Автор: Павлов Я.С.
Теги: юридические лица и предметы международного права период второй мировой войны (1939 -1945 гг) вторая мировая война исторические документы
ISBN: 985-6099-32-3
Год: 1996
Текст
2000-4
7820 Белорусский научно-исследовательский институт
документоведения и архивного дела
Я. С. Павлов
Советско-германские
договоры 1939-1941 годов
трагедия тайных сделок
Минск 1996
scan: The Stainless Steel Cat
6.БК 63.3(0)62
П 12
УДК 341.24(47-1-57+430) (093)
9/943
Павлов Я.С
П 12 Советско-германские договоры 1939—1941 годов: трагедия
тайных сделок. — Мн.: БелНИИДАД, 1996. - 100 с.
(SBN 985-6099-32-3
Почти шестьдесят лет минуло после событий лета — осени 1939 г.,
когда были подписаны печально известные “Пакт Риббентропа-
Молотова” и “Договор о дружбе и границах между СССР и Германи-
ей”. Тем нс менее, интерес к “болевым точкам” нашей истории среди
историков, политиков, публицистов и просто широкой обществен-
ности по-прежнему не ослабевает Появившиеся новые документы,
мемуарные свидетельства непосредственных участников событий по-
зволяют во многом по-новому и без предвзятости оценить шаги и
действия тогдашних политиков, их влияние на судьбы государств и
народов планеты.
В контексте малоизученных документов и новейших публикаций в
настоящей брошюре предпринята попытка отобразить собственное
видение тех далеких событий.
ISBN 985-6099-32-3
ББК 63.3(0)62
© Я.С. Павлов, 1996
© БелНИИДАД, 1996
о
'/ЗЪУ/-л
Вступление
Сегодня никто не испытывает никаких сомнений относи-
тельно того, что гитлеровская Германия планомерно и целе-
устремленно готовилась к большой войне. В конце тридцатых
— начале сороковых годов она прилагала в этом направлении
немалые дипломатические усилия. Агрессивные устремления и
действия главного виновника агрессии — фашистской Герма-
нии — поощрялись “мюнхенской” политикой западных госу-
дарств. На произвол судьбы были оставлены Испания, Чехо-
словакия, Польша и принадлежавший Литве Клайпедский край:
захват в марте 1939 года Клайпеды фактически послужил
началом германской агрессии в Прибалтике.
Советский Союз со своей стороны активизировал соб-
ственную политику в этом регионе, о чем свидетельствует нота
от 28 марта 1939 года правительствам Эстонии и Латвии,
врученная наркомом иностранных дел М.М. Литвиновым. Этой
нотой СССР выразил решимость отстаивать свои интересы в
Прибалтике.
Активными усилиями германской дипломатии и лично
самого Гитлера в августе 1939 года удалось пробить “брешь” в
холодных до того времени советско-германских отношениях и в
спешном порядке был подписан совместный договор о ненапа-
дении. Одной из отрицательных сторон этого пакта являлось то,
что наряду с основным документом, СССР и Германия подпи-
сали секретный дополнительный протокол. Основной сутью его
являлось разграничение сфер интересов партнеров в Польше и
Прибалтике. В сферу влияния СССР вошла Финляндия, Эсто-
ния, Латвия, Западная Белоруссия, Западная Украина и позднее
- Бессарабия. Литва подпадала под сферу интересов Германии.
Непреложным фактом является то, что такая “дележка” шла в
разрез с международными правовыми нормами и не оправдана
была в морально-этическом плане.
Альянс Берлина с Москвой дал отчетливо о себе знать в
период польской кампании: Германия и СССР действовали в
ней оперативно и фактически согласованно, что привело к па-
дению Польши буквально в считанные дни.
3
т
______________ Вступление_______________________________
Следующим зловещим шагом, сближавшим сталинский
режим с нацистской Германией, явился подписанный 28 сен-
тября 1939 года договор о дружбе и границах между Германией
и СССР. К этому договору прилагалось три протокола: один
официальный и два секретных. Последние уточняли границы
сфер взаимных интересов, которые в значительной своей части
совпадали с территориально-этническими границами существо-
вавших до этого суверенных государств. Констатировалось так-
же, что договарившиеся стороны не допустят на своей террито-
рии польскую агитацию, направленную против другой стороны.
К тому же Литва передавалась в сферу интересов СССР взамен
Люблинского и части Варшавского воеводств Польши Не-
большая часть юго-западной Литвы оставалась за Германией.
Позже она была приобретена СССР по взаимному соглашению
с Германией от 10 января 1941 года (документ публикуется).
Сталин и его окружение, заключив договора о ненападе-
нии и о “дружбе”, свели на нет антифашистскую пропаганду в
стране, создав впечатление о прочных союзнических отношени-
ях между СССР и нацистской Германией. Было серьезно над-
ломлено взаимопонимание между Советским Союзом и запад-
ными демократиями, что в преддверии большой войны оказа-
лось чревато самыми негативными последствиями для каждой
из сторон.
Даже сложной международной обстановкой нельзя оправ-
дать грубые действия сталинского руководства, которые были
использованы им, чтобы вынудить летом 1940 года Прибалтий-
ские страны принять ультимативные требования Москвы: в
июне 1940 года на территории Латвии, Литвы и Эстонии был
осуществлен ввод неограниченного контингента советских
войск, в неимоверно сжатые сроки проведены выборы в парла-
менты трех республик, нарушен механизм и попрана добро-
вольность включения их в состав Советского Союза в качестве
союзных республик.
Нарушение сталинским руководством норм международ-
ного права, принципов морали и нравственности по отноше-
нию к другим странам и народам заслуживает однозначного
осуждения. Съезд народных депутатов СССР в 1989 году осудил
упомянутые выше сталинские сделки и объявил их недействи-
тельными с момента их совершения. Этим тотчас же воспользо-
4
1
_____________________Вступление
вались Латвия, Литва и Эстония, чтобы выйти из состава
СССР,
В настоящей работе предпринята попытка полнее позна-
комить читателей с ранее неопубликованными и малоиз-
вестными документами конца ЗО-х — начала 40-х годов. Автор
надеется, что это позволит глубже осмыслить тот сложный пе-
риод, расширит историческое познание, поможет лучше осо-
знать роль сталинизма внутри страны и во внешней политике.
Разумеется, предлагаемая брошюра не может претендовать
на исчерпывающую полноту освещения большой проблемы. Ее
автора допустимо упрекнуть в некоторой предвзятости в толко-
вании отдельных сюжетов темы. Но, тем не менее, он надеется,
что столкновение различных мнений и подходов к одной и той
же проблеме, сопоставление подчас противоположных точек
зрения позволит поближе подойти к истине, чем призваны за-
ниматься серьезные исследователи.
5
1. Сталин: “Я пью за здоровье фюрера"
Среди множества документов лета - осени 1939 года осо-
бый интерес представляют редкие фотографии: 23 августа со-
ветский нарком иностранных дел Молотов и рейхсминистр
иностранных дел Германии Риббентроп на фоне улыбающегося
Сталина ставят свои подписи под только что согласованным
документом, получившим впоследствии название “Пакт Риб-
бентропа-Молотова”; 22 сентября 1939 года фашистский гене-
рал Г. Гудариан и советский комбриг С. Кривошеин прини -
мают совместный парад в Бресте; улыбающийся Сталин и Риб-
бентроп любезно пожимают друг- другу руки после подписания
29 сентября “Договора о дружбе и границах между СССР и
Германией”; эти же улыбающиеся действующие лица утром 24
августа 1939 года поднимают в Кремле бокалы с шампанским в
честь “нерушимой дружбы между Германией и СССР”. Непо-
средственный участник тех событий личный переводчик Ста-
лина, позднее доктор исторических наук В.М, Бережков, свиде-
тельствует: “вождь всех времен и народов” в 5 часов утра 24
августа по своей инициативе предложил тост за Гитлера: “Я
знаю, как немецкий народ любит своего фюрера. Поэтому я
хочу выпить за его здоровье”.
Молотов выпил за здоровье имперского министра ино-
странных дел. Сталин и Молотов неоднократно поднимали бо-
калы и пили за пакт о ненападении, новую эру в германо-
советских отношениях и за немецкий народ. Имперский ми-
нистр иностранных дел, в свою очередь, предложил тост за Ста-
лина, за Советское правительство и за успешное развитие от-
ношений между Германией и СССР.
Восхищенный радушием и оперативной церемонией под-
писания пакта, а также “дружественными” гостами, Риббентроп
в срочной телеграмме из германского посольства в Берлин вос-
хищался исключительной сердечной и теплой атмосферой, ко-
торая царила во время встречи: “Сталин и Молотов очень ми-
лы. Я великолепно чувствовал себя среди этих советских лиде-
ров”.
