Новая и новейшая история №2 за 1991 год

Теги: история журнал новая и новейшая история

ISBN: 0130-3864

Год: 1991

Похожие

Новая и новейшая история №5 за 1991 год

Новая и новейшая история №6 за 1991 год

Новая и новейшая история №4 за 1991 год

Новая и новейшая история №3 за 1991 год

Текст

ISSN 0130-3864
НОВАЯ
НОВЕЙШАЯ
ИСТОРИЯ

ЕМИЯ НАУК СССР ИНСТИТУТ ВСЕОБЩЕЙ ИСТОРИИ
2
НОНАН
НОВЕЙШАЯ
ИСТОРИЙ
МАРТ-АПРЕЛЬ
1991
ЖУРНАЛ ОСНОВАН
В МАЕ 1957 ГОДА
ВЫХОДИТ 6 РАЗ В ГОД
СОДЕРЖАНИЕ
СТАТЬИ
Академик Тихвинский С.Л. XVII Международный конгресс исторических
наук в Мадриде 3
Мусатов В.Л. Восточная Европа: процесс перемен 19
Фирсов Ф.И. Коминтерн: механизм функционирования 32
Mw-ртичян А.А. П.А. Кропоткин и Западная Европа 48
Жиро Р. (Франция). Франция. 1939 год 64
’’КРУГЛЫЙ СТОЛ”
Революция и реформа: их влияние на историю общества 74
ВОСПОМИНАНИЯ
Болдырев А.С. Работая с А.Н. Косыгиным 104
ДОКУМЕНТАЛЬНЫЕ ОЧЕРКИ
Нильсен Е.П. (Норвегия). П. Милюков и И.Сталин. О политической эволюции
Милюкова в эмиграции (1918-1943) 124
Гиленсен В.М. Германская военная разведка против России (1871-1917 гг.) 153
ИЗ ЗАРУБЕЖНОЙ КНИГИ
Генерал-фельдмаршал Кейтель В. Взгляд в прошлое. Накануне смертного
приговора (из воспоминаний о 1940-1945 гг.) 178
ИСТОРИОГРАФИЯ
Малов В.Н. Прошлые и нынешние взгляды на деятельность Ж.-Б. Кольбера 204
В ’’НАУКА” МОСКВА

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
РЕЦЕНЗИИ
Кулешова В.В. Л.В.По н о м аре в а. Испанский католицизм XX века- М., 1989 ..... 222
Хитрова Н.И. Л.И. Нарочницкая. Россия и отмена нейтрализации Черного моря
1856 -1871 гг. М., 1989 224
Марков А.П. Л.Н Ку та к о в. Россия и Япония. М., 1988 226
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
О создании общества архивистов СССР 229
В Академии наук СССР
Новое пополнение Академии наук СССР . 236
РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ:
Г.Н. СЕВОСТЬЯНОВ (главный редактор)
А.В. АДО, В.А. ВИНОГРАДОВ, В.Д. ВОЗНЕСЕНСКИЙ (ответственный секретарь) ,
Т.М. ИСЛАМОВ, Н.П. КАЛМЫКОВ, Ф.Н. КОВАЛЕВ, И.И. ОРЛИК, Ю.А. ПИСАРЕВ,
В.С.РЫКИН, Н.И.СМОЛЕНСКИЙ, В.В.СОГРИН, Е.И.ТРЯПИЦЫН (зам. rnąBHого редактора),
Л.Я. ЧЕРКАССКИЙ, Е.Б. ЧЕРНЯК, А.О. ЧУБАРЬЯН, Е.Ф. ЯЗЬКОВ
Адрес редакции: Москва, 121002, Арбат, д. 33/12, тел. 241-16-84
©Издательство ’’Наука”,
’’Новая и новейшая история”, 1991г.

Статьи
© 1991 г.
Академик С.Л. ТИХВИНСКИЙ
XVII МЕЖДУНАРОДНЫЙ КОНГРЕСС
ИСТОРИЧЕСКИХ НАУК В МАДРИДЕ
Международные конгрессы исторических наук стали неотъемлемой частью
международной научной жизни. На протяжении почти целого века они раз в
пять лет привлекают внимание мирового сообщества историков, собирая по
несколько тысяч участников. Конгрессы являются как бы вехами на пути
развития мировой исторической науки. Они отражают тенденции ее движения,
в известной мере способствуют появлению новых научных направлений. Конгрес¬
сы позволяют участникам мирового сообщества историков собираться в одном
месте, встречаться друг с другом, в личных контактах обсуждать интересующие их
проблемы.
На протяжении всего своего существования международные конгрессы под¬
вергались, подвергаются и, по-видимому, будут подвергаться самой разнообраз¬
ной критике — за аморфность, многотемье, расплывчатость в программах, за
то, что они малоуправляемы, в научном плане малоэффективны и т.д. И тем
не менее они живут, оставаясь во многом такими, какими их задумали ’’отцы-
основатели”. Возможно, в этих недостатках и слабостях конгрессов заключается
и их сила. Они стали носителями преемственности в мировой исторической науке,
своеобразным камертоном, по которому сверяют голос отдельные исследователи
и научные школы. Для одних школа конгрессов непреходяща, актуальна, другие
считают конгрессы отжившим свой век, отсталым институтом, требующим
замены. Тем не менее медленно, но неизменно конгрессы совершенствуются,
привнося в давно отработанный механизм новые элементы, какими в последние
годы стали, например, ’’круглые столы” по самым различным сюжетам истори¬
ческой науки.
Автору данной статьи довелось участвовать начиная с 1960 г. в работе семи
конгрессов Международного комитета исторических наук (МКИН), и каждый
из них отличался своеобразием, отражая не только состояние исторической науки
в различных странах, но и характерную для своего времени глобальную идеологи¬
ческую борьбу f.
В Мадрид для участия в работе XVII конгресса МКИН (26 августа - 2 сентября
1990 г.) съехались историки из 49 стран мира. Среди них были представители
европейских стран, включая СССР, а также США, Канады, Японии, Китая, КНДР
и Южной Кореи, Индии и ряда стран Африки — Бенина, Буркина-Фасо, Кот-д’Ивуар
и Сенегала. Общее количество участников составило около двух с половиной
тысяч человек.
Организаторы конгресса — Национальный комитет историков Испании —
заранее издали двухтомник резюме докладов по программе конгресса, материалы
\См. Тихвинский С.Л. Некоторые вопросы исторической науки на международных кон¬
грессах историков. - Китай и всемирная история М., 1988, с 475-573.
3

международных комиссий и ассоциаций в двух томахz, подготовили представи¬
тельную книжную выставку работ, вышедших между XVI и XVII конгрессами.
В работе конгресса приняли участие 112 советских историков из разных научно-
исследовательских и вузовских центров страны самой разной специализации и
возраста — от маститых ученых до начинающей свой творческий путь молодежи.
Мадрид в качестве места проведения конгресса был выбран не случайно.
В лице Международного комитета исторических наук Международному сооб¬
ществу историков (МКИН) не чуждо стремление приурочивать конгрессы к
знаменательным датам. На этом конгрессе отмечалось предстоящее в 1992 г.
500-летие открытия Америки Христофором Колумбом. Роли этого события в
мировой истории был посвящен доклад на открытии конгресса проф. Лацеро
Кесада ’’Испанское окружение Христофора Колумба”. Одна из трех ’’больших
тем” конгресса — "Открытие Америки европейцами и его последствия"2 3 при¬
влекла внимание значительного числа участников. Руководителем-координато¬
ром темы был уходящий президент МКИН мексиканский профессор Э. де ла Торре
Вилар. По теме было заслушано 15 докладов, которые составили широкую, хотя
и несколько мозаичную картину проблем, связанных с открытием Америки.
От советских историков на заседании выступил член-корр. АН СССР Н.Н.Бол¬
ховитинов с докладом ’’Открытие и колонизация Россией северо-запада Америки.
1732—1867”. В докладе наряду с анализом работ советских исследователей о рус¬
ских открытиях на Тихоокеанском севере американского континента содержа¬
лись новое прочтение инструкции Петра I Берингу (1725 г.), новые данные о дея¬
тельности Российско-американской компании 1799—1867 гг. и обстоятельствах
продажи Аляски в 1867 г.
В прениях также приняли участие советские ученые д.и.н. Е.В.Чистякова,
к.и.н. С.А.Созина и к.и.н. Л.С. Посконина, сообщившие о первых сведениях об
открытии Колумба, появившихся в России в XVI-XVII вв. Бельгийский проф.
Ш.Ферлинден выразил сожаление, что открытия России в западной части Амери¬
канского континента не были достаточно тесно связаны с процессом колониза¬
ции и хозяйственного освоения азиатской территории России.
Большой интерес со стороны участников конгресса вызвало обсуждение вто¬
рой ’’большой темы”: "Революции и реформы: их влияние на историю обще¬
ства". Об актуальности проблемы и ее непреходящем значении ”на все вре¬
мена” говорил один из руководителей-координаторов темы проф. Й. Херманн
(ГДР). Рассматривая происхождение самого термина ’’революция”, докладчик
подчеркнул, что К.Маркс и Ф. Энгельс вложили в него новое содержание, имея
в виду качественный переворот в общественных и политических отношениях,
знаменующий переход на более высокую ступень социальной организации. Он
отметил необходимость разработки сущностной характеристики понятия ’’эпоха
революции”, типологии революций и реформ, выяснения действительной роли
и места реформ в общественном развитии. Другой руководитель-координатор
этой темы проф. К.Деглер (США) отметил, что перестройка в СССР и послед¬
ние события в Восточной Европе побуждают к разработке новой концепции рево¬
люции и реформы. Он поставил вопрос о необходимости выработки более точ¬
ных критериев революции как метода общественного преобразования, считая
неправомерным противопоставление революции и реформы. Реформы, как
показал опыт США, могут быть не менее, если не более, результативными, чем
революции.
2 Comite International des sciences historiques 17e Congres International des Sciences Historiques.
V. I. Grands themes. Methodologie. Sections chronologiques. 1. Rapports et obrege's; v. II. Sections
chrono log iques. 2. Organismes affilie's. Commissions internes. Tables rondes. Rapports et obrege's.
Madrid, 1990.
3O программе работы конгресса см,: Новая и новейшая история, 1989, № 6, с. 22 26.
4

Дискуссия, тон которой задали оба докладчика, носила активный и конструк¬
тивный характер. Она была свободной от попыток какой-либо группы ученых
навязать свои концепции остальным; напротив, стремление к диалогу, к совмест¬
ному поиску новых подходов и решений обсуждаемой проблемы было пре¬
обладающим. В ходе дискуссии выявилось наличие двух тенденций или под¬
ходов к проблеме ’’Революция и реформа” в современной историографии и
социологии. Одна из этих тенденций отражает продолжающийся поиск научных
методов исследования данной проблемы и выработку концепций на основе
нового исторического опыта и его позитивного обобщения. Ее представляли
выступавшие на заседании историки из СССР, ГДР, Испании и ряда других стран -
сторонники объективного познания истории. Высоко оценивая роль революций
в истории как отдельных стран, так и в мировой истории, они вместе с тем
стремились полнее и глубже раскрыть диалектику революций и реформ, измене¬
ние их соотношений в зависимости от конкретной исторической эпохи, отказав¬
шись от апологии революций как наиболее приемлемого средства разрешения
назревших общественных задач. Представители второй тенденции, находящиеся
под сильным влиянием современной политической конъюнктуры и публицис¬
тики, были склонны к отрицанию политической роли революций в социальном
и цивилизационном прогрессе человечества.
В ходе заседания проф. М.Коссок (ГДР) выступил с докладом ’’Европейские
и иберийско-латиноамериканские революции XIX в. Их историко-типологичес¬
кие черты”, в котором была предпринята попытка типологизации революций
XIX в. Проф. У. Шмидт (ГДР) остановился на разработке истории европейских
революций 1848-1849 гг. немецкими историками-марксистами.
Большой интерес вызвали доклады китайских ученых - профессоров Дин
Вэйчжи ’’Исторические предпосылки современной социальной трансформации
в Китае” и Цзинь Чэкунцзи ’’Революции и реформа в современном Китае”, в кото¬
рых были рассмотрены современные преобразования в КНР в контексте исто¬
рического опыта борьбы за реформы в Китае. Цзинь Чжунцзи, в частности,
привел данные о том, что как Сунь Ятсен, так и Мао Цзэдун в начале своей рево¬
люционной деятельности пытались использовать путь постепенных реформ.
Из советских ученых на заседании с докладом ’’Особенности революций
XX в.: общее и особенное” выступил академик П.В.Волобуев, затем в ходе
дискуссии — к.и.н. А.В. Чудинов, академик АН Эстонии Ю.Ю.Кахк, член-корр.
АН Молдовы В.И.Царанов, к.и.н. АА.Твердохлеб, д.и.н. В.Л.Мальков. П.В. Воло¬
буев отметил, что перестройка в Советском Союзе переосмысливает, с учетом
нового исторического опыта и творческого прочтения наследия марксизма, про¬
блему ’’Революция и реформа”. Сторонники перестройки отказались от аполо¬
гетики и канонизации революций, более трезво оценивают их действительную
роль в истории. По-новому рассматривается и соотношение революций и ре¬
форм в XX в., особенно во второй его половине. Докладчик подчеркивал, что
XX век может быть назван веком революций, ибо по их количеству (до 60) и
разнообразию типов (социалистические, буржуазно-демократические, нацио¬
нально-освободительные и т.п.) он побил все ’’рекорды”. Но XX век — также
и век реформ. Реформы были взяты на вооружение как метод общественных пре¬
образований и ускорения прогресса в первую очередь развитыми капиталисти¬
ческими странами. Страны же социализма, вопреки ленинским заветам, оказа¬
лись невосприимчивыми к реформам, за что им пришлось дорого расплачивать¬
ся. Советские историки, оставаясь верными марксизму, ищут новые методологи¬
ческие и теоретические подходы к исследованию революций XX в. и крупней¬
шей из них — Октябрьской 4. Осуществляемая ныне в СССР революционная пере¬
4Смс в настоящем номере журнала ’’круглый стол”: ’’Революция и реформа: их влия¬
ние на историю общества”.
5

стройка представляет по сути цикл радикальных реформ, направленных на корен¬
ное обновление советского общества.
Ю.Ю. Кахк подчеркнул значение перестройки в СССР, отметив, что в случае
успеха она станет крупнейшим мирным революционным преобразованием. Он
призвал также к пересмотру оценок революций 40-х годов в ряде стран Восточ¬
ной Европы и в Прибалтике.
В.В. Мальков остановился на вопросах дальнейшего исследования проблемы
’’Революция и реформа” и обратил внимание на необходимость учитывать, что в
последние десятилетия возникли революции и реформы новой разновидности,
расширилось историческое пространство, поскольку революционные волны рас¬
пространились на Латинскую Америку, Азию и Африку (и там в связи с этим
стали интенсивно изучать проблему революций). В выступлении был отмечен
кризис марксистской ортодоксии в понимании роли и значения революций и
указано на необходимость быстрейшего освобождения от догматических наслое¬
ний, смелого научного вторжения в изучение природы новых явлений конца XX в.
Выступая в ходе дискуссии, А.В. Чудинов предложил свою типологию револю¬
ций, разделив их на органические (естественные) и неорганические (противоесте¬
ственные) . К первым он отнес мирные, ко вторым — насильственные революцион¬
ные перевороты (Великая французская, Октябрьская 1917 г., революции 40-х го¬
дов в Восточной Европе); при последних, по мнению выступавшего, революцион¬
ные партии навязывают народу свои идеи, что деформирует и сами революции,
и процесс последующего за ними общественного развития. Такой подход к рево¬
люциям, сводящийся к их делению на ’’хорошие” и ’’плохие”, был подвергнут
критике выступавшими вслед за А.В. Чудиновым западными историками, упрекав¬
шими советских исследователей в утрате ими в последнее время твердых теорети¬
ческих ориентиров.
Проф. Е. Топольский (Польша) в докладе ’’Миф о революции в историографии”
оспаривал укоренившуюся в историографии тенденцию к искажению и преувели¬
чению роли революций, к их жесткой детерминации объективными условиями.
Одна из причин этой тенденции - идеологическое воздействие творцов, вождей
революций, часто ошибочно представляющих себе их действительный смысл.
Докладчик высказался за демифологизацию революций, за лишение их ’’права”
на историческую исключительность. В докладе присутствовало и отрицание объек¬
тивно-исторической ’’рациональности революций”, абсолютизация их негативных
последствий.
Современная публицистика, ’’ниспровергающая” всё и вся в научном общество¬
знании, оказывает значительное влияние и на ход современных научных дискуссий
по вопросам, так или иначе соприкасающимся с историческим опытом новей¬
шего времени. Это обстоятельство наложило отпечаток и на стремление Е.То-
польского убедить в том, что реально историческое значение социальных револю¬
ций практически нулевое, что в истории фигурирует скорее миф о революции,
а не ее подлинное историческое свершение.
Доклад Е. Топольского и некоторые другие доклады и выступления (проф.
Й.Армели (Израиль), А.В.Чудинова) явили собой пример второй тенденции в
изучении проблемы, о которой было сказано выше.
Подводивший итоги обсуждения данной темы К.Деглер подчеркнул плодо¬
творность состоявшейся дискуссии и указал, что впереди историков ждет боль¬
шая работа по осмыслению громадного нового опыта истории XX в.
Одной из характерных сторон состоявшегося обсуждения, бесспорно, отразив¬
шего новые веяния среди широких кругов мировой общественности, был повы¬
шенный интерес к истории реформ и ненасильственному пути развития общества.
Обсуждение темы ’Теволюция и реформа” на конгрессе показало ее актуальное
значение в наши дни: она остается в центре исследовательской деятельности
значительной группы историков, в ней раскрываются новые аспекты, требую¬
6

щие дополнительных исследовательских усилий историков и социологов. В ряду
этих аспектов на первый план выдвигается диалектика революций и реформ,
изменение их соотношения в ходе исторического развития, типология револю¬
ций и реформ, сопоставимость их исторических результатов, особенно примени¬
тельно к XX в.
Третьей ’’большой темой” мадридского конгресса была проблема "Мегало¬
полис в истории: экономические, социо-культурные и политические аспекты".
Руководитель-координатор темы проф. Т.К. Баркер (Великобритания) задолго
до открытия конгресса связался с рядом ведущих специалистов по данной теме
и в переписке с ними определил конкретные направления их докладов. Основ¬
ной целью обсуждения было выяснение результатов влияния мегалополисов
на развитие сопредельной территории, страны и зарубежных стран.
Экономические и демографические аспекты развития и влияния мегалополиса
обсуждались на примерах крупнейших европейских городов (Рима, Лондона,
Парижа, Берлина, Москвы), городов Азии (Константинополя, Эдо), урбаниза¬
ции в Китае и странах Океании и на примере городов-портов в США. В докла¬
дах и в ходе дискуссии были рассмотрены такие вопросы, как рост населения
мегалополисов и его причины, условия снабжения мегалополисов продовольстви¬
ем, топливом, стройматериалами, влияние мегалополисов на развитие экономики
округи и страны. Одной из главных причин превращения городов в мегалополисы
в доиндустриальную эпоху было их положение главного города государства и роль
главного торгового центра, усиленная иногда также ролью религиозного центра.
Указывалось на большое значение в развитий мегалополисов притока населения
(иммиграции).
В докладах и дискуссии по социальным и культурным аспектам были затро¬
нуты проблемы концентрации в мегалополисах специалистов различных про¬
фессий, а также институтов информации, технологических знаний и т.п., что
способствовало повышению уровня культуры. Обращалось внимание на недоста¬
точную изученность влияния мегалополисов как центров культуры, увязки исто¬
рии культуры с экономической историей городов, роли бизнеса в распростране¬
нии культуры (ее поддержки, популяризации технических новшеств и т.п.),
указывалось на значение портов как первых получателей новой информации,
отмечалось, что развитие радио, кино и телевидения и ’’коммерческой куль¬
туры” способствовало как усилению влияния мегалополиса, так и ’’децентрали¬
зации” культуры.
Доклад на тему ’’Влияние Москвы на развитие страны в советский период”
был сделан к.и.н. Я.Е.Водарским. Отмечалось такое влияние столицы, как воз¬
никновение новых городов, системы электростанций вокруг Москвы, энерго¬
системы, добычи газа, подготовка специалистов и т.д., а также приток в Москву
иммигрантов из всех районов СССР.
Обсуждение показало своевременность постановки данной ’’большой темы”,
недостаточность ее изученности и необходимость дальнейшей работы по этой
проблематике.
Наряду с ’’большими темами” традиционным было обсуждение трех ’’методо¬
логических тем”. Первой по программе значилась "Концепция времени в истори¬
ческих трудах Европы и Азии".
Теоретико-познавательную важность данной проблемы не только для историо¬
графии, но и для всего современного обществознания трудно переоценить, так
как в связи с глобальным ускорением исторических процессов время стало
жизненно важным параметром в оценке современных социальных процессов в
мировой политике в целом. Что же касается историографии, то категория вре¬
мени — в связи с ее переводом на цивилизационный уровень — превратилась в
важный аналитический инструмент процессов, развертывающихся в любой сфере
изучения человеческого общества. Этим объясняется живой интерес, проявлен¬
7

ный участниками конгресса к данной методологической теме, организаторами-
координаторами которой выступали японский историк М.Мияке и польский
ученый А.Гейштор.
На утреннем и вечернем заседаниях по данной теме было заслушано 16 докла¬
дов. К сожалению, методологическое содержание проблемы времени ограничи¬
лось, по сути, только докладом д.и.н. М.А. Барга (СССР) ’’Категория времени
как познавательный принцип исторической науки”. В других докладах и в
ходе прений либо сообщалось, как воспринималось время в различные истори¬
ческие эпохи (в древности, средние века, новое время), либо как эта катего¬
рия интерпретировалась в различных региональных философских и историографи¬
ческих школах (в Древнем Китае, Древней Индии, в Испании и т.п.). Хотя и эти
аспекты проблемы представляют несомненный интерес и докладчиками был
введен в научный оборот большой массив данных, но, к сожалению, не получил
достаточного освещения методологический стержень проблемы: как исполь¬
зовать категорию времени в качестве аналитического инструмента современной
историографии.
Вторая ’’методологическая тема” "Антропология, социальная история и исто¬
рия культуры” отражала новое направление в современной историографии.
Основной доклад в рамках этой темы принадлежал академику |Ю.В. Бромлею) и
д.ил. В.А.Тишкову. В докладе были обрисованы два подхода к истории обще¬
ства: социально-классовый и культурно-антропологический. По мнению авторов,
нельзя отбрасывать первый подход и полностью сосредоточиваться на втором.
Речь шла о необходимой модификации традиционных подходов к социальной
истории, диктуемых использованием в историографии видения проблем с пози¬
ций культурантропологии.
Доклад философа-историка цз Голландии Т.Ниихойза был посвящен проблеме
синтеза социального и антропологического направлений в современной историо¬
графии. Указав на тесную связь между предметом и методом в историографии,
автор выявил тесные точки соприкосновения культурантропологии и социаль¬
ной истории, изучающей коллективные субъекты истории (группы, слои, клас¬
сы) и поэтому нуждающейся в индивидуальных методах (причинных и функцио¬
нальных течениях). С другой стороны, и культурантропологии, изучающая исто¬
рию менталитета, равно как и историю повседневной жизни, сосредоточивает
внимание на коммуникативной стороне процесса (символах, посредством кото¬
рых большие группы людей концептуализируют окружающий мир). Подобные
же символы наделяют смыслом и поведение членов данной группы, служат
средством общения. Речь идет не о субъективных, а об объективных смысловых
значениях, субъективно остающихся сплошь и рядом неосознанными. Автор
доклада поставил важный вопрос: что между ними общего? К сожалению, ответ
на этот вопрос не прозвучал.
В итоге дискуссий остался открытым и более общий вопрос: что изменяется
в культурантропологии (предметно и в методе) в результате ее ’’союза” с исто¬
рией и, наоборот, какие особенности исторического видения предмета остаются
неизменными, невзирая на этот союз?
Работа по третьей ’’методологической теме” "Историческая биография" про¬
водилась по четырем разделам: ’’Историческая биография как жанр и проблемы
ее теории” (координатор — академик С Л. Тихвинский); ’’Биография в истории
средних веков и раннего нового времени” (координатор проф. А. Дюбуа - Швей¬
цария); ’’Биография в истории XIX и XX вв.” (координатор проф. Г.Шлейер -
ГДР); ’’Коллективные биографии, биографии социальных групп и людей из
низших классов” (координатор проф. Дж.Гэрэти - США). Всего на обсуждение
было представлено 26 докладов. Доклад на тему ’’Методология биографических
трудов советских историков. Пути развития” был сделан д.и.н. Т .А. Павловой
(СССР). Как показали доклады и дискуссии по ним, новыми чертами биографи¬
8

ческих исследований за последние два десятилетия стали: внимание к индивиду¬
альной психологии и частной жизни исторических фигур; соотношение исследо¬
вательских и художественных методов при написании биографии; использова¬
ние достижений школы ’’Анналов” и методов психоанализа при написании био¬
графий; внимание к биографиям и автобиографиям женщин и представителей
низших слоев общества. Большой интерес вызвало сообщение Дж.Гэрэти —
руководителя проекта ’’Американская национальная биография” - о подготовке
в США 20-томного издания биографий 20 тыс. американцев. Все тома, к работе
над которыми привлечено свыше 200 авторов, должны выйти в свет в 1996 г.
Растущий интерес историков к биографическому жанру отражает, на наш
взгляд, наметившуюся общую тенденцию к гуманизации общественных отно¬
шений.
♦ * *
Помимо ’’больших” и ’’методологических” тем внимание участников конгресса
привлекли доклады, сделанные в хронологических секциях и на заседаниях аффи¬
лированных комитетов и комиссий.
В каждой из четырех хронологических секций — ’’Античность”, ’’Средние века”,
’’Новая история”, ’’Новейшая история” - проходило обсуждение от двух до
шести тем.
На секции ’’Античность” обсуждались две темы. По первой из них — ’’Мигра¬
ции населения в доколумбову Америку”, одним из трех организаторов которой
был В.А. Тишков, в предконгрессных изданиях было опубликовано резюме
10 докладов, в том числе академика В.А. Алексеева ’’Заселение Америки: антропо¬
логическая точка зрения” и члена-корр. АН СССР Н.Н. Дикова ’’Миграция из
Азии в доколумбову Америку”.
Выбор второй темы, посвященной истории античности - ’’Мифы и символы
как источники по изучению истории средиземноморского мира”, определялся
влиянием ряда философских, этнологических и социологических концепций
(Э. Дюркгейма, М. Мосса, М.Хайдеггера и др.). На секции было зачитано 9 докла¬
дов, которые группировались вокруг двух основных проблем: ’’Мифы о проис¬
хождении” и ’’Обряды жертвоприношения и символизм власти”. Оживленное
обсуждение вызвали вопросы о происхождении Рима, истории гето-даков,
Афинской империи; участие в работе секции приняла д.и.н. Л.П.Маринович
(СССР).
На секции ’’Средние века” центральной была тема ’’Феодальные системы в
Азии”. В ее обсуждении участвовали ученые преимущественно из стран Даль¬
него Востока — Китая, Кореи, Японии, а также ряда стран Европы и США.
Было заслушано восемь докладов, большинство из которых посвящено пробле¬
мам экономической и социальной структуры в той или иной азиатской стране.
Докладчики, даже не являвшиеся марксистами, тем не менее исходили из концеп¬
ции феодализма как определенной общественной структуры и критиковали уче¬
ных, рассматривающих феодализм как чисто политическую структуру. На исто¬
рическом материале стран Востока были показаны особенности феодальных ин¬
ститутов и форм в различных азиатских регионах в средние века. Большое внима¬
ние уделялось сравнительному анализу этих форм в Азии и Западной Европе.
Докладчики исходили из наличия тех или иных общих для Азии черт экономи¬
ческого и общественного строя, которые отличали феодальные азиатские систе¬
мы как таковые от европейских. В качестве таких черт называлась относитель¬
ная застойность, отсутствие динамизма, присущего европейским обществам.
Был в этой связи поставлен вопрос об азиатском способе производства (доклад
польского ученого Э.Киневича на материале доколониальной Индии). Однако
9

вопрос не получил широкого обсуждения, поскольку среди участников дискуссии
преобладали сторонники феодальной концепции.
Наиболее ярко и полно специфика азиатского (китайского) феодализма была
раскрыта в докладе проф. Ма Кеяао (Китай). Докладчик отметил также и факто¬
ры, формировавшие эту специфику, а именно - условия и характер земледель¬
ческого производства (интенсивное земледелие с применением искусственного
орошения, удобрений, отсутствие трехпольной системы), юридический статус
производителей, контроль государства над земельными владениями, отсутствие
у землевладельца (феодала-лендлорда) политических и судебных привилегий в
отношении населения его владения, наконец, централизованный в масштабах госу¬
дарства и развитой бюрократический аппарат, сильная политическая власть центра.
Д.ил. К.З.Ашрафян (СССР) стремилась показать существующие в советской
историографии различные подходы к решению проблемы общественного строя
Азии в средние века.
В центре обсуждения темы ’’Сельский мир и коммунальные движения” оказал¬
ся вопрос о становлении политических прав сельских и городских общин, на базе
которых развертывались фундаментальные процессы ’’индивидуализации” запад¬
ного общества и последующего развития западной демократии.
В выступлениях П.Бликла (Швейцария), Т.Раукара (Югославия), А. Шедевилля
(Франция), К.Викхэма (Великобритания), Х.Фуюки (Япония) и других этот
основной подход к теме иллюстрировался на материале отдельных стран и регио¬
нов. Характерной чертой почти всех докладов явилось утверждение о некоей
бесконфликтной закономерности становления гражданского общества в запад¬
ном мире. Все, что связано с явлениями социальных конфликтов и даже потрясе¬
ний, по существу, отодвигалось в тень. На первый план выходили черты спокой¬
ного, эволюционного развития общества. Некоторые выступления, однако, не
смогли обойти фактов, говорящих о том, что становление коммунальных и
личностных прав в средние века проходило в борьбе с засильем и своеволием
феодальных собственников. Такие факты были приведены представителями Фин¬
ляндии, Великобритании, Японии, где борьба за эти права заняла целый период,
названный ’’эпохой восстаний”.
В докладе ’’Сельские и городские движения в средневековой России: этапы,
взаимодействие, особенности” д.и.н. А.Н.Сахаров (СССР) подчеркнул на при¬
мере России и отсталых в то время, по сравнению с передовыми странами Евро¬
пы, Японии и Финляндии: чем сильнее феодальный гнет, тем тяжелее и ожесто¬
ченнее борьба сельского и городского населения за коммунальные демократи¬
ческие права. Да и западная демократия рождалась не так безмятежно, как это
выглядело в докладах некоторых участников дискуссии. До XIII в. Русь шла
в общем русле коммунальных движений стран Восточной Европы. В дальней¬
шем Россия, в отличие от стран Западной Европы, выдвинула на первый план не
борьбу за городские демократические права, а борьбу крестьянства за освобож¬
дение от крепостничества. Это стало доминантой и сельского, и городского движе¬
ний в России в средние века.
По теме ’’Взаимоотношения между евреями, христианами и мусульманами”
были опубликованы тезисы доклада члена-корр. АН СССР А.П. Новосельцева
’Толь христианства, иудаизма и ислама в странах Восточной Европы раннего
средневековья”.
На секции ’’Новая история” при обсуждении темы ’’Обновление арабского
мира” наибольшее внимание привлек доклад проф. Ж.-П.Шарнея (Франция)
о проблемах модернизации арабских армий. Оживленную дискуссию вызвало
само понятие ’’модернизация”, о чем говорила руководитель секции С. Телленбах
(ФРГ). К сожалению, на конгресс не смогли приехать многие видные специа¬
листы по истории Турции и арабских стран в османский период, заявленные в
программе конгресса.
10

При обсужденйи темы ’’Падение Османской империи” большой интерес вызвали
доклады югославских историков профессоров Б.Елавича ’’Роль великих держав
в падении Османской империи: цели России, 1774-1833”, М.Васича ’’Измене¬
ние социальной структуры христианского общества на Балканах и влияние это¬
го на освободительное движение и на падение Османской империи (XII—
XVIII вв.)”, К.Д. Гротузен (ФРГ) ’’Последняя фаза восточного вопроса (1878—
1923) как проблема .европейской истории и историографии”, а также доклад
советских историков д.ил. И.В. Чуркиной, д.и.н. И.С.Достян и к.и.н. А.В. Кара¬
сева ’’Национально-освободительная борьба балканских народов как проявление
кризиса Османской империи в XIX в.”.
На секции состоялось также обсуждение ряда других тем, по которым высту¬
пили советские ученые. По теме ’’Хлебные злаки в мировой истории” - д.и.н.
Б.И. Миронов, по теме ’’Обновление арабского мира” - д.и.н. Н.А. Иванов —
’’Танзимат и начало капиталистической трансформации арабского общества сере¬
дины XIX в.”; по теме ’’Профессиональная подготовка и техническое образова¬
ние в современном обществе” - к.и.н. А.Л. Семенов ’’Техническое образование
в СССР и Франции: сравнительное изучение”.
Инициатором обсуждения темы ”Жизненные циклы женщины в социо-эконо¬
мической и политической перспективах” выступила Международная федерация
исследований истории женщин, созданная как самостоятельная общественная
организация в апреле 1987 г. Это была первая международная встреча исследова¬
телей истории женщин, объединившая ученых 21 страны, в том числе специа¬
листов по истории права, экономики, изобразительного искусства, социологии,
исторической демографии, истории религии, археологов, этнографов и др. Про¬
грамма предполагала обзор докладов, а также дискуссию по следующим сюжетам:
’’отрочество и юность”, ’’брак и замужество”, ’’деторождение и материнство”,
’’государственная политика по отношению к матерям”, ’’одйнокие женщины и
вдовы (до 1900 г.)”, ’’разведенные, вдовы и пожилые женщины (1850 - настоя¬
щее время)”. Советские представители к.и.н. С.В.Тлазырина и к.и.н. В.И.Пушка¬
рева участвовали в дискуссии и установили деловые контакты с зарубежными
учеными.
Среди проблем, обсуждавшихся на секции ’’Новейшая история”, следует
отметить тему ’’Прогресс во время мира, регресс во время войны: модель XX сто¬
летия”, подготовка которой была поручена советским ученым.
В выступлении координатора темы д.и.н. Л.Н. Нежинского, открывшего заседа¬
ние, было отмечейо, что данная проблематика тесно связана с общими тенденция¬
ми истории международных отношений в XX в., но есть в ней и свои специфичес¬
кий проблемы, требующие изучения: 1) необходимость сравнительного анализа
положения и развития различных народов, стран, государств во время войны
и во время мира; 2) роль насилия в истории, исторический опыт выявления и
использования возможностей по ограничению и предотвращению всех форм и
проявлений насилия, особенно попыток использовать военные средства и методы
как способ разрешения межгосударственных противоречий; 3) опыт и уроки
истории по предотвращению и нейтрализации военной опасности; 4) эволюция
философских и политических взглядов на войну и на войны вообще, на их суть,
характер и допустимость; 5) исторические аспекты и современные проблемы
конверсии промышленности, и вообще национальной экономики различных стран.
При обсуждении данной темы д.и.н., проф. Д.А. Волкогонов выступил с докла¬
дом ’’Судьбы войны и мира (советский опыт)”. Отметив, что ни одно другое
государство в XX в. не заплатило столь высокую цену за свое участие в много¬
численных войнах, как Советский Союз, докладчик показал на конкретных
цифрах и фактах, какова эта цена. Самая страшная война, которую пришлось
вести Советскому Союзу, — это война с германским фашизмом.
Швейцарский ученый проф. Г. Крайс поставил под сомнение общепринятый
11

взгляд на войну как на такое состояние общества, которое всегда имеет своим
следствием его регресс. По мнению Г.Крайса, ни в коем случае не легитимируя
войну, все же следует признать, что бывают такие ситуации, когда и во время
войны общество может делать шаги по пути к прогрессу. И не только в техни¬
ческой сфере, что сейчас уже общепризнано, но и в социальной. Концепция доклад¬
чика вызвала ряд серьезных возражений со стороны участников заседания.
Обсуждение темы ’’Новые исследования международных договоров накануне
и во время второй мировой войны” готовилось координаторами проф. Е.Екелем
(ФРГ) и д.и.н. А.О. Чубарьяном (СССР).
На заседании было представлено два советских доклада: А.О.Чубарьян и
д.и.н. М.М.Наринский — ’’Международные договоры в контексте кануна второй
мировой войны” и С.Л.Тихвинский - ’’Советско-японский договор о нейтрали¬
тете 13 апреля 1941 г.”. Дискуссия в основном концентрировалась вокруг двух
вопросов: советско-германский договор о ненападении от 23 августа 1939 г.
и международные отношения на Дальнем Востоке в связи с развертыванием
японской агрессии в 1939-1941 гг.
Э.диНолфо (Италия) на конкретных примерах утверждал, что во второй
половине лета 1939 г. нацистская Германия оказалась в положении международ¬
ной изоляции, перед перспективой вести войну без союзников, с полностью
необеспеченными флангами. В этой связи, по его мнению, советско-германский
договор 1939 г. приобретал для Германии дополнительное и весьма существен¬
ное значение, как фактор преодоления изоляции ’’третьего рейха”, улучшения
его стратегических позиций в преддверии войны.
С докладами на заседании выступили также профессора К.Петцольд (ГДР),
Д.Уотт (Великобритания) , Кенией Ёсии (Япония), К. Хильдебранд (ФРГ) . В дис¬
куссии приняли участие советские ученые доктора исторических наук О.А.Рже-
шевский,' В.П. Смирнов, Н.Д. Смирнова и к.и.н. С.З. Случ.
В связи с признанием наличия секретных протоколов к советско-германским
договорам 23 августа и 28 сентября 1939 г. и с политической оценкой советско-
германского пакта Съездом народных депутатов СССР вопрос о советско-герман¬
ском пакте от 23 августа 1939 г. из объекта острой идеологической борьбы все
больше превращается в предмет серьезного научного анализа.
В ходе заседания были выявлены Вопросы, требующие дальнейшего изуче¬
ния, в частности, комплексный подход к изучению международных отношений
в 1939—1941 гг., анализ мотивов и действий всех субъектов сложной борьбы
на международной арене. Нуждается в дальнейшей разработке проблема взаимо¬
связи внутренней и внешней политики внутриполитической борьбы в отдель¬
ных странах вокруг выработки внешнеполитического курса. В этой же связи
участниками дискуссии отмечалась недостаточная изученность вопросов ментали¬
тета руководящих кругов и настроений общественного мнения того периода,
неразработанность ряда аспектов эволюции международных отношений в 1939—
1941 гг., диалектики сотрудничества и нарастания противоречий между СССР и
Германией, Японией, Италией. Признано полезным углубить представления о
роли США в этот период. Участники заседания высказались за вовлечение в
научный оборот новЫх источников; при этом обращалось внимание на необходи¬
мость доступа к пока еще закрытым архивным материалам правительственных
учреждений различных стран, а также более полного использования свидетельств
участников событий тех лет.
Тема ’Рождение и распространение науки и интеллектуальные движения”
имела выразительный подзаголовок — ’’Невидимый университет”. С докладом
и в ходе дискуссии выступила д.и.н. В.И. Уколова (СССР). Подзаголовок темы
отражал новый концептуальный подход к так называемой интеллектуальной
истории, которую историки сейчас рассматривают не как совокупность идей,
а как особое состояние функционирования человеческого общества, в чем,
12

может быть, просматривается косвенное влияние ’’одухотворенного интеллек¬
туализма” академика В.И. Вернадского и идей французского антрополога и
философа Тейяра де Шардена. Серьезное внимание было уделено взаимодействию
науки и культуры на разных этапах развития человечества как способов органи¬
зации духовного пространства общества, механизмов интеллектуального и куль¬
турного общения, путей распространения идей. По ходу дискуссии речь шла о
’’невидимых коллегах”, о научном общении не только ’’через пространство”,
но и ’’сквозь время”, о социальных образах знания. К сожалению, история русско¬
го интеллектуализма не нашла отражения в докладах, представленных к данному
заседанию, хотя вклад России в развитие науки и ’’идейного пространства” чело¬
вечества поистине огромен. Советским историкам нужно более активно занимать¬
ся историей русского интеллектуализма, нашим отечественным ’’невидимым
университетом”.
По теме ’’Социальная политика в XIX и XX вв.” был представлен доклад акаде¬
мика Ю.С. Кукушкина (СССР) ’’Основные направления социальной политики
Советов в городе в 1917—1920 гг.”. В актах конгресса опубликованы тезисы
доклада д.и.н. Ю.Н.Розалиева (СССР) ’’Идеологические аспекты национально-
освободительного движения в странах Азии и Африки”.
По сквозной хронологической теме ’’Стратегия сохранения власти” был
представлен доклад советских ученых докторов исторических наук С.П.Пожар¬
ской, Е.Б.Черняка и В.В.Согрина ’’Структура партийной системы и механизм
политической власти в Западной Европе в новое и новейшее время”.
Обсуждение темы ’’Центр и периферия”, проходившее под председательством
двух координаторов — члена-корр. АН СССР А.А. Искендерова и проф. Е.Валлер-
штайна (США) - выявило основные подходы современной историографии к
проблеме не только как к взаимоотношению метрополий и колоний. Представи¬
тели так называемой ’’школы зависимости” — влиятельного направления совре¬
менной, главным образом, латиноамериканской социологии, изложили свои
взгляды на проблемы взаимоотношений развивающегося мира и развитых стран,
на историческую природу отношений ’’стран центра” и ’’стран периферии”, на
вопросы зависимости, отсталости, слаборазвитости и пути их преодоления.
Одной из острых проблем, дискутируемых в современной историографии, явля¬
ется вопрос о транснационализации экономики стран различных континентов
и о новом характере взаимоотношений между ’’центром” и ’’периферией”, о
выдвижении на первый план дихотомии ’’зависимость — взаимозависимость”,
отношения ’’Север — Юг”, ”Юг — Юг” и т.п. Высказывалась мысль о важности
международного диалога и дискуссий историков разных стран по обсуждаемым
проблемам. Понятие противоречивого и взаимозависимого мира, проблемы взаи¬
моотношений стран ’’центра” и ’’развивающейся периферии” Являются важными
составными частями концепции нового политического мышления. В этой связи
весьма перспективным представляется сотрудничество историков различных
стран и направлений, разрабатывающих эту проблематику.
* * *
Во время мадридского конгресса МКИН состоялись также заседания различ¬
ных международных внутренних и аффилированных комиссий, ассоциаций и
комитетов МКИН. Помимо обсуждения на этих заседаниях широкого круга
научных проблем там проходили также выборы руководящих органов и реша¬
лись организационные вопросы (определение планов дальнейшей работы комис¬
сий, комитетов и ассоциаций на предстоящие годы, определение докладчи¬
ков и т.д.).
13

На заседаниях Международной комиссии по истории Октябрьской революции
были заслушаны доклады и сообщения по трем предварительно определенным
темам: ’’Перестройка и новые подходы к изучению Октябрьской революции”,
’’Личности в Октябрьской революции”, ’’Советы и общественные организации
в Октябрьской революции”. С докладами на тему ’’Перестройка и новые под¬
ходы к изучению Октябрьской революции” выступили П.В. Волобуев (СССР)
и проф. А.Е. Рабинович (США) .
П.В. Волобуев подробно остановился на основных направлениях пересмотра
истории Октябрьской революции в советской историографии и на основных
проблемах истории Октября, по которым в нашей стране ведется дискуссия.
В центре внимания советских историков и публицистов оказались такие карди¬
нальные вопросы, как: была ли Октябрьская революция исторически необходи¬
мой; были ли тогда, в 1917 г., другие альтернативы развития, в частности, реаль¬
на ли была возможность образования однородно-социалистического советского
правительства как в канун, так и после Октябрьского вооруженного восста¬
ния; каковы были перспективы реформистского решения острых социальных и
политических проблем, лежавших в основе кризиса российского общества;
какова была подлинная роль народных масс и политических партий, в том числе
большевистской, в ходе революции; каковы причины утверждения в СССР одно¬
партийной системы; правомерна ли характеристика Октябрьской революции
как социалистической (бытуют взгляды о ее преимущественно пролетарско-
якобинском характере). Докладчик высказался за расширение исторических
рамок исследования Октября, поскольку это была третья, завершающая волна
революционного процесса в России. Он предложил для обсуждения период от
рубежа XIX-XX вв. и до 1921 г., т.е. до перехода к нэпу. В докладе были намече¬
ны новые подходы к означенным и другим проблемам, а также отмечено тормо¬
зящее воздействие сталинистского историографического наследия на ход пере¬
стройки в советской исторической науке.
А.Е.Рабинович посвятил доклад возможным перспективам работы Между¬
народной комиссии по истории Октябрьской революции в области расширения
международных контактов специалистов, обогащения Источниковой базы иссле¬
дований, расширения доступа к советским архивным фондам. Им были пред¬
ложены следующие возможные формы сотрудничества в этой сфере: поставка
западных технологий в обмен на советские базы данных — обмен архивными
материалами, в частности, передача хранящихся в СССР описей и копий доку¬
ментов так называемого Пражского архива (архив русской эмиграции) в за¬
падные архивы в обмен на хранящиеся в них советские материалы; обмен ма¬
териалами с местными советскими архивами; каталогизация источников и пуб¬
ликация каталогов и библиографии; обмен библиотекарями и архивными ра¬
ботниками.
В результате обсуждения кандидатур в руководящие органы Комиссии и
выборов был обновлен состав Бюро Комиссии; принято решение о расшире¬
нии хронологических рамок проблематики ее работы, теперь они охватывают
период с рубежа Х1Х-ХХвв. до окончания гражданской войны в России; раз¬
работана тематика будущих конференций; решено провести международную
конференцию молодых исследователей в США; принята резолюция по расшире¬
нию допуска советских и зарубежных исследователей к архивным материалам.
К сожалению, в Мадрид, на заседание Комиссии, в силу разных причин, не
смогли приехать запланированные докладчики: проф. П. Дьюкс (Великобрита¬
ния), д.ил. Г.З. Иоффе, д.и.н. В.И. Старцев (оба - СССР) и другие, что не¬
сколько снизило ’’планку” научной дискуссии. С широким участием в работе
Комиссии молодых советских исследователей контрастировало полное отсутст¬
вие среди участников заседания представителей молодого поколения зарубеж¬
ной советологии.
14

В Комиссии по истории международных отношений рассматривалось три во¬
проса: 1) о состоянии архивного дела в различных странах и о необходимых
мерах помощи историкам-международникам по облегчению их доступа к ар¬
хивным материалам; 2) выработка и принятие плана работы и основных меро¬
приятий, намечаемых комиссией на пятилетие 1991-1995 гг.; 3) выборы нового
состава Бюро Комиссии на ближайшее пятилетие и принятие нового устава
Комиссии.
Считая, что дальнейшее облегчение и расширение доступа исследователей к ар¬
хивным материалам является одним из непременных условий осуществления
результативных исследований по истории международных отношений практи¬
чески в подавляющем большинстве стран мирового сообщества, Комиссия при¬
няла обращение к государственным органам, курирующим архивы, и всем уче¬
ным с призывом приложить все усилия, чтобы двери архивов были раскрыты
перед учеными самым широким образом.
Обсудив проблемы истории международных отношений в разных странах,
Комиссия выработала и одобрила план проведения основных мероприятий на
ближайшее пятилетие. Среди них: научная конференция по теме ’’Великие и
малые державы” (Тюбинген, Германия, 1991 г.).
На заседании Международной комиссии по историко-славистическим иссле¬
дованиям рассматривалась проблема ’’Контакты между странами Пиренейского
полуострова и славянским миром в XIV-XX столетиях”. В докладах освеща¬
лись такие проблемы: место Восточной Европы в имперских воззрениях Карла V
(проф. С. Фишер-Гавати, США), торговые связи между Дубровником и владе¬
ниями испанских Габсбургов, включая южную Италию, в XVI—XVII вв. (проф.
З.Златар, Австрия), роль польско-испанских исторических параллелей в
польской политической мысли XIX в. (Л. Третьяковский, Польша), румынская
историография XIX в. Испании (проф. Д. Бериндеи, Румыния), проблемы испан¬
ской истории в русской общественной мысли XIX в. (проф. Д. Иена, ГДР), совет¬
ская военная оценка гражданской войны в Испании: особый случай или модель
будущей войны (проф. Д. Кипп, США), мнения российских послов об Испании
(С.П. Пожарская).
Кроме того, на заседании были прочитаны доклады проф. Э.Седена (США)
”М.М. Карамзин и историзм в России”, проф. У. Лемана (ГДР) ’’Просветитель¬
ская идея в историографии Карамзина”, С.С. Хромова (СССР) ’’Российские
политические деятели в Октябрьской революции”. Доклады содержали новые
фактические материалы и интересные наблюдения и вызвали оживленный обмен
мнениями.
Был обновлен состав Комиссии и Президиума. Президентом Комиссии
избран проф. Б. Мишель (Франция), одним из вице-президентов стал проф.
В.К. Волков (СССР), обязанности генерального секретаря были возложены
на проф. Л.Третьяковского.
На заседании Международной комиссии по истории городов, членами кото¬
рой являются и советские историки - член-корр. АН СССР Е.И. Дружинина и
Я.Е. Водарский, были заслушаны и обсуждены три группы докладов: 1) кол¬
лективный доклад Комиссии, обобщающий ее работу за предыдущие пять лет,
подготовленный Ф. Бокки (Италия), — о причинах возникновения городов раз¬
личных типов; 2) доклады о конкретных городах: Барселоне — проф. К.Баттл
(Испания), Архангельске и Херсоне — Е.И.Дружинина, и другие; 3) доклады по
проблемам теории возникновения и развития городов: проф. Б.Папулия (Гре¬
ция) - об особенностях истории городов, проф. М.Богуцка (Польша) - о воз¬
никновении городов как результате борьбы королевской власти с магнатами,
проф. К. Блашке (ФРГ) — о возникновении городов как проявлении развития
буржуазии, Т.Риис (Дания) — о возникновении городов в результате религиоз¬
ных движений.
15

В Международной комиссии по истории социальных движений и социальных
структур дискуссия развертывалась в рамках исследования темы ’’Молодежь
и ее движения. Влияние на развитие общества в XIX и XX вв.”. В центре внима¬
ния были следующие вопросы: определение молодежи как социально-возраст¬
ной категории; возникновение и развитие этого понятия; социализация под¬
растающего поколения, его роль в обществе, в политике, в решении мировых
проблем.
Большое место в дискуссиях заняла тема молодежи в СССР и странах Восточ¬
ной Европы. Отмечалось, что до недавнего времени активность молодежи в этих
странах осуществлялась главным образом по формуле — сначала взрослые при¬
нимают решение, а затем молодежь его претворяет в жйзнь. Сейчас молодежь
все чаще сама выступает инициатором и активным фактором в социальной жизни
этих стран.
Обсуждение выявило два подхода к изучению темы, посвященной создателям
новых духовных ценностей и идей и их распространителям. Сторонники одного
предлагали брать за основу идеи, сторонники другого - социальные слои, откуда
эти идеи исходят. В итоге была признана целесообразность сочетания обоих под¬
ходов. Был обновлен руководящий состав Комиссии, но по-прежнему основной
объем работы проводится генеральным секретарем и казначеем Комиссии проф.
Д. Фовель-Руив (Франция). В работе Комиссии участвовали к.и.н. В.С.Шилов
и к.ил. В.Н. Семенов (СССР).
На заседании Международной ассоциации византинистов в связи с предстоя¬
щим в 1991 г. в Москве XVII Международным конгрессом византинистов было
уделено внимание процессу подготовки конгресса в ЭДоскве, о чем информировал
член-корр. АН СССР Г.Г. Литаврин - председатель оргкомитета по подготовке
конгресса.
Советские историки приняли также участие в заседаниях ряда других между¬
народных комиссий и ассоциаций: истории университетов - Ю.С. Кукушкин
(где он вице-президент) и А.Л. Семенов; Комитета истории второй мировой
войны и Комиссии по сравнительной военной истории — Д.А. Волкогонов,
О.А. Ржешевский; исторической демографии - д.и.н. ЮЛ. Бессмертный; исто¬
рии церкви — член-корр. АН СССР Я.Н. Щапов и др.
В рамках XVII Международного конгресса исторических наук были проведе¬
ны XVI Международный Конгресс по военной истории на тему: ’’Влияние воен¬
ной мысли на войны за пять веков” и коллоквиум Международного комитета
истории второй мировой войны (МКИВМВ) ’’Путь ко второй мировой войне”.
В их работе участвовала делегация советских военных историков в составе: гене¬
рал-полковник Д.А. Волкогонов, полковник В.А. Золотарев, полковник В.Г. Пу¬
тилин, И.А. Амосов.
На конгресс прибыло около 200 военных историков из 30 стран, в том числе
из США - 30, Испании - 20, Франции, Швеции, Швейцарии - 8-12. Страны Восточ¬
ной Европы были представлены учеными из ГДР, Венгрии, Румынии, Польши.
Конгресс по военной истории открыл начальник Генерального штаба обороны
Испании, почетным председателем конгресса был объявлен король Испании.
Советскими военными историками в Мадриде были также сделаны доклады:
’’СССР: альтернативы Предвоенных лет”, ’Эволюция советского военного мышле¬
ния в 20—40-е годы” и ’’Военно-теоретическая мысль в России на рубеже XIX
и XX вв.”. Член делегации США проф, Д. Двойченко-Марков выступил с докла¬
дом ’’Офицеры белой гвардии в испанском крестовом походе”, в котором искажа¬
лась роль советского участия в гражданской войне в Испании. Он, в частности,
безосновательно утверждал, что в Испании в годы гражданской войны было
35 тыс. советских военных. На этой ложной посылке была основана вся концеп¬
ция доклада. Выступивший в дискуссии И.А. Амосов, приведя конкретные факты
и данные, подверг серьезному анализу роль СССР в гражданской войне в Испа¬
16

нии. В личных беседах участники конгресса проявили большой и доброжелатель¬
ный интерес к происходящим в Советском Союзе переменам, к его Вооружен¬
ным Силам и их истории.
В ходе конгресса состоялось заседание Бюро и общее собрание Международ¬
ной комиссии по военной истории (МКВИ), избравшее новый состав Бюро.
Одним из двух вице-президентов МКВИ избран Д.А. Волкогонов. На заседа¬
нии Библиографического комитета МКВИ членом комитета от Советского Союза
избран И.А. Амосов.
На XVII Международном конгрессе исторических наук успешно прошел ’’круг¬
лый стол” ’’Историки и сохранение культурного наследия человечества”, кото¬
рый готовился совместно испанской и советской сторонами 5.
В ходе конгресса состоялись собрания Генеральной ассамблеи МКИН, Бюро
МКИН, рассматривавших организационные вопросы. В члены МКИН были
приняты национальные комитеты историков СРВ, Гвинеи и Уругвая. Произошло
обновление руководящих органов Международного комитета исторических
наук. Президентом МКИН избран известный ученый профессор из Великобрита¬
нии Т.К.Баркер, генеральным секретарем (по традиции это французский уче¬
ный) — проф. Ф. Бедарида, В состав Бюро МКИН избран директор Института
всеобщей истории АН СССР, заместитель председателя Национального коми¬
тета историков Советского Союза А.О.Чубарьян. Следующий, XVIII Между¬
народный конгресс исторических наук решено провести в Монреале (Канада)
в 1995 г.
* * *
Естественно, что в столь кратком обзоре работы Мадридского конгресса МКИН
невозможно в полном объеме показать все разнообразие тематики докладов,
представленных его участниками; мы ограничились лишь упоминанием ряда
основных тем, привлекших наибольшее внимание участников конгресса.
XVII Международный конгресс исторических наук продемонстрировал, что
мировая историография продолжает развиваться в тех направлениях, которые
обозначились еще в 80-е годы. В предметно-тематическом отношении приоритет¬
ное положение сохраняют: социальная история, историческая демография, исто¬
рическая антропология, история молодежи, женщин и детей. На конгрессе обозна¬
чилось и новое направление - интеллектуальная история.
Выделяются приоритеты междисциплинарного подхода, сравнительно-истори¬
ческого метода анализа, изучение ментальностей, внимание к изменениям во
внутреннем мире человека, в социальных стереотипах как к одному из источ¬
ников социальных и политических изменений в обществе, отказ от европо¬
центризма.
Характерная черта многих зарубежных исследований — использование массо¬
вых источников, обработанных на компьютере, который стал для зарубежных
историков неотъемлемой частью их оргтехники. Это позволяет решать многие
проблемы по-новому. Компьютеры создали возможность обработать сотни, а в
некоторых случаях и тысячи биографий, автобиографий, трудовых книжек и
получить коллективный портрет различных социальных групп, например,
американских рабочих начала XIX в., женщин-аболиционисток в США, типич¬
ной англичанки XIX-XX вв. и т.д.
В работе большинства секций и других научных подразделений конгресса
проявился характерный и для предыдущих конгрессов МКИН организационный
5См, Тихвинский С.Л., Шмидт С.О. Историки и сохранение культурного наследия чело¬
вечества. - Новая и новейшая история, 1991, № 1.
17

недостаток: на многих заседаниях не возникало широкой научной дискуссии.
И отнюдь не только и не столько из-за нехватки времени. Дело в том, что боль¬
шая часть докладов носила по преимуществу фактографический характер,
те же из них, которые содержали весомые обобщения, настолько ”не стыкова¬
лись” друг с другом, что не давали возможности для сопоставления точек зре¬
ния на стержневые проблемы той или иной темы.
Работа конгресса показала, что по ряду актуальных вопросов, особенно по
проблеме ’Революция и реформа”, ощущается настоятельная необходимость
разработки историками-марксистами теории революций нового и новей¬
шего времени на основе принципов нового политического мышления, в свете
исторического опыта современной эпохи. Взгляды советских историков, очи¬
щенные от догматизма и нарочитой конфронтационности, и их западных коллег
по широкому кругу узловых исторических проблем оказались близкими, что
является свидетельством успешного прогресса мировой исторической науки,
несмотря на различие теоретических и методологических установок разных
школ и направлений.
В заключение следует отметить большой вклад испанских организаторов
конгресса, и в первую очередь председателя Оргкомитета конгресса проф. Бенито
Руано и его заместителя проф. Эспадоса Бургоса, в подготовку и проведение кон¬
гресса, в организацию книжной выставки. К советским участникам конгресса
со стороны их испанских коллег было проявлено большое внимание и госте¬
приимство.
На конгрессе царил дух академической корректности и доброжелательности
при обсуждении всех, включая и политически острые, сюжетов, что, безусловно,
отражало современную тенденцию мирового развития.
Осмысление научных итогов XVII конгресса МКИН не может ограничиваться
рамками одной-двух итоговых статей; материалы докладов и выступлений на кон¬
грессе должны быть профессионально изучены в научных коллективах, в инсти¬
тутах и на кафедрах вузов, по материалам конгресса должна быть продолжена
научная дискуссия.
Развитие исторической науки не останавливается. К очередному, XVIII кон¬
грессу МКИН в 1995 г. в Монреале советским историкам следует в полной мере
учесть опыт нашего участия в предыдущих конгрессах.
18

© 1991 г.
В. Л. МУС АТ О В
ВОСТОЧНАЯ ЕВРОПА: ПРОЦЕСС ПЕРЕМЕН
Радикальные изменения на востоке Европы — в СССР и странах Центральной
и Юго-Восточной Европы — оказали сильное воздействие на развитие обстановки
в Европе, на преодоление наследия ’’холодной войны” и установление доверия
в отношениях между Востоком и Западом, ускорили объединение Германии.
Они принесли большие перемены и в сотрудничество Советского Союза с восточно¬
европейскими странами.
Разброс мнений и оценок этих событий значителен. Кое-кто склонен рассматри¬
вать происходящие перемены сугубо пессимистически, через призму военной и
идеологической конфронтации двух систем. Многие считают, что это — крах
деспотий и начало демократических преобразований, несущих в себе не только
черты обновления, но и социальные антагонизмы, враждебность и нетерпимость 1.
Некоторые пытаются доказать, что вся система социализма была обречена.
Однако есть и весомое мнение, что закономерно потерпела крах только сталин¬
ская модель социализма, а левые силы не были готовы к такому повороту, допус¬
тили отставание с осуществлением реформ. Но в любом случае мы имеем дело
с одним из глубоких поворотов в мировой политике и истории.
В советской научной и публицистической литературе появляется все больше
работ о различных аспектах перемен на востоке Европы, их причинах и послед¬
ствиях. Упомянем хотя бы статьи А. Бутенко, О. Богомолова, Ю. Красина, А. Кор¬
тунова, М. Антясова, Я. Шмераля, А. Пушкова, Ю. Князева, М. Павловой-Сильван-
ской. Вопрос об уроках этих событий, о выводах из них возникает и в связи с
преобразованиями в Советском Срюзе, их перспективой. Идет широкая дискус¬
сия, и подводить ее итоги еще рано, прежде всего потому, что не закончились
сами процессы перемен в странах Восточной Европы. С учетом этого хотелось бы
высказать некоторые свои во многом предварительные соображения о переменах
в восточноевропейских странах, коснувшись и проблем их отношений с СССР.
Прежде всего следовало бы отметить, что изменения в бывших социалисти¬
ческих странах Восточной Европы явились, по нашему мнению, результатом
глубокого кризиса общества, приведшего к массовым народным выступлениям,
своего рода ’’демократическим революциям”, хотя в ряде стран власть перешла
в руки оппозиции в результате договоренности политических сил. Таким обра¬
зом, в странах, где в конце 40-х годов победили социалистические революции
и были установлены социалистические по форме и по многим сущностным при¬
знакам режимы власти (с различными национальными модификациями), произо¬
шли антиавторитарные, антитоталитарные выступления широких общественных
сил. Эти в основном мирные, бескровные перемены (исключение составляет
Румыния) были внутренне обусловлены гегемонистской политикой правящих
1 См. Яковлев А,Н. Рождение новой социальности. - Новое время, 1990, № 44, с. 5.
19

структур. Они привели к смене авласти, создали предпосылки для трансформации
общественного строя.
Объективная потребность в переменах назревала давно и особенно остро про¬
явилась в течение последних лет, когда зримо множились кризисные явления.
Прогнозов и предсказаний на этот счет, особенно в ходе дискуссий в научный
кругах Советского Союза, было немало. И все же драматизм событий, разыграв¬
шихся в конце 1989 г., быстрота, с которой рухнули прежние партийно-государ¬
ственные структуры в ГДР, Румынии, Болгарии и Чехословакии, а также в
Польше и Венгрии, были удивительными. В каждой из этих шести стран достиг
кульминации политический и социально-экономический кризис, имевший свои
особенности и специфические причины.
Однако общей фундаментальной причиной является крах той модели социа¬
лизма, которая внедрялась в Восточной Европе после освобождения от фашиз¬
ма и прихода к власти коммунистических партий на рубеже 1947—1948 гг.
Административно-командная система управления обществом, связанная с
именем и политикой Сталина, в целом советский опыт строительства социа¬
лизма были в то время единственными. На них ориентировались в обязательном
порядке, их копировали, чаще всего механически. Вот пример рассуждений
того времени, причем из выступления П. Тольятти, которого к догматикам не
отнесешь: ’’Пролетарский интернационализм учит трудящихся и народы, что в
борьбе за демократию, за национальную независимость и за мир они должны
следовать великому примеру Советского Союза, народы которого, руководи¬
мые героической партией большевиков, Лениным и Сталиным, построили но¬
вое общество, победили империализм, превратили свою страну в великую
социалистическую державу, указывающую всем народам верный путь демо-
кратии, социализма и мира х.
Если и появлялись попытки привнесения какого-то своеобразия, например,
в развитие такой формы диктатуры пролетариата, как народная демократия —
с потенциальными возможностями народных фронтов на базе многопартий¬
ности или наличия разных политических движений и организаций, то они были
свернуты. Истоки нынешнего кризиса находятся здесь. Попытки политических
реформ, любые отклонения от модели советского типа немедленно станови¬
лись причиной для конфликтов. Примером этого являлся советско-югослав¬
ский конфликт в 1948 г. Ориентируясь на позицию ВКП(б), многие комму¬
нистические партии тогда подвергли осуждению югославских коммунистов,
как сначала утверждалось, за переход к буржуазному национализму, а затем —
”к фашизму и прямому предательству национальных интересов Югославии”.
Это было закреплено в резолюциях Информбюро, в частности, в таких, как
”0 положении в Коммунистической партии Югославии” (июнь 1948 г.) и
’’Югославская компартия во власти убийц и шпионов” (ноябрь 1949 г.) .
Во многом чужеродная модель общественного устройства, не учитывавшая
историческую и национальную специфику стран, разорвавшая их традиционные
связи в Европе и мире, пробуксовывала с самого начала. Это выражалось во
вспышках народного недовольства, попытках внутренних реформ: 1953 г. —
Берлин, 1956 г. - Польша и Венгрия, 1968 г. - Чехословакия. Они гасились
разными способами: силой, в том числе с военной помощью СССР, отстране¬
нием руководителей, жесткими идеологическими кампаниями против ’’ревизио¬
низма”. Думается, что в отношении к этим конфликтным ситуациям доминиро¬
вало прежде всего стремление не допустить ослабления зависимости от ’’центра”,
предотвратить нарушение единства действий блока, а уже потом рассматрива¬
лись доктринальные последствия, идеологический вред. Коллективная ’’интер-
2 Совещание Информационного бюро коммунистических партий, состоявшееся в Венгрии
во второй половине ноября 1949 г. М., 1949, с. 67
20

националистическая” акция пяти стран — участниц Варшавского Договора против
’’Пражской весны” 1968 г. ярче всего высветила симптомы назревавшего глобаль¬
ного кризиса мировой системы государственного социализма.
Интеллектуальные силы коммунистического движения не могли не замечать
этих явлений. Разгоралась дискуссия, прежде всего по инициативе товарищей
из компартий Западной Европы. Не случайным было появление ’’еврокомму¬
низма”. Но после международного Совещания коммунистических и рабочих
партий 1969 г., где эти проявления стали заметными, не было, по сути дела, попы¬
ток коллективно обсудить ситуацию. В коммунистическом движении шло раз¬
межевание сил. Если и проводились встречи, то речь скорее велась о борьбе за
мир и разоружение. Идеологи ’’социалистического содружества” много усилий
расходовали на выработку ’’общих, закономерностей” строительства комму¬
низма. Несколько таких постулатов были одобрены на Совещании коммунисти¬
ческих партий начиная с 1957 г. Попытки новых подходов отвергались. ’’Болезнь”
загонялась вовнутрь, но это только оттягивало момент взрыва. Командно-распо¬
рядительная система управления обществом, позволившая мобилизовать ресурсы
во время и после войны, поддерживать жесткий порядок в условиях силовой
конфронтации двух блоков — НАТО и Варшавского Договора, в конце 60-х го¬
дов исчерпала потенциал и все более демонстрировала свою несостоятельность,
особенно когда пришло понимание, что дальше вооружаться опасно, и началось
ослабление международной напряженности. Развертывался хельсинкский про¬
цесс, в котором активно участвовали и государства Варшавского Договора.
Они выходили из положения осажденного военного лагеря, надобность во многих
ограничениях отпадала.
Сложившаяся в странах Восточной Европы строго централизованная, дирек¬
тивная экономическая система не способствовала подключению к процессу струк¬
турных перемен в мировой экономике, не давала адекватного ответа на требова¬
ния научно-технической революции. Это в полной мере относилось и к ГДР, где
советская система была скопирована точно и действовала, не в пример нам,
довольно эффективно. Половинчатые хозяйственные реформы, проводимые в
СССР и в Венгрии, не выходили за рамки традиционной модели экономики,
да и в Югославии, где внедрялось общественное самоуправление, не меняли поло¬
жения. Отставание от Запада в гражданской сфере увеличивалось, паритет в воен¬
ной области давался СССР и его союзникам все с большим трудом. Словом, раз¬
рыв между провозглашенными целями социализма и действительностью, между
словом и делом, нарастал. По существу, нигде — ни в СССР, ни в соседних странах
Центральной и Юго-Восточной Европы — не удалось обеспечить устойчивое, сбалан¬
сированное развитие народного хозяйства, приблизиться по показателям уровня
жизни к развитым государствам, хотя, конечно, были и немалые достижения,
и удачные пятилетки. Например, такие страны, как ГДР, ЧССР, ВНР,имели в раз¬
ные периоды сравнительно неплохие показатели народного благосостояния, они
решили продовольственную проблему. Но к началу 80-х годов повсеместно
развивалась устойчивая кризисная тенденция в экономике, снижались темпы и
объемы производства, национального дохода, нарастали инфляционные явле¬
ния, увеличивался внешний долг этих стран.
Новый общественный строй превозносился как демократия высшего типа,
но от деклараций до реальной демократизации общества было весьма далеко.
Политический процесс закостенел. Положение с правами человека вызывало
все большую критику как внутри этих стран, так и особенно со стороны право¬
защитных организаций на Западе. Множились ’’диссидентские” движения, про¬
цветал ’’самиздат”, идеологический контроль все более отвергался. Отчуждение
масс от политики, трудящихся — от обобществленной собственности, народа —
от участия в управлении социалистическим обществом привело к усилению про¬
тиворечий, накоплению внутреннего недовольства.
21

Сейчас, после утраты коммунистами власти почти во всех странах ’’реального
социализма” Восточной Европы, нередко задают вопрос: неужели лидеры пар¬
тий, идеологи, теоретики не видели пагубности застоя, догматизма? Конечно,
что-то делалось, разрабатывались и даже осуществлялись реформы, изучался
мировой опыт. Вроде бы обновлялись программы партий, но творческая мысль
запуталась в спорах, какой социализм построен - зрелый, развитой или целост¬
ный. Был выдвинут в основе своей правильный лозунг — соединить преимущества
социализма с достижениями научно-технической революции. Но все это не вы¬
ходило за рамки косметики, каких-то паллиативов. Академик О.Т. Богомолов
отметил, что ’’вплоть до 1989 года в Восточной Европе и Китае осуществлялось
с большим или меньшим успехом частичное обновление административной систе¬
мы при жестком сохранении руководящей роли партии коммунистов, господ¬
ства государственной формы собственности, монополии марксизма в идеологи¬
ческой жизни. Этот первый шаг к перестройке не удовлетворил общество, не
вывел его из кризисного состояния, пожалуй, даже обострил это состояние” 3.
Основные трудности в политической сфере были связаны с гипертрофирован¬
ной функцией правящей партии, воедино слитой с государством и ставшей орга¬
ническим элементом, несущей конструкцией кбмандно-бюрократической системы.
Как не вспомнить одно из ’’канонических” высказываний Сталина о месте партии
в системе диктатуры пролетариата: ’’Высшим выражением руководящей роли
партии, например, у нас, в Советском Союзе, в стране диктатуры пролетариата,
следует признать тот факт, что ни один важный политический или организацион¬
ный вопрос не решается у нас нашими советскими и другими массовыми орга¬
низациями без руководящих указаний партии. В этом смысле можно было бы
сказать, что диктатура пролетариата есть, по существу, диктатура его авангарда,
диктатура его партии, как основной руководящей силы пролетариата”4. Это
было сказано в ЗО-е годы, но в 60-е и вплоть до начала 80-х годов мало что
изменилось. Из авангардной силы, возглавляющей революционные процессы и
зовущей к прогрессивным переменам, правящие партии в результате догматиз¬
ма и косности их руководителей постепенно превращались в тормоз прогресса.
Доверие масс к политике коммунистических партий, действиям их руководства
оказалось подорванным. Общество находилось в состоянии стагнации. Навязчи¬
вая ’’пропаганда успехов” вызывала недовольство народа.
Сейчас политика бывших правящих коммунистических и рабочих партий в
Восточной Европе подвергается резкой критике, а их лидеры исключены из своих
партий, сняты со всех постов, нередко находятся под следствием. Усиливается
антикоммунизм. Сами партии или их правопреемницы переживают период болез¬
ненной трансформации, они оказались вытесненными из центра общественной
жизни.
Возникает вопрос, был ли шанс самообновления политики и реформирова¬
ния этих партий, ведь перестройка в СССР, начатая по инициативе руководства
КПСС в апреле 1985 г., с учетом критического анализа развития нашей страны,
опыта других социалистических стран и мировых процессов, философия нового
политического мышления давали, кажется, стимул для критического анализа и
творческих поисков, показывали пример обновления политики сверху. Помимо
опыта СССР, хотя обновление у нас тоже запоздало, да и после первого порыва
энтузиазма трудности, проявившиеся в ходе перестройки, отпугнули многих
наших друзей - богатую пищу для размышления предоставлял многолетний кри¬
зисный цикл в Польше, опыт реформ в этой стране. В стремлении спасти старую
систему были испытаны все средства, вплоть до введения военного положения
как наименьшего зЛа в сложившейся обстановке. Нельзя было не задуматься о
3 Деловые люди, февраль 1990, с. 46.
4 Сталин И.В, Вопросы ленинизма. М., 1939, с. 121.
22

причинах появления ’’Солидарности” в 1980 г. и ее быстрого превращения в
популярное массовое движение. Весьма поучительными были процесс экономи¬
ческих преобразований в Венгрии, Югославии и опыт новаторских эксперимен¬
тов в Китае.
В принципе возможность регулируемых перемен существовала, но при имев¬
шемся кадровом составе и наличии кризисных проблем в обществе устойчи¬
вого решения, видимо, ждать не приходилось. Время было упущено. Реформы
нужно было проводить еще в период ’’Пражской весны” 1968 г. Тогда политика
КПЧ поддерживалась большинством населения. Среди некоторых бывших поли¬
тиков ГДР существует мнение, что если бы перемены в республике начались в
1983—1984 гг., то положение в стране можно было бы выправить.
Но на все ’’сигналы”, побуждавшие к изменениям, не последовало соответ¬
ствующей реакции. Учиться на ошибках друзей, делать выводы из опыта соседей
никто не хотел. В середине 80-х годов от авангардной силы общества, называв¬
шегося социалистическим, не поступили импульсы для обновления политики
и социально-экономических структур. Руководители большинства стран Восточ¬
ной Европы не смогли подняться до понимания назревшей задачи кардинального
переустройства общества. В их действиях прослеживалось стремление отделаться
минимумом изменений, не затрагивающих существа сложившейся системы власти.
Они оказались в плену догм, идеологических штампов и иллюзий 5. За утрату
инициативы, игнорирование реальностей, пренебрежение к интересам народа
история предъявила суровый счет. В личном плане этих людей постигли драмы
и даже трагедии. Но в конечном итоге рухнула 40-летняя попытка создания
социалистического общественного строя. Сегодняшние размышления приводят
к выводу, что это была деформированная попытка, чтоЪт идеала до практической
реализации пролегла широкая пропасть. Несмотря на все декларации, социализм
в этих странах не был построен. В лучшем случае уместно говорить о создании
его основ в конце 60-х годов, но дальнейшее продвижение застопорилось, пре¬
обладали перманентные трудности и застой.
Характерно, что даже там, где после колебаний, после серии неудач с половин¬
чатыми мерами партийно-государственные лидеры решились на кардинальные
реформы и повороты в политике ради обновления и перестройки ’’реального
социализма” — речь идет о Венгрии и Польше, когда во главе партий стояли
Я.Кадар и В.Ярузельский, — довольно быстро выяснилось, что правящие партии,
утратившие свой авторитет и расколотые идейными и личными распрями, уже
не в состоянии, как раньше, поднимать массы на преобразования, взаимодей¬
ствовать с партнерами и удерживать контроль за обстановкой. Режимы, казав¬
шиеся мощными, имевшие все — армию, органы госбезопасности, средства массо¬
вой информации — распались в считанные дни. Отсоединенные от государствен¬
ной машины быстро слабели и партии. В результате компартиям пришлось усту¬
пить власть силам, считавшимся оппозиционными. Уже сейчас, вспоминая пере¬
говоры с ’’власть имущими”, дебаты за ’’круглым столом”, нововведения поли¬
тической жизни тех дней, лидеры бывшей оппозиции признаются, что у них
не было подлинного представления о том, насколько слаба власть.
В Чехословакии, ГДР и Болгарии напор народных выступлений мгновенно
прорвал бюрократические плотины. Конечно, существенным был внешний фак¬
тор. Думается, что и для бывших партийно-государственных руководителей
этих стран, и для оппозиционных демократических сил было ясно, что воен¬
ного вмешательства со стороны СССР не последует. Одних это разочаровывало,
других — окрыляло.
5Э. Хонеккер, например, говорил 6 октября 1989 г., т.е за несколько дней до начала бур¬
ных перемен в Берлине: ’’Сегодня ГДР - это аванпост мира и социализма в Европе. ГДР
перешагнет порог 2000 года с убеждением, что социализму принадлежит будущее”. - Правда,
7.Х. 1989.
23

Под впечатлением произошедших перемен многие и у нас, и на Западе заяв¬
ляют, что социализм и коммунизм потерпели исторический крах. 3.Бжезинский
в книге ’’Великий провал. Рождение и смерть коммунизма в XX в.” утверждает:
’’Коммунизм сегодня находится в состоянии общего кризиса как в идеологичес¬
ком отношении, так и в качестве системы” 6. Особое внимание американский
профессор уделяет СССР: ”В 20-е годы мир в значительной своей части считал,
что коммунистический эксперимент в СССР, видимо, даст результаты в буду¬
щем... После войны и даже вплоть до 60-х годов представлялось, что на волне
этого эксперимента придет само будущее. Но к концу нашего века Советский
Союз стал восприниматься как непривлекательный в идеологическом отноше¬
нии пример остановившегося социального и экономического развития”7.
3.Бжезинскому вторит целый хор западных политиков и ученых. Но все они
не хотят видеть разницы между банкротством искаженного, деформированного
социализма сталинского образца и подлинным социализмом. В советской лите¬
ратуре уже указывалось, в частности в статьях Г. Шахназарова и Ю. Красина, что
некоторые западные политологи допускают здесь подмену понятий. Думается,
что здесь надо также выделять политические и идеологические цели западных
оппонентов. Однако приверженцы социалистического учения, несмотря на мораль¬
ное потрясение, вызванное поражением того социалистического строя, который
существовал в Восточной Европе, стремятся раскрыть потенциал истинного социа¬
лизма. О подходах к его современному видению свидетельствует Программное
заявление XXVIII съезда КПСС о гуманном, демократическом социализме.
Дискуссия о поражениях и победах социализма шла во время подготовки
XXVIII съезда КПСС и на самом съезде. Такая дискуссия разворачивается во
многих партиях, например, в коммунистических партиях Франции, Португалии,
Греции, в странах Латинской Америки. В основном делается вывод, что не вы¬
держала испытания временем и потерпела крах догматическая версия социализма,
сталинская или послесталинская его модель. Но хоронить идею социализма как
таковую нет оснований. В документах ФКП отмечается, что кризис государствен¬
но-бюрократического социализма нанес тяжелый удар по мировому коммунис¬
тическому движению, однако это не означает поражения социализма как теории.
’’Социалистическая идея, выпущенная снова на свободу из-под давящего, мерт¬
вящего, сокрушающего пресса командно-бюрократической системы, имеет все
возможности обрести новое содержание, новую суть, честно повенчаться с
жизнью”, — заявил А.Н. Яковлев на международной научной конференции в
Москве в октябре 1990 г.
Но встает вопрос: а что же было у нас? Где мы сбились с дороги? С учетом
споров о степени и критериях социалистичности общества реально было бы
признать, что в СССР был создан государственный социализм. Дело выглядит
таким образом, что корни социалистических преобразований оказались более
глубокими и прочными в СССР и Китае, чем в восточноевропейских странах,
хотя некоторые из них являлись с точки зрения капиталистических отношений
более развитыми и, следовательно, более готовыми для осуществления задач
строительства социализма. Сказалась ли первоначальная отсталость этих круп¬
ных стран, и поэтому их народы дорожили пройденным путем, или сыграло роль
то, что социалистический строй победил в них вооруженным путем, после граж¬
данских войн, жестокой политической борьбы, сопровождавшейся ликвидацией
оппонентов, внутренних ’’врагов”, - в этом надо еще разобраться. Во всяком
случае, в странах Восточной Европы выбор в пользу социализма, как выясня¬
ется, не был однозначным. Определенные процессы были просто приторможены.
6 Цит. по: Кризис идеологии. М., 1989, с. 223.
7 Там же, с. 248.
24

Мы находимся на ранней стадии движения к социализму. 70 лет для истории,
а тем более 40 лет — это немного.
Ходом перемен в Восточной Европе подтверждена непригодность насилия
над историей, неэффективность и аморальность силовых, авторитарных мето¬
дов и средств в политике. Многие партии, политические силы попали из-за этого
в труднейшее положение. Но социализм как идея, как движение, как обществен¬
ная практика живет, миллионы людей по-прежнему являются сторонниками
социалистического выбора. Влияние социалистических идей на мировую цивили¬
зацию было и остается огромным. Не социализм являлся виновником второй
мировой войны, но благодаря ему человечество было спасено от нацизма.
В ряде стран у власти находятся коммунисты, в некоторых государствах
Европы, Латинской Америки и Африки социалистические и социал-демократи¬
ческие партии являются правящими. Их опыт — составная часть мирового социа¬
листического опыта. И к нему, как об этом свидетельствует история рабочего
движения, надо относиться с уважением и вниманием. Что же касается бывших
социалистических стран Европы, то после поражения в них ’’реального социа¬
лизма” сама жизнь выдвинула как перспективную цель в деятельности их левых
партий и движений задачу формирования привлекательной для народа концепции
гуманного, демократического социализма, учитывающего опыт мирового разви¬
тия, общечеловеческие ценности. Сейчас трудно предсказать, когда эта цель
встанет в конкретную повестку дня, каковы будут временные рамки проходя¬
щей в Восточной Европе трансформации общественного строя. Это — дело народов
соответствующих стран. Можно гадать о вариантах. Но думать о быстром социа¬
листическом возрождении или установлении социал-демократических моделей
типа австрийского или шведского общества едва ли уместно. Нельзя исклю¬
чать, что в жизни стран Восточной Европы переходный период будет затяжным
и болезненным. Многое еще не определилось.
Сдвиги в Восточной Европе, как представляется, наглядно показывают силу
и влияние общемировых демократических тенденций, незыблемость принципа
свободы выбора, важность достижения гражданского согласия, без чего трудно
вести поиск нового качества жизни и более эффективных общественно-полити¬
ческих структур, обеспечивающих права и свободы личности, общественный
прогресс. Новая общность государств и народов на Европейском континенте
может возникнуть в консолидированных, цивилизованных условиях.
Новый демократический механизм, плюралистическая многопартийная система
и экономические отношения на базе рынка складываются в восточноевропей¬
ских странах отнюдь не просто. После парламентских выборов, впервые являв¬
шихся свободными, расстановка политических сил в Восточной Европе карди¬
нально изменилась. Думается, что итоги выборов — это прежде всего реакция
отторжения населением прежнего режима власти. Подействовали также щедрые
обещания оппозиции. О каких-либо программных пожеланиях избирателей, их
идеологических склонностях судить трудно. Доводилось, например, в беседах
с рядовыми гражданами Чехословакии в конце 1989 г. слышать такие мнения:
’’Нам все равно, кто у власти — коммунисты или новые демократы. Главное —
чтобы была нормальная жизнь и работа. Нами долго управляли глупцы”
У власти стоят теперь в основном правоцентристские блоки. Появилась масса
крупных и мелких партий и пока нельзя определить, насколько долговечными
окажутся многие из них. В ряде стран определяющую роль играют не класси¬
ческие партии, а новые общественные движения типа польской ’’Солидарности”,
словацкой ’’Общественности против насилия”, болгарского ’’Союза демократи¬
ческих сил”. За исключением Болгарской социалистической партии, получившей
на выборах 53% мест в парламенте, все остальные бывшие правящие партии или
их наследницы — левые партии перешли в оппозицию. Их политическое и идей¬
ное влияние невелико. Ряд старых партий - ПОРП, ВСРП, СЕПГ, РКП и практи¬
чески СКЮ - прекратил существование.
25

В некоторых странах обстановка усугубляется антикоммунистической исте¬
рией, травлей членов левых партий. Несмотря на обещания подлинно демокра¬
тических перемен, лояльности и терпимости, новые власти сводят счеты, изгоняют
людей левых убеждений из государственного аппарата, армии и правоохрани¬
тельных органов, устраняют с ведущих постов в экономике. Есть даже теорети¬
ческие обоснования ’’второго этапа” революции, который должен, дескать, при¬
вести к избавлению от коммунистической номенклатуры, к исключению вид¬
ных левых из политической жизни. Волна деполитизации или департизации гос-
органов и армии, которая катится по странам Восточной Европы, нацелена на
выбивание левых, социалистических сил из центров политической жизни. Но
новые власти стремятся крепко держать в руках все инструменты влияния.
Добившись успеха на парламентских выборах, новые режимы стараются закре¬
пить свои позиции и на коммунальном уровне. Правда, в Венгрии, Чехослова¬
кии, да и в Польше и бывшей ГДР левые партии добились неплохих резуль¬
татов на последних выборах.
Социалистические, рабочие партии в трудных условиях ведут линию на провоз¬
глашение социалистической альтернативы, в защиту интересов трудящихся в
нелегких условиях. Левые силы еще не преодолели всех последствий своего
поражения. Как проявление плюрализма множатся платформы и фракции, в этом
чувствуется и реакция на жесткость и заорганизованное™ партийной жизни быв¬
ших коммунистических партий. Идет дискуссия по программным вопросам,
наблюдается организационный и идейный разброд. Левые партии из-за стремле¬
ния властей отобрать их имущество попали в тяжелое финансовое положение,
потеряли влияние в средствах массовой информации. Процесс преодоления кризи¬
са партий, их начавшаяся трансформация в современные партии левой ориентации
проходит в целом болезненно и займет немало времени.
Съезды ряда партий, которые состоялись осенью 1990 г., продемонстрировали
намерение бороться за демократический социализм, правовое государство, рыноч¬
ное хозяйство, полнее учитывать опыт мировой социал-демократии. Наблюдается
отказ от жестких организационных принципов, в частности от демократического
централизма. Для провозглашения социалистических целей требуются сейчас
немалое мужество и стойкость. В то же время ситуация диктует необходимость
овладевать новыми методами общения с массами, использовать гибкую тактику
и эффективные методы работы, находить новых союзников.
Во многих странах настоятельно встает вопрос о координации действий левых
сил. Здесь хотелось бы остановиться на одной проблеме. В кругах международ¬
ной социал-демократии существует мнение, что оттеснение коммунистов от власти
способствует восстановлению позиций старых и новых социал-демократических
организаций. Но это предсказание оправдывается лишь отчасти. Тем не менее
у левых сходные цели, одна и та же социальная база. ”По Восточной Европе бродит
призрак социал-демократии, — заявил Х.Эмке на заседании Исторической комис¬
сии СДПГ 8—9 марта 1990 г. — С одной стороны, коммунистические партии ”соци-
ал-демократизируются”, хотя еще и не наступило время их обновления, заслужи¬
вающего доверия. С другой стороны, из демократической оппозиции возникают
новые социал-демократические партии, которые отчасти смогут следовать социал-
демократической традиции. Общественная реакция на десятилетия сталинизма,
а также обострившийся за счет этого раскол левых дают правым силам национализ¬
ма и даже антисемитизма шанс, который находится в противоречии с основной
социал-демократической тенденцией, в том числе и в Восточной Европе. Тём более
важно, чтобы демократическая левая собрала все свои силы” 8. В высказываниях
других лидеров европейской социал-демократии также можно почувствовать
тревогу в связи с усилением неолиберальных, неоконсервативных тенденций на
континенте.
8Цит. по: Общественная мысль за рубежом, 1990, № 4.
26

Для дальнейшего развития восточноевропейских стран, сохранения внутрен¬
ней стабильности во многом определяющими будут процесс перехода к рыноч¬
ной экономике и степень социальной защищенности трудящихся. От этого зависят
настроения населения. После политической эйфории по поводу смены режима
власти, прихода новых политиков — а психологический фактор играл далеко
не последнюю роль в смене властей во всех странах - наступает период раздумий
и даже разочарования многих социальных слоев. Характерно, что рабочее, проф¬
союзное движение в этих странах не обрело еще устойчивых, организационных
форм. Левые партии слабы. Пришедшие к власти политические образования
также испытывают немалые трудности в связи с разработкой новых (уже не
предвыборных) программ, прежде всего стабилизации экономического положе¬
ния. В целях удержания власти некоторые из них склонны к авторитарным фор¬
мам правления.
Просматривается явное усиление правых тенденций, окрашенных в либераль¬
ные, христианские и националистические тона. По-прежнему налицо попытки
отбросить все то позитивное, что было создано в послевоенный период, искать
виновных. Эта тенденция проявляется в условиях усугубления экономических
трудностей. Ищут тех, на кого можно списать ответственность, направить недо¬
вольство масс. Уже забыты и усилия коммунистов-реформаторов по обновлению
политики, по обеспечению мирного перехода от авторитаризма к гражданскому
обществу. За всем этим чувствуется стремление заработать политические очки.
При всей обоснованности критики ошибок и преступлений прошлого, силь¬
ной ’’аллергии” людей на все понятия, связанные с силовыми методами строи¬
тельства социализма, все-таки в сознании народов восточноевропейских стран
пустили корни коллективизм, представления о социальной справедливости, защи¬
щенности, равенстве и гарантированной занятости. Такие достижения, как бес¬
платное здравоохранение и образование, система социального обеспечения при
всех их недостатках, о которых так много сейчас говорится, долгое время слу¬
жили примером и влияли на социальную ситуацию в капиталистических странах.
Это же относится и к некоторым элементам планового хозяйства. Люди привыкли
к защитному зонтику государства и его распределительной функции. Создан¬
ный громадный общественный сектор (государственный и кооперативный) эко¬
номики, которым, несомненно, надо было управлять эффективнее, останется даже
в случае 50—60% приватизации этой собственности основой народного хозяй¬
ства. Наконец, нельзя забывать, что были подготовлены кадры. Все это, видимо,
придется учитывать прв формировании новых общественных структур.
В странах Восточной Европы завершился первый этап политических реформ.
На очереди — экономика. Как и у нас, идет активное разрушение прошлых струк¬
тур, но система новых экономических механизмов и отношений еще не создана.
Повсеместно растет стоимость жизни. Увеличивается безработица; в бывшей
ГДР ее оценивают к концу года до 2 млн. человек; в Польше официальные лица
считают, что 5—6% для безработицы — явление приемлемое. В меньшей мере эти
явления ощущаются в Венгрии и ЧСФР.
Нельзя исключать вспышек социальной напряженности, забастовочных кон¬
фликтов. Основные сложности возникают вокруг перехода к рыночному хозяй¬
ству. Это наглядно показала чрезвычайная ситуация в Венгрии, сложившаяся в
связи с повышением цен на бензин. Идет борьба двух тенденций - крутой, ради¬
кальной и более эволюционной. Какие-либо ’’третьи” пути — сочетания плано¬
вой экономики и рынка - отвергаются. Продвижение вперед, к новым демо¬
кратическим структурам, повышению темпов экономического роста и уровня
жизни затрудняется и другой проблемой — огромным внешним долгом этих
стран (более 100 млрд. долл.). В Польше, Венгрии, Югославии задолженность
перешла критическую отметку. Процесс экономического оздоровления займет
не менее 10—15 лет. Много неясностей вокруг приватизации, ведь своего силь¬
27

ного национального капитала в этих странах пока нет. Поощряя ввоз иностран¬
ного капитала, многие правительства озабочены проблемой сохранения контроля
над экономикой. Есть и другие заботы — можно создать массу мелких и сред¬
них частных или акционерных предприятий, но не продвинуться к рационализа¬
ции хозяйства, современному рынку и созданию конкурентоспособного экспорт¬
ного потенциала. Запад поощряет демократические реформы, поддерживает поли¬
тику новых правительств, но больших инвестиций капиталов в производствен¬
ную сферу в Восточной Европе, несмотря на все обещания со стороны развитых
капиталистических стран, пока не видно.
Все послевоенные годы страны Восточной Европы были тесно связаны. Любые
крупные перемены у нас вызывали отклик у наших соседей. Но, в свою очередь,
изменения в странах Восточной Европы влияли и влияют и на ситуацию в СССР.
Сейчас наша страна отказалась от прежней претензии на руководящую роль,
СССР не вмешивается во внутренние процессы этих стран, но и у нас были и
остаются свои интересы в этом регионе.
В основу политики СССР, построенной на новом политическом мышлении
и общечеловеческих ценностях, положены признание суверенитета, независи¬
мости, невмешательство во внутренние дела других стран, уважение права каж¬
дого народа на социальный выбор, включающее в себя и поиски путей и методов
совершенствования и изменения общественного строя.
Из этих положений исходило советское руководство во время переоценки
ценностей и приоритетов внешней политики после апреля 1985 г., в том числе
вопросов взаимоотношений с союзниками. Не вызывало сомнения, что наше
сотрудничество с социалистическими странами, имеющее многолетние тради¬
ции, должно быть равноправным и взаимовыгодным. Каждое правительство,
правящая партия отвечают за свою политику перед собственным народом. В об¬
ласти взаимных отношений не должно быть диктата и подчиненности, патернализ¬
ма, имевших место в прошлом. Эта позиция была изложена советским руковод¬
ством на встрече тогдашних лидеров социалистических стран еще на первом
этапе перестройки в ноябре 1986 г. в Москве. На этой встрече состоялся содержа¬
тельный разговор о путях совершенствования сотрудничества стран социалисти¬
ческого содружества. Это было сообщество, объединенное прежде всего идеологи¬
ческими и союзными узами. И тогда еще казалось, что многое удастся изменить
в лучшую сторону.
После 1985 г. руководство стран Центральной и Юго-Восточной Европы при¬
сматривалось к начавшимся радикальным переменам в СССР. Все страны, пере¬
живавшие немалые трудности, стояли на пороге глубоких реформ. Конечно, совет¬
ская перестройка и связанные с нею демократизация, гласность, отказ от моно¬
польного правления одной партии, ее руководящей роли означали сильный им¬
пульс, даже раздражитель для соседних с нами стран, живших в старой системе
координат. Вызвав одобрение общественности, меры обновления политики в
СССР встречали непонимание или активное несогласие со стороны большинства
бывших руководителей стран Восточной Европы. Фактически советское руковод¬
ство поддерживали только Я. Кадар и В. Ярузельский.
Объективно советская перестройка открыла дорогу для перемен в восточно¬
европейских странах. Но СССР в отличие от 40—60-х годов никому теперь не
навязывал свой пример и опыт перестройки. Советский Союз твердо придержи¬
вался принципов невмешательства в дела других стран и провозглашенной пози¬
ции отказа от методов силового давления. Большое значение имело то, что наша
страна признала ошибочность ввода своих войск в Афганистан и они были воз¬
вращены домой. Пять союзных стран осудили совместную акцию 1968 г. в Чехо¬
словакии.
Конечно, подлинными творцами перемен в странах Восточной Европы были
народные массы, хотя все наблюдатели и на Западе, и на Востоке единодушны
28

в том, что без идей перестройки, без политики М.С. Горбачева, без советского
примера все эти процессы прошли бы более сложно и замедленно. Колоссальное
значение имело решение советского руководства не вмешиваться, не прибегать
к помощи танков. Москва не повторила мер, примененных Н.С. Хрущевым в
1956 г. в Венгрии и Л.И. Брежневым в ЧССР в 1968 г., и тем самым сберегла
международный авторитет своей новой политики. Даже когда в декабре 1989 г.
американцы и французы начали вроде бы подталкивать СССР к совместному
вмешательству в события в Бухаресте, советское руководство не изменило своей
принципиальной позиции. В новой обстановке в Европе народы соседних суверен¬
ных стран должны были решать собственные проблемы самостоятельно.
С началом событий в странах Восточной Европы срабатывал ’’лавинный”
эффект. Происходила и мгновенная передача опыта от одной страны к другой -
здесь ощущалось влияние средств массовой информации, прежде всего телевиде¬
ния. Конечно, свою роль сыграло и благожелательное отношение к переменам в
Восточной Европе со стороны правительств Запада. Оппозиционные деятели,
неформальные объединения получали не только моральную, но и нередко мате¬
риальную поддержку из западных столиц. Кое-кто сейчас хотел бы забыть об
этом. Но, конечно, преувеличивать этот фактор, говорить ”о руке империа¬
лизма” тоже вряд ли обоснованно.
Начался процесс ’’возврата” в Европу. Варшавский Договор перестал быть
союзом социально однотипных государств, придерживавшихся марксистско-
ленинской идеологии и общих внешнеполитических целей. Ускорившееся объеди¬
нение Германии привело к образованию единой Германии. Советские войска
уходят из всех стран Восточной Европы, к 1994 г. они покинут Восточную Герма¬
нию. Таким образом, послевоенное устройство Европы, раздел континента на
Восток и Запад, конфронтация двух блоков доживают последние дни.
Новая ситуация порождает новые вопросы. Перемены непросто осмыслить,
появляются опасения за безопасность СССР. Это нашло отражение в дискуссии
на XXVIII съезде КПСС.
Да, конечно, сложившаяся обстановка непривычна, и целый ряд проблем как
развития и перспектив социализма, так и международных отношений и взаимных
контактов между СССР и странами Восточной Европы еще недостаточно ясен.
Можно задать вопрос: во всем ли были безошибочны и безупречны действия с
советской стороны? Вряд ли кто возьмется утверждать такое. Но, оценив ситуа¬
цию и ее перспективы, мы не сковали свои действия какими-то выдуманными
правилами игры. Ведь абсолютно ясно, что, руководствуясь классовым подхо¬
дом, спасать по-старому при помощи танков социалистическое содружество и
ОВД невозможно. Во-первых, что это за ’’союз”, который удерживают силой,
во-вторых, давление извне на вопросы внутреннего развития, на расстановку
политических сил — занятие бесперспективное. Примеров тому было множество.
Одновременно выяснилось, что запас прочности у наших союзников и степень
их поддержки в обществе невелики. В-третьих, раздел Европы на сферы влия¬
ния завершился, ’’холодная война” ушла в прошлое. На континенте складыва¬
ются условия для новой системы безопасности на внеблоковой основе. Реализа¬
ция хельсинкского процесса принесла положительные перемены.
Для советских людей вопрос о Германии — это и трагическая память исто¬
рии, и эмоциональный надлом, и тревоги. У нас было два пути, как говорилось
на XXVIII съезде партии. Первый из них заключается в том, чтобы добиться в
рамках переговорного процесса такого соглашения по окончательному между¬
народно-правовому урегулированию внешнцх аспектов немецкого единства,
которое отвечало бы интересам нашей безопасности, делу стабильности в
Европе. И второй — использовать наши полумиллионные войска в ГДР для
того, чтобы блокировать объединение. С чем это было бы связано, можно
представить. СССР выбрал первый путь и встретил поддержку всех разумных
29

людей, особенно заслужил одобрение большинства немцев. Можно критико¬
вать частности в договоренностях, но если разбирать вопрос укрупненно,
то иной альтернативы у нас не было. Что касается военных аспектов безопас¬
ности, то глубокие перемены в странах Центральной и Юго-Восточной Европы,
да и в Советском Союзе проходят на фоне изменений во всем европейском
комплексе. На основах доверия будет создаваться европейская архитектура безо¬
пасности, стабильности и сотрудничества.
Очевидно, к концу этого года Варшавский Договор прекратит свое существова¬
ние. Предстоит договориться и о его роспуске и о каких-то формах внешнеполити¬
ческих консультаций бывших союзников. А главное - надо определить двусто¬
ронние рамки сотрудничества. Ведь существует объективная потребность в разви¬
тии связей.
Важные процессы идут и в такой важной сфере взаимодействия Советского
Союза с соседними государствами Восточной Европы, как торгово-экономи¬
ческие связи. Здесь возникают серьезные сложности. Комплекс отношений
Советского Союза с европейскими странами—членами СЭВ складывался
десятилетиями, и значение взаимной торговли чрезвычайно велико как для
нас, так и для наших партнеров.
Создаваемая вместо СЭВ новая организация экономического сотрудничества
будет играть полезную роль в обмене информацией и проведении консультаций
по вопросам хозяйственных связей.
В восточноевропейских странах высказывается сейчас определенное беспо¬
койство, даже недовольство в связи с переходом в торговле с СССР на текущие
мировые цены и расчеты в валюте, в чем кое-где усматривают попытку выкачать
доллары из этих стран. Критикуют СССР за значительное сокращение в 1990 г.
поставок нефти и нефтепродуктов. Все это имеет место, но есть и встречные
претензии с советской стороны. Экономическое сотрудничество должно бази¬
роваться на здоровой основе, в этом смысл предложенных перемен. При старой
системе отношений, в целом выгодной для наших партнеров, прежние руководи¬
тели написали бы гневное или жалобное письмо (его характер зависел бы от
темперамента соответствующего лидера) в Москву и начались бы поиски реше¬
ния. Кстати сказать, и раньше желаемый результат находили далеко не всегда.
Объективные трудности, лимит советской сырьевой базы, нелепости ценообразо¬
вания сказывались и в годы застоя.
Разумеется, нелегко видеть, что падает вера в СССР как надежного торгового
партнера. И дело не в ’’мести” за перемены в странах — подобные спекуляции
имеют место, а в серьезных экономических трудностях, переживаемых СССР,
что отражается на нашей способности выполнять, в частности, обязательства по
поставкам энергоносителей или оплачивать счета, как это происходит в наших
взаимоотношениях с западными фирмами. Сейчас падает значение межгосу¬
дарственного регулирования торговли, причем на все это накладываются разлажен¬
ность нашего хозяйственного механизма и правовой нигилизм. Ощущается нераз-
граниченность прав и компетенции республик и союзного правительства.
В новых условиях, когда предприятия имеют право самостоятельно заклю¬
чать контракты, в том числе в долларах, объемы традиционных связей со страна¬
ми Восточной Европы, по некоторым подсчетам специалистов, сократятся на
30—40%. Но, думается, взаимовыгодные торгово-экономические связи могут
достаточно быстро стабилизироваться, хотя, конечно, на них более сильное влия¬
ние, чем раньше, будет оказывать конкуренция. Вырастут и взаимные требова¬
ния к качеству товаров и изделий. Важен поиск новых партнеров в республи¬
ках, установление прямых связей предприятий. Во всяком случае кризисные
проявления в экономике наших соседей еще более выпукло показали значение
их торговых связей с СССР и друг с другом.
30

Год, прошедший со времени бурных перемен в Восточной Европе, четче выявил
расстановку политических сил, направленность действий правящих партий, взяв¬
ших курс на смену строя и социальный реванш. Происходит переориентация внеш¬
неполитических приоритетов, ”возврат” этих стран в Европу. Но одновременно
проявляется потребность поддержания нормальных, корректных отношений друг
с другом и особенно - добрососедства с Советским Союзом. Наше присутствие
в регионе ослабло, за это нас критикуют даже наши соседи. Именно поэтому
долгосрочным интересам СССР, а еще в большей степени — стран Восточной Евро¬
пы отвечало бы создание новой системы или концепции отношений, включающей
новые договоры о добрососедстве и сотрудничестве, построенной на взаимо-
выгодности торговли и научно-технических связей, на интенсивности гуманитар¬
ных обменов, контактов общественности, различных слоев населения. Ведь мы
жили и будем жить в Европе рядом.
Процессы структурных реформ в СССР и странах Восточной Европы откры¬
вают более благоприятные возможности для реализации хельсинкских и вен¬
ских договоренностей, для разоружения, для претворения в жизнь идей ’’обще¬
европейского дома”. Они могут улучшить условия для подключения стран регио¬
на к общеевропейскому процессу. Разрыв с Европой велик, потребуются годы
и специальные механизмы для сближения. Но вряд ли кто в Восточной Европе
хочет быть второразрядным партнером богатых государств.
Преобразования в странах Восточной Европы и процесс обновления в Совет¬
ском Союзе способствуют вовлечению Востока и Запада в новое взаимодействие.
В стабильности, во взвешенном и предсказуемом поведении партнеров заинтере¬
сованы все государства Европы. Доверие на континенте складывалось с трудом,
наступившие перемены уникальны. Европейцы переживают исторический момент
формирования новых отношений. Вйдение мира через призму политической,
военной и идеологической конфронтации двух систем перспективы уже не имеет.

