Автор: Литаврин Г.Г.
Теги: всеобщая история средние века (v – xv вв) история средних веков византийская культура византийская библиотека издательство алтейя византийская империя
ISBN: 5-89329-570-6
Год: 2003
Текст
СЕРИЯ
ВИЗАНТИЙСКАЯ
БИБЛИОТЕКА
ИССЛЕДОВАНИЯ
Редколлегия серии «Византийская библиотекам:
Г. Г. Литаврин (председатель), О. Л. Абышко
(сопредседатель), И. А. Савкин (сопредседатель),
С. С. Аверинцев, М. В. Бибиков, епископ Иларион (Алфеев),
С. П. Карпов,\Г. Л. Курбатое^ Г. Е. Лебедева,
Я. Н. Любарский, И. П. Медведев,\Д. Д. Оболенский),
Г. М. Прохоров, И. С. Чичуров,
А. А. Чекалова, И. И. Шевченко
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ ВСЕОБЩЕЙ ИСТОРИИ
МИР
АЛЕКСАНДРА
КАЖДАНА
К 80-летию со дня рождения
Ответственный редактор
А. А. Чекалова
АЛЕТЕЙЯ
Санкт-Петербург
2003
УДК 949.502(081)
ББК 63.3(0)4я44
М63
М63 Мир Александра Каждана: К 80-летию со дня рождения / Отв. ред.
А. А. Чекалова. — СПб.: Алетейя, 2003. — 623 с. — (Серия «Византийская
библиотека. Исследования»).
ISBN 5-89329-570-6
Сборник «Мир Александра Каждана» подготовлен в память о выдающемся
российском ученом-византинисте Александре Петровиче Каждане (1922—1997)
его коллегами и друзьями.
Сборник состоит из нескольких разделов. В разделе «Статьи» помещены ма-
териалы, близкие научным интересам Александра Петровича. Имеется также
раздел «Публикации», содержащий тексты неизданных материалов и коммен-
тированные переводы византийских и западноевропейских средневековых ис-
точников. В раздел «Эпистолярное наследие» включены письма А. П. Каждана
к друзьям, которые не только представляют интерес для истории византиновед-
ческой науки, но и дают материалы для изучения интеллектуальной среды в
нашей стране и в определенной мере освещают тему «российские интеллектуа-
лы за рубежом».
Помимо научных статей, сборник включает воспоминания сокурсников и дру-
зей А. П. Каждана. Сборник завершается обширным списком трудов ученого.
Труд рассчитан на внимание историков-византинистов и широкой культур-
ной общественности.
УДК 949.502(081)
ББК 03.3(О)4я44
На форзаце: Процессия мучеников. Мозаика. VI в.
Храм св. Аполлинария в Равенне
© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2003
Г. Г. Литаврин
QUIESCAT IN РАСЕ
(Александр Петрович Каждан: 3.1Х.1922—29.V.19971)
Нельзя избавиться от невольной мысли о вмешательстве «самого про-
видения» в тот день, когда оборвался жизненный путь Александра Петро-
вича. Во-первых, 29 мая, когда ученого не стало, была 544-я годовщина
падения Константинополя, столицы Византии, изучению истории и куль-
туры которой он посвятил всю свою жизнь; византийский мир «угас» еще
раз вместе с сознанием его крупнейшего знатока. Во-вторых, он умер в
кущах «научного рая» для византинистов — «смертное ложе» заменил ему
роскошный сад Дамбартон Оукса. В-третьих, наконец судьба проявила к
нему, «оценив» его заслуги перед наукой и людьми, подлинное милосер-
дие: смерть настигла его во время радостного общения с внуком, с кото-
рым он после купания вышел из плавательного бассейна.
Александр Петрович, проживший последние 20 лет в США, был на
родине и остался на чужбине одним из самых ярких представителей рос-
сийской школы византиноведения. Он свято соблюдал присущие этой
школе научные традиции. В центре его внимания всегда находились важ-
нейшие проблемы социально-экономического развития общественной
жизни и культуры Византии и выдающиеся события ее истории. Все его
творчество отличает органичное единство глубокого знания источников с
широкой осведомленностью в области традиционной и новейшей мировой
историографии.
Александр Петрович принадлежал к тому кругу российских византи-
нистов, которые сыграли роль связующего звена между старым поколе-
нием (он сотрудничал и полемизировал еще с учениками Ф. И. Успенско-
1 См. некрологи: Любарский Я. Н. Александр Петрович Каждан / / ВДИ.
1997. № 4. С. 216-217; Иванов С. Александр Петрович Каждан / / Новое лите-
ратурное обозрение. 1997. № 26. С. 176-180; Поляковская М. А., Чекалова А. А.
Вопреки времени: к 75-летию А. П. Каждана//Одиссей. Человек в истории. М.,
1997. С. 366-368; Гуревич А. Я. Памяти друга: трагический постскриптум//
Там же. 369; Поляковская М. А. Александр Петрович Каждан / / Византийский
временник. М., 1999. Т. 58(83). С. 304-306.
6
Мир Александра Каждана
го и В. Э. Регеля) и новым, сложившимся целиком в советскую эпоху. Его
благотворное влияние испытало значительное число российских визан-
тинистов и медиевистов, ныне занимающих заметное место в науке.
Оказавшись за рубежом, Александр Петрович взял на себя роль «пол-
преда» российской науки. Известно, что многие западные византинисты
иногда из-за высокомерия, а иногда и просто по незнанию русского язы-
ка, обходят молчанием достижения наших коллег. Напротив, в работах
А. Каждана и в его устных высказываниях содержалось множество ссы-
лок на исследования российских ученых, некоторые из которых благода-
ря ему становились известными на Западе.
Реабилитировал он и советский период российской византинистики
как не менее плодотворный, опровергая непреложными фактами все виды
еще поныне встречающихся негативных оценок, которые являются пе-
чальным следствием некомпетентности, политической ангажированности
или далеко не оправданного самомнения.
Александр Петрович охватывал сферой своих научных интересов тер-
риториально весь восточнохристианский ареал, а хронологически — пе-
риод от поздней античности до заката империи в середине XV в. Много-
гранность таланта и огромная эрудиция позволяли ему с неизменным успе-
хом обосновывать оригинальные суждения, выразившиеся в конечном
итоге в создании собственной концепции истории Византии.
Он был одним из инициаторов и непременных участников всех круп-
ных научных дискуссий по проблемам византиноведения в российской и
зарубежной науке. Будучи мастером источниковедческого анализа, иссле-
дователь не чурался научных гипотез, считая их при скудности сохранив-
шихся свидетельств более плодотворными, нежели «гордый» отказ от рас-
смотрения сложных вопросов.
Александр Петрович внес неоценимый вклад в работу редколлегии и
редакции «Византийского временника»: вряд ли кто иной мог с таким блес-
ком более десяти лет вести библиографический отдел ежегодника. До сих
пор непостижимым представляется, каким образом один человек сумел
написать столь большое число библиографических обзоров, рецензий и
аннотаций, содержавших ценнейшую критически осмысленную им инфор-
мацию о новейших достижениях в мировой науке. Как член редакционной
коллегии «Византийского временника», он был непримирим к любым про-
явлениям небрежности и поверхностности, свойственным иногда мате-
риалам, которые поступали в портфель ежегодника. Немало авторов ис-
пытали и сокрушительную (в конечном счете благотворную) критику
Александра Петровича, и его благожелательную поддержку. Постоянная го-
товность прийти на помощь нуждающимся не только в сфере поисков, но
и в житейских неурядицах была отличительной чертой характера ученого.
Александр Петрович — автор многих капитальных трудов. Среди по-
следних — приобретший высокий авторитет у специалистов трехтомный
«Оксфордский словарь по византинистике»1 (главным редактором и од-
1 The Oxford Dictionary of Byzantium / Ed. in chief Alexander Kazhdan.
Executive Ed. Alice-Mary Talbot. N. Y.; Oxford, 1991. Vol. I—III.
Г. Г. Литаврин. Quiescat in расе 7
ним из основных авторов которого он является) и недавно опубликован-
ный в Афинах первый том «Истории византийской литературы»1 (заду-
манный в шести книгах), которую отличает яркая оригинальность концеп-
ции (в ее основу положена идея развития), широта замысла и разнообразие
подвергнутых изучению жанров литературного творчества византийцев.
Нет никаких сомнений в том, что этому исследованию суждено стать на-
стольной книгой каждого византиниста, подобно работам таких класси-
ков византиноведения, как К. Крумбахер и Г.-Г. Бэк.
Наш покойный коллега неизменно демонстрировал несгибаемую на-
учную волю. Он никогда не бросал начатый труд на полдороге. Я не знаю ни
одного случая, когда было бы нарушено данное им «научное» обещание.
Точность и обязательность он рассматривал как проявление уважения к лю-
дям и как условие сохранения собственного человеческого достоинства.
Александру Петровичу, человеку высокой культуры, была всегда при-
суща активная гражданская позиция. Он проявлял глубокий интерес к
общественной жизни страны, с радостью отзывался на прогрессивные
тенденции в русской литературе и культуре в целом и с тревогой реагиро-
вал на все проявления политического ретроградства, догматизма и духов-
ного оскудения. Отнюдь не случайно среди многочисленных публикаций
ученого есть и обзоры и публицистические заметки в толстых литератур-
но-художественных журналах. В его работах представлены буквально все
жанры творчества историка-профессионала, в том числе главы в учебни-
ках, пособия для студентов и преподавателей средней школы, книги для
детского чтения, статьи в энциклопедиях и т. п.
Александр Петрович — автор исследований, которые навсегда вошли
в золотой фонд мирового византиноведения. Его сочинения выходят и бу-
дут выходить в свет повторными изданиями. Ждут публикации и труды,
созданные им в последние годы и еще не известные специалистам. Гото-
вятся к изданию комментарий к произведениям крупнейшего византий-
ского писателя XII — начала XIII в. Никиты Хониата, а также монография
об основных чертах культуры Византии и научно-популярная работа о
жизни столицы империи.
Издавая этот сборник, коллеги, ученики и друзья Александра Петро-
вича отдают долг благодарной памяти выдающемуся ученому и высоко-
одаренной, духовно богатой личности. Мне довелось долго работать вмес-
те с ним, в том числе в редакции «Византийского временника». Наши бе-
седы и споры, раннее знакомство с его научными трудами явились одним
из факторов моего становления как историка-византиниста. Поэтому я
считаю себя вправе выразить здесь особо свое чувство глубокого уваже-
ния к памяти моего коллеги и друга. Поэтому я позволю себе претендо-
вать на то, чтобы представить данное предисловие как несовершенную
попытку подражания таким высоким жанрам византийской литературы,
как энкомий и тренос одновременно.
1 Kazhdan A. A History of Byzantine Literature (650-850). [In Collaboration
with L. F. Sherry] Chr. Angelidi. Athens, 1999.
И. И. Шевченко
ALEXANDER PETROVICH KAZHDAN* 1
Alexander Petrovich Kazhdan died suddenly on May 29th — the date on
which Constantinople fell. That dark day in the history of Byzantium and in
the memories of Byzantium’s heirs will from now on also be a day of mourning
for Byzantine scholarship.
Alexander Petrovich came to us from a different world. When he came he
was already in his fifties, that is, like his compatriots Vasiliev and Rostovtzeff
half a century before him, as a mature scholar with well-formed methodolo-
gical habits and with a considerable body of scholarly achievement to his
credit. Among the latter, to give but three examples that impressed scholars
in the West, were his studies on Byzantine peasantry, on the transition from
the late antique to the Byzantine city, and on the composition and structure
of the Byzantine aristocracy. He brought to us skills, including the one of
lecturing without notes, and points of view and perspectives that were not
quite familiar to his new milieu. And he succeeded in establishing these points
of view among his younger colleagues here in America, creating a group of
admirers and followers who collaborated with him. Some of them are with us
this morning.
But Alexander Petrovich not only influenced others, he adapted to the
currents and the conceptual framework of his new world, or perhaps fully
developed those interests that had to be kept in the background in his old
surroundings — interests in literature, in hagiography, and in intellectual and
spiritual change; broadly speaking in the proposition that Byzantium was an
ever evolving and changing entity. He forged his English into an effective tool
of expression — a feat for a man who had come here in his middle years — and
he managed to find in the American landscape places that paralleled his
beloved forests near Moscow, and even to find Russian mushrooms in New
Hampshire and upper New York State.
1 Речь, произнесенная на траурной церемонии прощания с А. П. Кажданом
1 июня 1997 г., в Дамбартон Оуксе, Вашингтон (США).
I. Sevcenko. Alexander Petrovich Kazhdan 9
The eighteen years of his stay with us brought a plethora of writings crow-
ned by two great collective works — the Oxford Dictionary of Byzantium
and the Hagiography Project. Others are better qualified to speak of him as
organizer of scholarly enterprises; what struck the outside observer was his
willingness to delegate the mechanics of the work, to act both as leader and as
member of the team who would pitch in (to the Dictionary he himself con-
tributed hundreds upon hundreds of entries), and above all, his ability to pass
on to others a clear idea of what there was to be done. All this accounts for the
final product bearing the unmistakable stamp of Alexander Petrovich’s per-
sonality. In addition to his unusually large output, amounting to well over five
hundred titles, the Oxford Dictionary of Byzantium and the Hagiography
Project assure for him a prominent place in our discipline for many years to
come. A third great enterprise, of which he was the sole author — the History
of Byzantine Literature — has been cruelly interrupted by his death, and it is
the duty of his survivors to deliberate about its fate.
Alexander Petrovich was born to be a scholar. He came from an
intellectual family; he unflaggingly pursued a daily routine of work — even on
holidays he would begin the morning with the question: «What is our program
today?». He showed reverence for sources as he understood them, and he
maintained his belief in the importance of his subjects and of writing about
them — one of his last dicta to me was that one must publish and write to
remain young. But Alexander Petrovich was also a member of the Russian
intelligentsia, and as such he possessed a love for and a profound knowledge
of Russian literature. He loved to recite and record poetry, and I am privileged
to have received from him his recording of Pushkin’s Bronze Horseman.
As an observer of the human scene, Alexander Petrovich was forgiving
and dispassionate. He was objective in assessing the characteristics both of
his adopted and of his native country. He was grateful to Dumbarton Oaks for
its hospitality, even though he gave as much as he took during his stay there.
On the other hand, he thought that Nadezhda Maldel’shtam’s Memoirs were
too bitter, and he showed an admirable lack of resentment, even towards those
who had acted against him or abandoned him in times of difficulties back in
Moscow. It is a tragedy that he could not be there to enjoy the triumph that
Moscow was preparing for him when he was to celebrate his seventy-fifth
birthday there this fall.
The greatest thing that Alexander Petrovich has taken away from his
survivors is the warmth friends and visitors found in his home. Those who
experienced this warmth both in Moscow and here on S Street1 will remember
it as long as they live, and we will keep this remembrance strong as long as
Musya is willing to let us come and talk about Sanya with her.
1 S Street — улица, на которой расположен Дамбартон Оукс, на территории
которого находится дом, где жил А. П. Каждан (Примеч. ред.).
ВОСПОМИНАНИЯ ДРУЗЕЙ И КОЛЛЕГ
С. О. Шмидт
САМЫЙ ТАЛАНТЛИВЫЙ С НАШЕГО КУРСА
На международных конгрессах, многоликих и разноязычных, обычно
выделяются лица, воспринимаемые как знаковые фигуры и определяющие
научный уровень форума. Они не обязательно являются руководителями
или основными докладчиками. Но к словам их прислушиваются с внима-
нием, с ними стараются познакомиться; более пожилые представляют им
своих младших коллег, учеников; им надписывают книги и оттиски, не
рассчитывая на ответный дар. Таким предстал перед нами на XVIII Между-
народном конгрессе византинистов в Москве в августе 1991 г. Александр
Петрович Каждан, впервые оказавшийся в родном городе после того, как
выехал за рубеж в октябре 1978 г.
И нам, близко узнавшим Саню более пятидесяти лет назад, это каза-
лось естественным. Друзья его радовались не только встрече, но и тому,
что Каждан состоялся как ученый мирового класса, и гордились тем, что
научное творчество его представляется воплощением традиций именно
нашей российской науки, а он выступает как наследник мирового прести-
жа нашего византиноведения, хотя в ту пору лишь постепенно утвержда-
лись в мысли, что отечественная культура — это культура не только со-
ветских граждан, но и российской диаспоры за рубежом.
Нашим однокурсникам, начавшим учение на истфаке МГУ в сентябре
1939 г., было в ту пору около семидесяти лет: роль их в науке и общест-
венной жизни, как правило, уже определилась. И очевидно было, что пер-
вым среди нас и по реальному вкладу в историческую науку, и по степени
признания мировым сообществом ученых следует считать Каждана. Сверст-
ники-историки не только воспринимали это как данность, но были едино-
Воспоминания друзей и коллег. С. О. Шмидт 11
душны и в том, что к Каждану признание пришло без неблаговидных уси-
лий отодвинуть других или рекламировать свой имидж в мире науки.
Тогда же я стал размышлять, почему так сложилось, опираясь при
этом не только на памятное во взаимоотношениях с ним (и своих и общих
наших знакомых), но и на накопившийся опыт наблюдений в сфере исто-
риографии (запечатленный и в опубликованных трудах). А затем выясни-
лось, что Каждан сам подготовил статью большого историографическо-
го значения «Трудный путь в Византию» для первого выпуска ежегодни-
ка «Одиссей. Человек в истории» (книга ежегодника за 1992 г. издана в
1994 г.), посвященного проблематике «Историк и время». Написанная со
свойственным Каждану литературным блеском и в то же время с мудрой
простотой, статья эта не только о биографии историка, но и о биографии
эпохи, о менталитете ее. Она и о развитии научной мысли (причем как
отдельного исследователя, так и во времени в целом), о взаимопроникно-
вении методологии и методики, о воздействии общественного сознания и
реалий общественной жизни на формы зарождения исследовательских
замыслов и осуществление их. Живя за рубежом и осознавая междуна-
родный авторитет своего научного имени, автор раскован в выражении
своих взглядов, но одновременно, возросший в наших советских услови-
ях, тактичен и внимателен к тому, чтобы не навредить другу — инициато-
ру и редактору издания. Думается, что будущий историограф особо отме-
тит то, что у истоков «Одиссея» — выдающегося международного науч-
ного издания последнего десятилетия — был и Каждан.
* * *
Предлагаемый читателю текст, близкий к мемуарному жанру, может
рассматриваться потому также и как своеобразный комментарий к статье
А. П. Каждана в «Одиссее», особенно к первой ее части — о начальном
периоде становления ученого, свидетелем которого мне довелось быть,
причем на фоне людей истфака тех лет.
Когда решено было издавать сборник памяти А. П. Каждана, я заду-
мал написать несколько страниц о том, как Александр Петрович изначаль-
но выделялся в среде однокурсников на истфаке МГУ разносторонней ода-
ренностью и целенаправленностью в овладении самой методикой научно-
го знания — и не для какой-то определенной работы или четко осознанной
тематики, а впрок, уже прозревая как бы масштабность своих исследова-
тельских возможностей в будущем и многоохватность научных устремле-
ний. И потому я сразу сформулировал и сообщил организаторам издания
название статьи: «Самый талантливый с нашего курса». Но вскоре ощу-
тил — особенно находясь (в отличие от обычного для меня окружения из
учеников, естественно, намного моложе меня) в обществе преимуществен-
но сверстников, группирующихся в подмосковном академическом санато-
рии «Узкое» в летнее время, — неодолимую потребность всмотреться в
12
Мир Александра Каждана
годы университетской молодости, не сразу расстаться с возвращаемыми
в душу образами ушедших, и (раз уж подошла ностальгическая пора) не
ограничивать себя в словоизлиянии. А поскольку теперь я не могу уже
мыслить о лично пережитом иначе чем в контексте истории и развития
исторической мысли, то появились также рассуждения о том времени во-
обще (причем не всегда оригинальные, но и близкие — и иногда очень
близкие к суждениям некоторых моих современников), нашем (Сани,
моем, наших сверстников) месте в той эпохе и о восприятии ее (и тогда, и
теперь), а также о том, как испытанное в те годы отразилось на наших
дальнейших судьбах и творчестве. При этом понимаю, конечно, что и в
мыслях моих, и в тексте заметно взаимопроникновение как объективно-
го, научно обоснованного (что и должно ожидать от историка с моим опы-
том), так и субъективного, свойственного всяким воспоминаниям (ска-
жем, в отборе явлений, иногда даже и совсем незначительных, но крепко
осевших в памяти, и в их истолковании и оценке).
Здесь отразились впечатления давних лет и соображения, возникаю-
щие при сравнительном рассмотрении жизненного пути наших сверстни-
ков — с учетом, конечно, того, что многие не смогли успеть проявить себя.
Так, очень высоко ценимый Саней в плане научной перспективы ученый
Саша Ревзин погиб на фронте. Ранее других воспринимаемый на нашем
курсе как будущий исследователь и полностью поглощенный тогда толь-
ко тем, что относится к сфере науки, Олег Кудрявцев (друг детства акаде-
мика А. Д. Сахарова, о чем рассказывается в его мемуарах), который ка-
зался нам к тому же носителем профессорских традиций, восходящих к
его деду по матери А. А. Кизеветтеру, рано скончался, хотя и успел подго-
товить книгу по истории античности. Ирина Перельман и Нина Разумов-
ская покончили с собой в 1949 г., преследуемые партийными опричника-
ми. Иру в парторганизации истфака МГУ обвиняли в том, что она — по
матери потомок полководца, светлейшего князя Кутузова, — вступив в
партию, оставалась верующей и посещала в праздники храм, а Нину в
Ивановском пединституте, куда ее услали, — соответственно в грехах
космополитизма. Горбунья от рождения, Ирина Львовна Перельман, ра-
ботавшая под руководством Б. Д. Грекова, имела печатные труды по соци-
альной истории Новгородской Руси, Нина Исааковна Разумовская — ры-
жеволосая с необычными зелеными глазами — была ученицей А. Л. Сидо-
рова и написала уже диссертацию о России в годы Первой мировой войны,
включенную в план издания МГУ. Покойный уже Толя Харчев единствен-
ный на курсе получил на вступительных экзаменах восемь отличных оце-
нок по всем предметам (тогда историки обязаны были сдавать экзамены
по математике и физике, а на мехмате, физфаке и биофаке — по гуманитар-
ным предметам) и сразу же заявил о себе как об очаровательном Дон Жу-
ане, но после фронта занялся философией и стал известен как социолог.
Лев же Мильграм, возвратившись с войны, стал не исследователем, а учи-
телем-новатором. Он — народный учитель СССР, много лет был директо-
ром школы № 45 на улице Гримау. Почетный гражданин города Москвы.
Воспоминания друзей и коллег. С. О. Шмидт 13
Некоторые из моих однокурсников из-за войны смогли завершить уче-
ние не весной 1944 г., а позднее. В то же время в военные годы однокурс-
никами оказались студенты истфака МИФЛИ, слитого с истфаком МГУ,
и старшекурсники самого истфака, оторванные опять же войной от регу-
лярного обучения и оканчивавшие университет уже вместе с нами, как,
например, очень одаренная Анечка Новская. Она вышла в первый воен-
ный год замуж за своего однокурсника А. А. Зимина, с увлечением зани-
малась изучением «Русской Правды», постоянно обсуждая эти проблемы
с неугомонным спорщиком мужем и все в большей мере вовлекая также
его в исследование проблем Руси Х-ХП вв.1 Это была трогательно нежная
неразлучная пара в эвакуации в Ташкенте; и в это тяжкое для всех время
многие в здании гуманитарных институтов (где были и институты, и об-
щежитие) радовались их счастью. В данном очерке (в определенной мере
и поминальном) упомяну также о тех, кто начинал первокурсниками учеб-
ный год в сентябре 1939 г., и о тех, кто сделался позднее спутником сту-
денческих и аспирантских моих лет.
Наш курс был самим большим за время существования довоенного
истфака, у нас впервые были два потока студентов. Курс лекций по неко-
торым предметам на разных потоках вели разные преподаватели или один
и тот же преподаватель читал раздельно каждому потоку. Мы с Саней
были в разных потоках (он — на первом), но познакомились уже на пер-
вом курсе (теперь не помню, каким образом), а на втором курсе, когда был
свободный выбор семинаров по тематике истории Древнего мира и Сред-
них веков, уже сблизились.
На курсе оказалось немало лиц с незаурядными способностями. Не-
которые обрели затем известность. Многие начали работать еще с рубе-
жа 40-50-х годов в институтах Академии наук: истории, археологии, этно-
графии, славяноведения, востоковедения, в ФБОН, в редакциях, музеях
и библиотеках, с которыми сохранялась та или иная связь. При встречах,
естественно, возвращались мыслью к однокурсникам. И к Каждану у всех
было ровное уважительное отношение: даже самые себялюбивые често-
любцы не говорили о нем с завистливой злостью. И не потому, что он не
сделал карьеры и не мог оказаться помехой на их пути к карьере, ибо зна-
чение его исследований многие понимали, осознавая тем самым, что он их
невольно отодвигает с дороги славы в среде современных историков. А от-
того, что он сам никогда не отодвигал других, не унижал, демонстрируя
превосходство своих трудов. Присущее ему чувство самоуважения совме-
щалось с уважением к сделанному другими, с полным использованием
присущих данному человеку возможностей. Он убежден был в неравен-
стве способностей у разных людей и почитал для себя недопустимым уко-
1 С чем он выступал еще ранее, как и А. П. Пронштейн, в присутствии и про-
фессоров, и нас — младшекурсников — накануне войны на заседании в актовом
зале истфака; тогда Ира Перельман говорила мне о нем: «Кажется, у нас зародил-
ся второй Сергей Михайлович Соловьев».
14
Мир Александра Каждана
рять кого-либо в умеренности дарований. Полагаю даже, что Каждан вы-
работал B-.ceбе самоконтроль в лексиконе, характеризующем других лиц.
И в беседе один на один он избегал экспрессивных слов (хотя был жестко
четок и в негативных определениях), тем более публично. Так он не по-
вторял расхожее в нашем языковом обиходе выражение «вульгус», при-
думанное для обозначения части студентов Леночкой Голубцовой1. Пове-
дению Сани не была присуща и снисходительная любезность, по суще-
ству унижающая собеседника.
Открытие талантов, особенно у молодежи, в дальнейшем становилось
для него радостью. Он сразу же выделил среди более молодых византини-
стов Г. Г. Литаврина, видя в нем продолжателя восходящих к В. Г. Ва-
сильевскому традиций источниковедения византийской истории и изуче-
ния взаимоотношений Византии, Руси и балканских народов. Помню, как
он радовался, оказавшись среди тех, кто «открыл» Сергея Аверинцева,
как индивидуально работал с ним. И когда после кончины моего дяди
Я. Э. Голосовкера я предложил Сане (зимой 1967/68 г.) взять оставшиеся
после него сочинения классиков античной литературы на языке оригина-
ла (еще изданные в прошлом веке, преимущественно в Лейпциге), он с осо-
бым чувством воскликнул: «Передам Сереже, ему это может пригодиться».
Каждан заинтересованно доброжелательно относился к делам других,
готов был по своему почину привлечь их к перспективной работе. Факти-
чески ему я обязан в моей преподавательской карьере тем, что она сразу
началась лекциями, да еще широкого хронологического диапазона, а за-
тем совмещалась с семинарскими занятиями и с составлением отзывов на
курсовые работы. Он рекомендовал меня — аспиранта первого курса ист-
фака — М. А. Алпатову, занимавшему видное положение в Заочной выс-
шей партийной школе, а тот, после беседы, — заместителю завкафедрой
истории СССР П. С. Федосову, и в августе 1945 г. я уже выступил с не-
большим курсом лекций в Вильнюсе. Тем самым, ко времени начала пре-
подавания с февраля 1949 г. в Московском историко-архивном институте
(служению которому радуюсь и поныне) я накопил уже некоторый педа-
гогический опыт и умение без страха обращаться к аудитории. Чуть ли не
он же рекомендовал меня в ТАСС для написания статьи в конце лета 1947 г.
о Юрии Долгоруком для «тассовки» (так называли материалы, направля-
емые для публикации одновременно во многих газетах страны). Во вся-
ком случае, помню, как он с живым остроумием мгновенно реагировал,
когда я рассказал ему, что меня попросили заменить псевдонимом небла-
гозвучную в ту пору фамилию, да еще без ученой степени, и я подписался
«С. Боянов», воскликнув: «А, Гармошкин!»2
Добавлю еще один показатель его заботливого внимания к другим:
когда в самый канун его переезда за рубеж, в мокрый серый день я при-
1 Елена Сергеевна Голубцова стала позднее видным историком античности и
организатором науки.
2 Под моей фамилией эта статейка была переиздана в 1996 г. в первом выпус-
ке альманаха «Московский архив» (С. 336-340).
Воспоминания друзей и коллег. С. О. Шмидт 15
шел к нему на Малую Бронную проститься и был поражен зияющей пус-
тотой обнаженных полок в кабинете, ранее удивлявших завидной акку-
ратностью в расположении книг, папок, ящиков и коробочек с выписка-
ми, я ему передал на память несколько оттисков моих недавних статей с
надписями соответствующего настроя. Саня, прочитав, сказал мне рас-
троганно тихим голосом, но и с необычной четкостью в интонации: «Я тебе
это возвращаю. Не надо. Там (очевидно, на границе? на таможне? в орга-
нах? — С. Ш.) могут на это обратить внимание, и у тебя будут неприятно-
сти», и назвал несколько имен тех, кто к тому времени ему еще не сказал
слова прощания.
В довоенные годы к студенту-второкурснику Каждану сложилось осо-
бо уважительное отношение и у младше-, и у старшекурсников. Это на-
шло отражение, в частности, при обсуждении состава первых членов На-
учного студенческого общества. Весной 1941 г. была образована на ист-
факе группа из четырех профессоров (С. В. Бахрушин. С. Д. Сказкин,
А. В. Арциховский, С. П. Толстов) и нескольких студентов (среди кото-
рых один третьекурсник А. А. Зимин и один второкурсник — Шмидт), вы-
двинувшая идею организации Научно-студенческого общества истфака
МГУ и опубликовавшая разработанный ею проект устава Общества в мно-
готиражке «Московский университет» 13 мая 1941 г. (об этом упомина-
ется в обоих изданиях книги «Московский университет в Великой Оте-
чественной войне» 1975 и 1985 гг.). Предполагалось, что наряду со сту-
дентами-инициаторами по их рекомендации сразу станут членами НСО и
некоторые другие студенты. Предложенные нами кандидатуры (кажется,
при заранее определенной квоте) обсуждались поименно в инициативной
группе. Я предложил четверых — упоминавшихся уже О. Кудрявцева и
Й. Перельман и еще двоих — А. Каждана и Михаила Восленского. И вы-
яснилось, что о Каждане знали, высоко оценивая его дарования и челове-
ческие качества, участвовавшие в обсуждении студенты и даже профес-
сора. (Я тогда еще, по молодости лет, не усвоил то, что студенты, выдаю-
щиеся чем-либо как в позитивном, так и в негативном планах, — обычная
тема разговоров в профессорской среде.)
Отношение к Каждану вырисовывается еще яснее в сравнении с отно-
шением к Михаилу Сергеевичу Восленскому, пользовавшемуся позднее
более широкой прижизненной международной известностью. Однокурс-
ники отдавали должное блестящим дарованиям Миши как подающего на-
дежды ученого, оратора и литератора, дивились его замечательным спо-
собностям к освоению живых иностранных языков. Но он не имел среди
сверстников друзей, да и сам склонен был в большей мере к общению с
имевшими вес и достигшими более высокого положения или близкими к
ним людьми. Эгоцентризм его легко обнаруживался. Изначально прези-
равший советский образ жизни и мысли, он стремился проникнуть в со-
ветскую элиту, вступил в партию. Двоедушие тоже ощущалось. Показа-
тельно, что когда в «Узком», где пишу эти строки, в разговоре с однокурс-
ницей упомянул имя Миши, у нее сразу же вырвалось: «Как его все не
16
Мир Александра Каждана
любили на курсе!» Исключительность Восленского раздражала сверстни-
ков, Санина же казалось естественной, даже импонировала «патриотам»
курса: «И у нас на курсе Каждан»! — как свои «гении» на соседних фа-
культетах — мехмате и физфаке. Правда, мы не позволяли себе делать то,
что делали будущие знаменитые физики и математики, которые, собрав-
шись группой, любили неожиданно подлавливать на балконе возле Ком-
мунистической аудитории (где нам читали общие лекционные курсы) млад-
шекурсников-историков и лихо ставить их на голову.
На первом курсе в семинары нас определяли в деканате, объединяя
две языковые группы. Группы французского языка и на первом, и на вто-
ром потоках оказались в семинаре Михаила Николаевича Тихомирова.
Для меня это было везением молодости: М. Н. Тихомиров стал позднее
моим научным руководителем при написании дипломной работы и канди-
датской диссертации и оппонентом докторской диссертации.
На втором курсе нам уже разрешили самим выбирать, в семинар ка-
кой тематики записываться: в первом полугодии — по истории Древнего
мира, во втором — по истории Средних веков. Я выбрал семинар по исто-
рии Пелопоннесской войны под руководством К. К. Зельина. Зельин на
первом курсе читал нам лекционный курс по истории Древнего Востока, с
очень умело подобранными (как понял позднее) непременными атрибута-
ми историографии. Курс этот в таком виде был еще труден для вчерашних
школьников, но внушал особое уважение к лектору и особо запомнился
Каждану.
В семинаре я сам избрал темой доклад об Алкивиаде. Константин Кон-
стантинович согласился, на следующем же семинаре подсказал источни-
ки и литературу, но школой его были в большей мере беседы не со мною, а
замечания после семинарских докладов других участников семинара (мой
доклад был из последних). Зельин выдвинул доклад на факультетскую сек-
цию Третьей научной конференции МГУ1, и тезисы напечатали в апреле
1941 г. — эта страница стала моим первым печатным трудом. Как раз той
весной мы вели рассуждения по тематике доклада с Саней и моим дядей
Я. Э. Голосовкером, и Саню особенно заинтересовало восприятие антич-
ности Ф. Ницше, переводчиком и комментатором сочинений которого был
дядя, вылепивший даже бюст любимого им мыслителя, который стоял у
1 Теперь этот эпизод я вспоминаю с улыбкой. Заседали мы в кабинете декана;
профессора сидели с вежливым выражением лиц, но как только я начал говорить,
вошла моя одногруппница и комсорг Леля Чистякова (список печатных трудов
доктора исторических наук профессора Елены Викторовны Чистяковой напеча-
тан отдельной книжкой в 1996 г.). Она была особенно эффектна в элегантном
зеленом костюме с черной лаковой сумочкой в руке. И все профессора оберну-
лись к двери и рассматривали ее, перестав меня слушать, и не обращали внима-
ния (кроме, конечно, К. К. Зельина) на то, что я стал мямлить что-то невнятное.
Потом на юбилейном заседании в день ее 75-летия в Российском университете
дружбы народов я напомнил о том, как юная красавица сделалась помехой на моем
пути к научному признанию.
Воспоминания друзей и коллег. С. О. Шмидт
17
него до ареста на письменном столе. Кстати, Каждану он обязан сохране-
нием некоторых своих сочинений. Когда дядю арестовали в 1936 г. и (еще
до правительственных постановлений о больших сроках) приговорили к
трем годам (которые он провел в лагере под Воркутой), то имущество из
его комнаты перевезли на нашу дачу. Перед тем он, опасаясь возможнос-
ти ареста, передал часть своих неопубликованных рукописей близко зна-
комому художнику, но тот их потом сжег в состоянии белой горячки. Воз-
вратившись по окончании срока, Яков Эммануилович получил «минус
сто» (без права жить ближе чем за сто километров от Москвы) и поселил-
ся в городе Александрове. Но летом жил на нашей даче; дача была на имя
отца, а дядя — его одноклассник по киевской классической гимназии,
тоже имел седую бороду, и документы его никто не проверял. Какие-то
рукописи и книги он перевез в Александров, но большая часть оставалась
на даче. Во время войны, по возвращении из эвакуации, Саня и я осенью
1943 г. поехали к нам на дачу и увидели, что там проводили время солда-
ты ближней воинской части и, так как не было электричества, жгли книги
и рукописи; поэтому мы перенесли сундук с дядиными рукописями и часть
мебели и книг к соседям. Но, к сожалению, не все; поэтому когда в ноябре
1943 г. случился пожар, дача сгорела вместе со всем, что там оставалось.
В некрологе Я. Э. Голосовкера Каждан пишет: «Во второй половине 30-х го-
дов огонь уничтожает его важнейшие рукописи. И в 1943 г. — тоже от
огня — гибнет библиотека и архив Якова Эммануиловича». Саня знал это
не понаслышке.
Из семинаров по Средневековью я выбрал семинар о культуре и обще-
ственной мысли Возрождения. Фаина Абрамовна Коган-Бернштейн вела
первый раз семинар на истфаке, относилась к своим обязанностям с осо-
бым прилежанием и волнением. Нас обязывали писать доклады; она дела-
ла много письменных замечаний и, как я узнал, знакомила с докладами
своих коллег по кафедре. Фаина Абрамовна повела участников семинара
фотографироваться всей группой, приглашала домой в Трубниковский пе-
реулок (там окна ее двух комнат коммунальной квартиры выходили на дом
и двор американского посла). Очень близкий к Е. А. Косминскому чело-
век, она заботилась и о его семинаре, где были Саня, Борис Попов и дру-
гие, называвшие себя в шутку «дворянами». (На иерархической лестнице
они расположили друг друга по возрастному признаку: от старшего, «мар-
киза» Владимира Зеленина до младшего — «барона» Каждана; так эти
клички и закрепились за ними среди близких сокурсников.) Когда Кос-
минский болел, Фаина Абрамовна обеспечивала организацию работы и
его семинара, ознакомление руководителя с докладами и протоколами,
приглашала участников и этого семинара домой. И там они были пораже-
ны, увидев живьем П. С. Юшкевича, имя которого запомнили по негатив-
ной характеристике в сталинской IV главе «Краткого курса». Высокий
седой старик, заинтересованно разговаривавший с молодыми людьми, из-
вестный переводчик Гельвеция и других классиков философии, пригре-
тый в свое время Д. Б. Рязановым в Институте Маркса и Энгельса, был
18
Мир Александра Каждана
вторым мужем Фаины Абрамовны, сохранившей фамилию первого — ре-
волюционера, погибшего в годы Гражданской войны, памяти которого
вскоре после того издали сборник. Внимание к ученикам было характерно
и для других преподавателей той кафедры. Вера Вениаминовна Стоклиц-
кая-Терешкович подготовила к печати даже сборник работ своих учени-
ков о городах Средневековья. А в послевоенные годы имела намерение за-
вещать свои средства истфаку МГУ для стипендий или изданий близкой
ей научной тематики, что по советским законам было сложно сделать; и
почему-то советовалась по телефону со мною (объясняя: «У нас с мужем
нет детей, а у меня двенадцать племянников — как они станут делить
дачу?!»). Уже после эвакуации и введения карточной системы, угощая
чаем студентов в своей квартире в Сивцевом Вражке, сказала как-то:
«Возьмите эту чашку чаю и этот кусочек сахара». Когда это рассказали у
нас дома, няня моя, запомнив выражение, ввела его в свой языковой оби-
ход, и когда к нам приходили соученики по истфаку, обращалась к нам с
такими словами, возвращая тем самым к университетской юности.
На этой кафедре в окружении множества книг на иностранных язы-
ках и собственные имена на этих языках произносились так, как принято
в живой речи: не «Гейне», а «Хайне», «Ляйпциг» и т. д., и даже в воспри-
нятом из прошлого звучании. Скажем, выученик историка-медиевиста
С. П. Моравского, организатора знаменитой новаторской по методике
гимназии Кекина в Ростове Великом, Александр Иосифович Неусыхин об-
ращался ко мне «Сигурд Оттонович». Это напоминало о том, как выпуск-
ник Симбирской классической гимназии и знаток иностранных языков
В. И. Ульянов (Ленин) единственный в Совнаркоме произносил имя мое-
го отца: «Оттон Юльевич».
На довоенном истфаке на двух более знакомых мне кафедрах — исто-
рии СССР и Средних веков — сложилась обстановка с признаками домаш-
ности. Воплощали ее «хозяйки» кафедр, немолодые интеллигентные да-
мы — заведующие кабинетами кафедр и выдававшие книги из кафедраль-
ных библиотек. На моей кафедре это были строгого вида, сдержанная на
слова, но очень сердечная и внимательная, почти постоянно курившая
Екатерина Никитична Кубицкая (вдова проректора МГУ профессора-фи-
лософа и, как оказалось, мать моей соученицы по 110-й школе Аллы) и
более громкая, с эффектной сединой и всегда в красивой несколько старо-
модной одежде Валентина Сергеевна Саракеева. Рядом обычно были чаш-
ки чая, печенье; а Евгений Алексеевич и другие преподаватели кафедры
Средних веков любили засиживаться за чаепитием. У нас на кафедре исто-
рии СССР, из которой позже образовались три кафедры, чаще и группиро-
вались — так сказать, по хронологическому признаку: мы, более всего увле-
ченные в довоенные годы изучением отечественной истории до XIX в., —
вокруг Сергея Владимировича Бахрушина и его ученика, ассистента ка-
федры Ростислава Жданова, болезненного вида молодого человека, вско-
ре скончавшегося. Присутствие С. В. Бахрушина, а также и Н. М. Дру-
жинина, было особенно приятно и Екатерине Никитичне. «Хозяйки» ка-
Воспоминания друзей и коллег. С. О. Шмидт 19
федры, к примеру, представляли профессорам младшекурсников, казав-
шихся им наиболее научно-перспективными, особо интересовавшихся
книгами кабинета.
Наиболее существенное, конечно, то, как поддерживали кафедры пре-
стиж предмета и привлекали внимание к новым достойным преподавате-
лям. Тогда впервые пригласили вести семинар Александра Иосифовича
Неусыхина, уже снискавшего славу на истфаке МИФЛИ. Нам очень ре-
комендовали его семинар, предупредив при этом, что должно иметь высо-
кую оценку по латыни и знать хорошо как минимум один язык. Такова
была обстановка на кафедре, по которой намерен был специализировать-
ся тогда Каждан. С каким теплом и уважением писал он о своем семинаре,
как проникновенно охарактеризовал Е. А. Косминского в статье для
«Одиссея»! — «Семинар был очень хорош — и по способностям студен-
тов, и по юношеской неутомимой энергии и учительной мудрости руко-
водителя».
Понимаю влюбленность Сани тех лет в Косминского, тем более что
для Каждана, по его же словам, «личность учителя играла большую роль,
чем предмет». Хотя на истфаке МГУ тех лет мы, младшекурсники, не мог-
ли по-настоящему познакомиться с Косминским-лектором. Для нас в пер-
вой части лекционного курса Средних веков лекторами были преподава-
тели, сменявшие друг друга. (Это были лучшие специалисты по тематике,
которой были посвящены их лекции, и, вероятно, отобрано было действи-
тельно наиболее существенное, но мой опыт многолетнего преподавания
в вузе убеждает в том, что на младших курсах весь курс должен быть со-
творчеством одного лектора и студентов, приспосабливающихся к его
манере изложения и логике мысли, организующих систему их восприя-
тия.) Лекции по истории Византии читал Косминский (как помнится, не в
Коммунистической аудитории, ставшей для нас привычной, где мы имели
постоянные места и постоянных соседей, а в Психологической, в здании у
Библиотеки). Виду него был утомленный и, пожалуй, даже безучастный,
и лекции были, конечно, умные (иначе говорить Косминский не мог), бо-
гатого лексикона, но невыразительные — то ли он был нездоров, то ли не
ощутил еще вкус самостоятельных размышлений по византийской про-
блематике, а наиболее чутких из студентов особенно привлекает то, что
волнует самого лектора. Так что я понимаю, почему Каждан в статье для
«Одиссея» не упоминает об этих лекциях.
Но мне довелось испытать восхищение Косминским-лектором. Это
был самый блистательный из спецкурсов (для историков, филологов и
искусствоведов), которые я когда-либо слушал. В Ташкенте, на истфил-
факе Среднеазиатского университета (САГУ) Косминский объявил спец-
курс по средневековой Англии. Тут было все — и ход событий, и обще-
ственное сознание эпохи, и личные впечатления о «старой Англии» и о
подлинных документах в архивах, об изучении их зарубежными и отече-
ственными учеными и о развитии исторической мысли вообще, о связях
прошлого и современности. Косминский импровизировал вдохновенно:
20
Мир Александра Каждана
артистизм и бездонная эрудиция, неожиданный, но с логической основа-
тельностью ряд ассоциаций естественно совмещался, и в то же время ар-
хитектурный каркас каждой лекции становился ясным после ее заверше-
ния и улавливалось единство стиля построения всех лекций. В жарком
Ташкенте Косминский ходил перед первыми рядами аудитории в рубахе с
расстегнутым воротом, кажется, с короткими рукавами (или закатанны-
ми, как тогда было принято), но казался воплощением профессора. Уже
со второй лекции помимо студентов разных курсов и аспирантов стали
приходить желающие и со стороны, даже две светские дамы-красавицы
Надежда Алексеевна Пешкова (Тимоша — сноха М. Горького) и жена
А. Н. Толстого Людмила Ильинична. Дамы что-то записывали, а мы как
бы переносились в эпоху публичных лекций Грановского, так почитаемо-
го Косминским за его научно-просветительское служение России.
В Ташкенте пришлось наблюдать Косминского и в более интимной
обстановке, убеждаясь в поразительности его ума (он, пожалуй, в челове-
ческом общении самый умный историк из тех, с кем я был лично знаком) и
тонкости его остроумия (иногда язвительного, иногда, напротив, разма-
шисто-«фламандского»). Так, засело в памяти его замечание об одном из
видных эвакуированных вместе с нами историков. Нас, по прибытии в
Ташкент в конце ноября 1941 г. вышедшего из Казани железнодорожного
эшелона, разместили всех в четырехэтажном здании балетной школы Та-
мары Ханум в доме № 19 по Пушкинской улице (где мама, Тата — няня
моя — и я остались жить дальше) с тем, чтобы потом расселить либо в
здании, где расположились институты Академии наук, либо по другим ад-
ресам. Академикам и членам-корреспондентам предназначались комнаты
в доме № 84 по Пушкинской улице, ранее незаселенном как будто. В ожи-
дании расселения семья наша и Косминского (он, супруга Надежда Нико-
лаевна — Напа, Напочка, — ее две сестры и, кажется, уже и племянник
их) и историка-дипломата Б. Е. Штейна оказались в одной комнате (доста-
точно большой, как и положено в балетном училище). Косминский вел
себя тактично, ненавязчиво, с мудрым пониманием ситуации, по крайней
мере, как наименьшего зла. Но не все отличались таким же отношением к
другим эвакуированным. Как-то по этому поводу он, как обычно, смежив
очи и растягивая слова, произнес: «Милейший имярек, если предоставля-
ется возможность выбирать между добром и злом, всегда не преминет
выбрать последнее». Юмор и художественность натуры Косминского на-
шли отражение и в его рисунках-шаржах, преимущественно об обиходе
профессорской среды («Под душем Шарко» — хилый обнаженный изви-
вающийся человек с очками в руках, «В Доме ученых» — с цитатой из
Андрея Белого: «Впереди шла профессорша, а за ней профессор нес злое
женино боа»). Он артистически, на концерте самодеятельности, показы-
вал, как вдевают нитку в иголку, играл на виолончели (в трио). И главное,
был естественным образом аристократичен: и в одежде (в Москве отмен-
но элегантный, предпочитавший коричневые тона костюма и шубы, в то
время как «профессорским стилем» считались черная шуба с бобром и
Воспоминания друзей и коллег. С. О, Шмидт 21
бобровая же шапка), и в манерах — с несколько медлительной плывущей
походкой, внешне такой вальяжный и в то же время доступный, демокра-
тичный, в общении со всеми человек редкостной воспитанности. В общем,
породистый, вельможный даже, отпрыск польских панов по виду и одно-
временно — «арбатский» интеллигент. Понимаю, что все это вызывало у
Сани и преклонение, и даже юношескую влюбленность.
Позднее, полностью отдавшись науке, Каждан жил в мире литерату-
ры и искусства. В период, когда Каждан писал статьи об этике и эстетике
научного творчества для широкой печати, он как-то в разговоре обронил
такую фразу: «В других условиях я бы отдал силы, как в XIX веке, литера-
турной публицистике!» В Косминском Каждан видел тогда желанное в
идеале совмещение высочайшей изощренности профессионализма учено-
го ремесла (требующего как безмерной работоспособности, так и высоко
развитого чувства ответственности), широкой культуры и жизнелюбия.
Тем более что именно кафедра Средних веков казалась тогда средоточием
не только интеллигентской образованности, но и интеллигентности пове-
дения, и в пересудах (отзвуки которых доходили, конечно, и до студен-
тов) не было ничего, темнящего облик Косминского, Сказкина или Неусы-
хина.
Применительно к биографии Каждана нельзя сказать, что он «завое-
вал» авторитет, «добился» такого положения. Он никаких, так сказать,
внешних усилий к этому не прилагал, не «лез вперед», не принимал ак-
тивного участия в общественной работе, не обхаживал профессоров, тем
более не склонен был к действиям, отодвигающим кого-либо на пути к
карьере. Он становился, точнее сказать, воспринимался, лидером как бы
само собой, в том числе и потому, что не вызывал опасения в способности
к неблаговидным поступкам, к приспособленчеству. Саня выдвигался бла-
годаря совмещению исключительной талантливости, памяти, вызываю-
щей особое уважение сверстников эрудиции, методической направленно-
сти мысли и органического трудолюбия с большим обаянием, доброжела-
тельством, заинтересованным отношением к людям. А так как он был к
тому же хорошо воспитан, тактичен, то особенно быстро становился при-
влекательным в общении. Хотя изначально ощущалась некая дистанция,
в конечном счете усиливавшая, впрочем, уважение к Сане, — он не любил
пустого «трепа», смакования сплетен, пошлых анекдотов. В подобной си-
туации он как бы стушевывался: не покидал «компашку», но видом своим
(притом без высокомерия) показывал неинтересность такого времяпре-
провождения, и обычно оно как бы само собой прекращалось, иногда даже
плавно переходя в остроумную болтовню интеллектуалов, мастером ко-
торой был Саня (не стесняясь при этом и слов, более привычных тогда
лишь в мужских компаниях). Он обладал способностью поднимать план-
ку атмосферы словесного общения. Это выявлялось даже в июле 1941 г.,
когда мы, босоногие, копали противотанковые рвы близ реки Десны и
жили в избах крестьян деревни Снопоть.
Подкупала в Сане естественность поведения: никакой позы, тем бо-
лее выпендривания, отсутствие ощутимого внимания к тому, как он вы-
22
Мир Александра Каждана
глядит в той или иной ситуации и в какой мере ему оказывается внимание
(он рано усвоил то, что не все равно умны, дальновидны и воспитанны),
ненавязывание своей персоны. И потому к нему еще в студенческие годы,
а затем, когда наступила пора его участия в научных заседаниях, всегда
прислушивались. Тем более что он говорил негромко и без всяких красиво-
стей и заранее подготовленных, проверенных на восприятие «motto» — все
получалось само собой и умно, если уместно, то и деловито, а подчас и
ярко, и всегда достойно.
Он оставался самим собой, как я мог наблюдать, не только в молодые
годы в беседах с профессорами, но и позднее в общении с молодежью1 и с
малознакомыми ему иностранными учеными — и не только в России — на
международных конгрессах и двусторонних научных конференциях, но и
в Югославии (в 1967 г.) и в Турции (в 1969 г.), где мы были вместе в поезд-
ках по линии научного туризма и выбрали друг друга соседями по комна-
те. А среди близких ему коллег, в интимной обстановке он как бы сам со-
бой становился душой общества, обходясь при этом без анекдотов и без
притягательной малодоступной информации об интересовавших всех яв-
лениях общественной жизни или обихода людей науки; никогда не видел
его и в роли «тамады».
Александр Петрович сразу же становился интересен как незауряд-
ная личность, даже если во время какого-либо юбилейного сборища и не
знакомил с сочиненным им к такому случаю стихотворением (лирическим
или пародийным), — а он был мастером и таких стихов. Испытал радость
этого и я в тот вечер, когда отмечали защиту моей докторской диссерта-
ции в Доме архитектора в июне 1965 г.2 И сделал он это в тот раз (как и в
других случаях) не для того, чтобы выделиться или развлечь оставшихся,
а прежде всего чтобы доставить радость «герою дня». В наши дни такое
доброе сочинительство свойственно видному историку уже следующего
за нами поколения Сергею Михайловичу Каштанову, тоже человеку мно-
гих дарований.
Каждан воспринимал людей, с которыми он общался, не только в том
плане, что это дает ему, но и в плане, что он сам может дать людям. При
этом проявлялись его дальновидность и даже практицизм. Так Ире Эльда-
ровой (о защите диплома которой об эпохе Фридриха II Гогенштауфена
мы писали с Борисом Поповым в университетской газете 1945 г.), учиты-
вая ее способности к иностранным языкам и то, что она еще не вполне
1 Это заметно было и тогда, когда он знакомил меня с сыном своих школьных
товарищей выпускником Пермского университета Леонидом Юзефовичем, про-
ся стать его научным руководителем в написании диссертации о российском
XVI столетии (ныне Л. А. Юзефович известен как автор ценного исторического
исследования «Как в посольских обычаях ведется» и как беллетрист).
2 Стихотворение это — мудрое как в личностном плане, так и в историогра-
фическом аспекте, — приведено в сборнике статей «Мир источниковедения»
1994 г. на с. 421-422 и не раз затем цитировалось.
Воспоминания друзей и коллег. С. О. Шмидт 23
утвердилась в научных пристрастиях, он говорил тогда: «Медиевистов и
без тебя хватает. Лучше займись малоизученной Латинской Америкой».
А когда я надписал Каждану оттиск с небольшой публикацией 1967 г.
«Сказания об афонских монастырях в Новгородской летописи XVI века»,
он спросил, остались ли у меня еще оттиски, и сказал: «Передай мне не-
сколько; я перешлю зарубежным византинистам. Твое имя им ничего не
говорит, и они могут не обратить внимания на статью даже с таким назва-
нием, а так узнают и новое об Афоне, и чем ты занимаешься». И действи-
тельно, видный греческий историк права из Фессалоник профессор И. Ка-
раянопулос при встрече — уже в 70-е годы — на заседании СИБАЛ
(CIBAL) Международного центра об источниках истории Балкан и Среди-
земноморья (в этом комитете ЮНЕСКО я был представителем СССР, чле-
ном Бюро и председателем его Комиссии рукописей) заговорил об этой
статье и о высокоценимом им Каждане. Убежден в данном случае в том,
что Каждан так поступил не только из-за личного расположения ко мне,
но и руководствуясь мыслью о важности ознакомления на Западе с тем,
что ему представляется полезным в работах соотечественников. Каждан
почитал своим долгом быть пропагандистом трудов советских коллег за
рубежом (тем более, он знал, что к его мнению там прислушиваются).
Каждан, как я теперь осознаю, рано сформировал свой образ пове-
дения и стиль мышления, и нам, отстававшим от него в сроках возмужа-
ния личности, казался особенно цельной натурой и привлекал надежной
устойчивостью души. Вероятно, это ощущали и старшие, с полной есте-
ственностью, как с равным беседовавшие с ним еще в довоенные годы, —
я наблюдал это в его разговорах с преподавателями кафедры Средних ве-
ков и Древнего мира, начиная с самого Косминского, или у меня дома —
с моими родителями, дядей. Дядя Я. Э. Голосовкер — философ и литера-
тор, знаток и истолкователь античной культуры — с особым интересом
беседовал и даже спорил с Саней и в последующее время всегда выделял
его из лиц моего окружения. Понимаю сейчас, что Саня ранее меня осоз-
нал и оценил не только замечательную эрудицию ученика киевских и
берлинских классиков антиковедения, но и новаторство его мысли, науч-
ное значение его прозрений, его «тягу к целостному воспроизведению про-
шлого» и противостояние ученым систематикам». Это отмечено в проник-
новенной и очень изящно написанной статье «Памяти Якова Эммануило-
вича Голосовкера», помещенной в №2 «Вестника древней истории» за
1968 г. А затем он четко формулировал это на деловых встречах возглав-
ляемой академиком Н. И. Конрадом комиссии по литературному насле-
дию Голосовкера. И Конрад с наибольшим уважительным вниманием при-
слушивался к замечаниям именно Каждана.
"к "к "к
Образ поведения и мышления Каждана «классической» (если можно
так выразиться) московской интеллигентской традиции, причем в специ-
фическом «арбатском варианте», характерном для особого вида ментально-
24
Мир Александра Каждана
сти, который называют «арбатством» или, как культуролог Г. С. Кнабе, —
«арбатской цивилизацией». Возросший в той атмосфере, всю жизнь оби-
тающий в одном и том же доме приарбатского переулка, я, учившийся в
школах, преобразованных из старых гимназий, изначально предназначен-
ных для детей интеллигентского круга (бывшей Хвостовской, обрисован-
ной потом в прозе А. Н. Рыбакова о «детях Арбата», и бывшей Флеров-
ской, сделавшейся известной школой имени Ф. Нансена), и ставший уже
на восьмом десятке лет размышлять и писать о феномене «Арбат»1, уразу-
мел это лишь недавно и не успел поделиться своими соображениями с
Саней. Но сейчас для меня очевидно, что это тоже делало его в те годы
особо привлекательным для сверстников и симпатичным и даже понят-
ным старшим по возрасту носителям того же культурного начала.
Это была в основе своей русская культура, находившая выражение и
отражение в русскоязычной художественной литературе, российской
философии и социологии. Это были тот образ мыслей, манера мышления
и действия, особенности которой заметили в Западной Европе, перенеся
в свой язык слово привычного по звучанию лексического происхождения,
но заимствованное именно из русской классической литературы — «ин-
теллигенция». Специфическому смыслу, точнее даже сказать, настрою
этого слова не нашлось эквивалента в западноевропейских языках, и в
словарях английского (в Оксфордском) и французского («Большой Ля-
русс») языков отмечено: «из русского языка».
При многообразных определениях понятия «интеллигенция» и основ-
ных черт этого социокультурного явления применительно к рассмотрен-
ному предмету рассуждения должно отметить, что это симбиоз «русиз-
ма», если следовать определению Д. С. Лихачева (в восприятии слова и
словотворчестве, в историко-культурных представлениях на уровне нау-
ки и «мифологии», во вкусах и в бытовом обиходе, в особом пристрастии к
природе срединной Восточной Европы), и западноевропейской образован-
ности (ясно осознаваемая необходимость овладения иностранными язы-
ками, ощущение отечественной литературы, искусства, науки как части
мировой культуры). В. А. Жуковский, впервые употребивший в 1836 г. сло-
во «интеллигенция» в утвердившемся затем понимании, сразу же подчерк-
нул это, написав: «русская европейская интеллигенция». Особенно же
важно то, что для него понятие «интеллигенция» ассоциируется не толь-
ко с определенной социокультурной средой и европейской образованнос-
тью, но и с нравственным поведением, т. е. с тем, что потом стали обозна-
чать понятием «интеллигентность»2. (И что, к сожалению, отнюдь не все-
1 Подробнее см.: Шмидт С. О. Арбат в истории и культуре России // Ар-
батский архив: историко-краеведческий альманах. М., 1997. Вып. 1. С. 17 и след.
2 Шмидт С. О. К истории слова «интеллигенция» / / Россия, Запад, Восток:
встречные течения. К 100-летию со дня рождения М. П. Алексеева. СПб., 1996.
С. 409-417. См. также сб. статей: Русская интеллигенция: история и судьба. М.,
1999.
Воспоминания друзей и коллег. С. О. Шмидт 25
гда заметно у лиц высокообразованных или высокопоставленных и в то
же время присуще подчас людям, основным занятием которых не являет-
ся умственный труд.)
Повлиявшая на менталитет Каждана «арбатская цивилизация» сфор-
мировалась уже в XX в., ее особенности особенно четко определились в
первые два послереволюционных десятилетия, после чего она все в боль-
шей мере выглядела как реликтовая. Но восходит она к эпохам пушкин-
ской и герценовской, а может, и ко времени, когда именно на этой сцене
(на территории Арбатской, Пречистенской и Тверской полицейских час-
тей) развертывается действие «Войны и мира» Толстого в начале XIX в., а
позднее и его «Детства». И для Булата Окуджавы, внесшего в наш обиход
слово-понятие «арбатство» («арбатство, растворенное в крови»), — это и
воплощение традиционной взаимосвязи с нравственной культурой пуш-
кинских времен.
Улицы и переулки межбульварья (между кольцом бульваров и Садо-
выми улицами), бывшие с рубежа XVIII и XIX вв. средоточием частной
жизни — сначала усадебной дворянства, после реформ Александра II об-
разованных сословий, интеллигенции («дворянско-интеллигентско-ли-
тературный Арбат», — писал Б. К. Зайцев), в послереволюционные годы —
место обитания служащих, а также культурных (или культурно-идеоло-
гических) учреждений и общественных объединений.
Здесь закреплялся особый стиль интеллектуального социокультурно-
го общения, хотя, конечно, не повсеместно1. Однако в некоторых гости-
ных не ограничивались игрой в карты и темами разговоров о семейной
жизни, новостях моды, рынка и городских событий, расхожими анекдота-
ми. Они оставались центрами мыслительной деятельности, где рассужде-
ния побуждали к творчеству, оттачивалось мастерство мысли и слова. Тем
более, как сформулировал еще П. А. Вяземский в статье, напечатанной в
пушкинском «Современнике», «ум наш натуры изустной, а не письмен-
ной». Не забудем, что это было не только до телевизионной эры, но даже
до распространения радио, когда стали организовывать массовый досуг и
навязывать унифицированные культурные потребности.
Такое времяпрепровождение совмещалось с исконным московским
гостеприимством, в известной степени даже стимулировалось им. При-
шедшего — даже малознакомого или вовсе незнакомого — положено было
угостить, пригласить принять участие в общей трапезе и в общей беседе.
В такое общество вовлекали также детей, особенно в коммунальных
квартирах, где, как правило, не было детских. Общение потому обретало
игровые элементы: ставили шарады, сочиняли коллективно буриме, склон-
1 Напомним, что дом Станкевича, где встречались Белинский, Герцен и Гра-
новский, был по соседству с домом деда Салтыкова-Щедрина, низменный куль-
турный обиход которого изображен в «Пошехонской старине»; а по соседству с
профессорским домом, где родился и жил более двадцати пяти лет Андрей Белый,
обитали им же описанные лица «охотнорядского» образа жизни и мышления.
26
Мир Александра Каждана
ны были и к такой игре, когда удаленный на время за дверь должен был,
возвратившись, разгадать по ответам на разнообразные вопросы о схо-
жих или близких явлениях по ассоциации имя какой-либо личности (ис-
торической или реальной), или разыгрывали — уже для отгадывания все-
ми присутствующими — диалог таких личностей. Тут изощрялись и в
остроумии. Обычно застолье было без алкоголя — чаще всего чай с фир-
менными изделиями домашней кухни или приносил кто-либо большой ар-
буз, дыню, торт. Для детей это было и приобщение к культуре общения, и
воспитание ума. «Устный жанр, — заметит позднее Каждан, напоминая о
научных дискуссиях студенческих лет, — оттачивал ум, развивал наход-
чивость и быстроту реакции». Понятно, что говорили не только о явлени-
ях из сферы культуры, но и из общественно-политической жизни: мнения
могли быть разные, споры оказывались жаркими — и «отцов и детей», и
погодков.
Потом пришли перемены, заметные даже школьнику младших клас-
сов. Взрослые стали говорить иногда едва слышно, просили меня поки-
нуть комнату — как понял позднее, речь шла об аресте Д. Б. Рязанова и
увольнении многих сотрудников основанного им Института Маркса и
Энгельса, среди которых была и моя мама — организатор первых истори-
ческих выставок о Великой Французской революции и Парижской комму-
не, затем о кончине Н. С. Аллилуевой, с 1935 г. — об арестах знакомых
мне людей.
С середины ЗО-х годов эти свойственные «Арбату» и иным социокуль-
турным регионам Москвы обычаи стали претерпевать существенные из-
менения. Исчезла открытость: при малознакомых людях вели пустые раз-
говоры с дежурными клише тем и оценок; при детях о многом говорили
шепотом — детям ведь не запретишь уведомлять других сверстников об
узнанном. Когда собирались, стали включать радио (к тому времени гром-
коговорители появились уже почти у всех), чтобы разговоры не слышали
соседи. Именно тогда расширялся «институт стукачей» (если допустимо
в таком плане столь наукообразное определение) — ив учреждениях, и в
жилых домах. Участились доносы соседей по квартире, дому, рассчиты-
вавших получить затем освободившуюся после ареста жилплощадь. То-
гда же вошло в обычай иметь на столе водку, чтобы при расспросах мож-
но было сказать: «Не помню, не соображал, сам был пьян и другие тоже».
Незнакомых в дом теперь приводили только дети. Их сверстников прини-
мали иногда с прежним гостеприимством, но почти не говорили с ними и
при них на «взрослые» темы.
Для региона «Арбат» в советские годы характерно также совместное
проживание в бывших барских квартирах, ставших коммунальными, лиц,
родители которых принадлежали к разным конфессиям. Но в то же время
происходило раннее массовое внешнее забвение обычаев церковной жиз-
ни, тем более что почти все многочисленные храмы (а это был регион с
наибольшим числом в Москве и переулков, и небольших церквей!) были
на рубеже 20-30-х годов уничтожены или закрыты.
Воспоминания друзей и коллег. С. О. Шмидт
27
Здесь безусловно преобладала русскоязычная, скажем даже, русско-
обычная культура (бросалось в глаза лишь то, что многие дворники были
из татар). Но при значительной концентрации еврейского населения (что
было особенно заметно в школах) отсутствовал антисемитизм, даже на
бытовом уровне. Антисемитизм, вообще «еврейский вопрос» не был те-
мой разговоров даже в еврейских семьях. Показателем того, что доста-
точно развитые девочки и мальчики (некоторые из них — дети профессо-
ров) не понимали, в чем это может выражаться, служит случай из исто-
рии моего класса (восьмого или девятого в 1936-1938 гг.) 110-й школы
имени Ф. Нансена на углу Мерзляковского переулка у Никитских ворот.
Наш знаменитый на всю страну директор Иван Кузьмич Новиков (позднее
первым из учителей ставший членом-корреспондентом Академии педаго-
гических наук) вызвал к себе двух наших одноклассников — мальчика-
еврея и девочку-полукровку, уморительно рассказывавших нам на потеху
еврейские анекдоты, да еще с соответствующим акцентом, и просил, что-
бы это больше не повторялось, так как возбуждает антисемитские настро-
ения. Когда они нам это рассказывали, мы недоумевали. В этот период
смешанные браки русских с евреями стали типичным явлением как в выс-
ших эшелонах власти (напомним о Троцком, Свердлове, Каменеве, Рыко-
ве, Бухарине, Луначарском, Семашко, Молотове, Кирове, Андрееве, Ежо-
ве и других), так и в среде профессоров, инженеров, литераторов.
w &
Типичны для послевоенных лет были и смешанные по йациональному
признаку молодежные компании. Саня — порождение именно русской
культуры. Восприятие русской культуры в ее прежде всего интеллекту-
альной и бытовой сферах обусловило его миропонимание, его вкусы, его
понятие о долге интеллигента и ответственности ученого. Это предопре-
деляло и его человеческие привязанности. И показательно, что в неболь-
шом кружке юношей-однокурсников, называвших себя «дворянами», бы-
ли потомки лиц из разных социальных слоев и лишь один Санька-еврей.
Самым близким ему тогда был Борис Попов, тоже позднее занявшийся
византийской историей под руководством Е. А. Косминского. Это был че-
ловек большого обаяния, трудолюбия, многообразных способностей, сын
начинавших сельскими учителями потомков крестьян-поморов. На окоп-
ных работах летом 1941 г. они были неразлучны.
У «дворян», да и других сокурсников-москвичей, в их внешнем пове-
дении был демонстративно подчеркиваемый элемент взаимосвязи с игро-
выми чертами прежней культуры. Помнится, как на праздничной демон-
страции (а тогда участие в майской и ноябрьской демонстрациях счита-
лось обязательным, да и нам самим такое общение со студентами разных
курсов и факультетов и преподавателями казалось интересным) «дворя-
не» и еще несколько человек с упоением повторяли, точнее сказать ора-
ли, четко чеканя звук (при ведущей роли «дворянина» «виконта» Вадика
28
Мир Александра Каждана
Александрова), слова песни «У попа была собака». Это было необычно
для тематики песен демонстрации. А в ночь на 1 июля 1941 г., когда сту-
дентов московских вузов с площади Киевского вокзала везли к Белорус-
скому вокзалу, чтобы отправить на окопные работы, в нашем трамвайном
вагоне (где преобладали мы —второкурсники истфака МГУ) пели «Гау-
деамус» по-латыни.
Думаю теперь, что на Саню оказала влияние и школьная атмосфера
середины ЗО-х годов. Ю. С. Кнабе, учившийся в одной школе со мной (на
класс старше), но живший, как и многие другие ученики нашей школы,
недалеко от Кажданов (в Вспольном переулке), отмечал отличительные
признаки «арбатской школьной цивилизации»1 — наряду с верой в пре-
емственность культурных традиций, сочетавшейся с романтической
«убежденностью в прогрессивном движении к “светлому будущему”»,
«органический интернационализм, чистота отношений между мальчика-
ми и девочками, простота материальной жизни». Все однокурсники-«дво-
ряне» были из школ, расположенных в «арбатском» регионе Москвы или
на его границах. Вообще подозреваю, что, изучая жизнь и творчество Каж-
дана, можно было бы даже вычленить тему «Каждан в контексте арбат-
ской цивилизации», тем более что к ней принадлежали и его вузовские
учителя (Е. А. Косминский, К. К. Зельин, С. Д. Сказкин, А. И. Неусыхин,
Ф. А. Коган-Бернштейн, В. В. Стоклицкая-Терешкович), и будущие друзья
уже послевоенных лет (А. Я. Гуревич, Ю. Л. Бессмертный), и — что еще
существеннее — «Муха» (Римма Александровна Ивянская), ставшая
спутницей его жизни.
Отмечаю это еще и потому, что к Сане притягивало людей сходной
ментальности (или микроментальности, если допустимо такое выраже-
ние), и он сам тянулся к ним. На этом общем для всех фоне, он, пожалуй,
еще более выделяется масштабностью своего рано развившегося дарова-
ния и целенаправленностью в восприятии знания.
Формулирую эту мысль не потому, что таков стиль жанра, близкого к
некрологу. Я писал об этом и при жизни Александра Петровича. Скажем,
в тексте моего выступления памяти К. Н. Тарновского в 1991 г., опубли-
кованном в 1994 г. в «Археографическом ежегоднике за 1991 год» (а за-
тем перепечатанном — тоже при жизни Каждана — в сборнике моих ста-
тей 1997 г. «Путь историка: избранные труды по источниковедению и
историографии»), можно прочесть: «...именно К. Н. Тарновский всегда
представляется мне наиболее значительным ученым моего университет-
ского поколения в области отечественной истории (как В. В. Дорошенко
или А. П. Каждан в области всеобщей истории)». Там отмечалось, что ге-
рой статьи в сферу своих научных размышлений вбирал и далекое, вовсе
не связанное с проблематикой его исследований, и что ассоциативное
поле его было необычайной широты и вместимости, что у него было
1 Кнабе Г. С. Арбатская цивилизация и арбатский мир / / Москва и «мое
ковский текст» русской культуры. Сб. статей. М., 1998. С. 169—170.
Воспоминания друзей и коллег. С. О. Шмидт
29
органическое сочетание склонности и способности к глобальному мыш-
лению, социологическим и культурологическим построениям и обобще-
ниям с пристрастием к скрупулезной источниковедческой работе, к выра-
ботке и проверке самих приемов исторического исследования. «Он был и
мыслителем, и ремесленником, — как сказал Белинский о Карамзине,
сравнивая его с Фиоравенти, — одновременно и зодчим, и каменщиком».
А. П. Каждан был не только человеком многосторонних дарований, но
и редкостного трудолюбия — не трудо- или работоспособности, а именно
любви к труду. Ему не только многое давалось легче других, но он и рабо-
тал больше других, и притом изначально организованно, неуклонно под-
чиняясь заданному самому себе ритму. Помнится, в кулуарах Ленинки,
где мы склонны были в аспирантские годы, забыв о времени, рассуждать
на интересовавшие нас темы, Саня мог отойти даже в особо привлекатель-
ный для него момент разговора, сказав, что иначе он не сумеет прочитать
то, что наметил на этот день. Однако он отнюдь не замыкался в сферу толь-
ко научную или отдаленную от нас во времени: он едва ли не быстрее нас
знакомился с новейшей литературой (советской и зарубежной), посещал
театры и кинотеатры, концерты, любил дружеские компании, даже засто-
лья, неизменно старался быть в спортивной форме и занимался спортом с
увлечением; и все это без демонстративного участия в каких-либо сорев-
нованиях.
А. П. Каждан обладал большими способностями не только к гумани-
тарным наукам, но и к математике, и, как он сам писал в статье для «Одис-
сея», в школьные годы даже его основные интересы принадлежали мате-
матике. Это обеспечивало ему при занятиях историей более широкий ме-
тодический ‘кругозор, приучило особенно ценить и «любить красоту
доказательств». У нас на курсе из близко знакомых мне такие склонности
обнаруживались лишь у Бориса Попова, увлеченного шахматиста, и Ромы
(Абрама Исааковича) Першица, который действительно внес немало но-
вого, и притом убедительно обоснованного, в методику этнологии, в исто-
рию изучения первобытного общества и использования для этого данных
в том числе естественных наук.
Каждана изначально интересовали система получения исторической
информации и способы ее использования в самостоятельной исследова-
тельской работе, но менее привлекали приемы, особенно важные в лек-
торской работе, рассчитанной преимущественно на эмоциональное воз-
действие. Примечательно, что, вспоминая в цитированной статье прослу-
шанные на младших курсах лекции, он не упоминает ни о лекторе
художественной образности В. С. Сергееве, читавшем историю Древнего
Рима, ни о тщательно продуманных запоминающейся формы лекциях по
отечественной истории К. В. Базилевича и М. В. Нечкиной, даже о лекци-
ях всеми нами особо любимого С. Д. Сказкина, высокоценимого им за его
человеческие качества и которому он был многим обязан (что отмечено в
той же статье).
Впрочем, думаю, в статье для «Одиссея» выделены «наиболее весо-
мые знания», оказавшиеся особенно важными именно на «трудном пути в
30
Мир Александра Каждана
Византию». Подчеркивается и то, что ему очень помогала в занятиях по
проблемам Византии «медиеведческая подготовка», полученная в «обще-
нии с Косминским, Неусыхиным и другими замечательными учеными и из
чтения их книг». Эти наблюдения позволительно расширить: обращение
к отечественной и к новой зарубежной истории вызывало у него плодо-
творные ассоциации и стремление к использованию источниковедческих
или текстологических приемов, обогащающих возможности изучения
Византии, а сосредоточенное внимание в последние годы жизни к иссле-
дованию византийской литературы опиралось также на размышления,
возникавшие ранее при обращении к отечественной и зарубежной лите-
ратуре (причем во всем многообразии жанров) и ознакомлении с методи-
кой их изучения. Я замечал это позднее не раз, беседуя с ним о близких
мне темах отечественной истории, источниковедения, историографии и
археографии. Он быстро улавливал, что может быть для меня интерес-
ным при компаративистском подходе к интересующим проблемам, давал
оценки трудов историков, рекомендовал ознакомиться с сочинениями
классиков зарубежной науки, называл работы советских ученых нашего
и более молодого поколений, интересные авторефераты диссертаций со-
ветских медиевистов. Помню, к примеру, когда я поделился своим впе-
чатлением после знакомства с книгой К. Н. Успенского «Очерки истории
Византии» и стал рассуждать о том, что это облегчает понимание явле-
ний и российского Средневековья, Каждан сказал: «Он вообще мыслит
интереснее, чем его прославленный однофамилец-академик; у того боль-
ше добротной фактологии».
Каждан полагал при этом, что само углубленное исследование факти-
ческого материала источников, особенно с использованием новейшей тех-
нологии методического подхода к нему, и творческое освоение методоло-
гии действительно выдающихся трудов предшественников — «рано или
поздно выводит на широкие просторы» (этими словами он оканчивает не
раз цитируемую здесь статью в «Одиссее»). Он отнюдь не был эмпири-
ком, тем более фактографом, но именно источниковая база (равно как и
методика ее обработки) была для него истинной основой для конструиро-
вания собственно исторических выводов. Поэтому он старался всячески-
ми способами обогатить эту источниковую базу (намеренно вслед за Кос-
минским создавая ее избыточность) и освоить все возможные технологии
извлечения и обработки исторической информации (распространяя на
материал, относящийся к Византии, освоенное из опыта изучения других
территорий и эпох).
Каждан изначально исходил из того, что не надо «навязывать априор-
ных проблем» историческому источнику (или комплексу их), тем более
не делать этого при историческом построении и объяснении. Он полагал
допустимым (не декларируя это, что было небезопасно в то время, но ру-
ководствуясь в своей работе) исходить не обязательно из одного возмож-
ного варианта развития исторического процесса. Тем самым он не подхо-
дил к марксистской методологии (и соответственно, к ее обоснованию фи-
Воспоминания друзей и коллег, С. О, Шмидт
31
лософского порядка) как к единственному пути познания прошлого (даже
при необходимости писать и говорить публично именно об этом). И быть
может, он утвердился в мысли обратиться к изучению Византии не толь-
ко потому, что в советские годы этим не занимались крупные ученые
(а значит, открывалось достаточно широкое поле самостоятельной дея-
тельности), но и оттого, что еще, слава Богу, не предпринимались солид-
ные попытки распространить на эту область истории марксистское объяс-
нение явлений, обязывающее ученых учитывать такие заявки при истол-
ковании этих явлений. (Старание Б. Т. Горянова подклеить цитаты из
основоположников марксизма к мыслям, переписанным у классиков рус-
ского византиноведения рубежа XIX и XX вв., не принимались всерьез
ни Кажданом, ни другими).
Саня в разговорах (даже в спорах с близкими ему людьми, которым
доверял и научные добросовестность и дарования которых ценил) не оспа-
ривал господствующих норм и тем более не навязывал взгляды, почерп-
нутые из немарксистской литературы. Он сознательно ограничивался
рассуждениями о, так сказать, технологических достоинствах некоторых
новых зарубежных методик, о целесообразности использования их в на-
шей работе (особенно при обращении к истории Древнего мира и Средне-
вековья) и о значении «ментальности» (хотя в ту пору этот термин не об-
рел еще повсеместно утвердившегося, но по-прежнему и недостаточно
четкого смысла) при изучении всех вопросов истории — особенно если
стремились постигнуть «цельность исторического процесса» и уяснить
себе законы и формы взаимодействия и взаимопроникновения сфер его и
возможности вычленения отдельных явлений в этом многообразии.
К рубежу 30-40-х годов мы все освоились с тем, что «марксистско-
ленинское учение» воспринималось как «всесильное». Поняли мы и то,
что после «разоблачения» Бухарина и Рязанова, а затем (посмертно) и
Покровского с его «школкой», подлинными созидателями (а также толко-
вателями) марксизма-ленинизма остаются (тем более после IV главы
♦ Краткого курса истории ВКП(б)») только четыре его «великих классика»
(упоминания трудов Плеханова — и то робкие — снова появились лишь
после того, как Сталин назвал его имя среди «великих предков» россиян).
Ссылки на труды (вернее сказать, высказывания) «классиков», а еще луч-
ше цитирование их, с тех пор стали обязательной принадлежностью ра-
бот по истории — от печатных трудов (особенно учебников и авторефера-
тов диссертаций) и лекций до студенческих докладов.
Помнится, как нас, аспирантов-коммунистов, на истфаке середины
40-х годов мобилизовали для бесед с первокурсниками на тему «Как ра-
ботать с трудами классиков марксизма-ленинизма», подразумевая под
тгим рецептуру конспектирования и цитирования их. Мне довелось вы-
ступать в группе, где была Светлана Сталина. Кстати, она держалась в свои
студенческие годы очень демократично, даже демонстративно скромно, к
примеру, вставала, как все, после чтения приветственных писем Сталину.
Она ходила чаще всего с тихой белокурой Олей Брусиловской, которую я
32
Мир Александра Каждана
потом встречал в здании издательства Академии наук в Подсосенском пе-
реулке. И Светлана, не желая подводить научного руководителя, посту-
пала так же, хотя и несколько своеобразно. Так, в семинарском докладе
на втором курсе у Ф. А. Коган-Бернштейн о «Государе» Макиавелли (по-
казателен выбор темы!), с которым я познакомился (у меня был доклад на
ту же тему весной 1941 г.), она цитировала решение, кажется, XVI съезда
партии с раскавыченной цитатой из доклада Сталина.
Или, например, относящееся к академикам тех лет: академик Б. Д. Гре-
ков, руководитель весной 1943 г. спецсеминара на истфилфаке САГУ в
Ташкенте (где занимался вместе со мной и сын его Игорь), не согласив-
шись с чем-то в моем докладе «Власть князя по “Русской правде’’», перед
моим выступлением на вузовской студенческой конференции пригласил
меня к себе домой и стал со мною читать не текст «Русской правды», а
страницы книги Энгельса «Происхождение семьи, частной собственнос-
ти и государства», где было много его помет и подчеркиваний. Не показа-
лось также наивным заявление другого академика В. И. Пичеты на парт-
собрании истфака МГУ послевоенных лет, где его, зав. кафедрой истории
южных и западных славян, рекомендовали кандидатом в члены партии, о
том, что он знает все высказывания классиков марксизма-ленинизма о
феодализме в Восточной Европе.
У нас выработался уже условный рефлекс (точнее сказать, «защит-
ный рефлекс») помещать данные о сочинениях (а вернее выразиться, о
цитатах) классиков марксизма-ленинизма обязательно в начале любого
библиографического списка. И помнится, какой старомодно милой (и в то
же время недоступно свободной для нас) показалась Васе Дорошенко и
мне манера восьмидесятивосьмилетнего академика Р. Ю. Виппера при-
вычно называть изданные в России 1890-х годов труды обобщающего типа
по истории общества и государства по годам их издания: сначала Д. М. Пет-
рушевского, затем его самого и лишь затем В. И. Ленина («О развитии
капитализма в России»). Пожилой профессор читал у себя на квартире
спецкурс по компаративной истории Средних веков (хронологически яв-
лявшейся продолжением книги «История Средних веков», изданной в 1947 г.
в МГУ, за что ее ответственного редактора М. Н. Тихомирова обвинят
потом в попустительстве идеалистическим взглядам). И мы (с понимаю-
щей улыбкой) вспоминали в этой связи старомодный же словарь его заме-
чания, сделанного референту Е. С. Голубцовой — и ею нам пересказанно-
го: «Как много экипажей теперь на нашей улице (т. е. на Ленинском про-
спекте. — С. ZZ/.)!»
Статьи в журнальных дискуссиях в значительной мере сводились то-
гда к попыткам более «правильного» толкования цитат «классиков». Это
наблюдалось даже у видных медиевистов — от более молодого Б. Ф. Порш-
нева и до самого Е. А. Косминского или С. Д. Сказкина. Последний, впро-
чем, пленял нас публичными размышлениями при чтении общего лекци-
онного курса о Западной Европе XVI-XVII вв. о возможности неодно-
значного понимания слов Маркса и Энгельса.
Воспоминания друзей и коллег. С. О. Шмидт 33
После появления в послевоенные годы очередного «теоретического»
труда Сталина организовывались конференции, задачей которых было
показать, в чем именно выражается «этапность» данного труда в разви-
тии наших специальных знаний. К участию в заседаниях обязывали и бес-
партийных. Нередко это действо сводилось к сообщениям по материалам,
близким к исследовательским интересам авторов со стандартным зачи-
ном о «непреходящем значении нового труда товарища Сталина, побуж-
дающего к дальнейшему творчеству» и схожей по стилистике и лексико-
ну концовкой: «Таким образом, изучение и данного материала (явления,
события) подтверждает еще раз глубину и правильность гениального на-
блюдения, (прозрения, заключения...) товарища Сталина и на этом кон-
кретном примере...» Нередко такие статьи стремились напечатать. А те-
перь те, кто дожил до издания перечня своих трудов, обычно стыдливо
стараются не включать их в список.
Мне уже в Историко-архивном институте также пришлось выступать
с докладом после напечатания статьи Сталина по вопросам языкознания.
11одойдя в традиционной источниковедческой манере к тексту этой рабо-
ты и ранних работ Сталина по национальному вопросу, я выяснил, как он
сближал смысл терминов-понятий «народ» и «народность», а также «на-
ция» и «национальность» (даже внеся изменения в первоначальный текст
дореволюционного труда при переиздании его в собрании сочинений). А в
то время как раз дискутировали о понимании этих терминов, а также о
том, что такое «национальное», «межнациональное», «многонациональ-
ное» государство. Возможность такого подхода к текстам самого Сталина
заинтересовала редакторов соответствующей проблематики, и мне сразу
предложили напечатать свое сообщение в виде статьи. Но меня уберег от
согласия на это если не разум, то инстинкт самосохранения.
Мы быстро осознали то, что цитаты из сочинений классиков, даже
ссылки на них, не только обороняют, но и позволяют прикрыть самостоя-
тельность непривычных, новаторских даже, суждений и внедрить их в со-
знание читателей. И мы прибегали к этому приему для проведения «сво-
ей» мысли или даже для сталкивания лбами «классиков». А начальство
опасалось и старалось этого не замечать. Так в связи с оценкой Сталиным
второй части фильма С. Эйзенштейна «Иван Грозный» в печати появи-
лось определение «прогрессивное войско опричников». А я в то время изу-
чал деятельность руководителя Избранной рады Алексея Адашева и по-
лагал, что прогрессивной была именно она, а потому мог позволить себе
приводить даже в печати слова Маркса о том, что «период успехов Ива-
на IV» (военных и «в области законодательства») совпадает со временем
управления Адашева, и напоминать, что «царскими опричниками» назы-
вали в большевистских листовках тех, кто разгромил революционное дви-
жение в 1905-1907 гг.
В тех условиях как ознакомление с литературным наследием класси-
ков марксизма, так и его использование становились школой формирова-
ния собственной мысли и приемов ее утверждения. Нам из детства было
) Ък. 4083
34
Мир Александра Каждана
внушено представление о марксизме как о «единственно верной» теории,
не только объясняющей, но и переделывающей мир. И подтверждением
тому казались грандиозные социокультурные преобразования в нашей
стране, а после войны — как публично декларировали — приобщение к
этому пути развития и стран нового «социалистического лагеря». Многие
из интеллигентов верили в прогрессивный путь развития человечества, а
потому оставались романтиками, хотя и не поддерживали внутренне меры
правления при сталинском тоталитаризме и не любили Сталина лично.
Скажем, я два раза видел Сталина вблизи на приемах в честь полярников
в Кремле, как раз в годы разгара «ежовщины» в июне 1937 г. и в марте
1938 г., и он вызывал у меня ощущение страха, напряженного и в то же
время замораживавшего движение и тела, и мысли. Но при этом мы исхо-
дили из неотвратимости исторической закономерности, сформулирован-
ной Марксом: «Насилие — повивальная бабка истории, когда она бере-
менна новым обществом».
И потому мы вчитывались в сочинения Маркса, Энгельса, Ленина,
стараясь найти там более глубокое и многообразное содержание, чем то,
что Сталин отобрал из этого наследия, то, что более отвечало нашей по-
требности сблизить с тем, что мы узнавали из иного круга чтения, вос-
принимали из культурно-нравственных традиций российской интеллиген-
ции и созданной ей литературы, убеждая себя в том (опять же цитируя
«классиков»), что марксизм впитывает в себя все достижения человече-
ской мысли. Например, Вася Дорошенко читал тогда подряд, в хронологи-
ческой последовательности, сочинения классиков, находил интересней-
шие наблюдения и составлял картотеку выписок. Борис Попов и я, знако-
мясь с гораздо большим числом произведений «классиков», чем это
требовалось для программы кандидатского минимума, и в частности, осо-
бенно пристрастно с перепиской Маркса и Энгельса между собой и с дру-
гими лицами, обнаруживали много интересного, что было использовано в
наших первых исследовательских трудах, да еще и рассуждали об этом с
руководителем аспирантского семинара по философии Н. Ф. Овсяннико-
вым. Каждан же не включался в такую деятельность. Он не подтрунивал
над нами, в какой-то мере поддерживал разговор, иногда даже просил для
использования некоторые не ставшие тривиальными цитаты. Но это было
вне его интересов.
'к Ж Ж
Некоторые историки последующих за нашим поколений в России и
особенно за рубежом, склонные видеть в многоцветной палитре красок
лишь две — черную и белую, однозначно характеризуют только негатив-
но историков той поры, во всяком случае вступивших на путь самостоя-
тельных исследований в 40-е и в начале 50-х годов, подчеркивая присущие
им приспособленчество, пресмыкательство, сознательную фальсифика-
цию истории, неспособность выйти за рамки, предусмотренные цитатами
Воспоминания друзей и коллег. С. О. Шмидт 35
из «классиков». Вероятно, они опираются при этом и на немалое количе-
ство примеров подобных сочинений. Особенно это характерно для трудов
тех истматчиков и историков партии, авторефераты диссертаций которых
были буквально перенасыщены цитатами из «классиков» и последних по
времени постановлений ЦК партии, а теперь — когда они превратились в
политологов, культурологов и т. п., — работы их изобилуют цитатами из
Бердяева и Ильина. Но Каждан с такими людьми не стал бы поддерживать
близкие отношения. А я здесь вспоминаю тех, кто в какой-то мере (хотя
бы в читальне Ленинки) относился к кругу Каждана, вызывал у него инте-
рес.
Вспоминаю о тех сверстниках Каждана — историках серьезных науч-
ных намерений, которых ныне, через десятилетия, после всего свершив-
шегося в нашей стране и в мире и происшедшего в их сознании, можно
охарактеризовать как «добросовестно заблуждавшиеся» в самом своем
идеале и особенно в пути достижения его. Декларируя материалистиче-
ское мировоззрение и даже хорошо усвоив его в рамках учебной програм-
мы, они оставались романтиками-идеалистами или, говоря проще, людь-
ми, мыслящими в пределах традиционных интеллигентских представле-
ний об основах общественной жизни и культуры. Но в то же время, еще
не зная мудрого поэтического афоризма Александра Кушнера: «Времена
не выбирают, /В них живут и умирают», — они осознавали неизбежность
происходившего. Поэтому они стремились, сохраняя душу свою и само-
уважение, творить и при этих обстоятельствах добро, даже вынужденно
следуя навязанным им правилам. И они не делали хорошую мину при пло-
хой игре (когда сознаешь, что это притворство), а старались оставаться
местными и благожелательными даже в таких жизненных условиях, со-
блюсти человеческую порядочность и абсолютную добросовестность в
профессиональной деятельности. А это, как и допущение инакомыслия,
едва ли не главные черты интеллигентности.
Должно учитывать и то, что мы были не только во многом наивны, но
и оставались лишенными информации о существенном в прошлом и в на-
стоящем. Мы не видели зарубежья и не имели хотя бы близкого к реаль-
ности представления ни о повседневности жизни за рубежом, ни об осо-
бенностях общественного сознания (даже идеологии) и культуры разных
регионов мира. От нас было скрыто очень многое не только в недавнем
прошлом, но и в настоящем нашей Родины. От нас утаивали сочинения
Ленина, свидетельства о его мыслях и действиях, показывающие его в
невыигрышном свете. К тому же нас тенденциозно информировали о мно-
гом в настоящем и в прошлом, происходившем или происходящем и у нас,
и за границей, а к иной информации мы не имели доступа. И, как сейчас
понимаем, действенность инструментария массовой идеологической об-
работки, несмотря на его заметную зачастую топорность и примитивизм,
оказывалась достаточно результативной. К тому же в памяти нашей был
страшный террор 1936-1938 гг. — времени школьных лет, когда «аресты
стали бытом» (по верному определению Дмитрия Шеварова, талантливо-
36
Мир Александра Каждана
го и душевно доброго журналиста уже 90-х годов), близкие нам люди ис-
пытывали ощущение беспомощных, запуганных кроликов перед удавом,
и репрессивная машина действительно поглотила многих из них. Но со
временем, хотя репрессии не прекращались, они перестали быть столь
массовыми, что воспринималось как облегчение жизненной ситуации.
Нам была присуща, особенно по окончании войны, также государствен-
но-патриотическая гордость победой в войне, в достижении которой та-
кую великую роль сыграл СССР, а в СССР правящей силой была комму-
нистическая партия, определявшая, как можно было наблюдать, обще-
ственное сознание, не только массовое, но и многих незаурядного ума
индивидуумов. Это была додиссидентская пора. Диссидентство смогло
сформироваться лишь тогда, когда стали узнавать иной — зарубежный —
мир.
Мы не осознавали тогда, что сталинскому режиму не нужна и даже
небезопасна российская интеллигенция традиционного типа с чертами
подлинной интеллигентности и нравственно-гуманитарной направленно-
сти, а потому падки были на медоточивые лозунги официальной пропаган-
ды. Мы, по существу, не знали (и меньше всего нам склонны были напо-
минать о этом), что те, кто не пожелал стать эмигрантами и деятельно, не
поступаясь своими убеждениями, участвовал в сохранении памятников
истории и культуры, да и в самом культурном строительстве, оказались
среди первых жертв «великого перелома»1.
Сталинскому режиму особенно важны были лишь специалисты выс-
шего класса, обеспечивающие необходимый технологический уровень ра-
боты гигантов индустрии и прежде всего возрастающего военно-промыш-
ленного комплекса (и в годы массового террора некоторых из таких арес-
тованных спецов сохраняли, заставляли работать в «шарашках», где
гуманитариям, и даже географам, биологам, да и физикам, обычно не на-
1 Тогда, в первые годы советской власти, возникло особенно много музеев,
заметно обогатились библиотеки, архивы (прежде всего на основе национализи-
рованного имущества), где использовались образованность и коллекционерский
опыт старой интеллигенции. Это и годы «золотого десятилетия» нашего крае-
ведения. Тогда существенно расширилась сеть не только хранилищ памятников
культуры, но и вузов, средних специализированных учебных заведений. На рубе-
же 20-х и 30-х годов объявили (вопреки реальным фактам) об обострении классо-
вой борьбы и о необходимости решительно бороться с «буржуазными спецами»,
священнослужителями, выходцами из состоятельных образованных сословий.
«Большой террор» второй половины 30-х годов с особенно очевидными массовы-
ми повсеместными репрессиями против партийно-советских начальников высше-
го и среднего звена заслонил особенности репрессий рубежа 2О-х-ЗО-х годов,
когда закрыли традиционные гуманитарные факультеты университетов, затем
общественные объединения, музеи, частные издательства, арестовали видных
краеведов и ученых-гуманитариев — историков, филологов, экономистов, даже
членов Академии наук. (Об этом подробнее в моей книге: Краеведение и докумен-
тальные памятники. 1992. С. 58-67).
Воспоминания друзей и коллег. С. О. Шмидт
37
ходилось места), и способные украсить досуг праздного времени («празд-
ники культуры») деятели искусств — именно их стали именовать «творче-
ской интеллигенцией»; им разрешали объединяться в «творческие союзы».
Среди видных деятелей искусств сравнительно меньше репрессированных,
чем среди деятелей науки и высшей школы, и в ЗО-е годы, и в период борь-
бы с космополитизмом (когда отстранялись от должностей обычно лишь
художественные руководители еврейского происхождения и стали особо
выдвигать и награждать лиц, имена и фамилии которых звучали в те годы
более благозвучно).
Историческая наука нужна была прежде всего как служанка полити-
ки (для объяснения актуального сегодня и воспитания мысли в коммуни-
стически-патриотическом духе), хотя в ошибочности такого понимания
публично обвиняли покойного уже недавнего главу исторического «фрон-
та» М. Н. Покровского. Еще большей демонстрацией лживости и цинизма
официальных лозунгов общественного сознания было то, что именно в пе-
риод повсеместного разгула террора и безмерного расширения ГУЛАГа
пропагандировалась песня: «Я другой такой страны не знаю, где так воль-
но дышит человек».
& & &
Поэтому люди, ощущавшие призвание к занятиям историей и для ко-
торых потребность трудиться добросовестно и на уровне современных
научных методик была важнее служебной карьеры, устремились в сферы
специальных исторических дисциплин и археологии, истории древности
и Средневековья или малоизученных экзотических территорий — так ка-
залось легче получить профессиональные навыки и сохранять независи-
мость профессиональной мысли. Окружение молодого Каждана состояло
преимущественно из таких сверстников-историков. Это о них он писал в
•Одиссее»: «Мы учились ради знаний. Мы обсуждали историю гораздо
чаще, чем устройство на работу».
Как я сейчас понимаю, искания некоторых из нас были (хотя мы сами
что вряд ли осознавали тогда) в русле мыслей тех, кто обращался к «ново-
му прочтению» «классиков» (в частности, французских философству-
ющих коммунистов, открывавших «подлинный» марксизм в ранних сочи-
нениях его основоположников), а затем и находивших обоснование соци-
ализма «с человеческим лицом» в сочинениях Ленина. И закономерно то,
что среди «шестидесятников» оказались не только тридцатилетние, но и
сорокалетние и даже люди старшего возраста. Без сочувствия и поддерж-
ки этих уже обретших имя лиц громкогласие молодых не было бы столь
слышимым и результативным.
Однако в сталинское время вера в «человеческое лицо» коммунисти-
ческой идеи, в возможность ее совмещения с традиционными нравствен-
но-культурными нормами оборачивалась оскалом, что глубоко ранило
души, коверкало «научные биографии» (если допустимо подобное опреде-
38
Мир Александра Каждана
ление), а иногда губило и жизнь. Примерами из близкого Каждану и мне
окружения служит трагическая гибель «преданной коммунистки» Нины
Разумовской (как характеризует ее Каждан в статье для «Одиссея»). Ярко
одаренная, с неустроенной личной жизнью, она при всей своей убежден-
ной идеологической принципиальности была по натуре доброжелательной
воспитательницей и с отзывчивым интересом воспринимала допускаемое
ею разномыслие. Это и отход от подлинной науки Бориса Попова, и неиз-
гладимая душевная травма и сломленная научная биография Василия
Васильевича Дорошенко.
В период, когда на истфаке нагнеталась обстановка борьбы с «космо-
политами» (а там была мерзейшая атмосфера, о чем я писал уже с приве-
дением подлинных документов в статье «Судьба историка Н. Л. Рубин-
штейна», напечатанной в «Археографическом ежегоднике за 1998 год»),
Дорошенко выступил с критикой сделанного его учителем А. И. Неусыхи-
ным. Вероятнее всего, коммуниста-фронтовика обязали это сделать, как
незадолго до того обязали выступить аспирантов М. Н. Тихомирова при
обсуждении написанного им и С. С. Дмитриевым учебника по истории
СССР для неисторических факультетов вузов. Я тогда акцентировал вни-
мание на том, что Тихомиров как автор учебника не учел им же отмечен-
ного в его специальных исследованиях. Это отнюдь не обидело автора,
которого мы, его ученики, потом пешком провожали домой на Беговую
улицу. А дипломник его же А. М. Сахаров — один из активистов «анти-
космополитической» кампании на истфаке, впоследствии зав. кафедрой
истфака МГУ — самоуверенно поучал члена-корреспондента Академии
наук основам марксистско-ленинской методологии и приемам ее исполь-
зования. И Тихомиров через недолгий срок при оценке его диплома, счи-
тая автора достойным аспирантуры, написал в отзыве, что «советует его
будущему научному руководителю учесть» то-то и то-то, т. е. отказывал-
ся сделать несомненно способного и образованного фронтовика Сахарова
своим аспирантом, а затем — уже в 1956 г. — при создании журнала «Ис-
тория СССР», заместителем главного редактора которого я был утверж-
ден (как потом узнал, по представлению академика-секретаря М. Н. Тихо-
мирова и сотрудника Отдела науки ЦК А. С. Черняева), он заявил, что
выйдет из состава редколлегии журнала, если удовлетворят желание Са-
харова стать зав. отделом отечественной истории периода феодализма
(поэтому занять этот пост убедили и не помышлявшую о том Н. А. Гор-
скую, оказавшуюся отличным редактором, а затем организатором науки и
ставшую видным исследователем — серьезным, добросовестным, не под-
делывавшимся под конъюнктуру).
Дорошенко по своей человеческой натуре и воспитанию был иного
склада, чем Каждан. Он был тоже чутко реактивен, но при этом не только
решителен в суждениях, но и более резок (возможно, сказывалась армей-
ская служба военных лет) и, видимо, как и его товарищ по ифлийскому
общежитию на Стромынке, поэт Павел Коган, тоже «с детства не любил
овал». Дорошенко отличался более ранимым самолюбием, что не редкость
Воспоминания друзей и коллег. С. О. Шмидт
39
у людей из неинтеллигентной среды, не воспитанных культурой интелли-
гентского общения и к тому же всего добившихся собственными усилия-
ми. Из «арбатства» (врожденного у Каждана и молодежи его студенческо-
го круга) у него было лишь воспринятое уже взрослым, и преимуществен-
но на уровне интеллектуального умствования. Дорошенко относился к
своему учителю с большим почитанием, с любовью даже, чувствовал себя
ему обязанным не только обучением высокому исследовательскому ремес-
лу, но и приобщением к широкому миру гуманитарной культуры. Не раз
он говорил об этом, хотя иногда и удивлялся (по свойственной нам фило-
софской малообразованности и идеологической однобокости) излишней
приверженности Неусыхина к взглядам некоторых немецких историков и
социологов (естественно, «идеалистов»).
Вася был чужд антисемитизму: среди его близких товарищей еще по
ИФЛИ преобладали евреи; он был женат на еврейке (и Вика — Фрида
Самуиловна — оставалась ему душевно близкой до конца жизни, а после
того сделала все возможное, чтобы личный архив его оказался в Москве,
в архиве Академии наук). Хочется думать, что Дорошенко рассчитывал
на то, что если ограничиться указанием на неизжитый еще «идеализм» и
проявление «буржуазного объективизма» в творчестве Неусыхина и за-
тем получить обещание стараться «изжить» такие недостатки, то не дой-
дет до откровенно антисемитских нападок, когда без поддержки общества
и государства остаешься беспомощным. А он, близкий в ту пору к партий-
ным руководителям факультета, имел достаточное представление об их
дальнейших агрессивных намерениях. Однако это причинило большую
боль Александру Иосифовичу, видевшему в Дорошенко не только очень
перспективного исследователя и продолжателя его научных традиций, но
и близкого ему человека. Выступление осудили и ученицы Неусыхина
(впоследствии много сделавшие для публикации его научного наследия).
Общения с Чистозвоновым, Сапрыкиным и лицами их образа мыслей До-
рошенко не хотел; «правоверным марксистам» кафедры он мог казаться и
препятствием в их карьерном взлете, для медиевистов же другого круга
(и для Каждана) он становился малоприемлемым.
И Василий Васильевич, оставленный преподавать на кафедре Средних
веков истфака, несмотря на то, что мог безусловно рассчитывать при ши-
роте его научных интересов и знании языков, организаторских склонно-
стях, умении выступать публично и личном обаянии на серьезную профес-
сорскую карьеру, вынужден был покинуть Москву. Он переезжает в Ригу
работать в местном научно-исследовательском институте истории, где
отказывается от каких-либо административных должностей (хотя затем и
был избран членом-корреспондентом Латвийской Академии наук). Там он
старается сосредоточиться на исследовании социально-экономического
прошлого Латвии XIV—XVI11 вв. и лишь ближе к концу жизни готовит для
университета синтетический курс экономической истории. Его основан-
ные на тщательных архивных изысканиях (в нашей стране и за границей)
исследования высоко оцениваются и за рубежом, он становится участии-
40
Мир Александра Каждана
ком международных форумов, переписывается с видными зарубежными
историками, экономистами и правоведами; о трудах его с большим уваже-
нием отзывался и Каждан, почитавший важным знакомиться с новейшей
научной литературой широкого тематического охвата и быстро отмечав-
ший наиболее значительное. Однако в Риге (где получает и двухэтажную
квартиру в доме академиков, и дачный участок у самого моря) Дорошенко
живет замкнуто, без близкого интеллектуального общения со сверстни-
ками; более интересен ему показался пожилой историк-эрудит старой
школы Б. В. Брежго — об «уроках историка» он посмертно написал пол-
ный уважения очерк, немало дающий для понимания умонастроения и
подхода к личности и трудам ученых и самого автора (очерк напечатан
уже после его кончины в марте 1992 г. в «Археографическом ежегоднике
за 1993 год»). Дорошенко принимает деятельное и регулярное участие в
симпозиумах по аграрной истории Восточной Европы и в других конфе-
ренциях, ориентированных преимущественно на проблемы отечественно-
го прошлого, но не в работе медиевистов-западников, хотя именно их шту-
дии тех десятилетий, когда советские ученые восприняли уже и новей-
шие достижения зарубежной науки, были ему особенно интересны.
Поэтому он постоянно был в курсе напечатанного западными историка-
ми, включая тех, кто изучал так называемый феодальный период отече-
ственной истории (и чаще всего приглашался оппонировать диссертации
именно такой тематики). Это способствовало его размышлениям компа-
ративистского плана, к сожалению, не нашедшим должного отражения в
его опубликованных трудах. Но соображения такого плана постоянно при-
сутствовали в его письмах. А он, пожалуй, единственный из моих сверст-
ников, подобно Каждану, владел даром интеллектуального эпистолярно-
го стиля. У Каждана, помимо прирожденной многосторонней одаренно-
сти, он проистекал из рано освоенных навыков культуры. У Дорошенко —
позволю себе это предположить — могло сказываться и знакомство с эпи-
столярной культурой А. И. Неусыхина, письма которого стали недавно
публиковать.
Для Дорошенко источниковедческая основательность в наибольшей
степени определяет научную ценность исследования, и доверие внушает
лишь тот труд историка, который знакомит с лабораторией исследования,
методикой его работы и убеждает в том, что данные не подогнаны под
желаемые выводы. Помнится, как он себя неловко чувствовал, обнару-
жив в докторской диссертации по социально-экономической истории
XVII в., оппонентом которой он выступал в Институте истории СССР,
несоответствие статистических подсчетов выводам автора и неточность
их, тогда, когда отослал уже из Риги предварительный положительный
отзыв. И как был поражен, когда выяснилось, что автора волнует лишь
вопрос: не откажется ли официальный оппонент от заключительных слов
своего предварительного отзыва о соответствии его труда требованиям,
предъявляемым к докторским диссертациям, а затем он и вовсе обошел
этот сюжет, выступая на защите с ответным словом оппоненту.
Воспоминания друзей и коллег. С. О. Шмидт 41
Именно Дорошенко написал неординарную, глубокую по мысли под-
держивающую нас рецензию по выходе сборника «Источниковедение: Тео-
ретические и методические проблемы» 1969 г., демонстрировавшего но-
вые подходы к проблемам источниковедения (в сферах как теории, так и
отечественной и зарубежной истории). Там помещены были и две статьи
А. Я. Гуревича («Что такое исторический факт?» и «Социальная психоло-
гия и история. Источниковедческий аспект»). В рецензии обнаружива-
лись не только осведомленность в области новейшей зарубежной литера-
туры (как раз той, которая привлекала лиц круга Каждана), но и неутра-
ченная способность нетривиального подхода к сочинениям классиков
марксизма. Однако вскоре последовало указание высшей партийной ин-
станции преследовать то, что сделано в возглавлявшемся М. Я. Гефтером
секторе методологии истории Института истории (где подготовили сбор-
ник в руководимой мною группе теоретического источниковедения), а
«Вопросы истории» поместили вместо этой другую рецензию за подписью
К. Г. Левыкина, написанную в соответствующем стиле на истфаке МГУ.
А как умно, приметливо и щедро на вопросы и дополнительные сооб-
ражения он читал труды других! Мою первую монографию «Становление
российского самодержавства» (изданную в 1973 г.) так прочитали — с
пометами в тексте и с письменным изложением своих соображений! —
только два человека — Александра Дмитриевна Люблинская и Василий
Васильевич. И как мне это помогло! Каким стало подарком!
Ни с кем не было так захватывающе интересно рассуждать об общих
проблемах исторического знания, как с ним во время встреч в Москве или
в Риге либо на научных форумах (где мы обычно старались оказаться в
отеле в одной комнате). Но я был недостаточно компетентным в пробле-
мах зарубежного прошлого, особо привлекавших его как исследователя,
не знаком был с волновавшей его новой иностранной литературой, и хотя
живо реагировал на его соображения и, смею думать, даже стимулировал
<4'0 к дальнейшим, но не в силах был удовлетворить его потребности в
оценке основательности источниковедческих размышлений.
Об эпизоде с выступлением на истфаке (о котором шла речь выше)
никогда не говорили. Когда я, занятый тогда спешной подготовкой дис-
сертации, позвонил ему, узнав об этом, сразу же понял, что он избегает
этой темы разговора; я убедился даже, что избегает он в ту пору и обще-
ния со мною. Близкие взаимоотношения возобновились, когда я оказался
однажды летом в Латвии. Мы не возвращались в разговоре к этому собы-
тию, более того — Вася первоначально (как я чувствовал) усматривал
косвенные намеки в некоторых моих суждениях. Лишь через много лет
стало упоминаться в наших беседах имя Неусыхина, но только в историо-
графическом плане (как классика науки и педагогики) или в связи с его
мнением касательно какого-либо конкретноисторического сюжета. И это
было, пожалуй, единственным отступлением от откровенности и просто-
ты в наших истинно дружеских отношениях.
В. В. Дорошенко оказался лишенным повседневной творческой атмо-
сферы, которая обычно окружала Каждана и которую он сам умел созда-
42
Мир Александра Каждана
вать. А Вася всегда тянулся к интеллектуалам, не склонен был к обычной
пошлой болтовне о политике или спорте, о знакомых и их быте. Он был
интересным собеседником и для лиц старшего возраста (что я наблюдал и
у нас дома при его общении с моими родными и лицами их круга), ориги-
нально мыслящим и нестандартно выражающим свои взгляды. Отсут-
ствие дружеской равноинтеллектуальной среды отражалось также на его
характере, делая его еще более нелегким. В. В. Дорошенко стал класси-
ком в изучении истории Латвии и вообще экономической истории Вос-
точной Прибалтики, но мог бы (при более благоприятной обстановке и
содружестве коллег) стать классиком истории Средневековья в целом.
Обычно, когда рассуждают о пагубных воздействиях навязываемой
идеологии сталинского режима на развитие исторической науки, прежде
всего отмечают зависимость в выборе тематики исследований, в истолко-
вании исторических явлений и в их оценке, а также в подгонке наблюде-
ний над историческим материалом под заранее предуказанную схему или
даже конкретное высказывание (цитату) классиков марксизма-лениниз-
ма. Но это проявлялось, кроме того, в самом стиле мышления и изложе-
ния мыслей, когда данные источников подбирались и истолковывались в
угоду заранее уже предопределенной (или придуманной) автором истори-
ческой конструкции, когда исследователи позволяли себе делать далеко
идущие заключения на основании отдельных (а то и одной) цитаты или
фактов, вырванных из контекста явлений, а также считали возможным
отстаивать мнение лишь об одном допустимом объяснении (или оценке)
исторического явления, характеризуя иные как «ненаучные».
Элементы подобного подхода обнаруживаем, конечно, и в дореволю-
ционной исторической литературе — из великих историков у Ключевско-
го и его учеников Милюкова и особенно Покровского. Но в советские годы
такой подход становился стилем научной мысли даже выдающихся уче-
ных, причем вовсе не из осознанной тенденции прислуживаться режиму
(некоторые из них и не были сторонниками режима, тем более преследо-
вания инакомыслия). Данный подход к изучению исторических явлений
опирался главным образом на то, что многие из воспринимавших труды
историков тоже воспитывались в духе подобной системы мышления.
Свойственно это было не только посредственностям (в частности,
тем, кто датировал начало развития капитализма в России в зависимости
только от толкования короткой цитаты из сочинения двадцатитрехлетне-
го В. И. Ульянова о «всероссийском рынке»), но и историкам, блистав-
шим самостоятельной мыслью и эрудицией. Ограничусь воистину знаме-
нитыми именами: Милица Васильевна Нечкина в своих исследованиях, в
блистательной по форме публицистике и в самой организации лекционно-
го курса отечественной истории XIX века, с которым она выступала перед
нами на втором курсе; Борис Александрович Рыбаков, в сфере академи-
ческой элиты антагонист Нечкиной, в своих трудах о памятниках культу-
ры Древней Руси и предыстории Киевской Руси; Александр Александро-
вич Зимин, особенно в исследовании о происхождении «Слова о полку
Воспоминания друзей и коллег. С. О. Шмидт 43
Игореве», где самое изощренное мастерство — и уже не собственно исто-
рика, а источниковеда — направлено было на то, чтобы все умело подо-
бранные наблюдения соответствовали запрограммированным конечным
заключениям, замечались только противоречия с почитавшейся традици-
онной схемой филологов и историков и ускользали от внимания несты-
ковки и случайности подбора подаваемого автором материала. К тому же
ситуация именно с этим из многочисленных творений Зимина, принесших
ему еще до середины 60-х годов большую известность, усугублялась вне-
научными обстоятельствами — навязываемым сверху мнением и непри-
стойно организованным обсуждением концепции исследователя. Поэтому
лица, несогласные с самой системой подобного диктата в науке и откро-
венно возмущенные шовинистической направленностью некоторых про-
тивозиминских выступлений, выступали в защиту конструкции Зимина,
не потому что сами проверяли степень ее состоятельности, а поскольку
протестовали против таких приемов в науке, выражая тем самым осужде-
ние их и демонстрируя столь сладостные для нас общественно-политиче-
скую оппозиционность и самоуважение.
Когда я говорил об этом с Кажданом, он, конечно, возмущался тем,
как была организована эта экзекуция Зимина, но, неубежденный доказа-
тельствами Зимина, полагал, что тот поспешил обнародовать столь широ-
ко свои выводы. Мне тем более была понятнее его точка зрения, что она
не расходилась с поддержанными мною первоначально намерениями Зи-
мина. Накануне своего доклада в Пушкинском доме он пригласил меня к
себе домой и долго, как всегда с заразительным увлечением, обосновывал
рождавшуюся у него схему, восклицая, что это значительнее всего, что
сделал ранее в науке. И тогда я, отметив всю важность суммирования
столь многих неясностей и недоказанностей в трудах авторов, отстаиваю-
щих положение о том, что «Слово» является памятником конца XII в.,
предложил ему вначале этим и ограничиться, не выдвигая ни другой даты
создания «Слова», ни имени его возможного автора (тем более что это не
столь оригинально после написанного А. Мазоном). Исходил я при этом
из того общеизвестного, что от Древней Руси сохранились мирового зна-
чения памятники архитектуры и живописи XI—-ХШ вв., что высоки лите-
ратурно-художественные достоинства уцелевших летописей и сочинения
Даниила Заточника, и если все это осколки порушенной нашествием ко-
чевников культуры, то возникновение такого шедевра как «Слово о полку
Игореве» вполне вероятно. Напомнил и о том, что во второй половине
XVIII в., до «Истории» Карамзина, не могло быть ни у кого таких познаний
о политической истории Руси XII в. и ее действующих лицах. К тому же он
малознаком с особенностями историко-культурного сознания россиян
второй половины XVIII в. И не следует упускать из виду и то, что, к при-
меру, создатель мистификации Оссиана имел возможность опираться на
великую англоязычную художественную традицию: уже был Шекспир,
после него Мильтон, Свифт, Стерн и его современники — а у нас Держа-
вин моложе Иоиля.
44
Мир Александра Каждана
Александр Александрович заверил меня, что намерен пока выступить
лишь с докладом и узнать о реакции традиционалистов в этой проблема-
тике, а затем уже два-три года будет занят воплощением своих мыслей в
исследование монографического плана. Однако на самом деле получилось
так, что он в страстной своей увлеченности постарался ускорить сам про-
цесс исследования и представил как уже завершенный труд то, что нельзя
было физически осуществить за несколько месяцев, — ведь это не созда-
ние художественного произведения или даже исторической конструкции
общего характера, когда возможно гениальное прозрение, а кропотливый
источниковедческий и текстологический труд, который требует времени
на проверку и опровержение своих и чужих взглядов по множеству кон-
кретных сюжетов исследования, и все (без каких-либо исключений) долж-
но оказаться притертым и взаимосвязанным, как у конструирующих маши-
ны. Помню и как доброжелательно относившийся к Зимину, радовавшийся
такому скорому расцвету его большого дарования академик Н. М. Дру-
жинин говорил о выходивших одна за одной его книгах, и особенно о тру-
де, посвященном «Слову»: «Слишком торопится».
Примеров исторических работ других, менее самостоятельных и ме-
нее известных авторов можно привести множество. Подобный подход к
изучению исторических явлений волновал Каждана и в раннее время, и
особенно когда он стал уже совсем маститым ученым. И полагаю, что не
только от источниковедческого инфантилизма, но и от источниковедче-
ского волюнтаризма хотел он предостеречь историков. Так, в своей ста-
тье для «Одиссея» он желал это подчеркнуть. Если статья в жанре «egohis-
toire» А. Я. Гуревича — это «исповедь историка», то статья Каждана — это
помимо этого и напутствие.
Поворот в биографии друга Каждана Бориса Семеновича Попова в ту
пору обусловлен был как обстоятельствами его личной жизни, так и инте-
ресами других лиц (притом отнюдь не благовидными). Борис, вероятно,
ранее других с нашего курса оценил исключительную талантливость Каж-
дана и сам был значительно даровитее и шире по научным интересам дру-
гих «дворян». Сближало их и то, что обоим не свойственно было чувство
завистливости (и, соответственно, злословие в адрес ближних); и оба счи-
тали недостойным для себя работать локтями, освобождая дорогу, веду-
щую к карьере и славе. Они по-настоящему любили друг друга. Когда их
встречи и разговоры — с отходом Бориса от нашей «академической» по-
вседневности — становились все менее частыми, Саня, даже случайно
столкнувшись со мною в коридоре Института истории или в Ленинке, бро-
сал вопрос: «Как Борька?». И когда он (один или с Мухой) приходил из
«Отдыха» (где обычно жила летом их семья) к нам на «Сорок второй», на
дачу, то и с моей няней Татой неизменно возникал разговор о Борисе.
А после отъезда Кажданов за рубеж не было ни одного разговора с Бори-
сом (при встречах, по телефону), где речь бы не шла о Каждане («Что
Санька?» «А как думаешь, он это оценил бы? К этому подошел бы?...»).
И Каждан, позвонив по приезде в Москву на конгресс византинистов, тот-
час же спросил, как встретиться с Борисом.
Воспоминания друзей и коллег. С. О. Шмидт 45
Борис — в середине 40-х годов мой самый близкий друг — был чело-
веком особо привлекательного обаяния, душевной ясности. Прирожден-
ный исследователь, он отличался трудолюбием, способностью к языкам,
любознательностью и одновременно деликатностью. Он не становился ли-
дером даже в дружеской беседе и на вечеринке, но вносил в них приятный
уют, серьезность и, подобно Сане, не склонен был к пустословию, пересу-
дам, анекдотам ради анекдотов. Он тянулся к интеллигентским компани-
ям «арбатского» стиля, смешанным по национальному составу, хотя и воз-
растал в среде достаточно ортодоксальной партийности и в семейных тра-
дициях, восходивших еще к северной деревне, и имел устойчивый вкус к
русскому бытовому обиходу (русская кухня, рыбная ловля — в более по-
чтенном возрасте, подледный лов с сопровождающим его «ритуалом»;
умелость в навыках бытовой мастеровитости). Он единственный из «дво-
рян» (сплошь потомков лиц из «образованных классов») на примере сво-
их родных убеждался в том, как помогает советская власть овладеть вы-
сотами образования и достигнуть высокого общественного положения, и
первым (если не единственным?) из «дворян» стал членом партии — еще
в годы эвакуации. Ему глубоко чужд был шовинизм, не говоря уже об ан-
тисемитизме. Самолюбивый, легко ранимый душевно, он увлекался людь-
ми и умел обогащаться от общения с ними. (Помню, возвратившись с це-
ковского курорта на южном море, он увлеченно рассказывал, как много
ему дало общение с молодым тогда еще Е. Н. Городецким, восхищался его
умом и радовался его доверительному отношению.) А как дорожил он не-
частыми встречами с Е. А. Косминским, под руководством которого писал
дипломную работу о знаменитой «Истории упадка и разрушения Римской
империи» Гиббона...
Дипломные работы мы писали одновременно, в буквальном смысле
слова: сидя, одни и рядом, в маленькой круглой комнате у читального зала
университетской библиотеки (где стояли тогда подборки зарубежных пе-
риодических изданий по химии). Там весной 1944 г. не зажигали электри-
ческий свет, и мы, приходя к девяти часам, работали, пока было светло.
11отом мы привыкли сидеть рядом и за длинными столами третьего читаль-
ного зала в Ленинке, знакомя друг друга с интересным в книгах, которые
читали. Вместе нас изобразила и художница Сарра Шор в большой компо-
зиции гуашью, названной «Студенты» (она была затем, кажется, в музее
Львова): Борис сидит, задумавшись, у шахматной доски, я стою, склонив-
шись над ним (без очков — нельзя же, чтоб оба студента были очкарика-
ми!). В готовую для выставки картину пришлось внести изменения: ока-
залось, что у Бориса на доске проигрышная ситуация (а он в отличие от
меня был серьезным шахматистом, читал шахматную литературу), и фи-
гуры на доске перерисовали (фото этого произведения в моем юбилейном
сборнике 2000 года «Источниковедение и краеведение в культуре Рос-
сии»).
Вспоминается приятный курьезный случай. В конце учебного года,
уже защитив диплом, мы, оторванные до того несколько месяцев от ист-
46
Мир Александра Каждана
факовской суеты (уединившись в нашей «светелке» в университетской
библиотеке имени Горького), зашли вместе с Аней Гришиной1 на общее
собрание студентов факультета в Комаудиторию и сели все трое на от-
дельной скамье наверху над поднимающейся вверх лестницей. Когда кто-
то из деканатского начальства (кажется, М. М. Дьяконов) вышел читать
приказ о результатах конкурса студенческих работ, он, перечисляя полу-
чивших первую премию, неожиданно для нас назвал наши имена, начиная
с Попова, причем именно в том порядке, как мы сидели (Попов, Гришина,
Шмидт), и, обернувшись к нам, по очереди поворачивавшим голову друг к
другу с поздравительной улыбкой, аудитория начала приветливо смеять-
ся — получилось, что именно так провожали нас в грядущую аспирант-
скую жизнь. К Борису однокурсники относились с уважением и симпа-
тией — и те, кто продолжал жить в общежитии по возвращении из эваку-
ации, и собиравшиеся компаниями у себя дома.
Проблематика, занимавшая Бориса, становилась после бесед и спо-
ров с ним все более привлекательной и для меня — ив общеметодологи-
ческом плане, и в сфере явлений отечественной науки и культуры. Лишь
через десятилетия я уяснил себе значение бесед тех месяцев с Борисом
для моих будущих занятий историографией, и особенно «Историей госу-
дарства Российского» Н. М. Карамзина, почитавшего себя и «историком-
философом», и в какой-то мере последователем Гиббона.
Это был, пожалуй, пик нашего дружеского сближения, похожего на
взаимную влюбленность (над чем по-доброму подтрунивали и Санька, и
Нина Разумовская). Особая приятность наступала, когда вызывалось обая-
тельное возбуждение, если затронуты волнующие в тот момент сюжеты.
А это нередко случалось и потому, что нас выгоняла наступившая темно-
та из круглой комнатки библиотеки МГУ, а мы не успевали дописать, а то
и додумать то, что начали излагать на бумаге. Ведь все наши материалы
(выписки, предварительные наброски) оставались там же в столах, где
каждый имел свой ящик, — а у нас уже закреплялось тогда убеждение в
том, что в конкретно-исторической работе самое важное — источнико-
ведческая основательность. И поверяли друг другу не только соображе-
ния общего или собственно теоретического порядка, но и элементы на-
шей системы доказательств того или иного положения, наблюдая по реак-
ции друга меру его убедительности и красиво ли оно.
Думаю, что не без влияния таких разговоров, знакомства с написан-
ным друг другом, с подсунутыми другом страницами или даже фразами из
литературы по его специальности мы вскоре выбрали темы диссертаций,
хронологически, да и тематически более близкие к проблематике не свое-
1 Скончавшаяся в августе 2000 г. Анна Михайловна стала кандидатом наук,
видным библиографом по вопросам всеобщей истории, затем сотрудником Мемо-
риала; в ту пору мы часто бывали — и оба, и порознь — у нее на Арбате, в бывшей
квартире Пушкина, где собиралась ее еще ифлийская компания историков и фи-
лологов.
Воспоминания друзей и коллег. С. О, Шмидт 47
го диплома, а диплома друга: Борис стал писать диссертацию о Плифоне
(XV в., стык православной и западноевропейской культур — сюжеты,
близкие и к «моему» XVI в., и к пониманию роли «византинизма» в ста-
новлении и развитии российского деспотизма Ивана Грозного), а я — о
политике «просвещенного абсолютизма» в России середины XVIII в.
В наших дружеских умственных излияниях тогда и в первое аспирант-
ское время рассуждали о многообразном (сравнивая явления изучаемого
нами тогда исторического периода с другими), торопясь поделиться каки-
ми-то положениями постановочного порядка. Возможно, мы полагали (как
думаю теперь), что нам придется на дальнейшем нашем пути людей науки
и просветителей (а у обоих рано прорезалась вера в то, что мы станем и
педагогами, лекторами, т. е. распространителями научных знаний, воспи-
тывающими мысль других такими знаниями) самостоятельно размышлять
о том же, и это воспринималось в качестве заготовок к будущей нашей
деятельности. Мы вдвоем или с близкими сверстниками размышляли об
отношении к прошлому в век Просвещения и о взаимопроникновении
философии и науки истории, о месте исторических представлений в сис-
теме общественно-политических воззрений и о влиянии политики на гу-
манитарные науки, о возможности постижения ученым, возросшим в лоне
ментальности одного народа, особенностей прошлого и настоящего дру-
гих народов и о важности художественно-литературного начала для вос-
приятия научных трудов историка, об историке и читателе, и о нравствен-
ном элементе в научном творчестве. О многом говорили мы и даже писа-
ли... Вероятно, это было близко к тому, о чем вспоминал Марк Блок,
посвящая свою «Апологию истории» Люсьену Февру: «В глубине согла-
сие, оживляемое на поверхности поучительной игрой наших дружеских
споров».
С Саней мы тогда встречались уже не на скрипучих лестницах старого
особняка на Никитской улице, где помещался истфак. А на истфаке Бо-
рис Попов и я стремились возродить основанное было в канун войны На-
учное студенческое общество, и Бориса Попова избрали его председате-
лем, а я начал выпускать его Научный бюллетень. Вместе с Борисом мы
подвизались и на ниве исторической «журналистики» — писали не толь-
ко в нашем Научном бюллетене, но и (за обеими подписями) в изданиях
МГУ о научных конференциях. Среди профессоров мы нашли поддержку
у С. Д. Сказкина, Н. Л. Рубинштейна и особенно Б. Ф. Поршнева. Он не
раз обсуждал с нами возможную проблематику дискуссий. К работе НСО
старались привлечь и аспирантов: явный интерес проявляли Нина Разу-
мовская и фронтовики, в ту пору и (последовательно) редакторы ист-
факовской стенгазеты Вася Дорошенко и Толя Черняев1. И конечно, хо-
телось заинтересовать студентов, выделявшихся уже тогда устойчивым
стремлением к занятиям наукой, незаурядными дарованиями. Особенно за-
1 Анатолий Сергеевич широко известен ныне и как видный политик, и как
талантливый мемуарист и писатель.
48
Мир Александра Каждана
метными казались среди них Миша Геллер1, Арик Гуревич (ныне Арон
Яковлевич — всемирно известный историк), фронтовик Коля Мерперт
(крупному в будущем археологу Николаю Яковлевичу Мерперту, как на-
помнил Юра Поляков, предложили выступить на заседании НСО с докла-
дом о мече) и сам будущий академик Юрий Александрович Поляков. Акти-
висткой НСО была также серьезная, способная студентка Тамара Крупи-
на, ставшая затем супругой Бориса.
Вероятно, на нас оказывало влияние в то время возбуждение от побе-
доносного завершения Второй мировой войны при такой решающей роли
именно России и, как следствие этого, надежда на возможность в стране
победителей глотка свежего воздуха зарубежной демократии, приобще-
ния к тем умственным ценностям, лишь к верхней части айсберга кото-
рых мы могли приблизиться. Но мы не представляли, конечно, что столк-
новение с этим айсбергом поведет к разрушению (стремительному к тому
же) здания мировоззрения, основанного на учении марксизма и вере в его
незыблемость. Не понимали и того, что признание во всем мире нашей
силы как победителя германского фашизма будет использовано тотали-
тарным государством для возведения железного занавеса между культу-
рой социалистической (в сферах науки, литературы и искусства) и иной —
буржуазной, трактуемой однозначно и примитивно как реакционная не
только в сфере гуманитарных наук, но и в биологии, физике, музыке, и
что все это будет в еще большей мере использоваться для утверждения
идеологии культа личности, теперь уже опирающейся в том числе на
шовинистические традиции монархического толка. Но еще до того как к
концу 40-х годов не случайно совпали во времени славословие к 70-летию
«несравнимого ни с кем в истории гения и вождя народов» и провозглаше-
ние борьбы с «космополитизмом» государственной политикой, мы поуме-
рили свой пыл. Уже партийные постановления о книге правоверного (и яв-
но более даровитого, чем Митин и ему подобные «философы») Г. Ф. Алек-
сандрова по истории философии, о произведениях всемирно известных
композиторов, даже о физиологах охладили наши мечтания и, понятное
дело, заставили в большей мере сосредоточиться на совершенствовании
работы по избранной специальной тематике.
У Б. Попова рано определилась склонность к изучению прежде всего
общественного сознания, отражения его в научной мысли, в идеологии, в
массовом общественном движении. Но, как и Каждан, а быть может, и не
без влияния общения с ним, Борис подходил к этим явлениям в контексте
всего многообразия исторического процесса в его развитии. И потому
Борис был открыт для размышлений и даже специальных занятий также
по другой проблематике — они сходились в представлении о том, что
«в науке надо работать не во имя узких, конкретных, сегодняшних задач».
1 О парижском профессоре М. Я. Геллере я написал недавно для сборника его
памяти. (Шмидт С. О. Штрихи к биографии — 3//Вместо мемуаров: Памяти
М. Я. Геллера. М., 2000. С. 56-58).
Воспоминания друзей и коллег. С. О. Шмидт 49
Бориса Попова как наиболее перспективного из аспирантов удостои-
ли именной аспирантской стипендии (имени В. П. Потемкина, незадолго
до того скончавшегося наркома просвещения и академика). Борис имел
помимо прочего образцовый восточнославянский облик (с признаками
чего-то от зырян в разрезе глаз) и едва ли не идеальные анкетные данные:
к тому времени отец его стал заместителем председателя Советского ин-
формбюро, а отцом жены Тамары Дмитриевны был управляющий делами
ЦК партии.
Однако, полагаю, именно из-за такого благоприятного комплекса дан-
ных он и не смог сделать карьеру в той области исторической науки, для
занятий в которой себя готовил. Это был именно тот период, когда после
повышения волею Сталина окладов членам Академии наук и докторам
наук «середняк попер в докторантуру» (о чем напомнил А. Я. Гуревич в
первом выпуске «Одиссея»). И Борис виделся наиболее опасным конку-
рентом для тех, кто присмотрел уже для себя кормушки и на универси-
тетской кафедре Средних веков, и в академическом центре византинове-
дения. Попова старались отодвинуть от возможностей активного прояв-
ления его способностей и знаний. Перспективная научная карьера с
реальной надеждой на относительно скорую материальную обеспечен-
ность в таких условиях ему не светила, а зависимость от цековского бла-
гополучия семьи жены, куда он переехал, его тяготила. Наступил, кроме
того, дискомфорт в привычном ему умственном общении: Тамара (став-
шая затем серьезным историком России периода империализма и несколь-
ко десятилетий успешно и с большой преданностью делу преподававшая
в Университете дружбы народов) не была «по-арбатски» коммуникабель-
ной; да и вообще стиль жизни и образ мысли дома ЦК на Староконюшен-
ном, в самом центре собственно «арбатской» территории, были не близки
духу «арбатства». Борис подвизается на партийно-комсомольской рабо-
те, с чиновничьим режимом дня, не допускающим уже общение в Ленинке
и на научных заседаниях. Больших данных для оперативной работы
партаппаратчика и даже политолога-прогнозиста у него не было, а навыки
источниковедческой эвристики, требующие регулярной практики, утра-
чивались. Супруги сначала работали в Комсомольской школе в Геленджи-
ке (климат которого облегчал болезненное состояние Тамары, рано на-
чавшей страдать от астмы), а затем Б. С. Попов преподает в высших
партийных учебных заведениях и — с формальной точки зрения — дела-
ет немалую карьеру: становится заведующим кафедрой в Высшей партий-
ной школе, проректором Академии общественных наук, бывает в ответ-
ственных заграничных командировках (особенно в соцстранах). Доктор
исторических наук, профессор Б. С. Попов — общепризнанный автори-
тет в области изучения рабочего и революционного движения в зарубе-
жье в Новое и Новейшее время (что подчеркнуто в некрологе, напечатан-
ном в № 1 журнала «Новая и новейшая история» за 1995 г.). Конечно, и в
эти работы он вносит источниковедческие навыки и присущую ему добро-
совестность. Но он был заведомо ограничен в свободе своих выводов и
50
Мир Александра Каждана
наблюдений, а в вузах такого типа не мог и по-настоящему готовить уче-
ников — продолжателей его исследований (хотя среди них были и широ-
ко известные лица; сам он особенно отмечал знаменитого затем Алексан-
дра Дубчека).
Распад социалистической системы оказался по существу и распадом
научных конструкций. Так что в последние годы уже тяжело больной Бо-
рис, видимо осознававший это, неодолимо потянулся к делу юности: стал
знакомиться с тем новым, что сделано в изучении темы его диплома, гото-
вить первое в советские годы издание труда Гиббона и работу о нем, спе-
циально разрабатывая тему «Гиббон и Россия». Причем работал он с при-
сущими ему в юности самоотдачей и серьезностью. Но, встречая его (те-
перь уже в первом, докторском зале Ленинки), видно было, как он тает на
глазах. А он грустно говорил одновременно с гордостью и с недоумением,
что некоторые его прозрения в никогда не опубликованной дипломной ра-
боте оказались пришедшими позднее в голову и другим. Видимо, он леле-
ял мечту о книге о Гиббоне, и статьи были заготовками к ней. Но сил на
это уже не хватило...
В дни конгресса византинистов в Москве нам захотелось встретиться
в домашней обстановке — у меня собрались Саня с Мухой (ее уже стали
называть Мусей), Ира Эльдарова («Эльдашка») и Борис. Было тепло и
грустно, вспоминали дорогие памятные мелочи далеких лет. И Саня пора-
жен был тем, какой больной у Бориса вид. Для Бориса же это стало допол-
нительным стимулом возвращения к научным занятиям и увлечениям на-
шей молодости...
Оказавшись за рубежом, Александр Петрович оставался русским по
своей ментальности и оттого, что культура россиян интернациональна
(это и понятно для государства изначально многих народов и конфессий)
и уже поэтому легко восприимчива к сферам культуры иных ментально-
стей. Он ощущал себя в то же время продолжателем, носителем традиций
российской науки, деятели которой осознавали себя причастными к раз-
витию и науки мировой, причем виднейшие из них стали ее гордостью, а с
началом перестройки — и связующим звеном между россиянами-истори-
ками в России и за рубежом. Тем более что пребывание немалого числа
российских ученых, деятелей искусства и литераторов как за рубежом,
так и в России, или даже только за рубежом, вошло в обычай нашего вре-
мени. Дом его с Мусей в Вашингтоне воспринимался приезжающими со-
отечественниками как очаг исконно московского гостеприимства. В по-
следние годы стало ощутимым и сотрудничество Каждана с его академи-
ческим институтом в Москве. Общезримый показатель тому — напечатание
в первом же выпуске органа Института всеобщей истории РАН «Одис-
сее» именно его автобиографии.
Воспоминания друзей и коллег. С. О. Шмидт
51
Каждан за рубежом сохранил свою прежнюю завидную работоспособ-
ность и получил возможность реализовать исследовательские замыслы —
как индивидуальные, так и требующие участия коллектива. А представ-
ление участникам Конгресса византинистов в Москве его «Словаря» (The
Oxford Dictionary of Byzantium) стало триумфом ученого мирового класса
и в то же время апофеозом российских научных традиций. Каждан про-
должал жить интересами только науки, не опускаясь до политизирован-
ной публицистики и вообще до чего-либо, могущего казаться знаком не-
уважения к нашей Родине.
Но ему явно недоставало привычного и потребного повседневного дру-
жеского окружения, хотя нить даже интеллектуального общения не пре-
рывается при его эпистолярном таланте (умении в форме писем излагать
сложные научные построения и предположения, суждения о новом в нау-
ке и в общественной жизни и лирические настроения). И в еще большей
мере недоставало возможности передачи научного опыта ученикам и
младшим по возрасту коллегам. Не случайно он в не раз цитируемой мной
статье для «Одиссея» возвращается мыслью к значению роли Учителя в
жизни ученого. Каждан, правда, выступал с лекциями в разных учебных
заведениях обоих континентов, но понимал, что главное состоит в заня-
тиях семинарского типа или хотя бы в постоянных беседах Учителя и уче-
ника. И с горечью писал мне в последнем письме от 20 мая 1997 г.: «Т. к. я
не преподаю, то учеников у меня фактически нет. Впрочем, ученичества в
Америке, во всяком случае в византиноведении, нет и в помине; молодые
американцы думают, что они семи пядей во лбу и учиться им не у кого —
оттого и толкутся на месте, как в набитом трамвае».
К возрастным явлениям и болезненным (предвиденным и непредви-
денным) он относился, не переставая думать об этом с мудростью, как к
неизбежному. Об этом говорит заключительная фраза только что цитиро-
ванного письма: «Будь здоров, если это еще в нашем возрасте возможно.
Твой С.» И потому он особенно дорожил возможностью общения с теми
из близких, кто еще жив. Именно в России, с близкими ему россиянами,
Александр Петрович желал отметить свое 75-летие. И в России готови-
лись к встрече с ним, к юбилейному празднику 3 сентября 1997 года. Од-
нако ни ему, ни нам не пришлось испытать еще раз «роскошь человече-
ского общения». Постараемся же утешиться тем, что Александр Петро-
вич Каждан был осчастливлен мгновенностью нежданной никем кончины,
когда рядом любимый внук и он сам — бодрый после купанья, устремлен
был мыслью в будущее. Вечная ему память!
Л
И. К. Эльдарова
ПАМЯТИ ДРУГА
(письма студента А. Каждана военных лет)
Безумное, совершенно
не прекращающееся желание
заниматься преследует меня...
А. Каждан
С А. Кажданом — Саней — мы были однокурсниками и друзьями. Дол-
гие годы хранила я в личном архиве документальные свидетельства дав-
ней дружбы — письма, полученные в годы войны. Полагаю, что мои крат-
кие воспоминания, а главным образом эти письма помогут воссоздать неко-
торые страницы биографии Сани, послужат источником для изучения
становления его как ученого, дополнят главное в характеристике его нату-
ры — страстную любовь и преданность выбранной им науке.
В 1939 г. я поступила на исторический факультет Московского универ-
ситета. На истфаке в то время преподавали крупные ученые и замечатель-
ные педагоги и лекторы: А. В. Арциховский, С. В. Бахрушин, Б. Д. Гре-
ков, Н. М. Дружинин, Е. А. Косминский, М. В. Нечкина, В. С. Сергеев,
С. Д. Сказкин, М. Н. Тихомиров. Даже историю партии в условиях того
времени (не забудем, что за год до этого вышел «Краткий курс истории
ВКП(б)») В. Г. Юдовский — участник Октябрьского переворота — читал
живо и, как можно оценить лишь теперь, по возможности свободно. Учить-
ся было интересно, работали с увлечением. Когда закончились зимняя и
весенняя сессии, на истфаке заговорили о том, что по своему составу наш
курс один из сильнейших на факультете. В числе наиболее способных сту-
дентов неизменно называли А. Каждана. Мы были знакомы, но подружи-
лись несколько позднее.
Летом 1940 г. кафедра археологии объявила набор студентов в экспе-
дицию под руководством А. В. Арциховского. Многие из нас торопились
записаться. Привлекало желание ближе познать профессию, романтика
работы и своеобразный азарт. Копали курганы вятичей, расположенные
Воспоминания друзей и коллег. И. К. Эльдарова
53
в лесу, в нескольких километрах от биостанции МГУ под Звенигородом,
где мы жили. Работали без землекопов. Научились даже копать лопатой
со скользящей левой рукой, по всем, так сказать, правилам. Было создано
несколько отрядов под руководством аспирантов и старшекурсников-ар-
хеологов. Я оказалась в отряде, бригадиром которого был назначен
А. Каждан. Здесь в совместной работе, в часы отдыха и студенческого ве-
селья я смогла сначала наблюдать и присматриваться, затем удивляться
и, наконец, оценить незаурядность Каждана. Поражала организованность,
самодисциплина и требовательность к себе и к членам бригады. Расхля-
банность не допускалась, четко распределялись обязанности. Но вот за-
канчивалась смена, наступал вечер. Открывалось студенческое застолье
(традиционным блюдом были тушеные грибы, которых в то лето было ве-
ликое множество; за час можно было собрать целое ведро — тревожило
немного пророчество деревенских старух: «...не к добру это, к войне»...).
На студенческих вечеринках мы узнавали другого Каждана — остроумно-
го веселого юмориста, не чурающегося выпивки и рассказа анекдотов, гор-
ланящего песни.
Но Каждан не был бы Кажданом, если бы его основные мысли не были
заняты проблемами науки. Думаю, одним из любимых и наиболее инте-
ресных для Арциховского собеседников был Саня, с которым по вечерам
и в перерывах между работой они подолгу беседовали.
На раскопках мы с Саней подружились.
Начались занятия на II курсе. Для нас было очень важно при выборе
источниковедческого практикума по истории Средних веков постараться
получить хорошую школу. И тут Каждан со свойственной ему целеустрем-
ленностью упросил мэтра медиевистики Е. А. Косминского, который ра-
нее практикумы на II курсе не вел, а руководил лишь спецсеминарами,
взять группу второкурсников. Состав группы подобрал Каждан. В эту
группу попала и я. Занимались историей английской деревни XI-XIII вв.
Полагаю, что уже тогда Евгений Алексеевич оценил одаренность Кажда-
на, его начитанность, любовь к профессии и титаническую работоспособ-
ность.
Увлекшись Средневековьем, мы затеяли своеобразную игру, располо-
жив некоторых участников семинара на иерархической лестнице: В. Зе-
ленин — «маркиз», Б. Попов — «князь», О. Залесский — «граф», В. Алек-
сандров — «виконт», А. Каждан — «барон». На курсе эту группу стали
называть «дворянами». Были и две «дамы сердца». Обошлось, правда, без
рыцарских турниров. Не забывались и веселые вечеринки. На них остро-
умием блистал Каждан. Он же был автором стихотворных экспромтов.
Вспоминается новогодний стишок, посвященный мне: «Мы все идем с дво-
рянским флагом, а ты танцуешь по “Зигзагам”» (имелась в виду моя друж-
ба с С. Шмидтом — «Зигой»).
На одну из таких вечеринок В. Зеленин пригласил свою знакомую де-
вушку Мусю Ивянскую — Мухошу, которая в 1944 г. стала женой Каж-
дана.
54
Мир Александра Каждана
Особенно весело и беззаботно встречали Новый 1941 год...
Началась война. В конце июня был сформирован объединенный ист-
факовский студенческий отряд и направлен в район Десны копать проти-
вотанковые рвы. Как писал мне в условиях военной цензуры Саня: «Нахо-
димся там, где Рыбаков копал Рогнеду». Возглавлял отряд М. Гефтер. Как
вспоминал в своей книге «Моя жизнь и мое время» А. С. Черняев — член
этого же отряда: «Мы рыли, немец обходил наши сооружения, нас срочно
отвозили дальше, мы опять рыли, он опять оказывался у нас за флангами
и т. д. Наше поэтапное отступление к Москве продолжалось до начала
сентября»1. Было принято решение вернуть II, III и IV курсы в Москву.
На одной из станций эшелон попал под бомбежку. Машинист гнал на пол-
ной скорости и спас поезд. В суете и сутолоке Каждан потерял очки и при
своей огромной близорукости с большим трудом добрался домой.
В середине октября началась массовая эвакуация населения, учреж-
дений и предприятий Москвы. 16-го октября в приказном порядке сотруд-
никам министерства, где работал мой отец, было предложено эвакуиро-
ваться с членами их семей в Новосибирск.
Лишь через три недели, проехав более 3 тысяч километров в приго-
родных электричках, мы добрались до Новосибирска. Начала регулярно
наведываться на почтамт в надежде получить весточку от друзей. И вот
первая радостная — открытка от Каждана2. Всего за год эвакуации я по-
лучила от Сани более 20 писем. Некоторые письма буду приводить полно-
стью, из некоторых лишь выдержки.
Первая открытка от 11 декабря 1941 г. начиналась словами: «/n orbem
apertam scribo — пишу в открытую вселенную, потому что не знаю,
найдет ли моя открытка тебя в этом богоспасаемом городе. А если
мне Бог пошлет этот кусочек сыру и я тебя найду, то отвечай —
тебе не нужно объяснять, почему это важно и даже необходимо. Пи-
сем ни от кого нет... В учителя меня не приняли. С горя поступил на
заочное отделение местного пединститута, сдал три экзамена...
Очень жалею, что не отправился с родным сердцу моему истфаком, а
еще больше, что не остался в Москве. Ищу хоть какого-нибудь дела,
учу пока что французский и новую историю».
В следующем пространном письме от 20 января 1942 г. Саня более
подробно пишет о первых месяцах эвакуации. Привожу его полностью.
«Ира!
Твое письмо было для меня совершенной неожиданностью, как
будто доставленной на машине времени из мира прошедшего. Про-
сти мне этот режущий ухо эвфуизм, но я настолько привык не полу-
чать ответов на свои письма, что мне даже показалось странным,
что вообще что-то пришло. Я писал в самые разные города Средней
1 Черняев А. С. Моя жизнь и мое время. М., 1995. С. 95.
2 В связи со слабым зрением Каждан был освобожден от призыва в армию и
эвакуирован с родителями в Уфу.
Воспоминания друзей и коллег. И. К. Эльдарова 55
Азии, но нигде ничего похожего на обломки дворянства. Ответа жду,
однако же. Мне же пиши обязательно, часто и интересно М адресу
Уфа 26 ЦИАТИМ1 А. Каждан.
Я так давно и так отчаявшись писал тебе, что не помню, когда и
что там написано, и буду писать тебе как будто совсем заново. Де-
кабрь был у меня месяцем головокружительной экзаменистики —
этим я должен похвастаться прежде всего. В течение 20 дней я сдал
в Башкирском пединституте 7 экзаменов (психология, педагогика,
история педагогики, немецкий язык, 2 ч. новой истории и русская ли-
тература), при этом мне приходилось ездить за 20 км, брести по
полю в полночь и ночевать в телефонной будке. И между экзаменами —
брести полупешком в соседнюю деревню: за мясом, медом, картош-
кой и пр. Если случится когда-нибудь такой забавный казус, что в
некотором царстве один непроходимый дурак вдруг захочет писать
мою биографию, то он безусловно напишет так: “Вот до чего была
сильна в нем любовь к науке..Но я должен сказать, что для того,
чтобы так заниматься, чтобы идти на экзамен не читая, нужно
иметь не любовь, а просто презрение к предмету, которым занима-
ешься! Но как бы там ни было, я приближаюся ad finem и надеюсь ле-
том держать госэкзамены. А осенью, когда война кончится и учите-
ля наши вернутся... но тут начнется такая фантазия, что не опи-
сать пером.
До декабря жил я в деревне, в глуши, где железной дороги нет, а
волки заходят на крыльцо. Там я насладился всеми прелестями дере-
венской жизни, когда, нажравшись горячих шаньг с замороженным
молоком прячешься на полу от невыносимого жара печи, выскакива-
ешь на улицу подышать; жизни без света и с недостатком керосина,
когда не встаешь до рассвета и ложишься с сумерками. Насладился
рассказами о домовых (всерьез), о кровавых поносах у медведей, о га-
даниях и прежде всего о еде. Ездил в лес за дровами; ходил босиком по
снегу; видел людей, не знающих о крепостном праве. И нетронутая
равнина снега, где предметы теряют объемность, перспективу и да-
лекие домики кажутся нарисованными на сверкающем снегу.
Приехал я в эту деревню пароходом; ездил пару раз на машинах в
Уфу; но когда наступило наконец счастливое расставанье, вдруг на-
чалась метель, занесло дорогу, и вот, нагрузив на розвальни наше доб-
ро, мы тронулись в невероятный ветер, в мороз, то садясь на чемода-
ны, у которых вдруг стало 100 углов, то слезая и труся сзади, прова-
ливаясь в ненаезженный снег. И ехали 6 часов.
Теперь мы живем в городе возле Уфы, в городе, в котором нет улиц,
и недостроенном молодом городе. И Ваш покорный слуга больше не
студент, не историк — а ... техник по испытанию авиационных топ-
1 Центральный институт авиационных топлив и масел, где работал П. И. Каж-
дин — отец Сани.
56
Мир Александра Каждана
лив и масел, работающий среди авиационных и тракторных мото-
ров, среди ящиков с трубами и проволкой, с масляными грязными ру-
ками. В лаборатории нас двое: молодой некультурный инженер и я; и
еще уборщица и слесарь. Дали нам сарай, в который мы с огромным
трудом затащили наши ящики, прежде чем сделать двери, — и те-
перь ящики все вскрыты и много разворовано. В 30—40° морозы сарай
не топился. Но теперь все хорошо: строим, роем, отепляем. В сво-
бодные часы — дифференциальное исчисление, история колоний,
французский. Работаю и учусь, успеваю читать, это лучшее, что
только можно было желать.
Знакомых (приятелей) нет, нет настолько, что даже проспал Но-
вый год. Все-таки работаю среди “больших” и скучных людей. Есть
мой московский приятель, который учится в нефтяном институте,
пьет и развлекается. Я подарил ему перчатки, ионе тех пор не захо-
дит, как будто боится, что я стану просить их назад. Есть какая-
то мужняя жена (а муж в командировке) — училась несколько меся-
цев на нашем истфаке. Но мой пиетет перед Privateigentum сделал ее
сразу скучной. Есть какая-то золотоволосая девочка-румынка, с ко-
торой и говорить-то не о чем. Вот и все, и больше не будет. Однако
не скучаю и, по мудрому примеру древних эллинов, познаю себя и ду-
маю таким образом самоу совершенствоваться. Кроме работы, это
мое основное занятие.
Мечтаю о веселом прошедшем и чтобы оно вернулось раньше, чем
я стану сухарем, а в далеких краях вырастут мои звенящие рога. Но
насколько я знаю всех действующих лиц этой забавной истории, обе
эти вещи весьма вероятны.
Вот как подробно я написал о себе: о реальности, о психике, обо
всем этом в диалектическом аспекте; написал в виде художествен-
ной прозы и даже один раз сострил. И так как всегда я служил тебе
примером, то не откажись и теперь следовать ему: пиши мне подроб-
но; обо всех знакомых, о ком узнаешь, и о себе тоже.
И наконец, нужно тебе дать один совет: не выходи замуж до кон-
ца войны, люди и профессии меняются при перескоке от военного вре-
мени к мирному, и лучшая из профессий мирного времени сделалась
глупой и никчемной с началом войны и я сменил ее сперва на профес-
сию землекопа, потом на техника. Но озорные мысли о разных древ-
них греках все еще живут в сердце моем. Но и им, как микробам, ну-
жен питательный бульон, чтобы размножаться — но я уже давно не
читал хороших книг, если не считать одной, которую раскопал в
каталоге деревенской библиотеки под странным титлом: Кс. Афин-
ский, “Сократические сочинения”, перевод Соболевского. Думал рабо-
тать над материалами по Хаммурапи, получалось, мне кажется, очень
заманчиво. Вавилон III тыс. выстраивается в стройную схему — но
увы! нет ни времени, ни книг.
Смотрел публикации Петрушевского по Англии XI-XIII в. Латин-
ские документы, но не очень интересные. Вообще, как только кон-
Воспоминания друзей и коллег. И. К. Эльдарова
57
чится война, можно будет сразу начать работать. Нужно всем со-
браться и готовить молодую, задорную историю человечества. План
у меня складывается примерно так:
1. Ориньяко-солютрейская община как комплексное состояние
человечества (одно орудие, сделанное из одного материала; одна
форма взаимоотношений; единое цельное восприятие мира).
2. Дифференциация, заложенная в самой анатомии, рождает мик-
ролитическую культуру и ее форму искусства, обобщенную и абстра-
гированную.
3. Мотыжное земледелие и его расцвет в Триполье и ему подоб-
ных.
4. Государства, выросшие на базе мотыжного земледелия, в усло-
виях необычайного плодородия, типа Ашанти.
5. Ирригация как дальнейший стимул развития мотыжного зем-
леделия. Ирригационные государства. Особые формы эксплуатации
и рабовладение ассирийского типа.
6. Кризис мотыжного земледелия в Триполье — ну и так далее, все
это в кратком конспекте не изложишь, но суть в том, что история
должна связаться в единое.
Обо всем еще поговорим. Саня»
В следующем письме от 28 февраля — 1 марта с огорчением пишет о
невозможности заниматься любимым делом и развивает план написания
истории, изложенный в предыдущем письме.
«Ира!
Я еще не получил твоего письма на новый мой адрес — скоро, на-
верное, придет.
Хвастаться нечем. Сегодня вот уже два месяца как я работаю, а
до настоящей работы все еще далеко. Паяю, рублю зубилом, вожу
тяжелые вещи, болею немного. Все это очень невесело. Раньше успе-
вал во время работы заниматься математикой, теперь нет времени,
хотя из-за бестолковости начальства ничего не делаю. Дома же это
можно делать лишь время от времени — какие же это занятия. Мой
пединститут, где я сдал 10 экзаменов (осталось до конца 3), это уж,
конечно, не учеба. В прошлое воскресенье сдавал школьную гигиену —
подробно спрашивали устройство сельских нужников. Мои знания в
этой области оценены на “хор”. Приобрел их в Благовещенске. Кое-
как успеваю заниматься языками, читаю хоть по страничке в день
Мопассана, Купера, О. М. Граф (кого-нибудь одного, конечно, по два
раза в неделю каждого /!J). Я достал Commentarii de bello Gellico.
0 sancta lingua! Безумное, совершенно не прекращающееся желание
заниматься преследует меня каждый день в свободное время. Думаю
о разных проблемах и т. п. — но все это не подкрепляется новым ма-
териалом — и поэтому совершенно бесплодно.
Хочется начать работать над созданием настоящей истории
Древнего мира, а затем и всего человечества. Задача колоссальная, и
58 Мир Александра Каждана
дела хватит на всех, кто выживет. Все, что я сейчас себе представ-
ляю, это сплошь выдумка — материал, факты взять неоткуда.
В основу написания надо положить развитие отношений челове-
ка, общества к природе, т. е. понятия собственности. От обществен-
ной через частную к новой высшей форме общественной (триада).
Таким образом, вырисовываются 3 раздела: Древний мир (генезис част-
ной собственности), эпоха частной собственности (в центре сво-
бодное крестьянское хозяйство, его апофеоз — французская револю-
ция) и новый порядок (через империализм к социализму). Откиды-
ваю сейчас два последних, хотя все это необычайно интересно и, как
немец, начинаю с начала.
Нужно прежде всего показать, что homo primogenus еще не видит
частей мира, воспринимает мир как целое, как простую реальность,
не имея к нему ни вопросов, ни отношений. Он живет возле убитого
мамонта, спит, покуда не съест всего мяса, а потом снова гонится
за новым, целыми днями без пищи, погибая в суровых чащобах. Оринь-
як и Солютре, их удивительное искусство, это шедевр и предел про-
стого реализма.
Микролит. Волшебный переворот, который открывает человеку,
что у предмета есть часть. И сразу рождается анализ и синтез,
взгляд на мир возникает в искусстве микролитического охотника,
но в искаженных и отрицательных экономических чертах. Микро-
лит — время рождения религии. Как часть мира осознается коллек-
тив и ареал коллектива. Всякое сознательное отношение к земле
есть отношение к ней как к собственности, но еще как к собственно-
сти коллектива. В мире уже есть “наше” и “чужое”, “сограждане” и
“чужаки” — а человек еще плачет, если ему нужно сосчитать до ста.
Разделение труда скотовода и земледельца. Первый обмен, кото-
рый представляет собой подарки. Разумеется, никакого понятия об
эквиваленте. Родовой строй, расцветающий на базе замкнутого на-
турального хозяйства, но уже хозяйства, требующего организации,
в отличие от бессмысленных вагаций примитивного человека. Явное
оформление понятия коллективной собственности. Организации для
ее защиты. Здесь уже можно нарисовать готтентотов или гереро,
или индусских тода, доящих в чистых сараях своих священных коров.
Культ скота как собственности коллектива.
Мотыжное земледелие. Матриархат. Высшая варварская куль-
тура (расписная керамика). Здесь рисуется Триполье и проводятся
аналогии с мотыжной культурой Средней Азии, Китая и Восточного
Средиземноморья. Очень важно здесь подчеркнуть коллективную соб-
ственность на землю, коллективное производство. Его распад, кро-
вавое рождение частной собственности возможно лишь при особо
благоприятных естественных условиях (производительность тру-
да). Здесь через мужские дома и тайные союзы мы впервые вступаем
в древнейшую цивилизацию — в африканскую Атлантиду Фрабени-
Воспоминания друзей и коллег. И. К. Эльдарова 59
уса, где было изобретено железо, прежде чем его узнали египтяне.
Бабье царство пало.
В других странах мотыжное земледелье могло вырасти в базу
производительности труда классового общества лишь на основе ир-
ригации.
На этом месте прервал меня вечер и сон, а сегодня утром совер-
шенно нет охоты продолжать. Извини меня, но я кончаю письмо, чув-
ствую себя скверно. Когда-нибудь встретимся, будет охота, догово-
рю. Саня»
К проблеме написания истории Древнего Востока и античности Саня
возвращается в письмах неоднократно. Наиболее подробно он пишет об
этом в письме от 21 мая.
«Ира!
Получил твое письмо. Ты и Мухоша единственные, от кого я по-
лучаю письма сравнительно регулярно. Ребята молчат в своем Аш-
хабаде1. Недавно проходил переучет, снова признан негодным. Сего-
дня кончил читать новое издание книги Струве. Новые главы (осо-
бенно Хетты, Китай), написанные ленинградской молодежью, робки
и неинтересны. Работа же самого Струве становится все более чет-
кой и ясной — но это все мелкие переделки, и Струве уже не пойдет
дальше сделанного, дальше этой схематической диалектики и всепро-
никающего рабовладения, что очень ясно доказывается одной его
юбилейной статьей в Советской этнографии. Там он мелко передер-
гивает цитаты, потому что нельзя иначе скрыть хаоса и путаницы
во взглядах тех людей, у которых ни ему, ни мне не хотелось бы ви-
деть путаницы, а особенно потому, что все же генеральные утверж-
дения и факты реальности противоречат и такой примитивной схе-
матизации (все-таки менее талантливой, чем у великого М. Н.2), и
такому утверждению необъятного рабовладения, как в его теории.
Он, этот большой ученый, удивительно наивно цитирует надписи ак-
кадских и египетских царей с перечислениями тысяч пленных и уби-
тых, забывая, что амхарская переписка, например, говорит о десят-
ках воинов для гарнизона ("Народ хабиру теснит меня. Пришли мне
20 воинов и я буду спокоен”), что знаменитый рубака времени VI ди-
настии Упа перечисляет 16 пленных, взятых им в течение всей его
боевой жизни. Даже если поверить Урухашне, что в Лагаше было
36 тысяч жителей, — то тысячи убитых и пленных — это, пожалуй,
скорее привело бы к гибели человечество, чем ярость богини Сохмет.
Проделки Струве с подсчетом данных архива храма Бау, на которых
базируется утверждение преобладания рабовладения в Шумере, про-
делки, суть которых заключается в том, что он под рабами понима-
ет определенную группу свободных общинников, несмотря на нали-
1 В Ашхабад был эвакуирован истфак МГУ.
2 Покровский М. Н. (1868-1932), историк, государственный деятель.
60
Мир Александра Каждана
чие особой группы ичи, рабов, нуждаются уже в пространной крити-
ке и не могут быть умещены в пределах письма. В основном концеп-
ция Струве заключается в следующем:
Восточные общества (от четвертого нильского катарракта до
княжества Ци у устья Хуан-хэ, в Средиземноморье до традиционного
Марафона, в Индии — до распада греко-индийского царства и втор-
жения скифов, а в Китае еще позднее — до падения II династии Хань)
базируются на рабском труде, ступень эксплуатации которой ниже
чем в Греции—Риме, хотя он и составляет основу производства. Об-
щина свободных, тем не менее, играет колоссальную роль, потому
что разложение ее и рост рабства-должничества приводит повсюду
к падению самих обществ. Однако постепенно община рушится (в эпо-
ху Хаммурапи уже нет следов общины), а общества продолжают су-
ществовать — но это в сторону. Постепенно рабство превращает-
ся в оброчное хозяйство.
Как видишь, в сушеном виде — это довольно слабая диалектика, и
в конце концов он должен был пасть до такого объяснения: сперва
бедняки живут хорошо, потом им становится плохо — вот причина
краха того или иного общества. Кроме того, дедуктивное признание
основой общества рабовладения не дает объяснения процессам (ведь
появление оброчных взамен рабов улучшает положение бедных и не
должно бы повести к падению Вавилона в 538 г.!), и поэтому, отдав
дань рабовладению, Струве для объяснения привлекает общину сво-
бодных, но толкуя ее не с материалистических, а с моральных пози-
ций (бедные, плохие, хорошие). Наконец, о непонимании диалектики
говорит и то, что считая восточное рабовладение низшим этапом в
сравнении с античным (и отсюда — невозможность непосредствен-
ного перехода к феодализму), для Индии включает в восточный этап
и греко-бактрийское, и греко-индийское царство (т. е. эллинизм без
греческого рабства), а для Китая — от “восточных” Хань прямо пе-
реходит к феодализму — т. е., не влагая в термины никакого содер-
жания, оперирует юридическими пустышками феодализм и рабовла-
дение.
Как же следует написать книгу о Древнем Востоке?
Прежде всего надо дать большой раздел об исторической геогра-
фии, но написать его не казенно: “горы Ливан, Антиливан, реки Заб,
Оронт и пр”, — но дать слово мифам и авторам. Вот финикиец Ган-
нон, он рассказывает о диких народах Западной Африки, номарх
Древнего царства Хирхуер о могучем царе государства Нам (в Суда-
не), египетские сказки рисуют страну Пу пт, страну благовоний,
обиталище дракона. Нарисовать необходимо пышную, увлекатель-
ную картину — ведь если интересна первая глава, то и вся книга бу-
дет читаться с интересом. Этот раздел — интермедия, тогда как
обычные перечисления о-вов утомляют читателя. Здесь Гомер, Ге-
родот, Мегасфен будут хорошими помощниками эктопическому ма-
Воспоминания друзей и коллег. И. К. Эльдарова 61
териалу. Здесь же надо дать и описательный (не диалектический)
очерк материальной культуры, чтоб, приступая к изучению диалек-
тики процесса, читатель уже ориентировался в обстановке.
2. Община. Надо показать на археологическом материале, что
матриархальные мотыжные варварские общества, строившие дома
из глины от Бени Салама в Египте до Ян Шао в Китае, могут перей-
ти к цивилизации на основе ирригационного хоз-ва. Кризис нерасцвет-
шего Триполья — вот с чего следует начинать историю Востока.
После описания Шумера, Мохенджо Даро и пр. надо выяснить струк-
туру восточной общины, что возможно сделать на базе Шумера. При
этом необходимо разрешить такие интереснейшие проблемы: 1) Не-
обходимо выяснить архаические статьи в Кодексе Хаммурапи, что
возможно сделать, хотя никем не начато; 2) Основная загадка шу-
мерской общины — наличие двух классов свободных, чего никто еще
не заметил. Документы из Фара называют их koi — воины и engar —
крестьяне, причем Струве понимает эти термины как два названия
одного и того же понятия. Но когда дело доходит до документов из
Телло, где нет двойной терминологии, но описываются явно две груп-
пы свободных, по-разному относящихся к производству, там Струве
одну из этих групп называет рабами.
3. Следует проследить, как в эту общину проникает чужой эле-
мент в форме рабов, приселенцев. Начинается расслоение общины,
причем знать формируется вокруг храмов, которые, возможно, игра-
ют роль тайных союзов. Храм использует родовые связи для эксплуа-
тации общинников. С завоеванием возрастает роль главы общины,
который из жреца-патеси превращается в лучаля и опирается на эле-
менты, стоящие вне рода. Лучаль совершает экспроприацию храмо-
вого имущества и заменяет бога, что отмечено и в мифологии. При
этом база (после перехода к ирригации) остается той же, только
работа общинников на бога превращается в работу на “дом царя".
Царь опирается не на большую семью, а на неродственный конгломе-
рат воинов, построенный по образцу Спарты.
4. Постепенная индивидуализация процесса производства, рож-
дение частной собственности, развитие ростовщичества приводит
к власти новые силы — египетские немху, которые и пытаются офор-
мить это при Эхнатоне (что, возможно, легло в основу найденного
папируса Ипувера). Они встретились с сопротивлением со стороны
знати, которая, будучи вытеснена из производства, и организова-
лась как жречество и бюрократия. Знать стремится к агрессии, к
грабежу соседей, и после неудачи реформ Эхнатона Египет организу-
ется как вечное государство, опирающееся на наемников. В Вавило-
нии, наоборот, ростовщики приходят к власти, несмотря на рефор-
мы Хаммурапи, однако за счет падения свободного труда.
5. Египет после Рамсесидов — страна, обращенная в прошлое, ле-
леющая чахлые культы и повторяющая басенки мудреца Имхотепа,
62
Мир Александра Каждана
страна грабителей пирамид, отдающаяся греческим и ливийским на-
емникам.
6. Но еще раньше этого кризиса, теперь только начинающегося
застоя, в истории Востока появляются новые силы, пошедшие по
другому пути. Это те страны, где царь не смог победить родовую
знать (Ассирия, хетты). Эти страны, в которых свободные были
прочно объединены, власть царя ограничена, жили за счет грабежей
своих соседей-варваров, а с падением ирригационных цивилизаций они
начинают наступление на них. Они, таким образом, шли по принци-
пиально иному пути, чем те. Однако их база была куда более непроч-
ной, чем база тех, т. к. лежала вне самого государства и при мини-
мальном накоплении богатств эти государства рухнули. Через их
труп в Переднюю Азию хлынули " народы моря", ахейцы, а затем ми-
дийцы, скифы, урарты.
7. В результате взаимодействия этих двух культур рождаются
такие сложнейшие государства древности, как Ассирия и Персидская
монархия. В их истории ощутимо чувствуется борьба родовой зна-
ти, держащейся за коллектив, грабеж и рабство, и уставшей от ра-
бовладения денежной знати.
8. История Индии и Китая развивается в стороне от Средизем-
номорья и должна рассматриваться особо. Но в ней тоже есть борь-
ба знати и незнатных (брахманизм и буддизм), цари-реформаторы
типа Хаммурапи (Ван-Ман) и пр. Но соединять ее в одно целое с ис-
торией Средиземноморья при настоящей ступени изученности ма-
териала — методологически вредно.
9. Но зато необходимо рассматривать историю Греции—Рима
вместе с историей Востока. Крит и Микены — это государства типа
хеттского и синхронные с ним. Ахейцы вместе с другими народами
моря — это, так сказать, варвары уже второго порядка, т. е. по от-
ношению к хеттам. Даже в лучшие времена они нанимаются к про-
зябающим египетским фараонам (Нектанеб, Тах) и к Артоксерксу.
Быстро проделав ассирийский путь развития, они воспринимают уже
достигнутую на Востоке общественную форму (которая нелепо на-
зывается эллинизм или Римская империя), форму, беременную новым,
частнохозяйственным обществом.
10. Препятствием к его воплощению из идеи в бытие служит гос-
подство знати, держащейся на дани и рабовладении. Кризис и наше-
ствие варваров наконец сломили на Западе эту империю, частная
собственность была лишена опеки и расцвела пышным цветом в виде
отдельных замков-поместий, основанных на натуральном хозяйстве,
а варварские вожди были тем самым поставлены перед частной соб-
ственностью уже in statu hescendi и сразу же воспользовались этим
институтом (например, франкские графы).
11. Интересно, что Маркс отмечает 3 формы общинной собствен-
ности: восточную, римскую и германскую. Удивительный прогноз!
Саня»
Воспоминания друзей и коллег. И. К. Эльдарова
63
Не берусь судить о научной значимости размышлений и рассуждений
Каждана, но то, что девятнадцатилетний студент в условиях идеологиче-
ских пут, в которых находились в то время наша наука и образование,
осмеливался, правда прибегая к эзопову языку, не соглашаться не только
с авторитетами современной науки, замечая легковесность построений
Струве, но и с построениями классиков марксизма-ленинизма (см. с. 59. —
И. 3.), а также пытался применить, как мне представляется, системный
подход к изучению исторического процесса, не может не впечатлять.
В письмах он зачастую дает мне советы, чем стоило бы заняться для
пополнения исторических знаний и дальнейшего изучения языков. Он пи-
шет: «Что ты взялась за языки, это очень хорошо. Сейчас только
этим и можно заниматься. Если бы ты представляла себе свою спе-
циальность, то следовало бы почитать журналы 30-х гг. (“Проблемы
истории докапиталистических о-в", “Советская этнография", “Про-
блемы источниковедения", “Краткие сообщения ГАИМК" и т. п.) и
некоторые выпуски “Известий ГАИМК".
Впрочем, это невредно и для общего образования, при этом следо-
вало бы обратить внимание на:
/. Генезис частной собственности и государства у этнографиче-
ских и исторических народов.
2. Т. н. рабовладельческую формацию, как в форме божественной
тирании, так и республики, при этом установить, является ли одна
продолжением и развитием другой.
3. Эллинизм, Римскую империю и генезис франкских государств,
или, что до нее, кризис Халифата. Здесь становится вопрос о “пре-
имуществах" феодального способа производства над рабским.
4. Кризис феодализма через барщину к освобождению крестьян,
абсолютизм и генезис капитализма.
5. И наконец, кризис и капитализма, и фашистской диктатуры.
Вот, с птичьего полета, узловые вопросы истории, толково еще не
разрешенные. А не разрешают их, потому что ученые сидят в путах
традиций и вместо того, чтобы заниматься всерьез этнографией,
толкуют вдоль и поперек ничтожные памятники архаического Егип-
та и сумбурные сообщения Аристотеля. Я натолкнулся тут на увле-
кательную книгу 1940 г. Лурье “История Греции" — редкая в наше
скучное время социология. На ничтожных обрывках строится кар-
тина становления классового общества в Греции в VII— VI вв., при-
чем совершенно в духе... первоначального накопления. Для этого
страшно преувеличивается роль торговли и пр. Но с формальной сто-
роны книга представляет большой интересу
В письмах Саня делится и тем, как организует свои занятия: «Я лов-
лю каждый миг, занимаясь между двумя ходами поршня»... «утром
еще в ночной рубашке читаю Ксенофонта, днем в свободное время —
новые языки (по-немецки какой-то романчик), по-французски —
"Письмо с моей мельницы", по-английски — роман из жизни англий-
64
Мир Александра Каждана
ских аристократов, достал Айвенго, а вечером — день математика,
химия и т. п., день — Цезарь и Новая история... В этом отношении
гордо хвастаюсь, все расписано, как в Москве, и если я становлюсь
злее и суше, то изо всех сил пытаюсь не стать глупее».
Изучению иностранных языков, как и в дальнейшем, Саня уделял
большое внимание. В апреле он пишет: «Учусь разным языкам, от гре-
ческого до башкирского», а позднее делится новым методом изучения
языков: «Если прежде моим лозунгом было: “Как можно больше легко-
го чтения”, то теперь: “Ни одного слова зря”... Все новые слова те-
перь выписываю на маленькие бумажки, кладу в box of matches — по-
лучается словарь, к которому я возвращаюсь все время... в течение
меньше чем месяца у меня набралось по 200-300 слов на каждом язы-
ке, т. е. по меньшей мере 1500-2000 в год, при прочном усвоении. Ре-
комендую». Об успехах такого метода для Сани можно судить по тому,
как в течение нескольких месяцев изменился круг его чтения. В сентябре
он пишет: «Читаю Гейне (“Religion und Philosophic”, “Franzdsische
Zustande”), уже 4-ю речь in Catilinam Цицерона, 4-ю главу “Historiae
Graecae” Ксенофонта, “Дон Жуана” Байрона и “Лурд” Золя».
Вспоминаю, как позднее, в Москве, в аспирантские годы, Каждан даже
в троллейбусе вынимал из кармана спичечную коробку и учил клинопись.
При ответственном и трепетном отношении Каждана к науке, знани-
ям, образованию его не мог не огорчать уровень подготовки студентов и
квалификация местных педагогов — об этом пишет с болью: «Препода-
ватели все малограмотные, не нашлось ни одного, кто бы мог про-
консультировать меня по-гречески... Сидел случайно на немфаке ин-
яза (III курс). Читают легкие книжки, выписывают слова. При мне
было спрошено, что такое vernunftig. Никто не знал. В библиотеках
кошмар и малограмотные сотрудники, в каталогах путаница, под-
бора книг никакого. Из античных авторов в город завезен только
Аппиан в издании ГАИМКА, зато в неограниченном количестве. По-
лучаешь “энциклопедическое образование”, т. е. по энциклопедиям
(острота чужая, эвакуированной из Москвы преподавательницы)».
Пишет и о школьниках: «Да, прошел практику, дал урок по классо-
вой борьбе в Греции и по Греции после 404 г. В первый урок я вложил
всю свою любовь к истории, показал на простых и ясных примерах
сущность антагонизма в полисе, старался рассказывать живо с кар-
тинками из быта. В результате — заученный в последовательности
учебник и ни бум-бум из рассказа. Вторую тему, сложнейшую тему
всей греческой истории, скомкал в злобе на балбесов. Учительница,
сама студентка I курса Башпединститута, оценила мои знания на
отлично. Мне вдруг захотелось прочесть по-настоящему Восток и
Грецию для понимающих, для талантливых, для друзей. Ubi sunt? Qui
scit?»
Еще в одном письме: «Слышал ответ одной студентки, сущность
которого сводилась к следующему: “Сулла был Сулла, а Марий был не
Воспоминания друзей и коллег. И. К. Эльдарова 65
Сулла”. Ответ зачтен. Такие растут здесь кадры историков. А по-
том удивляются (а иные уже перестали), что у нас малограмотные
школьники. Позвольте спросить: А учителя-то кто?! А какая про-
фессура?! И при этом недостатке настоящих, умных кадров разо-
гнать наш 5-й курс по селам, а не по пединститутам — верх варвар-
ства. Но это ламентации, а ты не КВШ (Комитет высшей школы. —
И. 3.), а только ИКЭ».
После сдачи в апреле последнего экзамена в пединституте и в переры-
ве перед госэкзаменами, работая летом в тракторной бригаде в совхозе,
лишенный возможности заниматься любимым делом, Саня пишет о том,
что пребывает постоянно в плохом настроении. В письме от 26 июня он
пишет: <<Я даже не знаю теперь, стоило ли мне заниматься и сдавать,
знаю только, что год потерян, что стал я за этот год куда сквернее,
чем был, хотя, если говорить справедливо, без дружеских кулис, труд-
но было найти более сварливый характер, чем мой, а теперь еще, в
одиночестве, я стал невероятно самолюбив и скучен — ведь то полу-
похабное остроумие, на котором держалась моя “дворянская” слава,
высохло без практики. Стал мелочен. В общем, страшно встретить-
ся с теми, кого я раньше любил, потому что ведь редко кто жил луч-
ше и спокойнее меня и лучше сумел “сохраниться” — боюсь, что мы,
если встретимся, встретимся чужими, к тому же ведь разбежались
мальчишками и девчонками, а встретимся, увы, опытными и взрос-
лыми людьми. Как бы не пришлось начать наши встречи с крестин
Мухошкиных детей: боюсь военных. Скучно, Иринка, точнее говоря,
тоскливо — особенно как поглядел я на себя, грязного, немытого, спя-
щего на верхней полке в таборе тракторной бригады и хлебающего
из общей миски традиционную ежедневную лапшу на заплеванном
столе. Ехал я обратно пароходом вместе с какими-то экскурси-
рующими школьниками, чистенькими, нарядными, с оркестром — и
вспомнилось мне, как несколько лет назад ехал я вот так же на теп-
лоходе по каналу, ехал со своими ребятами и так громко орал песни,
что охрип и утром не мог сказать ни слова. Но со мной все это пустя-
ки. И праздные жалобы, а когда я подумаю о Юрке (друг Сани, погиб-
ший на фронте. — И. Э.) и о других — о хоть бы скорее конец всему
этому!»
И дальше с горечью и болью о беде, обрушившейся на страну, и пове-
дении некоторых ее граждан, продолжает: «А ведь здесь тыл, и сколько
людей безразлично не подозревают о войне — один меня спрашивал
недавно: “Что, говорят, Москву уже сдали — иль еще жива?” И по
всему было видно, что ему все равно, взяли Москву или нет, лишь бы
он смолотил свой хлеб да свез в Уфу масло и сменял его на водку да,
пожалуй, на фетровую шляпу. Вот он, живой мопассановский нор-
мандец: “Мне бы не для людей, мне бы для себя”. Женщины, забыв-
шие про убитых мужей и копящие мануфактуру, граждане чужой
страны — о хоть бы скорее конец всему этому. Гнусный год!
Саня»
1 1пк 4083
66
Мир Александра Каждана
Со свойственной Каждану одержимостью, еще до сдачи госэкзаменов
в Башкирском пединституте1, с рвением планирует и ищет возможности
продолжить занятия любимым делом. В мае он пишет: «Я стою сейчас
перед поворотом на старую дорогу — хочу податься в Университет
либо на последний курс, либо в аспирантуру, как удастся. Может
быть, мне удастся организовать командировку на о. Челикен, тогда
проездом буду в Ташкенте2 и Ашхабаде и выясню все на месте. Рози3
пишет мне, что научная жизнь у них процветает, идут доклады и
рефераты и что на 1000 студентов у них приходится 700 профессо-
ров, доцентов и мл. научных сотрудников... деятельно начал гото-
виться в аспирантуру. Послал телеграммы Теме4 и Фаине5 (она, ка-
жется, в Москве), Розику, письмо Зельину6, заявление и теперь еще
собираюсь в командировку. Если у античников обычный недобор, то
они не откажутся от меня, несмотря на Уфимский аттестат. И ес-
ли Господь Бог пошлет мне это и осень застанет меня либо в Ашха-
баде, либо в родных пенатах, даже в Ташкенте (аспирантура у
Е. А.7), то тоскливая злоба еще не успеет пожрать меня. Конечно,
три года — это не те 6, о которых я мечтал год назад, но все же дело,
дело и любимое!»
Получив в июне письмо от Косминского, Саня тешит себя надеждой
поступить к нему в аспирантуру. Он пишет: <<От Е. А. я получил чрезвы-
чайно милое (или вежливое?) письмо, в котором он, м. пр., писал, что
работает над 2-й частью “Английской деревни1 и хочет заниматься
Брактоном и выражал надежду (политес?), что еще встретимся и
пр. Я написал ему, пожалейте, мол, чумазого тракториста, и дал
Зиге8 * телеграмму “Выясни аспирантуру Косминского11. Он ответил
“Аспирантуры нет. Жди письма Косминского11. Жду».
В июле снова с надеждой пишет: «Я уже имел возможность похвас-
таться перед тобой вниманием Е. А. Он делает больше, чем можно
было ожидать. Кажется, он устроит меня в аспирантуру в Инсти-
тут истории АН (о своем желании помочь Каждану в поступлении в
аспирантуру Косминский написал и мне в Новосибирск в открытке от 24
июня 1942 г. — И. Э.). МГУ переезжает в Свердловск: снова установ-
лены нормальные сроки занятий в институтах. Так что, если все пой-
1 В июле Каждан сдал госэкзамены и получил диплом с отличием.
2 В Ташкенте находился Институт истории АН СССР.
3 Розенфельд Р. Л. (1922-1989), археолог, д. и. н., однокурсник А. Каждана.
4 Арциховский А. В. (1902-1978), археолог, член-корреспондент АН СССР.
5 Коган-Бернштейн Ф. А. (1899-1976), профессор, медиевист.
6 Зельин К. К. (1892-1983), профессор, античник.
7 Косминский Е. А. (1886-1959), медиевист, академик АН СССР.
8 Шмидт С. О. (1922- ), однокурсник А. Каждана, ныне председатель Архео-
графической комиссии РАН, академик Российской академии образования.
Воспоминания друзей и коллег, И. К. Эльдарова 67
дет, как мне хочется, я обгоню наших на 2 года ценой того, что буду
заниматься предметом, которого совсем не знаю. Не очень весело».
3 сентября, в день своего рождения, пишет мне: «От Е. А. получил
письмо, где сообщается, что наконец-то возбуждено официальное хо-
датайство (об аспирантуре. — И. Э.). Теперь жду».
В другом сентябрьском письме выражает надежду: «Если в Ташкен-
те будет возможность заниматься, с какой яростью я сяду за книгу!
Думаю дописывать Брактона у Е. А. Хочу взглянуть на все Средние
века через Брактона. Одновременно в Ташкенте Струве, т. е. араб-
ский и ассирология. Будет языковая подготовка к работе по Восто-
ку. Но это уже через 3 года. В общем, планов много, но сейчас даже не
готовлюсь к экзаменам: нет времени».
Надеждам Сани осуществиться не удалось. В начале 1943 г., когда я
вернулась из эвакуации, Саня был уже в Москве. В аспирантуру же он
поступил сначала к античнику К. К. Зельину, а в конце 1943 г. перешел в
аспирантуру в Институт истории АН СССР к Е. А. Косминскому. Студен-
ческие годы завершились.
* * *
После войны мы встречались с Саней реже, сохранив, как я полагаю,
дружеское расположение. Закончив в феврале 1945 г. истфак МГУ, я, в
силу сложившихся обстоятельств, вынуждена была до середины 50-х го-
дов отойти от занятий историей, но следила за научными публикациями
Каждана, восхищалась его публицистическим даром. Приведу оценку ра-
бот Каждана 50-х годов из книги А. С. Черняева: «Вести преподавание
своего предмета на эзоповском языке для продвижения идей “оттепели”,
как это блестяще делал античник Каждан и кое-кто еще, таланта у меня
не было»1.
В 60-е годы мы оказались с Кажданом в одном институте — Институ-
те истории АН СССР. Вспоминаю, какой резонанс среди коллег вызывали
научные публикации Каждана, его рецензии на вышедшие труды некото-
рых ученых, которые по глубине мыслей в ряде случаев были интереснее,
чем сами труды.
В 1978 г., узнав о предстоящей эмиграции Кажданов, я решила навес-
тить их и попрощаться. Не скрою, как ни стыдно, что когда поднималась
по знакомой лестнице дома на Малой Бронной, я как бы ощущала за своей
спиной зоркие глаза «топтунов», которые, как мне казалось, следили за
входящими. В полуопустошенной квартире за большим столом застала
группу друзей, которые усердно стирали с книг библиотеки Сани каран-
дашные пометы. Иначе не пропустили бы на таможне. А вдруг в них зако-
дирована шпионская информация!!
1 Черняев А. С. Указ. соч. С. 222.
68
Мир Александра Каждана
Боязнь подвести друзей своим отъездом сказалась, как я знаю, в ряде
поступков Сани. Что касается меня, то на подаренной в этот день мне кни-
ге «От Христа к Константину» он написал «Ирочке с благодарностью в
дни тяжелых испытаний. С любовью С.» и не поставил ради предосторож-
ности дату! А на мой вопрос, куда можно будет ему писать, ответил, что
писать к нему не следует, и оставил телефон московской «связной», их
большого друга Иды Ароновны. Так в моей старенькой записной книжке
сохранился этот телефон, записанный мелким почерком Сани. Вот в та-
кое время мы жили!
Я была бесконечно рада встрече с Саней и Мусей в Москве в 1991 г. в
дни Международного конгресса византинистов. Встретились, как будто и
не расставались!
А в 1992, оказавшись в США, ощутила на себе теплоту и гостеприим-
ство Сани и Муси в их т. н. «Hotel Kazhdan», двери которого были всегда
широко открыты для друзей.
Не раз самокритично оценивал Саня свой характер как сварливый. Да,
он был зачастую резок в своих оценках, бескомпромиссен, требователен.
Но при этом — человеком большой доброты, отзывчивости, охотно помо-
гавшим друзьям. Вспоминаю, как утешал он меня и давал советы, когда
что-то не ладилось в студенческом романе, приходил на помощь, когда воз-
никали трудности в написании курсовой работы или диплома. Я счастли-
ва, что могу числить себя среди друзей такого ученого и человека, каким
был А. П. Каждан. Светлая ему память!
М. А. Поляковская
ИЗ ИСТОРИИ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВИЗАНТИНИСТИКИ:
М. Я. СЮЗЮМОВ И А. П. КАЖДАН
(ПО МАТЕРИАЛАМ ЭПИСТОЛЯРИЯ)
Небосклон отечественной византинистики второй половины XX века
озарен, среди других, такими светилами, как Михаил Яковлевич Сюзю-
мов (1893-1982) и Александр Петрович Каждан (1922-1997). Имена их
поставлены рядом не случайно. Ученых связывала длительная — в чет-
верть века — переписка; в науке они были оппонентами, соединенными
узами «ученой дружбы». Для автора этих строк оба были учителями:
пусть простит читатель некий флер идеализации, воспитанной к тому же
риторически воспетым византийцами пиететом по отношению к имени
Учителя.
Трудно представить себе более разных людей. Их разделяла, казалось
бы, пропасть — разница возраста в 29 лет. Сюзюмов и Каждан — люди
разных поколений. Первый был во многом (по характеру манер, эруди-
ции) человеком XIX в., немного отстраненным от реалий жизни. Второй
же, всегда чуткий к проявлениям истинной интеллектуальности, хотел,
но не мог удалиться, как его корреспондент, в «башню из слоновой кости»
и внутренне отторгал ту среду, в которой ему было суждено жить. Объеди-
нила же их алетейя, ее поиск на византийских нивах.
Объем сохранившейся переписки невелик: 13 писем принадлежат
перу Александра Петровича и 12 написаны Михаилом Яковлевичем. По-
сле смерти М. Я. Сюзюмова письма попали на хранение в Государствен-
ный архив Свердловской области (Фонд Р-802). Еще два письма, не во-
шедшие в архивный фонд, были найдены в книгах Сюзюмова после его
смерти и сейчас хранятся у автора этого очерка.
Основная часть писем относится к началу 60-х гг. Лишь три письма
Л. П. Каждана выходят за эти временные рамки: первое из них относится
к осени 1954 г., два других — к началу 70-х годов. В рамках фонда Р-802
письма М. Я. Сюзюмова к А. П. Каждану объединены в Дело 153, письма
Л. П. Каждана к М. Я. Сюзюмову — вДело 215.
70
Мир Александра Каждана
Все письма А. П. Каждана не имеют даты, а так как в архиве они хра-
нятся без конвертов, то отсутствует и почтовый штемпель. Письма же
М. Я. Сюзюмова почти всегда имеют дату, иногда детализированную —
«Свердловск, пятница, 8 октября 1965» (Д. 153. Л. 9). В архивном фонде
письма А. П. Каждана представлены вне их событийной последовательно-
сти, что делает еще более затрудненной их временную идентификацию.
Основным побудительным мотивом к переписке двух ученых было же-
лание спорить с достойным оппонентом. Позднее, после смерти М. Я. Сю-
зюмова, А. П. написал в очерке-некрологе: «Длительное время я спорил с
Сюзюмовым, устно и письменно, по основным проблемам византийской
истории, и надо заметить, что его критика всегда была для меня одновре-
менно и стимулирующей, и полезной»1. В другом очерке о М. Я. Сюзюмове
А. П. Каждан написал: «Страстный и упрямый спорщик, он получал удо-
вольствие от наших с ним дискуссий»2. Здесь же А. П. заметил: «Он любил
меня, несмотря на то, что было лишь два пункта относительно византий-
ской истории, по которым мы могли согласиться»3.
Главной темой их длительных споров был, разумеется, континуитет,
что подтверждают исследования обоих ученых. Один из них был непри-
миримым сторонником концепции континуитета, другой же всегда стоял
на позициях признания дисконтинуитета в византийской истории. В од-
ном из писем А. П. Каждан, сообщив в нескольких строках новости в от-
ношении редакционной работы «Византийского временника» по подготов-
ке 28-го тома, сразу же перешел к спору: «А теперь — к Вашему письму.
Что касается континуитета, то, конечно, с такой формулировкой ни один
идиот спорить не сможет. Если Вы понимаете континуитет как усвоение
определенных элементов культуры прошлого — кто же посмеет отрицать,
что он всегда есть. Но ведь спор-то всегда не об этом шел! Гитлеровский
райх определенными и весьма мощными нитями связан с Веймарской рес-
публикой — но кто же посмеет отрицать, что это иное качественно госу-
дарство? Христианская идеология тысячью корней уходит в античную ци-
вилизацию, и даже христианская мистика родственна неоплатонизму —
но правомерно ли на основании этого забыть, что в сущности своей это
иная культура? Я читал не так давно “Спанеа” — параллельно с “Димони-
ком” Исократа (или псевдо-Исократа?): целые абзацы восходят к Димони-
ку, но нельзя не видеть, что по задачам своим, по главному — совершенно
иное произведение. Но ведь о чем я твержу все время: конечно, масса
сходного, начиная с того, что по-прежнему ходили на двух ногах и теми
же деревяшками ковыряли землю — а все-таки в такие-то моменты совер-
шались качественные сдвиги» (Д. 215. Л. 2).
1 Kazhdan A. Michail Jakovlevich Sjusjumov (20 novembre 1893 — l-er mai
1892) et les etudes byzantines / / Byzantion. 1983. T. 8, fasc. I. P. 257.
2 Kazhdan A. Portaits of Soviet byzantinists: M. Siuziumov. I//Byzantine
Studies. 1993. Vol. 10, pt. 2. P. 214.
3 Ibid.
Воспоминания друзей и коллег. М. А. Поляковская 71
А. П. Каждан в споре о сути континуитета настаивал на необходимо-
сти выявлять не сходство институтов и явлений, а их различие: «Как лег-
ко уловить элементы сходства! Формулировки права, образы поэтов, бор-
дели и бани, — господи, тысячи вещей роднят Византию с Поздним Ри-
мом. Прослеживать частичный континуитет — для этого достаточно
хорошей памяти. Но Вы же сами видите, что это другое государство!
И уловить различия — куда как труднее. И в этих поисках гораздо легче
допустить погрешности, ошибки. Довольно об этом» (Там же).
В манере ведения спора оппоненты тоже несхожи. А. П. чаще досаду-
ет, может позволить резкость («с такой формулировкой ни один идиот
спорить не сможет», «так можно без конца воду в ступе молоть» — л. 6),
приводит много аргументов. Сюзюмов же старается свести спор к прият-
ной научной игре и, не выходя за рамки избранного им тона, стремится
«приписать» его и оппоненту: «Вы шутя, так сказать “издевая меня”, вы-
двинули силлогизм...» (Д. 153. Л. 1).
Темой споров, связанных с проблемой континуитета, был для коррес-
пондентов византийский город. М. Я. Сюзюмов в письме от 9 октября 1963 г.
писал: «Наша средневековая дуэль из-за прекрасной Дамы — f| лоХгд —
продолжается...» (Д. 153. Л. 3). Поскольку оппоненты обсуждали преиму-
щественно не какие-то детали жизни византийского города, а саму дефи-
ницию, М. Я. добавил: «...нужно было бы говорить не полис, а полида:
спор идет о характеристике прелестей этой Дамы» (Там же).
На вопрос о сути дефиниции «город» М. Я. Сюзюмов отвечает: «Вы
пишете: понятия должны быть точными — соглашаюсь, но не односто-
ронними. Город не столько экономическая категория, сколько социальная
и политическая... Город всегда и везде был центром распространения
ПРАВА, основанного на товарном хозяйстве (в противоположность зам-
ку, мэнору с его кутюмами, основанными на натуральном хозяйстве), а
так как право — принудительно, то (важны. — М. П.) и административ-
ные функции» (Д. 153. Л. 1).
А. П. Каждан все-таки не считает эти рассуждения М. Я. Сюзюмова
определением: «Без общих понятий (пусть условных и временных) наука
не может существовать. Если мы пользуемся понятием “город”, мы долж-
ны знать, что в него вкладываем. Иначе будет путаница» (Д. 215. Л. 11 об.)
Оппонент парирует: «Но ведь мы не математики, чтобы давать априорные
определения...» (Д. 153. Л. 2). Он предлагает использовать те определе-
ния, которые порождены изучаемым временем — «град, oppidum, urbs,
polls»: «Задача историка и состоит в том, чтобы определить, что понимали
под словом город в разные эпохи. Это равно анализу, что представлял в
определенную эпоху город экономически, культурно-идеологически.
Но если требовать, чтобы при употреблении слова исходить из дефини-
ции вроде что такое равнобедренный треугольник, то такое определение
можно дать не предварительно, но только в итоге колоссальных работ по
разным обществам» (Там же).
72
Мир Александра Каждана
А. П. Каждан замечает на это: «Назовем городом то, что называли совре-
менники. Но: 1) современники называли город villa и вместе с тем villa —
деревня, чуть не хутор (в LS); 2) современники называли лбАдд, лбХюцод —
крепость, город = Burg. Значит, (существует. — М. П.) масса городов в
раннем Средневековье?» (Д. 215. Л. 11 об. — 12). А. П. как оппонент не-
преклонен: «Итак, где дефиниция? Подать сюда дефиницию! Что есть го-
род? Экономическое, административное, правовое, социальное понятие?
Жду!» (Д. 215. Л. 9 об.).
В ответ на замечание М. Я., что город — это центр потребления, А. П.
возражает — но что же тогда средневековые замки? Тогда М. Я. в соот-
ветствии с присущим ему духом споров замечает: «Шутя, Вы повторили
тот прием, который часто встречается в средневековых диспутах. Я очень
люблю эти вещи» (Д. 153. Л. 1 об.). Он сравнивает «по всем правилам
средневековой логики» свой силлогизм (заяц — лесной зверь; медведь —
наиболее типичный обитатель лесов; эрго: медведь есть самый настоящий
заяц из зайцев) и силлогизм своего оппонента (город — потребитель; за-
мок — наиболее типичный потребитель; эрго: замок — настоящий город ,
из городов город) (Там же). Шутливо сопоставляя эти «средневековые
силлогизмы», Сюзюмов напоминает, что они «недопустимы на основании
средневековой барбара целерент и т. д.» (Там же). А. П. парирует: «Если
зайцу соответствует город, медведю — замок, то лесной-то зверь — это
“населенный пункт”, не правда ли? Ведь лесной зверь — это общее по
отношению к зайцу, медведю etc., а не свойства зайца или медведя, не то,
что их выделяет, не дефиниция. Мы-то с Вами ждем дефиниции города,
что это такое, какими свойствами это понятие обладает, а Вы вдруг —
заяц — это лесной зверь. А я Вам на это: город — населенный пункт. От
данного населенного пункта мы в карете такой логики далеко не уедем!»
(Д. 215. Л. 9 об.).
Не будучи убежденным своим корреспондентом, А. П. Каждан подво-
дит итог, связывая тему города с темой континуитета: «Я всегда понимал
Ваш городской континуитет в экономическом аспекте. Если же это отпа-
дает и остается прежде всего город как политический центр, потребляю-
щий налог и выступающий носителем культуры кат’ e^u%f|v, — то расхож-
дение исчезает, и мы с Вами договорились!» (Д. 215. Л. 12).
Кстати, это действительно так и воспринимается: ученые были дале-
ки не столько в понимании процессов, присущих византийскому городу,
сколько в вербальном выражении этих процессов. И кроме того — это два
типа личности: эмоциональный и рациональный. Если А. П. был склонен к
четким параметрам измерения явления, то М. Я. и в науке был типичный
homo ludens. Не случайно А. П. не разделял стремления своего оппонента
сравнивать их затянувшиеся дискуссии со средневековым поединком.
А тот был неугомонен в своих выдумках: «В дуэли я действую ангаже, Вы
перешли к фланконаде, придется и мне применить этот прием — Вы отво-
дите мое положение боковым ударом... перехожу к дегаже (терминология
у меня 1910-1913 годов)» (Д. 153. Л. 3).
Воспоминания друзей и коллег. М. А. Поляковская 73
Темой споров была и проблема собственности в Византии. Как извест-
но, М. Я. Сюзюмов был сторонником концепции частной собственности
на землю, считая государственной только ту, которая принадлежала не-
посредственно императорской семье. А. П. Каждан написал в письме на-
чала 70-х годов (оно не вошло в архивный блок писем): «О государствен-
ной собственности спорить с Вами не хочу: мы просто говорим о разных
вещах. Конечно, были законы, защищавшие частную собственность, ко-
нечно, земля продавалась, наследовалась и т. п. Это бесспорно. Но вся
защита обращалась в пшик при столкновении с волей императора, кото-
рая была выше закона. NB: эту концепцию принимает A. Guillou в Civi-
lisation byzantine. Да и Геннадий1, который внешне поддерживает Вашу
точку зрения, по существу коренным образом расходится с Вами, призна-
вая “право” конфискации и т. п. Те конфискации, которые в Англии при-
вели к Баронской войне, в Византии никого не возмущали и не удивляли».
Немало споров было между учеными по поводу проблемы централизо-
ванной ренты. Подводя итоги этих споров, А. П. Каждан пишет: «...визан-
тийский Adel жил в очень большой степени на налог (как мы ни назовем
этот феномен), на централизованно взимаемую долю прибавочного про-
дукта. Это, по-моему, признают все — а дальше дело только в том, как
словесно это оформить: можно удачнее или нет, но это уже не так суще-
ственно» (Там же).
И в завершение цитируемого письма А. П. Каждан снова повторяет
мысль о схожести их идей, несмотря на все дискуссии: «Мне кажется, что
в наших спорах пора уже выделять то общее, что нас объединяет, а не то
отличное, что разделяет, — и тогда обнаружится, что различий не так уж
много и лежат они преимущественно в сфере формул, а не реальностей»
(Там же).
Тему научных споров между корреспондентами можно было бы про-
должить, но об этом убедительнее скажут те письма, которые приложены
к очерку.
Пожалуй, лишь однажды М. Я. не выдержал накала их многолетних
споров, написав осенью 1965 г.: «Только что прилетел из Перми — устал
очень! На столе нашел Ваше длинное письмо — странные мы люди —
сколько лет живем и работаем вместе — в одном направлении — и не по-
нимаем друг друга! Вы меня, видимо, никак не хотите понять — и я Вас
при всем моем желании никак не пойму» (Д. 153. Л. 6 об.)2.
Поскольку оба корреспондента любили спорить не только друг с дру-
гом, но и с другими, на страницы писем попали такие замечания ученых
по поводу написанных ими рецензий: Каждан — «В общем, дождусь, как
меня всем миром колотить будут: тогда уж никто не заступится» (Д. 215.
1 Г. Г. Литаврин.
2 В письме шла речь о значении Херсонеса как центра, который, по М. Я. Сю-
зюмову, «развил свою роль на континуитете античной культуры». Это было пись-
мо, ответ А. П. на которое публикуется в приложении к этому очерку.
74
Мир Александра Каждана
Л. 2 об.); Сюзюмов — «Кончил рецензию ... — дал отпечатать — ив ужа-
се. А вдруг у ... будет инфаркт и я стану как убивец» (Д. 153. Л. 2).
Во многом не соглашались М. Я. Сюзюмов и А. П. Каждан и по поводу
отбора и воспитания научной молодежи. М. Я. начал собирать свою шко-
лу, когда ему было уже 67 лет. Учеников своих, судя по его письмам, он
несколько идеализировал, подталкивая к некоторому научному авантю-
ризму, излишне смелым выводам и одновременно активно защищал их от
критики. Мне этот метод казался опасным (quod licet Jovi...), но некото-
рые из учеников М. Я. тех лет попали на крючок беспощадной критики
А. П. Он писал М. Я.: «Все Ваше письмо — об учениках. И как всегда (не
обижайтесь только на меня), Вы совершаете подмену доказательства. Ну
кто когда посмеет кинуть в Вас камень и сказать, что Вы не все сделали
для них? Больше того. То, что Вы делаете, для меня — чудо. Я не льщу
Вам, Вы меня знаете. Вопрос не в Вас — вопрос в том, нужно ли метать
бисер. Стоит ли помогать тем, кто недостаточно способен, чтобы занять
место в науке» (Д. 215. Л. 2). Одно из писем осени 1965 г. А. П. закончил
такими словами: «Сердечный привет Вам и всем Вашим ученикам, кото-
рых Вы так любите и которые готовы ради Вас сражаться даже с самой
истиной?» (Л. 4). А. П. Каждан и позднее, уехав в США, считал, что сверд-
ловская школа византиноведения не принесла достаточно богатых пло-
дов, а самым способным из сюзюмовских учеников назвал (и справедли-
во) И. Медведева1. Но, может быть, в этой оценке усилий М. Я. по созда-
нию школы присутствует и некоторая неудовлетворенность тем, что сам
он не потратил сил на создание научной школы, и в письме мне из Дам-
бартон Оукса от 18 февраля 1995 г. признался: «Почему так хочется, что-
бы рядом был кто-то, ученик в цветаевском смысле слова, кто понимал бы
мои взлеты и прощал бы мои грехи? Нет его. Пусто».
А в те далекие 60-е годы А. П. доказывал М. Я., что диссертации по
византиноведению должны писаться долго, выстраданно: «Пусть к нам
идут не многие, а те, кто хотят и могут и любят наше дело. Хвостова писа-
ла диссертацию 7 лет. Любарский чуть меньше этого (и предварительно
сделал перевод целой Алексиады!» (Д. 215. Л. 2 об.) В качестве эталона
потенциального ученика он приводит следующий пример: «Ходит тут ко
мне один молодой и на редкость одаренный юноша, который скоро нас всех
заткнет за пояс, — Сережа Аверинцев: срок аспирантуры его прошел, а
он не спешит с защитой, хотя, повторяю, это редкого таланта и колос-
сальных знаний человек, блестящий переводчик, дьявольски начитанный
в философии и богословии, свободно владеющий новыми языками» (Л. 2).
Тема «провинция — столица» была вполне естественной для перепис-
ки ученых, одного из которых судьба забросила на Урал, а другой был ко-
ренным москвичом. М. Я. Сюзюмов всегда болезненно и ревниво относил-
ся к большим возможностям столичных византинистов, особенно в плане
1 Kazhdan A. Portraits... Р. 204.
Воспоминания друзей и коллег. М. А. Поляковская 75
публикаций. А. П. Каждан, внутренне, думаю, соглашаясь с этим, всту-
пал, однако, в спор: «...дело совершенно не в свердловском происхожде-
нии Ваших статей, а в их неортодоксальности. Но: 1) теперь этого боятся
меньше (хотя Корсунского мы не печатаем, хоть он и москвич) и 2) ни
один из Ваших учеников еще не выступил с той силой опровержения ав-
торитетов, с какой выступал когда-то Сюзюмов (когда-то — в смысле ко-
гда его не печатали). Каждый из нас, бывало и бывает, выскакивал из
издательского плана или залеживался. Но выбросьте, ради бога, из голо-
вы, что дело здесь в свердловской ориго! Недавно я хотел напечатать
книжку о Евстафии Солунском, заранее объявил, что без гонорара, мате-
риал у меня интересный, в том числе и рукописный, — однако не стали
печатать: дескать, не соберем тиража. Вот и все, — а ведь я не из Сверд-
ловска...» (Д. 215. Л. 3).
Думается, что в этих утешениях А. П. было больше привычного для
их стиля общения желания поспорить, чем убежденности. Во всяком слу-
чае, в статье-некрологе о М. Я., опубликованном в Брюсселе в 1983 г.,
А. П. написал: «Сюзюмов был одним из самых оригинальных византинис-
тов нашего времени. К сожалению, его труды мало известны в западном
мире, не только потому, что они были написаны по-русски, но еще и осо-
бенно потому, что они были опубликованы в провинциальной периодике,
такой как “Античная древность и Средние века” (Свердловск)»1.
Почти каждое письмо А. П. Каждана к М. Я. Сюзюмову содержит не-
большой экскурс-отчет о его научных делах. Так, в нескольких письмах он
делится своими находками относительно личности Евстафия Солунского.
Восстановив его curriculum vitae, он написал: «Но главное — пытаюсь
проследить его социальные взгляды, этические и эстетические (в сопо-
ставлении и противопоставлении другим людям XII в.). Здесь, разумеет-
ся, не обойдется без увлечений и преувеличений — но мне кажется, в эту
дверь надо ломиться. Не знаю только, где свои полтораста страниц буду
издавать...» (Д. 215. Л. 5 об.). Мы помним, что именно эта статья, опубли-
кованная в двух томах «Византийского временника», стала прологом но-
вого направления в исследованиях А. П. Каждана.
В другом письме А. П. писал М. Я.: «В последнее время много зани-
мался Симеоном Новым Богословом, достал два тома его “Катехизисов”,
а сейчас — наконец-то — раздобыл изданное в 1928 г. его Житие, напи-
санное Стифатом. Очень любопытный автор и очень близкий, по-моему, к
Кекавмену» (Д. 215. Л. 3 об). В одном из следующих писем (примерно
начала 1966 г.) А. П. написал: «Все хожу вокруг да около Симеона Бого-
слова — пора уже садиться писать, да приходится то одно, то другое под-
читывать. Книг, черт побери, не хватает! Пожалуй, все-таки напишу на-
черно — потом, как с Евстафием, буду года полтора подтягивать хвосты»
(Там же. Л. 2 об.). Эти строки позволяют проникнуть в лабораторию на-
учной работы А. П. Каждана.
1 Kazhdan A. Michail Jakovlevich Sjusjumov... Р. 257.
76
Мир Александра Каждана
В переписке ученых есть несколько экскурсов, посвященных книгам
А. П. Каждана, издаваемым в Детгизе. М. Я. одобрял стремление А. П.
через детскую литературу популизировать знания о Византии. Когда одна
из этих книг, предполагаемых к изданию в Детгизе, залежалась там (что
сокрушало автора), его коллега по перу утешил его следующим советом:
«Самый большой недостаток книги — это отсутствие посвящения. Нуж-
но было бы использовать методы людей Возрождения» и посвятить книгу
министрам просвещения и высшего образования — «viro illustrissimo Ро-
nomarevo et viro optimo et potentissimo Iliitzevo» (Д. 153. JI. 3 об.).
А. П. Каждан в силу своей близости к центрам информации не упус-
кал возможности сообщить о книжных и иных новостях. Одно из его пи-
сем содержит три страницы выписок из книги В. Грюмеля (Д. 215. Л. 7 об.).
Видимо, эти материалы понадобились М. Я. в связи с подготовкой к изда-
нию спецкурса по хронологии.
Случалось, что и М. Я. мог обнаружить большую осведомленность в
новой литературе. Так, в письме от 17 июня 1964 г. он написал А. П.: «Вы
пишите, что конфисковывались монастырские имущества для раздачи
бедным. Но ведь Вы великолепно знаете греческий язык. Весь § 6 Каваси-
лы говорит о том, что если ничего недозволенного нет в том, что res sacrae
расходуются на помощь бедным, то... почему бы эти res sacrae не употре-
бить на тех, кто защищает церковь? Речь идет только о военной необходи-
мости» (Д. 153. Л. 6 об.). Корреспондент тут же огорченно признал свою
ошибку: «Дорогой, дорогой мой Михаил Яковлевич! Только что получил
Ваше письмо — и спешу ответить. Прежде всего — насчет Кавасилы. Тут
Вы абсолютно правы. Книга писалась давно, и я был в плену отчасти
своих детских писаний, отчасти же статьи Вернера, а листы прочитал уже
после ответа Шевченко, и стало мне на этом месте нехорошо. Увы, ста-
рые одежки налипают, я ведь в них вырос, и с огромным трудом продира-
юсь через эту шелуху» (Д. 215. Л. 5 об.). В этих строках — признание
истинного ученого. Даже привычное стремление «отбиваться» во что бы
то ни стало здесь забыто.
Довольно часто на страницах писем наших авторов появляются име-
на других византинистов. Так, А. П. пишет: «У меня сейчас идет спор по
переписке с С. В. Поляковой — о датировке романа Макремволита. Я от-
стаиваю традиционную точку зрения — XII в. А как Ваше мнение? Нет ли
у Вас экземпляра Книги эпарха? Если есть, пошлите, пожалуйста, Гийа-
ну» (Д. 215. Л. 1).
Чаще всего «третьи лица» обнаруживаются в тех пластах писем, кото-
рые можно было бы определить как «хронику»: «В Москве был Ломоу-
ри...» (Л. 2 об.), «Послезавтра, в пятницу, обсуждение докторской дис-
сертации Корсунского в университете» (Л. 3 об.), «Защита Любарского —
11» (Л. 8 об.). Некоторые сообщения А. П. более пространны: «С Остро-
горским провели мы тут несколько вечеров и, как всегда в таких случаях,
ни о чем не успели поговорить. Во всяком случае, он просил Вам передать
привет, что я и делаю. Сейчас он уже в Ленинграде, откуда поедет к своим
Воспоминания друзей и коллег. М.А. Поляковская 77
родным — в Хельсинки и в Стокгольм. Очень просил присылать ему свои
статьи — так что учтите это». Или: «Вчера был на секторе Средних веков,
слушал доклад А. Я. Гуревича о социальной психологии в применении к
истории и сам выступал — в защиту признания права на иррациональное,
т. е. не материальными интересами обоснуемое, не выводимое непосред-
ственно из производительных сил и производственных отношений» (Л. 8).
В письме 70-х гг., не попавших в ГАСО, А. П. Каждан, сообщая о ново-
стях, защищает необходимость издания «Реферативного журнала»: «До-
рогой Михаил Яковлевич, сперва о РЖ. Я тоже был против и по той же
причине, но постепенно изменил свое мнение... Западные издания, конеч-
но, дали выборочно — но и это лучше, чем nihil. Принцип — без критики —
очень благотворен для полноты информации. Кроме того, von Zeit zur Zeit
должны издаваться тематические сборники — один из них только что вы-
шел, посвященный общим вопросам феодализма — с рефератами книг
Блока, Ле Гоффа, Дюби etc. etc.»
Некоторые из «хроникальных» сообщений не содержат имен, но пере-
дают общий фон и настроение автора: «В Институте новое сокращение,
которое затронет, по-видимому, и наш сектор» (Л. 1), «В Институте —
научная тишь» (Л. 3 об).
Бесконечно споря, коллеги нечасто, но позволяли себе похвалы.
В письме от 17 июля 1964 г. М. Я. Сюзюмов написал (в связи с выходом
книги А. П. Каждана «Византийская культура» на немецком языке), что
А. П. достоин считаться первым в среде византиноведения. При этом он
оговаривается, что не надо считать, что эта оценка «нечто вроде эвфемиз-
ма с моей стороны» (Д. 153. Л. 6). Как же отреагировал его корреспон-
дент? А. П. написал: «...насчет “первенства мирового” — это, конечно,
смехотворно. Я себя люблю и ни в коей мере не недооцениваю, но об
этом даже и говорить нечего: ни знаний, ни подготовки (особенно фило-
логической), ни настоящего таланта нет. Есть только умение писать, вы-
жимать из себя больше, чем стоишь, есть умение учуять, уловить инте-
ресное чужое и перетащить к себе, есть эдакая получестность, не по-
зволяющая прямого хамства, — но истинного внутреннего прозрения,
поднимающего на жизненный подвиг, этого, увы (или не увы? С талан-
том-то жить тяжче), нет» (Д. 215. 5). Не слова ли это истинного интеллек-
туала, постоянно недовольного собой, рефлексирующего по поводу своих
творений?! Внутренние сомнения относительно своей значимости в нау-
ке могут служить знаком «высшей пробы» личности... И как всегда, А. П.
бросает рипосту: «...вот если бы Вам ти%т| оказалась благосклоннее и дала
бы спокойно работать после юрьевского учения, Вы, пожалуй, могли бы
сделать то, что с таким горячим самоотвержением приписываете мне»
(Л. 5 об). Если сейчас обернуться назад, то можно сказать, что они оба
совершали этот «жизненный подвиг»: М. Я., не писавший четверть века
после юрьевского периода, чтобы на старости лет поразить «фейерверком
идей», и А. П., жизненным правилом которого было — «ни дня без строч-
ки».
78
Мир Александра Каждана
М. Я. Сюзюмов однажды упрекнул А. П.: «Вы не осознаете еще, что
Вы — крупнейший историк, и боитесь отступить от направления ветра.
Не Вы рассекаете волны, но волны, увы, Вас влекут» (Д. 153. Л. 6 об.)1.
А. П. Каждан же, напротив, напишет в своих воспоминаниях о Сюзюмове:
«Сюзюмов плыл против течения исторических исследований в СССР...»2
Впрочем, оба они не любили мелководья и тихих затонов, а были в науке
смелыми пловцами.
Когда М. Я. Сюзюмова уже давно не было в живых и А. П. в своем
американском далеке подводил итоги всей жизни, он снова поставил свое
имя рядом с именем Сюзюмова, написав мне в письме от 18 февраля
1995 г.: «Моя беда в том, что я — как и Мих. Як. — хочу все “по-друго-
му”. А люди не хотят по-другому, хотят “как было”. И как Мих. Як., я
бесконечно много делаю ошибок — выдумываю и по дороге оступаюсь,
тороплюсь высказаться и попадаю в яму». Свои откровения он заканчива-
ет, снова вернувшись к имени Сюзюмова: «Мне кажется, что только Мих.
Як. и я вынесли в свет во второй половине XX в. целостные концепции
Византии».
Перечитав эти строки из письма А. П., я невольно вспомнила начало
этого своего очерка: ведь я так и написала — в византинистике второй
половины XX века они осветили так много идей и явлений — всего, что
складывается в концепцию. Каждый из них своим научным подвижниче-
ством, своей непохожестью на других осветил жизни тех, кто их понимал
и любил.
Надеюсь, что, предав гласности отдельные фрагменты переписки, все-
гда рассчитанной на интимность, я ни в чем не навредила памяти этих
двух ученых.
ПРИЛОЖЕНИЕ
Три письма А. П. Каждана к М. Я. Сюзюмову
Дорогой Михаил Яковлевич!
Я не успел ответить на Ваше первое письмо (зашивался со сдачей ан-
нотаций для XXV тома ВВ), как пришло второе. Я очень удивлен, что Вы
так поздно получили мою рецензию — я писал ее летом, одновременно с
моим частным письмом о Панченко. Многого сейчас не помню. Главное,
однако, следующее. Было два направления: одно все сводившее к общине,
другое — все к частной собственности. То и другое — и верно, и неверно,
ибо отражает одну сторону действительности. Подлинная разгадка — дуа-
лизм, двойственность, феодальная противоречивость собственности тех
1 Эти слова написаны по поводу дискуссии о сочинении Николая Кавасилы
«Слово об архонтах».
2 Kazhdan A. Michail Jakovlevich Sjuzjumov... Р. 253.
Воспоминания друзей и коллег. М. А, Поляковская
79
лет. Пусть византийский крестьянин мог продавать etc., но его jio uti было
ограничено серией прав общины, соседей, крупного собственника. Невер-
но, что был передел, — но верно, что права соседей доходили до проти-
мисис.
С этих вполне цельных позиций я критиковал Панченко и поныне
убежден, что прав.
Что же касается резких выражений в его адрес в духе тех лет, то смеш-
но сейчас за них хулить. Ведь книга-то моя — неужели Вы этого не заме-
чаете? — направлена против Успенского и Горянова, т. е. против господ-
ствующего тогда направления. Против Панченко и только Панченко был
Горянов, боровшийся против Панченко за Успенского, — моя же позиция
была совсем иной: против односторонности и Успенского, и Панченко.
Все это очень ясно сказано во второй книге, но есть и в первой.
Ваше право не соглашаться с этим, отвергать тезис о дуализме, о
сложности собственности — но зачем же превращать серьезный спор о
концепции в сумму отдельных придирок. Вы же прекрасно знаете, что весь
мир понимал Панченко именно как ниспровергателя общинности, даже
его сторонники (что так оно и есть) — превращать Панченко в привер-
женца общинной теории можно, по-моему, только для оригинальности.
Ну, бог с ним, с Панченко. Я рад, что хоть частные мои замечания для
Вас оказались небесполезными. Для того и писалось. Переубедить Вас не
надеялся, честно говоря.
Что касается города, то Ваша формула товарное производство — пра-
во — власть — идеологический центр — явно ограниченна, на современ-
ный город не потянет. Затем: власть — а где ее нет? Опять-таки и с пра-
вом не так просто: где грань между правом и кутюмами, почему право
Любека или Дубровника — не кутюмы? Думаю, что товарное производ-
ство действительно главное для средневекового города, но не пойдет,
напр., для города античного, к-рый во многом центр потребления.
Очень, очень это сложно, если брать в обобщенном виде. А если под-
ходить конкретно — и для Вас, и для меня ясно: с VII в. спад городской
жизни в Византии, чем бы мы ни мерили: и товарным производством, и
идеологической жизнью, и правом (Эклога и Corpus juris ) — только вот
власть остается и дерет вовсю 7 шкур с крестьянина и в VII , и в VIII, и в
IX столетии.
Я пока в Москве, а что дальше — не знаю. XXIII ВВ на днях выйдет,
XXIV в работе, XXV сдаем на Ученый совет.
Желаю Вам всего наилучшего
Ваш вечный оппонент АК
Примечание: Письмо написано, вероятнее всего, осенью 1963 г.
80
Мир Александра Каждана
* * *
Дорогой Михаил Яковлевич!
Сколько лет мы с Вами спорим, но впервые в Вашем письме от 4 июля
прозвучала какая-то усталость от этих споров. И я, по правде говоря, на-
чинаю уставать от них. Но что поделаешь! Мы ведь с Вами работаем на
третьего, которому суждено во всех этих противоречиях разобраться и
вынести свое (компромиссное?) решение. Вы правы, конечно, мы в какой-
то мере действительно говорим на разных языках (и это особенно прояви-
лось, по-моему, в статье о Панченко, но к этому я еще вернусь).
Различие это состоит, мне кажется, в двух моментах: 1) Вы исходите
из логических категорий, я из факта, и — что греха таить — в определе-
нии логических связей не всегда точен; 2) Вы в историографических оцен-
ках (кроме статьи об иконоборчестве!) опираетесь не на целостно взятые
концепции авторов, а на отдельные их замечания, нередко взятые вне тек-
ста (так именно построены Ваши рецензии и на мою книгу, и на литаврин-
скую, и особенно статья о Панченко).
Возвращаюсь к городу. Вы выдвигаете мысль, социологически весьма
интересную, что город всегда — в VII—IX вв., в частности — определял
(или в значительной степени определял) специфику византийского обще-
ства. Я против внутренней логики этой Вашей мысли не возражаю, она не
несет в себе внутренних противоречий. Против чего же я возражаю? Про-
тив самого факта существования большого числа городов в Византии
конца VII — перв. пол. IX в. Думаю, что и Вы не станете отрицать, что
старый тезис о цветущих городах в Византии VII-IX вв. — тезис и Руда-
кова, и Брентано, и Левченко, тезис, который в последнее время не очень
удачно пытался поддержать Острогорский, — моими усилиями постав-
лен под сомнение.
Значит, если мы хотим спорить на общем языке, Ваша задача — не
выяснять те формы, в которых город мог бы оказывать влияние на обще-
ство, на деревню и т. д., а прежде всего показать городской характер Ви-
зантии этих столетий. Но эта — фактологическая — задача Вас не инте-
ресует, и Вы от нее уклоняетесь.
Пойдем дальше. Полного и абсолютного исчезновения византийских
городов я, конечно, никогда не провозглашал, несмотря на признание глу-
бокого экономического упадка с конца VII в. Конечно, Константинополь
оставался крупнейшим торговым центром, хотя и не был миллионным го-
родом, вопреки Андриадису (см. расчеты Якоби). Другие города (Солунь,
Эфес, Аморий, Никея) были не в пример меньше Константинополя. По-
давляющее большинство городов (в том числе и епископальные центры)
резко сократились в размерах, аграризировались и в принципе от запад-
ных бургов и епископий не отличались. Факт сокращения, упадка хозяй-
ственной жизни, думается, бесспорен.
И вот мы приходим к самому главному. Там, где город сохранялся (как
значительное поселение, не способное обеспечить свои потребности в с. х.
продукции собственными средствами), чем был он по преимуществу — кон-
Воспоминания друзей и коллег. М. А. Поляковская
81
сументом или продуцентом? Поясню мой вопрос. Мог ли византийский
город существовать за счет экономических возможностей — за счет того,
что он создавал ценности и продавал их деревне, иностранцам и пр.? Или
же, напротив, город был — в зомбартовском духе — аккумулятором рен-
ты-налога, который мог быть частично превращен в ремесленную продук-
цию?
О продуцентной роли города, т. е. о его обслуживании деревни ремес-
ленной продукцией, мы ничего не знаем. Городское ремесло даже более
позднего времени подчинено Дворцу и знати, крестьянин приходит в го-
род не для того, чтобы купить плуг, плащ или плошку, но чтобы выручить
деньги, необходимые для уплаты налога. Город пар экселянс (т. е. Кон-
стантинополь) — это паук, сосущий кровь из страны, что понимал уже
Евстафий Солунский, живший в условиях нарождения новых городов и
провинций.
Вот, думается мне, корень наших разногласий. С одной стороны, ко-
личественный вопрос — был или не был экономический упадок в конце
VII в., и тут Вы — мне кажется — сделали шаг к сближению наших точек
зрения, но тут же (во второй половине статьи) от него фактически отрек-
лись. С другой стороны, вопрос качественный — что перед нами — город
нового типа, город-созидатель, или город старого типа, город-консумент.
Сколько бы игумен или епископ ни держали ткачей или кузнецов, обслу-
живающих монастырские или церковные потребности, города это (на мой
взгляд) не создаст.
И тут я могу обратиться к концу Вашего письма — к тому, что нас
роднит. Да, как и Вы, я признаю наличие определенного слоя господству-
ющего класса, живущего в городах и противостоящего провинциальной
знати. В этом отношении я иду за Вами. Но — это не слой продуцентов,
организаторов производства, капиталистов. Это прихлебатели, живущие
на подачки Дворца, т. е. в конечном счете на ограблении крестьянства.
Или же их прихлебатели, обслуживающие их прихоти и получающие свою
квоту крестьянского прибавочного продукта уже в третьей руке. В этом
их слабость. Они сами не ездят, они ждут приезда иностранцев в Констан-
тинополь, чтобы взыскать с них свою долю прибавочного продукта за мо-
нопольное распоряжение берегами Боспора. Они могут существовать
только под крылышком могущественного государства, и они приходят в
ничтожество, едва только сталкиваются с венецианцами и генуэзцами.
Следовательно, главный спор — продуцент ли город или консумент.
Различие существеннейшее, и было бы очень хорошо, если бы мы могли
отразить его также и терминологически.
Я очень был бы рад, если бы хоть какие-нибудь из моих конкретных
замечаний могли сослужить Вам пользу...
Относительно Панченко Вы, вероятно, получили или получите мои
замечания и подробную рецензию. Здесь скажу лишь самое главное.
Поход на Панченко проводился Горяновым с позиции защиты «золо-
того фонда», т. е. Васильевского — Успенского. Если бы Вы читали мои
82
Мир Александра Каждана
«Аграрные отношения» как цельное, а не как сумму отдельных фраз (про-
стите, но тут я сержусь!), Вы бы видели, что их пафос — в уравнивании
Панченко с Васильевским (см. 24-25), хотя все это высказано в термино-
логии 1949-52 гг. и вряд ли кто-либо мог поставить мне в вину это обсто-
ятельство. Разве не высказался я в пользу взгляда Панченко на эпиков —
против Успенского (78), в пользу взгляда Панченко на мерисмос (80) и
т. д. (см. напр. 103, 146... и др.)? Как только появилась возможность, я
написал о плодотворности постановки вопроса об общине у Панченко (Де-
ревня и город, 25 сл.). И после этого Вы направляете весь огонь своей
критики против меня.
Да и самого Панченко в цельности его у Вас не получилось. Тоже на-
громождение отдельных фраз с объяснением, что они, мол, и ныне сохра-
няют свою действенность. Но разве Панченко не отвергал общину цели-
ком? Разве он признавал историческое развитие — нечто принципиально
отличное от количественного роста? Разве не писал П., резко расходясь в
этом и со мной, и с Вами — что личное владение несовместимо с общин-
ным? И как не окрестить подобное утверждение метафизичностью? Вы
создаете не исторического П. — с его достоинствами и недостатками, а
вневременного исследователя, будто бы отстаивавшего Ваши мысли —
которые, отмечу в скобках, куда как глубже и интереснее панченковских!
Вольному воля, конечно, но я бы очень советовал Вам написать ста-
тью о Панченко заново — именно о Панченко, а не об ошибках отдельных
лиц в понимании отдельных мест этого историка.
Я уезжаю в отпуск, если ничего не изменится, в ночь с 17 на 18. Еду в
Нальчик, а оттуда пешком в Сванетию. Сейчас поспешно заканчиваю свои
дела. Может быть, мы увидимся во время Вашего возвращения назад?
С наилучшими пожеланиями
Ваш А. К.
Примечание: Письмо написано летом 1965 г.
к к *
Дорогой Михаил Яковлевич,
может быть, Вы помните — к Вашему прошлому юбилею я прислал
Вам поздравление на плохом греческом языке, — теперь мне не хочется
это делать, а хочется обратиться к Вам на том единственном языке, на
котором может говорить мое сердце, на том языке, который в состоянии
передать тепло моего уважения к Вам и моего удивления перед Вами.
80 лет — большой срок, и мне совестно было бы превращать этот празд-
ник в псевдоученую игру или в ученую псевдоигру чужеземных слов,
рассчитанную на внешний эффект...
Михаил Яковлевич, дорогой мой. Так сложилась жизнь, что мы с Вами
постоянно боролись друг с другом, постоянно отрицали (я воспользуюсь
Вашим любимым словом) друг друга — и не только гипотезами и фантази-
Воспоминания друзей и коллег. М. А. Поляковская
83
ями своими на щедрой ниве византиноведения, но, кажется мне, и всем
каждодневным своим поведением. Трудно быть более разными, нежели
Вы ия, — и может быть, из-за этой непохожести я особенно Вас полюбил.
Сегодня, наверное, многое будут говорить о Ваших научных заслугах —
о том, сколько Вы написали и что Вы написали, — я постараюсь удер-
жаться и этого не повторять. Не о человеке, который опрокинул ту или
другую традиционную точку зрения хочется мне сказать, но о Сюзюмове,
каким я его вижу в его структурной целостности, определившей все его
построения и отношения к людям и вещам. Пусть меня простят, я сравню
Вас с героем агиографической литературы — не в том смысле, что Вас
отличают христианские добродетели, а потому, что житийному герою
свойственно дерзостно-свободное отношение к окружающему миру: ни
земное тяготение, ни вихри, ни загадочность будущего не останавливают
его — он преодолевает время и расстояния, господствует над стихиями и
знается с будущим. Ваше творчество как раз и представляется мне таким
свободным и смелым дерзанием, где умение видеть «в целом», опериро-
вать огромными пластами преобладает над складыванием кусочков моза-
ики, столь характерным для большинства Ваших коллег. Не «собирать ма-
териал», а «связывать материал» — вот что Вам свойственно, новому
Александру Македонскому или, вернее, анти-Александру, ибо тот умел
разрубать трудные узлы, Вы же связываете узлом эпохи, ситуации, сто-
летия. Вы — великий творец истории, которая выходит из Ваших рук на-
деленная такой железной последовательностью, что атомам Демокрита
только остается краснеть, глядя на создания Вашего ума. И еще одно свой-
ство отличает Вас — неколебимая убежденность в Вашей правоте, не
оставляющая места сомнениям и противоречиям.