7
Я. С. Павлов Советско-германские договоры 1939 — 1941 годов:
трагедия тайных сделок__________________________________
Пройдет немногим более семи лет и эти улыбающиеся
кремлевские кормчие настоят на том, чтобы после завершения
Нюрнбергского процесса именно Иохим фон Риббентроп 16
октября 1946 года взошел на эшафот самым первым. И все же
перед тем, как профессиональный палач, американский сер-
жант Дж. Вуд накинет черный мешок и затянет на шее пенько-
вую петлю, бывший нацистский воротила успеет театрально
выкрикнуть, что он верит, что Германия воссоединится, что
между Востоком и Западом установится взаимопонимание, а на
планете будет властвовать мир.
Но это случиться не так скоро. А тогда, в предрассветную
августовскую ночь 1939 года и маститый нацист, и “люди со
стальными лицами” под звон бокалов нарочито театральничали,
льстили друг другу. И окажись там невзначай сторонний на-
блюдатель, ему невозможно было бы определить, кто из новых
партнеров кого больше перещеголял в притворстве и лицеме-
рии. Сталин восторженно восклицал: “Фюрер молодец! Он про-
демонстрировал, как надо расправляться с политическими про-
тивниками!” (“Комсомольская правда”, 8 августа 1989 года).
Как расчетливый политик Гитлер также старался не оставаться
в долгу. В рождественском 1940 года поздравлении Сталину он
лицемерно выразил “наилучшие пожелания благополучия и
процветания дружественному Советскому Союзу”. На столь
трепетные пожелания Сталин вскоре чувственно ответил:
“Дружба народов Германии и Советского Союза, цементиро-
ванная кровью, имеет все шансы сохраняться и крепнуть”. По
меньшей мере, странно звучало эмоционально-восторженное
напоминание о “дружбе, цементированной кровью”. Чьей, в
какое время? Может быть “вождь народов” имел в виду тра-
гические события в Польше и совместные военные смотры в
Бресте и других городах после того, как вермахт и Красная Ар-
мия встретились на заранее оговоренной линии? А возможно он
думал еще о каких-то совместных акциях? Для потомков это
осталось тайной Тем не менее, пытаясь снять покрывало с это-
го “любезного” обмена посланиями двух величайших тиранов
нашего века, невольно задаешься вопросом: как можно было
высшему руководителю партии и государства, всей тогдашней
лидирующей группе лиц — Молотову, Ворошилову, Жданову,
Кагановичу. Маленкову. Калинину, Буденному и др. — так сле-
8
L Сталин: “Я пью за здоровье фюрера ”
по и безоговорочно доверять тому, кто за несколько лет до под-
писания советско-германского пакта в своем катехизисе “Майн
Кампф” на 743 странице недвусмысленно записал: “Если мы...
говорим о новых землях и территориях в Европе, мы обращаем
свой взор в первую очередь к России, а также к соседним с ней
и зависимым от нее странам. Это громадное государство на Во-
стоке созрело для гибели... Мы избраны судьбой стать свидете-
лями катастрофы, которая будет самым веским подтверждением
правильности расовой теории”. Шестью страницами ниже Гит-
лер в своей “библии” резюмировал: “Никогда нельзя заключать
никаких договоров с партнером, единственной целью которого
является твое уничтожение. Поэтому сам факт заключения до-
говора с Россией предвещает войну”. Надо полагать, что в
Москве были хорошо знакомы с творениями фюрера и его гло-
бальными аппетитами. Видимо, известно там было и то, что от
своих политических формулировок и далеко идущих целей Гит-
лер никогда не отступал. Наоборот, он методически последова-
тельно претворял их в жизнь. Это было очевидно не только для
мало-мальски мыслящих державных мужей, но даже и для са-
мых простых смертных. Но почему-то не видели и не понимали
этого (или не хотели того и другого) Сталин и его ближайшее
окружение. Выходит, в ту пору их покинули чувства реализма,
мудрости и благоразумия. И поскольку вокруг событий августа-
сентября 1939 года, как очень “болевых точек” нашей памяти,
сложилось немало догм и стереотипов, с которыми мы весьма и
весьма неохотно расстаемся, то автор, не претендуя на истину в
последней инстанции, в тоже время, основываясь на опублико-
ванных документах и материалах, намерен высказать ряд сужде-
ний и свою точку зрения по этой сложной и противоречивой
проблеме. В чем-то она, несомненно, совпадает с мнением дру-
гих авторов, в чем-то нет, где-то автор расходится с бытовавшей
долгие десятилетия официальной советской оценкой — плодом
субъективизма и волюнтаризма Сталина, Молотова и др.
Итак, господствовавшими и наиболее расхожими оценка-
ми (в официальной литературе и позиции прежних руководя-
щих деятелей партии и государства) советско-германских дого-
воров являются следующие:
1) они были суровой необходимостью, поскольку альтер-
нативы Советский Союз не имел;
9
Я. С. Павлов. Советско-германские договоры 1939 — 1941 годов:
трагедия тайных сделок________________________
2) правительство СССР пошло на эти вынужденные шаги
лишь после того, как полностью выяснилось нежелание Англии
и Франции заключить совместное соглашение с советским го-
сударством о борьбе против гитлеровской агрессии;
3) в сложившейся обстановке такое решение было един-
ственно правильным и дальновидным, поскольку пакт Риб-
бентропа-Молотова (как обычно называют советско-германский
договор о ненападении) и другие соглашения с Германией сор-
вали замыслы империалистической реакции, стремившейся
накануне войны создать единый антисоветский фронт;
4) в результате подписания двухсторонних соглашений
СССР выиграл почти два драгоценных года для укрепления
обороны страны перед началом серьезных испытаний;
5) аморальность этоих сделок можно не брать в расчет,
поскольку, мол, между двумя мировыми войнами силовое ре-
шение международных проблем все еще считалось “законным”
политическим инструментом;
6) советско-германские договоры не повлияли на сроки
нападения Германии на Польшу, поскольку план “Вайс” был,
дескать, разработан гитлеровским генштабом задолго (подписан
Гитлером 11 апреля 1939 года) до возникновения тесных кон-
тактов СССР с Германией.
Не выходя на другие оценки и интерпретации советско-
германского пакта, попытаемся в самом общем виде взглянуть
на устоявшиеся в советской историографии и политическом
лексиконе постулаты. Начнем, как нам кажется, с главного в
перечисленном ряду тезиса: была ли в ту пору альтернатива у
советской стороны, или же ее не было. По нашему глубокому
убеждению, при всей сложности системы политических коор-
динат такая альтернатива все же была. И надо в данном случае
быть честным и перед историей, и перед самими собой. Есть
смысл отталкиваться в данных рассуждениях хотя бы от того,
что если мы признали, что Сталин и установленный им автори-
тарный режим буквально по всем важнейшим позициям извра-
тил, отступил от четко начертанного плана построения социа-
лизма, без суда и следствия уничтожил миллионы лучших своих
сограждан (история Отечества никогда не знала такого массово-
го злодейства и повального геноцида), то почему-то в вопросах
внешней политики, где основателем партии большевиков не
10
/. Сталин: “Япью за здоровье фюрера”
было оставлено четких и детальных ориентиров, непревзойден-
ному тирану советской эпохи историки и политики должны
отказывать в серьезнейших ошибках и просчетах, наделяя его
несуществующим качеством ясновидящего.
Рассуждая о наличии или отсутствии альтернативных ре-
шений летом 1939 года, историки и политики почему-то все
время делают акцент на посылке: “У СССР не было иного вы-
хода”. Спрашивается: у кого не было выхода — народа, правя-
щей партии, правительства? А ведь кто их спрашивал, кто с
ними советовался, с кем обсуждались, взвешивались прини-
маемые решения? В стране к 1939 году окончательно сложилось
единовластие, абсолютная диктатура Сталина. “Хозяин” подмял
под себя всех и вся, ни у кого ничего не спрашивал, ни с кем
ни о чем не советовался. Да и советчиков-то толковых, между
прочим, не было. Как сейчас хорошо известно, лучшие кадры
политических, военных и дипломатических деятелей к этому
времени были в массе своей уничтожены или отстранены от
дела. Уцелевшие же томились в бериевских концлагерях. Рас-
топтав путем интриг, коварства и болезненной подозритель-
ности своих политических оппонентов, Сталин в глазах заняв-
ших их место (выдвинутых, как правило, самим “хозяином”)
невежд и некомпетентных посредственностей стал непрере-
каемым кумиром, олицетворением непревзойденной мудрости,
способным видеть и решать только правильно, предсказывать
только безошибочно, действовать наверняка, в том числе и при
определении долговременной внешней политики. Надо не за-
бывать, что в шагах и действиях “отца народов” и у его бли-
жайших приспешников в большинстве случаев верх брали не
осмотрительность и всесторонняя взвешенность, а успокои-
тельная самоуверенность, прямолинейность, примитивизм, гру-
бость, нередко перемежевываемые с силовыми приемами,
стремлением обхитрить, переиграть своего оппонента или парт-
нера. Клевреты “хозяина” умело поставляли ему на стол только
то, что персонально он хотел, притом всегда в нужной упаков-
ке Иная точка зрения, отличная от сталинской, в рассматри-
ваемое время уже не имела и не могла иметь .место. И потому
совершенно неудивительно, что при выработке такого серьез-
нейшего документа, как советско-германский пакт о ненападе-
нии, не учитывался ни конституционно-правовой механизм, ни
11
Я. С. Павлов, Советско-германские договоры 1939 — 1941 годов:
трагедия тайных сделок
мнение военных, ни солидных ученых и аналитиков. А ведь
речь шла о будущем огромной страны. Теперь уже хорошо из-
вестно, что все документы готовились в строжайшей тайне,
исключительно узким кругом лиц.. Даже большинство членов
Политбюро ВКП(б), как свидетельствует об этом в своих ме-
муарах Н. С Хрущев, не знало о готовившемся договоре и его
содержании. Увлекаясь обвинениями по адресу руководства
Англии и Франции в их нерешительности, медлительности и
непоследовательности в процессе тройственных контактов и
переговоров в 1939 году, мы забываем предъявлять справедли-
вый счет грубым ошибкам и промахам сталинского поли-
тического истеблишмента (прежде всего Молотову, Ворошило-
ву, Жданову, Кагановичу, Маленкову, Мехлису), который тоже
тогда вел “двойную бухгалтерию” в отношении предполагаемых
союзников на случай германской агрессии. В качестве иллю-
страции приведем лишь некоторые штрихи предыстории за-
ключения пакта Молотова-Риббентропа.
