там, в нагромождении скал,
1 Т. е. Эет.
197

Античная элегическая поэзия
Град основали они; «Изгнанник» назван он ими,
«Пола» его назовут греки в наречье другом.
2.
Вскоре остров предстал аргонавтам с землей
феакийской...
... Вместе со множеством...
Там основал поселение колхов керкирских, а после
Град Амантина возник на Орикийской земле.
Этому многие годы спустя предстояло случиться.
3.
...Тиндариды...1 сперва они к Зевсу-отцу обратились
После бессмертных богов прочих сумели склонить,
Чтобы корабль создать с прекрасно отделанным
килем.
Руки в печали простер к богу герой Эсонид.
«О Аполлон!» — говорил он и дал обещание
в Дельфы
Щедрый дар отослать, Делос почтить не скупясь,
Если ветер попутный погонит корабль по морю...
... исполняя, о Феб, твой священный наказ».
Вот они отвязали канаты и весла раздали
по горькой воде.
Там, в Пагасах, алтарь водрузили они Аполлону,
Богу Всходящему...
4.
Лишь пробудилась в объятьях Тифона, Лаомедонтова
сына,
Эос, тотчас она, шею быка развязав
1 Т. е. Кастор и Полидевк.
198

Древнегреческая элегия
Встали все аргонавты и со служанками вместе,
С теми, что были даны в дар Медее женой
Алкиноя царя ...
Жертвоприношение в Линде
...Та звезда, поводырь лучший рогатых быков!»
Был в этом месте он проклят — а ты словно селл на
Тмаре,
Слышащий с горных круч шум икарийских валов,
Ты словно слух игривый юношей, жаждущих ласки,
Слух нерадивых сынов; ты словно лиры струна
Вдруг зазвучавшая фальшью...
Ты ведь и слушать не стал бранных, позорящих
слов!
Здравствуй, с палицей муж, свершивший двенадцать
Подвигов, и твои счесть ли деянья в пути...
Дриоп Фиодамант
... шип колючий вонзился в подошву сандалии,
он же
Грудь волосатую вдруг принялся бить кулаком,
Гневно крича... О владыка! Досада смешная
со скорбью
Скоро смешаться должна; ибо увидел тебя
Пашущий в тучном поле старик, еще бодрый 5
и крепкий,
Фиодамант, и в руках он кнутовище держал
199

Античная элегическая поэзия
В десять вершков — и поле мерить и править скотиной
На борозде. Тут герой Фиодаманту сказал:
«Старче, здоров будь! И помоги поскорей чужеземцу,
10 Если в заплечной суме есть хоть какая еда,
Чтобы сына избавить от резей голодных, немного
Дай мне. Запомню навек дружеский дар
от тебя!»
Только вот этот дриоп, дикарь неотесанный, смехом
Разразился ...
«Мне-то что? Пусть кто хочет бродит у поля...»
2.
Он не внимал тем гадким словам, как мухам
противным...
3.
Сколько раз страстно ?келал хоть кусочка хорошего
хлеба...
4.
В град Асину пошел, в Алику и в Гермиону...
4.
У асинейцев несчастных пестик ступки похитив...
Лин
Милый, ведь овцы тебе и ровесники вместе, и други,
Спишь ты иль в шалаше, или в траве луговой...
Артемида Левкадская
Так сказала она. Душа же меня заставляла
200

Древнегреческая элегия
Вновь расспрашивать их...
* * *
Тесторида сына Дамаса, четырехлетку от роду...
* * *
Так у вод тритонийских, у асбистийского брега
Быстро и мощно взмахнул острой секирой
Гефест —
И в доспехах своих из чела ты отчего вышла...
Старится тот старик — ум его светел и чист,
Любят его молодые, ведут осторожно под руки,
Словно родного отца к собственной двери домой...
Книга вторая
О городах Сицилии
...Ибо столько венков благовонных на темя и шею
Я возло?кил, столько слез с маслом чистейшим
пролил —
Все, что стало потом сухим и безжизненным...
Столько
Жертвенной пищи вкусил, чрево напрасно набив...
Но ничего не осталось на утро — лишь то, что 5
услышал
Собственным ухом тогда, это одно и живет.
... осенней порой...
201

Античная элегическая поэзия
О Камарине скажу, где тихо петляет Гиппарис
Ведаю я о Геле-реке, о граде при устье —
В давние времена град этот Линд заселил;
Ведаю я о Миное критской, где Кокалиды
Грели в купальню воды — сына Европы омыть;
15 Ведаю о Леонтинах... Мегаряне их заселили,
Те, что с нисейских Мегар прибыли издалека
Некогда; в силах поведать о сицилийской Евбее,
Эриксе, где госпожу с вышитым поясом чтут...
Ни для кого из градов этих не строили стены —
20 И неизвестно кому пир назначался при том...»
Так говорил я... Клио же опять принялася за речи,
Ласково приобняв плечи родимой сестры:
«Племя Кумы и Халкиды, вела же их Периера
Воля и сила вождя, что Кратеменом зовут.
25 Только они в Тринакрию явились — воздвигли и
стены —
Стая грозила вождям хищных пророческих птиц,
Строившим град, только цапля могла б отогнать эту
стаю...
Птицы наслали волшбу к башне, поднявшейся
ввысь,
На землемеров, на тех, кто тянул веревки, канаты,
30 Тех, кто улиц и стен узких проход намечал.
Так что подумай Ступай-ка за стаей этой
пернатой,
Если ты поведешь род свой в чужие края!
Только вожди воздвигли стену крепостную и башни
Вдоль залива, что лег словно изогнутый нож
35 Крона, который, отрезав срамные части отцовы,
Спрятал под полой землей серп из железа кривой,
Стали за власть над градом соперничать
202

Древнегреческая элегия
Что ни замыслит один, не согласится другой!
Вспыхнула распря... Тогда и отправились
к Аполлону
Оба узнать: так кому новым владеньем владеть? 40
Тотчас же бог произнес: укрепленьем ни Периеру,
Ни Кратемену-вождю править уже не дано.
Бог повелел, и внимавшие повиновались, с тех пор-то
Уже на обжитой земле их имена не звучат.
Те же, кто правит, вот так говорят, совершая обряды: 45
«Кто бы ни основал град наш, да будет блажен,
Милостив к жертвам, на праздник вдвоем иль один
пусть прибудет
К нам, ибо крови быков пролито много у нас».
И Каллиопа умолкла, а мне захотелось дознаться,
Дальше-то что? Ведь мой страх с изумлением 50
росли:
«А Халиарт кадмейский праздник критский
справляет
Феодисии зачем, праздник Киссусы ключа?
Ладан возжигают В одних лишь селеньях...
И отчего в краю Миноса в чашах больших
Носят влагу с ключа Радаманфа; а он, как известно, 55
Тот, кто законов следы нам до сих пор
сохранил...»
Бусирис и Фаларис
Девять до этого лет без дождей Египет томился...
2.
Тут Фаларис повторил Бусириса страшное дело...
203

Античная элегическая поэзия
3.
Первым костер он разжег под брюхом быка-изваянья,
Смерть придумал явить в бронзе литой и в
огне...
* * *
Также и Зевс три сотни лет любовью томился...
* * *
Этот город меж всех жалость умел проявлять...
Книга третья
Молорк
1.
Я же, помыслив, решил поубавить длину этой
песни.
Так на Молорка вопрос вот что ответил Геракл:
«Все ты, отец, узнаешь за трапезой общею нашей.
Ныне поведаю я только Паллады ответ...»
2.
...Ибо Зевеса жена, нравом столь быстрая, льву
Аргос, свое же владенье, держать дозволила
в страхе,
Тяжкий подвиг дала Зевсову сыну свершить...
3.
... он1 услыхал этот писк,
1 Т. е. Молорк
204

Древнегреческая элегия
Словно чуть слышно зачмокал детеныш лани
пугливой,
И подождал он чуток, вслушавшись в звук еще
раз.
После тихо промолвил: «Соседи шумные, что же
Вы, надоеды, пришли? Нет от вас пользы в дому!
Вас божество сотворило шумящими даже при госте!»
Так воскликнул, швырнув то, что держал он в
руках.
Тайный силок он готовил, мышам
невеличку-ловушку,
И на самое дно гибельный яд положил.
На две петли делилась ловушка, и в обе пристроил
Он чемерицы с мукой, также и трав-сорняков...
4.
Ибо как алчные ястребы, мыши, лишь только
явились,
К плошке бросались они, дочиста вылизав жир
Весь, и отважным отрядом строились, только завидев,
Что он питье на поддон с влагой соленой забыл
Установить. А когда их гнали от ящика, тут же
Принимались плясать...
5.
Стоило только уснуть — они приходили, крутились
Прямо у головы, сон прогоняя от глаз.
Даже за краткую ночь разбойники умудрились
Гнусное дело свершить, на сердце гнев пробудив
Самый великий: прогрызли негодники сумку и козью
Шкуру-накидку. И он гибель двоякую им
Приуготовил, что и к чему разузнав — в мышеловку
Или в капкан их ловить лучше...
205

Античная элегическая поэзия
6.
Ночь он тут переждал, а утром направился в Аргос,
Но не забыл одарить щедрой старца рукой.
Мула отправил ему и чтил с тех пор как родного.
И поныне еще этот обряд не забыт...
7.
...Род Алета сынов, что учредили свои
Игры, прежде чем игры эгейского бога, назначил
Знаком истмийских побед из сельдерея венок
Только из распри с немейцами, а от сосны отказался,
Раньше венчавшей чело на эфирийских полях...
8.
Там не станет призов в забегах коней и не будет
Бычьих огромных котлов...
Гробница Симонида Кеосского
Даже уход камаринских вод такою бедою
Не грозит как разбой места могилы святой!
Так и мою гробницу, что акрагантцы в честь Зевса
Благоговейно взвели перед стеной городской,
5 Наземь низверг нечестивец — а может о нем ты
и слышал —
Феникс, могучий вождь града, враждебного нам.
Камень с гробницы на башню извел он, не почитая
Надпись, где сказано: «Сын Леопрепея я был,
Тут покоюсь, кеосский праведник, знавший столь
много,
10 Первым придумавший, как почесть посмертно
воздать!»
206

Древнегреческая элегия
О Полидевк! Не страшился тебя я, когда вместе
с братом
Ты из дворца, что упасть должен был, вызвал
меня
От гостей пировавших — и пали в Кранноне палаты,
И погребли под собой многих Скопаса сынов...
Аргосские ключи
1.
Тут Автоматою назван обильный источник, чьи струи
Моют рабынь-рожениц...
2.
Девы, потомки богов, внучки великой Ио!
Дева воды, Посидона невеста — ей непристойно
Ткать на ткацком станке Геры чудесный
покров,
Бегая за челноками, когда твои воды струятся
Над подружек главой, чтящих священный 5
обряд
У скалы — ты же вьешься и льешься прямо меж
ними...
Ты, Амимона-поток, ты, о Фисадея-ключ,
Гиппа и ты, Автомата — древнейшую кровлю
встречайте,
О пеласгийки, и вдаль рейте, прекрасные,
вновь...
207

Античная элегическая поэзия
Аконтий и Кидиппа
Эрос сам и наставил Аконтия пылкою страстью.
К славной Кидиппе горя, бедный покоя не знал!
Эрос наставил — неопытен юноша был — чтоб по
чести
Впредь и в жизни своей мужем достойным он слыл.
5 Кинфий, владыка! Кеосец с наксосскою девой
приплыли
К Делосу твоему в праздник закланья быка.
Отпрыск Евксантия он благородного, дева — Промета,
Оба прекрасны они, звезды родных островов!
Многие матери уж сыновьям ребенком Кидиппу
10 В жены просили, суля много рогатых быков.
Ведь такая сюда, к ключам струистым Силена,
Старца с косматой главой, ,не приходила еще
Дева, что утра ясней... Плясуньи с тех пор не бывало
Легче, когда на песках сон Ариадну настиг...
* * *
Отроком столь прекрасным, люди всегда восторгались,
В школу ли он поспешал, шел ли купаться
к ручью...
* * *
Капли вина на пирах за Аконтия лили на землю
На сицилийский манер люди из собственных
чаш...
* * *
... сам же сердца поражая,
Он иную стрелу в сердце свое получил.
208

Древнегреческая элегия
φ φ φ
Часто под всяким предлогом он в горы спешил на
охоту...
φ φ φ
Там, срезая кору, он и писал, говоря:
«Пусть бы вы, письмена на коре, поведали миру
Только одно: „Как мила дева Кидиппа моя"».
φ φ φ
Страх зачем на тебя возложил я, бесстыжий!
φ φ φ
(На Наксосе отец хочет выдать Кидиппу замуж)
Вот уж и мальчик прилег к деве невестной — таков
Брачный обычай: дитя возлежит при ло?ке невесты,
Мать и отец малыша живы должны быть при
том.
Молвят, что Гера... Уймись же, творящее речи
бесстыдства
Сердце! Скулящий пес, ты непотребство творишь! 5
Ну повезло! Не видал ты обрядов грозной богини,
Так бы о них и пошел всем и повсюду болтать.
А многознанье к беде для того, кто удержу не знает
Речи да языку: мальчику меч ни к чему!
Утром ревели быки пред влагою жертвенной, видя, ι о
Как над загривками их острые копья взнесли...
К вечеру вдруг побледнела дева, взяла ее немочь,
Кою мы диким козлом гоним от люда всегда.
Именем ложным зовем «священной напасти». Невесту
В дом Аида едва злая болезнь не свела. 15
Снова брачное ложе постлали и снова девицу —
Только полгода теперь — жар огневицы снедал.
209

Античная элегическая поэзия
В третий раз лишь о свадьбе вспомнили, тут же
Кидиппы
Тело на третий раз холод смертельный объял.
20 Ну а четвертой попытки отец и не делал, к святыням
Феба пошел, и в ночи речь зазвучала в ответ:
«Брак Кидиппы порушен заклятьем злым
Артемиды —
С Лигдамом распри в тот день не занимали сестру,
Трав не сплетала в Амиклах, в Парфении не
плескалась,
25 Грязь омывая с себя после ловитвы лесной.
В доме Делосском богиня услышала как поклялася
Дева с Аконтием лишь брачное ло?ке делить.
Если, о Кеик, принять совет от бога желаешь,
То поревнуй соблюсти клятвы дочерние ты,
30 Ибо в Аконтии том не свинец с серебром обретаешь,
Нет, обретаешь ты в нем с золотом ярким электр.
Кодра отпрыск ты, тесть, от жрецов Икмийского Зевса
Аристея жених вышел по крови своей.
Этим жрецам на вершинах молить о милостях должно
35 Майры свирепой, когда в небе восходит звезда;
Зевса молить дуновенья, влекущего при перелетах
Стаи перепелов в нити льняные сетей».
Так изрекло божество и отец возвратился на Наксос.
Тотчас он дочь допросил, правды не скрыла она,
40 Здравье вернулося к ней. Оставалось одно лишь,
Аконтий:
К Наксосу править стопы, Вакха пути повторив!
Так богини обеты содеяны; брачные песни
Спеть, собравшись во круг, хор не замедлил
подруг...
Я полагаю, Аконтий, за эту-то ночь не сменял бы
45 Ты повязку жены, столько желанной тебе,
Ни на летящие в поле быстрые ноги Ификла,
210

Древнегреческая элегия
Ни на все то, что встарь выбрал келенский Мидас
Из богатств... И пускай мне судьями станут те люди,
Что стороной не прошли бога с суровой душой.
Да, от брака того великая слава явилась: 50
Аконтиадов род жив и цветет до сих пор
И многолюден и чтим и гремит в Иулиде кеосской...
Мы ж о твоей любви много, кеосец, нашли
У Ксеномеда старца, нам изложившего сказы
Острова, в коих вся быль в память и слух 55
улеглась,
Где нам поведано, как корикийские девы тут жили,
С самых парнасских хребтов изгнаны яростным
львом...
Имя «Гидрусса» они дали острову, но не надолго
Тут задержались, потом жить средь карийцев
ушли,
Как населили страну, где жертвы ждет Алалаксий 60
Зевс при звуках трубы, яростно кличущей в бой
Вместе с карийцем лелега, как имя иное дал Кеос
Острову, Кеос, что был Феба и Мелии сын,
Как там от молнии смерть за гордыню постигла
тельхинов
Колдунов, как погиб, злобно спесив, Демонакт 65
Так безрассудно... (Нам старец об этом поведал
в табличках)
Только одну Макело старицу с дочкой ее
Дексифеею боги оставили, остров же целый
За преступную спесь долу повергнут был в прах,
Как четыре селенья основаны были — Карфею 70
Город строил Мегакл, град Иулиду — Евпил,
Отпрыск полубогини Хрисо, град, обильный
ключами,
Кремль Поиэссы — Акей с храмом кудрявых
Харит,
211

Античная элегическая поэзия
Крепость Коресий Афраст основал. И поведал,
кеосец,
75 Старец о страсти твоей жгучей, что все города
Объединила, его же правда вела... Каллиопы
Нашей достигнул рассказ, стал он известен
и нам...
Фригии и Пиерия
... Щеки румянцем зарделись, но словно другое
Сказано взором твоим...
Было меж градом Миунтом и градом Милетом
согласье,
Те и другие могли в храм Артемиды ходить
Нелеиды молиться... Тогда-то и дал свои клятвы
Ты попрочнее иных клятв на святых алтарях.
Всем показали: Киприда не хуже пилосского старца
Переговоры вести может иль клятвы крепить!
Ибо Милет и Миунт посольства слали друг к другу,
Но понапрасну; послы в дом возвращались
ни с чем...
Евфикл Локрийский
Ты возвратился из Писы, Евфикл, мужей победивший
На состязаниях...
Вот и снова оттуда дороюй к родимому дому
Ты возвратился, ведя мулов, полученных в дар.
Люд роптал, что принял во вред отчизне ты мулов
(Вечно люд городской против богатых стоит!)
212

Древнегреческая элегия
Суд собранья враждебен, а бронзовый лик твой
великий,
Что в твою честь воздвиг город Локриды тогда...
Многое люди творят, что блаженным богам
ненавистно!
Тяжко видеть дела черные их и тому,
Кто Эпопсий зовется, не в силах взором лучистым
Греть несущих с собой праведным людям беду...
Книга четвертая
Музы, мне о владыке пропойте...
* * *
Там его принял первым Дипний селение...
* * *
Здесь, абдерит, где тащил ты меня как козла
отпущенья...
О Меликерт аонийской! Владычица Бина...
* * *
Феодот Липарский
Слаще нектара был этот род и амбросии слаще...
213

Античная элегическая поэзия
Вверх вас послала земля. Нет вкуса чудесней и слаще
Капли младого вина, что сохранил твой язык.
Бедные вы! Ведь недолго хранит на губе вашу гущу
Муж на пиру...
Хвастливый охотник
Боги, гневаясь все, и более всех Артемида
На бахвалов...
Пеласгийские стены
Эта земля обладала мной, пеласгийской стеною,
Сооруженьем тирренцев...
Евфим
Бренные кости Евфима у Зевса, Писы владыки...
Древнейшая статуя Геры Самосской
Скелмий не резал искусно тогда еще статуй, а только
(древний закон так велел) ствол возвышался
простой,
Были в то время такими боги; Данай ведь Афины
В храме Линда возвел только простой истукан...
Другое изображенье Геры Самосской
Вьется в кудрях у Геры Самосской лоза винограда...
214

Древнегреческая элегия
Пасикл Эфесский
Ты, Пасикл, Эфесом правил, но из-за пира...
Андрогей
О герой на корме! С тех пор как в словах на
скрижалях...
Эсидр фракиец
Из-за убийства фракийца Эсидра бедствий немало
Фасос потом претерпел...
Римлянин Гай
Столь вы были храбры, столь спешили покончить с
Элладой...
Якорь Арго, оставленный в Кизике
Воды твои и тебя, Панорм, Арго вдруг покинул...
Прядь Береники
Свод озирая небесный, на линии глядя, где
звезды
Дви?кутся...
В небе узрел меня Конон, меня, Береники-царицы
Прядь, каковую она всем посвятила богам! 5
215

Античная элегическая поэзия
Жизнию и головою я поклялася твоей!
Тейи стремительный сын бурно летит в небесах
10 По-над храмом, где матерь живет Арсиноя, под
краем,
Где сквозь Афон проплывал мидян губительный
струг!
Что ж нам делать-то, прядям, коль выси такие железу
Уступают? Пусть род халибов сгинет навек:
Гибельный род из бездны земной он вывел, он первый
15 Выдумал плавить руду, ковке людей обучил!
Сестры по мне, отделенной, томились — как вдруг
Мемнона
Эфиопийского брат, Зефир, восхитил меня,
Нежный, на резвых крыльях, фиалковенчанной
локридской
Арсинои скакун, вздохом своим обхватил
20 И сквозь дышащий влагой воздух пронес до небесной
Выси и возложил к лону Киприды меня...
Волей самой Арсинои зефирийской он избран,
Жительницы берегов у канобийской земли,
Чтоб не одной Миноиды известной в высях мерцали
25 Кудри, для смертных людей свет изливая с небес,
Но чтобы в светочах горних бессчетных да воссияла,
Красотою горя, я, Береникина прядь!
Влагой морскою омыта, всхожу я к бессмертным —
Киприда
К древним звездам меня новым созвездьем
взяла...
30
216

Древнегреческая элегия
Осенью я направляюсь поздней к волнам Океана...
Только вот радости нету во мне нисколько — печалюсь
Горько, ведь снова чела я не коснусь никогда
Той, где в девичестве столько впивала я благовоний,
Мирра я не испью, будучи мужней женой...
(Эпилог)
а ты словом нелживым от уст,
Все ты по-доброму молвил, и все завершил в этой
песне.
Музы тому, кто послал стадо свое по следам
Гула конских копыт, слово и речи даруют!
Что же, прощай, да цветет благополучье твое!
Зевс! Процветай, о могучий, о доме царском
заботься —
Я же неспешно пойду к пешему пастбищу Муз.
Фрагменты, места которых в поэме
«Причины» неизвестны
Статуя Аполлона на острове Делосе
«Ты Аполлон Делосский?» — «Да!» — «Локтей же по
девять
Дважды в тебе высоты?» — «Правда, и в том
я клянусь!»
«Создан из золота?» — «Верно!» — «И без одежд
совершенно?»
«Да, я наг, лишь один пояс вкруг бедер идет!»
«Левой рукою, о Кинфий, зачем же лук ты сжимаешь,
Если правой рукой Муз миловидных обнял?»
«Левой гоню от себя я гордыню и глупость спесивых,
Правой же только рукой я уделяю от благ!»
217

Античная элегическая поэзия
Остров Икос
Праздник Пифойгию вместе с днем орестовой
кружки,
Днем веселых рабов, не пропускал господин;
Вот и обряд годичный в честь чада Икария,
в праздник
Твой, Эригона — из дев Аттики жальче ты всех.
5 Он друзей приглашает... И среди них оказался
Гость, что недавно совсем прибыл в египетский
край
По делам особым и важным, а был он икийцем.
И получилось, что с ним я за столом возлежал
Рядом, но не намеренно, а по нелживому слову
10 Из Гомера: «Ведь он равного с равным сведет!»
Гость ненавидел фракийский обычай — залпом и
жадно
Пить, и он за столом пил понемногу вино...
Вот ему-то я молвил, когда уже трижды по кругу
Чаша прошла, услыхав странника имя и род:
15 «Видно, права поговорка — не только влаги вдобавок,
Но и добавки речей требует это вино!
Вот и добавь, ибо в чашах, что носят по кругу, не
спросишь,
И не увидишь в бровях юношей, льющих вино —
Только в это мгновенье свободный раба и ласкает —
20 Вот и добавь-ка, прошу, к мерзкому пойлу
лекарств,
О Феоген! Дай послушать, что дух мой возжаждал
сейчас же
Поразузнать от тебя, дай мне ответ на вопрос,
Что же у вас за отчий обычай — вы чтите Пелея,
Мирмидонцов царя, Икос, однако, причем?
218

Древнегреческая элегия
Слушать тебя и внимать речи готов у?к мой слух!
Трижды блажен и богат так, как никто из людей,
Если ты жизнь проводишь вдали от моря — а я-то
Больше чаек морских в этих соленых зыбях
Прожил ...
Гиперборейцы
... гиперборейцев сыны
Шлют с рифейских утесов, дарами радуют бога
Феба, ему принося в жертву онагров стада;
Ибо из греков впервой пеласгийские эллопиейцы
Приняли от щедрот прикаспийских забот
И оттуда к горам и градам евбейской Малиды
Слуги Зевса, что ног влагой не моют совсем,
Посылают дары ...
О поэте Архилохе
Желчную злобу он взял от сучки, а острое жало
От осы, ну а рот яд источит за двоих.
Победа Сосибея
Ведь колесница давно, вся в сельдерейных венках,
Град Эфиру прошла; и прядал конь асбистийский
Ухом на скрип оси, что уж давно отзвучал.
Словно сейчас и сегодня я слышу как с уст
устремилось
219

Античная элегическая поэзия
5 Слово, когда мой слух сладкую весть уловил:
«О божество, что воссело по обе стороны суши,
Схваченной морем, и кем клялся всегда Сисифид,
Властвующий перешейком святым у Пелопова края
Там, где с одной стороны Кромна, с другой же
Лехей,
10 Там, где праведней судят о беге, борьбе или быстрых
Конях, и правый суд чистого злата верней,
Злата, прекрасного зла, приносимого нам
муравьями...
Двинувшись прямо в Немею тотчас прибавил
к победным
15 Он пиренским венкам из Арголиды венки —
Александриец проведал, проведал и житель
прибрежный
Кинипса: два венка взял во владениях двух
Отпрысков тот Сосибий в городе брата Леарха
И перед ликом того, кто был грудным молоком
20 Вскормлен рабыни, и Нила поток плодоносный
промолвить
Мог бы: «Прекрасный дар мне мой питомец
вернул!
Ибо в столицу привез за двойную победу награду,
Ибо доныне, с времен тризны древнейшей, никто
Не совершал такого, хоть я и велик, и не знает
25 Смертный истоков моих — здесь я речушки мелей,
Что перейдут, не заметив, и жены с белой лодыжкой,
И ребенок любой, ног своих не замочив...
Ибо в Афинах стоят в священном храме сосуды —
Не украшения знак — но как награда в борьбе!
30 Не убоялся я зрелых мужей, и принял участье
В сладостном хоре у стен Главки Афины,
220

Древнегреческая элегия
где песнь
Архилохову пели! Ведь на твоих только играх,
О Птолемей Лагид, брали мы раньше всегда
... в двойном
Беге призы...
Двух побед иноземец добился, в Герейоне дщерей
Евриномы нагих статуй не будет стоять!»
После речи такой зазвучало кругом песнопенье.
Только я лишь от других слушал о даре во храм,
Сам же святилище видел, оно у дальнего устья
Нила, когда посетил брег у касийских зыбей.
«Кипрский корабль грузовой меня доставил
ко храму...»
Славим его за победы и думаем о народе,
Не забываем и тех, кто в этом мире убог —
Редко встречается это в богатом, что не предался
Спеси, когда получил счастья и благ для себя!
Я не в силах хвалить по заслугам, но не забуду,
Ибо в хвале и хуле страх злоязычья томит!
Заключение
Ныне будь славен отпрыск Диоскорида отца...
Фрагменты из неизвестных элегий
1.
И когда глыба железа, что кинули в зыби фокейцы,
Выплывет, Дева родит, вступит Охотница в брак,
221

Античная элегическая поэзия
Только тогда Беренике...
2.
Странник, я начинаю славить брак Арсинои...
Фрагменты эпиграмм или элегий
3.
...Не сам ли
Мом написал на стене: «Кронос — великий
мудрец»?
Но посмотри на ворон. Они каркают всюду по
крышам:
«Как же все это сошлось? Дальше-то будем
мы как?»
4.
...если создал
Сам тебя Прометей, то не из грязи ли ты?..
5.
Мы же, Девкалиона потомки далекие, камни —
Мы молчаливей порой жителей бездны морской...
6.
«Руки свои отврати от бобов, от пищи нечистой...»
Так наказал Пифагор —я поступаю как он.
7.
Если же вы, кто бросает на мальчиков взор
похотливый,
Вы, кому Эрхий сам эту любовь показал,
Станете следовать страсти, узнайте: среди
доброчестных
Граждан живете...
222

Древнегреческая элегия
8.
.. .и если изведал ты бога,
Знай, что для бога свершить дело любое дано!
9.
.. .и вот и теперь еще муж фессалийский
Вкруг надгробий жертв тащит преступных убийц.
10.
Вы, владычицы, нимфы Ливии, вы, что блюдете
Насамонов шатры на бесконечных песках,
Вы, что величите денно и нощно отчий надел мой,
Матерь Кирену...
11.
Пять, мой сыночек, дала бы из антилопы ливийской
Бабок, новых совсем, свеженьких...
12.
...шкура, что будет и покрывалом
Мужу, и защитит от непогоды и стрел!
13.
Те же, кому Гесихиды трезвенницы возжигают
Хлебец медовый — таков жриц и обычай и долг! —
Евмениды...
14.
Горе, гнетущее мужа, которое мойра наслала,
Можно уменьшить на треть — станет полегче оно,
Если им поделиться с другом иль странником, или
Сдует беды твои ветер неверный в пути...
223

Античная элегическая поэзия
15.
Та, что зовется «Каллиста», «Ферой» звалася
позднее,
Матерь наших краев, славных конями и встарь...
СТИХОТВОРЕНИЯ, ВОШЕДШИЕ
В ЭПИГРАММАТИЧЕСКИЕ СБОРНИКИ,
НО БЛИЗКИЕ К ЭЛЕГИЯМ
1. Поиски любви
Ищет везде, Эпикид, по горам с увлеченьем охотник
Зайца иль серны следов. Инею, снегу он рад...
Если б, однако, сказали ему: «Видишь, раненный
насмерть
Зверь здесь лежит», — он такой легкой добычи б
не взял.
Так и любовь моя: рада гоняться она за бегущим,
Что же доступно, того вовсе не хочет она.
2. Измена
Кикликов стих ненавижу: дорогой идти проторенной,
Где то туда, то сюда толпы бредут, не хочу.
То, что хранится многим, не мило мне; мутную воду
Пить не хочу из ручья, где ее черпают все.
«Ах, как Лисаний хорош, ах дружок!» — не успеешь
промолвить,
Ахнет и эхо: «Ах, друг!» Это другой уж сказал.
224

Древнегреческая элегия
3. Исцеление от любви
Что за чудесное средство нашел Полифем для
влюбленных!
Геей клянусь я, киклоп вовсе не так уже прост.
Делают Музы бессильным Эрота, Филипп, и наука
Лучшим лекарством, поверь, служит от всех его
зол.
Думаю я, что и голод, при всей его тяжести, тоже
Пользу приносит одну: он отбивает любовь
К юношам. Вот, что дает нам возможность бороться
с Эротом.
Вот что способно тебе крылья подрезать, шалун.
Мне не страшно ничуть, потому что и то и другое
Средство чудесное есть против тебя у меня.
4. Приметы любви
Рану глубокую гость скрывает... Смотри, как он
дышит
Тяжко, как больно ему... Третью подносит к устам
Чашу. Как алчно он пьет — и вплетенной в зеленые
стебли
Розы летят лепестки. Так он поник головой.
О, как иссох он... Клянусь, я теперь проник в его
тайну.
Всем ведь известно, что вор вора найдет по следам!
5. Новая Харита
Четверо стало Харит, ибо к трем сопричислена
прежним
Новая ныне, и вся благоухает она.
8 Античная элегическая поэзия 225

Античная элегическая поэзия
То — Береника, всех прочих своим превзошедшая
блеском
И без которой теперь сами Хариты ничто.
6. Совет мудреца
Из Атарнея пришел в Митилену неведомый странник.
Сыну Гиррадия он задал Питтаку вопрос:
«Старче премудрый, скажи: двух невест я держу на
примете,
Родом своим и добром первая выше меня,
Вровень вторая со мной; которой отдать предпочтенье?
С кем отпраздновать брак? Дай мне разумный
совет».
Поднял Питтак, отвечая, свой посох, оружие старца:
«Видишь мальчишек вдали? Вняв им, узнай обо
всем».
Верно: мальчишки гурьбою на широком тройном
перепутье
Метким ударом хлыстов гнали свои кубари.
«Следуй за ними!» — промолвил Питтак. И странник
услышал:
Мальчику мальчик сказал: «Не за свое не берись!»
Слыша такие слова оставил мечты о чрезмерном
Гость, в ребячьей игре остережению вняв;
И как на ложе свое возвел он незнатную деву,
Так и ты, мой Дион, не за свое не берись!
7. Креофилу
Труд Креофила, в чьем доме божественный принят
когда-то
Был песнопевец, скорблю я о Еврита судьбе,
226

Древнегреческая элегия
О златокудрой пою Иоле. Поэмой Гомера
Даже слыву. Велика честь Креофилу, о Зевс!
8. Арату
Вот и напев и стиль Гесиода! Нашел здесь солиец
Вовсе не худший пример. Лучшей, как кажется
мне,
Сладостней песни не сыщешь, и смело твержу
я повсюду:
Слава точеным стихам — бденью Арата плодам!
9. Феэтету
Чистой тропой прошел Феэтет. И пускай ему этим
Самым путем до сих пор, Вакх, не дается твой
плющ,
Пусть на короткое время других прославляет
глашатай, —
Гений его прославлять будет Эллада всегда.
10. Состязание поэтов
Сколь молчалив, Дионис, поэт, одержавший победу!
Он всего лишь одно слово «победа» твердит.
Тот же, которого ты обделил своим вдохновеньем,
Стонет и всем говорит: «Горе постигло меня».
Пусть таковой будет речь у того, кто в стихах
неискусен.
Мне, о владыка, пошли речь покороче всегда.
8*
227

Античная элегическая поэзия
11· Испытание друзей
Счастлив был древний Орест! При всем тяжелом
безумьи
Этим недугом совсем он не страдал, о Левкар.
Но подвергал испытанью фокейского друга, желая
Дружбу проверить, начни драму он ставить свою,
Знал, что лишился бы друга. Я, безумец, сделал
такое;
И у меня уже нет многих Пиладов моих.
12. Пьянице
Пьяницу Эраксиксена винные чаши сгубили:
Выпил несмешанным он сразу две чаши вина.
Гимн
На омовение Паллады
Сколько ни есть вас, прислужниц Палладиных, все
выходите,
В путь выходите, пора! Ярое ржанье коней
Я заслышал уже, и к дороге богиня готова;
О белокурые, в путь, дщери Пеласговы, в путь!
5 Рук могучих еще никогда не омыла Афина
Прежде, чем грязь соскрести с конских усталых
боков,
Даже и в день, как, доспехи неся, залитые кровью,
С брани вернулась она, буйство гигантов смирив;
Нет, поначалу она поспешила коней истомленных,
10 Отрешив от узды, в реках глубоких омыть
Океана, и пыль удаляя, и пот, и от пастей,
Грызших в пылу удила, ярую пену стереть.
228

Древнегреческая элегия
Ныне, ахеянки, в путь; но с собой не берите ни
мира,
Ни алабастров (уже слышу, как спицы скрипят!),
Ни алабастров, ни мира с собой не несите Палладе: 15
Ведь умащений таких Дева не терпит вовек.
Зеркала тоже не надо: ее красота неизменна..!
Даже и в день, как судил пастырь фригийский
богинь,
Не заглянула ни в медь Афина, ни в ясные воды
Симоиса, чья гладь облик являет любой. 20
Так же и Гера; одна лишь Киприда не раз поглядела
В зеркало, дважды сменив хитросплетенье волос.
Дважды Паллада меж тем шестьдесят пробежала
ристаний,
Как у Евротовых струй бег свой свершает чета
Звездных лаконских мужей; затем умастилась 25
искусно,
Взявши елей, что рожден собственным древом ее.
Девушки, как раскраснелась она от бега! Как роза
Рдеет в саду на заре или граната зерно.
Так и теперь ей несите елей, что мужам подобает:
Им ведь и Кастор себя, им и Геракл умащал. 30
Гребень златой не забудьте, дабы она расчесала
Локон, пригладив волну ясно светящих кудрей.
Выйди, Афина! Смотри, каково твое ополченье —
Чистые девушки все, кровь же Акестора в них.
Вот, Афина, несут и оный щит Диомедов, 35
Как тому научил в давние дни аргивян
Их наставник Евмед, тебе любезный служитель;
Ибо, заметив, что смерть тайно готовит ему
Племя его, он бежал, прихватив с собою в дорогу
Твой кумир, и ушел в крейских горах обитать, 40
В Крейских горах обитать; тебя же, богиня, поставил
В тех ущельях, что мы днесь Паллатиды зовем.
229