Что это — достоинства или пороки? Глупый вопрос, достойный сред-
невекового хрониста. У меня нет на него ответа, да он и не нужен. Важно,
что Вы — сугубая индивидуальность, ни на кого не похожая, и многое в
Вас, кажущееся по обывательской мерке странностью и дерзостью, ока-
зывается на деле творческой остраненностью и дерзновением.
Так будьте же счастливы и зажигайте своим огнем всех нас, всех, кто
Вас ценит, любит и склоняется перед Вами с трепетом удивления!
Любящий Вас
А. Каждан
Примечание: Письмо написано в ноябре 1973 г. в связи с приближе-
нием Михайлова дня, дня рождения М. Я. Сюзюмова.
A. M. Talbot
ALEXANDER KAZHDAN AND THE OXFORD
DICTIONARY OF BYZANTIUM1
As the tributes began to pour in following Alexander Kazhdan’s sudden
death on May 29, 1997, a common theme was that one of his everlasting
memorials would be The Oxford Dictionary of Byzantium. This work, publi-
shed in three volumes in 1991, was greeted with critical acclaim and countless
expressions of gratitude from Byzantinist colleagues for providing such a con-
venient handbook of ready reference. It was awarded two prizes, as the «best spe-
cialist reference work for 1991» (by Reference Reviews) and the R. R. Haw-
kins Award for the «outstanding American scholarly book of 1991». As one of
the scholars who worked closely with Kazhdan during the preparation of the
ODB, I thought it would be appropriate for my contribution to the comme-
morative volume in his honor to consist of some reminiscences about the
genesis of this dictionary of Byzantium, the process of its creation, and the
crucial role of Kazhdan in masterminding the production of the work.
The initial idea for such a handbook or dictionary of Byzantium, comprised
of short entries on the totality of Byzantine studies, was first broached exactly
fifty years ago, by Gyula Moravcsik, at the Sixth International Congress of
Byzantine Studies, held in Paris in 19482. Several years later, Johannes Irm-
scher developed this proposal during a visit to Moscow, and plans were made
to prepare such a dictionary as a joint German-Soviet enterprise; however,
the project was never launched. On his own Irmscher undertook the prepa-
ration of a Lexikon der Byzantinistik in the 1980s, but it has yet to see the
1 Most of this article is based on documentation of the ODB project stored at
Dumbarton Oaks and on personal reminiscences. I have also benefitted greatly from
conversations with Anthony Cutler, Michael McCormick, Gary Vikan, and Speros
Vryonis.
2 Moravcsik Gy. Les taches actuelles de la byzantinologie//Byzantinoslavica
10. 1949. 1-10, at page 7.
Воспоминания друзей и коллег, А. М. Talbot 85
light of day. A more ambitious work, entitled Reallexikon der Byzantinistik,
was initiated by Peter Wirth in 1968, but collapsed before the letter A had
been finished.
Kazhdan, who had been frustrated in his efforts to obtain support in the
Soviet Union for a dictionary of Byzantine studies, returned to attempts to
realize his dream soon after his emigration to the United States in 1979.
Shortly after taking up residence at Dumbarton Oaks, he began to discuss
plans for the dictionary with colleagues, including Jelisaveta Allen, Anthony
Cutler, and Speros Vryonis. During the summer of 1980 Kazhdan sought and
received expressions of support for the project from Byzantinists in Europe
and America. With the encouragement of Giles Constable, then director of
Dumbarton Oaks, Kazhdan began to develop an organizational structure for
staffing the project and to seek funding. Originally he conceived of the
dictionary as being written by a team of five scholars, but soon came to un-
derstand that this was an unrealistic concept, because few other scholars were
in his enviable position of full-time researcher and could afford to devote the
necessary time and energy to writing so many entries. Thus, on the advice of
colleagues, a new organizational scheme was devised in 1981, with a proposed
working editorial board of five scholars: Kazhdan himself as editor-in-chief,
myself as Executive Editor, Anthony Cutler as Editor for Art History, Timothy
Gregory as Editor for Archaeology and Historical Geography, and Gary Vikan
as Assistant Editor for Art History. The revised plan was that the editors would
write ca. 40% of the entries, and the remainder would be distributed among a
group of outside scholars. The editorial board was to be complemented by an
Advisory Board of six scholars, consisting of Oleg Grabar, Angeliki Laiou,
John Meyendorff, Nicolas Oikonomides, Ihor SevCenko and Speros Vryonis,
Jr.
The most pressing need was to obtain outside funding, since Dumbarton
Oaks was willing to house the project and provide a certain amount of support,
but was not in a position to fund the entirety of such a large-scale undertaking.
Coming from a country where all research funding was funneled from govern-
ment sources and depended upon personal contacts or proper party standing,
Kazhdan had no understanding of the «grantsmanship culture» of American
academia, of the mechanics of preparing grant applications or the process of
peer review. He erroneously assumed that all that was necessary was for Giles
Constable to telephone the National Endowment for the Humanities, and that
funding would be assured. Thus his American colleagues had to shoulder most
of the burden of making the initial overtures to NEH, preparing the application
narrative and budget estimates, and assembling the documentation necessary
to support the request for funding.
The overall concept and theoretical underpinnings of the project, howe-
ver, were entirely Kazhdan’s. One of his most innovative ideas, which proved
in the end to be not only intellectually sound but expedient in practice, was
that the basic organizational principle of the list of entries for the ODB should
be «clusters». He envisioned dividing up the totality of Byzantine studies into
86
Мир Александра Каждана
domains such as liturgy, agriculture, medicine and hagiography, and assig-
ning one scholar responsibility for each cluster. This individual would be ex-
pected to write a major article of ca. 1000 words on the main topic and sup-
porting short entries (averaging 200 words) on related subjects. The theory
was that this working principle would lend greater cohesiveness to the ODB,
as each cluster leader would orchestrate the relationship of the smaller parts
(entries) to the whole cluster, and ensure that the entries complemented each
other, that there was a minimum overlapping of content, and adequate cross
referencing. The short entries were regarded as the building blocks of a py-
ramid, with the major topic article forming the apex or capstone. In practice
this proved to work out best when the cluster leader was assigned a relatively
small number of entries and was able to write the entire group him or herself.
With the large clusters, however, the cluster leader frequently had to «sub-
contract» many of the entries to other scholars which made it more difficult to
maintain control over the relationship between the entries in a cluster.
Another guiding principle of Kazhdan’s conception of the ODB was that
the individual entries should be as interdisciplinary as possible. For example,
each entry on a saint was to be reviewed by an art historian who would add
any relevant information on iconography. Likewise, the entry on a feast would
contain material on iconography written by an art historian, as well as
information on its liturgical celebration. Many of these additions were written
by the editors who read clusters outside of their own field, and supplemented
the entries as necessary. This approach reflected Kazhdan’s stress on the
importance of collaborative teamwork in the preparation of the ODB, and
indeed in projects in general1. As stated in the ODB preface, «We wanted to
have entries in which history, philology, art, and liturgy were interwoven and
combined; even short entries were sometimes written by three professionals
so that a person or an event is viewed from several vantage points. This
approach is closely linked to our belief that elements of Byzantine culture did
not exist in isolation»2.
Among the basic decisions that had to be made in the initial phases of the
project was the chronological and geographic scope of the ODB. It was deci-
ded to include the period from the 4th to 15th centuries, regretfully omitting
«Byzance apr£s Byzance» because of space constraints. The geographical li-
mits were debated at length, and the final determination was that all regions
that at any time formed part of the Byzantine Empire were to be covered, as
were sites outside the empire’s borders that had significant connections with
Byzantium.
1 This modus operandi can be seen in the substantial number of books and articles
Kazhdan co-authored during the American part of his career. It is true that he preferred
to collaborate with other scholars in order to ensure a proper editing of his English,
but he also enjoyed the «team approach» and working with specialists in different
fields, such as the western medievalist Giles Constable, and the art historians Anthony
Cutler and Ann Epstein (Annabel Wharton).
2 ODB, 1 :viii.
Воспоминания друзей и коллег. А. М. Talbot
87
During the planning stages of the project, a primary concern was the
establishment of the «list of entries». Since no such dictionary of Byzantine
studies existed, one of the most difficult problems for the editorial board was
to select ca. 5000 headwords that would be representative and inclusive of as
much of the discipline as possible. Because of space constraints it proved
impossible to be comprehensive in any category except that of Byzantine
emperors; not even all the patriarchs could be included, and a selection had to
be made of saints, literati, placenames, etc. Much consultation took place
during the development of the list of entries with colleagues at Dumbarton
Oaks, as well as with other American and European Byzantinists. In 1986, in
connection with the 17th International Congress of Byzantine Studies, held
in Washington, D.C., Oxford University Press agreed to publish a Working
List of Entries for distribution to and comment by the Byzantinists attending
the congress. This pamphlet contained both a subject list, organized by
«cluster», and an alphabetical list. Many useful suggestions were received as
a result, but obviously the final selection could not satisfy everyone.
Furthermore, the principles of selection bore the clear impress of Kazhdan’s
personal interests, with very substantial numbers of entries on bureaucratic
titles, fiscal terms, agrarian relations and urban economy, plus heavy
emphasis on items of everyday life and mentalite. Thus, the ODB contains
entries on barbers, beards, beauty, beds, beggars, behavior and belts, in
addition to the more expected articles on Belisarios and Bessarion. This
approach reflected Kazhdan’s view that the ODB needed to compensate for
Byzantinology’s failure to keep up with the field of western medieval studies
(especially the Annates school) in such subjects as the life of ordinary people,
their behavior, emotions and world view.
Yet other difficult choices had to be made with regard to the selection of
writers of entries and cluster leaders. Early on it was decided that to the
greatest extent possible we should rely on Byzantinists who could write in
English, to obviate the problems and expense of translation. This meant
necessarily that the bulk of authors came from North America, the British
Isles and Australia, although we ended up with contributors from seventeen
different countries. Only in the case of the clusters for theology and law did
we have to commission articles in German and arrange for their translation
into English. At the same time Kazhdan insisted that the bibliographies
accompanying each entry be multi-lingual, and included many citations of
works in Slavic languages that were little known to Western scholars.
A year of discussion of all the above issues, and writing and rewriting of
drafts of descriptions of the project culminated in submission of a grant
application to the National Endowment for the Humanities in October 1982.
In May 1983 we received the welcome news that NEH would fund the ODB
for two years, and the project was officially launched in November 1983, with
the establishment of an office at Dumbarton Oaks in January 1984. The year
1984 also saw one major change to the composition of the Editorial Board, as
Gary Vikan left Dumbarton Oaks to take a new job at the Walters Art Gallery
88
Мир Александра Каждана
and had to resign his position as Assistant Editor for Art History. He was soon
replaced by Nancy Patterson Sevdenko, who brought to the board welcome
expertise in monumental painting, manuscript illumination and hagiogra-
phical illustration.
The receipt of a grant from NEH had two welcome repercussions. First of
all, it led to renewed interest from Oxford University Press in publication of
the dictionary. I should point out that in the beginning the dictionary had been
given the working title of the Concise Dictionary of Byzantium or the Dum-
barton Oaks Dictionary of Byzantium. Preliminary negotiations about publi-
cation were undertaken with Pennsylvania University Press, and the univer-
sity presses of Cambridge and Oxford. At the outset Pennsylvania University
Press evinced the greatest enthusiasm for the project and negotiations with
them were well advanced when we submitted the initial application to NEH.
Once the project was fully launched, however, and had obtained the impri-
matur of NEH, Oxford showed renewed interest and began more serious
negotiations, which ended in the signing of a contract in May of 1984. At this
point the decision was made to change the name of the dictionary to the Ox-
ford Dictionary of Byzantium, in recognition of the fact that the ODB was in
fact modelled on the Oxford Classical Dictionary and the Oxford Dictionary
of the Christian Church, and in the expectation that the Oxford name would
be beneficial in marketing. It was also felt that the term «concise» should be
kept in reserve, in the event that at some time in the future an abridged version
of the ODB might be prepared.
A second welcome result of the success of the NEH application was that it
facilitated the search for matching funds. The Andrew W. Mellon Foundation
proved receptive to a funding request, and in 1984 made a major grant to the
ODB, which in turn further enhanced the credibility of the project. Over the
seven years of the project, two further large grants were made by NEH, and
matching funds were also received from the Getty Grant Program, the Samuel
H. Kress Foundation, and the Menil Foundation. Dumbarton Oaks continued
to provide generous financial and administrative support until the completion
of the project.
Once funding was secure and a contract signed with a publisher, work
could begin in earnest on the ODB. Following the resignation of Gary Vikan,
Kazhdan was the only member of the Editorial Board in permanent residence
at D.O. The other members of the Board made periodic visits to Washington
for meetings and research in the D.O. library. I myself spent one week a month
at D.O., supervising the office management, consulting with Kazhdan, and
doing research for my own entries. I also worked at my home in Cleveland,
primarily editing Kazhdan’s entries which always needed substantial rewriting
because of his faulty English. Anthony Cutler was able to make several
extended visits to D.O. which were invaluable in coordinating the art history
components of the ODB. Of necessity, however, much of the work of the Edi-
torial Board (prior to the era of e-mail) was carried out by written corres-
pondence and telephone. A weekly memo prepared by the project manager,
Воспоминания друзей и коллег. А. М. Talbot 89
that documented progress and assigned tasks, greatly facilitated communi-
cation among members of the Editorial Board.
Throughout the years of preparation Kazhdan remained the intellectual
driving force behind the project. He took seriously his commitment to devote
half of his time to the ODB, and indeed in the two final years worked full time
on it. He systematically spent every morning either writing his own entries or
editing the entries of other scholars. Even when he suffered from severe back
problems and required surgery, he continued to work, lying flat on his back in
bed. Although the project had the use of a computer, in the 1980s Kazhdan
had no interest in learning wordprocessing, and laboriously typed out his own
entries on yellow paper (which made them readily distinctive) on an ancient
manual typewriter. To the amazement of his peers, he never wrote a first draft
but was able to create the final entry directly on the typewriter, making use of
the masses of information he had accumulated over the years on his famous
«little cards»1. He also routinely consulted the extraordinary bibliography he
had amassed based on the semi-annual Byzantinische Zeitschrift bibliogra-
phies2. The normal procedure was that I would then revise his entries, revie-
wing both English and content, and they would be entered into the computer
in the ODB office.
Kazhdan ended up writing 1000 entries in all, an amazing 20% of the
dictionary. Even more remarkable was the range of the subjects he tackled, in
such diverse fields as hagiography, history, prosopography, the papacy,
literature and bureaucracy. He also read critically and edited all 4000 entries
written by other contributors, often making substantial revisions or additions.
His determination and devotion to the project set an inspiring example for his
colleagues on the editorial board who constantly marveled at the breadth of
his expertise, and his ability to produce entries steadily day after day in a lan-
guage that was not his own.
On the whole, relations between members of the Editorial Board and their
demanding Editor-in-Chief remained remarkably close and amicable, and
where tensions emerged a modus vivendi was usually devised. Such was the
case with the periodic editorial board meetings, which in typical American
fashion tended to be long and drawn out, with detailed discussion of each issue
in an attempt to reach decision by consensus. Kazhdan, used to the more auto-
cratic style of meetings in the Soviet Union, rapidly grew impatient with the
slow pace of deliberations, and initially endeavored to impose policy decisions
1 This «kartothek» has now been donated by the Kazhdan family to the University
of St. Petersburg, where it will form part of a permanent archive of the papers of Ale-
xander Kazhdan.
2 Every six months, with the arrival of a new issue, Kazhdan would devote count-
less evenings to transcribing the bibliographical information in BZ to tiny cards which
he organized according to his own idiosyncratic system. As a result, within a few se-
conds he could always find relevant bibliography on almost any subject for his own
purposes or to help colleagues.
90
Мир Александра Каждана
unilaterally. When, however, the board members explained to him the diffe-
rent tradition of decision-making in the United States and pointed out that he
had asked them to serve on the board in order to advise and assist him, he
graciously yielded and agreed to defer to the wishes of the group. He still let
his own position be known in a forceful manner, but did not insist that his own
views prevail. As the years went on, however, he became increasingly restless
at the interminable meetings, and often excused himself to go work in his
office on what he considered to be the real business at hand, the writing of
entries, asking to be summoned back only when the moment of actual decision
had arrived.
Fortunately not all the board meetings revolved around such mundane
details as principles of alphabetization, orthography and transliteration. Es-
pecially in the initial phases, the board members engaged in far-ranging
discussions of Byzantium itself, in connection, for example, with decisions to
be made on geographical and chronological scope, and the overall division
into clusters. There were lengthy discussions of periodization and terminology
for the different Byzantine eras, which made clear Kazhdan’s preference for
the term «proto-Byzantine» for the 4th—7th c. and his conviction that it was
in the 7th rather than the 4th c. that the most important changes occurred in
the eastern empire. The best of these meetings turned into seminars with a
great master who ended up influencing and modifying many of our precon-
ceptions about Byzantium, especially the issue of «continuity and change» in
the Byzantine tradition.
Kazhdan’s relations with outside contributors, who did not know him well
or had never met him, tended to be more prickly. He usually had a precon-
ceived notion of the form a given entry should take, and of which aspects
should be emphasized, and often suggested major revisions to a submitted
entry. Many distinguished scholars were dismayed to receive their entries
back, with the margins heavily annotated with queries and criticisms or stark
comments such as «Wrong!» or «No!» Nor were diplomatic niceties his strong
point, and the cover letters accompanying such a returned batch of entries
occasionally caused offense to colleagues not accustomed to such blunt
criticism of their work. Kazhdan’s primary concern of course was that
deadlines be observed, that all entries adhere to the high standards he set for
himself, that the bibliography be up-to-date, and that the entries fit into the
overall scheme he envisioned for the ODB. And, as he used to point out, his
comments were always written in pencil: «If I am wrong,» he would say, «then
erase them1.»
At the same time he developed a close working relationship with certain
of the cluster leaders who spent time at D.O. and threw themselves whole-
heartedly into their work for the dictionary, particularly Robert Browning,
Nicholas Oikonomides and Michael McCormick. Out of respect and admi-
1 Cf.: Cutler A. Some Talk of Alexander//DOP. 1992.Vol. 46. P. 4.
Воспоминания друзей и коллег. А. М. Talbot 91
ration for Kazhdan and in support of the goals of the project, these and other
scholars went far beyond the call of duty, not only writing large numbers of
entries themselves, but graciously reviewing the work of others.
Kazhdan’s editorial leadership of the ODB project was a remarkable
achievement. Not only did he elaborate an organizational scheme for the dic-
tionary that proved to be workable in practice, but he imposed constant
pressure on colleagues to complete the project, so that it ended up being
published only one year later than the 1990 deadline initially envisaged.1
A principal reason for the eventual 1991 targeted date of publication was
Kazhdan’s fervent desire to be able to present the ODB as a fait accompli at
the 18th International Congress of Byzantine Studies held in Moscow in
August of that year. And indeed he was able to return to Moscow with head
held high, with the ODB as proof of his achievements during the American
phase of his career.
His accomplishment is all the more astonishing in view of the substantial
increase in size of the ODB; initially envisaged as a one-volume «handbook»,
it grew to 2300 pages. Although the final tally of entries, 5200, was only slight-
ly larger than the 5100 originally planned, many entries and bibliographies
ended up being considerably longer than anticipated, and a number of short
entries were combined into longer entries.
In many ways the creation of the ODB represented the culmination of
Kazhdan’s lifework. He drew upon his many years of exhaustive reading in
historical and literary texts, his meticulous notes on micro-cards, and detailed
bibliographical records in order to produce for the first time a dictionary of
Byzantine studies. Although the production of the ODB represented the
fruition of a life’s dream for Kazhdan, it should be realized at the same time
how much of a sacrifice it was for him. For the good of the field as a whole, he
gave up almost five working years of his career to this single endeavor2. He
proved to be «the right man, in the right place, at the right time» for the job.
Indeed it is difficult to imagine who else could have overseen the project, what
other scholar had such a widely-embracing expertise in Byzantine studies.
Throughout the years of preparation of the ODB, an unspoken fear among the
members of the editorial board was that Kazhdan might die suddenly, for we
all realized that it would be impossible to see the project through without his
leadership.
Fortunately, he not only lived to see its triumphant publication, but had
the time to turn to a new project in the 1990s, another ambitious dream, the
writing of a history of Byzantine literature in six volumes. This plan was cut
short in 1997, but not before the initial volumes were completed. In fact he
' I should add that Oxford University Press was also relentless in its pressure on
the Editorial Board, causing some shortcuts at the end, but producing the desired
results.
2 This figure is based on the calculation that he worked half-time on the project
from 1984-1988, and virtually full-time in 1989 and 1990.
92
Мир Александра Каждана
sent the computer printout of one of the volumes off to Athens for publication
on the very day of his death. There is in fact an intellectual connection between
Kazhdan’s labors on the ODB and his final goal of producing a history of
Byzantine literature. For his new literary history was to encompass the years
700-1200, exactly the period for which he wrote dictionary entries on more
than 160 literati. Moreover, he had been responsible for the cluster on
literature in general and its genres, as well as penning the entries on numerous
lives of saints. Surely these short essays must be seen as the prolegomena to
his projected history of Byzantine literature. If Kazhdan had been granted
longer life, who knows what other books or articles might have evolved from
his fertile brain as the result of ideas percolating in his head since the years of
writing and editing the ODB? In my view, he might have turned next to the
history of Byzantine law for which he frequently expressed the need for a
radically new approach1.
1 Cf. his controversial article: Do We Need a New History of Byzantine Law? / /
JOB. 1989. Bd. 39. S. 1-28, — based on lectures delivered in Naples and Vienna in
1988. Although the article nowhere mentions the ODB, it is surely no coincidence
that he made these observations at precisely the same time that he was reviewing and
revising the entries on Byzantine law submitted to the ODB by four distinguished
legal specialists from Frankfurt, Ludwig Burgmann, Marie-Theres F6gen, Andreas
Schmink and Dieter Simon.
М. В. Бибиков
СЕМИНАР НА МАЛОЙ БРОННОЙ
О милых спутниках, которые наш свет
Своим сопутствием для нас животворили,
Не говори с тоской: их нет;
Но с благодарностию: были.
В. А. Жуковский
Став достаточно рано, еще не достигнув сорокалетнего рубежа, док-
тором исторических наук (что по меркам того, весьма геронтократическо-
го времени было редкостью), А. П. Каждан с полным правом обрел пре-
фикс к своему имени — «профессор». И он действительно был «профессо-
ром», т. е. «Учителем» с большой буквы, даже гораздо раньше формального
рубежа защиты диссертации: его первые студенты в начале 80-х годов в
Туле были едва ли не старше своего преподавателя (они вместе играли в
волейбол в одной команде), а один из первых учеников-византинистов,
Я. Н. Любарский, ненамного моложе.
Сейчас, когда «учеником А. П. Каждана» называет себя чуть ли не
каждый русскоговорящий византинист в мире, для многих коллег, особен-
но за рубежом, будет, наверное, неожиданностью узнать, что А. П. Каж-
дан так и не получил в СССР официального ученого звания «профессор»:
ни один из вузов, где он преподавал (хотя в основном работал в системе
Академии наук), не удосужился как-то представить его к званию, а он сам
об этом и не хлопотал. Более того, в своем собственном академическом
институте ему не давали аспирантов: квоты в аспирантуру были ограни-
ченны и почему-то всегда не хватало места для потенциальных аспиран-
тов А. П. Каждана. Поэтому он руководил работой учеников в других ин-
ститутах, помогал всем, кто к нему обращался за советом, подсказкой, а
то и просто фактически редактировал рукописи диссертаций и книг, при-
сылавшиеся к нему из ближних и неближних городов.
Не думаю, чтобы такая ситуация его не задевала, но главным все-таки
для него были не формальные моменты его учительствования, а сам про-
94
Мир Александра Каждана
цесс общения с молодежью, коллегами, обстановка дружеского диспута,
обсуждения, рождения мысли за «круглым столом».
Так возник его домашний семинар, проработавший почти десять лет,
собиравшийся еженедельно в уютном кабинете, заставленном до потолка
книжными полками, при теплом свете живописной настольной китайской
лампы. Участниками семинара были как люди, связавшие свою судьбу с
византинистикой (ныне всем известные И. С. Чичуров, Б. Л. Фонкич,
А. А. Чекалова, затем Н. Каврус, С. А. Иванов и М. И. Чернышева), так и
эллинисты, для которых византийская литература была притягательной, хо-
тя и не стала полем профессиональной деятельности (например, Н. П. Зем-
батова (Аверинцева), О. М. Савельева, А. В. Подосинов). Семинар расши-
рялся, ему становилось тесно в рамках домашних условий. Поэтому когда
А. П. Каждана пригласили на филфак МГУ прочитать курс истории визан-
тийской литературы (с чтением текстов), он, видимо надеясь на переход к
некоему новому этапу своей педагогической деятельности, тотчас же со-
гласился ездить через пол-Москвы на Воробьевы горы, куда в стекло и
бетон гуманитарного корпуса благополучно перебрался и семинар. Но —
вот незадача — едва мы перешли к обсуждению на семинаре его любимо-
го периода византийской литературы XI-XII вв., как под давлением об-
стоятельств А. П. засобирался в дальний путь к сыну, и еще за полгода с
лишним до отъезда ему намекнули, что пора занятия в МГУ прекратить.
Так, едва дойдя до Евстафия Солунского, семинар прекратил свое суще-
ствование.
Однако эти занятия оставили живой глубокий след как у непосред-
ственных его участников, так и у нередких гостей, с которыми судьба сво-
дила нас, студентов и молодых сотрудников, в доме на Малой Бронной в
часы занятий. Приезжали Р. М. Бартикян из Еревана, Я. Н. Любарский
из Питера, В. Тыпкова-Заимова из Софии, супруги Оливье из Парижа,
К. Папулидис из Греции, Ф. фон Лиллиенфельд из Германии и многие дру-
гие. Чаепитие, предшествовавшее занятиям, подкрепляло нас, приходив-
ших в этот дом после целого дня университетских лекций, а остроумные
беседы за столом создавали атмосферу семейного уюта.
Основное внимание на семинарах А. П. Каждана уделялось коммен-
тированному чтению византийских авторов. Сам выбор текстов для ана-
лиза отражал интересы руководителя, но становился интересным и для
всех участников, ибо читались и обсуждались действительно памятники
прекрасной литературы: Никита Хониат, Михаил Пселл, снова Хониат
(причем как его «История», так и речи), Евстафий Солунский; затем —
Иоанн Камениат, в атрибуции и датировке текстов сочинений которого у
А. П. Каждана возникли известные теперь всем сомнения, и в ходе семи-
наров он представлял их на суд учеников. Для нас эти занятия были са-
мым близким, вдумчивым знакомством с византийскими памятниками,
для А. П. Каждана — очередной «обкаткой» идей, воплощенных в таких
работах, как «Книга и писатель в Византии» (глава о Никите Хониате),
Воспоминания друзей и коллег. М. В. Бибиков 95
«Несколько вопросов верящим в аутентичность “Взятия Солуни” Иоанна
Каминиата» и др.
В последние годы А. П. Каждан затеял сводный курс (лекций и семи-
наров) истории византийской литературы. Из него в конце концов родил-
ся его многотомный фундаментальный труд, первый том которого вышел
осенью 1999 г. в Афинах. Как уже сказано, этот курс, увы, не был доведен
до конца...
В стиле лучших европейских византиноведческих семинаров обсуж-
дение текстов сопровождалось знакомством с новинками научной литера-
туры, стекавшимися в каждановский дом со всех уголков мира — а ведь
А. П. не мог надолго выезжать за рубеж и знакомиться с тем, как проводи-
ли свои семинары Г.-Г. Бек или П. Лемерль, Г. А. Острогорский или
С. Рэнсимен, А. Грегуар или Г. Хунгер, Д. Закитинос и Ф. Дворник, Д. Ан-
гелов или Д. Моравчик. Но, получая разрешение выехать (таков тогда был
узус!) лишь на конгресс или на недельку-другую в составе экскурсионной
группы, глава семинара на Малой Бронной постоянно поддерживал жи-
вую связь с коллегами, пусть по тоненькой ниточке переписки. И семинар
постоянно жил идеями, с которыми нас знакомил А. П. Каждан, читая
письма друзей-ученых.
Но вечерние разговоры на семинарах порой выходили за пределы узко
профессиональных комментариев к текстам. Подчас речь заходила вооб-
ще о литературе, близкой А. П. Каждану. Вот увидело свет в тогдашней
Москве первое, довольно объемное издание романов У. Фолкнера или пе-
реписка Т. Манна — и это становилось темой обсуждения; впервые о за-
претном тогда В. Набокове на семинаре (трудно уже сказать, в связи с
чем) рассказывал его руководитель. А уж строки из Б. Пастернака или
О. Мандельштама были всегда «на кончике языка». Так, помимо приви-
тия чисто профессиональных навыков и методов работы А. П. Каждан
учил тому, что можно назвать культурой текста.
Участники семинара читали, обсуждали, комментировали литератур-
ные памятники средневековых греков, создавали сообща переводы прочи-
танного, которые, начиная с какого-то года, стали записывать. Некоторые
из этих записей сохранились, в частности фрагмент из «Истории» Ники-
ты Хониата. Поскольку нового, современного перевода на русский язык
этого, наверное, любимого для А. П. из византийского наследия произве-
дения пока нет, думается, уместным будет привести здесь один из фраг-
ментов, рожденных на Малой Бронной. Чтение и обсуждение проводилось
по готовящемуся тогда и доступному еще в корректурных листах изданию
И.-Л. Ван Дитена1, любезно присланных самим издателем А. П. Каждану
для дополнительного просмотра им и правки.
1 Nicetae Choniatae. Historia. Rec. J.-L. van Deiten. Berolini et Novi Eboraci,
1975. P. 48.1-67.40.
96
Мир Александра Каждана
Царствование Мануила Комнина, изложенное в семи книгах.
Книга первая
Итак, Мануил, провозглашенный самодержцем1, тотчас отправляет в
царственный град2 великого доместика по имени Иоанн, по прозвищу Ак-
сух, а с ним и хартулярия Василия Цинцилука, чтобы они наилучшим об-
разом подготовили его въезд и торжественную встречу и облегчили нача-
ло его правления, а также пресекли возможные действия севастократора
Исаака, единокровного его брата: ибо самодержца тревожило, как бы пос-
ледний, услышав о смерти отца и василевса и передаче скипетра младше-
му брату, не воспротивился этому решению, борясь за верховную власть,
поскольку он и по старшинству призван был наследовать царство, жил в
царственном граде и воспитывался во дворце, где хранились горы сокро-
вищ и императорские облачения.
И вот Иоанн спешно прибывает в Константинополь и схватывает и
заключает в основанный василевсом Иоанном монастырь Пантократора
Исаака, не знающего еще о случившемся. Когда же он, уже будучи заклю-
ченным в монастырь, услыхав о кончине отца и провозглашении брата,
ничего не мог сделать, жаловался на свои ужасные и беспредельные стра-
дания, говоря, что следует блюсти порядок — основу всего: «Отошел, —
говорит, — взятый смертью, Алексей — первородный брат, наследник от-
цовской власти; последовал за ним Андроник, второй после старшего, пе-
ревезя из-за моря тело брата, вскоре и сам простился с жизнь». Так что к
нему-де обращен скипетр ромеев и по праву он — обладатель [царской]
власти.
Но напрасно он стенал, представлял эту драму, — тщетно бил крыла-
ми, [трепыхаясь], словно пойманный в сеть птенец. А тем временем вели-
кий доместик позаботился, чтобы была [стража] и публичное провоз-
глашение Мануила василевсом гражданами, вручил клиру подписанную
пурпуром и скрепленную золотой печатью на шелковой нити, пропитан-
ной багряницей крови, грамоту. Она определяла клирикам ежегодные
выплаты до двухсот мин серебра.
[Но] говорили, что Аксух привез и другой пурпурный царский указ,
дарующий эту сумму в золотых: ибо в сердце правителя вселилось и небез-
основательное подозрение, как бы или сам Исаак, скорее-де достойный
власти по старшинству, не взбунтовал столицу Константинополь при из-
вестии об отцовской смерти и провозглашении [василевсом] единокров-
ного младшего [брата], или [действия] толпы, чьи порывы к смутам и пе-
реворотам всегда возникают при возвышениях и смещениях василевсов,
не привели бы к [последствиям], неблагополучным для него — нового вла-
1 Мануил I Комнин, византийский император с 5 апреля 1143 г. по 24 сентяб-
ря 1180 г.
2 Константинополь — столица Византийской империи, совр. Стамбул в Тур-
ции.
Воспоминания друзей и коллег. М. В. Бибиков 97
стителя — ив его правлении небезопасным для его государства. Поэтому
он [и] передал Иоанну две жалованные грамоты на случай возможного
оборота событий. Но поскольку миссия Иоанна пошла как по маслу, так
что о лучшем [результате] ни пославший, ни посланник и в молитвах меч-
тать не могли, награду золотом придержали, обнародовали же дарение в
серебре.
Так вот они подготовили царский въезд; василевс же воздал послед-
ние почести отцу и, положив тело на один из кораблей, стоявших [на яко-
ре] на реке Пирам, которая, омывая Мопсуестию, течет в море, и, устроив,
насколько было возможно, антиохийские дела, двинулся в путь1 из Кили-
кии по Фригии, называемой Внутренней. Тогда были захвачены персами
и приведены к [тогдашнему] правителю Икония Масуту2 двоюродный брат
Мануила со стороны отца — Андроник Комнин (тот, что позже незаконно
воцарился над ромеями)3 и Феодор Дасиот, связанный брачным обетом с
Марией — дочерью севастократора Андроника, родного брата Мануила.
Дело в том, что, охотясь, они отклонились от пути, по которому шла ар-
мия, и неожиданно попали в руки врагов: занятые охотой на зверей, сами
стали добычей ловцов человеков4. В тот момент василевс, бывший не в
состоянии думать ни о чем, кроме предстоящих событий, всецело погру-
женный в них, предпочтя [держаться пока вдали от] лишних осложнений,
не оказал, как следовало бы, этим двум ни заботы, ни царской защиты. Но
лишь потом без всякого выкупа их освободили, а городок Пракану, нахо-
дящийся в районе Селевкии и разрушенный персами, вернули ромеям.
А достигший царственного града Мануил был радостно принят горо-
жанами5: с одной стороны, они видели, что он — преемник отцовской дер-
жавы, с другой — потому, что всем он был мил, ибо еще будучи юношей,
почти мальчиком, [уже тогда] обладал разумом большим, чем у видавших
виды стариков. Воинственный, не страшащийся опасности и не робею-
щий в беде, он показал себя мужественным и [решительным в битвах],
всегда готовым к сражениям. Привлекала и прелесть лика юноши, притя-
гивало очарование его улыбки, [статного], высокорослого, хоть и сутуло-
ватого.
Кожа его не сверкала белизной снега, словно у неженки, не была и
слишком черной, [как смоль], как у людей, открывающих лицо сильному
1 8 мая 1143 г.
2 Иконийский султан Масуд I (1116-1156).
3 Будущий византийский император Андроник I Комнин, правивший в 1183-
1185 гг.
4 Аллюзия на евангельский текст: «Идите за Мною, и Я сделаю, что вы будете
ловцами человеков» (Марк. 1:17); «Идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами чело-
веков» (Матф. 4:19); «отныне будешь ловить человеков» (Лука. 5:10).
5 Июль 1143 г.
И Зак 4083
98
Мир Александра Каждана
солнцу, лучи которого сжигают их; тело его, отступая от белизны, при-
ближалось по цвету к черноте, имея такого рода своеобразную красоту.
Итак, по этим причинам принятый горожанами с распростертыми
объятиями, торжественно подходит он к царским покоям, сопровожда-
емый громкими и раскатистыми возгласами [ревущей толпы]. Но когда он
подъезжал на гордом арабском коне к дворцу и собирался проследовать в
ворота, после которых сойти с седла допускалось только автократорам, то
конь, несший василевса, громко заржав и часто забив копытами о настил,
повинуясь поводьям, пошел вперед и, [покрутившись], наконец, [после
заминки], гордо перескочил через порог. Въезд [императора] показался
счастливым сопровождавшим ловкачам, [особенно] воспарившим в не-
бесах и едва видевшим то, что было близко1, которые по этим фигурам и
многочисленным [стремительным] кружениям коня предрекали автокра-
тору счастливую долгую жизнь. Отслужив молебен по случаю провозгла-
шения и въезда, [Мануил] задумывается о наследнике патриаршего пре-
стола, который примет кормило церковной власти и украсит его в храме
Господнем венцом автократора: ведь Лев Стип был смертью отнят у лю-
дей2. [Мануил] совещается с высокочтимыми своими родственниками,
синклитиками и клиром Св. Софии. Из многих кандидатов на высший сан
тотчас победный жребий пал на монаха из Оксийского монастыря Михаи-
ла: он и добродетелью славен был, и не чужд церковной образованности3.
Итак, Михаил, избранный патриархом, тотчас же пришел в священ-
ные чертоги и помазует4 помазавшего его вступление в священные черто-
ги. Сближается с василевсом и [его] брат Исаак, причем оба брата, вопре-
ки предположениям, [высказанным] многими, оказывали друг другу вза-
имное благоволение. Ведь Исаак, из-за того что был несдержан в гневе и
часто по малейшему пустяку бросался [в драку] мстить, мало с кем мог
сойтись... Он, несмотря на свою силу, чувствовал себя униженным и бес-
правным, робея перед другими. Так что царственнейший Иоанн, отец его,
и за то чтился всеми, удостоенный блаженной судьбы и прославляемый
доброй памятью, что власть и царство завещал Мануилу, обойдя того.
Поскольку Масут предпринимал опустошительные набеги на восточ-
ные пределы [государства], Мануил отправляется против него5. Придя в
Мелангеи, он преследует там персов; затем позаботился об укреплении и
1 Аллюзия на текст диалога Платона «Теэтет» (174 а): «...воспаряя выше не-
бесных светил, всюду испытывая природу любой вещи в целом и не опускаясь до
того, что находится близко» (Платон. Соч. М., 1970. Т. 2. С. 268).
2 Константинопольский патриарх Лев Стип(пеот) умер в январе 1143 г.
3 Михаил II Куркуас, Оксит — константинопольский патриарх с июля 1143
по 1146 г.
4 Вероятно, в августе 1143 г.
5 1144/1145 г.
Воспоминания друзей и коллег. М. В. Бибиков 99
охране Мелангей, но, превозмогая боль в груди, возвращается в царствен-
ный город.
Однако, считая необходимым напасть на принцепса Антиохии Раймун-
да1, вторгшегося в киликийские города, подвластные ромеям, отправляет
[туда] войско во главе с двоюродными братьями Кондостефанами, Иоан-
ном и Андроником и неким Просухом — опытным воином; послал еще и
военный флот, которым предводительствовал Димитрий Врана. И когда
эти пострадавшие города обрели необходимую защиту, вновь решает идти
войной на персов2: ведь они стремились захватить укрепления в Пифике
и, вторгаясь в фему фракисийцев, опустошали все на своем пути. Итак,
|василевс], миновав Лидию, пришел к городам, лежащим во Фригии и по
Меандру. Он освободил их от нависшей опасности, отогнав устрашенных
персов. У Филомолия он вновь вступает в бой с турками. Там он был ра-
нен в ступню каким-то персом: пораженный копьем василевса, тот, падая,
пустил стрелу в ногу [царя]. Представ перед врагом грозным и храбрым в
деле и более отчаянным, чем отец Иоанн, [Мануил] отказался отправить-
ся назад и не внимал советам подумать наконец о возвращении, пока пер-
сы, узнав обо всем, не собрали свои силы и не разбили нашего войска.
И вот [Мануил], разжигаемый страстью, устремился к самому Ико-
нию. Масут, однако, перебрался оттуда в Таксары, называемые в древно-
сти Колонией. Одна из его дочерей делила, как говорили, ложе с двоюрод-
ным братом василевса Иоанном Комнином — сыном севастократора Иса-
ака, убежавшим к Масуту после размолвки с дядей-василевсом Иоанном
Комнином. Она со стены обратилась со страстными словами защиты за
отца-султана. Василеве же, подойдя вплотную к Иконию и окружив его
стены, позволил молодым воинам обстрелять крепость, надругаться над
могильными памятниками; с тем и двинулся оттуда восвояси. Поскольку
по пути противники устроили засады, укрывшись в зарослях, [вновь] раз-
разились схватки, не менее жестокие, чем прежние. Пройдя с боями, [Ма-
нуил] вернулся в царственный город.
Этот василевс вступил в брак3 с женщиной славного и светлейшего
рода из Аламании4. Причем она не столько пеклась о своей телесной кра-
соте, сколько о внутренней, духовной. Оставив пустейшим из женщин
втирания пудры, раскрашивания глаз, пластические ухищрения снизу, ис-
кусственный, а не живой румянец, она устремлялась к украшению добро-
детелями. Обладала она и непреклонным нравом, и твердостью характера.
1 Раймонд Пуатье Антиохийский, правитель латинского Антиохийского кня-
жества (1136-1149).
2 1146 г. «Персами» (как и «турками») византийские авторы называли сель-
джуков.
1 6-12 января 1146 г.
4 Германская принцесса Берта фон Зульцбах, свояченица императора Конра-
ди III, принявшая при вступлении в династический брак в Византии имя Ирина.
100
Мир Александра Каждана
Посему василевс был к ней прохладен, но, удостоив ее почестями, сви-
той, стражей и прочими царственнейшими достоинствами, осквернял су-
пружеское ложе.
Ибо, будучи молодым и сладострастным, Мануил вел жизнь невоздер-
жанную и полную неги и превосходил всех в застольях и пирушках, зани-
мался тем, что позволяет себе молодежь во цвете лет и чему научает плот-
ская любовь. Несдержанный в своих связях, он втайне сходился со многи-
ми женщинами вплоть до нечестивого растления родственниц. И было это
у него мерзким пятном, оскверняющим и обезображивающим, — словно
на милом личике торчащая бородавка или вскочивший лишай.
Не пренебрегал этот василевс и государственными делами. В качестве
попечителя и главного счетчика государственных налогов он выдвигает
Иоанна Путцийского и сам, как продвигал того же отец, делает Иоанна
Айофеодорита, бывшего прежде протонотарием дрома, месадзоном1 и на-
чальником личных распоряжений. И он, будучи всегда перед василевсом,
лично принимал его распоряжения, словно выражение Всевышней воли,
прибегая к услугам многочисленных отборных исполнителей записанно-
го и сказанного, которыми был тогда наполнен императорский двор, та-
ких прежде всего, как Феодор Студит, о котором расскажем вскоре.
Иоанн же Путцийский был весьма сведущ в вопросах государствен-
ных податей, хитрец и проныра, дотошный сборщик существующих нало-
гов и непревзойденный изыскатель несуществующих. Характером обла-
дал он неумолимым и ни для кого не приступным. Пожалуй, легче можно
было разжалобить угрюмый и суровый камень, чем его склонить к неугод-
ному для него делу. Еще удивительнее то, что, бесчувственный к слезам,
непреклонный перед мольбами, неколебимый перед тараном серебра и не
обольщаемый чарами злата, он обладал неприступностью, не свойствен-
ной человеку. И это тяготило современников и было невыносимым: при-
ходящие к нему по делу не получали никакого ответа, но чаще всего встре-
чались немым кивком, иногда же обходились незамеченные. Такую он
снискал [у] василевса власть и силу, что одни из императорских распоря-
жений по своему усмотрению отклонял и разрывал, другие же вносил в
налоговые кодексы.
Благодаря его-то заботам василевс Иоанн устранил за ненадобностью-
де общеполезное, а для островов — спасительное, всеми прежними васи-
левсами охраняемое учреждение, а именно — средства от морских стра-
тий2, передаваемые прежде для флота, он убедил передать в казну и воен-
ные суда, поставляемые по закону в полном оснащении, почти потопил
этим советом. Он уверял, что средства для флота не всегда необходимы
государству и обществу, а траты немалые и ежегодные; и потому эти сред-
1 Протонотарий дрома — глава канцелярии ведомства почты и путей сообще-
ния; месадзон — неофициальный термин для обозначения фактически главы пра-
вительства, особы, приближенной к императору, фаворита.
2 Владения, собственники которых несли военную службу или обязанные вно-
сить подати на содержание войска, здесь — в пользу военного флота.
Воспоминания друзей и коллег. М. В. Бибиков
101
ства следует упрятать в казне, а в случае нужды из царских сокровищниц
выдать на содержание флота. И казалось, что эти идеи морского разбой-
ника высказаны лучшим из лучших после тщательного обследования су-
щества проблемы, [ибо] он подталкивал царя на такое решение обилием
трат и смущал скудностью сборов. И вот ныне, по этому злоумышлению
либо скряжничеству, хозяйничают на море пираты, разоряя приморские
земли ромеев, о чем только и молят враги. Относя плод к сеятелю, не за-
будем и жнеца, а в пожаре обвиняя поджигателя, не забудем того, кто мог
погасить пламя, но ничего для этого не пожелал сделать.
Но лишь до тех пор наш Иоанн являл себя ревнивым учетчиком пода-
тей, опытным и бережливым экономом и взыскательным, точно ростов-
щик, чиновником, пока имел полную власть и возможность поступать по
собственному усмотрению беспрепятственно для своих желаний. Затем
же увидел, что могущество его изменяет ему и он лишается свободы до-
клада пред императором, действия, а понемногу — и силы, потому что и
другие фавориты при василевсе решительно оттеснили и сокрушили его.
Тогда-то он, выйдя за рамки обычного своего поведения, всеми силами
цеплялся за всякий удобный случай и не брезговал ничем, сообразовыва-
ясь с обстоятельствами. Сказав кому-то из близких: «Ну же, обогащаем-
ся!» — вел себя не так, как прежде; и тотчас, совершенно изменив образ
мысли, начал собирать взятки, как никто другой из современников. Он
ласково встречал приходящих к нему, охотно выслушивал их и старатель-
но заглядывал, приносили ли они за пазухой золото.
Взяв жену из разорившегося и увядшего [знатного] рода, он стал за-
ботливым отцом, дав детям немалую сумму, достаточную для сладкой
жизни. Будучи скрягой, чрезвычайно жадным и неумолимым, так что не
удостаивал и взглядом просителя или страждущего, он сколотил богат-
ство. Но держал деньги на замке, как некогда Акрисий Данаю, сковав на-
всегда нерасторжимыми крепким узами.
По болезненной мелочности и скряжничеству нередко посланные ему
продукты он отправлял на рынок; например, такие рыбы, как камбалу и
[морских] окуней, самых больших и жирных, присланных ему кем-то, по
три раза продавал, столько же раз получая их назад, поскольку нуждаю-
щиеся [в его совете] вновь их покупали и приносили ему. Так что рыбы у
него становились ловцами [человеков], если совершали то, к чему пред-
назначались: величина их, словно закинутая удочка, и жир, словно нажи-
на, притягивали таким образом приходящих покупателей.
Как-то раз во Влахернском дворце, под вечер, когда можно было ви-
деть, как трактирщицы предлагали известный напиток, называемый в на-
роде рассолом, он вышел, желая насытиться этим питьем и отведать капу-
сты. Когда же один из его слуг по имени Анза, сказал, что следовало бы
сейчас воздержаться и умерить порыв, что дома найдет он благопристой-
ный ужин, уже приготовленный для него, то он, глядя сурово и гневно,
настаивал на немедленном удовлетворении своих желаний. При этом жад-
но схватил чашу, которую несла торговка, наполненную манившим его
102
Мир Александра Каждана
кушаньем, разом опрокинул ее и всем ртом прильнул к питью, заглатывая
капусту. Достав из-за пазухи медный статер, дал его кому-то из слуг, при-
казав потратить четыре обола1 — два дать торговке, оставшиеся же два
тотчас принести назад.
В другой раз, в великолепном облачении величественно проходя по
рынку и, как всегда, почтительно встречаемый и сопровождаемый много-
людной толпой, он узрел на дороге железку, [оторвавшуюся] от конского
копыта. И вот его пышное, оглашаемое шумом толпы шествование замер-
ло, и он, восхваляемый, словно Бог, кому-то вверяет вознесение железки.
Но она не была отскочившей от конского копыта или случайно оборонен-
ной подковой; это дети, забавлявшиеся на рынке доводящими до смеха
проделками над прохожими, раскалили ее на огне и подложили на землю.
Слуга, отправившийся исполнять его приказ, схватив двумя руками же-
лезо, истошно завопил от страшной боли. Увидев это, ребята всем телом
потрясались от хохота, а спутники [Иоанна] усмехались и удивлялись,
потрясенные, сколь крохоборно жаден был этот скряга.
Поэтому ничего удивительного, если бы после смерти у этого нена-
сытного стяжателя не обнаружились не только изобильные склады сокро-
вищ, но и сокровищницы даже разнообразных пестрых палочек для письма.
Все намерения Иоанна Айофеодорита прекрасно воплощались, пока
быстротечный и переменчивый поток событий не поставил и ему поднож-
ку — лукавого счастливчика Феодора Стиппеота. Этот, содействуя, ско-
рее же, противодействуя Иоанну и будучи после него вторым человеком,
не останавливался и не довольствовался достигнутыми возможностями,
но, вожделенно домогаясь верховенства и стремясь к вершинам, целиком
устремил свой бег наверх. И вот, улучив момент, когда возникла сильная
распря между родовитым человеком (я говорю о Михаиле Палеологе) и
Иосифом Вальсамоном, который был [зятем] Айофеодорита [по сестре],
он, приложив все силы, выдворяет его из императорского дворца: словно
с небесной высоты да в самый отдаленный угол земли пущенный, как из
пращи, он был облечен властью претора Эллады и Пелопоннеса как бы
для того, чтобы навести там порядок и разрешить споры указанных лиц.
Итак, он готовился к отъезду. Судьба же, не дождавшись его переез-
да, изменила и [положение] Стиппеота, радостно, можно сказать, приль-
нув к нему, и щедро прославляла его возвышением и вела его вверх по
пути славы. В конце концов одного она выдвигает на величественную долж-
ность хранителя императорской сокровищницы и на возможность почет-
ного общения с василевсом и прославляет другими, не меньшими, почес-
тями; с другим же поступает несправедливо, повергая в нужду в куске
хлеба. И больше не изменяла она решений, не переворачивала в дальней-
шем все наоборот, но, скользкая, оставалась на удивление неизменной.
1 Статер — античное наименование монеты для обозначения византийской
номисмы; обол — медная мелкая монета.
Воспоминания друзей и коллег. М. В. Бибиков 103
С тех пор этот человек вел дела, как ему хотелось, будучи проница-
тельным и разумным, обладая обходительным нравом и резвым умом.
Иоанн занимался тем, что приказывал василевс: а он приказывал то, что
хотел тот.
Так управлял самодержец царством, а туча врагов из западных клима-
тов’, нагрянув с ужасным смертоносным громом, вторглась в пределы ро-
меев: я имею в виду поход аламанов и поднявшихся вместе с ними частей
прочих соплеменных им народов.1 2 В их войске были и женщины, сидев-
шие на конях, как мужчины, — не спустив с седла ноги вместе, но бес-
стыдно оседлав верхом лошадь: вооруженные копьями и доспехами, они
выглядели мужами, облаченные в мужские латы. Они вообще взирали
воинственно и были преисполнены мужеством, превосходя амазонок.
Одна же выделялась среди них, словно новая Пентесилея3; по облачению,
усеянному золотом, спускающемуся по краям [и бахроме), ее прозвали
Златоножкой.
Предлогом, объяснявшим причину этого похода, был Гроб Господень
и предуготовленное устройство прямых путей, бывших трудными и опас-
ными для их соотечественников, стремящихся прямо в Иерусалим. Они
говорили, что в путь не берут ничего лишнего, кроме того, что необходи-
мо для разглаживания троп. Поэтому-то у них можно было заметить не
лопаты, топоры и кирки, а щиты, латы, мечи и другое, нужное для битвы.
Они обещали и клялись пройти [не задерживаясь]. И, как из последующе-
го стало ясно, они не солгали.
Отправив послов4, они просили у василевса, как бы в знак дружбы,
возможность пройти и предоставить им по пути на рынках товары, нуж-
ные для пропитания людей и поддержки лошадей.
Василевс, естественно, обескураженный в душе от неожиданности
событий, сразу не дал позволения, но, однако, заботясь о пользе государ-
ства, и с послами разговаривал он дружелюбно, как подобает, лицемерно
расхваливая их предприятие и притворно восхищаясь благочестию их на-
мерений. Тотчас же он пообещал приготовить им в изобилии все для пере-
хода, снабдить их и держать эти товары наготове, с тем, уверяя, чтобы
аламаны прошли бы, словно по своей, а не чужой стране, если бы только
дали верные клятвы, что поход их будет поистине не противным Богу и
что они мирно минуют пределы ромеев.
Постановив так, [что было естественным], Мануил повсюду рассыла-
ет царские указы, приготовив выставить продовольствие по пути следова-
1 Заимствовано из античности наименование областей или провинций.
2 Имеется в виду Второй крестовый поход 1147-1149 гг.
3 В древнегреческой мифологии — предводительница амазонок, дочь бога вой-
ны Ареса. Здесь, очевидно, подразумевается французская королева Алиенора
Аквитанская, сопровождавшая в походе своего мужа — короля Людовика VII.
4 До сентября 1146 г.
104
Мир Александра Каждана
ния армий с запада. И за словом последовало дело. Но подозревая и опаса-
ясь, что в овечьей шкуре придут волки1 или под видом осла [во изменение
фабулы басни] львы2, или в лисьей шкуре окажется львица3, он собирает
ромейские войска, публично держит совет о положении дел. Он говорит о
многочисленности идущих воинов, перечисляет массу конницы, указыва-
ет на большое количество тяжеловооруженных воинов, представляет бес-
численность пехотного отряда, описывает войско, закрытое в медь и губи-
тельное: у всех — огонь в глазах, а их упоение кровью — не меньшее, чем
для других радость от капель воды. Не только это поведал он синклиту4,
высшим чиновникам и воинам, но и то, что сицилийский тиран5, словно
морской зверь, устремляется в приморские области; он рассекает весла-
ми пучину6 и причаливает к ромейским селениям, истребляя все под нога-
ми, как будто бы идет по лишенной защитника земле. Городские же баш-
ни [Мануил] делает недоступными и укрепляет стены по всему их протя-
жению, а войску предоставляет кольчуги, вооружает медными копьями и
быстроходными конями, поднимает дух и укрепляет его раздачами денег,
прекрасно названных кем-то из древних нервом всего.
Итак, с божьей помощью и под защитой города Девой-Богоматерью
император собирает насколько было можно непобедимое войско, часть
которого оставляет для защиты прекрасного города, расставив на стенах,
другим же приказывает сопровождать аламанов, не отходя ни на шаг, пре-
пятствуя таким образом им устраивать вылазки для грабежа и фуражи-
ровки; делать это, однако, следовало мирно, не вступая в сражение.
Пока поход [аламанов] проходил по дальним областям, с обоими вой-
сками не случилось ничего особенного. Когда же аламаны расположились
лагерем в Филиппополе7, то и там во время стоянки части не вступали в
раздоры. Это было так благодаря архиерею этой области, а им был Миха-
ил Италик8, прекраснейший оратор и, можно сказать, ревнитель всяче-
ской мудрости, обольстительный в речах — прямо камень магнитный9.
1 Аллюзия на евангельский текст: «Берегитесь лжепророков, которые прихо-
дят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные» (Матф. 7:15).
2 Имеется в виду басня Эзопа «Осел и львица» (№ 199).
3 Зинов. 1. 93.
4 Совет знати при императоре, формально унаследовавший функции римско-
го сената.
5 Король сицилийских норманнов Роджер II (1101 — 1154), осуществивший в
1148 г. активные военные действия против Византии.
6 Аллюзия на гомеровский текст (Одиссея. IV. 580): «Разом могучими вес-
лами вспенили темные воды».
7 Совр. г. Пловдив в Болгарии.
8 Михаил Италик — митрополит Филиппополя, известный византийский
писатель, ритор, философ, называвшийся современниками «вторым Платоном»
(ум. около 1157 г.).
9 Дословно — Магнесийский камень (см.: Платон. Ион. 533 д).
Воспоминания друзей и коллег. М. В. Бибиков 105
Очаровав нежностью притягательных слов и медом речи (причем он гово-
рил подобающе им, изменяя их в намерениях на благо ромеям, и действо-
вал он, точно Протей Фаросский1, изменяя аламанов, принимая то один
вид, то другой), он так обольстил короля, что того чародей подвесил за
ушки, как пустую амфору2, вместе с ним обедал, угощал вином. Так что,
желая угождать [Михаилу], тот жестоко преследовал тех, кто добывал где-
нибудь хлеб, не заплатив денег.
Но когда король двинулся оттуда и пришел к передним [отрядам], в
арьергарде между аламанами и ромеями возник спор из-за кого-то из пре-
терпевших убыток. Затем ссору подстегнула криками, обострив, любящая
беспорядки толпа. Затем последовали откровенные перебранки. Они же
вкладывают оружие для битвы. Появляется Энио3, и при посредстве боги-
ни раздора ярко вспыхивает пламя битвы. Усиливаясь и всегда вздымаясь
вверх, Энио, стелившаяся вначале по земле, едва не достигла неба4, но
вышеупомянутый архиерей смягчил своим обаянием вернувшегося уже и
дышащего войной короля и неожиданно [для всех] заставил успокоиться
его, словно царственного зверя, которому не противно было угощение, и
он, возбужденный, силой рвался к прыжку.
Когда же войска стянулись к хорошо укрепленному городу Адриана5,
король проследовал через него, направляясь дальше в путь, а один из его
родственников слег из-за болезни тела, оставшись в Адрианополе. А ка-
кие-то враждебно настроенные ромеи, напав ночью на его прибежище,
руками, приученными скорее к воровству, чем к оружию6, незаметно раз-
водят огонь и сжигают этого человека со всем его имуществом. Узнав об
этом, Конрад [так звали короля]7 поручает племяннику Фредериху8 ото-
мстить. Этот же, будучи вообще надменным, а теперь и во власти гнева,
вернувшись, повергает в огонь священный монастырь, в котором погиб
тот аламан, захваченных же осуждает на смерть и производит расследо-
вание о погибшем имуществе. Такие события становятся причиной стыч-
1 По древнегреческим повериям, морское божество, слуга Посейдона, обла-
давший даром предвидения и принимавший облик зверя, воды и дерева, при этом
раскрывал невидимое и неизвестное. Обитал на о. Фарос. В тексте Никиты Хони-
ата — аллюзия на Гомера (Одиссея. IV. 365-393).
2 Очевидно, парафраз греческой поговорки.
3 Древнегреческая богиня войны.
4 Намек на гомеровский стих (Илиада. IV. 440 и след.):
«Ужас насильственный, Страх и несытная бешенством Распря,
Бога войны, мужегубца Арея сестра и подруга:
Малая в самом начале, она пресмыкается; после
В небо уходит главой, а стопами по дому ступает» и т. д.
(Пер. Н. Гнедина).
5 Г. Адрианополь, совр. г. Эдирне в Турции.
6 Аллюзия на Псалтырь (17:36): «Научает руки мои брани...».
7 Германский император Конрад III Гогенштауфен (1136-1152).
8 Швабский герцог, будущий германский император Фридрих I Барбаросса
(1152-1190).
106
Мир Александра Каждана
ки. Но и на этот раз улыбнулся воспитатель юных — мир, так как многие
из высокопоставленных ромеев погасили пламя войны, особенно же Про-
сух, прекративший все споры. По рекам, прокладывающим себе путь, сте-
каясь там под каменным мостом, он отправился на коне, чтобы, явившись
к объятому гневом Фредериху, успокоить его и заставить отказаться от
его намерений.
Таким образом, снова и переходы были мирными, и мили [пути] спо-
койными, и сам поход дальше проходил в добром согласии...
Так вот в конце концов на радость ромеям король — подобие небесно-
го зловещего знамения1 — переправился на восточную сторону2, а за ним
последовали тотчас и те из племени франков3, которые пришли с ним;
[после чего] василевс снова вернулся к заботам о собственных землях,
чем занимался и раньше. Не обходил он вниманием и того, чем те будут
питаться, по-прежнему выставляя по пути [их следования] товары.
Все в удобных местах и узких проходах ромеями были помещены заса-
ды — это был замысел Мануила. Так что немало [франков] было убито из
этих военных лагерей. Да и горожане, закрыв ворота городов, не допуска-
ли аламанов к рынкам, но, спуская веревки со стен, сначала забирали
установленную плату за товар, затем же спускали то, что продавалось по
своему усмотрению — или приготовленный хлеб, или еще какое-нибудь
пропитание. [При этом] они допускали бесчинства, так что те призывали
Всевидящее око к отмщению им, орудовавшим с неправильными мерила-
ми, не имевшими жалости к ним — пришельцам, не продавали от себя
ничего своим единоверцам, но, напротив, вырывали из их глотки все [не-
обходимое] для жизни.
Негоднейшие из жителей — те, кто воспитал в себе бесчеловеч-
ность, — не спускали и самой малости, но, подтянув к себе золото или
подцепив веревкой серебро и положив его за пазуху, исчезали, не появля-
ясь больше на куртинах. Были и такие, кто подмешивал в муку известь,
делая хлеб губительным.
Действительно ли василевс, как говорили все, это приказал, точно не
знаю; и все-таки он нарушал законы и творил бесчестье. Бесспорно же
решением василевса, не скрытым занавес<к>ой обмана, было отчеканить
из фальшивого серебра номисмы4, которые выдавались италийским вои-
нам, желавшим что-нибудь купить.
Короче говоря, не было ничего ужасного, чего бы василевс не был или
сам творцом, или поручителем исполнения другим, так, чтобы все это
оставалось неизгладимым в памяти их потомков, семенем страха, отвра-
щающим поход против ромеев.
1 Возможно, намек на комету, видимую незадолго до этого во Франции, в 1146 г.
2 Около 15 сентября 1147 г.
3 «Франками» византийцы в XII в. называли как германцев, так и других
участников Крестовых походов, в частности французов.
4 Номисма — золотая византийская монета.
М. С. Альперович
НЕ ВИЗАНТИЕЙ ЕДИНОЙ...
Мне трудно писать об Александре Петровиче Каждане прежде всего
потому, что не поворачивается язык употреблять прошедшее время, рас-
сказывая о дорогом друге, с кем связывало столь многое. К тому же, буду-
чи весьма далек от круга его научных интересов, я не в состоянии профес-
сионально оценить колоссальный вклад А. П. в изучение Византии, став-
шее его главным жизненным призванием. И все-таки хочу поделиться
воспоминаниями — не столько о выдающемся ученом, сколько о близком
человеке.
Помню его с осени 1939 г., когда в стенах исторического факультета
Московского государственного университета, помещавшегося тогда в не-
высоком трехэтажном строении на улице Герцена (ныне Б. Никитская, 5),
появились юные студенты-первокурсники нового набора. Некоторые из
них впоследствии прославились как видные специалисты в избранной ими
области исторической науки. Помимо А. П. Каждана можно назвать име-
на С. О. Шмидта, М. С. Вселенского, Е. С. Голубцовой, М. А. Заборова,
Л. И. Першица и др. Но в ту пору это была зеленая молодежь, и мы, четве-
рокурсники, посматривали на них с чувством известного превосходства,
как более взрослые и опытные (в юности возрастная разница в несколько
лет весьма ощутима), волею обстоятельств успевшие пройти суровую шко-
лу борьбы с «врагами народа», которая достигла кульминации летом 1938 г.
В дальнейшем, однако, политика и практика массового террора в столь
неприкрыто чудовищном виде, как его осуществлял «сталинский нарком»
Н. И. Ежов, себя исчерпала. Сменивший Ежова Л. П. Берия, действуя
более изощренными методами, старался соблюсти внешний декорум. Пре-
кратились публичные показательные процессы. Часть обвиняемых была
освобождена, а некоторые даже реабилитированы.
Все это воспринималось как позитивные сдвиги, проявление либера-
лизации режима. К тому же неожиданное подписание советско-герман-
ского пакта 23 августа 1939 г. и последовавшего за ним договора о дружбе
и границе между двумя державами, хотя и вызвали недоумение и негатив-
108
Мир Александра Каждана
ную реакцию со стороны студенческой молодежи, в значительной мере
отвлекли внимание от внутриполитических проблем. Этому способство-
вали начало Второй мировой войны, «освободительный» поход Красной
Армии в Западную Украину и Белоруссию, бездарная советско-финская
война, присоединение Бессарабии и Северной Буковины, аннексия при-
балтийских государств.
Таким образом, наши младшие однокашники, впервые перешагнувшие
порог alma mater в тот самый день, когда прозвучали первые выстрелы
Второй мировой войны, грызли гранит науки в более нормальных с точки
зрения университетских занятий условиях, не отвлекаясь от учебы учас-
тием в различного рода политических кампаниях. «Тот, кто хотел учить-
ся, — вспоминал впоследствии Каждан, — на истфаке тех лет мог учить-
ся, несмотря на свежие раны от Великой чистки, несмотря на растрату
времени и сил, порожденную обилием псевдонаучных дисциплин»1.
Одним из тех, кто особенно жадно и целеустремленно овладевал зна-
ниями, был он сам. Но никаких личных отношений между нами тогда не
возникло. Я знал его только в лицо и по фамилии. Не более того. А с нача-
лом Отечественной войны наши пути разошлись надолго. Саня учился и
работал в Башкирии, окончил аспирантуру в Москве, преподавал в Ива-
нове, Туле, Великих Луках. Я же в военные годы находился в рядах дей-
ствующей армии, потом служил в оккупационных войсках, дислоцирован-
ных в Германии, а после защиты кандидатской диссертации работал в Ря-
занском педагогическом институте.
Лишь спустя полтора десятилетия судьба свела нас вновь, когда А. П.
в 1956 г. перешел в Институт истории Академии наук СССР, где я уже
пребывал с 1954 г. На протяжении ряда лет мы вместе трудились в этом
научном центре, оставаясь всего лишь сослуживцами, доброжелательно
и с симпатией относившимися друг к другу коллегами. Мы сблизились и
подружились только летом 1962 г. во время совместного месячного отды-
ха на турбазе московского Дома ученых в карачаевском горном селении
Архыз, расположенном в живописной долине реки Большой Зеленчук (Се-
верный Кавказ). С тех пор стали дружить домами. Бывали друг у друга,
может быть, не так уж часто: по случаю дня рождения, Нового года, в
связи с приездом общих друзей и т. п. Но почти каждые выходные прово-
дили вместе, совершая продолжительные прогулки: весной, летом и осе-
нью — пешеходные, зимой — лыжные. Наши излюбленные воскресные и
субботние подмосковные маршруты пролегали через Одинцово, Перхушко-
во, Фирсановку, Опалиху, Снегири, Петрово-Дальнее, Валуево, Марфи-
но, Катуар и др. Собиралась обычно довольно многочисленная компания,
неизменным организатором и душой которой являлся Саня. Накануне ве-
чером он обзванивал по телефону потенциальных участников завтрашне-
го похода и, не вступая в долгие дебаты, директивным тоном командовал,
1 Каждан А. Трудный путь в Византию / / Одиссей. Человек в истории 1992.
М., 1994. С. 37.
Воспоминания друзей и коллег. М. С. Альперович 109
скажем: «Пригородная платформа Савеловского вокзала, электричка 9.05
утра, третий вагон от хвоста поезда». Он прекрасно ориентировался в
лесу, почти безошибочно выбирая на перекрестке или развилке дорог
нужную тропу либо лыжню.
Как правило, каждую зиму мы отправлялись на пару недель в дом от-
дыха или пансионат, чтобы вволю походить на лыжах. Предпочитали де-
лать это — если удавалось достать путевки на желаемое время и позволя-
ла работа — в конце февраля — начале марта, когда в лесу и на полях еще
лежит снег, а днем солнце уже припекает по-весеннему. В большинстве
случаев ездили в звенигородский пансионат Академии наук (Мозжинка),
чаще всего вшестером: Саня, Л. Ю. Слёзкин и я, с женами. Иногда к нам
присоединялся А. М. Некрич либо кто-нибудь еще из наших общих дру-
зей. На лыжне А. П. был, как всегда, неутомим. В развевающейся ковбой-
ке навыпуск он стремительно мчался впереди всех, и только жалобные
мольбы Риммы Александровны, которая, конечно, не могла за ним угнать-
ся, вынуждали его время от времени нехотя останавливаться, неторопли-
во поджидая остальных.
На память о наших дивных прогулках у меня сохранился подаренный
когда-то Кажданами по случаю очередного дня рождения великолепный
термос «с узким горлом», с Саниными стихами на коробке:
Прими сей термос, Михаил, —
Не без значенья:
Чудак, кто яйца в нем варил
В ума затменье,
Бедняк, кто из него не пил
В мороз и стужу
И кто тепла не сохранил
Любви и дружбы.
С пирожным дома кипяток
Мы пьем скучая,
Но как нам сладостен глоток
Лесного чая!
А надпись на изданной в 1965 г. увлекательной книге «От Христа к
Константину» гласила: «В память о горках и пригорках».
Дом Кажданов привлекал нас с женой не только возможностью обще-
ния с симпатичными, радушными хозяевами, непринужденным застоль-
ем, атмосферой раскованности, никогда не переходившей в пошлость, но
и встречами с интересными, незаурядными людьми. Именно там мы впер-
вые познакомились с известной своими очерками на актуальные темы
журналисткой Ольгой Чайковской, широко эрудированным лингвистом
Вяч. Вс. Ивановым, талантливым литератором С. П. Маркишем, выда-
ющимся ученым-историком — восходящей звездой советской и мировой
медиевистики А. Я. Гуревичем, видным исследователем Средневековья
110
Мир Александра Каждана
М. А. Заборовым, молодым тогда филологом и философом, будущим ака-
демиком С. С. Аверинцевым, опытным и деликатным редактором кажда-
новских книг, выходивших в издательстве «Наука», Ф. Н. Арским и мно-
гими другими.
Хотя тематика наших научных занятий никак не соприкасалась и ле-
жала в совершенно различных плоскостях, я очень скоро понял, что к
тому времени, когда мы сблизились, мой друг уже вполне сложился как
крупнейший знаток Византии, пытливый и компетентный исследователь,
к чьему мнению уважительно прислушивались коллеги в СССР и за рубе-
жом. Но будучи по своим профессиональным интересам весьма далек от
византийских проблем, воздержусь, разумеется, от более конкретной
оценки его научных заслуг. Впрочем, как Византия, так и Латинская Аме-
рика сами по себе крайне редко фигурировали в наших долгих беседах за
столом, возле лесного костра или «на марше» во время загородной про-
гулки. Говорили мы обычно, как водится в среде российских интеллектуа-
лов, обо всем и ни о чем. При этом чаще всего затрагивалась дежурная
тема подобных посиделок — о судьбах и перспективах страны и общества,
о том, что происходит в Советском Союзе и чего ждать в дальнейшем, о
гонениях на интеллигенцию и акциях диссидентов, о произведениях «не-
управляемых» авторов и спектаклях фрондирующих режиссеров и т. д., и
т. п. В общем, в наших разговорах так или иначе превалировали обще-
ственно-политические сюжеты.
Существенных расхождений между нами в этих вопросах, пожалуй,
не было. То есть «что такое хорошо, а что такое плохо», кого из коллег и
иных известных нам лиц можно считать достойными людьми, а кого по-
донками, как следует поступить в ситуации, когда проявление элементар-
ной порядочности грозило негативными и даже фатальными последствия-
ми, мы представляли себе в принципе более или менее одинаково. Нас
объединяла в этом смысле если не всегда и не совсем общность, то во вся-
ком случае сходство взглядов на проблемы, волновавшие в 60-70-е годы
критически мыслившую часть общества. Оба мы принадлежали к поколе-
нию, которому суждено было проделать долгий и мучительный путь ду-
ховной эволюции, прежде чем наступило политическое прозрение. Весь-
ма значительное влияние на сложный процесс постепенного отрезвления
оказали постсталинская «оттепель» и особенно импульсы, данные секрет-
ной речью Н. С. Хрущева на XX съезде КПСС.
В наши дни в печати и устно подчас высказываются крайне резкие
суждения по адресу тех, кто утверждает, будто узнал о преступлениях
Сталина лишь в результате хрущевских разоблачений. Разумеется, тако-
го рода заявления производят, мягко говоря, странное впечатление.
Нельзя не согласиться с мнением А. Я. Гуревича, который по данному по-
воду резонно замечает: «Либо эти люди лгут другим и самим себе, либо
ими была выбрана позиция страуса — выход вполне объяснимый в тех
условиях, но едва ли делающий честь их памяти, уму и способности суж-
дения. Иллюзии могли сохраняться у части общества, но тот, кто не хотел
Воспоминания друзей и коллег, М. С. Альперович 111
быть слепым, не мог не видеть еще и до 1956 г., что наше общество идет
“не туда”»1.
В этой связи относительно своего восприятия сталинского террора
скажу, что первые сомнения в обоснованности массовых репрессий 1936-
1938 гг. зародились у меня еще до Отечественной войны. Когда же после
вызванной ею вынужденной непродолжительной паузы на рубеже 40-х и
50-х годов возобновились расправы с мнимыми «заговорщиками», нача-
лись аресты и публичные процессы в вассальных «братских» странах, на
страницах «Правды» развернулась разгромная «дискуссия» по вопросам
языкознания, а на ученых и деятелей культуры обрушилась новая волна
проскрипций, появившиеся на фронте иллюзорные надежды на перемены
к лучшему после победы над фашизмом стали быстро таять и вскоре ис-
чезли совсем. Они сменились тревожным ожиданием дальнейшего «за-
кручивания гаек» со всеми вытекающими отсюда последствиями. И в та-
ких условиях то, к чему я стихийно шел многие годы, о чем частично до-
гадывался, исходя из собственных наблюдений, критического анализа
происходившего и простейшего здравого смысла, что мне интуитивно
подсказывал разум, но мешала до конца поверить привычная инерция пи-
етета перед государством и властью, чью способность творить зло я явно
недооценивал, — все это было официально заявлено с высокой трибуны.
Не стоит преуменьшать немаловажное значение этого факта в обстанов-
ке середины 50-х.
Вместе с тем, несмотря на непоследовательность, зигзаги и неодно-
кратные отступления Хрущева, его настойчивые попытки персонифици-
ровать общественные процессы 30-50-х годов, возложив ответственность
за все отрицательные явления той эпохи, неудачи, просчеты и преступле-
ния исключительно на «вождя народов», — в моем представлении они ас-
социировались со всей одиозной системой сталинизма. Порочность ее как
строя, порожденного деформацией марксистско-ленинского идеала соци-
ализма и не имеющего с ним ничего общего, стала для меня совершенно
очевидной. Вскрытие злокачественного гнойника по инициативе самого
руководства КПСС, начавшаяся реабилитация жертв сталинских репрес-
сий и наказание некоторых палачей, меры по частичной либерализации
режима, наметившиеся перспективы отдельных преобразований в соци-
ально-экономической области, отстранение сталинской «антипартийной
группы», появление на страницах «Нового мира» повести «Один день Ива-
на Денисовича» и других произведений А. И. Солженицына, а затем иные
публикации на «лагерную» тему вселяли надежду на позитивные сдвиги.
Она поддерживалась также обнадеживающими изменениями во внешне-
политической сфере: прекращение войны в Корее, примирение с Югосла-
вией, установление дипломатических отношений с ФРГ.
1 Гуревич А. Я. «Путь прямой, как Невский проспект», или Исповедь истори-
ка / / Там же. С. 10.
112
Мир Александра Каждана
Оптимистические настроения сохранялись, несмотря на такие реци-
дивы прошлого, как подавление венгерской революции, гнусная травля
Б. Л. Пастернака в связи с присуждением ему Нобелевской премии за
роман «Доктор Живаго», осуждение Иосифа Бродского по обвинению в
«тунеядстве» и его ссылка, бесцеремонное и некомпетентное вмешатель-
ство Н. С. Хрущева и других партийных боссов в развитие литературы и
искусства с целью подчинить творческую интеллигенцию контролю Ком-
мунистической партии и т. д.
Конечно, в большинстве своем мы переживали в то время лишь на-
чальную стадию длительного процесса освобождения от воздействия по-
стулатов и заблуждений, тяготевших над историками, чьи взгляды фор-
мировались в специфических условиях советской системы. Но кое-какие
житейские и политические уроки успели извлечь и многое понять. Пол-
ное и окончательное внутреннее раскрепощение произошло, пожалуй,
только в конце 60-х — начале 70-х годов. К тому времени я уже отчетливо
осознал утопичность самой идеи социализма, абсолютную неэффектив-
ность так называемого социалистического устройства общества и невоз-
можность его усовершенствования.
Характеризируя сейчас свою тогдашнюю жизненную позицию, дол-
жен честно признаться, что, восхищаясь героизмом и самоотверженно-
стью активных диссидентов и правозащитников, не обладал достаточным
гражданским мужеством, чтобы, подобно им, «взойти на эшафот», и не
отваживался высказать вслух свои сокровенные «антисоветские» мысли,
каковыми делился лишь с друзьями и единомышленниками. Однако при
этом стремился по крайней мере не говорить и не писать того, что не соот-
ветствовало моим подлинным убеждениям. Не совершать недостойных
поступков, которых пришлось бы впоследствии стыдиться.
Подобным образом, с моей точки зрения, при желании мог в те годы
без особого риска для жизни и свободы поступать каждый. Разумеется,
если самоуважение, чистая совесть, человеческая порядочность, отноше-
ние окружающих, дружба, верность принципам, понятия гражданского и
профессионального долга были для него дороже и важнее сиюминутных
успехов, карьеры, честолюбивых помыслов, личных амбиций, материаль-
ного благополучия. И я разделяю созвучные этому кредо мысли моих кол-
лег, как, например, точную оценку Н. Н. Болховитиновым ситуации, сло-
жившейся в нашей стране после смерти Сталина: «Нельзя было открыто
выступать против лжи. Но стало уже возможным не участвовать в этой
лжи самому»1. Тем не менее «непринадлежность и неучастие — едва ли
достойная гражданская позиция», с горечью замечает А. Я. Гуревич2.
Я позволил себе столь пространное отступление не по причине «не-
держания речи», старческой болтливости или с целью саморекламы, а
1 Болховитинов Н. Н. О «портретах историков» / / Новая и новейшая исто-
рия. 1996. №1. С. 129.
2 Гуревич А. Я. Указ. соч. С. 11.
Воспоминания друзей и коллег, М, С. Альперович 113
лишь потому, что мои тогдашние размышления, насколько мне известно,
во многом перекликались с образом мыслей Сани. Теперь, спустя четыре
десятилетия, восстанавливая в памяти содержание наших бесед той поры,
вновь перечитал его поучительный очерк «Трудный путь в Византию»,
опубликованный в 1994 г., и нашел там немало рассуждений, подтверж-
дающих вышеуказанный вывод. Так, касаясь случайного характера при-
нятого им в 1943 г. решения заняться изучением Византии, он не скрыва-
ет, что «никоим образом не собирался подрывать устои социалистическо-
го тоталитаризма, критикуя его на византийской почве»1. Самокритично
признавая влияние сталинских схем на вышедшую в 1960 г. монографию
«Деревня и городе Византии 1Х~Хвв.», А. П. откровенно констатировал:
«Сталинизм не был просто грубой одеждой, наброшенной на наше нежное
тело, мы срослись с ним и не могли его сбросить одним небрежным движе-
нием»2.
Анализируя обстоятельства работы советских историков в начале
60-х годов, он отнюдь не претендовал (как многие, в том числе те, по сло-
вам Н. Н. Болховитинова, «слишком бдительные коллеги, которые готовы
были увидеть крамолу там, где она была тщательно завуалирована, или
даже там, где ее не было»3) на лавры отчаянного смельчака, бесстрашно
сокрушавшего все преграды, препятствовавшие добросовестному и прав-
дивому служению музе Клио. А. П. не пытался ни на йоту преувеличить
свои заслуги в преодолении обветшалых догм исторического материализ-
ма, отказе от навязанных канонов и идеологических стереотипов, иссле-
довании ранее запретных тем. Новые подходы к изучению Византии и ряда
других ключевых проблем Средневековья возникли, с его точки зрения,
вовсе не спонтанно, а прежде всего «с подачи» (как теперь модно выра-
жаться) вышестоящих «инстанций», по их подсказке. «Сверху же, — про-
должал он, — пришел и слух, что можно писать и печататься без обиль-
ных ссылок на труды классиков марксизма-ленинизма; нам позволили за-
нять более мягкую позицию в отношении буржуазной историографии;
дрогнули основы воинствующего атеизма, и открылась возможность заго-
ворить об историческом существовании Иисуса Христа. Пожалуй, уже
без поощрения сверху исторический опыт стал использоваться для осмыс-
ления и критики современной ситуации». И скромно добавил: «В той или
иной степени я был вовлечен во все эти перемены»4.
В действительности же А. П. играл ведущую роль в борьбе против тех,
кто, применяя недозволенные в научной среде приемы и методы, упорно
цеплялся за традиционные концепции советской медиевистики и всячес-
ки противодействовал новым веяниям в византиноведении. Не сомнева-
юсь, что, упоминая об ученых, которые и тогда «находили в себе силы про-
1 Каждан А. Указ. соч. С. 36.
2 Там же. С. 44.
3 Болховитинов Н. Н. Указ. соч. С. 127
4 Каждан А. Указ. соч. С. 45.
114
Мир Александра Каждана
должать честно заниматься наукой и сохранять высокий профессиона-
лизм», указывая на оставшиеся «даже от худших в идеологическом и по-
литическом отношении времен... превосходные исследования медиеви-
стов», А. Я. Гуревич1 — а кому, как не ему, судить об этом со знанием
дела — в числе первых наверняка подразумевал Каждана. А. М. Некрич
прямо назвал его имя, перечисляя «замечательных историков моего поко-
ления и моложе», чьи ценные труды создавались и выходили, несмотря на
удушающую атмосферу 70-х годов, когда после вторжения войск Вар-
шавского договора в Чехословакию «конформисты и неосталинисты сно-
ва взяли верх»2.
Не касаясь аспектов многогранной деятельности покойного друга,
выходящих за рамки моей профессиональной компетенции, ограничусь
немногими сохранившимися в памяти фактами, которые характеризуют
его как человека и гражданина, неоднократно оказывавшегося в те смут-
ные годы (невольно вспоминается некрасовское: «Бывали хуже времена,
но не было подлей3») перед нелегким нравственным выбором.
Отличительными чертами А. П. являлись, на мой взгляд, цельность
натуры, принципиальность, глубокая внутренняя порядочность, упорство
и настойчивость в достижении поставленной цели, привязанность к се-
мье, преданность друзьям и доброжелательность по отношению к ним,
обязательность, аккуратность и пунктуальность, неуклонное соблюдение
установленного режима работы и всего жизненного распорядка, спокой-
ствие и выдержка в общении, терпимость к чужому мнению, сдержан-
ность в проявлении своих чувств, немногословие.
Многие из этих качеств особенно наглядно были продемонстрирова-
ны после радикального изменения политической обстановки в стране с
середины 60-х годов. Вслед за отстранением Н. С. Хрущева довольно ско-
ро явственно обозначилась ориентация брежневского руководства КПСС
и Советского государства на отход от прежнего сравнительно либераль-
ного антисталинского курса, появились заметные признаки стремления
влиятельных кругов правящей элиты реабилитировать покойного дикта-
тора, ужесточить режим, усилить идеологический прессинг и в первую
очередь поставить на место критически настроенную вольнодумную ин-
теллигенцию. В ходе нарастающего наступления сталинистов 30 янва-
ря 1966 г. «Правда» поместила статью Е. М. Жукова, В. И. Шункова и
В. Г. Трухановского, содержавшую, по существу, завуалированный при-
зыв к реабилитации Сталина. В феврале того же года состоялся позорный
суд над А. Д. Синявским и Ю. М. Даниэлем. В обществе упорно циркули-
ровали слухи о том, что на предстоящем XXIII съезде КПСС предполага-
’ Гуревич А. Я. Указ. соч. С. 15.
2 Некрич А. Отрешись от страха: Воспоминания историка. Лондон, 1979.
С. 336.
3 Некрасов Н. А. Полное собрание сочинений и писем: В 15 т. Л., 1982. Т. 4.
С. 187.
Воспоминания друзей и коллег. М. С. Альперович
115
ется дезавуировать решения XX и XXII съездов, касавшиеся оценки «ко-
рифея всех наук». Тогда же возникло пресловутое «дело Некрича»: после
безуспешной попытки публично предать анафеме выпущенную им прав-
дивую книгу «1941.22 июня» автор в июне 1967 г. был исключен из КПСС
«за преднамеренное извращение политики Коммунистической партии и
Советского правительства накануне и в начальный период Великой Оте-
чественной войны».
Подобные тенденции, разумеется, встретили сопротивление, одним из
центров которого волею обстоятельств стал в 1965-1967 гг. Институт ис-
тории АН СССР. На фоне происходивших событий в его научном коллек-
тиве резко обострился конфликт между бесплодными в профессиональ-
ном отношении ортодоксами-сталинистами из числа бывших партийных
работников, питомцев Академии общественных наук, Высшей партийной
школы и иных заведений того же типа и творчески мыслящими, квалифи-
цированными, хорошо подготовленными учеными. Первые безоговороч-
но поддерживали предпринимавшиеся по команде сверху усилия в той или
иной форме возродить существовавшие при Сталине порядки, вторые
пытались этому помешать, выступали за полный разрыв с теорией и прак-
тикой сталинизма. Страсти кипели, институт бурлил.
В этих бурных дебатах А. П. непосредственного участия, насколько
мне помнится, не принимал. И не только из-за своей беспартийности, меж-
ду тем как основной ареной политических баталий являлись партийные
собрания. Ведь последние довольно часто бывали открытыми, и при жела-
нии он вполне мог бы там присутствовать и даже выступить. Но ходить на
собрания, а тем более держать там речь Саня не любил. Я просто не по-
мню, чтобы за много лет совместной работы он хотя бы раз взял слово,
чтобы высказаться по какому-либо не сугубо научному вопросу. Это было
не его амплуа. Многочасовые дискуссии, острую полемику, ожесточен-
ные споры, в которых, как правило, так и не рождалась истина, А. П. счи-
тал бесполезной тратой времени. Такое поведение внешне производило
впечатление аполитичности. Этому способствовало и то, что в отличие от
многих своих друзей, склонных подвергать все советское уничтожающей
критике, идеализируя зарубежные порядки, он рассуждал более взвешен-
но и, как показали последующие события, вероятно, более здраво. Молча
и терпеливо выслушав очередную порцию гневных инвектив собеседника
по адресу советской власти, А. П. с иронической улыбкой изрекал: «Всю-
ду плохо». Но так он реагировал только тогда, когда разговор носил более
или менее абстрактный характер. Если же складывалась ситуация, требо-
вавшая конкретных действий, или под угрозой оказывалась судьба чело-
века, подчас даже лично ему незнакомого, Саня, не раздумывая, бес-
страшно приходил на помощь.
Достаточно напомнить о его многолетнем сотрудничестве и ярких пуб-
ликациях в журнале «Новый мир» эпохи А. Т. Твардовского, что само по
себе требовало незаурядного мужества. Осенью 1967 г., когда достигло
апогея преследование А. М. Некрича, незадолго до того исключенного из
116
Мир Александра Каждана
КПСС, А. П. одним из первых без колебаний поставил свою подпись под
коллективным протестом, направленным в редакцию журнала «Вопросы
истории КПСС» (а в дальнейшем и в другие органы печати и научные уч-
реждения). В тот момент это был поистине гражданский подвиг, ибо мно-
гие коллеги и сочувствовавшие Некричу люди предпочли под тем или
иным предлогом уклониться от выступления в его поддержку.
В следующем году А. П. выручил из крайне затруднительного положе-
ния талантливого лингвиста Ю. Я. Глазова. 38-летний младший научный
сотрудник Института народов Азии (ранее и позднее Институт востоко-
ведения) АН СССР в прошлом неоднократно подписывал коллективные
обращения в защиту евреев, крымских татар, репрессируемых диссиден-
тов. В конце февраля 1968 г. вместе с Петром Григоренко, Павлом Лит-
виновым, Ларисой Богораз, Петром Якиром, Юлием Кимом, Ильей Габа-
ем и другими правозащитниками он направил в президиум Консультатив-
ной встречи коммунистических и рабочих партий в Будапеште так
называемое «Письмо 12-ти» с протестом против политических процессов
и других преследований инакомыслящих. После двухмесячного давления
со стороны администрации института с целью заставить «грешника» по-
каяться или по крайней мере отречься от содеянного, он был по решению
ученого совета уволен «по непригодности», а вслед за тем лишился и пре-
подавательской работы в Институте восточных языков при МГУ. В итоге
Глазов с женой и тремя детьми остался без всяких средств к существова-
нию1. На штатную работу его нигде не брали, а чтобы зарабатывать на
жизнь переводами или иным литературным трудом, необходим был какой-
то формальный статус, иначе его могли объявить «тунеядцем» и даже в
принудительном порядке выселить из Москвы. С немалым риском для
себя Каждан обеспечил ему возможность легализации, официально офор-
мив в качестве положенного доктору наук личного секретаря или рефе-
рента (не помню точно, как это называлось). Кое-как сводя концы с конца-
ми, Ю. Я. Глазов с семьей просуществовал несколько лет, а в 1972 г. эми-
грировал.
Читая эти строки, молодой и даже средних лет читатель, вероятно,
подумает: «Тоже мне, герой! Конечно, в недоброй памяти брежневскую
эпоху инакомыслие не допускалось и сурово наказывалось. Это однознач-
но. Но Каждан-то ведь ничего подобного себе не позволял. Ну, печатался
в “Новом мире”, высказался в поддержку подвергшегося гонениям колле-
ги по институту, помог в трудный час несправедливо уволенному учено-
му — только и всего. Невелика доблесть!»
Что тут можно возразить? Тот, кто этого не пережил, вряд ли поймет,
что, поступая так, а не иначе, А. П. и иже с ним, может, не рисковали
головой, но им вполне реально грозили потеря работы, невозможность
1 Подробнее о «деле Глазова» см.: Глазов Ю. В краю отцов: Главы из книги / /
Звезда. 1997. №8. С. 181-215.
Воспоминания друзей и коллег. М. С. Альперович 117
впредь публиковать свои труды, превращение в «невыездных» и т. п. А по-
тому лишь очень немногим был по плечу такой поступок.
Помимо колоссальной эрудиции в своей области науки Саня был весь-
ма начитан по части художественной и общественно-политической лите-
ратуры. Долголетнее общение с ним очень обогатило меня в этом отноше-
нии. В частности, именно от него я впервые услышал о гениальных проро-
ческих произведениях Дж. Оруэлла, имевших немалое значение для
становления моего мировоззрения. Где-то в начале 70-х годов он дал мне
на пару дней английский текст «Фермы животных». Я уступил эту книж-
ку на один день старшей дочери, владеющей языком. А назавтра (то было
воскресенье), отложив все дела, мы с раннего утра уселись втроем, с же-
ной и младшей дочерью, и до позднего вечера, читая про себя страницу за
страницей, я тут же a livre ouvert переводил им основное содержание.
Несколько позднее в нашем доме появился полученный из того же источ-
ника тогдашний бестселлер — изданный в Париже первый том «Архипе-
лага ГУЛАГ» А. И. Солженицына.
Всесторонне одаренный, Саня нередко облекал поздравления друзь-
ям по случаю дня рождения, юбилея, Нового года или надписи на своих
книгах в шутливо-стихотворную форму. Получалось это у него всегда
мило и остроумно. Стихи на коробке от термоса я уже цитировал. Вручая
нам с женой одну из своих лучших работ «Византийская культура (X-
XII вв.)», он вывел на авантитуле: «Доктору Леле и доктору Мишке, —
каждому доктору ровно полкнижки».
А совсем недавно, перебирая старые письма, я обнаружил поздрави-
тельную открытку, предназначенную давнишней приятельнице Кажданов
Фэри фон Лилиенфельд — профессору университета Эрланген-Нюрн-
берг, — но по ошибке вложенную в конверт с нашим московским адре-
сом. Не зная адреса г-жи фон Лилиенфельд, я не мог, к сожалению, пере-
слать открытку по назначению. Но, надеюсь, она не обидится, если я вос-
произведу здесь посвященные ей строчки. Своим четким бисерным
почерком наш общий друг писал:
Даже плюшевые звери
Знают день рожденья Фэри,
А которые не знают,
От незнания страдают.
Пусть отпразднует Планета
Тезоименитство это,
Пусть сияют звезды краше,
Пусть взлетают крыши выше,
От того, что Фэри нашей
День рожденья снова вышел1.
1 Цит. по рукописному тексту, хранящемуся в личном архиве автора.
118
Мир Александра Каждана
Когда в 1976 г. после долгих мытарств уехала в США семья единствен-
ного сына Кажданов Димы — выдающегося математика, немедленно по-
лучившего профессорскую кафедру в Гарвардском университете, родите-
ли оказались перед сложной дилеммой. До того они, насколько я знаю, не
собирались эмигрировать. Но после отъезда сына Римму Александровну
сразу же уволили с работы, а Александру Петровичу, с благословения и
при активном участии заведующей сектором Византии Института всеоб-
щей истории АН СССР 3. В. Удальцовой, претендовавшей на роль главы
советской школы византинистов, были созданы совершенно невыносимые
условия.
Зарубежные поездки, а следовательно, и личные контакты с коллега-
ми из других стран, для которых он бесспорно оставался наиболее авто-
ритетным в Советском Союзе специалистом по Византии, стали невоз-
можны. Участившиеся нападки на него постепенно переросли в формен-
ную травлю. Между тем из далекого Бостона Дима слал настойчивые
приглашения последовать его примеру, а со временем пришло сообщение,
что крупнейший византиноведческий научный центр в Дамбартон Оуксе
предлагает Сане интересную работу и престижную должность. По сово-
купности обстоятельств весной 1978 г. Кажданы решили уехать. По пово-
ду мотивов этого нелегкого решения А. П. много лет спустя, в свойствен-
ной ему лаконичной манере, не вдаваясь в детали, писал: «Тому были и
личные, и более общие причины»1.
Через несколько дней после подачи в ОВИР МВД официального заяв-
ления о выезде и прочих документов А. П. и Р. А. пригласили нас, Слёзки-
ных и некоторых других близких друзей специально, чтобы уведомить о
предпринятом ими шаге. Нынешнего читателя такая поспешность может
удивить. Но те, кто постарше и еще не успели все забыть, знают, что в то
время человеческие взаимоотношения, включая родственные узы и тес-
ную дружбу, далеко не всегда выдерживали трудное испытание на проч-
ность. Не так уж редко случалось, что, узнав о чьем-либо намерении эми-
грировать, близкие ему люди, опасаясь за себя и детей, немедленно пре-
рывали всякие контакты: переставали встречаться, звонить по телефону,
а после отъезда не переписывались, т. е. начисто вычеркивали уехавшего
из своей жизни. В этой связи «отъезжанты», как их тогда называли, дабы
не оказаться в такой ситуации и вместе с тем не подвести под удар друзей
и знакомых, до поры до времени, а подчас даже до самого последнего мо-
мента скрывали свои планы.
Поэтому Саня, с присущей ему щепетильностью не желая ставить
никого в ложное положение, счел нужным незамедлительно информиро-
вать нас, предоставив тем самым свободу действий. Впрочем, не думаю,
чтобы он хотя бы на мгновение всерьез допустил возможность предатель-
ства с нашей стороны в столь трудный для них с Мусей момент.
1 Каждан А. Указ. соч. С. 46.
Воспоминания друзей и коллег. М. С. Альперович 119
В октябре 1978 г. они улетели. Мы не могли их проводить, так как
отдыхали в то время в Дилижане (Армения), куда попали, кстати, по про-
текции Сани: по его просьбе работавшая с ним симпатичная молодая ис-
следовательница Виада Арутюнова через своих ереванских родственни-
ков помогла приобрести санаторные путевки. Однако Кажданы увезли с
собой навеянные их отъездом стихи нашей младшей дочери Наталии. Не
мне судить об их литературных достоинствах, но это, по-моему, очень ис-
креннее отражение наших тогдашних настроений и переживаний. Ведь
расставание с Саней и Мусей почти совпало по времени с выездом моего
племянника с семьей, а наша старшая дочь Евгения уже твердо решила
покинуть СССР. Двумя годами раньше мы с грустью провожали в неиз-
вестность А. М. Некрича. И каждый раз казалось, что расстаемся навсе-
гда.
Воспроизвожу с небольшими сокращениями упомянутые выше стихи
Наталии Дмитриевой1, датированные 26 сентября 1978 г.:
Друзей сегодня провожаем,
Увы, — опять!
Чужбина обернется лъ раем? —
Не угадать.
В погоне за небесной манной
На склоне лет
Летят к земле обетованной,
А может — нет.
Они бы рады прочь с вокзала,
Не уезжать,
Да только мачехою стала
Отчизна-мать.
Когда-то, в грозную годину,
Звала детьми,
Сегодня попрекает «сына»,
Что он — семит.
Неважно, где пустили корни, —
Знай свой шесток,
Стерпеть возврат к процентной норме
Не каждый смог...
С друзей мы в предотъездном гаме
Не сводим глаз,
Увидимся ль, не знаем сами,
Еще хоть раз.
Пора — прощальные объятья
И — по местам.
Мы здесь вас будем помнить, братья,
1 Публикуются с ее разрешения. Цит. по машинописной копии, хранящейся
п личном архиве автора.
120
Мир Александра Каждана
А вы нас — там.
Так расставаться неохота
Нам всем сейчас,
Но, может, день придет и кто-то
Проводит нас.
Прощаясь, с борта самолета
Махнем рукой,
Вот так же поманив кого-то
Вслед за собой.
Не прошло и двух месяцев, как в своем почтовом ящике я обнаружил
письмо из Парижа. В нем не было ни малейшего следа естественной рас-
терянности человека, очутившегося в чужом, непривычном ему мире.
Возможно, Саня просто храбрился, но от его строк веяло бодростью, опти-
мизмом, уверенностью в себе. За типичным для него небрежно-иронич-
ным, насмешливым тоном и беззлобным подтруниванием над француз-
скими нравами легко угадывалось нескрываемое чувство удовлетворения
заслуженным признанием и триумфальным приемом, оказанным ему в на-
учных кругах и студенческих аудиториях Франции.
Это первое письмо «из-за бугра», отправленное в ноябре 1978 г., по-
ложило начало длительной переписке между нами, не прерывавшейся на
протяжении без малого двух десятилетий. Впрочем, по правде говоря, она
носила далеко не равнозначный с обеих сторон характер. Должен при-
знаться, я не особый поклонник эпистолярного жанра: не люблю и не
умею сочинять обстоятельные, содержательные письма. Мне всегда при-
ходится заставлять себя делать это. Поэтому в нашей переписке актив-
ную роль неизменно играл Саня. Будучи человеком обязательным и нахо-
дя в этом занятии очевидное удовольствие, он писал довольно регулярно,
делясь умными мыслями, глубокими наблюдениями, интересными сооб-
ражениями. Я же, к стыду своему, довольствовался пассивной ролью бо-
лее или менее аккуратного корреспондента, в основном лишь отвечавше-
го на задаваемые вопросы, и только изредка высказывался по собствен-
ной инициативе.
Разобрав после смерти Сани скопившуюся у меня обширную коррес-
понденцию, я насчитал 120 писем. Последнее из них, написанное 10 мая
1997 г., пришло, когда его уже не было в живых. Саня сообщал, что соби-
рается вылететь в Москву 10 августа, а «юбилей тов. Каждана» (75-ле-
тие) предполагает справить на подмосковной даче в поселке Отдых. Увы,
этим планам не суждено было сбыться.
После отъезда Кажданов прошло 11 долгих лет (на протяжении кото-
рых наши контакты помимо переписки ограничивались редкими и понево-
ле краткими телефонными разговорами), прежде чем удалось повидаться.
В ноябре 1989 г. мы с женой приехала в Бостон, где обосновалась стар-
шая дочь с внуком. На следующий день после нашего приезда в ее кварти-
ре раздался звонок из Вашингтона. Кажданы приглашали погостить у них
Воспоминания друзей и коллег. М. С. Альперович 121
и, понимая наши финансовые трудности, великодушно брали на себя
транспортные расходы. Незабываемая неделя в их гостеприимном доме
на 32-й улице, где перебывало столько родных и друзей, промелькнула не-
заметно. В ущерб своим повседневным делам приветливые хозяева водили
и возили нас по городу и его живописным окрестностям, показали досто-
примечательности американской столицы: Белый дом, Капитолий, Нацио-
нальную галерею искусств, знаменитую Библиотеку Конгресса, Арлинг-
тонское кладбище и т. д. И конечно, каждое утро мы вместе совершали ри-
туальную прогулку по ухоженным дорожкам чудесного сада Дамбартон
Оукса. На прощание Саня подарил нам одну из своих последних книг, под-
готовленную совместно с Джайлсом Констэблом и прекрасно изданную в
Вашингтоне: People and Power in Byzantium: An Introduction to Modern
Byzantine Studies.
Расставаться не хотелось, но на сей раз утешала надежда увидеться
вновь. Действительно, не прошло и двух лет, как мы встретились в Моск-
ве, куда Кажданы прилетели в связи с XVIII Международным конгрессом
византинистов (август 1991 г.).
А в апреле следующего года, когда мы опять гостили у дочери в Босто-
не, они приехали туда навестить детей и внуков. Мы вместе провели очень
приятный вечер в Бельмонте у А. М. Некрича. Он угощал нас собственно-
ручно приготовленными яствами. За столом оживленно обсуждали ход и
перспективы начавшихся в России незадолго до того гайдаровских ре-
форм. Спорили, как всегда, горячо, но без особого ожесточения. Послед-
нюю неделю нашего месячного пребывания в США по дружескому при-
глашению Кажданов снова воспользовались их радушным гостеприим-
ством. От второй поездки в Вашингтон, как и от предыдущий, сохранилось
много ярких впечатлений. Особенно запомнилась изумительная автомо-
бильная экскурсия в небольшой городок Аннаполис на побережье Чеса-
пикского залива, где находится Военно-морская академия США.
Два года спустя А. П. посетил российскую столицу вторично — про-
ездом в Санкт-Петербург, для участия в научной конференции, посвящен-
ной 100-летию византиноведения в России и издания «Византийского вре-
менника» (май 1994 г.). Но транзитная пауза была столь кратковремен-
ной, что возможности общения оказались минимальными.
С тех пор прошло три года, и мы с нетерпением ждали предстоявшей в
августе 1997 встречи в Москве. Но вместо того на нас обрушилась ошело-
мившая своей нелепой неожиданностью горестная весть...
Москва, Юго-Запад, 1997-1998
СТАТЬИ
Г. Г. Литаврин
СНОВА О ЗАБРОШЕННЫХ ЗЕМЛЯХ В ВИЗАНТИИ
ВХ-ХП ВВ.
Вновь обратиться1 к проблеме запустевших земель, возвращение ко-
торых в состав облагаемых налогом было одной из главных забот импер-
ского фиска, я решил потому, что в дискуссии по моему докладу на эту
тему в Дамбартон Оуксе в апреле 1995 г. принял участие Александр Пет-
рович.
Доклад в целом не был опубликован, и я воспроизведу здесь ряд его
положений. Касался я в основном трех сюжетов. Во-первых, я привел до-
полнительные аргументы в пользу высказанного уже П. Лемерлем2 тези-
са, что при опоре на актовые материалы, содержащие сведения по пре-
имуществу о монастырском землевладении, нельзя — из-за чрезвычай-
ных (официальных и неофициальных) привилегий монашества —
составить верное представление о крупной земельной собственности в
Византии в целом в Х~ХП вв., как нельзя делать заключения и о ценах на
землю вообще (судя по тем, по которым фиск продавал монастырям запу-
стевшие земли) и о размерах налогов с класм, приобретенных светскими
1 Литаврин Г. Г. Византийское общество и государство в X-IX вв. М. С. 76-92,
208-217; Он же. Еще раз о симпафиях и класмах налоговых уставов X-XI вв./ /
Byzantinobulgarica. 1978. Vol. 5. Р. 73-94; Он же. ОП1Е0ОТЕАЕ1А: К вопросу о
наделении крестьян землей в Византии X-XI вв. / / ВВ. 1978. Т. 39. С. 46-53.
2 Lemerle Р. Un aspect du role des monasteres й Byzance: les monastdres donnes
i laics, les charisticaires / / Comptes-Rendus de I’Academie des Inscriptions et Belles
Lettres, janvier-mars. P., 1967. P. 27 et suiv.
Статьи. Г. Г, Литаврин
123
лицами. Поскольку об этом сюжете мне пришлось говорить совсем недав-
но, я оставлю его здесь в стороне1.
Второй сюжет доклада был посвящен рассмотрению порядка восста-
новления налога (opGcooig) на вернувшегося в деревню крестьянина или
его наследника, возобновившего обработку своего участка до конфиска-
ции его в казну (т. е. до истечения 30-летнего срока отсутствия хозяина).
Споры здесь вызваны в основном теми противоречиями, которые су-
ществуют между инструкциями для чиновников фиска и конкретными
казусами, фиксируемыми актовым материалом. В докладе я вновь2 ста-
рался показать, что эти разногласия мнимы: они возникли только в силу
неадекватного толкования соответствующих положений двух налоговых
трактатов — относительно полного (назову его трактатом Дэльгера3) и
дошедшего во фрагментах (он издан Караяннопулосом4).
Фиск, конечно, и в данном случае стремился свести ущерб казны к
минимуму. Его служители не ослабили рвения и после того, как шедшая в
их пользу часть налогов стала также поступать в казну5: крупные недоим-
ки в подведомственном им податном округе грозили крахом карьеры и по-
терей собственного имущества. Поэтому они были весьма внимательны к
появлению в деревне любого доходного объекта, посещая для сбора нало-
гов (обычно в сентябре) каждую деревню или их большинство по крайней
мере раз в год. Знали они и по доносам (ё^ ёукАлресод) о хозяйственных
переменах в деревне6.
Судя по трактатам, восстановление налога на вернувшегося земле-
дельца совершал также чиновник столичного фиска — эпопт (ёл6лтт|д),
который посылался самим императором (лара тоб РасяХёсод). Льгота для
вернувшегося состояла в том, что «первый эпопт восстанавливает шес-
тую часть налога, с учетом бедности крестьянина, второй — половину и
третий — третью часть. И так налог восстанавливается полностью тремя
эпоптами (5ta Tpicbv ёлолтсоу)»7. Согласно трактату Караяннопулоса, на-
лог восстанавливается «в соответствии со сменой (?) эпоптов» (ката 5i-
абоха*; tcov ёлолтсбу)8 (их число не оговорено).
1 См. подробнее: Литаврин Г. Г. К изучению проблемы доходности кресть-
янского хозяйства в Византии Х-ХП вв. / / ВВ. 2000. Т. 59. С. 5-23.
2 Литаврин Г. Г. Еще раз... С. 69-81.
3 Dolger F. Beitrage zur Geschichte der byzantinischen Finanzverwaltung
besonders des lOund 11. Jahrhunderts. Leipzig, 1927.
4 Karayarmopulos J. Fragmente aus dem Vademecum eines byzantinischen Fi-
nanzbeamten//Polychronion: Festschrift F. D6lger zum 75. Geburtstag. Heidel-
berg, 1966. S. 318-333.
5 Svoronos N. Recherches sur le cadastre byzantin et la fiscalite aux Xе et XIIе
siicles: Le cadastre de Thebes. P., 1959. P. 82, not. 2.
6 Dolger F. Beitrage... S. 121.19.
7 Ibid. S. 120.1-2.
8 Karayannopulos J. Fragmente... S. 323.96-97. Я не вижу принципиальных
отличий между данными обоих трактатов о порядке восстановления полного на-
124
Мир Александра Каждана
Данные положения нередко толкуют как указание на то, что льготу
давали крестьянам на несколько десятилетий, так как столичный эпопт
посещал провинцию лишь при кадастровых ревизиях — обычно через 15,
а нередко и через 30-45 лет* 1. Лишь недавно это мнение стали подвергать
сомнению2.
На мой взгляд, из трактатов следует, что снятие и восстановление
налога происходило отнюдь не в ожидании общей кадастровой ревизии, а
при необходимости в этом, как и при других переменах в деревне (обнару-
жение пропущенных при описи участков, вступление во владение домо-
хозяйством наследника, семейные разделы, природные бедствия, губив-
шие плодородные земли, сдача запустевших земель в аренду и т. п.). Фем-
ные чиновники не ждали эпоптов из столицы для внесения необходимых
поправок в налоговые описи. Указание в трактатах на личное участие
столичных эпоптов в снятии и восстановлении налогов являлось лишь
предостережением местным чиновникам, что эти меры должны совер-
шаться в соответствии с порядком, установленным центральной властью.
Мысль о восстановлении полного налога через треть столетия, т. е. толь-
ко при внуках получившего льготу крестьянина, я считаю нонсенсом.
В противном случае весь механизм системы имперского фиска был бы, по
моему мнению, парализован.
Известна широкая активность фемных эпоптов, в подчинении кото-
рых имелся штат местных служителей фиска. По подсчетам Ж. Лефора, в
феме Фессалоники, Волерона и Стримона за 20 лет сменилось пять эпоп-
тов. Лефор указал и на фиксируемый актом от 1104 г. случай возобновле-
ния полного налога через 8 лет3 (через четыре года льготу сократили, а
еще через четыре отменили).
Однако вряд ли и фемный эпопт (не говоря о столичном) сам посещал
деревни (в феме они исчислялись сотнями). Согласно афонским актам,
непосредственно совершавший восстановление фемный чиновник обозна-
чался термином «орфотис» (дрЭсотт|д, т. е. «восстановитель»)4, но эту фун-
кцию, согласно налоговым трактатам, могли выполнять чиновники раз-
лога. Ср.: Oikonomides N. Das Verfalland im 10-11. Jahrhundert: Verkauf und
Besteuerung // Fontes Minores. 1986. Bd. VII. S. 163, Anm. 13.
1 См., например: Kaplan M. Les hommes et la terre a Byzance au VI du XI siecle.
P., 1992. P. 399-403. Автор, впрочем, допускает, что ревизоры могли являться и
через три года и восстанавливать полный димосий в срок от 6-9 до 12-18 лет.
2 Н. Икономидис также считает невероятным, чтобы эпопт die Landereien
jedes Jahr inspiziert. См.: Oikonomides N. Das Verfalland... S. 163 und Anm. 14.
3 Actesd’Iviron. T. I/Ed. J. Lefort, N. Oikonomides, H. Metreveli. P., 1985. № 30.
P. 262-270.
4 Восстанавливается налог лара той dpOcoxov (Karyannopulos J. Fragmente...
S. 322.55). См. об орфотах: DolgerF. BeitrSge... S. 82; Ostrogorsky G. Die landliche
Steuergemeinde des Byzantinischen Reiches im X. Jahrhundert. Amsterdam, 1969.
S. 75, Anm. 2.
Статьи, Г. Г. Литаврин
125
ных рангов. Так, по трактату Дэльгера, орфосис совершал «либо эпопт,
либо после него кто-нибудь другой» (fj еябяттц; р цет’ аитоб ётерод Tig)1 (под
словами «после него»2 я усматриваю подчиненных эпопту чиновников).
Ниже повторено, что эта операция производилась «или тем же эпоптом...
или иным кем-нибудь, после некоторого времени совершающим орфоси-
сы»3. Важно и указание трактата Караяннопулоса, что запустевшую землю
сдает в аренду кроме эпопта также «диикит» или «апитит» (алагсятцд4 —
букв, «взыскатель», сборщик). Осмелюсь поэтому утверждать, что слово
5ia5o%f| в приводившейся фразе трактата ката 5ia5o%ctg tcov елолтсоу озна-
чает не «смена», а «чередование», «поочередное появление»5 (любого слу-
жителя фиска).
Даже для пленных арабов, наделенных в X в. землей в Южной Маке-
донии в качестве налогоплательщиков и стратиотов, освобождение от на-
лога давалось только на три года6. «Три года» фигурируют и в связи с офор-
сисом при обработке кем-либо чужой заброшенной земли: такой земледе-
лец, соглашаясь вносить за нее налоги, платил, кроме регулярного за
текущий год, также налог и за прошлые три года — задним числом (так
называемую «описфотелию трех лет» — отпоОоте^еш xpovcov Tpicov)7.
Итак, я по-прежнему придерживаюсь своего мнения, поставленного
Н. Икономидисом в 1986 г. под сомнение8, а именно, что налог на крестья-
нина, вернувшегося в деревню и возобновившего обработку своего участ-
ка, уплачивался в полном объеме уже через два года, если земледелец в
год возвращения (к началу сезона пахоты) сумел и вырастить урожай, и
уплатить с него (в сентябре) 1 /6 налога, или через три года, когда он успе-
вал посеять только озимые и поэтому платил первую долю налога (1/6)
с урожая следующего года.
1 Dolger F. Beitrage... S. 116. 11.
2 Дэльгер понимает эти слова в чисто временном смысле (nach ihm. — см.:
Dolger F. Beitrage... S. 138).
3 Ibid. S. 119.27-28.
4 Karayannopulos J. Fragmente ... S. 321. 4.-56, 8-9, 19-20.
5 Cm.: Greek-English Lexicon. Compl. by H. G. Liddle, R. Scott. Oxford, 1953,
s. v.
Constantini Porphyrogeniti De ceremoniis aulae Byzantinae libri duo. Bonnae,
1829. Vol. I. P. 695. 9-14.
7 Karayannopulos J. Fragmente ... S. 322. 30-38. См.: Литаврин Г. Г. ОП1Е-
0OTEAEIA ... С. 73-94.
8 Автор, с одной стороны, допускает, что льгота действовала mindenstens drei
Jahren, villeicht auch langer, с другой — отвергает допущение, что полный налог
восстанавливался на третий год, полагая, что делать это мог только столичный
эпопт, а он посещал провинции отнюдь не часто, к тому же (и этот довод имеет
свои резоны) эпопты могли сами решать, когда крестьянин оказывался в состоя-
нии платить полный налог (Oikonomides N. Das Verfalland... S. 163, Anm. 14).
126
Мир Александра Каждана
Конечно, эти тезисы в известном смысле теоретические и не могут
претендовать на всеобщность: местное чиновничество имело значитель-
ные возможности для инициативы и своеволия. Здесь, конечно, не были
исключены самые разные варианты. Но масштабы вероятного разнообра-
зия на практике можно лучше уяснить, если точнее определить порядки,
установленные самой фискальной теорией империи.
Наконец, третий сюжет — об условиях налогообложения бывших
класм, которые фиск продал или пожаловал светскому лицу. Согласно
точному смыслу налоговых трактатов, отчуждая класму, фиск «ликвиди-
ровал» старый налог (канон, телос, димосий) с нее и обязывал покупателя
или получателя дара платить впредь «вместо каждой одной номисмы ста-
рого димосия либелльный димосий в двенадцатую номисмы». Термин «ли-
белльный димосий» (ХфеШкоу Sqpooiov) переводят иногда как «налог пис-
цовой книги». Его размеры (1/12 от величины старого налога)1 можно
считать почти символическими.
Много лет назад я не согласился и в этом случае с буквальным толко-
ванием налоговой инструкции, считая абсолютно невероятной для подат-
ной системы империи такого рода чрезвычайную налоговую льготу.
В трактатах говорится, что получившая статус класмы земля становилась
«идиостатон» (iSiooTawv, т. е. независимым налоговым единством) и в
этом качестве подвергалась новой оценке (а значит, и налогообложению)
в соответствии с ее доходностью. Лишь в последнее время сомневаться в
том, что весь налог с приобретшего класму сводился только к 1 /12 быв-
шего налога, стали также А. Гарвей2, Ж. Лефор3, Н. Икономидис4 и др.
В связи с этим обычно обращаются к хрисовулу Алексея I Комнина от
марта 1082 г., подтвердившего дар Никифора III Вотаниата в полную соб-
ственность 334 модиев (ок. 40 га) класмных земель в феме Моглены (на
правом берегу среднего течения Вардара) полководцу Льву Кефале с обя-
зательством платить за них ежегодно в качестве налога vopiopaxa тёооара
ка1 то ЗсоЗёкатоу («четыре номисмы, половину и двенадцатую
часть»)5. Интерпретация данной фразы оказалась надолго камнем пре-
ткновения для исследователей. Уже Ж. Руйар была убеждена, что весь
налог с Кефалы сводился к либелльному телосу (то бсобёкатоу), составляв-
шему 1/12 старого налога (4,5 номисмы), и в связи с этим предложила в
1 Dolger F. Beitrage... S. 120.12-16; Karayannopulos J. Fragmente... S. 322.28;
323.76-77, 83-84; 324. 99-101.
2 Harvey A. Economic Expansion in Central Greece in the Eleventh Century/ /
Byzantine and Modern Greek Studies. 1982/ 1983. № 8. P. 25
3 Actes d’lviron. T. I: Preface. P. 45 et 55 (Lefort J.).
4 Oikonomides N. Fiscalite et exemption fiscale a Byzance (IXe-XIe s.). Athenes,
1996. P. 192,216,217,246, 248.
5 Actes de Lavra. T. I/Ed. P. Lemerle, A. Guillou, N. Svoronos, D. Parachryssan-
thou. P., 1975. № 44. P. 242-243, 243.13; Actes d’lviron. T. I. № 30. P. 265-266.
Статьи, Г. Г. Литаврин
127
приведенной выше фразе удалить союз кш1 (обычно в актах дробные циф-
ры приводятся вслед за целыми без соединительного союза). Согласился
сначала с нею и Н. Зворонос2, хотя и видел оригинал акта. В новом его
издании издатели (включая Н. Звороноса) отвергли попытки каких-либо
поправок в этом месте, допустив, что имеется в виду полный димосий, и
заметив при этом, что фраза представляет трудности для интерпретации3.
Я в 1977 г. не сомневался, как не сомневаюсь и ныне, что именно это мес-
то — доказательство обложения нового собственника класмы и либелль-
ным, и полным димосием4.
Казус с обложением налогом класмы Кефалы недавно детально рас-
смотрен в превосходной статье Н. Икономидиса, анализ которого пред-
ставляется мне наиболее убедительным среди всех мне известных. Он
также констатирует, что налог с Кефалы — полный димосий, но наличие
союза ка1 ему не мешает добавить к цифрам базового налога также послед-
нюю цифру (1 /12) и исчислить весь налог в 4 7/12 номисмы (4 1 /2 +
1/12). Автор называет этот случай «уникальным» в фискальной практи-
ке империи5. Я же, напротив, полагаю, что полный димосий с крупных
светских (а порой и духовных) собственников за приобретенные ими клас-
мы был явлением ординарным в Х-ХП вв. О подобных случаях сообщают
и другие афонские акты6, и акты Нового монастыря на Хиосе7.
Я считаю, что и в налоговых трактатах, вопреки, казалось бы, прямо-
му смыслу приведенной выше формулы, содержится информация, под-
тверждающая данное заключение. Речь идет там об освобождении от пол-
ного налога проданной и подаренной класмы не вообще и навсегда, а толь-
ко от того, который числился с нее в пределах данной «материнской»
ипотаги (налогового единства, округа, дистрикта, деревни), от кото-
рой класма была отделена. В налоговых трактатах сказано, что запустев-
шая земля через 30 лет получает официальный статус класмы. Будучи
отмежеванной от прежней ипотаги и обретя собственное описание гра-
1 Rouillard G. Un grand beneficiaire sous Alexis Comnene: Ldon Kephalas//
Byzantinische Zeitschrift. 1930. Bd. 30. S. 444-450.
2 Svoronos N, Le cadastre... P. 130.
3 Actes de Lavra. I. N 44. P. 242.
4 Литаврин Г. Г. Византийское общество... С. 215, примеч. 166.
5 Oikonomides N. A propos du paturage donne a Leon Kephalas//TENNAAI-
OE. M., 1999. P. 150. Я был бесконечно благодарен автору за публикацию этой
статьи в посвященном моему юбилею сборнике. Быстро отозваться на нее я счи-
тал своим долгом. Но, увы, моя статья запоздала: уже после сдачи ее в печать
пришла скорбная весть о внезапной кончине Никоса, моего ученого друга, мне-
нием которого я дорожил и с критикой которого считался в первую очередь.
6 Ddlger F. Aus den Schatzkammern des Heiligen Berges. MUnchen, 1948. N. 45.
S. 183 f, N. 107, S. 291; Actes d’lviron. T. II. N. 48. S. 185.
7 О подаренной класме: ov рёро<; тои бгщосяои ёлор0со08У ... dXXa аито то oXov
(Л)тои 6rjpoaiov (КауеХХактц; К. Хшка ауаХекта. ’Ev’ A0r|vau;, 1890. Е. 547).
128
Мир Александра Каждана
ниц (jrepiopujpdt;) в качестве независимого налогового единства, она ста-
новится именной, так как вносится в кадастр на имя ее нового собствен-
ника — покупателя или получателя дара и в силу этого получает свою
норму обложения (эпиболу) «соответственно ее состоянию, большую или
меньшую». Хотя в трактате Дэльгера сказано также, что идиостатон ста-
новится «населенным и возделанным» (evoiKioOfj ка1 PeA.TicooOfj)1 (т. е.
вновь обретает доходность), это условие не было обязательным для нало-
гообложения: в «Пире» немало примеров, когда обладание титулом соб-
ственности даже на пустошь влекло уплату налога ее хозяином2.
Итак, именная класма облагается налогом согласно ее индивидуаль-
ной оценке. В соответствии с этим порядком, я думаю, был установлен
налог и на дарованную Кефале землю. Обычно он взимается по норме 1 но-
мисма с 24 модиев земли 1-го качества, с 48-50 модиев — 2-го и с 72 моди-
ев — 3-го. В случае с Кефалой эта норма равна одной номисме примерно с
73 модиев. Икономидис считает здесь возможным два способа расчета
налога: согласно первому, налог высчитан в соответствии с обычной в
империи денежной оценкой земли, согласно которой одну номисму стоил
один модий земли 1-го качества, 0,5 номисмы — 2-го и 1 /3 номисмы —
3-го3. Налог же составлял 1 /24 от цены земли (4,116%), т. е. одну номис-
му с 24 модиев 1-го качества, с 48-50 модиев — 2-го и с 72-х модиев 3-го.
Класму Кефалы, согласно Икономидису, признавали землей 3-го качества,
оценили в 111,33 номисмы и определили полный димосий в 4 42/72. Вто-
рой способ Икономидис считает более вероятным, с чем я согласен, но он
сводится к приведенной выше формуле (с 72 модиев 3-го качества взима-
ли одну номисну): оба способа соотносятся лишь как сокращенный с бо-
лее детальным. Оба и дают один результат (4,63 номисмы4).
Икономидис полагает, что с Кефалы либелльный телос не взимался,
как он souvent (mais pas toujours) applique aux biens klasmatica (курсив
автора. — Г. Л.)у но даровую землю часто облагали полным димосием,
когда она сохраняла нормальное плодородие5. Поэтому, решая вопрос о
том, какие же доходы могла давать расположенная в запустевшей, как
упомянуто в акте, местности класма, с которой Кефала платил налог, Ико-
1 Dolger F. BeitrUge... S. 116.17; 119.14; Karayannopulos J. Fragmente...
S. 322. 55-56.
2 См., например: Peitra: Practica ex actis Eustathii Romani // Jus Graeco-
Romanum/ Ed. C. Zachariae a Lingenthal. Lipsiae. 1856. Vol. I. P. 44; Акты мона-
стыря Эсфигмену / / ВВ. 1906. Т. XII. С. XVI-XVII. См. об этом: Литаврин Г. Г.
Проблема государственной собственности в Византии X-XI вв. / / ВВ. 1975.
Т. 35. С. 51-74; Он же. Византийское общество... С. 214-215.
3 Schilbach Е. Byzantinische metrologische Quellen. Dusseldorf. 1970. S. 59.22-
26.
4 Сравнительно с начисленной суммой ошибка ничтожна: она на 14,4 фолла
(0,05 номисмы) меньше положенной.
5 Oikonomides N, Fiscalite et exemption... P. 246.
Статьи. Г. Г. Литаврин
129
номидис предполагает, что он сдавал ее в качестве зимних пастбищ в арен-
ду, скорее всего, влахам, занимающимся отгонным скотоводством (их мог-
ло привлечь освобождение Кефалы от экстраординарных налогов и повин-
ностей, так как этой льготой могли пользоваться и арендаторы его земли)1.
Решаюсь высказать в связи со всем этим несколько соображений. Во-
первых, я допускаю, что не вся класма Кефалы могла быть только паст-
бищем: на дарованной класме названа «деревня» Тандрин, хотя, видимо, и
запустевшая. Но ведь на класме могли быть поселены не только парики:
там могли быть такого рода хозяйственные заведения, в которых, соглас-
но тем же трактатам, если не жил сам господин, то находились трудивши-
еся для него рабы и мистии2. По подсчетам ученого, Кефала мог получать
от сдачи класмы в аренду примерно 11 номисм в год3. Полагаю, что Кефа-
ла должен был иметь гораздо более высокий доход. В противном случае
он отдавал бы фиску 41,5 % всего ежегодного дохода с класмы, что мало-
вероятно.
Во-вторых, в сокращенно приведенных Икономидисом расчетах над-
бавок (параколуфемата) на базовый димосий остался ряд неясных мне
мест. Автор исчисляет параколуфемата с базового налога Кефалы (при-
нимаемого им за 4 42/72 номисмы4 = 1320 фоллов) в 242 фолла (1 / 2 - 1/3
номисмы 2 фолла). Прибавляя эту сумму к базовому налогу, автор и полу-
чает совершенно корректно общую сумму сборов с Кефалы, равную 1562
фоллам, или 5 номисмам 5 милиарисиям 2 фоллам.
Мои недоумения касаются параколуфемата и либелльного телоса.
Я не могу понять, в соответствии с какими нормами высчитаны параколу-
фемата, хотя автор, как и я, опирается на инструкцию властей, извест-
ную под названием ПаХаш Х.оуар1кт|. Параколуфемата состояли из четы-
рех видов сборов: синифии, дикерата, элатикона и эксафолла. При взыс-
кании налога размером от одной до пяти номисм с каждой номисмы
базового налога дополнительно взимали 24 фолла в качестве синифии,
столько же в счет дикерата, 12 фоллов — в счет элатикона и шесть фол-
лов — эксафолла (с части номисмы, превосходящей ее половину, экса-
фолл брали как с целой номисмы, т. е. в нашем случае не с 4 168/288
номисмы, а с полных пяти номисм)5. Отталкиваясь от суммы, принятой
Икономидисом за базовую, я получил: синифию равной 110 фоллам, дике-
рат — также 110 фоллам, элатикон — 55 фоллам, а эксафолл (с пяти но-
мисм) — 30 фоллам, что дает в сумме не 242 фолла, а 305 фоллов, а в
окончательном итоге 1625 фоллов, или 5,5 номисм, 1 милиарисий, 17 фол-
лов (больше, чем у Икономидиса, на 2 милиарисия, 15 фоллов).
1 Oikonomides N. A propos du paturage... Р. 150; Idem. Fiscalite et exemption...
P. 192, 218, 246.
2 Ibid. S. 115.39-43.
3 Oikonomidts N. A propos du paturage... P. 152.
4 Ibid. P. 150-151.
5 Svoronos N. Le cadastre... P. 82.
* liiK 4083
130
Мир Александра Каждана
Теперь — о либелльном димосии. Автор допускает, что с начислением
на Кефалу полного налога либелльный телос с него не взимался. Я не ду-
маю, что дело обстояло именно так. Трактаты предполагают скорее обрат-
ное. Руйар была, на мой взгляд, права, считая то бшбекатоу либелльным
телосом, но не права, сводя к нему весь налог (путем удаления союза ка().
Я полагаю, что Кефала платил и полный димосий, и либелльный телос по
двум разным налоговым описям: либелльный телос по списку старой ипо-
таги (именно поэтому в трактате Дэльгера подчеркнуто, что проданная и
подаренная класма — в данной ипотаге — не совсем становилась непла-
тежной, хотя базовый налог с нее был ликвидирован и в соответствую-
щей графе описи была пометка о ее продаже или дарении1), а полный те-
лос с начислениями на него в согласии с периорисмом новой ипотаги став-
шего именным идиостатона.
Поэтому я рассчитываю параколуфемата от базового налога в 4,5 но-
мисмы (синифия — 108 фоллов, дикерат — 108, элатикон — 54 и экса-
фолл — 30 фоллов) и добавляю еще 108 фоллов (1/12 от 4,5 номисм ба-
зового налога) в качестве либелльного телоса. Итого — 408 фоллов всех
начетов. Вместе с базовым налогом (1296 фоллов) это составит сумму
1704 фолла (или 5,5 номисм, 5 милиарисисиев), т. е. на 142 фолла (5 ми-
лиарисиев 22 фолла) больше, чем высчитал Н. Икономидис.
Непонятным при византийском бюрократизме и формализме пред-
ставляется также и происхождение либеллика. Обычно в таких случаях
приводилась мотивировка введения нового налога. На этот раз она неиз-
вестна. Предлагаю два возможных решения. Первое я основываю на трак-
тате Караяннопулоса, где говорится, что либелл изготовляется как свиде-
тельство «о продаже» (8V8K8V яраоешд) класмы, которая именуется
«либелликом как проданная и обложенная налогом через либелл», ли-
белльный же телос, сказано там же, составляет «в силу продажи один ми-
лиарисий с номисмы» (полного налога)2. Иначе говоря, либелльный телос
равен 8,33 % полного телоса, т. е. его норма равна пошлине с вложенной
в дело денежной суммы3 (как с автургии — хозяйственного объекта, даю-
щего доход без затраты дополнительных средств).
Второе возможное решение я предлагал много лет назад. Как я пытал-
ся показать, некую долю («псифий с номисмы») в размере, возможно, две-
надцатикратно уменьшенного налога налогоплательщики той ипотаги, где
находилась «симпафия» и неименная класма, продолжали платить и по-
сле отмены с них димосия за их использование в качестве пастбищ и сено-
косных угодий. Этот-то сбор, вероятно, в обличье либелльного телоса
1 Dolger F. Beitrage... S. 121.128-21. Ср.: Karayannopulos J. Fragmente...
S. 322. 28-29.
2 Karayannopulos J. Fragmente... S. 322.27-29; 324.99-101.
3 Литаврин Г. Г. Процент законной прибыли и процент налога с нее в визан-
тийском городе X-XI вв. / / АДСВ. 1973. Т. 10. С. 41-42.
Статьи. Г. Г. Литаврин
131
(платы «за утомление» чиновников, осуществлявших ведение писцовой
книги), фиск и взимал по норме 1/12 старого налога с нового собственни-
ка после отмежевания класмы, не желая терять и здесь уменьшения чис-
ла доходных статей фиска.
В дискуссии по докладу я не услышал мотивированных возражений.
Из существенных замечаний назову рекомендацию А. П. Каждана: мно-
гие спорные вопросы, включая поднятые мною, могли бы найти убедитель-
ное решение при объединении усилий историков и правоведов в изучении
частной, государственной и «квазифеодальной» собственности в империи
Х-ХП вв.1 Я полностью согласен с этим тезисом.
1 См. об этом: Kazhdan A. State, Feudal and Private Economy in Byzantium / /
I >< )P. 1993. N. 47. P. 83-100.
А. И. Романчук
К ВОПРОСУ ОБ ИСПОЛЬЗОВАНИИ
НУМИЗМАТИЧЕСКИХ ДАННЫХ ПРИ ИЗУЧЕНИИ
ВИЗАНТИЙСКОГО ГОРОДА ПЕРИОДА
«ТЕМНЫХ ВЕКОВ»
Одной из тем, к которой неоднократно обращался А. П. Каждан в сво-
их работах, являлась история византийского города1. Наряду с много-
численными данными письменных источников для доказательства тезиса
дезурбанизации исследователь привлекал и археологические материалы,
и свидетельства нумизматики. В равной мере к этой группе источников
обращались и его оппоненты, в частности М. Я. Сюзюмов. В отличие от
А. П. Каждана, М. Я. Сюзюмов считал, что города в период «темных ве-
ков» (середина VII — середина IX в.) переживали кризис, но не переста-
ли быть центрами для окружающих районов в хозяйственном, социаль-
ном, политическом и идеологическом отношениях2. До некоторой степе-
ни подтверждением взглядов М. Я. Сюзюмова стала работа В. В. Седова.
На основании комплексного анализа археологического материала значи-
тельного географического ареала (Западная и Восточная Европа) он вы-
деляет две зоны — северную и южную, в которых становление средневе-
кового города имело свои особенности. В южной зоне, включающей тер-
1 Нет необходимости перечислять все исследования А. П. Каждана, в кото-
рых присутствует обращение к городу. Однако два из них, где наиболее полно
представлены взгляды на особенности развития городских центров, необходимо
упомянуть. См.: Каждан А. П. Византийские города в VII—XI вв. / / СА. 1954.
Т. 21. С. 164-188; Он же. Город и деревня Византии IX-XI вв. М., 1960. Эту
тему исследователь осветил также в работе, написанной совместно с А. Катле-
ром {Kazhdan A.f Cutler A. Continuity and Discontinuity in Byzantine History / /
Byz. 1982. № 52).
2 Сюзюмов M. Я. Византийский город: середина VII в. — середина IX в. / /
ВВ. 1967. Т. 27. С. 38.
Статьи. А. И. Романчук
133
риторию бывшей Римской империи (Апеннинский полуостров, Византия),
раннесредневековый город, по мнению В. В. Седова, восходит к антично-
му. Несмотря на разрушения городов в эпоху Великого переселения на-
родов, в южной зоне не произошло «угасания античного города». Претер-
певая изменения в переходный период, город эволюционировал без суще-
ственных перерывов в развитии ремесла, строительного дела, торговли и
церковных институтов, крепостных и культовых сооружений1.
Таким образом, археологические материалы в равной мере использо-
вались и используются для доказательства своей концепции как теми, кто
считает, что византийский город сохраняется в переходный от антично-
сти к Средневековью период2, так и теми, кто утверждает, что в Византии
имели место процессы дезурбанизации. В отношении данной дискуссии
греческий исследователь Хр. Бурас заметил, что вопрос о том, были ли
«заселены города в период “темных веков” — уже лет тридцать разделяет
историков на два лагеря. В некоторых случаях имеются свидетельства
длительного запустения, фундаментальных изменений в характере градо-
строительства для VII—IX вв., в других же присутствует доказательство
их культурной преемственности»3.
В чем же причина двойственности в оценке данных раскопок? Или,
какие археологические факторы служат аргументами для вывода о дезур-
банизации Византии?
Применительно к Херсонесу византийского времени характеризует
состояние археологического материала А. Л. Якобсон. Он писал: «О рез-
ком упадке города в VIII — первой половины IX в. косвенно свидетель-
ствует и то, что ясно выраженный культурный слой того времени на горо-
дище, по-видимому, вообще отсутствует, по крайней мере до сих пор его
выявить не удалось»4. Другим показателем глубокого кризиса, характер-
ного для Херсонеса, исследователь считал:
1) ограниченный круг сведений письменных источников для рассмат-
риваемого периода (попутно отмечу, что это характерно для всей средне-
вековой истории данного византийского центра);
2) прекращение деятельности монетного двора Херсонеса в VII в.
Проведем еще одну параллель, которая представляется мне необходи-
мой. Для XII в. (времени экономического подъема, по мнению А. Л. Якоб-
1 Седов В. В. Становление европейского раннесредневекового города / /
Становление европейского города. М., 1989. С. 10, 12—15.
2 Безусловно, это не означает, что в структуре города не происходило изме-
нений. М. Я. Сюзюмов, наиболее последовательный сторонник теории сохране-
ния византийского города в средневизантийское время, постоянно отмечал нали-
чие кризисных явлений в его развитии.
3 Bouras Ch. City and Village: Urban Design and Architecture / / JOB. 1981.
Bd 31/2. S. 627.
4 Якобсон А. Л. Раннесредневековый Херсонес: Очерки истории материаль-
ной культуры / / МИА. 1959. № 63. С. 35.
134
Мир Александра Каждана
сона), в годы, когда создавалась его монография, данные о деятельности
монетного двора отсутствовали. Однако это не сказалось на выводе. В дан-
ном случае следует учитывать мнение нумизматов, которые считают, что
«факт прекращения деятельности монетного двора в Херсонесе в VII в.,
малочисленность находок монет не могут быть использованы в пользу те-
зиса об упадке его экономики, как это делается в литературе»1.
Итак, из-за отсутствия археологических данных (или их малочислен-
ности) сформулирован вывод: «Такого рода явления (упадок, кризис. —
А. Р.) наблюдались во всей Византийской империи...2 Он (Херсонес) раз-
делил судьбу многочисленных византийских городов», пришедших в упа-
док в VII—VIII вв. в результате крушения рабовладельческого строя... Хер-
сонес, видимо, обнищал и обезлюдел3.
Поскольку заключение о развитии города покоится в значительной
мере на археологических и нумизматических свидетельствах, обратимся
к методике их использования. При этом будем помнить о тех объективных
и субъективных факторах, которые характерны для византийской архео-
логии. Прежде всего о том, что западноевропейские археологи «...обраща-
ют основное внимание на памятники материальной культуры античности;
археологи-византинисты интересуются главным образом церковной архи-
тектурой и живописью, городскими стенами и кладбищами. В результате
этого в очень немногих случаях были обследованы городские кварталы,
содержащие наиболее ценный материал для характеристики судеб ви-
зантийского города»4. Привожу специально данную цитату из работы
А. П. Каждана, поскольку она объясняет характер поступления археоло-
гических источников, который, отличаясь многочисленностью уже в силу
субъективных причин, все же используется в дальнейшем для доказатель-
ства тезиса дезурбанизации. Наибольшее внимание при этом уделено ста-
тистической обработке нумизматических находок, которые в процентном
отношении для VII—VIII вв. значительно уступают монетам VI и X вв.5
Однако следует ли из этого однозначный вывод о кризисе византий-
ского города в период «темных веков»? Насколько правомерно, основыва-
ясь на количестве находок монет, судить о кризисном развитии, глубоком
упадке, даже об исчезновении города, в том случае, если их встречено в
ходе раскопок не очень большое число?
Обратимся к анализу распределения монет по векам для более ранне-
го времени. Представление об этом позволяют получать каталог В. В. Кро-
поткина, собравшего сведения о кладах и отдельных находках на террито-
1 Анохин В. А. Монетное дело Херсонеса: IV в. до н. э. — XII в. н. э. Киев,
1977. С. 108.
2 Якобсон А. Л. Раннесредневековый Херсонес. С. 35.
3 Якобсон А. Л. Средневековый Крым: Очерки истории и истории материаль-
ной культуры. М.; Л., 1964. С. 27.
4 Каждан А. П. Византийские города... С. 173.
5 Там же. С. 170.
Статьи. А. И. Романчук
135
рии Восточной Европы, и Р. Лазера1 о монетах, обнаруженных на терри-
тории Восточной Германии.
Таблица 1
Распределение находок монет по каталогам
В. В. Кропоткина и Р. Лазера
Географическая зона
Восточная Европа Западная Европа Итого
Период Провинци- альный чекан Централь- ный монетный двор Сумма
I в. (Август — Нерон) 49 4,51% 437 4,11% 486 4,14% 234 14,26% 720 5,38%
II в. (Траян — Песценний Нигер) 449 41,38% 4753 44,65% 5202 44,35% 699 42,60% 5901 44,14%
III в. (Каракалла — Нумериан) 80 7,40% 4913 46,16% 4993 42,57% 462 28,15% 5455 40,80%
IV в. (Диоклети- ан — Феодосий) 242 22,30% 284 2,67% 526 4,48% 169 10,30% 695 5,20%
V в. (Аркадий — Зенон) 212 19,53% 205 1,92% 417 3,56% 53 3,23% 470 3,52%
VI в. (Анастасий — Юстиниан I) 53 4,88% 52 0,49 105 0,90% 24 1,46% 129 0,96
Всего 1085 100,0% 10644 100,0% 11729 100,0% 164 100,0% 113370 100,0%
Стабилизация империи, наступившая в эпоху домината, отразилась в
значительном уменьшении находок монет. На IV в. (от периода правления
Диоклетиана до Феодосия I включительно) приходится 5,20 % совокуп-
ных находок монет; на первую половину VI в. (от Анастасия до Юстиниа-
на I) — всего 0,96 %.
Время, которое считается периодом кризиса Римской империи, пред-
ставлено наибольшим количеством нумизматического материала. Следу-
ет заметить, что приводимые цифры могли бы измениться, если учиты-
1 Laser R. Die rOmischen und fruhbyzantinischen Fundmilnzen aus dem Gebiet
<lcr DDR. B., 1980.
136
Мир Александра Каждана
вать монеты не по годам выпуска, а по периоду их обращения. В данном
случае показателен анализ структуры кладов, предпринятый В. В. Кро-
поткиным: монеты III в. постоянно встречаются с монетами I-П вв.^наи-
большее число кладов относится к III в.; достоверные зарытые в землю
клады до середины II в. отсутствуют1 2.
Безусловно, характер распространения монет на той или иной терри-
тории объясняется рядом причин. Вместе с тем количество находок, хотя
бы отчасти, не может не говорить об интенсивности чеканки, которая в
свою очередь отражается на числе обнаруженных во время раскопок мо-
нет. Сравним с содержанием таблицы сводку находок византийских мо-
нет VIII—XI вв. с территории Восточной Европы: VIII в. — 2 экз., X в. —
181 экз., IX в. — 2 экз., XI в. — 11 экз.3
Конечно, как в первом, так и во втором случаях на количестве матери-
ала отразились и ориентация торговли, и степень развитости товарных
отношений населения того района, откуда происходят монеты. Вместе с
тем на конец П-Ш в. (период кризиса) приходится резкое увеличение чис-
ла нумизматических находок, как и на X в., — это в основном монеты Ва-
силия II, период правления которого вряд ли можно считать для экономи-
ки Византии благоприятным из-за постоянных военных действий и вос-
станий.
Показательным является и вывод В. В. Кропоткина, который отметил
применительно к землям Хазарии, что развитая транзитная торговля в
VIII—X вв. не сопровождалась зарытием кладов4, появление клада — сви-
детельство нестабильности. (Массовые же находки монет происходят
чаще всего из кладов и слоев разрушения, как и в целом археологический
материал.)
Подтверждает вывод В. В. Кропоткина статистика кладов из Херсоне-
са. Наибольшее их количество приходится на X в.5 О событиях конца это-
го века — многомесячной осаде города русским князем Владимиром —
хорошо известно по источникам.
Любые подсчеты по годам выпуска — отмечу это еще раз — имеют
существенные недостатки и не могут в полной мере отражать ситуацию
на денежном рынке, поскольку в данном случае не учитывается время
обращения монет. Именно поэтому чрезвычайно важны обстоятельства
находок — их археологический контекст6. Последнее может привести к
1 Кропоткин В. В. Клады римских монет на территории СССР / / САИ.
1961. Вып. Г4-4. С. 17.
2 Там же. С. 18.
3 Кропоткин В. В. Клады византийских монет на территории СССР / / САИ.
1962. Вып. Е4-4. Табл. 1
4 Там же. С. 18.
5 Гилевич А. М. Новый клад херсоно-византийских монет / / ВВ. 1964. Т. 24.
С. 155-158.
6 Безусловно, анализ археологического контекста важен не только для рас-
сматриваемого периода. Условия находок монет должны учитываться при состав-
Статьи. А. И. Романчук
137
существенным изменения наших статистических выкладок. Чтобы пока-
зать это, ограничусь одним примером.
Во время раскопок портового квартала 1 Херсонеского городища был
выявлен слой разрушения. Среди керамического материала на полу были
обнаружены следующие монеты: неопределенные — 12 экз., VI в. —
7 экз., IV-V вв. — 8 экз., VII в. — 1 экз.
В процессе статистической обработки данного комплекса при распре-
делении монет по векам не будут учтены 12 экз., которые не удалось опре-
делить из-за их плохой сохранности, а к VII в. может быть отнесен только
I экз. Если же учитывать археологический контекст, то при изучении де-
нежного рынка Херсонеса мы должны включить в графу «VII в.» не один
экземпляр, а 28 или хотя бы 16 (те, которые были определены)1.
Следовательно, применяемые для доказательства упадка города ста-
тистические подсчеты монетных находок изначально ошибочны. Кроме
того, ситуация, прослеживаемая для II—III вв., показывает, что малочис-
ленность монет не может служить аргументом для заключения о кризис-
ном развитии византийского города. В данном случае, скорее всего, некор-
ректна исходная посылка, состоящая в том, что «обилие монеты отражает
экономический подъем, интенсификацию товарного обращения, тогда как,
наоборот, уменьшение количества монеты, датируемой тем или иным от-
резком времени, служит признаком ослабления товарного производства2.
Однако обращение к нумизматическим находкам — это только одна
из сторон использования археологического материала, который, как счи-
тают сторонники теории дезурбанизации, свидетельствует о глубоком
кризисе в Византии в VII-VI1I вв. Другими аспектами являются пробле-
мы культурного слоя, анализ причин отложения массового археологиче-
ского материала и возникновение «археологических лакун»3.
лении хронологических таблиц для любого периода. Особенно большое значение
имеют при этом «закрытые комплексы»: клады, слои разрушения, поскольку они
образовались (или были зарыты), «отложились» в кратковременный период и
могут характеризовать совместное обращение монет.
1 Примеры находок монет VII в. см. также: Романчук А. И., Седакова Л. В.
«Темные века и Херсон»: Проблема репрезентативности источников / / Визан-
тийская Таврика. Киев, 1991. С. 30-46.
2 Каждан А. П. Город и деревня Византии: IX-X вв. М., 1960. С. 261.
3 Об особенностях отложения культурного слоя в городских поселениях и
причинах появления «археологических лакун» см.: Романчук А. И., Щеглов А. П.
Проблема культурного слоя в византийской археологии // ВВ. 1998. Т. 55(80).
С 178-183.
А. А. Чекалова
ОБРАЗ ВИЗАНТИЙСКОЙ АРИСТОКРАТКИ
КОНЦА V — НАЧАЛА VI В.
(ЮЛИАНА АНИЦИЯ И ЕЕ ЭВЕРГЕТИЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ)
Одна из многочисленных статей, написанных А. П. Кажданом для из-
данного им и ставшего уже классикой «Оксфордского словаря Византии»,
посвящена известному в период поздней античности роду (или, если
пользоваться излюбленным термином Александра Петровича, клану)
Анициев1. Несколько строк в статье отведено представительнице этого
рода — Юлиане Аниции. Дама действительно заслуживала того, чтобы
на нее обратил внимание такой знатный кавалер, который не только сам
упомянул о ней, но и отвел ей в своем словаре специальную статью2. Бо-
лее того — он поместил в книге и ее портрет3, воздав ей таким образом
почти императорские почести.
Говоря о Юлиане Аниции, исследователи, как правило, подчеркивают
ее принадлежность к старинному римскому роду Анициев4. Однако изуче-
ние ее родословной, ее жизни и деятельности, ее представления о соб-
ственном месте в обществе показывает, что она являлась, в известной
степени, характерной представительницей ранневизантийской сенатор-
ской аристократии.
Юлиана родилась в Константинополе либо в 461, либо в 462 г. в семье
Олибрия Аниция (ставшего императором Западной Римской империи в
1 K(azhdan) A. Anicius // ODB. 1991. Vol. 1. Р. 100.
2 K(aegi) W. E. Anicia Juliana // ODB. Vol. 1. P. 99-100.
3 ODB. Vol. 1. P. 99.
4 Capizzi C. Anicia Giuliana (462 ca — 530 ca): Ricerche sulla sua famiglia e la
sua vita //RSBN. 1968. N. s. 5 (15). P. 191-226; Kaegi W. E. Op. cit. P. 99.
Статьи. А. А. Чекалова
139
472 г.) и дочери Валентиниана III — Плакидии1. Имя ее отца — Аниций
Олибрий — и ее собственное — Юлиана Аниция — наводят на мысль, что
она являлась отпрыском дамы, носившей то же самое имя. В самом деле, в
конце IV — начале V в. была в Риме женщина, звавшаяся Юлианой Ани-
цией. То была супруга Аниция Гермогениана Олибрия, который вместе со
своим братом Аницием Пробином стал консулом 395 г.2 Итак, по своему
отцу Юлиана действительно принадлежала к главной ветви рода Аници-
ев, который восходил к видной республиканской фамилии из Пренесте3.
Во времена поздней античности Аниции образовали один из богатейших
и влиятельнейших кланов западно-римского общества4. Нельзя не отме-
тить, однако, что силу этому клану придавали родственные связи с други-
ми семьями, в том числе и сравнительно недавней знатности. Так, благо-
даря браку дочери Аниция Авхения Басса (префекта города Рима 382 г.)
Тиррании Аниции Юлианы с Квинтом Клодием Гермогенианом Олибрием
Аниции породнились с влиятельным родом Петрониев, выдвинувшихся
при Константине I5. Это родство было упрочено серией последующих
брачных связей6, и в результате в жилах отца Юлианы — Олибрия —
кровь Анициев была сильно разбавлена кровью Петрониев.
Матерью Юлианы, как уже было отмечено, являлась дочь Валенти-
нина III — Плакидия, которая по своему отцу приходилась внучкой зна-
менитой Галле Плацидии, дочери Феодосия I (378-395) от второго брака,
а по своей матери Евдоксии — внучкой византийскому императору Фео-
досию II (408-450)7, внуку Феодосия I, и следовательно, по материнской
1 loannis Malalae Chronographia/Rec. L. Dindorf. Bonnae. 1831 (Далее: Ma-
lai,). P. 368; Kyrillos von Scythopolis. Leben des heiligen Sabas / Ed. E. Schwartz.
Leipzig, 1939 (Texte und Untersuchungen zur Geschichte der altchristlichen Lite-
latur. Bd. XLIX. Heft 2.) (Далее: Vita Sabae). 53. P. 145; Chronicon Paschale / Ed.
L. Dindorf. Bonnae, 1832. Vol. 1 (Далее: Chron. Pasch.). P. 594; Martindale J. R.
The Prosopography of the Later Roman Empire. Cambridge, 1980. Vol. 2 (Далее:
PLRE. II). P. 635: Anicia Juliana 3.
2 Jones A. H. M., Martindale J. R., Morris J. The Prosopography of the Later
Roman Empire. Cambridge, 1971. Vol. 1 (Далее: PLRE. I). P. 468: Anicia Juliana 2;
Ibid. P. 639-640: Anicius Hermogenianus Olybrius 2; P. 734-735: Anicius Probinus 1.
3 Clover F. M. The Family and Early Career of Anicius Olybrius / / Historia.
1978. Bd. 27. P. 167-196.
4 Novak D. M. A Late Roman Aristocratic Family: The Anicii in the Third and
Fourth Century. Chicago, 1976; Momigliano A. Gli Anicii e la storiografia latina del
VI secolo d. C. / / Histoire et historiens dans I’antiquite. Geneve, 1958. P. 247-283;
Arnheim M. T. W. The Senatorial Aristocracy in the Later Roman Empire. Oxford,
1972. P. 109-113.
5 Cm.: PLRE. I. P. 68-69: Petronius Annianus; P. 1144: Stemma 24 (Petronii)
6 См. таблицу «Родственные связи Юлианы Аниции». (С. 140).
7 PLRE. II. Р. 887: Placidia 1.
Петроний Анниан Валентиниан I
Аниций Авхений Басс+Туррения Гонората
(префект Рима 382 г.) I
Аниций Авхений Басс
(консул 408 г.)
Тиррания Аниция Юлиана
Галла
+ Феодосий I Бауто (франк)
Аркадий—+—Евдоксия
Кв. Клодий Гермогениан Олибрий
Леонтий (софист)
Феодосий II—+—Афиниада-Евдокия
Секст Клавдий Петроний Проб+Аниция Фалтония Проба
Юлиана Аниция 2
| Галла Плацидия
+ Аниций Гермогениан Олибрий 2 |
Деметрия
I t Валентиниан Ш+Евдоксия
~ . ’• . л Г7 Аспар
Олибрии Аниции--------Плакидия------------’ * |
Ардавур Ареовинд
Дагисфея + Дагалаиф
Юлиана Аниция+------------Ареовинд------1
Олибрий+Ирина
140_______________Мир Александра Каждана
Прова
Павел
Анастасий I
Анастасий------+Юлиана
Иоанн Мистакон+Плакидия Ареовинд Прова+Георгий
Родственные связи Юлианы Аниции
Статьи. А. А. Чекалова
141
линии Юлиана Аниция принадлежала к дому императора Феодосия I.
Уместным будет вспомнить, что ее прабабушкой (т. е. женой императора
Феодосия II) была дочь афинского софиста Леонтия — Афинаида, при-
нявшая после крещения имя Евдокии1. Это была одна самых блестящих и
образованных дам ранневизантийского общества. Вместе с тем другим
предком Юлианы Аниции (ее прапрабабкой) являлась жена императора
Аркадия Евдоксия — дочь военачальника Бауто, варвара (франка) по про-
исхождению2.
Таким образом, в жилах Юлианы Аниции смешалась кровь родовитой
римской знати, одной из императорских фамилий (Феодосия I), служилой
аристократии и интеллектуальной элиты ранней Византии.
В 478 г. император Зинон предложил ее в жены будущему правителю
Италии, королю остготов Теодориху3, но тот, руководствуясь, по-видимо-
му, политическими мотивами, отказался от этого брака. Мужем Юлианы
стал военачальник Флавий Ареовинд Дагалаиф Ареовинд, являвшийся
отпрыском двух видных варварских семей. По матери он принадлежал к
роду знаменитого полководца, всемогущего временщика — Аспара, алана
по происхождению, по своему же отцу он приходился потомком другому
видному военачальнику, магистру милитум 434-449 гг., готу Флавию
Лреовинду4. В 503-504 гг. муж Юлианы являлся магистром милитум, а в
506 г. — консулом5.
Сохранился миниатюрный портрет Юлианы Аниции в дошедшей до
нас рукописи медицинского трактата Диоскорида, автора I в.6 Рукопись
была выполнена по заказу нашей аристократки, а ее портрет является не
только самой прекрасной миниатюрой всего кодекса, но и одной из наибо-
лее великолепных и значительных миниатюр всего византийского искус-
ства7. В 1981 г. он стал символом XVI Международного конгресса визан-
тинистов, проходившего в столице Австрии — Вене. И именно эта миниа-
тюра воспроизведена в изданном А. П. Кажданом «Оксфордском словаре
1 Ibid. Р. 408-409: Aelia Eudocia (Athenais). См. также: Holum К. G. Theodo-
sian empresses: Women and Imperial Domination in Late Antiquity. Berkeley; Los
Angeles; London, 1982. P. 117-118, где автор высказывает гипотезу, что Афинаи-
да была родом не из Афин, а из Антиохии.
2 PLRE. II. Р. 410: Aelia Eudoxia 1; PLRE. I. P. 159-160: Flavius Bauto.
J Malchi Frag. 16 / / Historic! Graeci Minores. Lipsiae, 1870. Vol. 1. P. 406.
4 PLRE. II. P. 1309-1310: Stemma 3, 4;
5 Ibid. P. 143-144: Fl. Areobindus Dagalaiphus Areobindus 1.
6 Рукопись хранится в Австрийской национальной библиотеке в Вене (Cod.
Med. gr. 1). Прекрасное факсимиле ее (Dioscorides Pedanius. Codex Vindobonen-
nis (Cod. Med. gr. 1 der Osterreichischen Nationalbibliothek, Wien). Fdllstandige Fac-
nimile) имеется в библиотеке Дамбартон Оукса (Вашингтон, США), где я и имела
возможность тщательно с ним познакомиться.
7 Айналов Д. В. Эллинистические основы византийского искусства. СПб.,
1900 С. 36; Dalton О. М. Byzantine Art and Archeology. Oxford, 1917. P. 460-461;
Лазарев В. H. История византийской живописи. М., 1947. Т. 1. С. 55; Т. 2. Табл. 17.
142
Мир Александра Каждана
Византии». Портрет создан в то время, когда Юлиана была еще жива (при-
близительно в 512 г.), и, следовательно, отражает представления этой
знатной дамы о самой себе и о своей роли в обществе, как она ее понимала.
Вместо обычного квадрата мы видим на миниатюре медальон, в цент-
ре которого находится изображение самой Юлианы, облаченной в рос-
кошное одеяние. На ней голубой хитон, в то время как ее хламида пурпур-
ного цвета, щедро украшенная золотыми лучами. Вспомним, что в голубом
и пурпурном обычно изображали Богоматерь, а пурпурный цвет являлся
неотъемлемой принадлежностью императорских одежд. Шапочка с двумя
рядами жемчужин является своего рода маленькой короной, а ее плащ
напоминает консульскую трабею, или лор, как называли ее в Византии1.
Юлиана восседает на троне, держа в своей руке книгу либо, что более
вероятно, консульский диптих как напоминание о высоком положении ее
семьи. Трон в форме львиных голов служит той же цели. Две женские
фигуры стоят по ту и другую сторону от Юлианы. Одна из них, справа, с
золотыми монетами в складках хламиды, символизирует Великодушие, в
то время как другая, с книгой в руке, персонифицирует Мудрость. Книга
открыта на странице с изображением растения, что, по всей видимости,
служит указанием на то, что кодекс является рукописью Диоскорида.
У ног Юлианы, слева от нее, распростертая женская фигура, симво-
лизирующая Благодарность Искусства; она целует правую ногу патронес-
сы. Между ней и Великодушием персонификация Страсти к строитель-
ной деятельности. Она держит книгу, на которую Юлиана бросает золо-
тые монеты. Ниже, у подножия, две корзинки со свитками — намек на то,
что Юлиана умела ценить древние манускрипты, которые она, несомнен-
но, имела в своем доме.
Центральную часть миниатюры окаймляет содержащий имя Юлианы
акростих, в котором она восхваляется за строительство храма Богороди-
цы в квартале Константинополя, носящем имя Онораты2. В углах восьми-
угольника, так же как и в акростихе, буквы имени Юлианы. Честолюби-
вая патронесса, очевидно, проявляла большую заботу о том, чтобы сохра-
ниться в памяти грядущих поколений.
В маленьких наружных отделениях миниатюры изображены путти,
занятые строительными работами, — опять-таки намек на строительную
деятельность Юлианы.
Итак, миниатюра подчеркивает выдающуюся роль, которую играла
Юлиана Аниция в качестве видной покровительницы науки, архитектуры
1 О лоре см.: Чекалова А. А. Быт и нравы / / Культура Византии: вторая
половина VII-XII в. М., 1989. С. 584.
2 См. об этом: Premerstein A. von. Anicia Juliana im Wiener Dioscorides Kodex//
Jahrbuch der kunsthistorischen Sammlungen des allerhochsten Kaiserhauses. 1903.
Bd. 24. S. 105-124; Mercati S. G. Sull* ’Avuoicbpcov yevoq dell’ acrostico di Giuliana
Anicia nel codice Viennese di Dioscoride / / Collectanea Byzantina / Ed. G. Schiro.
Roma, 1970. Vol. 2. P. 7-10.
Статьи. А, А. Чекалова
143
и искусства. По другим источникам известно, что эта аристократка в са-
мом деле расширила, основала и украсила несколько храмов в Константи-
нополе и его округе1. Она явилась создательницей уже упоминавшейся
выше церкви Богородицы в квартале Онораты на азиатском берегу Бос-
фора, а также храмов Св. Полиевкта2 и Св. Стефана3 в Константинианах,
называемых также Феодосианами4, где, собственно, она и жила и, кроме
того, много способствовала украшению церкви Св. Евфимии, основанной
ее бабкой Ликинией Евдоксией и уже являвшейся предметом забот ее
матери Плакидии5. По мнению исследователей, в церковном строитель-
стве Юлиана Аниция превзошла даже самого императора Анастасия и его
царственную супругу6. Наиболее знаменитым из всех ее созданий был
храм Св. Полиевкта. Начало церкви было положено прабабкой Юлианы,
уже упоминавшейся Афинаидой-Евдокией7. Юлиана же с необычайным
блеском достроила и украсила это свое любимое детище8. Более десяти
лет храм был самым красивым культовым сооружением Константинополя.
1 Anthologia Palatina. I. 10, 12-17; Theophanis Chronographia / Ed. C. de Boor.
Lipsiae, 1883. Vol. 1. (Далее: Theoph.). P. 157-158; Patria Konstantinopoleos / /
Scriptores originuni Constantinopolitanarum / Ed. Th. Preger. Leipzig, 1907. Vol. 2
(Далее: Patria). P. 237-238; Pargoire /. A propos de Boradion. XIV. Constructions de
Juliana Anicia/ /BZ. 1903. Bd. 12. P. 486-490; Capizzi C. L’attivita edilizia di Anicia
Guiliana/ /Orientalia Christiana analecta. 1977. Vol. 204. P. 119-146; Thomas J. Ph.
Private Religious Foundation in the Byzantine Empire. Wash., 1987. P. 23-24.
2 Anthologia Palatina. I. 10; Patria. 57. P. 237.
3 Pargoire J. Op. cit. P. 489.
4 Константинианы — обширный район (то Згщооюу) в центральной части Кон-
стантинополя, получивший название по общественным баням, построенным
здесь императором Константином I или его сыном Констанцием. Со времени пра-
деда Юлианы Аниции императора Феодосия II в Константинианах произошли
большие изменения: бани были перестроены, сами Константинианы были пере-
именованы в Феодосианы, и большая часть их, по всей видимости, перешла в соб-
ственность семьи Феодосия. При этом старое название района, как это часто бы-
вало в Византии, продолжало оставаться в ходу. См.: Chron. Pasch. Р. 580-581;
Pargoire J. Op. cit. P. 488; Janin R. Constantinople byzantine: Developpement ur-
bain et repertoire topographique. Paris, 1964. P. 372-373; 398-399.
5 Anthologia Palatina. I. 12—17; Patria. 60. P. 238. Церковь находилась в квар-
тале Олибрия, являвшемся частью Феодосиан (Константиниан). Олибрий Ани-
ций, по имени которого был назван квартал, получил его в качестве приданого
своей супруги — внучки Феодосия II Плакидии, от которой у него и родилась
дочь Юлиана Аниция. Именно в этой части Феодосиан (квартале Олибрия) нахо-
дился и дворец самой Юлианы. См.: Janin R. Op. cit. Р. 360-361. Можно сказать,
что семья Юлианы, которая вышла замуж за Ареовинда, имевшего квартал по со-
седству (Ibid. Р. 313-314), владела значительной территорией в центральной час-
ти Константинополя.
6 См.: Pargoire J. Op. cit. Р. 489.
7 Anthologia Palatina. I. 10. 1-2.
8 Ibid. 6-76.
144
Мир Александра Каждана
Хотелось бы обратить внимание еще на один факт: церковь была посвяще-
на воину-мученику Полиевкту, который был особо чтимым святым как для
Афинаиды-Евдокии, так и для Юлианы Аниции1. Как мы видим, это еще
одна ниточка, связывающая двух замечательных дам.
До недавнего времени храм был известен лишь по письменным источ-
никам2. Локализацией его и изучением того, что от него осталось, наука
обязана трем блистательным ученым — И. И. Шевченко, К. А. Манго и
Р. М. Харрисону. В апреле—мае 1960 г. в старой части Стамбула (в квар-
тале Сарачхане) в ходе земляных работ случайно были обнаружены кус-
ки проконнесийского мрамора, совершенно очевидно являвшиеся частью
какого-то великолепного здания византийской эпохи. Любопытные наход-
ки были сфотографированы сотрудниками Византийского института и от-
правлены в Археологический музей Стамбула. В августе того же года
Игорь Иванович Шевченко и Кирилл Александрович Манго обнаружили
в том же месте еще один обломок того же здания. Более того, увидев об-
рывки надписи на мраморных блоках, которые теперь уже археологи в
большом количестве отнимали у земли, Игорь Иванович и Кирилл Алек-
сандрович с огромным чувством внутренней радости осознали, что они
им знакомы. Они вспомнили, что встречали эти обрывки фраз в Anthologia
Palatina в той ее части, которая воспроизводит текст, некогда высечен-
ный в храме Св. Полиевкта3. Так благодаря превосходному знанию визан-
тийской словесности этими двумя великими учеными было совершено
сенсационное открытие — отождествление находок с одним из самых зна-
чительных храмов византийской столицы4.
Дальше дело было за археологами. Но и здесь Юлиане Аниции и ее
любимому детищу повезло — раскопками храма и его изучением занялся
большой энтузиаст — Р. Мартин Харрисон5, написавший затем замеча-
тельную книгу6, которую С. Рансимен сравнил с увлекательным детектив-
ным романом.7
Как показал Р. М. Харрисон, храм создавался в подражание знамени-
тому храму Соломона, воздвигнутому в X в. до н. э. и предназначенному
для прославления во всем его блеске царствования знаменитого иудей-
ского царя8. В самом деле, стих, высеченный в церкви и сохранившийся в
1 Anthologia Palatina. 2,17.
2 Pargoire J. Op. cit. P. 486-488.
3 Mango C., Sevcenko /. Remains of the Church of St. Polyeuktos at Constan-
tinople / / DOP. 1961. No 15. P. 243-247.
4 Справедливости ради следует отметить, что местонахождение храма Св. По-
лиевкта было достаточно точно определено по письменным источникам Ж. Пар-
гуаром еще в 1903 г. См.: Pargoire J. Op. cit. Р. 487-488.
5 Harrison R. M.t Firatli N. Excavations at Sarachane in Istanbul. First Preli-
minary Report // DOP. 1965. No 19. P. 231-236.
6 Harrison R. M. A Temple for Byzantium: The Discovery and Excavation of
Anicia Juliana’s Church in Istanbul. Austin (Texas), 1989.
7 Runciman S. Introduction to Harrison R. M. Op. cit. P. 8.
8 Harrison R. M. Op. cit. P. 137-139.
Статьи, А. А. Чекалова
145
Anthologia Palatina, прославляет Юлиану за то, что созданием этого уди-
вительного храма ей единственной удалось преодолеть Время и превзой-
ти мудрость царя Соломона1.
Одной из главных особенностей декоративной отделки храма являет-
ся множество архитектурных деталей с изображением павлина. Приме-
чательно, что рукопись Диоскорида также начинается с изображения пав-
лина. Известно, что в иудейском и христианском искусстве павлин озна-
чал бессмертие, нерушимую плоть и вечную жизнь. Для нас, однако, более
важно то, что в Риме павлин служил символом императрицы.
Действительно, в надписи в храме, дошедшей до нас в Anthologia Pala-
tina, подчеркивается тесная родственная связь Юлианы с домом импера-
тора Феодосия, в то время как ее строительная деятельность уподобляет-
ся трудам основателя Константинополя — Константина. «Что было бы
достаточным, чтобы воспеть труд Юлианы, которая после Константина,
украсившего этот Рим (т. е. Константинополь), и после свят-золотого вре-
мени Феодосия и после столь многих царских отпрысков за несколько лет
завершила труд, достойный ее рода, более чем достойный?»2 Еще более
интересным, пожалуй, является то, что в той же самой надписи сказано,
что Юлиана унаследовала царскую кровь в четвертом поколении. Други-
ми словами, для самой Юлианы не Феодосий I Великий (еще римско-ви-
зантийский император), а его внук Феодосий II (уже собственно визан-
тийский государь) и его жена Афинаида-Евдокия являлись истинными
основателями рода, к которому она принадлежала.
Итак, из надписи в храме Св. Полиевкта явствует, что предметом по-
клонения нашей аристократки были четыре правителя: иудейский царь
Соломон, основатель Константинополя император Константин I, прадед
Юлианы император Феодосий II и его супруга, дочь афинского ритора
Леонтия Афинаида-Евдокия. Все эти властители прославились своей
крупной строительной деятельностью. Что до Феодосия II и Афинаиды-
Евдокии, то оба они известны не только своими сооружениями, но и своей
приверженностью религии и науке. Именно в их правление был основан
константинопольский университет3.
Совершенно очевидно, что Юлиана, представленная в такой гордели-
вой позе на миниатюре в рукописи Диоскорида, стремилась подражать
')тим великим людам и, возможно, даже превзойти их. Суммируя, можно
сказать, что наиболее важными ценностями Юлиана Аниция, как и мно-
гие другие константинопольские аристократы, считала близость к импе-
1 Anthologia Palatina. I. 10. 47-49. Надо отметить, что мотив победы над Со-
ломоном был довольно распространенным для христианской риторики. См.: Ca-
meron Av. Commentary//Flavius Cresconius Corippus. In laudem Justini Augusti
minoris libri IV / Ed. Av. Cameron. London, 1976 (Далее: Coripp.). P. 204-205.
Note 283.
2 Ibid. I. 10. 42-47.
3 Cod. Theod. XIV. 9. 3.
146
Мир Александра Каждана
раторской власти, покровительство строительству, науке и искусству.
Все это, по ее мнению, давало ей право быть запечатленной в памяти че-
ловечества. Как мы видим, Юлиана отнюдь не обладала христианским
смирением и не желала, чтобы ее благодеяния остались бы безвестными.
Напротив, она все делала для того, чтобы увековечить себя в памяти гря-
дущих поколений1.
Юлиане это прекрасно удалось, и не только благодаря тем веществен-
ным памятникам, которые она после себя оставила. Ее имя прочно вошло
в исторические сочинения того времени как личности, принимавшей ак-
тивное участие в жизни общества, в частности в религиозной сфере. Бу-
дучи искренней христианкой, она бесстрашно отстаивала православие в пе-
риод правления императора-монофисита Анастасия I. Феодор Чтец, напри-
мер, в своей «Церковной истории» пишет о ней так: «Славнейшая Юлиана,
построившая церковь Богоматери в Оноратах, весьма радела о Халкидон-
ском соборе. Хотя василевс (Анастасий) пытался много раз убедить ее
вступить в общение с патриархом Тимофеем, ему это не удалось. Патри-
арх и сам неоднократно отправлялся к ней, но и он ни в чем не преуспел»2.
Чтобы внести ясность, напомню, что в данном пассаже историка речь
идет о низложении императором Анастасием православного патриарха
Македония и возведении им на патриарший престол умеренного монофи-
сита Тимофея3.
Из другого источника известно, что примерно в то же время Юлиана
Аниция навещала православного палестинского монаха Савву во время
его пребывания в Константинополе зимой 511—512 г.4 Она обладала та-
кой силой и влиянием, что открыто противопоставила себя императору и
патриарху. Примерно тогда же во время самого бурного восстания эпохи
Анастасия константинопольская толпа бушевала возле ее дома, побуж-
дая ее мужа, Ареовинда, надеть порфиру и венец императора5. Примеча-
тельно также, что в те же самые времена создавалась и знаменитая руко-
пись Диоскорида. Видимо, это был пик славы Юлианы, ее звездный час.
в 519 г. уже при православном императоре Юстине она среди самых важ-
ных лиц государства (таких, как императрица Евфимия, магистр оффиций
1 Ср.: Connor С. The epigram in the Church of Hagios Holyeuktos in Constan-
tinople and its Byzantine response // Byz. 1999. T. 69. P. 479-527; Idem. The
church of Hagios Holyeuktos in Constantinople and Anicia Juliana’s quest for im-
mortality/ /XXе Congr£s international des Etudes byzantines. Ргё-actes. III. Com-
munications libres. P., 2001. P. 303.
2 Theodoros Anagnostes. Kirchengeschichte / Hrsg. von G. Ch. Hansen. Berlin,
1971. P. 144. Cp.:Theoph. P. 157-158.
3 Кулаковский Ю. История Византии. Киев, 1913. Т. 1. С. 500-503; Chara-
nis Р. Church and State in the Later Roman Empire: The Religious Policy of Anasta-
sius the First, 491-518. Thessalonike, 1974. P. 65-71.
4 Vita Sabae. 53. P. 145; Patrich I. Sabas, Leader of Palestinian Monasticism.
A Comparative Study in Eastern Monasticism, Fourth to Seventh Centuries. Wash.,
1995. P. 282.
5 Marcellini Comiti Chronicon s. a. 512; Malal. P. 407; Chron. Pasch. P. 610.
Статьи. А. А. Чекалова
147
Келер и другие) находилась в переписке с папой Хормиздой, который про-
сил ее содействия в приеме папских легатов в Константинополе и дости-
жении мира между Востоком и Западом в вопросах религии. Она пишет
папе с достоинством императрицы, увещевая Хормизду, чтобы его послы
покинули Константинополь «не прежде, чем будут уничтожены все остат-
ки еретических заблуждений (amputatis omnibus reliquis transact!
erroris)»1. В другом письме она не без гордости заявляет: «Знай, что мы
еще более тверды в своей правой вере и не позволим, чтобы святость ее
подвергалась поруганию»2. Папа, в свою очередь, восхваляет Юлиану за
ее рвение, высказывая при этом следующее пожелание: «Как персона
Ваша знатна тем, что в жилах ее течет императорская кровь (personam
vestram imperialis sanguinis vena nobilitat), так же пусть сияет слава о ва-
ших добрых достоинствах»3. Весьма показательно, что папа, который пи-
шет из Рима, вспоминает не о древних римских предках Юлианы, а о при-
надлежности ее к императорской фамилии. По всей видимости, уже и в
Риме имя Юлианы ассоциировалось не со старинной римской аристокра-
тией, а с верхами византийского общества.
Имя Юлианы Аниции было настолько популярно в Византии, что ав-
тор рассказа об обнаружении останков Стефана Первого приписал имен-
но ей (назвав ее при этом современницей Константина I Великого) пере-
несение мощей мученика из Иерусалима в Константинополь4. Конечно,
Юлиана способствовала распространению культа св. Стефана, ибо она
построила для его мощей прекрасный храм в Феодосианах, но действова-
ла она исключительно в традициях дома своего прадеда — Феодосия II.
Именно в правление этого императора впервые прибыла в Константино-
поль часть мощей мученика (его правая рука), присланная патриархом
Иерусалима, и его сестра, августа Пульхерия, воздвигла для ценной ре-
ликвии мартирий в самом императорском дворце5. В 439 г., если верить
Марцеллину Комиту, супруга Феодосия II Афинаида-Евдокия привезла
еще мощи св. Стефана6. Когда же, оказавшись в немилости, прабабка
Юлианы Аниции отправилась на постоянное жительство в Иерусалим,
она соорудила там великолепный храм, посвященный этому мученику7.
1 Collectio Avellana. Ер. 164. Р. 615.
2 Ibid. Ер. 198. Р. 615.
3 Ibid. Ер. 179. Р. 635.
4 Пападопуло-Керамевс А. АуаХекта 1ероаоХощт1КЙ<; атахеоХоу1а<;. СПб.,
1898. Т. 5. С. 41-47, 63-69.
5 Theoph. Р. 86; Holum К., Vilkan G. The Trier Ivory, Adventus Ceremonial and
the Relicts of St. Stephen // DOP. 1979. No 33. P. 126-133.
6 Marcellini Comiti Chronicon a. 439. P. 80.; Holum K., Vilkan G. Op. cit.
P. 133. N. 109; Thomas J. Ph. Op. cit. P. 23-24. Согласно Patria, которая в данном
случае является менее надежным источником, остатки мощей Стефана прибыли
из Иерусалима в столицу в правление Анастасия (Patria. 55. Р. 236-237), т. е.
при жизни Юлианы Аниции.
7 Кулаковский Ю. Указ. соч. С. 253. В этом храме после своей кончины Афи-
паида-Евдокия была и похоронена (Там же).
148 Мир Александра Каждана
Культ св. Стефана, самое имя которого ассоциировалось с венцом побе-
ды1, начиная с Феодосия II стал играть важную роль в оформлении новой
идеологии императорской власти, неотъемлемым качеством которой счи-
талась добродетель. Именно это качество императора — его добродетель —
ставилось выше всех остальных, выше даже его воинских доблестей. Ибо,
по тогдашним представлениям, император побеждал не столько благода-
ря военным талантам, сколько благодаря добродетели2. Юлиана жила в
районе Константинополя, носившем имя ее прадеда, и находилась в пол-
ном согласии с теми ценностями, которых придерживались ее прародите-
ли. Понятно, почему именно они, как мы видели, являлись истинными ос-
нователями рода, к которому она принадлежала.
Юлиану Аницию хорошо знали и на Западе, причем не только в Риме,
но даже в далекой Галлии. Григорий Турский, например, поведал любо-
пытную историю относительно сооружения храма Св. Полиевкта. Импе-
ратор Юстиниан, рассказывает он, знавший о большом богатстве Юлиа-
ны, попросил ее выделить средства на общественные нужды. Она сделала
вид, что согласилась, и попросила дать ей времени, с тем чтобы она могла
собрать необходимые богатства. Между тем она позвала ремесленников
и тайно приказала им превратить все золото в пластины и покрыть ими
крышу храма. Когда назначенный срок истек, Юлиана пригласила импе-
ратора и повела его в храм. После того как они преклонили колена в мо-
литве, она указала ему на крышу и сказала: «Вот мое сокровище. Делай с
ним, что пожелаешь». Император пришел в замешательство. Что до Юли-
аны, она сняла со своего пальца кольцо, украшенное драгоценным камнем
небывалой величины, и сказала: «Прими, о святейший император, этот
крошечный дар (munusculum), который, возможно, стоит больше, чем это
золото»3.
Каково было значение кольца и таинственных слов, произнесенных
Юлианой? По мнению М. Харрисона, это было кольцо отца Юлианы —
Олибрия, правившего, как мы помним, на Западе в 472 г. Это утвержде-
ние представляется маловероятным просто потому, что правление Олиб-
рия было очень кратковременным и совершенно непримечательным.
Почему бы не предположить, что это кольцо некогда принадлежало
одному из ее возлюбленных прародителей, т. е. Феодосию II и Афинаиде-
Евдокии, которые, как мы уже знаем на основании посвятительной надпи-
си в церкви Св. Полиевкта, в глазах Юлианы Аниции, составили особую
1 Gage J. 2лаирд<; vikohoio;: La victoire imperiale dans I’empire chretien / /
Revue d’histoire et de philosophic religieuses. 1933. T. 13. P. 381.
2 Holum K., Vilkan G. Op. cit. P. 126-130.
3 Gregorii episcopi Turonensis Libri octo miraculorum / Ed. B. Krusch. I: Liber
in Gloria martyrum / / MGH. Scriptores rerum Merovingicarum. Hannoverae, 1885.
Vol. 1. Pars 2. P. 555-557. Несмотря на наличие сказочных элементов в рассказе
Григория Турского, он, как показали К. А. Манго и И. И. Шевченко, носит вполне
достоверный характер. См.: Mango С., Sevtenko /. Op. cit. Р. 245.
Статьи. А. А. Чекалова
149
эпоху в истории человечества? Вручая кольцо Юстиниану, Юлиана, воз-
можно, желала ему таким своеобразным способом стать таким же блестя-
щим и значительным, какими были они.
И в самом деле, ему это удалось. В 532 г. в ходе восстания Ника ста-
рая церковь Св. Софии была сожжена. Император начал строительство
нового храма. В 537 г. один из самых замечательных шедевров не только
Византии, но и всего мира был завершен. Войдя в удивительное и пре-
красное здание, Юстиниан воскликнул: «Я победил тебя, Соломон!»1 Воз-
можно, не только знаменитый храм царя Соломона, но и построенную
Юлианой церковь Св. Полиевкта имел в виду честолюбивый василевс2.
Если это так, то, по всей вероятности, император хотел подчеркнуть, что,
каким бы значительным человек ни был, ему никогда, разве что на очень
короткий отрезок времени, не превзойти обладателя и носителя импера-
торской власти.
И в самом деле, император, по крайней мере в теории, был в Византии
неизмеримо выше любой другой личности или собрания, будь то сенат,
консисторий или нечто иное.
1 Narratio de aedificio templi S. Sophiae. 27 / / Scriptores originum Constanti-
iiopolitanarum/Ed. Th. Preger. Leipzig, 1901. Vol. 1. P. 104 sq. Cp.: Coripp. IV. 283:
Salomoniaci sileat descriptio templi.
2 Иную интерпретацию словам Юстиниана или, точнее, теме победы Юсти-
нианом Соломона в «Сказании о создании храма Св. Софии» предлагает Ж. Даг-
рон. По мнению этого исследователя, автор сказания своим сравнением импера-
тора с Соломоном по существу уподобляет Юстиниана Антихристу, ибо вместо
христианской церкви он возродил храм Соломона (действо, возвещенное Анти-
христу Кириллом Александрийским и Апокалипсисом), в то время как, согласно
Священному Писанию, храм Соломона должен был быть обречен на погибель и
нс подлежал восстановлению как дом для Бога, возведенный до Воплощения и
Воскресения. См.: Dagron G. Constantinople imaginaire. Etudes sur le recueil des
Patria. P., 1984. P. 303-306. He отрицая возможности столь утонченной трактов-
ки, отметим, что действительность все же была несколько проще, ибо Юлиана
Аниция, при всем том, что она была искренней христианкой, построила церковь, в
прямом смысле слова (и масштабами, и самим принципом ее постройки) являвшую-
ся подражанием храму Соломона. Считая другие религии заблуждениями, ви-
1ИНТИЙЦЫ активно впитывали достижения предшествующих цивилизаций. В этом
был парадокс и сила их в высшей степени синкретической культуры.
В. А. Арутюнова-Фиданян
СЕБЕОС ОБ ИРАКЛИИ*
Личность и деятельность императора Ираклия (610-641) породили
огромную литературу* 1. Г. Острогорский объясняет глубокий интерес ис-
следователей к эпохе Ираклия и его преемников тем, что в этот период
шла постоянная и жестокая борьба «за существование и возрождение
Византийской империи (610-711)»2. По сравнению с предшествующей
эпохой (от Юстиниана до Маврикия) история седьмого столетия в Визан-
тии гораздо меньше обеспечена источниками (Феофилакт Симокатта,
«Пасхальная хроника», хроники Феофана и патриарха Никифора). Одна-
ко недостаточность греческих источников в определенной степени вос-
полняется трудом армянского историка Себеоса. Сведения Себеоса о вой-
нах Ираклия (его предшественников и преемников) с персами, аварами и
арабами, о походах Византии на Восток, о битвах за Константинополь и
мятежах знати, а также о глубоких внутренних переменах как в империи,
так и в Армении привлекали внимание всех исследователей внешней и
внутренней истории Византии и Армении VII в.
Предметом настоящей работы, однако, является не сумма фактов, опре-
деливших события царствования Ираклия, но сумма представлений исто-
рика Себеоса об императоре Ираклии — иными словами, образ императо-
ра Ираклия в «Истории Себеоса»3.
В армянской средневековой литературе существует странная лакуна:
блистательная историография V в. не имеет продолжения в течение по-
* Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ (02-01-00087а).
1 Ostrogorsky G. History of the Byzantine State. Oxford, 1956. P. 79-100 (cm.
указ, там литературу); См. также: Kaegi W. Heraclius and the Arabs. — I. Or. Th.
R. 27, 1982. P. 109-133 (см. указ, там литературу).
2 Там же. С. 79.
3 М. Абегян считает, что как писатель Себеос уступает своим предшествен-
никам — представителям «золотого века» армянской историографии, тем не ме-
нее стиль его повествования живой и энергичный, язык — простой и легкий, а
главное, ему присущ широкий охват материала (Абегян М. История древнеар-'
мянской литературы. Ереван, 1975. С. 219-220).
Статьи, В. А. Арутюнова-Фиданян 151
чти полутора веков. И только во второй половине VII в. появляется труд
Себеоса, в котором изложена история Армении от Хайка и Бэла до 661 г.
Первая часть (до гл. VIII) — краткая, вторая — подробная.
«История» Себеоса издавалась в 1851, 1879, 1913, 1939 и 1979 гг.1,
переведена на французский, немецкий, итальянский и русский языки2,
породила большую литературу и стала предметом различных дискуссий
об авторстве памятника, его составе, композиции, содержании и т. п.3
Для меня, однако, важен сейчас тот аспект изучения «Истории» Себе-
оса, который никогда не был спорным, а именно — время жизни автора
второй, составителя и редактора первой части этого источника.
Исследователи полагают, что историк Себеос был епископом, кото-
рый участвовал в Двинском соборе 645 г. при католикосе Нерсесе III Стро-
ителе (641-661) и подписал постановления Собора как «Тер Себеос епис-
коп Багратуни»4. Высказывается также предположение, что Себеос был
тем самым епископом, который не пожелал причаститься с императором
Константом II (641-668) и католикосом Нерсесом в Двинском храме, во
время похода Константа в Армению5.
Остановимся подробнее на этом эпизоде. Себеос пишет, что в воскре-
сенье в церкви Св. Григория был провозглашен Халкидонский собор.
«Обедню отслужил ромейский иерей на греческом языке и приобщились
царь и католикос и все епископы, иные добровольно, другие поневоле»6.
И только один епископ не причастился, а когда император потребовал
объяснений, сказал, что в Армении «власть принадлежит католикосу».
Последний же «четыре года назад созвал Собор и пригласил сюда всех
епископов, составили изложение веры [Символ веры Никейского собора],
сам первый запечатал его своим перстнем, потом нашими и всех князей
перстнями. То писание теперь при нем, прикажите принести и посмотри-
те». Тот промолчал и ни слова не вымолвил. Понял царь его коварство и
долго порицал его на своем языке. Затем царь приказал епископу пойти и
приобщиться с католикосом. Епископ, исполнив приказание царя, сказал:
♦Да благословит Бог навеки ваше благодетельное и боголюбивое царство,
мластвующее над всеми морями и сушей с великой победой». И царь тоже
благословил епископа, говоря: «Да благословит тебя Бог, ибо ты посту-
пил так, как достойно твоей мудрости, и я благодарен»7.
1 Г. В. Абгаряну принадлежит последнее фундаментальное критическое изда-
ние памятника: Ереван. 1979. (Далее: Себеос). О предшествующих изданиях см.:
Там же. С. 12-19.
2 Там же. С. 20-25.
3 Библиографию см.: Thomson R. W. A Bibliography of Classical Armenian
Literature to 1500 AD. Tournhout, 1995. P. 196-198.
1 Бабаян Л. О. Очерки историографии Армении эпохи раннего феодализма
(V-VII вв.). Ереван, 1977. С. 303 (на арм. яз.).
s Абегян М. Ук. соч. С. 221.
* История епископа Себеоса. Перевел с четвертого исправленного армянского
И1дания Ст. Малхасянц. Ереван, 1939. С. 119 (Далее: История епископа Себеоса).
1 История епископа Себеоса. С. 121.
152
Мир Александра Каждана
Но если в 60-е годы VII в. Себеос достиг сана епископа, то уже с сере-
дины века он был очевидцем описываемых им событий. И кроме того, по
его собственному свидетельству, он использовал сведения, полученные
от очевидцев1.
Рукописная традиция и соответственно первые издания памятника
(а также первые его переводы) именовали его «Историей епископа Себео-
са об Ираклии». И хотя в изданиях Ст. Малхасянца и Г. В. Абгаряна из
заглавия справедливо были изъяты слова «об Ираклии» как не принадле-
жащие перу самого Себеоса, тем не менее это заглавие имело веское ос-
нование.
Себеос был составителем, а не автором не только первых глав его тру-
да. Принято считать, что авторский текст Себеоса начинается с части,
предваренной поэтическим зачином: «Книга современная, история цар-
ская, повесть арийская — о всемирном разгроме, сасанидском разбое, о
Хосрове Апруезе, который разжёг пожаром всю поднебесную, учинил раз-
гром на море и на суше, нанес гибель на всю землю»2. Хоеров, однако,
«учинил разгром на море и на суше» только после гибели императора
Маврикия, развязав войну против Византии, которая длилась с 603/4 по
628/29 гг.
«История царская» — это история пяти царей: Маврикия (582-602),
Фоки (602-610), Ираклия (610-641), Константина II (641) и Константа II
(641-668). Но те главы, которые посвящены «сасанидскому разбою», —
это главы XXIX-L, а предшествующие с VIII по XXVIII являются введени-
ем к основному повествованию, написаны по другим источникам и воспоми-
наниям очевидцев3. И только история царя Ираклия и его преемников —
это пересказ свидетельств очевидцев их современником, который и сам
участвовал во многих важнейших политических и религиозных коллизиях
этой бурной эпохи. Царствование Ираклия по продолжительности и зна-
чимости следует считать ключевым в истории Византии и Армении VII в.
Каким же предстает император Ираклий в труде его армянского со-
временника? Прежде всего Ираклий благочестив. Он приходит в храм,
чтобы принести к алтарю Бога свои обиды (с. 124)4. Он разрушает капище
огнепоклонников в Гандзаке (с. 124). Господь оказывает «особую ми-
лость» Ираклию, помогая ему в войне с персами (с. 126, ср. также с. 128).
При заключении договора с персидским полководцем, претендентом на
трон Ирана, Ираклий требует «прежде всего отдать обратно Животворя-
щий Крест, который тот увез из Иерусалима в плен» (с. 129).
1 См. след, пассаж: «Это мы услышали от мужей, плененных в Хужастане и
Тачкастане, а они были очевидцами этих событий и рассказали нам о них» (Себе-
ос. С. 139).
2 История епископа Себеоса. С. 32.
3 Айвазян К. В. «История Тарона» и армянская литература IV-VII веков.
Ереван, 1976. С. 118-119. (главы пронумерованы по изданию Ст. Малхасянца).
4 Страницы приводятся по критическому изданию Г. В. Абгаряна (см. прим. 4).
Статьи. В. А. Арутюнова-Фиданян 153
Ираклию присуще миролюбие. Сразу после восшествия на престол он
отправил к Хосрову посольство «с большими сокровищами, настоятельно
прося заключить мир» (с. 113), и вступил в войну только тогда, когда по-
лучил оскорбительный ответ на свои мирные предложения (с. 124).
Весной 626 г. персидское войско под командованием талантливого
полководца Шахрвараза, пройдя Малую Азию, укрепилось в Халкидоне.
Союзник персов, аварский хакан с огромным войском подошел к Констан-
тинополю в конце июля. Хакан отверг предложение византийцев о выку-
пе города и 7 августа начал штурм, не дожидаясь помощи персов. Однако
византийский флот разгромил на Босфоре славянские ладьи и хакан от-
ступил. Узнав о разгроме аваров, Шахрвараз ушел с войском в Сирию.
Рассказ Себеоса об этом событии полностью игнорирует участие ава-
ров в сражении с византийцами.
Переговоры, по Себеосу, ведутся только с персами, и ведет их сам им-
ператор, который «поневоле завел с ними дружбу». Ираклий даровал ругу
войску и ценные подарки полководцу (зоравару) и «великим князьям» и
♦угощал их в течение семи дней». Несколько странным выглядит последу-
ющий рассказ Себеоса о том, что император обратился к персам «стоя на
корабле среди моря». Он говорил о «беззаконии» царя персов, увещевал
их отвратить от страны греков «огонь, меч и плен», обещал, что и «они
сами получат пользу, и их царь» (с. 122).
Складывается впечатление, что аудитория Ираклия не была одной и
той же в этих двух пассажах. Ведь если для того, чтобы передать дары
царю персов, Ираклий должен был плыть морем и говорить с персидскими
военачальниками «с корабля», то кого же он угощал «семь дней», кому
выплатил ругу и кто были великие ишханы и зоравар, получившие подар-
ки в начале рассказа о переговорах? Персидское войско не могло получать
ругу от византийского императора, но армянские отряды на службе Визан-
тии ее получали. По всей вероятности, вначале речь шла об армянском пол-
ководце, об армянских ишханах и их этериях, которые перешли на сторону
Ирана и которых Ираклий «поневоле» стремился вернуть империи.
В 628 г. Хоеров II был убит в результате заговора знати. По мирному
договору, который сын царя Кавад-Широе заключил с Ираклием, импе-
рии были возвращены земли в Армении и Месопотамии, Сирия и Египет*.
11о Себеосу, «царь Кават приказал написать Ираклу, что возвращает ему
псе его земли», и послал к нему знатного вельможу с дарами. Ираклий не
только подтвердил мир «клятвою», но «приказал отпустить на волю плен-
ных и вернуть всю [военную] добычу» (с. 127). После смерти Кавада-Широе
Ираклий начал переговоры с его преемником, написав ему, по Себеосу, сле-
дующее: «Ваш царь Кават скончался, и престол этого царства должен до-
статься тебе; я его даю тебе и после тебя твоему потомству. Если будешь
нуждаться в войске, я пошлю в помощь, сколько понадобится. И заключим
между нами клятвенный письменный договор за нашими печатями».
1 История Византии. М., 1967. Т. I. С. 366.
154
Мир Александра Каждана
При встрече Ираклий подтвердил свои обещания и потребовал отдать
обратно Животворящий Крест, который тот увез из Иерусалима в плен.
«Хорям во главе своего многочисленного войска отправился в Тизбон;
приказал нескольким лицам убить малолетнего царя Арташира, а сам вос-
сел на царский престол. Всех знатных людей при дворе или среди войска,
которым не доверял, приказал перебить, а некоторых связанными напра-
вил к Ираклу.
Тогда Иракл отправил Хоряму доверенных людей за Крестом Господ-
ним. После тщательных поисков с трудом нашли Крест и передали при-
бывшим людям»1.
Этот небольшой отрывок содержит значительную и ценную информа-
цию об императоре. I. Ираклий заключает мир с реальным претендентом
на трон Ирана, что характеризует его как трезвого политика; 2. Ираклий
превращает своего контрагента в вассала империи не только тем, что при-
знает права персидского полководца на трон, но и тем, что поддерживает
его притязания военной помощью Византии. Формулировка: «Я даю его
[престол этого царства] тебе и твоему потомству» — указывает на то, что
вассал принимает сюзеренитет империи. И наконец, Ираклий вновь под-
тверждает (по Себеосу) миролюбивый курс своей политики.
Император не только миролюбив, но и милосерден: он отпускает плен-
ных, возвращает военную добычу и милует даже тех своих врагов, кото-
рый не заслуживают милости (с. 126).
Перед смертью он завещал сыну «оказать милость всем сосланным и
вернуть их на родину» (с. 137-138).
Вместе с тем Себеос наглядно показывает, что миролюбие и милосер-
дие императора не имеют ничего общего со слабостью и трусостью. Ирак-
лий решительно и умело ведет иранскую кампанию: назначает лучших
военачальников (см. о Филиппикосе, с. 114), предпринимает стратегиче-
ски и тактически необходимые действия («Ираклий, собрав войско, рас-
положил его лагерем вокруг города и тем предотвратил набеги» (с. 113).
Получив в ответ на предложение мира оскорбительный отказ Хосро-
ва, Ираклий сам возглавляет войска, при этом византийские воины заяв-
ляют, что «готовы за него [Ираклия] и жить и умереть» (с. 124).
Войска персов окружили Ираклия у Тигранакерта, но император не-
ожиданным ударом разбил персидские отряды, находившиеся у него в тылу,
и прошел маршем до Апахуника. Шахрвараз, последовавший за ним, устро-
ил засаду у Арчеша, однако Ираклий, успешно проводивший разведку,
окружил город, поджег лагерь Шахрвараза и истребил его войско. Шахрвара-
зу удалось спастись и присоединиться к своим отрядам в Алиовите (с. 126).
Ираклий же двинулся в «область Кесарии», а затем вернулся в Арме-
нию. Он прошел через Ширак и достиг Коговита. Себеос подчеркивает
военную хитрость императора, который своим извилистым маршрутом
внушил персам мысль о том, что византийское войско убегает от них, а
сам через Гер и Зареванд пошел на Тизбон. Персы собрали все свои силы
1 История епископа Себеоса. С. 85.
Статьи. В. А. Арутюнова-Фиданян 155
и бросились в преследование. По Себеосу, Ираклий заманил их войско к
Ниневийским полям и, повернув, неожиданно напал на врагов, успешно
смешав их ряды. «И Господь в этот день оказал особую милость Ираклию:
он истребил врагов как одного человека, и полководец их был убит в бит-
ве» (с. 126)1 Себеос говорит о поражениях греческого войска вскользь, но
с удовольствием останавливается на победах Ираклия (с. 127).
Ираклий мудр и красноречив. Себеос вкладывает в его уста аргумен-
тированную речь, обращенную к персам «с корабля»: «[Бог] дал вам побе-
ду не ради вашего богопочитания, а вследствие нашего беззакония: наши
грехи сделали это, а не ваша храбрость. Или чего требует от меня ваш
царь, что не хочет заключить со мной мир? Уж не желает ли он сокрушить
мое царство? Пусть не старается, ибо это (царство) основано Богом, и ни-
кто не может его упразднить, но если Богу будет угодно, да исполнится
его воля. Или он (ваш царь) говорит: “Я посажу вам царя”. Пусть назна-
чит кого хочет, мы примем его. Или он хочет мстить за кровь Маврикия?
Да ведь Бог отмстил Фоке через моего отца Иракла, но, несмотря на это,
(ваш царь) жаждет крови. Доколе он не насытится кровью? Разве не мог-
ли ромеи его убить и положить конец государству Персидскому, когда Бог
отдал его в наши руки? Однако они пощадили его. Того же самого и прошу
у вас, и послушайтесь меня: отвратите от этой страны огонь, меч и плен, и
вы сами извлечете пользу из этого, ибо и сами не будете страдать от голо-
да, и подати казенные не пропадут. Вот я посылаю вашему царю грамоту с
дарами, прося у него мира и примирения со мной»2.
Императору присуще и гордое достоинство. В ответ на требование
предводителя победоносных арабов отдать малоазийские территории Ви-
зантии он, по Себеосу, ответил: «Эта земля — моя, а твой удел — пусты-
ня, иди с миром в свою землю»3.
Война Ираклия с Ираном в какой-то мере воспринимается как пред-
вестие Крестовых походов. В 630 г. Ираклий водрузил в Иерусалиме Свя-
той Крест, отвоеванный у персов, символизируя этим актом победу хрис-
тианства в первой священной войне.
Византийско-персидские войны и освобождение Святого Животворя-
щего Креста всегда воспринимались армянскими средневековыми писа-
телями как факты собственно армянской истории.
«Блаженный, боголюбивый и счастливый царь Иракл, приняв Крест
Господень, с великой радостью и охотой собрал свое войско и пустился в
путь со всей царской свитой, воздавая почести святой чудесной и небес-
ной находке, и перенес (Крест) в святой город со всей церковной утварью,
которую спасли от рук врагов и хранили в городе Византии. Было великое
ликование в день их прибытия в Иерусалим. Он установил Крест на своем
месте, распределил всю церковную утварь по церквам по принадлежно-
сти, и всем церквам и жителям города даровал благословение и деньги на
1 Там же. С. 81.
2 Там же. С. 78.
‘ Там же. С. 90.
156
Мир Александра Каждана
ладан»1. Панегирик преемнику Ираклия Константу II, включенный в по-
слание католикоса Нерсеса, Теодороса Рштуни и армянских нахараров,
обращен скорее не к адресату, а к его предшественнику: «Мы должны
молить Христа Бога, чтобы твое благочестивое и боголюбивое царство
пребывало навеки незыблемым, как дни небес на земле, владычествуя
победоносно над всей вселенной, морем и сушей. Ибо хотя ты по плоти
принадлежишь роду человеческому, но ты являешься заместителем бо-
жественного престола, и свет славы боголюбивого твоего царства наполня-
ет все поднебесное, о венчанный небом, гордость всех христиан, укреплен-
ный знамением Божественного Креста, подобный боголюбивому, богобо-
язливому, богопрославленному, храброму и победоносному, избавителю,
блаженному Ираклу, твоему отцу, который спас всю землю от лютого па-
лача! (Молим) Христа Бога, чтобы он одарил нас тем же через твое благо-
честие»2.
Император Ираклий — освободитель одной из самых великих святынь
христианского мира — обладает наиболее впечатляющим «царским зер-
цалом» в «Истории» Себеоса.
В состав его добродетелей входят благочестие, миролюбие, защита
религии, покровительство слабым, конституирующие образ христианско-
го монарха, а также квартет традиционных добродетелей правителя антич-
ных риторических сочинений: сила духа, справедливость, чистота, разум.
Исследователи византийской общественной мысли часто рассматри-
вают политическую идеологию империи как механическое объединение
двух составляющих: античной и христианской.
Традиционное и вновь утверждаемое трудами выдающихся современ-
ных византинистов (Г. Хунгера, Г. Бека, А. Гийу, К. Манго и др.)3 пред-
ставление о политической мысли империи как о стабильно консерватив-
ном общевизантийском феномене в последние десятилетия подвергнуто
сомнению исследователями, обратившимися к изучению представлений
о государственной власти (главном элементе византийской идеологии)4.
Большая часть исследователей полагает, однако, что даже в эпоху
Македонской династии происходило всего лишь оживление теорий о цар-
стве идеальном, всемирном и вечном, с которым сопоставляется Визан-
тийская империя, а образ императора, конституируемый набором христи-
1 История епископа Себеоса. С. 86.
2 Там же. С. 105.
3 Hunger Н. Reich der neuen Mitte. Der christliche Geist der byzantinischen Kul-
tur. Graz, Wien, Koln. 1965; Beck H.-G. Das byzantinische Jahrtausend. Munchen,
1978; GuillouA. La civilisation byzantine. Paris, 1974; Mango C. Byzantium. The Em-
pire of New Rome. London, 1980.
4 Библиографию вопроса см.: Чичуров И. С. Место «Хронографии» Феофана
в ранневизантийской историографической традиции (IV — начало IX в.)/ /Древ-
нейшие государства на территории СССР. М., 1983. С. 64-65 (прим. 3-6).
Статьи, В, А. Арутюнова-Фиданян
157
анских добродетелей, продолжает оставаться условным и всеобщим1.
А. П. Каждан считал, что императорский идеал до 900 г. был основан на
библейской и риторических традициях и только в середине XI в. в «цар-
ское зерцало» вошли благородное происхождение и воинская доблесть2.
Идеал рыцарственного монарха-христианина в Византии окончатель-
но оформляется как парадигма в эпоху Комнинов, а принцип наследствен-
ной власти, так и не нашедший правового оформления, торжествует при
Палеологах. В Армении же легитимный принцип был прочным фактором
общественного сознания, а идеал царя-воина засвидетельствован в армян-
ских источниках уже в V в.
Основы христианских представлений о власти, ее идеологическая ар-
гументация и фразеология, передаваясь из поколения в поколение, созда-
вали, с одной стороны, иллюзию неизменности традиции, а с другой —
давали возможность для установления генетических связей между от-
дельными национальными идеологиями, в особенности принадлежащими
к одному и тому же культурному ареалу восточнохристианского мира.
Средневековая армянская историография, в отличие от византийской,
не располагает памятниками политической мысли, и исследование пред-
ставлений о власти поэтому опирается не на теорию, а на конкретные ха-
рактеристики правителей, идеализированных в соответствии с задачами
автора и принятой им системой ценностей.
Себеос рисует образ Ираклия в соответствии с библейскими и рито-
рическими образцами идеального правителя, но решительно сближает его
с армянским миром, делая «царем-воином». Историк признает Ираклия
сюзереном армянских владетелей, включая Армению в византийскую по-
литическую и идеологическую реальность.
Себеос постоянно использует эффект контрастирующего фона. Образ
Ираклия особенно высветляется на фоне резко негативных характерис-
тик персидских правителей. Их недостатки, как правило, являются пар-
ными к достоинствам византийского императора: миролюбие Ираклия и
вгрессивная воинственность персов (Себеос, с. 112 и сл.), милосердие
Ираклия и их жестокость (Себеос, с. 115—116 и сл.), его справедливость и
их беззаконие и наглость (см., например, письмо Хосрова к Ираклию —
Себеос, с. 123—124), храбрость Ираклия и трусость персов (Себеос,
с. 124) и т. д. и т. п.
1 Жоливе-Леви К. Образ власти в искусстве эпохи Македонской династии
(867-1056) // ВВ. 1988. Т. 49. С. 160.
2 Kahzdan A. The Aristocracy and the Imperial Ideal//The Byzantine Aris-
tocracy IX to XIII Centuries/Ed. by M. Angold. BAR International Series, Oxf., 1984,
I 221. Ср. также: Kahzdan A. Certain Traits of Imperial Propaganda in the Byzan-
tine Empire from the Eighth to the Fifteenth Centuries//Preaching and Propaganda
In the Middle Ages: Islam, Byzantium, Latin West. Penn; Paris; Dumbarton Oaks.
Colloquia. P., 1983: Kahzdan A., Constable G. People and Power in Byzantium.
Wush., 1982.
158
Мир Александра Каждана
Себеос — правоверный монофисит, провозгласивший Никейский Сим-
вол веры, резко осуждающий халкидонитов, в то же время последователь-
но смягчает прохалкидонитскую политику Ираклия в Армении. Наиболее
ярким ее проявлением был созыв в Карине армянского церковного Собо-
ра для одобрения халкидонского догмата веры католикосом и клиром.
По свидетельству «Повествования о делах армянских», Ираклий, при-
быв в Великую Армению, «повелел собрать большой Собор в Феодосио-
поле [с участием] всех епископов и учителей [духовных] с католикосом
Езром и всеми азатами, чтобы исследовать и изучить [вопрос] о двух приро-
дах во Христе Боге нашем и о Халкидонском соборе. Исследовали они в
течение тридцати дней и были убеждены армяне... и поклялись никогда не
опровергать [Халкидонский собор], подписав [клятву] собственной рукой»1.
Себеос же вообще не упоминает о «Каринской унии». Он рассказыва-
ет о том, как «блаженный, боголюбивый и счастливый» царь Ираклий, воз-
вратив Животворящий Крест в Иерусалим, отправился в Сирию. Грани-
цы между Византией и Ираном были установлены, как «при Хосрове и
Маврикии». В Армении эти границы установил полководец Мжеж Гнуни,
и он же предложил католикосу Езру «поехать в Греческую страну и при-
частиться Святых Тайн с императором», угрожая лишить Езра патриар-
шей власти в византийской части Армении. Появление двух католикоса-
тов (591 г.) еще было свежо в памяти армянских церковников, и это не-
сомненно был веский довод в пользу поездки католикоса, однако Езр,
прежде чем согласиться, потребовал от императора «грамоту с изложени-
ем веры. Ему тотчас же было послано письмо, написанное рукой царя, в
котором были преданы анафеме Нестор и все еретики, но Собор Халки-
донский не был предан анафеме. Тогда католикос отправился в страну
Ассирийскую, увидел царя и причастился с ним Св. Тайн. Он попросил
царя подарить ему соляные копи Колба и, получив этот подарок, вернулся
в свой дом с большой пышностью»2.
Ту же историю повторяет Иоанн Драсханакертци (X в.). Езр получил
грамоту императора и «изменил» вере, ему даровали третью часть Колба
и всю его соляную копь3. Источники, касающиеся соглашения между
Ираклием и католикосом, группируются с точки зрения их конфессио-
нальной принадлежности. Одни представляют принятие халкидонского
Символа веры как персональный демарш католикоса — это национальные
армянские источники (Себеос, Иоанн Драсханакертци, Асолик), а другие
считают, что был созван Собор, который явился результатом националь-
ного согласия, и это источники халкидонитские («Повествование», труд
Арсена католикоса, «Послание» Фотия)4.
1 Garitte G. La Narratio de rebus Armeniae. Edition critique et commentaire. Lou-
vain. 1952. P. 43 (далее — Гаритт).
2 История епископа Себеоса. С. 87.
3 Иоанн Драсханакертци. История Армении. Тифлис. 1912. С. 77-78 (др.
арм.).
4 Гаритт. С. 305-306.
Статьи. В. А. Арутюнова-Фиданян
159
Себеос, смягчая конфессиональные противоречия — главный «инст-
румент отчуждения» между Арменией и Византией, — последовательно
сближает Ираклия с армянским миром, ставя своего идеального героя-
спасителя Животворящего Креста над религиозными распрями.
Такой образ византийского императора мог возникнуть только в пери-
од наибольшего сближения Армении с империей и возникновения в армя-
но-византийских лимитрофах новой общественной модели.
Византийская Армения в VII в. — это земли, где наличествует:
1) общая с Византией территория, 2) общая государственность, 3) вза-
имодействие этносов (переливы населения), 4) культурное взаимодей-
ствие, и где в результате появляются синтезные феномены в области по-
литики, конфессии и культуры, т. е. появляется синтезная контактная
зона1. Позитивный и даже панегирический образ византийского импера-
тора, созданный армянским историком, соответствует новой обществен-
ной модели.
1 Арутюнова-Фиданян В. А. Византия и Армения в Х-ХП вв.: зона контак-
та/ /Византия между Востоком и Западом. СПб., 1999. С. 385-386; Она же. Кон-
тактные зоны и зоны контакта: сходство и различия/ /Восточная Европа в древ-
ности и Средневековье. М., 1996. С. 4-6.
И. П. Медведев
К ВОПРОСУ О НЕПОДЛИННОСТИ ТАК НАЗЫВАЕМОЙ
«ЗАПИСКИ ГОТСКОГО ТОПАРХА»
Как известно, осуществив в 1819 г. по поручению и на средства рус-
ского канцлера Николая Петровича Румянцева (1754-1826) первое изда-
ние «Истории» Льва Диакона, знаменитый парижский эллинист немецко-
го происхождения Карл Бенедикт Газе (1780-1864) поместил в объясни-
тельных примечаниях (Notae philologicae et historicae) к тексту этого
византийского историка X в. пространную анонимную записку, которая,
по его мнению, могла служить дополнением к краткому известию Льва о
взятии Херсона (Корсуня) русскими при Владимире Святом. Она была
якобы составлена ближайшим участником события и найдена издателем
в одном из рукописных греческих кодексов, поступивших в Королевскую
библиотеку в эпоху наполеоновских контрибуций, но вследствие догово-
ров 1814-1815 гг. вместе с другими рукописями возвращенном неизвест-
но куда1. Во всяком случае, уже в самом издании рукопись обозначена как
исчезнувшая (qui fuit Bibliothecae Regiae).
С тех пор глухой и загадочный текст фрагментов записки, получив-
шей с легкой руки акад. А. А. Куника название «Записки готского или гре-
ческого топарха», породил целую библиотеку посвященных ему иссле-
дований (более 60 названий к 1971 г.!)2, превратившись в своеобразную
1 Leonis Diaconi Caloensis Historic^ scriptoresque alii ad res Byzantinas per-
tinentes / Ed. С. B. Hase. Parisiis, 1819. P. 254-259. В связи с тем, что значитель-
ная часть тиража (125 экземпляров из 400) погибла при кораблекрушении во вре-
мя их транспортировки в Петербург, издание было воспроизведено в боннском
Corpus Scriptorum Historiae Byzantinae (Bonnae, 1828. Vol. 11; текст записки:
P. 496-504). Подробно об этом см.: Медведев И. /7. Новые данные по истории
первого издания Льва Диакона // ВВ. 2002. Т. 61(86). С. 5-23. Ссылки в тексте
даются по парижскому изданию (с. 254-259; номер одного из трех фрагментов обо-
значается римской цифрой; номер параграфа — арабской цифрой).
2 См. подробный указатель лит. в библиогр. прилож. (с. 177-180) к ст.
И. Шевченко (примеч. 4), о которой речь впереди.
Статьи. И. П. Медведев
161
шараду, разгадывание которой позволяло авторам (а среди них такие име-
на, как академики А. А. Куник и В. Г. Васильевский; среди современных —
Г. Г. Литаврин, М. Нистазопулу и др.) демонстрировать их ментальные
способности, эрудицию и остроумие. Каких только гипотез не было вы-
сказано о безымянной территории, на которой разыгрывались описывае-
мые в записке события (в ней видели то Болгарию, то Тавриду); о безы-
мянных и воинственных варварах, опустошавших окрестности резиден-
ции византийского стратига, в которых видели то русских, то хазар; о
безымянном могущественном правителе на севере Дуная, в котором чаще
всего видели одного из русских князей — то Игоря, то Олега, то Свято-
слава, то Владимира; о местных подданных византийского стратига или
топарха (он же — автор записки), которые заставили последнего признать
власть (русского) правителя перед лицом угрозы варварского нашествия
и в которых угадывали крымских готов; и т. д. (сам Газе, как известно,
отнес все события, о которых идет речь в отрывках, в Крым, и именно к
завоеванию Владимиром Корсуня в 988 г.). Почти всеми авторами руко-
водило естественное в общем-то желание рассматривать текст фрагмен-
тов в качестве важного источника по древнейшей славяно-русской исто-
рии. Им, несомненно, импонировал рисуемый автором записки явно по-
ложительный образ «варваров» (предполагаемых русичей) с их (здесь и
далее я пользуюсь переводом В. Г. Васильевского) «прежней справед-
ливостью и законностью», которые в настоящее время «рушились», но ко-
торым «сперва они оказали наибольшее уважение, и вследствие того они
сами достигли величайших трофеев, а города и народы добровольно при-
ступали к ним» (257. II. 1). «Мы согласны, — говорит в этой связи В. Г. Ва-
сильевский, — с замечанием А. А. Куника, что такой в высшей степени
почетный отзыв уже никак не мог быть применен к дикарям печенегам
(die wilden Pesnaere Нибелунгов), как это предположил было Д. И. Ило-
вайский. Но точно так же мы не находим убедительными соображения, по
которым лестный отзыв должен относиться к хазарам. Нигде не найдем
мы у византийцев подобного отзыва о хазарах, между тем как именно о
русских византийцы последней четверти X столетия высказывают мне-
ние, очень близкое к смыслу вышеприведенных слов». В подтверждение
следует ссылка на доростольскую речь князя Святослава у Льва Диакона,
в которой говорится: «Исчезнет слава, до сих пор следовавшая за русским
оружием, которому без труда покорялись соседственные народы и без
кровопролития подчинялись целые страны, если мы теперь бесславно усту-
пим римлянам» (т. е. византийцам). «Уже этот параллелизм выражений
Льва Диакона и нашего автора, — резюмирует В. Г. Васильевский, —
склоняет нас в пользу общепринятого мнения, что в отрывке (записки гот-
ского топарха. — И. М.) идет речь о русских»1.
1 Васильевский В. Г. Записка греческого топарха / / Тр. В. Г. Васильевско-
го. СПб., 1909. Т. 2. С. 159.
ft 'hh 4083
162
Мир Александра Каждана
Этот спонтанный процесс «исторической экзегезы» продолжался бы,
наверное, и по сей день, если бы не нашелся исследователь, который (мо-
жет быть, к сожалению) поставил в этом деле точку. Выступление амери-
канского ученого И. Шевченко на III Международном конгрессе истори-
ческих наук (Москва, 1970) и его последующие статьи с обоснованием
тезиса о том, что знаменитая «Записка готского топарха» является фак-
тически не чем иным, как выдумкой ее первого издателя К. Б. Газе1, про-
извели на наших византинистов впечатление грома среди ясного неба,
вызвав на первых порах яростное сопротивление2, которое, впрочем, быс-
тро пошло на убыль, а сейчас, кажется, и вообще утихло3, ибо «крыть, в
сущности, нечем», настолько убедительны приведенные доказательства4:
работа И. Шевченко фактически сродни работе талантливого криминали-
ста, который выявил не только состав, признаки, но и мотив «преступле-
ния».
Попытаемся вкратце изложить аргументацию Шевченко. Потратив
немало времени на поиски исчезнувшей рукописи с фрагментами «Запис-
1 Sevcenko L The Date and Author of so-called Fragments of Toparcha Gothicus//
DOP. 1971 / Vol. 25. P. 115-188, Plates 1-28. «Облегченный» вариант статьи (под
тем же названием) см. в: Bulletin d’information et de coordination de 1’Association
Intern, des etudes bys. Athenes; P., 1971. N 5. P. 71-95. См. также предисловие
И. Шевченко к перепечатке изд. 1901 г.: Die Fragmente des Toparcha Gothicus
(Anonymus Tauricus) aus dem 10. Jahrhundert von F. Westberg. Leipzig, 1975.
2 Помимо весьма эмоциональных устных возражений на конгрессе упомянем
и «печатное»: Bozilov J. Hase’s Anonym and Ihor Sevdenko’s Hypothesis//Byzan-
tino-Bulgarica. 1978. T. 5. P. 245-259. Статья в качестве приложения была вклю-
чена автором в его монографию, опубликованную годом позже, но явно написан-
ную ранее работ Шевченко. См.: Божилов И. Анонимът на Хазе: България и Ви-
зантия на долни Дунав в края на X век. София, 1979. С. 132-146. Перед автором
действительно встала проблема весьма непростого выбора: признать открытие
американского ученого (но тогда пришлось бы отказаться от опубликования мо-
нографии) или же попытаться его опровергнуть. Автор пошел по второму пути,
но вряд ли сам остался удовлетворенным своими доводами.
3 Я не беру в расчет тех авторов, которые молчаливо, как ни в чем не бывало
(а скорее по незнанию), продолжают использовать «Записку» в качестве истори-
ческого источника. См., например: Сахаров А. Н. Восточный поход Святослава и
«Записка греческого топарха» / / История СССР. 1982. №3. С. 86-103; Он же.
Дипломатия Святослава. М., 1985. С. 112-127; Козлов В. П. Колумбы россий-
ских древностей. М., 1985 (2-е изд.). С. 133; Он же. Российская археография
конца XVII — первой четверти XIX века. М., 1999. С. 224.
4 А. П. Каждан в статье «Toparcha Gothicus» из своего Оксфордского словаря
отмечает, что «Шевченко привел весьма серьезные аргументы в пользу того, что
Т. G. был подделкой Газе», но сопровождает свой вывод весьма невразумитель-
ным утверждением, что «большинство (sic!) восточноевропейских ученых не при-
няли его гипотезы» (The Oxford Dictionary of Byzantium / Ed. A. P. Kazhdan. N. Y.;
Oxford. 1991. Vol. 3. P. 2094-2095). При этом он ссылается на уже упомянутые
нами статьи И. Божилова и А. Н. Сахарова, из которых последний, судя по всему,
вообще был «не в курсе дела».
Статьи. И. П. Медведев
163
ки», ученый, последовательно действуя методом исключения, «вышел»
наконец на гейдельбергскую рукопись Palatinus gr. 356, которая по свое-
му составу (письма св. Василия, св. Григория Назианзина и Фалариса)
соответствует описанной у Газе, — но только затем, чтобы убедиться:
рукопись не содержит и никогда не содержала указанных фрагментов1 * * * * 6.
11адежды на обретение рукописного подлинника (или хотя бы списка) уле-
тучились, но оставались еще сохранившиеся в Национальной Парижской
библиотеке (Supplement Grec 858) бумаги Газе и прежде всего писанный
самим Газе текст записки (с него производился набор), обращение к кото-
рым и их тщательное изучение дало ученому возможность сделать свое
сенсационное открытие. Сравнение автографа Газе (якобы апографа с
исчезнувшей рукописи) с печатным текстом памятника выявило порази-
тельные и ничем не объяснимые расхождения и колебания в характерис-
тике рукописи, в определении ее датировки, состава, размера, времени ее
нкобы последнего «наличествования» в Национальной библиотеке, в опре-
делении числа фрагментов (в латинском описании сначала был обозначен
один фрагмент, затем число было исправлено на «два», а когда они уже
были отпечатаны, появился третий фрагмент), но самое главное — стили-
стические расхождения в самом тексте памятника, свидетельствующие о
том, что изменения вносились уже на стадии корректуры, и Шевченко
задает законный вопрос: на базе чего? Ведь рукописи, как явствует из
описания, уже не было в Париже. Так обычно поступает с публикуемым
текстом его автор, но никак не публикатор, — даже удивительно, что Газе
нс уничтожил столь весомых улик своего фальсификата. Возникшее по-
дозрение в неподлинности подтвердилось при изучении языка памятника
(фразеологические параллелизмы с излюбленными у Газе греческими ав-
торами, в частности с Фукидидом), а также затронутых в «Записке» исто-
рических и географических реалий (анахронизмы и несуразности, проис-
текающие из плохого знания автором истории; а ведь именно в этом со-
знавался Газе в письмах к акад. Кругу, будучи в то же время превосходным
филологом и знатоком греческого), ну и так далее.
Констатация вышеизложенного побудила Шевченко попристальнее
присмотреться к личности К. Б. Газе, насколько позволяли материалы его
1 И. Шевченко еще не мог знать, что задолго до него (в 1927 г. ) аналогичную
работу проделал В. Н. Бенешевич, также «вычисливший» рукопись Palatinus gr.
356 и с тем же отрицательным результатом. См.: Медведев И. П. Неожиданный
Вснешевич: Заметки по материалам архива ученого / / ВВ. 1994. Т. 55(80). С. 27-
28, Следует исключить и предположение о том, что рукопись могла погибнуть во
ирсмя кораблекрушения при перевозке экземпляров Льва Диакона в Петербург.
См.: Nystazopoulou М. G. Note sur 1’Anonyme de Hase improprement appele To-
paich de Gothie / / BCH. 1962. T. 86. P. 320. Из писем Газе к акад. Кругу, которые
хранятся в С.-Петербургском филиале Архива РАН, мы хорошо знаем о содержи-
мом утонувшего ящика: никакой рукописи там не было. Да и с какой бы это ста-
ги, как правильно замечает Н. Панайотакис, Газе посылал в качестве подарка
Румянцеву рукопись, которая ему не принадлежала? См.: Panayotakis N. М. Aecov
6 AifiKovog. ’Arrival, 1965. L 122.
164
Мир Александра Каждана
биографии. Оказалось, что и этому выдающемуся ученому-филологу ни-
что человеческое не было чуждо: чего только стоят его амурные похожде-
ния, откровеннейшим образом, хотя и на греческом языке, запечатлен-
ные в его «тайном дневнике»; его склонность к «филологическим играм»
(обнаружилось, что его «аноним» — отнюдь не единственная его выдум-
ка); его слабость к деньгам и почестям. Последними «наивный Румянцев»
щедро вознаграждал его услуги, как реальные (издание Льва Диакона) и
потенциальные (им «вперед» были оплачены и другие издательские про-
екты Газе, например, подготовка первого издания «Хронографии» Михаи-
ла Пселла1, хроники Георгия Амартола и др.), так и, как в данном случае,
мистификаторские. Они происходили из желания Газе еще больше «рас-
кошелить», а может быть, и посмеяться над messieurs p6tropolitains, ко-
торые, как он писал Э. Миллеру в возмутившем еще В. Г. Васильевского
письме от 1848 г., ne s’intdressent qu’aux P<og2 (т. е., мол, эти бедняги-петер-
буржцы помешались на своей Руси).
В общем, для меня лично картина ясна, а аргументы И. Шевченко в
пользу неподлинности так называемой «Записки готского топарха» кажут-
ся мне вполне убедительными3, что не исключает, впрочем, возможности
дополнительного прояснения некоторых нюансов во всей этой не совсем
обычной авантюре.
Занимаясь в последнее время подготовкой к печати обширной пе-
реписки К. Б. Газе с академиком Ф. И. Кругом и частично с канцлером
Н. П. Румянцевым4, я, конечно, не мог не иметь в виду и данную историю,
отнюдь не рассчитывая, впрочем, наткнуться на его признание в подлоге
(«Извините, мол, меня, господа петрополитанцы, я вас немного подура-
чил»). Переписка выдержана в почтительном и серьезном, порой, может
быть, в несколько угодливом тоне. Значительная часть ее занята деталь-
ным информированием о ходе печатания, движении корректур, оправды-
ванием непомерно затянувшегося издания Льва Диакона (1814-1819 гг.,
и это притом что уже в первых письмах говорится о готовности издания к
печати), обоснованием необходимых финансовых субсидий со стороны
1 Подробно об этом см.: Медведев И. П. Малоизвестный проект первого изда-
ния «Хронографии» Михаила Пселла / / ВВ. 2001. Т. 60(85). С. 183-191.
2 Васильевский В. Г. Записка греческого топарха. С. 144 (с воспроизведени-
ем всего письма из: Journal des savants. 1876. Fevr. P. 104 et suiv).
3 Хочу отвести еще одно возражение, устно высказанное мне Б. Л. Фонки-
чем: подделки для того и делаются, чтобы акцентировать на них внимание, вы-
двинуть их на первый план, а «Записка» задвинута в задние ряды примечаний,
потерялась среди них. Ничего подобного! Памятник находится на своем, очень
важном месте, подхватывая и развивая исключительно интересное, но, к сожале-
нию, лапидарно выраженное известие Льва Диакона о падении Херсона, о захва-
те его князем Владимиром Святославичем (т^ Xepooivoq aXcociv).
4 Письма К. Б. Газе хранятся ныне в личном фонде акад. Ф. И. Круга С.-Пе-
тербургского филиала Архива РАН (Ф. 88. Оп. 2. Д. 21. 92 л.). При цитировании
писем соответствующие листы указываются в тексте ст.
Статьи. И. П. Медведев
165
графа, который незамедлительно выписывал чеки (со смертью графа 6 ав-
густа 1826 г. все работы прекращаются, видимо, потому, что исчез «мате-
риальный стимул», — еще один штрих к «облико морале» ученого), вы-
прашиванием царских наград не только для себя, но и для своих друзей.
«Я откровенно спрашиваю у Вас, — пишет он Кругу в письме от 23 фев-
раля 1816 г. (л. 12), — могу ли я после появления Льва просить канцлера
о ходатайстве в отношении какой-либо награды со стороны русского пра-
вительства, наподобие моего теперешнего коллеги г. Лангле1, у которого
ость орден Владимира. Сколь ни умерен я в своих желаниях, я все же со-
знаю, что при теперешнем положении здешних дел Ваше посредничество
в этом отношении является для моего личного положения существенней-
шей услугой, которая все еще может быть мне оказана, не говоря уже о
почете, каким стало бы для меня такое поощрение. Я все же доверяю Вам
что столь важное для меня дело и не хочу быть обязанным в его успехе
никому, кроме Вас». «Я хочу лишь орден Св. Владимира, так как и у моего
коллеги Лангле также нет другого», — из письма от 19 октября 1817 г.
(л. 40 об.). «...Мне вполне достаточно, — пишет он далее в письме к
Ф. И. Кругу от 28 августа 1819 г. (л. 36), — получить с помощью Вашего
ходатайства лишь орден Владимира, как его имеет мой коллега г-н Ланг-
ле. Это, я думаю, будет легче, чем получить орден Анны, который у нас
здесь вообще мало известен». «Сердечно благодарю Вас за Ваши стара-
ния в отношении ордена», — из письма от 23 мая 1820 г. (л. 55). «Не-
сколько дней назад, — наконец извещает Газе Круга в письме от 4 августа
1820 г. (л. 58), — я получил через русское посольство очень любезное
письмо канцлера, а также письмо императора с дипломом и орденом
Св. Владимира, на что я тотчас ответил канцлеру и засвидетельствовал
ему мою благодарность. И Вам, кому я, собственно говоря, и обязан полу-
чением этой славной и выгодной работы, приношу сим от всего сердца
мою признательность. Чем дольше мы знаем друг друга, тем больше я при-
знаю и даже разделяю ту преданность, внимание и любовь, которые Вы
внушаете всем людям, приходящим с Вами в соприкосновение, хотя бы
только издалека». «Г-н Рауль-Рошетт2, Ваш, как и все мы, большой почи-
татель, закончил печатание своих крымских надписей и посвятил их им-
ператору. И сейчас, почтеннейший друг, я настоятельнейшим образом
взываю к Вашему обычному благоволению: tu nunc omni amore enitere, ut
nos juves. To есть употребите все Ваше влияние, чтобы раздобыть моему
другу орден Св. Владимира. Г-н Рошетт по своим личным качествам, его
любви к науке, услужливости — один из влиятельнейших членов Инсти-
тута. Его многосторонняя ученость, редкий дар изложения и глубокое зна-
ние языков доказываются его трудами. То, что он является деятельным
1 Langles Louis-Mathieu (1763-1824) — французский ученый, востоковед,
лингвист, почетный член Имп. Академии наук с 11 февраля 1818 г.
2 Raoul-Rochette Desire-Raoul (1789-1854) — французский археолог, почет-
ный член Имп. Академии наук с 9 октября 1822 г.
166
Мир Александра Каждана
покровителем капитальных исследований, знатоком и ценителем немец-
кой филологии, я могу, если это еще не видно из его сочинений, засвиде-
тельствовать на основании моего с ним общения. Так что окажите наукам,
ему и совершенно особо мне существеннейшую услугу, почтеннейший
друг, через благосклонное посредничество Вашего влияния», — это из
письма к Кругу от 16 апреля 1822 г. (л. 75).