© 1991 г.
Ф.И. ФИРСОВ
КОМИНТЕРН: МЕХАНИЗМ ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ
Историография Коминтерна содержит значительное число работ, посвящен¬
ных его деятельности, вкладу в разработку стратегии и тактики коммунисти¬
ческого движения. И хотя в этой области историкам предстоит еще немало
сделать, прежде всего в плане преодоления односторонности в исследованиях,
чтобы создать полную и правдивую историю Коминтерна, особого внимания
заслуживает раскрытие механизма деятельности этой организации. Представля¬
ется, что без серьезного анализа развития Коминтерна как международной
организации, структуры и функционирования его аппарата, взаимоотношений
Коминтерна и компартий, того, как складывались эти взаимоотношения под непо¬
средственным влиянием В.И. Ленина и какую они претерпели эволюцию в дальней¬
шем, как соотносились в жизни Коминтерна демократические и централистские
начала, одним словом, без изучения того, что можно назвать механизмом дей¬
ствия Коминтерна, такой истории создать невозможно.
Основатели III Интернационала, стоявшие у его истоков и боровшиеся в годы
первой мировой войны за сплочение интернационалистов всех стран, представ¬
ляли себе будущую международную организацию как центр, сплачивающий в еди¬
ное целое разрозненные отряды пролетариата для подготовки и свершения миро¬
вой социалистической революции. Для достижения такой цели предшествующая
форма объединения рабочих и социалистических партий, какой являлся II Интер¬
национал, не годилась. Об этом писали В.И. Ленин и Р. Люксембург. И коммунис¬
тические партии, возникавшие в разных странах после победы Великого Октября
в России, выступали за создание сильной и прочной мировой организации. Так,
Учредительный съезд Коммунистической партии Германии призвал бороться
”не за интернационал конференций и резолюций, а за интернационал револю¬
ционного дела” 1.
Первый конгресс III Интернационала (март 1919 г.), провозгласивший идейно¬
политические принципы Коминтерна, видел в нем организацию, борющуюся за
диктатуру пролетариата во всемирном масштабе. Конгресс постановил, что руко¬
водство Коминтерном будет осуществлять Исполком, в который должны войти
по одному представителю от компартий самых значительных стран. Основное
бремя работы до прибытия этих представителей возлагалось на партию той стра¬
ны, где было определено местопребывание ИККИ, т.е. на коммунистов Советской
Республики.
Организационная форма Коминтерна складывалась постепенно. Первоначаль¬
но было образовано Бюро ИККИ в количестве девяти человек. В него вошли:
Г.Е. Зиновьев, Н.И.Бухарин, А.И. Балабанова, Г.К.Клингер, В.В. Воровский,
М.М. Литвинов, Л.М.Карахан, Я.А. Берзин, А.Меньшой. Позднее были включены
‘Protokoll des Griindungsparteitages der Kommunistischen Partei Deutschlands 3O.Dezember
1918 - 1. Januar 1919. Berlin, 1972, S. 286.
32

А.Руднянский, Ю.Мархлевский, И.Милкич, П.Стучка и К.Радек. В июле 1919 г.
из его состава было выделено Малое бюро ИККИ в составе пяти человек (Зино¬
вьев, Берзин, Бухарин, Клингер, Руднянский), в сентябре 1921 г. этот орган
был переименован в Президиум ИККИ. Помимо председателя Коминтерна Г.Е. Зи¬
новьева и его заместителя Н.И. Бухарина были созданы также должности секре¬
тарей ИККИ. Ими стали А.И.Балабанова и Я.А. Берзин.
В функции Исполкома входило поддержание связей с коммунистическими
партиями, содействие * через своих представителей и создаваемые . ИККИ регио¬
нальные бюро или секретариаты объединению революционных групп и образова¬
нию компартий, оказание им всесторонней помощи и координация их дея¬
тельности.
Теоретический, идейно-политический арсенал большевистской партии воспри¬
нимался создателями Коминтерна как та платформа, на которой следовало сплачи¬
вать коммунистические партии. Коминтерн стремился соединить опыт больше¬
визма со всем многообразием политического опыта рабочего движения различ¬
ных стран, сделать его достоянием всех компартий. Это была нелегкая задача,
если учесть неравномерность движения в отдельных странах, уровень зрелости,
своеобразие и традиции, уникальность конкретных ситуаций, в которых действо¬
вали коммунистические партии. И Ленин, разъясняя важнейшее значение усвоения
опыта большевизма, неоднократно и настойчиво предостерегал от опасности его
догматизации, советовал коммунистам принимать во внимание специфические
особенности своих стран, творчески использовать их опыт пролетарской борьбы.
С самого начала Коминтерн ориентировал партии на приближение решающих
боев в международном масштабе. ’’Нам нужно создать международную комму¬
нистическую организацию, соответствующую духу времени, т.е. способную фак¬
тически руководить борьбой пролетариата разных стран, борьбой, которая ходом
вещей становится все более и более интернациональной”, - писал Зиновьев неза¬
долго до II конгресса Коминтерна* 2. Острая классовая борьба в капиталистичес¬
ких странах, вооруженное столкновение Советской республики с империалисти¬
ческими державами, неустойчивость правящих режимов во многих странах в пер¬
вые послевоенные годы — все это порождало и питало надежду у молодых ком¬
партий на относительно скорую победу мировой революции и способствовало
централизации их деятельности, во многом определило облик и структуру Комин¬
терна, в котором центральные органы получили большие полномочия по отноше¬
нию к партиям, вошедшим в его состав. И решения II конгресса (июль —август
1920 г.) исходили из представления, что Коминтерн является организацией сил
пролетариата для революционного преобразования общества. В соответствии
с этим конгресс в известном ”21 условии” определил те критерии, которым
должны были отвечать партии Коминтерна, подчеркнул их боевой, революцион¬
ный характер, их роль как секций единой организации, подчиняющихся общим
правилам и указаниям центра.
Принятый конгрессом Устав провозглашал, что III Интернационал ’’должен
действительно и фактически представлять собой единую всемирную коммунис¬
тическую партию, отдельными секциями которой являются партии, действующие
в каждой стране” 3. Он обеспечивал высокую степень централизации Коминтерна.
Демократические начала в Уставе не получили достаточного отражения. Упомина¬
ние о демократическом централизме применительно к Коминтерну появилось
лишь в документах его IV конгресса. Представительство партий на конгрессе
и в составе ИККИ не было одинаковым. Партия страны местопребывания ИККИ,
т.е. РКП (б), получала в ИККИ пять мандатов, 10-13 наиболее крупных партий -
’Коммунистический Интернационал, 1920, № 11, столб. 1749.
3 В.И. Ленин и Коммунистический Интернационал, М., 1970, с. 228-
2 Новая и новейшая история, № 2
33

по одному мандату, остальным предоставлялось право иметь в ИККИ представи¬
теля, но с совещательным голосом.
Формулировка о Коминтерне как о единой всемирной партии не раскрывала
всей его специфики, поскольку он являлся одновременно объединением, союзом
компартий. На эту сторону вопроса неоднократно указывал Ленин, говоря о
Коминтерне и как о всемирной коммунистической партии, и как о международ¬
ном союзе партий 4.
Представления, что Коминтерн мог стать могущественной, дисциплинирован¬
ной, строго централизованной организацией, контролирующей, направляющей
и координирующей практическую деятельность, революционные действия проле¬
тариата всех стран, которые легли в основу Устава Коминтерна 5, превышали
возможности этой организации. Дело не только в том, что Коминтерн через свои
секции оказывал воздействие лишь на сравнительно небольшую часть рабочего
класса. Обстановка и условия борьбы в разных странах были весьма различ¬
ными. Сам характер интернациональных связей и взаимодействия национальных
отрядов рабочего движения не допускал столь высокой степени централизации
и предполагал их определенную самостоятельность. Гипертрофия идеи централи¬
зации неизбежно должна была превратиться в тормоз, препятствовавший рас¬
ширению влияния коммунистов в массах, учету и использованию национально¬
специфических особенностей.
В ”21 условии” специально оговаривалось, что Коминтерн и его Исполком
в своей работе ’’обязаны считаться со всем многообразием условий, при кото¬
рых приходится бороться и действовать различным партиям, и выносить обще¬
обязательные решения лишь по таким вопросам, по которым такие решения
возможны”6. Однако эта оговорка на практике нередко игнорировалась и
решения ИККИ, как правило, были обязательны для всех секций. Входившие
в состав Коминтерна партии добровольно принимали обязательства, связанные
с членством в Интернационале. Каждая партия имела возможность и право участ¬
вовать в выработке политической линии Коминтерна, но и каждая партия была
обязана неуклонно проводить в жизнь эту линию.
Коллективность в обсуждении проблем стратегии и тактики выражалась в
выявлении на основе свободной дискуссии той позиции, которую Коминтерн
считал правильной и которая становилась обязательной для всех секций. При
обсуждении на II конгрессе вопроса о вхождении английских коммунистов в
состав лейбористской партии, Ленин сказал: ’’Чем же был бы Интернационал,
если бы всякая маленькая фракция приходила бы и говорила: некоторые из
нас стоят за это, некоторые - против; предоставьте нам решить самим? Зачем
бы тогда понадобились Интернационал, конгресс и вся эта дискуссия?.. Быть
может, лучше всего поэтому передать этот вопрос в комиссию. Она должна
его обсудить, изучить, и он безусловно должен быть разрешен данным конгрес¬
сом Коммунистического Интернационала” 7.
Такой подход предопределял твердое и последовательное проведение принятого
курса, максимальную взаимную поддержку и сотрудничество, обеспеченные еди¬
ным руководством из центра. Однако при этом выработка политики переносилась
из страны, где действовала данная партия, в международный орган. Тем самым
неизбежно возникала угроза навязывания установок сверху. Ей противостоял
осуществлявшийся при Ленине принцип коллективности и коллегиальности
при обсуждении вопросов и принятии решений. Но потенциальная опасность
ее существовала. Позже она воплотилась в сталинский диктат.
Разъясняя принципы взаимоотношений Коминтерна и его секций, ИККИ
4См. Ленин В.И. Поли. собр. соч., т. 38, с. 86, 106, 148, 230, 231, 303.
5 См. Второй конгресс Коминтерна. Июль - август 1920 г. М., 1934, с. 240, 389.
6 В.И. Ленин и Коммунистический Интернационал, с. 253.
7Ленин В.И. Поли. собр. соч., т. 41, с. 238.
34

неоднократно подчеркивал, что он признает автономию партий в их внутренней
жизни, в выборе и реализации тех или иных тактических шагов на основе соблю¬
дения общих принципиальных установок Коминтерна. ’’Автономию в тех рам¬
ках, в каких она необходима для здорового развития в каждой стране, Комму¬
нистический Интернационал признал”, - говорилось в письме ИККИ съезду
Независимой социал-демократической партии (НСДПГ) в Галле от 28 сентября
1920 г. 8 ИККИ заботился о том, чтобы каждая партия в своей деятельности
учитывала коллективный опыт коммунистического движения, координировала
свои шаги с политикой Коминтерна и других братских партий.
Однако эта линия даже в первые годы его существования не всегда применя¬
лась достаточно гибко. К. Цеткин 25 января 1921 г. писала Ленину: ”Я хотела бы
настоятельно просить Вас употребить Ваше влияние, чтобы Исполком был осто¬
рожен со своими письмами и ойовещениями. Иногда они носят характер грубого,
властного вмешательства, когда отсутствует настоящее знание соответствующих
реальных условий”. Она отмечала, что ИККИ односторонне воспринимает получае¬
мую информацию и проявляет тенденцию считать объективно верными сообще¬
ния, отвечающие подчас его собственным желаниям, а не конкретной обстановке.
Причину этого Цеткин усматривала в том, что ’’Исполком слишком отрезан, он
может видеть основные линии развития и делать из них принципиальные выводы,
но он не всегда в состоянии обозреть все конкретные обстоятельства дела, кото¬
рые подлежат учету в целях практического осуществления принципов. Эта тенден¬
ция по-человечески понятна, однако политически она ведет к ошибкам” 9.
Критические замечания К. Цеткин относились к позиции ИККИ по вопросу о
применении ”21 условия” во Франции и в Италии. В связи же с принятием в
Коминтерн в ноябре 1920 г. на правах сочувствующей Коммунистической рабо¬
чей партии Германии (КРПГ), стоявшей на анархо-синдикалистской, ультралевой
позиции, и с решением ИККИ, вызвавшим резкий протест со стороны Коммунис¬
тической партии Германии (КПГ), признанным Лениным в июне 1921 г. ’’оши¬
бочным”10, К.Цеткин писала В.И. Ленину следующее: ’’Дорогой друг, револю¬
ционные негодяи не так опасны, как революционные ослы. Я охотно буду бороть¬
ся против революционных негодяев, но сочувствовать революционным ослам
выше моих сил. Если Исполкому действительно не дано править железной рукой
в бархатной перчатке, если он считает своей исторической миссией тыкать мет¬
лой в лицо заблуждающимся и находящимся в плену иллюзий друзьям, пусть
он сделает это в отношении политических глупостей и преступлений КРПГ в
Германии. Дорогой друг, Вы знаете, как я отношусь к делу и к Вам. Поэтому
я сочла своим долгом откровенно написать Вам свое мнение” 11.
На заседаниях ИККИ обсуждались общие вопросы политики Коминтерна и
проблемы рабочего движения отдельных стран. Обмен мнениями был предельно
открытым, товарищеским, но нормы коллективной работы, к сожалению, соблю¬
дались не всегда. Представители партий иногда высказывали обоснованные пре¬
тензии в связи с публикованием воззваний и обращений ИККИ, составленных
без их участия.
Представители партий весьма остро критиковали руководство ИККИ в случае
нарушения их прав. Так, член ИККИ от Болгарской коммунистической партии
Д. Попов и член ЦК БКП Г. Димитров весной 1921 г. в письме в Малое бюро
ИККИ выразили сожаление в связи с тем, что они, представители БКП, не были
ознакомлены с содержанием приветствия ИККИ от 29 апреля 1921 г. съезду
БКП. В этом приветствии в косвенной форме был выражен упрек партии, что,
8 Коммунистический Интернационал, 1920, № 13, столб. 2919.
’Briefe Deutscher ап Lenin. Berlin, 1990, S. 211, 215.
1 °См. Ленин В.И. Поли. собр. соч., т. 52, с. 267.
11 Briefe Deutscher ап Lenin, S. 216-217.
2*
35

по их мнению, было неверным 12. Но такие случаи были весьма редкими, а сами
эти критические заявления показывают, что правилом тогда еще были коллек¬
тивистские нормы работы. И высокий авторитет представителей РКП (б) не под¬
разумевал в то время необходимости безоговорочного следования их указаниям.
Сотрудничество и взаимопомощь в рамках Коминтерна были всесторонними
и в первую очередь относились к проблемам политического характера. Вставали
и вопросы, связанные с материальной поддержкой Коминтерном молодых ком¬
партий. ’’Наша партия отдает III Интернационалу, несмотря на то, что у нас мало
сил, все то количество сил, которое потребуется для нашей работы, она видит
величайшую честь в том, чтобы сейчас помочь морально и материально рабочим
всех стран, - сказал Зиновьев 29 марта 1919 г. в докладе об итогах VIII съезда
РКП (б), — ...мы окажем рабочим других стран большую материальную поддержку
деньгами, как они помогали нам при царизме” 1 3. Это было вполне естественным
делом для всемирной партии, но в связи с этим возникали и серьезные трудности
и опасности. Такая помощь в случае ее разглашения или раскрытия неизбежно
могла серьезно скомпрометировать партию, дать любому правительству повод
для репрессий. Возникала и угроза разложения неустойчивых кадров. Работав¬
ший во Франции представитель Коминтерна А.Е. Абрамович в начале 1920 г. писал
по этому поводу в ИККИ, что нужно ’’раз навсегда заявить, что организации
должны существовать на свои собственные доходы, что никто не имеет права
получать содержание из этих средств, что лишь газеты и издательства должны
субсидироваться”.
В апреле 1921 г. руководители Чехословацкой социал-демократической пар¬
тии (левой) послали протест в ИККИ по поводу действий венгерских комму¬
нистов Д. Альпари и М.Ракоши, направленных Б.Куном, в то время представи¬
телем ИККИ в Германии, в Чехословакию с целью ускорения создания компар¬
тии и изоляции лидера партии Б.Шмераля, в котором леваки видели оппорту¬
ниста, якобы препятствовавшего возникновению КПЧ14. Альпари и Ракоши,
как вспоминал позднее ветеран КПЧ, один из ее основателей, К.Крейбих15,
не только вели агитацию против Б.Шмераля, но и раздавали деньги своим едино¬
мышленникам без ведома ЦК партии. В связи с угрозой провала эмиссары Куна
были вынуждены уехать из Чехословакии.
В то время легальные и особенно массовые партии имели в своем распоря¬
жении членские взносы, деньги от продажи газет, журналов, тогда как магге-
риальное положение нелегальных партий было исключительно тяжелым. И есте¬
ственно, что им на помощь приходили Коминтерн, другие партии. Это было одним
из проявлений интернациональной солидарности и рассматривалось Коминтерном
как составная часть его деятельности.
Вопросы строительства Коминтерна обсуждались на всех конгрессах. Характер¬
но, что у руководства многих партий преобладали настроения усиления центра¬
листских начал, определенной унификации методов работы и строительства ком¬
партий. В представленных III конгрессу делегацией КПГ предложениях по вопро¬
су работы ИККИ говорилось, что Коминтерн должен стремиться стать настоя¬
щим ’’Интернационалом действия, истинным Интернационалом общей повсе¬
дневной борьбы пролетариата всех стран. Необходимо не расшатывание Интер¬
национала путем расширения так называемой автономии отдельных стран, но
еще более строгое концентрирование Интернационала для совместного дейст¬
вия” 16. На IV конгрессе (ноябрь — декабрь 1922 г.) было решено, чтобы ИККИ
составлялся не на основе представительства партий, когда та или иная партия
13ЦПА ИМЛ, ф. 490, 0П. 1,д. 35,л. 15.
13 Известия ЦК КПСС, 1989, №8, с. 192.
14См. Третий конгресс Коминтерна.,М,, 1975, с. 367. t
15 Aichiv Ustavu marxismu-leninismu UV KSĆ (далее - AUML), f. 80, sign. 846.
l6Moskau, 9.VII.192U
36

делегировала своего члена в состав ИККИ, а избирался конгрессом. При ведущей
роли РКП (б), что признавалось всеми секциями Коминтерна, это означало, что
при формировании ИККИ мнение делегации РКП (б) имело определяющее зна¬
чение. Предусматривались созывы расширенного пленума ИККИ для обсужде¬
ния важнейших вопросов. Съезды партий можно было проводить лишь после
конгрессов Коминтерна. ’’Таким образом достигается возможность, - под¬
черкнул конгресс, — для Коммунистического Интернационала как централизо¬
ванной всемирной партии, ’’сверху вниз”, идя по пути демократического центра¬
лизма, давать отдельным партиям директивы, вытекающие из всего между¬
народного опыта” 17. На деле это вело к еще большей централизации Коминтерна.
В то время, когда революционный подъем в капиталистических странах сме¬
нился спадом, когда на передний план выдвигались задачи повседневной работы
в массах и все большее значение приобретал учет национально-специфических
условий, в которых действовали компартии, линия на централизацию не отве¬
чала реальным потребностям и возможностям движения; идея, что Коминтерн
мог руководить повседневной борьбой пролетариата различных стран, вообще
являлась иллюзорной. Характерно, что на XII съезде РКП (б) Бухарин, отметив,
что проведение линии на централизацию встречает на своем пути трудности,
признал, что к ним относились серьезные недостатки аппарата Коминтерна -
слабая и не систематическая связь ИККИ с партиями, запаздывание взаимной
информации, плохой обмен взаимным представительством, отсутствие предста¬
вителей партий в ИККИ, то, что решения по важным вопросам большей частью
принимались как обязательные, без предварительного опроса соответствующей
секции. ’’Статистический подсчет циркуляров, воззваний, директив, писем и т.д.,
адресованных разным секциям Коминтерна, — заметил Бухарин, — показал,
что здесь делается много лишнего, что имеется некоторая гипертрофия отзыв¬
чивости к событиям в отдельных секциях (так называемое ’’дерганье”). Само
собой разумеется, что этот недостаток при слабом интернациональном пульсе
некоторых секций вызывает нежелательную реакцию” 18.
В ряде случаев советы и рекомендации ИККИ содействовали преодолению
ошибочных представлений у руководства той или иной компартии. Так, когда
в 1921 — 1922 гг. руководство французской и итальянской коммунистических
партий отказалось признать тактику единого рабочего фронта в том виде, как
ее рекомендовал проводить Коминтерн, ИККИ путем длительного убеждения,
опираясь на конкретные факты, помог руководству этих партий занять более
правильную позицию.
Однако не всегда такое содействие воспринималось партиями как оправ¬
данное. Подчас возникали конфликты. Так, когда в сентябре 1922 г. конферен¬
ция Коммунистической партии Чехословакии за раскольническую деятельность
и нарушение партийной дисциплины исключила из партии фракционную группу
Илека—Болена, ИККИ 6 октября отменил это постановление, посчитав его прежде¬
временным. Исполком КПЧ подчинился этому решению ИККИ, но в письме в
ИККИ расценил его как дезавуирование руководства партии 19. Группа Илека—
Болена в дальнейшем нанесла КПЧ большой вред и была исключена из партии
в 1929 г.
Кажцая партия могла отстаивать свое мнение, но решение, принятое после
обсуждения конгрессом или пленумом ИККИ, было обязательным для всех
секций Коминтерна.
^Постановления IV Всемирного конгресса Коммунистического Интернационала. Пг., 1923,
с. 32.
18 Двенадцатый съезд РКП (б) 17-25 апреля 1923 года. Стенографический отчет. М., 1968,
с. 302.
”AUML, f. 19/5, jed. 13,14; f. 20, jed. 101.
37

С изменением международной ситуации функции Коминтерна, созданного для
руководства революционной борьбой в мировом масштабе, все более видоизме¬
нялись в функции руководства партиями. На IV конгрессе на пленарных заседа¬
ниях и в комиссиях обсуждались конкретные вопросы положения и деятель¬
ности компартий франции, Испании, Италии, Чехословакии, США, Югославии,
Польши, Дании и некоторых других стран.
’’IV конгресс больше, чем все предыдущие конгрессы, занимался внутренними
вопросами отдельных партий, - писала В. Костшева, одна из руководителей
Коммунистической рабочей партии Польши, - и был огромным шагом вперед
в направлении сплочения всех секций Коминтерна в одно целое, в одну вели¬
кую всемирную партию, в один организм, живущий общей жизнью и проникну¬
тый одним духом”20. Но централизация в международном масштабе при недо¬
статочном участии в работе ИККИ всех партий на равных основаниях порождала
угрозу бюрократизации. На это, в частности, указал после конгресса пленум ЦК
Коммунистической партии Швеции, который отметил ’’опасность, заключающую¬
ся в том, что сама по себе не только полезная, но и необходимая демократическая
централизация становится слишком механической и тем представляет угрозу
внесения бюрократизма в коммунистическое движение. Партия также полагает,
что тенденция последних организационных постановлений, касающихся Испол¬
кома, - в случае, если пятый конгресс пойдет тем же путем - может вызвать
сверхцентрализацию, которая поведет не к демократическому, а к абсолютистс¬
кому руководству Интернационалом” 21. Однако это предупреждение не было
должным образом оценено.
Линия на централизацию деятельности и руководства Коминтерна имела своим
результатом возрастание роли аппарата ИККИ в выработке политических уста¬
новок для партий, в регулировании их внутренней жизни. С одной стороны, это
способствовало внедрению в партиях идейно-организационных принципов Комин¬
терна, укреплению структуры партий, их строительству, с другой — тормозило
приспособление партий к национальной специфике, ограничивало их самостоя¬
тельность, приучало к ожиданию директив от ИККИ.
Идейно-политическое развитие партий, сопровождавшееся борьбой с оппорту¬
нистическими тенденциями и сектантством, все теснее связывалось с теми пери¬
петиями, которые в послеленинские годы переживало руководство ВКП(б) и,
соответственно, руководство и аппарат Коминтерна. В ситуации, когда ВКП(б)
была единственной правящей партией III Интернационала, когда ее опыт являлся
уникальным, а многие его специфические черты воспринимались как общезначи¬
мые, все решения и действия партии и ее руководства получали полную поддерж¬
ку со стороны Коминтерна и его секций. В свою очередь для сталинского руко¬
водства официальная позиция Коминтерна становилась важным аргументом в
борьбе с теми, кто обвинялся в противодействии линии партии.
Это особенно наглядно проявилось на V конгрессе Коминтерна (июнь —июль
1924 г.), когда по настоянию И.В.Сталина группа руководителей Коммунисти¬
ческой рабочей партии Польши (А. Варский, В.Костшева, X. Валецкий, Э.Прух-
няк), обвиненных в том, что они представляли ’’польское отделение оппортунис¬
тической оппозиции в РКП(б)”22, была отстранена от руководства партией.
Пророчески прозвучали тогда слова В.Костшевы: ”По поводу нашего выступле¬
ния с критической оценкой некоторых решений Исполкома, тов. Зиновьев нам
уже давно сказал: ”Мы вам кости переломаем, если попробуете выступить про¬
тив нас” ...Мы хорошо знаем, что борьба с вами в данных условиях невозможна...
30Koszutska М. (Kostrzewa И4) Pisma u przemówienia, t. II. Warszawa, 1961, s. 194.
21 Расширенный пленум Исполнительного Комитета Коммунистического Интернационала
(12-23 июня 1923 года). Отчет. М., 1923, с. 153.
22Сталин И.В. Соч., т. 6, с. 266.
38

В нашем Коммунистическом Интернационале сломанные кости быстро сраста¬
ются. Я опасаюсь, однако, совсем другого. По характеру этой вашей особой
привилегии для вас опасны не те люди, которым можно по таким же причинам,
как нам, ломать кости, а те, у которых вообще нет костей” 23. Все это не могло
не отразиться на атмосфере в Коминтерне.
Коммунистические партии и их представители стремились сохранить в Комин¬
терне дух коллективизма, свойственный ему в ленинские годы. Они подчас весьма
активно выступали на форумах Коминтерна с требованием соблюдения норм и
правил товарищеской дискуссии. В ряде случаев раздавались голоса, осуждавшие
методы внутрипартийной борьбы в ВКП(б). В октябре 1926 г. руководитель
итальянских коммунистов А. Грамши послал П. Тольятти, который представлял
тогда Коммунистическую партию Италии в ИККИ, письмо с предложением пере¬
дать его от имени Политбюро ЦК КПИ в ЦК ВКП(б). В письме выражалась под¬
держка политической линии большинства ЦК ВКП (б), но в то же время содер¬
жалось предостережение от расправы с оппозицией. ”Хотим быть уверенными,
что большинство ЦК Компартии СССР не намеревается уничтожить своего против¬
ника в борьбе и намерено избежать крайних мер, — писал Грамши. — ...Ущерб,
нанесенный ошибочными действиями партии, сохранившей свое единство, можно
легко исправить; ущерб, причиненный расколом или сохранением положения
на грани раскола, может привести к непоправимым, катастрофическим послед¬
ствиям” 24.
П. Тольятти, хорошо знавший реальную ситуацию в руководстве ВКП(б)
и те последствия, которые имела для лидеров Коммунистической рабочей пар¬
тии Польши их критика методов внутрипартийной борьбы в этом руководстве,
предпочел показать письмо Грамши сначала Н.И. Бухарину. По совету послед¬
него он, вопреки настоянию Грамши, не передал письмо официально в ЦК
ВКП(б). Но фактически через Бухарина содержание письма было доведено до
адресата. Тем самым удалось избежать обострения отношений между КПИ и
ВКП(б), что могло привести к таким же негативным результатам для итальян¬
ской партии, как и для руководителей польской партии в связи с их критичес¬
ким письмом в ЦК РКП (б) в декабре 1923 г.
Позднее, на VI конгрессе Коминтерна (июль —август 1928 г.), Тольятти от¬
метил, что методы организационных решений вопросов, связанных с внутри¬
партийной борьбой, несут в себе большую опасность и грозят серьезными послед¬
ствиями. ’’Некоторые формы борьбы, выражающиеся в применении известных
мер, будучи применены недостаточно разумно, — говорил он, — приобретают
самодовлеющее значение независимо от нашей воли и действуют независимо от
нее. Эти методы борьбы могут приобрести свою внутреннюю логику, и она тоже
вопреки нашей воле часто ведет к разложению, вплоть до распыления руководя¬
щих сил наших партий”25. Предупреждение, содержавшееся в речи Тольятти,
не было адресовано непосредственно руководству ВКП(б), оно носило как бы
общий характер. Однако в то время уже стало известно о противоречиях между
Сталиным и Бухариным, и в этой связи предостережение, прозвучавшее в вы¬
ступлении Тольятти, приобретало вполне определенную направленность.
Во время дискуссии по колониальному вопросу, обсуждавшемуся на VI кон¬
грессе, от имени делегации Коммунистической партии Великобритании была
зачитана декларация, в которой содержался протест против недемократических
методов - навязывания установок и подмены свободного обсуждения и доказа¬
тельности клеймлением несогласных и приклеиванием ярлыков. ”Мы хотим
33 Kwartalnik historyczny, 1982, № 1, s. 393-394.
34 Gramsi A. Scritti politic!, v. III. Roma, 1980, p. 238.
35Стенографический отчет VI конгресса Коммунистического Интернационала, вып.1. М.-Л.,
1929, с. 508.
39

выразить энергичнейший протест против тона и методов полемики, примененных
тов. Куусиненом и некоторыми другими товарищами, ибо если такой способ
полемизировать привьется, то он сможет только свести на нет всякую здоро¬
вую дискуссию, - говорилось в декларации. — По нашему мнению, единствен¬
ным допустимым методом дискуссии в Коммунистическом Интернационале
должно являться добросовестное обсуждение спорных вопросов с предоставле¬
нием всем секциям возможности открыто и безбоязненно излагать свою точку
зрения. Метод ’’приклеивания ярлыков” к товарищам, придерживающимся дру¬
гих мнений, до вынесения окончательного решения может привести только к
тому, что будет убита всякая независимая мысль и дискуссия в Коминтерне
утратит значительную долю своей ценности” 26.
Подобного рода выступлений на VI конгрессе Коминтерна было немало, но
все же преобладала тенденция демонстрировать солидарность с установками,
выдвигавшимися руководством ИККИ. Каких-либо сомнений в правильности
действий ВКП(б) не допускалось вообще.
V конгресс принял новый Устав Коминтерна, в котором он был определен
как объединение компартий в единую партию, как вождь и организатор револю¬
ционного движения пролетариата всех стран. В такой формулировке проявилось
административно-командное представление о роли передовой, сознательной
части массового движения.
В Уставе перечислялись признаки демократического централизма, на принци¬
пах которого строился Коминтерн, но упор был сделан на централистские начала.
Подчеркивалась обязательность директив и указаний ИККИ, который контроли¬
ровал и проверял деятельность партий, имел право отменять и изменять реше¬
ния съездов партий и их руководящих органов. Съезды партий можно было
созывать лишь с согласия ИККИ 2 7.
На VI конгрессе в утвержденном новом тексте Устава Коминтерн был в соот¬
ветствии с ленинскими формулировками назван объединением компартий отдель¬
ных стран, единой мировой коммунистической партией. Но контроль со стороны
ИККИ над партиями был еще более усилен. Как было сказано в Уставе, для более
тесной связи ИККИ с партиями и ’’лучшего руководства их работой” создавались
постоянные бюро ИККИ, круг деятельности которых устанавливался ИККИ
или его Президиумом28. Должность председателя Коминтерна (решение по
этому вопросу было принято VII пленумом ИККИ в ноябре 1926 г.) заменялась
новым, решающим, исполнительным и подготовляющим органом — Полит¬
секретариатом ИККИ.
Вообще знаменательно изменение функций и состава руководящих органов
Коминтерна. ИККИ из работающего органа в первые годы Коминтерна все более
превращался в представительный орган, пленумы которого являлись своего рода
малыми конгрессами, а состав с 9 человек в 1919 г. вырос после VI конгресса
до 57 членов и 44 кандидатов. Президиум из первоначальных 5 членов увели¬
чился до 29 членов и 9 кандидатов и тоже фактически стал представительным
органом. Практически решающим и исполнительным органом являлся теперь
Политсекретариат ИККИ, в состав которого на VII пленуме ИККИ (ноябрь-
декабрь 1926 г.) было избрано 9 членов и 4 кандидата. Но после X пленума
ИККИ (июль 1929 г.) возник новый орган - Политкомиссия Политсекретариата
ИККИ, в которую вошли 4 члена и 1 кандидат.
Это отражало разбухание аппарата ИККИ, его бюрократизацию, когда тот
или иной работающий орган из-за увеличения своего состава становился все менее
26 ЦПА ИМЯ, ф. 493, on. 1, д. 170. л. 55-56.
27См. Пятый Всемирный конгресс Коммунистического Интернационала. 17 июня - 8 июля
1924 г. Стенографический отчет, ч. II. М.-Л., 1925.
28Стенографический отчет VI конгресса Коммунистического Интернационала, вып. VI.
М.-Л., 1929, с. 165.
40

дееспособным и был вынужден выделять из своей среды более узкую группу,
которая в дальнейшем проходила тот же путь расширения и выделения нового,
более узкого органа.
С декабря 1926 г. по лето 1935 г. в аппарате ИККИ существовали так называе¬
мые лендерсекретариаты, которые были ’’обязаны следить за развитием и положе¬
нием в соответствующих странах и соответствующих коммунистических партиях,
поддерживать эти партии в их текущей работе и следить за выполнением этими
партиями постановлений решающих инстанций Коммунистического Интернацио¬
нала” 29. Подготовленные лендерсекретариатами постановления, указания, письма
к партиям по программным, тактическим и организационным вопросам утверж¬
дались Политсекретариатом или Президиумом ИККИ.
Лендерсекретариаты были весьма тесно связаны с руководством партий и
оказывали им существенную помощь в их повседневной жизни. Вместе с тем в
указаниях и рекомендациях лендерсекретариата отражалась и позиция руковод¬
ства ИККИ, на которую решающее влияние оказывали установки Сталина по
вопросам стратегии и тактики. При этом все большее распространение получала
тенденция к обсуждению на заседаниях лендерсекретариатов практических шагов
и действий партий, не только опыта их работы, но и подготовки тех или иных
выступлений и собственно вопросов кадровой политики.
Доскональный контроль за деятельностью партий со стороны аппарата ИККИ
не мог не оказывать тормозящего влияния на развитие их самостоятельности.
Показательным является в этом отношении обсуждение в руководстве ИККИ
вопроса о позиции Коммунистической партии Германии в связи с выборами
председателя ландтага Пруссии летом 1932 г.
18 июня председатель КПГ Э. Тельман запросил мнение ИККИ по этому вопро¬
су. От позиции депутатов КПГ во многом зависело, будет ли избран председате¬
лем ландтага кандидат от католической партии ’’Центр” или от социал-демо¬
кратов, или же им станет нацист. Согласно установкам тактики ’’класс против
класса”, коммунисты всегда голосовали только за своего кандидата, но в дан¬
ном случае это могло лишь облегчить выборы для нацистов. Тельман предложил,
чтобы КПГ выступила с призывом: ”Ни одного наци, ни одного дейчнационале
в президиуме ландтага” 30.
Руководство ИККИ большинством голосов высказалось против переговоров
с социал-демократами и ’’Центром”, но допустило голосование за их кандидатов
против нациста. При этом подчеркивалась необходимость в специальном обраще¬
нии разоблачить позицию социал-демократов и ’’Центра”. Однако члены Полит¬
секретариата ИККИ И.А. Пятницкцй и В.Г. Кнорин настаивали на выдвижении
компартией собственных кандидатов. 20 июня руководители ИККИ обратились
к В.М.Молотову и Л.М.Кагановичу с просьбой срочно дать указание, какой ответ
послать на запрос Тельмана.
Известно, что 20 июня фракция КПГ в ландтаге заявила о готовности на опре¬
деленных условиях голосовать за представителей СДПГ и ’’Центра”. Но те откло¬
нили это предложение. 22 июня фракция повторила это предложение, отказав¬
шись от всяких условий. Оно вновь было отклонено. В тот же день председате¬
лем ландтага был избран нацист.
Чрезмерная централизация в Коминтерне ограничивала маневренность ком¬
партий, мешала их своевременному реагированию на изменение ситуации, при¬
водила к запаздыванию с выдвижением лозунгов, отвечавших обстановке.
В аппарате Коминтерна все большую роль набирали методы администрирова¬
ния, насаждавшиеся Сталиным и его окружением.
С V конгресса (июнь-июль 1924 г.) Сталин начал все больше заниматься
39ЦПА ИМЯ, ф. 495, оп. 2, д. 64, л. 214.
30Там же, оп. 4, д. 198, л. 6.
41

делами Коминтерна. Он активно участвовал в заседаниях делегации ВКП(б)
в ИККИ, в работах комиссий ИККИ, особенно тогда, когда речь в них шла
о строительстве партий, их руководстве, внутрипартийной борьбе. Сталин
неоднократно подчеркивал право и обязанность Коминтерна вмешиваться во
внутренние дела партий. В его выступлениях весьма часто фигурировал термин
’’отсечение”, и это было не случайно. Командно-бюрократический подход к
вопросам политической работы партии определял и соответствующие способы
решения кадровых вопросов. Сталин специально позаботился о том, чтобы
обеспечить преобладание своих сторонников в Политсекретариате ИККИ после
VI конгресса и дал указание ввести в его состав Молотова. Бухарин в речи на
конгрессе привел цитату из неопубликованного письма Ленина, посланного им
незадолго до III конгресса Зиновьеву и Бухарину. ”Т. Ленин, — сказал он, —
писал нам следующее: ’’Если вы будете гнать всех не особенно послушных, но
умных людей и оставите у себя лишь послушных дураков, то партию вы загубите
наверняка” ” 31.
На заседании Президиума ИККИ в декабре 1928 г. Сталин добился вытеснения
из руководства Коминтерна сторонников Бухарина, наглядно показав, что любую
попытку противодействия рассматривает как сопротивление линии Коминтерна.
Его грубое вмешательство в дела Коминтерна вызвало протест со стороны Буха¬
рина, заявившего 30 января 1929 г., что Сталин разлагает Коминтерн, насаждает
бюрократизм и что эта линия ослабляет ряды Коминтерна, ведет к расколам и
’’отсечениям” в компартиях.
В марте 1929 г. в письме к члену Политсекретариата ИККИ, швейцарскому
коммунисту Ж.Эмбер-Дро, который по настоянию Сталина был выведен из руко¬
водства ИККИ, Цеткин с горечью писала, что Коминтерн превратился ”из живого
политического организма в мертвый механизм, который, с одной стороны, про-
> глатывает приказы на русском языке и, с другой, выдает их на различных язы¬
ках, механизм, превративший огромное всемирно-историческое значение и содер¬
жание русской революции в правила Пиквикского клуба” 3 2.
С устранением из руководства ИККИ Бухарина (официально это было сделано
на X пленуме ИККИ летом 1929 г., хотя фактически произошло еще в конце
1928 — начале 1929 г.) оно оказалось под непосредственным контролем Сталина
и его ближайшего окружения. Дискуссии превратились в сравнительно узкие и
ограниченные обсуждения, подчиненные заданной схеме и заранее подготовлен¬
ному решению, они приобретали характер разгрома, приклеивания ярлыков,
морального отлучения. В этой ситуации большое распространение получило
революционное фразерство.
Практически только после соответствующей санкции Сталина руководство
Коминтерна могло предпринимать те или иные политические шаги. 21 ноября
1933 г. член Политсекретариата ИККИ Пятницкий, узнав, что Сталин отказался
читать проект тезисов для XIII пленума ИККИ, поскольку ’’они слишком вели¬
ки”, послал ему краткое изложение их с просьбой ’’прочесть эту выжимку” и
сообщить, ’’правильна ли установка в тезисах или как нужно их переработать.
Без Ваших указаний относительно тезисов не можем открывать пленум”33.
14 декабря он послал Сталину, Молотову и Кагановичу извещение о пленуме,
а также принятые им тезисы и решения, подготовленные к печати. Пятницкий
просил просмотреть эти документы и сообщить, ’’какие изменения нужно внести
в тезисах и решениях” 34.
В те годы печать Коминтерна начала превозносить роль Сталина. В декабре
1929 г. в редакционной статье журнала ’’Коммунистический Интернационал”
31 Стенографический отчет VI конгресса Коммунистического Интернационала, вып. I, с. 614.
32 Archives de Jules Humbert-Droz, v. III. Les parties communistes et 1’Internationale
Communiste dans les annees 1928-1932. Dordrecht - Boston - London, 1988, p. 165.
33 ЦПА ИМЛ, ф. 495, on. 19, Д. 248, л. 222.
34 Там же, л. 227.
42

подчеркивалось, что вождем Коминтерна является Сталин, что после смерти
Ленина ни один сколько-нибудь важный документ не исходил от Коминтерна
без активнейшего участия Сталина в его выработке 35. В начале 1934 г. журнал
опубликовал статью Кнорина ’’Укрепление Коммунистического Интернационала —
выполнение завета Ленина”. В ней было сказано, что Сталин ’’обеспечил своим
руководством превращение Коммунистического Интернационала в монолит¬
ную, единую мировую армию коммунизма”36. В передовой статье, названной
’’Мировая партия пролетариата нового типа”, посвященной 15-летию Комин¬
терна, подчеркивалось: ’’Благодаря революционному опыту, накопленному
компартиями — иногда в тяжелых боях с буржуазией, стоивших огромных
жертв, — благодаря руководству Коминтерна, возглавлявшемуся вначале гени¬
альным Лениным, а после смерти его — гениальным Сталиным, благодаря инструк¬
циям, открытым письмам и постоянному оперативному руководству ИККИ,
благодаря непосредственному вмешательству т. Сталина, который приходил
на помощь партиям в каждый трудный момент, при каждом крутом повороте,
наконец и в особенности благодаря великим победам, одержанным ведущей
партией Коминтерна — ВКП(б), секции Коминтерна капиталистических стран
уже в первые годы мирового экономического кризиса выбились на настоя¬
щую большевистскую дорогу и консолидировали свое руководство” 3 7.
Но все же деятельность Коминтерна, работа его аппарата не сводились лишь
к выполнению директив Сталина, хотя они и сказывались на ее многих важней¬
ших сторонах. Потребности практической борьбы партий, связанные с реальной
обстановкой в странах, с положением в рабочем движении, требовали от ком¬
партий искать и находить собственные ответы на вопросы, предопределяли раз¬
витие их самостоятельности. Исходя из реальной ситуации, учитывая жизненные
интересы и нужды трудящихся, преодолевая различные преграды и помехи, в том
числе связанные со сталинскими догмами, с революционным фразерством, партии
и руководство Коминтерна стремились вырабатывать и осуществлять политику,
отвечавшую общим принципам коммунистического движения и задачам, кото¬
рые диктовались действительностью. Так возникла стратегия антифашистского
единства, импульс к выработке которой дали сами компартии и руководство
Коминтерна, возглавленное с весны 1934 г. Димитровым.
Поворот в стратегии Коминтерна Димитров намеревался осуществить вместе
с изменением методов его работы. В черновом варианте письма к Сталину от
1 июля 1934 г. Димитров писал: ’’По-моему, весь опыт работы и руководства
Коминтерна показывает, что невозможно руководить из Москвы по всем вопро¬
сам всеми 65 секциями Коминтерна, находящимися в самых разнообразных
условиях (партии в метрополиях и в колониях, партии в высокоразвитых инду¬
стриальных странах и партии в преимущественно крестьянских странах, партии
легальные и партии нелегальные и т.д.)”38 39. В окончательном тексте эта фраза
была несколько изменена. Вместо слов ’’по-моему, весь опыт” было сказано
’’необходимо изменение методов”, вместо ’’показывает” — ’’учитывая”. И после
слова ’’невозможно” Димитров вставил ’’оперативно” 3 9. И хотя эта правка дан¬
ного абзаца и ряда других несколько ’’смягчила” критическую оценку методов
работы Коминтерна, вывод о необходимости предоставления компартиям боль¬
шей самостоятельности был сделан.
В другом письме Сталину от 20 октября 1934 г. Димитров еще более подробно
обосновывал это положение. ’’Нынешняя практика такова, — писал он, — что
35 Коммунистический Интернационал, 1929, № 52, с. 7.
36 Коммунистический Интернационал, 1934, № 3, с. 13.
37Коммунистический Интернационал, 1934, №7-8, с. 7.
38ЦПАна ЦКнаБКП, ф„ 146, он. 6, а.е. 754, л. 6,
39VII конгресс Коммунистического Интернационала и борьба против фашизма и войны.
М., 1975, с. 29.
43

руководящие органы Коминтерна берут на себя разрешение всех вопросов сек¬
ций, в результате чего получается, с одной стороны, невозможность концентри¬
роваться на основных вопросах, а с другой - привычка секций Коминтерна ждать
всех решений от Москвы, не развивая собственной инициативы и не беря на
себя ответственности за руководство своими партиями”40. Сталин ответил
Димитрову, что он согласен с ним ’’насчет пересмотра методов работы органов
КП, реорганизации последних и изменения их личного состава” 41.
Политбюро ЦК ВКП(б) дало соответствующие указания делегации партии
в ИККИ, поручив ей участвовать в перестройке методов руководства Коминтер¬
на, проводить линию на укрепление самостоятельности компартий, развитие
их инициативы. Подчеркивалось, что руководство секциями Коминтерн должен
осуществлять на основе тщательного и всестороннего изучения и учета конкрет¬
ных условий и особенностей коммунистического движения данной страны, избегая
всяких элементов командования и применяя методы разъяснения, убеждения
и товарищеского совета. Организационные вопросы должны были разрешаться
самими секциями 4 2.
Эта линия была закреплена в решениях VII конгресса Коминтерна (июль — ав¬
густ 1935 г.), подчеркнувшего возрастание роли и ответственности компартий
и необходимость сосредоточения оперативного руководства в самих секциях.
Конгресс предложил ИККИ, ’’перенеся центр тяжести своей деятельности на вы¬
работку основных политических и тактических установок мирового рабочего
движения, исходить при решении всех вопросов из конкретных условий и
особенностей каждой страны и избегать, как правило, непосредственного вмеша¬
тельства во внутриорганизационные дела коммунистических партий”43. Обраща¬
ет на себя внимание близость этой установки конгресса с цитированным выше
тезисом ”21 условия” о необходимости считаться с многообразием ситуаций в
различных странах.
Изменение функций ИККИ было связано не только с невозможностью опера¬
тивного руководства их деятельностью из одного центра, но и с тем, что вы¬
росли и окрепли сами партии, прошедшие в основном пору своего становления.
Это означало, что задача сплочения революционных элементов рабочего движе¬
ния в компартии, их обучения, воспитания и укрепления на марксистско-ленин¬
ской интернационалистской основе в рамках единой мировой организации
была во многом выполнена. Коминтерн подходил к новому этапу их взаимо¬
отношений.
В целом решения VII конгресса по вопросам стратегии и тактики комму¬
нистического движения, а также нормам и принципам деятельности Комин¬
терна восстанавливали и развивали ленинские положения. Здесь имела место
попытка вернуть Коминтерну, его руководству роль коллективного органа.
Это свидетельствовало о росте зрелости коммунистического движения. Вместе
с тем решениям конгресса была присуща противоречивость. Он проходил в
обстановке набиравшего безудержный размах культа Сталина, и линия кон¬
гресса была как бы ’’освящена” именем Сталина, хотя по существу она отбрасы¬
вала целый ряд сталинских догм.
После конгресса была проведена реорганизация руководства и аппарата
ИККИ. Были упразднены лендерсекретариаты. Постоянным работающим орга¬
ном стал Секретариат ИККИ, состоящий из семи членов и трех кандидатов. Его
возглавил Генеральный секретарь ИККИ Димитров, в обязанности которого
40ЦПА ИМЛ, ф. 495, оп. 73, д. 1, л. 5.
41 Там же, ф. 558, on. 1, д. 3162, л. 1.
43См. Лейбзон Б.М., Шириня К. К. Поворот в политике Коминтерна. Историческое значе¬
ние VII конгресса Коминтерна. М., 1975, с. 99.
43 VII конгресс Коммунистического Интернационала и борьба против фашизма и войны,
с. 361.
44

входили постановка текущих политических и тактических вопросов в руко¬
водстве ИККИ, переписка с партиями, контроль за работой аппарата ИККИ.
В состав Секретариата ИККИ вошли: Эрколи (П.Тольятти), Д.З.Мануильский,
В. Пик, О.В. Куусинен, А.Марти, К. Готвальд, а также кандидаты: М.А. Москвин
(Трилиссер), В. Флорин, Ван Мин. Для решения более общих вопросов созыва¬
лись заседания Президиума ИККИ, в состав которого были избраны 19 членов
и 12 кандидатов. Но как коллективный орган Исполком Коминтерна практи¬
чески прекратил свою работу, поскольку с 1935 г. не было проведено ни одного
пленума ИККИ. Представители партий, роль которых возросла, работали непо¬
средственно с секретарями ИККИ.
Таким образом промежуточные звенья между партиями и руководством ИККИ
были устранены. С одной стороны, это означало централизацию в аппарате ИККИ,
но с другой — рост самостоятельности партий, получивших через своих представи¬
телей возможность более активно участвовать в деятельности руководства ИККИ,
тогда как оперативное руководство партиями перешло к ним самим.
Димитров стремился строить работу ИККИ на коллективных началах. В те
годы много было сделано для развертывания антифашистского и антивоенного
движения в мире, для оказания солидарной помощи народам, подвергшимся
фашистской, империалистической агрессии, для подготовки компартий к назре¬
вавшей вооруженной схватке с фашизмом. Однако в деятельности ИККИ сказа¬
лась и та противоречивость которая была присуща работе его VII конгресса.
Более того, Сталин использовал авторитет Коминтерна для политического при¬
крытия своих преступлений. Под его жестким контролем руководство Комин¬
терна было вынуждено официально и публично одобрять результаты позорных
процессов, а в своих указаниях партиям гтоопагандировать сталинские версии.
По указанию Сталина 2 декабря 1937 г. 447 была распущена Коммунистическая
партия Польши после ареста и гибели ее руководителей. Это было не только
нарушением уставных норм Коминтерна, но и попыткой оправдать сталинский
террор против польских коммунистов.
Коминтерн не смог защитить и отстоять многих руководителей, активистов
и рядовых членов нелегальных компартий, находившихся в Советской стране,
политэмигрантов, ставших жертвами сталинского террора. Были репресси¬
рованы многие работники аппарата Коминтерна. О положении в аппарате ИККИ
в то время свидетельствует письмо кандидата в члены ИККИ, венгерского комму¬
ниста Е. Варги, посланное 28 марта 1938 г. Сталину. В нем, в частности, гово¬
рилось: ’’Находящиеся на свободе в Советском Союзе кадры вследствие массо¬
вых арестов глубоко деморализованы и обескуражены. Эта деморализованность
охватывает большинство работников Коминтерна и простирается вплоть до
отдельных членов Секретариата ИККИ... Многие иностранцы каждый вечер соби¬
рают свои вещи в ожидании возможного ареста. Многие, вследствие постоянной
боязни, полусумасшедшие, неспособны к работе”44 45. Димитров и другие руко¬
водители Коминтерна предпринимали немало попыток, чтобы спасти репрес¬
сированных, и в ряде случаев им удавалось добиться успеха, но воспрепятство¬
вать этой волне репрессий они были не в силах 46.
Сталинский террор подорвал Коминтерн, который после этих событий не смог
восстановить своих позиций. Осенью 1938 г. Димитров даже продумывал вопрос
о создании резервного руководящего центра Коминтерна за рубежом. По суще¬
ству, Коминтерн потерял свою идейно-политическую самостоятельность и стал
орудием сталинской политики.
Данные Коминтерном под сталинским диктатом указания компартиям
44См„ Вопросы истории КПСС, 1988, № 12, с. 52-
4 5 Проблемы мира и социализма, 1989, № 7, с. 90.
46 См. Там же, с. 89-92.
45

в связи с нцчалом второй мировой войны означали полный отказ от курса
VII конгресса; они внесли дезориентацию в политику компартий, стремивших¬
ся превратить начавшуюся борьбу в подлинно антифашистскую войну. Сталин
запретил разоблачать гитлеровский фашизм как инициатора и главного винов¬
ника войны и в качестве ее зачинщика назвал англо-французский империализм,
запретил призывать к оказанию поддержки Польше 47. В результате политическая
линия, выработанная руководством Коминтерна на первом этапе войны, и
директивы, направлявшиеся секциям, не отвечали сложной и противоречивой
ситуации, в которой оказались компартии в то время.
Это серьезно затруднило их работу, поставило их в очень тяжелое положение
и создавало благоприятную почву для усиления преследования коммунистов
со стороны буржуазных правительств и нападок на них как на якобы антинацио¬
нальные элементы, саботирующие борьбу с фашизмом.
Вместе с тем ИККИ в своих указаниях компартиям оккупированных стран
ориентировал их на то, чтобы 'они возглавили борьбу за восстановление нацио¬
нальной независимости, в защиту жизненных интересов народов.
Ошибки Коминтерна в то время не означали, что компартии не вели борьбы
с фашизмом, не участвовали в оказании сопротивления гитлеровской агрессии.
Однако по вине Сталина она не получила должного размаха и была чрезмерно
затруднена.
В апреле 1941 г. Сталин вообще высказался за роспуск Коминтерна. Этот
вопрос был поставлен им в условиях, когда Коминтерн не сумел выработать
политики, отвечавшей реальной ситуации и особенностям войны. Более того,
установки Коминтерна, данные по указанию Сталина, не могли стать надежными
ориентирами для компартий тогда, когда война все более приобретала анти¬
фашистский характер для стран, воевавших против гитлеровского блока.
Попытку роспуска Коминтерна в этой ситуации, видимо, следует рассматривать
как стремление Сталина ценой прекращения деятельности Коминтерна сохранить
дружеские отношения с гитлеровской Германией.
Планы эти не были осуществлены в связи с началом Великой Отечественной
войны. В этой ситуации руководство Коминтерна направило все свои силы на
мобилизацию коммунистов, всех антифашистов на борьбу против фашистских
поработителей, за свободу и независимость народов. Повсеместно компартии
выступили в авангарде освободительной борьбы. Они показали свою зрелость,
умение действовать самостоятельно. Руководить их деятельностью из одного
центра практически оказалось невозможным, да и ненужным. И не только
потому, что этого не позволяли условия войны, но прежде всего в связи с тем,
что они сами в этом не нуждались. Это и предопределило принятие решения
Президиума ИККИ распустить с 10 июня 1943 г. Коммунистический Интернацио¬
нал. В постановлении о роспуске отмечалось, что организационная форма объеди¬
нения компартий, избранная на I конгрессе и отвечавшая потребностям началь¬
ного периода возрождения рабочего движения, изжила себя и стала помехой
в дальнейшем развитии компартий 48.
Это соответствовало реальному положению дел. Однако Сталин, комментируя
постановление о роспуске Коминтерна, отметил лишь, что оно разоблачает ложь
о вмешательстве Москвы в дела других государств и облегчает объединение анти¬
фашистских прогрессивных сил49. Фактор зрелости компартий, их самостоя¬
тельности он не упомянул. Это свидетельствует о том, что он рассматривал
роспуск Коминтерна с точки зрения решения определенных политических задач,
47См. Известия ЦК КПСС, 1989, № 12, с. 207.
48См. Коммунистический Интернационал, 1943, № 5-6, с. 8.
49См. Сталин И.В. О Великой Отечественной войне Советского Союза. М., 1951,
с. 107-108.
46

как это было и в 1941 г., но уже в целях укрепления союзнических отношений
со странами антигитлеровской коалиции.
Коминтерн сошел с арены политической деятельности на волне антифашист¬
ского движения, в авангарде которого шли коммунистические партии. В ходе
этой борьбы повсеместно вырос их авторитет, они показали себя как серьезная
национальная сила, выражавшая коренные интересы не только рабочего класса,
но и в целом народов своих стран.
Это свидетельство и доказательство того, что Коминтерн, созданный ком¬
партиями по инициативе Ленина, способствовал их становлению и укреплению,
превращению в активные политические организации, способные бороться за
интересы трудящихся, за социальный прогресс.
Но этот процесс не был однолинейным и не всегда развивался по восходя¬
щей линии. Организационные рамки Коминтерна, сыгравшие важнейшую роль
в сплочении и укреплении партий, были использованы Сталиным и его окру¬
жением для навязывания сталинских установок по ключевым вопросам
политики.
Развитие Коминтерна как единой организации было противоречивым. В его
рядах партии прошли интернациональную школу политической борьбы, воспи¬
тали кадры, овладели принципами марксистско-ленинской политики. В то же
время жесткие рамки централизованной организации под воздействием сталин¬
ского диктата способствовали внедрению командно-административных мето¬
дов управления, тормозили развитие партий, сковывали их инициативу. Идейно¬
политическое развитие партий, проходившее в борьбе с оппортунизмом, левым
сектантством, серьезно осложнялось воздействием сталинизма.
Это неизбежно порождало конфликт между развивавшимся коммунистичес¬
ким движением и навязываемыми ему сталинскими догмами, между стрем¬
лением партий к более тесной связи с реальной жизнью в своих странах и
шаблонами и схемами сталинизма. Сталинизм существенно ослабил позитив¬
ную роль Коминтерна, который в конце ЗОх годов, по существу, был исполь¬
зован Сталиным для политического прикрытия своих злодеяний. Это нанесло
огромный ущерб коммунистическому движению.
Для Сталина Коминтерн был орудием политического диктата, но для ком¬
партий он был школой интернационализма и революционного братства. Таким
вошел он в историю.

© 1991 г.
A.A. МКРТИЧЯН
П.А. КРОПОТКИН И ЗАПАДНАЯ ЕВРОПА
Связи передовых людей России и Запада имеют давнюю традицию. В их истории
имя Петра Алексеевича Кропоткина (1842—1921) — географа, биолога, филосо¬
фа, но в первую очередь теоретика анархизма - занимает особое место. На Западе
ему посвящены крупные монографические исследования, о нем восторженно
отзывались многие видные деятели науки и искусства, а Оскар Уайльд даже писал,
что у Кропоткина ’’душа прекрасного, чистого Христа” 1. К сожалению, на родине
русского мыслителя его жизнь и творчество исследовались в меньшей степени 2.
Петр Алексеевич Кропоткин родился в богатой аристократической семье,
которая вела свой род от князей Смоленских. Он поступил в Пажеский корпус,
самое привилегированное учебное заведение в России, где, как лучший ученик,
был назначен камер-пажем Александра II. Это открывало перспективу блестящей
карьеры при дворе. Но чувство долга перед народом, желание приносить пользу
уже начало пробуждаться у юного Кропоткина, как и у других представителей
образованных слоев общества. Кропоткин поразил петербургский высший свет
и самого императора неординарностью своего выбора, записавшись в Амурское
казачье войско. В Сибири он занялся научными исследованиями в области геогра¬
фии и биологии. Скоро его имя стало известным в научных кругах. Авторитет
молодого ученого был столь велик, что Российское Географическое общество
предложило ему пост генерального секретаря. За что бы ни брался Кропоткин,
везде он демонстрировал блестящие дарования. Он хорошо рисовал и играл на
фортепьяно, владел многими иностранными языками, был знатоком истории.
При такой многосторонней одаренности он мог проявить себя во многих облас¬
тях науки и искусства. И вот перед ним открылись широкие возможности в об¬
ласти изучения естественных наук, где он за короткий срок стал известным спе¬
циалистом и к которым, в отличие от придворной карьеры, испытывал сильное
влечение.
’’Душевно благодарю, но принять должность не могу”, — был ответ Кропоткина
Географическому обществу 3. В чем же причина отказа? Дело в том, что идея
долга перед народом продолжала владеть умами русской интеллигенции. Мно¬
гие молодые люди пришли к выводу, что одних лишь научных занятий недоста¬
точно для того, чтобы приносить пользу обществу. ’’Какое право имел я на эти
высшие радости, когда вокруг меня гнетущая нищета и мучительная борьба
за черствый кусок хлеба? Когда все истраченное мною, чтобы жить в мире высо¬
ких душевных движений, неизбежно должно быть вырвано изо рта сеющих
1 Peter Kropotkin. Berkeley, 1923, р. 142.
’Хотелось бы все же отметить работы советских историков: Старостин Е.В. К истории изу¬
чения П.А. Кропоткиным Великой французской революции. Французский ежегодник. 1967.
М., 1968, с. 293 -303; его же. О встречах В.И. Ленина и П.А. Кропоткина. Археографический
ежегодник. 1968. М., 1970, с. 225-229; Пирумова Петр Алексеевич Кропоткин. М., 1972.
3Кропоткин ПА. Записки революционера. М„ 1966, с. 223.
48

пшеницу для других и не имеющих
достаточно черного хлеба для своих
детей?” - так объяснял Кропоткин
свое решение4.
Социальная справедливость — вот та
цель, за которую он решил бороться.
В 1872 г. Кропоткин отправился в Швей¬
царию, чтобы лучше познакомиться с
европейской революционной мыслью.
Побывав в Цюрихе и Женеве, он, нако¬
нец, нашел то, что искал, среди рабочих-
часовщиков Юрской федерации I Интер¬
национала.
Эта организация образовалась в 1870 г.
после раскола Романской федерации
между сторонниками Маркса и Бакуни¬
на. Последние и основали Юрскую феде¬
рацию, которая проповедовала идеи анар¬
хизма. Главным ее теоретиком был сам
Бакунин, живший тогда в Локарно, а
практическое руководство осуществля¬
лось его ближайшими соратниками, сре¬
ди которых важную роль играли рабочий
Адемар Швицгебель, а также педагог и
переводчик Джемс Гильом, редактор
печатных органов федерации. Основой федерации являлись секции в Юрских
горах, состоявшие, главным образом, из рабочих-часовщиков, отличавшихся
высоким уровнем образования и культуры. Были здесь и эмигранты — участники
Парижской Коммуны. Встреча Кропоткина с Бакуниным не состоялась. Два
’’апостола” анархии так ни разу и не увиделись. Но общение с Гильомом, Швиц-
гебелем, другими членами федерации произвело на Кропоткина сильное впечат¬
ление: здесь он нашел примеры подлинного бескорыстия и жертвенности. Выбор
был сделан.
Деятельность Юрской федерации настолько увлекла Кропоткина, что он выра¬
зил желание остаться в Швейцарии навсегда и вернулся в Россию, только уступив
уговорам Гильома. В Петербурге он сразу же вступил в народнический кружок
’’чайковцев” и стал читать русским рабочим лекции по истории I Интернационала.
Но в 1871 г. он был арестован, после побега из Петропавловской крепости в
1876 г. русский революционер снова уехал в Западную Европу, где провел следую¬
щие 40 лет жизни — до возвращения в Россию в 1917 г., после Февральской
революции. Он принимал активное участие в западноевропейском анархистс¬
ком движении и стал, подобно Бакунину, не только русским революционером,
но и ’’апостолом” анархии в мировом масштабе. Юра, как магнит, притягива¬
ла к себе Кропоткина, и после короткой остановки в Лондоне он отправился
именно туда.
За эти годы положение федерации ухудшилось. Серьезным ударом для нее
явилось исключение в 1872 г. из рядов Интернационала Бакунина и Гильома,
потерпевших поражение в длительной и упорной борьбе с К. Марксом и Ф. Энгель¬
сом. В 1876 г. Бакунин умер, и смерть этого крупного теоретика и пропаган¬
диста анархизма была большой утратой для федерации.
’’Положение федерации ужасное, — писал Кропоткин своему другу, анархисту
П.Робену, — секции разваливаются на глазах... Но это еще не самое страшное.
Число мало значит, когда есть сочувствие народа. Но мы отделены от него сте¬
4 Там же, с. 226.
49

ной, и все надежды пробить в ней брешь пока безуспешны” 5. Кропоткин вложил
всю свою энергию в то, чтобы вдохнуть жизнь в умиравшую федерацию. Поначалу
его предложение отметить шестую годовщину Парижской Коммуны демонстра¬
цией в Берне показалось Гильому слишком рискованным, но Кропоткину уда¬
лось убедить своих товарищей в необходимости этой акции.
”Мы вышли из отеля Солей с красным знаменем в количестве 100 человек, -
писал Кропоткин. — ...Вдруг к знаменосцам подходят префект Берна и инспек¬
тор полиции и требуют сдать знамя и разойтись. Наш знаменосец (Швицгебель. —
А.М.) вступает в переговоры”6. В этот момент ’’жандармы набросились на
Швица... свалили его на землю, но он упорно держал знамя... Мы бросились защи¬
щать знамя. Жандармы получили несколько ударов кулаками и тотчас вытащили
свои шашки... Вокруг цюрихского знаменц тоже возникла свалка”. Жандармам
удалось вырвать знамя у Швицгебеля, но Плеханов, также бывший участником
этой демонстрации, снова завладел им. Кропоткин с товарищами пришли на
помощь. ’’Свалка продолжалась несколько минут. Пэнди и Шпихигер отбива¬
лись ногами, а я держал одной рукой знамя, а другой наносил удары одному
парню, нападавшему на Шпихигера”. Одно красное знамя демонстрантам все же
удалось спасти, и оно было внесено в зал, где состоялся митинг.
Около 30 швейцарских граждан были привлечены к суду, причем ’’все сами
заявили следователю, что приняли участие в демонстрации, и требовали, чтобы
их судили. Ранившие полицейских немедленно выступили вперед и заявили,
что это сделали они. Суд проявил немало симпатии к нашему делу... Ничто так
не завоевывает народ, как смелость” 7.
Когда три печатных органа юрцев (’’Бюллетень”, ’’Авангард”, ’’Арбайтер
цайтунг”) перестали выходить, Кропоткин с 1879 г. стал издавать газету ’’Револь¬
те” (’’Бунтовщик”), которая, меняя названия (’’Бунт”, ’’Новое время”), пере¬
жила ее создателя.
Приобрели известность и выступления Кропоткина на рабочих митингах.
”Он считался выдающимся оратором, — вспоминал один из эмигрантов-народ¬
ников, будущий видный деятель меньшевизма Л.Г. Дейч. — Действительно, Кро¬
поткин обладал всеми качествами, необходимыми для влияния на массы: при¬
влекательной внешностью, страстностью, пламенностью, хорошим голосом,
дикцией. По всесторонности развития он несомненно стоял значительно выше
всех тогдашних последователей Бакунина, не исключая и Реклю (видный фран¬
цузский географ, участник анархического движения. — А.М.)... В пропаганду
на французском языке Кропоткин вкладывал всю душу”. Как писал далее
Л.Г.Дейч, ’’меня... довольно скоро стал удивлять пыл, проявляемый им” на
собраниях секций Юрской федерации. ’’Нам казалось совершенно непонят¬
ным, как могли его, серьезного и занятого учеными трудами человека, увлекать
незначительные, большей частью, вопросы... Получалось впечатление, словно
зрелый человек принимает горячее участие в развлечениях подростков. Но из
неоднократных разговоров с Кропоткиным... мы убедились, что он действитель¬
но придавал серьезное значение крохотным делам местной секции” 8. Однако
все попытки Кропоткина спасти умиравшую федерацию были обречены. Ему,
правда, удалось, по словам историка анархизма М.Неттлау, ’’внести живую
струю... в среду утомленных людей и старых традиций”9, и с его участием в
историю федерации было вписано несколько последних ярких страниц. Однако
ряды юрцев таяли от конгресса к конгрессу.
5Miller М. Kropotkin. Chicago, 1976, р. 136.
6 Центральный государственный архив Октябрьской революции (далее - ЦГАОР),ф. 1129,
оп. 2, д. 140. См. также: ПирумоваН.М. Указ, соч., с. 92-93.
1 Кропоткин П.А. Записки революционера, с. 364.
*Дейч Л.Г. Русская революционная эмиграция 70-х годов. Пг., 1920, с. 11.
9 Nettlau М. Anarchismus von Proudon zu Kropotkin. Berlin, 1925, S. 216.
50

Вот что писал Дейч о своем посещении одного из собраний женевской секции
федерации: ’’Отправляясь за границу, я предполагал, что там всюду происходят
многочисленные собрания... где звучат оглушительные аплодисменты. Вместо
этого я увидел кучку людей, свободно расположившихся вокруг одного стола”.
Далее Дейч отметил, что федерация ”не давала ни малейших надежд стать чем-
нибудь более значительным в будущем. Но Кропоткин... как себя самого, так
и других, старался уверить, что наступила незначительная, к тому же только
кратковременная, задержка анархического течения... при этом он с чисто юно¬
шеским умилением И ликованием указывал на те или другие, в сущности, незна¬
чительные, факты, подтверждавшие, как ему казалось, основательность его
надежд”. Но неумолимые факты диктовали свою логику. О Фрибургском кон¬
грессе федерации Кропоткин писал Робену: ’’Дела идут из рук вон плохо. Боль¬
шинство секций дезорганизовано, чувствуется общая усталость”10. Однако
яркая, полная оптимизма фигура Кропоткина резко выделялась на фоне уста¬
лых, разочарованных юрцев. Он стал приобретать известность среди анархистов,
был избран делегатом на международные конгрессы анархистов: в 1877 г. в
Вервье, а в 1881 — в Лондоне.
На международном социалистическом конгрессе в Генте в 1877 г. Кропоткин
представлял русское революционное движение. Он был избран одним из двух
секретарей конгресса, однако из-за преследований полиции не смог принять учас¬
тие в его работе. После этого в европейской прессе о Кропоткине стали писать
как о главе всех русских революционеров. Сам он никогда не поддерживал этих
слухов, но прессе для сенсации был нужен ’’глава” с титулом не ниже князя.
Наш рассказ о жизни Кропоткина в Швейцарии был бы неполным, если бы
мы не упомянули еще об одном важном событии. ”Я встретился в Женеве с одной
русской женщиной, — писал он Робену 1 января 1879 г., — молодой, тихой, доб¬
рой... Она меня очень полюбила, и я ее тоже” 11. Так в возрасте 36 лет Кропоткин
женился. Брак этот был прочным и счастливым, а в 1887 г. у Кропоткиных роди¬
лась дочь.
Будучи изгнанным в 1881 г. из Швейцарии за революционную деятельность,
Кропоткин с супругой переехал в Тонон, расположенный на французском берегу
Женевского озера, откуда продолжал руководить делами федерации. Однако
ничто уже не могло ее спасти; в 1883 г. она окончательно прекратила свою дея¬
тельность.
По-разному сложилась судьба ее руководителей. Многие, например Гильом
и Швицгебель, отошли от борьбы. П. Брусе, один из организаторов бернской демон¬
страции, стал реформистом, а в 1905 г., возглавив муниципалитет Парижа, сам
отдавал приказы о разгоне демонстраций. Другой видный участник анархистского
движения Ж. Гед также отказался от анархистских взглядов и впоследствии воз¬
главил французскую социалистическую партию.
Но никакие разочарования не могли ослабить веру Кропоткина в идеи анар¬
хизма. А разочарований и неудач впереди было немало. В начале 1880-х годов
анархисты совершили на юге Франции ряд взрывов. Хотя Кропоткин к ним
не имел ни малейшего отношения и вообще был противником террора, в 1883 г.
он был арестован французской полицией. Среди пунктов обвинения фигуриро¬
вала принадлежность к запрещенному во Франции I Интернационалу, который
к тому времени, кстати, был уже распущен. На суде Кропоткин вел себя муже¬
ственно. Оптимизм не покидал его и здесь.
’’Поверьте мне, господа, — обратился он к своим судьям, — социальная револю¬
ция близка. Она произойдет в ближайшие 10 лет. Я живу среди рабочих и знаю
1 'Miller М. Op. cit., р. 141.
11 Цит. по: Пирумова НМ. Указ, соч., с. 102.
51

это. Вдохновитесь революционными идеями, встаньте в наши ряды — и вы
сделаете правильный выбор” 12.
Судьи, видимо, не торопились ”с выбором” и приговорили Кропоткина к пяти
годам заключения — максимальному сроку, который можно было дать по предъ¬
явленным обвинениям.
Хотя многие из осужденных на меньшие сроки подали после суда прошение о
помиловании, Кропоткин, следуя традициям русских революционеров-народни¬
ков, отказался это сделать.
”Я считаю, - писал он, - что до тех пор, пока правительство Ферри будет у
власти, сообщения тайной полиции будут котироваться как лучшие доказатель¬
ства вины и нам остается лишь постараться не умереть от анемии или цинги”.
По этому поводу ’’Нью-Йорк геральд” поместила статью ’’Хныкающий анар¬
хист”, где, в частности, говорилось: ’’Есть нечто жалкое в этих ламентациях.
По всей Европе его сторонники готовят убийства, а он жалуется, что может уме¬
реть от анемии”. ’’Собаке — собачья смерть”, — заключал автор 13. Но Кропот¬
кин был действительно болен, и его жизнь находилась в опасности. К счастью,
не все были солидарны с автором ’’Нью-Йорк геральд”. В Европе началась кампа¬
ния в защиту русского революционера, в которой приняли участие Г. Спенсер,
В. Гюго, Э.Ренан и многие другие видные деятели науки, литературы и искусства
и которая через три года увенчалась успехом. В 1886 г. Кропоткин был досрочно
освобожден, но выслан из страны. Следующие 30 лет жизни семья Кропоткиных
провела в Англии.
В лондонский период жизни (1886-1917 гг.) Кропоткин также участвовал в
анархистском движении, был одним из создателей и редакторов газеты ’’Фридом”
(’’Свобода”), выступал с лекциями. Журналистика и научная работа давала ему
и его семье средства для жизни. Главным содержанием этих лет стала разработка
анархистской доктрины. Поскольку основные труды Кропоткина писались в
эмиграции, то и его доктрина была ’’европоцентричной” в том смысле, что создава¬
лась в основном на западноевропейском материале и предназначалась в первую
очередь для западного читателя.
Людям, мало знакомым с теорией анархизма, она часто представляется пропо¬
ведью хаоса, торжеством грубой силы. Но его приверженцы были убеждены,
что лишь анархия способна обеспечить подлинный порядок на основе самоорга¬
низации общества снизу. Они представляли будущее общество как добровольную
федерацию общин, производственных ассоциаций, артелей. Кропоткин часто
приводил в пример железнодорожные компании, которые без участия централь¬
ной власти, на основе взаимных договоров организуют движение поездов по
всей Европе 14. Точно так же, без участия правительства, считал он, можно орга¬
низовать любое дело. Например, ”у крестьян одной деревни всегда есть много
общих интересов... им по необходимости приходится соединяться друг с другом
ради всевозможнейших целей. Но такого соединения государство не любит.
Оно дает им школу, попа, полицейского и судью — чего же им больше? Если
у них появятся еще какие-нибудь нужды, они должны в установленном порядке
обращаться к церкви и к государству” 15.
Кропоткин исходил из того, что государство существовало далеко не всегда.
Русский мыслитель рассматривал историю как циклическое чередование цивилиза¬
ций, которые проходили в своем развитии четыре этапа: род, общину, городскую
коммуну и государство. Хронологическими рамками этих периодов примени¬
тельно к современной европейской цивилизации он считал, соответственно, перво¬
бытность, V—X вв., XI—XV вв. и с XVI в. до современной ему эпохи. Такая перио¬
" Miller М. Op. cit., р. 162-163.
13 Ibid., р. 164.
14Kropotkine Р.А. Reponce au “Sozialdemokrat”. - Le Revolte, 1887, №4.
15Кропоткин П.А. Государство и его историческая роль. М., 1917, с. 50.
52

дизация была во многом необычна для тех времен. Во-первых, Россию он включал
в современную европейскую цивилизацию, что шло вразрез с идеями многих рус¬
ских мыслителей, подчеркивавших особую судьбу и культуру русского народа.
Во-вторых, теория циклов вообще не была характерна для историографии XIX в.
Тогда господствовал позитивизм и преобладала вера в прогресс и прямолиней¬
ное, поступательное развитие всего человечества. Впрочем, когда речь шла о
современности, сам Кропоткин нередко пользовался понятием ’’прогресс”, а тео¬
рия исторических циклов, пессимистическая в своей основе, не оказала заметного
влияния на его социальную теорию, напротив, преисполненную оптимизма.
Первые три этапа каждой цивилизации, согласно Кропоткину, — безгосударст-
венные. Так, не было, по его мнению, государств в средневековой Европе. Но
в XV-XVI вв., считал он, королям при поддержке легистов и духовенства уда¬
лось захватить власть. Более того, правители сумели убедить своих подданных,
что без государства наступит хаос, приучили их надеяться во всем на власть иму¬
щих. Однако полностью подчинить себе местную инициативу, завоевать все сферы
жизни государству не удается. Кропоткин показал широкую панораму ассоциа¬
ций, возникших помимо государства и играющих немалую роль в обществе:
кооперативов, артелей, клубов, благотворительных организаций, профсоюзов,
добровольных обществ и т.д. Все это, по его мнению, доказывало, что без госу¬
дарства можно и должно обойтись, а также подтверждало силу и жизненность
духа взаимопомощи.
Именно учение о биосоциальном инстинкте взаимной помощи, выработан¬
ном в ходе эволюции всей живой природы, — краеугольный камень мировоззре¬
ния Кропоткина. Попытки охватить природу й общество едиными законами
были распространены в позитивистской науке XIX в. Не обошло стороной это
веяние и Кропоткина. Он был убежден, что лучшие шансы уцелеть и оставить
потомство имели группы альтруистов. Отсюда следовал вывод, что порочна не
человеческая природа, а социальная система. Не взаимная злоба и борьба, а
взаимопомощь и сострадание — вот нормальное человеческое состояние, вот
цель, за которую стоит бороться против бесчеловечного общественного строя.
И, как бы ни торжествовало зло, добро неистребимо, потому что оно — сама
сущность человека.
Вот здесь-то и начинается социальная утопия Кропоткина. Поскольку человек
добр и способен на жертвы ради ближнего, то перед ним открываются самые
головокружительные перспективы. До Кропоткина анархисты представляли
отношения собственности в будущем обществе так: средства производства при¬
надлежат коллективам производителей, а произведенный продукт распределя¬
ется по труду. Для этого придумывались боны, трудовые чеки и т.д. Кропот¬
кина это явно не устраивало. Ему казалось безнравственным, когда люди
"дают только при условии, что и получают (за это) ” 16. Споря со своими оппо¬
нентами, он утверждал, что ’’вопрос не в том, что мы придем когда-нибудь к
коммунизму. Вопрос в том, чтобы начать социальную революцию коммуниз¬
мом” 17. Но как? Уже в XIX в.? Да, именно тогда. ”С теми могучими средствами
производства, которыми мы располагаем в настоящее время, если бы все рабо¬
тали и если бы общество не тратило благодаря богатым треть национального
труда на роскошь, то четырех часов работы в день было бы достаточно, чтобы
дать всем без исключения довольство, каким сейчас пользуются лишь состоя¬
тельные буржуа” 18. В этой связи нельзя не вспомнить английского анархиста
конца XVIII в. В. Годвина, который вычислил, что поскольку лишь 5% англи¬
1бЦГАОР, ф. 1129, оп„ 1, д. 388(2), л. 116.
17Там же, д. 521 (1), л. 43.
18 Kropotkine Р.А, Une objection au Communisme. - Le Revolte, 1887, № 39.
53

чан производят продукты сельского хозяйства, то если бы на поля вышли все,
каждый мог бы работать полчаса в день 1 9.
Но как быть с лентяями, которые к тому же потребуют для себя ’’хоромы
из 12 комнат” и соболью шубу? А очень просто: лентяями делает людей неспра¬
ведливая социальная система и с ее ликвидацией они исчезнут. Отношения между
человеком и обществом будут строиться на основе общественного договора:
”Мы готовы обеспечить за вами пользование нашими домами, магазинами, улица¬
ми, путями сообщения, школами, музеями и пр. С условием, что... вы будете
посвящать четыре или пять часов в день одной из работ, признанных необходи¬
мыми для жизни” 19 20. Кропоткин не пытался нарисовать в деталях картину буду¬
щего общества, считая любые подобные проекты умозрительными. Но основные
положения были им намечены. Поскольку он отстаивал анархо-коммунистичес¬
кую модель общества, то и собственность должна была стать, как бы мы сейчас
сказали, общенародной. Но людям нашей эпохи ясно видна отвлеченность этого
понятия. Реальными же распорядителями собственности у Кропоткина фактичес¬
ки оказывались ассоциации производителей и пользователей, которые, однако,
не торговали на рынке, а предлагали и получали все необходимое безвозмездно.
Главным стимулом, движущей силой этого сложного механизма должна была
стать не корысть, а инстинкт взаимной помощи, альтруистические чувства людей,
гораздо более естественные.
Как представлялась Кропоткину социальная революция? Многие анархисты
предвидели кровавые конвульсии старого общества. Более того, некоторые
были одержимы чувством ненависти к эксплуататорам и желанием отомстить.
Так родились нечаевская идея ’’народной расправы” и ’’безмотивный” террор.
Последний был направлен против любых лиц, не относившихся к эксплуатируе¬
мым, и фактически сводился к террористическим актам в дорогих отелях, ресто¬
ранах и тд. Такой террорист-”безмотивник”, некто Э.Анри заявил на суде, что
в доме, где он взрывал бомбу, ’’жили только буржуа, следовательно, невинных
жертв не было” 21. Далее он призвал истреблять всех буржуа, ’’включая женщин
и детей”. А вот слова другого ’’безмотивника” М.Меца: ’’Каждый эксплуататор
достоин смерти, каждая капля его крови, вся его жизнь, богатства сотканы из
силы, крови и пота тысяч порабощенных” 22. Как относился к этому Кропоткин?
В советской литературе существует точка зрения, что он вообще был противни¬
ком всяческого насилия23. Иногда заметно желание ’’уличить” Кропоткина в
соглашательстве, посмеяться над тем, как ’’великий разрушитель выступает в
роли проповедника классового мира”24. Эту точку зрения опроверг в своей
обстоятельной диссертации А.Н.Бороздин 25. Действительно, Кропоткин, будучи
революционером, признавал необходимость вооруженной борьбы и активно
полемизировал с толстовцами по вопросу о насилии26. Но все же с выводом
автора, что Кропоткин ’’признавал ...стихийный террор народных масс, самосуд,
не поддающийся контролю и руководству”, вряд ли можно согласиться. Русский
мыслитель был атеистом и тем не менее в учении Христа находил то, что считал
колоссальным шагом вперед в развитии нравственных принципов, а именно —
отрицание мести. ”В словах ”не мсти врагам” — истинное величие христианства”, —
19См. Волгин В.П. Очерки истории социалистических идей, т. L М., 1975, с. 207.
™ Кропоткин П.А. Завоевание хлеба. СПб, 1906, с. 142.
31 The Anarchist Reader. New York-London, 1977, p. 193.
22 Комин В.В. Анархизм в России. Калинин, 1969, с. 91-93.
23 Куниский С.Д. Русское общество и Парижская коммуна. М., 1962, с. 91.
24 История русской экономической мысли, т. 3, ч. 1. М., 1966, с. 498-499.
25Бороздин А.Н, Идеи утопического социализма П.А. Кропоткина. М., 1978, с. 98 (авто¬
реферат канд. дисс.).
26См. письма П.А. Кропоткина В.Г. Черткову от 10 июня 1897 г. и 12 января 1903 г. -
Центральный государственный архив литературы и искусства (далее - ЦГАЛИ), ф. 552, on. 1,
д. 1707, л. 1, 126-127 (об.).
54

утверждал Кропоткин27. Так, во время Великой французской революции, счи¬
тал он, народ совершал жестокости, потому что отчаялся и ожесточился, не полу¬
чив ожидаемых хлеба и воли: ’’Народ понял бессилие революционных организа¬
ций, увидел, как они, а в особенности якобинцы, мешали революции, и тогда,
не видя другого исхода, взял на себя поголовное истребление своих врагов” 28 29.
Кропоткин как себя самого, так и других пытался убедить, что подобное не повто¬
рится во время анархистской революции: ’’Будем надеяться, что число восстав¬
ших окажется так велико и внушительно, а воодушевляющие их идеи произведут
такое сильное действие, что у них хватит силы не прибегать к тем гнусным сред-
- •• о о
ствам, какими сейчас пользуется господствующее меньшинство .
В последней четверти XIX в. Западную Европу захлестнула волна террористи¬
ческих актов. Их жертвами стали итальянский король Гумберт I (1900 г.), прези¬
дент Франции Сади Карно (1894 г.), императрица Изабелла Австрийская (1898 г.),
премьер-министр Испании Кановас-дель-Кастильо (1897 г.), вице-король Ирлан¬
дии лорд Кавендиш (1882 г.). Ряд других покушений окончился неудачей. Напри¬
мер, в 1896 г. была брошена бомба в свадебный кортеж короля Испании Альфон¬
са XIII, и, хотя сам король и его невеста остались живы, взрывом было убито
и ранено около 40 человек. Кроме того, проводились уже упомянутые ’’безмотив¬
ные” акты, ’’Экономический” террор (против фабрикантов во время стачек) и
печально известные ’’эксы” — по сути дела, грабежи для пополнения партийной
кассы. Многие теоретики анархизма, например И.Мост, оправдывали террор и
тем самым способствовали расширению его масштабов. Какова же была пози¬
ция Кропоткина? Согласно воспоминаниям племянницы Кропоткина Е.Н. Полов¬
цевой, И.С.Тургенев так отозвался о Кропоткине: ’’Если бы ему по жребию при¬
шлось совершить террористический акт и он, идя на это, услышал пение соловья,
то я уверен, он непременно остановился бы и...
— И? — я взволнованно ожидала окончания фразы.
— И не знаю... совершил ли бы он террористический акт.
Нет, нет у него общего с Базаровым... Его воспитание, внешняя элегантность,
ну, а главное, нежная, чуткая, художественная душа”30. Кропоткин понимал
бесполезность индивидуального террора, но и безоговорочно осудить террористов
он не мог. ”Терроризм не делает революции, — писал он в 1882 г. — террор застав¬
ляет забыть массы, народ, занявший улицы” 31 32.
Отношение Кропоткина к этой проблеме определялось не только, вернее даже
не столько, практическими соображениями, сколько нравственными критерия¬
ми. Интересно привести отклик Кропоткина на гибель императрицы Изабеллы
Австрийской, убитой анархистом Люччени: ”Я почувствовал острую боль в сердце,
когда узнал о смерти австрийской императрицы... — писал он. — Образ пожилой
женщины особенно апеллирует к сознанию тех, кто знаком с ее интимной исто¬
рией... Если бы было достаточно отдать свою жизнь, чтобы спасти хоть малую
часть жертв, которые пали в разных странах на улицах и эшафотах, я бы сделал
это без малейшего колебания” 3 2. Но вместе с тем Кропоткин остановился на
причинах, толкнувших Люччени на столь отчаянный акт. Беспризорник в дет¬
стве, затем солдат, которого учили ”убивать сразу множество людей без всякого
сожаления”, затем свидетель кровавых расправ полиции над итальянскими кре¬
стьянами, Люччени был не только преступником, но и жертвой.
21 Кропоткин П.А. Этика, т. 1. Нью-Йорк, 1923, с. 95.
28 Хлеб и воля, 1905, № 18, с. 5.
29ЦГАОР, ф. 1129, on. 1, д. 398, л. 5-6.
10 Отдел рукописей Государственной Библиотеки СССР им. В.И. Ленина (далее - ОР ГБ Л),
ф. 520, д. 87, л. 7.
31 Kropotkin Р.А, Les exlosions. - Le Rdvolte, 1892, № 33.
32 Кропоткин П.А. Письмо Г. Брандесу. - Листки фонда вольной русской типографии,
1898, №44, с. 16.
55

Правая печать рисовала образ террориста, не жалея черных красок. Он изобра¬
жался как фанатик-садист, чуть ли не сам Сатана. Но следует помнить, что подав¬
ляющее большинство террористических актов кончалось смертью и самих терро¬
ристов. ’’Люди доведены до отчаяния и поэтому совершают отчаянные поступ¬
ки”, — писал Кропоткин о покушении П.Палласа, убившего в 1892 г. губерна¬
тора Каталонии М.Кампоса33. Кропоткин призывал к снисхождению к этим
людям с искалеченными душами. Вот что писал он толстовцу В.Г. Черткову о
Дж.Пассананте, совершившем в 1878 г. неудачное покушение на жизнь итальян¬
ского короля Гумберта I: ’’Ведь это был простой, полуграмотный повар... И как
его мучают! 17 лет в полутемной камере... изможденного, без единого волоска...
без зубов... полупомешанного. И когда Пайата послала своего депутата взглянуть
на этот труп, депутат представил свой доклад и просил выпустить старика.
’’Никогда. Не упоминайте о нем!” — был ответ Гумберта. Все можно ему простить
или хотя бы объяснить (король, мол!). Но этого ничем ни оправдать, ни объяс¬
нить нельзя” 34.
Однако отношение Кропоткина к террору революционного правительства было
иным: он осуждал его безоговорочно. Неслучайно начало нисходящего этапа Вели¬
кой французской революции Кропоткин связывал с якобинским террором.
Робеспьер, несмотря на отдельные положительные оценки, в целом представлялся
ему довольно мрачной фигурой. Причиной террора была, по его мнению, не столь¬
ко необходимость подавления контрреволюции, сколько стремление Робеспьера
к усилению личной власти. Об этом, считал он, свидетельствовала речь Робеспьера
в Конвенте 8 термидора 1794 г.: ’’Все ждали заключений его речи, и когда он
дошел до них, то всем стало ясно, что в сущности он требовал только усиления
власти для себя и своей группы. Никаких новых взглядов, никакой новой про¬
граммы! Перед Конвентом стоял просто человек правительства, требовавший
усиления власти, чтобы карать врагов его власти” 35.
На пример якобинцев Кропоткин ссылался и в 1918 г. в письмах В.И. Ленину,
в которых протестовал против красного террора и критиковал руководителей
РКП (б) за ’’призывы к массовому красному террору; их приказы брать залож¬
ников; массовые расстрелы людей, которых держали в тюрьмах специально для
этой цели — огульной мести”. Эти меры напоминали Кропоткину политику ’’Коми¬
тета Общественной безопасности и его полицейских органов во всех секциях...
В русском народе — большой запас творческих, построительных сил. И едва эти
силы начали налаживать жизнь на новых, социалистических началах, как обязан¬
ности полицейского сыска, возложенные на них террором, начали свою разлагаю¬
щую, тлетворную работу, парализуя всякое строительство и выдвигая совер¬
шенно неспособных людей... Куда это ведет Россию? К самой злостной реак¬
ции”36 7. Критикуя точку зрения Кропоткина, революционер и соратник Ленина
В.Д.Бонч-Бруевич писал, что ’’революция требует вооружения до зубов, четкой
стражи на каждом месте, вечной бдительности к врагу и железной, несгибаемой
воли в преследовании врага по пятам, нередко в его простом физическом уничто¬
жении и истреблении” 3 7. И сейчас, оглядываясь назад и вспоминая расстрелы
невинных людей, этапы заключенных, трагедию ’’раскулачивания”, мы должны
по-новому услышать пророческие слова русского мыслителя и по-новому их
оценить.
Анархизм был лишь одним — и далеко не самым влиятельным — течением в
33Цит. по: Oliver Н. The International Anarchist Movement in the Late Victorian. London,
1983, p. 86.
34 ЦГАЛИ, ф. 552, on. 1, д. 1707, л. 76.
35 Кропоткин П.А, Великая французская революция. М., 1979, с. 437.
36 Родина, 1989, № 1, с. 27.
З73везда, 1930, №6, с. 193-194.
56

европейской общественной мысли. Гораздо большим весом обладали либерализм
и социал-демократия. Каково было отношение к ним Кропоткина?
Анархисты в основной своей массе не понимали прогрессивности завоевания
политических свобод, выступали с жестких, непримиримых позиций. На первый
взгляд может показаться, что и Кропоткин не являлся исключением. ’’Была ли
монархия или республика, — писал он, — все равно не народ должен был управ¬
лять сам собой, а представители... более или менее удачно выбранные”38. Тем
не менее при ближайшем рассмотрении все оказывается намного сложнее. Кро¬
поткин критиковал парламенты как альтернативу анархии. Но, когда парламента¬
ризму грозила опасность справа, он всегда выступал в его защиту и включался
в политическую борьбу. В 1887—1889 гг., когда во Франции возникла угроза уста¬
новления диктатуры генерала Буланже, он написал ряд статей против булан^кизма
и национал-шовинизма 3 9. Наряду со многими передовыми людьми в Европе,
в том числе Золя и Жоресом, русский революционер решительно выступил на
стороне демократических сил в борьбе, связанной с делом Дрейфуса. В опублико¬
ванной в 1898 г. в журнале ”Тан нуво” статье ’’Цезаризм” он указал на преемст¬
венность буланжистов и антидрейфусаров: ’’Цезаризм — вот истинная суть обоих
течений. Мы говорили это, когда республике угрожал Буланже, мы говорим это
сейчас и, если понадобится, повторим это и в будущем” 40.
Итак, Кропоткин активно участвовал в политической борьбе. И это в то время,
когда даже многие социалисты, например Ж.Гед, заняли сектантскую позицию,
отказавшись выступать в защиту парламентских свобод!
”Мы всегда предпочитаем слабейшее правительство сильному”, — писал он
позднее41. Февральская революция 1917 г. была встречена Кропоткиным с
восторгом. ’’Хорошо! Чудно! Лишь бы удержать плоды победы и развить их, -
писал он тогда. — Я вижу впереди такой же великий расцвет мысли, творчества,
философского, социального, научного, художественного, какой переживала Фран¬
ция после своего 1830 года” 42.
Социал-демократов Кропоткин нередко сравнивал с якобинцами эпохи Вели¬
кой французской революции и переносил на них как достоинства, так и недостат¬
ки, присущие партии Горы: ’’Они введут с самого начала сильно централизованное
правительство, вооруженное всеми органами принуждения: полицией, армией,
гильотиной”43. Они начнут реквизиции у крестьян. В ответ ’’случилось бы всеоб¬
щее восстание: три или четыре Вандеи вместо одной: вся Франция восстала бы
против того города, который осмелился бы навязать ей такой строй”. Кропоткин
предвидел ужасы коллективизации в нашей стране: ”Мы всегда признавали, что
личная собственность на землю отжила свой век. Но мы считали несправедливым
и ненужным выгонять из их участков крестьян, ломать их дома, рубить их сады
и перепахивать их участки паровым плугом, как о том мечтают революционеры-
централисты и государственники” 44.
Свои опасения он попытался высказать В.И. Ленину во время встречи с ним
в 1919 г. Вот фрагменты их беседы в описании Бонч-Бруевича:
Ни я, ни кто другой, — сказал Кропоткин, — не откажется помогать вам
и вашим товарищам всем, чем возможно.... Мы будем сообщать вам о непра¬
вильностях, которые происходят и от которых во многих местах стоит стон...
38Кропоткин П.А. Речи бунтовщика. Пг.-М., 1921, с. 173.
39 Kropotkine Р.А. La Patrie. - Le Revolte, 1886, №28.
40 В настоящей работе использован английский перевод статьи: Freedom, 1899, № 137, р. 26.
41 ЦГАОР, ф. 1129, оп. 2, д. 41, л. 10.
42ЦГАЛИ, ф. 1390, оп. 1,д. 36, л. 69-70.
49 Кропоткин ПЛ. Завоевание хлеба, с. 63.
44 Архив Дмитровского краеведческого музея, ф. 22, on. 1, д. 96, л. 1.
57

— Не стон, а вой сопротивляющихся контрреволюционеров, — поправил Кро¬
поткина Ленин”4 5.
Во время встречи Кропоткин пытался убедить своего собеседника не препят¬
ствовать развитию кооперации, движения, возникшего в качестве альтернативы
централизованной государственной экономике.
”Я посмотрел на Владимира Ильича, - вспоминал далее Бонч-Бруевич. — Вла¬
димир Ильич несколько насмешливо блеснул глазами: слушая с полным внима¬
нием Петра Алексеевича, он, видимо, недоумевал, как при таком огромном
взлете революции, который был в Октябре, возможно говорить только о коопе¬
рации и кооперации...
— Как устарел, — сказал мне Владимир Ильич”.
Не прошло и трех лет, как и сам Ленйн изменил свое отношение к коопера¬
ции. А сейчас, пережив эпоху государственной регламентации практически всей
жизни общества, мы начинаем понимать, что централизм не обязательно синоним
порядка, а те, кто хотел прийти в коммунизм через всеобщую централизацию,
были самыми настоящими утопистами-государственниками.
В целом Кропоткин не видел принципиальной разницы как между марксизмом
и неанархистским утопическим социализмом, так и между революционным и
реформистским социализмом. Поэтому критика диктаторских замашек социал-
демократии порой соседствовала у него с обвинениями ее в соглашательстве.
Но само это соглашательство, по мнению Кропоткина, вытекало из компромисса
как революционных, так и реформистских социал-демократов с существующим
порядком и заключалось в стремлении сохранить государственную власть.
Возражения Кропоткина против марксизма в своей основе повторяли анало¬
гичные возражения Бакунина. Однако его полемика с марксистами отличалась
от бакунинской умеренностью и отсутствием личных нападок. ”Я вообще дер¬
жусь того мнения, что полемика — дело довольно-таки бесплодное, — писал он
анархисту, одному из редакторов журнала ’’Хлеб и воля” Г.И.Гогелии. — Я, Вы
знаете, мало полемизировал с социал-демократами, а принял такую систему...
излагать свое” 45 46 47 48.
Кроме либерального и социал-демократического движения в Европе продолжа¬
лось и движение угнетенных наций за право на самоопределение. Конечно, теоре¬
тически, с точки зрения ортодоксального анархиста, борьба за создание независи¬
мого национального государства, как и любого государства вообще, является бес¬
смысленной. Но, мечтая об анархии, Кропоткин готов был с радостью одобрить
и поддержать любые перемены в пользу народа. ’’Национальный гнет давит лич¬
ность, а всякого угнетателя личности я ненавижу, — писал он участнице анархи¬
стского движения М.И. Гольдсмит. — ...Где бы люди ни выступали против гнета
личного, государственного, даже религиозного, а тем более, национального, мы
должны быть с ними” 4 7.
Что же привело убежденного интернационалиста Кропоткина в лагерь оборон¬
цев во время первой мировой войны? Очевидно, среди причин, повлиявших на это
решение, была вера в особую революционную миссию Франции в Европе. Спасти
Францию для Кропоткина означало спасти будущую анархистскую революцию.
’’Даже России в оборонческих писаниях уделял он меньше внимания, чем Фран¬
ции, — вспоминал анархист Г.Б.Сандомирский, — потому что больше всего и
всех на свете любил он Францию, ждал, упорно, непоколебимо, до последней
минуты своей ждал, что она подаст сигнал к социальному переустройству мира,
а ее блузники шагнут через обломки опрокинутой государственности” 4 8. Но в
выступлениях Кропоткина во время войны слышится не только, вернее не столь¬
45Бонч-Бруевич В.Д. Избр. соч., т. 3. М., 1963, с. 403.
44 ОР ГБЛ, ф. 410, оп. 12, д. 50, л. 4,
47ЦГАОР, фо 1129, оп. 2, д. 41, л. 18-19.
48Петр Кропоткин. М,, 1922, с. 171.
58

ко, трезвый расчет на революцию во Франции, сколько крик души, острая боль
за эту страну, которая стала его второй родиной, хотя он прожил в ней относи¬
тельно недолго — в основном в тюрьме Клерво, куда, как отмечалось выше, был
помещен в 1883 г. ’’Сказать трудно, — писал он Гольдсмит в самый разгар немец¬
кого наступления на Париж в 1914 г., — до чего Франция, ее поля, ее крестьяне
на полях, ее дороги, самый ее ландшафт мне дороги, насколько они мне род¬
ные”49. Кропоткин остро переживал, что по возрасту (в 1914 г. ему было уже
72 года) не мог принять участия в войне. Считая, что державы Антанты ведут
справедливую войну, он в отличие от многих социал-демократов и даже буржу¬
азных политиков полностью отказался от критики правительств, даже за военные
поражения: ”Ругать правительства? Критиковать военные действия? Не берусь.
Остается молчать и всем, чем можешь, помогать сражающимся” 50.
Кроме того, Кропоткин симпатизировал демократическим порядкам стран
Антанты и считал для России желательным ’’союз с великой демократией Фран¬
ции, более 100 лет назад провозгласившей Свободу, Равенство и Братство, с анг¬
лийской демократией, сумевшей даже при королевской власти создать такие
учреждения, которых Германии не видать еще 40—50 лет... и, наверно, с амери¬
канской демократией, которая впервые провозгласила права человека” 51 *.
Кропоткин восторженно приветствовал Ноябрьскую революцию в Герма¬
нии: ’’Два преступления — раздел Польши и захват Эльзаса и Лотарингии наконец
снимаются с немецкого народа... Какое счастье! Да здравствует немецкий народ,
освобожденный от преступной ноши” 5 2.
После Февральской революции 1917 г. семья Кропоткиных вернулась в Россию,
а через год поселилась в подмосковном городе Дмитрове. Этот период жизни
русского мыслителя был занят написанием книги ’’Этика” и защитой преследуе¬
мых властями людей. ’’Этика” Кропоткина, давно уже ставшая библиографичес¬
кой редкостью, сейчас готовится к переизданию издательством ’’Мысль”. Этот
труд — духовное завещание Кропоткина потомкам. В последние годы жизни
русский мыслитель сильно нуждался, но принципиально отказывался как от
денежной помощи со стороны западных анархистов (поскольку голодала вся
страна), так и от предложений В.И.Ленина опубликовать свои книги большим
тиражом в государственном издательстве. Он умер в 1921 г., увидев револю¬
цию в России, узнав о революциях в Германии и Австро-Венгрии, но так и не
дождавшись той главной революции, к которой в значительной степени были
обращены его надежды и помыслы. ’’Блузники” так и не шагнули через облом¬
ки государственности.
Но для нас, тех, кто живет десятилетия спустя, важно понять идеи Кропоткина,
выяснить их истоки и место в истории мировой общественной мысли.
Начнем с простого, на первый взгляд, вопроса: что такое анархия? Казалось бы,
ответ ясен: это общество, где нет государственной власти. Но анархисты вовсе
не отрицали необходимость организующего начала в обществе. Где граница между
организующим началом и государственным принуждением? Кропоткин признавал
в крайнем случае возможность исключения нарушителей из анархистских ассо¬
циаций в будущем обществе. Демократическое государство может отправить
в тюрьму по приговору присяжных, диктаторское — по желанию тирана. Разница
огромна. Но где качественный барьер, переходя через который, мы можем ска¬
зать: вот это принуждение, а это - нет?
Вот характерный пример: как уже отмечалось, Кропоткин считал, что в средние
века государство отсутствовало, а общество строилось по принципу анархистской
федерации гильдий, городских коммун и других корпораций. На первый взгляд,
^ЦГАОР, ф. 1129, оп. 2, д. 45, л. 47.
50Там же, л. 39»
51 Там же, on. 1, д. 723, л. 3.
53 Там же, д. 41, л. 86-89.
59

вопрос покажется ясным: конечно, он неправ! Но если вспомнить признаки госу¬
дарства по Энгельсу53, то нетрудно заметить, что многие из них - регулярные
налоги, постоянное войско, четко установленные границы (любое целое делилось
на части) - отсутствовали в X—XIII вв., а закон представлял собой кодификацию
обычного права. Из этого вовсе не следует, что с Кропоткиным надо соглашаться,
однако нужно обратить внимание на то, что сама граница между наличием и
отсутствием государства во многом условна и зависит от того, как человек трак¬
тует это понятие. Многие анархисты считали Парижскую коммуну анархистской,
Кропоткин характеризовал ее как демократическое государство, а Маркс и Эн¬
гельс увидели в ней диктатуру пролетариата. Точно так же многие анархисты
усмотрели анархию в первых Советах в России, а современный анархист П.Гудмен
считает близкими своему идеалу Североамериканские штаты до принятия кон¬
ституции 1787 г.54 Плеханов очень точно подметил суть расхождения: ”То, что
он (речь идет о ПЭК.Прудоне. — Л.М) отнимает у ’’государства”, он преподносит
’’общинам” и ’’департаментам”. На месте одного большого государства возникает
множество мелких”55. Иными словами, то, что один человек считает анархией,
другой назовет государством, хотя и весьма децентрализованным. Если принять
такой подход, то можно, разумеется, сколько угодно спорить, достижима ли эта
цель в данной конкретной обстановке, но нельзя не согласиться с тем, что в прин¬
ципе она достижима.
А теперь попытаемся определить место Кропоткина в европейской обществен¬
ной мысли.
Американский биограф Кропоткина М.Миллер утверждает, что расхождения
между марксизмом и анархизмом по вопросам стратегии ”не исключают общих
положений”. Главным из таких общих положений он считает цель — коммунис¬
тическое самоуправление. По форме такая трактовка анархизма сходна с принятой
у нас. Еще В.И. Ленин писал, что ”в целях с нами будут согласны и анархисты,
потому что они стоят за уничтожение эксплуатации и классовых различий”. Раз¬
личие двух течений — в принципах: ’’Принципы коммунизма заключаются в уста¬
новлении диктатуры пролетариата и в применении государственного принужде¬
ния в переходный период. Таковы принципы коммунизма, но это не его цель” 56.
Эта общность цели — очень важный показатель, позволяющий нашим авторам
включить оба течения в общее понятие ’’левые силы” и покритиковать Кропот¬
кина за излишнюю нетерпеливость. Правда, некоторых из них не удовлетворяли
столь умеренные выводы и они объявляли Кропоткина ’^реформистом” и ’’муни¬
ципальным социалистом самого вульгарного толка”5. Тем самым ’’левак”
Кропоткин ’’сдвигался” вправо и получалась фантасмагория в духе ’’право¬
левацкого” уклона. Но не будем слишком строго судить работы, вышедшие
в те годы, когда само упоминание о Кропоткине не приветствовалось. Скажем
только, что эти высказывания парадоксальным образом совпали с точкой зрения
большинства буржуазных авторов.
Трудность определения места анархизма в истории общественной мысли
состоит в том, что на Западе в определение понятий ’’правый” и ’’левый” вклады¬
вается другой смысл, чем тот, который появился в СССР в последнее время, осо¬
бенно применительно к нашему современному обществу. Правыми, по западным
понятиям, являются сторонники максимально возможного ограничения функций
государства — либералы в классическом смысле или неоконсерваторы (конечно,
их антиэтатизм не идет ни в какое сравнение с анархистским). Их левой антитезой
являются неолибералы, выступающие за государственное регулирование эконо¬
53 См. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 170,
54 Anarchist Reader, р. 94.
55Плеханов Г.В. Соч., т. IV, М,- Пг., 1923, с. 206.
56 Ленин В.И. Поли, собр, соч., т. 44, с. 24.
5 7См. Полянский Ф.Я. Социализм и современный анархизм. М., 1979, с. 29.
60

мики и социальной сферы. И, наконец, на крайнем левом фланге — коммунисты,
сторонники партийно-государственной монополии на средства производства и
идеологию. Некоторые авторы ставят слева еще и фашизм. Критерий ясен: чем
правее, тем меньше роль государства. В настоящей статье невозможно подробно
рассмотреть попытки объявить фашизм левым. Задача в другом — попытаться
оценить место анархизма среди политических учений Европы, и приведенное
ниже объяснение поможет понять точку прения зарубежных авторов.
Политолог из США Дж. Ранкл указывал, что ’’хотя некоторые современные
анархисты испытывают ностальгию по имевшему когда-то место сотрудничеству
с марксистами... у них больше связей с либерализмом (классическим. — Л.М)
на базе признания свободы индивида”'* 58 *. Эта точка зрения далеко не единична.
Многие буржуазные авторы в той шириной степени склонны сближать доктрину
Крчпоткина с классическим либерализмом 5 9. При таком подходе он должен
был бы стоять крайним справа, И действительно, с неоконсерватизмом его сбли¬
жает антиэтатизм, проповедовавшийся им, однако, в самой крайней форме.
Но, поскольку выше мы уже отметили, что четкой границы между государством
и анархией нет (смотря что понимать под анархией), то в этом смысле не должно
быть и непроходимой стены между крайним классическим либерализмом и
умеренным анархизмом.
В эту, казалось бы, стройную схему вклинивается одна ’’деталь”, существенно
все меняющая: коммунизм Кропоткина. Русский мыслитель был не только про¬
тивником государства, но и противником частной собственности. Поэтому у
анархизма есть общие черты и с либерализмом, и с коммунизмом. Не в этом ли
корни утопии? Можно максимально децентрализовать общество, развивать непо¬
средственную демократию, сосредоточить власть на местах. История знает такие
примеры. Можно провести всеобщую национализацию, ликвидировать эксплуата¬
цию — и такое уже было. Но возможно ли и то, и другое одновременно?
Кропоткин думал не только о переходе от худшего к лучшему. Он мечтал об
абсолютном совершенстве, фактически о рае на земле, который к тому же дол¬
жен был быть достигнут сейчас, сегодня, одним мощным прорывом из обыден¬
ности. Н. Бердяев считал эту мечту составной частью русской идеи (имея в виду,
конечно, не только земной, рукотворный рай). Но не справедливо ли и другое?
Это — типично европейская идея нового и новейшего времени. Еще просвети¬
тели XVIII в. мечтали о царстве разума. Мечтал о* нем и Робеспьер, иначе не
уничтожил бы он столько людей. Ради чего-то меньшего не стали бы себя за¬
калывать по очереди одним кинжалом ’’последние монтаньяры” после неудач¬
ного восстания в мае 1795 г. и Бланки не провел бы большую часть жизни в тюрь¬
мах. Когда идеи просветителей материализовались в обычное буржуазное госу¬
дарство, мечтатели о всеобщем счастье усовершенствовали свои идеи, добавив
к ним требование экономического равенства. И снова полилась кровь. Террорис¬
ты конца XIX в. губили себя и других, мечтая о всеобщем счастье. И в нашей стра¬
не, по крайней мере поначалу, те, кто осуществляли красный террор, думали о
всеобщем счастье, а не о ’’реальном социализме”. Сильная цель заставляла их при¬
бегать к сильным средствам, на которые сквозь розовые очки смотрели запад¬
ные наблюдатели типа Теодора Драйзера или Ромена Роллана, ожидавшие, что
здесь-то и будет реализована их надежда.
Русский мыслитель Кропоткин вполне вписывается в эту общеевропейскую
тенденцию. Но ни в коем случае не следует считать, что для всех ее представи¬
телей цель оправдывала средства, что все они были одержимы желанием кру¬
шить и убивать. Кропоткин, как и Жорес, был гуманистом. Для таких людей
seRunkle G. Anarchism. New York, 1972, p. 89.
”Kuenhelt-Leddihn E. von, Leftism from de Sade and Marx to Hitler and Marcuse. New York,
1974, p. 42; Oliver H. Op. cit., p. 150.
61

не существовало различия между целью и средствами. И то, и другое было как
бы частью единого целого.
На генезис социальной теории Кропоткина наложили заметный отпечаток
черты его характера. Чаще всего анархист рисуется в воображении разухабис¬
тым громилой или маньяком-убийцей с горящим взором и бомбой в руке.
Конечно, среди анархистов были и такие, но ничего менее похожего на Кропот¬
кина, чем этот портрет, наверное, нельзя йридумать. Вот как описывал его Дейч:
’’Среднего роста ...с большой светло-русой бородой, совершенно лысый, Кро¬
поткин нисколько не напоминал революционера-анархиста. Он был чрезвычай¬
но подвижен, говорил быстро и плавно, производил очень благоприятное впе¬
чатление своей простотой, очевидной искренностью и добротой” 60.
Если Бакунин был ’’анархичен” и по Образу жизни, то ничего подобного не
скажешь о Кропоткине. Он обладал спокойным, уравновешенным характе¬
ром, большим запасом знаний, был способен к систематической работе. Неслу¬
чайно именно он стал создателем целостной теории анархизма. Писал Кропот¬
кин просто, без ’’наукообразных” терминов, стремясь быть понятным всем.
Важной составной частью психологического портрета русского мыслителя
был оптимизм. Биографы Кропоткина Дж. Вудкок и А.Авакумович видели
причины этого оптимизма в следующем: во-первых, во влиянии романтичес¬
кой литературы в юности, во-вторых, в общей интеллектуальной атмосфере
XIX в., связанной с верой в прогресс, науку, постепенное движение от худшего
к лучшему, а в конечном итоге — к совершенному. И, наконец, в том, что
Кропоткину всегда все удавалось и он не сталкивался с изнанкой жизни. Интел¬
лигентные рабочие-часовщики — не типичные рабочие. Точно так же патриархаль¬
ные духоборы, которым Кропоткин помог переселиться в Канаду, — не типич¬
ные крестьяне61. Трудно сказать, в какой мере правы эти авторы. Важно
другое: оптимизм Кропоткина сыграл не последнюю роль в его социальной тео¬
рии. Чем, если не им, можно объяснить всю его анархо-коммунистическую
доктрину? Или приведенное выше заявление во французском суде? ’’Даже наи¬
более пламенные последователи Бакунина выражали сомнение, что все могло
устроиться так скоро, тихо и гладко, как изображал Кропоткин”, — писал Дейч 62.
Другой важнейшей чертой характера Кропоткина была высокая нравствен¬
ность. Постоянные нравственные искания были характерной чертой лучшей части
русской интеллигенции XIX в. Отсюда - чувство долга и вины перед народом.
Отсюда — подвижничество декабристов и народников, да и не только их.
Вспомним земских врачей, готовых уехать из столицы в Сибирь при вести о
начавшейся там эпидемии. М. Миллер считает, что, хотя русский мыслитель пытал¬
ся подвести под свою теорию научную базу, на самом деле она основана именно
на высоких нравственных принципах или, как пишет автор, ”на метафоре”63 4.
И хотя вопрос о научности теории взаимной помощи все еще не решен 6 4, мы
должны признать, что в целом анархо-коммунистическая доктрина Кропоткина —
утопия. И что же, еще одной красивой мечтой стало меньше? И да, и нет. Если
целый ряд положений теории русского мыслителя не прошел проверку време¬
нем, то другие, наоборот, звучат весьма актуально. И самая главная из них —
это жажда свободы для всех, активное неприятие косной бюрократической
системы.
К тому же у Кропоткина было еще одно качество, компенсирующее в значи¬
тельной степени утопизм, — это терпимость. Помимо утопической конечной
6 ° Дейч Л.Г, Указ, соч., с. 10.
61 Woodcock J.t Avakumovic I. The Anarchist Prince. New York, 1971, p. 440.
**Дейч Л.Г, Указ, соч., с. 14.
63Miller М. Op. cit., р. 150.
б4См.: Эфроимсон В. Родословная альтруизма. - Новый мир, 1971, № 10; Астауров Б.
Человек с большой буквы. - Новый мир, 1972, № 3.
62

цели у него была программа-минимум, и в конкретных своих действиях он
исходил из нее, активно участвуя в борьбе за демократию и справедливость как
в Западной Европе, так и в России.
В заключение отметим, что не следует судить об утопистах прошлого только
по их ошибкам. Мы ведь старше Кропоткина почти на целое столетие. За нашими
плечами огромный исторический опыт. А как оценят потомки идеи нашего вре¬
мени лет, скажем, через 100? Может быть, они назовут утопистами кого-нибудь
из сегодняшних идеологов?
И закончить хотелось бы фразой французского общественного деятеля на¬
чала XX в. Ф.Бюиссона: ’’Мечтает ли он (Кропоткин. — А.М.) о завоевании хлеба
для всех, пишет ли историю великоц революции, стараясь проникнуть в душу
плебея 1793 г., определяет ли в своей ’’Взаимопомощи” основы новой социаль¬
ной доктрины, отвергающей грубую форму борьбы за существование, — во
всем у него можно найти утопичность и спорные гипотезы, но во всем у него
также чувствуется чудное сердце и великий дух, перед которым отрадно пре¬
клоняться” 6 5.
Поэтому, оценивая учение Кропоткина сегодня, мы должны прежде всего
отметить его вклад в развитие мировой общественной мысли, его страстное не¬
приятие всякой несправедливости и порабощения. 5
б5Цит. по: Лебедев Н.К. П.А.Кропоткин. М., 1925, с. 66.