Античная элегическая поэзия
Выйди, Афина, о шлеме златом, губящая грады,
Ты, чей дух веселят звоны щитов и копыт!
45 По воду, жены, сегодня страшитесь ходить; аргивяне,
Пейте сегодня от струй кладезных, не из реки.
Нынче, рабыни, несите сосуды свои к Фисадии
Иль к Амимоне, другой дщери Даная-царя —
Ибо, влагу свою со златом смесив и цветами,
50 Инах роскошно ее с гор, веселяся, несет
На омовение Афине, а ты берегись, пеласгиец,
Как бы нечаянно ты не увидал Госпожу,
Кто ее узрит нагой, Градодержицу нашу Палладу,
Аргоса нашего впредь уж не увидит вовек.
55 Так счастливо же в путь, Госпожа! А им я покуда
Слово скажу; не мое то слово, но старых людей.
Дети, в некое время Афина фиванскую нимфу
Дивно любила, ее всем остальным предпочтя
(Ту, что Тиресию матерь), и с нею была неразлучна.
60 Так, направляла ли путь к древней феспийской
земле
Или, ища Коронея, ища Галиарта, стремила
Бег упряжки своей чрез беотийский предел
(Да, ища Коронея, где ей благовонная роща
Посвящена и алтарь у куралийской волны), —
65 Часто богиня ее с собой брала в колесницу;
Ни хороводы, ни смех, ни ликования нимф
Не услаждали Палладу, коль пляски вела
не Харикло.
Все же и ей довелось горькие слезы узнать,
Ей, что была для Афины меж всех любезной
подругой.
70 Ибо однажды они, скрепы одежд разрешив,
Вместе купались в прозрачнотекущих водах,
в Геликоне
Конском; полуденный час горы сковал тишиной.
230

Древнегреческая элегия
Вместе купались они; полуденной это порою
Было, и тишина всюду царила в горах.
Только Тиресий один (едва борода пробивалась 75
На ланитах младых) там же со сворой бродил.
Жажда томила его, и пришел он к струям
несказанным,
Бедный: и то, что нельзя, против желанья узрел.
Гневная тотчас к нему слова обратила Афина:
«Что за демон тебя, очи свои навсегда 80
Ныне теряющий сын Еверов, привел не на радость?»
Только сказала — и мрак юноше очи покрыл.
Не было речи в устах у него; оковала колена
Мука, и в страхе коснел оцепеневший язык.
Нимфа же вопль подняла: «Увы, ты ль отрока губишь 85
О Госпожа? Такова ль ваша, богиня, приязнь?
Очи сыновние ты отняла. Злополучнейший отрок,
Ибо Афинино ты лоно узрел и сосцы,
Солнца же больше не узришь вовек. Увы мне,
злосчастной! 90
О Геликон, ты моей ныне запретен стопе!
Многое ты за немногое взял, меняла жестокий —
Несколько ланей отдав, отрочьи отнял глаза!»
И руками схватив обеими бедного сына,
Матерь вопль подняла, словно лесной соловей
Жалобой звонкой залившись. Над ней умилилась 95
богиня,
И Афины уста слово такое рекли:
«О жена, отрекись поскорей от речи, внушенной
Гневом, затем, что в беде должно винить не меня.
О, нисколько, поверь, похищать не сладко Афине
Отроков очи —но так Крона глаголет закон: 100
Кто одного из бессмертных, самим бо?кеством не
избранный,
Узрит, великую тот пеню уплатит за грех.
231

Античная элегическая поэзия
О жена, что свершилось, того воротить невозможно:
Верно такую уж нить выпряла Мойра, когда
105 Этот мальчик рождался на свет. Неси же с терпеньем,
Чадо Евера, беду, ту, что тебе суждена,
Сколько жертв принести пожелает в свой час
Кадмеида,
Сколько, увы, Аристей, если бы только могли
Вымолить этой ценой они хоть слепцом Актеона!
110 Ведь Артемидиных он спутником будет охот,
Но ни охоты, ни травли, ни стрелы, что вместе
с богиней
Станет метать он в горах, все не помогут ему,
Стоит ему увидать не по воле своей омовенье
Дивной богини; свои псы господина пожрут,
115 Яростный пир учинив; а кости сыновние матерь
Будет сбирать, обходя заросли скорбной стопой.
Верно, счастливой тебя она назовет и бла?кенной,
Ибо тебе хоть слепцом горы вернули дитя.
О подруга, печаль отложи; его же немало
120 Ждет прекрасных даров в память о дружбе моей.
Я пророком его сотворю, досточтимым в потомках,
И без сравненья других он перевысит собой.
Птиц различит он неложно, какая на благо,
какая
Попусту иль не к добру в небе явила себя.
125 Много он возвестит божественных слов беотийцам,
Кадму откроет вещун и Лабдакидам судьбу.
Дам я и посох ему, шаги направляющий верно,
И долголетний ему жизни отмерю предел.
Он и по смерти один в Аиде пребудет разумен,
130 Властным почивших царем, Агесилаем почтен».
Слово скончав, кивнула она. Коль Паллада
кивнула —
Сделано дело; одной меж дочерей даровал
232

Древнегреческая элегия
Зевс Афине вершить дела отцовскою властью.
Жёны, явила не мать нашу богиню на свет,
Но Зевеса глава; глава же Зевеса неправде
Не покивает вовек; так и Зевесова дщерь,
Подлинно, едет Афина сюда! О девы, воспряньте,
Ежели Аргос вам свят: должно богиню встречать
Благоуставною речью, молитвою и возглашеньем.
Радуйся, дева, и нам град инахийский блюди.
Радуйся много, от нас ли коней или к нам
направляешь,
И сохрани навсегда целым данайцев удел!
Плач перед закрытой дверью возлюбленной
Пусть и тебе также спится, Конопион, как на
холодном
Эхом пороге ты спать здесь заставляешь меня!
Пусть и тебе также спится, жестокая, как уложила
Друга ты. Даже во сне жалости нет у тебя.
Чувствуют жалость соседи, тебе ж и не снится.
Но скоро,
Скоро, смотри седина это припомнит тебе.
Скорбь об умершем друге
Кто-то сказал мне о смерти твоей, Гераклит,
и заставил
Тем меня слезы пролить. Вспомнилось мне,
как с тобой
Часто в беседе мы солнца закат провожали.
Теперь же
Прахом ты стал уж давно, галикарнасский мой
друг!
Но еще живы твои соловьиные песни; жестокий,
Все уносящий Аид рук не наложит на них.
233

Античная элегическая поэзия
КРАТЕТ
г. Фивы, кон. IV в.
Хулителю
Хуже гораздо Херил Антимаха; однако повсюду
Евфорион на устах срам у Херила имел.
Полные темных словес он песни творил и Филета
Истинно песни певал; он ведь гомеровец был.
Шутливая молитва
Зевса и Мнемосины благие дети, о Музы,
О Пиериды, к моей вы преклонитесь мольбе!
Дайте для живота на прокорм постоянно,
чтоб вел я
Жизнь простую, чтоб я не был бы чьим-то рабом!
Дайте друзьям принести пользу, слащавым
не стать!
Нет, не хочу для себя именитых богатств, достоянья
Иль скарабеев святых иль муравьев на краю
Света, я правды хочу, хочу я блаженных сокровищ
Честных, их же дают мужество, мудрость и честь!
Их обрести молю! Молю и Муз и Гермеса
Нет, не о жирных пирах — только о чистых дарах!
Гимн умеренности
О богиня владычица! Радуйся! Ты умиленье
Мудрых! Явление ты здравого в мыслях ума!
Чтут добродетель твою мужи, творящие правду...
234

Древнегреческая элегия
КЛЕОН
г. Курий на Кипре?, кон. IV—нач. III вв.
После, содеяв сие, сыновья Горгоноубийцы
Мощные собрались из дому вместе уйти.
АРХЕЛАЙ
г. Херсонес?, кон. IV—нач. III вв.
Из книги «О чудесах»
1
Делит для вас крокодила издохшего, о скорпионы,
Сущность природы самой плодоносящей, живой.
2
Этому племени, осам, из трупа коня народиться
Суждено. Из ничего чудо природа творит.
3
Племя ос — из коней, из телят же пчелы родятся...
4
Все, что одно из другого является, запечатляет
Время. Вот из хребта полого трупа уже
Змей ужасный рождается, стоит лишь тленью
начаться,
Словно дыханье обрел змей через чудо сие,
235

Античная элегическая поэзия
Жизнь извлекая усопшего. Если случается это,
Чудо ль, что пришел в мир двуприродный Кекроп.
АРАТ
г. Солы в Киликии, 310—245
1· Совершенная красота
В Аргосе слава красы Филокла гремела; известна
Слава мегарских гробниц, слава коринфских
колонн;
Все о той красоте до источников Амфиарая
Вписано — только к чему? Что остается в письме?
Ибо твою красу не камень расскажет — расскажет
Видевший это Арат, знает он лучше других.
2. Поэту Диотиму
Очень мне жаль, Диотима, того кто, усевшись на
камнях,
Детям Гаргары азы — альфу и бету твердит.
ПТОЛЕМЕЙ (II?), ЦАРЬ ЕГИПТА
г. Александрия, нач. III в. (?)
Арату
Все ведь Гегесианакт и Гермипп о небесных явленьях
(С ними и прочие) разного рода, чудес
236

Древнегреческая элегия
В свитках своих рассказали, да цели своей не
достигли;
Стройноречивый Арат скиптром владеет один!
АРИСТОКЛ
нач. III в.
О Деметра прещедрая, ты благодеешь сикелам,
Эрехфеидам — в одном граде на свете творят
Нечто великое, ибо быка выбирают из стада
Гермионцы, чью мощь десять не сдер?кат мужей,
После берет его за ухо, тащит одна лишь старушка
К алтарю, он идет, словно за матерью сын.
Вот в чем сила твоя, о Деметра! Пребудь милосердна!
А в Гермионе пускай пашни цветут и луга!
тимон
гг. Флиунт, Афины, кон. IV—III вв.
Пиррону
О мой Пиррон, всем сердцем своим я жажду
услышать,
В смертной доле людской как ты сумел обрести,
Будучи вечно спокойным и с виду столь беззаботным,
Мудрости сторонясь сладкоречивой пучин,
Путь, чтоб людей повести к образу бога, который
Всей землей овладев, вечно кру?кится над ней,
Сферы прекрасноточеной свод накаленный являя.
237

Античная элегическая поэзия
2.
Я, разумеется, так излагаю, как кажется верным
Мне, эту речь, ибо я истины ликом владел,
Той, что от бога, природы и блага всегда происходят,
Жизнь сама лишь от них и к человеку пришла.
АРХИМЕЛ
г. Сиракузы?, пер. пол. III в.
О морском путешествии Гиерона II
Кто на земле сотворил корабль огромный и мощный?
Неутомимую снасть кто из владык получил?
Как же его с подпор корабельных спустили?
И кем же
Он крепленьем таким сбит и кем вырублен трюм
5 С тяжким трудом? Ведь корабль высотою с Этну иль
с гору
Островную Киклад в далях эгейских зыбей...
Ибо простор бортов им равен, наверно, Гиганты
Древо тесали ладьи, в выси небес у стремясь!
Мачт макушки до звезд достают, а развернуты
трижды,
Реи раскинулись вширь, будто парят в облаках!
10 Вяжет снасть якоря такая, какою когда-то
Ксеркс сотворил двойной путь с Абидоса
на Сеет.
Но на борту видна недавняя надпись... Так как же,
Чьею рукою с земли на воду спущен корабль?
238

Древнегреческая элегия
Буквы гласят «Гиерон». О сын Гиеракла! Элладу 15
И острова от плодов щедро даривший своих!
Скиптродержец дорийский Сицилии! Так охрани же,
О Посидон, сей корабль в блеске и рокоте волн!
посидипп
г. Пелла в Македонии, пер. пол. III в.
Если прекрасное что-то от златолирного Феба,
Музы, близкие мне, слышали слухом святым
Вашим в заснеженных долах Парнаса иль на Олимпе,
Для трехгодичных игр вакховых у алтарей
Спойте все вместе мне, Посидиппу, о старости 5
страшной,
Гибельной, чтобы вписать мне на табличках
златых.
Геликониды! С вершин сойдите и Фивы покиньте
Ради Пиплеи ключа, о Касталиды мои!
Если же ты когда-то, о Кинфий, любил Посидиппа,
Ты, Летоид Ю
Ведь оракул твой в дом снежный паросца
был дан.
Ты бы такую вот речь произнес из храмовой глуби
И возгласил, чтоб меня, вечный владыка, певца,
Славили, стали чтить и на островах, и на суше,
И на азийском брегу все македоны вовек. 15
239

Античная элегическая поэзия
Род мой из Пеллы. О если б на главной площади
града
Я бы встал во весь рост, свиток сжимая в руках.
Дай мне пойти вослед соловью паросскому, слезы
Льющему в горькой тоске ливнем печальным из
глаз,
20 Скорбные речи из уст говорящему...
Пусть же никто не прольет горькой слезы.
Ибо я
Шествовать буду тропой таинственной к Радаманфу,
Милым, желанным став людям своим и чужим,
Не опираясь на посох и с речью свою достойной
25 Детям оставлю я дом вместе с достатком своим...
1. Застольная
Брызни, кекропов сосуд, многопенною влагою
Вакха,
Брызни! Пускай оросит трапезу нашу она.
Смолкни, Зенон, вещий лебедь! Замолкни и муза
Клеанфа!
Пусть нами правит один сладостно-горький Эрот!
2. Притворные слезы
Нет, Филенида! Слезами меня ты легко не обманешь.
Знаю: милее меня нет для тебя никого —
Только пока ты в объятьях моих. Отдаваясь другому,
Будешь, наверно, его больше любить, чем меня.
240

Древнегреческая элегия
3. Беспокойная любовь
Сердце мое и пиры, что ж меня вы ввергаете
в пламя,
Прежде чем ноги унес я из огня одного?
Не отрекусь от любви. И стремление мое к Афродите
Новым страданьем всегда будет меня уязвлять.
4. Призыв
Если у Пифии гость, немедленно я удаляюсь.
Если почиет одна — Зевсом молю, позови!
Знак ей подай, что хмельным пришел я, минуя
преграды,
С дерзким Эротом одним, веря, что он доведет.
5. К Эротам
Стрелы мечите, Эроты! Для вас единственной целью
Стал я, безумцы! Смелей, о, не щадите меня.
Почесть победную вам воздадут наибольшую
боги —
Как повелителям всех в мире и луков, и стрел.
6· Душа и страсть
Душу, цикаду певучую Муз, привязавши
к аканфу,
Думала страсть усыпить, пламя кидая в нее.
Но, умудренная знаньем, душа презирает другое.
Только упрек божеству немилосердному шлет.
241

Античная элегическая поэзия
7. Предупреждение Эроту
Я защищен и сражусь за себя, не паду пред тобою,
Будучи смертным. Эрот, лучше ты прочь отойди!
Ты победишь, коли буду я пьян, но если я трезвый,
Благоразумье мое будет союзником мне.
8· Молитва гетеры
Чтимая Кипром, Киферой, Милетом, а так?ке
прекрасной,
Вечно от стука копыт шумной сирийской землей,
Будь благосклонна, богиня, к Каллистион! — ею
ни разу
Не был любивший ее прогнан с порога дверей.
9. Памятные тосты
Пару первых чаш за Нанно нальем и за Лиду;
Пары достойны еще мудрый Антимах,
Мимнерм;
Пятая станет моей, за того шестую мы
выпьем,
Кто, мой Гелиодор, страсти себя посвятил!
В честь Гесиода — седьмая, восьмую решили —
Гомеру,
Чаша девятая — Муз. Память десятой почтем.
Буду пить за Киприду без меры. Остаток — Эротам.
Пьян или трезв, все равно чту с благодарностью
их.
242

Древнегреческая элегия
10. Приготовление к пиру
Четверо пьющих придут, и у каждого будет
подружка...
Хион один восьмерым? Мало нам будет вина.
Мальчик, к Аристию живо! Пошлет пусть еще
половину
Хиона целого... пусть парочку кружек еще
Даст. Пожалуй, нам хватит. Беги же, беги же скорее!
Ох, собирайся живей! Гости ведь будут к пяти.
11. Фаросский маяк
Башню на Фаросе, грекам спасенье, Сострат
Дексифанов,
Зодчий из Книда, воздвиг, о повелитель Протей!
Нет никаких островных сторожей на утесах в Египте,
Но от земли проведен мол для стоянки судов,
И высоко рассекая эфир, поднимается башня,
Всюду за множество верст видная путнику днем;
Ночью же издали видят плывущие морем все время
Свет от большого огня в самом верху маяка,
И хоть от Таврова Рога готовы идти они, зная,
Что покровитель им есть, гостеприимный Протей.
12. Храм Арсинои-Киприды
Я — на фаросской земле, у принильского устья
Каноба,
Волны в изножье моем всюду кипят, волнорез
Тянется к краю ливийских песков, обильных стадами,
Тянется дамба моя вдаль, к италийским ветрам.
243

Античная элегическая поэзия
Здесь меня воздвиг Калликрат, Арсинои-Киприды
Царственным именем храм он достославный
назвал.
Но сюда, к Зефирите, чистые эллинов дщери,
Слух Афродиты склонить вы отправляйтесь
скорей!
С ними мужи, бороздящие море! Наварх наш построил
Храм, защиту для всех ныне от всяческих бурь.
13. То же
В храм Филадельфовой славной жены Арсинои-
Киприды
Морем и сушей нести жертвы спешите свои.
Эту святыню, царящую здесь, на высоком прибрежье
Зефиреиды, воздвиг первый наварх, Калликрат.
Добрый молящимся путь посылает богиня и море
Делает тихим для них даже в средине зимы.
14. О жизни
В жизни какую избрать нам дорогу? В общественном
месте —
Тяжбы да спор о делах, дома — своя суета;
Сельская жизнь многотрудна; тревоги полно
мореходство;
Страшно в чужих нам краях, если имеем мы что,
Если же нет ничего, — много горя; женатым заботы
Не миновать, холостым — дни одиноко влачить;
Дети — обуза, бездетная жизнь неполна; в молодежи
Благоразумия нет, старость седая слаба.
244

Древнегреческая элегия
Право, одно лишь из двух остается нам, смертным,
на выбор:
Иль не родиться совсем, или скорей умереть.
15. Девушке
Сами Эроты в тот миг любовались Иренион нежной,
Как из палат золотых Пафии вышла она,
Точно из мрамора вся и с божественным сходная
цветом,
Вся, от волос до стопы, полная девичьих чар.
И поглядев на нее, с тетивы своих луков блестящих
Много Эроты тогда бросили в юношей стрел.
16. Состязание в любви
Бич пурпурный и вожжи, блестящие, все в
украшеньях,
Конеобильный Плангон к двери слагает как дар
Деве воинственногрозной. Моих скакунов Филенида
В этот вечерний час в скачке смирила навек!
Дай, Киприда, молю, бессмертную славу победе
Девы, ведь ты ей дала вечную милость свою.
17. Горячая любовь в холодной воде
О Киферея Пафийская! Близ твоего побережья
Как-то Клеандр Нико в светлых увидел волнах.
Пламя любви поразило внезапно. Ведь угли сухие
В сердце вложила ему девушка влажной рукой,
Он на суше терпит крушенье, ее же из моря
Ласково принял к себе берег — желанный приют.
245

Античная элегическая поэзия
Сразу любовная страсть их толкает в объятья друг
ДРУГУ,
И не напрасно мольба с берега в море неслась.
18. Горячая любовь
Что мне изнеженно-томный девический пыл?
Да зажжется
Неугасимый огонь подлинной страсти мужской!
Этот жар благородней. Насколько мужчины мощнее
Женщин, настолько же в них страсти бушуют
сильней.
19. Юноше
Если бы, крылья себе золотые достав и повесив
На белоснежном плече полный стрелами колчан,
Рядом с Эротом ты встал, то, Гермесом клянусь,
не узнала б
И Афродита сама, кто из двоих ее сын.
ГЕДИЛ
о. и г. Самос, г. Афины? III в. до и. э.
1.
...Либо ракушки, дары с эритрейских прибрежных
утесов,
Либо птенцов гальцион малых, пушистых носил
246

Древнегреческая элегия
Главк недоверчивой деве, ей на забаву, и слезы
Горькие лились из глаз — жаль и Сирене его!
Прочь уплывал он на тот дальний берег, что ближе
К Этне...
2.
Фебу посвящены, паря над бурною зыбью,
Снова мы, лани, неслись, стрел смертоносных
бежав,
С горных круч корикийских, с берегов Килиссы
бросались,
Дабы изведать скорей твердь куриадских брегов.
Чудо чудес для людей! Без дорог, над просторною
зыбью
Мы уносились вперед сквозь весенний зефир...
3. Застольная
Выпьем! Быть может, какую-нибудь еще новую песню
Нежную, слаще, чем мед, песню найдем мы
в вине.
Лей же хиосское, лей его кубками мне, повторяя:
«Пей и будь весел, Гедил!» — Жизнь мне пуста
без вина.
4. Поэт Сокл
Денно и нощно, и нощно и денно, снова и снова
Сокл от зари до зари чашею пьет четвертной...
Вдруг исчезает куда-то. Но все ж Сикелида получше
Он сочиняет стихи, лежа за чашей с вином.
247

Античная элегическая поэзия
Значит и впрямь он сильнее в искусстве сладостном
этом.
Радость сияет для нас! Пей же, о друг, и пиши!
5. Пираты Киприды
Бйдион, Таис, Евфро, Горгон Диомедовы стражи,
В двадцать весел буксир судовладельцев младых,
Агиса и Клефонта, да Антагора в придачу,
Каждая по одному, голых швырнули за дверь.
Ах, на лодках своих от пиратских триер
Афродиты
Бегством спасайтесь — они ведь пострашнёе
Сирен.
6. Отрывок
...Федон ведь сумел принести капусту морскую,
К ней еще вдосталь колбас. Столь ненасытен
арфист.
7. Непрошенный гость
Сварена рыбка, — засов на дверь наложи
поскорее,
Как бы Агил не пришел, чашек и мисок
Протей.
Он ведь водой и огнем и чем хочешь предстанет...
Знаю, сюда прибежит, подобно Зевсу, κοι-да тот
Ливнем златого дождя в миску Акрисия тёк.
248

Древнегреческая элегия
8. Клио
Ну и жадна ты, Клио! Погибаю совсем я. Одна ешь!
Если захочешь угря, драхма ему вся цена.
Дай только мне поясок иль серьгу, иль залог
подороже,
Или еще что-нибудь... Лишь бы не видеть...
Молчу.
Ты — Медуза моя. Каменеть же, несчастный, я стану
Не от Горгоны, поверь! Угорь для чаши готов!
ДОРИЕЙ
Южная Италия, III в.
Силач Милон
Был Милон таковым: четырехгодовалой телицы
Тяжесть он поднял с земли, празднуя Зевсовы
дни.
Эту громадину он пронес на плечах как ягненка,
Словно пушинку, посредь люда пришедшего
в храм.
Все изумились. Но он свершил еще большее чудо.
Друг! Пред тем как обряд жертвы писейской
жрецы
Стали свершать, быка для процессий, не знавшего
пашни,
Он заколол, и один съел на виду у толпы.
249

Античная элегическая поэзия
Дориею — недруг Леонид Тарентский
Чревоугодью с Обжорством — любителям сладкого
яства,
Эти дары Дорией как посвященье принес:
Вот пред тобой из Ларисы сосуды пузатые, с ними
Рядом горшки и еще чаша громадина есть.
Крюк, чтобы мясо поддеть, изготовленный ловко
из меди,
Нож и половник затем, чтобы похлебку мешать.
Плох и даритель и дар, но, Обжорство, прими его,
сделав,
Чтобы даритель вовек благоразумья не знал.
ЛЕОНИД
г. Тареит, III в.
1. Праталиду
К пению — Муза, к сражению — Арес, Артемида — к
охоте,
К юношам страстью — Эрот, — все одарили его.
Как не назвать Праталида, ликастского мужа,
счастливым,
Бывшего первым в любви, в песнях, в охоте,
в бою.
2. Афродита в Спарте
Молвил однажды Киприде Еврот: «Одевайся
в доспехи
Или из Спарты уйди! — бредит наш город войной».
250

Древнегреческая элегия
Но, усмехнувшись, сказала она: «Как была
безоружной,
Так и останусь, а жить все-таки в Спарте хочу».
Нет у Киприды доспехов; бесстыдники лишь
утверждают,
Не знатоки, будто здесь ходит богиня в броне.
3. Возмущение Ареса
Эта добыча совсем не по мне. Кто осмелился эту
Милость немилую мне в храме прибить на карниз?
Шлемы не знали ударов, щиты не забрызганы
кровью,
Все до единого здесь хрупкие копья целы.
Краска стыда мне лицо заливает, и капля за каплей
Пот застилает глаза, капает прямо на грудь.
Пусть украшают другие такими доспехами портик,
Зал для пиршеств и двор, брачный украсят
чертог.
В храме Ареса, на конях летящего, только кровавым
Место доспехам, и мне только они по душе.
4. Пан
Счастливо зайцев гони! Но если, охотясь на птицу,
Ты, мой охотник, придешь к этой двуглавой горе,
Пана, меня, охранителя леса, окликни с утеса.
И помогу я тебе, дав и свирель, и собак.
5. Гомер
Звезды и даже Селены божественный лик затмевает
Огненный Гелий собой, правя по небу свой путь.
251

Античная элегическая поэзия
Так и толпа песнопевцев бледнеет, Гомер, пред тобою,
Самым блестящим огнем между светилами Муз.
6. Анакреонт
Ты посмотри, как на гладком, обточенном камне
кружится
Анакреонт: от вина так и качает его.
Как он влюбленно глядит увлажненными страстью
глазами,
И до лодыжек себе плащ подобрал, охмелев.
Где-то один потерян башмак, а другой, уцелевший,
Крепко прилажен к его старой ноге. Но старик
Все воспевает Бафилла любимого, иль Мегистея;
Лира в руках у него страсти безумной полна.
Побереги ты его, отец Дионис: не годится,
Чтобы от Вакха даров Вакха служитель упал.
7. Козел и виноградная лоза
Козий супруг, бородатый козел, забредя
в виноградник,
Все до одной ощипал нежные ветви лозы.
Вдруг из земли ему голос послышался: «Режь,
окаянный,
Режь челюстями и рви мой плодоносный побег!
Корень, сидящий в земле, даст по-прежнему
сладостный нектар,
Чтоб возлиянье, козел, сделать над трупом
твоим».
252

Древнегреческая элегия
8. Призыв к умеренной жизни
Не подвергай себя, смертный, невзгодам
скитальческой жизни,
Вечно один на другой переменяя края,
Не подвергайся невзгодам скитанья, хотя бы и пусто
Было жилище твое, скуп на тепло твой очаг,
Хоть бы и скуден был хлеб твой ячменный, мука
не из важных,
Тесто месилось рукой в камне долбежном,
хотя б
К хлебу за трапезой бедной приправой единственной
были
Тмин да порей у тебя, да горьковатая соль.
9. Напутствие Леонида мышам
Прочь от лачуги моей убегайте, подпольные мыши!
Вас не прокормит пустой ларь Леонида. Старик
Рад, коли есть только соль у него да два хлебца
ячменных, —
Этим довольными быть нас приучили отцы.
Что же ты, лакомка, там в уголке понапрасну
скребешься,
Крошки от у?кина в нем не находя ни одной?
Брось бедняка и беги поскорее в другие жилища,
Где ты побольше себе корма добудешь, чем здесь.
10· Жизнь и смерть
Вечность была перед тем, как на свет появился ты,
смертный;
В недрах Аида опять вечность пройдет над тобой.
253

Античная элегическая поэзия
Что ж остается для жизни твоей? Велика ль ее доля?
Точка быть может одна — если не меньше того.
Скупо отмерена жизнь, но и в ней не находим мы
счастья;
Хуже, напротив, она, чем ненавистная смерть.
Люди, являя собой костей такое скрепление,
Мыслью уносятся в высь, грезя взлететь
к облакам.
Ты, человек, погляди, сколь бесполезно все это!
Нить твою точит червь, ткач не стал ее ткать.
Все в морщинах лицо, голова давно безволоса,
Страшное тело твое суше, чем мертвый паук.
Вот почему, человек, изо дня в день всемерно
старайся,
Сил не утратил пока, в жизни покоя искать.
Помни, что ты человек, что думать тебе подобает,
Тонкий какой стебелек века земного у нас.
11. Весенняя песня
Время отправиться в путь! Прилетела уже
щебетунья
Ласточка; мягко опять западный ветер подул,
Снова луга зацвели, и уже успокоилось море,
Что под дыханием бурь волны вздымало свои.
Пусть же поднимут пловцы якоря и отвяжут канаты,
Пусть отплывает ладья, все паруса распустив!
Так я напутствую вас, Приап, охраняющий пристань.
Смело с товаром своим в путь отправляйся,
пловец!
254

Древнегреческая элегия
12. Родник
Здесь, на лугах, в углубленьях, наполненных илом,
не пробуй
Ты тепловатой воды, путник, и дальше ступай,
Тут недалеко; взойди на вершину, где телки пасутся;
Рядом приют пастухов, — пиния гордо растет.
Сразу увидишь источник, текущий, журча, из утеса;
Струи его холодней гиперборейских снегов.
13. Цикада
Пламенем солнца согрета, не только на ветках
высоких
Песни свои распевать я, восседая, могу.
Радуя песенным даром прохожих, себя услаждая
Сладостной влагой росы, необходимой плодам.
И на копье у Афины, украшенной шлемом, цикаду
Можешь найти, человек: я восседаю и там.
Ибо, как Музы нас любят, так мы почитаем Афину:
На состязаниях у Муз дарит награды она.
14. Борьба с Эротом
Я не обижу Эрота: он сладостен; даже Кипридой
Клясться готов я, но сам луком его уязвлен.
Испепелен я вконец, а он вслед за жгучей, другую
Жгучую мечет стрелу без передышки в меня.
Все же виновника я укротил, — значит, он не
бессмертен.
Можно ль меня обвинить? Я ведь себя защищал.
255

Античная элегическая поэзия
15. «Феномены» Арата
Это творение Арата, ученого мужа, который
Вечные звезды небес разумом тонким постиг;
И неподвижные звезды, и те, что блуждают по небу, —
Ими в движении сфер небо само скреплено.
Славься вторым после Зевса, свершивший великое
дело,
Ты, кто сиянию звезд придал невиданный блеск.
16. К уборке урожая
Путник, когда доведется тебе повстречать Демокрита,
Тихо поведай ему, вкусных любителю смокв,
Что у меня на ветвях уж давно они белы и спелы,
Чтобы его накормить, не разжигая огня.
Но без охраны стою я и пусть поторопится, если
Хочет он с веток моих срезать нетронутый плод.
МНАСАЛК
г. Сикион, III в.
1. Виноградной лозе
Что поспешаешь, лоза, распластать по земле свои
листья,
Уж не страшит ли Плеяд поздний вечерний заход?
Утром Антилеонт под тобой забудется сладким
Сном, как и древле во всем благостным тем,
что красив.
256

Древнегреческая элегия
2. Ласточка
Скорбно стеная, Пандиона дочь, кто на ложе
недолжном,
Что уготовил Терей, в оное время была,
Ласточка, что ты стенаешь весь день непрестанно
в жилище?
Хватит: и ты и твои стоны пребудут всегда.
3. Храм Афродиты
Станем у низкого края земли, омываемой морем,
Видя Киприды Морской храм пред собою святой,
Видя источник сокрытый под тополем темным, откуда
Пьют зимородки, крича, клювом коснувшись
воды.
4. Свирель
Что тебе надо, свирель, что к Пеннорожденной
примчалась?
Что от пастушеских губ ты обратилась сюда?
Нет здесь ни горных вершин, ни долин, но любовь
повсеместно,
Так же и страсть; и груба, Муза пускается в пляс.
5. Доблесть
Бедную Доблесть, меня, посадили у ног Наслажденья
И обкарнали, увы, кудри постыдно мои,
Болью великою дух мой стесняя: ведь все полагают,
Что вредоносная сласть истинно лучыге меня.
9 Античная элегическая поэзия
257

Античная элегическая поэзия
ФЕОКРИТ
гг. Сиракузы, Александрия, III в.
1. Дафнис
Дафнис, ты дремлешь, устав, на земле, на листве
прошлогодней,
Только что ты на горах всюду расставил силки.
Но сторо?кит тебя Пан, и Приап заодно с ним
подкрался,
Ласковый лик свой обвил он золотистым плющом.
Вместе в пещеру проникли. Скорее беги же, скорее,
Сбросивши разом с себя сон, что тебя разморил!
2. Любовная идиллия
Этой тропой, козопас, обогни ты дубовую рощу;
Видишь —- там новый кумир врезан в смоковницы
ствол.
Он без ушей и трехногий; корою одет он, но может
Все ж для рождения чад дело Киприды свершить.
5 Вкруг он оградой святой обнесен. И родник
неумолчный
Льется с утесов крутых; там обступили его
Мирты и лавр отовсюду; меж них кипарис ароматный;
И завилася венком в гроздьях тяжелых лоза.
10 Ранней весенней порой, заливаясь звенящею песней,
Свой переменный напев там выкликают дрозды.
Бурный певец, соловей, отвечает им рокотом звонким,
Клюв раскрывая, поет сладостным голосом он.
258

Древнегреческая элегия
Там я, присев на траву, благосклонного бога Приапа
Буду молить, чтоб во мне к Дафнису страсть
угасил.
Я обещаю немедля козленка. А если откажет 15
Просьбу исполнить мою — дар принесу я тройной,
Телку тогда приведу я, барашка я дам молодого,
С шерстью лохматой козла. Будь же ты милостив,
бог!
3. Спящему Пану
Друг мой, прошу, ради Муз, сыграй на флейте
двухтрубной
Что-нибудь нежное мне! Я ж за пектиду возьмусь;
Струны мои зазвенят, а пастух зачарует нас, Дафнис,
Нам на свирели напев, воском скрепленной,
сыграв.
К дубу косматому станем поближе мы, сзади пещеры;
Пана, пасущего коз, мигом разбудим от сна.
4. К Тирсису
Тирсис несчастный, довольно! Какая же польза
в рыданьях?
Право, растает в слезах блеск лучезарных очей.
Козочка, верь мне, пропала, малютка пропала
в Аиде.
Верно, когтями ее стиснул безжалостный волк.
Воют уныло собаки; но что же ты можешь поделать?
Даже костей и золы ты ведь не можешь собрать.
9*
259

Античная элегическая поэзия
АГАМЕСТР
г. Фарсал, III в.
Из эпиталамы матери Ахилла Фетиды
Имя она младенцу дала Пиррисий. Ахиллом
Сына нарек Пелей, ибо, когда тот лежал
В пепле у очага, огонь, запылавший внезапно,
Кинулся прямо в лицо, губы легонько обжег...
АГАФИЛЛ
Аркадия, III в.
Об Энее
Прибыл в Аркадию он, и в Нисе обеих пристроил
Дочек... О брачных делах стал хлопотать он
тотчас
Анфемоны с Кодоной приехав... Направился позже
В край гесперийский и там Ромула сына родил.
ФИЛОСТЕФАН
г. Кирена III в.
О сицилийских гаванях
У тринакрийской земли сикелов теченье морское
Есть, ужасно оно — гавань же слишком мала!
260