Что касается «Записки готского топарха» как таковой, то речи о ней в
переписке Газе с Кругом нет, но некоторые места обращают на себя вни-
мание. Так, уже в самом первом письме Газе от 24 сентября 1814 г. сооб-
щается о том, что, работая над дополнительным томом к луврской серии
corpus Byzantinae Historiae (Газе, впрочем, кратко обозначает ее как
Byzantina), он намерен включить в него, помимо прочих inedita (Лев Диа-
кон, Михаил Пселл, Никифор Григора), и «апопугпа» (л. 3 об.). Об этом
же говорится в письме от 18 октября 1814 г.: «Над дополнительным томом
к Byzantina я работаю вот уже шесть лет. Но так как мне в то же время по
службе вменены в обязанность просмотр и описание всех вновь приобре-
тенных греческих и латинских рукописей нашей Библиотеки, то, конеч-
но, из-за большого наплыва их в последние годы моя работа часто преры-
валась, хотя как раз благодаря этому я сделал некий немаловажный вклад,
непрерывно что-то собирая для моих примечаний» (obschon ich eben da-
durch manchen nicht unwichtigen Beitrag entdeckt, u. ununterbrochen fur
meine Noten gesammelt habe) (л. 5).
Казалось бы, среди этих апопугпа мог уже фигурировать и наш текст,
но скорее всего, это не так. Важна лишь сама идея «насытить» издание
главного памятника сопровождающими его неизданными и анонимными
текстами: «Я пытаюсь, по примеру Бандуры, всунуть как можно больше
inedita historica из наших рукописей», — пишет он в письме от 11 июля
1817 г. (л. 18). Небезынтересны и своего рода «методологические» раз-
мышления Газе о характере его работы с текстами для «примечаний», вы-
раженные в разных письмах, например, в большом письме от 19 октября
1817 г.: «Согласно моему более раннему плану, я сократил все простран-
ные исторические рассуждения (полагаю, что первый издатель греческо-
го текста вообще не должен за это браться), оставив лишь то из ineditis в
нашей Библиотеке, что могло прояснить текст, и попытавшись его (текст)
критически оценить и защитить некоторые места моего перевода. Так как
я, далее, благодаря моей работе, ознакомился не только с большей частью
византийских историков, но и с патристикой, и так как нет почти ни одно-
го значительного сочинения греческих Отцов Церкви с III века по VII, ко-
торое бы не было у меня теперь в памяти вплоть до последней фразы и сло-
ва (я, может быть, поступил бы лучше, запечатлев про себя нечто более
разумное), то я, пожалуй, мог бы написать историю большинства грече-
ских слов, смысл которых менялся в течение столетий, начиная с гоме-
ровских и классических времен и вплоть до римских и византийских. Та-
ким образом, я часто в примечаниях (Noten) старался точнее определить
неясные значения (schwankende Bedeutungen), исправлять некоторые
Статьи. И. П. Медведев
167
ошибки переводчиков (только не живущих, ибо я избегаю всякой полеми-
ки), а пожалуй, и обогатить лексиконы доселе неизвестными словами.
Правда, это часто приводило меня к отступлениям (Abschweifungen, —
не является ли одним из них и наша “Записка”? — И. М.), однако в приме-
чаниях к последним книгам Льва они становятся реже. Кроме того, я по-
лагал, что будет лучше всего соответствовать Вашим и канцлеровым на-
мерениям, если я попытаюсь сделать издание важным не только для исто-
риков, но и вообще для лексикографов и филологов. Чтобы можно было
разобраться в этих нагромождениях, я позабочусь о точном указателе, а
одновременно в особой таблице укажу издания менее известных сочине-
ний, на которые я ссылаюсь. Если появятся Пселл и Амартол, то я пола-
гаю, что греческая лексикография обогатится более чем тысячью слов,
которые по большей части отнюдь не варварские, а некоторые из них, ко-
торые уже находились по отдельности у классиков, вычеркивались новей-
шими издателями как voces nihili et nauci, et cujus nullum suppetit exemp-
him, хотя именно эти выражения у писателей, которые не используют
никаких других слов, кроме аттических (как, например, у Григория Нази-
инзина), встречаются пять-шесть раз»1.
Нечто аналогичное читаем и в письме от 4 января 1818г.: «Одобряете
ли Вы план, которому я следовал при составлении этих заметок (Noten)?
Чтобы сделать их не совсем уж неважными для эллинистов вообще, я
иногда из многочисленных замечаний (Bemerkungen), которые навязыва-
ются у меня при чтении греческих писателей более ранних или более позд-
них времен, заимствовал некоторые в текст (? einige darinn aufgenom-
inen), как, например, об "Алоятод в приложенных (к письму. — И. М.)
листах 213. А (печаталось в августе; с тех пор я имел в руках первую кор-
ректуру девяти новых листов). Я понимаю, что меня могут упрекнуть в
отклонениях; но так как я сразу придал моим штудиям определенное на-
правление и вправе надеяться, что при Вашей великодушной дружбе и
дальше найду такого же рода поддержку, то я, может быть, поступаю не
неправильно, если я, например, слова, которые неизвестны обычному
филологу и не включены в словари, но присутствуют в моей очень верной
памяти наряду с их авторитетами, привожу в заметках и разъясняю (in
<lcn Noten anfiihre und erlautere). Исторические фрагменты я тоже вклю-
чил, хотя далеко не столь много, как Вы найдете в примечаниях к Пселлу,
анналы которого, правда, тоже охватывают гораздо более длительный пе-
риод времени» (л. 21 об.). Интересно было бы посмотреть, что бы еще та-
кого преподнес нам почтенный публикатор в издании Пселла, осуще-
ствись оно.
Любопытны в контексте нашей темы и высказывания Газе о «всех его
Inedita по истории Восточной Европы, Руси и прибрежных стран Понта с
XIII в. до падения Константинополя», которые могли бы найти место в
1 Начало письма (и цитаты) застряло в бумагах А. А. Куника (СПб. филиал
Архива РАН. Ф. 95. Оп. 2. Д. 190. Л. 2 об.), а продолжение — в фонде Ф. И. Кру-
гл (Там же. Ф. 88. Оп. 2. Д. 21. Л. 39/5).
168
Мир Александра Каждана
примечаниях к изданию «Морейской хроники». Так, он пишет: «Полагаю,
что мы могли бы там поместить большую Karte auf Holz... По зрелому раз-
мышлению я бы предпочел этот способ тому, чтобы выпускать Inedita о
северной географии в небольших томиках in 8°, с французскими введени-
ями. Если geographica — это лишь придаток к ученым трудам, то, думает-
ся мне, от издателя менее следует ожидать исчерпывающих разъяснений;
но если я кладу их в основу отдельного собрания, то это ввергает меня в
пространные исследования по географии Средневековья и уводит от тех
штудий, с которыми я сроднился» (л. 38 об., 42). А вот как он отзывается
о приехавшем в Париж из Петербурга «академике» Гульянове* и навязан-
ной им для прочтения Газе статье «Discurs sur la grammaire g^nerale»: «Г-н
Гульянов прилично говорит по-новогречески, как будто он происходит от
какого-нибудь бяатод tcov qnA,oa6cpcov, да и статья его звучит совершенно
по-византийски; она мне кажется prolixe, subtile et vide. Я, правда, не
знаю, что о ней думаете Вы; между тем уже из-за его звания академика я
пытался быть ему по возможности полезным и обещал познакомить с Ре-
мюза и с другими моими друзьями» (л. 73-74). Добавим его заметки о
«примечаниях к неизданным вещам и не лишенным значения фрагментам
всякого рода», которые, как он надеется, будут тем содержательнее, чем
дольше будет продолжаться печатание Пселла (письмо от 26 октября
1822 г., л. 79 об.), о его продолжающихся попытках «обогатить» примеча-
ния к Пселлу («Они будут гораздо богаче по historicis и ineditis, чем при-
мечания к Льву, конечно — всегда ведь приходится учитывать объем — за
счет чего-то в филологических комментариях; последние хотя, может
быть, и не бесполезны, но в основе своей все же не что иное, как екброца!
uoXurcovoi, как говорят греки, und Abschweifungen in’s Blaue» — письмо от
10 мая 1823 г., л. 83 об.), о своем «бесславном навыке в неаттическом
греческом», который ему очень пригодился при издании «Книги прорица-
ний» Лида и который «мне позволили выработать (букв. дали. — И. М.)
византийцы, Отцы Церкви и полуэллинские новогреки (halb hellenischen
Neugrichen): с чистым аттиком я бы не отважился обходиться столь дерз-
ко» (письмо от 12 ноября 1823 г., л. 85 об.), и т. д.
Итак, процитированные выше отрывки из переписки Газе, не сообщая
ничего конкретного по интересующему нас «делу», свидетельствуют об
одном — о его ярко выраженной склонности к экспериментированию с
византийскими текстами (с аттическими он бы себе этого не позволил), с
византийской лексикологией и семасиологией1 2. Одним из такого рода экс-
1 Гульянов Иван Александрович (1789—1842) — востоковед, египтолог, по-
четный член Имп. Академии наук по Отделению русского языка и словесности с
21 ноября 1841 г. Значит, 20 октября 1821 г., когда писалось письмо, Гульянов
еще не был академиком.
2 Эту черту К. Б. Газе отметил еще Н. Панайотакис, детально проанализиро-
вавший манеру работы Газе над изданием «Истории» Льва Диакона, хотя у него
еще не возникло сомнений в подлинности «Записки». См.: Panayotakis N. М.
Aecov 6 AictKovoq. S. 122
Статьи, И. П. Медведев
169
периментов и могло стать (думаю, что и стало) сочинение им «Записки
готского топарха».
Наконец, еще об одном. Буквально до последнего времени меня мучил
вопрос: чем вдохновлялся Газе, живописуя картины данной «псевдоисто-
рии»? Неужели все «высосал из пальца»? Разумеется, вполне уместно
предположение И. Шевченко, что в изображении снежных бурь и замерз-
шего Днепра могло сказаться еще не забытое в Париже 1818 г. эхо собы-
тий, связанных с бегством войска Наполеона из Москвы в 1812 г.1 Но,
может быть, существовал и какой-то литературный источник? Тем более
что, читая «Записку», я, например, не мог отделаться от впечатления, что
где-то нечто аналогичное читал, пока меня вдруг не осенило: а не начитал-
ся ли разлюбезный Газе хорошо известного ему Вольтера и, в частности,
двух его «апокрифических» и самых скандальных повестей — «Кандид»
(Candide ou I’Optimisme, 1759) и «Простодушный» (L’Ingdnu, 1767)?2Ведь
если отвлечься от конкретики событий и действующих лиц, мы, мне ка-
жется, найдем в них почти все мотивы, изобразительные средства и даже
фразеологию и лексику, воплощенные в «Записке».
Сам замысел и общая инсценировка своего рода пародии на столкно-
вения разных «варваров», «туземцев», просвещенных «народов», аноним-
ных или с вымышленными именами (в «Кандиде» — болгары и авары, в
• Простодушном» — гуроны), убийственная ирония по поводу врожден-
ного чувства разума и справедливости, свойственного варварам (орельо-
нам в «Кандиде», гуронам в «Простодушном»), их естественного права
убивать своих близких, «что и делается по всей земле» («Кандид», гл. 16),
веселое балагурство по поводу знаменитого тезиса «все к лучшему в этом
лучшем из миров» в обстановке ужасов, с которыми сталкиваются дей-
ствующие лица, и антитеза этому утверждению Панглосса, — все это в
преобразованном и лапидарно выраженном виде мы находим в «Записке».
Помимо уже отмеченного выше «лестного» образа варваров (предполага-
емых руссов) с их «прежней справедливостью и законностью» ср. также
фразу-головоломку в «Записке» о варварах, которым «не была доступна
какая-либо пощада даже в отношении к самым близким» (Оибё yap w
(йкеютатсоу cpeiSco Tig eiorjei аотоТд) (257. II 1), а также фразу: «И ниоткуда
не ожидалось перемены к лучшему» (’AvaKcoxfjg 5’ou5ap6(tev лрообоксо-
p^vng) (256. I. 3), которая может служить калькой постоянно встречаю-
щейся у Вольтера антитезы утверждению Панглосса (См., например,
гл. 28: «Ну, хорошо, мой дорогой Панглосс, — сказал ему Кандид, — когда
1 Sevcenco I. The Date and Author ... P. 166.
2 Русскому читателю эти повести доступны в превосходных переводах (соот-
петственно) Ф. Сологуба и Г. Блока (см., например, удобное издание обеих пове-
стей в изд-ве «Художественная литература», М., 1965, с интересной вступ. ст.
С. Артамонова). Издавался у нас и французский оригинал... см., например:
Voltaire. Romans et contes. Moscou: Editions «Radouga», 1985.
170
Мир Александра Каждана
вас вешали, резали, нещадно били, когда вы гребли на галерах, неужели
вы продолжали думать, что все в мире идет к лучшему?».
Жуткая снежная буря и ночевка Кандида в открытом поле между дву-
мя бороздами на снегу (гл. 2: «Что произошло с Кандидом у болгар») пре-
образовалась у Газе в описание снежной бури при продвижении отряда и
его ночевки на снегу, когда «постелями служили нам ночью щиты; они
блистательным образом служили у нас и вместо кровати, и вместо всяких
покровов» (256.1.4); переправа Кандида и его слуги Какамбо на челноке
по безымянной реке в страну Эльдорадо (гл. 17) весьма напоминает опи-
санную в «Записке» переправу по Днепру (254.1.1); благосклонный прием
у короля этой сказочной страны и «прекрасное зрелище» их отъезда, ко-
гда «король нежно обнял обоих путешественников» (гл. 18), находит свою
полнейшую аналогию в визите автора записки к могущественному (пред-
полагается, русскому) правителю, который «царствует на севере Дуная»
(«Я, — говорится в записке, — отправился к нему и был принят им наи-
лучшим образом, как только всякий мог для себя пожелать» — 256.Ш; ср.
гл. 18 «Кандида»: «Кандид и Какамбо бросаются на шею его величеству,
который принимает их так милостиво, как только можно вообразить»);
правда, вместо стада огромных красных баранов, «нагруженных золотом,
самоцветными камнями и алмазами», (русский) правитель в изображении
Газе сделал византийскому полководцу более практический дар — он
«охотно дал мне опять всю власть над Климатами и присоединил к этому
целую сатрапию, а сверх того подарил в своей земле достаточные доходы»
(259. III).
Рукоплескания и любезности орельонов, развязавших своих пленни-
ков (Кандида и его слугу), которых они чуть было не съели, приняв Канди-
да за иезуита (недоразумение разъяснилось, и орельоны «стали с ними
очень любезны, предложили им девушек, снабдили их свежими съестны-
ми припасами и проводили их до границы своего государства, весело кри-
ча: «Он не иезуит, он не иезуит!» — гл. 16), эхом отдаются в рукоплеска-
ниях, которыми наградили автора записки некие «туземцы» — oi eyxcbpiot
(«И вот мы вышли, торжественно провожаемые туземцами, причем все
они рукоплескали мне одобрительно, смотрели на меня каждый как на
близкого себе и напутствовали наилучшими пожеланиями», — 255. I. 3).
Тот факт, что в «Простодушном» англичане «открыли военные действия,
не объявив войны французскому королю», в результате чего «провинция
(Бретань) оказалась в опасности» (гл. 7), может быть, отразился в том
месте текста записки, где говорится следующее: «У нас с варварами без
всякого объявления (акг|рокт() началась война, причем они уже не всту-
пали с нами в сношения, хотя я тысячи раз посылал к ним предложения о
перемирии», — 257. II. 2). Да и сама «квазиболгарская» атмосфера, кото-
рая царит в «Кандиде», — не она ли подвигла Газе на заимствование в
текст «Записки» греческой поговорки Asia Mvggov (257. II. 2), имея в виду
обычное именование болгар мисянами у византийцев?
Вспоминаются мне и русские под Азовом на своих плоскодонных лод-
ках («Кандид», гл. 12), и несчастный, «еще в колыбели лишенный престо-
Статьи. И. П. Медведев
171
лао император России Иван («Простодушный», гл. 26), и рассуждения о
<лс, которое «везде одинаково» (там же, гл. 30), и о тенденции народов
приписывать себе «сказочное происхождение» (там же, гл. 11), и т. д.,
хотя, казалось бы, прямых аналогий этим образам в «Записке» нет.
Зато можно указать другие лексические совпадения, которые (каждое
и отдельности), может быть, и не очень убедительны, но в своей совокуп-
ности также кажутся мне показательными, например: мысль о «возвраще-
нии восвояси» (255.1.2) встречается в «Простодушном» (гл. 1,3); слово
• разведчики» (256.1.4) — в «Кандиде» (гл. 16); «сон» и «сновидения» («Сон
н сновидения были далеки от нас» — 256. I. 4) — в «Кандиде» (гл. 11:
♦ Вскоре изнеможение мое перешло в сон, который скорее был обморо-
ком, чем отдыхом»); слово «подданные» (257. II. 1) — в «Простодушном»
(гл. 8), упоминание звезд и особенно Сатурна (255.1.2) — в «Простодуш-
ном» (гл. 11), и т. д.
Обращает на себя внимание тот факт, что в «Кандиде» выведен вла-
дельцем замка в Вестфалии один барон, которого придворные «называли
монсеньором и смеялись, когда он рассказывал о своих приключениях»
(гл. 1), — уж не это ли натолкнуло Газе на мысль «подшутить» над «мон-
сеньором» Н. П. Румянцевым? Не менее знаменательно и мнение «благо-
родного венецианца», сеньора Пококуранте из «Простодушного» о Миль-
тоне. «Этот варвар, — воскликнул Пококуранте, — пишет длинный ком-
ментарий к первой книге Бытия в десяти книгах тяжеловесных стихов;
пот грубый подражатель грекам (курсив мой. — И. М.) искажает рас-
сказ о сотворении мира [...] Ни мне, никому в Италии не могут нравить-
ся эти печальные глупости» (гл. 25). Нет ли тут переклички с той ролью
«подражателя византийцам», которую взял на себя сам Газе? И не пере-
кликается ли сам замысел Газе с подзаголовком к «Простодушному»: «До-
стоверная повесть, извлеченная из рукописей отца Кенеля», т. е. янсе-
нистского теолога, которому Вольтер по цензурным соображениям при-
писывает свою повесть? И вообще — не уподоблял ли себя Газе Вольтеру,
позволявшему себе чересчур фамильярное обращение с императрицей
всероссийской? Остается надеяться, что однажды и эта история получит
свое документальное подтверждение1.
Приложение
I. Письмо (копия статс-секретаря графа И. А. Каподистрии к Н. П. Ру-
мянцеву от 13 марта 1820 г. о награждении К.-Б. Газе орденом св. Влади-
мира (СПб. филиал Архива РАН. Ф. 88. Оп. 2. Д. 115. Л. 57).
1 Данная статья опубликована на греческом языке, с цитированием текстов
пл языке оригинала. См.: Medvedev /. loxopia ev6<; лХаотоурафгщато(;: о Xeyopevo^
Toparcha Gothicus / / BYZANTINA. 2000. T. 21 (Acptepcopa атт| |ivf)pr| тои каЭт|ут|тт|
hiidvvri E. KapaytavvoKODXoD). E. 237-249.
172
Мир Александра Каждана
Copie d’une lettre de Monsieur le Comte Capo d’Istria au chancelier de
I’Empirejiu 13 Mars 1820.
«En mettant sous les yeux de 1’Empereur la lettre de Mr Hase, je me suis
fait un devoir de solliciter en sa faveur la croix de St. Wladimir de la 4eme classe.
Rentre a 1’instant de chez Sa Majeste je m’empresse du vous communiquer,
Monsieur le Comte, que 1’Empereur a daign£ accorder £ ce scavant cette
marque de destination, et qu’en la lui conferant, Il a eu autant en vue le merite
personnel de Mr Hase que ses voeux exprim£s par Votre Excellence. Des que
1’Oukase aura et£ signe en forme je ne tarderai pas vous faire parvenir la
decoration de 1’ordre afin que Mr Hase 1’obtienne des mains de ceiui qui lui a
offert les moyens de mdriter 1’attention bienveillante de Notre Auguste
Maitre.
J’ai 1’honneur d’etre avec une haute consideration...» (sic !).
II. Записка графа H. П. Румянцева к акад. Ф. И. Кругу от 23 марта
1820 г. о том же (Там же. Л. 55). (С сохранением особенностей его фран-
цузского).
J’eprouve Monsieur beaucoup de satisfaction de vous comuniquer la lettre
que je viens de recevoire de la part du Cte Capo d’Istria, renvoyez la moi, je
vous prie, par le porteur et ne parlez point de son contenu, puisque 1’Edit n’est
point signe encore. Agreez Monsieur les assurances de mon attachement. Le
13. Mars. 1820.
В. П. Степаненко
АРМЯНЕ В ВИЗАНТИИ XI В.
В СВЕТЕ НОВЫХ ДАННЫХ СИГИЛЛОГРАФИИ
Появившаяся в 1975 г. монография А. П. Каждана «Армяне в составе
господствующего класса Византийской империи в XI—-XII вв.»1 тотчас же
стала настольной книгой специалистов в области византийской просопо-
графии и сфрагистики, так как была и все еще остается наиболее полной
и систематизированной сводкой данных, в том числе и сигиллографиче-
ских, о семьях армянского происхождения в составе византийской элиты.
Пожалуй, лишь работа П. Караниса «Армяне в Византии»2 имела столь же
большое значение для последующей разработки данной проблематики.
Прошло 25 лет. За это время были изданы и продолжают издаваться
монументальные каталоги коллекции Г. Закоса, Дамбартон Оукса и музея
Фогг, Венского и Берлинского собраний, Преславского архива, коллек-
ции А. Сейрика, М.-Л. Зарниц, части собрания Афинского нумизматиче-
ского музея и коллекции Н. П. Лихачева в Эрмитаже3. Новый материал
постоянно появляется в периодике, в частности в «Studies in byzantine
sigillography»4. Работа Ж.-К. Шене в провинциальных музеях Турции от
Стамбула до Антакьи выявила десятки новых, ранее неизвестных молив-
1 Ереван, 1975.
2 Byzantinoslavica. 1961. XXII, 2. Р. 196-240.
3 Zacos G., Veglery A. Byzantine Lead Seals. Basel, 1972. Vol. 1. Pt. 1-3; Za-
cos G. Byzantine Lead Seals. Berne, 1984; Seibt W. Die Byzantinischen Bleisiegel in
Osterreich. Wien, 1978. Bd. 1; Speck P. Byzantinische Bleisiegel in West Berlin.
Bonn, 1986; Cheynet J.-Cl., Morrisson C., Seibt W. Sceaux byzantines de la collec-
tion H. Seyrig. P., 1991; Catalogue of byzantine Seals at Dumbarton Oaks and in the
Eogg Museum of Art/Ed. L. Nesbitt, N. Oikonomides. Wash. (DO), 1991-2001.
Vol. 1-4; Лихачев H. П. Моливдовулы греческого Востока. M., 1991; Иорданов И.
Печатите от стратегията в Преслав. София, 1993; KoXraiSa-MaKpi I. Bv^avriva
роХиР8б|ЗоиХХа оиХХоуед Op(pavi8r|-NixoXai8r| NopiapaTiKou pouaeiou AGrjvcbv, A6f|va.
1996; Seibt W., Zarnitz M.-L. Das byzantinische Bleisigel als Kunstwerk. Wien, 1997;
Sode C. Byzantinische Bleisigel in Berlin. Bonn, 1997.
4 Wash. (DO), 1987-1999. Vol. 1-6.
174
Мир Александра Каждана
довулов1, сдан в печать монументальный каталог «Византийские печати,
найденные в Болгарии» И. Йорданова, которому предшествовали десятки
публикаций автора. Эта работа продолжается, свидетельством чего явля-
ется атрибуция печатей остатков собрания Г. Закоса, распроданных в три
приема на аукционе в Лондоне в 1998-1999 гг.2 Среди тысяч изданных пе-
чатей значительное количество принадлежит представителям византий-
ских фамилий армянского происхождения.
В целом можно констатировать, что работа по просопографии родов
армянского происхождения в Византии, начатая еще Н. Адонцем3, во мно-
гом была поставлена на строго научную основу именно А. П. Кажданом и
последующие работы в известной степени отталкивались от его труда
(просопография Далассинов, Вурц и Врахамиев Ж.-Кл. Шене и Ж.-Ф. Ва-
нье, просопография Склиров В. Зайбта и другие4). Естественно, что сфра-
гистический материал играл в работе А. П. Каждана не главную роль,
уступая в этом почти полностью исчерпанным им нарративным источни-
кам5. В последующие годы накопление сфрагистических данных дало воз-
можность значительно дополнить собранную А. П. сводку, в чем-то под-
твердив его догадки, в чем-то их опровергнув. В свое время нами была
написана и отправлена в «Византийский Временник» рецензия на книгу
А. П., в свете последующих событий не увидевшая свет и ныне в извест-
ной степени утратившая актуальность. Из замечаний, сделанных тогда ав-
тору, можно отметить то, что он разделил известного представителя фа-
милии Апухапов Васила на двух человек (18.2.8)6. Уже тогда было ясно,
что речь шла о двух этапах карьеры одного лица. Ныне в свете изданных
моливдовулов это уже несомненно7.
1 Например: Cheynet J.-Cl. Sceaux byzantines des musees d’Antioche et de
Tarse//TM. 1994. T. 12. P. 391-473.
2 Spink’s Auction. Byzantine Seals. G. Zacos collection. L., 1998-1999. Pt. 1-3.
3 Серия статей, опубликованных в Byzantion в 20-30 годы, была собрана и из-
дана в Лиссабоне в 1965 г. См.: Adontz N. Notes armeno-byzantines. Lisbonne, 1965.
4 Seibt W. Die Skleroi. Wien, 1976; Собранная Ж.-Кл. Шене просопография
Вурц, Врахамиев и Далассинов см.: Cheynet J.-Cl., Vannier J.-Fr. Etudes prosopo-
graphiques. P., 1986. Дополнения см.: Шандровская В. С. Византийские печати
армянских деятелей XI-XII вв. // ИФЖ. 1992. 1. С. 187-194.
5 Почти — что показал Р. М. Бартикян в ряде своих статей, как, например:
Бартикян Р. М. О BapSaq о Вратф]<; жития св. Марии Новой и византийских
патронимах Иверици и Вараци/ / Историко-филолог. журнал Арм. ССР, 1980. 3.
С. 244-250; Он же. Первые Мамиконяны при византийском дворе: препозиты
Мушел (414) и Арташес (442-451) / / Сборник в чест на академик Димитър Ан-
гелов. София, 1994. С. 92-95; Он же. Неизвестная армянская аристократиче-
ская фамилия на службе в Византии в IX-XI вв. //Византия и средневековый
Крым//АДСВ. Барнаул, 1992. С. 82-91 — о потомках известного нахарарского
рода Гнуни.
6 Далее нумерация по тексту книги А. П. Каждана.
7 Последняя публикация см.: Griinbart М. Die Familie Apokapes im lichte neur
Quellen//Studies in Byzantine Sigillography. 1998. 5. S. 29-41 (Далее: SBS).
Статьи, В. П. Степаненко
175
Одной из основных заслуг А. П. было выявление группы так называе-
мых армяно-ивирских семей, происходивших из Тао-Тайка (Южной Гру-
зии, ранее Армении, ныне Турции). Уже тогда исследователь отметил не-
возможность однозначно определить их этническое происхождение, что
было связано с расположением Тао-Тайка на границе армянского и гру-
зинского этносов в своеобразной контактной зоне (с. 143-145).
Ко времени аннексии Южного Тао-Тайка Византией в 1000 г. значи-
тельная часть местной аристократии армянского происхождения в извест-
ной степени картвелизировалась, свидетельством чего явились сообще-
ния армянских хронистов, назвавших представителей родов Чортванели
и Пакурианов «ивирами по роду, племени». Культурная самоидентифика-
ция их самих также свидетельствовала о том, что они считали себя грузи-
ннми как минимум в культурном плане. Как известно, Чортванели основа-
ли Ивирон на Афоне, а Григорий Пакуриан — Петриционский монастырь
во Фракии.
Дебаты относительно этнической принадлежности этих семей продол-
жаются до сих пор. И если армянские исследователи считают их армяна-
ми, перешедшими в православие (халкидонитами), то грузинские — этни-
ческими грузинами. Мнения исследователей были и остаются диамет-
рально противоположными, и любая попытка непредвзятого подхода к
предельно фрагментарному материалу вызывала бурную реакцию обеих
сторон. Тем не менее стало ясно, что лишь новые сфрагистические мате-
риалы и пересмотр аргументации предшественников дадут возможность
более или менее объективно подойти к решению данного вопроса.
Так, постоянно приводимая как свидетельство сугубо армянского
происхождения таосской аристократии фамилия «Торникянов» таковым
нс являлась, а создавший ее замечательный армянский исследователь
II. Адонц ошибочно слил вместе две, если не три фамилии: князей Тарона
Таронитов-Багратидов, по-видимому, связанных с ними родством Торни-
киев и происходивших из Тао Чортванели1.
Следуя традиции, А. П. дал просопографию этой «фамилии», ныне за-
кономерно разделенной на три, две из которых — Тарониты и Торникии,
безусловно армянского происхождения, впоследствии эллинизировались,
третья, также армянского происхождения, еще до аннексии Тао Византи-
ей настолько картвелизировалась, что современник самого известного из
ее членов полководца и одного из основателей Ивирона Торника (в мона-
шестве Иоанна) армянский хронист Степанос Таронаци (Асолик) назвал
его грузином по роду, племени.
Смешение Торникиев и Чортванели привело к тому, что А. П. помес-
тил их как Торникиев в раздел армяно-ивирских семей, тогда как Торни-
кии должны оказаться среди семей безусловно армянского происхожде-
ния, а Чортванели (15.1-10) — таосского. Сигиллографические данные
1 См. подробнее: Степаненко В. П, Чортванели, Торники и Тарониты в Ви-
явнтии (к вопросу о существании так называемой тайкской ветви Торникянов)//
ЛДСВ. 1999. Вып. 30. С. 130-148.
176
Мир Александра Каждана
позволили несколько дополнить генеалогическое древо Чортванели, наи-
более полная версия коего была издана в комментариях к «Актам Ивиро-
на»1, ибо стали известны печати протоспафария и стратига Эдессы Тор-
ника Варазваче, патрикия Чортванела, сына Семрана, протоспафария и
стратига Чортванела Абухарба, протовеста Торника Варазваче, судя по
преномам и патронимам, явно принадлежавшие потомкам Чертванела,
Варазваче и Абухарба2.
Новые памятники сигиллографии значительно пополнили и просопо-
графию Врахамиев (7) и Апухапов (18). Относительно первых стало ясно,
что информация о самом знаменитом из них — Филарете, приведенная в
«Хронике» Михаила Сирийца, приписавшего ему низкое происхождение
и начало карьеры в качестве главаря бандитской шайки, не более чем по-
литический памфлет, имевший целью очернить человека, ставшего после
1071 г. правителем всех восточных фем Византии. Судя по печатям, фа-
милия Врахамиев известна как минимум с середины X в.3
Издание серии печатей Басила Апухапа дало возможность не только
уточнить его cursus honorum, но и исправить ошибки С. Т. Еремяна и
В. А. Арутюновой. Первый объявил Апухапов едва ли не наследственны-
ми владетелями Эдессы и ее области4, вторая назвала дукой Эдессы в
1065 г. престарелого Апухапа, тогда как, судя по печатям, им был его сын
Василий5.
К сожалению, византийские архивы в большинстве своем погибли, в
нарративных же источниках фигурируют лишь отдельные представители
наиболее знатных и приближенных ко двору семей. Подавляющее же
большинство их, принадлежавших к средних слоям провинциальной зна-
ти, известно лишь по печатям6. При появлении новой фамилии в Визан-
1 Actes d’lviron I: Des origines au milieu du XIе siecle/Ed. dipl. par I. Lefort,
N. Oikonomides, D. Papachrysanthou avec la collaboration d’ H. Metreveli. P., 1985.
P. 16.
2 Шандровская В. С. Одно уточнение текста хроники Скилицы по материа-
лам сфрагистики// СГЭ. 1975. 40. С. 46-48; Sceaux byzantins de la collection
Henry Seyrig... № 63. P. 57; Иорданов И. Печатите от стратегията в Преслав...
№ 374-376. С. 180-181; Sode С. Byzantinische Bleisiegel in Berlin II. Bonn, 1997.
№ 415. S. 241-242.
3 Cm.: Cheynet J.-Cl. Les Vrachamioi / / Cheynet J.-CL, Vannier J.-Fr. Etudes
prosopographiques. P. 58-59.
4 Его примеч. в: Каждан А. П. Армяне... С. 68, примеч. 9.
5 Арутюнова В. А. Византийские правители Эдессы в XI веке//ВВ. 1974.
35. С. 141. Ср.: Иорданов И. Печатите на Василий Апокап на втората половина
на XI в.// Нумизматика и сфрагистика. 1997. IV. С. 108-110. № 12-16. — про-
едр и дука Эдессы, патрикий, вест и катепан Эдессы.
6 Это относится и к собственно византийской аристократии. Так, лишь по
печатям реконструировал В. Зайбт cursus honorum некоего Михаила Маврика,
высшую точку карьеры которого зафиксировала надпись печати — куропалат и
дука Антиохии. См.: Seibt W. Die Byzantinischen Bleisiegel in Osterreich... № 58.
S. 168-171. По нарративным источникам он неизвестен.
Статьи. В. П. Степаненко
177
тии чаще всего в качестве патронима брали либо название местности, из
которой она происходила (Далассины, Тарониты, Чортванели, Аниоты,
Васпраканиты)1, либо имя наиболее известного предка (Пакурианы, Апу-
хапы, Сенахеримы)2.
Так, появление новых просопографических данных подтвердило догад-
ки А. П. о том, что предком Сенахеримов был переселенный в 1021 г. в
Византию экс-царь Васпуракана Сенекерим Арцруни, так как издана пе-
чать его сына куропалата Абусахла Сенекерима (9. 3-4)3.
Печать Марии, дочери Гагика Анийского (Как1кт|(; тои Avtсотой) (10.5),
принадлежала дочери экс-шаханшаха Ширак Анийского царства Гагика II.
Недавно изданная печать ранее неизвестного стратига Георгия Гагика4,
возможно, принадлежит его же потомку.
Ранее А. П. Каждану была известна изданная еще Г. Шлюмберже пе-
чать ипата (?), протоновелиссимоса Гагика (10.4.). Автор предположил,
что она принадлежала Гагику II, оговорив предельную гипотетичность это-
го. Но В. Зайбтом была издана печать Гагика II последнего периода его
жизни, в надписи которой он фигурирует как лрогброд ел1 тои Kovccovog ксп
рёуад кбцдд тои отаоХои ка1 цеуад боо£ Xapoiavou5.
При атрибуции печатей 10.4. и Георгия Гагика Гагику II и его потомку
смущает лишь то, что в обоих случаях происхождение Гагика более никак
не отмечено, тогда как прямые потомки Багратидов Ани и Карса обычно
четко указывали, к какой линии династии они принадлежат.
Так на печати куропалатиссы Марем6, дочери и наследницы царя Ва-
ианда (Карс) Гагика Багратида, передавшего свое царство Византии в
1064 г. в обмен на титул и владения в Малой Азии, она называет себя
дочерью Както те Карсясото7. Ранее она была известна по хишатакарану
Евангелия, датированного правлением Михаила VII Дуки8, и по миниатю-
' Так, Христофор Васпраканит был известен автору по его моливдовулу как
протопроэдр (20.2). Ныне издана его печать как протокуропалата. См.: Билик С.
Пепубликовани византийски моливдовули с отпечатани фамилии имена / / Ну-
мизматика и сфрагистика. 1998. Vol. 2. С. 62. № 19.
2 См.: Cheynet J.-CL Du prenom ou patronyme: les etranges a Byzance (XIе-
Х1Г siecles)//SBS. 1987. 1. P. 57-66.
3 Spink Auction. Byzantine Seals. The Zacos collection. L., 1999. Pt. II. № 121.
4 См.: Иорданов И. Печати византийских сановников армянского происхож-
дения, найденные в Болгарии / /АДСВ. Вып. 31. 2001. № 63. С. 144.
ь Seibt W. War Gagik II von Groparmenien ca. 1072-1073 цёуок; Sov£ Xapoiavoo?//
TO EAAHNIKON. Studies in Honor of Speros Vrionis. Vol. II. N. Y., 1993. P. 159-
168.
В просопографии А. П. Каждана она отсутствует.
; Spink Auction 132. Byzantine Seals from the Collection of G. Zacos. Pt. II.
№ 120.
н Измаилова T. А. О Четвероевангелии 1071 /78 гг. / /ИФЖ. 1972. № 1.
178
Мир Александра Каждана
ре принадлежавшего ее отцу Карсского Евангелия в Сан Ладзаро1. Но она
была единственной дочерью и наследницей отца, так что остается предпо-
ложить, что поздние Гагикии — потомки экс-шаханшаха Ани, у которого
известны сыновья Иоанн и неизвестный по имени, и сын Иоанна Ашот
(9.2-3).
Серия печатей магистра Апнелгариба и анфипата, патрикия, веста и
стратига Селевкии Апелгариба Аршакида получила противоречивую атри-
буцию. Не ясно, одно ли это лицо или два разных. По мнению В. Зайбта,
это мог быть Аплгариб Пахлавуни, дядя известного в истории Армении и
Византии политика и интеллектуала Григора Магистра2. Правда, в Визан-
тии о нем ничего не известно, но известен Абелхариб Арцруни (9.6), род-
ственник экс-царя Васпуракана. Поздний армянский хронист Вардан Ве-
ликий называет его правителем византийской Равнинной Киликии —
Сиса, Аданы, Паперона и Ламброна, используя географическую и полити-
ческую номенклатуру XIII в., эпохи Киликийского армянского царства, в
состав которого они и входили. По рассказу Вардана, Абулхариб выдал
дочь замуж на младшего сына Гагика II, а затем отравил зятя3.
В пользу принадлежности данной печати представителю рода Пахла-
вуни может свидетельствовать печать Григория Аршакида, магистра, екг
тои koitcovoc;, дуки Васпуракана и Тарона, несомненно принадлежавшая
Григору Пахлавуни (11.1 )4. Но, судя по публикации В. Зайбта, происхож-
дение от Аршакидов приписывали себе представители многих армянских
родов в Византии. Это было престижно, так как к Аршакидам возводила
свое происхождение Македонская династия, ибо найти знатных предков
греков или римлян армянин из Македонии Василия I был не в состоянии.
Возможно, что Аршакидами называли себя и Пакурианы (16.1-16).
Семейство Пакурианов, по-видимому, принадлежало к верхушке аристо-
кратии Тао-Кларджети. Информация о нем, как, впрочем, и об остальных
родах, происходивших из этого района Закавказья, предельно отрывочна.
В свое время А. П. Каждан собрал данные о 16 вероятных представителях
рода Пакурианов преимущественно в Византии, хотя отнюдь не все они
ныне могут считаться таковыми5.
Возможный основатель византийской ветви рода эристав эриставов
Бакуриан (16.1) участвовал в осаде войсками правителя Тао Давида Ку-
ропалата г. Хлата в 998 г., а затем, после аннексии владений Багратида
1 Измаилова Т. А. Армянская миниатюра XI века. М., 1979. С. 196. Илл. 132.
2 Seibt W. Аросиабес; Arsakuni — Armenische Aristokraten in Byzantinischen
Diensten//JOB, 1994. Bd. 44. S. 349-359.
3 Вардан Великий. Всеобщая история/Пер. с арм. Н. Эмина. М., 1861. С. 131.
4 Seibt W. ApcaKiSet;//Arsakuni... S. 350.
5 Несомненно, ошибочно включены в него Торник и Варазваче Чортванели,
возможно, и состоявшие в родстве с Пакурианами (16.6-7). Сомнительна и при-
надлежность к нему Джорджике-Цоцикия (16.4).
Статьи. В. П. Степаненко
179
Византией в 1000 г., был уведен Василием II в Константинополь. Иоанн
(жилица называет его «ивиром»1.
Из всех Пакурианов в Византии известна карьера на имперской служ-
бе лишь Григория (16.8) преимущественно по данным «Типика» Петрицио-
на и «Алексиады» Анны Комниной, считавшей, что он происходил «из
знатного армянского рода»2. По данным Типика известно, что Григорий
служил в Армении, Иверии, Сирии и на Балканах и имел владения в фе-
мах Иверия, Армениак и на Балканах.
Вопрос об этнической принадлежности Григория остается предметом
бурных дискуссий3.
Создается впечатление о том, что уже у современников не было ясно-
сти в том, кем же он был по этносу. Маттэос Урхайеци — точнее, совре-
менник описываемых событий Акоп Санаинеци, продолжателем хроники
которого был Маттэос, — называет Григория «ивером по роду»4 (его род-
ственник Пакуриан — ивер и для Скилицы), но отпрыском знатного ар-
мянского рода был он для Анны Комниной. «Иверы» же византийских
1 loannis Scylitzae Synopsis Historiarum/Rec. I. Thurn. Berolini et Novi
Eboraci, 1973. 339. 79.
2 Анна Комнина. Алексиада/Вступ. ст., пер. и комм. Я. Н. Любарского. М.,
1965. С. 97.
3 С одной стороны, известно, что, будучи православным, он основал право-
славный же Петриционский монастырь Богородицы во Фракии невдалеке от мест
расселения Армян-депортантов из Закавказья, что у него были родственники ар-
мяне, паства армяно-григорианской церкви, что вынудило Григория позаботить-
ся о получении хрисовула на право передачи им имений. См.: Типик Григория
11акуриана/Введ., пер. и комм. В. А. Арутюновой-Фиданян. Ереван, 1978. С. 120.
Известно, что он подписал «Типик» армянскими буквами. (Армянская подпись
Григория вполне вероятна, хотя и недоказуема. Известна лишь единичная парал-
лель — подпись прота Лавры св. Афанасия на Афоне Феоктиста, армянина халке-
донита. См.: Actes de Lavra. Т. 1 /Ed. par P. Lemerle, A. Guillou, N. Svoronos, D. Pa-
pachryssantou. P., 1970. P. 185; Бартикян P. M. Армянская надпись прота Вели-
кой Лавры Феоктиста/ / Вестник Матенадарана. 1973. Вып. 11. С. 68-73), что в
тексте грузинской версии Типика есть армянские слова, что наряду с греческой и
грузинской, возможно, существовала и армянская версия Типика. Но в то же
иремя монастырь был грузинским, языком богослужения — грузинский, упоми-
нания о подписи Григория армянскими буквами нет в основной, грузинской вер-
сии Типика. Вопрос осложняется и дискуссией об этнической принадлежности
оратии монастыря, о соотношении греческой и грузинской версий его Типика, а
также о существовании армянской версии. Хотя следует обратить внимание и на
наблюдение В. А. Арутюновой о том, что грузинская версия могла появиться поз-
же греческой, будучи производной от нее и несколько версифицированной. См.:
Типик. С. 230-234; ср.: Ломоури Н. Ю. К истории грузинского Петриционского
монастыря. Тбилиси, 1981. С. 28-35.
4 См.: Маттэос Урхайеци. Хронография/Древнеарм. текст подгот. М. Ме-
лик-Адамян, Н. Тер-Микаелян. Арм. пер. с комм. Р. Бартикяна. Ереван, 1991.
С 160-161.
180
Мир Александра Каждана
источников были выходцами из Иверии—Грузии. При этом их этническое
происхождение мало интересовало современников, а религиозная принад-
лежность находившихся на государственной службе была очевидна. Они
могли быть грузинами или армянами-халкидонитами, но до появлении в
Византии — подданными грузинских Багратидов и паствой Грузинской
церкви, вследствие чего в каждом конкретном случае возникает пробле-
ма толкования термина «ивер»1.
Это вынудило А. П. Каждана выделить происходящие из Тао семьи,
армянское или грузинское происхождение предков которых невозможно
точно установить, а этно-культурный облик потомков свидетельствовал
о симбиозе армянских и грузинских черт с преобладанием последних, в
группу армяно-ивирских2.
Это не встретило понимания у сторонников как грузинского, так и
сугубо армянского происхождения данных семей, хотя в рецензии на труд
А. П. Каждана К. Юзбашян четко показал направленность этнических
процессов в Тао-Тайке3. Именно поэтому А. П. Каждан и К. Н. Юзбашян
были обвинены в том, что они «сужают проблему армян-халкидонитов и
изобретают новую популяцию (так!)»4.
Но исследователь вполне закономерно выделил представителей как
раз тех семей, которые в различной степени подверглись разносторонним
и отнюдь не однонаправленным ассимиляционным процессам, имевшим
следствием армяно-грузинский симбиз с преобладанием тех или иных
этно-культурных черт5.
В грузинской историографии Григорий безоговорочно признается гру-
зином (С. Г. Каухчишвили, А. Г. Шанидзе, Н. Ю. Ломоури, М. Д. Лорд-
кипанидзе, Е. Н. Метревели)6, в армянской — армянином (П. Мурадян,
1 Так, например, кем был Иоанн Ивиропул, художник, оставивший греческую
подпись на стене костницы Петрициона? См.: Бакалова Е. Бачковската костни-
ца. София, 1977. С. 128, 133. Оснований объявлять его армянином-халкидони-
том нет. Грузинское же его происхождение (сын ивира) вероятно, но недоказуемо.
2 Каждан А. П. Армяне... С. 48-50.
3 «В Тайке мы имеем дело действительно с переливом части аристократии из
армянского общества в грузинское. Армяно-грузинские семьи мыслимы в грани-
цах только грузинского общества. Их специфика задавалась армянским началом —
иное дело, в какой мере это начало удерживалось в реалиях или в сознании. Дви-
жение происходило от армян к грузинам, а не наоборот. При этом приобщение к
грузинам происходило не только в вероисповедных вопросах, это приобщение к
этносу и культуре». См.: Юзбашян К. Н. Рец. на книгу: Каждан А. П. Армяне в
составе господствующего класса Византийской империи Х-ХП вв. Ереван, 1975 / /
ВВ. 1978. Т. 39. С. 238.
4 Анонимный комментарий см. в: Константин Багрянородный. Об управ-
лении империей. М., 1989. С. 419.
5 См. подробнее: Степаненко В. П. Пакурианы в Византии/ /Христианский
Восток. Т. 2(8), 2001. С. 255-276.
6 Бартикян Р. М. Об армянской памятной записи в грузинской рукописи,
содержащей Типик Григория Пакуриана//ВОН АН Армянской ССР. 1978. 7.
Статьи. В. П. Степаненко
181
В. А. Арутюнова, Р. М. Бартикян)* 1. Учитывая предшествующую историю
Тао, а также шедшие в регионе этно-культурные процессы, однозначно
определить этническую принадлежность Григория, на наш взгляд, вряд
ли представляется возможным.
Напомним, что до VIII в. Тайк (ныне Восточная Турция, районы Арда-
гана, Артвина и Олти) входил в состав Армении, будучи доменом нахарар-
ского рода Мамиконянов. Подавляющее большинство населения его со-
ставляли армяне. Район подвергся разгрому во время похода арабского пол-
ководца Мервана Кру в 735 г. и антиарабского восстания 774-775 гг.
♦Житие» Григория Хандзтели свидетельствует о запустении Тайка ко вре-
мени заселения его грузинами2. К началу IX в., уже как Тао, он входил в
конгломерат владений грузинской ветви династии Багратидов.
Основанием для тенденции объявлять всех выходцев из Тао-Тайка
армянами-халкидонитами, т. е. православными, кроме субъективного же-
лания исследователей явилась именно крайне сложная политическая и
этническая история региона. Наличие здесь к концу X в. грузинского на-
селения несомненно, как несомненно и сохранение армянского. Грузин-
ская колонизация Тайка, переход его под контроль грузинской ветви рода
Багратидов имели следствием начавшиеся процессы ассимиляции авто-
хтонного армянского населения, затронувшие в основном представите-
лей аристократии — нахарарских и азатских родов, причастных к преиму-
щественно грузинскому двору правителей из таоской ветви династии Баг-
ратидов, тенденцию которой в целом убедительно показал К. Н. Юзбашян,
тогда как рядовое армянское население в целом сохраняло культурную
самобытность.
Ни темпы, ни этапы этого процесса нам неизвестны. Более того, по
данным источников практически невозможно установить, как далеко за-
шел он ко времени аннексии Южного Тао Византией в 1000 г. К тому же
владения Багратидов отнюдь не сводились к собственно Тао. Кроме гру-
зинских Шавшети, Кларджети, Самцхе и Джавахети им принадлежали
'Гао, Испир, часть Фасианы-Басеана с преимущественно армянским насе-
лением и пограничные армянские территории, в том числе и населенные
С 97“ 101; Мурадян П. К вопросу об оценке греческой и грузинской редакций
Типика Григория Пакуриана//ИФЖ. 1968. 1; Она же. Армяне-халкидониты на
восточных границах Византийской империи. С. 70-73; Она же. Армяно-визан-
тийская контактная зона (X-XI вв.). М., 1994. С. 84; Юзбашян К. Н. Греческая
надпись патрикия Григория KHXKATZI (1006/7 г.) и проблема авторства «Страте-
гикона»//Эллинистический Ближний Восток, Византия и Иран. М., 1967. С. 119.
1 Шанидзе А. Г. Великий доместик Запада Григорий Пакурианис дзе и гру-
зинский монастырь, основанный им в Болгарии. Тбилиси, 1970. С. 9; Он же. Гру-
зинский монастырь в Болгарии и его типик. Грузинская редакция типика. Тбили-
си, 1971. С. 250; Ломоури Н. Ю. К истории... С. 20-30.
2 См.: Георгий Мерну ле. Житие Григория Хандзтели/Русск. пер. Н. Марра.
СПб., 1911. С. 91; Смбат Давитис дзе. Жизнь и известия о Багратидах/Пер.
Е Такайшвили//СМОМПК. Т. XXVIII. 1900. С. 25, 31.
182
Мир Александра Каждана
арабами (Апахуник). Как следствие, говорить о моноэтничности региона
не приходится, и ряд его районов был сугубо армянским. В условиях гос-
подства уже грузинской к этому времени в этно-культурном плане и пра-
вославной по конфессии династии Багратидов знание грузинского языка
и приобщение к господствующей Церкви были условиями приобщения к
элите.
После вхождения Тао в состав Византии местная аристократия, осно-
вательно картвелизированная группа представителей армянской знати и соб-
ственно грузинской, частично была депортирована вглубь империи, полу-
чила владения в юго-восточных фемах и на Балканах (Апокапы, Чорт-
ванели, Пакурианы) и влилась в состав правящей верхушки империи,
преимущественно средних ее слоев. Формирование этих фамилий в армя-
но-грузинской контактной зоне породило непрекращающиеся дебаты от-
носительно этнического происхождения известных представителей тао-
ской аристократии на византийской службе, в частности Григория Паку-
риана, семья которого принадлежала к ближайшему окружению Давида
Куропалата, а сам он, родившись уже в империи, сделал блестящую воен-
ную карьеру и завершил ее на посту доместика схол Запада, пав в битве с
печенегами (1086).
До недавнего времени единственным прямым свидетельством в пользу
армянского происхождения Пакурианов оставалось утверждение Анны
Комниной. Но оно обесценивается мнением армянского хрониста Маттэ-
оса Урхайеци (Акопа Санаинеци), который при описании осады сельджу-
ками столицы царства армянских Багратидов г. Ани (после 1045 г. — цен-
тра фемы Иверия и Великая Армения) назвал Григория сыном Пакуриана
и ивиром по племени (ordin vrazi azgav)1.
Можно констатировать, что происхождение Григория Пакуриана
было неоднозначно для современников. Следовательно, и в данном слу-
чае можно предположить, что последний мог иметь армянских предков и,
даже считая себя грузином (текст Типика), сохранил многие черты той
этно-культурной двойственности, которая, как предполагал К. Н. Юзба-
шян, долго бытовала в среде таоской аристократии.
Что оставалось у Григория и его родственников армянского, ныне ска-
зать невозможно, как невозможно определить ту грань, которая отделяет
грузинского феодала, а затем византийского аристократа от его армян-
ских предков. Решающим аргументом была бы здесь этно-культурная са-
моидентификация Григория, которую мы не в состоянии окончательно
определить, не имея на то неопровержимых свидетельств. Хотя показа-
тельно, что сам Григорий в греческом тексте Типика пишет о себе как
«сыне... Бакуриана, архонта архонтов, человека выдающегося, происхо-
дящего с Востока, из блестящего рода ивиров»2, а для современника-ар-
мянина Маттэоса Урхайеци он уже «родом ивир».
1 Маттэос Урхайеци. Хронография. С. 160-161.
2 Типик. С. 68.
Статьи. В. П. Степаненко
183
То есть и в первом, и во втором случаях никакого иного толкования
термина «ивир», кроме как «грузин», быть не может. Сам же Григорий
считал себя грузином по меньшей мере в культурном плане, ибо процессы
культурной ассимиляции по темпам намного опережают ассимиляцию
этническую. Повторим, что его православие было для современников оче-
видным, происхождение же — смутным (армянин-грузин). Как следствие,
здесь «ивир» — не приверженец Грузинской церкви, но грузин. Показа-
тельно также, что он довольно четко отделял себя от собственно греков и
от своих родственников-армян.
В результате в настоящее время наиболее объективной является точ-
ка зрения, что род Пакурианов, принадлежа к высшим кругам таоской ари-
стократии и входя в круг вассалов Давида Куропалата, был армянского
происхождения, но достаточно давно (как минимум за одно-два поколе-
ния до Григория) перешел в православие и потому в значительной степе-
ни картвелизировался. Свидетельств этого достаточно много в Типике
Петрициона.
В последнее время появились данные о неизвестных ранее представи-
телях рода Пакурианов сфрагистического характера. Впервые часть их
была приведена В. Зайбтом в несколько ином контексте, а именно в его
публикации византийских печатей XI-XII вв., владельцы которых причис-
ляли себя к Аршакидам1.
Среди печатей, изданных В. Зайбтом и принадлежащих представите-
лям родов Пахлавуни, Арцруни, возможно, даже Врахамиев, две принад-
лежат Пакуриану Аршакиду куропалату (первая) и протокуропалату (вто-
рая)2. Издатель широко датирует их XI-XII вв., полагая, что невозможно
определить, является ли здесь Пакуриан личным именем или патрони-
мом3. По-видимому, речь должна идти о первом. Некто Пакуриан претен-
дует на принадлежность к Аршакидам. Следовательно, он был достаточно
знатен. И в то же время Пакурианом звали отца (16.1) и двоюродного бра-
та Григория (16.9).
И хотя вероятность принадлежности Пакуриана Аршакида к роду Па-
курианов велика, утверждать это не представляется возможным. Напри-
мер, так звали одного из Хетумидов, армянских князей Киликии во вто-
рой половине XII в.4 Но в пользу принадлежности Пакуриана к роду Гри-
гория свидетельствует другая печать—куропалата Аспиета Пакуриана,
упомянутая В. Зайбтом5.
1 Seibt W. АроакгЗес;//Arsakuni. S. 349-359.
2 Ibid. S. 354. См.: Иорданов И. Печати византийских сановников аремянско-
1'0 происхождения, найденные в Болгарии... № 77-79. С. 147-149.
3 Ibid. S. 354-355.
4 Toumanoff С. Manuel de genealogie et de chronologic pour 1’histoire de la Cau-
casie Chretienne (Armenie-Georgie-Albanie). Roma, 1976. P. 279 № 58.
5 Новые экземпляры ее найдены на территории Болгарии. См.: Иорданов И.
Печати византийских сановников армянского происхождения, найденные в Бол-
гирии... № 77-78. С. 148.
184
Мир Александра Каждана
Сложность отождествления Аспиета Пакуриана заключается в том,
что, по мнению А. П. Каждана, в Византии был известен род Аспиетов
(14.1-9). Анна Комнина пишет об одном из Аспиетов (14.1) как участни-
ке неудачной балканской кампании Алексея Комнина, раненном в битве
при Диррахии в 1081 г., посланном в 1108 г. в качестве стратопедарха
Востока в Киликию, где он действовал крайне неудачно.
Казалось бы, его отождествлению с Аспиетом Пакурианом препят-
ствует сообщение Анны о том, что он был «заметным человеком в роде
Арсакидов и в его жилах текла царская кровь»1. Но теперь известны печа-
ти куропалата и протокуропалата Пакуриана Аршакида, куропалата Ас-
пиета Пакуриана, тождество коего с персонажем «Алексиады» Аспиетом
Арсакидом весьма вероятно, хотя и не может быть твердо доказано.
Не следует ли из этого, что если претензии Пакурианов на происхож-
дение от Аршакидов и безосновательны, то сам факт данных претензий
свидетельствует о еще не забытом армянском происхождении рода? На наш
взгляд, в пользу этого говорят и имена владельцев следующих печатей.
Известны печати Апаса (Абаса) Пакуриана (возможно, 16.9) и севас-
та Григория Пакуриана (16. 12), которые В. Зайбт склонен датировать
XII в., не связывая с Григорием и его братом, а также Муселиса-Мушега
Пакуриана2.
В. Зайбт приводит надписи двух моливдовулов, ныне изданных в аук-
ционном каталоге остатков собрания Г. Закоса. Это моливдовул извест-
ного деятеля конца XI в. новелиссимоса и архонта архонтов Татула (46)3.
Из «Хронографии» Урхайеци известно, что он появился в отвоеванном у
сельджуков г. Марате после ухода из него участников Первого крестово-
го похода и контролировал его до весны 1104 г., когда, будучи осажден
графом Тель Башира Жосленом де Куртенэ, сдал ему крепость Марата и
вернулся с гарнизоном в Константинополь4. Ранее Ж.-Кл. Шене издал эк-
земпляр этой печати5.
Большинство исследователей сходится в том, что Татул был армяни-
ном-халкидонитом. Данное мнение представляется нам предпочтитель-
ным, хотя, строго говоря, неопровержимых данных в пользу этого нет,
так как Маттэос Урхайеци называет его «ромейским зорапетом» и не более
того6. Но вторая печать из собрания Г. Закоса сохранила его патроним —
Пакуриан...7
1 Анна Комнина. Алексиада. С. 323.
2 Sceaux byzantines de la collection H. Seyrig. Paris. № 51, а также находки в
Болгарии.
3 Spink Auction. Byzantine Seals. The Zacos Collection. Pt. II. № 128.
4 Маттэос Урхайеци. Хронография. С. 292, 324.
5 Cheynet J.-Cl. Thathoul, archonte des archontes/ /REB. 1990. 48. P. 233-242.
* Маттэос Урхайеци. Хронография. С. 292: «зорапет хоромоц, ишханац иш-
хан» (ср. надпись печати — «архонт архонтов»).
7 Spink Auction. Byzantine Seals. The Zacos Collection. Pt. II. № 129.
Статьи. В. П. Степаненко
185
Информация о Феодораканах (26) собрана в статье Н. Адонца1. В по-
следнее время были изданы печати Феодороканов, поставившие перед ис-
следователями ряд проблем. Наиболее раннее упоминание о патрикии
Феодоракане (основатель рода?) относится к началу византийско-болгар-
ских войн, в которых он выступает как полководец Василия II. Около 1 000 г.
он имел сан патрикия и, судя по данным Скилицы, был назначен страти-
гом Филиппополя. Около 1008 г. он — патрикий и дука Адрианополя, что
известно по его печати, найденной в Преславе2, и по памятной записи Ад-
рианопольского Евангелия, датированного ок. 1008 г.3
Начало его карьеры зафиксировал моливдовул протоспафария эпи ту
Хрисотриклину и стратига APT, датированный И. Йордановым между
975-979 или после 1000 г.4 Сокращение APT раскрыто как Арце-Арцн
(Арт£е), что не единственный возможный вариант его расшифровки.
Если APT — это АРТф Тактикона Икономидиса =Арцн в Фасиане —
Басиани. В его локализации нет единства мнений. Как полагает Н. Иконо-
мидис, это Арди в 55 км восточнее Карина-Феодосиополя5. Э. Хонигмана
помещает Арцн северо-западнее6. По мнению К. Юзбашяна, город распола-
гался в 15 км от Карина-Феодосиополя на месте села Харарз7. Если это так,
то Арцн был центром такой же малой «армянской» фемы, как и Феодосио-
поль, стратиг которого также известен по Стратегикону Икономидиса
(265.19), а возможно, учитывая их территориальную близость, временами
входил в состав фемы Феодосиополя.
Феодосиополь был отвоеван у арабов в 949 г. Арцн, по-видимому, около
того же времени. В 978 г. вместе с Феодосиополем он был передан Васили-
ем II в пожизненное владение Давиду Куропалату за помощь Багратида в
подавлении мятежа Варды Склира и находился в составе Тао вплоть до
смерти Давида в 1000 г., после чего вновь мог стать центром малой фемы,
вследствие византийско-грузинской войны 1021-1022 гг., в свою очередь
ставшей частью большой фемы Иверия.
Следовательно, возможное правление Феодоракана в Арцне может
быть датировано или до 978 г., или в 1000 г. Обе даты предельно гипоте-
тичны. Первая — слишком ранняя, вторая маловероятна, так как появле-
1 Adontz N. La famille de Theodorocan/Notes armeno-byzantines. IV//By-
zniition. 1935. T. X. P. 160-170. См.: Иорданов И. Печати византийских сановни-
ков аремянского происхождения, найденные в Болгарии... № 58. С. 143.
2 Иорданов И. Печатите от стратегията в Преслав. София, 1993. № 194.
С. 108-110.
3 См.: The Glory of Byzantium. Art and Culture of the Middle Byzantine Era. A. D.
H43-1261. N. Y., 1997. P. 357-358, № 239.
4 См.: Иорданов И. Печати византийских сановников армянского происхож-
дения, найденные в Болгарии... С. 143.
5 Oikonomides N. Les listes ргёсёапсе byzantines des IX et X siecles. P., 1972.
I* 363.
6 Honigmann E. Die Ostgrenze des Byzantinishen Reishes von 363 bis 1071.
Bruxelles, 1935. S. 180. Not. 7.
7 Юзбашян К. H. «Эскуриальский тактикой» — новый византийский источ-
ник по истории Армении/ / ВОН АН Армянской ССР. 1975. 5. С. 96.
186
Мир Александра Каждана
ние Феодоракана в Филиппополе предшествует аннексии владений Дави-
да Куропалата. Василий II узнал о смерти Давида в Сирии. Иными слова-
ми, Феодоракан к этому времени уже был стратигом Филиппополя и не
мог получить возвращенный Арцн, тем более с понижением в сане.
Это мог бы быть и Арцке (Артаке), крупный город в историческом ар-
мянском гаваре (области) Апахуник1, после подавления армянского вос-
стания 774 г. против халифата Аббасидов, заселенном арабскими племе-
нами и ставшем центром арабского же эмирата(тов) Кайситов (Сулайми-
тов)2, признававших сюзеренитет то Армянского царства Багратидов, то,
по меньшей мере юридически, Византии, о чем свидетельствует Констан-
тин Багрянородный3.
После 968 г. Апахуник вошел в состав эмирата Марванидов Диар Бак-
ра, признавшего в 1000 г. сюзеренитет Византии4. Но неизвестно, когда
она приобрела Арцке и расположенный неподалеку Арчеш. По крайней
мере Аристакэс Ластивертци, Маттэос Урхайеци и Скилица пишут об
этом мимоходом. Катепан Васпуракана Кавасила осадил принадлежавший
эмирату Раввадидов Беркри, сделав базой своих контингентов Арцке
(1036), но потерпел поражение. Лишь в 1037 г. патрикий Никита Пигонит
взял Беркри5. Так что к этому времени Арцке принадлежал Византии.
В 1054 г. он был взят и разграблен сельджуками6.
Возможно, город был отвоеван у арабов владетелем Тао Давидом Баг-
ратидом между 992 г. ( захват Манцикерта) и 998 г. (неудачная осада Хла-
та), а в 1000 г. вместе с владениями Багратида отошел Византии, став,
подобно Манцикерту, малой «армянской» фемой. По крайней мере стал
им расположенный неподалеку Арчеш (ApTaeoiov)7. Известна печать Фео-
доракана как протоспафария эпи ту Хрисотриклину и архегета Анатоли-
ка8. Следующий этап его карьеры отметил Иоанн Скилица, по сведениям
которого ок. 1000 г. Феодорокан имел уже сан патрикия и был назначен
стратигом Филиппополя9.
1 Honigmann Е. Die Ostgrenze... S. 172.
2 Тер-Гевондян А. Арабские эмираты в Армении при Багратидах//КСИНА.
1961. Т. 47. С. 71
3 Константин Багрянородный. Об управлении империей. М., 1989. С. 186-193.
4 Яхъя Антиохийский. См.: Розен В. Р. Василий Болгаробойца. Извлечения
из летописи Яхъи Антиохийского. СПб., 1882. С. 41-42; Amedros Н. F. The Маг-
vanid dynasty at Mayyafarigin in the Xth and XIth centuries/ / JRAS. 1903. P. 123-124.
5 «Повествование» вардапета Аристакэса Ластивертци/Вступ. ст., пер. и
комм. К. Н. Юзбашяна. М., 1968. С. 75.
6 Там же. С. 104.
7 Печать Николая Мирелаита, протоспафария и стратига Арчеша. См.: Chey-
netJ.-Cl., Morrisson С., Seibt W. Sceaux byzantins de la collection Henri Seyrig.
P., 1992. № 168.
8 Konstantinopoulos К. Bu^avxiaKa цоХирбоРоиХХа tod 8v AOnvaiq EOvikod Nopto-
paxiKOu MouaeioD. AOqvai. 1917. N. 594.
9 Датировка: Stoimenov D. Quand le patrice Theodorokanos a-t-il ete due
d’Adrianople? / / Etudes Balkaniques. 2. 1990. P. 107-111.
Статьи. В. П. Степаненко
187
Правление Феодоракана в Адрианополе датируется ок. 1008 г. (дата
хишатакарана Адрианопольского Евангелия). А так как титулатура печа-
ти Феодоракана как патрикия и дуки Адрианополя выше, нежели на его
печати как протоспафария эпи ту Хрисотиклину и стратига APT, и отра-
жает последующий этап его карьеры, то толкование APT как Арчеш не-
возможно, но как Арцке — вполне вероятно, хотя и остается под вопро-
сом. Если это Арцке, то город вошел в состав Византии в 1000 г. и, следо-
вательно, был отвоеван у Марванидов Давидом Куропалатом.
Но вероятнее всего то, что это мог быть ARTa%, известный как страти-
гат по Тактикону Икономидиса (269.11). Расположенный в 40 км восточ-
нее Антиохии, город был отвоеван у арабов Никифором Фокой в 966 г.,
став центром малой фемы1. Тем более что один из двух известных экзем-
пляров этой печати Феодоракана как раз найден в Сирии2. Недавно изда-
на печать Феодорокана как патрикия и катепана Эдессы, то есть датиро-
ванная 30 гг. XI в.3 Наконец, печать, фиксирующая следующий этап его
карьеры, называет его протоспафарием эпи ту Хрисотриклиниу и архиге-
том Анатолика4.
Георгий Феодоракан был стратигом Самоса в период правления Кон-
стантина VIII (1025-1028), Василий Феодоракан — катепаном Ланговар-
дии в 1038-1042 гг. Известны печати Константина Феодоракана как пат-
рикия, патрикия и антипата, проедра, датированные соответственно 50-
70 гг. XI в.5
В последнее время изданы и печати Рубенидов и Хетумидов Киликии.
Д. Феодоридис издал принадлежащую ему печать Феодора Руления —
князя Горной Киликии Тороса Рубенида (12.3.)6. В надписи он фигуриру-
ет как севаст и тпототато^ AZe^iou Зеолотои, т. е. как вассал Алексея I
Комнина. Датировать печать можно 1100-1108 г., ближе ко второй дате.
11о крайней мере в тексте Девольского договора между императором и
князем Антиохии Боэмундом Тарентским (1108) оба Рубенида — Торос
и Левон — названы вассалами Алексея I Комнина. Известны и печать
Левона! (12.4) как протоновелиссимоса, неожиданная печать Мелии-
Млеха Рубенида (1170-1175) как севаста, свидетельствующая о том, что
1 Honigmann Е. Die Ostgrenze... S. 93-94.
2 Chapot V. Antiquites de Syrie. Plombs byzantines. REA. 1904. № 6. P. 33.
3 Mango C., Mundell Mango M. A Small Collection from Gaziantep. Part II / /
Studies in Acient Coinage from Turkey/Ed. By R. Ashton. Royal Numismatic Soci-
ety. Special publication n. 29 and British Institut of Archeology. Ankara. Monograph
и. 17. L., 1996. P. 153-154.
4 Иорданов И. Печатите... № 56: в тексте.
5 Иорданов И. Печатите от стратегията в Преслав. № 399-400. С. 193-
194.
6 Theodorides D. Sphragistischer beleg zur vassalitat von Toros I Rupenian/ /
VI международен симпозиум по византийска сфрагистика. Велики Преслав, 1998.
Тез. докл. С. 44.
188 Мир Александра Каждана
на каком-то этапе своей бурной деятельности князь признавал сюзерени-
тет Византии*.
Впервые появились и печати Хетумидов-Ошинидов (51.1-3). По дан-
ным византийских и армянских хроник, они известны как владетели зам-
ков Ламброн и Паперон в Горной Киликии и последовательные противни-
ки Рубенидов, что предопределило их провизантийскую ориентацию. Это
печати антипата Хетума (вторая половина XI в.?), севаста Хетума, сына
Ошина1 2, в просопографии Хетумидов А. П. Каждана отсутствующих. К со-
жалению, повторяющиеся родовые имена Ошин-Хетум делают почти не-
возможной атрибуцию печати конкретному представителю рода в рамках
столетия. Генеалогия Хетумидов, нуждающаяся в коррективах, собрана
К. Тумановым3.
Печати подтвердили информацию Михаила Сирийца относительно
судеб Мелитены в 1071-1104 гг. Известно, что какое-то время ее визан-
тийским стратигом, после 1071 г. оказавшимся под контролем Врахамия,
был Торос, сын Хетума (48). Ныне известна его печать как куропалата и
дуки Мелитены4. Позднейшим этапом карьеры Тороса было правление в
Эдессе после свержения здесь власти Врахамия, с санкции «совета две-
надцати», завершившееся его убийством и передачей власти в городе Бал-
дуину Фландрскому.
Преемник Тороса в Мелитене Гавриил (49), чье правление в городе
красочно и пристрастно описано Михаилом Сирийцем, пережил крах вла-
сти Врахамия в регионе и погиб в осажденном Меликом Гази Данышмен-
дом городе в 1101 г. Зигзаги его карьеры отразили надписи двух печатей.
В первой он назван протокуропалатом, эмиром (!) и дукой (Мелитены).
Во второй — протоновелиссимосом и дукой Мелитены5. Эта информация
подтверждается и Михаилом Сирийцем, сообщающим, что после краха
власти Врахамия в ближневосточных фемах Византии Гавриил «увидел,
что турки победили греков, он послал свою жену в Багдад, и она привезла
ему от халифа эдикт, который даровал ему первенство в Мелитене»6. По-
видимому, отсюда и причудливое сочетание амирас-эмир в титулатуре
Гавриила с протокуропалатом.
1 Spink Auction. Byzantine Seals. The Zacos Collection. Pt. II. № 131, 134; Сте-
паненко В. /7. Киликийский вопрос в международных отношениях на Ближнем
Востоке в 50-70 годы XII в.//ВВ. 1991. Т. 52. С. 127-135.
2 Spink Auction. Byzantine Seals. The Zacos Collection. Pt. II. № 114, 132, 133.
Скорее всего, дед и внук — Хетум II и III, жившие соответственно в первой и
второй половинах XII в., но никак не во второй половине XI в.
3 Toumanoff С. Manuel de genealogie... de la Caucasie Chretienne. P. 276-289.
4 Spink Auction. Byzantine Seals. The Zacos Collection. Pt. II. № 130.
5 Oikonomides N. Dated Byzantine Lead Seals. Wash. (DO), 1986. № 107-108.
6 Chronique de Michel le Syrien, patriarche Jacobite d’ Antioche (1166-1188)/
Ed. et trad. J.-M. Chabot. P., 1905. T. 3. P. 179.
Статьи. В. П. Степаненко
189
Данные наблюдения могут быть продолжены, так как богатство сфра-
гистических источников отнюдь не исчерпывается приведенными выше
примерами. Хотя в силу своей специфики моливдовулы менее информа-
тивны, нежели нарративные источники, в отличие от последних, они стро-
го документальны, фиксируя сан и пост данного функционера на опреде-
ленном этапе его карьеры1. Это дает возможность, сопоставляя информа-
цию надписей печатей и следуя византийской табели о рангах, в ряде
случаев реконструировать как состав рода, преимущественно его муж-
ской части, очертив сферу его деятельности, как сделал это А. П. Каждан,
так и cursus honorum отдельных его представителей. Менее информатив-
на эта категория источников относительно этнического происхождения
той или иной фамилии, но и здесь, как в казусе с Аршакидами, моливдову-
лы могут оказать существенную помощь.
1 Шандровская В. С. К истории армяно-византийских отношений XII в. По
данным сфрагистики//ВОН АН Армянской ССР. 1974. 4. С. 36; Seibt W.
Armenische Personlichkeiten auf byzantinischen Siegein//Armenian Perspectives.
10th Anniversary Conference of the Association Intern, des Etudes Armeniennes.
School of Oriental and African Studies/Ed. by N. Awde. L., 1997. S. 269-272, 407-
409.
В. Г. Ченцова
ЗАМЕЧАНИЕ ПО ПОВОДУ ВЗГЛЯДОВ
ГЕОРГИЯ ГЕМИСТА ПЛИФОНА НА ТОРГОВЛЮ
Одним из известных аргументов, приводимых обычно для подтверж-
дения происходившего в Византии процесса натурализации экономики
(который считается проявлением упадка, переживаемого поздневизан-
тийским обществом), являются данные речей Георгия Гемиста Плифона,
обращенных к морейскому деспоту Феодору II. В них Плифон изложил
свой проект реформы системы налогообложения. Взгляды Плифона на
упорядочение налогообложения обычно интерпретировались как отраже-
ние существовавшей в Византии объективной тенденции к натурализа-
ции экономики и, в частности, к замене денежной ренты натуральной1.
Но только ли таким образом можно истолковать свидетельства речей
Плифпна и какое содержание вкладывал он сам в употреблявшиеся тер-
мины? Плифон указывал, что существует три вида обложений — ангарии
(отработочные повинности, барщина), фиксированные продуктовые или
денежные взносы и «обусловленная доля всего рождающегося» (ayydpei
тактов орос хРЛИатсоу, сите керратос/то ... рт|тт| тк tcov yiyvopevwv
polpa) (PG. Т. 160. Col. 852C-II. 12)2 * * * 6. Понятие хРЛРага истолковывалось
по-разному и в разных отрывках текстов его речей интерпретировалось то
1 Каждан А. П. Аграрные отношения в Византии XIII-XIV вв. М., 1952.
С. 120; Хвостова К. В. Особенности аграрно-правовых отношений в поздней Ви-
зантии. XIV-XV вв. М., 1968. С. 261-262; Она же. Некоторые вопросы внутрен-
ней торговли и торговой политики в Византии XIV-XV вв. / / ВВ. 1989. Т. 50.
С. 39, 45-46; Она же. Социально-экономические процессы в Византии и их по-
нимание византийцами-современниками (XIV-XV вв.). М., 1992. С. 102.
2 Медведев И. П. Византийский гуманизм, XIV-XV вв. 2-е изд. СПб., 1997.
С. 172; Masai Fr. Plethon et le platonisme de Mistra. Paris, 1956. P. 76-77; Georgios
Gemistos Plethon. Politik, Philosophie und Rhetorik im spatbyzantinischen Reich
(1355-1452). Ubersetzt und erlautert von W. Blum. Stuttgart, 1988. (Bibliothek der
griechischen Literatur. Bd. 25). S. 158-159; Zrrei/rgac Z. 77. Г. Герютос — ITXt|0cov
6 фьХоаофос тои Миатра. A6qva, 1996. X. 112-113.
Статьи. В. Г. Ченцова
191
как «фиксированная сумма ценностей деньгами или чем-либо другим» —
гактбс брос хРЛЦаталл ате кёрцатос, CLT’dXXwv (Lptivovv, «взнос опре-
деленной суммы, в наличных деньгах или иных ценностях», — и далее —
6 6ё тактос брос — «установление определенной денежной
суммы»* 1. Но в другом случае: ...ате тор ошцотшр, ou twv XPBP-^™V ётпХа-
|i(3av6p6voc — как «вносимый не продуктами производства, [а физическим
трудом]» (Col. 852 С; Плифон. Речи/Пер. Б. Т. Горянова. С. 408).
В речи Плифона к императору Мануилу И Палеологу явно противопо-
ставляется внесение подати хРЛЦааГ1Р и vopiopaTi. Так, Плифон считал,
что обязанные военной службой не должны обременяться налогами, взыс-
киваемыми многими сборщиками, а сами налоги не должны взыскиваться
в деньгах (|1Т]8б voptopaTi е’юфёреср; тб yap тоис те elooioovTac хРЛНата.
dXXd цт] роцюца б1огфере1р). Вместо этого следует установить единый
вид налога, «вносимый натурой и взимаемый одним постоянным сборщи-
ком» (dXXd piav |iev тф eiSet tt]v е’юфорар, ка1 таитт]Р хРЛЦасП1-'
фёрсср... (Col. 828 D-829 A; Cf.: Col. 837 А)2. Именно так понимает в дан-
ном случае значение хРЛНата У Плифона Э. Вранусси, противопоставляя
его обозначению кёрцата («фиксированная сумма в натуре или ДеНЬ-
ГйХ»)3.
Таким образом, Плифон выступает прежде всего против чрезмерного
разнообразия в обложении налогами — против ангарий, требовавших по-
стоянного контроля, против многочисленных сборщиков, неоднократно в
течение года посещающих тех, кто обязан вносить налог. Невозможность
установить реальные податные возможности хозяйства была разоритель-
ной для производителей, с его точки зрения, прежде всего потому, что
износ был постоянным, фиксированным (тактбс). Плифон выступает за об-
ложение, представляющее определенный процент полученного урожая —
/] ,.фт]т?] tgjv yiypoiievajv potpa. Именно поэтому во второй речи не столь
ммжен сам вид платежей (в натуре или деньгами — ...хртщатсву, есте кёр-
|И1Тос, ест aXXwv (bvTtvoDv), сколько важно изменение практики сбора —
оптимальной представляется уплата доли, зависящей от размера получен-
ного урожая. Разница значений понятия хРЛЦата, употребляемого Пли-
фоном, позволяет в данном случае еще раз подтвердить вывод, что соче-
I иние двух видов податей — денежной и натуральной — и их взаимозаме-
няемость были реальностью, что прослеживается и по имеющимся
।гнетам.
Сведения, содержащиеся в речах Плифона, позволяют предположить,
ч го подати, как правило, взыскивались в деньгах. Несомненно и существо-
1 Медведев И. П. Византийский гуманизм. С. 172. Сравн. также: Плифон Геор-
гий Гемист. Речи/Перев. Б. Т. Горянова/ /ВВ. 1953. Т. 6. Далее: Плифон. Речи.
1 X. 77. Г. Гбщогтбс — TTXt|0g)v 6 фсХбоофос той Миатра. 2. 116—
II/
’ Vranoussi Е. Notes sur quelques institutions du Peloponnese byzantin / / EB.
1Ч7Я N 4. P. 82.
192
Мир Александра Каждана
вание постоянного обмена, для которого, по выражению философа, «под-
ходила любая монета» (Col. 837 А; vo|iiap.aTL тал/ тгХе'кутал/ elairpd^eujv,
ои 'yiyvop.evajv — Col. 825 С)1, и даже разорительные, как он
считал, налоги уплачивались мелкой монетой (кёррата): «большинство их
взыскивается деньгами, а не произведениями природы» (Плифон. Речи/
Пер. Б. Т. Горянова. С. 389).
Приводя аргументы в пользу предположения, что взгляды Плифона
на необходимость перехода к натуральным податям свидетельствуют о
тенденции к свертыванию товарно-денежных отношений, нельзя не отме-
тить, что его точка зрения расходилась с представлениями окружающих.
И. П. Медведев полагал, что «мысль о необычности своих рекомендаций...,
видимо, серьезно беспокоила Плифона»2. Это относится в первую очередь
к налоговой реформе. Так, Плифон отмечает, что «некоторые» высчиты-
вают (apyvpoXoyT]oowi), сколько поступлений может дать введение ново-
го налога на содержание наемных воинов для защиты Истма, в то время
как обложение столь высокими налогами (тооаита 8ё dpyvpoXoyaj|iev) на-
носит вред тем, кто защищает крепости и вынужден к тому же платить в
казну3. Судя по употребляемому в обоих случаях слову аруироХоуёш, речь
идет именно о денежных сборах, которые предлагали ввести не назван-
ные философом советники.
Как известно, представления Плифона о значении денежного обмена
восходят к идеям Платона4. М. Хенди считал, что свидетельства Плифона
следует привлекать к анализу реальной ситуации с определенной осто-
рожностью, поскольку в его воззрениях, в том числе и экономических,
сложно отделить литературные топосы и заимствования из Платона от
описаний современной ему действительности5. Отмечая противоречи-
вость взглядов Плифона, следует, возможно, иметь в виду то, что он мог
предназначать свои реформы на определенный срок с тем, чтобы избавить
общество от негативных сторон развития обмена, в первую очередь от
неполноценной монеты и от использования иноземной монеты, ведь «мо-
нетное обращение имеет немалое значение для государства» (Pleth. II. 14.
Col. 853 С; Плифон. Речи/Пер. Б. Т. Горянова. С. 409). Как представля-
ется, эти данные скорее подтверждают, чем опровергают наличие доста-
точно развитого локального обмена, причем, учитывая, что для него ис-
1 Медведев И. П. Византийский гуманизм. С. 176-177.
2 Там же.
3 PG. Т. 160. Col. 828 ВС; Плифон. Речи. С. 399.
4 Masai Fr. Plethon et le platonisme de Mistra. Paris, 1956. P. 69, 72; Медве-
дев И. П. Византийский гуманизм. С. 176-177.
5 См.: Hendy М. Studies in the Byzantine Monetary Economy, c. 300-1450.
Cambridge; L., N. Y., 1985. P. 299. О полемике по вопросу о возможности привле-
кать сочинения Плифона к изучению реальной ситуации в Византии: Медве-
дев И. П. Византия//Всемирная история экономической мысли. М., 1987. Т. 1.
С. 190-191; Хвостова К. В. Социально-экономические процессы. С. 100-101.
Статьи. В. Г. Ченцова
193
пользовалась мелкая монета, видимо, были распространены и сделки срав-
нительно небольшого объема.
М. Хенди предполагал, что под «плохой иноземной монетой» Плифон,
возможно, понимал латинские биллоновые деньги — чеканившиеся в Кла-
ренце и имевшие широкое хождение в Греции (особенно на Пелопоннесе)
торнезелли* 1. Употребление «иноземной монеты» и находки торнезелли в
Греции свидетельствуют о существовании достаточно развитых торговых
связей между византийскими областями и территориями, находившими-
ся под властью латинян.
1 Hendy М. Studies... Р. 299.
I bu 4083
Д. Е. Афиногенов
ЧТО ПОГУБИЛО ИМПЕРАТОРА ЛЬВА АРМЯНИНА?
(ИСТОРИЯ И МИФЫ)*
В Рождественскую ночь 820 г. в алтаре дворцовой церкви Большого
императорского дворца в Константинополе группа заговорщиков, проник-
шая туда под видом клириков, буквально изрубила на куски императора
Льва V, прозванного Армянином. Так окончилось недолгое (июль 813 —
декабрь 820), но весьма бурное царствование этого несомненно незауряд-
ного человека. Случилось так, что именно с последних лет правления Льва
начинается тот период в византийской истории, от которого до нас прак-
тически не дошло собственно историографических произведений, создан-
ных современниками. События этого времени реконструировались исто-
риками середины X в. по самым разнообразным источникам, в которых
достоверные данные оказались перемешаны с беллетристическими исто-
риями, пропагандистскими измышлениями (о реальной направленности
которых к тому моменту все уже забыли) и попросту фольклорно-сказоч-
ным материалом. Разбор таких информационных завалов — дело чрезвы-
чайно тонкое и требующее больших интеллектуальных усилий, но иного
выхода у ученых нет, потому что верить на слово Продолжателю Феофа-
на, Генесию и даже Симеону Логофету при нынешнем уровне наших зна-
ний больше нет никакой возможности. К сожалению, однако, современ-
ная наука, вместо того чтобы избавляться от старых мифов, подчас зани-
мается созданием новых. В настоящей работе я попытаюсь хотя бы
немного уменьшить количество всевозможной фантастики в наших пред-
ставлениях о заговоре 820 г., его причинах и предыстории, вполне отда-
вая себе отчет в том, что из-за состояния источников любые реконструк-
ции останутся в существенной мере гипотетическими.
* Работа подготовлена как часть моего проекта в Институте высших исследо-
ваний (Institute for Advanced Study) в Принстоне в 1998/1999 академическом
году.
Статьи. Д. Е. Афиногенов
195
1. Михаил Аморийский и жена Льва Армянина
Автор одной из последних работ, в которых детально исследуются цар-
ствования Льва V и Михаила II, У. Тредголд выдвинул следующую вер-
сию взаимоотношений между этими двумя людьми1: оба они были женаты
на дочерях стратига Вардана Турка, причем жену Михаила звали Фекла2,
я Льва — Барка. В то время как Михаил любил свою супругу, Лев был
недоволен Баркой, по-видимому, из-за ее похождений на стороне, и раз-
велся с ней вскоре после того, как стал императором3. Затем он женился
на Феодосии, дочери патрикия и квестора Арсавира4. Михаилу этот брак
был весьма не по душе, и отношения между ним и Львом, бывшие непри-
язненными еще до восшествия Льва на престол5, стали откровенно враж-
дебными.
Посмотрим, на каких*источниках основана эта теория. Вот вкратце
то, что сообщает Генесий. Прорицатель-афинганин сообщил стратигу
(Ьемы Анатолии, что Михаилу и еще одному из второразрядных офицеров
(ка( xiva exepov t&v Sevxepcov) суждено носить императорскую корону.
Стратиг немедля пригласил обоих на пир и выдал за них замуж своих до-
черей, несмотря на их уверения в собственном недостоинстве6.
Поскольку Михаил вышел на авансцену только в 802 г. при Вардане,
который тогда был стратигом фемы Анатолик, а единственным помимо
пего помощником Вардана, который стал императором7, был Лев, Тред-
голд сделал вывод, что под «другим» офицером, которого Генесий не назы-
вает, имеется в виду Лев Армянин. Таким образом, исследователь пред-
полагает, что пророчество8 оказалось полностью верным, а не «отчасти
неправильным», как считал Бьюри9. Однако если Генесий придерживался
1 Treadgold W. Т. The Byzantine Revival 780-842. Stanford, 1988. P. 198-199.
Not. 263-265.
2 Имя сохранилось у Константина Багрянородного (De cerimoniis aulae Byzan-
tlnae / Ed. J. Reiske. Bonn, 1829. P. 645. 19) и Михаила Сирийца (Chronique de
Michel le Syrien / Ed. et trad. J. B. Chabot. P., 1905. Vol. III. P. 72).
3 Первым такую догадку высказал П. Александер. См.: Alexander Р. The
Patriarch Nicephorus of Constantinople. Oxford, 1958. P. 132. Not. 5.
4 Theophanes Continuatus / Ed. I. Bekker. Bonnae, 1838. P. 35. 7 (Далее: ThC);
losephi Genesii Regum Libri Quattuor / Ed. A. Lesmuller-Werner, J. Thurn. B.,
1978. P. 16. 82 (Далее: Genesios).
5 Treadgold W. T. The Problem of the Marriage of the Emperor Theophilus / /
(iRBS. 1975. Vol. 16. P. 325-341, esp. 337.
6 Genesios. P. 22, 61-23, 79.
7 Treadgold W. T. Revival... P. 414-415. Not. 263.
" Разумеется, «пророчество» понимается здесь как литературный прием для опи-
сания реально происшедших событий, а не как действительно имевший место факт.
9 Bury J. В. A History of the Eastern Roman Empire from the Fall of Irene to the
Accession of Basil I (AD 802-867). L., 1912. P. 80.
196
Мир Александра Каждана
того же мнения, трудно объяснить, почему он не раскрыл вторую часть
пророчества и не сказал прямо, что второй офицер был Лев. А вот если
предположить, что историографу предсказание представлялось верным
лишь отчасти, это будет очень хорошо согласовываться с общим развити-
ем сюжета в его повествовании. Перед этим Генесий рассказывает знаме-
нитую историю о предсказании, которое дал Вардану Турку некий отшель-
ник в Филомелии. Вардан, сам стремившийся занять императорский пре-
стол, пришел к иноку узнать, каков будет исход его предприятия.
Отшельник заявил, что сам Вардан кончит плохо, но двое из его подчи-
ненных (Лев и Михаил) станут императорами, а третий (Фома Славянин)
будет провозглашен, но вскоре убит1. Для нас здесь важна реакция Вар-
дана. Поскольку он сам хотел стать императором, то был взбешен и пере-
сказал пророчество Льву, Михаилу и Фоме в иронической манере, высме-
яв отшельника (то же самое пишет и Продолжатель Феофана2). Очевид-
но, что если неназванного стратига Анатолика отождествить с Варданом,
то эти две истории окажутся несовместимыми, потому что тесть Михаи-
ла, согласно первому рассказу, не имел никаких притязаний на престол и
лишь хотел обеспечить себе милость будущего императора. В отличие от
Вардана, он отнесся к предсказанию вполне серьезно. Поэтому, как ка-
жется, для Генесия стратиг не был Варданом, а второй «второразрядный»
офицер — Львом Армянином. Что же касается пророчества, сбывшегося
лишь наполовину, то было бы вполне естественно, если бы еретик-афин-
ганин изображался менее надежным предсказателем, нежели святой от-
шельник.
Такая точка зрения находит дальнейшее подтверждение в тексте Про-
должателя. Вся вышеизложенная аргументация относится к нему в той
же и даже большей мере. Рассказав историю об афинганине, стратиге и
его дочерях3, этот писатель пускается в рассуждения о предсказаниях бу-
дущего, которые он сравнивает со слепцом, кидающим камни, — некото-
рые из них, возможно, в конце концов и попадут в цель4. Подобное сравне-
ние было бы чрезвычайно уместно, если бы Продолжатель также воспри-
нимал пророчество афинганина как верное лишь отчасти.
Рассмотрим теперь следующий вопрос: действительно ли Лев и Ми-
хаил при Вардане занимали примерно одинаковые, «второразрядные» пос-
ты? Когда мы в первый раз встречаемся с ними у Генесия и Продолжате-
ля, они входят в ближайшее окружение Вардана без уточнения чинов.
Однако когда они покидают его во время мятежа и переходят на сторону
правящего императора Никифора I, Лев получает дворец Зинона в Кон-
стантинополе и должность турмарха федератов — слишком высокий пост
для человека, бывшего при Вардане «второразрядным». Михаил в то же
1 Genesios. I. 6. Р. 6-7.
2 ThC. Р. 8, 10-12.
3 Ibid. II, 5. Р. 44. 11-45. 5.
4 Ibid. II, 6. Р. 45. 6-46. 7, esp. р. 46. 1-4.
Статьи. Д, Е. Афиногенов
197
самое время становится «комитом шатра» (корт^ кортт^с;), по-видимому, в
феме Анатолии1 (это третий ранг среди военачальников каждой из фем),
т. е. занимает гораздо менее престижную должность2. Здесь напрашива-
ется вопрос: если Вардан одновременно выдал своих дочерей за Льва и
Михаила, почему он не продвинул их обоих до примерно одинакового
уровня, тем более что Лев (если это был он) на тот момент тоже, согласно
Генесию, относился к «второразрядным», т. е. не опережал Михаила по
чинам в сколько-нибудь существенной мере? На самом деле уже при Вар-
дане между Михаилом и Львом почти наверняка существовал значитель-
ный разрыв в чинах. Это и понятно. В отличие от Михаила или Фомы, Лев
был благородного происхождения. Отцом его был известный патрикий
Варда3, а сам он приходился e^aSetapoc; (двоюродным братом или племян-
ником) Вриеню, сыну все того же Вардана Турка4. Женитьба на дочери
стратига для человека с подобной родословной не представляла собой
ничего из ряда вон выходящего. Если же историю о внезапном карьерном
излете Михаила в результате брака с дочерью стратига считать чистой
беллетристикой (а это весьма вероятно), то придется предположить, что
его продвижение по службе заняло в действительности много лет и могло
начаться, когда Вардан еще не был стратигом фемы Анатолик. На каком-
то этапе Михаилу действительно могло привалить счастье в виде женить-
бы на дочери стратига, но был ли этим стратигом Вардан, выяснить невоз-
можно. Во всяком случае, ни один источник не называет Михаила род-
ственником Турка и не упоминает о свойстве между Михаилом и Львом.
Хотя мы можем достаточно уверенно утверждать, что ни Генесий, ни
Продолжатель не подразумевают под вторым офицером Льва, это не
1 См.: Bury F. В. History... Р. 24. Not. 4.
2 В «Тактиконе Успенского» турмарх федератов идет первым среди всех тур-
мирхов, тогда как комиты шатра следуют далеко позади. Эти две должности при-
надлежали к разным рангам: первый к спафарокандидатам, а второй — к спафа-
рням, причем между ними был еще ранг дисипатов. См.: Oikonomides N. Les listes
tics preseance byzantines des IXе et Xе siecles. P., 1972. P. 55. 7; 59. 3. Ср. также
Клиторологий Филофея//Ibid. P. 91. 19-93. 11, Not. 39; p. 149. 23; 153,4.
3 Genesios. P. 26. 75. Этот Варда, возможно, был тот самый патрикий Варда,
который пал в битве приМаркеллах в 792 г. (Theophanis Chronographia/Ed. С. de
Boor. Lipsiae, 1883. P. 468. 2). Он же, вероятно, был стратигом Армениака при
Константине V (Ibid. Р. 445. 19) и был сослан Ириной в 780 г. (Ibid. Р. 454. 17).
Примечательно, что патриарх Никифор, цитируемый Георгием Амартолом
(Georgii Monachi Chronicon / Ed. C. de Boor. Ed. stereotypa corrector, cur.
I*. Wirth. Stuttgart, 1978. P. 781. 6), возводит воображаемую генеалогию Льва к
«(•сирийскому царю Сенахириму. Ни о каком «сирийском» происхождении
[ Turner D. The Origins and Accession of Leo V (813-820) // JOB. 1990. Bd. 40.
S 171-203, esp. S. 172) речи не идет, потому что из текста Амартола совершенно
«ено, что предки Льва жили в Армении со времен Сенахирима (т. е. около полу-
юра тысячелетий!).
4 Petri Vita loannicii / Ed. J. van den Gheyn / / Acta Sanctorum. Novembris.
Vid I. P. 384-435. Cap. 16. 392B.
198
Мир Александра Каждана
обязательно относится и к их общему источнику. Однако даже если пред-
положить, что предсказание афинганина изначально конструировалось
как полностью «сбывшееся» vaticinium post eventum, существует и дру-
гое, столь же, если не более, правдоподобное объяснение. Описывая от-
воевание Крита византийцами под предводительством Никифора Фоки,
хроника Псевдо-Симеона говорит, что остров был захвачен сарацинами,
«потому что ромейские войска тогда были отвлечены мятежом и восста-
нием Морофомы, сотоварища Михаила»1. Употребление клички Мсоро-
Осоцад указывает на древний, может быть, даже современный событиям
источник этого сообщения. Таким образом, Фома воспринимался как
ouvrpocpog Михаила — очевидно, потому что они были товарищами по ору-
жию в качестве офицеров фемы Анатолии.
Посмотрим еще раз на пророчество афинганина. Генесий, передавая
его, употребляет слово 8ш5тцлатофорт|ое1У (букв, «носить диадему»)2, ко-
торое у этого автора означает «быть императором»3, но само по себе до-
статочно расплывчато. Источник Генесия мог содержать столь же неопре-
деленное выражение, применимое не только к императору, но и к тому,
кто был провозглашен таковым и, следовательно, носил корону. У Про-
должателя же Феофана афинганин говорит, что Михаил и его товарищ
«вскоре прославятся и даже сподобятся царской власти» (яер1рот)тоид
eoeoOai цех’ ои лоХи Siriyopeve Kai PaaiXeiag avxfjg eKiw%eiv оик eig paKpav)4.
Историограф явно понял свой источник так, что императорская власть
была предсказана обоим офицерам, и отсюда заключил, что пророчество
сбылось лишь отчасти. Однако слова лер1рот)тоид eoeoOai настораживают.
Если общий источник Генесия и Продолжателя Феофана хотел сказать,
что обоим было суждено взойти на престол, то говорить о том, что они
«станут знаменитыми», было бы излишне (согласно практически всем
нашим источникам, Михаил стал широко известен лишь после того, как
получил власть). Однако если изначальный смысл предсказания заклю-
чался в том, что они оба прославятся, но лишь один из них взойдет на
престол, все выглядит очень логично. Тогда ничто не мешает видеть во
втором офицере Фому Славянина. В таком случае проблемы с разницей в
чинах уже не возникает. При Льве Михаил становится турмархом феде-
ратов5, а затем патрикием и доместиком экскувитов6, тогда как Фома по-
сле повышения своего «сотоварища» занимает первую из названных долж-
1 Symeonis Magietri Annales//Theophanes Continuatus... P. 601—760; p. 758.
16-18; Georgius Monachus Continuatus / Ed. E. Muralt // PG. 110. Col. 1200A.
2 Genesios. P. 22. 64.
3Cp.: Ibid. P. 7. 3.
4 ThC.: P. 44. 16-17. Здесь и далее Продолжатель Феофана цит. в пер. Я. Н. Лю-
барского. См.: Продолжатель Феофана. СПб., 1992.
5 ThC. Р. 33. 21.
6 Ibid. Р. 10. 1; Georgius Monachus. Р. 788. 9.
Статьи, Д, Е. Афиногенов
199
ностей1. Учитывая, что, оставшись верным Вардану Турку, Фома пропус-
тил повышение при Никифоре I, первоначальный ранг Михаила и Фомы
можно считать примерно равным. Итак, предсказание афинганина, если
оно и впрямь было придумано как совершенно правильное vaticinium post
rventum, относилось скорее к Михаилу и Фоме, нежели к Михаилу и
Льву2. В любом случае историки X в. не поняли, кто имелся в виду под
•еще одним из второразрядных», и восприняли пророчество как верное
лишь отчасти. К сожалению, мы не имеем никаких сведений о жене Фомы
и его свойстве с Михаилом. Супруга Фомы, должно быть, рано умерла,
потому что у него не было детей и ему пришлось усыновлять своих пред-
полагаемых наследников3 (этого бы не понадобилось, если бы у Фомы был
хотя бы зять).
Альтернативную гипотезу предложил Д. Тернер. Не обсуждая истин-
ность пророчества, он отождествил второго офицера со Львом Склиром4
(согласившись, таким образом, с Бьюри в том, что предсказание исполни-
лось лишь отчасти). Проблема «второразрядное™» этим не снимается,
поскольку Склир, точно так же как и Лев Армянин, происходил из знатно-
го рода и служил в высоком чине в феме Еллада уже при императрице
Ирине5. Тем не менее заслуживает внимания, что, по мнению Тернера,
жена Льва также не имела ничего общего с дочерью Вардана, а Барка и
Феодосия были одним и тем же лицом.
Теперь рассмотрим, действительно ли Михаил был недоволен браком
Льва с Феодосией. Этот тезис основан на следующих замечаниях Генесия
и Псевдо-Симеона:
(Генесий) otl тф MixapX Trapfjy ка! тоХрт^рга уХсбаот]? petCoov тт)$-
катй уеууа1.6тт|та тгаутт) 0раоитт|то9, ХаХоипт)? тгараат|ра ка1 direiXovyTi
тф кратоиуть SXws каОасресиу, аитои те тт]у уаретт^у dvooLOis* ydpots*
<ука6иРр[оа16;
(Псевдо-Симеон) аито? 8ё [Михаил] тр ToXprip'ig Tfjs уХ6ттт|9 тоу Лёоу
та aiyeiSi^ey Ф? ка6асрётт|У тшу dyiojy сЕкоушу, kcli тт]у уаретцу аитои
dyoaLois* ydgoL? epptyfjyai, ЬтюХарфу [Лев]аитоу аутаро1ау цеХетау...7
1 Genesios. Р. 9. 95. Именно так можно объяснить, что Продолжатель в раз-
ных местах называет турмархом федератов то Михаила, то Фому. Дж. Халдон
(Haldon J. Byzantine Praetorians. Poikila Byzantina. Bonn, 1984. P. 249) почему-то
считает эти сообщения несовместимыми. То, что Михаил не сразу стал домести-
ком при Льве, показывает текст Генесия (р. 15. 44-46): хрбуои ттуо? лробеЗрар-
Пкбто? MixcrqX о ef’Apoptou тоТ? кат*ау8ре(ау ттрокбтгппу ёу тгротерцрааь, тгар’о
Mil тд тйу ё£кои£1та)У тгетотеито сгиутаура.
2 То, что Фома был ровесником Льва (Genesios. Р. 9. 95; ThC. Р. 24.1), не
означает, что они одинаково быстро продвигались по службе.
3 Genesios. Р. 26. 70-73; ThC. Р. 51. 20-22.
4 Turner D. Origins... Р. 186.
5 Ibid. Р. 181.
° Genesios. Р. 15. 51-54.
7 Pseudo-Symeon. Р. 610. 2-4.
200
Мир Александра Каждана
Текст Генесия вполне ясен. Он говорит, что Михаил грозил свергнуть
Льва и обесчестить его жену, поскольку ydpoi в данном контексте означа-
ет «сексуальную связь», а не «брак». Из этого вовсе не вытекает, что Ми-
хаил питал какую-либо неприязнь лично к Феодосии. Надругательство над
женой Льва, скорее всего, должно было служить дополнительным оскорб-
лением в адрес императора. Напротив, Псевдо-Симеон, употребляя инфи-
нитив аориста ep.piyTjvai, указывающий на уже совершившиеся события
и относящийся к слову «супруга», создает впечатление, будто Михаил
поносил жену Льва за ее нечестивый брак. Однако при сопоставлении
данных Генесия и Псевдо-Симеона следует иметь в виду, что, как показа-
ли Д. Моравчик и П. Карлин-Хайтер, именно Псевдо-Симеон пользовался
Генесием как источником, а вовсе не наоборот1. Небрежное заимствова-
ние легко могло породить искажение смысла (например, за счет пропуска
глагола «угрожал»). Возможно и сознательное искажение в пользу Миха-
ила, если судить по пояснению «как ниспровергателя святых икон» (d>s
Ka0aip^TT|u тшр dytojv €’lk6vqjp), которое явно добавлено в апологетиче-
ских целях (вопрос о том, могло ли это отражать какую-то реальность,
будет рассматриваться ниже). Так или иначе, информация Генесия пред-
ставляется более близкой к первоначальному источнику (но не обязатель-
но к действительным событиям!), и предположение, что Михаил имел ка-
кие-то претензии к браку Льва V, лишается оснований.
Следует также подчеркнуть, что «Барка», судя по тексту, никак не
могло быть настоящим именем жены Льва. Подробно останавливаться на
этом нет необходимости, поскольку в «Словаре персоналий средневизан-
тийской эпохи» отождествление Барки с Феодосией обосновано достаточ-
но убедительно2. Можно только добавить, что у Прокопии, жены Михаи-
ла I, которая употребила это, по всей видимости, уничижительное про-
звище, были все основания ненавидеть Феодосию — ведь ее отец,
патрикий Арсавир, оспаривал власть у отца Прокопии, императора Ники-
фора I, организовав против него в 808 г. широкомасштабный заговор. По-
этому восхождение на престол мужа Феодосии означало, что род Арсави-
ра в конце концов восторжествовал над родом Никифора.
Итак, принимая во внимание также отсутствие в каких бы то ни было
источниках, включая крайне враждебные по отношению ко Льву Армяни-
ну, упоминаний о его разводе (а противники императора, такие как патри-
арх Никифор, вряд ли упустили бы такую пропагандистскую возможность),
следует заключить, что Лев не разводился с женой, а все время жил с
Феодосией. Соответственно, Михаилу Аморийскому не было никакого
дела до их брака, поскольку в нем не было ничего предосудительного, а в
свойстве со Львом V Михаил никогда не состоял.
1 Moravcsik Gy. Byzantinoturcica: 2. Aufl. В., 1958. Bd. I. S. 270; Karlin-Hay-
ter P. Les deux histoires du regne de Michel III / / Byzantion. 1971. 41. P. 452-496:
cm. p. 454 и табл. p. 456 и после p. 457.
2 Prosopographishes Lexicon der mittelbyzantinischen Zeit. B., 1999. Bd. 1, s. v.
Barca.
Статьи. Д. Е. Афиногенов 201
Что же касается личных взаимоотношений между Михаилом и Львом,
то этот вопрос необходимо исследовать в более широкой перспективе,
установив вначале, в каком свете каждый из тех источников, к которым в
конечном счете восходят дошедшие до нас изложения событий, был заин-
тересован представить Михаила II и обстоятельства, приведшие к его во-
царению. Этим мы займемся в следующем разделе.
2. Михаил и Лев: преданность под подозрением
Продолжатель Феофана сообщает, что когда при Михаиле I Рангаве
Лев Армянин был назначен стратигом фемы Анатолик, он возобновил ста-
рую дружбу с Михаилом Аморийским и сделал его своим доверенным при-
ближенным1. Он стал также крестным отцом сына Михаила, по-видимому
Феофила2. Когда же после поражения при Версиникии войско собиралось
провозгласить Льва императором, а тот колебался и не решался принять
корону, Михаил якобы угрожал убить его, если он не согласится занять
престол3. Как следует интерпретировать этот эпизод? Свидетельствует
ли он о разногласиях между Михаилом и Львом, как утверждает Тред-
голд?4 Чтобы ответить на эти вопросы, следует обратиться к текстам.
Продолжатель Феофана в своем обычном стиле предлагает два аль-
тернативных объяснения поведения Льва, располагая то, которое ему ка-
жется предпочтительнее, в конце. Выглядит это следующим образом: «То
ли он ломал комедию (cite aKT|vf]v оитсо? inroKpiv6p.evov), чтобы иметь
оправдание на будущее, то ли вправду задумался над последствием своих
действий... а главное, не знал, как он, стоя лагерем вдали и под открытым
небом, сможет проникнуть во дворец»5. Затем говорится, что Льву было
суждено царствовать, а потому злой дух побудил Михаила произнести вы-
шеупомянутую угрозу и пообещать, что он сам проложит Льву путь во
дворец. Генесий более краток и сообщает лишь о колебаниях Льва (не вда-
ваясь в психологические мотивировки) и об угрозе и обещании Михаила.
Здесь мы уже сталкиваемся с одним из источников, которым пользовался
общий источник Продолжателя Феофана и Генесия (далее: *ОИ). С само-
го начала можно сказать, что он благожелателен по отношению ко Льву V,
поэтому обозначим его для краткости *Л+. Важно, однако, отметить, что
уже в самом первом эпизоде, когда этот источник дает о себе знать в
1 ThC. Р. 12, 10-14.
2 Genesios. Р. 10, 1-3; ThC. Р. 23. 22-24. 1. Это, вероятно, произошло в Амо-
рии, столице фемы Анатолик, в 812 или первой половине 813 г. Георгий Амартол
упоминает Аморий как «родной город (ттатрСба ка! ttoXlv) негодяя и тирана [Фео-
фила]» (Georgius Monachus. Р. 797. 20-21).
3 Genesios. Р. 4. 39-42; ThC. I. 7. Р. 16. 15-17. 5.
4 Treadgold W. T. Problem... P. 337.
5 ThC. P. 16. 16-21.
202
Мир Александра Каждана
описании царствования Льва, он одновременно говорит и о Михаиле Амо-
рийском, приписывая ему важную и притом негативную роль.
Что же касается реальности, которая могла бы стоять за этими сооб-
щениями, то к ней, по всей вероятности, относится первоначальный от-
каз Льва принять корону, поскольку об этом говорит и Феофан Исповед-
ник1. Перед нами не что иное, как ритуал recusatio, этикетного изъявления
скромности перед принятием высокой должности2. Если информация *Л+
не полностью вымышлена, то Михаилу в этом ритуале была отведена ис-
ключительно важная функция — он должен был сделать так, чтобы согла-
сие Льва стать императором выглядело вынужденным. Естественный вы-
вод отсюда — что Михаил считался одним из самых доверенных и предан-
ных людей при будущем императоре. Напротив, какое бы то ни было
существенное содействие Михаила вступлению Льва в Константинополь
выглядит крайне сомнительно. Собственно говоря, даже из дальнейшего
изложения Продолжателя и Генесия видно, что Михаилу Аморийскому и
не понадобилось выполнять свое обещание, поскольку император Миха-
ил I сдал столицу без сопротивления. Поэтому здесь мы можем заподо-
зрить *Л+ в преувеличении роли Михаила в провозглашении Льва импе-
ратором.
Итак, отношения между Львом и Михаилом в 813 г. были безоблачны-
ми. Неудивительно, что и в карьерном отношении царствование Льва
было для Михаила чрезвычайно успешным. Как уже говорилось, из коми-
та шатра фемы Анатолии он вначале стал турмархом федератов, а затем —
доместиком экскувитов. Однако к 820 г. он впал в немилость, был аресто-
ван и приговорен к смерти. Что же произошло между ним и Львом Армя-
нином? Наши источники, говоря об этом, рисуют совсем не столь ясную
картину, как это иногда представляется.
В какой-то момент на Михаила пало подозрение в государственной
измене, однако он сумел оправдаться3. Это, как уточняет Продолжатель
Феофана, случилось, когда он был еще турмархом федератов4. Поскольку
Михаил ни в коем случае не был красноречивым человеком, способным
убедить кого-либо в своей невиновности с помощью искусной риторики,
приходится предположить, что обвинения против него имели весьма шат-
кое основание. Это подтверждает и его последующее повышение до доме-
стика экскувитов, очень важной должности в дворцовой страже5. Более
того, к концу 820 г. родственники Михаила занимали такие ключевые по-
1 Theophanes. Р. 502. 16-19.
2 См. об этом: Signes Codoner J. El periodo del segundo Iconoclasmo en
Theophanes Continuatus. Amsterdam, 1995. P. 72.
3 Genesios. P. 15. 46-48.
4 ThC. P. 33. 21 sq. Отметим слово тбте.
5 Ср.: Bury J. В. The Imperial Administrative System in the Ninth Century. L.,
1911. P. 57.
Статьи, Д, Е. Афиногенов 203
сты, как папий (комендант Большого дворца)1 и комит фемы Опсикий2.
Затем наши историографы вновь предлагают нам две версии, которые чет-
ко различимы у Генесия, но смазаны у Продолжателя Феофана. Первая
заключается в том, что Лев просто-напросто завидовал (paaKatvcov) Ми-
хаилу, а потому хотел умертвить его3. Вторая версия гораздо заниматель-
нее, так что неудивительно, что оба автора отдают предпочтение именно
ей. Они передают, что Михаил все время поносил Льва и всячески угрожал
ему (соответствующие пассажи приведены выше). Много раз Михаила
просили остановиться, но безрезультатно. Тогда император подослал ла-
зутчиков, которые должны были доносить ему о высказываниях Михаила,
и, установив, что тот не оставляет своих угроз, приказал арестовать его.
Любопытно, что до ареста Михаила ни один источник ничего не гово-
рит о каком-либо «заговоре». Бьюри предположил, что Михаил «несо-
мненно вел эти изменнические речи в присутствии избранных друзей»4.
Но заговор либо был, либо его не было. В первом случае совершенно не-
понятно, почему арестовали только Михаила, а «избранные друзья» оста-
лись на свободе, хотя императорские шпионы, конечно же, проинформи-
ровали бы императора обо всех замешанных в деле. С другой стороны,
если у Льва были веские основания полагать, что за высказываниями
Михаила не стоит никакой организации, то заговора и не было. Это было
бы более естественно, потому что все действия Михаила во время его цар-
ствования доказывают, что он не был до такой степени глуп, чтобы вы-
дать существующий заговор невоздержанной болтовней. Конечно, вести
такие речи в любом случае было не очень мудро с его стороны, однако
подобное поведение характерно скорее для разочарованного соратника,
нежели для хитрого заговорщика. Необходимо помнить, что из двух вер-
сий та, что говорит о неподобающих высказываниях Михаила, благоже-
лательна ко Льву и, вероятно, также почерпнута из *Л+. Поэтому чрез-
вычайно важно отсутствие прямых обвинений в подготовке переворота и
свержения Льва. На самом деле совсем не очевидно, что мы должны ве-
рить именно этой версии. Если же правильна первая точка зрения (что
Льву не нравилась растущая популярность и влияние Михаила), то угро-
зы расправы в отношении императора могли быть просто приписаны Ми-
хаилу с тем, чтобы оправдать его арест и осуждение. Затем эта версия
была, по-видимому, взята на вооружение составителями памфлетов про-
тив Михаила II (подробнее о них будет сказано ниже). По крайней мере
один источник, современный событиям и нисколько не предубежденный в
1 Leonis Grammatici Chronographia / Ed. I. Bekker. Bonnae, 1842. P. 210. 13.
2 Genesios. P. 25. 48. Теоретически возможно, что один и тот же человек по
имени Катакила последовательно занимал оба этих поста, однако доказательств
тому никаких нет. См.: Treadgold W. Т. Revival... Р. 225.
3 Genesios. Р. 15. 48-49. Фраза Продолжателя крайне двусмыслена: dXX’^peXXev
(лт’дббита tovtov excov del KaOdrrep йатгеттрауц^роу lepeiov Sei^ai оик els paKpdv
(p 34. 1-3). Кто кого держал «в зубах»?
4 Bury F. В. History... Р. 49.
204
Мир Александра Каждана
пользу Михаила, ясно говорит, что последний был в числе тех известных
людей, которых Лев заключил в темницу по ложному обвинению в госу-
дарственной измене из-за зависти (|3асгка1р(ор) к их выдающимся личным
качествам1. Еще один первоклассный современный источник, как кажет-
ся, дает понять, что Михаил изначально не был замешан в заговоре: «Не-
кие сановники, составив заговор и словно ангелом руководимые, беспре-
пятственно вошли во дворец и зарубили его внутри молельни мечами... Ми-
хаил же был у него узником, закованный в две цепи, и тотчас освободив его,
расправившиеся со зверем провозгласили его царем»2.
Предположение, что Михаил не планировал переворота и убийства
Льва до своего ареста, создает ряд трудностей, однако мне представляет-
ся, что они могут быть преодолены без особых натяжек. Основная про-
блема заключается в следующем: если Михаил не был участником широ-
комасштабного заговора, то как он мог угрожать своим товарищам тем,
что выдаст их императору?3 Здесь стоит внимательнее взглянуть на текст
Генесия. Сюжет этой знаменитой истории таков. Лев V ночью посещает
покои папия и застает его спящим на полу, тогда как заключенный Миха-
ил спит в его кровати. Мальчик-слуга папия, прячущийся под кроватью,
узнает императора по пурпурным сапожкам и рассказывает все своему
хозяину и Михаилу. Те «составляют ловкий замысел» (|3ouXt)v 8ок(рт|1/
стокеud£ovol), заключающийся в том, что Михаил попросит исповедать-
ся перед смертью и таким образом сообщит о плане своим друзьям. Испо-
ведь должна была быть передана некоему подвижнику благочестия через
Феоктиста, одного из самых верных слуг Михаила.
Эта история, а вернее, сказка4, поражает количеством содержащихся
в ней несообразностей. Зачем Михаилу нужны были какие-то уловки, что-
бы снестись со своими сторонниками, если папий не был арестован и пре-
красно мог сделать это сам? Почему Лев разрешил передать исповедь че-
рез Феоктиста, вместо того чтобы доставить священника (или монаха)
прямо во дворец? Важно, однако, то, что в изложении Генесия заговор
выглядит весьма похожим на импровизацию, а не на давно планируемое
предприятие. Очень интересна последняя фраза:
акрсЗоХоу^сгацеро? ydp тф ©еоктссгтср 8 Mlxclt)X та Tfjs emOeoecos,
ка! SiairopOpeuaas крифюриото^ tois к6К01роил]к6сг1р аитф Tfjs ev£8pas
PaOeiav бьйакефи/, emaxvP^eTaL кат’аитои/ ттр/ Koivcovlav фшрааас тф
dvaKTi, elirep KaTapeXfiaeiav арть тт^ eyxeipfjaecos.
1 Georgius Monachus. Р. 788. 3—10.
2 Theostericti Vita Nicetae Medicii / / Acta Sanctorum. Aprilis. Vol. I, XXII-
XXXII. Cap. 43, XXXIIA:Tives ydp iris Tdfecns veorreplaavTes ка1 (Ьд итг’аууеХои
68т|ут)0ёртс9 elcFT|6crav акюХиты? els та paalXeta ка1 £irdTa£av avTov eiaiu tov
ейктцрСои |j.axalpais...THv 8£ tovtid Seaptos d Mixaf)X Svolv dXuaeoi катехбр^"
vos, ка1 evO^ius XvaavTes avTdv ol t6v Ofjpa x^LpoxrdpevoL dvT|y6pevaav PaaiXea.
3 Genesios. P. 18. 42-44; ThC. P. 38. 12—14; Leo Grammaticus. P. 210. 10-12;
Pseudo-Symeon. P. 619. 4-7; etc.
4 Cp.: Signes Codoner F. El periodo... P. 164
Статьи. Д. Е. Афиногенов 205
До сих пор ни о какой «засаде» (cveSpa) речи не шло, так что даже
если род. п. eveSpa? зависит от перфекта k£koivcovt|k6(jlv, это выражение
выглядит как пролепсис, в том смысле что Михаил угрожал предполагае-
мым исполнителям его замысла тем, что в случае промедления расскажет
императору об их участии в этом же самом замысле. У Михаила, по всей
видимости, было много преданных сторонников (что само по себе могло
служить веской причиной для «зависти» императора), и он мог выдать их
Льву как участников заговора даже в том случае, если до этого момента
никакого заговора на самом деле не было, поскольку получение вести от
Феоктиста уже делало друзей Михаила его сообщниками. Разумеется,
чисто теоретически можно сказать, что они всегда могли сдаться на ми-
лость императора, но на это легко возразить, что убить Льва было, оче-
видно, проще, чем отмываться перед ним от обвинений в измене (учиты-
вая его подозрительность и тяжелый нрав).
Рассказ Симеона Логофета о тех же событиях гораздо менее колори-
тен, но не содержит противоречий, а потому внушает больше доверия.
Согласно этой хронике, Михаил передал из заключения своим сообщни-
кам (aupPovXoi), среди которых был его родственник папий, что выдаст
их, если они не постараются освободить его, и план заговора был приве-
ден в исполнение. Опять-таки, слово avppovXot вовсе не обязательно ука-
зывает на уже существующий заговор. Оно может означать группу близ-
ких друзей, которых Михаил мог достаточно правдоподобно обвинить пе-
ред императором в участии в заговоре. Позже Михаил продемонстрировал,
что знает истинную цену такого рода обвинениям. Будучи схваченным,
Фома Славянин был готов обличить многих сановников как своих тайных
сообщников, но Михаил легко дал себя убедить, что не следует верить
врагу против друзей1.
Официальное осуждение Михаилом убийства Льва V хорошо извест-
но по его письму Людовику Благочестивому, где говорится: «Император
Лев... был убит некими злодеями, устроившими против него заговор»2.
Насколько Михаил был действительно замешан в этом деле, можно опре-
делить, если мы установим, было ли данное заявление рассчитано исклю-
чительно на неосведомленных иностранцев или же оно отражало некото-
рую пропагандистскую позицию, предназначенную также и для внутрен-
него употребления. В последнем случае единственная возможность для
Михаила сделать официальную версию хотя бы потенциально правдопо-
добной была обусловлена наказанием по крайней мере непосредственных
исполнителей убийства. Но до сих пор никто не подвергал сомнению ин-
1 ThC. Р. 69. 16-22. Роль Иоанна Эксавулия, видимо, вымышлена, но отсут-
ствие широких репрессий против членов аристократии после подавления восста-
ния — неопровержимый факт.
2 Michaelis et Theophili Imperatorum Constantinopolitanorum Epistula ad
Hludowicum Imperatorem directa / / Monumenta Germaniae Historica: Leges III,
concilia II, concilia aevi Karolingi I/II. P. 475-480, esp. p. 476. 28-29: Leo impe-
rator... a quibusdam improbis, coniuratione in eum facta, subito occisus est.
206
Мир Александра Каждана
формацию, сообщаемую как Генесием и Продолжателем Феофана, так и
Симеоном Логофетом, что убийц Льва Армянина покарал Феофил немед-
ленно после своего восшествия на престол1. Посмотрим, однако, что гово-
рит об этом чрезвычайно ценный современный источник, опубликован-
ный лишь недавно, а именно Житие Евфимия Сардского, написанное в
831 г. будущим патриархом Мефодием:
...сгфа^бтсц б От]р ттара топ ех^Р0^
ка1 €k8ikt|Tov аитоъг оитсо уар
каХеш t6v тоитои 8id8oxov урафг
ксотата Sikolov, каботь ex^pdva?
el? OdvaTov 8l£k8lk6lv аитои nd-
Xiv TTeipaTaL cttl те тои? ovvav-
8рофброи?, ка! то 86уца аитои.
...был убит зверь [Лев V. — Д. АД
врагом и мстителем своим — ибо
так справедливо называть его пре-
емника в полном соответствии с Пи-
санием (ср.: Пс. 8:3), поскольку,
враждовав с ним до смерти, тот опять-
таки попытался отомстить за него и
в отношении своих соучастников по
мужеубийству, и в отношении его
учения2.
Я не вижу, какое другое значение может иметь выражение 8i£k8ik6Tv...
етгь те тои? сгирар8роф6рои?, кроме как то, что Михаил II покарал убийц
Льва Армянина. Мефодий, разумеется, не испытывал никаких теплых
чувств по отношению к Михаилу, который посадил его в заточение и не-
однократно приказывал бичевать, так что причин искажать факты у буду-
щего патриарха не было. Можно было бы предположить, что Михаил на-
казал лишь непосредственных исполнителей, тогда как Феофил — основ-
ных действующих лиц заговора, если бы не тот факт, что один из
последних, Феоктист, не только не впал в немилость, но и оставался сре-
ди высших сановников империи на всем протяжении царствования Фео-
фила и пользовался особым доверием государя. Пассаж из Жития Евфи-
мия (а конкретно приставка crvv- в слове сгирау8роф6уои?) показывает, что
пропагандистские усилия Михаила не произвели особого впечатления по
крайней мере на часть византийцев, но это отнюдь не доказывает, что
убийство Льва готовилось его преемником еще до ареста, а не было сым-
провизировано в безвыходной ситуации. Если же настоящий заговор был
организован, когда Михаил уже находился под арестом, то ему действи-
тельно предоставлялась возможность отмежеваться от убийства, что он
явно и пытался сделать.
Одна из самых важных и трудных проблем, связанных с убийством
Льва и воцарением Михаила, заключается в следующем: была ли смена
власти результатом личных амбиций Михаила, в жертву которым был
принесен способный и энергичный правитель3, или же падение Льва ста-
1 Leo Grammaticus. Р. 214.9-215.3; Genesios. Р. 36.82-93; ThC. Р. 85.4-86.5.
2 Gouillard J. La vie d’Euthyme de Sardes (f831) // TM. 1987. 10. P. 1-101.
Cap. 10. P. 35-37. 199-201.
3 Ср., например: Bury F. B. History... P. 54.
Статьи. Д, Е. Афиногенов
207
ло выражением серьезного и широко распространенного недовольства его
правлением среди византийской знати?1 Можно не сомневаться, что имен-
но первая точка зрения последовательно проводилась *Л+, информация
которого попала в *ОИ, а затем к Генесию и Продолжателю Феофана. От-
ражает ли эта версия историческую реальность, или мы имеем дело с чис-
то пропагандистской фабрикацией? Несколько факторов заставляют пред-
почесть второй ответ.
Во-первых, это известное замечание, которое будто бы высказал
ссыльный патриарх Никифор, услышав о смерти Льва: «Римская держава
потеряла великого, хотя и нечестивого защитника»2. Дело в том, что ис-
тинная реакция Никифора на это известие до нас дошла. Вот соответству-
ющий пассаж: «А чем обернулись для христоборца, который это задумы-
вал и творил, его замыслы и какой конец имели его предприятия, громко
возопиет жертвенник, который он гнусно осквернял и при жизни, нис-
провергая его, и будучи справедливо умерщвляем, еще больше загрязнял
и поганил потоком своей преступной крови. Поистине, злодей получил
достойное воздаяние за оскорбления, нанесенные им Христу»3.
Не столько даже содержание, сколько эмоциональный накал приве-
денного высказывания не позволяют поверить, что Никифор действитель-
но мог сказать о Льве что-либо хорошее. А если отзыв, сохранившийся в
*ОИ, вымышлен *Л+, то мы узнаём об этом последнем нечто чрезвычай-
но важное: этот источник, по-видимому, не был иконоборческим, раз вы-
сокая оценка покойного императора вложена в уста именно патриарха
Никифора, несгибаемого борца за иконопочитание4.
Во-вторых, наряду с источником, благожелательным ко Льву (*Л+),
*ОИ пользовался некими сочинениями, направленными против Михаила
1 Как замечает Тредголд (Treadgold W. Т. Revival... Р. 225), «кровавое убий-
ство этого способного императора, как кажется, вызвало меньше сожаления сре-
ди столичных войск и гражданских чиновников, чем можно было бы ожидать».
2 Genesios. Р. 14. 14-15; ThC. Р. 30. 13-15.
3 Nicephori Refutatio et Eversio / Ed. J. M. Featherstone / /Corpus Christiano-
rum. Series Graeca. Turnhout, 1997. Vol. 33. Cap. 2. 27-33: el? 6, tl 8e тф
Хрюторахср та pepouXevpeva, о? таита firivowv £8pa, £тгера(vcto Kai el? otov
t^Xos та €TriKex€ipT)|jL6va ек^е^ке, тд 0vaiaarr|pLov peya кекр4£етаг 8 ка1
какш? KaOaipajv £|kftf|Xou, ка! ауасроиреро? Рубека)? тф ХиОры twv £vaya>v
alpdTwv тгХёор £xPav^ те ка1 катероХиуеу, d£ia ovtco? та enixetpa Tfjs* els*
Хрютди tippers 0 4Xlttiplos. Издатель справедливо называет этот
фрагмент «мрачным» (lurid): Ibid. Р. XXV, Not. 40.
4 Синьес Кодоньер (El periodo. Р. 140) даже не рассматривает той возможно-
сти, что *ОИ мог содержать следы пропаганды, которая исходила от иконопочи-
тателей, и тем не менее была благожелательна ко Льву. Поэтому объяснения,
предлагаемые ученым, не могут быть признаны удовлетворительными: Никифор
сказал это, чтобы придать больше объективности своей критике иконоборчества;
или потому что сам патриарх играл ключевую роль в воцарении Льва; или источ-
ник попросту ошибся.
208
Мир Александра Каждана
(*М~). На сей раз мы располагаем прямой ссылкой, сохранившейся/у
Продолжателя Феофана (который, очевидно, имел к этим сочинениям не
только косвенный, но и прямой доступ). После пространного описания поро-
ков Михаила Продолжатель Феофана говорит: «Однако хватит об этом —
божественные люди достаточно осмеяли его в свое время (то!? кат’ёкеТио
кспрои кека)р.ю8т|р.ера Oelois dvSpdai), и немало есть книг, выставляющих
на позор его деяния»1. Итак, историк черпал информацию из памфлетов,
составленных некими православными деятелями в царствование Михаи-
ла или вскоре после его смерти (кат’екссро каероО). Но если мы вспомним
о непропорциональном присутствии Михаила в *Л+ и примем во внима-
ние иконопочитательское происхождение этого источника, элементарная
логика заставит задуматься: а не тождественны ли *Л+ и *М-? В самом
деле, если задачей *М- было очернить Михаила любыми средствами,
убийство Льва предоставляло слишком богатые возможности для этого,
чтобы отказываться от них только потому, что убитый император был ико-
ноборцем. Тогда именно *М- был бы заинтересован изображать Льва Ар-
мянина замечательным правителем во всех отношениях, кроме правове-
рия (поскольку он был уже мертв, это не могло существенно повредить
делу иконопочитания). Интересно, что характеристика Льва как талант-
ливого правителя, который, несмотря на свое нечестие, был несравненно
лучше Михаила, никак не отразилась в многочисленных агиографических
источниках того времени. Авторы житий единодушно отзываются о Льве
как о ненавистном тиране, а Михаила рассматривают в качестве меньшего
зла, хотя в большинстве случаев и не проявляют к нему никакой симпатии.
Анализ обвинений в адрес Михаила, приводимых Продолжателем
Феофана2, подтверждает сделанный только что вывод о вероятном тожде-
стве *Л+ и *М-. Дело в том, что среди длинного ряда еретических воз-
зрений и поступков, приписываемых Михаилу и выглядящих на редкость
неправдоподобно3, иконоборчество вообще не фигурирует. Особенно уди-
вительно это выглядит при сопоставлении с Мефодиевым Житием Евфи-
мия. В то время как будущий патриарх обличает слегка замаскированные
иконоборческие взгляды Михаила, «божественные мужи» Продолжателя
Феофана ничего об иконах не говорят, хотя враждебность к ним было бы
легко представить как естественный результат склонности, которую импе-
ратор будто бы питал к иудейству. Однако наши памфлетисты умудряются
не затронуть эту тему даже тогда, когда описывают, как Михаил подражал
Константину Копрониму4. Таким образом, «божественные мужи» или об-
1 ThC. Р. 49. 15-17.
2 Ibid. II, 8. Р. 48. 15-49.7.
3 Синьес Кодоньер (El periodo... Р. 209-211) признает в качестве реального
лишь обвинение в снятии особого налога с иудеев. Однако и это далеко не доказано.
4 Поэтому Баришич (Barisic F. Les sources de Genesios et du Continuateur de
Theophane pour Thistoire du regne de Michel II (820-829) / / Byzantion. 1961.31.
P. 257-271; esp. p. 265) не совсем прав, когда он называет источник Продолжате-
Статьи. Д. Е. Афиногенов 209
ращались как к иконопочитательской, так и к иконоборческой аудитории,
или хотели избежать ситуации, в которой Михаил выглядел бы предпо-
чтительнее в сравнении со Львом, что непременно получилось бы, будь
вопросу об иконах уделено большее внимание. В любом случае, симпатия
ко Льву опять оказывается тесно связанной с очернением Михаила.
Гипотеза о том, что именно целенаправленная пропаганда против
Михаила оставила следы в тех рассказах о событиях 820 г. у Генесия и
особенно у Продолжателя Феофана, где Лев изображен позитивно, под-
тверждается также анализом различных традиций о восстании Фомы Сла-
вянина, приводимых обоими историками. Хорошо известно, что одна из
этих традиций, которую Лемерль назвал «малоазиатской»* 1, говорит о
Фоме как о почтенном и приятном человеке. Узнав о зверском убийстве
своего старого друга Льва, он восстал против Михаила, чтобы отомстить
злодеям, а малоазийские фемы присоединились к нему из ненависти к Ми-
хаилу. Лемерль выдвинул два основных тезиса: 1) «малоазиатская» вер-
сия предпочтительнее, потому что она «религиозно или политически не
окрашена»; 2) не следует пытаться соединить отдельные элементы из «ма-
лоазиатской» и альтернативной ей «сирийской» версий — они исключают
друг друга, и вторая из них должна быть отвергнута как фабрикация офи-
циальной пропаганды Михаила II2. Первый из этих тезисов, как мы уже
видели, совсем не столь уж убедителен, а второй — просто ведет в тупик.
Очень странно, что Лемерля не насторожили некоторые явные нелепости
в «малоазиатской» версии, например, замечание Генесия, что все войско
фемы Анатолии якобы ненавидело Михаила «из-за его родины, которая
вскармливает множество афинган»3. Подразумевается, что стратиоты
фемы Анатолии ненавидели Михаила не за что-нибудь, а за то, что он ро-
дился в столице их собственной фемы — городе Амории! Как бы то ни
было, проблему решает другая фраза из Жития Евфимия Сардского: «...и
из-за мятежника, уже раньше восставшего против его [Михаила. — Д. А.]
предшественника, я говорю о страшном Фоме» (...ка1 8td той т)8т|
пробттараотарта аттд тои ттрд аитои <Ь/тартт|Р, 0ajp.dv фт||ль тдр беи/ота-
тор)4.
Мефодий, конечно, был очень хорошо информирован о том, что про-
исходило в Византии за 11 лет до того, хотя сам он и находился в то время
в Риме. Он вернулся в Византию в 821 г., скорее всего, до того как Фома
подступил к Константинополю в декабре того же года и имел массу воз-
лн «ультраиконофильским», так как тот объясняет различные бедствия нечести-
ем императора. Иконоборчество действительно упомянуто в соответствующем
пассаже (ThC. Р. 73. 5—13), но император — нет. Напротив, там, где обличается
нечестие Михаила, иконы не упомянуты.
1 Lemerle Р. Thomas le slave / / ТМ. 1965. 1. Р. 255-297; esp. р. 272.
2 Ibid. Р. 283-284.
‘ Genesios. Р. 23. 82-85.
’ Gouillard F. La vie... Р. 37. 204-205.
можностей узнать о случившемся из источников, которые, несомненно,
не зависели от официальной пропаганды императоров-иконоборцев. Что
же до его отношения Михаилу, то Мефодий, пожалуй, — самый враждеб-
но настроенный к нему автор из всех агиографов того времени.
Из приведенного фрагмента можно вывести два важных следствия.
Во-первых, основной пункт «сирийской» версии, а именно что Фома вос-
стал против Льва, а не против Михаила, получает полное подтверждение
(что, вообще говоря, и не удивительно, поскольку он обнаруживается в
самых ранних источниках, современных событиям1)- Во-вторых, известие
той же самой версии о том, что Фома бежал в арабский Халифат при Ири-
не и провел там 25 лет, оказывается ложным, как и полагал Лемерль. Сло-
во тгроспаиасгтарта в сочетании с предлогом апо, относящимся ко Льву V,
показывает, что Фома служил у Льва и затем восстал против него, что
Мефодий выражает, комбинируя значения глаголов афьотасгбас (отпа-
дать от кого-либо) и еттаиСсгтааОас (восставать против кого-либо).
Если Фома и вправду стал при Льве V турмархом федератов (а это подраз-
деление в то время было переведено из столицы обратно в фему Анато-
лик2), то данный пост был весьма удобен для того, чтобы поднять мятеж с
помощью арабов, что и произошло. Таким образом, как указывает X. Кёп-
штейн3, мы имеем здесь дело с двумя интерпретациями, дружественной и
недружественной Михаилу, причем обе они суть продукт пропаганды и
сочетают правду с вымыслом. Чтобы понять, каким образом информация
могла препарироваться в пропагандистских целях, взглянем на еще один
пассаж, направленный против Михаила.
В последней главе второй книги своего сочинения, посвященной Ми-
хаилу II, Генесий говорит: «Михаил... несправедливо карая благочести-
вого Мефодия, заключил его в темницу на острове апостола Андрея...
Феофил же предал жестокой смерти Евфимия, предстоятеля Сардской
митрополии, бичевав его воловьими жилами»4. Продолжатель Феофана,
очевидно, опираясь на свои памфлеты, рисует более яркую картину.
Он пишет, что Михаил «подвергал всевозможным ужасам» монахов, за-
точал и ссылал прочих верующих. Затем следует такая фраза: «Потому-то
и изгнал он из города Мефодия, вскоре потом занявшего патриарший пре-
стол, а также Евфимия — в то время сардского митрополита, так как оба
1 В частности, в хронике Георгия Амартола, написанной, скорее всего, до
847 г. См.: Afinogenov D. The Date of Georgius Monachus Reconsidered / / BZ.
1999. 92. P. 437-447.
2 Haldon F. Praetorians... P. 248-251. Сам факт, что «малоазиатская» версия
восстания Фомы приписывает должность турмарха федератов при Льве именно
Фоме, является сильным аргументом в пользу точки зрения Халдона против Терне-
ра, который сомневается, что такой перевод имел место (Turner D. Origins... Р. 178).
3 Kopstein Н. Zur Erhebung des Thomas / / Studien zum 8. und 9. Jahrhundert
in Byzanz (BBA 51). B., 1983. S. 61-87; esp. S. 69.
4 Genesios. P. 35. 68-77.
Статьи. Д. Е. Афиногенов 211
отказались подчиняться его воле и не отрешились от почитания икон. Бо-
жественного Мефодия он заключил в тюрьму на острове апостола Анд-
рея... а блаженного Евфимия, которого засекли бичами, предал смерти
руками своего сына Феофила»1.
Другая традиция, рассказывающая о царствовании Михаила, пред-
ставленная, в частности, Георгием Монахом и Симеоном Логофетом, во-
обще не упоминает об этих фактах. Житие Давида, Симеона и Георгия,
излагающее благоприятную для Михаила версию восстания Фомы, до-
статочно подробно описывает арест Мефодия. Однако автор этого текста
четко говорит, что «этот император (Михаил II) не причинил зла никому
из святых, кроме только великого и божественного Мефодия ...потому что
тот тайно отправился в Рим»2. Эта информация абсолютно верна. Мефо-
дий действительно нанес колоссальный ущерб отношениям с папским пре-
столом как Льва V, так и самого Михаила. Поэтому арестовали его по по-
литическим, а не религиозным мотивам3. Что же касается Евфимия, то
теперь мы точно знаем из Жития, написанного Мефодием, что данные
Жития Давида со товарищи относительно того, что экзекуция сардского
митрополита имела место при Феофиле4, также совершенно правильны.
Мы видим у Генесия и Продолжателя Феофана две стадии манипули-
рования фактами. Первый в данном случае не сообщает прямо ложных
сведений, но, добавляя такие эпитеты, как «несправедливо» и «благочес-
тивого», он наводит читателя на мысль, что Мефодий пострадал за веру,
тогда как расположение фразы о Евфимии создает впечатление, будто
Феофил засек митрополита до смерти еще в царствование своего отца5.
Рассказ же Продолжателя Феофана, хотя и обнаруживает те же корни,
что и информация Генесия, предстает уже, в сущности, как направленная
против Михаила фабрикация.
Итак, результаты нашего исследования в том, что касается источни-
ков, можно кратко изложить следующим образом. Общий источник Гене-
сия и Продолжателя Феофана опирался на две традиции: одну — относи-
тельно благожелательную ко Льву и крайне враждебную Михаилу, а дру-
гую — относительно благожелательную к Михаилу и весьма враждебную
Льву. Вторая традиция засвидетельствована и сочинениями IX в., такими
как «Хроника» Георгия Монаха или Житие Никиты Мидикийского Фео-
стирикта, а первая восходит к памфлетам против Михаила II, составлен-
1 ThC. Р. 48. 5-15.
3 Acta SS. Davidis, Symeonis et Georgii/ /AB. 1899. 18. P. 209-259; esp. p. 237.
5-8.
3 Афиногенов Д. E. Константинопольский патриархат и иконоборческий кри-
зис в Византии. 784-847. М., 1997. С. 83-84.
4 Acta Davidis. Р. 238.5-16. Осторожное предпочтение, отданное Бьюри этой
информации {Bury F. В. History... Р. 139, Not. 3), оказалось полностью оправданным.
5 В этом смысле понял Генесия, в частности, Тредголд {Treadgold W. Т.
Problem... Р. 336). Бьюри {Bury F. В. History... Р. 139, Not. 3) был более внимателен.
212
Мир Александра Каждана
ным некими православными церковными деятелями. Продолжатель Фео-
фана, в отличие от Генесия, имел и прямой доступ к этим памфлетам. Все
свидетельства, которые изображают Михаила неблагодарным кознодеем
и безжалостным убийцей, лишившим Империю одного из лучших ее госу-
дарей исключительно из-за собственной жажды власти, можно с большой
долей уверенности отнести именно к первой традиции. Нужно учитывать,
что обе традиции возникли в иконопочитательской среде, тогда как оба
императора были иконоборцами, поэтому негативный фактор в нашей ин-
формации сильно перевешивает позитивный. Иными словами, представи-
тели первого направления не так сильно любили Льва, как ненавидели
Михаила, и наоборот. Поэтому для того чтобы получить хоть сколько-ни-
будь надежную реконструкцию, придется отобрать из первой традиции
все, что говорит в пользу Михаила и против Льва, и сделать прямо проти-
воположное со второй традицией, а затем соединить полученные данные.
Все остальное при этом останется под сильнейшим подозрением, если не
найдет подтверждения в независимых источниках.
Вышеописанная простая операция оставляет нам как минимум два
твердо установленных факта. Во-первых, то, что, согласно сообщению Про-
должателя, «дворец кишел заговорщиками и злоумышленниками»1. Во-вто-
рых, это начало восстания Фомы осенью 820 г. еще при Льве V. При таких
обстоятельствах здравый смысл заставляет искать какие-то более глубо-
кие причины для смены власти в Византии, нежели чьи-то личные амби-
ции. Что же касается роли Михаила II, то необходимо помнить, что его
негативный образ почерпнут из памфлетов — жанра, для которого, в от-
личие от истории или агиографии, не существовало практически никаких
ограничений на подтасовку или искажение фактов, а также на прямой
вымысел. Поэтому, скорее всего, в 820 г. Михаил не готовил никакого
заговора, а, самое большее, проявлял недовольство Львом, и лишь арест
и прямая угроза казни спровоцировали его сторонников на физическое
устранение императора. Однако для этого разочарование политикой Льва
среди византийской правящей элиты должно было достичь критической
точки.
3. Судьба Льва Армянина с точки зрения
его внутренней политики
К сожалению, из-за недостатка источников и поглощенности их авто-
ров иконоборческими сюжетами те направления в политике Льва V, кото-
рые привели к столь сильному недовольству значительной части визан-
тийского общества, внешним выражением которого и стали, по более
здравому рассуждению, восстание Фомы и константинопольский заговор,
1 ThC. Р. 41.1. Ф. Винкельман замечает, что за Михаилом II «должны были
стоять могущественные силы». См.: Winkelmann F. Quellenstudien zur herrschen-
den Klasse von Byzanz im 8. und 9. Jahrhundert (BBA 54). B., 1987. S. 78.
Статьи, Д. Е. Афиногенов 213
идентифицировать достаточно сложно. Самый очевидный способ это сде-
лать — сравнить политические линии Михаила и Льва. Любопытно, что
после подавления восстания Фомы Михаил чувствовал себя на троне
весьма уверенно — у нас практически нет данных о заговорах в Констан-
тинополе или о репрессиях и тем более казнях по обвинению в измене за
все оставшееся время его царствования1. Даже памфлеты, в той мере, в
какой они сохранились у Продолжателя Феофана, об этом молчат. Это
представляет разительный контраст с царствованиями как Льва V, так и
сына Михаила II Феофила, чей постоянный страх перед заговорами за-
свидетельствован многими источниками. Причиной такого положения
было, по всей вероятности, то, что восшествие на престол Михаила при-
вело именно к таким политическим изменениям, которых и ожидали про-
тивники Льва.
Иконоборческие мероприятия Льва, направленные на лишение руко-
водителей Церкви возможности вести самостоятельную политическую
игру, сами по себе вряд ли были главным фактором, не устраивавшим ви-
зантийскую элиту. Многие агиографы и, самое главное, Михаил собствен-
ной персоной в послании Людовику Благочестивому указывают на то, что
новый государь в общем и целом разделял отношение Льва к иконам и к
политическому влиянию Церкви. Внешняя политика Льва Армянина, осо-
бенно во второй половине его царствования, была довольно успешной и
даже включала такие заметные достижения, как 30-летний мир с болгара-
ми, заключенный в 816 г. Только в одном отношении мы видим крутую пе-
ремену немедленно после восшествия Михаила на престол. Это, конечно,
прекращение преследования иконопочитателей. Михаил сразу же освобо-
дил всех узников совести, вернул ссыльных и в дальнейшем последователь-
но воздерживался от репрессивных мер. Показательна в этом смысле исто-
рия, передаваемая Мефодием в Житии Евфимия Сардского. На аудиенции
с видными представителями православного духовенства в начале 821 г.
Михаил был оскорблен смелыми речами Евфимия и приказал его сослать.
Однако не успели Евфимия доставить на корабль, который должен был
увезти его в ссылку, как император передумал, вызвал Евфимия обратно
и даже пригласил его принять участие в пиршестве вместе с остальными2.
Больше того, Михаил несколько раз пытался восстановить единство Церк-
ви. Он предложил Феодору Студиту провести диспут между православ-
ными и иконоборцами, исход которого решали бы придворные, симпатизи-
рующие иконопочитанию3. Эти попытки, правда, успехом не увенчались,
потому что православная оппозиция не хотела и слышать о компромиссах
1 Кроме довольно темного эпизода в Житии Петра Атройского. См.: Laurent V,
La vie merveilleuse de Saint Pierre d’Atroa (Subsidia Hagiographica, 29). Bruxelles,
1956. P. 177-179 (cap. 57).
3 Gouillard F. La vie... P. 37-39, cap. 11-12.
3 Theodori Studitae Epistulae/Ed. G. Fatouros. B.; N. Y., 1992. Ep. 429. 30-34;
I'.p 532. 10-31; Ep. 478. 50-53. См. также: Афиногенов Д. Патриархат. С. 82-83.
214
Мир Александра Каждана
с еретиками, однако сам факт, что император проявлял готовность отка-
заться от иконоборчества ради устранения раскола, весьма примечате-
лен1. С этой точки зрения отказ Михаила восстановить Православие на
условиях оппозиции выглядит вполне логично, потому что эти условия
включали полное низложение иконоборческого клира, а это могло в свою
очередь привести к появлению большого количества недовольных. Уме-
ренная и осторожная политика Михаила проявилась также в том, что в
821 г. он заменил на патриаршем престоле умершего Феодота Касситеру
не Иоанном Грамматиком, ревностным иконоборцем, который при Льве
рассматривался как очевидный преемник Феодота, но Антонием Силлей-
ским, не замешанным непосредственно в преследованиях иконопочита-
телей.
Между тем эти преследования, затронувшие многих членов ведущих
знатных семейств, сами по себе явились следствием краха церковной по-
литики Льва. Ситуация при нем зашла в тупик: новые репрессии только
усиливали ненависть, которую питала к императору значительная часть
византийского общества, а тот, будучи человеком волевым и целеустрем-
ленным, не мог признать поражение и оставить провалившуюся полити-
ку. Как показали последующие события, множество мирян, включая выс-
ших сановников и придворных, которые вступили в общение с иконобор-
ческим патриархом лишь под давлением, тут же вернулось в Православие,
как только это стало безопасно (лидеры иконопочитателей проводили
весьма мудрую тактику: они легко давали отпущение мирянам, но еписко-
пов, священников и диаконов принимали обратно лишь в качестве мирян).
Этим тайным иконопочитателям не мог быть по душе режим террора,
установленный Львом в отношении православных исповедников. Возмож-
но, отдаленным эхом таких настроений и является цитированное выше
сообщение Псевдо-Симеона о том, что Михаил бранил Льва «как ниспро-
вергателя святых икон».
Наряду с этой важной и очевидной причиной для недовольства, воз-
можно, не следует сбрасывать со счетов и другую, вытекающую из одного
пассажа Георгия Амартола (заимствованного Логофетом в сильно сокра-
щенном виде). Вот этот фрагмент: «И это он безжалостно и бесчеловечно
творил против православных. А против сановников и богатых людей не-
годный и злоумышленный измыслил некую злую уловку, желая сделать
их несчастными и бедными. Ведь что он сделал? Он предъявил им некие
неотклонимые вины и обвинения ...чтобы в страхе перед ними те прене-
брегли всем своим имуществом ради собственного спасения»2.
1 Некоторые источники даже говорят, что он боялся связываться с иконопо-
читателями. См., например: Papadakis A. The Unpublished Life of Euthymius of
Sardis: Bodleianus Laudianus Graecus 69 / / Traditio. 1972. 26. P. 87, cap. 23. 6:
^8e8i€L трецол/ ка1 фрьттая/ auvdi|>ai ттбХецоу цета twv Na^rjpaLajv.
2 Georgius Monachus. P. 787. 20-788. 3.
Статьи. Д. Е. Афиногенов 215
Дальше идет уже упоминавшаяся фраза о «зависти» Льва к наиболее
храбрым и талантливым людям, среди которых был и Михаил Аморий-
ский. Из текста совершенно ясно, что эти две категории жертв страдали
не из-за своих религиозных убеждений. Естественно, Георгий крайне тен-
денциозен, и было бы наивно верить ему на слово, но какая-то реальность
за этими словами должна была стоять — ведь Феофил, которого хронист
ненавидит не меньше, чем Льва, в подобных действиях не обвиняется.
Реальность эта заключалась, скорее всего, в том, что Льву часто приходи-
лось прибегать к репрессивным мерам, включая членовредительство и
смертную казнь. Это обстоятельство уже само по себе могло вызвать не-
приязнь у части политической элиты, потому что византийцы, как прави-
ло, недолюбливали императоров, которые слишком увлекались террором
(достаточно вспомнить, как византийские историки описывают царство-
вание Фоки или Юстиниана II).
Однако только ли спецификой характера Льва Армянина объяснялось
его поведение? С методологической точки зрения, правильнее было бы
предположить, что император не был уверен в прочности своей власти.
А это значит, что в византийском обществе были силы, оппозиционные
Льву даже независимо от его конкретных политических шагов. Можно
догадываться, что террор против православных исповедников и членов
знати, заподозренных в измене, лишь повысил степень этой оппозицион-
ности и привел к переходу на сторону указанных сил дополнительных
групп сторонников, что и сместило равновесие резко не в пользу Льва.
Кого же именно и почему опасался император? Ответить на этот вопрос
достаточно сложно, и доля гипотез в данном случае будет особенно вели-
ка, но попытаться все же стоит.
4. Столкновение кланов
Следует сразу же заметить, что попытки выявить среди сопернича-
ющих группировок византийской знати IX в. некоторые «партии» с различ-
ной экономической и социальной базой до сих пор были неудачны. Экстра-
поляция из позднейших веков дихотомии «константинопольская бюро-
кратия — фемные землевладельцы» не находит подтверждения в источниках,
поскольку мы постоянно видим разных членов одной и той же семьи вы-
ступающими в обоих качествах. Однако византийское общество, как и лю-
бое другое, было структурировано не только группами интересов, но и
борьбой за власть некоторого ограниченного числа влиятельных «кла-
нов», т. е. более или менее устойчивых сообществ, объединенных семей-
ной, клиентской или союзнической лояльностью1. Именно эти кланы, по
крайней мере отчасти, и доступны идентификации. Вопрос же о том, сто-
1 Негативная оценка подобных структур исходит из опыта представительной
демократии, при которой их остатки оказались вытесненными в криминальную
сферу («мафии»), и является глубоко антиисторичной.
216
Мир Александра Каждана
яли ли за разными кланами различные социально-экономические интере-
сы, для данной работы принципиального значения не имеет. Во всяком
случае, с точки зрения теории можно уверенно утверждать, что присут-
ствие таких различий совсем не обязательно.
Чтобы понять, кто же противостоял Льву V в системе клановых взаи-
моотношений византийского общества, проще всего будет рассмотреть,
кто его поддерживал. Таким путем мы также можем выяснить, кто и поче-
му был столь недоволен Михаилом, что сочинял против него памфлеты.
По счастью, существенная часть работы по определению клановых свя-
зей Льва была уже проделана Д. Тернером. Один из его выводов, весьма
важный для нас, состоит в том, что воцарение Льва не привело к смене
находящихся у власти группировок, за исключением того, что «остатки
режима Никифора», включая жену Михаила I Рангаве Прокопию и, по
всей видимости, магистра Феоктиста1 (но не магистра Стефана2), оказа-
лись теперь не у дел3. Если царствование Михаила I знаменовало собой
шаткий компромисс между силами, противостоявшими императору Ни-
кифору, и частью прежней правящей клики, то приход к власти Льва озна-
чал конец этого компромисса и практически безраздельное господство
кланов, которые можно условно назвать «армянскими» (среди них дей-
ствительно было много армян). Именно к ним принадлежали Вардан Ту-
рок, Арсавир, Лев Склир и сам Лев V. Напротив, вскоре после воцарения
Михаила II члены этих семейств исчезают с высоких постов (или же наши
источники больше не упоминают о родстве с ними тех или иных персона-
жей, что само по себе показательно4). Даже некий Склир, упоминаемый
Продолжателем Феофана в царствование Михаила III, — это не визан-
тийский, а арабский военачальник5.
1 К 821 г. Феоктист уже давно был монахом: тду ndXai цауютроу Оббктюток
1лт ’аитои (Феодором Студитом) ттрсотр йттокарОёрта (Vita Theodori Studitae per
Michaelem (Vita B) // PG. 99. Col. 233-328. 316C).
2 Он оставался на этой должности по крайней мере до начала 821 г. См.:
Theodori Epistulae. Ер. 420.
3 Turner D. Origins... P. 180, 195.
4 Интересен случай, отраженный в письме Феодора Студита к стратигу Ври-
ене (Theodori Epistulae. Ер. 509), который, возможно, тождествен Вриеню, сыну
Вардана Турка и кузену Льва V, упомянутому выше (см. примеч. 17). В этом пись-
ме, написанном, очевидно, при Михаиле II, Феодор говорит о окибролт?) катйсг
таас? своего адресата (стк. 7), явно не имеющем отношения к смерти его матери,
основной теме послания, и противопоставляет его мудрость той, что обладают
tcov vvv дроцлёуол/ ev тёХсь (стк. 17). Феодор также говорит, что он увещевал
брата Вриены Иоанна olo€lv тт| йЗеХфькт) auvSiaOcaci та ката т^у OeoucPeiav
аои (стк. 47). Таким образом, Вриена/Вриень был в трудных обстоятельствах и,
вероятно, смещен с должности. Ряд отождествлений, проводимых в связи с этим
письмом Тернером (Turner D. Origins... Р. 186-187), чисто гадателей. Нет и ни-
какой ясной аллюзии на гражданскую войну (Ibid. Р. 187, Not. 91).
5 ThC. Р. 166. 22. В 847 г. сыновья Льва появятся вновь при очень своеобраз-
ных обстоятельствах (см. ниже).
Статьи. Д. Е. Афиногенов
217
Итак, Лев опирался на «армянскую» клику. Противостояли же ей та-
кие могущественные силы, как, например, род, из которого вышли патри-
архи Тарасий и Никифор1, а впоследствии и Фотий2. Вообще, судя по тому,
с какой легкостью император Никифор I подавлял мятежи «армянских»
кланов (ему даже не приходилось прибегать.к казням и членовредитель-
ству3), он пользовался поддержкой очень значительной части византий-
ской аристократии, и эти люди не могли быть довольны потерей влияния
при Льве. Часть оппозиции в 820 г.» несомненно, составили именно они.
То, что при Михаиле II эта группа вернулась к власти, доказывается так-
же следующим обстоятельством. Как известно, император Константин VI
в свое время развелся со своей женой Марией и женился на Феодоте —
фрейлине своей матери императрицы Ирины. Никифор I принял сторону
Марии и объявил второй брак Константина недействительным. Одновре-
менно он изгнал из дворца братьев Феодоты, которые имели чин патрики-
ев4. Михаил I вернул их обратно одновременно с такими видными пред-
ставителями «армянских» кланов, как Лев Армянин и Лев Склир. Миха-
ил же Аморийский женился на Евфросинье, дочери Константина от Марии.
Этот династический брак не просто должен был подкрепить легитимность
Михаила, как часто пишут, — это был четкий знак того, что к власти вер-
нулась та клика, которая доминировала при Никифоре I.
И все-таки в оппозиции Льву оказались не только старые соперники.
Ведь и Михаил Аморийский, и Фома Славянин, будучи людьми незнатны-
ми, находились в клиентских отношениях с кланом Льва. Значит, от этого
императора отвернулась даже часть тех сил, на которые он первоначаль-
но опирался. Поскольку никаких других причин тому источники, даже
крайне враждебные ко Льву, не приводят, остается считать побудитель-
ным мотивом такого поворота именно репрессивные меры по нейтрализа-
ции действительных или потенциальных противников. Косвенным под-
тверждением этой гипотезы могут служить истории о справедливости
Льва, несомненно, восходящие к *Л+5. В византийской практике демон-
стративное правосудие, как правило, оборачивалось публичными экзе-
куциями виновных и коррумпированных судей6. По-видимому, именно это
имеет в виду источник, враждебный Льву, у Продолжателя Феофана:
1 См.: Афиногенов Д. Патриархат... С. 39.
2 Не было ли возобновление иконоборчества в том числе и средством нейтра-
лизовать именно это семейство?
3 См.: Methodii Vita Theophanis / Ed. V. V. Latyshev // Memoires de ГАса-
demie des Sciences de Russie, VIIIе serie, Classe Hist.-Phil. 1918. XIII, pt. 4. P. 26.
11-14; Georgius Monachus. P. 772. 23-25.
4 См. об этом, на мой взгляд, единственно приемлемом понимании пассажа из:
Scriptor Incertus de Leone Armenio//Leo Grammaticus... P. 336. 5-13. Cm.: Winkel-
niann F. Probleme einer byzantinischen Prosopographie des 8. und 9. Jahrhunderts/ /
Studien zum 8. und 9. Jahrhundert in Byzanz. S. 121-129; esp. S. 124-125.
5 ThC. I. 19. P. 30. 19-31. 6.
6 Ср. при Феофиле: Narratio historica in festum restitutionis imaginum / Ed.
К Combefis / / Bibliothecae Patrum Graeco-Latinae Auctarium Novum. P., 1648.
Vol. IL Col. 715-743, 739-742.
218
Мир Александра Каждана
«И не делал он уже различия между проступками малыми и большими, но
для всех, кто бы в чем ни был уличен, существовал у него один приговор:
усечение самых главных членов, кои вывешивались потом на всеобщее
обозрение. Так он... вселил к себе ненависть и огромное отвращение»1.
На сей раз, как, я надеюсь, показывает все вышеизложенное, с нашим
историографом можно полностью согласиться. Стало быть, опора власти
Льва в византийской политической среде, недостаточно прочная с самого
начала, к концу его царствования еще более сузилась.
Но кто же был заинтересован в очернении Михаила II? Были ли это
члены «армянских» кланов, оставшиеся верными Льву даже после его
смерти, или же такое отождествление отражало бы лишь один аспект про-
блемы? Похоже, вернее второе. Вспомним «малоазиатскую» версию вос-
стания Фомы Славянина. Она явно восходит к *Л+, но Фома изображен
там положительно и факт его отпадения от Льва отрицается. Это можно
объяснить следующим образом. Действительно, Фома восстал уже про-
тив Льва, но малоазийские фемы присоединились к нему лишь после во-
царения Михаила. Это, по всей видимости, произошло именно после того,
как тот продемонстрировал смену курса, женившись на Евфросинье. То-
гда «армянские» кланы перешли на сторону Фомы, который получил воз-
можность провозгласить себя мстителем за Льва. Так, мы достоверно зна-
ем, что на сторону Фомы перешел племянник Льва Григорий Птерот (бу-
дучи перед тем сослан)2. Это значит, что объективно *М- (он же *Л+)
отражал точку зрения явных или тайных сторонников Фомы Славянина.
5. Кто же такие «божественные мужи»?
В предыдущем разделе мы нащупали несколько критериев, по кото-
рым можно попытаться найти авторов памфлетов против Михаила II. Пе-
речислим их:
1) принадлежность к духовному сословию («божественные мужи»);
2) семейно-клановые связи с «армянской группировкой»;
3) не слишком суровое отношение к Фоме;
4) безусловное осуждение брака Михаила с Евфросиньей;
5) неакцентирование темы иконоборчества при обличении Михаила.
Баришич предложил отождествить «божественных мужей» с Сергием
Исповедником, автором несохранившейся хроники, очень краткое резю-
ме которой есть в «Библиотеке» Фотия (кодекс 67)3. Важнейшие слабые
места этой концепции уже были отмечены Э. Кёпштейн4.
Посмотрим теперь, отвечает ли личность Сергия вышеизложенным
признакам:
1 ThC. Р. 25. 21-26. 4.
2 Ibid. Р. 57. 16-58. 5.
3 Barisic F, Les sources. Р. 260-266.
4 Kopstein Н. Zur Erhebung... S. 64, Anm. 24.
Статьи, Д. Е, Афиногенов
219
1) с натяжкой — Сергий пострадал за Православие в царствование
Феофила, но не был ни священником, ни монахом;
2) нет, даже если Сергий не был отцом патриарха Фотия, восторжен-
ный отзыв последнего показывает, что они должны были принадлежать к
одной группировке;
3) нет данных;
4) нет данных;
5) нет. Фотий называет произведение Сергия «Обличительное слово
(ott|Xlt6vtik6v) против иконоборцев».
С учетом веских аргументов Кёпштейн, опирающихся на тщательный
анализ текста Фотия (особенно убедительно противопоставление в «Биб-
лиотеке» аберпта ка1 epSeXvypcva £руа Копронима нейтральным irpdfeis
Михаила), кандидатуру Сергия следует отвергнуть.
Но есть в византийской литературе того времени еще одна личность,
которая, как мне представляется, несколько больше подходит на роль ав-
тора или, скорее, вдохновителя рассматриваемых памфлетов. Вот харак-
теристики этого человека по всем пяти пунктам:
1) да, иеромонах, игумен, православный исповедник;
2) да, кузен Феодоты и ее братьев-патрикиев;
3) да;
4) да;
5) да, насколько можно судить.
Имеется в виду не кто иной, как преп. Феодор Студит. Разберем по-
дробнее отдельные пункты анкеты, начиная со второго.
2) Помимо родства с Феодотой и ее братьями1, как показал Тернер,
Феодор поддерживал близкие отношения с «армянской» группировкой2.
В 847 г., когда правительство императрицы Феодоры хотело поставить на
место жесткого и независимого патриарха Мефодия кого-либо поуступ-
чивее, список кандидатов выглядел так: Игнатий, сын Михаила Рангаве,
чьи семейные связи со студитами хорошо известны, и Василий и Григо-
рий, сыновья Льва V3.
3) Именно студийского монаха послал император Михаил, чтобы вес-
ти переговоры о сдаче с уже упоминавшимся Григорием Птеротом4. В про-
поведи, сказанной в Константинополе во время осады города Фомой, Фео-
дор говорит: «Здесь мы провозглашаем одного царя, а братья наши вовне —
другого»5. Столь поразительно нейтральное заявление вселяет серьезные
1 Указано в Vita Theodori. 253В. См. также: Доброклонский А. П. Преп. Фео-
дор, исповедник и игумен Студийский. Одесса, 1913. Т. I. С. 286, примеч. 3 (чит. 4).
2 Turner D. Origins... Р. 184-187. См. также примеч. 87.
3 Genesios. Р. 70. 89-71. 2.
4 ThC. Р. 63, 2-4; ср.: Bury F. History... Р. 97-98; Treadgold W. Т. Revival...
Р. 239; Turner D. Origins... Р. 186.
5 Тои оа'юи беобсЬрои StouSltov MeydXri Катт)хлсп£‘> Pl^Xiov 3 ' /ёк8. Патта*
boirouXosKepapevs. СПб., 1904. 2. 16.
220 Мир Александра Каждана
сомнения относительно безусловной лояльности Феодора Михаилу.
В Житии Феодора, написанном монахом Михаилом (так называемое «Жи-
тие В»), сохранилось интересное сообщение: «Когда его (Фомы) тирания
опустошила Асийскую страну, царский приказ собрал сторонников бого-
вещанного патриарха Никифора в Константинополе — кесарь поступил
так не из жалости к ним, но из страха, что некоторые из них могут присо-
единиться к шайке Фомы, так как тот, как говорили, принимал и почитал
святые иконы»1.
Этот пассаж выглядит как попытка что-то скрыть. Очень странно, по-
чему это Михаил II приказал сторонникам сосланного патриарха войти в
Город, а самого его оставил вне городских стен, где ничто не помешало бы
тому перейти к Фоме. У нас есть очень надежное свидетельство, что цар-
ский приказ касался не всех деятелей православного сопротивления. Фео-
стирикт в Житии Никиты Мидикийского говорит: «Избегая его (Фому) и
злодеев, все богоносные отцы вошли в Византий. Великий же святейший
архиерей, — я говорю о Никифоре — призвав преподобного Никиту, дер-
жал его при себе»2. Очевидно, Михаилу было нечего бояться от Никифо-
ра и его окружения, потому что они были бескомпромиссно враждебны
Фоме (по причинам, изложенным в 4-м разделе). Это подтверждает то же
самое Житие, где Фома назван «предтечей антихристовым»3, — весьма
сильный эпитет для простого узурпатора. Так что император не доверял
лояльности именно Феодора и его людей. Чтобы скрыть это обстоятель-
ство, монах Михаил использовал два средства: он изобразил дело так,
будто приказ касался всех православных исповедников, и одновременно
привел не столь уж предосудительную для Феодора причину подозрений
Михаила II.
4) Реакция Феодора на брак Михаила и Евфросиньи замечательно
сформулирована в 74-м огласительном слове Малого оглашения. Оно оза-
главлено: «Против Михаила, правившего нечестиво...». Игумен говорит,
что Император показал себя «сыном противления» (Еф. 5:6) «не только в
извращении веры, но и женой, которую он взял незаконно»4. Далее Фео-
дор сосредоточивает внимание на этом незаконном союзе. Естественно
было бы ожидать здесь обличений нарушения монашеских обетов (Ев-
фросинья была монахиней), неверности небесному Жениху и т. п. Вместо
этого игумен начинает припоминать неблаговидные поступки отца Ев-
1 Vita Theodori. 317D-320A. Ср.: Vita Nicolai Studitae // PG. 105. Col. 864-
925, 900A.
2 Этот пассаж сохранился лишь по-церковно-славянски: Великие Минеи Че-
тки, собранные всероссийским митрополитом Макарием / Изд. Археографиче-
ской комиссией. Апрель, дни 1-8. М., 1910. С. 93 (славянская нумерация). Изда-
ние полного текста Жития св. Никиты Мидикийского с восстановлением недоста-
ющих в греческом варианте частей по церковно-славянскому переводу готовится
ныне проф. Я. У. Русенквистом в Уппсале совместно с автором этих строк.
3 Там же.
4 Theodori Studitae Parva Catechesis/Ed. E. Auvray. P., 1891. P. 258. Cat. 74.8-9.
Статьи, Д. Е. Афиногенов
221
фросиньи Константина, хотя как раз она и ее мать были одними из глав-
ных жертв этих прегрешений. Создается впечатление, что Феодора раз-
дражает не только и не столько нарушение канонов, сколько неверный
выбор императором невесты (т. е. не из того клана).
5) Судя по тому, как вскользь упоминает Феодор «извращение веры»,
чтобы больше на нем не останавливаться, иконоборческая ересь была в
его глазах далеко не главным пороком Михаила.
Возникает, однако, сомнение: почему Феодор писал Михаилу со столь
большим энтузиазмом, называя его «новым Давидом» и «вторым Иоси-
ей»?1 Эта проблема разрешается довольно легко. Как уже говорилось,
Михаил изначально принадлежал к клану Льва, и для Феодора было есте-
ственно ожидать, что новый император сохранит политическую ориента-
цию своего предшественника, устранив все его эксцессы, включая иконо-
борчество и гонения на иконопочитателей. Именно такой исход был бы
оптимален для той группировки, которую представлял Феодор. Однако
Михаил, по-видимому, решил, что своим печальным концом Лев был обя-
зан не только репрессиям, но и тем, что неверно выбрал себе опору среди
правящей элиты. Как только это стало окончательно ясно после женить-
бы на Евфросинье, тон Феодора резко изменился. Достаточно сравнить
418-е письмо игумена (начало 821 г.) с 532-м (826 г.). В последнем оста-
лись только сухие этикетные формулы, по необходимости употребляемые
в переписке с августейшими особами2.
Итак, я предполагаю, что памфлеты против Михаила появились в сту-
дитской среде, возможно, во время восстания Фомы Славянина3. Изло-
жение событий в них, как уже неоднократно говорилось, было подчинено
сиюминутным пропагандистским целям и могло содержать какие угодно
искажения. Поэтому ни одному сообщению, восходящему к *М-/*Л+,
без подтверждения независимых источников верить нельзя.
Подведем итоги. Они сводятся к нескольким простым тезисам. Гибель
Льва V, скорее всего, была вызвана крупными просчетами во внутренней
1 Theodori Epistulae. Ер. 418. 13.
2 Вот последние фразы этих писем: Ibid. Ер. 418,45-47: «Величая и ваше бла-
гочестивейшее и многожеланное царство»; Ер. 532. 274-275: «Молимся, как по-
ложено, за боголюбивое ваше царство (еохор^^1 ка1 Ьтгереихбреба офе i Хоце vids*
Tffc ОеофьХоо? vjicov paoiXdas)».
3 Некоторые отголоски этих памфлетов можно найти в текстах студитской
ориентации. Так, в Житии Феодора Михаил II назван «свинопасом» (Vita
Theodori. 317С), а по сведениям Жития Игнатия Никиты Пафлагона (Nicetae Vita
l^natii / / PG. 105. Col. 488-573, 493C), император придерживался ереси суб-
ботников, что отсылает к зафиксированным Продолжателем Феофана обвинени-
ям (впрочем, взаимоисключающим) либо в иудаизме, либо в установлении суб-
ботнего поста: ThC. resp. Р. 42.17-43.5 и 48.22-23.
222
Мир Александра Каждана
политике, настроившими против императора даже многих из его прежних
соратников, включая Фому Славянина и Михаила Аморийского. Арест
Михаила по ложному обвинению послужил лишь последней каплей, пе-
реполнившей чашу. Легенда о коварном и безжалостном заговорщике, из
одного лишь собственного властолюбия вероломно умертвившем замеча-
тельного правителя, да к тому же и своего благодетеля, была создана в
пропагандистских целях представителями тех кланов византийской арис-
тократии, которые оказались оттеснены от кормила в результате смены
Михаилом политического курса в первой половине 821 г. Очень возмож-
но, что непосредственными авторами памфлетов, содержавших наряду с
живописанием прочих пороков Михаила II и эту легенду, были люди, близ-
кие к Феодору Студиту.
Р. М. Шукуров
ЗАГАДКА ДАВИДА*
Название настоящей краткой зарисовки из истории трапезундских
Великих Комнинов в XIII в. навеяно знаменитой работой Александра
Петровича Каждана, изданной еще в 1964 г.* 1 Как мы помним, Александр
Петрович в упомянутой работе поставил во главу угла «историографи-
ческую загадку» эпохи Комнинов, обнимая необъясненные противоречия
клк самой комниновской истории, так и отображения ее в современной ему
византинистике. Способность увидеть в истории некую «загадку», стрем-
ление к тому, чтобы заставить заговорить «загадочный», «странный» ма-
териал посредством выверенного, «умного» вопроса, неизменно присут-
ствуют в исследованиях А. П. Каждана. Это то, к чему в первую очередь
отправляет нас опыт Александра Петровича как исследователя и мысли-
теля. «Верно поставленный вопрос — половина знания» — старая макси-
мп, которая восходит к древнейшей вопросно-ответной форме генерации
лиония2. Эта максима, как показывает опыт А. П. Каждана, отправляет
иве и к наиболее эффективным исследовательским подходам современно-
сти. Знание не существует само по себе: без вопроса знание безмолвству-
ет, знание покоится в невостребованности.
Настоящий очерк, пытаясь продолжить означенную исследователь-
скую стратегию, расскажет о загадочной судьбе одного из ближайших по-
томков из дома Комнинов, которым А. П. Каждан посвятил свои лучшие
риботы, — а именно Давида, внука императора Андроника I, последнего
•константинопольского» Комнина.
* Настоящее исследование проведено в рамках проекта, финансовую поддерж-
ку которого осуществлял РГНФ (№ 00-01-001080).
1 Каждан А. П. Загадка Комнинов (опыт историографии) / / ВВ. 1964. Т. 25.
2 Топоров В. Н. О структуре некоторых архаических текстов, соотносимых с
Концепцией «мирового древа» // Труды по знаковым системам. Вып. 5 (Учен,
•мп Тартус. гос. ун-та. Вып. 281). Тарту, 1971. С. 9-62.
224 Мир Александра Каждана
1. Смерть Давида
Как известно, в 1204 г. Алексей и Давид Комнины утвердились в
Южном Причерноморье и основали там государство, именуемое нынеТра-
пезундской империей. Как полагают, восточная половина империи управ-
лялась Алексеем, а западная ее часть — Пафлагония и часть Вифинии —
оказалась под контролем Давида. В последующие десятилетия Давид Ком-
нин и Феодор I Ласкарис (1205-1222) стали двумя главными соперника-
ми в борьбе за византийское наследие в Анатолии.
В 1205-1208 гг. произошло несколько серьезных столкновений меж-
ду Давидом и Ласкарисом в Вифинии и Пафлагонии. К 1208 г. на западных
границах Пафлагонии наступило некое военно-стратегическое равнове-
сие: Давиду так и не удалось выдвинуться и закрепиться в Вифинии, Лас-
карис, несмотря на затраченные усилия, так и не смог разгромить Давида
и оккупировать Пафлагонию.
Установившееся равновесие было скорее похоже на краткое переми-
рие, ибо ни одна из воюющих сторон так и не выполнила своих стратеги-
ческих задач. Комнины, скорее всего, были полны решимости продолжить
свои попытки пробиться к Константинополю, а Феодор Ласкарис не мог
игнорировать той смертельной для него угрозы, которую представляло
само существование Комниновской державы в Пафлагонии и на Понте.
Однако, вопреки всем ожиданиям, для последующих пяти-шести лет вплоть
до самого 1214 г. источники молчат о каких-либо столкновениях на никей-
ско-комниновской границе. Известно лишь, что в декабре 1212 г. умер
Давид Комнин. Знаменитая приписка в Псалтири Ватопедского монасты-
ря на Афоне (Cod. Athos. Vatop. 760, fol. 294 г.) гласит: jjltjvl AcKepppiov
iy' тщерд IvS. a' ста ,сфка' (13 декабря 1212 г. — Р. Ш.) ско1цт|0т|
Ь еиаеРеатато? цсуа? Коцу^уо? кирю? Да0(8, о 8id тои Oe'iov ка1
dyyeXiKov ахЛР-аТ0? цетоуоцаабб!? Aavti^X povaxo?1. Очевидно, что это
была безвременная и даже подозрительная смерть, ибо Давиду исполни-
лось тогда только 27 или 28 лет. Что же произошло с Давидом в эти четы-
ре года (1208-1212)?
Вопросом о том, что могло случиться с Давидом между 1208 и 1212 гг.,
впервые задался английский исследователь Э. Брайер. В одной из своих
статей, в которой собрано практически все, что ныне известно относи-
тельно жизни и смерти Давида Комнина, Э. Брайер полагает, что в 1211 г.
Давид был пленен Феодором I Ласкарисом, возможно, в Ираклии Понтий-
ской, принужден принять схиму, а затем пленником отправлен на Святую
Гору. Предложение Э. Брайера базируется на тексте Георгия Акрополи-
та, который считал, что никейское завоевание Ираклии Понтийской и
Амастриды происходило в 1211 г. Тем не менее эта интерпретация кажет-
ся довольно сомнительной (с чем, в общем-то, соглашается и сам Э. Брай-
ер): хронология Акрополита в этой части его «Истории» довольно запу-
1 Chrysanthos. Не ekklesia Trapezountos // АР. 1933. Т. 4/5. Р. 355.
Статьи. Р. М. Шукуров
225
ынна и в целом ненадежна. Известный текст Месарита, создавшего наи-
Гюлее достоверный и пространный источник для походов никейцев в Паф-
л агонию в ту эпоху, однозначно указывает на 1214 г. как на дату падения
Ираклии и Амастриды. Кроме того, если допустить, что это действитель-
но произошло, то более чем странным будет выглядеть необъяснимое мол-
чание на этот счет энкомиастов Ласкариса, с восторгом фиксировавших и
менее славные его деяния в Пафлагонии.
Такого рода сомнения подталкивают к поискам альтернативных отве-
тов на поставленную Э. Брайером проблему.
2. Давид и великокомниновская династическая история
В упомянутой статье Э. Брайер растолковывает три надписи, дошед-
шие до нас со времени пребывания Давида в Пафлагонии1. Это надпись на
башне в Ираклии и две легенды на свинцовых печатях Давида — на одной
из печатей изображен библейский царь Давид, а другая содержит изобра-
жение св. Элефтерия. Надписи на этих печатях содержат ряд эпитетов
(рщдХекуоуо? или paaiXeyyovos, тторфирбрХаато?, тторфирарОг|^), которые
сопровождают имя Давида, очевидно, в качестве официальных именований.
Я целиком присоединяюсь к замечанию Э. Брайера, отмечавшего: «Все три
надписи подчеркивают царское происхождение Давида Комнина, деликат-
но воздерживаясь от того, чтобы прямо назвать его императором. Все три
(надписи) разделяют единую и осознанную династическую идеологию»2.
Продолжая идею Э. Брайера, можно отметить, что эти эпитеты — са-
мые ранние из дошедших образцов специфической комниновской энкоми-
дстической фразеологии. Некоторые значимые черты последующих офи-
циальных именований формируются уже в этих лаконичных строках над-
писей Давида, в которых можно найти почти буквальные совпадения с
последующей традицией.
Например, тторфирбрХаото? в надписи на печати имеет аналог в коц-
нпнбрХаото?3. В надписи на башне Давид именовал себя о тторфирарО^? Да-
016 сиОаХ?)? кХабо? тгбттттои фиНд ctvaicro? ’AvSpovtxov4, где тгорфирарОт)?
Имеет параллель с KopvrivavGfj? и avG-q KopvT|v(bv (надпись в монастыре
Фооскепаста, которая увековечивала память деспота Андроника, умерше-
1 Bryer A. David Komnenos and Saint Eleutherios // AP. 1988/89. T. 42.
P 164-167.
2 Bryer A. David Komnenos. P. 166-167.
’ Stephanos Sgouropoulos/ /Papadopoulos-Kerameus A. Analecta Hieroso-
luniitikes stachyologias. St. Petersburg, 1891. P. 435. 25, 436. 49.
4 См. надпись на башне, опубл.: Gregoire Н. Notes epigraphiques / / Revue de
Г1 list ruction publique en Belgique. N. S. 1909. T. 52. P. 3-6; Bryer A. David Kom-
iipiios. P. 166, Not. 1. Лихачев H. П. Моливдовулы греческого Востока / Сост. и
коммент. В. С. Шандровской (Научное наследство. Вып. 19). М., 1991. С. 77-78,
УН9 293. там же содержится новейшая библиография.
I 1083
226
Мир Александра Каждана
го в 1376 г.)1, а вся фраза лексически и семантически близка к выраже-
нию Ливадина Коцут|Рофш, Ttov Коцрт}ршр t6v peyav | £(£т|9 dyaOTj? ка1
BaaiXetov icXdSov, обращенному к императору Алексею III (1349-1390)2.
Давид предвосхитил будущее не только лингвистически, сама иденти-
фикация Давида базировалась на идее, которая позже стала центральным
пунктом самоидентификации Комнинов. Я имею в виду гордость Давида
его прославленными предками, которая позже выросла в своего рода «ком-
плекс родовитости». Грузинские и некоторые арабские историки и гео-
графы, не испытывавшие враждебных чувств к Великим Комнинам, с по-
чтением писали об их выдающемся происхождении3, в то время как хрис-
тианские и мусульманские соперники использовали по отношению к ним
унизительные именования, обвиняя трапезундских императоров в высо-
комерии4.
Именования Давида отразили, в частности, особую гордость понтий-
ских Комнинов за их пращура Андроника 1(1183-1185), который был свя-
зующим звеном между «старой» (константинопольской) и «новой» (тра-
пезундской) ветвями Комнинов и потому находился как бы в центральном
пункте великокомниновской историософии5.
Эпитеты в надписях Давида очень близки к типичным восхвалениям
последующих комниновских императоров Трапезунда. Вместе с тем следу-
1 Paranikas М. Epigraphai kai nomismata Trapezountos//Но en Konstanti-
noupolei Hellenikos Philologikos Syllogos. 1907. T. 22. P. 298.
2 Andreou Libadenou Bios kai erga / Ed. O. Lampsides / / AP. Parartema 7.
Athenai, 1975. P. 112. 116-117 (=Libadenos).
3 Al-Umaris Bericht uber Anatolien in seinem Werke «Masalik al-Absar fi Mamalik
ai-Amsar»/Zum ersten Male herausg. Fr. Teaschner. Leipzig, 1929. Teil I: Text.
S. 52-53; Al-Umari. Al-TaTif bi-l-mustalah al-sharif. Al-Kahira, 1312 (1894-1895).
P. 58; Al~Qalqashandi. Kitab subh al-asha’ fi kitabat al-insha*. Al-Kahira, 1915.
Vol. VIII. P. 48-49; Каухчишвили С. Г. Грузинские источники по истории Визан-
тии. Тбилиси, 1974. Т. 1. С. 142. Умари, Калкашанди и грузинский автор счита-
ли, что Великие Комнины произошли от Константина Великого. См. также: Oiko-
nomides N. The Chancery of the Grand Komnenoi // AP. 1975. T. 35. P. 322.
4 Об отношении византийских авторов к Великим Комнинам см.: Карпов С. П.
Трапезундская империя в византийской исторической литературе XIII-XV вв./ /
ВВ. 1973. Т. 35. С. 154-164; Karpov S. L’impero di Trebisonda, Venezia, Genova e
Roma. 1204-1461. Roma, 1986. P. 229-249. Что касается мусульманских авто-
ров, то Ибн Биби называл государя Трапезунда просто trabzUnT («трапезундец») и
janltT («джанитиец»), не сопровождая эти имена каким-либо титулом, что в кон-
тексте цветистого стиля Ибн Биби выглядит пренебрежительным именованием;
в другом месте Ибн Биби отмечает «высокомерие» (gustahl) государя Трапезунда
(Ibn Bibi. El-Evamirii’l-Ala’iyye fi’l-umuri’l-Ala’iyye/Onsdz ve fihristi hazyrlyyan
A. S. Erzi. Ankara, 1956. P. 147, 643, 729). Идрис Бидлиси, который в начале
XVI в. составил исторический труд на основе ранней османской традиции, обви-
нял последнего императора Трапезунда Давида в «гордыне» (ghurQr). См.: Идрис
Бидлиси. Хашт бихишт // Отдел рукописей ПФ ИВ РАН С 387. Л. 302об.
5 Shukurov R. ММА'. The Blood of the Grand Komnenoi // BMGS. 1995. Vo). 19.
P. 161-181; Idem. Three Lives of One Prophecy / / The Humanities in Russia: Soros
Laureates (Psychology, History...). Moscow, 1997. P. 87-91.
Статьи. Р. М. Шукуров
227
ет иметь в виду, что эти именования обнаруживают не только общие черты
династической идеологии, но также и специфику персональной идеологии
Давида. Давид не был чужд царскому достоинству и, очевидно, пользовал-
ся исключительно высоким статусом в государственной иерархии, сравни-
мым только с царским.
На особый статус Давида указывала, наконец, и четкая выделенность
его владений среди других земель, покоренных Великими Комнинами, что
удостоверяется несколькими независимыми источниками. Если под конт-
ролем Алексея находились понтийские земли от Лазики до Синопа, то зем-
ли Пафлагонии и Вифинии вплоть до никейской границы находились под
властью Давида1. Причем, исходя из известного замечания Никиты Хониа-
та о том, что Алексей был известен никейцам только по имени, но никто
его никогда не встречал2, можно было бы сделать вывод, что старший брат
вообще не появлялся в уделе Давида.
Некоторые намеки на имперские претензии Давида, возможно, обна-
ружились также в его отношениях с константинопольским патриархом в
Никее, как их описал Иоанн Апокавк3.
Наконец, как уже говорилось, Давид именуется в ватопедской Псал-
тири о еиаереатато^ цёуа? Kopvqvos. Вспомним, что эпитет€ше(3ёатато?
был старинным и распространенным именованием византийских импера-
торов. В то же самое время в последующей традиции определение цёуа?
сопровождало, как правило, родовое имя императоров и со-императоров
(деспоты), но не рядовых представителей рода4. Наряду с другими квази-
императорскими самоидентификациями Давида имя цёуа? Ко|1рт|р6? (не-
зависимо от того, приобрело ли к 1212 г. это именование официальный
статус царского и деспотского титула5) только усиливает общее впе^лт
ление о его исключительно высоком месте в комниновской государствен-
ной иерархии.
В этой связи возникает вопрос о той границе, которая в действитель-
ности отделяла самоидентификацию Давида от идентификации царской.
Могли ли эти именования Давида быть проинтерпретированы как своего
рода эквивалент, искусная подмена царского титула?
В любом случае, нет сомнения в том, что Давид Великий Комнин, на-
ряду со своим братом Алексеем, был фактическим основателем комнинов-
ского государства в Северной Анатолии и, следовательно, — выдающей-
ся политической фигурой в политической структуре империи. Тем не ме-
нее тут мы сталкиваемся с удивительным противоречием: это банальное
для современного ученого утверждение не подкреплено самой трапезунд-
1 Bryer A. David Komnenos. Р. 178-180.
2 Nicetas Choniates. Historia / Ed. J. L. van Dieten. Berlin; N. Y., 1975. Vol. 1.
P. 626.
3 Bryer A. David Komnenos. P. 181-180.
4 Карпов С. П. У истоков политической идеологии Трапезундской империи
(о происхождении титула МЕГАХ KOMNHNO2) // ВВ. 1981.Т. 42. С. 101-105.
5 Macrides R. What’s in the Name «Megas Komnenos» / / AP. 1978. T. 35.
P 238-241.
228
Мир Александра Каждана
ской исторической традицией. Вопреки всем ожиданиям, Давид, в отли-
чие от своего старшего брата и василевса Алексея I, ни разу не упомина-
ется в трапезундской энкомиастической и исторической литературе. Как
это ни парадоксально, но все, что мы знаем о Давиде, исходит от инозем-
ных повествовательных источников, созданных за пределами Понта и ан-
тикомниновских по духу, и кроме того из некоторых случайных архео-
логических находок.
Подчеркнем, что Давид не упомянут даже в хронике Михаила Панаре-
та, которая писалась в конце XIV в. как официальная история Великих
Комнинов. Очевидно также, что портрет Давида не был представлен сре-
ди образов других комниновских предков, как константинопольских, так
и трапезундских, на дворцовых фресках, описанных Константином Луки-
том в первой трети XIV в. и носивших явный идеологический смысл1. Эта
«галерея» царских портретов включала в себя изображения комниновских
императоров и некоторых из наиболее прославленных их родственников,
как, например, трех севастократоров (двух Исааков и Мануила, сына
Андроника I), почитаемых на Понте. Разве Давид, благодаря той полити-
ческой и военной роли, которую он сыграл в становлении комниновской
власти, не заслужил такого же вознесения на Комниновский Пантеон?
Понтийских официальных энкомиастов и художников можно заподо-
зрить в преднамеренном извращении ранней истории Империи, когда они,
игнорируя Давида, единодушно приписывают основание великокомнинов-
ского государства исключительно старшему брату Давида — Алексею I2.
В то же время понтийские греки в XIII и начале XIV в., разумеется, не
могли при этом не знать о фактической роли Давида в истории их страны.
Имя Давида, как представляется, было вычеркнуто из списка комни-
новских предков, равно как и из комниновской номенклатуры родовых
крестных имен. Среди Комнинов в XIII—XIV вв. наиболее популярными
были четыре гаймических имени (Алексей, Иоанн, Мануил, Андроник); в
их ономастиконе можно также найти Георгия, Михаила и Василия3. Но
среди них нет ни одного Давида. Есть только один намек на то, что Давид
не был забыт окончательно: император Алексей IV (1417-1429) назвал
Давидом своего младшего отпрыска, который позже стал последним им-
ператором империи. Однако и тут не известно, кого из предков имел в
1 Papadopoulos-Keratneus A. Analecta Hierosolymitikes stachyologias. Т. 1.
Р. 421-26; Oikonomides N. The Chancery of the Grand Komnenoi. P. 323; Rosen-
qvist J. 0. Three Trapezuntine Notes // BS. 1993. Vol. 54. P. 294-299; Shuku-
rov R. AIMA: The Blood of the Grand Komnenoi. P. 162-165.
2 См., например: Michael tou Panaretou Peri ton Megalon Komnenon / Ed.
Od. Lampsides. Athenai, 1958. P. 61.1-6; Papadopoulos-Kerameus A. Analecta
Hierosolymitikes stachyologias. T. 1. P. 425. Хотя Виссарион Никейский вряд ли
может быть причислен к официальным энкомиастам Великих Комнинов, однако
нет сомнений в том, что его похвалы в их адрес испытали влияние официальной
трапезундской комниновской династической идеи. См.: Bessarion. Egkomion eis
Trapezounta / Ed. О. Lampsides / / AP. 1984. T. 39. P. 59.
3 Shukurou R. AIMA: The Blood of the Grand Komnenoi. P. 171.
Статьи. Р. М. Шукуров
229
виду Алексей IV — своих грузинских пращуров или Давида Великого Ком-
нина.
Как бы то ни было, свыше двух столетий до этого никто из Великих
Комнинов, за исключением одного из двух основателей империи, не но-
сил имени Давида. Так, с Давида империя начиналась, Давидом она и за-
кончилась.
3. Гипотеза
Следовательно, если оценивать фигуру Давида не столько в контексте
дошедших до нас сведений о современных ему событиях, но в более об-
щем контексте великокомниновской имперской традиции, то становится
очевидным, что имя Давида окружено загадочным и многозначительным
молчанием, которое само по себе требует каких-то объяснений. Этому
странному молчанию может быть лишь одно объяснение — Давид и его
деяния оказались жертвой официального забвения.
Для нас представляется очевидным, что в истории Великих Комнинов
между 1208 и 1212 гг. таится некое важное и не известное нам событие,
надолго сделавшее само имя Давида запретным для его рода. Как мы виде-
ли выше, можно подозревать, что Давид имел серьезные претензии на цар-
скую власть. Не исключено, Давид в какой-то момент переступил тот пре-
дел, который отделяет обычного смертного от царя, и был за то наказан
старшим братом — императором Алексеем I.
Смерть в схиме — обычная судьба тех, кто потерпел поражение в по-
литической борьбе. Ослепление, пострижение в монахи и последующая
жизнь и смерть в монастыре в византийском мире были обычным завер-
шением политической карьеры. Это в особенности верно для лиц царской
крови. Как свидетельствует Панарет, по крайней мере четыре представи-
теля рода Великих Комнинов закончили жизнь в монастырях как полити-
ческие заключенные1. В XIV в. местом заключения политических ссыль-
ных императорской крови был монастырь Св. Саввы недалеко от Трапе-
зунда2. Возможно, Давид был наказан императором ссылкой на Афон,
разделив судьбу других ссыльных из дома Великих Комнинов. Однако
если ссыльных Комнинов держали в понтийских монастырях, то Давиду,
возможно, выпала участь кончить жизнь на Афоне.
Судя по внезапному прекращению военной активности в Пафлагонии
после бегства Ласкариса из-под Ираклии в конце 1208 г., гипотетический
1 Согласно Панарету, следующие члены комниновской династии содержались
под арестом в монастырях: Иоанникий (см. о нем также ниже в «Приложении» к
настоящей статье) в 1238 г. (р. 61.17), Анна Анахутлу, вероятно, в 1330—1341 гг.
(р. 64, 66.12), Иоанн III в 1344-1345 гг. (р. 67.23, 68.5-6), Михаил в 1349-
1350 гг. (р. 69.14-16); см. также: Chrysantos. Op. cit. Р. 355-356.
2 Panaretos. Р. 67.23, 68.5-6; 69. 14-16; Bryer A. Some Trapezuntine Monas-
tic Obits (1368-1563) // REB. 1976. T. 34. P. 129-130 {Idem. The Empire of Tre-
bizond and the Pontos. L., 1980. N IX).
230
Мир Александра Каждана
«государственный переворот», который привел Давида в Ватопедский
монастырь, мог произойти вскоре после этой даты. Согласно никейским
историкам, в 1214 г. прежние владения Давида были уже под контролем
Алексея I.
Можно найти некоторую поддержку моей гипотезе и в наличии дру-
жественных связей между Великими Комнинами и монашескими община-
ми Афона и в особенности с Ватопедским монастырем. Как рано устано-
вились эти дружественные связи, определить невозможно, тем не менее
нет ничего невероятного в том, что они существовали уже в первое деся-
тилетие ХШ в.1 Возможно, Алексей I Великий Комнин воспользовался
своими связями с ватопедскими монахами, избавив себя от претензий
младшего брата2.
4. О возможных последствиях переворота
Нет никаких прямых свидетельств, указывающих на связь между уча-
стью Давида и дальнейшими военно-политическими событиями в регио-
не. Тем не менее наша догадка может оказаться полезной для понимания
причин того катастрофического поражения, которое понесли понтийские
греки в ходе совместной акции никейцев и сельджуков в Пафлагонии и
Синопе в 1214 г.3
1 О связях между Трапезундом и Афонской горой см.: Chrysantos. Op. cit.
Р. 356, 411 ff.; Карпов С. /7. Трапезундская империя и Афон / / ВВ. 1984. Т. 45.
С. 95-101.
2 Настоящая статья, еще не успев увидеть свет, уже заслужила критические
отзывы. С. П. Карпов в работе «Основание Трапезундской империи (1204-
1215 гг.)» (ВВ. 2001. Т. 60 (85). С. 22, сн. 132) подвергает критике эту реконструк-
цию, считая, что моя аргументация не является доказательной по двум причи-
нам: 1) нет оснований считать, что приписка в Ватопедской псалтири была сдела-
на на Афоне; 2) рукопись, возможно, имеет анатолийское происхождение.
Следовательно, как полагает С. П. Карпов, рукопись либо могла быть привезена
на Афон позже уже с припиской, либо кто-либо на Афоне просто зафиксировал
полученное сведение о смерти Давида.
Отметим, что догадки С. П. Карпова относительно судьбы рукописи отнюдь
не более основательны, чем те, которые выдвинуты мной. Более того, С. П. Кар-
пов, сосредоточиваясь на частных моментах истории Ватопедской рукописи и
приписки в ней, упускает из виду ключевой вопрос, на который и стремится дать
ответ моя реконструкция: чем объяснить замалчивание роли Давида и самого
его имени в понтийских источниках, в чем причина официального забвения
Давида? В моих поисках ответа на этот вопрос некоторую, хотя и не решающую
роль сыграла Ватопедская рукопись. Каково бы ни было происхождение рукопи-
си и приписок в ней, само наличие нераскрытой загадки в судьбе Давида удосто-
веряется наличными источниками и требует особых объяснений. Мой вариант
ответа на этот ключевой вопрос и представлен в настоящей гипотезе.
3 Heisenberg A. Neue Quellen zur Geschichte des lateinischen Kaisertums und
der Kirchenunion / / SBAW. Munchen, 1923. Bd. 3; Архимандрит Арсений. Неко
Статьи. Р, М. Шукуров
231
Сельджуки, вероятно, летом 1214 г. пленили Алексея I Великого Ком-
нина около Синопа и вскоре осадили город. Сельджукский султан отпра-
вил в город своего представителя, требуя сдачи Синопа. Реакция защит-
ников города представляется весьма странной; они ответили, что «даже
если император пленен, он имеет достойных сыновей, растущих в Джани-
те, мы возведем на трон одного из них, но не отдадим эту землю мусульма-
нам»* 1. Не представляется ли этот ответ слишком дерзким, чтобы принад-
лежать лояльным подданным василевса? Такое циничное отношение си-
нопцев к судьбе их господина могло бы указывать на то обстоятельство,
что отношения между Алексеем I и его подданными в Синопе были далеки
от сердечности. Возможно ли, что синопцы, или по крайней мере часть из
них, были недовольны своим государем из-за его недавних столкновений
с Давидом?
Несомненно, в необъяснимо быстром переходе бывшего удела Давида
в 1214 г. в руки никейцев можно увидеть намек на гипотетический госу-
дарственный переворот. Месарит, вспоминая никейские вторжения в
Пафлагонию в 1205-1208 гг., отмечал, что Феодор Ласкарис, если и не
всегда побеждал, все же обычно возвращался из похода с разнообразной
добычей, включая домашний скот и пленников, разоряя города и разру-
шая до основания пафлагонские селения2. Очевидно, что проводимая Лас-
карисом «политика выжженной земли» в Пафлагонии была вызвана, кро-
ме прочего, враждебным отношением местных жителей по отношению к
захватчикам. Однако, судя по тексту Месарита, Ласкарис не встретил се-
рьезного сопротивления в течение его двух кампаний в Пафлагонии осе-
нью 1214 г. Можно думать, что в 1214 г. пафлагонцы все еще оставались
его митрополита Эфесского, XIII в., не изданное доселе произведение. М., 1893.
См. также: Vasiliev A. A. Mesarites as a Source / / Speculum. 1938. Vol. 13. P. ISO-
182; Карпов С. П. Трапезундская империя в византийской исторической литерату-
ре в XIII—XV вв.//ВВ. 1973. Т. 35. С. 155. См. также более подробно: Шукуров Р.
♦ Новый Манцикерт» императора Феодора I Ласкариса / / Византия между Вос-
током и Западом. Опыт исторической характеристики / Под ред. Г. Г. Литаврина.
СПб., 1999. С. 409-427.
1 Ibn Bibi. El-Evamiru’l-Ala’iyye S. 150; Histoire des Seldjoucides d’Asie Mineure
d’apr^s I’abrege du Seldjouknameh d’Ibn Bibi / Texte persan publ. M. Th. Houtsma.
Leide, 1902. P. 56; Duda H. Die Seltschukengeschichte des Ibn Bibi. Kopenhagen,
1959. S. 66. Защитники Синопа, очевидно, имели в виду Иоанна Аксуха, старше-
го сына Алексея I и будущего императора, правившего в 1235-1238 гг., и Иоан-
иикия, который в 1238 г. был пострижен в монахи (Panaretos. Op. cit. Р. 61.17).
Другой известный сын Алексея Мануил (царствовал в 1238-1263) родился при-
мерно в 1218 г. (см.: Vajay S. de. Essai chronologique a propos de la famille du
Grand-Comndne Manuel, 1238-1263 // Byzantinische Forschungen. 1979. Bd. 6.
P. 283. Not. 12, 291). См. также «Приложение» к настоящей работе.
О Джаните см.: Bryer A. Some Notes on the Laz and Tzan (II)*/ / Bedi Kartlisa.
1967. Vol. XXIII-XIV (52-53). P. 161-169, esp. 163-164 (Idem. Peoples and
Settlement in Anatolia and the Caucasus, 800-1900. L., 1988. N XlVb).
2 Heisenberg A. Neue Quellen... S. 25.30-26. 1; Архимандрит Арсений. С. 32.
232
Мир Александра Каждана
верными их последнему прежнему господину Давиду и не были склонны
защищать интересы Алексея I. Таким образом, катастрофа 1214 г., кото-
рая предопределила будущее понтийского государства Комнинов, в неко-
торой степени могла быть результатом пострижения и отстранения Дави-
да от активной политической деятельности.
ПРИЛОЖЕНИЕ
Три сына Алексея 1 Великого Комнина
Как упоминалось выше, в 1214 г. защитники Синопа, по утверждению
Ибн Биби, упомянули в своем ответе на ультиматум сельджукского сул-
тана «достойных сыновей» василевса Алексея I. Кого под «сыновьями»
подразумевали синопцы? В литературе обычно считается, что у Алексея I
было всего два сына — Иоанн 1 Аксух и Мануил1, а Иоанникий, который
был удален от трона в пользу Мануила, приходился сыном Иоанну Аксу-
ху. Однако на самом деле Иоанн Аксух, Иоанникий и Мануил, скорее все-
го, были братьями, тремя сыновьями Алексея I. Дело в том, что Иоанни-
кий и Мануил названы братьями в тексте Панарета, однако их степень
родства по отношению к Иоанну I не определена эксплицитно:
...катаХеира? то PaoiXciov тф аитои [т. е. ГТ8ал/о$-] pcv уира1ка8£Хфа),
via) 8е прахготбка) ’АХе£1ои тои цеуаХои Kopylov, кирф Чшйуут] Коринф
тф ’Afovxo). ”0? ка1 PacnXevcras етт] £ко1рт|0т| ётои^ е£ак1стх^1а
£птак6сиа теаааракоута AeyeTai 8е oti ср тф т£икаУ1сгтт|р1а) па £ Сал,
€кртщу1сг0т| ка1 anapaxOeis dneOave. ’Апскарт) yovv ката [lovaxovs* ’laxiv-
vlkios* ка1 81€8е£ато Tf)v PacriXeiav 6 беитеро? абеХфо? аитои, кир Mavo-
vf)X...2.
Во-первых, Панарет утверждает, что Иоанн I был старшим сыном
Алексея, следовательно, Иоанн имел брата или братьев, что подтвержда-
ется уже цитировавшимся текстом Ибн Биби. Во-вторых, Панарет указы-
вает, что Мануил был вторым братом Иоанна, следовательно, у Иоанна
было по меньшей мере два брата, «первым» из которых был Иоанникий.
Если же под подчеркнутым аитои Панарет подразумевал Иоанникия, об-
щий смысл тем не менее остается прежним: у Иоанникия было два брата,
вторым из которых был Мануил, а первым, следовательно, Иоанн Аксух.
В-третьих, если принять правдоподобные хронологические построения
1 См., например: loannides S. Historia kai statistike Trapezountos kai tes peri
tauten choras. Konstantinoupolis, 1870. P. 75; Chrysanthos. Op. cit. S. 356; Bryer A.
Family Planning in Trebizond: The AIMA of the Grand Komnenoi / / To Hellenikon.
Studies in Honour of Speros Vryonis, Jr. Vol. 1: Hellenic Antiquity and Byzantium /
Ed. J. S. Langdon. 1993. P. 87.
2 Panaretos. Op. cit. P. 61.11-18.
Статьи. Р. М. Шукуров
233
С. де Важе1, то следующие выкладки показывают, что Иоанникий, скорее
всего, был братом Иоанна Аксуха, но не его сыном:
— Алексей I (род. 1181/1182 г., ибо в апреле 1204 г. ему было
22 года);
— Дочь Алексея I, жена Андроника I Гида (род. между 1197 и 1210 гг.);
— Иоанн I (род. между 1208 и 1214г., ибо, как видно, он был еще несо-
вершеннолетним в 12222);
— Иоанникий (род. до 1214 г., ибо Ибн Биби упоминает «сыновей»
Алексея I);
— Мануил I (род. ок. 1218).
Сказанное также показывает, что Иоанн Аксух и Иоанникий не явля-
лись одним и тем же лицом, как утверждает маргинальная пометка в руко-
писи текста Панарета3: согласно совершенно однозначному указанию
Панарета, пострижение Иоанникия было связано с последующим воцаре-
нием Мануила, но не со смертью Иоанна. Простейшие хронологические
расчеты исключают и всякую возможность того, что братья Иоанникий и
Мануил могли быть сыновьями Иоанна Аксуха4.
Таким образом, защитники Синопа, по всей видимости, подразумева-
ли под «достойными сыновьями» Алексея I Иоанна Аксуха и Иоанникия,
оба из которых были тогда еще несовершеннолетними.
Как мы видим, два сына Алексея I имели одно и то же имя — Иоанн.
Младший из них получил уменьшительное прозвище Иоанникий, т. е. «ма-
ленький» (или «младший») Иоанн, чтобы, вероятно, его не смешивали со
старшим Иоанном Аксухом. Как представляется, тут мы сталкиваемся с
весьма необычной семейной традицией Великих Комнинов.
Дело в том, что в истории понтийских Комнинов известен подобный
пример двух братьев Иоаннов. Братья Иоанн и Калоиоанн (т. е. «Добрый
Иоанн») были сыновьями императора Василия (1332-1340) и его сожи-
тельницы Ирины5. Старший Иоанн был переименован в Алексея и цар-
ствовал как Алексей III в 1349-1390 гг. В одной из работ мы предположи-
ли, что Иоанн был переименован (или даже перекрещен) в Алексея до
рождения Калоиоанна, ибо наличие в одной семье двух детей с одинако-
вым именем было бы нарушением общепринятых правил6. Однако только
что рассмотренный прецедент Иоанна Аксуха и Иоанникия позволяет ду-
мать, что имена Иоанна и Калоиоанна могли существовать в семье Васи-
лия одновременно. Если это так, то описанные случаи указывают на весь-
ма необычную семейную традицию Великих Комнинов, которая остава-
лась актуальной на протяжении более чем столетия.
1 Vajay S. de. Essai chronologique a propos de la famille. P. 283, 291.
2 Cm.: Bryer A. Family Planning in Trebizond. P. 87.
3 Panaretos. P. 61, примеч. **; эта идентификация принята О. Лампсидисом:
Ibid. Р. 122.
4 Такая возможность, в частности, допускается С. П. Карповым: Карпов С. П.
Образование Трапезундской империи. С. 23, примеч. 142.
* Panaretos. Р. 65. 8, 14-15; 69.11-12.
6 Shukurov R. AIMA: The Blood of the Grand Komnenoi. P. 173-174.
Б. Л. Фонкич
О ПРОИСХОЖДЕНИИ
ПЕТЕРБУРГСКОГО СПИСКА БОЛЬШОГО
СИНОПСИСА ВАСИЛИК (РНБ, греч. 701)
Рукопись греч. 701 поступила в Императорскую Публичную библио-
теку в 1911 г. в составе значительной части коллекции А. И. Пападопуло-
Керамевса1. Манускрипт на основании филиграней датируется серединой
XIV в., состоит из 34 листов и представляет собой часть обширного юри-
дического сборника — Приложения к Большому Синопсису Василии2.
И. П. Медведев справедливо указал на тождество почерка анонимно-
го писца Петербургской рукописи и I писца Женевской рукописи Gr. 23,
содержащей важнейший список «Книги Эпарха», трактат Юлиана Аска-
лонита «О законе и обычаях Палестины», тексты памятников канониче-
ского права3. Еще один автограф того же писца выявлен Д. Гетовым среди
ставших доступными для специалистов чуть более десятилетия тому на-
зад греческих рукописей Центра славяно-византийских исследований
«Иван Дуйчев» в Софии: это — большой (290 листов) и разнообразный по
содержанию сборник текстов византийского права D. gr. 253 (=К 265)4.
1 Отчет Императорской Публичной библиотеки за 1911 г. Пг., 1917. С. 70-
74.
2 Описание рукописи см.: Гранстрем Е. Э. Каталог греческих рукописей ле-
нинградских хранилищ. Вып. 6. Рукописи XIV века//ВВ. 1967. Вып. XXVII.
С. 286-287, № 551 (с ошибочным отнесением рукописи к собранию Антонина
Капустина). Уточнения и дополнения к этому описанию см.: Медведев И. П. За-
метка о двух греческих юридических рукописях из ленинградских собраний//
ВВ. 1991. Вып. 52. С. 136-138. Рис. 1-3.
3 Медведев И. П. Указ. соч. С. 137. Подробно о Женевской рукописи см.: Das
Eparchenbuch Leons des Weisen/EinfOhrung, Ed., Ubersetz. und Indices von J. Ko-
der. Wien, 1991. S. 42-50. Abb. 1-2.
4 Cm.: Das Eparchenbuch... S. 45. Abb. 5-6; Getov D., Кат<гаро$ В., Паяаат&-
6т]$ X. КатаХоуос; wv eXX^vikSv vopiKftv %Etpoypd(pcov t&v (xkokeijievcdv ото
|£ц|^ц? itfar it'fllzp.'Twr £&4fri!*K T ЛЬ^ЯД^цЛ-хф»»^
-«е>»К£»1*>*||'’4(л**»>%»' wKoAir^y/rHi^^0 **
^l*1<HT»»ju,«i»7e} il/O.eOwJ'Uirjj
Xt^eq^r^iKiroc--^^- (ЗйК^йЛ-^Йчм14
Й«Дм(Т»мд4»*»у:п»к^45*К6Лм1!»)'1«<>оХ?м»?()'Т^н^»»Лв{ы —’
<а*.у»П^/5\Хги»*А.4»м*»»| -х»Лгн**?мг оЛ\л»»А|«'^л> 'jpKjIh.-'
Тфг«’«Лс>И'»»е4»Г Ьлцмн^
»CfoK*4 тяЛ’»’*7
пйЛ^^^ь|*1мс&^1,-Чг- >К4И £> »^>»К*?7о'$мнК«:
4Т»г >
oK*w«V ^чНЛяЫогм»-т4е> ^^гД/уЧЛо!»^^/**)?
^Тй^л*»?1т^м'^Лм/^^1^Т^'^«<л4*>Г»*а£&т
J5?Tmr*^W^*4-wy
1Й^. фй14'л^1»^<Лг- Скм(,л^
-w^C Ch^aGv- Лч# <йи4ОД
Рис. 1. Vat. gr., 1325, Л. 280. П писец (= писцу РНБ, греч. 701)
к4X4 СЪГ'гое^»'***
<?Vb**»< At^T* *r?C «?^w <yO* - w/**<'4x?v У)4 4^4 кЛ-
*TOv7j>U ^9«сж<нн&« Ц<»Д 4Я<**''Т*
А>Й'Л>СйЛнгЛ* ЛЛ*С<«>
К« loOpi'•ylir^Vv’^C й^Ч > ^ЬсСМО^АТойХ^ e^V <Х^/ми»ф*к>Й
кой<х«**> 'т^нТо к-хЛоее 4 г* мн л\<4с ^&моСл«<а^.
•т£< Ао тф «у ^с?Л 1Лс Л-тг* *Лу *r*Ki I el>?X <f^4v4^
С(/?А*1 OtW^t^OvXi' К>4 Л<'7уЛ»к' oS<7< Д >Л>Т<ЭЦ£пгЬ*С
dr^?T4iy€ ^^5VibOCffay. ф
our teSs*^ л*«М< r*i ok C>a4 v
'ЛУ^оСтО* О^гг^К^^ЛО|/-г^<2Х|У,^Ь<М<С4>ио'
X< «*•<*' fevatf/k AJv £\^f» TtfSv/MOfcp p)o^rv’<o^ к >) oC
>UX4^<^« A*H«</ R/^ou/w^V c4^ -7<^p
r-X^f^V’ Xoci ^^«'/чдУдХумО |4 к*уЛ К11 o4^ г^еЬй''
* иг**т^\44«М^<4&коОс4^**\*а,а*^4*7Ь*,л**г cU»?X
К<О|?Л\%^ ГХ«^y^^ToCcToy4, <v/*m^q4 /г«^пл?О<**Й45\
tci^oC^ v> /ко^^кяААО^г^^Ан*
КЧл^1^**' Ля?-jr3V/** г*с лд|Т«Х<г<44^л
XUo^гЛ fa OC*A ЛЯi’-Xc, ki'4eC4^‘rX(
7^y we*» U*U r**^
ЛйгА Afv Цлгй rft aX- /hsO6t4**> *<oU»-r^Ki‘l^
ШИj>i * Гь *Wyoc>ic* <24%4Vr<A* rtr) *,rCrc <xir
ebtvMr/«M« ^^д-с w45/b0vL/ >r^?i‘
<?<ЙА*<ийЙЙШ/Н^А>4«к^ /*о v«r u y**^7s
?41>л‘^4*Н f w^ocVb/^
аДЙЯг^Ху*- Чдд<*4<^гЛгА1г%*» ^(W4^r»->
Рис. 2. Vat. gr., 1325, л. 147 об. I писец
Статьи. Б. Л. Фонкич
237
Эти идентификации позволяют установить происхождение рукописи
I реч. 701 в коллекции А. И. Паподопуло-Керамевса. Софийская рукопись
имеет размер 220x145, площадь текста — 155x95, 24 строки на странице;
двумя из трех основных филиграней являются «Фигура человека» и «Ко-
лонна» (Мошин-Тралич 4814 и Брике 4347)1. Те же кодикологические по-
казатели — и у греч. 7012. Поскольку Петербургская рукопись по своему
содержанию самым непосредственным образом примыкает к рукописи
Софийской и именно к той ее части, которая находится на лл. 150-232 об.,
совершено ясно, что именно отсюда были извлечены образующие ныне
греч. 701 34 листа Пападопуло-Керамевсом, работавшим над описанием и
исследованием рукописей Козиницы осенью 1885 г.3 Место в Софийской
рукописи, откуда Пападопуло-Керамевс похитил целые четыре тетради,
можно указать еще точнее: в Софийской рукописи, где имеется первона-
чальная нумерация тетрадей, отсутствуют тетеради 20-234 — именно эти
тетради и являются рукописью греч. 7015.
Кроме трех перечисленных автографов анонимного писца Петербург-
ской рукописи, нам удалось выявить еще два манускрипта, в создании
которых он принимал самое активное участие: это — Венская рукопись
Med. gr. 36, сборник сочинений по медицине6 («нашим» писцом писано
сочинение Михаила Пселла «Пер! бихисцд» — лл. 119-130 об.,) и Vat. gr.
1325, Лукиан (два писца: I - лл. 1-147 об.; II (писец Петербургской руко-
писи) — лл. 148-282 об.), — рукопись, прошедшая, по-видимому, в конце
XIV — первой трети XV в. через руки Иоанна Хортасмена7.
k&vxpo aXa[3o- pv^avTivcbv onooSftv «Ivan DujCev» той ПаУЕлютирлоо «Sv. Kliment
Ohridski» xffc Xocpiag. ©EQaaXoviKri, 1994. X. 42-52. THv. 4-5.
1 Getov D., Karaapog В., Палаата0т]д X Op. cit. I. 42, 50.
2 Гранстрем E. Э. Указ. соч. С. 286; Медведев И. П. Указ. соч. С. 136. Мини-
мальные расхождения в размерах площади текста, скорее всего, отражают не дей-
ствительные отличия, а некоторую разницу в способах измерения этого «кудре-
ватого» письма у исследователей Петербургской и Софийской рукописей.
3 ПалабдлооЛод- Kepapevg A. ’'EkOeoic; TtaXaioypacpiK&v Kai cpikoIoytKav
rtpEUvcbv ev 0ракт| Kai MaKESovia ката то ётос; 1885 (’Албалаоца ек той архаю-
Хоуькой ларарттщатос; IZ' тброо той 'EXAqv. ФтАоХ. ЕоХкбуоо). ’Ev KcovoxavTivo'O-
л6Хег, 1886. X. 3.
4 Getov D., Катаардд В., Паяасгтабг/д X Op. cit. X. 50.
5 В греч. 701 Пападопуло-Керамевс, по-видимому, счистил номера тетрадей:
остатки нумерации киноварью просматриваются (хотя и с трудом) в нижнем пра-
вом углу лл. 23 и 31.
6 Описание рукописи см.: Hunger Н., Kresten О. Katalog der griechischen
Handschriften der Osterreichischen Nationalbibliothek. Wien, 1969. T. 2: Codices
.hirldici, Codices Medici. S. 87-88.
7 Cm.: Hunger H. Johannes Chortasmenos (ca. 1370-ca. 1436/37): Briefe, Ge-
dlchte und kleine Schriften. Einleitung, Regesten, Prosopographie, Text. Wien, 1969.
S 13,22,33,52.
О. С. Попова
ГРЕЧЕСКАЯ ИЛЛЮСТРИРОВАННАЯ РУКОПИСЬ
ВТОРОЙ ЧЕТВЕРТИ XIV ВЕКА ИЗ ВЕНСКОЙ
НАЦИОНАЛЬНОЙ БИБЛИОТЕКИ (THEOL. GR. 300)
Греческая иллюстрированная рукопись из Венской Национальной
библиотеки (theol. gr. 300)' содержит тексты четырех Евангелий, Деяний
и Посланий апостолов. Она достаточно известна благодаря своим велико-
лепным миниатюрам; в искусствоведческой литературе они датируются
1 О рукописи: Hunger Н., Lackner W., unter Mitarbeit von Hannick Ch. Katalog
der griechischen Handschriften der osterreichischen Nationalbibliothek. Teil 3/3.
Codices theologici 201-337. Wien, 1992. S. 336-341. См. также: Aland K. Kurzge-
faste Liste dergriechischen Handschriften des NeuenTestaments. Berlin, 1963. S. 65.
Minuskeln Nr. 76; Devos P. Joseph Barnabas dans les synaxaires et chez Adon / /
Analecta Bollandiana (91). 1973. S. 287-297, spez. 291, Anm. 5.
О миниатюрах: Gerstinger H. Die griechische Buchmalerei. Wien, 1926. S. 39,
48 (указана старая литература). Taf. XXI-XXII; Tikkanen J. J. Studien uber die
Farbengebung in der mittelalterlichen Buchmalerei. Helsingfors, 1933. S. 130, 168,
190, 197-198, 210; Weitzmann-Fiedler J. Ein Evangelientyp mit Aposteln als Be-
gleitfiguren // Adolf Goldschmidt zu seinem Geburtstag. Berlin, 1935. S. 30-34;
Buberl P., Gerstinger H. Die byzantinischen Handschriften. II. (Beschreibendes Ver-
zeichnis der illuminierten Handschriften in Osterreich. N. F. 4, 2). Leipzig, 1938.
S. 63-67. N. 14; Лазарев В. H. История византийской живописи. I. М., 1947.
С. 223, 363, примеч. 47. II. М., 1948. Табл. 312-313 (новое издание: М., 1986. I.
С. 166, 252, примеч. 71. II. Таб. 523); Buchkunst des Morgenlandes. Ausstellung.
Wien, 1953. N. 49; Lazarev V. Storia della pittura byzantina. Torino, 1967. P. 371,
416, n. 71. Pl. 506-507; Egger G. Spate griechische Ikonen (Schriften der Bibliothek
des osterreichischen Museum fur Augewandte Kunst. 3). Wien, 1970. S. 21. N. 5;
Mazal O. Kunst der Ostkirche. Ikonen, Handschriften, Kultgerate. Ausstellung... Stift
Herzogenburg (Katalog des Niederostereichischen Landesmuseum N. F. 73). Wien,
1977. S. 121-122; Idem. Byzanz und das Abendland. Katalog einer Ausstellung der
Handschriften-und Inkunabelsammlung der osterreichischen Nationalbibliothek. Wien,
1981. N. 385. S. 483-484. Abb. 27.
Статьи. О. С. Попова
239
либо первой половиной XIV в.1, либо серединой XIV в.2, однако предлага-
лась и более поздняя дата.3 В каталоге Хунгера—Лакнера рукопись счи-
тается созданием первой половины XIV в.4
Книга по размеру небольшая — приблизительно 190х 140 мм, и при этом
довольно толстая — в ней 358 пергаментных листов. По общему своему
облику этот кодекс похож на рукопись из Синодальной библиотеки (ГИМ)
греч. 4075, но чуть крупнее и тоньше последней, в которой шире состав тек-
стов (добавлены Апокалипсис и Псалтырь с Гимнами) и более 500 листов
(493 л. с текстом и 20 пустых) меньшего формата (168x128 мм), в резуль-
тате чего она имеет почти кубическую форму. В Венской рукописи про-
порции удобнее для перелистывания и чтения. Но при всем том корпус и
формат обоих кодексов похожи.
Письмо в этих двух манускриптах разное: в Синодальном кодексе —
так называемое «гуманистическое»6, что является редкостью для теологи-
ческих книг; в Венской рукописи, по определению Хунгера—Лакнера, —
«архаизирующий каллиграфический минускул, поздний продолжатель
“Perlschrift”, от хорошего до среднего уровня стилизации»7. Но все же от-
метим, что, при всем различии почерков письмо в обеих книгах очень мел-
кое, крохотными буквами, что делает облик листов похожим, особенно
если учесть, что страницы обеих рукописей подобны друг другу размером
и форматом.
Сходство двух кодексов заключается также и в одинаковой незавер-
шенности орнаментов на их листах. Большие заставки в началах Еван-
гелий в Синодальной рукописи недоделаны, брошены в процессе работы;
в Венской — даже не начаты, для них лишь оставлено место. Малые за-
ставки и разделители текстов в Венском кодексе — совершенно того же
типа, что в Синодальном: они сделаны скромно, только в два тона, на крас-
ном фоне размещен узор из светлых трилистников и пятилистников, цве-
та самого пергамента, не покрытого краской. Красными чернилами напи-
саны в обеих рукописях названия и начальные буквы, последние там и
там отличаются полнейшей простотой. Кроме того, все миниатюры в обе-
их рукописях очерчены тонкими красными рамками.
Все это, конечно, малые приметы, однако они говорят об однородно-
сти привычек и могут свидетельствовать о том, что обе рукописи вряд ли
создавались далеко друг от друга по времени и по расстоянию.
1 Лазарев В. Н. Указ соч. 1947. С. 223. Указ соч. 1986. С. 166; Lazarev V. Op.
cit. Р. 371.
2 Mazal О. Byzanz... S. 483.
3 По мнению X. Герстингера, манускрипт и его миниатюры созданы в конце
XIV в.: Gerstinger Н. Op. cit. S. 39, 48.
4 Hunger И., Lackner W.t unter Mitarbeit von Hannick Ch. Op. cit. S. 336.
5 Попова О. С. Новый Завет с Псалтирью: греческий кодекс первой половины
XIV в. из Синодальной библиотеки (гр. 407) // ВВ. 54. М., 1993. С. 127-139.
Рис. 1-26.
6 Заключение Б. Л. Фонкича.
7 Hunger Н., Lackner W., unter Mitarbeit von Hannick Ch. Op. cit. S. 341.
240
Мир Александра Каждана
Впрочем, надо оговориться, что рамки для миниатюр используются в
них неодинаково. В Синодальном кодексе очевидно традиционное стрем-
ление окружить миниатюру какой-либо особой, желательно дорогой ра-
мой, состоящей из разных орнаментов, которые и размещаются между
простыми красными линиями, очерчивающими композицию1. В Венской
рукописи миниатюры подаются иначе, не как драгоценный книжный лист,
а как иконы, имеющие золотые поля с красной обводкой. Каждая из мини-
атюр, кроме собственного золотого фона, здесь окружена еще золотыми
полосами, отличающимися от фона благодаря четкой геометрической впи-
санности композиций в это золотое окружение и имеющими к тому же
красные контуры, как опушь на иконах. Такое понимание пространства
книжного листа не характерно для миниатюр и свидетельствует о жела-
нии уподобить рукописную страницу иконе.
Миниатюры в Венском кодексе — иные, чем в Синодальном, их дела-
ли другие мастера. Общий характер образов и стиля в них похож, что
объясняется вкусами одной эпохи. Однако индивидуальное претворение
сходных целей в них различно.
Рассмотрим миниатюры Венского кодекса. Первое, что в них впечат-
ляет, — это их нестандартно большой масштаб по отношению к величине
книжной страницы. Реальный размер листов манускрипта, как говори-
лось, совсем небольшой, однако миниатюры предстают крупными импо-
зантными изображениями, обладающими некнижным размахом. Каждая
занимает плотно всю страницу, почти не оставляя белых полей. Правда,
листы были при позднем переплете немного подрезаны, но все равно про-
порциональные соотношения миниатюр и страниц необычны для визан-
тийских рукописей, в которых на листах с изображениями всегда любили
оставлять большие свободные пергаментные поля. Для создателей же
Венского кодекса самым важным было не соблюдение красивых, умест-
ных для книги пропорций листа, тем самым — не тонкое искусство худо-
жественного оформления манускрипта, но явно другое — выразитель-
ность образов, их подчеркнутая значительность, более того — их веду-
щая в манускрипте роль.
Композиции всех миниатюр нагружены какими-либо крупными тяже-
лыми формами, архитектурными и пейзажными. На фоне их или как буд-
то даже среди них помещаются фигуры (Лука). В зданиях гораздо больше
громоздких кубических башен и непроницаемых стен, чем легких порти-
ков с колоннами (только у Марка — колонны), столь любимых в раннем
XIV в. Двойное византийское окно (Лука) имеет столь укороченные про-
порции, что похоже на щель-бойницу в толще стен. Архитектурные орна-
менты (Лука, Марк), вместо того чтобы придать стене большую легкость
и нарядность, как-то странно топорщатся вперед, активно наступая на си-
дящую фигуру, да и на зрителя; к тому же они напоминают опрокинутые
вниз зубцы крепости.
1 Попова О. С. Указ соч. Рис. 1-26, но особенно 5, 7, 14-15.
Статьи. О. С. Попова
241
Кроме зданий в одну из композиций помещено еще и дерево. Оно про-
израстает прямо за спиной у Луки, в середине сцены перед постройками,
будто в центре некоего внутреннего двора, где и сидит евангелист. Про-
странство, его окружающее, предстает узнаваемо конкретным и довольно
тесным. К стволу дерева привязан пышный велум; похожий, но перебро-
шенный поверх башен, есть и у Матфея. Велумы выглядят как тяжелые
роскошные ткани, весьма ощутимые материально.
Уступы гор в композиции с Иоанном — многочисленны и расположе-
ны совсем близко к фигурам, что создает ощущение плотности окружаю-
щей вещественной среды. Крутизна, отвесный вертикализм скал усили-
вают экспрессию, которой полна сцена.
Во все композиции врезаются синие лучи небесного сияния, всегда —
острые, пронзительные, иногда — большие, мощные (Лука, Иоанн). Они
наглядно воплощают символику Божественных энергий, столь волновав-
шую византийское общество в 30-40-е годы XIV в. Они же являются вы-
разительным художественным приемом, способным сообщить изображе-
ниям некий повышенный импульс.
Кажется, что именно последнее очень важно для мастера, и для дости-
жения этого он находит много приемов, оригинальных по отношению к
предшествующему византийскому искусству.
Телесные формы — округлые и весомые, ракурсы — сложные и силь-
ные (Марк), все пластическое как будто специально подчеркнуто. Ноги,
ступни, руки, пальцы, суставы — все это отмечено анатомически верно,
более того, даже как-то физиологично. Кажется, что мастер хочет пока-
зать не только объем, но и его живую плоть, чего обычно не бывает в ви-
зантийском художественном сознании.
Само письмо красками, способ их наложения — чрезвычайно живо-
писны. Поверхность многокрасочна, цвет многосоставен, видно движение
кисточки, мазок обозрим, что в византийских миниатюрах и вообще в ви-
зантийской живописи встречается редко, всякая форма круглится и обте-
кается густой краской, нет ни малейшей сглаженности поверхности и
спрятанности приемов, напротив, во всем ощущается темперамент мас-
тера и откровенность его задач.
Характер исполнения этих миниатюр более всего похож на письмо
миниатюр Минология деспота Фессалоник Димитрия, 1322-1340 годов
(Бодлеанская библиотека, Gr. th. f. I)1 II, причем в последних подобные же
приемы выглядят еще более перенасыщенными (может быть, из-за очень
маленького размера страниц).
Однако отметим, что при всей пластической и красочной полноте
форм в миниатюрах этих рукописей окончательная моделировка достига-
ется все же всегда бликами Божественного света, лежащими на лицах,
руках и ногах всех персонажей.
1 Hutter /. Corpus der byzantinischen Handschriften. Oxford Bodleian Library.
II Bd. 2. Stuttgart, 1978. N. 1. S. 1-33. Fig. 1-105. Farbtafel 1.
242
Мир Александра Каждана
Цвет в миниатюрах Венской рукописи обладает насыщенностью, крас-
ки — плотностью, колорит — звучностью. По активности всех этих
свойств миниатюры Венского кодекса превосходят аналогичные листы в
других манускриптах того же времени. Лишь некоторые миниатюры Си-
нодального кодекса гр. 407 (второго мастера или, лучше сказать, второй
манеры) отличаются столь же непривычной повышенной яркостью, прав-
да, в основном только благодаря обилию очень чистой красной краски.
Помимо всех этих достаточно редких качеств миниатюры Венского
кодекса впечатляют еще одной особенностью: изобилием яркого синего
цвета. Именно он доминирует в композициях, ибо персонажи облачены
по преимуществу в синие одежды. В византийских рукописях так бывает
редко (Евангелие 1333 г. в лавре св. Афанасия, cod. А 461, Евангелие
1340-1341 гг. в монастыре Ватопед, cod. 162, Евангелие второй четверти
XIV в. в Бодлеанской библиотеке, Canon, gr. 383). Синие хитоны и плащи
образуют большие, будто светящиеся небесной голубизной центры сцен —
средоточия света и чистоты.
Конечно, к общему синему тону есть дополнения: у Иоанна синева
хитона сочетается с легким светло-коричневым цветом плаща, впрочем,
почти сплошь покрытого пробелами с голубыми рефлексами. Поэтому
облако широких одежд, окутывающих фигуру Иоанна, все равно в целом
выглядит как голубое, словно пронизанная небесными энергиями сфера,
тем более что устремленные к нему с неба лучи — точно такие по цвету,
как и его одежды. Фигура Прохора, вторичная по смыслу, и цвет имеет
иной, коричневый, более материальный.