© 1991 г.
РЕНЕ ЖИРО (Франция)
ФРАНЦИЯ. 1939 год
В 1989 г. французы не отмечали 50-ю годовщину вступления страны во вто¬
рую мировую войну. Ни во Франции, ни за рубежом не было или почти не было
коллоквиумов на эту тему, а те, что состоялись, были организованы зарубеж¬
ными научными центрами. В печати появилось не так много новых исследований
и статей. Без сомнения, страна была занята празднованием 200-летия Великой
французской революции, однако возвращение к истокам национальной демокра¬
тии не помешало, например, отметить 100-летний юбилей Эйфелевой башни!
Действительно, 1939 г. остается вехой, к которой французы не испытывают
симпатий, так как она представляется им преддверием катастрофы 1940 г., столь
значимой для всей современнб^ истории страны * 1. Продолжает существовать тен¬
денция ’’забыть” все, что привело к поражению и оккупации. Люди, которые по
своему возрасту могли бы напенить об этом согражданам, избегают обращаться
к столь бесславному прошлому, когда они оказались побежденными, плененными,
несостоявшимися героями ’’странйой войны”. 1939-й не в чести у французов.
Тем не менее вступление Франции в войну в сентябре 1939 г. уже достаточно
широко изучено французскими историками. В отличие от непосредственных участ¬
ников событий, которые все еще пытаются оправдать свою бездеятельность и
политическую близорукость, историки стремятся дать объяснение национальных,
общественных, идейных разногласий, характерных для Франции 1939 г., и, более
того, истоков относительного пессимизма в том, что касалось дальнейшей судьбы
их страны, хотя в момент мобилизации у французов еще не пропало желание
воевать.
Новые французские исследования ставят, в сущности, три вопроса:
1. Находилась ли Франция ”в упадке” в 1939 г.?
2. Была ли готова Франция к войне нового типа, которая вот-вот должна была раз¬
разиться?
3. Имело ли место, как в 1914 г., действительное сплочение нации перед возмож¬
ностью нового мирового конфликта?
Вполне естественно, что повторение Мировой войны через 20 лет после оконча¬
ния первой заставляло и заставляет сравнивать отношение французов, вынужден¬
ных воевать в обоих случаях с одним и тем же противником. Однако хорошо из¬
вестно, что условия вступления в войну были весьма различны: в 1914 г. цели
Рене Жиро - специалист по истории международных отношений XX в., профессор Универ¬
ситета Париж I (Сорбонна), директор Института Пьера Ренувена, председатель международной
комиссии по истории международных отношений при МКИН.
1 Правда, в 1990 г. был опубликован ряд работ, посвященных ’’странной войне” и военной
катастрофе Франции в 1940 г. См.: Cremieux-Brilhac J.L. Les Francais de ГАп 40., v. 1-2. Paris,
1990; Masson Ph. Une guerre toale, 1939-1945. Strategies, moyens, controverses. Paris, 1990;
Richer Ph. La drole de guerre des Franęais, 2 septembre 1939 - 10 mai 1940. Paris, 1990; Ro-
colle P. La drdle de guerre, v. 1—2. Paris, 1990.
64

войны могли воодушевить поколение, воспитанное в духе реванша, борьбы за
возвращение потерянных провинций — Эльзаса и Лотарингии, в то время как
в 1939 г. французы не могли ставить подобных задач, так как они были ’’удовлет¬
воренной нацией”. Более того, французы вступили в войну с еще живыми воспо¬
минаниями о драматических обстоятельствах войны 1914—1918 гг., когда погибло
1 млн. 375 тыс. французов, большей частью молодых. Можно даже поставить
вопрос таким образом: могли ли французы снова пойти в окопы, в то время
как мир для них был самой большой ценностью и они не оказались в 1939 г. жерт¬
вами вторжения, как в 1914 г.? Из этого логически вытекает следующий вопрос:
каковы были основные причины, толкнувшие руководителей Французской Рес¬
публики пойти на огромный риск, связанный со вступлением страны в войну,
и можно ли считать, что такой выбор был единодушно одобрен правящими кру¬
гами страны?
Чтобы на него ответить, необходимо, как мне представляется, проанализиро¬
вать внешнюю политику Франции в течение двух лет, непосредственно предшест¬
вовавших войне.
Можно заметить, что на протяжении этого краткого периода друг другу проти¬
востояли две различные политические линии, выразителями которых являлись
две личности, принадлежавшие к одной партии и одному правительству: это
премьер-министр Эдуард Даладье и министр иностранных дел Жорж Боннэ 2.
Когда в марте 1938 г. Австрия была присоединена к нацистской Германии,
Франция находилась в состоянии очередного правительственного кризиса: прави¬
тельство К. Шотана подало в отставку и парламентское большинство, избранное
в 1936 г. под лозунгом ’’Народного фронта”, было в процессе прогрессировав¬
шего разложения. Радикальная партия, составлявшая правое крыло этой коали¬
ции, взяла на себя ответственность за руководство правительством после отстав¬
ки в июне 1937 г. социалиста Леона Блюма с поста премьер-министра и скати¬
лась затем на центристские позиции, решительно отказавшись от сотрудничества
с Французской коммунистической партией. В апреле 1939 г. после маневров
Л. Блюма (он тщетно предлагал лидерам ’’Центра” и правых партий перед лицом
внешней угрозы создать правительство национального единства) именно один
из старейшин радикальной партии Даладье, который до того времени, как счита¬
лось, отдавал предпочтение большинству Народного фронта, стал премьер-минист¬
ром. Между тем Даладье хорошо понимал, что не сможет управлять, противо¬
поставляя себя преобладавшему в его собственной партии правому крылу, кото¬
рое за спиной старого Ж. Кайо и К. Шотана, казалось, следовало за Ж. Боннэ.
Этот деятель и был назначен министром иностранных дел, поскольку он занимал
доминирующие позиции в своей партии и в наибольшей степени устраивал Велико¬
британию — союзника Франции. Неоднократно занимавший должность министра
финансов, выполнявший функции посла в Вашингтоне, Боннэ придерживался
политики полного согласия с англосаксонскими державами и одновременно
бюджетной экономии, исключавшей любые опасные шаги во внешней политике.
В самом деле, этот политик полностью отвечал представлениям Невилла Чембер¬
лена, который проводил политику ’’умиротворения”, желая оградить Велико¬
британию от вынужденных расходов, непосильных для английских налогоплатель¬
щиков и способных вызвать крупные социальные и политические конфликты.
Боннэ по-своему был поборником того же курса, так что сегодня он представ¬
ляется кое-кому чуть ли не воплощением французской политики ’’умиро¬
творения”.
После войны Боннэ неоднократно делал попытки оправдать* свои действия
в прошлом, особенно во время заключения Мюнхенского соглашения, стремясь
придать убедительность своей трактовке событий обстоятельностью изложения
аПо этому вопросу см о Girault R., Frank R. La puissance en Europe, 1938-1940. Paris, 1983.
3 Новая и новейшая история, № 2
65

и привлечением личных архивов. Его выступления в свою защиту (напомним,
что Боннэ получил юридическое образование) не выдерживают критики по мере
введения в научный оборот большей части сохранившихся архивных докумен¬
тов. Хотя нужно отметить, что большое число документов основных архивов
было уничтожено в мае 1940 г., когда на Кэ д’Орсе посчитали, что немцы могут
быстрым броском занять Париж, и позднее, во время воздушных налетов на
Германию, куда была перевезена часть документов, захваченных немцами. Стра¬
тегия Боннэ следовала такой логике: он констатировал демографическую, эконо¬
мическую, материальную и военную слабость Франции, пораженной кризисом,
и хотел привести внешнюю политику страны в соответствие с сократившимися
внутренними ресурсами, стремился освободить ее от обязательств на востоке
Европы, ограничившись только западной частью континента и ее продолжением —
областью африканских колоний, по-прежнему расценивавшейся как зона жиз¬
ненных интересов Франции.
Зачем защищать, по логике Боннэ, остатки Версальской системы, не имея воен¬
ных возможностей контролировать Германию? Нужно пойти на частичные уступ¬
ки, и это даст Германии ’’свободу рук” на востоке Европы. Безусловно, тогда
не было сделано ни одного официального заявления о фактическом отказе Фран¬
ции от своих обязательств в отношении Восточной Европы, но тон бесед Боннэ
и Риббентропа в декабре 1938 г. в Париже свидетельствовал о понимании Фран¬
цией возможных притязаний Германии в этой части Европы. В такой перспективе
защита политических и экономических интересов Чехословакии или Польши
отходила на второй план; французский министр одобрил мюнхенский сговор
без внутренней борьбы или особых колебаний, поскольку судьба Центральной
Европы не являлась более приоритетом в стратегии Франции. Когда французский
посол в Варшаве Леон Ноэль еще до кризиса 1939 г. обозначил некоторый отход
от прежних позиций в отношении Польши, он действовал в соответствии со взгля¬
дами своего министра.
Между тем Боннэ не принимал участия в Мюнхенской конференции. Его отсут¬
ствие частично объяснялось расхождениями в оценке происходившего между
ним и премьер-министром Даладье. Глава французского правительства направ¬
лялся в Мюнхен для того, чтобы согласиться на притязания гитлеровской Герма¬
нии на Судеты и Чехословакию, но он одновременно вынашивал и другие планы.
Осознавая необходимость заключения всеобъемлющих соглашений с Лондоном,
он понимал, что невозможно удержаться на твердых позициях, не вызвав этим
разногласий с Чемберленом: в течение ближайшего времени Франция должна
будет идти ”в русле английской политики”. Но Даладье, сравнивавший Гитлера
по степени фанатизма с Магометом, не обольщался относительно возможности
заключения прочного и длительного союза с нацистским диктатором. Сразу же
по возвращении из Мюнхена в Париж, вечером в кругу семьи, он высказал мне¬
ние, что война начнется через шесть месяцев. Расчеты Даладье были просты: он
хотел выиграть максимально больше времени для того, чтобы форсировать
приготовления Франции к войне, а также с целью добиться поддержки амери¬
канцев. На его взгляд, любая отсрочка была желательна. Премьер-министр, зани¬
мавший пост военного министра с 1936 по 1938 г., очень хорошо знал степень
подготовленности французской армии, в особенности авиации, к войне и от¬
давал себе отчет в необходимости выиграть время для перевооружения. Фран¬
ция могла быть готова к войне не раньше 1941 — 1942 гг. Итак, необходимость
добиться хоть какой-то отсрочки привела Даладье к отступлению на Мюнхен¬
ской конференции. Однако остается принципиальный вопрос: оправдывал ли
выигрыш во времени отказ от обязательств в отношении Восточной Европы,
которая служила до тех пор сдерживанию возможной нацистской угрозы Фран¬
ции? Имело ли попустительство требованиям нацистов в отношении Польши
или Румынии меньшее значение, чем достигнутая ’’умиротворением” отсрочка?
66

Даладье, возможно, мог считать, что выигрыш нескольких месяцев, в лучшем
случае одного года, компенсирует потерю Судетской области, но, когда Гитлер
продемонстрировал свое стремление к быстрому захвату всего пространства
Восточной Европы (а это стало очевидным к весне 1939 г.), придерживаться
тактики ’’умиротворения” было уже недопустимо. Следовало срочно принимать
контрмеры.
Тут же исчезло взаимопонимание между Боннэ и Даладье. Весной 1939 г. Боннэ
продолжал проводить во внешней политике курс на ”умиротворение” при усло¬
вий сохранения Францией позиций, достигнутых в Западной Европе и колониаль¬
ном мире. По его мнению, следовало вести переговоры и сохранить мир, даже
ценой новых уступок на Востоке. В конечном счете вставал вопрос: не блефует
ли Гитлер, заявляя о своей решимости начать войну, если ему не будут попусти¬
тельствовать в новых захватах? Возможно, на деле он был готов на уступки в
рамках новых переговоров с целью сохранения мира, что он и утверждал во
время Мюнхенской конференции. Мысль о гитлеровском ’’блефе” была широко
распространена среди французского политического руководства; сторонники
’’умиротворения” видели в ней оправдание новых переговоров. Сторонники реши¬
тельных действий, напротив, черпали в ней убежденность, что Гитлер, загнанный
в угол, отступит.
Именно к этой последней категории следует причислить основного вдохнови¬
теля Даладье в сфере внешней политики — Алексиса Леже, генерального секре¬
таря министерства иностранных дел Франции. Еще до Мюнхена Леже и Боннэ
придерживались прямо противоположных взглядов: теперь же эти два человека
просто не могли договориться, даже при том, что генеральный секретарь — само
воплощение исполнительного высокопоставленного чиновника — обязан был
следовать директивам своего министра. На деле Леже пытался оказывать влия¬
ние на премьер-министра; согласно личным записям, которые были найдены
в архивах Даладье, Леже побуждал Даладье к противодействию притязаниям
фашистских держав, включая Италию. По его мнению, тем самым опасность
войны уменьшалась, ибо сдержанность и противодействие немецких военачаль¬
ников и лиц, ответственных за состояние германской экономики, окажутся в
последнюю минуту решающими и заставят Гитлера отказаться от войны, несмотря
на его вызывающие публичные заявления. Таким образом, весной 1939 г.,
когда разразился необратимый германо-польский кризис, внешняя политика
Франции находилась под воздействием разных импульсов.
Очевидное стремление Гитлера быстро ’’урегулировать польский вопрос” вес¬
ной 1939 г. поставило Францию перед необходимостью выбрать четкую полити¬
ческую линию. Пример Чехословакии был слишком свеж в памяти, чтобы на¬
деяться на возможность частичного урегулирования, допускающего некоторый
пересмотр границ в пользу Германии, исходя из этнических принципов. Или
Франция решительно поддерживает Польшу — не из расположения к режиму
полковников (таких, как Ю. Бек), столь непопулярному во Франции, а из
убеждения, что нужно поставить заслон амбициям нацистов, пока они не
распространились на другие части Европы, — или же нужно допустить оконча¬
тельное преобладание Германии в восточной части Европы, признавая тем
самым, что подобная гегемония предполагает заключение долгосрочного согла¬
шения о разграничении сфер влияния между великими державами. Даладье
не верил в это второе решение, тем более, что англичан, включая и сторонни¬
ков ’’умиротворения”, и самого Чемберлена образумили события 15 марта в
Праге, так что они перешли на твердую позицию в отношении Гитлера. Отныне,
всячески форсируя перевооружение, необходимо было придерживаться более
определенной линии в польском вопросе.
Но одна Франция не располагала средствами, достаточными для того, чтобы
обуздать Гитлера. Она должна была опереться на союзников, С 1938 г. ’’сердеч¬
67

ное согласие” рассматривалось как жизненная необходимость, оно даже позво¬
ляло оправдывать отстраненность или невмешательство Франции в события в
Испании и Чехословакии, поскольку Великобритания не хотела оказывать под¬
держку Народному фронту в Испании или Э. Бенешу. К весне 1939 г. Лондон
наконец разобрался в сущности гитлеровского режима, и, следовательно, можно
было рассчитывать на поддержку Великобритании. Была ли она достаточной?
Этот вопрос снова заставлял вернуться к обсуждению возможности других союзов
в Европе. Тогда принимались во внимание два варианта - Италия или СССР.
Первый вызывал острые разногласия: справа и в окружении Боннэ считали согла¬
шение с Муссолини возможным и даже желательным, поскольку оно было бы
отличным средством для обуздания Гитлера. Даже если плата за такое согла¬
шение затронула бы колониальные владения, выигрыш был бы очевиден -
нейтралитет Муссолини или даже роль дуче как посредника, вроде той, кото¬
рую он играл в Мюнхене.
Предполагалось, что Муссолини не подготовлен к участию в вооруженном
конфликте и будет содействовать сохранению мира. Этот оптимистический взгляд
на вещи не находил поддержки у Даладье или Леже, хорошо информированных
об амбициозных планах фашистского лидера благодаря расшифровке француз¬
скими специальными службами секретной корреспонденции, направлявшейся
Римом своему послу в Париж. Это подтверждается архивом Даладье 3.
Союз с Римом виделся ему нереальным, поскольку для этого требовались
чрезмерные уступки в колониальных владениях, которые в свою очередь не
давали необходимого результата в сдерживании Гитлера, особенно, когда речь
шла о Польше или Румынии. В этом смысле соглашение с СССР представляло
намного больший интерес.
Можно ли было возродить ’’великий союз” с Россией? Представления о франко¬
русском согласии нелегко входили в сознание французов; хорошо известно, что
для ’’буржуазного правительства” коммунистический режим таил в себе извест¬
ную угрозу, но опасность для Германии дополнительного удара с тыла, со сто¬
роны Польши или Румынии, заслуживала рассмотрения. Политический и особен¬
но военный союз с Россией находил положительный отклик не только слева -
у французских коммунистов, убежденных сторонников соглашения с СССР, но
и среди правых политиков, таких, как Ж. Мандель, Л. Марин, И.А. де Кериллис.
Следовательно, в апреле — мае 1939 г., когда Лондон, Париж и Москва приступили
к обсуждению возможности трехстороннего пакта о взаимопомощи, сфера дей¬
ствия которого распространялась бы на несколько государств, находившихся
под угрозой фашистского нападения, заключение такого соглашения соответ¬
ствовало пожеланиям большинства французов. Когда стало очевидным недоста¬
точное стремление английского правительства продвигаться по этому пути, давле¬
ние со стороны французского правительства проявилось вполне определенно.
Переписка советских послов в Лондоне и Париже достаточно красноречиво об
этом свидетельствует: в то время как И-М. Майский констатировал сдержан¬
ность Великобритании в отношении союза с Москвой, подозревая правитель¬
ство II. Чемберлена только в желании выиграть время, его коллега, советский
посол в Париже Я.З.Суриц констатировал, что Э. Даладье, М. Гамелен и мно¬
гие другие французские деятели действительно надеялись на заключение союза
с Москвой и побуждали к этому, насколько это было в их силах, своих англий¬
ских союзников 4. Французская дипломатия все больше приходила к убеждению,
что риск советско-германского сближения становился реальным, что судьба
Польши может зависеть от ее нового раздела между Германией и Россией. С весны
3 Письмо Боти, руководителя европейского департамента в министерстве иностранных
дел Италии, от 27 марта 1939 г„ расшифрованное и переведенное для Даладье.
4Советский Союз в борьбе за мир накануне второй мировой войны. (Сентябрь 1938 г. - ав¬
густ 1939 г.). Документы и материалы. М., 1971.
68

1939 г. некоторые французские дипломаты в Москве и некоторые руководители
министерства иностранных дел Франции серьезно рассматривали такую возмож¬
ность 5. Для того, чтобы противостоять фашистской опасности, по их мнению,
необходимо было добиться союза с Москвой или, по меньшей мере, заручиться
ее благожелательным нейтралитетом даже ценой обязательства защищать СССР
от германской опасности. В Париже склонны были считать, что Гитлер в своем
стремлении добиваться ’’жизненного пространства” на востоке Европы совершит
нападение на Советский Союз. Идеологические расхождения между большевизмом
и французской демократией должны были отступить перед требованиями большой
политики. В этих условиях во время дипломатических переговоров с Москвой
с апреля по июль 1939 г. и затем в ходе военных переговоров в Москве в августе
1939 г. позиция Франции оставалась ясной — соглашение с Советским Союзом
необходимо. Известно, что произошло в действительности: Сталин и Молотов
предпочли сговор с Гитлером и Риббентропом, чтобы получить часть Польши
и при случае осуществить другие территориальные приращения на своих границах.
В германо-советском пакте, подписанном 23 августа 1939 г. многие французы
увидели новую измену русских по отношению к союзникам, как в конце 1917 г.
Отныне судьба Польши была решена. К чему же было воевать в этих условиях?
Антикоммунизм, имевший значительное число сторонников среди французов,
нашел новую пищу в результате постыдного пакта, но прежде всего этот пакт
превратил конфликт с Германией в борьбу против деспотических режимов,
поскольку Сталин и Гитлер уподоблялись друг другу по сути, а не только по
стечению обстоятельств 6. Психологический шок от германо-советского пакта
был весьма значительным среди французского населения, тем более, что он имел
продолжение: вскоре после начала конфликта последовал раздел Польши, под¬
твердивший большую степень сближения Сталина с Гитлером. Для всех, кто
во Франции верил в важность идеологических убеждений для политической
борьбы, особенно для левых, привыкших противопоставлять фашизм социализму
и коммунизму, удар был сокрушительным. Растерянность активистов комму¬
нистической партии, включая и среднее звено, была связана с тем, что это событие
рассматривалось как противоестественный поворот, в то время как дипломаты
и политики, лучше информированные и прагматически настроенные, пытались
приспособиться к этой новЛй реальности. В любом случае к началу конфликта
Франция оказалась без союзников, за исключением Великобритании - державы,
располагающей сильным военно-морским флотом и огромным финансовым
влиянием, но имеющей очень слабые сухопутные войска.
Некоторые дипломаты и политики вскоре пришли к убеждению, что пакт
был дополнен секретным протоколом. Именно так считал французский военно-
воздушный атташе в Москве подполковник Ш. Люге еще в конце августа 1939 г.
Вот как он анализировал происходившее: ’’Что касается условий сделки, заклю¬
ченной между Германией и СССР, то мне кажется, что они представлены не только
текстом германо-советского пакта о ненападении. Этот пакт в том виде, в котором
он был опубликован, перечеркивает на деле антикоминтерновский пакт и взамен
дает свободу рук Германии. Но не видно, чтобы среди выгод, полученных СССР,
в нем содержались гарантии против Германии в случае, если она, быстро продви¬
нувшись через территорию Польши, подойдет к советским границам и водворится
там в качестве опасного соседа. Все это наводит на мысль, что опубликованный
договор был дополнен секретным соглашением, определявшим некую линию,
отодвинутую от советских границ, которую не должны переходить немецкие
5 Les volumes des Documents Diplomatiques Franęais. Serie 1936-1939.
6BersteinS., Becker J. Histoire de anti-kommunisme en France. V. 1. 1917-1940. Paris,
1987.
69

войска и которая расценивается Советским Союзом как своего рода позиция
прикрытия. Вероятно, прохождение этой линии по территории Польши, воз¬
можно проложенной с севера на юг, предоставление каждой из договариваю¬
щихся сторон свободы действий по свою сторону от этой линии и другие вопросы
такого рода были объектом согласования с Риббентропом в ходе его поспеш¬
ного визита в Москву” 7.
Это выдержка из секретного донесения подполковника Ш. Люге, датированного
29 августа 1939 г. и полученного в Париже 5 сентября. Можно также упомянуть
донесение Ж. Пайяра от 1 сентября 1939 г., в котором содержится намек на секрет¬
ное соглашение, содержащее территориальные притязания к Польше, Прибалтий¬
ским государствам и в отношении Бессарабии 8.
Следовало ли Франции в такой обстановке не вступать в войну? Способен ли
был пацифизм, столь распространившийся среди французов в 1938 г., в период
Мюнхена, привести новые доводы, чтобы склонить правительство к нейтралитету?
Сейчас принято апеллировать к состоянию общественного мнения во Франции,
чтобы лучше понять причины вступления в войну в то время, когда Франция
не подвергалась прямой опасности, поскольку Гитлер в тот момент не переставал
утверждать об отсутствии у него каких бы то ни было территориальных притяза¬
ний к Франции. Поскольку во французском правительстве мнения разделились,
то весьма любопытно, как общественное сознание во Франции эволюционировало
в направлении новой консолидации, происходившей из убеждения, что война с
Германией неизбежна и необходимо продемонстрировать решимость к исполне¬
нию своего долга.
Часто подчеркивают влияние пацифизма на французское население в период
между двумя мировыми войнами. Многие обстоятельства содействовали усилению
пацифистских настроений во Франции на протяжении этого периода 9.
Прежде всего, среди французского населения жила память о войне 1914—
1918 гг. во всей ее ужасной реальности, ибо никогда французы не переживали
подобных испытаний в течение такого долгого времени — жестоких четырех лет.
Каждая французская семья потеряла одного или нескольких человек, личные
судьбы и семейная жизнь были глубоко затронуты войной. Французское общество
оставалось по-прежнему разделенным на тех, кто развязал эту войну (’’они нами
распорядились”) , и тех, кто был тогда еще очень молод и не мог принимать в ней
участия. Ветераны со своими традициями, встречами, воспоминаниями составили
как бы ’’общество в обществе”, однако и солдаты-фронтовики в глубине души
надеялись, что пережили ’’самую последнюю войну”. Их пацифизм вызывал
уважение, но для многих это не означало абсолютного, безоговорочного пацифиз¬
ма, так как чувство долга и сознание необходимости защищать родную землю,
которые воспевались в ходе войны 1914—1918 гг., оставались высшими ценнос¬
тями. Конечно, сохранить мир, но не любой ценой! В этом отношении весьма
показательными были памятники погибшим, которые постепенно устанавливались
во всех французских коммунах. За исключением отдельных случаев, когда
темами памятников являлись жестокость и страдание, символика их типична:
героизм, патриотизм, часто антигерманизм (петух, гордо водрузивший свою
лапу на остроконечную каску). В школе, где формируются убеждения, постоянно
смешивались понятия ’’пацифизм” и ’’патриотизм”, школьные учебники пред¬
ставляли Германию могущественной, опасной державой, остающейся ’’традицион¬
ным врагом”. Пацифизм был сильно распространен и среди интеллектуалов, но
и они не были ослеплены стремлением все ему подчинить. Так, студенты ’’Эколь
нормаль” поколения 20-х годов, в большинстве своем пацифистски настроен¬
7Les volumes des Documents Diplomatiques Francais. Serie 1932-1939, t. XIX, p. 191.
8 Ibid., p. 340.
’Relation International, №53,1988.
70

ные, начиная с 30-х годов были вынуждены расстаться со своими убеждениями
и надеждами в условиях нарастания новой военной угрозы 10.
Исходя из этих обстоятельств можно понять, почему большая часть французов
с чувством полного удовлетворения приняла ’’успокоение Мюнхеном” (’’мир
был спасен”), а возвращение Даладье в Париж встретила демонстрациями энтузи¬
азма. Сам Даладье брюзжал и без иллюзий относился к перспективе сохранения
мира таким путем — этим он поделился со своим сыном вечером того же дня.
Вместе с тем спустя несколько недель состояние французского общественного
мнения изменилось: выяснилось, что 37% опрошенных французов настроены
’’антимюнхенски” и бблыпая их часть ожидает войны в ближайшем будущем.
Во время Мюнхенской конференции, когда решалась судьба Чехословакии,
пацифизм вдохновлял вершителей судьбы этой страны в столь же малой мере,
в какой она интересовала французское общественное мнение. В печати все более
активно муссировалась тема германского характера. А в отношении Испании
французские правительства, включая и правительство Народного фронта,
избрали все же политику ’’невмешательства”. Надо ли было делать для Праги
то, в чем было отказано Мадриду?
Кроме того, в Мюнхене можно было еще верить в стремление Гитлера к
примирению. Но в 1939 г., после вторжения Германии в Чехословакию, в ре¬
зультате которого было уничтожено то, что от нее еще оставалось, после
нападения Муссолини на Албанию и победы Франко в Испании, вряд ли можно
было верить в то, что мир может быть сохранен. По данным опросов обществен¬
ного мнения, уверенность в неизбежности войны усиливалась от месяца к
месяцу 11. Пресса и кино здесь не ошиблись, множа ’’патриотические” статьи и
фильмы, последние при поддержке правительства. Организация мер для под¬
нятия морального духа французов и их возможных европейских союзников
в мирное время при помощи пропаганды, подчеркивавшей правое дело Фран¬
ции, соответствовала настроениям, все более охватывавшим французов.
Несмотря на их искреннее желание мира, они все больше понимцли неизбеж¬
ность вступления в борьбу с нацизмом. Советский посол в Париже Я.З.Суриц,
которого нельзя было заподозрить в профранцузских симпатиях, писал: ”По
степени взбудораженности и всеобщей встревоженности реакция французской
общественности на последний гитлеровский захват Чехословакии значительно
превосходит все то, что мы наблюдали в прошлогодние сентябрьские дни. Прежде
всего нужно отметить совершенно исключительную по своему размаху и едино¬
душию волну возмущенности и ожесточения против немцев. Не впадая в пре¬
увеличение, можно с уверенностью сказать, что со времени великой войны
не было еще момента, когда эта вражда к немцам прорвалась бы с такой силой,
как сейчас. В синематографах, где так привились ’’актуалите” (кинохроника
из германской жизни) и где еще сравнительно недавно эти показы воспринима¬
лись как нечто привычное и обычное при общем молчании зрительного зала,
сейчас всякое появление на экране немцев вызывает свист и крики возмуще¬
ния” 12. Суриц добавлял в своем докладе, что французы теперь считают себя
находящимися под непосредственной угрозой приближающегося германского
удара. Опрос, проведенный французской печатью весной и летом 1939 г., показал,
что французы готовы отстаивать Родину. Отсюда — слабый отклик на пацифист¬
ские призывы в сентябре 1939 г., когда война была уже на пороге. Префект города
Леона так охарактеризовал позицию населения своего округа: ’’Что-то среднее
между решимостью и покорностью судьбе”. Пацифизм глубоко внедрился в
сознание французов; не исключался и нейтралитет. Безусловно, было еще и жела¬
10Sirinelli J.F. Generation intellectuelle, de 1 autre deux guerres. Paris, 1988.
11 Cremieux-Brilhac J.L, Op. cit., v. 1.
12Советский Союз в борьбе за мир».., с. 274-275» Донесение от 26 марта 1939 г.
71

ние не оказаться на переднем крае борьбы, как в 1914 г. И с этой точки зрения
’’странная война” была воспринята как выгодная отсрочка.
Французы вовсе не склонны были думать, что идут к поражению. Убеждение,
что Франция по-прежнему сохраняет статус великой державы, в частности, благо¬
даря своим вооруженным силам, было широко распространено. Всегда трудно
воссоздать духовное состояние общества спустя 50 лет, но тем не менее изучение
представлений о французской мощи в общественном мнении страны приводит
к некоторым заключениям, заслуживающим внимания. Даже если французское
военное и политическое руководство было обеспокоено способностью француз¬
ской армии противостоять германской, в обществе преобладало убеждение, что
наша национальная оборона надежно обеспечена благодаря известной линии
Мажино, что наша победоносная армия 1918 г. еще остается на высоте своих
будущих задач, что перевооружение, энергично осуществлявшееся в течение
1939 г., пополнило вооруженные силы необходимой современной авиацией и
танками и, наконец, что потенциальная обеспеченность людскими ресурсами из
колониальных владений (’’черная рать”) надолго обеспечит нам явное преиму¬
щество 13.
Что касается финансовых возможностей, то и здесь специалисты придержива¬
лись оптимистической точки зрения: утечка капиталов, характерная для 1935-
1938 гг. (до ноября 1938 г.), уступила место их массовому притоку, что придало,
наконец, франку стабильность, необходимую во время войны, к большому удов¬
летворению министра финансов Поля Рейно, который внушил доверие имущим
слоям путем проведения жесткой политики, являвшейся по сути настоящим
реваншем в отношении социальной политики Народного фронта. Биржевые
наблюдатели отмечали в 1939 г. удивительное возрождение Франции и улучше¬
ние ее финансового состояния по сравнению с британским союзником. Но наи¬
более любопытным в оценке французами своей мощи являлось то, как они транс¬
формировали свое прошлое и настоящее14. Доводы, приводимые ими тогда,
нельзя считать рациональными, но они были убеждены в величии французской
нации на основании того, что страна, где свершилась Великая французская рево¬
люция (ее 150-ю годовщину без особой помпы отпраздновали в 1939 г.), всегда
была великой страной в масштабах Европы; прошлое Франции рассматривалось
как гарантия ее будущего.
В достаточной мере сознавая некоторую свою слабость перед германским гиган¬
том, французы в 1939 г. не представляли себе, какое военное поражение и духов¬
ное потрясение им придется пережить в мае—июне 1940 г. Тем более трагической
стала развязка. Какой вывод нужно сделать об оптимизме французов и о масшта¬
бах их иллюзий? Уверенность французов в возможной окончательной победе
основывалась на простом стратегическом расчете: надвигающаяся война будет
затяжной, поэтому решающее значение будет иметь экономический потенциал;
она развернется в мировом масштабе, так как речь пойдет о передаче колоний,
и США вынуждены будут вмешаться. Таким было убеждение Даладье и Рейно.
Полковника де Голля причисляли ко всем, кого называли ’’конюшня Рейно”.
Это убеждение не было лишено оснований: просто Франция 1940 г. не подготови¬
лась к отпору ’’блицкрига”, вначале приносившему успех Германии; она должна
была оставаться на втором плане согласно предполагавшемуся развитию миро¬
вой войны.
Было ли продолжительным заметное оживление общественной активности
в 1939 г.? Могло ли относительное национальное единство французов того вре¬
мени заставить их преодолеть глубокий раскол периода Народного фронта?
Оставалось только верить, что внешняя угроза, поскольку она представляла
13См. Revue Historique des Arme'e, 1983, № 1.
14См. Relation International, №33,1984.
72

такую опасность, приглушит социальные конфликты и столь долгую политичес¬
кую борьбу. Обратимся к дневнику Шарля Риста, управляющего французским
банком и известного своей компетентностью финансиста. Запись от 8 сентября
1939 г. гласит: ”То, о чем в будущем, вероятно, забудут, но что нужно запомнить,
это огромная роль общественного консерватизма, страх перед коммунизмом и
большевизмом, который играл большую роль в последние годы во внешней
политике Франции и Англии. Этот страх ослеплял некоторых, делал их неспособ¬
ными оценивать определенные события иначе, как через эту искажающую призму.
Отсюда скрытая, но очевидная симпатия даже к Гитлеру, к его методам и жесто¬
кости. Думали лишь о том, что демократическое правительство во Франции не
будет достаточно сильным, чтобы их защитить. Видимость сохраняющегося поряд¬
ка, отсутствие острых социальных конфликтов не успокаивали их. Им нужно
было внешнее проявление полицейской силы так же, как им нужен был образ
воинствующего коммунизма, и для этого они не останавливаются даже перед
покушениями, которые сами совершают, но при этом обвиняют в них комму¬
нистов. Война приводит их в смятение тем, что они видят за ней возможные уступ¬
ки рабочим, что для них равнозначно уступкам коммунистам. На деле реальность
такова: сегодня мы оказались в осадном положении и военные — хозяева этого
положения. Будут ли они благоразумны?” 15
Поражение 1940 г. немедленно показало, что ничто не забыто. Но уже с сен¬
тября 1939 г. внутренние политические противоречия дают о себе знать: неистовый
антикоммунизм, подогретый германо-советским пактом, усилился и передался
правительству Даладье, которое восстановило таким образом свое единство.
Это внешнее единство продолжалось недолго. Правящие круги очень быстро
признали, что больше времени тратится на внутреннюю политическую борьбу,
чем на ведение собственно военных действий. (Об этом свидетельствует дневник
президента Сената Жюля Жаннене.)
Через несколько дней после начала военных действий Даладье сместил Боннэ
с занимаемого им поста министра иностранных дел, поскольку тот пытался до
конца избежать войны ценой нового Мюнхена; но Даладье не мог политически
уничтожить своего принципиального противника без риска оказаться в меньшин¬
стве в рядах собственной партии, и Даладье оставил его в качестве министра юсти¬
ции в своем правительстве. Какая трогательная солидарность!
То, что настоящая война не велась в течение нескольких месяцев, последовав¬
ших за началом военных действий — так называемый период ’’странной войны”, —
неизбежно вызывало ослабление национального единства, возобновление социаль¬
ных и политических антагонизмов со стремлением взять реванш за Народный
фронт у одних, и ощущением, что они вновь отброшены к своему прежнему
положению, — у других. Вскоре появились и новые распри.
Историк не вправе судить. Историк только меланхолично констатирует, что
вторая мировая война застала французов врасплох, когда они были преиспол¬
нены стремлением к миру, не предъявляли никаких требований и сохраняли
ужасные воспоминания о ’’бойне” 1914—1918 гг.,в то время как экономический
и политический кризис 30-х годов заставлял искать новые решения в области
политики, экономики, в социальной сфере и даже культуре. Государственные
деятели, интеллектуальная элита, деловые круги Франции сознавали все это.
но легко ли было добиться глубоких преобразований в условиях нарастания
внешней угрозы? В результате страна подошла к войне ослабленной, нестабиль¬
ной, меняющейся, хотя казалось, что национальная сплоченность и решимость
сохраняли Франции статус великой державы.
15Rist Ch. Une saison gatee, journal de la guerre et de Toccupation 1939-1945. Paris, 1983,p. 37.

’’Круглый стол”
© 1991 г.
РЕВОЛЮЦИЯ И РЕФОРМА:
ИХ ВЛИЯНИЕ НА ИСТОРИЮ ОБЩЕСТВА
В 1990 г. при Научном совете АН СССР по проблеме ’’Великая Октябрьская
социалистическая революция” состоялся ’’круглый стол” по теме ’’Революция
и реформа: их влияние на историю общества”. Он был проведен в связи с пред¬
стоящим обсуждением на XVII Международном конгрессе исторических наук
(МКИН) в Мадриде 29 августа 1990 г. названной темы как одной из ’’больших
тем7’ конгресса. В ’’круглом столе” приняли участие известные советские исто¬
рики, философы и политологи. Предлагаем вниманию читателя выступления
участников ’’круглого стола”, дополненные после дискуссии на конгрессе. Ряд
выступлений представлен в письменном виде.
П.В. Волобуев, академик, председатель Научного совета АН СССР по проблеме
’’Великая Октябрьская социалистическая революция”. Проведение настоящего
’’круглого стола” вызвано не только логикой развития советского общество¬
ведения, необходимостью на новом методологическом и теоретическом уровне
переосмыслить назначение и роль революций и реформ и их соотношение в исто¬
рическом процессе, но и практической потребностью.
Включение в программу XVII МКИН этой проблемы в качестве одной из трех
’’больших тем” подчеркивает ее научную значимость. Состоявшееся на конгрессе
обсуждение подтвердило непреходящий интерес к проблеме ’Революция и ре¬
форма”. Характерно, что зарубежные историки, указывая на это обстоятельство,
прямо связывали его с перестройкой в Советском Союзе и коренными перемена¬
ми в ряде стран Восточной Европы. Росту внимания мировой исторической науки
к упомянутой проблеме способствовал, как отмечалось на конгрессе, и недавний
юбилей — 200-летие Великой французской революции.
На конгрессе как в докладах по этой теме, так и в ходе состоявшейся дискус¬
сии не было противостояния историков разных идеологических направлений,
хотя, естественно, выявились различные тенденции в подходе и попытках реше¬
ния столь сложной проблемы. Пожалуй, общим было стремление найти такие науч¬
ные методы и решения рассматриваемой проблемы, которые отвечали бы крите¬
риям высокой научности, учитывали новый исторический опыт и накопленные
позитивные знания. Разумеется, влияние политической конъюнктуры и ’’истори¬
ческого ревизионизма” проявилось в ряде выступлений на конгрессе. Так, про¬
звучала антиисторическая, негативная оценка Французской революции XVIII в.
и Октябрьской революции 1917 г., противопоставленных ’’хорошим”, ’’мирным”
революциям.
Большое внимание было уделено роли реформ в историческом развитии ряда
стран в XIX и особенно в XX в. В этой связи был правомерно поставлен вопрос
о необходимости исторически правдивого показа действительного соотношения
революции и реформы в мировом историческом процессе в целом и в истории
отдельных стран на разных этапах их развития. Справедливо критиковалась тен¬
денция к преувеличению исторической роли революций при затушевывании их
негативных последствий и недооценке созидательных функций реформ и рефор¬
74

маторской деятельности. Иногда эта критика была излишне категоричной, по¬
скольку вела к умалению бесспорно установленной великой исторической роли
революций, например при переходе от феодализма к капитализму. Весьма свое¬
временной следует признать и постановку вопроса о том, что само понятие ’’рево¬
люция” нуждается в свете исторического опыта в более точном категориальном
определении и раскрытии. Диалектика революции и реформы не может быть
статичной, и долг историков видеть ее видоизменение на каждом новом истори¬
ческом этапе.
В новых подходах нуждается и типология революций, лучше изученная на
примере буржуазных революций XVI—XX вв. и совсем плохо применительно
к социалистическим. Типология же реформ не разрабатывается вовсе, а это
обедняет методологический и теоретический инструментарий исследователей
революций. И советские и зарубежные историки, вероятно впервые в практике
международных научных форумов, были солидарны в призыве начать изучать
историческую результативность революций и реформ как на примере отдель¬
ных стран, так и в пределах определенных эпох.
В отдельных докладах и выступлениях был поставлен и такой живо интересую¬
щий широкие круги мировой общественности вопрос: не завершилась ли с окон¬
чанием самого революционного из всех веков — ХХ-го — эпоха революций?
Не идет ли процесс вытеснения революций реформами? Ответы на него давались
разные в зависимости от политических позиций дискутантов.
Советскими историками было признано, что, в отличие от современного капита¬
лизма, советский и восточноевропейский социализм — социализм сталинской
модели — не только не взял на вооружение для своего самообновления реформы,
но, напротив, отторг их. За это и расплатились авторитарно-бюрократические
режимы в ряде стран Восточной Европы. Успех перестройки в Советском Союзе
ставился в прямую зависимость от радикальности и результативности проводи¬
мых реформ. Таким образом, актуальная проблема ’’реформа и социализм”
прозвучала и на конгрессе.
Приятно отметить, что обсуждение многих вопросов на нашем ’’круглом столе”
как бы предвосхитило их постановку на конгрессе. Это значит, что, несмотря на
рецидивы марксистского фундаментализма и догматизма, советское общество¬
ведение, в частности историческая наука, в своем стремлении на новом научном
уровне переосмыслить роль революций и реформ в истории общества работает
в русле поисков мировой общественной мысли.
Остановлюсь на некоторых теоретических вопросах. Классический марксизм,
как известно, является революционной теорией, теорией революционного преобра¬
зования и обновления общества. Остаются ли в силе марксистские положения о
революциях как закономерном акте исторического процесса, основном рычаге
решения общественных противоречий и двигателе социального прогресса, о соци¬
альных реформах как побочном продукте революционной борьбы? Оправдано ли
альтернативное противопоставление в теории и в исторической практике револю¬
ции и реформы? По-прежнему ли мы привержены марксистскому постулату о
революциях как празднике угнетенных и эксплуатируемых масс, а реформы —
лишь вынужденная и менее желательная форма общественного преобразования?
Революции сплошь и рядом выступают как расплата общества за запаздывание
с проведением назревших реформ. При этом обнаруживается своего рода законо¬
мерность, что это запаздывание свойственно авторитарно-бюрократическим деспо¬
тическим системам и они обычно становятся первыми жертвами революционных
взрывов. Не дают ли эти наблюдения основания для поиска новых методологичес¬
ких подходов к пониманию соотношения революции и реформы?
Известно, что революции XVII—XVIII вв. сыграли решающую роль в межфор¬
мационных изменениях, прежде всего в переходе от феодализма к капитализму.
Но какова их роль в цивилизационном развитии? Можно ли, например, себе пред-
75

зтавить зарождение и становление индустриальной цивилизации без цикла бур¬
жуазных революций, начиная с Английской? Правомерно ли приписывание
Октябрьской революции такой же роли межформационного двигателя от капита¬
лизма к социализму? А проблема соотношения в народных революциях XVIII—
XX вв. демократической и авторитарной тенденций? Исследована ли она нами в
полной мере? На примере Октябрьской революции сразу напрашивается отрица¬
тельный ответ. В то же время мы являемся свидетелями того, как в передо¬
вых странах Запада реформы в XX в. серьезно продвинули вперед демократичес¬
кий и социальный прогресс.
Нельзя пройти мимо и такого аспекта проблемы, как значение реформ в меха¬
низме функционирования современного капитализма. Уже ясно, что реформист¬
ские методы оказались встроенными в сам механизм его государственного регу¬
лирования. А в порядке сопоставления мы, к нашему огорчению, видим, что
социализм, в той форме, какой он известен у нас, не сумел взять реформы себе
на службу и утратил ввиду этого способность к самообновлению. Между тем
не кто иной, как В.И. Ленин, считал, что после Октябрьской революции в связи
с переходом к нэпу, т.е. мирному социалистическому строительству, реформа¬
торская политика становится основным методом действия Советской власти.
Почему же советский социализм отторг реформы почти сразу после смерти
Ленина? Почему же многочисленные попытки реформ в период хрущевской
’’оттепели”, в начале брежневской застойной эры и ныне, в период перестройки,
либо заканчивались крахом, либо пробуксовывают? Все эти проблемы должны
прозвучать на нашем ’’круглом столе”.
Б.Г. Капустин, д.филос.н., профессор Академии общественных наук (АОН)
при ЦК КПСС. Вряд ли можно сомневаться в том, что доминировавшая в совет¬
ском обществоведении в течение многих десятилетий ’’официальная” концепция
революции находится в глубоком кризисе. Он вызван прежде всего тем, что
социальный прогресс в современном мире пошел совсем не теми маршрутами
и не в тех формах, какие предусматривались этой концепцией. Она оказалась
дискредитирована и реальной практикой постреволюционных обществ.
Несостоятельность ’’официальной” концепции революции вызвала попытки
ее пересмотра, которые развиваются по двум основным методологическим на¬
правлениям. Первое делает упор на восстановление теории революции К. Маркса,
ее гуманистической сущности. Второе связано с пересмотром соотношения и
взаимодействия революции и эволюции в плане логики исторического процесса.
Но могут ли эти подходы вывести концепцию революции из кризиса, сделать
ее реальным инструментом исторического познания?
Прежде всего, возникает сомнение в том, что даже адекватно прочитанный
марксизм Маркса может дать удовлетворительное объяснение реальностям сего¬
дняшнего дня. Когда-то Ж.-П. Сартр высказал мысль о том, что Маркс не может
быть превзойден до тех пор, пока не будет превзойдена породившая его эпоха.
Не происходит ли сейчас превзойдение этой эпохи, причем именно в ключевых
для нее отношениях труда и капитала? Если это верно, то оставаться марксистом
в современных условиях — значит быть готовым для вступления в постмарк¬
систский этап общественной мысли.
Выведение концепции революции из кризиса предполагает, на мой взгляд,
следующее. Во-первых, раскрытие социальной революции как определенного
механизма обновления общества, одного в ряду других способов формацион¬
ного перехода, обусловленного конкретной природой данного социального орга¬
низма. Во-вторых, соотнесение концепции революции с заново осмысленной
социалистической тенденцией общественного развития XX в., с разгаданной
’’загадкой Октября”. В-третьих, сопряжение концепции революции с концепцией
всемирности исторического процесса и его ’’магистрального пути”. В-четвертых,
осмысление концепции революции в свете современного глобального кризиса и
76

угрозы выживанию человечества, что в свою очередь предполагает раскрытие
связи формационных и цивилизационных аспектов общественного развития.
Остановлюсь на каждом из пунктов.
1) Социальная революция как определенный механизм обновления обладает
рядом параметров. Среди них нужно отметить следующие: общественные субъек¬
ты, взаимодействие которых запускает механизм революции, выступают в форме
классов; определенный тип связей между сферами общественной жизни, в рамках
которого экономика является ’’базисом”, а политика обособляется в качестве
’’надстройки”; способность социальной революции включить в изменения принцип
восходящего движения, удерживая значительный культурный фонд, существенный
для всех противоборствующих сторон.
2) Что такое социализм? Допуская определенное упрощение, этот вопрос мож¬
но сформулировать так: социализм — это модель или процесс? Цели модель, то
каким набором специфических для нее признаков она должна обладать? Здесь
есть один существенный аспект. Социалистические модели XX в. не обладали и в
принципе не могли обладать признаками посткапиталистического общества, ибо
последнее может быть не чем иным, как отрицанием определяющего для капита¬
лизма подчинения живого труда прошлому. Преодоление такого подчинения
достижимо лишь при превращении непосредственного труда частичного работника
во всеобщий труд универсально развитого человека. Перспективы этого превра¬
щения открывает лишь современная технологическая революция.
Следовательно, в качестве модели социализм мог быть лишь ’’капитализмом
наоборот”, т.е. антикапитализмом: вместо рынка — дирижистское планирование,
вместо наемной рабочей силы — трудовые армии в тех или иных вариациях, вместо
частной и иной персонифицированной собственности - анонимный этатизм и т.д.
’’Капитализм наоборот” оказался историческим тупиком не только с точки зре¬
ния безумной растраты человеческих ресурсов, но и в плане блокировки куль¬
турно-исторического развития, разрушения лежащего в основе такого развития
культурного фонда.
Социализм в XX в. был возможен как некапиталистический процесс, как
альтернатива капиталу не в качестве организатора экономики, но в качестве
интегратора социального целого. В этом смысле я понимаю социалистичность
Октября и в этом же смысле считаю его нереализованной альтернативой.
3) Вопрос о социализме оборачивается вопросом о характере и логике все¬
мирной истории: может ли она быть изображена в виде магистрали, размечен¬
ной сменяющими друг друга формациями, движение по которой - с теми или
иными корректировками — подчинено общим унифицированным правилам?
Или же она — то поле взаимодействия многообразных сил, которое генерируется
не формационными мировыми закономерностями, а развитием родового, обще¬
человеческого культурного потенциала, еще категориально не осмысленного в
рамках марксизма? Если так, то формационное многообразие этого поля, не
сводимое к биполярности ’’капитализм—социализм”, есть не временная, преходя¬
щая его особенность, а необходимая форма всемирного развития человечества,
позволяющая неантагонистически связывать типологически различные его ветви.
4) Практически всемирная история складывается в качестве таковой на капи¬
талистической основе. Капитал выстраивает ее в виде магистрали, располагая
на ней народы эшелонами и связывая их узами иерархического соподчинения.
Творение капиталом мира ”по своему образу и подобию” подводит к рубежу,
за которым — угроза глобального Апокалипсиса (военно-политического, экологи¬
ческого и др.). Эта порождаемая им тенденция унификации должна быть
преодолена. Мир соразвития - это не конъюнктурный ответ на блоковую и ядер-
ную конфронтационность. Это — альтернатива формационной унификации чело¬
вечества, типу и модели исторического прогресса как мировой смене формаций
вообще.
77

В.Л. Мальков, д.и.н., Институт всеобщей истории (ИВИ) АН СССР. Все знают
(или по крайней мере ощущают), что мы сейчас находимся в процессе переосмыс¬
ления, нового прочтения, а заодно и обновления наших представлений по пробле¬
ме, являющейся предметом обсуждения. Возможно, я в чем-то повторю уже
сказанное, но, как мне видится, следующие причины привели к интенсификации
исследовательской мысли в данной области. Во-первых, в ходе последних двух
десятилетий мы стали свидетелями революций и реформ нового типа (это каса¬
ется как их содержания, так и их формы). Во-вторых, произошло расширение
исследовательского пространства, включение в него новых элементов, в частности
благодаря применению новых методов и средств научного анализа. В-третьих,
на наших глазах идет значительное обновление всего профессионального цеха.
В Латинской Америке, Азии, Африке появилась новая плеяда историков-про¬
фессионалов, чей вклад в разработку проблемы революции и реформы, особен¬
но на ”их” континентах, является весьма значительным и уже общепризнан.
В-четвертых, налицо кризис ортодоксальной марксистской интерпретации и появ¬
ление ’’новой критической теории”.
Ортодоксия упорно цеплялась за свои позиции, но ее монополия даже в сумер¬
ках идеологического прессинга, цензурного режима никогда не была стопроцент¬
ной. И в 60-х, и в 70-х годах в ряде интересных работ был брошен вызов в той
конкретной области исторического знания, о которой мы говорим сегодня,
начинавшийся чаще всего с признания, что ортодоксальный марксизм сталинской
разновидности извратил или исказил многое из того творческого наследия Маркса,
которое сохраняет общезначимое методологическое значение и по сей день.
Если мы хотим продолжить эту работу, то следует признать, что в изучении
проблемы ’’революция и реформа” работы раннего Маркса особенно важны, по¬
скольку они позволяют увидеть критическое начало идей Маркса, органичное
признание и преемственность определенных исторических тенденций развития и
необходимость изменения (не отмены) их функций во время великих поворотов
в общественном развитии. Мы еще и еще раз смогли бы убедиться, что сам Маркс
отвергал ту упрощенную форму мышления, которую следовало бы назвать умо¬
зрительным материализмом, игнорирующим принципиальное значение фактора
человеческой объективности в самом широком, а не локальном смысле этого
понятия. Здесь лежат и истоки понимания Марксом того значения, которое наряду
с революцией имеют в жизни общества борьба политических сил, видящих свою
цель в поддержании, порой крайними методами, равновесия, внутренней стабиль¬
ности, его внимания к способности ’’системы” к выживанию через адаптацию
идей и требований оппозиции.
Уже в статье ”К еврейскому вопросу” (осень 1843 г.) Маркс писал о значении
реальной демократизации в пределах существующего миропорядка, частичных,
но действительных реформ для прогресса гражданского общества 1, о зависи¬
мости социальной реформы в буржуазном обществе от силы демократического
движения. Однако опыт революции 1848 г. заставил Маркса поверить в упадок
прогрессивности буржуазии. Такой прогноз во многом был связан с предчувстви¬
ем, что грядет (и очень скоро) новый тур революций, который окончательно
сделает буржуазию тормозом для прогресса общества, отбросив ее в лагерь реак¬
ции 2. Именно тогда Марксом был сделан односторонний вывод о том, что рефор¬
ма является побочным продуктом революции, что мера реформизма буржуазии
зависит единственно от силы напора, решительности и самоотверженности плебей¬
ских низов, пролетариата. Неоправдавшиеся ожидания нового подъема револю¬
ционной волны потребовали весьма болезненного переосмысления наступившего
совершенно нового этапа социально-экономической и политической жизни, свя¬
1 См. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 392.
2См. Маркс К» и Энгельс Ф. Соч., т. 7, с. 257-267.
78

занного с развитием промышленной революции, рождением крупной промышлен¬
ной буржуазии и промышленного пролетариата, экономическим процветанием.
Мысль о том, что развитие мировой истории и революционного процесса не
пойдет прямым путем, отчетливо прозвучала в классическом историческом труде
К. Маркса, подводящем итоги европейской революции, — ’’Классовая борьба во
Франции с 1848 по 1850 г.”. В нем, не ограничиваясь простой констатацией того,
что механизм общественного развития необычайно сложен, Маркс обращает
специальное внимание на изучение промежуточных этапов, фаз развития (переход
их из одной в другую), посредством которых реализуется всеобщий закон про¬
тиворечия ’’современных производительных сил” и ’’буржуазной формы произ¬
водства” 3. Характерную и, пожалуй, основополагающую особенность этапа,
наступившего после революций 1848—1849 гг., Маркс увидел в том, что капита¬
лизм далеко еще не исчерпал все возможности и все ресурсы для своего интенсив¬
ного и экстенсивного развития 4.
Строго говоря, уже в ’’Классовой борьбе во Франции” Маркс выдвигает идею
о двух типах буржуазных реформ: реформах восходящей линии классовой борь¬
бы и реформах нисходящей линии, когда пик борьбы пройден и начинается ее
спад, а вместе с ним происходит либо упразднение, либо выхолащивание пре¬
образований, с тем, чтобы сделать их орудием упрочения власти господствующих
классов 5. Но в условиях спада революционной волны Маркс видел в борьбе
за реформы важную составную часть процесса собирания сил пролетарской рево¬
люции, ее приближения и подготовки.
Подчеркивая решающее по значению воздействие революции на дело социаль¬
ного прогресса, Маркс писал, что на практике оно реализуется в своеобразных
и самых различных, порой неожиданных формах вследствие стремительных пере¬
мен в социально-экономическом базисе общества и складывающейся конкретной
ситуации в расстановке классовых и политических сил. К этому роду явлений
должен быть отнесен и феномен ’’революции сверху”. Важно отметить, что Маркс
рассматривал его в плоскости анализа поступательного (а вовсе не попятного)
движения капиталистического общества. Размышляя над таким специфическим
явлением, как ’’революция сверху”, Маркс и Энгельс продемонстрировали замеча¬
тельные качества реалистического, совсем не в духе социалистического сектантст¬
ва научного мышления. Их способ познания многих ’’загадочных” процессов
сохраняет свое значение и для современности с ее преобразовательными тенденция¬
ми эволюционного типа.
В.Н. Шевченко, д.филос.н., АОН при ЦК КПСС. В течение длительного времени
в советской литературе господствовал взгляд, согласно которому революцию и
реформу различали по глубине производимых ими преобразований в обществе.
Такая постановка вопроса привела к чрезвычайному обеднению всей проблема¬
тики связи реформы и революции. На мой взгляд, эта проблема требует прежде
всего рассмотрения вопроса: в каком случае глубже и основательнее будут
решаться назревшие задачи прогрессивного развития — на путях радикальной
насильственной революции, революции-стихии, революции-катастрофы (обще¬
национальной, общегосударственной), одним махом очищающей страну, весь
социальный организм от институтов, отношений, символов и т.д., олицетворяю¬
щих прежний строй, или на путях сравнительно быстрого или медленного рефор¬
мирования общественных структур, когда каждая отдельная реформа является
частичной, недостаточной, вызывающей к жизни все новые и новые такие же
частичные преобразования.
Мне представляется, что сегодня очень важно выявить наличие в историчес¬
ком процессе определенной тенденции в соотношении государственно-реформа-
3См. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 7, с. 100.
4См. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 22, с. 535.
5См. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 7, с. 94-96.
79

юрского начала, идущего сверху, и радикально-народного,идущего снизу, если,
разумеется, такая тенденция будет обнаружена. С моей точки зрения, она, не¬
сомненно, существует.
Прежде всего, следует заметить, что природе социальной формы движения
как таковой изначально присущи две линии развития, два способа социальной
организации общественной жизни. Каждый из них взаимообусловливает, взаи-
моопределяет и вместе с тем взаимоотрицает существование другого, так что
получается своеобразный механизм диалектического развития человеческого об¬
щества, когда основная тяжесть ’’делания” истории попеременно падает на одну
какую-то группу государств, олицетворяющих, соответственно, ту или другую
линию развития.
В первом способе организации (можно сказать и самоорганизации) общест¬
венных структур главные импульсы к ее изменению поступают снизу, из тол¬
щи народа, от стремления людей к созданию таких общественных институтов,
которые могли бы в наибольшей степени способствовать их свободному само¬
выражению, прежде всего в материальной сфере жизни. Во втором способе ор¬
ганизации главные импульсы идут сверху, от высших эшелонов государствен¬
ной власти, в предельном случае — от деспотического правителя.
Для первого случая характерным является развитие социальной организации
прежде всего через умножение, дифференциацию горизонтальных связей, при¬
чем на самых различных уровнях общественной жизни, так что в итоге образу¬
ется сложная, многоуровневая, иерархическая система. Во втором случае разви¬
тие социального организма идет главным образом за счет увеличения верти¬
кальных связей, стягивания всех звеньев управления жизнью общества в тугой
узел, образующийся на самом верху государственной власти. Разумеется, эти
две модели организации общества есть теоретические абстракции, но они весь¬
ма полезны для дальнейшего, более конкретного анализа истории общества.
Так, в Англии Х1Х-ХХвв. постоянное развитие и усложнение социальных
институтов общества обусловило появление новых типов ’’включения” рабоче¬
го класса в самые различные сферы общественной жизни, и прежде всего в
политическую жизнь. Идеи революционного ниспровержения старого государст¬
венного строя, полного разрыва с ним сменяются идеями совершенствования
вновь приобретенного ими отечества. Соответственно постепенно уменьшаются
численность и масштабы влияния тех сил, которые находятся вне социальных
институтов, и прежде всего горизонтальных связей, составляющих первичные
механизмы включения людей в общественную жизнь. И поэтому успехи, кото¬
рые демонстрирует, к примеру, с середины XIX в. постоянно реформируемое
английское общество, делают надежды радикальных сил на народную револю¬
цию все более проблематичными.
Классической страной становления и развития капитализма иного, по срав¬
нению с английским, а именно форсированного типа капитализма, возникаю¬
щего и развивающегося уже не спонтанно, а под определяющим воздействием
абсолютистской феодальной власти, была Германия. Революционные реформы
1848 г. оказались недостаточными с точки зрения становления институтов парла¬
ментарного, буржуазно-демократического государства. Контролируемый и направ¬
ляемый сверху рост производительных сил, выражавшийся в принудительном
создании картелей, трестов, синдикатов, в подталкивании государством капита¬
листического развития, означал, что по-прежнему вертикальные связи остаются
доминирующими над горизонтальными. Свободная экономическая, политичес¬
кая и иная деятельность людей, ведущая к формированию многослойного граж¬
данского общества со множеством самых различных, независимых от государ¬
ственного аппарата социальных связей, оставалась на таком пути развития все
еще сильно стесненной, поскольку государство постоянно стремилось к тому,
чтобы взять под свой насильственный контроль все сферы жизни, включая и
80

частную жизнь. Растущая социальная энергия в таком обществе, не находя долж¬
ного применения или разрядки внутри него, становится мощным источником
агрессивности во внешней политике государства.
Сегодня с разных позиций, под разными углами зрения общественная мысль
приходит к единому выводу о том, что времена революционно-катастрофичес¬
ких перемен в обществе безвозвратно уходят в прошлое. В современном и
взаимосвязанном мире с постоянно усложняющимися в нем связями револю¬
ция-катастрофа, особенно в великой стране, вызовет рост нестабильности на
всех континентах. Но революции как в целом управляемый самим обществом
процесс прогрессивного преобразования социальных структур еще долгое время
будут происходить в разных странах и на разных континентах.
Т.М. Фадеева, к.и.н., Институт научной информации по общественным наукам
АН СССР. Революции и реформы, диалектически дополняя друг друга, в целом
играют сопоставимую по значимости роль в развитии общества на протяжении
его истории. Однако нельзя не видеть и того, что в наше время усилилось иссле¬
дование потенциальных возможностей именно реформы как пути преобразова¬
ний в социокультурной и политической сфере.
Внимание зарубежных историков (и это наглядно проявилось на XVII конгрес¬
се МКИН) ныне сосредоточено на диалектической взаимосвязи революции и
реформы, однако явно преобладает интерес к реформе. Так, польский историк
Е. ТоПольский выступил за ’’демифологизацию” понятия ’’революция” (преувели¬
чение ее роли в истории общества, ее неизбежности и регулярной повторяемости),
призвав освободить историографию от идеологического прессинга, сделать ее
’’научной”. Думается, однако, что сам по себе призыв сделать историю абсолютно
свободной от идейных и личных убеждений и пристрастий историка - нереален.
В конечном счете, самый акцент в обсуждении диалектики революции и реформы
именно на реформе отражает возобладавшие на сегодняшний день настроения в
обществе, усматривающие в реформаторской деятельности, в ненасильственном
пути развития общества предпочтительный путь решения социально-политических
проблем.
Следует ли отсюда вывод, что реформа ’’вытеснила” революцию — по крайней
мере в современном сознании общества? Прежде чем ответить на этот вопрос,
напомним кратко обстоятельства недавнего прошлого, обусловившие поворот
в стратегии правящих кругов западноевропейских стран к реформистскому
курсу. XX столетие побило все рекорды по революционной статистике, причем
огромное революционизирующее влияние на рабочий класс Запада имел пример
социалистической революции в России. Но не только это осложняло положение
правящих кругов в трудное 20-летие между первой и второй мировыми войнами:
мировой кризис 1929-1933 гг., подъем фашизма также подталкивали к
решительному выбору пути развития. Европа, раздваиваясь между фашизмом и
либеральным реформизмом, испробовала в те годы два пути. В то время, как в
Германии и Италии к власти пришли фашистские и авторитарные режимы, в дру¬
гих странах произошел важный поворот в либеральном мышлении и политике, свя¬
занный с именем Дж. Кейнса. От негативной концепции ’’свободы от” и ’’госу¬
дарства — ночного сторожа” либерализм переходит к позитивной концепции ’’сво¬
боды для” и признания за государством роли регулятора социально-экономичес¬
кой сферы. На этой основе после второй мировой войны складывается ’’государ¬
ство всеобщего благоденствия”.
Социальную реформу вместо социальной революции предпочли не только либе¬
ральные, но и социал-демократические партии, большинство профсоюзов, играв¬
шие важную роль в рабочем движении промышленно развитых стран. В итоге
грань между буржуазным и социал-демократическим реформизмом стала прак¬
тически неразличимой, что способствовало их длительному сотрудничеству, про¬
существовавшему до второй половины 70-х годов.
81

Именно с этого времени развертывается дискуссия вокруг ’’кризиса государ¬
ства всеобщего благосостояния”, а затем и смена политического курса, инициато¬
рами которых выступили неоконсерваторы. Политика компромисса и социаль¬
ных реформ в ее социал-либеральном варианте критиковалась ими за чрезмерные
издержки, расточительство национального богатства, бюрократизацию и подавле¬
ние предпринимательской инициативы, за эгалитарные тенденции, подрыв трудо¬
вой и семейной морали. Частично эту критику поддерживают сегодня и социал-
демократы.
Как показало дальнейшее развитие событий, речь шла не об отмене, а о поиске
новых форм социальной защищенности. Неоконсервативные интеллектуальные
круги ратуют за восстановление ценностей, долгое время отвергавшихся ’’левой”
культурой, таких, как ’’обретение корней” в исторических, национальных, религи¬
озных традициях, уважение и защита прав личности, укрепление семьи, морали,
чувства долга и ответственности. Эти установки находили отклик среди довольно
широких слоев населения. Парадоксально, что даже само слово ’’революция”
перекочевало в словарь неоконсервативных и неолиберальных кругов. В этой
среде сформировалась концепция ’’консервативной революции”, правда, при этом
существенно модифицировалось ее содержание, трактуемое в культурологичес¬
кой перспективе.
Революция, согласно этой концепции, происходит прежде всего в сознании
и состоит в устранении монопольного господства левой культуры и связанных
с ней ценностей, восходящих к вульгарно-материалистическим представлениям
эпохи Просвещения и Французской революции конца XVIII в. Это необходимо
не ради установления монополии ’’правой” культуры, а во имя восстановления
равновесия, сбалансирования обоих полюсов социокультурной жизни общества
при существенном обновлении каждого из них.
Таким образом, урок европейской истории, видимо, состоит не в том, что
реформа ’’вытеснила” революцию, в свою очередь заняв монопольное положе¬
ние. Урок этот, по всей очевидности, состоит в том, что разнообразие течений и
мнений в европейской культуре, со времени Французской революции XVIII в.
группирующихся вокруг двух ’’полюсов” — правого и левого, традиции и про¬
гресса, реформы и революции, с необходимостью предполагает диалог, а не про¬
тивопоставление, конфронтацию.
И.М. Кривогуз, д.и.н., Институт общественных наук при ЦК КПСС. Есть основа¬
ние различать по меньшей мере два значения понятия ’’революция”. Во-первых,
революция как объективный процесс, представляющий важную форму обществен¬
ного прогресса; во-вторых, как совокупность действий субъекта переустройства
общества. Очевидно, в дилемме ’’революция или реформа” имеется в виду вто¬
рое из указанных значений понятия ’’революция”, так как именно реформа явля¬
ется иной совокупностью действий субъекта переустройства общества. Объектив¬
ный процесс, преимущественным средством которого выступает реформа, есть
эволюция как форма социального прогресса. Таким образом, можно говорить
о двух дилеммах: ’’революция (как действия субъекта) или реформа” и ’’рево¬
люция (как форма общественного прогресса) или эволюция”.
Представляется, что из двух названных дилемм наиболее важное значение
для социального прогресса имеет вторая: ’’революция или эволюция”. Харак¬
терной чертой марксизма была преимущественная ориентация на революцию —
мирную или вооруженную. Это было обусловлено остротой классового противо¬
борства как в период возникновения марксизма, так и в первой половине XX в.
Усиление такой ориентации после Октябрьской революции привело коммунис¬
тов к абсолютизации революции как формы социального прогресса.
Абсолютизация революции стала важной чертой того ленинизма, который
редактировал Сталин и энергично распространял Коминтерн. Она означала
недооценку или даже игнорирование другой важной формы социального про¬
82

гресса - эволюции. Коммунисты смотрели на нее, как на презренный удел
реформистов, тем более, что многие социал-демократы действительно абсолю¬
тизировали эволюцию, негативно относясь к революции.
Односторонняя ориентация на революцию завела революционеров в тупик
там, где объективные потребности и возможности не соответствовали их
курсу. Во многих странах уже давно, а в части других - после 60-70-х годов
такая ориентация все более не соответствовала реальному общественному разви¬
тию, что стало одной из важнейших причин глубокого кризиса коммунистичес¬
кого и революционно-демократического движений.
Высшей формой абсолютизации революции являлась концепция мировой
социалистической революции, основанная на неподтвердившемся выводе, будто
капитализм исчерпал свои возможности и в наиболее развитых странах вполне
созрели предпосылки социализма, что якобы достаточно для перехода к социа¬
лизму не только в них, но и во всем мире. После крушения надежд на близкую
победу мировой революции эта концепция была переработана в концепцию еди¬
ного мирового революционного процесса, к которому сводилось все много¬
образие мирового развития.
В действительности же единого мирового революционного процесса не было,
так как одни страны стремились к социализму, другие переходили от докапиталис¬
тических укладов к капитализму, третьи — поднимались на новую ступень капита¬
лизма, которая оказалась во многом эффективнее ’’реального социализма”. Эти
процессы развивались не только в форме революции. Огромное значение имела
в них эволюция. Главное же — обострение глобальных проблем потребовало
сосредоточить внимание и силы на предотвращении угрожающих человечеству
катастроф, подчеркнуло приоритет общечеловеческого стремления выжить.
И чем дальше, тем больше ориентация на единый мировой революционный про¬
цесс расходилась с реальным мировым развитием, что углубляло кризис комму¬
нистического движения.
Опыт истории свидетельствует, что поборники социального прогресса должны
избегать абсолютизации одной из его форм и обязаны использовать обе — рево¬
люцию и эволюцию, сообразуясь с объективной необходимостью на каждом
этапе развития любой страны. Успех обеспечен только тем, кто сумеет раскрыть
эти объективные потребности и возможности и опереться на них.
Представление о том, что эволюция готовит революцию, кажется теперь упро¬
щенным, если говорить об эволюции как об одной из форм социального прогрес¬
са. Диалектика революции и эволюции состоит, мне думается, в том, что револю¬
ция приходит на смену эволюции там, где эволюция наталкивается на непреодоли¬
мые для нее препятствия, где развитие общества оказалось в тупике, из кото¬
рого его может вывести только революция, особенно в столкновении с регрес¬
сом. В остальном эволюция достаточно эффективна, даже для продвижения к
обществу, в котором свободное развитие каждого станет условием свободного
развития всех.
Б.И. Коваль, д.и.н., ИМРД АН СССР. Идея революции, овладевая массами,
становится материальной силой. Эта мысль Маркса была взята Лениным на воору¬
жение, а затем породила целую эпоху ”лево”-коммунистической политики как
в рамках ’’отдельно взятой страны”, так и в мировом масштабе. Правда, следует
признать, что еще больший размах приобрела идея реформы, овладевшая на
Западе большинством трудящихся масс и также ставшая огромной материаль¬
ной силой, причем силой, которая оказалась способной медленно, но качественно
изменить весь капитализм как общественный строй. Лишь на своей периферии
’’капитализм, чреватый революцией” разрешился ее преждевременными родами.
Теперь, спустя семь десятилетий, обнаружилось, что ’’ребенок” изначально имел
некоторые пороки, а в дальнейшем уже сознательно был искалечен сталинскими
деформациями и потому был обречен на глубокий кризис.
83

Сейчас тоталитарная модель социализма переживает свою агонию, порождая
эпоху новой социальной революции. Идея социализма возвращается во многом
к своей первоначальной гуманистической сути, которая, увы, была потеряна в
ходе борьбы за власть и отрицания ’’старого мира”, в том числе и универсаль¬
ного метода медленного качественного совершенствования общества путем
реформ.
Размежевание политических сил и в СССР, и в Восточной Европе, и во всем
мировом коммунистическом движении идет именно по вопросам диалектики
реформы и революции. Первый путь представляется цивилизованным, ненасиль¬
ственным, предпочтительным. Второй - резким, насильственным, шоковым.
Цель одна — гуманизация, переход от тоталитарной к демократической модели,
но методы и пути достижения этой цели различны.
Встает кардинальный вопрос о взаимосвязи цели и средства. Этот аспект
всегда был и остается главным при анализе диалектики реформ и революций.
Что есть реформа — цель или средство? А революция? Ответ, конечно, ясен:
и реформа, и революция — это средство, метод, форма, но не цель. Однако
вульгаризаторская струя в революционной теории, начатая М. Бакуниным, а в
ортодоксальном марксизме продолженная всеми ’’левыми” коммунистами,
превратила реформу в средство, а революцию в цель. Такая интерпретация
привела к расколу II Интернационала и выделению революционно-интернацио¬
налистского крыла во главе с Лениным и большевиками.
Принижение метода реформы и превознесение метода революции породило
абсолютизацию насилия как ’’повивальной бабки” истории. Идея революцион¬
ного насилия была Марксом и Энгельсом превращена в несущую конструкцию
их концепции по ’’революционному переустройству мира”. Реформа была отбро¬
шена на задворки^ Ее было попытались реанимировать европейские социал-
демократы и российские меньшевики, но в защиту революции как универсаль¬
ного метода разрешения противоречий и обеспечения прогресса выступили Ленин
и большевики. На первое место вышла идея ’’мировой революции”, а в 50—70-х го¬
дах — идея ’’мирового революционного процесса” и его трех основных потоков.
В наши дни и эта концепция потихоньку испарилась. К сожалению, вместе с этим
стушевалась и вся идея классовой борьбы, что, разумеется, не соответствует
реальному положению, ибо классы пока живут и борются. Правда, и в этой сфере
произошли серьезные изменения.
В современных условиях перемена в оценке роли насилия и признание приори¬
тета универсальных человеческих ценностей неизбежно ведет к переоценке роли
революций и реформ в пользу последних. Это не означает принижения значения
исторических революций. Эта роль велика. Но велика была и теперь становится
еще большей роль реформ, путь качественных ненасильственных и опираю¬
щихся на волю и интерес народов преобразований. Путь крови и насилия во мно¬
гом уже исчерпал себя. Наше сознание и сердце отклоняют применение амо¬
ральных и насильственных средств ради достижения светлой цели. Складывается
новая — гуманистическая — диалектика цели и средств прогресса. Да и смысл
самого прогресса ныне не тот, что был прежде. Теперь на главное место выдвину¬
лась всеобщая забота об обеспечении выживания человечества. Любая политика,
противоречащая этому императиву, имеет антигуманный, реакционный характер.
Реальная возможность атомного Апокалипсиса придала утопический характер
былым расчетам на обеспечение интересов какого-либо класса или социальной
группы вне зависимости от заботы о глобальных, общечеловеческих проблемах.
Политика, будь то революция или самая смелая и глубинная реформа,
теперь не мыслима без наполнения большим нравственным содержанием, без
соединения политики с моралью.
А.Я. Гуревич, д.и.н., ИВИ АН СССР. Вопрос о нравственной цене революции
чрезвычайно важен. Нравственная система ценностей — неотъемлемая часть
84

человеческих ориентаций, мощно воздействующих на поступки и деятельность
людей, индивидов и масс, и историк не может не принимать их во внимание.
Положенный в основу марксистской историографии классовый анализ, как
правило, игнорирует эту важнейшую сторону жизнедеятельности общества.
Несомненно, подобная слепота серьезно ограничивает и обедняет историческое
видение. Мы достигли той точки своей истории, на которой такая слепота гибель¬
на. Вопрос о ’’цене революции”, о средствах, применяемых в целях обществен¬
ного преобразования, стал во главу угла. Ибо теперь уже вполне очевидно: сред¬
ства не только не могут быть оправданы целью, ради достижения которой они
употребляются, но самые эти средства налагают на получаемый результат неиско¬
ренимый отпечаток, вплоть до полнейшего отклонения от цели, ее извращения
и дискредитации. Мне хотелось бы высказать в этой связи несколько соображений.
Революция рассматривается марксизмом в качестве высшей формы классо¬
вой борьбы, ее кульминации, а классовая борьба выступает в роли двигателя исто¬
рии. Отсюда вполне логично следует формула ’’революции — локомотивы исто¬
рии”. Однако идея, заложенная в этот афоризм, более богата и многопланова,
чем может показаться на первый взгляд. Локомотив движется по заранее про¬
ложенным рельсам: следовательно, предполагается, что и путь истории в некоем
смысле предначертан, его можно предвидеть и действовать в соответствии с
’’расписанием” и законами истории. Эти законы открыл Маркс.
Итак, согласно рассматриваемой точке зрения, революция исторически необ¬
ходима и неизбежна, она получает высшее обоснование в качестве двигателя
общественного прогресса; и вместе с нею получают оправдание все ее эксцессы.
Понятие ’’революция” с самого начала впитало в себя идею насилия. Револю¬
ции не происходят в соответствии с правом и законом. Они противоправны в
принципе и допускают все то, что считается недопустимым и запрещено в мир¬
ное время; отсюда - понятие ’’революционной законности”. Революция призвана
очистить погрязший в неравенстве и грехе мир и ввести людей в царство справед¬
ливости, — ради такой высокой цели допустимы любые средства, вплоть до самых
крайних и кровавых. Но участники революции, безжалостно уничтожая своих
противников, не щадят и самих себя; они готовы на любые жертвы и лишения —
’’ради светлого будущего”.
В революциях Нового времени нетрудно разглядеть связь со средневековыми
мессианистскими и хилиастическими движениями. В Английской революции
середины XVII в. эта связь вполне очевидна, но и в секуляризующейся Европе
следующих столетий революции в той или иной мере питались все теми же ожида¬
ниями ’’второго пришествия” и ’’конца света”. Едва ли случайно во главе револю¬
ционного шествия в поэме ’’Двенадцать” Блок поставил Христа. Простолюдины
в шинелях знают, за кем они идут спасать матушку Россию и во имя кого они ее
спасают.
И вместе с тем, получая импульсы из христианской эсхатологии, революция
знаменует отказ от традиции и установленной шкалы ценностей. Поэтому она
не ограничивается сферой одной политики, — она по необходимости влечет за
собой глубокие нравственные сдвиги. Рушится система запретов, которые обузды¬
вали страсти и подавляли антисоциальные влечения; во время революции для ее
деятелей и участников все оказывается дозволенным. Коренная ломка устано¬
вившегося уклада жизни, разрушение и уничтожение прежних классов открывают
простор для разгула масс деклассированных, для распространения и укрепления
влияния их отрицательных ценностей. Бьет звездный час ’’шариковых” — и не
только в бытовой жизни, но и в политике, на всех уровнях власти. В ходе револю¬
ции идет вытеснение и устранение ее зачинателей — движимых высшими сообра¬
жениями идеалистов идущими вслед за ними беспринципными властолюбцами.
Рассматриваемая в этом аспекте революция есть не что иное, как мощный
взрывоподобный выход на поверхность общественной действительности сил,
85

в обычной жизни дисциплинируемых моралью и нормами общественного поведе¬
ния. Таящиеся в природе человека разрушительные и, как правило, иррациональ¬
ные силы получают оправдание в освободительных лозунгах революции. Револю¬
ция разнуздывает примитивные инстинкты и их санкционирует. Нередко говорят,
что стихийные эксцессы во время революций осуществлялись люмпенами, чернью,
примазавшимся к святому делу сбродом. Если бы так! В действительности
жажда крови, насилия и грабежа легко завладевает широкими массами людей,
которые в ’’мирное время” с ужасом отшатнулись бы от подобных действий.
В процессе революции происходит отказ от норм обычного поведения и в силу
вступают особые социально-психологические механизмы. Освобождая своих
участников от ’’балласта” совести и индивидуальной ответственности, револю¬
ция возвращает общество к более примитивному состоянию нравственности.
Разумеется, разгул Насилия обусловлен объективными причинами. Массы,
изнемогающие от гнета и несправедливости, не задумываясь о последствиях
своих действий для них же самих, обрушивают гнев на головы истинных или
мнимых виновников их тяжкого положения.
Тем не менее даже в наиболее острые и драматичные моменты развертывания
революции далеко не все обуреваемы идеей всеобщего разрушения и преобразо¬
вания любой ценой; в глазах части общества цель не может оправдать любые
средства. Находятся революционеры, пытающиеся остановиться, закончить рево¬
люцию на определенной стадии, удержаться над пропастью, к которой влечет их
сила, разбуженная переворотом. Убедившись в том, что они не в состоянии при¬
тормозить разогнавшийся ’’локомотив”, они отходят от революции. Человек
хочет сохранить себя как личность и не дать ей раствориться в разнузданной
массе, управляемой социальными манипуляторами.
Одно из самых тяжких последствий революционного потрясения — длитель¬
ная деморализация общества, закрепляющаяся после окончания праздника,
каким первоначально представляется революция. Раз возникнув, нравственный
кризис продолжает нарастать, меняя свои проявления. Утвердившись, новая власть
не только не отказывается от диктатуры, необходимость которой была вызвана
политической борьбой, — из средства подавления врагов революции диктатура
перерождается в тоталитаризм. Безнравственность делается нормой 5кизни, укло¬
нение от коей карается как антисоциальное поведение.
Будучи задумана в качестве исторического прорыва в будущее, как средство
всеобщего освобождения, революция на деле отбрасывает общество далеко назад,
замедляет и искажает ход его истории, обрекает его на стагнацию. Человеческая
деградация, вызванная истреблением или деклассированием части здоровых
сил нации, становится серьезнейшим препятствием для ее развития.
Наряду с логикой борьбы, диктуемой состоянием общества и всеми другими
внеличными обстоятельствами, логикой, которая определяет позицию и действия
классов, партий и других общественных групп, всегда действует еще и другая
логика — индивидуального поведения участников революции. Она определяется
не социальной или партийной принадлежностью индивида, во всяком случае,
не ею в первую очередь, но комплексом совсем других факторов, которые не
включаются в круг, очерченный ’’классовым анализом”. Эта логика диктуется
такими категориями, как совесть, порядочность, человеколюбие; искать ее истоки
нужно отнюдь не в ’’Капитале” или в партийных решениях.
Однако революция игнорирует, отрицает или деформирует принципы, на кото¬
рых основывается человеческая личность, и пытается всецело подчинить лич¬
ностное начало коллективному. Но это растворение индивида в толпе происходит
одновременно с возвышением одной личности за счет всех остальных. Массы
нуждаются в вожаках, революция — в олицетворении. Персонификация массового
движения опять-таки происходит в соответствии с особой логикой революции.
От ее вождя и героя требуется соответствие умонастроениям масс, их чаяниям
86

и - что особенно существенно - их моральному сознанию. Вопрос о соотноше¬
нии лидера революции и массы, за ним идущей, о его зависимости от ее потреб¬
ностей и настроений — интереснейший и совершенно недостаточно изученный
вопрос. Можно ли решить его, отвлекаясь от коллективной психологии? Лидеры
революционного движения не раз подчеркивали, что составляют единое целое
с возглавленными ими массами. Едва ли эти заявления — лишь демагогический
прием. ’’Нас вырастил Сталин...”, — но вместе с тем не вырастили ли Сталина
массы шедших за ним и нуждавшихся в вожаке рядовых людей?
Лидер революции и диктатор, утверждающийся после ее победы, — социаль¬
ные роли настолько разные, что, как правило, они оказываются несовмести¬
мыми в рамках одной личности. Робеспьера сменяет Наполеон, Ленина — Сталин.
Любопытное явление — спустя многие годы после революции, которая, раз¬
рушив структуру старого общества, казалось бы, не оставила камня на камне
и от присущего ему типа менталитета, постепенно начинает обнаруживаться, что
стародавние особенности национального характера и общественного сознания
вовсе не умерли. Модели поведения и картина мира, которые были присущи
народу задолго до революции, после того как наступила послереволюционная
эпоха, вновь, подчас в деформированном виде, выходят на поверхность.
В заключение нельзя не заметить, что эпоха революций, судя по всем призна¬
кам, завершилась. Во всяком случае, на Западе она принадлежит довольно
отдаленному прошлому. Насильственный слом политического и социального строя
в странах современной развитой цивилизации заменен политикой реформ, борьбой
партий и профсоюзов в рамках существующих систем. Что касается других стран,
в которых время от времени вспыхивают революции, путчи и перевороты, то
нетрудно видеть, что радикальных перемен к лучшему они не приносят. Револю¬
ция в современном мире не есть способ исторического движения и решения насущ¬
ных проблем. ’’Цена”, которую вынуждены платить народы за революции, явно
не пропорциональна достигаемому результату. Миф о революции как факторе
прогресса уходит в прошлое вместе с непосредственно связанным с ним другим
мифом — мифом о прогрессе.
Естественно, вопрос о том, быть или не быть революции, решается не за
письменным столом. Но неверно было бы и преуменьшать роль доктринеров и
теоретиков, проповедующих революционную идеологию. А потому нельзя снимать
с них ответственности за возможные плоды их гимнов во славу революции.
И.К. Пан тин, д.филос.н., Е.Г. Плимак, д.и.н., ИМРД АН СССР. В реальной исто¬
рии действуют и, следовательно, могут быть познаны нами те или иные законы-
тенденции. Но в той же реальной истории, в различных исторических ситуациях
и условиях они действуют каждый раз по-новому, по-особому, своеобразно, пре¬
терпевая бесчисленные вариации и модификации. Это создает определенные труд¬
ности для методологического использования в конкретном анализе познанных
нами законов-тенденций.
Так, созданная по решению Бюро Отделения истории АН СССР академиком
М.В. Нечкиной ’’Группа по изучению революционной ситуации в России на исходе
1850-х — начале 1860-х годов” в течение почти 20 лет, основываясь на ленинском
положении ’’реформа — побочный продукт революционной борьбы”, заслушала
и обсудила на 135 заседаниях 174 доклада. Во всех выступлениях так или иначе
доказывалось, что именно революционная классовая борьба крестьян и вызвала
реформу 1861 г. И тем не менее, подводя результат гигантской работы, М.В. Неч¬
кина заявила, что даже сейчас, когда от реформы 1861 г. нас отделяет более сто¬
летия, надо, к сожалению, признать еще недостаточно разработанной в советской
исследовательской литературе тему ”Реформа 1861 г. как побочный продукт
революционной борьбы” 6.
6 Революционная ситуация в России в середине ХЕХ века. М., 1978, с. 7, 9, 16.
87

А теперь вообразим такой вполне реальный вариант. Вместо того, чтобы рас¬
сказывать, исходя из ленинской формулы, в десятках докладов басни о каких-то
’’мощных струях” демократического движения крестьян, движения революционе¬
ров в его ’’коллективных формах”, вместо того, чтобы делать обобщения типа:
реформа 1861 г. была вырвана ’’низами” у ’’верхов” и т.п., можно было прочитать
всего один добротный доклад, излагающий научную и — что то же — марксистскую
концепцию реформы 1861 г. Его можно было бы начать со всем известных фак¬
тов поражения России в Крымской войне — войне отсталой феодальной страны с
передовыми буржуазными странами - Францией и Англией, уже проделавшими
свои революции. Далее следовало бы собрать свидетельства трезвейших револю¬
ционных политиков эпохи 1861 г., прямо писавших, как Н.Г. Чернышевский, что
накануне реформы народ пребывал в ’’тяжелой летаргии”.
После этого можно было бы и вспомнить, что Маркс выявил некую законо¬
мерность: легитимные правительства Западной Европы XVIII в. и Азии XIX в.
вынуждались к освобождению крестьян, т.е. к ’’пересадкам” результатов револю¬
ций в рамки феодальных монархий (но в крайне ограниченных размерах) не толь¬
ко самими революциями в их странах, но и неудачными войнами со странами,
такие революции уже совершившими. Так было в Пруссии 1806 г., потерпевшей
поражение от войск Наполеона, и в России 1854—1856 гг., потерпевшей поражение
от войск Луи Бонапарта и Пальмерстона 7. Затем можно было бы привести с деся¬
ток высказываний Ленина, свидетельствующих о том, что он полностью разделял
Марксову концепцию реформы 1861 г.8 Стоило бы привести и любопытные
статистические данные, добытые уже советскими историками и неизвестные
Марксу и Ленину, чуточку ’’подправляющие” их концепции: не до, а после тех
или иных реформаторских деяний правительства наблюдались некоторые подъемы
стихийных и быстро подавляемых бунтов — в первый раз после объявления цар¬
ских рескриптов 1857 г. и во второй раз после обнародования Манифеста 19 фев¬
раля 1861 г. Абсолютно ничего они в стране не изменили, хотя со вторым ’’шести¬
десятники” связывали некоторые надежды (’Не начало ли перемены?” у Черны¬
шевского в 1861 г.).
Тем не менее тот же квазимарксизм, проявившийся в работе группы М.В. Неч¬
киной, господствует и поныне в освещении куда более грандиозного события,
чем реформа 1861 г., — Великой Октябрьской революции 1917 г. Вот тут, действи¬
тельно, никакой простой набор цитат Ленина ясности не даст, ибо Ленин резко
менял свои оценки, причем нередко они одна другой противоречили; разобраться
в диалектике соотношения его идей и реальности можно только одним способом —
исправляя ошибки Ленина, думая собственной головой, применяя знаменитый
Марксов метод: об эпохе переворота не судят ”по ее сознанию” 9.
На переломе от апреля до октября 1917 г. Ленин, действительно, нацелил всю
партию на подготовку социалистической революции в России. Исходил он в
общем-то из двух бесспорных постулатов: с одной стороны, вся система империа¬
лизма, в которую была интегрирована и Россия, вошла в полосу гигантских ката¬
клизмов, социальных взрывов, коллизий и потрясений. С другой - та же мировая
война, порождавшая революционную ситуацию в Европе, заставила все воюющие
страны перейти к системе государственно-монополистического регулирования
всего производства и распределения, повсеместного контроля и учета, принуди¬
тельного синдицирования и мобилизации населения в трудармии. Маркс учил
не строить идеал будущего из головы, а с помощью головы искать его в действи¬
тельности. Рисовалась такая перспектива: восставший пролетариат срезает поли¬
7 См. Маркс К, и Энгельс Ф, Соч., т. 17, с. 520-521.
8См. Ленин В.И. Поли. собр. соч., т. 20, с. 140, 166, 173; т. 26, с. 218-219.
9Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 13, с. 7,
88

тическую надстройку, верхушку данного буржуазного организма, заменяет власть
буржуазии на свою власть и мы получаем готовый социалистический организм.
Но при этом Ленин не учел одного обстоятельства: тот организм, который
создала в воюющих странах мировая война, он сам же назвал ’’военной катор¬
гой”; из сотворенной чрезвычайными обстоятельствами ’’чрезвычайщины” ничего,
кроме новой ’’чрезвычайщины”, приобрести было нельзя, тем более, заставляя
четыре пятых мелкокрестьянского населения страны вести хозяйство по спускае¬
мым сверху разнарядкам. К тому же на VIII съезде РКП (б) в 1919 г. Ленину
пришлось признать: мировая, затем гражданская война ’’срезает” пласт империа¬
листических структур, обнажаются пласты простых буржуазных, а то и добуржу-
азных отношений, из этой ’’мозаичности” мы долго не выскочим. А в 1921 г.
мирившийся с коммунистической ’’чрезвычайщиной” в годы гражданской войны
российский мужик своей контрреволюцией — ленинские слова — заставил РКП (б)
срочно вводить нэп, войти в этап, как его назвал сам же Ленин, ’’самотермидориза-
ции”, начать искать обходные, реформаторские пути подвода масс к социализму
в разоренной, мелкокрестьянской стране.
Западные социал-демократы, русские меньшевики, яростно спорившие с Лени¬
ным в 1917—1922 гг., были неправы, утверждая, что большевики не должны были
в 1917 г. брать власть, — антинародная политика Временного правительства, нарас¬
тавшее недовольство народа, да и угроза второй корниловщины не оставляли
большевикам никакого выбора. Но О. Бауэр, Ю. Мартов, Ф. Дан, К. Каутский
были во многом правы, называя сам переворот Октября 1917 г., лучше сказать,
народную революцию 1917 г., якобинско-пролетарской или крестьянски-якобин-
ской. На наш взгляд, если отталкиваться от руководящей роли пролетариата
в 1917 г., Октябрь и был пролетарско-крестьянской якобинской революцией,
авангардная роль пролетариата открывала перед страной возможность выбора
социализма, но отнюдь не ввела сам социализм.
Признав в целом пролетарско-якобинский характер происходившего в России
грандиозного социально-политического переворота, мы получаем возможность
проследить два отличных друг от друга и вместе с тем в чем-то схожих процесса:
движение к цивилизации Франции с начала XVIII в. и России с начала того же
XVIII в. Более того, мы получаем возможность ответить вполне научно на вопрос
о том, почему более высокая якобы по типу ’’социалистическая” революция
в России дала в общем-то более варварские формы преобразований, чем буржуаз¬
ная революция во Франции, и стоила населению России десятка миллионов жертв,
хотя и во Франции жертв тоже было предостаточно: собственно якобинский
террор уничтожил до 40 тыс. человек, от 200 до 700 тыс. ’’подозрительных” -
по разным данным — якобинцы держали в тюрьмах.
Свой первый классический цикл (мы берем только сферу политики и идеоло¬
гии, абстрагируясь от определявших эти надстроечные циклы глубинных социаль¬
но-экономических процессов, тех или иных сдвигов в развитии производитель¬
ных сил и производственных отношений) Франция проделала в XVIII в.; поначалу
это был Век Разума, или Век Просвещения; затем Век Реформ (Тюрго, Неккер);
затем Век Революции; наконец, ’’Времена Ужаса”, как назвал период якобинизма
А.С. Пушкин, период, предваривший Термидор и бонапартизм Наполеона. В XIX в.
цикл оказался не столь ясно выраженным, стертым, его главными событиями
стали: зарождение либерализма, либерально-монархическая революция 1830 г.,
революция 1848—1849 гг., снова бонапартизм Луи Наполеона, Парижская ком¬
муна 1871 г., наконец, становление Французской буржуазной республики. Как
видим, социальная революция во Франции обнимала собой громадный период
истории, демонстрируя ’’забегания” вперед и ’’откаты” назад.
То же самое было по-своему характерно и для России. Для второй половины
XVIII в. — середины XIX в. определенное циклическое развитие политических
89

и идеологических событий России фиксирует В.О. Ключевский 10. В свою очередь,
непоследовательная, полукрепостническая реформа 1861 г. вызвала ’’движение”
в обществе, длившееся до тех пор, пока ”1861-й год” не породил (что предвидели
еще Чернышевский и Маркс) ’’год 1905-й”. За раздавленной царизмом револю¬
цией 1905—1907 гг. последовали опять-таки жалкие ’’конституционные” уступки
Николая II, столыпинская экономическая реформа; убийство Столыпина, да и
первая мировая война прекратили всю реформаторскую возню Николая II. Недо¬
вольство его внешней и внутренней политикой 1914—1917 гг. породило поначалу
’’демократический” Февраль, затем ’’пролетарско-якобинский” Октябрь 1917 г.
Затем последовала первая, нэповская ’’самотермидоризация”, началось движение
по обходному, реформистскому пути. С 1928—1929 гг. Сталин вернул страну на
ультраякобинские ’’круги своя”, после чего наступили не очень-то последователь¬
ная и быстро оборванная ’’самотермидоризация” 1956 г. с ее докладом Н.С. Хру¬
щева XX съезду КПСС, затем полоса брежневского, черненковского, да и андро¬
повского ”засто$я”. Затем третья фаза уже более решительной ’’самотермидориза-
ции”, начатая в апреле 1985 г. КПСС под руководством М.С. Горбачева.
Итак, в послеоктябрьском развитии выделяются две ’’военно-коммунисти¬
ческие” фазы (1918-1921 и 1929-1937 гг.), и три фазы ’’самотермидоризации”
(1921-1928, 1956-1964, 1985-1990 и далее).
В заключение вернемся к вопросу, почему жертвы в пролетарско-якобинском
перевороте в СССР, открывшем нам все же социалистический выбор, оказались
куда большими, чем в тех же якобинских, бонапартистских, реставраторских
переворотах в буржуазной Франции. И во Франции конца XVIII в. эксцессы яко-
бинизма вызывали в немалой степени напор, давление на власть плебейского,
люмпенского элемента. Но выброс этого элемента на арену политической жизни
достиг грандиозных размеров в России к моменту выхода ее из первой мировой
войны и в период гражданской войны в стране. Этот элемент (об этой опасности
предупреждали еще К. Маркс и Ф. Энгельс в ’’Коммунистическом манифесте” 1 *)
проник в ряды рабочего движения, вплоть до самой его партийной верхушки —
чем же, как не ’’социалистическим” люмпен-пролетарием был тот же Сталин с его
склонностью к ’’низким средствам” политической борьбы?
М.М. Горинов, к.и.н., Институт истории СССР АН СССР. Я хотел бы остано¬
виться на вопросе о типологии общественных преобразований. Но сначала о терми¬
нологии. С точки зрения сущности явления революция — это общественное пре¬
образование, обеспечивающее переход от одной системы к другой; реформа —
это внутрисистемная трансформация. Далее я рассмотрю лишь один сюжет —
о региональных, национальных типах общественных преобразований (революций
и реформ).
Этот вопрос является частью проблемы более общей: плюралистичности миро¬
вой истории. В течение последних 20—30 лет советское обществоведение постепен¬
но все больше отходит от монистической схемы исторической эволюции. В методо¬
логическом плане эти разработки опираются на идеи позднего Маркса и позднего
Ленина о многолинейности исторического развития.
К настоящему времени приняла уже достаточно четкие очертания концепция
трех моделей (эшелонов) капиталистического развития 12. Однако, на мой
взгляд, вряд ли правомерно ограничивать такой подход исключительно капиталис¬
тической стадией общественной эволюции.
Мне думается, мы вправе расширить сферу действия выдвинутой Н.А. Симо¬
™ Ключевский В.О. Соч., тв 5, М., 1958, с. 188 -189.
11 См. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т„ 4, с. 434. I
12См.: Эволюция восточных обществ: синтез традиционного и современного. М., 1984;
Пантин И.К., Плимак Е.Г., Хорос В.Г. Революционная традиция в России. М., 1986; Реформы
второй половины XVII-XX в.: подготовка, проведение, результаты. М„ 1989.
90

нией13 концепции (о классической, первичной, вторичной, третичной моделях
капиталистической эволюции) применительно ко всем стадиям развития чело¬
веческого общества.
Итак, классический тип (и приближающаяся к нему первичная модель) пред¬
полагает преимущественно эндогенный, самопроизвольный, а потому саморегу¬
лирующийся (’’демократический”) процесс эволюции. Вторичная модель описыва¬
ет ситуацию в обществах догоняющего развития, отстающих от лидеров мировой
истории в данную эпоху не более, чем на стадию, в которых под влиянием ’’демон¬
страционного эффекта” ’’гонку за лидером” стимулирует опирающаяся на мощ¬
ный госсектор ’’этакратия”; а потому для этих обществ характерны автократичес¬
кий тип политических структур, иерархический принцип общественной организа¬
ции (автократия выступает как средство обеспечения и результат ’’форсажа”).
В странах третичной модели социально-экономическим, реальным политическим
лидером социоисторической эволюции является инородная по отношению к дан¬
ным обществам сила; соответственно в них наблюдается глубокий раскол между
’’иностранным” и ’’автохтонным” секторами, социум оказывается дезинтегриро¬
ванным.
Разумеется, данные модели, как и любые другие абстракции, крайне редко
встречаются в чистом виде, однако сущностные черты исторической эволюции
тех или иных обществ, на тех или иных стадиях они ’’схватывают”. Но из призна¬
ния наличия трех типов социоисторической эволюции, трех способов обществен¬
ной организации вытекает необходимость признания, вычленения и анализа трех
теоретических моделей общественных преобразований. Можно предложить сле¬
дующие самые общие их характеристики.
Для стран первичной (’’демократической”) модели характерны низовые массо¬
вые революции, причем сравнительно мало разрушительные, поскольку одновре¬
менное длительное вызревание предпосылок следующей стадии внутри предыду¬
щей к моменту социального взрыва практически лишает ’’консерваторов” объек¬
тивной исторической почвы. В силу этих же причин реформы здесь отличаются
крайне малой степенью применения государственного насилия.
Для стран вторичной модели с характерным для них лидерством госсектора,
этакратии типично сочетание ’’революций сверху” и ’’революций снизу”, причем
степень ’’революционного насилия” и в том и в другом случае крайне велика.
Для таких социумов реформистский путь — это скорее исключение, чем правило.
В странах третичной модели дихотомия ’’современного” и ’’традиционного”
секторов проявляется и в полярности моделей общественных преобразований.
В изолированных от основной территории страны городах-анклавах метрополии
происходят крайне слабо затрагивающие все общество многочисленные полити¬
ческие перевороты — средство дележа власти между местными влиятельными
кланами. Подлинные же реформы проводятся, как правило, в ограниченных
(’’экспортных”, связанных с метрополией) секторах в интересах, под прямым
давлением, а часто и при прямом участии метрополии. В свою очередь, низовые
массовые движения (’’революции”) развертываются, главным образом, на основе
конфликта между метрополией и ’’процветающим” экспортным сектором, с од¬
ной стороны, и нещадно эксплуатируемым (через механизмы неэквивалентного
обмена, податную систему и т.д.) ’’традиционным” сектором, — с другой; их
массовую социальную базу составляют пауперизируемое крестьянство, марги¬
нальные слои города, маргинализованная часть интеллигенции.
В развитии ’’революций” возможны два основных варианта: либо ’’деревня
окружает город” и в конечном счете завоевывает его (Китай, Алжир, Куба,
Никарагуа и др.); либо общество длительный период как бы существует в двух
,13См. Эволюция восточных обществ..., гл. VI.
91

измерениях: живущий относительно мирной жизнью город и более или менее
обширные партизанские очаги в деревне (Колумбия, Перу, Сальвадор, Гвате¬
мала, Ангола и др.). Так же, как и в странах второго эшелона, здесь из-за слабости
гражданского общества часто утверждаются крайне одиозные, но не только
националистические, а и антинациональные диктатуры, использующие возмож¬
ность опоры на иностранные штыки (латиноамериканские ’’гориллы”, режим
Пол Пота в Кампучии).
Думается, ’’трехмодельный” подход поможет нам разобраться во многих слож¬
ных аспектах обсуждаемой проблемы, прогнозировать механизмы социальных
трансформаций в различных регионах мира.
М.А. Барг, д.и.н., ИВИ АН СССР. Научный ответ на вопрос о соотношении рево¬
люции и реформы в историческом движении человечества обусловлен соблюде¬
нием, по крайней мере, двух предварительных и непременных условий. Во-пер¬
вых, не допускать вольного или невольного проецирования современного видения
проблемы на предшествующие исторические эпохи и, во-вторых, постоянно учиты¬
вать то обстоятельство, что исторический процесс развертывается на двух уров¬
нях — всемирно-историческом и национально-региональном. Причем, если первый
из этих двух уровней всегда представлен в стране-пионере, т.е. зачинательнице
движения истории человечества в новом направлении, стране-колыбели данного
процесса, ставшего рано или поздно типичным и для других стран, то второй
уровень, региональный, всегда оказывается не только вариантом первого, но
и вторичным, производным по отношению к нему.
Дело в том, что существуют две основные формы исторического развития:
развитие полностью эндогенное, формы которого обусловлены внутринацио¬
нальными предпосылками и обстоятельствами, и развитие в значительной мере
экзогенное по своему характеру, т.е. заимствовавшее свои исходные формы
извне, привитые, пересаженные на национальную почву. Яркой иллюстрацией
сказанного может служить процесс становления фабричной системы промыш¬
ленного производства в результате промышленного переворота в Англии и конти¬
нентальных странах Европы.
Отталкиваясь от указанных условий, уже не трудно ответить на стоящий перед
нами вопрос. Смена всемирно-исторических эпох или, употребляя терминологию
Маркса, смена общественно-исторических формаций, — разумеется, процесс дли¬
тельный, в чем легко убедиться, наблюдая процесс перехода от феодализма к
капитализму. Однако он потребовал двух великих социальных революций —
в Англии XVII в. и во Франции XVIII в., чтобы действительно приобрести качество
исторической необратимости и необходимости. Только после двух революций
на уровне всемирно-историческом исторический переход, о котором мы здесь
ведем речь, мог совершиться на регионально-национальном уровне не только
посредством социальных революций, но и посредством реформ сверху. Именно
таким путем оформлялся этот переход в скандинавских странах в Европе, а
также в Японии, или в процессе сочетания революции и реформ в Германии,
России, Испании и др. Так или иначе, и эти ’’вторичные”, ’’производные” револю¬
ции ’’снизу”, и эти реформы ’’сверху” только дорабатывали дело, начатое вели¬
кими революциями XVII-XVIII вв.
Более того, и Английская революция 1688 г., и парламентские реформы XIX в.,
и французские революции 1830, 1848, 1871 гг. тоже только дорабатывали дело
Английской революции середины XVII в. и Французской революции конца XVIII в.
Думается, мы вправе заключить, что без анализа соотношения исторического раз¬
вития на всемирно-историческом и регионально-национальном его уровнях нельзя
сколько-нибудь адекватно решить интересующий нас вопрос.
Однако проблема революции и реформы имеет и другую грань. Никакая
революция, в том числе и великая, не в состоянии завершить дело преобразова¬
ния старого общества, изживших себя общественных форм, для чего требуется
92