Древнегреческая элегия
Все морякам тут опасно, ведь прежде чем суши
коснутся
Ноги, гонит корабль прямо на мели оно.
ФЕЭТЕТ
г. Кирена, III в.
О философе Пифагоре
Странник, знаком ли тебе Пифагор? Пифагор из
Самоса,
Длинноволосый борец, многой воспетый хвалой?
Знай, Пифагор — это я, а чем стяжал мою славу,
Ты у элидян спроси, трудно поверить,
но верь!
никий
1. Отдых
г. Милет, III в.
Путник, когда ты устанешь, присядь здесь под
тополем темным;
Влагой, прошу, освежись из моего родника.
Долго ты будешь хранить о нем память. А создал
все это
Гиллу погибшему — Сим, сыну на память — отец.
261

Античная элегическая поэзия
2. Пчеле
Вестница светлой цветущей весны, темно-желтая
пчелка,
Ты на раскрытый цветок радостный правишь
полет,
К благоуханным полям устремляясь. Старайся,
работай,
Чтобы наполнился весь твой теремок восковой.
РИАН
г. Бена, о. Крит, III в.
1· Юноше
Юношей славный питомник Трезена; последнего
даже
Меж сыновьями его было б не грех похвалить.
А красота Эмпедокла блестит между всеми, как роза,
Что затмевает весной все остальные цветы.
2. Опасная прелесть
Право, Клеоник, тебе, идущему узкой тропинкой,
Милые встретились там как-то Хариты, и вот
Руки, подобные розам, тебя заключили в объятья,
Отрок, и сделался ты прелести полным Харит.
Радуйся, но вдалеке от меня. Ведь, милый, опасно
Близко сухой асфодел к пламени так приближать.
262

Древнегреческая элегия
3. Утраченный олененок
Я потерял олененка, охотясь, хотя и усердно
Сети расставил свои, кольями их подперев;
А ухожу я ни с чем. Другие без всяких усилий
Взяли мое. О Эрот, будь ты и с ними суров!
4. Юный птицелов
Дексионик, ловивший в тени под зеленым платаном
Черного клеем дрозда, птицу за крылья схватил;
И со стенанием громким кричала священная птица...
Я же, о милый Эрот, юное племя Харит,
Я бы на месте дроздов, — лишь бы в этих руках
оказаться,
Рад бы не только кричать, — слезы сладчайшие
лить.
АРХИМЕД
г. Сиракузы, примерно 287—212 г.
Задача на исчисление быков и коров в стадах
бога Солнца Гелиоса, посланная в Александрию
Эратосфену Киренскому
Сколько у Солнца скота, найди для меня, иноземец,
(Ты их, подумав, считай, мудрости если не чужд),
Как на полях тринакрийской Сицилии острова
тучных
Их в четырех стадах много когда-то паслось.
263

Античная элегическая поэзия
5 Цветом стада различались: блистало одно млечно-
белым,
Темной морской волны стада другого был цвет,
Рыжим третье было, последнее пестрым. И в каждом
Этом стаде быков множества тяжкая мощь,
Все же, храня соразмерность такую, представь,
чужеземец,
10 Белых число быков в точности было равно
Темных быков половине и трети и полностью рыжих;
Темных число быков четверти было равно
Пестрых с прибавленной пятой и также полностью
рыжих;
Пестрой же шерсти быков так вот помысли число:
15 Части шестой и седьмой от стада быков серебристых
Также и рыжим всем ты их число поравняй.
В тех же стадах коров было столько: число
белошерстых
В точности было равно темного стада всего
Части четвертой и третьей, коль сложишь ты обе
их вместе;
20 Темных число же коров части четвертой опять
Пестрого стада равнялось, коль пятую долю добавишь
И туда же быков в общее стадо причтешь.
Те же, чья пестрая шерсть равночисленным
множеством были
Рыжего стада частям пятой и с нею шестой,
25 Рыжих коров же считалось количество равным
полтрети
Белого стадо всего с частию взятой седьмой.
Сколь у Солнца скота, чужестранец, коль точно
ты скажешь,
Нам раздельно назвав тучных быков число,
264

Древнегреческая элегия
Так же раздельно коров, сколько каждого цвета
их было.
Не назовет хоть никто в числах неве?кдой тебя,
Все ж к мудрецам причислен не будешь. Учти же,
пожалуй,
Свойства такие еще Солнца быков сосчитай:
Если быков серебристых ты с темными вместе
смешаешь
Так, чтобы тесно они стали бы в ширь и в длину
Мерою равной, тогда на обширных полях
сицилийских
Плотным квадратом они площадь большую
займут.
Если же рыжих и пестрых в одно смешаешь ты стадо,
Лесенкой станут они, счет с единицы начав,
Так что фигуру они треугольную нам обнаружат;
Цвета иного быков нам нет нужды добавлять.
Если ты это найдешь, иноземец, умом
пораскинув,
Смо?кешь точно назвать каждого стада число,
То уходи, возгордившись победой, и будет считаться,
Что в этой мудрости ты все до конца превзошел.
ДАФИТ
г. Тельмесс, Ликия, сер. III в.
Против пергамских владык
Вы, синяки да рубцы, да огрызки казны Лисимаха,
Правите Лидией вы, правите Фригией вы!
265

Античная элегическая поэзия
ФАНОКЛ
г. Александрия? III в.
Эроты, или Красавцы
Или еще — о фракийце Орфее, сыне Эагра.
Пылкую страсть пробудил в нем Калаис Бореад.
В песни любовь облекая, под сень древесную часто
Он удалялся один, мукой бессонной томим,
5 Ибо душа Эагрида покой теряла, едва лишь
Юности цвет — Калаис взору его представал.
Тою порой Бистониды взлелеяли умысел черный —
Тесно певца окружив, в сердце вонзили кинжал.
Он-де фракийских мужей научил по юношам сохнуть,
10 Он впервые презрел к женскому полу любовь.
Острым мечом отсекли главу Орфея, и тотчас,
К лире фракийской прибив, в воду
швырнули ее —
Пусть по бурливому морю влекутся друг подле друга,
Пусть их вдвоем оросит белою пеной волна!
15 Воды вынесли груз на священный берег лесбосский,
А над пучиной неслось эхо Орфеевых струн —
Море и твердь, острова и потоки, спешащие к понту,
Полнились отзвуком. Там люди певца погребли,
Но безответным скалам и угрюмой обители Форка
20 Лира с могилы несла свой неумолчный напев.
С этой поры хороводы и сладостный труд кифариста
Острову милы, и он самым певучим слывет.
Стоило лютым фракийцам узнать об ужасном деянье
Женщин и тяжкую скорбь всею душой ощутить,
25 Как наказали виновных, на коже выколов знаки,
Чтобы лиловый узор всюду убийц выдавал.
266

Древнегреческая элегия
Так повелось у фракийцев, и пеню за то преступленье
Женщины платят доднесь, в память о смерти
певца.
Нити Судеб неразрывны, и скольких из нас не питает
Щедро земля, никому их избежать не дано.
.. .Или о том, как Адониса Вакх, обходящий вершины,
С Кипра священной земли за красоту умыкнул...
ЛОБОН
г. Аргос, III в.
Из книги «О поэтах»
1. My сей
Здесь, в фалерской земле, покоится в этой гробнице
Бренным телом своим отпрыск Евмолпа Мусей.
2. Орфей
Музами здесь погребен Орфей, златолирный
фракиец,
Зевса, владыки небес, дымным перуном сожжен.
3. Лин
Музы Урании сын, прекрасновенчанной богини,
В Фивах родившийся Лин в этой гробнице лежит.
267

Античная элегическая поэзия
4. Фалес
а.
Град ионийский Милет вскормил и воздвигнул
Фалеса,
В мудрости старшего всех, в звезды вперяющих
ум.
б.
Эта гробница мала, но слава над ней необъятна.
В ней пред тобою сокрыт многоразумный Фалес.
5. Солон
Здесь, в саламинской земле, сокрушившей
мидийскую дерзость,
Законодатель рожден — богохранимый Солон.
6. Хилон
Этого мужа взрастила себе копьеносная Спарта —
Был из семи мудрецов в мудрости первым Хилон.
7. Питтак
Как неутешная мать рыдает о сыне любимом,
Плакал, Питтак, о тебе Лесбос, угодный богам.
8· Биант
В славных полях приенской земли рожденный почиет
Здесь, под этой плитой, светоч ионян Биант.
268

Древнегреческая элегия
9. Клеобул
О мудреце Клеобуле скорбит великою скорбью
Линд, отчизна его, в море вознесшийся град,
10. Периандр
В лоне приморской земли сокрыл Периандрово тело
Отчий город Коринф, златом и мудростью горд.
11. Арион
Кикнова сына, посланца бессмертных, певца Ариона
Этот корабль уберег от сицилийских глубин.
12. Тимофей
Дарит отчизна Милет Тимофея желанного Музам;
Ловкий возница в руке держит кифары струну.
13. Софокл
В этой могиле скрываю Софокла; лучшим он признан
Между трагиков всех, их мастерством превзойдя.
14. Феодект
В лоне этой земли сокрыт Феодект фасилиец;
Дщери Олимпа богов, Музы взрастили его.
269

Античная элегическая поэзия
ДИОСКОРИД
г. Александрия, III в.
1. Возлюбленной
Сводят с ума меня губы речистые, алые губы;
Сладостный сердцу порог дышащих нектаром уст;
Взоры бросающих искры очей под густыми бровями,
Жгучие взоры — силки, сети для наших сердец;
Мягкие, полные формы красиво изваянной груди,
Что услаждают наш глаз, больше, чем почки
цветов...
Но для чего собакам показывать кости? Наукой
Служит мидасов камыш тем, чей несдержан
язык.
2. Пожар любви
Пела Афенион песнь о коне, моей гибели: Троя
Вся полыхала в огне, я вместе с нею пылал,
В десятилетней войне я не бился против
данайцев,
Общий, однако, пожар сжег Илион и меня.
3. Красавице, оплакивающей Адониса
Милый Адонис, я ранен красавицей Аристоноей,
В грудь свою била она у твоего шалаша.
Если и мне эту милость окажет, когда я скончаюсь,
Без отговорок меня вместе с собой уведи!
270

Древнегреческая элегия
4. То же
В белую грудь ударяя себя на ночном твоем бденье,
Славный Адонис, Клео сердце пленила мое.
Если такую ж и мне, как умру, она сделает милость,
Без отговорок меня вместе с собой уведи!
5. Клятвопреступница Арсиноя
Общую клятву мы дали Эроту; по ней Арсиноя
Верную клятву хранить для Сосипатра должна.
Лжива, однако, она, и клятвы пусты; но, как прежде,
Жжет Сосипатра любовь, сила богов не видна.
О Гименей, ты стенанья услышь пред дверьми
Арсинои,
Пусть они отомстят ей за предательский брак!
6. Раб любви
Я избежал, Феодор, обузы твоей. И сказал лишь:
«Демона я моего тяжкую власть избежал», —
Как деспотичней еще полонен. И у Аристократа
В рабстве теперь без конца, — третий он мой
господин.
7. То же
Если, достигши расцвета, такие дарит поцелуи
Любящим всем Демофил, о Киферея, своим,
Коими ныне меня одаряет плутишка — уж ночью
В доме мамаши его дверям покоя не знать.
271

Античная элегическая поэзия
8. Мольба к Зефиру
Ты, в паломничий путь Евфагора-красавца унесший,
Вновь вороти его мне, сладостный ветер Зефир,
Долго его не держи; ведь даже короткое время
Тысячелетьем сочтет любящий в сердце своем.
9. Клятвопреступленье
И фимиам, и богам возлиянья, и смешанной чаши
Вы, божества, у кого жребии дружбы моей,
Вас, досточтимые, я призываю в свидетели: вами
Клялся тогда Афиней, отрок медвяный, при мне.
10. Гетера Парменида
Веер, который всегда ветерками легчайшими веял,
Парменида сюда в храм Урании внесла,
Как десятину от ложа. А жаркого солнца пыланье
Гасит гетера сама силой зефиров своих.
11. Жрец Кибелы и лев
В Сарды, что близ Пессинунта, из Фригии выйти
надумал,
Верой своей одержим, волосы вверив ветрам,
Атис невинный, служитель Кибелы; зверей
убоявшись,
Духом он пал, и его силы иссякли совсем.
Сумерки тут наступили, когда он спустился в пещеру,
Тем отклонившись слегка от основного пути.
В ту же пору и лев по тропе, им проторенной,
входит
272

Древнегреческая элегия
Страх и для храбрых людей, галлу же — ужас
двойной;
В ужасе он онемел, и каким-то наитием свыше
Бубен руками схватив, начал он им потрясать;
И от безумного треска тот лев, что храбрее на свете
Четвероногих любых, лани быстрей убежал;
Жуткого треска не мог он снести; и Атис воскликнул:
«Матерь, на бреге реки в храм у Сангария твой,
Посвященный тебе, за свое я спасение бубен
Этот тебе отдаю, в бегство повергнувший льва».
12· Сапфо
Любящим юным в любви опора сладчайшая, вместе
С Музами славит тебя вся Пиерия, Сапфо,
Иль Геликон, весь поросший плющом, вдохновением
с ними
Равную, Музой тебя чтит Эолидский Эрес;
Иль, где «Гимен» Гименей восклицает, сверкающий
факел
Рядом с тобою стоит там, где невесты покой;
Иль Киприде, скорбящей об отпрыске новом Кинира,
Ты, сострадая, богов рощи священные зришь:
Богоподобная, всюду ликуй, госпожа, — твои песни
Ценим не менее мы песен бессмертных сестер.
13. Анакреонт
Ты, что до мозга костей извелся от страсти
к Смердису,
Каждой пирушки глава и кутежей до зари, —
Музам приятен ты был и недавно еще о Бафилле,
Сидя над чашей твоей, частые слезы ронял.
273

Античная элегическая поэзия
Даже ручьи для тебя изливаются винною влагой,
И от бессмертных богов нектар струится тебе.
Сад предлагает тебе влюбленные в вечер фиалки,
Дарит и сладостный мирт, вскормленный чистой
росой, —
Чтоб опьяненный и в царстве Деметры ты вел
хороводы,
Точно рукою обвив стан Еврипилы златой.
14. Феспид
Я — тот Феспид, что впервые дал форму трагической
песне,
Новых Харит приведя на празднество поселян
В дни, когда хоры водил еще Вакх, а наградой
за игры
Были козел да плодов фиговых короб. Теперь
Преобразуется все молодежью. Времен бесконечность
Много другого внесет. Но что мое, то мое.
15. Эсхил
То, что Феспид изобрел, — сельские игры и хоры, —
Все это сделал полней и совершенней Эсхил.
Не были тонкой ручною работой стихи его песен,
Но, как лесные ручьи, бурно стремились они.
Вид изменил он и сцены самой. О, поистине был ты
Кем-то из полубогов, все превозмогший певец!
274

Древнегреческая элегия
16. Сатир на могиле Софокла
— Это могила Софокла. Ее, посвященный в
искусство,
Сам я от Муз получил и как святыню храню.
Он, когда я подвизался еще на флиунтском помосте,
Мне, деревянному, дал золотом блещущий вид;
Тонкой меня багряницей одел. И с тех пор, как он
умер,
Здесь отдыхает моя легкая в пляске нога.
— Счастлив ты, здесь находясь. Но скажи мне, какую
ты маску
Стршкеной девы в руке держишь? Откуда она?
— Хочешь, зови Антигоной ее иль, пожалуй,
Электрой, —
Не ошибешься; равно обе прекрасны они.
17. Сатир над могилой Сосифея
Как охраняет один из собратьев останки Софокла
В городе самом, так я, краснобородый плясун,
Прах Сосифея храню. Ибо с честью, клянусь
я флиунтским
Хором сатиров, носил плющ этот муж на себе,
Он побудил и меня, уж привыкшего к новшествам
разным,
Родину вспомнить мою, к старому вновь
возвратясь.
Снова и мужеский ритм он нашел для дорической
Музы,
И под возвышенный тон песен охотно теперь,
Тирс потрясая рукою, пляшу я в театре, который
Смелою мыслью своей так обновил Сосифей.
275

Античная элегическая поэзия
18. Поэт Махон
Пыль, разносимая ветром, посей на могиле Махона
Комедографа живой, любящий подвиги плющ.
Не бесполезного трутня скрывает земля, но искусства
Старого доблестный сын в этой могиле лежит.
И говорит он: «О город Кекропа! Порой и на Ниле
Также приятный для Муз, пряный растет
тимиан».
19. Друг Вакха
Белые лилии вы на могилу рассыпьте, о стелу
Также разбейте его, Алексимена, тимпан,
В локоны кольца волос удлиненных скрутите, Фиады,
Возле стримонского вы города, в пляске несясь;
Он ведь от вас вдохновившись, средь ваших неистовых
криков
Под сладострастный напев в пляску пускался
не раз.
20. Разлив Нила
Аристагора жилище с добром многочисленным
вместе,
Нил, по дороге своей ты, ненадежный, унес.
Сам же старец поплыл, но клочок земли своей бросив,
Словно в крушенье корабль, всякой надежды
лишен,
К дому соседскому полупустому: «Увы, мой великий
Труд, — он вскричал, — и дела, тщетные старым
рукам,
276

Древнегреческая элегия
Стали водою вы все: а вода столь сладка
земледельцам,
Аристагору, напав, стала горчайшей бедой».
21. Изобретение флейты
Я — свирель Гиагнида, фригийца созданье; Кибела,
Матерь святая богов, первой явила меня;
И, откликаясь на звук мой, рассыпал чудесные кудри
Жрец возле Иды горы, буйный, в пещере своей.
Если ж килленский пастух возомнил, что отца
превзошел он
Флейтой, то Феба агон всю его ложь показал.
22. Пантомим
Аристагор исполнял роль галла, а я Темонидов
Войнолюбивых играл, много труда приложив.
Он с похвалами ушел, Гирнефо же несчастную
дружным
Треском кроталов, увы, зрители выгнали вон.
Сгиньте в огне вы, деянья героев! Невеждам
в искусстве
Жаворонка голос милей, чем лебединая песнь.
23. Сын потаскушки
Александрийцам такое не к чести; вот сын Птолемея
Мосх — он уже факел несет средь благородных
юнцов;
Мосх Птолемеев! О юрод злосчастный! Позор
материнский,
Где ты теперь, и разврат, общедоступный, увы?
277

Античная элегическая поэзия
Где же притоны? Свинарники где? Рожайте же, шлюхи,
Ныне рожайте, венком Мосха подвигнуты в том.
НИКЕНЕТ
о. и г. Самос, г. Абдера, III в.
1. Приглашение к пиру
Любо не в городе мне пировать, Филофир мой,
а в поле,
Где дуновеньем своим станет Зефир нас ласкать;
Ложем нам будет подстилка служить на земле под
боками, —
Там для того ведь везде лозы найдутся вблизи,
Ивы там есть, что ветвями издревле венчают
карийцев.
Пусть принесут лишь вино да дорогую для Муз
Лиру, и станем мы весело пить и за чашей богиню,
Зевса жену, госпожу нашего острова, петь.
2. Кратину
«Милой душе песнопевца вино — точно конь
быстроногий;
Кто воду пьет, тому слов мудрых не изречь».
Так, Дионис, говорил твой Кратин, винный дух
издавая,—
Не меха одного, а целой бочки дух.
И оттого его дом постоянно был полон венками,
И лоб его, как твой, увенчан был плющом.
278

Древнегреческая элегия
АЛКЕЙ
г. Мессена, Пелопоннес, кон. III—II вв.
1.
Против Филиппа V Македонского
Медные двери богов затвори, о Зевс многомощный,
Крепкие стены раздвинь! Нет для Филиппа
преград!
Скипетр успел подчинить себе землю и море,
И остается ему путь лишь один — на Олимп.
Буду я пить, о Леней, и поистине больше Киклопа,
После того как набил чрево он мясом людским,
Буду я пить. Как хотел бы, разбив ненавистное темя,
Мозг я Филиппа испить, вынувши из головы!
Именно он на пиру, — запятнан товарища смертью, —
Дал ему выпить вина, яды к вину примешав.
Не одного лишь тебя, — и кентавра вино погубило,
О Эпикрат! От вина юный наш Каллий погиб.
Винным Хароном совсем уже стал одноглазый.
Послал бы
Ты из Аида скорей кубок такой же ему.
Ответ царя Филиппа поэту Алкею
Без коры, без листвы, о прохо?кий, на этом кургане,
Здесь для Алкея большой сооружается крест.
279

Античная элегическая поэзия
2. Римлянам
Некогда Ксеркс приводил на Элладу персидское
войско,
И из Италии Тит войско с собою привел.
Но если первый стремился ярмо наложить
на Европу,—
Освободить от ярма хочет Элладу второй.
3. Эроту
Я ненавижу Эрота. Людей ненавистник, зачем он
Зверя не трогая, мне в сердце пускает стрелу?
Дальше-то что? Если бог уничтожит вконец человека,
Разве награда ему будет за это дана?
4. Быстротечность юности
Сущий красавец Протарх, но не хочет; однако захочет
После, а юность бежит, факел держа пред собой.
5. Молитва
Писы хранитель, о Зевс, Пифенора, Киприды второго
Сына венком увенчай ты под кронийским холмом!
Ставши орлом, у меня не похити, однако, владыка,
Отрока кравчим себе, как Дарданида давно.
Если ж угодный тебе я от Муз приготовил подарок,
То о согласье скажи дивного отрока мне.
6. Флейтист Дорофей
С голосом вместе согласно сливая напевы свирели,
Пел Дорофей, вдохновясь, скорбных дарданцев
беду,
280

Древнегреческая элегия
Роды Семелы в огне и коня представлял назначенье,
Сам сопричастен к труду вечно живущих Харит.
Он лишь единый среди посвященных в таинства Вакха
Явно сумел избежать Мома стремительных крыл.
Родом из Фив, сын Сосикла, теперь во храме Лиэя,
Жертву принесши, сложил он ремешок и свирель.
7. Гомер
Нет, если бы даже сковали меня молотком золотого,
Чтобы стоял я, Гомер, в молниях Зевса самих, —
Я саламинцем не стану, не буду Дмесигора сыном,
Родина мне не Мелис. Это ль Элладе узреть?
Вы подыщите поэта другого. Мои же сказанья,
Музы и Хиос родной, пойте Эллады сынам!
7а
Смерть навлекли на Гомера мальчишки из Иоса;
дали
Муз песнопевцу они, путник, загадку решить.
Но нереиды морские нектаром его умастили
И под прибрежной скалой тело сложили его.
Он ведь прославил Фетиду и сына ее, и героев
Битву других, и еще Лаэртиада труды.
Иос, счастливейший из островов! В себе заключает
Он, невеликий, звезду равно и Муз и Харит.
8. Гесиод
В роще тенистой, в Локриде, нашедшие труп Гесиода
Нимфы омыли его чистой водой родников.
И, схоронив его, камень воздвигли. Потом оросили
Землю над ним пастухи, пасшие коз, молоком
281

Античная элегическая поэзия
С примесью меда — за то, что, как мед, были
сладостны песни
Старца, который вкусил влаги парнасских
ключей.
9. Гиппонакт
Мертвый старик никогда не взрастит у себя на могиле
Сладостных гроздей от лоз, лишь ежевики шипы
Или же дикую грушу-кислицу, что губы слепляет
Путников, глотку у них делая в жажде сухой.
Пусть же каждый, кто мимо идет Гиппонакта могилы,
Молит, чтоб этот мертвец вечным покоился сном.
10. Кифаред
Вся, о Пилад, по тебе отошедшем, рыдает Эллада;
Волосы коротко вся в горе остригла она.
Сам Аполлон, ни по ком не стригущий кудрей, свои
лавры
Снял с головы, чтоб певца как подобает почтить.
Плакали Музы; Асоп задержал свои быстрые воды,
Из многочисленных уст жалобный крик услыхав.
В доме же Вакха тотчас прекратилась веселая пляска,
После того как в Аид ты безвозвратно ушел.
11. Сатир Марсий
Больше не будешь, как встарь, ты по Фригии
соснообилыюй
Петь, вызывая напев в трубках тростинок своих,
И уж в руках у тебя Тритониды Афины изделье
Не расцветет, как тогда, нимфой рожденный
Сатир.
282

Древнегреческая элегия
Ибо и руки твои в неразрывных оковах; ведь с Фебом,
С богом, соперничать ты, будучи смертным,
дерзнул.
Трубки ж свирели твоей, сладкогласной форминге
подобно,
В споре тебе не венок — смертную казнь
принесли.
12. Связанный Эрот
Кто тебя, подло схватив и опутав веревками ноги,
Здесь поместил? Кто твои руки связал, заломив?
Кто перепачкал лицо так искусно? Где быстрые
стрелы?
Горестный где ?ке, малыш, твой пламеносный
колчан?
Тщетно ваятель таким тебя сделал, опутав, — ведь
жег ты
Страстью даже богов, — путы не для тебя!
13. Пан
Пан, проходя по горам, сыграй нам чудесную
песню,
Сам, наслаждаясь, сыграй, взявши пастушью
свирель.
Сладко звучащей свирели напев разливая повсюду,
Слово и пенье связуй в стройный гармонии
строй.
Звуком размеренным в такт вкруг тебя пусть
кружатся ноги,
Вдохновенья полны, в танце у нимф водяных.
283

Античная элегическая поэзия
14. Жрец Кибелы и лев
Некий служитель Кибелы, себя детородья лишивший,
Брел среди Иды холмов, лесом покрытой густым.
Лев тут навстречу ему выбегает большой на добычу,
Жуткую пропасть открыв глотки голодной своей.
Тот, испугавшийся зверя, грозящего гибелью верной,
Впал в священный экстаз; в бубен стал ударять.
Тут кровожадную пасть лев закрыл свою и немедля,
Как божеством одержим, гривой тряся, убежал.
Рее тут жрец посвятил, избежав погибели, зверя
Изображенье того, кто так Кибелу почтил.
ΓΕΡΟ ДИК
г. Вавилон, кон. III — нач. II вв.
Своим противникам
Прочь, аристархово племя, по глади морской из
Эллады
Вы убирайтесь быстрей, нежели робкий олень!
Вы, кто жужжит по углам, односложники вы,
у которых
«Им» или «их» на уме, также как «он» или «ён».
С этим и будьте, смутьяны! С Геродиком же да
пребудет
Вечно Эллада и с ней чадо богов Вавилон!
284

Древнегреческая элегия
АНТИПАТР
г. Сидон, Финикия, 170—100 гг.
1. Гомер
Смертных само Убежденье, уста величайшие, Музам
Равные в песнях, о гость, я укрываю, утес
Иоса острова. Здесь, на мне, а не где-то утратил
Дивную душу, объят смертью внезапною он.
Здесь он поведал о мощном Кронида кивке,
об Олимпе,
И как храбро Аякс бился у самых судов,
И как Гектора тело фарсальские кони Ахилла
В поле дарданском влекли и разрывали его.
Если ж считаете, мал я скрывать столь великого
мужа,
Знайте, Фетиды супруг в Икосе малом сокрыт.
Вестника славы героев, пророка богов всеблаженных,
Бывшего эллинам всем подлинно солнцем вторым,
Светоча Муз, Гомера, уста всего мира — навеки
Здесь, о прохожий, сокрыл в шорохе моря песок.
2. Орфей
Больше не будешь, Орфей, обольщенные двигать
деревья,
Скалы и стаи зверей, вольно живущих в лесах;
Не усмиришь ты ни буйства ветров, ни неистовство
града,
Снега смятение и моря ревущего вал, —
Ты ведь погиб. И тебя Мнемосины оплакали дщери;
Плакала горше сестер мать Каллиопа твоя.
285

Античная элегическая поэзия
Что же мы стонем о детях погибших, коль боги
бессильны
От Аида спасти ими рожденных детей?
3. Сапфо
Смертную Музу Сапфо, воспетую между бессмертных
Муз, ты скрываешь земля здесь Эолиды в себе.
Вместе Киприда с Эротом вскормили ее; Убежденье
С нею венок Пиерид вечнозеленый плело
Всей Элладе на радость, тебе же на славу. Вы, Мойры,
Вьющие трое одну жизни крученую нить,
День почему не сплели вы этой певице бессмертный,
Разве она не нашла вечные песни у Муз?
С ужасом песням Сапфо Мнемосина однажды
внимала:
«Смертные пусть не найдут Музу десятую в ней».
4. Анакреонт
Анакреонт, пусть цветет близ тебя увешенный
густо
Гроздьями плющ и листва нежных пурпурных
лугов,
Пусть струятся ручьи молока, белизною сверкая,
Благоуханное пусть льется вино из земли.
А
Чтоб усладить твои кости и прах, если только до
мертвых
Радость какая-нибудь может в могилу дойти;
Друг мой, ты милый любил барбитон и с песнями
вместе,
Как и с любовью, прошел всю свою жизнь до
конца.
286

Древнегреческая элегия
Б
Гость, мимо Анакреонта невидной могилы идущий,
Если хоть что-то из книг ты почерпнул у меня,
Праху плесни моему, плесни животворную влагу,
Пусть, орошенный вином, радость мой прах
ощутит.
Ревностно как я служил Диониса праздникам
буйным,
Как был питомцев пиров, песни слагая свои,
Так не смогу даже мертвый лежать без вина в этом
месте,
Место, которое всем скоро узнать суждено.
В
Анакреонт, средь блаженных пребудь, Ионии слава,
Не без любимых пиров и не без лиры своей;
С влажным блеском в глазах ты пой о любовном
томленье
И потрясай цветком на умащенных кудрях.
Иль обратясь к Еврипиле, иль взоры стремя
к Мегистею,
Или на пряди волос Смердиса — Фракии дар,
Чистым вином орошен и в одежде, пропитанной
Вакхом,
Складки которой собой нектар чистейший струят.
Трем на земле: Дионису, Эроту и Музам, о старец,
Только лишь им посвятил ты свою жизнь до
конца.
Г
Анакреонт, средь почивших ты спишь, потрудившись
достойно.
Спит и кифара, — в ночи сладко звучала она.
287

Античная элегическая поэзия
Спит также Смердис, весна твоей страсти, на звучной
кифаре
Ты для него расточал песен сладчайший нектар.
И на пирах, среди юных, ты был для Эрота мишенью;
Только в тебя одного он, дальновержец, стрелял.
Д
Анакреонта гробница. Покоится лебедь теосский;
С ним, охватившая все, страсть его к юношам
спит.
Но звучит и сейчас его дивная песень о Бафилле,
Камень надгробный досель благоухает плющом.
Даже Аид не сумел погасить твою страсть. В Ахеронте
Ведь ты охвачен опять пылкой Киприды огнем.
5. Пиндар
Эту трубу Пиерид, кузнеца замечательных гимнов,
Пиндара, ныне в себе эта скрывает земля.
Песни услышав его, ты сказал бы, что это созданье
Муз, кто в Кадма чертог древле явились толпой.
6. Ивик
Ивик, разбойники как-то убили тебя, ты из храма
Вышел на берег, куда и не ступала нога.
Но ты на помощь призвал журавлиную стаю, и птицы
Стали, к тебе подлетев, смерти свидетелем злой.
Ты не напрасно позвал их: Эриния, кары богиня,
Крик услыхав журавлей, смерть отомстила твою
В крае Сизифа. Увы, разбойников алчное племя,
Не устрашилось зачем вышних ты гнева богов?
288

Древнегреческая элегия
Ведь и Эгисф, всем известный, когда-то убивший
поэта,
В черных плащах Евменид мстящих не минул
очей.
7. Аристомен
Вестник Кронида, почто ты, мощные крылья
простерши, —
Здесь на гробе вождя Аристомена стоишь?
Смертным вещаю: как я из целого сонма пернатых
Силою первый, так он первым из юношей был.
Робкие к робкому праху пускай летят голубицы;
Мы же бесстрашных мужей любим могилы
хранить.
8. Гераклея
То ли Киклоп одноглазый воздвиг из целого камня
Вал ассирийской самой Семирамиды вот здесь?
Иль взгромоздили такое Гиганты, земли порожденье,
Выложив ввысь до самих семи дорожных Плеяд,
Здесь неприступную крепость, подобную круче
с1фОНСКОЙ,
Бремя земли, что кругом так расстелилася вширь?
Вечно счастливейшим будет народ, кто город Геракла
Выстроил здесь высотой до облаков в небесах.
9. Семеро мудрецов
Из мудрецов семерых, Клеобул, ты в Линде родился.
Молвит Сизифа земля, что ее сын — Периандр.
10 Античная элегическая поэзия
289

Античная элегическая поэзия
Из Митилены — Питтак. Биант — из дивной Приены.
А из Милета — Фалес, столп справедливости всей.
Родом из Спарты Хилон, Солон же — из края
Кекропа.
Все они в блеске своем — мудрости стражи благой.
10. Зенон
Здесь почивает Зенон, китаец, достигший Олимпа.
Он никогда не хотел Оссой венчать Пелион,
Как не стремился содеять двенадцать свершений
Геракла,—
Здравая мера ему путь проложила до звезд.
11. Весенняя песня
Самое время отплыть кораблю, бороздящему море.
Ведь не волнует его воды мятущая зыбь.
Ласточка лепит уже под кровлями круглые гнезда,
И на лугах молодых нежно смеются цветы.
А потому, моряки, свернуть пора бы канаты
И выбирать якоря, вросшие в гаваней дно.
Тканные славно поднять паруса. Это повелеваю
Вам я, Приап, Вакха сын, в этом стоящий порту.
12. Афродита и Эрот Праксителя
Видя на Книде скалистом вот эту Киприду,
ты скажешь:
«Камень способна зажечь, хоть из камня сама».
В Феспиях, видя Эрота, невольно промолвишь:
«Не камень,
Но и холодную сталь этот способен зажечь».
290

Древнегреческая элегия
Создал такими Пракситель богов. Но чтоб все
не сгорело
От двойного огня, порознь он их поместил.
13. Поэтесса Эринна
Мало стихов у Эринны и песни не многоречивы,
Но небольшой ее труд Музами был вдохновлен.
И потому все жива еще память о нем, и доныне
Не покрывает его черным крылом своим Ночь.
Сколько, о странник, меж тем увядает в печальном
забвенье
Наших певцов молодых! Нет и числа их толпе.
Лебедя краткое пенье милее, чем граянье галок,
Что отовсюду весной ветер несет в облаках.
14. Разрушение Коринфа
Где красота твоя, город дорийцев, Коринф
величавый,
Где твоих башен венцы, прежняя роскошь твоя,
Храмы блаженных богов и дома и потомки Сизифа —
Славные жены твои и мириады мужей?
Даже следов от тебя не осталось теперь, злополучный.
Все разорила вконец, все поглотила война.
Только лишь мы, нереиды, бессмертные дочери моря,
Как гальционы, одни плачем о доле твоей.
15. Актриса Антиодемис
Антиодемис, кто с детства, покоясь на пурпурном
ложе, —
Пафии птичка, — спала в таявших пуховиках,
10*
291

Античная элегическая поэзия
О, гальциона Лиси да! Пиров дорогая услада!
Взор ее нежных очей сладостней крепкого сна.
Гибкие руки струит, а тело костей не имеет,
Вся же она целиком, словно в корзинах творог, —
Перебралась к италийцам: отнять у них войны и
копья
И до конца разложить негой изнеженной Рим.
16. Ласточка
Ласточка, только недавно ты матерью птенчиков
стала,
Только недавно ты их грела под теплым крылом,
Вдруг, напав на гнездо, где приют птенцам
подготовлен,
К ним устремилась змея, свившись в четыре
кольца;
Но, подползая у?ке, чтоб с тобою, кричащей,
покончить,
Вдруг низвергнулась вниз, прямо в огонь очага.
Так и погибла змея. Вот что сделал
Гефест-отомститель,
Род Эрихтония весь им же самим и спасен.
17. Жрец Кибелы и лев
Некий евнух однажды, невольник грозной богини,
Власть ощущая ее, в пляске носился вокруг,
В женской одежде, с прической, закрученной в локоны
ловко,
Плотно стянутой в сеть, часто сплетенную всю.
Так незаметно в горах очутился в просторной пещере,
Зевсовой бурей гоним, снегом хлеставшей его.
292