В первый день 1939 года на новогоднем приеме в рейхс-
канцелярии Гитлер, обходя дипломатический корпус, неожи-
данно для всех остановился перед советским поверенным в де-
лах СССР в Германии А. Ф. Мерекаловым и долго, чуть ли не
полчаса, демонстративно любезно и учтиво беседовал с ним.
Это, разумеется, незамедлительно стало сенсацией для мировой
прессы. И хотя в советской печати об этом было сообщено
лишь в конце февраля, когда в журнале “Большевик” появи-
лась статья замнаркома иностранных дел В.П.Потемкина (за
подписью В.Гальянова) о международном положении, тем не
менее, временно поверенный в делах СССР в Германии
А.Ф.Мерекалов, посетив германское МИД, высказал пожелание
советской стороны начать новую эру в германо-советских эко-
номических отношениях 10 марта 1939 года Сталин в своей
речи на XVIII съезде партии острие сарказма и едкой иронии
направляет не против будущего своего противника, а против
Англии и Франции. Европейские политические деятели, Евро-
па в целом, с нетерпением ожидавшие выступления советского
руководителя, не только не освободились от ощущения неяс-
ности и недоверия к порядочности сталинской политики (уж
слишком велик был у всех шок от сталинских “чисток”, массо-
вых репрессий и множества концлагерей внутри страны, от
12
1. Сталин: ' Я пью за здоровье фюрера”
ужасающего для Запада облика построенного социализма), но в
еще большей степени насторожились, засомневались в целесо-
образности быстрого поворота своей политики на сближение с
Кремлем: наблюдавшиеся до того несговорчивость и колебания
продолжали иметь место и дальше. Шаткое взаимопонимание
между Лондоном, Парижем и Москвой не получило импульса
для своего укрепления. В этой связи “Нью-Йорк Таймс” 12
марта недвусмысленно пророчествовала, что выступление на
съезде Сталина следует понимать как жест примирения с Гер-
манией и одновременно, как серьезное предупреждение Западу.
Газета вопрошала. “Означают ли слова Сталина, что следует
ожидать улучшения отношений России с Германией? И вообще,
что стоит за ними?”
Трезво мысливший посол США в Брюсселе Дж. Девис
(до лета 1938 года он был аккредитован в Москве и потому про-
должал пристально следить за событиями в СССР) усматривал в
речи Сталина объективно существующую опасность в том, что
Советский Союз больше не доверяет Франции и Англии, кото-
рые привыкли “загребать жар чужими руками”. Девис обосно-
ванно делал вывод, что если западные державы не будут соблю-
дать политическую осмотрительность и дальновидность, то они
сами непременно “толкнут Сталина в объятия Гитлера”.
С оптимизмом смотрел на перспективу советско-германс-
ких отношений и немецкий военный атташе Эрих Кёстринг. В
своем отчете в генеральный штаб верховного главнокомандова-
ния, датированном 13 марта, он отмечал, что в своем сравни-
тельно деловом докладе Сталин “исключительно мягко, если не
сказать — доброжелательно, отнесся к Германии”, заклеймив
при этом западные страны "как поджигателей войны между
Россией и Германией”. Тем самым, подчеркивал Кёстринг, он
подсказывает Германии ее врагов в лице западных демократий.
“Конечно, — отмечал атташе, — советский лидер делает это не
из-за любви к нам. Но если Германия увидит своих главных
врагов на Западе, то ему не нужно будет нас опасаться”. В са-
мом ближайшем будущем нацистское руководство сделает из
этого надлежащие выводы.
13
2. Новым курсом
Следует отметить, что дальнейшее развитие событий по-
казало, что в политических кругах Берлина не осталось неза-
меченным отсутствие в речи Сталина колкостей и ярлыков по
адресу “третьего рейха”. Не откладывая в долгий ящик, руково-
дители нацисткой Германии оперативно сделали ряд продуман-
ных ответных шагов. Гитлеровские дипломаты начали с разго-
воров о целесообразности расширения германо-советских тор-
гово-экономических отношений. Это отчетливо проявилось во
время встречи 17 апреля советского полпреда в Берлине
А.Ф.Мерекалова со статссекретарем МИД Германии Э.фон
Вайцзеккером. В ходе беседа посол СССР высказал мнение
(разумеется с позволения Москвы), что имеющие место идеоло-
гические разногласия не должны служить препятствием для
улучшения советско-германских отношений. На что Вайцзеккер
ответил утвердительно: да, Германия имеет политические рас-
хождения с СССР, но в то же время готова с ним экономически
сотрудничать.
3 мая “по собственному желанию” (как указывалось в
прессе) с поста наркома иностранных дел СССР был смещен
М.М.Литвинов, решительный противник каких-либо сделок с
нацизмом, убежденный сторонник коллективной безопасности.
Его место занял председатель Совнаркома В.М.Молотов (этот
пост сохранялся за ним до мая 1941 года). Посол Шуленбург
растолковал эту замену как гарантию твердого и неуклонного
следования курсу Сталина.
Через два дня после этого, 5 мая новый временно пове-
ренный в делах СССР в Германии Г.А. Астахов на встрече в
МИД Германии с ответственным работником по вопросам
восточноевропейской экономической политики К.Шнурре по-
лучил заверения, что заводы “Шкода” полностью выполнят
советские заказы, несмотря на то, что они были размещены там
еще до ликвидации Германией Чехословацкого государства.
Десять дней спустя состоялась вторичная встреча Астахова со
Шнурре, в ходе которой вновь была затронута тема улучшения
советско-германских отношений. Астахов при этом подчеркнул,
15
Я. С. Павлов. Советско-германские договоры '<939 — 1941 годов:
____________________трагедия тайных сделок_________________
что между двумя странами не должно быть никаких конфликтов
по вопросам внешней политики и поэтому, мол, нет оснований
для взаимной неприязни.
19 мая по распоряжению Гитлера немецкому посольству в
Москве была послана инструкция проинформировать Кремль о
готовности Германии возобновить прерванные в феврале 1939
года экономические переговоры с СССР. Этим шагом руковод-
ство “третьего рейха” стремилось подвести материальную осно-
ву под свои предложения о политических переговорах, кон-
кретными мероприятиями убедить Сталина и его ближайшее
окружение в серьезности своих намерений. Кроме того, торго-
вый договор с СССР необходим был Германии и из -за нехватки
сырьевых ресурсов.
После этой встречи Шнурре подготовил записку своему
руководству, в которой резюмировал: “На сегодняшней стадии
англо-советских переговоров мы особенно стремимся использо-
вать такой шанс, как наше вмешательство в Москве. Сам факт
прямых советско-германских переговоров будет способствовать
дальнейшему вбиванию клина в англо-советские переговоры”.
20 мая германский посол в СССР граф Шуленбург нанес
визит наркому иностранных дел Молотову и сообщил о наме-
рении германской стороны направить в Москву К.Шнурре для
урегулирования конкретных вопросов экономических отноше-
ний Германии и СССР. 30 мая в Берлине состоялась новая
встреча Астахова с Вайцзеккером, в ходе которой последний
согласился с высказанным ранее Молотовым соображением о
невозможности раздельного рассмотрения экономических и
политических вопросов.