Синий цвет сообщен даже дереву в миниатюре с Лукой: зеленый ствол
с голубой листвой, расцветшей на фоне зеленой гущи; столь непривычная
голубизна сообщается дереву от Божественных лучей, изливающихся с
небес, попадающих на дерево по пути и совершенно его изменяющих, так
что оно само начинает светиться. Как будто акт преображения материи
совершается у нас на глазах. Казалось бы — мелочь, деталь, но сколь на-
сыщенная самой главной для проблематики этого времени символикой.
Думается, что синий цвет в византийском искусстве всегда обладал
особой символической значительностью, не менее важной, чем символи-
ка золота. В некоторые периоды, особенно во второй половине XIV в.,
именно синий цвет с его холодным свечением4, не имеющим ни малейших
1 The Treasures of Mount Athos. Illuminated Manuscripts. 3. Athens, 1979. P. 227-
228. Pl. 31-34.
2 KaSas' Z. Td еисороурафтщеуа хе|-рбураФа^ Нера МеуСсгтт) Movti Ватожг
i8(ou. II.’'AyLovwOpos‘, 1996. a. 597, clk. 544.
3 Hutter I. Op. cit. I. Bd. 1. Stuttgart, 1977. N. 68. S. 109-111. Abb. 414-417.
Farbtafel V.
4 Например: икона Христос Пантократор 1363 г. в Гос. Эрмитаже (Банк А.
Византийское искусство в собраниях Советского Союза. Л.; М., 1966. С. 324-325.
Табл. 265; Балканы. Византия. Русь. Иконы XIII-XV веков. Каталог выставки.
Статьи. О. С. Попова
243
материальных сопоставлений, становится важнейшим средством для со-
здания мистической образности, рожденной в атмосфере религиозной
жизни этой эпохи.
Миниатюры Венского Евангелия возникли раньше, чем была создана
такая стилистика, еще в первой половине XIV в., однако думаем, что опи-
санные особенности их колорита свидетельствуют о поиске мастером не-
коей новой смысловой выразительности.
Другой цвет, важный в миниатюрах Венского Евангелия, — красный.
Он очень активен, его особенно много у Матфея и Луки. Сочетание его с
синим создает эффект энергичный и резкий. Точно такая же комбинация,
использованная для создания сильно воздействующей выразительности,
использована в миниатюрах «Минология» деспота Димитрия из Бодлеан-
ской библиотеки.
Итак, в изображениях Венской рукописи можно увидеть ряд приемов,
создающих усиленные художественные эффекты по сравнению с класси-
ческой нормой, благодаря чему вся стилистика обладает большей энерги-
ей и одновременно большей напряженностью.
Такие же акценты поставлены и в характере образов. Особая острота,
даже пронзительность выражения появляется в облике Луки. Голова, по-
саженная на длинную шею, как-то необычно повернута — ракурс, отли-
чающийся и от иконной представительности фаса, и от пластической ес-
тественности трехчетвертного поворота, типичного в миниатюрных изоб-
ражениях. Этот ракурс удачно найден и вместе с тем редок в искусстве.
Точно такой же известен нам только во фреске с изображением Тайной
вечери в Банье Прибойской (фигура одного из апостолов). Физическая
дискомфортность постановки головы, настороженность пристального
взгляда, отсутствие привлекательной красоты, вздернутый вверх подбо-
родок с тощей бородкой — все это создает редкую индивидуальность обли-
ка, внутренне напряженного, внешне как-то странно перекошенного, обли-
ка человека, вслушивающегося в Откровение и при этом испуганного.
Правда, нужно заметить, что облик Луки сейчас выглядит, по-видимо-
му, более резким, чем был изначально, т. к. порча краски на его правом
глазу несколько изменила направление и характер взгляда. Зрачок был у
переносицы, взгляд оказывался обращенным внутрь, выглядел скорее за-
думчивым, чем строго вопрошающим и подозрительным, как сейчас, ныне
мы невольно принимаем осыпь за взгляд, который кажется непривычно
Гос. Третьяковская галерея. Август—сентябрь 1991 г. М., 1991. N. 35. С. 222-
223; Синай. Византия. Русь. Православное искусство с VI до начала XX века. Ка-
талог выставки в Гос. Эрмитаже и в галерее Курто, Лондон. Лондон: Издатель-
ство Пола Холбертона, 2000. N. В-125. С. 148-150); икона Богоматерь и Иоанн
Богослов 1371 г. из Погановского монастыря, сейчас в Софии (ВаЫс G. Sur 1’icone
de Paganovo et la Vasilissa Heldne / / L’art de Thessalonique et des pays balkaniques
et les courants spirituels au XlVe sidcle. Belgrade, 1987); миниатюры в Евангелии —
лпракос из монастыря Кутлумуш, cod. 62 (The Treasures of Mount Athos... I. P. 453.
Pl. 305-306), и др.
244
Мир Александра Каждана
остро направленным на зрителя, чем вызывает у последнего тревожный
отклик.
Облик Марка тоже нестандартен, ибо в его лице и фигуре выражена
крайняя взволнованность. Всячески подчеркнута острота взгляда: он ско-
шен, к тому же белки кажутся сверкающими, так как покрашены актив-
ным белым цветом. Ракурс — чрезмерно сильный, тело закручено спира-
лью, голова резко повернута назад, на 90 градусов, ибо евангелист обра-
щен к Божественным лучам, изливающимся сзади, за его спиной (обычно
они бывают перед фигурой). Все это делает композицию слишком слож-
ной, будто специально придуманной для того, чтобы придать сцене как
можно большую динамику, даже экспрессию.
Лицо Марка, широкое, скуластое, с окладистой бородой, чуть просто-
ватое, очень натуральное, напоминает типологию лиц в искусстве XIII в. и
принципиально отличается от физиогномики в живописи периода Комни-
нов. Однако по сравнению с образами XIII в. тип тоже изменен: черты ста-
ли более мелкими, нет скульптурности, нет и монументальности XIII в.,
теперь подчеркивается не величие, но, наоборот, какая-то жизненная по-
вседневность; и именно таким, будто специально сниженным чертам, та-
ким, постоянно встречающимся обычным лицам сообщается высокое
вдохновение, ибо именно их осеняют Божественные энергии.
Все это, в сущности, очень странно для давних, сложившихся в веках
византийских художественных представлений. Ничего не осталось от та-
ких важных для них качеств, как подчеркнутое благородство личности,
аристократическая тонкость облика, классическая красота, идеальное
благообразие. Искусство стало менее требовательным к качеству, более
звучным, даже громким, менее элитарным (даже если заказчики были из
элитарных кругов), гораздо более эмоциональным и при этом как-то по-
вышенно вдохновенным.
Характер этого искусства общей своей интонацией соответствует ат-
мосфере духовной и культурной жизни 30-40-х годов XIV в. И в церков-
ной, и в государственной жизни этих лет очевидно большое напряжение.
Особенно в церковной, ибо с середины 30-х годов начинаются диспуты
Варлаама и Паламы, происходившие и в Фессалониках, и в Константино-
поле, известные отнюдь не только в монашеской среде, но и в мирском
обществе и, судя по множеству фактов, сильно это общество волновав-
шие. Кроме того, история Византии 40-х годов омрачена, как известно,
еще и гражданской войной.
Отсутствие внешней стабильности сочеталось с большой заинтересо-
ванностью духовными вопросами. В решении их в эти годы многое было
спорным.1 В искусстве иногда появляются интонации вопрошания, часто —
1 Beck H.-G. Kirche und Theologische Literatur im byzantinischen Reich.
Munchen, 1959; idem. Humanismus und Paiamismus / / Rapports du XIIе Congres
International des Etudes Byzantines. Ochride, 1961. Rapport III. Beograd; Ochride,
1961.
Статьи. О. С. Попова
245
напряжения, всегда — взволнованности, даже возбужденности. Образы
нередко наделяются повышенными эмоциями, причем такими, какие были
совершенно не свойственны ранее византийскому искусству: тревога, по-
дозрительность, беспокойство. Никогда еще византийское искусство не
было так психологично, и тем более никогда не имело таких острых оттен-
ков; раньше в нем всегда было важно утверждение, а не вопрос.
Однако все это — только нюансы, и конечно, они не определяют ис-
кусство данных десятилетий, но удивительно, что такие темы в нем есть.
Доминирует же в нем другое: повышенная внешняя и внутренняя актив-
ность, даже экспрессия, чувство страстной заинтересованности, и все это —
в границах человеческих душевных переживаний.
Для выражения такого содержания не хватало привычных классиче-
ских художественных средств, которые так успешно применялись недав-
но, в десятилетия палеологовского Возрождения. Чтобы достичь новых,
уже не классических эффектов, мастера стали эти классические приемы
преувеличивать. Отсюда изобилие форм, создающее насыщенность атмо-
сферы и действа. Отсюда тяжелые стены и портики, громоздящиеся столы
и кресла, не оставляющие ни шага для свободного пространства. Отсюда
пластическая интенсивность, которая лишь внешне похожа на поиски
сильной пластики в живописи XIII в., где ставились совсем иные цели:
создание масштабного, исполненного высокого пафоса, героизированно-
го искусства.
Вся эта пластическая и колористическая активность совсем не свой-
ственна живописи палеологовского Ренессанса. Именно в ЗО-е годы про-
исходит какая-то невероятная активизация всех элементов, имевших ра-
нее классическую меру. Все они утрируются и создают тем самым совсем
иную образность.
Похожий способ выражения можно видеть и в миниатюрах Синодаль-
ного кодекса гр. 407: те же преувеличения масс1, ракурсов2, пластических
мер3, те же нагромождения объемов и преуменьшения пространственных
интервалов4, в последних листах с гимнами — те же контрасты цвета и
сгущения красок.
Однако это сходство проявляется скорее в характере приемов, чем в
окончательном результате. Живопись миниатюр Венской рукописи более
темпераментна, все в ней выражено прямее, чем на листах Синодального
кодекса. Искусство Венских миниатюр выглядит как более откровенное в
своих устремлениях и одновременно как более внешнее. Этот феномен
трудно выразить, ибо суть его заключена не в разнице качества (оно в обо-
их случаях превосходное), а скорее в разнице отношения к образу. В изо-
бражениях Синодальной рукописи образы выглядят более глубокими, вы-
1 Апостол Иаков. См.: Попова О. С. Указ. соч. Рис 10.
2 Встреча Марии и Елизаветы. Ibid. Рис. 19.
3 Апостол Петр. Ibid. Рис. 11.
4 Апостолы Лука, Иаков, Иоанн. Ibid. Рис. 9, 10. 12.
246
Мир Александра Каждана
ражения лиц сложнее, многосмысленнее1, во всем (и в психологических
гранях, и в стиле) — больше нюансов, красочная поверхность перелива-
ется оттенками, никакой цвет (кроме красного в последних миниатюрах к
гимнам) не доведен до открытости. Все классическое и все неклассиче-
ское смешаны так тонко, что получившийся сплав кажется совершенно
органическим. В основе всегда остается реальное чувство античной ста-
туи, сидящей или стоящей2, по-византийски задрапированной, византий-
скими средствами одухотворенной, но к тому же пронизанной теперь ка-
кими-то для византийского искусства новыми, чрезвычайно возбужден-
ными импульсами. И все это подано с благородной сдержанностью, без
всякого упора на внешние эффекты. Особенно значительно в миниатюрах
этих двух рукописей отличаются лица. Образов, подобных евангелисту
Иоанну, апостолу Иакову, апостолу Иоанну в Синодальном манускрип-
те3, в которых отражена сложнейшая гамма душевных движений, таких лиц
с сияющими взглядами, блуждающими улыбками, светлым и восхищенным
выражением в Венском кодексе нет. Образы в его миниатюрах выглядят
более мрачными и экспрессивными, а живопись лиц — более резкой.
Но при всем том в миниатюрах этих манускриптов есть важное суще-
ственное сходство: сам способ создания образа, обладающего новым
смыслом, путем усиления привычных черт старого классического стиля.
В миниатюрах Венского кодекса это, несомненно, доминирующий ком-
понент. Однако кроме него можно увидеть еще одно явление, для живопи-
си того времени оригинальное. Перед Деяниями Апостолов помещен лист
с изображением Петра и Павла в рост, стоящих рядом, на золотом фоне,
без всяких аксессуаров, так, как изображали их на более древних ико-
нах, — например, на иконе XI в. из собора Св. Софии Новгородской4.
Петр представлен в фас, Павел — в полоборота к нему. По отноше-
нию к центру композиции, где мог бы быть Христос или крест, Петр поме-
щен слева, Павел — справа. Петр благословляет, в левой его руке зажат
свиток (как в композициях Tradizio legis); Павел держит в руках Евангелие.
Перед Деяниями Апостолов обычно помещали портрет Луки — авто-
ра текста Деяний. Здесь вместо него представлена репрезентативная ком-
позиция с Петром и Павлом, пятая и последняя в кодексе после портретов
четырех евангелистов. Она помещена ровно в середине книги, на обороте
182-го листа, но выглядит, как самая важная. Более всех других она импо-
зантна и к тому же особенно красива. Несмотря на небольшой размер ли-
ста, фигуры апостолов предстают в виде крупных монументов — есть в
них повышенный пафос, заставляющий вспомнить искусство позднего
XIII в. Теперь, в XIV в., после деликатного, гуманизированного искусства
палеологовского Ренессанса снова, кажется, идут поиски такой монумен-
тальности. Как известно, этот процесс стал активным во второй половине
1 Евангелист Иоанн, апостол Иоанн. Ibid. Рис. 8, 12.
2 Евангелист Лука. Ibid. Рис. 6.
3 Ibid. Рис. 8, 12, 10.
4 Лазарев В. Н. Новгородская иконопись. М, 1969. С. 6-7. Таб. 1-2.
Статьи. О. С. Попова
247
XIV в., уже в 60-х гг.; примерами могут служить иконы большого поясно-
го Деисуса из Хиландарского монастыря, созданные около 1360 г.1 Одна-
ко начался этот процесс, видимо, не тогда, а раньше, в тот особый период
30-40-х годов, о котором сейчас идет речь. Интерес к монументальности
появляется в искусстве вместе с повышением значимости религиозных
вопросов и, возможно, возрастанием роли молитвенного образа.
Миниатюра с Петром и Павлом имеет еще одну впечатляющую осо-
бенность: она буквально сияет голубизной и какой-то общей празднично-
стью. Вся композиция совершенно однородна по цвету: голубые одежды
обеих фигур и сплошное золото фона, нет даже зоны пола или земли. Ко-
декс у Павла, надписи и рама — красные, но этого киноварного цвета
очень мало, и он только прибавляет радостности во всю эту светлую голу-
бо-золотую сферу.
Такая мажорная интонация контрастирует с образностью всех преды-
дущих миниатюр с евангелистами, в которых доминировали напряжен-
ность и вопросительность. Именно последние были типичны для большин-
ства художественных произведений того времени: миниатюры Кодекса
Гиппократа 1340-1341 гг.2, иконы Иоанн Креститель из Гос. Эрмитажа3,
Христос Пантократор из Византийского музея в Афинах4, Христос Пан-
тократор севастократора кира Исаака Дука Керсака из Галереи икон в
Охриде5 и др. Однако было в этом искусстве и другое, оптимистическое
содержание. Да и не могло, в сущности, не быть, так как в искусстве эпо-
хи религиозных диспутов должны же были находить отражение не только
сомнения, но и обнадеживающая убежденность.
Фигуры и образы Петра и Павла трактованы по-разному. Петр подо-
бен столбу; он стоит ровно, в фас, он обращен к нам как проповедь, как
закон, как повелевающая власть. Павел правой ногой касается рамы,
кажется, что он стоит на носке башмака; его силуэт — более узкий; все
это делает его фигуру более легкой. Он повернут не к нам, а к Петру, а
точнее — в некое необозначенное пространство. В его облике — более
подвижный дух, притом не императивный, а, скорее, созерцательный.
1 Djuric V. /. Uber den «Cin» von Chilandar / / BZ 53 (1960). S. 333-351;
Treasures of Mount Athos. Kataloque of the Exibition. Thessaloniki, 1997. N. 2. 25.
P. 87-88; ПетковиИ С. Иконе манастира Хиландара. Манастир Хиландар, Света
Гора Атонска, 1997. С. 27-28, 83-95.
2 Byzance. L’art byzantin dans les collections publiques fran^aises. Musee du
Louvre 3 novembre 1992—ler fevrier 1993. Paris, 1992. N. 351. P. 455-458.
3 Банк А. В. Указ соч. N. 264; Попова О. С. Икона «Иоанн Предтеча» середи-
ны XIV в. из Эрмитажа//Искусство Западной Европы и Византии. М., 1978.
С. 245-261; Синай, Византия, Русь... N. В-115. С. 138-139 (с моей точки зрения,
икона неверно датирована второй половиной XIII в. — началом XIV в.).
4 Acheimastou-Potamianou М. Icons of Byzantine Museum of Athens. Athens,
1998. N. 14. P. 56-59.
5 TjypuhB. Иконе из Лугослави]е. Београд, 1961. N. 16. С. 85-86. Табл. XXVI;
Balabanov К. Icons of Makedonia. Skopje, 1995. P. 112, 200-201. N. 30 (с библио-
графией).
248
Мир Александра Каждана
Выражение лиц у них разное. Петр — твердый и строгий; активность
внутренняя, рождающая напряжение; активность внешняя, и отсюда —
действенная сила прямого, в упор, взгляда. В лице Павла хуже сохрани-
лась краска, но основное содержание образа ясно читается: внутренняя
погруженность, вслушивание, образ более задумчивый, чем действенный,
располагающий к духовной сосредоточенности.
Все это выражено тонко, чуть-чуть; мы сознательно немного преуве-
личиваем грани художественного явления, чтобы яснее понять и обрисо-
вать процессы, формировавшие в тот период византийское искусство. Не-
сомненным остается тот факт, что оно было сложным и многоплановым.
Еще один важный смысловой пласт, скрытый в образах миниатюры с
Петром и Павлом. Лица и все тельное письмо выполнены в темной корич-
невой гамме (охра с примесью красного), а высветления сделаны сильны-
ми белыми бликами, положенными отрывистыми вспышками. Каждая из
этих вспышек — крупная, каждая значима. В сущности, это система при-
емов, которую использовал Феофан Грек примерно 30-40 лет спустя. Да-
же в его время, во второй половине XIV в., такие сокращенные контраст-
ные приемы встречаются в столь чистом виде весьма редко, только в неко-
торых иконах. Таковы, например, изображение Афанасия Афонского1
(оборотная сторона двусторонней иконы 60-х~70-х гг. XIVb. из монастыря
Пантократора на Афоне, на лицевой стороне которой — Христос Панток-
ратор) или образ Антония Великого позднего XIV в. (галерея AXIA в Лон-
доне)2 и немногие другие. В первой же половине XIV в. эта система, кроме
Снетогорских фресок3, где она применена широко и мощно, нам неизвест-
на. Такая художественная структура оказалась чрезвычайно подходящей
для создания аскетического образа. Интерес к подобным образам возник
в византийском искусстве, как мы уже говорили4, в раннем XIV в., во вре-
мена палеологовского Ренессанса; художественные устремления тогда
вовсе не сводились только к классицизму. Однако все образы сурового
содержания в таком искусстве, типа Давида Фессалоникского из Пара-
клесиона Кахрие Джами5, создавались еще с помощью традиционной клас-
сической системы письма, путем усиления каких-то ее черт или ослаб-
ления других ее граней, словом, в принципе, таким же путем, что мы на-
1 Treasures of Mount Athos... N. 2. 20. P. 81-83.
2 Попова О. Аскеза и Преображение. Образы византийского и русского ис-
кусства XIV века (Ascesi te Trasfiguratione. Immagini dell’arte bizantina e russa nel
XIV secolo). Milano, 1996. C. 39. Рис. 27.
3 Попова О. Особенности искусства Пскова / / Псковское искусство. От-
блески христианского Востока на Руси (Bagliori russi dell’Oriente cristiano). Mi-
lano, 1993. C. 22-26; Idem. Аскеза и Преображение... С. 45, 47. Рис. 35-37.
4 Попова О. Новый Завет с Псалтирью... С. 133-139; Idem. Византийская
аскеза и образы искусства XIV века//Древнерусское искусство. Исследования
и атрибуции. СПб., 1997. С. 103-106; Idem. Аскеза и Преображение... С. 28-38.
5 Underwood Р. The Kariye Djami. 3. N. Y., 1966. N. 260.
Статьи. О. С. Попова
249
блюдали в первых четырех миниатюрах Венского кодекса. В обликах апо-
столов Петра и Павла в Венской рукописи мы видим пример особого сти-
ля, принципиально нового по отношению к палеологовской классике.
Можно засвидетельствовать рождение подчеркнуто спиритуального об-
раза и специальных стилистических приемов для его воплощения.
Это явление не случайно возникло в атмосфере церковных диспутов,
насыщенной вопросами о присутствии Божественных энергий в мире, о
личном общении человека с Богом, о возможностях для человека преоб-
ражения и обожения.
В миниатюрах Венской рукописи мастер как будто испытывал разные
возможности, чтобы выразить новое содержание, идя скорее интуитивно,
чем программно, ибо последовательной системы в его художестве явно
нет, есть же скорее замечательные находки. Мы хотели хоть немного по-
нять его интуиции и мир созданных им образов.
Особенности миниатюр Венской рукописи, о которых шла речь, свой-
ственны в большей или меньшей мере изображениям почти во всех гре-
ческих иллюстрированных манускриптах этого узкого периода 30-х-40-х
годов XIV в. Нам известны 17 таких кодексов; несомненно, есть и другие,
но пока предложить их мы не можем. Одиннадцать из этих рукописей име-
ют либо дату в записи, либо какие-либо сведения, позволяющие дать им
атрибуцию с точностью до нескольких лет. Шесть из них не имеют исто-
рической или какой-либо документальной опоры для тонкой хронологии,
и она может быть основана только на художественном анализе. Именно
среди последних находится Венское Евангелие (gr. theol. Зоо), как и Си-
нодальный Новый Завет с Псалтырью (гр. 407), с которым у Венской ру-
кописи много сходства. Перечислим эти рукописи.
Точную или приблизительную, но хорошо исторически аргументиро-
ванную дату имеют: Менологий деспота Фессалоник Димитрия Палеоло-
га 1322-1340 гг. (Бодлеанская библиотека, Gr. Th. f. I.)1; Евангелие-тетр
около 1330 г. (Бодлеанская библиотека, Selden supra 6)2; Новый Завет
1330 г. (Рим, библиотека Валличеллиана. Ms. F. 17 {83})3; Евангелие-тетр
1330 г. (Пистойя, библиотека Фаброниана, Ms. 307)4; Евангелие-тетр
1333 г. (Афон, лавра св. Афанасия, cod. А 46)5; Евангелие-тетр 1335 гг.
(Патмос, монастырь Иоанна Богослова, cod. 81 )6; Евангелие-тетр 1337 (?) г.
1 С. 239, примеч. 1.
2 Hutter /. Op. cit. I. Bd. 1. N. 67. S. 107-109. Abb. 406-413.
3 Munoz A. I codici greci miniati delle minori biblioteche di Roma. Firenze, 1906.
P. 74-78. Pl. 16. Fig. 4; Lazarev V. Storia... P. 371,416, n. 74. Pl. 508; Spatharakis I.
Corpus of Dated Illuminated Greek Manuscripts to the Year 1453. Leiden, 1981. N. 240.
I. S. 61. II. Pl. 434-435.
4 Spatharakis /. Op. cit. N. 239.1. S. 60. II. Pl. 432-433.
5 C. 240, примеч. 1.
6 Spatharakis L Op. cit. N. 245. I. P. 61. II. PI. 441-444; Mouriki D., Sevcen-
ko N. P. Illustrated Manuscripts / / Patmos. Treasures of the Monastery. Athens,
1988. P. 293-295. Pl. 41-45; ГаХараред Г. ZcoypacpiKe Pn^av-uivcov xetpoypacptov.
ABnva, 1995. I. 259. Eik. 212-213.
250
Мир Александра Каждана
(СПб., Рос. Публичная библиотека, гр. 235-235А);1 Евангелие-тетр 1340—
1341 гг. (Афон, Ватопед, cod. 16)2; Евангелие-тетр Исаака Асана 1346 г.
(Синай, монастырь св. Екатерины, cod. 152)3; Кодекс Гиппократа 1341“
1345 гг. (Парижская Национальная библиотека, gr. 2144)4; Типикон мо-
настыря Богоматери в Константинополе 1327-1342 гг. (Оксфорд, Лин-
кольн-колледж, gr. 35).5
Помимо этого списка перечислим некоторые иллюстрированные ру-
кописи, не имеющие точной даты, но, по всей видимости, относящиеся к
тому же периоду 30-х-40-х гг. XIV в. Кроме Евангелия Венской библиоте-
ки (gr. theol. 300), которому посвящена наша статья, и кроме уже не раз
привлекавшейся для сравнения Псалтыри с Новым Заветом из Синодаль-
ной библиотеки (ГИМ, Син. гр. 407)6, это следующие манускрипты: Еван-
гелие-тетр из Бодлеанской библиотеки (Canon, gr. 38)7, Евангелие-тетр
из монастыря Иоанна Богослова на Патмосе (cod. 82)8, Евангелие-тетр из
лавры св. Афанасия на Афоне (cod. А. 76)9, Омилии Григория Назианзина
в Парижской Национальной библиотеке (cod. gr. 543)10.
Миниатюры всех этих манускриптов однородны по художественной
проблематике. В большинстве из них можно видеть избыточность всяких
форм, тканей, драпировок, линий, светов, во многих — тяжелые, завязан-
ные узлами велумы, везде — большие столы, кресла, подножия, пюпитры,
развернутые разными своими сторонами и тесно заставляющие простран-
ство, в некоторых из них сквозит интерес к занятным деталям: то обнажен-
ная, будто античная, статуэтка держит пюпитр (Евангелие 1340-1341 гг.,
Ватопед, cod. 16, Иоанн), то подставкой под него служит мохнатый зве-
рек, похожий на львенка (Новый Завет с Псалтырью, ГИМ, Син. гр. 407,
апостол Иуда)11, то на таком же месте появляется некое существо рыбьей
породы, но с мордой, очень похожей на того же львенка (Евангелие 1340—
1341 гг., Ватопед, cod. 16, Матфей).
1 Spatharakis /. Op. cit. N. 250.1. P. 62. II. Pl. 449-450.
2 C. 240, примеч. 2.
3 Weitzmann K. Illustrated Manuscripts at St. Catherine’s Monastery on Mount
Sinai. Collegeville, Minnesota, 1973. P. 29. Fig. 42; Spatharakis I. Op. cit. N. 256.1.
P. 63-64. II. Pl. 460; ГаЛаРарЕд Г. Op. cit. Z. 259. Eik. 214.
4 Byzance. L’art byzantin dans les collections publiques franchises... N. 351.
P. 455-458.
5 ГаЛаРарЕд Г. Op. cit. Z. 262. Eik. 225-226.
6 C. 237, примеч. 5.
7 Hutter I. Op. cit. I. N. 68. S. 109-111. Abb. 414-419. Farbtafel V.
8 Mouriki D., Sevcenko N. P. Op. cit. P. 292-293. Pl. 39-40.
9 Миниатюры с портретами евангелистов из этой рукописи воспроизводятся
крайне редко (Weitzmann К. A Fourteenth-Century Greek Gospel Book with Wash-
drawings/ /Gazette des Beaux-Arts. 1963. Festschrift Jean Pocher. P. 91-108. Fig. 6),
гораздо чаще — евангельские сцены, исполненные рисунком с легкой подкраской.
10 ГаЛаРаред Г. Op. cit. Z. 259-260. Eik. 215.
11 Попова О. С. Новый Завет с Псалтырью. . Рис 13.
Статьи. О. С. Попова
251
Нередко в миниатюрах этих рукописей мы видим одинаковые, крутя-
щиеся спиралью повороты фигур (как в композиции с Иоанном в Еванге-
лии из монастыря Иоанна Богослова на Патмосе, cod. 821), иногда — близ-
кое выражение лиц, вдохновенных и восторженных (как в образе Матфея
в том же Евангелии). Подчас сходство нюансов бывает почти буквальным:
лики евангелистов в кодексе 82 из монастыря Иоанна Богослова на Пат-
мосе2 написаны очень близко тому, как в Синодальном кодексе гр. 4073.
Изумительная пластика и тончайшая живописность сочетаются с силь-
ным ракурсом, приводящим к асимметрии облика и тем самым остроте
выражения, а световое свечение поверхности лишает классическую жи-
вописность всякой осязаемости и придает ей ощущение магии, тайны.
Иногда в этих миниатюрах преобладают уравновешенное состояние и
классическая форма, и тогда они близки образам палеологовского Ренес-
санса (Новый Завет из Валличеллианы 1330 г.4, Евангелие 1335 г. на Пат-
мосе, cod. 815, Евангелие 1340-1341 гг. в Ватопеде, cod. 166, Евангелие
ок. 1330 г. из Бодлеанской библиотеки, selden supra 67), однако и в них
всегда есть разного рода преувеличения.
Но иногда в таких миниатюрах очень много оригинальных особенно-
стей стиля, не укладывающихся в классические понятия. К их ряду при-
надлежит Синодальный кодекс гр. 407, Венский кодекс gr. theol. 300, Еван-
гелие из Бодлеанской библиотеки Canon gr. 388, Микологий деспота Фес-
салоник Димитрия (1322-1340 гг.)9, Евангелие Исаака Асана Палеолога
(1346 г.)10.
Невозможно сказать, что в накоплении новых черт стиля была после-
довательная эволюция. Правда, в некоторых датированных рукописях 30-х
годов (Валлинчеллиана, Ms. F. 17, 1330 г.; Бодлеана, cod. selden supra 6,
ок. 1330 г.; Патмос, cod. 81, 1335 г.) новшества проявляются слабее, чем
в некоторых датированных кодексах 40-х годов (Синай, cod. 152, 1346 г.).
Однако ясного последовательного процесса увидеть невозможно. Так, на-
пример, в 30-х годах был создан «Минологий» деспота Димитрия Пале-
олога, 1322-1340 гг. (Бодлеана, gr. theol. f. 1), миниатюры которого пред-
ставляют собой самый экспрессивный вариант новой стилистики; и на-
оборот, позже, в 40-х годах, во всяком случае несомненно в начале их,
создавались миниатюры, еще близкие классицизму палеологовского Воз-
1 Mouriki D., Sevcenko N. Р. Illustrated Manuscripts... Pl. 40.
2 Idem.
3 Особенно у евангелиста Иоанна и апостола Иоанна (см.: Попова О. С. Но-
вый Завет с Псалтырью... Рис. 8, 12.
4 С. 247, примеч. 3.
5 С. 247, примеч. 6.
6 С. 240, примеч. 2.
7 С. 247, примеч. 2.
8 С. 248, примеч. 7.
9 С. 239, примеч. 1.
10 С. 248, примеч. 3.
252
Мир Александра Каждана
рождения (Ватопед, cod. 16, 1340-1341). Кроме того, главные и по важ-
ности проблем, и по художественному великолепию рукописи не имеют
точной даты (ГИМ, Син. гр. 407; Вена, theol. gr. 300; Бодлеана, Canon gr.
38).
Более верным представляется другое объяснение. Искусство на про-
тяжении всего этого периода, 30-40-х годов XIV в., было охвачено поис-
ками выразительных средств, нужных для передачи новых идей и настро-
ений. Реакция на требования времени у художников во всех дошедших
произведениях была по общему смыслу совершенно аналогичной, но раз-
ной по получившемуся результату, ибо различны были их натуры, степе-
ни дарования и, что не менее важно, их богословская заинтересованность,
потому что такое было тогда время — последняя в Византии эпоха круп-
ных и трудно решаемых теологических проблем.
Искусство всего этого периода по сути своей едино. Все оно охвачено
возбужденностью и напряженностью. В нем есть несвойственная Визан-
тии страстность, ранее совершенно чуждый Византии нервный пульс,
много эмоций, много контрастов: и чарующий классицизм, и аскетическая
строгость — все рядом.
То совершенно своеобразное явление, которое представляет собой
искусство периода церковных споров, было узко ограниченным во време-
ни, осуществившимся на протяжении всего двух десятилетий XIV в., даже
неверно было бы сказать, что во второй его четверти, но именно в 30-е-
40-е его годы.
Далее, в 50-е годы, общий климат религиозной жизни сильно изме-
нился, после того как на церковном Соборе 1351 г. одержал победу Григо-
рий Палама. Теологические споры кончились, и в богословской жизни на-
стала стабильность. Но в искусстве процесс был не столь прямым. В жи-
вописи 50-х годов — начала 60-х гг. сохранялось еще много отзвуков
беспокойного острого стиля предыдущего периода, хотя в целом характер
его теперь — другой; он приобрел подлинную мощь, стал утвердитель-
ным, мажорным. Таковы, например, миниатюры в Акафисте из Синодаль-
ного собрания (ГИМ, Син. гр. 429)1, написанном, вероятно, для патриар-
ха Филофея2. Но эта тема уже не входит в границы данной статьи.
1 Фотографические снимки с миниатюр греческих рукописей, находящихся в
Московской Синодальной (б. Патриаршей) библиотеке. М., 1862. Кн. I.; Амфи-
лохий, архимандрит. Греческий лицевой Акафист конца XIV в. в Московской
Синодальной библиотеке. № 429. М., 1870; Lihaceva V. The Illumination of the
Greek Manuscript of the Akathistos Hymn / / DOP, 26. Cambridge, 1972. P. 255-
262. Pl. 1-3; Prohorov G. A Codicological Analysis of the Illuminated Akathistos to
the Virgin. Idem. P. 239-252. Pl. 1-8; Искусство Византии в собраниях СССР.
Каталог выставки. М., 1977. 3. № 990. С. 144-145; Лихачева В. Д. Византийская
миниатюра. М., 1977. № 45. С. 44 об. — 49.
2 Добрынина Э. Н. Неизданные тропари патриарха Филофея Коккина. К во
просу о составе рукописного сборника ГИМ. Син. гр. 429 (Влад. 303) // Россия
и Христианский Восток. 1. М., 1997. С. 38-48.
Евангелист Матфей. Миниатюра из Евангелия-тетр.
Венская Национальная библиотека, theol. gr. 300
Евангелист Марк, Миниатюра из Евангелия-тетр.
Венская Национальная библиотека, theol. gr. 300
Евангелист Лука. Миниатюра из Евангелия-тетр.
Венская Национальная библиотека, theol. gr. 300
Евангелист Иоанн. Миниатюра из Евангелия-тетр.
Венская Национальная библиотека, theol. gr. 300
Евангелисты Петр и Павел. Миниатюра из Евангелия-тетр.
Венская Национальная библиотека, theol. gr. 300
Апостол Петр. Деталь. Миниатюра из Евангелия-тетр.
Венская Национальная библиотека, theol. gr. 300
L Rochow
DIE VITA DER EUPHROSYNE DER JUNGEREN,
DAS SPATESTE BEISPIEL DES MOTIVS
DER WEIBLICHEN TRANSVESTITENTUMS
(MONACHOPARTHENIA)
IN DER BYZANTINISCHEN HAGIOGRAPHIE
In einer Reihe griechischer hagiographisher Schriften werden Frauen als Hei-
lige geschildert, die sich als Manner verkleideten und unter Mannemamen in Mon-
chsklostem lebten; ihr wahres Geschlecht wird meist erst nach ihrem Tod entdeckt.
Die Beispiele betreffen Heillige, meist Eremitinnen, aus dem 3. bis ins 10. Jah-
rhundert. Die Viten sind z. T. nur in koptischer oder syrischen Sprache erhalten; z.
T fanden sie weite Verbreitung, die Legende um Marina (Marinos) ist z. B. in grie-
chischer, lateinischer, syrischer, arabischer, koptischer und armenischer Sprache
(Iberliefert1, ahnlich die Legende um Eugenia (Eugenios), von der es sogar eine
ttthiopische Version gibt2. Mit dem Thema beschaftigte sich auch der in diesem
Bande zu ehrende Alexander Kazhdan3.
Das Thema des weiblichen Transvestitentums hat in jiingster Zeit im Zuge der
durch den Feminismus angeregten Frauenforschung wieder groBere Aufmerksam-
keit gefunden. Umfassendere Arbeiten zum Thema stammen u. a. von R. Dekker
und L. van de Pol (1990)4, die sich allerdings erst mit der Zeit vom 17. Jahrundert an
1 Vgl: Sauget J. M. Marina (Maria) — Marino // Bibliotheca Sanctorum VII. 1966.
P. 1165-1170.
2 Vgl: Wimmer O., Melzer H. Lexikon der Namen und Heiligen. Bearb. u. erganzt
v. J. Gelmi. Wien, 1988. S. 260; Hotchkiss V. R. Clothes Make the Man: Female Cross Dres-
sing in Medieval Europe. New York u. London, 1996 (The New Middle Ages. I. Garland
Reference Library of the Humanities, 1991 )(im folgenden: Hotchkiss). S. 134.Nr. 12.
3 Kazhdan A. Hermitic, Cenobitic and Secular Ideals in Byzantine Hagiograrhy of the
Ninth Centure//Greek Orthodox Theol. Review. 30. 1985. p. 474f.
4 Dekker R., L. van de Pol. Frauen in Mannerkleidern. WeiblicheTransvestiten und ihre
Gcschichte: AusdemNiederlandischen. B., 1990.
260
Мир Александра Каждана
beschaftigen, und von Valerie R. Hotchkiss (1966)1. Letztere widmet ein Kapitel der
mittelalterlichen Hagiographie, wobei sie von der griechischen Hagiogrdphie aus-
geht2.
Vor allem in der Kunstgeschichte wird das Motiv unter dem ungliicklichen Ter-
minus Monachoparthenia gefuhrt3; man spricht ansonsten heute besser von weib-
lichen Transvestiten4, Hotchkiss von «Female Cross Dressing», wobei dann aller-
dings die Tatsache des Monchslebens auBer acht bleibt.
Mit dem Motiv der «femme deguisee en moine» speziell in der byzantinischen
Hagiographie hat sich 1976 E. Patlagean nach Vorarbeiten von H. Usener5, L. Clu-
gnet6, H. Delehaye7 und Marie Delcourt8, auf deren breiter angelegte Untersuchung
sie sich stiitzt, beschaftigt9. Sie zahlt eine Reihe von Beispielen von der Fruhzeit des
Christentums (3. Jahrhundert) bis zum Beginn des 9. Jahrhunderts auf und vertritt
die These, daB es nach dem 9. Jahrhundert keine Beispiele solcher Verkleidungen
mehr gebe, weil sich die Auffassungen von Frau und Ehe in der byzantinischen
Gesellschaft geandert hatten und die Ehe selbst als heilig gait. Fast gleichzeitig
erschien ein Aufsatz von J. Anson, die auch die lateinische Hagiographie miteinbe-
zieht und die zu einem anderen Ergebnis kommt: sie ist der Ansicht, daB dieses
Eheideal bereits in fruhchristlicher Zeit gait10. Die Frage, weshalb gerade Frauen,
1 Hotchkiss И R. Clothes Make the Man: Female Cross Dressing in Medieval Europe.
New York u. London, 1996 (The New Middle Ages. I. Garland Reference Library of the
Humanities, 1991)(imfolgenden: Hotchkiss). Hotchkiss. S. dort 3-12 einen Uberblick uber
die bisherige Forschung.
2 Ebenda. 13-31: «Female men of God»: Cross Dressing in medieval hagiography.
3 S. z. B.: Lexikon derchristlichen Ikonographie. 8 (1994). S. 21 f(G. Kaster): Monacho-
parthenia; Reau L. Ikonographie de I’art chretien, III: Iconographie des saints, II. P. 1958.
P. 891 (unter Marine): «le theme de la Vierge-moine (Mdnch-Jungfrau) monacho-parthe-
nie». Wann der Terminus zuerst auftaucht, ist mir nicht bekannt; er begegnet schon dei
Eleutherudakes, ЕукикХола^коу Ae^ucov. 9 (1930). £512. s. v. pova/OTrapOevia. Schon
bei Clugnet L. Vie et office de sainte Marine, Paris 1905 (Bibliotheque hagiographique orien-
tale. 8): Vierge-moine; Gunter H. Legenden-Studien, Koln, 1906, 128: spricht von Monacho-
Parthenos bzv. (ebenda, Anm. 11) von «Monchjungfrau im MSnnerkloster». Hotchkiss 22 -
26 spricht von «virgin monks».
4 Kazhdan, a. a. 0., 474, spricht von «transvestitism»; s. auch Anson (Anm. 14); Bul-
lough V. L. Transvestites in the Middle Ages, in: Journal of American Sociology 79 (1974)
1381-1394.
5 UsenerH. Legenden der Pelagia, Univ, schrift Bonn 1879,1-XXIV.
6 Clugnet, a. a. O.
7 Delehaye H. Les legendes Hagiographiques. 4e ed., BriJssel 1927 (Subsidia hagio-
graphica, 18), 59f. 186-195.
8 Delcourt M. Le complexe de Diane dans 1’hagiographie chretienne, in: Revue de
1’histoire des religions 153 (1958) 1-33.
9 Patlagean E. L’histoire de la femme deguisee en moine et devolution de la saintete
femimine a Byzance, in: Studi medievali, ser. Ill 17 (1976) 597-623 (Wiederabdruck in:
E. Patlagean, Structure sociale, famille, chretiente a Byzance. IVe-XIe siecle, London 1981
[Collected Studies Series, 134], Nr. XI).
10 Anson J. The Female Transvestite in Early Monasticism: The Origin and Develop-
ment of a Motif, in: Viator 5 (1974) 1-32. IhrschloB sichE. Giannarelli in ihrer Besprechung
Статьи. I. Rochow
261
die sich als Manner verkleideten und dazu noch in Mannerklostem lebten, als
Heilige verehrt wurden, bleibt weiter ungelost. Hotchkiss weist auf die Ambivalenz
der mittelalterlichen Quellen gegeniiber dem weiblichen Transvestitentum hin:
«'Fhe stories of disguised women draw attention to the strict gender codes, yet the
positive image of the transvestite presupposes a tolerant view of the transgression»* 1.
Die Liste bei E. Patlagean ist nicht vollstandig; vollstandiger ist die Liste von
Hotchkiss, die auBerdem auch die lateinischen Viten bis ins 14. Jahrhundert ein-
bezieht2. Einige Nachtrage, die sich allerdings nur auf Frauen beziehen, die in
anderen Viten als Nebenpersonen erwahnt werden, lieferte bereits A. Kazhdan3, der
im Ubrigen die These von Patlagean akzeptiert. Zu erganzen ist ein weiteres Beispiel
aus der VitaTarasii4.
Die meisten Beispiele beziehen sich auf das 4. bis 6. Jahrhundert5. Als spatestes
Beispiel fuhrte Patalagean die Via der Anna, die sich als Monch den Namen Euphe-
mianos beigelegt und von ca. 760 bis Anfang des 9. Jahrhunderts gelebt haben soli6,
an.
Nicht beachtet wurde von ihr die Vita der Euphrosyne der Jiingeren, die ca. 854-
923 datiert wird7. Ihr sind zwei hagiographische Texte gewidmet: Ihre Vita (BHG
627) wurde verfaBt von Nikephoros Kallistos Xanthopulos zu Anfang des 14.
tier beiden Aufsatze an, in: Annali della Scuola normale superiore die Pisa, classe di lettere
e lilosofia ser. Ill, 7 (1977) 1576-1582.
1 Hotchkiss 12.
2 Hotchkiss 131-141: Hagiographic Index. The Lives of the Transvestite Saints.
3 Kazhdan, a. a. O.
4 BHG 1698: Ignatii Diaconi vita Tarasii archiepiscopi Constantinopolitani. Graece
primum ed. I. A. Heikel, in: Acta Societatis Scientiarum Fennicae 17 (1980) 421, 29-37:
Anfang des 9. Jahrhunderts wollen mehrere kranke Frauen in dem von Patriarch Tarasios
(784-806) gegrundeten Kloster am Bosporos Heilung am Sarg des Tarasios suchen. Da sie
nnders nicht hinein gelangen konnen, verkleiden sie sich als Manner, gehen zu dem Sarg und
werden dort durch das hL 01 geheilt.
5 Eine niitzliche Zusammenstellung der hagiographischen Texte zum Thema bietet
Hotchkiss 131-141, die auch die von Patlagean iibersehene Vita der Euphrosyne derJiinge-
icnanfuhrt(135Nr. 14).
6 Synaxarium ecclesiae Constantinopolitanae e Codice Sirmodiano... Ed. H. Dele-
hiiyea, Brussel 1902 (Propylaeum ad Acta SanctorumNovembris) 170,18-20(28. Oktober).
173/174, 16-177/178,46. 47. 48 (29. Oktober); AASS Oct. XII 915-916 (lateinische
UbersctzungdesTextes dergriechischen Menaia [29. Oktober]). Dazu: AASS OctobrisXII
6I3--615. 616-617; BHG 2027; M. Japundzic, in: Bibliotheca Sanctorum 1 (1961) 1305;
Patlagean, a. a. O., 600 Nr. 2; A. P. Kazhdan — A. M. Talbot, Women and Iconoclasm, in: BZ
84/85 (1992/1993) 392 f. Nr. 5; Hotchkiss 132 Nr. 4.
7 Zu ihrs. H. D(elehaye), in: AASS Novembris III, 1910,858-861: J. Darrouzes, Euph-
rosyne le Jeune, in: Diet. Hist, et Georg. Eccl. XV (1963) 1418; R. Janin, Eufrosina la Gi-
ovane, in: Bibliotheca Sanctorum V (1964) 174f.; М.-F Auzepy, De Philarete, de safamille
cl de certaines monastdres de Constantinople, im: Les saints et leur sanctuaire a Byzance.
Icxtes, images et monuments. Publie par C. Jolivet-Levy, M. Kaplan, J.-P. Sodini, Paris
1993 (Publications de la Sorbonne. Universite de Paris I - Panth£on-Sorbonne. Serie
Hyzantina Sorbonensia, 11), 124-126; H. Griser, Euphrosyne die Jungere, in: Lexikon fiir
lheologie und Kirche III3 (1995) 993; s. auch BHG 627; Lexikon der christlichen Iko-
nographie6(1994) 188; Hotchikiss 135 Nr. 14.
262
Мир Александра Каждана
Jahrhunderts'. AuBerdem beschaftigt sich ein weiterer hagiographischer Text, das
Enkomion BHG 627b, verfaBt von Konstantinos Akropolites (f um 1324), mit Eup-
hrosyne1 2.
In der Vita der Euphosyne der Jungeren (BHG 627), verfaBt von Xanthopulos,
wird das Leben der Euphrosyne mit dem Beinamen f| vea folgendermaBen geschil-
dert:
Euphrosyne wurde ca. 8543 auf der Peloponnes als einziges Kind geboren,
nachdem ihre Eltem von Gott ein Kind erfleht hatten (Vergleich mit Anna und Sa-
muel). Sie war von reicher und vomehmer Herkunft; ihr Vater soil siebenmal Stra-
tegos der Peloponnes gewesen sein. Sie wSchst in Kalabrien auf. Mit drei Jahren
wird sie getauft und dann in einem Kloster unterrichtet. Sie wird nach Konstan-
tinopel geschikt zu ihrem Onkel Agelastos; von dort flieht sie, als sie von ihm
verheiratet werden soil, und versteckt sich drei Monate lang im Haus eines MUllers.
Als sie von dem Muller und seiner Frau entdeckt wird, flieht sie weiter zum Meer
und fahrt mit einem Schiff nach Anaplus (am Bosporos). Sie zieht Mannerkleider
an, nennt sich Joannes und geht in ein Kloster am Bosporos, wo sie funfzehn Jahre
bleibt. Sie wird nach dem Tod des Abtes von den Monchen zum Abt gewahlt, veriaBt
aber heimlich das Kloster und geht zu einem Asketen, bei dem sie zehn Jahre lebt.
Eines Tages erscheint vor der Hohle ein Diener ihres Vaters, der damit beauftragt ist,
sie zu suchen, sie aber nicht erkennt. Bald darauf wird sie von Gewissensbissen (in
Gestalt von DSmonen) geplagt, sie veriaBt den Asketen und geht wieder zur Miin-
dung des Schwarzen Meeres. Sie zieht wieder Frauenkleidung an, geht nach Kons-
tantinopel ins Pegekloster und schlieBt sich dann in eine unterirdische Wohnung
(oiKT||ia) ein. Dennoch dringt ihr Ruhm bis zu Kaiser Leon VI., der sie haufig be-
sucht und dem sie durch Gebete zur Geburt des Sohnes Konstantinos (VII.) verhilft;
sie kiindigt ihm die Geburt mit einem durch den Monch und Eunuchen Nikolaos
tiberbrachten Brief vorher an. Sie wird durch dieses Wunder beruhmt und von vielen
besucht. Auch die Augusta Zoe (Karbonopsina) besucht sie und laBt Konstantinos VII.
von Euphrosyne taufen4. Danach zieht sich Euphrosyne mit Hilfe des erwahnten
1 Bloc; Kai rcoXvceia Kai pepud] Оаицатсоу SiriYqcm; ooiac; jirjipdc; Evcppoovvfjq
rife veac;, Tfjc; ev KcovoravTivovKoXei acnaiaaaqc;, ovyypacpetc; кара NiKT|(popov КаМлотои
Sav0O7touXou, in: AASSNovembris III, 1910, 861-877.
2 Encomium Euphrosynae iunioris auctore Constantino acropolita e codice Ambrosiano
H 81 sup., ed. Halkin, Eloge de Ste Euphrosyne la Jeune par Constantin Acropolite, in: By-
zantion 57 (1987) 56-65. Dieser Text wurde bisher in der Literatur zu Euprosyne der
Jungeren nicht berucksichtigt und fehlt auch bei Hotchkiss.
3 Das ergibt sich aus dem Datum ihres Todes im Alter von 69 Jahren (Vita Euphrosynae
cap. 36, p. 874F), dem vorher (cap. 34, p. 874A) erwahnten Angriff der Bularen unter Ro-
manos I., der auf 921 oder 922 datiert wird, und der Tatsache, daB Theodora, Kaiserin von
921-922 (f 20. Februar922), bei ihrerBestattung anwesend ist (cap. 36, p.. 875B). S. dazu
Delehaye, a,a,O., 859D-E.
4 Diese Darstellung ist nicht korrekt: Zoe wird entgegen den historischen Tatsachen
schon vor der Geburt Konstantins VII. als Ehefrau Leons dargestellt, und nicht als seine
Geliebte. Konstantin VII. wurde tatsMchlich von Patrirch Nikolaos I. getauft; s. Theophanes
Статьи, I. Rochow
263
Nikolaos in eine Kapelle der hl. Trias am Kalagrostor in Konstantinopel zuriick* 1.
Kaiser Leon VI. besucht sie auch dort und spendet ihr mit einer Urkunde (ypappaoiv
сриОротд) ein Solemnion von 40 Goldnomismata fur ihr Kloster, das auch nach
ihrem Tod weitergezahlt worden sei2. Sie weissagt dem spateren Kaiser Romanos I.
Lekapenos (920-944) noch zur Zeit Leonos VI. seine kiinftige Herrschaft3 *. Ihre
Weissagung trifft nach dem Tod des Alexandros, des Bruders und Nachfolgers
Leons VI. (913) ein. AnlaBlich eines bulgarischen Angriffs (921 Oder 922?) zieht
sich Euphrosyne ins Skepekloster1 zuriick, wird bald ernsthaft krank (ката ptKpdv
тр6цо<;, 8txa лареснс; 6Xr| peXcov ка1 aKtvrjoia) und stirbt an einem 8. Nonember, am
Tag der Asomatoi (Allerheiligen), (ca. 922) im Alter von 69 Jahren. Kaiser Roma-
nos I. und seine Gemahlin Theodora sorgen fiir ihre Bestattung. Sie wird am 8.
November gefeiert. An ihrem Grab ereignen sich angeblich noch Zeit Xanthopulos
(Ende 13./Anfang 14. Jarhundert) Wunder5.
Nikephoros Kallistos Xanthopulos erwahnt zwei Heilungen von Unfruchtbar-
keit von Frauen aus der Dynastie der Palaiologen:
1. Erstens sei mit Hilfe der Euphrosyne der Anna 8K ITaiovcov, Anna von
Ungarn, erste Gemahlin des Kaisers Andronikos II. Palaiologos [1282-1328]6, ein
Sohn geboren worden, 6 spot; PaoiXevq Michael7. Es handelt sich um Michael IX.
Palaiologos, Mitkaiser 1295-1320, der am 17. April 1278 nach mehrjahriger Ehe
seiner Eltem, die 1273 geheiratet hatten, geboren wurde8.
2. Auch die zweite Gemahlin des Kaisers, Eirene tcov yap MapKeaicov rjv to
yr.vog катауоиоа (Jolante-Eirene, Tochter Wilhelms VII. von Montferrat), sei an-
fangs unfruchtbar gewesen und durch ihre Liebe zur hl. Euphrosyne Mutter vieler
schOner Kinder geworden9. Eirene, geboren 1272/1273, hatte im Jahr 1284 Andro-
Continuatus, in: Theophanes Continuatus, Joannes Cameniata, Symeon Magister, Georgius
Monachus. Ex. rec. I. Bekkeri, Bonn 1838,370,11 f.; loannis Scylitzae synopsis historiarum,
Editio princeps. Rec. I. Thurn, Berlin 1973, 185, 2f. Der Patriarch wird in der Vita nicht
erwahnt, ebensowenig der Streit um die vierte EheschlieBung durch den Patriarchen. Auch
die Regentschaft der Zoe (914-919) fiir ihren Sohn wird iibergangen; es wird so dargestellt,
ills sei Romanos I. der direkte Nachfolger des Alexandros gewesen (cap. 33, p. 873D).
1 Vgl. dazu R. Janin, La gdographie ecclesiastique de 1’empire byzantin, I. Le sidge de
Constantinople et le patriarcat oecumenique, III: Les eglises et les monasteres. 2e ed., Paris
1969,487 Hagia Trias Nr. 4.
2 S. dazu Janin. a.a.O., 130f.
3 Vita Euphrosynae cap. 32, p. 873 B-C; vgl. auch cap. 33, p. 873D.
A Janin S. a. a. O.,455.
5 Vita Euprhrosynae, a. a. 0., cap. 38 und 39 aus dem 14. Jh.; cap. 40-47 ebenfalls aus
tier Zeit des Xanthopulos.
6 Zu ihr s. Prosopographisches Lexikon der Palaiologenzeit (PLP)Nr. 21348. Auzepy,
n.u.O., 126 Anm. 47, identifiziert die Anna der Vita Euphrosynae fMlschlich mit Anna von
Snvoyen, der Gemahlin Andronikos Ш. Palaiologos (1328-1341), und datiertdie Vita in
(lessen Regierungszeit.
1 Vita Euphrosynae cap. 38, p. 875D-F.
KVlg. zu ihmPLP Nr. 21529.
Vita Euphrosynae cap. 39, p. 875F-876A.
264
Мир Александра Каждана
nikos II. geheiratet1, ihr erster Sohn, Johannes, wurde 1286 geboren, ihre iibrigen
Kinder — Theodoros, Demetrios, Simonis, Isaakios und Bartholomaios — bis ge-
gen Ende des 13. Jahrhunderts2. Da Eirene bei der Geburt ihres ersten Kides erstca.
14 Jahre alt war, kann man fur die vorangehende Ze It kaum von echter «Unfru-
chtbarkeit» sprechen; dennoch war es fiir sie offensichtlich ein Problem, daB sie
nicht sogleich nach der Hochzeit Mutter wurde. Sie wurde erst nach der Geburt des
Johannes zur Kaiserin gekront3.
Diese beiden Kapitel (38 und 39) bieten die einzigen Hinweise fiir die Datierung
der Vita. Offensichtlich wurde sie unter Andronikos II. und seinem Sohn und Mit-
kaiser Michael IX., also vor 1320, abgefaBt4; Andronikos und Michael werden beide
als 6 epog paoiXcut; bezeichnet. Sowohl Michael wie Eirene werden uberschwen-
glich gelobt; allerdings konnte die Bemerkung zu Eirene: tqv 0au|iaoTqv Kai aired
3q tovto Eipf|vr|v oi3 ' on iravTec; syvarce, darauf hindeuten, daB sie damals nicht
mehr in Konstantinopel lebte, sondem schon in dem entfernteren Thessalonike, wo
sie sich seit 1305 aufhielt und 1317 starb.
Im folgenden werden weitere Heilungen, vor allem von Frauen, von Unfrucht-
barkeit und anderen Krankheiten, geschildert5.
Das Enkomion des Konstantinos Akropolites (BHG 627b) schildert das Leben
der Euphrosyne im wesentlichen wie die Vita des Xanthopulos, bietet aber auch eini-
ge Abweichungen:
Zu Kalabrien bemerkt er, es liege nahe von Sizilien. Ihre Eltern warten jahre-
lang auf einen Erben und beten zur Muttergottes. Euphrosyne ubt schon als Saugling
strenge Askese, an jedem vierten und sechsten Tag der Woche trinkt sie nicht an der
Mutterbrust. Sie wird aus AnlaB eines Feldzuges, an dem ihr Vater teilnehmen muB,
von ihm aus Sicherheitsgriinden nach Konstantinopel gebracht. Dort lebt sie in
einem Hauschen nur mit einigen Dienerinnen ohne Kontakt zur AuBenwelt und zu
Mannern. Nach ihrer Flucht versteckt sie sich uber ein Jahr lang (oXov 5’ evog 3ie-
XOdvrot; Evtaurou ка! ЗеитЕрои EvtoragEvou) in der Htitte eines Backers (dpxo-
Ttoidt;). Nach ihrer Entdeckung flieht sie in ostliche Richtung in die Gegend des al-
ten Byzantion, wo sie sich von einem Monch MHnnerkleidung geben laBt. Sie geht
dann auf den Auxentiosberg, wo sie von dem Abt eines Mannerklosters aufgenom-
men wird und sich den Namen Joannikios beilegt. Der sterbende Abt emennt sie zu
seinem Nachfolger. Sie flieht dann und trifft in der Wiiste einen alten Eremiten, der
1 VgL PLP Nr. 21316; A. M. T(albot), Irene-Yolanda of Montferrat, in: Oxford Dic-
tionary of Byzantium II (1991) 1010; D. M. Nicol, The Byzantine Lady: Ten Portraits, 1250-
1500, Cambridge 1994, 48-58: Eirene Palaiologina (Yolanda von Montferrat), Empress,
1288/9-1317.
2 S. zu Johannes: PLP Nr. 21529; zu Theodoros: PLP Nr. 21465 (geb. ca 1291); zu
Simonis: PLPNr. 21398 (geb. 1293/1294); zu Demetrios: PLPNr. 21456 (geb. ca. 1295); zu
Isaakios: PLP Nr. 21473; Bartholomaios: PLP Nr. 21440 (beide geb. Ende 13. Jahrhundert).
3 Georgii Pachymeris de Michaele et Andronico Palaiologis libri tredecim. Ex rec. I.
Bekkeri, II, Bonn 1835, 88, If. (De Andonico Palaelogo I cap. 3): каг таотёфл q Аиуошта
каг jj.f|TT]p ёЗе/ето.
4 Soschon H. Delehaye, in: AASSNovembris III 860A.
5 Vita Euphrosynae cap. 40-48, p. 876A-877E.
Статьи. I. Rochow
265
sie dem Aussehen nach fur einen Eunuchen (orcaScov) halt; sie lebt zwdlf Jahre bei
ihm. Zum Wasserholen muB sie «nicht weniger als 100 Stadien» (BHG 627: drei
Meilen) entfernen. Als sie eines Tages unterwegs ist, trifft der Diener ihres Vaters,
der mit der Suche nach ihr beauftragt ist, bei dem Eremiten ein und fragt ihn nach
einer Dame Euphrosyne. Nach ihrer Rilckkehr fragt der Eremit sie in Gegenwart des
Dieners, ob sie eine Euphrosyne kenne, was sie verneint. Zum Theotokoskloster tes
Peges in Konstantinopel bemerkt Akropolites, es sei von Leon (I.) gegrundet und
von Justinian erweitert worden1. Nach drei Jahren wird Euphosyne dort von Jagern
des Kaisers Leon (VI.) beim Sammeln von Pfanzen, von denen sie sich ernShrt,
gefunden, die ihren Ruhm beim Kaiser verbreiten. Funf Jahre nach der Geburg
seines Sohnes2 wird sie vom Kaiser wiedergefuden, obwohl sie sich verborgen halt,
und tauft dann seinen Sohn. Sie stribt an einem 6. des Monats Boedromion, der bei
den RhomSern November heiBe3.
Damit endet das Enkomion. Die Episode mit dem Monch Nikolaos wird nicht
erwahnt ebensowenig der bulgarische Angriff. Eine Beziehung zur Gegenwart wird
nicht hergestellt. Auch fehlen die Wunderheilungen: ebenso erwShnt Akropolites
kaum Eigennamen; weder der Name Agelastos noch der der Gemahlin Leons VI.
(Zo6) oder seines Sohnes (Konstantinos) werden genannt.
Aus diesen Abweichungen ergibt sich m. E., daB beide Autoren nicht direkt auf
dieselbe Quelle zuriickgehen konnen, sondern unterschiedliche Versionen einer
Vita der Euphrosyne zur Vbrlage gehabt haben mussen.
Unklar ist jedoch, aus welchem Grund gerade die beiden einzigen erhaltenen
Texte uber Euphrosyne die Jiingere zu Anfang des 14. Jahrhunderts verfaBt wurden.
Mdglicherweise besteht eine Beziehung zu den beiden in cap. 38 und 39 der Vita des
Xanthopulos geschilderten «Wundern» im Zusammenhang mit den beiden Ehe-
frauen des Andronikos II., die allerdings von Akropolites nicht erwShnt werden4.
1 Das Pegekloster ist tatsSchlich erst von Justinian I. gegrhndet worden; die Legende von
der Grtindung einer Kirche dort durch Leon I. ist seit dem 12. Jahrhundert bezeugt: s. dazu
Я. Berger, Untersuchungen zu den Patria Konstantinupolcos, Bonn 1988 (ПО1К1ЛА
BYZANTINA, 8), 685-687. Auch Nikephoros Kallistos Xanthopulos erwfihnt die Legende
in seiner Historia ecclesiastica XV 25, in: PGP 147, 72A-73B, und in seiner Schrift De
Tcmplo beatae Mariae virginis Tfjg nriyffe et miraculis (BHG 1073), wobei er auf die
anonyme AiqyrioK; nepi Tfjt; ouoraoecoc; tcdv ev xfj nqyfj rfjt; Oeotokou vacbv Kai nepi tcov £v
udtot^ yevopsvcov OaupaxcDv (BHG 1073), die in einer Handschrift des 12. Jahrhunderts
uberliefert ist, zuruckgeht (cap. 2, in: AASS Novembris 111 878C-F). Vgl. dazu Delehaye, a.
а. О., 860E-861A.
2 Konstatinos VII. wurde 905 geboren.
3 Der attische Monat Boedromion entspricht allerdings der zweiten Halite September
und derersten Halfte Oktober.
4 Das ist umso erstaunlicher, als Akropolites in dem Enkomion einer anderen Heiligen,
der hl. Theodosia, die im 8. Jahrhundert das Martyrium erlitten haben soil, eine Reihe von
Wundern aufzahlt, die er selbst als Augenzeuge erlebt haben will: s. Encomium S. Theodo-
siae virginis martyris Constantinopolitanae Auctore Constantino Acropolita, magno Logo-
Ihcta (BHG 1774), in: AASS Mai VII67-82 (= PG 140,893-936), dort cap. 32, p. 78E zu den
Wundern cap. 33-43: ounep аитбятт^ EyEvoprjv; u. a. schilderter in cap. 41^12, p. 80F-81A
cine eigene Heilung.
266
Мир Александра Каждана
Merkwiirdigerweise gibt es zu Euphrosyne der Jiingeren, die bereits Ende 9./
Anfang lO.Jahrhunderts gelebt haben soli, keine weiteren Texte, so daB es unsicher
bleibt, ob sie tatsSchiich gelebt hat. Das verwendete Motiv der Monachoparthenia
muB nicht darauf hindeuten, daB sie nicht gelebt hat. Einerseits laBt sich m. E. nicht
bestreiten, daB es tats^chlich die Verkleidung von Frauen als Manner1 bzw. als Mon-
che2 gegeben hat. Andererseits ist es auch moglich, daB das Motiv in die Vita einer
tatsachlichen Euphrosyne eingefugt wurde, um ihre Heiligkeit zu betonen; es wird
zudem fiir ihre Zeit vor dem Leben in Konstantinopel berichtet, uber das man
wahrscheinlich keine naheren Nachrichten hatte. Euphrosyne scheint auch nur eine
lokale Verehrung, wohl in ihrem Kloster, genossen zu haben. In die offiziellen
liturgischen Bilcher fand sie keinen Eingang. Die Vita und das Enkomion stellen
einen engen Zusammenhang der Euphrosyne mit dem Kaiserhaus her, speziell mit
Leon VI., Konstantin VII. Porphyrogennetos und Romanos I. Lekapenos, und bieten
eine Griindungslegende des Euphrosyneklosters in Konstantinopel. Das Kloster der
Euphrosyne in Konstantinopel wurde jedoch hochstwahrscheinlich schon zu
Beginn des 9. Jahrhunderts von Euphrosyne, der Tochter Kaiser Konstantins VI.
und dessen erster Ehefrau, Maria von Amnia, gegrundet3. M.-F. Auzdpy vermutet,
allerdings ohne Kenntnis des Enkomions des Konstantinos Akropolites, daB die
Zuschreibung an Euphrosyne durch Xanthopulos wegen des anruchigen Images des
Klosters im Zusammenhang mit «ikonoklastischen Kaisem» erfolgte4.
Xanthopulos hat in die Vita Wundererzahlungen uber die Theotokos tes Peges
interpoliert5, uber die er auch eine eigene Schrift De Templo beatae Mariae virginis
' DaB es sich bei den Berichten uber Frauen, die sich als Manner verkleideten, nicht um
reine Erfindungen handelt (oder doch?), zeigen m. E. die oben angefuhrten Beispiele (s. Kazh-
dan, a.a.O. und Anm. 18).
2 Vgl. z. B. unabhangig von der griechischen Hagiographie die Lebensgeschichte der
Hildegunde von Schonau (bei Heidelberg), die im 12. Jahrhundert als MGnch verkleidet in
einem Kloster gelebt haben soil, nachdem sie nach dem Tod ihres Vaters in MMnnerkleiding
von einer Pilgerreise aus dem hl. Land zuriickgekehrt war; s. dazu jetzt К R. Hotchkiss,
Disguise and Despair: the Life of Hildegund von Schonau, in: Women as Protagonists and
Poets in the German Middle Ages, ed. by A. Classen, Goppingen 1991 (Goppinger Arbeiten
zurGermanistik, 528), 29-41; Hotchkiss cap. 3. Weitere historische Beispiele s. ebenda, 15f.
3 Vgl. zu diesem Kloser Janin, La geographic ecclesiastique, a. a. O., 130f.; Euphrosyne
und ihre Schwester Eirene wurden laut De cerimoniis spater gemeinsam mit ihren Eltern
(Konstantin VI. und Maria) im Euphrosynekloster in Konstantinopel beigesetzt(Constantini
Porphyrogeniti imperatoris De Cerimoniis aulae byzantinae libri duo. Graece et latine e rec.
1.1. Reiskii cumeiusdem commentariis integris, II, Bonn 1830, cap. 42 p. 647, 15). Patria
Konstantinupoleos, ed. Th. Preger, in: Scriptores originum Constantinopolitanarum, II,
Leipzig 1907 (Nachdruck Leipzig 1989), cap. Ill 77, p. 243, 15-19 behauptet falschlich,
Kaiser Michael III. habe seine Mutter und seine Schwestern in das von Kaiserin Eirene
gegrilndete Kloster ta Libadia gesteckt und nach einer (angeblichen) Schwester Euphrosy-
nekloster benannt: s. dazu Berger, a. a. O., 646-648.
A Auzepy, a. a. O.
5 BHG 1073. Kallistos erwahnt selbst, daB er diese Wunder geschrieben hat, vgl. seine
HstoriaecclesiasticaXV 26, in: PG 147, 77B. VgL Gentzt G., Winkehnann F. Die Kirchen-
geschichte des Nicephorus Callistus Xanthopulos und ihre Quellen. Zweite durchgesehene
Статьи. I. Rochow
267
nfc лпупд et miraculis (BHG 1073) verfaBt hat. Er hat in dieser Schrift ebenfalls die
Heilung der Zoe geschildert* 1, wobei er fast wortlich auf die anonyme Atfiyrjou; лер!
rf|<; оиотаоеах; tcdv ev Tfj Ilrjyfj тг|с; ©eotokou vafov Kai лер! raw ev аитот<; ysvo-
|xevcov Gaupdrcov (BHG 1072), die schon in einer Handschrift des 12. Jarhunderts
tlberliefert ist, zuriickgeht2; dort ist allerdings keine Rede von Euphrosyne. In der
Vita der Euphrosyne nimmt er in bezug auf die Heilung der Zo£ Karbonopsina von
ihrer Unfruchtbarkeit ebenfalls ausdriicklich auf die Theotokos тПттуBezung3.
Es bleibt jedoch unklar, ob Xanthopulos selbst die Beziehung zu Euphrosyne
hergestellt oder nicht doch schon in seiner Vorlage vorgefunden hat, da Akropolites
das gleiche berichtet, der m. E. nicht die Vita des Xanthopulos benutzt hat.
Dasselbe «Wunder» wird auch bei Akropolites in Beziehung zu Euphrosyne
angefilhrt; daher ist anzunehmen, daB es schon in der gemeinsamen Quelle des
Xanthopulos und des Akropolites stand. Das ergibt sich auch daraus, daB Xan-
thopulos in cap.,37 ausdriicklich erwShnt, er gehe jetat zu den folgenden Wundern
seiner eigenen ZeiHlber (cap. 38-49)4. Er erwahnt zu den Wundern der Euphrosyne,
sie seien wie aus einer Quelle gesprudelt (Gaupatcov on hXeiotcov ekeiGev cbq ало
peovrcov)5.
AufFallig ist auch, daB bereits fiir eine andere Euphrosyne, die im 5. Jahrhundert
in Agypten gelebt haben soil, Ahnliches berichtet wird. Ihre griechische Vita (BHG
325) schildert ihr Leben folgendermaBen:
Sie wird in Alexandreia in vomehmer und frommer Familie als einzige Tochter
des Paphnutios geboren worden, nachdem ihre anfangs unfruchtbate Mutter zu Gott
gebetet und ihr Vater in einem Kloser Hilfe gesucht hatte. Mit neun Jahren wird sie
getauft und erhait den Namen Euphrosyne. Als sie zw61f Jahre alt ist, stribt ihre
Mutter, und sie wird von ihrem Vater aufgezogen. Sie zeichnet sich durch Wissen
und SchOnheit aus, sodaB ihr Vater sie mit einem jungen Mann aus vornehmem
Hause verlobt. Als sie 18 Jahre alt ist, begibt sich ihr Vater mit ihr in das erwBhnte
Kloster, wo sie den Segen des Abtes erhalt, aber gleichzeitig ihre Liebe zum Klos-
lerleben entdeckt. Sie erkundigt sich dann bei einem Monch nach der Moglichkeit
eines Klostereintritts und erhalt von ihm den Rat, sich heimlich scheren zu lassen
und ihr Vaterhaus zu verlassen. Durch einen Diener laBt sie einen Geron des Ske-
teklosters aus der Theodosioskirche zu sich holen, der sie zur Nonne schert. Da sie
bcfiirchtet, daB ihr Vater sie in einem Frauenkloster finden kbnnte, beschlieBt sie,
Aufl., Berlin 1966 (Texte und Untersuchunden zur Geschichte der altchristlichen Literatur,
98), 152 Anm. 2; Auzepy, a. a. O., die aufdie nahe Beziehungder beiden Klosteraufmerksam
macht.
1 DeTemplo beatae Mariae virginis rfjc; лг|уг|д et miraculis (BHG 1073), s, Delehayell
AASS Novembris III 861 В-D (Text: C-D).
2 Airiyriou; лер! спхкйоесод... (s. oben Anm. XX), cap. 26, p. 885E; s. dazu
Mehaye,&. a. O., 861B-D.
3 Vita Euphrosynae cap. 23, p. 870A: ка!тф тту;rcavayvou ка! Geopiyuopoq Пт|уг|(; лроо-
rfipEUEiv /pi] axpavTCp ка! !ерф u5ari.
4 Vita Euphrosyne cap. 37, p. 885D: ел! та тф каЭ’ zpovco тр цакар!^ yeyevr|-
pi.va...
5 Vita Euphrosynae cap. 37, p. 88 5C.
268
Мир Александра Каждана
Mannerkleidung anzuziehen. Sie nimmt 500 Nomismata mit, geht dann zu dem
bewuBten Mannerkloster, gibt sich als Eunuch aus und nennt sich Smaragdos. Sie
wird als Monch aufgenommen und dem Bruder Agapios als Schuler unterstellt. Da
sie aber wegen ihrer Schonheit allzuviel Aufmerkamkeit unter den Monchen
erweckt, bezieht sie auf Befehl des Abtes eine Ruckzugszelle (ava%copr|TiKdv keX-
Xiov), wo sie asketisch lebt. Ihr Vater, der haufig das Kloster besucht, macht ihre
Bekanntschaft als eines jungen Mannes aus dem Palast des Kaisers Theodosios und
erkennt sie nicht. Erst am Tag ihres Todes, als er bei ihr zu Besuch ist, gibt sie sich
ihm zu erkennen. Die Entdeckung wird im Kloster als gottliches Wunder (Пара-
бола) aufgenommen; sie wird ehrenvoll neben den Klostervatern bestattet. An
ihrem Leichnam ereignet sich sogleich eine Heilung. Ihr Vater lebt dann in ihrer
Zelle noch zehn Jahre bis zu seinem Tode.
Diese Euphrosyne wird in der orthodoxen Kirche am 25. September und zusam-
men mit ihrem Vater am 15. Februar, von der romischen Kirche am 1. Januar gefei-
ert’.
Es gibt auch eine weitere Parallele zwischen den Viten der beiden Heiligen: Die
altere Euphrosyne versteckt sich ebenfalls, als sie auf Befehl ihres Vaters heiraten
soli. Auch hier konnte ein Ausgangspunkt fur die Legende um die jungere
Euphrosyne zu suchen sein. Die Legende um die altere Euphrosyne war zumindest
durch ihre Erwahnungen im Synaxar von Konstantinopel und im Menologion des
Basileios IL bekannt. Es ist anzunehmen, daB eine Vita der Euphrosyne-Smaragdos
dem Autor der Vita der Euphrosyne der Jungeren bekannt war und von ihm benutzt
wurde1 2.
Ein groBer Unterschied zwischen den beiden Vitan besteht allerdings darin, daB
die jungere Euphrosyne nach ihrem Leben als Monch wieder zu einem Leben als
Frau zuriickkehrt und dann als Nonne lebt.
Eine andere Legende iiber eine Monachoparthenos hat ebanfalls eine spatere
Bearbeitung unter denselben Namen gefunden. Es handelt sich um eine der ver-
1 BHG 625: ed. A. Boucherie, Vita sanctae Euphrosynae secundum textum graecum
primaevum nunc primum edita, in: Anal. Boll. 2. (1893) 195-205 (Text: 196-205). Vgl.
Synaxarium ecclesiae Constantinopolitanae, a. a. O., 77,16-78,22 (25. Septeber); 468,24f.
(15. Februar; Paphnutios und Euphrosyne); Menologium Basilii II, in: PG 117, 72D - 73A
(25. September). 313C (15. Februar; Paphnutios und Euphrosyne); Le Typicon de la Grande
Eglise. Ms. Sainte-Croix no 40, Xe siecle. Introduction, texte critique, traduction et notes
par. J. Mateos, I, Rom 1962 (Orientalia Christiana Analecta, 165) 44, 22f. (25. September;
тт|д6о1а(;Еифрооиут](;тт](;ц8тоуо|1аа081ог|(;Хцарау5о(;). 232,14f. (15. Februar; Paphnutios
und Euphrosyne); Le Typicon du monastere du Saint-Sauveur a Messine. Codex Messinensis
gr 115 A. D. 1131. Introduction, texte critique et notes par M. Arranz, Roma 1969 (Orientalia
Christiana Analecta, 185), 31, 10 (25. September). Vgl. auch die Viten BHG 625b, 626 und
626m. Zu ihr s. Patlagean, a. a. O., 601 Nr. 6.604.61 If.; P. Bertocchi, Eufrosina(Smaragdo)
di Alessandria, in: Bibliotheca Sanctorum V (1964) 175f.; H. Delehaye, Les legendes hagi-
pgraphiques, a.a.O., 189; M. Kamil, in: Tome commdmoratif du Millenaire de la Biblio-
theque patriarchate d’Alexandrie, Alexandreia 1953, 231-260; Wimmer-Melzer, a.a.O.,
263; K. Bosberg, Euphrosyne von Alexandreia, in: Lexikon der christlichen Ikonographie 6
(1974) (1994) 186f; Hotchkiss 135 Nr. 13.
2 So auch Janin, Eufrosina la Giovane, a. a. О., 175.
Статьи. I. Rochow
269
breitetsten Varianten des Motivs, nSmlich die der Marina1. Eine zweite Marina mit
lihnlichem Schicksal wird im 11. Jahrhundert auf Sizilien angesetzt (BHQ 1170); da-
bei diente offensichtlich dieLegende uber die altere Marina als Vorbild2.
In bezug auf die Vita der Euphrosyne der Jiingeren ist m. E. anzunehmen, daB
die beiden Autoren, Konstantinos Akropolites und Nikephoros Kallistos Xantho-
pulos, einen bereits vorhandenen Text umgestalteten. Konstantinos Akropolites
verfaBte neben anderen Schriften uber 30 Enkomien auf Heilige, meist friiherer Jah-
rhunderte, und wurde auch als «Neos Metaphrastes» bezeichnet, da er vorwiegend
altere hagiographische Texte bearbeitete3.
Falls Euphrosyne eine historische Person ist, muB ihre Vita bald nach ihrem Tod
im 10. Jahrhundert niedergeschrieben worden sein. Auch H. Delehaye vermutete,
daB es sich bei der Vita des Nikephoros Kallistos um die Paraphrase einer alteren Vi-
ta handelt4. M.-F. Auzepy ist jedoch der Meinung, daB die Vita von Nikephoros Kal-
listos verfaflt wurde, um dem Euphrosynekloster mehr Glanz verleihen. Beide kan-
nten aber nicht das Enkomion des Konstantinos Akropolites.
Moglicherweise bearbeitete Xanthopulos aus AnlaB zu seiner Zeit angeblich
geschehener Wunder, davon zwei (cap. 38 und 39) im Zusammenhang mit dem re-
gierenden Kaiserhaus, eine vorhandene Vita.
Fiir die Historizitat der Euphrosyne konnte die Tatsache sprechen, daB die
tat s8ch lich existierende Famile der Agelastoi erwahnt wird: In der ersten HSlfte des
10. Jahrhunderts, unter Romanos I. Lekapenos (920-944), wurde ein Leon Agelas-
los im Rang eines Protospatharios, offenbar als Anhanger Konstantinos‘VIL, von
Parteigangem Romanos41, von der Peloponnes vertrieben im Zusammenhang mit
der Slavenrevolte des Jahres 9235. Spater wurde er von Konstantinos VII. zum
1 S. oben Anm. 1.
2 Bei Patlagean, a.a.O., 301 Nr. 8 und 9; auBerdem 606. 610. 611. Vgl. z. B. Wimmer-
Melzer, a.a.O., 559, der beide unter einem Stichwort behandelt. Ebenso A. K(azhdan),
N P. S(evcenko), Marina, in: Oxford Dictionary ofByzantium II (1991) 1299. Vgl. dazu auch
(L Rossi-Taibbi, Martirio di Santa Lucia, Vita di Santa Marina, Palermo 1959.
3 Belegt z. B. durch das Enkomion auf Joannes Damaskenos (BHG 885: Tou оофсотатои
M»pov Kcovoiavrivou ЛоуоЭетои ’АкрояоХиои Adyoc; cit; tov dyiov ’Icoavvqv tov
AagaoKT)v6v, in: PG 140,812-885). Zu ihm s. Beck H. G., Kirche und theologische Literatur
im byzantinischen Reich, Munchen 1958 (Byzantinisches Handbuch II 1), 698F,; PLP Nr.
^20; A. M. T(albot), Akropolites, Constantine, in: Oxford Dictionary ofByzantium I (1991)
49. Vgl. zu seinen Werken D. M. Nicol, Constantine Acropolites. A Prosopographical Note,
in: DOP 19(1965)249-256.
4 So zur Vita des Xanthopulos schon H. Delehaye, in: AASSNovembris III 561B-E und
Junin, EufrosinaiaGiovane, a.a.O., 175 («secundo, pare, un testo piu antico»).
5 Vgl. Constantine Porphyrogenitus. De administrando Imperio. Greek Text ed. by G.
Moravcsik, English Translation by R. J. H. Jenkins. New. revised edition, Washington 1967
(( orpus Fontium Historiae Byzantinae, I), cap. 50, 57-59, p. 234. Vgl. P Orgels, En marge
(t*un texte hagiographique (Vie de S. Pierre d’Argos. 19): La derniere invasion slave dans le
Peloponnese (923-924), in: Byzantion 34 (1964) 279-281. Zur Datierungsfrage vgl.
// Ditten, Ethnische Verschiebungen zwischen der Balkanhalbinsel und Kleinasien vom
I ndc des 6. bis zur zweiten Halfte des 9. Jahrhunderts, Berlin 1993 (Berliner Byzantinis-
lischc Arbeiten, 59), 274-281.
270
Мир Александра Каждана
Strategos von Armeniakon befordert*. Die Beziehungzur Peloponnes ist auch, wie
oben erwahnt, bei dem Vater der siebenmal Strategos der Pelopormesos gewesen
sein soil, wenn man der Nachricht des Xathopulos trauen kann1 2. Xanthopulos
schrankt die Bemerkung allerdings selbst ein («wie man sagt»). Auch bei dem erwah-
nten Leon Agelastos ist auBerdem, wie bei Euphrosyne, eine Beziehung zu Kon-
stantinos VII. und Romanos I. Lekapenos gegeben. Cheynet sieht in Leon einen
Verwandten der Euphrosyne3. Offensichtlich gab es tatsachlich diese Familie, die
speziell im 9. und der ersten Halfte des 10. Jahrhunderts im Staatsdienst hervortrat.
Falls eine Vita der Euphrosyne bereits im 10. Jahrhundert verfaBt wurde, konnte sie
im Interesse dieser Familie geschrieben worden sein. Der Name Agelastos ist auch
spater noch bezeugt: in der Zeit zwischen 1320 und 1453 wird ein Agelastos in einer
Kontonotiz genannt4 5, wobei es sich um einen Familiennamen zu handeln scheint.
Doch ist das eine ganz vereinzelte Notiz. Die Familie taucht in der Zeit des Xan-
thopulos sonst nicht auf.
Die von Xanthopulos bis cap. 36 benutze Vita der Euphrosyne reichte auf alle
FSlle bis zum Tod der Heiligen. Die positive Darstellung RomanosT, der als letzter
Kaiser erwahnt wird, konnte auf eine Abfassung noch zu dessen Regierungszeit
(920-944) hindeuten; als letzte Ereignisse werden vor dem Tod der Euphrosyne der
Einfall der Bulgaren des Jahres 922 (921?) erwahnt und nach ihrem Tod die
Teilnahme des Romanos und der Augusta Theodora, Gemahlin des Romanos und
Kaiserin (f am 20. Februar 922), an ihrer Beisetzung. Obwohl von der Geburt des
Konstantinos (VII.) und auch von seiner Hochzeit mit der Tochter des Romanos, die
nicht mit Namen genannt wird, die Rede ist, heiBt es doch nirgends, daB er spater
Kaiser geworden sei. Auch die Prophezeiung der Herrschaft des Romanos I., die
angeblich noch zu Lebzeiten Leons VI., also noch vor 912, erfolgt sein soli, deutet
darauf hin, daB der Autor der Vita evtl. zu dessen Lebzeiten schrieb. Wenn man
auBerdem beriicksichtigt, daB der erwahnte Leon Agelastos vielleicht ein Verwand-
ter der Euphrosyne war und unter Romanos I. als Anhanger Konstantins VII. ver-
folgt wurde, konnte die Vita zu seiner Rehabilitierung gedient haben. Seine Vertrei-
bung von der Peloponnes erfolgte ca. 923/9246, also kurz nach dem Tod der
1 Theophanes Continuatus // Theophanes Continuatus, Joannes Cameniata, Symeon
Magister, Georgius Monachus, Ex. rec. I. Bekkeri, Bonn 1838, 443, 20f.
2 Vita Euphrosynae, a.a.O., cap. 3, p. 862 D: Елтаки; Kai yap cpqoo tov латЕра Tfjg
цакарга; tt]v ПеХолос; лаоау eyxeipioOfjvai, THV oTpaTrjyiSa лЕрге^сооцЕУру dp/nv.
3 Cheynet A. J.-Cl. Pouvoir et contestations a Byzance, 963-1210, Paris 1990 (Byzan-
tina Sorbonensia, 9), 230: «sans doute un parent».
4 In Cod. Vatic. Pal. gr. 131, s. XIY, fol. 154r: s. P. Schreiner, Texte zur spatbyzanti-
nischen Finanz-und Wirtschaftsgeschichte in Handschriften der Biblioteca Vaticana, Citta
del Vaticano 1991 (Studi e Testi, 344), 164 Text Nr. 13, Z. 10: ’АуеХаотб*;; vgl. auchPLPNr.
93021.
5 Cap. 32-33, p. 873B-874A; vgl. z. B. p. 873F: Romanos sei sowohl ein hervorragender
Krieger als auch ein sehr frommer Mann gewesen: er habe unter seiner militarischen
Kleidung das harene Monchsgewand getragen (ило тф сн5т)рф /itcovi то xpixivov £ако<;
ТЩф1ЕОЦБУО(;).
6S. oben Anm. 60.
Статьи. I. Rochow
271
Euphrosyne und dem Einfall der Bulgaren. Voraussetzung ware natiirlich dann eine
tatsachlich existierende Euphrosyne aus der Familie Agelastoi. Die Streitigkeiten
zwischen Zoe und Romanos werden geschickt iibergangen; Romanos wird ais direk-
ter Nachfolger des Alexandros, des Bruders Leons VI., dargestellt und positiv ge-
schildert. Das Kloster der Euphrosyne wird als von Leon VI. gefordert hingestellt;
Euphrosyne sei aber auch von Romanos und seiner Germahiin geehrt worden, sogar
noch nach ihrem Tode. Nach der Absetzung des Romanos, als Leon Agelastos zum
Strategos befordert wurde, ware die positive Darstellung des Romanos (und seiner
Gemahlin) nicht mehr angebracht gewesen. Vielleicht geriet aus diesem Grunde die
Vita auch in der spateren Zeit in Vergessenheit, und Euphrosyne fand so keinen
Eingang in die offizielle Liturgie. Erst spater, vielleicht im Zusammenhang mit der
Aufwertung des Pegeklosters, wurde die Vita dann wieder entdeckt.
Bei Akropolites fehlen al 1 e Hin weise auf Romanos. Als letztes Ereignis vor dem
Tod der Euphrosyne wird die (angebliche) Taufe Konstantins VII. durch Euph-
rosyne berichtet. Offensichtlich hat er auch hier wie an anderen Stellen seine Vbr-
lage verkiirzt. Es ist unwahrscheinlich, daB Xanthopulos die Romanos betreffenden
Kapitel (cap. 32-36) erfunden hat: er weist, wie erwahnt, selbst darauf hin, daB bis
cap. 36 seine Vorlage reiche.
Fiir die von Patlagean vorgetragene und von A. Kazhdan akzeptierte These des
Verschwindens des Motivs des weiblichen Transvestitismus aus der byzantinischen
I lagiographie nach dem 9. Jahrhundert ist die Frage, wann die Legende um Euph-
rosyne entstanden ist, von Interesse. Wenn sie sich bereits im 10. Jahrhundert her-
uusbildete, konnte man der These mit leichter Modifizierung zustimmen (Versch-
winden des Motivs nach dem 10. Jahrhundert). Wenn allerdings die Legende erst im
14. Jahrhundert erfunden wurde, was ich jedoch fiir unwahrscheinlich halte, laBt
sich die These nicht aufrechterhalten.
Unabhangig davon, ob es sich bei Euphrosyne um eine historische oder um eine
crfundene Person handelt, ist fiir das hier behandelte Thema vor allem von Interesse,
daB noch im 14. Jahrhundert die Tatsache der Verkleidung einer Frau als Mann und
die Beilegung eines Mannemamens, um in einem MSnnerkloster leben zu konnen,
berichtet wird. Weder Konstantinos Akropolites noch Nikephoros Kallistos Xan-
thopulos sehen darin etwas AnstoBiges; wenn sie auch fiber eine Person fr iiherer Zeit
berichteten, so wird doch die Heiligkeit der Euphrosyne durch ihr Leben als Mann
betont, zumindest in keiner Weise abgewertet.
P.Badenas delaPena
CORRIENTES CONC1LIADORAS DEINTELECTUALES
GRIEGOS EN LA CORTEDELGRAN TURCO*
Relacion entre filosofiay religion en el mundo
cristiano medieval
Enprimer lugar, la filosofia, tanto en el occidente europeo сото en el oriente bi-
zantino, se presenta durante la Edad Media сото una ancilla theologiae, general-
mente bajo un ropaje aristotelico у concebida instrumentalmente сото una prepa-
ration racional para el estudio de los dogmas. En segundo lugar, la filosofia, bajo for-
ma de discurso neoplaton ico, puede 1 legar a concurrir con las rel igiones reveladas—
cristianismo e islam, — situandose asi en un piano de controversia, de manera que
la filosofia contribuye a rebajar la carga ritual у dogmatica de las creencias estab-
lecidas y, en cierto modo, rivales. Los casos de Proclo (s. V) у Pletdn (s. XV), a lo lar-
go de un milenio de historia de la vida de Bizancio, son un buen ejemplo de ello. Pue-
de observarse tambien una tercera forma de relacion entre filosofia у religidn: que la
filosofia haga de puente racional entre los dogmas irreconciliables — por irracio-
nales — de las distintas creencias, a base de buscar un comun denominador (un
фиаско^ Xoyoc;) por el cual se facilite el dialogo entre individuos, por muy alejados
о enfrentados que esten debido a su respectiva fe. Esta actitud racionalmente conci-
liadora es la que aquf nos interesa estudiar en pensadores bizantinos en el momento
de enfrentarse a un hecho incontrovertible, сото es el de pasar a ser subditos de un
nuevopoderteocratico islamicoen lugarde cristiano’.
* Trabajo realizado en el marco del Proyecto de Investigation PB95-0138 financiado por
laDGICYT
1 El estudio mAs detenido sobre el tema, centrado especialmente en el trado de Jorge de
Trebisonda a Mehmet II, es el de Л/. Balivet, Pour une Concorde islamo-chr&ienne. D£mar-
ches byzantines et latines a la fin du Moyen-Age (de Nicolas de Cues a Georges de Trebizon-
de)//Collection «Studi arabo-islamici del Pontificio Istituto di Studi Arabi e d’Islamistica»,
n°9, Roma, 1997.
Статьи. Р. Badenas
273
Los humanistas у pensadores bizantinos
ante el islamy los turcos
La actitud de un segmento importante de los intelectuales bizantinos ante el
islam, a lo largo del proceso de conquista selyucf, primero, у otomana, despuds, de-
pende de una experiencia historica, en general muy diferente de sus homologos occi-
dentales (con la exception de la Peninsula Iberica), debido al contacto directo con el
islam desde su surgimiento en el siglo VII1. Durante los siglos XIII, XIV у XV, en
Occidente, poco amenazado por el avance turco tiene lugar un pensamiento huma-
nista, en virtud del cual se especula seriamente sobre la posibilidad de un enten-
dimiento entre pueblos у civilizaciones enfrentados por la fe. Los proyectos de ilus-
tres humanistas, сото Raimundo Lulio (ca. 1235-1315), el helenista Francesco
Filelfo (1398-1481), los cardenales Juan de Segovia (ca. 1400-1458), Nicolas de
Cuds (1401-1464) о el mismo papa Pio II (1405-1464), son sin duda utopicos у
I imitados a una elite intelectual, pero su razonamiento no deja de responder a un en-
foque sumamente pragm&tico de un problema que, pese a su raiz teoldgica, se mani-
ficsta сото una rivalidad politica у сото una cuestion de legitimacidn del ejercicio
del poder. La aportacion de la experiencia hispanica es esencial para entender las ac-
titudes de los humanistas occidentales por su contacto directo con el islam. Del siglo
X V en adelante, la busqueda de una concordia universal por parte de los humanistas
sc ve en la practica desbordada por un insuperable antagonismo politico-religioso
entre la cristiandad у los turcos. Por el contrario, en Oriente, la busqueda de un mo-
dus vivendi entre musulmanes у cristianos no es ya una utopia. Las Elites bizantinas
son de hecho una parte integrante, сото el resto de la reaya, del imperio otomano,
о sea de un estado teocr&ico musulm^n. La necesidad de buscar formulas para la
propia supervivencia cultural emana asi de una realidad cotidiana de coexistencia
intercultural о intercomunitaria.
Los intelectuales bizantinos del siglo XIV, filosofos, tedlogos у humanistas со-
то Jorge Gemisto Pletdn (ca. 1360-1452), Jorge Amirutzes (1400 - ca. 1469), Jorge
de Trebisonda (1394-1473) у Critobu lo de Imbros (1410 -ca. 1470), desempefian un
papel fundamental en el desarrollo del humanismo oriental у no son ajenos a su re-
percusidn en Occidente. Pero es su relacidn con el islam, impuesta inevitablemente
por las circunstancias histdricas en que vivieron, Io que nos da la tai la de su origina-
lidad у valor. Todos tienen сото elemento comun la aportacidn de ideas para superar
cl enfrentamiento greco-turco del siglo XV con soluciones filosoficas, teoldgicas у
de perception de la historia Examinaremos someramente las propuestas de estos in-
telectuales.
1 Cf, P. Badenas «Les strategies d’adaptation de la societe byzantine au pouvoir
olloinan»// MOSXOBIA, L MoscO, 2001, 85-92; у «Н 'ггр6аХт|фг| тои I crXdp cftov Bv£cl-
i' riu6 косгр-о ката tov I Д' асап/а» Comunicacion al Simposio L 'Asie Mine и re Byzantine //
IJI-, Atenas, Mayo 1997 (Aetas en prensa).
Jorge Gemisto Pleton
I
La actitud intelectual de Pletdn respecto del islam es muy abierta. En tanto que
religion revelada, Pleton considera al islam al mismo nivel que el cristianismo. Am-
bas modalidades de fe pueden, en su opinion, ser sustituidas por la religion neopla-
tdnica a traves de un proceso de convergencia sincretica, muy parecido al propuesto
por los mi'sticos sufies de la ёроса1. El neoplatonismo de Pleton2 es continuador de
una vieja e ininterrumpida tradition bizantina que con frecuencia suscito dificul-
tades doctrinales por el problema de la adecuacion entre platonismo у cristianismo.
Sin embargo el neoplatonismo bizantino siempre se habia considerado, ante todo,
cristiano. Ya Miguel Pselo (s. XI) defendia la continuidad armonica entre la Acade-
mia у el cristianismo, argumentando que los Padres de la Iglesia (Clemente de Ale-
jandn'a, Origenes) se habian servido de las doctrinas de Platon para defender los
dogmas cristianos. Doctrinas сото las de la justicia о de la inmortalidad del alma
eran, en esencia precursoras del cristianismo. Sin embargo el neoplatonismo bizan-
tino fue objeto de una dura critica por otros sectores de la Ortodoxia. Por ejemplo Ju-
an Italo, discipulo de Pselo, acusado de heterodoxia por intentar reavivar las doct-
rinas de los filosofos paganos (eXXqvec) fue juzgado у condenado. La condena contra
Italo supuso una barrera importante para el platonismo bizantino por ser considera-
do casi una religidn, con sus propios rituales у filosofia (la de Proclo). El estudio de
Proclo, fundador del neoplatonismo, pese a los impedimentos, nunca dejo de prac-
ticarse por la mayoria de los filosofos bizantinos (Niceforo Cumno, Niceforo Grego-
ras, Besarion, etc.), pero Pleton fue quiza el que llego m£s lejos en su intento de res-
tauracion del neoplatonismo, entendido casi сото una religion, precisamente por su
idea de filosofia superadora de creencias reveladas у antagdnicas — cristianismo e
islam — en el marco de la restauracion de un helenismo integrador capaz de re-
emplazar a una teocracia en estado agonico сото era el Bizancio de comienzos del
siglo XV.
La larga estancia de Pletdn en ciudades otomanas con fuerte actividad intelec-
tual sufi, ya fuera en Edirne (Adrianopolis) о en Bursa (Prusa), resultd determinante
para la elaboration de su sistema de pensamiento. Nuestras informaciones al respec-
to son oscuras, ya que proceden de su enemigo, el patriarca Genadio Escolario. Lo
que es indudable es que Pletdn, durante el tiempo que paso en territorio otomano, se
inicid en los comentaristas judios, arabes у persas de la filosofia antigua, у pudo ent-
rar en contacto directo con la realidad del pensamiento islamico3. Algunas de las
1 Para la presencia de la filosofia griega (falsafa) у de los filosofos griegos (Platon/
Aflatun, Aristoteles/Aristutalis, VrocXo/Buruklus, etc.) en el islam, ver los correspondientes
lemas en la Encyclopedic de 1’Islam, Paris-Leiden, 1913-1918 у 2a ed. ibidem 1960 en ade-
lante.
2 Para la filosofia у personalidad de Pleton son fundamentales los trabajos de E Masai,
Pldthon et le platonisme de Mistra, Paris, 1956 у С. M. Woodhouse, George Gemistos Ple-
thon, Oxford, 1986.
3 Sobre el influjo del islam en el pensamiento de Pleton cf. E Taeschner, Georgios Ge-
mistos Plethon. Ein Beitrag zur Frage der Ubertragung von islamischen Geistesgut nach dem
Abendlande // Der Islam 18(1929) 236-240.
Статьи. Р. Badenas
275
propuestas de Pletdn сото, por ejemplo, las relativas al reparto de la tierra о la poli-
gamia puede que est6n mas inspiradas en las costumbres musulmanas que en la An-
tigiledad pagana1. En general, los detractores de Pieton suelen poner en el mismo
piano sus doctrinas у las de Mahoma сото dos formas de platonismo que solo busca
arruinar al cristianismo.
El caso de Pieton, traducido muy pronto al arabe2 (ca. 1462) en la corte de Meh-
met II indica que existid previamente una circulation de ideas entre Pletdn у los
cfrculos musulmanes que frecuento. La actitud de Pletdn respecto del mundo turco-
musulm^n es abierta, la prueba es que el, un bizantino fue a estudiar los antiguos fi-
Idsofos hellenes (o sea, paganos) en tierras otomanas, sus escritos rezuman un ec-
lecticismo intelectual, propio de un hombre cosmopolita que trata de profundizar su
platonismo medieval con el estudio de la huella dejada por la antigua filosofia griega
en tradiciones filosoficas contrapuestas, сото el judaismo, el islamismo о su propio
cristianismo. El relativismo de Pieton lleva a un nuevo concepto de religidn, mds
adaptada a la medida del hombre у que pretende superar las imperfecciones dogm£-
ticas de religiones enfrentadas.
Jorge Amirutzes
El caso de Amirutzes, coettiieo algo m£s joven de Pletdn, es distinto. El punto
de partida de su actividad intelectual en relacion con el islam no es la busqueda de
una superacion filosofica de los antagonismos religiosos, sino resultado de una vo-
luntad politica de colaboracidn con el nuevo poder otomano. Su aportacidn es tratar
de familiarizar a los musulmanes con el cristianismo mediante una racionalizacidn
de este. Amirutzes es uno de los personajes mas representativos de una de las opcio-
nes posibles para la dlite bizantinacuando se consuma la conquista otomana. Su ac-
titud у relacidn familiar con Mehmet II le han valido el papel de «traidor» у de «re-
negado», pero lo cierto es que constituye uno de los ejemplos m£s significativos del
conjunto de intelectuales bizantinos que, сото Critobulo, Tom£s Cataboleno о el
patriarca Escolario, aceptaron ocupar un lugar relevante en la nueva sociedad mu-
sulmana a cambio de conseguir el respeto para su identidad religiosa у cultural grie-
ga у ortodoxa. Amirutzes, que desempeno tambien un importante papel en el conci-
lio de la Union, de Ferrara-Florencia (1438-1439)3, у que actud сото diplom&ico
eficaz al servicio del emperador Juan IV Caloy&n, de Trebisonda, no puede ser fri-
volamente tildado de «traidor» у menos de «renegado», baste recordar su sincero
1 Para la redistribution de la tierra cf. el memorial a Manuel II Paleologo, ed. Sp. Lam-
bros , TTaXaioXoyeia ка1 ПеХоттои/гулака, Atenas, 1926(reimpr. 1972), vol. 3.260-261.
Sobre lapoligamia,Traite des Lois, ed.C. Alexandre, Paris, 1858, reimpr. Paris, 1982, LXX.
2 J. Nicolet - Л/. Tardieu. Pletho arabicus, identification et contenu du manuscrit arabe
d’lstanbul, Topkapi Serai //Journal Asiatique 268 (1980) 40-56.
3 Aunque tomb partido por la uni6n, en la justification por su postura dejaentender que
respecto de lacuestion del filioque sigue la tradition oriental, cf. Л/. Jugie, La profession de
1 bi de Georges Amiroutzds au concile de Florence // Echos d’Orient 36 (1937) 176-180.
lamento por la conquista de Trebisonda dirigido al cardenal Besarion1 у la corres-
pondencia de Miguel Apostolis2. Amirutzes actuo a un doble nivel: politico у cultu-
ral llegando a ser, junto con sus hijos, consejero del sultan en materia de filosofia,
geografia — saberes puramente griegos — у ser uno de los impulsores de la politica
ilustrada de Mehmet II en la traduccidn de textos cientificos, сото el Almagesto de
Ptolomeo, del griego al arabe у al turco3 4. Su Dialogo con el sultan de los turcos a cer-
ca de la fe de CristoA, conservado solo en una incompleta version latina, donde su
interlocutor es el propio sultan, nos da una idea exacta del metodo utilizado por Ami-
rutzes para trazar una presentacion filosofica del cristianismo, no para convencer о
convertir al sultan, sino para demostrar a un soberano culto у filosofo 61 mismo, que
la fe cristiana es razonable, ajustada al sentido comun (communes notiones) у per-
mitir asi la elaboracidn de un discurso intelectual, basado en unos conceptos у en un
lenguaje filosoficos comunes en pensadores de las tres religiones monoteistas у ab-
rah&nicas, para que los musulmanes cultos abandonen sus prejuicios tradicionales
contra los cristianos, dado que el topico (topos) musulman sobre el cristianismo es
que, a diferencia del islam, viola con sus dogmas el sentido comun. No sabemos con
exactitud la conclusion del debate, por lo incompleto del texto, pero es claro que de
1 Carta editada primero por J, Fr. Boissonade, Anecdota graeca, vol. 5, pp. 389-401,
Paris, 1833 (reimpr. anastatica por G. 01ms, Hildeshaeim, 1962) у reproducida en Migne,
PG 161. 723-728. No se puede dudar de la sinceridad de Airutzes cuando se refiere a la
conquista de su ciudad con estos terminos: Migne PG 161.723-728. No se puede dudar de la
sinceridad de Airutzes cuando se refiere a la conquista de su ciudad con estos tdrminos:«... f]
сХсибсркитатр тан/ пбХссэу, rroXXovg pev иттср cXcuOcptag тоу ттрбоОсу xp6vov Харттак;
dycjvLcrapevT], eg peya 8c afiajpa ка1 кХсод ёХбоиаа, итт ’ аХХофиХои; феи! сусусто-
ка1 уоу тт]У aTtpov uTropcvci 8ovXc[av, TicvOog pcya ov povov тоц 6p68o?oi<;, aXXa
Kai naoi Toiq су ’Acrta pappapoic; ... 'iroXXdKLt; rrapd rqy ттоХюрксау Г)фс18г|сга сраитои
шатс Oayeiy aXX’ outtoj сусусто toutov Tvxetv, rfy; npovoiaq, olpat, cm тд ipoy
фиХаттоиспгц;, ottojc;, cttl ttoXvv TipajprjOc'K; xpovoy, спсьта аттобаусо». [«La ciudad mas
libre todas, que tan brillantemente lucho antes por la libertad у que tanta dignidad у gloria
alcanzd, sojuzgada ha sido jay! por gentes extrafias у soportaahora la ignominiosa esclavi-
tud, lo que es un gran duelo no solo para los que profesamos la misma fe, sino tambien para
todos los barbaros de Asia... muchas veces, durante el asedio llegue a desear la muerte, pero
la Providencia no quiso que esto sucediera protegiendome, creo, para lo peor, para sufrir mu-
cho antes de que me llegue la muerte»].
2 Cf. H. Noiret, Lettres inddites de Michel Apostolis, Paris, 1889, pp.83-84. Esta carta
plantea de Ueno el problema de la relaciones intelectuales у personales de Amirutzes con el
sultan. Apostolis felicita a Amirutzes por la proeza intelectual del Dialogo con Mehmet у
porque, pese a las presiones, ha preservado sus convicciones religiosas у si fidelidad a la Ig-
lesia.
3 Para el interes de Mehmet II hacia la cultura griega cf. J. Raby, Mehmed the Conqu-
eror’s Greek Scriptorium // Dumbarton Oaks Papers 37(1983) 15-34. Para el conocimiento
de Aristoteles entre los otomanos, cf. M. Bayrakdar, L’aristotdlisme dans la pensee ottomane //
VariaTrucica 10(1988) 196-197.
4 Editado por A. Argyriou - G. Lagarrigue, Georges Amiroutzes et son Dialogue sur la
Foi au Christ tenu avec le Sultan des Tures //Byzantinische Forschungen 11 (1987) 29-222
у encabezado por un amplio estudio sobre el papel cultural de Amirutzes.
Статьи. Р. Badenas
277
la discusion de ideas se desprendiera la posibilidad de una armonizacion islamo-
cristiana en el terreno filosdfico. Sin embargo, los destinatarios del Dialogo no son,
desde luego, los griegos, quienes — сото confiesa Amirutzes en el prologo — di-
Hcilmente se interesarian por la profundidad de la discusion1; ademas todo lo que se
dice sobre la situacidn intelectual у material de los griegos sometidos a los turcos у
las comparaciones que hace entre dstos у los romanos, asi сото los momentos de
tension у la relativa debilidad de los argumentos del sultan, hacen dificil pensar que
el Dialogo se dirigiera tambien a los turcos. As! pues, Amirutzes debid, casi con toda
seguridad, redactar por escrito esta obra pensando en hacerla Hegar a Occidente, со-
то una manera de poner coto a los rumores que circulaban sobre su apostasia2 у
hacer saber que cualesquiera fuesen sus relaciones con el Gran Turco — su segundo
duefto — seguia siendo fiel a la doctrina de su primer dueno, о sea Cristo3 4.
Jorge deTrebisonda
El autor del tratado Sobre laverdadde lafe de los cristianos (TTcpl rfjgaXijOeiap
rife row xpivriav®1' moreajq)* ocupa el lugar mds relevante en los intentos de un
acercamiento intelectual entre turcos у cristianos en el siglo XV. Jorge de Trebison-
da, humanista bizantino nacido у formado en en el ambito veneciano5, convertido al
catolicismo, hace gran parte de su carrera en Italia sin perder el contacto directo con
su tierra de origen. Ferviente partidario de la union de las Iglesias en el concilio de
Florencia, se opuso sin embargo a Besarion por razones filosdficas6. Jorge de Tre-
bisonda siempre mantuvo una estrecha relacion con sus compatriotas que habian
1 Inutile igitur mihi litterarum studium videbatur, cum nemo esset qui audiret, quique
uttentionempraestare dignaretur, «el estudio de las letras me parecia inutil, porque no habia
nudie que escuchare ni que se dignara prestar atenci6n», dice Amirutzes en el prdlogo (83 A).
2 Cf. lahipotesisde/f. Argyriou-G. Lagarrigue, Op. cit., pp. 49-51.
3 El resumen, de la parte final — perdida—del Dialogo, realizado por Magnus Crusius
concluye con las siguientes palabras alusivas a la fidelidad de Amirutzes al principal dogma
cristiano, el de la resurreccidn: haec nostra de resurrectione sententia, ad quam minime a
Philosophiapervenimus; est enim dogmaprimi Domini mei Jesu Christi, Prophetae autem
idipsum non manifeste dixerunt, «esta es nuestra opinion sobre la resurrection, a la que no
hemos llegado en absoluto por la filosofia; es evidentemente la doctrina de mi Primer Duefio,
.Icsucristo. Los Profetas, sin embargo, no dijeron esto de manera maniflesta» (cf ed. A. Ar-
gyriou - G. Lagarrigue, op. cit. p. 221.).
4 Cf la traduction francesa de A. Th. Khoury, Georges de Tr£bizonde: de la vdritd de la
I bi des chretiens, CIS Verlag, Altenberge, 1987, acompafiada del texto griego, de la edition
de G. Soras, Atenas, 1954.
5 Aunque su familia era oriunda de Trebisonda, Jorge nacio en Creta en 1395; en 1416
mnreha a Italia donde completasu formation con Vittorino de Peltre у Guarino de Verona, en-
мсЛб griego en Vicenzay en Venecia у filosofia у filologi'a en Roma.
6 Jorge de Trebisonda, aunque traductor de Platdn, se hizo un ferviente defensor de Aris-
Idtcles, lo que le llevo achocar con Pleton у Besaridn. Cf. E. Garin, Il platonismo come ideo-
logia della sovversione europea; la poldmica antiplatonica di Giorgio Trapezuntio // Studia
humanitatis. E. Grassi zum 70. Geburtstag, Munich, 1973, pp. 113-120.
278
Мир Александра Каждана
elegido la adaptacidn о colaboracion con los turcos, сото Amirutzes о el patriarca
Escolarlo. Maestro у protegido de papas (Eugenio IV. Nicolas V, Calixto III у Pio II),
siempre participo de la idea de reconstruccion de un gran imperio universal que, tras
la toma de Constantinopla, deberia estar bajo la egida del sultan, сото unico у leg it i-
mo basileo «romano». No interesan ahora tanto las razones personales que llevaron
a Jorge de Trebisonda, сото las razones filosdficas que lo impulsaron a adoptar esa
postura. Jorge participa de la corriente ideoldgicauniversalista, primero bajo supre-
macia papal, pero en 1453 comprende que existen ya condiciones para que el joven
у poderoso Estado otomano se convierta en el heredero directo у legitimo del legado
universal у sincretico del imperio romano, cuya ultima manifestacidn habia sido el
imperio bizantino. Por eso se compromete desde el momento mismo de la conquista
con una busqueda apasionada — llegaria incluso a pagar prision por ello1 — de las
posibilidades de entendimiento con los turcos sobre la base de un compromiso reli-
gioso, a traves de un dialogo у reflexion filosofica. El objetivo entonces seratratar de
propiciar la conversion al cristianismno del sultan para optar asi al reinado uni-
versal. Su tratado Sobre la verdad de la fe de los cristianos — que data de julio de
1453, о sea solo dos meses despuds de la toma de Constantinopla—refundido luego
(1467) en otros dos, asi сото en sendas cartas (1466) dirigidas a Mehmet II2, cons-
tituyen vigorosos alegatos para intentar superar la tradicional interpretacion bizan-
tina sobre el castigo de Dios a los griegos por sus pecados у por no haber sido sinceros
en la union de las Iglesias. Jorge de Trebisonda considera que Mehmet es el hombre
providencial a quien Dios le ha entregado Constantinopla para que, por su medi-
acidn, vuelvan a unirse la Fe, la Iglesia у el Imperio en unanueva entidad, tai у сото
hiciera en su momento Constantino el Grande. Con ese planteamiento, Jorge de Tre-
bisonda desarrolla una original vision del papel providencial del islam сото protec-
tor de la Iglesia.
En la m£s importante de sus obras, el susodicho tratado de 1453, nuestro fildsofo
intenta convencer al sultdn de la pr&ctica identidad entre islam у cristianismo у pro-
pone los medios practices para posibilitar la confluencia de ambos en una sola fe. La
unidn puede resultar dificil porque la hostilidad у el enfrentamiento entre cristianos
у musulmanes son muy antiguos у los soberanos tradicionalmente solo han recurrido
al uso de la fuerza (guerra santa о cruzada), por lo cual las armas deben ceder el paso
a la inteligencia у al razonamiento. Para ello es imprescindible superar la multise-
cular barrera de anatemas, insultos у polemicas verbales, que solo sirven para ali-
mentar el odio, у que obedecen a la ignorancia mutua, en gran medida debido al
tambien muto desconocimiento de las respectivas lenguas. El analisis realizado por
1 Acusado de complicidad con el sultan, el papa Pablo II tuvo que arrestarlo, al arreciar
los cargos de traicion contra Jorge, fue procesado у trasladado al Castillo de Sant’ Angelo.
2 Editadas por A. Mercati, Le due lettere di Giorgio da Trebisonda a Maometto II //
Orientalia Christiana Periodica 9 (1943) 65-99. Para los tratados de 1467, uno de ellos aun
inedito, cf. M. Balivet, op. cit. pp.31-31. En ambos, Jorge de Trbisonda considera a Mehmet
el nuevo Emmanuel capaz de unir a todos los pueblos de la tierra. Para la relacion de toda la
obra de Jorge de Trebisonda, ver J. Monfasani, Collectanea Trapezuntiana: Texts, Docu-
ments and Bibliographies of George of Trebizond, Binghamton, Nueva York, 1984.
Статьи. Р. Badenas
279
Jorge llama la atencion por el acertado retrato psicologico del legado de compor-
tamientos simplistas e ideas preconcebidas (ттроХ^фесд) adoptados historicamente
por monarcas у polemistas, cristianos у musulmanes, у que han conducido a un
«£nimo de discordia» (фсХорбькСа) que ha hecho imposible cualquier tipo de dialogo
construedvo interreligioso. Jorge de Trebisonda insiste en la necesidad de investigar
la verdad tomando en consideracidn los argumentos de ambas partes, sobre la base
del reconocimiento mutuo de que las Escrituras (Biblia у Cor£n) son fuentes de la
verdad al igual que las «razones no escritas у naturales procedentes de la sabiduria»1.
El Tratado de Jorge de Trebisonda dirigido al sultan representa pues un audaz
intento de poner en comunicacion dos sistemas de pensamiento cerrados pero que,
en gran medida, concurren: el sistema de la Europa cristiana у el del mundo musul-
man, reunido ahora bajo la 6gida del Turco. Esta obra, сото los demas escritos del
humanista cretense, responden a las grandes inquietudes de su epoca, pero, a su vez,
nos revelan 1атЫёп preocupaciones muy proximas a las del momento actual en lo
que a las relaciones euro-musulmanas se refiere у que hoy, сото en el siglo XV, re-
quieren de una reflexidn serena у rigurosa.
Miguel Critobulo de Imbros
Cuando Ciriaco de Ancona lo visita en 14442, Critobulo era consciente de la
inevitable victoria otomana sobre lo que quedaba del imperio bizantino у de la
ineludible acomodacion a los nuevos duefios del antiguo espacio imperial. En 1456,
Mehmed II lo nombro gobemador de Imbros, diez anos mas tarde se trasladaria
definitivamente a Constantinopla tras la ocupacion veneciana de su isla. Critobulo
es, сото Tuci'dides, la conciencia etica de un periodo de transformaciones histdricas
irreversibles. Los cinco libros de su Historia, dedicados al sultan, son un lucido
andlisis de la inevitabilidad de los ciclos historicos de las civilizaciones у justifica la
necesidad de adaptation. Para Critobulo, Mehmed II es, en definitiva, el nuevo
basileus, un heredero del espacio abierto en la historiade civilization por Alejandro.
El testimonio de la Historia de Critobulo, a diferencia del de los otros historiadores
del final del imperio (Sfrantses, Calcocondilas у Ducas), es irremplazable porque su
perspectiva es interna у las condiciones en que se escribe son unicas para la
observation de los hechos. Aunque Critobulo no viviera directamente el asedio у
loma de la Ciudad, no por ello dejo de comprender, luego de trasladarse a vivir en
Constantinopla, el cambio historico que acababa de producirse. No es acertada ni
1 ...cl Tig цета OTTouSfjg epeuva Tag урафад ка1 тоид аурафоид ка1 фиенкоид
Хбуоид, тоид атто сгофСад а)ррт]р.ёроид, еТта x^plg epiSog кас фьХоусксад SiaXeyeTai
цбта too ttXt|cflov аисгтт|сга1 tt]v aX^Oetav, dXX ’ ov vucfjaai £t|tcov «(las diferencias
eiitre ambas religiones son fAciles son faciles de resolever) si se examinan con diligencia las
Bscrituras у las razones no escritas у naturales, procedentes de la sabiduria, у si ademas se
discute sin animo de discordia у sin £nimo de veneer, cifldndonos lo mas cerca a la verdad»
(154 ed. Sazas).
2 Cf. D.R. Reinsch, Critobuli Imbriotae Historiae, CFHB 22, Berlin-Nueva York, 1983,
p. 72-73.
280
Мир Александра Каждана
justa — aunque si pueda ser comprensible por el enfoque patriotico — la imagen
devaluada у negativa de su testimonio ofrecida por la historiografia griega, sobre to-
do a partir de Paparrigdpulos. Tampoco es cierto su retiro al Monte Atos, donde, se
creia acabb sus dias сото un monje andnimo1 у que venia, en cierto rnodo* a sig-
nificar un «arrepentimiento» de su «proturquismo». Critobulo, relacionado estre-
chemente con Amirutzes у el patriarca Genadio Escolarlo, representa la voz laica de
un intelectual у notable bizantino que completa con su testimonio histbrico el pano-
rama de los intentos que honestamente desempefiaron unos humanistas griegos que,
ante un giro irreversible у radical de la historia, quisieron no sdlo preservar la iden-
tidad del Tcvoc; sino abrir un cauce intelectual de entendimiento entre dos concep-
ciones opuestas del mundo.
’ Cf. Reinsch, op. cit, p. 87*-88* querecogeel testimonio del propio C. von Tischendorf,
en 1872, sobre el error que habia cometido al entender que Critobulo habia profesado сото
monje al malinterpretar las palabras KpiTo^ouXog 6ovXo<; еитеХт^ en su edicidn de la epfs-
tola introductoria a las Historias en la Notitia editionis codicis Bibliorwn Sinaitici, Leipzig
1860, p. 123-124.
Я. Н. Любарский
АЛЕКСАНДР КАЖДАН — ИСТОРИК
ВИЗАНТИЙСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
В Греции на английском скоро должны выйти из печати два тома (из
шести задуманных) «Истории византийской литературы», написанных
Александром Петровичем Кажданом.
Если бы начинающему византинисту, их автору, в начале пятидеся-
тых годов сказали, что последним в его жизни капитальным трудом будет
многотомная «История византийской литературы», вряд ли он смог бы
серьезно отнестись к подобному прорицанию. Как и почти всех советских
медиевистов той поры, его более всего занимали проблемы развития фео-
дализма, история города, аграрные отношения и похожая на это тематика.
Однако на деле весь путь Александра Каждана в науке оказался вос-
хождением «снизу вверх», если так позволительно охарактеризовать по-
степенный переход от тематики социально-экономической (впрочем,
А. П. Каждан никогда от нее полностью и не отворачивался) к темам бо-
лее «возвышенным»: идеологии византийского общества, менталитету ви-
зантийцев, их мироощущению и, наконец, материи самой «тонкой» — их
художественному и в первую очередь литературному творчеству.
Первая работа, посвященная византийскому литератору, была опуб-
ликована в 1958 г. и касалась социальных и политических взглядов Фо-
тия1. Ничего необычного в интересе историка социальных отношений к
воззрениям византийского писателя на этот предмет, конечно, не было.
Впрочем, не было ничего необычного и в самой работе. Как и полагалось в
то время, А. П. Каждан старался определить, взгляды каких социальных
слоев выражает Фотий. Социальные воззрения византийских litterati не
перестанут интересовать А. П. Каждана и позже, и через девять лет после
работы о Фотии в «Византинославике» появится большая статья о Симе-
оне Новом Богослове2, тоже трактующая проблемы его мировоззрения.
1 Каждан А. П. Социальные и политические взгляды Фотия / / Ежегодник
истории религии и атеизма. 1958. Вып. 2. С. 107-136.
2 Каждан А. П. Предварительные замечания о мировоззрении византийско-
го мистика X-XI вв. Симеона / / Byzantinoslavica. 1967. Bd. 28. S. 1-38.
282
Мир Александра Каждана
Однако эта работа уже во многих отношениях примечательна и демонст-
рирует некоторые из исследовательских приемов, характерных для более
«позднего Каждана». Мировоззрение средневекового мистика и писателя
занимает Александра Петровича не столько само по себе, сколько в срав-
нении и противопоставлении со взглядами его современников: Кекавме-
на, Пселла и других. Именно в результате последовательного сопоставле-
ния воззрений писателей и мыслителей, произведенного автором статьи,
«ноосфера» византийцев перестает казаться унылой и монохромной, как
ее часто рисовали предшественники ученого, а напротив, оказывается
весьма разнообразной и напряженной, наполненной исканиями и проти-
воборством. Этой тенденции «сопоставительного изучения» А. П. Каж-
дан остался верен и во многих последующих своих работах. В таком стиле
Александр Петрович пишет о Михаиле Атталиате1, но особенно интерес-
ным, на наш взгляд, оказывается его большое исследование, посвящен-
ное двум византийским риторам рубежа ХП-ХШ вв. — Никифору Хрисо-
вергу и Николаю Месариту2.
Если до этой статьи А. П. Каждан отмечал различие в общественно-
политических и социальных воззрениях исследуемых им авторов и ста-
рался так или иначе объяснить их разницей в позициях и интересах тех
или иных слоев и прослоек общества, ими представляемых, то ничего по-
добного в упомянутой статье уже нет. Более того, А. П. Каждан неодно-
кратно подчеркивает, что в социальной позиции обоих авторов вообще нет
никой разницы: и тот и другой — типичные представители византийской
аристократической элиты, их общественно-политические воззрения по-
чти не отличаются друг от друга. И тем не менее созданные ими произве-
дения, в том числе и написанные по одному и тому же поводу, совершенно
различны: для Хрисоверга реальный мир — не более чем средство иллю-
страции некоей абстрактной Идеи, в то время как мир Месарита «чувст-
венно воспринимаемый, радует его теми неожиданными поворотами, в ко-
торых открываются наблюдателю вещи и самые будничные предметы...».
Мысль о том, что своеобразие средневекового писателя зависит не толь-
ко от причин внешнего свойства, но и от его творческой индивидуально-
сти и художественной манеры, мысль одинаково еретическая в то время,
как это ни странно, и для ортодоксального марксизма, и для классическо-
го византиноведения, с тех пор становится едва ли не ведущей в работах
А. П. Каждана на литературные сюжеты. Видимо, исследователь сам хо-
рошо понимал нестандартность своего подхода. Отсюда скрытая полемич-
ность тона этой статьи. Уже в предисловии А. П. Каждан пишет о «про-
блеме, на которую еще не обращали должного внимания,... проблеме
многообразия византийской литературы и, если ставить вопрос шире,
1 Каждан А. П. Социальные воззрения Михаила Атталиата / / ЗРВИ. 1976.
XVII. С. 1-53.
2 Каждан А. Никифор Хрисоверг и Николай Месарит: Опыт сравнительной
характеристики // ВВ. 1969. Вып. 30. С. 94-111.
Статьи. Я. Н. Любарский
283
многообразия византийского мировосприятия» (с. 94). В дальнейшем ме-
тод «сравнения», генетически восходящий к знаменитому античному и
византийскому «синкрисису», распространяется А. П. Кажданом и на раз-
ноязычных писателей1.
Отныне «столбовая дорога» в чисто литературоведческую тематику
оказалась открытой для исследователя. Впрочем, к литературоведческой
проблематике А. П. Каждан уже давно подходил и с другой стороны. У Алек-
сандра Каждана не было филологического образования: он овладевал
древне- и среднегреческими языками, постоянно и систематически читая
тексты византийских писателей. Тем не менее, постоянно пользуясь нар-
ративными текстами, Александр Каждан испытывал совершенно есте-
ственную потребность в их источниковедческом анализе. Уже первые его
работы такого типа вскоре стали весьма известны, а многие из них посто-
янно цитируются и поныне. Это в первую очередь относится к серии ста-
тей о византийской хронистике, рукописная традиция и соотношение вер-
сий которых крайне запутанны2.
К этому разряду работ можно отнести и исследование об Иоанне Кин-
паме и Никите Хониате, опубликованное в 1963 г. (кстати, имя Никиты
Хониата, столь значимое для ученого в дальнейшем, впервые появляется
в заглавии этого исследования А. П. Каждана!)3. Конечно, упомянутые
статьи — прежде всего исследования источниковедческие, однако, как из-
вестно, когда принципы классической Quellenforschung начинают приме-
няться к нарративным памятникам, литературоведческие критерии ока-
зываются нередко просто необходимы для исследователя. Именно такое
сочетание источниковедческих и литературоведческих методов можно
обнаружить уже в этих работах А. П. Каждана.
Как бы то ни было, процесс превращения «чистого» историка А. П. Каж-
дана в культуролога и литературоведа в конце шестидесятых годов стал,
как ныне говорят, необратим (напомним еще раз, ученый никогда не пре-
кращал чисто исторических исследований!). Все большее число работ
Л. П. Каждана — едва ли не самого продуктивного ученого среди визан-
тиноведов — оказывается посвященными творчеству византийских писа-
телей. Одна из них — статья о риторе XII в. Григории Антиохе4 — основа-
тельнейшее исследование, выдержанное в лучших традициях классиче-
1 Каждан А. П. Роберт де Клари и Никита Хониат (Некоторые особенности
писательской манеры) / / Европа в Средние века: экономика, политика, культу-
ра. М., 1972. С. 294-299.
2 Каждан А. П. Хроника Симеона Логофета / / ВВ. 1959. Вып. 15. С. 125-
143; Он же. Из истории византийской хронографии X в.: 1)0 составе так называ-
емой хроники Продолжателя Феофана / / ВВ. 1961. Вып. 19. С. 76-96; Он же.
Из истории византийской хронографии X в. // ВВ. 1961. Вып. 20. С. 106-128.
3 Каждан А. П. Еще раз о Киннаме и Никите Хониате / / BS. 1963. Bd. 24.
S 4-31.
4 Каждан А. П. Григорий Антиох: Жизнь и творчество одного чиновника / /
ВВ. 1965. Вып. 26. С. 77-99.
284
Мир Александра Каждана
ской византинистики, основано в значительной мере на неопубликован-
ных материалах, восстанавливает канву жизни ритора, рукописную тра-
дицию его сочинений и содержит все другое, что положено включать в
такого рода исследования. Единственным отличием от других работ по-
добного типа является ее последняя часть, где ученый старается дать ли-
тературную характеристику византийского ритора. Приведу короткую
цитату из заключительной части статьи.
«Антиох, хотя и оставался в рамках средневековой системы видения
мира, индивидуальностью восприятия нарушал традиционные принципы
византийской риторики. Но вот что примечательно: он делал это крайне
нечасто и главным образом в переписке с Евстафием Солунским. Евста-
фий — один из крупнейших писателей XII столетия, язвительный памф-
летист и чуткий наблюдатель, и, обращаясь к нему, Антиох — невольно
или сознательно — начинал перенимать манеру корреспондента». В ци-
тированном нами пассаже, взятом из заключения статьи, содержится, во-
первых, интересное наблюдение над способностью византийского коррес-
пондента «применяться» к своему адресату, во-вторых, утверждение, что
традиционно «клишированное» восприятие действительности, свойствен-
ное Антиоху, не более чем сознательная «дань времени» и, в-третьих, вы-
сочайшая оценка современника Григория, Евстафия Солунского. Слова
А. П. Каждана давали, наконец, все основание надеяться на появление
исследования о Евстафии Солунском. Оно и действительно не замедлило
появиться в трех последовательных номерах «Византийского Временни-
ка»1. По сути дела, три статьи вместе представляют собой солидную мо-
нографию об одном из самых даровитых византийских писателей.
Как и в предыдущей статье о Григории Антиохе, А. П. Каждан начина-
ет с реконструкции биографии Евстафия, продолжает анализом его соци-
альных воззрений, этических представлений и идей об историческом раз-
витии и завершает изложение главкой об эстетических принципах Евста-
фия. Собственно, эта последняя и представляет для наших целей главный
интерес. А. П. Каждану удалось в этой статье то, что редко удавалось до
него другим исследователям: он не только понял, но и эстетически пере-
жил текст Евстафия. Напомним, поколения ученых до того времени (да и
немалое число и ныне) вообще отказывали византийской словесности в
какой бы то ни было эстетической значимости. Но что составило основ-
ной предмет «эстетического переживания» автора статьи? Вовсе не то,
что, с точки зрения византийцев, да и самого Евстафия Солунского, долж-
но было служить сутью и содержанием словесного творчества, т. е. аб-
страктно-обобщенное изображение, долженствующее увести читателя
или слушателя из реального мира в «чистую» сферу духа. Как раз напро-
тив, А. П. Каждан подчеркивает и даже любуется в сочинениях Евстафия
конкретными, «чувственными» деталями, которые как бы контрабандой
1 Каждан А. П, Византийский публицист Евстафий Солунский // ВВ.
1967-1969. Вып. 27-29.
Статьи. Я, Н. Любарский
285
попали в его сочинения и не дают читателям полностью погрузиться в «чис-
тую сферу духа». А таких деталей действительно немало у Евстафия. Вот
некоторые, наиболее впечатляющие из тех, что отмечены А. П. Кажда-
ном. В захваченной латинянами Фессалонике собаки лают на греков, но,
виляя хвостами, жмутся к сапогам латинских завоевателей... Сам Евста-
фий, не выдержав как-то ночью возни мышей в своем доме, поднялся с
ложа и со светильником в одной руке, розгой в другой принялся охотить-
ся за нахальными зверьками, но те убежали, и только дрожащий сосуд с
вином (он был подвешен на веревке) напоминал о беглецах...
Как уже говорилось, и в этой работе подобные детали в глазах А. П. Каж-
дана — не более чем «исключение из правил», отклонение от обобщенно-
спиритуалистического типа изображения реальности. Однако эти сис-
тема и норма «дают сбой», по мысли ученого, в XI-XII вв., и статья за-
канчивается весьма значительным и важным выводом: «Византийская
литература создала обобщенно-спиритуалистическую систему отражения
мира — отражения в формулах, в обобщенных символах, непременно окра-
шенных назидательностью, нацеленной на спасение души. XI и XII столе-
тия явились временем ломки этого религиозно-мистического принципа и
возрастания интереса к многообразной и пестрой действительности. Ев-
стафию... принадлежит немалая роль в движении тех лет»1.
Пожалуй, самое важное и принципиальное суждение А. П. Каждана о
византийской литературе было произнесено именно в этой работе: XI —
XII вв. — переломный этап развития византийской словесности. Этот вы-
вод важен не только сам по себе, но и содержит также другое, еще более
общее и принципиальное суждение: византийская литература была не
перманентной реализацией изначально заложенных в ней возможностей
и непрерывным повторением самой себя, но, подобно любой другой, нахо-
дилась в постоянном движении и развитии.
А. П. Каждан продолжает литературоведческие занятия и в семидеся-
тых-восьмидесятых годах. В кругу его интересов находятся главным об-
разом два основных литературных жанра: агиография и историография.
Об агиографии «поздний Каждан» писал много, что в значительной мере
связано с проектом создания «базы данных» по житиям святых, осуще-
ствляемом в Дамбартон Оуксе, куда в 1979 г. переехал вынужденный
эмигрировать из страны ученый. Одна за другой в разных европейских
журналах выходят его «Заметки об агиографии»2. Сошлюсь, однако, здесь
только на одну из них, пожалуй, наиболее характерную для исследова-
тельского метода А. П. Каждана. Я имею в виду работу о «Житии Авксен-
тия» Пселла, которая явно далеко выходит за рамки Дамбартоновского
проекта, главной целью которого было собирание и классификация почерп-
нутых из житий сведений о реалиях византийского бытия. Согласно на-
блюдению А. П. Каждана, Пселл вводит в традиционный сюжет «Жития
1 Каждан А. П. Византийский публицист Евстафий Солунский / / ВВ. 1965.
Вып. 293. С. 195.
2 Собраны вместе в: Kazhdan A. Authors and Texts in Byzantium / / VR. 1993.
286
Мир Александра Каждана
Авксентия» элементы, не имеющие ничего общего с событиями жизни
святого, но явно отражающие реальность пселловского окружения. Глав-
ные персонажи «Жития», по мысли ученого, на самом деле не что иное,
как «проекция» образов ближайших друзей Пселла, а его собственные
черты в той или иной степени воплощены в образе главного героя — Ав-
ксентия. Трудно себе представить более «революционное» преобразова-
ние жанровых условностей житийной литературы, чем то, которое подме-
тил А. Каждан в небольшом и во всем остальном традиционном произве-
дении Пселла.
Не менее интересен ход рассуждений А. П. Каждана и в статье об Иоан-
не Кантакузине (она была написана по-русски еще в Москве, но публико-
валась по-французски во время пребывания в Париже в первый год эми-
грации)1. Как следует уже из заглавия, Кантакузин интересует ученого
исключительно как писатель (попутно заметим, в предыдущих статьях
художественный, эстетический анализ, как правило, присутствовал у
А. П. Каждана в основном лишь в заключительных частях работ). Ученый
отмечает, что сама «История» — сочинение скорее художественное, не-
жели историческое. Он утверждает, что образ автора доминирует на всем
протяжении повествования. Отмечая присутствующую в произведении
«героику поражения», он оперирует при анализе таким понятием, как «тра-
гедийность образов», говорит о противоречии между «уровнем содержа-
ния» и «уровнем языка».
Последнее замечание особенно интересно. А. П. Каждан-историк не
раз писал о том, что любой нарративный источник в состоянии предоста-
вить современному исследователю много больше информации, чем та, что
непосредственно содержится в его сочинении. Для того чтобы извлечь ее,
необходимо анализировать язык автора, особенно частотность употреб-
ления в его произведении тех или иных слов и терминов, географических
названий и т. п. Этот метод оказался для А. П. Каждана особенно полезен
при анализе художественной природы произведений. Он был заявлен уче-
ным в статье о Кантакузине, но систематически использован в примене-
нии к другому византийскому историку — Никите Хониату.
Никита Хониат — старая «страсть» А. П. Каждана. Первая работа о
нем чисто источниковедческого характера, как уже отмечалось, появилась
еще в 1963 г. В опубликованной через десять лет популярной книге «Кни-
га и писатель в Византии»2 самая большая и, пожалуй, интересная ее гла-
ва посвящена именно Никите Хониату. Совсем незадолго до эмиграции
ученый подготовил большое исследование об этом историке (его не-
опубликованная рукопись хранится у меня. — Я. Л.). По всем признакам,
1 Kazhdan A. L’Histoire de Cantacuzene en tant qu’oeuvre litteraire / / Byz.
1980. Bd. 50. S. 279-335. (Машинописный русский текст хранится у меня. —
Я. Л.)
2 Каждан А. /7. Книга и писатель в Византии. М., 1973; в 1983 г. переизд. по-
итальянски.
Статьи. Я. Н, Любарский 287
именно изучению «Истории» Никиты Хониата ученый и намеревался в то
время посвятить свои основные усилия. Во всяком случае, примерно в те
годы он взялся за почти «неподъемный» (по обычным меркам) для одного
исследователя труд по составлению полного словаря Никиты (хранится
сейчас в составе знаменитой картотеки А. П. Каждана).
Завершающего и обобщающего исследования о Хониате А. П. Каждан
так и не создал, но статьи о нем, явно написанные на материале словаря,
вскоре стали появляться в разных изданиях1. Они весьма разнообразны
по содержанию, но объединены одним исследовательским методом и од-
ной мыслью: язык писателя, частотность употребления слов, их контекст
и т. п. говорит о писателе много больше, чем он сам сообщает о себе в
произведении.
Несомненно, уже в семидесятых годах комплекс основных идей и
взглядов А. П. Каждана на византийскую литературу (впрочем, как и на
культуру и византийское общество в целом) сформировался. Наступало
время подведения итогов и обобщений. Не случайно одной из первых книг
Александра Петровича, изданных в Америке, оказалась книга «Исследо-
вания по византийской литературе XI и XII веков», написанная в содру-
жестве с С. Фрэнклином2. В книге был переработан материал уже публи-
ковавшихся ранее по-русски работ и четко заявлена теоретическая пози-
ция исследователя.
В середине восьмидесятых годов в переписке А. П. Каждана стало
мелькать упоминание задуманного им большого труда по истории византий-
ской литературы, того самого, о котором говорилось в начале этой статьи
(в письмах ко мне он фигурировал под «кодовым» наименованием GBL —
Geschichte der byzantinische Literatur).
Однако приняться за его написание Александр Петрович сразу не
смог: в это время он взвалил на себя очередной «неподъемный груз» —
первый в истории науки трехтомный «Византийский словарь»3. Лишь по-
сле его окончания в 1991 г. началась интенсивная работа над «Историей
византийской литературы».
Первые два тома (из шести задуманных) объемом примерно в тысячу
страниц были готовы уже весной 1997 г. и разосланы ряду видных уче-
ных, приглашенных принять участие в их обсуждении. Мне в тот период
посчастливилось быть в Дамбартон Оуксе. Почти каждый вечер после
1 Приведу здесь, например: Kazhdan А. Кбгрег in der Geschichtswerk des
Niketas Choniates / / Fest und Alltag in Byzanz. Munchen, 1990. S. 91-105, 199-
201; Каждан А. Идея движения в словаре византийского историка Никиты Хо-
плата / / Одиссей. М., 1994. С. 95-116.
2 Kazhdan A., Franklin S. Studies in Byzantine Literature of the Eleventh and
Twelth Centuries. Cambridge, 1984. За несколько лет до этой книги А. П. Каждан
публикует также весьма важную обобщающего характера работу о человеке в
византийской литературе. См.: Kazhdan A. Der Mensch in der byzantinischen Lite-
ruturgeschichte // JOB. 1979. Bd. 28. S. 1-21.
3The Oxford Dictionary of Byzantium. N. Y.; Oxford, 1991. Vol. I-III.
288
Мир Александра Каждана
окончания рабочего дня мы гуляли с Александром Петровичем по зеле-
ным улицам Вашингтона и, естественно, много говорили и его труде, и о
предстоящем обсуждении. Как это ни покажется странным, Александр
Петрович волновался. Обычно внешне невозмутимый и вполне уверен-
ный в себе, он откровенно признавался, что волнуется и даже немного
побаивается обсуждения, которое, собственно, и организовано было по
его просьбе. Сначала мне это казалось странным, однако недоумение сме-
нилось пониманием, как только я начал читать саму рукопись. Слишком
необычными были принципы, легшие в основу этого труда. Хотя для сле-
дивших внимательно за работами А. Каждана эти принципы уже не были
откровением, тем не менее, сконцентрированные вместе и декларирован-
ные в предисловии, они впечатляли не только грандиозностью замысла,
но и разрывом с традицией, по который сознательно шел ученый.
А. П. Каждан, отдавая должное грандиозным систематизаторским тру-
дам К. Крумбахера, Г. Бека и Г. Хунгера о византийской литературе, тем
не менее выбрал совершенно иные идеи и стиль для написании истории
литературы. Расхождения с предшественниками касались прежде всего
самого предмета исследования: содержания, вкладываемого в понятие
«литература». Для его предшественников литература — это совокупность
текстов, дошедших до нас от Византии, независимо от того, можно ли их
квалифицировать как «изящную словесность» или они принадлежат, на-
пример, к философии, праву или даже математике или астрологии. На-
против, для А. П. Каждана литература — это прежде всего belles-lettres,
само существование которой в Византии вообще ставилось под сомнение
рядом ученых. Отдавая себе отчет во всей сложной и длинной истории
вопроса о различии между «литературой» и «не-литературой» и оставляя
решать детали теоретикам изящной словесности, А. П. Каждан предлага-
ет простой (может быть, даже несколько упрощенный), но в целом отно-
сительно надежный способ различения того и другого: в то время как «не-
писатель» выражает свою мысль (сейчас бы сказали «концепт») expressis
verbis, «писатель» делает это всегда косвенно и непрямо. Постулат этот
иллюстрируется на примере, заимствованном из самой византийской ли-
тературы. Врач и литератор XI в. Симеон Сиф предупреждает против
употребления в пищу грибов, поскольку велика возможность отравиться.
Его современник Кекавмен высказывает ту же мысль, тем не менее функ-
ции обоих высказываний совершенно различны. В то время как Сиф дей-
ствительно хочет предупредить своих потенциальных пациентов от ис-
пользования опасной пищи, слова Кекавмена получают смысл только в
контексте его общих мировоззренческих установок: окружающий мир
опасен и таит в себе постоянную угрозу для человека. Одна и та же мысль
или фраза — а не только сочинение в целом — может быть «литератур-
ной» или «нелитературной» в зависимости от контекста, равно как и под-
текста, который может в ней быть или отсутствовать. Таким образом,
А. П. Каждан рассматривает византийскую словесность «выборочно», при
этом концентрирует главное свое внимание на творчестве писателей, про-
Статьи. Я. Н. Любарский
289
лагающих новые пути и создающих новые формы в литературе. В сущнос-
ти, ученый применяет к византийской словесности методы, уже давно ис-
пытанные в отношении других литератур, но категорически отвергавши-
еся византинистами.
Во-вторых, А. П. Каждан категорически отказывается от «каталогиза-
торского» метода Крумбахера, Бека и Хунгера. Его труд — не системати-
зация текстов по жанровому признаку, а история литературы. В связи с
этим главную роль для исследователя должен играть не диктат жанра
(madness of genre, по выражению современной английской исследователь-
ницы Маллет), а история смены форм и методов художественного отра-
жения реальности. При этом не знаменитый mimesis, а творческая инди-
видуальность писателя имеет значение в этом процессе.
Естественно, что предстоящее обсуждение труда, написанного по та-
ким непривычным принципам, должно было вызвать волнение даже у за-
каленного в дискуссиях автора. Дело, конечно, заключалось не только в
декларированных установках. Сам конкретный анализ вполне конкретных
произведений оказывался часто по сути дела полемичным, хотя внешне
несогласие с прежними исследователями, как правило, ограничивалось
традиционными вопросами датировок, авторской принадлежности и т. п.
Кроме того, как уже отмечалось, А. П. Каждан не только исследовал лите-
ратурные тексты, но и старался эстетически пережить их, что, естествен-
но, придавало исследованию определенный субъективный характер и та-
ким образом «открывало фланги» для критики оппонентов.
Чтобы дать читателю представление о методе и характере этого еще
не известного русскому читателю труда, приведу только один пример из
этой книги. Вот как анализирует А. П. Каждан «Слово на Благовещенье»
патриарха Германа (PG 98: 319-340). Отметив хорошую композиционную
организацию этого произведения и ряд других особенностей его формы,
А. П. Каждан переходит к тому, что он называет его содержательной сто-
роной. Основная часть «Слова» состоит из двух диалогов — архангела
Гавриила и Марии, Марии и Иосифа, которые А. Каждан сопоставляет со
стихомифией агонов античной трагедии. Ученый обращает внимание на
те средства, которыми автор «рисует характеры» своих героев. Речь Гав-
риила торжественна и возвышенна; он вполне сознает величие той мис-
сии, которая на него возложена. В то же время речь Марии — свидетель-
ство простоты и невинности, она даже не может сначала понять, что хо-
чет возвестить ей божественный вестник, и собирается прогнать его,
полагая «неприличным» его появление в ее жилище. Картина совершенно
меняется во втором диалоге. Мария теперь уже исполнена сознания той
великой миссии, которая на нее возложена. Ее речь поднимается до уров-
ня высокой риторики и пестрит непростыми метафорами. Напротив, в
роли плохо понимающего ситуацию «простака» выступает отец Иосиф.
«Оба диалога, — заключает А. Каждан — построены на столкновении
двух уровней знания и соответственно двух лексических уровней». Стрем-
ление найти везде, где возможно (а в нескольких нечастых случаях, как
10 Зак 4083
290
Мир Александра Каждана
мне показалось, и где невозможно), «неповторимую особенность», своего
рода «изюминку произведения» и строить свой анализ вокруг нее — таков
принцип этого неординарного во всех отношениях исследования.
Таких иллюстраций можно подобрать множество, но я не случайно
выбрал именно этот пример, так как, во-первых, художественный анализ
применяется здесь к проповеди, т. е. произведению жанра, обычно совсем
не считающегося «художественным». Во-вторых, речь идет о литературе
VIII в., т. е. периода культурного упадка Византии, от которого менее все-
го можно ожидать каких бы то ни было художественных находок. Далее,
А. П. Каждан сопоставляет гомилию Германа с произведениями других
писателей, в частности Андрея Критского, с целью показать своеобразие
обоих писателей. Делается это без всякой оглядки на жанр. Более того,
исследователь нарочито пренебрегает жанровыми границами, всячески
показывая, что автор остается самим собой и в гомилии, и в литургиче-
ской поэзии, и в житии святого.
Последнее весьма знаменательно. Подход к проблеме жанра вообще,
как мне представляется, — наиболее полемически заостренный аспект
этой книги. Стремясь опровергнуть обычные представления византини-
стов о скованности и «зажатости» среднегреческих писателей жанровы-
ми законами и границами, А. П. Каждан с явным задором всюду старается
подчеркнуть индивидуальность византийских писателей, их открытость
веяниям времени и способности к преодолеванию жанровых ограничений.
Вообще ориентация на авторскую индивидуальность весьма характерна
для исследовательского метода А. Каждана. В этом отношении он, безу-
словно, творчески развивал установки «Школы Анналов», приверженцем
которой всегда являлся1.
Вспоминаю в этой связи наш разговор, состоявшийся в Петербурге
весной 1994 г. Я говорил об опасностях, которые таят в себе субъектив-
ные оценки памятников средневековой литературы, и, в частности, упо-
минал о новых теориях постструктуралистского толка в литературоведе-
нии, претендующих на выработку объективных критериев оценки литера-
турных произведений. Александр Петрович заинтересовался и попросил
меня дать ему список основных работ этого направления. Я это сделал и
вскоре получил письмо из Вашингтона, написанное в довольно раздражен-
ном тоне, совершенно не характерном для нашей переписки. Александр
Петрович прочел книги и статьи из моего списка, остался ими крайне не-
доволен и даже как бы косвенно упрекал меня за потерянное им время.
К этой же теме он не раз возвращался в последующих письмах. Я тоже
отнюдь не был безоговорочным сторонником построений «постструкту-
ралистов», но крайне отрицательное к ним отношение А. П. Каждана, как
мне кажется, имело особые причины. Постструктуралисты принципиаль-
1 См.: Любарский Я. Александр Петрович Каждан [предисловие] // Каж-
дан А. П. Византийская культура (Х-ХП в): 2-е изд., испр. и доп. СПб.: Алетейя, 1997.
Статьи. Я, Н. Любарский 291
но игнорировали автора художественного сочинения (вспомним заголо-
вок известной работы Р. Барта: «Смерть автора»1), в то время как для него
самого авторская индивидуальность была определяющей для литератур-
ного произведения.
Конечно, Александр Петрович напрасно опасался обсуждения. Он остал-
ся им очень доволен не потому только, что услышал похвальные слова в
свой адрес, но и по той причине, что счел его для себя полезным и кон-
структивным.
К великому сожалению, высказанные замечания А. П. Каждан успел
учесть только частично, как и не смог закончить задуманный им шести-
томный труд. 28 мая 1997 г. Александра Петровича не стало.
Как скоро найдется отважный продолжатель дела А. П. Каждана?
1 Barthes R. The Death of the Aythor / / Image, Music, Text / Transl. and ed.
S. Heath. L.; N. Y., 1977.
Э. Н. Хрущева
А. П. КАЖДАН КАК ПОЛЕМИСТ
Человек, отдавший всю жизнь изучению далекого прошлого, да еще и
не своей страны, что может быть страннее в наше прагматичное, пропи-
танное духом сиюминутных, суетных проблем время. Удивление нараста-
ет еще больше после знакомства с разноцветием обстоятельств жизни
этого человека, безответно отдававшегося своему пристрастию даже в пе-
риод относительно благополучной эмиграции. Неотступно преследует
ощущение, что жизнь подарила встречу с настоящим ученым (как бы он
ни протестовал против собственной иконы)1. Именно таким Александр
Петрович Каждан был при жизни, именно его конкретный исследователь-
ский и творческий пример является вкладом в формирование образа иде-
ального ученого. Описание подобного феномена предполагает наличие
определенного набора характеристик, но в данной статье основное внима-
ние мы попытаемся уделить совершенно необходимому для любого учено-
го качеству — умению полемизировать.
Ни одна наука не может обойтись без полемических столкновений
разных точек зрения по социально значимым вопросам. Именно в подоб-
ного рода противоборстве и рождаются те крупицы научного знания, ко-
торые приближают нас к истине. Особенно важны эти теоретические по-
сылы для византиноведения. Известная скудость источников, трудности
в их трактовке, связанные с сознательным «удревнением» лексикона са-
мими византийцами, определенное давление многовековой историографи-
ческой традиции — все эти «старые» византиноведческие проблемы, по-
мещенные в XX век пробуждения массового политического сознания и
информационной революции, предопределили превращение византологии
в настоящее «поле битвы» противоположных мнений (чего только стоит
семидесятилетнее противостояние советского и буржуазного византино-
ведения).
1 Письмо А. П. Каждана из Дамбартон Оукса автору статьи от 8.05.92.
Статьи. Э. Н. Хрущева
293
Начало научной карьеры Александра Петровича Каждана как раз при-
ходится на пик идеологического противоборства двух мировых систем.
Его молодость, неуемная жажда научных открытий, энергичный исследо-
вательский дух и даже бойцовство некоторым пришлись не по душе1. Не-
смотря на это, ученый последовательно, от одной работы к другой, утверж-
дал свою оригинальную позицию по основным вопросам византийской
действительности. Хотя и отягощенная марксистско-ленинской методо-
логией и терминологией, его трактовка традиционных для советской ис-
ториографии византиноведческих проблем уже тогда отличалась особой
смелостью и упорством в отстаивании своего мнения. Множественные
огрехи аргументации Каждана (которые он сам впоследствии признавал2),
связанные прежде всего с недостаточным источниковедческим образова-
нием и самообучением греческому языку, перекрываются тем своеобра-
зием, которое являлось его научным реноме и порой вызывало протесты
среди его коллег.
Из всего полемического наследия А. П. Каждана прежде всего необхо-
димо выделить традиционные историографические заметки и даже отдель-
ные статьи, предваряющие появление крупных исследовательских моно-
графий. Эта работа естественна для любого историка необходимостью
разобраться во всем многозвучии научных позиций по тому или иному
вопросу. Другое дело, что не все исследователи утруждают себя само-
стоятельным, методичным знакомством со всем множеством прошлой и
настоящей продукции византологии. Та библиографическая картотека,
которую Каждан начал собирать еще с аспирантских лет, является насто-
ящим памятником его многогранного творчества. Пользу систематиче-
ского аннотирования и рецензирования чужих работ, вынужденно про-
водимого в целях дополнительного заработка и появления хотя бы в та-
ком качестве на страницах периодических изданий в дискриминационные
годы, ученый оценил позднее, уже с высоты своего научного опыта. С точ-
ки зрения умения полемизировать, именно этот вид научной деятельно-
1 В том же письме А. П. Каждан вспоминает одну из первых своих печатных
работ — рецензию на ВВ. Вып. 1//Рефераты научно-исследовательских работ
за 1945 год. АН СССР ОИФ. М.; Л., 1947. С. 30-32. Резкий критицизм некото-
рых влиятельных ученых привел молодого ученого к нежелательной оценке его
готовящейся диссертации. Кроме того, выбрав поздневизантийские аграрные от-
ношения темой своего научного исследования, Каждан вступил в конфронтацию
е Б. Т. Горяновым. Полемика с ним по вопросу о византийском поместье (про-
пин) и по восстанию зилотов, по сути, явилась поводом для откладывания к печа-
ти до 1952 г. защищенной еще в 1946 г. кандидатской диссертации «Крестьянская
собственность и формы феодальной зависимости в поздней Византии» См.: Каж-
дан А. П. Аграрные отношения в Византии в XIII-XV вв. М., 1952. С. 187-197,
202-223. См. об этом: Каждан А. Трудный путь в Византию / / Одиссей. 1992.
С. 41-42.
2 Каждан А. Трудный путь... С. 38, 41-43.
294
Мир Александра Каждана
сти помог ему лучше понимать чужие мысли и, соответственно, выражать
свои1.
Первые историографические и рецензионные работы Каждана как
молодого ученого грешат напористостью критики, натянутостью аргумен-
тации и даже подменой научных доводов идеологическими штампами.
Особенно это касается наиболее гонимой в те годы «буржуазной» историо-
графии2. Но чем больше появляется в периодических изданиях источни-
коведческих исследовательских работ Каждана, тем убедительнее и весо-
мее становится его аргументация собственных воззрений на те или иные
вопросы. При этом достаточно четко из статьи в статью прослеживается
схема обоснования полемической позиции ученого. Обозначив важность
темы рассуждения для определенного участка византиноведческих шту-
дий, автор начинает свое повествование с краткого обзора уже существу-
ющих работ, выделяя в хронологическом порядке наиболее обобщающие,
теоретически и источниковедчески проработанные мнения, одновремен-
но указывая на их сильные и слабые стороны. Затем, определив предмет
спора и возможности перехода на другой предмет, он формулирует кон-
кретную цель своего данного исследования.
Основная часть работы обычно начинается с уточнения понятийных
особенностей объекта полемики теоретического или лингвистического
характера, будь то применение в источниках терминов «экскуссия» и «ате-
лейя»3 или выяснение специфики византийского ремесла и торговли че-
рез определение степени их корпоративности4. Если добавить, что по мере
совершенствования исследовательской техники ученого нарастает его до-
тошность в источниковедческом анализе и придирчивость к оттенкам вос-
приятия действительности самими византийцами, становится понятной
та требовательность, с которой подходил Каждан к новым изданиям ис-
точников5. Оставляя исследовательскую методику ученого как предмет
1 Каждан А. П. О работе историка: путь исследователя // ВИ. 1968. № 11.
С. 104-108.
2 См. вымученную критику «буржуазной» историографии: Каждан А. П. Про-
блемы позднеримской империи в современной буржуазной литературе / / ВДИ.
№ 1, 1950. С. 166-176; Он же. Рец. на: Ангелов Д. Феодализм в Византии//
ВВ. Т. 3. 1950. С. 276-282; Он же. Великое восстание Василия Медной Руки/ /
ВВ. Т. 3. 1951. С. 73-83; Он же. «Последнее слово» современного буржуазного ви-
зантиноведения. Обзор сборника Byzantion, Oxford 1948//ВВ. Т. 5. 1952. С. 222-
234; Он же. Крестьянские движения в Византии и аграрная политика императо-
ров Македонской династии / / ВВ. Т. 5. 1952. С. 73-98.
3 Каждан А. П. Экскуссия и экскуссаты в Византии в Х-ХП вв. / / ВО. 1961.
С. 186-216.
4 Каждан А. П. Цехи и государственные мастерские в Константинополе в
IX-X вв. // ВВ. 1953. Т. 6. С. 132-155.
5 Каждан А. П. Новые материалы по внутренней истории Византии X-XV вв.//
ВВ. 1958. Т. 13. С. 302-313; Он же. Критические заметки по поводу изданий ви-
зантийских памятников //ВВ. 1961. Т. 18. С. 275-287; Он же. Аннотация на:
DarrouzesJ. Documents inedits d'ecclesiologie Byzantine. Paris, 1966 / / BB. 1969.
T. 30. C. 281-284 и др.
Статьи. Э. Н. Хрущева
295
будущего анализа, отметим только, что структура его доказательств ни-
когда не страдала отсутствием логики и представляла собой четкое, по-
чти что математически выверенное выстраивание тезисов, аргументов и
их демонстрации. В заключительной части исследователь обычно сумми-
ровал те выводы, к которым он пришел в результате работы, и, связав их
с заявленной темой, намечал дальнейшие перспективы изучения той или
иной проблемы.
Полемические работы А. П. Каждана изобилуют как косвенными, так
и прямыми доказательствами. В этих случаях происходит опровержение
тезиса противника и одновременно обоснование собственного антитези-
са. Так, например, аксиоматичная до середины XX в. концепция контину-
итета Восточной Римской империи, основанная на многочисленных сви-
детельствах источников о сохранении и процветании византийских горо-
дов на фоне полной разрушенности городской жизни в варваризированной
Западной Европе, была подвергнута исследователем сомнению. В центре
его контраргументации находились археологические и нумизматические
данные, являющиеся для историков одними из самых убедительных дово-
дов, свидетельствующие о резком сокращении размеров и количества мо-
нетных кладов в VII-IX вв. Вывод о натурализации экономики, особенно
в провинциях империи, позволил Каждану отстоять противоположное
мнение, а именно: к VIII в. позднеантичный полис как в Греции, так и в
Малой Азии (с некоторыми исключениями) фактически прекратил свое
существование, и затем средневековый город стал возрождаться в Визан-
тии только с середины IX в.1
Окончательное оформление концепции дисконтинуитета и ее развер-
нутой аргументации произошло позднее, уже в эмиграционный период
жизни ученого2. Использовав теоретические разработки немецкого иссле-
дователя Г. Вайса (понятие «изменение» может рассматриваться и как
поверхностная, внешняя перемена, и как внутренняя, структурная транс-
формация3), Каждан после тщательного историографического исследова-
ния пришел к выводу, предопределенному в наш век компромиссов: в спо-
ре «континуитетчиков» и «дисконтинуитетчиков» победителей нет и не
будет. Если первые, по мнению ученого, больше придерживаются анали-
за преемственности внешних признаков (функции города, преимущест-
венно Константинополя, сохранность централизованного государственно-
го аппарата и бюрократического чиновничества, имперского культа и рим-
ского права), то вторые склонны к исследованию внутренних, структурных
изменений (наряду с уже упомянутой гибелью позднеантичного полиса) —
1 Каждан А. П. Византийские города в VII-IX вв. / / СА. 1954. № 21.
С. 164-188.
2 Kazhdan A. Cutler A. Continuity and Discontinuity in Byzantine History / /
Byzantion. 1982. 52. P. 429-78.
3 Weiss G. Antike und Byzanz: Die Konttinuitat der Gesellschftsstructur / /
Historisch Zeitschrift. 1977. P. 224, 529-560.
296
Мир Александра Каждана
изменение типов собственности и классового господства, трансформация
всей социальной структуры, аргументируемая тщательным анализом раз-
рыхления микроструктур общества, исчезновение городских обществен-
ных организаций, застой в интеллектуальном творчестве, переоценка
традиционных этических норм и начало преобразований в повседневной
жизни.
На фоне этой интереснейшей дискуссии в византиноведении XX в.
удивительным образом просматриваются изменения в полемической тра-
диции самого Александра Петровича Каждана. Начав со смелых «разгром-
ных» противопоставлений теории континуитета и накапливая контр-
аргументы, он в конце концов пришел к удачному сочетанию атакующей и
понимающей интонации спора. Если в молодости многие его оценки про-
тивоположной стороны выстраивались по принципу — как на войне (глав-
ное, разбить противника, поставить его в невыгодное положение1), то со
временем главным двигателем полемики у ученого становится желание
разобраться в обсуждаемых проблемах. На первый план выходит не толь-
ко основательная аргументация своей позиции, но и тщательный анализ
доводов оппонента. Результатом такого достойного и внимательного от-
ношения к противникам, да и к сторонникам, явилось концептуальное
обобщение истории Византии, завершенное А. П. Кажданом уже за рубе-
жом. Многие элементы его уникальной, своеобразной концепции были
прямо или опосредованно заимствованы из работ его дореволюционных
предшественников, а также советских и заграничных коллег.
В этом плане необходимо отметить еще одну особенность полемиче-
ского мастерства А. П. Каждана, пересекающуюся в данном случае с его
методологическими исканиями. Уникальный жизненный и научный опыт
исследователя позволил ему немного раньше, чем другим, задуматься над
проблемой неизбежной политической и идеологической окраски мышле-
ния и, соответственно, результатов изысканий любого историка2. В этой
связи закономерным стало его исследование эпистемологического харак-
тера об объективности доводов, используемых учеными для доказатель-
ства той или иной точки зрения. Явное и множественное совпадение фак-
1 См. рец. на кн.: Липщиц Е. Э. Очерки истории византийского общества и
культуры VIII — перв. пол. IX вв. М.; Л., 1961//ВВ. 1963. Т. 23. С. 232—248;
Она же. Ответ рецензенту//ВВ. 1965. Т. 26. С. 248-266. Обвинения исследо-
вательницы в неравномерности и неконцептуальности ее монографии носят у
А. П. Каждана слишком категоричный, безапелляционный тон, хотя предмет спо-
ра не нов — роль византийских городов в развитии Византии.
2 Буквальным откровением для историка-марксиста стала статья «Загадка
Комнинов: (Опыт историографии)»//ВВ. 1964. Т. 25. С. 53-98. Взяв одну из
известнейших проблем византийской истории, он рассмотрел трактовку этой «за-
гадки» на протяжении всего существования историографии Византии. Вывод был
прост, но явно нелицеприятен: историки во все времена своей трактовкой собы-
тий прошлого пытались достичь определенных политических, идеологических, ре-
лигиозных или других целей, грубо искажая правду.
Статьи. Э. Н. Хрущева
297
тов и их оценок в аргументации любой позиции не только ослабляет ее, но
и не способствует, в конечном счете, приближению к истине. Необходи-
мость разграничить факт и мнение приводит ученых к другой крайности:
позитивистскому ограничению исследовательских горизонтов т. н. «баш-
ней из слоновой кости»1 научной независимости. Выход был найден уче-
ным на пути следования методологии школы «Анналов». Источники пре-
доставляют возможность не только проверки объективности фактов, из-
ложенных в них, но и добывания фактов, скрытых в них под спудом
мнений авторов этих источников. Подобная бессознательная, ненамерен-
ная информация источников косвенного характера, с точки зрения Каж-
дана, позволяет найти более объективные доводы в ранее изучаемых про-
блемах, а также помогает удовлетворить интересы современной науки по
поводу феномена, спрятанного от самих византийцев. Естественные со-
мнения в не меньшей субъективности данного метода по сравнению с опи-
сательной или комментирующей техникой анализа источника отметались
самим ученым, открыто признававшим плодотворность интуитивных, бес-
сознательных путей построения исторической модели или образа реаль-
ности2. Перенос акцента исследования с политической и экономической
истории на изучение культуры, психологии, конструирование модели че-
ловеческого мировидения не только обогатил методический аппарат
А. П. Каждана, но и привнес, с одной стороны, больший скептицизм в его
поиски истины, а с другой стороны — большую терпимость к чужим точ-
кам зрения.
Уровень культуры А. П. Каждана как полемиста, его эрудиция и ком-
петентность, приобретенная нелегким жизненным опытом, сопровожда-
лись овладением полемическими навыками и умениями. Искусство аргу-
ментации состоит в том числе и в умении опровергать точку зрения оппо-
нента. Отдав в свое время дань традиции критического комментирования
источников, ученый продемонстрировал блестящее знание разных спосо-
бов опровержения. В этом плане наиболее примечательными являются
его статьи 60-х гг., посвященные византийским авторам XI—XII вв.3
Основная задача, поставленная Кажданом в этих работах, состояла в
опровержении тезиса об унифицированости, клишированности и непо-
движности византийского образа мысли, отображаемого негативным от-
тенком понятия «византинизм». Аргументация ученых (П. Вирта, Ж. Дар-
рузе, Г. Штадтмюллера, В. Грюмеля, А. Гейзенберга, П. Браунинга), чьей
1 Kazhdan A., Constable G. People and Power in Byzantium. Washington, 1982.
P. 162-164.
2 Ibid. P. 172-173.
3 Каждан А. П. Григорий Антиох. Жизнь и творчество одного чиновника / /
ВВ. 1965. Т. 26. С. 77-99; Он же. Византийский публицист XII в. Евстафий Со-
лунский//ВВ. 1967. Т. 27. С. 87-106; 1968. Т. 28. С. 60-85. 1968. Т. 29. С. 184-
195; Он же. Никифор Хрисоверг и Николай Месарит (опыт сравнительной ха-
рактеристики) //ВВ. 1969. Т. 30. С. 94-112; и др.
298
Мир Александра Каждана
издательской и филологической работой он пользовался в своем исследо-
вании, представляла собой демонстрацию на литературном материале
традиционных принципов классической византийской риторики. Среди их
доводов: деконкретизация объекта, максимальное обобщение образов,
вневременность и внепространственность звучания, поучительность и
цитатничество из авторитетных христианских авторов, растворенность
авторской позиции. За традиционными штампами языка А. П. Каждану
удалось услышать нечто большее, нежели его предшественникам. Одно-
временно использовав несколько способов опровержения (показание не-
состоятельности демонстрации оппонентов, критика аргументов и, сле-
довательно, исходного тезиса), он продемонстрировал свой блестящий
опыт полемиста. На примере описания Григорием Антиохийским быто-
вых, будничных подробностей жизни болгарских крестьян ученый выявил
исходный интерес к натуралистическим деталям в повествовании взамен
всеобще признаваемой абстрактизации. Непосредственностью реальности
облечена сцена переворота Иоанна Толстого в речи, представленной Нико-
лаем Месаритом и проанализированной Кажданом. Наибольшая степень
деидеализации и натурализации проявляется, по мнению ученого, в лите-
ратурной деятельности Евстафия Солунского, расширяясь до простран-
ственного и социального измерения. Именно этот церковный функционер
для исследователя являет собой необычайный источник литературных
инноваций. Несмотря на традиционную условность его языка, его литера-
турное наследие, как показал А. П. Каждан, изобилует конкретными об-
разами не только отдельных личностей, но и особых социальных групп, а
также глубоко личностной окраской повествовательного материала.
Кульминационное развитие стилистических инноваций XII в. ученый
относил к творчеству Никиты Хониата1. Словарь этого византийского ис-
торика стал объектом изучения в последние годы жизни А. П. Каждана.
Стремление понять не только то, что открыто высказывал Хониат, но и
то, о чем он думал, скрывая от других, максимально приблизило ученого к
объективизации доводов и достоверности аргументации тезиса об амби-
валентности восприятия действительности византийцами, выдвинутого
им еще в советской историографии2. Расхождение византийских идеалов
и византийской практики было убедительно доказано Кажданом на осно-
ве использования вторичного источника — конкордации Никиты Хониа-
та. Он успел опубликовать при жизни по крайней мере две достоверно
аргументированные статьи по этому вопросу3.
1 Kazhdan A., Epstein A. Change in Byzantine Culture in XI-XII Centuries.
Berkley; Los Angeles; London, 1985. P. 225-229.
2 Каждан A. /7. Византийская культура Х-ХП вв. M., 1968. С. 136-142.
3 Kazhdan A. Der Korper im Geschichtswerk des Niketas Choniates / /Fest und
Alltag in Byzanz/Hrsg. G. Prinzing, D. Simon. Munchen, 1990. S. 91-105; Каж-
дан A. П. Идея движения в словаре византийского историка Никиты Хониата//
Одиссей. 1994. С. 95-116.
Статьи. Э. Н. Хрущева
299
Как показал исследователь, история Никиты Хониата оживлена це-
лым собранием не просто конкретизированных, а скорее внутренне про-
тиворечивых портретов его современников. Многочисленные личностные
рассуждения византийского историка, а также описание собственного
опыта явились прямым свидетельством для Каждана, указывающим на
субъективизм произведений Хониата. Традиционное самодовольство рим-
ской власти и уверенность, что империя завоюет весь мир, сменились у
него трагическим восприятием действительности, усложненным чисто
человеческим сожалением к судьбе своих сограждан. Антропоцентризм
историографической традиции Никиты Хониата позволил Каждану при-
близиться к тезису о предренессансных тенденциях развития византий-
ской литературы и, соответственно, переоценке ее роли в подготовке фи-
лологии эпохи западноевропейского Возрождения — тезису, который был
выдвинут ученым в скромной аннотации на монографию Дженакоплоса
еще в 1966 г.1
Итак, борьба мнений, с необходимостью происходящая в любой на-
уке, подвигает ее участников к овладению основными навыками и умени-
ями аргументации своей позиции и опровержения позиции оппонентов.
На примере творческой судьбы известного российского византиниста
Александра Петровича Каждана мы смогли убедиться, что в формирова-
нии его полемистического таланта можно выделить достаточно субъектив-
ные факторы, такие как упорство, систематически практикуемое знаком-
ство со всем широким кругом византиноведческой научной продукции, а
также методичный, искренне разворачивающийся исследовательский про-
цесс. В то же время не будем забывать и об объективных факторах: серь-
езная научная подготовка (хотя и не византиноведческого плана), поли-
тические перипетии в судьбе его страны, так же как и в его собственной
судьбе, психологические возрастные изменения и жизненный опыт. Все
это вкупе привело к плодотворности, высокой результативности и кон-
структивности не только полемического мастерства ученого, но и в целом
всей его научной деятельности.
1 Каждан А. П. Рец. на: Geanakoplos J. Byzantine East and Latin West. Two
World of Christendom in Middle Ages and Renaissance. Oxford. 1966 / / BB. 1969.
T. 30. C. 287-289.
М. М. Фрейденберг
ЭНДРЮ ШАРФ — ВИЗАНТИНИНСТ ИЗ БАР-ИЛАНА
Израильская византинистика числит в своем активе имена ряда ис-
следователей. Эндрю Шарф (1915-1990) — один из них. Имя его тесно
связано с Бар-Иланским университетом, в котором ученый проработал не-
сколько десятилетий1.
Андрей Шарф — выходец из России. Он родился в Ростове-на-Дону в
семье адвоката и с детских лет оказался в среде, где ощущалось влияние
средиземноморской цивилизации. Русским языком он пользовался всю
жизнь2, а впечатления детства, в частности, память об армянской жизни
в Нахичевани, сохранил надолго. После Октябрьской революции семья
Шарфов переехала в Англию, где Андрей получил отличное образование
в одной из лучших лондонских школ (City of London School).
В 1939 г. Шарф добровольцем вступил в британскую армию, но не
участвовал в боях из-за плохого зрения. После войны он много путеше-
ствовал, в частности, побывал в Индии, где изучил хинди настолько, что
даже преподавал историю страны. В 50-х годах он читал лекции в Ли-
верпульском университете, а в 1958 г. навсегда переселился в Израиль.
Тридцать лет он провел в стенах недавно созданного израильского
университета (вначале в нем было только 300 студентов), став одним из
его ведущих профессоров. В течение ряда лет он руководил департа-
ментом на гуманитарном факультете, заработав репутацию весьма ува-
жаемого сотрудника и гонителя ленивых студентов. К сожалению, ему не
удалось создать собственной школы и даже обрести учеников: оказалось
невозможным найти желающих изучать греческий. Шарфу пришлось ру-
ководить работами по американской и российской истории.
1 Бар-Иланский университет находится на востоке Тель-Авива.
2 Хотя странно, что, зная язык, А. Шарф не обнаружил знакомства ни с рос-
сийской (до 1917 г.), ни с советской литературой. Мне удалось найти лишь пару
ссылок на работу Ю. А. Кулаковского.
Статьи. М. М. Фрейденберг
301
Через несколько лет после смерти Шарфа его коллеги и друзья подго-
товили и выпустили в свет сборник его трудов, куда вошли 16 и-в 35 опуб-
ликованных им произведений, книг, статей и рецензий: «Евреи и другие
меньшинства в Византии»1. Сборник дает довольно полное представление
об общей направленности его творчества, его характере и о его исследо-
вательской методике. Занимаясь изучением истории еврейства на Балка-
нах, я имел возможность познакомиться с работами Шарфа, вошедшими
в сборник. И поскольку научное творчество византиниста еще не было
предметом специального изучения, я попытался хотя бы вкратце сделать
это.
Первые публикации Шарфа2 относятся к 50-м годам, когда его трудно
было считать молодым ученым. И серьезная манера работы, и обилие со-
бранного и проработанного материала рисуют облик уже вполне сложив-
шегося историка. Да и самые темы, которым посвящены его ранние ис-
следования — евреи в Империи в VII в., Ираклий и Мухаммед, евреи при
Алексее Комнине, — свидетельствуют о направлении, в котором он будет
двигаться дальше. Проблема перемен в отношениях между императорской
властью и евреями занимает Шарфа с особенной остротой. Шарф обнару-
живает в этих своих работах основательное знакомство с западной лите-
ратурой по истории Византии, это будет отличать его всегда.
Впрочем, в первые послевоенные годы Шарфа привлекает и современ-
ная тематика. Именно в эти годы пребывания в Англии, во всяком случае
до отъезда в Израиль, он работает в британских библиотеках, собирая
материал для работ, посвященных отражению нацизма в английской пе-
чати. Они были опубликованы позднее, в середине 60-х годов, но написа-
ны именно тогда. Одна их них — это целая монография3. Это единствен-
ный всплеск его интереса к проблемам современности.
В 60-х годах он прочно возвращается к византиноведческой тематике.
Его приглашают участвовать в коллективном труде по истории мирового
еврейства, где он напишет главу о евреях в ранней Византии4. Это — по-
казатель его возросшей тяги к обобщениям. Пройдет несколько лет, и эта
тяга найдет свое воплощение в «главной книге» А. Шарфа «Византийское
еврейство от Юстиниана до Четвертого крестового похода»5. Эта книга не
1 Sharf Andrew. Jews and Other Minorities in Byzantium. Bar-Ilan University
Press. 1995.
2 Byzantine Jewry in the Seventh Century; Heraclius and Mahomet; An Unknown
Messiah of 1096 and the Emperor Alexius / / Jews, pp. 80-95, 96-108, 136-147.
Далее я указываю лишь место первичной публикации, опуская ссылку на
♦Jews».)
3 Nazi Racialism and British Opinion / / Race 5 1963; Nazi Racialism and the
British Press / / World Jewish Congress. London. 1963; The British Press and Jews
Under Nazi Rule. London. 1964.
4 Jews in Byzantium//The World History of the Jewish People. Vol. 2. Tel Aviv,
1966.
5 Byzantine Jewry from Justinian to the Forth Crusade. London, 1971.
302
Мир Александра Каждана
потеряла своего значения и в наши дни, а тогда она принесла автору ши-
рокое признание. И она его действительно заслужила.
Структура книги четка и логична. Весь материал ее разделен на 9 глав:
«Община и ее фон», «Евреи при Юстиниане», «Арабские вторжения», «Ев-
реи и иконоборцы», «Македонские преследования» и т. д. Достоинство
книги заключается также в обширной библиографии и в очень вырази-
тельном при всей его краткости историографическом очерке. Картина раз-
вития темы «Евреи и Византия» получилась очень выразительной.
Тематика истории византийского еврейства, представленная в рабо-
тах Шарфа, не безлика. Я могу назвать в этой связи фигуру Шабтая Дан-
ноло, врача и философа из Апулии (913 — ок. 982), идеям, воззрениям и
философской позиции которого А. Шарф посвящает несколько статей1.
Последняя работа, выполненная Шарфом на его жизненном пути, не-
обычна. Он изучил календарную практику ряда восточных народов, в том
числе армян, использующих для обозначения последнего дня недели не
седьмой, а восьмой день, и нарисовал весьма интересную картину вот та-
ких нетрадиционных календарных порядков2.
Это не единственный случай, когда Шарф обратился к армянской ис-
тории. 80-е годы в творческой биографии исследователя явились вре-
менем увлечения этой темой. Он далеко не всегда занимается ею в при-
вычном для него аспекте — сквозь призму дихотомии истории евреев в
Византии. Так, обширная статья (целая монография) посвящается им
практике жертвоприношения животных у армян3. Столь же обширна еще
одна статья, находящаяся в более тесной связи с византийской конфессио-
нальной практикой4.
Наконец, в этом же ряду может быть упомянута работа о международ-
ных отношениях в Европе и Средиземноморье в конце XIV в. А. Шарф от-
правляется от любопытного факта: зимой 1385 г. армянский царь Леон, из-
гнанный из своего государства, прибыл в гости к английскому королю Ри-
чарду II в ходе своего путешествия по Европе. Упоминания о евреях нет в
этой статье, но есть зато об армянах, а также налицо интерес Шарфа к
дополнительным сферам исторического знания и бесспорное внимание к
изучению политической истории.
Интересен вклад Шарфа в источниковедение византино-еврейских
связей. Сюжет этот скуден материалом, особенно для периода с VII по
1 Notes on a Passage from the Hakhmoni of Shabbetai Donnolo / / Annual of
Bar-Ilan University. 9, part 1. 1972; Shabbetai Dannolo’s Idea of the Microcosm / /
Studi sull 1’Ebraismo Italiano in Memoria di Cecil Roth. Rome, 1974.
2 The Eighth Day of the Week / / Esseys presented to Joan Hussey, 1998.
3 Animal Sacrifice in the Armenian Church / / Revue des Etudes Armeniennes.
16. 1982.
4 Armenians and Byzantines in the Time of Alexius I Comnenus / / Bar-Ilan
Studies in History. 2. 1984.
Статьи. М. М. Фрейденберг
303
XI в. Тем любопытнее статья Шарфа, содержащая анализ анонимного тек-
ста, обнаруженного в известном египетском архивохранилище «Каирская
гениза» и получившего название «Видения Даниэля»1. В 1928 г. текст был
опубликован в переводе на иврит, Шарф перевел его на английский и под-
верг внимательному анализу. Он относит памятник ко времени начала прав-
ления Македонской династии. По его мнению, текст отражает бесспор-
ные мессианистские настроения в византийском обществе, царившие под
воздействием побед над исламом, одержанных при Никифоре Фоке и
Иоанне Цимисхии. «Мессия будет царить в Византии», — вот лейтмотив
настроений тогдашнего еврейства.
Научное творчество Эндрю Шарфа — убедительный пример того, как
много может сделать исследователь, работающий на стыке научных дис-
циплин, в данном случае византинистики и иудаистики. В какой мере
сборник трудов Шарфа, о котором у нас шла речь, поможет продвинуть изу-
чение темы «Византия и евреи», покажет будущее, но уже сейчас ясно,
что игнорировать и его материал, и выводы автора будущим исследовате-
лям не удастся.
1 An Armenian King at the Court of Richard II // Bar-Han Studies in History.
1978.
Ю. Л. Бессмертный
МИКРОИСТОРИЯ И ЕЕ ПРОБЛЕМЫ ВО ФРАНЦИИ
90-Х ГОДОВ
Своеобразие микроистории как историографического направления и
ее роль в познании прошлого привлекают внимание специалистов уже
пару десятилетий1. За это время во многих странах Запада успела сло-
житься довольно обширная историография этого течения. Для нее харак-
терны, с одной стороны, несомненная общность ряда подходов, а с другой —
более или менее существенные национальные особенности. Естественно,
что это требует хотя и взаимосвязанного, но тем не менее раздельного
проблемно-историографического анализа ситуации в разных националь-
ных школах.
В центре дискуссий по микроистории в девяностые годы находился
вопрос о способах ее соединения с макроисторией. Какими видятся эти
способы французским исследователям? Отвечая на этот вопрос, мне —
как это ясно из только что сказанного — придется касаться не только собст-
венно французских работ, но и трудов извне Франции, на которые ссыла-
ются или с которыми полемизируют сами французы.
Начну с понимания водораздела между микро- и макроанализом. Вы-
сказывавшиеся раньше суждения о главенствующей роли при их разли-
чении величины изучаемых объектов и масштаба их рассмотрения в по-
следнее время мало кого удовлетворяют. Все чаще подчеркивается, что
уменьшение масштаба исследования (обеспечивающее более «крупный
план» анализа) — лишь средство, позволяющее сосредоточить внимание
на некоторых сторонах общественного устройства, недостаточно осмыс-
ливавшихся историками раньше. Речь при этом идет в первую очередь о
1 Fabiani J. L. Compte rendu / / Annales 1998. N 2. P. 444; Grendi E. Ripensare
la microstoria / / Quaderni storici 1994. N 86. P. 539 (русский перевод: Казус —
1996. С. 291 и след.); Ginzburg С. Mikro-Historie.../ / Historische Anthropologie,
1993. S.169 (русский перевод: Современные методы преподавания новейшей ис-
тории. М., 1996. С. 207 и след.) etc.
Статьи, Ю, Л. Бессмертный 305
соотношении в человеческом обществе элементов повторяемости и ин-
дивидуальности, системности и хаотичности, а в гносеологическом пла-
не — о соотношении между собой микро- и макроистории.
Сама по себе возможность (и плодотворность) различения обществ
по системе их организации, давно используемая в историографии, не
вызывает сомнений и у многих адептов микроистории. Более того, никто
из них не ставит под сомнение познавательную привлекательность сис-
темного подхода. Проблемы возникают, однако, как только заходит речь о
понимании принципа системности, о трактовке понятия целостности в
применении к обществу, о роли в нем уникальных ситуаций и казусов, о
способах (и возможности!) интегрировать индивидуальное и общее.
«В противоположность социальной когерентности функционализма
микроисторики делают прежде всего упор на непоследовательность нор-
мативных систем и соответственно на фрагментарность, противоречи-
вость, плюрализм точек зрения, которые делают любую систему подвиж-
ной и открытой. Изменения в ней происходят на основе стратегии и выбо-
ра, сделанного огромным числом “маленьких людей”. Эта роль маленьких
людей оказывается возможной вследствие зазоров между некогерентны-
ми нормативными системами. Мы считаем, что это подлинный перево-
рот — сделать упор на локально ограниченные конкретные действия не-
большого масштаба, совершаемые такими людьми, что позволяет выявить
проходы и лазейки, которые оставляет им открытыми любая система
вследствие непоследовательности и несогласованности между отдельны-
ми своими элементами»1.
«...Социальный мир интегрирован далеко не полностью; любые нор-
мативные системы в той или иной степени прерывны и некогерентны.
Вследствие этого всякий поступок есть не механическое следование той
или иной норме и не воспроизведение традиционного обычая, но тот или
иной казус человеческого поведения... Каждый индивид действует, ис-
ходя из обстоятельств конкретной ситуации, в которой он находится и
которая зависит от его материальных ресурсов, а также когнитивных и
культурных возможностей»2.
«Микроистория предлагает перевести социоисторический анализ в
сферу процессов. Историку недостаточно заговорить тем же язы-
ком, что и действующие лица, которых он изучает. Это должно стать
лишь отправным пунктом более значительной и глубокой работы по вос-
созданию множественных и гибких социальных идентичностей, которые
1 Levi G. On Microhistory / / New Perspectives on Historical Writing. Oxford,
1991. P. ПО; русский перевод (с некоторыми неточностями): Современные мето-
ды преподавания новейшей истории, Европейский университет — Фонд Фельт-
ринелли. М., 1996. С. 182.
2 Rosental P.-А. Construire le «macro» par le «micro»//Jeux d’ echelles. La
micro-analyse a 1 ‘experiance. P., 1996. P. 145; cf.: Bart Fr. Models of Social Organi-
sation 1 / / Process and Form in Social Life. L., 1981. P. 34-35.
306
Мир Александра Каждана
возникают и разрушаются в процессе функционирования целой сети тес-
ных связей и взаимоотношений... Подобный подход по необходимости вле-
чет сужение поля исследования. Однако микроисторики не довольству-
ются простой констатацией этого неизбежного обстоятельства, они воз-
водят его в эпистемологический принцип, ибо способы социального
соединения (или разъединения) стремятся реконструировать через инди-
видуальное поведение»1.
Как известно, и сторонники, и критики микроистории нередко отри-
цают присутствие в этом течении какой бы то ни было теоретической «па-
радигмы», во всяком случае на начальных этапах его становления2. При-
веденные выше высказывания признанных адептов микроистории обна-
руживают необоснованность такого представления. Самое по себе
«изменение фокусного расстояния» исследовательского объектива исто-
рика, о необходимости которого во Франции заговорили еще десять лет
назад3, действительно не вносит теоретической новизны. Иное дело —
истолкование функций микроанализа в историческом познании. Как мы
видели, сторонники данного направления, рассматривая эти функции,
ныне прямо говорят о намерении пересмотреть ряд основополагающих
методологических принципов. Чтобы уяснить, в какой мере эти намере-
ния реализуются и что конкретно имеется в виду, рассмотрим подробнее
как теоретические высказывания адептов микроистории, так и конкрет-
ные исследовательские опыты, предпринятые в русле этого направления
во Франции, а также и в некоторых других странах.
Едва ли не самые решительные суждения о необходимости обновле-
ния методологических подходов на базе индивидуализированного микро-
анализа принадлежат Бернару Лепти — видному представителю школы
«Анналов» (недавно трагически погибшему). Он считает необходимым со-
здание «другой социальной истории», которая, по его мысли, должна под-
менить собой версию, лежавшую долгие годы в основе школы «Анналов»4.
1 Ревель Ж. Микроисторический анализ и конструирование социального/ /
Одиссей, 1996. С. 115; эта мысль формулировалась Ревелем в одном из ранних
французских вариантов цитируемой статьи еще резче: он считал нужным гово-
рить о «вызове» (le pari) микроистории (имею в виду доклад Ревеля в РГГУ 7 сен-
тября 1994 г.).
2 Fabiani. Op. cit. Р. 446; Гренди. Указ. соч. С. 292; Гинзбург. Указ. соч. С. 207,
215.
3 «Историческое знание прирастает не на основе обобщений, но, если позво-
лительно говорить об этом, используя лексику фотографа, через изменение поло-
жения объектива и величины фокусного расстояния» (цитирую известную ре-
дакционную статью «Анналов» за 1989 г. — Histoire et sciences sociales: un tour-
nant critique. Tentons I’experience // Annales. 1989. № 6. P. 1321.
4 Lepetit B. Histoire des pratique, pratique de 1’histoire / / Les formes de Гехрё-
rience. Une autre histoire sociale sous la direction de Bernard Lepetit. P., 1995, P. 9-
22. Более подробную библиографию работ о «другой социальной истории» см. в
моей статье «Что за казус?» (Казус-1996).
Статьи. Ю. Л. Бессмертный
307
Не останавливаясь здесь на всех постулатах этой новой социальной исто-
рии1, коснусь лишь того, что наиболее тесно увязано в ней с микроподхо-
дом.
Лепти предлагает отказаться от привычного взгляда на общество как
на совокупность «структур большой длительности (экономических, идео-
логических, ментальных и т. д.)». Вместо этого он хотел бы рассматри-
вать общество как «продукт взаимодействия конкретных участников об-
щественных процессов», как «социально-культурную практику выступа-
ющих в таковых процессах acteurs2». В центре внимания исследователя
должны, по мысли Лепти, находиться не безликие и малоподвижные эко-
номика, культура, ментальность, но личностно окрашенное и переменчи-
вое взаимодействие acteurs, действующих в зависимости от складываю-
щихся конкретных ситуаций. Лепти полагает, что с помощью микроана-
лиза можно выявить облик конкретных индивидов, учесть изменчивые
условия их функционирования и проследить, как эти индивиды интерпре-
тируют общие ментальные установки применительно к условиям своих.
«прагматических» обстоятельств. При этом Лепти отнюдь не предлага-
ет замкнуться в рамках микроистории. Он решительно против того, что-
бы видеть в укрупнении масштаба (т. е. в переходе к микроанализу) не-
кую эпистемологическую «отмычку»3. Не отказываясь в принципе от ана-
лиза больших структур (экономики, ментальности и пр.), Лепти полагает,
однако, что их можно было бы адекватнее осмыслить через анализ субъек-
тивного восприятия конкретными acteurs.
К сожалению, эта интересная (и амбициозная!) программа находит у
Лепти весьма ограниченное исследовательское подтверждение. Он при-
водит в качестве примера лишь одно микроисследование нестандартного
поведения южно-французских ткачей начала XIX в., которые, исходя из
сложившейся для них конкретной ситуации, предпочли взаимовыгодные
1 Анализ этой концепции дан недавно в статье английского историка Джонса
(Jones G. S. Historiographie francaise, historiographie anglaise. Une autre histoire
sociale?//Annales. HSS. 1998. № 2), а также в редакционной реплике «Анналов» к
этой статье (ibidem).
2 См. особенно в статье Лепти: L’histoire prend-elle les acteurs au serieux? / /
EspacesTemps. 1995. P. 113 et suiv. Термин acteurs не всегда оправданно пони-
мать лишь как простой синоним термина «участники» событий и процессов. Он
часто несет на себе следы литературоведческой традиции его первоначального
использования, когда он сам и его английский омоним «actor» использовались в
контексте обсуждения теоретической функции персонажа или даже абстрактно-
го выражения функциональной сущности персонажа в так называемой «новой
критике» (см.: Терминология современного зарубежного литературоведения.
Вып. 1. М., 1992. С. 16). Соответственно, под понятием acteurs в той или иной
мере подразумеваются не только реальные участники исторических процессов,
но и — символически — выполняемые ими индивидуальные функции.
3 Lepetit В. De I’echelle en histoire / / Jeux d’dchelle sous la dir. Jacques Revel.
P., 1996. P. 91.
308
Мир Александра Каждана
соглашения со своими хозяевами, вместо того чтобы действовать в соот-
ветствии с принятыми в их социальной категории стереотипами и соглас-
но существующим юридическим установлениям1. Достаточно ли этого для
подтверждения познавательных преимуществ микроанализа?..
Выдвинутая Лепти программа, несомненно, затрагивает методологи-
ческие аспекты исторического исследования. Микроанализ играет в ней
роль едва ли не важнейшего познавательного средства. Микроистория в
изображении Лепти обретает в этом смысле свою теоретическую пара-
дигму. Однако это пока что лишь программа. Мне уже приходилось отме-
чать, что ее применимость особенно сомнительна по отношению к тради-
ционным обществам (с их жесткой разделенностью на сословно-юридиче-
ские группы) и что действенность в таких обществах сословных градаций
и «прагматических ситуаций» нуждается, во всяком случае, в проверке2.
Ныне дистанцироваться от этой программы решилась и редколлегия «Ан-
налов», назвав избранный в книге Лепти заголовок («Другая социальная
история») излишне амбициозным и подчеркнув, что «не все» члены ред-
коллегии разделяют идеи Лепти3.
Не менее важных проблем взаимодействия индивида и общества каса-
ется в своих работах французский историк и социолог Поль-Андре Розен-
таль. Как и Лепти, он придает очень большое значение конкретной ситуа-
ции, в которой находится человек. Объяснить его поведение «механиче-
ским подчинением» сложившейся системе групповых норм Розенталь
считает невозможным уже постольку, поскольку эти нормы так или ина-
че пересекаются параллельно существующими установлениями более
высокого (или более низкого) порядка. Их импульсы и особенно импульсы
личного плана, испытываемые отдельными индивидами, не «состыкуются»
между собой, действуя как бы в разных регистрах4. Соответственно, Ро-
зенталю представляется необходимым отказаться от распространенно-
го представления, что идентичность общих социальных условий вызывает
такую же идентичность человеческого поведения. Чрезвычайная вариа-
тивность облика каждого из acteurs, вызванная многообразием его обсто-
ятельств — семейных, психофизических, пространственных и т. д., —
вызывает, по мнению Розенталя, столь же значительную вариативность
его решений. И наоборот, идентичное поведение индивидов вовсе не обя-
зательно предполагает тождественность его общих социальных предпо-
сылок5.
1 Lepetit В. Le present de 1’histoire / / Les formes... P. 282-288.
2 Бессмертный Ю, Л. «Что за казус?»... С. 24; это отмечает и Jones. Op. cit. Р. 391.
3 Annales HSS. 1998. № 2. P. 393.
4 Rosental P.-А. Construire le «macro» par le «micro». P. 145 segg. Розенталь
опирается в этих утверждениях на концепцию известного норвежского социоло-
га Фредерика Барта, использовавшего в качестве основы для ее создания кон-
кретно социологические исследования поведения рыбаков при выборе морских
участков для промысла рыбы.
s Ibid. Р. 146-147.
Статьи. Ю. Л. Бессмертный 309
Тем не менее Розенталь против какой бы то ни было абсолютизации
роли индивида в обществе. Не считает он нужным ограничиваться и ка-
ким бы то ни было одним исследовательским масштабом1. Его идеал —
approche multiscophique, иначе говоря, «полимасштабность»2. Трудности
реализации этого принципа, которым Розенталь придает еще большее зна-
чение, чем Лепти, состоят, по его мнению, в том, что «разрывы и прерыв-
ности» социальных систем, их неполная интегрированность порождают
несоизмеримость (и несопоставимость) анализа, с одной стороны,
группового, а с другой — индивидуального поведения. Образно излагая
эту позицию Розенталя, можно бы сказать, что каждый acteur видится
этому историку как бы меж «двух огней». Один из них — воздействие со-
циальной группы и вообще больших структур. Другой — влияние всего
субъективного, частного, личного. Эти воздействия осуществляются на
принципиально разных уровнях по отношению к acteur, в «разных регист-
рах», и обладают разной природой. Пространственная и сущностная ра-
зорванность этих воздействий делает невозможным их осмысление с по-
мощью одних и тех же приемов. Возникает необходимость применения в
одном случае микроанализа, в другом — макроанализа. Создается потреб-
ность в полимасштабности исторического исследования. В результате
историк обретает две «проекции» изучаемого предмета. Их совмещение,
однако, оказывается столь же непростым, сколь преодоление разрывов и
прерывностей в самом объекте исторического исследования3.
Существование этих познавательных трудностей не ставит, однако, с
точки зрения Розенталя, под вопрос оправданность использования мик-
роаналитических процедур. Более того, именно в них видит он путь к вы-
явлению некоторых ключевых аспектов исторического развития. Прежде
всего это касается механизма изменения социальной организации. Едва
ли не важнейший исток этих изменений, по мнению Розенталя, в измен-
чивости («вариативности») самих индивидов. Она обуславливает возмож-
ность их нестандартных решений. А нестандартные решения и поступки
отдельных acteurs могут стимулировать и появление новых общегруппо-
вых стереотипов. В этом смысле анализ форм индивидуального поведе-
ния, т. е. микроанализ, оказывается средством выявить зарождение и раз-
витие глобальных изменений в обществе4. Как видим, признание принци-
па полимасштабности совмещается у Розенталя с представлением о том,
1 Ibid. Р. 148-149.
2 Ibid. Р. 141 — 142.
3 Ibid. Р. 145 segg.
4 Ibid. Р. 155-157. Эту же идею развивают Б. Лепти, Жан-Ив Гренье, С. Че-
рутти. Особенно подробно пишет о возможности на основе такого анализа резко
усилить исторический подход к общественным феноменам Бернар Лепти, кото-
рый даже говорит в связи с этим о tournant historique dans les sciences sociales
(см. интервью, которое Лепти и Гренье дали мне в октябре 1994 г.: A proposito
delle nuove «Annales» / / Rivista di Storia della Storiografia Moderns. Roma, 1995.
N 3. P. 133).
310
Мир Александра Каждана
что именно микроистория должна стать исходным моментом историчес-
кого познания. С ее помощью надеется Розенталь преодолеть и апории в
анализе прошлого.
К сожалению, Розенталь не приводит в подтверждение эффективно-
сти предлагаемых им подходов каких-либо исследовательских опытов,
кроме тех, которые предпринимал при создании своих общесоциологиче-
ских построений Фредерик Барт — главный вдохновитель подходов Розен-
таля.
В этом смысле от Розенталя отличается французская итальянистка
Симона Черутти, также опирающаяся на социологические работы Ф. Бар-
та, но применяющая их к конкретному материалу из истории ремеслен-
ных корпораций в Турине XVII—XVIII вв. Исследуя судьбы отдельных чле-
нов этих корпораций, Черутти выявляет, что мешало им долгое время счи-
тать свою принадлежность к ремеслу главным критерием своего социального
статуса и что — на переломе XVII и XVIII вв. — сделало это возможным.
Черутти обнаруживает, что соответствующий перелом был вызван не
столько возросшей экономической ролью ремесла в жизни каждого из
мастеров, сколько политическими привилегиями, которые стали возмож-
ными для некоторых из членов корпораций в это позднее время1. Сами
корпорации, хотя и сохранялись, утратили всякую внутреннюю однород-
ность. Принадлежность к ним была важна лишь в институциональном пла-
не. Она открывала возможность приобретения муниципальных привиле-
гий, но никак не гарантировала их. И потому стратегия поведения каждо-
го из членов корпорации целиком определялась сложившимся внутри нее
соотношением сил, личными особенностями того или иного из ее членов,
конкретными особенностями его семьи, а не самим фактом вхождения в
состав корпорации. Все это позволяет Черутти констатировать, что влия-
ние социальной группы, к которой принадлежит индивид, хотя и сказыва-
ется, но, по сравнению с конфликтом интересов внутри той же группы,
оно «эфемерно»2.
Соответственно, исследователю социальной истории стоит, по мне-
нию Черутти, интересоваться прежде всего интерпретациями, которые
дают сложившейся ситуации отдельные acteurs. Такая интерпретация
всегда индивидуальна, она не обязательно соответствует «грубой реаль-
ности». Но именно она определяет «выбор», решение индивида, и в том
числе его решение войти в ту или иную новую группу (или же остаться в
уже имеющейся)3. В этом смысле, подчеркивает Черутти, группа всегда
производна, она есть результат определенного интереса тех или иных
индивидов. Понять этот интерес (как и возможные изменения в нем) —
вот ключ к пониманию истории, по мнению Черутти4.
1 Cerutti S. Processus et experience: individus, groupes et identites a Tourin, au
XVII sidcle // Jeux d’echelles... P. 163-164; 178-182.
2 Ibid. P. 183-185.
3 Ibid. P. 167 et suiv.
4 Ibid. P. 170-173.
Статьи. Ю. Л. Бессмертный 311
Высоко оценивает познавательные достоинства микроистории и та-
кой влиятельный французский историк, как Жак Ревель. Его привлекает
в этом подходе прежде всего возможность исследовать действия самих
социальных acteurs, их повседневную жизнь, их конкретный облик. Не
обобщенный образ индивида того или иного времени, имплицитно пред-
полагающий отождествление свойств разных индивидов, но выбор каж-
дым из них своего варианта поведения — вот что представляется Ревелю
особенно важным1. Микроисторический анализ способен, по его мнению,
выявить спектр возможностей, открывающихся перед человеком в том
или ином обществе, и тем обнаружить своеобразие всего этого общества
(или по крайней мере, того или иного его слоя). Эти возможности прояв-
ляются особенно ярко в том, каким образом отдельным индивидам удает-
ся достигать согласия между собою, в какие соглашения (временные или
постоянные, вербализованные или невербализованные) вступают они ра-
ди обеспечения социальной упорядоченности в окружающем их мире.
Изучение этой стратегии индивидов есть, по мнению Ревеля, один из важ-
нейших способов понять, как вообще «конструируется» социальное це-
лое и как оно преобразуется при смене индивидных приоритетов2.
Говоря об этом конструировании социального контекста, Ревель ви-
дит суть микроисторического подхода в том, чтобы «перевернуть наибо-
лее распространенный у историков подход, когда исследователь в своем
анализе отталкивается от глобального контекста, полностью определяю-
щего место текста и его интерпретацию, и начинать, напротив, с собира-
ния воедино множества отдельных текстов, которые необходимы как для
идентификации каждого из них, так и для понимания рассматриваемых
поступков»3.
Основываясь на микроанализе, историк, замечает Ревель, способен
раскрыть социальную практику прошлого и рассказать о ней наиболее
выпукло и аргументированно. Именно последовательное повествование,
полагает он, позволяет историку яснее всего показать, как и почему тот
или иной индивид избирает свой вариант интерпретации групповых уста-
новок и как воспринимают такой поступок окружающие. Повествование —
рассказ — оказывается здесь средством описания конкретных жизнен-
ных ситуаций и, имплицитно, способом посильного осмысления прошло-
го. Соответственно, в таком рассказе находится место и для событий —
«случайных» и не случайных, политических и личностных — и вообще
для феноменов «короткого времени». Ведь именно через них реализуется
взаимодействие непосредственных участников исторического процесса.
1 Revel /. Presentation / / Les echelles... P. 10. Ревель Ж. Указ. соч. С. 125.
2 Revel J. L’institution et le social / / Les formes... P. 79 et suiv.; Presentation...
P. 12-13; Ревель Ж. Указ. соч. С. 115-116, 125. Как видим, и Ревель придает
особое значение возможности проследить, как возникают и происходят измене-
ния в поведении индивидов, т. е. тому, о чем писали Лепти и Гренье.
3 Ревель Ж. Указ. соч. С. 117.
312
Мир Александра Каждана
В нынешнем обращении к жанру рассказа Ревель видит поэтому не воз-
вращение к отвергнутой еще Марком Блоком и Люсьеном Февром так на-
зываемой «рассказывающей истории», но использование ее невостребо-
ванных в прошлом ресурсов1.
Разделяя таким образом ряд общих для сторонников микроистории
методологических установок, Ревель в то же время подчеркивает несо-
гласие с некоторыми трактовками задач и возможностей микроанализа,
предлагаемыми отдельными из его французских и зарубежных коллег
(С. Черутти, А. Розенталем, М. Грибауди, К. Гинзбургом и др.).
В первую очередь Ревель возражает против абсолютизации этого ме-
тода. «Преимущества микроанализа не кажутся мне безусловными». «Не
существует вопроса об альтернативном выборе между двумя версиями
исторической реальности, связанными с макро- и микроанализом... Ис-
тинны и первая и вторая». Для успеха в историческом познании важен не
выбор крупного или мелкого масштаба, но «принцип его изменения» и,
соответственно, сочетание разных исследовательских версий2.
Все подобные высказывания характеризуют Ревеля как сторонника
теснейшей взаимосвязи микро- и макроподходов, каковые — оба — име-
ют, по его мысли, одну общую цель: более глубокое понимание «глобаль-
ной истории». При этом анализ индивида и индивидных действий возмо-
жен, с его точки зрения (и в этом он отличается от ряда своих коллег), не
только там и тогда, где и когда применяется микроанализ. «В принципе
ничто не мешает поставить повествовательно-познавательные проблемы
на макроисторическом уровне... Нет ни разрыва (hiatus), ни в еще мень-
шей мере противостояния локального и глобального. Ибо опыт индивида
или группы выражает лишь частную модуляцию глобальной истории:
каждый индивид одновременно участвует — прямо или опосредованно —
в процессах разных масштабов и разных уровней, от самого низкого до
самого глобального»3.
Замечу в связи с этими тезисами Ревеля, что они сформулированы на
основе обсуждения конкретных исследований Д. Леви, С. Черутти и не-
которых других авторов, которые, как подчеркивает сам Ревель, видят
возможности микроистории существенно иначе, чем он сам. Иными сло-
вами, его собственная точка зрения не подтверждена пока что ни его лич-
ным опытом, ни опытом других исследователей. Я был бы рад поверить,
1 Revel J. Ressources narratives et connaissance historique / / Enquete. Antro-
pologie, histoire, sociologie. Marseille, 1995. № 1. P. 66-70.
2 Ревель Ж. Цит. соч. С. 113, 117-118, 119, 121, 125. Внешне этот тезис Ре-
веля как бы совпадает с принципом «полимасштабности», выдвигаемым и Розен-
талем. Однако последний исходит из возможности прийти к сочетанию микро- и
макроподходов, отправляясь именно от микроаналитических процедур, тогда как
Ревель исходит из равенства возможностей обоих подходов.
3 Revel J. Micro-analyse et reconstruction du social / / Colloque «Anthropologie
contemporaine et anthropologie historique». P., 1993. P. 30.
Статьи. Ю. Л. Бессмертный
313
что «в принципе» «ничто не мешает» разглядеть действия индивида и при
макроисторическом подходе. Но как этого достичь? Исключительную
сложность этого вопроса признает и сам Ревель, когда в более поздней
работе называет его «открытым», нерешенным1.
На сегодня мне представляется более аргументированным иной тезис
Ревеля: образ социальной реальности, представляемый микроисторией,
«не есть уменьшенная (или частичная, или урезанная) версия макроисто-
рического видения, но другой ее образ»2. Если это так, то не следует ли
отсюда, что микроанализ открывает перед исследователем возможность
еще одного — иного — видения прошлого?... Ревель как будто бы согла-
сен с этим, хотя, как мне кажется, его высказывания на этот счет не все-
гда однозначны. Присмотримся, например, к его трактовке широко ис-
пользуемого в микроистории понятия «исключительное нормальное».
Введенное итальянцем Эдуардо Гренди еще в 1977 г., оно фигурирует
в том или ином истолковании у всех адептов микроистории. Сам Гренди
подразумевал под ним такие зафиксированные в источниках ситуации,
которые — именно в силу своей предельной обычности — не замечались
(и не описывались) современниками во всех иных случаях3. Примерно то
же отмечал поначалу и Карло Гинзбург, когда писал, что «самые неверо-
ятные документы» являются «потенциально наиболее богатыми» и состав-
ляют «нормальное исключение»4. Позднее Гинзбург стал подчеркивать
кроме того, что данное понятие характеризует наиболее знаменательное
отклонение от стереотипа. Иными словами, Гинзбург предложил видеть
в нем выражение некоей отличительной черты данного индивидуального
казуса и данного индивида.
Ревель не принял этого истолкования, полагая, что Гинзбург не опре-
делил, от чего именно отклонением является рассматриваемый казус5.
Не нашли полной поддержки Ревеля и трактовки Фр. Барта, Э. Гренди и
Дж. Леви, П. Розенталя. Исходя из представления о неполной интегриро-
ванности общества, эти авторы считают неизбежным существование в его
«разъемах» нестандартных феноменов, которые тем не менее по-своему
выражают своеобразие эпохи6. Как писал Леви, «микроистория не наме-
рена жертвовать познанием индивидуального ради обобщения. Более
того, в центре ее интересов — поступки личностей или единичные собы-
тия... Перед микроисторией стоит альтернатива: принести в жертву ин-
дивидуальное ради обобщения или — наоборот — застыть перед неповто-
римостью индивидуального... Задача как раз в том и состоит, чтобы раз-
1 Revel J. Presentation. Р. 10.
2 Ревель Ж. Указ. соч. С. 118.
3 Гренди Э. Указ. соч. С. 296.
4 Гинзбург К. Указ. соч. С. 227.
5 Ревель Ж. Указ. соч. С. 122.
6 Bart Fr. Op. cit.; Rosental P.-А. Op. cit. P. 155-157; Гренди Э. Указ. соч.
С. 293; Леви Дж. Указ. соч. С. 182-184.
314
Мир Александра Каждана
работать парадигму, в центре которой было бы такое познание индивиду-
ального, которое не отбрасывало бы формальное описание и научное по-
знание даже индивидуального»1. В отличие от этой формулы, Ревель под-
черкивает: «Методологический индивидуализм имеет свои границы, по-
скольку в конечном счете задача состоит в том, чтобы выяснить правила
устройства и функционирования социального целого»2.
Казалось бы, различие здесь лишь в нюансах. Но это — нюансы нема-
ловажные. Сумеем ли мы увидеть всю напряженность отношений
между стереотипным и индивидуальным в истории, если разрешим
себе считать заведомо приоритетным что-либо одно из них? Этот
вопрос заслуживает специального внимания, и я кратко остановлюсь на
нем, прежде чем продолжать обзор коллизии макро- и микроподходов в
современной французской историографии.
Замечу для начала, что я далек от того, чтобы недооценивать какой бы
то ни было из этих двух аспектов познания прошлого. Без внимания к гло-
бальному невозможно осмыслить индивидуальное. И не только потому,
что всякая индивидуальность может быть обнаружена лишь на фоне мас-
сового и стереотипного. Без посильной характеристики глобальности
(и ее изменения) вообще немыслимо какое бы то ни было рассмотрение
прошлого. Ведь как бы мы ни пытались замкнуться в рамках любого инди-
видуального казуса, любая попытка его осмысления потребует соизме-
рить его с окружающим миром и с предшествующими и последующими
(аналогичными или, наоборот, отличными от него) социальными явления-
ми. Иными словами, необходим некоторый понятийный «инструмента-
рий», позволяющий «подняться» над данным индивидуальным казусом.
Этого можно достичь только на основе осознанного (или неосознанного)
обращения к массовому материалу, т. е. с учетом некоторой исторической
глобальности. Иными словами, любая попытка замкнуться в «микроис-
торическом» изучении отдельных казусов означала бы конец истории как
способа осмысления прошлого.
Но на мой взгляд, для историка столь же значима и обратная установ-
ка: посильно уразуметь (осмыслить) глобальное можно только с учетом
того, что реализоваться оно может лишь в индивидуальном. Ведь историк
имеет дело с живыми людьми и без уяснения их сознательного (или
объективно складывающегося) вмешательства в ход событий — «вмеша-
тельства», которое реализуется в ходе действий индивидов, — осмыслить
историю не представляется мне возможным. И дело не только в способно-
сти конкретных индивидов, участвующих в событиях и процессах, нало-
жить на них свой отпечаток и придать, казалось бы, однородным истори-
ческим явлениям большую или меньшую непохожесть. Приоритетное вни-
мание к «устройству и функционированию социального целого» уводит
1 Леви Дж. Указ. соч. С. 184.
2 Ревель Ж. Указ. соч. С. 115.
Статьи. Ю. Л. Бессмертный 315
Исследователя вообще в другую науку, ту, в которой разрабатываются те-
оретические возможности социальной динамики. Своеобразие же исто-
рии — в осмыслении реальной социальной практики прошлого. Ее опыт
не раскрывается только через массовое и повторяющееся. Подчас он ярче
всего «манифестируется» как раз через уникальное и индивидуальное1.
Вправе ли историк в таком случае постулировать заведомый приоритет
своего интереса к социальной целостности над индивидуальным2?..
Столкновение массового (и стереотипного) с индивидуальным — едва
ли не главный исток конфликтов в реальных человеческих взаимоотноше-
ниях. Исследование этого столкновения предполагает потребность в па-
раллельном анализе обоих этих аспектов. Однако их драматическое про-
тивостояние обусловливает крайнюю сложность их сочленения и, более
того, ставит под сомнение самую его возможность. Напряженность отно-
шений между стереотипным и индивидуальным в истории требует для их
осмысления более чем взвешенного подхода к рассмотрению обеих этих
сторон прошлого и не терпит априорного признания приоритета за какой
бы то ни было из них.
Над осмыслением коллизии между этими двумя сторонами прошлого
бьются, как известно, многие поколения исследователей. Одна из дискус-
сий по этой проблематике, дискуссий, имеющих особенно тесную связь с
проблемой микро- и макроподходов, связана со спорами о соотношении
индивида и группы в обществе. Это — одна из глобальных проблем для
всех социальных наук. Не задаваясь здесь, естественно, целью рассмат-
ривать обсуждение этой проблемы в целом, отмечу лишь некоторые наи-
более актуальные для микроисторического подхода суждения, высказы-
ваемые в современной французской историографии.
Почти все контроверзы формулируются здесь в той или иной связи с
концепцией известного французского социолога Эмиля Дюркгейма. В пер-
вую очередь дискутируется тезис Дюркгейма об основополагающей роли
в созидании общественного порядка социальной группы и, конкретно, про-
фессиональной корпорации.
Как известно, идеи Дюркгейма явились одним из источников истори-
ческой концепции основателей «Анналов». Они же легли в основу поня-
тия ментальностей как систем образов и представлений, руководящих
поведением социальных групп в каждую из исторических эпох3. Основы-
1 См. об этом, в частности, мою статью «Что за казус?» и мое выступление в
дискуссии «Споры о казусе» (Казус-1996, С. 317).
2 Как отмечал в свое время Л. М. Баткин, два основных способа изучать исто-
рию культуры — один, ориентированный на исследование общего, сходного, ин-
вариантного, а другой — на осмысление неповторимого, индивидуального — эти
два подхода, находящиеся в отношениях своеобразной дополнительности, могут
как-то сочетаться; «сочетаться, но не смешиваться!» (Баткин Л. М. Два способа
изучать историю культуры / / Вопросы философии, 1986. № 12.
3 См.: Дюби Ж. Развитие исторических исследований во Франции после
1950 г. // Одиссей-1991. С. 52.
316
Мир Александра Каждана
ваясь, в частности, на этой концепции, историки считали необходимым и
оправданным уделять первостепенное внимание групповым ментальнос-
тям, массовому поведению и вообще надындивидным феноменам. Мак-
роподходы французских историков имеют в этом смысле достаточно тес-
ную связь с идеями Дюркгейма.
Критика концепции Дюркгейма имеет давнюю и длинную историю.
Ограничусь здесь упоминанием лишь одной из наиболее резко противо-
стоящей ей точек зрения, принадлежащей американскому социологу
Э. Гофману1. По его мнению, групповые предписания индивиду — члены
группы не идут в сравнение по своей силе с конкретными межличностны-
ми контактами внутри группы; в ходе именно таких контактов, складыва-
ющихся в зависимости от той или иной ситуации, определяется поведе-
ние индивида. Поэтому, по Э. Гофману, человек зависит от ситуации боль-
ше, чем от принадлежности к своей группе.
Отчасти в сходном направлении идут рассуждения, содержащиеся в
концепциях известных современных французских социологов Люка Бол-
тански и Лорана Тевено, важность трудов которых признают многие фран-
цузские историки, включая и Лепти, и Ревеля, и Черутти и др.
В ряде своих основных положений Болтански и Тевено прямо проти-
востоят Дюркгейму. Если последний исходил из того, что «аномию» («без-
законие») в обществе способны предотвратить только группа в целом и
принятые в ней нравственные императивы, то Болтански и Тевено выдви-
гают совершенно иной тезис. По их мнению, с этой задачей можно спра-
виться прежде всего на основе внутригрупповых межиндивидных согла-
шений2. Именно внутри этих полюбовных соглашений легче всего догово-
риться о легитимизации личностных притязаний, то есть достичь такого
согласия, при котором договаривающиеся стороны считали бы его спра-
ведливым. Таковому согласию (accords, conventions) о справедливости и
обоснованности (justification) достигнутого компромисса Болтански и
Тевено придают исключительное значение, видя в нем условие прочности
складывающихся межиндивидных соглашений и залог стабильности и по-
рядка в обществе.
Формы этого согласия, отмечают Болтански и Тевено, различны в раз-
ных обществах и в разных ситуациях. Но повсюду индивиды, вступающие
в соглашения друг с другом, вынуждены в той или иной мере абстрагиро-
ваться от своих «частных свойств» (particularites) ради достижения обо-
юдного согласия. (Болтански и Тевено называют это «высшим общим
принципом».) Исходя прежде всего из этой возможности для индивида
преодолеть определенные свои частные свойства, оставаясь в то же вре-
мя самим собой, наши авторы делают вывод о «кажущемся» характере
антиномии индивидуального и группового и, соответственно, о возможно-
1 Goffman Е. Encounters: Two Studies in the Sociology of Interaction. Indiana-
polis, 1961. P. 41
2 Boltanski L., Thevenot L. De la Justification. P., 1991. P. 42 et suiv.
Статьи, Ю. Л, Бессмертный
317
сти непротиворечивого сочетания двух основных систем их истолкова-
ния — той, что отправляется от приоритета индивида, и той, что ставит
во главу угла массовые, групповые стереотипы1. А чтобы выявить, как
именно заключаются внутригрупповые соглашения между отдельными
людьми (и между складывающимися «состояниями вещей»), Болтански и
Тевено считают необходимым уделять специальное внимание исследова-
нию «ситуаций». Именно эти ситуации считают они вообще главным
предметом своего анализа2.
Эта концепция Болтански и Тевено (последний из соавторов вошел
ныне в состав редакционного комитета «Анналов») воспринята современ-
ными французскими микроисториками, по крайней в той ее части, кото-
рая предполагает отказ от ряда основных дюркгеймовских подходов. Мне
представляется, что не без влияния этой концепции происходит измене-
ние в среде французских историков отношения к роли групповых менталь-
ностей и резкое увеличение интереса к отдельному индивиду3. Во всяком
случае, взгляды по этому вопросу Пьера Бурдье и Роже Шартье (склон-
ных, как известно, подчеркивать скованность индивидуального выбора
групповыми императивами) не находят поддержки в среде сторонников
микроистории. Все это подтверждает, что увлечение микроисторией пред-
полагает для французской историографии некий методологический сдвиг.
Насколько глубоко затронул этот сдвиг сферу конкретных исследова-
ний? Как мне уже приходилось отмечать, свидетельств осознанного пере-
хода на позиции микроистории в современной французской историогра-
фии практически нет4. Приводившиеся выше высказывания французских
историков-теоретиков о преимуществах этого подхода не встречают экс-
плицитного отклика. Тем интереснее, что фактическое изменение в при-
емах и проблематике французских исследований в последние десятиле-
тия и особенно в 90-е годы выявляет явный курс на микроисторический
анализ и, что особенно симптоматично, — на изучение социальной прак-
тики индивида.
1 Boltanski L., Thevenot L. Op. cit. P. 42: «Notre demarche vise a faire voir des
cMements de similitude sous Tapparente irreductilibite de 1’opposition metodologique
precedente (particulierement contrastee lorsqu’elle est exprimee dans I’antinomie
«individuel»/«collectif») etc.
2 Ibid. P. 11. Строго говоря, под понятием ситуации Болтански и Тевено под-
разумевают «отношение между состояниями, в которых находятся те или иные
персонажи, и состояниями, в которых находятся те или иные вещественные явле-
ния». По мнению авторов, именно таковые состояния заслуживают гораздо боль-
шего внимания, чем индивиды, группы или же персонажи как таковые (Там же).
3 Идеи и подходы Болтански и Тевено используются в работах едва ли не всех
ведущих сторонников микроистории во Франции — Б. Лепти, Ж. И. Гренье,
Ж. Ревеля, С. Черутти, А. Буро. Убедиться в этом можно, познакомившись, на-
пример, с научным аппаратом цитировавшейся выше коллективной работы «Les
lories de 1’experience».
4 Бессмертный Ю. Л. Как писать историю? М., 1998. С. 3-4.
318
Мир Александра Каждана
Убедиться в этом можно, присмотревшись к перестройке таких из-
вестных во Франции историографических направлений, как историческая
антропология, историческая демография, социальная история. Во всех
них более или менее ясно просматривается сдвиг в сторону изучения фе-
номенов «короткого времени» (а не longue duree), в сторону анализа того,
как конкретные индивиды интерпретируют групповые нормы поведе-
ния в своей повседневной практике (а не на расширение сведений о груп-
повых нормах как таковых), в сторону характеристики того, как воспри-
нимается «общественным мнением» нарушение отдельным индивидом
поведенческих стереотипов. Соответственно всему этому предмет ис-
торика как бы «умельчается», а видение самого предмета укрупняется1.
Неудивительно, что получают распространение, на первый взгляд, до-
статочно узкие историко-культурные и культурно-политические темы, в
трактовке которых проступает, однако, весьма широкий подтекст.
Пожалуй, одним из особенно ярких примеров такой переориентиров-
ки исторического анализа могли бы служить работы известного француз-
ского ученого Жоржа Дюби (недавно скончавшегося в зените своей сла-
вы). Издавна признавая важность исследования отдельных персонажей
истории и того, какую меру свободы оставляли каждому из них группо-
вые стереотипы, Дюби долгое время исходил тем не менее из того, что
при углублении в отдаленное прошлое «добраться» до конкретной лично-
сти практически невозможно: она как бы исчезает в безликой массе2. Это
побуждало Дюби ограничиваться выявлением того, какие именно пове-
денческие стереотипы проступали сквозь индивидуальное поведение
конкретного персонажа, будь то монах Рауль Глабер, рыцарь Гийом Ма-
решаль или король Филипп I.
Отличие последней работы Дюби «Дамы XII в.» (увидевшей свет в
1995-1996 г.)3 — в «переворачивании» этой постановки проблемы. Дюби
Привлекает внимание читателя к тому, насколько нестандартным, из ряда
вон выходящим было поведение таких широко известных фигур средне-
вековой истории, как Элеонора Аквитанская, воспетая Абеляром Элоиза,
легендарная Изольда — возлюбленная Тристана, евангельская Мария
Магдалина, или же гораздо менее знаменитых — Иветты из городка Юи
во Фландрии, редко вспоминаемых героинь Кретьена де Труа Фенис (до-
чери императора Александра) и Дорэдамур (сестры Говена). Именно
сквозь необычные — то шокирующие, то восхищающие современников —
поступки этих персонажей пытается Дюби осмыслить возможные вари-
анты поведения женщины в обществе XII в. и самое это общество.
Дюби круто изменяет здесь самый сюжет исторического исследова-
ния. Вместо традиционного анализа «положения женщины» он переносит
1 Бессмертный Ю. Л. Как писать историю? С. 8.
2 Duby G. Le Moyen Age. Entretiens avec A. Casanova / / La Nouvelle Critique.
P., 1970.
3 Duby G. Dames du XII siecle. T. 1-3. P., 1995-1996.
Статьи. Ю. Л. Бессмертный 319
центр тяжести на анализ возможностей, которые открывались тогда пе-
ред той или иной женщиной. Особенно же привлекает его внимание реак-
ция окружающих на нестандартное поведение отдельных из них. Таким
образом, вместо логического подчинения казуального массовому автор
сосредоточивает внимание на уникальности казуального и на его позна-
вательной роли. Тем самым читатель как бы приглашается размышлять о
возможности для индивида того или иного общества отклониться от сте-
реотипа, уйти от принятого поведенческого стандарта и о последствиях
этого для самого стандарта.
Может быть, еще поучительнее изменение в дискурсе другого мэтра
французской исторической науки — Жака Ле Гоффа. Его давний интерес
к «очеловеченной» истории не нуждается в доказательствах1. Как, однако,
понимал он в прежние годы смысл такого «очеловечивания»? Это видно на-
пример, из концепции книги «Средневековый человек», изданной под его
редакцией в 1987 г.2. Представлявшаяся еще совсем недавно последним
словом науки, эта работа (сохраняющая несомненную ценность и сегодня)
ориентирована на выявление типов человека в Средневековье. «Мона-
хи», «воины», «горожане», «интеллектуалы», «купцы», «женщины» — вот
типажи, обрисовываемые в этом труде. Все они неслучайно фигурируют
во множественном числе. И Ле Гоффу, и его соавторам было важно в каж-
дом из разделов показать некую коллективную личность (т. е. то, что
объединяло людей каждой из этих категорий), стирая подчас их индиви-
дуальные различия. Анонимность характеристик оказывалась в этой ра-
боте порой не только вынужденной, но и преднамеренной.
В этом подходе, безусловно, был свой смысл. Ведь человек каждой из
анализируемых категорий действительно обладал рядом общих призна-
ков, так же как имели свои характерные черты вообще все воплощения
средневекового человека3. Надо ли, однако, говорить, что, идя таким пу-
тем, исследователь может осмыслить лишь обобщенный образ индивида
того или иного времени. Важный для понимания среднего, рутинного, по-
вторяющегося, такой образ не позволяет, однако, представить неординар-
ное, особенное, из ряда вон выходящее. Но мыслима ли история и культу-
ра в рамках заурядного?..
Новая капитальная работа Ле Гоффа, опубликованная в 1996 г., —
♦Людовик Святой»4 — как бы отвечает на поставленный вопрос. В центре
внимания здесь история выдающегося правителя и короля, история явно
незаурядного индивида. Поэтому автор интересуется далеко не только
тем, что свойственно Людовику IX, как и всякому человеку Средневеко-
вья. Книга не ограничивается и стандартным для королевских биографий
1 См., например, его давнюю статью: Le Goff J. Is Politics still the backbone of
History?// Daedalus. 1971 (русский перевод: Тезис. 1994. № 4).
2 L’uomo medievale, Roma, 1987.
3 См. об этом вводную главу Ле Гоффа к книге.
4 Le Goff J. Saint Louis. P., 1996.
320
Мир Александра Каждана
описанием деяний «великого» человека. Как говорит сам Ле Гофф, его ра-
бота — не «История Людовика Святого и его времени» и не «История
Франции времен Людовика Святого», но история человека по имени Лю-
довик, его индивидуальности, его «Я», его сложности и даже загадочно-
сти1. Насколько широко мог он пользоваться свободой при выборе реше-
ний — он, король, связанный и обычными стереотипами своего времени,
и многочисленными политическими традициями? В какой мере сознавал
он эту свою связанность и насколько считал возможным пренебрегать ею?
Был ли он личностью со своей неповторимой индивидуальностью? Каково
было его самосознание?
Задаваясь всеми этим вопросами, Ле Гофф хотел бы использовать об-
раз Людовика не только как призму, сквозь которую можно увидеть обыч-
ные черты эпохи. Уникальность фигуры Людовика служит Ле Гоффу сред-
ством понять внутреннюю напряженность того времени, столкновение в
человеке рутинного и нестандартного, возможность для незаурядного
персонажа выйти за рамки общепринятого. Суммируя результаты своего
анализа, Ле Гофф заключает, что, судя по казусу Людовика Святого, у
французов XIII в. все более явно формировалось «внутреннее Я челове-
ка», «диалектически взаимодействовавшее» с императивами данной со-
циальной группы и все более «сильно заявлявшее о себе как таковом».
Поэтому, полагает Ле Гофф, индивида XIII в. можно было бы представить
себе как некую «смесь» «внутреннего Я» и черт индивида, свойственных
новому времени2.
Здесь не место обсуждать доказательность суждений Ле Гоффа. Как
бы к ним не относиться, ясно, что новая работа этого историка выражает
собой немаловажное изменение исследовательского ракурса. Акцент в
ней — не на общепринятом и массовом (и не на ключевом для Пьера Бур-
дье — прежнем властителе дум у анналистов — понятии habitus как сти-
ля и системы эпохи)3, но на индивидуальном и уникальном, на позна-
вательных возможностях, которые открывает исследование отдельного
казуса, такого казуса, который может оказаться самодостаточной то-
тальностью.
Пожалуй, не менее яркими образчиками современной переориентиров-
ки исторического анализа могут служить работы американских исследовате-
лей Франции XVII-XVIII вв. — Натали Земон Девис и Роберта Дарнтона4.
1 Le Goff J. Saint Louis. P. 21-22.
2 Ibid. P. 499 et suiv. Ле Гофф специально останавливается и на дискуссии о
понимании индивида разными исследователями — от англичан Ульмана и Мор-
риса до нашего соотечественника А. Я. Гуревича, подчеркивая свое несогласие со
всеми ими.
3 Bourdieu Р. Espace social et pouvoire simbolique//Р. Bourdieu. Choses dites.
P., 1987.
4 Davis N. Z. Women on the Margins. Three Seventeenth Century Lives. Cam-
bridge, Mass.; London, 1995; Дарнтон P. Братство: взгляд еретика / / Одиссей-
1994 (статья публиковалась только по-русски).
Статьи. Ю. Л. Бессмертный 321
Первая из них всю свою последнюю книгу построила в виде рассказа о
трех конкретных женщинах, одна их которых немецкая католичка, дру-
гая — нидерландская протестантка, а третья — иудейка из Гамбурга.
И именно через анализ восприятия мира этими «нестандартными женщи-
нами» (таков титул книги) Девис стремится показать, как интерпретиро-
вались принятые в окружающей их среде основные жизненные стереоти-
пы. Уникальное и здесь работает как средство осмыслить сущностное и
как самодостаточная тотальность.
Примерно то же можно сказать о работе Дарнтона, сопоставляющего
экстраординарные, с нашей точки зрения, взгляды на обыденные мужские
взаимоотношения во Франции XVIII в. двух совершенно непохожих лю-
дей — стекольщика Жака-Луи Менетра и Жана-Жака Руссо. И снова ана-
лиз того, как именно интерпретировали два эти человека общежитейские
нормы, позволяет исследователю предложить оригинальное осмысление
такого важного социального понятия, как братство, которое не могло бы
быть вскрыто при любой иной парадигме исследования.
Не буду останавливаться на других образчиках современных работ1, в
которых отдельный индивид (или отдельный казус) выступает как некая
призма, способная выявить те или иные неповторимые черты своего вре-
мени. В той или иной мере все они, на мой взгляд, подтверждают описан-
ный выше «вектор» в развитии современной французской историографии.