Древнегреческая элегия
Следом туда же вошел и лев, не знающий страха;
Шедший обратно в свое логово вечером зверь.
Вдруг человека увидел и, ноздри открывши широко
Человечьего он мяса почувствовал дух.
Встал на задние лапы и, яро вращая глазами,
Пасть широко раскрыл, рык могучий издав.
Эхо раздалось в пещере; в ответ загудел ей снаружи
Лесом покрытый утес, в высь к облакам восходя.
Грозным рычаньем напуганный жрец стал с жизнью
прощаться;
В страхе он, бедный, дрожал, сердце сжималось
в груди.
Но внезапно из уст он неистовый вопль исторгая,
Снова пустился плясать, сетку сорвав с головы.
Бубен огромный схватил, снаряжение Реи богини;
С силой ударил в него, над головою подняв.
Так он спасенье обрел: встревоженный треском
нещадным
Шкуры гремящей быка лев припустился бежать.
Вот, погляди, как нужда, коей нет на свете мудрее,
Путь подсказала ему, чтобы от смерти спастись.
18. Поэт Антимах
Неутомимого славь Антимаха за стих полновесный,
Тщательно кованный им на наковальне
богинь,
Древних героев достойных. Хвали его, если и
сам ты
Тонким чутьем одарен, любишь серьезную речь
И не боишься дороги неторной и малодоступной.
Правда, скипетр певцов все еще держит Гомер,
293

Античная элегическая поэзия
И без сомненья, Зевс Посидона сильнее. Не меньший,
Нежели Зевс, Посидон — больше всех прочих
богов.
Так и певец колофонский, хотя уступает Гомеру,
Все же идет впереди хора певцов остальных.
19. Философ Гиппархия
Я, Гиппархия, избрала не женщин занятья, одетых
В длинные столы, — мужей киников дружную
жизнь.
Не по душе мне нарядные платья, сандальи
с подошвою
Толстой и сеть для волос, что ароматом полна.
Но по душе мне сума, этот посоха спутник, подстать
им
Плащ двусторонний и сон прямо на голой земле.
И Аталанты самой меналийской настолько я выше,
Мудрость насколько сама выше скитанья в горах.
20. Ниоба
А
Вот она, Тантала дочь, кто четырнадцать чад
породила
И принесла их всех Фебу с сестрой его в дар.
Девушек Дева сразила; а юношей стрелы настигли
Бога. Дважды по семь вместе убили они.
Столь богатая мать, столь недавно счастливая в детях,
Разом лишилась детей, старость кто скрасить
ей мог.
И не детьми эта мать, как принято, матерью дети
Вместе теперь снесены в страшный Аида чертог.
294

Древнегреческая элегия
Тантал, как и тебя, дочь язык погубил! Обратилась
В камень отныне она, твой же висит над тобой.
Б
Что подняла ты к Олимпу, о женщина, дерзкую
руку,
С богоотступной главы пряди волос разметав?
Страшный гнев Латоны познав, теперь проклинаешь
Ты, многодетная, спор свой необдуманный с ней.
В корчах бьется одна твоя дочь, бездыханной
другая
Пала, и третьей грозит тот же удел роковой.
Но не исполнилась мера страданий твоих, —
покрывает
Землю собою толпа павших твоих сыновей.
Жребий жестокий оплакав, убитая горем Ниоба,
Скоро ты станешь, увы, камнем бездушным сама.
ДИОНИСИЙ
кон. III в.?
1. Эратосфен
Кроткая старость, не мрачный недуг, тебя погасила.
Ныне покоишься ты сном, неизбежным для всех;
Мысли вершин ты достиг. Земля ж твоих предков,
Кирена,
Эратосфен, не нашла прах твой в могилах своих.
Сын Аглая, как свой, ты чужбиною принят навеки
Здесь, в Протея земле, и на морском берегу.
295

Античная элегическая поэзия
2. Поэт Фенокрит
Юным совсем, но любимым в Иалисе городе всеми
Нами, ты ныне вошел в горестный Леты поток.
Мудрости жатву недолго срезал ты. И вот над могилой
Совы, не знавшие слезы, плачут теперь по тебе.
О Фенокрит! Из поэтов никто не споет так потомкам,
Люди покуда еще будут ходить по земле.
3. Пожелание и предостережение
Если полюбишь меня, о Акрат, ты станешь подобен
Винам хиосским, а мне слаще хиосского ты!
Если ж другое милее меня, то пусть будут мошки
Из прокисших амфор виться тогда вкруг тебя.
4. Девушка с розами
С розой в руке и сама ты как роза! Но чем ты
торгуешь?
Розами или собой? Или и тем й другим?
мосх
г. Сиракузы, сер. II в.
Факел и лук отложив, взял рожон, чем волов
погоняют,
Бог пышнокудрый Эрот вместе с наплечной сумой
И, возложивши ярмо на затылки волов терпеливых,
Тучную стал засевать ниву богини Део.
296

Древнегреческая элегия
Зевсу ?к, на небо взглянувши, сказал: «Ороси мою
ниву,
Чтобы Европы быка я под ярмо не подвел!»
ФАНИЙ
III—II вв.
1. Любитель рыбы
Выйди на сушу, прибрежный рыбак, и меня
ты послушай, —
Сделаю добрый почин я, покупатель, тебе.
Ловишь ли вершею ты чернохвосток, иль рыбу
мормира,
Колких дорад иль смарид мелких, губана
берешь, —
Сразу меня позовешь, ведь не мясо, но пищу морскую
Чту я; она лишь одна хлеб может сдобрить сухой.
Если ж предложишь сардины в придачу к костлявым
селедкам, —
Ловли счастливой тебе: глотка не камень моя.
2. Брадобрей Евгат
Отпрыск лапифов Евгат с презрением зеркало бросил
И кисею для волос вместе с суконкой для бритв,
И тростниковый скребок, с рукоятками также из
камня
Ножички и для ногтей после ланцет отшвырнул,
297

Античная элегическая поэзия
Ножницы, также щипцы, бросил стул и покинул
цирульню:
В сад Эпикура сбежал слушать, что там говорят,
В нем он подобен ослу был, внимавшему лире...
И умер
Смертью б голодной бедняк... К счастью, вернулся
домой.
ПОЛИСТРАТ
Сер. II в.
1« Призыв к глазам
Эрос двойной непрестанно сжигает одно мое сердце!
Вы, о глаза, что вокруг видите лучшее все,
Вы разглядели того, кто златыми Харитами мечен,
Антиоха, — цветок между прелестных юнцов.
Может быть, хватит? Зачем вы взираете на
Стасикрата?
Пафией словно рожден, так он и нежен и мил...
Жгите, вконец изнуряйте, испепеляйте! И все же
Разве от вас, от двоих, сердце спасется одно?
2 о На разрушение Коринфа
Акрокоринф величавый ахейцев, светило Эллады,
Как и истмийский двойной берег, дотла разорен
Луцием. Кости умерших, разбитые копьями, кроет
Груда большая одна нагроможденных камней.
Так отомстили ахейцам за гибель Приамова дома
Внуки Энея, лишив их погребальных тор?кеств.
298

Древнегреческая элегия
ЗЕНОДОТ
г. Китий на Кипре, сер. II в.
Зенон
Ты, научивший своим быть довольным, отринув
богатство
Тщетное, с бровью седой муж величавый, Зенон.
Мужество мысли открыл ты, провиденье создал
ученьем,
Школу свободы открыл, страх из нее удалил.
Коль Финикия отчизна твоя, попрекнет кто?
Ведь был же
Кадм финикийцем, а он эллинам дал письмена.
МЕЛЕАГР
г. Гадара (Сирия), о. Кос, 130—70 гг.
О себе самом
Тир, окруженный водою, кормильцем мне был,
а Гадара,
Аттика Сирии, — край, где появился на свет
Я, Мелеагр, порожденный Евкратом; Хариты
Мениппа
Были на поприще Муз первые спутницы мне.
Если сириец я, что же? Одна ведь у всех нас отчизна —
Мир, и Хаосом одним, смертные, мы рождены.
А написал это я на дощечке, у?к будучи старым,
Близким к могиле своей: старость Аиду сосед.
299

Античная элегическая поэзия
Если ж меня, старика болтуна, ты приветствуешь,
боги
10 Да ниспошлют и тебе старость болтливую, друг!
* * *
Город гадарцев вначале мне родиной стал
знаменитый,
После, приняв меня, Тир, град священный,
взрастил.
Только старость пришла, я стал гражданином
меропским:
Кос, что Зевса вскормил, дал мне желанный
приют.
15 Музы меня облекли, Мелеагра, Евкратова сына,
Между немногих людей славой Мениппа Харит.
* * *
Путник, спокойно иди. Средь душ благочестно
умерших
Сном неизбежным для всех старый здесь спит
Мелеагр.
Он, сын Евкратов, который со сладостно-слезным
Эротом
20 Муз и веселых Харит соединил с юных лет,
Вскормлен божественным Тиром и почвой священной
Гадары,
Край же, меропам родной, Кос его старость
призрел.
Если сириец ты, молви «салам»; коль рожден
финикийцем,
«Нэдиос» произнеси, «хайре» скажи, если грек.
зоо

Древнегреческая элегия
* * *
Что означают копье и шкура вепря, Крылатый? 25
Сам означаешь кого здесь ты на стеле такой?
Ведь Эротом тебя не назвать мне. Как к мертвым
попал сей
Сладостный бог? И храбрец этот не может
рыдать.
И, разумеется, он — не Хронос быстро бегущий.
Тот ведь глубокий старик, — тело в расцвете твое. 30
Но наконец-то я понял: мудрец здесь лежит под
землею;
Ты же, крылатая речь, нам его имя твердишь.
Дар Артемиды имеешь двойной: и первый — для
смеха,
И не для смеха — другой; мера их — песни любви.
Да, покоится тут Мелеагр, тезка сына Ойнея; 35
Тот ведь вепря убил, символы эти — его.
Радостен будь среди мертвых, — ты смог совместить
воедино
Музу с Эротом и к ним с Мудростью вместе
Харит.
Жертва Эрота
«Лютый, о лютый Эрот...!» Почему тебе нравится,
если
Снова и снова кричу в горести: «Лютый Эрот»?
Этот мальчишка смеется и часто и многажды
даже
Рад он проклятьям моим: ими питается он...
Дивно мне, как это ты, в волнах синего моря 5
родившись,
Прямо из вод родила этот, Киприда, огонь.
301

Античная элегическая поэзия
* * *
Право, Кипридой клянусь, Эрот, сжечь твое
снаряженье:
Стрелы и скифский колчан, их содержащий
в себе.
Все сожгу я, клянусь! Что ?ке ты, безрассудный,
смеешься,
10 Морщишь курносый свой нос? Смех этот будет
к слезам!
Я ведь крылья твои, приносящие людям желанья,
Скоро подрезав, тебя медью скую по ногам.
Впрочем, Кадмову здесь мы одержим победу, коль
станешь
Жить ты в доме моем, — рысь среди стада козлят.
15 Ну, так иди, непреклонный! И взяв свои
чудо-сандальи,
Быстрые крылья свои ты устреми-ка к другим.
* * *
Что удивляться, коль Эрос, губитель людей, огневые
Стрелы пускает, смеясь, хитро глазами манит?
20 Мать его разве не любит Ареса, супругой Гефеста
Будучи, так и живет, между огнем и мечом?
Разве же Море, матери мать, под ветров бичами
Хрипло не ропщет? — Отец — сын Никого,
сам Никто?
И потому обладает Гефеста огнем он и буйством
Моря, и также при нем стрелы Ареса в крови.
* * *
25 Все раздается в ушах моих голос Эрота, и слезы
Сладкие, жертва любви, падают тихо из глаз.
Сердце не знает покоя ни ночью, ни днем — постоянно
Чар пережитых следы власть сохраняют над ним.
302

Древнегреческая элегия
Скоро умеете вы налетать, крылатые боги!
Сразу же прочь отлетать, видно, не можете вы. 30
* * *
Сыздетства, в матернем чреве, Эрот, забавляясь
игрою,
Жизнь мою проиграл в кости, не зная забот.
* * *
Здесь лежу распростерт; бей же в шею пятой,
беспощадный!
Бог мой, теперь я постиг, как твое бремя нести.
Понял, что жгут твои стрелы. Мне факелы в сердце 35
швыряя,
Ты его не зажжешь. Сердце уж пепел сплошной.
В муках слезных душа, зачем эта рана Эрота,
Только зажившая, вновь жжет, распаляя нутро?
Нет, ради Зевса, нет, нет, ради Зевса,
о сумасбродный,
Тлеющий не вороши снова под пеплом огонь. 40
Ибо тебя, позабывшую муки, Эрот одолеет;
Снова беглянку схватив, мукам подвергнет
тебя.
* * *
Не для тебя ли, душа, я кричал: «Кипридой клянуся,
Ловишься, бедная, ты, часто к ловушке летя».
Я ль не кричал? Ты попала в силок. Что бьешься 45
напрасно
В этих тенетах? Эрот крылья связал у тебя.
И над огнем поместил, умастив ароматною мазью,
Жаждущей дал он тебе слезы горячие пить.
303

Античная элегическая поэзия
* * *
О бедняжка душа! То в огне истощаешь ты силы,
50 То освежаешься в нем, новую жизнь обретя...
Что же ты плачешь? Когда на груди ты Эрота
пригрела,
Разве не поняла, что ты пригрела врага?
Не поняла? Так возьми же награду за эту заботу,
Пламя приемли, а с ним снег, леденящий тебя.
55 Этого ты не хотела; страдай же. За дело страдаешь.
Ты совершила его, в мед закипевший попав.
* * *
Всем объявляю о бегстве Эрота. Вот только что, утром,
Быстро с постели спорхнув, он улетел и исчез.
Мальчик он, плачущий сладко, болтливый, живой и
бесстрашный,
60 Склонен к насмешкам, крылат, носит колчан за
спиной.
Чей он, сказать не сумею; его, шалуна, своим сыном
Не признают ни Эфир, ни Океан, ни Земля,
Ибо он всем и всему ненавистен. Смотрите
теперь же,
Не расставляет ли он где-нибудь сети для душ?
* * *
65 На продажу его, хоть и спит на груди материнской,
На продажу! Зачем озорника содержать?
Он ведь курносым рожден и крылатым, и щиплет
?кестоко
Он ноготками; когда же плачет, смеется при том.
Кроме того, он упорен, болтлив и со взглядом
70 колючим,
Дикий, и даже своей матерью не приучен:
304

Древнегреческая элегия
Сущий бездельник во всем. Итак, продается! Коль
хочет,
В путь отправляясь, купец мальчика здесь
получить,
Явится пусть. Посмотри-ка, в слезах умоляет.
Уймись ты!
Ну, не продам! Будь теперь при Зенофиле моей.
* * *
Горький Эрота прибой и бессонное вечно дыханье 75
Ревности, в пору зимы целое море пиров,
Мчусь я куда? Ведь рассудка кормило утрачено ныне,
Дивную эту ужель Скиллу увижу опять?
* * *
Стрелами я не поранен Эрота, — светильник горящий,
Как это было, поднес к сердцу Эрот моему; 80
Ведь со Страстями неся в буйном шествии факел
Киприды
Благоухающий, он пламя мне бросил в глаза;
И растопил меня жар. Стал заметен маленький
факел,
Пламя зажегший во мне, — сердце пылает теперь.
* * *
Крылья когда б у тебя за спиною быстрые были, 85
Скифские стрелы еще, бьющие издалека,
Я убежал бы, Эрот, от тебя и под землю. Бесцельно!
Ведь всемогущий Аид не убежал от тебя.
* * *
Тот, кто поставил Эрота здесь возле источника,
думал,
Верно, что пламень его можно водой погасить. 90
305

Античная элегическая поэзия
Влюбленный в любовь
Милая крошка, цикада, росы опьяненная каплей,
Сельскую песенку ты не умолкая поешь,
Сидя высоко в листве и ножками в зубчиках движа,
Солнышком обожжена, лирные звуки творишь.
5 Милая, чем-нибудь новым ты нимф позабавь,
обиталиц,
Песню веселую спой, Пану в ответ позвени,
Чтоб, убежав от Эрота, полуденным сном я забылся,
Голову здесь преклонив возле платана в тени.
* * *
Жребий брошен! Зажги! В путь иду! «Куда ты,
безумный?
10 Ты ведь нетрезв. И о чем думаешь?» — Буду
кутить. —
«Будешь кутить? Но куда ж ты стремишься, бездумное
сердце?»
Не размышляет любовь, факел зажги! — «Где же
ум?»
— Прочь бремя мудрости лишней! Ведь только одно
мне известно:
15 Это лишь то, что Эрот Зевса смирил самого.
* * *
Вынесу, Вакх, я тобою клянусь, твою дерзость;
веди же,
Будем кутить; ведь сам бог смертною правит
душой.
Ты, рожденный в огне, любишь пламя, что есть
у Эрота,
Сетью опутав, ведешь жалко молящего ты.
306

Древнегреческая элегия
Ты и предателем явно рожден и коварным: твои ведь 20
Таинства прятать велишь, но открываешь мои.
* * *
Пышные кудри Тимо и сандалии Гелиодоры,
Миррой опрысканный вход в доме у милой Демо,
Полные неги уста и большие глаза Антиклеи,
Свежий всегда на висках у Дорифеи венок, — 25
Нет, не осталось теперь у тебя уже больше в колчане
Стрел оперенных, Эрот! Все твои стрелы во мне.
* * *
Да, я кудрями клянусь дорогими Тимо пышнокудрой,
Телом душистым Демо, сон похищающим мой,
Милыми также клянусь Гелиады забавами, лампой, 30
Столько впитавшей без сна песен моих на
пирах, —
Мало дыханья, Эрот, на губах у меня остается,
Но если хочешь, его — только скажи — испущу!
* * *
Асклепиада глазами, подобными светлому морю,
Всех соблазняет поплыть с нею по волнам любви. 35
Утро, враждебное мне! Что так рано ты встало над
ложем?
Только пригреться успел я на груди у Демо.
Свет благодатный — который теперь мне так горек! —
о лучше б,
Быстро назад побежав, снова ты вечером стал!
Было же прежде, что вспять устремлялся ты волею 40
Зевса
Ради Алкмены, — не нов ход и обратный тебе.
307

Античная элегическая поэзия
* * *
Утро, враждебное мне! Что так тихо ты кружишь
над миром?
Нынче, когда у Демо млеет в объятьях другой?
Прежде, как с нею, прекрасной, был я, ты всходило
скорее,
45 Точно спешило в меня бросить злорадным лучом.
Светлоланитная, кто-то, Демо, теперь обнимает
Нежно в восторге тебя, сердце терзая мое.
Если ж тобою владеет субботняя страсть, то не диво:
Ведь и средь хладных суббот жарким бывает Эрот.
50 Паном аркадским клянусь, Зенофила, под звуки
пектиды
Мило ты песни поешь! Мило играешь, клянусь!
Как от тебя убегу я? Меня обступили эроты,
Ни на минуту они мне отдохнуть не дают.
Сердце мое зажигает то образ твой чудный, то Муза,
55 То твоя грация — все! Весь я горю, как в огне.
* * *
Музы, поющие сладко под лиру, и умное Слово
Вместе с Пейто и Эрот, ловкий возница Красы,
Скипетр Страстей всех тебе, Зенофила, ныне
вручили.
Прелесть тройную тебе отдали трое Харит.
* * *
60 Вот уж левкои цветут. Распускается любящий влагу
Не?кный нарцисс, по горам лилий белеют цветы,
И, создана для любви, расцвела Зенофила,
роскошный
Ме?кду цветами цветок, чудная роза Пейто.
308

Древнегреческая элегия
Что вы смеетесь, луга? Что кичитесь весенним
убором?
Краше подруга моя всех ароматных венков. 65
* * *
Кто из друзей передал мне мою Зенофилу болтунью?
Кто же из трех мне Харит эту Хариту привел?
Истинно тот человек настоящую радость доставил,
Так одаривши и дав Прелесть из прелестей всех.
* * *
Быстрый мой вестник, комар, полети на ушко 70
Зенофиле,
Нежно коснувшись его, эти слова ты шепни:
«Он тебя ждет и не может уснуть, а ты, друга
забывши,
Спишь!..» Ну, лети же скорей, ну, песнопевец,
лети!
Но берегись! Потихоньку скажи, не то мужа
разбудишь:
С мужем воспрянут тотчас ревности муки с одра. 75
Если ж ее приведешь, то в награду тебя я одену
Львиною кожей и дам в руки тебе булаву.
* * *
Вы, пискуны комары, потерявшие стыд кровососы,
Чудища наших ночей с парою крыльев своих,
Я умоляю, хоть чуть вы позвольте уснуть Зенофиле, 80
Тело вот это мое жрите теперь, мясники!
Что я напрасно взываю? Ведь лютые хищники эти
Любят на коже такой нежной погреться всегда.
Предупреждаю теперь: вы, паршивые твари,
уймитесь,
Или ревнивых моих силу узнаете рук. 85
309

Античная элегическая поэзия
* * *
Спишь ты, я вижу, мой нежный цветок, Зенофила.
О если б
Мог на ресницы твои Сном я бескрылым сойти!
Чтобы к тебе даже тот, кто смыкает и Зевсовы очи,
Не подходил, и тобой я обладал бы один.
$ φ *
Пчелка, живущая соком цветов, отчего так, покинув
Чашечки луга, к лицу Гелиодоры ты льнешь?
Хочешь ты тем показать, что и сладких и горьких
до боли
135 Много Эротовых стрел в сердце скрывает она?
Если пришла мне ты это сказать, то лети же обратно,
Милая! Новость твою сами мы знаем давно.
Крепкий Эротом взращен ноготочек у Гелиодоры.
Может она, ущипнув, даже до сердца достать.
* * *
140 Кубок налей и опять и опять назови дорогую
Гелиодору, с вином сладкое имя смешай!
Кудри вчерашним венком убери мне — он память
о милой,
Влагой душистых мастей он до сих пор напоен.
Видишь, как роза, подруга влюбленных, слезинки
роняет,
145 Видя ее не со мной и не в объятьях моих.
* * *
В мяч он умеет играть, мой Эрот. Посмотри,
он бросает
Сердцем, что бьется во мне, Гелиодора, в тебя.
310

Древнегреческая элегия
Страстью взаимной ответь. Если прочь меня кинешь,
обиды
Не потерплю я такой против законов игры.
* * *
О эта ночь, о моя бессонная к Гелиодоре 150
Страсть и рыданья у нас на ненавистной заре,
Эти следы неизменной любови моей, поцелуй тот
Памятный, будет ли он воображеньем согрет?
Слез не лила ли она и, прельщая бессонную душу,
Сжавши в объятьях своих, не целовала меня? 155
Иль есть новая страсть? Забавы иные? Нет, лампа,
Да не увижу того, — стражем ты будь у нее.
Мать небожителей Ночь! Об одном тебя умоляю,
Лишь об одном я прошу, спутница наших пиров:
Если другой кто-нибудь обладает чарующим телом 160
Гелиодоры моей, с ней ее ложе деля,
О, да погаснет их лампа, и пусть, как Эндимион,
вяло
И неподвижно лежит он у нее на груди!
* * *
Сжалься, Эрот, дай покой наконец мне от страсти
бессонной
К Гелиодоре, уважь просьбу хоть Музы моей! 165
Право, как будто твой лук не умеет и ранить другого,
Что на меня одного сыпятся стрелы твои.
Если убьешь ты меня, я оставлю кричащую надпись:
«Странник, запятнан Эрот кровью убитого здесь».
* * *
Воры! Прочь! Кто настолько был в этом разбое 170
неистов?
Кто решился вести против Эрота войну?
311

Античная элегическая поэзия
Факелы быстро сюда! Шум слышу! Ты, Гелиодора,
Сердце мое, поскорей в грудь возвращайся мою.
Вестник дня светоносный! Прощай! Пусть тайно
вернется
175 Снова та ночи звезда, что ты поспешно прогнал!
Винная чаша ликует и хвалится тем, что приникли
К ней Зенофилы уста, сладкий источник речей.
Чаша счастливая! Если б, сомкнув свои губы с моими,
Милая разом одним выпила душу мою.
* * *
Прелести дал Зенофиле Эрот, Хариты — любезность;
180 Пафия с поясом ей власть над сердцами дала.
* * *
Три Хариты тройной Зенофилу венчали наградой,
Ей подарили венок — тройственной прелести знак.
Нежная кожа ее уж одна вызывает влеченье,
Облик ро?кдает любовь, прелестью дышат слова.
185 Трижды будь счастлива ты, кому ложе постлала
Киприда,
Речи вдохнула Пейто, дивную прелесть — Эрот.
* * *
Ты, моей ночи утеха, обманщица сердца, цикада,
Муза — певица полей, лиры живой образец!
Милыми лапками в такт ударяя по крылышкам
звонким,
190 Что-нибудь мне по душе нынче, цикада, сыграй,
Чтобы избавить меня от ярма неусыпной заботы,
Сладостным звуком во мне жажду любви
обмануть;
195 И, в благодарность за это, я дам тебе утром, цикада,
Свежей чесночной травы с каплями све?кей росы.
3ί2

Древнегреческая элегия
* * *
К Гелиодоре любви мне душа избежать предлагает,
Зная о прежних слезах, ревности муках моих,
Пусть говорит: нет силы бежать, ведь бесстыдница
эта,
Остерегает меня, любить, однако, веля.
* * *
Кубок наполни за Гелиодору — Пейто и Киприду, 200
За сладкогласную — вновь, ибо Харита она.
Мне — божество она лишь одна, и желанное имя,
С чистым мешая вином, я с наслаждением пью.
Мирты с весенним левкоем сплету я и с нежным
нарциссом,
Лилий веселых цветы с ними я вместе совью,
Милый шафран приплету и багряный цветок 205
гиацинта
И перевью свой венок розой, подругой любви, —
Чтоб, охватив волоса умащенные Гелиодоры,
Он лепестками цветов сыпал на кольца кудрей.
* * *
Вянет венок из цветов на висках у Гелиодоры,
Но сверкает она, —этот венок для венка. 210
* * *
Гелиодору с ее сладкозвучной, чарующей речью
В сердце моем сам Эрот сделал душою души.
Верю, однажды в речах щебетунья Гелиодора
Даже прелестниц Харит прелестью все ж 215
превзойдет!
313

Античная элегическая поэзия
Больше, чем лиру твою, Аполлон, я мечтаю услышать
Гелиодору. И в том клясться Эротом готов.
Слезы сквозь землю в Аид я роняю, о Гелиодора!
Слезы, останки любви, в дар приношу я тебе.
220 Горькой тоской рождены, на твою они льются могилу
В память желаний былых, нежности нашей
былой.
Тяжко скорбит Мелеагр о тебе, и по смерти любимой
Стоны напрасные шлет он к Ахеронту, скорбя...
Где ты, цветок моей желанный? Увы мне, похищен
Аидом!
С прахом могилы сырой смешан твой пышный
расцвет...
225 О, не отвергни, земля, всеродящая мать, моей
просьбы:
Тихо в объятья свои Гелиодору прими.
* * *
Нежный наш Диодор, бросающий юношам пламя,
Взорами Тимарион смелыми ныне пленен;
230 Сладостногорькой стрелою Эрота пронзен. Вижу
чудо
Внове: пылает огонь, тоже огнем подожжен.
* * *
Этот крылатый Эрот в небесах теперь скованный
пленник;
А захватили его очи Тимарион в плен.
Клей — поцелуи твои, о Тимо, а глаза твои — пламя:
235 Кинула взор —и зажгла, раз прикоснулась — и
твой!
314

Древнегреческая элегия
* * *
Наша красотка Тимарион, челн превосходный
недавно, —
Ныне не может совсем плавать с Кипридой она.
Ведь меж лопаток у ней хребет, словно мачты
верхушка,
Дыбом стоит: как канат, треплется волос седой;
Вислые груди висят, словно паруса спущенных оба; 240
И беспрестанно живот в складках трясется
морщин;
Течь дал корабль внизу: водою залиты трюмы.
Ходит вразвалку она, в тряске колени дро?кат.
Жалко того, кто живым поплывет в ахеронтову
гавань,
Влезши на этой карги двадцативесельный труп. 245
* * *
Вы, корабли, скороходы морские, в объятьях Борея
Смело держащие путь на геллеспонтский пролив,
Если, идя мимо Коса, увидите там на прибрежье
Милую Фанион, вдаль взор устремившую свой,
Весть от меня, корабли, передайте, что, страстью 250
гонимый,
К ней я спешу... не в ладье, нет! Я бегу по
волнам!
Только скажите ей это — и тотчас же Зевс
милосердный
Ветром попутным начнет вам раздувать паруса.
Я попытался бежать от Эрота; а он незаметно 255
Факел из пепла зажег и, обнаружив меня,
Взял и согнул... но не лук... на руке ноготков своих
пару,
Пламени часть отщипнув, бросил он тайно в меня.
315

Античная элегическая поэзия
И потому отовсюду я в пламени. Малое это
Пламя немалый огонь, Фанион, в сердце зажгло.
* * *
260 Я Кипридой клянусь, по лазурному морю
приплывшей:
Дева Трифера моя именем чудным красна.
* * *
Есть три Хариты, три девы, три сладостно юные
Оры.
Все три сводят с ума, стрелы бросая в меня.
Видно, Эрот натянул здесь три тетевы, собираясь
265 Сердце сразить не одно, сразу три сердца во мне.
Любовное вероломство
Сбегай, Доркада, скажи Ликониде:
«Вот видишь — наружу
Вышла измена твоя: время не кроет измен».
Так и скажи ей, Доркада. Да после еще непременно
Раз или два повтори. Ну же, Доркада, беги!
5 Живо, не мешкай! Справляйся скорей. Стой! Куда
же, Доркада,
Ты понеслась, не успев выслушать все до конца?
Надо прибавить к тому, что сказал я... Да что я
болтаю!
Не говори ничего... Нет, обо всем ей скажи,
Не пропусти ни словечка, Доркада... А впрочем,
зачем же
10 Я посылаю тебя? Сам я с тобою иду.
316

Древнегреческая элегия
Φ * *
Знаю! К чему твои клятвы, когда обличитель
гулящих —
След благовонных мастей свеж на твоих волосах?
Ночи бессонной улики — и глаз твоих взгляд
утомленный,
И обвитая вокруг нить на кудрях — от венка.
Только что в оргии бурной измяты волос твоих пряди, 1 5
Ноги не тверды твои, руки дрожат от вина...
С глаз моих скройся, блудница! Пектида и треск
погремушек,
Вестники мира, зовут к оргии новой тебя.
Знаю! Меня не обманешь. Зачем тебе клясться
богами?
Знаю! Клятвы оставь! Все мне известно теперь. 20
Было ли это, ты, лгунья? Одна ли, одна почиваешь?
Наглость! Она и теперь все уверяет: «Одна»!
Всем известный Клеон... Если не... зачем
угрожаешь?
Тварь постельная, прочь! Прочь убирайся скорей!
Впрочем, доставлю тебе приятную радость. 25
Я знаю,
Хочешь ты видеть его. Жди теперь пленницей
здесь.
Сомнение
Звезды и месяц, всегда так чудесно светящий
влюбленным!
Ночь и блужданий ночных маленький
спутник-игрун!
317

Античная элегическая поэзия
Точно ль на ложе еще я застану прелестницу?
Все ли
Глаз не смыкает она, жалуясь лампе своей?
5 Или другой обнимает ее? О, тогда я у входа
Этот повешу венок, вянущий, мокрый от слез,
И надпишу: «Афродита, тебе Мелеагр, посвященный
В тайны твои, отдает эти останки любви».
Пан и Дафнис
С козами жить не хочу я, Пан козлоногий, не стану
Я средь горных вершин больше селиться теперь.
Что мне за радость в горах! Что за счастье! Ведь
Дафнис скончался.
Дафнис, кто в сердце моем пламя когда-то зажег.
Здесь буду в городе жить, пусть спешит другой
на охоту.
Ведь, что нравилось мне, то не по сердцу теперь.
Дионис и Нимфы
Нимфы, младенцем когда из огня появился Дионис,
Тотчас омыли его, бывшего в теплой золе.
Нимфам Дионис и друг с той поры; и если захочешь
С влагой его смешать, жаркий ты примешь огонь.
Гераклит
Путник, я — Гераклит, единственный мудрость
познавший!
«Дело отчизны для нас мудрости больше самой».
318

Древнегреческая элегия
Нет: и родителей я бранил, чужестранец, и глупых
С ними людей. — «Такова к ним благодарность
твоя!»
Прочь от меня! — «Не будь так суров». — Ты скоро
услышишь
И посуровей слова... «Все ж из Эфеса привет...»
Поэту Антипатру Сидонскому
Стела, что значит петух на тебе помещенный
стоящим,
Грозный, у гребня своим скипетр держащий
крылом?
В лапах победная ветвь у него, а внизу у подножья
С самого края ле?кит эта игральная кость.
Уж не скрываешь ли ты победившего в битвах
владыку?
Но почему у тебя эта игральная кость?
Скромная что означает могила? Она подобает
Бедному мужу, кого будит петух по ночам.
Так не считаю: ведь скипетр возбраняет. Иль ты
укрываешь
Победителя, кто пальму ногами стя?кал?
Нет, опять я не прав. Бегуна быстроногою что же
С костью игральной роднит? О, наконец,
угадал:
Пальма — символ победы и родины, матери гордой
Всех финикийцев, — то Тир, столь богатый детьми.
Птица-петух — это знак, что был муж голосист;
у Киприды
Первым он слыл и певцом гимнов искусных
У Муз.
319

Античная элегическая поэзия
Скипетр — знак красноречья, а в знак, что он умер,
упавши,
От опьяненья вином, — кость эта брошена здесь.
Все это символы только. А имя сам камень вещает:
«Здесь Антипатр лежит, отпрыск могучей семьи».
ФИЛОДЕМ
гг. Гадара, Рим, середина I в. до и. э.
Восхваление любви
О эта ножка! О голень! О тайные прелести тела,
Из-за чего я погиб — ах, и недаром погиб!
О эта грудь, эти руки и тонкая шея и плечи,
Эти глаза, что меня взглядами сводят с ума!
* * *
Прежде любил я Демо, из Пафоса родом, — не диво! 5
После — другую Демо с Самоса, — диво ль и то?
Третья Демо наксиянка была, — уж это не шутка;
Край Арголиды родным был для четвертой Демо.
Сами уж Мойры, должно быть, назвали меня
Филодемом,
Коль постоянно к Демо страсть в моем сердце Ю
горит.
* * *
Фермион вместе с Демо меня губят; Демо ведь гетера,
Та ?ке Киприды еще и не успела узнать.
Этой касаюсь, ту — тронуть нельзя. И, Киприда,
тобою
320

Древнегреческая элегия
Клясться готов, — не пойму, кто мне милее из
них
Я бы сказал, что милее гетера; однако доступной 15
Ведь не хочу, но хочу страстно запретного я.
* * *
Ростом мала и чернява Филенион. Но у смуглянки
Волос кудрявей плюща, кожа нежнее, чем пух;
Речь ее сердце чарует сильнее, чем пояс Киприды;
Все позволяет она, требуя редко наград. 20
Право, люблю я Филенион, о Афродита! — покуда
Ты не пошлешь мне другой, лучшей еще,
чем она.
Ярко свети, о Селена, двурогая странница ночи!
В окна высокие к нам взор свой лучистый бросай
И озаряй своим блеском Каллистион. Тайны 25
влюбленных
Видеть, богиня, тебе не возбраняет никто.
Знаю, счастливыми нас назовешь ты обоих, Селена, —
Ведь и в тебе зажигал юный Эндимион страсть.
* * *
Сколько раз приходил я в объятья Кидиллы,
и днем ли,
Или, отвагою полн, я приходил ввечеру. 30
Понял, что путь мой лежит у обрыва по круче,
узнал я,
Что в этой самой игре ставка — моя голова.
Что мне за радость? Какая? Куда б ни повлек меня
дерзкий
Этот Эрот, и без сна страха не ведает он.
11 Античная элегическая поэвия
321