Очередной зондаж в рассматриваемом направлении пред-
принял Шуленбург, прибывший в Берлин 17 июня для кон-
сультаций в МИД Германии. После состоявшейся с ним беседы
Астахов телеграфировал в Москву: “Перейдя к вопросу о поли-
тических отношениях Шуленбург... конфиденциально ссылаясь
на свою беседу с Риббентропом уверял, что атмосфера для
улучшения отношений назрела”, и что МИД Германии ждет
конструктивного ответа советской стороны, “прежде чем делать
новые шаги”. Заметим, что за два дня до этой встречи, 15 июня
в Москве начались политические советско-антло-французские
консультации по вопросу заключения договора о взаимопомо-
16
____________________2. Новым курсом _________________
щи. Справедливости ради следует отметить, что из-за негибкого
и неконструктивного подхода с обеих сторон, прежде всего за-
падных партнеров, в середине июля эти переговоры застопори-
лись: советская сторона заявила, что она “не может примирить-
ся с унизительным для Советского Союза неравноправным по-
ложением”. Действительно, в предложенном англо-фран-
цузском проекте совместного коммюнике не хватало конструк-
тивности и последовательности. Предполагалось, что СССР
будет автоматически оказывать помощь Англии и Франции в
случае нападения Германии на Болгарию, Грецию, Польшу,
Румынию и Турцию, которым они предоставили гарантии без-
опасности. Однако в случае нападения Германии на прибалтий-
ские страны немедленной помощи СССР со стороны Франции
и Англии не предусматривалось. Она предполагалась лишь при
условии, если действия “третьего рейха” будут признаны непо-
средственно угрожающими безопасности СССР. В результате
обе стороны вместо поиска приемлемого решения стали в гор-
деливую позу и переговоры остались незавершенными. При-
мечательно, что, когда через два года угроза войны из призрака
стала реальностью, эти же стороны без всякой позы быстро
нашли общий язык.
Вернувшись в Москву, Шуленбург 28 июня посещает
наркома иностранных дел СССР. В ранее опубликованной в
советской печати записи этой беседы указывалось, что Шулен-
бург довольно определенно сказал, что германское руководство
в лице самого фюрера желает улучшения отношений с СССР.
После этого нарком иностранных дел СССР сделал вывод:
“Германия уже дала доказательства своего желания нормализо-
вать отношения с нами”.
Характерно, что в это время заметно претерпевает изме-
нения тональность и в советской прессе. Исчезает грубая брань
по отношению к Германии, фашистские лидеры называются
настоящими именами, без оскорблений, с их официальными
должностями и титулами. А появившаяся 29 июня на страницах
центральной прессы статья А.А.Жданова под весьма красно-
речивым заглавием “Английское и французское правительства
не хотят равного договора с СССР” недвусмысленно давала
понять, что Лондону и Парижу в складывающейся ситуации
надо уступить требованиям могущественного соседа. Ухитрив-
17
Я. С. Павлов. Советско-германские договоры 1939 — 1941 годов:
трагедия тайных сделок___________________________________
шись ни разу не упомянуть ни Германию, ни Гитлера, ни фа-
шизм, маститый партийный автор подводил читателей к мысли,
что в силе остается Рапалльское соглашение между СССР и
Германией. И поскольку, последняя, по мнению Жданова, жал-
кая жертва Версаля, то у СССР вполне могут быть с ней общие
точки соприкосновения в противовес несговорчивости Англии
и Франции.
Вслед за наступившим перерывом в советско-англо-
французских дискуссиях германское посольство в Москве по-
лучает указание немедленно выступить с предложениями по
экономическим вопросам: Берлин готов предоставить СССР
кредит в 200 млн. рейхсмарок для размещения в Германии со-
ветских заказов. 10 июля советник германского посольства
Хильгер передает эти предложения наркому внешней торговли
А.И.Микояну, который незамедлительно двигает информацию
выше.
Следующими наступательными шагами германской ди-
пломатии стали встречи Г.А.Астахова со Шнурре 24 и 26 июля,
в ходе которых нацистский дипломат, как свидетельствуют
дневниковые записи Астахова, настаивал на необходимости
незамедлительного перехода от экономического сотрудничества
к политическому, сетовал на медлительность в этом плане
Москвы: “Если советская сторона не доверяет серьезности гер-
манских отношений, то пусть она скажет, какие доказательства
ей нужны. Противоречий между СССР и Германией нет. В
Прибалтике и Румынии Германия не намерена делать ничего
такого, что задело бы интересы СССР”,
Попутно отметим, что в эти же дни, 25 июля была до-
стигнута договоренность между СССР, Англией и Францией о
продолжении переговоров по заключению военной конвенции.
Несомненно, вынашиваемые планы Гитлера в отношении
захвата Польши подхлестывали германских дипломатов. И
вечером 26 июля Шнурре по указанию Риббентропа устраивает
в престижном берлинском ресторане ужин для Астахова и Баба-
рина. В доверительной обстановке Шнурре сообщает больше,
чем было сказано рейхсминистром накануне. “Руководители
германской политики, — записал в своем дневнике Астахов, —
исполнены самого серьезного намерения. Германия намерена
предложить СССР на выбор все, что угодно, — от поли-
18
2. Новым курсом ________________
тического сближения и дружбы, вплоть до открытой вражды...
Но, к сожалению, СССР на это не реагирует”. Попытки совет-
ских представителей удостовериться, кому принадлежит только
что высказанная точка зрения, Шнурре удовлетворил их инте-
рес пояснением, что он не стал бы говорить все это, если бы не
имел на то прямых указаний свыше. Он подчеркнул, что
“именно такой точки зрения держится Риббентроп, который в
точности знает мысли фюрера”.
В тот же вечер Астахов и Бабарин подняли вопрос о гер-
манской экспансии в Румынию и Прибалтику. Шнурре не за-
медлил с успокоительным разъяснением: “Наша деятельность в
этих странах ни в чем не нарушает ваших интересов. Впрочем,
если бы дело дошло до серьезных разговоров, то я утверждаю,
что мы пошли бы целиком навстречу в этих вопросах. Балтий-
ское море, по нашему мнению, должно быть общим. Что же
касается конкретно Прибалтийских стран, то мы готовы в от-
ношении их повести себя так, как в отношении Украины. От
всяких посягательств на Украину мы начисто отказались”.
Нет сомнения, что об этих веяниях в германской полити-
ке незамедлительно была проинформирована Москва. Об этом,
в частности, свидетельствует и телеграмма Молотова Астахову
от 28 июля: ’’Ограничившись выслушиванием заявлений
Шнурре и обещанием, что передадите в Москву, Вы поступили
правильно”. Однако на следующий день в адрес Астахова за
подписью Молотова пришла более конкретная шифровка.
“Между Германией и СССР, — молнировал нарком, — ко-
нечно, при улучшении экономических связей могут улучшиться
и политические отношения. В этом смысле Шнурре, вообще
говоря, прав. Но только немцы могут сказать, в чем конкретно
должно выразиться улучшение политических контактов. До
недавнего времени немцы занимались тем, что только ругали
СССР... Если теперь немцы искренне меняют вехи и действи-
тельно хотят улучшить политические отношения с СССР, то
они обязаны сказать нам, как они представляют конкретно это
улучшение. У меня был недавно Шуленбург и тоже говорил о
желательности улучшения отношений... Дело зависит здесь це-
ликом от немцев. Всякое улучшение политических контактов
между двумя странами мы, конечно, приветствовали бы”.
19
3, В Берлине торопились, в Москве
эквилибрировали.
Как видим, в июле советско-германские контакты всту-
пили в решающую стадию. Волею Сталина, Молотова, а также
работников советского посольства в Берлине, их ближайшего
окружения чаша весов в выборе партнеров качнулась в сторону
фашистской Германии. Примечательно и другое: приведенная
выше телеграмма Молотова была отправлена Астахову как раз в
те дни, когда в Москве заканчивались последние приготовле-
ния к началу нового раунда переговоров военных миссий трех
держав. Следовательно, они могли быть использованы Стали-
ным, с одной стороны, как своеобразный рычаг, чтобы поболь-
ше выторговать у своего нового партнера, а с другой — иметь
алиби в глазах мирового сообщества и советских людей: мы,
мол, очень хотели другого развития событий, но нам не пошли
навстречу. Кстати, в будущем мировому сообществу так все и
было преподнесено.
А тем временем осведомленная о ходе готовящихся трех-
сторонних переговоров в Москве нацистская дипломатия то-
ропливо шла в наступление. 2 августа Шуленбург получает
шифровку от Шнурре, информирующая о том, что в Берлине
русский вопрос рассматривается “в политическом плане с ис-
ключительной срочностью”. Подчеркивалось, что Риббентроп
считает необходимым “по возможности скорее привести про-
блему России не только в негативном плане (внести осложне-
ния в англо-франко-советские переговоры), но и в позитивном
плане — достижения взаимопонимания с Германией”.
В этот же день Риббентроп срочно приглашает к себе
Астахова. В течение часа он излагает свои взгляды на развитие
германо-советских отношений. “Мы считаем,— лукаво резюми-
ровал свою мысль германский министр, — что противоречий
между нашими странами нет на протяжении всего пространства
от Черного моря до Балтийского. По всем этим вопросам мож-
но договориться, если Советское правительство разделяет эти
предпосылки, то можно будет обменяться мнениями более кон-
кретным порядком”. Риббентроп настаивал, чтобы сказанное
им было в точности доведено до сведения Сталина и поинтере-
21
Я С Павлов. Советско-германские договоры 1939 — 1941 годов:
__________________ трагедия тайных сделок _________________
соваться у него, считает ли советский руководитель желатель-
ным более подробно обсудить эту тему. В случае положительно-
го ответа “можно было бы поговорить более конкретно”.