Пусть он — этот вектор — не единственный из тех, что характерны для
нее. В нем тем не менее выражены черты, обнаруживающиеся сегодня
едва ли не во всей европейской науке.
Итак, французские историки все чаще стремятся осмыслить, как ви-
делось прошлое отдельному конкретному индивиду. Это отнюдь не обяза-
тельно ведет к подмене таким видением любого иного (в том числе более
«типичного» и часто встречающегося). На мой взгляд, внимание исследо-
вателей к многообразию или даже к экзотичности отдельных индивиду-
альных видений открывает возможность более многопланового, то есть
менее однозначного понимания прошлого. «Человеческая составляю-
щая» истории выступает здесь не только в своем «усредненном» виде, но
в максимально развернутом варианте. Индивид перестает выглядеть пас-
сивным исполнителем предписанных извне норм. Он активно участвует в
их интерпретации и, следовательно, изменении. При таком подходе инди-
вид выступает и как микрообъект, и как некая тотальность, способ-
ная — в известных пределах — раскрыть свое время. В этом смысле дан-
ный подход как бы сочетает — хотя и не сливает! — анализ индивидно-
го и массового.
На мой взгляд, опыт французской микроистории важен и с точки зре-
ния того, насколько преодолима коллизия микро- и макроистории. Как я
пытался показать, противостояние этих двух видений прошлого носит по-
1 Я уже говорил о работах Черутти; см. также работы: Blum A. et Gribaudi М.
Des categories aux liens individuelles / / Annales HSS. 1990. № 6.
11 Зак. 4083
322
Мир Александра Каждана
своему драматический характер. Различна самая природа познавательных
процедур, реализуемых в этих двух подходах. Это препятствует любой
форме их механического слияния. Речь может идти лишь о таком их со-
единении, при котором каждый из них сохраняет свою автономность, хотя
и взаимосвязан с противостоящим ему. Знания, полученные с помощью
одного из этих подходов, существенны для другого и могут повлиять и на
выбор исследовательской процедуры, и на содержание получаемых ре-
зультатов.
С этой точки зрения, микроистория — это один из ракурсов исто-
рического познания, отличающийся специальным вниманием к инди-
видуальным чертам исследуемых феноменов, нацеленностью на осмыс-
ление уникального в помыслах и поведении исторических персонажей
и акцентом на изучении явлений, выпадающих из социального контек-
ста. Как таковая, микроистория оказывается одним из составных элемен-
тов более углубленного видения прошлого. Она помогает осмыслить в
высшей степени сложный облик изучаемых историком социальных струк-
тур, помогает увидеть не только то, что создает их целостность, но и то,
что обусловливает неустранимую неполноту их интегрированности1.
Могущественное — но не всемогущее! — средство исторического
познания, микроистория обнажает, таким образом, неслиянность двух до-
полняющих друг друга (но не смешивающихся!) видений прошлого, того,
которое базируется на индивидуальности и неповторимости любого пред-
мета исторического анализа, и того, которое претендует на рассмотрение
социальных объектов «в их ряду» и повторяемости2.
1 Изложенные соображения аргументируют неприемлемость точки зрения
на микроисторию А. Я. Гуревича, высказанной им в его выступлении на конфе-
ренции «Микро- и макроподходы к изучению прошлого» — см.: Гуревич А. Я.
«Не вперед к Геродоту, а назад — к анекдотам» / / Историк в поиске. М., 1999.
С. 234-235. В этом же препринтном сборнике была первоначальна опубликова-
на моя статья «Коллизия микро- и макроподходов и французская историография
90-х годов», во многом совпадающая с данной статьей по использованному мате-
риалу; настоящая статья отличается, однако, рядом принципиальных дополне-
ний и уточнений.
2 Об апорийном противостоянии этих двух видений прошлого писали самые
разные исследователи — и Зигмунд Кракауер, и Г. С. Кнабе, и Бернар Лепти, и
Карло Гинзбург, и Жан-Ив Гренье, и др. Исключает ли, однако, противостояние
этих видений возможность их параллельного использования в качестве не сли-
вающихся между собой, но дополняющих друг друга способов изучения прошло-
го? Приводившиеся выше суждения по этому поводу, с одной стороны, Л. М. Бат-
кина, а с другой — Л. Болтански и Л. Тевено как будто бы подтверждают такую
возможность.
Статья подготовлена при финансовой поддержке РГНФ (проект № 97-01-
00244).
А. И. Сидоров
О ХАРАКТЕРЕ КОРОЛЕВСКОЙ ВЛАСТИ У ФРАНКОВ
В VIII—IX ВВ.
Королевская власть являлась важнейшим социально-политическим
институтом раннесредневекового общества, его главным организующим
началом. Вместе с тем она представляла собой сложное социокультурное
явление. Ее облик в отдельных регионах Европы формировался под влия-
нием целого ряда факторов, выступающих в самых различных сочетани-
ях: варварских племенных традиций и античной политической культуры,
языческих верований и христианской идеологии, архаичных ментальных
установок и конкретных политических обстоятельств. Между тем при
всем многообразии конкретных проявлений процессов становления коро-
левской власти в них обнаруживаются и некоторые общие элементы.
Прежде всего таковыми являлись специфическая сакральная природа ко-
ролевской власти, ее клановый характер, а также особого рода публич-
ность.
Мы постараемся выяснить, каков был характер королевской власти у
франков в VIII—IX вв., что определяло ее специфику, как понимались со-
временниками место и роль короля в функционировании общественного
организма и какой отпечаток накладывали определенные ментальные
установки на ход политических процессов. В этом смысле каролингская
4поха представляет особый интерес. Ведь именно тогда закладывались
основы цивилизации средневекового Запада, а каролингское наследие на-
ложило неизгладимый отпечаток на весь ее облик.
В настоящее время у историков самых разных школ и направлений не
вызывает сомнений сакральность королевской власти1. Речь идет прежде
1 Этой теме был посвящен коллоквиум, состоявшийся в Майнце летом 1990 г.
(’.акральная природа правителя рассматривалась на нем в широких географиче-
ских и хронологических рамках, от древневосточных деспотий до диктатур XX в.
См : Legitimation und Funktion des Herrschers. Stuttgart, 1992. Особенно см. ст.:
(iundlach R. Der Sakralherrscher als Forschungsgegenstand/ /Ibid. S. 1-23. О ca-
324 Мир Александра Каждана
всего о том, чтобы выявить ее формы у разных народов в разные истори-
ческие периоды.
Сакральная природа власти Каролингов отличалась двойственностью.
С одной стороны, она базировалась на древних языческих представлени-
ях, с другой — испытывала сильное влияние христианской идеологии.
В VIII—IX вв. наблюдается их активное переплетение и взаимопроникно-
вение. По мнению А. Я. Гуревича, возможность для этого создавала в прин-
ципе сходная система представлений и навыков мышления у разных евро-
пейских народов, относительно независимая от веры в конкретное боже-
ство* 1. Слияние происходило тем легче, чем гибче было христианство, чем
большей способностью к трансформации оно обладало. Этот процесс в
VIII—IX вв. шел довольно интенсивно. Тем более что утверждение христи-
анской религии являлось основой государственной политики Каролингов.
Варварское сознание приписывало королям божественное происхож-
дение. Многие памятники содержат в себе подобного рода мифические
генеалогии. Так, Иордан возводит готский королевский род Амалов к асам
и называет их «не просто людьми, но полубогами» (non puros homines, sed
semideos)2. К асам древние скандинавы относили Одина и Тора. От Одина
Снорри Стурлуссон выводит генеалогию Инглингов3. Невыделенность
варваров из природы и связанного с ним теснейшим образом мира бо-
жеств позволяла людям вмешиваться в природные процессы с помощью
ряда магических жестов и процедур. Ведущая роль при этом отводилась
королям-конунгам, поскольку они были связаны с иррациональными си-
лами особым, кровным родством. Такая связь ценилась варварами превы-
ше всего. Тот же Один, в описании Снорри оказавшийся первым конун-
гом, в совершенстве владел самым могущественным искусством — кол-
довством. Он умел усмирить разбушевавшееся море, повернуть ветер,
причинить людям болезнь или смерть4. Он же приносил богам жертвы за
урожай и за победу5. Многие конунги следовали ему в этом. По древне-
германским представлениям, благополучие конкретного общественного
организма напрямую зависело от короля — более того, персонифициро-
валось в нем. В «Круге Земном» рассказывается о конунге Хальвдане Чер-
ном, при котором были удивительно урожайные годы. Когда он умер, труп
кральной природе королевской власти у германских народов см.: Hoffler О. Der
Sakralcharakter des germanischen Kdnigtums / / Das Kdnigtum: Seine geistlichen
und rechtlichen Grundlagen. Lindau u. Konstanz, 1954. S. 75—104.
1 Гуревич А. Я. Средневековый мир: культура безмолвствующего большин-
ства. М., 1990. С. 47 и след.
2 Иордан. Гетика. О происхождении и деяниях гетов. Изд. 2-е. М., 1997.
С. 135.
3 Сноррри Стурлуссон. Круг Земной. Сага об Инглингах. М., 1995. С. 11-
37.
4 Там же. Сага об Инглингах. Гл. VII.
5 Там же. Гл. VIII.
Статьи, А. И. Сидоров
325
его расчленили и погребли в разных областях страны. Норвежцы счита-
ли, что обладание даже частью тела мертвого конунга обеспечит им хоро-
шие урожаи и впредь1.
Следы подобного рода воззрений на королевскую власть сохраняются
в каролингское время. Так, в одной из молитв первой половины VIII в.,
которую читали при восхождении на трон очередного короля, в обраще-
нии к Богу помимо всего прочего содержалась просьба даровать в его цар-
ствование обильные урожаи2. К тому же ряду явлений, вероятно, следует
отнести и практику общегосударственных постов. Например, Ксантенн-
ские анналы сообщают, что осенью 868 г. «от королей (правивших тогда в
отдельных частях бывшей империи Карла Великого) вышло повеление,
чтобы соблюдался всеобщий трехдневный пост, поскольку усилился
страх голода (была велика опасность неурожая) и чумы»3. По-видимому,
это можно рассматривать как попытку воздействия на природу с помо-
щью жертвы в виде поста, ибо такая ее форма наиболее приемлема для
нового христианского бога. Правильность, более того, необходимость по-
добного рода акции ни у кого не вызывает сомнений. Население выполня-
ет общекоролевское предписание, т. е. на обыденном уровне оно воспри-
нимается как вполне нормальное и допустимое. Для самих королей здесь
тоже нет ничего необычного, наоборот, они действуют с сознанием долга
перед собственным народом. Да и сам автор этой части анналов, судя по
тексту, крайне ортодоксальный клирик, ничего странного здесь не усмат-
ривает, наоборот, считает необходимым упомянуть об этом. Приведенный
пример тем более любопытен, что позволяет увидеть некоторые важные
особенности сознания людей того времени. Даже короли и духовенство —
социальная элита общества, наиболее глубоко усвоившая христианские
идеи, — демонстрируют в своем поведении живучесть древних социокуль-
турных установок. Только место магических языческих ритуалов занима-
ют вполне определенные христианские.
В каролингскую эпоху сфера сакрального заметно христианизирует-
ся, во многом благодаря усилиям государства. Это наложило отпечаток
на функции королевской власти. Одной из важнейших обязанностей ко-
роля становится не только распространение христианства, но и организа-
ция функционирования механизма, обслуживающего сферу сакрального.
По инициативе светских властителей с самыми разными целями созыва-
ются церковные синоды, на которых они же председательствуют и по-
становления которых утверждают силой собственного авторитета. Коро-
ли считают себя компетентными в обсуждении догматических вопросов.
11апример, Карл Великий участвовал в принятии решения по вопросу о
1 Там же. Сага о Хальвдане Черном. Гл. IX.
2 Regalis benedictio quando elevatur in regno//Sacramentarium gelasianum
irginense. L., 1894. P. 130.
3 Annales Xantenses. an. 868 / / AusgewShlte Quellen zur deutschen Geschichte
drs Mittelalters. Bd. VI. S. 340-371.
326
Мир Александра Каждана
Св. Троице и иконопочитании1. По его настоянию проблема нисхождения
Св. Духа была решена в пользу Бога-сына (filioque)2. Короли борются с
ересями3, заботятся о правильности и качестве богослужения4, о положе-
нии Церкви5. Смарагд Сен-Мишельский вменяет королю в обязанность
исправлять все церковные «нестроения», поскольку тот имеет сан намест-
ника Христова6. Людовик Благочестивый, будучи королем Аквитании,
усиленно исправлял нравы местного духовенства, которое «больше зани-
малось верховой ездой, военной службой и метанием копий», нежели сво-
ими прямыми обязанностями, отстроил десятки монастырей и санкциони-
ровал проведение монастырской реформы, которую позднее распростра-
нил на всю империю7. Самый обряд королевского помазания, появившийся
во Франкском королевстве при Пипине Коротком, был заимствован из вет-
хозаветных установлений и внешне очень напоминал процедуру миропо-
мазания епископов. В представлении современников короли приобрета-
ли функции священников. Об этом недвусмысленно говорят, например,
документы франкфуртского синода 794 г., где Карл Великий назван гос-
подином и отцом, царем и священником, благоразумнейшим правителем
для всех христиан (sit domus et pater, sit rex et sacerdos, sit omnium chris-
tianorum moderantissimus gubernator)8.
Основы королевских претензий на главенство над Церковью имели
двоякое происхождение. Вне всякого сомнения, определяющее влияние
здесь оказывали позднеантичные традиции взаимоотношений император-
ской власти и Церкви. Начиная с Константина, императоры взяли на себя
роль верховного арбитра в вопросах церковного строительства и догмати-
ческих установлений, а также в борьбе с ересью9. Возрождение империи
на Западе обусловило возрастание интереса франков к имперскому на-
следию в его римском, но, главным образом, византийском варианте. Прав-
да, широкие заимствования в самых разных сферах, даже на бытовом
уровне, сопровождались при этом активным неприятием Византии как
политического конкурента.
С другой стороны, определенное влияние сохраняли древние жрече-
ские функции королей-конунгов. На уровне обыденного сознания, особен-
1 Annales regni Francorum. an. 767//Ausgewahlte Quellen... Bd. V. S. 10-155.
2 Ibid. an. 809.
3 Ibid. an. 794; MGH. Legum sectio II: Capitularia regum Francorum. T. I, № 14,
cap. 24; 22, cap. 21-22.
4 Capitularia regum Francorum. T. I, № 22, cap. 80; 30; 38, cap. 2; 43, cap. 2;
116, cap. 7; 117, cap. 9-10.
5 Ann. Reg. Franc, an. 813.
6 Smaragdi via regia. Cap. 18 / / PL. T. 102. Col. 957.
7 Anonymi vita Hludowici imperatoris. Cap. 19 (Далее: Anonym.)//Ausgewahlte
Quellen... Bd. V. S. 258-381.
8 MGH. Concilia, T. II, P. 1. S. 142.
9 Подробнее см.: Куликовский Ю. А. История Византии. СПб., 1996. Т. 1.
С. 100-109.
Статьи. А И. Сидоров
327
но в германской среде, именно они «оправдывали» главенство королей
над Церковью и признавали за ними право на активное участие в сфере са-
крального.
В середине — второй половине IX в., после длительных междоусоб-
ных войн потомков Карла и раздела империи, по мере ослабления свет-
ской власти и более четкого оформления ordo oratorum1, со стороны кли-
ра делаются попытки присвоить себе исключительное право на сферу са-
крального и вытеснить из нее короля. Воспользовавшись делом о разводе
Лотаря II, папа Николай I оспорил право государя на назначение и смеще-
ние епископов. Епископы Кёльна и Трира, помогавшие Лотарю идеологи-
чески обосновать законность процедуры развода, были вызваны в Рим,
обвинены в канонических заблуждениях, отлучены от Церкви и лишены
права когда-либо еще исполнять свои должности2. Хорошо известна дея-
тельность архиепископа Гинкмара Реймсского, крупнейшего религиоз-
ного и политического деятеля Франкского королевства второй половины
IX в. Все свои знания, опыт и связи он направил на борьбу с подчинением
церкви светскому властителю и доказательству превосходства прелатов
над достоинством королей3. Однако до конца раннего Средневековья по-
добного рода попытки терпят крах. Одной из основных причин этого, на
наш взгляд, было господство в массовом сознании совсем других устано-
вок, признавших за королями их особую, сакральную природу. Они были
гораздо древнее любых самых ранних претензий клира на верховенство.
Для варварского общества характерна персонификация в короле-ко-
нунге всего социального тела. От его благополучия, удачи, славы, здоро-
вья напрямую зависело процветание племени. И наоборот, всякие бед-
ствия объяснялись неблагополучием короля. Например, Снорри сообща-
ет о том, что в случае неурожая вся вина ложилась на конунга, якобы
пренебрегшего своими обязанностями. Если с течением времени положе-
ние не изменялось, его могли принести в жертву Одину4. По мнению Иор-
дана, главные причины военных побед готов заключались не в их отваге и
силе, а в той специфической иррациональной fortuna, которой обладали
их короли — Амалы5. Подобные представления демонстрируют удиви-
тельную живучесть: их можно обнаружить и в X в. Так, Видукинд Корвей-
ский, описывая переход короны к саксонскому герцогскому дому, вложил
в уста умирающего короля Конрада I следующие, обращенные к брату гер-
цогу Эберхарду слова: «Брат, мы располагаем войском, которое всегда
можно собрать и которым [лишь] следует руководить, в нашем распоря-
1 Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада. М., 1992. С. 239-241.
2 Ann. Xanten. an. 864; Annales Bertiniani. an. 864 / / Ausgewahlte Quellen...
Bd. VI. S. 12-287. О деле Лотаря II подробнее см.: Ewig Е. Fruhes Mittelalter.
Dusseldorf, 1980. S. 167-174.
3 Тейс Л. Наследие Каролингов. IX-X вв. М., 1993. С. 103-104.
4 Снорри Стурлуссон. Сага об Инглингах. Гл. XV, XLIII.
5 Иордан. С. 135.
328
Мир Александра Каждана
женин города и оружие с королевскими инсигниями, мы имеем все, чего
требует королевское величие, все, кроме счастья (fortuna). Счастье... пе-
решло теперь к Генриху (Птицелову), высшее благо государства находит-
ся теперь у саксов»1. Такого рода ментальные установки оказывали суще-
ственное влияние на политическую реальность каролингского мира. С ни-
ми напрямую связан государственный переворот 887 г., в результате
которого Карл Толстый лишился короны, Каролингская империя рухнула
окончательно, а в отдельных ее частях появились многочисленные узур-
паторы из среды местной аристократии: событие, эпохальное для после-
дующей истории всей Европы. Правление Карла оказалось откровенно
неудачным: бесконечные военные поражения от норманнов, нарушающие
внутренний мир мятежи и неурожаи. Вдобавок сам он был смертельно
болен, постоянно страдал от приступов мигрени и эпилепсии и демон-
стрировал явную неспособность к правлению. Осенью 887 г. в Тибуре
было созвано общегосударственное собрание (generale conventum). «Ко-
гда все магнаты империи увидели, что не только телесные, но и душевные
силы оставили Карла, они призвали... Арнульфа (сына его брата Карлома-
на. — А. С.), сделали его королем»2. Немного раньше, в 861 г., аналогич-
ная история произошла с Карлом Провансальским, младшим сыном им-
ператора Лотаря I. Будучи слабоумным и к тому же эпилептиком, «он ка-
зался беспомощными и совершенно неподходящим для королевского
достоинства и титула»3. На его корону обнаружились сразу два претен-
дента — его брат Лотарь II и их дядя Карл Лысый. Победа осталась за
Лотарем. Он взял владения брата под опеку, а после его скорой смерти
присоединил их к своим землям.
Еще одной особенностью королевской власти у франков в VIII—IX вв.
был ее клановый характер. Страной правил не король, а его род. Умираю-
щий властитель обязательно делил королевство между своими наследни-
ками4. До X в. не существовало единообразной системы престолонасле-
дия. Согласно нормам древнегерманского обычного права, в качестве за-
конных наследников отца выступали его сыновья. При этом не делалось
никакого различия между ними по старшинству или по происхождению
от разных матерей. Во Франкском королевстве подобная практика осно-
вывалась на известной статье Салической правды: «земельное наследство
ни в каком случае не должно доставаться женщине, но вся земля пусть
поступает мужскому полу, т. е. братьям»5. Правда, эта норма могла пони-
маться и в том смысле, что наследственные права передавались братьям
1 Widukindi Res gestae Saxonicae. I. 25 (Далее: Wid.)//MGH. Scriptores
(SS). T. 3. S. 408-467.
2 Reginonis chronicon. an. 887 (Далее: Regin. chron.)//MGH. SS. T. 1. S. 537-
612.
3 Ann. Bertin. an 861.
4 В. Шлезингер обоснованно считает это общегерманским явлением. Подроб-
нее см.: Schlesinger W. Beitrage zur deutschen Verfassungsgeschichte des Mittel-
alters. Gottingen, 1963. Bd. I. S. 168.
5 Салическая правда. M., 1950. Гл. LIX. С. 135.
Статьи. А. И. Сидоров
329
отца, т. е. дядьям по отношению к его сыновьям. Сплошь и рядом это при-
водило к неразберихе. В каждом отдельном случае принималось конкрет-
ное решение. Часто главным аргументом в подобных ситуациях была
сила. Даже в X в. в Саксонии проблема порядка наследования стояла
столь остро, что привела к открытому столкновению на собрании племе-
ни. Так что Оттон I был вынужден лично вмешаться. При помощи поедин-
ка спор решился в пользу племянников1. В VIII—IX вв. дяди имели некото-
рое преимущество перед племянниками в силу старшинства. Поэтому на-
следственные права последних часто приходилось оговаривать специально.
Так, в 806 г. Карл Великий в капитулярии о разделе королевства постано-
вил: «Если у кого-либо из трех братьев родится сын, которого народ поже-
лает избрать, чтобы он наследовал королевство своего отца, желаем, что-
бы дяди этого ребенка согласились на это и позволили бы сыну брата
своего царствовать в той части королевства, которую отец его... прежде
имел»2. Однако это не уберегало от усобиц и конфликтов. Так, приняв в
817 г. Ordinatio imperii, Людовик Благочестивый лишил в пользу сына,
Лотаря, своего племянника Бернарда итальянской короны. А ведь тот по-
лучил ее от самого Карла Великого. Бернард поднял восстание3. В 838 г.
другого племянника, сына Пипина, Людовик оставил без аквитанской ко-
роны, хотя местная аристократия «сделала того своим вождем»4. Пипин II
отчаянно сражался за отцовское наследство на протяжении многих лет,
однако безуспешно. В то же время правильность подобной практики раз-
делов сама по себе сомнений же вызывала. Попытка отца отстранить от
наследования кого-либо из сыновей или выделить им неравные доли рас-
сматривалась как нарушение традиции и приводила к очень серьезным
внутренним неурядицам. Именно здесь кроются причины «войны брать-
ев» Лотаря, Карла Лысого и Людовика Немецкого, вспыхнувшей после
смерти Людовика Благочестивого. Несмотря на многочисленные разделы
и переделы наследства, отец так и не сумел довести дело до конца. Только
Верденский договор 843 г., уравнявший в правах всех братьев, положил
конец череде военных столкновений.
В каролингскую эпоху патримониальность королевской власти пред-
ставляет собой более сложное явление, чем во времена Меровингов. Ко-
роль-отец не только выделяет сыновьям доли наследства, но еще при жиз-
ни делает их властителями в отдельных частях королевства. Так, Карл
Великий в 781 г. назначил своего сына Пипина королем Баварии, а Людо-
вика — Аквитании5. Причем последнему едва исполнилось три года. Столь
юный возраст в данном случае не стал помехой. Детство вообще не вос-
1 Wid. II. 10.
2 Divisio regnorum. an. 806. Cap. 5 / / Capitularia regum Francorum. T. I.
S. 126-130.
3 Ann. reg. Franc, an. 817.
4 Nithardi Quattuor libri historiarum. I. 8 (Далее: Nith.) / / AusgewShlte Quel-
len... Bd. V. S. 386-461.
5 Ann. reg. Franc, an 781.
330
Мир Александра Каждана
принималось тогда как самоценный период в жизни человека1. В детях
видели маленьких взрослых, и трехлетний король в принципе ничем не
отличался от тридцатилетнего: уже с момента рождения он персонифици-
ровал в себе харизму королевского рода. Аналогичным образом поступил
Людовик Благочестивый в 817 г., разделив империю между Лотарем, Пи-
пином и Людовиком, а после рождения Карла отец выделил и ему часть.
Последняя, правда, постоянно менялась, что непременно затрагивало ин-
тересы кого-либо из сыновей. Сначала это была Алеманния, затем Акви-
тания, далее Фрисландия, Австразия и значительная часть Нейстрии и,
наконец, все земли западнее Мааса2. Людовик Немецкий в 872 г. разде-
лил Восточно-франкское королевство между Карломаном, Людовиком
Юным и Карлом Толстым. При этом первый получил Баварию, второй —
Саксонию, Тюрингию и Франконию, а третьему досталась Швабия3. При-
меров подобного рода можно привести множество. Однако суть не в этом.
Независимо от того, на сколько маленьких regna делилось королевство, в
сознании современников оно все равно оставалось неким единым целым.
Еще долго после Вердена хронист называет Лотаря I, Лотаря II, Людови-
ка Немецкого и Карла Лысого «нашими королями»4. Многочисленные раз-
делы между представителями одного клана не воспринимались как раз-
дробление единого политического тела. Это совсем другая реальность,
феномен особого, еще коллективного и родового по своей сути сознания.
Даже Карл Великий, будучи императором и культивируя идеи построе-
ния «Града Божьего» на земле, не усомнился в необходимости выделения
сыновьям равных долей наследства. В 806 г. он предоставил Людовику
Аквитанию, часть Бургундии, Прованс и Септиманию. Пипин получил
Италию, Баварию и часть Алеманнии, Карл — «ту часть королевства...
которая будет лежать между этими пределами», т. е. Австразию, Ней-
стрию, Бургундию, Тюрингию, Саксонию, Фризию и часть Баварии5. Боль-
шое количество правителей, принадлежавших к одному роду, не угрожало
единству народа франков. Все, что от них требовалось, — это согласие6.
Однако «самым необходимым условием для сохранения мира» призна-
валось справедливое и узаконенное разделение королевства7.
1 Ронин В. К. Восприятие детства в каролингское время / / Женщина, брак
и семья до начала Нового времени. М., 1993. С. 17-18.
2 Nith. I. 3,4, 6, 7.
3 Annales Fuldenses. an. 872 // MGH. SS. T. 1. S. 337-415.
4 Ann. Xanten. an. 851,862.
5 Divisio regnorum. Cap. 1, 2, 3.
6 В одной из глав Divisio regnorum сказано: «нам угодно... предписать назван-
ным сыновьям во имя мира, который мы желаем, чтоб он вечно сохранялся, что-
бы никто из них не вторгался в пределы и границы королевства брата своего и не
стремился бы к расстройству его королевства... пусть поддерживает каждый бра-
та своего... против его врагов... как внутри его земли, так и против соседних наро-
дов» (Divisio regnorum. Cap. 6).
7 Ann. reg. Franc, an. 806; См. также: Сидоров А. И. Представление об «общем
благе» в сочинении раннесредневекового хрониста Нитхарда / / Науч. тр. Мос-
ков. гос. пед. ун-та. Сер. Социально-политические науки. М., 2000. С. 190-197.
Статьи. А. И, Сидоров
331
Практика выделения прижизненных уделов в каролингскую эпоху
была связана не только с наследственными традициями германского пра-
ва. Она во многом объяснялась особой политической реальностью того
времени. Отсутствие бюрократического аппарата вынуждало короля по-
стоянно разъезжать по территории королевства и лично участвовать в
управлении страной. Странствуя с виллы на виллу, из города в город, он
периодически принимал или обновлял присягу на верность со стороны
провинциальной знати, вершил суд, контролировал деятельность местной
администрации. Так, Людовик Немецкий в 852 г. отправился в Саксонию,
чтобы восстановить свои права на расположенные там домениальные вла-
дения, проехал через земли ангров, герудов, свевов и тюрингов. Он везде
разбирал судебные дела, поскольку местное население всюду «попиралось
плохими и лживыми судьями... и терпело тяжкое и продолжительное бес-
правие». В Тюрингии он, кроме того, вынес решение о том, чтобы ни один
гауграф в своем графстве, ни один судья в своем округе не вел чье-либо
дело в качестве адвоката1. Однако королевская итинерация имела не толь-
ко чисто практическое, судебно-административное значение. Думается,
не менее важную роль играл сам факт личного присутствия короля в том
или ином месте. В соответствии с культурной моделью эпохи, унаследо-
ванной от варварства, именно непосредственное общение народа с прави-
телем являлось непременным и важнейшим условием благополучия стра-
ны. Можно предположить, что отсутствие развитой административной
системы во многом было связанЬ со специфическими ментальными уста-
новками, господствовавшими в обществе. Мышление людей раннего Сред-
невековья еще оставалось конкретно-чувственным. Ему не была свой-
ственна некая абстрактная идея королевской власти. Значение имел кон-
кретный монарх, хороший или плохой, здоровый или больной, удачливый
или несчастливый. Люди стремились не только знать, но и видеть, кому
они присягали. Так, представители франкской аристократии из Колен-
вальда отказались приносить присягу Карлу Лысому заочно, требуя его
личного присутствия2. Новый король, как правило, принимал присягу на
общегосударственных собраниях знати. Иногда он объезжал территорию
королевства и проводил эту процедуру в каждой отдельной области3.
Практика назначения королем в отдельные части королевства своих сы-
новей преследовала ту же цель — дать людям возможность видеть короля
или хотя бы осознавать близкое присутствие представителя правящего
дома. Король должен быть досягаем. Наивно было бы полагать, что в ос-
новании здесь лежал некий насущный государственный интерес или кон-
кретные судебно-административные потребности. Молодые, а подчас ма-
лолетние короли были неспособны править и принимать самостоятельные
решения. Сын Карла Великого Людовик, в три года назначенный королем
1 Ann. Fuld. an. 852.
2 Nith. III. 2.
3 Ann. Fuld. an. 882, 888; Regin. chron. an. 880, 900.
332
Мир Александра Каждана
Аквитании, какое-то время спустя пожаловался отцу, что он носит только
имя короля. Знать его не слушается, казна и земли расхищены. Карл вы-
нужден был лично взяться за исправление сложившейся ситуации1.
Клановым характером королевской власти объясняется возможность
замены одного члена правящей семьи другим. Ярче всего это проявилось
в практике наследования территорий умерших родственников. Так, в
771 г. Карл Великий, после смерти брата Карломана, унаследовал принад-
лежавшую ему часть королевства франков2. Лотарь II, сын императора
Лотаря, в 863 г. присоединил к своим рейнским территориям обширные
южнофранцузские владения своего умершего брата Карла3. В 876 г. после
смерти Людовика Немецкого его брат Карл Лысый попытался добиться
короны Восточно-франкского королевства. Но в битве при Андернахе он
был разбит племянником Людовиком Юным4. Карломан, старший сын
Людовика Немецкого, умирая, просил своего брата Людовика Юного по-
заботиться о его жене, ребенке и королевстве, т. е. Баварии5.
Взаимонаследственные права представителей правящего клана дава-
ли себя знать и во времена политических кризисов. В 853 г. аквитанцы,
ненавидевшие Карла Лысого, обратились к его брату Людовику Немецко-
му, «умоляя его или самому стать их господином, или отправить [к ним]
своего сына»6. Пять лет спустя уже нейстрийские феодалы обратились к
нему с той же просьбой. Людовик даже совершил военный поход. Но он
закончился неудачно7. Возможность замены одного члена клана другим
позволяет понять смысл и таких драматических событий, как свержение
с трона Людовика Благочестивого его сыновьями. Крайне необдуманная
политика разделов привела к мятежу Лотаря, Людовика и Пипина, кото-
рые в 833 г. на Красном поле в Эльзасе взяли отца в плен. Несколько ме-
сяцев спустя они устроили в Суассоне грандиозный судебный процесс, на
котором поверженному императору, лишенному королевских регалий и
одетому в простую холщовую рубаху, зачитали длинный список прегре-
шений. Лотарь, взявший инициативу в свои руки, не только лишил отца
власти и короны, но и готовил его к принятию пострига. Сама возмож-
ность такого поворота событий вполне допускалась современниками. Воз-
мущение вызвала лишь необычайная жестокость Лотаря и его стремле-
ние к узурпации власти8.
Клановый характер королевской власти особенно отчетливо стал про-
являться по мере вымирания рода Каролингов. В 875 г. король Италии,
1 Anonym. Сар. 6.
2 Ann. reg. Franc, an. 771.
3 Ann. Bertin. an. 863.
4 Ann. Fuld. an. 876.
5 Ibid. an. 879.
6 Ibid. an. 853.
7 Ibid. an. 858; Ann. Bertin. an. 858.
8 Anonym. Cap. 48-49; Nith. I. 4.
Статьи. А. И. Сидоров
333
бездетный император Людовик II, сын Лотаря I, завещал свое наследство
двоюродному брату Карломану, сыну Людовика Немецкого1. Только си-
лой традиции можно объяснить тот факт, что в 885 г. все земли бывшей
империи Карла Великого оказались объединены в руках его незадачливо-
го потомка Карла Толстого, бездарного политика и смертельно больного
человека. В декабре 884 г. на охоте погиб Карломан, король Западно-франк-
ского королевства. Представители франкской аристократии «прибыли к
Карлу (приходившемуся их королю двоюродным дядей) в Понтион и вве-
рили себя его власти»2.
Клановое сознание королей, базирующееся на кровном родстве, обла-
давшем специфической сакральной природой, позволяло претендовать на
наследство наряду с законными сыновьями также бастардам. После свер-
жения Карла Толстого в 887 г., трон и корона Восточно-франкского коро-
левства достались Арнульфу Каринтийскому, незаконнорожденному
сыну Карломана Баварского3. Арнульф, в свою очередь, не имея до поры
законных наследников, добился на общегосударственном собрании при-
знания в качестве таковых двух собственных бастардов, Цвентибольда и
Ратольда4. Показательно, что в подобных случаях, когда клан уже начал
вымирать и законных сыновей становилось все меньше, предпочтение в
обладании короной отдавалось бастардам, пусть полукровкам, но все же
членам рода, перед просто знатными, порой весьма могущественными
людьми. Право на корону в VIII-IX вв. базировалось на специфических
иррациональных основаниях. Почмнению современников, королем нельзя
было стать, им можно было только родиться. В этом отношении чрезвы-
чайно любопытными представляются рассуждения аббата Прюмского
монастыря Регино, жившего во второй половине IX — начале X в.: «По-
сле смерти (Карла III Толстого. — А. С.) королевства, которые подчиня-
лись его власти, ...не ожидали больше природного государя (naturale
dominum), но каждое из своего чрева решило избрать себе короля (de suis
visceribus regem sibi creare disponit). Это обстоятельство вызвало многие
войны; не потому, что у франков отсутствовали князья (principes), кото-
рые в силу своей знатности, отваги и мудрости могли бы управлять коро-
левствами (qui nobilitate, fortitudine et sapientia regnis imperare possent),
но потому, что среди них равенство происхождения, достоинства и силы
(aequalitas generositatis, dignitatis ас potentiae) порождало разногласия
(discordia), так как никто не мог превзойти других настолько, чтобы
остальные соизволили покориться его власти (eius dominio)»5. Данный
пассаж отчетливо указывает на то, что одного лишь знатного происхож-
дения, реального могущества и определенного набора личных качеств
1 Ann. Fuld. an. 875. Ann. Bertin. an. 875.
2 Ann. Bertin. an. 885.
3 Ann. Fuld. an. 887; Regin. chron. an. 887.
4 Ann. Fuld. an. 889.
5 Regin. chron. an. 888.
334
Мир Александра Каждана
оказывается недостаточно для того, чтобы претендовать на трон. Пред-
ставления о специфических основах королевской власти, изложенные Ре-
гино, довольно древние. Однако подобные рассуждения раньше последней
четверти IX в. обнаружить не удается. Прежде они не нуждались в «про-
говаривании», так как являлись само собой разумеющейся вещью. Теперь
же появление многочисленных узурпаторов, лишенных кровной легитим-
ности, заставило Регино определенно высказаться по поводу того, кто и
почему может быть королем. В его время эти представления еще обладали
достаточной жизненной силой. В противном случае мы не сможем понять,
почему аристократия так настойчиво отдает предпочтение представителям
клана Каролингов — часто больным, немощным, лишенным реального
могущества, даже полукровкам? Почему корону получили Карл Толстый,
Арнульф Каринтийский, Людовик Дитятя, Карл Простоватый и т. д.?
Однако в IX в. наследственные права бастардов не всегда оказывают-
ся прочными и устойчивыми. Незаконный сын Лотаря II Гуго не был даже
взят в расчет, когда в Мерсене Карл Лысый и Людовик Немецкий делили
владения его отца1. Внебрачные дети Арнульфа получили признание лишь
до тех пор, пока у короля не родился сын в законном браке2. По всей ви-
димости, подобные изменения не в последнюю очередь были связаны с
укреплением в королевской семье церковной модели брака и ростом ее
престижности во второй половине IX в.3.
Неотъемлемой чертой королевской власти в раннее Средневековье
является ее специфический публичный характер. Это выражалось в том,
что любая государственная акция совершалась в присутствии большого
числа представителей социальной элиты и непременно с их активным уча-
стием. Всякое постановление по вопросам войны и мира, судопроизвод-
ства, законодательства было продуктом коллективных усилий. Так, по
сообщению Гинкмара Реймсского, при Карле Великом дважды в год про-
водились собрания (placita). На одном принимались постановления, ка-
сающиеся положения всего королевства на текущий год. «На это собра-
ние съезжались все вообще магнаты (maiores), как церковные, так и свет-
ские — старшие для предложения решения, низшие — для присоединения
к предложению»4. Другое собрание проводилось только с высшими (senio-
ribus) и знатнейшими советниками. «На совете этих высших подробно рас-
сматривали, что нужно было в будущем сделать и как распорядиться»5. Да-
же улаживая семейные дела (выделяя сыновьям доли наследства), импе-
ратор Карл принимает соответствующее решение при участии «всех верных
святой церкви и наших»6. Подобная практика представлялась современ-
1 Ann. Xanten. an. 870; Ann. Bertin. an. 870.
2 Ann. Fuld. an. 889.
3 Бессмертный Ю. Л. Жизнь и смерть в Средние века. М., 1991. С. 36.
4 Hincmari De ordine palatii. Cap. 29. (Далее: Hincm.) / / Capitularia regum
Francorum. T. 2. S. 518-530.
5 Hincm. Cap. 30.
6 Divisio regnorum. prol.
Статьи. А. И, Сидоров
335
никам чрезвычайно важной, более того, единственно возможной. Она во-
все не ограничивала, как может показаться, власти государя. Напротив,
он сам стремился к этому, созывая собрания и синоды, ибо таким образом
♦с божьей помощью сохранялся порядок» (ordo Domino duce perficeretur)1.
Видимо, сила и слабость короля в VIII—IX вв. определялись не столько
величиной его земельных владений, полнотой казны и количеством васса-
лов, сколько прежде всего широтой социальных связей, регулярностью и
глубиной контактов с представителями социальной элиты. Король полу-
чал корону по праву крови, и, занимая свое место в мировом порядке, он
должен был его сохранять. Механизмы функционирования этого порядка
были унаследованы еще от эпохи варварства с ее устным законотворче-
ством (требовавшим публичности) и зачаточной административной орга-
низацией. Строго говоря, полномочия короля в законодательной, судеб-
ной, административной, фискальной и военной сферах обладали весьма
нечеткими границами. В центре они реализовывались непременно при
широком соучастии знати, а на местах передавались представителям ад-
министрации — графам. Следовательно, не они определяли роль и место
короля в социально-политической организации общества. Думается, что
главной здесь была особая сакральная природа королевской власти. Она
делала короля посредником, связующим звеном между миром земным и
божественным. Она персонифицировала в короле социальное тело, бла-
гополучие которого напрямую зависело от благополучия властителя. От-
сутствие короля грозило нарушением мировой гармонии. Показательно,
какие слова вложил хронист в уста римского папы, давшего Пипину Ко-
роткому благословение на захват трона. Мнимый король (falce гех) не-
пременно должен быть заменен тем, кто реально обладает королевским
могуществом. Это нужно для того, чтобы «порядок не был изменен» (ordo
non conturbaretur)2. Многочисленные политические кризисы конца IX —
первой половины X в., связанные с развитием процессов феодализации, с
одной стороны, и вымиранием Каролингов — с другой, привели к появле-
нию королей-узурпаторов и утверждению новых династий (Капетингов во
Франции, Рудольфингов в Бургундии, Беренгариев в Италии, Людольфин-
гов в Германии). Однако у современников ни разу не вставал вопрос о
том, нужен ли им король вообще.
Кроме того, королевская власть имела особого рода коллективный ха-
рактер. Что бы король ни делал, куда бы он ни направлялся, как бы ни
поступал, за его спиной чувствуется присутствие некой группы людей,
которая находится с ним в постоянном и очень тесном личном контакте.
Без нее король в буквальном смысле не ступает и шагу. В источниках эти
люди называются по-разному: sui, perpauci (немногие), consiliarii, fideles,
patricipes secretorum (наиболее доверенные лица), primores partium ге-
1 Hincm. Cap. 30
2 Ann. reg. Franc, an. 749; О термине ordo подробнее см.: Biittner H. Aus den
Anfangen des abendlandischen Staatsgedankens // Das Koningtum ... S. 155-167.
336
Мир Александра Каждана
gis, complices (наиболее тесно связанные с королем). Они постоянно
находятся при властителе, неотступно за ним следуют, участвуют во всех
сторонах его жизни даже в бытовом отношении. Например, по сообще-
нию Эйнхарда, Карл Великий, чрезвычайно любивший бани, «приглашал
купаться не только сыновей, но и знать и друзей, а иногда даже свиту,
телохранителей и охранников, так что иногда сто или более человек купа-
лись одновременно»1. Они не оставляют властителя даже в самые труд-
ные моменты и живут с ним, разделяя все тяготы бытия. Например, для
Карла Лысого первые годы после смерти отца, Людовика Благочестивого,
были очень тяжелы. Он оказался королем без королевства, вынужден был
бороться с бесконечными мятежами аквитанской аристократии и воевать
за корону со старшим братом Лотарем. Поначалу Карл не располагал не
то что достаточным количеством земель и замков, но порой не имел даже
крыши над головой. Постоянно разъезжая по стране, где все были его вра-
гами, он не останавливался надолго в одном месте. Когда однажды некие
послы из Аквитании сумели доставить своему королю «в определенное
место, в определенный день и час... королевские украшения и кое-что
предназначенное для богослужения», это «возбудило большое удивление
у дружины и показалось всем особым знамением Божьим». Главным обра-
зом потому, сообщает хронист, что Карл ни разу не знал, где он и его при-
верженцы (sui) будут находиться. В таких условиях «ни он сам, ни кто-
либо из сопровождающих его [людей] не имел при себе ничего, кроме
одежды, которую они носили, [а также] лошадей и оружия»2. И даже со-
вершая ритуальное омовение в пасхальную субботу, Карл вынужден был
облачиться в снятое платье. Тем не менее бедствия и неурядицы не послу-
жили для сопровождавших короля людей поводом оставить его. А ведь
среди них были не только слуги и оруженосцы, но и такие знатные сеньо-
ры и крупные политики, как герцог Адельхард, бывший сенешаль Людо-
вика Благочестивого, или граф Нитхард, военачальник и дипломат, участ-
ник битвы при Фонтенуа и один из авторов Верденского договора.
Члены ближайшего окружения обсуждают с королем (иногда и за не-
го) все важнейшие политические вопросы, принимают коллективные ре-
шения, которым он подчиняется, непосредственно направляют и осуще-
ствляют все мероприятия королевской власти. Так, в 842 г. Людовик Не-
мецкий и Карл Лысый выбрали среди своих приверженцев (е suis) по
12 человек для выработки проекта разделения королевства. «И как они
решат..., — сообщает хронист, — тем короли и удовольствуются»3. Та же
ситуация повторилась и во время подготовки Верденского договора, прав-
да, тогда уже избрали по 40 человек4. Ни одна грамота, ни одно постанов-
1 Einhardi vita Caroli Magni. Cap. 22 / /AusgewShlte Quellen ... Bd. V. S. 164-
211.
2 Nith. II. 8.
3 Nith. IV. 1.
4 Nith. IV. 4.
Статьи, А. И. Сидоров
337
ление по самому незначительному вопросу не издавались без ходатайства
влиятельных лиц или совещания «со своими». Типичная грамота каролинг-
ского времени имела следующую форму. После королевского титула на-
зывается тот, по чьей просьбе совершается та или иная акция (пожалова-
ние земли или людей, предоставление иммунитета и т. д.), а затем следу-
ет собственно ее описание. Нитхард сообщает о том, что Карл Лысый
постоянно советуется со своими приближенными, вступать ли ему в пе-
реговоры с Лотарем, встречаться ли с ним1, сражаться или уклоняться от
битвы2 и т. д. Людовик Немецкий совещается со своими «о согласии и
внутреннем положении королевства»3. Карл Толстый на coloquium cum
suis принял эпохальное решение о том, чтобы епископы, аббаты и графы
защищали отдельные части королевства собственными силами и не рас-
считывали на помощь короля4. Подобных примеров можно привести мно-
жество. Совет короля не был органом государственного управления и са-
мостоятельного значения не имел. Даже сам термин, которым он обозна-
чался (coloquium), указывает на его совещательный характер. У каждого
короля был свой совет, распадавшийся с его смертью.
По-видимому, разного рода консилиумы и коллоквиумы имели не толь-
ко непосредственное практическое значение — выработку определенной
линии поведения или принятия конкретных решений. Не менее важным
представляется сам факт корпоративного обсуждения различных вопро-
сов. Король привлекал людей из своего окружения к их решению и тем
самым подтверждал, обновлял, актуализировал личную связь с ними, при-
давал ей наглядное материальное воплощение и еще больше сплачивал
их. В условиях раннесредневековой государственности, насквозь прони-
занной сложнейшей системой личных связей, подобная практика пред-
ставлялась чрезвычайно важной. Короли не столько стремились к едино-
личному правлению, к укреплению персональной власти, сколько стара-
лись расширить сферу соучастия во власти представителей социальной
элиты. Это лишь отчасти объясняется отсутствием разветвленной адми-
нистративной системы. Большое значение здесь имели коллективные фор-
мы сознания, в VIII—IX вв. еще весьма живучие.
Связь короля и его ближайшего окружения представлялась настоль-
ко существенной, что в сознании современников фигура властителя не
всегда была четко отдифференцирована от «своих». Можно предполо-
жить, что на последних распространялась часть его харизмы, сакральной
ауры. Это им позволяло иногда выступать в качестве адекватной замены
короля и совершать от его имени такие важные ритуализированные (а зна-
чит, несущие долю сакральности) процедуры, как присяга на верность.
Например, Карл Лысый отправил Адельхарда в Кьерси для принятия клят-
1 Mith. II. 5.
2 №th. II. 4.
3 Ann. Fuld. an. 874.
4 Ibid. an. 884.
338
Мир Александра Каждана
вы верности от франков, живших в Коленвальде1. Его старший брат Ло-
тарь сделал то же самое после смерти отца. Стараясь добиться единолич-
ной власти, он разослал гонцов с подобными поручениями во все концы
империи2. Ближайшее окружение короля демонстрирует в иных случаях
даже чрезмерную самостоятельность. Так, подавив мятеж своего племян-
ника Бернарда, Людовик Благочестивый не желал жестоко наказывать
его. Однако советники императора по собственной воле ослепили его, от-
чего тот вскоре умер3. По мнению Тегана, влияние советников на королей
настолько велико, что появление среди них «дурных» людей неизбежно
приводит к подобного рода греховным и неблаговидным поступкам и по-
рочит саму королевскую власть4.
Итак, для верного понимания феномена королевской власти в каро-
лингскую эпоху необходим не только подробный анализ фактов полити-
ческой истории. Не менее важным представляется изучение того менталь-
ного, социально-психологического фона, который определял их протека-
ние. Природа королевской власти в VIII-IX вв. достаточно сложна. Она
сохраняет свои древние сакральные основы, ставящие короля в особое,
посредническое положение между миром земным и неземным и делающее
их существами исключительными, обладающими толикой божественной
сущности. Однако формы сакральности в это время видоизменяются. На
мощный пласт языческих верований накладывается комплекс христиан-
ских представлений. Огромное значение здесь имеет также позднеантич-
ная политическая культура, постоянное влияние которой шло главным
образом из Византии. С этим связана активность королей в религиозной
сфере, их претензии на главенство над Церковью, их право вмешиваться
в разработку догматических вопросов, а также возможность влиять на
природу, воздействовать на ход естественных процессов.
Сознание людей каролингского времени носит еще коллективный ха-
рактер, что отражается и на природе королевской власти. Она выступает
как власть клана, а не отдельного человека. Этим объясняются такие яв-
ления политической жизни, как практика разделов королевства и выделе-
ния сыновьям уделов при жизни отца, наследование королевств умерших
родственников, взаимозаменяемость правителей, возможность их насиль-
ственного устранения и передача власти более удачливому родственнику
и т. д. Кровные узы настолько сильны, что позволяют претендовать на
трон даже бастардам. Однако в IX в. это вызывает возрастающее сопро-
тивление. Вышесказанное заставляет существенно скорректировать
наши представления о феодальной раздробленности, охватившей Европу
в конце раннего Средневековья. Для людей VIII-IX вв. границы ее проле-
1 Nith. III. 2
2 Nith. II. 1.
3 Thegani Vita Hludowici imperatoris. Cap. 22 / / Ausgewahlte Quellen ... Bd.
V. S. 216-252.
4 Ibid. Cap. 20.
Статьи. А. И. Сидоров
339
гали в другой плоскости. Видимо, она выражалась не в многочисленности
отдельных regna, а в одновременном правлении разных кланов, не отно-
сившихся к naturales domini.
Феномен коллективного сознания нашел свое выражение в особых
коллективных формах властвования. Любое постановление по вопросам
войны и мира, судопроизводства и законодательства есть продукт коллек-
тивных усилий короля и широких слоев социальной элиты. Кроме того,
вокруг короля непременно существует небольшая группа людей, которая
обсуждает и направляет все его действия. Это явление не носит только
сугубо прагматический характер — выработку определенной модели по-
ведения в той или иной ситуации. Не менее важным представляется сам
факт корпоративного сосуществования. Человек раннего Средневековья
осмысливал себя только как часть целого, через это целое и с помощью
него. Корпоративность давала человеку социальную нишу, создавала чув-
ство уверенности и защищенности. Эти феномены родового по своей сути
сознания не были до конца изжиты и в эпоху классического Средневеко-
вья. По-видимому, коллективной формой сознания, предполагавшей
разветвленную систему разного рода личных связей, объяснялась и не-
развитость административно-бюрократических структур власти в
каролингскую эпоху.
А. В. Короленков
ПОМПЕЙ СТРАБОН В ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЕ
88-82 гг.ДОН.Э.
Последний век Римской республики богат выдающимися личностя-
ми — достаточно назвать Мария и Суллу, Лукулла и Цицерона, Помпея и
Цезаря, Брута и Антония. В ряду этих персонажей несколько особняком
стоит Помпей Страбон, отец Помпея Магна. Выдающийся полководец,
триумфатор, герой Союзнической войны 91-88 гг. (здесь и далее все даты,
кроме оговоренных, — до н. э.). В ходе начавшейся в 88 г. войны граждан-
ской он сражался на стороне сената против Цинны, но больше думал об
укреплении собственных политических позиций, чем о разгроме врага, а
потому воевал вяло и был. даже готов пойти на компромисс с противни-
ком, из-за чего еще в древности снискал себе дурную славу. В конце кон-
цов Помпей умер от чумы, а его тело подверглось надругательствам со
стороны толпы.
В настоящей работе мы бы хотели остановиться именно на этом, по-
следнем периоде жизни и деятельности Помпея Страбона, который весь-
ма поучителен для понимания кризисных процессов, протекавших в это
время в Римской республике. Нельзя сказать, что даный сюжет не осве-
щался в научной литературе — можно вспомнить статьи К. Цикориуса,
М. Гельцера, Ф. Мильтнера, соответствующие разделы в монографиях
Ж. Ван Отегейма, Н. Кринити, Р. Сигера и других ученых. В них просле-
жена фактическая канва биографии полководца, по возможности выявле-
ны связи с римскими политическими кругами того периода, уточнена дати-
ровка ряда событий. Но без удовлетворительного ответа остались несколь-
ко важных вопросов. Что послужило причиной политического вакуума, в
котором оказался Помпей Страбон в начале гражданской войны? Могла
ли иначе сложиться его политическая карьера? И, если смотреть более
широко, какое место занимал он в ряду своих современников? На эти и
другие вопросы мы попытаемся дать ответ в предлагаемой работе.
Статьи. А. В. Короленков 341
Прежде чем перейти к подробному изложению и анализу фактов, от-
носящихся непосредственно к гражданской войне 88-82 гг., небесполез-
но вкратце осветить предыдущие этапы карьеры полководца. Он был млад-
шим сыном наместника Македонии Секста Помпея, который в конце 118
или начале 117 г. погиб в бою с балканскими кельтами (Syll3. 700.13)1.
Что касается Страбона, то о нем известно, что он имел обширные земель-
ные владения в Пицене {Plut. Pomp. 6.1), но сам происходил из трибы
Крустумина, тогда как римские граждане в Пицене относились к трибе
Велина (CIL. I2 3 4 5 6. 709. 8; ILS. 6629)2. Свой cursus honorum Помпей Страбон
начал квестором на Сардинии, а затем (в 93 или 92 г.), возможно, как и его
отец, был пропретором Македонии {Cic. Divin. in Саес. 63; IG. III. Ed. min.
4101 )3. Его звездным часом стала Союзническая война. В 90 г. он, будучи
легатом консула Рутилия Лупа, после первоначальных неудач вместе с
Сульпицием (вероятно, Гальбой) разгромил в сражении под Фирмом Лаф-
рения — одного из виднейших италийских вождей (сам Лафрений пал в
бою), а затем блокировал в Аскуле отряд другого предводителя повстан-
цев, Видацилия. Эти победы вызвали ликование в Риме {Арр. ВС. I, 40;
48; Liv. Ер. 75; Oros. V.18.17) и, несомненно, способствовали избранию
Помпея в консулы на 89 г. (Fasti Сар. 665)4. В 89 г. он добился еще более
крупных успехов, разгромив марсов, пицентов, марруцинов, вестинов
{Арр. ВС. I. 52; Oros. N. 18. 18-21; Liv. Ер. 75). Лишь в одном из сраже-
ний Страбон, если верить Орозцю (V.18.18), уничтожил 18 000 и взял в
плен 3000 италийцев. В конце октября или начале ноября он взял Аскул —
один из центров италийского сопротивления, не внеся, правда, после это-
го в казну доходов от добычи {Oros. V. 18.26; ср.: Plut. Pomp. 6.1)5. Воины
провозгласили Помпея императором, и он не был перед ними в долгу: так,
17 ноября 89 г.6 он даровал права римского гражданства турме отличив-
1 MiltnerF. Pompeius (17) // RE. Hbbd 42. 1952. Sp. 2059.
2 Gelzer M. Cn. Pompeius Strabo und der Aufstieg seines Sohnes Magnus. B.,
1942. S. 6.
3 Drumann W., Groebe P. Geschichte Roms in seinem Uebergang von der repub-
likanischen zur monarchischen Verfassung. Bd. IV. Leipzig, 1908. S. 326. Anm. 6;
Broughton T. R. S. Magistrates of the Roman Republic. Vol. I. Atlanta, 1986. P. 560;
Atlanta, 1984. Vol. II. P. 18.
4 CAH. Vol. IX. 1932. P. 190; Gelzer M. Cn. Pompeius Strabo... S. b MiltnerF.
Pompeius (45) // RE. 1952. Hbbd 42. Sp. 2255.
5 Правда, военная добыча (manubiae) являлась собственностью полководца и
потому не подлежала обязательной сдаче в казну, но всё же предполагалось её
использование на общественные нужды, однако и этого Помпей, судя по Плутар-
ху (Pomp., 4,1), не делал {Gelzer М. Cn. Pompeius Strabo... S. 14-15). В условиях
жесточайшего финансового кризиса (САН. Vol. IX. Р. 197-198) такое поведение
нс могло не снискать Помпею славы эгоиста и корыстолюбца {Plut. Pomp. 1.3;
Gran. Lie. 23F).
6 Criniti N. L’epigraphe di Asculum di Gn. Pompeo Strabone. Milano, 1970.
P. 57-61.
342
Мир Александра Каждана
шихся в боях испанских всадников и пожаловал им двойной паек (fru-
mentum duplex) (CIL, I1 2, 709). Надо думать, щедрые награды получали и
другие воины.
Помпей не ограничивался одними боевыми операциями. Он активно
участвовал в реализации lex Julia de civitate Latinis et sociis danda, распро-
странил ius Latii на некоторые общины Транспаданской Галлии, а ряд аль-
пийских округов приписал к местным муниципиям (Ascon. In Pis. 9 Cl.;
Plin. NH. III. 138), что было оформлено так называемым lex Pompeia и,
вероятно, обеспечило ему немалую популярность в этих краях (Cic. Ad Q.
fr. П.3.4)1.
25 декабря 89 г. Помпей отпраздновал триумф над аскуланцами и пи-
центинами (Acta triumph., 665) — единственный триумф, справленный за
победы в Союзнической войне2. Однако победоносный полководец желал
явно большего — второго консульства (Veil. Pat. II. 21. 2). Любопытно,
что именно он должен был проводить выборы на 88 г., поскольку его кол-
лега Луций Порций Катон погиб еще в начале года в бою с марсами (Liv.
Ер. 75; Арр. ВС. I. 50)3. Мы не знаем, выдвигал ли Помпей свою кандида-
туру, известно лишь, что консулами были избраны Луций Корнелий Сул-
ла и Квинт Помпей Руф4, а Страбону пришлось удовольствоваться про-
консульским рангом (Liv. Ер. 77). Это, в общем-то, и неудивительно, так
как еще в середине II в. был принят закон, запрещавший вторичное избра-
ние в консулы5 и нарушавшийся лишь во время Нумантинской и кимвро-
тевтонской войн для Сципиона Эмилиана и Гая Мария. Очевидно, что ни
с тем ни с другим Помпей не мог сравниться ни авторитетом, ни влияни-
ем, ни славой, да и война уже подходила к концу, а потому такой острой
нужды в его полководческих талантах, как прежде, уже не было.
Более того, видимо, вскоре после этого, примерно в начале 88 г.6, Пом-
пей был привлечен к суду по lex Varia, предусматривавшему наказание
лиц, своими действиями разжигавших войну с союзниками (Ascon. 79 Cl.;
Cic. Corn. I, fr. 54). Причины предания его суду неизвестны. Предполага-
ется, что попытка осуждения Страбона была результатом его вражды со
знатью или, по крайней мере, с влиятельными сенатскими кругами7, так
как в связи с этим процессом Цицерон (I. С.) называет Помпея человеком,
1 Gelzer М. Cn. Pompeius Strabo... S. 15; Miltner F. Pompeitis. Sp. 2258;
Badian E. Foreign Clientelae (264-70 В. C.). Oxford, 1958. P. 229, 268; Seager R.
Pompey: A Political Biography. Oxford, 1979. P. 2.
2 Van Ooteghem J. Pompee le Grand, batisseur d’Empire. Bruxelles, 1954. P. 44.
3 Gelzer M. Cn. Pompeius Strabo... S. 12; Miltner F. Pompeius. Sp. 2257.
4 В. Шур считал, что Страбон способствовал избранию Суллы и Помпея Руфа
(Schur W. Das Zeitalter des Marius und Sulla. Leipzig, 1942. S. 129), однако в ис-
точниках никаких данных на этот счёт нет.
5 Трухина Н. Н. Политика и политики «золотого века» Римской республики.
М., 1986. С. 140.
6 Miltner F. Pompeius. Sp. 2258; Badian E. The Date of Pompey’s First Triumph//
Hermes. Bd. 83. 1955. P. 112.
7 Badian E. The Date... P. 112; Gelzer M. Cn. Pompeius Strabo... S. 15.
Статьи. А. В. Короленков 343
ненавистным богам и знати (hominem dis ас nobilitatis perinvisum). И то и
другое требует оговорок: из слов Цицерона отнюдь не следует, что Стра-
бон имел столь дурную репутацию уже ко времени суда над ним и уж тем
более в глазах всего нобилитета. Что же касается сенатских кругов, то с
какой-то их частью у него вполне могли быть натянутые отношения, для
политического деятеля это вполне естественно, но в целом сенат еще дове-
рял ему: после суда, закончившегося его оправданием, он вернулся к сво-
ей армии в Пицен1 и продолжал командовать ею в качестве проконсула.
Хронологически определенных сведений о военной активности Пом-
пея в 88 г. нет2, но не исключено, что именно к этому году относится сооб-
щение Ливия о капитуляции перед ним вестинов и пелигнов (Ер. 76)3.
Дело в том, что Страбон назван здесь проконсулом, каковым он был в 88,
а не в 89 г. Но уже после этого в эпитоме говорится о взятии им Аскула,
которое имело место осенью 89 г., и потому вполне вероятно, что эпито-
матор Ливия назвал Помпея проконсулом ошибочно4, а потому сведения
о сдаче вестинов и пелигнов относятся к 89 г. Впрочем, отсутствие дан-
ных отнюдь не свидетельствует о прекращении боевых операций. Кроме
того, требовалось продолжать работу по послевоенному обустройству
покоренных им областей5, чьим патроном он теперь стал6, и в особенно-
сти тяжко пострадавшего от боевых действий Пицена, где Помпей (види-
мо, еще до войны) имел особенно много клиентов (Veil. Pat., II, 29, 1). Не
вызывает сомнений, что и в 88 г. проводились мероприятия, подобные тем,
которые были закреплены lex Porripeia.
Так развивалась карьера Помпея Страбона до начала гражданской
войны 88-82 гг. Он добился едва ли не всего, о чем только мог мечтать
римлянин: консулата, триумфа, славы. Значительно выросло число его
клиентов. Помпей фактически достиг положения «полудержавного влас-
телина» Пицена и Транспаданской Галлии. Но рано или поздно его про-
консульство должно было кончиться, и ему пришлось бы почивать на лав-
рах побед, со сладкой тоской вспоминая о днях былого могущества. Одна-
ко претензии Страбона на вторичное избрание в консулы показали, что
его подобная перспектива не устраивает. Гражданская война давала ему
отличный шанс избежать отставки и даже еще более укрепить свое поло-
жение.
В Риме между тем произошли небезызвестные события, метко назван-
ные Т. Моммзеном «сульпициевой смутой»7. Плебейский трибун П. Суль-
1 Miltner F. Pompeius. Sp. 2258.
2 Leach J. Pompey the Great. L., 1978. P. 19.
3 Gelzer M. Cn. Pompeius Strabo... S. 15; Broughton T. R. S. Magistrates...
Vol. II. P. 45. N. 9; Gabba E. Commento//Appiani Bellorum Civilium Liber Primus. Fi-
icnze, 1958. P. 180; Greenhalg P. A. L. Pompey: The Roman Alexander. L., 1980. P. 7.
4 Miltner F. Pompeius. Sp. 2257.
5 Leach J. Pompey the Great. P. 19.
(> Gelzer M. Cn. Pompeius Strabo... S. 15.
7 Моммзен T. История Рима. T. II. СПб., 1994. С. 192.
344
Мир Александра Каждана
пиций Руф, применив силу, провел ряд законов, в том числе о распределе-
нии италиков, получивших ius Romanum в результате Союзнической вой-
ны, по всем 35 трибам (до этого они составляли восемь отдельных триб, а
потому их голоса не имели самостоятельного значения), и о назначении
Мария командующим в начавшейся в 89 г. войне против Митридата Евпа-
тора вместо уже получившего этот пост консула Суллы. В ответ послед-
ний двинулся во главе своих легионов, готовившихся к отправке в Азию,
на Рим и взял Город штурмом. Законы Сульпиция были отменены, сам он
и 11 поддерживавших его лиц (в том числе и Марий) объявлены врагами
Республики. Мятежный трибун был схвачен и убит, остальным удалось
бежать. Вслед за «смутьянами», естественно, была отправлена погоня
(Арр. ВС. I, 55-58; Plut. Sulla. 8-10,1; Маг. 35; Liv. Ер. 77; Flor. III. 21.6-
8; Veil. Pat. II. 18.5-19.1; Oros., V. 19.1-7). Эти события положили начало
гражданской войне1.
Отношение Помпея Страбона к описанным событиям неизвестно. Ука-
зывалось, что если Сульпиций Руф был тем самым легатом, который упо-
минается в источниках в связи с действиями армии Помпея в 89 г. (Liv.
Ер. 76; Oros. V. 18.25; см. также: Арр. ВС. I. 48 — о 90 г.), то весьма веро-
ятны тесные отношения между ними2. В принципе это возможно, но все
же маловероятно, так как в состав военного совета Страбона в ноябре
89 г. входил, по-видимому, Сульпиций Гальба, но никак не Руф (CIL, 12,
709, 4)3. М. Гельцер полагал, что Помпею была небезразлична судьба но-
вых граждан-италийцев4, чьим интересам отвечал закон Сульпиция об их
распределении по 35 трибам. Однако понимание необходимости уступок
италийцам — а оно было Страбону, несомненно, присуще5 — вряд ли мог-
ло в данной ситуации серьезно повлиять на его позицию, поскольку сам
он от законов Сульпиция ничего не выигрывал. Что же касается Суллы,
то его действия ничего хорошего не предвещали: он показал, что спосо-
бен на все, а потому от него можно ждать самых неприятных сюрпризов.
Но, с другой стороны, захват Рима стал примером того, что ради удержа-
ния власти можно пойти на любое, даже самое вопиющее беззаконие. Для
Помпея, который явно не спешил в отставку, это было актуально едва ли
не более, чем для кого-либо из римлян.
Отставка же не замедлила последовать: вскоре в Риме было принято
решение о замене Страбона на посту командующего пиценской армией
консулом Помпеем Руфом. Не вызывает сомнений, что его инициатором
являлся Сулла: ему предстояло отбыть на Восток для войны с Митрида-
1 Егоров А. Б. Социально-политическая борьба в Риме в 80-е гг. I в. до н. э.
(К истории диктатуры Суллы) / / Социальная борьба и политическая идеология
в античном мире. Л., 1989. С. 132.
2 Gelzer М. Cn. Pompeius Strabo... S. 16.
3 Cichorius К. Romische Studien. В.; Leipzig, 1922. S. 138.
4 Gelzer M. Cn. Pompeius Strabo... S. 16.
5 Criniti N. L’epigraphe... P. 74.
Статьи. А. В. Короленков 345
том Евпатором, и он, очевидно, желал предоставить своему коллеге (и род-
ственнику) вооруженную силу, способную поддержать установленный им
порядок1, а заодно обеспечить и личную безопасность Помпея Руфа (Арр.
ВС. I. 63). Кроме того, Сулла избавлялся от потенциального соперника в
лице Страбона2.
Картина происшедшего не вполне ясна: Аппиан приписывает это ре-
шение народному собранию (ВС. I. 63), Валерий Максим — сенату (IX.
7. 2). Среди историков есть сторонники как первой3, так и второй версии4.
Очень возможно, что Аппиан просто неверно понял свой источник5. Кро-
ме того, сохранилось сообщение Саллюстия о том, что «плебейский три-
бун Г. Геренний по уговору (ex compositio) помешал консулу Сулле про-
вести закон о его возвращении» (Hist. II. 21. —‘Пер. В. С. Соколова). Речь
здесь идет, как поясняет цитирующий этот отрывок Авл Геллий, о некоем
privilegium Помпея (X. 20. 10), который, очевидно, и имел упомянутое со-
глашение (compositium) с трибуном. Раньше данный эпизод связывался с
возвращением из Африки Помпея Магна в 80 г.6, однако Э. Бэдиан убеди-
тельно показал, что упомянутый закон касался отстранения от командо-
вания его отца7, и эта точка зрения ныне преобладает8. Вероятно, Герен-
ний не позволил провести в комициях закон о смещении Страбона, и дело
ограничилось сенатским постановлением9. Правда, трибун мог наложить
вето и на него, но на сей счет источники молчат.
Резонно возникает вопрос: почему patres, всего несколько месяцев
назад продлившие полномочия Страбону, теперь лишили его их? При этом
следует учитывать, что отношения Суллы с высшим органом Республики
были в тот момент далеко не лучшими (Vai. Max. III. 8. 5; Plut. Sulla.
10. 2)10, и тем не менее сенаторы пошли навстречу желаниям консула.
В чем же причина? Т. Моммзен указывал на бездействие Помпея во вре-
мя «сульпициевой смуты», чем «доставил аристократии немало тревож-
1 Keaveney A. Sulla: The Last Republican. L.; Canberra, 1982. P. 74.
2 Leach J. Pompey the Great. P. 19
3 Моммзен T. История Рима. T. II. С. 192; Badian М. The Date... P. 111-112.
4 Drumann IF., Groebe P, Op. cit. Bd. IV. S. 330; Gelzer M. Cn. Pompeius
Strabo... S. 17; Van Ooteghem J. Pompde le Grand... P. 45; Gabba E. Commento. P.
180; Seager R. Pompey... P. 3.
5 Ensslin W. Appian und die Liviustradition zum ersten Biirgerkrieg / / Klio.
Bd. 20. 1926. S. 431.
6 MiinzerF. Herennius(7.1) / / RE. 1913. Bd. VIII. Sp. 663; CarcopinoJ. Sulla ou
la monarchie manqufce. P., 1931. P. 141-142; Gelzer M. Cn. Pompeius Strabo... S. 31;
Broughton T. R. S. Magistrates... Vol. II. P. 80; Van Ooteghem J. Pompee le Grand... P. 65.
7 Badian E. The Date... P. 109-112.
8 Leach J. Pompey the Great. P. 19; Seager R. Pompey. P. 3; Keaveney A. Sulla...
P. 74; Hinard F. Les proscriptions de la Rome rSpublicaine. Roma, 1985. P. 356, 357.
N. 8.
9 Seager R. Pompey... P. 3; Keaveney A. Sulla... P. 74.
10 Meier Ch. Res publica amissa. Eine Studie zu Verfassung und Geschichte der
spaten romischen Republik. Wiesbaden, 1966. S. 224-225.
346
Мир Александра Каждана
ных минут»1. М. Гельцер считал, что отзывом Помпея patres хотели до-
биться того, чего им не удалось достичь в ходе суда над ним по закону
Вария, т. е., очевидно, удалить его с политической сцены. Кроме того, как
добавляет ученый, «во времена Республики было неслыханно, чтобы ма-
гистрат стоял с сильным войском в Италии, не ведя войны»2. Во многом
сходна и точка зрения Ф. Мильтнера, который указывает на недовольство
сенаторов излишне самостоятельным положением полководца, который
уже три года командовал испытанной в боях армией, возглавляя важные
для Италии области3. Что касается гипотезы Моммзена, то непонятно, что
конкретно должен был сделать Помпей для борьбы с Сульпицием. Как
проконсул, он был обязан оставаться за пределами Рима, а в этом случае
особой опасности для мятежного трибуна он не представлял. К тому же
Сулла отреагировал на принятие законов Сульпиция столь «оперативно»,
что сделал излишним вмешательство со стороны Страбона. Аргументы
же М. Гельцера и Ф. Мильтнера могут быть отведены упоминавшимся
уже обстоятельством: если бы сенат не доверял Помпею, то не стал бы
продлевать в начале года его империй. Что же касается отсутствия бое-
вых действий со стороны Помпея, на которое указывает Гельцер, то оно
не доказано.
Так почему же сенаторы предпочли заменить Страбона Помпеем Ру-
фом? Причины этого, на наш взгляд, таковы. Хотя patres весьма прохлад-
но относились к Сулле, они не принимали скорее методов4, чем существа
его политики, направленной на усиление роли сената5. Поэтому они были
заинтересованы в сохранении сулланского законодательства. Между тем
не приходилось сомневаться, что, пока жив Марий и его сторонники, су-
ществует опасность новых эксцессов. Помпей Руф почти идеально подхо-
дил в глазах сенаторов для роли защитника нового порядка: он один из его
создателей {Арр. ВС. I. 57-59) и потому будет защищать его всеми сила-
ми, а кроме того, представлял собой, по-видимому, менее одиозную лич-
ность, чем Сулла — инициатор похода на Рим. И, наконец, не было уве-
ренности в лояльном поведении Страбона в новых условиях — пример
Суллы мог оказаться заразительным. Именно теперь сенаторы, видимо,
обратили внимание на факторы, не беспокоившие их в начале года, когда
они продлевали полномочия Помпея, — он уже слишком долго командует
сильной и закаленной в боях армией; под его властью находятся стратеги-
чески важные районы; в свое время он не сдал в казну доходы от аскулан-
ской добычи. Указанные обстоятельства приобрели особую значимость в
новых условиях, когда перед глазами уже был пример Суллы6. Все это
1 Моммзен Т. История Рима. Т. II. С. 192.
2 Gelzer М. Cn. Pompeius Strabo... S. 17.
3 Miltner F. Pompeius. Sp. 2258-2259.
4 Егоров А. Б. Социально-политическая борьба... С. 132-133; Meier Ch. Res
publica amissa. S. 227-228.
5 Ковалев С. И. История Рима. Л., 1986. С. 386.
6 «Сулланский фактор» совершенно не учитывается ни Гельцером, ни Мильтнером
(см.: Gelzer М. Cn. Pompeius Strabo... S. 16-17; Miltner F. Pompeius. Sp. 2258-2259).
Статьи. А. В. Короленков
347
(а также возможный нажим со стороны консулов), вероятно, и подтолк-
нуло сенаторов к неблагоприятному для Страбона решению.
Итак, командующему пиценской армией предстояло на неопределен-
ное время уйти в тень. Неудивительно, что он, как сообщает Аппиан, был
недоволен отставкой, хотя на словах согласился передать свой пост Пом-
пею Руфу (Арр. ВС. I. 63). Однако на следующий день (видимо, во время
жертвоприношения) солдаты набросились на консула и убили его. Стра-
бон ограничился словесным порицанием в адрес убийц, а затем вновь при-
нял командование (Vai. Max. IX. 7. 2; Арр. ВС. I. 63; Liv. Ер. 77; Veil. Pat.
11.20. I)1.
Беспрецедентность происшедшего была очевидна: в незапамятные
времена, в 414 г., воины забросали камнями военного трибуна с консуль-
ской властью Марка Постумия (Liv. IV. 50. 5), но случаев расправы с кон-
сулом еще не было (Veil. Pat. II. 20. 1). Совершенно недопустимым выгля-
дело и поведение Страбона: он не только не позаботился о наказании ви-
новных, но и не постеснялся опять занять свой пост вопреки решению
сената. Неудивительно, что Ливий (Ер. 77) и Патеркул (II. 20. 1) прямо
обвиняли его в убийстве консула. Хотя прямых улик против Страбона нет,
причастность полководца к расправе с Помпеем Руфом очень вероятна2.
Но нельзя не отметить и косвеннной ответственности Суллы — если ради
сохранения командования можно взять Рим, то неужели нельзя убить кон-
сула?
Сулла же отреагировал на случившееся сколь нетрадиционно, столь и
логично: не ставя вопроса о наказании виновных в убийстве своего колле-
ги и родственника, он окружил себя телохранителями, а вскоре отбыл к
армии в Кампанию, откуда отправился на Восток для войны с Митрида-
том (Арр. ВС. I. 64). Очевидно, что в сложившейся ситуации война с Пом-
пеем Страбоном (а иначе покарать последнего было невозможно) не вхо-
дила в планы Суллы: она ослабила бы его перед схваткой с царем Понта,
да и успех в ней мог достаться как той, так и другой стороне, не говоря
уже о том, что воины могли отказаться идти в бой против армии Помпея.
Никакой формальной реакции не последовало и со стороны сената, но
не из-за занятости подготовкой к войне с Митридатом, как считал Ж. Ван
Отегейм3, а из-за отсутствия рычагов давления на Страбона, коль скоро
даже Сулла отказался от борьбы с ним. Когда Сулла отбыл на Восток (к че-
му его побуждал, конечно, не столько инцидент с его коллегой, сколько
общая внутри- и внешнеполитическая ситуация), положение командую-
щего пиценской армией еще более укрепилось. Правда, он нажил себе
1 Э. Габба датирует эти события поздней осенью 88 г. (Gabba Е. Commento.
Р. 180), В. Шур же относит их уже к 87 г. (Schur W. Das Zeitalter... S. 136. Anm. 1).
Однако источники единодушно указывают на то, что в момент гибели Помпей
Руф ещё был консулом.
2 Моммзен Т. История Рима. Т. II. С. 192; Drumann W., Groebe Р. Op. cit.
Bd. IV. S. 330; Miltner F. Pompeius. Sp. 2259; Criniti N. L’epigraphe... P. 70. N. 25.
3 Van Ooteghem. Pompee le Grand... P. 45.
348
Мир Александра Каждана
опасного врага в лице Суллы, который по возвращении из Азии постарал-
ся бы отомстить ему, но это было делом не самого близкого будущего.
Однако ситуация в Риме вскоре резко изменилась. Не опасаясь более
армии Суллы, оживились его противники. Консул 87 г. Луций Корнелий
Цинна, идя по стопам Сульпиция Руфа, предложил в комициях законо-
проект о распределении италийцев по 35 трибам. Обсуждение проекта вы-
лилось в кровавое побоище на улицах Рима, закончившееся изгнанием
Цинны и его сторонников из Города. Консул был отрешен от должности, а
на его место назначен фламин Юпитера Луций Корнелий Мерула (Арр.
ВС. I. 64-65; Plut. Маг. 41. 1; Sert. 4. 5; Flor. III. 21.9-10; Veil. Pat. II. 20.
2-3; Gran. Lie. 15F).
Цинна бежал в армию Аппия Клавдия, осаждавшую Нолу — один из
последних очагов италийского сопротивления, и склонил ее к переходу на
свою сторону, обвиняя сенат, который отстранил его от должности без
решения народного собрания, в нарушении закона (Арр. ВС. I. 65; Veil.
Pat. II. 20. 4; Liv. Ер. 79). Многие общины Италии стали оказывать по-
мощь деньгами и людьми. Консулы Гней Октавий и Луций Мерула начали
укреплять Рим и вызвали из Пицена войско Помпея. Тот подошел к Горо-
ду и разбил лагерь у Коллинских ворот. Вскоре сюда подоспел и Цинна,
который расположился напротив него, а затем и Марий. Всего к Риму по-
дошли четыре повстанческих армии — Цинны, Мария, Карбона и Серто-
рия (Арр. ВС. I. 66-67; Liv. Ер. 79; Flor. III. 21.13)1. В том, что инсурген-
ты смогли сосредоточить вокруг Города столь мощные силы, Ливий обви-
няет Страбона, который, поддерживая обе стороны (utramque partem
fovendo), позволил Цинне собраться с силами. Он считает, мятеж можно
было подавить, если бы не коварство Помпея и нерасторопность консу-
лов (Ер. 79). В том же духе рассуждает и Веллей Патеркул: «Обманутый в
надежде продлить консульство, Помпей заколебался, занял позицию меж-
ду двумя группировками, во всем начал следовать собственному интере-
су (tit omnia ex proprio usu ageret) и, кажется, стал выжидать случая, что-
бы перейти с войском на ту сторону, где была большая надежда на власть»
(II. 21.2. — Пер. А. И. Немировского). Справедливость этих суждений
подтвердил весь последующий ход событий. Как же они развивались?
Поначалу, очевидно, Страбон вел переговоры с Цинной. Как следует
из данных Веллея (1. с.), он добивался вторичного консульства. Судя по
всему, у него были связи с некоторыми из марианцев, например с Карбо-
ном (Vai. Max., VI, 2, 8; V, 3, 5)2 и Дамасиппом (CIL, I2, 709, 4)3, что, воз-
можно, давало ему дополнительные надежды на успех своих притязаний.
Но если до прибытия Мария Цинна еще мог рассматривать перспективу
1 Серторий командовал той армией, которая противостояла Помпею Страбо-
ну (Oros. V. 19.11; Gran. Lie. 18F; Miinzer F. Cornelius (106) // RE. Bd IV. 1901.
Sp. 1284).
2 Katz B. R. The Siege of Rome in 87 В. C. / / CPh. Vol. 71. 1976. P. 331. N. 15.
3 Criniti N. L’epigraphe... P. 98-101; Hinard F. Les proscriptions... P. 363.
Статьи. А. В, Короленков 349
совместного с Помпеем консулата1, но после появления победителя кимв-
ров в лагере повстанцев это стало невозможно. И не потому, как считал
Гельцер, что взятие Марием Остии (Арр. ВС. I. 67; Oros. V.19.18; Liv.
Ер. 80) сделало соглашение со Страбоном ненужным2 — просто коллегой
Цинны по консулату на 86 г. не мог стать кто-либо другой, кроме Мария.
А союз с ним был необходим Цинне из-за того огромного авторитета, ко-
торым пользовался старый полководец (Vel. Pat. II. 20. 5).
Таким образом, переговоры закончились провалом для Помпея, на что
намекает Орозий (V, 19,10: Pompeius... contemptus a Mario vel Cinna). Ве-
роятно, именно после этого Цинна предпринял попытку убийства Пом-
пея, о которой рассказывает Плутарх (Pomp. 3). По его словам, один из
контуберналов сына полководца, Теренций (вероятно, член военного со-
вета Страбона Луций Теренций — CIL. I2. 709. 8)3, был подкуплен Цинной
и собирался убить Помпея-младшего, а его сообщники намеревались под-
жечь палатку Страбона. Но юного Гнея вовремя предупредили, и покуше-
ние оказалось неудачным. В лагере тем не менее началась суматоха, вои-
ны стали сворачивать палатки и браться за оружие, собираясь, видимо,
покинуть лагерь. Сам полководец не выходил из палатки, однако его сын
уговорил солдат остаться. К марианцам перешло лишь 800 человек4.
Описанные события произошли, вероятно, еще до первых боев армии
Страбона с марианцами5, а не после них6: когда прибыл Марий и союз с
Помпеем стал невозможен, Цинна, видимо, решил избавиться от сопер-
ника, который мог причинить емУ'немало хлопот на поле боя. Вероятно,
Цинна попробовал повторить то, что ему удалось в Кампании, когда он
переманил на свою сторону Аппия Клавдия7. Правда, войско было преда-
но своему полководцу, а потому требовалось уничтожить Помпея8. Весь-
ма возможно, что в случае успеха покушения его воины действительно
перешли бы к Цинне. Картина происшедшего представляется следующей:
заговорщики хотели убить полководца, одновременно распространить
среди воинов слух о его смерти и призвать их к переходу на сторону Цин-
пы, мотивируя это, например, тем, что сенат теперь накажет их за умерщ-
1 Badian Е. Foreign Clientelae (264-70 В. С.). Oxford, 1958. Р. 239.
2 Gelzer М. Cn. Pompeius Strabo... S. 18.
3 Cichorius К. ROmische Studien. S. 160-161.
4 Среди них могли быть Кв. Гиртулей и Л. Инстей (CIL. I2. 709. 9), впоследст-
вии участвовавшие в восстании Сертория (Cichorius К. Romische Studien. S. 167-
168). Менее вероятно это в отношении Г. Тарквиция (CIL. I2. 709. 9) (См.: Wise-
man Т. Р. New Men in the Roman Senate (139 В. C. — A. D. 14). Oxford, 1971.
P 264).
5 GelzerM. Cn. Pompeius Strabo... S. 18; Miltner F. Pompeius. Sp. 2260; Green-
halg P. A. L. Pompey... P. 8.
Drumann W., Groebe P. Op. cit. Bd. IV. S. 331; Katz B. R. The Siege... P. 332;
cp.: Van Ooteghem F. Pompee le Grand... P. 47.
7 Miltner F. Pompeius. Sp. 2259.
A Greenhalg P. A. L. Pompey... P. 8.
350
Мир Александра Каждана
вление Помпея Руфа. Однако Страбон остался жив и, надо полагать, не
отсиживался в палатке1, а появился перед солдатами и успокоил их. Со-
мнительно, чтобы воины вняли увещеваниям его 18-летнего сына, роль
которого Плутарх явно преувеличивает2. Да и сами эти увещевания были
излишни — причиной суматохи стал слух о смерти полководца. Видимо,
как только воины убедились, что командующий жив, в лагере водворился
порядок.
Весьма вероятно, что именно эти события подтолкнули Страбона к
более активным действиям против марианцев3. Источники упоминают
лишь о двух боевых операциях с его участием — сражение с армией Сер-
тория (Oros. V. 19. 11; Gran. Lie. 18F) и битва за Янику л (Арр. ВС. I. 68;
Gran. Lie. 18-19F; Тае. Hist. III. 51.2).
Первый из этих эпизодов, по сообщению Орозия, имел место вскоре
после срыва переговоров с Цинной. Бой был безрезультатным и прекра-
тился с наступлением ночи; потери сторон составили по 600 человек уби-
тыми (Oros. V. 19.11). По мнению Мильтнера, Страбон мог, но не захотел
разбить противника, так как сохранял надежду на соглашение с Цинной4.
В принципе это возможно, тем более что сенат явно не стремился помочь
Помпею в осуществлении его главного намерения — достижении второго
консулата5. Нельзя, однако, исключить и того, что в распоряжении Сер-
тория находились достаточно крупные силы, да и сам он был отнюдь не
бесталанным полководцем. В следующем сражении Помпей действовал
успешнее, коль скоро Серторию пришлось просить Цинну о помощи, ко-
торой тот, правда, не оказал (Gran. Lie. 18F). Сразу же после этого Гра-
ний Лициниан переходит к рассказу о битве за Яникульский холм, что
позволяет предположить синхронность обоих сражений. По сообщению
того же автора, для контрнаступления против марианцев на Яникуле
Страбон направил консулу Октавию подкрепление всего из шести когорт,
в чем Мильтнер снова усмотрел нежелание полководца помогать сенату6.
Но если сражения Помпея с Серторием и Октавия с Марием происходили
одновременно, то неудивительно, что Помпей не счел возможным при-
слать больше войск. К тому же, судя по всему, вскоре Страбон прибыл к
холму с основными силами7: Аппиан указывает на участие полководца в
контрнаступлении Октавия (ВС. I. 68), а Веллей пишет о его грандиозной
битве с Цинной (11.21.3), под которой явно подразумевается сражение за
Яникул, а не один из боев с Серторием, чьи масштабы, судя по потерям
1 Katz В. R. The Siege... Р. 333.
2 Gelzer М. Cn. Pompeius Strabo... S. 18; Badian E. Foreign Clientelae. P. 240.
N. 6; Seager R. Pompey... P. 4. N. 32.
3 Greenhalg P. A. L. Pompey... P. 8.
4 Miltner F. Pompeius. Sp. 2260.
* Моммзен T. История Рима. T. И. С. 225.
6 Miltner F. Pompeius. Sp. 2260.
7 Gelzer M. Cn. Pompeius Strabo... S. 19; Gabba E. Commento. P. 190.
Статьи. А. В. Короленков
351
(600 человек), отнюдь не были грандиозными. Правда, Помпей, как пишет
Граний Лициниан, не позволил Октавию продолжать наступление, но,
напротив, убедил консула отозвать Красса, очевидно, возглавлявшего ата-
ку. Страбон якобы боялся, что война закончится раньше, чем пройдут ко-
миции, и он не сможет тогда получить магистратуру (консулат?) (19F).
Эту версию приняли и многие современные исследователи1. Однако она
вызвала возражения Ч. М. Балета, по мнению которого Красс мог слиш-
ком оторваться от главных сил и понести большие потери2. Это суждение
не лишено оснований3, так как в целом войска сената значительно уступа-
ли по численности марианцам4. К тому же в случае решительной победы
Помпей скорее мог рассчитывать на успех на консульских выборах, по-
скольку разгром марианцев, несомненно, повысил бы его популярность
среди римлян. В случае же продолжения войны нужда в талантах Страбо-
на и в его армии сохранялась. Впрочем, допустима и иная логика: Помпей
мог опасаться (обоснованно или нет — вопрос другой), что вся слава по-
беды достанется Октавию, что марианцы будут чрезмерно ослаблены и
сенат перестанет нуждаться в его услугах и т. д. В любом случае, хотя
при нынешнем состоянии источников окончательное решение вопроса
вряд ли возможно, мы имеем веские основания усомниться в версии Гра-
нин Лициниана.
Судя по всему, это было последнее сражение Помпея5; во всяком слу-
чае, о других операциях с его участием сведений нет. Между тем ситуа-
ция требовала решительных мер: марианцы отрезали Город от подвоза
продовольствия, и в Риме начался голод (Арр. ВС. I. 69; Plut. Маг. 42.1).
Однако Страбон не предпринимал никаких шагов, чтобы исправить поло-
жение — вряд ли источники умолчали бы о таких попытках. Дело скорее
в том, что он, не будучи уверен в их успехе, берег армию — свою главную
политическую опору — и впрямь не спешил с активными действиями. На-
сколько правильной была такая тактика даже с точки зрения интересов
самого Помпея, сказать трудно; подобное кунктаторство не могло не вы-
звать недовольства страдавшего от голода plebs urbana, а это снижало его
шансы на консульских выборах.
Вместо операций против врага Страбон вновь предпочел пойти на пе-
реговоры с ним. Как пишет Граний Лициниан, Помпей, «хотя и видел, что
сенат враждебно относится ко всем изгнанникам и в особенности к Цинне
1 Gelzer М. Cn. Pompeius Strabo... S. 19; Miltner F. Pompeius. Sp. 2260;
Katz B. R. The Siege... P. 332.
2 Bulst Ch. M. Cinnanum Tempus: A Reassessment of the Dominatio Cinnae / /
Historia. Bd. 13. 1964. P. 313.
3 Нужна, однако, поправка: Помпей, очевидно, заботился не о Крассе, а о сво-
ей собственной армии, которой пришлось бы участвовать в наступлении, рискуя
понести большие потери в случае неудачи.
4 Brunt Р. A. Italian Manpower. 225 В. С. — 14 A. D. Oxford, 1987. Р. 440.
5 Greenhalg Р. A. L. Pompey... Р. 9.
352
Мир Александра Каждана
и его намерениям, тем не менее предложил принять отправленных Цин-
ной послов, обеспечив им безопасность (tuto reciperentur). И тайно сове-
щался с Цинной, скрывая это от Октавия» (21F. — Пер. наш). Основной
темой переговоров был, вероятно, вопрос о доле власти Помпея в случае
его перехода на сторону осаждающих, однако какие-либо детали неизвест-
ны. По мнению Гельцера, Страбон добивался отстранения Мария и желал
занять его место в лагере противников сената1, но это кажется нам мало-
вероятным. Логично предположить, что если в первый раз Помпей доби-
вался консулата, то теперь, когда враг усилился, речь могла идти в луч-
шем случае лишь о сохранении за ним того, что он уже имел — командо-
вания пиценской армией в качестве проконсула. К положительным для
него результатам переговоры, судя по всему, не привели — вряд ли Цин-
на, державший Город в кольце, нуждался в компромиссе с Помпеем. Да-
лее Граний Лициниан сообщает о даровании дедитициям (из числа итали-
ков) римского гражданства (см. также: Liv. Ер. 80), что, правда, усилило
войска сената лишь на 16 когорт (Gran. Lie. 2IF). По предположению
К. Ланцани, инициатором этого шага был Страбон2, чему, как отмечает
Ф. Мильтнер, «его прежняя позиция в вопросе о союзниках... по крайней
мере, не противоречит»3. Однако для бесспорного решения вопроса по-
добных соображений недостаточно.
Дальнейшие планы Помпея (да и не его одного) смешала разразивша-
яся эпидемия чумы, в результате которой войска сената потеряли 17 тыс.
чел., в том числе 11 тыс. — армия Страбона (Gran. Lie. 21-22F; Oros. V,
19, 18). Заболел и сам полководец (Gran. Lie. 22F). Тем не менее многие
античные авторы называют причиной его смерти не чуму, а удар молнии
(Plut. Pomp. 1. 2; Арр. ВС. I. 68; Oros. N. 19. 18; Gran. Lie. 22F; Obseq.
56a). Однако, как указывал еще Моммзен, выражение adflatus sidere,
встречающееся у Обсеквента (56а) в связи со смертью Помпея, означало
у Ливия, его источника, «пораженный моровой язвой», а не молнией, как
неверно поняли более поздние писатели4. Характерно, что ни Цицерон,
ни Ливий, ни Веллей Патеркул ничего подобного не пишут, а указанная
версия появляется в источниках не ранее конца I в. н. э. Тем не менее
многие ученые восприняли ее всерьез5, другие же (мы присоединяемся к
ним) согласились с поправкой Моммзена6. И уж совершенно необосно-
ванным выглядит предположение о том, что Помпей был убит мариански-
ми агентами7: античные авторы, падкие на такого рода сюжеты, хранят на
1 Gelzer М. Cn. Pompeius Strabo... S. 19.
2 Цит. по: ibid. S. 19. Anm. 1.
3 Miltner F. Pompeius. Sp. 2260.
4 Моммзен T. История Рима. T. II. С. 226. Прим. 1.
5 Егоров А. Б. Социально-политическая борьба... С. 133; Drumann W., Groe-
be Р. Op. cit. Bd. IV. S. 331; Gelzer M. Cn. Pompeius Strabo... S. 20; Schur W. Das
Zeitalter... S. 138. Anm. 6; Gabba E. Commento. P. 191.
6 CAH. Vol. IX. P. 264; Miltner F. Pompeius. Sp. 2261; Katz B. R. The Siege...
P. 333; Leach J. Pompey the Great. P. 21; Seager R. Pompey... P. 5.
7 Carcopino J. Sulla... P. 122. N. 1; Greenhalg P. A. L. Pompey... P. 9.
Статьи. А. В. Короленков 353
сей счет полное молчание1, да и крайне сомнительно, что Цинна и Марий
стали бы подсылать убийц в зачумленный лагерь, тем более что сам Стра-
бон был и так уже болен (Gran. Lie. 22F).
Похороны полководца вылились в демонстрацию ненависти к нему
населения Рима: толпа вытащила тело из гроба и поволокла его по улич-
ной грязи (Veil. Pat. II. 21. 4; Gran. Lie. 22-23F). Вряд ли это было под-
строено оптиматами2: толпа просто выразила свою ненависть по отноше-
нию к тому, чье бездействие не без оснований считала одной из причин
обрушившихся на Город бедствий3. Солдаты Помпея поступили под ко-
мандование Октавия и вскоре вместе с другими воинами консула пере-
шли на сторону Цинны, так как не слишком доверяли военным талантам
своего начальника (Plut. Маг. 43. 2).
Почему же таким образом сложилась судьба Помпея Страбона?
Ч. М. Балет считал, что добиться желаемого ему помешала ранняя смерть —
если бы не она, то вместо dominatio Cinnae могла бы установиться
dominatio Strabonis4. Такой же точки зрения придерживается и Б. Р. Кац,
по мнению которого Помпей мог быть вторично избран консулом5. Одна-
ко надругательство толпы над телом полководца показало отношение к
нему римлян. Не лучшими были и его отношения с сенатом. У него оста-
валась одна опора — армия, но и ее Страбон использовал не лучшим обра-
зом. Как отмечает Мильтнер, в 87 г., «когда только беспощадные меры
могли привести к успеху, (Помпей) своим слишком осторожным поведе-
нием упустил решающий момент»6. Таким моментом были первые дни,
возможно, недели выступления Цинны, когда его силы вряд ли позволили
бы выдержать натиск армии Страбона, чья численность, по подсчетам
П. А. Бранта, достигала 6 легионов7. В случае победы над мятежным кон-
сулом Помпей имел неплохие шансы победить на выборах даже вопреки
воле patres. Но он не сумел быстро сориентироваться в ситуации и начал
торг с сенатом, который после убийства Помпея Руфа был, разумеется,
не склонен помогать честолюбивому полководцу в достижении консула-
та. Невозможным оказался и компромисс с марианцами, лидеры которых
сами претендовали на высшую магистратуру. Оставалась еще одна воз-
можность — начать активные действия против Цинны, не дожидаясь со-
глашения с сенатом, и стать лидером обороны Города вместо не слишком
популярного в войсках Октавия. Учитывая военные дарования Страбона
и боеспособность его армии, он мог бы добиться этого, но так и не решил-
ся. Кроме того, промедлив с операциями против марианцев, Помпей допу-
стил такое усиление последних, что они перестали нуждаться в компро-
1 Van Ooteghem J. Ротрёе le Grand... P. 49.
2 Drumann W., Groebe P. Op. cit. Bd. IV. S. 331.
3 Miltner F. Pompeius. Sp. 2260.
4 Bulst Ch. M. Cinnanum Tempus. P. 312.
s Katz B. R. The Siege... P. 333.
6 Miltner F. Pompeius. Sp. 2262.
7 Brunt P. A. Italian Manpower. P. 440.
12 Зак. 4083
354
Мир Александра Каждана
миссе с ним. Чума, оборвавшая жизнь полководца, была в известной сте-
пени результатом его кунктаторства, ставшего одной из причин длитель-
ной «позиционной» войны, при которой опасность эпидемии безусловно
возрастала (ср. ситуацию в Афинах в 430-429 гг.).
Следует отметить и недальновидность сената в отношениях со Стра-
боном. Даже если бы тот и стал консулом, это не значит, что ему удалось
бы установить собственную, по выражению Ч. М. Балета, dominatio.
Прежде всего, для этого в Риме, как показал пример Суллы, еще не созре-
ли условия. Нельзя не учитывать и сравнительную незнатность полковод-
ца — он был всего лишь вторым консулом в роду, и даже его сын встречал
по этой причине прохладный прием в кругу старой аристократии1. Нако-
нец, нет данных о том, что Помпей имел организованную группу сторон-
ников, «партию», а «без партии, — как указывал Р. Сайм, — государствен-
ный деятель — ничто»2. Если к этому добавить неблагосклонность сена-
та, то можно не сомневаться, что Страбон мог рассчитывать не более чем
на один-два консулата. Однако patres, одержимые страхом перед узурпа-
цией, не сумели адекватно оценить положение. Как писал X. Майер,
«в третий раз — после Ливия Друза и Суллы — сенат оказался в зависи-
мости от более сильного, чем он, своевольного человека, чьего превосход-
ства он страшился, и опять отказался удовлетворить его претензии»3. Рас-
плата за это наступила, когда в Город вошли марианцы и десятки сенато-
ров пали жертвами начавшейся резни.
В заключение можно сказать следующее. Поведение Помпея Страбо-
на показало, что над его сознанием во многом уже не довлели нормы тра-
диционной полисной морали, требовавшие подчинения интересов индиви-
да интересам общины и честного служения ей независимо от того, после-
дует ли за это какая-либо награда. Страбон, который был готов служить
сенату и народу лишь в обмен на долю власти, и немалую, подобными доб-
родетелями похвастаться не мог. Однако он явил собой в этом отношении
несколько иной пример по сравнению с Марием, Суллой и многими из их
приверженцев. В-отличие от них Помпей старался не идти на открытые
нарушения традиционных норм, а если и шел, то чаще это проявлялось не
столько в действии, сколько в бездействии: он не наказал убийц Помпея
Руфа, не сдал после его гибели командование, не предпринял решительных
мер против марианцев и т. д. Таким образом, Страбон находился посредине
между «радикалами» вроде Мария и Суллы, с одной стороны, и консервато-
рами наподобие Октавия и Сцеволы — с другой. Думается, что в своем «пас-
сивном» отрицании «обычая предков» Помпей был не одинок, но, напротив,
являлся представителем целого слоя нобилей, которые, не слишком связы-
вая себя нормами mos maiorum, были тем не менее против такого прене-
брежения им, какое допускали марианцы и сулланцы. Однако роль этого
слоя в крушении Римской республики оказалась весьма значительной.
1 Трухина И. Н. Политика и политики... С. 34.
2 Syme R. The Roman Revolution. Oxford, 1939. P. 60.
3 Meier Ch. Res publica amissa. S. 238.
ПУБЛИКАЦИИ
С. А. Иванов
ПРОЛОЖНОЕ ВИЗАНТИЙСКОЕ ЖИТИЕ
ЛАЗАРЯ ГАЛЕСИОТА
Александр Петрович не раз обращал внимание на тот факт, что Житие
св. Лазаря Галесиота, находящееся в Московской Синодальной рукописи
Cod. Mosquensis 369 (353), имеет самостоятельное значение для исследо-
вания агиографической традиции этого интересного святого1. В 1988 г.
московский текст был опубликован Анной Ламбропулу2, однако это изда-
ние не воспроизводит начала Жития (расположенного на л. 217) и лише-
но какого бы то ни было комментария. Вместе с тем в недавно вышедшем
комментированном английском переводе Жития3 его московский извод во-
обще не учтен, а издание Ламбропулу не использовано. Поэтому мы ре-
шились на републикацию текста.
Основное жизнеописание Лазаря было составлено вскоре после смер-
ти святого его учеником Григорием. Этот гигантский по объему текст
(BHG N 979) назван издателем И. Делеэ «Vita А». В XIII в. Григорий Кип-
рский составил краткое житие Лазаря (BHG, N 980), которое издатель
назвал «Vita В»4. Делеэ указал, что «В» не является сокращением «А», но
1 Kazhdan A. Hermitic, Cenobitic and Secular Ideal in Byzantine Hagiography of
1 he Ninth Through the Twelfth Century / / The Greek Orthodox Theological Review.
1985. Vol. 30. № 4. P. 476; Idem. Lazaros of Mount Galesios / / Oxford Dictionary
of Byzantium. N. Y.; Oxford, 1991. Vol. 2. P. 1198.
2 Lampropoulou А. Амекбото кеСцеуо yia tov 6aio Aafapo ГаХт|спа)тт| //
OcoXoyia. 1988. T. 59. № 1.
3 The Life of Lazaros of Mt. Galesion: An Eleventh-Century Pillar Saint / Introd.,
11ansi., comment. R. P. H. Greenfield. Wash., 2000.
4 Vita Lazari//Acta Sanctorum Novembris. Bruxelles, 1910. Vol. 3 (в даль-
нейшем ссылки на страницы этого издания даются без пояснений).
356
Мир Александра Каждана
опирается на какой-то иной текст, во многом «А» противоречащий. Мож
но утверждать, что публикуемая ниже версия Жития также восходит г
этому несохранившемуся тексту: в нескольких местах московский извод
дословно совпадает с «В» (эти слова в нашем издании выделены курси-
вом), однако в других случаях совершенно с ним расходится. Видимо, они
оба опирались на общий источник, хотя каждый имел еще и свои, отдель-
ные. Этот архетип являлся, по-видимому, энкомием святому и, в отличие
от весьма фактологичной «Vita А», делал упор на чудесное. Наиболее яр-
ким эпизодом Жития следует признать сцену, когда умерший Лазарь вос-
кресает, чтобы вручить братии монастырский устав, а затем воскресает
вторично, поскольку забыл его подписать. Это ли не апофеоз бюрократиз-
ма! «Vita А» ограничивается в этом месте весьма жизнеподобным замеча-
нием, что Лазарь перед смертью был так слаб, что при подписании устава
его рукой пришлось водить (587).
Наличие нескольких версий одного и того же Жития Лазаря Галесио-
та дает исследователю возможность, которой обычно агиография не пре-
доставляет, — заглянуть «за кулисы» житийных чудес.
ТЕКСТ
(fol. 217 v) Trj avri] т^рёра pwjpri tov dalov ттатрд^ ijpajv OavpaTovpyov
Aagapov tov ёи та) ГаХраса) opei аакраауто?,
Етосцааор tov KoXnov, ’АЗраац патер,
(fol. 218г) оих иатерюртс Aa£dpco oov Aa£dpov
Ovto? 6 трюцакарюто? тгатт^р Tipaiv ёфи рёи ёк тт}?
'AaidTidos- ёк ксорл]?, аухоО пои Tfj? ката тд
Ma(av8pov МауицсНа? карё1/Т[$\ ой ttj Gela yevvi^aei, 0ed?
йф60ер фа)$ eKpayfjvai пепо1Т|ке ка1 oXov тди oIkov ё^ёттХрае.
тт] 8ё ёХХацфеь той фарёрто? фсото? та ev8ov yuvaia
еакебааОтрар, ка1 povov то Рреф°£- ёрапеХеифОту avaaTav ovv
opGiov ка1 отар ката dvaToXds*, прооцйхето, та^ х^Ра$
ёхои ёи та) ortfdei ёрцреитрё^а?, про8т|Хо0рто? той 0еоО то
той ракаро? KaOapdv ка1 0e(a? Scktikov ёХХарфесо?" пертаетт)?
8ё yev6pevo? урарратютт] napadtSoTai ка1 ev dXiycp той?
ownXiKicoTas* паТба? йперЗаХазр, пара navTtnv ё0еса£ето,
раХюта то npaov айтой ка1 Taneivdv £vopcovTcov ка1 то про?
та? 0ela? avva£ei? ка1 npoaevxd? np60vpov ка! anouSaTov ои
prjv аХХа ка! тд про? той? беорёрои? ф^рОрсппбр те ка1
аирпа0ё? ка1 tXap6v. toctoutov ка1 yap Tfj? eXer|poCTvvT|?
ёпецеХеТто, (Ь? dv dXiya) парта та тф ка0т]УЛт'О бьафёрорта
ёкфорт|аа1 ка1 кдХпос? twv 8еоцёр(пр dvaXwcrai. 8ia тоито
Публикации. С, А Иванов
357
ка1 раотсуа? оик oXtya? £8бхето лар ’ аптои, аХХ’ аитд?
оик £Хт]уб лотб тои £Хбб1У. ji6Xl? yovv о 8i8aoKaXo? el?
уоиу Харфу то ттар’ fjXiKlay аиубтду тои nai8d?, Ф?
6i8aaKdX(i) тоита) Xoindy expfj-ro.
El? (fol. 218 v) f]XiKiay 8£ d пас? лробХ0фу, 06ioy
с1стб8б£ато £рсота KaOiaTopfjoai топ? 06iov? toko us*, ov? 6
Кирю? бу тф каО’ f]p.a? б18б1 фауб1? каОт^усасте- тои тгбОои
Тб елстихФу ка1 лроакиултт]? тои lepou тафои ка1 тФу
dXXwv аблтфу тбтгсоу 6ф0б1?, бу тт] тои 7]у1астцбуои p-ovfj
>Jdpa лростбХ0фу лроаб8бх0Л ка1 тд lepov охЛР-а бу8и? тт]у
^nipeXetay ка1 XeiTOvpyLav тои yaou бл1 8екабТ7] XP^VOV
(16кусо? ипт|рётт]ое ка1 паута? тои? ^кбьоб буаакоицбуоп? Ф?
dv оХ(уо) тт] тб йХХт) арбтт) ка1 тт) илотаут) илбракоутьста?,
1брсостиут|? ка1 цт| 0бХ(пу лара тои латрсархои
1бростоХир.ц)У ката^юптаь- бль0пр.1д tolvuv лХб(оуо? fjavxta?
тб? 1Хасттт]р(ои? Tfj? 06ia? тбстстаракоотл? т]|1бра? ёу тф
<!стаггёра) dpei Зь^уие, рл]8бУ ti аХХо ^льфбрбцбуо? л то
iavTov аФца. ка1 dXiya? ротауа? та? ey Tfj бртща)
(ПтоицбУо? ка1 лотду т)8ютоу тд и8сор ттоюицеуо? ка1 тоито
оик €1? короу аХХ ’ оооу diro£fjy роуоу ка1 про? тт)У
ndyyvxoy атааиу цт] алокар.У€1У. перьуоатйу ойу цоуо? £у
тф брец (Ь? €ipT|Tai, Oda? aKOvei фсоут|? тр(тоу ттрд? аитду
<!кфсоут]ааа7]?- «Ла£аре, 8еТ стё илосттрёфас лрд? тт^у
^Убукар.бУТ]у». ка1 тоТ? еу тф dpei асткт^таТ? ауакаХифа?
таитт|У ка1 лротрале1? тт)У 68оу 8п]уиеу. 68еиоуто? о$у gf]
фёршу т?|у fjTTay д 8оХю? 8ai|iajy фаутаадаспу бУт^р^ато
аитду ёкфоРеТу ка1 кисоу (foL 219г) лоте цеХа? дф0е1? суФлюу
тои daiov, ларт]Ус6хХ€1 аитду стиу етёроь? тазу xwP^v KVC^ ка^
т?|у д8ду аитф ларбУ€л681£е, артои ti трифо? тф
iavTOu лростеуеукеТу стт6цат1 тоитоу елафье!?, д 8е уб
латлр, 0е(а 8vydp.ei та? аитои prjxa^d? SieXve.
КатаХарфу ойу та оькеТа ката тт|У Oeiay лростта£|.у, еу тф
бикт7]р(о), б1? 6 £8i8daKi]T0 та 1бра ураццата, катфкт|Об ка1
блд тт|? рл]трд? ауауусорю0б1? ка1 цт) бёХсоу баитду илб8бс£бУ-
с!та лрд? тт]У £л10ицоъ|1бУЛУ fjauxtav лХбТоу 8ia06p|iay06i?,
лрд? тд кат ai/rifcpu ’Ефбаои бро$ тд ГаХт^аюи ayfjX06 ка1
лХб(атои? тт€1расгрои$ бу аитф, dpdTO) тотб бутс, ттара тми
8aip6vb)y иттёсгтт]. лотб 8б |1босоу уиктфу Tf]y
/ктбХоиуть crrvXo^ irvpds 6it[K<j)v duo els'
(opdOi] ка1 ауубХсоу лХт|0иу б0бааато Xiyuptis-
♦ Ауаот^ть) д Оед^ ка1 Зсаакоршад^тыаау о I
/кбьоб то(уиу тду Tfj? dyia? ’Ауаотаобсп?
блои тт)У paoiy тои лир(уои атиХои катбТ8б,
пара тои фсХохрштои /ЗаспХёа)? Кыратамчуои
лрообпхлу
ovpavov аитф
фаХХоуааи тд
exOpol аитои».
уаду б8б(|лато,
тфу ауаХсоратсоу
tov Movopaxov
бфОдусо? сттбХХоцёусоу. бате? 8f] РаочХбй? лрд? тду латт|ра
358
Мир Александра Каждана
nXecova псотсу eix^v ^9 проеспбута аитф ёу rfj PTjaq) ЛёаРсо
8са тои цаОт^тои т?|У Tfj? РаасХеса? dvd^'qoiv- отОХоу
тосуароиу ёк Se^ccov тои vaov катаокеиааа? асгкеттт], ёу аитш
(fol. 219v) катсбкес, тду oupavov отёут|У ё/азу, Xaxavois те
641015- цоуос? кас uSari oXiya) ката Кирсакт)У тре форе у05. ov
цт]у аХХа ка1 ос8т|ра) тд awpia dirav nepcXapajy ка1 поХХ?|У
аит(5 т?|У KaKOVxtav nepcvowv, ты фих^1 цёу тои x^M-W^os*
8ap.a£6p.evo? Kai апопт^ууицеуо?, тш каинате 8ё тоО 0ёрои?
ёкфХеуоирсеуо? ка1 каебцеуо?. аХХ ’ ёахе тт)У тду Oedv
PaoTdoaoav navaxpavTov ©еотбкоу окёпт|У ка1 фроирду avajOev
ка1 итгёр кефаХ-q? аитои ёотшоау ка1 пар тд псё£оу
dnooopouoav, Sea тоито ка1 оите xL(^v оите тои 0ёрои?
ёккаиос? прооёРаХХе тт| аитои корифт}, ка1 fjy Хоспду о
цакарсо? ка1 ё£асаса 0аи|1ата Tfj тоъ Хрютои 8uvdpcec ка0’
ёкаотцу ёпстеХаэу. o0ev поХХос оиуёр^еоу тгрдд- аитду
паутахбОеу кас и и ’ аитсв посцёус Cnv тои Хоспои
ттрот|роиуто.
Ф0аоа? 8ё ес? тд Tfj? аретт|? акрбтатоу ка1 профите кои
Хар(о|1ато? a^caj0el? ка1 прос8о)У тд ёаитои тёХо?, ёпе'с офбвра
8сакаа)? аитои персе(хоуто та ката 0edv аитои тёкуа ка1
цета 8акрисоу аитду ё£еХспароиу ётс та) pta) nepieivai els*
|1еу(атт|У аит(5у софёХесау ка1 av^Tjaiy, aiTei пара Tfj?
0ео|1ё|торо9 тгроа0т)кт]У TTj? аитои £ojfjs\ пеутекаиЗекаетт]
Хрбуоу. ка1 тиха)У тои а1тт)|1ато$- кас els* ёууакостьои? ка1
liiKpdv Ti прд? тои? ца0т]та? ар10р.оър.ёуои? L8d)y, пХт)рт]9
(fol. 220г) тщерсву уеубцеуо? ка1 8ио тгрд? tol? ёр8о|чт|коута
Хроуои? £т1ста?, ёп1 пёра? ёахе КСЧ д 8о0е1? аитф пара
Tfj? ©еотокои пёуте ка1 8екаетт)? хрор°5* тгрдд* Kvpiov
eipi]viK6)9 ё£е8тщт]стеу. д 8ё 0ед?, (попер тт)у аитои уёуут]а1У,
оит(п 8?) ка1 тт)у ко(рл]а1У 0avp.aai(D? ё86$аое, 0еСсо фат тор
отОХоу ка1 ёутд? ка1 ёктд? катаХацфа? (Ь? ка1 тои?
ца0т|та? кас аакт^та? ёу animator? кас дреас 8сатр(роута?
а1а0ёа0ас тои дасои тд тёХо?- ка1 8f) anov8fj паат| па?
д тазу патёрсоу х°ро? тду атиХоу катаХарбуте? тт)у дрфаусау
(nSvpovTO, сЬ? Se ка'с x^P'ls* ёуурафои 8са0т]К7]? тду патёра
0аубута ё|чау0ауоу, ётс цаХХоу тду 0pfjvov ёпётесуоу ка1 цета
Закричу кас дХоХиуцоб прд? тду ayiov «fj |1?]у ои катарт|аетас»
ёфаокоу «тд оду OKfjvo? тои атиХои, ес |jcf] катаХспт]? тщТу
аут'с оаитоб парар.и0сау тсуа». цаХсата 8ё паутспу тои
ип^ретоъуто? та) ayio) цаОтугои тд аХуо? ка0т|фато, 0аир.а
тосуароиу цёусатоу д цёуа? ка1 тбте ёу8е(куитас. бХоХи^бутаэу
уар та)У тёкуаэу (Ь? есртугас ка'с фаэуа? 68uyi]pd? ёкпер. портов/
д апуои?, д уекрд?, а) тои Оаицато?, кас £(пу fjv
ка'с т?]у Хе^Ра ёпсРаХспу ты /соЛтгы, xdpTr)v ёухтрс£ес тос?
рса0т|таТ?- eTO’ ovtoj?, oj? ка1 npaji]y, dm/ou? ёа)рато. 8сеХ0буте?
Публикации. С. А, Иванов 359
8ё та уеураццёуа ol р.аОт)та1 цета Оаир.ато? (fol.220v) 6р.о0
ка1 хара?. етгб1 ка1 tV|v 8id xeLP°? итгоурафт|у тоО 6а(ои
ёу тсо тёХб1 pf] eupoy, avOi? атгокХаьбцеуос тгрб? тоу тгатёра
ёфасткоу- «el pf] ка1 итгоураф?]У 8ё£туга1 6 х^ртт)? Sia Tfj?
crfjs* dyia? xeLP^S» ш8е кас ¥]p.cTs* атгоОауоицеОа». 6 8ё, со tov
Oavparos, ка1 avOi? ё^ауастта? ка1 каО(ста? ка1 Tfj xeLPL
тду каХацоу ттростбресста? тт]у иттоурафт|У атгетёХесте, ка1
оитсо тду хартт]У tol? тёкуос? атгёЗажеу. е1т’ avOi? кеко(цт|та1,
Оаицато? р.еу(сттои та? атгаутшу тгХт|рсоста? фиха?. то 8ё уе
lepoy avTov Хеьфауоу 8o£oXoy(ai? ol р.а0рта1 ка1 p.upoL?
ка1 Харлтасти то тои фшто? й£юу а$(ш? Т1|1Г|стауте?, т1]
ттоХитгХойта) сторф ёуаттёбеуто ёуусстта ттои тоО сттиХои.
ттаутоТа Оаицата ка1 р.ета т?)у 6ст(ау тафт)У ёруа£бцеуоу
<1? 86$ау тоО dXT]0iyov 0еои каь Sarrf|po? тцкЬу
’1г|стои Xptarou со ттретта ripf} ка1 86£a ei? rov? alcova?
rcov alcovcov. vAprjv.
ПЕРЕВОД
В тот же день1 память святого отца нашего чудотворца Лазаря, подви-
завшегося на горе Галесийской
О, отец Авраам, приготовь свое лоно
Для Лазаря, не уступающего твоему Лазарю.
Сей триблаженный отец наш родом был из земли Азийской, из дерев-
ни, лежащей где-то поблизости от Магнезии, той, что на Меандре2. В мо-
мент его божественного рождения Бог сделал так, чтобы воссиял горний
свет, и наполнил им весь дом. Из-за сияния явившегося света все нахо-
дившиеся внутри женщины разбежались, и дитя осталось одно3. И вот,
поднявшись прямо и встав [лицом] к востоку, ребенок начал молиться,
прижав руки к груди4. Так Бог заранее объявил, что блаженный [Лазарь]
станет чистым восприемником божественного света.
Достигнув пятилетнего возраста5, ребенок был отдан учителю и, вско-
ре превзойдя детей-сверстников, удостоился всеобщего восхищения.
1 Память Лазаря праздновалась 7 ноября.
2 Замечания о Магнезии и Азийской земле присутствуют и в Житии А (509 D),
и в Житии В (589 А), однако упоминание Меандра содержится исключительно в
нашем тексте. Дело в том, что городов с названием Магнезия было в Малой Азии
два, и издатель делает предположение (509, n. 1), что имеется в виду Магнезия
на Меандре, а не у горы Сипил, на свой страх и риск.
3 В Житии А утверждается, что в доме осталась и мать ребенка (509 Е).
4 Ср.: 509 Е; 589 D; 607 А.
5 Версия «А» называет иной возраст — шесть лет (510 А; 607 В).
360
Мир Александра Каждана
Особенно все обращали внимание на его кротость и смирение, а также на
одушевление и усердие, которые он обнаруживал по отношению к боже-
ственным службам и молитвам1. [Обращали на себя внимание] еще и его
человеколюбие, приветливость и симпатия в отношении просящих [мило-
стыню]. Ибо он до такой степени пекся о подаянии, что за короткое время
растратил все, что причиталось преподавателю, и истощил свой кошелек
[ради?] просителей2. Из-за этого он получил от него немало плетей, но сам
никогда не прекратил сострадать. В конце концов учитель, осознав разу-
мение ребенка, [коим тот был наделен] не по годам, с тех пор обращался к
нему, как к учителю.
Когда ребенок подрос, им овладело божественное желание посетить
те святые места, которые освятил Господь, явившись в человеческом об-
личии. Он выполнил свое желание, явившись паломником к Святому Гро-
бу3 и другим пречистым местам. Придя в монастырь Савы Освященного,
он был [там] принят и, облачившись в святую схиму, неустанно служил и
участвовал в храмовой литургии в течение десяти лет4. Всех, кто там под-
визался, он в скором времени поразил как своим послушанием5, так и про-
чими добродетелями. Против воли он был патриархом Иерусалимским
удостоен священства. Возжелав большего молчальничества, [Лазарь как-
то] провел на внешней [по отношению к монастырю] горе умилостивитель-
ные дни божественной Пятидесятницы6. С собой он ничего не взял, кроме
собственного тела, а питался скудными травами, растущими в пустыне,
сладчайшим же питьем сделал воду, да и той [потреблял] не досыта, но
только лишь чтобы не умереть и не утомиться во всенощных предстояни-
ях7. И вот когда он в одиночестве пребывал, как сказано, на горе, услыхал
он божественный глас, трижды воззвавший к нему: «Лазарю, нужно тебе
возвратиться на родину»8. Он раскрыл это [повеление] тем аскетам, что
находились [с ним] на горе, и, получив [от них] отпущение, отправился в
путь. Лукавый бес не снес поражения, и когда Лазарь путешествовал,
начал пугать его видениями: как-то явился святому черный пес и начал
вместе с другими собаками тех земель досаждать ему, препятствуя его
’ В Житии А рассказана сложная и нелегкая история ученичества Лазаря, но
ни слова о его способностях нет ни в одной из версий.
2 Этот мотив также отсутствует в других версиях, хотя плохие отношения с
учителями и упоминаются (ср.: 510 В).
3 В других версиях приходу святого в Иерусалим предшествуют многочис-
ленные события (ср.: 510 В — 514 С), однако храм Гроба Господня упомянут лишь
Житием В (592 Е — F).
4 В Житии А сказано о шести годах (514 D).
5 Житие А, напротив, рисует характер Лазаря как весьма своевольный и рас-
сказывает, что из-за этого святого даже изгоняли из монастыря (514 D — F).
6 Этот рассказ в Житии А стоит до рассказа о посвящении в сан (514 Е).
7 Это описание отсутствует в других вариантах Жития.
8 Этот глас слово в слово совпадает во всех версиях (ср.: 515 В, 594 А).
Публикации. С. А. Иванов 361
путешествию. [Этот пес] не давал ему даже кусок хлеба ко рту поднести!
Но отец с божьей силой разрушил его ковы1.
Прибыв по Божьему повелению в родные места, Лазарь поселился в
той часовне, в которой учился Святому Писанию, и был опознан своей ма-
терью. Против собственного желания он обнаружил себя. Затем, еще бо-
лее возжаждав вожделенного безмолвия, он взошел на возвышавшуюся
напротив Эфеса гору Галесий. В этом месте, которое тогда было нехоже-
ным, он претерпел множество искушений от бесов. Однажды среди ночи
он творил молитву, и привиделся ему столп огненный, простиравшийся
от земли до неба. Узрил он и сонм ангелов, сладко певших: «Да восстанет
Бог, и да расточатся враги Его»2. Итак, он построил храм Святого Воскре-
сения на том месте, где увидел основание огненного столпа. Дело в том,
что боголюбивый император Константин Мономах щедро посылал пожерт-
вования. Этот царь питал огромное доверие к отцу [Лазарю], ибо он через
своего ученика предсказал Константину, находившемуся на Лесбосе, что
тот будет провозглашен императором3. Построив рядом с храмом столп
без крыши, он поселился на нем, имея кровом небо, питаясь сырыми ово-
щами и малым количеством воды по воскресеньям. Мало этого, пораз-
мыслив, как бы причинить своему телу побольше утеснений, он увешал
(.то целиком железными [веригами]. Зимой его мучил и морозил холод,
летом палила и сжигала жара. Однако пречистая Богородица, носившая
[во чрева] Бога, была ему и кровом, и сторожей, и стояла над его главой,
отгоняя все напасти. Поэтому ни снег, ни летний жар не касались его ма-
кушки4. Блаженный [Лазарь] что ни день творил, [с помощью] силы Божь-
1 Перед нами — интересный образчик работы позднейшего агиографа: в Жи-
тии А преследовавшие святого собаки имеют вполне земное происхождение, там
содержится лишь слабый намек на то, что в их преследовании могло воплотиться
и бесовское начало (517 D — 518 А).
2 Пс. 67.2. Видение Лазаря упоминается лишь в Житии В (599 F — 600 А).
3 История с императором Константином Мономахом — наиболее двусмыс-
ленная во всем жизнеописании Лазаря. Дело в том, что Житие А излагает совер-
шенно иную версию тех же событий: некий монах-ослух вопреки воле Лазаря
обманным образом втерся в доверие к Мономаху — получив в городе Смирна
сведения о предстоящем вызволении того из ссылки, этот монах отправился на
остров Лесбос и выдал Мономаху это знание за собственное пророческое виде-
ние (579 А — С). Версия московской рукописи ближе к тому «облагороженному»
изложению событий, которое представлено в Житии В (599 F — 600 Е). Причина
столь сильной разноголосицы версий в том, что Константин Мономах после при-
хода к власти действительно выделил деньги для постройки монастыря — но в
Бессах, а вовсе не на Галесии. Лазарь ослушался высочайшего приказа, ссылаясь
на полученные им мистические озарения, и выстроил монастырь Воскресения
там, где хотел сам, что, видимо, продолжало оставаться предметом скандала че-
рез много лет после его смерти (The Life... Р. 41 — 48, 57 — 58).
4 Этот мотив встречается в обоих Житиях («А»: 581 А — С; «В»: 601 В — D),
но лишь в версии «А» содержится объяснение: среди окрестных жителей ходили
слухи, что в плохую погоду столп Лазаря закрывают съемным навесом.
362
Мир Александра Каждана
ей, неслыханные чудеса. Из-за этого со всех сторон стекались к нему
люди, желавшие в дальнейшем жить под [водительством] такого пастыря.
Достигнув вершин добродетели и сподобившись пророческого дара,
он провидел и собственную кончину. Но его чада по Богу окружили его и
со слезами принялись умолять еще пожить для вящей их пользы и пре-
умножения. И тогда он попросил у Богоматери прибавки к своей жизни —
пятнадцать лет1. Получив то, чего просил, он стал свидетелем увеличения
числа своих учеников до девятисот с небольшим2. Исполнив свои дни и
прожив семьдесят два года3, когда подошел к концу дарованный ему Бого-
родицей пятнадцатый год, он мирно переселился к Господу. А Бог так же
чудесно восславил его успение, как некогда и его рождение: он осветил
[его] столп и снаружи, и изнутри божественным светом, так что ученики
и подвижники, находившиеся в пещерах и на горах, узнали о кончине пре-
подобного4. И весь сонм отцов изо всех сил устремился к столпу — они
стали оплакивать свое сиротство, а когда они узнали, что отец умер без
письменного завещания, то еще пуще зарыдали и со слезами и причитани-
ями обратились к святому: «Воистину, не сойдет твое тело со столпа, если
ты не оставишь нам какого-нибудь утешения!» Более всех был охвачен
горем ученик святого, прислуживавший ему. Но великий [Лазарь] и тут
явил величайшее чудо: в то время когда его чада, как сказано, причитали
и издавали жалобные вопли, бездыханный мертвец — о, чудо! — зады-
шал, ожил и, потянувшись рукой за пазуху, вручил ученикам хартию, а
затем предстал бездыханным, как и раньше. Ученики в изумлении и одно-
временно в радости прочли написанное; но когда они не обнаружили на
конце [документа] собственноручной подписи преподобного, то снова при-
нялись плакать, говоря отцу: «Если эта хартия не сподобится подписи тво-
ей святой руки, тогда и мы умрем!» Он же — о, чудо! — снова ожил, сел,
взял в руку перо, поставил подпись и так отдал хартию своим чадам, а
потом снова почил, наполнив души всех [присутствующих] величайшим
восхищением5. Ученики почтили его святые останки славословиями и
1 Житие В также говорит о 15 годах (605 В), тогда как А — лишь о трех, и не в
виде молитвы святого, а в форме сна одного из монахов (571 F — 572 А).
2 Житие В говорит о 700 монахах (600 D), а Житие А — о трехстах (533 F).
3 Житие А говорит о 86 годах (578 D), а Житие В — о 72 (605 F).
4 В Житии А (587 Е — F) свидетелем сияния выступает одно светское лицо,
на рассказ которого с некоторой долей сомнения ссылается агиограф, в Житии В
чудо описано в виде «светлого облака» (605 Е).
5 Смерть Лазаря представлена в версии, близкой к Житию В (605 Е—606 В).
Эта экзотическая версия событий связана с необходимостью как-то объяс-
нить некоторые скандальные обстоятельства: дело в том, что церковные власти
несколько раз повелевали Лазарю перевести свою обитель с горы Галесий вниз,
соединившись с монастырем в Бессах, однако он неизменно отказывался. После
смерти основателя его ученики продолжали настаивать на том, что монастырь
должен оставаться где и был, и ссылались при этом на завещание Лазаря. Что же
Публикации. С. А. Иванов
363
мирром; то, что было достойно света, они достойно [осветили] лампадами
и положили в многоценный гроб поблизости от столпа1. [Мощи святого]
творили всевозможные чудеса и после его преподобной кончины во славу
истинного Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа, Ему же подобает
честь и слава во веки веков. Аминь!
касается их противников в Бессах, то они явно ссылались на отсутствие пись-
менного завещания. Видимо, это было правдой, судя по той нервозности, с кото-
рой отвергает подобные обвинения Житие А (585 Е — F; 587 В). Чтобы как-то
объяснить подделку подписи умершего настоятеля, Житие В и наша версия на-
стаивают на чуде (The Life... Р. 39-40). Впрочем, Житие В утверждает, что Ла-
зарь написал завещание своими руками, заранее (605 Е), а из нашего извода мож-
но заключить, что оно возникло чудесным образом.
1 В Житии А (587 F — 588 В) описаны жаркие споры монахов, где должен
быть похоронен Лазарь; споры закончились тем, что его положили в правой части
нартекса храма. Житие В (606 В) совпадает с московской версией.
П. И. Жаворонков
ДИНАСТИЯ АНГЕЛОВ В ИЗОБРАЖЕНИИ
ГЕОРГИЯ АКРОПОЛИТА
«Хронологическое описание»1 Георгия Акрополита посвящено в
основном истории Никейской империи (1205-1261). Есть в нем и боль-
шие экскурсы в политическую жизнь Эпирского царства, Фессалоник-
ской империи и Второго Болгарского государства. Вместе с тем в началь-
ных главах исторического сочинения одного из крупнейших византий-
ских историков XIII в. довольно много рассказывается о правлении
братьев Исаака II (1185-1195) и Алексея III (1195-1203), их сыне и пле-
меннике Алексее IV (1203-1204), а также Алексее V Дуке (1204). Чаще
всего это довольно краткое и отрывочное повествование о каком-то эпи-
зоде их царствования, о чем Никита Хониат, как современник событий,
говорит в своей «Истории» и более полно, и более аргументированно. Од-
нако у Акрополита можно нередко найти дополнительные детали и штри-
хи к уже известным событиям, что объясняется, вероятно, тем, что исто-
рик при написании начальных глав своего «Хронологического описания»
пользовался не только сочинениями Хониата, но и другими источниками,
которые до нас не дошли. И в этом ценность этих глав.
1 XpovtKTj оипрафп//Georgii Acropolitae Opera / Rec. A. Heisenberg. Ed.
stereotype editionis anni MCMIII correctior. cur P. Wirth. Stuttgard, 1979. Vol. 1.
P. 1-189. Перевод выполнен по этому изданию.
Публикации. П. И, Жаворонков 365
Текст
2 . Когда Алексей Комнин1, брат царствующего перед ним Исаака2 (они
оба назывались Ангелами)3, управлял державой ромеев4, пришли войной
к Константинополю войска из Италии5. Причина же такова. Вышеупомя-
нутый Алексей сверг с престола брата Исаака, а затем ослепил6 его и та-
ким образом добился власти над ромеями. Но у Исаака был сын7, рожден-
ный от его первой жены8, уже вступавший в юношеский возраст. Перепол-
ненный гневом [за злодеяние], совершенное над отцом, он убегает в Рим9,
падает перед его архиепископом10 и настойчиво просит того отомстить за
отца. Случилось так, что в это время в Италии собрались в большом коли-
честве [воины]11 — одни [были] из самой Италии, другие из франкского
1 Алексей Ангел Комнин (род. ок. 1153) был третьим сыном Андроника Дуки
Ангела (1113-1185) и приходился по своей бабушке Феодоре Комнине правну-
ком Алексею I Комнину (1081-1118) и поэтому присоединил к своему фамиль-
ному имени также имя Комнинов. См.: Вар^од К. Н yeveaXoyia twv Ka>|ivr|v(ov. т.
В. ©eaoaXoviKfj 1984, Z. 726-727.
2 Исаак II Ангел (12.IX.1185-8.IV.1195) — второй сын (род. в 1156) Андро-
ника Дуки Ангела. В результате восстания константинопольского плебса против
Андроника I Комнина в сентябре 1185 г. был провозглашен императором (см. о
нем: Вар^од К. Op. cit. Р. 807-840).
3 Родоначальником Ангелов был Константин Ангел, женатый на дочери Алек-
сея I Комнина Феодоре. О роде см.: Острогорский Г. Возвышение рода Ангелов / /
Юбилейный сборник Русского Археологического общества в королевстве Юго-
славии. Белград, 1936. С. 111-129.
4 Алексей III Ангел был императором с 8 апреля 1195 по 17 июля 1203 г.
5 Имеются в виду войска IV Крестового похода.
6 Исаак II в 1195 г. после Пасхи охотился около г. Редесто. В его отсутствие
императором был провозглашен Алексей, по приказу которого Исаак был схва-
чен (в гавани Макри), заточен в близлежащий монастырь Виры и лишен там зре-
ния (Nicetae Choniatae Historia Rec. I. A. van Dieteb. Berolini et novi Eboraci, 1975.
P. 452.94-452.4).
7 Алексей Ангел (род. ок. 1182/1183), будущий император Алексей IV (1 ав-
густа 1203 г. — начало февраля 1204 г.).
8 Имя первой жены Исаака неизвестно. От нее, помимо сына, Исаак имел еще
двух дочерей: старшая стала монахиней, а младшая, Ирина, была выдана в 1190 г.
замуж за Роджера, сына сицилийского короля Танкреда (Nic. Chon. Р. 419. 91-
419. 7). После его смерти в 1194 г. она стала женой брата Генриха VI герцога
Филиппа Швабского.
9 Бегство Алексея (весна 1202) было организовано его отцом и осуществлено
на пизанском купеческом судне. Чтобы его не смогли узнать на корабле шпионы
Алексея III, он постригся в кружок и оделся в итальянские одежды (Nic. Chon.
Р. 536. 27-537. 43).
10 Т. е. папой Иннокентием III (1198-1216). О нем см.: Schneider R. Innozenz
der Dritte. Koln, 1960.
11 Это были войска, которые по призыву папы Иннокентия III начали соби-
раться весной 1202 г. в Венеции для IV Крестового похода. См.: Roscher Н. Papst
Innozenz III und die Kreuztige. G6ttingen, 1969.
366
Мир Александра Каждана
государства, третьи из Венеции, а остальные из других стран1, — чтобы
отправиться на освобождение Иерусалима2, где находится Гроб Госпо-
день. Их собрал архиепископ Древнего Рима, которого, как я сказал, на-
стойчиво просил о [передаче] отцовской власти сын Исаака. Папа, склон-
ный просьбами3 юноши, а еще более обещаниями — ибо они были обиль-
ны4, — передал его вождям войск, чтобы они, свернув с установленного
пути, возвели его на отцовский трон и взяли с него расходы, которые бу-
дут сделаны во время дороги и остановки около Константинополя. И вот
они отплыли5 на триерах6 и на навах с трюмами7 и счастливо проделали
путь при попутных ветрах. Когда же они приплыли к Константинополю8,
то объявили жителям о юноше, о насилии [совершенном над его отцом] и,
как следствие этого, о распоряжениях римского папы. Некоторое время
между обеими сторонами шли переговоры9, а затем произошли сильные
1 Кроме сицилийских норманнов, венецианцев и французских рыцарей там
были фламандцы, ломбардцы, немцы, англичане и венгры.
2 Основной удар крестоносцев предполагался против Египта, где происходи-
ли междоусобицы. См.: Queller D. Е., Madden Th. F. Some Further Arguments in
Defense of Venetians on the Fouth Crusade / / Byz. 1992. Bd. 62. P. 433-473.
3 Первоначально (весной 1202 г.) ответ папы на просьбу Алексея был уклон-
чивым. Поэтому царевич отправился в Германию к своему шурину Филиппу
Швабскому для поддержки и помощи в занятии византийского трона. Такая под-
держка была получена, и Иннокентий III согласился с изменением маршрута по-
хода и с возведением его на престол. См.: Заборов М. А. Папство и захват Кон-
стантинополя крестоносцами в начале XIII в.: К вопросу о роли Иннокентия III в
перемене направления Четвертого крестового похода / / ВВ. 1952. Вып. V.
С. 159-164. Ср.: Nic. Chon. Р. 539. 6-11.
4 По соглашению, заключенному послами Алексея в захваченном крестонос-
цами Задаре в январе 1203 г., Алексей Ангел, взойдя на трон, должен был выпла-
тить участникам похода 200 тыс. марок, содержать в течение года флот кресто-
носцев, принять участие в походе в Палестину во главе 10 тыс. воинов, а визан-
тийская Церковь должна была подчиниться Риму. См.: Villehardouin Geofforoi
de. La conquete de Constantinople/Ed. et trad, par E. Faral. P., 1938-1939. Vol. 1-
2. (далее: Villehard.) N. 93-94. Эти условия приведены и Р. де Клари (Robert de
Clari. La conquete de Constantinople. Trad, par P. Chariot. P., 1939. (Далее: Clari.)
N. XXXII), но заключение договора у Клари происходит на о. Корфу в мае 1203 г.
5 Крестоносный флот, насчитывающий около 240 судов с тысячью тяжелово-
оруженной конницы и 30 тыс. пехоты, отплыл с о. Корфу 24 мая 1203 г. (Nic.
Chon. Р. 539. 93-539. 4; Villehard. N. 119).
6 Триера — античное название византийского военного весельного корабля
«дромон». (См.: Ahrweiler Н. Byzance et la mer. P., 1996. P. 410).
7 vavoi KoiXaiq — это были крупные, вместительные венецианские суда «круг-
лой» формы для перевозки груза, с несколькими мачтами и большими парусами
на громадных реях. В Венеции специально для похода было построено более 70 нав
(Nic. Chon. Р. 539. 95-539. 1).
8 Крестоносцы прибыли под стены Константинополя, в Халкидон, 24 июня
1203 г. (Villerhard. N. 132-133).
9 Переговоры начались 27 июня 1203 г. с попытки императора Алексея III
снестись через своего посланца с вождями крестоносцев, находящихся в Скута-
Публикации. П. И. Жаворонков
367
сражения на суше1, ибо переговоры послов ничего не дали. Так как импе-
ратор Алексей испугался этих печальных обстоятельств, а еще более опа-
сался [своих] подданных, склонных к волнению и подверженных мятежу,
то он к радости всех, по собственной воле, хотя в душе и не согласный2,
бежал, сказав при этом, как утверждали слышавшие, «и убежал Давид, и
спасся»3. Он взял с собой также жену4 и достаточно много денег5 из импе-
раторского казнохранилища.
Когда он ушел из Константинополя, жители отправили посольство6 к
италийцам7, чтобы сын Исаака Алексей, из-за которого, как считалось,
началась война, был приведен в город и провозглашен императором. И дей-
ствительно, юноша был привезен в город на основании предыдущих со-
глашений8, которые он заключил с приведшими его италийцами, и всем
народом провозглашен императором9. С этого времени жители города и
италийцы с виду помирились, но когда италийцы потребовали [испол-
ри, которые потребовали у Алексея III передать трон своему племяннику {Vil-
lehard. N. 141-144). 1 июля константинопольцам был показан царевич Алексей.
На этом, собственно, «переговоры» и закончились, и латиняне приступили к фор-
мированию семи боевых отрядов для штурма города {Villehard. N. 145-154;
Clari. N. XLI).
1 Первый приступ состоялся 5 июля. На следующий день крестоносцами была
взята Галата, а с 11 июля латиняне приступили к осаде Константинополя, во вре-
мя которой греки делали много вылазок. 17 июля западное войско начало штурм
города и овладело некоторыми башнями. Подробнее см.: Nic. Chon. Р. 543. 86-
94; 544. 24-545. 34; Villehard. N. 155-180; Clari. N. XLIII-XLVII1.
2 ‘ekojv ’aeKovTi ye 0upd>. — Гомер. Ил. 4. 43.
3 1 Цар. 19:18.
4 Согласно Никите Хониату, Алексей III бежал из города после первой ноч-
ной стражи с 17 на 18 июля 1203 г., взяв с собой не жену, а дочь Ирину, и отпра-
вился в Дебельт, где заранее приготовил себе убежище. {Nic. Chon. Р. 547. 76-
80).
5 Император взял с собой 10 кентинариев золота (около 300 кг. См.: Dag-
ron G., Morrison С. Le kentinarion dans les sources Byzantines / / Revue numisma-
tiques. 1975. N. 17. P. 148-152) и царские драгоценные украшения {Nic. Chon.
P. 547. 76-78).
6 Еще до отправления посольства к крестоносцам константинопольская знать
освободила из тюрьмы слепого Исаака II и утром 18 июля во Влахернском дворце
посадила на трон {Nic. Chon. Р. 550. 23-33; Villehard. N. 182).
1 Понятие «италиец» и «латинянин» для Акрополита (у него эти термины
встречаются соответственно 51 и 48 раз), как и для других авторов того времени,
были синонимами и означили «крестоносец» или просто выходец с Запада
{Karlin-Hay ter Р. Notes sur le Xcitivikov dans Гагтёе et les historiens de Nicee / /
BF. 1972. Bd. 4. P. 143-145).
8 Сын Исаака II Алексей был приведен в Константинополь только после того,
как его отец подтвердил грамотой соглашение, заключенное в Задаре между Алек-
сеем и крестоносцами {Nic. Chon. Р. 550. 36-39; Villehard. N. 184-189).
9 Алексей IV был коронован 1 августа 1203 г. в соборе св. Софии как соправи-
тель своего отца {Nic. Chon. Р. 551.47-49; Villehard. N. 193).
368
Мир Александра Каждана
нения) обязательств и [уплаты] расходов, жители города посчитали [их
требование] чрезмерным и утверждали, что они не могут дать такое ко-
личество денег1. Тогда из-за этого случая и произошел в городе ропот.
Отец Алексея Исаак Ангел (он был еще жив, хотя вскоре и умер2, еще до
взятия Константинополя) высказал мнение, что сначала надо собрать цер-
ковные ценности и с них начать [уплату] обязательств италийцам, оста-
ток же выдать из императорской казны и [сбережений] жителей города3.
Однако во время этого спора и обмена с той и другой стороны послами
сын Исаака Алексей был убит4 Алексеем Дукой5, которого тот почтил ти-
тулом протовестиария6, а жители города, недовольные одним его природ-
ным недостатком, прозвали Мурчуфлом7. Названный Алексей Мурчуфл
был провозглашен жителями императором8. Вследствие этого, придя в
1 Известно, что Алексей IV сумел все-таки вскоре после своей коронации
выплатить крестоносцам 100 тыс. марок, т. е. половину из обещанного, из кото-
рых более 50 тыс. получили венецианцы (Clari. N. LVI).
2 Исаак II умер в конце января — начале февраля 1204 г., еще до убийства
сына (8 февраля), так как, по свидетельству Хониата, 29 января он уже лежал
при последнем издыхании (Nic. Chon. Р. 562. 63-65; Villrhard. N. 223).
3 Вначале крестоносцам было выдано все, что было в императорской казне, а
затем Исаак II приказал снять драгоценные оклады с икон, собрать священные
церковные сосуды и все это отправить на переплавку, а слитки драгоценного ме-
талла отдать латинянам. Это вызвало недовольство среди жителей Константино-
поля (Nic. Chon. Р. 551. 57-552. 76).
4 Алексей IV был хитростью заключен в темницу Алексеем Дукой в ночь на
28 января 1204 г., а 8 февраля, после неудачных попыток отравить, задушен (Nic.
Chon. Р. 563. 77-564. 19; Villrhard. N. 223; Clari. N. LXII).
5 Алексей Дука, вероятно, в 1192 г. был главой заговора с целью свержения
Исаака II, а в июле 1201 г. — вдохновителем заговора уже против Алексея III. До
начала августа 1203 г. он находился в темнице и был освобожден Алексеем IV.
Последний приблизил его к себе и сделал протовестарием. (Nic. Chon. Р. 563.
79-80; Villehard. N. 221; Clari. N. LII; см.: Роберт де Клари. Завоевание Кон-
стантинополя/Пер, ст. и коммент М. А. Заборова. М., 1986. С. 144, примеч. 240).
6 Заведующий личным гардеробом императора. В середине XIV в. занимал
четвертое место в таблице о рангах византийского двора (Pseudo-Kodinos. Traite
des offices / Ed. par J. Verpeaux. P., 1966. P. 133) и принадлежал к элите визан-
тийской знати (Guilland R. Recherches sur les institution byzantines. B.; Amster-
dam, 1967. Bd. 1. S. 216, 233).
7 MovpT^ovipXos, т. e. «с насупленным взглядом». Никита Хониат объясняет
это прозвище Алексея Дуки тем, что брови у него сходились на переносице и на-
висали на глаза (Nic. Chon. Р. 561. 23-24). Впоследствии это прозвище стало в
Византии фамильным именем.
8 Императором Алексей V Дука Мурчуфл был провозглашен 28 января, а 8 фев-
раля 1204 г. коронован в Св. Софии. (Villehard. N. 222-223). О нем см.: Pole-
mis D. 1. The Doukai. L., 1968. № 126. P. 145-147; Hendrickx B., Matzukis C.
Alexios V Doukas Mourtzouphlos: His Life, Reign and Death (?-1204) / / EXXr|viKa.
1979. T. 31. P. 108-132.
Публикации. П. И. Жаворонков 369
полную ярость, италийцы начали непримиримую борьбу с константино-
польцами1.
Кроме того, горожанами было принято и другое не достойное похвалы
решение. Знатнейшие и облеченные властью лица решили выслать из го-
рода латинян, которые жили в Константинополе, чтобы они не заимели
здесь коварных замыслов2. И многие тысячи, как перебежчики, перешли
к врагам, хотя прежде клялись жителям нерушимыми клятвами, что ни-
когда не замыслят против них измену, а пойдут с ними на смерть, если это
понадобится, так как они местные и коренные жители. Но они не смогли
убедить [горожан], хотя передали [им своих] жен и детей, чтобы те отвели
их в более безопасные места. Таким образом, своим уходом они помогли
врагам, так как были многочисленны3 и знали силы [константинопольцев].
4. Прошло сорок дней4, и Константинополь был взят ими 12 апреля
6711 года от сотворения мира5. Они встали на якорь у города в мае 6710 го-
да6, а через 11 месяцев произошло его разорение. Огромнейший и слав-
нейший город был захвачен, как рассказывают, одним или двумя [воина-
ми], взобравшимися на стену по лестнице, прикрепленной к мачте очень
большой навы с трюмом7. То, что действительно произошло в городе, за-
служивает более пространных описаний; однако это не относится к на-
1 О сражениях и стычках латинян с византийцами в феврале — марте 1204 г.
см.: Nic. Chon. Р. 567. 44-50; Villehard. N. 226-228; Clari. N. LXVI.
2 Решение об изгнании латиняшиз Константинополя было принято не Алек-
сеем Мурчуфлом, а еще Исааком II в сентябре — октябре 1203 г. Этому предше-
ствовали столкновения между греками и латинянами, давно жившими в городе.
Банды фламандцев, поддержанные пизанцами и веницианцами, пытались разгра-
бить синагогу в восточной части города, а затем подожгли ее. Огонь быстро рас-
пространился и охватил кварталы от Золотого Рога до побережья Пропонтиды.
Это был первый случай из трех пожаров, происшедших в Константинополе в
1203-1204 гг. См.: Madden F. The Fires of the Fourth Crusade in Constantinople.
1203-1204: A Damage Assesement // BZ. 1991/1992. Bd. 84/8,5. S. 72-93. По-
сле этого и было принято решение об изгнании латинян. Вместе со всеми ушли и
пизанцы, которые до этого были непримиримыми врагами венецианцев (Nic.
Chon. Р. 552. 81-90; Villehard. N. 203-204).
3 Виллардуэн сообщает о почти 15 тыс. человек, вместе с женами и детьми
(Villehard. N. 205). Напротив, из сообщения Акрополита следует, что жены и
дети были оставлены в городе.
4 Не очень понятное начало главы. С какого события прошло 40 дней? В пре-
дыдущей главе говорилось об изгнании латинян из Константинополя, но это было
в сентябре — октябре 1203 г. Возможно, Акрополит относил это событие к концу
февраля — началу марта 1204 г., почему и пометил его после избрания императо-
ром Алексея V.
5 Георгий Акрополит ошибается. Это был 6712 год.
6 Здесь, как и во многих других местах труда, историк не точен. Крестоносцы
прибыли к Константинополю 24 июня (см. примеч. 8, стр. 366), т. е. в 6711 г., а
взятие города произошло, следовательно, через девять с половиной месяцев.
7 Эта нава называлась «Пилигрим». Она не была самой большой. Такой яв-
лялся «Космос» (Nic. Chon. Р. 539. 1-2). Когда лестница с «Пилигрима» достала
370
Мир Александра Каждана
шей теме. Вполне можно представить себе все многочисленные несчас-
тья, которые обрушиваются на плененные города: убийства мужчин и об-
ращения в рабство женщин, грабежи и разрушения жилищ, а также все
другие несчастья, которые оставляет после себя меч. Когда италийцы овла-
дели городом, они, как бы устремившись с высокого места, набросились
на целый запад и на не меньшую часть востока [империи]. Но прежде все-
го они захватили западные территории* 1, откуда все бежали от них, как от
какой-то обрушившейся божественной кары.
5. Император же Алексей Ангел, о котором шла речь, тайно убежав из
Константинополя, прибыл к Филиппополю2, но, не принятый жителями,
отправился в Мосинополь3 и там решил остановиться. А Алексей Дука,
который убил сына Исаака4, желая породниться с ним, вскоре5 после убий-
ства сына Исаака взял в жены дочь императора Алексея Евдокию6, по-
следнюю из его дочерей. У него было три дочери7. Первая звалась Ири-
ною8 и была замужем за Алексеем Палеологом9, которого он почтил титу-
до одной из башен крепостной стены, то по ней устремились венецианец Пьетро
Альберти и французский рыцарь Андрэ Дюрбуаз; за ними на башню взошли дру-
гие крестоносцы (Villerhard. N. 242; Clari. N. LXXIV). Кратко о взятии башни
двумя воинами около Петриона говорит и Хониат (Nic. Chon. Р. 569. 10-13).
1 Фракию, восточную Македонию с Фессалоникой, Эвбею и большую часть
Пелопоннеса.
2 Алексей III после бегства в ночь на 18 июля 1203 г. из Константинополя
вначале прибыл в Девельт, оттуда перебрался в Андрианополь (Nic. Chon. Р. 556.
78-80), а затем в Филиппополь (совр. Пловдив, Болгария) на Марице, основан-
ный Филиппом II Македонским после завоевания Фракии в 342 г. до н. э. и на-
званный его именем. См.: Soustal Р. Thrakien (Thrake, Rodope und Haimimontos).
Wien, 1991 (=TIB. 6). S. 399-404.
3 С античности до IX в. назывался Максимилианополь. Находился на южно-
фракийской прибрежной равнине у подножья горы Папикион в Родопах, в 6 км от
современного г. Комотини (Греция). Руины сохранились ок. современной деревни
Месинкале. См.: Soustal Р. Thrakien. S. 369-70; Asdracha С. La region des Rhodopes
aux XIIIе et XIVе sifccles: Etude de geographic historique. Athfcnes, 1976. P. 104-109.
4 T. e. Алексея IV Ангела.
5 В феврале — марте 1204 г.
6 См. о ней примеч. 1, стр. 372.
7 От брака с Евфросиньей Дукайной (род. 1169), дочерью Андроника Дуки
Каматира, пансеваста севаста и эпарха Константинополя. Подробнее о ней см.:
Polemis D. Op. cit. Р. 131. № 101.
8 Ирина Ангелина Комнина (род. ок. 1170 г.) была первым браком (1185) за
Андроником Кондестефаном (ум. ок. 1197 г.), вторым (зима 1199 г.) — за Андро-
ником Палеологом. Она была провозглашена василиссой и получила право но-
сить пурпурные сандалии. В ночь с 17 на 18 июля 1203 г. вместе с отцом бежала
из Константинополя. См.: Nic. Chon. Р. 508. 79-81; 547. 76; Nicephori Gregorae
Byzantina historia, Bonnae, 1829. Vol. 1. (Далее: Greg.) P. 69.2-8. Литературу
см. в след, примеч.
9 Алексей Палеолог, дед по матери императора Михаила VIII Палеолога
(1259-1282), был сыном великого этериарха Георгия Палеолога. Зимой 1199 г.
Публикации. П. И. Жаворонков
371
лом деспота1, но он умер еще до взятия Константинополя2. Вторая дочь
была Анна3, — ее он сочетал браком с Феодором Ласкарисом4. А третья
(перед Масленицей), по настоянию императора Алексея III, он развелся с закон-
ной женой-красавицей и женился на Ирине Ангелине. От этого брака родилась
дочь Феодора — мать Михаила VIII. Из-за отсутствия у Алексея III наследника
мужского пола Андроник Палеолог, пожалованный титулом деспота, должен был
в будущем стать императором (Nic. Chon. Р. 508. 79-81; Greg. 69.2-10; Laurent V.
La genealogie des premiers Paleologues / / Byz. 1933. Vol. 8. P. 126; Vannier J.-F.
Les premiers Paleologues: Etude genealogique et prosopographique. [Etudes Prosopo-
graphiques]. 1986. N 29. P. 170-172).
1 Если не считать пожалования титула «деспот» Алексею Белы в 1163 г., на-
следнику венгерской короны, то это был первый случай награждения званием
«деспот» зятя императора. С этого времени титул деспота жаловался в основном
членам императорской семьи: братьям, сыновьям и зятьям императора. Хотя
были и исключения — Михаил VIII Палеолог. Как в IX в. звание кесаря, так с
начала XIII в. титул деспота был высшим (после императора) среди всех придвор-
ных званий. Его носитель считался потенциальным наследником престола. Ти-
тул деспота жаловался также византийскими императорами правителям запад-
ных греческих земель. Это было почетное звание, не связанное с выполнением
определенных функций (Pseudo-Kodinos. Р. 167. 3-6), хотя при Палеологах оно
нередко жаловалось сыновьям императора с предоставлением в управление зе-
мельных владений. См.: Фер/анчич Б. Деспоти у Византии и южнословенским
земльама. Београд, 1960. С. 10, 14-15; Guilland R. Recherches... II. Р. 3; Ostro-
gorsky G. Urum-Despotes: Fie AnfSnge der Despotenwiirde in Byzanz / / Idem. Zur
byzantinischen Geschichte. Ausgewahlte kleine Schriften. Darmstadt, 1973. S. 459;
Ченцова В. Г. К вопросу о титуле «деспот» в Морее (Интерпретация фрагмента
из «Истории» Георгия Пахимера) / / Господствующий класс феодальной Евро-
пы. М., 1989. С. 26-38.
2 Андроник Палеолог умер (причина смерти неизвестна) еще до бегства Алек-
сея III 18 июля 1204 г., так как вместе с отцом убежала и Ирина. Едва ли она
оставила бы мужа в Константинополе.
3 Анна Ангелина Комнина (род. 1171/3), средняя дочь Алексея III, первым
браком (1186/7) была за Исааком Комнином (ум. до 1190 г.; о нем см.: Bap&s К.
Op. cit. Е. 507-511). От этого брака имела дочь Феодору. Зимой 1199 г. вторым
браком за Феодором Ласкарисом (Nic. Chon. Р. 508. 81-82).
4 Феодор Ласкарис, будущий император и основатель Никейской империи,
♦смелый и страстный к военному делу юноша» (Nic. Chon. Р. 508. 82), сочетался
браком с Анной перед Масленицей 1203 г. Игрались одновременно две свадьбы:
Феодора с Анной и Андроника с Ириной (см. примеч. 8, 9, стр. 370-371). Этимо-
логия фамилии «Ласкарис» не очень ясна. Ф. Кукулес (КоикоиЛ&д Ф. Bu^avxivcbv
Tivcbv emOexcov огщаога каг орбоурасрга // EEBE. 1928. Т. 5. Е. 11-12) выводил ее из
каппадокийского диалекта — «учитель». Ф. Юсти (Justi F. Iranisches Namenbuch.
Marburg, 1985. S. 183) и Г. Кордатос (КорЗатодГ. ' Акцг| каг ларакцт| тои Bu^avtiou.
’ ABqva, 1974. Е. 392, отщ. 4) считали, что это имя персидское, от lascat, означаю-
щее «воин». К последней точке зрения склонялся и А. П. Каждан (Каждан А. П.
Социальный состав господствующего класса Византии. XI—XII вв. М., 1974.
С. 188, примеч. 177), хотя и не исключал, что Ласкарисы — выходцы из город-
ской знати Фессалоники (Там же. С. 200).
372
Мир Александра Каждана
именовалась Евдокией и была давно отцом своим отдана в жены королю
Сербии1. Но тот, как говорили, уличив ее в некой страсти2, отослал снова
к отцу3, где она и осталась. Ее-то и взял в жены упомянутый Алексей Дука,
оставив собственную супругу4.
Как только Константинополь был взят италийцами, он тайно ушел от-
туда, взяв с собой супругу свою Евдокию.5 Узнав, что тесть его император
Алексей остановился в Мосинополе, он уверенно6 направился туда7. Им-
ператор же испытывал [к нему] отвращение по многим и разным причи-
нам, но более всего из-за дочери. Все же ради родства он принял Алек-
1 Младшая дочь Алексея III, Евдокия Ангелина Комнина (род. 1172/1174),
была в 1190 г. выдана своим дядей Исааком II (его брат Алексей Ангел в это вре-
мя находился в изгнании в Палестине) замуж за Стефана, сына сербского жупа-
на Стефана I Немани (1167-1196). Ее мужу был пожалован титул севастократо-
ра (Nic. Chon. Р. 531. 72-79; Ласкарис М. Византиске принцезе у средньеве-
ковно] Срби]и. Београд, 1926. С. 24-31).
2 ’em Tivt Se Tta9ei... таотт|У (р<ораоад. Немецкий переводчик Георгия Акрополи-
та В. Блюм (Georgios Akropolites. 1217-1218. Die Chronik Ubersetz und erlautert
von W. Blum. Stuttgart, 1989. S. 71. (Далее: Blum W.)) передает это место как
«обнаружил в ней телесный недостаток» (hatte ап ihn einen kQrperlichen Mangel
entdeckt), что, на наш взгляд, является неточным пониманием текста. Речь идет,
скорее всего, о нимфомании, повышенной эротической страсти (своего рода бо-
лезни). Никита Хониат также приводит свидетельство об упреках Стефана в ее
неумеренном сладострастии (Nic. Chon. Р. 531. 82-83), а Акрополит чуть ниже
рассказывает о порицании ее отцом за бесстыдную и распутную любовь (Асгор.
Р. 9. 22-23). К тому же муж уличил ее в измене (Nic. Chon. Р. 531. 89).
3 В конце 1199 г. Евдокия была выгнана своим мужем Стефаном II Немани
(1196-1228) в одной сорочке. Брат жупана Вукан дал ей одежду и с подобающей
честью отправил в Диррахий, откуда она с помощью отца прибыла в 1200 г. в
Константинополь (Nic. Chon. Р. 531. 90-532.9; 608.51-53). В Сербии остались
шестеро ее детей (Вар^одК. Op. cit. Е. 745-746, 815). Причиной высылки был не
только разлад семейной жизни, но и смена политического ориентира Сербии с
Константинополя на Рим.
4 Дочь Филокала, на которой Алексей Мурчуфл был женат вторым браком.
Имя первой супруги Алексея неизвестно. Алексей V женился на Евдокии, веро-
ятно, 27-28 марта 1204 г. (Вар^одК. Op. cit., Е. 795, Not. 278), хотя Хониат гово-
рит, что она вышла замуж после бегства из Константинополя 12 апреля (Nic.
Chon. Р. 608. 53-54).
5 Из Константинополя Алексей V бежал ранним утром 12 апреля 1204 г., взяв
с собой Евфросинью, жену Алексея III, и ее дочь Евдокию (Nic. Chon. Р. 571. 47-
51), «в которую, — по словам Хониата, — был влюблен с ранних лет, бесстыд-
ный развратник и сластолюбец» (Ibid. Р. 571. 51-52).
6 OappouvTcac;. В. Блюм (Blum W. S. 71) переводит это наречие почему-то как
«преисполненный боевой ярости» (voller Kampfeswut), что ничем не оправдано.
К тому же немецкий переводчик неправильно понял фразу: это не Алексей III от-
правился к Дуке Мурчуфлу, а, наоборот, последний к Алексею III.
7 Согласно Виллардуэну, по пути в Мосинополь Алексей V захватил и разгра-
бил г. Бергулы (совр. Чурлу) во Фракии (Villehard. N. 267).
Публикации. П. И. Жаворонков 373
сея1, надев на себя маску [притворства], и приказал приготовить баню,
чтобы он и его дочь могли вместе помыться. И вот когда Алексей находил-
ся в бане, на него внезапно напали слуги императора Алексея и там лиши-
ли его зрения2. Очевидцы рассказывали, что дочь, стоя возле двери бани,
ругала отца бранными [словами], а тот порицал ее за бесстыдную и рас-
путную любовь. Оказавшись, таким образом, слепым, Алексей Дука блу-
ждал по окрестностям Мосинополя, ведя там жизнь бродяги. А импера-
тор Алексей, уйдя оттуда, отправился в пределы Фессалоники3.
Когда же италийцы выступили из Константинополя и проходили око-
ло Мосинополя, они встретили там Алексея Мурчуфла4 и привезли его на
суд в Константинополь. Воздав ему за явное злодеяние, которое он совер-
шил над сыном Исаака5, они осудили его к смерти путем сбрасывания
|с высокого места]6. А посему подняли его на самую высокую колонну, ко-
торая называется Таврос7, и низвергли вниз8. Таким был его конец, а им-
ператор Алексей прибыл в Фессалонику.
1 В Мосинополе брак Мурчуфла и Евдокии был официально «оформлен» и
одобрен Алексеем III (Villehard. N. 270).
2 Несколько другую версию дает Виллардуэн. Алексей III пригласил живуще-
го около Мосинополя Мурчуфла в баню. Когда же тот явился без охраны я вошел
в дом, то был повергнут слугами на землю и лишен зрения (Villehard. N. 271).
Произошло это в начале лета 1204 г.
3 Латинский император Бодуэн К1204-1205), проходя с войском около Адри-
анополя, узнал о нахождении Алексея III в Мосинополе и ослеплении Алексея V
и направился туда. Алексей III в страхе бежал в сторону Фессалоники (Villehard.
N. 272-274).
4 Акрополит здесь не точен. Согласно лучше осведомленным современникам
этих событий Виллардуэну и Роберту де Клари, ослепленный Алексей V бежал с
небольшим числом людей из-под Мосинополя в Малую Азию. В первой половине
ноября 1204 г. он был захвачен в одном из ущелий около Абидоса отрядом рыца-
рей во главе с Тьерри Лооским (Villehard. N. 306. 310; Clari. N. CVIII).
5 За убийство Алексея IV.
6 Такой способ наказания был принят по инициативе дожа Венеции Энрико
Дандоло, считавшего, что знатного человека не следует подвергать унизитель-
ной казни. Он должен умереть знатным образом: человек, некогда вознесенный
на вершины государства, должен и пасть с высоты (Villehard. N. 307; Clari.
N. CIX).
7 Это была колонна, находящаяся на площади Тавра, или форума Феодосия
(ныне площадь султана Баязида). На ее вершину вела внутренняя лестница.
На внешней поверхности колонны еще раньше была якобы пророчески изобра-
жена эта казнь (Villehard. N. 308; Guilland R. Etudes de topographie de Constan-
tinople byzantine. B., 1969. T. 2. P. 58). Об этом пророчестве на колонне писал
еще в XII в. поэт Иоанн Цец.
8 Посмотреть на его казнь пришло много константинопольцев (Villehard.
N. 307). Все источники единодушны в описании способа казни Алексея V, за ис-
ключением хроники «Бодуэн Константинопольский» (написана до 1219 г.), в ко-
торой говорится, что Мурчуфл был обезглавлен, труп его колесован, а голова
посажена на копье. Но это известие более чем сомнительно.
374
Мир Александра Каждана
8 ...Названный император Алексей отправился, как я говорил, в Фес-
салонику и был принят своей невесткой1, родом из Венгрии, которая
была [раньше] замужем за императором Исааком2 после смерти его же-
ны3. Видевшие ее говорили, что она была в свое время очень красивой.
Когда италийцы разделили [в договоре] ромейские земли на множество
частей4 и провозгласили императором Балдуина, уроженца Фландрии5,
а дож Венеции6, который находился здесь лично7, был почтен титулом
1 лара xfv; аитои vvp.q>T|<;. В. Блюм (Blum W. S. 74) переводит «vu|i(pr|S» как «die
junge Frau».
2 Имеется в виду Маргарита (принявшая в Византии имя Мария), дочь вен-
герского короля Белы III (1172-1196), на которой брат Алексея Исаак II женился
в начале 1186 г. вторым браком. Ей тогда едва исполнилось 10 лет (Nic. Chon.
Р. 368. 42-46).
3 Имя первой жены Исаака неизвестно.
4 Речь идет о мартовском договоре (1204 г.) «О разделе империи». О нем см.:
Carile A. Partito terrarum Imperii Romanie // Studi Veneziani. 1965. Vol. VII.
P. 265-68 (текст), 148—158 (исследование).
5 Избрание императором Бодуэна IX, графа Фландрии и Эно (1171-1205),
одного из вождей IV Крестового похода, произошло 9 мая 1204 г. специальными
выборщиками. Половина их была от венецианцев, половина от французов с лом-
бардцами. Об их количестве источники спорят: Хониат говорит о пяти с каждой
стороны, Виллардуэн о шести, а Р. де Клари о 10. Среди кандидатур на импера-
торский трон были помимо Бодуэна дож Венеции Энрико Дандоло и Бонифаций
Монферратский. Но из-за внутренних противоречий между вождями крестонос-
цев и интриг Дандоло предпочтение было отдано более «нейтральной» фигуре —
Бодуэну Фландрскому. 16 мая он был коронован в Св. Софии (Nic. Chon. Р. 596.
42-597. 71; Villehard. N. 256-263; Clari. N. XCII-XCVI; Carile A. Partitio...
P. 175-186). О Бодуэне см.: Wolff R. L. Baldwin of Flanders and Hainaut, First
Latin Emperor of Constantinople: His Life, Death and Resurrection, 1172-1205 //
Speculum, 1952. Vol. 27. P. 281-322. По договору о разделе византийских земель
Бодуэн I (1204-1205) получал четвертую часть Константинополя и всех прочих
земель: восточную Фракию и ряд районов в Малой Азии с прилегающими остро-
вами.
6 Дож — титул главы Венецианской республики с 697 г. Избирался пожиз-
ненно патрициатом и обладал большой властью. Акрополит, как и западные хро-
нисты, называет его на латинский манер — Soukos.
7 Это был Энрико Дандоло (1107-1205), избранный дожем 21 июня 1192 г.
Он сопровождал крестоносцев с самого отплытия из Венеции в октябре 1202 г.,
несмотря на свои 95 лет. По свидетельству Никиты Хониата, он был уже слепым
и очень преклонного возраста, но сильно озлобленным против ромеев, и поклял-
ся не умирать до тех пор, пока не отомстит ромеям за все обиды, нанесенные
венецианцам (Nic. Chon. Р. 538. 72-85). Он был одним из активнейших сторон-
ников изменения маршрута крестоносного войска на Византию, энергично доби-
вался установления господства Венеции в левантийской торговле и по праву счи-
тается основателем Венецианской державы. О нем см.: Nicol D. Byzantium and
Venice. Cambridge, 1988. P. 124-154; Madden T. F. Enrico Dandolo: His Life, His
Family and His Benice before the Fourth Crusade. Illinois, 1993.
Публикации. П. И. Жаворонков
375
деспота1 и получил немалую часть из всего, что захватило племя фран-
ков2, — четверть и половину четверти3, — тогда и маркиз4, получивший
среди союзников значительную долю5, был пожалован императором [Бал-
дуином] Фландрским титулом фессалоникийского короля6. Он и взял в же-
ны указанную Марию Венгерскую7, прежде бывшую замужем за импера-
1 Титул деспота Энрико Дандоло получил от только что избранного импера-
тором Бодуэна I, который по византийскому образцу начал жаловать византий-
ские титулы.
2 Здесь под «франками» имеются в виду все крестоносцы, а не только выход-
цы из Франции.
3 По мартовскому договору от 1204 г. венецианцы получали половину от трех
четвертей захваченных ценностей и земель. Сентябрьский договор (1204) конкре-
тизировал территориально эти «четверть и половину четверти»: Пелопоннес, Акар-
нания, Эпир, Албания, Эвбея, Кикладские и Ионические острова, а также прибреж-
ные территории вдоль Пропонтиды от Херсонеса Фракийского до Селимврии,
Лампсак и ряд пунктов у проливов. См.: Соколов Н. П. Венецианская доля в визан-
тийском «наследстве» / / ВВ. 1953. Вып. VI. С. 156-185. Известно, что преемники
Дандоло носили титул государей «четверти и полчетверти Римской империи».
4 Маркиз Бонифаций Монферратский (ок. 1150—4.IX. 1207), знаменитый
ломбардиец, состоял в родстве с французскими и германскими королями. Пред-
ставители дома маркизов Монферратских играли значительную роль в предыду-
щих крестовых походах и находились в тесных отношениях с Византийской импе-
рией: его братья Рене и Конрад были^женаты на византийских принцессах и участ-
вовали в политической жизни империи. В сентябре 1201 г. Бонифаций избирается
предводителем крестоносного войска и остается им до взятия Константинополя
(Villehard. N. 41). См. также: Заборов М. А. К вопросу о предыстории Четверто-
го крестового похода / / ВВ. 1953. Вып. VII. С. 223-235; Диль Ш. Византийские
портреты. М. 1994. С. 336-370).
5 Согласно решению, принятому перед избранием латинского императора,
Бонифаций Монферратский должен был получить восточные земли империи и
Крит. Но после избрания Бодуэна императором он потребовал от него взамен во-
сточных земель Фессалонику. После некоторой распри с латинским императо-
ром (Villehard. N. 272-298) Бонифаций получил Фессалонику, а Крит он обме-
нил у венецианцев на Пелопоннес (Villehard. N. 258. 264. 298-300; Clary. N. СХ).
Интерес маркиза к Фессалонике был неслучаен. Ее на правах фьефа еще в 1179 г.
получил его брат Ренэ в качестве приданого Марии Порфирородной, дочери Ма-
нуила I Комнина, на которой он женился. И хотя через несколько лет Ренэ был
отравлен Андроником 1 (1183-1185), воспоминания об этом владении дома Мон-
ферратских были свежи.
6 ‘pf£ OeoaaXoviKT|S. О королевском титуле Бонифация и его владении как Фес-
салоникийском королевстве сообщают также Виллардуэн (Villehard. N. 264-
265) и Робер де Клари (Clari. N. СХ). Однако сербский ученый Б. Ферьянчич на
основании других источников пришел к выводу, что королевский титул впервые
получил только в начале 1208 г. сын Бонифация Дмитрий из рук латинского им-
ператора Анри (1206-1216). См.: Фер}анчич Б. Почеци Солунске кральевине
(1204-1208) // ЗРВИ. 1964. Кн. 8/2. С. 101-116.
7 Брак с вдовой Исаака II, императрицей Марией (ей тогда было ок. 30 лет),
провозглашение своим наследником ее сына Мануила, как и получение Фес-
салоники и Пелопоннеса, преследовали не только привлечение греков на свою
376
Мир Александра Каждана
тором Исааком. Ею, как я сказал, и был принят император Алексей1.
Но вскоре, изобличенный [в намерении] совершить там мятеж, он был из-
гнан вместе с женой и дочерью Евдокией, которую отправил в Коринф2 и
выдал замуж за Сгура3, владевшего той областью. Ибо этот Сгур, как и
многие другие после взятия Константинополя, поднял сам мятеж и овла-
дел Коринфом и его окрестностями4. Пробыв там немного и узнав от не-
сторону, но прежде всего овладение константинопольским троном (Nic. Chon.
Р. 598. 4-7; 599. 23-28).
1 Алексей III мог быть принят Марией в Фессалонике только после сдачи го-
рода Бодуэном I маркизу в сентябре 1204 г. и прибытия туда Бонифация вместе с
женой (Villehard. N. 300). Но едва ли бывший византийский император отва-
жился бы на такой шаг, так как немедленно был бы схвачен маркизом. Из Моси-
нополя Алексей мог отправиться в Фессалонику только до прибытия туда импе-
ратора Бодуэна I в начале августа 1204 г. (Villehard. N. 280). Но там не было
тогда Марии, которая после брака с Бонифацием (15 мая) сопровождала мужа
вместе с детьми во всех его передвижениях по Фракии (Villehard. N. 262, 275,
279; Clari. N. XCIX; Nic. Chon. P. 598. 4-6). Поэтому свидетельство Акрополита
о принятии Алексея III Марией в Фессалонике вызывает сомнение. Он, правда,
мог прибыть в город сразу после ослепления Алексея V Мурчуфла (июнь—июль)
и попытаться подчинить его своей власти или, по словам Акрополита, «осуще-
ствить мятеж», но был изгнан из города. Хотя и полностью исключить, что Алек-
сей был принят Марией и Бонифацием в Фессалонике, нельзя.
2 Коринф — древнейший (основан не позже VIII в. до н. э.), с богатой истори-
ей греческий город на северо-востоке Пелопоннесского полуострова, напротив
одноименного залива.
3 Согласно Никите Хониату, Алексей III отправил дочь и ушел сам поздней
осенью 1204 г. не в Коринф, а в Лариссу, также входящую во владения Льва Сгу-
ра. Там Евдокия и вышла замуж за Сгура, стремящегося придать этим браком
легитимность своей власти в Средней Греции и на Пелопоннесе. Пышная свадьба
состоялась в начале 1205 г. Лев Сгур, возможно, получил от тестя титул деспота.
До этого он был севастоипертатом. Представляется, что свидетельства Хониата
более точны (Nic. Chon. Р. 608. 47-51). См. также: Ради!) Р. Обласни госпадари у
Византии KpajeM XII и у првим деценщама XIII века / / ЗРВИ. 1986. Кн. XXIV/
XXV. С. 250; Savvides A. G. A Note of the Death of Leo Sgurus in A. D. 1208 //
Byzantine and Modern Greek Studies. 1998. Vol. 12. P. 289-290; Idem. 0 Aecov
Eyovpoq ott| Аархоа to 1204 M. X. // Практхка 'A EuveSpiou AapxoaxKcov DrouScbv.
Aapxoa, 1992. E. 55-72.
4 Из рода Сгуров, принадлежавшего в XI—XII вв. к неродовитой гражданской
знати (Каждан А. П. Социальный состав... С. 154, 178), лишь Лев Сгур, сын ар-
хонта Навплия, смог возвыситься и сделать попытку стать правителем Средней
Греции и Пелопоннеса. Во время мятежа Мануила Камицы в 1201 г. он взял Ар-
гос. В 1204 г. захватил Коринф, осадил Афины, но не смог взять Акрополя. Разо-
рив все вокруг, он двинулся на Беотию, взял Фивы и, пройдя через Фермопилы,
овладел Лариссой, где и сочетался браком с дочерью Алексея III — Евдокией (Nic.
Chon. Р. 605. 65-608. 51; 638. 52—61; 609. 81-82). Подробнее о Льве Сгуре см.:
Padufy Р. Обласни госпадари... С. 247-255; Savvides A. G. A Note of the Death...
P. 289-295; KopSoaijs M. Ox TelevTaxes OTxyp.es тои Aeovra Eyovpov (отг| KdpxvOo; r|
ото NaurcXio) // Практхка B'EuveSpiou ApyoXxKcbv ErcouScbv. Athens, 1989. X. 43-48.
Публикации» П. И, Жаворонков 377
ких лиц, что его хотят схватить, [император Алексей) бежал1. Однако ко-
гда он шел2 к своему двоюродному брату Михаилу3, то был встречен каки-
ми-то людьми из Лангобардии4 и взят в плен5. Этот Михаил владел тогда
некоторой частью древнего Эпира6 и имел частые столкновения с вторгши-
мися туда италийцами как правитель той территории: он управлял Яниной7,
1 Вероятно, как и ранее, он пытался вести интриги против Льва Сгура. Алек-
сей III вместе с женой бежал из осажденного войсками Бонифиция Коринфа ран-
ней весной 1205. См.: KopSdoys М О ёклтото; Bu^avTtvo; аитократоро; АХё^ю; Г
отг| MaKeSovia Kai OecoaXia И AieOve; Еоцпбою “Bu^avxivf| MaKeSovia”, 324-1430
M. X. 0eo. 29-31 Окт. 1992. Thessalonike. 1895. L. 168-169.
2 про; tov лрсоте^абеХфОУ аитби MtxarjX xf|; Kivfjoei; noioupevo;. — В. Блюм
(Blum W. S. 74) переводит как «потому что он желал энергично выступить про-
тив своего двоюродного брата Михаила» (weil er gegen seinen Vetter Michael zu
Felde ziehen wollte). Согласно В. Блюму, получается, что ломбардцы маркиза взя-
ли в плен Алексея III потому, что он выступил против Михаила I Ангела. Едва ли
Михаил I был в союзе с Бонифацием. Беглец-император, уйдя от Льва Сгура со
своими людьми, просто искал спасения и помощи у Михаила I. «...iqs Kivqoeis
notoupevos» означает здесь, на наш взгляд, не «замышлял волнения», а «искал
пути», «шел».
3 Речь идет о Михаиле I Дуке Ангеле Комнине (ок. 1170-1215), основателе
Эпирского государства. Он был внебрачным сыном севастократора Иоанна Дуки,
дяди Алексея III. В 1190-1195 гг. Михаил был дукой и анаграфевсом фемы Мила-
са и Меланудион, но в 1201 г. поднял мятеж против своего двоюродного брата-
императора, а затем убежал в Иконийский султанат. В 1204 г. он снова в Кон-
стантинополе, вошел в свиту маркиза Бонифация, но в начале 1205 г. ушел от
маркиза в Арту (Villehard. N. 301), где начал собирать западных греков для отпо-
ра латинянам. Подробнее об этом периоде Михаила I см.: Stiernon L. Les origines
du Despotat d’Epire / / REB. 1959. 17. P. 120-126; Loenertz R.-J. Aux origines du
despotat d’Epire et de la principaute d’Achaie // Byz. 1973. Vol. 43. P. 363-4;
Polemis 1. The Doukai... N. 45. P. 91-92; Bap&gK. Op. cit. N. 174. P. 669-674.
4 T. e. из Ломбардии, области в Северной Италии, граничащей со Швейцари-
ей, Тиролем, Венецией, Эмилией и Пьемонтом. Название получила от лангобар-
дов, завоевавших эти земли во второй половине VI в. Включала города Милан,
Кремону, Лоди и др.
5 Алексей III Ангел вместе с супругой был выслан маркизом в фессалийский
город Алмир (на берегу залива Воло), где у его жены Евфросиньи было богатое
имение. А его знаки царского достоинства (пурпуровые сапожки и одежды) Бони-
фаций отослал императору Бодуэну I (Nic. Chon. Р. 612. 41-45; Villehard. N. 309).
6 Античный Эпир как единое государство образовался в конце IV — начале
III в. до н. э. и занимал области Балканского полуострова.
7 Город на юге Эпира, на берегу Янинского озера, в долине, окруженной гора-
ми; центр одноименной фемы Янина. Впервые упомянута в IX в. Неоднократно
разрушалась. В XIII в. — один из крупных городов Эпирского царства. См.:
Prinzig G. Studien zur Provinz- und Zentralverwaltung im Machtbereich der Epiro-
tischen Herrscher Michael I. und Theodores Doukas. Teil. II: HnetpmiKd Xpovuca //
1983. 25. S. 64-65; NtKoAaiSy К. N. Td ITavviva. To Kdorpo — r| Xipvri — to vr|oi (15
uiibve; miopia; Kai ©pukou). fidvviva, 1987.
378
Мир Александра Каждана
Артой1 и землями вплоть до Навпакта2. Плененный лангобардами3 импе-
ратор Алексей за выкуп был отпущен ими вместе с женой к указанно-
му Михаилу, после того как тот отдал много золота4. Пробыв у него неко-
торое время5, император Алексей решил отправиться к султану Иконии,
которого звали Ятатин6, своему другу. Ибо названный Ятатин, тайно
избежав рук брата своего Азатина7, правившего в то время мусульма-
нами, прибежал в Константинополь8, был принят императором Алексе-
1 Древняя Амбракия (основ, ок. 640 г. до н. э.), на юге Эпира, в 75 км на юг от
Янины. Арта была важной крепостью и являлась столицей Эпирского царства.
2 Город на самом юге Эпира. Навпакт (по-гречески «корабельная верфь») был
важным торговым портом в западной Локриде. Центр метрополии.
3 Т. е. ломбардцами, которые составляли большую часть войск маркиза Бони-
фация.
4 Георгий Акрополит либо не знал всех подробностей пребывания Алексея III
на Балканах и в Италии, либо не захотел об этом рассказывать. В действительно-
сти экс-император, плененный ломбардцами и отправленный в Алмир (см. при-
меч. 5, стр. 377), был вскоре вместе с женой перевезен в Фессалонику; оттуда их
вместе с сыном Марии Венгерской Мануилом отвезли на галере, под охраною
сына Бонифация Гилельма, в Геную, а затем в замок Монтферрат (Villehard.
N. 309; Bdp^oq К. Op. cit. Р. 797-98). Никита Хониат (Nic. Chon. Р. 620. 67-70)
сообщает об отправлении Алексея III к германскому королю, что неверно. В Монт-
феррате византийский император пробыл несколько лет и только в 1208/1209 г.
его двоюродному брату Михаилу I Ангелу, правителю Эпира, удалось выкупить
Алексея за большую сумму денег, о чем и сообщает Акрополит. См.: Loenertz R.-J.
Aux origines... Р. 370-376; Bdp^og К. Op. cit. P. 798.
5 В Арте Алексей III находился недолго. Похоронив там жену (Acrop. Р. 17.
24-25), он приблизительно летом 1210 г. отправился в Иконийский султанат.
6 ’laOaxivric;. Речь идет о султане Гийас ад-Дин Кай-Хосрове I (1192-1197;
1205-1211), младшем сыне Кылич Арслана II (1156-1192). См.: Moravcsik Gy.
Byzantinoturcica. Bd. 2. В., 1983: Sprachreste der Tiirkv61ker in den byzantinischen
Quellen. B., 1983. S. 112.
7 ’A^oravrig. Это был Рукн ад-Дин Сулейман II (1197-1204) (см.: Moravcsik Gy.
Byzantinoturcica. II. S. 57), силой отнявший трон у своего брата Кай-Хосрова I в
1197 г.
8 Кай-Хосров I, после того как его брат в 1197 г. захватил Конию, прибыл в
Константинополь, надеясь по примеру отца (Кылич Арслан II нередко прибегал к
покровительству Мануила I Комнина) получить помощь и поддержку у Алек-
сея III. Но он ошибся в своих расчетах. Несомненно, в охлаждении византийско-
сельджукских отношений сыграли свою роль недавно произошедшие события: по-
сланные султаном Египта два арабских скакуна были захвачены Кай-Хосровом I;
в ответ Алексей III приказал арестовать в Константинополе всех мусульманских
купцов и их имущество, а иконийский султан захватил районы Меандра и разгра-
бил Карию (Nic. Chon. Р. 493. 60-494. 94).
Не получив помощи в Константинополе, Кай-Хосров I отправился назад в
Иконию, но был снова выгнан братом и бежал с сыновьями в Киликийскую Арме-
нию, к Левону II (1186/1187-1219). Но и тот отказался помочь ему в возвраще-
нии трона. Тогда султан отправился в Сирию, в Алеппо, где пробыл около двух
лет, а затем вторично пошел в Константинополь (ок. 1199/1200 г.), о чем и со-
общает Акрополит (Nic. Chon. Р. 520. 67-522. 21). См. также: Duda Н. W. Die
Публикации. П. И. Жаворонков 379
ем1, крещен2 и усыновлен им3. Он же помогал императору Алексею в бег-
стве из Константинополя4. Прошло немного дней5, и к нему тайно прибыл
человек с известием о смерти брата6. Поэтому он, переодевшись в лохмо-
тья, отправился с ним7 и, признанный своими родичами, был провозгла-
Seltschukengeschichte des Ibn Bibi. Kopenhagen, 1959. (Далее: Duda.) S. 21—27;
Cahen Cl. Pre-Ottoman Turkey: A General Survey of the Material and Spiritual
Culture and History c. 1071-1330. N. Y., 1968. P. 115.
1 Во время своего второго пребывания в Константинополе Кай-Хосров I был
более доброжелательно принят Алексеем III, хотя и не получил опять помощи в
возвращении трона. По свидетельству источников, султан в столице ромеев вел
жизнь, не сообразную шариату, и даже дрался на поединке с неким франком (Nic.
Chon. Р. 522. 21-24; Duda. S. 27-29; Turan О. Les souverains seldjoukides et leurs
sujets non-musulmans // Studia Islamica. 1953. Vol. 1. P. 79).
2 Матерью Кай-Хосрова I была христианка (wq pr|Tp60€v %pi(mavdv — Nic.
Chon. P. 521.89), одна из жен его отца. О том, что он был крещен в Константино-
поле, кроме Акрополита не сообщает ни один источник. Напротив, Робер де Кла-
ри свидетельствует, что в начале августа 1203 г., после того как крестоносцы по-
садили на трон Алексея IV, к ним явился иконийский султан и просил у них помо-
щи в занятии трона, отнятого братом. За это он обещал щедро их одарить и стать
христианином. Латиняне не согласились (Clari. N. LII). Хотя, возможно, что у
Кай-Хосрова были причины скрывать перед крестоносцами факт своего креще-
ния.
3 Имеется в виду, вероятно, что при крещении султана Алексей III был его
крестным отцом.
4 Косвенно это свидетельство подтверждается сообщением Робера де Клари
(Clari. N. LII), что еще в начале августа 1203 г. он находился в Константинополе
и поэтому мог помочь Алексею III в бегстве 18 июля.
5 На самом деле между бегством Алексея III (18 июля 1203 г.) и получением
известия о смерти брата (сентябрь 1204 г.) прошло более года.
6 Его брат, Сулейман II, согласно свидетельству большинства восточных ис-
точников, умер в сентябре 1204 г., во всяком случае, не ранее 6 июля 1204 г. По-
дробнее см.: Wittek Р. Von der byzantinischen zur tiirkischen Toponimie / / Byz.
1935. Vol. 10. S. 22. Престол занял племянник Кай-Хосрова I Кылич Арслан III
(сентябрь 1204 — март 1205). Однако султан получил известие о смерти брата не
в Константинополе, как утверждает Акрополит. Задолго до этого (вероятно, осе-
нью 1203 г. или в начале следующего) он покинул город вместе с византийским
вельможей Мануилом Маврозомом и поселился вместе с сыновьями у него во
дворце на каком-то острове (или полуострове) недалеко от Константинополя. Там
он оставался до тех пор, пока к нему не прибыл хаджиб Захария (православный
грек), посланный тремя сыновьями уджского (приграничного) бека Данишмеда
Низамуддина Ягубаса с письменными просьбами занять (отнять у племенника)
иконийский престол (Duda. S. 30-31, 37, 39).
7 Едва ли Кай-Хосров I отправился от Мануила Маврозома, на дочери которо-
го он недавно женился, в лохмотьях, так как вместе с ним в Иконию пошел и сам
Мануил вместе с родичами. Прибыв в Никею, они были задержаны императором
Константином XI Ласкарисом (1204-1205), не желающим пропускать их в султа-
нат, так как Никея имела дружественный договор с Сулейманом II и Кылич Арс-
ланом III. Лишь в обмен на передачу городов Хоны и Лаодикеи с областями на
380
Мир Александра Каждана
шен владыкой персов* 1. Он императору Феодору, находившемуся в те вре-
мена в затруднительном положении2, сделал [много] полезного: дал союз-
ное войско3 и заключил с ним мирный договор4, так как императрицу Анну
называл сестрой.
9. Все рвение император Алексей направил на то, чтобы добраться до
него (султана. — /7. Ж.), ибо находил невозможным5 отправиться к зятю
и императору Феодору. Итак, снабженный припасами на дорогу, он поки-
нул владения Михаила и, пользуясь попутным ветром, достиг Атталии6.
Он был встречен султаном самым радушным образом. Император Феодор
Меандре и оставление в качестве заложников сыновей султана и Захария (до тех
пор пока не будут переданы обещанные территории) Кай-Хосров I и Маврозом
продолжили путь и в начале января 1205 г. достигли пределов султаната (Nic.
Chon. Р. 626. 47-49; Duda. S. 32, 38). Ср.: Жаворонков П. И. У истоков образо-
вания Никейской империи // ВВ. 1977. Вып. 38. С. 32-33; Savvides A. G. С.
Constantine XI Lascaris, Uncowned and Ephemeral «Basileus of the Rhomaioi» after
the Fall of Constantinople to the Fourth Crusade / / Bu^avTiaicd. 1987. 7. P. 158.
1 Кай-Хосров 1, прибыв в пограничные области султаната и, опираясь на по-
мощь призвавших его туркменских беков, пошел против Конии, но потерпел по-
ражение от Кылич Арслана III. Однако население Аксарая приняло султана, а
вскоре и Кония признала его власть. Кай-Хосров I вошел в столицу Иконийского
султаната, посадил своего племянника в тюрьму и в начале марта 1205 г. вторич-
но взошел на трон. См.: Duda. S. 39; Рашид ад-Дин. Сборник летописей. М.; Л.
Т. 2. Ч. 2. С. 155-156.
2 Феодору I Ласкарису (1205-1222) в самые первые годы своего правления
приходилось вести борьбу как с вторгающимися постоянно в Малую Азию латин-
скими отрядами Анри I Фландрийского и трапезундскими Комнинами (Давидом),
так и с мелкими греческими правителями — Феодором Манкафой, Мануилом
Маврозомом, Саввой Асиденем и др. См.: Savvides A. G. С. Byzantium in the Near
East: Its Relations with the Seljuk Sultanat of Rum in Asia Minor, the Armenians of
Cilicia and the Mongols A. D. 1192-1237. Thessalonike, 1981. P. 58-63; Idem.
Bu^avTiva OTaoiaoTiKd Kai auxovopiOTiKd Kivripaxa oxa Aw8eKavr|oa Kat gtt| Mucpd Aoia.
1189-c. ц. X. AOiiva, 1987. S. 173-190, 231-251.
3 ovjipaxiav Зоид. Мы понимаем под ouppaxiav «союзное войско», а не «союз»,
как В. Блюм (Blum. W. S. 75: «gewShrte diesem die Bundesgenossenschaft»). Имен-
но в таком значении Акрополит уже употреблял это слово (Acrop. Р. 11. 3). В та-
ком же значении применяет его и Никита Хониат (см. след, примеч.).
4 О заключении союзного договора и помощи вспомогательным сельджукским
войскам говорит и Никита Хониат (Nicetae Choniates Orationes et Epistulae / Rec.
I. A. van Dieten. Berolini et novi Evoracii, 1972. P. 132. 21-30).
5 Алексей III понимал, что никакими интригами он не сможет отнять трон у
Феодора I, который к 1211 г. стал полновластным правителем и императором ма-
лоазийских греков. А такое положение дел в Малой Азии экс-император, по сло-
вам Никифора Григоры, «воспринял с неудовольствием, весь предался зависти и
недоброжелательности» (Greg. I. Р. 17. 6-7).
6 Совр. Анталья (Турция). Важный порт в Восточном Средиземноморье в XI-
XIII вв., провинция Памфилия, центр морской фемы Кивирреоты. В 1204 г. захва-
чена представителями тосканского рода Альдобрандино. 5 марта 1207 г. завоева-
Публикации. П. И. Жаворонков
381
находился в Никее1, когда к нему прибыло посольство от султана2, сооб-
щившее о возвращении императора [Алексея], его тестя, и о том, что он
несправедливо захватил чужую власть...
(Далее Георгия Акрополит подробно рассказывает о походе Феодора I
Ласкариса навстречу сельджукскому войску, с которым следовал и Алек-
сей III, битве (вероятно, 17 июня 1211 г.) у Антиохии на Меандре и победе
никейского императора.)
...[Феодор] захватил тестя своего, императора Алексея, найдя его на
поле битвы, и, почтив его подобающим образом3, взял с собой в Никею.
Сняв [с него] знаки императорского достоинства4, он повелел ему жить в
монастыре Иакинфа5. Там он и умер6, а его супруга Евфросинья сконча-
лась в земле Артской, где и находится ее могила.
11 . ...Но мне опять хочется описать случившиеся события на западе.
А чтобы мое повествование было для всех понятным, следует рассказать
о предшествующих событиях.
на сельджукскими войсками и стала главным центром средиземноморской тор-
говли Иконийского султаната. См.: Еа/З/Лйтр А. ’АттаХега, 1 los — <kp%e<^ 14ov ai. ’H
рктйРаол ало xf| %puraaviKT| отг| цоиооиХцауио] E^ovoia И Bu^avrivog Аоро^. 1989. 3.
X 121-162.
1 Никея (совр. Изник, Турция) — один из древних греческих городов Малой
Азии, место проведения первого Вселенского собора (325 г.); в XIII в. — офици-
альная столица Никейской империи. Подробнее о ее истории см.: Robert L. La
Iitulature de Nicee et de Nicomedie: la gloire et la haine / / Harvard Study in Clas-
sical Philology. 1977. Vol. 81. P. 1-39; BryerA. Nicaea, a Byzantine City / / History
Today. 1971. XXI, 1. P. 22-31; Foss C. Nicaea. A Byzantine Capital and Its Praises.
Brookline (Mass), 1996.
2 Посольство от сутана прибыло в конце мая 1211 г., исходя из даты битвы
17 июня 1211 г.
3 По словам Феодора Скутариота, Феодор I, «увидев его, слезает с коня, а за-
тем совершает проскинисис, полагающийся ему как императору» (Scutariotae
Additamenta / / Асгор. II. Р. 278. 4-6).
4 Интересно, что знаки императорского достоинства еще в начале 1205 г.
были сняты с Алексея III маркизом Бонифацием в Греции и отосланы в Констан-
тинополь (см. примеч. 5, стр. 377). В Никее, согласно Скутариоту, Алексей III, по
требованию членов синклита и войска, был ослеплен (Scut. Р. 278, 9-10).
5 Монастырь Иакинфа, построенный в первой половине IX в., с главной цер-
ковью Успения Богородицы, был патриаршим местом в течение всего периода
Никейской империи и усыпальницей Федора I и его жены. См.: Gregoire Н. Le
veritable nom et la data de 1’Eglise de la Dormition a Nicee/Melanges d’histoire offerts
и Henri Pirenne. Bruxelles, 1926. T. 1. P. 171-174; Idem. Encore le monastdre
d'Hyacinthe a Nicee // Byz. 1930. Vol. 5. P. 287-293; Janin R. Les Eglises et les
monasteres des grand centers byzantins. P., 1975. P. 121-124.
6 Точная дата смерти Алексея III неизвестна. Так закончилась полная стран-
ствий (в молодости это Палестина, в 1203-1211 гг. — Балканы, Италия, Икония)
жизнь одного из царствовавших Ангелов. Нигде (ни в Фессалонике, ни у Льва
(лура, ни в Эпире и Никее) ему так и не удалось прийти к власти и вернуть утра-
ченный трон.
382
Мир Александра Каждана
Когда у императора Исаака, правившего в Константинополе, умерла
супруга, он взял в жены, как говорилось, венгерку, дочь венгерского го-
сударя1. А поскольку он пожелал устроить свадьбу, а она была царской2,
то счел нужным сделать и расходы достойными ее. Поэтому со всей им-
перии ромеев собирались овцы, свиньи и быки. А так как больше других
выращивает их провинция болгар, то от нее и потребовали больше все-
го3. Племя же болгар, с самого начала бывшее враждебным ромеям, ока-
залось для них в течение многих лет виновником большого числа войн,
взятия в плен, захвата городов и других бесчисленных бедствий, пока
наконец не было покорено императором Василием4, которого за это на-
звали Болгаробойцем5. И вплоть до императора Исаака народ платил
подать ромеям6, но в связи с этим предлогом поднял мятеж7. Восстал
некто по имени Асань и сделался царем страны8, подчинив себе все зем-
1 Договоренность о брачном союзе была достигнута в октябре 1185 г., а сама
свадьба состоялась в январе 1186 г. См.: Литаврин Г. Г. Болгария и Византия в
XI-XII вв. М., 1960. С. 441.
2 vnfipxev битое; Bao'XiKog. В. Блюм (Blum W. S. 78) переводит: «Он был уже
император» (war er schon Kaiser), что неверно. Речь идет о свадьбе (oyapos), а не
об императоре.
3 Никита Хониат уточняет, что не только сельское болгарское население было
обложено дополнительной натуральной податью, но и жители городов вблизи
Анхиала, а вероятно, и забалканских городов, платили экстраординарный налог
деньгами (Nic. Chon. Р. 368. 47-50). См.: Литаврин Г. Г. К вопросу о народном
характере восстания в Болгарии в 1186 г. / / Он же. Византия и славяне. СПб.,
1999. С. 349-350.
4 Василий II (976-1025) после нескольких десятилетий непрерывной и упор-
ной борьбы с болгарской армией царя Самуила (976-1014) и Ивана Владислава
(1015-1018) сумел к концу 1018 г. полностью завоевать Болгарию и включить ее
в состав Византийской империи.
5 Прозвище «Болгаробойца» Василий II получил за жестокость, с которой он
обращался с захваченными в плен болгарскими воинами и крестьянами. Так, в
1014 г. он приказал ослепить 14 тыс. пленных, оставив на сотню слепцов по одно-
му поводырю.
6 С 1018 по 1185 г., т. е. почти 170 лет, Болгария находилась в составе Визан-
тийской империи, разделенная по византийскому образцу на фемы, в которых
действовала византийская налоговая система. См.: Литаврин Г. Г. Болгария и
Византия... С. 250-350.
7 Восстание болгар началось в октябре—ноябре 1185 г. во время сбора экст-
раординарных налогов. Ср.: Литаврин Г. Г. Болгария и Византия... С. 441—45;
Петров П. Възстановяване на Българската държава. 1185-1197. София, 1985.
С. 155-179.
8 Это был Иван I Асень (1187-1196), один из трех братьев Асеней (в грече-
ской транскрипции их фамильное имя обычно передается через «а» — Асань, Аса-
ни). Хотя его старший брат Феодор — Петр был провозглашен царем ранее Ива-
на (в конце октября 1185 г.), но с 1187 г. царем всех болгар и тем самым первым
правителем Второго Болгарского государства стал Иван I Асень. О нем см.: Бо-
жилов И. Фамилята на Асеневци (1186-1460): Генеалогия и просопография.
Публикации. П. И. Жаворонков 383
ли внутри Гема* 1 до Истра2. Вследствие этого на ромеев обрушились боль-
шие неприятности. Ибо болгары, имея союзниками скифов3, наносили мно-
го вреда державе ромеев. Поэтому император Исаак, вынужденный со-
брать все войско ромеев, отправился против них4. Пройдя берегом моря
по дороге, ведущей через город Месемврию5, он прибыл в пределы Гема.
Асань вместе со всем войском обосновался в городке под названием Отри-
цав6. Император Исаак разбил там же лагерь и осадил болгар7, но попался
на их военную хитрость.
София, 1985. С. 27-40. По определению Никиты Хониата, «он был необыкновен-
но ловкий и в затруднительных обстоятельствах чрезвычайно находчивый» (Nic.
Chon. Р. 398.28-29).
1 Под «Гемом» в византийских источниках чаще всего имеется в виду совре-
менный Балканский хребет, или Стара Планина. Но нередко термином «Гем» обо-
значается вся территория между южными склонами этой горной гряды и Дуна-
ем. В таком смысле, на наш взгляд, и Акрополит употребил здесь слово «Гем».
О различных значениях этого термина см.: Дуйчев И. По въпроса за името «Ве-
ригава» / / Проучвание върху българского средновековие. София, 1945. С. 158;
Петров П. Възстановяване... С. 88-91; Литаврин Г. Г. К вопросу о народном
характере... С. 351-353. Поэтому перевод В. Блюма (Blum W. S. 780): «от гор
Гема до реки Истр» (vom Berge Haimos bis zum Flub Istros) не совсем точен (evroq
почему-то переводится не «внутри», а «от») и не предполагает включения в поня-
тие «Гем» всего Балканского хребта.
2 Античное название нижнего течения Дуная.
3 Скифами как здесь, так и во многих других местах исторического труда,
Акрополит называет куманов (половцев). Так их обозначает и Никита Хониат
(Nic. Chon. Р. 175.5-8; 372.55-379.59; 397.88 и др.; всего около 100 упомина-
ний. См.: Бибиков М. В. Византийские источники по истории Руси, народов Се-
верного Причерноморья и Северного Кавказа (ХП-ХШ вв.) / / Древнейшие го-
сударства на территории СССР, 1980. М., 1982. С. 123-125). Поэтому явной
ошибкой является утверждение В. Блюма (Blum W. S. 214-215, Not. 23), что
•скифы» у Акрополита — это славянские племена. Славянский (русский) этни-
ческий элемент присутствовал среди половцев, но их число было незначитель-
ным и они обозначались другим термином — «тавроскифы». См.: Литаврин Г. Г.
• И те, из Вордоны, презирающие смерть» //Он же. Византия и славяне...
С. 353-362.
4 Акрополит далее рассказывает о четвертом походе Исаака II против Болга-
рии летом 1190 г., совершенно не упоминая о трех предшествующих (см.: Nic.
Chon. Р. 372.50-373. 60; 394.18-395.47; 399.43-50). См. также: Литаврин Г. Г.
Болгария и Византия... С. 448-464; История на България. Т. 3: Втора Българска-
ти държава. София, 1982. С. 123-128; Петров П. Възстановяване... С. 218-232.
5 Месемврия (совр. Бургас, Болгария), город в северной Фракии на берегу
Черного моря.
6 ZxpivaPos, так наряду с Tpivapos и Tpivopos Акрополит называет Тырново,
будущую столицу Второго болгарского государства, именуя его городком (tov
noXixviov).
7 Тырново, по свидетельству Хониата, как и другие болгарские города, было
укреплено новыми стенами и выдержало двухмесячную осаду византийских
мойск (Nic. Chon. Р. 428. 67-72).
384
Мир Александра Каждана
Кто-то из болгар под видом перебежчика прибыл к императору и сооб-
щил ему [о готовящемся] нападении скифов1, и тот, устрашенный [этим]
сообщением, снялся с места, хотя этот городок уже на следующий день
собирался сдаться. Он ушел не по той дороге, по которой пришел, а, обма-
нутый болгарином, решил пойти самым кратчайшим путем2. Но при про-
ходе какого-то ущелья3 на него напали болгары, разгромили всю его ар-
мию4 и захватили все снаряжение войска, а также вещи самого императо-
ра. Множество ромеев пало, а те совсем немногие, что спаслись вместе с
императором5, были без доспехов. А народ болгар с этого времени кичил-
ся тем, что захватил у ромеев такую большую добычу, а также драгоцен-
ные предметы из знаков императорского достоинства. Ибо им достались
высокие шапки6 императора, фиалы знатных мужей, множество денег и
даже сам императорский крест. Они нашли его вскоре в реке, куда он был
брошен кем-то из священников. Крест был сделан из золота, заключал
посередине вырезанный в форме креста [кусочек] священного Древа, на
котором был распят владыка Христос, а кроме того имел множество ма-
леньких ларцов, в которых хранились мощи прославленных мучеников,
молоко Богоматери, кусочек ее пояса и многое другое, что является свя-
тыми вещами7. А император Исаак вернулся в Константинополь, словно
беглец8.
1 Об угрозе нападения половцев говорит и Хониат (Nic. Chon. Р. 428. УЗ-
74).
2 Исаак II пошел прямым путем через Стару Платину к Верой (Ворую) (Nic.
Chon. Р. 429. 75-77).
3 Где-то в Тревненских горах (История на Болгария. Т. 3. С. 128).
4 Не вся византийская армия была разгромлена. При проходе через ущелье
авангардом войска командовал протостратор Мануил Камица вместе с зятем им-
ператора Иоанном Комнином, которым удалось благополучно миновать теснины.
Однако когда в ущелье вошел обоз с охраною, где находился Исаак II вместе со
своим братом Алексеем, болгары напали на них сверху со всех сторон. Тело-
хранителям императора пришлось секирами прорубать дорогу среди охваченных
паникой собственных воинов для бегства императора с некоторой кучкой знати.
Севастократор Иоанн Дука, командующий арьергардом, успел выйти назад из
ущелья и с помощью проводника без потерь прошел другой дорогой. Таким обра-
зом, разгромлен был обоз и середина войска (Nic. Chon. Р. 429. 83-430. 28).
5 С императором спаслись в Верой немногие из знати и из его гвардии. Ос-
новная масса воинов, охранявших обоз, погибла. Однако авангард и арьергард
войска не пострадали (см. предыдущее примеч.).
6 Речь, вероятно, идет о калиптрах, украшенных жемчугом и драгоценными
камнями.
7 Хониат сообщает только о захвате обоза (Nic. Chon. Р. 429.87) и потере
шлема (tov Kdaiv — Ibid. Р. 430.18) с головы императора. Поэтому свидетельство
Акрополита об утрате царских инсигний является особо ценным. Сведения об
этом историк, вероятно, почерпнул из какого-то неизвестного нам источника. До-
стоверность этих сведений подтверждает Георгий Пахимер. Когда в конце 1278 г.
Иван III Асень (1279-1280), возведенный на тырновский трон Михаилом VIII
Публикации. П. И. Жаворонков
385
Палеологом, был вынужден бежать с женой (дочерью византийского императо-
ра) в Константинополь, то захватил с собой и «сокровища болгарского государ-
ства, которые состояли, главным образом, из вещей, взятых у ромеев, когда они
под командованием императора Исаака были тогда побеждены. С тех пор они на-
ходились в [царской] сокровищнице больше для показа, чем для употребления
(Georges Pachymerus. Relations historiques / Ed., introd, et notes par A. Failler. P.,
1984. T. 2. P. 569.5-8). Так, через 90 лет императорские инсигнии Исаака II вновь
мернулись в Константинополь.
8 По прибытии в Константинополь император распустил слух о якобы одер-
жанной им победе над болгарами (Nic. Chon. Р. 431. 33-45).
I3 Зак. 4083
С. Е. Александров
ГЕРМАНСКОЕ НАЕМНИЧЕСТВО
КОНЦА XV — СЕРЕДИНЫ XVII В.
Юридическое оформление
Документы, первую публикацию которых на русском языке предваря-
ет данная статья, — уставная грамота оберста ландскнехтов1, вербовоч-
ные патенты и статейная грамота, — являются выдающимися памятника-
ми истории военного дела как самой Германии, где они были созданы, так
и всей Европы в целом. В своей совокупности они юридически оформля-
ют систему краткосрочного подрядного наемничества, сложившуюся на
1 Во вступительной статье и переводах источников кажется целесообразным
использовать русскую транскрипцию оригинальных обозначений военных долж-
ностей и воинских подразделений. Многие из этих наименований до сего време-
ни сохраняются в бундесвере, что нередко приводит к ошибочному их переводу
современными русскими аналогами. Однако их смысл до второй половины XVII —
начала XVIII в. был качественно иным. В конце XV — середине XVII в. не суще-
ствовало разграничения между воинским званием и должностью, поскольку
офицерский корпус как таковой еще не существовал. Вожди наемников не явля-
лись офицерами в современном понимании, т. е. государственными чиновника-
ми, отвечающими не только за командование войсками, но и за само формирова-
ние солдата как в чисто военном, так и в идеологическом плане. Функции предво-
дителей ландскнехтов были совершенно иными. Поэтому оберст (der Oberst —
букв, «верховный», «высший») не идентичен современному полковнику, хауптман
(der Hauptmann — букв, «главный человек») — капитану, наименование же «лей-
тенант» (der Leutenannt) — вообще обозначает должность заместителя любого
командира или военачальника — от хауптмана до фельдоберста (der Feldoberst),
т. е. главнокомандующего, и самого монарха — der Obersten Leutenannt — «Вер-
ховный заместитель», каковым являлся главнокомандующий. То же можно ска-
зать и в отношении обозначений воинских подразделений.
Публикации, С. Е. Александров 387
рубеже пятнадцатого и шестнадцатого столетий в немецких землях и до-
минировавшую на протяжении полутора веков.
В этот период была уже достаточно ясно осознана необходимость
организации национальных армий, однако в силу ряда причин, сводивших-
ся в целом к объективной общей неподготовленности европейских стран,
в которых к тому времени оставался еще незаконченным процесс госу-
дарственной централизации и только начинался процесс абсолютизации
власти монарха, к преобразованиям подобного масштаба как в админист-
ративно-политическом, так и в финансово-экономическом плане, все по-
пытки проведения полномасштабных военных реформ закончились про-
валом. Идеи образования и милиционной, и постоянной профессиональной
армий (создать и содержать последнюю удалось лишь в Испании благода-
ря неисчислимым богатствам ее колоний) оказались преждевременными
и потому бесплодными.
В рамках военной реформы Священной Римской империи немецкой
нации, предпринятой Максимилианом I, также предполагалось создание
милиционного войска, конницу которого, так называемых «имперских ки-
расир», должны были выставлять все субъекты империи, а пехота (ландс-
кнехты) должна была быть учреждена по образцу римской и швейцарской.
Предполагалось создать новое воюющее сословие, атрибуты принадлеж-
ности к которому активно рекламировались самим Максимилианом. Од-
нако очень скоро место молодых дворян и сыновей городских патрициев,
которые, по первоначальному замыслу, должны были проходить подготов-
ку в рядах ландскнехтов под предводительством «графов и господ»1, в ос-
тавшейся непопулярной, несмотря на все усилия реформатора, пехоте
заняли выходцы из самых разных сословий, утратившие в силу начавше-
гося глубочайшего затяжного социального кризиса возможность поддер-
живать свой изначальный статус, выбитые из традиционной структуры об-
щества. Для них война стала единственным средством к существованию.
Таким образом, действительно образовалось новое «военное сословие»,
которое, однако, не стало опорой ни империи, ни лично ее главы, а, напро-
тив, оформилось в качестве корпорации профессионалов-наемников в са-
мом широком смысле.
Наличие перерывов между войнами, равно как и непродолжитель-
ность, в силу острого дефицита средств, срока найма — обычно три-четы-
ре месяца (даже в рамках одной войны для каждого нового похода войска
зачастую вербовались заново) — принуждали ландскнехтов к поиску за-
работка за границами империи. Вскоре многие из них уже воевали на сто-
роне противников своего государя, легко переходя из лагеря в лагерь, пре-
льщенные более щедрой оплатой. Однако в случае более или менее регу-
лярной выплаты жалованья немецкими наемниками (как ландскнехтами,
1 Fugger J. J. Spigel der Ehren des Erzhauses Oesterreich. Nurnberg, 1668.
S. 1372-1373.
388
Мир Александра Каждана
так и, со второй половины шестнадцатого века, рейтарами) наниматель
мог распоряжаться более уверенно, нежели своими вассалами или любы-
ми другими наемниками, включая швейцарцев, позиция которых напря-
мую зависела от политических перипетий. Немцы, в отличие от послед-
них, для которых наемничество обычно служило лишь приработком, жили
исключительно войной и потому находились в более тесной связи с нани-
мателем, от которого пребывали в непосредственной финансовой зависи-
мости и которому присягали на верность. Это обстоятельство, как и про-
грессивная военно-техническая организация, высокая боеспособность,
военная слава, добытая в битвах при Бикокке (1522) и Павии (1525), а
главное, отсутствие в большинстве государств Западной Европы собствен-
ных боеспособных формирований или, чаще, их незначительность, опре-
делило невиданную популярность немецких наемников. Краткосрочное
подрядное наемничество конца XV — середины XVII в. выступало в каче-
стве эрзаца постоянной армии, в его рамках отрабатывались механизмы,
на базе которых позднее были сформированы сперва постоянные наем-
ные войска, а затем и армии Новейшего времени.
С самого начала немецкое наемничество было построено на частно-
предпринимательской основе, а система найма имела многоступенчатый
характер. Военачальник по поручению монарха или полководца брал на
себя подряд на поставку, организацию определенного контингента войск
и командование им. Сумма, предназначенная для выплаты задатка, могла
выдаваться сразу, но чаще оплата услуг военного предводителя, как и ком-
пенсация его расходов, производились позднее, то есть последний сам
авансировал предприятие. Равным образом, оберст предлагал известным
ему воинам посты хауптманов, которые производили в свою очередь не-
посредственную вербовку рядовых наемников.
На первом этапе условия сделки оговаривались в документе, носив-
шем название уставной грамоты (der Bestellbrief). Она выдавалась обер-
сту либо непосредственно монархом, либо фельдоберстом от его имени.
Уставная грамота юридически оформляла уже заключенный двусторон-
ний договор между монархом и подрядчиком и утверждала последнего в
должности после подтверждения им своего согласия с предложенными
условиями. Схемы составления контрактов не отличались разнообрази-
ем, и приведенный ниже документ выбран как наиболее типичный. Не слу-
чайно именно он был приведен виднейшим немецким военным теорети-
ком XVI-ro века Леонхартом Фронспергером, бюргером Ульма и импер-
ским провизионером, в качестве образца в его «Пяти книгах о военном
правлении и порядке...» (1555)1.
Документ составлен от имени императора Карла V для Конрада фон
Баммельберга и датирован 6 апреля 1554 года. Требования к подрядчику
носят самый общий характер. Фон Баммельберг обязывается навербовать
1 Fronsperger L. Fiinf Bilcher. Von kriegs Regiment und Ordnung... Frankfurt
am Mein, 1555. F. XLV.
Публикации. С. Е. Александров
389
и возглавить регимент в составе десяти фенляйнов1, численность солдат
в которых здесь не указывается. Очевидно, Карл полагается на честность
хорошо ему известного военачальника либо, скорее, не надеется на ре-
альную возможность проверки, полностью предоставляя оберсту управ-
ление предполагаемым отрядом, оставив за собой лишь право верховного
командования, — типичная позиция государя раннего Нового времени, не
имевшего пока собственного развитого бюрократического аппарата и пото-
му вынужденного полагаться на подрядчиков во всех областях государ-
ственного управления — от военной до фискальной. Условия императора
ограничиваются лишь требованием «честной и верной» службы, не быв-
шей, разумеется, таковой в полном смысле этих слов во время, когда кур-
туазные представления о рыцарской чести активно замещались ничем не
прикрытым стремлением к наживе, а понятие «патриотизм», подкреплен-
ное системой тотального государственного контроля, еще не сложилось.
Также устанавливаются срок найма в один месяц, причем заказчик
оставляет за собой право на его продление на тех же условиях, продолжи-
тельность финансового месяца и размер одного жалованья рядового —
зольда (der Sold) (очень существенный момент, поскольку размер жало-
ванья любого должностного лица регимента в XVI веке высчитывался ис-
ходя именно из него, так, например, сам оберст обычно получал 100, ха-
уптман — 10, фельдвайбель — 3, капелланы регимента и фенляйна — со-
ответственно 3 и 2, а «острый судья» (der Scharfrichter), то есть палач, —
4 зольда в месяц2). Выплата 5000 зольдов, выделяемых на регимент, на-
значается через три месяца по истечении срока контракта, что опреде-
ленно свидетельствует о желании императора расплатиться за счет по-
бежденных — обычная практика в войнах XV-XVII вв. Право распреде-
ления этих денег, пока еще гипотетических, предоставлялось оберсту и
его хауптманам, что в большинстве случаев приводило к намеренным за-
держкам или даже полной невыплате жалованья рядовым ландскнехтам.
Главным для вождей наемников был сбор исходной суммы для выплаты
задатка, без которой вербовка оказалась бы невозможной. В дальнейшем
же они зачастую предпочитали обрекать мирное население на повальные
грабежи и даже подвергать собственную жизнь опасности во время мно-
гочисленных мятежей своих озверевших подчиненных, расставаясь даже
с малой толикой нажитых денег только в случае крайней необходимости.
Договоры между оберстом и выбранными им хауптманами не сохра-
нились, что позволяет предположить их устный характер. Для осущест-
вления же набора войск хауптман, а иногда и сам оберст, получал так
1 Регимент (das Regiment — букв, «правление», «господство») — админист-
ративная единица наемной армии, насчитывавшая от трех до пяти тысяч бойцов,
делился на фенляйны (das Fahnlein — букв, «значок») (300-500 бойцов), воз-
главлявшиеся хауптманами. Тактической единицей было хауфе (das Haufe —
букв, «отряд», «толпа») — плотная квадратная колонна любой численности.
2 Fronsperger L. Von Wagenburg und Feldleger... Das Kriegsbuch, ander TeiL
Frankfurt am Mein, 1573. F. XIX — ff. XX.
390
Мир Александра Каждана
называемый «вербовочный патент» (das Werbepatent), составленный от
имени либо монарха, либо его главнокомандующего, который подтверж-
дал перед местными властями статус вербовщика и наличие высочайшего
разрешения на проведение вербовки, каковой приказывалось всячески со-
действовать. Правда, в раздробленной империи, в отличие от большинства
европейских стран, правом вербовки наемников обладал очень широкий
круг лиц, что фактически делало контроль за ней крайне затруднитель-
ным, тем более что существовал достаточно мощный слой профессиональ-
ных наемников, практически утративших определенное подданство, кото-
рые сами предлагали свои услуги любому желающему. Так, в годы Вели-
кой Крестьянской войны ландскнехты делали такие предложения, хотя и
безрезультатно, даже восставшим крестьянам. В этих условиях патент
являлся единственной возможностью для какого-либо немецкого князя
понять, кто же, собственно, набирает войска в его владениях.
Приведенные ниже образец патента середины XVI века1 и реальный
документ от главы Католической Лиги герцога Максимилиана Баварско-
го для оберста фон Хасланга, датированный 1610 годом2, не имеют прин-
ципиальных различий, исключая большую лаконичность и ясность стиля
последнего, а также наличие формального, хотя и весьма прозрачного, на-
мека во втором патенте на причины объявления начала вербовки. В па-
тенте Карла V конкретные причины вообще не указываются. Возможно,
император не считал нужным уведомлять подданных, нередко весьма не-
надежных, о реальных причинах своих действий. А возможно, дело в том,
что в данном случае Леонхарт Фронспергер, чьим трактатом мы пользо-
вались, отступив от своей традиции предоставлять в качестве примера
реальный документ, очевидно, не имея в наличии копии последнего, огра-
ничился голой формулой, следуя общепринятому стандарту.
Хауптманы — непосредственные вербовщики — организовывали вер-
бовочные пункты в городах и селах, выставляя во время ярмарок и цер-
ковных праздников специальные столы на главной площади либо вывеши-
вая шляпу или значок над домом, в котором находились. Имена и воору-
жение желающих наняться записывались в специальные книги, после
чего им выдавался задаток и указывались место и время официального
смотра, по окончании которого уже сам оберст собирал набранный реги-
мент в круг, убеждал служить «честно и верно», после чего приказывал
зачитать, а также позднее разъяснить недопонявшим статейную грамоту
(der Artikelbrief), содержащую основные принципы дальнейшей жизнедея-
тельности отряда, в соблюдении которых должны были поклясться все
присутствующие.
1 Fronsperger L. Von Kayserlichem Kriegsrechten, Malefitz und Schuldhan-
deln... Das Kriegsbuch, der erste Teil. Frankfurt am Mein, 1571. F. XXV.
2 Briefe und Akten zur Geschichte des Dreissigyahrigen Krieges in den Zeiten des vor-
waltenden Einflusses der Wittelsfacher. Siebenten Band. Miinchen, 1905. Bd. VII. S. 417.
Публикации. С. Е. Александров 391
В сущности, именно немецкие статейные грамоты являются первыми
действительно серьезно разработанными нормативно-правовыми доку-
ментами, юридически оформляющими внутрислужебные отношения в
войске. Безусловно, известны и более ранние памятники военного права,
например, так называемый «Лагерный устав» Фридриха Барбароссы, да и
сами статейные грамоты, как и многое другое в немецком военном деле
XV-XVI вв., опираются на швейцарские традиции. Прямыми их предками
совершенно обоснованно считаются так называемая «Земпахская грамо-
та» от 10 июля 1393 г. и выросший из нее «Военный распорядок» 1476 г.1
Тем не менее появление статейных грамот, приспособленных уже не для
нужд милиции, а, напротив, для наемного войска, означает качественный
скачок в области военного права, начало систематической разработки
комплекса военных уставов, родоначальницами которых они в свою оче-
редь являются. Не случайно, обосновывая значение этой группы источ-
ников, видный военный историк Ганс Дельбрюк писал: «Артикульные гра-
моты... представляют собой документы громадного культурно-историче-
ского и военно-исторического значения»2. На момент их возникновения
ни одна из стран Европы не имела ничего подобного. Только в конце шест-
надцатого века начинает развиваться голландское военное право и в ходе
Тридцатилетней войны — шведское, разработка которого иногда при-
писывается самому королю Густаву-Адольфу. И первое, и второе были по-
строены на фундаменте немецкого.
Первой статейной грамотой, принятой в империи, традиционно счи-
тается грамота, датированная 1508 г., временем императора Максимилиа-
на I — «отца ландскнехтов». Однако со всей очевидностью можно утверж-
дать, что данный документ, известный исследователям исключительно по
сборнику «Corpus Juris Militaris novissimum, или Новейшее военное пра-
во» Й. Люнига, изданному в 1723 г.3, не является подлинным. В этом до-
кументе, написанном языком и стилем восемнадцатого столетия, помимо
множества несуразностей встречаются и очевидные анахронизмы. Так,
например, в I, III и XXI статьях вместо принятых в немецких источниках
XVI века терминов «die Landsknechte», «die Kriegsknechte», «die Fusskne-
chte», то есть «ландскнехты», «военные кнехты» и «пешие кнехты», упо-
требляется термин «die Soldaten» — «солдаты», который появляется в
Германии лишь в начале XVII в., то есть на сто лет позже указанной даты.
В статье XX встречается определение «die Reuter» (совр. «die Reiter») —
«рейтары», легкая конница, возникшая не ранее второй половины XVI в.,
вместо «die Reisige» в аналогичных по смыслу документах XV-XVI столе-
тий. В статье VII упоминается «das Musqueten Feuer» — мушкетный
1 Hermann С. Н. Deutsche Militargeschichte. Mtinchen, 1979. S. 60.
2 Дельбрюк Г. История военного искусства в рамках политической истории.
Т. 4. СПб., 1997. С. 44.
3 Lunig /. С. Corpus Juris Militaris novissimum oder Neustes Kriegs-Recht.
Leipzig, 1723. S. 3-4.
392
Мир Александра Каждана
огонь, в то время как первые мушкеты появляются в Испании в начале
двадцатых годов XVI в., а в Германии сколько-нибудь широко начинают
применяться только во второй половине столетия. Немецкие пехотинцы
предпочитали пищали («die Hackenbuchsen» или просто «die Наскеп»),
оружие более легкое и дешевое, поскольку вплоть до Тридцатилетней вой-
ны экипировались за свой счет, несмотря на все сетования военачальни-
ков, считавших более мощные мушкеты предпочтительнее с точки зрения
тактики. Сам же термин «мушкет» появляется в немецких источниках
лишь в начале XVII столетия.
В связи с вышеизложенным, поскольку образцов статейных грамот
раннего периода существования краткосрочного подрядного наемниче-
ства не сохранилось, можно предположить, что первоначально использо-
вались статьи, составленные в подражание швейцарским, а официально
утвержденного варианта, судя по всему, не существовало, так как еще в
конце правления Карла V самый популярный, многократно переиздавае-
мый военный теоретик того времени Фронспергер в своей работе «Пять
книг о военном правлении и порядке...» предлагает на выбор три варианта
формулы статейной грамоты1. Следовательно, первым официальным до-
кументом подобного рода в Священной империи можно считать грамоту,
утвержденную в 1570 г. на рейхстаге в Шпейере, проходившем под пред-
седательством императора Максимилиана II2, перевод которой предложен
ниже. В это же время была принята подобная грамота и для рейтар («Der
Keyserlichen Mayestat und das H. Reiche Reuterbestaltung»3), в основном
повторяющая статьи выше упомянутой, но с акцентацией на благородное,
по преимуществу, происхождение рядовых, с которыми начальству над-
лежало обходиться «со скромностью и вежливостью» (ст. XXXI).
Эти два документа примечательны также тем, что они оказались по
сути единственным, что было утверждено рейхстагом из проекта обшир-
ной военной реформы, предложенного Лазарусом фон Швенди с целью
централизации исполнительной военной власти в империи. Следует отме-
тить, что формально необязательные для войск, не находящихся на им-
перской службе, эти кодифицированные распорядки повторили судьбу
Каролины — общеимперского свода уголовного права, почти совершенно
вытеснившего местные законы, дополнением к которым он должен был
служить. Немецкие наемники, не желавшие подчиняться правилам, дикту-
емым нанимателем-чужеземцем, крепко держались за свои национальные
особенности и корпоративные привилегии, в том числе и за собственное
1 Fronsperger L. Ftinf Bticher... F. LXV. — ff. LXVIII.
2 Tratzberg P. P. von. Hollandisch Kriegs Recht, und Artickels Brieff, von Herr
Petro Pappo von Tratzberg, mit Annotationbus und Fundamentis Jurisdicis also expli-
cit, dass es gegennet mag werden ein Corpus Juris militaris, beyefilgt Kayser Maxi-
milian! II Artickels-Brieff. Frankfurt am Mein, 1632. S. 141-155.
3 Dilich. W. Kriegsbuch darinn die alte und neue militia und Kriegsdisziplin besch-
reiben. 1607. S. 128-149.
Публикации. С. Е, Александров 393
военное право и суд, как за основу своей независимости. Впрочем, в 1632 г.
военный юрист фон Тратцберг в своей книге о военном праве предложил
использовать статейную грамоту Максимилиана II параллельно и совмест-
но с более современным голландским сводом военных законов, что дока-
зывает как уважение к традициям империи, так и гибкость опытного прак-
тика, уловившего некоторую архаичность имперского военного права.
Именно в это время военные трактаты начинают пестреть заимствован-
ной французской терминологией, а все голландское признается лучшим,
даже И. Я. Вальхаузеном, труды которого, переведенные на ряд иностран-
ных языков, в том числе и на русский, были в XVII столетии не менее по-
пулярны, чем ранее труды Фронспергера. Право находилось в процессе
постоянного совершенствования. Так, грамота 1570 г. создана путем де-
тализации и дополнения предыдущих вариантов, ту же цель преследует и
фон Тратцберг, вынужденный идти несколько необычным путем, посколь-
ку Шпейерская грамота действовала вплоть до 1642 г., когда при Ферди-
нанде III разрабатывается новая, значительно усовершенствованная1.
Периодически вносившиеся дополнения и изменения являлись свиде-
тельством не только эволюции военного права, но и внутритиповой эво-
люции немецкого наемничества раннего Нового времени. Вообще же во-
енной юстиции в германских землях уделялось совершенно особенное по
тем временам внимание. Так, Леонхарт Фронспергер писал: «Государь и
полководцы должны прилагать особое старание, чтобы повеления, статьи
и судебные наказы составлялись набожными и разумными людьми, за-
ключали в себе полезные, беспристрастно написанные законы, в которых
не делались бы различия между бедными и богатыми, сильными и слабы-
ми2. Эти законы, утверждаемые высшей властью, следует передавать для
исполнения шультхейсам и зачитывать в региментах каждый месяц с не-
обходимыми пояснениями. Только мудрыми законами и правосудием мож-
но господствовать над людскими пороками и насаждать в войсках вер-
ность и взаимное уважение между командованием и подчиненными»3.
Здесь, помимо прочего, автор выделяет главную цель, преследовавшуюся
1 Бобровский /7. О. Состояние военного права в Западной Европе в эпоху
учреждения постоянных войск (XVI, XVII и нач. XVIII вв.). СПб., 1881. С. 367.
2 Характерная особенность большинства статейных грамот. Равенство перед
военными законами лиц самого разного социального происхождения, с одной сто-
роны, было данью римскому праву, с другой — объяснялось пестротой личного
состава наемных дружин, внутреннее единство которых служило гарантией бое-
способности. Однако, говоря о равенстве, Фронспергер имеет в виду равенство
между воинами одного рода войск, поскольку формы судопроизводства в пехоте и
коннице имели качественные отличия. Так, если суд ландскнехтов весьма сходен
с обычным немецким судом присяжных, то «в коннице суд вершится на правах
равенства и братства благородных рыцарей» («Bestellung des Felds- und Reuter
Rechtens» — «Распорядок полевого и рейтарского суда» (ст. XL) / / Dilich W. Op.
cit. S. 149-154).