Античная элегическая поэзия
35 Лампу, немую сообщницу тайн, напои, Филенида,
Масляным соком олив и уходи поскорей,
Ибо противно Эроту свидетеля видеть живого.
Да, уходя, за собой дверь, Филенида, запри!
Ну же, целуй меня крепче, Ксанфо! И пускай
испытает
40 Ложе любви, сколько есть у Кифереи даров.
Здравствуй, красавица. — «Здравствуй». — Как
имя? — «Свое назови мне».
Слишком скора. — «Как и ты». — Есть у тебя
кто-нибудь?
«Любящий есть постоянно». — Поужинать хочешь
со мною?
«Если желаешь». — Прошу. Много ли надо тебе?
45 «Платы вперед не беру». — Это ново. — «Потом, после
ночи,
Сам заплати, как найдешь...»— Честно с твоей
стороны.
Где ты живешь? Я пришлю. — «Объясни». — Но когда
же придешь ты?
«Как ты назначишь». — Сейчас. — «Ну, хорошо.
Проводи».
В почке таится еще твое лето. Еще не темнеет
50 Девственных чар виноград. Но начинают уже
Быстрые стрелы точить молодые Эроты, и тлеться
Стал, Лисидика, в тебе скрытый на время огонь.
Впору бежать, нам, несчастным, пока еще лук
не натянут! —
Верьте мне — скоро большой тут запылает пожар.
322

Древнегреческая элегия
* * *
Речи, лукавые взоры, кифара и пенье Ксантиппы... 55
Вот уж начавший опять вспыхивать страсти огонь
Жжет тебя, сердце. С чего, и давно ли, и как, — я
не знаю.
Будешь ты, бедное, знать, в этом огне обгорев.
* * *
«Милая, щедро умею платить за любовь я любовью,
Но и язвящих меня также умею язвить. 60
Не издевайся же так над влюбленным и будь
осторожней,
Чтоб не навлечь на себя гнева тяжелого Муз».
Так я взывал к тебе часто; но, как Ионийское море,
Ты оставалась глуха к предупреждавшим речам.
Сетуй теперь и вздыхай, проливая напрасные слезы, 65
Мы же с Наидой будем обнявшись сидеть.
Чары искусных движений и полных огня поцелуев,
Звуки короткие слов, сердце волнующих... Пусть
Римлянка Флора и песен Сафо не поет. — Андромеду,
Хоть индиянкой была, все же любил ведь Персей. 70
Весна осенью
Шестьдесят годовых Харито прожила оборотов,
Но и доселе у ней черные волны волос,
По-молодому стоят белым мрамором крепкие груди,
Не надевает она ленту — подвязывать их.
Кожа совсем без морщин и доныне амвросией дышит,
Тело манит к себе, прелестям нет и числа.
Ну-ка, влюбленные, кто не страшится пылания
страсти,
Живо сюда, позабыв десятилетья ее!
11*
323

Античная элегическая поэзия
Прощание с молодостью
Был я влюблен. А кто нет? Пировал. Кто ж пиров
не изведал?
Был одержим. Ну, а кем? Разве не богом самим?
Кончено все! Ведь спешит седой вместо черного волос,
Вестник разумной поры, позднего возраста знак.
5 Времечко было играть, я тогда наигрался.
Теперь же
Времени нет, и за ум взяться настала пора.
Киприя, тишь океана, связуемых браком подруга,
Правых союзница, мать быстрых, как буря,
страстей!
Киприя, мне, из чертога шафранного взятому роком,
10 Спасшему душу едва в вихре кельтийских снегов,
Мне, тихонравному, вздорных ни с кем не ведущему
споров,
Морем багряным твоим ныне объятому, дай.
Киприя, в гавань ведущая, к оргиям склонная,
целым
И невредимым скорей в гавань пройти Наяко!
15 Роза уже расцвела, а за нею и белый горошек.
Есть и капуста, Сосил, — сняли впервые ее.
Рыбка сверкает и сыр молодой и посыпанной солью;
Рядом кудрявый латук в листьях роскошных
своих.
Что ж мы идти не спешим на берег обрывистый
моря,
20 И, как бывало, Сосил, вдаль не глядим с высоты?
324

Древнегреческая элегия
Бакхий и с ним Антиген лишь вчера предавались
веселью;
Ныне выносим мы их, чтобы в земле схоронить.
* * *
Я не гонюсь за венком из левкоев, за миррой
сирийской,
Пеньем под звуки кифар да за хиосским вином.
Пышных пиров не ищу и объятий гетер 25
ненасытных, —
Вся эта роскошь, друзья, мне ненавистна, как
блашь.
Голову мне увенчайте нарциссом, шафранною мазью
Члены натрите, мой слух флейтой ласкайте
кривой.
Горло мне освежайте дешевым вином Митилены,
С юной дикаркой делить дайте мне ло?ке любви! 30
* * *
О Ксанфо, с восковой благовонною кожей и Музе
Ликом подобная, ты — образ двукрылых богов,
Влажной от мирры рукою сыграй мне: на каменном
ложе
Рано иль поздно один должен я буду лежать
Долгое время, бессмертный... О, спой мне еще, 35
умоляю,
Спой, дорогая Ксанфо, сладкую песню свою!
Разве не слышишь ты, жадный? На ложе, на
каменном ложе
Вечно, несчастный, один должен ты некогда жить.
Я, кто, бывало, и пять и девять раз мог, Афродита,
Ныне едва лишь один с вечера и до утра. 40
Горе мне! Ибо короток и тот: поистине скоро
Сей полумертвой беде мертвой заслу?кенно стать.
325

Античная элегическая поэзия
Старость, о старость, что ж после ты сделаешь, нами
владея,
Если уж я и теперь силу утратил свою?
* * *
За тридцатью уже семь подходят годов, — это значит,
Столько из жизни моей вырвано ныне страниц.
Вот уже в гриве волос посеяны пряди седые,
О Ксантиппа, они — старости вестники мне.
Но и лира-болтунья еще мне мила и пирушка,
Все еще жаром огонь в сердце несытом моем.
Эту, как можно скорей, напишите, о Музы, концовку:
Пусть Ксантиппа одна будет любимой моей.
Приглашение на день рожденья Эпикура
В скромную хижину завтра, Писон дорогой мой,
явиться
Друг приглашает тебя, любящий Муз, к девяти,
В день двадцатый желая отметить наш праздник
любимый,
Коль не угодны тебе яства с хиосским вином,
То настоящих друзей у меня ты увидишь, услышишь
Речи прекраснее, чем на феакийской земле.
Если же и на меня обратишь ты, Писон, свои взоры,
Тощий двадцатый тогда тучным предстанет нам
днем.
Молитва о плаванье
Сын Ино Меликерт, и владычица светлая моря,
Ты, Левкофея, от бед верно хранящая нас!
326

Древнегреческая элегия
Вы, нереиды и волны, и ты, Посидон-Повелитель,
И фракиец Зефир, ветер кротчайший из всех!
Благоволите ко мне и до гавани милой Пирея
Целым по глади морской перенесите меня.
Пир в складчину
В лавке не зарься на первую зелень, но мимо не
следуй.
Драхму возьми лишь одну, смо?кешь купить
требуху.
Ныне и смокву за драхму возьмешь, а помедлишь,
их купишь
Тысячу. Для бедняков — время поистине бог.
Артемидор нам капусту, а рыбу соленую должен 5
Дать Аристарх и еще луковки — Афинагор,
Печень несет Филодем, на две мины свинины
приносит
Аполлофан, — три еще есть со вчерашнего дня.
Яйца, венки и сандальи для дома, и мирру возьми-ка,
Мальчик. Десятый уж час! Всех проводи поскорей.
ПАРФЕНИЙ
гг. Никея, Неаполь, Рим, I в. до н. э.
Дева, имевшая встарь над киликийцами власть,
В брачную пору вступив, влюбилась в пресветлого
Кидна,
Жаркий Киприды огонь в сердце глубоко проник.
Деву богиня тогда обратила в источник, устроив
Брак водяной, сочетав Кидна и нимфу в любви...
327

Античная элегическая поэзия
ЕВДЕМ
кон. I в. до н. э.—I в. н. э.
Средство целенья узнай от укусов, что сын Антиоха
Филометор изобрел, чтобы болезнь победить!
Выкопай корень петрушки, примерно весом в две
драхмы,
Также ты и ветвей равно тимьяна возьми.
Столько же после добавь и сока густого гальбана,
И трилистника плод, весом на драхму, клади.
Также аниса, укропа, орех из Египта, петрушки,
Капля за каплею влей уксуса также туда.
Дальше с пшеничной мукой и лущеным горохом
две части
Уксуса смешивай, все влагой хиосской разбавь.
Круглые чашки весов возьми и уравновесь их.
В каждой по весу быть только полдрахмы должно.
Все это растерев, хиосского влей на пол драхмы —
И против яда змеи будешь ты средство иметь.
Годно питье и от яда фаланги и злобного жала
Скорпиона, что боль горькую людям чинит.
КРИНАГОР
г. Митилена, кон. I в. до н. э.—I в. и. э.
1. Одиночество
Ляжешь на левый ли бок, повернешься ли после на
правый,
О Кринагор, на своем ложе унылом, пустом,
328

Древнегреческая элегия
Если с тобою нет милой Гемеллы, склонившейся
рядом, —
Сон тебе будет не в сон, — будет страданье одно.
2. Певица Аристо
Навплия, стража Евбеи, водою кругом окруженной,
Пела сама Аристо; смел, я от пенья сгорал.
Ложный в ночи с каферейской скалы огонь
воспылавший
Переселился, увы, в сердце отныне мое.
3. Коза императора
С выменем полным меня, козу, откуда подойник
Щедрое взял молоко, всех изобильнее коз,
А вкусивший его и познавший медовую сладость,
Кесарь сопутницей взял в плаванье ныне меня.
После, считаю, достигну и звезд. Ибо он, получивший
Вымени дар моего, Зевса не менее был.
4. Попугай
Клетку из прутьев покинув свою, попугай говорящий
В рощу стремглав прилетел на пестроцветных
крылах.
Славного кесаря там приветствуя с должным
почтеньем,
Даже на воле средь гор имя его не забыв.
Быстро ученые птицы примчались сюда, соревнуясь,
С тем, чтобы всех упредив, Кесарю «Здравствуй»
сказать.
329

Античная элегическая поэзия
Диких зверей за собой вел Орфей среди гор,
а сегодня,
Кесарь, все птицы тебя славят по воле своей.
5. Царский брак
Мира обширные земли, лежащие рядом, какие
От эфиопов своей Нил отделяет водой,
Оба царя, породнившись, соделали общими в браке,
Сливши Египта народ вместе с ливийским в одно.
Пусть от отцов у сынов властителей этих пребудет
Крепкая власть в свой черед в соединенной земле.
6. Германику
Вы, Пиренейские горы и гребни Альпийских ущелий,
Где возникают ключи вод, образующих Рейн,
Все мы свидетели славы, какою покрылся Германик,
Тучи убийственных стрел бросивший в кельтов.
Легло
Множество их. И сама Энио, указавши Аресу,
Молвила: «Вот чьим рукам этим обязаны мы».
7. Августу
Если бы хлынули даже все воды морского прилива,
Или Германия весь свой устремила бы Рейн,
Не ослабеет нисколько могущество Рима, покуда
Кесарь в деснице своей будет удерживать власть.
Так посвященные Зевсу дубы, укрепившись корнями,
Твердо стоят, а сухой ветром срывается лист.
330

Древнегреческая элегия
8. Тиберию
Мира границы — восток и закат. И победы Нерона
Ныне достигли уже этих пределов земли;
Солнце Армению, им покоренную, видит, вставая,
Видит подвластной ему землю германцев, садясь.
Рейн и Араке победителя славят; водами своими
Поят они племена, порабощенные им.
9. Августу
Всюду, куда бы он, кесарь, не шел, — в Солоент ли
далекий,
В крайний предел гесперид, или в Герцинскую
дебрь, —
Слава его провожает. Тому Пиренейские воды
Новый являют пример: будут уже не одни
Лишь дровосеки туземцы в них мыться, но местом
купанья
Впредь они станут служить двум континентам
земли.
10. Альпийские разбойники
«Каждый пусть делает то, чему научился».
И в Альпах
Действуют так подлецы в гривах косматых волос.
Ибо они, нападая, ничуть собак не страшатся.
Жиром обмазав себя, в почках его находя.
Не остается следов для собачьего нюха. О, склонный
Ум лигурийцев ко злу больше, чем к добрым
делам!
331

Античная элегическая поэзия
11. Остров Сибота
Те, кто меня описали, сказали б об острове этом,
Что составляют меня семь только стадий всего.
Но ведь поля хлебородны мои под плугом,
увидеть
Ты бы это сумел; полн я древесных плодов
И обилием рыбы удобен для ловли, иль в пору
Зноя со мной ветерки, гаваней тихий приют
Близ феакийской Коркиры... Но это смешное
названье
Было дано мне, когда слишком расхвастался я.
12. Просьба о лоцмане
Плыть снаряжаюсь в Италию я; к товарищам еду, ■—
Долгое время уже с ними я был разлучен.
Нужен для плаванья мне проводник, чтобы прямо
к Кикладским
Вел островам и потом в древнюю Схерию вел.
О помоги мне, Менипп, написавший о плаванье
книгу,
Ведь географию всю ты в совершенстве постиг.
13. Молитва от землетрясения
О, цепенящее всех сотрясенье земли, или морем
Вызвано, или ветров силою собранных в ней,
Дом для меня сохрани, построенный только:
такого
Страха не знал я еще, как сотрясенье земли.
332

Древнегреческая элегия
14. Благодарственная молитва
Сердце святое земли Колебателя, благостно также
Будь и к другим, кто плывут морем Эгейским
сейчас:
Мне ведь, гонимому ветром Фракийским, ты дал
благосклонно
К радости вящей моей в тихую гавань войти.
15. Элевсинские мистерии
Хоть и сидячая жизнь век была у тебя, и ни морем
Не проплывал ты, не знал и сухопутных
дорог,
В город Кекропа ступай, чтобы там величайшие ночи
Таинств Деметры самой ты бы увидеть сумел.
Ибо при жизни от них ты забот не узнаешь,
когда же
Ты отойдешь к большинству, будет легко на душе.
16· Саллюстию Криспу
Три Фортуны живут во храме с тобой по соседству —
Щедрой твоей душе, Крисп, недостаточно трех!
Все пусть слетятся сюда — ибо что столь великому
мужу
Будет довольно, чтоб так быть благосклонным
к друзьям?
Ныне Кесарь тебя также выше всех прочих
возносит.
А без него на земле даже Фортуна — ничто.
333

Античная элегическая поэзия
17. Коринфу
Город несчастный! Какими людьми вместо граждан
старинных
Ты населен! О, тяжел Греции этот позор!
Лучше бы тебе провалиться, Коринф, и лежать под
землею
Или пустынею стать пуще ливийских песков,
Чем, негодяям подобным доставшись, отдать
на попранье
Им Вакхиадов твоих, древних царей твоих прах!
18. Агаррийская овца
Место рожденья овцы — Агарра, где воды Аракса
Пьет, там живя, армянин в войлочной шляпе
своей;
Длинные шерсти власы не такие, как руна овечьи, —
Редки, а их завитки козьих, конечно, грубей.
Чрево же трижды приплод ежегодно приносит,
и млеком
Вымени полны сосцы и в изобилье оно.
Блеянье их похоже на нежное телок мычанье;
Все ведь иное в иных мы наблюдаем краях.
19. Драматургу Филониду
Ныне дерзай и представь нам пьесу, в которой четыре
Действуют сразу лица, можешь и более взять;
Ведь ни в тебе, Филонид, ни в Бафилле нет
недостатка,
В прелести песен — в одном, в прелести рук — во
втором.
334

Древнегреческая элегия
20. Актеру
В пьесах ты многих блистал, что написаны были
Менандром
Либо с одною из Муз, либо с одной из Харит.
21. Череп у дороги
Череп, когда-то с власами, пустая орбита глазная
И бессловесный оскал уст, безъязычных давно,
Жалкий забор для души, и непогребенные эти
Смерти останки в пути плакать прохожим велят.
Ныне лежите у пня близ тропинки, чтоб каждый,
увидев,
. Понял, что больше всего надобно в жизни беречь.
22. Самому себе
Долго ли, бедная, ты за пустыми надеждами следом
Будешь носиться, душа, в снежной тени облаков,
Сны о богатстве, о счастье меняя одни на другие?
Даром ведь нам ни одно не достается из благ.
К Музам скорее стремись за дарами. А призраки
эти,
Лгущие сердцу, оставь, — пусть их лелеют
глупцы!
23. Врачу Праксагору
Сын Аполлона рукою своею, насыщенною соком
Всеисцеляющих трав, втер тебе в грудь,
Праксагор,
335

Античная элегическая поэзия
Знанье искусства, дающего людям забвенье
страданий.
От Эпионы самой ты милосердной узнал
И о недугах, что корень берут в затяжных
лихорадках,
И о пригодности средств для заживления ран.
Если б таких же искусных врачей было больше на
свете,
Мертвыми так не была б лодка Харона полна.
МЕНЕКРАТ
г. Смирна, о. и г. Самос I в. (?)
Старость
Старость желанна, пока ее нет, а придет, порицают.
Каждому лучше всего, что не настало еще.
Если, состарившись, жить кто-то полон желанья, —
достоин
Много десятков годов, будучи старым, прожить.
тимокл
Место рождения неизвестно, I в. (?)
О прошедшем
Помнишь, ты помнишь, когда я сказал тебе слово
святое:
«Юность прекрасней всего, юность быстрее всего».
Юность быстрее летит, чем птица летящая в небе.
Ныне взгляни, все твои наземь упали цветы.
336

Древнегреческая элегия
ФИЛОН
г. Таре в Киликии, время — неизвестно.
Я — открытье Филона из Тарса, великим для
смертных
Благом являюся я, много недугов лечу.
Если страдает желудком, печенью, камнями в почках 5
Или задержкой мочи — выпей меня только раз!
Я селезенку целю, изнуряющую лихорадку,
Также чахотку и спазм мышц постоянный целю,
Тяжкий плеврит одолею, а если кто харкает кровью
Иль извергает — во мне смерти найдет он врага!
Я устраняю все боли, какие во чреве бывают,
Кашель, удушье лечу, насморк с икотой целю. 10
Есть описание мое для ученых, познавший получит
Ценный дар — не хочу быть в небре?кении я!
Благоуханный возьми того богоравного волос,
Коего кровь из ран блещет в Гермеса траве,
Крокуса, весом, что чуть ощутим — сие ведь известно! 15
Также евбейского ты Навплия драхму клади,
Третьим убийцы добавь троянцев Менетиада
Драхму, что в чреве лежит долго овец или коз.
Двадцать драхм положи огневидно блестящего стебля,
Двадцать — семени ты зверя аркадского брось! 20
Драхму —· ложного корня, который почва взрастила
Края, что Зевса приял, в Писе явленного в свет.
Опиум также добавь, положи и мужские тычинки
Драхм лишь дважды по пять весом должны они
быть.
Жидкость влей дочерей тех быков, что лишь 25
Кекропидам
Родственна, вовсе не той Трикки, как мне
говорят...
337

Античная элегическая поэзия
АГЛЕЙ
г. Византии, I в. до н. э.
Я, Аглей Византиец, тебе посылаю подарок
Чудный, ибо я врач, ты же мой друг и поэт!
Эта целебная мазь, о Деметрий, для глаз
воспаленных,
Только с великим трудом я это средство нашел.
5 Прежде всего для тебя, коль уж ты заболел, важен
отдых,
Долгий и крепкий сон, силы вернуть и покой.
После полезно собрать, мне мнится, такие вот
средства
С травами и в вещество соединить их одно:
Медной пыли на пять оболов, на столько же мирры,
10 Матери юноши, кто вепрем повержен был в прах,
Меньше ты на обол возьми-ка зернышек жгучих,
Что в каллатейских краях только одних
и растут,
На две дидрахмы — цветка золотистого (крокус
зовется),
Семени зверя возьми (именем сходен тот зверь
15 С конником братом), полвеса родителя с именем
ложным,
(Дочерь кого женой сыну рабыни тот дал).
После алоэ отмерь от веса того половину,
После добавь на обол колос индийский к сему,
20 Вдвое больше возьми на кровь похожего камня,
Факусинской грязи столько же после добавь.
Тридцать две драхмы отмерь, разотри же со
всевозможным
Тщанием, соли морской с пеною, соком морей.
338

Древнегреческая элегия
Музы в помощь! Бальзам закорийский в две
тетрадрахмы
Весом со сладким медком весом в котилу смешай,
25 С медом, что не рукой на склонах собран актийских
Гор, а с тем, что из уст прямо в сосуды течет.
Все растерев и вместе смешав, добавив и влаги,
В чашечку из серебра тщательно сам уложи!
Анонимное прославление
Октавиана Августа, победителя
и освободителя Египта
г. Александрия? Написано после 27 г. до н. э.
Стругов крушитель, утес актийский хранящий — вот
стела
Цезаря в память побед, в честь его славных
трудов!
Время в камне поет, а для этого Цезарь удары,
Звон и скрежет щитов в битвах Ареса терпел.
Он упокоил страданье прекрасноликого мира,
Чтобы оттуда отплыть к нильской священной
земле
С бременем благозаконья, дарующий всем изобилье,
Полный всяческих благ, точно спаситель Зевес!
Принял владыку и Нил в свое лоно благою ладонью,
Также Египта земля, Нила жена, обняла,
Влагой Зевса омыта, противницей битвы и распрей,
Так что и имя войны кануло здесь навсегда!
Слава, блаженный Левкадец, Себастий достойный,
единый
Распорядитель и битв и всепобедных трудов!
339

Античная элегическая поэзия
АНОНИМ
Филику (Филиску)
г. Александрия? Возможно, III—II вв. до н. э.
Небом обласканный странник, ступай в дорогу, мой
Филик!
Очи твои да узрят праведных милый предел.
Путь держи к островам, что зовут Островами
Блаженных,
Из плющеносной главы песни на волю стремя.
Так, Алкиноя-феака познав благодушную старость —
Мужа, который вполне жизни науку постиг —
И Алкиною по крови родня
И Демодоку ...

АНОНИМНЫЕ ТЕКСТЫ
С НЕИЗВЕСТНОЙ
ХРОНОЛОГИЕЙ
1· Три вида любви
Не полюблю никого. Три любви меня одолели —
К деве, мальчишке, еще страстью к гетере горю.
Мучаюсь всеми. Гетера не примет меня. Ведь
враждебны
Двери гетеры для тех, кто не имеет платить!
Ночью, бессонный, томлюсь у порога девы невинной,
Смея только одно — робко ее целовать!
Что же сказать мне о третьей любви? От мальчишки
всего лишь
Взоры и тщетность надежд вновь я и вновь узнаю!
Три метнула в меня стрелы богиня Киприда,
Сразу три острия душу пронзили одну!
Весь я пылаю, огнем охваченный, и, сомневаясь,
Мучаясь, я пропаду в бурном огне до конца!
2. Обреченность
Шаром и снегом круши, поражай меня стрелами
молний,
В пропасть низвергни меня или в пучину морей!
341

Античная элегическая поэзия
Ведь изнемогшего в горе, сраженного силой Эрота,
Даже и Зевса огонь не в состоянье сразить.
3. Любовь как собственность
Эта любовь для меня одного! А если, Киприда,
Слюбишься с кем-то, то я возненави?ку любовь!
4. Первая любовь
Дай мне укрыться, Киприда, в гавани гостеприимной,
Сжалься, молю, надо мной — ради хоть
собственных мук!
Или ты ?каждешь, чтоб я в страданиях, столь
нестерпимых,
Молвил: «Видно, за Муз ранит Киприда меня?»
5. Неуязвимость любви
Я до безумья упился: я пьян до безумья речами!
Глупость вместо меча взял я в дорогу с собой!
Вот и спою! А кто меня молнией здесь поразил бы?
Пусть поразит, ведь любовь неуязвима моя!
6· Приглашение
«Не говори мне о том!» — «Почему? Самолично послал
он».
«Точно так говоришь?» — «Точно сказал он:
„Иди!"
342

Древнегреческая элегия
Ну же, иди, да не трусь! Тебя ждут». — «Разузнать
я хотел бы
Прежде, а после идти — знаю, что будет потом!»
7. Первая любовь
О, уязвлен я Эротом, а прежде не знал я закона
Страсти любовной, и вот сердце пылает
огнем!
О, уязвлен я — к дурному не влекся, но этот невинный
Радостноласковый взор в пепел меня обратил!
И да сгорит весь мой труд мусикийский
и благоразумье
В сладостногорьком огне страсти и муки моей!
8. Любовь и ненависть
Любящих всех я люблю! Но умею тех ненавидеть,
Кто причиняет мне вред; опытен в том и другом.
9. Ивику
Мыс оконечный пою низинной Италии, Регий,
Вечно о камни его бьет тринакийский прибой —
Прах того, кто был друг кифары и юношей
милых,
Тихо покоится тут... Ивик под вязом лежит!
Сладко и щедро любил он — и щедро плющ над
могилой
Вьется, и шепчет слегка сладостный ствол
тростника.
343

Античная элегическая поэзия
10. Плач о Спарте
Непобедимая встарь и врагам недоступная Спарта!
Тени лишенная, ты дым от оленских костров
Видишь теперь над Евротом. Со стоном вьют твои
птицы
Гнезда на голой земле; волки не слышат овец.
11. Жалоба кувшина
Кругл и ушаст, и пузат, длинногорлый,
продолговатый,
А уж болтлив, хоть и мал, неутомимый роток!
Музам служка веселый, и Вакху, и Киферее —
И посмеется-то всласть сладостный ключник
пиров!
Я накачался — он чист, я, как стеклышко, чист, а
он полон...
Несправедливо! Нельзя быть на попойке таким!
12. Колосс Родосский
Жители Родоса, племя дорийцев, колосс этот медный,
Величиной до небес, Гелий, воздвигли тебе,
После того как смирили военную бурю и остров
Обогатили родной бранной добычей своей.
Не над одним только морем, но также равно и
над сушей
Светоч свободы они неугасимый зажгли, —
Ибо ведущим свой род от Геракла по праву наследства
Власть подобает иметь и на земле и в морях.
344

Древнегреческая элегия
13. Певец Орфей
Только скончался Орфей, Каллиопы дитя и Эагра,
Плакала горько над ним женщин бистонских
толпа,
Руки в кровь разодрав, осыпали русые пряди
Темным прахом золы, пепел бросали на грудь.
С ними рыдал сам Ликей, искусный в игре
на форминге,
Хор пиерийский поток слез проливал и стонал,
Скалы с дубравами плач поднимали, скорбя по
Орфею,
Плакали все, кого он некогда песней пленял!
14. Сапфо
К храму блестящему Геры сиятелыюокой сходитесь,
Лесбоса девы, стопой легкою в пляске скользя.
Там хоровод вы богине зачните; Сапфо перед вами
В нежных руках пронесет лиру златую свою.
Сколь в многорадостной пляске блаженны вы, девы!
Как будто
Сладкий свой гимн запоет вам Каллиопа сама!
15. Эринна
Этот лесбийский сот — Эринны! А если и мал он, —
Музы налили его медом своим до краев!
Триста этих стихов равны по значенью Гомеру,
Хоть девятнадцать годов было Эринне всего.
Даже из страха пред матерью, сидя за пряжей
непрочной,
Или за ткацким станком, Музам служила она.
345

Античная элегическая поэзия
Так же как лучше Эринны Сапфо в лирической песне,
Так же Эринна в стихах эпоса лучше Сапфо.
* * *
Только весна твоя пела медовосладкие песни,
Звонкий лебедя зов слышался только от уст —
Вот уж тебя и погнала по валким зыбям Ахеронта
Мойра-судьба, госпожа прялки и веретена!
Песен прекрасный труд подсказал нам, благая
Эринна, —
Ты не погибла: поет голос твой средь Пиэрид!
16. Несостоявшееся свидание
«Здравствуй, красотка!» — «Привет!» — «А кто
впереди... Там?» — «Неважно!»
«Дело есть у меня!» — «Это моя госпожа!»
«Можно надеяться?» — «Да». — «Сегодня ночью?» —
«Что дашь ты?»
«Золото!» — «О, хорошо!» — «Вот!» — «Это мало...
Отстань!»
17· Два благовония
Шлю тебе мирру, и это — немалая честь благовонью:
И без него ты сама благоуханна всегда.
18. Мечта
Ветром хотел бы я стать, чтоб, гуляя по берегу моря,
Ты на открытую грудь ласку мою приняла.
Розой хотел бы я быть, чтоб, сорвавши своею рукою,
Место на белой груди ты ей, пурпурной, дала.
346

КОММЕНТАРИИ
Часть первая
Авторские произведения
АРХИЛОХ — о нем см. статью, с. 8—11. 1. Эниалий —
культовое имя бога войны Ареса или Арея. 2. Исмар — гора во
Фракии. 3. Евбея — большой остров, протянувшийся вдоль
восточного побережья центральной Греции и отделенный от нее
Евбейским проливом. 5. Саи — одно из фракийских племен. 7—9.
Эсемид, Перикл, Главк — соотечественники и друзья Архилоха.
Эпиграммы — 1. Согласно обычаю новобрачная наутро
посвящала в храм Геры свое одеяние. 2. Ликамб и Ликамбиды —
он — соотечественник Архилоха и объект его публичного
осмеяния; они — дочери Ликамба.
КАЛЛИН — о нем см. статью, с. 11—12. Эфес, Смирна —
богатые греческие города на западном побережье Малой Азии.
Киммерийцы — какой-то неизвестный народ (индоевропейцы?),
проникший в VII в. из-за Кавказского хребта в Переднюю Азию
и совершавший набеги также и на Малую Азию. Страбон (64/63—
20 гг.) — знаменитый греческий географ, историк и
путешественник, уроженец понтийского города Амассии, автор сочинения
«География» в 17 книгах.
ТИРТЕЙ —о нем см. статью, с. 12—15. Спарта или Лаке-
демон — крупный город, центр области Лаконика на
Пелопоннесе. Акарпания — область на западе центральной Греции. Ге-
347

Античная элегическая поэзия
раклиды — потомки великого героя Геракла (миф.), считавшие
себя потомственными, правителями Спарты. Эри ней — город в
Дориде, одной из областей центральной Греции. 3. Меесения —
крайняя юго-западная часть Пелопоннеса, которой с конца VIII в.
стремились овладеть спартанцы. Ифома — гора и крепость Мес-
сении. 7. Гимнеты — легковооруженные воины. 8. Циклопы
(Киклопы) миф. — одноглазые великаны, сыновья Урана и Геи.
Тифон — стоглавое огнедышащее чудовище, сын Тартара и Геи;
Зевс победил Тифона и скрыл его навсегда под горой Этной.
Мидас — мифический правитель Фригии, прославленный своим
непомерным богатством. Он захватил в плен Силена, предводителя
спутников Диониса. Ради освобождения Силена Дионис одарил
Мидаса правом превращать в золото все, чего он касался. Чтобы
не умереть от голода и жажды, так как пища и питье становились
для Мидаса золотыми, он искупался в реке Пактоле в Лидии,
и поэтому поток Пактола стал златоносным. За то, что Мидас
предпочел свирель Пана кифаре Аполлона, последний наделил
его ослиными ушами, и Мидас был вынужден всегда носить
фригийскую шапку. Тайну Мидаса выдал его парикмахер,
который вырыл ямку и прошептал в нее об увиденном, а ветер,
пробежав по выросшему над ямкой тростнику, разнес ее по всему
свету. Кинир — первый мифический царь Кипра. Адраст —
мифический царь Аргоса; вместе со своим зятем Полиником
организовал поход семерых вождей на Фивы и единственный из
них остался в живых. Затем много лет спустя убедил сыновей
погибших вновь пойти на Фивы и разорил город.
МИМНЕРМ —о нем см. статью, с. 15—16. 2. Керы —богини
смерти. 9. Пилос — мессенский город в юго-западной части
Пелопоннеса. В 1939 г. на его месте археологи откопали хорошо
сохранившееся микенское поселение с крепостью, получившей
название крепости Нестора. Во дворце был обнаружен архив
глиняных табличек так называемого линейного письма Б. Нелей —
мифический первый царь Пилоса, сын Посидона и Тиро, отец
Нестора; был убит Гераклом. 10. Эя — мифическая страна на
берегу Черного моря (истор. Колхида). Туда по приказанию царя
Иолка (Фессалия) Пелия поплыл на корабле «Арго» Ясон и его
348

Древнегреческая элегия
пятьдесят спутников за золотым руном. 11. Эет — правитель Эй,
сын бога солнца Гелиоса; в его саду на дереве висело руно,
некогда привезенное из Греции Фриксом, а теперь бдительно
хранимое неусыпным драконом. Лишь с помощью дочери Эета
волшебницы Медеи Ясон смог похитить руно и вместе с
остальными аргонавтами и Медеей вернуться в Иолк. 13. Гесперидская
страна — мифическая страна, расположенная на крайнем Западе
при выходе в Океан. Гиперион — титан, отец Гелиоса.
Лидийцы — жители малоазийской страны Лидии, расположенной
на западе полуострова в плодородных долинах рек Термоса и
Меандра. Столица — Сарды. После победы над фригийцами и
киммерийцами в VII в. лидийцы неоднократно предпринимали
наступления на греческие города западного побережья Малой
Азии. 15. Пеония — область в Македонии, на севере Балканского
полуострова. О Мимнерме — 1. Hanno и Ексамия — флейтистки
из окружения поэта. Гармобий и Ферекл — поэты-певцы,
соперники Мимнерма на пирах. 3. «Лида» — жена или возлюбленная
поэта Антимаха (IV в.), именем которой он озаглавил сборник
своих стихов. 4. «Большая жена» — так иронически назвал
Каллимах (III в.) большую эпическую поэму Мимнерма
«Смирнеида», посвященную борьбе с лидийцами.
СОЛОН — афинский общественный деятель и поэт,
происходивший из древнего и именитого рода. Свои политические
взгляды и основы мировоззрения он излагал в форме стихов, как
в элегиях, так и в ямбах и в трохаических тетраметрах. Его
известность началась с борьбы за Саламин и была упрочена
обнародованием законов, направленных на укрепление
государственного строя в Афинах и на ограничение посягательств на
власть со стороны родовой аристократии. Он заботился о
нравственном воспитании сограждан, об их просвещении и стремился
всячески, но не всегда успешно, предотвратить борьбу партий.
Саламин — остров близ Аттики. См. статью, с. 17. Обладание
Саламином, которым владели жители Мегары, открывало Афинам
доступ в открытое море к торговым путям. Диоген Лаэртий —
греческий писатель начала III в. н. э., автор компилятивного
труда «О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов»
349