Чтобы убедить в “искренности” намерений Берлина, 3 ав-
густа Шуленбург посетил Молотова и подтвердил, что все ска-
занное Астахову действительно исходит от самого фюрера. Гер-
манский посол уже в который раз подчеркнул, что “между
СССР и Германией нет политических противоречий”. А что
касается “антикоминтерновского пакта”, то он направлен не
против СССР, а против Англии. В то же время Германия “не
одобряет Японию в ее планах против СССР”, т.е. не рекомен-
дует ей занимать враждебную СССР позицию на Востоке.
После состоявшихся 12 и 13 августа встреч Астахова со
Шнурре, советский представитель информировал Москву о
следующем: “Германию явно тревожат начатые нами перегово-
ры с англо-французскими военными миссиями и они не щадят
аргументов и посулов, чтобы эвентуальное военное соглашение
предотвратить. Ради этого они готовы на такие декларации и
жесты, какие полгода тому назад могли казаться совершенно
исключенными. Отказ от Прибалтики, Бессарабии, Восточной
Польши (не говоря уже об Украине) — это в данный момент
минимум, на который немцы пошли бы без долгих разговоров,
лишь бы получить от нас обещание о невмешательстве в кон-
фликт с Польшей”. Пуще важности, Шнурре, по словам Аста-
хова; сообщил, что германское руководство хотело бы присту-
пить к переговорам как можно скорее и даже согласно вести их
в Москве. Оно намерено поручить ведение переговоров кому-
либо из ближайших приближенных лиц Гитлера.
А тем временем германское посольство в Москве прояв-
ляло настойчивые усилия, чтобы добиться очередного приема
Шуленбурга у Молотова. В конце концов желаемый прием был
назначен на 15 августа в 20.00. Согласно советской точке зрения
“германское правительство еще раз проявило инициативу и
сделало вполне официальный решительный шаг”.
В ходе встречи Молотов, по словам Шуленбурга, был
“как никогда общительным”. Шуленбург извинился за назой-
ливость и сообщил о том, что ему известно, что Советское пра-
вительство заинтересовано в продолжении политических пере-
говоров в Москве, Молотов подтвердил это. Затем Шуленбург
22
3. В Берлине торопились, в Москве эквилибрировали.
зачитал инструкцию Риббентропа. Он заменил при этом не-
корректные, оскорбительные выражения более подходящими.
Посол, как явствует из советской записи беседы, заявил, что
полученную им из Берлина инструкцию он должен изложить
устно. Однако по поручению Риббентропа он просит доложить
о ней Сталину. Поэтому зачитанный им текст был тут же пере-
веден на русский язык и записан
В полном соответствии с широко пропагандируемой со-
ветской доктриной о мирном сосуществовании государств с
различными идеологическими системами Риббентроп в своей
инструкции предлагал Советскому правительству навсегда по-
кончить с периодом внешнеполитической вражды. Он отрицал
наличие каких бы то ни было агрессивных намерений Герма-
нии против СССР и повторял формулу о полностью согласо-
ванном урегулировании всех вопросов между Балтийским и
Черным морями. Риббентроп писал позднее об историческом
повороте в отношениях между обоими народами во имя буду-
щих поколений и не постеснялся перефразировать слова
Бисмарка, высоко чтимые сторонниками идеи Рапалло в Рос-
сии: “В прошлом у обеих стран все шло хорошо, когда они бы-
ли друзьями, и плохо, когда они были врагами”. Он призывал
убрать наслоения взаимного недоверия, подогревая одновре-
менно советскую подозрительность в отношении “западных
капиталистических демократий”, которые являются “неприми-
римыми врагами как национал-социалистической Германии,
так и Советской России”. Они будут ныне вновь пытаться втя-
нуть Россию в войну путем заключения военного союза против
Германии — именно такая политика в 1914 году поставила Рос-
сию на грань катастрофы. Поэтому “насущный интерес обеих
стран заключается в том, чтобы избежать в будущем разрыва
между Германией и Россией в интересах западных демократий...
Английское подстрекательство к войне в Польше требует ско-
рейшего решения территориальных проблем Восточной Евро-
пы”. В противном случае могут возникнуть роковые послед-
ствия. В связи с этим Риббентроп готов “нанести краткий визит
в Москву, чтобы от имени фюрера изложить его точку зрения
господину Сталину”, ибо “обсуждение по обычным диплома-
тическим каналам” требует слишком много времени. Он лично
хотел бы в Москве “заложить фундамент окончательного
23
Я. С, Павлов. Советско-германские договоры 1939 — 1941 годов:
____________________трагедия тайных сделок_________________
очищения германо-русских отношений”. Руководствуясь этим
указанием, Шуленбург в конце концов попросил Молотова о
соответствующей аудиенции у Сталина.
Молотов приветствовал содержание заявления, однако
подчеркнул, в соответствии с записью Шуленбурга, что
“осуществление визита рейхсминистра в Москву потребует
тщательной подготовки, чтобы предполагаемый обмен мнения-
ми принес результат”. Молотов согласился с Шуленбургом,
чтобы “события поставили его перед совершившимися факта-
ми”, однако высказался за “предварительное выяснение и под-
готовку некоторых вопросов”.
Шуленбург спросил наркома, “следует ли рассматривать
упомянутые им аспекты взаимоотношений как предпосылку для
приезда Риббентропа”. Молотов пояснил, что специально при-
гласит Шуленбурга и даст ему ответ на сегодняшнее заявление.
Во всяком случае, по его мнению, перед приездом рейхсми-
нистра необходимо в качестве подготовки прояснить й некото-
рые другие вопросы. Шуленбург пообещал, “что срочно теле-
графирует содержание состоявшейся беседы в Берлин и непре-
менно подчеркнет особую заинтересованность Советского пра-
вительства в названных наркомом позициях”. Он попросил
Молотова ускорить ответ на инструкцию Риббентропа.
Решающим в состоявшейся беседе было то, что Советское
правительство резко изменило позицию, впервые высказав свои
пожелания. Они были конкретны, точны и заключались в сле-
дующем:
— пакт о ненападении с Германией,
— совместные гарантии нейтралитета Прибалтийских го-
сударств,
— отказ Германии от разжигания японской агрессии и
вместо этого оказание влияния на Японию с целью прекраще-
ния ею пограничной войны,
- - заключение соглашения по экономическим вопросам
на широкой основе.
Изменение позиций советской стороны отразилось также
в утверждении Молотова, что правительство СССР теперь убе-
дилось в том, что “руководство Германии имеет действительно
серьезные намерения внести изменения в свое отношение к
24
3. В Берлине торопились, в Москве эквилибр провали.
Советскому Союзу”. Причем сделанное в этот день Шуленбур-
гом заявление он оценил как "решающее”.
В письме от 16 августа, отправленном в Берлин, посол
Шуленбург сообщал статс-секретарю о своем удовлетворении
беседой с Молотовым, подчеркнув при этом тот факт, что рейх-
сминистр сам предлагая свой визит, по-видимому, льстит Со-
ветскому правительству, которое тщетно добивалось высокопо-
ставленного партнера по переговорам с англо-французской сто-
роны. Послу показалось примечательной “во вчерашних выска-
зываниях господина Молотова удивительная умеренность в его
требованиях к нам”. Он отметил в качестве значительного мо-
мента советское желание заключить с Германией пакт о нена-
падении.
Гитлер и его министр иностранных дел “как на иголках”
ожидали в Берхтесгадене результата этой беседы. Отчет Шулен-
бурга от 16 августа был истолкован таким образом, что Совет-
ское правительство “в принципе не отклонило мысли о том,
чтобы поставить немецко-русские отношения на новую поли-
тическую основу, однако высказалось в том смысле, что до
начала прямых переговоров потребуется длительное изучение и
тщательная дипломатическая подготовка”. В 14 часов 30 минут
того же дня Гитлер дал указание направить новое послание Мо-
лотову, “в котором высказывалось настойчивое пожелание гер-
манской стороны о немедленном начале переговоров”. Уже в
послеобеденные часы того же 16 августа новая инструкция из
Оберзальцберга была срочно направлена в германское посоль-
ство в Москве. В 10 часов 17 августа Шуленбург вновь попро-
сил аудиенции у Молотова с замечанием, что хотел бы
“сообщить только что полученную из Берлина инструкцию,
которая касается поставленных Молотовым вопросов”,
Когда телефонный звонок из германского посольства раз-
дался в особняке на Спиридоновке, там как раз собирались
члены военных миссий на свое шестое и пока заключительное
заседание. Назначенное на 10.00, оно началось лишь в 10 час.