3 Fronsperger L. Von Kayserlichem Kriegsrechten... F. CCIX.
394
Мир Александра Каждана
статейными грамотами XVI-ro столетия, — соблюдение удовлетворитель-
ного паритета между нанимателем с одной стороны, и наемниками с дру-
гой, обусловленного договорным характером отношений. Непродолжи-
тельность срока найма не позволяла рассчитывать на большее.
Функциональная структура документа достаточно сложна. Прежде
всего, статейная грамота представляет собой контракт между монархом,
(а фактически всей иерархией подрядчиков) и рядовыми ландскнехтами.
Налицо все признаки такового. Четко прослеживаются две основные
группы статей, конкретизирующие взаимные обязательства сторон. На-
ниматель устанавливает срок действия договора — три месяца, оставляя
за собой право его продления на прежних условиях (ст. LXXIV), продол-
жительность финансового месяца и размер одного зольда — 4 гульдена
(ст. X). Также он дает определенные, хотя и сомнительные, гарантии его
выплаты, причем в грамоте Максимилиана II срок возможной задержки
жалованья, установленный в одной из более ранних формул в 15 дней1,
вообще не указывается. Это определенно свидетельствует как о том, что
задержки стали настолько обыденным явлением, что уже не стоили осо-
бого внимания, так и о некотором, причем небезуспешном, усилении на-
жима на простых наемников — общей тенденции на протяжении всего
существования подрядного наемничества как типа. Однако пока еще при-
знаются некоторые из своеобразных «обычаев» (ст. XIX), полного отказа
от которых требуют еще некоторые уставные и статейные грамоты более
раннего времени. Под «обычаями» в широком смысле понимались требо-
вания определенных льгот, которые предъявляла «корпорация» рядовых
командованию как только представлялась возможность, обычно в крити-
ческих ситуациях (перед боем и т. п.). Средствами принуждения, как и в
случае слишком длительной задержки жалованья, могли стать как откры-
тый мятеж, так и, чаще, элементарная забастовка.
В целом статейные грамоты обычно предполагают потенциальное зна-
ние наемниками условий службы, поэтому обычно ограничиваются пере-
числением прецедентов (в традиции обычного права), которые являлись
прямыми нарушениями контракта2, а также мер по их пресечению. От-
ступление от условий соглашения по некоторым пунктам грозило ландс-
кнехту наказанием, определенным судом регимента, по некоторым — лич-
ной волей оберста, причем изменение процентного соотношения между эти-
ми пунктами в пользу последних относительно формул середины века
свидетельствовало о все том же постепенном наступлении на старые воль-
ности наемников, главной из которых был собственный суд присяжных. Во-
енные преступления, то есть нарушения контракта, разбирались в соот-
1 Александров С. Е. Статейная грамота — памятник военного права периода
Позднего Средневековья / / Научные труды Московского педагогического госу-
дарственного университета. М., 1999. С. 192.
2 Подобный подход дает возможности для формирования представлений об
образе жизни военных конца XV — середины XVII в.
Публикации. С. Е. Александров
395
ветствии со статейной грамотой, а «гражданские» — в соответствии с
Каролиной. К началу Тридцатилетней войны ассигнования на аппарат
суда резко сокращаются, сужается сфера его полномочий, и в середине
столетия он заменяется штандгерихтом, что знаменует качественный ска-
чок, произошедший при переходе к системе постоянных наемных армий.
Необходимо также отметить появление в шпейерской грамоте и пунк-
тов, уже в полной мере соответствующих нынешним представлениям о
военных уставах, то есть фокусирующихся на обязанностях военнослу-
жащих. Если при анализе руководствоваться правовыми нормами, приня-
тыми современной военной юстицией, то перед нами органичный сплав
военной присяги, торжественной клятвы, в самой общей форме выража-
ющей требования к личному составу, локализованной уже в первой ста-
тье документа, с наиболее существенными элементами дисциплинарного
устава, равно как и уставов внутренней и караульной службы. Такой под-
ход позволяет установить наличие непосредственной преемственности
между статейными грамотами и последующими нормативно-правовыми
документами и актами, несмотря на глубокое качественное различие.
В заключение, безусловно, необходимо осветить степень соответст-
вия писаных законов и реальной военной жизни в период раннего Нового
времени. Естественно, что при крайне незначительной продолжительно-
сти срока найма и постоянных задержках жалованья предводители наем-
ников далеко не всегда были в.состоянии принудить своих подчиненных к
беспрекословному соблюдению условий договора. Не способствовали по-
вышению авторитета командиров и широко бытовавшие в их среде мо-
шенничество и всевозможные злоупотребления, особенно при указании
действительной численности воинов, находящихся под их знаменами, что
позволяло обманывать монарха-нанимателя и его комиссаров, присваи-
вая жалованье «мертвых душ». В статейной грамоте приводятся примеры
мошенничества и рядовых ландскнехтов, как-то: дезертирство сразу по-
сле получения задатка (ст. XI), одновременное получение задатка сразу у
двух хауптманов и заимствование чужого вооружения для прохождения
смотра (от наличия и качества экипировки зависели как простое зачисле-
ние на жалованье, так и размер последнего) (ст. XLVII-XLIX) и т. д. По-
добное преследовалось строжайше, однако на многие нарушения смотре-
ли сквозь пальцы, тем более что некоторые из запретов были скорее фор-
мальностью, данью уважения общественной и особенно религиозной морали.
Лучший пример такого подхода — вторая статья грамоты Максимилиа-
на II, характерная, впрочем, и для любого другого документа такого рода.
Она грозит страшной карой за богохульство и недостаточную набожность,
в то время как немецкие военные стали притчей во языцех во многом имен-
но благодаря крайне специфическому отношению к религии, то есть пол-
ному пренебрежению последней, и неистребимым пристрастием к руга-
ни, основой которой являлись как раз божба и богохульство.
Очень важным моментом при определении наказания за какое-либо
преступление была позиция всей массы солдат, товарищей обвиняемого.
396
Мир Александра Каждана
Чувство корпоративной солидарности было чрезвычайно развито, и, слу-
чалось, оберст был вынужден считаться с их мнением, не решаясь не толь-
ко лично покарать виновного, но даже и организовать судебное разбира-
тельство. В таких случаях оберст мог либо обратиться к старинной тради-
ции ландскнехтов, так называемому «праву длинных копий»1, предоставляя
право суда самим рядовым, либо, как и в случае нередких массовых нару-
шений контракта, закрыть на это глаза или отомстить позднее.
Однако не следует полагать, что в целом присяга по статейной грамо-
те была только фикцией. К понятию «клятвопреступление» (der Eidbruch,
der Meineid), вводящемуся документом, ландскнехты относились вполне
серьезно, и настоящие забастовка, бунт или даже массовый переход на
сторону неприятеля в подавляющем большинстве случаев были только
следствием особенно вопиющего нарушения договора со стороны коман-
дования. Говоря в этой связи об «эгоизме» наемников по отношению даже
к нанимателям-немцам, многие исследователи забывают о том, что какой-
либо патриотизм в современном понимании был чужд немецким воинам
той поры. Для них порой само понятие «родина» становилось чем-то эфе-
мерным, поскольку большинство из них либо покидало свои дома навсе-
гда, либо даже никогда таковых и не имело, появляясь на свег в полевом
лагере, поскольку свои семьи ландскнехты часто возили с собой. Месте
национального самосознания, существование которого в этот период спор-
но, было занято самосознанием корпоративным; «деловая порядочность»
обычно соблюдалась, и понятие воинской чести, пусть и весьма своеобраз-
ной, в значительной степени сдерживало буйный нрав немецких наемни-
ков.
В любом случае, по крайней мере в XVI столетии, немецкие войска и
по общей дисциплинированности, и по боеспособности не знали себе рав-
ных во многом благодаря отлично разработанному военному праву и тра-
диции всеобщего присягания на верность монарху-нанимателю, что было
несомненными новшествами для армий большинства государств Запад-
ной Европы, не знавших ничего подобного. Поэтому крупный имперский
военачальник, Рейнхарт Старший, граф цу Сольмс, совершенно справед-
ливо отмечал: «Немецкий военный люд или народ имеет лучшие юстицию
и военный строй, нежели любая другая нация, потому что имеет постоян-
ную военную юстицию, военный распорядок и статейную грамоту»2.
1 Fronsperger L. FOnf Bucher... F. LXXVI-LXXVIII.
2 Solms R. der Altere, Graf zu. Ein Kurtzer Auszug ung iiberschlag /Einen Baw
anzustellen / und in ein Regiment und Ordnung zupringen/mit denen so darauff mit
alter arbeit seyn wurden. Coin. 1556.
Публикации, С. Е. Александров 397
Уставная грамота оберста ландскнехтов
Мы, Каролус, Божьей милостью Римский император и прочая, реши-
ли взять на Нашу службу и жалованье значительное количество доброго
немецкого пешего строя люда. На это Мы дали повеление Нашим верным
комиссарам привести и предоставить Нам такое количество. Того ради
Мы оговорили с Нашим многолюбимым военачальником Конрадом фон
Баммельбергом, что он должен привести Нам такой военный люд и что мы
обязуемся выдать Конраду фон Баммельбергу, Нашему военачальнику и
оберсту, на набранные десять фенляйнов единовременно пять тысяч жа-
лований спустя четыре месяца после дня смотра, который должен состо-
яться как можно скорее после того, как эта грамота будет прочтена и по-
лучатель примет Наши условия и согласится на них. И тогда эта грамота
вступит в силу.
Стало быть, что мы имели в виду: предоставить Нашему оберсту на
упомянутые десять фенляйнов пять тысяч жалований для служащих, ря-
довых хауптманов и кригскнехтов, которым надлежит состоять на Нашей
службе и жалованьи указанное время. Также должен Конрад фон Бам-
мельберг, Наш оберст, а подобно тому и другие Наши хауптманы, фендри-
ки1, служащие и простые кнехты быть под Нашей властью указанный
срок, и, если потребуется, в дальнейшем Мы продлим эту грамоту на каж-
дый поход на жалованье после выплаты содержания, а также и статейную
грамоту. Поэтому каждый месяц (месяц устанавливается в тридцать дней,
одно месячное жалованье в четыре гульдена монетой, по шестьдесят крей-
церов в каждом) желаем уплатить и будем должное уплачивать.
За это упомянутый Конрад фон Баммельберг, рядовые хауптманы,
фендрики и кнехты, кои будут под его властью, должны исполнять Наши
требования, волеизъявления и считаться с Нашими нуждами во всех и в
каждой войнах и других делах, на воде и на земле, против всех напастей,
все без исключения, честно, усердно и верно, как набожные благородные
военные люди, они должны содействовать своему Господину. Также их
долг и обязанность подобающе служить, добровольно оставив обычаи. Так
как Мы не имеем длительной необходимости содержать их и даем им от-
ставку, то Мы желаем предоставить и выдать им на отход половину ме-
сячного жалованья.
Повелеваем служить и пребывать в порядке всем и каждому хауптма-
нам, фендрикам, служащим и простым кригскнехтам, которые будут под
властью упомянутого Конрада фон Баммельберга, чтобы они уважали и
держались своего оберста и чтобы они, так же как их оберст, споспеше-
ствовали как должно, по содержанию и в силу статейной грамоты.
Помимо этого Мы еще обещаем и оговариваем это Нашим император-
ским Саном и Верой, что Мы будем все исполнять, как указано в этом
1 Фендрик (der Fandrich) — знаменосец, обычно — опытный воин, самая за-
метная фигура фенляйна, отвечал за поддержание боевого духа в сражении как
словом,так и личным примером.
398
Мир Александра Каждана
утверждении и статейной грамоте настолько, насколько это Нас касает-
ся, придерживаться этого без отступлений. Пока продолжаемся в Своем
роде и живем, верно и без дурного толкования хотим выполнять установ-
ленное этой грамотой, написанной собственноручно и запечатанной при-
ложением Нашей печати.
Дано в Риме шестого апреля тридцать шестого года пребывания на
императорском престоле, Каролус.
Патент на вербовку
Мы, Карл и пр., уведомляем всех и каждого курфюрстов и князей, а
кроме того также все и каждую власти, никого не исключая, а также, в
особенности, наших наследственных княжеских земель подданных и лю-
безные и верные сословия и пр. этой Нашей грамотой просим и предлага-
ем и пр. Согласно с этим Мы, по достойным причинам, для обеспечения
общего блага и доброго развития Св. Римской империи немецкой нации
имеем намерение и решили значительное число немецкого военного люда,
конного и пешего, принять на нашу службу и жалованье и для этого от-
правили Нашего и империи хауптмана, любезного и верного N фон N и
приказали созвать и принять такое число немецкого пешего военного люда
Нашим именем, а также на Наши средства. По этой причине желаем Мы
от каждого и всякого особо, этой грамотой просим, настоятельно прика-
зываем и требуем, чтобы этот самый N фон N, Наш хауптман, повсюду в
Наших и ваших княжествах, землях, городах и других местах имел воз-
можность вербовать и, таким образом, такой военный люд созывать и при-
нимать; также этому не противодействовать, также ему в этом никаких
недоразумений и препятствий не создавать, ни в коем случае и никоим
образом, но особенно в этом содействовать и помогать, как Мы от вас иск-
ренне требуем, исходя из серьезнейших оснований. В удостоверение и пр.
Вербовочный патент от герцога Максимилиана
для оберста Александра фон Хасланга
В различных местах поднялся клич о войне, и в неизвестных целях в
империи и вне её, отчасти вблизи ее границ, затеяны вербовка и снаряже-
ние. Он, как глава Лиги, и другие католические союзные курфюрсты и
сословия, принимая это как необходимое «для нужд Лиги», точно так же
вербуют военный люд. Император дал на это свое согласие. Он, следова-
тельно, поручил Хаслангу завербовать некоторое количество хороших,
сплошь испытанных кнехтов внутри и вне страны. Он приказывает своим
органам власти и предлагает иностранцам своим и всей Лиги именем спо-
собствовать вербовке.
Дано в Мюнхене 16 марта 1610 года.
Публикации. С. Е. Александров 399
Статейная грамота Максимилиана II
Articulus I
Сначала немецкие кнехты должны Нам, Римскому императору, и Свя-
щенной империи торжественно пообещать и поклясться верно служить
Нам и Священной империи, предупреждать Наши и империи беды и бла-
гочестиво споспешествовать равным образом Нашему верховному замес-
тителю, item, своим оберстам, хауптманам, лейтенантам, фендрикам, вай-
белям, фурьерам1 и прочим высоким должностным лицам подчиняться
против врагов по Нашим законам; что они вам постановят и прикажут,
того военный люд должен придерживаться, будь то благородный или не-
благородный, малый или великий человек, должно это выполнять без вся-
ких противоречий и исключений и никакого мятежа не устраивать, и руки
к нему не прикладывать, с пренебрежительными, позорными словами не
выступать, но использоваться в походах на и от врага, в битвах, штурмах
или караулах, как придется днем и ночью выступать и что еще нужда по-
требует. Но если один или более непокорных этому появятся, тот или те
должны быть наказаны по усмотрению оберста и по закону, как в нижеиз-
ложенных статьях установлено.
Articulus II
Во-вторых, каждый военный человек должен воздерживаться от
безбожных слов и дел и от сердца испрашивать свыше победу над врагом,
всякий раз как обращается к богослужению или проповеди Слова Божье-
го, отправляться на проповедь и без достойной причины ее не пропускать.
Но если один или более будут замечены в богохульных речах или делах,
тот или те должны быть наказаны телесно и смертью по усмотрению обер-
ста или закона. Но кто зайдет ко времени проповеди в винный погреб или
в другие легкомысленные места, того профос2 должен взять силой, забить
в железа и наказать по усмотрению оберста. Не должно также маркитан-
там во время богослужения или проповеди нацеживать и продавать ника-
кого вина, пива или подобного3.
1 Вайбель (der Weybel) — распорядитель, строил ландскнехтов в боевой по-
рядок, расставял караулы и т. п. Обычно в фенляйне имелось по два рядовых вай-
беля, подчинявшихся фельдвайбелю (der Feldweybel). Фурьер (der Furier) зани-
мался решением кадровых вопросов.
2 Профос (der Profos) — начальник военной полиции регимента, получал жа-
лованье, равное жалованию хауптмана, подчинялся главному полевому профосу
(der Oberste-Feldprofos); в аппарат профоса входили несколько трабантов (die Тга-
banten) — телохранителей (полагались всем командирам), штокмайстер (der Sto-
ckmeister) — палочных дел мастер — со своими подручными, палач (der Nach-
ilchter, der Scharfrichter) и капеллан (der Kaplan); в суде профос выступал в каче-
стве обвинителя, а также следил за приведением приговора в исполнение.
3 Борьба с пьянством наряду с борьбой против поединков и азартных игр —
наиболее часто повторяющийся в статейных грамотах мотив. Пристрастие наем-
400
Мир Александра Каждана
Articulus III
Также все кнехты должны носить пики и короткое оружие, появлять-
ся на смотре с хорошим крепким оружием на боку, а именно двуручным
мечом или доброй рапирой. И стрелки должны быть снабжены добрыми
крепкими рапирами. Item, каждый кнехт не должен менять свое вооруже-
ние, носимое на боку, или другое оружие, а хорошо присматривать за ним
и не портить рубкой дерева или подобным, чтобы они, как военный люд,
могли его в случае нужды употребить против врага. Если кто-либо сдела-
ет иначе, то должен быть наказан за это, и ему особенно, на смотре, будет
понижено жалование.
Articulus IV
Item, кроме того, каждый должен держать в доброй сохранности и го-
товности свое основное оружие, а особенно стрелки — свои пищали и
принадлежности к ним и не должны оказываться без пороха и пуль, а так-
же другого необходимого; но если кто-либо, находясь в походе и карауле,
не сможет применить против врага пищали или другого оружия, тот дол-
жен быть за это наказан телесно.
Articulus V
Также каждый должен быть одет в свой оберрок или плащ, чтобы луч-
ше предохраняться от дождя и холода, а стрелки в особенности должны
укрывать свои пищали и пороховницы, чтобы лучше применять их во вся-
кое время.
Articulus VI
Item, также кнехты каждого фенляйна, все без исключения, или вата-
гами, как случится или нужда потребует, должны использоваться и посы-
латься, будь то в походе, карауле или гарнизоне, по Нашему и Нашего
оберста распоряжению.
Articulus VII
А если случится, что хауптман или командир с другими хауптманом,
фендриками, вайбелями и кнехтами постановят сделать что-либо, чего
нужда потребует, что военным людям делать возможно, в этом должно
быть им послушными, безразлично тому, поступил ли хауптман справед-
ливо.
ников к этому неистребимому пороку крайне шокировало даже их современни-
ков, которых У. фон Гуттен попрекал тем же грехом.
Публикации, С. Е. Александров 401
Articulus VIII
Item, рожениц, беременных женщин, стариков, священников, пропо-
ведников и церковных служителей кнехты должны защищать, оберегать и
под страхом телесного наказания ни в коем случае не обижать.
Articulus IX
Item, также они должны щадить церкви, монастыри, больницы и шко-
лы, их не повреждать, еще не обижать ни в коем случае под страхом телес-
ного наказания.
Articulus X
Впредь они должны служить XXX дней в месяц, как повелось по обы-
чаю; и должно каждому на одно месячное жалованье выдавать и выплачи-
вать 4 гульдена по 15 батценов или 60 крейцеров, однако если деньги за-
держатся и не сразу будут в наличии, то они должны проявлять терпение
и нести свой караул не в меньшем объеме и ни от какого похода против
врага не отказываться, как надлежит военным людям.
Articulus XI
Item, если один или более после того, как он получит деньги, вопреки
этому сбежит или впоследствии без разрешения и без паспорта из отряда
и без увольнения в отпуск уйдет прочь, где и когда те самые один или бо-
лее на этом будут пойманы, их должно наказать телесно и смертью, и вся-
кий получит хорошую награду; или если он не будет пойман, то он дол-
жен, однако, быть публично оглашен шельмой и не иметь нигде никакой
свободы, безопасности и защиты1.
Articulus XII
Также ни один кнехт не должен в походе выходить из порядка без за-
метной причины, но если один или более будут в таком непослушании,
хауптманы, фельдвайбели и рядовые кнехты должны того или тех, кто сам
не желает оставаться в общем порядке, загонять насильно, а если кто-
либо прибегнет к оружию, выкажет непокорность и будет убит, то за это
никто не должен быть наказан.
Articulus XIII
Если также один или более в походе или карауле будут наказаны ко-
мандиром, по справедливым причинам и потому, что они поступили про-
1 Оглашенный шельмой оказывался вне закона на неограниченный срок, од-
нако зачастую его поимка была крайне затруднительной.
402
Мир Александра Каждана
тивно тому, что им, как военным людям, надлежит, и они против него со-
берут ватагу или прибегнут к оружию, или будут приставать с поносными
словами, те должны быть за это наказаны по усмотрению оберста или за-
кона*.
Articulus XIV
Также если они будут посланы оберстом, хауптманами или команди-
рами в гарнизон фенляйнами или ватагами, будь то города, замки, рынки
или местечки, как придется, то они должны этому добровольно подчинить-
ся и своим телом и жизнью до отхода верно и смело те самые сохранять,
ни о какой сдаче не говорить и не держать совет по своей чести и долгу1 2.
Articulus XV
Затем также они должны при опасности от врагов и нужде доброволь-
но соглашаться по своей присяге без всяких противоречий на требования
хауптмана или оберста по работе и строительству3.
Articulus XVI
Item, если они в таковом гарнизоне будут во вражеской осаде, будет
ли один или более штурмов, они должны после этого, как и прочие, удов-
летворяться обычным жалованьем, и Мы и империя в дальнейшем не бу-
дем им должны. А если замок, город или другой гарнизон с делом взяты
будут, то они не должны внутри никого убивать или грабить, а также про-
никать внутрь, кроме тех случаев, когда на то будет разрешение и распо-
ряжение оберста.
Articulus XVII
Item, также они должны оставлять сохраняемое и почитаемое в со-
хранности и почитании и в дальнейшем ничего против них не предприни-
мать и не делать без ведома и разрешения оберста или того, кто исполня-
ет его приказ. Все под страхом телесного наказания.
1 Подобное не было чем-то исключительным, но все же куда более распро-
страненным способом отмщения был вызов на дуэль по истечении срока найма,
когда свертывались знамена и военная юстиция, поддерживавшая дисциплину
при помощи «палача и виселицы», становилась бессильной (Валльхаузен Й. Я.
Учение и хитрость ратного строения пехотных людей. СПб., 1904. С. 52 (русский
перевод 1645 г.).
2 Нелюбовь наемников к гарнизонной службе объяснялась отсутствием в дан-
ном случае основного стимула — военной добычи.
3 В большинстве случаев ландскнехты считали фортификационные работы
недостойным воина делом, и в обычных условиях последние были обязанностью
обозников.
Публикации. С. Е. Александров
Articulus XVIII
403
Item, если Salua Guardia1 что-либо отметит, то никто не должен ниче-
го брать, грабить или повреждать под страхом телесного наказания.
Articulus XIX
Item, если случится, что по Нашей или назначенного Нами верховно-
го заместителя воле произойдет битва или, с Божьей помощью, будет за-
воевана с сильным штурмом крепость, то должно высчитывать жалованье
каждого кнехта как за месяц их службы, начавшийся и закончившийся,
однако в дальнейшем ни Мы, ни империя не будем им должны. А если
деньги не будут в наличии немедленно, а возможно будет нанести врагам
ущерб, то они должны не противиться приказу своего оберста надавить
еще раз после дела и ни от какого похода к ущербу врагов не отказывать-
ся; а если один или более воспротивятся, те должны считаться клятво-
преступниками и быть наказаны телесно и смертью. Однако не должно
изменять Нам и Нашему королевству и наследственным землям таким об-
разом еще в чем-либо подобном, но и это непременно оставить.
Articulus XX
Item, никому не должно в битве или штурме отправляться на грабеж
или принимать добро, если поле и место будет захвачено, но оставлять в
хорошем порядке. При уклонении — телесное наказание.
Articulus XXI
Также никто не должен уходить из лагеря на добычу или еще куда без
ведома и воли своего хауптмана; еще оставлять место ночлега своего фен-
ляйна. Под страхом телесного наказания и впредь до особого разрешения
оберста.
Articulus XXII
Если один или более в поле или еще где побегут, то должен следую-
щий того или тех заколоть или зарубить; и если кто-либо, кто таким обра-
зом хочет убежать, будет за это предан смерти, то никто не должен по-
страдать, а, наоборот, заслужит этим большую благодарность.
Articulus XXIII
Но если кто-либо сбежал, то следующий должен известить хауптма-
нов, а затем сбежавший должен быть схвачен и наказан телесно и смер-
тью или, если он не будет пойман, публично оглашен шельмой.
1 Имеются в виду охранные отряды, выставлявшиеся по приказу оберста в
охваченных городах для сохранения хотя бы видимости порядка.
404
Мир Александра Каждана
Articulus XXIV
Также никакой рядовой из них не должен по своей присяге без ведома
и воли оберста быть при этом остановлен, но кто это нарушит, те должны
считаться клятвопреступниками и быть наказаны телесно и смертью без
всякой милости.
Articulus XXV
Item, также никто не должен держать речь с врагами или их барабан-
щиками и флейтистами, будь то в лагере, походе или гарнизоне; также
никаких писем в лагерь врага не писать или не отправлять посольство и
от врагов ничего не получать без приказа и разрешения оберста под стра-
хом телесного наказания.
Articulus XXVI
Item, никто не должен проводить через караул из лагеря или в лагерь
никого от врагов или их приспешников, будь то мужская или женская пер-
сона, юноша или старик, но должен их задерживать и препровождать к
своему оберсту или фельдоберсту.
Articulus XXVII
Item, если один или более прознают об измене или других злых делах,
так если один или более причинят вред командиру или рядовому отряда,
те должны указать злодея начальству по своей присяге и долгу, а если они
этого не сделают, они должны будут быть наказаны как преступившие
клятву, так же как и сам преступник.
Articulus XXVIII
Item, если один или более усмотрят и узнают убыток для друзей и
выгоду для врагов, те должны указать таковые своим хауптману и обер-
сту и тем заслужат большую благодарность.
Articulus XXIX
Item, каждый должен под страхом телесного наказания воздерживать- ’
ся от преднамеренных потасовок и стараться поддерживать дружбу, мир
и единство.
Articulus XXX
Item, никто не должен по своей присяге применять против других в
драке такого смертоносного оружия, как пищали или древкового оружия,
однако каждому должно иметь для самозащиты оружие, носимое на боку,
и пользоваться им свободно.
Публикации. С. Е. Александров
405
Articulus XXXI
Item, если один или более имеет к другому старую вражду или зависть,
он должен оставить в покое того самого в этом достохвальном походе и не
мстить ни словом, ни делом, ни даже судебным порядком. Если один или
более это нарушат и не будут соблюдать, тот или те самые должны быть
за это поставлены перед законом и наказаны по усмотрению последнего
честью, телесно и смертью.
Articulus XXXII
Также никто не должен собираться в толпы против других, но если
между несколькими случились драка или раздор, то ближайшие к ним долж-
ны при этом верно и непредвзято призвать к миру в первый, в другой и в
третий раз. А если кто-либо после этого не захочет соблюдать мир, то тот,
кто затем предаст его смерти, покарает его за это; а если кто-либо зару-
бит кого-либо вопреки миру или безоружного, тот должен за это быть по-
ставлен перед законом и наказан по усмотрению последнего телесно и
смертью.
Articulus XXXIII
Item, если один или более, будь то до или после мира, бросят или мет-
нут в кого-либо свое оружие, те должны быть телесно наказаны.
Articulus XXXIV
Если двое или более поссорятся и подерутся друг с другом, то не долж-
но никому собираться в толпу или образовывать партию против других и
нападать на других, но разводить стороны, чтобы предотвратить большую
свару и неурядицу. Но те, кто останутся в таком неповиновении, должны
быть наказаны по усмотрению оберста.
Articulus XXXV
Никто не должен стрелять ночью и в опасных местах, особенно стоя
на карауле, будь то в лагере, городе или замке; вследствие этого может
быть нанесен вред. Под страхом телесного наказания.
Articulus XXXVI
Также, если один или более будут вызваны в караул и не явятся, то
они должны быть наказаны по усмотрению оберста; а если они не могут
явиться из-за телесной слабости, то они должны уведомить об этом хаупт-
мана через своих товарищей по роттэ1 и спросить позволения.
1 Роттэ (die Rotte) — ватага — низшая административная единица, находи-
лась под командованием выборного роттмайстера (der Rottmeister).
406
Мир Александра Каждана
Articulus XXXVII
Если кто-либо был в карауле и ушел оттуда без разрешения, то дол-
жен быть наказан без всякой милости; также его товарищи по роттэ долж-
ны доложить об этом по своей присяге.
Articulus XXVIII
Ни один караульный не должен стоять не на своем месте без ведома и
воли своего хауптмана. Также каждый должен иметь доброе внимание на
пароль, который ему дается во всякое время. Если кто-либо забудет па-
роль или будет с неправильным паролем1, то он должен быть поставлен
перед законом и по усмотрению последнего наказан честью, телесно и
смертью.
Articulus XXXIX
Item, если кто-либо будет спать в карауле или уйдет оттуда прежде,
чем его сменят, то он должен быть наказан телесно и смертью.
Articulus XL
Item, также никому не должно драться с другим после смены караула
ни в теснинах, ни в ложементе, также и на утреннем подъеме и в строю
под страхом телесного наказания и смерти2.
Articulus XLI
Также никому не должно что-либо брать насильно или не заплатив,
равно как и совершать набеги на бедный люд и грабить в дружественной
стране и в Нашей империи владениях, но каждый должен подобающим
образом мирно стоять у своего хозяина, у которого в городе или местечке
будет пребывать во всякое время3.
Articulus XLII
Кто не будет поступать таким образом, и придет жалоба, тот должен
быть принужден своими хауптманом и оберстом к возмещению и еще на-
казан по усмотрению телесно и смертью.
1 В качестве пароля могли использовать не только какую-либо фразу, но и
определенный значок.
2 Речь идет о дуэли.
3 Обычным для наемников способом нахождения пропитания в мирное время
был «сбор милостыни». В период же от момента найма до первого смотра владетели
обязывали своих подданных содержать солдат, причем размер содержания не огова-
ривался вплоть до XVII в., что наряду с необходимостью для каждого добывать себе
пищу самостоятельно не могло не приводить к постоянным злоупотреблениям.
Публикации. С. Е. Александров 407
Articulus XL11I
А если в этом войске будет более чем одна нация, не должно произво-
дить с теми столкновений, выказывать недовольство, собираться против
них в толпы, а также не играть с ними, чем будет предотвращена большая
неурядица. Под страхом телесного наказания. Но если произойдет недо-
разумение или ими будет причинен ущерб, то должно доложить об этом
своему командованию, которое должно разобраться по всей справедливо-
сти1. А если в полевой лагерь будет привезен провиант, каждый должен
оставить маркитантов не подвергнутыми насилию и не обиженными, так-
же не брать или хватать провиант ни до, ни после его доставки в лагерь
прежде оценки.
Articulus XLIV
Также никто не должен выбегать из лагеря и перекупать провиант, но
должно его привозить и приносить на свободную площадку в лагере и
ждать оценки. Под страхом телесного наказания.
Articulus XLV
А если профос или его кнехты захотят схватить одного или более не-
подчиняющихся, то никто не должен им в этом препятствовать или соби-
раться против них в толпы или того самого также хватать; но они должны
с этим управиться, и если один или более профосу и его кнехтам воспре-
пятствуют или если злодей вследствие этого сбежит, те сами должны
быть наказаны так же, как и преступник.
Articulus XLVI
Item, если один или более будут уличены в таких позорных для сооб-
щества делах, как убийство, кража, измена или подобном, а профос или
его служители не сразу их схватят, то ближайшие должны препроводить
их в правление регимента к профосу или задержать до его приезда.
Articulus XLVII
Также никто не должен записываться к двум хауптманам одновремен-
но или дважды проходить смотр, и никто не должен проходить под другим
именем, также обещать отлично от правды или одалживать другому свои
доспехи и оружие, чтобы пройти смотр; те, кто это нарушат, должны быть
наказаны телесно и смертью.
1 Взаимная нетерпимость наемников разных национальностей, особенно
швейцарцев, испанцев и немцев, неоднократно приводила к настоящим побои-
щам. В свете этого понятны опасения командования, старавшегося не допускать
ничего, могущего повлечь за собой неприятные последствия, в том числе и азарт-
ных игр.
408 Мир Александра Каждана
Articulus XLVIII
Item, также каждый должен называться и быть записанным на смотру
под правильным именем и прозвищем, а также правильно называть город,
в котором или подле которого он родился.
Articulus XLIX
Также никто не должен пользоваться ложным преимуществом или
обманом и кому-либо помогать в том советом или содействовать никоим
образом по присяге и долгу каждого, поскольку Мы и Священная импе-
рия будем обременены и отягощены несправедливым и недопустимым
жалованием.
Articulus L
Также тем, кто из благородных, при осмотре хауптманами и команди-
рами надевать и при себе иметь все свое вооружение.
Articulus LI
Если конница и пешие кнехты будут располагаться в лагере вместе,
то кнехты должны уступать конным место для помещения их лошадей и
ладить с ними1.
Articulus LII
Также каждый должен удовлетворяться тем местом, которое выделит
ему квартирмейстер, и вести себя там мирно и хорошо.
Articulus ЫН
Item, также никто не должен отнимать никакой плуг; без разрешения
повреждать или разрушать мельницы, хлебные печи и что служит про-
стым нуждам, будь то у друзей или врагов; еще преднамеренно портить и
выливать никакого вина, высыпать муки или зерна под страхом телесного
наказания.
Articulus LIV
Никто не должен поднимать никакого оружия на стариков или пропо-
ведников, также на баб, также предавать смерти несовершеннолетних
детей под страхом телесного наказания и смерти.
1 Тайная ревность к коннице, как к более престижному и привилегированно-
му роду войск, сопровождала немецких ландскнехтов на всем протяжении их ис-
тории и была поводом для множества столкновений.
Публикации, С. Е. Александров 409
Articulus LV
Также никто не должен без приказа оберста вымогать что-либо угро-
зами поджога или жечь, или поджигать лагерь под страхом телесного на-
казания, и особенно не должно этого делать там, где народ занимается
производством, чтобы не воспрепятствовать снабжению провиантом1.
Articulus LVI
Также каждый должен воздерживаться от пития и опьянения и нико-
го другого к питию не принуждать. Если кто-либо в подобном виде кого-
либо изнасилует или изобьет, или какое-либо другое непотребство сотво-
рит, тот должен быть наказан не так строго, как если бы он был трезв, а в
два раза жестче.
Articulus LVII
Item, особенно тот должен воздерживаться от пьянства, кому должно
идти в караул; а если кто-либо будет пить или будет пьян в карауле, так
что не сможет отправлять свою службу как должно, тот должен быть тот-
час забит в железа и, кроме того, наказан по усмотрению оберста.
Atticulus LVIII
Item, также если кто-либо в дороге или походе будет настолько пьян,
что не останется ни разума, ни чувств, и особенно если он не сможет идти
или стоять, тот должен быть взят профосом или его слугами в заключение
и забит в железа, где его застигнут.
Articulus LIX
Также никто не должен поднимать никакой тревоги без предуведом-
ления и приказа хауптмана под страхом телесного наказания.
Articulus LX
А если будет тревога, каждый должен бежать на место, которое ему
предписано, и без заметной телесной немощи не оставаться в ложементе
под страхом телесного наказания.
’ Голод, вызванный как нерегулярным снабжением, так и хищническим отно-
шением к имеющимся ресурсам, был самым страшным врагом любой армии того
времени, например, в провансальском походе 1536 г. пятидесятитысячная армия
Карла V потеряла 20000 человек именно вследствие отсутствия продовольствия
(Baumann В. von. Studien uber die Verpflegung der Kriegsheere im Felde. Leipzig;
Heidelberg, 1867. S. 124.).
410
Мир Александра Каждана
Articulus LXI
Item, если кто-либо из-за пьянства пропустит или проспит нападение
врагов или тревогу, тот должен быть за это телесно наказан.
Articulus LXII
Item, что каждый добудет у врагов в битвах, штурмах или подобном,
должно каждому оставлять по военному праву и распорядку, но с пушка-
ми, порохом, боеприпасом, запасом провианта и прочим, что принадлежит
к содержанию местечек, а также с пленными поступать, как прикажут
кригсхерр, князья или фельдоберст, передавать их Нам и Нашему фельд-
оберсту, оказывать справедливое уважение. Также никто не должен ос-
тавлять у себя каких-либо пленных без позволения оберста под страхом
телесного наказания.
Articulus LXIII
Когда кто-либо будет поврежден врагом или еще каким-либо честным
способом или Божьей силой заболеет, тем не менее никто из них не дол-
жен получать жалованья на свой отход.
Articulus LXIV
А если у врагов будет отобран скот или другой провиант, тот или те,
добывшие его, не должны уводить скот из лагеря, но должны его продать
за достаточные деньги в лагере по разрешению любого профоса или свое-
го главнокомандующего для пользы и добра рядовых кнехтов.
Articulus LXV
Item, никто не должен насильно отбирать у другого взятую тем добы-
чу, а нарушивший должен быть за это наказан по усмотрению оберста.
Articulus LXVI
Также каждый должен оставлять палачей при вольностях общего пра-
ва. Кто этого не сделает, должен быть наказан телесно и смертью.
Articulus LXVII
Также никто не должен иметь наглость ходить или таскаться в обоз,
если он не обременен телесной немощью и не получил разрешение своего
хауптмана.
Публикации. С. Е. Александров 411
Articulus LXVIII
Item, каждый должен по своей чести и присяге прогонять от себя свой
обоз или свиту, которую составляют подлые бесчестные бабы, исключая
законных жен, по приказу оберста и своего хауптмана ко времени перво-
го смотра или позднее, когда ему будет приказано1.
Articulus LXIX
Item, ни один хауптман не должен принимать назначенных другим
кнехтов, состоящих при их фенляйнах без их ведома и воли; также не дол-
жен ни один конный кнехт, который прибыл в свите своего господина,
быть принят никаким хауптманом пехоты, также и другими путями никто
не должен спешивать у другого челядь.
Articulus LXX
Никто не должен играть с другим дольше, чем тот имеет наличные
деньги; но если один у другого много или мало выиграет в долг, то другой
ему ничего не будет должен.
Articulus LXXI
Item, если один или более не будут придерживаться вышезаписанных
статей, то должно того или тех считать клятвопреступниками и строго
наказывать по усмотрению закона или оберста, а если какие-либо из вы-
шеизложенных статей будут забыты и об этом не будет доложено, чего
военным людям надлежит придерживаться, то должно тем не менее все
дурные дела представлять на рассмотрение оберста и наказывать.
Articulus LXXII
И должны все кнехты добро этой присяге следовать, будут ли они со-
стоять, быть записаны и получать деньги в этом регименте на Нашей и
империи службе долго или недолго, также добро блюсти и исполнять долг
1 Проблема крайне громоздкого обоза, ухудшавшего мобильность войск, сто-
яла чрезвычайно остро. Помимо солдатских жен и детей, с присутствием которых
командование было вынуждено мириться, в обозе находилось огромное, нередко
превышавшее общую численность войск количество проституток и прочего сбро-
да, привлеченного легкой наживой на ведущих разгульную жизнь наемниках. Из-
бавиться от них было очень сложно, так как сами ландскнехты ни за что не рас-
стались бы с ними добровольно (существовала даже специальная должность —
хуренвайбель (der Hurenweybel) — вайбель блудниц, фактический начальник
обоза). Именно поэтому в статье и идет речь не о полном запрете, а только об
изгнании проституток по специальному приказу, решиться на который оберст мог
лишь в случае крайней необходимости.
412 Мир Александра Каждана
по присяге и все вышезаписанные статьи, в чем они должны будут персо-
нально поклясться.
Articulus LXXIII
Item, если один или более забудут вышезаписанные статьи, то они
должны во всякое время отправляться к шультгейсу, который должен им
их снова зачитать и разъяснить.
Articulus LXXIV
Также они должны поклясться на 3 месяца, а если в дальнейшем в них
будет потребность, они должны так же служить по этой статейной грамо-
те и установлению, как долго в них будет потребность, им назначат и их
наймут без осложнений и возражений. Все по предписанному этой грамо-
той.
ЭПИСТОЛЯРНОЕ НАСЛЕДИЕ А. П. КАЖДАНА
Публикация И. К. Эльдаровой
В творческом наследии А. П. Каждана значительное место занимает
его переписка с коллегами и друзьями. Письма служили для Александра
Петровича Каждана важным средством самовыражения. Видимо, поэто-
му на протяжении всей своей жизни он сохранил в отличие от многих на-
ших современников приверженность традиционному в прошлые времена
эпистолярному жанру, как бы приняв в этом отношении эстафету от геро-
ев его научных изысканий.
Склонность делиться на страницах писем с друзьями своими мыслями
и рассуждениями проявилась у Каждана еще в юные годы (см., например,
его письма к И. К. Эльдаровой, опубликованные в этом сборнике).
Каждан не хранил архив, не вел дневник, поэтому его письма могут
служить богатейшим источником для пополнения данных его биографии,
оценки его литературного дара, знакомства с кругом проблем, интересо-
вавших его на различных этапах научной деятельности, изучения твор-
ческой лаборатории и гражданской позиции этого выдающегося ученого.
Особенно обширную переписку вел Александр Петрович в годы эми-
грации.
В этом, надо полагать, сказалась душевная боль из-за утраты друзей и
родного языка, желание хоть и через океан, но как-то сократить размеры
этой потери.
О масштабах и характере переписки можно судить по оценке самого
Каждана, приведенной в письмах к своему другу М. А. Заборову1. Так, в
письме от 29 мая 1980 г. он писал: «Практически ни дня без'письма, а бы-
вает, что и по пять писем отправляю. А ведь это все не отписки — пишу
1 Заборов Михаил Абрамович (1920-1987) — доктор исторических наук, про-
фессор, специалист по истории Крестовых походов. В круг его научных интере-
сов входили также проблемы международного рабочего движения.
414
Мир Александра Каждана
подробно, стараюсь не повторяться. ...Помимо России есть еще белый
свет и деловая переписка». 8 марта 1981 г.: «Мы здесь больше двух лет и
почти никого из корреспондентов не утратили. А я смотрю кругом на тех
немногих эмигрантов, с кем сталкиваюсь, — большинство давно уже по-
теряло или почти потеряло связь с Отечеством». В письме 1983 г. дает
такую оценку своим письмам: «Мои письма разделяются на три катего-
рии: жалобные, хвастливые, информативные. Я больше всего люблю тре-
тий жанр — рассказать о мире, в котором я верчусь. Мир смешной и за-
нятный, со своими достижениями и уродствами». И еще 7 декабря 1980 г.:
«Я пишу много писем в Москву и всякий раз досадую в духе Гейне: ах,
если бы собрать все письма и соединить в одно, наверное, получилось бы
не просто длинное, но и информативное послание».
В своих письмах он пишет об условиях жизни в первые месяцы эми-
грации, об американской науке и американском образе жизни, о том, что
потерял и что приобрел, покинув Родину, делится интересующими его
научными проблемами, рассказывает о работе над книгами и статьями, о
своей деятельности по пропаганде за рубежом достижений отечествен-
ной медиевистики и др.
Сохранились буквально тысячи писем А. П. Каждана, написанных его
мелким, аккуратным почерком. Часть из них по-прежнему бережно хра-
нится его адресатами, часть передана его друзьями (в том числе М. А. Аль-
перовичем и Л. Ю. Слезкиным) вдове Александра Петровича Каждана —
Римме Александровне Каждан.
В данном сборнике вниманию читателя предлагается ряд писем
А. П. Каждана, адресованных его друзьям и коллегам — М. А. Заборову,
Г. Г. Литаврину, М. А. Поляковской, М. С. Альперовичу и большому дру-
гу семьи Кажданов — литературоведу Е. С. Померанцевой. Эти письма
позволят представить и характер переписки А. П. Каждана, и дадут гораз-
до более полное представление о личности этого выдающегося ученого и
очень тонкого и глубокого человека.
ИЗ ПИСЕМ К М. А. ЗАБОРОВУ
В личном архиве вдовы Заборова Е. Н. Заборовой хранится 150 писем
А. П. Каждана к его близкому другу за периоде осени 1978 г. до середины
1987 г. (в июле 1987 г. Заборов скончался). Елена Николаевна любезно
передала эти письма редколлегии сборника.
Хронологические рамки переписки определили в основном содержа-
ние писем. Это прежде всего сведения о первых месяцах эмиграции (Вена,
Париж); о начале работы в Центре византийских исследований при Гар-
вардском университете Дамбартон Оуксе (ДО, Вашингтон); первые впе-
чатления о состоянии гуманитарных исследований в США и об американ-
ском образе жизни. В дальнейшем круг затронутых в письмах проблем
расширялся. Каждан делится с другом сведениями о работе над книгами и
статьями и об их публикациях, о докладах и лекциях в США и странах
Европы, о путевых впечатлениях. Он пишет также, как ему в новых усло-
виях жизни почти в 60 лет приходится начинать все с нуля, «наступать,
пробираясь через лес надежд, как в 25 лет», и в результате стать «видным
американским византинистом».
При подготовке публикации было сочтено возможным выбрать лишь
несколько проблем, которые, как представляется, являются характерны-
ми для этого периода жизни Каждана в эмиграции, сгруппировав их в че-
тыре раздела: I. Первые месяцы эмиграции; II. «Что потерял и что приоб-
рел» (по оценке самого Каждана); III. Пропаганда за рубежом отечествен-
ной медиевистики; IV. Начало работы над изданием «The Oxford Dictionary
of Byzantium».
Следует оговорить, что если I-II разделы публикуются почти полно-
стью (некоторые сокращения отмечены отточиями), то III-IV разделы со-
стоят из фрагментов разных писем.
I. Первые месяцы эмиграции
б/д (октябрь 1978 г.]
Родные мои,
мы уже неделю в Вене и после первых треволнений устроились очень
хорошо. Мы живем в пансионате в центре, у нас одна большая комната —
правда, туалет и ванна за ее пределами. Утром нас кормят завтраком, а
416
Мир Александра Каждана
если нужно, можно получить и обед (это очень важно для мамы, которая
выходит мало). Материально мы устроены очень хорошо. Академия наук
заплатила мне за доклад большую сумму (примерно месячное жалование),
так что не приходится ни высчитывать шиллинги, ни готовить дома, как
людям нашей судьбы. (Вообще мы от них отделены и плохо знаем об их
судьбе.) Недалеко от пансиона, на той же улице, помещение АН, где мне
выделили отдельный кабинет с пишущей машинкой (латинский шрифт) и
всеми необходимыми причиндалами. Тут же под боком — отличная биб-
лиотека, так что я могу спокойно работать над своим докладом, который
будет напечатан в местном византиноведческом журнале.
Думаю, что здесь мы пробудем еще неделю, а потом поедем в ФРГ и
Францию, куда я также приглашен с лекциями, — так что опять-таки ма-
териальная сторона жизни будет обеспечена.
Вена — город сытый, дородный и держится с достоинством. К нему
очень подходит барочная архитектура, которая здесь доминирует. Мага-
зины, разумеется, поражают изобилием и разнообразием, а все обслужи-
вание — вежливостью. Даже поднимая трубку, здесь прежде всего, еще
не слыша другой стороны, говорят Guten Morgen или Guten Tag. Старо-
модность Вены еще и в том, что главное транспортное средство — Stra-
Benbahn, трамвай, а для богатых туристов есть фиакры, запряженные па-
рой лошадей. В парке бродят павлины, плавают утки. Жизнь неторопли-
ва: на красный свет почти никто не переходит улицу, а там, где нет
светофора, машины всегда пропускают пешехода. Удивительно, как пло-
хо венцы знают свой город! Спрашивать почти бесполезно, надо ходить с
планом. Вот потрясающая история: я шел во французскую Botschaft за
визой и дорогой обратился к двум полицейским, один достал толстую ад-
ресную книгу и минут 10 листал ее, прежде чем нашел адрес. Затем объяс-
нил мне, как надо идти (минут 15 ходу, по его словам), — но я знал, что я
уже близко и что идти надо иначе, и пошел по-своему. Несколько человек,
которых я спрашивал, не имели понятия, — тем не менее через 2 минуты
я подошел к посольству. Самое смешное, что адрес был верным, но поли-
цейский (sic!) в двух шагах не знал, как туда попасть.
Мы были уже в Kunsthistorisches Museum. Он неплох, но хуже, чем я
ожидал: отличные Кранах, Хальс, Дюрер. Из испанцев — один Веласкес,
итальянцы — плохие. Вчера ездили на машине за город — по раскопкам
Карнунта, а заодно посмотрели маленький город Bad-Deutsch-Altenburg,
курорт на Дунае. Люди очень приветливы, зовут нас наперебой, кормят
до изнеможения — как в ресторанах, так и дома. Домашняя еда здесь от-
личная, прекрасен также кофе в кофейнях. Вообще мы живем как турис-
ты (небогатые, но все же) — в чистоте, уюте и сытости [...]
Обнимаю вас всех и хочу все о вас знать.
Ваш С.
Эпистолярное наследие. Из писем к М. А. Заборову
417
Париж
[конец декабря 1978 г.[
Мишенька, дорогой,
получил твое большое письмо. И ты, и другие многие пишете о грусти,
о нехватке, — ну что же делать, родные мои, из песни слова не выки-
нешь, — конечно, всем нам не хватает и долго будет не хватать друг дру-
га, но не нужно «сердце рвать». Так уже сложилось, так случилось, что
держимся теперь на тоненькой ниточке переписки [...]
Жизнь складывается терпимо, плохо лишь одно — ощущение времен-
ности бытия, ощущение пребывания в purgatorium. Хотя, слов нет, Па-
риж — прекрасное чистилище, но quand meme это чистилище (для меня),
и обрести подлинно туристическую легкость мне не удалось. Но я не со-
мневаюсь, расставаться буду с грустью.
Самое главное, конечно, то, что встретили меня здесь потрясающе и
что я окружен вниманием и интересом. Сейчас, когда окончились рожде-
ственские каникулы, снова начинаю лекции: на днях читал о Хониате в
Ёсо1е des hautes etudes (по-французски). После лекции была довольно про-
должительная дискуссия. Вчера выступал (в прениях) на семинаре Dag-
гоп’а (тоже по-французски). На той неделе — лекции в Нантере и в Ин[-
ститу]те славяноведения. В конце месяца собираюсь в Англию (визы уже
получены) — буду читать в Бирмингеме, Оксфорде и Лондоне. Так что
наглость моя не знает границ; я «выступаю» по-немецки, по-английски и
по-французски!
Работать по-настоящему удается мало. Был несколько раз в Biblio-
theque Nationale. Порядки здесь странные: в зал входят с портфелем, в
пальто. Сам зал — большая круглая комната со слабым верхним освеще-
нием; все время горят настольные лампы. При входе получаешь № места,
и на это место тебе приносят книги и отказы. Требования принимают не
больше трех сразу, и выглядят они очень торжественно (даже свой адрес
надо писать на них). Да, забыл сказать, что запись — платная: немного
денег, но берут. Каталоги — печатные; есть какие-то fichiers, но случай-
ные, гл[авным] обр[азом] на то, что еще не напечатано. Кроме главного
зала, есть еще зал периодики и рукописей.
В Париже есть много других библиотек, и в частности довольно хоро-
шая Византиноведческая библиотека (College de France, где я обычно на-
вожу необходимые мне справки, т[ак] к[ак] там нет формализма). Нацио-
нальные б[иблиоте]ки и читатели имеют acces aux rayons. Есть еще Ви-
зантиноведческая библиотека в Сорбонне I и огромная, первоклассная
библиотека в Institut des etudes byzantine, — ту и другую я только видел,
но не работал в них. Вообще, надо сказать, византиноведение здесь в моде:
вчера я спросил у одного византиниста, сколько их в Париже. Он отве-
тил, что занимающих пост — не менее 30, но у меня впечатление, что куда
больше: как учебная дисциплина византиноведение преподается по край-
ней мере в 5 местах. На семинары Dagron’a и Ahrweiler собираются десят-
ки людей (обычно не совпадающих между собой), а еще есть семинары
14 Зак. 4083
418
Мир Александра Каждана
Svoronos’a, Guillou, Patlagean’a и многих других, есть исследовательские
группы etc., etc. Куда они будут девать своих выпускников, я ума не при-
ложу.
Сегодня я взял в руки забавную книгу, только что вышедшую — «La
nouvelle histoire», — своеобразную энциклопедию исторических знаний,
выпущенную под редакцией} Ле Гоффа (Paris, 1978). Там есть м[ежду]
пр[очим] статья Guy Bois «Marxisme et histoire nouvelle», где он пишет
среди прочего: Naturellement, tout n’est pas aussi noir dans le Tableau histo-
riographique de ces pays: de chercheurs de grand talent у reste sur la brdche,
de tres honorables manuels у sont encore rediges telle l’«Histoire du Moyen
Age» de N. (sic!) Abramson, A. Gourdvitch et N. Kolesnitski... Как обидно,
что представление о советской медиевистике создается здесь по тем не-
многим книгам, которые переведены на французский язык: при всем моем
уважении к этим авторам я не думаю, что их хилый учебничек — лучшее,
что сделано в России в этой области. И не зная, выносят суровые вердик-
ты — la cruelle constation, как заявляет Bois, явно не знающий русского
языка!
Ну и Бог с ним! [...]
Сердечный привет Леночке. Всего вам хорошего!
Ваш С.
Франция
4 января 1979 г.
Мишенька, дорогой,
спасибо за вашу открытку! Да, много в жизни моей сейчас и грустно-
го, и неопределенно-колеблющегося, и радостно-приятного. Ты знаешь,
что лекции мои в College de France давно кончились, прошли они хорошо,
а после лекций меня пригласили выступить в У[ниверсите]те Нантер, в
Ин[ститу]те славяноведения и в Ecole des hautes etudes, что я и должен
сделать с 10 по 17.1. Сегодня звонили из Британского посольства: мне
разрешили въезд в Англию (при моих документах нужно специальное раз-
решение), и в конце января я лечу (видимо, с Мусей) в Бирмингем, а за-
тем в Оксфорд и в Лондон — читать лекции.
Вот внешнее расписание на ближайший месяц. Кроме того я должен
подготовить статью для Byzantion’a — с 9-го числа я начну над ней рабо-
тать вместе с одной очаровательной француженкой. Эта статья о Канта-
кузине как писателе.
Французский мой в ужасном состоянии. К сожалению, я полностью в
стихии русского языка: бывает, что целый день не скажешь и словечка по-
французски. Поэтому когда я один, наедине с бумагой, слова, хоть и не-
грамотно организованные, кое-как выдавливаются из тюбика моей памя-
ти — но когда я нахожусь в публичном месте, они дружно покидают меня.
Пытаюсь слушать радио, смотреть TV, читать газеты и даже Библию, —
но все это действует мало и медленно. Держусь исключительно нахаль-
ством.
Эпистолярное наследие. Из писем к М. А. Заборову 419
Занимаюсь мало, хотя и записался в Bibliotheque Nationale. Смешно
сказать — некогда. Много встреч, каких-то дел, прогулок, вылазок — да
и, по правде говоря, настоящей охоты нет: хочется осесть, получить свое
место.
Материальное положение у меня приличное: я получил жалованье в
College de France, затем — на следующий месяц — в Maison des sciences
de I’homme, кое-что за отдельные лекции, а с января начал получать жало-
ванье в Dumbarton Oaks. Так что на подачки не живу и, хотя много уходит
на «представительство», не бедствую. [...]
Привет
С.
Dumbarton Oaks
[февраль 1979 г.[
Дорогой Мишенька,
наконец-то я прибыл на место назначения (Муся еще в Бостоне, а
мама задержится там на длительное время) — не столько осматриваюсь,
сколько распаковываю книги. Сперва о своей материальной ситуации.
Я получил «стипендию» около 1200 долл, в месяц (без вычетов) за то, что
веду (или не веду) исследовательскую работу — сроком на 3 года (до сен-
тября). Деньги это небольшие и, главное, не идут в счет будущей пенсии,
о чем, увы, надо думать. Как буду выходить из затруднения, еще не знаю.
С работой здесЙ непросто: a kind of a crisis, как сказала сегодня одна жен-
щина. Легче других устраиваются вычислители на компьютерах, инжене-
ры — при знании языка. На работе условия хорошие — у меня отдельный
office, правда небольшой, и все мои книги там не разместятся. Просил се-
годня разрешения у Chararis’a (это мой сосед) поставить часть у него в
кабинете. Где-то надо размещать и fili-cabinet, и пишущую машинку. Ну,
будем думать — вместе с начальством, которое тоже ищет выхода. Плюс
к «стипендии» — бесплатная квартира и lunch (кроме воскресенья). Квар-
тирка маленькая, т. е. на двоих хорошо, при условии, если работать в office
(это чуть больше J/4 часа ходьбы), но для мамы места нет. Она состоит из
спальни, к[ото]рая сплошь занята 2 кроватями и 2 комодами (обстановка
вся казенная) + стенной шкаф, и living-room, довольно обширной, непо-
средственно переходящей в кухню, которая служит и столовой. Никаких
коридоров: входная дверь открывается прямо в living-room (тут же и стен-
ной шкаф — для верхних вещей). Санузел совмещенный, тесноватый —
но все есть. Никаких потрясающих приспособлений. Интересна, пожалуй,
только газовая плита, самозажигающаяся — без спичек, от крохотных
газовых свечек, постоянно горящих. Квартира устлана толстыми полови-
ками (как и лестничные коридоры), отчего дом погружается в тишину.
Посуда, пылесос, холодильник etc. — все казенное, вплоть до простынь и
полотенец. Ланч рядом с работой, в т[ак] называемом] fellow building
(Муся тоже сможет его получать — только уже за плату). Все разговоры
французов о невыносимости американской еды оказались очередной ле-
420
Мир Александра Каждана
гендой, к!ото]рые народы рассказывают друг о друге: кормят разнообраз-
но и вкусно по принципу шведского стола, т. е. приходишь и накладыва-
ешь себе сколько в тебя влезет. Иногда это суп и второе, иногда два вто-
рых, обязательно салат, сыр с галетками, стакан воды со льдом и, конеч-
но, разнообразнейшие фрукты. В магазинах был мало и по необходимости
(собственно говоря, в одном — самообслуживания): что поражает, бес-
численные вариации одного и того же продукта, даже такого несерьезно-
го, как жареная картошка, — чуть ли не десять сортов в разных упаков-
ках. Огромный выбор фруктов и молочных продуктов (бесчисленные сор-
та молока, йогурта etc.). Вообще, тяга к пространству резко отличается
от теснящейся Европы: американцы как бы наслаждаются тем, что мага-
зин огромен, и, скажем, фруктовые ряды тянутся на 10 метров. Тут же
висят колоссальные рулеты пластиковых пакетов, ты выбираешь, что хо-
чешь, кладешь в пакет, а при выходе кассир взвесит (впрочем, ты можешь
для себя взвесить — если хочешь: весы стоят и тут). Люди набирают на
неделю, благо продукты рассчитаны на то, чтобы стоять в холодильнике
не портясь, и увозят их на машинах. Я еще к этому не привык. Гигантизм
и в градостроительстве. В высь Вашингтон не растет, здесь запрещено
строить выше обелиска Вашингтона, но зато размах улиц и площадей —
небывалый. На Wisconsin avenue, где я живу, больше 8 тысяч номеров
(это не значит 8 тысяч домов, отнюдь нет — но все равно много; думаю, что
пешком по ней часа 3 быстрой ходьбы). О работе и о людях судить пока
рано. Помощь свою предлагают охотно, хотя и немного рассеянно: все за-
няты чем-то своим. Но домой — в отличие от французов — не зовут. Прав-
да, надо учесть, что в большинстве своем мои коллеги-стажеры (fellows)
живут в казенных квартирах, сильно меня моложе и собираются на parties
или в самом Институте, или в fellow building. Только по приезде я ужинал
у своего директора — вот и все за неделю. Ну, поживем — увидим. Биб-
лиотека богатейшая и тесно связана с Б[иблиоте]кой Конгресса. В музеях
еще не был, да и сам Д[амбартон] О[укс] (равно как и город) почти не смот-
рел. Научный же уровень кажется мне провинциальным и лица молодых
людей — «колхозными». Был уже на одном научном докладе или, как здесь
говорят, talk, — но большого толка не было. В общем, надо привыкать и
приспосабливаться.
Вот и вся бумага исписалась, а сказать еще можно так много. Да и на
вопросы твоего письма не ответил.
Обнимаю тебя. Лене привет — и все. Пиши о своем. С.
Dumbarton Oaks
31 марта 1979 г.
Мишенька, дорогой мой,
[...] Америка оказалась совершенно неожиданной страной. Прежде
всего, материальный уровень — если ты не богатый человек — никак
принципиально не отличается от московского. Т. е. основное отличие в
двух пунктах: жилая площадь больше (не лучше — только больше) и
Эпистолярное наследие. Из писем к М.А. Заборову 421
машина у каждого. Машина в общем в пределах месячной зарплаты. Даль-
ше — все делается страшно медленно: никакой пресловутой американ-
ской деловитости! Чтобы привезти часть книг из ДО на квартиру, понадо-
билось чуть ли не две недели. Поезда и самолеты опаздывают, автобусы
днем практически не ходят (и это в Вашингтоне, где еще хорошо), а за
lunch’eM (+ кофе) сотрудники сидят час-полтора (они не ждут, пока их
обслужат — все стоит на столе, — просто сидят и болтают). От этой мед-
лительности часто бывает аберрация: начинает казаться, что тебя подве-
ли, не сделали, — но глядь, проходит неделя, и вдруг звонок: «Вы просили
пишущую машинку? Мы вам принесем». И т. п. Поражает еще отсутствие
вкуса к жизни: в Германии я жил в деревне, и все-таки в ванной был душ с
гибким шлангом, биде (мне оно тоже не обязательно), куча других при-
способлений, к тому же изящных, здесь — труба без распылителя (лей-
ки), 2 грубых крана в стене — вот и весь душ. В магазине продукты кла-
дут не в изящные цветные пластиковые сумки (как в Германии), а в меш-
ки из толстой оберточной бумаги без ручек, — и люди тащат их в обнимку
хорошо если до машины, а то и просто по улице. (И никому, кроме меня,
не приходит в голову переложить в удобную сумку).
Теперь о более существенном. Штаты — страна не для гуманитариев.
За редким исключением, гуманитарии, к[ото]рых я тут встречал (из числа
нашего брата emig^(s)), устроены плохо. Я не скажу вообще не устрое-
ны, но живут на grant’bi, на почасовую оплату и преподают гл[авным] об-
р[азом] русский язык и лит[ерату]ру. Выбиться из этого страшно трудно,
особенно в условиях кризиса, когда и американцы-историки с трудом на-
ходят работу (или не находят работы). К тому же для нас непривычна
здешняя нестабильность — постоянные переезды из одного университета
в другой, ограниченность службы 2~3 годами etc. В этом надо вырасти —
привыкнуть же пока трудно. К тому же странная система, когда студенты
оценивают преподавателя! И если к тебе перестают ходить, пиши пропа-
ло и ищи новую работу — отчего приходится прилаживаться к студенче-
скому вкусу.
Неожиданным оказывается и то, что советский человек как индивиду-
ум оказывается работником очень высокого класса, и там, где это видно, в
математике, напр[имер] (да и в музыке, кажется), «наши» пробиваются
наверх. Я слышал много об успехах инженеров и даже о том, что одесская
мафия в Нью-Йорке побила итальянскую.
Что касается меня лично, то положение мое вполне прилично. Я наки-
нулся на работу — буквально с того же места, где остановился в Москве.
Занимаюсь гл[авным] обр[азом] Хониатом (только теперь выписываю кар-
точки не русским, а английским переводом) — с той только разницей,
что работаю в office’e. Мои книги в моей комнате, частично — в сосед-
ней. Если же чего не хватает, к моим услугам огромная библиотека, фан-
тастическая по комплектованию. Книги стоят тут же в коридорах — за
2 минуты ты получаешь все, что хочешь. Кроме только тех, что в т[ак]
называемых] Compact Stacks, т. е. в передвигающихся стеллажах. Там,
если включаешь электричество, загораются красные и зеленые лампочки,
422
Мир Александра Каждана
поднимается шум — но полки с места не двигаются (в Париже было луч-
ше — там двигали руками). Понимаешь, в чем штука? Достигается эконо-
мия пространства: стеллажи стоят впритык, протиснуться нельзя — но
они должны раздвигаться и пропускать читателя вовнутрь. Материально
моя зарплата невелика (но + квартира, lunch, частые концерты и cherry-
parties, да еще налоговые льготы) — я не знаю, в чем это выразится реаль-
но, т[ак] к[ак] налогов пока не платил, — но на регулярную жизнь должно
бы хватать. Однако мне уже обещали изменение статуса, и машина поти-
хоньку двигается. Контракт у мена на 3 года, но, кажется, мной довольны,
и директор намекал, что был бы рад, если я останусь до конца. Видимо,
надо искать приработков. Пока что мне предложили сотрудничать в эн-
циклопедии по Средним векам, выходящей в Нью-Йорке, — но это, кроме
чести, гроши. Буду с осени искать лекции — здесь, слава Бога, универси-
тетов что собак нерезаных.
24 апреля 1979 г.
Дорогой Мишенька,
Жизнь очень полна дел, ведь помимо работы, на к[ото]рой надо как-то
себя показать, появилось совершенно новое и очень серьезное занятие —
язык. Чтобы ходить на курсы, времени нет — обхожусь домашними
средствами, т. е. TV + газета. В жизни не смотрел TV, здесь смотрю: воз-
мущаюсь рекламой, часто пошлостью, но все-таки смотрю. Не могу ска-
зать, что достиг полного понимания, но с пятого на десятое кое-как пере-
биваюсь.
В Вашингтоне весна потрясающей красоты. Вот уже месяц город пы-
лает разноцветным полем цветов. Сперва это были ярко-желтые соцветия
кустов, к[ото]рые Муся прозвала зимним жасмином. Потом пошли бело-
снежные и пунцовые вишни, магнолии и какие-то японские деревья. Сей-
час вторая волна: цветы стали не такими яркими, скорее дымчатыми, но
пошла зелень, и они живут на фоне травы и кустов. Нам при нашей любви
гулять здесь очень удобно: в обе стороны от большой Wisconsin avenue,
где мы живем, идут маленькие, сельского типа улочки с садами перед
домом, с большими серебристого цвета деревьями, а через 10—15 минут
(в обе стороны) начинаются леса — кусочки лесов, но во всяком случае
погулять час-полтора там можно. Теперь, когда деревья покрылись листа-
ми, домов за оврагом не видно, и иллюзия полной изолированности созда-
ется в полной мере.
Начинаем мало-помалу открывать для себя здешние культурные цен-
ности. Был 2 раза в National Gallery (вход бесплатный). Первый раз впе-
чатление оказалось смутным, и я тогда написал Арику1, что представлены
все великие мастера, но не лучшими вещами. Во второй раз я понял, что
ошибся (можешь Арику передать это вместе с приветом): масса действи-
тельно первоклассных картин — от женского портрета Леонардо до Ремб-
1 А. Я. Гуревич.
Эпистолярное наследие. Из писем к М. А. Заборову 423
рандтовых стариков и старух (современное искусство пока не смотрел —
ноги еще не дошли). Подумать только, в каких музеях я только не был за
последние полгода: Вена, Лувр, Британский музей, Брюгге и теперь — Ва-
шингтон. Жаль, что голова дырявая, все выпадает из нее.
Положение наше неплохое, но неясное — обещают, что в течение ме-
сяца все прояснится. Сейчас я fellow, т. е. что-то вроде пожилого студен-
та [...] Однако идут переговоры о переводе меня на статус senior researcher
assistant. Только какая будет зарплата, не говорят. Зато надо будет пла-
тить за квартиру и пр. Главное преимущество в том, что fellowship не дает
права на пенсию (студент!), а об этом приходится думать. Вот и жду —
только могу ждать спокойно, над нами не каплет. Кстати, надо решить
вопрос с квартирой: там, где мы живем, маму не разместить — пока она
обитает у детей (оформляет пенсию — должна получить около 200 в ме-
сяц, что ей хватит на мелкие расходы), — обещают летом дать больше
(или помочь снять, коль скоро распрощаюсь с fellowship).
Работаю в office’e — с 9 до 5 (или чуть позже). Первые полдня дораба-
тываю свой курс в College de France — хочу издать книгу и, видимо, по-
вторю этот курс здесь — с осени. Для школы в Bari (Италия), куда я при-
глашен на начало октября, подготовил лекции и уже отослал их, — те-
перь надо заняться оформлением документов. Вторые полдня читаю и
расписываю Хониата. Кроме того, начал готовиться к майскому симпози-
уму по византийской литургци (куда приглашены ЗВ1 и Аверинцев). До-
клада у меня нет — все решалось еще до моего приезда, но мне хочется
выступить и показать значение литургии как элемента (и важного) визан-
тийской культуры. Боюсь только, что в последний момент сдрейфлю —
все-таки мой английский скорее барьер, чем средство общения. Иногда
заходит кто-нибудь из молодых, обсудить какую-нибудь проблему, глав-
ным] обр[азом] из сферы византийской культуры, или проконсультиро-
ваться по русскому языку (кое-кто все-таки знает). Потом иду домой (пеш-
ком) и сразу переодеваюсь (кеды etc.) и иду гулять в лес. Вечером — пись-
ма, TV и если остается время — что-нибудь почитать (по-английски). Вот
и весь мой день.
Еще раз приветы и поцелуи — от меня и от Муси.
Твой С.
май 1979 г.
Мишенька, родной мой,
[...] Мне кажется, что я завоевал себе авторитет в самых разных кру-
гах ДО. Впрочем, заявление это очень рискованное, т[ак] к[ак] тут все
улыбчивы и вежливы и прямого суждения не дождаться. Поразительная и
неожиданная черта Америки — медлительность. Только сейчас начина-
ются разговоры о приглашении меня с лекциями на будущий год в разные
университеты, — при этом и теперь я не знаю точно, где слова и где ре-
1 3. В. Удальцова.
424
Мир Александра Каждана
альность. Надеюсь, во всяком случае, в будущем году повидать Америку.
Я, кажется, писал тебе, что сделал 4 маленькие статьи для энциклопедии
по медиевистике (будет выходить в Нью-Йорке), — теперь мне обещали
заказать другие — большие, как-то: политическая история Византии, аг-
рарные отношения etc.
На той неделе прочитал в ДО свой первый доклад — рассказывал о
своих старых работах под углом зрения влияния медиевистической про-
блематики и методики. Говорил 50 минут без всякой бумажки (и практи-
чески без подготовки) — говорил страшно медленно (я, впрочем, и по-
русски не умею тараторить) на очень бедном языке, но все-таки все было
понятно, и я мог регулировать свое время. Так что первый шаг сделан.
Может быть, начну читать лекции уже летом (хотя опять-таки неопреде-
ленность).
Мишенька, прости, что все пишу про себя — но, наверное, так и бу-
дет продолжаться, пока жизнь не примет определенные очертания и мож-
но будет наконец оглядеться. Пока еще — и это главное ощущение — все
еще висит, и скорее мы понемножку привыкаем к этой «весомости», чем
она начинает рассеиваться. Очень неясно, к примеру, с пенсией — то есть
ясно, что она будет совсем маленькая (по здешним масштабам), но неяс-
но, что можно сделать, чтобы ее хоть как-то увеличить. Но при всех этих
сложных, неожиданных неясностях, при всех неудачах, при всем потря-
сающем бюрократизме есть какое-то ощущение, потерянное мною в по-
следние годы, — ощущение движения вверх. Многое еще надо завоевать,
но это можно завоевать — надо только очень стараться. Есть перспекти-
вы — жалко только, что они появились так поздно.
Обнимаю тебя и Лену, всем, всем приветы, и, пожалуйста, пиши обо
всех новостях — хочу про всех знать.
Твой С.
2 июля 1979 г.
Мишенька, дорогой мой,
[...] Мы получили — 2 месяца спустя подачи прошения — документы,
дающие право на поездку за границу (в течение года). Так что вполне ве-
роятно, что в сентябре мы поедем в Париж и оттуда в Бари, где в начале
октября я должен вести занятия на тему «Монета и общество в Визан-
тии». Мы пробудем, si Deus vult, около месяца в Европе; с середины ок-
тября у меня начинаются лекции здесь — для junior fellows ДО и, возмож-
но, — если они запишутся — для студентов окрестных университетов.
Получение документов было своего рода эпопеей, дающей наглядное пред-
ставление об американской бюрократии.
Книга о проблемах современного византиноведения идет к концу —
осталось Р/2 главы, страниц 30-35. Я начал писать другую — о визан-
тийской культуре XI-XII вв. (в сотрудничестве с местным искусствове-
дом). Хорошо бы в июле закончить первую главу — тогда можно будет
начать переговоры с каким-нибудь издательством. Но т[ак] к[ак] я рабо-
Эпистолярное наследие. Из писем к М. А. Заборову 425
таю не один, дело может сильно затянуться. В Америке не торопятся! Этот
принцип я стараюсь усвоить, хотя оно и трудно.
В июле собираюсь поехать в Филадельфию на день-другой: меня при-
гласили прочесть лекцию. Я буду говорить об античном наследии в Визан-
тии. В конце октября в ДО будет византиноведческая конференция, но об
этом я уже писал [...]
Обнимаю вас всех. Твой С.
Париж
24 сентября 1979 г.
Дорогой Мишенька,
Вот мы опять в Париже — на этот раз не как бедные «родственники»,
но как туристы, хотя и еще (?) не очень богатые. Париж — как и Москва —
действительно столичный город, и Вашингтон вспоминается как тухлая
провинция. Дело не во внешнем облике: и в Вашингтоне есть места, где в
2 ч[аса] ночи улицы полны гуляющих. Дело в культурной напряженности,
в интересе к книге, в тяге к абстрактным беседам.
Материальная сторона жизни — теперь у меня есть некоторый опыт,
чтобы взглянуть со стороны, — здесь далека от блестящей. Я уже не гово-
рю о постепенном подорожании — на него все жалуются (скажем, же-
лезнодорожный] билет Париж — Медон поднялся с 2,20 fr. до 2,60 за
эти полгода), но и сравнение-с американским ширпотребом показывает
дороговизну: одежда и обувь в грубых чертах раза в 3 дороже американ-
ской. Правда, американские вещи безвкусны, тогда как здесь что ни возь-
мешь — первосортно. Люди, с которыми я встречался, не то чтобы живут
высчитано или голодно, но, скажем, почти не имеют шансов купить квар-
тиру. Lemerle, который все-таки член Института и один из виднейших про-
фессоров, купил квартиру несколько лет назад — но со страшным трудом.
Фима, который профессорствует в Sorbonne, снимает домик в предместье
(что дешевле) и не надеется на покупку дома; у него, правда, есть халупка в
Нормандии и он рассчитывает там доживать после отставки.
Кстати, об отставке. И в этом отношении американское социальное
законодательство щедрее: не говоря уже о том, что всякий старик с 65 лет
получает минимальную пенсию (150-300 долларов] в зависимости от
штата), после 5 лет работы я буду иметь права на дополнительную пен-
сию, размер которой возрастает по мере удлинения срока службы. Плюс
к этому можно отчислять из зарплаты нек[ото]рую сумму, к[ото]рая в
свою очередь пойдет в пенсию (в увеличенном размере). Так что если Бог
даст мне проработать лет 10-15 (потолок там довольно условный), то как-
то просуществовать можно будет. В Париже, напротив, надо проработать
лет 25, чтобы иметь право на гос. пенсию.
Судьбы людей складываются здесь очень по-разному. Среди эмигран-
тов много неустроенных, живущих случайным и непостоянным заработ-
ком. Это относится не только к гуманитариям. Муся говорила здесь с же-
ной одного очень хорошего гинеколога, работающего в госпитале: он с
426
Мир Александра Каждана
женой еле сводит концы с концами, хотя в дополнение к основной работе
он ведет еще небольшой прием (по 60% он должен отдавать тому врачу,
от чьего имени он практикует). Зато их дети, приехавшие почти без спе-
циальности, устроены прекрасно: они овладели языками и делают техни-
ческие переводы на французский, что оплачивается куда лучше, чем ху-
дожественный (sic!).
Город же действительно прекрасен. Стоит теплая, солнечная осень, и
прогулки по парижским улицам доставляют истинное наслаждение. Фран-
цузы умеют и любят наслаждаться жизнью. Кафе полны, и перед кафе вы-
ставляют столики и плетеные.стулья: можно потягивать пиво, читать га-
зету и любоваться прохожими. Я не могу сказать, что парижская еда осо-
бенно вкусна (у меня впечатление, что парижане стали есть хуже за эти
полгода), но то, как они едят, как серьезно-вдумчиво относятся к своим
dejeuner et diner, не может не вызывать уважения. Здесь нет американ-
ского взвешивания — полезно ли, удобно ли: главное не польза и не удоб-
ство приготовления, а удовольствие от процесса поглощения пищи. И изя-
щество (особенно женское) поражает в сравнении с поголовной топорно-
стью (кроме негритянок) вашингтонских аборигенов.
Я не могу сказать, что мы много повидали в Париже за эту неделю:
были в «Лювре», в Версальских садах (честно надо сказать, южная ва-
шингтонская зелень куда роскошнее, чем хилая и пыльная растительность
Парижа, и сады Dumbarton Oaks’a дадут много очков вперед Версалю), в
Шантийи; дважды ходили в кино; обтопали многие — теперь уже не не-
знакомые — площади и улицы; ездили в Медон. Зато много разговарива-
ли — по деловым, полуделовым и уже совершенно личным поводам.
Работать, конечно, не удается: я просмотрел французский перевод
моей статьи о Кантакузине и отправил ее в Byzantion; написал — по зака-
зу Annales — рецензию на «Civilization byzantine» Андре Гийу, — вот,
кажется, и все. Движение печатного станка здесь столь же медленно, как
и в разных др[угих] странах: 2 сборника, о которых я договорился полгода
назад, до сих пор ни с места — нет денег; статья о нескольких советских
работах по средневековой культуре (Баткин etc.), отосланная в Annales
из Вашингтона, — ни с места. Сейчас хочу пристроить куда-нибудь рецен-
зию на «Пселла» Любарского. Надо пропагандировать русскую науку —
ее здесь знают из рук вон плохо! Из вторых рук — и плохо.
Сейчас я на месяц оторван от ДО и, следовательно, от писем и от Моск-
вы. Париж же странным образом остро напомнил Москву — какой-то сво-
ей уютностью, домашностью и изобилием русского языка. Ведь в Вашинг-
тоне я старательно держусь в стороне от русского общества, а с американ-
цами по-русски говорить отказываюсь. Здесь же есть русская интеллигенция
и много французов, чей русский язык куда лучше моего французского, —
и ничего не попишешь, приходится не только в кругу семьи изъясняться
на родном языке. Французский мой отвратителен, и как я буду читать в
Бари, — ума не приложу. Единственное мое утешение — аудитория не
французская, а международная: м[ожет] б[ыть], простят.
Эпистолярное наследие. Из писем к М. А. Заборову 427
В Париже осталось побыть несколько дней: 27 уезжаем в Бари (с пе-
ресадкой в Милане). В Бари занятия до З.Х. Дальше у меня 10 дней, кото-
рые я еще не знаю как проведу: наверное, на несколько дней поедем в Же-
неву, навестить знакомых; очень хочется побывать в Венеции и Флорен-
ции. Конечно, Италия — не для десяти дней, — но денег мало, а времени и
того меньше.
Очень хочется все знать о вас. Как решилось с твоей операцией? Хо-
чется надеяться, что все обойдется. Как в Секторе? Я знаю, что здесь долж-
на быть в ноябре советско-французская византиноведческая встреча. Ин-
тересно, кто приедет?
Когда это письмо придет, я уже, наверное, вернусь или буду возвра-
щаться. Во всяком случае — (жа)жду твоего ответа.
Всем привет!
Твой С.
Dumbarton Oaks
11 января 1980 г.
Родной мой Мишенька,
я уже писал и тебе, и другим друзьям, как только вышел из больницы,
так что теперь вы можете иметь более или менее детальное представле-
ние о здешней медицинской службе, — так что об этом я больше не пишу.
Если бы сформулировать мое мироощущение сейчас, то я бы вложил его в
слово «противно». Я понимаю, что в моем возрасте уже трудно быть здо-
ровым, понимаю — но противно. Противно особенно потому, что я не пен-
сионер и живу (и хочу жить) на своем обеспечении и как-то помогать де-
тям, а все это достигается не автоматически, все надо «сделать», и сде-
лать from scratch, как здесь говорят, с самого начала; и когда приехал
почти на пустое место и надо было завоевывать положение, и авторитет,
и имя (все — заново). И когда step by step это начало получаться — в
такой момент, бац, и ты оказываешься скованным по рукам и ногам. Лад-
но, выше головы не прыгнешь.
Слава Богу, здесь перед инфарктом такого страха нет, как в Отече-
стве. Через 6 недель они считают здоровым (у меня уже почти 4 позади),
если никаких осложнений. На воду не дуют. Я хожу на работу с начала
января — правда, на полдня: после ленча уже не возвращаюсь в office,
хотя иной раз беру с собой работу или кто-нибудь приходит поговорить по
делу. Я уже писал тебе, что заканчиваю книгу, сделанную вместе с
Constable’eM, — об основных проблемах современного византиноведения.
Я думал дочитать и доправить ее в декабре, но, увы, все затянулось. Сей-
час дело идет к концу, хотя сюжет бесконечен и я должен постоянно дер-
жать себя за правую (пишущую) руку. Когда мой соавтор сможет прочесть
весь текст — не знаю. Он работает очень честно, но у него совсем мало
времени.
Из-за «полдневного» расписания совсем забросил Хониата и очень о
нем тоскую. Это, видимо, моя последняя любовь, и я не имею права уме-
реть, не кончив. Книга, судя по черновым наброскам, должна быть очень
428
Мир Александра Каждана
хорошей, совершенно новаторской — но на нее еще нужно много време-
ни, прежде чем начну писать. Хорошо, что для нее совершенно не нужно
читать литературу: все от начала до конца, до последней строчки — свое,
нетронутое, даже в еще большей степени, чем «Господствующий класс».
Новый метод. Я сделал сейчас попытку приложить этот метод к Кантаку-
зину и послал статью в Byzantion, откуда получил восторженные письма
и просьбу разрешить использовать статью для семинара. История визан-
тийской литературы — непаханый сюжет, и здесь можно сделать очень
многое. Только бы руки дошли.
С молодежью отношения не клеятся — из-за идиотической здешней
подвижности: я не представляю себе в ДО прочных отношений учениче-
ства; все приезжают, уезжают — и ничего больше. Но я очень рад, что
а) после моего курса по меньшей мере один человек решил специализиро-
ваться по Византии, в) после моих замечаний по докладу одного из junior
fellows он сказал удивленно: «Мы поговорили совсем недолго, а столько
вопросов осветилось», и с) после этого еще один юноша пришел за сове-
том. Это то, что мне остро необходимо — помогать там, где я знаю, — но
здесь, видимо, так берегут свои знания, что люди к этому неприучены.
А пока приучишь, их срок кончается, и они уезжают [...]
Твой С.
24 января 1980 г.
Дорогой Мишенька,
письма идут не скоро, даже из Лондона и Парижа может продолжать-
ся 3 недели. Я получил твое письмо с запросами о моей болезни, а я тебе
уже после выхода из больницы послал 2 письма: одно с описанием амери-
канской медицинской службы (специально для Лены), другое — с благо-
дарностью за книги. Ко второму могу прибавить сейчас благодарность за
пластинки, а к первому — то, что сегодня пришел замечательный счет из
госпиталя. Они насчитали мне за 8 дней в больнице больше $ 4 тыс., по
$ 500 в день (это притом что я в месяц получаю на руки $ 600-700). Сла-
ва Богу, плачу не я, а Страховая К°, иначе бы вместо «плачу» надо было
бы сказать «плачу». Ты спрашиваешь про бюллетени — я не знаю, м[о-
жет] б[ыть], для какой-то категории лиц они и существуют, но не в нашем
заведении и во всяком случае не для меня. От меня ничего не требовали,
никакой бумажки, и на работу я вышел, когда захотел, и хожу пока на
полдня + на вечерние заседания. Думаю, со следующей недели начать нор-
мальный рабочий день. Ленка1 мне говорила, что у них иначе: можно бо-
леть 8 дней в году, остальное за свой счет. Никаких справок представлять
не надо.
Ты в ужасе от скоропалительного лечения инфаркта, я, напротив,
очень жалею, что в Москве меня лечили не так. Я все это описал, а Иде2
даже послал инструкцию, взятую в госпитале. В принципе они исчисляют
1 Лена — жена сына А. П. Каждана.
2 Ида — Ида Ароновна Кац-Лейтес, друг Кажданов.
Эпистолярное наследие. Из писем к М. А. Заборову 429
срок болезни (без осложнений) в 6 недель, но уже и в эти дни разрешают
пить вино, водить автомобиль, летать самолетом и вести сексуальную
жизнь. Меня посадили на 2-й день, хотя я лежал в интенсивной терапии, а
вскоре разрешили ходить и принимать душ. Только все контролируется:
на тебя нацеплен датчик, и кривая все время проецируется на экран; я
ходил смотреть, но ничего не понял. Через неделю мне сделали испыта-
ние — и выпустили. Дальше зависит от меня. В нашем заведении один
человек свалился с инфарктом в конце октября и до сих пор по-настояще-
му не работает. Я видел его: он выглядит опухшим и ужасно напуган, все
время хочет говорить о болезни.
Что касается меня, то у меня вид — как из санатория: красная, заго-
релая морда. Я много гуляю, не менее 2-х часов в день, делаю гимнастику
и душ и ругаюсь с Мусей, которая стремится оберечь меня от всякого на-
пряжения, что неправильно. Лекарства почти все бросил — гуляние луч-
шее лекарство, а если иной день чувствую себя не идеально, так кто же в
моем возрасте чувствует себя идеально каждый день. [...]
У меня вышло несколько статей — в Byzantion’e и в Jahrb. der Osterr.
Byzantinistik. Кончил очередной вариант книги, теперь жду соавтора: у
него много других дел, и все может затянуться на месяцы. [...]
Твой С.
II. «Что пдтерял и что приобрел»
Dumbarton Oaks
25 марта 1980 г.
Вот и пошла вторая весна в Вашингтоне, и можно было бы подйести
кое-какие итоги. Если не считать близости к «детскому дому», близости
относительной, ибо мы все-таки в разных городах (10 часов езды неудоб-
ным ночным поездом или час самолетом со всеми вытекающими послед-
ствиями), — главные «удовольствия» это, пожалуй, свобода передвиже-
ния и то, что я перестал стыдиться своей Jewishness и, более того, пере-
стал ее чувствовать. Никому это не интересно, кроме кучки фанатиков,
блюстителей ритуала, но я с ними не общаюсь совершенно. Можно было
бы, конечно, посещать еврейский клуб etc., но и это было бы на уровне
добровольного спортивного общества. С работой — и лучше, и хуже. Луч-
ше — полная бесконтрольность: я делаю, что хочу, и никто мне не ска-
жет, что надо писать наоборот. Конечно, есть возможность обсудить и
есть критические замечания, но нет направляющего жезла и необходимо-
сти его обегать. А вместе с тем немало недостатков, не говоря уже о
субъективной базе — о языковой моей отсталости. Во-первых, вся мате-
риальная и организаторская часть лежит на тебе самом. Нет понятия пла-
новой работы — всякая работа твоя. Первый год я старался от этого
ускользнуть, пряча, как страус, голову в песок (м[ежду] пр[очим], страу-
сы никогда этого не делают — типичная легенда!), но сейчас уже не могу.
Все, что ты замышляешь, нужно предварительно оформлять [...] [Так]
430
Мир Александра Каждана
Cambridge University Press предлагает издать сборник моих статей. Они
берут на себя расходы по изданию — но не по переводу. Значит, надо про-
сить grant на перевод. И т. д., и т. п. Затем — оторванность от преподава-
ния. Если меня приглашают читать, то это изолированные лекции. Если
аспиранты приходят на консультацию, это «чужие» аспиранты, я могу
дать им совет в рамках уже начатой или продвинутой работы. Острое ощу-
щение бесперспективности гуманитарных штудий очень сдерживает: как,
в самом деле, можно убеждать людей заниматься Византией, учить гре-
ческий etc., если ты не можешь обещать «позицию», как здесь говорят?
Если переходить к материальной стороне, то она терпима, хотя и не-
сколько ниже ожидаемого уровня. Мое положение сравнительно стабиль-
но: нет необходимости продлевать контракт каждый год или два — но и
нет т[ак] называемого] tenure, постоянства. Жалованье небольшое, уни-
верситетский профессор моего уровня должен получать вдвое, а профес-
сура здесь не высокооплачиваемая категория. Кое-что дают лекции (раз в
месяц), но гонорары за писаное низкие или несуществующие, да и язык
служит препятствием. В русской же прессе сотрудничать не хочу — уж
больно много грязи вздымается, все тузят друг друга, а мне этого не хо-
чется. Если пробью grant’bi, будет лучше. Надо учесть, что времена, когда
в семье работал один человек, давно прошли. Почти во всех благополуч-
ных американских семьях работают двое — иначе еле сводишь концы с
концами. Т. е. на еду и одежку хватает, но поездки, научные книги, зуб-
ные и глазные врачи, театр — непосильно. Квартира у нас крохотная,
меньше московской — но зато расположена фантастически, в лучшем
месте Вашингтона, и со всем казенным: мебель, отопление (а это здесь
дорого), белье etc. Опять-таки коренные американцы к моему возрасту
обычно успевают купить дом или condominium, кооперативную квартиру.
Это лучше, т[ак] к[ак] есть приют на старость. По выходе на пенсию двое
получают 350-500 долл, (в зависимости от штата) + страховку, к[ото]-
рую успевают собрать за годы службы (отчисление ежемесячно). Имея
жилье, на эти деньги можно просуществовать.
Самая же главная потеря — друзья и привычки. Ни то ни другое не-
возместимо. Мы не в изоляции, хотя, повторяю, я не ищу и скорее избе-
гаю эмигрантского народа (у Муси есть пара русскоязычных подружек).
Но на всем этом лежит печать текучести, случайно люди приходят, мило
жрут и болтают, страшно восхищаются и благодарят — и исчезают. Рус-
ского обычая позвонить просто так: Ну, как дела, что вчера было нового? —
здесь нет. Знакомства в основном профессиональные, а ДО — проходной
двор: люди приезжают и уезжают, и связи не завязываются. Очень много
непривычного — напр[имер], безумный культ бумажки. Даже внутри ДО
пишут друг другу письма. Но отношение к бумажке несерьезное: даже
финансовая отчетность принимается на слово. Однако чтение, заполне-
ние и отправка бумаг — очень хлопотливое дело [...]
Так что обнимаю и целую вас всех.
Твой С,
Эпистолярное наследие. Из писем к М. А. Заборову 431
Dumbarton Oaks
1 июня 1981 г.
Дорогой Мишенька!
Что тебе сказать о нашей жизни? Как сама Жизнь (с большой буквы),
она противоречива, полна удач и провалов, временами непонятна и уди-
вительна. Непонятна и здесь, и еще более непонятна у вас, т[ак] к[ак] вся
информация, доходя, преломляется через призму кривизны. И сделать с
этим ничего нельзя. Я имею в виду обоих зайцев — и мое, и твое (ваше)
непонимание. В общем, счастлив тот, кому не пришлось под 60 лет ме-
нять континенты, — не потому, что один лучше, а другой хуже, а потому
что в старом мире все пути привычнее.
В каком-то смысле я могу считать себя счастливчиком. У меня работа,
кажущаяся постоянной, работа по специальности и работа исследователь-
ская, свободная от административных и преподавательских хлопот, что
здесь крайне редко в гуманитарной сфере. У нас очень хорошие, очень
красивые полдома (не свои, конечно, арендуем у ДО) в самом фешене-
бельном районе Вашингтона, в замечательном парке с бассейном. Мы не
умираем с голода (кажется, теперь никто не умирает с голода — ни в
США, ни в Союзе) и даже кое-что покупаем — от автомобиля до пылесо-
са. Мы еще более или менее здоровы и можем передвигаться, хотя меня,
честно сказать, это не влечет. Вот актив, довольно значительный. И все-
таки.
Все-таки, когда я завтра начну семинар по Пселлу, я должен буду му-
чительно подыскивать слова — да и соберу ли я аудиторию? [...] Книга —
лекции, читанные в Париже чуть ли ни 3 года тому назад, все еще не сдана
в производство — таковы темпы. И т. д. У Муси свои проблемы, и я ее
понимаю: телефон молчит. Люди живут не то чтобы замкнуто — нет,
очень публично, но как-то в себе. Очень любят сборища человек по 50 —
100, деловые 1ипсЬ’и — но нет того, чтобы просто позвонить и спросить:
Ну как живешь? Еще раз: я не ставлю оценки: это — хорошо, то — плохо.
Просто непривычно, и поздно отучиваться.
С русским же обществом мы не в очень тесных связях. Понимаешь, я
работаю в американском учреждении, где я должен говорить и писать по-
английски. Мой византиноведческий товар продать «Новому русскому
слову» или «Новому американцу» я не могу, да и не хотел бы. Дел с ними
у меня нет. Да и эта публика в основе своей восприняла американский
индивидуализм (за это не виню — это стиль жизни) да еще уснастила его
страстью поносить ближнего. Все это можно понять — устроиться нелег-
ко, литературным] трудом прожить страшно трудно, кому-то везет, кто-
то при тех же данных катится вниз, — все это создает не самую благопри-
ятную атмосферу существования. Но м[ожет] б[ыть], и можно было бы —
при постоянном верчении в русской среде — выковать какую-то кучку
близких или полублизких людей, но тогда оторвешься от американской
жизни и ее языка, ее культуры, которой не овладеть все равно.
М[ожет] б[ыть], я «создаю проблемы». М[ожет] б[ыть], все это от лука-
вого. Повторяю, есть жилье (хорошее), работа (хорошая) и материальный
432
Мир Александра Каждана
минимум. Живи себе в свое удовольствие. Ан чего-то хочется сверх: со-
здавать, реализовать созданное, видеть себя напечатанным, окруженным
учениками и друзьями. Overdue, как здесь говорят. Зажрался, по-русски.
18 сентября 1981 г.
Дорогой Мишенька!
[...] Звонок ваш оказался грустным. Странно, но говорить мне было
трудно — нервы не выдержали. Иногда думаю о бессмысленности моего
существования. Казалось бы, мог жить «в почете и ласке», во всяком слу-
чае в спокойной обеспеченности, но поднялись какие-то силы извне и вы-
несли меня в открытое море, где хочешь не хочешь, а надо «молодеть».
Пойми меня правильно, так как сложилось, — иного выхода не было. Но
обидно, что так сложилось.
Я иногда сам удивляюсь, почему я так много пишу (гораздо больше,
чем думаю) о деньгах. Сказать, что мы на краю голодной смерти, было бы
большой ложью. Но необходимость все начинать заново, с нуля — застав-
ляет больше уделять внимание этому презренному сюжету [...]
19 декабря 1981 г.
Дорогой Мишенька!
[...] У каждого из нас есть чему огорчаться. Ни у тебя, ни у меня жизнь
не сложилась так, как мы хотели бы, или так, как мы заслужили. Но ни
ты, ни я, мы никогда не сидели сложив руки (прости мне глупую игру
слов), и если не все так, как желательно, это вина не только наша. Мне
иногда кажется, что сиди ты в крестовых походах, настроение у тебя было
бы спокойнее, умиротвореннее — а то, что твое дело как-то всегда остава-
лось чем-то вроде hobby, это не могло не отразиться на настроении. В моем
положении тоже немало трудного и неприятного: язык мучит меня (а я
его), я преодолеваю себя только благодаря наглости; нестабильность по-
ложения невероятная — подумай только, мне надо еще 7*/2(лет] трубить,
если я хочу получить мало-мальски ощутимую пенсию (а ведь мне почти
60 и 2 инфаркта позади). Люди милые, но чужие: я хотел бы, скажем, по-
ехать погулять в воскресенье, но некого позвать с собой. Взвесь-ка все
это, и никакие внешние успехи не перекроют минусов. Это не значит,
опять-таки, что все плохо, нет. Хорошо то, что живу как молодой, двига-
юсь наверх, завоевываю, а не теряюсь. Я не могу — ни по характеру свое-
му, ни материально — превратиться в чистого дедушку. Может быть, это
плохо, но у меня тысячи планов и наглое убеждение, что никто, кроме
меня, это не сделает. Убеждение, наверное, ошибочное — но с ним живу.
Материальное бытие меня не угнетает — мог бы жить хуже, хотя
приятно иметь просторный дом с отдельной комнатой в два окна. Но ведь
все — не мое, все могут в одночасье забрать: вот и надо стараться дока-
зать, что без меня нельзя, без меня ДО развалится. Не развалится, конеч-
но, но я разорвусь на части. Смешно и в каком-то смысле весело, озорно
Эпистолярное наследие. Из писем к М. А. Заборову 433
26 января 1982 г.
Дорогой Мишенька,
[...] Ты упрекнул меня в том, что я жалуюсь на медленность публика-
ций. Я боюсь, что имеет место какая-то аберрация. Я жалуюсь и, более
того, скорблю о трех вещах: о потере родного языка (и в языке воплощен-
ной культуры), о потере друзей и о потере привычной природы. Осталь-
ное — не жалобы, а попытка анализа, сдобренная очень большой долей
удивления. Вот уже почти три года, как я стараюсь объяснить моим мос-
ковским друзьям, что Штаты — не страна, текущая молоком и медом, и —
главное — не страна высокого качества работы. Вы в России живете ил-
люзиями прошлого поколения. Это ушло, пусть еще не совсем, но ушло —
особенно в Вашингтоне, в этой цитадели американского бюрократизма.
В одной из телевизионных программ недавно я видел любопытную попыт-
ку объяснить особенности американского общества. Как отличительные
черты были названы: безграничная любовь к свободе для себя (вплоть до
свободы владеть оружием), преклонение перед механизмами (сейчас осо-
бенно перед компьютером), страшная растрата энергии в целях сбереже-
ния энергии (все продается расфасованным, нарезанным, упакованным —
что ведет к резкому удорожанию). И наконец, погоня за удовольствиями
крайне индивидуалистического пошиба. Они отмечали в этой программе,
что за последние годы автомашины не стали лучше; а всякие средства для
развлечения усовершенствовались очень значительно.
Создалась ситуация, когда бюрократическая машина и неуклюжая
армия съедают массу средств, система государственных подачек требует
колоссальных расходов (пособия по безработице, по старости etc.), а про-
изводство не выдерживает конкуренции с Японией, ФРГ и т. п. Предприя-
тия закрываются, а так как американская промышленность рассчитана
гл[авным] обр[азом] на удовлетворение желаний потребителя, а не на раз-
витие самой промышленности, обеднение населения автоматически ве-
дет к сокращению производства автомобилей и строительства домов; это
две ведущие отрасли здешнего хозяйства. Бюджет не сбалансирован, го-
сударственный дефицит растет, а вместе с ним проценты (инфляция!), что
бьет опять-таки по потребителю, через него по строительству и производ-
ству автомобилей — и получается curriculum vitiorum. И ты понимаешь,
это отражается на всем, включая историческую науку, печатание и т. п.
Все стонут, что денег нет. Это не надо понимать буквально, но весь уче-
ный мир занят добыванием денег. Хочешь ехать в командировку, подавай
загодя прошение. И т. п.
Я еще раз хочу подчеркнуть — это не жалоба. Здесь нет ничего персо-
нально направленного против меня, ничего личного. Только пресловутая
«американская деловитость» испарилась или испаряется. Конечно, здесь
много — еще — хорошего, много удобств, много возможностей прожить
жизнь беззаботно. Если ты родился в состоятельной семье, имеешь ка-
кие-то исходные позиции, учился и завел связи, знаешь ходы и выходы, —
все это облегчает существование. Приезжему человеку труднее. Но я не
об этом: то, что было у меня шоком, — это незаинтересованность в рабо-
434
Мир Александра Каждана
те. Более того, неумение работать — почти повсюду, куда я сунул нос.
Опять-таки и это не совсем верно: скажем, мою книгу набрали безукориз-
ненно, почти без опечаток. Но — оказалось, что она так скверно отредак-
тирована (не было унификации имен, оформления сносок etc.), что при-
шлось марать чистую корректуру. И это притом что редактировали долго-
долго.
Я пишу это не как жалобу, отнюдь нет. Я уже привык, приспособился.
Помню, когда я приехал и заявил, что мне надо привести office в порядок,
привезти книги, поставить стеллажи — и тогда я начну работать, зам.
директора сказала мне: «Ну, недели через две мы вам дадим рабочих». Это
было шоком. Я не вижу смысла в том, что у меня нет секретарши-маши-
нистки, думаю, что «наука» от этого проигрывает — но que faire, я сам
печатаю на машинке, пишу деловые письма, делаю всю техническую ра-
боту. Глупо? Но никому не нужно. Вещи планируются, обсуждаются, от-
кладываются, забываются. Каждый — за себя. Выпросишь миллион —
открывай кафедру. Не выпросишь — не откроешь.
Конечно, в разных областях по-разному. В математике средств и тол-
ку больше. В медицине средств больше, но насчет толка у меня уверенно-
сти нет: слишком дорого, чтобы было хорошо. Бедные гуманитарии в осо-
бенно бедственном положении.
Обнимаю.
Твой С.
15 апреля 1984 г.
[...] Я часто думаю о своей новой жизни, о больших потерях и о приоб-
ретениях и стараюсь быть объективным к старому и новому. И я не могу
дать однозначный ответ. Конечно, у нас все сложилось исключительно
благоприятно: в общем-то, гуманитарий моих лет обречен на молчание и
трудные поиски заработков. Мне удалось стать «видным американским
византинистом», что случайно и неслучайно в одно и то же время. Но я не
могу сказать, что все мои новые преимущества перекрывают потерю дру-
зей и языка. Это невозместимо. И как бы мне хорошо ни было, эта потеря
висит над головой [...]
22 марта 1986 г.
[...] Я ежедневно благославляю Юпитера, что мне не надо зарабаты-
вать на жизнь продажей Родины — на «Либерти» или «Голосе Америки»,
или в здешней газете, я делаю свое византийское дело, и если я падаю
вечером от усталости, я все-таки чувствую удовлетворение от сознания
того, что я прибавил капельку к безбрежному морю исторической инфор-
мации, медленно, медленно, но к каким-то реальным целям (реальным в
пределах условного мира гуманитариев) [...]
Эпистолярное наследие. Из писем к М.А. Заборову 435
III. Пропаганда отечественной медиевистики
Dumbarton Oaks
10 сентября 1979 г.
[...] Я пробиваю сборник работ советских историков средневековой
культуры. Надо выяснить, когда будут готовы переводы, и написать пре-
дисловие. Я уже писал тебе, что русскую медиевистику здесь почти не
знают, и я считаю своим долгом ее пропагандировать (один обзор я уже
написал — для Annales).
Наверное, местная эмиграция объявит меня агентом КГБ, но я стара-
юсь держаться подальше от этих людей, у них свои проблемы, у меня —
свои. Кстати, здесь много пишут о России, иногда даже честно — но над
всем этим господствует стереотип, продиктованный презрением: русские
нищие, грязные, вонючие, мазохисты (зимой выходят на улицу), сексу-
ально неудовлетворенные etc., etc. Если бы были силы, я бы хотел бороть-
ся с этим стереотипом, но никто мне не поверит, как москвичи не хотят
отрешиться от стереотипа «американской действительности» [...]
Париж
24 сентября 1979 г.
[...] Движение печатного станка здесь столь же медленно, как и в раз-
ных др[угих] странах: 2 сборнйка, о которых я договорился полгода назад,
до сих пор ни с места — нет денег; статья о нескольких советских работах
по средневековой культуре (Баткин etc.), отосланная в Annales из Вашинг-
тона, — ни с места. Сейчас хочу пристроить куда-нибудь рецензию на
«Пселла» Любарского. Надо пропагандировать русскую науку — ее здесь
знают из рук вон плохо! Из вторых рук — и плохо [...]
Dumbarton Oaks
19 ноября 1979 г.
[...] Я пишу очень много писем и не в силах написать Арику*. Позвони
ему, пожалуйста, и скажи, что я веду переговоры о деньгах и переводчи-
ках сборника статей советских медиевистов о средневековой культуре.
Движется тихо-тихо, переводчика нашел, а деньги обещают к лету. В спис-
ке, который у меня есть, 2 работы, еще бывшие тогда в печати. Они выш-
ли, конечно, и я был бы признателен Арику за уточнение. Когда будем
составлять сборник, м[ожет] б[ыть], не удастся найти в здешних библио-
теках, я буду просить Арика дослать мне оттиски или ксероксы. Если у
него есть дополнения, пока не поздно [...]
1 марта 1980
[...] На той неделе был в Балтиморе в университете Джона Гопкинса
(это богатый балтиморский купец, так сказать, bonefactor). Я читал лек-
1 А. Я. Гуревич.
436
Мир Александра Каждана
цию о советской медиевистике — от Косминского до Баткина. Говорил
45 минут и, кажется, впервые я почувствовал настоящий контакт с ауди-
торией. Аудитория была разная — от undergraduate students до профессо-
ров, слушали с интересом и пониманием, задавали хорошие вопросы, хотя
и перепутали Баткина с Бахтиным (что, по-моему, а) лестно для Лени и
б) свидетельствует, как высоко я оценил его книгу). Очень остро реагиро-
вали на проблему [...]
26 апреля 1980 г.
[...] в Penn State University я прочитал 2 лекции — о влиянии запад-
ной медиевистики на византиноведение и о советском византиноведении.
Первая удалась мне больше, было много умных вопросов, и публика явно
не хотела расходиться. Второй не хватало внутреннего единства: я рас-
сказывал гл[авным] обр[азом] о Сюзюмове и об Аверинцеве, т. е. феноме-
нах очень разных, да на последнюю оставалось мало времени (...)
7 декабря 1980 г.
[...] Наконец-то мою статью в Speculum о советской медиевистике при-
няли и предполагают к печатанию в январе 1982 г. Как будто не такой уж
далекий срок. И сразу же начинают грызть сомнения: ну ведь не удалось
же сделать то, что хотелось бы. И как могло бы удаться, если на ничтож-
ном числе страниц надо рассказать и о Косминском, и о Грацианском, и о
Неусыхине, и о многих, многих других. И зачем только я затеял это! А дру-
гой голос говорит: если не я, то кто же? Кто скажет правду, лежащую
между двумя крайностями? не официальный плакат и не ложь от невеже-
ства?
Вот и оправдываю себя [...]
2 февраля 1981 г.
(...) Получил корректуру статьи для Speculum (первый выпуск 82 г.) —
о советской медиевистике. Я старался объяснить некоторые особенности
советской медиевистики, не впадая в крайности охаивания и отвержения,
столь типичные для здешнего подхода. В общем, я очень хотел бы, чтобы
и ты, и Арик прочитали это и сказали бы мне, что вы думаете (...)
19 декабря 1981 г.
[...] В марте, я надеюсь, решится вопрос об издании сборника статей
советских историков средневековой культуры, т. е. об ассигновании де-
нег на их перевод. Если все пройдет благополучно (увы, год плохой, фон-
ды сокращены вдвое), то в течение года книгу надо будет сделать [...]
Эпистолярное наследие. Из писем к М. А. Заборову 437
IV. Начало работы над «The Oxford Dictionary of Byzantium»
Dumbarton Oaks
25 марта 1980 г.
[...] Я задумал однотомный византиноведческий словарь типа Oxford
Classic Dictionary. Для этого нужен штат (секретарь, редактор), гонорар,
канцелярские] принадлежности, почтовые расходы и т. п. Чтобы это по-
лучить, нужно подать «апликацию», получить grant на 5 лет (несколько
сотен тысяч долларов) — и только тогда начинать работу [...]
11 октября 1982 г.
[...] Мы получили большие деньги на Византиноведческий словарь, так
что теперь я буду загружен выше ушей. Опишу тебе эту финансовую си-
туацию, м[ожет] б[ыть], тебе будет интересно заглянуть в нашу жизнь.
То, что мы получили, называется grant, и дан он нам от National Endow-
ment for the Humanities, т. e. государственного учреждения для поощре-
ния гуманитарных наук. Грант большой, 200 тыс. на два года. Но если мы
сумеем выклянчить еще деньги, NEH даст то, что называется matching
fund, т. е. равновеликую сумму (до 60 тыс.). Т. е. в идеале мы можем полу-
чить еще 120 тыс. Слышал ли ты когда-нибудь что-либо подобное? Мало
того, ДО тоже участвует в этом проекте, хотя я уже не помню, сколько он
дает и как это называется: во всяком случае, туда входит мое жалованье
(которое он и так платил), помещение, писчие принадлежности и т. д., и
т. п. Из всех этих денег мне, грешному, не идет ни копья, но зато я могу
нанять штат людей — редакторов и секретаршу. Могу платить гонорар —
не хочешь ли писать мне «Крестовые походы»? Заплачу в долларах. Шучу,
Мишенька, понимаю, что тебе со мной не сотрудничать [...]
23 ноября 1983 г.
[...] Сейчас большие хлопоты со Словарем. Надо взять «координато-
ра», т. е., по-простому, секретаршу. На место подано 60 заявлений, в том
числе от людей со степенями. М[ожет] б[ыть], это даст тебе представле-
ние о ситуации с работой в этой стране. Впрочем, подают и негуманита-
рии: имя ДО привлекает. Процедура отбора такова: выделяют несколько
лучших кандидатов и приглашают на интервью, а тут уже решают qui
optimus est.
Одновременно надо составлять словник: с этим я еще нахлебаюсь, т[ак]
к[ак] место ограничено и отбор должен быть жестким; одновременно страш-
ная проблема с транскрипциями. Короче говоря, купила баба порося.
1 декабря приезжает человек из Oxford University Press — это уже
насчет издания неубитого медведя. И хоть бы можно было все самому ре-
шать, а то видишь — надо мной два комитета — один рабочий, другой
совещательный. И это обидно, не могу тебе предложить Крестовые похо-
ды (хотя у меня есть доллары, чтобы оплатить твой гордый труд). Кругом
тернии! [...]
438
Мир Александра Каждана
28 декабря 1983 г.
[...] Работа моя над Византийским словарем начинается всерьез. Се-
годня первый день вышла на службу моя секретарша. Господи, до чего
смешно — у меня (sic!) секретарша, человек, которому я могу, ничего не
спрашивая, дать печатать рукопись, делать ксероксы etc. (А что, собствен-
но, etc. ?). Писал ли я тебе, что когда мы объявили конкурс, было 60 заяв-
лений, в том числе от нескольких — по русским стандартам — кандида-
тов наук? Теснота в гуманитарном мире страшная.
[...] Ах, если бы работа над Словарем ограничивалась писанием статей!
Это даже интересно (challenging, говорят здесь) — уложить большой мате-
риал в одну страничку. Но когда приходится взрослых людей учить, как
пишутся энциклопедические статьи (и когда знаешь, что они все равно не
научатся так, как это хочешь), бр-р, это я не люблю. Но увы, я — «директор
проекта», и мне все равно приходится поправлять и исправлять [...]
19 ноября 1984 г.
[...] Мой Словарь мало-помалу движется вперед. Вот тоже очень типич-
ная американская форма существования. Почему ДО с его миллионными
фондами не мог просто взять на себя эту задачу? Почему он не мог — как я
наивно думал поначалу — нанять трех-четырех человек и спокойно вести
работу? Нет, все началось с просьбы о деньгах. Государство дало нам —
вопреки моим ожиданиям — около 250 тыс. на 2 года, но позволило нанять
двух штатных работников + несколько человек на */4—1 /2 ставки. Теперь
мы снова просим деньги — на следующие годы. Плюс к этому (к государ-
ственным деньгам) мы просим у частных лиц, и небезуспешно: богатейшая
корпорация Мелонов дает нам 60 тыс., что по условиям предполагает аде-
кватный, т[ак] н[называемый] matching fund, т. е. государство прибавит там
со своей стороны 60 тыс. Это много, и делает нас на какое-то время состоя-
тельными, но только мне непонятно, зачем столько сил, времени и бумаги
надо тратить на то, что в России проходит для ученого незаметно.
Сейчас мы рассылаем авторам контракты, т. е. длинные письма, пере-
числяющие их права и обязанности. В случае чего авторы будут судиться
с нами. В результате рассылка заказов вместо того чтобы занять неделю,
растягивается на месяцы. Я подписываю контракты не читая — если я
буду читать их, некогда будет работать. Так что я на пути превращения в
бюрократа, даже смешно [...]
15 июня 1985 г.
(...) Словарь доставляет много хлопот. Сам я довольно регулярно пишу
одну-две статьи в день, и у меня есть два-три хороших помощника. Кста-
ти, одной из них, Alice-Mary Talbot, ты мог бы послать книги в ее адрес
(...) — она на редкость надежный человек. [...]
22 декабря 1986 г.
(...) Ты только должен понять, в каком трудном положении я нахожусь.
Ей Богу, было бы проще, если бы я написал сам 3/4 статей для Словаря и
Эпистолярное наследие. Из писем к М. А. Заборову 439
затем дал бы их специалистам на фактическую проверку (проверять меня
надо, и еще как!). То, что меня бесит (и, может быть, несправедливо), это
неспособность большинства выйти за пределы формальной характерис-
тики. Скажем, если писатель, то скажут, когда он жил, имена родителей
(sic!), должности и названия главных работ. Но ведь это же студент мо-
жет списать из справочника! А ты скажи мне, сволочь ученая, чем этот
писатель заслужил включение в Словарь, что он сделал, какие его осо-
бенности как писателя, как мыслителя. И вот я читаю, отсылаю назад,
получаю обратно и в конечном счете переделываю — да еще все время
думая о том, как бы — для приличия — сохранить одну-две фразы ориги-
нала. Только что прочитал группу статей, это у нас зовется cluster,
«гроздь», о византийской] риторике. Как будто бы все хорошо — четко,
ясно, коротко, — да только одного не хватает, как византийцы говорили.
Такое впечатление, что они были удовлетворены переписыванием антич-
ных учебников красноречия, а сами держали рот на замке. Ладно, я могу
кое-как это перекроить (хотя это потребует несусветного труда, т[ак] к[ак]
списать неоткуда, но ведь есть еще авторское самолюбие. [...] Послать за-
мечания и ждать? Но время истекает.
Плохо быть начальником, даже маленьким.
А работа сама по себе интересная — так много вещей нетронутых.
Я, к примеру, придумал включить в Словарь крещальные имена — Миха-
ил, Исаак, Мария etc. Я, собственно говоря, думал дать этимологию и ис-
пользование имен в текстах. Но когда стал работать, такая развернулась
картина! Во-первых, статистика — какое имя когда было более популяр-
но. Во-вторых, специфика. Почему, скажем, в христианской Византии
апостольские имена почти не нашли применения (кроме Иоанна); Петр и
Павел, сперва модные, скоро отошли на задний план, а Марк, Андрей, Фо-
ма, Матфей вообще не играли никакой роли, — тогда как «языческие» —
Дмитрий, Георгий, Константин, Василий etc. — пользовались огромным
спросом. Вот тебе и христианская Византия! Или — между крещальным и
монашеским именем резкая грань: серия имен существовала как только
или почти только монашеская.
Возьми другой пример — afterlife языческих мифов (Зевс, Одиссей
etc.) в Византии. Опять сюжет неначатый, а как без него строить визан-
тийскую] культуру? Вот и верчусь как белка в колесе, да еще со своим
корявым английским, который моим беднягам-девочкам приходится пере-
водить на человеческую речь [...]
20 февраля 1987 г.
[...] На днях переписал статью о Крестовых походах для Словаря —
автор просто не понимал, что на 4-х страницах нельзя изложить историю
крестоносцев; у него получились выдернутые факты, которые можно было
заменить столь же несущественными. А надо определить, и все тут. Биб-
лиография — 4-5 названий (преимущественно английских), но я всадил
твое Введение. Пусть знают [...]
ПИСЬМА К Г. Г. ЛИТАВРИНУ
Dumbarton Oaks
16 октября 1995 г.
Дорогой Гена,
прежде всего запоздалые поздравления с 70-летием, приятно также
было читать, что материальное положение в стране (и твое соответствен-
но) Xiyo-Xtyo улучшается. Хорошо, что вас выставляют на премию, хотя
понимаю, какие вокруг этого должны быть дрязги и обиды. Опять раду-
юсь, что я в стороне.
Геннадий, дорогой. Спасибо за приглашение! 96 год отпадает, мы за-
планировали месяц если не в деревне, то в Греции. Больше — не могу.
97 так далеко, что и думать нечего. Разве что приехать на свое 75-летие...
Вот смеху было бы.
Сегодня мне сделали лазерную прочистку глаза, а то совсем еле чи-
тал — мелкий шрифт с лупой. Дожили.
Работаю много. В общих чертах кончил 1-й том Истории византий-
ской] лит[ерату]ры (650-850). Яков1 читал кое-какие главы и одобрил. Но,
как всегда, встает проблема издания, а мне так неохота заниматься орга-
низационными делами. Можеть быть, плюну и оставлю все в компьютере.
Летом отдыхали на озере. Погода стояла дивная, много ходил на лод-
ке, плавал — гулял меньше, чем раньше. Старею, ничего не поделаешь.
Через неделю хочу поехать в Бостон — повидать детей и знакомых.
Одно в твоем письме мне осталось непонятным. Говорят, что ваши
цены сравнялись с нашими — как же можно прожить на зарплату в 280
долларов? У нас, я думаю, этого хватило бы на еду для 2-3 чел[овек]. А все
остальное как? Транспорт, в кино сходить, не говоря уже об одежке? И по-
том — ты все-таки в иерархии, а как живут другие... Убей меня Бог.
Щапов прислал мне Byzantinorossica, vol. 1. Одним журналом боль-
ше. Я думаю часто, что в пору моей молодости и журналов было мало, и
византинистов считанное число — я как-то почти всех (по всему миру)
знал по именам. Сейчас журналов десятки, а византинистов, по-моему,
тысячи, и я уже не в силах имена запомнить, не то что темы. Или это я
постарел?
1 Я. Н. Любарский.
Эпистолярное наследие. Письма к Г. Г, Литаврину 441
Об американских проблемах не пишу — вам они ни к чему, а может
быть все истолковано неправильно.
Твой С.
Муся кланяется.
Dumbarton Oaks
19 сентября 1996 г.
Дорогой Геннадий,
спасибо за официальную бумагу (FAX), которую я получил. Боюсь,
однако, что для консулата надо иметь оригинал — во всяком случае время
еще есть.
Тем временем меня положили на операционный стол и разрезали ногу
от паха до колена, чтобы вставить новую артерию — сказать по правде,
пока облегчения не чувствую и кое-как хожу и кое-как сижу. Лучше б
было лучше.
Я надеюсь, что ты получил мою «Пронию»1. Конечно, лучше бы кто-
нибудь еще это написал, но никто не писал, все просто игнорировали су-
ществование моих работ (равно, впрочем, как и Delger’a) — Острогор-
ский (с помощью французского перевода) все заслонил: хула и похвала
достались ему. Вот мне и пришлось заняться самопропагандой. А тут еще
и Дюканж подвернулся, который все правильно понял 300 лет тому назад
и которого вообще до меня никто не привлекал. Интересно, какая будет
реакция.
Написал ли ты про Каплана?2 Я видел недавно большую и очень скепти-
ческую рецензию (английскую) на эту книгу (автор, кажется, Harway), —
но в целом уже все на нее ссылаются, включая Икономидиса.
Я вовсю работаю над Историей византийской] литературы, дело идет
к концу второго тома. Первый рассчитываю издать в Афинах — но мы еще
не сдали рукопись. Итальянский перевод «Господствующего класса» все
еще не вышел, хотя обещаний — выше головы. А как дела с «Временни-
ком»? Вообще, печатают ли у вас серьезные книги по истории, или всё
похерили начисто?
Передавай всем привет.
Муся кланяется. Авось я доживу до следующего августа — тогда уви-
димся.
Твой С.
1 Имеется в виду ст. А. П. Каждана: Pronoia: The History of a Scholarly Dis-
cussion / / Intercultural Contacts in the Medieval Mediterranean / Ed. B. Arbel. L.,
1996. P. 133-163.
2 T. e. о кн. M. Каплана (Kaplan M. Les hommes et la terre i Byzance du VIе au
XIе siecle: Propridte et exploitation du sol. P., 1992).
442
Мир Александра Каждана
Dumbarton Oaks
22 ноября 1996 г.
Дорогой Геннадий,
начну по порядку. «Пронин» — дело не только в том, что меня не заме-
тили и Dolger’a, который писал на общедоступном немецком языке. Я не
говорю о Ducange’e — кто уж будет лезть в Ducange’a? Dolger (как и я)
чересчур сложен. Другое дело Острогорский — во-первых, все ясно, все
«как у людей»; во-вторых, вышло в форме книги.
И тут я перейду к Каплану. Кстати, была еще одна критическая (боль-
шая) рецензия — фамилия автора выскочила, а пишу дома, негде спра-
виться. Но не в рецензиях дело. Книга всегда книга, особенно изданная в
авторитетном издательстве — на нее всегда будут ссылаться, я сам буду,
там, конечно, есть какие-то «сводки». Рецензии умирают. Опять же Dolger
расточал свой талант в рецензиях и аннотациях, многие из которых луч-
ше, умнее, содержательнее рецензируемых/аннотируемых книг. Забыты.
Или возьми великолепную, стостраничную рецензию Васильевского на
«Второе болгарское царство» — умерла, а плохая монография Успенско-
го нет-нет да всплывет. Я вызвал скандал на I1 /2 месяца (кстати, после
этого Каплан пригласил меня участвовать в Festschrift Н. Ahrweiler —
когда он выйдет не вем), сейчас он забыт, и книга Каплана — «лучший
труд по аграрной истории Византии!» Кстати, примерно так же Шевченко
писал о «Пронин» Острогорского.
Ты упомянул «Литературу». Первый том готов, второй — готов в моей
версии (дописываю последнюю главу). Хочу в марте провести обсужде-
ние в ДО. Печатать будем в Афинах. Книгу Икономидиса они издали быс-
тро и хорошо.
Твои трудности с «Временником» отравляют жизнь. Но и мы здесь не
свободны от тех же проблем. Итальянский перевод «Господствующего
класса» я увидел впервые лет 10 тому назад. «Навоз и ныне там» (новая
поговорка). Уже несколько лет мне обещают «через два-три месяца обяза-
тельно». Я могу приводить пример за примером. Я пошел сейчас по друго-
му пути: несколько моих рукописей («Конкорданция к Хониату», «Обзор
житий святых 1-Х вв.», не говоря уже о старом своде аристократических
семей — «корме» к «Господствующему классу») переплетено и стоит на
полках DO. Хотя бы единицы ими могут пользоваться, и пользуются с бла-
годарностью. «Хониата» я, кстати, уговорил венцев ксерокопировать —
теперь у них он есть, как и черновик первого тома GBL1.
То, что ты пишешь о РАН, о печатании книг — сердце мое разрывает-
ся. Ничего больше не могу сказать. У нас здесь государство мало помога-
ет гуманитарной науке, но есть развитая система частного «спонсорства».
Это противно — надо выпрашивать деньги (почему я не прошу деньги под
1 Geschichte der byzantinischen Literatur. Имеется в виду «История византий-
ской литературы», вышедшая в Афинах в 1999 г. на англ. яз. (A History of Byzan-
tine Literature, 650-850. Athens, 1999).
Эпистолярное наследие. Письма к Г. Г. Литаврину 443
GBL? Только по лени), но все-таки они откуда-то притекают. Потом суще-
ствует масса университетских издательств. Если приспособиться к сис-
теме, можно существовать, хотя опять-таки разрыв между продукцией и
печатным явлением сногсшибателен, статьи выходят, когда ты уже поте-
рял к ним интерес.
Что же касается болезней, то я твержу одно: «Арику хуже»1. Мне опе-
рацию сделали объективно хорошо, т. е. кровь доходит до низа ноги, пульс
есть — но боль как была, так и есть. Боюсь, что меня возложат encore une
foi на операционный стол, если только не взбрыкнуть. Не хочу резаться,
да и не очень верю в успех — разочаровался в американской хирургии.
Во всяком случае стараюсь жить как человек (моих почтенных лет).
Вожу машину — сидеть мне не больно. В начале декабря должен читать
доклад в Нью-Йорке, а в конце месяца — летим в Иерусалим на свадьбу
старшего внука.
Муся часто тебя вспоминает. Сейчас она шлет тебе привет. Е. б. ж.2 —
как пишет Нагибин в своем дневнике( где он зачем-то помянул и меня), —
увидимся в августе.
Твой С.
1 А. Я. Гуревич.
2 «Если буду жив». Ю. Нагибин в своем дневнике использует это со-
кращение вслед за Л. Н. Толстым.
ПИСЬМА К М. С. АЛЬПЕРОВИЧУ
Dumbarton Oaks
27 октября 1991 г.
Мои родные,
Что-то странное случилось с почтой: мне кажется, я не получил ни
одного письма из России, посланного после coup d’etat. Правда, я не полу-
чил ни одного письма из Италии. Может быть, по всему миру идет борьба
за ликвидацию почтовых сношений. Может быть.
В моем распоряжении нет других средств для борьбы с этим бедстви-
ем, как написать вам письмо. У меня нет гарантии, что а) оно дойдет, б) вы
ответите, в) почта донесен ваш ответ. Я читаю сейчас письма Федора Сту-
дита, писанные в начале IX в., — он жалуется на то, как трудно найти
честного грамматофора; это слово означало тогда письмоносца. К граммо-
фону оно не имеет отношения.
Меня, разумеется, заботит, что делается у вас. Слова «у вас» можно
понимать во многих смыслах. В самом широком смысле вы, видимо, столь
же неосведомлены, как и мы. Когда это письмо придет к вам — если оно
придет, у вас уже будет канун зимы и время, когда предполагается топить
(у нас тепло, сегодня гулял в одной рубашке, и клен еще не сбросил свой
огневой наряд). Есть ли чем?
Но «у вас» относится и к институту. У нас сейчас кризис университе-
тов, особенно штатских: ставки сокращаются, плата за обучение растет.
Меня больше всего волнует статус пенсионеров — захотят ли у вас выбро-
сить пенсионеров-ученых за борт или все останется, как было. Я получил
письмо от Шурика из Упсалы1 — ему, видимо, придется уйти на пенсию, а
т. к. его выслуга лет ничтожна, все бремя заработка ляжет на Аду.
Меня судьба спасает. Я не в университете, а то бы мне каюк на буду-
щий год. Если смогу доработать до ста лет, буду получать прилично. Пока
что к 70 годам следует прибавка — государственная пенсия Social Secu-
rity, независимо от того, работаешь ты или нет. Страшновато.
Но есть и еще одно «у вас» — у вас лично. До меня дошло, что в Герма-
нии вам было хорошо. Слава Богу, хоть это! Русские ученые норовят по-
1 Речь идет об А. С. Кане, д. и. н., бывшем сотруднике Института всеобщей
истории, эмигрировавшем в Швецию, крупным специалистом по истории кото-
рой он является.
Эпистолярное наследие. Письма к М. С. Альперовичу 445
больше побыть за рубежом, и кто же рискнет бросить в них камень? У нас
сейчас два историка из России, в Принстоне четыре. Я, кстати, собира-
юсь туда повидать Юру Бессмертного, но расписание на ноябрь уже заня-
то, раньше середины декабря не выберусь.
Уже прошло много времени, месяце хвостиком, после нашего возвра-
щения из Европы. Казалось бы, мы много повидали, но все изглаживается
из памяти. В Сан-Марино студенты задавали мне вопросы по-итальянски,
а сейчас я не в силах сложить элементарную итальянскую фразу: мозги
стали гладенькие (доктор, прости), и ничего в них не задерживается. Силь-
ное впечатление от итальянского побережья — толпы загорающих, хуже,
чем в Сочи, и почти никого в воде. Я, кажется, плавал дольше всех, хотя
при моей слепоте я не люблю уходить далеко от берега. Могу сказать не-
сколько банальностей об итальянской архитектуре, о норвежских фиор-
дах — но не стану. Италия живет бурно, весело, вся в разговорах и жес-
тикуляциях, в погоне за вкусной пищей и хорошим вином. Скандинавия
поразительна организованностью быта (от холодильников до спальных ва-
гонов — на поколение впереди Штатов), но люди, особенно в Швеции,
еще не знают, что делать в рамках налаженного быта. Вне механизмов —
какая-то скудость, зато нет — как класс — нищих, члены парламента ез-
дят на велосипедах, и в этих очень дорогих странах ничтожно мелкие чае-
вые. Я собираюсь дней через 10 в Бостон — на конференцию и повидать
остатки семьи (остальные, трое, в Израиле). Муся уже была там, нашла
всех и все в порядке. Вообще ъ Америке тобой овладевает дорожное бес-
покойство, хочется ехать, благо на машине это удобно (До сих пор жа-
лею, что не отвез вас в Бостон машиной) — но общественный транспорт
еще на уровне синантропа (как посравнишь с Европой).
Мишенька, пришли мне новый адрес вашего Института (если его еще
не прикрыли) — я как-то впопыхах забыл спросить. Не знаю, остается ли
в силе их приглашение — с другой стороны, охоты ехать еще меньше, чем
до Конгресса. Но я посылаю кое-какие публикации, и они идут в старый
адрес, что осложняет жизнь еще больше.
Я написал это, и какие-то картины «этой» Москвы, второго заезда,
встали передо мной. Грустно. Единственно, что могу сказать, что и у нас
свои проблемы, хотя и не на том уровне, но есть. И так иной раз становит-
ся противно — весь этот сумасбродный мир, где можно было бы всем как
сыр в масле кататься и в свободное время пописывать стихи.
Обнимаю вас, родные мои!
Ваш С.
Dumbarton Oaks
12 июля 1992 г.
Мои дорогие,
Почта перестала вовсе приносить вести из Отечества (впрочем, и во
многих других местах искусство эпистолографии замирает). Причины
тому отчасти в отвратительной работе почтовых ведомств (в частности, в
Штатах), отчасти в перегрузке почты пересылкой всевозможной макула-
446
Мир Александра Каждана
туры, уговаривающей тебя купить, арендовать, участвовать в лотерее,
отчасти же в возросшем желании послать письмо с оказией, в результате
проходят месяцы sine linea.
Короче говоря, хотим знать, как вы там.
У нас лето. Лето, впрочем, довольно милосердное. Только что мы с
Мусей сидели, как старосветские помещики, в своем зеленом дворике,
вдали от шума гордского, и не страдали от духоты и обжигающего солнца,
что полагалось бы по календарю. Лето это значит, что через две недели
мы махнем на север, на «наше» озеро, где будем проводить дни в легко-
мысленном безделье.
Оглядываясь на прошедшие два месяца, я должен сказать, что они про-
шли у меня под знаком операций — сперва на левом, потом на правом
глазу. Операции легкие, примерно получасовые, амбулаторные; правда,
после второй давление у меня резко пошло вниз, но на следующий день —
без лекарств — выправилось. Результаты? Ну что ж, я хожу, читаю и
пишу без очков, и надеваю очки только в машине и в кинотеатре. Никогда
в моей жизни я не видел мир с такой ясностью, как в очках (очень слабень-
ких!), да и без очков я вижу не хуже, чем в очках до операции. На следую-
щей неделе — заключительный визит к окулисту, и делу венец. Правда,
читать мне неудобно — строчки двоятся и кривятся (очень все зависит от
освещения), но могу читать (и как видите, писать) мелкие буковки. По-
смотрим, может быть, можно подобрать какие-нибудь стекла.
Письмо это придет к вам не скоро, через месяц с хвостиком, но это все
же скорее (и вернее), чем по почте.
Я посылаю вам вырезку из нашей Washington Post. Кажется, это впер-
вые я вижу сомнения в Shock Therapy, в которую я лично никогда не ве-
рил. Я боюсь, что ваши (и наши) экономисты-профессионалы плохо осве-
домлены в истории и не понимают, что свободная купля-продажа еще не
есть капитализм, что капитализм есть система производства, а не систе-
ма перекладывания из одного кармана в другой. До Горбачева у вас приба-
вочная стоимость присваивалась государством и распределялась — луч-
ше или хуже — между членами господствующего класса и между другими
лицами и учреждениями (лечебными, научными, учебными, транспортны-
ми, etc.). Теперь прибавочная стоимость поглощается в первую очередь
перекупщиками, от чего ни медицине, ни науке, ни школе, ни транспорту
не становится легче, но отчего дорога к инфляции распахивается с неви-
данной широтой. Задача, по-моему, не в том, чтобы заполнить московские
улицы торговцами, а чтобы выбросить на рынок (контролируемый или бес-
контрольный) столько товаров, чтобы нужды в них не было. Как это сде-
лать — другой вопрос.
У нас много кричат о свободном капитализме, когда надо поучать вас.
Когда дело доходит до своих трудностей, напротив, хотят, чтобы государ-
ство вмешивалось в экономику и с помощью налогов, дотаций, подачек,
снижения процента на займы и т. п. регулировало экономику. И не видят
в этом противоречия.
Эпистолярное наследие. Письма к М. С. Альперовичу 447
Ну, довольно экономических теорий.
Читая Reddaway’n, я подумал, что — если он прав — Ельцин намерен
вернуться как раз к тому, чего добивались путчисты — к государственно-
му контролю и сильной власти. Второй раз демократия вряд ли выстоит,
тем более что Ельцин, наверное, сумеет провести все это конституцион-
ным путем.
Я не хочу касаться ваших домашних дел — все это слишком сложно,
чтобы вмешательство со стороны могло быть благотворным. Я только хочу
знать, как вы собираетесь поступать. Трудно начинать жить наново в на-
шем возрасте. Наташа, жена Любарского, только что была в Израиле —
там тоже проблемы, безработица, очереди на возвращение, одни как-то
приспосабливаются, другие грызут свои локти. В Штатах пока еще луч-
ше. У нас есть знакомые в Москве, люди с очень хорошим положением,
которые через несколько дней (т.е. до прибытия этого письма к вам) идут
в посольство на собеседование. Что они будут делать и что ждет их здесь —
я не знаю. Кстати, родители Леночки1 на днях переезжают в дешевую
квартиру; мед. страховку они уже имеют.
Me siento mucho (это уже для Миши).
Обнимаю вас родные мои. Мы думаем о вас, пожалуй, так же часто,
как вы о нас.
Ваш С.
Dumbarton Oaks
18. X. 92
Мои родные,
Я даже не знаю, кому я адресую это письмо. Через неделю улетаю чи-
тать лекции в Торонто, и у меня нет времени написать что-нибудь челове-
ческое каждому, кому я хотел написать. В каком-то смысле это письмо
urbi et orbi.
Вся беда еще и в том, что я не получил ни от кого ни писем, ни специ-
фических поручений. Мне нечего написать в ответ, и мне не хочется пи-
сать о тех проблемах, которые волнуют Америку — кто будет следующим
президентом и удастся ли как-нибудь приостановить стремительное ска-
тывание в экономическую бездну. Я часто думаю в этой связи о после-
днем столетии Римской империи (Западной Римской империи), богатой,
могущественной и культурной при Федосии I (ум. 395) — и беспомощно
падающей в руки варваров менее чем сто лет спустя. Да что сто лет! Ала-
рих взял Рим в 410 г., и Вечный Город не имел, чем сопротивляться. Сила
варваров? О нет, все было подточено изнутри нежеланием идти ни на ка-
кие жертвы. Мы все кричим: Дай! дай! дай! — хотя время от времени
вспоминаем неглупую, хотя ныне нереалистичную формулу Кеннеди:
«Мы должны думать не о том, чтобы взять от государства, а о том, что
каждый может ему дать». Красиво, не правда ли?
1 Жена сына А. П. Каждана.
448
Мир Александра Каждана
Я до сих пор ещё не видел Фиму1, но мы ждем его к себе после моего
возвращения из Торонто, т.е. в конце октября. В Торонто стоит зима, как,
впрочем, и у вас, и снег шел недавно.
Мне надо не забыть об этом и взять с собой, помимо зубной щетки и
конспекта лекции, ещё и теплую куртку. У нас тут отличная осень, и се-
годня я ходил гулять по скалам с двумя молодыми людьми.
Я получил приглашение от Чубарьяна приехать в Москву с лекциями.
Мне надо утрясти этот вопрос с начальством — речь идет как-никак о ме-
сяце. Конечно, ДО не развалится, но как бы им не пришло в голову замо-
розить мою зарплату на этот месяц. Затем я еду в Рим около 1 июня, и я
хотел бы побыть там некоторое время. Мне, видимо, дешевле (sic!) вер-
нуться из Италии в Вашингтон, чем ехать из Италии в Москву и возвра-
щаться оттуда. Но все это надо обдумать и рассчитать.
Сказать по правде, мне не хочется ехать, я предпочел бы видеть вас
всех тут. Но это сложно — выше моих сил. Видимо, надо стряхнуть мое
нежелание и все-таки поехать.
Сейчас мы летим в Испанию (в конце ноября), откуда я решил заехать
к Симе2 в Женеву. Этот «шаг в сторону» обойдется нам в копеечку, как
это ни смешно. Но видеть гору надо, даже если она не идет к Магомету.
О себе пишу — в виде исключения. Все идет хорошо!
Ваш С.
Пожалуйста, перекиньте это Иде3 — здесь, по-моему, ничего личного,
секретного нет.
Dumbarton Oaks
24.6.94
Мои родные,
Я сперва написал Слезкиным, которых я не видел в Москве, и затем,
взвешивая все на весах справедливости, я понял, что я не могу обделить
вас (хотя я понимаю, что письма это не Бог весть какой подарок). Да, ме-
сяц назад мы виделись — второпях, и вот уже месяц промчался, и уже
полгода позади.
«Одиссей»4 я прочитал еще дорогой в самолете. Он поразил меня вы-
соким техническим качеством набора — без опечаток. [...] Дискуссия о
судьбе исторической науки, разумеется, в центре номера и в центре на-
шего внимания, заслоняя предметно написанную статью Баткина. Я ду-
маю — в отличие от Колосова — что ситуация была куда сложнее. Стыд-
но говорить, но известное письмо «трех генералов» способствовало воз-
рождению гражданской истории, и сразу же вслед за ним появились — к
1 Е. Б. Черняк — известный историк, бывший сотрудник Института всеоб-
щей истории.
2 С. Маркиш — известный литератор, сейчас живет в Щвейцарии.
3 И. А. Кац-Лейтес — большой друг Кажданов.
4 Одиссей. Человек в истории. М., 1992.
Эпистолярное наследие. Письма к М. С. Альперовичу 449
тому времени уже подготовленные в 20-е и 30-е гг. — монографии Кос-
минского, Грацианского (с фантастическим предисловием «от редакции»)
и Стоклицкой-Терешкович. Скажи мне, Мишенька, почему гласность не
создала ничего даже близко лежащего к этим классическим работам в ме-
диевистике. Не потому ли, что мы больше заняты разоблачением и копи-
рованием западных задов?
Сколько яду пролито на мягкое темечко марксизма! И впрямь, в марк-
сизме, сталинского образца особенно, масса чепухи — как во всякой тео-
рии, ставшей законом (гегельянство, к примеру). Возьми теорию рево-
люции, которая никак не работает на уровне перехода от античности к
Средневековью (ср. т. наз. генетическую революцию Толстова — револю-
ционное становление классового общества, что у него выражается, по-
мимо всего прочего, в том, что Одиссей перестрелял женихов Пенелопы).
И все-таки марксизм создал школу Annales — никуда от этого не уйти, и
марксизм (как и гегельянство) побуждал к широкому видению прошлого.
С другой стороны, меня огорчает тенденция некоторых из нас пред-
ставить свою деятельность в те дни в категориях нон-конформизма, если
не героизма. Уроки «Покаяния» не прошли впрок. Я думаю, что мы все
должны задуматься о своем, личном приспособлении к обстоятельствам —
вместо того, чтоб искать бревна в чужом глазу. Конечно, была разница
между людьми, но разница эта оформилась в ощутимом размере только
после Хрущевской Оттепели.ч
Я читаю сейчас толстую книгу Ремника, где все в России представле-
но в черном свете. Спору нет, было много, очень много плохого — где его
нет? Но не следует ли задуматься над тем, что тоталитарный режим —
определенная система отношений с огромными пороками, но и с извест-
ными достоинствами и с известными достижениями. Пир во время чумы?
Возможно. Но все-таки был и пир. И хочешь не хочешь, не D-Day1, а Ста-
линград был поворотным моментом в войне. Хочешь не хочешь, многие
люди шли на смерть — во имя вредной, опасной идеи, но шли. Действи-
тельность сложнее, умнее Ремника.
Меня не надо агитировать. Я уехал из России и не собираюсь возвра-
щаться, потому что для меня, космополита, западный мир удобнее, Но это
не значит, что все на Западе для меня прекрасно и все в России уродливо.
Литература, театр, музыка, балет — и все это в душные сталинские годы!
Зачем закрывать глаза на это?
У нас жарко. Вода в бассейне, как бульон. Над зеленью дымка испаре-
ний, мга, humidity. Муся страдает, что усугубляется ее паршивым само-
чувствием. Болезнь нелегкая, затяжная; лекарство, способное свалить
даже корову с ног. Постоянные наезды гостей, которые — опять-таки ди-
алектически — и радуют, и утомляют (ее особенно — я все-таки скрыва-
юсь в библиотеку). Несмотря на то что легче переношу и жару, и другие
невзгоды, все чаще меня одолевает желание все бросить и отдаться ничего-
1 6 июня 1944 г. — день высадки союзников в Нормандии.
15 Зак. 4083
450
Мир Александра Каждана
неделанию. Но нельзя — не прожить, тем более, что экономическая ситу-
ация неустойчивая (но этого вам не понять) и своего жилья нет. Но жало-
ваться мне — вам! — стыдно, и я замолкаю.
Мы справили — преждевременно, по настоянию детей — 50 лет в
строю (или в постели). Было немного людей, но бостонцы прибыли всем
кодлом и жили у нас.
Обнимаю вас? Всем привет!
Ваш С.
P.S. Я посылаю это письмо с оказией. Посмотрим, whether it is better
or not.
Dumbarton Oaks
11.IX.94
Родные мои:
Каникулы кончились — пора начинать нормальную жизнь, в которой
писание писем (и получение писем) занимает существенное место. Впро-
чем, только ли писем? Через три недели должна прибыть с неофициаль-
ным визитом Алла Скавронская1, и приятно думать, что кто-то из старой
жизни вступит на минуточку в нашу новую — и до сих пор еще не вполне
реальную жизнь.
Но вернемся к каникулам. Мы провели три недели в Баварии, в горах
(правильнее назвать их холмами), на границе с Чехией. Мы снимали две
комнаты в чистом крестьянском доме, с кухонькой, холодильником, ду-
шем. И два раза в день хозяйка потчевала нас отличной баварской едой.
Каждый день мы бродили по лесным тропкам, собирали грибы (отличного
качества) и чернику. По вечерам мы сидели на террасе хозяйского дома и
любовались долиной, по другую сторону которой садилось «утомленное
солнце». Погода благоволила нам, дождей почти не было, и нам, амери-
канцам, изнуренным влажной жарой Вашингтона, легко дышалось на вы-
соте около 1000 м. Фэри2, которая организовала этот отдых, была тут же
с машиной, что облегчало наше безбедное существование. В общем все
было прекрасно — только добираться далеко и сложно.
По возвращении мы застали дом полным молодых людей. У нашей
Тани3 гостила сестра из Иванова, а кроме того приехал Ильюша со своей
girl-friend (почему бы не сказать просто с любовницей, или любовницы
бывают только у женатых людей?) и Миша (один из близнецов)4, совер-
шавший большой велосипедный тур. После пары дней большого муравей-
ника Муся, я, Ильюша и его полуневеста поехали машиной в Бостон, по
дороге прихватив из Нью-Йорка младшего, Данечку (14 лет!)5, которого
1 А. Б. Скавронская — друг Кажданов.
2 Фэри фон Лилиенфельд — немецкий византинист, друг Кажданов.
3 Племянница А. П. Каждана.
4 Ильюша и Миша — внуки Кажданов.
5 Младший внук Кажданов.
Эпистолярное наследие. Письма к М, С. Альперовичу 451
отдали туда учиться в ешиве, как я говорю, на раввина. В Бостоне пили,
не просыхая — Еврейский Новый год, мое и близнецов рождение и просто
так. Раньше, бывая в Бостоне, я непременно виделся с Сашей1 — увы,
этот этап кончен, Саши нет.
Оставив всех в Бостоне, включая Мусю, которая намерена показать-
ся врачу, я уехал машиной уже в блистательном одиночестве и через 10
часов (со скоростью около 100 км/ч), с остановкой на обед в каком-то
полусельском ресторанчике + 2 заправки + несчетные вылазки в лесок
(не скажу, зачем), я добрался до дома и тут же пошел в бассейн — отмыть
дорожную пыль. Купаться продолжаю и поныне, стоит дивная ранняя
осень, солнечно, сухо и в меру тепло. Дома тишина и порядок, Таня ука-
тила с хахалем кататься на моторной лодке, а я беседую с вами.
В Баварию к нам приезжал Сима2, мы провели три чудных дня вместе,
он привез, между прочим, четыре номера «Еврейского журнала» с инте-
ресными статьями, особенно Сарнова «Мы из страны Гайдара», где идет
речь об идеологии как реальной и все пронизывающей силе, творящей
иллюзорный мир. Думаю, что это очень важно сейчас, когда молодое по-
коление рисует наше прошлое как поле конфронтации негодяев и жертв
(см. статью Колосова в Одиссее3). На самом деле все было куда сложнее,
и люди были (не все, конечно!) готовы умирать с именем Сталина на устах
(как по ту сторону рубежа немцы умирали за Гитлера).
Я очень, очень скорблю, что вы отрезали себе дорогу в наши края —
так хорошо иметь вас здесь, пусть на короткое время. [...] А меня как-то не
тянет в Россию, хотя многие говорят, что у вас интересно — хорошие
спектакли, выставки, концерты. И все-таки как-то неуютно мне было — с
жиру, что ли, бешусь.
Обнимаю вас, дорогие мои
Ваш С.
Dumbarton Oaks
4.IX.95
Мои дорогие,
Когда мы воротились из Сев. Нью-Йорка (мы провели там три дивных
недели на озере, купаясь и катаясь на лодке), Мишино письмо ждало нас.
Мишенька, не надо извиняться — я прекрасно понимаю, что ситуация в
России не всегда способствует эпистолярному жанру. Да я и сам вино-
ват — доверился еврейской почте4 (...)
1 А. М. Некрич (1920-1993).
2 С. Маркиш.
3 Речь идет о статье: Копосов Н. Е. Советская историография, марксизм и
тоталитаризм (к анализу ментальных основ историографии) / / Одиссей. Чело-
век в истории. М., 1992. С. 51-68.
4 Почте с оказией (шут).
452
Мир Александра Каждана
Грустно было читать Мишино письмо, да и несколько других писем из
России. Миша совершенно прав: нашему поколению трудно приспосо-
биться к новым условиям, к компьютерам и грантам; мы привыкли к отно-
сительной стабильности старого Института истории, к солидной зарпла-
те и обеспеченным приваркам. Я уже не говорю о том, что здоровье не
становится лучше и настроение веселее, несмотря на всю либерализацию.
По долгу службы я просматриваю книжные новости и иные каталоги, и
меня зло берет от той массы ерунды (или массовой ерунды), которую там
объявляют. Регуляция культуры с помощью демократического рынка —
не самая блестящая перспектива.
Мне очень жалеем, что вы не приезжаете в эти края. Было бы совсем
неплохо посидеть за бутылкой водки в нашем садике и спокойно потре-
паться о том, о сем. Меня, честно говоря, не тянет в Россию, хотя я не
знаю, чем это логически можно объяснить. Грязные сортиры, где с меня
брали деньги, чтоб разрешить пописать — это какой-то символ «потерто-
сти»; «изношенности» вашего света. Может быть, серьезнее — страшное
расслоение общества, в котором люди науки оказались внезапно в самом
низу, никому не нужные...
[...] Этот год я никуда не ездил (Муся была в Израиле, вернулась со-
вершенно больная, и по сей день физически не оправилась до конца) и
никуда не собираюсь. Зато мы провели три недели на озере, стояла пре-
красная погода, и мы хорошо отдохнули — хотя я думаю, что в нашем
возрасте отдых исчезает мгновенно, а приобретается большим трудом.
Сейчас ждем гостей, а 6 октября поедем в Бостон на недельку. В январе
отправлю Мусю в Канкун в «Мишины места» — ее все больше тянет к
перемене мест, а меня — к сидению на месте. Впрочем, в будущем году,
видимо, пару раз полечу в Европу (в нарушение своего принципа — не
больше раза), но это еще далеко.
Работается хорошо и спокойно. Конечно, мне стукнуло 73 и к вечеру я
чувствую усталость, тянет лечь, трудно читать — но кажется, что страс-
ти выдумывать и комбинировать я не потерял. Затеял большую задумку —
Историю византийской] литературы. Если напишу — наверное, будет ле-
бединой песней: надо сделать хорошо, но это трудно, особенно на чужом
языке. Но живу этим, об этом только и думаю [...]
Кланяйтесь Слезкиным — может быть, судьба-самолет забросит их
дорогой в Вашингтон.
Мы вас помним и любим.
Муси нет дома.
Ваш С.
Родос, 13 апр.96
Любезные мои Альперовичи,
Пишу вам из солнечной Эллады, куда судьба забросила нас с Мусей
на месяц и откуда мы через пару дней должны вылететь восвояси. Есте-
ственно, что здесь я ваших писем не получал, и пишу я не в ответ, а впе-
ред, не зная содержание вашего последнего письма.
Эпистолярное наследие. Письма к М. С. Альперовичу 453
Вы можете догадаться, что эта была Византия, что завела меня в эти
края: я читал лекции в Афинах, Солуни, Корфу и Лесбосе, частью по-анг-
лийски, а частью, к Мусиному удивлению, по-гречески и даже изъяснял-
ся с простыми эллинами на доступном им языке, на уровне — примерно —
«Почем нынче блузки?». Поездка завершилась двумя неделями каникул,
сперва в Уранополе, на границе с монашеским Афоном, а потом на Родо-
се. Из Израиля прилетел Ильюша со своей подружкой, так что мы получи-
ли огромное удовольствие от семейного reunion — не знаю, как сказать
по-русски. Мы объездили весь остров, и так как погода повернула на теп-
ло, я уже несколько дней купаюсь, хотя и не в море, но в открытом бассей-
не. Лоб у меня сгорел и шелушится, чего у нас в Америке никогда не бы-
вало, а уже хочется «домой», в родной ДО.
Впереди год, полный гостей. Сима Маркиш будет работать во Флори-
де, так что мы пару раз увидимся; Яша Любарский получил стипендию в
ДО и пробудет с нами 9 месяцев, и Дима будет год в Принстоне, что гораз-
до ближе Бостона (Диме уже 50 лет, Боже мой!).
Мы начинаем подумывать о приезде в Москву где-нибудь в будущем
августе-сентябре: хочется отпраздновать мое 75-летие со «своими», на
земле, когда-то бывшей родною. Поживем — увидим.
Россия — что вы лучше меня знаете — все еще в каком-то нестабиль-
ном состоянии, и перемены в ней не исключены. Будем, однако ж, наде-
яться, что все пойдет к лучшему, а не наоборот. По правде сказать, я не
представляю себе подлинной ситуации в России, в ее глубинке — но не-
давно я был поражен, когда мне написали из Екатеринбурга, что туда пе-
реехал (да, да, переехал — это не оттого, что я забыл родной язык) один
византинист из Вены1, и теперь работает в тамошнем Уральском универ-
ситете.
Муся и я обнимаем вас, и по-прежнему любим, и помним все то хоро-
шее, что мы от вас видели. Пишите — ио себе, и о ситуации в Институте.
Ваш полугрека С.
1 Речь идет о проф. Бауере.
ПИСЬМА К М. А. ПОЛЯКОВСКОИ
Москва
[март 1976 г.[
Дорогая Рита,
вот февраль и кончился! Надеюсь, что Вы не замерзли на своем 40-гра-
дусном Урале. У нас уже было проглянула весенняя погода — но нет, зима
еще борется, и дальше маленькой оттепели мы никак не продвинемся.
С удивлением вижу, что никаких событий в общественной и частной
жизни за последнюю неделю не произошло (я имею в виду события, кото-
рые не были бы Вам известны): наиболее значительный факт — обсужде-
ние докладов для конгресса1. Все движется медленно и занудно. До сих
пор еще не обсуждались мои главы по культуре, сданные, кажется, еще в
мае прошлого года. Иногда хочется ругаться или просто выть на Луну —
но, говорят, одинаково бесполезно.
Время просеивается неизвестно куда. Есть куча книг, которые бы надо
прочитать, — но руки не доходят, видимо — летом, на даче. Хониат про-
едает почти все время, а движется со скоростью 1 стр[аница] в день! Осталь-
ное, pardon, уходит на письма и мелкие поделки (opera minora) вроде от-
зывов, советов etc. Слава Богу, хоть есть семинар — да и то с каждым
годом замечаю за собой все больше ошибок.
Переписку Пастернака с Цветаевой я знаю — и то, что было в назван-
ной Вами статье, и кое-что другое. Если появитесь в Москве, дам Вам пе-
реписку Марины с Тесковой (видимо, все соблазняю — уж не знаю, и
чем). Трагическая судьба Цветаевой, и рожденная этой судьбой трагиче-
ская поэзия и при этом удивительно светлая, человеколюбивая и умная про-
за — все это одно из значительнейших явлений нашей культуры XX века.
Кстати, видели ли уже «Ин[ностранную] лит[ерату]ру» № 1 — со ста-
тьей Гуревича? Там очень сильные рассказы Сьюзен Хилл. Прочтите, если
уже не.
А о Бахтине напрасно. Чтение, конечно, не самое легкое, но очень про-
дуктивное. Думаю в марте разобрать книгу на семинаре. Просто необхо-
димо для работы.
У меня есть кое-какие книжные и off-print’Hbie дублеты. Приехали бы
взять, а то все расхватают другие.
1 Имеется в виду XV Международный конгресс византинистов, проходивший
в Афинах в 1976 г.
Эпистолярное наследие. Письма к М. А. Поляковской 455
Будьте здоровы и пишите! Как Михаил] Яковлевич]? Как дома — все
ли в порядке?
Ваш А. К.
Dumbarton Oaks
март-апрель 1991 г.
Дорогая Маргарита:
грустно читать письма из России и быть не в силах помочь. Лучше
этого не касаться.
У нас большие события: Яша1 почувствовал себя плохо, и врачи от-
правили его на операцию — т[ак] называемый] by-pass. Ему заменили
5 кусков артерий, и сейчас он поправляется. Конечно, мы забрали их к
себе, потому что у нас лучше — сад и тишина и все такое прочее. Наташа
сама чувствует себя неважно — пришлось и ее записать к доктору. Пой-
дет на той неделе.
Конечно, их поездка в Калифорнию сорвалась. Это очень грустно, по-
тому что мы получили там много удовольствия. Я не говорю о лекциях
(они нужны были как материальные подпорки отдыха), но мы много виде-
ли, ибо странствовали на машине, как и куда хотели. Сперва мы проехали
из Лос-Анджелеса в Монтерей по дороге, которая вьется по холмам над
Океаном. Муся, которую машина укачивает, прокляла меня; к тому же я
подхватил какого-то бродягу с гитарой, и она ожидала, видимо, что нас
вот-вот убьют, ограбят и изнасилуют. Переночевав в Монтерее (вы сле-
дите по карте?), мы двинулись дальше на север в Сан-Франциско, и доро-
гой на нас обрушился ливень — кажется, первый после 5 лет засухи; все
стемнело, дождь стоял стеной, и мы проехали мимо аварии (полиция, ско-
рая помощь и т. п.), мимо автомобиля с развороченным носом, проехали,
вознеся молитвы, что это не мы. Нам надо было искать дорогу, что в тем-
ноте, в дождь и в незнакомом месте было испытанием на выносливость.
Когда мы приехали, дождь утих, и хозяйка повезла нас показать го-
род. Хотя мост через Золотые ворота (зачем-то выкрашенный красно-бу-
рой краской) не произвел впечатления, центр Сан-Франциско привлекает
солидной устойчивостью богатства, любовно выставленного напоказ, это
отнюдь на Ренессанс с его наружной сдержанностью, но запоздалое ба-
рокко, избыточное, изливающееся, заботящееся не о вкусе, а о массе, будь
то золото или атлас.
Наутро мы поехали на север посмотреть заповедную рощу красной
сосны (red wood), где огромные и прямые деревья держат землю в плену
постоянной тени, а словно заколдованный ручей беззвучно бежит у их
ног. Оттуда мы возвратились в Монтерей, где я прочел идиотическую лек-
цию, которую большая часть аудитории не могла понять (тема была вы-
брана не мною, вопреки мне).
По плану, на следующий день мы должны были двинуть в настоящие
горы, на Lake Tachao, но там выпал снег, нужны были цепи, и возникла
1 Я. Н. Любарский.
456
Мир Александра Каждана
угроза не выбраться вовремя назад, так что мы сменили план и поехали в
городок San Luis Obispo, где прожили в мотеле две ночи, разъезжая по
окрестностям дивной красоты и невиданного разнообразия: высохшие
резервуары; лески, откуда олени выбегают почти на дорогу; ранчо со сле-
дами то коров, то южноамериканских лам; слоистые коричневые горы,
местами снег — и почти нигде нет людей.
По возвращении в Лос-Анджелес мы провели ночь в доме миллионер-
ши-благотворительницы, состоящем из лабиринта комнат, с садом и от-
крытым бассейном (с подогревом!); в доме, набитом мебелью, утварью,
картинами, посудой, — все это излишнее, кричаще ненужное, не гармо-
нирующее между собой. Насколько симпатичнее наше простенькое жи-
лье в Дамбартон Оуксе!
Тем временем Словарь вышел: три тома, 2200 страниц. Т[ак] к[ак] Яша
решил купить себе один экземпляр, я смогу — через некоторое время —
послать Вам верстку. Я только не доверяю почте и побаиваюсь это сде-
лать. Но, разумеется, никто не возьмет с собой такую махину. Надо рис-
ковать. [...]
Вот как будто и все новости.
Я очень жалею, что Вы упрямитесь, жалею — и не понимаю. Мне ка-
жется, что у вас там все, кто может на минутку вырваться из царства хао-
са, готовы это сделать. Вам виднее.
Кстати, вышел новый номер DOP со статьей Геннадия1. В сноске ска-
зано: «Перевод с русского А. Каждана». До чего дожили, а?
А то бы приехали на будущий год — будем мое 70-летие праздновать.
Вот напасть-то!
Все Вам кланяются — и Муся, и Любарские. А в воскресенье ждем
Карэна2 на одну ночь. Прямо как в Москве.
Обнимаю и целую
Ваш С.
Dumbarton Oaks
4 января 1997 г.
Дорогая Маргарита,
мы только что вернулись из Иерусалима — ездили на свадьбу нашего
внука — и застали Ваше письмо.
Свадьба была многолюдной [...]. Справляли в отеле по всем правилам
ритуала, с шумными танцами (Муся участвовала активно, а я чуть-чуть).
Мы провели больше недели в Иерусалиме — с бесконечными завтраками,
обедами и ужинами (праздничными), поражаясь, как мало люди пьют.
Едва успели повидать кое-кого из московских знакомых. Опять потрясает
меня, как разошлись судьбы людей «нашего круга»: большая часть тех, с
кем мы встречались в Москве, в зарубежье оказываются где-то на уровне
1 Г. Г. Литаврин.
2 К. Н. Юзбашян.
Эпистолярное наследие. Письма к М.А. Поляковской 457
нищеты; одни из них счастливы тем малым, что имеют, другие — в отчая-
ньи, всей душой в «старой» Москве. Сыночек сосватал меня прочесть лек-
цию в своего рода русском клубе, где в аудитории преобладала молодежь —
в большинстве своем математики и программисты, физики. Эти более или
менее вошли в новую жизнь, но гордо сохраняют интеллектуализм и за-
сыпали меня вопросами. Все это на фоне коренных израильтян (наша но-
вая невестка — из этого слоя), обеспеченных, владеющих хорошими до-
мами или квартирами, машинами, картинами. Эмиграция — трудная шту-
ка, и я всякий раз поражаюсь и стыжусь того, как мне повезло.
Маргарита, я посылал Вам первый оттиск статьи о городах, и это ред-
кий случай потери на почте. Если не обнаружится, дайте мне знать, и я
пошлю Вам снова.
Ваша «информация» об активности Университета — поразительна.
Откуда Вы достаете деньги на все эти приглашения? Конечно, отврати-
тельно, когда профессорам приходится трудиться в десяти местах, чтобы
как-то обеспечить свое существование, — но, с другой стороны, искра еще
теплится (если так можно выразиться); как долго это продлится, я не
знаю. На Западе изучают античность и Византию, но это профессиональ-
но, без того подъема, какой я видел в Иерусалиме, в «русском клубе».
Я не хотел бы пускаться в спор об «индивидуализме без свободы».
И индивидуализм, и свобода — это понятия, и в них можно вкладывать
разный смысл. Конечно, Феодор Студит был «свободным» (героически
свободным) человеком — вот он и просидел в «лагерях» полжизни. Если
придворный гордился тем, что он SovXog» его императорского величества,
то эта свобода наизнанку, т. е. свобода гордиться своим рабством. Ника-
кой апологет православного царства (я думаю, с Ивана III начинать его
верно, хоть и не ново) не признает несвободы Византийского государства;
иначе ему надо сжечь свои корабли и отправиться на помойку. А кто это
сделает добровольно?
Гораздо сложнее доказать наличие индивидуализма. Я выдвигал раз-
ные аргументы, и я в них верю — но они, конечно, слабые и всегда могут
быть отвергнуты как случайные. В самом деле, отражает Кекавмен глав-
ное направление византийской идеологии или ее боковую ветвь? Думаю,
что намеченные мной крохи складываются в общую картину, однако как
доказать, что индивидуализм — без иерархии, без муниципальной и цехо-
вой организации («соборность» — это пустое слово, иллюзия) — способ-
ствовал тому, что можно определить как «тоталитаризм»? Это интерес-
ная возможность, но не более того.
Расписался! А насчет Парижа не знаю. Я не люблю сборища. И быст-
ро старею.
Ваш. А.
ИЗ ПИСЕМ К Е. С. ПОМЕРАНЦЕВОЙ
Dumbarton Oaks
14 июня 1990 г.
Дорогая Леночка,
твое письмо пришло сравнительно быстро: чуть более двух недель —
это хорошая скорость, сейчас письма идут паршиво. Идея Тютчева, что,
мол, блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые, — меня не под-
купает. Я хочу делать, и я могу сказать, что я делаю то, к чему Господь
меня предопределил и чему меня мои учителя выучили, и никакая поли-
тическая активность (равно как стояние в очередях) меня не привлекает.
Это не значит, что в промежутках между работой и сном я не задумыва-
юсь о происходящем — но в отличие от вас меня интересует не только то,
что открылось на вашей земле, но и события в «нашем» мире, о которых —
как я подметил — приезжающие из Союза люди знать не хотят и понять
не могут. А зря.
Возвращаясь к вашим делам — которые в целом печальны, несмотря
на хорошие стихи, концерты и постановки, — я прежде всего хочу заме-
тить, что из западной литературы ты отметила, случайно или нет, ту, что
так или иначе занята русской проблемой. В какой мере Берберова1 или
Максимов2 могут открыть тебе глаза на совершающиеся события — мне
трудно судить. Я предпочитаю американцев, пишущих об американцах и
поднимающих «наши» проблемы, как-то: разложение семьи, индивидуа-
лизм, десоциализация (т. е. выключение из общества). [...] Читая недавно
Фицджеральда Tender was the Night, я думал о таком странном феномене
новой литературы, как введение умственно нездорового героя. Можешь
ли ты представить себе сумасшедшего героем Шекспира (притворяюще-
гося умалишенным, да)? А мы теперь заняты наблюдением не за здоровы-
ми страстями, а за тем, что творится в поврежденном мозгу, и приходим к
выводу, что там-то и сокрыта истина.
1 Н. Н. Берберова (род. 1901 г. в Санкт-Петербурге, скончалась в 1993 г. в
Филадельфии в США) — писательница, литературный критик.
2 В. Е. Максимов (род. 1930 г. в Москве, скончался в 1995 г. в Париже) —
прозаик, драматург, публицист.
Эпистолярное наследие. Из писем к Е, С. Померанцевой 459
Но это в сторону. Я думаю, что одна из серьезнейших ваших (и на-
ших) ошибок — это убежденность в том, что капитализм, свободный ры-
нок, демократия языка и желудка по определению лучше тоталитарного
режима. Мне это представляется наивным, и я боюсь, что вы дорого за
это заплатите. Идея рыночного шока, столь популярная сейчас в Польше,
к чему она приведет там и в России? Я очень пессимистичен — дай мне
Бог ошибиться.
Я, по-моему, писал тебе, что есть много капиталистических стран —
от Индии до Мексики, — где свободный рынок превосходно сочетается со
стойкой нищетой и безработицей. Чтобы вылезти из тяжкой лужи, в ко-
торой вы сидите, недостаточно поднять цены на хлеб. (Да и почему их надо
поднимать? У нас, если батон стоит доллар, цена зерна в нем 5 центов,
т. е. 5%; все остальное — упаковка, реклама, рента, зарплата служащим,
перевозка). Нужны ресурсы — они у вас в трудных местах и плохо разра-
батываются; нужен прямой доступ к мировому рынку — конвертируемая
валюта; и нужен умелый труд. Не обязательно механизация, компьютери-
зация и прочие модные вещи. У нас недавно спросили одну процветаю-
щую авиакомпанию — как им удалось снизить цены на билеты? Ответ:
Прежде всего мы уничтожили компьютер при продаже билетов. Так-то.
У нас есть группа крестьян, так называемые] Pennsylvania Dutch, кото-
рые живут в условиях XVIII в. — по религиозным убеждениям, — т. е. без
машин, электричества и пр. — и прекрасно соперничают с механизиро-
ванными фермерами. В этой психологии труда есть нечто ускользающее
от понимания экономистов.
Америка — странная страна. В ней хорошо очень богатым. Они защи-
щены от случайностей, от налогов. Налоги платит и страну кормит сред-
ний класс, который вымывается, выделяя очень большой слой непроизво-
дящего населения — юристы, чиновники, страховые агенты, реклама,
посредники. Создается очень большая группа полунищих, живущих на
пособии, на талонах, на бесплатном обслуживании. Это очень дорого сто-
ит, приводит к массовым злоупотреблениям (обмен талонов на наркоти-
ки, к примеру) и извращает здоровую протестантскую этику, которая по-
строила Америку. Для процветания страны нужен здоровый средний
класс — кулаки, ремесленники, инженеры, учителя, квалифицированные
рабочие. Капиталисты, в общем, перекачивают в свой карман то, что эти
люди создали. Не знаю, что будет, когда мы потеряем этот слой. Пробле-
ма усугубляется расовым расслоением: нищие на welfare преимуществен-
но негры и латиноамериканцы, и их нельзя тронуть, иначе ты — расист.
В заключение: в Америке железные дороги — частное предприятие.
Во Франции и Германии они принадлежат государству. Там они работа-
ют, они массовы, у нас почти нет. Из Вашингтона за день отходит вряд ли
больше 20 поездов во все направления. Комфортабельные поезда. Но в
воскресенье я поеду в Бостон машиной — не медленнее, но куда как де-
шевле. Капиталистическая артиллерия бьет по своим.
Обнимаю. Привет от Муси.
Твой С.
460
Мир Александра Каждана
Dumbarton Oaks
28 августа 1990 г.
Дорогая Леночка,
мы тоже возвратились из отпуска, хотя он был и не столь богатым
впечатлениями, как твоя поездка по разным волнам (я тоже часто вспоми-
наю свое путешествие корабликом от Вологды на север и фантастические
шлюзы и дамбы, сложенные из дубовых бревен и уцелевшие по сей день).
Мы были, как всегда, на севере, но погода не баловала нас, и к тому же
Муся оступилась и вывихнула правую лодыжку, так что по сей день хро-
мает, обратно мне пришлось сидеть за баранкой весь путь с 9 утра до 7 ве-
чера, но с каждым годом это становится все легче.
Впервые в твоем письме прозвучали испуганные нотки, и я тебя пони-
маю. Весь мир нестабилен, но ваша нестабильность пострашнее нашей.
«Страна была богата, порядку ж нет как нет», и незачем на большевиков
кивать, коли рожа крива. Россия — красивейшая земля, и я дал бы много,
чтобы еще побродить по ней — будь то Подмосковье или Ферапонтов мо-
настырь, или Свента. Но этого уже не будет — и я не тот, и Россия, как я
вижу даже из твоего письма, не та; мы оба, мягко говоря, не стали лучше.
У вас сейчас большая мода на эмигрантов. Даже обо мне напечатали
панегирик (Вопросы истории. № 3) — не хуже, чем если б я сам сочинял.
А иных так прямо и зазывают вернуться на Родину. А с другой стороны,
здесь среди бизнесменов зудит идея сделать большие деньги на производ-
стве и торговле с Россией. Может, мне открыть какое-нибудь «дело» в
Москве или лучше в провинции?
Относительно твоего «исторического» вопроса.
Понимаешь, разница между вашими доморощенными экономистами и
мною заключается в том, что я — смею думать — знаю историю человече-
ства, а они нет. Они приезжают в США или Францию и видят ломящиеся
от товаров магазины, и умозаключают, что это плоды демократии и сво-
бодного рынка. Они почему-то не замечают, что свободный рынок есть в
Мексике и Индии, а нищета похуже вашей. Но вернемся к истории. Чело-
вечество жило долго в условиях тоталитаризма, и демократии были кро-
шечными форточками в массивной, тоталитаристской постройке. Когда
Римская империя пала, Запад был свободным, а Византия осталась тота-
литарной, и долгие столетия (до ХП в.) нищий и голый Запад смотрел на
Константинополь, как ваши умники смотрят, пуская слюни, на вашинг-
тонские магазины и квартиры.
Пора понять, что западный капитализм не спланировал мягко на зем-
лю с хорошо подготовленных небес, а вырос в результате первоначально-
го накопления. Все «наше» богатство накоплено — за счет ограбления
крестьян, колоний etc., за счет жесточайшей эксплуатации среды и насе-
ления, за счет, наконец, самоотверженного труда (протестантская трудо-
вая этика) на всех социальных уровнях. Плюс, конечно, всякие обманы,
жульничества и т. п. Сейчас нет ни ограбления, ни жестокой эксплуата-
ции, ни самоотверженного труда — только жульничества сколько угодно.
Эпистолярное наследие. Из писем к Е. С. Померанцевой 461
Но есть капитал (вроде арабских нефтедолларов), который приносит про-
центы.
И вот этот капитал с его процентами ваши мудрецы принимают за сво-
бодный рынок. Кейнс давно показал, что без государственной организа-
ции современная экономика не может работать [...]
Экономистам надо не только смотреть, но и думать.
Обнимаю С.
26 июня 1991 г.
Дорогая Леночка,
если я не отвечаю, это значит, что я не получил от тебя ничего или что
мое письмо затерялось.
Спасибо тебе за подробное описание моих работ, до тебя дошедших.
Несколько вредных замечаний в этой связи. Я не подбирал иллюстраций к
моей статье в History Today, ответственности за них не несу и нахожу их
более орнаментальными, нежели разумными. Языком своим я недоволен,
хоть пишу много. Очень трудно давались маленькие статьи для Словаря,
требующие четких формулировок. Хотя мой пассивный запас большой, в
активном пользовании слов (и образов) мало, и когда я пишу, масса вре-
мени уходит на подыскивание слов. Но как ни странно, ни рецензия в
Washington] Post, ни статья в History Today не подверглись большой ред.
правке — так написалось.
Идея Византии как модели тоталитарного гос[ударст]ва меня занима-
ет (на днях я вернулся к ней в интервью с Washington] Post по поводу
выхода в свет Словаря). Я иду здесь против течения, т. к. ученые хотят
быть беспартийными и беспристрастными. Я иду против течения еще и
потому, что призываю подумать о позитивном наследии тоталитарной
Византии. В сегодняшнем мозгу эти две идеи несовместимы.
Рецензия (или статья) Любарского умная. То, что он полемизирует со
мной, это естественно и предопределено как законом жанра, так и разли-
чием темпераментов. Что в ней нехорошо, это выпад в адрес Удальцовой.
Я жил здесь 10 лет до ее смерти и мог бы сам свести с ней счеты, если бы
нашел это нужным. А уж после ее кончины, да еще и через меня — ненуж-
но это [...].
Мы действительно прилетаем 7-го утром и пробудем в Москве до 20.
20.VIII мы летим в Рим. В Италии я буду работать над итальянским] пере-
водом моего «Господствующего класса» — книга коренным образом пере-
работана — и прочту курс лекций в Repubblice di San Marino. 8.IX мы ле-
тим в Скандинавию, где у меня лекции в Упсале, Осло и Бергене. Язык
доведет меня до Полярного круга.
Все это, к сожалению, означает, что настоящего отдыха у меня не бу-
дет. Мы поедем на пару дней на Океан в начале июля и м[ожет] б[ыть] в
Италии мне удастся выкроить что-то для чистого far niente. Твоей даче
завидую, хотя ДО и его сад это почти дача (с бассейном).
Ты поднимаешь — ненароком — большой вопрос о творческой актив-
ности в старости. Дима говорил мне, что Гельфанд, который меня старше,
462
Мир Александра Каждана
работает отлично, полон идей. В математике это редкость, в нашем мире
встречается чаще. Я — хотя физически чувствую себя куда как слабо и
легко устаю — не могу жаловаться на бесплодие. Мне надо бы сдержи-
вать себя, больше тормозить, а то я подчас зарываюсь.
Смешно, что мне не хочется писать, — хочется читать тексты и выпи-
сывать карточки, но когда я это делаю, наблюдения наплывают на меня, и
тут уж мне нет пощады. Моя мечта — работать с компаньоном, который
бы меня сдерживал, проверял, критиковал.
Дети навещают нас время от времени. Сегодня уехал Даня, младший, —
в лагерь. Илюша (ему 22) жил несколько дней, и Муся устраивала его
прием гостей в нашем садике. Муся уехала в Бостон, а я, видимо, до нояб-
ря не выберусь.
Я как-то успокоился последние годы, хотя экономическое положение
Штатов оставляет желать лучшего. Пока я работаю — а пока я еще рабо-
таю, — наше положение вполне прилично. Если придется уйти — а мне в
следующем году 70, — тоже как-нибудь прокрутимся.
Из России стали приходить слухи о постепенном материальном улуч-
шении. Дай-то Бог! [...]
Всем привет!
Твой С.
Lucca
31 августа 1991 г.
Леночка,
сегодня последний день «каникул»: завтра мы уезжаем в Сан-Марино,
и там начинаются трудовые будни, которые — с малыми перерывами —
продлятся до конца путешествия. За все надо расплачиваться.
За те немногие дни, что утекли после нашего отъезда из России, слу-
чилось многое. Я не имею в виду наше путешествие (Рим — Сиена —
Пиза — Лукка) с купанием в Средиземном море и прогулками по Тоскан-
ским холмам в промежутках между памятниками: мы думаем о вас, о стре-
мительной встрече в Москве и о той ситуации, в какой мы оставили вас.
Естественно, что, сидя здесь, я не в состоянии сообщить тебе что-либо
новое о вашей судьбе (тем более что мое письмо придет в конце сентября,
когда сегодняшние новости устареют до ненужности) — и еще более ес-
тественно, что ни я, ни, пожалуй, никто на всем белом свете (включая все
Белые дома) не знает, что будет с вами через несколько месяцев. Некото-
рые там, у вас, считают, что вам живется интересно — пусть так, но я
фарисейски счастлив, что не участвую в этой интересной жизни.
Когда была война, у меня была мечта — заснуть и проснуться после
победы. Глядя назад, может быть, интересно поразмышлять о войне —
как Сталин обманул Черчилля и почему русские войска оказались успеш-
нее американских. Перестройка длится уже больше, чем шла война. Вы
одержали победу над мятежниками, и говорят, даже сын Хрущева был на
баррикадах. Что дальше? До какого уровня пойдет процесс распада? Ко-
Эпистолярное наследие. Из писем к Е. С. Померанцевой 463
гда «частная» экономика сработает? «Победить» эти две проблемы труд-
нее, чем прогнать Янаева и К0 [...].
Я видел разную Москву: Москву в борьбе за демократию и Москву в
охоте за пустым обогащением. Где-то должна быть еще одна Москва —
Москва, способная созидать. Существует ли она. This is the question.
Но довольно об этом. Я сижу в деревне под Луккой, жара спала, стол
стоит в тени сада. Рядом убегающие на холмы виноградники и оливки, и
ощущение спокойного труда и уверенного довольства. Свои проблемы,
конечно, — но это не моя страна и я не замечаю их проблем. Я здесь гость,
сидящий и бродящий с открытыми глазами, и если мне надо ехать, меня
везут. Даже работа, которую я начну делать в сентябре, не настоящая
работа. Настоящая наплывает в минуты между бодрствованием и сном,
когда я с ужасом думаю обо всем, что я должен успеть сделать в первые
месяцы по возвращении. Да, вся моя жизнь состоит из поспешного бега,
который — я понимаю — неправилен, ненатурален, но от которого я не в
силах отделаться ни прежде, ни сейчас. В 70 лет люди должны отдыхать,
«греть спины на солнышке», а я все планирую на годы вперед, и не какую-
то спокойную, тихую работу, а грандиозные проекты, приносящие боль-
ше огорчения, чем удовлетворения.
Ладно, себя не переделаешь: кто дураком родился, дураком и умрет.
В Москве мы не смогли поговорить. Не только с тобой, но и вообще ни
с кем. Что значат две недели, когда десятки людей считали себя вправе
(и даже обязанными) присваивать мое время? И никому нельзя было от-
казать, потому что они, видимо, увидели во мне какую-то свою (удачли-
вую?) часть, свое и вместе с тем отчужденное и потому вдвойне интерес-
ное. Приедем ли мы еще? Не знаю. Все так сложно. Пути расходятся, что
тут ни говори. Может быть, мне надо плюнуть на Италию и сидеть все это
время в Ленинке, с ежедневным выходом в гости? Но ведь и в Италию
хочется.
Выбор — это самое трудное в жизни. Хорошо было при Сталине —
никакого тебе выбора, только и жди, арестуют или нет, уволят или нет.
Так-то.
Твой С.
Муся кланяется.
Dumbarton Oaks
8 октября 1991 г.
Леночка,
ну что ж, время возвращается в свои берега во всех смыслах. Перево-
рот отошел в прошлое, и страхи не оправдались1. Опасность, впрочем, с
моей пессимистической точки зрения, находится внутри человечества —
русской ли или американской его части. Сейчас внешне мы выглядим
1 Имеются в виду события в Москве в августе 1991 года.
464
Мир Александра Каждана
очень комильфотно, но недалек тот день, когда ваши проблемы станут на-
шими проблемами, пусть в своеобразной огласовке. В 60-е гг., когда
Джонсон затевал свои либеральные реформы, казалось, что денег — без-
брежное море и хватит на все — внутри и вовне. Сейчас их не хватает ни
на что — сокращают школы, полицию, пожарную службу. И при этом
ножницы, не виданные нигде в мире.
Мы проехали сейчас Италию, Швецию, Норвегию. Нищих нет нигде.
Не то что их не видно — их нет. Даже недавние русские эмигранты в Сток-
гольме (как Мусина племянница) сводят концы с концами. Америка ки-
шит нищими, бродягами, бездомными психами, беглыми подростками.
В Америке система food-stamps, продуктовых карточек для неимущих;
дома для неимущих, больницы для неимущих. Миллионный слой, где уже
три поколения живут на подачки (welfare), развращаясь и отвращаясь от
труда.
А наверху — миллионы непроизводительных профессий (страховые
компании, рекламная службы, брокеры), поглощающие немалую долю
национального пирога путем перекладывания его из кармана в карман.
Мораль — мы движемся от скандала к скандалу — проворовавшиеся
финансисты, проворовавшиеся сенаторы, фармацевты, наживающиеся
на псевдолекарствах. И все это в рамках «свободы» — свобода больных
СПИДом заражать еще не больных, свобода сутяжничать без всякого по-
вода, свобода порнографии, свобода черных от закона, свобода женщин
от мужских шуток, свобода педерастов и лесбиянок, свобода лошадей. Как
давно уже выяснилось, что свободы нет без обязательств, без должного —
иначе это распущенность!
Это, кстати сказать, то, что вы от нас перенимаете в первую очередь —
не умный фермерский труд, все еще поддерживающий Америку на плаву,
хотя страну мало-помалу раскупают японцы, голландцы, англичане. Рос-
сия ищет миллиарды в долг, чтобы прокормить население, и Европа и Япо-
ния уже дают. Мы дадим тоже, несмотря на свои долги (внутренние) и
кризис школы, — ну, а потом, когда вы съедите все это, что тогда? И это
все ты называешь «интересным», а я не знаю, куда от этого скрыться, в
какие византин.
Мы возвратились домой, «пространством и временем полны». Жизнь
в Скандинавии комфортабельна и скучна, хотя научная часть моей поезд-
ки была здесь удачна, дискуссия в Осло была хороша, и люди меня пони-
мали. Итальянская часть была прекрасна наследием романского и Ренес-
санса. Это бесспорно, как бесспорно кошмарно итальянское курортное
побережье (разок я окунулся). Ландшафты унылы, и лекции мои в Сан-
Марино были столь же бессмысленны, как и само это опереточное госу-
дарство. Горжусь одним — отвечал на вопросы, задаваемые по-итальян-
ски. Но, в отличие от Швеции, здесь если не жизнь, то все-таки есть ожив-
ленность.
Но дома лучше! Лучше традиционным ритмом работы, дела, в нуж-
ность которого я (и еще горсточка идиотов) верю. Лучше отсутствием
Эпистолярное наследие. Из писем к Е. С. Померанцевой 465
нужды переезжать, складываться, сидеть в поездах (ах, как хорош нор-
вежский спальный вагон!), лететь в самолете, сдавать багаж, ставить от-
метку в паспорте. День организован, внешне все тот же, в сущности раз-
нообразен, ибо каждый день другие тексты, другие мысли.
[...] Погода стоит дивная, солнечно и не жарко. О пальто и думать не-
чего — в пиджаке жарковато. Яркая зелень, и кругом цветы — наш район
очень зелен, и приятно бродить по улицам, не напоминающим о современ-
ных городах.
Ладно, пора кончать — на мажорной ноте.
Твой С.
От Муси привет.
Dumbarton Oaks
27 ноября 1991 г.
Дорогая Леночка,
[...] Скажу сразу: между вашим и нашим кризисом есть немалое раз-
личие, и если я настойчиво подчеркиваю кризисность американской ситу-
ации, то это совсем не для того, чтобы идентифицировать то и другое.
У нас есть продукты в магазинах по более или менее доступным ценам
(сейчас, говорят, очереди за индейками — завтра День благодарения), и
у нас нет армяно-азербайджанской войны. Это ясно, и об этом не спорят.
Но как профессиональный историк я не могу не помнить, что в VI в. раз-
личие между Западом и Византией бросалось в глаза: в Византии создана
была Святая София и сформулирован Юстинианов корпус законов, а на
Западе центральная власть была вытеснена варварским правосудием и ло-
кальными дружинами, как латынь была вытеснена неграмотной или а-гра-
мотной меровингской речью. Что касается кровавой резни, то она была и
на Востоке, и на Западе, только Восток был более централизованно-орга-
низован.
Но перешагнем в следующее (VII-е) столетие, и различие почти сти-
рается: на Востоке тоже перестают строить, и читать, и писать, и склады-
вать изящные мозаики. Локальные вожди ведут свои «фемные» армии на
Константинополь, где император может править спокойно только после
того, как он урезал носы всем своим братьям (преувеличение, но факт).
Повторяю еще раз: наш кризис иного порядка, чем ваш. Но я не могу
заливаться соловьем, как мой друг Фима Эткинд1 в «ЛитГазете», при сло-
ве Америка. Я не продолжаю, потому что не хочу повторяться.
Что будет у вас, я не могу предвидеть, тем более прорицать. Ты по-
мнишь, вероятно, что я всегда был насторожен в отношении демократи-
чески-капиталистической панацеи от всех бед. Я всегда цитировал Арис-
тотеля, считавшего, что монархии, как и демократии, могут быть плохими
и хорошими. Когда-то я напечатал в газете Эткинда «Трибуна» статью о
1 Е. Эткинд — литературовед.
466
Мир Александра Каждана
том, как демократия погубила Афины, — больше Фима не приглашал меня
к сотрудничеству. Но все это было очень смутно, и я не мог вообразить
себе то, что происходит у вас теперь.
То, что ты пишешь о культурном спаде, я тоже — смутно — почув-
ствовал: все, что было запрещено, стало позволено и перестало служить
вдохновляющим импульсом; демократический вкус к желтой литературе
завладел рынком и диктует свои принципы с помощью рубля. Даже жда-
новская элита была лучше, чем вкус демократической толпы: теперь дея-
телей культуры не душат в тюрьмах — их просто оттесняют с помощью
Мадонн и Майклов Джексонов. Прости, я перескочил на наш «передовой»
язык: вам еще предстоит догнать и перегнать нас по Мадоннам.
Наша культурная ситуация очень сложна: большая элитарная куль-
тура еще существует, но на окраине океана рыночного и фольклорного.
Где Фолкнер и дюжина блестящих имен 20-х-40-х гг.? Где Чаплин и по-
трясающая американская кинематография? Где взлет модерной архитек-
туры? В какой-то мере живет классическая музыка, и мы были пару дней
назад на скрипичном концерте в набитом до краев огромном концертном
зале — но бесталанные крикуны собирают тысячи на стадионах.
Пока в Америке были деньги, кое-что перепадало настоящему искус-
ству, но сейчас, когда ужимают расходы на школу и в университетах за-
крывают кафедры, культуре становится неуютно. Процесс идет в том же
направлении по обе стороны Океана.
Что есть у вас и чего так не хватает здесь, это маленькие полусемей-
ные дружеские очаги: как я понимаю, теплые вечерушки у вас еще не вы-
родились. У нас с этим хуже. Я не хотел бы пользоваться словом «индиви-
дуализм», но без него трудно обойтись: человек доходит до предела в сво-
ем отрицании общественных связей — отсюда разводы, гомосексуализм,
защита идиотов и животных, героизация больных СПИДом, все, что про-
тиворечит нормальным социальным отношениям. И на другой стороне,
пустые сходки (parties) и здоровые профессиональные отношения. Идете
ли вы этим путем? Думаю, да — хотя для сходок у вас просто нет продук-
тов.
Осень у нас тоже была прекрасной, и еще недавно я мог гулять без
куртки. Завтра, кажется, опять будет тепло, но листва уже облетела, и
деревья стоят в абстрактном рисунке. Мы стараемся использовать каж-
дое воскресенье для лесных прогулок. Но надежды на настоящую снеж-
ную зиму нет — разве что куда-нибудь уехать в горы.
Целую. Всем приветы.
Твой С.
Dumbarton Oaks
19 февраля 1992 г.
Леночка,
уже несколько дней я не могу собраться ответить на твое письмо. По-
чти одновременно пришли письма от Ильюши и Миши — голос крови! —
Эпистолярное наследие. Из писем к Е. С. Померанцевой 467
я начал с ответов им. Вчера Даня1 прилетел из Бостона, и вечер был по-
священ ему (сперва концерт, потом TV передача зимних Олимпийских
игр). Сегодня он уже как-то занимает себя, и я занимаю себя. Такова
жизнь.
Твое письмо невесело. Не то чтобы оно много отличается (в существе)
от других писем издалека, но доселе ты была самым оптимистичным участ-
ником «пира всеблагих». В этом письме все прорвалось, суровая действи-
тельность пробилась через твой оптимизм. Я далек от упреков и насме-
шек. Бог мой, я получил нынче письмо из Болгарии, моя приятельница
пишет: «Ты счастливый человек — здесь ты не мог бы работать продук-
тивно. Мы все заняты или материальными заботами, или бессмысленной
политической игрой» (я суммирую и гиперболизирую, но суть передана).
В известном смысле мне совестно, что я благоденствую в сравнении с
вами, что я могу спокойно сидеть за своим письменным столом, не ломая
себе голову, будет ли ДО в состоянии платить зарплату и достанет ли
Муся курицу на завтрашний обед.
Это не значит, что я выше проблем. Мои проблемы скорее глобаль-
ные, чем личные. Я в общем-то вписался в новую систему и надеюсь, что
мне не предложат отставку в ближайшие год-два. Я пишу это не для того,
чтобы похвалиться, — но чтобы сказать, что умом (если не шкурой) я по-
нимаю, как там тяжко. Как помочь?
Господи, да если бы ты сказала, что тебе нужны эти несчастные дол-
лары, чтобы поехать зарубеж! Но ведь не скажешь, даже если пересилишь
ненужную застенчивость. Как сказать, если телефонный звонок это це-
лое состояние и если переслать greenbacks2 можно с оказией только??
Мы посылаем какие-то мелочи. Может быть, надо больше— но ведь
едущие везут для себя, всегда перегружены, а простых «человеческих»
путей нет, потому что официальные каналы бьют мимо цели. Все скверно
и стыдно.
По мере того как ваша атмосфера сгущается, переписка с Россией все
больше концентрируется вокруг одной темы. Наша интеллектуальная
жизнь бедна событиями. Из кинофильмов, что я видел за последнее вре-
мя, один — итало-русский «Inner Circle» — произвел на меня сильное впе-
чатление. Может быть, у вас его еще не показывали. Это фильм о малень-
ком человеке, увлеченном большой игрой (строительством коммунизма)
и не желающем признать поражение и провал. Может быть, пришла пора
подумать о прошлом всерьез. Может быть, одной черной краски недоста-
точно, чтобы описать сложнейшую ситуацию, через которую прошла Рос-
сия Ленина и Сталина. В одной из моих рецензий, здесь напечатанных (их
никто не читает и, естественно, не понимает), я писал о двух полярно про-
тивоположных системах: «общество для человека» и «человек для обще-
ства». Речь идет, я думаю, не о том, что плохие, извращенные коммунис-
ты сорвали человечество с единственно правильного пути (free market и
1 Илюша, Миша, Даня — внуки А. П. Каждана.
2 Доллары.
468
Мир Александра Каждана
т. п.), а что есть две системы, в которых человечество может себя офор-
мить. Муравейник, или «человек для общества», гегелевская государ-
ственная система (а уж Гегель был не глупее Буша) существовала веками
и создала великие цивилизации — от Египта до Константинополя.
Мало того. Идеология муравейника затягивает. Вспомни «Зависть»
Олеши. Что это, одно лицемерие? А самоотверженность русского солдата
тоже лицемерие? Солженицын раскрыл нам глаза своим «Архипелагом»,
спору нет, и фигура Павлика Морозова лишена обаяния. Но лучше ли
Павлика шекспировский сын, убивающий отца в конфликте Белой и Алой
Роз? И только ли концлагерь и обман составлял нашу жизнь?
Кто-то сказал, что Христос хотел переделать человека, чтобы мир стал
лучше, а Цезарь — мир, чтобы человек стал лучше. Мы опять встречаем
две системы, и ни та ни другая не сработала. От того, что в наших магази-
нах больше продуктов, non sequitur, что капитализм всегда лучше. Капи-
тализм — исторический феномен, и выстроен он был, не забывай этого!
на крови, на обнищании, на разрушении устойчивых структур.
Я не знаю, что будет завтра.
Я читаю сейчас новую книгу Сол Беллоу «More Die of Heartbreak».
Я не могу сказать, что это раскрытие тайн нынешнего мира. Его пробле-
мы скорее персональные, чем социальные. Тема неграмотного нувориша
тоже не новейшее открытие. Добравшись более или менее до половины, я
еще не вижу, куда он гнет. Психологизм и суперобразованность осложня-
ют повествование. И все-таки что-то затягивает — парадоксальность фор-
мулировок, раздумье над природой интеллигентности.
То ли дело «Много шума из ничего», что я перечитываю перед тем, как
идти в театр. Тут все ясно: красота человеческого остроумия, веселье,
побеждающее мрачную интригу. Вера в светлое завтра? А через пару лет
придет Гамлет, и все станет безнадежно отчаянным.
Обнимаю тебя. Муся кланяется.
С.
Dumbarton Oaks
5 апреля 1992 г.
Леночка,
получил твое письмо от 21 .III — оно прежде всего подтверждает мою
старую идею, что письма почтой доходят скорее, чем с оказией. Ты спра-
шиваешь про наши выборы — по-моему, это дорогая комедия (как бейс-
бол и т. п.), смысл которой в борьбе клик и только. Когда-то, в XIX в.,
были партии фермеров и индустриалистов, а сейчас программ нет и крик
идет только на тему: «Я лидер, я лидер, а он с любовницей спал!» И ты, и я
достаточно читали Толстого и Маркса, чтобы знать, что от выборных лиц
мало что зависит. Классический пример — Рейган, который пришел к вла-
сти на антифедеральной волне, с обещанием сократить государственные]
расходы. Результат? Невероятный рост их, рост государственного] долга
и долгий, безвылазный кризис, в котором мы сидим. Да еще одна вещь:
Эпистолярное наследие. Из писем к Е. С. Померанцевой 469
ослабление государственного] контроля за частным сектором привело к
невиданному воровству и бесхозяйственности (т[ак] называемое] дело
Savings & Loans), которые обошлись налогоплательщикам в десятки, если
не сотни миллиардов (не рублей — долларов). Рейгану повезло — упали
цены на нефть, и потому экономика кратковременно укрепилась, но сей-
час мы платим (платимся) за его «революцию».
Дело не в людях наверху, дело — как и у вас — в полном нежелании
большинства населения пойти на какие-либо жертвы/уступки. Ни бога-
тые, ни бедные добром ничего не отдадут (по официальным цифрам, у нас
111 млрд неуплаченных налогов, это не считая уловок, которые офици-
ально признаны), и все хотят заграбастать хоть что-то. Хорошо, что еще
хоть средний класс, прежде всего фермеры, которые как-то держат стра-
ну на лету (основной вывоз не машины, а хлеб, древесина etc.). Но до-
вольно об этом — этой нашей боли России, лишенной молока и мануфак-
туры, естественно, не понять.
Беллоу меня не порадовал. Пожалуй, самое интересное, что я читал в
последнее время, рассказы O’Hara (О’Хара по-русски). Читал еще Торо
«Walden Roud» — но это классика. А так все быстренько выскакивает из
головы. Вчера был в театре, смотрел «Много шума» — веселый спектакль,
но до Вахтангова далеко. Хороший фильм — «Inner Circle». Идет у вас?
Ты спрашиваешь про работу мою. У меня огромный проект, основан-
ный на компьютеризации, —собирание realia из византийских] житий
святых. Компьютеры работают безумно медленно, а когда я предлагаю
сделать от руки (что я могу сделать быстро), на меня смотрят как на но-
вые ворота, как будто главное не результат, а как бы потратить побольше
денег. Но я полон терпения и сделаю свое, покуда они играют в дорогосто-
ящую игру. Мои статьи в Dumbarton Oaks Papers, Jahrbuch der Osterrei-
chischen Byzantinistik и Byzantion преимущественно. Если у вас эти жур-
налы есть, достаточно их перелистать (за последние годы). Сейчас Vario-
rum Reprints предложили мне издать томик статей — я долго сопротивлялся
(нужно делать addenda of corrigenda, а это скучно), но поддался запаху
славы или, пожалуй, давлению. Но купят ли это в Москве? Словарь1 у вас
должен быть, мы подарили несколько экземпляров. Посмотри. Первые
рецензии были глупые и плохие, сейчас пошли поумнее [...].
Привет от Муси.
Твой С.
Dumbarton Oaks
15 сентября 1992 г.
Леночка,
[...] То, что ты пишешь о деревне, очень интересно. Видимо, начинает
повторяться mutatis mutandis то, что было в деревне в начале НЭПа, и дай
Бог, чтоб искра не угасла. Я, правда, не понимаю, как мелкотоварное хо-
1 Имеется в виду The Oxford Dictionary of Byzantium.
470
Мир Александра Каждана
зяйство может вывести страну из кризиса — на мелкотоварном хозяй-
стве не построить индустриализацию (увы, эта мысль засела в голове Ста-
лина и привела к уничтожению НЭПа), но накормить страну, видимо,
можно, если власти не вмешаются
Самое странное — насколько моя информация позволяет — это то,
что состояния пока создаются не в мелкотоварном хозяйстве, а в пере-
купке и игре на бирже, т. е. в областях не созидательных. Об этом ты тоже
молчишь. А разве Москва не превратилась в северный Стамбул, где здо-
ровые молодые ребята целыми днями торгуют чем попало?
Переходя к нашим пенатам, хочу отметить два события. Во-первых,
если ты не получила моего письма, то ты не знаешь, что мне в мае и июне
сделали операции на обоих глазах, удалили катаракт и поставили искус-
ственные линзы, в результате чего я хожу и читаю без стекол, а надеваю
очки только в машине или кино.
Во-вторых — и тут я благодарю тебя за память, — Д[амбартон] О[укс]
отпраздновал мое 70-летие. Был банкет на 50 человек с букетами роз и
речами, и мне поднесли том Dumbarton Oaks Papers, выпущенный в мою
честь. Не без хвастовства скажу, что почти все византиноведческие све-
тила не поленились прислать свои статьи. Конечно, я пережил бы и без
этого, но приятно. Друзья на радио «Свобода» устроили мне круглый стол,
где я развивал свои еретические взгляды на Русь и Византию и, кажется,
4.IX это ушло в эфир. Слышал ли кто-нибудь в Москве, не мне знать.
Российские византинисты тоже послали мне поздравления. Что же,
если все у вас утрясется, я, может быть, еще приеду в Москву и буду
читать лекции, скажем, о византийском богословии. Но когда? Писал ли я
тебе, что меня пригласили в конце мая 93 г. на юбилей Папского Восточ-
ного института в Риме — не правда ли, смешно?
Привет от Муси и меня.
Твой С.
Dumbarton Oaks
21 декабря 1992 г.
Леночка,
[...] Давай для разнообразия русскую тему по боку. В самом деле, по-
чему бы не написать о самом простом — яс удивлением вижу, что я не
писал об этом.
Мы живем в общем и целом хорошо — покуда я не ушел на пенсию.
Теоретически я не должен уходить — в Д[амбартон] О[уксе] нет возраст-
ного потолка; но с грустью и затаенным страхом вижу, что мои сверстни-
ки повсюду покидают свои «позиции», и начинаю чувствовать себя нелов-
ко. Разница, правда, колоссальна, т[ак] к[ак] пенсия зависит прежде всего
от выслуги лет, и «их» 40 и мои 13 сулят большую разницу. Но даже и
сейчас элементарную обеспеченность пенсия должна дать — купим ли мы
жилье или будем его снимать (обворовывая детей).
Эпистолярное наследие. Из писем к Е. С. Померанцевой 471
Сейчас мы снимаем полдома, принадлежащие Д1амбартон1 О1укс] и
расположенные на его территории. Цена — 700 долларов в месяц, что,
видимо, в России колоссальная сумма. Наши полдома — это три этажа, с
гостиной, столовой с кухней на первом, двумя спальнями на втором и
большим полуподвалом, где стоит котел, стиральная и сушильная маши-
ны, есть складские помещения и большая, но темная жилая комната со
случайной меблировкой и книжными полками.
При доме — маленький садик, частично разбитый на крыше располо-
женного ниже на холме сарая (здесь-то и вызревают пресловутые помидо-
ры). Муся сажает кое-какие цветы, но в основном это газон, где в хоро-
шую погоду (т. е. если не смертельно жарко) можно обедать или ужинать.
Сюда иногда приходят звери — белки, енотовидные собаки, и ощущения
города нет. Дача.
В двух шагах, внутри ограды, знаменитый сад Д[амбартон] О[укс], где
можно бродить и бродить (я стараюсь начинать свой день с 20-минутной
прогулки по его холмам), а летом купаться (этот год я задержался до на-
чала октября, дальше Муся уже не могла терпеть). Зимой воду спускают.
Сад бешено красив весной, когда цветет вишня (и многое другое, вплоть
до родной сирени и ландышей), но сад остается зеленым круглый год, кро-
ме редких снежных дней.
Работа буквально next door. У меня там кабинет с окном в сад, где я
держу свои научные книги, й еще две комнаты, где работают мои помощ-
ники. Библиотека по узковизантийской тематике очень хороша и удобна,
денег на приобретение книг, ксероксов и т. п. мы не экономим. Со смеж-
ными дисциплинами хуже, но можно получить по книгообмену.
Транспорт в городе из рук вон плох — я или хожу пешком, или езжу
на своей красной «Мазде». Да, на старости лет пристрастился к этому
делу — ездил и в Бостон, и в Атланту, исколесил Техас и Калифорнию.
Муся тоже водит — без этого здесь трудно — ив гости, и в театр, и в
магазин, а уж об отдыхе и говорить нечего.
Вот как будто и все. Есть вопросы?
Обнимаю. От Муси привет.
Твой С.
Dumbarton Oaks
19 декабря 1993 г.
Леночка,
[...] Относительно твоего письма. Я боюсь, что мы говорим разным язы-
ком, не понимая друг друга. Ты хочешь доказать мне, что ты (и другие
люди в России) живешь. У меня нет в этом сомнений. Ты гордишься, что
люди стоят в очереди на интересные художественные выставки. Несо-
мненно. Но, Леночка, разве не стояли мы в очередях культурного значе-
ния в наихудшие, сталинские (не говоря о хрущевских!) времена — на
Дрезденскую галерею, в Художественный театр?
472
Мир Александра Каждана
Вопрос не стоит так: теплится ли еще культурная жизнь? Конечно,
теплится. Вопрос стоит: принесла ли демократия, с ее освобождением от
уз цензуры, невиданный подъем культуры? Сумела ли освобожденная
Россия «собственных Невтонов» и т. п. питать и воспитать? Вот как пра-
вильно поставить вопрос. 1920-е годы принесли колоссальный культур-
ный расцвет в поэзии, кино, театре, архитектуре, живописи, музыке —
может ли «цивилизация гласности» потягаться с этой блестящей — про-
сти меня, революционно-коммунистической — полосой?
У нас после «сексуальной революции» 60-х гг. — колоссальный куль-
турный спад. Блестящая литература, давшая Фолкнера и Хемингуэя (не
говоря о звездах второй величины, как Лилиан Хелман), уступила место
пустому псевдопсихологизму и криминальному биографизму; кино опус-
тошено сексом и перестрелкой; театра почти нет (сегодня я был на при-
личном «Юлии Цезаре» в шекспировском театре — пьеска не устарела
еще) — держится, кажется, только музыкальное исполнительство, хотя
звезды первой величины — это Мадонна и Майкл Джексон.
И тут возникает страшный вопрос: нужна ли культуре демократия?
Или в более мягкой форме: всегда ли демократия благотворно воздейству-
ет на культуру?
Ты пишешь о переменах в медицинском обслуживании и сокрушаешь-
ся об отсутствии «страховой медицины». Но, Леночка, страховая медици-
на существует из цивилизованных стран в одних только Штатах; ни в Ка-
наде, ни в Германии, ни тем более в Скандинавии этого безобразия нет, и
все население обеспечено медицинской помощью. Страховая медицина в
Штатах оставляет за бортом десятки миллионов людей (ты потерял ра-
боту — страховка лопнула, как правило), кроме того, она нацелена на
безостановочный рост цен и ведет к финансовому кризису. Она уничто-
жила помощь на дому и привела к росту ненужных, неоправданных опера-
ций, обследований, тестов, она выбрасывает полубольных из госпиталей
(500 долл, в день за больницу!), порождает то, что здесь называется mal-
practice, миллионные награды за плохие медицинские услуги (что ведет к
росту страховой платы и соответственно платы пациентов врачам).
Вообще, мое впечатление, что вы с большим успехом заимствуете все
худшее, что есть в Штатах: серийные кинофильмы с сексом и выстрела-
ми, телерекламы, преступность, школу без программы и т. п. — и не бере-
те то, что у нас хорошо, — фермерское трудолюбие, производительный
средний класс, честное обслуживание (впрочем, удержавшееся в основ-
ном в провинции).
Ваши выборы были шоком для наших толкователей. У нас все время
стараются снизить (to play down) значение Жириновского (или как он там
пишется) — но ведь следом за ним идут коммунисты и аграрная партия.
И не забывай о Польше!
Что это значит? Русский народ не понимает своего счастья? Или демо-
кратические реформы у вас так же пагубны, как реформы Линдона Джон-
сона у нас, создавшие мощный паразитический класс, разоряющий госу-
Эпистолярное наследие. Из писем к Е. С. Померанцевой 473
дарство? Почему в социалистической Швеции или в «губернаторском»
Сингапуре нет нищих, а в Америке они заполняют улицы, тюрьмы и вся-
кие притоны? Свобода — где ее грань от распущенности? Может ли сво-
бода быть без ответственности, без обязательств?
Все это совсем не так просто, как ты пишешь.
Всех благ тебе.
Твой С.
Dumbarton Oaks
26 июня 1994 г.
Леночка,
Прошел месяц после того, как я пролетел через Москву. Этот ме-
сяц был заполнен, наглухо забит гостями, пиком которых было прибытие
семи родственников из Бостона: мы справляли Димино рождение1 и 50 лет
счастливого бракосочетания. Все это было приятно, но — особенно для
Муси — тяжело: надо было разместить всех, включая пожилых Слобод-
киных2, надо было всех накормить, к тому же кошерной пищей, не смеши-
вая молока с мясом его матери, или как это там сказано в Библии, к тому
же Мусино самочувствие оставляет желать лучшего, и утешения от дру-
зей-врачей нет, потому что друзей-врачей нет и в помине (есть один, да и
тот в Атланте, Джорджия).
[...] Работаю регулярно. Муся сказала бы «много», но я, как кот из
басни, кричу «мало» (он кричал «Мяу», но Лев его неверно понял и испу-
гался). Есть планы — будет ли время их выполнить? От советской поры
сохранил дурацкую привычку говорить «Да», о чем бы меня ни попроси-
ли. Вот сейчас пишу второпях предисловие к книжке, издаваемой в Рос-
сии, — «Житие Льва Катанского». Текст милый, но зачем мне это — ни
денег, ни славы. Nil sibi, как сказал бы древний римлянин.
Есть планы, большие планы, стыдно сказать. Думаю, к концу года за-
кончить работу, что и делаю последние несколько лет, и примусь тогда за
свою лебединую песнь, opus magnum, на последней странице которой я
мечтал бы помереть (но не раньше!)3. Купил себе компьютер и печатаю на
нем, но русский шрифт еще не опробовал, хотя программа поставлена.
Руки не доходят. Каждый день начинаю с того, чтобы подумать, что из
задуманного на сегодня я могу опустить.
Знаешь, какая у меня глупая страсть развилась к старости? Люблю
водить машину, ездить далеко, скажем, из Вашингтона в Бостон или куда-
нибудь, где надо искать новую, незнакомую дорогу, — дурак, правда?
Надо бы поговорить об американских проблемах, но вам этого не по-
нять, вам кажется, что мы с жиру бесимся, а мне кажется, что имеет мес-
то ужасный развал морали и культуры, и боюсь, что экономика вот-вот
1 Дима — сын А. П. Каждана.
2 Слободкины М. С. и Ц. В. — родители жены Димы — Д. А. Каждана.
3 Имеется в виду «История византийской литературы», задуманная А. П. Каж-
даном в 6 томах и оставшаяся, к сожалению, незаконченной.
474
Мир Александра Каждана
начнет разваливаться тоже. Ужасно хочется не дожить до этого. Знаешь,
последний год ловлю себя на мысли, что — иногда — хочу на пенсию,
жить не спеша — но нельзя, прилично на пенсию не прожить (хоть и с
голоду не подохнешь).
Ладно, хватит на сегодня. Авось письмо дойдет хорошо.
Целую тебя.
Твой С.
Муся кланяется.
Dumbarton Oaks
2 октября 1994 г.
Леночка,
[...] То, что ты пишешь о хлопотах на работе, грустно. Конечно, систе-
ма добывания grant’oB, разыскивания sponsor’oe и т. п. — очень амери-
канская. Мы с этим делом сталкиваемся постоянно, я только (лично)
умудряюсь спихнуть все на других; мне прощают — то ли за возраст, то
ли за идиотизм русского происхождения. Но разница, видимо, в том, что у
нас эта система отлажена — есть установившиеся учреждения, государ-
ственные и частные, которые субсидируют науку: есть формы, которые
надо заполнять, и сроки, в которые ты получаешь ответ. У вас все внове,
все еще должно установиться, и может быть, этот процесс потребует це-
лого поколения.
«Блажен, кто посетил сей мир» — я никогда не соглашался с Тютче-
вым, но это мое собственное отношение. Много есть людей, любящих и
умеющих ловить рыбку в мутной воде перемен. Посмотри, сколько у вас
выползло талантливых организаторов, и не только в сфере перекладыва-
ния средств из чужих карманов в собственные, но, скажем, в области кни-
гописания и книгопечатания. Один молодой московский византинист, на-
пример, затеял издавать серию греческих житий святых и даже попросил
меня написать предисловие к (первой?) книжице этой серии; более того,
пообещал мне 100 долларов (и платите теперь в твердой валюте!). 100 дол-
ларов не большие деньги в Вашингтоне, я бы сделал это и бесплатно, —
но интересно как феномен, не правда ли?
Я собираюсь с нового года начать писать большую историю византий-
ской литературы; пока еще нет и маленькой, и я рассчитываю свой «про-
ект» (очень популярное у нас слово, означает все что угодно, начиная от
многоквартирного дома для бедноты) на ближайшие сто лет. Кстати, если
у тебя есть на примете хорошие книги по истории литературы, не при-
шлешь ли ты мне их названия? Я человек теоретически не подкованный,
сугубый практик, идущий от источника, — но надо хотя бы видимость со-
здать, что я знаю модные слова и модные лозунги («шиболет» говорят у
нас — звучит хорошо).
Обнимаю тебя и желаю тебе успеха в прохождении через все огни,
воды и медные трубы.
Твой С.
Эпистолярное наследие. Из писем к Е. С. Померанцевой 475
Dumbarton Oaks
24 декабря 1994 г.
Леночка,
[...] Письмо твое (от З.ХП) не обрадовало меня. Хотя ты и пишешь о
«потопе» как о «только неприятности», но дело, к сожалению, в том, что
ваша жизнь сошла с рельсов («распалась связь времен») и складывается в
настоящее время из множества неудобств и неприятностей. Конечно, есть
люди (и я отсюда могу назвать двух или трех), кто по разным причинам и
разными способами вышел вверх, но у меня впечатление такой серой
мрачности, лежащей поверх всего. Когда я — по долгу службы — про-
сматриваю «Книжную летопись» и вижу раздел «Философия» заполнен-
ным гороскопами, а раздел «Религия» наполненным всяческими псевдо-
моральными писаниями, кошки скребут у меня на душе, ибо это первый
шаг к антикультуре. В одной из книг старика Буасье письма Цицерона
сравниваются с какими-то письмами II в. н. э., и разница выражается в
том, что в письмах имперской поры «Бог дал» и подобные формулы появ-
ляются на каждом шагу. Ах, как Вольтер, я не против того, чтоб народ
шел по воскресеньям в церковь и учился (не выучивался) принципу «Не
убий» и «Не укради», — но гороскопы как ведущий литературный жанр,
избавь меня, Господи.
Название статьи «Евреи в русской литературе» двусмысленно. Оно
может означать а) образ еврея в книгах русских писателей и б) писатели
еврейского происхождения на русском языке. Что касается второй темы,
ей много занимается Сима Маркиш, и ты могла бы посоветоваться с ним
(ты можешь сослаться на меня — наша с ним дружба не померла). Я, к
сожалению, мало что об этом знаю, мне только кажется, что матерьял
необъятный, особенно если включать предреволюционную пору. Но даже
если ограничиться «советскими» евреями, то набор столь многообразен:
Багрицкий—Бабель—Эренбург—Сельвинский—Кассиль etc., и как все
это объединить в одной тележке? Ограничить же себя статистическими
данными (число членов СП по десятилетиям) — может быть, это вырази-
тельно, но, боюсь, скучновато.
Я тоже начал печататься в Израиле, скоро выйдет моя статья в
Mediterranean Historical Review, и знаешь о чем? О марксизме. Нет, ко-
нечно, не о марксизме en gros, но об одной книжке, написанной одним
английским византинистом, который думает, что он марксист. Я никогда
не подозревал — до недавнего времени, — как развито теоретическое сло-
воблудие (словоблядие) на почве философии истории — все эти структу-
ралисты и постструктуралисты, что «словечка в простоте не скажут», осо-
бенно французы. Нет, я не против теории — но теория хороша, когда она
служит лесами для построения здания, но если здание убирают и остав-
ляют одни леса — это не про меня.
Ты знаешь, я теперь уникальное лицо (я не имею в виду курьезный
факт, что я фигурирую в словаре американских писателей — почти Хе-
мингуэй), я не только старейший в мире русскоязычный византинист, но
476
Мир Александра Каждана
еще и единственный византинист в мире (моего возраста), кто находится
на действительной службе; «все» уже на пенсии. Смешно, правда? Я ино-
гда вспоминаю, как я начал работать в Иванове и студентки спрашивали
меня: «А ты с какого факультета?» Я был с ними почти одних лет.
Хорошо, если ты пришлешь мне терминологический справочник, хотя
я не представляю себе, как я смогу его применить, — с русской термино-
логией я ведь не работаю. Недавно я придумал контраст «литература» и
«литературность», первое как сумма написанного (нем. Schrifftum), вто-
рое как художественный способ выражения — но я не знаю английских
эквивалентов, и все остается втуне (кстати, думаю, что формалисты эту
оппозицию придумали давно, но я не знаю, какими словами они пользова-
лись).
Я желаю тебе немножко покоя в будущем году (он уже наступит, ко-
гда — если — ты получишь это письмо), тебе и всей вашей измученной
стране.
Твой С.
Dumbarton Oaks
3 февраля 1995 г.
Леночка,
прежде всего спасибо за словарик1, который достиг меня благополуч-
но. Никогда со времени моего далекого детства я не читал еще словарь
подряд! Думаю, что он будет мне полезен, хотя, конечно, «для дела» он
должен был бы быть по-английски. Судить, конечно, я не имею права, но
мне кажется, что современное литературоведение качнулось от понима-
ния текста (назовем это герменевтикой, если хочешь) к анализу понима-
ния текста читателем, что мне, в моих византийских бдениях, принесет
немного пользы. У меня просто-напросто этого читательского понимания,
читательской реакции почти нет — а когда она есть, то я и без сверхкон-
структивизма ее обнаруживаю (характерный пример — как византийцы
переосмысляли античность). Что мне практически нужно — это понять,
что делает текст (данный, конкретный текст) литературой. Ответ на это
есть (к примеру, у Тодорова) в общем виде: существуют тексты бытовые,
научные и литературные. По-моему, литература начинается там, где ска-
зано больше, чем написано. Но это в общем виде — а как приложить это к
конкретному тексту, да еще и написанному на языке, который без слова-
ря и комментария не разобрать? Как прочесть текст без того, чтобы вло-
жить в него свое видение? Конечно, с точки зрения модерных релятивис-
тов это не важно: я читатель, как понял, так и хорошо. Объективной гер-
меневтики не существует. Так ли?
1 Имеется в виду работа: Ильин И. П., Цурганова Е. А. Терминолия совре-
менного зарубежного литературоведения. Страны Западной Европы и США. Кон-
цепции. Школы. Термины. М., 1992.
Эпистолярное наследие. Из писем к Е. С. Померанцевой 477
В словарике ужасно то, что он написан топором (как в Спарте строи-
ли) — этот язык к литературе не имеет отношения. Конечно, опять-таки
релятивисты все смягчили, сказав, что все написанное — литература: и
брежневские речи и законодательные акты. Такой подход позволяет пи-
сать как хочешь («им пишет всякий»). Если у человека нет вкуса к слову,
к фигурам, к ритму, как же его можно подпускать к литературоведению?
Не могу удержаться и не похвастаться. Мне говорили люди (может
быть, это лишь комплимент), что, начиная искать что-то в Византийском
словаре, они не удерживаются и продолжают читать по соседству. Сло-
варь читается. О, я знаю лучше, чем кто-либо еще, как он далек от совершен-
ства, сколько в нем прорех — но он, правда, читабелен. А ведь я делал его
на чужом, не родном языке — но самым жестоким образом я выжигал
т[ак] называемую] наукообразность, жаргон профессиональный, добива-
ясь, чтоб текст был, как сказал один британский ученый, lucid.
Вот и похвастался et levavi animam meam.
[...] Сегодня ждем снега. Снег здесь не радость. Снег здесь грязь, ослож-
нения с транспортом. Сегодня магазины переполнены — люди закупают
продукты на снежные дни, как их закупали на войну. А так у нас уже по-
пахивало весной — подснежники, крокусы, какие-то желтые цветы, здесь
именуемые «жасмином».
О ваших проблемах не пишу — грустно и бессмысленно. У нас сейчас
судят кучку мусульман, задумавших терроризировать Нью-Йорк. Одно
большое здание они таки взорвали. Тревоги в Израиле тоже не без му-
сульманского прикосновения, хотя бедных палестинцев по-своему жал-
ко. Да и в Югославии без боснякского упрямства давно мог бы быть мир.
Иногда на вещи надо смотреть без филантропии. У меня даже когда-то
была статья против сюсюканья по поводу византийской филантропии, но
это, кажется, о другом.
Американские проблемы, я думаю, вас не волнуют: в самом деле, кому
в Москве важно, убил Симеон жену или не убил? А для нас это еще один
случай маразматического разложения судебной системы, еще одно про-
явление бессмысленности суда присяжных в современных условиях, еще
один показатель вырождения традиционной демократии. Может быть, не
менее злободневно, чем Чечня, — хотя и не так спектабельно. А наши
споры о бюджете? Это потрясающее желание все взять от государства,
ничего ему не давая взамен. Только не повышать налоги (прямые, конеч-
но, — косвенные повышают все, начиная с Рейгана) — пусть обществен-
ный транспорт, школы, театр, медицинское обслуживание валятся в про-
пасть — только не допустить государственного вмешательства в частную
жизнь. Пример со СПЙДом очень хорош: вместо того чтоб сразу же изо-
лировать горсточку больных, им дали заразить и убитъ десятки, сотни
тысяч — но без вмешательства государства.
Ну, ладно, пора идти спать.
Твой С.
478
Мир Александра Каждана
Р. S. На стр. 30 Словарика Ильин объясняет, что слово homodieg^tique
происходит от лат[инского] homo. Это глупейшая ошибка! Ното здесь —
от греч[еского] корня омо-, противоположного этеро- и означающего
«идентичный». Можешь передать редактору и автору мой привет. Знание
классических языков никому не вредит.
Dumbarton Oaks
15 апреля 1995 г.
Леночка,
[...] Относительно современного литературоведения. Ты совершенно
права: о литературе надо писать «литературно», а Бахтин это отличный
пример сочетания стиля и понимания. Я прочитал кое-что помимо «твое-
го» словаря, к сожалению, больше по-французски, чем по-английски, и
это не обогатило меня ни терминологически, ни по существу (напротив,
книги об античной литературе, конкретный анализ, дали мне много). Ос-
новная (неокантианская) идея структурализма etc. состоит в том, что
между текстом и читателем лежит непроходимая пропасть и читатель ни
фига не может понять (т. е. понимает, как хочет). Я готов принять идею
субъективного понимания текста, но не прихожу от этого в отчаяние, ко-
нечно, сегодня мы понимаем текст иначе, чем его понимали сто лет назад.
Эта проблема стоит и перед историками: да, полного понимания факта не
может быть — но неполное его истолкование возможно и, более того, ин-
тересно.
В общем, я получил некоторую теоретическую и терминологическую
зарядку, но в основном ориентируюсь на «консервативное» чтение тек-
ста. Пока работа идет — уже до меня дошли слухи, что я пишу книгу по-
русски и издаю в России. Смех!
Говоря о России, я получил предложение от издательства «Ладомир»
напечататься у них. Слышала ли ты о таком издательстве? Я ответил им
более или менее положительно, на чем наша переписка оборвалась. Если
хотят, пусть издают — почему бы и нет [...].
Обнимаю тебя
Твой С. [...]
Dumbarton Oaks
3 июня 1995 г.
Леночка,
ты одна из немногих моих московских корреспондентов, кто не поте-
рял доверия к почте, и потому наша переписка идет более или менее регу-
лярно, тогда как другие ждут «еврейской почты» и практически выбились
из колеи [...]
«Фольклор в Ветхом Завете» хорошая книга, когда-то я читал ее с ин-
тересом — когда учился, по-моему, а может быть, и позднее, когда читал
курс по истории религий. Опасность сравнительного религиоведения за-
Эпистолярное наследие. Из писем к Е. С. Померанцевой 479
ключается в том, что параллели всегда можно найти — при наличии ты-
сяч мифов и обрядов, которые не могут не повторяться. Конечно, истории
Ноя и вавилонского Ут-Напиштима (легенды о потопе) генетически свя-
заны: Библия дает иную версию событий, но авторы географически и язы-
ком близки. Но уже история Девхалиспа может быть независимой, не-
смотря на наличие истока. Параллелизм — соблазнительная вещь.
Нет, я не защищаю уникальность Ветхого Завета (идея, которая явно
лежит в основе «Толковой Библии», хотя я и понятия не имею об этом
издании — у нас тут есть на этот случай французская энциклопедия Биб-
лии, которой и пользуюсь). Я только боюсь, что поверхностный паралле-
лизм может скомпрометировать разумный подход.
Если тебя интересует критический подход к Ветхому Завету, возьми
старую книгу Вельгаузена. Конечно, сейчас все это поставлено под со-
мнение, и кумранские находки не подтвердили ни одну из его конъектур,
но в отличие от Фрэзера Вельгаузен не раздергивает Ветхий Завет на ку-
сочки, а старается понять, как складывались книги Ветхого Завета. Ах, я
от всего этого сейчас далек...
Фиг с ним, с «Ладомиром». Я, разумеется, ничего не обещал для них
специально делать. Я вообще не работаю для издательств (если это не
Festschrift в честь уважаемого человека) — работаю для себя, пишу, что
хочу, кое-что так и остается в рукописи, стареет в архивной пыли. Ну и
фиг с ним (опять-таки): меня^привлекает процесс чтения и писания, за
славой и должностью мне охотиться, Gott sei dank, уже не надо. Они обра-
тились ко мне (я имею в виду «Ладомир»), я предложил им для начала
переиздать мои статьи на русско-византийские темы: захотят — издадут,
нет, все мое при мне. Это меня не волнует.
Хорошо, что ты написала о Довлатове. Я с ним не встречался, читал
его мало (как ты знаешь, моя проблема — английская литература), ду-
маю, что у него был хороший глаз и живой язык. Литераторы-эмигранты
оторваны от родной почвы, здесь, кажется, кроме Бродского, никто не при-
жился, но и Бродский — не потому, что хорош, а потому что премирован
и скандален (в прошлом). Марина Цветаева — великий поэт, но ее лите-
ратурная жизнь целиком в России и только в России.
В науке дело получше, языковые барьеры не столь абсолютны, хотя
они есть, и я трачу много сил на пропаганду русского византиноведения.
Принесет ли это плоды, не знаю.
Муся чувствует себя лучше. На днях (несчастное слово, как вы сей-
час его пишете?) летит в Бостон на неделю. В отпуск пойду в августе. Так
все хорошо, но стал уставать, какой-то перманентный недосып. Но все-
таки работается.
Всего тебе лучшего.
Твой С.
Р. S. Был сегодня на «Укрощении строптивой». Мило. Я не думаю, что
пьеса антифеминистская.
480
Мир Александра Каждана
Dumbarton Oaks
10 декабря 1995 г.
Леночка,
[...] Меня продолжает удивлять противоречие вашей жизни: с одной
стороны, денег ни на что не хватает, с другой стороны, отдых на пароходе,
поездка в Испанию (ты, к сожалению, не посетила мою возлюбленную
Саламанку, где мы прожили три независимых дня после какой-то конфе-
ренции вблизи от Толедо, на другой стороне реки Тахо, когда уж насмот-
релись на Эль Греко, — кстати, один Эль Греко есть даже в коллекции
Д[амбартон] О[укс]). Мне всегда кажется, что разница между американ-
ской и российской системой жизни состоит в том, что у нас ситуация бо-
лее стабильна, чем у вас, что мы менее обеспокоены завтрашним днем.
Но, видимо, такая трактовка ситуаций лишь относительно верна, и вы, по
большому счету, чувствуете себя стабильнее, вопреки всем возможнос-
тям политических перемен или передряг. Мы, американцы, объективно
живем в более устойчивой среде — я, например, не могу себе предста-
вить появление третьей партии и проведение сколько-нибудь существен-
ных реформ (напр[имер], запрещение скабрезных телепередач). Но в пла-
не индивидуальных судеб внезапные перемены неминуемы. Вот пример:
многие предприниматели обещали обеспечивать своих служащих/рабо-
чих мед[ицинским] обслуживанием по выходе их на пенсию. Хорошо? Но
стоимость мед[ицинского] обслуживания выросла и растет в последние
годы с такой скоростью, что фонды мед[ицинской] страховки приходят к
банкротству и, бац, люди выходят на пенсию и оказываются без страхов-
ки. Это один из примеров, я мог бы продолжать без ограничения.
Все это приводит к разным последствиям, к постоянному страху, что
болезни, обучение детей, падение акций на бирже и т. п. приведет к разо-
рению — и опосредствованно к тому, что люди не отдыхают, даже если у
них есть оплаченный отпуск (обычно маленький, 2-3 недели). Этот от-
пуск рвут на части, присоединяют по дню-двум к праздникам и в сущнос-
ти выбрасывают на ветер. Мы в этом году ездили на три недели на «наши»
озера в штате Нью-Йорк — это необычно много по здешним масштабам
(если не говорить о богатых людях) — мои коллеги едут обычно на не-
дельку.
Но довольно об этом — поговорим о погоде. У нас пахнуло зимой, се-
годня утром было 18°F, т. е. около - 8°С, а вчера шел снежок. Утром я
поехал погулять, у меня есть одна из любимых прогулок — вдоль реки
Потомак между рекой и каналом. Канал уже начал затягиваться салом,
особенно выше шлюзов, где поверхностная вода застаивается, но я видел
флотилию байдарочников в теплых перчатках. Бродил я два часа с поло-
виной, вспоминая совет, который ты получила от хирурга, — ходить на
десять км, если не можешь на 20. Во всяком случае, времена, когда я хо-
дил на 40, прошли, и думаю — невозвратно.
Надо жить своим возрастом, принимая то, что тебе отпущено. Слава
Богу, еще работается — но к вечеру я уже как выжатый лимон и предпо-
Эпистолярное наследие. Из писем к Е. С. Померанцевой 481
читаю пассивный TV активному чтению. Но читать надо и, увы, не только
для удовольствия, — ведь я пишу на чужом языке и пишу плохо, причем
не сразу замечаю, как плохо это написано. Нет той вольности, которая у
меня в большей или меньшей степени есть в русскоязычье. Это, пожалуй,
мое главное жизненное огорчение сейчас, и нет сил его преодолеть.
Весной мы собираемся в Грецию на месяц — сперва лекции, потом
каникулы. Это, кстати сказать, требует подготовки, т. е. опять-таки вече-
ров, потому что дневное время — sacro sanctum и отдано византийской]
литературе. Вот и бьюсь как муха в меду — и сладко, и клейко [...]
Обнимаю тебя!
С Новым годом.
С.
Dumbarton Oaks
8 февраля 1996 г.
Леночка,
твое письмо пришло очень быстро, вообще письма из России стали
приходить за две недели, это вполне терпимо. А что мое письмо задержа-
лось, виноват Иисус Христос и рождественские открытки. Я сам послал
штук 40 — коллегам. Друзьям шлю письма независимо от официального
календаря.
Конечно, есть правда в твоих словах, что я кокетничаю с возрастом,
но есть правда и в том, что я не чувствую себя каждый день лучше и луч-
ше. И неминуемо сравниваешь день нынешний и день минувший, и стано-
вится немного себя жалко. Работать-то я пока еще могу, даже, может быть,
лучше, чем 20 лет назад в Отечестве, — но вечерами чувствую себя, как
металлические опилки, которых кровать-магнит притягивает со страшной
силой.