серия дополнительных ’’актов” все той же революции. Поскольку такое ’’до¬
рабатывание” происходит уже в рамках новой, утвердившейся в данной стране
формации, то революции, эту задачу выполняющие, правомерно рассматривать
как революции ’’внутриформационные”. Сама потребность в таких революциях
свидетельствует, что с победой межформационной революции переходный период
от одной формации к другой не завершается, что этот переход длится и после
нее до тех пор, пока все общественные структуры снизу доверху не будут при¬
ведены в состояние, адекватное потребностям нового способа производства.
Недооценка исторической роли реформ революционного характера в совет¬
ской историографии проистекала не только из игнорирования принципиальных
различий между исторически возможными способами смены общественных фор¬
маций на различных уровнях исторического процесса. (На всемирно-историчес¬
ком уровне эта смена невозможна без социальной революции, на национальном
уровне она, как уже отмечалось, вполне возможна и посредством реформ.) Не в
меньшей степени этот пробел обусловлен переоценкой исторических возможнос¬
тей межформационной революции, мнением, что такая революция одним ударом
’’решает”, ’’снимает” все противоречия, связанные с переходом от одной форма¬
ции к другой, и в то же время открывает новой формации простор, достаточный
для всего периода ее восходящего развития. Ошибочность первого из сделанных
допущений вытекает из игнорирования того фундаментального факта, что все
революции, приводящие к политическому господству одного эксплуататорского
класса вместо другого, по необходимости оказываются половинчатыми, незавер¬
шенными вследствие ограниченности их исторических задач. Если же учесть то
обстоятельство, что новый господствующий класс, в данном случае — буржуазия
находится к началу революции лишь в процессе становления, что отдельные фрак¬
ции этого класса находятся на различных стадиях зрелости, наконец, что полити¬
ческая инициатива каждой из них проявляется не одновременно, а в различные
моменты переходного периода, то станет очевидной та истина, что только цепь
революций, как это имело место во Франции, или революций и реформ, как это
имело место в Англии, способна решить задачу в данном случае буржуазного
общественного переворота в целом.
В итоге очевидно, что каждая ’’одномоментная” межформационная револю¬
ция оставляет за собой ’’шлейф” не получивших своего решения задач — либо
потому, что в тот момент они еще не могли быть сформулированы, либо потому,
что для фракции нового господствующего класса, получившей доступ к кормилу
правления, они таили угрозу.
Наконец, недооценка революционного характера реформ в свою очередь
обусловливалась двумя причинами. Во-первых, недооценкой того обстоятельства,
что старый господствующий класс в ’’запоздавших” странах проходил ’’школу
воспитания” на опыте истории стран, в которых революция была оплачена этим
классом дорогой ценой. В результате он становился способным на реформы
’’сверху”, идя навстречу требованиям времени. Во-вторых, реформы становятся
в истории неизбежными при переходе данного общества от одной стадии в эволю¬
ции формации к другой. В этих случаях реформы служат разрешению противо¬
речий, угрожающих ввергнуть страну в полосу тяжелого внутриформационного
кризиса. Межстадиальные реформы выполняют таким образом роль межстади¬
альных революций, позволяя данному способу производства развиваться по вос¬
ходящей до полного раскрытия его потенций прогресса. Великим упрощением
исторического процесса является точка зрения, будто творческая функция в этом
процессе принадлежит исключительно революциям ’’снизу”.
Наконец, в обществе имеются многочисленные структуры этнологического
характера, которые вообще не поддаются революционным по ритму изменениям.
Они надолго сохраняются даже при самых глубоких революционных потрясе¬
ниях. Путь к их преобразованию проходит только через цепь реформ. Сохранение
93

этими структурами исторической преемственности в обществе есть результат
совершенно специфического ритма движения, которому революционные вторже¬
ния решительно противопоказаны как разрушительные и опустошительные по
своим последствиям.
В.П. Булдаков, к.и.н., Институт истории СССР АН СССР. Как бы мы ни цепля¬
лись за формулу ’’реформа — побочный продукт революции”, представляется, что
в России их соотношение было не столь простым. Да и в мировом масштабе рефор¬
маторскую деятельность уместнее связывать скорее с неудачной, незавершенной
или насильственно прерванной революцией, но никак не более. В любом случае
соотношение революции и реформы в историческом процессе выглядит куда
более сложно, нежели одномерная причинно-следственная связь.
Очевидно, что специфика соотношения революции и реформы зависит прежде
всего от типа политической культуры конкретного общества. В рамках единой
государственности могут сосуществовать или противостоять друг другу различ¬
ные типы или подтипы политической культуры. В принципе можно без труда
выделить, что и делают социологи, четыре возможных типа политической куль¬
туры: унифицированная, или монокультура; доминирующая, окруженная суб¬
культурами; дихотомичная, или биполярная; фрагментарная, т.е. свободное
взаимодействие субкультур. В каждой из политико-культурных ситуаций ре¬
форма и революция проявят свои возможности по-разному.
В унифицированной политической культуре шансы на успех у революции и
реформы, абстрактно говоря, равны. Если унифицированность скрывает под
собой насилие или застой, то рано или поздно революционное самообновление
неизбежно, причем попытки реформ ’’помогут” революции. Доминирующая
политическая культура представляет, вероятно, наиболее сложный случай, ибо
все зависит от характера взаимоотношений ее систематизирующего ядра с суб¬
культурами. В одном случае — если речь идет об особых пассивных этнокуль¬
турах, динамичная ’’суперкультура” оказывает на них и на систему в целом
устойчивое модернизационное влияние. Напротив, если иерархия нарушена из-за
инертности формальной суперкультуры или гипертрофии субкультуры, револю¬
ционный развал социума неизбежен.
Дихотомичная политическая культура может либо просто разделиться рефор¬
мистским или революционным путем, либо явиться источником истребитель¬
ной гражданской войны при невозможности симбиоза различных хозяйственных
укладов или фундаментальных ценностных установок. Наконец, фрагментарная
политическая культура может либо пребывать в застое (имперский случай), либо
не нуждаться в реформаторских начинаниях в силу непрерывности саморегуля-
ционных процессов (при демократической системе).
Как бы то ни было, возможности революции и реформы следует соотносить
с силой внешнего побудительного импульса. Это наиболее сложная задача и для
реформатора, и для революционера.
Россия в любом случае представлялась наиболее сложным объектом реформа¬
торства и революционаризма, причем они могли своеобразно сочетаться. В России
наличествовали элементы всех рассмотренных типов политических культур,
причем в деформированном виде. Совсем не трудно установить особый маятни¬
ковый реформистски-революционный ритм российского социума: реформа —
контрреформа — ’’смутное время” — совершенствование этатистского начала.
В середине XIX в., исходя из императива самосохранения и догоняющего разви¬
тия, российское государство впервые выступило сторонником раскрепощения
сословий и создания гражданского общества. Но эти начинания столкнулись с
неожиданными явлениями: стремительным ростом народонаселения, аграрным
перенаселением в центре страны. Поэтому последовали контрреформы 80-х го¬
дов, которые усилили противостояние элементов гражданского общества госу¬
дарству, завершившееся формированием в обществе так называемого негативист¬
94

ского типа политической культуры. Его носителем выступала внесословная интел¬
лигенция. Параллельно вызревала более масштабная классово-антагонистичная
конфликтная ситуация: крестьянство — помещики, а затем и пролетариат - бур¬
жуазия. Накапливалась гигантская энергия революционного взрыва. В начале
XX в. в связи с развалом российской экономики в условиях мировой войны
сдержать его было уже нельзя.
На всем протяжении XIX в. возможности реформирования страны были вели¬
ки. Громадная концентрация власти, наличие в верхних ее эшелонах высоко¬
образованных и решительно настроенных бюрократов могли гарантировать успех
начинаний при неуклонности проведения реформ на протяжении четырех-пяти
десятилетий. Эта возможность была парализована самодержавием, которое в
прошлом само предпринимало реформаторские начинания. К концу XIX в.
возможностей реформ уже не существовало. Не удались планы гармоничного
развития экономики. В связи с этим происходил все больший культурно-полити¬
ческий отрыв города от деревни, окраин от индустриальных центров, нерусских
народов от господствующего этноса.
Процесс подспудного формирования партийно-политической структуры обще¬
ства своеобразно отразил это. Для такого процесса оказался характерен ’’обрат¬
ный” (слева направо) порядок формирования партий. В России не было создано
экономически самостоятельного среднего класса, заинтересованного в демократи¬
ческой устойчивости общества, позволяющей эффективно использовать права
собственности. Все это вполне сказалось в 1917 г.
Е.Ю. Зубкова, к.и.н., Институт истории СССР АН СССР. В условиях развития
российской революции 1917 г. среди всех политических партий наиболее под¬
готовленной к решению вопроса о власти оказалась партия большевиков. Прак¬
тически все движение большевизма было сосредоточено на достижении этой цели.
Большевистская партия, отсекая от себя различные ’’реформационные” течения,
складывалась и развивалась как партия революционная. В этом была ее сила,
когда пришла революция. В этом же была и ее слабость, когда революционный
поворот стал свершившимся фактом.
Переосмысление целевых установок партии началось уже в практике самой
революции, после того, как революционный процесс зашел в тупик, столкнув¬
шись с проблемой исчерпания возможностей решения своих задач исключительно
’’революционными” приемами и методами. Революция-ломка перерастала в рево¬
люцию-созидание, и на этом этапе стало очевидным, что процессы разрушения ста¬
рой общественной структуры и создания на ее месте новой не просто не тождест¬
венны — они во многом асинхронны.
С переходом к нэпу начинают закладываться основы новой концепции социа¬
листического строительства, нацеленной на постепенное накопление эволюцион¬
ных изменений, приближающих страну к социализму. Нэп не просто менял мето¬
ды социалистического строительства — он должен был по-новому сориентировать
и всю последующую социалистическую практику, обеспечить постепенную пере¬
стройку и революционного мышления, и революционной доктрины.
Однако отсутствие в России достаточных базисных условий для эволюцион¬
ного развития социализма потребовало от власти создания системы компенсато¬
ров, организующих народную стихию, переориентирующих разрушительный про¬
цесс на задачи созидания. Такая система компенсаторов была создана на базе
революционной идеи, идеи строительства социализма.
Идея придала осмысленность стихийному массовому движению, по-новому
поставила проблему личности в революции, дала потенциальную возможность каж¬
дому почувствовать себя по-настоящему ’’сознательным историческим деятелем”.
Но революционная идея не существует сама по себе — она предполагает и исполь¬
зование революционной ’’методы”, т.е. особых средств претворения этой идеи
в жизнь, причем средств, насильственных по своей природе.
95

Если революционная идея овладела в основном умами авангарда, то револю¬
ционная ’’метода” нашла массового социального носителя. Давление массы, пере¬
плетаясь с нетерпением авангарда, возводило принцип насилия чуть ли не в
абсолют революции. Необходимость реформ признавалась, но лишь как временная
уступка сложившимся обстоятельствам.
Переориентация начинается в 50-е годы. В это время, второй раз после нэпа,
предпринимаются попытки осуществления реформационного поворота, попытки
вывести советское общество на новый уровень развития с помощью ряда полити¬
ческих и экономических реформ. Процесс этот остался незавершенным, а упущен¬
ные возможности общественного обновления со временем поставили советское
общество перед реальностью- кризиса, выход из которого ищет современная
перестройка.
В.К. Волков, д.и.н., Институт славяноведения и балканистики АН СССР. В чем
же причины неудач политических и экономических реформ при социализме?
Более чем 40-летняя история существования социалистических стран на простран¬
стве от Центральной Европы до Дальнего Востока позволяет сделать вывод, что
установившиеся в них авторитарно-бюрократические режимы показали свою
неспособность к проведению широкомасштабных политических и экономичес¬
ких реформ. Неудачи многочисленных попыток экономических реформ, пред¬
принимавшихся в разных странах с начала 60-х годов (в Югославии — с начала
50-х), которые преследовали цель преодолеть неэффективность социалистичес¬
кой системы хозяйствования, объяснялись большинством наблюдателей отсут¬
ствием гибкости политической системы. В результате, по мнению академика
О.Т. Богомолова, произошла дискредитация самой идеи реформ при социализме.
Можно высказать предположение, что в основе неспособности авторитарно¬
бюрократических режимов к серьезным реформам лежит их жесткая струк¬
тура, основывающаяся на двух триадах власти, когда в одних и тех же руках
сосредоточены, с одной стороны - власть политическая, экономическая и идео¬
логическая, а с другой стороны (в политической сфере) — власть исполнитель¬
ная, законодательная и судебная. Стыковка этих двух триад власти обеспечива¬
ется функционированием партийно-государственного аппарата, что придает ему
черты аппарата особого типа. Обостренное же чувство социального самосохране¬
ния этого аппарата интуитивно подсказывает ему, что утрата монопольного
контроля даже за одним из элементов этой структуры власти может вызвать цеп¬
ную реакцию распада всей системы.
Прошедшие в ряде стран Восточной Европы в 1989 г. революции привели к
слому в них авторитарно-бюрократических режимов. Такой поворот событий
был историческим ответом на неспособность этих режимов к реформам. И в дан¬
ном отношении они представляли собой разительный контраст с современными
правовыми государствами, где механизм реформ, по сути, органически встроен
в политическую систему, что придает ей гибкость и возможность своевременно
реагировать на происходящие изменения в обществе.
Революции 1989 г. в странах Восточной Европы вновь выдвигают на первый
план вопрос о том, какое же общество там (а также и у нас) было построено?
Был ли это деформированный социализм или общество, зашедшее в тупик?
Анализ революций 1989 г. и их предпосылок 14 позволяет дать более глубокие
ответы на эти вопросы.
’Ъольшой скачок” не увенчался успехом. Деформированным оказалось само
общество, которое попыталось осуществить этот скачок. В результате были раз¬
рушены многие общецивилизационные основы естественно-исторического про¬
цесса. Советское общество, как и другие страны, шедшие тем же путем, оказа¬
лось на обочине прогресса, зашло в социально-экономический тупик. Поэтому
14 Подробнее об этом см. Волков BJC Вопросы истории, 1989, № 6.
96

выход надо искать именно из тупика, а не из кризиса. Ибо выход из тупика
означает поиски способов возврата на магистральный путь развития современной
цивилизации. Выход же из кризиса подразумевает исправление допущенных
деформаций ради движения по прежней дороге и к прежним целям. Разница оче¬
видна, а отличие — принципиальное.
Вместе с тем, события 1989 г. поразили как наблюдателей, так и участников
той быстротой, с которой произошел крах авторитарно-бюрократических режи¬
мов. Имеется немало свидетельств, что пришедшие к власти новые силы сами
были удивлены той легкостью, с которой им досталась власть. Действительно,
старые режимы обладали гипертрофированно развитым репрессивным аппара¬
том, полным контролем над полицией, армией, судами и т.д. И вся эта система
отказала, проявила свою неэффективность. До сих пор нигде и никем не было
дано объяснение этому удивительному феномену. Можно лишь с известной
осторожностью высказать предположение, что ненормальность сложившегося
к концу 1989 г. положения в этих странах осознавалась их партийно-государ¬
ственными аппаратами, которые отдавали себе отчет в необходимости глубо¬
ких перемен. Не исключено, что такое осознание и парализовало их сопротив¬
ление в решающий момент.
Обращает на себя внимание также и то, что (за исключением Румынии) это
были повсеместно бескровные революции. В данном случае был по существу
снят извечный вопрос о цене революций. В свое время, осмысливая историю
французской революции XVIII в., Жан Жорес писал о том, что ’’революция —
самая варварская форма прогресса”. На те же мысли наталкивала и история
Октябрьской революции 1917 г. и гражданской войны в России. Не исклю¬
чено, что такой характер революциям придавала не столько степень сопротив¬
ления отстраненных от власти классов и социальных слоев, сколько общест¬
венно-политические установки пришедших к власти новых сил и их идеология.
Вопрос о движущих силах революций 1989 г. нуждается еще в тщательном
изучении. Не исключено, что кропотливый анализ будущих исследователей вне¬
сет ряд штрихов в наше сегодняшнее понимание. Однако очевидно, что эти
революции нашли всенародную поддержку, причем авангардную роль в них
сыграли наиболее активные в современной социальной стратификации обще¬
ственные слои — интеллигенция (прежде всего творческая) и студенческая
молодежь. Особенности движущих сил определили и характер революций
как антитоталитарных, анти сталинистских.
Г.П.Мурашко, дл.н., А.В.Носкова, дл.н., Институт славяноведения и балка¬
нистики АН СССР. Говоря о революциях 1989 г. в странах Восточной Европы,
необходимо по-новому подойти и к трактовке послевоенной истории этих
стран. В связи с этим хотелось бы предложить к обсуждению проблемы, кото¬
рые, на наш взгляд, требуют переосмысления и освобождения от жесткого идео¬
логического панциря.
Первая проблема — народная демократия. Завершающаяся вторая мировая
война объективно поставила перед всеми европейскими странами две генеральные
задачи. В политическом плане — переход от тоталитаризма, утверждение кото¬
рого происходило в Европе в 20—ЗО-е годы и завершилось в годы второй миро¬
вой войны как в его праворадикальном (фашизм и авторитарные диктатуры),
так и в леворадикальном (советском) вариантах, — к демократии. В экономи¬
ческой сфере речь шла о восстановлении хозяйства, разрушенного войной, и
его демилитаризации. И та, и другая задачи по сути своей были общенацио¬
нальными.
Уникальность ситуации заключалась в том, что в отличие от межвоенного вре¬
мени в результате активного участия в движении Сопротивления широкие слои
общества, добиваясь самореализации, из объекта политики все более превраща¬
лись в активного субъекта общественно-политической жизни. Этот принципиаль-
4 Новая и новейшая история, № 2
97

но важный момент делал невозможным простой возврат к довоенным струк¬
турам, даже в их демократическом варианте (Чехословакия). Возможным было
только движение вперед, по пути демократии.
В середине 40-х годов открывался достаточно реальный шанс совершить такой
переход через реформы. В конкретно-исторических послевоенных условиях и
Восточной и Западной Европы имелась возможность избежать революции как
острого противостояния и столкновения крупных социальных групп. Реальным
вариантом могло стать обеспечение цивилизационного прогресса через реформы,
социальные компромиссы и политические соглашения.
И такая возможность начала реализовываться как в Западной (Франция,
Италия, Австрия, Бельгия, Дания и другие страны, где сформировались коали¬
ционные правительства с участием коммунистов и социалистов), так и в Восточ¬
ной Европе, где происходило рождение режимов народной демократии. Движе¬
ние, хотя и с разной степенью интенсивности, шло в направлении утверждения
экономической демократии через развитие многосекторной экономики с рас¬
ширявшимися позициями государственного сектора. Шел процесс формирова¬
ния структур гражданского общества на базе политического плюрализма и коали¬
ционного характера власти.
Что же касается СССР, то здесь победа в войне над фашизмом сыграла пря¬
мо противоположную роль. Она стабилизировала и укрепила авторитарно-тота¬
литарный режим. Эта стабилизация стала реальностью не только в результате эко¬
номического камуфляжа системы под социалистическую, но и в первую очередь
потому, что преодоление Советским Союзом в 30-е годы глубокой цивилизацион¬
ной отсталости и разгром фашизма в общественном сознании прочно ассоцииро¬
вались исключительно со сталинским режимом.
Оценивая же развитие Восточной Европы в первые послевоенные годы под
углом зрения соотношения революции и реформ, по-видимому, можно конста¬
тировать, что режим народной демократии (прежде всего на этапе 1944-1947 гг.)
обеспечивал общественную динамику через реформы на основе достижения соци¬
ально-политического консенсуса в обществе. Анализ конкретно-исторического
материала показывает, что участие коммунистов во власти предотвращало неодно¬
кратные попытки их буржуазных партнеров по НациональномЕу фронту прервать
преобразовательный процесс и ограничить демократизацию общества рамками
буржуазной демократии в том виде, как она сложилась в межвоенный период,
что предполагало сужение роли трудящихся масс.
Вместе с тем, наличие общественной поддержки и сохранение социальной базы
сторонников буржуазного реформизма, необходимость достижения социаль¬
ного согласия как гарантии от опасности гражданской войны (ее крайне негатив¬
ные последствия в СССР и Испанской Республике были очевидны и присутствова¬
ли в общественном сознании) делали невозможным немедленное установление
монопольной политической власти коммунистических партий и заставляли комму¬
нистов искать отличавшиеся от советского пути движения к социализму. Отсюда
проистекали концепции национальных (польского, чехословацкого, венгерского
и т.п.) путей продвижения к социализму, в которых внимание концентрировалось
прежде всего на решении общенациональных задач коалиционными правитель¬
ствами. Это и было закреплено в программных документах коммунистических
партий стран Восточной Европы вплоть до 1948 г.
Следует иметь в виду, что речь шла о различиях в методах движения к модели
общества, основанной на тех же, что и в СССР, принципах монополии коммунис¬
тической партии в системе власти, которая являлась аксиомой в теоретической
мысли и политической практике межвоенного и послевоенного коммунисти¬
ческого движения.
Решение двух генеральных послевоенных задач — восстановление экономики
и демократизация политической жизни — через реформы на основе социально¬
98

политических компромиссов продолжалось исторически предельно краткое
время и было в 1947-1948 гг., в разгар ’’холодной войны”, прервано силовым
воздействием как со стороны Советского Союза, так и в равной мере со стороны
леворадикальных сил в коммунистическом движении стран Восточной Европы.
Итогом было установление монопольной власти коммунистов (в ряде стран
при сохранении видимости многопартийной системы) с целью реализовать ’’пакет”
преобразований, отождествлявшихся со строительством социализма как соци¬
альной целью рабочего движения.
Отсюда вытекает вторая проблема, которая сегодня требует принципиаль¬
ного переосмысления. Речь идет о переоценке таких магистральных преобразова¬
ний 50—60-х годов, как форсированная индустриализация с приоритетным раз¬
витием тяжелых отраслей, ускоренное кооперирование деревни, культурная рево¬
люция, которые вплоть до недавнего времени квалифицировались как меры
социалистического характера, подтверждающие их всеобщность и закономерность.
Конечно, все эти меры вывели ранее отсталую группу стран Восточной Европы
на новый цивилизационный уровень. В ходе их осуществления миллионы ’’лиш¬
них” людей (прежде всего из деревни) получили ранее им недоступный обществен¬
ный шанс изменить свой социальный статус, перейдя в более значимую социальную
группу. Вследствие этого именно они — рабочие первого поколения, новые служа¬
щие, управленцы, реализовав свое конституционное право на бесплатное образова¬
ние, становились массовой опорой формировавшихся авторитарно-тоталитарных
режимов.
Административно-командная система, решив варварскими методами наиболее
острые проблемы цивилизационной отсталости ряда восточноевропейских стран,
все более превращалась в труднопреодолимое препятствие для дальнейшего обще¬
ственного развития в условиях научно-технической революции, предполагающей
действительное, подлинное, а не мнимое участие масс в общественной жизни.
Взрыв этой системы мог состояться только изнутри, по мере нарастания социаль¬
ных противоречий, экономической стагнации, отставания стран ’’социалистичес¬
кого содружества” от уровня развития мировой цивилизации и осознания все
более политизирующимися массами несовместимости своих интересов с интереса¬
ми самовоспроизводящегося клана номенклатуры. Взрыв 1989 г. в странах Восточ¬
ной Европы, принявший форму антитоталитарных народных революций в усло¬
виях несостоявшихся половинчатых реформ, был естествен. Народные массы из
объекта политики партийно-государственной бюрократии вновь, как и в годы
становления народной демократии, стали превращаться в субъект истории.
Н.Д. Смирнова, д.и.н., ИВИ АН СССР. Перемены в странах Центральной и
Юго-Восточной Европы, начавшие осуществляться с разной степенью радикаль¬
ности с осени 1989 г., сразу же получили название революций. Этот термин,
введенный в оборот журналистами, перекочевал на страницы научных изданий.
А раз так, то наше истматовское образование продиктовало необходимость
’’оснастить” скоропалительно пущенный в оборот термин ’’признаками”, ’’пункта¬
ми” и прочими формулировками. Этот неплодотворный, с моей точки зрения,
подход представлен в выступлении В.К. Волкова, как и в его статье, к которой
он отсылает читателя. В.К. Волков ставит так называемые революции 1989 г.
в один ряд с крупнейшими событиями XX в. на том основании, что эти револю¬
ции ’’подвели черту под более чем 40-летним периодом монопольной власти
коммунистических партий в этих странах”.
Значит, это были революции антикоммунистические, антисоциалистические?
Но если вспомнить, что в нашей историографии события 1944—1949 гг. в этих
странах назывались народными, народно-демократическими, социалистичес¬
кими революциями, то, может быть, революции 1989 г., которые смели режимы,
установленные в результате революций 40-х годов, логичнее называть контр¬
революциями? В.К. Волков такого вывода не делает, характеризуя события
4
99

1989 г. как революции антитоталитарные, антисталинистские, сводя их по сути
дела к переменам в методах управления государством, к переменам в над¬
стройке, т.е. к внутри формационным революциям.
На мой взгляд, потерпела крах экономическая модель казарменного комму¬
низма, существование которой зиждилось на диктатуре узкой группировки
в верхах правящей партии. Сам по себе тоталитарный режим не ведет в обяза¬
тельном порядке к экономическому застою, а затем и к деградации всей системы
социально-экономических и политических отношений, как это случилось в СССР
и странах Центральной и Юго-Восточной Европы. Пример Южной Кореи, Греции
времен ’’черных полковников” и Чили убеждает в обратном. Представляется более
корректным говорить о переменах в структуре власти, которые создали условия
для проведения реформ, направленных на восстановление экономических зако¬
нов, регулирующих жизнь общества. Причем если сначала говорилось о необ¬
ходимости обновления социализма, то впоследствии в таком камуфляже надоб¬
ность отпала, и через год, осенью 1990 г., прилагательное ’’социалистический”
осталось в названии только Югославии и Албании.
Более плодотворной представляется позиция Г.П. Мурашко и А.В. Носковой,
которые считают назревшим переосмысление проблем стран Восточной Европы
в первые послевоенные годы. Но не со всеми положениями, высказанными в их
выступлении, можно согласиться.
Мы все еще не изжили до конца идеологическую схоластику, которая в обяза¬
тельном порядке должна была присутствовать во всех теоретических построе¬
ниях насчет народно-демократических революций, их перерастания в социалис¬
тические и т.п. Все искали признаки социализма на возможно более раннем этапе.
В этом плане показательной является трактовка советскими и болгарскими исто¬
риками времени совершения социалистической революции, которая победила
якобы еще при наличии в стране монархии. Это была обязательная для всех уста¬
новка, исходившая от Т. Живкова. Но в наши дни и сам свергнутый лидер не счи¬
тает социалистическим путь, избранный Болгарией.
Ныне в странах Восточной Европы идет всеобщий откат на позиции 1945 г.,
когда на базе слаборазвитого (Румыния, Венгрия) и развитого' (Чехословакия
и Восточная Германия) капитализма началось строительство слаборазвитого,
как со всей очевидностью оказалось сейчас, социализма. Из истории этих стран
с ожесточением вычеркиваются последние 40—45 лет. Антикоммунистические
волны, поднявшиеся осенью 1989 г., продолжают бушевать везде, где бывшие
коммунисты пытаются удержать какие-то позиции.
В отличном от других стран региона положении находятся Албания и Юго¬
славия. Коммунистические партии этих стран, руководившие массовыми анти¬
фашистскими движениями в годы второй мировой войны, после ее окончания
самостоятельно избрали путь строительства социализма по примеру СССР.
Другого опыта к тому времени не было. В основу государственного и экономи¬
ческого устройства общества была положена советская модель. После 1948 г.
в Югославии стали проводиться преобразования, направленные на поиски
собственного пути в рамках социалистического выбора. С середины 60-х годов
усилился процесс демократизации и либерализации всех сторон жизни общества.
В Албании укреплялся и ужесточался каркас административно-командной
системы. Разрыв советско-албанских отношений в 1961 г. привел к ориентации
на китайский опыт, а с ним и к еще более широкому внедрению элементов казар¬
менного коммунизма. После смерти Энвера Ходжи в апреле 1985 г. партийно¬
государственное руководство стало постепенно приходить к осознанию необ¬
ходимости и, более того, неизбежности перемен.
События в Центральной и Юго-Восточной Европе осенью 1989 г. оказали несом¬
ненное воздействие как на Албанию, так и на Югославию, стимулируя проведение
реформ в области экономики. Но если в Югославии это было развитие давно нача-
юо
того процесса, то в Албании пришлось отталкиваться практически от нулевой от¬
метки. Идет переосмысление решений проблем социализма в Советском Союзе,
поскольку они идентичны албанским и коренятся в той же системе политико-
экономических отношений. На XII пленуме ЦК АПТ в ноябре 1990 г. первый
секретарь АПТ Рамиз Алия поставил вопрос, ”а был ли мировой исторический
опыт социализма, который мы считали точкой отсчета в нашей практике, совер¬
шенно чистым, и является ли он таковым сейчас?”.
Таким образом, только в двух странах происходит совершенствование (Юго¬
славия) и реформирование (Албания) экономической структуры общества как
главного направления деятельности правительства. В Албании к тому же разви¬
ваются процессы демократизации, затрагивающие как АПТ - правящую партию,
так и государственно-административные структуры в целом. Причем, в обеих
странах проходящие в них процессы рассматриваются с точки зрения эволюции
социалистической модели общества. В остальных странах Восточной Европы
от Черного до Балтийского моря перед коммунистами, социалистами и.социал-
демократами в результате этих якобы ’’революций” встала проблема выжива¬
ния и само понятие ’’социализм” настойчиво изгоняется из политического лекси¬
кона. В Болгарии коммунисты ведут арьергардные бои, в Восточной Германии
они с трудом вошли в буржуазный парламент ценой отказа от самостоятельной
политики. Так неужели и сейчас мы будет утверждать, что события осени 1989 г.
были революциями или положили начало революционным преобразованиям, а
левые силы, освободившись от груза государственной власти и ошибок про¬
шлого, получили хорошие перспективы для своей деятельности?
В.И. Максименко, к.и.н., Институт востоковедения АН СССР. С тех пор как
всесветный коммунистический переворот пролетариата из идеала кружковой
философии 1848 г. был возведен в послеоктябрьской России в ранг официаль¬
ной цели государственной политики и соединен позднее, по мере выхолащива¬
ния мировоззренческого пафоса, с военно-политической мощью громадной
евразийской державы, главным практическим поприщем этой политики стал
Восток.
’’Кошмарное видение — Россия, уходящая на Восток” 15, померещившееся
М. Горькому и Г. Уэллсу на съезде в Баку в сентябре 1920 г., не было сплош¬
ной игрой писательского воображения. Съезд народов Востока в Баку, созван¬
ный по решению II конгресса Коминтерна, был поистине уникальным полити¬
ческим мероприятием. Более 1800 его делегатов — в подавляющем большин¬
стве от среднеазиатских и закавказских провинций бывшей Российской импе¬
рии и сопредельных с ними Ирана, Турции, Афганистана, с незначительным
участием также китайцев, корейцев, индийцев, арабов — внимали речам о пере¬
ходе к коммунизму ’’минуя капитализм” (В.И. Ленин обронил эту идею меся¬
цем раньше) и призывам Г. Зиновьева ’’начать действительно священную войну
против буржуазии, против угнетателей всего человечества”16. Сегодня мы
вправе спросить: был ли у этого политического представления иной смысл,
помимо абсурдного? Уходила Россия на Восток, ’’выталкивалась” она туда оттор¬
гавшей большевизм Европой или же Восток, приведенный в движение четырьмя
годами войны и уложениями Версальского мира, разворачивал геополитическое
острие Коминтерна в новом направлении? Надо полагать, имело место и то, и
другое, а также третье.
Последовательность событий как бы подсказывает: поворот Москвы и Комин¬
терна ’’лицом к Востоку” (в 1919 г. неявный, в 1920-м — предельно отчетливый)
был реакцией на спад революционной волны на Западе — поражение Ноябрьской
революции 1918 г. в Германии, падение весной — летом 1919 г. Советских респуб¬
iS Уэллс Г. Россия во мгле. М., 1958, с. 48.
16 Зиновьев Г, Мировая революция и Коммунистический Интернационал. Пг., 1920, с. 44,
101

лик в Баварии и Венгрии. 5 августа 1919 г. Л. Троцкий в секретной записке в
Совнарком подчеркивал, что Красная Армия является наиболее грозной силой
”не на европейском, а на азиатском плацдарме мировой политики”. Он писал:
’’Путь через Азию может оказаться более удобным и более коротким, чем путь
через Советскую Венгрию. ...Международная обстановка развивается таким обра¬
зом, что дорога в Париж и Лондон лежит через города Афганистана, Пенджаба и
Бенгалии” 17.
Таким образом, наступление ’’эры всемирной пролетарской, коммунистичес¬
кой революции”, провозглашенное программой РКП (б) в том же 1919 г., отныне
ставилось в прямую зависимость от глубины национального брожения на коло¬
ниальном и полуколониальном Востоке. Замещение средства неминуемо при¬
водило к замещению цели: русская революция утрачивала статус всемирно-исто¬
рического Начала (за которым должны — иначе нет смысла начинать — последо¬
вать выступления более развитых и цивилизованных), превращаясь в инструмент
раздвижения геополитических рамок нового военно-коммунистического режима.
П.В. Волобуев. Как и следовало ожидать, у нас состоялся весьма оживленный
и в целом плодотворный обмен мнениями по проблеме ’’революция и реформа”.
При этом можно говорить даже не о плюрализме мнений, но о широком разбросе
суждений. Выявились как традиционные точки зрения, хотя все участники стреми¬
лись к поискам новых подходов, так и смелые новации, обещающие обогатить
нашу общественную мысль и теорию. Прозвучало, если можно так выразиться,
и разочарование в революции как форме социального преобразования. Все мы
понимаем, что для этого есть исторические основания. Достаточно упомянуть
о цене Октябрьской революции 1917 г. и вызванной ею гражданской войны.
Да и другие великие революции дня своего времени были тоже отнюдь ”не деше¬
вы”. При всем при том нигилистическая тенденция вряд ли плодотворна.
Мы, кажется, отказались от порожденной догматизмом и другими причинами
абсолютизации и апологии революций как формы общественных преобразований.
Но верно и то, что революции, при всех их тяжких и кровавых ’’издержках”, при¬
носили, как правило, социальное и экономическое обновление. Повторюсь: можно
ли представить зарождение и становление индустриальной цивилизации без цикла
буржуазных революций, начиная с Английской?
Нельзя не учитывать главное: народы и их революционные авангарды никогда
и никого не спрашивали, делать им революцию или не делать. Обычно такое реше¬
ние принималось ими, когда исчерпывались надежды на реформистское решение
назревших задач. Как показывает исторический опыт, народные массы — творцы
революций — без крайней необходимости на революционные баррикады не идут.
Вначале, говоря словами В.И. Ленина, массы пробуют поискать выхода из кризиса
общества ’’полегче” — посредством реформ и соглашения с господствующими
классами 18. Видимо, следует отказаться от альтернативного противопоставле¬
ния революции и реформы, глубже раскрывать их диалектику.
Много было сказано об Октябрьской революции, И это естественно. В наши
дни ее история стала стержнем идейной и политической борьбы, развернувшейся
в стране. Научный, объективный подход к Октябрю подменяется сплошь и рядом
новыми идеологическими схемами, далекими от исторической правды. Отрица¬
ется ее историческая необходимость для России, сам революционный процесс
односторонне сводится к разрушительной функции в ущерб созидательной. А ведь
было создано — впервые в истории — новое государство, задуманное как госу¬
дарство рабочих и крестьян, положено начало созданию социалистического обще¬
ства, в котором народные массы становились хозяевами своей судьбы. С Октябрь¬
17Цит. по: BroueP. Trotsky. Paris, 1988, р. 341.
18См. Ленин В.И. Поли. собр. соч., т. 32, с. 383.
102

ской революцией связан социалистический выбор пути общественного развития
нашей страны.
Обострившийся интерес к Октябрю обязывает нас глубже и правдивее осмыс¬
лить его историю и предысторию. В частности, говоря о причинах Октябрьской
революции, надо отказаться от упрощенной схемы зрелости материальных пред¬
посылок в России для социализма.
Причину Октябрьской революции я вижу в том, что Россия не смогла, опоздала
цивилизоваться на капиталистическом пути развития. И тогда Ленин увидел
выход: совершить смелый переход к основам индустриальной цивилизации через
крутой формационный перелом, через революционное обновление всех сторон
общественной жизни. Не его вина, а его и нашего народа трагедия, что этот вели¬
кий замысел не был реализован.
Мне представляется, что надо различать непосредственные результаты Октябрь¬
ской революции, а они свелись к тому, что цели, за которые боролся народ (власть
Советам, земля крестьянам, мир народам и т.п.), были осуществлены, и ее перспек¬
тивные, конечные результаты. Тут мы должны признать, что сталинизм извратил
идеалы Октябрьской революции и помешал достигнуть всех тех социалистических
целей, ради которых она была совершена. Встает в связи с этим вопрос о более
глубоком и всестороннем исследовании ее исторических результатов. В ряду
их один из важнейших: положил ли Октябрь начало формационному сдвигу
от капитализма к социализму, как принято у нас считать? И вообще, какова
подлинная роль революций в цивилизационном, а не только формационном
развитии?
Понятно желание людей распрощаться с революциями как экстремальной,
варварской, по выражению Ж. Жореса, формой социального прогресса. Но не
будем преждевременно тешить себя иллюзиями, что человечество вскоре научится
решать свои проблемы цивилизованно, без революций.
Революции были и остаются крупнейшими вехами, нередко судьбоносными
событиями в мировой истории. В XX в. к ним подтягиваются или подтянулись
по своему воздействию на историю общества и реформы. Это обстоятельство ста¬
вит в порядок дня новую проблему — типологии реформ. Как мне представля¬
ется, чтобы поднять на новый уровень осмысление обсуждаемых проблем, нам
не надо отказываться от выработанных классиками методологических, теоретико¬
познавательных принципов и методов исследования, а, напротив, воспринять их
творчески и обогатить их собственным пониманием опыта, который преподал
нам XX в. Классический марксизм, как известно, — это теория революционного
преобразования и обновления общества. Предстоит ответить на коренной вопрос:
остается ли он таковым в преддверии нового, XXI столетия? Одним ’’круглым
столом” такого масштаба проблемы, конечно, не решаются.
103

Воспоминания
© 1991 г.
А. С. БОЛДЫРЕВ
РАБОТАЯ С АЛЕКСЕЕМ НИКОЛАЕВИЧЕМ КОСЫГИНЫМ
Мне посчастливилось довольно долго работать с Алексеем Николаевичем Косы¬
гиным, быть его помощником по Совнаркому, Совету Министров СССР, его
заместителем, когда он был министром финансов СССР, управляющим делами
в Совете Министров РСФСР, в период его пребывания на посту председателя,
помогать ему при решении ряда хозяйственных вопросов, бывать у него дома
на различных семейных праздниках.
В 1938-1940 гг. я работал в Главцементе руководителем группы специаль¬
ных цементов и научно-исследовательских работ. В ноябре 1939 г. меня вызвали
к Е.М. Ярославскому, он хотел знать, занимаюсь ли я быстротвердеющими цемен¬
тами и производят ли их у нас. Из характера вопросов я понял, что его интересует
возможность использовать быстротвердеющие цементы при быстром восстанов¬
лении укреплений. Я кратко отвечал: ”Да, производят в доменной печи Паший-
ского завода из бокситов с высоким содержанием глинозема”. Ярославский
помолчал, побарабанил по столу пальцами и сухо сказал: ’’Хорошо, вас вызовут”.
Я раскланялся и ушел. Через день меня пригласили в Генеральный штаб. Генерал,
который меня принял, был в курсе моего разговора с Ярославским, поэтому
расспрашивал о деталях: качестве цемента, скорости его твердения. Через день,
часа в три ночи, мне позвонили и попросили быть в 10 утра у института академика
И.П. Бардина.
Я прибыл туда за 15 минут до назначенного времени. Вскоре приехал Бардин
и пригласил меня в машину. Впереди сидел знакомый генерал, который привет¬
ливо поздоровался со мной. Я успокоился, а то ночной звонок меня встревожил:
время было страшное, из Главцемента многих взяли. Мы приехали в Кремль
к В.М. Молотову. Он нас без промедления принял, но задавал вопросы генерал:
’’Как к вам попал Пашийский металлургический завод?”. Я отвечал, что помогли
товарищи А.П. Завенягин и И.П. Бардин. ”На каком топливе работает домна? -
продолжал он. - Из чего состоит шихта, кто вам ее поставляет, сколько вы вы¬
рабатываете цемента?”. Я обстоятельно объяснял, а Молотов молча делал по¬
метки карандашом. Наконец он спросил: ’’Если понадобится больше цемента,
как вы будете решать этот вопрос?”. Я сказал, что для этого необходимо пере¬
вести часть электропечей в Донбассе на шлак глиноземистого состава, а также
Кушвинский и Салдинский заводы на Урале. ’’Завод в чем-нибудь нуждается?” -
осведомился он. Я ответил, что в перспективе нужны вторая домна и расшире¬
ние помольного отделения. ’’Хорошо, — сказал Молотов, — если будут какие-
нибудь затруднения в работе Пашийского завода, примите меры”. Мы распроща¬
лись и разошлись. На следующий день утром меня попросили прийти на встречу с
А.Н. Косыгиным.
Алексей Николаевич встретил меня дружелюбно. Улыбаясь, он сказал, что
знает о моей работе по глиноземистому цементу и попросил подробнее рассказать
о работе Пашийского завода. Затем Алексей Николаевич устроил мне маленький
104

экзамен, чтобы узнать, насколько хорошо
я знаю другие отрасли промышленности
строительных материалов. Пару раз он пе¬
репроверял мои ответы звонками наркому
Л.А. Соснину. К счастью, я не оскандалился.
Однако не смог ответить на вопрос о при¬
чинах волнистости советского стекла. ”Не
знаю, - признался я, - но в деталях через
день проясню причину волнистости”.
”Вы будете работать в группе строи¬
тельства у И.Е. Опарина» — сказал Косы¬
гин. — Вопрос о вашем переходе на работу
в Совнарком решен. Вы напрасно упира¬
лись. В группе вы единственный специалист
по строительным материалам и будете мне
помогать”. Так в 1940 г. я был переведен
на работу в аппарат Совнаркома СССР.
Несколько месяцев я работал в группе
строительства, подготавливая для доклада
Алексею Николаевичу Косыгину материа¬
лы по промышленности строительных ма- А н Косыгин
териалов. По его заданию началась подго¬
товка обстоятельного решения Совнар¬
кома СССР по развитию производства кирпичной промышленности и мест¬
ных строительных материалов. Косыгин дважды проводил совещания с
участием представителей союзных республик и специалистов отрасли. Меня
поражал профессионализм вопросов, задаваемых Алексеем Николаевичем: дело
касалось печей для обжига, влияния сырья на качество, расхода топлива, сопостав¬
ления производительности труда на оборудовании разных типов, наконец, подроб¬
ный разбор потребности отдельных районов страны.
В начале января 1941 г. Косыгин, Соснин и я съездили на Воскресенский
цементный завод и завод ’’Гигант”, где оба директора подверглись острой кри¬
тике за антисанитарное состояние цехов и плохой контроль за загрузкой обо¬
рудования.
1941 год. Обстановка в мире была сложной. В Европе шла война; грозные
признаки втягивания нас в нее ощущались всюду. Война с Финляндией показала,
что Красная Армия плохо подготовлена к ведению военных действий, в развитии
оборонной промышленности были допущены просчеты, связанные с недооценкой
роли автоматического стрелкового оружия и военного снаряжения. Алексей
Николаевич поручил мне составить перечень заводов и крупных механических
цехов при больших предприятиях нашей отрасли, где могли бы изготавливаться
шанцевый инструмент, фугасные мины, средства заграждения и другие элементы
военного снаряжения.
Задание было трудным. Я привлек специалистов главков и предприятий, и при
содействии Главного военно-инженерного управления Красной Армии (ГВИУ КА)
мы составили перечень предприятий с указанием продукции, нужной для армии.
В июле 1941 г. я ушел добровольцем на фронт, не успев даже предупредить
об этом ни А.Н. Косыгина, ни управляющего делами Совнаркома Я.Е. Чадаева.
В октябре 1941 г. по распоряжению Косыгина я был отозван с фронта и возвращен
в Москву.
Главное, что бросилось мне в глаза — кабинеты и приемные Совнаркома в
Кремле пусты. В аппарате Косыгина осталось всего пять человек.
Первое поручение Косыгина было обзвонить самых крупных ученых, художни¬
ков, артистов, писателей по списку: ’’Скажите предельно кратко и спокойно
105

о положении в Москве и спросите, готовы ли они к отъезду”. Я успел обзвонить
20 человек. Большинство из опрошенных сказали, что будут готовы на следую¬
щий день эвакуироваться, но многие телефоны молчали. Помощник Косыгина
Г.А. Малявин вскоре прервал мои телефонные переговоры, сообщив о новом
поручении: получить оружие, теплую одежду и в пять часов утра быть на Казан¬
ском вокзале. Одновременно он передал мне мандат, удостоверяющий, что я
являюсь уполномоченным Совета по эвакуации на Казанском вокзале г. Москвы
по контролю за выполнением плана эвакуации наркоматов и учреждений, а также
мои права по регулированию подачи эшелонов и их отправке.
17 октября 1941 г. еще затемно я был на Казанском вокзале. Сверил с началь¬
ником вокзала и представителем НПС график отправления литерных пассажир¬
ских поездов, побывал на платформе, где стоял состав, а затем вышел на площадь.
Она была плотно заполнена народом с мешками, сумками, чемоданами. Стоял
разноголосый шум, усиленный отдаленной стрельбой зениток: в этот день неболь¬
шому числу немецких самолетов удалось прорваться к Москве. Минут за 10 до
отправки железнодорожного эшелона над площадью на высоте 300—400 метров
появился немецкий бомбардировщик. Он летел медленно и натуженно ревел —
видимо, был подбит. Скорострельные зенитки и зенитные пулеметы открыли
бешеную стрельбу с крыш Казанского, Ярославского и Ленинградского вокза¬
лов. Было явственно видно, что пулеметные очереди буквально пронизывают
самолет, но он все-таки преодолел площадь. Пролетев метров 300, за Ленинград¬
ским вокзалом самолет взорвался, разваливаясь на пылающие обломки. Я ушел
на платформу и проводил отъезжающий состав. Вернувшись в Кремль, я расска¬
зал Косыгину об эпизоде с немецким самолетом и благополучной отправке
эшелона в Куйбышев.
* * ♦
С первых же дней войны встала сложнейшая, невиданная по масштабам работа
по перебазированию из прифронтовой полосы и близких к ней районов огром¬
ного количества промышленных предприятий, оборудования, культурных цен¬
ностей, миллионов людей.
Для решения задач по эвакуации 24 июня 1941 г. было принято решение о
создании Совета по эвакуации. Его председателем стал Н.М. Шверник, а замести¬
телями А.Н. Косыгин и М.Г. Первухин. В аппарате Совета было всего несколько
человек.
5 июля 1941 г. вступило в силу разработанное Косыгиным ’’Положение об
эвакуационных пунктах”. Главное назначение эвакопунктов — прием и отправка
эшелонов с эвакуированным населением, организация питания, медицинская
помощь. Вся тяжесть работы легла на плечи Косыгина, так как Шверник был
крайне нерешительным человеком. А время, обстановка требовали немедлен¬
ных решений и Алексей Николаевич взял все на себя. Надежным помощником
в этих делах был и.о. председателя Совнаркома РСФСР К.Д. Памфилов (умер
в 1943 г.).
Совет не только принимал решения об эвакуации, но определял и пункты
для размещения и восстановления предприятий, выделял необходимый железно¬
дорожный транспорт, осуществлял контроль и общее руководство восстановле¬
нием промышленности на Востоке. За выполнением его решений следили специ¬
альные уполномоченные Совета, находившиеся на важнейших железнодорожных
станциях и в пунктах отгрузки и приема оборудования.
Косыгин, зная положение на фронте и дислокацию важнейших предприятий,
часто не дожидаясь просьб уполномоченных наркоматов, оставшихся в Москве,
связывался с обкомами, командованием фронтов, спрашивал, есть ли угроза
106

захвата немцами предприятий и, получив подтверждение, немедленно принимал
решение об эвакуации. То, что нельзя было вывезти, что могло служить оккупан¬
там, уничтожалось.
В сентябре 1941 г. А.Н. Косыгин с помощником А.Г. Карповым поехал в Харь¬
ков. Там они провели совещание с Военным советом фронта, осмотрели ряд пред¬
приятий, подготовленных к эвакуации. Часть их оборудования уже погрузили
в вагоны. На совещании Военного совета под председательством маршала
С.К. Тимошенко было принято предложение А.Н. Косыгина об эвакуации на
Урал танкового, Харьковского турбинного и Харьковского электромеханичес¬
кого заводов. Как же они пригодились для энергетики и производства танков!
При возвращении в Москву, отъехав километров 20 от города, машина Косыгина
была остановлена патрулем: ’’Туда нельзя! Там немцы, поезжайте по дороге,
поворачивающей направо”. Уже в Москве, рассматривая карту, Косыгин убедился,
как близко они были от беды.
Осенью в связи с приближением фронта к Москве ГКО принял решение об
эвакуации из Москвы и Московской области всех наиболее важных оборон¬
ных предприятий. Руководство этой работой возложили на Косыгина. 13 ноября
Алексей Николаевич доложил ЦК партии об эвакуации из Москвы и области
почти 500 крупных промышленных предприятий.
Результаты эвакуации второй половины 1941 г. известны: на Восток было
перебазировано 1523 крупных промышленных предприятия, 10 млн. человек.
Из совхозов и колхозов было эвакуировано более 8,5 млн. голов различного
скота, много зерна, семян, тракторов.
Не все удалось вывезти, особенно из городов Воронежа, Орла, Ростова, Нов¬
города, Прибалтики. Однако беспрецедентная в истории эвакуация позволила
быстро создать на Востоке и в Средней Азии страны мощную промышленность,
которая давала все для победы над фашистскими захватчиками.
На новом месте предприятия восстанавливались очень быстро. За три недели
в Челябинске, например, в здании, не имеющем крыши и нужных коммуника¬
ций, было смонтировано 5800 станков и другое оборудование, прибывшее с
Кировского завода из Ленинграда. В октябре 1941 г. Челябинский завод начал
отгружать на фронт тяжелые танки, которые участвовали в разгроме немцев
под Москвой.
Помимо огромной работы по эвакуации и созданию на Урале, в Сибири и
Средней Азии заводов на базе вывезенного оборудования ГКО и Совнарком
СССР принимали срочные меры по восстановлению хозяйства в районах, освобож¬
денных от немецкой оккупации.
Еще полыхали зарева пожаров, дымились по обочинам дорог подбитые немец¬
кие танки, автомашины и другая техника, а Косыгин с группой работников аппа¬
рата Совнаркома выехал в декабре 1941 г. в Наро-Фоминск, Клин и другие под¬
московные города для того, чтобы на месте принять необходимые меры по
восстановлению предприятий.
В декабре 1941 г. Совет по эвакуации был расформирован.
Разгром немцев под Москвой был встречен неописуемой радостью всех совет¬
ских людей. После сообщения Совинформбюро Алексей Николаевич, улыбаю¬
щийся и как-то по-особому воодушевленный, вошел в приемную. Он сказал, что
переключается на работу в группу Молотова ”по разгрузке” железных дорог,
туда же он забирает академика, наркома морского флота П.П. Ширшова и меня.
Вся железная дорога на Восток была забита эшелонами. Нам предстояло ре¬
шить — разгружать или не разгружать на маленьких станциях, полустанках, а
иногда и в поле вагоны с некомплектным второстепенным оборудованием.
А комплектное оборудование цехов заводов, особенно оборонных, и электро¬
станций продвигали как можно быстрее дальше на Восток.
107

* * *
Декабрь 1941 г. и январь 1942 г. были самыми трудными месяцами для ленин¬
градцев. В Ленинграде, не считая пригородной зоны, осталось в блокадном городе
2,5 млн. человек гражданского населения, в том числе около 400 тыс. детей.
В пригородной зоне в кольце оказалось еще около 340 тыс. человек. К началу
декабря практически исчерпались все ресурсы продовольствия. Был затронут
неприкосновенный запас хлеба. 20 ноября пятый раз с начала блокады умень¬
шили хлебный паек, рабочие стали получать по 250 г, служащие, иждивенцы
и дети - по 125 г хлеба с примесью суррогатов. Город остался без света, воды,
топлива, бездействовал городской транспорт. Ленинградцы в дни блокады про¬
явили беспредельное мужество, стойкость и нечеловеческую волю.
17 января 1942 г. на заседании ГКО было рассмотрено положение, сложив¬
шееся в Ленинграде. Было признано необходимым наращивать темпы эвакуации
жителей Ленинграда и направить в Ленинград А.Н. Косыгина для руководства и
принятия на месте необходимых решений по всем вопросам, связанным с эвакуа¬
цией населения и оборудования, а также по вопросам обороны Ленинграда.
В распоряжении Алексея Николаевича, по существу, были только сутки. Он
договорился с председателем Моссовета В.П. Прониным о срочной подготовке
колонны из 40 автобусов и 200 грузовых машин с надежными и квалифициро¬
ванными шоферами и ремонтниками; о загрузке автобусов калорийными продук¬
тами, необходимыми запасными частями; о выделении ремонтной летучки. Усло¬
вились, что всех в колонне снабдят теплой одеждой, валенками, полушубками.
Косыгин договорился также с Ярославским и Горьковским обкомами партии
о том, что они отправят 260 грузовых машин с ремонтниками, шоферами и
летучкой.
Нарком путей сообщения обещал Косыгину срочно доставить в Ленинград
людей и машины.
18 января Алексей Николаевич вызвал к себе работников аппарата Совнаркома
Горчакова, Карпова, Малявина и меня. Он поручил уполномоченному хозяйствен¬
ного управления Кремля в течение суток подготовить запас продовольствия,
выдать нам теплую одежду — валенки, полушубки, шапки и велел быть готовыми
19 января к вылету в Ленинград.
19 января мы вылетели в Ленинград. Летчик ’’Дугласа”, с тоской посмотрев
на пятерку истребителей, выстроившихся на поле, сказал: ’’Товарищ Косыгин,
хвост-то нам зачем? Только шуму наделают, а так мы тихонечко долетели бы,
трасса знакомая”. Алексей Николаевич улыбнулся, пожал плечами и начал под¬
ниматься по трапу.
Позднее в Ленинград приехали секретари Московского городского и областно¬
го комитетов партии И.М. Андреев, А.Ф. Кураничев и работник аппарата Совнар¬
кома СССР А.М. Протасов.
Километров за 200 до Ленинграда, летчик, к его удовольствию, обнаружил,
что ястребки потеряли ’’Дуглас”. В Ленинград прилетели в сумерки.
Через час Косыгин приехал в Смольный. Его встретили руководители Ленин¬
града и командование фронта: Жданов, Кузнецов, Попков, Говоров, Трибуц,
Шилов, Лагутин. Алексей Александрович Кузнецов рассказал о положении в
городе с подвозом продуктов, топлива и боеприпасов, нормами выдачи продо¬
вольствия, страшном голоде, ежедневном обстреле города и моральном духе
населения.
На следующий день четверо помощников Косыгина совместно с работниками
горисполкома поехали на предприятия, производящие оборонную продукцию.
Я и Карпов отправились на Финляндский вокзал, Ириновскую железнодорожную
ветку, чтобы выяснить возможность массовой перевозки людей и грузов по
железной дороге до Ладожского озера.
108

В тог же день Косыгин и Попков побывали также на Кировском заводе, заводе
’’Электросила”, Финляндском вокзале, в ряде районов города, особенно постра¬
давших от налетов авиации и бомбардировок. При поездке на Кировский завод
Косыгин встретил ребят, которые на санках везли хоронить мальчика 13-14 лет
вместе с другими умершими. Алексей Николаевич заметил, что у мальчика
моргнул глаз. Он остановил ребят, взял мальчика на руки, тот, видимо, стал
приходить в себя после глубокого обморока. Его отогрели, напоили чаем, под¬
кормили и позднее отправили по Дороге жизни на Большую землю.
Вечером Косыгин выслушал наши доклады. Положение оказалось более тяже¬
лым, чем ожидалось. Автомобильный транспорт не был подготовлен для массо¬
вой эвакуации людей. В еще худшем положении оказался железнодорожный транс¬
порт, не хватало паровозов, топлива, воды. Машинисты, ремонтники, шоферы
были дистрофиками и многие из них не могли работать.
Товарищи, побывавшие на заводах, доложили о наличии на предприятиях
города большого количества оборудования, приборов, цветных металлов, крайне
необходимых для предприятий на Востоке страны, работавших на оборону. Косы¬
гин поручил подготовить списки всех видов оборудования, приборов и материа¬
лов, подлежавших вывозу из города без ущерба для его обороны.
21 января 1942 г. на заседании Военного совета были одобрены предложения
по массовой эвакуации.
Затем Косыгин позвонил Сталину и доложил ему об обстановке в городе,
о мерах по подготовке к массовой эвакуации. 22 января 1942 г. Государствен¬
ный Комитет Обороны распорядился об эвакуации из Ленинграда 500 тыс. чело¬
век. Выполнить это задание поручили Ленгорисполкому и Военному совету Ленин¬
градского фронта. Косыгину было предложено в качестве уполномоченного ГКО
обеспечить проведение утвержденных мер.
Ледовая дорога через Ладожское озеро стала единственным путем, по которому
эвакуировали ленинградцев, перевозили продовольствие, боеприпасы, горючее,
вывозили оборудование и материалы из Ленинграда.
В конце января 1942 г. особенно тяжелое положение сложилось с топливом.
25 января 1942 г. ГЭС Ленинграда не получила топлива и на 36 часов пришлось
отключить главную водопроводную станцию. Все водопроводные магистрали
были заморожены. Почти на двое суток остановились хлебозаводы. Сверстанный
в типографии номер ’’Ленинградской правды” не выпустили в свет. В связи с этим
перевозки топлива и горючего, наряду с продовольствием, осуществлялись в
первую очередь.
Пробный рейс небольшой колонны автобусов, которая в ночь с 20 на 21 января
эвакуировала непосредственно из Ленинграда до Борисовой Гривы группу
жителей, показал, что массовая перевозка людей автобусами из Ленинграда не¬
реальна. Было принято решение о переброске всех автобусов на станцию Бори¬
сова Грива (примерно в 13 км от Ладожского озера) для перевозки людей с
западного берега озера на восточный. Подвозку же людей и грузов до станции
осуществляли по железной дороге.
Проверка готовности Финляндского вокзала и Ириновской ветки, на ремонте
которой бессменно работали сотни людей, внушала тревогу, однако ветка была
готова к 22 января, но паровоз пробного поезда остановился из-за плохого топли¬
ва. Вскоре регулярное отправление поездов на станцию Борисова Грива все же
наладилось. Каждые сутки из Ленинграда отходило по два, а в марте - по пять-
шесть пассажирских составов. Большую роль в этом сыграли откомандирован¬
ные в Ленинград по указанию Косыгина несколько паровозных бригад и группа
работников других профессий с других железных дорог.
Второй неотложной задачей, связанной с улучшением снабжения Ленинграда
и сокращением пробега машин, было строительство железнодорожной ветки
от станции Войбокало вдоль восточного берега. Немцы жестоко бомбили эту
109

стройку. Косыгин ежедневно контролировал строительство, туда были направ¬
лены коммунисты и комсомольцы города, опытные инженеры-путейцы. 10 февра¬
ля 1942 г. было открыто железнодорожное сообщение Войбокало— Лаврово,
а 20 февраля — Войбокало— Кабоны. Это позволило сократить пробег машин
с 55 до 30 км. Суточный расход бензина на перевозку сократился почти на 200 т.
Несмотря на огромную работу, проделанную по организации движения по
трассе ледовой дороги, последняя работала плохо. В феврале в Ленинград посту¬
пило около 400 грузовых машин из Москвы, Ярославля и Горького.
Результаты работы Военно-автомобильной дороги (ВАД) три раза в сутки
докладывались членам Военного совета и Косыгину, ежедневно рассматривались
с его участием на заседаниях Военного совета. ВАД — Дорога жизни — к началу
февраля 1942 г. была сложным, огромным хозяйством, включавшим в себя
множество различных служб. На ВАДе работало около 19 тыс. человек, в том
числе 17 тыс. военнослужащих. На трассе действовало около 3800 автомашин,
автобусов и тракторов, три полевых подвижных госпиталя, пять эвакогоспита¬
лей, а также эвакоприемники, воинские части, несшие охрану дороги, пункты
связи и др.
Зима 1941-1942 гг. была необычайно сурова. Морозы достигали 35 °C, дули
частые сильные северные ветры. В январе-феврале от дистрофии умерло почти
200 тыс. человек.
А.Н. Косыгин каждые два-три дня бывал на станции Борисова Грива, дважды
объезжал по кольцевым маршрутам все пункты приемки и отправки людей
и грузов, пункты ремонта и защиты от немцев Дороги жизни, часто посещал
передовую. Был он и на эвакопункте станции Жихарево - внимательно ознако¬
мился с процедурой приемки населения на восточном берегу Ладоги, его пита¬
нием, оказанием медицинской помощи и отправки на Восток. Алексей Николае¬
вич остался как-то ночевать с нами в Жихареве. Поздно вечером мы улеглись
спать. Небольшого роста Карпов улегся на короткую кровать, Алексей Николае¬
вич — на обычную. Пока он раздевался и ложился, я вышел в коридорчик и вер¬
нулся обратно с двумя полушубками, которые начал раскладывать на полу.
Алексей Николаевич, приподнявшись, некоторое время смотрел на мои приготов¬
ления, а затем тоном, не терпящим возражения, сказал: ”Вы что это надумали.
На полу дует, кровать у меня широкая — марш ко мне”. Я было начал отговари¬
ваться, но он решительно повернулся к стенке, положил рядом со своей подуш¬
кой другую, и я бочком примостился на кровати. Простота в обращении ярко
проявилась в этом поступке Косыгина.
Утром Алексей Николаевич направился вместе с нами к большому корпусу
дворца культуры, в котором на первом этаже размещались эвакуируемые из
Ленинграда. Там они могли раздеться, поесть горячей пищи, отдохнуть и получить
паек на дальнейшую дорогу. В огромной комнате было чисто и светло, люди
расслабились, исчезло состояние тревоги, ожидания худшего, неизвестного, в кото¬
ром находились эвакуировавшиеся ленинградцы в Борисовой Гриве, когда они
заполняли автобусы для пересечения Ладоги. С лиц сошли угрюмость и насторо¬
женность, люди переговаривались друг с другом, улыбались. Некоторые сцены
трогали нас до слез. Старая, истощенная женщина прижимает к груди булку
белого хлеба, на которую катятся крупные слезы: ’’Хлеб, белый хлеб! Вот уже
не думала, что доживу до такого счастья. Спасибо вам, спасибо вам всем”.
Взволнованный Алексей Николаевич делает несколько шагов вперед и прикаса¬
ется к плечу женщины: ’’Успокойтесь, ваши страдания кончились. Вы на Боль¬
шой земле, и каждый знает, куда он поедет, где его ждут, вам помогут сесть в
поезд. Желаю доброго пути, но хочу предупредить, что выданный дорожный паек
надо есть понемногу, если съесть его сразу, может случиться непоправимая беда”.
Алексей Николаевич считал своей обязанностью внимательно следить за тем,
как устраиваются на новых местах эвакуированные ленинградцы. К чести совет¬
110

ских людей не было случая проявления формализма, равнодушия к приезжаю¬
щим ленинградцам. Везде к приезду эвакуированных готовились заранее.
Первым пунктом приемки была Вологодская область, где предполагалось
разместить 100 тыс. ленинградцев. В действительности за 1941—1942 гг. в ней
нашли возможность принять 120 тыс. А это значит предоставить всем жилье,
накормить, обогреть, больным и слабым оказать медицинскую помощь, здоро¬
вых трудоустроить. Вологодская область стала объектом особого внимания
Косыгина. Постоянную заботу об эвакуированных проявляли и областной коми¬
тет партии, возглавлявшийся П.Т. Комаровым, облисполком (председатель
А.Д. Абрамов), областной комитет ВЛКСМ (секретарь А.Н. Скворцов). К этой
работе привлекли около двух тысяч человек из числа областного актива.
В особом внимании нуждались дети. Их в первую очередь обеспечивали одеж¬
дой, обувью, теплым жильем. Для улучшения питания детей всем детским учреж¬
дениям были выделены земельные участки, на которых выращивались овощи и
картофель.
Одной из самых трудных проблем была жилищная. Но инициатива местных
организаций помогла решить и эту задачу. В Вологодской области было отремон¬
тировано 25 806 домов и квартир. На средства, специально отпущенные Совнар¬
комом СССР, построили общежития и жилой дом. Для улучшения питания ослаб¬
ленных ленинградцев до их трудоустройства использовались 2% продовольствен¬
ные фонды колхозов. Кроме того, продукты питания собирались местным на¬
селением.
Проверка, проведенная А.Н. Косыгиным в ряде других городов, куда эшело¬
нами направлялись эвакуированные, показала, что партийные и советские органи¬
зации, население городов делали все возможное, чтобы ленинградцы были хорошо
размещены, обеспечены питанием для восстановления сил, по выздоровлении —
устроены на работу.
В конце февраля 1942 г. из Ярославля в Ленинград для перевозки населения
и продовольствия прибыло еще 60 грузовых машин, 200 машин прислали из
Горького. В результате перевозка грузов и эвакуация населения в феврале—марте
увеличились.
В 1942 г. в Ленинград пришла ранняя весна, на Дороге жизни появились про¬
талины, пришлось уложить деревянные щиты и движение продолжалось с возрас¬
тающей интенсивностью. Так, 22—23 апреля на восточный берег были переброше¬
ны почти 11 тыс. бойцов с вооружением для пополнения 54-й армии.
24 апреля с 16 часов всякое движение по Дороге жизни прекратилось. Только
в апреле было эвакуировано 163 392 человека и перевезено около 87 тыс. г
различных грузов для Ленинграда.
В апреле Косыгина вызвали в Москву с докладом о положении дел в Ленин¬
граде.
На заседании ГКО он сделал подробное сообщение о выполнении задания об
эвакуации населения Ленинграда, завозе продовольствия, топлива и боеприпасов,
создании запасов в Ленинграде и на базах западного берега, а также о вывозе
заводов и оборудования.
♦ * *
25 апреля на заседании ГКО был рассмотрен вопрос о строительстве трубо¬
провода по дну Ладожского озера. Трубы и насосы предлагалось найти из ресур¬
сов Ленинграда. Было решено возложить на Косыгина контроль за выполнением
этого задания.
Трубопровод длиной 29 км был сдан в эксплуатацию досрочно с суточной
111

производительностью на 85 т больше проектной и обеспечивал в 1942 г. жидким
топливом нужды Ленинграда и фронта.
ГКО поручил Косыгину Обеспечить подготовку к навигации через озеро, строи¬
тельство портов и причалов, возобновление деятельности ленинградской промыш¬
ленности, прежде всего оборонной, оказание помощи в восстановлении жизнедея¬
тельности городского хозяйства Ленинграда. Через неделю Косыгин вернулся в
Ленинград.
Перевозка грузов водным путем оказалась не менее сложным делом, чем орга¬
низация ледовой дороги. Отсутствовали причалы, не было барж и буксирных
судов. В распоряжении ленинградцев имелись лишь жалкие остатки флота, растре¬
панного и разбитого в осеннюю навигацию 1941 г.
Подготовка к навигации велась в двух направлениях — строительство пор¬
тов и причалов, создание и восстановление озерного флота. Три-четыре раза в
неделю Косыгин выезжал на эти объекты. Длина построенных пирсов в новых
ладожских портах составляла почти 9 км.
Судостроительные предприятия бездействовали. Квалифицированные рабочие
были эвакуированы или лежали с тяжелой формой дистрофии. Поэтому пришлось
начать с того, чтобы собрать корабелов и поднять их на ноги. Рабочие, инженеры-
кораблестроители Ленинграда сделали невозможное: к началу навигации удалось
построить 14 шестисоттонных металлических барж. Одновременно за Ладогой
в заповедном лесу заготовлялся лес для деревянных барж, судоверфь была орга¬
низована в Сяси. Косыгин говорил, что нынешние мастера работают не хуже пет¬
ровских: как и в те времена, основным орудием на Сяси был плотничий топор.
На этой верфи построили 30 барж. Одновременно усиленно ремонтировался флот,
оставшийся от навигации 1941 г., а также восстанавливали баржи и буксиры,
потопленные немцами и поднятые водолазами со дна Ладоги.
Грузоподъемность всех судов, построенных к началу навигации, составила
22 тыс. т. Всего же к открытию навигации флотилия Ладожского озера насчиты¬
вала 116 единиц судов общей грузоподъемностью 33 тыс. г.
Огромную работу Алексей Николаевич проделал совместно с Кузнецовым и
Попковым по восстановлению работы ленинградских предприятий, особенно
оборонных.
Из 320 предприятий Ленинграда, которые могли бы работать для фронта и
выпускать продукцию для удовлетворения неотложных нужд Ленинграда, в
феврале действовало 18, а в апреле—мае уже 50. Большинство предприятий было
разукомплектовано, наиболее ценные станки, универсальное оборудование,
инструмент вывезены или демонтированы. Широко использовался опыт Металли¬
ческого завода, который заново установил на новые фундаменты свыше 500 стан¬
ков, изготовил несколько тысяч инструментов и приспособлений для выпуска
военной продукции.
Косыгин предложил горкому и Ленгорисполкому рассмотреть вопрос о кон¬
центрации производства на предприятиях, четко определить номенклатуру изде¬
лий, выпускаемых каждым заводом, что гарантировало бы пуск наиболее выгод¬
ных с точки зрения состава оборудования предприятий и возможность обеспе¬
чить их кадрами. Этот вопрос был рассмотрен с участием Косыгина на заседании
горкома. Было решено возобновить работу еще на 200 предприятиях, а 76 закон¬
сервировать.
Квалифицированные рабочие и специалисты были дистрофиками разной сте¬
пени. Хотя их паек приравняли к пайку индустриальных пунктов страны и кар¬
точки отоваривались полностью, дистрофия изживалась крайне медленно. Алек¬
сей Николаевич, несмотря на возражения некоторых членов бюро обкома, настоял
на открытии дополнительных столовых с усиленным питанием, куда направля¬
лись больные дистрофией I и II степени на две-три недели. Наиболее тяжелые
больные госпитализировались.
112

Все задания ГКО о выпуске различных видов боевой техники и приборов,
а также о возобновлении производства различных видов вооружения выпол¬
нялись в срок. Хотя обстановка в Ленинграде оставалась сложной.
Алексей Николаевич покидал город с чувством удовлетворения. Колоссальная
работа, проделанная им совместно с партийными и советскими органами в блокад¬
ном Ленинграде, пожалуй, самая яркая и самая трудная его работа, потребовав¬
шая огромных усилий воли и физических сил. В Ленинграде в 1942 г. проявились
лучшие качества Косыгина как организатора и разностороннего специалиста.
В конце 70-х годов Алексей Николаевич сказал мне, что хотел бы оставить
семье записки о работе, проделанной в Ленинграде совместно с партийными и
советскими органами. К этому времени появились книги о 900 днях блокады
Ленинграда, Дороге жизни, героических ленинградцах. В 1960-1970-е годы
вышли три сборника ”На Дороге жизни”, второй и третий вышли с предисловием
А.Н. Косыгина. Там же была опубликована моя повесть ’’Дорога на Большую
землю”. О ней Алексей Николаевич отозвался одобрительно. Поскольку я не мог
знать всего, он рассказал мне о выполнении поручений ГКО по Ленинграду,
порекомендовал расспросить товарищей, которые были со мной в Ленинграде,
но занимались другой работой. Я обещал и вчерне осуществил его просьбу,
подготовив записку. Он начал понемногу работать над ней, делая заметки на
полях. К сожалению, болезни и загруженность работой на посту главы прави¬
тельства не позволили ему закончить даже замечания.
Привожу лишь одну выдержку из второй части рукописи.
”Я меряю шагами кабинет Кирова. Мне представляется он, сидящий за сто¬
лом — простой, с резкими чертами волевого лица. Есть город Киров, есть Киров¬
ский проспект, есть завод им. Кирова, есть крейсер ’’Киров”, нет Кирова.
Окна кабинета плотно закрыты маскировочными шторами. Тушу свет и при¬
поднимаю одну штору - за окном темная ночь, но слева и справа видны сполохи
пожаров. Ленинград спит. Пожары — это результат бомбежки, артобстрела или
поджога, но чаще всего появление огня означает угасание еще одной жизни. Кто-то
умер и выпавший уголек из крошечной печки или упавший каганец дают начало
огню.
Пожары тушат — тушат оставшиеся в строю пожарные, милиция, воинские час¬
ти, население. Но, по правде сказать, тушить нечем и некому.
Смотрю на часы, через три часа я должен быть в дороге. Цель — посмотреть,
почему не выполняются графики движения на ВАДе, почему так много машин
возвращаются с трассы. Со мной едет т. Попков П.С.”.
♦ * ♦
В конце июня 1942 г. были распределены обязанности по всем военным вопро¬
сам между заместителями председателя Совнаркома СССР независимо от того,
какую работу они выполняли в гражданское время. На В.А. Малышева была
возложена ответственность за работу по развитию танковой промышленности,
на И.Ф. Тевосяна — за работу черной и цветной металлургии, на А.Н. Косыгина —
за снабжение Красной Армии всеми средствами инженерного вооружения и сапер¬
ного имущества, на А.И. Микояна — за продовольственное и вещевое снабжение
армии и т.д.
Для Алексея Николаевича это поручение было неожиданным. Саперными
делами он никогда не занимался. Первое, что он сделал, — попросил председателя
Госплана СССР Н.А. Вознесенского ежеквартально представлять на утвержде¬
ние в правительство проекты планов производства инженерного вооружения
и их материального обеспечения, согласованные с Госпланом СССР и ГВИУ.
Во-вторых, он договорился с управляющим делами Совнаркома Чадаевым о созда¬
113

нии в аппарате Совнаркома СССР группы военно-инженерного снаряжения. Началь¬
ником группы был назначен я.
Моему назначению предшествовал довольно любопытный эпизод. Маршал инже¬
нерных войск М.П. Воробьев, узнав о том, кто будет возглавлять группу, пришел
на прием к Косыгину.
— Алексей Николаевич, прошу вас изменить свое решение, — начал Воробьев, —
товарищ Болдырев хороший технолог, но ни о минах, ни о переправочных сред¬
ствах, средствах заграждения и другом инженерном имуществе он понятия не
имеет.
Алексей Николаевич не мог удержаться от улыбки: ’’Знаете что, давайте сдела¬
ем так. Пусть Болдырев поработает у нас три месяца. Если он не справится, я
приму вашу кандидатуру”.
Меня спасла отличная память. Я собрал все справочники, ОСТы, ГОСТы и техни¬
ческие условия на инженерную технику и в короткое время составил по всей
номенклатуре свой сводный справочник с указанием нормативов расхода мате¬
риалов на изготовление инженерной техники и саперного имущества. Это помогло
мне в разработке квартальных планов и их защите.
В работу по плану ГВИУ активно включился Косыгин, он хорошо знал местную
промышленность, заводы промкооперации и лесной промышленности, где можно
было разместить заказы инженерных войск, договаривался с союзными наркома¬
ми и Госпланом о выполнении заказов ГВИУ и их материальном обеспечении.
Естественно, что вся работа проводилась в тесном контакте с ГВИУ.
Алексей Николаевич в начале работы пригласил начальника ГВИУ А.Я. Каля¬
гина и внимательно выслушал его. В заключение беседы он сказал: ’’Подумайте
о замене дефицитных материалов, которые вы назвали, менее дефицитными,
привлеките для этой работы и ученых, и практиков. О всех неполадках с выпол¬
нением ваших заказов, срыве планов поставки, равно и острой нужде войск
по каким-либо видам вооружения докладывайте мне сразу. Установите тесные
связи с наркоматами-поставщиками”.
В результате кропотливой работы с наркоматами-поставщиками и правиль¬
ной позиции, занятой руководством ГВИУ, количество заводов-поставщиков
за короткий срок было удвоено по сравнению с 1941 г. Свыше 1500 предприятий
изготавливали инженерную технику.
Вопрос о моей работе в группе решился неожиданно. При первом же рассмотре¬
нии у Косыгина проекта плана поставки инженерного вооружения на III квартал
1942 г. Воробьев остановил мой доклад и заявил Алексею Николаевичу, что для
понтонных парков недодано 600 т металла. Алексей Николаевич вопросительно
посмотрел на меня. ’’Все правильно, — сказал я. — Вот справка об обеспечении
понтонных парков металлом. Мне удалось1 Йо говориться с Госпланом, что в ресур¬
сах учтены потери металла и дополнительная потребность на комплектацию соеди¬
нительных устройств. Нормы расхода ме^айла даже немного превышают нормы
ГВИУ — они указаны в справке”. •'
Теперь Алексей Николаевич обратил СвВй взор на Воробьева, тот что-то нервно
шепотом говорил Калягину и полковнику по снабжению. ”Да, видимо, в наших
расчетах есть неточность, — наконец смущенно проговорил Воробьев. — Я снимаю
свои разногласия и по шанцевому инструменту, мы без согласия с поставщиками
тоже несколько завысили норму”.
’’Есть ли еще вопросы по плану?” - спросил Косыгин. Все молчали. ’’Нет! Это
редкий случай”, — заключил он.
Многие виды средств инженерного вооружения подвергались модернизации.
Ряд ученых страны включился в разработку проблемных инженерных тем. Так,
академик С.И. Вавилов и его институт создали средства оптической разведки,
филиал Института металлофизики и металловедения разработал образцы магнит¬
ных мин. Над тематикой улучшения средств инженерного вооружения продук¬
114

тивно работали академики М.А. Лаврентьев, В.В. Шулейкин и Д.И. Щербаков.
’’Алексей Николаевич Косыгин, — пишет Калягин в воспоминаниях, — система¬
тически и настойчиво занимался точным выполнением планов производства инже¬
нерного вооружения, помогал предприятиям, требовал точного соблюдения сро¬
ков и контролировал обеспечение высокого качества продукции”. Высоко оценив
работу группы, он отмечает, что решались все трудные вопросы и саперные войска
во время войны не испытывали острой нужды в чем-либо.
В заключение Калягин пишет, что впервые в истории инженерных войск 2 апре¬
ля 1943 г. за успешное выполнение заданий правительства по изготовлению и
снабжению армии средствами инженерного вооружения было награждено 369 че¬
ловек рабочих, конструкторов, руководителей ведомств и отдельных военно¬
служащих. Алексей Николаевич был награжден орденом Боевого Красного
Знамени.
Моя работа по саперным делам завершилась неожиданно. Мы с Калягиным
поехали на машине в Муром посмотреть, как там делают понтонные парки.
Перед мостом через Оку нас нагнал фельдъегерь и вручил мне пакет, а в нем
короткая записка: ’’Немедленно возвращайтесь в Москву”. Я вернулся и узнал,
что назначен управляющим делами Совнаркома РСФСР.
♦ ♦ ♦
После возвращения из Ленинграда А.Н. Косыгин был назначен Председателем
Совнаркома РСФСР с сохранением за ним должности заместителя Председателя
Совнаркома СССР.
На второй день после назначения он собрал своих заместителей и начальников
наиболее важных отраслевых групп аппарата и рассказал о потерях Российской
Федерации в результате гитлеровского нашествия. В оккупированных районах
Российской Федерации было уничтожено более 700 городов и поселений город¬
ского типа, около 30 тыс. сел и деревень, 11 млн. человек остались без крова.
Общая сумма ущерба составила по РСФСР 255 млрд, рублей в ценах 1941 г.
’’Главная задача правительства республики, — подчеркнул А.Н. Косыгин, — состоит
в том, чтобы восстановить разрушенные города, села и тысячи деревень. Для ее
решения надо укрепить строительную организацию РСФСР и обеспечить снабже¬
ние строителей кирпичом, гипсом, известью, черепицей, нерудными строитель¬
ными материалами”. 01 •
У Алексея Николаевича была цепкая память, он быстро разобрался и запомнил
главные объекты строящихся и восстанавливаемых заводов строительных мате¬
риалов и настойчиво контролировал ход работы на этих стройках.
Утро начиналось со звонков, а то и вызовов наркомов строительства, строи¬
тельных материалов. '’’Товарищ Гвоздарев, как идут дела по восстановлению
Сталиногорского гипсового рудника? Как строятся кирпичные заводы в Кали¬
нине и Воронеже? Вы плохо знаете положение дел. У вас на всех этих и других
важных объектах должны быть свои компетентные люди, не толкачи, а помощ¬
ники в организации дела”. По этим же вопросам он чаще всего звонил пред¬
седателям облисполкомов и секретарям обкомов.
То, что он был одновременно заместителем председателя Совнаркома СССР,
давало ему возможность оказать сразу, уже в первый год, существенную помощь
в выделении средств, материальных ресурсов, улучшении связи, привлечении
сил строительных организаций союзных наркоматов в восстановлении разрушен¬
ного хозяйства республики.
Многие вопросы требовали длительной и тщательной подготовки, согласования
с множеством инстанций. Вот что мне рассказал в 1973 г. Алексей Николаевич
115

о необычном поручении Совнаркома СССР: ”20 ноября 1945 г. поздно ночью
мне позвонил Молотов. Слегка запинаясь, он в своей обычной манере неторопливо
сказал: ’’Товарищ Косыгин! Следовало бы подумать о мерах помощи Южному
Сахалину, об административном делении Сахалина и Курильских островов, о пере¬
именовании южно-сахалинских городов” ”.
27 ноября 1945 г. по распоряжению Совнаркома СССР была создана комиссия
по вопросам Южного Сахалина в составе А.Н. Косыгина (председатель), А.Г. Зве¬
рева, Я.И. Голева, М.И. Макарова, В.В. Кузнецова. В декабре 1945 г. было преду¬
смотрено решение ряда хозяйственных вопросов по Сахалину. Косыгину поруча¬
лось внести на утверждение Президиума Верховного Совета РСФСР проект указа
об образовании в составе Южно-Сахалинской области 14 районов с выделением
шести городов в областное подчинение. ”Вы помните, — говорил он, обращаясь
ко мне, — что нам пришлось изучить множество архивных географических ма¬
териалов и современных данных о выдающихся мореплавателях, первооткрывате¬
лях, наконец, просто исторических и литературных источников, включая ’’Остров
Сахалин” А.П. Чехова. Я рассудил, что названия городам даются навечно, они
должны быть связаны с крупными историческими событиями, выдающимися
личностями и с удовлетворением приняты населением.
Почти по каждому городу были варианты. Я выбрал лучшие из них. После
переделки я подписал записку в ЦК и завизировал проект Указа. Он был принят
без поправок.
Я вспомнил об этом потому, что в январе 1967 г. побывал с Карповым на
Сахалине, посетил ряд городов и предприятий. В Южно-Сахалинске выступил на
совещании в обкоме о задачах области. Перед отлетом в Москву секретарь Саха¬
линского обкома товарищ Леонов попросил меня рассмотреть некоторые нужды
области. Многое я решил, но часть просьб, касавшихся увеличения ассигнований
на жилье и коммунальное хозяйство, обещал рассмотреть с планом на будущий
год. В конце беседы один из секретарей горкомов сокрушенно помотал голо¬
вой и, подойдя близко ко мне, сказал: ’’Алексей Николаевич, ну надо же помочь
городам Южного Сахалина: японцы нам оставили развалюхи, бамбуковые хижи¬
ны. Вы же крестный отец всех южно-сахалинских городов”.
— Крестный отец? — переспросил я.
- Ну да, конечно. Ведь мы знаем, что названия городов предложены вами”.
Не могу не упомянуть еще об одном эпизоде, характерном для Косыгина.
Ему стало известно, что некоторые из зампредов РСФСР не гнушаются прини¬
мать сувениры — ’’опытные образцы” — от представителей областей и краев,
да и некоторых наркомов. ”Вы знаете oS этом?” — в упор спросил меня Косы¬
гин. ’’Конкретных фактов у меня нет, но слышал об этом”, — ответил я.
А через пару дней на столе у Алексея Николаевича в кабинете вместо привыч¬
ного письменного прибора и стакана с карандашами появилась изящная шкатул¬
ка, отделанная серебром, и красивый чернильный прибор. Он немедленно вызвал
меня. ’’Откуда это? — он был по-настоящему рассержен. — Прикажите немедленно
убрать и выясните, кто автор этой провокации”.
Я узнал, что шкатулку и прибор доставил представитель одной из Закавказ¬
ских республик, якобы по заказу Косыгина. ’’Какая гадость, я с этими товарища¬
ми разберусь, а вы через 10 минут вызовите ко мне всех моих заместителей”, —
сказал Алексей Николаевич.
Шкатулку и прибор убрали, на столе появились его обычные карандаши в стака¬
не и небольшая чернильница. В кабинете собрались заместители. Косыгин в самой
резкой форме рассказал о случившемся и о слухах по поводу сувениров и ’’опыт¬
ных образцов”. ”Я предупреждаю вас, — сказал он, — если кто-либо позарится
на такие подарки, я немедленно поставлю вопрос в ЦК КПСС о снятии виновного
с занимаемого поста”.
В годы его работы не было модным слово ’’экология”, но Алексей Николаевич
116

всегда необычайно остро реагировал на все случаи преступного отношения к
природе. Он строго предупредил министра лесного хозяйства и приказал строго
наказать конкретных виновников, когда узнал об обработке карельских лесов
пестицидами, в результате чего в местах обработки гибло все живое.
Будучи Председателем Совнаркома РСФСР, он принял ряд решений о созда¬
нии заповедников в России, о запрещении охоты на лосей. Позднее он выступил
с резкими, мотивированными возражениями против поворота сибирских рек.
В 1946 г. Алексей Николаевич полностью переключился на работу в Совете
Министров СССР. Председателем Совмина РСФСР был назначен М.И. Родионов —
умный, необыкновенно работоспособный, честный человек.
Алексей Николаевич глубоко переживал ’’ленинградское дело”, он очень ува¬
жал Кузнецова, Родионова, Попкова, хорошо знал партийных, советских работ¬
ников и хозяйственников города Ленина, которых оклеветали и судили как
врагов народа.
* ♦ ♦
В 1946 г. Косыгин стал председателем Валютного комитета. Его функции —
рассматривать и подготавливать к утверждению валютные планы, предусматри¬
вающие различные статьи расходов валюты и доходов, главным образом, от
внешнеторговой деятельности, получения процентов от кредитных операций
и т.д. Я был назначен помощником Косыгина и с небольшим аппаратом выпол¬
нял функции секретаря Валютного комитета. В его состав входили: министр внеш¬
ней торговли, министр финансов СССР, председатель Госбанка и председатель
госконтроля.
Особенно много времени занимали вопросы, связанные с расходом валюты
на приобретение оборудования и материалов. В ходе обсуждения на комитете
часто разгорались ожесточенные споры. Проверка расхода валюты на содержание
за рубежом посольств, консульств, торговых представительств показала, что
здесь есть большие резервы. В связи с этим Косыгин принял мудрое решение:
помимо смет на содержание наших органов за границей, он потребовал представ¬
ления данных о расходах, связанных с прожиточным минимумом в иностранной
валюте наших представителей за рубежом, включая расходы на питание, транс¬
порт, культурные мероприятия, представительские расходы, приемы.
Оказалось, что сметы многих наших зарубежных организаций можно сокра¬
тить, однако следует заметить, что сотрудники иностранных посольств, кон¬
сульств в зарубежных странах получали существенно больше. Валютным коми¬
тетом было предотвращено утверждение общей сметы валютных поступлений
и расходов, представленной Внешторгом, в которой расходы превышали доходы.
В 1947 г. многие районы страны были охвачены засухой. А.Н. Косыгину посту¬
пило несколько шифровок и телеграмм из обкомов партии о голоде среди населе¬
ния. Алексей Николаевич вызвал к себе стенографистку, продиктовал короткую
записку Сталину, подписал ее и, договорившись о приеме, отправился к нему,
захватив телеграммы обкомов.
Воспользовавшись его отсутствием, я вошел в кабинет и стал раскладывать
на столе материалы для членов Валютного комитета. Неожиданно в кабинет вошел
Косыгин. Лицо его было покрыто красными пятнами, руки дрожали. Бросив на
стол записку и пачку телеграмм, Алексей Николаевич с неожиданной откровен¬
ностью произнес: ”Он отказал. Сказал, что не верит паникерам и не намерен раз¬
базаривать резервы”.
В марте 1947 г. А.Н. Косыгина назначили министром финансов СССР. Как и
всюду, где работал Алексей Николаевич, он оставил и в Минфине добрую память
о себе.
117

Прежде всего он оказал помощь финансовым органам республик — выделил
машины, добился у республик выделения хороших помещений для размеще¬
ния минфинов республик, разрешил построить в Якутске дом для органов Мин¬
фина (первое каменное здание в городе), в разоренной Белоруссии, в Минске,
было построено здание Минфина. При нем была введена выплата за выслугу
лет, значительно улучшена работа Гознака. Это было очень важно, так как
из-за задержки на несколько месяцев утверждения Сталиным образцов новых
денежных знаков министру финансов Звереву пришлось экстренно набрать в
Гознак необученную молодежь. Это привело к массовому выпуску бумажных
денежных знаков с крупными дефектами по печати, размерам. Часть билетов была
выпущена без указания номеров и серий. В начале 1949 г. брак денежных билетов,
доходивший в 1947 г. до 37%, был ликвидирован.
Много полезного Косыгин сделал при формировании бюджета на 1949 г.
В частности, Минфин дал согласие и предусмотрел в бюджете увеличение ассигно¬
ваний на здравоохранение и народное образование.
Алексей Николаевич внимательно рассмотрел проект плана выделения драго¬
ценных металлов (золота, серебра) на нужды промышленности и с участием
специалистов и ученых существенно их сократил.
Мне, как бывшему заместителю министра финансов СССР, часто задавали
вопрос, почему Алексей Николаевич так мало проработал в Минфине? Уже
в середине 1949 г. он был освобожден от должности министра финансов СССР
и вернулся в Совмин СССР. Объяснение этому простое: он был неудобным минист¬
ром финансов — слишком часто возражал. Участвуя в заседаниях Президиума
Совмина, где в присутствии Молотова, Кагановича, Берии, Ворошилова рассмат¬
ривались вопросы, требовавшие выделения больших средств из бюджета, Алек¬
сей Николаевич в ряде случаев возражал, ссылаясь на отсутствие резерва. Его
уговаривали дать согласие, он говорил: ’’Запишите в протоколе, что Минфин
возражает”. И члены Президиума приняли решение: нам такой министр не нужен.
После ухода из Министерства финансов Косыгин, оставаясь заместителем Пред¬
седателя Совета Министров СССР, занял должность министра текстильной и
легкой промышленности. В 1954 г. в состав министерства передали такие отрасли,
как пищевая, мясо-молочная, рыбная промышленность. Новое министерство
получило название Министерства товаров широкого потребления. Это было
странное министерство, рожденное Н.С. Хрущевым в связи с ломкой системы
управления народным хозяйством. Естественно, что просуществовало оно
недолго. В 1956—1960 гг. Алексей Николаевич, оставаясь заместителем пред¬
седателя Совета Министров СССР, последовательно был первым заместителем
председателя Госэкономкомиссии, Госплана, а затем председателем Госплана
СССР.
В 1960 г. Косыгин стал первым заместителем Председателя Совета Министров
СССР. В связи с частыми выездами Н.С. Хрущева за рубеж и поездками по стране
общее руководство народным хозяйством ’страны в 1961—1964 гг. осуществлял
Косыгин. Одновременно он тщательно изучал перекосы в народном хозяйстве,
систему неотложных мер по его оздоровлению. В 1964 г. А.Н. Косыгин занял
пост Председателя Совета Министров СССР. Вступая на этот пост, он хорошо
понимал, что необходимо разработать четкий план деятельности Совмина, чтобы
его работу не захлестнула текучка. Составив для себя такой план, он старался
четко его придерживаться.
Неотложные вопросы, на которых следует акцентировать внимание и кото¬
рыми надо систематически заниматься, были им изложены на сессии Верховного
Совета СССР 9 декабря 1964 г., т.е. спустя несколько дней после назначения его
Председателем Совета Министров СССР.
В докладе было указано, во-первых, на необходимость повысить темпы роста
национального дохода, во-вторых, значительно расширить производство сельско¬
118

хозяйственной продукции и товаров народного потребления, в-третьих, ускорить
темпы роста производства средств производства (через несколько лет Косыгин
будет ставить и решать вопрос об опережении выпуска продукции по группе ”Б”),
в-четвертых, значительно повысить рост реальных доходов населения.
В докладе Косыгин назвал цифры плана 1965 г. и указал важнейшие пути
выполнения его: осваивать новую технику и технологию, непрерывно повышать
качество, рационально использовать материальные ресурсы, повышать рентабель¬
ность производства. Он откровенно рассказал о серьезных недостатках в разви¬
тии народного хозяйства: невыполнение семилетнего плана по добыче нефти и
газа, что создало трудности в работе топливопотребляющих отраслей; низкое
качество машиностроительной продукции, ее неконкурентоспособность на миро¬
вом рынке; наличие серьезных ошибок в сельском хозяйстве; неудовлетвори¬
тельное использование машин, поставляемых сельскому хозяйству; нарушение
принципа материальной заинтересованности колхозников; крупные недостатки
в капитальном и жилищном строительстве, в торговле и бытовом обслуживании
населения.
Как был организован рабочий день Косыгина? Он начинался ровно в девять
часов просмотром газет, а затем Алексей Николаевич принимал заведующего
секретариатом А.К. Горчакова, а после его трагической гибели в автомобильной
катастрофе — Б.Т. Бацанова со срочными вопросами, требующими решения.
А.Н. Косыгин по таким вопросам сразу же давал задания аппарату, а в необходи¬
мых случаях Госплану, Госснабу, министрам СССР и своим заместителям. Такие
поручения тщательно контролировались.
Затем к Алексею Николаевичу приходил его помощник В.Н. Соколовский
с материалами Политбюро, решениями ЦК КПСС или отдельными поручениями
ЦК. Как правило, решения по этим материалам были тщательно подготовлены
и согласованы с заинтересованными организациями, за исполнением их также
устанавливался особый контроль.
Алексей Николаевич критически оценивал практику рассмотрения вопросов
на заседаниях Президиума Совета Министров СССР. И присутствующие на Прези¬
диуме зампреды и докладчики-министры нередко поверхностно знали вопросы,
поэтому их рассмотрение проходило формально. Проскакивали вопросы, требую¬
щие доработки. Учитывая это, он ввел в практику тщательное изучение материа¬
лов, представляемых на Президиум, и предварительное рассмотрение их не с
начальниками отраслевых групп, а с непосредственными исполнителями, как пра¬
вило, очень квалифицированными специалистами. Результатом явилось, как
говорили тогда министры, ’’оконфужццание” докладчиков. Многие из них не
могли четко ответить на вопросы Косыгина, а некоторые прямо говорили:
”Я доложу вам позже”. А вопросы прямо касались и существа доклада и пред¬
ложений по их реализации.
А.Н. Косыгин не терпел на Президиуме длинных выступлений и многословия,
поэтому был вынужден прерывать докладчиков.
На Пленуме ЦК КПСС 27 сентября 1965 г., посвященном обсуждению вопроса
”06 улучшении управления промышленностью, совершенствовании планирования
и усилении экономического стимулирования промышленного производства”
А.Н. Косыгин доложил об основах намечавшейся им экономической реформы.
Он сообщил, что мероприятия, которые выносятся на Пленум ЦК КПСС, всесто¬
ронне предварительно обсуждены с руководителями, партийными работниками,
экономистами, учеными, работниками предприятий Москвы, Ленинграда, Волго¬
града и Минска. Предложения рассматривались Советами Министров союзных
республик, Госпланом СССР, Президиумом АН СССР, министерствами. Принци¬
пиальные положения проекта получили всеобщее одобрение.
В октябре 1965 г. началось осуществление программы совершенствования
планирования промышленного производства. Это был радикальный поворот в
119

экономической практике, имевший целью повышение роли экономических мето¬
дов в плановом руководстве промышленностью и расширение хозяйственной
самостоятельности предприятий на основе полного хозяйственного расчета с
использованием таких экономических рычагов, как прибыль, премии, кредит и др.
В основу государственного планирования был положен пятилетний план, введе¬
на государственная аттестация качества продукции. Результаты деятельности пред¬
приятий оценивались по показателям реализации объема продукции, прибыли
(рентабельности) и выполнению заданий по поставкам продукции.
Было значительно сокращено число утверждаемых предприятиям показателей
плана. Им давалось право самостоятельно планировать объем производства,
детальную номенклатуру и ассортимент продукции на основе хозяйственных
договоров с потребителями, мероприятия по совершенствованию производства,
осуществляемые за счет нецентрализованных капитальных вложений, а также
производительность труда, численность персонала, себестоимость продукции.
Предприятиям оставлялась значительная часть прибыли для формирования
фондов экономического стимулирования: фондов развития производства, соци¬
ально-культурных мероприятий, жилищного строительства и материального
поощрения.
В целях повышения заинтересованности предприятий в лучшем использовании
производственного аппарата вводилась плата в бюджет за основные производ¬
ственные фонды и оборотные средства, как правило, в размере 6% от их средне¬
годовой стоимости. Повышалась роль кредита в развитии промышленности и
стимулировании эффективности производства.
Опыт работы показал, что экономическая реформа на первом этапе ее внедре¬
ния создала условия для развития и обновления производства, более полного
использования резервов и на этой основе позволяла увеличить темпы роста
объема реализации продукции, прибыли, производительности труда, заработной
платы, повысить инициативу и уровень экономической работы кадров.
Начиная с конца 1965 г. и до середины 1977 г. Алексей Николаевич еженедельно
подробно рассматривал основные положения реформы, особенно те, которые
вызывали ожесточенные споры. Я принимал в этой работе деятельное участие. Он
активно защищал главные принципы экономической реформы. Так, в 1967 г. он
подал в отставку в знак протеста против изъятия в бюджет почти всей прибыли
предприятий, включая и сверхплановую, что сводило на нет экономическую ре¬
форму, лишая предприятия возможности совершенствования производства,
повышения качества продукции и т.д. Политбюро отклонило его просьбу.
Алексей Николаевич много сил отдавал внешнеполитическим делам, особенно
в годы, когда усилилась тенденция к разрядке. Его деятельность отражала стрем¬
ление Советского государства к миру, к поиску совместных решений со странами
Запада и Востока на основе принципов равенства и взаимного уважения сторон.
Примером миротворчества, который вошел в историю международных отноше¬
ний, была организованная им встреча руководителей Пакистана и Индии в Таш¬
кенте с целью улучшения отношений и прекращения вооруженного конфликта
между этими странами. Он сумел создать дружескую обстановку в Ташкенте.
Результатом встречи стала декларация, подписанная президентом Пакистана
и премьер-министром Индии, на основе которой был восстановлен мир и про¬
возглашалась политика добрососедства. Ташкентская встреча получила призна¬
ние мирового общественного мнения.
Много времени отрывали зарубежные командировки, к которым тоже надо
было тщательно готовиться. Алексей Николаевич посетил социалистические
страны, а также Францию, Турцию, Индию, Канаду, Великобританию, Алжир,
Данию, Ирак, Австрию, Финляндию. Наши зарубежные экономические и техни¬
ческие связи расширялись, укреплялось сотрудничество, возрастало доверие и
авторитет нашей страны.
120

Начиная с 1971 г, в стране стал ощущаться дефицит многих товаров народного
потребления. Планы товарооборота не покрывались товарными ресурсами. В част¬
ности, в 1972 г. план товарооборота был не обеспечен товарным покрытием на
сумму 1,5 млрд. руб.
В связи с этим я в мае 1972 г. представил Алексею Николаевичу конкретные
предложения, направленные на изыскания дополнительных товарных и денежных
ресурсов. Они предусматривали передачу в торговую сеть накопленных и неис¬
пользуемых предприятиями таких товаров, как ковры, фарфор, хрустальная
посуда, гардинные и обивочные ткани, мебель для гостиниц и т.п. Предполага¬
лось, что специальные комиссии должны выявить и оценить эти товары. Намечае¬
мая выручка от 400 тыс. промышленных предприятий должна была составить
50 млрд, рублей. Предлагалось, используя опыт ’’Детского мира” в Москве,
торговавшего отходами предприятий, и тысяч подобных магазинов за рубежом,
открыть в городах сеть магазинов и отделов ’’Сделай сам”.
Были поставлены вопросы о расширении кооперативного строительства, увели¬
чении фонда легковых машин для широкого рынка и сокращении этого фонда
для министерств и ведомств, расширении выпуска художественной литературы,
пользующейся спросом населения, и сокращении выпуска ведомственной литера¬
туры, тиражи которой насчитывали десятки тысяч экземпляров, но через год они
списывались, пересмотре плана по кинематографии, увеличении выпуска и фон¬
дов на строительные материалы для продажи населению, расширении комиссион¬
ной торговли и создании в продовольственных магазинах отделов по продаже
хозяйственного инвентаря, ликвидации множества расплодившихся контор.
Каждое из предложений было обосновано, иллюстрировано примерами и расчета¬
ми выручки. Алексей Николаевич поставил 12 мая 1972 г. мою записку на рас¬
смотрение Президиума Совмина СССР. Он предложил К.Т. Мазурову, возглавляв¬
шему комиссию по производству товаров народного потребления, рассмотреть
записку и принять по ней конкретные решения.
Следует сказать, что большинство из предложений указанной записки были
выполнены, многие действуют и в настоящее время.
12 июня 1979 г. вышло постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР
”06 улучшении планирования и усилении воздействия хозяйственного механизма
на повышение эффективности производства и качества работы”. То, что было
доложено Косыгиным на Пленуме ЦК КПСС 27 сентября 1965 г. и сессии Верхов¬
ного Совета в 1966 г., стало основой указанного постановления. Многие его
положения стали действовать значительно раньше.
М.С. Горбачев дважды отмечал, что многие из положений экономической
реформы 60-х годов используются сейчас в перестройке народного хозяйства
страны.
Начиная с конца 1968 г. интерес к реформе начал падать.
Административно-командные методы — планирование от достигнутого по валу,
оценка работы строителей по уровню выполнейия плана строительно-монтажных
работ, невзирая на запланированные вводы мощностей, - были куда удобней и
привычней, чем коренные нововведения реформы.
В последние годы своей деятельности на посту Председателя Совмина СССР
А.Н. Косыгин постепенно утрачивал самостоятельность, уверенность в принятии
решений, все чаще на заседании Президиума появлялся безмолвный Кириленко.
Сквозь плотную закрытость заседаний Секретариата и Политбюро ЦК проникали
сведения о резких, острых репликах в адрес Косыгина со стороны Брежнева,
Суслова, Кириленко. О них говорили в кулуарах зала министры. Косыгин все
чаще болел.
Рассматривая на заседаниях Президиума Совета Министров СССР даже сравни¬
тельно несложные чисто хозяйственные вопросы, Алексей Николаевич говорил:
’’Давайте примем и внесем этот вопрос в ЦК”. Работать Косыгину становилось
121

все труднее, об этом говорили министры, это чувствовалось в его поведении.
Осенью 1979 г. Косыгин был болен и находился в Барвихе. По ’’вертушке”
ему позвонил Брежнев и, сказав, что принято решение о вводе советских войск
в Афганистан, спросил: ’’Ваше мнение?”. Косыгин ответил, что вопрос сложный
и очень серьезный, нужно время, чтобы разобраться. Брежнев повесил трубку.
10 декабря 1980 г. я утром поехал в Госплан СССР и вернулся в министерство
около 12 часов дня. На пороге приемной меня встретил встревоженный секретарь:
’’Вам только что по городскому телефону звонил А.Н. Косыгин. Он оставил
номер телефона и просил ему позвонить”. Я вошел в кабинет и сразу же позво¬
нил. Трубку взял Алексей Николаевич. Поздоровался и спросил: могу ли я под¬
везти ему статью генерал-лейтенанта Калягина, опубликованную в журнале
’’Вопросы истории”, где он рассказывает об обеспечении армии средствами инже¬
нерного вооружения и работе Алексея Николаевича по формированию плана
изготовления и поставки инженерного вооружения армии.
Через два часа я был в палате больницы, где находился Алексей Николаевич.
Он рассказал о трудной обстановке, сложившейся у него в последние годы,
потере интереса к реформе, принятии важных для страны решений без совета
с ним.
В комнату несколько раз заглядывал доктор и, как мне показалось, проявлял
беспокойство по поводу затянувшейся беседы.
Наиболее неприятные вопросы я отложил на конец. Это касалось причин снятия
у Алексея Николаевича ’’вертушки”, равнодушия к его болезни со стороны членов
Политбюро и руководителей Совмина СССР, молчаливого отказа от присылки
ему материалов и т.д. Однако по ходу беседы я понял, что спрашивать об этом
больного не следует.
Это была моя последняя встреча с А.Н. Косыгиным. 18 декабря 1980 г. его не
стало.
Алексей Николаевич не выделялся среди окружающих: худощавый, высокого
роста, со спокойным взглядом внимательных глаз. Люди, близко знавшие Алексея
Николаевича, отмечали его некоторую суховатость, а я бы сказал сдержанность,
которая отличала его от иных руководителей, занимавших высокие посты.
Он никогда не грубил, не кричал, не стучал кулаком по столу, разговаривал
ровно, спокойно, очень редко смеялся. Все это не мешало ему прерывать отдель¬
ных ’’ораторов”, которые, излагая простой вопрос, начинали произносить длин¬
ную речь.
Если он улыбался, то улыбка озаряла все его лицо, светлели глаза. Он искрен¬
не радовался хорошим известиям, остроумной шутке. Он был, безусловно,
добрым, честным человеком — таким он сохранился в моей памяти. Во время
отпуска, а также в редкие, не занятые работой воскресные дни Алексей Николае¬
вич увлекался спортом. Он великолепно плавал, заплывая в море на несколько
километров от берега, неплохо катался на коньках, играл в волейбол. Однако
его страстью была охота.
Я собрал все публикации о жизни и деятельности Алексея Николаевича. Их
немного, но никто из авторов не отозвался плохо о нем как о человеке и руко¬
водителе государства. Следует назвать обстоятельную статью А.Г. Карпова в
’’Правде” (21.11.1984), посвященную 80-летию со дня рождения А.Н. Косыгина,
воспоминания бывшего председателя Госплана Н.К. Байбакова, выдержку из
книги ’’Глазами человека моего поколения” К. Симонова (М., 1988)/Он описал,
как проходил Пленум ЦК КПСС 4 июля 1953 г.: ”0 том, как поймали Берию,
буквально накануне подготовленного им захвата власти, рассказал Хрущев.
Кроме речи Хрущева, на меня, пожалуй, наиболее сильное впечатление произвели
особенно умные, жесткие, последовательные и аргументированные речи Завеняги-
на и Косыгина”.
122

Недавно опубликованы в ’’Огоньке” вопросы корреспондента журнала Д. Би¬
рюкова к В.М. Сухо древу, переводчику, сопровождавшему Косыгина во многих
зарубежных командировках. На вопрос, с кем у него сложились самые теплые
отношения, Суходрев ответил так: ”С Алексеем Николаевичем Косыгиным. Это
была выдающаяся личность - по культуре, образованию. Многих отпугивало стро¬
гое выражение его лица, но на самом деле это был исключительно душевный
человек, обладающий тактом, чувством юмора. Для меня он был образцом руко¬
водителя, особенно на фоне того серого руководства”.
Интересна характеристика А.Н. Косыгина как государственного и политичес¬
кого деятеля и как человека, данная его зятем академиком Д. Гвишиани (Аргу¬
менты и факты, № 46, 1990 г.).
Любопытный факт, показывающий, пожалуй, одну из главных черт А.Н. Косы¬
гина как человека — его высокую порядочность, приводится в воспоминаниях
С.Н. Хрущева, опубликованных в журнале ’’Дружба народов” (№ 7, 1990 г.).
Когда к марту 1974 г. семья Хрущева после почти трехлетних огромных усилий,
преодолевая искусственно нагромождавшиеся бюрократические препятствия,
уперлась в конце концов в глухую непроходимую стену при решении вопроса
об установлении выполненного скульптором Э. Неизвестным памятника на могиле
Н.С. Хрущева, Нина Петровна решилась позвонить А.Н. Косыгину. Он внимательно
выслушал ее рассказ о всех злоключениях с могильным надгробием и задал
лишь единственный вопрос: ”А Вам самой этот проект нравится?” — ”Да, нра¬
вится, — ответила Нина Петровна, — иначе бы я не звонила”. — ’’Хорошо, — ска¬
зал А.Н. Косыгин, — я поручу с этим разобраться. Вам позвонят”.
Почти тут же в квартире у Хрущевых раздался телефонный звонок. ’’Меня, -
пишет С.Н. Хрущев, — разыскивал заместитель начальника хозяйственного управ¬
ления Совмина СССР и просил срочно доставить рисунок памятника для доклада
Косыгину. Машина завертелась”. Вскоре памятник был установлен на могиле
Н.С. Хрущева. И хотя в бытность последнего у власти отношения между ним и
Косыгиным всегда оставались, по свидетельству Д. Гвишиани, ’’неровными и
настороженными”, ибо Хрущев ’’мало симпатизировал” ему, тем не менее Косы¬
гин в данном случае отбросил все привходящее и поступил чисто по-человечески.
Занимая высокие посты в годы правления Сталина, Хрущева и Брежнева,
Алексей Николаевич Косыгин принадлежал, конечно, своему времени, к той
командно-административной системе, которая существовала в стране. Но он,
будучи человеком честным и с большой ответственностью относящимся к
порученному ему делу, хорошо видел недостатки этой системы и пытался ее
совершенствовать. q f
Л h
123