Античная элегическая поэзия
в десяти книгах. 2. Фолегандр и Сикин — острова и одноименные
города Кикладского архипелага в Эгейском море. Аттика —
область, расположенная на полуострове в юго-восточной части
центральной Греции с центром в Афинах. 13. Пиэрия — область
во Фракии, считавшаяся местом пребывания Муз, отсюда их
эпитет Пиэриды. Олимп — гора в Фессалии; в мифологии — место
постоянного жительства олимпийских богов. Пэон — культовое
имя Аполлона. 19. Солы — город на острове Кипре, возле
которого, согласно мифу, из пены морской родилась Афродита. 20.
Лигиастад — почетное прозвание Мимнерма, образованное от
греческого слова со значением «звучный, звонкий». 22. Критий —
сын Дропида, афинский аристократ, родственник Солона. 23.
Целыюкопытиыс (т. е. непарнокопытные) — формульный эпитет
коней у Гомера. 27. Канобис или Кап об — гавань в устье Нила
и одноименный город, по мифу основанный Менелаем на пути
из-под Трои. Эпитафии Солона — 1. Мидийцы — персы. 3.
Земля Сизифа — Коринф (древн. Эфира). Сизиф (миф.) — сын Эола,
хитрец и обманщик, наказанный богами за похищение богини
смерти. В царстве мертвых Сизиф был вынужден вечно вкатывать
на гору каменную глыбу, которая, достигнув вершины,
скатывалась вниз. См. «Сизифов труд». Митилсна — город на острове
Лесбосе. Приена, Милет — греческие города малоазийского
побережья Эгейского моря. Кекроп — мифический основатель и
первый царь Афин. Отсюда — Кекропиды, т. е. афиняне. Семеро
мудрецов — греческие первые мыслители и правители VII—VI
вв. С их именами связывались многочисленные изречения,
поговорки и наставления в правилах житейской и общественной
мудрости. С них обычно начинается греческая философия.
ФОКИЛИД — см. статью, с. 20. Лерос — остров в Эгейском
море.
ДЕМОДОК — 2. Киликия — область Капподокии. Каппо-
докия — малоазийская страна между реками Галисом и
Евфратом, с середины VI в. находилась под властью Лидии; ее жители
отличались коварством и вероломством.
СИМОНИД — Тимокреонт — гимнограср, соперник Симони-
да и противник его друга, вождя афинской демократии Фемисток-
350

Древнегреческая элегия
ла. В собрании греческих эпиграмм (Палатинская антология)
имеются следы словесной перебранки обоих поэтов (АР XIII, 30
и 31). 4. Пародия на другого современника, гимнографа Ласа
из города Гермионы, который прославился своим асигматическим
гимном к Деметре. 5. Возможно, это двустишие является также
шуткой. Мегакл — родовое имя старших сыновей знаменитого
афинского рода Алкмеонидов. Этот Мегакл, возможно, сын
Клисфена и дед Алкивиада, победитель на Пифийских играх,
дважды подвергнутый изгнанию из Афин (Геродот VI, 131).
Каллий — также родовое имя афинских аристократов,
прославленных не только знатностью, но и богатством. Едва ли он был
отцом Мегакла, как некоторые считают. Скорее всего это тот
победитель на Пифийских и Истмийских играх, богач, скупивший
владения изгнанного Писистрата, о котором также говорит
Геродот (VI, 121). 6. «Славный хиосец» — Гомер. Цитируется стих
из «Илиады» ÜVI, 146); в переводе Гнедича он звучит так:
«Листьям в дубравах древесных подобны сыны человеков». 7.
Зевсова дочь—Афина. 8. Эфира — первоначальное название
Коринфа. Главк (миф.) — коринфянин, сын Сизифа и отец Бел-
лерофонта; его почитали божеством, пугающим беговых коней.
КСЕНОФАН — 2. Писа — город в Элиде, западной области
Пелопоннеса; вблизи от него в долине рек Кладия и Алфея был
расположен город Олимпия. Зевса священный предел — храм
Зевса Олимпийского. Пифагор — примерно 540—500 гг. жизни,
знаменитый философ, уроженец Самоса. Впоследствии он
переселился в Южную Италию (г. Кротон) и основал школу, где
был удостоен божественных почестей, а после смерти стал героем
множества легенд и преданий. В доктрину Пифагора и
пифагорейцев входило учение о переселении душ, над которым
издевается Ксенофан.
АНАКРЕОНТ — г. Теос — портовый город на западном
побережье Малой Азии, около 545 г. завоеванный персами.
Поэтому Анакреонт был вынужден в юности покинуть родину и
переселиться во Фракию, где г. Абдера была теосским
поселением. Затем Анакреонт жил на Самосе при дворе тирана
Поликрата, а после его смерти переселился в Афины. Синтии —
351

Античная элегическая поэзия
по одной версии q)paKnncKoe племя, по другой — прозвание
жителей о. Лемноса.
ФЕОГНИД — Мегара — некогда большой торговый город в
центральной Греции, метрополия многих городов (Византии, Се-
ленунт и др.). После того как афиняне отвоевали у Мегары
Саламин, город потерял свою роль и значение. 1. Отпрыск Лето —
Аполлон. Лето — см. Латона. 8. Амвросия — благоуханная пища
богов, дарующая бессмертие. 9. Гея — богиня, олицетворение
земли. 11. Алтарь Артемиде Агамемнон возвел в Авлидской
гавани в Беотии, откуда греческие корабли отплывали на Трою.
15. Кадм (миф.) — сын финикийского царя Агенора был послан
отцом на поиски сестры Европы, похищенной Зевсом. Выполняя
волю оракула, Кадм основал в Беотии крепость Кадмею, цитадель
будущего города Фив и вступил в брак с Гармонией, дочерью
Ареса и Афродиты. 17. Стихи в кавычках здесь и далее повсюду
либо расхожие сентенции, либо цитаты, источник которых трудно
установить. 19. Кирн, сын Полипая, Полипаид — юный друг
поэта, адресат его подлинных стихов. 205. Дика — богиня
правосудия и справедливости, называемая также Астреей. 500. Оно-
макрит — неизвестный адресат Феогнида. 511. Клсарист —
неизвестный друг, разделяющий изгнание поэта. 523. Плутос —
бог богатства. 667. Симонид — неизвестный адресат Феогнида.
701. Радаманф — сын Зевса и Европы, брат Миноса, царя Крита,
судья в царстве мертвых. 702. Сизиф —см. выше. 714. Нестор —
сын Нелея, правитель Пилоса, старейший участник Троянского
похода, прославленный житейской мудростью и красноречием.
715. Гарпии — яростные богини мщения, полуптицы, полудевы.
Дети Борея — участники похода аргонавтов Зет и Калаис,
избавившие слепого Финея от Гарпий, которые оскверняли еду
и питье несчастного. 774. Алкафой (миф.) — сын Пелопа и
Гипподамии. При помощи Аполлона он восстановил разрушенные
критянами мегарские стены, построил мегарский акрополь Алка-
фою и возвел храм Аполлона, замуровав в стену Алкафой свою
лиру. В Мегаре было святилище Алкафоя и посвященные ему
игры. 777. Гекатомба — жертвоприношение из ста животных;
затем всякое обильное жертвоприношение. 785. Еврот — река в
352

Древнегреческая элегия
Лаконике на Пелопоннесе. 806. Феор — участник торжественной
процессии или посольства. Пифийский храм — храм Аполлона;
пифия — жрица-пророчица в храме Аполлона в Дельфах. 829.
Скиф — не этническое имя, а обычное прозвание раба-
прислужника на пирах. 879. Тайгет — мощный горный кряж
между Лаконикой и Мессенией. Платанист — предместье Спарты на
берегу Еврота, где среди платанов размещались памятники героев
и проводились всякого рода собрания. 891. Керинф — город на
острове Евбее. Лслант — небольшая речка на Евбее, протекающая
по одноименной равнине с одноименным поселением. 894.
Кипсел — правитель Коринфа, отец тирана Периандра,
основатель коринфской исторической династии Кипселидов. 974. Эрсб —
порождение Хаоса, олицетворение мрака. 994. Академ —
неизвестный певец на пиру, возможно, соперник Феогнида в искусстве.
1024. Тмол — гора в Лидии. 1087. Кастор и Полидевк —
Диоскуры, братья-близнецы, сыновья Зевса и Леды, братья Елены и
Клитеместры. В Спарте их почитали как защитников государства
и покровителей атлетов. 1103. Магнесия — зд. греческий город
в Карий на реке Меандре, в конце VIII в. разрушенный
киммерийцами, но затем вновь отстроенный. Поговорка. 1120.
Одиссей — главный герой поэмы Гомера «Одиссея», царь Итаки,
участник Троянского похода. После окончания десятилетней
войны Одиссей в течение десяти лет тщетно стремился вернуться
домой, преследуемый гневом Посидона. Он претерпел множество
трудностей и приключений. На Итаке его ожидала верная жена
Пенелопа, отвергая всех претендентов на ее руку. После
чудесного возвращения Одиссей при поддержке сына Телемаха и
верных слуг перебил всех дерзких «женихов» Пенелопы и
установил мир на Итаке. 1210. Аргирида — в отличие от изгнанников
рождена рабыней. Она, вероятно, певица или флейтистка на пиру,
куда не допускались свободные женщины. 1232. Тесей (миф.) —
сын Эгея или Посидона и Эфры, народный афинский герой,
свершитель многочисленных подвигов. Здесь имеются в виду его
любовные приключения: бегство с о. Крита после убийства
чудовищного Минотавра с дочерью Миноса Ариадной, покинутой
им на о. Наксосе, похищение юной Елены, увезенной назад ее
12 Античная элегическая поэзия
353

Античная элегическая поэзия
братьями Диоскурами, брак с предводительницей амазонок
Антиопой или Ипполитой, ее смерть, и, наконец, второй брак с
сестрой Ариадны Федрой, трагически завершившийся. 1233—34.
Аякс (Эант), сын Оилея (миф.) —правитель локров, прозванный
Малым, участник Троянского похода. По пути из-под Трои был
погублен Афиной и Посидоном за то, что при взятии Трои
ворвался в храм Афины и хотел обесчестить дочь Приама
Кассандру, искавшую спасение у алтаря. 1295. Дочь Иасия — ар-
кадянка Аталанта, брошенная отцом в горы и выкормленная
медведицей, воспитанница пастухов. Затем возвращенная к отцу
оставалась самой быстроногой охотницей. Была участницей охоты
на Калидонского вепря и по одной версии мифа принимала
участие в походе аргонавтов. Всем претендентам на брак с ней
Атланта предлагала соревноваться в беге и побежденных убивала.
По совету Афродиты Меланион во время бега бросал перед собой
золотые яблоки. Аталанта останавливалась, чтобы подобрать их,
и таким образом Меланион первым достиг намеченной цели, а
Аталанта стала его женой.
ЭМПЕДОКЛ — город Акрагант — на острове Сицилии.
Асклепиады — служители и последователи бога врачевания
Асклепия, врачи.
СОФОКЛ — Геродот из Галикарнаса (484—425) —
знаменитый историк и путешественник, в начале сороковых годов
неоднократно бывал в Афинах и был другом Софокла и Перикла.
СОКРАТ — знаменитый греческий философ,
основоположник этической философии, жил в Афинах, ничего не писал,
предпочитая устные беседы. За свое учение был осужден
афинским судом и отравлен. О нем, его учении и проповедях
рассказали его ученики Платон и Ксенофонт, в сочинениях
которых Сократ часто выводится в роли действующего лица. 1.
Цитирует Диоген Лаэртий как начало гимна, сочиненного
Сократом. 2. Тот же источник сообщает, что Сократ перекладывал
в стихах басню Эсопа и приводит ее начало. Сам Эсоп жил в
VI в., впервые о нем упоминает историк Геродот. Все
свидетельства о Эсопе отличаются легендарным характером (горбун и урод
родом из Фригии или Фракии, раб, живший на о. Самосе, отправ-
354

Древнегреческая элегия
ленный царем Крезом в Дельфы, там обвиненный в краже
священной чаши и сброшенный со скалы). Басни под его именем
впервые были изданы в Афинах в конце IV в. Деметрием Фа-
лерским.
ИОН — остров и город Хиос расположен к северо-западу от
Самоса напротив Ионийского полуострова. В древности Хиос
считали наиболее вероятным местом рождения Гомера. 2. «Наш
отец» — вероятно, Дионис. Персей (миф.) —сын Зевса и Данаи.
Отец Данаи Акрисий, царь Аргоса, которому была предсказана
смерть от руки внука, заточил Данаю с младенцем в ящик и
бросил в море. Ящик прибило к острову Серифу, где Диктис,
брат местного царя, спас пленников. Когда Персей вырос, он
совершил немало подвигов и в том числе было спасение дочери
эфиопского царя Андромеды, обреченной на заклание морскому
чудовищу. После этого с матерью и Андромедой, ставшей его
женой, Персей вернулся в Аргос, где стал невольным виновником
смерти деда. Персей сделался правителем Аргоса, а его
потомками были внучка Алкмена, ее сын Геракл и неизвестный нам
Прокл. 5. Ферекид — уроженец острова Спроса, одного из
Кикладских островов, почитался как мудрец и был первым
греческим прозаиком, автором несохранившегося сочинения «О
природе». Предание называло его учителем Пифагора.
АЛКИВИАД — афинский политический деятель,
полководец, племянник Перикла и ученик Сократа. В 415 г. он возглавил
афинскую морскую экспедицию против Сицилии. Когда на
корабле Алкивиада комедиограф Евполид стал насмехаться над
ним, Алкивиад сбросил его в воду со следующими словами,
цитируемыми позднеантичными источниками.
МЕЛАНФИЙ — афинский поэт, автор многих несох-
ранившихся трагедий. Плутарх в жизнеописании Кимона
приводит двустишие Меланфия, в котором восхваляется
знаменитый живописец Полигнот, уроженец острова Фасоса. За свое
удивительное мастерство и деятельность но украшению Афин
Полигнот в 463 г. получил афинское гражданство. Его картины
украшали афинскую галерею «Пеструю Стою». Особенно
знаменита была огромная картина «Взятие Трои», пожертвованная
12*
355

Античная элегическая поэзия
жителями Книда в Дельфы. Уже в имперский период ее видел
греческий путешественник Павсаний и подробно описал.
Находилась она, по словам Павсания, в лесхе, т. е. в том месте,
где происходили собрания и беседы (Павсаний X, 25).
ЕВЕН — были известны два одноименных поэта, уроженцы
острова Пароса, оба были авторами элегий. Кого-то одного из
них называли современником и даже учителем Сократа. Об Евене
неоднократно упоминает Платон.
ДИОНИСИЙ — прозванный Медным за то, что посоветовал
афинянам ввести медные деньги. Его, поэта и оратора, упоминает
в «Риторике» (III, 2, 1405а) Аристотель, сказав, что Дионисий
Медный называет поэзию «воплем Каллиопы». Цитирует же его
Афиней (нач. III в. н. э.). 3. Коттаб —одна из распространенных
застольных игр. Одна из форм коттаба заключалась в том, что
остаток недопитого вина из киликов (бокалов) издали
выплескивался в маленькие чашечки, которые укреплялись на
коромысле поверх одной или нескольких металлических фигурок.
Под воздействием удара и количества капель чашечка опускалась
сначала на одну фигурку, потом на другую и так далее в
соответствии с заранее намеченной целью. 4. Феак — возможно, оратор
и политический деятель, сын Ерасистрата. Историк Фукидид
рассказывает, что в 422 г. Феак возглавлял посольство Афин в
Сицилию. По словам комедиографа Евполида (см. выше) Феак
был мастером болтать, но совершенно не мог говорить серьезно.
О нем говорит Плутарх в биографиях Алкивиада и Никия. Речи
Феака не сохранились.
КРИТИЙ — прозванный Младшим в отличие от своего деда,
родственник Платона и ученик Сократа. В молодости Критий
был приверженцем демократии, затем перешел на сторону
аристократии и подвергся изгнанию. В годы падения демократии
был одним из тридцати тиранов (олигархов). Несмотря на свою
образованность и известность, как поэта и оратора, отличался
крайней жестокостью, язвительностью и необузданностью
характера. Речи Крития не сохранились, элегии же дошли в отрывках,
цитируемых Плутархом, Афинеем и грамматиком Гефестионом
(И в. н. э.). 3. Отрывок посвящен Алкивиаду, получившему
356

Древнегреческая элегия
возможность вернуться в Афины после изгнания. 4. Гигейя —
дочь Асклепия, богиня здоровья.
ПЛАТОН — знаменитый философ, сын Аристона и
Периктионы, его подлинное имя — Аристокл, Платон же —
прозвище, данное ему его учителем Сократом либо за ширину
плеч, либо за широту взглядов и идей. Основатель собственной
философской школы в Афинах (Академия), образованнейший
человек своего времени, автор многочисленных сочинений,
ревностно хранимых его учениками и их последователями, Платон
скептически относился к поэзии, признавая одни лишь гимны.
Поэтому вопрос о принадлежности Платону элегических
стихотворений, дошедших до нас в античных сборниках эпиграмм и
прежде всего в Палатинской антологии, не решен и доныне. В
них сомневались уже в древности, хотя имя Платона сохранялось
неизменно. Эти тексты изобилуют застольными мотивами,
привычными тостами, обращениями к друзьям (Агафон, Алексид,
Федр), т. е. к реальным людям, известным по платоновским
диалогам. Есть тут и прославление поэтов прошлого (Сапфо,
Симонид), размышления и притчи.
АСТИДАМАНТ — незадачливый и плодовитый драматург,
чье честолюбие и самомнение вошло в известную поговорку
«хвалиться подобно Астидаманту».
ПСЕВДО-СИМОНИД — эти тексты явно позднего
классического или послеклассического периода, авторитета ради
приписанные Симониду. Элегия о жреце Кибелы была особенно
популярна впоследствии. Кибела (Рея) — малоазийская богиня,
Великая Матерь, покровительница животного и растительного
плодородия. Древнейший ее культ имел фригийское происхождение,
отличался оргиастическим характером и начиная с IV в. до н. э.
распространился по всему античному миру. Ее жрецы, так
называемые галлы, в экстазе оскопляли себя и носились в
исступленных плясках под звуки флейты, либо бубна или тимпана. 2.
Фракия — в древности так называлась страна, лежащая к востоку
от Македонии и Эпира и простиравшаяся от Черного моря до
реки Стримона. Греки считали Фракию холодной, суровой и
бесплодной.
357

Античная элегическая поэзия
АНОНИМНЫЕ ОТРЫВКИ ЭЛЕГИЙ — За редким
исключением они представляют собой цитаты без указания авторов и
названий элегий. Эти цитаты подобраны из произведений
различных и разновременных авторов, начиная с Платона и
Аристотеля, т. е. IV в. до н. э., и кончая Плутархом, Павсанием,
Афтонием и Стобеем, т. е. писателями и учеными II—IV вв. и.
э. 7. Аргест — северо-западный ветер. 14. Стениклер — древний
город в Мессснии на Пелопоннесе, разрушенный спартанцами
во время первой Мессенской войны в конце VIII в., но затем
отстроенный вновь. Аристомен — полулегендарный вождь мес-
сенцев во второй Мессенской войне в первой половине VII в. Он
был главным героем эпической поэмы Риана (нач. III в. до н.
э.) «Мессенские события»; поэма не сохранилась, но ее
содержание подробно пересказывает Павсаний.
Среди этих отрывков особняком стоит фрагмент № 17,
представляющий собой папирусный отрывок из Берлинского собрания,
впервые изданный в 1907 году. Этот текст по мнению
исследователей сочинен кем-то в IV в., а ему предпосланы сколии
(застольные песни в мелических ритмах) того же самого времени.
Часть вторая
Авторские произведения
АНТИМАХ — Кротал — трещотка, во множ. числе —
кастаньеты. Гименей — бог брака. Внучки Кодра — афинянки. Кодр
(миф.) — последний афинский царь. Кларос — предместье
Колофона со знаменитым храмом Аполлона и оракулом. Косский
поэт — Филет. Биттида — его жена или возлюбленная.
АЛЕКСАНДР ЭТОЛИЙСКИЙ - см. статью, с. 38. Пирс-
на — источник в Коринфе, возле которого Беллерофонт укротил
строптивого коня Пегаса. Сын Мелисса — Кипсел, правитель
Коринфа на рубеже VII в. Бакхиады — называвшие себя Ге-
раклидами, т. е. потомками Геракла, правившие Коринфом около
358

Древнегреческая элегия
двух столетий и свергнутые в 659 г. восставшими коринфянами
во главе с Кипселом. Гермий — Гермес. Зевс Ксений — Зевс
Гостеприимен,. Тимофей — лирический поэт конца V—первой
половины IV вв., уроженец Милета, ресрорматор древней поэзии
и музыки. Сигл — персидская монета в 7,5 мелких монет, оболов.
Опис — эпитет Артемиды. Кенхрей — главная восточная гавань
Коринфа на берегу Саронического залива. Дщерь Латопы —
Артемида. Аскания — озеро во Фригии. Долион — эпоним
одного из фригийских племен. Мслия — нимфа. Силен (миф.) — сын
Гермеса или Пана и нимфы, спутник Диониса. Алкман —
лирический поэт VII в., по преданию был уроженцем столицы
Лидии г. Сарды, затем переселился в Спарту. Гиг (Гигес),
Даскил — лидийские цари, знаменитые своими богатствами.
ГЕРМЕСИАНАКТ — см. статью, с. 37. Отпрыск Эагра —
Орфей (миф.), фракийский поэт, сын музы Каллиопы и бога
реки Эагра. Аргиопа или Евридика — жена Орфея, погибшая от
укуса змеи. Орфей спустился за ней в царство мертвых и так
очаровал своей песней владык преисподней, чго они возвратили
ему жену, запретив, однако, видеть ее вплоть до возвращения на
землю. Орфей нарушил запрет и оглянулся, жена тотчас ушла
назад. С тех нор Орфей возненавидел женщин и поплатился за
это жизнью (см. ниже, Фанокл с. 266). 4. Харон (миф.) —сын
Эреба и Ночи, старый и грязный перевозчик душ умерших через
реку мертвых Ахеронт. 9. Коцит — приток Ахеронта. 10.
Убийственный пес — Кербер или Цербер, трехглавый нес,
сидевший у входа в подземное царство и зорко следивший, чтобы
входившие туда не выходили обратно. 16. Мусей (миф.) —певец,
прорицатель и жрец, чтимый в Аттике. В древности его называли
автором гимнов, прорицаний и гном. Аптиоиа — одна из
мифических учредительниц и жриц мистерий в Элевсине, древнем
городе Аттики, расположенном близ Афин и знаменитым своим
древним культом Деметры и Персефоны. 19. Рарийские долы —
западная часть Элевсинской земли, где по преданию Деметра
посеяла первые злаки. 21. Гесиод — знаменитый эпический поэт
VII в., автор поэм «Теогония» и «Труды и дни», переехал в
Беотию, в селение Аскра вместе с отцом из малоазийской Кимы.
359

Античная элегическая поэзия
22. Геликон — горный массив в западной части Беотии, где по
преданию жили Музы, часто называемые Геликонидами. Там же
находился источник Гиппокрена, который пробил своим копытом
крылатый конь Пегас. В водах Гиппокрены любили купаться
Музы. 33. Икарий или Икарион (миф.) — отец Пенелопы и Леды.
Род Амиклейский — Амиклы, древний город Пелопоннеса
вблизи Спарты, где как и в Спарте правил Тиидарей, муж Леды,
матери Елены. Так как оба близнеца Леды, согласно мифу, имели
разных отцов: Кастор — Зевса, а Полидевк — Тиндарея, они оба
часто назывались по их земному отцу Тиндаридами, подобно их
сестрам — Клитеместре, Тимандре, Филоное и Елене. Тиндарей
еще при жизни уступил власть в Спарте мужу Елены Менелаю.
47. Алкей — знаменитый лирический поэт VII—VI вв. из г.
Митилены на о. Лесбосе. История его любви к современнице и
соотечественнице знаменитой поэтессе Сапфо — легенда,
возникшая не ранее IV в. и нашедшая отражение также в вазовой
живописи. 49. Теосский муж — Анакреонт. 56. Лектон —
западный отрог горы Иды, расположенный против северного берега о.
Лесбоса (см. Илиада XIV, 284 ел.). Мисия — страна на северо-
западе Малой Азии, на севере граничила с Лидией, на востоке —
с Фригией и Вифинией. 57. Пчела аттическая — знаменитый
драматург Софокл. 58. Колон — предместье Афин, родина
Софокла. 59. Вакх — Дионис. Феорида. — У Афинея говорится,
что в старости Софокл влюбился в гетеру Феориду и воспевал
ее. 61. ел. Легенда о знаменитом драматурге Еврипиде, который
якобы переселился из Афин в Македонию к царю Архелаю
только из-за возненавидевших его афинянок. 63. Стрела Эрота.
Вероятным источником анекдотов о жизни и смерти Еврипида
была аттическая комедия, начиная с Аристофана. В начале I в.
н. э. греческий ритор и поэт Адей, уроженец Македонии, ответил
на них в книжной эпитафии Еврипида:
Не растерзали собаки тебя, Еврипид, и не похоть
К женам сгубила — ты чужд был незаконной любви.
Старость свела тебя в гроб. В Македонии, всеми ты чтимый,
Друг Архелая, лежишь, близ Аретузы зарыт.
360

Древнегреческая элегия
Мнится, однако, не там, на могиле, твой памятник вечный, —
Истинный памятник твой — Вакха святыня, театр.
(Палатинская антология VII, 51, перевод Л. Блуменау).
64. Филоксен — поэт IV в., автор дифирамбов, уроженец о.
Киферы, расположенного у южной оконечности Пелопоннеса и
знаменитого культом Афродиты (Киферея). Филоксен некоторое
время жил при дворе сицилийского правителя (тирана) Дионисия
I в его резиденции на о. Ортигии близ Сиракуз. В дифирамбе
«Киклоп» он зло осмеял Дионисия и был брошен в каменоломню.
Впоследствии возникла романтическая легенда о том, что
Дионисий приревновал поэта к своей любовнице, которую тот
назвал в дифирамбе Галатеей. Существовал широко известный
миф, использованный поэтом Феокритом, о несчастной любви
киклопа Полифема, одноглазого и безобразного великана, к
прекрасной нимфе Галатее. 75. Аэд — так назывались древние певцы
героических песен; зд. поэт Филет. Еврипил (миф.) — царь о.
Коса, убитый Гераклом. 77. Биттида — жена или возлюбленная
Филета, героиня его поэзии. Кроме стихов, Филет, как ученый
поэт, прославился подбором редких или же вышедших из
употребления слов. 91. Аснасия — уроженка г. Милега, жена Перикла.
Ее умом и красотой восхищались современники. Сократ искал
общения с ней и, по словам его учеников, восторгался ее речами.
95. Пылкий насельник Кирены — Дристипп (435—355),
философ, ученик Сократа, основоположник философской школы
киренаиков. Кирена — главный город Киренаики, страны на
северо-западе Африки. В VII в. была заселена греками, бежавшими
после землетрясения с о. Феры. 96. Истм — перешеек между
материковой Грецией и Пелопоннесом. Лайда — коринфская
гетера, известная своей красотой, жадностью и капризами. Среди
ее поклонников называли киника Диогена и Аристиппа.
АНИТА. — Тегея — город в юго-восточной Аркадии.
Зефир — нежный и прохладный восточный ветер; (миф.) его бог,
сын Аристея и Эос.
АРКЕСИЛАЙ. — Руководитель Средней Академии,
преемник Кратета. Питана — город в малоазийской Эолиде. Пср-
гам — город и область в северо-восточной части Малой Азии.
361

Античная элегическая поэзия
Аркесилай прославляет Атталлидов, династических правителей
Пергама. Алфей — одна из крупнейших рек Пелопоннеса. А.
протекает через Олимпию и здесь имеются в виду Олимпийские
игры.
ДУРИС. — Элея — город в Эолиде. Поэт описывает
землетрясение и наводнение в г. Эфесе, произошедшее в начале III в.
ФИЛЕТ. — 3. Флиунт — город в Арголиде на Пелопоннесе.
4 и 5. Говорится о деревянных и костяных музыкальных
инструментах (ср. выше Клеобулина, 3).
АСКЛЕПИАД. — 1. Хлсна — плащ, покрывало, теплое
одеяние. 8. Фесмофора — эпитет богини Деметры, хранительницы
клятв. 9. Намек на то, что Зевс проник в темницу к Данае
золотым дождем. 18. Эфеб — достигший восемнадцати лет юноша,
получивший права гражданства как совершеннолетний. 20. Ланиф
(миф.) — один из тех сильных и могучих людей, огромного роста,
которые некогда жили в горах Фессалии, зд. ругательство.
Драхма — греческая монета и мера веса. 21. Главкиски, фикидии —
морские рыбы.
КАЛЛИМАХ. — Для комментария к разрозненным
отрывкам из сборника элегий «Причины» использованы так называемые
«Диегезы», т. е. поздиеантичные изложения основных сюжетов
сборника. Эги изложения сохранились в папирусных фрагментах
и приведены η изданиях произведений Каллимаха.
Первая кн и г а · «Π ρ и ч и н». Пролог. Тельхииы (миф.) —
злые и проказливые колдуны, кузнецы, обитавшие на суше и в
воде. Их считали первичными обитателями Крита, Сикиона, Ке-
оса, Кипра, Родоса и т. д. Зд. завистливые и злые соперники
поэта, его враги. 8. Печень — считалась вместилищем чувств. 10.
«Матерь Деметра» — стихотворение или большая поэма Филета.
11 и 12. «Нанно» — сборник элегий Мимнерма, «Смирнеида»—
его же эпическая героическая поэма. 13 ел. Пигмеи — сказочный
народ карликов, живший якобы в верховьях Нила и воевавший
с журавлями, которые истребили пигмеев. 15. Массагеты —
скифское племя, населявшее запад Каспийского побережья. 16.
Соловьи — общее название маленьких стихотворений (см. ниже,
с. 370) 18. Персидская стона — мера длины, принятая в Египте,
362

Древнегреческая элегия
примерно неполных двести метров. 22. Ликийский Феб — культ
Аполлона Ликийского был распространен в Кирене. 36.
Трехконечный край Энкелада. Остров Сицилия, под которым по
мифу Зевс заключил побежденного им титана Энкелада.
СОН. Вероятно, первый, ранний пролог к «Причинам», см.
статью, с. 44. Хаос — изначальная зияющая пустота. X А РИТЫ.
Критскому царю Миносу, когда он совершал жертвоприношение
на о. Паросе, сообщили о гибели его сына Андрогея. Не прерывая
священнослужения, Минос снял с головы венок и отослал
музыкантов. С тех пор паросцы прославляют Харит без венков и флейт.
2. Многие острова Средиземноморья были покорены Миносом. 3.
Музы рассказывают Каллимаху о происхождении Харит. Поэт
спорит с ними, предлагая иные версии. 4. Илифия — богиня
родов. ВОЗВРАЩЕНИЕ АРГОНАВТОВ. 1. Анафа - один из
Кикладских островов. Линд — город на Родосе. Каллиопа —
муза эпической поэзии. 5. Эглет — эпитет Аполлона,
«Сверкающий». 6. Минин — зд. аргонавты. Эст — царь Эй колхидской.
Китиец, т. е. колхидский. 8. Гемопия — древнее название
Фессалии. Фасис — ныне р. Риони. 16. Брег иллирийский — юго-
восточный берег Адриатического моря. Остров ... с землей
феаков — остров Коркира, греч. Керкира. Орик — гавань на
Адриатике. Эсонид — сын Эсона Ясон. Пагасы — город в
Фессалии. Тифон — возлюбленный Эос, сын Лаомедонта. Жена
Алкипоя — Арета. Царь феаков Алкиной и Арета щедро
одарили Медею и всех аргонавтов и дали Медее двенадцать
служанок. ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ В ЛИНДЕ. Возможно,
цитируется надпись у какого-то священного места заклания. Сслл —
сначала название древних жителей До доны, затем селлами
назывались жрецы Додонского Зевса. Тмар — гора в Эпире близ
святилища Додонского Зевса. Икарийские валы — часть
Эгейского моря, где согласно мифу утонул сын Дедала Икар, когда
с отцом на скрепленных воском крыльях он бежал из критского
плена. Икар слишком близко поднялся к солнцу, воск растаял
и юноша упал в море. С палицей муж... — Геракл. ДРИОП
ФИОДАМАНТ. Дриопы — жители юго-восточной части
Пелопоннеса. Продолжение повествования о Геракле. Фиодамант —
363

Античная элегическая поэзия
правитель дриопов, отец Гила, которого Геракл затем взял с
собой на корабль «Арго». Асина, Алика, Гермиона — города
Арголиды. Ассинейцы — букв, «неопасные», так называли
побежденных Гераклом дриопов, наказанных за то, что Фиодамант
отказался накормить маленького сына Геракла. ЛИН (миф.) —
сын Аполлона и дочери царя Аргоса Псамфы. Родив сына и
боясь гнева отца, Псамфа подкинула ребенка, которого нашли и
вырастили пастухи, однако не смогли уберечь; мальчика
растерзали собаки. В честь Лина в Аргосе Аполлон учредил праздник.
АРТЕМИДА ЛЕВКАДСКАЯ. Муза Каллиопа или Клио
завершила рассказ об учреждении святилища Артемиды на о.
Левкаде, к северу от Итаки, близ Акарнании. Тссторид и Да-
мас — неизвестны. Возможно, речь идет об обычае впервые срезать
волосы четырехлетнему ребенку и посвящать их богу.
Асбистийский берег — асбистийцами или ливийцами Каллимах
называет жителей Африки, населявших Киренаику до появления
греков. Тритон — бог озера Тритонида в северной Африке или
же одноименной реки. По мифу именно там родилась Афина из
головы Зевса, а Гефест помогал ей появиться на свет. Афина
родилась уже взрослой со всеми своими воинственными
атрибутами; богини сразу помогли ей выкупаться в водах Тритониды.
Вторая книга «Причин». 8. Камарина — город,
основанный дорийцами в 599 году в южной Сицилии. Гиппарис —
река там же. 11. Гела — город, основанный дорийцами,
выходцами с Крита и Родоса, в начале VII в. в южной Сицилии и
одноименная река. Миноя — город там же (Селинунт). 13. Ко-
калиды — Минос преследовал афинянина Дедала, строителя
лабиринта, бежавшего с Крита, до берегов Сицилии. Там царь
Кокал вынужден был принять Миноса по обычаю гостеприимства.
Дочери же царя, приготовив омовение гостю, умертвили его в
кипящей воде. 15. Леоитины — город в Сицилии, основанный
жителями о. Наксоса в конце VIII в. Гиблские Мегары — город
на востоке Сицилии, основанный жителями нисейских Мегар на
Истме. Эрике — гора и город на юго-востоке Сицилии, известен
культом Афродиты. 21. Клио — муза истории и эпической поэзии,
одна из собеседниц Каллимаха. Сестра ее — муза Каллиопа. 23.
36*

Древнегреческая элегия
Кумы — древнейшее греческое поселение в южной Италии,
основанное в середине VIII в. жителями г. Халкиды на о. Евбее. 25.
Тринакрия — Сицилия (т. е. «Треугольник», см. выше, с. 357).
34. Нож или Серп — г. Цанкле, основанный в конце VIII в. на
северо-востоке Сицилии, впоследствии переименованный в Мес-
сену. 51. Хилиарт — город в Беотии, т. е. в стране Кадма (см.
выше, с. 347). 52. Феодисии — критский праздник в честь
Диониса. Кисусса — источник в Беотии, в котором по преданию
нимфы обмывали новорожденного Диониса. 54. Критский или же
только кносский обычай. Кносс — столица Крита, город Миноса.
55. Радаманф — сын Зевса и Европы, брат Миноса. После смерти
царя Амфитриона он переселился в Беотию и женился на его
вдове Алкмене, матери Геракла. Радаманф стал нарицательным
именем строгого и справедливого судьи. БУСИРИС И ФАЛАРИС.
Царь Египта Бусирис (миф.) получил предсказание от кипрского
прорицателя Фрасия, что девятилетняя засуха в стране
прекратится только тогда, когда царь будет ежегодно приносить в
жертву Зевсу прибывшего в Египет чужеземца. Бусирис первым
принес на алтарь Зевса Фрасия, а затем убивал каждого иноземца,
прибывающего в Египет. Наконец пришел Геракл и убил
жестокого царя. Фаларис — исторический правитель г. Акраганта в
Сицилии (570—544 гг.). Последовав примеру Бусириса, он
приказал мастеру Периллу отлить огромного бронзового быка и сжигал
в нем людей. Первой жертвой Фалариса оказался сам Перилл.
Зевс — пока миром правил Кронос, Зевс и Гера вынуждены были
скрывать свой брак, первым ребенком их тайного союза был
Гефест. Этот город — Афины.
Книга третья «Причин». На пути в Немею, куда
Геракл шел, чтобы сразиться со львом, опустошавшим все кругом,
истреблявшим людей и скот, герой вечером оказался в соседней
с Немеей Клеоне, также ставшей жертвой страшного льва. Там,
в единственной уцелевшей хижине, он нашел бедного старика
Молорка. 2. Зевсова жена — Гера. Аргос — крупный город в
Арголиде. Каллимах называет Геракла аргосцем. Алет —
предводитель дорийцев, завоевал Коринф и уничтожил династию
Сисифидов. Эгейский бог — Посидон. После победы над львом
365