Что касается вашей ситуации, не мне с тобой — из «прекрасного да-
лека» — спорить. Ясности в моей голове нет, и я не знаю, становится ли у
вас лучше. И как, чем это измерить? Я только хотел сказать, и я это гово-
рю часто в разных формах, что в Америке тоже есть свои проблемы. Я, сла-
ва Богу, принадлежу сейчас к тому, что называют upper middle class, и
нуждой в нашем доме не пахнет. Да и вообще, опять-таки, что есть нуж-
да? Без электричества вряд ли кто-нибудь здесь живет, и с голода не мрут.
Дети босыми не ходят. Это все верно. Но мне кажется, что гордое чув-
ство, что завтра будет лучше, — исчезло. И задача, как общество ее пони-
мает, не в том, чтобы идти дорогой прогресса, а чтоб как-нибудь удержать-
ся на нынешнем уровне. Проблема Америки, думается, в стремительном
вымывании среднего класса, в исчезновении «умельцев», в нарастании
массы сидящих на государственных] подачках. Более того, складывает-
ся «антипуританская» идеология, согласно которой нет ничего стыдного
в том, чтоб жить на подачки, складывается система поколений неработа-
ющих людей. А на другой стороне богачи, которые не есть капитаны про-
изводства. Я не говорю о преступности, о развале школы. Есть свои про-
16 Зак. 4083
482
Мир Александра Каждана
блемы, и почему-то, когда я говорю об этом, русские отвечают: А у нас
хуже. Верно, но нищему в Зап[адной] Вирджинии не становится легче от
того, что сибирскому горняку еще хуже, чем ему. И главное — нет света в
конце тоннеля. У вас потешная предвыборная кампания, но поверь мне, у
нас еще потешнее, ибо сыпят обещаниями, одно глупее другого, и ни одно
не выполнимо.
Но довольно об этом. Мне лично в этой стране очень хорошо, и ничего
другого я не хочу и не ищу, и старость защищает меня от забот о заработ-
ке. Все это я вижу и понимаю.
В середине марта мы едем на месяц в Элладу — так что с письмами
будет объективная задержка.
Обнимаю тебя. Привет от Муси.
Твой С.
Dumbarton Oaks
29 сентября 1996 г.
Леночка,
за последний месяц в нашем житье-бытье произошло много непредви-
денных событий (я не говорю о потасовке в Израиле). Во-первых, меня
соперировали: у меня, после долгих поисков (пунктуация по-американ-
ски), нашли закупорку артерии на правой ноге и сделали мне ба-а-алыиой
by-pass, так что я постепенно прихожу в себя и по утрам любуюсь на свой
шрам (рифма непроизвольная). Развиваю в себе способность ходить и го-
рюю, что мне сорвали плавательный сезон в сентябре.
Второе и, пожалуй, более знаменательное событие — Илюша нако-
нец-то женится (в декабре)! В его жизни произошли большие перемены.
Он теперь политический деятель, что-то вроде зам. министра торговли
(в Израиле, разумеется), и решил, что может позволить себе завести се-
мью (в отличие от своего деда и отца он откладывал это в течение долгого
времени). Девочка, на которой он женится (и с которой он живет послед-
ние годы), нравится не только ему, но и его родителям в обоих поколени-
ях: этой весной мы вчетвером отдыхали на Родосе и еще раз убедились в
ее «высоких качествах». Дай им Бог все, что он дал его отцу, и даже больше.
Ты очень смешно пишешь про компьютер. К компьютеру можно под-
ходить двояко. Первый, примитивный (мой) способ — использовать его
как квалифицированную пишущую машинку; т. к. я пишу на машинке с
детского возраста, тут не было никаких затруднений. Иной раз машина
капризничает, но вокруг много профессионалов, и всегда найдется чело-
век, способный помочь. Второй способ — накопление и организация ма-
терьяла. В моем случае это невозможно: мои «архивы» все на бумажках, и
я успею десять раз дать дуба, прежде чем я перенесу их на диск. Более того,
я думаю, что эта форма компьютеризации имеет смысл на общественном
уровне — введение организованного (т. е. легконаходимого) матерьяла
требует такого труда, что для одного потребителя это, с моей точки зре-
ния, не рационально (я оставляю в стороне компьютерные игры всех сор-
тов).
Эпистолярное наследие. Из писем к Е. С. Померанцевой
483
Относительно Ист1ории] византийской] лит!ерату]ры я мог бы напи-
сать диссертацию. Это то, что занимает больше всего. Пишу с радостью —
но не могу судить себя самого, а люди здесь редко выражают свои востор-
ги. Хочу в марте устроить обсуждение — здесь этот жанр совершенно
неизвестен. Посмотрим, во что выльется. Но между написанием и публи-
кацией — дистанция огромного размера, и это меня бесит, т. к. в книге
такого характера постоянно надо делать добавки в связи с новыми статья-
ми и книгами.
Система пенсий здесь очень сложная. Пенсия оплачивается из отчис-
лений — твоих и предпринимателя. Все американцы обязаны давать день-
ги на государственную] пенсию, затем скапливается пенсия учрежден-
ческая (у меня — Гарвард), и наконец — твои добровольные отчисления
через те или иные фонды. После 65 лет ты получаешь право на пенсию,
если ты не работаешь; после 70 лет ты обязан брать пенсию государ-
ственную] учрежденческую и частную, даже если работаешь. Это не так
альтруистично, как кажется, т. к. соединение зарплаты и пенсии сильно
повышает налог, но, как бы то ни было, работающий пенсионер (или пен-
сионер, проработавший добрые 40-50 лет, а не как я, жалкие 16) обеспе-
чен солидно — если только его не разорят медицинские расходы.
Об Америке я мог бы написать немало, но уже поздно.
Обнимаю тебя, Муся кланяется.
Твой С.
Dumbarton Oaks
11 января 1997 г.
Леночка!
Итак, опять с Новым годом. В этом году мы не справляли его никак —
были в Израиле, где «свой» Новый год. Одна женщина, которую мы не
видели лет 30, забежала к нам вечером, выпили коньячка, но часов в 10
она уехала домой. Мы легли спать.
Как ты знаешь, мы летали в Израиль на Ильюшину свадьбу, которая
была отпразднована по всем правилам, с непривычным для нас торже-
ством: было больше 250 гостей, в том числе добрая дюжина Ильюшиных
друзей, специально прилетавших из Америки на это торжество. Кормили
вкусно, плясали много, подбрасывая к потолку не только молодоженов,
но и их родителей. Центральным эпизодом свадьбы была процессия с уча-
стием всех предков, которые в конечном счете сосредоточились на сцене
под балдахином (в какой-то момент он начал падать и едва не пришиб ба-
бушку невесты) и говорили разные еврейские слова; Gott sei dank, до меня
дело не дошло. Потом Ильюша разбил бокал, и молодые в сопровождении
дружков поехали на лифте, где они кричали и скакали, так что дверь по-
вредилась и некоторое время герои торжества находились в ограничен-
ном пространстве с малым запасом свежего воздуха.
Неделя, которую мы там провели, была заполнена приемами и встре-
чами. Как всегда, поражают противоположности. Мы были в нескольких
484
Мир Александра Каждана
профессорских домах коренного населения, которые пышут изобилием —
независимо от присутствия или отсутствия подлинного вкуса. Нашей не-
весточке бабушка отдала свою квартиру (сама она живет в Нью-Йорке),
не считая всяких драгоценностей, — что уже само по себе «впечатляет».
Но мы были и в квартирках русских эмигрантов нашего возраста, начиная
от Миры с Бобом1, и тут картина была иной. Может быть, по московским
(особенно сталинским) стандартам это сносно, но убого — не нахожу дру-
гого слова. И опять-таки, хотя наши сверстники все так или иначе живут
на крохи, подаваемые государством, различие настроя (или настроения?)
разительно: одни приемлют жизнь как она есть, другие в голос кричат:
«Хочу домой!» — но дома-то как раз и нет.
Мне всегда делается стыдно в такой ситуации; у меня, слава Всевыш-
нему, все сложилось как не должно было, рассудку вопреки, наперекор
стихиям, и я даже продолжаю получать зарплату в своем далеко за по-
чтенностью возрасте. А тут люди, которые стояли в России на том же со-
циальном уровне, — в нищете, с нуждою считать гроши.
Дима сосватал меня прочесть лекцию (конечно, бесплатно) в каком-
то подобии русского клуба. Я был обрадованно поражен тем интересом, с
каким аудитория не только встретила, но и проводила меня. Я говорил по-
русски (еще не разучился), и по-русски не только лингвистически, но и в
манере больших намеков. Этого у меня в Америке нет — аудитории, кото-
рая понимает. Мне кажется, что я живу в атмосфере непонимания, гово-
рю на чужом языке (хотя и по-английски). Меня уважают, но не понима-
ют. И это грустно. Придет — после похорон.
Обнимаю тебя!
Твой С.
Dumbarton Oaks
31 марта 1997 г.
Леночка!
Мы живем в век скоростных коммуникаций, у меня тоже есть E-mail,
только я им почти не пользуюсь. Машина стоит на работе, а на работе у
меня есть другие дела, помимо чтения и писания писем. Я подумал об этом
сегодня, читая про Hawthorne’a2, — короткий очерк, где цитировались
письма его современников. Рядовые образованные люди полтора века на-
зад умели изящно выражать свои мысли в письмах. E-mail и FAX, которые
«исполняешь» в рабочее время, впопыхах, без возможности раздумья,
принадлежат к другой категории вещей, они скользят по поверхности
души, сосредотачиваются на фактах. В писании письма ты остаешься
прежде всего наедине с самим собой, ты стараешься — в меру сил — из-
ложить свои мысли, чувства, наблюдения, стараешься прикинуться инди-
1 М. Вансман и ее муж Б. Гладштейн — большие друзья Кажданов.
2 Натаниель Готорн (1804-1864) — классик американской литературы, твор-
чество которого тесно связано с историей и природой Новой Англии.
Эпистолярное наследие. Из писем к Е. С. Померанцевой 485
видуальностью, даже когда таковой не являешься. И это искусство, это
бытовая литературная работа уходит в жертву Молоху поспешной ком-
муникации. Бог с ним.
[...] Год у меня был трудный. В апреле 96 мы вернулись из Греции и
практически не отдыхали. Мои попытки вылечить хромую ногу, включая
операцию, ни к чему не привели, но отняли много времени и сил. В январе
я поставил крест на этом, хотя — Мусе в угоду — еще проделал безре-
зультатный курс иглоукалывания. Ничего не попишешь.
Мы все стареем понемногу
Когда-нибудь и как-нибудь,
Кому-то бес подпортит ногу,
Кому-то он придавит грудь —
Пора в последнюю дорогу,
Пора в необратимый путь.
Кстати, о необратимом пути. Вся Америка поглощена историей кали-
форнийского самоубийства. 39 идиотов, собравшихся в Рай верхом на
комете. С одной стороны, они оставили свое физическое тело, как снима-
ют костюм (их выражение), с другой — они положили в карман по 5 дол-
ларов и мелочь, как древние греки клали мертвым обол на оплату пере-
правки Харона. И все эти люди — образованщина, говоря словами Со-
лженицына. Как это интересно — религиозный фанатизм так часто
(всегда?) идет рука об руку с подъемом точных наук, так было в эпоху
эллинизма, и снова в Римской империи, и позднее в век Декарта. Только
истинная гуманитария служит нам защитой от суеверий, но отнюдь не
технический прогресс.
У нас развернулась большая социальная жизнь: все всех приглашают
в гости, как будто вылезли из своих берлог и стряхнули зимнюю спячку,
словно пепел с сигар. Так хочется просто посидеть дома после вкусного
ужина, почитать книжечку (мало, мало читаю и еще меньше запоминаю),
но меня тащат, потому что иноземцы, вроде Любарских, без машин, а я
могу служить шофером. Тут ведь без частного транспорта никуда не добе-
решься.
Сима Маркиш приезжал к нам, мы провели два хлебосольных вечера с
ним и домодельной перцовкой, а также сходили в Национальную] гале-
рею — единственный музей, куда я люблю ходить в Вашингтоне. Я даже
молчу о качестве коллекции — от Леонардо до Вермеера, — но само зда-
ние, воздвигнутое в дни национального благополучия, позволяет все щед-
ро и ненавязчиво развесить, и ты можешь тихо любоваться своими лю-
бимцами. На Галерее можно и кончить — лучшего не создать.
Обнимаю тебя.
От Муси привет.
Надеемся быть в Москве 6 августа.
Твой С.
ИЗ ТВОРЧЕСКОГО НАСЛЕДИЯ А. П. КАЖДАНА
ТРУДНЫЙ ПУТЬ В ВИЗАНТИЮ*
Когда я думаю об истории Византии, о ее значении для человека XX в.,
я всегда возвращаюсь к одной и той же идее — Византия оставила нам
уникальный опыт европейского тоталитаризма. Для меня Византия не
столько колыбель Православия или хранительница сокровищ античной
Эллады, сколько тысячелетняя, лаборатория тоталитарного опыта, без
осмысления которого мы, видимо, не в состоянии представить себе наше
собственное место в историческом процесс. Погубил ли этот тоталита-
ризм Византию или, наоборот, он дал восточной половине Римской импе-
рии силы, чтобы выстоять в столкновении с варварской стихией? Была ли
Византия отравлена разъедавшим ее ядом «западничества», феодализма
или, напротив, недостаточное развитие западных элементов подорвало ее
сопротивляемость азиатскому давлению? Или, может быть, социальная и
политическая структура Византийской империи не оказала влияния на ее
судьбы, и империя пала благодаря комбинации случайностей — будь то
дурные правители или неослабный вражеский натиск на ее восточных и
северных, а подчас и западных границах?
Я родился и вырос в той России, где не рекомендовалось задумывать-
ся над проблемами тоталитаризма. Это отнюдь не значит, что люди могли
полностью отмахнуться от них — можно напомнить предвоенную дискус-
сию о социальных корнях абсолютной монархии или еще более опасные
попытки научного анализа национал-социалистической программы. Про-
тив своей воли историки рвались к запретной тематике, как мошкара, ле-
тящая в пламень свечи, — рвались, несмотря на опасность «разоблаче-
ния» и зачисления в классовые враги. Византия, повторю еще раз, давала
большие возможности для размышлении'этого рода.
Публ. ст. см.: Одиссей. Человек в истории. М., 1992. С. 35-50.
Из творческого наследия А. П. Каждана 487
Помню, в глухие сталинские времена, когда я преподавал в Тульском
педагогическом институте, мой друг, которому я излагал свои взгляды на
византийскую централизованную экономику, воскликнул: «Да ведь это же
Bcej<ai£y нас!» Он не был историком, и ему можно простить поспешное
заключение. Много позднее, когда хрущевская оттепель приоткрыла щель
к свободомыслию и судьба перенесла меня в Москву, моя начальница на-
стаивала на том, чтобы я выбросил из своей книжки характеристику им-
ператора Юстиниана I, данную ему современником, писателем Прокопи-
ем Кесарийским, ибо, говорила она, всем ясно, что я пишу не об Юстини-
ане, а о Сталине. Прокопий, разумеется, писал не о Сталине, но, как
подданный тоталитарной империи, он пользовался известным стереоти-
пом деспотического государя, который — в известных пределах — мог
быть приложим к любому деспоту.
Я мог бы сегодня, оглядываясь назад, объявить, что мой выход в Ви-
зантию был обусловлен поиском эзопова языка, который должен был дать
мне с ре дс тво, йтобы выразить^свре.отношение _к сталинскому тоталита-
ризадуГЁсли бы мне сказали что-нибудь в этом роде в Т943 г.; когда моло-
деньким аспирантом я делал свой научный выбор, я, вероятно, содрогнул-
ся бы от страха, ибо никоим образом не собирался подрывать устои соци-
алистического тоталитаризма, критикуя его на византийской почве. Я не
был тогда ни настолько умен, ни настолько глуп. Мой путь в Византию
был чистой случайностью. Понимание Византии как большого тоталитар-
ного экспериментЭТТришло позднее.
Я всегда завидовал тем ученым, кто с самого начала и до конца имел
перед собой одну ясную цель. Таким ученым был, к примеру, венгерский
византинист Дьюла Моравчик, работавший над темой, которую можно
было бы сформулировать «Тюркские народы в средневековых греческих
источниках». Он сделал очень много — ив собирании материала (вклю-
чая публикацию новых текстов), и в разработке исследовательской мето-
дологии. Его книга, изданная несколько раз, и каждый раз с расширением
источниковедческой базы, существенна не только как сводка тщательно
выверенного материала, но и как пример для будущих исследований сход-
ного типа: «Славянский мир в византийских источниках» (тема, над кото-
рой работал в Болгарии Иван Дуйнчев, так и не доведя ее до конца). Мне
всегда не хватало такой стабильности. Темы'несли меня, и по сей день я
не умею ответить на вопрос, чем же я, собственно, занимаюсь.
Вспоминая свои школьные годы, я с некоторым удивлением обнаружи-
ваю, что тогда мои основные интересы принадлежали математике. Позд-
нее, не в силах найти работу в Москве, я часто горевал, что пренебрег — по
мальчишескому недомыслию — математической наукой; мне казалось,
что критерии и оценки в математике объективнее, чем в нашем деле. Как
бы то ни было, я не пошел на мехмат.
Нужна ли историку математика? Я имею в виду не то увлечение по-
следних лет математическими методами в приложении к изучению про-
шлого, которое несомненно дало ряд частных наблюдений; более спорны,
488
Мир Александра Каждана
видимо, попытки построить общие математические теории в применении
к гуманитарным наукам, как-то теория катастроф Ренэ Тома1. Я говорю о
другом — не о прямом приложении математики в практике исторического
исследования, а о влиянии «посторонних» знаний на формирование уче-
ного: должны ли мы ориентироваться на сугубый квалифицированный
практицизм, когда срабатывает каждый приобретенный кирпичик знания,
или мы вправе искать похмелье в чужом пиру? Должны ли мы двигаться
по строго прочерченным каналам или может оказаться благотворным пла-
вание в море без ясно различимых берегов? Немецкий византинист Ганс
Георг Бек как-то обратил внимание на ту огромную пользу, которую при-
несло ему чтение беллетристики2. Я не думаю, что математика, оттачивая
логическое мышление, способствует формированию историка. Ах, всего
не изучишь, но математика учит любить красоту доказательств, что было
особенно ценно в эпоху, когда удачная цитата из классика марксизма-ле-
нинизма значила больше, чем строгость построений.
Я учился на истфаке МГУ два года — с 1939 по 1941 г., и с какой теп-
лой благодарностью я вспоминаю тех, кто так или иначе учил меня архео-
логии, этнографии, языкам, древней и средневековой истории. Сейчас ста-
ло модно поливать черной краской все, что делалось в эпоху культа лич-
ности, и историческую науку тех лет в частности. Во многом это правда —
историки были скованы цепями предвзятых правил и нацелены на то, что-
бы подбирать аргументы в пользу априорных и часто банальных «истин».
Но тем больше честь и хвала тем, кто в этих условиях учил нас, как Софья
Ивановна Протасова, сравнивать противоречивые источники; кто пока-
зал нам, как Артемий Владимирович Арциховский, как умеет говорить
земля. Тот, кто хотел учиться, на истфаке тех лет мог учиться, несмотря
на свежие раны от Великой чистки, несмотря на растрату времени и сил,
порожденную обилием псевдонаучных дисциплин. И мы учились — те,
кто хотел, — бессознательно отсеивая плевелы от весомых зерен знания.
Пожалуй, самым значительным событием в моей недолгой учебе был
семинар Евгения Алексеевича Косминского, человека, в которого я на
протяжении нескольких лет был по уши влюблен. Семинар был очень хо-
рош — и по способностям студентов, и по юношеской неутомимой энер-
гии и учительской мудрости руководителя. Мы не знали пределов: семи-
нар начался в каникулы, занимались не менее трех часов (вместо двух по
расписанию), каждый старался быть лучше самого себя. Евгений Алексе-
евич разделил занятия на две части: сперва мы все вместе читали источ-
ники и приучались к средневековой латыни, потом пошли доклады. Увы,
Евгений Алексеевич заболел, и кажется, после двух докладов мы были
брошены на произвол судьбы и одного не слишком одаренного аспиранта,
но мы должны были писать потом протокол обсуждения, а Евгений Алексе-
евич читал дома доклады и протоколы и присылал нам свои заключения.
1 Thom R. Stabilite structurelle et morphogenese. Reading [Mass.], 1972.
2 Beck H. G. Byzantinistik heute. B.; N. Y., 1977. S. 26 f.
Из творческого наследия А. П. Каждана 489
Странно, но в это темное время историки любили дискуссии на боль-
шие темы. Мы, студенты, тоже отдали дань этому увлечению. У меня была
дискуссия с Мишей (теперь Михаил Сергеевич) Восленским ни мало ни
много о социальной структуре общества Киевской Руси. Не помню уже,
кто из нас что доказывал. Помню только, что он говорил первым и так
хорошо и талантливо излагал свою точку зрения, что я просто лишился
дара слова и едва-едва мог что-то промямлить. Дискутировали тогда очень
много — отчасти, может быть, оттого, что печататься было трудно и мои
учителя были в своем большинстве люди одной книги. Устный жанр был
плодом, если хотите, бумажного голода, но он оттачивал ум, развивал на-
ходчивость и быстроту реакции. Многие историки спорили мастерски —
пока дискуссия не покидала научную и не переходила на политическую
почву, обильно удобряемую дешевыми обвинениями. Но дискуссии в пре-
делах кафедры Средних веков или соответствующего сектора Института
истории АН СССР оставались обычно научными, пока не подросло новое
поколение профессиональных громил. Но это особая тема.
Первые два года, которые я провел в университете, давали лишь об-
щее историческое образование, и я подхватывал знания то там, то здесь,
еще не зная, чего я хочу, но усваивая, я думаю, прежде всего, как читать
источник. Чего я только не читал! «Русскую правду», записные книжки
английского юриста XIII в. Брайтона, Тита Ливия — без ясной цели, не
задумываясь о диссертации. Византией, кстати сказать, не пахло. Может
быть, мое поколение или, во всяком случае, мой круг были гораздо менее
практически ориентированы, чем многие студенты, которых я встречал
позднее, — пока мы учились, мы учились ради знаний, мы обсуждали ис-
торию гораздо чаще, чем устройство на работу.
Война обошлась со мной ласковее, чем со многими из моих однокурс-
ников; полуслепой, я не был военнообязанным даже в самые тяжелые ее
моменты. Я уехал из Москвы в Башкирию, работал на заводе и за полгода
окончил заочное отделение истфака Башкирского пединститута. (Потом
у меня бывали проблемы с дипломом, где было написано: «Поступил в де-
кабре 1941, окончил в июне 1942 г.», что въедливые нотариусы трактова-
ли как фальшивку, тем более что по бедности заочного отделения мы сами
заполняли дипломы, так что мой был писан моим же почерком — забав-
ный урок дипломатики!) Скажу честно, что эти полгода я не учился, было
не до того, да, пожалуй, и учиться-то в Уфе было невозможно. Один при-
мер: в бытность мою в МГУ Константин Константинович Зельин, человек
большого таланта и большой доброты, поучил меня немножко греческому
языку, и в Уфе я нашел одну-единственную греческую книгу — «Гречес-
кую историю» Ксенофонта. Естественно, что у меня были трудности с
пониманием отдельных мест (чтобы не сказать больше). Я спросил в пед-
институте, не могут ли они организовать консультацию по греческому
языку. Ответ был — «да», и я явился перед лицом серенького старичка
(явно бывший гимназический учитель) с Ксенофонтом под мышкой. Мой
консультант растерялся: «Читать? Нет, читать я не могу. Я думал, вы ал-
фавитом интересуетесь...» Но алфавит я к тому времени выучил.
490
Мир Александра Каждана
В 1943 г. я возвратился в Москву и подал в аспирантуру истфака МГУ.
Бюрократ, принимавший мои документы, косо посмотрел на мой диплом
(Башкирский пединститут, да еще заочно!) и сказал, что с такими доку-
ментами в МГУ не берут. В ту пору я еще не был обучен скромности и
гордо ответил, что экзамены покажут. Самое смешное, что я оказался
прав: результаты экзаменов были странные, думаю, что уже несколько
лет спустя такое было бы невозможно. Четыре человека были приняты в
тот год в аспирантуру истфака, из них три по Средним векам и один по
древней истории (это был я). Ни один претендент на кафедру новой исто-
рии, истории СССР и других «актуальных» дисциплин не прошел. Брали
по способностям (среди прошедших был, между прочим, Владимир Доро-
феевич Королюк, умный и честный парень, никогда не заигрывавший ни с
партией, ни с марксизмом). Более того, я определенным образом завали-
вался на основах марксизма-ленинизма — у меня с этой дисциплиной все-
гда были нелады, и не потому, что я не знал марксизма, я думаю, что я его
хорошо знал, а потому, что на экзаменах меня спрашивали какие-то стран-
ные вещи, с моей точки зрения, не носившие философского характера.
Но это был последний экзамен, меня уже знали, и Сергей Данилович Сказ-
кин протащил меня вопреки всем моим заиканиям.
Я подал и поступил по специальности «древняя история». Почему не
по Средним векам, к которым я тяготел во время моего недолгого обуче-
ния перед войной? Аргумент, который я выдвигал перед собой и который
я в моей мальчишеской глупости выложил перед Сказкиным, был — Кос-
минского нет в Москве. К чести Сергея Даниловича, это его не обидело,
иначе моя научная карьера могла бы не сложиться. И опять я не знал, что
буду делать, и метался от Древнего Египта к эллинизму (я остановился на
эллинизме, пожалуй, потому, что им я мог заниматься под руководством
Зельина, а для меня личность учителя играла большую роль, чем пред-
мет), но все это было, покуда Косминский не вернулся в Москву. В конце
1943 г. я перешел к нему, в аспирантуру Института истории АН СССР,
чтобы заниматься английской деревней XIII в. и в первую очередь рецеп-
цией римского права в Англии.
Мои дорогие учителя! Сколько у вас было ко мне терпения и способ-
ности прощать. Много лет спустя, когда я уже был доктором наук, а Кон-
стантин Константинович Зельин еще нет (хотя он заслуживал этого куда
больше, чем я), он решил защищать свою книгу и выразил желание, что-
бы я ему оппонировал. Как мне было стыдно! Я бросил его, а он не держал
на меня зла.
Аграрная Англия не стала моим последним приютом. Некоторое вре-
мя спустя Евгений Алексеевич позвал меня и сказал: «Я думаю, что при-
шдо-время, возродить,византиноведение в СССР, и я собираюсь этим за-
няться. Говорят, что вы знаете греческий^—^нё^хотёли бы вы переклю-
читься на византиноведение?» Все, что говорил Косминский в те годы,
было для меня голосом с небес; я все принимал и все эмоционально пре-
увеличивал, переосмыслял в идиотической форме. Вот маленький пример,
Из творческого наследия А. П. Каждана
491
не относящийся к исторической науке, но передающий, мне кажется, вос-
торженность моего отношения к нему. Косминский с женой уезжали в
санаторий. Такси в ту пору не было, и он попросил меня проводить его до
автобуса, идущего в Узкое. Я, естественно, был в восторге. Явился в на-
значенное время, увидел четыре чемодана, сказал: «Раз плюнуть» (я то-
гда был сильнее, чем теперь), связал два чемодана ремнем и закинул на пле-
чо, два других взял в руки и мы пошли. И надо же, чтобы ремень лопнул...
Учение в аспирантуре было странным. В ту пору сдавали много экза-
менов. Я успел сдать кое-что у Зельина (что мне потом очень пригодилось
в преподавании), и Косминский разработал для меня обширную програм-
му: римское право, «Салическая правда», картулярий аббатства св. Пет-
ра в Глостере, Любек XIV в.; к этому позднее прибавились две византий-
ские темы. Думаю, что это разнообразие было мне на пользу — я должен
был читать разные источники и осваивать различную методику. Римское
право я едва не провалил, потому что на экзамене меня спрашивали как
юриста, а я — во всяком случае, я так думаю — читал книги как историк;
то, что я считал своей находкой, не интересовало экзаменатора, а то, что
он спрашивал, не интересовало меня. После этого неуспеха я решил не
играть с судьбой и стал излагать результаты моих штудий в виде доклада,
чтобы предметом обсуждений на экзамене было то, что сделал я, а не то,
что, по мысли экзаменатора, должен был сделать. Так было лучше.
В процессе работы над картулярием я получил доступ в лабораторию
Евгения Алексеевича: я читал картулярий и параллельно досье Космин-
ского, посвященное аббатству св. Петра. Две вещи заслуживают быть упо-
мянутыми, ибо они были для меня весьма поучительными. Во-первых, пе-
ресчитывая таблицы, составленные Евгением Алексеевичем, я почти ни
разу не натолкнулся'на технические ошибки — все подсчеты, занудные и
однообразные, были проведены с исключительной аккуратностью. Во-вто-
рых, и это, пожалуй, повлияло на меня еще больше, чем тщательность
техники: как известно, книга Евгения Алексеевича основана преимуще-
ственно на «Сотенных свитках» и — во втором издании — также на «По-
смертных расследованиях» (для меня всегда звучал романтически рассказ
о том, как, работая над «Посмертными расследованиями», палеографиче:
ски труднейшим источником, Евгений Алексеевич временно лишился зре-
ния); однако его архив содержал досье обработанных, но не использован-
ных — прямо, физически — текстов. Я понял тогда, что собирание источ-
ников должно быть избыточным, — нет, пожалуй, «понял» — неверное
слово, я понял это много позднее, в ту пору я только прикоснулся к этому
феномену, еще не понимая его значимости.
Теперь, кажется, аспирант выбирает тему диссертации еще до того,
как его зачисляют на стипендию. В мои безалаберные времена тему дис-
сертации можно было менять: так я соскользнул с рецепции римского пра-
ва и выбрал для себя византийскую проблему. Рецепцию мне предложил
Косминский, я читал Брайтона в студенческие годы, это было выполнимо.
Диссертационную тему по Византии я выбирал себе сам, и то, что я вы-
492
Мир Александра Каждана
брал, было чудовищно — я выбрал.монофиситство. Оставим в стороне
политический аспект проблемы — я думаю, что заниматься в те годы ис-
торией христианства было самоубийственно. Но тема требовала знания
по меньшей мере сирийского языка (хорошо бы и коптского), о чем я, ви-
димо, и не подозревал; более того, тема требовала зрелости, десятка лет
упорного труда, понимания массы смежных вопросов. Мне это было не по
зубам.
Но случайность спасла меня. Одна из византийских тем, которую я
должен был сдавать на экзамене, была «Владения монастыря Лемвиотис-
сы». В ее основе лежал кодекс (картулярий) одного монастыря в районе
Смирны XIII в. Этот источник захватил меня сразу. Владея, пусть в малой
степени, методикой, разработанной на английских документах, я был по-
ражен, как мало и как плохо исследованы акты Лемвиотиссы. Я увидел
здесь огромное поле деятельности, в сфере, которую я благодаря Космин-
скому немножко знал, и я бросил монофиситство и вернулся на твердую
почву аграрных исследований."
Пожалуй, с этого момента началось охлаждение моих отношений с
Евегнием Алексеевичем. Пока я был медиевистом-западником, он мог
меня учить и учил меня. Просматривая свою диссертацию, выпущенную в
1952 г. книгой, я вижу, как многим я обязан советской западной аграрной
медиевистике, как я щедро использовал методику, предложенную Космин-
ским и другими историками, в первую очередь Николаем Павловичем Гра-
цианским и Александром Иосифовичем Неусыхиным. Они ставили вопро-
сы, которые для. византинистов не существовал;о*Л^
шЭ-Сейлень. Если я что-то сделал в византийской аграрной истории, я~этим
обязан советским медиевистам-аграрникам. Когда я писал свою диссерта-
цию, современная западная медиевистика, в частности Марк Блок и шко-
ла «Анналов», были в Москве недоступны. Я учился методике у Космин-
ского, Грацианского, Неусыхина. Ходившая в машинописи книга Сказки-
на, несмотря на ее обремененность марксистскими цитатами, оказала на
меня огромное влияние.
Но как только я вступил на византийскую территорию, мне стало не у
кого учиться.^рсми44ския^издн1ии.н_е,хнал^Однажды, когда я в востор-
женности уговаривал его оставить Англию и броситься в Византию, он
сказал мне трезво: «Я забыл греческие спряжения». Как он блестяще знал
латынь! — я име5Гкак-то возможность в'йдёТьТ как он читал Тацита с лис-
та; у него были другие критерии, чем у меня, — боюсь, что я тоже нетвер-
до знал греческие спряжения (я бы^ с ко-
торыми я сталкивался, знали по-гречески плохо: мой учитель греческого,
с которым мы читали «Церковную историю» Евсевия, бесстыдно держал
русский перевод под рукой. У меня создалось дурацкое впечатление, что
греческий язык никто не знает. Позднее я встретил много людей, перво-
классно знающих средневековый греческий, но для этого надо было, что-
бы умер Сталин и открылись границы.
Косминский терял интерес ко мне, к тому же физически он чувствовал
себя все хуже и хуже. Он не прочитал моей диссертации. Он не посвятил
Из творческого наследия А. П. Каждана 493
меня (да и не мог посвятить) в детали византиноведческого труда. Другого
человека, кто бы мог это сделать, в Москве не было. Я был оставлен на
произвол самообразования. Хуже того, мой выбор темы — аграрная исто-
рия Поздней Византии — привел меня к конфликту с единственным визан-
тинистом в Институте историй? Борисом Тимофеевичем Торяновым, рабо-
тавшимттЗд"аналдТичной темой — что-то вроде поздневизантййского фео-
дализма. Меня по молодости лет это не смущало — нива казалась мне
девственной, способной прокормить нескольких человек, но беда в том,
что Горянов думал иначе. К тому же он был воплощением посредственно-
сти, считавшим, что его задача состоит в повторении задов Васильевско-
го й Федора Успенского, чуть подретушированных марксистской фразео-
логией. Я шел на конфликт, не понимая этого.
Тем временем мое самообучение продолжалось. Ленинская библиоте-
ка предложила мне составить каталог.еехреческих рукописей. Я никогда
до этого не прикасался к рукописям и кое-чему научилсяТпдка составлял
каталог. Я даже нашел в библиотеке немножко материалов, которые мог
использовать в диссертации. Но все это было С.ам.одеятельнрстью, особен-
но печальной, поскольку на Западе в 40-е годы складывалась новая мето-
дология описания рукописей, о которой я не имел понятия, работая без
учителя и ориентируясь на образцы XIX в. Палеографии надо учиться все-
рьез. Мне кажется, что в России сейчас^нет греческих палеографов, cn.Q-
собных грамотно издатпИЯбв^^ Я мог бы
указатьтгтТшкбторые скандальные провалы. В моих немногочисленных
публикациях тоже больше огрехов, чем мне хотелось бы.
Я защитил кандидатскую диссертацию в 1946 г. Период учебы кончил-
ся. Я вышел из него с хорошей общей подготовкой в Средних веках и ан-
тичности, но очень плохо оснащенным в византиноведении. Моя ситуа-
ция осложнялась тем, что для меня не было работы в Москве и я должен
был уехать в провинцию, где практически не_бзэ1лаишнц_к тому же кон-
фликт сТд^янойшигшнал меняЪочвы в Институте истории. Я не хотел
конфликта, пытался уклониться от него. Я опять сменил тему — для даль-
нейшей работы я выбрал IX и X столетия и начал читать авторов этой
поры. И тут случилось чудо — мне предложили напечатать мою диссерта-
цию.
Книга получилась очень непростая1. С одной стороны, в ней много
интересных наблюдений; более того, эта книга во многом знаменует от-
ход от традиционных выводов и от традиционной исследовательской
методики, разработанной классиками русского византиноведения. Наи-
более простой пример — это пересмотр трактовки_пронии, предложен-
ной Ф. И. Успенским в конце прошлого века и подкреплённой монографи-
ей Г. А. Острогорского, вышедшей в 1951 г.2 Только много лет спустя не-
1 Каждан А. П. Аграрные отношения в Византии в XIII-XV вв. М., 1952.
2 Острогорски 1. Пронина. Београд, 1951.
494
Мир Александра Каждана
/ зависимо от меня А. Холвег пришел к аналогичным выводам1, и только
/ тогда, я думаю, традиционная концепция была поколеблена. Более слож-
на, пожалуй, моя трактовка крестьянской ренты. Мне кажется, что тра-
диционный подход к ней состоял в подыскании римских аналогов визан-
тийским феноменам, что делалось преимущественно на этимологической
основе, — я же попытался пойти дальше значения терминов и задуматься
над природой платежей. Мои наблюдения отражали ту медиевистическую
подготовку, которую я получил в общении с Косминским, Неусыхиным и
другими замечательными учеными и из чтения их книг. Но в моей работе
обнаружилась и другая сторона — отсутствие настоящей византиновед-
ческой специализации.
/: Мо£обучение как византиниста было ущербным. Я был самоучкой и в
I/ греческом языке, и в палеографии^Я^икогда не'сидел в семинаре по ви-
U зантиноведению. Мой учитель не знал Византии, в Москве тогда вообще
I не'было н,и одного знающего „византиниста. Естественно, что я шел ощу-
П пью и не освоил массы элементарных вещей, которые запросто приобре-
Н таются в ходе нормального обучения. Хуже того, отсутствие учителя-ви-
зантиниста приводило к росгу самомнения и легкомыслия, к поверхност-
, ности, отразившейся во многих дёталях^бёй“Шногра$ий. Только много
лет спустя — стыдно вспоминать об этом — Михаил Яковлевич Сюзюмов
открыл мне глаза_нато,что Я тоже ошибаюсь в пониманий текстов, — до
! этогоТГбыл уверен, что ошибки — это удел всех, кроме меня.
Но недостатки моей книги отражают не только погрешности моего
византиноведческого образования — на ней лежит и печать времени.
В диссертации — как я защищал ее в 1946 г. — не было главы о классовой
борьбе; позднее, когда книгу готовили в печать, от меня потребовали ее
написать. Напомню еще раз, моя книга была об аграрных отношениях, но
присоединенная к ней глава о классовой борьбе посвящена движению зи-
лотов в одном из крупнейших городов империи, Фессалонике; у меня про-
сто не было данных о классовой борьбе в деревне тех лет. В диссертации
не было и зубодробительной критики буржуазной историографии — ко-
гда я писал ее, я старался, в подражание «Английской деревне...» Космин-
ского, понять естественное развитие взглядов ученых; для книги такой
подход уже не годился. Наконец, когда моя книга была сверстана, появил-
ся (в сейфах партийных учреждений) очередной гениальный труд Стали-
на с каким-то высказыванием насчет феодальной собственности, расхо-
дившимся с тем, во что я верил и что я писал. В последний момент при-
шлось делать выдирку, поспешно меняя формулировки. Пусть тот бросит
в меня камень, кто сам не пережил этих лет.
Я защищал диссертацию в 1946 г. Книга вышла в 1952 г. Это были
трудные годы и для страны, и для меня. Дважды меня выбрасывали с ра-
боты. Первый раз в 1949 г. из Ивановского пединститута как космополита
1 HohlwegA. Zur Frage der Pronoia in Byzanz/ /BZ. 1967. Bd. 60. S. 288-308.
Из творческого наследия А. П. Каждана 495
под_гром патриотических литавр и с криками: «Синагога!» Помимо меня
было увЪленТГТгрбе’<<5ё^бдных космополитов», одна"йз”нас, преданная
коммунистка Нина Исааковна Разумовская, не выдержав испытания, по-
весилась. Может быть, она спасла меня — дело не было передано след-
ственным органам, как планировалось поначалу. Я был просто уволен без
права работать в системе народного просвещения. Полгода ушло на борь-
бу с министерством. В 1952 г. меня выбросили опять, на этот раз из Туль-
ского пединститута, но уже тихо, «по сокращению штатов». Пока Сталин
не умер, штатного места для меня не было нигде.
В таких условиях мне надо было кончать книгу и продолжать учиться.
Учиться — потому что, хотя я был кандидатом наук и доцентом, мой ви-
зантиноведческий опыт оставлял желать лучшего.
Когда-то, еще в мою бытность в аспирантуре, у меня был разговор с
Ниной Викторовной Пигулевской. Она очень неодобрительно отозвалась
о диссертационной теме, выбранной мою; она нашла ее слишком широкой
и сказала, что лучше было бы остановиться на каком-нибудь конкретном
авторе. Тогда я пренебрег ее советом, не понимая опасности больших тем
для начинающего, еще неопытного историка. После кандидатской защи-
ты, после моего бегства от Горянова и от поздневизантийской деревни я
как-то своим ходом пришел к тому, что советовала Нина Викторовна, —
к работе над отдельными авторами. Среди них было сочинение X в., Жи-.
тие патриарха Евфимия, которое я перевел на русский язык и издал с ком-
ментарием в 1959 г. Обстановка значительно смягчилась к тому времени,
но все-таки издать любое Житие святого было опасно; я переименовал его
в Псамафийскую хронику, так как Евфимий был игуменом Псамафийско-
го монастыря.
Я работал над этим небольшим текстом семь лет. Конечно, за это вре-
мя я делал и другие вещи, но уже начинал понимать, что торопливость —
не лучшее свойство ученого. Работа над Житием Евфимия стала для меня
серьезной школой. Дело заключается вот в чем: пока ты работаешь над
статьей или монографией, ты выбираешь свой материал; если какой-то
раздел не клеится, его можно опустить; можно сознаться, что такой-то
вопрос не разработан и ждет будущего исследователя. Когда работаешь
над текстом, издаешь или переводишь, у тебя нет выбора — ты должен
понять и объяснить все. Текст учит дисциплине. Для меня это было очень
важно. "-- ---------------
Другим аспектом моего обучения была техника чтения источника. Что
брать из источника? Этот, казалось бы, наивный вопрос имеет два проти-
воречивых решения. Когда я работал над византийской аграрной истори-
ей, я выбирал из деловых документов (это был мой основной источник)
данные, непосредственно относящиеся к поставленной задаче, оставляя
за бортом все прочее. Может быть, я делал это потому, что знал очень
мало и мое научное любопытство было ограниченным. Чем больше я узна-
вал, тем больше предметов меня интересовало. Я постепенно стал выпи-
сывать из источников все, казавшееся мне любопытным.
496
Мир Александра Каждана
«Все» — очень ограниченное понятие. Есть византийские авторы, ко-
торых я читал по четыре раза, и каждый раз я открывал для себя в них
новое и новое. Повторю еще раз: чем больше знаешь, тем больше оттен-
ков обнаруживаешь в читаемом тексте. С этим приходится смириться. Но
как бы то ни было, я постепенно перешел к «непредвзятому» чтению ис-
точника. Ты перестаешь обращаться к тексту с заранее подготовленным
вопросником, ты просто идешь за текстом, ты как бы ждешь, куда он при-
ведет тебя.
С этим большим вопросом — что выбирать из источника? — тесно
переплетен другой, маленький вопрос — как выписывать примечатель-
ные данные? О компьютерах и копировальных машинах мы в ту пору не
думали, и дилемма, которая передо мной стояла, сводилась к выбору: кон-
спект или картотека. Я рано выбрал картотеку и имел возможность аргу-
ментировать свой выбор1. Не стану сейчас возвращаться к этой аргумен-
тации, скажу только, что карточки должны быть стандартными (т. е. не
отличающимися одна от другой по размеру, форме, структуре и т. п.) и
маленькими (т. е. вмещать один элемент, чтобы ими было удобно манипу-
лировать). Признаюсь, что последнее мне не удается, я все еще пытаюсь
нагромоздить в одной карточке больше, чем она в состоянии вынести.
Пока я учился этому и многому другому, я писал свою вторую диссер-
тацию. Тогда я все еще торопился. Это плохо, но я нахожу для себя оправ-
дание: мне жилось трудно, я чувствовал себя униженным, дискримини-
рованным и наивно думал, что, став доктором наук, перейду на более высо-
кую социальную ступень. Расчет был ложным: я кончил писать диссертацию
в 1952 г. — до 1961 г. мне не давали ее защитить; больше того, в 1952 г.
меня выбросили из Тульского пединститута — диссертация не защитила
меня.
Моя докторская диссертация вышла книгой в 1960 г.2 К этому време-
ни ситуация изменилась много к лучшему. Примечательно, пожалуй, что
изменение политического климата мало отразилось на этой книге — все-
таки она создавалась в годы сталинизма, и его когти видны в ней повсе-
местно. Сталинизм не был просто грубой одеждой, наброшенной на наше
нежное тело, мы срослись с ним и не могли его сбросить одним небреж-
ным движением. Но дело не только в пятнах проклятого прошлого — что-
то в этой книге раздражает меня. Она куда аккуратнее, чем моя кандидат-
ская диссертация, в ней меньше технических ляпов и ее библиография
вполне добротна. В ней есть наблюдения, которыми я горжусь до сих пор
(например, тезис о кризисе города в VII в., который поначалу был подверг-
нут критике, но в последние годы все больше находит признание), и все-
таки она лишена того единства, которое, по-моему, присуще моей первой
1 Каждан А. О работе историка: путь исследования / / Вопр. истории. 1968.
№ 11. С. 104-113; Он же. Конспект или картотека? / /Наука и жизнь. 1970. № 6.
С. 65-67.
2 Каждан А. П. Деревня и город в Византии в IX-X вв. М., 1960.
Из творческого наследия А. П. Каждана 497
монографии. В книге 1960 г. я начал освобождаться от влияния моих учи-
телей, я стал более скептичным по отношению к идее византийского фео-
дализма; если в кандидатской диссертации я подтягивал Византию под
западноевропейский средневековый стандарт, то в новой монографии я
начинал подчеркивать византийские особенности — но все это выходило
вяло, здание явно состояло из разнородных кусочков. Причина заключа-
лась, по-видимому, в том, что развитие города и деревни (а книга все еще
была об этом) оказывалось сферой, мало приспособленной для выявле-
ния византийского своеобразия.
Я отставал от страны. В ту пору реформа шла сверху. Сверху же при-
шел и слух, что можно писать и печататься без обильных ссылок на клас-
сиков марксизма-ленинизма; нам позволили занять более мягкую пози-
цию в отношении буржуазной историографии; дрогнули основы воинству-
ющего атеизма, и открылась возможность заговорить об историческом
существовании Иисуса Христа. Пожалуй, уже без поощрения сверху ис-
торический опыт стал использоваться для осмысления и критики совре-
менной ситуации. В той или иной степени я был вовлечен во все эти пе-
ремены. Несколько явлений были для меня особенно существенными в
60-е годы: во-первых, мое сотрудничество в «Новом мире», которое позво-
лило сформулироватьто, что лишь тихо сидело внутри’"— история есть
существенный инструмент в понимании современности; во-вторых, осо-
знание цельности исторического процесса, из которого нельзя вычленить
как объект только аграрную историю или только эксплуатацию человека
человеком; в-третьих, принятие современной западной медиевистики.
Две книги, выпущенные мной в то время, отражают, я думаю, общие
перемены в исторической науке, равно как и мою личную эволюцию. Это
«Византийская культура» (1968) и «Социальный состав господствующего
классав Византии» (1974). «Византийская культура», я думаю, имеет дво-
якое значение: во-первых, она знаменует поворот в сторону духовной
жизни Средневековья; до 60-х годов советская медиевистика игнорирова-
ла духовную жизнь Средневековья, начинала ее с Ренессанса или говори-
ла о Церкви как физическом и идейном эксплуататоре трудящихся. Я по-
рвал с этой тенденцией и попробовал задуматься о византийской духовной
культуре, включая богословие, всерьез, как о феномене, заслуживающем
изучения. Во-вторых, до моей книги византийская культура излагалась
(и в старой России, и на Западе) как механическое соединение независи-
мых элементов (литература, живопись, монашество, наука и т. п.), тогда
как я попытался представить ее в некотором единстве, выяснить общие
принципы, на которых эта культура зиждилась. Не нужно тратить много
слов, чтобы понять, что^я писал эту книгу под влиянием Марка Блока.
«Социальный состав...», пожалуй, моя любимая книга из написанных
до эмиграции. Ее корни опять-таки в современной западноевропейской
медиевистике, уделяющей много внимания структуре и эволюции арис-
тократии в Средние века, тогда как в России эта тема до недавнего време-
ни не поднималась вовсе. Я начинал с учебы у западноевропейских меди-
498
Мир Александра Каждана
евистов и продолжал это обучение всю свою жизнь. Моей проблемой, од-
• нако ж, было, как изучать византийский господствующий класс, ибо мы,
j видантинисты, не имеем тех первоклассных источников, которые поло-
I жены в основу анализа французской и немецкой средневековой аристо-
Ъ.лрати.и. Мне надо было создать <<вторкчньгйт>“т=!сточник-'списхлгёйзан-
тийских знатных родов с биографическими данными, и уже на основе это-
/ го списка я строил картину эволюции и стратификации знати. Я составил
х этот список в ходе чтения всех текстов XI и XII вв., включая свинцовые
печати, содержащие имена и должности различных византийских чинов-
ников, придворных, церковных деятелей. Византийская просопография —
плохо разработанная дисциплина и была до сих пор самоцелью, т. е. уста-
новление списка лиц, принадлежавших к одному линьяжу, было конеч-
ной задачей просопографического анализа. Мне кажется, что я смог пре-
одолеть эту ограниченность и вывести византийскую просопографию в
широкие воды социальных исследований.
В 1978 г.эмигрировал ^Соединенные Штаты. Тому были и личные,
иболеёЪбщие причины. Эмиграция в моем почтенном возрасте и при моей
гуманитарной профессии — нелегкое дело. Удалось ли мне сделать что-то
за эти десять с лишком лет, что я проработал в Дамбартон Оуксе?
Я опубликовал 3 книги по-английски, написанные в сотрудничестве с
разными коллегами. Все три книги восходят так или иначе к моему рус-
скому прошлому. Одна из них, сделанная в сотрудничестве с молодым
британским литературоведом Саймоном Франклином, есть по сути дела
собрание моих статей, опубликованных по-русски и посвященных визан-
тийским писателям конца XI и XII в.1 Все статьи были коренным образом
переработаны, в своей совокупности они составили новую книгу, объеди-
ненную, мне кажется, единой идеей, — но суть этой книги сложилась еще
задолго до эмиграции.
Вторую книгу я выпустил вместе с медиевистом-западником Джайл-
сом Констэблом2. Эта книга возникла в результате моих лекций в Коллеж
де Франс, прочитанных в конце 1978 г., и дальнейших бесед с Констэб-
лом. Лекции в Коллеж де Франс были прочитаны сразу после эмиграции,
а их конспекты набросаны еще в России.
Третья книга создана вместе с искусствоведом Эн Вортон Эпстайн3,
и мои части в ней восходят к моим главам для второго тома «Культуры
Византии», который был выпущен уже без моего участия в 1989 г. в Моск-
ве. Разумеется, и эти главы были переписаны заново в Америке, но их осно-
ва, так сказать, русского происхождения.
1 Kazhdan A., Franklin S. Studies on Byzantine Literature of the Eleventh and
Twelfth Centuries. Cambridge; P., 1984.
2 Kazhdan A., Constable G. People and Power in Byzantium. Wash., 1982.
3 Kazhdan A., Wharton Epstein A. Change in Byzantine Culture in the Eleventh
and Twelfth Centuries. Berkeley; Los Angeles, 1985 [2 ed.: 1990].
Из творческого наследия А. П. Каждана 499
О двух последних книгах не приходится много говорить — они в сущно-
сти развивают те подходы и принципы, которые были изложены в «Визан-
тийской культуре» 1968 г. В одной из книг материал изложен как серия
проблем, в другой позитивно, как целостная характеристика византийского
общества и его культурных достижений. «Византийская литература» за-
служивает несколько большего внимания. Я искренне убежден, что до сей
поры мы не имеежис тории византийской литературы, хотя в нашем рас-
поряжении есть несколько очень солидных справочников, содержащих
внешние данные относительно различных авторов и их произведений. То,
что привлекает исследователей в византийской литературе, это заимство-
вание или~отражёнйе античных образцов, верность античным традициям,
т. е. подражательная сторона средаевековоктреческой словесности. При
таком подходе, естественно, не остается места ни для авторской индиви-
дуальности (византийские писатели интерпретируются как более или ме-
нее бездарные компиляторы), ни для связи автора с его собственной эпо-
хой (о какой связи может идти речь, если один переписывал Плутарха, а
другой имитировал Фукидида). Против этой утвердившейся традиции я
пытаюсь бороться. Я верю, что византийская литература не была простым
школьническим упражнением, но была ориентирована на современника:
создавала образы героя и антигероя, имела в виду читателя и его интере-
сы и, наконец, сам автор осознавался как личность1. Античный же момент
был для византийцев не сущнрстью, а средством самовыражения.
С этих позиций я и написал серию характеристик византийских авто-
ров от Михаила Атталиата (конец XI в.) до Никиты Хониата (начало
XIII в.), собранных в моей книге, выпущенной совместно с Франклином.
Я хочу рассматривать эту книгу как один из этапов, ведущих к созданию
действительной истории византийской литературы как общественного
явления, как составной части истории человеческой культуры.
Как я уже сказал, все три мои английские книги опираются на работы,
подготовленные еще в Советском Союзе, и это заставляет меня задумать-
ся, не привела,ли эмиграция к творческому истощению, не оказались ли
эт^гпЬследние десять лет годами застоя, мелких починок и наведения ре-
туши. Не мне отвеч^тына-этот Вопрос. Лучше я просто расскажу о том,
что еще я делал за эти годы.
Прежде всего я продолжал работу над подготовкой истории византий-
ской литературы. Я не знаю, хватит ли мне оставшихся лет, чтобы ее за-
вершить, но я работаю так, как будто передо мной неограниченный запас
времени. Эта задача или, как говорят в Америке, «проект», распадается
на две части: во-первых, я решил перечитать те источники, которые не
стали предметом анализа в моих очерках византийской литературы XI-
XII вв. по жанровым или хронологическим соображениям; в первую оче-
редь я принялся за агиографию. Я стал читать жития преимущественно
1 Kazhdan A. Der Mensch in der byzantinischen Literaturgeschichte / / Jahr-
buch der Osterreichschen Byzantinistik. 1979. Bd. 28. S. 1-21.
00
Мир Александра Каждана
ак памятники литературы, и вместе с тем я давал источнику свободно
ести меня туда, куда он хотел. Если раньше я поступал бессознательно,
о теперь я намеренно старался выбрать из читанных текстов все, казав-
1ееся мне интересным. Таким образом создавалась обширная картотека
анных по всем явлениям византийской жизни — климат, орудия труда,
стетические и богословские идеи, право. Я не знаю и не хочу задумы-
аться над тем, какие из моих карточек послужат основанием для статей
ли, может быть, книг; какие будут привлечены попутно, а какие так и
станутся в ящиках или будут использованы моими коллегами.
Во-вторых, я работал над «Историей» Никиты Хониата. Я считаю эту
нигу не просто важным историческим источником (в этом отношении как
удто нет двух мнений), но и замечательным литературным памятником.
[ хочу понять не только то, что Хониат открыто высказывал, но и то, что
н думал, скрывая от других и, возможно, от самого себя. Средством для
роникновения в его подсознание сейчас может стать только его словарь.
I вот этот словарь Хониата я сделал объектом изучения. Для этого мне
ужно иметь то, что называется симфонией, или конкордансом, т. е. пол-
ый список употребленных им слов. Повторяю, не слов, мне почему-либо
риглянувшихся и произвольно выбранных (таким выборочным был, меж-
у прочим, метод моей работы над «Историей» писателя XIV в. Иоанна
^антакузина1), но всех, абсолютно всех слов в его «Истории». Несколько
ет мне понадобилось на то, чтобы выписать все слова из этой книги, на-
читывающей 655 страниц современного издания. Так я получил алфавит-
ую симфонию. Но это был лишь подготовительный этап, ибо алфавит-
ый список слов не открывал дороги к внутреннему миру Хониата.
Второй этап, опять-таки потребовавший многолетнего труда, состоял
том,'чтОТьгрдспреде лить эти слова по смысловым гнездам. Если первая
асть работы могла^ыТь1Ть-вТГастЬящее время выполнена компьютером с
ольшей скоростью, то второй этап работы вряд ли мог быть компьютери-
ирован; тут приходилось понимать текст, а это выходит за пределы ма-
1инных способностей. Как бы то ни было, в настоящее время у меня на
исьменном столе несколько сотен гнезд, охватывающих весь словарь Хо-
иата, где под каждым словом приведены все фразы, в контексте которых
лово употреблено, и эти фразы расположены в известном смысловом
орядке — ведь слова могут иметь разные оттенки и даже разные значе-
ия. Я мог бы давно начать обрабатывать эту картотеку, но до сих пор я
делал только один шаг, написав статью «Тело в “Истории” Хониата»2.
1очему возникла такая задержка?
И тут я должен перейти ко второму «проекту», занимавшему меня
оследние шесть или семь лет. Он идет к концу, и я хочу думать, что он
1 Kazhdan A. UHistoire de Cantacuzene en tant qu‘oeuvre litteraire / / Byz.
980. Vol. 50. P. 279-330.
2 Kazhdan A. Der Korper im Geschichtswerk des Niketas Choniates / / Fest und
Jltag in Byzanz / Hrsg. von G. Prinzing, D. Simon. Munchen, 1990. S. 91-105.
Из творческого наследия А. П. Каждана 501
увидит свет раньше, чем эта статья. Официальное название «проекта» —
Оксфордский византиноведческий словарь. Это должна быть маленькая
энциклопедия, охватывающая все стороны византийской~жизни — от об-
работки почвы до размышлений о Боге. Словарь выйдет всего в двух то-
мах и, разумеется, не может быть исчерпывающим, но он должен дать
информацию по основным вопросам, касающимся Византии. Словарь был
подготовлен (сейчас, когда он уже в издательстве, я могу пользоваться
глаголом в прошедшем времени) коллективом сотрудников, живущих в
Соединенных Штатах, Канаде, Англии, Австралии, обеих Германиях, Гол-
ландии, Австрии, Югославии, Греции, — мы начинали до перестройки, и
Советский Союз практически не представлен среди авторов. Мне выпало
на долю быть ответственным редактором этого словаря — не тем ответ-
ственным редактором, чье имя предназначается для украшения книги и
имеет «апотропическую» функцию — отгонять злых духов от критиче-
ского разбора работы; нет, я был работающим редактором, т. е. написал
весьма существенную часть статей и отредактировал еще больше, чем на-
писал.
Тут я должен сделать маленькое отступление. С самого начала моей
работы в византиноведении, т. е. с аспирантских лет, я начал собирать
библиографию пр византийской истории и культуре. Сперва неуклюжие
и неграмотные, постегГённУсЗвершенстЪупб своей форме карточ-
ки накапливались и занимают сейчас одиннадцать ящичков разной вели-
чины. Они расположены в предметном порядке и позволяют моментально
найти основную библиографию по любому разделу византиноведения.
Когда я начинал составлять библиографическую картотеку, я не знал, по-
чему я стремился к всеобъемлющему подходу, и во всяком случае изда-
ние Оксфордского словаря было далеко от моего воображения. И вот кар-
тотека сработала — я оказался вооруженным почти на все случаи визан-
тийской жизни.
Работа над словарем, как и перевод Жития Евфимия, имела для меня
огромное дисциплинирующее значение — произвольно избирательный
подход в обоих случаях одинаково немыслим. Определенные сюжеты долж-
ны были быть представлены в словаре независимо от того, существуют
ли соответствующие монографии или нет. Более того, приступая к рабо-
те, мы установили принципы издания и во многих случаях сталкивались с
тем, что существующие монографии и традиционные подходы не отвеча-
ли нашим принципам. Считается, что энциклопедии должны обобщать то,
что уже сложилось, утвердилось, вошло в установленный фонд. Думаю,
что в нашем словаре подход был иным. Дело не только в том, что доныне
еще не было ни одного словаря по византиноведению, но и в том, что мы
пытались ставить новые вЬпросБпипгрешать старые проблемы по-новому.
Сейчас,"когда словарь закончен^ я хочу вернуться к тому, что я счи-
таю делом моей оставшейся жизни — к истории византийской литерату-
ры, а это значит: 1) обработать симфонию к Хониату, 2) обобщить некото-
502
Мир Александра Каждана
рые частные наблюдения за житиями святых и 3) начать систематическое
чтение других памятников византийской литературы, как-то: поэзия,
письма и ораторские произведения.
Каждая басня обычно завершается моралью. Какую мораль я могу из-
влечь из моего опыта в византиноведческой науке?
Главное, мне думается, состоит в следующем: помимо работы ad hoc,
для выполнения конкретной задачи, будь то диссертация или статья, нуж-
но как__можно.раньше начать собирание широкого круга данных^—'биб-
лиография, выписки из источников (на карточках или — если это доступ-
но — на компьютере). Нужно собирать то, что почему-либо кажется ин-
тердсдым; чем больше лы знаешь, тем больше ассоциаций, вызывав
чтение источника, чем больше в нем открывается любопытного, тем мед-
леннее идет прюцесс_чтения. Не надо навязывать источнику априорны*
проблем — если читать систематически, он сам приведет исследователя
к новым и интересным результатам. Вот, пожалуй, основное заключение,
к которому я пришел. Кажется, что при такой методике образуется многс
излишков, но это обманчиво: помните, Евгений Алексеевич Косминский
обработал массу источников, прямо не использованных в его книге об ан-
глийской деревне XIII в., — но эти источники помогли ему сформулиро-
вать его замечательные идеи. В науке надо работать не во имя узких, кон-
кретных, сегодняшних задач, но идя по неизведанным тропкам источни-
ков, которые рано или поздно выведут на широкие просторы.
О РАБОТЕ ИСТОРИКА: ПУТЬ ИССЛЕДОВАНИЯ*
О методике преподавания истории пишут довольно много. Существу-
ют специальные научные учреждения, занимающиеся этим вопросом.
Широко обсуждаются проблемы, как лучше донести знания до школьни-
ка. О методике же изучения истории почти совершенно ничего не пишут.
Конечно, потребителей исторических фактов и обобщений гораздо боль-
ше, чем исследователей, воссоздающих эти факты и ищущих новые обоб-
щения. Конечно, нецелесообразно создавать кафедры по методике изуче-
ния истории. Больше того, по всей видимости, никого из исследователей
нельзя убедить в том, что существует лучшая методика, нежели та, кото-
рой он пользовался всю свою научную жизнь. Тем не менее разговор на
эту тему, думается, был бы небесполезным: обсуждение учеными накоп-
ленного ими опыта могло бы заставить нашу исследовательскую моло-
дежь размышлять над методами изучения материала, более сознательно и
с большей ответственностью выбирать для себя эти методы.
ж
Византийский писатель Николай Месарит, живший на рубеже XII и
XIII столетий, примерно так объяснял, почему он решил описать неудач-
ный мятеж Иоанна Комнина Толстого в 1201 году. Многие из знакомых
Месарита, интересуясь бурными событиями, очевидцем и участником
которых ему довелось быть, прямо на улице останавливали его и прини-
мались расспрашивать, а у Месарита от напряжения того тревожного дня
горло пересыхало и дыхание прерывалось, и тогда он решил предать все
ему известное чернилам и бумаге. Эта ироническая запевка византийско-
го писателя вспоминается мне всякий раз, когда кто-либо из коллег спра-
шивает, как я «работаю»: может быть, действительно целесообразно «пре-
дать бумаге и типографской краске» те профессиональные секреты, кото-
рые с течением лет накапливаются у каждого из нас. Нужно, пожалуй,
преодолеть ту стыдливую инертность, которая у нас почему-то появилась:
мы словно стыдимся признаться себе в том, что работа историка — это не
Публ. ст. см.: ВИ. 1968. № 11. С. 104-113.
504
Мир Александра Каждана
столько сошествие Аполлона или Клио, сколько трудоемкое ремесло, тре-
бующее навыков, которые можно передать другому и о которых можно
посоветоваться.
Я совершенно сознательно говорю о ремесленных секретах и беру сло-
во «работаю» в кавычки. Во всяком (вероятно, во всяком) исследователь-
ском труде есть две стороны. Одна — загадочный процесс установления
новых связей между явлениями, творческий процесс в подлинном смысле
слова. Судить о механизме творчества — дело психологов, здесь можно
лишь отметить, что психология научного творчества не принадлежит как
будто к числу наиболее разработанных отраслей знания. Вторая сторо-
на — это техника, и вот об этой, о гораздо более «низменной», «земной»,
но вместе с тем гораздо более «материальной» и «ощутимой» стороне на-
шего труда и пойдет ниже речь. При этом необходима оговорка: техника
наша не абсолютна, и прежде всего потому, что возможны различные ме-
тоды и рецепты, причем их действенность не может быть проверена ре-
зультатом труда; подчас талантливый историк при менее совершенных
технических средствах добивается большего успеха, чем человек менее
талантливый даже при лучшей организации труда. Это качество — та-
лант — нельзя сбрасывать со счетов.
Не абсолютны секреты исследовательской техники еще и потому, что
разные отрасли исторической науки, основывающиеся на источниках раз-
ного типа, различаются и методами. Накопление материала у археолога и
у исследователя рукописей происходит различным путем, и если, скажем,
историк античной Беотии страдает от скудости источников, то специалист
по истории Французской буржуазной революции конца XVIII в. может
прийти в растерянность от их изобилия. Вот почему опыт одного истори-
ка, если рассматривать этот опыт не как предмет для размышлений, а как
руководство к практике, может показаться другому неприемлемым. Не
знаю, удастся ли мне приблизиться к общезначимости или же византино-
ведческое нутро моих рекомендаций сделает их непригодными для пред-
ставителей других фронтов исторической науки.
Прежде чем начать писать, вечное перо наполняют чернилами. Этот
несложный образ выражает — пусть приближенно и неточно — содержа-
ние исследовательского труда: прежде чем начать писать, историк дол-
жен обрести известную сумму знаний, информацию. Собирание инфор-
мации и есть первый и необходимый этап работы. Информация, которая
нам нужна, может быть, мне кажется, сведена к трем типам: библиогра-
фическая, фактографическая и методологическая. В нормальном случае
исследование начинается с библиографии. Где и каким образом ее взять?
Прежде всего остановлюсь на общем принципе, который, к сожалению, в
нашей практике постоянно нарушается. Принцип этот может быть сфор-
мулирован следующим образом: библиографическая информация должна
собираться систематически, а не применительно к решению данной зада-
чи. Поясню, что имеется в виду. Допустим, исследователь избирает тему
«Восстание Ника в Константинополе 532 г.». Он накапливает библиогра-
Из творческого наследия A, IL Каждана 505
фию по этой теме, исчерпывает материал (в данном случае это возмож-
но), решает задачу — и должен перейти к новой теме. Допустим, она фор-
мулируется так: «Византийский город VI в.». Опять приходится просмат-
ривать справочники (те же самые!) и составлять библиографию, которая,
естественно, в какой-то мере совпадает с составленной прежде. Проходит
какое-то время, работа сделана или (с кем не случается!) не сделана и бро-
шена, историк стоит перед новой темой: «Прокопий Кесарийский как ис-
точник». Опять сбор библиографии, опять просмотр справочников, уже
знакомых, уже надоевших. При этом извилистый ход исследовательского
пути заранее предусмотреть невозможно. При разработке любой темы,
даже самой узкой, возникают непредвиденные вопросы. Библиография,
составленная «по случаю», их не в состоянии удовлетворить. Возвраще-
ние к справочникам оказывается потребностью не только при переходе к
новой теме, но и при работе над данной темой и, может быть, несколько
раз. Библиография такого рода умирает после конца работы: ведь она рас-
считана только на данные нужды. Кто станет вести библиографию по ста-
рой теме, перейдя к новой! А ведь поток статей и книг не останавливает-
ся. Проходит пять лет, и самая точная библиография практически лише-
на цены, она уже не актуальна, не отвечает сегодняшнему дню науки...
Другой путь представляется более трудоемким, но эта трудоемкость
в конечном счете оправдывает себя. В этом случае ведется библиография
по проблематике, которая заведомо шире интересов исследователя, биб-
лиография, которая должна удовлетворить все его попутные запросы и
которая способна служить ему при переходе к новой теме. Иными сло-
вами, историк составляет не множество конкретных библиографий к част-
ным задачам, он ведет одну библиографию на протяжении всей своей жиз-
ни. Он избегает, таким образом, непроизводительной растраты сил и
времени, связанной с постоянно повторяемым просмотром все тех же биб-
лиографических справочников. Когда говорят «ведется библиография»,
подразумевают не однократный акт — составление списка, а системати-
ческий процесс учета текущей литературы, равно как и более детализиро-
ванную проработку (по новым монографиям и указателям) отдельных раз-
делов. Процесс этот никогда не останавливается: остановка в библиогра-
фической работе смертельна. Библиография лишь минимально Обкрашена
личностью ученого и~ потому легко может быть передана, как эстафета,
новому поколению.
Для моих практических потребностей нужна библиография по боль-
шой теме «История Византии», включая смежные сюжеты, как-то: исто-
рия Болгарии в Средние века, богословие, греческая средневековая лите-
ратура и т. п. Источником для составления этой библиографии служат
систематические каталоги библиотек, общие справочники и прежде всего
текущая библиография византиноведческих журналов. На небольших
карточках я указываю по возможности библиографически точное назва-
ние книги или статьи с выходными данными; если это возможно, ставится
и шифр библиотеки. На карточке указываются также рецензии, посвя-
506
Мир Александра Каждана
щенные данной работе, а в некоторых случаях раскрывается и содержа-
ние последней. Это делается тогда, когда содержание легко обозримо (до-
пустим, статья посвящена установлению новой даты сражения) или если
оно не адекватно заглавию (то есть если из заглавия непосредственно не
следует, к какой проблеме относится данная работа). Уже составление
карточек не может считаться механическим делом. Оно предполагает из-
вестный отбор, прочтение аннотаций (библиографии в византиновеческих
журналах аннотированные) и просмотр некоторых новых трудов. Еще ме-
нее механическим является второй элемент библиографической деятель-
ности — расстановка карточек в картотеке. Поскольку алфавитный прин-
цип для картотеки этого типа бессмыслен, расстановка включает в себя
систематизацию: информационный материал должен быть расположен
так, чтобы его можно было легко найти. Поэтому целесообразно, на мой
взгляд, дробить его на возможно более мелкие разделы, отмеченные спе-
циальными карточками-разделителями. Четкость систематизации особен-
но важна потому, что принцип экономии сил заставляет воздерживаться
(коль скоро это удается) от умножения числа карточек даже в том случае,
если работа может быть отнесена к нескольким разным разделам. Эта кар-
тотека дает возможность очень быстро, без специального просмотра ка-
ких бы то ни было справочников, получить представление о литературе
почти по любой теме, относящейся к византиноведению.
Наряду с подобной «генеральной» библиографией, по всей видимости,
целесообразна особая библиография, а именно: текущей выходящей в
СССР литературы. Такая библиография составляется по Книжной лето-
писи, Летописи журнальных статей и Летописи рецензий, а также по
основным журналам, затрагивающим существенную для исследователя
тематику, сборникам, «Ученым запискам», энциклопедиям и пр. Извест-
ные дополнения могут быть почерпнуты из картотек и списков, составля-
емых профессионалами-библиографами в ведущих библиотеках. Посколь-
ку этот раздел библиографии с самого начала предполагает составление
обзоров и рецензирование новых книг, историк в данном случае выступа-
ет не как потребитель, а как распространитель информации: необходимо
сразу же составлять аннотации на наиболее существенные из просмот-
ренных работ. Разумеется, карточки в таком случае должны быть боль-
шего размера, чем в «генеральной» библиографии. Составленный из этих
карточек каталог дает представление о продукции наших историков за
последние годы. Трудно переоценить ту пользу, которую извлекает для
себя исследователь из систематического рецензирования: он не только
оказывается в курсе новых достижений в своей области науки, но и начи-
нает лучше понимать чужую мысль и четче формулировать собственные
взгляды. Тематические обзоры развития той или иной области знания за
определенные годы дают возможность понять тенденции науки. Что каса-
ется византиноведения, то рецензионная работа в этой области постоян-
но привлекала самых крупных ученых, начиная от В. Г. Васильевского и
Из творческого наследия А. П. Каждана 507
К. Крумбахера, и можно припомнить рецензии, значение которых оказа-
лось большим, нежели значение отрецензированных в них книг1.
Выше я назвал библиографию информацией. Строго говоря, библио-
графия дает исследователю не самое информацию, но лишь пути к ее из-
влечению, лишь ключ, указатель. Составление библиографии — непре-
менное условие работы, но не сама работа историка. Собирание информа-
ции в собственном смысле слова состоит в обработке источника. Искусство
чтения источника, умение исследователя увидеть то, что ускользало от его
предшественников, — известный дар ученого. Это искусство определяет-
ся также суммой его знаний, с одной стороны, позволяющей избежать
«открытия» уже открытых явлений, а с другой — дающей критерий для
суждения о важности встреченных в источнике фактов. То и другое (спо-
собности и знания) — это субъективные свойства исследователя, и вряд
ли их можно передать от одного к другому с помощью простых советов.
Но искусству прочтения источника, на мой взгляд, в немалой мере помо-
гает техника его обработки, причем технические приемы связаны с неко-
торыми принципиальными положениями, вокруг которых нередко ведут-
ся — к сожалению, лишь кулуарные — дискуссии. Собственно говоря,
чтение источника, его анализ должны дать исследователю максимальное
количество максимально подвижных элементарных фактов; греческое сло-
во «анализ», «analysis», и означает, кстати сказать, расчленение, выде-
ление составных частей. Что ученый должен стремиться к овладению
возможно большим количеством фактов — трюизм, не нуждающийся в
обосновании. Но что имеется в виду под «подвижностью» фактов, по-ви-
димому, заслуживает пояснения.
Анализ не есть конечная цель ученого. Элементарные частицы, от-
бираемые им при чтении источника, должны на следующем этапе послу-
жить материалом для возведения здания, основанного на авторской логи-
ке. В очень редких случаях авторская логика совпадает с логикой источ-
ника. Тогда перед нами пересказ, допустимый лишь тогда, когда в оборот
вводится новый, до сих пор еще неизвестный или не изучавшийся памят-
ник. В принципе же исследование заключается в том, что элементарные
факты исключаются из тех связей, в которых они находятся в источнике,
и вовлекаются в новые связи. Попробую пояснить это примером. Задача
1 Есть одна область библиографической работы в византиноведении (и мо-
жет быть, не только в нем), которая пока еще находится на низком уровне, — это
библиография рукописей. Византийские „рукописи рассеяны в сотнях хранилищ.
Существу^спёцйалТнЗ‘я т®1га^М^Ришара, являющаяс"я’'сббДйым*списком хра-'
нилищ греческих рукописей. Далеко не все из этих хранилищ описаны надлежа-
щим образом, многие описания устарели, неточны. Перед византинистами стоит
очень трудная задача — составлен^ё-своднщр. каталога греческих рукописей.
До тех пор пока эта задачТ71е'*будет выполненаГшТфорттщяТО^текстах, остакь
щихся неизданными или изданных некритически (по худшим рукописям, без при-
влечения других списков), будет поневоле отрывочной, неполной.
508
Мир Александра Каждана
некоего исследователя — выяснить отношение византийского писателя
ХП-ХШ вв. Никиты Хониата к императорской власти. Прямого изложе-
ния концепции императорской власти у Никиты Хониата нет, в его «Хро-
нике» и в его речах имеются лишь разрозненные и высказанные по раз-
ным поводам оценки деятельности отдельных конкретных императоров.
Суждение Хониата о характере власти василевсов не может быть пере-
сказано, оно может быть лишь реконструировано. Относящиеся к теме
места должны быть выбраны, вычленены из контекста и затем системати-
зированы. Представим далее, что тема ставится шире и исследуется отно-
шение к императорской власти не одного только Хониата, а группы визан-
тийских историков XI—XII вв.: Пселла, Атталиата, Киннама и т. д. В этом
случае разрыв с контекстом будет еще большим, и пассажи, почерпнутые
из Пселла, сочетаются (будь то сопоставление или противопоставление)
с местами, выбранными из Хониата. Значит, техника чтения источника
заключается именно в том, чтобы создать исследователю возможность
оптимальным образом перемещать элементарные факты, «элементарные
частицы» источника.
Это положение оправдывается еще и следующим обстоятельством.
Хотя мы не можем приблизиться к исторической реальности иначе, чем
через источник, последний сам по себе не тождествен исторической ре-
альности. Источник (особенно письменный) есть ее отображение, не толь-
ко неполное, но и окрашенное социальными, этническими, религиозными
предрассудками, традиционными суждениями и априорными субъектив-
ными воззрениями авторов. Заключенная в источнике внутренняя логика
существенна главным образом для восстановления авторской идеологии.
Если же мы стремимся приблизиться к исторической реальности (эконо-
мика, социальные отношения, политический строй, социальная психоло-
гия, быт и т. п.), то нам как раз и необходимо вычленить из источника
включенные в него элементы действительности. Разумеется, «элементар-
ные частицы», выделяемые из источника, окажутся различными в зависи-
мости от авторской задачи. Они будут особенно мелкими, если задача ис-
следователя состоит в собирании терминологии, этнонимов, имен соб-
ственных и пр. Я мог бы сослаться на работу венгерского византиниста
Д. Моравчика, собравшего по всем византийским источникам тюркские
термины и имена. Если исследователь занимается изучением быта, то ис-
следуемый текст дробится на более крупные частицы, ибо в данном слу-
чае важен не только термин (для орудий, частей одежды, для жилищ, утва-
ри и т. д.), но и описание этих предметов в памятниках. Наконец, при изу-
чении политической борьбы «элементарные частицы» приобретают еще
большие размеры, ибо они должны включать в себя последовательное опи-
сание сложных событий. Но как бы то ни было, коль скоро историк не
склонен ограничивать себя простым дескриптивным методом, предвари-
тельное расчленение материала источника, его анализ в буквальном смыс-
ле слова являются необходимостью.
Все это длинное рассуждение нужно было, собственно говоря, для
того, чтобы обосновать тот технический прием прочтения источника, ко-
Из творческого наследия А. П. Каждана 509
торый кажется мне наиболее целесообразным, — роспись на карточки.
Многие историки, подчас очень успешно работающие, не пользуются кар-
точками, а составляют конспекты или обширные выписки, считая, что
необходимо сохранить «контекст», то есть логику самого памятника. Мне
кажется, однако, что противники «карточной системы» оказываются в
плену известной аберрации: ведь и они проделывают ту же операцию рас-
членения источника (если не ограничиваются его пересказом), только
проделывают его умственно, в собственной голове. Человеческая память
богата, и есть немало ученых, наделенных этим свойством с завидной
щедростью: они могут позволить себе помнить, в каком месте конспекта
находится то или иное свидетельство, они свободно находят необходимое.
Но в отличие от картотеки память не безгранична. По мере «начитыва-
ния» источника число конспектов возрастает, и наступает момент, когда
к ним самим неплохо бы составить конспект-указатель. Представим те-
перь, что ученому понадобилось собрать весь материал, касающийся од-
ного общественного института, скажем, пронии. Так как прония упо-
минается в десятках различных византийских источников, то историк —
сторонник конспектирования вынужден будет обложиться десятками кон-
спектов; если прония упоминается в источнике два-три раза, ему придет-
ся смотреть две-три страницы конспекта. Исследователь же, работающий
с карточками, в состоянии физически выделить из всей своей картотеки
тот круг выписок, который относится к теме «Прония». Он может затем
расположить карточки в том логическом порядке, который представляет-
ся ему целесообразным, его логика словно материализуется в системати-
зации карточек. Он может далее убедиться, что выбранная им система
связей (последовательность изложения) оказывается не наилучшей, и в
соответствии с новыми мыслями перестроить порядок карточек. Кон-
спект — жесткая, неподвижная конструкция. Раз сделанный, он не спо-
собен изменяться. Логическая работа ученого совершается практически
вне конспекта, который остается лишь стимулятором исследовательской
мысли. Картотека, напротив, подвижна: наша мысль по поводу отобран-
ных фактов при такой системе работы способна тут же материализовать-
ся. Расположение карточек на каждом данном этапе творческого процес-
са отвечает состоянию исследования. Перестановка разделов картотеки
и перемещение карточек внутри разделов — это запечатленное движение
мозга. Внешне увлекательная игра, подобие колоссального пасьянса, по
существу же — биение мысли, внезапнсГсгавшёе видимым. Короче гово-
ря, конспект соответствует дескриптивной обработке источника, то есть
пересказу основных моментов одного памятника, к которому затем при-
соединяется пересказ другого и третьего, тогда как картотека отвечает
потребностям активной переработки материала источников. Картотека в
идеале представляет собой полную роспись источника, исчерпывающее
извлечение содержащихся в нем элементов. Полный же конспект был бы
тождествен источнику и потому бессмыслен. Картотека рассчитана не на
уничтожение, а на продолжение. После выполнения частной задачи ис-
510
Мир Александра Каждана
пользованные карточки безболезненно водворяются на место и могут по-
служить материалом для решения новых задач. Картотека — это мате-
риализованная память ученого, и более того, она может стать материа-
лизованной памятью коллектива ученых. Действительно, в отличие от
конспекта картотека сравнительно легко поддается стандартизации. Кон-
спект всегда несет на себе отчетливый отпечаток авторской индивидуаль-
ности: подчеркивание, заметки на полях, условные знаки, выражающие
отношение к тексту, — все это бесконечно многообразно, и чтение чужо-
го конспекта, как правило, превращается в расшифровку. Картотека же
состоит из ограниченного набора частей, без которых она, собственно, и
не является сама собой: из выписанного текста, заголовка, облегчающего
(ускоряющего) манипуляции с карточкой, и ссылки, то есть сокращенно-
го наименования книги с указанием страницы, параграфа, строки и т. п.
Различия, которые возможны в заполнении карточек, по всей видимости,
несущественны.
Стандартизация карточек ни в коей мере не означает стандартизации
мысли. Различие между учеными проступает не в том, как они оформля-
ют карточку, а в том, что они выбирают из источника и каким образом
комбинируют выбранное. Вместе с тем стандартизация карточек создает
ряд условий, благоприятствующих исследовательской работе. Во-первых,
преемственность. Историки, владеющие прошлым, не властны над соб-
ственными будущим: они смертны. Конспекты, не превращенные в статьи
и книги, как правило, погибают — стандартизованная картотека может
перейти в другие руки и продолжать жить и расти. Во-вторых, коллектив-
ность творчества. Здесь приходится коснуться очень большого и очень
больного вопроса — о коллективных трудах. В наш век колоссальных уч-
реждений и грандиозных лабораторий создание коллективных трудов —
дело понятное и благородное, но принимает нередко до странности извра-
щенные формы: вместо того чтобы добиваться коллективности исследо-
вания, иногда начинают с другого конца, с коллективности обобщения.
Коллективные труды — по преимуществу (если не исключительно) труды
обобщающего характера. Результат известен: там, где всего нужнее сме-
лая индивидуальная мысль, царит «равнодействующая» всех суждений.
Сравнительно недавно, в 1966—1967 гг., вышла в свет двухтомная книга
о Византийской империи (в составе Кембриджской средневековой исто-
рии). Она написана крупнейшими специалистами с мировыми именами,
. сообщаемые в каждой главе сведения надежны, трактовка источников
f свежа и оригинальна. И вместе с тем книга буквально распадается на обо-
собленные главы-очерки: каждой главе присущи своя авторская манера,
\ свои принципы организации материала, своя периодизация, своя, нако-
j нец, оценка путей развития Византии. Обобщение оказывается механи-
ческим, достигаемым с помощью переплета.
Говоря о коллективности творчества, я имею в виду в данном случае
i иное коллективное наступление на источник. Когда в начале 20-х годов
\ Академия наук молодой Советской республики задумала составление ело-
Из творческого наследия А. П. Каждана 511
варя средневекового греческого языка, была создана комиссия, получив-
шая несколько экзотическое название — «Константин Багрянородный».
Предполагалось, что эта комиссия распределит все тексты византийских
авторов, все греческие документы, надписи и т. п. между различными участ-
никами предприятия, каждый из которых, следовательно, будет иметь
дело с обозримым кругом текстов. На основании прочитанного должны
были составляться карточки слов, стандарт которых был выработан и
опубл и ков а н на общее “рбозренйе в «Византийском временнике». Карто-
тека словаря должна была состоять из стандартных карточек, сделанных
коллективом, а возникший на базе подобной картотеки словарь был бы
воистину плодом коллективного труда. Составление лексического слова-
ря, по-видимому, наиболее простая задача, поскольку принцип отбора в
этом случае легче всего определить. Более сложным было бы составле-
ние просопографического словаря, то есть словаря византийских имен и
фамилий, однако и в этом случае принцип отбора довольно четок. Нс
если бы мы попытались обследовать всю сумму византийских источни-
ков, допустим, в поисках сведений по социальным отношениям, крите-
рий отбора определить было бы значительно сложнее. И все-таки, дума-
ется, составление коллективных картотек в хорошо организованной
группе ученых — дело не абсолютно безнадежное. В последние годы все
настоятельнее ставится вопрос об использовании перфорированных кар-
точек. Перфорация позволяет легко отобрать из обозримой массы карто-
чек группу, относящуюся к узкой теме, однако внутри этой отобранной
группы порядок оказывается случайным, тогда как для исследования осо-
бенно важна последовательность расположения материала. Однако, воз-
можно, для коллективных картотек перфорированные карточки окажут-
ся в некотором отношении удобнее обычных.
Само по себе оформление карточек не должно порождать трудностей.
Гораздо сложнее, на мой взгляд, определить, что именно следует взять иа
источника. Прежде всего, нужно дать себе отчет в существовании двух
принципиально разных путей отбора материала. Первый заключается в
том, что источник анализируется для решения конкретной, заранее по-
ставленной, легко обозримой задачи; чтобы не нагромождать новых при-
меров, воспользуемся теми, что уже приводились выше, хотя и в иной свя-
зи: при составлении просопографического словаря или при составлении
сводки тюркских имен и терминов в средневековых греческих памятни-
ках исследователь отбирает очень ограниченную группу элементарных
фактов, пренебрегая (совершенно сознательно) всем остальным богат-
ством содержащихся в источниках сведений. Но существует и второй
путь — путь всестороннего и комплексного обследования хронологичес-
ки ограниченной группы памятников. Исследователь словно стремится к
исчерпывающей обработке..и росписи источника. Сразу же нужно огово-
риться,что исчерпывающая обработка мало-мальски обширного памят-
ника невозможна, ибо параллельно с накоплением знаний и опыта исто-
рик о'бнаруЖйвает новые и новые аспекты изучения. Я очень хорошо ис-
512
Мир Александра Каждана
пытал это при повторном сплошном прочтении «Хроники» Никиты Хони-
ата: первый раз я прочитал это объемистое сочинение, когда только еще
приступал к изучению византийской истории XII в., второй раз — когда
основная масса византийских авторов этого периода была мной прочита-
на. При втором чтении я сделал в пять, если не в десять раз больше выпи-
сок. И это не потому, что первый раз был невнимателен, — нет, появи-
лись новые аспекты, новые углы зрения.
Выбор пути обследования определяется множеством объективных и
субъективных причин. Там, где историк располагает обильными источни-
ками, вряд ли целесообразно обращаться к комплексному обследованию:
в этом случае нужно лишь определить, в источнике какого типа сосредо-
точен оптимальный запас сведений для решения данной задачи. Так, ис-
следователь рентных отношений в средневековой Англии обладает на-
столько обширным материалом описей, государственных и манориаль-
ных, что ему, собственно говоря, нет никакого смысла обращаться к
хроникам и даже грамотам; крупицы сведений, которые он почерпнет из
памятников этого типа, не будут стоить затраченного на них труда. Иное
дело — византинист, который никак не может пренебречь редкими свиде-
тельствами хроник, ибо доступные ему описи исчисляются единицами и
датируются преимущественно XIII — первой половиной XIV века. Чем
меньше сохранилось источников, тем более целесообразно их комплекс-
ное обследование. Выбор пути определяется и направленностью исследо-
вания. Ученый может поставить задачей своего рода диахрональный срез
на заданную тему, допустим, упоминание о русских в византийских па-
мятниках на всем протяжении истории империи или известия о рабах и
рабстве в Византии с IX по XV век. Но в последнее время мы все больше
стремимся к тому, чтобы рассмотреть общество как единую работающую
систему, отдельные элементы которой внутренне связаны. Комплексное
восприятие общества и комплексное изучение источников (повторю еще
раз, что это неприложимо к обществам и периодам, обеспеченным очень
большим фондом источников) связаны между собой. При этом комплекс-
ное изучение источника выдвигает новые задачи, оказывающиеся плодо-
творными: выясняется, что варварские правды, которые на протяжении
ряда поколений исследовались как источник для изучения экономики, со-
циальных отношений и права, способны осветить и некоторые стороны
социальной психологии раннесредневекового общества. Наконец, комп-
лексное обследование источника предполагает известный опыт исследо-
вателя. Стоящая перед ним задача настолько разнопланова, что ему легко
сбиться с пути. Разумеется, пропуски неминуемы при самой высокой ква-
лификации, однако есть допустимая и недопустимая степень пропусков,
есть промахи, которые превращаются в систему и обесценивают исследо-
вание. На раннем этапе научной работы комплексное обследование па-
мятника вряд ли рационально. Комплексное обследование труднее, но оно
дает сумму знаний об эпохе, восстанавливает эпоху в целостности. Оно
оправдывает себя в конечном счете, как оправдывает себя систематичес-
кая библиография.
Из творческого наследия А. П. Каждана 513
Чтение источника — не только отбор фактов, но и проверка их. Читая
источник, постоянно приходится обращаться к справочникам, к специаль-
ным исследованиям. Есть масса исторических фактов, давно вошедших в
научный оборот. Всегда производит комическое впечатление приведение
в исследовании широко известных фактов со ссылкой на источник, как
если бы мы имели дело с новым открытием! Есть масса свидетельств, по-
ставленных исторической критикой под сомнение, уточненных или вовсе
отвергнутых. В карточке — выписке из источника или в сопроводитель-
ной карточке должно быть отмечено, что по этому поводу было написано,
какие существуют трактовки этого пассажа1.
Но вот карточки сделаны — как расставлять их? И здесь возможны
две основные системы, связанные со стоящей перед исследователем зада-
чей. Если исследовательская работа подчинена ограниченной, конкрет-
ной теме, расстановка с самого начала является систематической, то есть
карточки расставляются в логической системе, независимо от источника
выписок. Логика источника нарушается сразу же и последовательно, Ко-
нечно, было~3ь1 наивныйоптимизмом считать, будто сама по себе расста-
новка карточек в ящиках способна создавать новые связи и, следователь-
но, новые идеи. Наоборот, при первоначальной расстановке мы, как пра-
вило, руководствуемся предвзятой схемой последовательности, вырываясь
из-под власти заранее данной (находящейся в памятнике) схемы, мы рис-
куем оказаться в плену другрй. Но тут-то и входит в силу преимущество
карточной системы — ее гибкость. Расставляя карточки по априорной
схеме, мы время от времени наталкиваемся на противоречия: обнаружен-
ные факты «не лезут» в схему. Расстановка превращается в перестанов-
ку, в пересмотр. Если, наоборот, исследовательская работа носит комплекс-
ный характер, то на первом этапе мне кажется более предпочтительной рас-
становка по авторам, при более или менее однородной систематизации
материала внутри авторских ящичков. Дело в том, что при комплексном
исследовании характеристика авторской личности сама по себе является
важной частью работы. Вместе с тем однородность систематизации раз-
делов в авторском ящике позволяет в случае необходимости легко объ-
единить материал по любой возникающей перед исследователем проб-
леме.
Когда я говорил до сих пор о выборе темы или о систематизации кар-
тографированного материала, я отвлекался от той бесспорной истины, что
1 Известный болгарский византинист И. Дуйчев рассказывал мне как-то, что
помимо карточек-выписок он составляет еще своего рода сводные карточки очень
большого формата. Каждая карточка посвящена определенному термину или по-
нятию и содержит указания на относящиеся к теме источники и на литературу
вопроса. Поражает трудолюбие болгарского ученого; без сомнения, подобные
сводные карточки (каждая из них, по сути дела, скелет статьи на частную тему)
дают в руки исследователя очень удобный инструмент. Недаром, кстати сказать,
так богаты фактами и ссылками на литературу критические заметки И. Дуйчева.
17 Зак 4083
514
Мир Александра Каждана
при наличии одних и тех же источников историки разных направлений
получат различные выводы. Самый отбор фактов в значительной степе-
ни обусловлен мировоззрением исследователя, хотя не исключено, что
в процессе собирания фактов материал вступает в противоречие с миро-
воззрением и заставляет пересматривать общие принципы. Хорошо из-
вестно, что в последние годы ряд зарубежных историков принял не толь-
ко отдельные положения марксистско-ленинской историографии, но и
свойственные ей принципы исследования (внимание к технике произ-
водства, к судьбам народных масс, к классовой борьбе, представление о
том, что политические события в значительной степени определяются
социально-экономическим развитием). Здесь нет необходимости специ-
ально оговаривать, что принципы прочтения источника советскими исто-
риками определяются присущим им марксистско-ленинским мировоззре-
нием. Речь идет, разумеется, не о характере оформления карточек, но о
характере отбора фактов. Однако в этой заметке, посвященной сравни-
тельно частному и техническому вопросу, нет необходимости характери-
зовать марксистско-ленинскую философию истории. Я хотел бы обратить
внимание только на один аспект этой проблемы. Наши противники иногда
упрекают нас в догматизме, в приверженности априорным суждениям
общего характера, из которых будто бы мы пытаемся вывести конкретные
исторические связи. Упрек этот поверхностен и сам в своей обобщенно-
сти догматичен. Развитие советской историографии последних лет убеди-
тельно свидетельствует, что нынешнее поколение переживает время се-
рьезных изменений как тематики исторических исследований, так и прин-
ципов их построения — при сохранении и упрочнении коренных
положений марксистско-ленинской философии истории. Это изменение
ставит перед исследователем нелегкую задачу: историк, изучающий зако-
номерности прошлого, обязан отдать себе отчет в закономерностях или
во всяком случае в тенденциях развития своей дисциплины. Принципи-
альные линии развития науки и есть то, что можно было бы назвать мето-
дологической информацией. Она составляет очень важный элемент ин-
формации (в широком смысле слова), получаемой историком. Но если
библиографическая информация и информация, извлекаемая из источни-
ков, пользуются всеобщим признанием (хотя, осмелюсь сказать, не каж-
дый профессиональный историк отдает свои силы систематическому со-
биранию того и другого), то отношение к методологической информации
нередко бывает настороженным и скептическим. В самом общем виде все,
конечно, признают ее важность и все-таки сколь часто в интересе к про-
блемам методологии усматривают поверхностность и даже дань моде.
Напротив, узость профиля охотно трактуют как добродетель и видят в ней
синоним досконального знания.
В последние годы историки все активнее черпают методологическую
информацию в смежных (а подчас и очень далеких) научных дисципли-
нах: от социологии до биологии и математической логики. Путь этот в зна-
чительной мере оправдан, ибо научный поиск в разных отраслях знания
Из творческого наследия А, П. Каждана 515
имеет, по всей видимости, общие закономерности. Однако особенно важ-
ным кажется мне извлечение методологической информации из своего
рода «внутриисторических» ресурсов, то есть из смежных разделов исто-
рической науки: скажем, без изучения книг Е. А. Косминского или М. Бло-
ка о западноевропейском феодальном обществе не может обойтись ни ви-
зантинист, ни историк средневековой Руси (не может, однако — чего гре-
ха таить — обходится сплошь и рядом). Методологическая информация,
которая формирует наши общие представления об историческом процес-
се, не приобретается в результате однократной акции, от случая к слу-
чаю. Эта область должна стать предметом столь же серьезного внимания,
как и анализ источника. Однако получение разумной методологической
информации — сложнейшая задача. Действительно, в настоящее время,
в условиях колоссального возрастания печатной продукции, историку
очень трудно уследить за тем новым, что делается даже в его собственной
области, в узкой сфере его интересов. Уследить же за тем, что происходит
в смежных областях, одному человеку практически невозможно. В этом
способна помочь только хорошо налаженная информация, печатание об-
зорных статей специалистов, доклады в смежных секторах, «рассказыва-
ние» (как это называют между собой математики) изученных работ прин-
ципиальной важности. Если все это и не заменит собственного «вчитыва-
ния» в книгу, то во всяком случае облегчит отбор необходимого.
Я не льщу себя надеждой, что достаточно прочитать это коротенькое
сочинение, чтобы сделаться историком, и не такова была его цель. Мне
только хотелось подчеркнуть, что в интересах своих историк, если он дей-
ствительно стремится к научному успеху, должен постараться быть шире
своей непосредственной, узко сформулированной задачи, что питающую
его информацию он должен собирать систематически, непрестанно, а не
применительно к случаю, будь то статья, диссертация или любое другое
исследование.
МЕЖДУ РЕВОЛЮЦИЕЙ И ДИКТАТУРОЙ*
Рецензия на книгу С. Л. Утченко. Кризис и падение
Римской республики. М.: Наука, 1965. 288 с.
Шекспир вложил в уста Гамлета слова: «Великий Цезарь ныне прах, и
им замазывают щели». Не думаю, что великим английским драматургом
руководила мысль о неактуальности исторической науки, изучающей да-
лекое прошлое, — иначе он, вероятно, не написал бы трагедию о Цезаре,
о падении Римской республики.
Книга доктора исторических наук Сергея Львовича Утченко — тоже о
падении Римской республики, о событиях двухтысячелетней давности.
В последние годы понятие актуальности и неактуальности все чаще
всплывает на страницах исторических журналов, все решительнее на-
правляет издательские планы и вузовские программы. Как часто при этом
об актуальности судят по заголовку, по тематике, словно убогое сочине-
ние может стать актуальным, коль скоро оно посвящено злободневней-
шей теме! Истинная актуальность заключена не в теме, а в исполнении.
Но может ли стать актуальной книга о Древнем Риме? Может ли заин-
тересовать она нас, вступающих в космическую эру? Может ли быть по-
лезным современному человеку опыт давно протекшего столетия? Не бу-
дем искать ответа на эти вопросы в собственном вкусе — ведь вкусы от-
дельного человека, читатель он или критик, всегда субъективны. Пусть
развитие исторической науки послужит нам ответом.
Будь человечество безразличным к своему прошлому, оно не меняло
бы своих привязанностей и антипатий, — но это не так. В разные истори-
ческие эпохи мы выбираем для себя разные исторические сюжеты. В во-
семнадцатом столетии излюбленными темами оказались афинская демо-
кратия, Римская республика, свободный средневековой город. Наши совре-
менники предпочитают Периклу Августа и занимаются главным образом
эллинистическими монархиями, Римской империей и Византией. Истори-
ческий опыт, который в ту пору приковывал всеобщее внимание, сейчас
не кажется столь важным; поколение, пережившее ужасы фашизма, дол-
го еще будет обращаться к проблеме тоталитарного государства, в том
числе тоталитарного государства давно прошедших веков.
* Публ. ст. см.: Новый мир. 1965. № 9. С. 271-274.
Из творческого наследия А, П. Каждана 517
Когда оценивают историческое исследование, подчеркивают обычно
воплощенную в нем ученость автора: сколько источников им использова-
но, какую бездну научной литературы он прочитал и критически перева-
рил. Однако подобные характеристики имеют скорее биографическое,
нежели общественное значение, они определяют черновую работу, а не
результат ее. Поэтому я позволю себе пройти мимо обильных сносок,
мимо щедрых цитат по-гречески и по-латыни — важно, что получилась
книга умная, критическая, изящно построенная и эмоционально написан-
ная. В несущественной, казалось бы, детали автор умеет выразить суще-
ство важнейшего процесса: недаром он завершает книгу рассказом о том,
как убитого заговорщиками Цезаря уносят домой на носилках и с них бес-
сильно свешивается его рука — рука, что за несколько минут до того
властно управляла миром. И эта деталь отчетливо подчеркивает незавер-
шенность того, что вознамерился свершить Цезарь.
О чем же написана книга?
Она посвящена событиям середины I века до нашей эры. Ее послед-
ний эпизод — иды марта, убийство Цезаря, и только из заключения мы
узнаем об установлении империи Августа — «режима, основанного на
политическом лицемерии, да еще возведенном в принцип»; режима, опо-
рой которого были прежде всего бюрократический аппарат и армия. Кни-
га начинается с того момента, как завершилась италийская революция. (Ра-
зумеется, говоря о революции, Утченко отнюдь не имеет в виду тот фан-
том — «революцию рабов», — который не так давно был общепринятым и
который никто не силах был понять.) Книга посвящена сложному и про-
тиворечивому периоду римской истории, когда революционный накал уже
сник, а диктатура еще не могла установиться.
Потомки, обдумывая и оценивая эти события, знали уже, во что они
вылились, и понятно, что во взглядах и оценках потомков проявилась свое-
образная аберрация: им стало казаться (и этот взгляд утвердился в исто-
рической науке), что сами политические деятели переходного периода
отчетливо представляли себе будущее и сознательно устанавливали дик-
таторский режим — одни (как гениальный Цезарь) последовательно и сме-
ло, другие (как нерешительный и туповатый Помпей) — с бесчисленными
отступлениями, колебаниями, сомнениями. Такая точка зрения соблаз-
нительна и проста. Но в науке нет ничего опаснее соблазнительных своей
простотой решений, и Утченко прослеживает, насколько действитель-
ность была сложнее установившейся схемы. Шаг за шагом показывает
он, что участники событий, и Цезарь в их числе, еще не сознавали, что
творят монархию, — их деятельность сводилась к конкретным, повседнев-
ным мерам, подсказанным злобой дня, а из этих повседневных мер с пуга-
ющей необходимостью вырастали, становясь все более ощутимыми, чер-
ты будущей диктатуры, первые признаки режима Августа.
Так выясняется, что Римская империя была не порождением воли ка-
кого-нибудь Суллы или Цезаря, а результатом объективного историче-
ского процесса. Французская буржуазная революция вынесла на своем
518
Мир Александра Каждана
гребне Наполеона; поколения, пережившие италийскую революцию, за-
кономерно, хотя и ощупью, приходили к диктатуре.
В основе политических преобразований лежат социальные сдвиги, и
Утченко уделяет большое внимание изменению форм собственности и
трансформации господствующего класса. В результате этих сдвигов ста-
рый господствующий класс — в Риме он назывался нобилитет — потерял
господствующее положение и в производстве, и в армии, и в культурной
жизни; чтобы удержать ключевые позиции, он должен был превратиться
в замкнутую и косную олигархию, в живое воплощение противодействия
новому. И тогда вспыхнула италийская революция, которая нанесла со-
крушительный удар по старым формам собственности и по старому гос-
подствующему классу с его архаичными привилегиями.
Таковы предпосылки италийской революции — их Утченко раскрыва-
ет интересно и убедительно. Но можно ли считать, что социальные корни
италийской революции и римской монархии были одними и теми же? Что
изменение форм собственности и трансформация господствующего клас-
са, породив революцию, уже сами собой подготовили и диктатуру?
Утченко не ставит этого вопроса. Впрочем, в одной из последних глав
он мимоходом касается одного факта, который, мне кажется, объясняет в
какой-то степени, что произошло в Риме в середине I века до н. э. «Еще
перед началом гражданской войны, — пишет Утченко, имея в виду войну
Цезаря с Помпеем, — когда, казалось, вся Италия должна была находить-
ся в состоянии крайнего напряжения, Цицерон жаловался, что с ним
“много говорят люди из муниципалитета, много говорят сельские жите-
ли, но они ни о чем не заботятся, кроме своих полей, своих усадеб и своих
денег”». Рим вступал в полосу экономического подъема, деловитости, ро-
ста материального благосостояния, порожденного в значительной мере
успехами италийской революции, и людям зажиточным начинало казать-
ся, что они могут добиться успеха и счастья вне общества, вне обществен-
ной жизни, просто обогащаясь, воздвигая новые городские дома и заго-
родные виллы, прикупая рабов и племенной скот. Иллюзия, которую рас-
сеяли проскрипции, казни, ссылки, конфискации имущества, — но уже
было поздно.
Помимо социальных сдвигов становлению империи предшествовали,
подготавливая ее, и политические перемены: постепенно отмирали демо-
кратические формы управления, создавалась армия, обособившаяся от
народа. И вот что чрезвычайно существенно в ходе рассуждений Утченко:
неверно думать, будто римская армия была лишь инструментом, лишь
исполнителем в руках претендента на власть. Нет, она выступала само-
стоятельной политической силой, опережавшей своих полководцев и
предъявлявшей к ним далеко идущие требования: не только материаль-
ные (солдаты хотели земель и денег), но и политические. Солдаты, собран-
ные из самых разных слоев населения (в том числе из неграждан), были
чужды исконных римских традиций и римских моральных устоев. Конеч-
но, старые нравственные принципы своекорыстно перетолковывали идео-
Из творческого наследия А. П. Каждана 519
логи нобилитета, но разве стало лучше, когда понятия мудрости, справед-
ливости, верности — главных римских добродетелей — уступили место
специфическим солдатским ценностям, таким, как воинская честь, вели-
чие римского народа или лозунг «Государство и император!»?
Так затрагивает Утченко роль социальной психологии в становлении
римской диктатуры. Этому вопросу, пожалуй, следовало бы уделить осо-
бое внимание. Бесспорно, римская монархия была подготовлена изме-
нениями в сфере общественного устройства, права, политической орга-
низации, но колоссальную роль должна была сыграть и психологическая
ломка. Ведь население Рима не просто оставалось индифферентным к со-
вершившимся переменам (об этом справедливо говорится в книге), что
можно было бы объяснить улучшением экономического положения ряда
общественных групп, — нет, совершается своеобразная смена идеалов.
Если совсем недавно образцом государственного деятеля рисовался по-
лулегендарный консул Цинциннат, который прямо от сохи торопился на
заседание сената, поспешно обтирая руки подолом рубахи, то современ-
ники Цезаря хотели видеть во главе государства божественное существо,
обутое в красные сандалии, восседающее на позолоченном кресле. Утчен-
ко знакомит нас с настоящим культом Цезаря: его статую из слоновой
кости торжественно несли на роскошных носилках, его изображения воз-
двигали в храмах — жаль только, что в книге остается без ответа вопрос
о побудительных причинах сдвигов в социальной психологии Рима I века
до н. э.
Пожалуй, в какой-то степени к пониманию этого своеобразного явле-
ния приближает нас та глава в книге Утченко, которая посвящена поня-
тию народного суверенитета у римлян. Там прослежено, сколь однознача-
щими, тождественными были в те времена термины «народ» и «государ-
ство». «Народ» как бы сливался с «государством» — и это было наследием
той архаической общины, которой первоначально (и не так уж давно) был
Рим.
В архаической городской общине нормы поведения корпоративно
обусловлены, определяются принадлежностью к общине. Тот, кто стоит
вне общины, кто не является ее гражданином, тот вне права, и наоборот:
человек, почти как муравей или пчела, прежде всего принадлежит общи-
не и уже потом себе и своей семье.
Нормальное развитие должно было привести к распаду общины с ее
корпоративностью, к формированию свободы личности, к получению че-
ловеком самостоятельной ценности, независимо от его принадлежности к
любым корпорациям. Но этого не произошло: представление о ценности
отдельной личности, о ценности человека еще не успело сложиться в
Риме, как архаическая община уже исчезла, уступив место могуществен-
ному римскому государству. Понадобились ужасы императорского режи-
ма, чтобы человеческая мысль осознала, что дорого не только «человече-
ство» (или его избранная часть — «народ»), но и «человек», — в I веке до
н. э. политические деятели отстаивали не благо человека, но общее благо
520
Мир Александра Каждана
или благо народа. Но вспомним — «народ» отождествлялся здесь с «госу-
дарством», и, следовательно, благо народа воплощалось (зрительно, об-
разно, символически) в блеске главы государства.
Рождение нового государственного порядка протекало в упорной
борьбе. Интереснейшие страницы книги Утченко как раз посвящены тем
силам, которые составили оппозицию нарождающемуся режиму. С пер-
вой страницы первой главы в книгу вступает Цицерон, представленный в
трагическом ракурсе: в грозную эпоху, когда армия все откровеннее пре-
вращалась в решающую политическую силу, Цицерон сохранил убежде-
ние в том, что разум и мораль могут противостоять силе, что войско долж-
но отступить перед ораторским искусством. Так и не удалось ему понять,
что главный фактор в борьбе за власть — это организация, в римских усло-
виях — армия. Первые успехи вскружили Цицерону голову, внушив уве-
ренность в действенности его принципов, но за этим последовала цепь
ошибок и поражений, детских просчетов, неверных решений, отчаянных
предсмертных метаний, завершившихся гибелью, мужественной, герои-
ческой, хотя и бессильной повернуть историю вспять.
Мы встречаемся с Цицероном и на последних страницах книги: идут
сороковые годы, у власти — всемогущий Цезарь, а Цицерон давно уже не
консул и не «отец отечества», но частный человек, скомпрометированный
к тому же связью с врагами Цезаря (по терминологии того времени, с вра-
гами римского народа). Цицерон остается в живых, потому что Цезарь
соблаговолил его простить. Но даже в эту пору Цицерон находит в себе
силы и средства для борьбы с диктатурой: он выступает как литератор, он
воздействует на общественное мнение.
И Цезарь, любимец армии, властелин мира, все-таки вынужден сде-
лать уступку общественности, вынужден отвечать на критику Цицерона.
На протяжении ряда лет простые и не подлежавшие критике формы
приучали нас упрощать действительную проблематику истории антично-
го мира: рабовладельцы, верили мы, эксплуатировали рабов, рабы подни-
мались на борьбу, испуганные рабовладельцы консолидировали свои силы
и создавали империю — и никто не осмеливался задуматься, зачем это
рабовладельцам в борьбе со своим классовым врагом, с рабами, понадоби-
лась беспощадная резня в собственных рядах. Книга Утченко родилась в
борьбе с иллюзорной, обманчивой простотой научных псевдоистин — ив
этом прежде всего ее значение и ее актуальность.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
К «ИУДЕЙСКОЙ ВОЙНЕ» Л. ФЕЙХТВАНГЕРА*
18 сентября 96 г. н. э. император Домициан был заколот — в собствен-
ной спальне, собственными придворными. Его кровавая кончина сама по
себе не столь примечательна — первое столетие знает немало заговоров
против государей, и физическое устранение императора грозило стать в
ту пору политическим обычаем. Современники Домициана помнили тот
год, в течение которого за самоубийством Нерона последовала расправа с
Гальбой, зарубленным на городской площади Рима, затем — самоубий-
ство Отона, преемника Гальбы, и, наконец, — казнь Вителлия, которого —
прежде чем убить — тащили по улицам полуголого, с петлей на шее, за-
брасывая грязью и навозом. 'Нет, само по себе убийство Домициана не
могло казаться поразительным, из ряда вон выходящим событием: рим-
ский император в I в. н. э., — хотя его именовали божественным, хотя
перед ним трепетали, хотя он держал в своих руках собственность и са-
мую жизнь подданных, — этот император-деспот был существом, танцу-
ющим над жерлом вулкана, властителем, зависящим от произвола гвар-
дейцев, предусмотрительности шпионов и урожайности в долине Нила и
на землях Северной Африки, откуда везли хлеб для шумной столичной
толпы.
Что было поразительным в сентябрьских событиях 96 г. н. э. — это
свирепая ненависть сенаторов к покойному. Никакого лицемерного вос-
хваления его заслуг — подлинных или мнимых. Напротив, сенат еди-
нодушно постановил предать память Домициана забвению. Его имя сти-
ралось с каменных надписей, его статуи низвергались с постаментов.
Бесчисленные раззолоченные памятники, воздвигнутые Домициану при
жизни, теперь, после его смерти, были разбиты на куски, втоптаны в
грязь, переплавлены. При жизни императора эти изваяния служили пред-
метом почти божественного культа — ныне их сладострастно уничтожа-
ли те, кто первыми голосовали в сенате за предложенные императором
законопроекты.
* Публ. ст. см.: Фейхтвангер Л. Собрание сочинений. М., 1965. Т. VII.
С. 435-456.
522
Мир Александра Каждана
Но ненависть к Домициану не была ненавистью к императорскому
режиму. Восхваляя свободу, сенаторы тем не менее не думали восстанав-
ливать республику — они избрали нового императора, Марка Кокцея Нер-
ву, посредственного поэта и в прошлом любимца Нерона. Империя упро-
чилась — преемники Нервы беспрепятственно удерживали власть над Ри-
мом на протяжении почти целого столетия.
Современники Домициана и Нервы не выбирали между республикой
и монархией. Республика была для них прошлым, овеянным дымкой геро-
ических легенд, собранием преданий о чудаках-консулах, запросто ходив-
ших за плугом, о народных трибунах, жертвовавших жизнью, чтобы дать
крестьянам землю, о патриотах, готовых сжечь свою десницу ради блага
отчизны. Республикой гордились, но жили при монархии и не думали жить
иначе. Оратор Дион Хрисостом, современник Нервы, восхвалял монархи-
ческий режим. Царскую власть он изображал величественной женщиной,
дочерью Зевса, восседающей на великолепном троне; ее взгляд одновре-
менно и кроток и грозен — так что добрые наслаждаются, взирая на нее, а
злые не в силах посмотреть ей в глаза. Царь же, по словам Диона, самый
лучший из людей, наиболее мужественный, справедливый и человеколю-
бивый. Он царствует не ради себя, но ради подданных; в заботах и трудах
проводя свои дни, он печется об общем благе, он прост и доступен, он не
присваивает чужого имущества — да и зачем оно ему, и без того владею-
щему всем? Так говорил Дион Хрисостом, да и не он один.
Сенатор Куриаций Матерн, один из вождей оппозиции, казненный по
приказанию Домициана, и тот безусловно осуждал демократию и утверж-
дал, что благоустроенное государство не нуждается в свободе слова.
«К чему могут потребоваться в сенате пространные речи, — говорил Ма-
терн, — раз лучшие люди быстро приходят к согласию? К чему нужны
долгие совещания с народом, раз государственные дела разбираются не
многими и неопытными, а одним — мудрейшим из всех?» Сокрушая бюс-
ты Домициана, римские сенаторы отнюдь не собрались сокрушать монар-
хию.
Конечно, прославляя монархию, Дион Хрисостом и его единомышлен-
ники допускали, что тот или иной монарх может оказаться дурным госу-
дарем, не отцом и другом подданных, а свирепым кровопийцей. Но разли-
чие между монархией и тиранией, между благом и злом устанавливали
они в сфере чистой морали: по объему прав, по своему конституционному
положению монарх неотличим от тирана, ибо и тот и другой неограни-
ченные властители. Только один употребляет власть на благо страны, дру-
гой — в ущерб ее интересам. Различие, как легко видеть, весьма тонкое,
поскольку то, что кажется благом одному, другой расценивает как зло, и
нередко приходится ждать столетиями, прежде чем удастся обрести спра-
ведливую оценку.
Чем же вызвал недовольство римской знати Домициан? Над его выпя-
ченным брюхом, над его сияющей плешью втихомолку посмеивались —
но нельзя отрицать, что он был деятелен: Домициана можно было видеть
Из творческого наследия А. П. Каждана 523
на Рейне, где он удачно воевал с германцами, и на берегах Дуная, где во-
енные действия против дакийцев оказались менее успешными; он рассчи-
тывал возродить хлебопашество в Италии и с этой целью запретил насаж-
дать новые виноградники; он преследовал доносчиков и разбирал тяжбы,
восседая в судейском кресле на римском форуме; наконец, император был
отличным стрелком из лука. Конечно, у Домициана были свои пороки:
редкое сластолюбие, грубость и привычка запираться в комнате, чтобы
ловить мух и протыкать их острием стиля. Впрочем, подобные слабости
сенаторы охотно простили бы ему — однако Домициан оскорблял сенат,
и это его погубило.
Он был не монархом, а тираном. Многих сенаторов он казнил. По-
дозреваемых в заговоре приказывал подвергать пыткам. При этом он не
уставал твердить о своем милосердии и, бывало, угощал и обнимал тех,
кого завтра собирался отдать палачу. Он не сохранял даже видимости рес-
публиканских традиций, повсюду приказывал ставить свои статуи и пове-
лел называть себя «господином и богом».
Сенаторы выступили в 96 г. н. э. не против монархии, но против ис-
порченной монархии, против тирании.
Что касается народных масс, то они отнеслись к перевороту с таким
же безразличием, с каким относились к монархическом режиму Домициа-
на. В армии, напротив, у Домициана было много сторонников: ведь он уве-
личил жалованье солдатам, ^прочем, в первый момент войска растеря-
лись: им даже не удалось добиться ни провозглашения покойного боже-
ственным, ни устройства пышных похорон. Некоторое время спустя,
однако ж, они потребовали казни заговорщиков, и сенату пришлось вы-
дать несколько человек на расправу...
Итак, римское общество конца I в. н. э., римское общество времен
Иосифа Флавия — героя трилогии Фейхтвангера — примирилось с мо-
нархией, сжилось с ней, готово было считать ее естественной, даже луч-
шей формой правления. И не надо думать, что причина этой пассивности —
только террор, только сила легионов, охранявших императорскую власть:
легионы не уберегли Домициана.
Римская монархия действительно начинала с насилия, с проскрипций,
с массовых убийств. Поколение, помнившее республику, было физически
истреблено или терроризировано. На смену политическим деятелям, ора-
торам и поборникам высоких лозунгов пришли люди иного склада — рачи-
тельные землевладельцы и скотоводы, градостроители, организаторы круп-
нейших мастерских. Время Иосифа Флавия — не только эпоха упрочения
монархии, но и период экономического подъема, прогресса техники и рас-
цвета точных наук.
По всей колоссальной стране быстро поднимались новые города. Каж-
дый город — а их воздвигались сотни, был очень похож на своих близне-
цов в Испании или в Сирии и планировкой, и архитектурой общественных
зданий, и единообразием кирпичных жилищ. Римские инженеры возводи-
ли, пожалуй, излишне стандартизированные города, строгостью своей на-
поминавшие лагеря легионов, но жить в них было удобно.
524
Мир Александра Каждана
Строили не только города — дороги, водопроводы, мосты, крепости.
Строили на границах и в Риме. Инженеры были в чести.
Строительство было самым заметным, самым зримым выражением
экономического подъема — но он совершался и во многих других облас-
тях: разрабатывали рудники, расширяли керамические и шерстоткацкие
мастерские, возделывали новые земли, вводили более доходные культу-
ры, разводили стада овец. Купеческие корабли бороздили Средиземное
море, отважные купцы проникали в леса Германии, в пустыни Нубии.
Строительство, земледелие, ремесло, обмен — все эти процветающие
области общественной жизни привлекали деятельных людей и открывали
дорогу для успеха. Старая римская аристократия была аристократией кро-
ви и службы — страной управляли те, кто происходил от знатных пред-
ков и занимал почетные должности. С установлением империи положе-
ние изменилось: старая знать частично погибла от террора императоров,
частично разорилась, будучи не в силах приспособиться к новым услови-
ям. В сенате оставалось совсем немного людей, которые имели основание
гордиться своим происхождением от знатных родов времен республики —
Валериев или Клавдиев, Эмилиев или Лициниев. Нередко новые сенато-
ры лишь присваивали старые фамильные имена.
Все более и более обнаженной становилась власть денег. «Привет те-
бе, прибыль» — такую надпись можно было видеть у входа в дом какого-
нибудь энергичного владельца мастерской, а другой человек украшал свое
жилище сходной надписью: «Прибыль — радость». Занятия, прежде счи-
тавшиеся чуть ли не зазорными, теперь пользовались почетом: сукновал
гордился своей профессией не меньше, чем юрист или воин. По мере того
как государственная служба все отчетливее превращалась в угодливое
изгибание перед императором, а реальная власть сосредоточивалась у
немногочисленных императорских слуг, значение человека стало опреде-
ляться не местом на служебной лестнице, не титулом сенатора или всад-
ника, а богатством.
В ряды господствующего класса Рима вливались люди из тех соци-
альных групп, которые до недавнего времени считались неполноправ-
ными, — из провинциалов, из вольноотпущенников.
По букве римского права, только римские граждане были гражданами
первого сорта, только они могли занимать государственные должности и
свободно распоряжаться собственностью. Превращение Рима в центр сре-
диземноморской державы неумолимо вело к разрушению этого архаично-
го принципа, сохранившегося чуть ли не от первобытности: Рим нуждал-
ся в провинциалах, ибо они служили в армии и давали деньги, и Рим дол-
жен был постепенно предоставить им права гражданства. Эпоха империи
была временем медленного исчезновения римских привилегий — то один,
то другой провинциальный город приобретал полноправие; полноправны-
ми были и ветераны, солдаты римских легионов, отслужившие свой дол-
гий срок и получавшие в награду наделы в плодородных провинциях. К то-
му же императоры отказались от старой политики безжалостного ограб-
Из творческого наследия А. П. Каждана 525
ления покоренных земель, какую практиковали наместники времен рес-
публики: провинции, которые недавно пренебрежительно третировались
как «добыча римского народа», превращались теперь в органическую со-
ставную часть Римского государства.
Слияние экономически и культурно разнородного Средиземноморья в
единое средиземноморское государство было нелегким и нескорым про-
цессом. Оно наталкивалось на сопротивление местной знати (особенно
жреческой), не желавшей расставаться ни с выгодами, ни с авторитетом,
который ей удавалось сохранить и под римской эгидой; оно вызывало про-
тиводействие некоторых кругов интеллигенции, боявшихся римской стан-
дартизации и державшихся за старинные племенные традиции; оно редко
выходило за рамки городской жизни: села Сирии или Галлии сохраняли
свой быт, свои языки и наречия и даже свое право, отличное от римских
правовых норм. Но все-таки процесс консолидации шел, и известные слои
провинциалов проникали и в государственный аппарат, и в науку и лите-
ратуру Рима.
Разительные перемены произошли и в положении вольноотпущенни-
ков. И прежде бывало, что наиболее энергичные среди рабов добивались
выкупа или отпуска на волю. Сословие вольноотпущенников издавна со-
стояло из людей одаренных, обычно превосходивших и талантом, и трудо-
любием, и знаниями своих господ. Из их среды выходили учителя и врачи,
ремесленники и торговцы. Но римское право держало вольноотпущенни-
ков в узде — им не только воспрещался доступ к государственным долж-
ностям, но и самая свобода их оставалась неполной. От них требовалось
почтение к прежнему господину — под страхом возвращения в рабское
состояние.
Экономический подъем эпохи империи решительно смел старые огра-
ничения. Деятельные, умелые, ловкие, не скованные никакими условнос-
тями, вольноотпущенники, владельцы мастерских и лавок, торговых ко-
раблей и стад очень часто превращались в богатейших людей государства,
скупали поместья аристократов. Более того, они проникали в управление
государством. Правда, римский консерватизм был достаточно упрямым,
чтобы преградить им доступ в сенат, но они находили себе место в импе-
раторской канцелярии, влияние которой на государственные дела было
куда значительнее, нежели влияние сената. Поэт Стаций прославил одно-
го вольноотпущенника, служившего десяти императорам, шесть из кото-
рых погибли насильственной смертью, — проходили годы, сменялись мо-
нархи, а герой Стация, потомок раба, твердо держал в руках руль государ-
ственного корабля.
Император Веспасиан, основатель династии Флавиев, отец надменно-
го Домициана, и по происхождению своему, и по привычкам был далек от
старой аристократии: его дед — крестьянин, дослужившийся до офицер-
ского чина, отец собирал подати в Малой Азии. К аристократической
утонченности Веспасиан относился с пренебрежением, а заодно и к ис-
кусству, которого не в силах был постигнуть: он навлек гнев Нерона, за-
526
Мир Александра Каждана
снув во время каких-то музыкальных представлений. Он был скромен в
личной жизни, бережлив, по-крестьянски трудолюбив — но в его душе
выскочки, по причуде судьбы вознесенного на престол, гнездилась тяга к
грандиозному; здания, которые он приказал строить (храм Мира на Фору-
ме, Колизей), должны были стать самыми большими в мире. Веспасиан
избегал войн — и не только потому, что щадил государственный бюджет;
личный опыт подсказывал ему, что сосредоточение больших армий — от-
личное средство вызвать к жизни узурпатора. Рачительный хозяин Веспа-
сиан и продолжатель его политики Тит отлично умели ладить с сенатом —
ведь они были плоть от плоти новой знати.
Политический деспотизм далеко не всегда ведет за собой обнищание,
и установление Римской империи — после длительных междоусобиц и
беспощадного террора — в конечном счете совпало с экономическим
подъемом и общим улучшением материальных условий жизни. Конечно,
Римская империя отнюдь не превратилась в страну обетованную; рабы
по-прежнему погибали в рудниках; позвякивая цепями, они возделывали
мотыгами плодородную почву Италии; они вместе с ослепшими мулами
вращали жернова мельниц — под бичами надсмотрщиков. Да и среди сво-
бодных было множество голодающих, бездомных, несчастных. И все-таки
Римская империя принесла с собой экономический прогресс.
Но вместе с тем она принесла пессимизм.
Один из интереснейших парадоксов истории! Первое столетие нашей
эры — время быстрого технического прогресса. Римляне возводят вели-
колепные театры, дворцы, мосты; создают военные механизмы, быстро-
ходные корабли. Римляне раздвигают узкие границы известного мира,
знакомятся со Скандинавией, Индией, Африкой. Римляне лучше одева-
ются, сытнее едят, строят дома с центральным отоплением. И при всем
этом они смотрят в будущее с мрачной тревогой.
Начиная с III в. н. э. по Римской империи все шире распространяются
и суеверия, и новые религиозные верования, и утонченные богословские
учения. Еще недавно звучал в Риме голос Лукреция Кара, отвергающего
религию и осмеивавшего рассказы о богах и аде; еще недавно жил Цице-
рон, который вспоминал о богах лишь изредка, в официальных выступле-
ниях — и никогда в частной переписке; еще недавно храмы были пусты.
Но едва только установилась империя, как религиозный скептицизм стал
исчезать.
Очень быстро расцвели суеверия и религиозность. Сами императоры
подавали пример: Веспасиан интересовался астрологией (хотя и прика-
зал изгнать астрологов из Рима), туманными предсказаниями оракулов;
Тит хотел угадать будущее по движению звезд, молился в египетских хра-
мах; Домициан страшился молений, советовался с предсказателями и раз-
думывал над толкованием снов. Императоры покровительствовали оте-
ческой религии. Веспасиан вновь отстроил Капитолий, средоточие старо-
го культа, и в одной из надписей называл себя «восстановителем храмов и
публичных церемоний»; Домициан поддерживал древние обряды и рьяно
поклонялся Минерве.
Из творческого наследия А. П, Каждана 527
Впрочем, воздействие отеческой религии оставалось поверхностным,
не шло дальше официального богослужения. Зато появилось бесчислен-
ное множество религиозных сект и групп, поклонявшихся всевозможным
богам. В селах возродились старые культы полузабытых земледельческих
божеств — хранителей посевов Сильвана и Приапа, которых крестьяне
наделили теперь новыми качествами, превратив их в поборников спра-
ведливости и честности. Римская аристократия с пренебрежением отво-
рачивалась от этих сладострастных и уродливых божков, но земледельцы
несли к их ногам первинки урожая и робкие надежды. Широкой волной
хлынули в Рим восточные боги: здесь можно было наткнуться на процес-
сию почитателей египетской Изиды, можно было найти молельный дом
невидимого еврейского Ягве.
Философия все отчетливее превращалась в богословие: ее основной
задачей становится не познание реального мира, его закономерностей, но
проникновение духовным взором в сущность божества, моральное очи-
щение человека перед вечностью. Философия творит образ Всевышнего
существа — безмерно далекого от изменчивого мира реальности, создате-
ля всякого блага.
Литература следовала за философией: чудеса, дивные пророчества,
вещие сны — постоянный сюжет в книгах того времени. Человечество иска-
ло чуда — и вместе с тем задумывалось о своем поведении. Жить стало
непросто — перед писателями конца I в. н. э. с жестокой обнаженностью
встала проблема ответственности человека. Современники Веспасиана и
его сыновей — Тацит, Ювенал, Плутарх — судьи человечества, и судят
они не мерой испытанного наслаждения, а мерой долга. Как знаменатель-
но, что именно эпоха всеобщей коррупции, безразличия, деспотизма, эпо-
ха поисков иррационального, религиозного объяснения мира вскармлива-
ет писателей, верящих в твердое разграничение добра и зла и не знающих
оправдания для тирании и политического убийства!
Можем ли мы не задуматься, почему рост материального благополу-
чия, положительных знаний, техники неожиданно совпал в I в. н. э. с на-
растанием религиозности?
Люди стали состоятельнее, их жилища просторнее. Провинциалы и
вольноотпущенники добились известных прав, и даже чрезмерно жесто-
кое обращение с рабами если не исчезло вовсе, все-таки встречало осуж-
дение. И в то же время империя, по сути дела, уничтожала общественную
жизнь: народ не принимал более участия ни в выборах высших должност-
ных лиц, ни в обсуждении законов. Критика государственного строя или
личности императора — даже иносказательная или туманная — была чре-
вата опасностями: свобода слова могла повлечь за собой обвинение в
оскорблении величества римского народа. Люди привыкли думать одно и
говорить другое. Общественная жизнь исчезла — но иллюзорные пред-
ставления общественной деятельности суетливо расцветали, словно пыш-
ный, но бесплодный цветок. Сенат по-прежнему созывался, но только для
славословий монарху. Ораторы по-прежнему выступали с публичными
528
Мир Александра Каждана
речами — но лишь для того, чтобы противопоставить мудрость ныне пра-
вящих безумию низвергнутых или умерших государей. В провинциальных
городах проходили выборы магистратов, кандидаты ожесточенно грыз-
лись между собой, стены домов покрывались предвыборными призыва-
ми — но управляли не магистраты, а присланные из Рима наместники и
прокураторы. Народ собирался — но только для зрелищ, для цирковых
представлений, гладиаторских боев, ристаний, и с той же страстью, с ка-
кой во времена республики их деды отдавали себя политической борьбе,
современники Веспасиана и Домициана аплодировали лучшим возничим
на колесницах. Богатые горожане устраивали хлебные раздачи, театраль-
ные представления, строили библиотеки и крытые рынки — они создава-
ли себе иллюзию общественной деятельности, как и их сограждане, ре-
месленники, арендаторы земель, бедняки, вступавшие в бесчисленные
коллегии и корпорации, главной заботой которых, были совместные похо-
роны сотоварищей. Но вся эта мышиная возня никого не обманывала — в
толчее форума, в совместных трапезах коллегий человек все острее ощу-
щал свое одиночество.
Общественная жизнь была иллюзией, общественный гнет — реаль-
ностью. Перед людьми разного социального статуса вставал один и тот же
вопрос: «Во имя чего жить? Неужели во имя того, чтобы строить мосты и
новые города, наживать и терять состояния, воевать, побеждать и тер-
петь поражения?»
Не находя себе места на форуме, люди устремлялись в храм. Им на-
чинало казаться, что они живут не для земных радостей и что земные
невзгоды — несущественны. Сенека, выходец из Испании, ставший на-
ставником Нерона, один из лучших писателей Рима и один из богатей-
ших землевладельцев, человек, обладавший властью и познавший горечь
изгнания, — Сенека развивал стоические идеалы: мир подчинен боже-
ственному, разумному порядку, но наше пребывание на земле — лишь
скоротечный эпизод, и не следует в нем искать ни разума, ни справедли-
вости. Раб ты или господин, богат или беден, знатен или ничтожен — все
это пустые слова, и истинная мудрость как раз и состоит в том, чтобы
понять это, чтобы подготовить себя к вечности.
Как всегда в поворотную эпоху, обнажились противоречия, из кото-
рых соткан мир: одни римляне, закрывая глаза на все, делали деньги —
другие с такой же завидной слепотой устремляли мысленный взор в бес-
конечность. Было ли это лицемерием и модой? Иной раз — бесспорно, но
далеко не всегда: ведь за стоические идеалы подчас приходилось распла-
чиваться кровью.
В эту смутную пору наживы и богоискательства родилось и христиан-
ство, вобравшее в себя противоречия создавшего его времени: и прекло-
нение перед власть предержащими, и сочувствие маленькому человеку, и
веру в чудо, и призыв к единобожию. Маленькая секта, возникшая в про-
винциальной Палестине, постепенно распространилась по всей империи
и через несколько столетий сделалась господствующей Церковью.
Из творческого наследия А. П. Каждана 529
Таковы были проблемы, стоявшие перед современниками Иосифа
Флавия и — разумеется, в ином ракурсе — перед современниками Фейхт-
вангера, столкнувшимися с фашизмом. Деспотизм, умирание обществен-
ной жизни, потеря идеалов и откровенная погоня за материальными бла-
гами — все эти черты общественной жизни императорского Рима привле-
кали немецкого писателя, наблюдавшего приход Гитлера к власти и
мучительно старавшегося понять причины торжества фашизма. Нет нуж-
ды специально подчеркивать, что трилогия об Иосифе Флавии порождена
теми же раздумьями, что и «Успех» или «Изгнание». Не случайно такое
место в трилогии занимает столь важная для Фейхтвангера проблема от-
ношения к социальному и революционному действию.
Из всех проблем, волновавших подданных Веспасиана и Домициана,
Фейхтвангер, всегда защищавший интернационалистические принципы
в отношениях между народами, особенное место уделил проблеме соот-
ношения космополитизма (ведь понятия интернационализма древний мир
еще не знал!) и национализма. «Тема “Иосифа” — национализм и всемер-
ное гражданство», — писал он в послесловии к «Сыновьям». Вся жизнь
героя трилогии проходит в борьбе между этими двумя крайностями, меж-
ду любовью к иудейству и желанием стать гражданином мира.
Проблема эта действительно была крайне острой не только во време-
на Фейхтвангера, но и при жизни Иосифа Флавия.
Греческое слово «космополит» значит гражданин вселенной, гражда-
нин мира. Космополитизм — учение о том, что человек является в пер-
вую очередь гражданином не своего маленького отечества, полиса, горо-
да, но всего мира — возник еще в Древней Греции и получил дальнейшее
развитие в Риме, где он, конечно, имел совершенно иную сущность, чем в
наши дни. Римская империя создавала чрезмерно благоприятные условия
для распространения космополитизма.
Действительно, в огромной средиземноморской державе соединились
бесчисленные народы, говорившие на разных языках, поклонявшиеся раз-
ным богам. Постепенно экономическое, политическое и культурное об-
щение должно было создавать представление о единстве римского мира:
повсюду вырастали однотипные города, распространялось римское право
и римские моды; один и тот же оратор выступал в Лионе и Антиохии; сол-
дат, служивший в Сирии и Африке, получал в награду надел на Дунае.
Старая связь человека с его общиной, городом и народом — связь, в
сущности своей восходящая к кровному родству, к седой первобытно-
сти, — многим казалось устарелой, не отвечающей новому времени. Ци-
церон, наблюдавший закат республики, говорил, что мир — единое госу-
дарство, и еще более настойчиво повторял это Сенека. Мы все, свобод-
ные и рабы, правители и подданные, граждане единого государства —
мира, «космоса»; мы все — члены одного целого и потому должны помо-
гать друг другу и жить друг для друга: не каждый для себя, но все для
целого. И, словно перекликаясь с Сенекой, заявляет автор послания апос-
530
Мир Александра Каждана
тола Павла к колоссянам: «Нет ни эллина, ни иудея, ни обрезания, ни не-
обрезания, варвара, скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос».
Христианство — хотя и не сразу — вступало на стезю своего времени, на
стезю космополитизма.
Но — повторяю еще раз — космополитические тенденции I в. н. э.
зиждились на непрочной базе. Торговые связи задевали в ту пору лишь
сравнительно узкие общественные слои — подавляющее большинство
крестьянства производило в своем хозяйстве необходимую утварь и одеж-
ду. Превосходные римские дороги связывали между собой города — но в
городах Малой Азии и в степях Северной Африки люди не понимали ни
латыни, ни греческого — официальных языков Римской империи. Галлы,
фракийцы, египтяне, нумидийцы — все эти народы, подчиненные силой
римского оружия или хитростью римской дипломатии, принявшие рим-
ских наместников и посылавшие дань в Рим, не хотели ни римской куль-
туры, ни римских учреждений и оставались самими собой, но не членами
единого государства.
Поэтому у космополитизма, помимо этической стороны (общечелове-
ческое равенство), подчеркнутой стоиком Сенекой, был и государствен-
ный аспект: подчинение местной независимости, местных бытовых и куль-
турных особенностей всепоглощающему Молоху — Римской империи.
Римляне были разумны и терпимы, они готовы были принять чужих богов
в свой пантеон, они хотели только одного — общей унификации: унифи-
кации быта, верований, образа мыслей.
Римские инженеры, строившие единообразные города, римские пра-
воведы, судившие по единообразным нормам, римские солдаты и римские
школьные учителя были самыми деятельными борцами за космополити-
ческие идеалы. Они оказывались последователями Сенеки, хотя и не при-
держивались тех высоких нравственных принципов, которые он выводил
из учения о единстве мира. И надо сказать, они успешно осуществляли
свой практический космополитизм, подавляя местные традиции и стирая
локальные особенности. Впрочем, они не считали себя космополитами,
они искренне верили, что придерживаются римских обычаев и отеческих
установлений, и винили в космополитизме христиан.
Римская империя наталкивалась на сопротивление подчиненных им-
перии народов. В 69 г. н. э. восстали батавы, возглавленные Цивилисом.
Батавы — это германское племя, расселившееся в Галлии и считавшееся
союзным: батавы служили в римских войсках. Они отличились во многих
войнах, особенно при покорении Британии. Злоупотребления римских
чиновников при наборе рекрутов, оскорбления, которым они подвергали
батавов, вызвали массовое недовольство. Когда мятеж вспыхнул, к бата-
вам примкнули другие германцы и некоторые галльские племена. Однако
воевать с Римом было нелегко: разбитые в нескольких битвах, батавы пре-
кратили сопротивление. Сам Цивилис сдался в плен. Ему, впрочем, было
разрешено покинуть пределы империи.
Из творческого наследия А. П. Каждана 531
Еще более опасным для Рима было восстание в Палестине, начавше-
еся при императоре Нероне в 66 г. н. э. и продолжавшееся несколько лет —
до 73 г. н. э.
Палестина была одной из богатейших провинций Римской империи.
Ее плодородные долины приносили обильные урожаи, в ее городах рабо-
тали ткацкие и гончарные, кузнечные и стеклоделательные мастерские,
ее купцы ездили в Египет и Месопотамию. Но в богатой Палестине было
много нищих и бесправных людей.
Римские власти выколачивали из страны большие налоги: приходи-
лось платить за землю, за скот, за продажу товаров на рынке. Но помимо
римских властей были и свои, палестинские. Подчинив Палестину и пре-
вратив ее в провинцию, римляне не уничтожили в ней царскую власть:
часть страны принадлежала так называемым тетрархам, богатым царькам,
зависимым от Рима и верной службой стремившимся воздать римским
властям за доверие. В Иерусалиме был другой правящий орган — Синед-
рион (у Фейхтвангера — Великий совет), возглавляемый первосвящен-
ником. Правда, тетрархов назначали в Риме, а Синедрион действовал под
контролем римского наместника — однако тетрархи любили строить двор-
цы, а первосвященники торжественно справляли богослужение в Иеру-
салимском храме, и все это стоило больших денег.
К экономическому гнету прибавлялось политическое бесправие.
Иудейское самоуправление было лишь фикцией — власть принадлежала
римлянам, воинские части в Палестине рекрутировались из греков. Рели-
гиозные традиции иудеев постоянно нарушались: римляне с презрением
относились к культу невидимого бога Ягве, издевались над запретом изоб-
ражать живые существа, требовали вновь и вновь поклонения статуе им-
ператора.
Брожение в Палестине было сильным, и политические требования,
как всегда в ту пору, перекликались с религиозными. Крупные землевла-
дельцы, богатые купцы и ростовщики, охотно усваивавшие эллинистичес-
ко-римскую культуру и составлявшие группировку «саддукеев» (у Фейхт-
вангера — «Неизменно справедливые»), в большинстве своем принадле-
жали к «партии мира», боялись обострения конфликта с Римом и
стремились к соглашению с империей. Враждебные им «фарисеи» — тор-
говцы, ремесленники, священнослужители и богословы невысокого ран-
га — противопоставляли Риму лишь религиозную замкнутость, сухую
приверженность традиции да смутные чаяния мессии (Фейхтвангер на-
зывает их «Подлинно правоверными»). Противоположную позицию зани-
мали зелоты, то есть «ревнители» (у Фейхтвангера — «Мстители Израи-
ля»), призывавшие к восстанию против римлян. Зелотов возглавлял
Иоанн из Гисхалы. Правда, ясной социальной программы у зелотов не
было: ненависть к Риму смешивалась в их воображении с надеждой уста-
новить «государство божье» — но что это за государство божье, они не
представляли себе.
Другой формой общественного протеста было движение эссенов (или
ессеев): если «ревнители» призывали к вооруженной борьбе, то эссены
532
Мир Александра Каждана
стремились отделиться от погрязшего в грехах мира. Они уходили в пус-
тыни, создавали замкнутые общины, отвергали официальной культ Иеру-
салимского храма. Они мечтали о моральном очищении, о совершенст-
вовании человека. Возможно, что уже накануне Иудейской войны в Па-
лестине существовала родственная эссенам религиозно-политическая
группировка, позднее получившая название христианской.
Когда восстание в Палестине, так называемая Иудейская война,
вспыхнуло, когда были одержаны первые победы, многие из прежних сто-
ронников фарисеев примкнули к зелотам. На некоторое время были отло-
жены социальные противоречия: Иоанн из Гисхалы и аристократ Иосиф
Флавий сражались в одном лагере против римлян. Но первые неудачи
всколыхнули забытые было споры: теперь аристократы упрекали зелотов
в терроре, зелоты аристократов — в предательстве. Внутренняя рознь
многочисленных группировок облегчила победу римлян.
Фейхтвангер завершает свой рассказ об Иудейской войне описанием
падения Иерусалима (70 г. н. э.); но несколько палестинских крепостей
продолжали сопротивление и после падения храма — особенно упорно
Масада, где заперлись наиболее радикальные участники восстания под
командованием Элеазара. Когда же осажденным стало ясно, что сопро-
тивление их бесполезно, Элеазар предложил защитникам Масада покон-
чить жизнь самоубийством, и тысячи осажденных — воины и мирные жи-
тели — в один день наложили на себя руки: все те, кто был в городе, кро-
ме нескольких женщин и детей.
Читатель Фейхтвангера хорошо знает о том, что произошло в Палес-
тине после подавления восстания: Иерусалим был разрушен, население
обложено налогом в пользу храма Юпитера Капитолийского, в стране раз-
мещен римский легион, расселены ветераны, возведены римские города.
И все же сопротивление евреев не было подавлено: в правление импера-
тора Траяна вспыхнули еврейские волнения в Египте, Месопотамии, на
острове Кипр. В этот раз Палестина оставалась спокойной, но в 132 г.
н. э., уже при следующем императоре, Адриане, она опять была охвачена
войной: римляне хотели построить новый город на месте Иерусалима, воз-
двигнуть свой храм там, где некогда сиял храм Ягве, — и это послужило
последним толчком к восстанию. Во главе восставших стал Симон бар
Косеба, которого называли мессией и сыном звезды (бар Кохба), князем
Израиля. И снова за первыми успехами Палестина узнала горечь пораже-
ния: силы были неравными, маленькая страна не могла сопротивляться
колоссальной военной машине Рима. В Палестину были стянуты войска, из
Британии вызван один из способнейших полководцев Юлий Север. И все-
таки только в 135 г. н. э. неподалеку от Иерусалима, где повстанцы вос-
становили старый культ и пытались восстановить храм Ягве, римляне
одержали решительную победу. Бар Косеба погиб, мятежники были нака-
заны, на месте Иерусалима вырос стандартный римский город — Элия
Капитолина.
Разгром восстания бар Косебы и постройка Элии Капитолины зна-
меновали победу римского космополитизма над попытками сохранить про-
Из творческого наследия А, П, Каждана
533
винциальную автономию. Римский деспотизм, унификация городского
быта, стремление к единообразию мысли и культурной жизни — все это
были тесно между собой связанные явления. Чтобы закрепить их, не хва-
тало только одного — общеобязательной веры в единого бога. Она при-
шла позднее, с победой христианства.
Но парадокс исторического развития заключался в том, что превра-
щение христианства в господствующую Церковь произошло уже тогда,
когда деспотическая Римская империя была ослаблена как внутренними
процессами распада, так и натиском соседей-варваров. В тот момент, ко-
гда, казалось бы, римский космополитизм торжествовал и вселенная долж-
на была принадлежать одному императору и одному богу, в этот момент
рухнуло римское единообразие и в разных областях римского мира стали
поднимать голову местные цивилизации — галльская, фракийская, сирий-
ская, коптская. Христианская Церковь проповедовала универсализм,
единство человека, в условиях полного политического и экономического
распада Европы.
Обращаясь в трилогии к истории Рима и Палестины в конце I в. н. э.,
Фейхтвангер — публицист и писатель — искал там материал для осмыс-
ления современной ему действительности, и в трех романах трилогии
явно видна эволюция его собственных взглядов. Он сам сознавал это, сам
видел в историческом романе актуальное средство познания современно-
сти и воздействия на нее. Недаром в центре трилогии — историк Иосиф
Флавий, и историк в нем, историк-публицист, заслоняет Иосифа-полко-
водца и Иосифа-человека. Да и не только Иосиф — среди других героев
трилогии немало служителей музы Клио: тут и Публий Корнелий Тацит,
величайший римский историк, тут и Юст из Тивериады, постоянный про-
тивник Иосифа и вместе с тем его второе «я», его отдельная, обособивша-
яся, в другом человеке материализованная совесть. И сцена рецитации
«Иудейских древностей» перед Домицианом — когда Иосиф в событиях
далекой древности находит эпизоды и образы, обвиняющие деспотизм, —
что это, как не оправдание исторического романа, как не осмысление соб-
ственной роли Фейхтвангера в общественной и идейной борьбе 30-х и 40-х
годов XX века?
Но эта параллель позволяет пойти и дальше. Противоположность
Иосифа и Юста — не только противоположность темпераментов, но и про-
тивоположность двух методов отношения к прошлому. Трезвая рассудоч-
ность Юста порождает скрупулезный анализ фактов и выяснение тех свя-
зей, которые соединили их в действительности. Это — научный метод, и
естественно, что для Юста существенны цифры (самое объективизи-
рованное выражение реальности), мимо которых проходит Иосиф. На-
против, Иосиф, умом признающий правоту и превосходство Юста, вос-
принимает прошлое через призму сегодняшнего дня: и так как время те-
чет беспрерывно, то Иосиф то так, то иначе отражает протекшие события,
окрашивая их своим настроением, своим общественным опытом.
Юст у Фейхтвангера — исследователь, стремящийся к объективно-
сти. (Другое дело, в какой мере такая объективность достижима и в какой
534
Мир Александра Каждана
мере она оборачивается призраком, ибо каждый исследователь — выра-
зитель интересов своей общественной группы и раб собственных пред-
убеждений; и хотя кажется, что он оперирует цифрами и сухими факта-
ми, самый отбор цифр и фактов всегда определен предварительными —
внутренними, а то и внешними для исследователя — обстоятельствами.)
Иосиф обращается к истории для прямого воздействия на современников,
и следовательно, в истории ему важно то, что перекликается с современ-
ностью, как он ее себе представляет.
Бессмысленно спрашивать себя, правомерен ли такой подход, — он
оправдан вековой традицией, успехами Шекспира и Шоу, Вальтера Скот-
та и Генриха Манна, самого Фейхтвангера. Пусть подобное отображение
прошлого откровенно ненаучно — оно обладает удивительной притяга-
тельностью. Ставя людей прошлых столетий в ситуации современности,
заставляя их решать проблемы, актуальные ныне, историк-публицист
придает ситуациям и проблемам сегодняшнего дня вневременную значи-
тельность. Эти ситуации и проблемы перестают казаться случайными,
злободневными в худом смысле этого слова — читателю представляется,
что они уже давно стояли перед человечеством, и если наши предки не
рассекли этот гордиев узел, не следует ли из этого, что рассечь его не так
просто? Обращение к прошлому — не бегство от современности, не отказ
от актуального, — напротив, это попытка более глубокого проникнове-
ния в современность, ибо историк-публицист по необходимости рисует
проблемы современности в максимально обобщенном, очищенном от вто-
ростепенных деталей виде. Обращаясь к Домициану (или к Людовику XI,
или к Ивану Грозному), историк-публицист никогда не сможет изобразить
деспотизм случайностью: ведь если нарисованная им картина случайна,
чем оправдает он самое свое обращение к выбранному им персонажу?
К тому же — и Фейхтвангер это настоятельно подчеркивает — быва-
ют такие исторические периоды, когда публицист не может прямо выска-
зать то, что он думает, — это будет стоить ему жизни: Иосиф не может
бросить Домициану в лицо обвинение в убийстве. Но исторический ро-
ман, историческая публицистика представляет большие возможности для
свободного слова (разумеется, аллегорического). Время Домициана, как
и время Гитлера, поощряло аллегорическое истолкование событий про-
шлого.
Сам Фейхтвангер — при всем его уважении к Юсту, — конечно, при-
верженец метода Иосифа. Если он приводит цифры, они, как правило, про-
извольны, как произвольны и его социальные характеристики: его Агрип-
па оказывается феодальным сеньором, в его Риме работают капиталисти-
ческие предприятия. Фейхтвангер нарушает соразмерность событий: в
его изложении иудейский вопрос превращается в основной вопрос поли-
тики Флавиев. Социальные противоречия — а именно таковы, скажем,
противоречия Иоанна из Гисхалы, вождя зелотов, и аристократа Иосифа
Флавия — заменяются личными, вырастающими из несходства харак-
теров. Фейхтвангер рационализирует мышление своих героев: религия в
Из творческого наследия А. П. Каждана
535
общем и целом остается для них, как и для современников Фейхтвангера,
данью традиции, а религиозные политические группировки в его изобра-
жении — скорее политические партии. Мышление героев Фейхтванге-
ра ближе 30-м годам XX века, нежели римской действительности конца
I в. н. э. Конечно, герои трилогии говорят о богах (без этого нельзя, в этом
колорит времени), но не относятся к ним всерьез.
Фейхтвангер стремится к точности в описании быта, военного дела,
городов. Он пользуется латинской, греческой, еврейской терминологией —
и внезапно вводит в ткань романа термины и отношения своего времени,
немыслимые в Риме. Кажется естественным, если художник создает сво-
им воображением новые эпизоды, ситуации, новых персонажей, не извест-
ных Тациту или Иосифу Флавию, но Фейхтвангер идет дальше и часто
искажает факты — изменяет даты, дает известным людям другие имена.
Что это — незнание, невнимательность, случайность? Отнюдь нет:
Фейхтвангер блестяще владеет источниками, извлекает из них множество
деталей, передающих подлинную атмосферу тех лет, но, сознательно на-
рушая историческую правду, он придает своей картине то обобщенное
звучание, тот высший смысл, который и есть цель историка-публициста.
Он словно подчеркивает, что проблема, им затронутая, есть проблема вне
конкретного времени, вне его, Фейхтвангера, времени и вне времени его
героев, — и тем самым проблема приобретает еще большую грандиоз-
ность, становится всеобъемлющей.
Прекрасный знаток истории, Фейхтвангер отходит от исторической
правды еще и по иной причине — во имя художественной правды, во имя
целостности художественного образа, то есть опять-таки для того, чтобы
современная проблема становилась более острой, более значительной.
Трилогия об Иосифе Флавии — не беллетризированная биография, где
подлинная историческая канва разбавляется измышленными диалогами.
Иосиф Флавий Фейхтвангера — при всем сходстве отдельных имен, по-
ложений, поступков — живет и умирает иначе, нежели истинный автор
«Иудейской войны» и «Иудейских древностей».
Исторический Иосиф бен Маттафий родился в 37 или 38 г. н. э. Он
получил богословское образование, жил в пустыне с отшельником, кото-
рый одевался древесной листвой, питался травами и днем и ночью омы-
вался холодной водой, чтобы смыть с себя скверну. Иосиф рано поступил
на государственную службу в Иерусалиме и в 64 г. н. э. — с этого начина-
ется трилогия Фейхтвангера, — приехал в Рим, чтобы хлопотать за не-
скольких еврейских жрецов, арестованных прокуратором Палестины Фе-
ликсом. По протекции мима Алиттира (в трилогии — Деметрий Либаний)
он получил доступ к императрице Поппее и добился освобождения арес-
тованных.
Он принимал участие в Иудейской войне и действительно командовал
войсками восставших в Галилее — но от радикального крыла движения
он был весьма далек и с Иоанном из Гисхалы постоянно враждовал. Иоанн
называл его предателем, подсылал наемных убийц, требовал от Иеруса-
536
Мир Александра Каждана
лимского синедриона отозвать Иосифа. Осада Иотапаты и сдача Иосифа в
плен описаны Фейхтвангером в полном соответствии с рассказом самого
Иосифа (здесь можно говорить лишь о незначительных неточностях: на-
пример, Иосиф исчисляет продолжительность осады в сорок семь дней),
но дальнейшая судьба героя изложена романистом весьма произвольно.
Подлинный Иосиф пользовался до конца жизни расположением римских
императоров, и еще Домициан освободил его имения от уплаты налогов.
Иосиф был женат четырежды: его брак с девушкой, взятой в плен в Кеса-
рии, был вторым браком, а первая его жена оставалась в ту пору в осаж-
денном Иерусалиме; и впоследствии, разойдясь с женщиной из Александ-
рии, родившей ему трех сыновей, он не возвратился к прежней жене сво-
ей, а вступил в новый брак — со знатной иудейкой с Крита. И описание
смерти Иосифа полностью принадлежит Фейхтвангеру: мы не знаем, как
и когда умер Иосиф. Можно только сказать, что Иосиф нигде не упомина-
ет о смерти Домициана и скорее всего не пережил (или ненамного пере-
жил) этого императора. Выдвигалась одно время гипотеза, будто Иосиф
был казнен Домицианом в 95 г. н. э., когда начались гонения против рим-
лян, переходивших в иудейство, и когда пострадал двоюродный брат им-
ператора Флавий Клемент, который у Фейхтвангера представлен сторон-
ником христианства. Гипотеза эта не может быть подкреплена фактами, —
как бы то ни было, большинство ученых относит кончину Иосифа ко вре-
мени около 100 г. н. э., и следовательно, он не дожил не только до второго
восстания в Палестине (132 г. н. э.), но даже и до еврейских мятежей при
Траяне, охвативших Месопотамию, Египет и Кипр.
Та проблема, которая долгое время остается неразрешимой для героя
Фейхтвангера — выбор между космополитизмом и национализмом, со-
ставляющий идейное средостение трилогии, — была решена историче-
ским Иосифом в пользу римского космополитизма. После падения Иота-
паты он перешел в римский лагерь и, обласканный тремя императорами,
заботился только о том, чтобы не навлечь на себя подозрений в сочув-
ствии радикалам и иудейским националистам. В дилемме: Палестина или
Рим — Иосиф взял сторону Рима. Но, став гражданином Рима (что в те
времена означало «гражданином мира»), Иосиф выступал в защиту еврей-
ской культуры и бичевал антисемитизм.
Иосиф принадлежал к той части провинциальной аристократии, кото-
рая стремилась в Рим и связывала с Римом свои надежды и свое честолю-
бие. Он был преданным слугой императоров, и единственное, что помнит
о нем христианский писатель Евсевий — помимо почерпнутого из книг
самого Иосифа, — это рассказ о сооружении ему статуи в Риме.
Фейхтвангер смело отошел от действительности, создал не биогра-
фию, а роман об Иосифе — но именно это, пожалуй, и сделало его книгу
особенно значительной и ценной для нас. Проблема «космополитизм или
национализм» — проблема, вновь выдвинутая общественным развитием
30-х годов XX века, когда германский фашизм грозил стереть с лица зем-
ли малые нации Европы и при этом демагогически бросал евреям обвине-
Из творческого наследия А, П. Каждана
537
ние в космополитизме, когда деспотизм и террор шли бок о бок с претен-
зиями на мировое господство, — проблема эта обрела в трилогии Фейхт-
вангера и историческую, и психологическую глубину.
Историческая глубина достигается благодаря тому, что проблема эта
приобретает аналогию, историческую параллель. И пусть эта аналогия,
эта параллель в очень большой степень случайна, поверхностна — Фейхт-
вангер добивается того, что мы не можем считать эту болезненную про-
блему порождением слепого случая или воли сумасшедшего деспота, опья-
невшего от дурмана бесконтрольной власти. Фейхтвангер заставляет нас
искать корни космополитизма и национализма в закономерном сцеплении
экономических, социальных, идейных противоречий.
Наделяя Иосифа (я имею в виду Иосифа трилогии) гораздо более вы-
соким пониманием космополитизма — пониманием в духе стоиков, —
нежели у исторического Иосифа, заставляя его пройти через страдания,
порожденные разрывом между его космополитическим рассудком и на-
ционалистическим сердцем, придумав ему будничную и вместе с тем ге-
роическую смерть, — Фейхтвангер раскрывает, сколь сложно человеку
преодолеть свои предубеждения.
Иосифу Флавию повезло не только в жизни. Не только милости импе-
раторов осыпали его, не только статуя его была воздвигнута в центре все-
ленной — в Риме. После его смерти восторжествовавшее христианство
заботливо сохранило его книги, тогда как многих его современников были
потеряны, уничтожены. Исчезли книги и Юста из Тивериады, этого ожес-
точенного противника Иосифа, — книги, которые свыше тысячи лет тому
назад читал патриарх Фотий, удивляясь, что Юст ни словом не упомянул
об Иисусе Христе. И оценивая Юста, Фотий писал о нем, ссылаясь на
Иосифа, как о худшем из людей, жадном до денег и наслаждений.
Напротив, слава Иосифа была устойчивой. Его сочинения Церковь
рассматривала как своего рода комментарий к Священному Писанию, как
повесть об истории той страны, где Сын Божий Иисус Христос ступил на
землю и был распят. Сочинения Иосифа уже в Средние века переводи-
лись на разные языки, в том числе и на русский. На него ссылались бого-
словы и историки Церкви.
Иосифу повезло еще раз, когда большой немецкий писатель Фейхт-
вангер вдохнул в него новую жизнь. И что за беда, если созданный им
герой сложнее, честнее и чище подлинного Иосифа, если он вышел из-под
пера Фейхтвангера другим человеком. У него свои проблемы — и это про-
блемы XX века.
М. А. Курышева
ОПЫТ БИБЛИОГРАФИИ ПЕЧАТНЫХ ТРУДОВ
АЛЕКСАНДРА ПЕТРОВИЧА КАЖДАНА
Необходимость издания нового библиографического указателя трудов
А. П. Каждана требует определенных пояснений. Отечественным и ино-
странным исследователям творчества ученого известна одна библиогра-
фия его трудов. Она находится в посвященном Александру Петровичу оче-
редном выпуске Dumbarton Oaks Papers за 1992 г.1 и была помещена в
этом издании в связи с отмечавшимся 70-летним юбилеем выдающегося
византиниста.
Естественно, что в составленный С. Франклином к юбилею список
трудов были включены прижизненные публикации произведений ученого
только до 1990 г. В нем также был указан трехтомный Византийский окс-
фордский словарь2, вышедший в 1991 г., главным редактором и автором
множества статей которого выступил А. П. Каждан. В таком виде на се-
годняшний день этот список не только не включает всех печатных работ
историка, но и содержит много неточностей, а подчас и ошибок. Поэтому
вполне правомерным представляется издание нового хронологического
указателя научных трудов А. П. Каждана.
Наш указатель охватывает период вплоть до 2002 г. включительно, по-
скольку труды А. П. Каждана продолжали выходить и после его смерти,
последовавшей в мае 1997 г.
Все публикации ученого расположены по хронологическому призна-
ку их описаний. Группировка опубликованных трудов по годам издания в
нашем указателе, как и в предыдущем, сочетает хронологический и алфа-
витный принципы. Сначала идут работы на русском языке, потом — на
1 Franklin S. Bibliography of Works by Alexander Kazhdan / / DOP. Vol. 46.
Homo byzantinus: Papers in Honor of Alexander Kazhdan / Ed. A. Cutler, S. Frank-
lin. Wash., 1992. P. 5-26.
2 The Oxford Dictionary of Byzantium / Ed. in chief with eds. A.-M. Talbot,
A. Cutler, T. E. Gregory, N. P. SevCenko: 3 vols. N. Y.; Oxford, 1991. LI+2232 p.
М. А. Курышева. Опыт библиографии печатных трудов...539
иностранных языках. В пределах года работы историка расположены в
следующей последовательности: сначала идут в алфавитном порядке мо-
нографии и книги, статьи в журналах и газетах, доклады на конференциях
и конгрессах, предисловия и редакторская работа, статьи в энциклопеди-
ях и словарях, затем — рецензии, в конце — переводы трудов на другие
языки.
В отличие от предыдущей библиографии, где внутри каждой назван-
ной категории библиографические единицы расположены в алфавитном
порядке титулов или авторов (как в случае с рецензиями), что несколько
затрудняет работу с указателем, в нашей библиографии они помещены в
алфавитном порядке названий журналов и сборников, где они были опуб-
ликованы. Если в журнале или сборнике публикуется несколько статей и
рецензий ученого, то в списке библиографические записи организованы
по хронологии выпусков и томов и по страницам издания. Подобное рас-
положение материала, ориентированное в первую очередь на тематиче-
ский научный сборник или журнал, позволяет отчетливее представить
стиль работы историка.
Наша библиография содержит значительный, во многом новый мате-
риал о А. П. Каждане как о главном редакторе и авторе большого числа
статей трехтомного Византийского оксфордского словаря, вышедшего в
1991 г. Впервые приведен полный список статей (общим количеством —
1900 единиц), автором или соавтором которых являлся А. П. Каждан. Не-
сомненно, что такой детальней охват исследовательской и редакторской
работы ученого расширит наши представления о его творческой биогра-
фии.
Мы сочли нужным привести также переиздания и переводы на ино-
странные языки трудов А. П. Каждана. Титул переводной работы в скоб-
ках снабжен перекрестной ссылкой на соответствующий порядковый но-
мер библиографической записи нашего списка с указанием оригинала
перевода.
Неоднократно переиздававшиеся произведения указаны в год появле-
ния новой публикации и отмечены как самостоятельные единицы библио-
графии. Подобный порядок размещения библиографического материала
обусловлен тем, что при жизни труды всегда переиздавались с исправле-
ниями и дополнениями автора. Таким образом, становится возможным
проследить эволюцию взглядов ученого на ту или иную проблему. Для
удобства в скобках после указания выходных данных имеются ссылки на
предыдущие и последующие переиздания по нумерации нашего указате-
ля. Как представляется, это позволит исследователям лучше ориентиро-
ваться в многочисленных переизданиях работ ученого и облегчит пользо-
вание указателем.
Что касается рецензий, то некоторая непоследовательность в указа-
нии выходных данных (к примеру, книг и статей на греческом языке) про-
истекала от того, как они даны в оригинале.
Мы постарались исправить неточности, а иногда и серьезные погреш-
ности, допущенные составителем первой библиографии. Выявление этих
540
Мир Александра Каждана
ошибок потребовало проведения серьезной сверочной работы, уточнения
выходных данных многих произведений, изменения и уточнения некото-
рых заголовков.
Александр Петрович был необычайно работоспособным и плодовитым
исследователем. Количество его статей чрезвычайно велико. С 1979 г.
А. П. Каждан жил в эмиграции. Почти все его труды, за редчайшим ис-
ключением, с этого времени выходили в западных журналах и издатель-
ствах. Поэтому особенно трудно было при составлении библиографии
подбирать литературу, вышедшую в этот период его творчества и в осо-
бенности в последнее десятилетие. Большая часть этих публикаций в на-
шей стране оказалась недоступной, и их выходные данные и участие в них
Александра Петровича приходилось устанавливать с помощью справоч-
ных изданий, куда точная информация о последних вышедших книгах
поступает не так скоро, как хотелось бы, и через иностранные каталоги биб-
лиотек в Интернете. Библиография последних лет собиралась по крупицам
и, как представляется, вполне возможно, содержит некоторые пропуски и
неточности.
На данном этапе исследования творчества ученого задача состояла
только в том, чтобы как можно полнее собрать те его труды, которые уже
изданы. Следующий этап — это изучение архива историка, который нахо-
дится в Dumbarton Oaks, Москве и Санкт-Петербурге, и описание его не-
опубликованных, хранящихся в рукописях материалов.
ПЕЧАТНЫЕ ТРУДЫ
АЛЕКСАНДРА ПЕТРОВИЧА КАЖДАНА
1946
1. Греческие рукописи библиотеки имени Ленина / / ВИ. 1946. № 10. С. 107-108.
1947
2. [Рец.]: McGeachy J. A. Quintus Aurelius Symmachus and the Senatorial
Aristocracy of the West. Chicago, 1942 // ВДИ. 1947. № 1. C. 135-137.
3. [Рец.]: Gren E. Kleinasien und der Ostbalkan in der wirtschaftlichen Entwicklung
der r6mischen Kaiserzeit. Uppsala, 1941 / / ВДИ. 1947. № 2. C. 129-133. (Co-
авт.: Златковская T. Д.).
4. [Рец.]: Layer A. Recherches historiques sur les panegyriques de Sidoine Apollinaire.
P., 1942; Idem. Sidoine Apollinaire et 1’esprit precieux en Gaule aux derniers
jours de I’empire. P., 1943 // ВДИ. 1947. №2. C. 133-134.
5. [Рец.]: Baynes N. H. The Hellenistic Civilization and East Rome. Oxford, 1946 / /
ВДИ. 1947. №4. C. 101-103.
6. [Рец.]: Данов X. M. Полибий и сведенията муза источната половина на Бал-
канские полуостров. Отделка редица трудове на Българския археологически
институтъ. № 2. София, 1942 / / ВДИ. 1947. № 4. С. 104.
1948
7. Византиноведческая сессия Отделения истории и филисофии АН СССР / /
ВИ. 1948. №2. С. 164-167. (Соавт.: Альтман В. В.)
8. [Рец.]: Мцтафчиевъ П. История на българския народъ. София, 1943-1944.
T.I-II // ВИ. 1948. №8. С. 131-132.
9. [Рец.]: Византийский временник. М.; Л., 1947. Т. 1 / / Изучение истории и
философии. 1948. № 1. С. 115-117.
10. [Рец.]: Gregoire Н. 'О Aiyevqq ’Акрьтад. N. Y., 1942 / / Изучение истории и
философии. 1948. №2. С. 211-214.
1949
11. Византийское сельское поселение // ВВ. М.; Л., 1949. Т. 2. С. 215-244.
12. Два поздневизантийских акта из собрания П. И. Севастьянова / / ВВ. М.;
Л., 1949. Т. 2. С. 313-321.
1950
13. Задания для учащихся заочной средней школы. История Древнего мира. М.,
1950. С. 1-63. (Соавт.: БрынчевА.А., Стародубек П. А.) (См. №30, 37).
14. Локальные формулярии поздневизантийских грамот / / ВВ. М.; Л., 1950.
Т. 3. С. 387-393.
15. Проблемы Поздней Римской империи в современной буржуазной литературе
// ВДИ. 1950. № 1. С. 166-176.
16. [Рец.]: Ангелов Д. Феодализмът въ Византия / / Исторически преглед III.
1946-1947. Кн. 2 / / ВВ. М.; Л., 1950. Т. 3. С. 276-282 (См. №28)
17. [Рец.]: Lopez R.S. Silk Industry in the Byzantine Empire. In: Speculum. 1945.
XX. 1. P. 1-42 // ВВ. M.; Л., 1950. T. 3. C. 290-293.
542
Мир Александра Каждана
1951
18. «Великое восстание» Василия Медной Руки / / ВВ. М.; Л., 1951. Т. 4. С. 73-
83.
19. Отрывок из хрисовула царя Михаила Дуки Михаилу Атталиоту / / Сборник
документов по социально-экономической истории Византии. М.; Л., 1951.
С. 262-263.
20. Грамота Михаила Дуки Эпирского (1246) Константину Малиассену / / Там
же. С. 263-265.
21. Продажа земли сородичам (купчая 1276 г.) / / Там же. С. 265-266.
22. Клятвенная грамота Михаила Гаврилопула жителям крепости Фонари 1295 г.
// Там же. С. 266-267.
23. Грамота Димитрия Палеолога, деспота Пелопоннеса от 1450 г. / / Там же.
С. 267-268.
24. Постановление о наказании жителей Вари, которые вышли из повиновения / /
Там же. С. 272.
25. Указатель терминов / / Там же. С. 304-311.
26. Рабы и мистии в Византии X-XI вв. // Учен. зап. Тульского гос. пед. ин-та.
1951. Вып. 2. С. 63-84.
27. [Рец.]: Новые материалы по аграрной истории Византии XIII—XIV вв. (Le-
tnerle Р. Actes de Kutlumus. P., 1945-1946) // ВВ. M.; Л., 1951. T. 4. C. 207-
210. (Соавт.: Вешнякова А. Ф.)
28. [Рец.]: Ангелов Д. Феодализмът въ Византия. / / Исторически преглед III.
1946-1947. Кн. 2 / / Исторически преглед. София, 1951. VII. Р. 503-509.
(Пер. на болгар, яз. № 16).
1952
29. Аграрные отношения в Византии XIII-XIV вв. М., 1952. 272 с.
30. Задания для учащихся заочной средней школы. История Древнего мира. 2-е
изд. М., 1952. 63 с. (Соавт.: Брынчев А. А., Стародубек П. А.) (См. № 13, 37).
31. Крестьянские движения в Византии X в. и аграрная политика императоров
Македонской династии // ВВ. М.; Л., 1952. Т. 5. С. 73-98.
32. Вступление; Глава I / / История Древнего мира. М., 1952. С. 3-7; 10-58.
(См. №48, 49).
33. К истории политической борьбы в Византии в начале X в. / / Учен. зап. Туль-
ского гос. пед. ин-та. 1952. Вып. 3. С. 191-206.
34. [Рец.] Сюзюмов М.Я. Книга эпарха. Свердловск, 1949 // ВВ. М.; Л., 1952.
Т. 5. С. 73-76. (Соавт.: Заборов М. А.)
35. [Рец.]: «Последнее слово» современного буржуазного византиноведения
(Byzantium / Eds. N. Baynes, W. Moss. Oxford, 1948) / / ВВ. M.; Л., 1952.
T. 5. C. 222-235.
36. [Рец.]: Hadjinicolau-Marava A. Recherches sur la vie des esclaves dans le monde
byzantin. Athdnes, 1950 // ВДИ. 1952. №4. C. 121-128.
1953
37. Задания для учащихся заочной средней школы. История Древнего мира. М.,
1953. 63 с. (Соавт.: Брынчев А. А., Стародубек П. А.) (См. № 13, 30).
38. Цехи и государственные мастерские в Константинополе IX-X вв. / / ВВ. М.;
Л., 1953. Т. 6. С. 132-155.
М. А. Курышева. Опыт библиографии печатных трудов...543
39. О некоторых спорных вопросах становления феодальных отношений в Рим-
ской империи / / ВДИ. 1953. № 3. С. 77-106.
40. Современная буржуазная историография о славянских переселениях в Ви-
зантию / / Краткие сообщения Института Славяноведения Академии наук
СССР. М., 1953. Т. 11. С. 65-75.
41. Славяне и падение рабовладельческих отношений в Византии / / Преподава-
ние истории в школе. 1953. № 2. С. 47-58.
42. [Рец.]: Bengtson И. Griechische Geschichte von den AnfSngen bis in die romische
Kaiserzeit. Munchen, 1950 // ВДИ. 1953. № 1. C. 137-142.
1954
43. Задания для учащихся заочной средней школы. История Древнего мира. М.,
1954. 53 с. (См. №50, 56)
44. Главы III (§ 4-7HV // История Болгарии. М.,1954. Т. I. С. 59-102.
45. Византийская армия в 1Х-Хвв. / / Учен. зап. Великолукского пед. ин-та.
Великие Луки, 1954. Вып. 1. С. 18-31.
46. Византийские города в VII—XI вв. / / CA. М., 1954. Т. 21. С. 164-188.
47. [Рец. на]: Robertson A. The Origins of Christianity. L., 1953 / / ВДИ. 1954.
№4. С. 115-121 (См. №307).
48. Az okolzi vil£g tdrtenete. Budapest, 1953. P. 3-6, 9-51. (Пер. на венг. яз. № 32)
49. История на стария свет. София, 1953. Р. 3-7, 10-55. (Пер. на болг. яз. № 32)
1955
50. Задания для учащихся заочной средней школы. История Древнего мира. 2-е
изд. М., 1955. 56 с. (См. №43, 56).
51. Наемный труд в Дубровнике в XIV веке / / Краткие сообщения Института
Славяноведения Академии наук СССР. М., 1955. Т. 17. С. 36-45.
52. Быт и культура Византии / / Преподавание истории в школе. 1955. № 1.
С. 55-66.
53. [Ред.] Вступительная статья / / Лукиан. Избранные атеистические произве-
дения. М.,1955. С. 5-32.
54. [Рец.]: История Средних веков. Под ред. Е. А. Косминского, С. Д. Сказкина.
М., 1952 Т. I / / СВ. М.; Л., 1955. Вып. 7. С. 337-352.
55. [Рец.]: Полянский Ф. Я. Очерки социально-экономической истории цехов в
городах Западной Европы. М., 1952 // СВ. М.; Л., 1955. Вып. 7. С. 415-
427.
1956
56. Задания для учащихся заочной средней школы. История Древнего мира. 3-е
изд. М., 1956. 56 с. (См. №43, 50)
57. К вопросу об особенностях феодальной собственности в Византии VIII—X вв.
// ВВ. М.; Л„ 1956. Т. 10. С. 48-65 (См. № 74).
58. Социальный состав населения византийских городов в IX-X вв. / / ВВ. М.;
Л., 1956. Т. 8. С. 85-96.
59. Формирование феодального поместья в Византии X в. / / ВВ. М.; Л., 1956.
Т. И. С. 98-122.
60. Византийская община в IX-X вв. / / Учен. зап. Великолукского пед. ин-та.
Великие Луки, 1956. Т. 2. С. 75-102.
544 Мир Александра Каждана
61. О современном состоянии изучения Древней истории // ВИ. 1956. №3.
С. 208-217.
62. Новые рукописи, открытые на побережье Мертвого моря / / Вопросы исто-
рии религии и атеизма. 1956. № 4. С. 280-313.
63. Главы 1-6; 9; 10; 14 // История Древнего мира. М., 1956. С. 3-96, 125-138,
156-165.(См. № 141, 162, 334).
64. [Рец.]: Ostrogorsky G, Pour 1’histoire de la feodalite byzantine. Bruxelles, 1954/ /
ВВ. M.; Л., 1956. T. 10. C. 218-228.
65. [Рец.]: Кудрявцев О.В. Эллинские провинции Балканского полуострова во
втором веке нашей эры. М., 1954 / / ВДИ. 1956. № 1. С. 55-59. (Соавт.:
Ковалев С. М.)
66. [Рец.]: Полянский Ф. Я. Очерки социально-экономической истории цехов в
городах Западной Европы. М., 1952/ /Analele romino-sovietice. Serie istorie. 2.
С. 167-176 (Пер. на рум. яз. № 55).
67. [Рец.]: Кудрявцев О. В. Эллинские провинции Балканского полуострова во
втором веке нашей эры. М., 1956 / / Analele romino-sovietice. Serie istorie. 3.
1956. С. 157-160 (Пер. на рум. яз. № 65).
1957
68. Религия и атеизм в Древнем мире. М., 1957. 342 с. (См. № 105, 137).
69. Основные проблемы истории Византии / / Вестник истории мировой куль-
туры. 1957. №3. С. 64-80.
70. Рукописи рассказывают / / Наука и жизнь. №3. С. 41-43.
71. [Рец.]: Ostrogorsky G. Quelques problemes d’histoire de la paysannerie byzan-
tine. Bruxelles, 1956 // ВВ. M.; Л., 1957. T. 12. C. 330-340.
72. [Рец.]: КрекиЬБ. Дубровник и Левант (1280-1460). Београд, 1956 / / ВИ.
№3. С. 185-186.
73. [Рец.]: Источниковедение истории Средних веков. Л., 1955 // СВ. М., 1957.
Вып. 10. С. 229-235. (Соавт.: Гутнова Е. В.)
74. La problema particulariWilor proprietapi feodale in Bizan( in secolele VIII-Х/ /
Analele romino-sovietice. 1957. Serie istorie. 1. C. 16-34 (Пер. на рум. яз. № 57).
1958
75. Очерки истории Византии и южных славян: Пособие для учителей. М., 1958.
325 с. (Соавт.: Литаврин Г. Г.) (См. № 2802).
76. Новые материалы по внутренней истории Византии X-XV вв. / / ВВ. М.; Л.,
1958. Т. 13. С. 302-313.
77. Василики как исторический источник // ВВ. М.; Л., 1958. Т. 14. С. 56-66.
78. Некоторые нерешенные проблемы социально-экономической истории Визан-
тии / / ВИ. 1958. № 10. С. 79-96. (Соавт.: Удальцова 3. В.) (См. №95).
79. Как человек создал бога/ /Знание — сила. 1958. № 1. С. 13-17; № 2. С. 22-25;
№3. С. 47-50; №4. С. 14-17; № 6. С. 34-37 (См. № 83, 84, 135, 189, 249, 332).
80. Социальные и политические взгляды Фотия / / Музей истории религии и
атеизма. Ежегодник. №2. С. 107-136 (См. №477).
81. [Рец.]: Thompson М. The Athenian Agora, II: Coins. Princeton, 1954 / / BB.
M.; Л., 1958. T. 14. C. 296-298.
82. [Рец.]: Jlutuee С. За стоковото производство вув феодална България, 1957/ /
СВ. М., 1958. Вып. 13. С. 123-128.
М. А. Курышева. Опыт библиографии печатных трудов.,. 545
83. Jak Clovek stvofil boha // Veda a technika mladezi. 1958. №22. C. 291-298;
1958. № 23. C. 723-724 (Частичный пер. на чеш. яз. № 79).
1959
84. Как человек создал бога. М., 1959. 100 с. (См. №79, 83, 136, 139, 189, 249, 332).
85. Псамафийская хроника/ /Две византийские хроники X века. М., 1959. С. 7-140.
86. Хроника Симеона Логофета / / ВВ. М.; Л., 1959. Т. 15. С. 125-143.
87. «Byzantinoslavica» — международный византиноведческий журнал (1947-
1956) // ВВ. М.; Л., 1959. Т. 15. С. 216-237.
88. Еще раз об аграрных отношениях в Византии IV-XI вв. (По поводу новой ра-
боты П. Лемерля) // ВВ. М.; Л., 1959. Т. 16. С. 92-113 (См. № 106).
89. Съезд советских византинистов / / Вестник истории мировой культуры.
1959. №2. С. 199-204.
90. Новые данные о происхождении христианства / / Ответы на вопросы трудя-
щихся. 1959. Т. 110. С. 57-64.
91. К вопросу о начале второй болгаро-византийской войны при Симеоне / /
Славянский архив. М., 1959. С. 23-29.
92. [Рец.]: Moravcsik Gy. Byzantinoturcica 1. В., 1958 // ВВ. М.; Л., 1959. Т. 16.
С. 271-287 (См. № 107).
93. Византия и Запад в современной буржуазной историографии / / Против
фальсификации истории. М., 1959. С. 381-447. (Соавт.: Литаврин Г. Г.,
Удальцова 3. В.)
94. [Рец.]: Berichte zum XI. Intern.ationalen Byzantinisten-Kongress. Mdnchen, 1958
/ / Deutsche Literaturzeitung. 1959. 80, № 12. S. 1086-1090.
95. Unele probleme nerezolvate din istoria social-economica a Bizanalui / / Analele
romino-sovietice. 1959. Serie istorie. 1. P. 100-121. (Пер. на рум. яз. №78).
1960
96. Деревня и город в Византии IX-X вв. Очерки по истории византийского фео-
дализма. М., 1960. 430 с.
97. Формы условной собственности в Византии Х-ХШ вв. М., 1960. 9 с. (См.
№ 104, 144, 333).
98. Кассий Дион Коккейан. Римская история / / Поздняя греческая проза. М.,
1960. С. 473-480.
99. Об одной южноитальянской грамоте XI в. / / СВ. М., 1960. Вып. 17. С. 319—
320.
100. Описание греческих музыкальных рукописей / / Собрания Д. В. Разумов-
ского и В. Ф. Одоевского. Архив Д. В. Разумовского. М., 1960. С. 129-133, 154.
101. Богомильство / / Философская энциклопедия. М., 1960. Т. 1. С. 178-179.
102. [Рец.]: Ostrogorsky G. Byzantine Cities in the Early Middle Ages. In: DOP.
1959. Vol. 13. P. 47-66 // ВИ. 1960. №8. C. 208-209.
103. [Рец.]: Sevcenko /. Alexios Makrembolites and His «Dialogue between the Rich
and the Poor». In: ЗРВИ. Kh>. 6. 1960. C. 187-228 // ВИ. 1960. № 10. C. 193-194.
104. Formen des bedingten Eigentums in Byzanz wahrend des X-XII. Jahrhunderts.
M., 1960. 17 S. (Пер. на нем. яз. № 97, см. также № 333).
105. N&boZenstvi a ateismus ve starovfcru. Рг., 1960. 298 с. (Пер. на чеш. яз. № 68).
106.1псй о data despre relafiile agrare din Bizant In secolele IV-XI / / Probleme de
istorie. 1960. № 5. P. 138-177 (Пер. на рум. яз. № 88).
18 Зак. 4083
546
Мир Александра Каждана
107. [Рец.]: Moravcsik Gy. Byzantinoturcica 1. В., 1958 // Problems de istorie.
1960. № 5. P. 247-274 (Пер. на рум. яз. № 92).
1961
108. Критические заметки по поводу издания византийских памятников / / ВВ.
М.; Л., 1961. Т. 18. С. 275-287.
109. Из истории византийской хронографии X в. 1:0 составе так называемой
«Хроники Продолжателя Феофана» // ВВ. М.; Л., 1961. Т. 19. С. 76-96.
ПО. Из истории византийской хронографии X в. 2: Источники Льва Диакона и
Скилицы для истории третьей четверти X столетия / / ВВ. М.; Л., 1961.
Т. 20. С. 106-128.
111. По поводу книги П. Лемерля о «Советах и рассказах Кекавмена» / / ВВ. М.;
Л., 1961. Т. 20. С. 279-296. (Соавт.: Литаврин Г. Г.)
112. Экскуссия и экскуссаты в Византии Х-ХП вв. / / Византийские очерки.
М., 1961. С. 186-216.
113. К характеристике русско-византийских отношений в современной буржуаз-
ной историографии (1947-1957) / / Международные связи России до
XVII в. М., 1961. С. 7-20.
114. Иоанн Мавропод, печенеги и русские в середине XI в. // ЗРВИ. Београд,
1961. Кн> 8. Р. 177-184.
115. Nouveaux travaux de savants sovietique sur 1’histoire economique et sociale de By-
zance (1958-1960)//Byz. 1961. T. 31. P. 189-206. (Соавт.: Удальцова 3. В.)
116. Город и деревня в Византии в XI—XII вв. / / ХПе Congres international des
etudes byzantines. Ochrid, 1961. Rapports, I. Belgrade; Ohrid, 1961. P. 31-44.
(Cm. № 170, 616).
117. Киевская Русь и Византия // Детская энциклопедия. М., 1960. Т. VII.
С. 223-225.
118. Алексей Врана / / Советская историческая энциклопедия. М., 1961. Т. 1.
С. 383.
119. Аллиленгий / / Там же. С. 410.
120. Амастрида // Там же. С. 446.
121. Анна Комнина / / Там же. С. 591.
122. Арефа Кесарийский / / Там же. С. 937.
123. Славянские поселенцы в Македонии в начале XI в. / / Хрестоматия по ис-
тории Средних веков. М., 1961. Т. 1. С. 342-344.
124. Письмо патриарха Фотия ксенодоху Дамиану о насилиях динатов / / Там
же. С. 351-352.
125. Константин VII Багрянородный о расселении пленных арабов и о плате стра-
тиотам / / Там же. С. 354-355.
126. Постановление магистра Косьмы о париках (середина X в.) // Там же.
С. 357-358.
127. Парики в XI в. // Там же. С. 358.
128. Восстание Фомы Славянина (из письма императоров константинопольских
Михаила II и Феофила императору Людовику [Благочестивому] (10 апреля
824 г.)) // Там же. С. 370-372.
129. Восстание Василия Медной Руки (около 932 г.) (по хронике Симеона Лого-
фета (X в.)) // Там же. С. 374-375.
130. Посольство императора Михаила VI в лагере узурпатора Исаака Комнина
(1057 г.) // Там же. С. 375-376.
М. А. Курышева. Опыт библиографии печатных трудов...
547
131. [Рец.]: Белков В. Рабовладението в Сердика от началото на IV в. в светлипата
на Константиновото законодателство. Изследования в чест на Марии С. Дри-
нов. София, 1960. Р. 345-355 // ВДИ. 1961. №3. С. 154-155.
132. [Рец.]: Цанкова-Петкова Г. Феодалното землевладение в южните и югоза-
падните земли под византийско владычество. In: Известия на Института за
история (на Българската академия на науките). София, 1960. Т. 8. Р. 273-
308 // ВИ. 1961. № 1. С. 184-185.
133. [Рец.]: Glykatzi-Ahrweiler Н. Recherches sur Г administration de 1’empire by-
zantin auxIX-XIe siecles. In: BCH. 1960. Bd. 84. P. 1-111//ВИ. 1961. №3.
C. 207-208.
134. [Рец.]: Hrochova V. La revolte des zelotes a Salonique et les communes ita-
liennes. In: BS. 1961. T. 22. P. 1-15 // ВИ. 1961. № 10. C. 192-194.
135. [Рец.]: Jacoby F. Diagoras d "AOeog. B., 1959 / / Deutsche Literaturzeitung.
1961. 82, №5. S. 424-426.
136. Як людина створила бога. К1ив, 1961. 91 с. (Пер. на укр. яз. № 84).
137. N&boZestvo a ateizmus v staroveku. Bratislava, 1961. 279 р. (Пер. на словак,
яз. №68).
1962
138. Происхождение христианства и его сущность. М., 1962. 80 с.
139. Как человек создал бога. 2-е изд. М., 1962. 109 с. (См. № 84).
140. Из истории византийской хронографии X в. 3: «Книга царей» и «Жизнеопи-
сание Василия» // ВВ. М.; Л., 1962. Т. 21. С. 95-117.
141. Главы 1-6, 9, 10, 14 / / История Древнего мира: 2-е изд. М., 1962. С. 3-66,
67-94, 117-121, 121-129, 153-162. (См. №63).
142. Неизвестные и малоизвестные византийские источники по истории русско-
византийских отношений XI-XII вв. / / Межвузовская конференция по ис-
тории славянских стран. Программа и тезисы. Великие Луки, 1962. С. 13-14.
143. Как возникла религия? // Наука и религия. 1962. № 12. С. 67-74 (См.
№ 165).
144. Формы условной собственности в Византии Х-ХП вв.//Труды XXV Между-
народного конгресса востоковедов. М., 1962. С. 481-487 (См. № 97, 104, 333).
145. Из истории византийско-венгерских связей во второй половине XI в. //
Acta Antiqua Academiae Scientiarum Hungaricae. Budapest, 1962. T. 10,
fasc. 1-3. P. 163-166.
146. Безобразов П. В. / / Советская историческая энциклопедия. Т. II. С. 204-205.
147. Бенешевич В. И. / / Там же. С. 330-331.
148. Бьюри Дж. Б. // Там же. С. 890.
149. Василий I / / Там же. С. 992-993.
150. Василий Кесарийский // Там же. С. 996-997.
151. Василики / / Там же. С. 997-998.
152. Византия / / История эстетики. М., 1962. Т. I. С. 326-343.
153. Ереси в Римской империи и Византии / / Философская энциклопедия. М.,
1962. Т.П. С. 115-116.
154. Иконоборчество // Там же. С. 251.
155. [Ред. пер.]: Лукиан из Самосаты. Избранное. М., 1962.
156. [Рец.]: Browning R. A New Source on Byzantine-Hungarian Relations in the
Twelfth Century. In: Balkan Studies. Thessaloniki, 1961. T. 2. P. 173-214; Pa-
дойчич Б. О хронологии унгарско-византи]'ских борби и устанки Срба у вре-
548
Мир Александра Каждана
ме ИованаП Комнина. В: ЗРВИ. 1961. Кьь 7. С. 177-186 // ВИ. 1962. №2.
С. 201-202.
157. [Рец.]: Ohnsorge W. Die Anerkennung des kaisertums Ottos I. durch Byzanz.
In: BZ. 1961. Bd. 54. S. 28-52 // ВИ. 1962. №6. C. 202-203.
158. [Рец.]: Кем и когда были написаны жития Кирилла и Мефодия (Кисел-
ков В. С. За авторство на пространните жития на Кирил и Методий. In: Българ-
ска Академия на науките: Известия на Института за литература. София,
1961. Кн. XI. Т. 11. С. 31-53) // ВИ. 1962. №9. С. 183-185.
159. [Рец.]: Tivtev Р. La regne de 1’empereur de Byzance Andronic Iе Comndne
(1183-1185). In: BS. 1962. T. 23. P. 19-40 // ВИ. 1962. № 11. C. 201-202.
160. [Рец.]: Этацизм или феодализм в Византийской империи? (Острогорски Г.
Византийска селска община. В: Глас Српске академще наука и уметности.
Београд, 1961. Кьь. 10. С. 141-160) // ВИ. 1962. № 12. С. 179-180.
161. [Рец.]: Ангелов Д. История на Византия. София, 1959. I. In: BS. 1962. Т. 23.
Р. 67-72 // СВ. М„ 1962. Вып. 21. С. 258-262.
162. Главы 1-6, 9, 10, 14 // Histoire de antiquite. М., 1962 (Пер. на фр. яз. № 63).
1963
163. В поисках минувших столетий. М., 1963. 206 с.
164. Византийская деревня VII-XV вв. в освещении западноевропейской и амери-
канской историографии (1917-1960) / / ВВ. М.; Л., 1963. Т. 22. С. 127-198.
165. Как возникла религия? / / Как провести занятия по научному атеизму. М.,
1963. С. 30-49 (Репринт № 143).
166. Что есть царство божие? Из истории раннего христианства / / Наука и ре-
лигия. 1963. № 11. С. 18-22.
167. Сестры в золотом убранстве. Из истории раннего христианства / / Наука и
религия. 1963. № 12. С. 20-23.
168. Серторий / / Плутарх. Сравнительные жизнеописания. М., 1963. Т. II.
С. 268-287, 302-303.
169. Византийский податной сборщик на берегах Киммерийского Боспора в кон-
це XII в. / / Проблемы общественно-политической истории России и славян-
ских стран. М., 1963. С. 93-101.
170. Город и деревня в Византии в XI—XII вв. / / Actes du XII Congres interna-
tional des etudes byzantines. Belgrade, 1963. Vol. I. P. 31-44 (См. № 116, 616).
171. Еще раз о Киннаме и Никите Хониате / / BS. 1963. Т. 24. Р. 4-31.
172. Византийская культура / / Советская историческая энциклопедия. М.,
1963. Т. III. С. 420-431. (Соавт.: Удальцова 3. В., Полевой В. М.)
173. Виссарион Никейский / / Там же. С. 508-509.
174. Георгий Амартол / / Советская историческая энциклопедия. М., 1963. Т. IV.
С. 228-229.
175. Георгий Пахимер / / Там же. С. 230.
176. Геникон / / Там же. С. 530.
177. Григорий Палама / / Там же. С. 786.
178. [Рец.]: Липшиц Е.Э. Очерки истории византийского общества и культуры.
VIII — первая половина IX века. М.; Л. 1961 / / ВВ. М.; Л., 1963. Т. 23.
С. 232-248.
179. [Рец.]: Dujcev /. Les slaves et Byzance. In: Etudes historiques a 1’occasion du
XIе Congres international des sciences historiques. Stockholm, aout 1960. I.
Sofia, 1960. P. 31-77 // Там же. С. 296-297.
М. А. Курышева. Опыт библиографии печатных трудов...549
180. [Рец.]: Ангелов Д. Богомилството в България. София, 1961 / / Там же.
С. 299-300.
181. [Рец.]: Wirth Р. Untersuchungen zur byzantinischen Rhetorik des zwolften
Jahrhunderts mit besonderer Beriicksichtigung der Schriften des Erzbischofs
Eustathios von Thessalonike. Mtinchen, 1960 / / Там же. С. 304-306.
182. [Рец.]: Moravcsik Gy. ’Avwvvpov афьерштькор тто(тцла ттерс той аитократород
BaoiXetou К'. Eig pvT|pr|v К. I.’ApavTov. A0f|va, 1960. Z. 1-10; Idem. Sagen
und Legenden Qber Kaiser Basileios I. In: DOP. 1961. Vol. 15. P. 59-126 / /
Там же. С. 300-301.
183. [Рец.]: Маркиш С. Гомер и его поэмы. М., 1962//ВДИ. 1963. № 2. С. 183-184.
184. [Рец.]: Frances Е. L’Etat et les metiers a Byzance. In: BS. 1962. T. 23. P. 231-
243 // ВИ. 1963. №6. C. 200-201.
185. [Рец.]: Против ошибок в атеистической литературе (Алмазов С. Ф., Питер-
ский П. Я. Праздники православной церкви) / / ВИ. 1963. №8. С. 210-211.
(Соавт.: Созин И. В.)
186. [Рец.]: LeibB. Complots a Byzance contre Alexios I Сотпёпе. In: BS. 1962.
T. 23. P. 250-275 // ВИ. 1963. №9. C. 185-186.
187. [Рец.]: Wirth P. Michael von Thessalonike? In: BZ. 1962. T. 55. S. 266-268//
ВИ. 1963. № 10. C. 196-197.
188. [Рец.]: Литаврин Г. Г. Болгария и Византия в XI-XII вв. М., 1960 / / Крат-
кие сообщения Института Славяноведения Академии наук СССР. М., 1963.
Вып. 37. С. 97-103.
189. Hogyan teremtett istent az amber? Budapest, 1963. (Пер. на венгер. яз. № 84).
1964
190. Byzanz. Aufstieg und Untergang des OstrSmischen Reiches. B., 1964. 90 S.
191. У истоков веры. M., 1964. 94 с. (Соавт.: Заборов М. А.)
192. Два новых византийских памятника XII столетия (стихи Продрома на рож-
дение Алексея Комнина и синодальное постановление 1166 г.) / / ВВ. М.,
1964. Т. 24. С. 58-90 (См. № 770).
193. Загадка Комнинов (опыт историографии) / / ВВ. М., 1964. Т. 25. С. 53-98.
194. Член-корреспондент АН СССР Нина Викторовна Пигулевская / / ВИ. 1964.
№4. С. 123-124. (Соавт.: Удальцова 3. В.)
195. Ответ американскому критику / / ВИ. 1964. № 6. С. 215-218.
196. Эксцерпты Скилицы // Известия на Института за история. 1964. Т. 14-15.
С. 529-544.
197. К истории византино-армянских отношений в XII веке / / Историко-фило-
логический журнал. 1964. №4. С. 235-236.
198. Предисловие // Мора Ф. Золотой саркофаг. М., 1964. С. 5-17.
199. Исторические факты и христианское благочестие. Из истории раннего хрис-
тианства / / Наука и религия. 1964. №3. С. 24-27.
200. Церковь ищет примирения с государством. Из истории раннего христиан-
ства / / Наука и религия. 1964. <№ 4. С. 22-25. (См. № 253).
201. Сим победишь! Из истории раннего христианства / / Наука и религия. 1964.
№8. С. 73-76.
202. О социальной сущности идейной борьбы в христианстве IV-V столетий / /
Конференция по изучению проблем активности, 9-14 апреля 1964 г. 1964. [2 с.]
203. Михаил Пселл / / Философская энциклопедия. М., 1964. Т. III. С. 467. (Со-
авт.: Стожкин Н.)
550
Мир Александра Каждана
204. Монофелиты / / Там же. С. 493.
205. Монофизиты / / Там же. С. 493.
206. Дельгер Франц/ /Советская историческая энциклопедия. М., 1964. Т. V. С. 85
207. Диль Шарль Мишель / / Там же. С. 211—212.
208. Доместик // Там же. С. 286.
209. Дука / / Там же. С. 399.
210. Дука Андроник / / Там же. С. 399.
211. Дуки / / Там же. С. 400.
212. Евсевий Кесарийский / / Там же. С. 452-453.
213. Зилоты / / Там же. С. 688.
214. Арианство / / Краткий научно-атеистический словарь. М., 1964. С. 29-30.
215. Афанасий Александрийский / / Там же. С. 54-55.
216. Василий / / Там же. С. 106.
217. Вселенские соборы / / Там же. С. 120-121.
218. Григорий Богослов // Там же. С. 147.
219. Иконоборчество / / Там же. С. 230-231.
220. Кирилл Александрийский / / Там же. С. 276.
221. Монофелитство // Там же. С. 373.
222. Монофизитство // Там же. С. 373.
223. Несторианство / / Там же. С. 396.
224. Фотий / / Там же. С. 537.
225. [Рец.]: Byzantinobulgarica, I. Sofia, 1962 // ВВ. М., 1964. Т. 24. С. 242-243.
226. [Рец.]: 'ЕХХт|У1ка, XII-XVII, 1952-1962 // ВВ. М., 1964. Т. 24. С. 243-247.
227. [Рец.]: Два сборника статей Ф. Дельгера (Dblger F. Byzantinische Diplomatik.
Ettal, 1956; Idem. Парасптора. Ettal, 1961) // ВВ. M., 1964. T. 24. C. 248-249.
228. [Рец.]: Jurewicz O. Andronik I: Komnenos. Warsawa, 1962 / / ВВ. M., 1964.
T. 24. C. 253-254.
229. [Рец.]: Eustazio di Tessalonica. La espugnazione di Tessalonica / Ed. S. Kyria-
kidis. Palermo, 1961 // ВВ. M., 1964. T. 24. C. 254-257.
230. [Рец.]: Sevcenko I. Etudes sur la polemique entre Theodore Metochite et Nice-
phore Choumnos. Bruxelles, 1962 / / ВВ. M., 1964. T. 24. C. 257.
231. [Рец.]: Grierson P. Coinage and Money in the Byzantine Empire. Spoleto, 1961/ /
ВВ. M., 1964. T. 24. C. 258.
232. [Рец.]: Riasanovsky A. V. The Embassy of 838 Revisited: Some Comments in
Connection with a «Normanist» Source on Early Russian History. In: Jahrbuch fur
Geschichte Osteuropas. 10. 1962. S. 1-12 // ВВ. M., 1964. T. 25. C. 258-259.
233. [Рец.]: Vryonis S. The Question of the byzantine Mines. In: Speculum. 37. 1962.
P. 1-17 // ВВ. M., 1964. T. 25. C. 259-261.
234. [Рец.]: Grivec F., Tomisic F. Konstantin i Metodija solunjani. Zagreb, 1960 / /
ВВ. M., 1964. T. 25. C. 261-262.
235. [Рец.]: Mazzarino S. Si pub parlare di rivoluzione soziale alia fine del mondo
antico? In: Il passagio dall’antichita all medioevo in occidente. Spoleto, 1962.
P. 410-425 // ВВ. M., 1964. T. 25. C. 262-263.
236. [Рец.]: Conciliorum oecumenicorum decreta. Freiburg, 1962 / / ВВ. M., 1964.
T. 25. C. 263-264.
237. [Рец.]: Wolska W. La «Topographie chretienne» de Cosmas Indicopleustes. P.,
1962 // ВВ. M., 1964. T. 25. C. 264-265.
238. [Рец.]: Varady L. Contributions to the Late Roman Military Economy and
Agrarian Taxation. In: Acta Archaeologoca Academiae Scientiarum Hungaricae.
1962. 14. P. 403-448 // ВВ. M., 1964. T. 25. C. 265.
М.А. Курышева. Опыт библиографии печатных трудов.,.
551
239. [Рец.]: Ant oniadis-Bibicou Н. Recherches sur les douanes a Byzance. P., 1963
/ / BB. M., 1964. T. 25. C. 267-269.
240. [Рец.]: Соколов Н.П. Образование венецианской колониальной империи.
Саратов, 1963 / / ВВ. М., 1964. Т. 25. С. 271-272.
241. [Рец.]: Bozic 1. Proniarii et capita. In: ЗРВИ. 1963. Кн>. 8. P. 61-70 / / ВИ.
1964. № 1. С. 205-206.
242. [Рец.]: Darrouzes J. Notice sur Gregoire Antiochos (1160-1196). In: REB. 20.
1962. P. 61-92; Deuxlettres de Gregoire Antiochos dcrits de Bulgarie vers 1173.
In: BS. 1962. T. 23. P. 276-284; 24. 1963. P. 65-88 / / ВИ. 1964. № 3. C. 214-215.
243. [Рец.]: IrmscherJ. Friedrich Engels studiert Altertumswissenscheft. In: Eire-
ne. 2. 1964. P. 7-42//ВИ. 1964. №8. C. 199-200.
244. [Рец.]: AlfoldiM. R. Die constantinische GoldprSgung. Mainz, 1963 / / ВДИ.
1964. №3. C. 221-222.
245. [Рец.]: The Conflict between Paganism and Christianity in the Fourth Century /
Ed. A. Momigliano. Oxford, 1963 // ВДИ. 1964. №4. C. 160-162.
246. [Рец.]: Проблемы происхождения христианства {Ковалев С. И. Основные
вопросы происхождения христианства. М.; Л., 1964) / / Наука и религия.
1964. №6. С. 93-94.
247. [Рец.]: Балавариани. Мудрость Балавара. Тбилиси, 1962 / / Наука и рели-
гия. 1964. № 10. С. 81.
248. La inserimento dei cristiani nella societa romana tra il II e il III secole / / La
Ragione. 1964. 46, № 5. P. 3 (Пер. на ит. яз. № 200).
249. Как Covekot suzdade boga. Sofia, 1964. 97 p. (Пер. на болг. яз. № 84).
1965
250. От Христа к Константину. М., 1965. 302 с.
251. У стен Царьграда. М., 1965. 144 с.
252. Григорий Антиох. Жизнь и творчество одного чиновника / / ВВ. М., 1965.
Т. 26. С. 77-99 (См. № 770).
253. Судьбы христианства при Константине / / ВИ. 1965. № 5. С. 214-217.
254. Христианство и духовная культура / / Наука и религия. 1965. № 8. С. 8-16.
255. La date de la rupture entre Pierre etAsen(vers 1193)//Byz. 1965.35. P. 167-174.
256. Идейная борьба в Византии XIII в. Принципы исследования / / Седьмая все-
союзная конференция византинистов в Тбилиси. Тез. докл. Тбилиси, 1965.
С. 101-102.
257. Послесловие [к роману Фейхтвангера Л. «Иудейская война»] / /Л. Фейхт-
вангер. Собрание сочинений. М., 1965. Т. VIII. С. 435-456.
258. Иоанн I Комнин / / Советская историческая энциклопедия. М., 1965. Т. VI.
С. 167.
259. Иоанн II Цимисхий / / Там же. С. 168.
260. Иоанн V Палеолог / / Там же. С. 169.
261. Иоанн VI Кантакузин / / Там же. С. 169.
262. Иоанн VIII Палеолог / / Там же. С. 169.
263. Иоанн III Дука Ватац / / Там же. С. 169-170.
264. Иоанн Дамаскин / / Там же. С. 171.
265. Иоанн Златоуст / / Там же. С. 171-172.
266. Иоанн Зонара / / Там же. С. 172.
267. Иоанн Киннам / / Там же. С. 172.
268. Иоанн Орфанотроф / / Там же. С. 173.
269. Иоанн Путцийский // Там же. С. 173.
552 Мир Александра Каждана
270. Иоанн Скилица / / Там же. С. 174.
271. Исаак Комнин / / Там же. С. 321.
272. Исихасты // Там же. С. 325-326.
273. Каматиры // Там же. С. 877.
274. Кантакузины // Там же. С. 964-965.
275. Климент Александрийский / / Советская историческая энциклопедия. М.,
1965. Т. VII. С. 424.
276. Комнины / / Там же. С. 781.
277. Константин Великий / / / / Там же. С. 814-815.
278. Константин IX / / Там же. С. 816
279. Константин XI / / Там же. С. 816-817.
280. Константинополь / / Там же. С. 819-820.
281. Corpus scriptorum historiae byzantinae / / Там же. С. 977.
282. Критовул / / Советская историческая энциклопедия. Т. VIII. С. 162-163.
283. КрумбахерК. // Там же. С. 187.
284. Куклес / / Там же. С. 261.
285. Кулаковский / / Там же. С. 262.
286. Куркуас / / Там же. С. 314.
287. Лампрос // Там же. С. 389.
288. Лев III // Там же. С. 500.
289. Лев Диакон / / Там же. С. 502.
290. Либаний / / Там же. С. 614.
291. Логофет // Там же. С. 754-755.
292. Маврикий / / Там же. С. 877.
293. [Рец.]: Lemerle Р. La chronique improprement dite de Monemvasie. In: REB.
1963. 21. P. 5-49 // ВВ. M., 1965. T. 26. C. 280-281.
294. [Рец.]: Hunger H., Vogel K. Ein byzantinisches Rechenbuch des 15. Jahrhun-
derts. Wien, 1963 // ВВ. M., 1965. T. 26. C. 281-282.
295. [Рец.]: Maull O. Der Einfluss geographischer Faktoren auf die Geschichte des
byzantinischen Reiches. In: Siidost-Forschungen. 1962. 21. S. 1-21 / / ВВ. M.,
1965. T. 26. C. 282-283.
296. [Рец.]: Evert-Kappesowa H. Studia cad historia wsi bizantycskiey w VII—
IX wieku. Lodz, 1963 // BB. 1965. T. 26. C. 283-286.
297. [Рец.]: Metcalf D. M. The Slavonic Threat to Greece circa 580: Some Evidence
from Athens. In: Hesperia. 1962. 31. P. 134-157; Idem. The Aegean Coastlands
under Threat: Some Coins and Coin Hoards from the Reign of Heraclius. In: The
Annual of the British School at Athens. 1962. 57. P. 14-23 / / ВВ. M., 1965.
T. 26. C. 286-287.
298. [Рец.]: Керамика и стекло древней Тьмутаракани. М., 1963 / / ВВ. М., 1965.
Т. 26. С. 287-289.
299. [Рец.]: Temkin О. Byzantine Medicine: Tradition and Empiricism. In: DOP.
1962. Vol. 16. P. 95-115 // ВВ. M., 1965. T. 26. C. 289-290.
300. [Рец.]: Ostrogorsky G. Geschichte des byzantinischen Staates. Milnchen, 1963
// ВИ. 1965. №2. C. 171-174.
301. [Рец.]: Darrouzes J. Lettres de 1453. In: REB. 1964. 22. P. 72-127 // ВИ.
1965. № 10. C. 192-193.
302. [Рец.]: Turners. J. Pages from Late Byzantine Philosophy of History. In: BZ.
1964. 57. P. 346-373 // ВИ. 1965. № 12. C. 185-186.
303. [Рец.]: Две новые книги по экономической истории Италии IV-VI вв. н. э.
(Hannestad К. L’evolution des ressources agricoles de 1’Italie du 4-eme au 6-eme
М, А Курышева. Опыт библиографии печатных трудов...
553
sidcle de п. ё. Copenhague, 1962; Ruggini L, Economia e societa nell’ «Italia
Annonaria». Milano, 1961) // ВДИ. 1965. №2. C. 175-176.
304. [Рец.]: Photius. Bibliothfcque. I-III. P., 1959-1962 // ВДИ. 1965. №4.
C. 203-205.
305. [Рец]: Рассказы о тиранах и народолюбцах (Плутарх. Сравнительные жиз-
неописания. М., 1961-1963. Т. I-III) // Новый мир. 1965. № 1. С. 280-283.
306. [Рец.]: Между революцией и диктатурой (Утченко С. Л. Кризис и падение
Римской республики. М., 1965) / / Новый мир. 1965. №9. С. 271-274.
307. [Рец.]: Robertson A. The Origins of Christianity. L., 1953 / / Socialismes et so-
ciologie religieuse/Ed. H. Desroche. P., 1965. P. 392-400 (Пер. на фр. яз. № 47).
1966
308. Отношения Древней Руси и Византии в XI — первой половине XIII вв. М.,
1966. 23 с. (Соавт.: Литаврин Г. Г., Удальцова 3. В.) (См. № 349).
309. Византийский эллинист XII века. Евстафий Солунский. Жизнь и деятель-
ность / / III Всесоюзная .конф, по вопросам классической филологии: Тез.
докл. Сер. истории античной литературы и культуры. Киев, 1966. С. 28-30.
310. Прошлое под судом (Нравственное содержание исторической науки) / /
Знание — сила. 1966. № II. С. 22-23.
311. Братья Айофеодориты при дворе Мануила Комнина / / ЗРВИ. Београд,
1966. Кн>9. С. 85-94.
312. Эразм Роттердамский // Советский Союз. 1966. № 10 (200). С. 36.
313. О социальной природе византийского самодержавия / / Народы Азии и
Африки. 1966. № 6. С. 52-&4. (Резюме на англ. яз. с. 195).
314. Историческое зерно предания об Исусе Христе (С предисловием С. Д. Сказ-
кина «К началу дискуссии: жил ли Иисус Христос?») / / Наука и религия.
1966. №2. С. 8-13.
315. Как возникло православие? / / Наука и религия. 1966. № 10. С. 13-16;
№ 11. С. 47-50; - № 12. С. 35-38. (См. № 340).
316. L’activite scientifique des Comit£s nationaux: U.R.S.S. // Bulletin d’informa-
tion et coordination. 1966. № 3. P. 43-47.
317. Новые материалы о богомилах в Византии XII в. / / Byzantinobulgarica.
1966. №2. Р. 275-277.
318. Неизданные сочинения Евстафия Солунского в Эскуриальской рукописи Y-
II—10 / / Polychronion: Festschrift Franz Dolger zum 75. Geburtstag. Heidel-
berg, 1966. S. 335-344.
319. Последний роман A. M. Ладинского / / Ладинский A. M. Последний путь
Владимира Мономаха. М, 1966. С. 5-15.
320. Мануил I / / Советская историческая энциклопедия. Т. IX. С. 44-45.
321. Мануил II / / Там же. С. 44-45.
322. Мириобиблион / / Там же. С. 481-482.
323. Мириокефалон / / Там же. С. 512.
324. Михаил Хониат / / Там же. С. 512.
325. Монофизиты / / Там же. С. 659-660.
326. [Рец.]: Hartke W. Vier urchristliche Parteien und ihre Vereinigung zur aposto-
lischen Kirche. B., 1961 // ВДИ. 1966. №3. C. 219-222.
327. [Рец.]: Кризис и падение Римской империи (Jones Н.М, The Later Roman
Empire. Oxford, 1964.1—III; Remondon R. La crise de I’empire Romain de Marc-
Aurdle a Anastase. P., 1964) // ВДИ. № 1. C. 131-137.
554
Мир Александра Каждана
328. [Рец.]: Письма в редакцию (Истрин В. А. Возникновение и развитие пись-
ма. М., 1965) / / Вопросы языкознания. 1966. №4. С. 164-165.
329. [Рец.]: Амусин И. В. Находки у Мертвого моря. М., 1965 / / Новый мир.
1966. №1.С. 270-273.
330. [Рец.]: Classen Р. Rom und Byzanz von Diokletian bis zu Karl dem Grossen.
Stuttgart, n. d. // Helikon. 1966. 6. P. 383-385.
331. [Рец.]: Panayotakis N. M. Ac tov d AidKovog. I. A0f|va, 1965 / / Journal of
Roman Studies. 1966. 56. P. 201-202.
332. Ka cilvek radTja dievu. Riga, 1966. 138 p. (Пер. на латв. яз. № 84).
333. Formen des bedingten Eigentums in Byzanz wahrend des X-XII Jahrhunderts / /
Byzantinisch-neugriechische Jahrbiicher. 1966. 29. S. 217-224. (Пер. на нем.
яз. № 97; см. также № 104).
334. Главы 1-6, 9, 10, 14 / / Historia de la antiguidad. Mexico, 1966. (Пер. на исп.
яз. №63).
1967
335. По этапам первобытных верований. М., 1967. 30 с.
336. О социальной сущности борьбы в христианстве IV-V столетий / / Антич-
ное общество. М., 1967. С. 282-286.
337. Византийский публицист XII в. Евстафий Солунский / / ВВ. М., 1967. Т. 27.
С. 87-106 (См. № 382, 413, 770).
338. Кем же были вандалы? // ВИ. 1967. № 1. С. 201-204. (Соавт.: Удальцо-
ва 3. В.)
339. Структура византийского общества: обзор работ Г. Г. Бека / / ВИ. 1967.
№9. С. 204-206.
340. Как возникло православие? / / Наука и религия. 1967. № 1. С. 31-35. (См.
№315).
341. Я. А. Ленцман / / Наука и религия. 1967. № 5. С. 96.
342. Догмат о Троице и «Священное Писание» / / Наука и религия. 1967. № 10.
С. 70-75.
343. К истории византино-кавказских связей на рубеже XI и XII веков / / Исто-
рико-филологический журнал. 1967. № 1. С. 174-176.
344. Византийская церковь в IV—XII вв. Возникновение православной церкви/ /
Церковь в истории России (IX в. 1917): критические очерки. М., 1967. С. 5-29.
345. «Работорговец моей царственности» — миф или действительность? // Эл-
линистический Ближний Восток, Византия и Иран. М., 1967. С. 84-87.
346. Um die Grenze zwischen Altertum und Mittelalter in Europa / / Das Altertum.
1967. 13. №2. S. 108-113.
347. Предварительные замечания о мировоззрении византийского мистика X-
XI вв. Симеона / / BS. 1967. Т. 28. Р. 1-38.
348. Bemerkungen zu Niketas Eugenianos / / Jahrbuch der Osterreichischen By-
zantinischen Gesellschaft. 1967. Vol. 16. S. 101-117.
349. Отношения Древней Руси и Византии в период XI — первой половине XIII в.//
Proceedings of the XIIrh International Congress of Byzantine Studies. L., 1967.
P. 69-91. (Соавт.: Литаврин Г. Г., Удальцова 3. В.). (См. № 308).
350. [Отв. ред.] История Византии. М., 1967. Т. II. С. 471.
351. Главы: 1,4,5, 6, 9, 11, 12, 13, 16, 17 // История Византии. М., 1967. Т.П.
С. 105-114, 115-205, 237-261, 278-330, 345-386.
352. Главы: 1, 2, 12 // История Византии. М., 1967. Т. III. С. 1-28, 199-206.
353. Несторианство // Философская энциклопедия. М., 1967. Т. IV. С. 63
354. Павел Самосатский / / Там же. С. 197.
М. А. Курышева. Опыт библиографии печатных трудов...
555
355. Павликианство // Там же. С. 197.
356. Несторианство / / Советская историческая энциклопедия. М., 1967. Т. X.
С 141.
357. Никейская империя / / Там же. С. 208-209.
358. Никита Пафлагон // Там же. С. 210-211.
359. Никита Хониат / / Там же. С. 211.
360. Николай Кавасила / / Там же. С. 222.
361. Номоканон / / Там же. С. 304.
362. Острогорский Г. А. / / Там же. С. 659.
363. Панченко Б. А. / / Там же. С. 798-799.
364. Патерики / / Там же. С. 922-923. (Соавт.: Розов Н. Н.)
365. Пахомий / / Там же. С. 937.
366. [Рец.]: Constantine Porphyrogenitius. De administrando imperio/Ed. R. J. H. Jen-
kins. L., 1962. II // ВВ. M., 1967. T. 27. C. 335-337.
367. [Рец.]: SvoronosN. La Synopsis Major des basiliqueset ses appendices. P., 1964 / /
ВВ. M., 1967. T. 27. C. 339-340.
368. |Рец.]: Symeon le Nouveau Theologien. Catechises / Ed. B. Krivocheine,
J. Paramelle. P., 1963-1965. I-II // ВВ. M., 1967. T. 27. C. 340-344.
369. [Рец.]: Glykatzi-Ahrweiler H. La concession des droits incorporels. Donations
conditionelles. In: Actes du Xlle Congres international d’etudes byzantines 2.
Belgrade, 1964. P. 103-114 // ВВ. M., 1967. T. 27. C. 344-346.
370. [Рец.]: Savramis D. Zur Soziologie des byzantinischen MOnchtums. Leiden;
Koln, 1962 / / ВВ. M., 1967. T. 27. C. 346-349.
371. [Рец.]: Janin R. Le monachisme byzantin au Moyen Age: Commende et Typica
(Xe-XIVe siecle). In: REB. 1964. 22. P. 5-44 // ВВ. M., 1967. T. 27. C. 349-350.
372. [Рец.]: Browning R. The Patriarchal School at Constantinople in the Twelfth
Century. In: Byz. 1962. 32. P. 167-202; 1963. 33. P. 11-40 // ВВ. M., 1967.
T. 27. C. 350-352.
373. [Рец.]: Wolfson H.A. The Philosophy of the Church Fathers. Vol. I: Faith,
Trinity, Incarnation. Cambridge, 1964 / / ВДИ. 1967. № 1. C. 166-171.
374. [Рец.]: Schwartz E. Gesammelte Schriften. 5: Zum Neuen Testament und zum
friihen Christentum. B., 1963 // ВДИ. 1967. №3. C. 153-154.
375. [Рец.]: Две новые публикации по истории раннего христианства / / ВДИ.
1967. №4. С. 184-186.
376. [Рец.]: Когда Евдокия вышла замуж за Стефана Неманича? (Фер]'анчий Б.
Када се Евдокса удала за Стевана НеманиИа? In: ЗРВИ. Београд, 1965. Кн>. 8.
Д. I. С. 217-224) / / Источники и историография славянского Средневеко-
вья. М., 1967. С. 216-217.
377. [Рец.]: Manuel II Palaiologos. Dialogos mit einem «Perser» / Hrsg. E. Trapp.
Wien, 1966; Manuel II Paleologue. Entretiens avec un Musulman / Ed. and
trans. T. Khoury. P., 1966 // Народы Азии и Африки. 1967. № 3. С. 172-173.
378. [Рец.]: Психология общества (Порилнев Б.Ф. Социальная психология и ис-
тория. М., 1966) / / Новый мир. 1967. № 1. С. 265-269.
379. [Рец.]: Библия — это значит «книги»... (Косидовский 3. Библейские сказа-
ния. М., 1966) // Новый мир. 1967. №6. С. 274-277.
1968
380. Византийская культура (Х-ХП вв.). М, 1968. 232 с. (См. № 598, 767, 2775,
2789, 2800).
381. Возникновение и сущность православия. М., 1968. 48 с.
556
Мир Александра Каждана
382. Византийский публицист XII в. Евстафий Солунский / / ВВ. 1968. Т. 28.
С. 60-84 (Продолжение № 337. См. также № 413, 770).
383. О работе историка: путь исследования / / ВИ. 1968. № 11. С. 104-113.
384. Памяти Якова Эммануиловича Голосовкера (1890-1967) / / ВДИ. 1968.
№2. С. 223-225.
385. Об аристократизации византийского общества VIII—XII вв. / / ЗРВИ. Бео-
град, 1968. Кн, 11. С. 47-53.
386. Византия: общество и церковь. Истоки христианского образа жизни / /
Наука и религия. 1968. № 7. С. 55-62; № 8. С. 80-87; № 10. С. 42-47; №11.
С. 56-61.
387. Осторожно — история! / / Новый мир. 1968. №9. С. 285-286.
388. La byzantinologie sovietique en 1964 / / Byz. 1968. 38. P. 278-308.
389. La byzantinologie sovietique en 1965 / / Byz. 1968. 38. P. 578-594.
390. Предисловие / / Ивашкевич Я. Красные щиты. М., 1968. С. 5-21.
391. Православная церковь / / Советская историческая энциклопедия. М., 1968.
Т. XL С 502-510. (Соавт.: Корецкий В. И., Буганов В. И.)
392. Продром / / Там же. С. 599.
393. Прокопий Кесарийский / / Там же. С. 602.
394. Пронин / / Там же. С. 617.
395. Псевдо-Маврикий / / Там же. С. 618.
396. Пселл / / Там же. С. 690-691.
397. Равеннский экзархат / / Там же. С. 819-820.
398. Разделение церквей / / Там же. С. 841.
399. [Рец.]: Андреев М.Н. Ватопедската грамота и въпросите на Българското фе-
одално право. София, 1965 // ВВ. 1968. Т. 28. С. 289-291.
400. [Рец.]: Две новые публикации греческих актов (Guillou A. Les actes grecs de
S. Maria di Messina. Palermo, 1963; Bompaire J. Actes de Xeropotamou. P.,
1964) // BB. 1968. T. 28. C. 291-292.
401. [Рец.]: Procopii Caesariensis Opera omnia / Ed. J. Haury. Leipzig, 1962-1964
I-IV // ВВ. M., 1968. T. 28. C. 292-293.
402. [Рец.]: Новое о византийском городе / / ВВ. М., 1968. Т. 28. С. 293-296.
403. [Рец.]: Lemerle Р. L’orthodoxie byzantine et I’oecumenisme medieval. In:
Bulletin de 1’association G. Brude, 4th ser. 1965. №2. P. 228-246 // ВВ. M.,
1968. T. 28. C. 296-297.
404. [Рец.]: Karlsson G. Ideologic et ceremonial dans 1’epistolographie byzantine. Upp-
sala, 1962; Hunger H. Prooimion. Vienne, 1964 / / BB. 1968. T. 28. C. 298-300.
405. |Рец.]: Laurent V. Le corpus des sceaux de 1’empire byzantin. P., 1963 [1964].
5.1 // BB. M., 1968. T. 28. C. 300-302.
406. [Рец.]: Sargologos E. La vie de saint Cyrille le Phileote moine byzantin. Brus-
sels, 1964 // BB. M., 1968. T. 28. C. 302-304.
407. [Рец.]: Из истории северного соседа {Гуревич А.Я. Свободное крестьянство
феодальной Норвегии. М., 1967) / / Новый мир. 1968. № 7. С. 268-269.
408. [Рец.]: Hunger И. Christlisches und Nichtchristlisches im byzantinischen Ehe-
recht. In: Osterreichisches ArchivfurKirchenrecht. 1967.18. S. 315-323/ / ВИ.
1968. № 10. C. 201-202.
409. [Рец.]: Agathiae Myrinaei historiarum libri quinque / Ed. R. Keydell. Berolini,
1967 // ВДИ. 1968. №3. C. 208-211.
410. [Рец.]: Две научно-популярные книги о происхождении христианства {Свен-
цицкаяИ. С. Запрещенные Евангелия. М., 1965; Лепуман Я. А. Сравнивая
Евангелия. М., 1967) // ВДИ. 1968. №4. С. 147-150.
М. А. Курышева. Опыт библиографии печатных трудов...557
411. [Рец.]: Биография и история (Прометей: историко-биографический альма-
нах) / / Московский комсомолец. 1968. 30 мая. С. 4.
412. [Рец.]: Ангелов Д. История на Византия. София, 1959-1967 I—III / / Совет-
ское славяноведение. 1968. № 2. С. 96-98.
1969
413. Византийский публицист XII в. Евстафий Солунский (Окончание) / / ВВ.
М., 1969. Т. 29. С. 117-195 (Продолжение № 337, 382. См. также № 770).
414. Никифор Хрисоверг и Николай Месарит (Опыт сравнительной характерис-
тики) // ВВ. М., 1969. Т. 30. С. 94-112 (См. №770).
415. Византийская семья / / ВИ. 1969. № 5. С. 212-215.
416. Неизвестный византийский писатель XII в. Лев Валианит / / СВ. М., 1969.
Вып. 32. С. 259-261.
417. Doukas John. An Attemp of De-Identification//La parole et Г idee. 1969. T. 11.
P. 242-247.
418. Один неточно истолкованный пассаж в «Истории» Иоанна Киннама / /
Revue des Etudes Sud-est Europeennes. 1969. T. VII. № 3. P. 469-473.
419. Свида//Советская историческая энциклопедия. М., 1969. Т. XII. С. 601-602.
420. Сгур Лев / / Там же. С. 620.
421. Севаст / / Там же. С. 622.
422. Символ веры / / Там же. С. 869-870.
423. Симеон Логофет // Там же. С. 871.
424. Симеон Метафраст / / Там же. С. 871.
425. Синопсис Василик / / Там же. С. 893.
426. [Рец.]: Новые исследования по византийской демографии / / ВВ. М., 1969.
Т. 29. С. 307-310.
427. [Рец.]: KopsteinH. Zur Sklaverei im ausgehenden Byzanz. B., 1966 // BB.
M., 1969. T. 29. C. 315-316.
428. [Рец.]: Ahrweiler H. Byzance et la mer. P., 1966 / / ВВ. M., 1969. T. 29.
P. 316-317.
429. [Рец.]: Новые работы по византийской просопографии / / ВВ. М., 1969.
Т. 30. С. 254-259.
430. [Рец.]: Иоанн Итал. Сочинения / Ред. И. Кечакмадзе. Тбилиси, 1966 / /
ВВ. М., 1969. Т. 30. С. 273-274.
431. [Рец.]: Одиннадцать сборников по истории Венеции / / ВВ. М., 1969. Т. 30.
С. 275-276.
432. [Рец.]: Hunger И. Reich der neuen Mitte. Graz; Wien; K61n, 1965 / / ВВ. M.,
1969. T. 30. C. 276-278.
433. [Рец.]: Lemerle P. Thomas le Slave. Travaux et memoires. 1965. 1. P. 255-297
// ВВ. M., 1969. T. 30. C. 278-280.
434. [Рец.]: Pseudo-Kodinos. Traite des offices/Ed. and transl. J. Verpeaux P., 1966//
ВВ. M., 1969. T. 30. C. 281.
435. [Рец.]: Darrouzes J. Documents inedits d’ecclesiologie byzantine. P., 1966//
ВВ. M., 1969. T.30. C. 281-284.
436. [Рец.]: Vrannoussis L. Deux historiens byzantins qui n’ont janais existe:
Comnenos et Proclos. In: ’EncTriplq tov MeaaicoviKov ’Apxelov. 1962 [1965].
12. P. 23-29 // ВВ. M., 1969. T. 30. C. 284-285.
437. [Рец.]: Bellinger A.R., Grierson P. Catalogue of the Byzantine Coins in the
Dumbarton Oaks Collection and in the Whittemore Collection. Wash., 1966.1/ /
ВВ. M., 1969. T. 30. C. 285-286.
558
Мир Александра Каждана
438. [Рец.]: Talbot Rice Т. Everyday Life in Byzantium. L.; N. Y., 1967 / / ВВ. M.,
1969. T. 30. C. 286-287.
439. [Рец.]: Geanakopolos D. J. Byzantine East and Latin West: Two Worlds of
Christendom in the Middle Ages and the Renaissance. Oxford, 1966 / / ВВ. M.,
1969. T. 30. C. 287-289.
440. [Рец.]: Jenkins R. Byzantium: The Imperial Centuries. A.D. 610-1071. L.,
1966 // ВВ. M., 1969. T. 30. C. 289-291.
441. [Рец.]: Moravcsik Gy. Studia byzantina. Budapest, 1967 / / ВДИ. 1969. № 1.
C. 198-199.
442. [Рец.]: Новый французский византиноведческий ежегодник (Travaux et
memoires. 1965-1968. 1-3) // ВИ. 1969. № 10. С. 176-182.
443. [Рец.]: Избегая крайностей (Кубланов М. М. Новый Завет. Поиски и наход-
ки. М., 1968) / / Наука и религия. 1969. № 3. С. 89-90.
444. [Рец.]: Самая древняя история (Першиц А. И., Монгайт А. Л., Алексе-
ев В. П. История первобытного общества. М., 1968) // Новый мир. 1969.
№3. С. 274-277.
445. [Рец.]: Забытая литература (Памятники византийской литературы IV-IX ве-
ков. М., 1968) // Новый мир. 1969. №6. С. 254-260.
446. [Рец.]: Единство и многообразие (Законы истории и конкретные формы все-
мирно-исторического процесса. Кн. 1: Проблемы истории докапиталистичес-
ких обществ. М., 1968) / / Новый мир. 1969. № 10. С. 262-268.
447. [Рец.]: Займов Й. Заселване на Българските славяни на Балканския полуос-
тров: Проучване на жительские имена в Българската топонимия. София,
1967 / / Советское славяноведение. 1969. №5. С. 95-98.