Документальные очерки
© 1991 Ге
Е.П. НИЛЬСЕН (Норвегия)
П. МИЛЮКОВ И И. СТАЛИН.
О ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭВОЛЮЦИИ МИЛЮКОВА В ЭМИГРАЦИИ
(1918-1943)
О политической деятельности П.Н. Милюкова написано уже несколько дис¬
сертаций. Однако они почти все без исключения посвящены периоду между
1905—1917 гг., когда Милюков возглавлял русских либералов и был в зените
своего политического могущества * 1. Одна из этих диссертаций частично посвя¬
щается философии и политике Милюкова до 1905 г., но по сей день никто
всерьез не занимался самым длительным этапом его политической жизни, а
именно той ее частью, которая началась в 1918 г., когда он покинул родину, и
продолжалась до его смерти в городе Экс-ле-Бэн в Савойских Альпах в 1943 г.
В эти годы, охватывающие целую четверть столетия, Милюков по большей час¬
ти жил в Париже и его главным занятием было редактирование газеты ’’По¬
следние новости” (которые перешли в его руки в 1921 г.). Три-четыре раза в
неделю в течение 20 лет Милюков писал передовую статью для ’’Последних но¬
востей”, где он комментировал разыгрывавшиеся в Советской России собы¬
тия2. Само собой разумеется, что эти передовые, неизменно помещенные на
первой странице газеты, являются источником исключительной важности при
изучении эволюции политических взглядов Милюкова в эмиграции. Они и со¬
ставляют центр тяжести того исторического материала, на который опирается
настоящая работа 3.
В передовицах, брошюрах и книгах, опубликованных в ’’изгнании”, Милю¬
кову не раз приходилось подчеркивать, что ’’спасение России зависит не от
эмиграции, а от самой России”4. Но это вовсе не говорит о том, что он при¬
давал политической деятельности эмигрантов мало значения. Так, например,
свою газету Милюков прежде всего рассматривал как политическое орудие:
он не допускал никаких отклонений от ее ’’генеральной линии” со стороны со¬
трудников и всегда отдавал предпочтение статьям политического содержания.
Ене Петтер Нильсен, профессор университета в Тромсё (Норвегия). Специалист по истории
России.
lPiotrow F.J. Paul Miliukov and the Constitutional-Democratic Party. Oxford, 1962; Riha Th.
A Russian European. Paul Miliukov in Russian Politics. Notre Dame - London, 1968; Schwartzman J,
The Philosophy and Politics of Paul N. Miliukov (1859-1943) (to the End of the 1905 Revolution).
New York, 1970.
2 В письме автору от 5 октября 1982 г. близкий сотрудник Милюкова по газете, Андрей
Седых, пишет: ”П.Н. Милюков писал передовицы в ’’Последних новостях” три-четыре раза
в неделю, но были и другие [авторы]. Иногда он поручал это проф. Ал. Кулишеру... писали
иногда пом. редактора И.П. Демидов или П.П. Гронский. В передовых статьях проводилась
только его, Милюкова, политическая линия - никаких отклонений он не допускал”.
’Автор приносит свою сердечную благодарность А.Д. Перминову, который тщательно про¬
верил русский текст настоящей работы и дал многочисленные ценные указания.
* Милюков ILH. Политическая деятельность ’’Последних новостей”. - Юбилейный сборник
’’Последних новостей”. Париж, 1930, с. 19.
124

У нас имеется несколько свидетельств о том, как неуважительно он относил¬
ся даже к самым талантливым из писателей-эмигрантов. Нина Берберова, ког¬
да-то сотрудничавшая в ’’Последних новостях”, писала в воспоминаниях, что
Милюков однажды дал понять ее мужу, поэту Владиславу Ходасевичу, что он
совершенно не нужен (курсив мой. - Е.Ю.) газете5. Политические репортажи
печатались в газете даже в ущерб произведениям Бунина.
Сегодня нам, естественно, кажется, что такая редакторская линия была оши¬
бочной по той причине, что политика Милюкова в конце концов ни к чему
не привела. Судьба как бы отомстила за оскорбление писателей, и это дало
право Берберовой заявить, что ’’политика Милюкова, Керенского, Струве и
других корифеев русской эмиграции умерла вместе с ее творцами, а литера¬
тура живет и будет жить в будущем” 6. Однако историк часто интересуется имен¬
но тем, что забыто, и, по моему мнению, нельзя отрицать того, что политике
эмигрантов ’’первой волны” принадлежит определенное, еще не занятое ею место
в истории политической и общественной мысли7. Этому утверждению вовсе не
противоречит то, что эмигранты, находясь за пределами России, были не в состоя¬
нии повлиять на происходящие там события, что частые их предсказания о скорой
гибели большевиков не сбылись и, наконец, что ’’возрождение” родины, о кото¬
ром они мечтали, не произошло или происходит только сегодня.
Можно с уверенностью заявить, что русским эмигрантам 20-х и 30-х годов
было очень трудно создать общую платформу для борьбы против Советской
власти и найти общий язык и способы совместного действия. И.В. Гессен в одной
из своих мемуарных книг не без горечи писал, что самой резкой чертой эмигра¬
ции было ’’ревнивое искание не точек соприкосновения, а, напротив, пунктов
отталкивания” 8. Все эмигранты жаловались на положение в Советской России,
где в 20-е и 30-е годы шло печальное развитие в сторону нивелирования и одно¬
образия мнений, среди русских за рубежом взяла верх противоположная край¬
ность. ’’Издевкой, — писал И.В. Гессен, — звучит утверждение, столь ходкое,
будто от столкновения мнений рождается истина”9. О чем же они спорили?
Об очень многом, но главная разграничительная линия, несомненно, проходила
между теми, кто намеревался свергнуть большевиков с помощью иностранных
правительств и с оружием в руках, и теми, кто советовал эмигрантам воздержи¬
ваться от любых попыток повлиять на ход событий в России извне. Этот вопрос
о формах борьбы с Советской властью иногда переплетался с вопросом не менее
деликатным: кто несет ответственность за ’’октябрьский переворот” и дальше —
за поражение в гражданской войне? При таком переплетении политики с исто¬
рией спор мог принять весьма острый характер.
Самый драматический инцидент в ’’междуусобной войне” так называемых
’’активистов” с умеренными элементами эмиграции произошел в Берлине в
конце марта 1922 г., и ’’яблоком раздора” оказался как раз П.Н. Милюков,
который приехал сюда из Парижа, чтобы выступить с докладом по поводу пятой
годовщины Февральской революции. В Берлине поселилась самая многочислен¬
ная колония русских беженцев, и для нее приезд Милюкова, бывшего лидера
партии кадетов и министра иностранных дел Временного правительства, явился
большим событием. Когда Милюков вечером в большом Оберлихтзале Берлин¬
ской филармонии читал свою лекцию, зал был заполнен до отказа. Не было
5Берберова Н. Автобиография. Мюнхен, 1977, с. 254.
• • Там же, с. 332.
7Несмотря на определенные достоинства, этой задачи не выполняют ни книга: Hans von
Rimscha. “Russland jenseits der Grenzen. 1921-1926”. (Jena, 1927), ни работы Л.К. Шкарен-
кова ’’Агония белой эмиграции” (М., 1986) и А.П. Афанасьева ’’Полынь в чужих полях” (М.,
1987).
' 8Гессен И.В. Годы изгнания. Жизненный отчет. Париж, 1979, с. 163.
’Там же, с. 173.
125

ни одного свободного стула, и люди стояли вдоль стен. По сообщениям газет,
присутствовало около 1200 человек, почти исключительно русских. Как оказа¬
лось впоследствии, не все пылали любовью к лектору. Сам Милюков, как обычно,
излагал свои мысли спокойно и уверенно и проговорил целый час, не вызвав
ни одного протеста со стороны огромной аудитории. Окончив речь, Милюков
предупредил слушателей, что после перерыва он будет отвечать на вопросы, кото¬
рые он просит задавать в письменной форме. Однако у двух человек, сидевших
в одном из первых рядов, осталось такое отвратительное впечатление после докла¬
да, что они решили не ограничиваться письменными протестами. К ужасу всех при¬
сутствовавших, они вскочили со своих мест и стали стрелять из револьверов в
сторону докладчика.
Прежде чем фанатики были обезоружены, они своими пулями ранили пять
человек и одного убили. Но убитым оказался не Милюков, а другой видный
русский либерал, В.Д. Набоков (отец ставшего впоследствии знаменитым писа¬
теля В.В. Набокова). Набоков после раскола партии кадетов в июне 1921 г.,
когда Милюков ушел из своей старой партии, стал фактически главой кадетов
в эмиграции. Уже в 1920 г. он обосновался в Берлине, где вместе с И.В. Гессеном
и А.И. Каминкой начал издавать газету ’’Руль”, которая вскоре завязала непре-
кращавшуюся полемику с милюковскими ’’Последними новостями”. Но утром
рокового мартовского дня 1922 г. в ’’Руле” было напечатано теплое приветствие
П.Н. Милюкову, которое ’’дышало надеждой на восстановление былого дружес¬
кого согласия”10. Когда началась стрельба, Набоков сразу бросился вперед и,
сбив с ног одного из стрелявших, заслонил Милюкова своим телом. При этом
он был смертельно ранен в спину, между тем как Милюков, своей речью, по-види¬
мому, спровоцировавший покушение, остался невредим11. Ему еще предстояло
много лет активной политической и публицистической деятельности.
Почему стреляли в Милюкова? Как и следовало ожидать, совершившие покуше¬
ние оказались бывшими офицерами белой армии, обосновавшимися в Мюнхене,
в то время центре и немецких, и русских крайних правых. Согласно их собствен¬
ным показаниям, они приехали в Берлин с той только целью, чтобы узнать,
’’исправился” ли Милюков со времени революции. Прослушав его лекцию,
они решили, что нет, не ’’исправился”, и немедленно приступили к исполнению
заранее задуманного покушения на жизнь человека, который, по их мнению,
несет ответственность за свержение монархии в России. Одно это обвинение сви¬
детельствует о том, что убийцы были плохо осведомлены об истории русской
революции. Милюкова можно было обвинять во многом, но только не в этом,
ведь он вошел в историю русской революции именно как последний защитник
монархии. После отречения Николая II'от престола 2 марта 1917 г. Милюков
выступал за сохранение не только монархии (правда, в конституционной форме),
но и дома Романовых. Он даже добивался передачи власти великому князю
Михаилу, но Михаил после некоторых Колебаний отказался от роли конститу¬
ционного монарха. На совещании членов Временного комитета Государствен¬
ной думы и членов Временного правительства с великим князем 3 марта Милю¬
ков, однако, сделал все возможное, чтобы убедить присутствовавших в том,
что ’’для укрепления нового порядка нужна сильная власть — и... она может быть
такой только тогда, когда опирается на символ власти, привычный для масс...
Одно Временное правительство, без опоры на этот символ, просто не доживет
до открытия Учредительного Собрания” 12.
10Там же, с< 134.
11 См. Последние новости, 30.IIL1922; Руль, 29.III. 1922; Набоков В.В. Другие берега.
Нью-Йорк, 1954, с. 176; Гессен В.И. В борьбе за жизнь. Нью-Йорк, 1974, с. 42-44; Гессен И.В.
Указ, соч., с. 134-135.
1аСм„ Милюков П.Н. Воспоминания (1859-1917), т. 2. Нью-Йорк, 1955, с. 316; Шуль¬
гин В.В. Дни. Л., 1927, с. 238-239; Керенский А.Ф. П.Н. Милюков. - Новый журнал, 1943,
кн. 5, с. 335-336.
126

После Октябрьской революции, как бы оправдавшей его предвидение, Милю¬
ков стал непреклонным приверженцем военной диктатуры, и, судя по его
дневнику времен гражданской войны, он таким и остался, по крайней мере,
до апреля 1920 г.13 * 15 Только после ’’крымской катастрофы” и эвакуации остат¬
ков Добровольческой армии в ноябре 1920 г. Милюков выдвинул ’’новую такти¬
ку” и заявил о своем переходе на республиканскую платформу, чем весьма
удивил как друзей, так и противников 14. Ко времени берлинской драмы он
уже целый год пропагандировал эту ’’новую тактику” в ’’Последних новостях”.
Его берлинский доклад был посвящен этой же теме 15. Весьма вероятно, что
именно поэтому в головах двух белых офицеров произошла своего рода модер¬
низация прошлого: невольно они отождествляли милюковскую ’’новую тактику”
с 1917 г. и таким образом сделали Милюкова ответственным ”за свержение монар¬
хии в России” 16.
Их раздражала не только приверженность Милюкова к республиканскому
строю. На допросе задержанные воспроизвели содержание его доклада следую¬
щим образом: ’’Пусть есть кровь и развалины в России, пусть половина населения
вымерла, но завоевания революции остались. Нет места для пессимизма” (!) 17.
Таким же образом восприняли ’’новую тактику” Милюкова многие бывшие
солдаты и офицеры белой армии, надеявшиеся на скорое возобновление воору¬
женной борьбы с большевиками. В длинные осенние и зимние месяцы эти люди,
влачившие на чужбине жалкое существование, ждали и связывали свои надежды
с ’’весенним походом” под предводительством или вел.кн. Кирилла Владимиро¬
вича, или вел.кн. Николая Николаевича (в зависимости от того, кого из двух
главных претендентов на вакантный трон России они признавали). Когда же
наступила весна, ничего не случилось. И так повторялось из года в год. Вот почему
разочарованные активисты все чаще и чаще направляли свои удары по противни¬
кам в собственных рядах, ”изменникам белому делу”. К изменникам они, разу¬
меется, причисляли маленькие социалистические группы: меньшевиков, которые
жили в Берлине, социалистов-революционеров (эсеров), а также либеральных
сторонников ’’новой тактики”, почему-то живших прежде всего в Париже. Как
уже говорилось, ’’новая тактика” была выдвинута Милюковым, но в то же время
она, несомненно, отражала настроения целой группы политиков из кадетской
партии, которые на основе личных переживаний и опыта гражданской войны
пришли к убеждению, что методами белых генералов нельзя свергнуть большеви¬
ков, что вооруженная борьба ’’безнравственна и ничего не даст” (Б.Э. Нольде) 18.
Это понимание уже сказывалось в резолюции парижской группы конституционно¬
демократической партии от 20 мая 19Й4) г,, где, правда, речь еще не шла о ’’новой
тактике” или о прекращении всякой вооруженной борьбы (армия генерала Вран¬
геля еще стояла на юге России, не сложив оружия). В резолюции был, однако,
перечислен ряд роковых ошибок, которые, по мнению парижских кадетов, объяс¬
няют почти полное отсутствие народней поддержки белому руководству. К этим
роковым ошибкам относились: 1) попытка решить земельный вопрос в пользу
помещиков, что, конечно, оттолкнуло крестьянство, 2) возвращение старого
состава военно-чиновничьей бюрократии и связанных с ней злоупотреблений,
13 Дневник Милюкова находится в Бахметьевском архиве при Колумбийском универси¬
тете в Нью-Йорке (далее - Дневник П.Н. Милюкова). Отрывки из дневника см. Новый жур¬
нал, 1962, кн. 66-67.
’ iĄRimsha von Н. Op. cit., S. 26 ff.
15См. Руль, 30.III. 1922, c. 3.
16 P.А. Медведев, хорошо зная роль Милюкова в Февральской революции, делает, однако,
противоположную ошибку, когда причисляет Милюкова середины 30-х годов к монархис¬
там. См. Медведев РЛ. К суду истории. Нью-Йорк, 1974, с. 692.
17 Последние новости, 6.VII. 1922.
18 Записи разговоров Милюкова с соратниками по партии в апреле 1920 г. см. Дневник
П.Н. Милюкова, с. 683-684, 705, 723-725.
127

что оттолкнуло остальные слои местного населения и местную интеллигенцию.
Одинаково вредны были и традиционные, узконационалистические методы реше¬
ния национальных вопросов, которые вызывали враждебность со стороны народ¬
ностей окраин. Наконец, восстановлению правильного течения экономической
жизни помешало преобладание военных, а иногда и откровенно личных интересов
белых вождей 19.
Генерал Врангель, только в апреле 1920 г. ставший главнокомандующим
Добровольческой армией, не пошел по следам своего предшественника генерала
Деникина, как будто осознав вред перечисленных ошибок (независимо, надо
полагать, от резолюции группы зарубежных кадетов), и демонстративно провоз¬
гласил в конце мая свою ’’левую политику” 20. Новый военный диктатор факти¬
чески сумел отодвинуть окончательную победу красных на семь месяцев, но
только благодаря маршалу Пилсудскому и полякам, захватившим в мае Киев.
В результате польского наступления большевикам пришлось перебросить войска
на север, тем самым предоставив белым возможность расширить зону оккупации
за пределы Крымского полуострова. Временный успех Врангеля был, таким
образом, вызван большей частью внешними обстоятельствами, а не его новой
политической программой. И при объяснении его окончательного поражения надо
прежде всего выделять внешние факторы. Тем не менее Милюков после эвакуа¬
ции белых выдвинул на первый план политическую ограниченность Врангеля.
П.Б. Струве, министр иностранных дел в правительстве Врангеля, охарактеризо¬
вал программу Врангеля как проведение ’’левой политики правыми руками”.
В этом и состояла, по мнению Милюкова, его основная ошибка. Опираясь на резо¬
люцию от 20 мая, Милюков в начале декабря 1920 г. провозгласил ’’новую такти¬
ку”, которая была принята парижскими кадетами на совещании 27 декабря.
Врангелю не повезло, доказывал Милюков своим парижским единомышленни¬
кам, именно потому, что он хотел проводить левую политику ’’правыми руками”,
т.е. при сохранении старого правительственного аппарата. На видные места он
ставил известных деятелей старого режима, и последствия возрождения ’’ста¬
рой тактики” уже успели сказаться, когда западные союзники толкнули Польшу
на мир с Советской Россией, тем самым положив конец военным успехам вран¬
гелевских отрядов. Подводя итоги, Милюков заявил: ’’Неудача фронтовой борьбы
есть, в весьма значительной степени, неудача того социального слоя, который
взял в свои руки руководство борьбой и, сознательно или бессознательно, придал
ей определенную политическую окраску. Привычки и методы старого правящего
класса должны быть заменены теперь методами новой демократической
России” 21.
Таким образом, ’’новая тактика” содержала в себе прежде всего отказ от даль¬
нейшей вооруженной борьбы и решительное отмежевание от реставраторских и
монархистских групп и тенденций. Это, конечно, не означало, что Милюков сложил
оружие, но он поставил перед воинствующим большинством новую программу
для достижения старых целей: вместо того, чтобы освобождать Россию извне,
надо обращать внимание на активные общественные элементы и силы внутри
самой страны, которые могут быть противопоставлены большевикам. Милюков
делает ставку на преодоление большевизма внутри вследствие развития социаль¬
ной напряженности и недовольства. Но, поскольку исход борьбы против больше¬
виков зависит именно от характера употребляемых средств, Милюков придает
одновременной борьбе против приверженцев ’’старой тактики” большое значе¬
ние. Отныне ему приходится вести борьбу на двух фронтах: и против нового
19 Милюков П.Н. Эмиграция на перепутье. Париж, 1926, с. 133.
"Kenez Р. Civil War in South Russia, 1919-1920. Los Angeles - London, 1977, p. 267-292;
Rosenberg W.G. Op. cit., p. 443-445.
21Милюков П.Н. Эмиграция на перепутье, с. 134-135; Шкаренков Л.К. Указ, соч., с„ 37.
128

режима, и против старого, представители которого задавали тон среди русских
за рубежом.
Однако сначала Милюков очень осторожно критикует белых генералов, от¬
давая должное Врангелю и его армии, ’’геройски защищавшей до конца идеал
русского возрождения”. Милюков не исключал возможности, что в дальней¬
шей борьбе когда-нибудь понадобится вооруженная сила»22, но он считал мало¬
вероятным, что может немедленно возникнуть возможность применения эвакуи¬
рованной армии. К тому же было ясно, что в силу международных правил армия
генерала Врангеля как боевая единица не может сохраниться вне пределов России.
Следовательно, любая ставка на сохранение старых методов борьбы и старой воен¬
ной организации власти должна ”в настоящее время” быть отброшена. Поэтому
даже из чисто практических соображений надо было выработать новый план
борьбы с Советской властью, который не стоял бы в преемственной связи с закон¬
чившимся периодом борьбы 2 3.
’’Новая тактика”, опираясь на которую Милюков хотел объединить все демо¬
кратические элементы эмиграции, состояла, таким образом, в отказе от ’’старой
тактики”. Отныне борьба с большевиками есть не военная, а политическая борьба
за поддержку русских масс. Но ’’новая тактика” имела не только собственно
тактическую сторону, т.е. она была не просто ’’новой тактикой” проведения в
жизнь старой программы кадетов. В нее входили и новые программные момен¬
ты, без которых нельзя было привлечь сочувствие народных масс. Таким обра¬
зом, ’’новая тактика” предусматривала целый ряд вопросов внутренней поли¬
тики, в особенности аграрной и национальной,, а также вопрос о форме прав¬
ления.» Раньше конституционно-демократическая партия хотела оставить их
открытыми до созыва Учредительного собрания, и Милюков сам усердно защищал
этот принцип. Эти существенные для России вопросы должны были быть отложены
до того момента, когда они могут быть правильно рассмотрены всероссийским
собранием представителей, избранных народом при всеобщем, равном и тайном
голосовании. Но теперь, после крушения белой армии, Милюков осознал, что их
решила — или решает — сама жизнь. ’’Оставление их открытыми теперь значило
бы не столько уважение к правам народа, сколько отрицательное отношение к
данным жизнью решениям” 24.
Политикам эмиграции оставалось признать ’’завоевания революции”, уже
признанные, по убеждению Милюкова, русскими народными массами, и заранее
занять определенные позиции по этим вопросам, чтобы народ знал, куда его хотят
вести 25. ’’Народ не следует тому, кто ведет его назад к монархии, потому что
знает, что царь не может прийти один — он непременно придет с помещиком
и со старым чиновником, — писал Милюков”26. Надо было заранее взять обя¬
зательство не вести русский народ к монархии и неизбежному восстановлению
старой, ненавистной формы правления, а к республике, новой форме, внущав-
шей новые надежды. Таким образом, следовало решительно отмежеваться и
от национальной политики царского режима, которая встретила бы упорное
сопротивление со стороны угнетаемых прежде народностей — ’’граждан вто¬
рого разряда”, и работать для проведения федеративной формы правления,
когда они добровольно остались бы в пределах Российской империи. Наконец,
нужно было сразу решить аграрный вопрос в духе изменений, уже происходив-
92Там же.
"Там же.
94 Там же.
•25В декабре 1920 г. Милюков, кажется, еще не употреблял выражения ’’завоевания рево¬
люции”, которое звучало бы слишком вызывающе непосредственно после гражданской вой¬
ны. Но вскоре оно вошло в лексикон ’’Последних новостей”. См. Милюков П.Н. Завоевания
революции. - Последние новости, 19.1.1923.
™ Милюков НН. Республика и монархия. - Последние новости, 1.III. 1923. То же повто¬
ряется в его брошюре ’’Республика или монархия” (Париж, 1929, с. 12).
5 Новая и новейшая история, № 2
129

ших в России. При этом, по мнению Милюкова, следовало учитывать, что в течение
короткого времени в России сложилась новая социальная структура и произошел
громадный психический сдвиг. В результате этого процесса возникли и новые
социальные слои, и новые настроения, ”к которым надо отнестись чрезвычайно
бережно, ибо в них залог нашего возрождения” 27.
• Нет сомнения, что реставраторские, воинствующие настроения в первые годы
после гражданской войны были преобладающими среди эмигрантов. Монархисты
настаивали на том, что их поддерживают не меньше % эмигрантов. Против этого
утверждения протестовали Милюков и другие ’’левые”, хотя и не очень громко.
Но ’’новая тактика” встретила сильный отпор не только со стороны монархистов,
но и в рядах самой кадетской партии. Новая программа Милюкова была действи¬
тельно радикальным отклонением от прежнего курса кадетов и, конечно, вызвала
полемику. Во главе оппозиции Милюкову и его парижской группе кадетов стал
В.Д. Набоков и газета ’’Руль”, где против ’’новой тактики” выступали и другие
видные деятели кадетской партии - И. Петрункевич, Н. Астров, Ф.Родичев и
графиня Панина.-Уже в первом номере газеты, вышедшем в тот день, когда рус¬
ские берлинцы узнали о врангелевском поражении, редакторы критиковали зву¬
чавшую ”в последнее время проповедь прекращения вооруженной борьбы с
большевиками и возвращения к мирному труду”, которая ’’приводит лишь к
притуплению патриотического интереса и возбуждению эгоистических инстинк¬
тов” 28. Набоков считал поражение Врангеля временным отступлением, не пред¬
вещавшим конец белой борьбы, и это событие не должно было отражаться на
тактике антибольшевиков. Опускать руки было преждевременно — ’’борьба
непременно и неизбежно приведет к цели” 2 9.
< Может быть, Набоков и его сторонники не пожелали признать вооруженную
борьбу безнадежной потому, что такое признание означало бы, что принесенные
белыми жертвы были напрасны. Они воспринимали ’’новую тактику” как измену
участникам белого движения и по той причине, что Милюков предлагал кадетам
создать коалицию с эсерами, не поддерживавшими ’’белое дело” во время граж¬
данской войны. • Милюков, конечно, никогда не признал бы, как это сделал
Б.Э.Нольде, что ’’социалисты (т.е. эсеры) и Керенский оказались лучше понимаю¬
щими положение”30, но он утверждал, что, если кадеты хотят ориентироваться
на народ, необходимо соединиться с той партией, которая стоит ближе к народу.
Дело в том, что после разгрома чекистами подпольного Национального Центра
осенью 1919 г. в Советской России только у социалистов-революционеров оста¬
лись нелегальные организации, способные содействовать внутренней борьбе против
большевиков, предусматривавшейся в ’’новой тактике” Милюкова 31.
* Наконец в июне 1921 г. в Париже было проведено общее совещание зарубеж¬
ных кадетских групп с целью окончательно решить вопрос о тактике. Милюков,
ранее получивший большинство голосов среди кадетов-парижан, теперь потерпел
поражение. Несмотря на большой авторитет Милюкова и его прежние заслуги,
совещание большинством голосов отвергло его ’’новую тактику”32 — решение,
которому Милюков и его последователи отказались подчиняться. 28 июля они
сошлись в Париже и приняли здесь решение об образовании новой политичес¬
кой организации. Так возникла Парижская демократическая группа Партии
народной свободы, полностью опиравшаяся на ’’новую тактику” Милюкова.-
В июне 1924 г. она вошла в им же созданное Республиканско-демократическое
Милюков П.Н. Эмиграция на перепутье, с. 136; его же, Республика или монархия, с. 19.
28Руль, 16.XI.1920, с. 1.
Гессен И.В. Указ, соч., с. 121. См. также: Руль, 14, 25.XII.1920.
80 Дневник П.Н. Милюкова, с. 724.
31 Rosenberg W.G. Op. cit., р. 447-448.
• 32 Ibid., р. 456-458; Pipes R. Struve. Leberal on the Right, 1905-1944.
Cambridge (Mass.). -London, 1980, p. 334-335.
130

Объединение (РДО), которое старалось привлечь сочувствовавших из разных
партий и групп, преимущественно левой направленности. Надо признать, что
РДО большого успеха никогда не имело: в ЗО-е годы оно едва насчитывало не¬
сколько десятков членов. Близкий соратник Милюкова, Н.П. Вакар, писал после
его смерти, что в эмиграции ”ни один политический лидер, кажется, не имел
такого малого числа постоянных сторонников, как Милюков”33. Но РДО по
крайней мере продолжало существовать как организация, в то время как старая
кадетская партия распалась вскоре после трагической смерти В.Д. Набокова.
Только РДО, как бы малочисленно оно ни было, оставалось единственным про¬
должателем либеральных традиций русской конституционно-демократической
партии34. Через свой печатный орган ’’Последние новости” РДО и ’’перерожден¬
ный” Милюков из года в год терпеливо й неутомимо пытались убедить непримири¬
мое большинство эмигрантов оставить ’’старую тактику” и вместо этого воз¬
лагать надежды на стихийную, внутреннюю эволюцию советского общества в
сторону демократии и свободы.
В начале 20-х годов русские газеты вырастали как грибы после дождя во
всех странах русской диаспоры. ’’Последние новости” были только одной из
сотен эмигрантских газет, но положение подавляющего большинства этих изданий
было неустойчивым, и они быстро прекращали свое существование. ’’Последние
новости”, однако, продолжали выходить и, несмотря на ’’примиренчество” их
редактора, стали самой популярной газетой русского зарубежья. В 1925 г. редак¬
ция могла отпраздновать свой пятилетний юбилей, а в 1930 г. — десятилетний.
И после этого газета выходила еще 10 лет, вплоть до вторжения немецких войск
в Париж в июне 1940 г. В истории русской зарубежной публицистики это было
редкое явление: среди газет такого ’’возраста” достигли лишь ’’Последние новос¬
ти” (если не считать ’’Нового русского слова”, которое было основано в 1911 г.
и выходит по сей день), а среди журналов лишь ’’Современные записки” и ’’Социа¬
листический Вестник” 3 5.
Свою жизнеспособность газета, несомненно, сохранила благодаря Милюкову,
опытному и даровитому редактору. Он сумел привлечь в газету целый ряд талант¬
ливых сотрудников, достаточно упомянуть имена В.Б. Дионео-Шкловского,
Р. Словцова (Н.В. Калишевича), Н.П. Вакара, Дона Аминадо (А.П. Шполянского),
Андрея Седых и других, благодаря которым газета достигла высокого тиража.
В 20-е годы ’’Последние новости” выходили тиражом до 35 тыс. экземпляров
ежедневно3* и имели подписчиков почти во всех странах мира. Были читатели
и в Советской России — факт, которым Милюков гордился чрезвычайно 37. Вни¬
мание к его газете в России доказывалось, между прочим, постоянной полемикой
с ’’Последними новостями” в красной прессе, и Л.Д. Троцкий потом утверждал,
что даже Сталин являлся постоянным читателем газеты Милюкова. Не владея
иностранными языками, он предпочитал газету, которая была и русской, и ино¬
странной38. Как бы ни обстояло дело с читательскими привычками Сталина,
остается верным то, что ’’Последние новости” с середины 20-х годов писали очень
много по тем вопросам, которые могли заинтересовать и Сталина. В центре внима¬
ния его непременно должны были стоять передовицы, где Милюков анализиро¬
вал сталинскую политическую линию и личность Сталина. Они не могли не вызвать
у высокопоставленного читателя все возраставшего удивления.
Русские эмигранты в большинстве своем оценивали политику Ленина, а потом
Сталина на фоне событий 1917-1920 гг. Для них советские руководители отожде¬
33Вакар Н.П. П.Н. Милюков в изгнании. - Новый журнал, 1943, кн. 6, с. 373.
94 Последние новости, З.ХП.1922; 13.11.1923.
35 Здесь я, конечно, имею в виду только зарубежную русскую публицистику межвоенного
периода.
’96Берберова Н. Указ, соч., с. 676.
37См, АгурскийМ. Идеология национал-большевизма. Париж, 1980, с. 158.
‘ 33 Гуль Р. Я унес Россию. - Новый журнал, 1980, кн. 138, с. 22.
5*
131

ствлялись с ’’немецкими агентами”, ’’предателями” и ’’убийцами”3 9. Даже у
бывших либералов ненависть была сильна — и не только к Советской власти и
лозунгам Октябрьской революции, но и к тем лозунгам, которые звучали в дни
Февральской революции. Не один П.Б. Струве отрицал Февральскую револю¬
цию40. В кругах эмигрантской студенческой молодежи даже царила психология
’’отречения от наследства”41, т.е. от ’’иллюзий” и ’’миражей” русской интелли¬
генции, якобы вызвавших русскую катастрофу. Молодое поколение не простило
даже ’’кающихся интеллигентов”, и среди русских студентов в Праге в 20-е годы
случалось слышать беседы о том, что первым, с кем нужно покончить по возвра¬
щении в Россию, это с Петром Струве, в далекие 90-е годы завезшим в Россию
марксизм 42. Покушение на жизнь Милюкова в 1922 г. было только самым край¬
ним проявлением этой ненависти к ’’левой” интеллигенции, которая якобы ’’сдела¬
ла” революцию и поэтому является виновницей всех ее бедствий и разруше¬
ний43. Успех ’’Последних новостей” был в таких условиях несколько парадок¬
сальным: можно смело сказать, что газета Милюкова процветала не благодаря,
а вопреки его политической линии. Глеб Струве, несомненно, был прав, утверж¬
дая, что большинство читателей газеты Милюкова стояло правее его редакторской
линии 44.
Надо полагать, что многие читатели ’’Последних новостей” просто игнорировали
’’новую тактику”, убеждавшую их воспринимать некоторые из лозунгов револю¬
ции, уделять внимание крестьянским и рабочим массам, которыми антибольше¬
вики до сих пор пренебрегали, а нередко и просто презирали их. Но с самого
начала Милюков уделял значительное внимание национальным, государственным
интересам России, и эта сторона его ’’генеральной линии” привлекла больше
сочувствия. Забота о жизненных, государственных интересах Родины постепенно
побуждала немало эмигрантов, в том числе и правых, оставить свою ’’непримири¬
мость”. Ведь большевистская Россия — это не только большевизм, но и их Родинал
Нельзя отрицать, что большевики, укрепившись в стране, теперь представляли
единственную власть, которая в состоянии была защитить национальные интересы
России от посягательства со стороны ее соседей. Для многих русских ’’изгнанни¬
ков” это стало ясно уже в апреле 1920 г., когда поляки решили воспользоваться
временной слабостью России для нападения на Украину. Несмотря на то, что поль¬
ское вмешательство в гражданскую войну в России, как уже говорилось, явно
облегчило положение врангелевской армии на юге, однако очень немногие в среде
русской эмиграции смогли заставить себя сочувствовать Пилсудскому. Поляки,
считали они, не только нахально порвали все узы с Российской империей, но теперь
еще стараются грабежом приобрести ’’несомненно и заведомо” русские земли 45.
Даже бывший царский министр иностранных дел С.Д. Сазонов, который также
состоял на службе у Деникина, признавался, что у него сердце разрывается на
части при мысли о том, ’’желать ли победы полякам или большевикам” 46. Немало
русских эмигрантов обрадовались, когда стало известно, что красноармейцы
изгнали поляков из Киева. Втайне некоторые желали Тухачевскому и дальней¬
шего успеха, когда он перешел польскую границу.
Молодая Польская республика, как известно, была спасена только ’’чудом
на Висле” в октябре 1920 г., но за этим последовали новые польские победы,
’•Очень характерной была брошюра Вл, Бурцева по поводу 10-летия Октябрьской револю¬
ции. Она носила название: ’’Юбилей предателей и убийц (1917-1927) ” (Париж, 1927).
49Pipes R. Op. cit.
41 См. Варшавский В.С Незамеченное поколение. Нью-Йорк, 1956, с. 21- 23.
4 2 Там же.
4’Там же.
44 Струве Г. Русская литература в изгнании. Нью-Йорк, 1956, с. 20.
45См. Руль, 20.Ш.1921, с. 1.
44 Дневник П.Н.Милюкова, с. 685. См. также: Голос минувшего на чужой стороне, 1926,
№1,с. 189-199.
132

и вскоре поляки вновь перешли советскую границу. В результате войны в 1921 г.
был подписан Рижский мирный договор, крайне невыгодный для России. Мно¬
гие белоэмигранты считали этот договор абсолютно неприемлемым для русских
интересов, но предполагали, что Советы только ждут удобного случая, чтобы
снова присоединить потерянную землю к России. Эти белые патриоты, конечно,
не только интересовались русско-польскими отношениями, но и стали сожалеть
о каждой неудаче советской дипломатии и радоваться ее удачным шагам, кото¬
рые поднимали международный престиж России. Таким образом, определенная
часть эмиграции скоро убедилась в том, что в вопросах внешней политики Совет¬
ская власть не только в отдельных случаях, а как правило, преследует и отстаи¬
вает общенациональные интересы России. Продолжая считать себя противниками
и ненавистниками большевиков во внутренней политике, они не стеснялись под¬
держивать внешний курс Совета Народных Комиссаров 4 7.
Те эмигранты, которые заявили о своем признании ’’государственных заслуг”
большевиков (не следует преувеличивать их численность), своим ’’примиренчест¬
вом” возбудили против себя сильное негодование большинства русской эмигра¬
ции. Позиция ’’примиренцев” не только походила на ’’измену” (’’Как можно
признавать власть, которая вся в крови? Ведь это не власть, а палачи, разбой¬
ники”* 48), но была несостоятельной и с логической точки зрения. Как разбой¬
ники могут стать героями, перейдя с внутреннего на внешний фронт политики?
Как бы ощущая противоречивость и несостоятельность своей промежуточной
позиции, многие ’’примиренцы” через некоторое время бросили ее и вернулись
в лоно белоэмиграции. Другие стали на явно пробольшевистскую платформу
и кончили свою переориентацию возвращением на родину.
Среди ’’возвращенцев” был, как известно, и писатель граф А.Н. Толстой, рань¬
ше принадлежавший скорее к правому, чем к левому крылу эмиграции49.
Согласно Милюкову, он был одним из тех ’’неискушенных последователей” ста¬
рой тактики, кто сразу перешел на противоположный полюс, к левому примирен¬
честву, через голову всех промежуточных групп 50. Однако, согласно его собст¬
венному объяснению, А.Н. Толстой менял взгляды постепенно. Важными момен¬
тами в его переориентации были польско-русская война (’’всей своей кровью
желал победы красным войскам”) и провозглашение Лениным нэпа в 1921 г.51 * 53
Его окончательный переход на пробольшевистскую платформу состоялся только
в 1922 г., когда он начал сотрудничать в берлинской газете ’’Накануне”, издавав¬
шейся так называемыми сменовеховцами 5 2.
Название ’’сменовеховец” происходит от названия сборника статей ’’Смена
вех”, который вышел в Праге в июле 1921 г. и вызвал большую шумиху среди
эмигрантов. Основной идеей его авторов было желание взять на себя продолжение
дела сборника ’’Вехи”, который вышел в 1909 г. под редакцией П.Б. Струве и
был посвящен вопросу об отношении русской интеллигенции к политическим
властям страны. ’’Вехи” были своего рода раскаянием перед царской властью
со стороны бывших радикалов, которыми двигали ’’боль за прошлое и жгучая
тревога за будущее родной страны”. Авторы ’’Смены вех” 12 лет спустя, как
бывшие ненавистники большевиков, приглашали эмигрантскую интеллигенцию
раскаяться перед Советской властью и отказаться от дальнейшей борьбы с ней.
Пешехонов А.В. Почему я не эмигрировал? Берлин, 1923, с. 32.
48 Там же.
4’См., например, его призыв к французской общественности в брошюре ”Л nos freres
athes”, издававшейся им совместно с кнв Георгием Львовым в Париже в 1919 г. В этой бро¬
шюре А.Н. Толстой называет большевизм ’’сатанинскою провокацией” (с. 15).
** Милюков П.Н. Эмиграция на перепутье, с. 9-10,
51 См. Толстой А. Открытое письмо Н.В. Чайковскому, - Накануне, 14.IV. 1922; Милю¬
ков П.Н. Случай гр. А. Толстого. - Последние новости, 16, 22.IV. 1922.
53Подробности о ’’Накануне” см. Williams R.С. Culture in Exile. Ithaqa - London, 1972,
p. 266-272.
133

Они нашли, что эта власть, несмотря на ее видимый интернационализм, действи¬
тельно представляет национальные интересы России и поэтому ’’надо участвовать
в поддержке России, надо всем выручать ее, облегчать ей пути прогресса, мира
и благосостояния”53. Один из авторов, С.С. Чахотин, дал своей статье простое,
но выразительное заглавие - ”В Каноссу”. Однако в основном авторы выража¬
лись более осторожно, и даже Чахотин формулировал свою позицию не как
поддержку коммунизма, а как его преодоление. Выражения ’’преодоление”,
’’перерождение” или ’’изживание” коммунизма употреблялись и в других статьях,
чаще всего в статьях Н.В. Устрялова, который считается родоначальником ’’смено¬
веховства” (или ’’национал-болыиевизма”, как сам Устрялов предпочитал
называть свое движение) 53 54.
Большинство издателей ’’Смены вех” были во время гражданской войны свя¬
заны с белым движением, а некоторые из них являлись бывшими кадетами.
Устрялов, например, во время гражданской войны заведовал агитационной частью
правительства адмирала Колчака и одновременно руководил Восточным отделом
центрального комитета кадетской партии. Во время гражданской войны Устря¬
лов в качестве партийного доверенного лица переписывался с Милюковым, и в
одном письме Милюкову в августе 1919 г. он жаловался на то, что сибирские
крестьяне не питают ни малейшей враждебности к большевикам: ’’Большевист¬
ская армия сейчас идет сюда с лозунгом ’’хлеба”, и, кроме того, в некотором нацио¬
нальном ореоле — ’’защита единой России против иностранного завоевания”. Эти
национальные ноты все чаще и резче звучат в идеологии большевиков” 5 5.
По иронии судьбы результаты этих ’’национальных нот” вскоре начали ска¬
зываться у самого Устрялова, после гибели омского правительства, нашедшего
убежище в Маньчжурии. Правительство Колчака, которое Устрялов, по его собст¬
венным словам, поддерживал ”до последней минуты его существования” 5 6,
пало в январе 1920 г., но уже в интервью, помещенном в ’’Вестнике Маньчжурии”
1 февраля того же года, Устрялов заявил, что ”в победах Советской власти есть
что-то фатальное, будто такова воля истории”. Причины успеха красных он видел
прежде всего в том, что антибольшевистское движение слишком связало себя
с иностранными державами. Их зависимость от так называемых союзников явно
противоречила заветной цели белого движения, т.е. собиранию и восстановле¬
нию России как великого и единого государства. В глазах народа белые давно
потеряли право называться ’’русскими патриотами”, и тем самым они выдвинули
большевиков на роль собирателей русской земли, невольно окружив их ’’нацио¬
нальным ореолом”. Теперь, заявляет Устрялов, объединение России идет ’’под
знаком большевизма”. Если и приходилось констатировать крушение белого
движения, то было ’’великое утешение наше в том, что заветная наша цель --
объединение родины, ее мощь в области международной — все-таки осуществля¬
ется и фатально осуществится” 5 7.
Устрялов советовал русским белым патриотам оставить ’’путь вооруженной
борьбы против революции” и мотивировал свое мнение в ряде статей, которые
он опубликовал в харбинской газете ’’Новости жизни”. Здесь он распространяется
о том, что только сила революции теперь в состоянии восстановить великодержав¬
ность России, поэтому каждый русский гражданин должен принять революцию,
признать ее политический авторитет и т.д.58 И тем не менее, когда в июле 1921 г.
вышел сборник ’’Смена вех”, национал-большевизм Устрялова еще представлялся
53 Ключников Ю.В., Устрялов Н.В. и др. Смена вех. Сборник статей. Прага, 1921, с. 158.
54Уже в октябре 1920 г. Устрялов употребляет название "национал-большевизм” в пись¬
мах к П.Б. Струве. См. Агурский М. Указ, соч., с. 64.
55 Письмо Устрялова Милюкову от И августа 1919 г. См. в Бахметьевском архиве.
56Шкаренков Л.К. Указ, соч., с. 83.
51 Устрялов Н.В. В борьбе за Россию. Харбин, 1920, с. 5.
'$8Там же, с. 55.
134

стороннему наблюдателю, как замечает Глеб Струве, не столько ’’походом в
Каноссу”, сколько своеобразным вариантом ’’тактики троянского коня”59.
Сменовеховцы, разумеется, безоговорочно одобряли внешнеполитический курс
Советского правительства и видели в этом курсе торжество национального начала
над интернациональным в русском марксизме. Во внутренней политике, однако,
эта эволюция в сторону реализма ко времени выхода ’’Смены вех” едва ли успела
сказаться.
Сменовеховцы действительно критически относились к внутренней экономи¬
ческой линии большевиков. Но и здесь они видели зачатки перерождения больше¬
визма. Уже в январе 1920 г. Устрялов предсказывал, что, если не удалось победить
большевизм силой оружия, ”он будет изживать себя в атмосфере гражданского
мира”60. Его прогноз как будто начал сбываться, когда Ленин в марте 1921 г.
провозгласил новую линию в экономической политике. Этим Ленин, по мнению
Устрялова, признал неосуществимость первоначальных коммунистических уто¬
пий, и в нэпе Устрялов приветствовал ’’экономический Брест большевизма”.
Нэп, писал он, — ”не тактика, а эволюция, внутреннее перерождение” 61. Смено¬
веховцы, однако, отдавали себе отчет в том, что в РКП (б) происходит борьба
между сторонниками старого революционного курса и усиливающейся правой
тенденцией. К этой борьбе русские эмигранты не могли относиться безразлично.
Чтобы изнутри повлиять на исход этой борьбы и содействовать дальнейшей
эволюции в сторону углубления нэпа, как можно больше русских эмигрантов
должны быри возвратиться домой. Вернувшись в троянском коне ’’раскаяния”,
сменовеховцы, таким образом, имели намерение встать на сторону ’’правых”
и тем способствовать изживанию коммунистического утопизма 62.
Многие сменовеховцы остались поэтому верными своему ’’кадетизму”: боль¬
шинство из тех, кто действительно возвратился домой, уехали как либералы и
формальные демократы. У них, несомненно, было много общих идей с Милю¬
ковым. Милюков сам заявлял, что у сменовеховцев ’’что-то есть и от меня”63,
что некоторые из них перешли на новую платформу через его ’’новую тактику” 64.
На страницах ’’Последних новостей” он критиковал А.Н. Толстого и его друзей
за то, что они теперь высказывали многое из того, за что не так давно сами
нападали на Милюкова65. Однако была и существенная разница: сменовеховцы
предлагали эмигрантам идти на поклон к большевикам, вернуться в Россию
при большевиках и подчиниться их власти. Милюков никогда не переступил
бы эту грань между анти большевизмом и ’’большевизианством”, и он не упускал
случая осуждать сменовеховцев, по его мнению, находящихся в самых сенях
большевизма66. Но, несмотря на эту неприязненность, сменовеховцы охотно
заключили его в свои объятья, стараясь убедить колеблющихся (преимуществен¬
но среди студенческой молодежи), что он якобы скоро к ним примкнет.
С.С. Лукьянов, бывший обер-прокурор Святейшего Синода и единственный из
издателей ’’Смены вех”, кто не был в прошлом связан с белым движением, писал
в газете ’’Накануне”, что Милюков ”на полпути”, что в нем происходит борьба
’’между новым и старым человеком” 67 •
И, действительно, Милюкову было легче и логически, и ’’нравственно” отмеже¬
ваться от сторонников старой тактики, ’’которые ничего не забыли и ничему
59 Струве Г. Указ. соч., с. 32»
' 60Устрялов Н.В. В борьбе за Россию, с. 5.
61 Устрялов Н.В. Эволюция и тактика» - Смена вех, 1922, № 13.
б2См. Ключников Ю.В., Устрялов Н.В. и др. Указ, соч., с. 159.
•63 Последние новости, 28. VII.1922.
' 64 Последние новости, 26.III. 1922; Милюков П.Н. Эмиграция на перепутье, с. 76.
'65 Последние новости, 16.IV. 1922.
’ 66 Последние новости, 22.IV. 1922.
• 67 Последние новости, 7.IV. 1922.
135

не научились”, чем от приверженцев новейшей сменовеховской тактики, т.е. от
тех, кого он необоснованно считал своими учениками. Другими словами, проще
было уйти вправо, Чем влево. Милюков в неменьшей степени, чем сменовеховцы,
заботился о национальных, государственных интересах России. Отсюда следовал
его отказ от всех планов вмешательства извне, что из борьбы ’’против большеви¬
ков может превратиться в борьбу против России”68. Хотя Милюков такой мета¬
форой не пользовался, тем не менее он как бы хотел сказать, что большевики
живут в стеклянном доме, который и является Россией. Задушить большевиков
извне можно, только разбив сначала стеклянный дом. Это означало, что избавить¬
ся от большевиков можно только изнутри и на основе защиты ’’завоеваний рево¬
люции”69. Поэтому он учил признавать революцию ’’как факт и как право
народа”70, но милюковское признание революции, разумеется, не включало
большевиков. ’’Законна, — пишет Милюков в одной из своих брошюр, - не совет¬
ская власть, а создавшая ее революция” 71. Он твердо верил в эволюцию или
перерождение советского общества в сторону демократии, но в отличие от Устря¬
лова не верил в перерождение большевизма. Тактически всю разницу между
Милюковым и сменовеховцами можно было свести к этому моменту. Устрялов
с уверенностью признавал власть большевиков, убедившись в том, что они по
причине хозяйственного оздоровления скоро возьмутся проводить более разум¬
ный курс внутренней политики и что они уже стали истинными хранителями
национальных интересов России. Милюков, напротив, доказывал, что внутренняя
эволюция происходит не благодаря, а вопреки большевикам и что она не может
быть завершена, пока большевики находятся у власти. Поэтому ’’преодолеть”
надо было не только большевизм как идеологию, но и его в разной мере неиспра¬
вимых представителей.
Милюков доказывал, что даже самым закоренелым большевикам еще не по
силам остановить процесс перерождения послереволюционного общества. Медлен¬
но, но верно большевикам приходится подчиняться законам политической эконо¬
мии, вызывающим у населения новую активность, инициативу и самостоятель¬
ность: ”Россия уже занялась собственным строительством при большевиках, но
без большевиков. Это — процесс не политический, а чисто экономический”72.
В подтверждение своей теории о зависимости ’’политической надстройки”
от ’’экономического базиса”, которую Милюков заимствовал у самих марксистов,
он ссылался на нэп и последующие уступки, на которые Советское правительство
было вынуждено пойти из-за печального состояния экономики страны. Нэп дейст¬
вительно произвел огромное впечатление не только на сменовеховцев и Милю¬
кова, но и на широкие круги русской эмиграции 73. Нэп был своего рода неопро¬
вержимым доказательством перемены внутреннего курса правительства Ленина.
Неудивительно, что он вызвал новый оптимизм среди русских эмигрантов. Из¬
меряя развитие в Советской России ’’французским термометром”, по выраже¬
нию Романа Гуля 74, т.е. аналогиями из истории Французской революции, многие
эмигрантские группы пришли к выводу, что в России теперь настала ’’терми¬
дорианская реакция”.
Среди тех, кто в это время заговорил о термидоре, были и сменовеховцы.
Для них такой перелом в развитии революции был связан с заманчивыми перспек¬
тивами. Но были на левом фланге эмиграции и такие люди, которые смотрели на
6 8 Милюков П.Н. Эмиграция на перепутье, с. 134-135.
69Юбилейный сборник ’’Последних новостей”, с. 17.
70См. Кулишер Ал. Значение новой тактики. - Сборник материалов по чествованию семи¬
десятилетия П.Н. Милюкова. 1859-1929. Под редакцией С.А. Смирнова и др. Париж, 1929,
с. 125.
™ Милюков П.Н. Республика или монархия, с. 11.
73 Последние новости, 21. VII. 1922, с. 2.
™ См. Гессен И.В. Указ, соч., с. 180; Шульгин В.В. Три столицы. Берлин, 1927.
74ГулъР. Я унес Россию. - Новый журнал, 1980, кн. 136, с. 103.
136

нэп не иначе как на измену делу и идеалам революции. По этой теме видный эсер
Е.А. Сталинский написал ряд статей в пражской газете ’’Воля России”, главном
органе эсеров за границей, где он доказывал, что Ленин отрицает самого себя
и совершил ’’теоретическое самоубийство”75. По поводу статей Сталинского
’’Последние новости” завязали полемику с ’’Волей России”. Газета Милюкова
не отрицала, что в Советской России воцарилась реакция, и если Сталинский
хочет назвать это явление ’’термидором”, то пожалуйста. Но аналогия 1794 г.
с 1921 г. была не совсем точной: в 1794 г. якобинцы во главе с Робеспьером
были свергнуты термидорианцами справа, а в 1921 г., в русских условиях, терми¬
дор якобы проводится в жизнь самими большевиками, т.е. русскими якобин¬
цами. Нельзя поверить, писали ’’Последние новости”, чтобы закоренелый якоби¬
нец Ленин добровольно пошел достаточно далеко в направлении термидора,
т.е. до ’’нормального функционирования капиталистического государства”76.
Такие оговорки со стороны ’’Последних новостей” и Милюкова были, надо
полагать, связаны с проблемой преемственности власти. Для Сталинского и его
малочисленных единомышленников такой проблемы, естественно, не былб, они
просто не хотели, чтобы капитализм ’’нормально функционировал”, поскольку
в нем ’’кроется опасность для самой русской революции”77. Милюков и его
сторонники, напротив, горячо приветствовали то, что им представлялось эволю¬
цией в сторону рыночной экономической системы и демократии. Но ситуация,
когда во главе новой экономической политики стояла ’’шайка преступников,
убийц и невежд”, власть которых никак нельзя было признать приличному русско¬
му, продолжала создавать проблемы. Поэтому в дискуссии о термидоре ’’Послед¬
ние новости” подчеркивали, что французский термидор содержал в себе не только
экономическую, но и политическую реакцию. Следовательно, для полноты исто¬
рической аналогии, нэп рано или поздно должен был привести к политическому
перевороту и смене правящей верхушки в России. Такой переворот, подразуме¬
валось, откроет новые возможности для умеренных элементов эмиграции78.
Как многие другие эмигрантские вожаки, Милюков, очевидно, верил, что он
рано или поздно сыграет первостепенную роль в процессе возрождения России.
Только этим и объясняется то значение, которое он придавал своей ’’генеральной
линии”. В отличие от Устрялова Милюков не просил русских либералов отказаться
от своих политических претензий. Складывать оружие было, безусловно, прежде¬
временно, потому что в недалеком будущем Милюков предусматривал не только
смену вех, но и смену правительств. Между тем он был против всякого политичес¬
кого перемирия или примирения с Советской властью. Было бы ошибочно не
только ’’нравственно”, но и с тактической точки зрения ’’протянуть руку больше¬
викам” 79.
Измерение развития русской революции ’’французским термометром” при¬
вело, как пишет Р. Гуль, ’’многих к роковым заблуждениям, личным трагедиям
и политической пустоте” 80. История, вопреки Фукидиду, действительно не повто¬
ряется, между прочим, по той причине, что главные действующие лица, естествен¬
но, делают все возможное, чтобы помешать повторению сюжета, который ведет
к гибели. Большевики, конечно, тоже изучали историю Великой французской
революции и старались принять надлежащие меры, чтобы избежать повторения
ее ошибок. Свидетельство этого можно было найти, например, в газете ’’Правда”
от 3 января 1924 г. Статья была подписана А. Лозовским, генеральным секретарем
75См. Последние новости, 26.111,1922.
76 Там же.
7 7 Там же.
78 Говоря о термидоре, Устрялов, как и следовало ожидать, отрицал необходимость поли¬
тического переворота: ’’Якобинцы не пали - они переродились в своей массе”. - Смена вех,
с. 66.
79 Последние новости, 21. VII. 1922, с. 2.
30 Гуль Р. Я унес Россию» - Новый журнал, 1980, кнв 136, с. 103.
137

Профинтерна: ’’Наши классовые враги знают, что французская борьба в клубе
якобинцев привела к 9-му термидора. Они надеются, что мы, и старые, и моло¬
дые, будем такими же идиотами, что пойдем по этому пути. Но пусть об этом
мечтают” 81.
Ленин также не раз возвращался к этой теме. В одном из своих дневников
он сделал пометку: ”1794—1921”, это показывает, что он сознательно старался
избежать участи Робеспьера82. При переходе от военного коммунизма к нэпу
он отдавал себе отчет в том, что без решительных и смелых мер централизации
большевики долго не удержатся у власти. Вынужденные пойти на существен¬
ные экономические уступки мелкобуржуазным и капиталистическим элементам
большевики тем не менее не собирались следовать проповедуемому ими самими
закону о подчинении политической надстройки экономическому базису. Этот
закон теперь по иронии истории защищал Милюков, который в своих истори¬
ческих работах до революции настаивал на неприменимости этой упрощенной
аксиомы экономического материализма к русской истории 83.
За уверенным тоном статьи Лозовского, несомненно, скрывалось беспокой¬
ство перед предстоявшей войной за наследство. Ленин в те дни умирал — через
три недели после появления статьи Лозовского его не стало. Эмигрантские лидеры
не сделали ни малейшей попытки скрыть свое ликование, и на следующий день
’’Последние новости” принесли радостную весть всем эмигрантам на первой стра¬
нице: ’’Ленин умер!”. Газета не исключала возможности, что со смертью Ленина
дело социализма будет похоронено, но в общем она отказывалась гадать о буду¬
щем. Все зависело от исхода той внутрипартийной борьбы за власть, которая
происходила за кремлевскими кулисами84. Впоследствии ’’Последние новости”
стали все чаще и громче подчеркивать ’’принципиальную глубину разногласий в
партии” и старались определить разделившиеся группы по степени их отхода
”от утопизма к реализму”. Милюков вскоре решил, что триумвират лучше Троц¬
кого, а потом — что Сталин лучше Зиновьева” 85. В рамках советской политики
Милюков прямо рассматривал Сталина как наименьшее зло, в некотором смысле
можно даже сказать, что он возлагал свои надежды на него и на его волю и уме¬
ние противостоять левым утопистам. Этому не следует удивляться: в 20-е годы
действительно казалось, что Сталин стоит во главе умеренных элементов партии.
Нас поражает, однако, тот факт, что Милюков продолжал настаивать на преиму¬
ществах Сталина даже в 30-е годы, т.е. тогда, когда стало совершенно ясно, что
режим Сталина по методам и средствам не только не отстает от жестокостей и
эксцессов периода гражданской войны и ’’красного террора”, но далеко их
превосходит.
Итак, в своей оценке политики и личности Сталина Милюков проявляет
большую постоянность. Можно задать вопрос: как он дошел до такой положи¬
тельной оценки роли Сталина в жизни РКП (б)? Всего вероятнее, Милюков
рассуждал примерно так: общеизвестно, что Сталин не славится своими теорети¬
ческими трудами — он не теоретик. Поскольку он не теоретик, он не может быть
фанатиком и в конечном счете настоящим революционером. ’’Сталин силен не
умом, — писал Милюков, — а простецким инстинктом, связующим его с реаль¬
ными требованиями дня и волей к действию”86. Таким образом, в противо¬
положность далекому от жизни Троцкому, который неустанно говорил о миро¬
вой революции, Сталин был прагматически настроенным лидером, как бы с
81 Статью Лозовского "Развал изнутри” см. :Ру ль, 18.1.1924, с. 1.
82 См, Ленин В.И. Поли, собр, соч., т. 43, с. 385, 387,
33 См, Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры, т. 1. СПб., 1909.
84 Юбилейный сборник ’’Последних новостей”, с. 23. О смерти Ленина см. Последние но¬
вости, 23.1.1924.
85 Юбилейный сборник ’’Последних новостей”, с. 23,
86 Последние новости, 30.L1937, с. 3.
138

самого начала боровшимся с утопизмом в большевистской партии. Из заявлений
и высказываний Сталина Милюков и ’’Последние новости” заключили, что Сталин
заботится вовсе не об идеологической чистоте партийной линии, а преимуществен¬
но о положении ’’мелкобуржуазных” мужиков, составляющих подавляющее боль¬
шинство населения. Вместе с Бухариным он как бы гарантировал уступки, предос¬
тавленные крестьянам в 1921 г. и позже, уступки, которые сами по себе показыва¬
ли, что большевизм распался. Поэтому победа Сталина в войне за наследство озна¬
чала и победу тех сил, которые считали новый шаг вперед к социализму и бес¬
смысленным, и напрасным 8 7.
Однако, как мы знаем, надежды Милюкова и многих других оптимистически
настроенных эмигрантов на Сталина не оправдались. В 1928—1929 гг. Сталин ре¬
шился на курс, который был радикальнее всех планов его утопически настроенных
оппонентов. Первая пятилетка и сплошная коллективизация русских крестьян,
казалось бы, навсегда подорвали перспективы эволюции, перерождения, преодо¬
ления большевизма, зародившиеся в начале 20-х годов ^следствие введения нэпа.
Сталинская революция, пожалуй, была именно теми двумя шагами вперед, кото¬
рые должны были следовать за ленинским шагом назад.
Милюков, однако, не любил признаваться в ошибках, и через некоторое время
он стал говорить и писать о том, что Сталин неохотно пошел на эти ’’два шага”.
Дело в том, писал он, что ’’пребывание у власти зачастую приходится покупать
подчинением тем, кто эту власть поддерживает” 87 88. Об этом Милюков распростра¬
няется в своей обширной рецензии на книгу Бориса Суварина о Сталине, вышед¬
шую в 1935 г. В рецензии, появившейся в ’’Современных записках”, Милюков
называет книгу Суварина, которая вышла на французском языке и была первой
настоящей биографией Сталина, ’’обвинительным актом” и прибавляет, что
’’прокурор обвиняет подсудимого по всей справедливости”89. Но все же он
не может целиком присоединиться к точке зрения Суварина, на которую явно
повлиял Л.Д. Троцкий, ставший в 1929 г. эмигрантом. Сталин, признает Милю¬
ков, был ’’беспринципным интриганом”, как его назвал Бухарин в известной
беседе с Каменевым в 1928 г. Бухарин был прав, обвиняя Сталина в том, что
он ’’все подчиняет своему аппетиту к власти. В любой момент он меняет теорию,
чтобы освободиться от того или другого лица”90. Но Сталин меняет теорию,
утверждает Милюков, не только для того, чтобы избавиться от одних, но и
для того, чтобы привлечь расположение других, ’’более опасных”91. Именно
из такого расчета он и принимает программу быстрой индустриализации, состав¬
ленную уничтоженной левой оппозицией, только что обличив и покарав Троц¬
кого за его ереси. Кампании за индустриализацию и коллективизацию сельского
хозяйства, по мнению Милюкова, имели целью прежде всего добиться поддерж¬
ки тех партийных кадров, которые раньше были последователями Троцкого и
Зиновьева: Сталин спешил обезоружить своих врагов принятием их крайне левой
программы 92. Хотя сами левые в результате исключения из партии многих вож¬
дей оппозиции лишились своего руководства, левые настроения в партии по-преж¬
нему были сильны вследствие революционного нетерпения молодых партийцев
и комсомольцев и радикализма массы старых большевиков. Чтобы укрепить свое
положение вождя, Сталин решился пойти этим настроениям навстречу.
Такие рассуждения приводят Милюкова к выводу, несколько неожиданному
с точки зрения современной историографии советского общества: ”В этом про¬
тиворечии между формальной властью наверху и реальной внизу — объяснение
87MiliukowР. Russlands Zusammenbruch. Zweiter Band. Leipzig-Berlin, 1926.
83 Милюков П.Н. Сталин. - Современные записки, 1935, кн. 59, с. 433.
89Там же, с. 420, 431.
90 Там же.
91 Там же, с. 431.
92Юбилейный сборник ’’Последних новостей”, с. 25.
139

всех колебаний Сталина”93. Современный историк сказал бы наоборот, что
формальная власть при Сталине находилась внизу, а реальная наверху. Концеп¬
ция о мощном государстве Милюкову не была чужда, ибо в своих историчес¬
ких работах, написанных до 1905 г., ему часто приходилось подчеркивать веду¬
щую роль государства в русской истории и его независимость от общественных
классов. В первом томе ’’Очерков по истории русской культуры” (1896 г.),
например, Милюков пришел к выводу, что в России государство имело огром¬
ное влияние на организацию общества, тогда как на Западе организация общества
обусловливала государственный строй 94. Но в эмиграции, оставив идею о воен¬
ной интервенции, он мог основывать свой неизменный оптимизм только на пред¬
ставлении об эволюции, которое в свою очередь опиралось на концепцию о силь¬
ной зависимости государственной власти от экономического и общественного
развития.
Итак, в конце 20-х годов Сталин, по мнению Милюкова, оказался связанным
по рукам и ногам своими левыми. Уступив сначала революционному тяготению,
Сталин впоследствии сумел освободиться от него. Постепенно он развязал себе
руки и стал готовиться к расправе со старыми большевиками, хранителями рево-
люционнь!х устоев и традиций. В этом ему помог, утверждал Милюков, явный
поворот в партии вправо, который был результатом катастрофического положе¬
ния колхозов в 1931-1932 гг. Проблема в обобществленном сельском хозяйстве
состояла в том, чтобы заставить крестьян работать на Советскую власть так, как
они прежде работали на своих собственных участках земли. Частнособственни¬
ческие привычки крестьян действительно не выветрились после социалистического
преобразования деревни, но приобрели новые, своеобразные формы, что при¬
вело к серьезному кризису сельского хозяйства. Кризис в сельском хозяйстве
в свою очередь поставил под угрозу всю пятилетку, которая зиждилась на
принудительной системе колхозов и эксплуатации крестьянства. Пятилетка,
писали ’’Последние новости” в феврале 1932 г., ’’наткнулась на такое препятствие,
которое преодолеть уже нельзя” 95.
В результате сельскохозяйственного кризиса, грозившего голодной смертью
миллионам русских крестьян, власти приступили к выработке планов об организа¬
ции так называемых ’’постоянных бригад”, которые на Западе стали известны в
начале 1932 г. и дали пищу эмигрантской прессе говорить об усилении правого
крыла в РКП (б) 96. ’’Постоянные бригады” подтолкйули ’’Последние новости”
на весьма смелые прогнозы. Согласно планам о переустройстве колхозов, членов
колхоза разбивали на несколько ’’постоянных бригад”, которые должны были
прикрепляться к определенному участку земли от посева до уборки урожая.
Мало того, к отдельным бригадам должны были быть прикреплены живой и
мертвый инвентарь колхоза. ’’Получается чрезвычайно интересная эволюция
колхозов, — писали ’’Последние новости”. — Не ставшие общественным хозяй¬
ством, они теперь фактически идут по пути распадения. Совершенно ясно, что
бригада превращается, при прикреплении ее к определенному участку земли,
в ’’хозяина” этого участка и будет с полным основанием претендовать на получе¬
ние дохода с этого участка в свою пользу” 97.
Как голод начала 20-х годов ознаменовал провал военного коммунизма и
привел к нэпу, так и голод 1932—1933 гг., по мнению ’’Последних новостей”,
явился результатом левых эксцессов периода индустриализации и коллективиза¬
ции. Но новый кризис советского строя, вопреки предсказаниям газеты, не при¬
вел ни к роспуску колхозов, ни к отказу от планового хозяйства. Не сомневаясь
93Милюков П.Н. Сталин, с. 431.
9* Милюков ILH. Очерки по истории русской культуры, т. 1.
95 Последние новости, 29Л1.1932.
96См., например: Дни, 1932, № 163, с. 13-14; Славин П. Эмиграция у власти.
97 Последние новости, 25.1 1932.
140

в конечном юржестве жизни над доктриной, Милюков все же в последующие
годы продолжал на первой странице своей газеты отмечать все кажущиеся уступ¬
ки Советской власти. К этим уступкам он в 1935 г. прибавил устав сельско¬
хозяйственной артели, который в юридической форме предоставлял колхозни¬
кам право обрабатывать маленький участок земли на личные нужды и держать
несколько животных. Избыток своего частного производства крестьяне были
вправе продавать на городских рынках. В связи с этим ’’Последние новости”
отмечали, что ’’партия идет не вперед к выполнению плана, а назад” 98 *. Провоз¬
глашение в 1936 г. новой конституции, ’’самой демократической в мире”, так же
ввело в заблуждение ’’Последние новости”, как и московские процессы 1936—
1938 гг., проходившие одновременно с проведением в жизнь ’’демократичес¬
кой” конституции. К этим процессам мы еще вернемся.
Задним числом легко констатировать, что Милюков ошибался, что его теория
эволюции советского общества в сторону демократии была не только неправиль¬
ной, но и довольно наивной. Но надо признать, что ориентироваться в зигзагах
сталинской политики современному с ней наблюдателю было исключительно
трудно, и очень немногие специалисты по русскому вопросу в 20-е и 30-е годы
по-настоящему понимали, что происходит на их глазах. Милюкову можно сделать
упрек в том, что ему следовало знать об этом лучше других, ибо едва ли кто-
нибудь другой из западных наблюдателей был так хорошо осведомлен, как он,
и получал о событиях в СССР информации больше, чем он. Но надо учитывать
и то, что Милюкову в качестве редактора ежедневной газеты приходилось коммен¬
тировать все важнейшие новости через один-два дня, а может, и всего через не¬
сколько часов после того, как они становились известны. При такой оператив¬
ности его интерпретации часто оказывались неправильными. Сам Милюков, надо
полагать, время от времени сомневался в правильности своей точки зрения.
Но его оптимизм всегда оказывался устойчивее сомнений. Человек неверую¬
щий, Милюков как будто руководствовался христианским изречением: ”Не здесь
мы, чтобы проклясть тьму, а чтобы возжечь светильник”, и ставил себе целью
обнадеживать своих читателей. Итак, его восприятие Сталина как ’’бытовика
обывательского типа” с годами не только не ослабевало, но явно усиливалось.
Он все крепче верил в окончательную победу ’’житейского практицизма” над
’’недоступной пониманию Сталина доктриной” ".
Таким образом, в отличие от Бориса Суварина Милюков не боялся ’’бесприн¬
ципности” и ’’неинтеллигентности” Сталина. Напротив, именно в отходе Сталина
от идеологии состояла его добродетель. Суварин для решения вопроса о ’’комму¬
нистическом сфинксе”, т.е. вопроса о загадочной личности Сталина, привел в
своей книге афоризм Троцкого: ’’Сталин — самая выдающаяся посредственность
нашей партии”. По мнению Милюкова, книга Суварина не дает ясного представ¬
ления о том, почему партия все же предпочла ’’посредственность” Сталина ’’гению”
Троцкого. Он обращает внимание на то, что сам Троцкий в биографии ’’Моя
жизнь” очень удачно анализирует причины возвышения своего соперника. Троц¬
кий указывает прежде всего на то, что вскоре после захвата большевиками власти
у нового правящего слоя, естественно, появились свои самодовлеющие цели.
Несмотря на то, что в этот начальный период революции личный авторитет вождей
был высок, тем не менее уже в то время постепенно складывалась новая психо¬
логия, правда, ’’под покровом традиционных форм”. По мере того как Советская
власть стабилизировалась, международные перспективы большевиков тускнели
и ’’кочевники революции перешли к оседлому образу жизни”. Вскоре они были
целиком поглощены повседневной работой, и через некоторое время в них начали
проявляться обывательские черты, вкусы и симпатии ’’самодовольных чиновни¬
98 Последние новости. 20. V. 1935.
"Милюков П.Н. Сталин, с. 434-435.
141

ков”: ”Не все же и не всегда для революции, надо и для себя — это настроение
переводилось так: долой перманентную революцию... Под этим флагом шло
освобождение мещанина в большевике... Новая верхушка чувствовала, что я
не подхожу к этому образу жизни... Вот в чем состояла потеря мною власти” 100.
Милюков находит это объяснение правильным и с социологической, и с психо¬
логической точек зрения. Правильным было и указание на то, что именно Сталин
явился подходящим выразителем ’’нового типа”. ’’Сталинизм, — пишет Троц¬
кий, — это прежде всего работа безличного аппарата на спуске революции”101.
Толкуя по-своему, Милюков прибавляет: ’’Идеологи ’’первого периода*’ револю¬
ции старались этому спуску помешать, но, как мы только что видели, в лице
Троцкого они признали собственное бессилие перед законом истории. Выбор
партии совпал с ходом исторического процесса” 102.
Милюков еще раз вернулся к взглядам Троцкого в своем ежегодном докладе
в парижском клубе РДО в 1937 г. — о международном положении и России.
Перед многочисленной аудиторией, где были почти все политические и общест¬
венные деятели эмиграции, Милюков сопоставил положительные стороны разви¬
тия советского общества с отрицательными и, наконец, спросил: кто должен
быть доволен и кто недоволен сталинским руководством? К недовольным Милю¬
ков причисляет тех, кто были очарованы Октябрьской революцией, а потом
разочаровались. Среди них был Андре Жид, издавший по возвращении из СССР
в 1936 г. критическую книгу ’’Возвращение из СССР”, и, конечно, Троцкий,
согласный с Жидом в том, что Сталин предал революцию, и выпустивший неза¬
долго до того книгу о политике Сталина под названием ’’Преданная револю¬
ция”. С явным сарказмом Милюков присоединяется к этим двум критикам
советского строя: ”Я с ними обоими согласен: революция не пошла тем путем,
как предполагала доктрина, а, пойдя другим путем, тем самым изменяет свое
содержание в направлении, которое им не нравится” 103.
Таким образом, Милюков и Троцкий, два главных актера революции 1917 г.,
обстоятельствами вынужденные довольствоваться ролью наблюдателей, как
будто сходились в том, куда ведет Россию руководство Сталина. Но для Троц¬
кого контрреволюция была связана с глубоким пессимизмом, для Милюкова —
с заманчивыми перспективами. Резкая противоположность их позиций высту¬
пила наружу уже в августе 1936 г., когда в Москве открылся процесс против
так называемого ’’троцкистско-зиновьевского центра” — Зиновьева, Каменева
и других. Троцкий был, как известно, главным (хотя и отсутствующим) под¬
судимым этого и последующих московских процессов. Милюков не мог не радо¬
ваться происходящему: наконец-то Сталин обнажил свои истинные намерения.
Раз и навсегда он решил избавиться от старой революционной гвардии и посадил
на скамью подсудимых не только старых большевиков, но и большевизм как
таковой 104.
В самом начале Милюков не сомневался в том, что московские процессы были
’’показательными”, обвинение и признание обвиняемых являлись фантасмагорией,
сочиняемой Сталиным и его соратниками. Процесс против Зиновьева и Каменева
лишний раз доказывал ’’всю беспримерную утонченность московского варвар¬
ства”105 и был ’’новым шагом на пути утверждения личного режима Стали¬
на” 106. В частном письме к Екатерине Кусковой от 18 сентября 1936 г. Милю¬
ков, однако, выражается более откровенно: ’’Характеризуя способ (внешнюю
100 Там же.
101 Там же.
102Там же.
103 Последние новости, 30.1.1937, с. 3.
104 Последние новости, 6.III. 1938, с. 1.
105 Последние новости, 20.VIII. 1936, с. 1.
106 Последние новости, 28. VIII. 1936, с. 1.
142

форму) как варварство, я считаю цель, дня которой употребляется этот способ,
вполне правильной... Тем более я желаю Сталину здравствовать, чтобы не было
зигзагов назад” 10 7.
Уже сам факт провозглашения новой конституции показывал, по мнению
Милюкова, что диктатор чувствует себя достаточно сильным, чтобы решиться
на смелый отказ от прошлого”107 108, но старый формальный демократ не мог
не заметить, что самая форма чистки является нарушением принципов консти¬
туции. Милюков, таким образом, считал процесс 1936 г. необоснованным с юриди¬
ческой точки зрения. Но о новом процессе, который состоялся в январе 1937 г.,
он отозвался уже более осмотрительно. В своей передовице от 23 января 1937 г.
’’Последние новости” утверждают, что причина, вызвавшая московские процессы,
кроется в угрозе предстоящей войны. Важнейшим источником газеты при этом
было только что опубликованное в меньшевистском ’’Социалистическом вест¬
нике” ’’Письмо от старого большевика” (автором которого впоследствии оказал¬
ся не старый большевик, а старый меньшевик Б .И. Николаевский): ’’Действи¬
тельно в СССР войну считают неизбежной и спешно к ней готовятся. Для Сталина
это означает необходимость продолжения и скорейшего завершения начатого
’’строительства”. А психология старых большевиков (как ее рисует автор письма)
есть психология ”не строителей, а разрушителей” 10 9.
Дальше газета ссылается на открытое признание автора ’’Письма от старого
большевика”, который пишет: ’’Хотим мы этого или не хотим, наш ум работает
в направлении критики всего существующего” 110. Сталин прекрасно это понима¬
ет, констатируют ’’Последние новости”: под угрозой военной интервенции он
поэтому решился истребить старый правящий слой, который никуда не годился,
и заменить его новым, частично вышедшим из среды беспартийной интеллигенции.
Таким образом, с 1937 г. Милюков, очевидно, стал рассматривать процессы оправ¬
данными не только с точки зрения внутреннего развития общества, но и с точ¬
ки зрения его внешних, национальных интересов. Мало того, вместе с рядом
других западных наблюдателей, считавших ’’признания” обвиняемых первого
процесса сомнительными, он стал с 1937 г. верить в их достоверность 111. В своем
докладе в клубе РДО 27 января (о котором уже шла речь) Милюков особенно
отметил глубокую разницу между первым и вторым московскими процессами.
Второй процесс ’’троцкистов”, по его мнению, ’’ближе к жизни, в нем меньше
фальши”. Показания Радека, например, ”изумляют своим достоинством”, и,
когда раздраженный голос среди слушающих кричит ему: ’’Подделка!”, Милю¬
ков отвечает: ”На том, что вы называете подделкой, лежит заметная печать исти¬
ны” 112. 6 февраля Милюков пишет более подробно об этом в передовой статье
под заголовком ’’Уроки московского процесса”. Несмотря на некоторую искусст¬
венность инсценировки процесса и ’’постыдный характер самообличения”, утверж¬
дает Милюков, показания носят отпечаток подлинности. Принимая признания
Радека и Пятакова за достоверные, он констатирует, что они действительно пере¬
шли границы дозволенного. Милюкова особенно тревожит вредительская работа
’’троцкистов”, их сношения с немцами и их готовность на территориальные уступ¬
ки. ’’Находясь в панике”, пишет Милюков, не совсем в соответствии с линией
общественного обвинителя, ’’Радек и его товарищи шли по стопам Ленина в дни
брест-литовского мира” 113.
Этого ложного представления о сущности московских процессов Милюков,
107Я знаю это письмо только по книге Роя Медведева ”К суду истории” (с. 692).
108 Последние новости, 28. VIII. 1936, с. 1.
109 Последние новости, 23.1.1937, с. 1.
110Там же.
111К этой группе принадлежали, например, Вальтер Дуранти и Лион Фейхтвангер.
1 “Последние новости, 30.1.1937, с. 3.
113 Там же.
143

по всей видимости, придерживался до конца жизни. Даже после смерти Троц¬
кого от руки агента НКВД в 1940 г. Милюков не брал под сомнение его соучас¬
тие ”в самой криминальной части конспирации, покаранной процессом
1938 г.”114 Он продолжал протестовать против распространенного, особенно в
левом лагере эмиграции, мнения о том, что ’’признания” были получены насиль¬
ственно: ’’Тогда как тут была раскрыта руководящая роль Троцкого именно
во внутренних отношениях?” 115 Это было как будто последнее разногласие
Милюкова с Троцким. Троцкий тоже в течение своих эмигрантских лет во мно¬
гом ошибался, но, будучи главным обвиняемым на московских процессах, он,
конечно, не мог не знать, что вся конспирация с начала до конца была выдумана
Сталиным. Хотя Милюков предпочитал Сталина Троцкому, мы уже видели, что
он во многом разделял взгляды Троцкого на характер сталинского режима.
Поэтому принятие Милюковым версии Сталина, а не Троцкого в понимании про¬
цессов несколько неожиданно и указывает на то, что его восприятие роли Сталина
в тот момент находилось в процессе изменения. Сталин уже не представлялся
ему грубым варваром, который своим поведением невольно открывает дорогу
демократическим силам. Нельзя было отрицать, что Сталин недавно собственно¬
ручно подписал конституцию, носящую название ’’демократической”, а процессы
1937 и 1938 гг. показали, что он уже начал ее соблюдать. Какова бы ни была
будущая роль Сталина, московские процессы, в представлении Милюкова, были
поворотным пунктом в истории советского общества. Смена революционных эта¬
пов в России до сих пор явно задерживалась по сравнению с аналогичными этапа¬
ми развития Французской революции, но теперь она стала проходить быстрыми
темпами, даже обходя промежуточные стадии. Процессы были не просто началом
долгожданного термидора. Нет, они принесли необходимые жертвы для еще
более быстрого продвижения: ’’Минуя Комитет общественного спасения и терми¬
дорианцев, эта кровь приводит нас скорее уже прямо к пожизненному консу¬
лату” 116.
Трудно сказать, смотрел ли Милюков в это время на себя как на будущего
’’консула” возрожденной России (ему уже шел 78 год). Вполне возможно, что
собственная роль в будущем уже не входила в его расчеты. Об этом свидетель¬
ствует его лекция на тему ’’Исторические пути России”, с которой он выступил
на собрании Русского академического союза в Париже. Милюков предупреждал
эмигрантов, что они не должны преувеличивать свою роль ”в русском процессе”
или ’’идти с течениями, которые, преследуя злободневные задачи, противоречат
вечным интересам России” 117. В стремлении свергнуть большевиков и способ¬
ствовать интересам своей группы русские за рубежом не должны совершать
поступки, способные содействовать ослаблению международного положения
России или ставить под угрозу ее суверенитет и свободу действия. Священным
долгом каждого русского человека, будь он советским гражданином или эмигран¬
том, является сохранение национальных интересов России под углом зрения
ее будущего. При этом Милюков мог бы сослаться на то, что в качестве лидера
оппозиции до революции он не раз выступал за в не партийность внешней поли¬
тики. Оппозиция должна была, по его мнению, несколько иначе относиться к
внешней политике, чем к внутренней. Для кадетов, конечно, было естественно
склоняться к союзу с Англией и Францией, в которых установилась демократи¬
ческая, парламентская форма правления. Но в вопросах внешней политики они
должны были подчинять интересы своей партии интересам государства. Своей
естественной позиции, следовательно, кадеты должны были держаться лишь
114 Письмо П.Н.Милюкова к Я.Б. Полонскому от 3 июня, опубликованное вместе с други¬
ми письмами Милюкова к тому же адресату, см. Время и мы, 1980, кн. 51-52.
115См. там же, кн. 52, с. 193.
116 Последние новости, 28. VIII. 1936, с. 1.
117 Последние новости, 10.IV. 1935, с. 3.
144

постольку, поскольку она не идет вразрез с высшими государственными интереса¬
ми России. Другими словами, в области внешней политики оппозиция должна
была быть более лояльной, чем в области внутренней: речь шла о вечных инте¬
ресах Родины, которые и при новом правительстве ’’доверия” оставались бы теми
же, что и раньше.
Но то, что было верно до революции, было верно и после ее завершения. Что
касается международного положения России, то у большевиков и эмигрантов
действительно были общие интересы и общие заботы. И большевикам, и эмигран¬
там было одинаково трудно примириться с условиями Версальского договора,
лишившего Россию значительной части ее территории. ”0 нас, — замечает Милю¬
ков в 1939 г., — правда, забыли в Версале, — за исключением тех национальностей,
которые сами о себе настойчиво напоминали и чьи дела там решили, нас не спра¬
шивая”118. На самом деле при переустройстве Восточной Европы державы-
победительницы не спрашивали ни представителей антибольшевистской России,
ни большевиков. Тогда, в 1919 г., Милюков, без сомнения, громко протестовал
бы, если Высший совет Версальского совещания пригласил на переговоры Ленина
или Чичерина. Но в 1939 г. Милюков под словом ’’нас” подразумевает только анти¬
большевистских русских. Он уже давно через ’’Последние новости” уверял эми¬
грантов, что они должны приветствовать те меры Советского правительства,
которые имеют целью охранять русские границы и по возможности присоединять
к России старую русскую землю, с окончания первой мировой войны принадлежа¬
щую так называемым ’’лимитрофам”. Милюков как будто доказывал следую¬
щее положение: если веришь, что России предстоят большие дела, ты должен
делать все возможное, чтобы отстоять ее ’’единство и неделимость”. Когда Россия
освободится от большевистского гнета, она должна стать как можно более единой.
Милюков понимал, что Советское правительство объективно действует в этом
направлении, стараясь вернуть России ее прежнее место в мировой политике.
Однако, как и при царе, Милюков и теперь сохранял за собой право в каждом
отдельном случае проверять, созвучен ли тот или иной поступок правительства
интересам России: в отличие от сменовеховцев он Наркоминделу ’’никакого
карт-бланш не давал” 119. Сначала большевики были не только крайне неопытны,
но ’’явно пренебрежительно относились к дипломатической профессии”120.
Поэтому, хотя с начала 20-х годов они и старались следить за жизненными инте¬
ресами своего государства, они, по мнению Милюкова, часто проявляли свою
неспособность. Однако мало-помалу большевики кое-чему научились, накапливая
опыт, и с годами Милюков стал относиться менее скептически к актам советской
дипломатии. Но еще более важным для его нараставшей просоветской ориентации
были обострение международного положения в начале 30-х годов и появление
международного фашизма.
В противоположность П.Б. Струве и многим эмигрантам более правого толка
Милюков с первого же дня отмежевался от фашизма, сначала итальянского,
а затем немецкого и японского 121. С появлением экспансионистских режимов
в Японии и Германии вопрос об интервенции снова приобрел актуальность.
В 1923—1924 гг., когда западные государства начали устанавливать дипломати¬
ческие отношения с Советским правительством, вопрос о внешнем вмешательстве
в русские дела в известной степени потерял свою актуальность. Но уже в конце
20-х годов монархисты вновь стали бряцать оружием, на этот раз делая ставку
на недавнего союзника СССР Чан Кайши, в 1927 г. прервавшего отношения
с СССР. Немало русских офицеров из белого лагеря предложили ему свои услуги.
Милюков и ’’Последние новости” осуждали такие уступки и полемизировали с
118 Последние новости, 26.XII. 1939, с. 3.
119 Последние новости, 23.V. 1923, с. 1.
130Там же.
131 Pipes R. Struve. Liberal on the Right, p. 412-417.
145

газетой ’’Возрождение”, редактируемой в то время П.Б. Струве, где проводилась
идея о союзе всех антибольшевистских элементов и соседних с Россией государств
в борьбе за освобождение России. В начале 30-х годов сторонники интервенции
уже потеряли веру в китайцев и возлагали свои надежды на японцев, которые,
завоевав Маньчжурию в 1931—1932 гг., представляли непосредственную угрозу
Советскому Союзу 12 2.
Старый эсер Марк Вишняк, в конце 30-х годов близкий сотрудник Милюкова
в издании журнала ’’Русские записки”, писал после его смерти, что ’’Милюков
всю жизнь придавал власти большее значение в строительстве русского государ¬
ства, нежели народу”122 123. Я не уверен, что Милюков всегда благоприятствовал
власти, но не подлежит сомнению, что в последние годы своей жизни он делал
ставку на правительство, и этот акцент на власть заставил его во время второй
мировой войны занять позицию по отношению к сталинскому режиму, отличную
от той, которую занял эмигрировавший в США Вишняк. По моему мнению, нельзя
объяснить милюковскую позицию 1942—1943 гг. только ненормальными обстоя¬
тельствами войны, ведь его односторонняя забота о государственных интересах
России, несомненно, определяла его действия в течение всех десятилетий, пред¬
шествовавших немецкому нападению на СССР 22 июня 1941 г. Уже в дальневосточ¬
ном конфликте начала 30-х годов его позиция не была свободна от преувеличения.
Большая часть приверженцев японского вмешательства в русские дела состоя¬
ла, по мнению Милюкова, из безработных офицеров, решивших следовать японцам
в силу своей военной профессии, раз представлялся случай. Они прикрывали
свои обывательские рассуждения патриотическим лозунгом ’’Идем спасать Рос¬
сию!” Но он также признавал наличие искренних патриотов — тех, кого нельзя
было обвинить в оппортунизме. Однако их патриотизм, по мнению Милюкова,
граничил с пораженчеством. Он не мог не сравнивать их с русскими революцио¬
нерами, которые в 1905 г. во время русско-японской войны печатали в Японии
на японские деньги прокламации, предназначенные для русских солдат.
В докладе, прочитанном в марте 1932 г., он подчеркивал, что положение на
Дальнем Востоке серьезнее, чем многие думают. Национальным интересам России
действительно грозит серьезный ущерб. Беда состояла в том, что Япония выбрала
момент, когда Европа, измученная экономическим кризисом, не могла и не
хотела вмешиваться в этот отдаленный конфликт. В то же время Советская
власть явно запуталась в своей пятилетке, и ее бессилие было очевидным для всех.
Но Милюков все же надеялся, что Советское правительство окажется достаточно
сильным, чтобы отразить будущую японскую агрессию: ’’Еще нужнее, чтобы
русские люди, которые не могут стать по ту сторону баррикады, не становились
бы по эту и не являли нам на Дальнем Востоке печального зрелища борьбы рус¬
ских с русскими” 124.
Милюкову был непонятен тот аргумент, что всякое отторжение части терри¬
тории СССР ослабило бы Советскую власть и поэтому соответствовало бы ’’такти¬
ческим интересам борьбы против большевиков”. П.Б. Струве, например, считал,
что японская интервенция, как бы незначительна ни была отторгнутая в резуль¬
тате ее территория, явилась бы ударом по тому массовому угнетению, которому
подвергает русский народ Советское правительство. Он убеждал, что жизнь в
отторгнутой части будет легче, ведь все знают, что русские в Харбине живут
лучше, чем русские в близком Владивостоке125. Поставленный перед такого
рода аргументами Милюков опирался на уже известный нам тезис о том, что
большевизм — все же явление преходящее, мимолетное, а Россия вечна. Очень
122Юбилейный сборник ’’Последних новостей”, с, 24-25.
123ВишнякМ.В. О двух правдах. - Новое русское слово, LIV. 1945.
124 Последние новости, 4.III. 1932. См. также: Последние новости, 23.L1932; Милюков П.Н.
Япония и Китай в Дальневосточном конфликте. - Современные записки, кн. 49, с. 335-374.
125Pipes R. Struve. Liberal on the Right, p. 419.
146

прямо и отчетливо, если не сказать цинично, эта мысль проявилась в его лекции
о положении на Дальнем Востоке в марте 1932 г. По окончании лекции один
из слушателей задал ему следующий вопрос: ’’Что предпочитает докладчик:
страдания 160 млн. населения или потерю части территории?” Не колеблясь,
Милюков ответил: ”Я предпочитаю страдания. Ответ, конечно, жесток, но при
таком упрощении это единственный правильный ответ. Страдания населения вре¬
менны, а государство постоянно. Терять территорию ни при каких обстоятельствах
нельзя. С потерей террйтории могут мириться только плохие патриоты, несозна¬
тельные граждане” 126.
Как оказалось впоследствии, угроза со стороны Японии никогда не превышала
мощи Советской власти. Более реальная опасность грозила СССР со стороны Евро¬
пейского континента, по отношению к которому советская внешняя политика,
по мнению Милюкова, должна была ставить себе двуединую задачу. Во-первых,
она должна была, как и на востоке, обеспечить границы и по возможности восста¬
новить старые границы Российской империи. Во-вторых она должна была ориен¬
тировать Россию в сторону западных демократий 127. Выполняя первую задачу,
Советское правительство не раз забывало о второй. Существовала опасность, что
СССР для выполнения первой задачи выберет путь сотрудничества с гитлеровской
Германией, но эта опасность постепенно уменьшалась по мере того, как выясня¬
лось враждебное отношение нового германского руководства к СССР 12 8. И когда
в середине 30-х годов была провозглашена новая литвиновская линия советской
дипломатии, Милюков обрадовался тому, что Советы окончательно сделали ставку
на сотрудничество с Англией и Францией.
Ответственность за срыв планов Литвинова о широком антифашистском
фронте в Европе нес, по мнению Милюкова, не один только СССР. Англия и Фран¬
ция выбрали линию соглашательства с Гитлером и на совещание в Мюнхене осенью
1938 г., где была решена судьба Чехословакии, СССР просто не пригласили 129.
Последовавшая гибель Чехословакии, если верить свидетельству Н.П. Вакара,
близкого сотрудника Милюкова по газете, потрясла его в такой степени, что его
душевное равновесие нарушилось130. Милюков воспринимал чехословацкую
демократию не только как символ, но в какой-то мере даже как осуществление
его собственной мечты: то, чего ему не удалось добиться в России, удалось Масари¬
ку. И вот все рухнуло. Но Милюков все-таки не потерял веру во Францию и Анг¬
лию и полагался на их гарантии Польше131.
Сначала он также верил в переговоры, которые СССР и западные союзники
вели между собой в Москве осенью 1939 г. В августе он был потрясен новостью
о советско-немецком договоре, который бесповоротно оторвал Москву от
Лондона и Парижа и пришел на помощь Гитлеру в его замыслах против Польши.
Вот что писали ’’Последние новости” об августовском пакте: ’’Условия и обста¬
новка, в которых прошло его подготовление, а также момент, выбранный для
его осуществления Советской властью, могут быть названы только одним сло¬
вом — предательство по отношению к Франции и Англии” 132.
Августовский договор положил конец франко-английской ориентации в совет¬
ской внешней политике. Тем не менее через некоторое время Милюков стал
оправдывать поступок Сталина, что по сей день для многих остается загадкой 133.
136 Последние новости, 4. III. 1932.
137См„ например, Последние новости, 30.1.1937, с. 3.
126 Милюков П.Н. Что случилось в Европе? - Современные записки, кн. 66, с. 247.
139 Последние новости, 8.Х.1938.
130Вакар Н.П. Указ, соч., с. 374.
131 Там же.
133 Последние новости, 25.VIIL1939, с. 1.
133См., например, ВишнякМ.В. Современные записки. Воспоминания редактора. Индиа¬
на, 1957, с. 283.
147

Однако ввиду нараставшей односторонности его ’’новой тактики” защита авгус¬
товского договора не является неожиданностью. При ближайшем рассмотрении
Милюков, по-видимому, решил, что договор принесет России больше пользы, чем
неудобства. Он давал России прежде всего необходимую передышку и, что было
не менее важно, возможность присоединения к России Бессарабии, восточной
Польши и старых прибалтийских губерний. Речь шла о фактическом восстанов¬
лении ’’петровских и екатеринских границ Российской империи”134. Что каса¬
ется отрицательных последствий договора, Милюков считал, что Россия ’’еще
не сказала своего последнего слова” 135. Он надеялся, что СССР во время войны
может переменить свою ориентацию, и последовательно критиковал те меры
Советского правительства, которые без необходимости провоцировали запад¬
ных союзников. Милюков не мог не радоваться советской аннексии Западной
Белоруссии и Западной Украины, ’’объединению восточного славянства”, но в
то же время он протестовал против немедленной советизации этих областей,
которая излишне усилила отрицательное впечатление, оставленное на Западе
советским вторжением. Еще решительнее Милюков выступал против советского
нападения на Финляндию 30 ноября 1939 г. Он охарактеризовал его в ’’Послед¬
них новостях” как преступление ’’перед Россией и перед всем цивилизованным
миром”. ’’Весь мир проникнут чувством негодования и презрения к чужерод¬
ному телу, варварски вторгнувшемуся в жизнь мирного народа, никому никогда
не грозившего” 1 .
Милюков долго опасался, что Россия невольно может быть втянута в войну
с Англией и Францией в результате финско-русской ’’зимней войны”, а по оконча¬
нии этой войны в марте 1940 г. он писал старому другу, что надвигающаяся опас¬
ность, к счастью, миновала Россию. ’’Гитлер очень хотел бы втянуть Россию в
войну (на его стороне). Но это ему не удастся” 13 7.
Таким образом, Милюков считал военный конфликт с финнами опасным эпи¬
зодом, но это не означало, что он рассматривал советские требования, предъявлен¬
ные финскому правительству накзнуне войны, необоснованными. Еще со вре¬
мени революции Милюков считал вопрос о полной независимости Финляндии
более сомнительным, чем польскую независимость, договор о которой он в
качестве министра иностранных дел собственноручно подписал в марте 1917 г.
Проблема состояла в том, что Россия уже не могла чувствовать себя безопас¬
ной, имея общую границу с иностранным государством, расположенным так
близко от Петрограда. Поэтому Россия с полным правом могла требовать от
Финляндии стратегических гарантий, обеспечивающих безопасность Петрограда -
Ленинграда, а также гарантию того, что внешняя политика Финляндии не будет
расходиться с русской138. Очевидно, взгляды Милюкова на финско-русскую
войну также претерпели некоторую эволюцию после его первых спонтанных
откликов на нападение СССР на Финляндию. Как раз осенью 1939 г. врач Милю¬
кова и жена заставили его покинуть Париж, и он на некоторое время обосновался
в Виши. Случилось так, что он больше не вернулся в Париж. Вследствие переселе¬
ния Милюкова его контроль над газетой несколько ослабел, и в письме И.П. Деми¬
дову, заменившему его в Париже, Милюков жаловался, что ’’сейчас это не газета
Милюкова, а газета с Милюковым”. Согласно Н.П. Вакару, редакция, отражая
в это время настроения эмиграции в целом, раскололась на два лагеря по отно¬
шению к России, и столкновение ’’двух лагерей” было особенно резким в вопросе
о ’’зимней войне” в Финляндии. На помощь более ’’патриотически” настроенным
184Последние новости, 26.ХП.1939, с. 3.
135Elkin B.I. Obituary. Paul Miliukov. - Slavonic and East-European Review, v. XXIII, 1945,
p. 140-141.
134 Последние новости, 7.XII. 1939, с. 3.
137Elkin B.I. Op. cit., p. 140-141.
133 Интервью с П.Н. Милюковым см. Politiken, 15.1.1920.
148

журналистам в газете приходили рьяные члены РДО, которые жаловались Деми¬
дову на ’’пораженческий тон” газеты и недостаток патриотизма. Демидов пере¬
сылал жалобы Милюкову, и тот отвечал из Виши в несколько раздраженном
тоне: ’’Они правы, но если вы ничего не можете поделать, то я отсюда подавно”.
Разделив свою позицию в этом вопросе на ’’сентиментальную” (сочувствие фин¬
скому народу) и ’’политическую” (интересы России), Милюков в том же письме
сформулировал свое отношение к финско-русской войне следующим образом:
’’Мне жаль финнов, но я - за Выборгскую губернию!” 13 9
Таким образом, письмо Милюкова Демидову не оставляет сомнения в том,
что его патриотизм уже взял верх над сочувствием финнам, и по мере развертыва¬
ния мировой войны патриотизм Милюкова все усиливался. ’’Последние новости”
перестали выходить после падения Парижа в июне 1940 г., поэтому мы не можем
проследить дальнейшую эволюцию воззрений Милюкова по их колонкам. Зато
в нашем распоряжении есть другие источники. Когда Вакар посетил Милюкова
в Виши, он рассказал ему, что в Париже перед падением города пронесся ложный
слух, будто бы СССР уже вступил в войну на стороне Англии и Франции. В резуль¬
тате многие белогвардейцы, в том числе и члены РДО, устремились в советское
посольство на улице Гренель, изъявляя готовность сражаться за родину. ’’Что
же, - ответил Милюков, — нет вопроса о том, где мы должны быть, когда так
будет, хотя дела этим, очевидно, не спасешь” 139 140. ”Так было” только через год,
и новость о немецком нападении на Советский Союз застала Милюкова уже в
Экс-ле-Бэне, где ему суждено было закончить свои дни. И здесь его иногда посеща¬
ли бывшие сотрудники по газете, в том числе Дон Аминадо, оставивший интерес¬
ный отчет о своих разговорах с Милюковым. Милюков умер в марте 1943 г., через
месяц после победы советских войск под Сталинградом. Из разговоров с Милю¬
ковым в Савойских горах Дон Аминадо запомнил особенно один, имевший место
в комнате гостиницы, где жил Милюков. Здесь он повесил карту Европы, утыкан¬
ную разноцветными бумажными флажками, которые обозначали линию русского
фронта. Павел Николаевич сидел в кресле, укутав ноги пледом, и долго смотрел
на карту, висевшую напротив: ’’Глядите, наши наступают с двух сторон и продви¬
гаются вперед почти безостановочно”. Заговорив о войне, Милюков сразу оживил¬
ся, пишет Дон Аминадо, и глаза его светились ’’каким-то особым, необычным
блеском”. С явным удовлетворением он подчеркивал: ’’Наш фронт... наша армия...
наши войска...”. Его бывший сотрудник не мог не заметить, что ”в устах этого
старого непримиримого ненавистника большевиков слово ’’наши” приобретало
иной, возвышенный смысл” 141.
Нечего и говорить, что было бы и красиво, и эффектно уйти таким образом из
истории для человека, который был главным приверженцем идеи о либеральной,
демократической России. Но мы, к сожалению, не можем оставить Милюкова
на этом этапе. Нам еще предстоит выяснить, в каком именно смысле он употреб¬
лял слово ’’наши” в период, непосредственно предшествовавший его смерти.
Хорошо известно, что многие русские эмигранты, ставшие во время войны
ярыми патриотами, были готовы простить Сталину многое за то, что он сумел
спасти Россию от немецкого порабощения. Тысячи эмигрантов стали на просовет¬
скую платформу, признали Советскую власть своей, и многие из них вернулись
на родину после войны. Но большинство русских ’’оборонцев” за рубежом все же
старались различать дело России и дело коммунизма, хотя они знали, что во главе
русских войск стоит советское главнокомандование и непосредственно Сталин.
К этому преобладающему большинству принадлежал М.В. Вишняк, который в
’’Новом журнале” (являющемся как бы продолжением ’’Современных записок”)
139Вакар Н.П. Указ, соч., с. 375, 377.
140Там же, с. 377.
141 Дон Аминадо. Поезд на третьем пути. Нью-Йорк, 1954, с. 319-320.
149

в 1942 г. опубликовал статью под названием ’’Правда антибольшевизма”, где
он набросился на эмигрантских ’’джингоистов”, которые стали не только русски¬
ми, но и советскими патриотами. Вишняк подчеркивал в статье, что эмигранты
должны придерживаться своей прежней критики советской системы даже тогда,
когда родина в опасности. Чтобы поддерживать русскую сторону в борьбе с
фашистской Германией, не надо идти на поклон к Сталину” 142.
Кадетам, следует думать, было иногда легче сложить оружие перед Советской
властью, чем эсерам, хотя они, как правило, делали это с оговорками. Группа быв¬
ших членов кадетской партии в Нью-Йорке, например, заявила, что она отказыва¬
ется от ’’революционной борьбы” с Советской властью, но только на время вой¬
ны 143. Еще дальше пошла группа русских эмигрантов в Париже, которая 12 фев¬
раля 1945 г. во главе со старым кадетом В.А. Маклаковым посетила советского
посла Богомолова на улице Гренель и в его лице ’’пожала руку власти”144.
Правда, группа Маклакова включала в себя не только кадетов, но энесов, эсеров
и двух бывших адмиралов — одного царского, другого ’’февральского”. Во время
двухчасового разговора с советским послом Маклаков, в 1917 г. посол Времен¬
ного правительства во Франции, заявил, что группа, которую он возглавляет,
признает Советскую власть национальной властью: ’’Если существуют течения
прежней борьбы с Советской властью, то это не мы. Мы борьбу прекратили; от
тех, кто ее хочет вести, мы отделились. Мы знаем, чего стоит стране революция,
и еще новой революции для России не пожелаем. Мы надеемся на дальнейшую
ее эволюцию” 14 5.
Можно спросить, как отнесся бы Милюков к делегации Маклакова, поднявшей
шумиху среди русских за рубежом, если бы он был жив? Из некрологов, которые
были опубликованы в ’’Новом журнале” и в эсеровском журнале ”3а свободу”
в 1943 г., нельзя было заключить, что Милюков во время войны перешел на
пробольшевистские позиции. В ’’Новом журнале” Вакар писал, что Милюков
”не искал и не мог искать соглашения с властью”, что его отношение к власти
оставалось ’’непримиримым” и ’’революционным” 146. Но в США не знали того,
что уже было известно в некоторых кругах русской эмиграции в Европе. В 1945 г.
первый приезжий русский ’’европеец” на собрании русских левых эмигрантов
в Нью-Йорке сообщил, что Милюков незадолго до кончины написал статью
под названием ’’Правда о большевизме”, где поставил целью опровергнуть
утверждения, выдвинутые Вишняком в статье ’’Правда антибольшевизма”. Ми¬
люков послал готовый текст статьи в редакцию ^’Нового журнала”, где появи¬
лась статья Вишняка, но рукопись почему-то не дошла до места назначения, за
что редакторы журнала потом благодарили своего Бога. Если бы она дошла,
редакторы не могли бы не напечатать эту рукопись ввиду громкого имени ее
автора 147. Во Франции во время войны не было ни одного печатного органа,
который бы мог осмелиться напечатать статью Милюкова, и таким образом
рукопись осталась неопубликованной. Вместо этого она была отпечатана на
ротаторе и машинке и тайно распространена среди , русских во Франции. По
мнению Вишняка и других авторов, упоминавших статью ’’Правда о больше¬
визме”, она оказала определенное влияние на настроение русской эмиграции в
сторону примиренчества и возвращенчества 148. О ней, без сомнения, знали члены
142 Вишняк М.В. Правда анти-большевизма. - Новый журнал, 1942, кн. 2, с. 206- 223.
149 Новый журнал, 1945, кн. 10, с. 342-343.
1ĄĄ Седых Л. Загадка В.А. Маклакова. - Новое русское слово, 18.Ш.1945; ВакарН.П. Указ,
соч., с. 377.
14 * Маклаков В.А. Эмигранты у Богомолова. - Новый журнал, 1970, кн. 100, с. 273.
146Вакар Н.П. Указ, соч., с. 375; ВишнякМ.В. П.Н.Милюков (политический некролог). -
За свободу, 1943, № 12-13, с. 25-30.
147ВишнякМ.В. Годы эмиграции. 1919-1969. (Воспоминания) Париж-Нью-Йорк, 1970,
с. 193.
148 Там же; Любимов Л. На чужбине. М., 1963, с. 326-328; Мейснер Д.И. Миражи и дейст¬
вительность. М., 1966, с. 259; Шкаренков Л.К. Указ, соч., с. 188-189.
150

той делегации русских парижан, которая в феврале 1945 г. отправилась на улицу
Гренель, потому что выдержки из милюковской статьи уже осенью 1944 г. были
напечатаны в нелегальном просоветском ’Туеском патриоте”, органе так называе¬
мого Союза русских патриотов, впоследствии Союза друзей советской Родины.
О чем писал Милюков? Сначала он признавал, что Вишняк в ’’Правде анти¬
большевизма” очень верно охарактеризовал образ мыслей зарубежных русских
’’джингоистов”: ”К негодованию Вишняка, ’’джингоисты”, по своей упрощенной
логике, требуют от него выбора. ”Вы не за Сталина? — Значит,вы за Гитлера”.
Грешен я и в этом. Бывают моменты — это еще Солон заметил и в закон ввел, —
когда выбор становится обязателен” 14 9.
Собственно говоря, в этом высказывании ничего нового не было. Милюков
уже давно предпочитал Сталина Гитлеру, но уже давно отдавал себе отчет в том,
по какую сторону баррикады надо стоять в случае войны между Россией и Герма¬
нией. Но, когда читаешь дальше, становится ясно, что Милюков уже не рассуждает
в рамках концепции о наименьшем зле: речь идет о советской системе как об
абсолютном добре. Милюков сделал свой выбор, но кроме этого он признает,
что именно обстоятельства войны и повлияли на его понимание советской исто¬
рии: ’’Сопоставляя старую ’’правду” со своей новой, ’’джингоисты”, по наблю¬
дению Вишняка, изыскивают смягчающие обстоятельства прошлой деятельности
Советской власти. Это сказано слишком обще. ’’Какой деятельности” и в каком
’’прошлом”? Но я готов признаться и в этом... Когда видишь достигнутую цель,
лучше понимаешь и значение средств, которые привели к ней. Знаю, что призна¬
ние это близко к учению Лойолы. Но... что поделаешь? Ведь иначе пришлось бы
беспощадно осудить и поведение Петра Великого” 15 0.
В ответе на предсмертную статью Милюкова, опубликованную в нью-йоркской
газете ’’Новое русское слово” в апреле 1945 г., Вишняк не возражал против сопо¬
ставления Сталина с Петром Великим, но ссылался на авторитет Ключевского,
который в свое время установил, что ’’служить Петру не значит служить России”.
Вишняк указал и на тот факт, что сам Милюков в 90-е годы опубликовал объемис¬
тую работу (которая, между прочим, носила длинное название ’’Государственное
хозяйство России в первой четверти XVIII в. и реформа Петра Великого”), где
он весьма критически относился к реформам Петра * 150 151. Читать эту книгу под
углом зрения последующей политической эволюции Милюкова действительно
очень любопытно. В работе молодого историка нас прежде всего поражает четкое
расчленение политики Петра I на внешнюю и внутреннюю, и это расчленение к
концу книги приводит автора к двум явно противоположным выводам.
Согласно Милюкову, государственная реорганизация при Петре, т.е. его внутрен¬
няя политика, была не чем иным, как средством для достижения его внешне¬
политических целей. Но было бы неправильно решать вопрос о необходимости
или своевременности реформ, рассматривая их только по отношению к внешнему
положению России: ”По отношению к внешнему положению России своевремен¬
ность постановки этих целей доказывается уже их успешным достижением... По
отношению к внутреннему положению ответ на вопрос о своевременности дол¬
жен быть отрицательным. Новые задачи внешней политики свалились на русское
население в такой момент, когда оно не обладало еще достаточными средствами
для их выполнения... Ценой разорения страны Россия возведена была в ранг
европейской державы” 15 2.
1°Милюков П.Н. Правда о большевизме. - Русский патриот, 1944, № 3 (’’Русский патри¬
от” не приводит полный текст статьи Милюкова, и поэтому он мне неизвестен. 19 марта
1945г. ’’Новое русское слово” напечатало эту статью по тексту ’’Русского патриота”).
150 Там же.
151 Вишняк М.В. О двух правдах, с. 2.
1 в*Милюков П.Н. Государственное хозяйство России в первой четверти XVIII столетия и
реформа Петра Великого. 2-е изд. СПб., 1905, с. 546.
151