07 мин. За эти семь минут Молотов, по-видимому, по телефону
сообщил в Кремль Сталину о содержании разговора с герман-
ским посольством. Сталин взвесил значение сообщения, кото-
рое он в связи с обстоятельствами, возможно, оценил доста-
точно высоко, и отдал распоряжение Ворошилову о том, что во
25
Я. С. Павлов. Советско-германские договоры 1939 — 1941 годов:
трагедия тайных сделок
время первого заседания этого дня необходимо решительно
потребовать от западных военных миссий ответа на
“кардинальный вопрос”: Советское правительство вплоть до
этого дня еще не исключало возможность коренного поворота в
переговорах, но с этого момента его ожидания сократились до
минимума. Молотов получил указание, чтобы в конце дня он
принял и выслушал германского посла. При таких обстоя-
тельствах Шуленбургу была предоставлена аудиенция у Моло-
това в 20.00.
Советское правительство еще взвешивало все “за” и
“против”советско-англо-французского альянса. Похоже, что
при обсуждении этого варианта Сталиным и Молотовым, со-
стоявшемся после военных переговоров 17 августа, окон-
чательный верх взяло “против”, во второй половине дня 17 ав-
густа, заслушав доклады военных, Сталин принял решение ис-
пользовать наступивший в военных переговорах перерыв для
проверки реальности германских предложений. Отпустив воен -
ных, Сталин, который был известен германскому посольству
как мастер быстрых и точных формулировок, продиктовал пра-
вительственное заявление, которое Молотов должен был пере -
дать германскому послу, если, как ожидалось, германское пра-
вительство в новой инструкции своему послу остановится на
поставленных перед ним 15 августа вопросах. Это заявление, по
мнению советской стороны, представляло собой “чрезвычайно
трезвый и лишь условно положительный ответ на чрезмерные
любезности германской стороны”, Сталин, которого, как писал
Майский, “политика Чемберлена и Даладье вынудила изменить
свой внешнеполитический курс, начал этот неизбежный пово-
рот спокойно, трезво, хладнокровно, без излишней поспеш-
ности ”.
В своей инструкции Шуленбургу от 16 августа Риб-
бентроп, следуя указаниям Гитлера, шел навстречу всем поже-
ланиям Советского правительства Уверяя, что “выдвинутые
господином Молотовым пункты... совпадают с пожеланиями
Германии”, он сообщал далее, что может дать следующие обе-
щания;
-- Германия в состоянии заключить не подлежащий рас-
торжению пакт о ненападении на 25 лет;
26
3. В Берлине торопились, в Москве эквилибрировали.
- она готова дать совместные с Советским Союзом гаран-
тии Прибалтийским государствам;
— она может употребить свое влияние для улучшения и
консолидации советско-японских отношений.
Во второй части инструкции Риббентропа содержался не-
двусмысленный пассаж: “Фюрер считает, что, принимая во
внимание нынешнее положение и возможность наступления
серьезных событий в любой момент (прошу сказать г-ну Моло-
тову, что Германия не намерена долго терпеть польские прово-
кации), желательно принципиально и быстро прояснить совет-
ско-германские отношения, позиции обеих сторон по актуаль-
ным вопросам. Поэтому я готов самолетом прибыть в Москву в
любое время после пятницы, 18 августа, с полномочиями от
фюрера вести переговоры по всему комплексу германо-
советских вопросов и, если это потребуется, подписать соответ-
ствующие договоры”. В дополнение к оглашенной инструкции
Шуленбург попросил Молотова — как об этом сказано в совет-
ской записи беседы -- “согласно полученному им в частном
порядке указанию... начать переговоры с Риббентропом на этой
или следующей неделе... Шуленбург, при этом, попросил уско-
рить ответ”.
После этого, не вдаваясь подробно в содержание ин-
струкции, Молотов заявил, что может уже сегодня вручить
письменный ответ Советского правительства на германские
предложения от 15 августа.
В нем, в частности, говорилось, что Советское правитель-
ство приняло к сведению переданное 15 августа заявление о
желании германского правительства улучшить двухсторонние
отношения: “Если., однако, теперь германское правительство
делает поворот от старой политики в сторону серьезного
улучшения политических отношений с СССР, то Советское
правительство может только приветствовать такой поворот и
готово, со своей стороны, перестроить свою политику в духе ее
серьезного улучшения в отношении Германии”.
Советская сторона поясняла, что первым шагом в этом
направлении “могло бы быть заключение торгово-кредитного
соглашения”, а “вторым шагом через короткий срок могло бы
быть заключение пакта о ненападении или подтверждение пак-
та о нейтралитете 1926 года с одновременным принятием спе-
27
Я. С. Павлов. Советско-германские договоры 1939 — 1941 годов:
трагедия тайных сделок
циального протокола о заинтересованности договаривающихся
сторон в тех или иных вопросах внешней политики с тем,
чтобы последний представлял органическую часть основного
документа”. Это было первое советское упоминание “специ-
ального протокола”. Что же имелось в виду?
Последовавший далее обмен мнениями вносит в этот во-
прос некоторую ясность. Вначале, как об этом зафиксировано в
советских документах, Молотов вновь старался выиграть время,
интерпретируя свой ответ в том смысле, “что прежде, чем
начать переговоры об улучшении политических взаимоотноше-
ний, надо завершить переговоры о кредитно-торговом соглаше-
нии,.. Вторым шагом станет либо подтверждение договора 1926
года, либо заключение договора о ненападении, плюс особый
протокол по вопросам внешней политики, в которых заинтере-
сованы договаривающиеся стороны... Но Шуленбург усматри-
вает трудности в дополнительном протоколе”.
Шуленбург пояснил, что торгово-кредитное соглашение
не сегодня, так завтра будет подписано. Второй же шаг окажет-
ся труднее. Но он запросит Берлин относительно проекта дого-
вора, а с дополнительным протоколом могут быть определенные
сложности.
На это Молотов сказал, “что надо иметь проект пакта о
ненападении или подтверждение старого договора о нейтрали-
тете. Необходимо сделать то или другое по выбору германского
правительства. Хорошо бы получить схему пакта и тогда можно
перейти к протоколу”, Шуленбург сказал, что желательно по-
лучить от Советского правительства хотя бы эскиз протокола.
При его составлении как германской, так и советской стороной
необходимо рассмотреть вопросы, затронутые в германском
заявлении 15 августа. Инициатива же при составлении прото-
кола, по мнению наркома, должна исходить не только от совет-
ской, но и от германской стороны.
В записях Шуленбурга по этому поводу зафиксировано,
что он выразил мысль о том, что в Москве Риббентроп сможет
“заключить такой протокол, в который могли бы войти и упо-
минавшиеся вопросы, а также новые, которые еще, возможно,
возникнут”. И все же в ходе обсуждения проблемы мысли нар-
кома вновь и вновь возвращались к дополнительному протоко-
лу Молотов, согласно советской записи, с большой сдержан-
28
3. В Берлине торопились, в Москве эквилибрировали.
ностью отвечал: “Вопрос о протоколе, который должен являться
неотъемлемой частью пакта, является серьезным вопросом. Ка-
кие вопросы должны войти в протокол, об этом обязано думать
германское правительство. Об этом мы также думаем”.
Советское правительство опасалось широкого “внимания,
которое привлекла бы к себе такая поездка”, и предпочитало
“проделать практическую работу без большого шума”, ибо по-
добная поездка требует “основательной подготовки”.
В Берлине вновь с нетерпением ожидали ответа Шулен-
бурга. Его отчет, датированный утром 18 августа, принес новое
разочарование: беседы с Молотовым “шли не в том направле-
нии”. Через эфир немедленно ушло новое указание. Уже
вечером 18 августа посол получил поручение Вайцзеккера
“завтра утром, в субботу, договориться об аудиенции у Молото-
ва и принять все меры к тому, чтобы Вы были приняты в пер-
вой половине дня”. Вслед за этим рано утром 19 августа Шу-
ленбург получил категоричную инструкцию, которая предписы-
вала ему добиться “немедленной беседы с господином Молото-
вым и использовать все средства, чтобы эта беседа состоялась
без малейшего промедления”. В этих словах содержался упрек
послу, которого Риббентроп подозревал в медлительности при
выполнении его указаний.
Советский нарком принял посла в субботу, 19 августа, в
14 часов. После извинений за свою настойчивость, с которой
он добивался беседы, Шуленбург проинформировал Советское
правительство о чрезвычайном обострении положения и о воз-
можности конфликта с Польшей в ближайшее время. Риб-
бентроп, по его словам, надеется добиться полной ясности в
отношениях между СССР и Германией еще до его возникнове-
ния, так как “во время конфликта это сделать будет трудно”. И
поэтому Риббентроп придает большое значение своему приезду
и считает нужным со всей срочностью приступить ко второму
этапу. Риббентроп имеет неограниченные полномочия Гитлера
заключить всякое соглашение, которого бы желало Советское
правительство”. В ходе дальнейшей беседы, когда Молотов
вначале отказался дать согласие на немедленный визит, Шулен-
бург, который все время “настаивал на приезде Риббентропа”,
подчеркнул, что “сам фюрер придает приезду громадное
значение. Риббентроп смог бы заключить протокол, в который
29
Я С. Павлов. Советско-германские договоры 1939 — 1941 годов:
трагедия тайных сделок
бы вошли как упоминавшиеся ранее вопросы, так и новые,
которые могли бы возникнуть в ходе переговоров. Время не
терпит”, - заключил Шуленбург.