448. [Рец.]: Афонские архивы / /Советское Славяноведение. 1969. № 3. С. 99-100.
449. [Рец.]: The Byzantine Empire / Ed. J. Hussey. Cambridge Medieval History.
Cambridge; N. Y., 1965. Vol. IV // Past and Present. 1969. 43. P. 158-169.
1970
450. Сколько ели византийцы? / / ВИ. 1970. № 9. С. 215-218.
451. Ф. Энгельс о происхождении христианства / / ВФ. 1970. № 11. С. 92-102.
452. Конспект или картотека? (О работе историка) / / Наука и жизнь. 1970. № 6.
С. 65-67.
453. Die Liste der Kinder des Kaisers Alexios I. in einer Miscauer Handschrift (GIM
53/147) / / BeitrSge zur alten Geschichte und deren Nachleben. Festschrift fQr
Franz Altheim II. B., 1970. S. 233-237.
454. La byzantinologie sovietique en 1966-1967 / / Byz. 1970. 39. P. 508-532.
455. О романе Ф. Финжгара «Под солнцем свободы» // Финжгар Ф. Под солн-
цем свободы. Повести о далеких предках. М., 1970. С. 5-20.
456. Алексей I Комнин / / Большая советская энциклопедия: 3-е изд. М., 1970.
Т. I. С. 418
457. Ангелы / / Там же. С. 582. (Соавт.: ЗандМ. И.)
458. Анна Комнина / / Большая советская энциклопедия: 3-е изд. М., 1970. Т. II.
С. 39.
459. Антоний Великий / / Там же. С. 93.
460. Апологеты / / Там же. С. 127.
461. Апостолы / / Там же. С. 128.
462. Арефа Кесарийский / / Там же. С. 190.
463. Арианство / / Там же. С. 191.
464. Афанасий Александрийский / / Там же. С. 419.
М, А Курышева. Опыт библиографии печатных трудов...
559
465. Библия // Большая советская энциклопедия: 3-е изд. М., 1970. Т. III.
С. 313-314.
466. Фемистий / / Философская энциклопедия. Т. V. С. 312-313
467. Феодор Студит // Там же. С. 319.
468. Фотий / / Там же. С. 397.
469. [Рец.]: Guilland R. Recherches sur les institutions byzantines. B.; Amsterdam,
1967. I-II // ВДИ. 1970. № 1. C. 163-67.
470. [Рец.]: Несколько новых изданий раннехристианских памятников / / ВДИ.
1970. №2. С. 217-219.
471. [Рец.]: Традиция и новизна (Бессмертный Ю. Л. Феодальная деревня и ры-
нок в Западной Европе ХП-ХШ веков. М., 1969) / / Новый мир. 1970. № 3.
С. 269-272.
472. [Рец.]: ГюзелевВ. Княз Борис Първи. София, 1969 / / Советское славяно-
ведение. 1970. № 6. С. 89-90.
1971
473. Византийский монастырь XI—XII вв. как социальная группа / / ВВ. М.,
1971. Т. 31. С. 48-70.
474. Гийом Тирский в составе господствующего класса в Византии (конец XI-
XII вв.) // ВВ. М„ 1971. Т. 32. С. 48-54. (Соавт.: Заборов М. А.)
475. Из экономической жизни Византии XI—XII вв. Натуральное и денежное хо-
зяйство / / Византийские очерки. М., 1971. С. 169-212.
476. Армяно-византийские заметки / / Историко-филологический журнал. 1971.
№4 (55). С. 93-105.
477. Социальные и политические взгляды Фотия / / Константин-Кирилл Фили-
соф. Доклади от симпозиума, поставлен на 1100 годишнината от смуртта му.
София. С. 91-96 (См. №72).
478. К вопросу об эволюции наемного труда / / Рабочий класс и современный
мир. 1971. №5-6. С. 199-217.
479. La byzantinologie sovidtique en 1968-1969 / / Byz. 1971. 41. P. 520-544.
480. Социальная структура восточных границ Византийской империи в IX-
XII вв.//XIVе Congres international des etudes byzantines. Rapports. Bucha-
rest, 1970. II. P. 21-26. (Соавт.: Удальцова 3. В., Бартикян Р. М.) (См. № 602)
481. Andronic Comnenul — curajos, perfid §i cavaler / / Magazin istoria. Revista de
cultura istoricS. 1971. 59, № 8. P. 16—21, 53.
482. Василий Великий / / Большая советская энциклопедия: 3-е изд. М., 1971.
Т. IV. С. 322.
483. Василий Медная Рука / / Там же. С. 323.
484. Великое переселение народов / / Там же. С. 454.
485. Венеды / / Там же. С. 495.
486. Византийская культура / / Большая советская энциклопедия: 3-е изд. М.,
1971. Т. V. С. 42-49. (Соавт.: Полевой В. М., Розеншильд К. К.)
487. Виссарион Никейский / / Там же. С. 107-108.
488. Георгий Амартол / / Большая советская энциклопедия: 3-е изд. М., 1971.
Т. VI. С. 319.
489. Георгий Пахимер // Там же. С. 319.
490. Георгий Сфрандзи / / Там же. С. 319.
491. Георгий Схоларий / / Там же. С. 319.
492. [Рец.]: Symeon le Nouveau Theologien. Traitds thdologiques et ethiques / Ed.
J. Darrouzds. P., 1966-1967. T. I-II // ВВ. M., 1971. T. 31. C. 213-215.
560
Мир Александра Каждана
493. [Рец.]: Walter J. La vie quotidienne a Byzance au sidcle des Comn£nes (1081-
1180). P., 1966 // ВВ. M., 1971. T. 31. C. 215-216.
494. [Рец.]: Brand Ch. M. Byzantium confronts the West, 1180-1204. Cambridge,
1968; Hecht W. Die byzantinische Aussenpolitik zur Zeit der letzen Komnenen-
kaiser (1180-1185). Neustadt/Aish., 1967//ВВ. M., 1971. T. 31. C. 216-218.
495. [Рец.]: AltheimF., Stiehl R. Die Araber in der Alten Welt. B., 1964-1967.
Bd. I-IV. // ВВ. M., 1971. T. 31. C. 219-221.
496. [Рец.]: Metcalf D. M. Coinage in the Balkans. 820-1355. Thessaloniki, 1965//
ВВ. M., 1971. T.31. C. 221-223.
497. [Рец.]: Немецкий перевод Никиты Хониата {Grabler F. Aus dem Geschichts-
werk des Niketas Choniates. 3vols. Graz; Wien; Koln, 1958; Idem. Reden und
Briefen des Niketas Choniates. Graz; Wien; Kbln, 1966) / / ВВ. M., 1971. T. 32.
C. 251-255.
498. [Рец.]: Corpus des actes grecs d’Italia du Sud et de Sicile. Recherches d’histoire
et de geographie: 1. GuillouA. Saint-Nicolas de Donnoso (1030-1060/61).
Citti del Vatican©, 1967 // ВВ. M., 1971. T. 32. C. 257.
499. [Рец.]: Longnon J.f Topping P. Documents sur le regime des terres dans la prin-
cipaute de Moree au XIVе sidcle. P., 1969 // ВВ. M., 1971. T. 32. C. 258-259.
500. [Рец.]: TsolakisEud. Th. 'H SvvexeLa Tfjt; Хроуоураф(ад тои ’Icoavvou
2киХ(тат|. (loannes Scylitzes Continuatus). Thessalonike, 1968 / / ВВ. M.,
1971. T. 32. C. 259-261.
501. [Рец.]: Dolger F., Karayannopoulos J. Byzantinische Urkundenlehre. Miin-
chen, 1968. I // ВВ. M., 1971. T. 32. C. 261-263.
502. [Рец.]: Социальные группировки в составе византийского духовенства
(Tiftixoglou V. Gruppenbildungen innerhalb des konstantinopolitanischen Kle-
rus wShrend der Komnenenzeit. In: BZ. 1969. Bd. 62. S. 25-72) // ВИ. 1971.
№2. C. 194-196.
503. [Рец.]: Decker D. De. La politique religieuse de Maxence. In: Byz. 1968 [1969].
38. Fasc. 2. P. 472-562 // ВДИ. 1971. № 1. C. 137-139.
504. [Рец.]: Vita Euthymii patriarchae СР/Ed. P. Karlin-Hayter. Bruxelles, 1970 / /
Journal of Hellenic Studies. 1971. 91. P. 160-161.
1972
505. Бельгийский журнал «Byzantion» в 1965-1970 гг. / /ВИ. 1972. № 1. С. 191-197.
506. Византийская школа // ВИ. 1972. № 7. С. 207-214.
507. Аммиан Марцеллин в современной зарубежной литературе / / ВДИ. 1972.
№ 1. С. 223-232.
508. Четыре новые книги по истории Римской империи / / ВДИ. 1972. № 3.
С. 226-233.
509. Роберт де Клари и Никита Хониат (Некоторые особенности писательской
манеры) / / Европа в Средние века: экономика, политика, культура. М.,
1972. С. 294-299. (См. № 770).
510. Неизвестное греческое свидетельство о русско-византийских отношениях в
XII в. / / Феодальная Россия во всемирно-историческом процессе. М., 1972.
С. 235-236.
511. Славяне в составе господствующего класса Византийской империи в XI-
XII вв. / / Славяне и Россия: К 70-летию со дня рождения С. А. Никитина.
М„ 1972. С. 32-40.
512. Deux corrections, ou deux personnages inconnus de 1’histoire armeno-byzantine/ /
Byz. 1972. 42. P. 602. (См. № 558).
М. А Курышева. Опыт библиографии печатных трудов... 561
513. Грегуар, Анри/ /Большая советская энциклопедия: 3-е изд. М., 1972. Т. VII.
С.274.
514. Дельгер, Франц // Большая советская энциклопедия: 3-е изд. М., 1972 -
Т. VIII. С. 65.
515. Деяния апостолов / / Там же. С. 180.
516. Динаты / / Там же. С. 279.
517. Дука / / Там же. С. 532-533.
518. Дука Андроник / / Там же. С. 533.
519. Дуки / / Там же. С. 533.
520. Дюпюи, Шарль Франсуа // Там же. С. 576.
521. Евангелия / / Там же. С. 581-582.
522. Евсевий Кесарийский / / Большая советская энциклопедия: 3-е изд. М.,
1972. Т. IX. С. 29.
523. Епископ / / Там же. С. 88.
524. Ереси // Там же. С. 92-93. (Соавт.: Стам С. М.)
525. Заповеди // Там же. С. 361.
526. Земледельческий закон // Там же. С. 469.
527. Икона//Большая советская энциклопедия: 3-е изд. М., 1972.Т. X. С. 121-122.
528. Иконоборчество / / Там же. С. 122.
529. Иоанн Богослов // Там же. С. 363.
530. Иоанн Златоуст / / Там же. С. 363.
531. Иоанн Креститель // Там же. С. 363-364.
532. Иоанн Малала / / Там же. С. 364.
533. Иоанн Скилица / / Там же. С. 364.
534. [Рец.]: Reallexikon der Byzantihistik. Amsterdam, 1968-1969. Bd. I, H. 1-3 //
BB. M., 1972. T. 33. C. 234-235.
535. [Рец.]: Mauritius. Arta military / Ed. H. Mihaescu. Bucure§ti, 1970 / / BB.
M., 1972. T. 33. C. 235.
536. [Рец.]: Falkenhausen V. von. Untersuchungen Uber die byzantinische Herr-
schaft in Suditalien vom 9. bis. ins 11. Jahrhundert. Wiesbaden, 1967 / / BB.
M., 1972. T. 33. C. 236-238.
537. [Рец.]: Новые книги о Константинополе / / ВВ. М., 1972. Т. 33. С. 238-239.
538. [Рец.]: Hendy М. Coinage and Money in the Byzantine Empire, 1081-1261.
Wash., 1969 // BB. M., 1972. T. 33. C. 239-241.
539. [Рец.]: Raybaud L.-P. Le gouvernement et Tadministration centrale de I’Empire
byzantin sous les premiers Paleologues (1258-1354). P., 1968 / / BB. M., 1972.
T. 33. C. 241-242.
540. [Рец.]: HungerH. Johannes Chortasmenos (ca. 1370-1436/1437). Briefe,
Gedichte und kleine Schriften. Wien, 1969 // BB. M., 1972. T. 33. C. 242-
244.
541. [Рец.]: The Prosopography of the Later Roman Empire. A. D. 260-395.
Cambridge, 1971. Vol. 1 // ВДИ. 1972. № 3. C. 226-227.
542. [Рец.]: Garnsey P. Social Status and Legal Privilege in the Roman Empire.
Oxford, 1970 // ВДИ. 1972. № 3. C. 227-229.
543. [Рец.]: Paschoud F. Roma aeterna: Etudes sur le patriotisme Roman dans
1’Occident latin a 1’epoque des grandes invastions. Rome, 1967 / / ВДИ. 1972.
№3. C. 229-231.
544. [Рец.]: Cameron A. Claudian. Poetry and Propaganda at the Court of Honoris.
Oxford, 1970 // ВДИ. 1972. № 3. C. 231-232.
562
Мир Александра Каждана
545. [Рец.J: Laurent И Les Regestes des actes du patriarchal de Constantinople. P.,
1971 Vol. I, fasc. IV // Историко-филологический журнал. 1972. №3.
С. 281-285.
546. [Рец.]: Лиилев С. Н. Българският средневековен град. София, 1970 / / Со-
ветское славяноведение. 1972. №3. С. 82-83.
1973
547. Книга и писатель в Византии. М., 1973. 152 с. (См. № 769).
548. Еще раз о Пепагоменах XI-XII вв. / / Античная древность и Средние века.
1973. Вып. 10. С. 60-63.
549. Состав господствующего класса в Византии XI—XII вв. Анкета и частные
выводы. IV: Евнухи / / Античная древность и Средние века. 1973. Вып. 10.
С.184-194.
550. Цвет в художественной системе Никиты Хониата / / Византия, южные сла-
вяне и Древняя Русь, Западная Европа. Искусство и культура. М., 1973.
С. 132-135 (См. № 770).
551. Освобождение Болгарии из-под византийского ига / / ВИ. 1973. № 11.
С.124-134.
552. Греческая надпись XI в. с упоминанием армянина-стратига / / Историко-
филологический журнал. 1973. №2. С. 189-190.
553. Севастократоры и деспоты в Византии XII в. Несколько дополнений //
ЗРВИ. Београд, 1973. Кн>. 14-15. С. 41-45.
554. Basile Malesfcs encore une fois / / BS. 1973. T. 34. P. 219-220. (Соавт.: Лю-
барский Я. H.)
555. Widows Lost and Regained // Byz. 1973. [1974]. 43. P. 509.
556. La byzantinologie sovietique en 1970 / / Byz. 1973. [1974]. 43. P. 525-545.
557. Характер, состав и эволюция господствующего класса в Византии XI—XII вв.
Предварительные выводы / / BZ. 1973. 66. S. 47-60.
558. Deux corrections, ou deux personnages inconnus de Thistoire armeno-byzan-
tine // REA. 1973-74. Vol. 10. P. 189. (Cm. № 512).
559. Предисловие / / Мутавчиева В. Дело Султана Джема. М., 1973. С. 5-14.
560. Канон / / Большая советская энциклопедия: 3-е изд. М., 1973. Т. XI. С. 332.
561. Катехизис / / Там же. С. 529.
562. [Рец.]: Новое издание актов Лавры и его значение для византиноведения / /
ВВ. М., 1973. Т. 34. С. 32-54 (совм. с Б. Л. Фонкичем).
563. [Рец.]: Theodori Prodromi De Manganis / Ed. S. Bernardinello. Padova, 1972 /
/ ВВ. M., 1973. T. 34. C. 252-254.
564. [Рец.]: Beck H. G. Geschichte derbyzantinischen Volksliteratur. Munchen, 1971
// ВВ. M., 1973. T. 34. C. 278-284.
565. [Рец.]: Karayannopoulos I. E. Пт|уа1 Tfjg Зи£аут1УТ)(; саторСа^. Thessaloniki,
1970 // ВВ. M., 1973. T. 34. C. 285-286.
566. [Рец.]: Symeon le Nouveau Theologien. Hymnes / Ed. J. Koder. P., 1969—
1971. T. I-II. // ВВ. M., 1973. T. 34. C. 286-287.
567. [Рец.]: loannis Tzetzae Historiae. Rec. P.A.M. Leone. Napoli, 1968 / / BB.
M., 1973. T. 34. C. 287-289.
568. [Рец.]: loannis Tzetzae Epistulae. Leipzig, 1972//BB. M., 1973. T. 34.
C. 289-290.
569. [Рец.]: Georges et Detnetrios Tornikes. Lettres et discours / Ed. J. Darrouzes.
P., 1970 // ВВ. M., 1973. T. 34. C. 290-291.
М. А Курышева. Опыт библиографии печатных трудов..,563
570. [Рец.]: Некоторые новые издания агиографических и гомилетических тек-
стов из византийской Италии // ВВ. 1973. Т. 34. С. 291-292.
571. [Рец.]: Изучение истории византийской знати (Weis G. Johannes Kantakuze-
nos — Aristokrat, Staatsmann, Kaiser und Monch — in der Gesellschaftsent-
wicklung von Byzanz im 14. Jahrhundert. Wiesbaden, 1969; Velazquez-Gazte-
lu F. Evoluzion de la nobleza en la cristiandad Oriental. In: Hidalguia. 1968. XVI,
№ 86) / / BB. M., 1973. T. 34. C. 293-296.
572. [Рец.]: DarrouzesJ. Recherches sur les дффскса de 1’eglise byzantine. In:
Archives de FOrient chretien. P., 1970 // BB. M., 1973. T. 34. C. 296-298.
573. [Рец.]: Византийская метрология (Schilbach E. Byzantinische metrologische
Quellen. Dilsseldorf, 1970; Idem. Byzantinische Metrologie. Munchen, 1970)//
BB. M., 1973. T. 34. C. 298-299.
574. [Рец.]: Obolensky D. The Byzantine Commonwealth. Eastern Europe, 500-
1453. L., 1971 // BB. M., 1973. T. 35. C. 261-262.
575. [Рец.]: GuillouA. Studies on Byzantine Italy. L., 1970 / / BB. M., 1973. T. 35.
C. 262-263.
576. [Рец.]: Jacoby D. La fdodalite en Grece medievale: Les «Assises de Romanie».
Sources, application et diffusion. P., 1971 // BB. M., 1973. T. 35. C. 263-264.
577. [Рец.]: Podskalsky G. Byzantinische Reichseschatologie. Munchen, 1972 / /
BB. 1973. T. 35. C. 264-265.
578. [Рец.]: Займов Й. Битолски надпись на Иван Владислав самодържец българ-
ски. Старобългарски паметник от 1015-1016 година. София, 1970 / / ВВ.
М., 1973. Т. 35. С. 266.
579. [Рец.]: Kuruses St. I. Mavouf)X ГараХАд е!та МатОаеод цт|троттоХ1тт)(; ’Ефёаои
(1271-1355/60).’A6f|vaL, 1972 // ВВ. М., 1973. Т. 35. С. 266-267.
580. [Рец.]: Matschke K.-R. Fortschritt und Reaktion in Byzanz im 14. Jahrhundert.
Konstantinopel in der Burgerkiegsperiode von 1341 bis 1354. B., 1971 / / BB.
M., 1973. T. 35. C. 270-272.
581. [Рец.]: Gregoire de Nazianze. La Passion du Christ, Tragedie / Ed. et trad.
A. Tuilier. P., 1969 // BB. M., 1973. T. 35. C. 274-275.
582. [Рец.]: Arethae Archiepiscopi Caesariensis Scripta minora. Lipsiae, 1968-1972.
Vol. 1-2. // BB. M., 1973. T. 35. C. 275-276.
583. [Рец.]: Digenis Akrites. Synoptische Ausgabe der altesten Versionen / Hrsg.
E. Trapp. Wien, 1971 / / BB. M., 1973. T. 35. C. 276-277.
584. [Рец.]: Michel Italikos. Lettres et discours / Ed. P. Gautier. P., 1972 / / BB.
M., 1973. T. 35. C. 277-280.
585. [Рец.]: Van DietenJ. L. Niketas Choniates. Erlauterungen zu den Reden und
Briefen: nebst einer Biographie. B.; N. Y., 1971 / / BB. M., 1973. T. 35. C. 280-
283.
586. [Рец.]: Cosmas Indicopleustes. Topographie Chretienne / Ed. W. Wolska-Co-
nus. P., 1968-70. I-II // ВДИ. 1973. № 1. C. 223-225.
587. [Рец.]: Kaegi W.E. Byzantium and the Decline of Rome. Princenton, 1968 //
ВДИ. 1973. №4. C. 183-185.
588. [Рец.]: Toumanoff C. Caucasia and Byzantium. In: Traditio. 1971. 27. P. 111-
152 // Историко-филологический журнал. 1973. №4. С. 193-197.
589. [Рец.]: Будем точными (Хегумьян В. К добрым временам. В: Литературная
Армения. 1973. № 1. С. 50-59) / / Литературное обозрение. 1973. № 10. С. 92.
590. [Рец.]: Stauridou-Zaphraka А. ’Н аигарт¥|сгт| Supewv ка1 NucoXdou MvotlkoO
(Аиуоиатод 913)ста ттХаСспа тои Bu^avTLVo-BovXyapiKou артаушрьацои. Thes-
saloniki, 1972 / / Советское славяноведение. 1973. №6. С. 92-93.
564
Мир Александра Каждана
591. [Рец.]: Ангелов Д. Образуване на българската народност. София, 1971 //
Советская этнография. 1973. №2. С. 178-180.
592. [Рец. на]: DOP. 1971 Vol. 25. / / РЖ: Общественные науки за рубежом. Се-
рия V. История. М., 1973. № 2. С. 74-79.
593. [Рец.]: Matschke K.-R. Fortschritt und Reaktion in Byzanz im 14. Jahrhundert.
Konstantinopel in der Biirgerkiegsperiode von 1341 bis 1354. B., 1971 / / РЖ:
Общественные науки за рубежом. Серия V. История. 1973. № 4. С. 174-176.
594. [Рец.]: Werner Е. Armut und Reichtum in den Vorstellungen ost- und westkirch-
lichen Haeretiker der 10.-12. Jahrhunderts. In: Poverta e richezza nella spiri-
tuality nei secolo X e XII. Todi, 1969. P. 82-125 / / РЖ: Общественные науки
за рубежом Серия V. История. 1973. №4. С. 176-178.
595. [Рец.]: Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры. М., 1972 / / СВ.
М., 1973. Вып. 37. С. 306-312.
596. [Рец.]: LemerleP. Le premier humanisme byzantin. P., 1971 // BS. 1973.
T.34. P. 51-57.
597. [Рец.]: Van DietenJ. L. Niketas Choniates. ErlSuterungen zu den Reden und
Briefen nebst einer Biographie. B.; N. Y., 1971 // BS. 1973. T. 34. P. 223-227.
598. Byzanz und seine Kultur. B. 201 s. (Пер. на нем. яз. № 380).
1974
599. Социальный состав господствующего класса Византии XI—XII вв. М., 1974.
293 с. (См. также № 2797)
600. Есфигменская грамота 1037 г. и деятельность Феоктиста / / Вестник Ере-
ванского университета. Общественные науки. 1974. №3. С. 236-238.
601. Диалог с византийской литературой//Знание — сила. 1974. № 10. С. 45-47.
602. Социальная структура восточных границ Византийской империи в IX-
XII вв. // Actes du XIVе Congrds international des etudes byzantines. Bucha-
rest, 1974. P. 231-236 (Cm. №480).
603. [Рец.]: К вопросу о социальных воззрениях Кекавмена / / ВВ. М., 1974.
Т. 36. С. 154-167.
604. [Рец.]: Oikonomides N. Les liste de presence byzantines des IXе et Xе sidcles.
P., 1972 // ВВ. M„ 1974. T. 36. C. 202.
605. [Рец.]: Callinicos. Vie d’Hypatios / Ed. and trad. G. J. M. Bartelink. P., 1971 / /
ВВ. M., 1974. T. 36. C. 203-204.
606. [Рец.]: Evans D. B. Leontius of Byzantium: An Origenist Christology. Wash.,
1970 // ВВ. M., 1974. T. 36. C. 204.
607. [Рец.]: Новый жанр византиноведческих публикаций // ВВ. М., 1974. Т. 36.
С. 204-206.
608. [Рец.]: Runciman St. The Last Byzantine Renaissance. Cambridge, 1970 //
ВВ. M., 1974. T. 36. C. 206-208.
609. [Рец.]: Themistii Orationes / Ed. G. Downey, A.F. Norman. Leipzig, 1965-
1971. I-II // ВДИ. 1974. №2. C. 225-227.
610. [Рец.]: Lemerle P. L’histoire des Pauliciennesd’AsieMineure d’aprfcs les sources
greques. In:Travauxet memoires. 1973.5. P. 1-144 / / ВИ. 1974. №4. C. 186-187.
611. [Рец.]: DubyG. Lignage, noblesse et chevalerie au XIIе siecle dans la region
maconnaise. Une revision. In: Annales. 1972. P. 808-823 / / РЖ: Обществен-
ные науки за рубежом. М., 1974. Серия V. История. №2. С. 196-198.
612. [Рец.]: Le Roy Ladurie Е. Systeme de la coutume. Structures familiales et coutu-
me d’heritage en France au XVIе siecle. In: Annales. 1972. P. 825-846 / / РЖ:
Общественные науки за рубежом. М., 1974. Серия V. История. №2. С. 198-200.
М. А. Курышева. Опыт библиографии печатных трудов...565
613. [Рец.]: Ullmann W. The Origins of the Great Schism: A Study in Fourteenth-
Century Ecclesiastical History. Hamden, 1972 / / РЖ: Общественные науки
за рубежом. Серия V. История. №3. С. 180—182.
614. [Рец.]: Nationalism in the Middle Ages /Ed. C.L. Tipton. N.Y., 1972 //РЖ: Об-
щественные науки за рубежом. М., 1974. Серия V. История. № 3. С. 191-193.
615. [Рец.]: Nicetae Choniatae Orationes et Epistulae / Ed. J. L. Van Dieten. B.;
N. Y., 1973/2 // BS. 1974. T. 35. P. 210-214.
616. La ville et le village a Byzance aux XIe-XIIe siecles / / Le feodalisme i Byzance.
P., 1974. P. 75-89 (Пер. на фр. яз. № 116, 170).
1975
617. Армяне в составе господствующего класса Византийской империи в XI-
XII вв. Ереван, 1975. 190 с.
618. Феномен византийской культуры / / Всесвит. 1975. № 10. С. 180-198.
619. First Annual Byzantine Studies Conference, Cleveland, 24-25 October 1975 / /
РЖ: Общественные науки за рубежом. М., 1975. Серия V. История. №4.
С. 225-229.
620. The Byzantine Family of Dermokaites / / BS. 1975. T. 36. P. 192.
621. [Рец.]: Из социальной истории Поздней Римской империи (Arnheim M.T.W
The Senatorial Aristocracy in the Later Roman Empire. Oxford, 1972;
Leibeschuetz J.H.WG. Antioch: City and imperial Administration in the Later
Roman Empire. Oxford, 1972) // ВДИ. 1975. № 1. C. 222-228.
622. [Рец.]: Paschoud F. Zosime. Histoire nouvelle. P., 1971 I / / ВДИ. 1975. № 4.
C.165-169.
623. [Рец.]: Цирковые партии в Византии IV—VII веков (Prinzing G. Zu den
Wohnvierteln der Griinen und Friihgeschichte Konstantinopels. In: Miscellanea
byzantina monacensia. 14. 1973. P. 27-48; Cameron A. Demes and Factions.
In: BZ. 67. S. 74-91) // ВИ. 1975. № 5. C. 201-202.
624. [Рец.]: Le Goff J. La civilisation de 1’Occident medieval. P., 1967 / / Междуна-
родный конгресс исторических наук. Материалы к конгрессу. М., 1975. Т. I.
Вып. VII: Проблемы феодализма. С. 94-125.
625. [Рец.]: Loos М. Dualist Heresy in the Middle Ages. Prague, 1974 / / РЖ: Об-
щественные науки за рубежом. М., 1975. Серия V. История. № 2. С. 261-268.
626. [Рец.]: Максимович Jb. Византи]ска провинци]ска управа у доба Палеолога.
Београд, 1972 / / РЖ: Общественные науки за рубежом. М., 1975. Серия V.
История. № 2. С. 278-280.
627. [Рец.]: Weiss G. Ostr6mische Beamte im Spiegel der Schriften des Michael
Psellos. Munchen, 1973 / / РЖ: Общественные науки за рубежом. М., 1975.
Серия V. История. № 3. С. 277-279.
628. [Рец.]: Karpozilos A.D. The Ecclesiastical Controversy between the Kingdom of
Nicaea and the Principality of Epirus (1217-1233). Thessaloniki, 1973 // РЖ:
Общественные науки за рубежом. М., 1975. Серия V. История. №4. С. 223-226.
629. [Рец.]: Полевой В.М. Искусство Греции. Средние века. М., 1973 / / Искус-
ство. М., 1975. №7. С. 68-81.
630. [Рец.]: loannis Skylitzae Synopsis historiarum / Ed. I. Thurn. B.; N.Y., 1973 / /
Историко-филологический журнал. M., 1975. №1. С. 206-212.
1976
631. Социальные воззрения Михаила Атталиата / / ЗРВИ. Београд, 1976.
Кн>. 17. Р. 1-53 (См. №770).
566
Мир Александра Каждана
632. «Корабль в бурном море»: К вопросу о соотношении образной системы и ис-
торических взглядов двух византийских писателей / /Из истории культуры
Средних веков и Возрождения. М., 1976. С. 3-16 (См. № 770).
633. Армяне в Византии XI—XII вв. //II Республиканская научная конферен-
ция по проблемам культуры и искусства Армении: Тез. докл. Ереван, 1976.
С.137-138.
634. Центростремительные и центробежные силы в византийском мире (1081 —
1261 гг.)//XVе Congres international des etudes byzantines. Rapports. Athe-
nes, 1976. I, 1. 28 p. (См. также № 684, 768).
635. Болгарско-византийские отношения в 912-925 гг. по переписке Николая
Мистика (опыт пересмотра хронологии писем) / / ЁВ. 1976. № 3. Р. 92-107.
636. La byzantinologie sovietique en 1971 / / Byz. 1976. 46. P. 209-234.
637. [Рец.]: Lefort J. Actes d’Esphigmenou. Archives de 1’Athos, VI. P., 1973 / /
ВВ. M., 1976. T. 37. C. 270-272.
638. [Рец.]: Corpus des actes grecs d’Italia du Sud et de Sicile: Recherches d’histoire
et de geographic: Vol. 2: GuillouA. Saint-Nicodeme de Kellarana (1023/1024-
1232). Citta del Vaticano, 1968; Vol. 3: GuillouA, La Theotokos de Hagia-Agathfc
(Oppido) (1050-1064/1065). Citta del Vaticano, 1972 // ВВ. M., 1976. T. 37.
C. 272-274.
639. [Рец.]: Jean Chrysostome. Sur la vaine gloire et 1’education des enfants / Ed. et
trad. M. P. Malingrey. P., 1972 // ВВ. M., 1976. T. 37. C. 274-275.
640. [Рец.]: Theodoras Anagnostes. Kirchengeschichte / Hrsg. G. Ch. Hansen. B.,
1971 // ВВ. M., 1976. T. 37. C. 275-276.
641. [Рец.]: loannis Caminiatae de expugnatione Thessalonicae / Rec. G. Bohlig. Be-
rolini et Novi Eboraci, 1973 // ВВ. M., 1976. T. 37. C. 276-278.
642. [Рец.]: Sophianos D. *'Ayio<; NiKoXaoc; 6 ev BouvaCvp. Aftqva, 1972 / / BB.
M., 1976. T. 37. C. 278-279.
643. [Рец.]: Laurent V. La corpus des sceaux de 1’Empire byzantin. P., 1972. V, 3;
Supplement // ВВ. M., 1976. T. 37. C. 280-282.
644. [Рец.]: Bellinger A. R., Grierson P. Catalogue of the Byzantine Coins in the Dum-
barton Oaks Collection and in the Whittemore Collection. Wash., 1968-1973.
Vol. II-III // ВВ. M., 1976. T. 37. C. 283-286.
645. [Рец.]: Joannou P. P. La legislation imperiale et la christianisation de I’Empire
romain (311-476). Rome, 1972; Noethlichs K.-L. Die gesetzgeberischen MaB-
nahmen der christlischen Kaiser des vierten Jahrhunderts gegen Haretiker, Hei-
den und Juden. Koln, 1971 // ВВ. M., 1976. T. 37. C. 286-289.
646. [Рец.]: Szadeczky-Kardoss S, Ein Versuch zur Sammlungund chronologischen
Anordnung der griechischen Quellen der Awarengeschichte nebst einer Auswahl
von anderssprachigen Quellen. Szeged, 1972 / / ВВ. M., 1976. T. 37. C. 289-290.
647. [Рец.]: Wasilewski T. Bizancjum i Siowianie w IX wieku. Warsawa, 1972 / /
ВВ. M., 1976. T.37. C. 290-291.
648. [Рец.]: Glabinas A. A. 'H eirl ’AXe^Lov Коцутрои (1081-1118) ттер1 lepdiv
океиюу, KeipqXtwv ка1 ayicov 61k6vwv eptq (1081-1095). Thessaloniki, 1972//
ВВ. M., 1976. Т. 37. С. 291.
649. [Рец.]: Basilakopulu-Ioannidu А. ’Н <1уаубуут|сгт|д тшу урацр.<4тсоу ката тор
ф' aiujva ек; то Bv^avTiov ка! о "Opripog. A^qra, 1971-1972 // ВВ. М.,
1976. Т. 37. С. 292-293.
650. [Рец.]: Новые работы о средневековом Константинополе / / ВИ. 1976. № 8.
С. 179-188.
М. А. Курышева. Опыт библиографии печатных трудов...
567
651. IPeuJ: Nicholas!, Patriarch of Constantinople. Letters / Ed. L. Westerink.
Wash., 1973 / / Историко-филологический журнал. 1976. 1. С. 276-282. (Co-
авт.: Бартикян Р.)
652. [Рец.]: Сиротенко В.Т. История международных отношений в Европе во
второй половине IV — начале VI в. / / РЖ: Общественные науки за рубе-
жом. М., 1976. Серия V. История. № 1. С. 232-237.
653. [Рец.]: Toynbee!. Constantine Porphyrogenitus and His World. L., 1973 //
РЖ: Общественные науки за рубежом. М., 1976. Серия V. История. № 1.
С. 257-261.
654. [Рец.]: Bosl К. Leitbilder und Weltvorstellungen des Adels von der Merowin-
gerzeit bis zur Hohe der feudalen Gesellschaft. Munchen, 1974 / / РЖ: Обще-
ственные науки за рубежом. М., 1976. Серия V. История. № 2. С. 260-262.
655. [Рец.]: Dagron G. Naissance d’une capitale. Constantinople et ses institutions
de 330 a 451. P., 1974 // РЖ: Общественные науки за рубежом. М., 1976.
Серия V. История. №2. С. 251-256.
656. [Рец.]: Даркевич В. Д. Светское искусство Византии. М., 1975 / / Совет-
ское искусствознание. 1976. № 1. С. 400-405.
1977
657. О структуре византийского общества VII-IX вв. Проблема социальной стра-
тификации и книга П. Яннопулоса // Византийские очерки. М., 1977.
С. 107-137. (Соавт.: Чичуров И. С.)
658. Обретенный и утерянный Эсхил / / Мастерство перевода. 1977. № 11.
С. 325-354.
659. La byzantinologie sovietique en 1972 / / Byz. 1977. 47. P. 498-521.
660. Once More about the «Alleged» Russo-Byzantine Treaty (ca. 1047) and the PeCe-
neg Crossing of the Danube / / JOB. 1977. 26. S. 65-77.
661. Die Schrift einiger byzantinischer Kaiserurkunden und die konstantinopolita-
nische Kanzlerei in der zweiten Halfte des XI. Jahrhunderts / / Studia codicolo-
gica. B., 1977. S. 263-264.
662. Деже Костолаки и его Нерон / / КостолакиД. Нерон, кровавый поэт. М.,
1977. С. 3-20.
663. [Рец.]: Несколько новых сборников в серии «Variorum Reprints» / / ВВ. М.,
1977. Т. 38. С. 185-191.
664. [Рец.]: О построении истории византийской цивилизации: от И. Г. Краузе к
А. Гийу // ВВ. М., 1977. Т. 38. С. 192-197 (См. №. 770).
665. [Рец.]: Zacos G., Veglery A. Byzantine Lead Seals. Basel, 1972. Vol. I, 1-3 //
BB. M., 1977. T. 38. C. 227-229.
666. [Рец.]: Nicetas Magistros. Lettres d’un exile (928-946) / Ed. L. G. Weserlink.
P., 1973 // BB. M., 1977. T. 38. C. 229-231.
667. [Рец.]: MaisanoR. L’Apocalisse apocrifa di Leone di Constantinopoli. Napoli,
1975 // BB. M., 1977. T. 38. C. 231-233.
668. [Рец.]: Маслев Cm.И. Проучвания върху някои произведения на Теофилакт
Охридски, архиепископ български (1090 — около 1126). София, 1974 / /
ВВ. М., 1977. Т. 38. С. 233-234.
669. [Рец.]: Два памятника византийской литературы {Norgaard L., Smith О. L.
A. Byzantine Iliad. The Text of Par. SuppL Gr. 926. Copenhagen, 1975; Mazaris’
Journey to Hades. Buffalos; N. Y., 1975) // BB. M., 1977. T. 38. C. 237-238.
670. [Рец.]: Tsames D. G. Aa£l8 Дьститтбтои Aoyog ката BapXadp. ка1 ’AklvSvi/ov ттрод
NoKoXaov KapdoLXav. Thessaloniki, 1973 // BB. M., 1977. T. 38. C. 238-239.
568
Мир Александра Каждана
671. [Рец.]: Lakatos Р. Quellenbuch zur Geschichte der Gepiden. Szeged, 1973 / /
ВВ. M., 1977. T. 38. C. 241-242.
672. [Рец.]: Stratos A. N. Td Bu^di/Tiov crrbv £' alcnva. ABriva, 1965-1974. T. I-V
// ВВ. M., 1977. T. 38. C. 242-243.
673. [Рец.]: Меликишвили Г.А. Политическое объединение феодальной Грузии и
некоторые вопросы развития феодальных отношений в Грузии. Тбилиси,
1973 // ВВ. М., 1977. Т. 38. С. 245-246.
674. [Рец.]: Фер]’анчиЬ Б. Тесали]а у XIII и XIV веку. Београд, 1974 / / ВВ. М.,
1977. Т. 38. С. 248-249.
675. [Рец.]: Некоторые новые публикации по истории позднеримской культуры / /
ВДИ. 1977. №2. С. 175-182.
676. [Рец. на]: Genicot L. Les recherches relatives i la noblesse medievale. In:
Bulletin de la Classe des lettres et des sciences morales et politiques, Academie
royale de Belgique. 1975. 61, № 2 // РЖ: Общественные науки за рубежом.
М., 1977. Серия V. История. №1. С. 175-177.
677. [Рец.]: Patlagean Е. Economie paysanne et «feodalite byzantine* In: Annales.
30. 1975. P. 1371-1396 / / РЖ: Общественные науки за рубежом. М., 1977.
Серия V. История. №2. С. 173-176.
678. [Рец.]: CoddanA. В. The Medieval Universities: Their Development and
Organisation. L., 1975 / / РЖ: Общественные науки за рубежом. М., 1977.
Серия V. История. №4. С. 186-190.
679. [Рец.]: Browning R. Byzantium and Bulgaria. L., 1975 / / РЖ: Обществен-
ные науки за рубежом. М., 1977. Серия V. История. № 4. С. 195-199.
680. [Рец.]: Seemann К. Die altrussische Wallfahrtsliteratur: Theorie und Praxis eines
literaturischen Genres. Miinchen, 1976 / / РЖ: Общественные науки за рубе-
жом. М., 1977. Серия VII. История. № 6. С. 71-76.
681. [Рец.]: Новые материалы и исследования по архитектуре Константинополя
// Советское искусствознание. 1977. №2. С. 335-348.
682. [Рец.]: Foss С. Byzantine and Turkish Sardis. [Harvard], 1976 / / Byzantina.
1977. 9. P. 478-484 (См. также №. 699).
683. [Рец.]: Niceta Choniatae Historia / Ed. J. L. Van Dieten. B.; N. Y., 1975 //
BS. 1977. T. 38. P. 54-56.
684. ’H 86|iT] Tfjq BuCavTivfig KOLvcovtaq / / ’Avtl. 1977. № 70. P. 30-35 (Пер. на
греч. яз. № 634).
1978
685. Мюнхенские византиноведческие сборники, вып. 1-21: Научно-аналитиче-
ский обзор. М., 1978. 19 с.
686. Концепция истории Византийской империи в трудах Г. А. Острогорского/ /
ВВ. М., 1978. Т. 39. С. 76-85.
687. Византия и липариты / / Византиноведческие этюды. Тбилиси, 1978. С. 91-92.
688. Вещь и среда в византийской культуре / / Декоративное искусство. 1978.
№8. С. 31-41.
689. La byzantinologie sovietique en 1973 / / Byz. 1978. 48. P. 286-314.
690. Some Questions Addressed to the Scholars who Believe in the Authenticity of
Kaminiates’ «Capture of Thessalonica* // BZ. 1978. 71. S. 301-314.
691. Новое свидетельство об аттических друнгах / / Studia in honorem V. BeSev-
liev. София, 1978. C. 512-516.
692. [Рец.]: The Correspondence of Athanasius I. Patriarch of Constantinople. Letters
to the Emperor Andronicus II, Members of the Imperial Family, and Officials /
Ed. and trans. A.-M. Talbot. Wash., 1975 // ВВ. M., 1978. T. 39. C. 252-255.
М. А Курышева. Опыт библиографии печатных трудов.,.
569
693. [Рец.]: Karayannopoulos I. Е. ’Н 0vCavTiv?| LoTopta аттд тад nqyag.
Thessaloniki, 1974 // ВВ. М., 1978. Т. 39. С. 257-258.
694. [Рец.]: Eusebius Werke. I. 1: Uber das Leben des Kaisers Konstantin / Hrsg.
V. F. Winkelmann. B., 1975 // BB. M., 1978. T. 39. C. 258-259.
695. [Рец.]: Hahn W. Moneta Imperii Bizantini. Wien, 1973-1975. Bd. I-II // BB.
M., 1978. T. 39. C. 260-261.
696. [Рец.]: Papachryssanthou D. Actes de Protatou. Archives de Г Athos. P., 1975//
BB. M., 1978. T. 39. C. 261-262. (Соавт.: Фонкич Б. Л.)
697. [Рец.]: Scipioni L. I. Nestorio e il concilio di Efeso. Milano, 1974 / / BB. M.,
1978. T.39. C. 266-267.
698. [Рец.]: Angold M. A Byzantine Government in Exile. Oxford, 1975 / / BB. M.,
1978. T. 39. C. 271-273.
699. [Рец.]: Foss C. Byzantine and Turkish Sardis. [Harvard], 1976 // BB. M., 1978.
T. 39. C. 267-270 (Cm. № 682).
700. [Рец.]: Prosopographisches Lexikon der Palaiologenzeit. Wien, 1976 Bd. I / /
BB. M., 1978. T. 39. C. 273-276.
701. [Рец.]: BeckH.-G. Byzantinistik heute. B.; N. Y., 1977 // РЖ: Обществен-
ные науки за рубежом. М., 1978. Серия V. История. № 1. С. 173-177.
702. [Рец.]: Тыпкова-Заимова В. Долни Дуванов — гранична зона на Византий-
ския Запад. София, 1976 / / РЖ: Общественные науки за рубежом. М., 1978.
Серия V. История. № 1. С. 177-180.
703. [Рец.]: Travaux et memoires, 6. Р., 1976 / / РЖ: Общественные науки за ру-
бежом. М., 1978. Серия V. История. №2. С. 173-176.
704. [Рец.]: Two Byzantine Portraits (Browning R. The Emperor Julian. Berkeley;
Los Angeles, 1976; Idem. Justinian and Theodora. L., 1971) / / BS. 1978. T. 39.
P. 224-226.
1979
705. Urban Violence in Byzantine History / / Byzantine Studies Conference,
Abstracts of Papers. Wash., 1979. 5. P. 47-48.
706. Remarque sur le XIе siecle byzantine. A propos d’un livre recent de Paul Lemer-
le// Byz. 1979. 49. P. 491-503.
707. La byzantinologie sovi£tique en 1974-75 / / Byz. 1979. 49. P. 506-553.
708. Der Mensch in der byzantinischen Literaturgeschichte//JOB. 1979. 28. S. 1-21.
1980
709. Trois corrections au texte de la Chronographie de Michel Psellos / / Зборник
Филисофскаг Факультета. 1979. T. 14.1. P. 77.
710. Livres sovietiques recents sur la culture du Moyen Age et la Renaissance: Obser-
vatoins d’un byzantiniste / / Annales. 1980. № 2. P. 272-276.
711. L’Histoire de Cantacuzene en tant qu’oeuvre litteraire / / Byz. 1980. 50. P. 279-
335.
712. Two Letters of Athanasius I, Patriarch of Constantinople: An Attempt at
reinterpretation / / Charanis Studies. New Brunswick., 1980. P. 79-83.
713. [Рец.]: GuillouA. La civilisation byzantine. P., 1974 // Annales. 1980. №2,
P. 280-282.
714. [Рец.]: Михаил Пселл. Хронография. Пер. Я. Н. Любарского. М., 1978;
Любарский Я. Н. Михаил Пселл. М., 1978 / / BZ. 1980. 73. S. 346-348.
570
Мир Александра Каждана
1981
715. In Search for the Heart of Byzantium / / Byz. 1981. 51. P. 320-332.
716. The Dumbarton Oaks Concise Dictionary of Byzantium. A Project / / XVI.
Internationaler Byzantinistenkongress. Akten. Wien, 1981. I. Beiheft. S. 3.
717. Social Groups in Byzantium / / XVI. Internationaler Byzantinistenkongress.
Resumes der Kurzbeitrage. Wien, 1981. IV. S. 1.
718. Russia Speaks with Alexander Kazhdan (interview) // Russia. 1981. №3.
P. 45-50.
719. [Рец.]: Schreiner P. Die byzantinischen Kleinchroniken. III. Wien, 1979 / /
REB. 1981. 39. P. 331.
720. (Рец.]: Haldon J. Recruitment and Conscription in the Byzantine Army, c. 550-
950. Vienna, 1979 // REB. 1981. 39. P. 338-339.
721. [Рец.]: Speck P. Zufalliges zum Bellum Avaricum des Georgios Pisides. Mun-
chen, 1980 // REB. 1981. 39. P. 345.
722. [Рец.]: Stein D. Der Beginn des byzantinischen Bilderstreites und seine Ent-
wicklung bis in die 40er Jahre des 8. Jahrhunderts. Munchen, 1980 / / REB.
1981. 39. P. 345-346.
723. [Рец.]: Tinnefeld F. Die friihbyzantinische Gesellschaft. Miinchen, 1977 / /
REB. 1981. 39. P. 346.
1982
724. People and Power in Byzantium: An Introduction to Modern Byzantine Studies.
Wash., 1982. XXI+218p. (Coauth.: Constable G.)
725. Some Notes on the «Chronicle of the Tocco» / / Bisanzio e ITtalia: Raccolta di
studi in memoria di Agostino Pertusi. Milan, 1982. P. 169-176.
726. Post-Hoc of Two Byzantine Miracles / / Byz. 1982. 52. P. 420-422.
727. Continuity and Discontinuity in Byzantine History / / Byz. 1982. 52. P. 429-
478. (Coauth.: Cutler A.)
728. Two Notes on Byzantine Demography of the Eleventh and Twelfth Centuries / /
Byzantinische Forschungen. 1982. 8. S. 115-122.
729. The Fate of the Intellectual Life in Late Byzantium by I. SevCenko. L., 1981 / /
Greek Orthodox Theological Review. 1982. 27,1. P. 83-97.
730. Small Social Groupings (Microstructures) in Byzantine Society / / JOB. 1982.
32,2. S.3-11.
731. Soviet Studies on Medival Western Europe: A Brief Survey / / Speculum. 1982.
57. P. 1-19.
732. W. E. Regel und seine Quellen zur byzantinischen Geschichte/ /Subsidia Byzan-
tina lucis ope iterata. Leipzig, 1982. Vol. V: Fontes rerum byzantinarum. S. V-XVIII.
733. Agriculture and Nutrition: Byzantium / / Dictionary of the Middle Ages. 1982.
I. P. 76-79.
734. [Рец.]: Patlagean E. Structure sociale, familie, chretiente a Byzance, IVe-XIe
socles. L., 1981 // Annales. 1982. 37. P. 1049-1051.
735. [Рец.]: Abramea A. P. ’H £u£avTLvV) OeaaaXia H^xpi тои 1204. A0r|vai, 1974;
Koder J., Hild F. Hellas und Thessalia. Vienna, 1976; Asdracha C. La region des
Rhodopes aux XIIIe-XIVe siecles. Athenes, 1976 //Byzantina. 1982. 11.
P. 429-438.
736. [Рец.]: Alexander P. J. Religious and Political Hostory and Thought in the
Byzantine Empire. L., 1978 / / Byzantine Studies. 1982. 9. P. 338.
М. А. Курышева. Опыт библиографии печатных трудов...
571
737. |Рец. 1: Polyzoides К. Th. 'О paoiXeug ка1 ol XalKoi eig тд ev yevei Slolktitikov
epyov Trig eKKXTioiag em ’AXe^iou Ko|iur|vou (1081-1118). Thessaloniki, 1979//
BZ. 1982. 75. S. 84-85.
738. |Рец.]: Pond E. From the Yaroslavsky Station. N.Y., 1981 / / Problems of
Communism. July-August, 1981. 1982. P. 68-70.
739. [Рец.]: Hunger H. Antiker und byzantinischer Roman. Heidelberg, 1980; Поля-
кова C.B. Из истории византийского романа. М., 1977 // REB. 1982. 40.
Р. 257-258.
740. [Рец.]: Lemerle Р. The Agrarian History of Byzantium from the Origins to the
Twelfth Century: The Sources and Problems. Galway, 1979 // REB. 1982. 40.
P. 260-261.
741. [Рец.]: Speck P. Kaiser Konstantin VI. Munchen, 1978. Bd. I-II // REB. 1982.
40. P. 267-269.
742. [Рец.]: Meyndorff J. Byzantium and the Rise of Russia. L.; N. Y., 1981 //
Speculum. 1982. 57. P. 105-107.
743. [Рец.]: Byzantium and the Classical Tradition / Ed. M. Mullet, R. Scott.
Birmingham, 1981 / / The Time Literary Suplement. 1982. 2 April.
744. [Рец.]: The Byzantine Saint / Ed. S. Hackel. L., 1981 // The Time Literary
Supplement. 1982. 30 April.
1983
745. Размышления co стороны/ /Обозрение. 1983. 3 февраля. С. 17-21; Апрель.
С. 32-34.
746. Об опасности демократии. Размышления историка//Трибуна. Апрель, 1983.
С. 8-9.
747. Hagiographical Notes // Byz. 1983. 53. Р. 538-558. (См. также № 747, 772,
782, 795, 817).
748. Michail JakovleviC Sjuzjumov (20 novermbre 1893—ler mai 1982) et les etudes
byzantines / / Byz. 1983. 53. P. 250-257.
749. An Attempt of Auto-Hagiography: The Pseudo-Life of St. Psellus / / Byzantine
Studies Conference, Abstracts of Papers. 1983. 9. P. 16.
750. Looking Back to Antiquity: Three Note / / Greek, Roman and Byzantine
Studies. 1983. 24. P. 375-377.
751. Some Little Known or Misinterpreted Evidence about Kievan Rus’ in Twelfth-
Century Greek Sources / / Harvard Ukrainian Studies. 1983. 7. P. 344-358.
752. Encore une fois le terme Pippiv // JOB. 1983. 33. S. 15.
753. Certain Traits of Imperial Propaganda in the Byzantine Empire from the Eighth
to the Fifteeth Centuries / / Predication et propagande au Moyen Age. P., 1983.
P. 13-28.
754. Constantine VII Porphyrogenitos / / Dictionary of the Middle Ages. 1983. II.
P. 546-548.
755. Byzanz und das ostliche Europa / / Lexikon des Mittelalters. Munchen; Zurich,
1983. Bd. II. P. 1294-1304.
756. Chalkedon // Ibid. S. 1650-1651
757. Charistikariersystem // Ibid. S. 1723-1724.
758. Chumnos, Nikephoros // Ibid. S. 2055.
759. [Рец.]: Podskalsky G. Christentum und theologische Literatur in der Kiever Rus’
(988-1237). Miinchen, 1982 // BZ. 1983. 76. S. 363-364.
572
Мир Александра Каждана
760. [Рец.]: Laurent V. Le corpus des sceaux de I’empire byzantin. Vol. II: Tadmini-
stration centrale. P., 1981 // BZ. 1983. 76. S. 383-384.
761. [Рец.]: Карпов С.П. Трапезундская империя и западноевропейские государ-
ства в XIII-XV вв. М., 1981 // BZ. 1983. 76. S. 385-386.
762. [Рец.]: Hannick С. Maximos Holobolos in der kirchenslavischen homiletischen
Literatur. Wien, 1981 / / Greek Orthodox Theological Review. 1983. 28. P. 95-
97.
763. [Рец.]: Sevcenkol. Ideology, Letters and Culture in the Byzantine World. L.,
1982 // Greek Orthodox Theological Review. 1983. 28. P. 195-200.
764. [Рец.]: Nicol D.M. The End of the Byzantine Empire. L., 1979; Idem. Church
and Society in the Last Centuries of Byzantium. Cambridge, 1979 / / The South
Slav Journal — 1983. 5. №4 (1982-1983). P. 80-81.
765. [Рец.]: Karpozilos A. Sv|ipoX^ сгтт] цеХстц той (Mov ка1 £pyou той ’Iwdvvri
Маирбттовод. loannina, 1982 // Speculum. 1983. 58. P. 763-764.
766. [Рец.]: An Encyclopedia of Russian Life (The Cambridge Encyclopedia of Russia
and the Soviet Union. Cambridge, 1982) / / Problems of Communism. July-
August, 1983. P. 67-70.
767. Bisanzio e la sua civilta. Roma; Bari, 1983. XV+234 p. (Пер. на ит. яз. № 380).
768. KevTpopoXeg каи кбутрофиусд тастек; ото Bu^qvtlo кбстцо (1081-1261). ’Н
8о|1Т] тг|£ pu£avTLVT)<; KOLva)viaq// Ви^оптака; 1983. 3. Sei. 91-110 (Пер. на
греч. яз. № 634 и № 684).
769. La produzione intellettuale a Bisanzio: libri e scrittori in una societa colta / А си-
га di R. Maisano, trad. X. Muratova e M. De Nonno. Napoli, 1983. 168 p. (Пер.
на ит. яз. № 547).
1984
770. Studies on Byzantine Literature of the Eleventh and Twelfth Centuries.
Cambridge; N. Y.; Paris, 1984. XIV+298 p. (In collaboration with S. Franklin)
(Cp. № 192, 252, 337, 382, 413, 414, 509, 550, 631, 632, 664).
771. Four Testimonia to Human Dissection in Byzantine Times / / Bulletin of the
History of Medicine. 1984. 58. P. 554-557. (Coauth: Bliques L. J.)
772. Hagiographical Notes / / Byz. 1984. 54. P. 176-192 (См. также № 747, 782,
795, 817).
773. The Aristocracy and the Imperial Ideal / / The Byzantine Aristocracy. Oxford,
1984. P. 43-57.
774. The Image of the Medical Doctor in Byzantine Literature of the Tenth to Twelfth
Centuries // DOP. 1984. Vol. 38. P. 43-51.
775. Eparch, Book of the // Dictionary of the Middle Ages. 1984. IV. P. 493-494.
776. [Рец.]: East of Byzantium: Syria and Armenia in the Formative Period / Ed.
N. Garsoian, R. Mathews, R. Thomson. Wash., 1982 / / Journal of the Society
for Armenian Studies. 1984. 1. P. 191-194.
777. [Рец.]: Kennedy G. A. Greek Rhetoric und Christian Emperors. Princeton, 1983//
Speculum. 1984. 59. P. 662-664.
778. [Рец.]: Iosif Volotsky, The Monastic Rule / Ed. B. Goldfrank. Kalamazoo, 1983/ /
Speculum. 1984. 59. P. 729-730.
1985
779. Change in Byzantine Culture in the Eleventh and Twelfth Centuries. Berkeley;
Los Angeles; L., 1985. XII+287 p. (Coauth.: Epstein A.) (Cm. №839, 2799).
М. А Курышева. Опыт библиографии печатных трудов... 573
780. The Concept of Freedom (eleutheria) and Slavery (douleia) in Byzantium / / La
notion de liberte au Moyen Age: Islam, Byzance, Occident. P., 1985. P. 215-226.
781. 'H еттохл той KovoTavTivou Z' Порфироуеу^тои / / 1985. 129. SeX.
17-20.
782. Hagiographical Notes//BZ. 1985. 78. S. 49-55 (См. также № 747, 772, 795,
817).
783. Hermitic, Cenobitic and Secular Ideals in Byzantine Hagiography of the Ninth
through the Twelfth Centuries / / The Greek Orthodox Theological Review.
1985. 30. P. 473-485.
784. The Noble Origin of Saint Menas // Byzantina. 1985. 13. P. 669-671.
785. Genesios, Joseph // Dictionary of the Middle Ages. 1985. V. P. 382.
786. Geoponika // Ibid. P. 399-400.
787. George of Cypras / / Ibid. P. 401.
788. George the Monk / / Ibid. P. 402.
789. Hierokles / / Dictionary of the Middle Ages. 1985. VI. P. 223-224.
790. Dorf: Byzantinisches Reich//Lexikon des Mittelalters. Munchen; Zurich, 1985.
III. S. 1302-1304.
791. Eid: Byzantinisches Reich // Ibid. S. 1689-1690.
792. [Рец. на]: Varia. Bd. I: Beitrage R. J. Lilie von. und P. Speck / / BZ. 1985. 78.
S. 375-376.
793. [Рец.]: Kambylis A. Prodromea: Textkritische Beitrage zu den historischen
Gedichten des Theodoros Prodromes. Wien, 1984 // ’EXXi|VLKd. 1985. 36.
ZeX. 105-106.
794. [Рец. на]: Christides D. A. MapKictva ауекбота. Thessaloniki, 1984 //
'ЕХХтрпка. 1985. 36. SeX. 184-rl89.
1986
795. Hagiographical Notes / / Byz. 1986. 56. P. 150-160. (См. также № 747, 772,
782, 817).
796. Portraits of Soviet Byzantinists, 1: M. la. Siuziumov / / Byzantine Studies.
1986 [1983]. 10. P. 202-215.
797. George Ostrogorsky’s Concept of Byzantine History and the Russian School of
Byzantine Studies / / Byzantine Studies Conference, Abstracts of Papers. 1986.
12. P. 12-13.
798. Moneta e societa //La cultura bizantina: Oggetti e messaggio. Moneta ed
economia / Ed. A. Guillou, P. Odorico, M. Olivier. Rome, 1986. P. 205-236.
799. An Unnoticed Mention of a Chrysobull ascribed to Constantine the Great / /
’АфЕЕрюца. атоу N. Sponwyo. Rethymno, 1986. I. SeL 135-138.
800. BvCavTio: 'H ouvexeia ка! тор,т|. Ёи£т|тцспг| |ie тду 'ютореко ’A. IT. Ка^утау.
'О ттоХ(тцд. 1986. Fasc. 72. SeX. 14-21.
801. 'О теХадд povaxd^ л; 6 teXeioc; ттоХЕрлотлд; о оиукЕраацод тсЬу koivujvlkwv
iSavLKwv атд BvCavTio / / AoiSdnny 1986. 15. ZeX. 203-217.
802. [Рец.]: Studien zum 7. Jahrhundert in Byzanz / Ed. H. Kopstein. F. Winkel-
mann. B., 1976 // Byzantine Studies. 1986. 8 [1981], 11 [1984], 12 [1985].
S. 420-422.
803. [Рец.]: Ви£аутю: Festschrift fiir H. Hunger. Wien, 1984//JOB. 1986. 36.
S. 317-320.
804. [Рец.]: Majeska G. Russian Travellers to Constantinople in the Fourteenth and Fif-
teenth Centuries. Wash., 1984 // Speculum. 1986. 61. P. 172-173. (Coauth.:
Smith C.)
574
Мир Александра Каждана
805. |Рец.J: Prochoros Kydones. Ubersetzung von acht Briefen des Hl. Augustinus /
Ed. H. Hunger. Wien, 1984 // Speculum. 1986. 61. S. 238-239.
806. [Рец.]: Nicephorus Basilaca. Orationes et epistolae / Ed. A. Garzya. Leipzig,
1984; Photii Epistulae et Anphilochia / Ed. B. Laourdas, L. Westerink. Leipzig,
1984 // Speculum. 1986. 61. P. 895-897 (Cm. № 815).
1987
807. «Constantin imaginaire»: Byzantine Legends of the Ninth Century about Cons-
tantine the Great // Byz. 1987. 57. P. 196-250.
808. A Note on the «Middle Byzantine» Ambo / / Byz. 1987. 57. P. 422-426.
809. Some Notes on the Byzantine Prosopography of the Ninth through the Twelfth
Centuries / / Byzantinische Forschungen. 1987. 12. P. 65-76.
810. Menander Protector / / Dictionary of the Middle Ages. 1987. VIII. P. 273.
811. Euthymios, Patriarch / / Lexikon des Mittelalters. Munchen; Zurich, 1987. IV.
Sp. 119-120.
812. Familie: Byzantinisches Reich // Ibid. S. 275-278.
813. Feste: Byzantinisches Reich // Ibid. S. 405-407.
814. [Рец.]: DagronG. Constantinople imaginaire. P., 1984; Constantinople in the
Eighth Century: the Parastaseis Syntomoi Chronikai / Ed. A. Cameron et al.
Leiden, 1984 // BZ. 1987. 80. S. 400-403.
815. [Рец.]: Photii Epistulae et Amphilochia / Ed. B. Laourdas, L. Westerink. Leipzig,
1985. Ill // Speculum. 1987. 62. P. 982-984.
1988
816. The Flourishing City of Euchaita? / / Byzantine Studies Conference, Abstracts
of Papers. Houston, 1988. 14. P. 4.
817. Hagiographical Notes (17-20) // Erytheia. 1988. 9. P. 197-209 (Cm. № 747,
772, 795, 782).
818. An Hour in Byzantium / / Humanities. 1988. 9.1. P. 8-10.
819. The Crown-Modiolos Once More // JOB. 1988. 38. S. 339-340.
820. The Armenians in the Byzantine Ruling Class, Predominantly in the Ninth
through Twelfth Centuries / / Medieval Armenian Culture / Ed. T. Samuelian,
M. Stone. Chico (Calif.), 1988. P. 439-451.
821. L’eredita antica a Bisanzio // Studi classici e orientali. 1988. 38. P. 139-153.
822. When, Where and by Whom was the Greek Barlaam and Joasaph Not Written? / /
Zu Alexander d. Gr. Festschrift G. Wirth. Amsterdam, 1988. II. P. 1187-1209.
823. *H Bu^avTivf) olKoyeveia ка1 та тгрорХтщата тт|д / / BvCavTiva. 1988. 14.
SeX. 223-236.
824. Che cosa chiede lo storico di Bisanzio allo storico del diritto? / / Koivojvta. 1988.
12.2. SeX. 129-144.
825. Skylitzes, John / / Dictionary of the Middle Ages. 1988. XI. P. 330.
826. Symeon Metaphrastes / / Ibid. P. 554.
1989
827. A Date and an Identification in the Xenophon, № 1 //Byz. 1989. 59. P. 267-271.
828. Kosmas of Jerusalem: A More Critikal Approach to His Biography / / BZ. 1989.
82. S. 122-132. (Coauth.: Gero S.)
829. Byzantium and the Emperor’s New Clothes? // History Today. Sept., 1989.
39. P. 26-34.
М. А. Курышева. Опыт библиографии печатных трудов...
575
830. Do We Need a New History of Byzantine Law? / / JOB. 1989. 39. S. 1-28.
831. Theodore Prodromes / / Dictionary of the Middle Ages. 1989. XII. P. 16.
832. Theophanes Confessor // Ibid. P. 22-23.
833. Theophanes Continuatus / / Ibid. P. 23.
834. Zonaras, John // Ibid. P. 745-746.
835. Hagiographie: Byzantinisches Reich / / Lexikon des Mittelalters. Munchen;
Zilrich, 1989. IV. Sp. 1858-1860.
836. [Рец.]: Nicholas of Methone. Refutation of Proclus’ Elements of Theology /
Ed. A. Angelou. Leiden, 1984 / / Speculum. 1989. 64. P. 196-199.
837. [Рец.]: Des Nikephoros Blemmydes paaiXiKdg ’AvSpid; und dessen Metaphrase
von Georgios Galesiotes und Georgios Oinaites / Ed. H. Hunger, I. SevCenko.
Wien, 1986 // Speculum. 1989. 64. P. 719-721.
838. [Рец.]: The Empire of the East (Norwich J J. Byzantium: The Early Centuries.
N. Y., 1989) / /The Washington Post. 1989. 19, № 15, Book World. P. 11.
1990
839. Change in Byzantine Culture in the Eleventh and Twelfth Centuries: 2nd ed. Berke-
ley; Los Angeles; L., 1990. XIII+287 p. (Coauth.: Epstein A.) (Cm. № 779, 2799).
840. Byzantine Hagiography and Sex in the Fifth to Twelfth Centuries / / DOP.
1990. Vol. 44. P. 131-143.
841. Der KOrper im Geschichtswerk des Niketas Choniates / / Fest und Alltag in
Byzanz / Hrsg. G. Prinzing und D. Simon. Munchen, 1990. S. 91-105, 199-201.
842. Rus’-Byzantine Princely Marriages in the Eleventh and Twelfth Centuries / /
Proceeding of the International Congress Commemorating the Millenium of
Christianity in Rus’-Ukraine / Ed. O. Pritsak, I. SevSenko. [Harvard Ukrainian
Studies, 12-13]. Cambridge, 1990 [ 1988/1989]. P. 414-429.
843. Kosmas of Jerusalem, 2: Can We Speak of His Political Views? // Museon.
1990. 103. P. 329-346.
844. [Рец.]: Balfour D. ‘Ayiou Svpecbv архьетокоттои ОеаоаХошкт^ (1416/1417—
1429) ’Еруа ©еоХоуиса. Thessaloniki, 1981 / / Byzantine Studies. 1990 [1986].
12. P. 131.
845. [Рец.]: Beck H.-G. Nomos, Kanon und Staatsraison in Byzanz. Wien, 1981 / /
Byzantine Studies. 1990 [1986]. 12. P. 136.
846. [Рец.]: Nikephoros Gregoras. Rhomaische Geschichte/Hrsg. u. libers. J. L. Van
Dieten. Stuttgard, 1973, 1979. I-II / / Byzantine Studies. 1990 [1986]. 12.
P. 143-144.
847. [Рец.]: Das Strategikon des Maurikios / Hrsg. G. T. Dennis, libers. E. Gamil-
Ischeg. Wien, 1981 // Byzantine Studies. 1990 [1986]. 12. P. 149-150.
848. [Рец.]: Wilson NG. Scholars of Byzantium. Baltimore, 1983 / / Byzantine
Studies. 1990 [1986]. 12. P. 289-291.
849. [Рец.]: Sotiroudis A. Die handschriftliche Uberlieferung des «Georgius Conti-
nuatus». Thessalonike, 1989 // ‘EXX-qviKa. 1990. 41. ZeX. 148-150.
1991
850. Косьма Иерусалимский и поход Руси на Константинополь / / ВВ. М., 1991.
Т. 52. С. 148-150.
851. Микроструктуры в Византии VIII-IX вв. / / XVIII Международный Кон-
гресс византинистов: пленарные докл. М., 1991. С. 84-101.
852. Kosmas of Jerusalem, 3: The Exegesis of Gregory Nazianzos / / Byz. 1991.61.
P. 396-412.
576 Мир Александра Каждана
853. Women and Iconoclasm // BZ. 1991/1992. 84/85, 1. S. 391-408. (Coauth.:
Talbot A.-M.)
854. Byzantine Hagiographical Texts as Sources on Art // DOP. 1991. Vol. 45.
P. 1-22. (Coauth.: Maguire H.)
855. Epiphanios of Catania. A Panegyrist of the Council in Nicea of 787? //
KoLvajvta. 1991. 15. SeX. 145-153.
856. Paul Lemerle / / Speculum. 1991.66. P. 725-727. (Coauth.: Setton К. M., Sev-
Cenko I.)
857. Aaronios / / The Oxford Dictionary of Byzajitium / Ed. in chief with eds.
A. M. Talbot, A. Cutler, T. E. Gregory, N. P. SevCenko. N. Y.; Oxford, 1991.
Vol. 1. P. 1-2.
858. Abiotikion // Ibid. P. 4-5.
859. Ablalius // Ibid. P. 5.
860. Abrama // Ibid. P. 5-6.
861. Academy of Athens (Coauth.: Browning R.) // Ibid. P. 9.
862. Achelous // Ibid. P. 13.
863. Achilles (Coauth.: Cutler A.) // Ibid. P. 13-14.
864. Actions // Ibid. P. 16.
865. Actor (Coauth.: Karpozilos Ap.) // Ibid. P. 16.
866. Acts (Coauth.: Irmscher J., Carr A. W.) / / Ibid. P. 16-17.
867. Adam and Eve (Coauth.: Lowden J. H.) / / Ibid. P. 18-19.
868. Adress, Forms / / Ibid. P. 19.
869. Admonition (Coauth.: Sevdenko I.) / / Ibid. P. 20.
870. Adnoumiastes // Ibid. P. 20-21.
871. Adoration of the Magi (Coauth.: Carr A. W.) / / Ibid. P. 22-23.
872. Adrianople, battle of / / Ibid. P. 23-24.
873. Adultery (Coauth.: Herrin J.) // Ibid. P. 25.
874. Aesthetics // Ibid. P. 29.
875. Aethicus Ister // Ibid. P. 29-30.
876. Aetios (Coauth.: Gregory T. E.) / / Ibid. P. 30.
877. Agapetus I (Coauth.: McCormick M.) / / Ibid. P. 34-35.
878. Age (Coauth.: Herrin J.) // Ibid. P. 36.
879. Agentes in rebus / / Ibid. P. 36-37.
880. Agricultural implements (Coauth.: Nesbitt J. W.) / / Ibid. P. 38-39.
881. Agriculture (Coauth.: Cutler A., Nesbitt J. W.) / / Ibid. P. 39-40.
882. Ahikar (Coauth.: Irmscher J.) // Ibid. P. 40.
883. Aitolia // Ibid. P. 42.
884. Akakia // Ibid. P. 42.
885. Akakian schism (Coauth.:Gregory T. E.) / / Ibid. P. 42-43.
886. Akakios // Ibid. P. 43.
887. Akindynos, Pegasios and Anempodistos (Coauth.: SevCenko N. P.) // Ibid.
P. 46.
888. Akolouthos // Ibid. P. 47.
889. Akropolites // Ibid. P. 48-49.
890. Aktouarios // Ibid. P. 50.
891. Alexander (Coauth.: Cutler A.) / / Ibid. P. 56-57.
892. Alexander III // Ibid. P. 57.
893. Alexander IV // Ibid. P. 57-58.
894. Alexander Romance (Coauth.: Jeffreys E. M., Cutler A.) // Ibid. P. 58-59.
895. Alexander the Akoimetos / / Ibid. P. 59.
М. А Курышева. Опыт библиографии печатных трудов... 577
896. Alexander the Monk / / Ibid. P. 60.
897. Alexios // Ibid. P. 62-63.
898. Alexios III Komnenos (Coauth.: Talbot A.-M.) // Ibid. P. 65.
899. Alexios Homo Dei (Coauth.: Sevdenko N. P.) // Ibid. P. 66-67.
900. Alexios Stoudites // Ibid. P. 67.
901. Allagion // Ibid. P. 67-68.
902. Allaximoi / / Ibid. P. 68.
903. Allegory (Coauth.: Sevdenko I.) / / Ibid. P. 68.
904. Almsgiving // Ibid. P. 69-70.
905. Alousianos // Ibid. P. 70.
906. Alyates // Ibid. P. 72.
907. Amalasuntha (Coauth.: Kaegi W. E., Cutler A.) / / Ibid. P. 73.
908. Amali (Coauth.: Kaegi W. E.) // Ibid. P. 74.
909. Ameralios / / Ibid. P. 77.
910. Anacharsis or Ananias / / Ibid. P. 83.
911. Anagrapheus / / Ibid. P. 84.
912. Analogy (Coauth.: Tkacz M. W.) // Ibid. P. 84.
913. Anargyroi (Coauth.: SevCenko N. P.) / / Ibid. P. 85.
914. Anastasia, Apocalypse of (Coauth.: Irmscher J.) // Ibid. P. 86.
915. Anastasios // Ibid. P. 86.
916. Anastasios of Sinai // Ibid. P. 87-88.
917. Anchialos // Ibid. P. 90.
918. Andrew (Coauth.: Irmscher J., Carr A. W.) // Ibid. P. 92.
919. Andrew of Crete // Ibid. P. 92-93.
920. Andrew the Fool (Coauth.: S'evdenko N. P.) / / Ibid. P. 93.
921. Andrew the Scythian // Ibid. P. 93.
922. Anemodoulion / / Ibid. P. 96.
923. Angareia // Ibid. P. 97.
924. Angelos // Ibid. P. 97-98.
925. Anicius//Ibid. P. 100.
926. Animal Combat / / Ibid. P. 100.
927. Animals (Coauth.: Cutler A., Talbot A.-M.) // Ibid. P. 101-102.
928. Anna // Ibid. P. 102-103.
929. Annals of Ravenna (Coauth.: Cutler A., Baldwin B.) // Ibid. P. 105.
930. Anthemios of Tralles (Coauth.: Johnson M.) // Ibid. P. 109.
931. Anthimios of Nikomedia (Coauth.: Sevdenko N. P.) / / Ibid. P. 110.
932. Anthousa // Ibid. P. 110.
933. Anthropos / / Ibid. P. 111.
934. Anthypatos // Ibid. P. 111.
935. Antigrapheus / / Ibid. P. 112.
936. Antiochos // Ibid. P. 118-119.
937. Antiochos Gregory // Ibid. P. 119.
938. Antiochos Strategos // Ibid. P. 119-120.
939. Antiprosopon / / Ibid. P. 120.
940. Antiquity (Coauth.: Sevienkol.) // Ibid. P. 120-122.
941. Antirrhetikos (Coauth.: Jeffreys E. M.) / / Ibid. P. 122.
942. Antithesis (Coauth.: SevCenkoI.) // Ibid. P. 123-124.
943. Antony the Great (Coauth.: Timbie J. A.) / / Ibid. P. 125-126.
944. Antony the Younger / / Ibid. P. 126.
945. Anzas / / Ibid. P. 126.
19 Зак. 4083
578
Мир Александра Каждана
946. Aphrodite (Coauth.: Cutler А.) // Ibid. Р. 128-129.
947. Aphthonios (Coauth.: Jeffreys E. M.) // Ibid. P. 130.
948. Apiculture (Coauth.: Cutler A., Nesbitt J. W.) / / Ibid. P. 130.
949. Apion // Ibid. P. 130-131.
950. Aplekon // Ibid. P. 131.
951. Apocalypse (Coauth.: Irmscher J., Carr A. W.) / / Ibid. P. 131-132.
952. Apo Eparchon // Ibid. P. 133-134.
953. Apographeus // Ibid. P. 134.
954. Apokaukos / / Ibid. P. 134.
955. Apokombion // Ibid. P. 135-136.
956. Apollinaris (Coauth.: Baldwin B.) / / Ibid. P. 136.
957. Apollonios of Tyana (Coauth.: Talbot A.-M.) // Ibid. P. 137-138.
958. Apology (Coauth.: Jeffreys E. M.) / / Ibid. P. 138-139.
959. Apostles (Coauth.: Irmscher J., Carr A. W.) / / Ibid. P. 139-140.
960. Apotheosis (Coauth.: Cutler A.) / / Ibid. P. 141-142.
961. Appeal // Ibid. P. 142.
962. Apprentice // Ibid. P. 143.
963. Apratos // Ibid. P. 143.
964. Aprenos // Ibid. P. 143.
965. Apulia (Coauth.: Hitchner R. B., Kinney D.) / / Ibid. P. 144-145.
966. Arabia, Province of / / Ibid. P. 147.
967. Arabs (Coauth.: Shahod I. A., Cutler A.) // Ibid. P. 149-151.
968. Arbantenos / / Ibid. P. 151.
969. Archaeology (Coauth.: Gregory T. E.) / / Ibid. P. 152-153.
970. Archaism // Ibid. P; 154-155.
971. Archangel (Coauth.: Sevdenko N. P.) / / Ibid. P. 155.
972. Architect (Coauth.: Johnson M., Loerke W.) / / Ibid. P. 157.
973. Archon / / Ibid. P. 160.
974. Archontes ton Ergodosion // Ibid. P. 160-161.
975. Arcruni // Ibid. P. 161
976. Arethas of Caesarea / / Ibid. P. 163.
977. Argyroprates (Coauth.: Cutler A.) / / Ibid. P. 165.
978. Argyros / / Ibid. P. 165.
979. Ariadne // Ibid. P. 166.
980. Aristeides, Ailios / / Ibid. P. 169.
981. Aristenos // Ibid. P. 169.
982. Aristenos, Alexios / / Ibid. P. 169.
983. Ariston and Deipnon (Coauth.: Karpozilos Ap.) / / Ibid. P. 170.
984. Aristotle (Coauth.: Duffy J.) // Ibid. P. 171.
985. Arius (Coauth.: Gregory T. E.) / / Ibid. P. 172.
986. Arkadia // Ibid. P. 172-173.
987. Arkadiopolis // Ibid. P. 173.
988. Arkarios // Ibid. P. 174.
989. Arkla // Ibid. P. 174.
990. Arnamenton // Ibid. P. 174-175.
991. Armenians // Ibid. P. 181-182.
992. Armoures, Song of / / Ibid. P. 183.
993. Army (Coauth.: McGeerE.) // Ibid. P. 183-185.
994. Arpads (Coauth.: Bak J.M.) // Ibid. P. 185.
995. Arsenios // Ibid. P. 187.
М. А. Курышева. Опыт библиографии печатных трудов...579
996. Arsenios the Great (Coauth.: Sevfenko N. P.) / / Ibid. P. 187-188.
997. Artemios (Coauth.: SevSenko N. P.) // Ibid. P. 194-195.
998. Artisan (Coauth.: Cutler A.) / / Ibid. P. 196.
999. Artza// Ibid. P. 202.
1000. Asan // Ibid. P. 202.
1001. Asbestas, Gregory (Coauth.: Cutler A.) / / Ibid. P. 202-203.
1002. Asen I (Coauth.: Brand С. M.) // Ibid. P. 204.
1003. Askidas, Theodore / / Ibid. P. 208.
1004. Asomatos (Coauth.: Sevienko N. P.) / / Ibid. P. 209-210.
1005. Aspietes // Ibid. P. 211-212.
1006. Assemblies // Ibid. P. 212-213.
1007. Asterios Sophistes // Ibid. P. 213.
1008. Astrology (Coauth.: Pingree D.) / / Ibid. P. 214-216.
1009. Athanasios (Coauth.: Baldwin B., SevCenko N. P.) / / Ibid. P. 217-218.
1010. Athanasios of Athos (Coauth.: Sevienko N. P.) / / Ibid. P. 219.
1011. Athanatoi // Ibid. P. 220.
1012. Athos, Acts of (Coauth.: Cutler A.) // Ibid. P. 223-224.
1013. Athos, Mount (Coauth.: Talbot A.-M.) // Ibid. P. 224-226.
1014. Atriklines // Ibid. P. 227.
1015. Attaleiates, Michael / / Ibid. P. 229.
1016. Attikos//Ibid. P. 230.
1017. Augoustalios // Ibid. P. 232.
1018. Augustine (Coauth.: Gregory T. E.) / / Ibid. P. 232-233.
1019. Author//Ibid. P. 234. ,
1020. Autobiography / / Ibid. P. 234.
1021. Automata (Coauth.: Cutler A.) // Ibid. P. 235.
1022. Autoreianos / / Ibid. P. 235-236.
1023. Auxentios (Coauth.: Sevienko N. P.) // Ibid. P. 236.
1024. Auxiliary Disciplines (Coauth.: Gregory T. E.) // Ibid. P. 237.
1025. Avars (Coauth.: Cutler A.) // Ibid. P. 237-238.
1026. Avion // Ibid. P. 238.
1027. Axiomatikos // Ibid. P. 238-239.
1028. Axiopolis // Ibid. P. 239.
1029. Axouch (Coauth.: Cutler A.) / / Ibid. P. 239.
1030. Ayyabids // Ibid. P. 240.
1031. Babylas (Coauth.: Sevilenko N. P.) // Ibid. P. 243.
1032. Baian (Coauth.: Kaegi W. E.) // Ibid. P. 245.
1033. Bailo // Ibid. P. 245.
1034. Baioulos // Ibid. P. 245-246.
1035. Balnitor//Ibid. P. 249.
1036. Balsamon, Theodore / / Ibid. P. 249.
1037. Banality // Ibid. P. 249.
1038. Bandon // Ibid. P. 250.
1039. Banker // Ibid. P. 250.
1040. Barbara (Coauth.: Sevienko N. P.) / / Ibid. P. 252.
1041. Barbarians (Coauth.: Cutler A.) / / Ibid. P. 252-253.
1042. Barbaricarii // Ibid. P. 253.
1043. Barbarus Scaligeri (Coauth.: Cutler A., Baldwin B.) / / Ibid. P. 253.
1044. Barlaam and Joasaph (Coauth.: Jeffreys E. M., Jeffreys M. J., Cutler A.) / /
Ibid. P. 256-257.
580 Мир Александра Каждана
1045. Barnabas // Ibid. Р. 257-258.
1046. Barsauma / / Ibid. Р. 258.
1047. Bartholomew / / Ibid. P. 259.
1048. Baruch (Coauth.: Irmscher J.) // Ibid. P. 259.
1049. Basil / / Ibid. P. 259-260.
1050. Basil I (Coauth.: Cutler A.).// Ibid. P. 260.
1051. Basil I, Anonimus Poem about / / Ibid. P. 261.
1052. Basil I Kamateros / / Ibid. P. 262.
1053. Basilakes // Ibid. P. 263.
1054. Basilakes, Nikephoros / / Ibid. P. 263.
1055. Basil Elachistos / / Ibid. P. 263.
1056. Basileopator / / Ibid. P. 263-264.
1057. Basileus (Coauth.: McCormick M.) / / Ibid. P. 264.
1058. Basilike // Ibid. P. 266.
1059. Basilikoi Antropoi / / Ibid. P. 266.
1060. Basilikoi Logos (Coauth.: Jeffreys E. M.) // Ibid. P. 267.
1061. Basil of Ohrid // Ibid. P. 268.
1062. Basil the Copper Hand // Ibid. P. 268-269.
1063. Basil the Great (Coauth.: Baldwin B., Sevienko N. P.) / / Ibid. P. 269-270.
1064. Basil the Nothos (Coauth.: Cutler A.) // Ibid. P. 270.
1065. Basil the Younger // Ibid. P. 270-271.
1066. Bathmos // Ibid. P. 271.
1067. Baths (Coauth.: Karpozilos Ap., JohnsonM., BrowningR.) // Ibid. P. 271-
272.
1068. Beasts of Burden (Coauth.: Nesbitt J. W., Cutler A.) / / Ibid. P. 274.
1069. Beauty // Ibid. P. 274-275.
1070. Beds (Coauth.: Karpozilos Ap.) / / Ibid. P. 276.
1071. Beggar // Ibid. P. 277.
1072. Behavoir//Ibid. P. 277.
1073. Bell (Coauth.: Mango M.M., Cutler A.) // Ibid. P. 279.
1074. Belt // Ibid. P. 280.
1075. Benevento (Coauth.: Hitchner R. B., Kinney D.) // Ibid. P. 281-282.
1076. Bertrandon de la Broquifere / / Ibid. P. 284.
1077. Bertrothal (Coauth.: Herrin J.) // Ibid. P. 287.
1078. Beverages (Coauth.: Karpozilos Ap.) // Ibid. P. 287.
1079. Bible (Coauth.: Irmscher J.) // Ibid. P. 288.
1080. Bibliotheca // Ibid. P. 288.
1081. Bibliography // Ibid. P. 289.
1082. Birth (Coauth.: Karpozilos Ap., Cutler A.) / / Ibid. P. 290-291.
1083. Blasios of Amorion / / Ibid. P. 294-295.
1084. Blastares, Matthew // Ibid. P. 295.
1085. Blemmyes (Coauth.: Hitchner R. B.) / / Ibid. P. 296-297.
1086. Blinding // Ibid. P. 297-298.
1087. Blood // Ibid. P. 298.
1088. Bodyguard // Ibid. P. 299.
1089. Body Language // Ibid. P. 299-300.
1090. Beotia / /Ibid. P. 300.
1091. Boilas // Ibid. P. 302.
1092. Boioannes // Ibid. P. 302-303.
1093. Boldensele, Wilhelm von // Ibid. P. 303-304.
М.А. Курышева. Опыт библиографии печатных трудов... 581
1094. Boleron (Coauth.: Gregory!. Е.) / / Ibid. Р. 304.
1095. Book of the Eparch //Ibid. P. 308.
1096. Book of the Himyarites / / Ibid. P. 308.
1097. Boril, Synodikon of // Ibid. P. 309.
1098. Bosnia // Ibid. P. 312.
1099. Botaneiates // Ibid. P. 314-315.
1100. Bothros // Ibid. P. 315.
1101. Boukoleon // Ibid. P. 317.
1102. Boulgarophygon / / Ibid. P. 317.
1103. Boullotes / /Ibid. P.317.
1104. Bourtzes // Ibid. P. 317-318.
1105. Bourtzes, Michael // Ibid. P. 318.
1106. Boutoumites // Ibid. P. 318-319.
1107. Brabeion // Ibid. P. 319.
1108. Brachamios // Ibid. P. 319.
1109. Branas // Ibid. P. 319-320.
1110. Branas, Alexios // Ibid. P. 320.
1111. Branieve (Coauth.: Djurife I.) // Ibid. P. 320.
1112. Bread (Coauth.: Karpozilos Ap.) / / Ibid. P. 321.
1113. Brebion // Ibid. P. 321.
1114. Bricks / / Ibid. P. 322-323.
1115. Bridges // Ibid. P. 324-325.
1116. Brigandage // Ibid. P. 325.
1117. Brindisi / / Ibid. P. 325.
1118. Bringas, Joseph // Ibid. P.-325-326.
1119. Brontologion (Coauth.: Trombley F. R.) / / Ibid. P. 326.
1120. Bryennios // Ibid. P. 328-329.
1121. Bryennios, Nikephoros / / Ibid. P. 330-331.
1122. Bryennios the Younger / / Ibid. P. 331.
1123. Building industry (Coauth.: Cutler A.) / / Ibid. P. 331-332.
1124. Bulgarian Treaty, Anonymous Trearise on the / / Ibid. P. 337-338.
1125. Bureaucracy // Ibid. P. 338-340.
1126. Busta Gallorum (Coauth.: Kaegi W.E.) // Ibid. P. 341.
1127. Butcher // Ibid. P. 341.
1128. Byzantine Era (Coauth.: Croke B.) // Ibid. P. 342-343.
1129. Byzantion (Coauth.: Mango C.) / / Ibid. P. 344.
ИЗО. Byzantium // Ibid. P. 344-345.
1131. Byzantium, History of: An Overview / / Ibid. P. 345.
1132. Byzantium, History of: Late Roman Empire (4th-mid-7'h c.) (Coauth.:
Gregory!. E„ Talbot A.-M.) // Ibid. P. 347-350.
1133. Byzantium, History of: Age of Recovery and Consolidation (ca. 800/850-
1000) // Ibid. P. 352-353.
1134. Caesar// Ibid. P. 363
1135. Caesaropapism (Coauth.: Papadakis A.) / / Ibid. P. 364-365.
1136. Calabria (Coauth.: HitchnerR. B.) // Ibid. P. 365.
1137. Campania (Coauth.: HitchnerR. B.) // Ibid. P. 369-370.
1138. Candlemaker // Ibid. P. 370-371.
1139. Candles (Coauth.: TaftR. F.) // Ibid. P. 371-372.
1140. Canons // Ibid. P. 374.
1141. Capernaum (Coauth.: VikanG., Ma’ozZ.U.) // Ibid. P. 371-372.
582
Мир Александра Каждана
1142. Capedava // Ibid. Р. 376.
1143. Capua (Coauth.: Hitchner R. В.) // Ibid. P. 380.
1144. Carbone // Ibid. P. 381-382.
1145. Caricature (Coauth.: Cutler A.) / / Ibid. P. 381.
1146. Carnival // Ibid. P. 382.
1147. Carpenter (Coauth.: Cutler A.) / / Ibid. P. 382-383.
1148. Carpets (Coauth.: Karpozilos Ap.) / / Ibid. P. 383.
1149. Cart (Coauth.: Nesbitt J. W.) // Ibid. P. 383-384.
1150. Cartography / / Ibid. P. 385.
1151. Caslav / / Ibid. P. 387.
1152. Cassian, John // Ibid. P. 387-388.
1153. Catania // Ibid. P. 390.
1154. Catenae // Ibid. P. 391.
1155. Catherine of Alexandria (Coauth.: Sevdenko N. P.) / / Ibid. P. 392-393.
1156. Ceionius // Ibid. P. 395.
1157. Celibacy (Coauth.: Papadakis A.) // Ibid. P. 395-396.
1158. Cemetery (Coauth.: Laos N. E., Cutler A., Gregory T.E.) // Ibid. P.396-
397.
1159. Censer (Coauth.; Bouras L. Ph.) / / Ibid. P. 397.
1160. Cento // Ibid. P. 398.
1161. Central Asia (Coauth.: Vryonis S.) / / Ibid. P. 398.
1162. Ceramiks (Coauth.: Gregory!. E.) // Ibid. P. 399.
1163. Chaldean Oracles // Ibid. P. 404.
1164. Charage // Ibid. P. 404.
1165. Charidemos (Coauth.: Talbot A.-M.) / / Ibid. P. 411.
1166. Chariot Races (Coauth.: McCormick M.) / / Ibid. P. 412.
1167. Chartoularios / / Ibid. P. 416.
1168. Cheese (Coauth.: Nesbitt J. W.) // Ibid. P. 416-417.
1169. Cheilas // Ibid. P. 417.
1170. Chelandion (Coauth.: McGeer E.) / / Ibid. P. 417-418.
1171. Cherubin (Coauth.: SevCenko N. P.) // Ibid. P. 419-420.
1172. Chess (Coauth.: Karpozilos Ap.) // Ibid. P. 420.
1173. Childhood (Coauth.: Herrin J., Cutler A.) // Ibid. P. 420-421.
1174. China (Coauth.: Johnson D. W.) // Ibid. P. 422.
1175. Chlamys (Coauth.: SevCenko N. P.) / / Ibid. P. 424.
1176. Chiara // Ibid. P. 425.
1177. Choirosphaktes, Leo // Ibid. P. 425-426.
1178. Choniates, Michael (Coauth.: Cutler A.) / / Ibid. P. 427.
1179. Choniates, Niketas // Ibid. P. 428.
1180. Choumnos // Ibid. P. 433.
1181. Christ: Literatury Discriptions of Christ / / Ibid. P. 436-437.
1182. Christodoulos of Patmos / / Ibid. P. 440-441.
1183. Christopher // Ibid. P. 441-442.
1184. Christopher Lekapenos / / Ibid. P. 442.
1185. Christopher of Mytilene / / Ibid. P. 442.
1186. Christos Paschon // Ibid. P. 442-443.
1187. Chronicle // Ibid. P. 443-444.
1188. Chronicle of Cambridge / / Ibid. P. 444.
1189. Chronicle of Monemvasia / / Ibid. P. 445.
1190. Chronicle of the Turkish Sultans (Coauth.: Jeffreys E. M.) / / Ibid. P. 446.
М. А Курышева. Опыт библиографии печатных трудов... 583
1191. Chronicles, City // Ibid. Р. 446-447.
1192. Chronology (Coauth.: Croke В.) / / Ibid. P. 448-449.
1193. Chronos // Ibid. P. 449-450.
1194. Chrysoberges / / Ibid. P. 450-451.
1195. Chrisoberges, Nikephoros / / Ibid. P. 451.
1196. Chrisopolis in Bithynia // Ibid. P. 455.
1197. Chrysoteleia // Ibid. P. 455.
1198. Chrisotriklinos / / Ibid. P. 455.
1199. Church Fathers // Ibid. P. 458.
1200. Citation // Ibid. P. 464.
1201. Civil Procedure // Ibid. P. 467.
1202. Clarissimus / / Ibid. P. 468.
1203. Class Structure // Ibid. P. 468-469.
1204. Clavijo, Ruy Gonzalez de / / Ibid. P. 469.
1205. Clement III // Ibid. P. 470.
1206. Clement IV // Ibid. P. 470.
1207. Clement VI // Ibid. P. 470.
1208. Climate // Ibid. P. 472.
1209. Coats of Arms // Ibid. P. 472-473.
1210. Codex Gregorianus / / Ibid. P. 474.
1211. Codex Hermogenianus // Ibid. P. 474.
1212. Codex Suprasliensis / / Ibid. P. 475.
1213. Codicil // Ibid. P. 475-476.
1214. Coercion, Noneconomic / / Ibid. P. 476-477.
1215. Colonus // Ibid. P. 481. ' *
1216. Comes // Ibid. P. 484-485.
1217. Comes Rerum Privatarum // Ibid. P. 485-486.
1218. Comes Sacrarum Largitionum / / Ibid. P. 486.
1219. Comitatenses / / Ibid. P. 487.
1220. Commanders, Military (Coauth.: McGeer E.) / / Ibid. P. 487. .
1221. Commands, Military (Coauth.: McGeer E.) / / Ibid. P. 487-488.
1222. Concubinage (Coauth.: Herrin J.) / / Ibid. P. 493.
1223. Confessor // Ibid. P. 493-494.
1224. Consistorium / / Ibid. P. 496.
1225. Constantia // Ibid. P. 497.
1226. Constantine // Ibid. P. 498.
1227. Constantine, co-empereror (Coauth.: Cutler A.) // Ibid. P. 498.
1228. Constantine III Leichoudes / / Ibid. P. 500.
1229. Constantine VII Porphyrogennetos (Coauth.: Cutler A.) / / Ibid. P. 502-503.
1230. Constantine Bodin (Coauth.: Brand С. M.) / / Ibid. P. 252.
1231. Constantine of Kerkyra / / Ibid. P. 506.
1232. Constantine of Rhodes / / Ibid. P. 506.
1233. Constantine of Sicily / / Ibid. P. 506.
1234. Constantine of Jew / / Ibid. P. 506-507.
1235. Constantinople, Councils of: Local Council of 1094 / / Ibid. P. 514.
1236. Constantinople, Patriarchate of (Coauth.: Talbot A.-M.) / / Ibid. P. 520-523.
1237. Consul // Ibid. P. 525-526.
1238. Consularis / / Ibid. P. 526.
1239. Contraception (Coauth.: Herrin J.) / / Ibid. P. 527.
1240. Contract // Ibid. P. 527-528.
584
Мир Александра Каждана
1241. Corruption (Coauth.: Oikonomides N.) // Ibid. P. 535-536.
1242. Cosmetics (Coauth.: Karpozilos Ap.) // Ibid. P. 536.
1243. Cosmographer of Ravenna / / Ibid. P. 536-537.
1244. Court, Law // Ibid. P. 543.
1245. Creditor // Ibid. P. 544-545.
1246. Crete (Coauth.: Talbot A.-M.) // Ibid. P. 545-546.
1247. Criticism, Literary (Coauth.: SevCenko I.) / / Ibid. P. 548-549.
1248. Croatia (Coauth.: Krekic B.) // Ibid. P. 549.
1249. Cross, Cult of the (Coauth.: Taft R. F.) // Ibid. P. 551-552.
1250. Crotone // Ibid. P. 554.
1251. Crown: Surviving Examples of Byz. Crowns / / Ibid. P. 554-555.
1252. Culture // Ibid. P. 561-562.
1253. Curiales // Ibid. P. 564.
1254. Curriculum // Ibid. P. 564-565.
1255. Cursing (Coauth.: Taft R. F.) // Ibid. P. 565.
1256. Custom (Coauth.: BartusisM.) / / Ibid. P. 565-566.
1257. Cynegius Maternus / / Ibid. P. 567.
1258. Cyril (Coauth.: Baldwin B., SevCenko N. P.) // Ibid. P. 572.
1259. Cyril Phileotes // Ibid. P. 573-574.
1260. Czechia (Coauth.: Franklin S. C.) // Ibid. P. 574-575.
1261. Dabatenos // Ibid. P. 577.
1262. Dacia // Ibid. P. 577.
1263. Daco-Getans // Ibid. P. 577-578.
1264. Dalassenos // Ibid. P. 578.
1265. Damage by Quadrupeds / / Ibid. P. 579-580.
1266. Damaskenos, Peter / / Ibid. P. 580.
1267. Оапал // Ibid. P. 581.
1268. Dance (Coauth.: Karpozilos Ap.) / / Ibid. P. 582.
1269. Danelis // Ibid. P. 583.
1270. Daniel of Sketis (Coauth.: SevCenko N. P.) / / Ibid. P. 584-585.
1271. Daniel the Stylite (Coauth.: SevCenko N. P.) // Ibid. P. 585.
1272. Daphnopates, Theodore // Ibid. P. 588.
1273. David, Symeon, and George of Mytilene / / Ibid. P. 589.
1274. David of Thessalonike (Coauth.: SevCenko N. P.) // Ibid. P. 590.
1275. Dazimon (Coauth.: Fiaccadori C.) // Ibid. P. 592.
1276. De Administrando Imperio // Ibid. P. 593.
1277. Debt // Ibid. P. 594-595.
1278. Decius // Ibid. P. 598.
1279. Deer (Coauth.: Carr A. W.) // Ibid. P. 598-599.
1280. Defensor Civitatis / / Ibid. P. 600.
1281. Dehes // Ibid. P. 600.
1282. Dekanos // Ibid. P. 601.
1283. Deljan, Peter (Coauth.: Brand С. M., Cutler A.) / / Ibid. P. 601.
1284. Demarches (Coauth.: Talbot A.-M., McCormick M.) / / Ibid. P. 602-603.
1285. Demesne // Ibid. P. 603.
1286. Demetrios / / Ibid. P. 604.
1287. Demetrios of Lampe / / Ibid. P. 605.
1288. Demetrios of Thessalonike (Coauth.: SevCenko N. P.) / / Ibid. P. 605-606.
1289. Demosios / / Ibid. P. 610.
1290. Dermokaites // Ibid. P. 613.
М. А. Курышева. Опыт библиографии печатных трудов...585
1291. Despotes // Ibid. Р. 614.
1292. De Thematibus // Ibid. P. 614-615.
1293. Deuteros // Ibid. P. 615.
1294. De Velitatione (Coauth.: McGeer E.) / / Ibid. P. 615.
1295. Devol // Ibid. P. 616-617.
1296. Dhu-Nuwas // Ibid. P. 617.
1297. Dialogue (Coauth.: Sevdenko N. P.) / / Ibid. P. 618.
1298. Diet (Coauth.: Karpozilos Ap.) / / Ibid. P. 612-622.
1299. Dignities and Titles // Ibid. P. 623.
1300. Dikaiodotes // Ibid. P. 624.
1301. Dikaios (Coauth.: Talbot A.-M.) // Ibid. P. 624.
1302. Dimodaion // Ibid. P. 624-625.
1303. Dinogetia / / Ibid. P. 625.
1304. Diocese: Secular Diocese / / Ibid. P. 625.
1305. Diocese: Ecclesiastical Diocese (Coauth.: Papadakis A.) / / Ibid. P. 625-626.
1306. Diodoros (Coauth.: Baldwin B.) // Ibid. P. 626-627.
1307. Diogenes // Ibid. P. 627.
1308. Dioiketes // Ibid. P. 627-628.
1309. Diokleia (Coauth.: Djuric I.) // Ibid. P. 628.
1310. Dionysios the Areopagite (Coauth.: SevCenko N. P.) / / Ibid. P. 629.
1311. Dionysios the Areopagite, Pseudo-(Coauth.: Baldwin B.) / / Ibid. P. 629-630.
1312. Dionysos (Coauth.: Talbot A.-M., Cutler A.) / / Ibid. P. 631-632.
1313. Dioskouroi (Coauth.: Talbot A.-M.) / / Ibid. P. 633.
1314. Diospolis (Coauth.: Vikan G., Ma’oz Z. U.) // Ibid. P. 633-634.
1315. Diptychs, Liturgical (Coauth.:-Taft R. F.) // Ibid. P. 637-638.
1316. Disease (Coauth.: Scarborough J.) / / Ibid. P. 638.
1317. Dishypatos // Ibid. P. 638.
1318. Dismissal / / Ibid. P. 639.
1319. Divination (Coauth.: Trombley F. R.) / / Ibid. P. 639-640.
1320. Divorce (Coauth.: Herrin J.) // Ibid. P. 640-641.
1321. Dobromir Chrysos (Coauth.: Brand С. M.) / / Ibid. P. 641.
1322. Dobrotica // Ibid. P. 642.
1323. Dobrudja // Ibid. P. 642.
1324. Doctrina Jacobi Nuper Baptizati / / Ibid. P. 643.
1325. Dokeianos // Ibid. P. 644-645.
1326. Domestikos // Ibid. P. 646.
1327. Domestikos ton Exkoubiton // Ibid. P. 646-647.
1328. Domestikos ton Hikanaton // Ibid. P. 647.
1329. Domestikos ton Noumeron / / Ibid. P. 647.
1330. Domestikos ton Optimaton / / Ibid. P. 647.
1331. Domestikos ton Scholon / / Ibid. P. 647-648.
1332. Domitianos (Coauth.: Kaegi W. E.) // Ibid. P. 648.
1333. Donation // Ibid. P. 648-649.
1334. Dorotheos of Monemvasia (Coauth.: Jeffreys E. M.) / / Ibid. P. 654.
1335. Doukas (Coauth.: Cutler A.) // Ibid. P. 655-656.
1336. Doukas, Andronikos / / Ibid. P. 657.
1337. Doukas, Constantine (Coauth.: Cutler A.) / / Ibid. P. 657.
1338. Doukaton // Ibid. P. 658.
1339. Doulos // Ibid. P. 659.
1340. Doux // Ibid. P. 659.
586
Мир Александра Каждана
1341. Doxopatres, John / / Ibid. Р. 660.
1342. Doxopatres, Neilos / / Ibid. P. 660.
1343. Drama // Ibid. P. 660-661.
1344. Drimys // Ibid. P. 661-662.
1345. Dromos // Ibid. P. 662.
1346. Droungarios tes Viglas // Ibid. P. 663.
1347. Droungarios tou Ploimou / / Ibid. P. 663-664.
1348. Drunkeness (Coauth.: Karpozilos Ap.) / / Ibid. P. 664-665.
1349. Dubrovnik (Coauth.: Krekid B.) // Ibid. P. 590.
1350. Duin, Local Councils of / / Ibid. P. 666.
1351. Dyer // Ibid. P. 666-667.
1352. Dying (Coauth.: Karpozilos Ap.) / / Ibid. P. 667.
1353. Ecclesiastical Historians / / Ibid. P. 670-671.
1354. Economic Theories // Ibid. P. 673-674.
1355. Economy // Ibid. P. 674-675.
1356. Ecstasy (Coauth.: Cutler A.) / / Ibid. P. 675.
1357. Eidikon // Ibid. P. 681.
1358. Ekphrasis (Coauth.: Jeffreys E. M.) / / Ibid. P. 683.
1359. Ek prosopou / / Ibid. P. 683.
1360. Elatikon // Ibid. P. 683.
1361. Elesboam // Ibid. P. 685.
1362. Elias Ekdikos // Ibid. P. 686.
1363. Elias of Alexandria // Ibid. P. 686-687.
1364. Elisabeth the Taumafurge / / Ibid. P. 688.
1365. Emotions (Coauth.: Cutler A.) / / Ibid. P. 691-692.
1366. Emporion / / Ibid. P. 694.
1367. Encyclical / / Ibid. P. 696.
1368. Encyclopedism / / Ibid. P. 696-697.
1369. Enkainia (Coauth.: Cutler A., Taft R. F.) / / Ibid. P. 699.
1370. En Kerem (Coauth.: Vikan G.) // Ibid. P. 699.
1371. Enkomion (Coauth.: Jeffreys E. M.) // Ibid. P. 700-701.
1372. Enoch (Coauth.: Irmscher J.) // Ibid. P. 701.
1373. Enoikion // Ibid. P. 701-702.
1374. Environment / / Ibid. P. 703.
1375. Eparch // Ibid. P. 704.
1376. Eparchia // Ibid. P. 704.
1377. Eparchius Avitus // Ibid. P. 704-705.
1378. Eparch of the City // Ibid. P. 705.
1379. Epeiktes//Ibid. P. 705.
1380. Ephoros (Coauth.: Talbot A.-M.) // Ibid. P. 707-708.
1381. Epic // Ibid. P. 709-710.
1382. Epideictic (Coauth.: Jeffreys E. M.) // Ibid. P. 710.
1383. Epiphanios Hagiopolites / / Ibid. P. 714.
1384. Epiros, Despotate of (Coauth.: Talbot A.-M.) // Ibid. P. 716-717.
1385. Episkeptites // Ibid. P. 717.
1386. Epistolography (Coauth.: Jeffreys E. M.) // Ibid. P. 718-720.
1387. Epitaphios: Funeral Speech (Coauth.: Jeffreys E. M.) / / Ibid. P. 721-722.
1388. Epi tes Katastaseos / / Ibid. P. 722.
1389. Epi tes Trapezes // Ibid. P. 722-723.
1390. Epithet // Ibid. P. 723.
М. А. Курышева. Опыт библиографии печатных трудов...587
1391. Epi ton Anamneseon // Ibid. P. 724.
1392. Epi ton Deeseon // Ibid. P. 724.
1393. Epi ton Kriseon (Coauth.: Macrides R. J.) / / Ibid. P. 724-725.
1394. Epoptes // Ibid. P. 725.
1395. Ergasterion // Ibid. P. 726-727.
1396. Eros (Coauth.: Talbot A.-M.) // Ibid. P. 727.
1397. Erotapokriseis / / Ibid. P. 727.
1398. Esothyrion // Ibid. P. 729.
1399. Estate (Coauth.: Cutler A.) // Ibid. P. 730.
1400. Ethnarch (Coauth.: Bowman S. B.) / / Ibid. P. 734.
1401. Ethopoiia (Coauth.: SevCenkoI.) / / Ibid. P. 734-735.
1402. Etymology // Ibid. P. 735-736.
1403. Euageis Oikoi (Coauth.: Cappel A. J.) / / Ibid. P. 736.
1404. Eudokia // Ibid. P. 739.
1405. Eudokimos (Coauth.: SevCenko N. P.) / / Ibid. P. 740.
1406. Eugeneianos, Niketas / / Ibid. P. 741.
1407. Eugenikos, John (Coauth.: Talbot A.-M.) // Ibid. P. 741-742.
1408. Eugenios (Coauth.: SevCenko N. P.) / / Ibid. P. 742-743.
1409. Eugenios of Palermo / / Ibid. P. 743.
1410. Eugenios III // Ibid. P. 743-744.
1411. Eugenios IV // Ibid. P. 744.
1412. Eunomios (Coauth.: Gregory T. E.) / / Ibid. P. 746.
1413. Eunuchs / / Ibid. P. 746-747.
1414. Euphemia of Chalcedon (Coapth.: SevCenko N. P.) / / Ibid. P. 747-748.
1415. Euphrates // Ibid. P. 748.
1416. Europa (Coauth.: Cutler A.) // Ibid. P. 749-750.
1417. Eusebios // Ibid. P. 750-751.
1418. Eusebios of Caesarea (Coauth.: Baldwin B.) / / Ibid. P. 751-752.
1419. Eustathios (Coauth.: SevCenko N. P.) / / Ibid. P. 753.
1420. Eustathios of Antioch (Coauth.: Baldwin B., Gregory T. E.) / / Ibid. P. 753.
1421. Eustathios of Epiphaneia / / Ibid. P. 753-754.
1422. Eustathios of Thessalonike / / Ibid. P. 754.
1423. Eustathios of Nicaea / / Ibid. P. 755.
1424. Eutyches // Ibid. P. 759.
1425. Eutychios // Ibid. P. 759.
1426. Evagrios Pontikos (Coauth.: Baldwin B.) / / Ibid. P. 760-761.
1427. Evaristos // Ibid. P. 762.
1428. Everyday Life (Coauth.: Cutler A.) // Ibid. P. 763-764.
1429. Evil // Ibid. P. 764.
1430. Exactor/ / Ibid. P. 766.
1431. Example // Ibid. P. 766-767.
1432. Exarch (Coauth.: Papadakis A.) / / Ibid. P. 766.
1433. Exarchate // Ibid. P. 767.
1434. Excerpta // Ibid. P. 767-768.
1435. Execution // Ibid. P. 768.
1436. Exegesis (Coauth.: Irmscher J.) // Ibid. P. 769.
1437. Exile // Ibid. P. 770.
1438. Exisotes // Ibid. P. 770.
1439. Exokatakoiloi / / Ibid. P. 771.
1440. Exorcism (Coauth.: Taft R. F.) // Ibid. P. 771.
588
Мир Александра Каждана
1441. Expositio Totius Mundi / / Ibid. P. 771.
1442. Fable // Ibid. P. 773.
1443. Factories, Imperial / / Ibid. P. 774-775.
1444. Family // Ibid. P. 776-777.
1445. Farmer’s Law / / Ibid. P. 778.
1446. Farm (Coauth.: Nesbitt J. W.) // Ibid. P. 778-779.
1447. Fasting (Coauth.: Taft R. F.) // Ibid. P. 779-780.
1448. Felix III // Ibid. P. 782.
1449. Ferrara // Ibid. P. 783.
1450. Fibula (Coauth.: Campbell S. D.) // Ibid. P. 784-785.
1451. Fideicommissum / / Ibid. P. 785.
1452. Fishing (Coauth.: Nesbitt J. W„ Cutler A.) // Ibid. P. 788.
1453. Fishmonger // Ibid. P. 788-789.
1454. Five martyrs of Sebasteia (Coauth.: Sevienko N. P.) / / Ibid. P. 789.
1455. Flavian // Ibid. P. 789-790.
1456. Flavianus // Ibid. P. 790.
1457. Flood, the (Coauth.: Lowden J. H.) // Ibid. P. 790-791.
1458. Floors // Ibid. P. 792.
1459. Florence (Coauth.: Hitchner R. B.) // Ibid. P. 792-793.
1460. Florilegium // Ibid. P. 793-794.
1461. Foedereti / / Ibid. P. 794.
1462. Fools, Holy // Ibid. P. 795.
1463. Footwear (Coauth.: SevienkoN. P.) / / Ibid. P. 795-796.
1464. Foreigners // Ibid. P. 796-797.
1465. Forgery, Literary / / Ibid. P. 797.
1466. Formosus // Ibid. P. 797.
1467. Forty Martyrs of Sebasteia (Coauth.: Sevienko N. P.) / / Ibid. P. 799-800.
1468. Forty-two Martyrs of Amorion (Coauth.: SevCenko N. P.) / / Ibid. P. 800-801.
1469. Fowl, Domestic (Coauth.: Nesbitt J. W.) // Ibid. P. 801-802.
1470. France (Coauth.: Hitchner R. B.) / / Ibid. P. 802.
1471. Frankoi (Coauth.: Hitchner R. B.) // Ibid. P. 803.
1472. Freedom // Ibid. P. 804-805.
1473. Friendship // Ibid. P. 806.
1474. Frontier // Ibid. P. 807.
1475. Fruit (Coauth.: Nesbitt J. W., Cutler A.) // Ibid. P. 807-808.
1476. Funeral (Coauth.: Cutler A., Karpozilos Ap., Teteriatnikov N.) / / Ibid. P. 808-
809.
1477. Furniture // Ibid. P. 809.
1478. Furrier // Ibid. P. 809.
1479. Gabalas // Ibid. P. 811.
1480. Gabras (Coauth.: Cutler A.) // Ibid. P. 812.
1481. Gabriel (Coauth.: SevCenko N. P.) // Ibid. P. 812-813.
1482. Gabrielopoulos // Ibid. P. 813.
1483. Gambros // Ibid. P. 820.
1484. Gammata // Ibid. P. 821.
1485. Gamzigrad (Coauth.: Kolarik R. E.) // Ibid. P. 821.
1486. Garden (Coauth.: Nesbitt J. W.) // Ibid. P. 822.
1487. Garigliano // Ibid. P. 822-823.
1488. Gate, City (Coauth.: Johnson M., Cutler A.) / / Ibid. P. 823.
1489. Gaza (Coauth.: Vikan G., Ma’oz Z. U.) // Ibid. P. 825.
М. А Курышева. Опыт библиографии печатных трудов... 589
1490. Gases, Theodore (Coauth.: Talbot A.-M.) // Ibid. P. 825-826.
1491. Geitonia // Ibid. P. 826.
1492. Geitoniarches / / Ibid. P. 826.
1493. Geiasios of Kytikos (Coauth.: Baldwin B.) / / Ibid. P. 827.
1494. Geiasios I // Ibid. P. 827.
1495. Genesios // Ibid. P. 828-829.
1496. Genikon // Ibid. P. 829-830.
1497. Gennadios I / / Ibid. P. 830.
1498. Gennadius of Marseilles / / Ibid. P. 830-831.
1499. Genoa (Coauth.: Cutler A.) // Ibid. P. 831-832.
1500. Genre, Literary // Ibid. P. 832.
1501. Geography // Ibid. P. 833-834.
1502. Geoponika // Ibid. P. 834.
1503. George // Ibid. P. 834.
1504. George (Coauth.: Sevienko N. P.) / / Ibid. P. 834-835.
1505. George Hamartolos (Coauth.: Cutler A.) / / Ibid. P. 836.
1506. George Komnenos // Ibid. P. 836-837.
1507. George of Amastris / / Ibid. P. 837.
1508. George of Cyprus / / Ibid. P. 837-838.
1509. George of Nikomedeia (Coauth.: Cutler A.) // Ibid. P. 838.
1510. George of Synkellos // Ibid. P. 839.
1511. George Trapezountios (Coauth.: Talbot A.-M.) / / Ibid. P. 839-840.
1512. Gepids // Ibid. P. 844.
1513. Germanos (Coauth.: Kaegi W- E.) // Ibid. P. 846.
1514. Germanos I / / Ibid. P. 846-847.
1515. Germany (Coauth.: Hitchner R. B.) / / Ibid. P. 847.
1516. Gerokomos // Ibid. P. 848-849.
1517. Gesture (Coauth.: Cutler A.) // Ibid. P. 849-850.
1518. Ghulam (Coauth.: Vryonis S.) // Ibid. P. 850.
1519. Gidos // Ibid. P. 850-851.
1520. Glabas // Ibid. P. 851-852.
1521. Glass, Production of // Ibid. P. 853.
1522. Gloriosus / / Ibid. P. 855.
1523. Glossaries, Bilingual / / Ibid. P. 855.
1524. Glykas, Michael // Ibid. P. 855-856.
1525. Gnome (Coauth.: Jeffreys E. M.) // Ibid. P. 856.
1526. Goats (Coauth.: Nesbitt J. W.) // Ibid. P. 857.
1527. God (Coauth.: Podskalsky G., s.j.) // Ibid. P. 857.
1528. Good Shepherd (Coauth.: Sevdenko N. P.) / / Ibid. P. 860.
1529. Gospels (Coauth.: Irmscher J.) / / Ibid. P. 861-862.
1530. Goudeles // Ibid. P. 862.
1531. Gourias, Samonas and Abibas (Coauth.: Sevdenko N. P.) / / Ibid. P. 862-863.
1532. Grado (Coauth.: Cutler A., Kinney D.) / / Ibid. P. 864.
1533. Grain (Coauth.: Nesbitt J. W., Cutler A.) // Ibid. P. 864-865.
1534. Grammatikos / / Ibid. P. 866.
1535. Grand Komnenos (Coauth.: Brand С. M., Cutler A.) / / Ibid. P. 866-867.
1536. Grave-Robbing (Coauth.: Burgmann L.) / / Ibid. P. 867.
1537. Greece // Ibid. P. 870-872.
1538. Greek Outside the Empire (Coauth.: Browning R.) / / Ibid. P. 873-874.
1539. Gregory I The Great // Ibid. P. 875-876.
590
Мир Александра Каждана
1540. Gregory II // Ibid. Р. 876.
1541. Gregory III // Ibid. P. 877.
1542. Gregory V // Ibid. P. 877.
1543. Gregory VII // Ibid. P. 877.
1544. Gregory IX // Ibid. P. 878.
1545. Gregory X // Ibid. P. 878.
1546. Gregory XI // Ibid. P. 878.
1547. Gregory of Akragas / / Ibid. P. 879-890.
1548. Gregory of Dekapolis (Coauth.: SevCenko N. P.) / / Ibid. P. 880.
1549. Gregory of Nazianzos (Coauth.: Baldwin B., Nelson R. S.)//Ibid. P. 880-882.
1550. Gregory of Nyssa (Coauth.: Baldwin B., SeviJenko N. P.) / / Ibid. P. 882.
1551. Griffin (Coauth.: Cutler A.) // Ibid. P. 884-885.
1552. Grocer // Ibid. P. 885.
1553. Grossolano, Peter / / Ibid. P. 885.
1554. Guardianship (Coauth.: Herrin J.) / / Ibid. P. 886.
1555. Guilds // Ibid. P. 887.
1556. Gynaikeion / / Ibid. P. 888-889.
1557. Gypsies (Coauth.: Bowman S. B.) / / Ibid. P. 889.
1558. Hadrian I (Coauth.: McCormick M.) // Ibid. P. 891-892
1559. Hadrian II // Ibid. P. 892.
1560. Hadrian IV // Ibid. P. 892.
1561. Hagiochristophorites, Stephen / / Ibid. P. 895.
1562. Hagiography (Coauth.: Talbot A.-M.) / / Ibid. P. 897-899.
1563. Hagiotheodorites / / Ibid. P. 899.
1564. Hair (Coauth.: Karpozilos Ap.) / / Ibid. P. 899.
1565. Haploucheir, Michael / / Ibid. P. 901.
1566. Harold Hardrada (Coauth.: Brand С. M.) // Ibid. P. 902.
1567. Hegoumenos (Coauth.: Talbot A.-M.) / / Ibid. P. 907-908.
1568. Hekate (Coauth.: Cutler A.) // Ibid. P. 908-909.
1569. Helios // Ibid. P. 910.
1570. Hellenes // Ibid. P. 911-912.
1571. Hellenism (Coauth.: Talbot A.-M.) // Ibid. P. 912.
1572. Herakleios (Coauth.: Cutler A., Kaegi W.E.) // Ibid. P. 916-917.
1573. Herakleios Constantine (Coauth.: Kaegi W. E.) / / Ibid. P. 917.
1574. Heraklonas (Coauth.: Kaegi W. E.) //Ibid. P.918.
1575. Heresy (Coauth.: Gregory T. E„ Cutler A.) // Ibid. P. 918-920.
1576. Hermes // Ibid. P. 920.
1577. Hermogenes (Coauth.: Jeffreys E. M.) / / Ibid. P. 921.
1578. Herodotus (Coauth.: Него A. C.) // Ibid. P. 922.
1579. Hesiod (Coauth.: Snipes K„ Cutler A.) // Ibid. P. 922-923.
1580. Hetaireia // Ibid. P. 925.
1581. Hetaireiarches // Ibid. P. 925-926.
1582. Hexameter (Coauth.: Jeffreys E. M.) / / Ibid. P. 927.
1583. Hierissos (Coauth.: Gregory T. E.) / / Ibid. P. 929-930.
1584. Hikanosis // Ibid. P. 931.
1585. Himerios // Ibid. P. 933.
1586. Himyar//Ibid. P. 933.
1587. Hippocamp // Ibid. P. 934.
1588. Hippodromes (Coauth.: Mango C., Cutler A.) / / Ibid. P. 934-936.
1589. Hippolytos (Coauth.: Cutler A.) / / Ibid. P. 936.
М. А. Курышева. Опыт библиографии печатных трудов...591
1590. Historiography // Ibid. Р. 937-938.
1591. Histria // Ibid. Р. 939.
1592. Homer (Coauth.: Cutler A., Snipes K.) / / Ibid. P. 943-944.
1593. Horismos // Ibid. P. 946.
1594. Hormisdas // Ibid. P. 946.
1595. Horses (Coauth.: Nesbitt J. W.) // Ibid. P. 948.
1596. Horticulture (Coauth.: Nesbitt J. W.) // Ibid. P. 948-949.
1597. Houses (Coauth.: Karpozilos Ap., Mijsilovic-Popovic S.) / / Ibid. P. 953-954.
1598. Humanism // Ibid. P. 955-956.
1599. Humor // Ibid. P. 956.
1600. Hungary (Coauth.: Bak J.) // Ibid. P. 956-957.
1601. Huns // Ibid. P. 957-958.
1602. Hunyadi, J6nos (Coauth.: Bak J.) / / Ibid. P. 958-959.
1603. Hypatios (Coauth.: SevCenko N. P.) / / Ibid. P. 962.
1604. Hypatos of Rouphinianai / / Ibid. P. 963.
1605. Hypatos // Ibid. P. 963-964.
1606. Hypatos ton Philosophon / / Ibid. P. 964.
1607. Hyperbole // Ibid. P. 964.
1608. Hypomnema / / Ibid. P. 965.
1609. Hypothec // Ibid. P. 966.
1610. lasites // Ibid. P. 969.
1611. latrus//Ibid. P. 970.
1612. Idol // Ibid. P. 982.
1613. Ignatios // Ibid. P. 983-984..
1614. Ignatios the Deacon / / Ibid. P. 984.
1615. Igor // Ibid. P. 984-985.
1616. Illegitimate Children (Coauth.: Herrin J.) / / Ibid. P. 985-986.
1617. Illustris // Ibid. P. 986-987.
1618. Imitation (Coauth.: Cutler A.) // Ibid. P. 988-989.
1619. Incense (Coauth.: Taft R. F.) // Ibid. P. 991.
1620. Incest (Coauth.: Herrin J.) // Ibid. P. 991-992.
1621. India (Coauth.: Cutler A.) // Ibid. P. 992-993.
1622. Infamy // Ibid. P. 993.
1623. Infertility (Coauth.: Herrin J.) // Ibid. P. 994.
1624. Inn (Coauth.: Talbot A.-M.) // Ibid. P. 995-996.
1625. Innocent II // Ibid. P. 996.
1626. Innocent III // Ibid. P. 996-997
1627. Innocent IV // Ibid. P. 997.
1628. Innovation (Coauth.: Cutler A.) / / Ibid. P. 997-998.
1629. Insignia // Ibid. P. 999-1000.
1630. Intellectuals // Ibid. P. 1001-1002.
1631. Interest // Ibid. P. 1002-1003.
1632. Interpreter // Ibid. P. 1004.
1633. Invective // Ibid. P.1004-1005.
1634. loannikios (Coauth.: SevienkoN. P.) / / Ibid. P. 1005-1006.
1635. Iphigeneia (Coauth.: Talbot A.-M.) // Ibid. P. 1007.
1636. Iran // Ibid. P. 1007-1008.
1637. Irene // Ibid. P. 1008.
1638. Irene of Chrysobalanton (Coauth.: Talbot A.-M.) // Ibid. P. 1010.
1639. Irrigation (Coauth.: Nesbitt J. W.) / / Ibid. P. 1011.
592
Мир Александра Каждана
1640. Isaac of Nineveh (Coauth.: Griffith S. H.) // Ibid. P. 1013.
1641. Isaiah (Coauth.: Irmscher J., Lowden J. H.) / / Ibid. P. 1013.
1642. Islam, Polemic against // Ibid. P. 1017-1018.
1643. Israel (Coauth.: Irmscher J., Cutler A.) / / Ibid. P. 1019-1020.
1644. Italy // Ibid. P. 1021-1024.
1645. Ivanko (Coauth.: Brand С. M.) / / Ibid. P. 1025.
1646. James, apostle and saint (Coauth.: Irmscher J., Carr A. W.) / / Ibid. P. 1030-
1031.
1647. James of Kokkinobaphos (Coauth.: Nelson R. S.) / / Ibid. P. 1031.
1648. Jeremiah (Coauth.: Irmscher J., Lowden J. H.) // Ibid. P. 1032.
1649. Jeweler (Coauth.: Cutler A.) // Ibid. P. 1037.
1650. John (Coauth.: Talbot A.-M.) // Ibid. P. 1042-1043.
1651. John (Coauth.: Irmscher J., Carr A. W.) // Ibid. P. 1043.
1652. John I, pope // Ibid. P. 1044.
1653. Johnl // Ibid. P. 1044.
1654. John I Tzimiskes (Coauth.: Cutler A.) // Ibid. P. 1045.
1655. John I Komnenos (Coauth.: Brand С. M., Cutler A.) // Ibid. P. 1046-1047.
1656. John III Scholastikos / / Ibid. P. 1047.
1657. John IV Nesteutes // Ibid. P. 1049.
1658. John IV (V) Oxeites // Ibid. P. 1049.
1659. John VII (Coauth.: Cutler A.) // Ibid. P. 1051-1052.
1660. John VIII // Ibid. P. 1052-1053.
1661. John VIII Chrysostomites (Coauth.: Papadakis A.) // Ibid. P. 1053.
1662. John VIII Xiphilinos // Ibid. P. 1054.
1663. JohnX // Ibid. P. 1054.
1664. John Chrysostom (Coauth.: Baldwin B., Nelson R. S.) // Ibid. P. 1057-1058.
1665. John Eleemon (Coauth.: Sevfienko N. P.) // Ibid. P. 1058-1059.
1666. John Geometres // Ibid. P. 1059.
1667. John Italos // Ibid. P. 1059-1060.
1668. John Klimax (Coauth.: Nelson R. S.) // Ibid. P. 1060-1061.
1669. John of Caesarea // Ibid. P. 1063.
1670. John of Damascus // Ibid. P. 1063-1064.
1671. John of Euboea // Ibid. P. 1065.
1672. John of Karpathos // Ibid. P. 1065.
1673. John of Sardis // Ibid. P. 1067.
1674. John Scholastikos (Coauth.: Baldwin B.) / / Ibid. P. 1067-1068.
1675. John Sikeliotes, orator / / Ibid. P. 1068.
1676. John Sikeliotes // Ibid. P. 1068.
1677. John Baptist (Coauth.: Irmscher J., Taft R. F., Carr A. W.) / / Ibid. P. 1068-
1070.
1678. John the Orphanotrophos (Coauth.: Brand С. M., Cutler A.) / / Ibid. P. 1070.
1679. Jonah (Coauth.: Tkacz С. B., Lowden J. H.) / / Ibid. P. 1071.
1680. Joseph (Coauth.: Lowden J. H.) // Ibid. P. 1072-1073.
1681. Joseph the Hymnographer (Coauth.: Campbell S. D., SevCenko N. P.) // Ibid.
P. 1074.
1682. Judge // Ibid. P. 1078.
1683. Judicium Quinuevirale // Ibid. P. 1078.
1684. Julianus «Argentiarius» (Coauth.: Cutler A.) / / Ibid. P. 1080-1081.
1685. Jura in Re Aliena / / Ibid. P. 1081.
1686. Juristic Persons / / Ibid. P. 1082.
М. А. Курышева. Опыт библиографии печатных трудов... 593
1687. Justin II (Coauth.: Kaegi W. Е„ Cutler A.) // Ibid. P. 1082-1083.
1688. Justinian 1 (Coauth.: Kaegi W. E„ Cutler A.) // Ibid. P. 1083-1084.
1689. Justiniana Prima (Coauth.: Djuric I., Cutler A.) / / Ibid. P. 1085.
1690. Kaballarios // Ibid. P. 1087.
1691. Kabasilas // Ibid. P. 1087.
1692. Kaioumos // Ibid. P. 1089-1090.
1693. Kalamanos // Ibid. P. 1091.
1694. Kalaphates // Ibid. P. 1091.
1695. Kale // Ibid. P. 1092.
1696. Kalekas // Ibid. P. 1092.
1697. Kallatis / / Ibid. P. 1093.
1698. Kallikles, Nicholas // Ibid. P. 1093.
1699. Kallipolis // Ibid. P. 1094-1095.
1700. Kalojan (Coauth.: Brand С. M.) // Ibid. P. 1095-1096.
1701. Kalopheros, john Laskaris / / Ibid. P. 1096.
1702. Kalopodios (Coauth.: Kaegi W. E.) // Ibid. P. 1096.
1703. Kamateros // Ibid. P. 1098.
1704. Kamateros, John / / Ibid. P. 1098.
1705. Kaminiates John // Ibid. P. 1098-1099.
1706. Kamoulianai // Ibid. P. 1099.
1707. Kamytzes // Ibid. P. 1099-1100.
1708. Kandidatos // Ibid. P. 1100.
1709. Kanikleios // Ibid. P. 1101.
1710. Kanikellarios // Ibid. P. Ц01.
1711. Kantakouzenos // Ibid. P. H 03-1104.
1712. Karantenos, Manuel / / Ibid. P. 1106.
1713. Kazandrenos // Ibid. P. 1109.
1714. Kassandreia (Coauth.: Gregory T. E.) // Ibid. P. 1109.
1715. Kassia // Ibid. P. 1109-1110.
1716. Kastamonites / / Ibid. P. 1110.
1717. Kastresios // Ibid. P. 1111-1112.
1718. Kastroktisia // Ibid. P. 1112.
1719. Kastrophylax // Ibid. P. 1112-1113.
1720. Katakalon // Ibid. P. 1113.
1721. Katakalon Kekaumenos (Coauth.: Brand С. M.) / / Ibid. P. 1113.
1722. Kataphloron // Ibid. P. 1113-1114.
1723. Katartarios // Ibid. P. 1114-1115.
1724. Kataskepenos, Nocholas / / Ibid. P. 1115.
1725. Katasyrtai // Ibid. P. 1115.
1726. Katepanate // Ibid. P. 1115.
1727. Katepano // Ibid. P. 1115-1116.
1728. Kathedra // Ibid. P. 1116.
1729. Kathisma (Coauth.: Jeffreys E. M„ Talbot A.-M., Cutler A.) // Ibid. P. 1116.
1730. Katholikos / / Ibid. P. 1116.
1731. Kebra Nagast // Ibid. P. 1118.
1732. Kedrenos, George // Ibid. P. 1118.
1733. Kekaumenos // Ibid. P. 1119.
1734. Kenarios // Ibid. P. 1120.
1735. Kentarchos // Ibid. P. 1120-1121.
1736. Kephalaion // Ibid. P. 1121.
20 Зак. 4083
594
Мир Александра Каждана
1737. Kephalas // Ibid. Р. 1121-1122.
1738. Kephalas, Constantine / / Ibid. P. 1122.
1739. Keroularios // Ibid. P. 1124-1125.
1740. Khanatur // Ibid. P. 1126.
1741. Khaquno // Ibid. P. 1126.
1742. Kinnamos, John / / Ibid. P. 1130.
1743. Kitros // Ibid. P. 1131-1132.
1744. Kleisoura // Ibid. P. 1132.
1745. Kletorion // Ibid. P. 1133.
1746. Klima // Ibid. P. 1133.
1747. Klimovo (Coauth.: Cutler A.) // Ibid. P. 1134.
1748. Kneeling (Coauth.: TaftR. F.) // Ibid. P. 1134.
1749. Kodinos, Pseudo- // Ibid. P. 1135.
1750. Koiton // Ibid. P. 1137.
1751. Koitonites // Ibid. P. 1137.
1752. Kollyba (Coauth.: TaftR. F.) // Ibid. P. 1137-1138.
1753. Kolybas, Sergios // Ibid. P. 1138.
1754. Komentiolos (Coauth.: KaegiW. E.) // Ibid. P. 1138-1139.
1755. Komes Nydaton / / Ibid. P. 1139.
1756. Komes Tes Kortes // Ibid. P. 1139.
1757. Komes Tes Lamias // Ibid. P. 1139.
1758. Komes Ton Techeon / / Ibid. P. 1140.
1759. Komes Tou Staulou // Ibid. P. 1140.
1760. Kometopouloi // Ibid. P. 1140-1141.
1761. Kommerkiarios (Coauth.: Oikonomides N.) / / Ibid. P. 1141.
1762. Komnene, Anna / / Ibid. P. 1142.
1763. Komnene, Irene / / Ibid. P. 1142.
1764. Komnenian Dynasty / / Ibid. P. 1143.
1765. Komnenos // Ibid. P. 1143-1144.
1766. Komnenos, Isaac / / Ibid. P. 1144-1145.
1767. Komnenos, Isaac the Porphyrogennetos / / Ibid. P. 1146.
1768. Komnenos, John // Ibid. P. 1146-1147.
1769. Konostaulos // Ibid. P. 1147.
1770. Kontostephanos // Ibid. P. 1148-1149.
1771. Kosmas and Damianos (Coauth.: SevCenkoN. P.) / / Ibid. P. 1151.
1772. Kosmas Magistros / / Ibid. P. 1152.
1773. Kosmas the Hymnographer (Coauth.: Sevdenko N. P.) / / Ibid. P. 1152.
1774. Kosmas Vestitor //Ibid. P. 1153.
1775. Kosovo Polje (Coauth.: ReinertS. W.) // Ibid. P. 1153-1154.
1776. Koubikoularios // Ibid. P. 1154.
1777. Kouboukleisios / / Ibid. P. 1155.
1778. Koubator // Ibid. P. 1155-1156.
1779. Kouratoreia // Ibid. P. 1156.
1780. Kourkouas // Ibid. P. 1156-1157.
1781. Kourkouas, John // Ibid. P. 1157.
1782. Kouropalates // Ibid. P. 1157.
1783. Kourtikios // Ibid. P. 1157-1158.
1784. Kritai Katholokoi // Ibid. P. 1158.
1785. Krites tou phossatou / / Ibid. P. 1159.
1786. Ktematinos // Ibid. P. 1160.
М. А. Курышева. Опыт библиографии печатных трудов... 595
1787. Kretor // Ibid. Р. 1160.
1788. Kuvrat (Coauth.: KaegiW. E.) // Ibid. P. 1160-1161.
1789. Kynokephaloi // Ibid. P. 1162.
1790. Kyparissiotes / / Ibid. P. 1162.
1791. Kyros (Coauth.: KaegiW. E.) / /Ibid. P. 1164.
1792. Kyros and John (Coauth.: SevCenko N. P.) / / Ibid. P. 1164.
1793. Labor // Ibid. P. 1167.
1794. Labor Disputes // Ibid. P. 1167-1168.
1795. Laity (Coauth.: Papadakis A.) / / Ibid. P. 1169.
1796. Lamia // Ibid. P. 1171.
1797. Lampsakos // Ibid. P. 1172.
1798. Lana Survey (Coauth.: MacCoullL. S. B.) // Ibid. P. 1174-1175.
1799. Languages, Non-Greek (Coauth.: Browning R.) / / Ibid. P. 1177.
1800. Lapara / / Ibid. P. 1178.
1801. Largess (Coauth.: Cutler A., Kalavrezou I.) / / Ibid. P. 1178-1179.
1802. Larisa // Ibid. P. 1180.
1803. Laskaris (Coauth.: Cutler A.) // Ibid. P. 1180-1181.
1804. L4szl6 I (Coauth.: Bak J.) //Ibid. P. 1182.
1805. Latins // Ibid. P. 1187.
1806. Latrines (Coauth.: Karpozilos Ap., Gregory T. E.) / / Ibid. P. 1188.
1807. Laughter // Ibid. P. 1189.
1808. Lausiakos / / Ibid. P. 1189.
1809. Lavra (Coauth.: Talbot A.-M.) // Ibid. P. 1190.
1810. Lavra, Great (Coauth.: Talbot A.-M.) // Ibid. P. 1190-1191.
1811. Law, Civil // Ibid. P. 1191-1192.
1812. Law Schools // Ibid. P. 1196.
1813. Lawyer // Ibid. P. 1196.
1814. Lazaros (Coauth.: Cutler A.) // Ibid. P. 1197-1198.
1815. Lazaros of Mount Galesios / / Ibid. P. 1198.
1816. Learning (Coauth.: SevCenkoI.) // Ibid. P. 1200.
1817. Leather // Ibid. P. 1200.
1818. Legatarios // Ibid. P. 1202.
1819. Legaton // Ibid. P. 1202.
1820. Leisure // Ibid. P. 1203.
1821. Lekapenos // Ibid. P. 1203-1204.
1822. Lembiotissa (Coauth.: Talbot A.-M.) / / Ibid. P. 1204.
1823. Leo // Ibid. P. 1206.
1824. Leo I The Great // Ibid. P. 1207.
1825. Leo II // Ibid. P. 1207-1208.
1826. Leo III // Ibid. P. 1209.
1827. Leo VI (Coauth.: Cutler A.) // Ibid. P. 1210-1211.
1828. LeoIX // Ibid. P. 1211-1212.
1829. Leontios of Byzantium (Coauth.: Baldwin B.) / / Ibid. P. 1213.
1830. Leo of Catania / / Ibid. P. 1214.
1831. Leo of Constantinople, Apocalypse of (Coauth.: Irmscher J.) // Ibid. P. 1215.
1832. Leo of Synada / / Ibid. P. 1215-1216.
1833. Leo of Tripoli // Ibid. P. 1216.
1834. Leo the Diacon // Ibid. P. 1217.
1835. Leo the Mathematician / / Ibid. P. 1217.
1836. Letter of the Three Patriarchs // Ibid. P. 1219-1220.
596
Мир Александра Каждана
1837. Leviathan (Coauth.: Cutler А.) // Ibid. Р. 1220.
1838. Libadarios // Ibid. P. 1221-1222.
1839. Libellesios // Ibid. P. 1222-1223.
1840. Liberius // Ibid. P. 1223.
1841. Library (Coauth.: BrowningR.) / / Ibid. P. 1224.
1842. Ligature (Coauth.: Talbot A.-M.) // Ibid. P. 1226.
1843. Lighting in Everyday Life (Coauth.: Bouras L. Ph.) / / Ibid. P. 1228.
1844. Limes / / Ibid. P. 1229.
1845. Limitanei // Ibid. P. 1230.
1846. Lineage // Ibid. P. 1230-1231.
1847. Linen // Ibid. P. 1231.
1848. Lions (Coauth.: Karpozilos Ap., Cutler A.) / / Ibid. P. 1231-1232.
1849. Liparites // Ibid. P. 1232.
1850. Lips (Coauth.: Cutler A.) // Ibid. P. 1232-1233.
1851. Literacy // Ibid. P. 1234.
1852. Literature // Ibid. P. 1234-1237.
1853. Litos // Ibid. P. 1238.
1854. Livestock (Coauth.: Nesbitt J. W.) // Ibid. P. 1242-1243.
1855. Logariastes / / Ibid. P. 1244-1245.
1856. Logarike, Palaia and Nea // Ibid. P. 1245.
1857. Logothesion // Ibid. P. 1246-1247.
1858. Logothetes // Ibid. P. 1247.
1859. Logothetes Ton Angelon // Ibid. P. 1247.
1860. Logothetes Ton Hydaton / / Ibid. P. 1247.
1861. Logothetes Tou Dromou / / Ibid. P. 1247-1248.
1862. Logothetes Tou Praitoriou / / Ibid. P. 1248.
1863. Logothetes Tou Stratiotikou / / Ibid. P. 1248.
1864. Longobardia (Coauth.: Falkenhausen V. von) // Ibid. P. 1249-1250.
1865. Long Wall // Ibid. P. 1250.
1866. Lorotomos / / Ibid. P. 1252.
1867. Loukas Chrysoberges // Ibid. P. 1253.
1868. Loukas The Stylite (Coauth.: SevCenko N. P.) // Ibid. P. 1253-1254.
1869. Loukas The Younger / / Ibid. P. 1254.
1870. Love // Ibid. P. 1254-1255.
1871. Luke (Coauth.: Irmscher J., Carr A. W.) / / Ibid. P. 1256.
1872. Lukostomion // Ibid. P. 1258-1259.
1873. Macedonian Dynasty / / Ibid. P. 1262.
1874. Maenads (Coauth.: Cutler A.) // Ibid. P. 1265.
1875. Magic (Coauth.: Taft R. F.) // Ibid. P. 1256-1257.
1876. Magister Militum (Coauth.: Cutler A.) / / Ibid. P. 1266-1267.
1877. Magister Officiorum / / Ibid. P. 1267.
1878. Magistros // Ibid. P. 1267.
1879. Maistor (Coauth.: Cutler A., Conomos D. E.) // Ibid. P. 1269.
1880. Maistor Ton Rhetoron // Ibid. P. 1269.
1881. Makarios of Rome (Coauth.: Sevfcenko N. P.) // Ibid. P. 1265-1266.
1882. Makre (Coauth.: FossC.) // Ibid. P. 1271-1272.
1883. Makrembolites // Ibid. P. 1272.
1884. Makrembolites Alexios (Coauth.: Talbot A.-M.) // Ibid. P. 1272-1273.
1885. Makrembolites Eustathios / / Ibid. P. 1273.
1886. Malakes, Euthymios / / Ibid. P. 1275. .
М. А. Курышева. Опыт библиографии печатных трудов...597
1887. Maleinos (Coauth.: Cutler А.) // Ibid. Р. 1276.
1888. Maleinos, Michael // Ibid. P. 1276-1277.
1889. Maliasenos (Coauth.: Cutler A.) / / Ibid. P. 1277.
1890. Mamas (Coauth.: SevCenko N. P.) // Ibid. P. 1277-1278.
1891. Mamlaks (Coauth.: Talbot A.-M.) // Ibid. P. 1279.
1892. Mamre, Oak of (Coauth.: Vikan G„ Ma’oz Z. U.) // Ibid. P. 1279-1280.
1893. Manasses, Constantine / / Ibid. P. 1280.
1894. Mandator // Ibid. P. 1281.
1895. Manglabites // Ibid. P. 1284.
1896. Mane (Coauth.: Gregory T.E.) / / Ibid. P. 1285.
1897. Manichaenism (Coauth.: Gregory T. E.) / / Ibid. P. 1285-1286.
1898. Manpower // Ibid. P. 1287-1288.
1899. Man §urlbn SarjOn (Coauth.: Kaegi W. E.) // Ibid. P. 1288.
1900. Manzikert, Battle of // Ibid. P. 1288-1289.
1901. Manuel // Ibid. P. 1289.
1902. Manuel I Komnenos (Coauth.: Brand С. M., Cutler A.) / / Ibid. P. 1289-1290.
1903. Manuel I Komnenos, Emperor of Trabizond (Coauth.: Cutler A.) / / Ibid.
P. 1290-1291.
1904. Manuscript Tradition (Coauth.: Browning R.) / / Ibid. P. 1293.
1905. Maphorion (Coauth.: Sevienko N. P.) // Ibid. P. 1294.
1906. Марра // Ibid. P. 1294.
1907. Maria // Ibid. P. 1297-1298.
1908. Marina (Coauth.: SevfienkoN. P.) / / Ibid. P. 1299.
1909. Marina, saint (Coauth.: SevCenko N. P.) / / Ibid. P. 1299.
1910. Mark (Coauth.: Irmscher JJ Carr A. W.) // Ibid. P. 1299-1300.
1911. Markellai//Ibid. P. 1300.
1912. MarkellosThe Akoimetos / / Ibid. P. 1300-1301.
1913. Markianos of Herakleia // Ibid. P. 1302.
1914. Mark The Deacon (Coauth.: Baldwin B.) // Ibid. P. 1302.
1915. Mark The Hermit (Coauth.: Baldwin B.) // Ibid. P. 1303.
1916. Marmara, Sea of // Ibid. P. 1303.
1917. Maronites // Ibid. P. 1304.
1918. Maroules // Ibid. P. 1304.
1919. Marriage (Coauth.: Herrin J.) / / Ibid. P. 1304-1305.
1920. Martini // Ibid. P. 1307.
1921. Martina (Coauth.: Kaegi W. E.) // Ibid. P. 1307-1308.
1922. Martyr (Coauth.: SevCenko N. P.) // Ibid. P. 1308.
1923. Martyrion // Ibid. P. 1308-1309.
1924. Mary Magdalene (Coauth.: Carr A. W.) / / Ibid. P. 1310.
1925. Mary of Egipt (Coauth.: SevOenko N. P.) / / Ibid. P. 1310.
1926. Mary of Younger // Ibid. P. 1310-1311.
1927. Mason // Ibid. P. 1311-1312.
1928. Mathematical Problems, Textbooks of (Coauth.: Pingree D.) / / Ibid. P. 1313.
1929. Matrimonial Legislation / / Ibid. P. 1315.
1930. Matter // Ibid. P. 1315.
1931. Mathew (Coauth.: Irmscher J., Carr A. W.) // Ibid. P. 1315-1316.
1932. Maurex // Ibid. P-. 1317-1318.
1933. Mauropous, John / / Ibid. P. 1318.
1934. Maurozomes / / Ibid. P. 1319-1320.
1935. Maximos of Ephesus / / Ibid. P. 1323.
598
Мир Александра Каждана
1936. Maximos The Confessor // Ibid. P. 1323-1324.
1937. Meat (Coauth.: Karpozilos Ap., Nesbitt J. W.) // Ibid. P. 1326-1327.
1938. Mediterranean Sea / / Ibid. P. 1329.
1939. Megas Domestikos // Ibid. P. 1329-1330.
1940. Megas Doux // Ibid. P. 1330.
1941. Melania The Younger (Coauth.: Sevienko N. P.) // Ibid. P. 1331-1332.
1942. Melchizedek (Coauth.: Lowden J. H.) // Ibid. P. 1332.
1943. Meleader (Coauth.: Cutler A.) // Ibid. P. 1332.
1944. Meletian Schism in Syria (Coauth.: Gregory T. E.) / / Ibid. P. 1333.
1945. Meletios The Younger // Ibid. P. 1333-1334.
1946. Melias (Coauth.: Cutler A.) / / Ibid. P. 1334.
1947. Melissa (Coauth.: Jeffreys E. M.) / / Ibid. P. 1335.
1948. Melissenos // Ibid. P. 1335.
1949. Melissenos, Makarios (Coauth.: Jeffreys E. M.) / / Ibid. P. 1335.
1950. Melnik // Ibid. P. 1337.
1951. Memory // Ibid. P. 1337-1338.
1952. Menas, Saint (Coauth.: SevCenko N. P.) / / Ibid. P. 1339.
1953. Menas // Ibid. P. 1339-1340.
1954. Merarches (Coauth.: McGreerE.) // Ibid. P. 1343.
1955. Merismos // Ibid. P. 1344-1345.
1956. Merkourios (Coauth.: SevCenkoN. P.) / / Ibid. P. 1345.
1957. Mesarites, Nicholas / / Ibid. P. 1346.
1958. Mesazon // Ibid. P. 1346.
1959. Mese // Ibid. P. 1346-1347.
1960. Mesopotamia: Theme of Mesopotamia / / Ibid. P. 1348.
1961. Mesopotamites / / Ibid. P. 1349.
1962. Messenia (Coauth.: Sevienko N. P.) / / Ibid. P. 1350.
1963. Messina // Ibid. P. 1350-1351.
1964. Metallurgy (Coauth.: Talbot A.-M.) / / Ibid. P. 1351.
1965. Metaphor // Ibid. P. 1352-1353.
1966. Methodios I // Ibid. P. 1355.
1967. Methodios of Patara, Pseudo- (Coauth.: Irmscher J.) // Ibid. P. 1355-1356.
1968. Metrophanes // Ibid. P. 1356.
1969. Mice (Coauth.: Karpozilos Ap.) / / Ibid. P. 1360.
1970. Michael / / Ibid. P. 1360.
1971. Michael, archandel and saint (Coauth.: SevCenko N. P.) / / Ibid. P. 1360-
1361.
1972. Michael I Keroularios // Ibid. P. 1361.
1973. Michael I // Ibid. P. 1364-1365.
1974. Michael IV Paphlagon (Coauth.: Brand С. M., Cutler A.) / / Ibid. P. 1365-
1366.
1975. Michael Grammatikos / / Ibid. P. 1368.
1976. Michael Italikos // Ibid. P. 1368-1369.
1977. Michael Ephesus (Coauth.: TkaczM. W.) // Ibid. P. 1369.
1978. Michael Phetor // Ibid. P. 1369.
1979. Michael Synkellos (Coauth.: Browning R.) / / Ibid. P. 1369-1370.
1980. Michael Vi!>evi£ / / Ibid. P. 1370.
1981. Milestone // Ibid. P. 1372.
1982. Military Saints / / Ibid. P. 1374.
1983. Mill (Coauth.: Nesbitt J. W., Cutler A.) // Ibid. P. 1374.
М. А. Курышева. Опыт библиографии печатных трудов...
599
1984. Mime // Ibid. Р. 1375.
1985. Mines (Coauth.: Talbot A.-M.) // Ibid. P. 1375-1376.
1986. Miracles (Coauth.: SevJenko N. P.) // Ibid. P. 1378-1379.
1987. Mircea The Elder // Ibid. P. 1379.
1988. Mirror Of Princes (Coauth.: Jeffreys E. M.) / / Ibid. P. 1379—1380.
1989. Misthios (Coauth.: BartusisM.) // Ibid. P. 1381-1382.
1990. Mitaton // Ibid. P. 1385.
1991. Mitra // Ibid. P. 1386.
1992. Mixobarbaroi // Ibid. P. 1386.
1993. Modesty, Topos of (Coauth.: SevCenko I.) / / Ibid. P. 1387.
1994. Modiolos // Ibid. P. 1387.
1995. Modios (Coauth.: SchilbachE.) // Ibid. P. 1388.
1996. Moesia // Ibid. P. 1389.
1997. Moglena // Ibid. P. 1389.
1998. Mokios // Ibid. P. 1389-1390.
1999. Moldavia // Ibid. P. 1390.
2000. Monocondyle // Ibid. P. 1396.
2001. Monomachos / / Ibid. P. 1398.
2002. Monophysitism // Ibid. P. 1398-1399.
2003. Month (Coauth.: Croke B.) // Ibid. P. 1402-1403.
2004. Mora // Ibid. P. 1408-1409.
2005. Moravia // Ibid. P. 1409.
2006. Mortaria (Coauth.: VikanG.) // Ibid. P. 1411.
2007. Mosaic Law // Ibid. P. 1413-1414.
2008. Mosele//Ibid. P. 1416. '
2009. Moses (Coauth.: Irmscher J., Lowden J. H.) / / Ibid. P. 1416.
2010. Motion (Coauth.: Cutler A.) // Ibid. P. 1419.
2011. Motion, Theory of // Ibid. P. 1419-1420.
2012. Mouseon and Library of Alexandria / / Ibid. P. 1420-1421.
2013. Municipal Administration / / Ibid. P. 1422-1423.
2014. Musical Instruments (Coauth.: ConomosD. E.) / / Ibid. P. 1426-1427.
2015. Mutilation // Ibid. P. 1428.
2016. Murtantes // Ibid. P. 1430.
2017. Naissus // Ibid. P. 1433-1434.
2018. Nakoleia // Ibid. P. 1434.
2019. Names, Personal // Ibid. P. 1435-1436.
2020. Naples (Coauth.: HitchnerR. B., Kinney D.) // Ibid. P. 1436-1437.
2021. Narrationes (Coauth.: Talbot A.-M.) / / Ibid. P. 1437.
2022. Narsai of Edessa (Coauth.: Baldwin B.) // Ibid. P. 1437-1438.
2023. Nasar // Ibid. P. 1439.
2024. Nazareth (Coauth.: VikanG.) // Ibid. P. 1445.
2025. NeaMone (Coauth.: Cutler A.) // Ibid. P. 1446-1447.
2026. Neilos of Ankyra (Coauth.: Baldwin B.) / / Ibid. P. 1450.
2027. Nektarios // Ibid. P. 1451.
2028. Neo-Chalcedonism // Ibid. P. 1453.
2029. Neokastra // Ibid. P. 1454.
2030. Neophytos Enkleistos // Ibid. P. 1454-1455.
2031. Nereids // Ibid. P. 1456.
2032. Nestongos (Coauth.: Trapp E.) / / Ibid. P. 1459.
2033. Nestorianism // Ibid. P. 1459-1460.
600
Мир Александра Каждана
2034. Nestor of Thessalonike (Coauth.: SevCenko N. P.) / / Ibid. P. 1460-1461.
2035. New Testament (Coauth.: Irmscher J.) / / Ibid. P. 1461.
2036. Niccold da Martoni / / Ibid. P. 1465.
2037. Nicholas // Ibid. P. 1466.
2038. Nicholas I // Ibid. P. 1466.
2039. Nicholas I Mystikos // Ibid. P. 1466-1467.
2040. Nicholas III // Ibid. P. 1467.
2041. Nicholas III Grammatikos (Coauth.: Cutler A.) / / Ibid. P. 1467.
2042. Nicholas IV Mouzalon // Ibid. P. 1467-1468.
2043. Nicholas V // Ibid. P. 1468.
2044. Nicholas of Andida / / Ibid. P. 1468.
2045. Nicholas of Kerkyra / / Ibid. P. 1469.
2046. Nicholas of Methone / / Ibid. P. 1469.
2047. Nicholas of Myra (Coauth.: SevCenko N. P.) // Ibid. P. 1469-1470.
2048. Nicholas of Myra // Ibid. P. 1470.
2049. Nicholas of Otranto // Ibid. P. 1470-1471.
2050. Nicholas of Sion (Coauth.: SevCenko N. P.) / / Ibid. P. 1471.
2051. Night (Coauth.: Cutler A.) // Ibid. P. 1472.
2052. Nike / / The Oxford Dictionary of Byzantium. N. Y.; Oxford, 1991. Vol. 3.
P. 1475.
2053. Nikephoros // Ibid. P. 1475.
2054. Nikephoros I // Ibid. P. 1475.
2055. Nikephoros I Komnenos Doukas / / Ibid. P. 1478.
2056. Nikephoros II Phokas // Ibid. P. 1478-1479.
2057. Niketas // Ibid. P. 1479-1480.
2058. Niketas Byzantios / / Ibid. P. 1480.
2059. Niketas David Paphlagon / / Ibid. P. 1480.
2060. Niketas Magistros // Ibid. P. 1480-1481.
2061. Niketas of Amaseia / / Ibid. P. 1481.
2062. Niketas of Ankyra / / Ibid. P. 1481.
2063. Niketas ofHerakleia // Ibid. P. 1481.
2064. Niketas «Of Maroneia» // Ibid. P. 1482.
2065. Niketas of Medikion (Coauth.: SevCenko N. P.) / / Ibid. P. 1482.
2066. Nikon «ho metanoeite» (Coauth.: Talbot A.-M., SevCenko N. P.) // Ibid.
P. 1484.
2067. Nikon Of The Black Mountain / / Ibid. P. 1484-1485.
2068. Nikopolis: Nikopolis On The Danube // Ibid. P. 1485-1486.
2069. Nimbus (Coauth.: Carr A. W.) // Ibid. P. 1487.
2070. Nipsistiarios / / Ibid. P. 1488.
2071. Nomophylax // Ibid. P. 1491-1492.
2072. Nonnos Of Panopolis (Coauth.: Baldwin B.) // Ibid. P. 1492.
2073. Noricum // Ibid. P. 1493.
2074. Normans // Ibid. P. 1493-1494.
2075. Notary (Coauth.: Cutler A.) // Ibid. P. 1495.
2076. Notitia Dignitatum / / Ibid. P. 1496.
2077. Notitiae Episcopatuum // Ibid. P. 1496.
2078. Notitia Urbis Constantinopolitanae / / Ibid. P. 1496-1497.
2079. Novae // Ibid. P. 1497.
2080. Novel // Ibid. P. 1497.
2081. Novels of Leo VI // Ibid. P. 1498.
М. А. Курышева. Опыт библиографии печатных трудов... 601
2082. Novice (Coauth.: Talbot A.-M.) / / Ibid. P. 1499.
2083. Novye Senhary // Ibid. P. 1499-1500.
2084. Nubia (Coauth.: Johnson D. W.) // Ibid. P. 1500.
2085. Nude, The Number Symbolism and Theory (Coauth.: Cutler A.) // Ibid.
P. 1502.
2086. Nymphaion, Treaty Of / / Ibid. P. 1506.
2087. Nymphs (Coauth.: Cutler A.) // Ibid. P. 1506.
2088. Octava // Ibid. P. 1511.
2089. Odysseus // Ibid. P. 1512-1513.
2090. Offices // Ibid. P. 1513.
2091. Ohrid // Ibid. P. 1514.
2092. Oikeiakos // Ibid. P. 1515.
2093. Oikeios//Ibid. P. 1515.
2094. Oikistikos // Ibid. P. 1516.
2095. Oikoumene // Ibid. P. 1518.
2096. Oikoumenon // Ibid. P. 1518-1519.
2097. Oil (Coauth.: Talbot A.-M.) // Ibid. P. 1519.
2098. Oinometrion // Ibid. P. 1519-1520.
2099. Oleg // Ibid. P. 1522.
2100. Ol’ga // Ibid. P. 1522.
2101. Olive (Coauth.: Nesbitt J. W.) // Ibid. P. 1522-1523.
2102. Oliver, Jovan // Ibid. P. 1523.
2103. Olympias // Ibid. P. 1523-1524.
2104. Onouphrios (Coauth.: SevCenko N. P.) / / Ibid. P. 1527.
2105. Opheleia // Ibid. P. 1527. ’
2106. Opisthoteleia // Ibid. P. 1527.
2107. Oppido // Ibid. P. 1528.
2108. Oracles (Coauth.: Cutler A., Taft R. F.) // Ibid. P. 1530-1531.
2109. Orarion (Coauth.: SevtenkoN. P.) // Ibid. P. 1531.
2110. Ordeal // Ibid. P. 1531.
2111. Orike // Ibid. P. 1535.
2112. Orphanages (Coauth.: Talbot A.-M.) / / Ibid. P. 1537.
2113. Orphanotrophos // Ibid. P. 1537-1538.
2114. Orthosis // Ibid. P. 1539.
2115. Ostiarios // Ibid. P. 1540.
2116. Otto I The Great // Ibid. P. 1541-1542.
2117. Oulpios (Coauth.: Cutler A.) // Ibid. P. 1544.
2118. OvCe Pole // Ibid. P. 1545.
2119. Ownership // Ibid. P. 1545-1546.
2120. Pachomian Monasteries / / Ibid. P. 1549.
2121. Pachomios (Coauth.: Trilling J.) // Ibid. P. 1550.
2122. PUcuiul Lui Soare (Coauth.: Schwartz E. C.) / / Ibid. P. 1550.
2123. Paganism (Coauth.: Talbot A.-M.) // Ibid. P. 1551-1552.
2124. Paideia / /Ibid. P. 1552.
2125. Palace (Coauth.: CurCicS.) // Ibid. P. 1553-1554.
2126. Palaiologos // Ibid. P. 1557-1560.
2127. Palamism: The Dispute Over Palamism / / Ibid. P. 1561-1562.
2128. Palermo (Coauth.: Kinney D.) // Ibid. P. 1562-1563.
2129. Pan (Coauth.: Talbot A.-M., Cutler A.) // Ibid. P. 1568-1569.
2130. Panias (Coauth.: Vikan G.) // Ibid. P. 1570-1571.
602
Мир Александра Каждана
2131. Panion // Ibid. Р. 1571.
2132. Pantokratios Of Taormina / / Ibid. P. 1571-1572.
2133. Pannonia // Ibid. P. 1572.
2134. Pantechnes, Constantine / / Ibid. P. 1572.
2135. Panteleemon (Coauth.: Sevdenko N. P.) / / Ibid. P. 1572-1573.
2136. Papacy (Coauth.: McCormick M.) // Ibid. P. 1577-1578.
2137. Papias // Ibid. P. 1580.
2138. Parable (Coauth.: Jeffreys E. M.) // Ibid. P. 1582.
2139. Paradise (Coauth.: Cutler A., Podskalsky G., s. j.) // Ibid. P. 1582-1583.
2140. Paradoxography / / Ibid. P. 1583-1584.
2141. Paradynasteuon / / Ibid. P. 1584.
2142. Parakoimomenos / / Ibid. P. 1584.
2143. Parakyptikon // Ibid. P. 1585.
2144. Paraphylax // Ibid. P. 1585.
2145. Paraskeve Of Epibatai / / Ibid. P. 1585.
2146. Paraskeve Of Ikonion // Ibid. P. 1585.
2147. Paraskeve The Elder (Coauth.: SevCenko N. P.) / / Ibid. P. 1586.
2148. Paraspondylos, Leo (Coauth.: Brand С. M.) / / Ibid. P. 1586.
2149. Parastaseis Syntomoi Chronikai / / Ibid. P. 1586.
2150. Parathalassites / / Ibid. P. 1586-1587.
2151. Pardos, Gregory // Ibid. P. 1587.
2152. Paris // Ibid. P. 1588.
2153. Paristrion // Ibid. P. 1589.
2154. Parody (Coauth.: Browning R.) / / Ibid. P. 1589.
2155. Partnership // Ibid. P. 1592.
2156. Paschal II // Ibid. P. 1592.
2157. Paterika // Ibid. P. 1595.
2158. Pater Pneumatikos (Coauth.: Talbot A.-M.) / / Ibid. P. 1595-1596.
2159. Patria // Ibid. P. 1598.
2160. Patria Of Constantinople // Ibid. P. 1598.
2161. Patriarchal School (Coauth.: Browning R.) / / Ibid. P. 1599.
2162. Patriarchates (Coauth.: Papadakis A.) / / Ibid. P. 1599-1600.
2163. Patrikios // Ibid. P. 1600.
2164. Patronage, Social (Coauth.: CappelA. J.) / / Ibid. P. 1602.
2165. Patrons And Patronage (Coauth.: Cutler A.) / / Ibid. P. 1602-1604.
2166. Paul // Ibid. P. 1604.
2167. Paul, Apostle and Saint (Coauth.: Irmscher J., Carr A. W.) / / Ibid. P. 1604-
1605.
2168. Pauli // Ibid. P. 1605.
2169. Paul I, pope // Ibid. P. 1605-1606.
2170. Paul of Latros // Ibid. P. 1608.
2171. Paul of Monemvasia / / Ibid. P. 1608-1609.
2172. Pausanias // Ibid. P. 1609.
2173. Pavlovka // Ibid. P. 1610.
2174. Pbow (Coauth.: Trilling J.) // Ibid. P. 1610-1611.
2175. Ped (Coauth.: Cutler A., Allen J. S.) // Ibid. P. 1613.
2176. Pediadites, Basil // Ibid. P. 1614-1615.
2177. Pediasimos // Ibid. P. 1615.
2178. Pegonites // Ibid. P. 1617.
2179. Pelagia of Tarsos (Coauth.: Sevdenko N. P.) / / Ibid. P. 1618.
М. А. Курышева. Опыт библиографии печатных трудов... 603
2180. Pelagia The Harlot (Coauth.: Sevdenko N. P.) / / Ibid. P. 1618.
2181. Pelagia The Virgin (Coauth.: Sevdenko N. P.) / / Ibid. P. 1618.
2182. Pelagius of Albano // Ibid. P. 1618-1619.
2183. Pentakoubouklon (Coauth.: Cutler A.) / / Ibid. P. 1624.
2184. Pentateuch (Coauth.: Irmscher J.) / / Ibid. P. 1626.
2185. Pepagomenos / / Ibid. P. 1627.
2186. Perfumes And Unguents / / Ibid. P. 1627-1628.
2187. Periplous // Ibid. P. 1629.
2188. Peritheorion / / Ibid. P. 1630.
2189. Persai // Ibid. P. 1631.
2190. Persephone (Coauth.: Talbot A.-M.) / / Ibid. P. 1631.
2191. Peter // Ibid. P. 1636.
2192. Peter Capuano // Ibid. P. 1637-1638.
2193. Peter Mongos // Ibid. P. 1638.
2194. Peter of Alexandria / / Ibid. P. 1638.
2195. Peter of Argos // Ibid. P. 1638-1639.
2196. Peter of Bulgaria / / Ibid. P. 1639.
2197. Peter of Bulgaria, Confounder of the Second Bulgarian Empire (Coauth.:
Brand С. M.) // Ibid. P. 1639-1640.
2198. Peter Of Sicily // Ibid. P. 1640-1641.
2199. Peter Of Deacon // Ibid. P. 1641.
2200. Petra (Coauth.: Kaegi W. E.) // Ibid. P. 1642-1643.
2201. Petraliphas // Ibid. P. 1643.
2202. Petrion (Coauth.: Talbot A>-M.) // Ibid. P. 1643-1644.
2203. Petronius Maximus / / Ibid. P. 1645.
2204. Philagathos // Ibid. P. 1648-1649.
2205. Philaretos The Merciful (Coauth.: SevCenko N. P.) / / Ibid. P. 1650.
2206. Philip (Coauth.: Irmscher J., Cutler A.) // Ibid. P. 1651-1652.
2207. Philip Monotropos // Ibid. P. 1652.
2208. Philippopolis // Ibid. P. 1654-1655.
2209. Philogelos // Ibid. P. 1655-1656.
2210. Philokales (Coauth.: Cutler A.) // Ibid. P. 1656.
2211. Philokalia // Ibid. P. 1656-1657.
2212. Philopatris // Ibid. P. 1657.
2213. Philosopher (Coauth.: Cutler A.) / / Ibid. P. 1658.
2214. Philotheos, Kletorologion of / / Ibid. P. 1661-1662.
2215. Philotheos OfOpsikion // Ibid. P. 1663.
2216. Phokaia // Ibid. P. 1665.
2217. Phokas // Ibid. P. 1665-1666.
2218. Phokas, Emperor (Coauth.: Kaegi W. E.) / / Ibid. P. 1666.
2219. Phokas, Saint (Coauth.: SevCenkoN. P.) // Ibid. P. 1666-1667.
2220. Phokas, John // Ibid. P. 1667.
2221. Phokas, Leo // Ibid. P. 1667-1668.
2222. Photios // Ibid. P. 1669-1670.
2223. Phoundax // Ibid. P. 1670-1671.
2224. Phournes, John // Ibid. P. 1671.
2225. Phrangopoulos (Coauth.: Cutler A.) / / Ibid. P. 1671.
2226. Physician (Coauth.: Scarborough J., VikanG.) / / Ibid. P. 1672-1672.
2227. Physiologos (Coauth.: Scarborough J.) / / Ibid. P. 1674.
2228. Pietroasele // Ibid. P. 1675.
604
Мир Александра Каждана
2229. Pinkernes // Ibid. Р. 1679.
2230. Pistikos // Ibid. Р. 1680-1681.
2231. Pittakion // Ibid. P. 1681.
2232. Plague (Coauth.: Scarborough J.) / / Ibid. P. 1681.
2233. Plato (Coauth.: Duffy J.) // Ibid. P. 1683-1684.
2234. Plato Of Sakkoudion (Coauth.: Talbot A.-M.) // Ibid. P. 1684.
2235. Plumbing And Heatina // Ibid. P. 1687.
2236. Plutarch (Coauth.: Snipes K.) // Ibid. P. 1687-1688.
2237. Poets, Wandering // Ibid. P. 1690.
2238. Poimanenon (Coauth.: Brand С. M., Foss C.) / / Ibid. P. 1690-1691.
2239. Polemic, Religious (Coauth.: Jeffreys E. M.) / / Ibid. P. 1691.
2240. Polis // Ibid. P. 1692.
2241. Poll Tax // Ibid. P. 1695.
2242. Polyeuktos // Ibid. P. 1696.
2243. Pontifex // Ibid. P. 1697.
2244. Porphirios Of Gaza / / Ibid. P. 1700.
2245. Porphyry (Coauth.: Baldwin B.) // Ibid. P. 1701-1702.
2246. Ports // Ibid. P. 1706-1707.
2247. Portulan // Ibid. P. 1707.
2248. Praecepta Militaria (Coauth.: McGeerE.) / / Ibid. P. 1709.
2249. Praetor // Ibid. P. 1710.
2250. Praetorian Prefect / / Ibid. P. 1710-1711.
2251. Praktor // Ibid. P. 1711-1712.
2252. Prandioprates / / Ibid. P. 1712.
2253. Praotes (Coauth.: Cutler A.) // Ibid. P. 1712.
2254. Predestination / / Ibid. P. 1713.
2255. Prefecture // Ibid. P. 1713-1714.
2256. Prefiguration (Coauth.: Carr A. W.) // Ibid. P. 1714.
2257. Prespa (Coauth.: Sevdenko N. P.) / / Ibid. P. 1716.
2258. Prices // Ibid. P. 1717.
2259. Prilep // Ibid. P. 1718-1719.
2260. Primacy // Ibid. P. 1719.
2261. Primikerios // Ibid. P. 1719-1720.
2262. Priscillian // Ibid. P. 1721.
2263. Prisoners Of War (Coauth.: Cappel A. J., Cutler A.) // Ibid. P. 1722-1723.
2264. Prisons // Ibid. P. 1723.
2265. Prizren (Coauth.: Babid G.) // Ibid. P. 1723-1724.
2266. Prodromes, Manganeias / / Ibid. P. 1726.
2267. Prodromos, Theodore // Ibid. P. 1726-1727.
2268. Proedros // Ibid. P. 1727.
2269. Profit // Ibid. P. 1728.
2270. Progymnasmata (Coauth.: Jeffreys E. M.) // Ibid. P. 1728-1729.
2271. Prokathemenos // Ibid. P. 1729.
2272. Proklos (Coauth.: O’Meara D.) // Ibid. P. 1730.
2273. Prokonnesos // Ibid. P. 1730-1731.
2274. Prokopios (Coauth.: Sevdenko N. P.) / / Ibid. P. 1731.
2275. Prokopios of Gaza (Coauth.: Baldwin B.) / / Ibid. P. 1732.
2276. Pronoetes // Ibid. P. 1733.
2277. Pronoia (Coauth.: Podskalsky G., s. j.) // Ibid. P. 1733-1734.
2278. Prooimion (Coauth.: Sevdenko I.) / / Ibid. P. 1734-1735.
М. А. Курышева. Опыт библиографии печатных трудов..., 605
2279. Property / / Ibid. Р. 1735-1736. 1
2280. Proskynetarion (Coauth.: Bouras L. Ph.) / / Ibid. P. 1739.
2281. Prosopography / / Ibid. P. 1739-1740.
2282. Prosphonetikos Logos (Coauth.: Jeffreys E. M.) / / Ibid. P. 1740.
2283. Prostates // Ibid. P. 1740-1741.
2284. Prostimon: Usage in Documents / / Ibid. P. 1741.
2285. Protasekretis / / Ibid. P. 1742.
2286. Protiktores // Ibid. P. 1743.
2287. Protoevangellion of James (Coauth.: Carr A. W.) / / Ibid. P. 1744-1745.
2288. Protoierakarios / / Ibid. P. 1745.
2289. Protokynegos // Ibid. P. 1745-1746.
2290. Protonotarios / / Ibid. P. 1746.
2291. Protos (Coauth.: Talbot A.-M.) // Ibid. P. 1746-1747.
2292. Protosebastos // Ibid. P. 1747-1748.
2293. Protospatharios (Coauth.: Cutler A.) / / Ibid. P. 1748.
2294. Protospapharios Tes Phiales / / Ibid. P. 1748.
2295. Protostrator // Ibid. P. 1748-1749.
2296. Protovestiarios / / Ibid. P. 1749.
2297. Protovestiarites / / Ibid. P. 1750.
2298. Province (Coauth.: Cutler A.) // Ibid. P. 1750-1751.
2299. Provincial Administration / / Ibid. P. 1751.
2300. Proximos // Ibid. P. 1751.
2301. Psalter (Coauth.: Irmscher J., Lowden J.H.) // Ibid. P. 1752-1754.
2302. Psellos, Michel // Ibid. P. 1754-1755.
2303. Psomozemia / / Ibid. P. 1755.
2304. Psychomachia (Coauth.: Cutler A.) / / Ibid. P. 1755.
2305. Ptochoprodromos / / Ibid. P. 1756.
2306. Ptochotropheon / / Ibid. P. 1756.
2307. Pun // Ibid. P. 1758.
2308. Purchases, Confirmation Of / / Ibid. P. 1758.
2309. Purple (Coauth.: McCormick M., Cutler A.) / / Ibid. P. 1759-1760.
2310. Pyrgos (Coauth.: Cur2ic S.) // Ibid. P. 1760-1761.
2311. Pyrrhon // Ibid. P. 1761.
2312. Pyrrhos // Ibid. P. 1761.
2313. Quadrivium / / Ibid. P. 1765.
2314. Quaestor // Ibid. P. 1765-1766.
2315. Rabbula (Coauth.: Baldwin B.) // Ibid. P. 1769.
2316. Radolilos // Ibid. P. 1769-1770.
2317. Raetia // Ibid. P. 1770.
2318. Raoul // Ibid. P. 1771.
2319. Rape (Coauth.: Herrin J.) // Ibid. P. 1772.
2320. RaSka // Ibid. P. 1772-1773.
2321. Rebellion // Ibid. P. 1776.
2322. Recipes (Coauth.: Karpozilos Ap.) / / Ibid. P. 1777.
2323. Redemption // Ibid. P. 1778.
2324. Referendarios (Coauth.: Magdalino P.) / / Ibid. P. 1778.
2325. Reggio-Calabria // Ibid. P. 1779.
2326. Relics (Coauth.: Taft R. F.) // Ibid. P. 1779-1781.
2327. Remarriage (Coauth.: Herrin J.) / / Ibid. P. 1783.
2328. Renaissance / / Ibid. P. 1783-1784.
606
Мир Александра Каждана
2329. Responsa Nicolai Рарае / / Ibid. Р. 1785.
2330. Revelation // Ibid. Р. 1785-1786.
2331. Rhaidestos / / Ibid. P. 1787.
2332. Rhaiktor // Ibid. P. 1787-1788.
2333. Rhea // Ibid. P. 1788.
2334. Rhegion // Ibid. P. 1788. .
2335. Rhetoric (Coauth.: Jeffreys E. M„ Cutler A.) // Ibid. P. 1788-1790.
2336. Rhetorical Figures (Coauth.: Jeffreys E. M.) / / Ibid. P. 1790.
2337. Rhomaios / /Ibid. P. 1793.
2338. Rhosia (Coauth.: Franklin S. C.) // Ibid. P. 1794.
2339. Riddle (Coauth.: Jeffreys E. M.) // Ibid. P. 1795.
2340. Rivers // Ibid. P. 1797-1798.
2341. Roads // Ibid. P. 1798.
2342. Rogerios // Ibid. P. 1802.
2343. Romania / / Ibid. P. 1805.
2344. Romanos // Ibid. P. 1806.
2345. Romanos I Lekapenos / / Ibid. P. 1806.
2346. Romanos II // Ibid. P. 1806-1807.
2347. Rome (Coauth.: Hitchner R. B.) // Ibid. P. 1808-1810.
2348. Ram // Ibid. P. 1816.
2349. Rumanians / / Ibid. P. 1818.
2350. Rumeli // Ibid. P. 1818.
2351. Sabas (Coauth.: SevdenkoN. P.) // Ibid. P. 1823.
2352. Sabas, the Goth // Ibid. P. 1824.
2353. Sacidava // Ibid. P. 1825.
2354. Sacraments (Coauth.: Taft R. F., Kalavrezou I.) / / Ibid. P. 1825-1826.
2355. Sacra Parallela (Coauth.: Jeffreys E. M., Cutler A.) / / Ibid. P. 1826.
2356. Sacrilege // Ibid. P. 1827.
2357. Saewulf// Ibid. P. 1827.
2358. Sagion // Ibid. P. 1827-1828.
2359. Saint // Ibid. P. 1828.
2360. Sakellarios (Coauth.: Magdalino P.) // Ibid. P. 1828-1829.
2361. Sakellion // Ibid. P. 1828-1829.
2362. Sakkos // Ibid. P. 1830.
2363. Sale // Ibid. P. 1830-1831.
2364. Salerno (Coauth.: Kinney D.) // Ibid. P. 1831-1832.
2365. Salona // Ibid. P. 1832.
2366. Salvage, Ringht Of // Ibid. P. 1834.
2367. Salvation / /Ibid. P. 1834.
2368. Samonas (Coauth.: Cutler A.) / / Ibid. P. 1835-1836.
2369. Samosata / / Ibid. P. 1836.
2370. Sampson The Xenodochos (Coauth.: Sevienko N. P.) // Ibid. P. 1837.
2371. Samuel Of Bulgaria (Coauth.: Brand С. M.) / / Ibid. P. 1838.
2372. Santabarenos, Theodore / / Ibid. P. 1839.
2373. Sappho (Coauth.: Hero A. C.) // Ibid. P. 1840-1841.
2374. Sardinia (Coauth.: Hitchner R. B., Johnson M.) / / Ibid. P. 1842-1843.
2375. Sasanians (Coauth.: Vryonis S.) // Ibid. P. 1845.
2376. Satyr (Coauth.: Agapitos P. A., Cutler A.) / / Ibid. P. 1847.
2377. Sayf Al-Dawla // Ibid. P. 1848.
2378. Scepter // Ibid. P. 1849.
М. А. Курышева. Опыт библиографии печатных трудов...
607
2379. Schedographia / / Ibid. Р. 1849.
2380. Schiltberger Johann // Ibid. P. 1850.
2381. Scholae Palatinae // Ibid. P. 1851-1852.
2382. Scriptor Incertus / / Ibid. P. 1855-1856.
2383. Scythia Minor // Ibid. P. 1857.
2384. Sebastokrator / / Ibid. P. 1862.
2385. Sebastophoros / / Ibid. P. 1862.
2386. Second Sophistic (Coauth.: Jeffreys E. M.) / / Ibid. P. 1864.
2387. Seides, Niketas // Ibid. P. 1865.
2388. Sekretikoi // Ibid. P. 1865-1866.
2389. Sekreton // Ibid. P. 1866.
2390. Selymbria // Ibid. P. 1867-1868.
2391. Senate // Ibid. P. 1868-1869.
2392. Senate House // Ibid. P. 1869.
2393. Senator // Ibid. P. 1869-1870.
2394. Seraphim (Coauth.: SevCenkoN. P.) / / Ibid. P. 1870.
2395. Serbia (Coauth.: Allen J. S.) // Ibid. P. 11871-1873.
2396. Serbias // Ibid. P. 1875.
2397. Serboi // Ibid. P. 1875-1876.
2398. Sergios I // Ibid. P. 1878.
2399. Sergios II // Ibid. P. 1878.
2400. Sergios And Bakchos (Coauth.: SevCenko N. P.) / / Ibid. P. 1879.
2401. Sergios The Confessor / / Ibid. P. 1880.
2402. Sergius I (Coauth.: McCorjnick M.) / / Ibid. P. 1880.
2403. Serikarios // Ibid. P. 1880:
2404. Seth, Symeon // Ibid. P. 1882-1883.
2405. Seven Sleepers (Coauth.: SevfienkoN. P.) / / Ibid. P. 1883.
2406. Sheep // Ibid. P. 1887-1888.
2407. Shenoute (Coauth.: Timbie J. A.) // Ibid. P. 1888.
2408. Shoemaker // Ibid. P. 1889-1890.
2409. Sibylline Oracles (Coauth.: Taft R. F.) // Ibid. P. 1890-1891.
2410. Sicily // Ibid. P. 1891-1892.
2411. Silentiarios // Ibid. P. 1896.
2412. Silentium // Ibid. P. 1896.
2413. Silk Merchant // Ibid. P. 1897-1998.
2414. Silver Stamps // Ibid. P. 1899-1900.
2415. Simile // Ibid. P. 1900.
2416. Sinai // Ibid. P. 1902-1903.
2417. Singidunum / / Ibid. P. 1904.
2418. Sion (Coauth.: Cutler A.) // Ibid. P. 1904-1905.
2419. Sion, Mount (Coauth.: Vikan Q„ Ma’oz Z. U.) // Ibid. P. 1905.
2420. Sirmium // Ibid. P. 1906.
2421. Sitarkia // Ibid. P. 1906-1907.
2422. Sitokokkon (Coauth.: SchilbachE.) // Ibid. P. 1907.
2423. Sitokrithon // Ibid. P. 1907.
2424. Skala // Ibid. P. 1907-1908.
2425. Skaranikon // Ibid. P. 1908-1909.
2426. Skete (Coauth.: Talbot A.-M.) // Ibid. P. 1909.
2427. Skleraina // Ibid. P. 1911.
2428. Skleros // Ibid. P. 1911-1912.
608
Мир Александра Каждана
2429. Skopje // Ibid. Р. 1912.
2430. Skoutariotes, Theodore // Ibid. P. 1912-1913.
2431. Skouterios // Ibid. P. 1913.
2432. Skribas // Ibid. P. 1913.
2433. Skylitzes, George // Ibid. P. 1913-1914.
2434. Skylitzes, John (Coauth.: Cutler A.) / / Ibid. P. 1914.
2435. Skylitzes Continuatus / / Ibid. P. 1914.
2436. Skythopolis (Coauth.: Ma’ozZ. U.) // Ibid. P. 1914-1915.
2437. Slavos, Alexios // Ibid. P. 1916.
2438. Smederevo // Ibid. P. 1918.
2439. Smith // Ibid. P. 1918.
2440. Smolenoi // Ibid. P. 1919.
2441. Soap (Coauth.: Talbot A.-M.) // Ibid. P. 1920-1921.
2442. Soapmaker / / Ibid. P. 1921.
2443. Social Structure // Ibid. P. 1921-1922.
2444. Sol Invictus // Ibid. P. 1924.
2445. Solomon (Coauth.: Lowden J. H., Irmscher J., Cutler A.) / / Ibid. P. 1925.
2446. Solomon (Coauth.: Kaegi W. E.) // Ibid. P. 1925-1926.
2447. Somateion // Ibid. P. 1926.
2448. Song Of Songs // Ibid. P. 1926.
2449. Sophia (Coauth.: Cutler A.) // Ibid. P. 1926-1927.
2450. Sophia (Coauth.: Kaegi W. E.) // Ibid. P. 1927-1928.
2451. Soterioupolis / / Ibid. P. 1930.
2452. Souda // Ibid. P. 1930-1931.
2453. Soul (Coauth.: Cutler A.) // Ibid. P. 1931-1932.
2454. Spaneas // Ibid. P. 1935.
2455. Spatharios // Ibid. P. 1935-1936.
2456. Spatharokandidatos / / Ibid. P. 1936-1937
2457. Spectabilis // Ibid. P. 1936.
2458. Sphaira // Ibid. P. 1936.
2459. Sphendone // Ibid. P. 1936-1937.
2460. Spithame (Coauth.: Schilbach E.) // Ibid. P. 1938.
2461. Split // Ibid. P. 1938.
2462. Spyridon (Coauth.: SevCenko N. P.) / / Ibid. P. 1940.
2463. Star (Coauth.: Cutler A.) // Ibid. P. 1943.
2464. State Property / / Ibid. P. 1944-1945.
2465. Stauropegion (Coauth.: Talbot A.-M.) // Ibid. P. 1946-1947.
2466. Stefan The First-Crowned (Coauth.: Talbot A.-M.) // Ibid. P. 1948-1949.
2467. Stefan UroS IV DuSan // Ibid. P. 1950-1951.
2468. Stemma Codicum (Coauth.: HorandnerW.) / / Ibid. P. 1951-1952.
2469. Stemmatogyrion // Ibid. P. 1952.
2470. Stenimachos // Ibid. P. 1952-1953.
2471. Stephen // Ibid. P. 1953.
2472. Stephen Of Alexandria // Ibid. P. 1953.
2473. Stephen of Byzantium / / Ibid. P. 1953-1954.
2474. Stephen of Sougdaia // Ibid. P. 1954.
2475. Stephen Sabaites // Ibid. P. 1954-1955.
2476. Stephen The Younger (Coauth.: Sevtenko N. P.) // Ibid. P. 1955.
2477. Stethatos, Niketas // Ibid. P. 1955-1956.
2478. Stilbes, Constantine // Ibid. P. 1956-1957.
М. А, Курышева. Опыт библиографии печатных трудов...609
2479. Stilo (Coauth.: Kinney D.) // Ibid. P. 1957.
2480. Stipulation // Ibid. P. 1957-1958.
2481. Stoa (Coauth.: Johnson M.) // Ibid. P. 1958.
2482. Srobi // Ibid. P. 1958-1959.
2483. Stotzas // Ibid. P. 1959-1960.
2484. Stoudios Monastery (Coauth.: Talbot A.-M., Cutler A.) // Ibid. P. 1960-
1961.
2485. Strabo // Ibid. P. 1961.
2486. Straboromanos, Manuel // Ibid. P. 1961-1962.
2487. Stratarches // Ibid. P. 1962.
2488. Strategika (Coauth.: McGeerE.) // Ibid. P. 1962.
2489. Strategis // Ibid. P. 1963.
2490. Strategos // Ibid. P. 1964.
2491. Strategy (Coauth.: McGeerE., Cutler A.) / / Ibid. P. 1964-1965.
2492. Stratiotes (Coauth.: McGeerE.) // Ibid. P. 1965-1966.
2493. Stratopedarches // Ibid. P. 1966-1967,
2494. Strator // Ibid. P. 1967.
2495. Stremma (Coauth.: Schilbach E.) // Ibid. P. 1967.
2496. Student (Coauth/BrowningR.) / / Ibid. P. 1969-1970.
2497. Stylite (Coauth.: SevCenko N. P.) // Ibid. P. 1971.
2498. Styppeiotes (Coauth.: Trapp E.) // Ibid. P. 1972.
2499. Succession // Ibid. P. 1973-1974.
2500. Sucidava // Ibid. P. 1974.
2501. SudZa // Ibid. P. 1974. x
2502. Suicide (Coauth.: Talbot A.-M.) // Ibid. P. 1974-1975.
2503. Svjatoslav // Ibid. P. 1979.
2504. Swine (Coauth.: Nesbitt J. W.) // Ibid. P. 1979-1980.
2505. Symbolism (Coauth.: Cutler A.) // Ibid. P. 1980-1981.
2506. Symeone Logothetes / / Ibid. P. 1982-1983.
2507. Symeon Mgistros, Pseudo- / / Ibid. P. 1983.
2508. Symeon Metaphrastes (Coauth.: SevCenko N. P.) / / Ibid. P. 1983-1984.
2509. Symeon of Bulgaria / / Ibid. P. 1984.
2510. Symeon of Emesa // Ibid. P. 1984—1985^
2511. Symeon The Stylite The Elder (Coauth.: SevCenkoN. P.) // Ibid. P. 1985-
1986.
2512. Symeon The stylite the Younger (Coauth.: SevCenko N. P.) / / Ibid. P. 1986-
1987.
2513. Symeon The Theologian / / Ibid. P. 1987.
2514. Symmachus // Ibid. P. 1988.
2515. Symmetry (Coauth.: Cutler A.) // Ibid. P. 1988-1989.
2516. Sympatheia // Ibid. P. 1989.
2517. Symponos / / Ibid. P. 1989.
2518. Synadenos // Ibid. P. 1990.
2519. Synaxis // Ibid. P. 1992.
2520. Synodicon Vetus // Ibid. P. 1994.
2521. Synodikon // Ibid. P. 1994.
2522. Synodikon // Ibid. P. 1994.
2523. Synodikon of Orthodoxy // Ibid. P. 1994.
2524. Syntagma / / Ibid. P. 1995.
2525. Syntipas // Ibid. P. 1996.
610
Мир Александра Каждана
2526. Syracuse (Coauth.: Kinney D.) / / Ibid. P. 1996-1997.
2527. Syropoulos, John / / Ibid. P. 2001.
2528. Syro-Roman Lawbook / / Ibid. P. 2001-2002.
2529. Tabennisi // Ibid. P. 2003.
2530. Tables (Coauth.: Karpozilos Ap., Cutler A.) // Ibid. P. 2003-2004.
2531. Tabor, Mount (Coauth.: Vikan Q.) / / Ibid. P. 2004.
2532. Tabula Peutingeriana / / Ibid. P. 2004-2005.
2533. Tafur, Pero // Ibid. P. 2005.
2534. Tagma / / Ibid. P. 2007.
2535. Tailor // Ibid. P. 2007.
2536. Taktika // Ibid. P. 2007.
2537. Tanner // Ibid. P. 2010.
2538. Taormina // Ibid. P. 2010-2011.
2539. Tarasios // Ibid. P. 2011.
2540. Tarchaneiotes // Ibid. P. 2011-2012.
2541. Taronites // Ibid. P. 2012-2013.
2542. Tatas // Ibid. P. 2013-2014.
2543. Taurus // Ibid. P. 2014-2015.
2544. Tavern // Ibid. P. 2015.
2545. Taxation // Ibid. P. 2015-2017.
2546. Taxation, Treatiseson (Coauth.: Oikonomides N.) / / Ibid. P. 2017.
2547. Taxiarchos (Coauth.: McGeer E.) // Ibid. P. 2018.
2548. Teacher (Coauth.: Browning R.) / / Ibid. P. 2019.
2549. Teacher, Anonymous / / Ibid. P. 2019.
2550. Technites // Ibid. P. 2020.
2551. Technology (Coauth.: Pingree D.) / / Ibid. P. 2020-2021.
2552. Teia (Coauth.: Kaegi W. E.) // Ibid. P. 2021.
2553. Terminology / / Ibid. P. 2026.
2554. Tetragramy of Leo VI / / Ibid. P. 2027.
2555. Tetrastoon (Coauth.: Johnson M.) / / Ibid. P. 2028.
2556. Textual Criticism / / Ibid. P. 2029-2030.
2557. Theater (Coauth.: Karpozilos Ap.) / / Ibid. P. 2031.
2558. Thebes, Cadaster of // Ibid. P. 2032-2033.
2559. Theft // Ibid. P. 2033.
2560. Thekla (Coauth.: SevCenko N. P.) // Ibid. P. 2033-2034.
2561. Theme // Ibid. P. 2034-2035.
2562. Theodahad (Coauth.: Kaegi W.E.) // Ibid. P. 2036.
2563. Theodora of Thessalonike / / Ibid. P. 2038-2039.
2564. Theodore // Ibid. P. 2039.
2565. Theodore Abu-Qurra (Coauth.: Griffith S. H.) // Ibid. P. 2041.
2566. Thejdore Graptos / / Ibid. P. 2042.
2567. Theodore of Dekapolis / / Ibid. P. 2043.
2568. Theodore of Edessa // Ibid. P. 2043.
2569. Theodore of Kyzikos // Ibid. P. 2043-2044.
2570. Theodore of Raithou (Coauth.: Baldwin B.) // Ibid. P. 2044.
2571. Theodore of Smyrna / / Ibid. P. 2044.
2572. Theodore of Stoudios // Ibid. P. 2044-2045.
2573. Theodore of Sykeon // Ibid. P. 2045-2046.
2574. Theodore Stratelates (Coauth.: SevCenkoN. P.) / / Ibid. P. 2047.
2575. Theodore Synkellos // Ibid. P. 2048.
М. А. Курышева. Опыт библиографии печатных трудов,.. 611
2576. Theodore Teron (Coauth.: SevCenko N. P.) // Ibid. P. 2048-2049.
2577. Theodorokanos // Ibid. P. 2050.
2578. Theodosios (Coauth.: Kaegi W. E.) // Ibid. P. 2050.
2579. Theodosios Boradiotes / / Ibid. P. 2052.
2580. Theodosios of Turnovo (Coauth.: Talbot A.-M.) / / Ibid. P. 2052-2053.
2581. Theodosios the Deacon // Ibid. P. 2053.
2582. Theodosios the Koinobiarches (Coauth.: SevCenko N. P.) // Ibid. P. 2053.
2583. Theodosios the Monk // Ibid. P. 2053-2054.
2584. Theognostos // Ibid. P. 2055.
2585. Theognostos / / Ibid. P. 2055.
2586. Theoktiste of Lesbos (Coauth.: SevCenko N. P.) / / Ibid. P. 2055-2056.
2587. Theology: Apophatic Theology / / Ibid. P. 2058.
2588. Theophanes // Ibid. P. 2061.
2589. Theophanes Continuatus // Ibid. P. 2061-2062.
2590. Theophanes Graptos (Coauth.: SevCenko N. P., Conomos D. E.) // Ibid.
P. 2062.
2591. Theophanes of Sicily // Ibid. P. 2062-2063.
2592. Theophanes the Confessor // Ibid. P. 2063.
2593. Theophano, empress / / Ibid. P. 2064.
2594. Theophano // Ibid. P. 2064-2065. ’
2595. Theophilos (Coauth.: Baldwin B.) / / Ibid. P. 2065.
2596. Theophilos the Indian / / Ibid. P. 2067.
2597. Theophilaktos, patriarch // Ibid. P. 2068.
2598. Theophilaktos, archibishop J / Ibid. P. 2068.
2599. Theorianos // Ibid. P. 2069:
2600. Theseus (Coauth.: Talbot A.-M.) // Ibid. P. 2070-2071.
2601. Thessalonike, Theme of (Coauth.: Gregory T. E.) / / Ibid. P. 2073.
2602. Things, Corporeal and Incorporeal: Incorporeal Donations // Ibid. P. 2075.
2603. Thomais of Lesbos / / Ibid. P. 2076.
2604. Thomas (Coauth.: Irmscher J., Cutler A.) // Ibid. P. 2076.
2605. Thomas Magistros (Coauth.: Talbot A. -M.) // Ibid. P. 2076-2077.
2606. Thomas Morosini / / Ibid. P. 2077.
2607. Thracians // Ibid. P. 2080.
2608. Threshing (Coauth.: Bouras L. Ph.) // Ibid. P. 2082-2083.
2609. Timarion // Ibid. P. 2085.
2610. Time // Ibid. P. 2085-2086.
2611. Titulus (Coauth.: Tronzo W., Cutler A.) / / Ibid. P. 2089.
2612. Tomb (Coauth.: Bouras L. Ph.) // Ibid. P. 2092.
2613. Tomis (Coauth.: Browning R.) // Ibid. P. 2092.
2614. Tomislav // Ibid. P. 2092-2093.
2615. Tomos//Ibid. P. 2093.
2616. Tomos of Union / / Ibid. P. 2093.
2617. Tonsure (Coauth.: Talbot A. -M.) // Ibid. P. 2093-2094.
2618. Toparcha Gothicus / / Ibid. P. 2094-2095.
2619. Toparches // Ibid. P. 2095.
2620. Toponymies / / Ibid. P. 2095.
2621. Topoteretes // Ibid. P. 2095-2096.
2622. Tornikios // Ibid. P. 2096-2097.
2623. Tornikios, Euthymios / / Ibid. P. 2097.
2624. Tornikios, George, writer // Ibid. P. 2097.
612
Мир Александра Каждана
2625. Tornikios, George // Ibid. Р. 2097.
2626. Torture // Ibid. P. 2098-2099.
2627. Totila (Coauth.: Kaegi W. E.) // Ibid. P. 2099.
2628. Toupha // Ibid. P. 2100.
2629. Tourma // Ibid. P. 2100.
2630. Tourmarches / / Ibid. P. 2100-2101.
2631. Toys and Games (Coauth.: Cutler A.) / / Ibid. P. 2101.
2632. Tragedy // Ibid. P. 2102-2103.
2633. Transhumance (Coauth.: Nesbitt J. W.) / / Ibid. P. 2105.
2634. Translation: Greek into Latin (Coauth.: Talbot A.-M.) / / Ibid. P. 2106.
2635. Translation: Other Languages into Greek (Coauth.: Talbot A.-M.) / / Ibid.
P. 2108.
2636. Transliteration of Texts (Coauth.: SevCenko I.) / / Ibid. P. 2108.
2637. Trapeza (Coauth.: Johnson M.) / / Ibid. P. 2109.
2638. Travel (Coauth.: Karpozilos Ap.) / / Ibid. P. 2109.
2639. Travel Literature // Ibid. P. 2109-2110.
2640. Treason, High // Ibid. P. 2110-2111.
2641. Treaties, Russo-Byzantine / / Ibid. P. 2111-2112.
2642. Tribonian (Coauth.: Kaegi W.E.) // Ibid. P. 2114.
2643. Trieste (Coauth.: Kinney D.) / / Ibid. P. 2115.
2644. Triklinos of Justinian / / Ibid. P. 2116.
2645. Tripolis // Ibid. P. 2119-2120.
2646. Tritheism // Ibid. P. 2121.
2647. Triumph of Orthodoxy (Coauth.: Hollingsworth P. A., Cutler A.) // Ibid.
P. 2122—2123.
2648. Tropes // Ibid. P. 2124.
2649. Trousers (Coauth.: Vikan G., Cutler A.) // Ibid. P. 2124.
2650. True Cross (Coauth.: Cutler A.) // Ibid. P. 2125-2126.
2651. Turks (Coauth.: Zachariadou E. A.) // Ibid. P. 2129-2130.
2652. Typikon of the Great Church (Coauth.: Taft R. F.) // Ibid. P. 2132-2133.
2653. Tzamblakon // Ibid. P. 2135.
2654. Tzangion // Ibid. P. 2135.
2655. Tzaousios // Ibid. P. 2135-2136.
2656. Tzetzes, John // Ibid. P. 2136.
2657. Tzikandeles // Ibid. P. 2136-2137.
2658. Tzouroullos // Ibid. P. 2137.
2659. Tzykanisterion / / Ibid. P. 2137.
2660. Ulfilas // Ibid. P. 2139.
2661. University of Constantinople // Ibid. P. 2143.
2662. Urban II // Ibid. P. 2143-2144.
2663. Urban V / / Ibid. P. 2144.
2664. Urban Prefect // Ibid. P. 2144.
2665. Uspenskij Gospel Book / / Ibid. P. 2145.
2666. Usurpation // Ibid. P. 2145-2146.
2667. Usury // Ibid. P. 2146.
2668. Utensils // Ibid. P. 2146.
2669. Utopia // Ibid. P. 2147.
2670. Vardariotai // Ibid. P. 2153.
2671. Vatatzes // Ibid. P. 2154-2155.
2672. Vatopedi Monastery (Coauth.: Talbot A.-M., Cutler A.) / / Ibid. P. 2155-2156.
М. А. Курышева. Опыт библиографии печатных трудов...
613
2673. Velum // Ibid. Р. 2157-2158.
2674. Venice // Ibid. Р. 2158-2159.
2675. Vergil (Coauth.: Agapitos P. A., Cutler A.) // Ibid. P. 2159-2160.
2676. Verona List // Ibid. P. 2161.
2677. Vessels // Ibid. P. 2162.
2678. Vestarches // Ibid. P. 2162.
2679. Vestes // Ibid. P. 2162-2163.
2680. Vestiarion / /Ibid. P. 2163.
2681. Vestiaries // Ibid. P. 2163.
2682. Vestiarites // Ibid. P. 2163.
2683. Vestioprates // Ibid. P. 2163-2164.
2684. Vestitor // Ibid. P. 2164.
2685. Vicar (Coauth.: Cutler A.) // Ibid. P. 2164.
2686. Vicina // Ibid. P. 2165.
2687. Vigilius // Ibid. P. 2166-2167.
2688. Vigla // Ibid. P. 2167.
2689. Villa (Coauth.: Cutler A.) // Ibid. P. 2167-2168.
2690. Vineyard (Coauth.: Nesbitt J. W.) // Ibid. P. 2169-2170.
2691. Visions (Coauth.: Irmscher J., Cutler A.) / / Ibid. P. 2179-2180.
2692. Vita (Coauth.: SevSenko N. P.) // Ibid. P. 2180.
2693. Vita Basilii (Coauth.: Cutler A.) // Ibid. P. 2180-2181.
2694. Vita Contemplativa // Ibid. P. 2181-2182.
2695. Vitiges (Coauth.: KaegiW. E.) // Ibid. P. 2182.
2696. Vivarion (Coauth.: Nesbitt J. W.) // Ibid. P. 2182.
2697. Vivarium Monastery / / Ibid. P. 2183.
2698. Viachia/ / Ibid. P. 2183.
2699. Vlachs // Ibid. P. 2183-2184.
2700. Vladislav III Jagello (Coauth.: Bak J.) // Ibid. P. 2185.
2701. Vlastimir // Ibid. P. 2185.
2702. Vodena (Coauth.: Browning R.) / / Ibid. P. 2185.
2703. Voislav, Stefan (Coauth.: Brand С. M„ Cutler A.) // Ibid. P. 2185-2186.
2704. Voitech, George (Coauth.: Brand С. M.) / / Ibid. P. 2186.
2705. Vrap // Ibid. P. 2187-2188.
2706. Wages.(Coauth.: Talbot A.-M.) // Ibid. P. 2189-2190.
2707. Wallachia // Ibid. P. 2190.
2708. Washing of the Feet (Coauth.: Carr A. W.) // Ibid. P. 2190-2191.
2709. Water (Coauth.: Karpozilos Ap.) // Ibid. P. 2191.
2710. Weaponry (Coauth.: McGeerE., Cutler A.) // Ibid. P. 2192-2193.
2711. Weaver (Coauth.: Talbot A.-M.) // Ibid. P. 2193.
2712. Wedding (Coauth.: Herrin J.) // Ibid. P. 2193-2194.
2713. Widows (Coauth.: Herrin J.) // Ibid. P. 2195-2196.
2714. Wills//Ibid. P. 2198.
2715. Window (Coauth.: Loerke W„ Cutler A.) // Ibid. P. 2198-2199.
2716. Wine // Ibid. P. 2199.
2717. Wine Merchant // Ibid. P. 2199-2200.
2718. Wine Production (Coauth.: Nesbitt J. W.) // Ibid. P. 2200.
2719. Witness // Ibid. P. 2201.
2720. Witness in Litigation / / Ibid. P. 2201.
2721. Women (Coauth.: Herrin J., Cutler A.) // Ibid. P. 2201-2204.
2722. Xenodocheion (Coauth.: Talbot A.-M.) // Ibid. P. 2208.
2723. Xenodochos // Ibid. P. 2208.
614
Мир Александра Каждана
2721. Xenos, John // Ibid. Р. 2209.
2725. Xeros // Ibid. P. 2210.
2726. Xiphilinos // Ibid. P. 2210-2211.
2727. Xiphilinos, John the Younger / / Ibid. P. 2211.
2728. Yarmuk (Coauth.: Kaegi W. E.) / / Ibid. P. 2214.
2729. Zabergan (Coauth.: Kaegi W. E.) // Ibid. P. 2217.
2730. Zacharias // Ibid. P. 2218.
2731. Zachlumia // Ibid. P. 2218-2219.
2732. Zaoutzes, Stylianos (Coauth.: Cutler A.) // Ibid. P. 2220.
2733. Zara // Ibid. P. 2220-2221.
2734. Zealots (Coauth.: Talbot A.-M.) // Ibid. P. 2221-2222.
2735. Zemarchos (Coauth.: Kaegi W. E.) // Ibid. P. 2222.
2736. Zemiansky Vrbovok // Ibid. P. 2222.
2737. Zemun // Ibid. P. 2222-2223.
2738. Zeta // Ibid. P. 2224.
2739. Zeus (Coauth.: Cutler A.) // Ibid. P. 2225-2226.
2740. Zigabenos, Euthymios (Coauth.: Cutler A.) / / Ibid. P. 2227.
27 41.2igajlovka // Ibid. P. 2227.
2742. Zoe Karbonopsina / / Ibid. P. 2228.
2743. Zographou Monastery (Coauth.: Talbot A.-M.) // Ibid. P. 2228-2229.
2744. Zonaras, John // Ibid. P. 2229.
2745. Zoology (Coauth.: Scarborough J.) // Ibid. P. 2229-22230.
2746. Zoroastrianism (Coauth.: Vryonis S.) / / Ibid. P. 2230-2231.
2747. Zoste Patrikia // Ibid. P. 2231.
2748. Zvonomir, Demetrios (Coauth.: Brand С. M.) / / Ibid. P. 2232.
2749. Zygostates // Ibid. P. 2232.
1992
2750. Растительный мир в «Истории» Никиты Хониата. Византия и средневеко-
вый Крым / / Античная древность и Средние века: К столетию профессора
Михаила Яковлевича Сюзюмова. 1992. Вып. 26. С. 103-112.
2751. Трудный путь в Византию / / Одиссей. Человек в истории. М., 1992.
С. 35-50.
2752. Ignatios the Deacon’s Letters on the Byzantine Economy / / BS. 1992. T. 53.
P. 197-201.
2753. The Notion of Diplomacy / / Byzantine Diplomacy. Papers from the Twenty-
Fourth Spring Sumposium of Byzantine Studies. Cambridge, March 1990 / Ed.
by J. Shepard and S. Franklin. L., 1992. P. 3-21.
2754. Russian Pre-revoiutionary Studies on Eleventh-Century Byzantium / /
Byzantine Studies: Essays on the Slavic World and the Eleventh Century / Ed.
S. Vryonis et al. New Rochelle; N. Y., 1992. P. 111-124.
2755. An Oxymoron: Individual Features of a Byzantine Hymnographer / / Rivista
di Studi Bizantini e Neoellenici. 1992. N. S. 29. S. 19-58.
2756. Il contadino / / L’uomo bizantino. A cura di G. Cavallo. Roma; Bari, 1992.
P. 45-93.
2757. [Рец.]: The Letters of loannes Mavropous Metropolitan of Euchaita / Ed.
A. Karpozilos. Thessalonike, 1990 / / Speculum. 1992. 67. P. 448-450.
1993
2758. Authors and Texts in Byzantium. L., Variorum, 1993. XII, 322 p.
М. А Курышева. Опыт библиографии печатных трудов...
615
2759. State, Feudal and Private Economy in Byzantium // DOP. 1993. Vol. 47.
P. 83-100.
2760. A Strange Liturgical Habit in a Strange Hagiographical Work / /
EULOGEMA: Studies in Honor of Robert Taft, s. j. / A cura di E. Carr,
S. Parenti, A. A. Thiermeyer, E. Velkovska. Roma, 1993. P. 245-247.
2761. Saint Andrew the Stratelates and Andrew the Stratelates, the Scythian / / To
Hellenikon. Studies in Honor of Speros Vryonis / Ed. J. Langdon, S.W. Reinert,
J. S. Allen, С. P. Joannides. N. Y., 1993. Vol. I: Hellenic Antiquity and Byzan-
tium. P. 145-152.
2762. Some Problems in the Biography of John Mauropous// JOB. 1993. 43. S. 87-111.
2763. Sitodotes: a Mistake / / Koivcovta. 1993. 17. 85.
1994
2764. Письма Игнатия Диакона как источник по истории византийской экономи-
ческой жизни // ВВ. М., 1994. Т. 55 (80). С. 75-79.
2765. Идея движения в словаре византийского историка Никиты Хониата / /
Одиссей: Человек в истории. М., 1994. С. 95-116.
2766. Letters of Ignatios the Deacon Once More: Some Doubts about Authorship / /
JOB. 1994. 44. S. 233-244.
2767. Some Observations on the Byzantine Concept of Law / / Law and Society in
Byzantium: Ninth-Twelfth Centuries / Ed. A. E. Laiou, D. Simon. 1994. P. 119-
216.
2768. The Byzantine Cult of St. Photeine / / Presence of Byzantium. Studies Presen-
ted to Milton V. Anastos on Honor of His Eight-Fifth Birthday / Ed. A. R. Dyck,
S. A. Takacs. Amsterdam., 1994. P. 103-112. (Coauth.: Talbot A. M.)
2769. Byzantium and Social Welfare // Through the Eye of a Needle: Judeo-
Christian Roots of Social Welfare / Ed. E. A. Hanawall, C. Lingberg. Kirksville
(Missuri), 1994. P. 67-82.
2770. Introduzione / / Niceta Coniata. Grandezza e catastrofe di Bisanzio: narrazione
cronologica / A cura di R. Maisano, trad, di A. Potani. Roma; Verona, 1994.
Vol.I (libri I-VIII). P. 268-273.
2771. [Рец.]: One more agrarian history of Byzantium (Kaplan M. Les hommes et la
terre й Byzance du VIе au XIе sidcle: Propriete et exploitation du sol. P., 1992)/ /
BS. 1994. T. 55. P. 66-88.
2772. [Рец.]: HaldonJ. The state and the Tributary Mode of Production. L.; N. Y.,
1993 // MHR. 1994. 9. P. 116-129.
2773. [Рец.]: Laiou A. E. Manage, amour et parente a Byzance aux XIе—XIIIе siecle.
P., 1992 // Speculum. 1994. 69. P. 1204-1206.
2774. [Рец.]: Magdalino P. The Empire of Manuel I Komnenos, 1143-1180. Cam-
bridge, 1993 // Speculum. 1994. 69. P. 1216-1218.
1995
2775. Bisanzio e la sua civilta. Roma; Bari, 1995. XV+234 p. (См. также № 767).
2776. Byzantium / / American Historical Association. Guide to Historical Literature /
Ed. M. B. Norton, P. Gerardi: 3rd ed. N. Y.; Oxford, 1994. P. 231-258.
2777. Some Problems in the Biography of John Mavropous, II / / Byz. 1995. 65.
P. 362-387.
2778. Holy and Unholy Miracle Workers / / Byzantine Magic / Ed. by. H. Maguire.
Wash., 1995. P. 73-82.
616
Мир Александра Каждана
2779. The Italian and Late Byzantine City / / DOP: Symposium on Byzantium and
the Italians, 13th-15th centuries. 1995 [1993]. Vol. 49. P. 1-22.
2780. El mundo vegetal en la Historia de Nicetas Choniates // Erytheia. 1995. 16.
P. 63-72.
2781. Pronoia: The History of a Scholarly Discussion / / MHR. 1995. 10, 1-2.
P. 133-163.
2782. Innovation in Byzantium // Originality in Byzantine Literature, Art and
Music. A Collection of Essays / Ed. by A. R. Littlewood. Oxford, 1995. P. 1-14.
2783. Terminology of War in Niketas Choniates’ Historia / / Peace and War in
Byzantium: Essays in Honor of George T. Dennis / Ed. T. S. Miller, J. Nesbitt.
Wash., 1995. P. 225-244.
2784. Byzantine Town and Trade as Seen by Niketas Choniates / / Етефаиос;: Studia
byzantina ac slavica Vladimiro Vavfinek ad annum sexagesimum quintum
dedicata / Ed. R. Dost^lovd, V. Konza, L. Havlikovi. Pr., 1995. P. 209-218.
1996
2785. Иосиф Песнопевец и первое русское нападение на Константинополь / /
Славяне и их соседи. Греческий и славянский мир в Средние века и раннее
Новое время: К 70-летию Г. Г. Литаврина. М., 1996. С. 53-60.
2786. The Tale of a Happy Fool: the Vita of St. Philarets the Merciful (BHG 151 Iz-
1512b) // Byz. 1996. 66. P. 351-362. (Coauth.: Sherry L. F.)
2787. Pronoia: The History of a Scholarly Discussion / / Intercultural Contacts in
the Medieval Mediterranean / Ed. B. ArbeL L., 1996. P. 133-163.
2788. Two Notes on the Vita of Anastasios the Persian / / Ф1\еХХг|р: Studies in Honor
of Robert Browning / Ed. C. N. Constantinides, N. M. Panagiotakes, E. Jeffreys,
A. D. Angelou. Venice, 1996. P. 151-157.
1997
2789. Византийская культура (Х-ХП вв.): 2-е изд., исправ. и доп. — СПб., 1997.
280 с. (См. № 380, 598, 767, 2775, 2800)
2790. The Formation of Byzantine Family Names in the Ninth and Tenth Centuries/ /
BS. 1997. T. 58. P. 90-109.
2791. Some Notes on the Scriptor incertus de Leone Armenio // BS. 1997. T. 58.
P. 110-112. (Coauth.: Sherry L. F.)
2792. The Social World of the Byzantine Court / / Byzantine Court Culture from
829 to 1204 / Ed. H. Maguire. Wash., 1997. P. 167-198. Coauth.: McCor-
mick M.
2793. Joseph the Humnographer and the First Russian Attack on Constantinople / /
From Byzantium to Iran: Armenian Studies in Honour of Nina G. Garsoian / Ed.
J. P. Mahe, R. W. Thomson. Atlanta, 1997. P. 187-196.
2794. Notas acerca de metodologia del estudio de la teologia bizantina / / La religion
en el mundo griego de la AntigQedad a la Grecia moderna. Granada, 1997. P. 277-
287.
2795. Bisanzio // Storia dell’economia mondiale. 1: Permanenze e mutamenti
dall’antichiU al medioevo / Ed. V. Castronovo. Bari, 1997. P. 335-354.
2796. Terminology of Warfare in the History of Niketas Choniates: Contingents and
Battle / /To б|17тдХб|ло Bu£dvTio (9o<;—12og ai.) / Ed. K. Tsiknakes. AOfjvai,
1997. P. 75-91.
М. А. Курышева. Опыт библиографии печатных трудов,..
617
2797. L’aristocrazia bizantina: da! principio dell’XI alia fine del XII secolo. INouvo
Prisma, 3]. Palermo, 1997. 430 p. (Coauth.: RoncheyS.) (Пер. на итал. яз.
№ 599 с испр. и доп. авт.).
2798. The Peasantry // The Byzantines / Ed. by G. Cavallo, trans, by Th. Dunlap,
T. L. Fagan, Ch. Lambert. Chicago, 1997. (Пер. на англ. яз. № 2756).
2799. ’АХХауес; атду РиСаипуд поХиюцд катА tAv Ио ка! 12о aldwa. AOl^vat,
1997. 498 аеХ. (Coauth.: Epstein A. W.) (Пер. на греч. яз. № 779, 839).
1998
2800. Византийская культура (Х-ХП вв.): 3-е изд. СПб., 1998. 380 с. (См. № 380,
598, 767, 2775, 2789)
2801. Удивительный мир истории. М., 1998. 205 с.
2802. Очерки истории Византии и южных славян: 2-е изд. СПб., 1998. 336 с. (Со-
авт.: Литаврин Г. Г.) (См. № 75)
2803. Women and Home // DOP. 1998. Vol. 52. P. 1-17.
2804. Dumbarton Oaks Hagiography Database. Wash., 1998. 261 leaves. (With
A.-M. Talbot, A. Alexakis, D. Fitzl, P. Goodman et al.)
2805. Anonymous Miracles of St. Artemios / / AETOS: Studies in Honor of Cyril
Mango presented to him on April 14,1998 / Ed. I. SevCenko, I. Hutter. Stuttgart;
Leipzig, 1998. P. 200-209. (Coauth.: Sherry L. F.)
2806. Polis and kastron in Theophanes and in Some Other Historical Texts //
ЕТФТХ1 A: Melanges offerts a HelCne Ahrweiler. P., 1998. T. II. P. 345-360.
1999
2807. A History of Byzantine Literature, 650-850. Athens, 1999. xviii, 447 p. (In
collaboration with L. F. Sherry, Ch. Angelidi.).
2001
2808. Latins and Franks in Byzantium: Perception and Reality from the Eleventh to
the Twelfth Century / / The Crusades from the Perspective of Byzantium and
the Muslim World. Ed. by A. E. Laiou and R. P. Mottahedeh. Wash., 2001. P. 83-
100.
2002
2809. В поисках минувших столетий. У стен Царьграда. М., 2002. 296 стр. (2-е
изд. № 251).
2810. Два дня из жизни Константинополя. СПб., 2002. 318 стр.
2811. История византийской литературы (650-850 гг.). СПб., 2002. (В сотрудни-
честве с Ли Ф. Шери и X. Ангелиди). 528 стр. (Пер. на русск. яз. № 2807).
618
Мир Александра Каждана
СПИСОК СОКРАЩЕНИИ
АДСВ ВВ ВДИ ВИ вон ЗРВИ ИФЖ КСИНА РЖ СА СВ сгэ смомпк вен BMGS BS Byz. BZ DOP ЕВ JOB JRAS MHR ODB — Античная древность и Средние века — Византийский временник — Вестник Древней истории — Вопросы истории — Вестник общественных наук АН Армянской ССР — Зборник Радова. Византолошки институт — Историко-филологический журнал АН Армянской ССР — Краткие сообщения Института народов Азии АН ССР — Реферативный журнал — Советская археология — Средние века — Сообщения Государственного Эрмитажа — Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа — Bulletin de correspondence hell£nique — Byzantine and Modern Greek Studies — Byzantinoslavica — Byzantion — Byzantinische Zeitschrift — Dumbarton Oaks Papers — Etudes Balkaniques — Jahrbuch der Osterreichischen Byzantinistik — Journal of the Royal Asiatic Society of Great Britain and Ireland — Mediterranean Historical Review — The Oxford Dictionary of Byzantium / Ed. in Chief A. P. Kazhdan with eds. A.-M. Talbot, A. Cutler,T. E. Gregory, N. P. Sevdenko. 3 vols. NY; Oxf.
PG REA REB SBAW SBS TM — Patrologiae cursus completus. Series Graeca — Revue des Etudes Armeniennes — Revue des Etudes Byzantines — Sitzungsberichte der Bayerischen Akademie der Wissenschaften — Studies in Byzantine Sigillography — Travaux et Memoires
СОДЕРЖАНИЕ
От редколлегии..............................................I
Г. Г. Литаврин. Quiescat in расе (Москва)....................5
И. И. Шевченко. Alexander Petrovich Kazhdan (Бостон).........8
ВОСПОМИНАНИЯ ДРУЗЕЙ И КОЛЛЕГ
С. О. Шмидт. Самый талантливый с нашего курса (Москва).... 10
И. К. Эльдарова. Памяти друга (Москва)....................52
М. А. Поляковская. Из истории отечественной византинистики:
М. Я. Сюзюмов и А. П. Каждан (по материалам
эпистолярия) (Екатеринбург)...........................69
A.-M. Talbot. Alexander Kazhdan and the Oxford dictionary
of Byzantium (Washington).............................84
M. В. Бибиков. Семинар на Малой Бронной (Москва)..........93
М. С. Альперович. Не Византией единой... (Москва)........107
СТАТЬИ
Г. Г. Литаврин. Снова о заброшенных землях
в Византии в Х-ХП вв. (Москва).......................122
А. И, Романчук. К вопросу об использовании нумизматических
данных при изучении византийского города
периода «темных веков» (Екатеринбург)....................132
А. А. Чекалова. Образ византийской аристократки
конца V — начала VI в. (Юлиана Аниция
и ее эвергетическая деятельность (Москва)............138
В. А. Арутюнова-Фиданян. Себеос об Ираклии (Москва).......150
И. П. Медведев. К вопросу о неподлинности так называемой
«Записки готского топарха» (С.-Петербург)............160
В. П. Степаненко. Армяне в Византии XI в. (Екатеринбург)..173
В. Г. Ченцова. Замечание по поводу взглядов
Георгия Гемиста Плифона на торговлю (Москва).........190
Д. Е. Афиногенов. Что погубило императора
Льва Армянина? (Москва) .............................194
Р. М. Шукуров. Загадка Давида (Москва) ..................223
Б. Л. Фонкич. О происхождении Петербургского списка
Большого Синопсиса Василии (РНБ, греч. 701) (Москва).234
О. С. Попова. Греческая иллюстрированная рукопись
второй четверти XIV века из Венской Национальной
Библиотеки (Theol. gr. 300) (Москва).................238
I. Rochow. Die Vita der Euphrosyne der Jilngeren, das spateste
Beispiel des Motivs de weiblichen Transvestitentums
{Monachoparthenid) in der byzantinischen
Hagiographie (Berlin)...............................259
P. Badenas de la Pena. Corrientes conciliadoras
de intelectuales griegos en la corte del Gran Turco (Madrid).272
Я. H. Любарский. Александр Каждан —
историк византийской литературы (С.-Петербург)...............281
Э. Н. Хрущева. А. П. Каждан как полемист (Екатеринбург)..292
М. М. Фрейденберг. Эндрю Шарф — византининст
из Бар-Илана (Тель-Авив) ....................................300
Ю. Л. Бессмертный. Микроистория и ее проблемы
во Франции 90-х годов (Москва)...............................301
А. И. Сидоров. О характере королевской власти
у франков в VIII-IX вв. (Москва).............................323
А. В. Короленков. Помпей Страбон
в Гражданской войне 88-82 гг. до н. э. (Москва)......340
ПУБЛИКАЦИИ
С. А. Иванов. Проложное византийское Житие
Лазаря Галесиота (Москва)....................................355
77. И. Жаворонков. Династия Ангелов в изображении
Георгия Акрополита (Москва)..................................364
С. Е. Александров. Германское наемничество
конца XV — середины XVII вв. (Москва)................386
ЭПИСТОЛЯРНОЕ НАСЛЕДИЕ А. П. КАЖДАНА
Публикация И. К. Эльдаровой...............................413
Из писем к М. А. Заборову.............................415
Письма к Г. Г. Литаврину..............................440
Письма к М. С. Альперовичу............................444
Письма к М. А. Поляковской............................454
Из писем к Е. С. Померанцевой.........................458
ИЗ ТВОРЧЕСКОГО НАСЛЕДИЯ А. П. КАЖДАНА
Трудный путь в Византию...................................486
О работе историка: путь исследования ....................503
Между революцией и диктатурой. Рецензия на книгу
С. Л. Утченко. Кризис и падение Римской республики.
М.: Наука, 1965.288 с...............................516
Послесловие к «Иудейской войне» Л. Фейхтвангера..........521
М. А. Курышева. Опыт библиографии печатных трудов
Александра Петровича Каждана (Москва)................538
ОТ РЕДКОЛЛЕГИИ
29 мая — трагический день и для Византии, и для византиноведения,
этой орхидеи наук. 29 мая 1453 г. под ударами турок-османов пала столи-
ца империи — Константинополь, и уникальная византийская цивилиза-
ция прекратила свое существование. Через 500 лет, 29 мая 1953 г. скон-
чался блистательный ученый, наш соотечественник Александр Александ-
рович Васильев, эмигрировавший в США, где он фактически основал
византиноведение как науку.
А пять лет назад, 29 мая 1997 г., незадолго до своего 75-летия ушел из
жизни один из самых крупных византинистов XX столетия Александр
Петрович Каждан. Он родился, вырос и сложился как ученый в России, а
умер в США, куда эмигрировал в 1978 г. Александр Петрович умер внеза-
пно, скоропостижно, находясь в зените славы и расцвете творческих сил,
будучи целиком захвачен своей последней работой «История византийской
литературы», которую он задумал в шести томах. Он считал этот труд сво-
ей лебединой песней, на последней странице которой он хотел бы умереть,
но не ранее того. Увы, судьба распорядилась иначе. Работа осталась дале-
ко не завершенной, и даже первый том ее, изданный усилиями другого
крупного византиниста и близкого друга А. П. Каждана Никоса Икономи-
диса, ныне уже покойного, был издан в Греции после смерти автора.
В 1997 г. все мы ждали Александра Петровича и его жену Римму Алек-
сандровну (Мусю) в Москве. Было известно, что он хочет отпраздновать
свой юбилей в кругу своих давних друзей. Были уже взяты билеты на само-
лет, и друзья готовились к встрече, предвкушая радость общения с этим
необыкновенным человеком. Трагическое известие поразило всех как гром
с ясного неба. Римма Александровна приехала одна, и вместо веселого празд-
ника в Институте всеобщей истории РАН, где Александр Петрович долгое
время работал, состоялось заседание, посвященное его памяти. Тогда все бы-
ли переполнены болью утраты, много вспоминали, много говорили прекрас-
ных слов. Тогда же родилась мысль о создании сборника памяти А. П. Каж-
дана и было высказано пожелание максимально всесторонне показать слож-
ный мир этого необыкновенного ученого и удивительно прекрасного человека.
Так родилась структура этой, несколько необычной на первой взгляд кни-
ги. Наряду с воспоминаниями друзей, а также научными статьями коллег и
почитателей А. П. Каждана, мы решили дать в ней выдержки из огромного
числа написанных им своим друзьям писем, которые, подобно художествен-
ной литературе высшей пробы, удивительным образом сочетают в себе кра-
соту слога и глубину осмысления всего того, с чем сталкивала жизнь эту
незаурядную личность. Письма Александра Петровича могли бы составить
отдельную, в высшей степени интересную книгу. Кроме того, было решено
включить в настоящее издание работы А. П. Каждана, адресованные ско-
рее широкой читательской аудитории, нежели узкому кругу специалистов.
По этой причине здесь оказались своеобразная автобиография ученого,
II
От редколлегии
вышедшая под названием «Трудный путь в Византию» в журнале «Одис-
сей» за 1992 г., его рекомендации молодежи, раскрывающие методику ис-
торического исследования, а также рецензия на книгу С. Л. Утченко «Кри-
зис и падение Римской республики». Эта рецензия выбрана, во-первых,
потому, что она была опубликована в «Новом мире», с которым много со-
трудничал А. П. Каждан, во-вторых, потому, что она была написана на
работу Сергея Львовича, который занимал в жизни Александра Петрови-
ча далеко не последнее место и который в свое время возглавлял журнал
«Вестник древней истории», где не раз печатался А. П. Каждан, и, нако-
нец, потому, что она прекрасна, как прекрасно огромное множество его
других рецензий. Как-то в письме к Г. Г. Литаврину Александр Петрович,
говоря о немецком исследователе Ф. Дэльгере, с горечью заметил, что тот
растратил себя на рецензии и аннотации, многие из которых лучше, ум-
нее содержательнее рецензируемых книг, но рецензии умирают, а книги
остаются. Помещая в наш сборник одну из рецензий А. П. Каждана, мы
как бы возражаем ему: «Нет, Ваши прекрасные, умные, содержательные
рецензии не умерли. По ним учится новое поколение наших историков,
их с удовольствием читают те, кто способны оценить блеск ума».
В сборник включено также послесловие А. П. Каждана к русскому пе-
реводу «Иудейской войны» Леона Фейхтвангера. Это еще одна ипостась
замечательного ученого — его огромная любовь к художественной лите-
ратуре и редкая способность к тонкому ее восприятию. Среди других про-
блем ученый говорит в послесловии о двух противоположных методах от-
ношения к прошлому: одном — строго научном, предполагающем скрупу-
лезный анализ фактов и выяснение тех связей, которые соединяли их в
действительности; другом — заключающемся в восприятии истории че-
рез призму сегодняшнего дня. Сам Александр Петрович превосходно
владел обоими этими методами. Он оставил потомству и тонкие научные
исследования, и научно-популярные труды, и литературно-публицисти-
ческие эссе. Наиболее полная библиография его трудов, с большим энту-
зиазмом составленная М. А. Курышевой и насчитывающая более 2800 ра-
бот, завершает этот сборник.
Когда мы начали работу над этой книгой, нами владела лишь страш-
ная горечь утраты. Но время, которое лечит все раны, научило нас старой
мудрости: не только страдать о потере, но и радоваться тому, что жизнь
подарила нам общение с такой замечательной личностью, какой был Алек-
сандр Петрович Каждан. Поэтому книгу, которую мы задумали как сбор-
ник памяти крупного ученого, мы с большим чувством радости посвяща-
ем также 80-летию со дня его рождения.
В заключение считаем своим приятным долгом выразить огромную
благодарность вдове ученого Р. А. Каждан за неоценимую помощь в со-
здании этого сборника, а также М. А. Курышевой и А. Б. Ситниной за
большую научно-организационную и вспомогательную работу по подго-
товке этого издания к печати. Слова особой благодарности — И. К. Эльда-
ровой, сокурснице и большому другу Александра Петровича, которая при-
нимала самое горячее участие в работе над этой книгой на всех ее этапах.
3 сентября 2002 г.
Научное издание
МИР АЛЕКСАНДРА КАЖДАНА
К 80-летию со дня рождения
Главный редактор издательства И. А. Савкин
Корректоры Н. М. Баталова, Т. А. Брылева
Оригинал-макет Е. Н. Ванчуриной
ИД №04372 от 26.03.2001 г.
Издательство «Алетейя»,
193019, СПб., пр. Обуховской обороны, 13.
Тел.: (812) 567-22-39, факс: (812) 567-22-53
E-mail: aletheia@rol.ru
Подписано в печать 17.03.2003. Формат 60x88*/".
Печать офсетная. Усл.-печ. л. 38,1. Тираж 1000 экз.
Заказ № 4083
Отпечатано с готовых диапозитивов
в Академической типографии «Наука» РАН,
199034, Санкт-Петербург, 9 линия, д. 12
Printed in Russia