Античная элегическая поэзия
Геракл вернулся в Клеону, подарил Молорку мула и почтил его
как своего родственника. ГРОБНИЦА СИМОНИДА КЕОССКО-
ГО. Рассказчик — сам Симонид, гробница которого была около
города Камарины возле Акраганта. 11. Некогда Симонид был
приглашен на пир в г. Краннон (Фессалия) к могущественным
правителям города из рода Скопадов. Во время пира Симонида
вызвали из дома, как сказали ему, какие-то двое юношей. Как
только поэт переступил порог, рухнула кровля дома и под ней
погибли все пирующие. Этими юношами были божественные
Диоскуры, Кастор и Полидевк.
АРГОССКИЕ КЛЮЧИ. Автомата (миср.) - дочь Даная и
названный ее именем источник в Аргосе. Ио (миср.) — дочь бога
реки Инаха, жрица Геры, ставшая возлюбленной Зевса. Ревнивая
Гера мучила и преследовала Ио, пока та не нашла приют в
Египте. Ио была прародительницей Даная и его дочерей, Данаид.
Амомона, Фисадея, Гаппа, как и Автомата, — источники в
Аргосе, их якобы обнаружили эти Данаиды и назвали своими
именами. Пеласгийки — аргивянки. АКОНТИЙ И КИДИППА.
Этиологическая легенда о происхождении на о. Кеосс знатного
рода Аконтиадов. 5. Кинфий — эпитет Аполлона. 7. Евксаитий
(миф.) — сын Миноса и Дексифеи, которого чтили на Кеосе как
родоначальника многих знатных фамилий. Промет (миф.) — сын
Кодра, царь Аттики, после убийства брата бежал на о. Наксос.
Силен — река или ключ на Наксосе. Ариадна (миф.) — дочь
Миноса и Пасифаи, помогла Тесею одолеть Минотавра и бежать
с Крита. На Наксосе Тесей покинул Ариадну (см. выше, с. 348).
Капли вина — игра в коттаб (см. выше, с. 351). Молвят, что
Гера — намек на свидание Зевса и Геры (Илиада XIV, 294 ел.).
Грозная богиня — Деметра, учредительница элевсинских
мистерий, разглашение таинств которых жестоко каралось.
Мальчику нож ни к чему — поговорка. Ревели быки — подготовка к
закланию быков, обязательному в свадебном ритуале. Немочь —
эпилепсия, которую по народному поверью можно было вылечить,
передав какому-либо дикому животному. Лигдам — предводитель
фракийцев или же киммерийцев. В 670 г. он сжег храм Артемиды
в Эфесе. Амиклы — см. выше, с. 361. Парфений — река в Паф-
366

Древнегреческая элегия
логонии, на севере Малой Азии. Кейк — отец Кидиипы.
Электр — сплав, состоящий из 4/5 золота и 1 /5 серебра. Аристей
(миф.) — сын Аполлона и нимфы Кирены. Некогда он спас о.
Кеос от страшного мора, принесенного с жарой созвездьем Пса.
Аристей прибыл на Кеос и воздвиг алтарь Зевсу Икмийскому
или Икмейскому, т. е. «Влажному», и приказал совершать
ежегодное жертвоприношение на этом алтаре Зевсу и Сириусу.
Алтарь находился на одном из холмов острова. Сам же Аристей
удостоился божественных почестей и почитался на Ксосе как
Зевс Аристей. Майра — созвездье Пса; по мифу — собака Эриго-
ны (см. ниже, с. 371). Вакха путь повторив — Дионис прибыл
на Наксос за Ариадной, чтобы взять ее в жены. Ификл — сын
фессалийца Филака, по мифу, отец Подарка и Протесилая,
участника похода аргонавтов, прославился как непревзойденный
скороход. Мидас (миф.) — царь Келены во Фригии,
прославленный своими богатствами (см. выше, с. 348). Бог с суровой
душой — Эрот. Иулида — город на Кеосе, родина Симонида и
Вакхилида. Ксепомед — кеосский хронист и поэт середины V в.
Корикийские девы — нимфы из Корикийского грота на Парнасе.
Гидрусса — букв. «Обильная водой». Жить средь карийцев —
связь жителей Кеоса и карийцев не установлена. Но в Лаконике,
Аркадии и малоазийской Ликии было немало городов, в название
которых входило слово «Кария». Алалаксий — Зевс с
воинственным криком, эпитет Зевса. Карийцы и лелеги — население
островов Эгейского моря в доисторические времена. По словам
Геродота (I, 171), карийцы раньше назывались лелегами. Смерть
постигла тельхинов... кеосские тельхины (см. выше, с. 362)
навлекли на себя гнев богов. По словам поэта Пиндара Зевс и
Посидон «молнией и трезубцем землю и люд... обрушили в
тартаровы недра» (Пэан IV, 42 ел.). Зевс пощадил только дочерей
правителя кеосских тельхинов Дамона, которого Каллимах
называет Дамонактом. Одной из спасенных была Макело с дочерью
или сестрой Декситеей. Основатели четырех крупных городов
Кеоса неизвестны. ФРИГИИ И ПИЕРЕЯ. На празднике
Артемиды в Милете правитель Милета Фригии, сын Нелея,
влюбился в красавицу Пиерию из малоазийского города Миунта,
367

Античная элегическая поэзия
лежащего на южном берегу реки Меандра. Так был положен
конец длительной войне между Милетом и Миунтом. Пилосский
старик — Нестор. Возможно, отрывок является монологом Фригия.
ЕВФИКЛ ЛОКРИЙСКИЙ. Евфикл из Эпизефирской, т. е.
западной Локриды, успешно выступил на состязаниях в пятиборье
в Олимпии (Писа) и вернулся с богатыми дарами.
Соотечественники обвинили его в том, что он обесчестил свой город, приняв
награду у иноземцев, и было решено уничтожить его статую.
Таким решением локрийцы вызвали гнев Аполлона. С тех пор
статуя Евфикла пользовалась особым почетом. Эпопсий, т. е.
«Прозорливец», эпитет богов, преимущественно Зевса и
Аполлона.
Четвертая книга «Причин». Владыка — Аполлон.
После убийства в Дельфах чудовищного Пифона Аполлон в
сопровождении своих спутников отправился на омовение к реке
Пенею. Там, в долине Темпа, он сорвал ветвь лавра и, отдохнув
в селении Дипний, вернулся в Дельфы. В память об этом
дельфийцы ежегодно отправляли юных феоров в долину Темпа,
чтобы, совершив жертвоприношение, они возвращались в Дельфы
с лавровыми ветвями. Абдерит, вероятно, Абдер — эпоним
г. Абдеры во Фракии. Речь произносит раб, которого в целях
очищения города от годовой скверны насильно притаскивали на
городскую площадь и после совершения различных ритуалов
должны были выгнать за городские стены, кидая в него камни.
Меликерт. Дочь Кадма Ино по наущению Геры уговорила своего
супруга Афаманта убить Леарха, одного из их сыновей, а со
вторым, Меликертом, бросилась в море. Там они оба превратились
в морских божеств. Ино получила имя Левкофея, а Меликерт —
Аониец, т. е. «Беотиец», по своему деду Кадму. Здесь Ино
названа своим земным именем, но в беотийском произношении
(Бина = Ино). Феодот Липарский. Липара — один из семерых
маленьких вулканических островов близ северо-восточного берега
Сицилии. По преданию, Липара долго воевала с г. Фуриями.
Липарцы пообещали Аполлону за победу принести в жертву
своего самого отважного воина. Им оказался Феодот, потомки
которого удостоены были особых почестей. ХВАСТЛИВЫЙ
368

Древнегреческая элегия
ОХОТНИК. Некто хвастался и утверждал, что на охоте он не
нуждается в помощи Артемиды и отказался посвятить ей часть
добычи. Убив вепря, он повесил голову зверя на дерево и прилег
под ним отдохнуть. Голова упала с дерева и святотатец был убит.
ПЕЛАСГИЙСКИЕ СТЕНЫ. Пеласгами иногда называли жителей
северных земель Эгеады, которые имели также второе имя —
тирренцы. По преданию, именно они возводили стены вокруг
Афин. ЕВФИМ. Этот атлет из г. Темесы в западной части южной
Италии трижды одерживал победу в кулачном бою в Олимпии.
ДРЕВНЕЙШЕЕ ИЗОБРАЖЕНИЕ ГЕРЫ САМОССКОЙ. Первые
изображения богов представляли собой обтесанные столбы.
Первым резчиком такого столба на о. Самосе был Скелмий, хотя по
другой версии впервые и ранее Данай поставил в г. Линде на
Родосе каменное изваяние Асрины. ДРУГОЕ ИЗОБРАЖЕНИЕ
ГЕРЫ. Второе изображение было увенчано виноградной лозой и
в ногах лежала львиная шкура, как трофеи, принесенные ей
незаконными сыновьями Зевса, Дионисом и Гераклом. Имеется
самосская монета примерно 600 г., на обеих сторонах которой
просматривается нечто подобное. ПАСИКЛ ЭФЕССКИЙ. Во
время пира враги напали на правителя Эфеса Пасикла. Сумерки
помешали продолжать сражение и противники из помещения
выбежали на улицу. Когда они оказались возле храма Геры, жрица
богини, мать Пасикла, услыхав шум, зажгла светильник. Таким
образом Пасикл был обнаружен и убит. АНДРОГЕЙ. Сын Миноса
юноша Андрогей во время игр на празднике Панафинеев в
Афинах был убит Эгеем. За это Минос потребовал от афинян
ежегодную дань. Семеро юношей и семь девушек отправлялись
в г. Кносс на Крит на съедение Минотавру. Сохранившийся текст
представляет собой часть надписи на столпе в древней афинской
гавани, к которому крепились канаты якорей. ЭСИДР
ФРАКИЙСКИЙ. В VII в. жители о. Пароса, которые переселились на о.
Фасос, неоднократно воевали с местным населением; одним из
фракийских вождей, погибших в таком столкновении, и был Эсидр.
(См. выше, Архилох, с. 342 и статья, с. 8—11). РИМЛЯНИН
ГАЙ. Здесь, вероятно, плач матери о погибшем сыне. Но о столь
раннем столкновении египетских греков с римлянами и о каком-то
369

Античная элегическая поэзия
Гае ничего неизвестно. ЯКОРЬ АРГО... г. Кизик был основан в
Пропонтиде жителями г. Милета. Аргонавты на пути в Колхиду
причалили к Кизику, чтобы пополнить запасы питьевой воды. В
знак благодарности они оставили один из якорных камней. Па-
норм — либо второе название Кизика, либо имя его основателя.
ПРЯДЬ БЕРЕНИКИ. См. статью, с. 47 и перевод этого отрывка
в виде самостоятельного стихотворения на латинский язык,
выполненный Катуллом (стих. 66). Звезда с именем египетской
царицы была открыта Кононом в кругу созвездий, образованным
Большой Медведицей, Волопасом, Девой и Львом. Текст
представляется монологом волос и частично содержит элементы
обрядового плача-трена, частично — гимна-энкомия. 9. Тси сын —
либо Гелиос, сын титана Гипериона и титаниды Теи, либо ее
внук — Борей. 10. и ел. Гора Афон, на которой был обелиск
Арсинои II, жены Птолемея II и матери Птолемея III, мужа
Береники, находился на полуострове Халкидике в Македонии;
он является крайней точкой косы Акты. В начале V в. персидский
царь Ксеркс приказал прорыть канал, чтобы соединить Афон с
материком. 13. Халибы — скифское племя, населявшее побережье
р. Фермодонта в Северном Причерноморье. Греки считали, что
халибы первыми научились выплавлять железо. 17. Зефир и
Мемнон — единоутробные братья, сыновья Эос. Отцом Мемнона
был Тифон, а он сам сражался под Троей в войсках союзников
Приама и был убит Ахиллом. Мемнон — царь Эфиопии (миф.).
19 и ел. Царица Арсиноя после смерти была объявлена богиней
Афродитой Зефирской, т. е. Локридской. Недалеко от г. Каноба
на Зефирийском холме был воздвигнут ее храм. 24. Миной да —
Ариадна, дочь Миноса, которую влюбленный в нее Дионис
перенес с о. Наксоса на небо. ЭПИЛОГ. «Пешее пастбище Муз»
имеет двоякое толкование. Одни понимают эти слова как переход
к ученым занятиям. Другие имеют в виду сборник «Ямбы».
Гораций более чем через два столетия после Каллимаха столь же
туманно говорит про «пешую Музу» (Сатиры II, 6, 14 и Послания
II, 1, 250).
370

Древнегреческая элегия
Фрагменты сборника «Причины»,
местоположение которых неизвестно
СТАТУЯ АПОЛЛОНА на Делосе. Аполлон назван Кинфием
по горе Кинф на Делосе. ОСТРОВ ИКОС. Название маленького
острова в Эгейском море. В Египте проживали многие афиняне. Один
из них, по имени Поллид, на чужбине отмечал все афинские
праздники. В их числе были Анфестерии, которые в честь Диониса
справлялись в марте и отмечались несколько дней. Первый день
праздника назывался Пифойгия и был днем открытия больших
сосудов и пробы нового вина. По мифу в этот день в Афины прибыл сын
Агамемнона Орест, направляясь в Дельфы, чтобы очиститься от
совершенного им убийства. По обычаю гостеприимства ему также
подали кружку вина, но велели пить отдельно от всех. Поэтому
третий день назывался Хитры, т. е. «Кружки», и в этот день
приносились жертвы подземным богам, а также разрешались многие
вольности рабам. Поллид пригласил Каллимаха в день праздника
Эора, т. е. «Качели». Этот праздник справлялся в честь дочери
Икария Эригоны. Икдрий (миф.), получив от Диониса в дар
виноградную лозу, первым в Аттике стал выращивать виноград и
заниматься виноделием. Пьяные пастухи убили Икария и спрятали
его тело. Эригона, дочь Икария, отправилась на поиски отца и с
помощью своей собаки Майры нашла его могилу. Эригона
повесилась на дереве над могилой. Дионис же наказал афинян,
повергнув в безумье девушек, которые стали повторять поступок
Эригоны. Поэтому во искупление нечестья был праздник качелей с
жертвоприношениями Икарию и Эригоне. Обо всем этом Каллимах
разговаривает с гостем Поллида купцом с о. Икоса Феогеном. 10.
Цитируется стих из Одиссеи (XVII, 218). По преданию, отец
Ахилла Пелей, правитель Фтии в Фессалии, покончил собой на
Икосе, где и был похоронен. Мирмидонянами, т. е. муравьями,
назывались жители Фтии. ГИПЕРБОРЕЙЦЫ. Сказочный народ, якобы
живущий на крайнем севере, за пределами владений Борея.
Рифейские утесы — восточное побережье р. Истра (Дунай). Пс-
ласгийские эллопейцы — древнее название жителей эпирского
города До доны, прежде называвшегося Э ллопеей. Жрецы храма Зевса
Додонского, о котором говорит Гомер в Илиаде, назывались «проро-
371

Античная элегическая поэзия
ками, не моющими ног и спящими на земле» (Илиада XVI, 233 ел.).
Мали да — область северо-востока греческого материка,
обращенная к северному краю о. Евбеи. ПОБЕДА СОСИБИЯ. Сосибий —
первый египетский грек, одержавший дважды победу в беге
колесниц на Истмийских и Немейских играх. Впоследствии он был
крупным политическим деятелем Египта и министром двора
Птолемея IV и его сына Птолемея V, т. е. сына и внука царицы Береники.
Известно, что Сосибий умер около 202 г., т. е. победы были одержаны
им в ранней юности, когда Каллимах был уже достаточно стар.
Элегия в честь Сосибия сочинена в жанре эпиникия, т. е. победной
песни, но и тут Каллимах использует не обычные для эпиникия
мелические ритмы, а пишет в элегических дистихах. 2.
Асбистийский, т. е. ливийский. Быстрота ливийских коней вошла в
поговорку. 6. Посидон считался покровителем Коринфа и его
зооморфным атрибутом был конь. 9. Кромна и Лихей — две гавани
Коринфа по обе стороны Истма. 12. Считалось, что муравьи строили
муравейники на златоносных песках. 15. Пирсна — священный
источник в Коринфе. 17. Кинипс — река, текущая вдоль западной
границы Египта. 18. Истмийские игры были посвященыЛеарху,
брату Меликерта. 19. ел. Офельт или Архомор считался покровителем
Немейских игр и был приемным сыном Гипсипилы, дочери Мирины,
эпонима одного из лемносских городов. 30. На Панафинейских
играх Сосибий участвовал в составе юношей-эфебов. 31. Афина
Главка, т. е. Афина Светлоокая. 33 и ел. Птолемей Лагид —
Птолемей I, умер в 283/282 гг. и в честь него с 279/278 гг. в Египте были
устроены игры. 37. Герейон — храм Геры в г. Аргосе, где стояли
статуи Харит, дочерей Евриномы и Зевса. 45 и ел. Храм Зевса
Касийского был воздвигнут на холме у реки Касия близ г. Пелузия в
Египте. Диоскорид — отец Сосибия.
Фрагменты неизвестных элегий
1. Фокея — город в северной части малоазийского
побережья, разрушенный Ксерксом в 540 г. Жители Фокеи покинули
город и переселились на запад. Перед уходом они бросили в
море огромную железную глыбу и поклялись не возвращаться на
372

Древнегреческая элегия
прежнее место, пока не всплывет эта глыба, не родит Афина и
не вступит в брак Артемида, т. е. никогда.
2. Брак Арсинои. Свадебный гимн, эпиталама, обычно
сочинялся в мелических ритмах. Таким образом Каллимах уже
в молодости нарушил традицию. Арсиноя II и Птолемей II
праздновали свою свадьбу в 277 г.
3. Мом — божество насмешек и обличений. Кроносом
прозвали Диодора, сына Аминия, уроженца малоазийского города
Иасоса. Диодор был одним из последних представителей мегар-
ской философской школы. Прозвище было дано ему в насмешку
и означало «старый тупица, глупец» (поговор.). В последней
строке Каллимах издевается над учением Диодора о бессмертии.
4. Прометей. По мифу титан Прометей создал первых
людей из глины.
5. Девкалиои. После потопа, ниспосланного Зевсом в
наказание людям, спаслись лишь сын Прометея Девкалион и его
жена Пирра. Они подплыли к горе Парнас и, выйдя на землю,
стали через плечо бросать назад камни. Из камней Девкалиона
возникли мужчины, Пирры — женщины. На греческом языке слова
«камни» и «люди» омонимы, хотя и различаются по ударению.
6. Пифагор. См. выше, с. 346
7. Эрхий — лицо неизвестное.
9. Муж фессалийский — Ахилл.
10. Насамоны — жители юго-западной области Киренаики.
11. Мой сыночек...—Афродита уговаривает маленького
Эрота выпустить в кого-то стрелу, обещая ему за это подарок.
Подобная ситуация подробно описана в эпической поэме «Аргонавтика»
литературного противника Каллимаха Аполлония Родосского. Там,
в третьей книге поэмы, к Афродите приходят Афина и Гера. Они
втроем отправляются на поиски Эрота и находят его играющим в
бабки с Ганимедом. Афродита убедила сына спуститься на землю и
выстрелить в Медею, подарив ему за это чудесный мячик. Спрятав
подарок за пазухой матери, Эрот собирает выигранные бабки и улетает.
12. Шкура... мужу... — либо о львиной шкуре говорит сам
Геракл, либо лидийская царица Омсрала, называющая Геракла
своим мужем.
373

Античная элегическая поэзия
13. Гесихиды — именитый афинский род. В честь Евменид,
бывших Эриний, в Афинах было запрещено совершать возлияние
вином. Им лили только воду и поэтому они названы
трезвенницами.
15. Каллиста — древнее название о. Феры, метрополии
Кирены.
Стихотворения, близкие к элегиям
3. Полифем (миф.) — одноглазый и безобразный киклоп,
влюбленный в морскую богиню или нимфу Галатею. Филипп —
поэт, друг Каллимаха.
5. Береиика. См. выше, с. 365.
6. Атарней — город в Мисии. Питтак — правитель г.
Митилены на о. Лесбосе, один из семерых мудрецов.
7. Креофил, сын Астикла, поэт VII в., уроженец о. Самоса,
автор эпической поэмы «Взятие Эхалии». Его называли зятем,
другом и наследником Гомера, якобы подарившего Креофилу эту
поэму, которую тот выдал за свою. Божественный песнопевец —
Гомер. Царь этолийского города Эхалии Еврот был убит Гераклом,
который взял в плен дочь Еврота Иолу.
8. Поэт Арат из киликийского города Солы, автор
знаменитой поэмы «Феномены», был современником Каллимаха.
9. Феэтет, поэт из Кирены, современник Каллимаха,
драматург. От него сохранилось лишь несколько эпиграмм.
11. Дружба Ореста с Π ила дом, сыном царя Строфия, вошла
в поговорку, обозначая нерушимую дружбу.
Гимн на омовение Афины
14. Алабастры — так назывались сосуды из алебастра,
особым образом обожженного гипса.
18. Пастырь фригийский — Парис.
19. Отполированное металлическое зеркало.
20. Симоис — река в Троаде.
25. ел. Чета лаконских мужей — созвездие Близнецов
(Кастора и Полидевка).
27. Древо ее — маслина.
374

Древнегреческая элегия
36. Щит Диомедов — щит Диомеда, царя Аргоса, сына
Тидея. На празднике Афины в Аргосе в торжественной процессии
несли этот щит и палладий, т. е. древнее резное изображение
богини, которое Диомед принес в Аргос.
38. Жрец Афины Евмед был заподозрен аргосцами в том,
что хотел передать палладиум Гераклидам. Евдем бежал из
Аргоса и спрятал палладиум, чтобы спасти его, на Крейском холме.
47 ел. см. комментарий к отрывку «Аргосские ключи», с. 361.
51. Инах — река в Аргосе.
58. Фиванская нимфа — Харикло, жена Евера и мать
Тиресия.
61 ел. Фсспии, Коронея, Гамарт — города Беотии. Ка-
ралий — река в Беотии.
109. Актеон, сын Аристея и дочери Кадма Автонои,
однажды увидел купающуюся Артемиду и был превращен богиней в
оленя, которого тут же растерзали собаки Актеона.
130. Агесилай — эпитет Аида, т. е. «Уводящий».
ПЛАЧ ПЕРЕД ДВЕРЬЮ. Еще один из экспериментов
Каллимаха. В греческой лирике имелась особая песня-серенада,
так называемый плач у закрытой двери; один из многочисленных
ритуалов пиршественных праздников. Каллимах переносит его в
элегический дистих. Жестокая гетера названа ее ласкательным
прозвищем — Конопион, т. е. «Комарик».
СКОРБЬ ОБ УМЕРШЕМ ДРУГЕ - эпитаЗжя в виде трена.
Поэт Гераклит из Галикарнаса был другом Каллимаха, который
«Соловьями» называет его песни.
КРАТЕТ. Странствующий философ-киник.
Хулителю. Язвительная насмешка, адресованная поэту
Херилу, уроженцу о. Иоса с завуалированным обсценным
смыслом. Антимах, см. выше, с. 353. Евфорион Халкидский — поэт.
Гомеровцами называли ученых поэтов, которые подобно Филету
пополняли свой поэтический язык из лексикона Гомера. Молитва.
Жуки скарбеи в Египте считались священными, их золотые
изображения были очень распространены. О муравьях, стерегущих
золото, см. выше, с. 367. Гимн умеренности обращен к богине
Евтелии, которую особенно чтили киники.
375

Античная элегическая поэзия
КЛЕОН. В позднеантичных источниках упоминается как
элегический и эпический поэт (поэма «Аргонавтика»). Сыновья
Горгоноубийцы — четверо сыновей Персея, убившего горгону
Медузу. Цитата сохранилась в поздних словарях из-за редкого
словоупотребления.
АРХЕЛАЙ. Сочинение «О чудесах» — своеобразное
рационалистическое толкование учения о метампсихозе (Пифагор).
№ 4 — либо вступление или же заключение поэмы.
АРАТ. 1. Амфиарай — прорицатель и правитель Аргоса.
Его святилище с оракулом и священным источником находилось
у г. Оропа, на границе Беотии и Аттики. 2. Поэт Диотим из г.
Адрамиттия в Мисии был вынужден учительствовать, так как
разорился во время войны с галатами. Альфа и бета — начальные
буквы греческого алфавита.
ПТОЛЕМЕЙ. В жизнеописании Арата цитируется эта
похвала, возможно, сочиненная царем Птолемеем II Филадельфом.
Гегесианакт Александрийский и философ и астролог Гермипп
из Смирны — одни из авторов неудачных поэм на эту же тему.
АРИСТОКЛ. О нем ничего неизвестно. В арголидском городе
Гермионе на празднике Хтония особым образом почитают Демет-
ру, как говорит Элиан (II—III вв.), цитируя поэта Аристокла.
Сикелы — жители Сицилии. Эрехфеиды — афиняне.
ТИМОН. Философ-скептик, поэт, ритор и врач, ученик
основателя скептической школы Пиррона.
АРХЕМЕЛ. Цитируется у Афинея. Абидос и Сеет — города,
расположенные друг против друга у самой узкой части
Геллеспонта. Мимо них проходили и возвращались персидские войска
Ксеркса.
ПОСИДИПП. Впервые опубликованная в 1898 г. эта элегия,
начертанная на двух навощенных табличках, неоднократно
переиздавалась. Остается нерешенным вопрос, тот ли это
Посидипп из Пеллы, знаменитый поэт, чье имя сохранилось в
надписи от 263 г. до н. э.
Эпиграммы. Зенон (335—262) — философ из г. Кития на
Кипре, основоположник стоической философии. Клсанф (331 —
251) —его приверженец; они оба учили в Афинах. 6. Аканф—
376

Древнегреческая элегия
красивое декоративное растение. Немилосердное божество —
Эрот. 8. Места со знаменитыми храмами Афродиты; два острова
и город. 10. Хион — кружка для жидкости, около одного литра.
11. Маяк на о. Фаросе близ Александрии, одно из семи чудес
света, 110 м высотой; был окончен в 279 г. и строился 20 лет.
Книд — малоазийский греческий город. Тавров рог — горный
малоазийский массив. 13. Филадельф — Птолемей II. 14. Элегия
перекликается с этим произведением, возможно, написанным в
юности, свидетельствуя о подлинности спорного текста табличек.
16. Дева воинственногрозиая — статуя Афродиты в храме
Арсинои. Вольнолюбивая молодая кобылица — один из
излюбленных образов застольной поэзии (например, у Анакреонта).
ГЕДИЛ. В элегии «Скилла», пять с лишним строк из которой
цитирует Афиней, рассказывалось о любви юноши Главка,
обращенного в морское чудовище, к прекрасной деве Скилле (см.
Овидий, Метаморфозы XIII, 905 ел.). 2. Три, вероятно, начальных
дистиха из неизвестной элегии цитирует Страбон. Кручи
корикийские — прибрежный горный массив в Киликии.
Килисса — город в Киликии. Возможно, это изображение бегущих
ланей или же их терракотовые статуэтки в храме города Курия
на южном берегу о. Кипра. 8. Медуза — одна из трех горгон,
страшных женщин, имевших один глаз и один зуб на троих. Они
обращали в камень всех, взглянувших на них. Персей отрубил
голову Медузе, глядя на ее отражение в своем щите.
ДОРИЕЙ. Текст цитируется Афинеем. Милой — лицо
историческое. Писа — древнейший город Элиды па Пелопоннесе.
Злую пародию на Дориея сочинил его современник Леонид Та-
рентский. Упоминание фессалийского города Ларисы, возможно,
связано с местом рождения Дориея.
ЛЕОНИД. 1. Ликаст — город на Крите. 2. В одном из храмов
Спарты находилась древняя статуя вооруженной Афродиты,
которую спартанцы изображали на монетах даже в III в. до н. э.
6. Бафилл и Мегистий — отроки, воспетые Анакреонтом. 11.1
января до сих пор отмечается в Греции как открытие навигации.
МНАСАЛК. 2. По мифу в ласточку была обращена богами
Прокна, дочь афинского царя Панд иона и жена 3>ракийского
377

Античная элегическая поэзия
царя Терея. Мстя мужу за измену, Прокна убила сына и была
обречена вечно оплакивать его.
ФЕОКРИТ. 2. Жертвоприношение из трех различных
животных считалось наиболее действенным. 3. Пектида —
музыкальный инструмент типа арфы. 4. Тирсис — сельское божество
Сицилии; (миф.) пастух.
АГАМЕСТР. Фарсал — город Фессалии. Четверостишие из
свадебной песни (эпиталамы) Фетиды и Пелея процитировано у
ранневизантийского ученого Иоанна Цеца. По этой версии мифа
Ахиллу было дано имя Пириссий; желая сделать сына
бессмертным, Фетида держала его над огнем (по-гречески — пир).
Однажды внезапно вспыхнувшее пламя обожгло губы младенца и Пелей
прозвал его Ахиллом, т. е. Безгубым.
АГАФИЛЛ. Это четверостишие цитирует Дионисий
Галикарнасский, в 30 г. до н. э. переселившийся в Рим и
составивший большой труд «Римская археология», в котором он
стремился включить Рим в общую историю Средиземноморья.
Гесперийский край — Италия. Об основателе Рима Ромуле, сыне
Энея, еще в IV в. до и. э. упоминает сицилийский историк Алким.
В более распространенной генеалогии сыном Энея был Иул
(родоначальник рода Юлиев), Ромул родился позднее и был сыном
бога Марса и Реи Сильвии.
ФИЛОСТЕФАН. Его элегию о гаванях Сицилии (всего
четыре стиха) цитирует тот же Цец.
АРХИМЕД. Некогда спорный текст, сохранившийся среди
сочинений Архимеда, теперь признается аутентичным (см. его
разбор и русский перевод с решением задачи в статье И. Н. Ве-
селовского).1 Эратосфен Киренский получил шутливое
прозвище Бета, так как будучи подлинным энциклопедистом,
занимаясь поэзией, филологией, историей, математикой,
астрологией, географией, он, несмотря на свои успехи, всегда кем-то
опережался, т. е. был Вторым.
ДАФИТ. Страбон цитирует это двустишие, называя поэта
ученым (грамматиком). В византийском словаре «Суда» упомина-
Архимед. Сочинения. М., 1962, с. 372—377.
378

Древнегреческая элегия
ется сочинение Дафита о Гомере и язвительные насмешки над
всеми, включая пергамского царя Аталла, за что Аталл приказал
умертвить Дафита побитием камнями. Лисимах (355—281), один
из полководцев Александра Македонского и его преемник
(диадох), присоединил к своим первоначальным владеньям
западные области Малой Азии. Впоследствии на северо-западе
малоазийских земель Лисимаха возникло государство Пергам,
самым могущественным царем которого стал Аталл I (242—197).
ФАНОКЛ. Бистониды — фраки янки. Бистонийское озеро —
одно из крупнейших во Фракии. 19. Форк (миф.) —сын Понта
и Геи, отец горгон и прочих чудовищ.
ЛОБОН. Его сочинение «О поэтах» было составлено в форме
надписей (либо к изображениям, либо к эпитафии). Большинство
этих текстов цитирует Диоген Лаэртий; стихи об Арионе —
Клавдий Элиан, о Тимофее и Феодекте — Стефан Византийский,
о Софокле — в его жизнеописании. Фалес — первый греческий
философ VII в., один из семерых мудрецов. Арион — поэт и
музыкант с о. Лесбоса, герой легенды, впервые изложенной
Геродотом. Когда Арион возвращался из Тарента в Коринф, моряки,
прельстясь богатыми подарками Ариона, бросили его в море.
Подплывший к Ариону дельфин перенес его на мыс Тенар.
Кикн — лебедь, посвящен Аполлону. Феодект — ритор, Цжлософ
и драматург из ликийского города Фасалиды, жил и умер в
Афинах.
ДИОСКОРИД. 10. Урания — Асрродита Небесная. 12.
Кинир (миф.) — отец Адониса, царь Кипра и жрец Афродиты.
Эрес — город на о. Лесбосе. 14. Феспид — современник и
соотечественник Солона. Его называли основоположником трагедии.
Пессинунт — город во Фригии. Сангарий — река во Фригии. 16.
Флиунт — город на Пелопоннесе. Антигона и Электра —
героини одноименных трагедий Софокла. 17. Сосифей — драматург
из г. Александрии в Троаде. В начале III в. пытался возродить
сатировскую драму в Афинах и Коринфе. 18. Махон —
комедиограф из Коринфа или Сикиона, жил и умер в Александрии
в Египте. Тимиан — тимьян, или богородская трава, душистое
растение, символизирующее шутки и веселье. 19. Фиады — вак-
379

Античная элегическая поэзия
ханки. Стримонский город — Амфиполь на р. Стримоне в
Македонии. 21. Геагнид (миф.) — отец пастуха или силена Марсия.
Когда Афина изобрела флейту и отвергла ее, Марсий подобрал
и вступил в соревнование с играющим на лире богом Аполлоном.
Аполлон содрал с побежденного Марсия кожу и повесил ее в
пещере близ фригийского города Келены. 22. Галлы — жрецы
Кибелы. Темен (миф.) — правнук Геракла, убитый сыновьями за
то, что сделал своим наследником мужа любимой дочери Гирнефо,
которую злые братья убили тоже вместе с ее мужем. 23.
Птолемей — не царь, а соперник поэта.
НИКЕНЕТ. 2. Начало — цитата из комедии «Бутылка»
знаменитого афинского комедиографа Кратина, соперника
Аристофана.
АЛКЕЙ. 1. Поэт издевается над территориальными
притязаниями Филиппа V Македонского (221—179). Леней — Дионис.
Филипп отравил на пиру своего полководца Арата. Намек на
Тидея (миф.); одолев Меланиппа и разбив ему череп, Тедей
смешал мозг с вином и осушил чашу до дна. Адмирал Эпикрат
и советник Филиппа Каллий также были отравлены Филиппом.
Евритион (миф.), кентавр, погибший на пиру в схватке с
лапифами. Одноглазый мифический людоед киклоп Полифем и
одноглазый Филипп. 2. В 197 г. римский полководец Тит
Фламинион разбил войско Филиппа. Кронийский холм — гора
над стадионом в Олимпии. Дарданид — Ганимед, похищенный
Зевсом. 6. Дарданцы — троянцы. Троя была взята греками с
помощью деревянного коня. Мом — бог злословия. Лиэй —
Дионис. Кожаный ремешок музыканты завязывали на затылке,
он шел по щекам и губам, чтобы смягчить силу звука духовых
инструментов. 7. В спор о месте рождения Гомера были вовлечены
почти все крупные города греческого мира. В кипрском городе
Саламине стояла бронзовая статуя Гомера, якобы рожденного в
этом городе. Вторым претендентом названа малоазийская Смирна,
третьим — о. Хиос. На о. Иосе мальчики уморили Гомера,
загадывая ему загадки, которые он не смог отгадать и в отчаянии
бросился в море. Лаэртид — Одиссей. 9. Гиппонакт —
знаменитый греческий поэт VI в., сочинитель насмешливых и
380