Такой явный нажим наложил отпечаток на весь характер
беседы. Шуленбург настаивал: пакт о ненападении не требует
“длительной подготовки”, вопрос об этом пакте
“представляется ясным и простым”. Германское правительство
имеет в виду “следующие два пункта”:
“1) германское правительство и Советское правительство
обязуются ни в коем случае не прибегать к войне или иным
способам применения силы;
2) этот договор вступает в силу немедленно и действует
без денонсации в течение 25 лет”.
С технической точки зрения предполагаемый послом ва-
риант представлял лишь рудимент пакта о ненападении, а по
содержанию - в лихорадочной спешке состряпанное заявление
о неприменении силы, которое должно было выглядеть вызовом
самолюбию любого цивилизованного государства. Развязность
грубой подделки подчеркивалась еще и обещанием Риббентропа
“при устных переговорах в Москве уточнить детали и в случае
необходимости пойти навстречу русским пожеланиям”. Он мог
также “подписать специальный протокол, регулирующий инте-
ресы сторон, например, урегулирование сфер интересов в рай-
оне Балтийского моря, вопросов Прибалтийских государств и
т.д.”. Это было первое упоминание понятия “сфера интересов”
в рамках немецких усилий в борьбе за нейтралитет СССР. Это
понятие было применено в довольно точном смысле англий-
ской стороной во время проходивших в течение тех же недель
англо-германских переговоров об урегулировании отношений, а
теперь позаимствовано германской стороной без какого-либо
уточнения,
Поэтому неудивительно, что Молотов, как говориться в
записи советского переводчика В Павлова, спросил, “неужели
весь договор состоит только из двух пунктов”. При этом он
заметил, что существуют “типичные договоры” такого рода,
которые можно было бы использовать и в этом случае. Шулен-
бург ответил, что он ничего не имел бы против использования
этих пактов “Гитлер готов учесть все. чего пожелает СССР”.
Далее он высказал свое убеждение в том, что и “при составле-
но
3. В Берлине торопились, в Москве эквилибрировали.
нии протокола также не должно встретиться затруднений”, по-
скольку правительство рейха готово “идти навстречу всем же-
ланиям Советского правительства”.
При передаче этой инструкции посол действительно дол-
жен был настаивать “на скорейшем осуществлении” визита и
“соответственно противодействовать новым русским возраже-
ниям”. В ней было весьма недвусмысленно указано послу: “Вы
должны иметь в виду тот решающий факт, что возникновение в
ближайшее время открытого германо-польского конфликта
возможно и что мы, поэтому очень заинтересованы в том,
чтобы мой визит в Москву состоялся немедленно”. Как докла-
дывал Шуленбург поздним вечером 19 августа в Берлин, он
добросовестно выполнял инструкцию, и советские документы
это подтверждают: он все время пытался убедить Молотова, что
приезд Риббентропа является единственным средством, чтобы,
по его словам, ’’добиться ускорения, настоятельно диктуемого
политической обстановкой”. Однако в Берлине с замешатель
ством констатировали, что и в этой беседе, “несмотря на все
усилия, соглашения достигнуто не было”.
Советское правительство также ожидало точных ответов
от германской стороны. Молотов подчеркнул принципиальный
для советской стороны характер принимаемых решений, сто-
явший в резком контрасте с продиктованными тактическими
соображениями, стремлением Германии к заключению пакта.
“Отношение Советского правительства к договорам, которые
оно заключает, очень серьезно, оно выполняет принимаемые на
себя обязательства и ожидает того же от своих партнеров по
договорам” Как следует из советской записи, “Молотов,
подчеркивая серьезность, с которой мы относимся к этим во-
просам, заявляет то, что мы говорим, то и делаем. Мы не отка-
зываемся от своих слов и желали бы, чтобы германская сторона
придерживалась бы той же линии”. Молотову, кроме того, захо-
телось узнать, “можно ли объяснить желание германского пра-
вительства ускорить настоящие переговоры тем, что германское
правительство интересуется вопросами германо-польских от-
ношений, в частности Данцигом. Поясняя инструкции рейх-
сминистра, Шуленбург от себя добавил, что именно эти вопро-
сы являются исходной точкой при желании учесть интересы
СССР перед наступлением событий. По его мнению, поцгогов-
31
Я. С. Павлов. Советско-германские договоры 1939 — 1941 годов:
_____________________трагедия тайных сделок__________________
ка, о которой говорил Молотов, уже закончена, и подчеркнул
при этом, что “германское руководство готово идти навстречу
всем пожеланиям Советского правительства”.
На все аргументы Шуленбурга о необходимости ускоре-
ния процесса по подписанию советско-германских договорен-
ностей “Молотов оставался явно непоколебимым”. Он отметил,
что до сих пор не сделан еще даже первый шаг — не заключен
торговый договор. Молотов настаивал, что прежде должно быть
подписано соглашение о торговле, опубликование которого
“должно произвести важное внешнее воздействие. А потом
очередь дойдет до пакта о ненападении и протокола”. Он отпус-
тил посла с замечанием, что сообщил ему точку зрения Совет-
ского правительства и что пока “добавить ему нечего”.
Шуленбург покинул Молотова примерно в 15 часов после
часовой беседы с убеждением: “безрезультатно”. Но в 15.30 в
тот же день, 19 августа, в германское посольство поступило
телефонное сообщение из Народного комиссариата ино-
странных дел, что посла просят вновь посетить Молотова в
Кремле не позже 16 час. 30 мин. Во время этого визита Моло-
тов сообщил Шуленбургу о том, что проинформировал свое
правительство (то есть Сталина) о содержании последней бе-
седы. Для облегчения работы он передал послу советский про-
ект договора. После того как текст проекта был зачитан, нарком
пояснил, что Риббентроп мог бы приехать 26-27 августа, а
точнее - после подписания соглашения о торговле и кредитах.
Молотов завершил беседу оптимистическим восклицанием:
“Вот это уже конкретный шаг!”. Германская сторона объяснила
этот происшедший менее чем в течение часа поворот в позиции
Молотова внезапным вмешательством в двухсторонний контакт
самого Сталина
32
4. Козырные карты Гитлера
Москва еще колебалась, в чем-то сомневалась, выжидала:
ведь в это время продолжались трехсторонние англо-франко-
советские переговоры. И тогда Гитлер начал выкладывать
“козырные карты”: первая из них состояла в том, что в ночь на
20 августа в Берлине по его указанию подписывается советско-
германское соглашение. Оно предусматривает предоставление
СССР кредита в сумме 200 млн. рейхсмарок сроком на семь лет.
На эти деньги разрешалось в течение двух лет покупать герман-
ские товары. Оставшуюся сумму можно было использовать на
размещение на германских предприятиях советских заказов.
Газета “Известия” сообщила об этом 21 августа.
Для Шуленбурга ночные часы с 20 на 21 августа были
полны тревоги. В 21.00 он получил телеграмму статс-секретаря,
который поручал ему немедленно, “а именно, еще сегодня”, в
воскресенье, 20 августа, посетить Наркомат иностранных дел
СССР, “чтобы передать важное послание фюрера Сталину”.
Это не было блефом Берлина. На критической стадии
“инсценировки нового Рапалло” (так Гитлер в кругу едино-
мышленников именовал “ухаживание за Москвой”) фюрер
идет, что называется, "ва-банк”: сам обращается к Сталину.
Проглотив свои гордость и амбиции, он лично попросил совет-
ского диктатора, которого он так часто и столь длительное
время всячески поносил, срочно принять германского министра
иностранных дел. Его телеграмма Сталину была спешно на-
правлена в Москву в 18.45, в воскресенье, 20 августа, букваль-
но через несколько часов после полученной депеши Шуленбур-
га. Фюрер поручил послу “немедленно” вручить ее Молотову.
33
Я. С. Павлов, Советско-германские договоры 1939 — 1941 годов:
трагедия тайных сделок
“Г-ну Сталину, Москва.
Я искренно приветствую подписание нового германо-
советского торгового соглашения как первый шаг в перестройке
германо-советских отношений.
Заключение пакта о ненападении с Советским Союзом
означает для меня определение курса германской политики на
длительное время. Германия тем самым возобновляет поли-
тический курс, который приносил выгоду обоим государствам в
течение минувших столетий...
Я согласен с проектом пакта о ненападении, переданным
вашим министром иностранных дел г-ном Молотовым, но
считаю настоятельно необходимым уточнить связанные с ним
вопросы как можно скорее.
Содержание дополнительного протокола, которого хочет
Советский Союз, может быть, я убежден, уточнено в возможно
кратчайший срок, если ответственный германский государ-
ственный деятель сможет лично прибыть в Москву для перего-
воров. Иначе правительству рейха не ясно, как можно быстро
уточнить и согласовать дополнительный протокол.