Таким образом, Милюков признает своевременность реформ по отношению
к внешнему положению России, но отвергает ее по отношению к внутреннему
положению страны. Ставя внешние достижения в заслугу Петру, Милюков отвер¬
гает положительное значение внутренних достижений. Однако в то же время
он отказывается от подведения итогов. Нельзя сказать, что у него сильнее —
сочувствие страдающему народу или гордость за Россию, завоевавшую право
быть великой державой. Став активным политиком в начале XX в., Милюков,
как мы уже видели, строго придерживался такого же разграничения между
современной ему внешней и внутренней политикой, какое мы только что заме¬
тили в его работе о Петре Великом. После революции он продолжает его соблю¬
дать: он сочувствует внешнеполитической линии Советов, но одновременно счита¬
ет их внутреннюю линию разрушительной. Однако уже с начала 30-х годов Милю¬
ков все больше и больше отдает предпочтение внешним интересам России перед
внутренними, что вытекает из его позиции в Дальневосточном вопросе. Вечные
интересы государства важнее временных страданий народа. Милюков явно смес¬
тил центр тяжести с внутренней эволюции советского общества на внешнюю
сторону деятельности Советской власти. Но он еще не видит причинную связь
между внутренней линией Сталина и его внешними достижениями. Советское
правительство удачно защищает национальные интересы России не благодаря,
а вопреки своему большевизму. Только в ’’Правде о большевизме”, и в этом
состоит ее новизна, он устанавливает такую связь, объясняя государственную
мощь России страданиями народа.
Разница была только в том, и Милюков, несомненно, это чувствовал, что
Петр принадлежал истории, а Сталин современности. Петра можно было рассмат¬
ривать исторически, т.е. с точки зрения вечности, а Сталина пока что только поли¬
тически. Цинизм историка противопоказан политику, и в конце своей статьи
Милюков как бы чувствует необходимость до известной степени оправдать внут¬
реннюю политику Советского правительства уже не только по отношению к ее
внешним целям, но и как таковую. По мнению Милюкова, уже нельзя было объяс¬
нить храбрость советского солдата в бою массовым рабством советского населе¬
ния, надо было признать в нем ”и какую-то веру, его вдохновляющую... Огром¬
ное большинство народа другого режима не знает... Но надо идти дальше. Народ
не только принял советский режим как факт. Он примирился с его недостат¬
ками и оценил его преимущества... Недаром же от всех советских граждан,
попадающих в атмосферу менее ’’примитивной” культуры, мы постоянно слышим
упорное утверждение, что Россия — лучшая страна в мире” 15 3.
* * *
Когда Милюков в начале 20-х годов выдвинул свою ’’новую тактику”, многие
из его противников утверждали, что она логически ведет к соглашательству с
Советской властью. Может быть, они были правы. Но может быть и так, что
’’Правда о большевизме” была прежде всего результатом ’’головокружения от
успеха”, которым страдали многие русские эмигранты во время войны. Это
головокружение было вызвано блестящими успехами Красной Армии, и через
некоторое время после немецкой капитуляции большинство ’’заболевших”, есте¬
ственно, выздоровели и отказались от своих непродуманных высказываний во
время патриотического подъема. Другие умерли прежде, чем успели одуматься.
Среди них был и П.Н. Милюков.
Как бы то ни было, ’’Правда о большевизме” по сей день продолжает бросать
тень на память о вожде русских либералов П.Н. Милюкове.
1S3 Милюков П.Н. Правда о большевизме.
152

© 1991 г.
В.М. ГИЛЕНСЕН
ГЕРМАНСКАЯ ВОЕННАЯ РАЗВЕДКА ПРОТИВ РОССИИ
(1871-1917 гг.)
Сегодня интерес к истории необычайно велик. Однако под видом документаль¬
ного описания событий читателю часто преподносится мешанина из произвольно
истолкованных, а зачастую и просто вымышленных фактов. Одним из распростра¬
ненных приемов таких фальсификаций является вульгаризация причин, сущ¬
ности и следствий исторических событий, их изображение как результат действия
тайных сил - масонов, заговорщиков, агентов иностранных разведок, прежде
всего германской.
Разведывательные органы германской империи предстают в виде всемогущей
и всепроникающей организации, использовавшей армию шпионов, которые раз¬
лагали изнутри проданную и преданную Россию.
В нашем очерке сделана попытка на основе достоверных материалов, впервые
вводимых в научный оборот архивных документов дать анализ деятельности гер¬
манской военной разведки против России накануне и во время первой мировой
войны.
Даже через 73 года после окончания первой мировой войны не так просто
составить представление о реальном противоборстве германской и российской
военных разведок во время обострения империалистических противоречий в
Европе в конце XIX в. и в канун первого мирового военного конфликта.
Многие документы императорского германского генерального штаба и воен¬
ного ведомства царской России оказались уничтоженными в ходе бурных поли¬
тических событий новейшего времени, а другие по разным причинам длительное
время были недоступны исследователям.
Как показывает анализ опубликованных в ФРГ, США, Англии и Франции мате¬
риалов, военная разведка Германии была хорошо организована, укомплектована
квалифицированными кадрами, работала настойчиво и целеустремленно 1. Тем
не менее она не смогла обеспечить реализацию стратегических планов немецкого
империализма и предотвратить его военное поражение.
Отдельные успехи германской разведки объясняются вовсе не наличием гигант¬
ской армии шпионов, а тщательной аналитической работой с использованием раз¬
личных методов добывания информации, при этом секретная агентура часто
играла третьестепенную роль.
В этой связи победы, одержанные кайзеровской армией на Восточном фронте
в 1914—1915 гг., отнюдь не были результатом предательства определенных кругов
1 Karl Е. One against England. London, 1935; Riviere P. Un centre de guerre secrete Madrid. Paris,
1936; Peesly A., Hall R. Three Wars with Germany. New York, 1944; Bardanne G. Le colonel Nicolai
espion de genie. Paris, 1947; Erasmus J. Der geheime Nachrichtendienst. Gdttingen, 1955; Buchheit G.
Das Deutsche Geheimdienst. Geschichte des militarischen Abwehr. Miinchen, 1966; Franklin Ch.
Spies of the Twentieth Century. London, 1967.
153

внутри Российской империи, а явились следствием совсем иных причин, среди
которых можно назвать и успешные действия германской разведки.
Всякая вооруженная борьба, по крайней мере между противниками, равными
по силе, не является ’’игрой в одни ворота”. Это положение в полной мере затраги¬
вает сферу деятельности разведки. Германская военная разведка имела искусного
и не менее опытного врага в лице разведывателыюй службы Главного управле¬
ния российского генерального штаба, аналитическим центром которого было вто¬
рое делопроизводство части второго обер-квартирмейстера генерального штаба.
Разведывательные службы в штабах военных округов в мирное время, а в воен¬
ное — в штабах фронтов и армий в основном своевременно обеспечивали командо¬
вание на равных уровнях управления объективной информацией о силах и намере¬
ниях противника.
Многие поражения русской армии объясняются не слабостью ее военной развед¬
ки и контрразведки и превосходством немецкой, а тем, что информация о наступа¬
тельных операциях противника либо вовсе не учитывалась командованием, либо
необходимые решения принимались им слишком поздно.
НА ПУТИ К ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЕ
После Берлинского конгресса отношения России с Германией делаются более
прохладными, чем прежде. Реальной становится перспектива грядущей войны
между образовавшимися в 1879 г. союзами Германии и Австро-Венгрии, с одной
стороны, Россией и Францией - с другой.
Для Германии это означало возможность одновременной борьбы на двух про¬
странственно разделенных фронтах. Тогдашний начальник германского гене¬
рального штаба Г. фон Мольтке-старший предвидел вероятность такого разви¬
тия событий еще в 1871 г. Он полагал, что рано или поздно один из союзни¬
ков Германии - Россия или Австро-Венгрия - вступит в союз с Францией,
стремившейся к реваншу после Седана и сопротивлявшейся гегемонистским
устремлениям Берлина. Поэтому Г. фон Мольтке, а после его отставки А. фон
Вальдерзее и А. фон Шлиффен начали планомерную подготовку к войне на два
фронта.
В 80-е годы XIX в. германское военно-стратегическое планирование базирова¬
лось на идее одновременных наступательных операций против Франции и России,
делая акцент на Восток. Правда, тогда крупных захватов территорий, находив¬
шихся в пределах Российской империи, не предполагалось 1 2.
Составным элементом подготовки к войне было усиление стратегической раз¬
ведки. В 1889 г. приказом Вальдерзее в структуре центрального аппарата страте¬
гического руководства армией, Большого генерального штаба, учреждалось по¬
стоянное подразделение — отдел ’’III-N” 3, ведавший разведкой. Однако его роль
в течение ряда последующих лет была еще незначительной. По-видимому, это
объяснялось надеждой Германии на непродолжительную войну, победу в кото¬
рой предполагалось достичь молниеносными решительными ударами. В таком
случае информацию о противнике представляла бы оперативно-тактическая
разведка.
В 1891 г. в кресле начальника германского генерального штаба оказался Шлиф-
фен, один из наиболее выдающихся представителей прусской военной касты.
Его влияние на развитие военной доктрины в Германии было весьма ощутимым
вплоть до второй мировой войны. Он понимал, что затяжная война для рейха
губительна из-за неминуемых экономических осложнений,и считал, что избежать
1 Ritter G. Staatskunst und Kriegshandwerk, Bd. II. Miinchen, 1960, S. 131; Die Deutsche
Aufmaischplane 1871-1890. Berlin, 1929, S. 247.
3 Kahn D. Hitler’s Spies. New York, 1978, p. 32.
154

этого можно лишь поочередно разгромив вероятных противников - Францию и
Россию. Поскольку ни он, ни его предшественники и преемники не верили в
возможность быстрой победы над Россией, центр тяжести первоначальных наступа¬
тельных операций был перенесен на Запад. Шлиффен думал, что кайзеровская
армия сумеет разгромить французов, используя время, которое будет в ее распо¬
ряжении из-за медленных темпов мобилизации русской армии, порожденных
огромными пространствами России и неразвитостью ее железнодорожной сети.
Шлиффен был готов идти на временные потери территории на Востоке, если
Россия все же выступит до разгрома Франции и добьется некоторых успехов
против слабых германских и недостаточно боеспособных австро-венгерских
войск. В этой связи он говорил: ’’Судьба Австро-Венгрии решается на Сене, а не
на Сане”4. Шлиффен всегда опасался, что, втянувшись в затяжные изнуритель¬
ные бои на безбрежных российских равнинах, германская армия не сможет
удержать натиск французов и утратит жизненно важные районы Эльзаса, Лота¬
рингии, Рура. Только гигантские ’’новые Канны” — окружение французской
армии сначала путем обхода ее северного крыла, а затем выдвижение и на юге —
могли спасти Германию от тягот длительной войны на два фронта.
Существо плана Шлиффена предопределило оценку значения разведки в
германском штабе конца XIX - начала XX в. От нее требовалась прежде всего
информация о состоянии вооруженных сил противника, в особенности сведения
о их дислокации в приграничных районах, общих людских и материально-техни¬
ческих ресурсах, системе долговременных фортификационных сооружений,
состоянии сети коммуникаций. Наличие этих сведений было достаточным, как
думали в Берлине, чтобы предвидеть действия противника. Политико-экономи¬
ческие проблемы находились вне сферы интересов военных - они относили
их к компетенции политиков.
Между тем для обеспечения успеха плана Шлиффена разведке предстояло
разрешить проблемы, которые не являлись чисто военными, а требовали учета
иных, прежде всего политических, факторов. Надо было найти ответы на два
важнейших вопроса: выступит ли Россия на стороне Франции и на какой день
после объявления войны и какими силами она сможет начать наступательные
операции. Таким образом, от степени достоверности разведывательного прогно¬
за зависел успех всего стратегического замысла.
В начале XX в. главным поставщиком военной и политической информации
в Германии оставался, как и в XIX в., заграничный аппарат министерства иностран¬
ных дел и тесно связанный с ним, хотя и подчинявшийся генеральному штабу,
институт военных атташе. В 1901 г. легальной разведывательной работой только
в Англии, Бельгии, Дании, Испании, Люксембурге, Румынии и Швейцарии занима¬
лись 124 офицера генерального штаба и вспомогательных служащих 5.
Значительным был аппарат германского военного атташе в Петербурге, воз¬
главлявшийся майором генерального штаба фон По задов ски-Венером, а затем —
перед войной — майором генерального штаба Эггелингом.
На рубеже XIX—XX вв. в структуре Большого генерального штаба появился
подотдел агентурной разведки — ”Ш-В”, но лишь в 1912 г. он окончательно от¬
делился от службы изучения иностранных армий. Все его последующее развитие
в годы кайзеровской империи неразрывно связано с именем полковника гене¬
рального штаба В. Николаи.
Своей карьерой Николаи во многом обязан человеку, сыгравшему ведущую
роль в подготовке германской армии к войне, а затем уже в ходе ее ставшему
фактическим военным диктатором, — генералу Э. Людендорфу. Именно он, в
1912 г. возглавлявший оперативный отдел Большого генерального штаба и в
этом качестве являвшийся первым помощником своего шефа — генерала
4Ritter G. Der Schlieffenplan. Kritik eines Mythos. Munchen, 1956, S. 186.
5Kahn D. Op. cit., p. 32.
155

Г. фон Мольтке-младшего, разглядел в 32-летнем офицере оптимальную кандида¬
туру на пост главы службы военного шпионажа.
Николай был разведчиком, обладавшим надлежащим опытом и знаниями.
В 1904 г. после окончания военной академии он готовился к разведывательной
работе на Дальнем Востоке, изучил японский язык. Однако в Японию Николаи
не направили. Его назначили руководителем отдела военной разведки в Кениг¬
сберге, работавшего против России. Не ограничившись теоретическим изучением
России как потенциального противника, Николаи решил ознакомиться с положе¬
нием на месте, предприняв длительную поездку по стране.
В 1910 г. он, как принято в генеральном штабе, получил должность строевого
офицера для приобретения считавшегося необходимым командного опыта. За
два года до начала первой мировой войны Николаи стал шефом агентурной раз¬
ведки генерального штаба 6 и занимал этот пост до краха монархии и формаль¬
ной ликвидации центрального аппарата военного управления в 1919 г. Он пред¬
ставлял собой классический тип прусского офицера генерального штаба: аккура¬
тен, трудолюбив, компетентен, настойчив в достижении поставленных целей,
но политически ограничен.
Время, оставшееся до начала войнц, Николаи использовал продуктивно. Он
совершил поездку во Францию, после возвращения из которой резко усилил
шпионские операции против этой страны, создав новые резидентуры в Эльзасе
и Лотарингии 7.
При, поддержке Людендорфа Николаи добился увеличения ассигнований на
военную разведку с 300 до 450 тыс. марок 8, хотя это было меньше того, чем
располагали разведывательные службы генеральных штабов Франции и России.
Видимо, в Берлине не хотели тратить лишние деньги, так как все надежды воз¬
лагались на быструю победу. Кроме того, с 1910 г. действовало соглашение об
обмене информацией с генштабом австро-венгерской армии9 0, который кон¬
центрировал внимание своей разведывательной службы на России. Поскольку
формально Италия осталась союзником Германии, Николаи незадолго до
начала войны установил контакт с итальянской военной разведкой, что способ¬
ствовало пополнению банка информации отдела ”Ш-В”.
Под руководством Николаи этот подотдел генштаба превратился из неболь¬
шого подразделения, ведавшего сношениями с секретной агентурой, в мощный
центр военной, а в дальнейшем в ходе войны и политической разведки, обладав¬
ший разветвленным оперативным аппаратом как на территории Германии, так
и далеко за ее пределами.
Наряду с реорганизацией агентурной разведки к 1914 г. была значительно рас¬
ширена служба анализа и обобщения информации об иностранных армиях. Так,
изучением России занимался 1-й отдел аналитического центра генерального штаба;
Франции и Великобритании — 3-й; Австро-Венгрии и Балканских государств -
9-й; Голландии, Бельгии, Швейцарии и Италии — 11-й. Кроме того, развернул
работу специальный отдел, оценивавший сведения об иностранных долговремен¬
ных фортификационных сооружениях 1 °.
Позже, после начала войны, вся деятельность по оценке информации об армиях
противников Германии концентрировалась в отделе генерального штаба
’’Иностранные армии”, которым руководил опытный офицер, пользовавшийся
большим авторитетом у высшего военного командования, майор фон Раух.
6Nicolai W. Geheime M^chte. Berlin, 1924, S. 15-16.
7 Ibid., S. 34.
8Ibid., S.52.
’Ibid., S.60.
l0Liss U. Westfront 1939-1940. Erinnerungen des Feindbearbeiters in OKH. Neckargmiind, 1959,
S. 15.
156

Организация германской разведывательной и контрразведывательной служб,
несмотря на достижения, к 1914 г. не была оптимальной. Ее недостатки являлись
следствием дефектов в управлении военной машиной. Не существовало объеди¬
ненного верховного командования всеми вооруженными силами рейха, оно лишь
номинально осуществлялось конституционным главой Германии — императором
Вильгельмом II. Между командованием сухопутных сил и штабами военно-мор¬
ского флота имелись серьезные разногласия по вопросам стратегии, в основе кото¬
рых лежало неодинаковое представление о приоритетах внешней политики. Армей¬
ская и военно-морская разведки действовали автономно. Общего центра анализа
и оценки получаемых данных не существовало. Господа с Бендлерштрассе, где
располагалась организация Николаи, насчитывавшая к 1914 г. 80 офицеров гене¬
рального штаба 11, и их коллеги — моряки с Люциенштрассе выполняли нескоор-
динированные задания своих шефов из Большого генерального штаба и военно-
морского штаба — ведь объединенного плана операций на суше и на море так и
не было подготовлено.
Россия стала важнейшим объектом германской разведки с начала XX в. Пораже¬
ние царизма в войне с Японией, революция 1905 г. возбудили в Берлине надежды,
что франко-русский военный союз как фактор, определявший неизбежность вой¬
ны на два фронта, по крайней мере временно утратил свое значение. Военный
министр генерал К. фон Эйнем и начальник генерального штаба А. фон Шлиффен
выступили тогда с предложениями начать превентивную войну против Франции.
Шлиффен обсуждал такую возможность в узком кругу своих сотрудников 12.
В последующие несколько лет германская разведка продолжала оценивать
военную мощь России весьма низко. Мольтке-младший во время одного из своих
выступлений в военном министерстве в 1906 г. выразил мнение, что русская
армия не только предельно ослаблена поражением на Дальнем Востоке, но и не
в состоянии провести мобилизацию в намеченные сроки. Он полагал, что Россия
сможет выставить против Германии и Австро-Венгрии всего лишь 48 пехотных
дивизий и 6 бригад, а не 60 пехотных дивизий и 6 бригад, запланированных Петер¬
бургом 13. По этим же рассчетам против Германии будет направлено лишь 25 рус¬
ских пехотных дивизий, что позволит немцам обеспечить необходимое для успеха
плана Шлиффена превосходство в силах над французами.
Однако по мере приближения войны данные германской разведки становились
менее оптимистическими. Уже в начале 1908 г., когда начальник генерального
штаба генерал В.А. Сухомлинов начал энергично восстанавливать мощь армии,
кайзеровский Большой генеральный штаб исходил из возможности встретить
на поле боя на восемь русских пехотных дивизий больше, чем предполагалось
раньше, а завершение строительства железной дороги Бологое—Седлец сокра¬
тило бы срок развертывания армии России на три дня 14. Выше, чем прежде,
в Германии оценивали и боеспособность армии великого восточного соседа.
Но все же в Берлине считали, что в ближайшие годы Петербург будет стре¬
миться избежать войны, хотя и не исключали оказания Россией активной помощи
Франции в случае нападения на нее.
10 декабря 1908 г. военный атташе в Петербурге Позадовски-Венер сообщал
кайзеру о беседе с военным министром России генералом А.Ф. Редигером и
отмечал: слабость русской артиллерии заключается в недостатке полевых гаубиц,
тяжелых пушек, наличии устаревших осадных орудий, а также в неразвитости
промышленной базы. Серьезные недочеты, по мнению Позадовски-Венера, име¬
11 Buchheit G. Op. cit., S. 19.
'^EinemK. Erinnerungen eines Soldaten. Leipzig, 1933, S. 111-112; Ritter G, Staatskunst und
Kriegshandwerk, Bd. II, S. 240.
13Ropponen R. Die Kraft Russlands. Helsinki, 1968, S. 219.
14 Ibid., S. 219.
157

лись в вооружении пехоты, организации технических войск. Не хватало квалифи¬
цированных офицеров 15.
Вильгельму II доклад понравился, и он начертал на полях весьма красноречи¬
вую резолюцию: ’’Таким образом, для нас с военной точки зрения сейчас наи¬
более благоприятный момент, чтобы разделаться с русскими” 16.
Правда, замечание кайзера не имело никаких последствий для изменения
стратегических планов Германии, но оно указывало на еще не исчезнувшее
представление о военном бессилии России. Эту точку зрения разделяли и другие
лица, имевшие влияние на Вильгельма. Можно сослаться на высказывания о воен¬
ной слабости России, исходившие от политической разведки, т.е. кругов мини¬
стерства иностранных дел, сделанные во времена Боснийского кризиса и после¬
дующие годы.
17 марта 1909 г. германский посол в Петербурге граф Ф. Пурталес телеграфи¬
ровал, что из надежного источника ему стало известно о заседании военного
совета в Царском Селе. На нем обсуждался вопрос о возможности вооруженного
вмешательства в случае нападения Австро-Венгрии на Сербию. В принятом реше¬
нии был сформулирован отрицательный ответ 17.
Видимо, эти и другие сообщения аналогичного характера привели рейхсканц¬
лера Б. Бюлова к выводу, что Россия еще долго не оправится от поражения на
Востоке и война на Западе может стать локальной и закончиться окончательным
разгромом Франции.
Вопрос о состоянии военного потенциала России вновь всплыл на поверхность
бурлящего моря политических событий в связи с кризисом на Балканах в 1912 г.
И вновь оценка, основанная на разведывательной информации, была низкой.
На совещании 13 октября 1912 г. в охотничьем замке Губерштосс в присутствии
кайзера, военного министра генерала Э. Фалькенгайна, рейхсканцлера Т. Бетман-
Гольвега Г. Мольтке-младший выразил убеждение в том, что вмешательство
России на Балканах из-за ее военной слабости представляется невероятным 18.
В это же время фельдмаршал Шлиффен, находившийся в отставке, затронул
данную проблему в связи с перспективой войны с Францией. Престарелый граф
выразил предположение, что Россия вообще может не выступить на помощь
союзнику, и тот будет быстро разгромлен 19.
По существу, ситуация не изменилась и в 1914 г. — к моменту начала июнь¬
ского кризиса, возникшего в результате убийства в Сараево наследника австрий¬
ского престола эрцгерцога Франца Фердинанда.
5 июля 1914 г. Вильгельм II созвал в Потсдаме совещание для обсуждения
положения. На нем присутствовали высшие военные и политические руководи¬
тели, включая Фалькенгайна, Мольтке-младшего и генерал-адъютанта кайзера
Плессена20. Мнение собравшихся было единодушным: выступления России
для поддержки Сербии опасаться не следует. Об этом наглядно свидетельствует
запись в дневнике Плессена: ”У нас преобладает такая точка зрения — чем рань¬
ше австрийцы выступят против Сербии, тем лучше, и русские, хотя и являются
друзьями Сербии, не вмешаются” 21.
Вероятно, подобные настроения определили решение Берлина придерживаться
жесткой линии в отношении Сербии, что якобы будет способствовать локализа¬
ции конфликта и успеху агрессии против небольшого Балканского государства.
Как писал статс-секретарь министерства иностранных дел Германии Г. Ягов послу
15 Ibid., S. 221.
16 Ibid., S. 222.
17 Ibid., S. 223.
18 Ibid., S. 245.
19Ritter G, Der Schlieffenplan. Kritik eines Mythos, S. 186.
70 Wegener A. Ausbruch des Weltkrieges. Hamburg, 1939, S. 132.
31 Ropponen R. Op. cit., S. 263.
158

в Лондоне К. Лихновскому 18 июля 1914 г., ’’чем решительнее будет держаться
Вена, тем тише — Петербург, поскольку Россия не готова к войне и ей нужно
выиграть время для завершения программы модернизации армии” 2 2. В ответном
послании в Берлин Лихновский полностью разделил мнение Ягова, выразив сужде¬
ние, что Россия не вступит в войну, так как выгоды от этого не получит” 2 3.
16 июля 1914 г. канцлер Бетман-Гольвег подтвердил свое мнение о том, что
Россия не пойдет на войну с Германией не только в этом году, но и ”в скором
будущем”. Даже накануне начала военных действий он все еще заверял посла
в Петербурге Пурталеса, что Россия займет выжидательную позицию 22 23 24.
Надо отметить, что немецкая военная разведка в принципе не исключала, что
Россия может вступить в войну, если ее неучастие в конфликте будет грозить
далекд идущими последствиями в долгосрочном плане. Но в целом в таком
ключевом вопросе, как определение позиции Петербурга в случае развязывания
Германией и Австро-Венгрией войны в Европе еще до усиления военной мощи
России, кайзеровская разведка допустила грубейшие просчеты.
В германском генеральном штабе оказались не в состоянии правильно решить
и другую важную проблему: на какой день после объявления войны (точнее —
всеобщей мобилизации. — В. Г.) и какими силами русская армия сможет начать
наступление. В итоге военно-политическое руководство рейха сделало ставку на
неверную стратегию, основанную на ошибочных прогнозах.
Это, однако, не означает, что в Берлине не знали численности, дислокации,
вооружения армии и флота вероятных противников. Сопоставление данных о
противнике, которыми руководствовались в германском генеральном штабе —
они известны как из опубликованных документов, так и из мемуаров военачаль¬
ников (П. Гинденбурга, Э.Фалькенгайна, Э. Людендорфа, В. Тренера, А. Клука
и других), — с фактическим составом русской и французской армий к началу вой¬
ны дает веские основания считать, что служба полковника Николаи поработала
неплохо. Ошибка была допущена при интерпретации информации, ее оценке
без связи с факторами политического и экономического характера на основе
априорных, лишенных материальной базы постулатов.
ОСТАЛСЯ ЛИ В ТАЙНЕ ПЛАН ШЛИФФЕНА?
Помочь ответить на этот вопрос может анализ документов, дающих представле¬
ние об осведомленности генеральных штабов России и Франции о германских пла¬
нах. Ценнейшим источником является докладная записка генерал-квартирмейсте-
ра генерал-лейтенанта Ю.Н. Данилова, датированная 10 апреля 1914 г. 25 Дани¬
лов — одна из ключевых фигур в генеральном штабе русской армии последнего
десятилетия существования монархии. Являясь с 1909 г. первым заместителем
начальника этого центра оперативно-стратегической подготовки России к буду¬
щей войне и занимая с 1914 г. ту же должность в штабе ставки Верховного Главно¬
командующего, он был по значению третьим лицом в военной иерархии.
Подписанный им доклад представлял собой, с одной стороны, результат работы
нескольких высших офицеров генерального штаба, но с другой — бесспорно носил
отпечаток собственных концепций Данилова и тогдашнего его начальника гене¬
рала Янушкевича. Вместе с тем документ базировался на всей доступной русско¬
му военному руководству информации, отражая тем самым состояние как разве¬
дывательной службы, так и степени противодействия ей со стороны контрразведок
22 Die Deutschen Dokumente zum Kriegsausbruch, Bd. I. Berlin, 1927, S. 92-93.
23 Ibid., S. 159-160.
34 Ibid., S. 4,184.
35Центральный государственный военно-исторический архив СССР (далее - ЦГВИА),
ф. 1118, on. 1, д. 1118, л. 106-133.
159

Германии и Австро-Венгрии, а также некоторых других европейских стран (Румы¬
нии и Швеции. - В.Г}, считавшихся вероятными союзниками Берлина.
Существенным представляется то, что в основу выводов положены не только
обширные агентурные и другие секретные сведения, но и тщательный анализ воен¬
ных, политических, географических и иных факторов. В целом доклад дает осно¬
вание судить о высоком уровне аналитической, прогностической работы в гене¬
ральном штабе после русско-японской войны. Данилов и его сотрудники смогли
разгадать суть плана Шлиффена, хотя никогда не имели точной информации о нем:
русских агентов в генштабе кайзера не было. Однако приводимые в докладе
исчерпывающие данные об организации армий Тройственного союза, особенно
Австро-Венгрии и Германии, их вооружении, тыловом обеспечении, стратегичес¬
ком развертывании в случае войны, системе долговременных укреплений и такти¬
ке показывают, что германская контрразведка так же,как и аналогичные службы
союзников монархии Гогенцоллернов, оказались не в состоянии защитить важней¬
шие военные секреты.
Данилов представлял себе действия германского верховного командования
в случае войны с Россией и Францией следующим образом: ’’Державы Тройствен¬
ного союза, непосредственно прилегая друг к другу, занимают внутреннее положе¬
ние по отношению к их вероятным противникам... это приведет первых к необхо-
мости действовать на два фронта. При таком положении является необходимым
решить основной вопрос: против которого из двух главных противников - Фран¬
ции или России - направить с началом войны главные силы для нанесения реши¬
тельного и возможно быстрого удара с тем, чтобы после выбытия из рядов этого
противника возможно было обратиться всеми силами против другого врага” 26.
Из этого следует, что русскому генеральному штабу удалось раскрыть главную
идею плана Шлиффена, которая составила сердцевину всех стратегических рас¬
четов германских империалистов, - разгром вооруженных сил государств Антан¬
ты поодиночке рядом мощных, разделенных во времени и в пространстве корот¬
ких ударов.
Петербург подошел также к решению второй чрезвычайно важной проблемы:
кого атакует в начале Германия ~ Францию или Россию. ”Из всех государств, при¬
мыкающих к Тройственному союзу (включая даже Румынию и Швецию. —В.Г.),
лишь одна Германия, стоящая во главе этого союза, непосредственно примыкает
к границам главнейших противников — Франции и России, поэтому решение
поставленного выше вопроса по существу сводится к тому, на какой фронт,
восточный или западный, будет направлена главная масса германских войск.
Документальных данных о плане развертывания германских армий в нашем
распоряжении не имеется: поэтому приходится подходить к наиболее вероят¬
ному решению путем рассуждений (курсив наш. - ВТ.).
Германия на западном своем фронте должна ожидать встречи со всеми силами
французской армии, а то несколько колеблющееся положение, которое занимает
Италия в Тройственном союзе, позволяет французам ослабить до крайнего пре¬
дела свои юго-восточные границы.
На этом же западном фронте Германия должна ожидать встречи с другим опас¬
ным для нее соперником — Англией.
Наоборот, на восточной границе ее противник Россия нуждается силой обстанов¬
ки к разделению сил под угрозой столкновения с австро-венгерской армией, под¬
крепленной, быть может, румынами; против России возможно также ожидать
враждебного выступления Швеции, а может быть, Турции.
Быстрота мобилизации и развертывания вооруженных сил Франции почти
равняется, а по некоторым сведениям даже несколько превосходит готовность
германской армии. Французская армия полна наступательных тенденций; она
26 Там же, л. 131.
160

рвется вперед, быть может, даже с некоторой не вполне оправдываемой обстанов¬
кой самонадеянностью.
Первые крупные успехи над немцами, бывшими их победителями, при извест¬
ной впечатлительности латинской расы дадут французской армии ту внутреннюю
силу и устойчивость, которых ей не вполне достает по причинам политических
условий внутренней жизни страны. По словам видных представителей Франции,
до исхода первого генерального сражения можно поручиться за полную дисципли¬
нированность армии; выдержит ли эта армия серьезную неудачу — на это фран¬
цузы не решаются дать утвердительный ответ.
Наоборот, русская армия, опаздывая в своем развертывании, по-видимому,
учитывает для себя желательность некоторой оттяжки решения генеральным
боем. Нравственные силы ее не падают при временных неудачах. Русские войска
по темпераменту устойчивее, упорнее.
Главный центр Франции — Париж, важнейший, после армии, предмет действия,
лежит лишь в 17 переходах от границы; Петербург и Москва расположены гораздо
удаленнее от границ.
Торговля, промышленность и общая культура во Франции несравненно выше,
чем в России; в предприятия первой вложены огромные капиталы, которые не
потерпят значительного замешательства в государственной жизни страны. В Рос¬
сии, наоборот, хозяйство населения главным образом натуральное, почему война,
без опасности разорить страну, может затянуться надолго. Единственно для России
может быть грозным прекращение ввоза предметов, необходимых для военного
снабжения. Но и в этом отношении мы освобождаемся от иностранной зависи¬
мости с каждым годом все более и более... Если допустить вторжение французов
на германскую территорию, то захват первыми инициативы может оказать реши¬
тельное влияние на колеблющуюся в своих стремлениях Италию и превратить
ее из союзника во врага (именно так и произошло. — В.Г.).
Наконец, наступление французов может привести к захвату ими крупнейшего
промышленного района с крупнейшими металлургическими заводами, важными
для обороноспособности Германии (эта угроза всегда — ив 1914, ив 1935—
1939 гг. — представлялась германскому генеральному штабу неким ’’дамокловым
мечом”. - В.Г,) ...
Все вышесказанное в общей совокупности указывает на то, что, во-первых,
быстрых и решительных успехов легче достигнуть против Франции, нежели против
России, а во-вторых, что оставление сравнительно слабых сил против Франции не¬
выгодно и более опасно для Германии, чем обратное решение (курсив
наш. - В.Г).
Весьма серьезным признаком, указывающим на существующее намерение Гер¬
мании в случае войны развернуть главные силы против Франции, является интен¬
сивная подготовка всей пограничной с Бельгией и Люксембургом полосы как
базы для наступления через территорию этих нейтральных государств в обход
линии французских крепостей при решении Германии действовать на западной
границе оборонительно и малыми силами; подобное расширение театра действий
с риском увеличить ряды противников еще и бельгийской армией являлось бы
нецелесообразным” 2 7.
Приведенный документ свидетельствует, что русскому генеральному штабу
удалось разгадать и третью идею Шлиффена — разгромить французов путем глубо¬
кого обхода их левого фланга и удара через территорию Бельгии.
Генерал Данилов в дополнение к этим аргументам приводил данные о харак¬
тере подготовки немцев на будущем восточном театре военных действий: ’’Осо¬
бенно тщательная подготовка Восточной Пруссии в оборонительном отношении,
а равно усиление крепостей Познань и Бреславль, также как бы указывают, что
27Там же, л. 132.
6 Новая и новейшая история, № 2
161

главные силы Германии, по крайней мере в первое время войны, предполагаются
отвлеченными от России. Намеком на вероятность такого плана служат также
задания для полевых поездок и военных игр в восточных корпусах, которые
почти всегда предусматривают в Восточной Пруссии обстановку борьбы сравни¬
тельно слабых германских сил против русских, численно их превосходящих” 28.
Кстати, факты весьма убедительно говорят о том, что русская военная разведка
проникла все-таки в аппарат управления германских войск, дислоцированных в
восточных округах, хотя, по-видимому, на уровне обслуживающего персонала.
В докладе полностью не исключалось наличие такого варианта стратегичес¬
кого плана германского генерального штаба, который бы предусматривал нанесе¬
ние первого удара по России, но такое развитие событий считалось крайне мало¬
вероятным.
Итак, план Шлиффена был разгадан. Его идея была раскрыта не усилиями
искусных разведчиков (как, например, у В.С. Пикуля в романе ’’Честь имею”,
который поместил русских агентов в германский генеральный штаб), а тонким,
аналитическим умом генштабиста, решившего эту сложнейшую стратегическую
задачу.
ГЕРМАНСКАЯ РАЗВЕДКА И ПОРАЖЕНИЯ РУССКОЙ АРМИИ
В ГОДЫ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
Во время первой мировой войны, которая велась не только силой оружия, но
также экономическими и пропагандистскими средствами, в психологическом
наступлении правящих режимов противоборствующих держав на свои и чужие
народы присутствовал один интересный мотив.
Пропаганда, всеми возможными способами поддерживавшая в народе убежде¬
ние в силе ’’своих” армий и растущей слабости противника, никогда не распро¬
страняла этот принцип на формирование стереотипных представлений о вражес¬
кой разведке, причем не всей, а лишь агентурной — системе шпионажа.
И в государствах Антанты, и в Германии, и в странах — ее союзницах печать
неустанно распространяла сведения о якобы необыкновенной активности
иностранных шпионов, хотя стремилась замолчать факты подлинных, иногда
значительных побед на фронте армий противника. Этот феномен был очевиден
для внимательных политических наблюдателей уже в начале XX в.
Русский военный атташе в Швейцарии генерал-майор Головань в одном из своих
донесений в Петроград осенью 1916 г. писал: ”В английских, американских, а
также шведских и датских газетах определенно указывается, чтр Америка кишит
германскими и австрийскими шпионами, что применяются всевозможные средства
для воспрепятствования вывоза боевых припасов, изготовляемых или изготов¬
ленных в Америке для союзных армий и, в частности, для России.
Газеты утверждают, что в настоящее время деятельность наших врагов в Амери¬
ке отличается особой энергией, так как Германия подошла к пределу своей продо¬
вольственной способности и ресурсов, и надо ожидать, что в ближайшее время
Америка станет ареной всяких преступлений и насилий на железных дорогах, в
складах морских пристаней и пароходств” 2 3 9.
Генерал не знал, что, хотя германским диверсантам удалось осуществить в
США ряд взрывов и поджогов, их активность была куда более скромной, чем
рисовалось печатью. Как стало теперь известно, в годы первой мировой войны
в США оперировали всего две группы диверсантов численностью не более двух
десятков человек, организованные в 1915 г. тайно присланным из Берлина офи¬
цером военно-морской разведки капитаном Ринтеленом с помощью военного и
38 ЦТ В ИА, ф. 1118, оп. 1, д. 1118, л. 133.
3’ЦГВИА, ф. 2003, on. 1, д. 1628, л. 2-3.
162

военно-морского атташе в Вашингтоне капитанов Папена и Бой-Эдда30. Им,
естественно, не удалось организовать массовой кампании преступлений, о кото¬
рых писали газеты.
Головань не подозревал о том, что шумиха в газетах, приводивших подлин¬
ные факты, являлась искусно организованной акцией психологического воз¬
действия на американских граждан, которую инспирировали политические
круги, заинтересованные во вступлении Америки в войну на стороне Антанты.
Газетные сообщения должны были убедить американцев в необходимости защиты
страны от германской угрозы. Одновременно имелось в виду представить в
глазах обывателя рабочих, боровшихся против усиления эксплуатации и требовав¬
ших повышения заработной платы, как немецких агентов.
Но в России складывалась куда более сложная ситуация. Анализ событий, раз¬
вернувшихся здесь с конца 1914 г., дает убедительные доказательства того, как
авторитарные режимы используют концепцию направляемого из-за рубежа загово¬
ра и проникновения в страну армии иностранных шпионов в качестве основы
политики манипулирования настроениями и поведением народных масс. Как пра¬
вило, этот метод применяется в периоды внутри- и внешнеполитических кризисов,
влекущих за собой резкое увеличение страданий народа по вине правящих клик.
Подсовывая простому человеку объяснение его лишений и бед махинациями тай¬
ного врага, авторитарная верхушка направляет недовольство народа в выгодную
для себя сторону, представляясь защитницей его интересов.
Стандартным средством, применяемым для придания убедительности легендам
о вездесущих шпионах, является инсценирование судебных процессов над
’’разоблаченными” иностранными агентами.
При постановке таких политических спектаклей большое внимание обращается
на режиссуру, подбор кандидатур обвиняемых, свидетелей. Для того чтобы
убедить обывателя, что заговор является действительно опасным, недостаточно
посадить на скамью подсудимых и казнить малозначительное лицо, не играющее
сколько-нибудь существенной роли в политике, экономике или руководстве
вооруженными силами. Масштабы происшедших военных катастроф требовали
крупных фигур на роли государственных преступников.
Осуждение старшего офицера и арест генерала, занимавшего пост министра,
были событиями совершенно необычными для России Николая II.
"ДЕЛА" МЯСОЕДОВ А И СУХОМЛИНОВА
История политических событий в Европе первых двух десятилетий XX в. богата
громкими скандалами, в которых оказывались замешанными высокопоставлен¬
ные особы. Но только в одном случае в предательстве и пособничестве иностран¬
ным агентам был обвинен военный министр великой державы. Им стал русский
генерал В.А. Сухомлинов. Кроме него в царской армии в новое время лишь один
старший офицер - полковник С.Н. Мясоедов был обвинен в шпионаже, предан
суду и казнен.
Но правда состоит в том, что ни тот, ни другой не были виновны в инкримини¬
ровавшихся им преступлениях, их ’’шпионские подвиги” от начала до конца были
выдуманы.
Если бы полковник Николаи имел таких агентов, как Сухомлинов и Мясоедов,
он по праву считался бы выдающимся шефом секретной службы в Европе.
Смерть Мясоедова была нужна организаторам ’’дела”, чтобы скомпрометиро¬
вать его покровителя Сухомлинова и возложить на него ответственность за беды,
которые обрушились на народы России из-за бездарности и коррумпированности
правителей империи.
3QPeeslyA., Hall R. Op. cit., p. 71, 86-91.
6*
163

Генерал Сухомлинов никогда не был врагом своей родины, честно служил ей
всю жизнь. Он родился в 1846 г. в небогатой дворянской семье, окончил Нико¬
лаевское кавалерийское училище в Петербурге и Академию генерального штаба,
принимал участие в русско-турецкой войне 1877—1878 гг. Несколько лет он
служил в Киеве, где сблизился с известным военным деятелем конца XIX - начала
XX в. генералом М.И. Драгомировым 31.
После русско-японской войны Сухомлинов был назначен начальником гене¬
рального штаба. К этому периоду относится его конфликт с великим князем
Николаем Николаевичем — дядей царя. Начальник генерального штаба рискнул
подвергнуть критике деятельность великого князя в должности председателя
Совета государственной обороны. Став в 1909 г. военным министром, генерал
Сухомлинов пытался ограничить самовластие Николая Николаевича, который
в качестве командующего войсками Петербургского военного округа формаль¬
но ему подчинялся 32. Через несколько лет эта история роковым образом повлия¬
ла на судьбу Сухомлинова.
Между тем задачи, решение которых легло на плечи военного министра, были
исключительно сложны.
Поражение в русско-японской войне, переориентация внешней политики России
с Дальнего Востока на Запад в процессе укрепления союза с Францией и ухудше¬
ния отношений с Германией и Австро-Венгрией требовали радикального усиления
вооруженных сил.
Армии России предстояло подготовиться к возможному столкновению с воору¬
женными силами Германии. В развитие военной конвенции 1892 г. во время пере¬
говоров между начальниками французского и русского генеральных штабов было
определено, что ’’мобилизация германской армии обязывает Россию и Францию
мобилизовать все их силы одновременно при первом сообщении об этом акте,
без предварительных дополнительных переговоров. Русская и французская армии
должны были вслед за этим предпринять энергичное наступление” 33.
Реализация этого плана с учетом огромных просторов России, неразвитости
сети коммуникаций требовала максимального усиления армии мирного времени.
Генерал Сухомлинов проявил себя сторонником осторожной политики в отноше¬
нии Германии и пытался выиграть время для проведения программы усиления
армии.
В конце 1913 г. был принят план развития вооруженных сил России, рассчитан¬
ный на период до 1917 г. 34 Еще до этого Сухомлинов предпринял решительные
шаги, направленные на усиление мощи армии. Было сформировано семь дивизий,
установлена новая организация резерва, улучшена материальная часть артилле¬
рии, технических войск, развернуто строительство стратегических железных до¬
рог 3 5. При этом Сухомлинов стремился не допускать перенапряжения финан¬
совой системы страны. Известный советский исследователь, бывший генерал ста¬
рой армии А.М. Зайончковский отмечал: ’’Взяв за отправную точку денежную
экономию и желание избежать новых тягот, налагаемых на население в мирное
время, он, разумеется, не мог многого сделать в смысле увеличения численности
армии и технического снабжения, но таковые все-таки были... достигнуты исклю¬
чительно благодаря организационным мерам” 36.
При Сухомлинове резко повысилась эффективность военной разведки. Убеди¬
тельным свидетельством этого явился прогноз генерала Данилова на 1914 г.
31 Suchomlinow. Erinnerungen. Berlin, 1924, S. 1-86.
32Ibid.,S. 254, 384-394.
33 Ibid., S. 254.
34 Зайончковский А.М. Подготовка России к мировой войне. М., 1926, с. 93-95.
35Там же, с. 85-87.
36 Там же, с. 91.
164

Конечно, Сухомлинов допустил ряд промахов, но объективный анализ его
работы на посту начальника генерального штаба и военного министра в пред¬
военные годы дает достаточно оснований утверждать, что все обвинения его в
преступлениях по должности, выдвинутые в 1915 — 1916 гг., были абсурдными.
Тот же вывод можно сделать и в отношении его деятельности на заключительном
этапе государственной службы — во время войны — вплоть до увольнения с поста
военного министра весной 1915 г.
В своих мемуарах,'опубликованных в 1924 г. в Германии, он писал: ’’Где бы
ни вели войну, всегда говорили о недостаточности ее подготовки. Это говорили
и немцы, которые готовились к ней 43 года. Но Россия после турецкой войны
находилась в состоянии мира 26 лет, после японской — 9 лет”37. Начальники
генерального штаба, которые непосредственно руководили военным строитель¬
ством, менялись по прихоти царя как премьеры на гастролях драматического
театра. За то время, что Сухомлинов был министром, их перебывало четверо —
Мышлаевский, Гернгросс, Жилинский и Янушкевич. Такой ’’административной
чехарды” не наблюдалось ни в одной стране Европы.
После первых поражений русской армии в 1914 г. стало ясно, что царь и его
окружение, различные конкурирующие придворные клики, пытались укрепить
положение своего прогнившего режима. Создавался пропагандистский миф,
что причина поражений России — в деятельности иностранных агентов, проник¬
ших в жизненно важные государственные структуры. Поиски шпионов довольно
быстро концентрируются вокруг генерала Сухомлинова, которого изображают
чуть ли не главой тайного заговора или, по меньшей мере, покровителем пре¬
дателей.
То, что Николай II решил пожертвовать военным министром, лишь отчасти
объяснялось конфликтом Сухомлинова с великим князем Николаем Николае¬
вичем, хотя это обстоятельство и нельзя не учитывать. Прямую ответственность
за крупные неудачи на фронте несли Николай Николаевич и сам царь.
По ’’делу” Сухомлинова назначили особую комиссию. Ее главой стал престаре¬
лый генерал Петров, а его помощником — некомпетентный в военных делах
вице-председатель Государственного Совета Голубев. Но они были лишь номи¬
нальными руководителями расследования. ’’Доказательства” готовились охран¬
кой совместно со ставкой Верховного Главнокомандующего. Было задумано
инкриминировать Сухомлинову куда более тяжкие преступления, чем халатное
отношение к выполнению служебных обязанностей. Ему приписывали пособни¬
чество врагу — содействие немецкому7 шпионажу. Но поскольку не оказалось
ни одного человека, которого можно было уличить, во-первых, в шпионаже в
пользу Германии, а во-вторых, в связях с Сухомлиновым, надо было любой
ценой и без промедления найти жертву. Тогда ставка и командование Северо-
Западного фронта сфабриковали обвинение в шпионаже в пользу Германии пол¬
ковника С.Н. Мясоедова, выполнявшего обязанности начальника агентурной
разведки при штабе X армии, занимавшей позиции в Литве.
В 1885 г. Мясоедов, происходивший из небогатого, но старинного дворянского
рода, после окончания Александровского военного училища был зачислен на служ¬
бу офицером. В 1893 г. он перешел в корпус жандармов и получил назначение на
должность помощника начальника жандармского отделения на станцию Вержбо-
лово в Литве, на границе с Германией. В обязанности Мясоедова входила не
сыскная работа, а общая охрана безопасности. Однако полковник Николаи
утверждал, что тот проявил себя весьма способным контрразведчиком, достав¬
лявшим немецкой стороне немало хлопот.
Мясоедов умело использовал свое служебное положение для знакомства с влия¬
тельными лицами, стал кавалером многих иностранных орденов, полученных от 31
31 Suchomlinow, Op. cit., S. 422.
165

монархов стран Европы и Азии, плененных галантностью русского жандармского
офицера.
Мясоедов, человек умный и энергичный, успешно продвигался по службе.
Но он был слишком заносчив и независим, чем вызывал недовольство генерала
П.Г. Курлова, занимавшего пост шефа департамента полиции.
Курлов решил приобрести славу энергичного администратора и охранителя
трона, фабрикуя дела ’’террористов” 38 . Мясоедов рискнул выступить со свиде¬
тельскими показаниями на одном из политических процессов в Вильно. Он сказал,
что охранное отделение в провокационных целях проводило переброску оружия
и нелегальной литературы через границу 39. Разгорелся скандал. Премьер-министр
П.А. Столыпин, узнав о поступке Мясоедова, приказал немедленно перевести его
в глубь империи 4°, где он не мог бы играть роль ’’фрондера”. Мясоедов не под¬
чинился и вышел в отставку. Скоро он нашел себе доходное место в одной паро¬
ходной компании, занимавшейся перевозкой эмигрантов в Америку. Проживая
в 1907-1911 гг. в Петербурге, Мясоедов завязал многочисленные полезные связи.
Он, в частности, познакомился с военным министром Сухомлиновым и стал дру¬
гом дома. В 1911 г. с помощью Сухомлинова Мясоедов вновь поступил на воен¬
ную службу, исполняя отдельные поручения военного министра. Однако в особом
отделе департамента полиции о нем не забыли. Мясоедова невзлюбил авантюрист
и организатор провокаций жандармский полковник Еремин, которого побаива¬
лись некоторые влиятельные персоны.
На беду, Мясоедов оказался втянутым в крупную политическую игру. Лидер
октябристов А.И. Гучков, председатель думской комиссии по делам государствен¬
ной обороны, был противником военного министра. Он намеревался заменить
Сухомлинова своим ставленником генералом А.А. Поливановым.
Операция, задуманная Гучковым и Ереминым, предусматривала обвинение
Мясоедова в связях с немцами и австрийцами; Сухомлинову приписывалось
покровительство опасному для империи человеку.
В апреле 1912 г. Еремин направил в военное министерство письмо, которое
хотя и не содержало прямых обвинений в адрес Мясоедова, но со ссылкой на
агентурные данные охранного отделения указывало на его знакомство с лицом,
являющимся секретным сотрудником германского генерального штаба. Кстати,
почти одновременно некий аноним прислал в военное министерство донос, где
в качестве австрийского агента фигурировал генерал Поливанов.
13—14 апреля 1912 г. в издававшихся Б. Сувориным ’’Новом времени” и
’’Вечернем времени”, а затем и в органе октябристов газете ’’Голос Москвы”
появились статьи, в которых сообщалось, что в военном министерстве дело
борьбы со шпионажем поручено уволенному из корпуса жандармов офицеру,
связанному с каким-то еврейским обществом по вывозу эмигрантов в Америку,
и что ”со времени возложения на это лицр заведования контрразведкой осведом¬
ленность австрийских шпионов значительно усилилась”41. Разгорелся шумный
скандал. Поскольку в газетах было названо имя Мясоедова, тот, защищая свою
честь, дал публично пощечину Суворину, обвинив его в клевете, а Гучкова вызвал
на дуэль и стрелялся с ним 22 апреля 1912 г. в Новой Деревне под Петербургом.
По рапорту Мясоедова на имя Сухомлинова военной прокуратурой было про¬
ведено расследование, которое подтвердило полную невиновность полковника.
Командир корпуса жандармов официально опроверг наличие каких-либо данных
о подозрительном поведении Мясоедова, а генеральный штаб в свою очередь
38Былое, 1917, №5-6, с. 23 -24.
39Фрейнат О.Г, Правда о деле Мясоедова. По официальным документам и личным воспо¬
минаниям, Вильно, 1918, с. 10.
40 Там же.
41 Голос Москвы, 23.IV. 1912.
166

объявил вымышленными сообщения, что Мясоедов занимался контрразведкой;
было подчеркнуто, что ”ни в настоящее время, ни в прошлом генеральный штаб
не получал решительно никаких ни прямых, ни косвенных указаний на то, что
австрийскому правительству или его атташе в Петербурге” были известны секреты
военного министерства 4 2.
Провокация провалилась. ’’Голос Москвы” извинился перед Мясоедовым за
публикацию материалов, порочащих его честь, сославшись на то, что редакция
была введена в заблуждение.
Сухомлинова не удалось заменить Поливановым, который был удален из
военного министерства и перемещен в Государственный Совет.
И все же военный министр, видимо, страхуясь от возможности повторения
атак на Мясоедова, согласился на его увольнение в отставку с ”полной пенсией
и мундиром”.
Летом 1914 г., когда началась война, Мясоедов обратился с рапортом на имя
Сухомлинова, прося его содействия в отправке на фронт, где он хотел ’’послу¬
жить Царю и Родине” и ’’пожертвовать за них жизнью в действующей армии,
а детям оставить честное имя” .По ходатайству министра Мясоедов был отправ¬
лен на фронт и прикомандирован к штабу X армии Северо-Западного фронта,
где занимался организацией агентурной разведки.
В начале 1915 г. X армия из-за ошибок командования понесла тяжелые потери
при отступлении из Восточной Пруссии через Мазурские озера. В ходе поисков
’’козла отпущения” за это поражение опять вспомнили о Мясоедове. Но главной
причиной возобновления его ’’дела” было начало новой атаки на Сухомлинова,
исходившей от окружения Верховного Главнокомандующего великого князя
Николая Николаевича.
Мясоедова арестовали по обвинению в шпионаже и предали военно-полевому
суду. В результате краткого судебного разбирательства его приговорили к смерт¬
ной казни и повесили в Варшавской цитадели.
В 1924 г. в издававшемся эмигрантами в Берлине ’’Архиве русской революции”
были опубликованы интересные воспоминания бывшего капитана генерального
штаба Бучинского, занимавшего в 1915 г. должность старшего адъютанта штаба
Ковенской крепости, на которую опиралась выдвинутая вперед оборона X ар¬
мии * 43 44. Он был вовлечен в судебный процесс, так как встречался с Мясоедовым
по делам службы. Обвинение попыталось использовать Бучинского в качестве
свидетеля для подтверждения того факта, что действия Мясоедова явно указы¬
вали на его желание собрать информацию о положении войск X армии для после¬
дующей передачи их противнику. Эта информация будто бы помогла немцам раз¬
громить один из корпусов X армии. Однако, несмотря на все усилия обвинения,
свидетель отказался подтвердить инсинуации.
Анализ имеющихся документов показывает, что неудача наступления X армии
в Восточной Пруссии, последующий отход ее и гибель XX армейского корпуса
объясняются ошибками при разработке плана операции со стороны генерального
штаба и командования фронтом, а также дефектами управления воцсками, в част¬
ности плохой связью между штабом X армии и входящими в нее корпусами 45.
В деле Мясоедова не фигурировали какие-либо вещественные доказательства,
документы или иные материалы, имеющие юридическое значение. Как показывает
изучение предыстории этого судебного фарса, организаторы расправы над
Мясоедовым имели в своих руках один, да и то фальшивый козырь - показания
бывшего подпоручика 23-го Низовского полка Колаковского.
**фрейнат О.Г. Указ, соч., с. 23-24.
43 Там же, с. 30.
44 Архив русской революции, Берлин, 1924, № XIV, с. 132-147.
45ЦГВИА, ф. 2144, д. 2189; см. также Зайончковский А.М. Мировая война 1914-1918,
г. I. М., 1938, с. 267-275.
167

В декабре 1914 г. он прибыл в Стокгольм к русскому военному атташе (’’воен¬
ному агенту”) в Швеции, Дании и Норвегии подполковнику Кандаурову и расска¬
зал свою историю. По его словам, он попал в плен под Сольдау при гибели армии
Самсонова. Находясь в лагере военнопленных, Колаковский, чтобы вернуться в
Россию, якобы предложил немецкой разведке сотрудничество и получил задание
взорвать мост в Варшаве, убить великого князя Николая Николаевича и вдобавок
поднять восстание в Польше и на Украине. Кандауров переправил Колаковского
в Петербург, где он несколько раз допрашивался в главном управлении генераль¬
ного штаба, но Мясоедов в показаниях сначала не фигурировал. Только после
того, как за Колаковского взялось охранное отделение, он вдруг ’’вспомнил”
слова немецкого лейтенанта Бауэрмейстера, готовившего его к отправке, о том,
что в Петербурге немцы имеют ценного агента, работающего с ними уже пять
лет, - Мясоедова и с ним следует установить контакт, хотя ни пароля, ни место¬
нахождения Мясоедова ему не сообщили. На суде над Мясоедовым Колаков¬
ского не было. Поэтому вся эта история вызывает много вопросов. Представ¬
ляется совершенно невероятным, чтобы офицер германской военной разведки,
пунктуальный в соблюдении всех правил конспирации, доверил непроверенному,
неопытному агенту подлинные персональные данные резидента, да еще такого
ценного, каким бы являлся Мясоедов, будь он шпионом. Колаковский либо
действительно был немецким агентом, которому поручили внедриться в русскую
разведку, либо стал игрушкой в руках охранки, распознавшей в нем задатки
провокатора.
Через несколько месяцев после осуждения и казни Мясоедова Бучинский бесе¬
довал с военным прокурором Северо-Западного фронта, который вел дело. ”Я от¬
кровенно сказал генералу, — писал он в воспоминаниях, — что дело Мясоедова
произвело на меня впечатление грубейшей подделки, имеющей целью найти ’’козла
отпущения” в несчастном разгроме X армии и гибели XX корпуса.
— Согласитесь, Ваше превосходительство, что если бы Мясоедова судил суд
присяжных или даже военно-окружной суд, то он был бы оправдан за недостат¬
ком улик, - сказал я генералу.
— Совершенно с Вами согласен, — заметил он, — что на человека непосвящен¬
ного дело Мясоедова должно было бы произвести такое впечатление. Возможно,
что суд присяжных и оправдал бы его... Но если Вы ознакомитесь с многочис¬
ленными материалами по этому делу, то Вам станет совершенно ясно, что Мясо¬
едов наказан по заслугам и что он виноват в сношениях с противником.
— Но отчего эти доказательства не были приведены на суде и не помещены в
приговоре?
— На это были причины, о которых теперь говорить не стоит... С Мясоедовым
надо было скорее покончить” 46.
Живой Мясоедов, хотя бы и осужденный, при рассмотрении дела Сухомли¬
нова, которого нельзя было послать на виселицу по упрощенной военно-поле¬
вой процедуре, был крайне опасен. Он мог легко разрушить шаткую, как карточ¬
ный домик, конструкцию обвинения. Судьба Мясоедова была решена до появле¬
ния Колаковского. Если не он, то был бы другой такой же ’’свидетель”.
Осуждение Мясоедова, расположение к которому Сухомлинова являлось не¬
опровержимым фактом, и подтасованные доказательства виновности военного
министра в неподготовленности России к войне составили базу для возбужде¬
ния против него уголовного дела. В начале 1916 г. его арестовали и поместили
в порядке меры пресечения в Трубецкой бастион Петропавловской крепости.
Однако дальше следствие затормозилось. Для организации публичного процес¬
са — а без него обойтись было нельзя — доказательств не хватало. К тому же
кризис в стране обострялся. Николай Николаевич был отстранен от исполне¬
46 Архив русской революции, 1924, № XIV, с. 147.
168

ния обязанностей Верховного Главнокомандующего. Шли постоянные перестанов¬
ки в правительственном кабинете. Репрессиям подвергались не только революцио¬
неры, но и деятели либеральной оппозиции. Была распущена Государственная
Дума. О ’’деле” Сухомлинова если не забыли, то оставили его до более подходя¬
щих времен.
В феврале 1917 г. произошла революция. Но Сухомлинова не освободили,
его лишь переместили из Петропавловской крепости в тюрьму ’’Кресты”, где
вместе с ним оказались и те, кто еще вчера фабриковал против него ’’дело”.
Временное правительство решило довести ’’дело” Сухомлинова до конца. Прав¬
да, если раньше его осуждение должно было продемонстрировать непричастность
Романовых к катастрофе России, то теперь процессу можно было придать иную
окраску, чтобы гнев народа направить на Романовых и их непосредственное окру¬
жение. В этом направлении вела свою работу и созданная Временным правитель¬
ством комиссия по расследованию преступлений и злоупотреблений при пав¬
шем режиме.
С 10 августа по 12 сентября 1917 г. в Петрограде проходил процесс Сухом¬
линова. В результате суд снял обвинение в шпионаже, но все же генерала при¬
говорили к пожизненному заключению. Из тюрьмы его освободила Октябрьская
революция. В конце сентября 1918 г. он эмигрировал сначала в Финляндию, а
затем — в Германию, где и жил в уединении до своей смерти в 1926 г. 47
Ни Сухомлинов, ни Мясоедов никогда не были немецкими шпионами. Это,
конечно, не означает, что Николаи не имел секретных агентов в России, но они
не проникли в генеральный штаб или другие жизненно важные учреждения.
Вся история со шпионским заговором в центре военного управления Россий¬
ской империи была пропагандистским мифом, рассчитанным на использование
великодержавных, шовинистических настроений отсталой части народа для укреп¬
ления пошатнувшегося положения династии Романовых и всего реакционного
политического режима.
Однако остается вопрос: какую роль играла разведка в катастрофах, постиг¬
ших русскую армию на германском фронте в 1914—1915 гг.?
Попытаемся ответить на него, анализируя ход событий на основе сохранив¬
шихся архивных документов ставки верховного командования русской армии,
штабов фронтов и армий, а также немецких источников.
ТРАГЕДИЯ НА МАЗУРСКИХ ОЗЕРАХ
28 июля 1914 г. Верховный Главнокомандующий великий князь Николай
Николаевич предписал командующему Северо-Западным фронтом генералу
Я.Г. Жилинскому подготовить к наступлению I и II армии генералов П.К. Реннен-
кампфа и А.В. Самсонова ”с целью охвата обоих флангов противника, развернув¬
шегося между Нижней Вислой и Мазурскими озерами; разбить его, воспрепят¬
ствовать отходу как к Кенигсбергу, так и к Висле” 48.
Нанесение удара в Восточной Пруссии было предпринято по настоянию пра¬
вительства Франции, армия которой вела тяжелые оборонительные бои. Уже
упоминавшийся нами генерал Данилов рассказал в 1923 г. на страницах бельгий¬
ского военного журнала, что русское командование в те дни подвергалось непре¬
рывному давлению со стороны Парижа 49. Французы настаивали на скорейшем
переходе русской армии в наступление, несмотря на то, что ее развертывание по
мобилизации не было закончено.
Между тем еще в 1908 г. генерал М.В. Алексеев, являвшийся в то время началь-
ником штаба Киевского военного округа, а в дни войны возглавлявший штаб
Suchomlinow. Op. cit., S. 499-500.
48ЦГВИА, ф. 2003, on. 4, д. 498, л. 6.
49 Bulletin Beige des Science Militaire. Bruxelles, Juin 1923, p. 607-616.
169

Верховного Главнокомандующего, в особой записке на имя Сухомлинова кате¬
горически возражал против идеи наступления в Восточной Пруссии: ”Мы втянем¬
ся в долгую и — надо опасаться — бесплодную борьбу... Германцы немало потру¬
дились над подготовкой этого выгодного для них района в оборонительном
отношении, не упуская из вида обратить его в базу для наступательных действий.
Решительных результатов в борьбе против Германии мы можем достигнуть, лишь
перенеся свои действия на левый берег Вислы”50. Тогда начальник генераль¬
ного штаба согласился с соображениями Алексеева.
К 1914 г. оборона немцев в Восточной Пруссии стала еще более сильной. Обоб¬
щая данные разведки, генерал Данилов в апреле 1914 г. писал: ’’Кроме давно
существующих крепостей (Кенигсберг и укрепленная линия Вислы), за послед¬
ние 25 лет возведен ряд укреплений на Мазурских озерах и в примыкающих к
этим озерам с запада Иоганнесбургских лесах, кои усилены блокгаузами с прово¬
лочными заграждениями по линии Пружаны - Ортельсбург” 51.
И все-таки, несмотря на предостережения стратегической разведки, наступле¬
ние началось. Причем ставка постоянно ”подстегивала” командующего фронтом
Жилинского и командарма Самсонова, ”натягивая вожжи”. Об этом свидетель¬
ствует опубликованная в 1922 г. переписка военного министра Сухомлинова и
начальника генерального штаба Янушкевича 5 2. На просьбы Жилинского и Сам¬
сонова пощадить войска, дать возможность подтянуть отставшие обозы ставка
отвечала: наступать во что бы то ни стало и притом как можно быстрее. Вы¬
нужденный подчиниться Самсонов гнал войска вперед, не заботясь о разведке,
отдыхе, снабжении. Конечно, и сам генерал несет определенную долю ответствен¬
ности за создавшееся положение. Как видно из доклада, составленного по мате¬
риалам проведенного в октябре 1914 г. по указанию Йиколая II расследования,
’’сведения о противнике, доставляемые летчиками, были немногочисленными,
не отличались определенностью, вообще воздушная разведка, ввиду частой порчи
аэропланов, не давала надлежащих результатов. Поспешное же, без дневок, дви¬
жение вперед не давало возможности осматривать вокруг лежащую местность...
Независимо от сего, безостановочное движение по тяжелым песчаным дорогам в
связи с нередкими случаями позднего прибытия частей... на место ночевок и
несвоевременной вследствие сего выдачи нижним чинам пищи (обычно лишь
утром и поздно вечером) крайне утомило войска, неблагоприятно повлияло
на их настроение и привело к тому, что 14—15 августа, когда частям... предстоя¬
ло вступить в столкновение с противником, дух войск был уже значительно
подорван”53 54.
Существенные недочеты проявились и в непосредственном управлении дей¬
ствиями войск II армии: ”Во время наступления в приказах (речь идет о
XIII корпусе генерала Клюева. — В.Г.), а также распоряжениях, получаемых в
штабах дивизий, не указывались ни обстановка, ни цели движения, задачи своди¬
лись только к занятию указанной линии фронта” 5 4.
Положение усугублялось отсутствием согласованности в действиях между
Самсоновым и его соседом Ренненкампфом, проявившим недопустимую медли¬
тельность и продемонстрировавшим полную неспособность руководить войсками.
И все-таки гибель большей части II армии, которой завершилось злополучное
наступление, стоившее жизни генералу Самсонову, застрелившемуся в окруже¬
нии, объяснялась не только плохой подготовкой и организацией операции.
При расследовании деятельности старших воинских начальников и командного
состава II армии под Сольдау и Найденбургом 15-17 августа 1914 г. выявились
50 Зайончковский А.М. Указ, соч., с. 351.
51 ЦГВИА, ф. 2003, оп. 1, д. 1118, л. 133.
52 Красный архив, 1922, № 1, с. 217.
° ЦГВИА, ф. 2003, on. 1, д. 498, л. 45.
54 Там же.
170

факты, дававшие основание предполагать, что главной причиной катастрофы
была осведомленность немецкого командования о планах русских. Однако
это результат не предательства, а преступно-халатного отношения командования
к обеспечению скрытности управления войсками. Отмечалась ’’крайняя неосто¬
рожность штабов корпусов и особенно штаба второй армии, которые посылали
по искровому телеграфу (т.е. по радио. — В.Г.} незашифрованными депешами
такие сведения, кои должны были в интересах успеха боевых действий сохра¬
няться в глубокой тайне от противника... Радиостанцией крепости Брест-Литовск
в период с 10 по 12 августа было перехвачено 15 незашифрованных радиотеле¬
грамм корпусов Второй армии и даже самого штаба армии, заключавших в себе
секретные распоряжения боевого характера” 55.
В 1914 г. можно было только предполагать, что в штабе VIII германской ар¬
мии, оборонявшей Восточную Пруссию, был организован перехват радиограмм
противника. Эта гипотеза подтвердилась после войны. В 1920 г. были опублико¬
ваны воспоминания одного из главных противников генерала А.В. Самсонова
германского генерала Г. Франсуа, командовавшего корпусом при Сольдау56.
Франсуа нарисовал детальную картину событий августа 1914 г. Он отмечал, что
победе немцев во многом способствовала пассивность генерала Ренненкампфа,
загипнотизированного встретившимися трудностями. Вместе с тем он подтверж¬
дал: в штабе VHI армии читали не только русские радиограммы, переданные
открытым текстом, но и шифровки. Об этом же писал в воспоминаниях и пол¬
ковник Николаи. Избегая подробностей, он сделал обобщение, что при крайне
ограниченном значении шпионажа ’’надежным источником информации” на
Восточном фронте являлась радиоразведка: ’’Все приказы, разумеется, были
закодированы, но система шифров и кодов была простой и редко менялась”57.
О важной роли радиоразведки в обеспечении успеха немцев в Восточной
Пруссии в 1914 г. мы находим указания в мемуарах генерала Дюпона — шефа
французской военной разведки в годы первой мировой войны: ”Маневр, при¬
ведший к победе под Танненбергом в конце августа, известен. Людендорф все
время говорит о нем в своих воспоминаниях и гордится им. Но есть одна подроб¬
ность, о которой он умалчивает, которая значительно облегчила его задачу и
которая уменьшает значение его дерзновения. Он знал русский шифр, все
приказы армии его противника, переданные по радиотелеграфу, расшифровы¬
вались им, он знал о них одновременно с исполнителями этих приказов. Каж¬
дый вечер перехваченные радиограммы расшифровывались к 11 часам. Их
приносили Людендорфу, который по ним составлял свой приказ. Когда же,
случайно, происходила некоторая задержка, он, обеспокоенный, приходил в
шифровальное бюро, чтобы узнать о причине такого запоздания.
Я узнал эти подробности лично от его офицера-шифровальщика; широкие
массы узнали об этом от Фалькенгайна, упоминающего о нем осторожно, вскользь,
в своих воспоминаниях” 58.
Когда в конце 1914 г. на Востоке установился сплошной фронт и противо¬
борствующие стороны зарылись в глубокие окопы, защищенные проволочными
заграждениями, возможности агентурной разведки еще более сократились. Но
к этому времени в Германии в дополнение к радиоразведке были разработаны и
внедрены на фронте в широких масштабах эффективные приборы для прослуши¬
вания переговоров по полевому телефону. Об этом в русской армии узнали
только в Л 916 г. В обнаруженном нами архивном документе — секретной теле¬
грамме штаба Западного фронта от 12 сентября 1916 г., направленной в ставку,
55Там же, л. 16.
55FranęoisН. Gen. d. Inf* z.D. Mariienschlacht und Tannenberg. Berlin, 1920, S. 45-90.
51 Nicolai W. Op. cit., S. 123.
Дюпон, Высшее Германское Командование. М., 1923, с. 11-12 (пер. с фр.).
171

а в копиях - командующим Юго-Западным и Северным фронтами, говорилось:
’’Опрошенный в штабе фронта немецкий офицер вновь подтвердил, что у герман¬
цев имеются особые аппараты, усиливающие звук, по расчету на каждый корпус,
при посредстве которых производится подслушивание со включением в нашу
телефонную сеть или индукцией. При этом лейтенант утверждает: немцы послед¬
нее время слышали все наши приказы и им стало известно все передаваемое по
телефону. Главкозап (командующий Западным фронтом. - В.Г) приказал про¬
верить во всех частях устройства телефонной сети и меры, принятые против под¬
слушивания, назначив для сего заведующих связью и командиров телеграфных
рот... о результатах проверки объявить в приказах армиям и довести в штаб
фронта. Квецинский (начальник штаба фронта. — В.Г.)” 59.
Таким образом, при помощи радиоразведки в течение всей войны или по
меньшей мере до осени 1916 г. германское военное руководство могло получать
обширную информацию о намерениях русского командования. К этому следует
добавить, что сведения о состоянии русской обороны на передовой линии и в
глубине бесперебойно доставляла как наземная войсковая, так и воздушная раз¬
ведка. Все это давало немцам возможность правильно планировать боевые дей¬
ствия и наносить поражения противнику.
Однако германскому командованию в ряде случаев не удавалось обеспечить
скрытной подготовки наступательных операций, успех которых объясняется не
слабостью русской разведки, а иными причинами.
Такая картина вырисовывается при изучении обстоятельств крупнейшего
за всю войну поражения русской армии в районе Горлица - Тарнов в результате
прорыва германо-австрийских войск весной 1915 г. Разгром Юго-Западного фрон¬
та крайне правые круги России пытались объяснить действиями германских шпио¬
нов и предательством.
КАТАСТРОФА У ГОРЛИЦЫ
19 апреля 1915 г. на узком 36-километровом участке Юго-Западного фронта
в Галиции в районе Ропица-Руска — Горлица — Ржепеник, который обороняли
три пехотные дивизии X корпуса и одна XI корпуса III армии генерала Радко-
Димитриева, перешла в наступление XI германская армия генерала Макензена.
Подготовка оперативных планов наступления была осуществлена под руковод¬
ством начальника штаба армии полковника Секта, получившего в 20-е годы
известность как основатель рейхсвера — армии Веймарской республики.
Накануне, 18 апреля, в час дня 700 орудий, из которых 250 тяжелых и сверх¬
тяжелых, открыли ураганный огонь по русским позициям. Такой мощный артил¬
лерийский ’’таран” был применен впервые за всю войну. Тяжелые снаряды —
’’чемоданы” — сносили целые участки траншей. Опустошительное действие огня
увеличивалось из-за слабости артиллерии обороняющихся. Русские окопы были
окутаны непроницаемыми для глаза желто-серыми облаками, которые местами
прорезались пламенем пожаров да взлетавшими на воздух обломками блиндажей.
Огневая подготовка продолжалась до наступления темноты. Затем после двух¬
часовой паузы обстрел возобновился и продолжался с перерывами всю ночь.
В часы затишья германская пехота заняла исходные рубежи для атаки, а команды
саперов расчистили проходы в уцелевших проволочных заграждениях.
Штурмовые подразделения XXXXI германского корпуса генерала Франсуа
атаковали позиции противника на узком девятикилометровом участке, по кото¬
рому наносился главный удар 60.
59ЦГВИА, ф. 2003, on. 1, д. 1201, л. 12.
60 Franco is Н. Gen. d. Inf. z.D. Der Karpathendurchbruch und die Befreiung von Galizien.
Leipzig, 1922, S. 91-124.
172

Перешли в наступление и соседи Макензена — австрийские армии генерала
Бороевича и эрцгерцога Иосифа Фердинанда.
Значение германо-австрийского прорыва не сразу было понято в штабе Юго-
Западного фронта и в ставке. Правда, 21 апреля начальник штаба фронта генерал
В.М. Драгомиров доложил в ставку: ’’Только что получена следующая телеграмма
командующего третьей армией... Против нашего десятого корпуса действует поле¬
вой гвардейский корпус, имеющий в своем составе 40 шестиорудийных батарей
легкой и тяжелой артиллерии... на направлении Грибов — Цинжковице развернута
германская армия Макензена в составе четырех корпусов с большим количеством
конницы” 61.
На следующий день масштабы катастрофы обрисовались достаточно четко и
штаб Юго-Западного фронта немедленно информировал об этом ставку: ’’Только
сегодня днем донесение начальника штаба третьей армии дало материал о дей¬
ствительном состоянии частей армии, принявших на себя главный удар австро¬
германских сил в районе Горлице. За трехдневные бои [X корпус] в составе трех
дивизий понес огромные потери и к утру сегодняшнего дня насчитывает всего
до 3000 бойцов. Большую часть потерь определяют убитыми и тяжелоранены¬
ми, что объясняется результатами (действия. - В.Г.) артиллерии, которой распо¬
лагает противник... В настоящее время этот корпус приходится признать выбыв¬
шим из строя... большие потери понесли части девятого корпуса... Драгомиров” 62.
Но то, что произошло в эти апрельские дни, было лишь прелюдией к еще более
драматическим событиям. Непрерывные сражения в Галиции продолжались
51 день. За это время австро-германские войска прорвали еще несколько линий
61 ЦГВИА, ф. 2003, on. 1, д. 177, л. 203.
62ЦГВИА, ф. 2003, on. 1, д. 335, л. 180.
173

обороны русских, пройдя 220 км. Все плоды прежних побед русской армии были
утрачены. Пали Перемышль и Львов, Галицию пришлось оставить. Людские потери
были огромны: только в плен попало до 500 тыс. русских солдат и офицеров.
Однако успех австро-германцев, как можно с полной уверенностью утверждать,
не был результатом предательства или слабости разведки. Как это ни парадоксаль¬
но, поражение под Горлицей подтвердило ее эффективность, умение добывать и
правильно оценивать информацию о противнике, свидетельствовало о неспособ¬
ности австро-германского командования сохранить в тайне замысел и сроки опера¬
ции. Но Верховный Главнокомандующий великий князь Николай Николаевич
и командующий войсками Юго-Западного фронта генерал Н.И. Иванов не сумели
на основе донесений разведки принять правильное решение и бездействовали перед
лицом надвигавшейся катастрофы.
Обратимся к архивным материалам, фиксирующим деятельность русской фрон¬
товой разведки в последний месяц перед наступлением противника. Их содержа¬
ние дает возможность получить представление не только об объеме информации
и ее источниках - воздушной и наземной разведке, допросах пленных, перехвачен¬
ных документах, донесениях агентуры, но и о постепенной кристаллизации вы¬
водов о месте, времени и масштабах предстоящего удара.
Важным представляется то обстоятельство, что все существенные данные,
добытые разведкой, немедленно сообщались командованием армии в штаб фрон¬
та, а через него становились известными ставке.
Первое время полной ясности о вероятности и месте нанесения удара еще
не было. Но скоро предположения становились все более обоснованными.
9 марта 1915 г. штаб Юго-Западного фронта докладывал в ставку данные о
положении в полосе обороны III армии, в которых впервые содержались указа¬
ния на готовившееся здесь наступление: ’’Воздушной разведкой [в] районе Ново¬
го Сандеца обнаружено скопление подвижного состава и движение поездов [в] за¬
падном направлении. Пленные австрийцы показывают, [что] их войскам [в] райо¬
не Вышкова подошли подкрепления и что [в] ближайшем будущем противник
будто бы предполагает перейти здесь в наступление” 63.
12 марта в ставку поступила новая телеграмма из штаба Юго-Западного фронта,
в которой подчеркивалась активность противника в Прикарпатье: ’’Воздушной
разведкой установлено оживленное движение поездов противника [в] районе Пет-
рокова, причем [к] упомянутому пункту идут поезда главным образом [из] Чен¬
стохова. [На] Лутовиском направлении взяты пленные [из] 6 полка 32 дивизии.
[На] Балигродеком направлении пленных помянутой дивизии не было. Таким
образом, продолжается усиление противника на Лутовиском направлении. Здесь
установлены части 14, 31 и 32 дивизий. По словам пленных, предполагается пере¬
бросить весь четвертый австрийский корпус, то есть и 41 дивизию. [В] районе
Вышкова проникшими [в] окоп разведчиками захвачены посылки, адресован¬
ные в 222 германский полк, что как бы подтверждает присутствие [в] этом райо¬
не частей 48 германской дивизии” 64.
Через шесть дней штаб фронта новой телеграммой, основанной уже на агентур¬
ных сведениях, обратил внимание ставки на нависшую над обороной угрозу:
’’Агентурные данные указывают [на] перевозку 35 германской ландверной диви¬
зии с фронта Ниды через Ченстохов направлением станция Границы... Приведенные
агентурные данные [об] уходе 35 дивизии как бы подтверждаются и войсковой
разведкой... агентура также указывает [на] перевозку частей 25 германского
резервного корпуса. [В] течение 14 и 15 марта по железной дороге Петроков—
Ченстохов якобы прошел 41 поезд [с] обозами [и] лошадьми”65.
6ЭЦГВИА, ф. 2003, on. 1, д. 334, л. 107.
64 Там же, л. 247.
6 5 Там же, л. 146.
174

К концу марта разведка получает сведения, что наступление последует, вероят¬
нее всего, на фронте III армии на Дунайце, т.е. в районе Тарнов-Горлица. 22 марта
штаб фронта сообщал в ставку: ” [На] фронте [на] Дунайце [в] районе 47 герман¬
ской резервной дивизии происходит какая-то перегруппировка. [В] ночь на пят¬
ницу на позиции германцев был слышен большой шум” 66 67.
Крупным успехом разведки Юго-Западного фронта было установление к концу
марта 1915 г. состава противостоящей группировки противника, включая вновь
сформированную армию генерала Макензена.
Такая оперативность является поразительной, поскольку лишь в начале апреля
начальник генерального штаба германской полевой армии Э. Фалькенгайн по
соглашению со своим австрийским коллегой К. фон Гешендорфом окончательно
решился на прорыв русского фронта на участке Тарнов-Горлица, для чего и была
сформирована XI ударная армия Макензена. Это было важнейшим доказатель¬
ством намерений германского и австрийского командования предпринять в бли¬
жайшее время наступление. Армии Макензена предстояло выдвинуться на ли¬
нию Горлица-Громник и совместно с IV австрийской армией прорвать рус¬
ский фронт в Карпатах.
В донесении заместителя начальника штаба Юго-Западного фронта генерала
Дитерихса в ставку намерения противника даже до принятия им окончатель¬
ного решения рисовались довольно четко. В телеграмме, датированной 29 марта
1915 г., говорилось: ”По захваченным документам, агентурным данным, показа¬
ниям пленных и сообщениям иностранной печати двенадцатый австрийский кор¬
пус (35 И 16 дивизии) входит, по-видимому, [в] германскую армию Макензена;
действующие южнее три-четыре германские ландверные дивизии [и], возможно,
второй австрийский корпус (25 и 4 дивизии и легионеры Пилсудского) состав¬
ляют армию или армейскую группу Войрша... далее [к] югу [от] нижней Ниде
и, вероятно, [на] нижнем Дунайце до недавнего времени действовала австрий¬
ская армия Данкл я... еще южнее примерно до Бартефельда действует четвертая
австрийская армия эрцгерцога Иосифа Фердинанда... Восточнее примерно от
района Свидник до Балигродского направления действует третья австрийская
армия Бороевича... [На] Балигродском, Лутовиском и Ужокском направлениях
действует вторая австрийская армия Бем Эрмолли... Всего до 10 пехотных [и]
одной кавалерийской дивизии... [На] фронте - Ужок исключительно, Вышков
включительно — действует южная германская армия Линзингена [в] составе четы¬
рех германских и, возможно, двух австрийских дивизий. Восточнее Вышкова
действует армейская группа Пфланцер-Балтина силой до семи пехотных [и] трех¬
четырех кавалерийских дивизий. Первая австрийская армия эрцгерцога Евгения
[в] составе 15 и 16 корпусов и ландштурменных формирований действует
[на] сербском фронте” . В течение последних десяти дней перед наступлением
в разведывательных сводках главное внимание концентрируется на районе Гор¬
лицы.
13 апреля штаб фронта сообщал в ставку: ’’Два перебежчика 30 егерского ба¬
тальона, взятые [к] югу [от] Горлице, показывали: подслушали разговор офи¬
церов, будто [в] районе Нового Сандеца началось прибытие германских войск
и что [в] районе Горлице скоро ожидается большое сражение. С наблюдатель¬
ного пункта [к] югу [от] Горлице замечена группа конных офицеров... [К] се¬
веру [от] Решетова [в] районе [к] югу [от] Горлице обнаружена колонна пехо¬
ты, направляющаяся... [в] юго-восточном направлении. Приведенные данные [о]
появлении германцев На фронте Горлице-Дунаец в связи с агентурными
данными о происходящей якобы переброске германцев [в] Карпаты дают
основания заключить, что на фронте Горлице-Дунаец можно ожидать сосредо¬
66 Там же, л. 247.
67Там же, л. 227.
175

точение новых австро-германских сил... Пленный 3 полка польского легиона,
взятый [в] районе [к] северу [от] Черновиц, показал... [что] при проезде через
Вену и Будапешт видел поезда [с] германскими войсками, перевозимыми
[на] Карпатский фронт. 29 марта прибыл [в] Коломеа, где видел перевозку
германских и австрийских войск через Коломеа на Делатынь. Ежедневно стан¬
цию Коломеа проходили пять поездов, причем германские войска состояли
преимущественно из конницы и артиллерии, австрийские — из пехоты и артил¬
лерии” 68.
С 14 апреля слово ’’Горлица” повторяется в разведывательных сводках еже¬
дневно. Напряжение растет от часа к часу: ”На фронте [в районе] Дунайца [с]
нашего наблюдательного пункта утром 14 апреля наблюдалось движение от
Ольшины на север неприятельской колонны силой около двух полков пехоты и
полка конницы с обозом. [По] показаниям двух перебежчиков... на днях гер¬
манцы должны сменить австрийцев севернее Горлицкого шоссе. Утром 14 апреля
наблюдалось движение трех батальонов противника к Горлице... [По] показа¬
ниям пленного, захваченного [в] районе Горлице, минувшей ночью должна была
произойти смена австрийцев на участке Горлице - Ропица-Руска германской диви¬
зией, якобы прибывшей [с] французского фронта. Вечером 13 апреля замеча¬
лось скрытное движение одного батальона... Все пленные, взятые [в] Горлиц-
ком районе, единогласно показывают: им говорили о предстоящем здесь реши¬
тельном наступлении совместно [с] прибывающими [на] Горлицкое направле¬
ние германскими подкреплениями. [На] Горлицком направлении воздушная
разведка наблюдала оживленное движение обозов, причем от Грибова на фронт
тянутся обозы длиной около 7 верст. Взятыми пленными устанавливается пере¬
группировка противника на фронте Горлице —Дунаец” 6 9.
Сведения разведки о концентрации австро-германских войск были неопровер¬
жимы, но усилить Горлицкое направление генерал Радко-Димитриев не мог:
немцы непрерывно атаковали, сковывая русские войска. Несмотря на неоднократ¬
ные просьбы командарма о подкреплениях, генерал Иванов и ставка бездейство¬
вали.
Вечером 15 апреля в ставку поступило очередное сообщение штаба Юго-Запад¬
ного фронта, содержавшее дополнительные данные о концентрации австро-гер¬
манских войск в районе Горлицы70. Аналогичная информация поступила и на
следующий день. Но только 17 апреля, за два дня до начала наступления, на
помощь Радко-Димитриеву стали перебрасывать форсированным маршем части
III кавказского корпуса71. Его подразделения, истомленные сорокаверстными
ночными переходами, сходу вступили в бой.
В эти дни штаб Юго-Западного фронта утратил способность правильно оценивать
разведывательные данные. Генерал Иванов направил в ставку устаревшую инфор¬
мацию, а сиятельный Верховный Главнокомандующий и его штаб не обращали
внимания на завершение подготовки противника к наступлению.
В 13 час. 20 мин. 19 апреля вся первая линия обороны на атакованном участке
была занята немцами, а штаб фронта даже не знал, что наступление уже нача¬
лось. В ставку была направлена телеграмма: ’’Новые данные о противнике [на]
6 вечера 19 апреля. Усиление австро-германцев [на] фронте [в районе] Дунаец,
видимо, продолжается. Активные же действия противника на этом фронте в связи
с установкой могущественной артиллерии подтверждают предположение о воз¬
можности решительных действий австро-германцев” 72.
б8ЦГВИА, ф. 2003, on. 1, д. 335, л. 76.
69Там же, л. 88.
70 Там же, л. 101.
71 Там же, л. 98, 122, 132.
73Там же, л. 143.
176

Даже на следующий день, когда прорыв углублялся и расширялся, командова¬
ние Юго-Западного фронта все еще не разобралось в обстановке. Продолжала
поступать устаревшая информация: ’’Ставка, генералу Данилову. Новые данные
о противнике [на] 6 вечера 20 апреля... [на] фронте Дунаец—Горлице продол¬
жается перегруппировка и усиление противника” 73.
Лишь в конце суток 20 апреля штаб фронта доложил в ставку о начале наступ¬
ления, хотя и к этому времени не вполне представлял себе значение случившего¬
ся: ”[с] наступлением* темноты противник перешел в наступление силами около
4 полков на участке 31 дивизии [в] районе Ценжковице-Горлипе... ночью 19 апре¬
ля противник форсировал Дунаец у Офинова и переправился [на] правый берег,
оттеснив наши ополченческие части. [На] левом фланге корпуса (речь идет о
X корпусе III армии. — В.Г.} [на] участке 42 и 76 дивизий противник сосредото¬
чил подавляющий огонь. После полуночи после жестокой артиллерийской под¬
готовки, совершенно разрушившей наши окопы, противник атаковал Луцкий и
Лохвицкий полки, направляя удар на высоты 430 и 456 — район горы Лихвин
(10 верст восточнее Закличина); бой на фронте обоих полков продолжался [в]
течение всей ночи” 74 75.
Такова была расплата за неверную оценку разведывательной информации и
бездействие командования фронта и ставки. Но немецкий шпионаж не имел пря¬
мого отношения к этой катастрофе. Полковник Николаи с полным основанием
писал: ’’Шпионаж на русском театре... был для немцев проблемой второстепенной.
Он давал данные лишь для успехов тактического значения” 7 5.
Не следует, однако, считать, что германская разведка не располагала агентурой
в России. Она имела надежные источники информации, используя дипломати¬
ческие представительства некоторых нейтральных стран.
Известно также, что определенные круги в Петрограде видели единственный
шанс спасения монархии в заключении сепаратного мира с Германией и поддержи¬
вали тайные контакты с представителями рейха. Однако все это не отражалось на
ходе военных операций и не может быть отнесено к области военного шпионажа.
Таким образом, проигранные русской армией сражения, как показывает внима¬
тельное изучение документов, не были следствием предательства или деятель¬
ности немецких военных разведчиков на.уровне государственного или военного
руководства. Германской агентурной разведке не удалось внедрить своих людей
на ключевые посты в командовании русской армией, подавляющее большинство
солдат и офицеров которой до конца выполнили свой воинский долг.
Поражения российских войск объяснялись, совершенно иными причинами,
к числу которых можно отнести ошибки верховного командования, вытекавшие
из невнимательного отношения к данным собственной разведки; стремление став¬
ки пойти навстречу требованиям союзников России, не считаясь с реальной обста¬
новкой, приводило к стратегическим просчетам, оплачивавшимся большой
кровью.
73 Там же, л. 149.
74Там же, л. 153.
75Nicolai W. Op. cit., S. 123.
177

Из зарубежной книги
© 1991 г.
ВИЛЬГЕЛЬМ КЕЙТЕЛЬ
генерал-фельдмаршал, начальник штаба Верховного
главнокомандования вермахта
ВЗГЛЯД В ПРОШЛОЕ.
НАКАНУНЕ СМЕРТНОГО ПРИГОВОРА
(Из воспоминаний о 1940—1945 гг.)
ОТ РЕДАКЦИИ
Редакция журнала начинает публикацию серии материалов ’’Вторая мировая
война — глазами союзников” и ’’Вторая мировая война — глазами противника”.
В 1990 г. в журнале уже были напечатаны главы из книги У. Черчилля, посвя¬
щенные 1942 г.1 Мы также собираемся опубликовать отрывки из мемуаров
К. Хэлла, Г. Гарримана, Д. Эйзенхауэра, У. Леги, Б. Монтгомери, Ш. де Голля и
других видных деятелей антигитлеровской коалиции, стоявших в центре поли¬
тических и военных событий и игравших определяющую роль в формировании
политики своих стран, планировании и осуществлении стратегических операции
против держав ’’оси”. Их воспоминания позволяют более полно осветить события
тех лет, показать степень участия каждой из стран в разгроме гитлеровской Гер¬
мании.
Под рубрикой ’’Вторая мировая война — глазами противника” планируется
публиковать ранее не издававшиеся в советской печати документы, воспоминания,
дневники государственных, политических и военных деятелей Германии, Италии,
Румынии, Венгрии, Финляндии и других государств, раскрывающие проблемы
второй мировой войны через призму Взглядов наших противников: генерал-
фельдмаршала Кейтеля; начальника внешнеполитической разведки VI Управле¬
ния РСХА группенфюрера СС В. Шелленберга; главнокомандующего военно-
морскими силами Германии, преемника Гитлера на посту главы германского
государства гросс-адмирала К. Дёница; министра пропаганды и народного образо¬
вания И. Геббельса; статс-секретаря министерства иностранных дел Германий
Э. Вайцзеккера; генерал-фельдмаршалов Ф. Паулюса, Э. Манштейна, Э. Роммеля;
генералов В. Варлимонта, Г. Гудериана, министра А. Шпеера, дипломата Г. Хиль-
гера^а также застольные беседы Гитлера с генералами в 1941—1943 гг., дневнико¬
вые записи министра иностранных дел Италии Г.Чиано, премьер-министра Ита¬
лии (1943-1944 гг.) маршала П. Бадольо, Г.Маннергейма, М.Хорти и многие
другие материалы..
В этих публикациях советский читатель найдет богатый и частично малоизвест¬
ный документальный материал. Вместе с тем следует сразу отметить,-что далеко
не все данные и оценки, приведенные в них, достоверно и объективно отражают
действительность. В частности, на воспоминаниях немецких генералов лежит
1 Новая и новейшая история, 1990, № 5.
178

печать агрессивного, подчиненного фашистской идеологии мышления гитле¬
ровского генералитета. Выискивая ответы на вопросы о том, как и почему
фашистский вермахт, покоривший почти всю Европу, вдруг потерпел сокруши¬
тельное поражение на советско-германском фронте, гитлеровские генералы даже
не пытаются понять объективные закономерности провала гитлеровской агрессии.
Причину срыва многих операций они сводят в основном к субъективным поступ¬
кам, просчетам и ошибкам гитлеровского руководства и прежде всего самого
фюрера в области стратегического планирования, организации материально-техни¬
ческого обеспечения и руководства боевыми действиями вермахта. Все их книги
и мемуары пронизаны идеей о ’’роковых решениях” и об ’’упущенных шансах”
гитлеровцев в войне против СССР.
Приуменьшению серьезности и масштабов военных приготовлений и искажению
целей военно-политических планов стран фашистско-милитаристского блока про¬
тив СССР служат рассуждения многих из них о том, что нападение гитлеровской
Германии в июне 1941 г. на СССР носило либо ’’превентивный характер” 2, либо
было предпринято с целью сломить волю Англии к сопротивлению. Первый тезис
в последние годы оспаривается многими западногерманскими исследователями,
в частности Г.-А. Якобсеном, А. Раухом, В. Гёрлицем и др. Второй тезис, не блещу¬
щий новизной, был характерен на протяжении многих лет практически для всей
западногерманской историографии. Его цель заключалась в том, чтобы германо¬
советскую войну рассматривать как один из этапов гитлеровского ’’импровизи¬
рованного плана” войны за завоевание мирового господства. Однако опублико¬
ванные после войны документы фашистской Германии свидетельствуют о
несостоятельности этого тезиса. После поражения Франции главной целью гитле¬
ровских стратегов была уже не столько борьба против Англии, сколько непосред¬
ственная подготовка к нападению на СССР. Теперь они отнюдь не считали Англию
серьезным противником и планировали ограничиться ’’демонстрацией силы”,
чтобы заставить ее прекратить сопротивление и тем самым полностью развязать
себе руки на Востоке 3.
Ниже впервые на русском языке публикуются отрывки из воспоминаний
начальника штаба Верховного главнокомандования вермахта (ОКВ) генерал-
фельдмаршала В. Кейтеля, охватывающие период 1938—1945 гг. (мы печатаем
отрывки, относящиеся к 1940—1945 гг.), написанные во время тюремного заклю¬
чения и судебного процесса в Нюрнберге в сентябре — начале октября 1946 г.
в качестве дополнительного материала для немецкого защитника д-ра Нельте
и потому во многом носящие характер самооправдания. Их автор дает сугубо
субъективную оценку ряду событий, фактов, а также военным и государствен¬
ным деятелям Германии и других стран. Имеются и многочисленные ошибки и
неточности, в частности отмеченные немецким издателем, объясняющиеся не
только субъективизмом автора, но и отсутствием у него под рукой в тюремной
камере соответствующих материалов. Заголовки публикуемых отрывков даны
переводчиком. Впервые они подготовлены к печати на языке оригинала вид¬
ным западногерманским историком второй мировой войны Вальтером Гёрли-
цем и напечатаны в изданной им в 1961 г. с его комментариями книге ’’Гене¬
рал-фельдмаршал Кейтель. Преступник или офицер? Воспоминания, письма, до¬
кументы начальника ОКВ” (Generalfeldmarschall Keitel, Verbrecher oder Offi-
2Тезис о „превентивной войне”, имевшей целью якобы защитить Германию от „красной
опасности”, был обоснован в статье и комментариях начальника штаба Западного фронта
генерал-лейтенанта Э. Вестфаля к книге, написанной немецкими генералами в 1946-1948 гг.
по заданию министерства обороны США и вышедшей в США в 1956 г. Русский перевод: Роко¬
вые решения. М., 1958, с. 34, 59. Этот же тезис широко использует и В. Кейтель.
3См. Гальдер Ф. Военный дневник. М., 1968, т. 1, с. 445.
179

zier? Erinnerungen, Briefe, Dokumenten des Chefs OKW. Herausgegeben von Walter
Gdrlitz. Berlin-Frankfurt a.M., 1961,447 S.).
Красной нитью через мемуары Кейтеля проходит мысль об ’’аполитичности”
автора, постоянно и упрямо подчеркивающего, что он ’’солдат” и был в стороне
от политики, что никогда не участвовал в политических переговорах с Н. Чембер¬
леном (а это происходило дважды в сентябре 1938 г.), Э.Гахой, А.Ф.Петэном,
В.М. Молотовым, хотя и встречал их. Эта ’’аполитичность” не помешала ему после
подписания акта о капитуляции Франции 22 июня 1940 г. произнести ’’несколько
слов в честь фюрера как победоносного полководца”. Недаром бывший министр
рейхсвера генерал-фельдмаршал В. фон Бломберг записал в своем тюремном
дневнике 11 октября 1948 г.: ’’Кейтель отличается последовательной лояльностью
к прошлому, людям и делам”. Таким он остался до последних дней своей жизни.
Он многое видел и многое знал, принимал самое активное участие во многих
агрессивных акциях фашистской Германии: аншлюсе Австрии, аннексии Судет,
захвате Чехословакии, агрессии против Польши, оккупации Бельгии, Голландии,
Норвегии, Дании, войне с Францией, разработке планов войны против Англии и
нападении на СССР.
Настоящие мемуары в переводе на русский язык Г.Я.Рудого публикуются в
СССР впервые и взяты из готовящегося к выпуску Издательством политической
литературы ЦК КПСС сборника ’’Вторая мировая война глазами противника.
Свидетельства и признания”.
ПРОТИВ РОССИИ. 1940—1941 гг.
25.9.1946г.
В. Кейтель
Господину адвокату д-ру Нельте!
Передаю Вам требуемые дополнения к моему вопросу на процессе, касаю¬
щиеся моих показаний о начале войны против России: предыстория, приступ
к делу, подготовка и начало с осени [19]40г.по [19]41 г.
В. Кейтель
Когда я 10 августа 1940 г. вернулся из отпуска в Берхтесгаден (резиденция
Гитлера в Баварских Альпах. - Перев.), я еще никакого представления о новых
планах Гитлера не имел, за исключением того, что знал: всякая надежда на окон¬
чание войны с Англией бесперспективна... За нею стояла Америка со своими
неограниченными средствами... Поскольку вторжение* даже после отказа от
него осенью [19] 40 г. все еще откладывалось до весны [19] 41 г., необходимо
было изучить вопрос, как иным образом заставить Англию пойти на мир.
Я получил от фюрера задание встретиться с маршалом Бадольо, начальником
генерального штаба итальянских вооруженных сил, обсудить с ним вопрос о вед¬
Вильгельм Кейтель (18R2-1946), участник первой мировой войны. С 1940 г. - генерал-
фельдмаршал. В 1938-1945 гг. - начальник штаба Верховного главнокомандования воору¬
женных сил - ОКВ (аббревиатура от нем.: das Oberkommando der Wehrmacht - OKW).
Один из ближайших военных советников Гитлера и его доверенное лицо, участвовал в раз¬
работке и осуществлении агрессивных планов фашистской Германии. Издал ряд директив об
уничтожении советских военнопленных, в первую очередь комиссаров и политработников,
а также гражданского населения на оккупированной территории СССР. Международный
военный трибунал в Нюрнберге 1 октября 1946 Г. приговорил его как одного из главных
немецких преступников к смертной казни. Повешен в ночь на 16 октября 1946 г. после от¬
клонения Контрольным советом для Германии ходатайства о помиловании. - Прим. ред.
♦Имеется в виду операция ’’Морской лев” - высадка десанта на Британские острова. -
Прим. ред.
180

шейся Италией войне против Англии в Северной Африке и предложить ему две
немецкие танковые дивизии. Это вызывалось ставшим нам известным тяжелым
положением, в которое в результате действий английских войск попал маршал
Грациани, главнокомандующий войсками в Триполитании, на границе итальян¬
ской колонии. Йодль и я прибыли в Инсбрук и полтора дня вели переговоры,
которые, разумеется, касались и других вопросов ведения войны Италией, осо¬
бенно вооружения, большей активизации противовоздушной обороны, исполь¬
зования зенитных орудий верхнеитальянских военных заводов, поставки горю¬
чего и т.п. Переговоры закончились отказом Бадольо от предложенной нами воен¬
ной помощи, якобы потому, что танки в пустыне не могут действовать эффек¬
тивно из-за отсутствия возможности маневра в песках. [...] Несолоно хлебавши
мы вернулись в штаб-квартиру фюрера в Берхтесгадене. [...]
В качестве дальнейшей меры против Англии фюрер договорился с Муссолини
об отправке крупных германских военно-воздушных сил в Южную ИталиюJ Они
предназначались для того, чтобы парализовать морские связи англичан с их опор¬
ным пунктом в Средиземном море Мальтой (авиационная и военно-морская
база). Тем самым предполагалось помочь итальянцам защитить еще имевшиеся
у них, но сильно нарушенные связи через Средиземное море с Триполи. К сожале¬
нию, сделать это без серьезного ослабления нашей действовавшей против Англии
авиации не представлялось возможным. За это Муссолини пообещал фюреру
послать итальянские подводные лодки для борьбы против англичан в Атлантике.
Это было таким же большим даром данайцев, как и совершенно неудавшееся
использование итальянских бомбардировщиков в Северной Франции против
английской метрополии. И от того, и от другого фюрер не посчитал возможным
отказаться, дабы не обидеть Муссолини; к тому же мы тоже хотели направить
свои подлодки в Средиземное море.
И, наконец, фюрер планировал втихую, скрывая это от Италии, овладеть
Гибралтаром — разумеется, при терпимом отношении Испании. Но для этого
было необходимо предпринять дипломатическое прощупывание, которое следо¬
вало начать вскоре.
Однако больше всего меня беспокоила идея фюрера об эвентуальной войне
против Советского Союза, о чем он в первый же день после моего возвращения
из отпуска подробно говорил с Йодлем 1 и со мной наедине 2. Это являлось про¬
должением тех бесед, которые он, по его собственным словам, вел с Йодлем
с конца июля. Как я узнал, уже полным ходом и неоднократно изучался вопрос
о значительном ускорении отправки дивизий из Франции [на Восток]. Оказалось,
Гитлер лично уже поручил главнокомандующему сухопутными войсками [Брау-
хичу3] сосредоточить большое число дивизий в генерал-губернаторстве, а также
произвести расчет времени, необходимого для развертывания войск против скон¬
центрированных в Прибалтике и в Буковине значительных русских континген¬
тов, внушавших фюреру сильное подозрение насчет советских планов.
1 Генерал-полковник Альфред Йодль - начальник штаба оперативного руководства ОКБ.
Казнен по приговору Нюрнбергского международного военного трибунала'. - Прим. ред.
2 31 июля 1940 г. у Гитлера состоялось совещание с участием Кейтеля, Йодля, Браухича,
Гальдера и Рёдера. Согласно дневнику Гальдера (запись от 31 июля 1940 г.), здесь было
принято решение весной 1941 г. "покончить” с Россией. Таким образом, Кейтель мог уйти
в отпуск не ранее, чем после этого дня. - Здесь и далее все неоговоренные примечания при¬
надлежат немецкому издателю воспоминаний.
3Вальтер фон Браухич (1881-1948) - участник первой мировой войны. С 1940 г. - гене¬
рал-фельдмаршал. С 1938 г. - главнокомандующий сухопутными войсками - ОКХ (аббревиа¬
тура от нем.: das Oberkommando des Heeres — ОКН). Руководил оккупацией Австрии, захва¬
том Чехословакии, военными действиями против Польши, стран Западной и Юго-Восточной
Европы. Виновен в варварских методах ведения войны против СССР. После разгрома немец¬
ко-фашистских войск под Москвой уволен в отставку, его пост занял сам Гитлер. В 1945 г.
сдался в плен англичанам. Умер в лагере для военнопленных. - Прим. ред.
181

Я сразу же привел контрдовод: 40-50 дивизий и крупные силы нашей авиа¬
ции заняты в Норвегии, Франции и Италии, и мы не можем высвободить их оттуда,
следовательно, нам будет не хватать их для войны с Востоком. Без них же мы
окажемся для этой войны слишком слабы. Гитлер немедленно возразил: это —
не причина, чтобы не предотвратить грозящую опасность; он уже приказал Брау-
хичу удвоить число танковых дивизий. В заключение фюрер добавил, что создал
сильную армию не для того, чтобы она оставалась не использованной для войны.
Сама собой война не закончится, англичан он весной [19] 41 г. сухопутными
войсками атаковать уже не сможет и высадка в Англии тогда станет неосуществи¬
мой. Поскольку вслед за тем он продолжил разговор с Йодлем, я промолчал,
желая сначала получить от последнего информацию о том, что обсуждалось и,
видимо, было решено в мое отсутствие.
На следующий день я попросил у фюрера короткой аудиенции, намереваясь
сам узнать у него насчет причин, заставляющих его оценивать положение с
Россией как угрожающее. Он, если обобщить, сказал, что никогда не упускал
из вида неизбежность столкновения между крайне противоположными миро¬
воззрениями, что в возможность уклониться от этого столкновения не верит,
а потому лучше, чтобы эту трудную задачу он взял на себя, а не оставил ее своему
преемнику. В целом же, как он считает, имеются все признаки того, что Россия
готовится к войне с нами, поскольку она далеко вышла за рамки соглашений,
касающихся Прибалтики и Бессарабии, пользуясь тем, что наши войска связаны
на Западе. Пока он намерен осуществить лишь меры предосторожности, чтобы
не оказаться застигнутым врасплох, а решения примет не ранее, чем его подозре¬
ние подтвердится. На мое возражение, что наши силы уже задействованы на дру¬
гих театрах войны, Гитлер ответил: он хочет переговорить с Браухичем о пере¬
распределении сил и средств, а также о замене частей во Франции. [...]
Все это настолько сильно занимало мои мысли, что я решил изложить свои
соображения по данной проблеме сам, т.е. не привлекая к этому делу штаб опера¬
тивного руководства вермахта, а потому и без точных цифровых расчетов. Так,
без ведома Йодля во второй половине августа [19] 40 г. возникла моя памятная
записка. Я посетил министра иностранных дел фон Риббентропа, желая привлечь
его на свою сторону с целью во что бы то ни стало отговорить фюрера, прежде
чем тот поручит ему заняться этим вопросом. Мне удалось сделать это: во время
беседы с глазу на глаз Риббентроп обещал поддержать мое мнение с политичес¬
кой точки зрения. Мы договорились ничего не говорить Гитлеру о нашей беседе,
дабы нас не обвинили в заговоре против него.
Несколько дней спустя я после обсуждения обстановки передал написанную
от руки памятную записку фюреру; он пообещал по ознакомлении переговорить
со мной. Напрасно прождав несколько дней, я напомнил ему и был приглашен
на послеобеденное время. Разговор свелся к весьма односторонней нотации Гит¬
лера, заявившего, что мои соображения, мол, его никоим образом не убедили
и моя оценка стратегической обстановки неправильна. Неверна и моя ссылка
на прошлогодний договор с Россией4: Сталин так же, как и он сам, не станет
больше соблюдать его, если положение изменится и предпосылки для него исчез¬
нут... Ведь Сталин заключил этот договор для того, чтобы при разделе Польши
обеспечить свою долю, а во-вторых, чтобы побудить нас к войне на Западе, рассчи¬
тывая, что мы там крепко вцепимся зубами и понесем тяжелые, кровавые жертвы.
Этот выигрыш времени и израсходованные нами силы Сталин хочет использовать
против нас, чтобы тем легче поставить нас на колени.
Я был весьма обескуражен суровой критикой и тем тоном, каким все это вы¬
говаривалось, и сказал, что в таком случае лучше заменить меня другим началь¬
4 Имеется в виду советско-германский договор о ненападении от 23 августа 1939 г. с сек¬
ретным дополнительным протоколом. - Прим. ред.
182