Древнегреческая элегия
обличительных стихов (ямбов). 10. Пилад — известный кифаред
из г. Мегалополя на Пелопоннесе. Асоп — река в Мегалополе.
Дом Вакха — театр.
ΓΕΡΟ ДИК. Аристархово племя — ученики и последователи
знаменитого филолога Аристарха Самофракийского (217—145).
Поэт издевается над их методом изучения и публикации
классических текстов.
АНТИПАТР. Кивок Кронида — ответ Зевса на просьбу
матери Ахилла Фетиды отомстить Агамемнону за нанесенное
Ахиллу оскорбление (Илиада I, 528 ел.). Фарсал — город в
Фессалии на родине Ахилла. Остров Икос — см. выше, с. 366.
4. Барбитон — разновидность лиры. Лебедь Теосский —
Анакреонт, г. Теос был родиной поэта. 6. Легенда о смерти Ивика,
мелического поэта VI в., такова: Ивик спешил в Коринф на
Истмийские игры. По дороге на него напали разбойники; умирая,
Ивик увидел летящих журавлей и попросил их отомстить за него.
Убийцы пришли в Коринф и увидели стаю журавлей, летящих
над стадионом. Тогда один из них произнес: «Летят Ивиковы
мстители». Так они разоблачили себя и были наказаны. Эгисф
(миф.) — сын Атрея, правитель Арголиды, соблазнил жену
Агамемнона Клитеместру и убил охранявшего ее певца (Одиссея III,
267). Затем он убил вернувшегося из-под Трои Агамемнона, сын
которого Орест отомстил за отца и убил Эгисфа. 7. Аристомен —
вождь мессенцев, сражавшихся против Спарты во второй Мес-
сенской войне (см. выше, с. 358) Вестник Кронида — орел,
изображенный на гербе Аристомена. 8. Более десятка античных
городов носили название Гераклеи. Семирамида — царица,
основательница ассирийской державы в IX в. до и. э. Гиганты —
мифические исполины, воевавшие против Зевса за обладание
небом. Они взгромоздили друг на друга две скалы, образовавшие
гору Афон. 10. Зенон — см. выше, с. 376. Осса и Пелион —
горные массивы в Фессалии. 11. Вариант «Весенней песни»
Леонида. 12. Пракситель, сын Кефисодота — знаменитый афинский
скульптор IV в. 13. Эринна — поэтесса IV в., автор поэмы
«Прялка», по преданию умерла девятнадцатилетней. 14. Коринф был
разрушен римлянами в 146 г. до н. э. Нереиды (миф.) — 50
381

Античная элегическая поэзия
дочерей морского царя Нерея. Гальционы — морские птицы,
зимородки, чьи крики напоминают стоны. 16. Гефест был отцом
Эрихтония, т. е. дедом обращенной в ласточку Прокны (см. выше,
с. 372). 19. Гиппархия — жена философа киника и поэта Кратета
(см. выше, с. 375). Стола — длинное одеяние. Аталанта (миф.) —
дева-охотница из Аркадии (Меналийский хребет).
ДИОНИСИЙ. Фснокрит — неизвестен. Иалис — два
одноименных города на о. Родосе. Сова — символ мудрости.
МОСХ. Богиня Део — Деметра. Намек на влюбленного
Зевса, похитившего Европу в образе быка. 2. Лапиф — зд. фессалиец.
Эпикур — знаменитый афинский философ IV в., собиравший
учеников в саду.
ПОЛИСТРАТ. Акрокоринф — крепость Коринфа.
МЕЛЕАГР. Тир — город в Финикии. Га дара — город в
Палестине. Менинп из Гадары — основоположник так называемой
мениппеи — сатирической миниатюры, где стихи чередовались с
прозой и серьезные рассуждения с шутками. 13. Mepoiia —
древнее название о. Коса. 25. Крылатый — зд. Гений, божество
жизненной силы, покровитель отдельного человека, семьи,
государства, общества; его культ был заимствован на Востоке у
римлян. 29. Хронос — бог времени. 33. Богине Артемиде
приписывали пристрастие к двусмысленным шуткам. 34. Мера песен
любви— элегический дистих. 35. Мелеагр, сын Ойнея (миф.) —
победитель калидонского вепря. ЖЕРТВА ЭРОТА. 8. Скифы
славились стрельбой из луков. 13. Кадмова победа — победа,
гибельная для обеих сторон (поговорка). 17. Генеалогия Эрота
не была устойчивой у греков. По версии Гесиода, принятой
Платоном, Эрот, как и Хаос, не имел родителей, а был извечен.
ВЛЮБЛЕННЫЙ В ЛЮБОВЬ. 41. Ради свидания с Алкменой
Зевс удлинил ночь, чтобы успеть зачать Геракла. 58. Псйто —
богиня убеждения. 77. Эрот получает атрибуты Геракла. 162.
Эндимион (миф.) — пастух или охотник, возлюбленный Луны
(Селены), по просьбе которой Зевс дал ему вечную молодость,
но погрузил в беспробудный сон. 187. Тимариоы — ласкательно-
уменьшительное от Тимо. 219. Трифера, т. е. «Дивная»,
«Изнеженная». ГЕРАКЛИТ из ЭФЕСА (прибл. 544—483) - филоахр,
382

Древнегреческая элегия
прозванный «Темным», зд. он беседует с прохожим. 122. Загадка —
намек на выспренность и оригинальничение Антипатра. Слова
«финикиец» и «финиковая пальма» по-гречески звучат одинаково.
ФИЛОДЕМ. ВОСХВАЛЕНИЕ ЛЮБВИ. 4. Имя поэта «Фило-
дем» переводится как «Любящий народ» или «Любимец народа»,
он же преподносит его как «Любящий Демо» и подбирает себе
возлюбленных с этим именем. 69. Римлянка Флора —
возлюбленная Гнея Помпея. Андромеда — во времена Филодема
Индией называлась Аравия и Эфиопия.
ПРОЩАНИЕ С МОЛОДОСТЬЮ. 9. Чертог шафранный -
брачный покой. 2. Кельтские снега — путешествие Филодема в
55 г. в Галлию в свите Кальпурния Писона. Наяко — т. е. Наида,
жена поэта. ПРИГЛАШЕНИЕ НА ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
ЭПИКУРА. По античным свидетельствам Эпикур родился 20 февраля
341 г. Поэтому его ученики и приверженцы собирались вместе
двадцатого числа каждого месяца, отмечая памятный день. Речи
на феакийской земле — рассказ Одиссея в царстве феаков о
его странствиях и приключениях. Дружеская беседа, т. е. тучное
пиршество, предпочтительней скромного угощения (ющее
пиршество). МОЛИТВА О ПЛАВАНИИ. Ино и Меликерт — см. выше,
с. 363. Пирей — гавань Афин.
ПАРФЕНИЙ. Отрывок сохранился у Стефана Византийского
(VI в. н. э.) Кидн — река в Киликии, на которой стоит город
Таре и в нее впадает ручей, текущий недалеко от Тарса.
ЕВДЕМ. Антиох VIII Филометор, царь Сирии, отравил свою
мать приготовленным для него ядом; впоследствии сам был убит
в 97/6 г. до н. э. Тацит (Анналы IV, 3 и 11) говорит об Евдеме,
друге и враче Ливии, жены Августа, который помог ей умертвить
Друза. Гальбан — смолистая жидкость некоторых восточных
растений, которая употреблялась для пластырей. Трилистник —
клевер. Влага хиосская — вино лучшего сорта. Фаланга —
паукообразное насекомое.
КРИНАГОР. Навплий (миф.), правитель о. Евбеи, сына
которого, участника Троянского похода, греки несправедливо
осудили и казнили. Поэтому, мстя за смерть Паламеда, Навплий
ночью выставил сигнальные огни так, что многие суда с возвра-
383

Античная элегическая поэзия
щавшимися после взятия Трои налетели на скалы и затонули
вместе с воинами. 3. Кесарь — Август. 5. Клеопатра Селена, дочь
Марка Антония, и Юба II в 20 г. до н. э. вступили в брак.
6. Германии — Нерон Клавдий Германик (15 г. до н. э.—19 г.
и. э.), талантливый полководец и любимец римского народа.
Энио — богиня войны, спутница Ареса (Марса). 7. Возможно,
отклик на поражение римлян, разбитых германцами в 16 г. до
н. э. 8. Нерон—Тиберий Клавдий Нерон, отец будущего
императора Нерона. Армению римляне завоевали в 20 г. до н. э.;
через четыре года у р. Рейна были разбиты германцы. Солоент —
лесистый мыс на западном берегу Мавритании. Герцинский
лес — горный массив от Рейна до Карпат и границ Дакии.
Пиренейские воды — целебные источники в Пиренеях на
границе Галлии и Испании, куда ездил лечиться Август. 10.
Лигурийцы — жители южного побережья Галлии и Италии от
приморских Альп до Апеннинских гор. 11. Сибота — «Малыш»,
«Малютка», крошечный островок, площадью чуть больше
квадратного километра у южного побережья о. Коркиры (Керкиры,
совр. Корфу). 12. Древнее название Коркиры — Схерия. Менипп
из Пергама — современник Кринагора, знаменитый географ. 13
и 14. Молитва, обращенная к Посидону. 15. Неизвестно, к кому
обращается поэт. В 21 г. до н. э. Август, который много
путешествовал и плавал, был посвящен в Элевсинские мистерии. 16.
Саллюстий Крисп — приемный сын знаменитого историка Гая
Саллюстия Криспа. Три соортуны — богини судьбы (греч.
Мойры). 17. Юлий Цезарь еще в 44 г. до н. э. переселил на земли
разрушенного Коринфа вольноотпущенников, чтобы восстановить
город, сто лет пролежавший в развалинах. Однако новые
поселенцы занялись погребенными в земле сокровищами, разрывали
и продавали все, что отыскивали в руинах. Вакхиады — т. е.
Бакхиады, древняя династия правителей Коринфа. 18. Аггара —
область в Армении. Овцы — возможно из породы муфлонов.
Араке — река в Армении. 19. Филонид — сценарист знаменитого
мима Феора Александрийского, вольноотпущенника Мецената.
Бафилл — его сценическое имя. 23. Сын Аполлона — Асклепий.
384

Древнегреческая элегия
Праксагор — греческий врач, называвший себя учеником
Гиппократа. Эпиона -— жена Асклепия.
ФИЛОН. Этот текст цитирует римский врач Клавдий Гален
(II в. н. э.) 13. Крокус — зд. желтый шафран. Крокус (миф.) —
юноша соревновался в дискометании с богом Гермесом и был
убит случайно попавшим ему в голову диском. Из пролившихся
на землю капель крови вырос цветок, получивший его имя и
отличавшийся от других видов шафрана особым блеском
лепестков. Евбейский Навплий — пиретрум, названный в память тех
ложных огней, которые приказал зажечь Навплий (по-гречески
«пир» — огонь). См. выше, с. 383. 17 ел. Менеатид — Патрокл,
убитый друг Ахилла (Илиада XI, 849 ел.). Его убийцу звали
Евфорбом. Евфорбием называлось растение молочай, содержащий
смолистый сок, причем наиболее эффективным считался молочай,
извлеченный из желудков овец или коз. 19. Перец.
АГЛЕЙ. Текст сохранился на папирусе, изданном в середине
прошлого века. 10* Мать погибшего на охоте Адониса звали
Миррой. Это же название — Мирро, миро — имел смолистый сок
малоазийских растений. 11. Индийский черный перец.
Географическое название в тексте не читается. 14 ел.
Подразумевается бобровая струя, т. к. бобер по-гречески «кастор». Это же
имя носил один из близнецов Диоскуров (Кастор и Полидевк),
причем Полидевк обычно имел эпитет «покоритель коней». 15 ел.
Продолжается та же игра слов, в основе которой положена цитата
из гомеровской Одиссеи (IV, 10 ел.) —
«В Спарте же дочь он Алектора выбрал для сына
Крепкого силой, прижитого им с молодою рабыней...»
(Перевод Жуковского).
Греческое собственное имя «Алёктор» означает «петух», а
по-латыни петух звучит как галлус и на слух напоминает
греческое слово «галэ» со значением «кошка», «кот». У отца «ложное
имя», так как в рецепте сказано о кошачьей струе, т. е. о
выделении половых желез кота. 18. Колос индийский — нард,
ароматическое растение. 19. Греческое слово «кровь» по звучанию
близко к латинскому «гемма», обозначающему «драгоценный ка-
13 Античная элегическая поэзия
385

Античная элегическая поэзия
мень», «жемчужина». Известно, что растертый жемчуг широко
использовался в фармакотерапии. Факуссанская грязь (в
оригинале — пена) — углекислый натрий, т. е. сода. Ее добывали
в дельте Нила возле г. Факуссы. 25. Склоны Актейские — Актой
раньше называлась Аттика, т. е. «прибрежная страна».
Можно только предполагать на основе допустимой датировки
и адресата Аглея, носящего имя Деметрий, по шутливому и
полному загадок серьезному рецепту для лечения утомленных
глаз, что Аглей обращается к историку Деметрию из фригийского
г. Скепсиса (I в. до н. э.), автору огромного труда о гомеровских
древностях. Тут вполне уместной окажется и столь
замаскированная цитата из Гомера.
Меры веса, упоминаемые в сочинениях Евдема, Филона и
Аглея:
Обол — примерно 0,73 г.
Драхма — примерно 4,3 г.
Дидрахма — двойная драхма.
Тетрадрахма — четыре драхмы.
Котила — 0,3 литра.
АНОНИМ, ПРОСЛАВЛЯЮЩИЙ ПОБЕДИТЕЛЯ...
Первая публикация папируса в 1895 г. Храм и стела Аполлона. Этот
Аполлон назывался Актейским и Левкадским. 10. Египет
по-гречески женского рода. 13. Себастий — перевод на греческий язык
почетного имени «Август», т. е. «Податель благ», «Возвеличенный
богами». Это имя Октавиан получил от сената в январе 27 года
до н. э. Дата важна для уточнения хронологии.
ЭПИТАФИЯ ФИЛИКУ — Филик (или Филиск) из Коркиры
был участником александрийской плеяды, т. е. входил в созвездие
семерых трагиков во времена Птолемея Филадельфа (в 70-е гг.
III в.). Текст обнаружен на папирусе из г. Гамбурга и возможно, что
кто-то из современников прославляет Филика в шутливой
эпитафии. Будучи уроженцем Коркиры, Филик возводил свой род к
Алкиною, царю жителей гомеровской Схерии, которая
отожествлялась с Коркирой. Демодок — певец при дворе Алкиноя.
АНОНИМЫ, БЕЗ ДАТИРОВОК. 7. Мусикийский — т. е.
относящийся к Музам. 9. Ивик, см. выше, с. 376. Регий — город
386

Древнегреческая элегия
в южной Италии. Вязы считались деревьями скорби. Ствол
тростника — духовой инструмент. 12. Колосс Родосский. Статуя
бога солнца Гелиоса (или Гелия), установленная в 299 г. до н. э.
у входа в гавань о. Родоса, высотой в 32 м. Ее считали одним
из семи чудес света. Эпиграмма написана до того как статуя
рухнула во время землетрясения в 224 г. В 304 г. жители Родоса,
победив Деметрия Полиоркета, восстановили свою свободу. По
преданию, дорийцев на остров привел Тлиполем, сын Геракла.
13. Храм Геры на о. Лесбосе, перед которым на празднике
девушки состязались в красоте. 14. Возможно, эта надпись к
папирусу с «Прялкой» Эринны, см. выше с. 376. Стих эпоса —
гексаметр.
13*

СЛОВАРЬ СОБСТВЕННЫХ ИМЕН
Агамемнон — царь Микен, предводитель греческого
(ахейского) войска под Троей, убитый по возвращении домой.
Адонис — возлюбленный Афродиты, погибший на охоте,
финикийско-сирийское божество возрождающейся и
умирающей природы.
Аид (Плутон, Гадес) — бог подземного царства и обители
мертвых.
Андромеда — дочь эфиопского царя, принесенная в жертву
морскому чудовищу и спасенная Персеем, жена Персея.
Аполлон (Феб) — сын Зевса и Латоны (Лето), брат Артемиды,
бог-прорицатель, целитель, предводитель Муз.
Артемида — дочь Зевса и Латоны (Лето), девственная богиня-
охотница.
Асклепий — сын Аполлона, бог врачевания.
Α τ ρ е й — царь Микен, отец Агамемнона и Менелая.
Афина (Паллада) — дочь Зевса, богиня мудрости и ремесел,
покровительница Афин.
А φ и н е й — греческий писатель из г. Навкратиса, автор
сочинения «Пирующие софисты», жил во II—III вв. и. э.
Афродита (Киприда, Киферея) — богиня любви, родившаяся
из морской пены у о. Кипра.
Ахеронт — река подземного царства.
Ахилл —Сын Пелея и Фетиды, герой «Илиады».
Борей — сын Эола, бог северного ветра.
В а к χ — см. Дионис.
Ганимед —сын царя Троя, похищенный Зевсом и ставший
виночерпием богов на Олимпе.
Геликон —гора в Беотии, любимое место Муз.
388

Древнегреческая элегия
Геракл-— сын Зевса и Алкмены, совершивший 12 подвигов,
после смерти пребывающий на Олимпе.
Гераклиды — потомки Геракла.
Гермес — сын Зевса и Майи, вестник богов, покровитель
моряков и купцов.
Г ее иод — эпический поэт VII в. до н. э., автор поэм «Труды и
дни» и «Теогония».
Гефест —сын Зевса и Геры, бог огня и кузнечного ремесла.
Гименей — бог брака, брачный гимн.
Гиппокрена— источник на горе Геликоне.
Гомер — первый эпический поэт, автор «Илиады» и «Одиссеи».
Д а ρ д а н — предок троянских царей и знатных троянских родов.
Делос — остров в Эгейском море, почитался как место рождения
Аполлона и Артемиды.
Д е л ьф ы — город в центральной Греции, центр культа Аполлона,
место его оракула и Пифийских игр.
Деметра — богиня плодородия, покровительница земледелия,
сестра Зевса.
Дионис— сын Зевса и Семелы, внук Кадма, бог виноградной
лозы и виноделия.
Диоскуры — братья-близнецы Кастор и Полидевк, участники
похода аргонавтов. Матерью их была Леда, земным отцом
Тиндарей, а небесным — Зевс.
Зевс (Зевес, Кронид, Кронион) — верховный бог олимпийского
пантеона.
И лион —см. Троя.
И с τ м — перешеек, отделяющий материковую Грецию от
Пелопоннеса.
К а д м — финикиец, брат, похищенный Зевсом Европы; отправясь
на поиски сестры, остался в Греции, основал Фивы (древ.
Кадмею) и обучил греков письму.
Каллиопа — одна из Муз, мать Орфея, покровительница
эпической поэзии.
К е к ρ о π — получеловек-полузмея, основатель Афин.
К е о с — остров Кикладского архипелага в Эгейском море, родина
поэта Симонида.
389

Античная элегическая поэзия
К и π ρ — остров в восточной части Средиземного моря, почитался
как место рождения Афродиты.
Клеобул — из города Линда на о. Родосе, один из семерых
мудрецов.
Колофон — малоазийский греческий город. Считался родиной
Гомера, Мимнерма, Ксенофана, Антимаха и других.
Кора — см. Персефона.
Коринф — большой торговый город на Истме.
К о с — остров и город в устье Керамского залива между Книдом
и Галикарнасом.
Крон и он, Крон ид, — см. Зевс.
Латона (Лето) — титанида, мать Аполлона и Артемиды,
рожденных ею на о. Делосе.
Линд — город на о. Родосе.
Μ е г а ρ а — город на Истме (Мегара Нисейская), город в Сицилии
(Мегара Гиблейская).
Μ и л е τ — малоазийский греческий город, южнее о. Самоса.
Μ и н о с — царь острова Крита.
Μ не моей на— титанида, мать Муз.
Мойры— богини человеческой доли.
Музы— дочери Зевса и Мнемосины, покровительницы наук и
искусств.
Нереиды — дочери морского царя Нерея.
Нимфы — низшие божества природы, покровительницы вод,
земель, лесов.
Η и о б а — фиванская царица, дочь Тантала, оскорбившая Латону,
за что все дети Ниобы были убиты детьми Латоны.
Одиссей — главный герой гомеровской поэмы «Одиссея».
Орест — сын Агамемнона и Клитеместры. Мстя за смерть отца,
убил мать.
Орфей —сын Музы Каллиопы и бога реки Эагра, фракийский
певец.
Π ал лад а —см. Афина.
Пан— бог лесов, покровитель стад, сын Гермеса и аркадской
нимфы.
390

Древнегреческая элегия
Π е л о π (Пелопс) — сын лидийского царя Тантала, который,
желая испытать всеведение богов, убил сына и преподнес
приготовленное блюдо богам. Боги воскресили Пелопа и он
отправился в Грецию, где, победив в состязании своих
соперников, женился на дочери царя Элиды Гипподамии. Так
Пелоп стал царем всей южной части Балканского
полуострова, получившего имя острова Пелопа.
Персефона (Кора) —дочь Деметры и Зевса, супруга Аида,
богиня подземного царства.
Π л е я д ы — созвездие, в которое, согласно мифу, превращены
семь дочерей титана Атланта, преследуемые охотником
Орионом.
Π о с и д о н (Посейдон) — сын Кроноса и Реи, брат Зевса и Аида,
бог моря.
Приам — престарелый царь Трои.
Протей — морское божество-оборотень, пастух тюленей морской
богини Амфитриты.
Самос — один из крупнейших островов Кикладского архипелага.
Сарды — столица Лидии.
С е м е л а — дочь Кадма и возлюбленная Зевса. Пожелав увидеть
Зевса во всем его могуществе, Семела погибла в пожаре от
его молний. Зевс изъял из ее чрева недоношенного младенца
Диониса. После смерти Семела была взята на небо.
С τ ρ а б о н — греческий географ и историк I в. до н. э.
Тантал — лидийский царь, сын Зевса. Участвовал в трапезах
богов и был ими наказан за свои проделки и хитрость. В
царстве мертвых над его головой висел огромный камень,
угрожая обвалом.
Τ а ρ τ а ρ — самая нижняя часть подземного мира.
Τ и н д а ρ е й — спартанский царь, муж Леды.
Τ ρ о я — древний город-крепость у входа в проливы между
Средиземным и Черным морями. С начала III тысячелетия —
главный военный форпост на пути в Причерноморье.
Троянская война — последнее крупное событие в борьбе с Троей.
Она послужила сюжетом для поэмы Гомера «Илиада».
Илион — второе название Трои.
391

Античная элегическая поэзия
Фермопилы — ущелье в центральной Греции, где в 480 г. до
н. э. триста спартанцев противостояли войскам персидского
царя Ксеркса и все пали смертью героев.
Фетида — нереида, жена Пелея и мать Ахилла.
X а ρ и τ ы — дочери Зевса, вечно юные богини радости и красоты
жизни.
Элевсин— древнейший центр культа Деметры и Персефоны в
Аттике, где происходили особые таинства (мистерии),
посвященные им.
Эрос (Эрот) — олицетворение любовной страсти, изначально
существующая космическая сила; затем сын Афродиты и Аре-
са, Зефира и Ириды и разных других родителей.
Эфес — крупный торговый город на малоазийском побережье, к
северу от о. Самоса.
Эфира — древнее название Коринфа.

СОДЕРЖАНИЕ
Η. А. Чистякова. Древнегреческая элегия 5
Часть первая. АРХАИЧЕСКИЙ И КЛАССИЧЕСКИЙ
ПЕРИОДЫ
Архилох. Пер. В. Вересаева (1—3, 5), Г. Церетели (4, 7),
В. Зельченко * (6, 8—12). Эпиграммы. Пер. Л. Блуме-
нау. Об Архилохе. Пер. Л. Блуменау (1), Д. Шестакова
(2), Н. Чистяковой* (3), Ю. Шульца (4, 5) . ... 57
Каллин. Пер. Г. Церетели 61
Тиртей. Эпитафия воина, пер. Н. Чистяковой,* пер. Г.
Церетели (1, 2, 6, 8), В. Зельченко* (3—5, 9), В.
Латышева (7) ч 63
Мимнерм. Пер. В. Вересаева (1—4, 8—13), Ю. Голубца*
(5, 14, 15), М. Гаспарова (6), Н. Чистяковой* (7).
О Мимнерме. Пер. В. Зельченко * (1), Н. Чистяковой *
(2), Ю. Голубца* (3, 4) 70
Солон. Пер. М. Гаспарова (1—3, 20), Г. Церетели (4, 7,
8, 10, 13), Н. Чистяковой* (9, 11, 25, 27, 28), С.
Соболевского (15, 19) В. Зельченко* (5, 6, 12, 14, 16—18,
22, 23), В. Алексеева (21, 24). Эпитафии Солона. Пер.
М. Гаспарова (1, 2), Ю. Шульца (Семеро мудрецов) 75
Фокилид. Пер. Н. Чистяковой * 86
Демодок. Пер. В. Латышева 87
Асий. Пер. Н. Чистяковой * 88
Писандр. Пер. Н. Чистяковой 88
Клеобулина. Пер. Н. Чистяковой * 88
* Звездочкой обозначаются новые переводы.
393

Античная элегическая поэзия
Эсоп. Пер. Л. Блуменау 89
Пигрет. Пер. Н. Чистяковой * 90
Симонид. Пер. Н. Чистяковой (1—5, 7, 7—10), Л.
Блуменау (6) 90
Ксенофан. Пер. Г. Церетели (1), С. Ошерова (2), Н.
Чистяковой (3, 4), В. Зельченко * (5), М. Гаспарова (6, 7,
8) 92
Анакреонт. Пер. В. Зельченко * 96
Феогнид. Пер. Ю. Голубца * 97
Эпихарм. Пер. Ф. Петровского 155
Эмпедокл. Пер. Л. Блуменау 155
Софокл. Пер. Д. Усова 156
Сократ. Пер. М. Гаспарова 156
Ион. Пер. С. Ошерова (1, 2), П. Чистяковой* (3, 4),
М. Гаспарова (5) 156
Алкивиад. Пер. Н. Чистяковой* 159
Мелаифий. Пер. Н. Чистяковой* 159
Евен. Пер. В. Зельченко* (1, 3—8), Л. Блуменау (2) . 159
Дионисий Медный. Пер. В. Зельченко* 161
Критий. Пер. В. Зельченко* 162
Платон. Пер. Л. Блуменау (1—10), М. Гаспарова (11),
О. Румера (12) 164
Астидамант. Пер. М. Гаспарова 167
Пссвдо-Симонид. Пер. М. Гаспарова 168
Отрывки элегий неизвестных авторов. Пер. Н.
Чистяковой * 169
Часть вторая. ЭЛЛИНИСТИЧЕСКИЙ И
РАННЕИМПЕРСКИЙ ПЕРИОДЫ
Антимах. Пер. Л. Блуменау. Об Антимахе. Пер. Л.
Блуменау (1), Н. Вольпин (2) 175
Александр Этолийский. Пер. В. Зельченко* (1—3),
Л. Блуменау (4) * 176
Гермесианакт. Пер. В. Зельченко * 179
Носсида. Пер. Л. Блуменау 183
Анита. Пер. Н. Кострова (1), Л. Блуменау (2) .... 183
394

Древнегреческая элегия
Аркесилай. Пер. М. Гаспарова 184
Дурис. Пер. Ю. Шульца 184
Филет. Пер. Ю. Голубца* (1), В. Зельченко * (2—9),
Л. Блуменау (10) 185
Перс. Пер. Ю. Голубца* 186
Асклепиад. Пер. Л. Блуменау (1—5, 7, 9, 10, 13, 14, 16,
17, 19, 21), Ю. Шульца (6), Ю. Голубца (12, 15, 18),
Е. Свиясова (8, 11, 20) 187
Каллимах. Пер. Ю. Голубца*. Фрагменты эпиграмм. Пер.
М. Гаспарова (Мом). Эпиграммы. Пер. Л. Блуменау
(1, 3, 5, 7, 9—11), М. Грабарь-Пассек (2), 10. Голубца
(4, 10), А. Семенова (8), 10. Шульца (6, 12). Омовение
Паллады. Пер. С. Аверинцева. Гераклиту. Пер. Л.
Блуменау. Плач... Пер. Л. Блуменау 194
Кратет. Пер. Ю. Шульца (1), Ю. Голубца (2, 3) . . . 234
Клсон. Пер. Н. Чистяковой * 235
Архелай. Пер. М. Гаспарова 235
Арат. Пер. Ю. Шульца (1), 10. Голубца (2) 236
Птолемей. Пер. М. Гаспарова 236
Аристокл. Пер. Ю. Голубца * 237
Тимон. Пер. Ю. Голубца * 237
Архимел. Пер. Ю. Голубца * 238
Посидипп. Пер. Ю. Голубца* (Элегия), эпиграммы, пер.
Л. Блуменау (1, 2, 6, 8, 11, 13—15, 19), Ю. Голубца
(4, 5, 7, 9, 10, 12, 16—18) 239
Гедил. Пер. 10. Голубца (1, 2, 4—8), Л. Блуменау (3) , 246
Дорией. Пер. Ю. Голубца (1), Ю. Шульца (2) . . . . 249
Леонид Тарентский. Пер. IO. Шульца (1, 3, 4—6, 12—16),
Л. Блуменау (2, 7—11) 250
Мнасалк. Пер. 10. Шульца 256
Феокрит. Пер. М. Грабарь-Пассек 258
Агаместр. Пер. Ю. Голубца * 260
Агафил. Пер. Ю. Голубца * 260
Филостефан. Пер. Ю. Голубца * 260
Феэтет. Пер. М. Гаспарова 261
Никий. Пер. Е. Свиясова (1), Ю. Шульца (2) .... 261
395

Античная элегическая поэзия
Риан. Пер. Л. Блуменау (1), Ю. Шульца (2—4) ... 262
Архимед. Пер. Ю. Голубца * 263
Дафит. Пер. Ю. Голубца * 265
Фанокл. Пер. В. Зельченко * 266
Лобон. Пер. М. Гаспарова (1—10), Ю. Голубца* (11—14) 267
Диоскорид. Пер. Л. Блуменау (1, 4, 20, 21, 24), Ю. Шульца
(2, 3, 5—19, 22, 23, 25) 270
Никенет. Пер. Л. Блуменау 273
Алкей Мессенский. Пер. Л. Блуменау (1, 9, 12, 13),
Ю. Шульца (2, 3—8, 10, 11, 14) 279
Геродик. Пер. Ю. Шульца 284
Антипатр Сидонский. Пер. Ю. Шульца (1—6, 8—12, 15—
17, 19, 20а), Л. Блуменау (13, 14, 18, 206), Д.
Дашкова (7) 285
Дионисий. Пер. Ю. Шульца (1, 2), 10. Голубца (3, 4) . 295
Мосх. Пер. В. Латышева 296
Фаний. Пер. 10. Шульца 297
Полистрат. Пер. Ю. Шульца (1), Л. Блуменау (2) . . 298
Зенодот. Пер. Ю. Шульца . . Г 299
Мелеагр. Пер. Л. Блуменау, Ю. Шульца, Ю. Голубца . 299
Филодем. Пер. Л. Блуменау, Ю. Шульца 320
Парфений. Пер. Ю. Голубца * 327
Евдем. Пер. Ю. Голубца * 328
Кринагор. Пер. Ю. Шульца, Л. Блуменау 328
Менекрат. Пер. Ю. Шульца 336
Тимокл. Пер. Ю. Шульца 336
Филон. Пер. Ю. Голубца* 337
Аглей. Пер. Ю. Голубца * 338
Аноним. Пер. Ю. Голубца * 339
Эпитафия Филика. Пер. В. Зельченко * 340
Анонимные тексты. Пер. Ю. Голубца, Ю. Шульца . . 341
Комментарии 347
Словарь 388

Директор издательства:
Абышко О. Л.
Главный редактор издательства:
Савкин И. А.
Корректор:
Абышко Л. А.
Древнегреческая элегия
(Античная элегическая поэзия)
(из серии «Античная библиотека»,
раздел «Античная литература»)
ЛР № 064366 от 26. 12. 1995 г.
Сдано в набор 21. 07. 95. Подписано в печать 25. 04. 96.
Гарнитура «Академическая». Печать офсетная.
Бумага офсетная. Формат 70X100/32.
Объем 12 п. л. Уч. изд. л. 20. Тираж 2 000 экз.
Зак. №3130.
Издательство «Алетейя»
Санкт-Петербург, Конногвардейский бульвар, 6.
Телефон издательства: (812) 219-46-70
Санкт-Петербургская типография № 1 РАН
199034, Санкт-Петербург, 9 линия, 12

Издательство «Алетейя» выпускает в свет
Джордж Беркли
СОЧИНЕНИЯ
(перевод с английского)
В предлагаемый вниманию читателя сборник произведений
Джорджа Беркли (1685—1753) вошли работы, прежде не
издававшиеся на русском языке. Беркли занимает бесспорное место
в ряду классиков европейской философии, имея репутацию одного
из самых оригинальных и даже «экстравагантных» мыслителей.
В XX веке он привлекал философов главным образом своей
теорией познания, основанной на критике абстрактных идей и
имматериализме, столь близкой по духу многим течениям
современной мысли. Однако преимущественный интерес к
гносеологическим разработкам Беркли («Трактат о принципах
человеческого знания» и «Три разговора между Гиласом и Филонусом»)
привел к определенному смещению общей перспективы взгляда
на творчество замечательного философа и богослова, преподобного
Джорджа Беркли, епископа Клойнского. Для самого Беркли
главной задачей его жизни была философская апология христианской
религии. Центральное место в настоящем издании занимает
диалог «Алкифрон», сопровождаемый двумя обстоятельными
статьями Ж. Пюсселя и Ж. Брикман. Также впервые публикуется
1 -й (рукописный) вариант «Введения к Принципам человеческого
познания». Изложенная в нем теория языка в некоторых ключевых
пунктах отличается от того, что мы находим в окончательном
тексте «Принципов», а связь эпистемологических исканий Беркли
с религиозной подосновой его творчества здесь куда очевиднее.
По тематике и общему замыслу сборника к нему примыкают и
статьи из газеты «Гардиан» 1710-х годов. Все переводы выполнены
по изданию: «The Works of George Berkeley, Bishop of Cloyne»,
in 9 vols, ed. A. A. Luce and Т. E. Jessop. London, 1948—1957.
Все работы имеют обширный комментарий, справочный и
библиографический аппарат. Общий объем книги более 400
страниц. Книга выходит в серии «Памятники
религиозно-философской мысли Нового времени» в III—IV квартале 1996 г.

Андокид
«РЕЧИ»
(с приложением параллельных свидетельств о
процессе святотатцев в Афинах в 415 г. до н. э.)
Афинский оратор Андокид — второй (после Антифонта) в
каноне 10 аттических ораторов. Отпрыск знатного рода, он в
молодые годы был членом тайного аристократического союза —
гетерии и, вследствие этого, оказался вовлечен в дело с
разрушением герм (изображений бога Гермеса) в 415 г. до н. э.
Скандальный этот процесс имел роковые последствия как для
Афинского государства, так и для самого Ан доки да.
Вынужденный дать показания против своих товарищей по гетерии, он в
дальнейшем стал изгоем и всю оставшуюся жизнь должен был
защищаться от обвинений в нечестии. Его речи, посвященные
собственной защите, — образец весьма своеобразного
безыскусственного красноречия, близкого реальной жизни (в отличие от
сложных, витиеватых построений Исократа и Демосфена).
Издание речей Андокида снабжено приложениями — параллельными
свидетельствами древних авторов (Фукидида, Лисия, Исократа,
Диодора, Плутарха и Корнелия Непота) и эпиграфических
документов о процессе разрушителей герм — гермокопидов. Издание
открывается обширной вступительной статьей, посвященной
политической жизни Афин в конце V в. до н. э. и судьбе
Андокида. Перевод речей Андокида и подготовка книги к
изданию — доктора исторических наук профессора Э. Д.
Фролова.
Книга выходит в серии «Античная библиотека», в разделе
«История». Формат 70x100/32. Объем около 300 страниц. Твердый
переплет. Тираж 2000 экз. Ориентировочный срок выхода книги —
II—III квартал 1996 г.

«Санкт-Петербургский Дом книги»
отдел «Книга — почтой»
рассылает по России наложенным
платежом книги и журналы.
Обращаясь к нам, укажите тематику,
по которой Вы желаете получить списки
книг и журналов.
В нашем отделе Вы также всегда сможете
заказать все новые книги издательства
«Алетейя» (С.-Петербург).
Наш адрес:
191186, Санкт-Петербург, Невский пр.,
дом 28.