ником [ОКВ], способность которого к стратегическим оценкам он считает выше
моей. Поэтому я чувствую себя не на высоте своего положения и прошу исполь¬
зовать меня на фронте. Гитлер самым резким тоном отказался сделать это. Только
он один вправе заявить мне, что мое суждение неправильно, и категорически
запрещает генералам подавать в отставку, когда их ставят на место. [...] Прошлой
осенью ему пришлось то же самое сказать Браухичу. Мы оба встали, я молча
вышел, памятная записка осталась у него в руке. [...]
Дальнейшее развитие наших отношений с Советским Союзом5, визит Моло¬
това в Берлин в начале ноября (12-13.XI.1940г.), решение Гитлера дать ди¬
рективу о подготовке похода на Восток я здесь не рассматриваю. [...] 6
Мои отношения с Гитлером после конфликта из-за войны на Востоке неизбежно
в общем снова стали сдержанными; при рассмотрении восточного вопроса он не
раз прерывал меня репликами; наши разногласия стали непреодолимы.
Правда, после начала нашего превентивного наступления7 я вынужден был
признать, что он [Гитлер] в оценке предстоявшего русского наступления все же
оказался прав. Однако, исходя из моих впечатлений о пребывании в Советском
Союзе в качестве гостя Красной Армии на военных маневрах 1932 г., я оцени¬
вал русский военный потенциал иначе, чем Гитлер. Он постоянно исходил из
того, что Россия находится в состоянии построения собственной военной про¬
мышленности и еще отнюдь не справилась с ним, а также из того, что Сталин
уничтожил в 1937 г. весь первый эшелон высших военачальников8, а способ¬
ных умов среди пришедших на их место пока нет. Он был одержим идеей — столк¬
новение так или иначе, но обязательно произойдет и было бы ошибкой ждать,
когда противник изготовится и нападет на нас. Лишь оценка советской военной
промышленности и ее мощностей (даже без Донбасса) была тяжким заблужде¬
нием Гитлера; русское танкостроение настолько опередило наше, что мы так
никогда и не смогли наверстать это отставание.
Однако я должен со всей четкостью констатировать, что за исключением раз¬
работок генштаба сухопутных войск в штабе оперативного руководства ОКВ
никакой подготовки к войне на Востоке до декабря [19] 40 г. не велось, кроме
улучшения, в соответствии с приказами, железнодорожной сети и расширения
перевалочных возможностей для переброски войск к восточной границе на
бывшей дольской территории.
Правда, в связи со своими восточными планами и восточными заботами Гитлер
решил в сентябре встретиться с Петэном и Франко. С правительством Петэна,
находившимся в Виши, т.е. в неоккупированной части Франции, со времени пере¬
мирия поддерживались оживленные отношения. Петэн желал, в частности, переезда
своего правительства в Париж. Гитлер согласился рассмотреть этот вопрос в пер¬
спективе, но тоже хотел встретиться с Петэном.
В конце сентября 9 я сопровождал фюрера в его особом поезде во Францию.
Встреча с Петэном и [премьер-министром правительства Виши] Лавалем состоя¬
5 Против войны с Россией, согласно их показаниям на Нюрнбергском процессе, высказа¬
лись также Геринг и Рёдер.
6 В оригинале воспоминаний Кейтель особо подчеркивает: германское нападение 22 июня
1941 г. показало, что количество советских войск и вооружений было больше, чем герман¬
ских наступательных сил, что решительно оспаривается советской историографией.
7 Следует отметить, что в примечании к этому утверждению Кейтеля Вальтер Гёрлиц реши¬
тельно присоединяется к обоснованному документами мнению другого видного западногер¬
манского специалиста по истории второй мировой войны Г.-А. Якобсена о том, что речь идет
в данном случае о не спровоцированной Советским Союзом агрессивной войне со стороны
Германии, а отнюдь не о "превентивной” войне. - Прим. ред.
8 Имеется в виду казнь маршала Тухачевского и ряда других высших офицеров, которые
в большинстве своем ранее участвовали в тесном сотрудничестве с рейхсвером и были уничто¬
жены в июне 1937 г., а также в ходе последующей "чистки” командного состава Красной
Армии.
’Правильно: в начале октября.
183

лась южнее Парижа, на станции Монтуар. Я встретил престарелого маршала перед
зданием вокзала... Мы молча прошли через него, напротив входа стоял вагон-
салон фюрера.
Увидев Петэна, выходящего из вокзала, фюрер покинул вагон-салон и напра¬
вился навстречу, обменялся с ним рукопожатием и лично проводил к себе. В са¬
мом совещании (как и всегда при политических встречах) я не участвовал ; после
беседы обоих глав государств и почти сердечного прощания я вновь перед строем
салютующего почетного караула проводил маршала к его автомашине. Прежде
чем сесть в нее, он произнес несколько слов благодарности за ведение мною пере¬
говоров [в июне 1940 г.] о перемирии с французской делегацией, возглавлявшей¬
ся генералом Хунтцигером.
О встрече я знаю от самого Гитлера только то, что маршал держался по форме
безукоризненно, но в деловом отношении — сдержанно. Петэн хотел знать, как
сложатся будущие отношения Франции с Германией и каковы будут в целом
условия мира. Гитлер же стремился выяснить у Петэна, насколько Франция будет
согласна пойти на удовлетворение территориальных требований Италии, если
Германия гарантирует сохранение (за исключением Туниса) французской коло¬
ниальной империи. Результат встречи оказался, однако, весьма скуден, решающие
вопросы остались открытыми...
Мы продолжили поездку к испанской границе через Бордо до пограничной стан¬
ции Адехнель [?], куда вскоре прибыл Франко со своим министром иностранных
дел Суньером и свитой. Кроме меня при этом присутствовал Браухич. [...]
С фюрером мне удалось переговорить только накоротке, он очень возмущался
позицией испанцев, даже хотел уже прервать переговоры. Особенно разозлило его
влияние Суньера, державшего Франко в кармане. Конечный итог, во всяком
случае, был очень мал...
На обратном пути состоялась еще одна беседа Гитлера наедине с Лавалем; она
служила продолжением первой, состоявшейся несколько дней назад. Я постоянно
сознавал, что французские государственные деятели стремились к выяснению
обязательств Франции и проявляли мало понимания того, что мы отстаиваем
требования, предъявляемые Италией, хотя сами они себя ее должниками не
считали.
На обратном пути через Францию нас настигла весть, что Муссолини хочет
выступить с оружием против Греции, поскольку греки отказывают ему в
отделении тех областей, которые он пожелал включить в Албанию. Пружиной
всей этой акции являлся министр иностранных дел граф Чиано. Эти итальянские
государственные деятели представляли себе дело так (и в этом их еще больше
укрепил губернатор Албании), будто демонстрация военной силы сразу побу¬
дит греков уступить... Фюрер объявил экстравыходку нашего союзника сущим
безумием и решил немедленно ехать через Мюнхен на встречу с Муссолини. [...]
На следующий день10 намеченная встреча состоялась во Флоренции. Муссо¬
лини приветствовал фюрера примечательными словами: ’’Фюрер, мы выступаем!”
Остановить беду было уже невозможно. Само собою разумеется, в результате
предварительных дипломатических переговоров Муссолини знал намерение
Гитлера удержать его от этого шага. Поэтому он и действовал как можно быст¬
рее, чтобы поставить нас перед свершившимся фактом.
Во Флоренции шли многочасовые беседы вчетвером, с участием обоих минист¬
ров иностранных дел. От скуки я разговаривал с нашим военным атташе и [на¬
чальником оперативного отдела генерального штаба итальянских вооруженных
сил] генералом Пандиором — единственным итальянцем, говорившим по-немец¬
ки. [...] Во время завтрака у дуче в полдень в узком кругу тот зачитал Гитлеру
и мне сообщение из Албании о самых первых успехах начавшейся рано утром
10Т.е. 29 сентября 1940 г. - в тот день, когда итальянцы напали на Грецию!
184

операции, причем, разумеется, по-немецки, как это, впрочем, всегда бывало на
переговорах с Муссолини. [..,]
Во время поездки домой, в Германию, Гитлер бурно возмущался этой ’’аван¬
тюрой”, как он называл ее уже тогда. Ведь он серьезнейшим образом предостере¬
гал дуче о том, что это дело не такое легкое, ведь это же просто безумие двумя-
тремя дивизиями, да еще в такое время года, атаковать греческие краевые горы,
когда одна погода заставит очень скоро остановиться! Он считал, что это может
обернуться катастрофой. Но Муссолини обещал ему немедленно перебросить
в Албанию еще несколько дивизий на тот случай, если наступление такими слабы¬
ми силами успеха не даст. Однако, по собственным данным, Муссолини потребу¬
ется несколько недель для выгрузки новых дивизий в [двух] примитивных
албанских портах. Если уж он, Муссолини, считал Гитлер, захотел вести войну
против жалкой Греции, то почему не напал тогда на Мальту или Крит? Это хотя
бы имело смысл для войны в Средиземном море против Англии, особенно если
учесть, каким незавидным является положение итальянцев в Северной
Африке. [...]
Боюсь, что столь недвусмысленно, как он мне об этом сам рассказывал, Гит¬
лер с Муссолини не говорил. Впоследствии я не раз видел, что он боялся задеть
тщеславие этого дилетанта в военном деле и необычным для себя образом щадил
его — к сожалению, нередко в ущерб совместному ведению войны. Хотя и слиш¬
ком поздно, я ясно понял, что Муссолини использовал фюрера где только можно
и дружба эта была односторонней со стороны Гитлера, который вглядывался в
дуче, как в золотой кубок...
Все, что предвидел Гитлер, к сожалению, случилось уже через несколько недель.
Итальянская армия, предпринявшая наступление столь слабыми силами и без
достаточных резервов, не только застряла, но и оказалась в отчаянном положении
в результате контрудара, а к тому же отвратительной погоды на трудной мест¬
ности. Посыпались просьбы о помощи. [...] Гитлер хотел послать горнострелко¬
вую дивизию, но она не могла быть отправлена ни морем, ни через Югославию.
Мы оказали помощь последними немецкими транспортными судами, имевшимися
в Средиземном море, а также эскадрильями транспортной авиации. Если бы при¬
ближавшаяся зима не помешала греческой армии и не лишила бы ее в конце кон¬
цов наступательной силы, крах этой авантюры произошел бы уже через шесть
недель.
Из понимания этого и нежелания бросать на произвол судьбы союзника (как
это не раз делал сам Муссолини) возник план Гитлера оказать ему весной эффек¬
тивную помощь посылкой против Греции армии через Венгрию и Румынию в
надежде, что Италия до тех пор по крайней мере продержится в Албании. Естест¬
венно, возникала мысль вступить в Югославию, чтобы кратчайшим сухопутным
путем перебросить эти соединения с целью непосредственной помощи. Но фюрер
отказался даже рассматривать это предложение военных, поскольку ни в коем
случае не желал поставить под угрозу нейтралитет Югославии, отвечавший интере¬
сам Италии.
Пожелай я рассмотреть всю подготовку к осуществлению начавшейся весной
[19] 41 г. войны на Балканах, мне потребовалось бы написать целый военно-исто¬
рический труд. Соответствовавшая нашим планам политическая позиция Венгрии,
Болгарии и Румынии объяснялась совершенно различными мотивами. Так, прин¬
ципиальная политика Венгрии была проанглийской, но помощь со стороны Герма¬
нии в Венском третейском суде 11, приведшая к значительной корректировке
границы в пользу Венгрии, обязывала имперского регента адмирала Хорти 12
быть признательным ей. Румыния стала ориентироваться на Германию после
11 По вопросу о границе между Венгрией и Румынией от 30 августа 1940 г.
12Николаус [Миклош] фон Хорти У адмирал, регент королевства Венгрии.
185

того, как король оыл изгнан ” и роль руководителя государства взял на сеоя
Антонеску 13 14. Уже с 1940 г. мы имели в Румынии сильную военную миссию с
учебными войсками по желанию Антонеску, который, как и Гитлер, одновре¬
менно был главой государства и верховным главнокомандующим румынских
вооруженных сил. Весьма дружественные отношения существовали с болгар¬
ским королем Борисом 15. Он был почитателем Гитлера и гордился своей воен¬
ной службой в германской армии во время войны 1914—1918 гг.
В той мере, в какой речь шла о военных мерах, я вел основополагающие пере¬
говоры с венгерским военным министром генералом фон Барта, с Антонеску
и болгарским военным министром [генерал-лейтенантом Даскаловым]. Военные
атташе в этих странах стали позже посредниками и, как в случае с Италией, ’’пол¬
номочными генералами германского вермахта” со всеми вытекающими отсюда
задачами и компетенциями; кроме Румынии, где наряду с военным атташе роль
полномочного генерала играл начальник военной миссии генерал кавалерии
Ханзен.
Мои личные отношения с имперским регентом Хорти и болгарским царем Бори¬
сом были особенно хорошими, насколько это возможно, почти дружескими, что
во многих случаях являлось весьма благоприятным фактором и очень многое
мне облегчало. С Антонеску мне установить более тесный контакт так и не уда¬
лось; он был истинный солдат, строго деловой, откровенный и прямолинейный,
но довольно посредственный и зачастую весьма критически настроенный, обладал
железной волей, но вот была ли у него счастливая рука, особенно в политическом
отношении, сомневаюсь. Антонеску искал советов фюрера, но не следовал им,
так что политически был одинок; хотел опираться на армию, а она никуда не
годилась. Этому неподкупному человеку и отличному солдату просто не хватило
времени, чтобы добиться своего.
Подготовка кампании против Греции, о которой Гитлер глубочайшим обра¬
зом сожалел, занимала* штаб оперативного руководства и ОКБ всю зиму.[...]
В начале ноября [19] 40 г. по просьбе фюрера состоялся визит русского мини¬
стра иностранных дел Молотова в Берлин для обсуждения политического положе¬
ния. Я участвовал в приеме русских гостей фюрером в Имперской канцелярии.
После приветствий был устроен завтрак в апартаментах фюрера, во время кото¬
рого я сидел в непосредственной близости от сопровождавшего Молотова госпо¬
дина Деканозова (посла СССР в Германии. — Перев.). Беседа наша оказалась
невозможной, ибо рядом не было переводчика. Потом был и обед, данный мини¬
стром иностранных дел в отеле, где я опять сидел рядом с господином Декано-
зовым и с помощью переводчика даже смог побеседовать с ним на общие темы.
В частности, я говорил о своей поездке в Москву и на маневры 1932 г. и вспоми¬
нал те дни, так что хоть и вымученный, но разговор все-таки состоялся.
За исключением прощального визита русских господ к фюреру после послед¬
ней, явно самой важной беседы, когда я тоже явился попрощаться, на перегово¬
рах я не присутствовал и ничего об их содержании не слышал. Само собою разу¬
меется, я спросил Гитлера об их результатах — он назвал их неудовлетворитель¬
ными. Тем не менее решения о подготовке войны [против СССР] он все еще
принимать не хотел, ибо решил дождаться реакции в Москве, у Сталина... Мне,
однако, было ясно, что мы взяли курс на войну с Россией, и я не знаю, принял
ли во время переговоров Гитлер все меры, чтобы не допустить ее. Ведь это
было возможно только при его отказе от отстаивания им интересов Румынии,
13 6 сентября 1940 г. король Румынии Кароль II отрекся от трона в пользу своего сына
Михая.
™Ион Антонеску, генерал (позже маршал), начальник румынского генерального штаба.
4 сентября 1940 г. был назначен государственным лидером (кондукатурулом) Румынии.
Сохранял этот пост и при короле Михае I до 23 августа 1944 г.
15Борис III, царь Болгарии (1894-1943), зять короля Италии Виктора Эммануила III.
186

Болгарии и Прибалтики. Вероятно, он и на этот раз был прав, ибо, как только
Сталин через один-два года оказался бы готовым к нападению на нас, тут же
наверняка последовали бы дальнейшие требования со стороны России; ведь
для осуществления своих целей в Болгарии, на Дарданеллах и в финском вопросе
он оказался достаточно силен уже к [19] 40 г. Сталин хотел выиграть время после
того, как разгром Франции за шесть недель сорвал его график. Я не стал бы
выдвигать такой гипотезы, если бы наше превентивное нападение в [19] 41 г.
не доказывала уровень русских агрессивных намерений 16.
Естественно, задаешься вопросом: как все это произошло или могло - и долж¬
но было бы — произойти по-другому? Продумаем такую ситуацию: Гитлеру уда¬
лось предотвратить безответственную войну против Греции, если нам так уж
не повезло и Италия влезла в эту войну, а не осталась благожелательно нейтраль¬
ной. Сколь многого мы бы избежали, если бы не наша помощь Италии, оказанная
в этой бессмысленной войне на Балканах. Тогда Югославия, по всей вероят¬
ности, не совершила бы, к удовольствию Англии и Советского Союза, переворота
с целью вступления в войну на стороне держав ’’оси”. Насколько по-иному сложи¬
лось бы соотношение наших сил в войне против Советского Союза, особенно
учитывая результат выигрыша Россией двух месяцев в [19] 41 г.? Надо только
представить себе, что мы оказались бы в 30 километрах от Москвы, окруженной
с севера, запада и юга, не в ноябре, увязая в снегу и при морозе до 40 градусов,
а двумя месяцами раньше, до начала этой инфернальной стужи, которая, кстати,
в последующие годы ни разу не повторялась с такой суровостью!
Поистине, здесь оправдывается изречение: с силой судьбы вечного союза не
бывает! Конечно, государственный муж и полководец, идущий на риск, должен
считаться с ее величеством Непредсказуемостью; так случилось, по моему разуме¬
нию, когда Югославия объявила в Вене о своем вступлении в пакт трех держав 17.
В противном случае могло рассматриваться еще только одно решение: предложе¬
ние мира Англии любой ценой, ценой отказа от плодов всех достигнутых побед.
Но пошла бы на это Англия, которая после потери своего союзника — Франции
вновь протянула свои щупальца к Москве? Учитывая ее традиционную политику
против своего сильнейшего противника в Центральной Европе, я не верю и ни¬
когда не верил в то, что Англия когда-либо выпустила бы нас из той ловуш¬
ки, в которой она, находясь в союзе с Америкой и полностью доверяя Моск¬
ве, держала нас.
В начале декабря [19] 40 г. Гитлер принял окончательное решение готовить
войну против Советского Союза с таким расчетом, чтобы иметь возможность
начиная с марта [19] 41 г. в любой момент дать приказ о планомерном сосредото¬
чении войск — это было равнозначно началу нападения в начале мая. Предпосыл¬
кой являлось беспрепятственное функционирование железнодорожного транс¬
порта на полную мощность. Если бы таким образом в соответствии с отданными
приказами свобода решений сохранялась до середины мая, то, как мне было
ясно, только совершенно не предвиденные события могли бы изменить реше¬
ние начать эту войну.
Уже с начала декабря [1940 г.] мы с величайшим усердием приступили к под¬
готовке наземного и воздушного нападения на Гибралтар с суши, с испанской
16 Публикатор воспоминаний Кейтеля Вальтер Герлиц вновь подчеркивает, что это - ’’недо¬
казуемая гипотеза фельдмаршала”. Он отмечает, что наряду с уже упоминавшимся Г.-Л. Якоб¬
сеном и другой западногерманский исследователь профессор А. Раух в своей книге ’’История
большевистской России”, приводя обширную литературу о намерениях СССР, категорически
опровергает тезис о ”превентивной войне” со стороны Германии. - Прим. ред.
17 25 марта 1941 г. югославский премьер-министр Цветкович подписал документ о при¬
соединении Югославии к пакту трех держав: рейха, Италии и Японии.
187

территории 18. Испанцы, а особенно находившийся в дружеских отношениях с
фельдмаршалом Рихтгофеном (люфтваффе) и адмиралом Канарисом испанский
генерал Вигон19, который пользовался доверием Франко и обладал большими
полномочиями, не только допустили тактическое изучение Гибралтарского утеса
с испанской границы, но и оказали благожелательное содействие... План нападения
был разработан тщательнейшим образом командующим горнострелковыми вой¬
сками во всех деталях, вплоть до малейших, и в начале января [19] 41 г. доложен
в моем присутствии Гитлеру...
Необходимые войска стояли наготове во Франции, люфтваффе наметили райо¬
ны выброски воздушного десанта в Южной Испании... Критический пункт плана
заключался в том, чтобы побудить нейтральную и обоснованно боявшуюся Англии
Испанию допустить транспортировку через испанскую территорию артиллерий¬
ских групп силой примерно до корпуса, а также тяжелой артиллерии и противо¬
танковых орудий. В начале января20, по моему предложению, адмирал Кана¬
рис21 был послан к своему другу Вигону, чтобы добиться от Франко, до сих
пор молча терпевшего все подготовительные меры по линии генштаба и секрет¬
ной службы, согласия на проведение этой операции. Было обещано, что после
удавшегося нападения Испания получит Гибралтар назад, как только намечае¬
мое нами закрытие Гибралтарского пролива (которое мы, разумеется, провели
бы в военном отношении сами) больше не будет диктоваться потребностями
войны.
Через несколько дней Канарис вернулся назад, чтобы доложить фюреру, кото¬
рый лично дал ему это задание, и подробно проинформировал о том, что Франко
не желает брать на себя столь тяжкое нарушение нейтралитета, так как оно могло
бы привести к войне Англии против Испании. Фюрер воспринял доклад спокойно
и сказал, что тогда вынужден отказаться, ибо не желает хотя и возможного, но
насильственного прохода германских судов, против которого Франко мог бы
с возмущением протестовать... Он боится возникновения нового театра войны,
если затем Англия с таким же правом высадит, возможно через Лиссабон, свои
войска, как это было в Норвегии...
Был ли Канарис человеком, пригодным для этой миссии, тем более, как
выяснилось впоследствии, он являлся в течение многих лет изменником, я сомне¬
ваюсь. Сегодня я предполагаю, что он и не пытался всерьез привлечь Испанию на
нашу сторону для этой операции, а наоборот, отговорил испанских друзей. Для
меня нет никакого сомнения, что захват Гибралтара — при терпимом отношении
Испании и при слабой обороне с суши — удался бы, а тем самым Средиземное
море было бы для Англии закрыто. Вопрос в том, какие последствия это имело
бы для дальнейшего ведения боевых действий в Средиземно морском бассейне,
заслуживает особого рассмотрения. Именно Гитлер и никто иной осознал этот
факт со всеми вытекающими отсюда последствиями не только для Англии и
морских сообщений с Ближним Востоком, но и — особенно — для слабоватой
Италии.
Таким образом, после отказа от гибралтарской операции все наши мысли
вновь обратились к проблеме Востока. Видимо, во второй половине января
[19] 41 г. начальник генерального штаба сухопутных войск Гальдер в моем и
^Операция ’’Феликс”, о которой говорилось в директиве Гитлера за № 18 от 12 ноября
1940 г. и в директиве № 19. 7 декабря 1940 г. адмирал Канарис встретился в Мадриде с гене¬
ралом Франко. Однако уже 11 декабря 1940 г. поступило указание ОКБ: ’’Операцию ’’Феликс”
не проводить!”.
19 Начальник испанской секретной службы.
20 Правильно: в декабре 1940 г.
21 Фридрих Вильгельм Канарис (1887-1945), адмирал, начальник Управления военной раз¬
ведки и контрразведки (абвер). С 1944 г. - в отставке. Казнен за участие в заговоре 20 июля
1944 г. против Гитлера. - Прим. ред.
188

Йодля присутствии во всех деталях доложил Ъ сделанных тем временем выводах
относительно положения врага, о текущих пограничных инцидентах на демарка¬
ционной линии и о предусмотренном сосредоточении войск по железной дороге.
Последнее интересовало фюрера особенно в связи с подводом [к границе] тан¬
ковых соединений в качестве последнего эшелона развертывания войск из мест
их постоянной дислокации в Средней Германии, где за зиму они были заново
оснащены и пополнены и где были созданы новые танковые формирования.
Доклад Гальдера дал совершенно неожиданную картину уровня русских при¬
готовлений к войне, происходившего и постоянно усиливавшегося сосредоточения
русских дивизий, обнаружение которых явилось результатом действий фронтовой
разведки и потому было несомненным. Готовились ли тогда русские к нападению
или же только к обороне, сказать в то время определенно не мог никто. Только
германское наступление должно было приподнять эту завесу...
В середине марта [1941г.] состоялся первый сбор предназначенных для Вос¬
точного фронта высших офицеров трех видов войск вермахта; его проводил
Гитлер в Берлине, в Имперской канцелярии 22. Я добился того, что на выступле¬
нии фюрера смогли присутствовать и начальники Управлений ОКБ. В небольшом
зале-кабинете были, как для доклада, установлены ряды стульев и трибуна. Гит¬
лер говорил очень серьезно и произнес органично построенную, хорошо подготов¬
ленную речь.
Исходя из военного положения рейха, стремлений западных держав, Англии
и Америки, он обосновал свою точку зрения: война против Советского Союза
стала неизбежной и любое выжидание лишь еще более ухудшило бы наше положе¬
ние. Он откровенно говорил, что промедление только изменит потенциал сил
не в нашу пользу; в распоряжении наших противников — неограниченные сред¬
ства, которые к данному времени даже приблизительно еще не исчерпаны, между
тем как наши кадровые и материальные силы мы больше значительно увеличить
не сможем. Поэтому решение его неизменно и твердо — как можно раньше упре¬
дить Россию и ликвидировать исходящую от нее опасность.
Затем последовали его весьма весомые высказывания о столкновении двух
крайних мировоззрений. Он знает, что столкновение это так или иначе произой¬
дет и лучше, если он возьмет это на себя теперь, чем закрывать глаза на грозя¬
щую Европе опасность и оставить решение данной проблемы на более позднее
время или же предоставить его своему преемнику. Ведь никто после него не будет
обладать в Германии таким авторитетом, чтобы взять на себя ответственность за
превентивную войну; не найдется другого такого человека, который один еще
сможет сломить мощь большевизма, прежде чем Европа падет его жертвой. Он,
как никто в Германии, знает коммунизм с его разрушительными силами по той
борьбе, которую сам вел за спасение рейха.
После продолжительных высказываний, основанных на собственном опыте,
Гитлер охарактеризовал эту войну как борьбу за быть или не быть, а потому
потребовал отказа от всех традиционных понятий о рыцарской войне и от обще¬
принятых правил и обычаев ведения войны, от чего сам большевизм давно
избавился. Этот факт коммунистическое руководство доказало своим продви¬
жением в Прибалтике, в Финляндии и Бессарабии, а также отказом признавать
Гаагскую конвенцию о ведении войны и рассматривать в качестве обязатель¬
ного для себя Женевское соглашение о военнопленных. Затем он потребовал
не считать комиссаров солдатами и рассматривать их не как военнопленных,
а как самые опаснейшие элементы фанатического сопротивления и потому
немедленно убивать их или расстреливать на месте. ’’Комиссары, — говорил он, —
это - становой хребет коммунистической идеи, это — гаранты Сталина против
22 Выдержки из выступления Гитлера 30 марта 1941 г. приводит Гальдер в своем днев¬
нике. - Прим. ред.
189

собственного народа и против собственных солдат, они наделены неограничен¬
ной властью над жизнью и смертью людей. Ликвидировать их - значит сберечь
германскую кровь в борьбе на поле боя и в тылу”.
Теми же мотивами определялись в дальнейшем высказывания Гитлера о при¬
менении военной юрисдикции к собственным войскам при допущении ими
эксцессов против сопротивления населения или же против самого населения;
применение этой юрисдикции он оставлял на усмотрение самих командующих
войсками в зависимости от потребностей усмирения оккупированных областей.
И в заключение Гитлер заявил, что запрещает перевозить советско-русских военно¬
пленных на территорию рейха, ибо, по его мнению, их использование в качестве
рабочей силы представляет опасность: во-первых, ввиду их политического влия¬
ния, от которого он уже избавил германский промышленный рабочий класс,
а во-вторых, из-за угрозы саботажа. Гитлер, вне всякого сомнения, понял, какое
впечатление его высказывания произвели на аудиторию, никто не возразил ни
слова, да в этом кругу и не мог. Закончил он свое незабываемое выступление
словами: ”Я не требую, чтобы генералы меня понимали, но я требую, чтобы они
повиновались моим приказам”.
Тогда и возникли в качестве подтверждения высказываний Гитлера ’’Особые
указания” 23 по административному управлению подлежащими оккупации терри¬
ториями Советского Союза; они служили дополнением к принципиальной дирек¬
тиве 24 по подготовке войны на Востоке. Наряду с компетенциями Геринга и
главнокомандующего сухопутными войсками [Браухича] они содержали также
и те полномочия рейхсфюрера СС и шефа германской полиции Гиммлера в тыло¬
вых районах боевых действий, против которых так настойчиво и упорно я борол¬
ся. Я видел в этом, учитывая опыт Польши, а также совсем небезызвестные мне
стремления Гиммлера к власти, огромную опасность, поскольку считал, что
Гиммлер злоупотребит теми полномочиями, которыми Гитлер наделил его для
обеспечения покоя и порядка позади линии фронта. Мое сопротивление было и
осталось напрасным. Несмотря на неоднократные протесты и поддержку Йодля,
я потерпел поражение!
Только через несколько дней я смог побеседовать с Браухичем насчет его впе¬
чатлений от речи [Гитлера]. Он откровенно сказал, что генералы внутренне отвер¬
гают эти методы ведения войны, и спросил, последуют ли письменные приказы
[ОКВ] по этому поводу. Я ответил, что без категорического указания Гитлера
я, со своей стороны, их ни при каких обстоятельствах не представлю и по
собственной инициативе о письменных приказах речь не заведу, поскольку счи¬
таю таковые не только излишними, но и опасными, а потому сделаю все, чтобы
избежать их. Ведь все же сами слышали, что именно он сказал. Я решительно
против всяких бумаг в этих крайне уязвимых вопросах.
Но, к сожалению, я, видно, Браухича не убедил, ибо в мае ОКХ представил
одобренные Гитлером проекты приказов по восточным войскам армии. Так
возник пресловутый ’’приказ о комиссарах”, который хотя и был известен всем
командующим, но текста его, кажется, в наличии уже нет, а также приказ ”0 под¬
судности на советско-русской территории”. Первый из них явно издан ОКХ после
одобрения Гитлером, а второй — правовым отделом ОКВ после обработки пред¬
ложения ОКХ, и под ним стоит моя подпись (по поручению фюрера). Оба приказа
послужили на Нюрнбергском процессе тяжелейшим обвинением, в особенности
еще и потому, что были изданы за шесть недель до войны и таким образом еще
23 Ход событий был сложнее. В марте 1941 г. Гитлер заявил Кейтелю, что задачи в оккупи¬
рованной России будут столь трудны, что решение их нельзя возложить только на армию.
В ответ на это начальник ОКВ 13 марта 1941 г. издал ’’Указания” (Документ Нюрнбергского
процесса ND-147-PS). За ними 31 марта 1941 г. последовала директива Гитлера о единообраз¬
ном проведении всех мероприятий на Востоке.
24 Имеется в виду директива Гитлера № 18 ’’Операция ’’Барбаросса” ” от 18 декабря 1940 г.
190

отнюдь не были обоснованы или оправданы событиями самой этой войны. По¬
скольку их единоличный инициатор Гитлер мертв, именно я и стою сейчас перед
этим судом 2 5.
В середине марта началось развертывание войск для войны на Востоке. Днем
”Х” должно было стать 12 мая, хотя приказ о наступлении дан еще не был. Таков
был метод Гитлера: не устанавливать окончательную дату перехода границы как
можно дольше, до самого последнего момента, ибо никто не знал, какие непро¬
думанные события, требующие свободы действий, могли еще произойти в эти
недели и даже последние часы.
Одновременно происходили переход через Дунай и продвижение армии Листа
в Болгарию, но из-за все еще зимней погоды и плохих дорог дело продвигалось
медленно. Но в то же самое время шли и политические переговоры о вступле¬
нии Югославии в пакт трех держав. Между тем итальянским войскам в Албании
грозило новое поражение... Одновременно началась переброска первых герман¬
ских войск в Триполи... Гитлер постоянно требовал усиления оккупационной
армии в Норвегии и применения 200 дополнительных береговых батарей всех
калибров. [...]
ОКБ день и ночь было занято интенсивной работой, даже когда, казалось,
ничего и не происходило, благодаря беспокойному духу и фантазии Гитлера;
с присущим ему даром предвидения он не только продумывал все до конца,
но и хотел создать все гарантии на те случаи, когда реальностью могло стать
и невероятное.
В конце марта [1941 г.] я сопровождал Гитлера в Вену, где во дворце Бельве¬
дер с соответствующей церемонией состоялось подписание с Югославией пакта
четырех держав...
Когда вечером я был приглашен к фюреру на беседу наедине, он высказал свое
большое удовлетворение, испытывая явное облегчение и радость по поводу того,
что от Балкан больше не приходится ждать неприятных неожиданностей. Затем
фюрер прочел мне свое только что продиктованное письмо Муссолини, содержав¬
шее несколько военных советов и прежде всего требование навести порядок на
морских путях в Африку. [..,] Ночью мы особым поездом выехали в Берлин.
Через два дня в Белграде были свергнуты правительство Цветковича и регент
(принц) Павел — почитатель фюрера и убежденный сторонник [прежней] внешней
политики. Внешним поводом для офицерского мятежа послужил пакт четырех.
Я был своевременно вызван к фюреру в Имперскую канцелярию и прибыл одно¬
временно с Йолем. Войдя в зал для докладов, фюрер показал телеграмму из
Белграда и заявил: с этим он никогда не примирится! Он все равно разгромит
Югославию, совершенно независимо от того, как новое правительство объяснит
ему все это; он позорнейшим образом обманут и заявление о лояльности — всего
лишь маневр с целью выиграть время. Он уже вызвал Риббентропа и главно¬
командующего сухопутными войсками [Браухича] и, когда все соберутся, отдаст
свои приказы. Речь может идти только о концентрированном наступлении с севера
и востока (армия Листа) из Болгарии. Немедленно пригласить венгерского посла,
Венгрия тоже должна участвовать в нем, если хочет сохранить для себя Банат.
Мы еще увидим, как старик Хорти загорится этим делом!
Я заметил, что срок начала войны на Востоке переносить нельзя, так как
сосредоточение войск по максимально уплотненному графику уже идет и мы не
сможем взять оттуда никаких сил, армия Листа одна против Югославии слишком
слаба, а на Венгрию мы положиться никак не можем. Именно потому [ответил
Гитлер] он и вызвал Браухича и Гальдера: выход должен быть найден! Он хочет
покончить с этим делом на Балканах — надо знать его натуру; Сербия издавна
25 Как в случае с приказом о комиссарах, так и с приказом о подсудности, речь однозначно
идет о приказах возглавлявшегося Кейтелем ОКВ.
191

была путчистским государством, это надо прекратить раз и навсегда и т.п. и т.д.
Он, как говорится, вошел в раж.
Когда все господа (министр иностранных дел, представители ОКХ) явились,
Гитлер в хорошо известной мне манере изложил обстановку и намерения. Это,
как всегда, было сделано в форме приказа: наступление на Югославию и как мож¬
но скорее; армия Листа должна повернуть направо и, атакуя с востока, сильным
северным крылом продвигаться на Белград с юго-востока; германские и венгер¬
ские соединения должны с севера, перейдя Дунай, взять Белград, а одна новая
армия из второго эшелона сосредоточенных для действий на Востоке войск бу¬
дет введена здесь из Остмарка (Австрия. — Перев.) \ ОКХ и ОКЛ* должны немед¬
ленно представить свои предложения. Все необходимое в отношении Венгрии он
предпримет сам и сегодня же пошлет [венгерского] послав Будапешт. Предложе¬
ние Йодля все же незамедлительно направить новому югославскому правитель¬
ству ограниченный сроком ультиматум фюрер наотрез отклонил. Он даже не дал
сказать ни слова министру иностранных дел. Браухич получил согласие на за¬
медление темпов переброски на Восток предназначенных для сосредоточения
войск, чтобы не слишком сильно нарушать работу всего остального транспорта.
На этом обсуждение закончилось, и Гитлер покинул зал вместе с министром
иностранных дел для беседы с венгерским послом, который уже ждал их внизу.
Для нас же после короткого совещания с Гальдером и Йодлем действовал лишь
один девиз ”3а дело!”.
Если принять во внимание, что все предыдущие планы сосредоточения войск
против России, греческая кампания и помощь Италии были отброшены в сторону
и приходилось на ходу импровизировать по поводу новых диспозиций, переброс¬
ки войск, перегруппировки, соглашения с Венгрией, прохода германских войск
и организации всего материально-технического снабжения и что, несмотря на все
это, через девять дней последовало вторжение в Югославию в сочетании с воздуш¬
ным налетом на Белград 26, то действия ОКВ, ОКХ и ОКЛ следует охарактеризо¬
вать как непревзойденный шедевр германской генштабистской работы, большая
заслуга в которой принадлежит, однако, генеральному штабу сухопутных войск.
Никто не знал и не признавал этого в глубине души так, как фюрер; я пожелал
бы лишь одного: чтобы он высказал такую достойную оценку вслух, ведь генштаб
заслужил ее, хотя Гитлер столь часто изображал его камнем преткновения.
Имперский регент Хорти к участию Венгрии отнесся весьма сдержанно:
в период весеннего сева он мобилизацию провести не может, как и лишить
крестьянина лошадей и рабочей силы. Эта позиция возмутила фюрера. Но затем
переговоры между генеральными штабами привели, пусть даже к частичной,
мобилизации, в результате которой венгерское военное командование все же
поставило под ружье для вторжения в Банат слабую армию, чтобы урвать свой
кусок, с почетом пропуская германские войска вперед и творя месть за их
спиной27. Фюрер направил Хорти письмо: хотя венгерские войска и должны
вписаться в совместные операции, но он будет лично руководить ими и сам коор¬
динировать военные действия с Хорти как главнокомандующим венгерскими
войсками таким образом, чтобы не умалять его суверенной командной власти.
Формально подводный камень коалиционной войны был обойден и тщеславие
* Аббревиатура от нем.: das Oberkommando der Luftwaffe (OKL) - Главное командование
военно-воздушных сил. - Прим, перев.
36Согласно директиве № 25 (операция ’’Марита”), кампания германских войск против
Югославии и Греции началась 6 апреля 1941 г.
37См. об этом воспоминания адмирала Николауса [Миклоша] фон Хорти ”Жизньза Венг¬
рию” (Бонн, 1953). С точки зрения Венгрии, ситуация выглядела иначе. Ей пришлось отказать¬
ся от проводимого Хорти курса на невмешательство в войну. 3 апреля 1941 г. венгерский
премьер-министр граф Телеки решился пойти на это, не видя другого выхода, хотя и не желал
нарушать существовавший между Венгрией и Югославией пакт о ненападении.
192

сего старого господина не пострадало. Трений не возникло и в ходе операций.
Благодаря своей политической ловкости фюреру удалось тогда вырвать Хорва¬
тию из вражеского лагеря. [,..]
Мы находились в специальном поезде фюрера в течение югославского и затем
греческого походов, вплоть до капитуляции обоих государств, всего за непол¬
ных пять недель. [...]
После того, как капитуляция Югославии [17 апреля 1941 г.] была завершена
фельдмаршалом Листом по поручению фюрера и согласно указаниям ОКБ,
Гитлер обеспечил личное влияние на заключение перемирия с Грецией. Считаясь
со своим союзником Италией и щадя честолюбие Муссолини, а также для обес¬
печения итальянских интересов он послал туда генерала Йодля... В принципе
фюрер желал для греческой армии почетных условий [капитуляции], учитывая
ее храбрые действия... [...]
Особая глава — вступление победителей в Афины. Щадя честь греков, Гитлер
хотел отказаться от отдельного вступления в столицу и дать возможность занять
Афины германским героям Фермопил. Но Муссолини потребовал триумфального
вступления итальянских войск, которые пришлось спешно подводить к’городу,
так как они на несколько дневных переходов отстали от немецких преследова¬
телей англичан. Фюрер согласился, и германские войска вступили в город вместе
с итальянскими. В глазах греков этот спектакль, разыгранный честно разбитым
ими нашим союзником, выглядел горьчайшей издевкой.
Принимая во внимание тревогу насчет обеспечения и снабжения наших на¬
ходившихся в Северной Африке под командованием Роммеля28 войск, посте¬
пенно усиленных до одной полностью укомплектованной танковой дивизии,
фюрер пожелал улучшить коммуникации через Средиземное море вопреки анг¬
лийским военно-морским силам. В то время как Роммель наибыстрейшим сме¬
лым вмешательством устранил опасность для Триполи, у Гитлера созрел план
отобрать у ослабленных поражением англичан Крит или Мальту. Это можно было
сделать только посредством воздушно-десантного маневра, который должен
был сопровождаться одновременными или последующими перебросками войск
морским путем, помощь итальянцев в этом деле представлялась довольно про¬
блематичной. Гитлер, верно, хотел также показать Муссолини, к чему шло веде¬
ние войны в Средиземном море... Я поддержал операцию против Мальты, ко¬
торую мы с Йодлем считали стратегически более важной и опасной морской
базой англичан... Поскольку выбор был предоставлен авиации, Геринг [...] пред¬
почел нападение на Крит - несомненно потому, что оно показалось ему более
легким, Гитлер согласился...
Тем временем фюрер определил в качестве нового дня ”Х” середину июня.
Это означало быстрое высвобождение задействованных на Балканах соединений
сухопутных сил и их включение снова в сосредоточение войск на Востоке. След¬
ствием этого явилось лишь очень поверхностное умиротворение югославской тер¬
ритории, на которой по открытому призыву Сталина и при [его] энергичной
поддержке стала оживляться война, ведущаяся бандами. Небольшие охранные
части, к сожалению, оказались не в состоянии задушить эту малую войну в зароды¬
ше, в результате чего со временем возникло положение, потребовавшее даже
новых сил, ибо самонадеянные итальянцы, которые могли бы снять с нас эти
заботы, повсюду оказывались непригодными и лишь укрепляли власть предводи¬
теля бандитов Тито, воспользовавшегося их [трофейным] оружием.
Россия и Англия делали все для того, чтобы постоянно разгорались новые
очаги беспокойства и германские войска оказывались там связанными, между
тем как новое хорватское государство, преисполненное недоверия к своему
28 Эрвин Роммель, генерал танковых войск, командующий германским Африканским кор¬
пусом, состоявшим из одной легкой моторизованной и одной танковой дивизий.
7 Новая и новейшая история, № 2
193

’’протектору” Италии, в укреплении нами внутреннего порядка видело помехи
со стороны ревнивой по отношению к нам Италии. Фюрер вместе с нами наблю¬
дал эту трагедию, не высказывая открыто своих симпатий к хорватскому народу
в связи с явно терпимыми самим Муссолини интригами. Он не мешал этой опас¬
нейшей игре, дабы сохранить у союзника хорошее настроение, ибо, видимо, куда
важнее ему казались другие вещи или ранее данное согласие.
Примерно в начале июня [1941 г.] мы вернулись из Берхтесгадена в Берлин.
Наконец-то я смог — пусть и всего на несколько недель — собрать все ОКБ под
моим началом. [...]
В середине июня [14 июня 1941 г.] фюрер в последний раз перед войной на
Востоке собрал всех высших офицеров Восточного фронта для доклада об их
задачах, в котором он еще раз с огромной проникновенностью изложил свою
точку зрения на предстоящую ”войну мировоззрений”. Он указал на сильное
сопротивление при освобождении Балкан - следствие того слишком мягкого
и потому ложно истолкованного как слабость обращения с населением, что
дает фору бунтовщикам. Он, мол, изучил те методы, к которым приходилось
постоянно прибегать старым дунайским монархиям, чтобы придать властям
предержащим должный авторитет. Со стороны натравливаемого на нас под кнутом
[в рукописи неразборчиво: комиссаров (?)...] населения нам придется встре¬
титься с тем же, а вероятно, и с еще более упорным сопротивлением. Поэтому
следует заранее понять: самый твердый кулак - в конечном счете самый мило¬
сердный. Террор можно сломить только контртеррором, а не военно-правовыми
методами. Он сам сломил террор КПГ в Германии не при помощи законности,
а грубой силой своих С А 2 9. [...]
Гитлер целиком проникся идеей, что его миссия — уничтожить коммунизм,
прежде чем тот уничтожит нас. Он считал совершенно невозможным долгое
время пактироваться с коммунизмом в России и предвидел экономический
крах Германии, если не сумеет разорвать то железное кольцо, которое Сталин
в любой день, когда того пожелает, может сомкнуть вокруг нас в союзе с запад¬
ными державами. Он с презрением отвергал мир с западными державами любой
ценой и ставил все на одну карту — войну! Он знал: весь мир будет против нас,
если карта против России окажется битой. Он знал, что такое война на два фрон¬
та! Он взял ее на себя потому, что недооценил большевизм и государство Стали¬
на, а также резервы его силы, и этим сам разрушил созданный им ’’третий рейх”!
Но летом [19] 41 г. казалось, будто колосс на Востоке вот-вот рухнет под
мощными ударами германской армии, ибо первое и, пожалуй, самое лучшее
советское фронтовое войско, понеся чудовищные потери в людях и технике,
было к осени действительно почти истреблено. Тысячи орудий и танков валялись
на полях сражений после первых битв на окружение, число военнопленных далеко
перевалило за миллион. Спрашивается, какая еще армия в мире смогла бы пре¬
одолеть такие уничтожающие удары, если бы на помощь ей не пришли бесконеч¬
ные пространства, людские резервы и русская зима? * 30
Гитлер уже в конце июня считал, что разбита не только полевая Красная Армия,
но и сама военная мощь [СССР] подорвана настолько, что никакое восстановле¬
ние ввиду невероятных потерь в технике уже не сможет спасти ее от полного унич¬
тожения. Так, он еще в конце июля или начале августа приказал — и это в высшей
степени примечательно в историческом плане — перепрофилировать значительную
часть производства вооружения для сухопутных войск, за исключением танков,
на форсированный выпуск военной продукции для военно-морского флота (под¬
водных лодок) и авиации (самолетов и зенитных орудий) с целью запланирован¬
Аббревиатура от нем.: Sturmabteilungen (CA) - штурмовые отряды. - Прим, перев,
30Справедливость требует добавить: а также удивительная способность советско-русского
государственного руководства к пере- и новому вооружению.
194

ной интенсификации войны против Англии. В то же время на Востоке армия
должна была держать разгромленного противника ’’под шахом”, взорвав его еди¬
ный фронт обороны наличными средствами при удвоенном числе танков.
* * ♦
Только в ночь на 22 июня специальный поезд фюрера с самым узким кругом
сопровождающих лиц (в том числе Йодль и я с нашими адъютантами) прибыл
в лесной лагерь в районе Растенбурга 31, где была оборудована ставка Гитлера.
Примерно в 20 км от нее, в огромном лесу, расположилась штаб-квартира ОКХ.
Главнокомандующий авиацией Геринг поставил свой особый состав в Иоганнес-
бургском бору, так что все три главнокомандующих могли в любую минуту
поддерживать между собою и ОКБ устную связь и не позже чем через полчаса
(а при помощи самолета ’’Шторьхь” и еще быстрее) явиться к фюреру. [...]
Ежедневно в полдень у фюрера проходило обсуждение обстановки на основе
утренних сводок главнокомандующих видами войск вермахта, которые, что
касалось ОКХ, базировались на итоговых вечерних сводках групп армий. Только
командующие войсками в Финляндии, Норвегии и Северной Африке докладывали
непосредственно ОКБ и одновременно, в порядке информации, - ОКХ. Обстанов¬
ку докладывал генерал-полковник Йодль [...], а о положении сухопутных войск
обычно Гальдер. После того как Гитлер с 19 декабря [19] 41 г. сам стал главно¬
командующим сухопутными войсками, его начальник генерального штаба был
обязан ежедневно докладывать ему о положении на Восточном фронте и лично
получать или выслушивать от него приказы, а в напряженной обстановке — даже
и еще раз вечером, около 24 часов. [...] В таких случаях полученные от фюрера
указания еще в ту же ночь передавались штабом оперативного руководства ОКБ
дальше (по телеграфу) или же предварительно устно (по телефону). Во время
докладов фюрер отдавал приказы, причем не только по оперативным, но и дру¬
гим вопросам, так или иначе связанным с ведением войны. [...] Совершенно
неупорядоченный метод мышления и работы этого автократа [Гитлера] выражал¬
ся и в том, что он постоянно стремился восстановить друг против друга различ¬
ные ветви военного командования или же господствовать над ними по принципу:
”Разделяй и властвуй!”.
Таким образом, я был втянут почти во все сферы деятельности государствен¬
ного и партийного аппарата, но ввиду моей перегруженности работой ни в одном
единственном случае инициатива от меня не исходила. Видит Бог, у меня было
достаточно дел, чтобы держаться вдали от всего, что не являлось моими прямыми
обязанностями. [...] Но ото всех абсолютно инстанций на меня наваливались
дела, которые меня совершенно не касались. [...] Со времени моей последней и
прекраснейшей службы в качестве командира дивизии я превратился в ’’кабинет¬
ного генерала”. [...] Во вторую мировую войну я в конечном счете стал таким
фельдмаршалом, который, кроме ОКБ, мог командовать только сврим шофером
и денщиком!!! [...] После моего производства в фельдмаршалы генерал Шмундт
[шеф-адъютант вермахта, при Гитлере. — Перев.] сказал мне, что тем самым
фюрер хотел выразить мне свою благодарность за перемирие с Францией. Пусть
так! Но мои принципы вынуждают меня сожалеть о том, что ранг фельдмаршала
не остался только за теми полководцами, которые отличились на поле боя перед
лицом врага.
Вскоре после первых победоносных сражений вновь возникли трения между
Гитлером и главнокомандующим сухопутными войсками [Браухичем]. Стратеги¬
ческая идея Гитлера отличалась от идеи ОКХ... В то время как оно всей кон¬
31 Вольфсшанце (Волчье логово) в Восточной Пруссии. - Прим, перев.
7*
195

центрированной силой группы армий ’’Центр” преследовало цель захватить
Москву и овладеть Валдайской возвышенностью, через которую поддерживалась
связь с Ленинградом, Гитлер желал остановиться на общей линии Одесса - Орел -
Смоленск — Чудское озеро и, ослабив эту наиболее крупную группу армий
за счет сокращения ее численного состава и танковых соединений, сначала посред¬
ством значительного усиления группы армий ”Юг” отобрать у противника Донец¬
кий бассейн, нефтяные месторождения Майкопа и Краснодара, а действиями
усиленной группы армий ’’Север” взять Ленинград и установить коммуникации
с Финляндией. Но для решения этих задач обе группы армий (т.е. ”Юг” и
’’Север”!) без их усиления были недостаточно сильны. Он рассматривал эти цели
на флангах прежде всего с экономической (Донецкий бассейн) и политической
(Финляндия) точек зрения, а также и с точки зрения ведения морской войны
(Балтийское море). В стратегическом отношении ему был важен не многомилли¬
онный город Ленинград или его мировое значение, а военный порт с Кронштад¬
том и уничтожение морской крепости, угрожающей нашему транспорту и под¬
готовке подводников на Балтийском море.
Вопреки этому ОКХ было убеждено в том, что ключом [к быстрому оконча¬
нию войны] служит его предложение. Фюрер отнюдь не был в этом уверен.
Он решил лететь в группу армий ’’Центр” (Борисов), куда приказал явиться
командующим танковых групп (армий) Готу и Гудериану32. Я сопровождал
Гитлера и присутствовал на этом совещании с командующим группой армий
’’Центр” фон Боком33 и его танковыми генералами, которых фюрер первыми
(во всяком случае, одного из них) хотел повернуть к обеим соседним группам
армий. Однако он натолкнулся на их единый фронт отказа; дело дошло до того,
что оба генерала объявили свои соединения настолько выдохнувшимися, что они
нуждаются в двух-трех неделях отдыха для ремонта и переборки моторов тан¬
ков, дабы снова стать боеспособными и готовыми к маршу. Мы, разумеется,
это проверить не могли, ибо они (несмотря на награждение обоих Рыцарским
крестом к Железному кресту ) упорно стояли на своем и категорически отказы¬
вались от использования их соединений на каком-либо ином и к тому же отдален¬
ном участке фронта. Фон Бок, ясное дело, не желал их лишаться и трубил в тот же
рог. Все трое знали план ОКХ и видели в нем панацею. Любое ослабление группы
армий ’’Центр”, естественно, угрожало этой цели, которая притягивала всех, как
магнит.
Хотя фюрер и разглядел эту точку зрения (что, впрочем, оыло нетрудно),
он все же не остановился перед тем, чтобы, невзирая на доклады обоих танко¬
вых генералов, приказать ОКХ перебросить их соединения, так как требуемая
ими пауза для отдыха стоила четырехдневной потери времени для осуществле¬
ния желаемой Гитлером операции. ОКХ, группа армий ’’Центр” и генералы-тан¬
кисты выступили против фюрера единым фронтом34. Он понимал, что они не
поддерживают его план наступления, но принял их версию, что они не могут
его выполнить, фюрер сам признался мне потом в этом.
Фюрер внутренне снова ожесточился против ОКХ, особенно против Браухича,
но проглотил все это. Пришли к компромиссу, который, естественно, обрек
стратегическую цель Гитлера на поражение, во всяком случае на Севере (Ленин¬
град) . Зато фюрер запретил наступление на Валдайскую возвышенность 35, объяв¬
32Командующие приданными группе армий ’’Центр” 2-й и 3-й танковых групп (армий)
генерал-полковник Гейнц Гудериан и генерал-полковник Герман Гот.
33 Генерал-фельдмаршал фон Бок командовал этой группой до 18 декабря 1941 г.
34Участвовавшие в совещании восприняли это совсем по-другому. Так, Гудериан в своей
книге ’’Воспоминания солдата” пишет об августовском кризисе 1941 г., что при первом по¬
сещении ставки фюрера в конце августа Браухич вообще запретил ему упоминать о Москве.
35 Овладение Валдайской возвышенностью являлось для левого крыла группы армий
’’Центр” предварительным условием для наступления на Москву.
196

ленное им рудиментом устаревшей тактики генштаба на захват высот. Но все
раздражение фюрера выявилось впервые тогда, когда для ограниченной опера¬
ции группы армий ’’Центр” по обеспечению свободы действий ее южного крыла,
необходимой в рамках осуществления плана с целью наступления на Москву,
танковая группа Гудериана была приведена в боеспособное состояние всего
за несколько дней.
Теперь Гитлер счел нужным вмешаться, причем таким образом, что в резуль¬
тате на юге, во взаимодействии с группой армий ”Юг”, была дана битва на
уничтожение восточнее Киева. Как часто приходилось мне потом слышать слова
о непослушных, своевольных генералах, которые испортили его план! Между
тем, несмотря на блестящий успех восточнее Киева, было (если принять во
внимание приближающуюся глубокую осень и ожидаемый период осенней рас¬
путицы), потеряно столько времени, что Гитлеру самому пришлось отказаться
от большого стратегического плана, ибо одни только перегруппировки стоили
бы драгоценных недель.
Так он дал свое согласие на двойную битву на окружение силами группы
армий ’’Центр” под Вязьмой и Брянском, которая являлась предварительным
условием так никогда и не снимавшегося ОКХ плана еще до зимы окружить
Москву. То, что операция эта захлебнулась во льду и снегу и стала почти
катастрофой в условиях самой свирепой зимы, невиданной Центральной Россией
с начала XIX в., достаточно известно. Но будет одним из интереснейших военно¬
исторических исследований выяснить, какие перспективы имела стратегия
Гитлера и какие выводы могли быть сделаны из нее для Восточной кампании
[19] 41 г., особенно, если действительно верно то, что сказал мне один офицер
русского генерального штаба. Он заявил, что [советское командование] счита¬
лось с возможностью проведения операции ОКХ осенью [19] 41 г. и потому в
течение нескольких месяцев стягивало к Москве все еще имеющиеся круп¬
ные резервы и дальневосточные дивизии.
Как эти меры отразились бы на плане Гитлера, не повысили бы они весьма
значительно его шансы? Сегодня для меня это открытый вопрос, тут есть над
чем подумать. Ошибку в стратегическом построении в той же самой войне
не исправить 36. Тем самым я вовсе не хочу утверждать, что план ОКХ являлся
ошибкой. Но, бесспорно, ошибкой было идти на компромисс, если только та
пауза, к которой стремилась группа армий ’’Центр”, не являлась насущной
необходимостью для ударной силы ее войск; ведь операция, задуманная фюре¬
ром, требовала утомительных маршей и притом немедленно. Никогда не следует
забывать завет полководца: ”Моя армия может наступать, но совершить марш —
уже нет!”.
В течение лета [1941 г.] положение на всех театрах военных действий обостри¬
лось из-за непокорства гражданского населения, актов саботажа, нападений на
военнослужащих и военные учреждения, причем совершаемых почти открыто.
В то время как на Балканах благодаря содействию Советов и Англии бандитизм
принимал наиболее угрожающие формы и вынуждал к проводимым по всем
правилам частным операциям против бандитов, во Франции и Бельгии саботаж
тоже приобретал внушающий ужас размах. Заброска с самолетов [агентов] и
парашютистов из замаскированных диверсионных команд, покушения с при¬
менением взрывчатки, сброс оружия, боеприпасов, портативных раций стали
во многих местах повседневными явлениями. [...]
Призыв к усилению охранных соединений и полиции звучал все настойчивее,
насущная необходимость самозащиты вынуждала брать заложников и применять
36 Само по себе это правильно, но фельдмаршал в отличие от ОКХ видит ошибку в другом.
Ошибка заключалась в непридуманном построении всей кампании, в неясном представлении
общей задачи: хотели найти решение в центре или же на флангах?
197

репрессии. Поскольку войска на Балканах нуждались в укреплении, а для увели¬
чивавшейся с каждым днем оккупированной территории Советского Союза
войск безопасности уже давно не хватало, фюрер потребовал применения драко¬
новских репрессий и безжалостных действий, а также устрашающих мер, пока
успехи Сопротивления еще не придали этому движению новых сил и положение
не вышло из-под контроля оккупационных властей.
Так, летом и осенью [19] 41 г. появились первые приказы о борьбе с этими
новыми формами малой войны 37, ведшейся темными силами (secret service 38 39),
преступниками, агентами и боящимся дневного света сбродом, к которым затем
присоединились идеалисты, восхваляемые ныне в качестве ”патриотов”. К числу
этих приказов относятся ’’Приказ о заложниках”, указ фюрера ’’Ночь и туман”,
подписанный мною, а также различные варианты всех тех жестоких распоряже¬
ний, которые в 1942 г. преследовали цель дать оценку извращенным методам
ведения войны противником; последствия такого извращения могли быть осозна¬
ны только центральной инстанцией, куда сходились все донесения. Эти приказы
должны были показать тем немецким офицерам, которые были воспитаны в
духе представлений о ’’рыцарской войне”, что при наличии таких методов хозяи¬
ном положения может быть только тот, кто не останавливается перед самыми
суровыми репрессиями, когда преступная ’’подпольная война во тьме” стано¬
вится повсюду системой, беспощадным террором против оккупационной власти
и населения страны. [...]
С началом военных действий на Востоке фюрер предпринял оперативное урегу¬
лирование командной власти на других театрах военных действий. В Финляндии,
Норвегии, на Западе, в Северной Африке и на Балканах он принял ее на себя,
т.е. передал ОКВ, чтобы таким образом разгрузить ОКХ. Боевые действия на этих
театрах войны, находившиеся в компетенции ОКВ, в 1941 г. велись, собственно,
только в Финляндии, Северной Африке и на Балканах, а на других царила только
война против саботажа. Эта мера фюрера была вызвана тем, что на данных театрах
военных действий (за исключением Атлантического побережья) имели место
коалиционные войны, для ведения которых Гитлер из политических соображений
взял на себя руководство и взаимодействие с союзниками, чтобы сохранить в
своих руках общение с главами государств и их генеральными штабами.
Таким образом, на территории Советского Союза командовало ОКХ или,
лучше сказать, Гитлер с ОКХ при отстранении от этого ОКВ. Подчеркнуть это -
требование исторической истины, ибо Советский Союз - по крайней мере, на
Нюрнбергском процессе, — как кажется, исходит из того, что командная власть
осуществлялась здесь ОКВ 3 9.
Из союзных и дружественных нам государств в походе против Советского
Союза с первого же момента участвовали Румыния и Финляндия, а после начала
войны — Италия, Венгрия и Словакия, каждая имела скромный контингент:
экспедиционный корпус, равный по силе слабому моторизованному [герман¬
скому] корпусу, а Словакия — одну легкую дивизию. С Антонеску, который
охотно принял усиление учебных частей нашей военной миссии и сделал отсюда
правильные выводы, Гитлер в моем присутствии заключил в Мюнхене послед¬
ние соглашения. К их подписанию были привлечены предусмотренный в качестве
командующего армией германских соединений генерал Риттер фон Шоберт и
начальник военной миссии генерал кавалерии Гансен. Возвращение Бессарабии
было для Антонеску само собою разумеющейся целью, а тем самым и поводом
37 Первым приказом такого рода был подписанный самим Кейтелем в качестве началь¬
ника ОКВ приказ от 16 сентября 1941 г. о ’’Коммунистическом повстанческом движении в
оккупированных областях”.
38Секретная служба (англ.). - Прим, перев.
39 Тем не менее остается фактом, что противоречащие международному праву приказы
(например, приказ о комиссарах) Гитлер публиковал не через ОКХ, а через ОКВ!
198

для приведения наиболее сильных частей его армии в мобильное состояние, хотя
намерение осуществить нападение [на СССР] и дата нападения держались от него в
секрете.
С начальником генерального штаба финской армии генерал-лейтенантом Хайн-
рихсом я в мае 1941 г., имея намеченный Гитлером маршрут, заключил в Зальц¬
бурге основополагающее соглашение (которое затем было уточнено Йодлем в
оперативном отношении) с целью допуска на территорию Финляндии армии ’’Нор¬
вегия” под командованием генерал-полковника фон Фалькенхорста. Ни я, ни
Йодль даже и не предполагали, что наша миссия явилась всего лишь подтвержде¬
нием предварительных переговоров ОКХ, которые за несколько месяцев до того
вел в Цоссене сХайнрихсом Гальдер... [...] Финляндия [сказал генерал Хайнрихе]
не упустит случая исправить последствия зимней войны [19] 39/40 г. [...]
После того как в августе [1941 г.] введенная в действие 11-я армия генерала
Риттера фон Шоберта в ходе тяжелых боев вместе с румынскими соединениями
установила непосредственный контакт с группой армий ”Юг” и освободила от
врага Бессарабию, в штабе этой группы фельдмаршала Рундштедта состоялась
встреча Антонеску с фюрером. После доклада об обстановке и беседы в узком
кругу фюрер лично, в моем и Рундштедта присутствии, наградил румынского
маршала Рыцарским крестом, что тот воспринял как большую честь. [...]
Разумеется, Муссолини не пожелал отстать от Венгрии и Румынии и пред¬
ложил фюреру отправить на фронт итальянский (частично моторизованный) под¬
вижной корпус, что должно было послужить эквивалентной компенсацией за
танковый корпус Роммеля в Африке. ОКВ было вне себя от этой незначитель¬
ной помощи; отправка же корпуса при чрезвычайно тяжелом положении на желез¬
нодорожном транспорте летом того года являлась крайне обременительной, ибо
сделать это вообще можно было только за счет самого необходимого снабже¬
ния войск...
Пока итальянские войска находились на марше к фронту, Муссолини по при¬
глашению фюрера встретился с ним в подготовленной в Галиции второй ставке
Гитлера. Оба особых железнодорожных состава остановились в специально по¬
строенном туннеле. Ранним утром мы на нескольких самолетах вылетели к
Рундштедту в Умань. После общего доклада Рундштедта об обстановке и его
рассказа о боевых действиях под Уманью все на машинах выехали приветствовать
итальянскую дивизию...
Широко раскинувшиеся украинские черноземные поля, необъятные пашни,
какие нам, немцам, и представить себе трудно, произвели на меня огромное впе¬
чатление. Зачастую на многие километры вокруг мы не видели в этом слабо колы¬
шущемся, открытом, почти без единого деревца ландшафте ничего, кроме беско¬
нечных рядов скирд пшеницы. Повсюду ощущалась девственная нетронутость и
скрытая сила этой земли, не использовавшейся и на треть. А потом опять — боль¬
шие площади невозделанной почвы, ждущей озимого сева... 40
Прохождение парадным маршем итальянских частей — даже несмотря на их
”Evviva Duce!” 41 — явилось для фюрера и для нас, немецких солдат, безмерным
разочарованием. Особенно безутешное впечатление произвели совершенно выслу¬
жившие все мыслимые сроки офицеры, а в целом все это внушало крайне большие
опасения насчет ценности столь сомнительных вспомогательных войск. Как смогут
такие полусолдаты противостоять русским, если они спасовали перед пастушес¬
ким народом нищих греков? Фюрер верил в дуче и в его революционное дело,
но дуче был отнюдь не вся Италия, а итальянцы так и остались ’’итальянцами”.
40 В оригинале рукописи дальше следуют рассуждения об Украине как "пшеничной житни¬
це" и ее использовании при "немецком прилежании и умении".
41 "Да здравствует дуче!” (ит.). - Прим, перев.
199

Кому нужен был такой союзник, который не только стоил нам дорого, не только
бросил нас на произвол судьбы, но и предал нас 42. [...]
...Если латентная напряженность в отношениях между фюрером и Браухичем,
как казалось, вновь смягчилась после потрясающей победы группы армий ’’Центр”
в двойной битве под Брянском и Вязьмой, то последствия первых неудач ее вос¬
становили. Такова была повадка Гитлера: искать виновника каждой неудачи,
причем и тогда, когда он осознавал, что причина лежала по меньшей мере в нем
самом. Когда у Ростова-на-Дону и под Тихвином Рундштедт на юге и Лееб на
севере43 в конце концов [вынуждены были] убрать вбитые самим Гитлером
наступательные клинья, вину за это ни на ОКХ, ни на обоих командующих воз¬
ложить было никак нельзя. Рундштедт возражал против навязанного ему ОКХ
приказа об отводе войск на линию р. Миус. Посланную Рундштедтом ему лично
как главнокомандующему сухопутными войсками телеграмму протеста, состав¬
ленную в весьма крепких выражениях, Браухич показал фюреру, которому она
отнюдь не предназначалась. Фюрер сместил Рундштедта, но не из-за протеста,
а за то, что тот, не зная, что за приказами ОКХ стоял Гитлер, заявил: пусть его
снимут с должности, если думают, что он командует не так, как нужно.
Считая, что Рундштедт выступил лично против него, фюрер рассвирепел и
тут же в ярости приказал отстранить Рундштедта и назначить командующим груп¬
пой армий ”Юг” фон Рейхенау. Затем Гитлер вместе со Шмундтом полетел в
Мариуполь к командиру лейб-полка СС Зеппу Дитриху 44, чтобы от этого своего
приближенного узнать ”правду”, как он полагал, о неправильных действиях
командных инстанций сухопутных войск. Но тот принял сторону своего коман¬
дующего и сумел рассеять недоверие фюрера. Поэтому на обратном пути Гитлер
посетил штаб группы армий ”Юг”, побеседовал с Рундштедтом, и, хотя его вре¬
менное смещение осталось в силе, доверие было восстановлено.
Гитлер был умиротворен, о чем он сам сказал мне по возвращении. Но тем
резче была его критика в адрес своего друга Рейхенау, который уже принял
командование этой группой армий и во время беседы с фюрером сделал ряд
отвратительных выпадов против ОКХ и других лиц высшего командования.
Рейхенау решил использовать ситуацию для травли всех и вся, кто был ему
не по вкусу. Но эффект оказался прямо противоположным, иначе Гитлер не
сказал бы мне вторично, что его оценка Рейхенау оказалась правильной: на пост
главнокомандующего сухопутными войсками он не годится.
На севере в начале декабря [1941 г.] фюрер, вопреки намерениям ОКХ, пред¬
принял удар на Тихвин, но для противника он не оказался внезапным, а потому
он заранее нес в себе зародыш неудачи... Даже если бы Тихвин удалось взять,
удержать его было нельзя. От цели операции (а она заключалась в том, чтобы
выходом к Ладожскому озеру перерезать связи Ленинграда с тылом и устано¬
вить связь с финнами) пришлось отказаться... Фельдмаршал фон Лееб во время
ряда телефонных разговоров, которые мне довелось слышать, просил фюрера
предоставить ему свободу действий; он упорно, но безуспешно настаивал на
своевременном отводе войск на этом участке за р. Волхов для сокращения линии
фронта и сил в резерве. В результате враг взял все, что нельзя было удержать.
В конце концов Лееб явился в штаб-квартиру фюрера и попросил отставки:
слишком стар и нервы уже не выдерживают такой нагрузки. Он был снят по
собственному желанию, поскольку это явно ’’подходило” Гитлеру.
4’Следует решительно заметить, что это - в высшей степени субъективная оценка фельд¬
маршала. Итальянские государственные деятели обеспечивали интересы Италии. Для аргумен¬
тации же Кейтеля характерно представление о ’’верности Нибелунгов” и о ”предательстве”.
43 То есть генерал-фельдмаршал фон Рундштедт и Риттер фон Лееб, командовавшие, соот¬
ветственно, группами армий ”Юг” и ’’Север”.
44Йозеф (Зепп) Дитрих, группенфюрер СС и генерал войск СС, тогда - командир 1-й тан¬
ковой дивизии СС ’’Лейб-штандарт Адольф Гитлер”.
200

На самом же деле Гитлер принес в жертву обоих командующих группами
армий для того, чтобы иметь ’’виновников” первых поражений, не желая взять
на себя действительный (собственный) грех с тайным желанием, как мне извест¬
но, изобразить это дело для ”истории” в благоприятном для себя свете.
Эти первые, хотя и имевшие важное значение, кризисы в те дни довольно бес¬
шумно закончились ввиду неожиданного вступления в войну Японии, вселяющего
оптимизм45. Я, как и прежде, категорически не согласен с домыслами, будто
Гитлер знал об этом шаге Японии и оказал на нее какое-либо влияние. Так при¬
творяться не смог бы даже и величайший актер - он верил в честность перегово¬
ров, ведшихся [Японией] в Вашингтоне и был Перл-Харбором совершенно оше¬
ломлен. Мы с Йодлем были в ту ночь очевидцами, как он — пожалуй, единствен¬
ный раз за всю войну - ворвался к нам с телеграммой в руках... У меня сложи¬
лось такое впечатление, что война между Японией и Америкой избавила фюрера
от кошмара. Во всяком случае, ослабила то напряжение, которое мы испытывали
в ожидании последствий уже существовавшего латентного пребывания Америки
в состоянии войны.
В ОКХ даже прежде, чем решились высказать это фюреру, уже не верили в то,
что еще до наступления полной зимы удастся добиться главного, окончательного
успеха — захвата столицы. Давали себя знать не только усталость войск, не имев¬
ших со времени двойной битвы под Брянском и Вязьмой никакого отдыха, но и
постоянно усиливавшиеся холода, а также и отсутствие зимнего обмундирования.
Браухич, справившись с сердечным приступом, сохранявшимся в секрете,
отправился на несколько дней на фронт и, как я узнал позже от командующих
фронтовыми соединениями, обсуждал с ними вопросы, куда отвести линию фрон¬
та для ’’зимней позиции”, если наступление, как того боялись, уже не приведет
к прорыву, как создать резервы за сокращенной линией фронта — опять же
лишь на случай неотвратимости подобных мер. По моему разумению, долг высше¬
го командования — заблаговременно задумываться над такими вещами.
Новый сердечный приступ в сочетании с истощением нервной системы Браухи-
ча, испытавшего глубокую внутреннюю горечь, опять вынудил его несколько
дней пролежать в постели. Само собою разумеется, Гальдер, ежедневно являв¬
шийся к фюреру для доклада обстановки, информировал последнего о всех
происходящих событиях. Было ясно, что и Гитлер тоже осознавал возникающий
кризис, но тем не менее упрямо сопротивлялся соображениям ОКХ в том
виде, как их докладывал Гальдер.
Тем временем мороз все усиливался, что привело к значительному сокраще¬
нию численности личного состава войск. Гитлер предъявил ОКХ тяжелейшие обви¬
нения в том, что оно не позаботилось заранее о своевременной выдаче зимнего
обмундирования, окопных печек и т.п. А ведь он знал, что доставка на фронт
[отсутствующего зимнего обмундирования] в ходе непрерывного сражения,
для которого уже не хватало боеприпасов и продовольствия, в условиях давно
45 Как уже неоднократно отмечалось, писавший свои воспоминания без нужных материалов
фельдмаршал порой нарушает хронологическую последовательность событий. Японская авиа¬
ция и флот атаковали Перл-Харбор и американский Тихоокеанский флот 7 декабря 1941 г.;
Германия и Италия объявили войну США 12 декабря 1941 г. Кризис же командования на
Восточном фронте начался 3 декабря 1941 г. снятием генерал-фельдмаршала Рундштедта
с должности командующего группой армий ”Юг”; все другие меры Гитлера были проведены
уже после вступления Японии в войну: 16 декабря 1941 г. - так называемый ’’Приказ стоять
до последнего” (предписывалось ’’фанатическое сопротивление”), смещение по состоянию
здоровья командующего группой армий ’’Центр” генерал-фельдмаршала фон Бока 18 декабря
1941 г.; смещение главнокомандующего сухопутными войсками генерал-фельдмаршала фон
Браухича 19 декабря 1941 г.; смещение командующего 2-й танковой армией генерал-полков¬
ника Гудериана 25 декабря 1941 г.; смещение и наказание командующего 4-й танковой ар¬
мией генерал-полковника Гепнера 8 января 1942 г.; смещение командующего группой армий
’’Север” генерал-фельдмаршала Риттера фон Лееба 16 января 1942 г.
201

существующего и известного транспортного кризиса... [была просто невозможна].
С каждым днем холода становились все сильнее, росло количество обморожен¬
ных людей, и мы все больше теряли танков из-за замерзания системы охлажде¬
ния и т.п. Все это в конце концов заставило фюрера осознать: о продолжении
наступления нечего больше и думать.
Тот, кто не пережил тех дней, не может представить себе состояние фюрера,
сила воображения и военная проницательность которого позволяли ему видеть
надвигающуюся катастрофу, но вместе с тем он не желал внять предупреждениям
о ней своих сотрудников; тот не может представить себе и то, как Гитлер искал
виновников, якобы забывших свой долг, не обеспечивших войска, и в то же
время приводил [в свое оправдание] всякие веские причины. И хотя истинные
причины были очевидны: недооценка сопротивления противника и опасности
оказаться в зимних условиях в конце предназначенного для наступления вре¬
мени года, перенапряжение сил войск, которые с октября непрерывно вели бои
при недостаточном снабжении, — все это замалчивалось.
Я был убежден: Браухич видел, что судорогам фронта, а также и фюрера надо
положить конец; ведь от него не могло укрыться, что ищут виновника и виновни¬
ком этим никогда не назовут Гитлера. Превозмогая себя, он все-таки встал на
ноги и, как он сам сказал мне в тот день, 19 декабря [1941 г.] почти два часа
говорил с Гитлером. Я не присутствовал, но знаю, что в ходе этого резкого раз¬
говора он попросил освободить его от занимаемого поста и в качестве причины —
что, кстати, было его долгом - назвал состояние своего здоровья46. Он еще
раз накоротке посетил меня и сказал всего несколько фраз: ’’Отправляюсь домой,
он меня уволил, больше не могу”. На мой вопрос: что это должно означать,
Браухич ответил: ’’Этого я не знаю, спросите его сами”. Он явно был очень взвол¬
нован и подавлен.
Через несколько часов меня вызвали к фюреру. Он зачитал мне составленный
вместе со Шмундтом приказ: командование сухопутными войсками он принимает
на себя; приказ надлежит немедленно довести до войск. Второй приказ, внутрен¬
него характера, регулировал подчинение генерального штаба непосредственно
фюреру, а также передачу дел ОКХ мне как высшей инстанции, с тем ограниче¬
нием, что я связан его указаниями. Этот приказ был передан начальнику генераль¬
ного штаба Гальдеру и дальнейшему объявлению не подлежал.
Пусть общественности даже и не сообщили, будто фюрер расстался с главно¬
командующим сухопутными войсками по взаимному согласию, все равно в дан¬
ном случае было очевидно: виновник отступления армии и уже зримого, чудовищ¬
ного кризиса, наступившего в ходе изобилующей огромными жертвами, крово¬
пролитной битвы за Москву — всего в 25—30 км от ее ворот, — а также всех
вытекающих отсюда последствий найден... хотя имя его и не названо.
46 Согласно показаниям Браухича на Нюрнбергском процессе, он подал Гитлеру рапорт
о своем уходе с поста главнокомандующего сухопутными войсками 7 декабря 1941 г. Гитлер
ответил, что подумает. Через десять дней Гитлер сообщил Браухичу, что утвердит его отстав¬
ку, которая и произошла 19 декабря 1941 г. На другой день Браухич выехал на родину.
В своих показаниях на Нюрнбергском процессе он добавил: ’’Гитлер был судьбой Германии,
и судьбы этой было не избежать”.
Окончание следует
202

ВНИМАНИЮ НАШИХ ЧИТАТЕЛЕЙ!
Во второй половине 1991 г. редакция журнала, идя навстречу пожеланиям на¬
ших читателей, желающих видеть на его страницах большее число мемуаров и раз¬
личных документов, особенно по истории второй мировой войны, а также Вели¬
кой Отечественной войны, 50-летие начала которой исполняется 22 июня этого
года, намерена впервые на русском языке печатать отрывки из так называемых
’’Застольных бесед Гитлера”, которые он вел в своей ставке ’’Волчье
логово” на протяжении 1941—1943 гг. Эти беседы по указанию Бормана стено¬
графировались или же конспективно записывались личными референтами фюрера,
в частности издателем этой книги на языке оригинала Генри Пиккером.
Мы намечаем также опубликовать не издававшиеся на русском языке главы
из воспоминаний шефа эсэсовской внешнеполитической и зарубежной разведки,
начальника VI управления Главного управления имперской безопасности (РСХА)
группенфюрера СС Вальтера Шелленберга. Читатель узнает, какие попытки пред¬
принимались, к примеру, Гиммлером, чтобы ради собственного спасения и сохра¬
нения властных позиций германских монополий в последние дни войны заключить
за спиной СССР сепаратный мир с нашими западными союзниками по антигитле¬
ровской коалиции.
Поскольку наш журнал поступает в розничную продажу в весьма ограничен¬
ном количестве, рекомендуем Вам подписаться на него на второе полугодие
1991 г.
РЕДАКЦИЯ
203

Историография
© 1991 г.
В. Н. МАЛОВ
ПРОШЛЫЕ И НЫНЕШНИЕ ВЗГЛЯДЫ НА ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
Ж.-Б. КОЛЬБЕРА
Вопрос о сущности, оригинальности и действенности политики Жана-Батиста
Кольбера (1619-1683), почти четверть века с 1661 г, и до самой смерти ве¬
давшего управлением экономикой Франции, традиционно является остро дис¬
куссионным во французской историографии. За 300 лет о нем высказывались
самые противоречивые суждения. Гениальный буржуа, выразитель взглядов
поднимавшейся буржуазии, враг паразитизма - по мнению других. И глава лоб¬
би беззастенчиво наживавшихся финансистов — по оценкам других. Наконец,
просто министр абсолютного монарха, по существу, единомышленник коро¬
ля - так считают третьи.
Он был единственным французским министром финансов, обладавшим про¬
думанной системой экономических воззрений; осуществление его доктрины
могло бы сделать ненужной революцию — восхищались апологеты. Ограничен¬
ный чиновник, погрязший в деталях; все его здравые идеи высказывались за¬
долго до него, а если он и привнес что-то свое, то это было на уровне детской
наивности — возражали критики.
Но, по крайней мере, дала ли его деятельность существенные результаты?
Да, отвечают поклонники, благодаря ему Франция добилась промышленной и
торговой гегемонии в Европе, которую она удерживала до промышленной
революции. Нет, решительно утверждают противники, он шел от провала к
провалу и больше всего преуспел в собственном обогащении и продвижении
родичей и клиентов.
Разумеется, историография развивалась. Накапливались фактические зна¬
ния. По одним контроверзам сейчас намечаются сбалансированные решения,
некоторые крайние суждения можно, видимо, считать окончательно изжиты¬
ми. По другим вопросам — это прежде всего относится к оценкам экономи¬
ческого развития - ввиду отсутствия при Кольбере авторитетной центральной
статистики каждый шаг вперед достигается ценой больших усилий, и здесь
всякий результат пока неизбежно должен иметь лишь предварительное зна¬
чение.
Корни как апологетики, так и критики Кольбера уходят далеко вглубь.
Уже для знаменитого мемуариста герцога Л. Сен-Симона, которому довелось
пережить закат долгого ”века Людовика XIV” с его тяжелыми войнами, разо¬
рением деревни, беспорядком в финансах, имя Кольбера как бы символизиро¬
вало блестящее начало не оправдавшего надежд царствования. Великий ми¬
нистр, писал Сен-Симон, ’’думал лишь о том, как сделать народ счастливым,
а королевство процветающим, как расширить и освободить торговлю”1. От
1 Saint-Simon L. Parallele des trois premiers rois Bourbons. Paris, 1967, p. 218.
204

этих оценок пошла прямая линия к апологиям Вольтера и Неккера. Он добил¬
ся больших успехов, но для упрочения нужен был длительный мир; между тем
соперники Кольбера, военные министры Летелье и его сын Лувуа, стремясь
увеличить свое влияние, вовлекали Францию в бесконечные войны.
Начало критическому направлению было положено антикольберовскими
памфлетами, появлявшимися еще при жизни министра и обличавшими прежде
всего его чрезмерное увлечение протекционизмом в сфере внешней торговли.
Но наиболее авторитетным основоположником этой тенденции следует считать
французского экономиста Пьера Буагильбера, критика фискальной системы
абсолютизма (1646-1714). Буагильбер, который, по характеристике К. Маркса,
”с большим умом и такой же большой смелостью выступал за угнетенные
классы”2, видел корень всех бед в разорении народных масс (особенно кресть¬
янства) и, соответственно, в сокращении потребительского спроса, следствием
чего было установление относительно низких цен на сельскохозяйственные
товары и падение доходности земледелия. При всем том, подчеркивал Буагиль¬
бер, Франция наполнилась золотом и серебром более чем когда-либо, но
эти металлы зачастую оседали в сундуках богачей и надолго выпадали из об¬
ращения, в то же время стимулируя общий рост цен3. Лучше было бы, если бы
побольше монеты проходило через руки бедняков, которые тратят ее быстро,
но этому-то и мешало их разорение.
В чем же причина такого положения дел? Не в росте налогов, ибо они даже
стали отставать от прилива драгоценных металлов, а в порочной налоговой
системе, утвердившейся со времен Кольбера, с 60-х годов XVII в. - именно
тогда обозначаются невыгодные для земледелия ”ножницы” в движении цен
на сельскохозяйственные и ремесленные товары. Важнейший порок политики
Кольбера состоял в перенесении центра тяжести с прямых налогов на косвен¬
ные4. Это утверждение Буагильбера для того времени было смелым пара¬
доксом: предшествовавшие авторы считали косвенные налоги более спра¬
ведливыми, чем не поддававшаяся пропорциональной раскладке талья (по¬
стоянный прямой налог в феодальной Франции) - ведь от нее были осво¬
бождены привилегированные сословия, а косвенные налоги они платили.
Буагильбер рассуждал совершенно иначе. Прямые налоги не были причиной
разорения народа, потому что они поступали прямо от плательщиков в руки
королевской администрации, а косвенные сдавались на откуп финансистам
с аукциона, и откупщики старались выжать из народа как можно больше. Та¬
ким образом, перенос центра тяжести на косвенные налоги означал выдачу
страны на разграбление финансистам. Главное предложение Буагильбера
состояло именно в замене этой системы прямым налогом нового типа, про¬
порциональным доходу каждого и распространявшимся, в отличие от тальи,
на всех без изъятия.
Писавший в самом конце XVII в. Буагильбер уже слабо представлял эконо¬
мическую ситуацию 1660-х годов и тем более предшествовавших им лет войны
с Испанией (1635—1659 гг.), Положение финансов до Кольбера он был склонен
приукрашивать, считая, что вплоть до 1660 г. налоги в целом повышались про¬
порционально росту доходов5, и даже рост налогов при Ришелье (”в два раза
за 10 лет”)6 всего лишь соответствовал реальному росту богатства страны7.
2Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 13, с. 41.
3Boisguilleb ert Р. Detail de la France. - Economistes financiers du XVIIIе siecle. Paris, 1843,
p. 177-179,209.
4Ibid., p. 196.
5 Boisguillebert P. Op. cit., p. 246.
6На самом деле гораздо больше. Талья выросла за восемь лет (1635-1643 гг.) более
чем в восемь раз - с 5,7 до 48,2 млн. ливров. - Mallet J.R. Comptes rendus de Padmini-
stration des finances du royaume de France. London-Paris, 1789, p. 190.
7Boisguillebert P. Op. cit., p. 244.
205

Понимая порочность системы раскладки тальи, Буагильбер тем не менее счи¬
тал, что все связанные с нею несправедливости появились не ранее середи¬
ны XVII в.8. Наконец, он проигнорировал вопрос о влиянии на экономику
роста налогов, связанного с войнами Людовика XIV, самые тяжелою из кото¬
рых происходили уже после смерти Кольбера. Военный фактор для него
как бы не существовал, и свою реформу он считал возможным провести в воен¬
ной обстановке9. Впрочем, для реформатора, стремившегося заинтересовать
своими проектами правительство, было естественным не касаться этой темы
и переложить всю ответственность на неверную политику покойного министра,
Высказанная Буагильбером идея о связи между политикой Кольбера и укреп¬
лением влияния финансистов живет и в наши дни, о чем мы еще скажем ниже.
Буагильбер стремился доказать вред протекционизма Кольбера, отмечая от¬
пугивающее иностранцев хозяйничанье откупщиков во французской таможен¬
ной системе. Он даже считал, что именно при Кольбере французский торговый
баланс превратился в резко пассивный, ввоз стал в три раза превосходить
вывоз10. Но больше всего Буагильбер, проявлявший особый интерес к про¬
блемам земледелия, порицал практику запрета экспорта зерна или повышения
взимавшихся с него пошлин. Противопоставляя этой практике уже утвердив¬
шуюся тогда в Англии систему аграрного протекционизма11, он обвинял
Кольбера в стремлении искусственно поддерживать хлебные цены на низком
уровне. Эти мотивы предвосхищали критику Кольбера физиократами.
Физиократы были, по словам Маркса, ”настоящими отцами современной
политической экономии”12. Они превратили политэкономию из свода практи¬
ческих рецептов в теоретическую дисциплину, Не понимая всей меры своего
новаторства, физиократы были склонны и к своим предшественникам меркан¬
тилистам относиться как к таким же теоретикам, какими были они сами,
только представлявшим теорию диаметрально противоположную истинной.
Главным представителем противостоящей им теории меркантилизма они счи¬
тали Кольбера.
Провозгласив, что только земледельческий труд является производитель¬
ным, ремесленный же по своей природе бесплоден, физиократы поставили
в центр критики Кольбера обвинение в сознательном принесении земледелия
в жертву развитию мануфактур. ”Там, где мануфактуры предпочитаются рас¬
пашкам, народ становится нищим”, — писал в 1770 г. известный экономист-
физиократ В. Мирабо-отец13. Вождь физиократической школы Ф. Кенэ
утверждал, что Кольбер ’’жертвовал доходами королевства ради устройства
мануфактур, выпускавших предметы роскоши”, что он с этой целью ’’со¬
действовал снижению хлебных цен в течение десяти лет”14, препятствовал
развитию аграрного предпринимательства своим надзором за хлебной торгов¬
лей. Противопоставляя Кольберу, к его невыгоде, министра Генриха IV М.Сюл-
ли, делавшего главный упор на развитие сельского хозяйства, Кенэ писал:
’’Один проник в глубь экономических основ большого государства, другой не
мог оторваться от картины промышленного развития мелких торгующих наро¬
8 Ibid, р. 189.
9Ibid., р. 247, 264.
10Boisguillebert Р. Factum de la France. - Economistes financiers..., p. 315. Этот тезис, одна¬
ко, никак не согласуется с его же утверждением о еще небывалом наплыве во Францию
звонкой монеты.
11 Boisguillebert Р. Traite' de la nature, culture, commerce et interSt des grains. - Economistes
financiers..., p. 360.
12 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 26, ч. I, с. 12.
l3Weulersse G. Sully et Colbert juges par les physio crates. - Revue d’histoire Sconomique et
sodale. Paris, 1922, p. 243.
1 4 Кенэ Ф. Избранные экономические произведения. М., 1960, с. 190.
206

дов (имеется в виду характерное для Кольбера перенимание голландского
опыта. - В.М.). Один вел государство к изобилию и богатству, другой погубил
и то и другое”15.
Критика Кольбера за пренебрежение к сельскому хозяйству была в XVIII в.
столь влиятельной, что с ней должны были считаться и те, кто не разделял воз¬
зрений физиократов. Экономист-историк Ф.Форбоннэ, безусловно признававший
Кольбера великим министром, тоже видел причину непрочности его начинаний
в неверной аграрной политике, в непонимании того, что ’’земледелие есть ос¬
нова всякой торговли”16. Писавший в эпоху, когда французская торговая
буржуазия была уже готова вступить в борьбу с соперниками на самых отда¬
ленных рынках, Форбоннэ не понимал необходимости кольберовских монополь¬
ных компаний и последовательно осуждал такую тактику, но всю протекцио¬
нистскую внешнеторговую политику Кольбера, вплоть до самых жестких мер,
он полностью одобряет.
Критическое направление в оценке Кольбера все же не стало господствую¬
щим. Ему противостояли не менее яркие образцы апологетики, прежде всего
Ф.М. Вольтер, очень резко отзывавшийся о буагильберовской критике. По
его мнению, после 1660 г. не только не было упадка французской экономики,
но напротив, Франция никогда не была столь процветающей, как в последую¬
щие 20 лет. ’’Французы, - писал Вольтер, - несомненно обязаны Кольберу
своей промышленностью и торговлей”17. И если современники были к нему
неблагодарны, то лишь потому, что тогда мало кто мог подняться над частны¬
ми и корпоративными интересами, до понимания общей пользы; чтобы оце¬
нить заслуги министра, потребовалось распространение ’’духа философии”18.
Патриарх просветительства признавал лишь одну, хотя и крупную, ошибку
Кольбера - ограничение вывоза зерна, но и ее вредные последствия были
смягчены благодаря порядку, наведенному в финансах19. Конечно, Кольбер
сделал не все, что мог, - он не ликвидировал внутренние таможни Франции,
не установил единого налогообложения и законодательства, но в общем он
двигался в правильном направлении. Видимо, он мог бы достичь большего,
если бы не расточительство короля, всегда мешавшее ’’системе” Кольбера20.
Появление нескольких ”похвальных слов Кольберу” было обязано конкурсу,
объявленному французской Академией. Среди них особенно интересно со¬
чинение человека, которому вскоре предстояло самому возглавить управле¬
ние финансами - Жака Неккера, получившее приз Академии в 1773 г. Здесь
уже портрет Кольбера обрисован в соответствии с идеалом личности эпохи Про¬
свещения: ’Чувствительность дает ему желание быть полезным людям,
а добродетель делает это долгом”21 *. Неккер готов был даже приписать своему
герою, ’’другу человечества”, стремление изыскать какие-то гарантии против
усиления абсолютистской тирании. Принципиальный противник военной
политики, расстроившей всю его систему, Кольбер не ушел в отставку лишь
потому, что и во время войны он продолжал служить стране, умеряя тяжесть
налогов и склоняя короля к миру z,
Споря с физиократами, Неккер провозгласил, что земледелие, мануфактура
и торговля не соперники, ’’они помогают друг другу и способствуют единой
15 Там же, с. 268.
16Forbonnais F.de. Recherches et considerations sur les finances de France depuis 1595 jus-
qu’en 1721, v. II. Liege, 1758, p. 166.
17 Voltaire FM. Siecle de Louis XIV. Paris, 1886, p. 383.
leIbid.,p. 365.
19Ibid., p. 387.
20 Ibid., p. 336.
21 flecker J. Oeuvres, v. III. Lausanne-Paris, 1789, p. 186.
2 2 Ibid., p. 230.
207

цели”23. Неконтролируемый вывоз зерна вреден, ибо уменьшение запасов
продовольствия препятствует росту народонаселения; впрочем, Кольбер ни¬
когда не запрещал экспорта зерна абсолютно, но всегда действовал примени¬
тельно к обстановке, и вообще во всех сферах его регламентация была очень
умеренной. По мнению Неккера, Кольбер понимал значение свободы торговли
и ограничивал ее лишь тогда, когда она мешала общему благу. Его политика
принесла большую пользу и земледелию благодаря снижению тальи и сокраще¬
нию прибылей финансистов, что привело к удешевлению кредита.
Эмпирик и эклектик по натуре, Неккер сумел предвосхитить современные
взгляды на эмпиризм политики Кольбера, ”не отдававшегося слепо ни¬
какой системе”24. Вместе с тем он рассматривал великого министра как
гениального одиночку, принимавшего решения по интуиции, свойственной та¬
кого рода людям.
В XIX в. историки смогли гораздо лучше ознакомиться с перепиской Коль¬
бера, ранее труднодоступной. Большая масса входящей переписки долго хра¬
нилась у наследников министра и попала в Национальную библиотеку только
в 1796 г. как конфискованное эмигрантское имущество. Что касается писем
самого Кольбера, то лишь в XIX в., когда ведомственные архивы стали до¬
ступнее для исследователей, были введены в научный оборот регистры исходя¬
щих бумаг из архива Министерства флота (ныне в Национальном архиве).
На основе широкого обследования рукописных фондов были изданы две
многотомные публикации: Деппена и Клемана25. Обращение к источникам
способствовало более сложному, дифференцированному отношению к мыс¬
лям и политике Кольбера, постепенному изживанию слишком односторонних
оценок. Вместе с тем основная масса переписки Кольбера остается неопубли¬
кованной. Необычайная обширность ее делает такую публикацию невозможной.
Считается, что для напечатания всей корреспонденции Кольбера, как его пи¬
сем, так и писем к нему (т.е. на том уровне, на каком сейчас печатается пере¬
писка Ришелье) потребовалось бы около 150 больших томов. Часть важ¬
ных бумаг Кольбера по-прежнему хранится у потомков. Некоторые из них
опубликованы Клеманом, но в общем доступ к ним очень затруднен: после
Клемана такую возможность (уже в наши дни) получила только ‘принцесса
Инес Мюрат, прямой потомок Кольбера2 6.
В обстановке промышленной революции стало ясно, что доктрина физиокра¬
тов устарела. Отныне именно вызывавший их порицание курс Кольбера на
развитие промышленности представлялся особенно перспективной стороной
его деятельности. Эта точка зрения была ярко выражена в работе немецкого
экономиста Фридриха Листа (1789-1846), убежденного сторонника промыш¬
ленного протекционизма и большого почитателя Кольбера. В книге ’’Националь¬
ная система политической экономии” (1841 г.) он называл систему Кольбера
”индустриальной”, противопоставляя ее ’’аграрной” физиократов и ”меновой
стоимости” Адама Смита. Последняя с ее фритредерскими принципами, по
Листу, смотрит на все с точки зрения купца, для которого неважно, если сво¬
бода торговли будет разрушать производство. Только со времен Кольбера
Франция стала обладать крупной промышленностью27, благодаря чему уве¬
личился и спрос на аграрную продукцию, что в десять раз перекрыло возмож¬
23Ibid., р. 290.
2 4Ibid., р. 213.
2 5 Correspondance administrative sous le regne de Louis XIV. Ed. G.-B. Depping, v. 1-4. Pa¬
ris, 1850-1855; Colbert J.-B. Lettres, instructions et memoires. Ed. P. Clement, v. 1-8. Paris,
1861-1882.
2 6Murat I. Colbert. Paris, 1980.
27List F. Das nationale System der politischen Ókonomie. Berlin, 1982, S. 353.
208

ные вредные последствия эпизодических запретов вывоза зерна^°. Промыш¬
ленный протекционизм был необходим, иначе нарождавшаяся национальная
промышленность была бы задушена иностранной конкуренцией, лишь пройдя
протекционистскую стадию ’’промышленного воспитания”, уже сложившаяся
национальная индустрия может без опасений принимать принцип свободы тор¬
говли. Единственйая ошибка Кольбера в том, что свою благодетельную си¬
стему он хотел проводить в жизнь в условиях абсолютизма* 29. Восторжество¬
вавшая после его смерти политика религиозной нетерпимости уничтожила
плоды его многолетних усилий, чем и была продемонстрирована несовмести¬
мость абсолютной монархии с достижением высшей степени экономического
благосостояния30.
Здесь стоит сделать небольшое отступление, чтобы отвергнуть отразившуюся
на построении Листа легенду о веротерпимости Кольбера. Кольбер умер очень
вовремя для своей репутации в глазах либеральной историографии: через два
года после его смерти, в 1685 г., с отменой Нантского эдикта протестантской
религии было отказано в праве на существование во Франции. Смерть Коль¬
бера и этот безусловно вредный для национальной экономики акт как бы
слились в одну веху, после которой век ’’Короля-Солнца”, пройдя зенит, устре¬
мился к своему закату. Возникла иллюзия, что сам Кольбер не одобрил бы
отмену Нантского эдикта, или, говоря словами И. Мюрат, ”пока он был жив,
отменить Нантский эдикт ни за что не посмели бы”31. Это предположение
лишено оснований. Кольбер не делал королю никаких представлений в связи
с принимавшимися задолго до 1685 г. дискриминационными антигугенотскими
мерами. Как человек, стремящийся к всеобщей унификации, он мог только
приветствовать религиозное объединение Франции, тем более что купцы-гуге¬
ноты часто состояли в компрадорских отношениях со своими голландским !
единоверцами. Другое дело, что не ему принадлежала инициатива и главная
роль в антигугенотской кампании: здесь на первом плане был Лувуа.
Во Франции, где влияние доктрины экономического либерализма было до¬
статочно сильным, отношение к кольбертизму вплоть до 1870-х годов было
в известной степени критическим, но в целом уже тогда стали перевешивать
положительные оценки. По-прежнему критиковалась, и подчас резко, политика
Кольбера в области хлебной торговли: П. Клеман называет эту ошибку министра
’’общественным бедствием”32, Ф. Жубло пишет даже о ’’смертельном ударе”,
который Кольбер нанес агрикультуре33 *. Из этих двух авторов самых автори¬
тетных обобщающих работ того времени Клеман, как историк несколько более
либерального направления осуждал также практику монопольных торговых
компаний, но Жубло оправдывал ее как необходимое средство борьбы с гол¬
ландской торговой монополией. Однако критика Кольбера с либеральной
точки зрения не могла воспрепятствовать общей позитивной оценке его деятель¬
ности как восстановителя порядка в финансах и, главное, создателя крупной
мануфактурной промышленности, способствовавшего выдвижению Франции
”в первый ряд мануфактурных наций мира”3 4.
Идея физиократов о том, что мануфактурная политика Кольбера послужила
непосредственной причиной кризиса сельского хозяйства Франции, продержа¬
лась вплоть до XX в. Правда, нельзя утверждать, что выплачиваемые мануфак¬
туристам субсидии стали причиной роста взимавшихся с крестьян налогов: была
8 Ibid., S. 90.
29Ibid., S. 133.
30Ibid.,S. 312.
31 Murat I. Op. cit., p. 119.
3 2Clement P. Histoire de la vie et de I’administration de Colbert. Paris, 1846, p. 278.
33Joubleau F. Etudes sur Colbert, t. II. faris, 1856, p. 17.
3Ą Clement P. Op. cit., p. XI.
8 Новая и новейшая история, № 2
209

хорошо известна структура бюджета с ничтожной долей расходов на ману¬
фактуры35. Однако предполагалось, что регулирование Кольбером хлебной тор¬
говли привело к снижению цен на хлеб, которое причинило тяжкий ущерб зем¬
леделию, зато предоставило мануфактуристам дешевые рабочие руки. В дока¬
зательство приводились цифры, действительно говорившие о крутом падении
хлебных цен с 1660-х годов. В результате укоренилось убеждение в том, что
виновником такой ситуации был именно Кольбер, и еще в 1900 г. Ж. де Мазан
без тени сомнения писал: ’’Кольберу удалось обесценить хлеб ниже его
себестоимости”3 6.
В настоящее время уже ясно, что преувеличенные представления о возмож¬
ностях отдельных государств влиять на уровень цен сельскохозяйственных това¬
ров свидетельствовали о неразвитости сравнительных исследований по истории
цен. Когда такие исследования стали проводиться достаточно широко, падение
хлебных цен при Кольбере стало рассматриваться прежде всего как явление
международного характера, и обвинение в адрес министра как его персо¬
нального виновника отпало.
Мнение о том, что Кольбер преднамеренно, и именно в интересах мануфакту¬
ристов, поддерживал низкие цены на хлеб, возникло не на основе каких-либо
высказываний министра, но как чистое предположение его идейных против¬
ников физиократов. Знакомство с перепиской Кольбера не дало никаких до¬
казательств его приверженности подобной политике. Регулируя экспорт зерна,
государство руководствовалось конъюнктурными соображениями: вывозу
ставились препятствия когда возникала угроза голода или нужно было произ¬
вести закупки зерна для армии, но при образовании излишков он даже поощ¬
рялся. Сохранилось 29 постановлений о хлебной торговле, изданных с 1669
по 1683 г.; из них восемь запрещали вывоз, восемь разрешали его на обычных
условиях, пять — при сниженных вывозных пошлинах, восемь — даже при
полном освобождении от пошлин37. Основной же довод Клемана, а именно,
что наибольший вред земледелию наносила нестабильность этого законода¬
тельства (как мы видели, поставновления сменялись в среднем через полгода),
слишком слаб саля по себе, ибо он предполагает у предпринимателей XVII в.
неспособность разбираться в торговой конъюнктуре38 .
Таким образом, концепция прямого подрыва ”индустриализаторекой” по¬
литикой Кольбера земледелия изжила себя и вышла из употребления, что
дает нам право не останавливаться специально в дальнейшем изложении на этой
теме.
Апологетическая тенденция в оценке Кольбера решительно и, казалось,
бесповоротно восторжествовала с 1870-х годов, когда основные капиталистиче¬
ские державы перешли к протекционизму. Теперь, когда обнаружилось, как
писал в 1886 г. Л.Дюссье, что Кольбер ’’делал то же, что в наши дни делают
Соединенные Штаты и князь Бисмарк”39, факт государственного регулирова¬
ния экономики не мешал восхищаться министром. Для авторов, симпати¬
зировавших ограниченному известными рамками экономическому либерализ¬
му, было важно, что сам Кольбер неоднократно высказывался за предпочти¬
тельность свободы торговли. Его называли ’’очень широким и очень либераль¬
ным мыслителем”, ’’может быть, слишком либеральным для его времени”40.
З53а 50 лет (1661-1710 гг.) на мануфактуры было потрачено по фонду ’’королевских
строений” лишь около 5,4 млн. ливров. Между тем в 1663 г. минимальный уровень расхо¬
дов составлял 38,9 млн. ливров. - Clement Р. Op. citр. 201.
3 6Mazan J.de. Les doctrines economiques de Colbert. Paris* 1900, p. 120.
3 7 Clement P. Op. cit., p. 274.
38Ibid., p. 263.
39Dussieux L. Etude biographique sur Colbert. Paris, 1886, p. 126.
40Benoit du Rey E. Recherches sur la politique coloniale de Colbert. Paris, 1902, p. 28.
210

А с другой стороны, он же именуется ’’самым энергичным защитником и луч¬
шим другом трудящихся классов”41, его политика оценивается как ’’очень
своеобразная разновидность государственного социализма”42.
Говоря словами современного французского историка П. Губера, ’’круп¬
ные буржуа прошлого века сделали из Жана-Батиста своего ”великого пред¬
ка”, великолепный образец превосходных способностей буржуазии к управ¬
лению”43. В этой связи широко обыгрывалось буржуазное происхождение
министра, в его феноменальном трудолюбии усматривали специфическую
буржуазную добродетель. Он - ”воплощение буржуазии”, ’’купец в Шубине
души”44. Кольберовская тема становилась очень модной, появилось мно¬
жество книг, посвященных великому министру, как правило написанных
на посредственном, компилятивном уровне. Французский буржуа, в отличие
от его английского собрата, всегда был ’’государственником”, уважавшим
бюрократическое начало, и культ великих министров национальной монар¬
хии, создававших Францию в своих кабинетах, был весьма характерен для
обычного уровня буржуазной историографии, энциклопедий и школьных
учебников. ”В наших сердцах живет, вместе с вольтерьянским духом XVIII сто¬
летия, уважение к авторитаризму XVII в.”, - писал в 1902 г. Бенуа дю Рей45.
Было еще одно обстоятельство, сделавшее обращение к опыту Кольбера
крайне актуальным для французской буржуазии: в 1880-х годах Франция акти¬
визировала колониальные захваты. Появилась целая серия работ, где коло¬
ниальная политика Кольбера представлялась образцом для подражания46.
В ней искали, как избежать ошибок, не допустить, чтобы за размахом коло¬
ниальной политики последовал крах, как было в XVIII в., когда Франция
потеряла большую и лучшую часть своих тогдашних колоний.
Важнейшим этапом не только французской, но и мировой историографии
кольбертизма стала выдвинутая Э. Лависсом в 1911 г. в многотомной ’’Истории
Франции” концепция ”предложения Кольбера”. Она имела то неоспоримое до¬
стоинство, что в отличие от большинства своих предшественников, ограничи¬
вавшихся рассмотрением экономической политики Кольбера, Лависс впервые
уделил большое внимание социальному аспекту его деятельности (который
систематически не изучается и ныне) и органично вписал вопрос о значении
кольберовских экспериментов в историческую перспективу, связав его с про¬
блемой неизбежности революции. Исследователь утверждал, что Кольбер —
человек, наделенный глубоким философским умом, — выдвинул перед
королем совершенно оригинальную, великую идею: перестроить всю струк¬
туру французского общества на трудовых началах, объявив войну паразитизму
и привилегиям, сделать главной целью государства его обогащение, ’’может быть,
если бы французская монархия могла быть спасена, Кольбер совершил бы это
чудо”47. Но король, как и презиравшее труд высшее общество, прохладно
отнеслись к предложению Кольбера, и ему после краха надежд на коренные
преобразования оставалось лишь бороться со сравнительно второстепенными
злоупотреблениями. Он добился частных успехов, но в главном потерпел не¬
41 Neymark A. Colbert et son temps. Paris, 1877, p. 13.
42Mazan J. Op. cit., p. 34.
4 3Goubert P. Louis XIV et vingt milions des Franęais. Paris, 1966, p. 85.
4 4Neymark A. Op. cit., p. 7; Chemin-Dupontes P. Les compagnies de colonisation de 1’Afrique
occidental sous Colbert. Paris, 1903, p. 6.
4 5Benoit du Rey E. Op. cit., p. 3.
46Pigeonneau H. La politique coloniale de Colbert. - Annales de 1’Ecole des Sciences po-
litiques. Paris, 1886, p. 487-509; Pauliat L. Louis XIV et la Compagnie des Indes Orientates
de 1664. Paris, 1886; Benoit du Rey E. Op. cit.; Chemin-Dupo nth P. Op. cit.; Cordier L. Les
compagnies a charte et la politique coloniale sous le ministre de Colbert. Paris, 1906; Helly H.
De 1’idee du pacte colonial d’apres Colbert. Paris, 1907.
47Histoire de France des origines jusqu’a la Revolution, v. VII, p. 1. Paris, 1911, p. 265.
8*
211

удачу. Опять-таки, Кольберу постоянно мешали расточительность короля и его
бесконечные войны, но и Людовик XIV чувствовал в своем министре ’’неодоб¬
рение, готовое превратиться в сопротивление”48.
Концепцию Лависса нельзя понимать буквально: он не хотел ставить задачи
всерьез рассуждать о исторической возможности обойтись без революции. Лич¬
но для него (’’официального историка республики радикалов”, как называет
его Губер49) ее необходимость сомнений не вызывала. Главное в его схеме —
не то, что ’’предложение Кольбера” было выдвинуто, а то, что оно было отверг¬
нуто, что альтернатива была исключена. Неудача эксперимента Кольбера уже
предвещала революцию. Для усиления своей концепции Лависс склонен под¬
черкнуть неудачи Кольбера и недооценивать его достижения. Зато тем ярче
выступала значительность личности Кольбера - буржуа, видевшего через сто¬
летия.
Господство апологетики в кольберовской историографии продолжалось
вплоть до 1930-х годов. Реакция против нее была исподволь подготовлена разви¬
тием конкретных исследований.
В эти годы появились две большие монографии, имевшие целью дать под¬
робную сводку всех основных фактов деятельности Кольбера, - работы фран¬
цузского исследователя П. Буассоннада и американского историка Ч. Коула50.
Они и сейчас остаются последними по времени трудами такого рода. Моногра¬
фия Буассоннада еще целиком принадлежит к ’’апологетическому” периоду;
для характеристики ее направленности достаточно привести полный заголовок:
’’Триумф этатизма. Основание промышленной гегемонии Франции. Диктатура
труда”. Впоследствии эта работа стала излюбленной мишенью критиков Коль¬
бера, видевших в ней образчик панегирика. Тем не менее она сохраняет значе¬
ние вследствие наличия богатого фактического материала, хотя и здесь из-за
многочисленных неточностей требуется постоянное сопоставление ее с кни¬
гой Коула, гораздо более точной и осторожной в оценках.
Превознесение Лависсом гениальности Кольбера, восприятие его взглядов
как чего-то чуждого и даже враждебного абсолютизму было связано с малоизу-
ченностью взглядов его предшественников. Уже А. Сэ в 1926 г. выступил с тео¬
ретической статьей, специально направленной против концепции Лависса, и уп¬
рекал его в чрезмерном отрыве воззрений Кольбера ”от всего экономического
движения его эпохи”51. Специальные исследования А. Озе и Коула5 2 дали обоим
ученым основания для вывода, что все важнейшие идеи Кольбера были пред¬
восхищены его предшественниками; таким образом он был практиком, орга¬
низатором, но не самостоятельным мыслителем. Впоследствии американский
историк Л.Роткрэг показал, что современники Кольбера выдвигали проекты
более радикальных реформ53. Озе, исследовавший экономическую доктрину
Ришелье, противопоставил масштабность, нешаблонность мышления кар¬
динала узости мысли его подражателя. Для Озе Кольбер всего лишь погрязший
4 8 Ibid., v. VII, р. 382.
49Goubert Р. Op. cit., р. 85-86.
5 °Boissonnade Р. Colbert. Le triomphe de 1’etatisme. La fondation de la suprematie indu-
strielle de la France. La dictature du travail (1661-1683). Paris, 1932; Cole Ch.W. Colbert
and a Century of French Mercantilism, v. 1-2. New York, 1939.
s'Se*eH. Que faut-il penser de 1’oeuvre economique de Colbert? - Revue historique, 1956,
№2, p. 194.
5 2Hauser H. Les debuts du capitalisme. Paris, 1928; idem. La pensee et Faction economique
du cardinal de Richelieu. Paris, 1944; Cole Ch.W. French Mercantilist. Doctrines before
Colbert. New York, 1931.
53RothkrugL. Critiques de la politique commerciale et projets de reforme de la fiscalite
au temps de Colbert. - Revue d’histoire moderne et contemporaine, 1961, № 2, p. 81-102;
idem. Opposition to Louis XIV. New York, 1965.
212

в деталях ’’образцовый чиновник”, ’’хороший счетовод”3**, но вовсе не великий
государственный деятель. В дальнейшем критики Кольбера, в особенности Гу¬
бер, подхватили эту оценку5 5.
С другой стороны, апологеты Кольбера перестали настаивать на его чрез¬
мерной гениальности. Гиперболические восхваления встречаются еще в 1940—
1950-х годах, но лишь в работах популярного уровня5*; фраза Фаррера о
Кольбере, ”на несколько веков опередившем свое время”* 55 * 57, сейчас выглядит
безнадежным анахронизмом. ’’Гении в политике часто опасны, и лучше чест¬
ный человек, хорошо информированный и здравомыслящий, чем неуравнове¬
шенный гений”, - пишет автор последней монографии о Кольбере Ж.Мейер58 9.
Гораздо более перспективной в плане обоснования оригинальности Кольбера
выглядит теперь точка зрения Дж. Кинга и Р. Мунье, подчеркнувших значение
утвердившейся при нем новой, современной техники администрирования, рацио¬
налистических методов управления, связанных с пониманием необходимости
налаженной статистики, постоянных обследований, консультаций со специалис-
5 9
тами .
Современная историография единодушно отвергает прежние взгляды на
Кольбера как на представителя специфических интересов буржуазии, объектив¬
но противоречивших интересам абсолютизма. В хорошем и плохом, в успехах
и неудачах Кольбер был министром абсолютистского правительства, и объек¬
тивная оценка его деятельности возможна только если определять ее в кон¬
тексте XVII в.
При всем том — но это уже факт не науки, а общественного сознания —
Кольбер и сейчас остается героем определенных кругов крупной французской
буржуазии. Во Франции существует так называемый ’’Комитет имени Коль¬
бера” — картель, объединяющий крупнейшие экспортные фирмы. Основной
его лозунг — борьба, по примеру Кольбера, за повышение качества француз¬
ской продукции и ее конкурентоспособности на мировом рынке. К 300-летию
со дня смерти Кольбера (1983 г.) комитет организовал выставку своей про¬
дукции и издал специальный бюллетень, авторами которого были, в частности,
такие видные отставные политики, как Эдгар Фор и Жак Сустель (послед¬
нему как раз принадлежит статья ’’Кольбер и французское качество”60).
Все традиционные представления об исключительной эффективности про-
мышенной политики Кольбера были поставлены под сомнение, когда появилась,
а затем (в 1950-1960-х годах), казалось, прочно утвердилась концепция ’’об¬
щего кризиса XVII в.”61. Она восходит к появившейся в 1932 г. работе фран¬
цузского экономиста Ф. Симиана, посвященной движению цен в XVI—XIX вв.62.
Поскольку до XIX в. статистика производства является крайне фрагментарной,
суждения об экономической конъюнктуре того времени приходилось строить
на основе именно статистики цен. Периоды длительного повышения цен ассо¬
циировались с экономическим подъемом, их падение или застой — с упадком,
поскольку именно такое соотношение было характерно для хорошо изученной
конъюнктуры современных циклических кризисов. Стремясь выявить общие
5 AHauser Н. La pensee..., р. 189, 193.
55Histoiie economique et sociale de la France, v. II. Paris, 1970, p. 351-353.
5 6 Gignoux C.J. Monsieur Colbert. Paris, 1941; Farrere C. Colbert. Paris, 1954.
5 7 Farrere C. Op. cit., p. 7.
5 8Meyer J. Colbert. Paris, 1981, p. 116.
S9KingJ.F. Science and Rationalism in the Government of Louis XIV (1661-1683). Bal¬
timore, 1949, p. 311; Un nouveau Colbert. Paris, 1985, p. 330-331.
60Soustelle J. Colbert et la qualite' franęaise. - Lettre du Comite Colbert, 1983, № 31, p. 6.
61 См. подробнее: Малов В.H. Был ли кризис XVII в.? - Новая и новейшая история,
1985, №5, с. 72-78.
62 Simiand F. Recherches anciennes et nouvelles sur le mouvement general des prix du XVIе
au XIXе siecle. Paris, 1932.
213

закономерности для Западной Европы, Симиан сопоставлял движение индексов
цен на несколько десятков разнообразных товаров. В итоге исследователь
выделил три фазы: XVI - середина XVIIв.; с середины XVII до последней чет¬
верти XVIII в.; с последней четверти XVIII в. В первую и третью фазы' (по Си-
миану, фазы ”А”) происходил рост цен, взятых в металлическом выражении,
вторая фаза характеризовалась тенденцией к их падению или застою (фаза ”В”).
Соответственно для фазы ”А” бы характерен общий подъем экономики, для
фазы ”В” - большие экономические трудности. Последующие работы, казалось,
установили прочную связь общего снижения цен в металлическом выражении
с падением ввоза в Европу американского серебра, следовательно - с нехват¬
кой драгоценных металлов в условиях еще недостаточно развитой кредитно¬
банковской системы. Высказывались разные мнения о времени начала и окон¬
чания большой фазы депрессии, но третья четверть XVII в. — период пребывания
Кольбера у власти, всегда считалась неотъемлемой частью этой фазы.
Правда, как мы уже отмечали, новый подход к истории цен снял с Кольбера
обвинение в том, что именно его политика привела к дешевизне зерна.
Но теория общего кризиса XVII в. побудила многих историков пересмотреть
старые оценки результативности кольбертизма в целом. Накопленные в кон¬
кретных исследованиях данные о неудачах различных мероприятий Кольбера
стали рассматриваться не как отдельные срывы, а как выражение общей не¬
преодолимой тенденции. Не случайно, ревностным отрицателем плодотворности
политики Кольбера стал Губер - решительный сторонник теории кризиса, харак¬
теризовавший вековую фазу ”В” как эпоху упадка, затронувшего все социаль¬
ные группы, ’’когда снижались почти все цены и почти все доходы”63. И если
Буассоннад, считавший неудачи Кольбера исключениями, писал: ’’Некоторые
из тысяч брошенных его рукою семян не проросли”64, то Губер успехи коль-
беровской политики уже склонен был расценивать как счастливые исключения,
без которых не обходится ни один провал. ”В условиях великой депрессии сель¬
скохозяйственных доходов, по-прежнему преобладающих, даже некоторые успе¬
хи в развитии мануфактур могли принести лишь небольшое облегчение”65.
Кольбер, по мнению Губера, не понимал этой ’’очевидности”, да и не в его силах
было управлять сельским хозяйством. Даже самый протекционизм его, как
и всякий протекционизм, ’’был признаком экономической депрессии”, ибо ’’го¬
сударство не вмешивается, когда дела идут сами собой”66. Более благоже¬
лательные к Кольберу сторонники теории общего кризиса доказывали, что
его мероприятия, хотя и не имели немедленного эффекта, все же в известной
мере подготавливали перелом конъюнктуры в будущем67. Подобные доводы
Губер парировал ссылкой на невозможность доказать, что плоды деятельности
Кольбера оказали большее влияние на перелом конъюнктуры, чем новые фак¬
торы политического характера: династический союз с Испанией и открытие
с 1701 г. испанских колоний для французской торговли* 6 8.
Итак, теория кризиса XVII в. наложила глубокий и, видимо, непреходящий
отпечаток на кольберовскую историографию. Отныне стало невозможным без¬
думно повторять старый тезис об экономическом процветании, установившем¬
ся во Франции по мановению волшебной палочки мудрого министра, было спра¬
ведливо обращено внимание на необходимость учитывать при характеристике
6 3 Goubert Р. Beauvais et le Beauvaisis de 1600 a 17 30. Paris, 1960, p. 596.
6 4Boissonnade P. Op. cit.. p. 287.
6 5 Histoire economique..., p. 356.
6 6 Goubert P. Louis XIV..., p. 87.
61DeyonP. Etude sur la societe urbaine au XVIIе siecle Amiens, capitate provinciate. Pa¬
ris, 1967, p.171.
6 8 Goubert P. Beauvais..., p. 596.
214

экономической конъюнктуры факторы международного характера. Вместе с тем,
сама теория кризиса несла в себе изрядную долю догматизма, когда выводы
о падении производства механически делались из факта снижения цен, когда
недооценивались различные возможности компенсировать неблагоприятную
рыночную конъюнктуру (например, благодаря росту массы товарной продук¬
ции или возмещению вызванных падением цен потерь за счет других социаль¬
ных групп). Экономическая история сейчас накопила уже достаточно фактов
отсутствия жесткой прямой корреляции между движением цен и торговым
оборотом. Но кроме того, к настоящему времени новые исследования опроверг¬
ли исходное положение теории кризиса о том, что падение цен объяснялось не¬
хваткой звонкой монеты; выяснено, что во второй половине XVII в. уровень
ввоза американского серебра через Испанию постоянно превышал предшество¬
вавший рекордный показатель 1590-х годов и что количественно-монетарная
теория не объясняет движения цен в XVII в., так как на него уже не влиял широ¬
кий ввоз серебра после 1660 г.69. Теория общего кризиса лишилась своего ко¬
личественно-монетарного основания, и сейчас ее можно считать изжившей себя.
Это открывает новые перспективы для непредвзятой, дифференцированной оцен¬
ки политики Кольбера и экономической конъюнктуры в годы его пребывания
у власти.
Наконец, еще одно новое направление в критике Кольбера, связанное прежде
всего с очень ценными исследованиями Д. Дессера, подчеркивает особые связи
министра с финансистами70. Лучшее знание биографии Кольбера до его прихода
к власти навсегда покончило с лубочным представлением о кристально честном
человеке, который ”в течение десяти лет с плохо скрываемым негодованием
наблюдал за отвратительным грабежом” финансистами Франции71. Управитель
хозяйством первого министра кардинала Мазарини, Кольбер сам был финан¬
систом, сумевшим нажить очень крупное состояние, действуя в тени своего
патрона. Он сплотил вокруг себя крупных финансистов, и члены этого ’^лобби”
при Кольбере заняли все командные посты в системе французских финансов.
Никогда еще не заходило так далеко, как при нем, слияние денежных и полити¬
ческих кругов. Во всех крупныхкольберовских компаниях руководящую роль
играли не торговцы, а именно финансисты, что, по мнению критиков Кольбера,
было отчасти причиной их неудач.
Естественно, встает вопрос, как в связи с этим расценивать антифинансист-
ские декларации и мероприятия Кольбера, в особенности деятельность Палаты
Правосудия. Данное критическое течение, подчеркивающее в первую очередь
самый факт связей Кольбера с финансистами, не дает на него однозначного
ответа. Зачастую вся эта сторона его политики представляется как обыкновен¬
ное лицемерие, под прикрытием которого министр хотел расправиться с финан¬
систами из окружения своего противника Фуке и заменить их своими ставлен¬
никами. Если допустить, что намерения Кольбера были искренними, то они
трактуются как свидетельство непонимания значимости в корне подрывавшегося
им кредита.
6 6 7 * 9Morineau М. Incroyables gazettes hollandaises et fabuleux m^taux americains. London-
Paris, 1985.
7 0Dessert D. Finances et socióte' au XVIIе siecle: a propos de la Chambre de Justice de
1661. - Annales ESC, 1974, №4, p. 847-882; idem. Argent, pouvoir et societe' au Grand
Siecle. Paris, 1984; Dessert D. et Journet J.L. Le Lobby Colbert: un royaume, ou une affaire
de familie? - Annales ESC, 1975, № 6, p. 1303-1336.
I'RouanetG. Une chasse aux financiers sous Colbert. - La Revue socialiste, 1887, № 1.
p. 198.
215

* * *
В советской исторической науке (как, впрочем, и в мировой марксистской
историографии) до сих пор отсутствовали исследовательские работы, специаль¬
но посвященные анализу политики Кольбера в целом. Тем не менее масштаб¬
ность проблемы побуждала советских ученых определять хотя бы общее от¬
ношение к кольбертизму — в небольших обзорных статьях72, в исследованиях,
затрагивавших данную проблематику лишь частично7 3, в учебниках, обобщающих
трудах и статьях энциклопедий.
Отечественная историография опиралась при этом на высказывания о Коль¬
бере основоположников марксизма. Правда, деятельность Кольбера не явля¬
лась предметом специальных исследований К. Маркса и Ф. Энгельса и их оценки
не носят систематического характера. Все же видно, что К. Маркс и Ф. Энгельс
не сомневались в общей прогрессивной направленности экономической полити¬
ки Кольбера, поскольку она, способствуя развитию производительных сил,
объективно подготавливала переход к более передовой, капиталистической
формации. В одной из своих статей 1853 г. К.Маркс писал: ’’Класс, которому
олигархия вынуждена уступить экономическую власть, неизбежно завоюет
также и политическую власть. Когда сам Людовик XIV издавал при посредстве
Кольбера законы в интересах владельцев мануфактур, он лишь подготовлял
революцию 1789 г.”74. Нужно особо отметить эту диалектическую оценку
Маркса. Абсолютная монархия, исходя из своих собственных интересов, под¬
готавливает материальные условия для своей же гибели. Это значило, что
для признания прогрессивности кольбертизма вовсе не нужно отделять его
от абсолютистской идеологии и практики. При этом подчеркивалась историче¬
ская обусловленность и необходимость кольберовского протекционизма.
В ’’Нищете философии”, выступая против тезиса Прудона об извечности тяги
к свободной конкуренции как свойства человеческой натуры, К. Маркс за¬
метил : ”Во что он превратил бы для XVII века великого Кольбера?”7 5.
В ’’Капитале” кольбертизм характеризовался как средство ускоренной ин¬
дустриализации путем создания крупных мануфактур. ’’Система протекционизма
была искусственным средством фабриковать фабрикантов, экспроприировать
независимых работников, капитализировать национальные средства производ¬
ства и жизненные средства, насильственно ускорять переход от старого спосо¬
ба производства к современному... На европейском континенте процесс этот,
с легкой руки Кольбера, был еще более упрощен. Первоначальный капитал при¬
текает здесь к промышленникам в значительной мере прямо из государствен¬
ной казны”76. Государственные субсидии мануфактуристам, ”как во Франции
в эпоху Кольбера и в некоторых немецких государствах до нашего времени”,
7 2 Добролюбский К.П. Кольбер и его экономическая политика. - Исторический журнал,
1939, № 9, с. 124-130; Барщевская Н.Е. Промышленная политика Кольбера. - Научные
записки Ворошилов градского педагогического института, т. 1. Ворошиловград, 1940,
с. 19-28.
7 3Поршнев Б.Ф. Народные восстания во Франции при Кольбере. - Средние века,
вып. II. М., 1946, с. 373-404; Грачев В.Ф. Внешняя торговля Франции во второй поло¬
вине XVII в. (к вопросу об экономической политике французского абсолютизма). Яро¬
славль, 1953. (Автореферат канд. дисс.); Новожилов Ю.К, Рабочие централизованных ману¬
фактур во Франции во второй половине XVII в. Архангельск, 1954. (Автореферат канд.
дисс.); Энгельгардт Р.Ю. Французский абсолютизм конца XVII и начала XVIII в. Киши¬
нев, 1970. (Автореферат докт. дисс.) ; Колосовы Н.А. и Н.Е. Уроки Кольбера интендантам. -
Политические деятели античности, средневековья и нового времени. Л., 1983, с. 66-73.
7 4Маркс К и Энгельс Ф. Соч., т. 9, с. 72.
7 5Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 4, с. 163.
7 6Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 767.
216

были тем необходимее, что некоторые отрасли ”уже при самом начале капи¬
талистического производства требуют такого минимума капитала, которого
в это время нет в руках отдельных индивидуумов”* 7 7.
О кольберовском протекционизме как искусственном средстве создания
крупной промышленности писал впоследствии и Ф. Энгельс в письмах к Н.Ф. Да¬
ниельсону от 15 марта и 18 июня 1892 г.78 Вместе с тем в первом из этих пи¬
сем Ф. Энгельс, исходивший из того, что капиталистический прогресс осущест¬
влялся за счет экспроприации независимых производителей, высказал предпо¬
ложение о прямой причинной связи между мануфактурной политикой Коль¬
бера и описанным Буагильбером разорением французской деревни: ’’Через
20—30 лет стало ясно, что отечественная мануфактурная промышленность при
существовавших тогда условиях могла быть создана только за счет крестьян¬
ства”79. Это обобщение конкретно-исторического плана определялось тогдаш¬
ним уровнем развития исторической науки. Как мы отмечали выше, в настоя¬
щее время обвинения в адрес Кольбера в том, что его мануфактурная полити¬
ка была непосредственной причиной разорения крестьянства, можно считать
снятыми, а самый размах его ”индустриального строительства” и достигнутые
здесь успехи выглядят сейчас более скромными, чем это представлялось в XIXв.
Определенное влияние на оценки кольбертизма в советской историографи¬
ческой науке оказала работа виднейшего русского историка-медиевистЯ
А.Н. Савина ’’Век Людовика XIV”. Это курс лекций, прочитанный в Москов¬
ском университете в 1912—1913 гг.; он был издан отдельной книгой в 1930 г.
уже после смерти автора. Для молодой советской историографии оказалось
близким стремление Савина рассматривать Кольбера прежде всего как мини¬
стра абсолютной монархии, а саму монархию — как исторически обреченный
строй. В то время, когда во французской кольбертистике безраздельно гос¬
подствовала апологетическая тенденция, русский историк сумел ей не под¬
даться. ’’Французский меркантилизм и кольбертизм, — говорил он, — не есть
чисто экономическая доктрина и политика. Экономическая политика у Коль¬
бера в подчинении политике международной и династической”80. Некоторое
влияние Лависса прослеживается в характеристиках Кольбера как ”человека
нового времени”,, стремившегося ”перевоспитать все население, приохотить
его к труду”81, но в этом Савин не видит ничего даже потенциально анти-
абсолютистского, поскольку экономический национализм Кольбера не только
служил захватнической политике Людовика XIV, но и прямо стимулировал
ее. Можно отметить также косвенное влияние Листа, вслед которому Савин
охарактеризовал деятельность Кольбера как ”индустриализм” и считал наиболее
результативной ее стороной насаждение крупного производства, где ’’можно
говорить о значительном, порою огромном успехе”82. Но в целом концеп¬
ция русского историка вполне оригинальна. В основе всех действий Кольбера
он усматривал одно побуждение — гигантоманию, типичный порок крупного
абсолютистского государства. Отсюда тяготение к крупной мануфактуре, рег¬
ламентам в масштабе всей страны, к монопольным торговым компаниям,
гегемонистская внешняя политика. Успех промышленной политики Коль¬
бера доказывает, что абсолютизм ’’еще мог двигать страну вперед”, и в то же
время итоги всего долгого ”века Людовика XIV” говорили о ’’бесплодности
абсолютистского порядка”83. Курс лекций Савина не был исследовательской
7 7 Там же, с. 319.
7 8 См. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 38, с. 263-267, 312-317.
7 9Там же, с. 264.
8 ° Савин А.Н. Век Людовика XIV. М., 1930, с. 124.
81 Там же, с. 125.
8 2Там же, с. 126, 135.
8 3Там же, с. 234.
217

работой в строгом смысле слова, что отчасти объясняет ряд допущенных им
фактических ошибок. Ученый преувеличил достижения Кольбера в создании
крупной промышленности, при этом он исходил из сугубо ориентировочных
оценок численности работников рассеянной мануфактуры. Так, разделив от¬
носившееся к шерстоткацкой рассеянной мануфактуре области Бовези число
в 20 тыс. рабочих на общее количество шерстоткацких ремесленных мастерских
в Бове (порядка 200), Савин получил среднюю численность порядка 100 рабо¬
чих на мастерскую и пришел к выводу: ’’Это, очевидно, крупная форма про¬
изводства, которая лишь внешним образом отлита в форму метриз и цехов”84
С другой стороны, при оценке итогов торговой политики Савин сгустил крас¬
ки: ”В общем, попытки развития заморской мощи Франции оказались неудач¬
ны. Кольбер ставил себе непосильные задачи и без толку растратил народные
деньги”85. Здесь он не делал различия между судьбой основанных Кольбером
крупных торговых компаний и внешней торговли в целом (ошибка, характер¬
ная, впрочем, и для Лависса). Так, Вест-Индская компания обанкротилась, но
вест-индская торговля частных французских предпринимателей значительно
выросла. Наконец, Савин явно преувеличивал абсолютистский радикализм
Кольбера, приписав министру (только на основании оппозиционной памф¬
летной литературы) даже серьезные намерения уничтожить частную собствен¬
ность на землю, обратив всю территорию страны в королевский домен.
Итак, основная проблема, стоявшая перед советскими историками, стремив¬
шимися дать свою интерпретацию сущности кольбертизма, состояла в том, как
совместить общую прогрессивную направленность политики Кольбера в области
промышленности и факт его служения абсолютизму — строю, погибшему под
ударами революции через 100 лет после смерти министра. Как правило, под¬
черкивалось прежде всего то, что деятельность Кольбера во всех ее аспектах
определялась интересами феодальной абсолютной монархии (какими бы раз¬
ными ни были суждения, в чем конкретно состояли тогда эти интересы). Та¬
кая позиция была закономерной реакцией на господство в довоенной зару¬
бежной кольбертистике апологетики, на тенденцию к ’’обуржуазиванию” Коль¬
бера. Последующее развитие мировой историографии показало принципиаль¬
ную правильность этой общей позиции советских историков, усвоивших
диалектический подход К. Маркса.
Вместе с тем отсутствие специальных комплексных исследований всей темы
привело к односторонним оценкам и нередким фактическим ошибкам. Так,
очень распространенным стал тезис об ущербе, причиненном мануфактурной
политикой Кольбера сельскому хозяйству, и подчас он высказывался даже
в утрированной форме8 6.
Б.Ф. Поршнев выдвинул парадоксальную концепцию, которая должна
была непосредственно вывести кольбертизм из состояния дворянско-кресть¬
янских отношений и вытекавших отсюда интересов правящего класса феода¬
лов. Он полагал, что время Кольбера характеризовалось волной сеньориальной
реакции в деревне: дворяне увеличивали феодальные повинности на крестьян.
’’Еще ни один историк не подверг специальному исследованию эту сеньориаль¬
ную реакцию третьей четверти XVII в.”, отмечал он87, так что фактические
обоснования данного тезиса приходится искать в работах общего характера.
Разорение теснимого феодалами крестьянства грозило сократить централизо¬
ванную ренту, т.е. налоги. Поскольку дворянское абсолютистское правительство
не хотело уменьшать доходы феодалов, — ему, чтобы не допустить сокращения
8 4Там же, с. 129.
8 5Там же, с. 137.
86Барщевская Н.Е. Указ, соч., с. 28; ЭнгельгардтР.Ю. Указ, соч., с. 230. ’
81Поршнев Б.Ф. Указ, соч., с. 374.
218

налоговых поступлений, оставалось лишь стимулировать ’’рост неофеодально го
богатства в стране, контролируемого государством и облагаемого налогами”88.
Поэтому кольбертизм был ’прямым результатом нежелания Людовика XIV
обижать дворян” и должен рассматриваться ”в тесной связи с сеньориальной
реакцией и укреплением феодализма после неудачи Фронды”89; напомним
в этой связи, что Фронду Поршнев был склонен рассматривать как неудавшуюся
буржуазную революцию.
Это построение является парадоксальным уже потому, что в бумагах Коль¬
бера не обнаруживается никаких следов осознания им необходимости развития
мануфактур и торговли именно и прежде всего с целью сохранения уровня
роста доходов дворянства. Между тем у Кольбера не было оснований умалчи¬
вать о столь важном обосновании своей политики, хотя бы в очень откровен¬
ных записках Людовику XIV. Конечно, парадоксальность концепции еще не
исключает ее истинности, но тут уже требуются очень серьезные доказательства,
тем более что речь идет о никем не изученном явлении экономической истории.
Однако проверка свидетельств тех авторов, на которых ссылается Поршнев,
показывает, что самый факт сеньориальной реакции при Кольбере не доказан.
Почти везде говорится либо о проявлениях буйного нрава отдельных сеньоров
(даже не обязательно по отношению к крестьянам), либо о бедствиях крестьян
(тоже вне связи с их отношениями к сеньорам) в военное время. Только один
пример90 говорит (правда, без точных данных) о притеснениях крестьян сеньо¬
рами в 1667 г. в Оверни — в той области, где уровень сеньориальных повинностей
был выше обычного и где правительство, обеспокоенное подобными эксцессами,
незадолго до этого провело выездную сессию Парижского парламента, имев¬
шую главной целью обуздание сеньоров91. Этого единственного примера совер¬
шенно недостаточно для выводов в масштабе всей Франции. Сам Кольбер, как
видно из его записки 1670 г., считал, что из-за роста налогов крестьяне ”пере-
,,о 1
стали платить своим сеньорам или платят мало .
В начале 1950-х годов были защищены кандидатские диссертации В.Ф. Гра¬
чева и Ю.К. Новожилова, затрагивавшие существенные аспекты проблематики
кольбертизма. Однако их научный уровень является невысоким. Это в особен¬
ности относится к работе Новожилова о рабочих централизованных мануфак¬
тур, скудость источниковедческой базы которой уже отмечалась93. Автор
исходил из вульгаризованных представлений о постоянном ухудшении поло¬
жения мануфактурных рабочих ”с каждым десятилетием”94 и считал, что
Кольбер сознательно преследовал цель ’’снижения жизненного уровня рабо-
чих”* 8 9"5.* Хроническим недостатком работы является смешение мануфактур
с цехами, когда для характеристики положения на мануфактурах использова¬
лись цеховые регламенты.
В большей мере обеспечена источниками диссертация Грачева ’’Внешняя
торговля Франции во второй половине XVII в.” Хотя ее концепция и четко вы¬
ражена, но она основана на ошибочных представлениях, видимо, легко возни¬
кающих при первом знакомстве с темой,
Автор полагал, что интересы французской буржуазии во времена Кольбера
требовали жесткой протекционистской политики. Недаром именно ультрапро-
текционистский кольберовский тариф 1667 г. создал ’’некоторые условия для
8 8 Там же.
8 9 Там же.
9 ^Bonnemere Е. Histoire des paysans. Paris, 1886, p. 74.
91 См. Lebigre A. Les Grands -Jours d’Auvergne. Paris, 1976.
9 2 Colb er t J. -B. Op. cit., t. 7,p. 235.
9 3ЭнгельгардтР.Ю. Указ, соч., с. 199-200.
Q 4 Новожилов Ю.К. Указ, соч., с. 8.
9 5 Там же, с. 88.
219

развития французской мануфактурной промышленности”96. Однако дво¬
рянское государство, думавшее прежде всего о доходах феодалов, не стремилось
обеспечить буржуазии постоянную защиту от иностранной конкуренции.
’’Первой серьезной трещиной в протекционистской политике Кольбера” стало
происшедшее в 1672 г. снижение пошлин на английские товары”97. Когда же
после Неймегенского мира с Голландией (1678 г.) ставки тарифа были пони¬
жены и в отношении голландской продукции, это уже означало, по мнению
исследователя, ”коцец кратковременной протекционистской политики фран¬
цузского абсолютизма”98. Отказ от тарифа 1667 г. вместе со вскоре последо¬
вавшей отменой Нантского эдикта знаменовал открытый разрыв монархии
с буржуазными элементами. Хотя автор постоянно подчеркивал, что вся фран¬
цузская торговля во второй половине XVII в. из-за господства феодальных от¬
ношений клонилась к упадку и Кольберу удалось добиться лишь ее временного
оживления, тем не менее он в противоречии с этим считал причиной перехода
абсолютизма к открыто реакционной политике то, что ”горговля и промыш¬
ленность становятся... опасным орудием в руках поднимающейся буржуазии”99.
Итак, в состоянии открытого разрыва с буржуазией французский абсолютизм
и пребывал целых 100 лет, вплоть до революции.
Рассмотрим фактическую сторону аргументации Грачева, начав с вопроса
о якобы имевших место в 1672 г. уступках Англии. Такое впечатление действи¬
тельно может возникнуть, если судить только по публикации Клемана, где соот¬
ветствующая подборка оканчивается документами апреля. 1672 г., когда Лю¬
довик XIV дал послу в Лондоне полномочия пойти в крайнем случае на сниже¬
ние тарифов, если это будет необходимо для заключения торгового договора
и при условии эквивалентных уступок со стороны англичан. Однако эти полно¬
мочия остались неиспользованными из-за разногласий в других вопросах100,
таким образом, подобных уступок вовсе не было.
Отмена тарифных ставок 1667 г. для импорта из Голландии действительно
вызвала живейшее сожаление у Кольбера. Но дело в том, что после его смерти
эти ставки были восстановлены. Вот что писал французский литератор П.Д. Гюэ
в трактате о голландской торговле, вышедшем около 1697 г.: ”Те, кому после
смерти г-на Кольбера было поручено управлять нашими мануфактурами, не об¬
ращая внимания на торговый договор, недавно заключенный нами с голланд¬
цами,, восстановили тариф 1667 г. и даже во многих отношениях его превы¬
сили”101. Коул пришел к выводу, что если уровень французских ставок по
тарифу 1664 г. принять за 100, то их индекс для тарифа 1667 г. будет 278, а на
1698 г. — 52L После Рисвикского мира произошло снижение пошлин, но далеко
не до уровня 1664 г., при индексе 1699 г. равном 170102. Однако война за ис¬
панское наследство вызвала новые протекционистские меры, на этот раз направ¬
ленные прежде всего против Англии. В 1701 г. был введен абсолютный запрет
ввоза очень многих английских товаров (в частности, сукон)103 *. Итак, про¬
текционизм не был кратким эпизодом 1660-х годов, но представлял основную
линию торговой политики абсолютизма, что опровергает выводы Грачева.
9 6Грачев В.Ф. Указ, соч., с. 33.
9 7 Там же, с. 40.
9’Там же, с. 54.
"Там же, с. 235.
100Clement Р. Op. cit., р. 327; Gomien G. La politique douaniere de Colbert. Paris, 1903,
p. 157-158.
1QlHuetP.D. Memoires sur le commerce des Hollandois. Amsterdam, 1718, p. 87.
1 Q2Cole Ch.W. French Mercantilism 1683-1700. New York, 1943, p. 15. Отметим, что наи¬
более ценные сводные работы Коула оказались почему-то неизвестными ни Новожилову,
ни Грачеву, ни даже писавшему через 15 лет после них Энгельгардту.
1 93Du Fresne deFrancheville J. Histoire du tarii de 1664, v. 1-2. Paris , 1738. Работа так же
не учтена диссертантами.
220

В докторской диссертации Р.Ю. Энгельгардта ’’Французский абсолютизм кон¬
ца XVII и начала XVIII в.” фактическое изложение начинается с 1670-х годов,
т.е. наиболее благоприятные для политики Кольбера мирные 1660-е годы в прин¬
ципе не рассматриваются, но при этом дается общая оценка кольбертизма.
Стремясь к максимально широкой постановке темы, диссертант не всегда
мог уберечься от ошибок, иногда грубых. Мы уже упоминали об одной из них:
об утверждении, будто бы при Кольбере действовал абсолютный запрет на вы¬
воз аграрной продукции. Отметим еще сомнительную точку зрения, согласно
которой ”вся внешняя торговля Франции находилась в руках привилегирован¬
ных компаний”1 °4. Неправомерно и без всяких оговорок считать главными
статьями французского вывоза предметы роскоши105. Конечно, такая специали¬
зация в XVII в. утвердилась, и это был большой успех Франции, оттеснившей
бывшую ’’законодательницу мод” Италию, но все же на важнейшем направле¬
нии экспорта, в торговле с Испанией (через нее с испанской Америкой), давав¬
шей основной приток драгоценных металлов, главной статьей были товары ши¬
рокого потребления, французские полотна. Безусловным было преобладание
французов над англичанами и голландцами в ловле трески у Ньюфаундленда,
а это также был важный предмет экспорта в южноевропейские страны. Писать,
что во внешней торговле французскую буржуазию ’’били по всем статьям”106,
можно только если забыть о ее успехах в налаживании колониального хозяй¬
ства в Вест-Индии; в левантийской торговле также с начала XVIIIв. французы
теснили англичан и голландцев. Вообще Энгельгардт показал недостаточное
знакомство с современной литературой по истории экономической конъюнкту¬
ры конца XVII — начала XVIII в., по старинке трактуя это время как период
беспросветного упадка Франции. Жизнь была куда более сложной.
Общая концепция Энгельгардта основана на предположении, что ”конец XVII в.
положил начало тому кризису, который через сто лет привел к гибели француз¬
ского абсолютизма под ударами великой народной революции”10'. Экономи¬
ческий подъем при Кольбере мог быть лишь временным, ибо ’’промышлен¬
ность и торговля развивались только за счет полного ограбления французского
крестьянства”108. Когда же ограбление дошло до крайней степени, далее эко¬
номика развиваться уже не могла. Автор чувствует, что нарисованная им кар¬
тина порождает вопрос, как мог абсолютизм агонизировать целых 100 лет,
но отводит его, апеллируя к будущим исследователям проблемы109.
Действительно, схема Энгельгардта свидетельствует о недостаточной изучен¬
ности в нашей историографии экономической истории ”века Просвещения”.
Такая схема представляется бесперспективной именно потому, что она отни¬
мает возможность понимания того подъема во всех отраслях хозяйства, ко¬
торый происходил во Франции на протяжении почти всего XVIII в. и подготовил
почву для революции.
Подведем общий итог: освещение в советской историографии кольберовской
темы — одной из ключевых тем проблематики генезиса капитализма и исто¬
рии абсолютизма — является неудовлетворительным. Назрела необходимость
комплексной разработки вопроса, которая исключила бы появление односто¬
ронних, субъективистских трактовок. Да и положение в мировой кольбертисти-
ке сильно изменилось по сравнению с довоенным: кончилось господство аполо¬
гетики, возникли новые спорные вопросы, отношение к которым в нашей исто¬
риографии до сих пор еще не высказывалось.
10 4Энгельгардт Р.Ю. Указ, соч., с. 298.
10 5Там же, с. 291.
106Там же, с. 319.
1 01Там же, с. 233.
1 08Там же, с. 231.
109Там же, с. 233.
221

Критика и библиография
Рецензии
© 1991 г.
Л.В. Пономарева. ИСПАНСКИЙ КАТОЛИЦИЗМ XX ВЕКА. М.: изд-во "Наука",
1989, 284 с.
В условиях сегодняшнего дня и той
переоценки ценностей, которая происходит
в нашем обществе и исторической науке,
в частности относительно роли религии
и церкви в жизни страны, выход в свет
специального исследования, посвященного
судьбам испанского католицизма в XX в.
приобретает особые значимость и звучание.
Монография является обобщением ряда
серьезных исследований ведущего научного
сотрудника Института всеобщей истории
АН СССР к.и.н. Л.В. Пономаревой, на протя¬
жении последних десятилетий целенаправлен¬
но и интенсивно разрабатывающей проблема¬
тику, связанную с консервативной общест¬
венно-политической мыслью Испании иРоссии.
Отвергнув многие распространенные в лите¬
ратуре оценки испанского католицизма, она
поставила перед собой сложную исследова¬
тельскую задачу: восстановив исходные по¬
стулаты традиционалистских концепций, по¬
нять ’'изнутри” логику развития католи¬
ческой доктрины в условиях ожесточенной
политической борьбы, которая сопровожда¬
ла процесс капиталистической модернизации
Испании в XIX XX вв., рассмотреть весь
арсенат; защиты католицизма на протяжении
почти двух столетий, суть его противоборст¬
ва с теми силами (прогрессистами, либера¬
лами, республиканцами, социалистами, ком¬
мунистами и анархистами), которые мы
с достаточной долей условности называем
здесь ’’левыми”. Такой ракурс определил
поле исследования, отбор источников и ле-
тературы. В центре авторского анализа -
широкий круг основных документов, текс¬
тов, трудов, принадлежащих самой церкви
или выдающимся представителям католиче¬
ской мысли XIX- XX вв.
С первых страниц книги Л.В. Пономаре¬
ва знакомит читателей с полемикой между
’’правыми” и ’’левыми”, которая велась на
протяжении веков, пытаясь в этом диалоге
времен вычленить структурирующие компо¬
ненты традиционалистских концепций и пе¬
риоды наибольшей эффективности их дей-
222
ствия. Свой отсчет автор начинает с деятель¬
ности Доносо Кортеса (1809-1853), одного
из наиболее известных испанских автори¬
тетов в истории консервативной мысли.
В противовес буржуазному рационализму,
разъединяющему мир, духу конкуренции
и наживы, ведущему к отчуждению челове¬
ка, хаосу и разладу, сопутствующим буржу¬
азным революциям, утверждающим, как
считает Кортес, ’’царство негативной ци¬
вилизации”, он выдвигает католическую
веру как символ объединения нации и мира
и предохранения существующего общест¬
венного бытия от распада. Анализ полити¬
ческого наследия Кортеса позволяет уви¬
деть суть его контрпрограмм. Грядущим
диктатурам ’’низов”, грозящим смести все
установленные порядки, Доносо противо¬
поставляет диктатуры ”верхов” (с. 13),
возлагая на них решение прежде всего со¬
циальных вопросов. Отвергая радикальные
социальные реформы, испанский мыслитель
развивает тезис о необходимости самодис¬
циплины и самоограничения ’’верхов”, о зна¬
чимости социальной благотворительности.
Если ’’левые”, оценивая отставание Ис¬
пании от передовых стран мира, были
склонны винить в этом ’’прошлое”, под¬
вергая резкой критике его ’’ошибки” и
’’заблуждения”, то испанские католики,
почвенники^градиционалисты исходили из
”романтического” взгляда на прошлое, не
торопясь принимать ту буржуазную совре¬
менность, которой, как они считали, с такой
легкостью увлекались левые. Стремясь пре¬
градить путь идеям либерализма, демокра¬
тии, социализма, представители именно этого
направления занялись проблематикой ’’на¬
циональной почвы”, специфических черт
исторического развития Испании.
Как показано в исследовании, наиболее
законченное и полное выражение мыслей
об испанской исключительности, об особых
свойствах испанского народа и испанской
истории нашло в концепции ’’испанидад”,
предложенной в начале 30-х годов публи-

цистом Рамиро де Маэсту (1874-1936).
Именно приоритеты испанской жизни, сло¬
жившиеся в ходе исторического развития -
монархия как символ единства Испании,
католицизм, принципы иерархии и подчи¬
нения, характеризующие отношения между
элитой и народом, позволят, по мнению
Маэсту, преодолеть классовую и идеологи¬
ческую конфронтацию, установить правиль¬
ные связи между традицией и современным
днем. Формула защиты Маэсту оказала
значительное влияние на утверждение пози¬
ций правых сил и их противоборство с Рес¬
публикой. Испания, открыто заявил фило¬
соф, должна вернуться к теологии, чтобы
не повторить судьбу России. Подробно ана¬
лизируя концепцию "испанидад", Л.В. Поно¬
марева подчеркивает ее националистическую
окраску (с. 46-47).
Не имея возможности в краткой рецензии
остановиться на всех проблемах, затронутых
в монографии, укажем на наиболее акту¬
альные.
Прежде всего отметим значимость авто¬
номии церкви в рамках франкистского
режима. Эта автономность религиозного
взгляда на человека и мир позволяла церк¬
ви оказывать до известной степени сдер¬
живающее влияние напоминанием "верхам”
о долге христианского милосердия и про¬
щения. Занимая важные позиции в системе
воспитания, приобщая новые поколения
испанцев к нормам христианской нравствен¬
ности, к иной системе оценок деятельности
человека в мире, она до некоторой степени
ограждала при всей архаичности предлага¬
емых ею программ индивидуальное созна¬
ние от тотального подчинения государству,
идеологии, партии. В исследовании под¬
черкивается, что, несмотря на интеграцию
церкви в структуры режима, многие цер¬
ковные иерархи отрицательно относились
к той политизации церкви, которую про¬
водил франкизм, считая, что искусственное
поддержание националистической экзаль¬
тации приводит к искажению религиозного
чувства. Впечатляет и стоицизм такого вид¬
ного деятеля церкви, как кардинал А. Эрре¬
ра Ориа, пытавшегося с позиций христиан¬
ского милосердия защитить права личности
в условиях диктатуры.
В монографии поднята и другая важная
проблема, недостаточно разработанная в со¬
временной исторической литературе, - от¬
ношения между официальной церковью и
светской католической организацией "Опус
деи". Именно деятели из "Опус деи" стали
инициаторами проведения в рамках фран¬
кизма политики модернизации социально¬
экономических структур, выразив с наи¬
большей силой потребности адаптации
Испании в послевоенной Европе. В ходе
анализа взглядов основателя "Опус деи"
Эскрива де Балагера, нацеленных на "ос¬
вещение труда и дела", напрашивается вы¬
вод, что внесение сверху по существу про¬
тестантской этики в общество, не знавшее
реформации, имело глубокий исторический
смысл. Оно было направлено, с одной сто¬
роны, на преодоление доктринальной огра¬
ниченности испанского католицизма, а с дру¬
гой - на снятие социальной напряженности
путем приобщения населения к буржуаз¬
ным нормам и стандартам "общества по¬
требления". На развитие и углубление об¬
новленческих тенденций среди испанских
католиков важное значение оказали до¬
кументы Второго Ватиканского собора,
со всей скрупулезностью рассмотренные
автором.
Итоговые размышления автора, представ¬
ляющие сквозной взгляд на историческое
Движение испанского католицизма в XX в.,
позволяют сделать вывод о формировании
в процессе сложного противоборства и
противоречивого синтеза более однородной,
более демократической и более плюралисти¬
ческой Испании с церковью, открытой миру
и обновлению.
Книга написана так, что требует от чита¬
теля ответной активной работы. Перед нами
очень авторская работа, что в сегодняшней
науке является редким качеством, и в этом
высокое достоинство труда.
Острота проблемы модернизации в со¬
временном мире, непрекращающаяся поле¬
мика по этим сюжетам в научной и публи¬
цистической литературе заставляют нас
размышлять как о вопросах, поднятых в
данном исследовании, так и о тех, которые
остались вне поля зрения автора.
Одна из сложнейших проблем испанского
католицизма - соотношение власти Бога
и кесаря, проблема выбора своей позиции.
Сосредоточив главное внимание на основ¬
ных принципах католицизма, Л.В. Пономаре¬
ва не стремилась рассмотреть другое течение
внутри него - леворадикальную католиче¬
скую мысль 30-х годов, обращенную к "бед¬
ным" и потому поддержавшую социальное
реформаторство Второй республики и от¬
вергнувшую диктатуру, а также левое ка¬
толическое движение 60-х - начала 70-х го¬
дов, находившееся в сложных отношениях
с диктатурой. Противоречия, конфликты,
разногласия между течениями и организа¬
циями внутри католицизма, выявившиеся
с особой остротой в годы модернизации,
223

следовало бы если не специально исследо¬
вать, то более четко обозначить.
Рассмотрение эволюции испанского като¬
лицизма следовало бы в большей степени
связать с динамикой развития общества,
с теми сдвигами в сознании верхов и масс,
которые происходили в условиях диктату¬
ры. Эго могло бы придать многим наблю¬
дениям и выводам автора большую остро¬
ту и актуальность.
Испанский вариант синтеза традиции и со¬
временности, эволюции католицизма, истори¬
ческого движения от диктатуры к демо¬
кратии требует более широких сопостав¬
лений, большего включения новейшей иссле¬
довательской и теоретической литературы.
Полнота, объемность, богатство анализа
доктринальной эволюции католицизма без
изучения живого преломления этих доктрин
в политической практике (особенно идеи
’’испанидад”) оставляет ощущение незакон¬
ченности исследования. Но это задачи, по
всей вероятности, будущих книг Л.В. По¬
номаревой.
Советская историческая наука обогати¬
лась интересным и оригинальным исследо¬
ванием.
В.В. Кулешова
© 1991 г.
Л.И. Нарочницкая. РОССИЯ И ОТМЕНА НЕЙТРАЛИЗАЦИИ ЧЕРНОГО МОРЯ 1856-
1871 гг. М.: изд-во "Наука", 1989, с. 223.
Нейтрализация Черного моря стала одним
из тяжелейших результатов поражения Рос¬
сии в Крымской войне. Она была закреп¬
лена в Парижском трактате 1856 г., в кото¬
ром и появился сам термин. Российское
государство лишалось права иметь военный
флот в черноморских водах и береговые
укрепления на побережье, что наносило
большой ущерб престижу его и военно-поли¬
тическому положению.
Л.И. Нарочницкая, автор работ по исто¬
рии внешней политики России XIX в., взяла
на себя труд осветить, каким образом России
удалось добиться в 1871 г. ликвидации этого
унизительного ограничения своих суверен¬
ных прав. Этот вопрос не раз рассматри¬
вался в исторической литературе, однако,
до настоящего времени монографий на эту
тему не существовало. Помимо изучения
специальной литературы и публикаций
автор привлекла новые материалы из Архива
внешней политики России МИД СССР,
Центрального государственного архива Ок¬
тябрьской революции и других архивов.
Среди использованных дипломатических
документов прежде всего надо отметить
”всеподданнейшие” доклады министра ино¬
странных дел А.М. Горчакова с пометами
Александра II, тщательно изученные иссле¬
довательницей, донесения и записки россий¬
ских дипломатических представителей в Ев¬
ропе. Для характеристики позиции и взгля¬
дов А.М. Горчакова ценные данные удалось
почерпнуть из его личного архива. Все это
дало возможность показать, как на различ¬
ных этапах происходило определение на¬
правления внешнеполитического курса Рос¬
сии и его проведение в жизнь.
Основное внимание в книге обращено
на решение Россией черноморской пробле¬
мы, в чем главную роль сыграл князь Гор¬
чаков, возглавивший в 1856 г. дипломатиче¬
ское ведомство. Министр иностранных дел
совершил крутой поворот во внешней по¬
литике страны, отказавшись следовать прин¬
ципам Священного союза. Он провозгласил
необходимость сосредоточить все усилия на
решении внутренних проблем, а во внеш¬
ней политике руководствоваться исклю¬
чительно государственными интересами.
Отныне борьба за отмену тяжелых ограниче¬
ний Парижского трактата ставилась в ка¬
честве главной внешнеполитической цели
России. Однако достигнуть ее было необ¬
ходимо мирными средствами. Для этого
стране потребовалось 15 лет. Важно то об¬
стоятельство, что автор рассматривает эту
проблему в широком контексте европей¬
ской политики России в целом, в которой
не последнее место занимал важный для нее
балканский вопрос. Прилагая усилия для
ликвидации нейтрализации Черного моря,
российское правительство стремилось со¬
здать более благоприятные условия для
экономического и торгового развития Юга
России. При этом необходимо иметь в виду,
какое большое значение имела для страны
черноморская торговля. Ее морские гра¬
ницы были очень уязвимы при отсутствии
на Черном море российского военного флота
и укреплений на побережье.
Автор подчеркивает роль балканской
политики России в достижении главной
внешнеполитической задачи этого периода -
решении черноморской проблемы и восста¬
новлении влияния России на Балканах,
224

подорванного крымским поражением.
В монографии показано, какие огромные
усилия прилагала российская дипломатия
в конце 50-х и на протяжении 60-х го¬
дов XIX в. для защиты интересов балкан¬
ских государств Черногории, Сербии и Ду¬
найских княжеств, а также находящихся
там под властью Турции .христианских на¬
родов, способствуя вместе с этим укреп¬
лению престижа России на Балканах, про¬
должавшей свою традиционную политику.
Усилению политического веса России в этом
регионе должно было содействовать решение
вопроса о нейтрализации Черного моря.
Автор отмечает, что российская диплома¬
тия пыталась нейтрализовать усилия Австрии,
стремившейся к территориальным захватам
на Балканах. Одновременно Л.И. Нарочниц¬
кая подчеркивает классовую сущность поли¬
тики царского правительства, отражавшего
в основном дворянско-помещичьи интересы.
Тем не менее правительственная программа
встретила понимание и поддержку со сто¬
роны как консервативных, так и либераль¬
ных органов российской печати, что убеди¬
тельно отражено в книге. Но она несомненно
выиграла бы, если бы автор проанализиро¬
вала отношение к рассматриваемой проблеме
различных европейских кругов - Англии,
Франции и других стран.
Большое место в исследовании отводится
переговорам России с Францией, на под¬
держку которой в первое время возлагали
большие надежды Александр II и А.М. Горча¬
ков. Однако Наполеон III, хотя и добивался
содействия России в утверждении своей
гегемонии в Европе и расширении границ
империи, не желал отказываться от условий
Парижского трактата. При изложении хода
русско-французских переговоров в 1859 г.
показано, как проявилось дипломатическое
искусство А.М. Горчакова, не допустившего
вовлечения России в войну с Австрией.
Подписание договора 3 марта 1859 г. с Фран¬
цией вывело Россию из политической изо¬
ляции и способствовало установлению со¬
гласованных действий двух стран в бал¬
канских делах. Русско-французское сотруд¬
ничество положительно содействовало по¬
средничеству России перед Портой в деле
защиты интересов Черногории, Сербии и
Дунайских княжеств.
Характеризуя в дальнейшем внутреннюю
реформаторскую политику России, автор
отмечает, что состояние страны побуждало
царское правительство сохранять нейтра¬
литет в европейской политике. В условиях,
когда Франция, Австрия и Англия
стремились увековечить тяжелые для
России условия Парижского мира (а Вели¬
кобритания активно противостояла ей и в
Средней Азии), царское правительство не
решалось противодействовать Пруссии на
пути объединения Германии. Автор при¬
водит новые материалы, раскрывающие,
какие сомнения пришлось преодолеть
Горчакову, когда в 1866 г., стремясь по¬
мешать сближению России с Пруссией,
Наполеон III начал заигрывать с царским
правительством, предложив единую
программу действий. Здесь следует отметить,
что русско-французские переговоры 1866 —
1870 гг. - это, пожалуй, наименее изучен¬
ные страницы истории российской дипло¬
матии в советской историографии. Отказ
Наполеона III оказать России поддержку
в пересмотре условий Парижского трак¬
тата побудил царское правительство к сбли¬
жению с Пруссией.
В работе детально рассмотрены русско-
прусские отношения и позиция России в
связи с объединением Германии. Для ос¬
вещения этого вопроса привлечен значи¬
тельный документальный материал, боль¬
шей частью новый. Дополняя свои преж¬
ние исследования по данной проблеме,
автор воссоздает интересную картину хода
переговоров России и Пруссии накануне
франко-прусской войны 1870 г. Бисмарк
обещал поддержать требование России
об отмене нейтрализации Черного моря
за ее благожелательный нейтралитет и обя¬
зательство сковать силы Австрии во время
этой войны за поддержку объединения
Германии вокруг Пруссии. Таким образом,
подчеркивает автор, прусский министр-пре¬
зидент обещал ’’самую высокую (с точки
зрения русских интересов) плату” (с. 67).
В то же время позиция Наполеона III в этом
вопросе оставалась до конца враждебной
России. При этом Л.И. Нарочницкая указы¬
вает на несостоятельность утверждения не¬
которых западных историков, что в сближе¬
нии России с Пруссией главную роль сыграли
династические и родственные связи дворов.
В монографии показано, что во время
подъема национально-освободительного дви¬
жения на Балканах 1866-1868 гг. не со¬
стоялось совместное посредничество России
и Франции в поддержку национальных
устремлений балканских народов, так как
Франция вместе с Австрией оказывала про¬
тиводействие России, Но следует иметь
в виду, что, выступая за автономию для
балканских народов и оказывая им помощь,
царское правительство, учитывая неготов¬
ность России к войне, не желало активиза¬
ции ближневосточной политики и возникно¬
225

вения ’большого восточного вопроса”, чему
могли бы способствовать ’’преждевремен-
ные” восстания на Балканах. В книге при¬
водятся документальные материалы, сви¬
детельствующие, что в Петербурге не под¬
дались на уловку венского кабинета, пред¬
лагавшего свое содействие в разрешении
черноморской проблемы, в обмен на согла¬
сие России на присоединение к Австрии
Боснии и Герцеговины. По сути дела, речь
шла о разделе сфер влияния, на что россий¬
ское правительство ответило решительным
отказом. Более того, в случае захвата Авст¬
рией Боснии и Герцеговины Александр II
и А.М. Горчаков считали необходимым даже
военное вмешательство России.
Насколько государственные деятели
России разбирались во всех тонкостях ев¬
ропейской политики, свидетельствует письмо
барона А.Ф. Будберга (с. 119-122), которое
было внимательно прочитано царем и ми¬
нистром иностранных дел, поставившими
на тексте многочисленные пометы. Несмотря
на страстное желание ликвидировать уни¬
зительные статьи Парижского трактата,
Александр II и Горчаков понимали, что
время для этого еще не наступило. Они
продолжали считать Францию естественным
союзником. Но непримиримая позиция На¬
полеона Ш, возражавшего против пересмотра
Парижского трактата, содействовала сближе¬
нию России с Пруссией.
До настоящего времени в советской ис¬
ториографии была дана лишь общая ха¬
рактеристика, раскрывающая суть русско-
прусского соглашения 1868 г. В дополнение
к этому автору удалось привлечь
важные архивные документы, доселе неис¬
пользованные исследователями. Российское
правительство считало, что победа Фран¬
ции в союзе с Австрией над Пруссией могла
привести к увековечению Парижского трак¬
тата. Поэтому, как отмечает автор, А.М. Гор¬
чаков считал объединение Германии неиз¬
бежным. Пруссия же была готова поддер¬
жать жизненно важные интересы России.
Все это окончательно определило российскую
позицию во время франко-прусской войны:
Россия сохраняла нейтралитет и сдержи¬
вала Австрию возможностью военного вы¬
ступления в случае, если та начала бы
враждебные действия.
Создавшаяся международная обстановка
позволила А.М. Горчакову осуществить
заветную мечту - избавить Россию от тяже¬
лых условий Парижского трактата 1856 г.
и восстановить ее суверенные права на
Черном море (закреплено Лондонской кон¬
венцией 1871г.). Последствия этого акта
оказались весьма существенными: была
обеспечена безопасность южных границ
России и ее черноморской торговли и со¬
зданы благоприятные условия для быстрого
экономического развития ее южных об¬
ластей (Новороссии).
В монографии помещены в качестве
иллюстраций портреты российских дипло¬
матов, а также публикуется приложение
с текстом Парижского трактата 1856 г.
и другими документами, что, несомненно,
поможет читателю в более глубоком вос¬
приятии исследуемых проблем.
Н.И. Хитрова
© 1991 г.
Л.Н. Кутаков. РОССИЯ И ЯПОНИЯ. М.: изд-во "Наука", 1988, 322 с.
Нельзя не признать, что немало причин
застоя в советско-японских отношениях ко¬
ренятся в истории их становления и раз¬
вития, в наслоениях прошлого. Поэтому
изучение их истории представляет большой
интерес. Выступая в январе 1989 г. на пресс-
конференции в Токио, после завершения
переговоров с японскими руководителями,
министр иностранных дел СССР Э.А. Ше¬
варднадзе говорил о том, что в ходе этих
переговоров обсуждались не только во¬
просы, касающиеся документов 50-60-х го¬
дов, но и ’’довольно серьезно мы углуби¬
лись в историю, например, вспомнили
1855, 1875 гг., а также 1905 г. Рассмотрели
и 50-е годы”.
Книга д.и.н. Л.Н. Кутакова ’’Россия и Япо¬
ния” посвящена исследованию истории раз¬
вития отношений между Россией и Япо¬
нией с XVIII до начала XX в. Она содержит
большой исторический материал, почерпну¬
тый из русских, советских и иностранных
источников, из архивных материалов и
документов, характеризующих состояние
и развитие этих отношений в прошлом.
Фактически исследование охватывает
более значительный исторический период.
Автор обращается к самим истокам воз¬
никновения отношений между двумя стра¬
нами, к событиям XVIII в. Однако наи¬
более обстоятельное освещение получило
время, когда происходило активное про¬
226

никновение России на Дальний Восток,
и Петербург приступил к установлению пря¬
мых контактов с японским государством.
Достоинством работы является то, что
внешняя политика России и Японии рас¬
сматривается на фоне общей обстановки,
складывающейся в то время на Дальнем
Востоке, с учетом влияния, оказывавшегося
на них Голландией, Англией, США, дру¬
гими странами Запада, стремившимися не
допустить усиления здесь влияния России.
На первых порах основным препятствием
к установлению экономических и полити¬
ческих связей между Россией и Японией,
отмечает автор, являлась политика само¬
изоляции страны, проводившаяся япон¬
скими правительствами более двух сто¬
летий. Однако в конце XVIII. особенно
в XIX в., когда усилиями российской дип¬
ломатии контакты с Японией были уста¬
новлены, и развивался процесс нормализации
двусторонних отношений, резко усилилось
вмешательство западных держав, стремив¬
шихся воспрепятствовать (и небезуспешно)
нормальному ходу развития естественного
процесса.
Для этого широко использовались
трения сторон, споры и противоречия, воз¬
никавшие между Россией и Японией, особен¬
но в вопросах территориального разме¬
жевания. На основе архивных и других
материалов автор прослеживает историю
открытия и изучения русскими островов
(экспедиции И. Козыревского, В. Севостья¬
нова, А. Шестакова, В. Беринга, В. Атласова,
С. Ремизова, И. Евреинова, Г. Шелехова,
Н. Резанова, И. Крузенштерна, Н. Хвостова,
Ф. Лужина, В. Пояркова и Др.), показывает,
как происходил процесс освоения Россией
открытых русскими новых земель, роль
в ‘ этом Российско-американской компании,
созданной в конце XVIII в. Впервые рус¬
ские посетили Курильские острова, пишет
он, в первой половине XVII в.
Политика же самоизоляции, которой
Япония следовала в XVII и в XVIII вв.,
делала практически невозможными пу¬
тешествия ее граждан и вообще какую-
либо деятельность их за пределами страны.
Первая японская экспедиция (Т. Могами)
к Курильским островам состоялась лишь
в 1785 г. Она высадилась на о. Итуруп, где,
как указывалось в отчете участника экспе¬
диции, ее встретили русские. Первые япон¬
ские чиновники, согласно документам, по¬
явились даже позже - в 1786 г., а затем -
в 1792 г. (с. 50).
Автор подробно останавливается на уси¬
лиях российской дипломатии, направленных
на установление контактов, торговых и по¬
литических отношений с официальными кру¬
гами Японии. В книге содержатся интерес¬
ные материалы о деятельности многочис¬
ленных миссий и посольств России, направ¬
лявшихся в Японию с целью улучшения
отношений между двумя странами, - о
миссии К. Лаксмана в (1792-1793), по¬
сольстве Н. Резанова (1805), экспедициях
В. Головнина (1811-1813), Г. Невельского
(1849-1854), посольстве Е. Путятина
(1852- 1854) и др. Следует особо отметить,
что все они без исключения имели твердые
инструкции правительства искать пути для
развития с Японией добрососедских отно¬
шений, основанных на равенстве и взаим¬
ном уважении, а их участники обязаны
были соблюдать ’’японские законы”, ’’из¬
бегать тени вмешательства во внутренние
дела Японии” (с. 176).
Стремление Петербурга добиваться улуч¬
шения отношений с Японией основывалось,
с одной стороны, на понимании необходи¬
мости создания максимально благоприятных
условий для успешного развития экономики
дальневосточных окраин империи, чему дол¬
жен был способствовать торговый обмен
с этой страной, осуществлявшийся в усло¬
виях мира и добрососедства, а с другой
стороны, относительной слабостью военно¬
политических позиций России в этом ре¬
гионе, вынужденной к тому же тратить
много сил и средств на устранение конф¬
ликтных ситуаций, то и дело возникавших
на западных и южных границах империи.
Метод ведения переговоров с Японией,
использовавшийся российской дипломатией,
резко контрастировал с ’’сильной поли¬
тикой”, к которой прибегали в отношениях
с Японией страны Запада. Правительства
этих стран всеми средствами старались
помешать сближению Японии с Россией,
всячески поощряя экспансионистские
устремления Японии, резко активизировав¬
шиеся после революции Мэйдзи (1868 г.).
При активной поддержке стран Запада,
пишет автор, Япония по Петербургскому
договору (1875 г.) смогла добиться
согласия царского правительства на
’’обмен” принадлежавшей России южной
части Сахалина на русскую же территорию
Курильских островов. ’’Опасаясь конфлик¬
та с Японией накануне войны на Балка¬
нах и - вмешательства западных держав,
царизм пошел на максимальные уступки
Японии” (с. 180, 185).
В книге прослеживается усиление
в конце XIX и в начале XX в. экспансио¬
нистской политики Японии не только
227

в отношении России, но также в отношении
Китая и Кореи (захват Японией о. Тайвань,
проникновение Японии в Корею, Маньчжу¬
рию, в Северные районы Китая, подготовка
к войне с Россией), Обстоятельно исследо¬
ваны причины возникновения русско-япон¬
ской войны (1904-1905 гт.) и поражения
в ней России.
Новым этапом активизации этой экспан¬
сии явилась первая мировая война, в ко¬
торой Япония участия не принимала, но
воспользовалась ее плодами. Мировую
войну, отмечает автор, Япония решила
использовать для осуществления своих
захватнических планов в Китае, и нового
нажима на Россию. Японские правящие
круги не теряли надежду навязать России
требования, которые были предъявлены ей
еще в 1905 г. в Портсмуте.
После Октябрьской революции 1917 г.
в России японская армия приняла актив¬
ное участие в организации и осуществлении
иностранной интервенции на Советском Даль¬
нем Востоке. Она оставалась на северной
территории вплоть до 1925 г., когда была,
наконец, изгнана Красной Армией.
Книга Л.Н. Кутакова представляет собой
ценное научное исследование истории ста¬
новления русско-японских отношений на
протяжении более двух столетий. Она содер¬
жит большой фактический материал и пред¬
ставляет интерес как для широкого круга
читателей, так и для практических работ¬
ников и специалистов, занимавшихся изу¬
чением политики Японии.
К недостаткам книги следует отнести
излишне детальное описание некоторых
фактов и событий прошлых лет, перегру¬
женность материалами, имеющими порой
лишь косвенное отношение к теме исследо¬
вания.
А.П. Марков
228

Научная жизнь
О СОЗДАНИИ ОБЩЕСТВА АРХИВИСТОВ СССР
15 ноября 1990 г. в Москве, в Централь¬
ном архиве Советской Армии (ЦГАСА),
закончил работу Учредительный съезд ра¬
ботников государственной архивной службы
и других заинтересованных учреждений,
на котором была создана новая обществен¬
ная организация - Общество архиви¬
стов СССР.
Необходимость создания общества воз¬
никла давно, на этот счет высказывались
предложения, даже делались в этом направ¬
лении первые практические шаги. Однако
только теперь в условиях происходящей
в стране демократизации сложилась бла¬
гоприятная ситуация для создания этого
общества. В других странах мира такие
профессиональные общества или ассоциации
существуют уже давно. Так, Общество аме¬
риканских архивистов в США действует
с 1936 Т., более 40 лет Обществу архиви¬
стов в ФРГ, в - 1973 и 1975 гг. были со¬
зданы Ассоциации латиноамериканских и
канадских архивистов, в 1981 г. образовано
Общество китайских архивистов, в 1986 г. -
Общество венгерских архивистов.
Советские архивисты и ученые-историки
единодушно приветствовали идею организа¬
ции Общества архивистов. Выступить в роли
учредителей выразили желание более 20 ор¬
ганизаций, среди них центральные госу¬
дарственные архивы СССР, Главархив СССР,
Главархив РСФСР, Московское городское
объединение архивов, ЦГИА г. Москвы,
ЦГА РСФСР, Отделение истории АН СССР,
Институт истории СССР, Институт марк¬
сизма-ленинизма при ЦК КПСС, Историко¬
дипломатическое управление МИД СССР,
Историко-архивный отдел Генштаба ВС СССР,
ряд ведомственных архивов, научных и
учебных заведений, редакции журналов ’’Но¬
вая и новейшая история”, ’’Советские
архивы” и другие организации, заинтере¬
сованные в дальнейшем улучшении архив¬
ного дела в стране.
В июле 1989 г. был образован Подго¬
товительный комитет по созданию Об¬
щества, в состав которого вошли предста¬
вители более 30 организаций, его предсе¬
дателем был избран директор ЦГАСА СССР,
председатель Совета директоров ЦГА СССР
М.В. Сгеганцев.
В октябре 1989 г. подготовительный ко¬
митет принял обращение ”К государствен¬
ным органам, учреждениям науки и куль¬
туры, общественным организациям и граж¬
данам” с призывом объединить усилия,
опыт и разум и коллективно выработать
и осуществить меры по коренному улуч¬
шению архивного дела в СССР. Обращение
получило широкую поддержку в союзных
республиках, об этом свидетельствовал
состав делегатов Учредительного съезда.
В работе съезда приняло участие около
300 делегатов и гостей, из всех союзных
республик, кроме Литвы, Эстонии, Мол¬
довы, Грузии, делегаты которых по раз¬
ным причинам и обстоятельствам не смогли
присутствовать на съезде, но заявили
о признании Общества архивистов СССР
и выразили готовность тесно с ним сотруд¬
ничать. Архивисты Латвии были представ¬
лены на съезде наблюдателем.
После решения процедурных вопросов
были заслушаны и обсуждены доклады
председателей подготовительного комитета
о целях и задачах Общества и Комиссии
по выработке проекта устава Общества.
В прениях по докладам выступило 35 де¬
легатов.
Все выступавшие подтвердили необхо¬
димость создания всесоюзной общественной
организации архивистов, историков, доку¬
ментоведов и представителей других про¬
фессий, кто прямо или косвенно связан
с архивами, кого волнуют перспективы
дальнейшего развития архивного дела
в стране, как добровольного объединения
равноправных обществ архивистов союз¬
ных республик, имеющих свои уставы
и структуру.
Съезд принял устав и резолюцию об
основных направлениях деятельности Об¬
229

щества и избрал руководящие органы -
центральный совет и центральную реви¬
зионную комиссию. Председателем об¬
щества избран заместитель академика -
секретаря Отделения истории Академии
наук СССР, главный редактор журнала
’’Новая и новейшая история” академик
Г.Н. Севостьянов.
В адрес Учредительного съезда посту¬
пило приветствие от Советского правитель¬
ства с пожеланием плодотворной работы
по объединению творческих сил совет¬
ских архивистов и общественности для
эффективного решения проблем сохранения
и приумножения государственного архивного
фонда страны - национального достояния
народов нашей Родины и использования
его информационного потенциала в интере¬
сах советского общества.
С докладом ’’Цели и задачи Общества
архивистов СССР” выступил М.В. Сте-
ганцев.
Что побудило трудовые коллективы ряда
центральных государственных и ведом¬
ственных архивов, музеев, библиотек,
академических и научно-исследовательских
институтов, учебных заведений и других
заинтересованных организаций выступить
с инициативой создания Общества архи¬
вистов СССР? Чем. в частности, вызвана
необходимость данного Учредительного
съезда?
Прежде всего забота о перспективах
дальнейшего развития архивного дела
в стране, попытки найти пути разрешения
многих сложных проблем, накопившихся
в архивном деле. Среди них: неудовлетво¬
рительное состояние материально-техниче¬
ской базы архивов, музеев, библиотек,
социальная незащищенность их работников
и многое другое.
Решить эти проблемы можно только
объединенными усилиями государственной
архивной службы и всех заинтересованных
организаций - при широкой поддержке
общественности и участии правительства.
Общество в этих условиях может по¬
мочь консолидации сил архивистов и уче¬
ных-историков нашего многонационального
Отечества в решении этих задач, объединит
усилия всех заинтересованных сторон
с тем, чтобы коллегиально выработать
и осуществить радикальные меры по раз¬
решению назревших проблем.
Сейчас наблюдается резкое возраста¬
ние интереса к отечественной истории, до¬
кументальным памятникам государствен¬
ного архивного фонда СССР. Возрастают
требования к публикациям историков,
к работе архивов, деятельность которых
в новых условиях также нуждается в пе¬
рестройке.
За последние годы значительно увели¬
чилось количество исследователей в чи¬
тальных залах архивов, в несколько раз
возрос поток тематических, социально¬
правовых и генеалогических запросов от
граждан и организаций, решать которые
архивистам становится все труднее из-за
слабой материально-технической базы и пло¬
хих условий труда.
За прошедшие десятилетия усилиями
нескольких поколений архивистов прове¬
дена огромная работа по комплектованию
государственного архивного фонда СССР,
обеспечению его сохранности и использо¬
вания в интересах советского общества.
Создана разветвленная система государствен¬
ной архивной службы страны, разработана
научно обоснованная методическая база,
сложились и самоотверженно работают
трудовые коллективы государственных
и партийных архивов, отделов рукописей
музеев и библиотек.
Государственные архивы страны только
на 70% обеспечены помещениями и обо¬
рудованием, минимально соответствующими
нормативным требованиям обеспечения со¬
хранности документов.
Если принять во внимание, что в стране
работает 3268 государственных архивов,
имеющих более 210 млн. единиц хранения,
то станет очевидным, какие огромные
массивы уникальных документальных фон¬
дов по истории советского Отечества хра¬
нятся в неприспособленных для этого
дела помещениях и подвержены постоян¬
ному риску гибели. Не об этом ли сви¬
детельствует и печальный факт гибели в ре¬
зультате пожара старейшего русского об¬
ластного архива в Костроме.
Не лучше обстоят дела с обеспечением
сохранности документов государственного
архивного фонда СССР и во многих отрас¬
левых государственных фондах, в архивах
академий наук союзных республик, в ру¬
кописных отделах музеев и библиотек
системы Министерства культуры СССР, дру¬
гих министерств и ведомств, где находится
на постоянном хранении еще 108 млн. еди¬
ниц хранения кроме документов Государ¬
ственного архивного фонда.
Емкости большинства государственных
архивохранилищ уже переполнены. Около
6 млн. единиц хранения исторически ценной
документации не может быть принято
в государственные архивы по причине от¬
сутствия свободных площадей в архиво¬
230

хранилищах. И эта цифра ежегодно может
возрастать на 3,0-3,5 млн. единиц хра¬
нения.
Для обеспечения нормального планового
комплектования государственного архивного
фонда СССР, ликвидации задолженности
в приеме на государственное хранение до¬
кументов от ведомств и организаций и для
перевода части архивов из аварийных зда¬
ний, необходимо до 2000 г. ежегодно строить
новые архивохранилища в целом по стране
на 9-10 млн. единиц хранения.
Это означает, что в ближайшие 10-15 лет
необходимо построить, как минимум,
250-270 зданий архивов и лабораторий
общей стоимостью около 300 млн. рублей.
В последние же годы не строится и десятой
доли необходимого их количества.
Неблагоприятные условия хранения до¬
кументов отрицательно сказались на- их
физическом состоянии. Свыше 800 млн.
листов подлинников-документов на бумаж¬
ной основе требуют реставрации, но вслед¬
ствие нехватки производственных площадей,
оборудования и материалов ежегодно рес¬
таврируется только 5-6 млн. листов до¬
кументации. Следовательно, чтобы выпол¬
нить необходимый объем реставрационных
работ, по нынешним темпам потребовалось
бы около 150 лет. К тому времени необ¬
ходимость в реставрации этих документов
уже отпадет - они погибнут значительно
раньше.
Быстрыми темпами идет старение кино-,
фото- и фонодокументов, однако и здесь
реставрационные возможности государствен¬
ных архивов крайне ограничены.
Аналогичная картина и с созданием стра¬
хового фонда копий особо ценных архив¬
ных документов и фонда копий для ис¬
пользования.
Страховой фонд создан к настоящему
времени только на 3% документов, храня¬
щихся в государственных архивах. Ка¬
чество страховых копий часто неудовлетво¬
рительное. В то же время в стране прекра¬
щено серийное производство микрофиль¬
мирующего оборудования; микропленка
производится в недостаточном количестве
и. качество ее низкое. Приобрести же импорт¬
ное оборудование и пленку, которые бы
отвечали требованиям стандартов, госархивы
не могут, так как не располагают валютой.
Серьезную угрозу сохранности докумен¬
тов государственного архивного фонда пред¬
ставляет недостаточная пожарная и охран¬
ная безопасность государственных архивов,
две трети которых не оборудованы совре¬
менными средствами охранной сигнализации
и пожаротушения.
Состояние информационной деятельности
государственных архивов по рассмотрению
социально-правовых и тематических запросов
граждан и организаций также не отвечает
требованиям времени, вызывает недоволь¬
ство населения и критику архивов на стра¬
ницах центральной печати, в выступлениях
представителей общественности по радио
и телевидению.
Немало сложных проблем накопилось
в областях управления архивным делом,
развития отраслевой науки, подготовки
кадров историков-архивистов, повышения
их квалификации, социальной защищенности,
улучшения материального положения. Все
эти и другие проблемы возникли не вдруг:
они накапливались многие годы, не полу¬
чая разрешения.
Какие обстоятельства привели архивное
дело Советского государства к такому
рубежу?
В последние десятилетия развитие ар¬
хивного дела в стране существенно тормо¬
зится рядом факторов таких, как: оста¬
точный принцип финансирования архивной
отрасли по госбюджету; укрепившийся
взгляд на архивы как на учреждения вто¬
ростепенного административного назначения.
Именно это в первую очередь и предопре¬
делило низкий уровень правового, материаль-
нол'ехнического и социального обеспечения
архивной отрасли. В стране отсутствует
законодательство об архивах на уровне
Союза. Это принижает роль государствен¬
ного архивного фонда СССР в жизни со¬
ветского общества, ущемляет законные ин¬
тересы советских граждан и создает почву
для юридической безответственности от¬
дельных министерств, ведомств, организаций,
учреждений, предприятий за сохранность
находящихся в их распоряжении докумен¬
тов, представляющих историческую ценность
для общества.
Не решены до конца вопросы правовой
защиты охраны документов государствен¬
ного архивного фонда СССР. Недостаточно
разработаны вопросы государственного и
общественного контроля за сохранностью
и использованием документальных памят¬
ников.
Наконец даже в уголовном законода¬
тельстве нет понятия ’’документы архив¬
ного фонда СССР”, нет и статей, предусмат¬
ривающих уголовную ответственность за
посягательство на эти документы. Не ого¬
ворено право государственных архивов на
231

различные формы использования хранимых
документов, их публикацию, особенно
в коммерческих целях, как в Союзе ССР,
так и за рубежом.
Не решены на законодательном уровне
и обострившиеся за последние годы во¬
просы: о соотношении архивных фондов
СССР и союзных республик; о праве от¬
дельных министерств и ведомств на по¬
стоянное хранение своих документов;
не определены законом СССР порядок
и сроки рассекречивания архивных доку¬
ментов, порядок допуска к ним граждан.
Некоторые из этих вопросов нашли отра¬
жение в проекте закона ”06 архивном
фонде СССР”, но закон пока не принят.
Все это наводит на мысль, что вероятно
будет целесообразным иметь в Обществе
архивистов постоянную комиссию по за¬
конодательной инициативе и правовым во¬
просам, чтобы в меру своих сил и возмож¬
ностей положительно влиять на решение
этих вопросов.
Низкий уровень заработной платы ра¬
ботников архивов (несмотря на некоторое
повышение ее в 1990 г., она по-прежнему
ниже среднего уровня по стране), плохие
условия труда во многих архивах, социаль¬
ная незащищенность архивистов - стали
основными причинами падения престижа
профессии историка-архивиста.
Из работающих в государственных ар¬
хивах только 12% специалистов имеют выс¬
шее историко-архивное образование. Наблю¬
дается большая текучесть кадров.
В сложившейся обстановке органы уп¬
равления архивным делом на местах не
проявили должной оперативности и на¬
стойчивости в разработке и осуществле¬
нии эффективных мер по разрешению
назревших проблем, в решении конкрет¬
ных вопросов на уровне правительства
страны и правительств союзных республик.
Выдвигается необходимость улучшения
и демократизации управления архивным
делом. Этот процесс предполагает приня¬
тие следующих первоочередных мер: пере¬
смотр правовых основ функционирования
архивной службы, что должно найти отраже¬
ние и в готовящемся законе об архивном
фонде СССР; перераспределение управлен¬
ческих функций между Главархивом СССР,
главархивами союзных республик и го¬
сударственными архивами различных уров¬
ней; внедрение и расширение экономиче¬
ских методов управления; отработка меха¬
низма экономической самостоятельности
и самоуправления государственных архивов.
Процесс демократизации управления ар¬
хивным делом вызывает к жизни и новые,
ранее неизвестные структуры.
Особую роль в этих условиях призвано
выполнять создаваемое Общество архи¬
вистов СССР, которое могло бы активно
содействовать защите экономических, пра¬
вовых и социальных интересов своих членов
в современных условиях. Оно должно бу¬
дет вместе с архивными органами доби¬
ваться в соответствующих правительствен¬
ных инстанциях, чтобы изменения в эко¬
номике не привели к снижению и без того
низкого уровня материального обеспечения
архивистов, а наоборот, способствовали бы
его росту.
Исполнительные органы Советской власти
на местах должны нестк ответственность
за соблюдение нормативных требований по
охране культурного наследия, должны со¬
действовать созданию и развитию ма¬
териально-технической базы архивов.
Заслуживает внимательной и глубокой
разработки проблема взаимоотношений
между государственной архивной службой
и ведомствами.
Центральным государственным архивам
СССР и союзных республик должен быть
дан статус научных учреждений, научно¬
информационных центров, разрабатывающих
прикладную тематику.
Многие центральные государственные ар¬
хивы ведут серьезные научные исследования,
издали десятки сборников документов, со¬
провождая их историческими справками
и научными комментариями и непонятно,
почему партийные архивы и архивы ака¬
демий наук имеют научную категорию,
а центральные государственные архивы
живут на правах бесправных учреждений
культуры.
Заметно ослабли творческие связи
архивистов с академическими институтами
и научными силами высших учебных за¬
ведений. Это не на пользу архивному делу.
Было бы целесообразнее концентрировать
научный потенциал, улучшать взаимодействие
научных и творческих сил всех организа¬
ций, кровно заинтересованных в развитии
архивного дела и исторической науки.
Ждут своего разрешения и многие про¬
блемы, связанные с переходом архивных
учреждений на новые условия хозяйство¬
вания, с предоставлением им самостоятель¬
ности в решении вопросов планирования,
комплектования, обеспечения сохранности
и использования документов, развития
материально-технической, производственной
базы и решении социальных вопросов жизни
трудовых коллективов, налаживании дело¬
232

вых контактов с архивными учреждениями
других стран.
Немало нерешенных проблем накопилось
и в работе ведомственных архивов, а также
отделов рукописей музеев и библиотек.
Аппарат министерств, ведомств, органи¬
заций, учреждений, предприятий нередко
относится к ним как к ’ второстепенным
структурным подразделениям, а Государст¬
венная архивная служба считает их не
своими. Отсюда - отсутствие у них зачастую
подходящих помещений для хранения до¬
кументов, старое оборудование, ручной
труд, низкие оклады и социальная неза¬
щищенность этой категории работников.
Этими проблемами, но уже с других
позиций предстоит заниматься Обществу
архивистов СССР.
Важной правовой основой для корен¬
ной перестройки архивного дела в стране
и развертывания деятельности создаваемого
Общества архивистов СССР должен будет
стать Закон об архивном фонде СССР. Про¬
ект этого закона подготовлен Главархивом
СССР совместно с министерствами юстиции,
культуры, Государственным комитетом по
науке и технике и Академией наук СССР
и в настоящее время находится на рас¬
смотрении в Комиссии Верховного Сове¬
та СССР
Успешное развитие архивного дела не¬
возможно без опережающего развития от¬
раслевой науки, без глубокого анализа
и использования накопленного передового
опыта и научно-технических достижений в
этой области. При этом важно соблюдать
разумную пропорцию между исследованиями
теоретическими, фундаментальными и при¬
кладными.
К сожалению, эти параметры не всегда
выдерживаются. Наблюдающийся прагматиче¬
ский подход к организации научных иссле¬
дований в отрасли, недостаточное внимание
к фундаментальным исследованиям привели
к дефициту новых оригинальных идей, к ут¬
рате перспективного видения по основным
направлениям развития архивного дела.
Разработанные Главархивом СССР за по¬
следнее время ряд концепций и комплекс¬
ных программ развития архивного дела
являются важным шагом на пути воспол¬
нения этого дефицита, но и они не решают
этой проблемы в целом.
Отраслевая наука очень часто занима¬
лась обоснованием задач, уже решенных
практикой, и совершенно недостаточно за¬
нималась разработкой новых перспектив¬
ных проблем в архивном деле. Почти пол¬
ностью отсутствуют работы, посвящен¬
ные комплексным проблемам научно-
технического прогресса в отрасли, внедре¬
ния электронно-вычислительной, копироваль¬
но-множительной и другой прогрессивной
техники в производственные процессы ар¬
хивов. Недостаточно помогает наука и в по¬
иске оптимальных решений в области пере¬
стройки и совершенствования управления
архивным делом в новых условиях.
Далеко не исчерпаны имеющиеся воз¬
можности делового сотрудничества истори¬
ков и архивистов и в части публикации
документов. Но для стабильности такого
сотрудничества необходимы совместно
разработанные долгосрочные программы
и договора между архивными и научными
учреждениями.
С учреждением Общества архивистов от¬
крываются большие перспективы содей¬
ствия развитию творческого сотрудниче¬
ства между архивистами и историками,
обществоведами, краеведами, работниками
музеев и библиотек.
Важным направлением деятельности Об¬
щества должно быть установление и под¬
держание постоянных контактов с об¬
ществами и ассоциациями архивистов
других стран, с международными архив¬
ными и профильными научными организа¬
циями.
Прошедшие учредительные съезды об¬
ществ архивистов союзных республик,
ход создания первичных организаций Об¬
щества, работа подготовительных комитетов
областей, краев и республик свидетельст¬
вуют о том, что архивисты, историки, до¬
кументоведы, краеведы страны поддержи¬
вают идею создания Общества архивистов
СССР и готовы внести свой посильный
вклад в укрепление, активизацию его де¬
ятельности.
233

РЕЗОЛЮЦИЯ
Учредительного съезда Общества архивистов СССР
об основных направлениях деятельности Общества
Учредительный съезд провозглашает соз¬
дание Общества архивистов СССР и конста¬
тирует, что Общество создается в сложной
общественно-политической обстановке, свя¬
занной с процессами перестройки в жизни
страны. В этих условиях возрастает граж¬
данская ответственность каждого человека,
становится более важной его общественная
позиция, его отношение к своему делу,
роль общественных объединений. Развиваю¬
щиеся процессы демократизации и гласности,
создания правового государства сопровож¬
даются повышением общественного интереса
к архивам, что проявляется в увеличении
числа исследователей, увеличении нагрузки
на архивы в области удовлетворения со¬
циально-правовых и тематических запросов,
связанных с практическим использованием
архивных документов.
Учредительный съезд отмечает, что со¬
временный период характеризуется неблаго¬
получным состоянием архивов, нерешен¬
ностью многих актуальных задач отрасли.
Это относится прежде всего к ее материально-
технической базе, которая крайне слаба
и технически отстала (в области строитель¬
ства архивов, их оборудования и техниче¬
ского оснащения), и слабой социальной
защищенности работников архивов (низ¬
кая заработная плата, плохие условия труда
и быта), что приводит к падению престижа
профессии архивиста, снижению профессио¬
нального уровня работающих в архивах,
уходу квалифицированных кадров.
В этих условиях Учредительный съезд
считает, что создание Общества архивистов
СССР может стать серьезным фактором
в повышении общественного статуса
и социальной защищенности работников
архивов, в общем подъеме уровня архив¬
ного дела.
Учредительный съезд Общества архиви¬
стов СССР постановляет определить в ка¬
честве основных направлений деятельности
Общества:
1. Общественная деятельность
Съезд считает, что созданием Общества
архивистов СССР в качестве равноправ¬
ной с другими общественной организа¬
ции, архивисты заявляют о себе как
об определенной общественной силе, о своей
роли, правах и нуждах. Основной задачей
Общества является объединение их уси¬
лий и развитие сотрудничества в создании
лучших условий для активной профессио¬
нальной, научной и общественной деятель¬
ности. В качестве конкретных первоочеред¬
ных задач съезд определяет:
- активное участие в обсуждении проек¬
тов законодательства СССР и союзных
республик по вопросам архивного дела,
в обсуждении проектов других законов,
имеющих прямое или косвенное отношение
к архивному делу (проекты законов о
гласности, о государственной тайне, об ав¬
торском праве и др.);
- активное участие членов Общества
и его организаций на всех уровнях в про¬
паганде профессии архивиста, разъяснении
социальной и культурной роли и реального
положения архивистов;
- участие в общественно-политических,
культурных и других мероприятиях, орга¬
низуемых другими общественными орга¬
низациями (обществами, фондами) и на¬
правленных на расширение демократии и
гласности, защиту памятников истории и
культуры, повышение общественного статуса
архивов, музеев, библиотек;
- оказание содействия в качестве орга¬
низации, независимой от управленческих
структур, органам управления архивным де¬
лом СССР и союзных республик в сфере
управления архивным делом путем поста¬
новки соответствующих вопросов перед
коллегиями, участия в их работе и в рабо¬
те общественных советов, в постановке
перед правительствами СССР и союзных
республик вопросов, связанных с улуч¬
шением состояния архивного дела
и положения архивистов;
- развитие всесторонних связей и твор¬
ческих контактов с зарубежными общест¬
венными организациями архивистов, архи¬
вами зарубежных стран.
2. Социально-правовая
защита архивистов
Съезд считает, что забота.об улучшении
социально-правового положения своих
членов и всех работников государствен¬
ных и ведомственных архивов, рукопис¬
ных отделов музеев и библиотек должна
234

стать одной из важнейших задач Общества.
Деятельность Общества в этой сфере должна
заключаться в проявлении и поддержке
инициатив, способствующих улучшению ма¬
териального и правового положения ар¬
хивистов в области освоения нового хо¬
зяйственного механизма, развития коопе¬
ративного движения в архивах; в защите
трудовых, социально-бытовых прав работ¬
ников архивов; поддержке архивистов в
случае безработицы, в создании социальных
и культурных фондов.
3. Профессиональная деятельность
Съезд считает, что Общество архиви¬
стов СССР, объединяя работников архивов,
а также историков, документоведов и дру¬
гих лиц, по своей работе непосредствен¬
но связанных с деятельностью архивов,
является обществом, для которого профес¬
сиональные интересы не могут не быть
в сфере основного внимания. Считая пра¬
вомерным самостоятельное существование
архивных фондов суверенных союзных и
автономных республик, съезд в то же время
высказывается за сохранение научно-методи¬
ческого и информационного единства го¬
сударственного архивного фонда СССР.
Съезд определяет в качестве актуаль¬
ных задач Общества:
- организацию помощи его членам в по¬
вышении профессиональных качеств, в ов¬
ладении предметом деятельности и мето¬
дами его освоения; смежных профессио¬
нально необходимых областей знания; в про¬
фессиональной переподготовке;
- подготовку предложений о разработке
и принятии нормативных и распорядитель¬
ных документов по архивной работе;
- инициативу и активное участие в раз¬
работке межархивных справочников, научно-
популярных изданий об архивах публика¬
ций документов;
- способствовать компьютеризации ар¬
хивного дела как в области пропаганды
компьютеризации и ликвидации компьютер¬
ной неграмотности архивистов, так и в
приобретении компьютеров и определении
способов их применения;
- способствовать ликвидации ведомст¬
венной раздробленности государственного
архивного фонда; объединению деятельности
организаций, хранящих архивы постоянно;
вести работу с общественными орга¬
низациями и объединениями граждан, с кол¬
лекционерами с целью стимулирования пере¬
дачи документов в архивы, рукописные
отделы музеев и библиотек;
- способствовать доступности архивов
для исследователей;
- развитие творческого содружества ар¬
хивистов и историков, укрепление взаимо¬
действия в работе отделов рукописей му¬
зеев и библиотек с государственными архив¬
ными учреждениями, широкое участие чле¬
нов общества в лекционной и преподава¬
тельской работе.
4. Научная деятельность
Съезд считает, что одним из направле¬
ний деятельности Общества архивистов СССР
должна быть его научная деятельность.
С этой целью съезд считает необходимым
содействие повышению научного статуса
архивов, содействие научным исследованиям
в области архивоведения, документоведения,
археографии, а также исследованиям по
документам архивов; оказание помощи
аспирантам и соискателям ученых степеней;
содействие в разработке научных проблем,
важных для отрасли или для исторической
науки.
Съезд считает целесообразным для реали¬
зации перечисленных задач создание соот¬
ветствующих комиссий, секций и иных
рабочих органов при центральном совете
и правлении Общества.
Съезд поручает правлению Общества раз¬
работать программу первоочередных практи¬
ческих действий и внести ее на широкое
обсуждение членов Общества до конца
первого полугодия 1991 г.
Съезд выражает уверенность в том,
что члены Общества архивистов СССР бу¬
дут способствовать повышению уровня со¬
ветского архивного дела, общественного
статуса архивов, сохранению, приумножению
и всестороннему использованию докумен¬
тальных богатств на пользу народа.
Материал подготовлен
Н.А. Шишкиной
23.

В Академии наук СССР
НОВОЕ ПОПОЛНЕНИЕ АКАДЕМИИ НАУК СССР
В соответствии с объявленными в сен¬
тябре 1990 г. выборами в действительные
члены (академики) и члены-корреспонденты
Академии наук СССР в Отделении истории
АН СССР было зарегистрировано более
70 кандидатов. На Общем собрании Отде¬
ления, состоявшемся 7-10 декабря 1990 г.,
а затем на Общем собрании АН СССР, про¬
ходившем 14-15 декабря 1990 г., дейст¬
вительными членами АН СССР были вы¬
браны: Г.М. Бонгард-Левин, П.В. Волобуев,
А.А. Фурсенко, В.Л. Янин; членами-коррес¬
пондентами АН СССР - В.В. Алексеев,
Б.В. Ананьич, С.А. Арутюнов, Л.М. Горюш¬
кин, Л.В. Милов, В.С. Мясников.
’* **
Григорий Максимович Бонгард-Левин —
востоковед, специалист по истории и культу¬
ре Индии, Древнего Востока, автор многих
работ по древнейшим цивилизациям. Уче¬
ник всемирно известного русского буддо-
лога и тибетолога Юрия Николаевича Рериха,
Бонгард-Левин продолжил и укрепил луч¬
шие традиции отечественной ориенталистики.
Важным вкладом в советскую и мировую
индологическую науку являются его труды
по дешифровке, исследованию и публика¬
ции уникальных письменных памятников
восточной культуры, открытых русскими
учеными в Центральной Азии в конце XIX -
начале XX в. Эти работы получили призна¬
ние и в СССР, и за рубежом. За комплекс
работ по культуре Индии Г.М. Бонгард-
Левину присуждены Государственная пре¬
мия СССР, премия им. Д. Неру, Золотая
медаль Азиатского Общества, В 1990 г.
за исследования по востоковедению он
удостоен Международной премии ’’Золотые
кони святого Марка” (Венеция). Г.М. Бон¬
гард-Левин подготовил большую школу вос¬
токоведов. Он заведует кафедрой истории
Южной Азии МГУ, является главным редак¬
тором академического журнала ’’Вестник
древней истории”.
Павел Васильевич Волобуев выполнил
цикл исследований по истории российского
империализма и трех революций в России.
Его работы о монополиях в угольной и
нефтяной промышленности, о монополи¬
стическом капитализме в России, политике
русской буржуазии, социальной структуре
общества, борьбе между трудом и капи¬
талом накануне Октября 1917 г. носили
новаторский характер и способствовали
активизации научного поиска в этих об¬
ластях.
Одним из первых среди советских ис¬
ториков он обратился к разработке истории
буржуазной контрреволюции, показав, что
российская буржуазия, став у власти после
февраля 1917 г., не использовала ре¬
формистских возможностей для вывода стра¬
ны из тотального кризиса. П.В. Волобуев
активно разрабатывает теоретические
проблемы исторического процесса, Он при¬
надлежит к тем первым советским общест¬
воведам, которые еще до начала перестрой¬
ки отказались от однолинейного, жестко
детерминированного подхода к историче¬
скому процессу и стали рассматривать его
с новых позиций - его вариативности, за¬
рождения, нарастания и борьбы в нем раз¬
личных альтернатив. В его трудах обоб¬
щен конкретный опыт борьбы народов
нашей страны за выбор нового, про¬
грессивного пути общественного развития,
начиная с конца XVIII в. и до Октябрьской
революции включительно. Главная заслуга
П.В. Волобуева как исследователя истории
России в том, что он раскрыл ведущие тен¬
денции общественного развития нашей
страны в первые десятилетия XX в., пока¬
зал противоборство реакционных, рефор¬
мистских и революционных сил за решение
задач модернизации российского общества,
выявил постепенное изменение соотноше¬
ния сил в пользу левого, революционного
блока.
Александр Александрович Фурсенко —
историк-американист, внесший большой
вклад в отечественную науку по истории
США XVIII-XX вв. Это труды о становле¬
нии американского государства, сопо¬
ставлении типов развития США и Европы
в условиях буржуазно-демократической
революции, а также по современной исто¬
рии 1960-1970-х годов. Его работы по¬
лучили признание у нас и за рубежом. Пере¬
веденная в 1990 г. в США монография о
борьбе за нефть в конце XIX - начале XX в.
является итогом многолетних изысканий
в отечественных и зарубежных архивах.
Она представляет. не только исторический
интерес, но и практическое значение для
понимания таких современных процессов,
как энергетические кризисы, взаимоотно¬
шение государственной политики и эконо¬
236

мики, роль экспорта капитала в индустриаль¬
ном развитии. А.А. Фурсенко в 1990 г. вто¬
рично избран членом исполкома Всемирной
ассоциации экономической истории.
Валентин Лаврентьевич Янин внес боль¬
шой вклад в изучение вспомогательных
исторических дисциплин. Он показал, что
уже в X-XI вв. на большей. части древне¬
русского государства существовало разви¬
тое денежное обращение, выявил весовые
закономерности русских монет и слитков
с первых веков до XI в. Являясь одним из
крупных сфрагистов, В.Л. Янин построил
новую систему атрибуций древнерусских
печатей. В его двухтомной монографии
’’Актовые печати древней Руси” памятники
сфрагистики были использованы как глав¬
ный источник по истории древней адми¬
нистративной системы, что определило
четкую периодизацию истории русских сред¬
невековых государственных институтов.
С 1962 г. В.Л. Янин возглавляет Новогород¬
скую археологическую экспедицию Истори¬
ческого факультета МГУ и Института архе¬
ологии АН СССР. Важнейшие итоги ее изы¬
сканий нашли отражение в ряде опублико¬
ванных работ. В.Л. Янин является участни¬
ком важнейшего археологического историко-
культурного открытия XX в. - находки
берестяных грамот, издание и комментиро¬
вание которых составляют существенную
часть его деятельности. Это открытие резко
расширило источниковую базу отечествен¬
ной истории и привело к пересмотру ряда
устоявшихся представлений принципиального
характера.
* * *
Вениамин Васильевич Алексеев является
специалистом по отечественной истории,
автором более 200 опубликованных научных
работ, в том числе 19 книг об освоении
восточных районов страны, прежде всего
Сибири, в XIX-XX вв. Он получил важные
научные результаты в области истории инду¬
стриализации и урбанизации, их социальных
и экономических последствиях. Им сфор¬
мированы оригинальные теоретические
положения о роли энергетического фактора
в истории и историческом опыте как фак¬
торе общественного прогресса. На их ос¬
нове развернуты специальные историко-при¬
кладные исследования по обобщению исто¬
рического опыта регионального развития,
которые используются в современной
практике социального управления.
Борис Васильевич Ананьич - известный
исследователь отечественной истории доок¬
тябрьского периода. Основная область ис¬
следований - экономика и политика цар¬
ского самодержавия в конце XIX - нача¬
ле XX в. Главный научный вклад Б.В. Анань-
ича - это исследование механизма экономи¬
ческого развития России во время пребыва¬
ния у власти С.Ю. Витте. Им изучены архив¬
ные материалы, на основе которых показа¬
но, как самодержавная власть взаимодей¬
ствовала с банковскими и промышленны¬
ми кругами, какова была роль финансового
фактора в развитии предреволюционной Рос¬
сии. Труды Б.В. Ананьича получили широ¬
кое признание и за границей. В результате
многолетней преподавательской деятель¬
ности в Ленинградском государственном уни¬
верситете под его руководством успешно
закончили аспирантуру многие выпускники
и соискатели университета, а также ста¬
жеры из зарубежных стран (Англии, США,
Франции, ФРГ и др..).
Сергей Александрович Арутюнов внес
важный вклад в развитие теории этнографии,
разрабатывая следующие проблемы: взаимо¬
действие традиционных и урбанистических
компонентов в культуре неевропейских на¬
родов; соотношение традиции и новации
в культуре и закономерности отбора, моди¬
фикации и интеграции инноваций в куль¬
туре этноса; выдвинул концептуальную
идею ротационного механизма вживания
инноваций в традиционную этническую куль¬
туру; провел сопоставительный анализ
двух культурности и двуязычия; выявил
роль информационных связей как основ¬
ного механизма формирования этнических
общностей. Им разработаны методологиче¬
ские подходы к изучению культуры жизне¬
обеспечения как адаптивной и знаковой
системы (в основном на материале сельской
культуры народов Кавказа). Цикл иссле¬
дований С.А. Арутюнова посвящен археоло¬
гии и ранней этнической истории народов
крайнего Севера.
Основным научным вкладом Леонида Ми¬
хайловича Горюшкина является исследование
аграрных отношений в Сибири во второй
половине XIX - начале XX в. Им впервые
обоснована типология форм земельной соб¬
ственности, землевладения, землепользова¬
ния, аграрно-капиталистической эволюции
и классового расслоения крестьянства, а
также выявлены варианты развития в Сибири
капитализма и процессы аграрной колони¬
зации. Разработана методика составления
хроники крестьянского движения в Сибири.
237

Леонид Васильевич Милов - автор свыше
100 работ разнообразной тематики широ¬
кого хронологического диапазона. Основное
направление исследований - социально-эко¬
номическая история. Исследования Л.В. Ми¬
лова, посвященные различным аспектам эво¬
люции феодализма, позволили ученому
подойти к созданию новой концепции ис¬
торического развития России. В логике
этой концепции важнейшее место зани¬
мает воздействие на исторический про¬
цесс географического фактора, учет спе¬
цифики развития в России крестьянского
и господского хозяйств, новая оценка роли
общины, а также разработанные автором
новые подходы в объяснении причин воз¬
никновения крепостного права в России.
Основными направлениями исследований
Владимира Степановича Мясникова являются
международные отношения на Дальнем Во¬
стоке, история отношений России с Ки¬
таем в XVII-XIX вв, история формирова¬
ния границ Китая, в частности советско-
китайской границы, история китайской дип¬
ломатии, разработка концептуальных основ
формирования внешней политики ведущих
государств Дальнего Востока, современное
состояние и перспективы советско-китайских
отношений, история отечественного китаеве¬
дения. Труды В.С. Мясникова внесли вклад
в развитие наших знаний об истории и харак¬
тере взаимоотношений Китая с Россией,
о складывании национальной и государ¬
ственной территории Китая и его границ,
традиционной дипломатической школе
Китая.
* * *
Редакционная коллегия и коллектив ре¬
дакции журнала "Новая и новейшая ис¬
тория ” поздравляют Г.М. Бонгард-Левина,
П.В. Волобуева, А.А. Фурсенко и В.Л. Яни¬
на с избранием в действительные члены
Академии наук СССР и В.В. Алексеева,
Б.В. Ананьича, С.А. Арутюнова, Л.М. Го¬
рюшкина, Л.В. Милова и В.С. Мясникова
с избранием членами-корреспондентами Ака¬
демии наук СССР и желают им новых ус¬
пехов в дальнейшей научной и общественной
деятельности.
238

SUMMARIES OF ARTICLES
Academician S.L. Tikhvinsky. The 17th International Congress of Historical Sciences in Madrid.
Leader of the delegation of Soviet historians, Chairman of the National Committee of Soviet
Historians Academician S.L. Tikhvinsky sums up the results of the above-mentioned congress held
in Madrid from August 26 to September 2, 1990. Special note deserved the discussions on the “big
themes” of the congress, as well as the most topical problems of historical science.
V.L. Musatov. Eastern Europe: the Process of Changes.
The author considers radical changes taking place in countries of Central and South-Eastern Europe
which have greatly influenced the situation on the European continent as a whole, on overcoming
the heritage of the cold war period. He also analyses those changes in these countries which have
led to the end of the monopoly of the one-party system, replacement of government and the
transformation of the social system.
F.I. Firsov. Comintern: the Mechanism of Functioning.
The author stresses that Comintern aspired to support communist parties and, at the same time,
imposed on them the Stalinist attitudes to the key aspects of politics. All this had engendered a
discrepancy between the developing communist movement and Stalinism. So, in 1943 Comintern
was disbanded.
A.A. Mkrtichian. Pyotr Kropotkin and Western Europe.
The author highlights Kropotkin’s participation in the revolutionary movement in Western Europe
where he spent forty years. Analysed are his activities in the Jura Federation of Anarchists, his far
from simple relations with the First International. The author pays due attention to Kropotkin’s
theories, shedding light on his views and the history of anarchism as a whole.
R.Girault. France in 1939.
The French historian analyses the balance of political forces in France at the time, the state of
public opinion. The author also cites statistical data. The author tries to resolve a very important
problem: what were the main reasons behind the decision of the French leaders to encounter a
great risk, that is, to enter the war, and whether such a choice was unanimously approved by all the
ruling circles of the country?
CONTENTS
Articles. Academician Tikhvinsky S.L. The 17th International Congress of Historical Sciences
in Madrid. Musatov V.L. Eastern Europe: the Process of Changes. Firsov F.I. Comintern: the
Mechanism of Functioning. Mkrtichian A.A. Pyotr Kropotkin and Western Europe. R.Girault
(France). France in 1939. The Round Table. Revolution and Reform: Their Influence on
the History of Society. Reminiscences. Boldyrev A.S. Side by Side with A.N. Kosygin.
Documentary Essays. Y.P. Nielsen (Norway). Milyukov and Stalin. About the Political
Evolution of Milyukov in Emigration. Gilensen V.M. The German Military Intelligence Against
Russia (1871-1917). From a Foreign Book. Wilhelm Keitel. A Glance to the Past.
Historiography. Malov V.N. J.-B. Colbert: Attitudes to His Activities Now and in the
Past. Critique and Bibliography. Book Reviews. Scientific Life.
239

СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ
ГИЛЕНСЕН Виктор Михайлович, доктор юридических и кандидат исторических наук,
профессор кафедры истории СССР Московского областного педагогического института
им. Н.К. Крупской, специалист по проблемам военной истории и истории государства и
права, автор многих научных работ.
МАЛОВ Владимир Николаевич, доктор исторических наук, старший научный сотрудник
Института всеобщей истории АН СССР, специалист по проблемам новой истории стран Запад¬
ной Европы, автор монографии ’’Происхождение современного письма” (М., 1975) и дру¬
гих работ.
МКРТИЧЯН Артур Альбертович, кандидат исторических наук, доцент кафедры теории и
истории журналистики Университета дружбы народов им. П. Лумумбы, специалист по исто¬
рии западноевропейской общественной мысли XIX в.
МУСАТОВ Валерий Леонидович, ответственный сотрудник ЦК КПСС, в 1973-1984 гг. -
советник, затем советник-посланник Посольства СССР в Венгрии, автор ряда работ по исто¬
рии социалистических стран Восточной Европы и советско-венгерским отношениям.
ТИХВИНСКИЙ Сергей Леонидович, академик, советник Президиума АН СССР, Пред¬
седатель Национального комитета историков СССР, автор монографий ’’Движение за ре¬
формы в Китае в конце XIX в. и Кан Ювэй” (М., 1959), ’’Сунь Ятсен. Внешнеполитические
воззрения и практика” (М., 1964), ’’История Китая и современность” (М., 1976), ’’Китай
и всеобщая история” (М., 1988) и многих других работ по новой и новейшей истории стран
Востока в истории внешней политики СССР и международных отношений. Научный руко¬
водитель и редактор многих документальных и научно-исследовательских изданий.
ФИРСОВ Фридрих Игоревич, доктор исторических наук, профессор, заведующий секто¬
ром Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, специалист в области истории между¬
народного коммунистического и рабочего движения. Автор монографии ’’Ленин,-Коминтерн
и становление коммунистических партий” (М., 1985), глав в ряде коллективных трудов.
Технический редактор Н.П. Торчигина
Сдано в набор 02.01.91. Подписано к печати 15.03.91. Формат бумаги 70х 100 1/16
Печать офсетная. Усл.печ.л. 19,5. Усл.кр.-отт. 305,0 тыс. Уч.-изд. л. 22,9. Бум. л. 7,5
Тираж 15 450 экз. Зак. 921. Цена 2 р. Юк.
Адрес редакции: Москва, 121002, Арбат, д. 33/12, тел. 241-16-84
2-я типография издательства ’’Наука”, 121099, Москва, Г-99, Шубинский пер., 6
240

2 р. 10 к.
Индекс 70620
В ИЗДАТЕЛЬСТВЕ ’’НАУКА”
готовятся к печати:
БЫЧКОВ Ю.И., МЕСЯЦ Г.А., ОСИПОВ В.В.
ИМПУЛЬСНЫЕ ГАЗОВЫЕ ЛАЗЕРЫ.
1991. 15 л. 2 р. 60 к.
В монографии изложены физические аспекты и технические особенности экси¬
мерных лазеров на галогенидах инертных газов, СО2-лазеров и лазеров на парах
металлов. Рассмотрены принципы их работы и модели теоретического описания.
Приведены конструкции лазеров импульсно-периодического действия, работаю¬
щих в широком диапазоне частот возбуждения с обновлением рабочей смеси
газов и без него. Анализируются методы возбуждения, системы питания и основ¬
ные характеристики обсуждаемых лазеров.
Книга предназначена для специалистов в области создания газовых лазеров.
ЗАВАДСКИЙ В.Ю.
МОДЕЛИРОВАНИЕ ВОЛНОВЫХ ПРОЦЕССОВ.
1991. 18 л.Зр. Юк.
В книге, которая является как бы продолжением вышедшей монографии
’’Метод сеток для волноводов” (1986), рассмотрены численные решения вол¬
новых задач для регулярных и нерегулярных волноводов, для волноводов с
потерями в среде и на границах. Главное внимание уделено построению и ис¬
следованию различных волновых процессов и полей. Приведены примеры чис¬
ленного решения задач.
Книга предназначена для физиков и математиков, занимающихся изучением
волновых процессов с помощью ЭВМ и методов численного анализа.
Заказы просим направлять по одному из перечисленных адресов магазинов
"Книга—почтой” "Академкнига”:
117393 Москва, ул. Академика Пилюгина, 14, корп. 2; 197345 Ленинград, Петрозавод¬
ская ул., 7; 252208 Киев, ул. "Правды”, 80 "а”; 630090 Новосибирск, Академгородок, Мор¬
ской проспект, 22.
ISSN 0130-3864 Новая и новейшая история, № 2, 1991