Напряженность в отношениях между Германией и Поль-
шей стала невыносимой... Кризис может разразиться в любой
день. Германия преисполнена решимости с этого момента и
впредь отстаивать интересы рейха всеми имеющимися в ее
распоряжении средствами.
По моему мнению, ввиду намерения двух наших госу-
дарств вступить в новые отношения друг с другом желательно
не терять времени. Поэтому я еще раз предлагаю Вам принять
моего министра иностранных дел во вторник, 22 августа, самое
позднее в среду, 23 августа. Имперский министр иностранных
дел будет облечен всеми чрезвычайными полномочиями для
составления и подписания пакта о ненападении, а также прото-
кола. Более длительное пребывание министра иностранных дел
в Москве, чем один или самое большее два дня, невозможно
ввиду международного положения. Я был бы рад получить ваш
скорый ответ.
Адольф Гитлер”.
(Циг по: “СССР — Германия, 1939.” Вильнюс, 1989. т 1, с 51-52)
34
4. Козырные карты Гитлера________
Почти весь день 21 августа Гитлер находился в состоянии,
близком к коллапсу. Он с волнением ожидал нужных вестей из
Москвы. В продолжение утомительного ожидания его напряже-
ние выросло до такой степени, что поздно вечером он велел
разбудить Геринга, чтобы осыпать его упреками за то, что он
вообще посоветовал ввязаться в эту игру с русскими. С раздра-
жением фюрер заявил, что было бы крайне невероятно, если бы
Сталин теперь отверг его предложение.
Возможно, у Сталина и Молотова на какой-то момент и
возникали колебания, но, в конце концов, они уступили гитле -
ровскому дипломатическому прессингу и дали свое согласие на
приезд в Москву берлинского эмиссара в сроки, обусловленные
посланием фюрера: в 9.35 вечера 21 августа телеграфные прово-
да доставили в Берлин ответ Сталина.
“Канцлеру Германского Рейха
А. Гитлеру
Я благодарю Вас за письмо. Я надеюсь, что советско-
германский договор о ненападении приведет к решительному
повороту к лучшему в политических отношениях между на-
шими странами.
Народы наших стран нуждаются в мирных отношениях
друг с другом. Согласие германского правительства заключить
договор о ненападении создаст фундамент для устранения поли-
тической напряженности и для установления мира и сотруд-
ничества между нашими странами.
Советское правительств поручило мне сообщить Вам, что
оно согласно, чтобы г-н фон Риббентроп прибыл в Москву 23
августа.
И.Сталин”.
(Цит. по: “СССР — Германия. 1939.” Вильнюс, 1989, т. 1, с. 55)
Только в 22.30 в Бергов из Министерства иностранных
дел поступил дешифрованный ответ Сталина. Теперь уже
“торжествующий” Гитлер вновь разбудил Геринга, чтобы сооб-
щить ему, что он “вновь одержал верх”. Затем он обсудил с
Риббентропом дальнейший план действий. Во всех деталях
35
Я. С. Павлов. Советско-германские договоры 1939 — 1941 годов:
трагедия тайных сделок
дискутировались вопросы предстоящих переговоров и опреде-
лялась германская позиция на московской встрече. Гитлер дал
четкий инструктаж относительно ведения предстоящих перего-
воров.
Главными пунктами совместного обсуждения должны бы-
ли стать, в первую очередь, подписание пакта о ненападении, а
во вторую, — одновременное подписание дополнительного про-
токола. Что касается первого документа, то с учетом имевшего-
ся у германской стороны безупречно подготовленного советско-
го проекта он едва ли требовал доработки. Зато соображения
относительно содержания желаемого советской стороной “про-
токола”, который Гитлер назвал “дополнительный протокол”,
заняли при обсуждении с имперским министром львиную долю
времени телефонного разговора: необходимо было учесть ранее
данные обещания германским политическим партнерам, со-
гласно которым “между Балтийским и Черным морями любой
вопрос будет решаться согласованно”. Новшеством этого
ночного общения фюрера с Риббентропом стало введение в
германо-советскую терминологию такого понятия, как “раз-
граничение сфер влияния”. Гитлер напутствовал рейхсминист-
ра: своими выражениями Риббентроп должен создать впечатле-
ние, будто бы никакого “решения фюрера напасть на Польшу
вообще не существует”.
На следующий день, 22 августа 1939 года, Гитлер получил
дополнительное заверение Сталина, что Россия будет соблю-
дать “дружественный нейтралитет” при возможных конфликтах
Германии с Польшей. Затем фюрер вновь вызвал высших во-
енных командующих в Оберзальцберг, где прочел им лекцию о
своем собственном величии и о необходимости вести войну
жестоко и безжалостно, а также сообщил им, что, вероятно,
отдаст приказ, чтобы нападение на Польшу началось через
четыре дня, в субботу, 26 августа, то есть на шесть дней ранее
намеченной даты. Это, в частности, засвидетельствовал в своем
дневнике начальник генерального штаба сухопутных войск ге-
нерал-полковник Гальдер: “День вторжения в Польшу опреде-
ленно намечен на 26 (суббота)”. Так, Сталин, до недавнего
смертельный враг фюрера, сделал этот коварный шаг возмож-
ным
36
4. Козырные карты Гитлера
В первой половине дня того же 22 августа Гитлер наде-
лил Риббентропа “генеральными полномочиями вести от имени
Германского рейха переговоры о пакте о ненападении, а также
обо всех связанных с этим вопросах и подписать все необходи-
мые документы, которые будут выработаны в ходе переговоров с
непременной оговоркой, что достигнутые договоренности всту-
пают в силу сразу же после их подписания”. Одновременно
Гитлер распорядился, чтобы для создания у Москвы впечатле-
ния солидности намерений Германии, делегация Риббентропа
должна быть внушительной по количеству. Руководствуясь этим
указанием, рейхсминистр включил в ее состав 37 человек, в том
числе экспертов по вопросам международного права Гауса,
Шнурре, Хевеля, главного переводчика Шмидта, сотрудников
канцелярии, фотографов, а также позировавших перед камера-
ми в качестве технического персонала гестаповцев.
Делегация Риббентропа отбыла из Берлина поздно
вечером 22 августа. Два самолета “Кондор” взяли курс на Ке-
нигсберг, чтобы после дозаправки и небольшого отдыха отпра-
виться в советскую столицу: прибытие делегации в Москву
намечалось на 13.00 23 августа.
Во время полета Гаус, сидя рядом с рейхсминистром,
основываясь на полученных от Гитлера инструкциях, набрасы-
вал текст секретного дополнительного протокола. Эта работа
была продолжена ночью в кенигсбергском отеле. Имперский
министр иностранных дел, по воспоминаниям переводчика
Пауля Шмидта, трудился всю ночь. Он постоянно разговаривал
по телефону с Берлином и Берхсгаденом, редактировал проекты
документов, составлял варианты своих переговоров со Стали-
ным и Молотовым. В итоге были подготовлены проекты, гото-
вые, как считала германская делегация, к подписанию. Что ка-
сается секретного дополнительного протокола, то как явствует
из телеграммы Риббентропа германскому посольству в Москве,
было разработано как минимум два варианта. Один из них
предполагал минимум, а другой — максимум уступок. Соответ-
ствующий вариант должен был предлагаться советской стороне
в зависимости от объема требований. Скорее всего подписан-
ный затем протокол был адекватен варианту — минимум. В то
же время текст пакта о ненападении претерпел незначительные
37
Я. С. Павлов. Советско-германские договоры 1939 — 1941 годов:
_____________________трагедия тайных сделок__________________
правки германской стороны и был близок к советскому проек-
ту, переданному Шуленбургу Молотовым 20 августа.
А тем временем в 10.30 вечера музыкальные передачи не-
мецкого радио внезапно были прерваны и диктор оповестил
германское общество: “Имперское правительство и Советское
руководство договорились заключить пакт о ненападении друг с
другом. Имперский министр иностранных дел прибудет в
Москву в среду, 23 августа для завершения переговоров”.
Таким образом, маятник часов был запущен. Он целена-
правленно стал отсчитывать время до официального оформле-
ния советско-германских договоренностей. Для Гитлера,
рвавшегося к мировому господству, будущий договор о ненапа-
дении должен был стать глобальным по значимости, так как
затрагивал судьбы многих государств Европы и за ее пределами.
Сразу же после подписания документов Германия получала
максимально благоприятные для себя условия, поскольку не
только предотвращала вступление в войну союзников Польши,
но и гарантировало стопроцентный “нейтралитет” СССР в от-
ношении Польши при “уважении” интересов Москвы в При-
балтике. Для Сталина появлялась возможность “на законном
основании” вернуть СССР “исконные” российские территории
- Западную Белоруссию, Западную Украину и Бессарабию, —
и тем самым создать “буферную зону”, которая могла отдалить
новые границы Германии от стратегических объектов Советско-
го Союза.
38
5. Риббентроп: “Я чувствовал себя как
среди старых товарищей”
Два самолета “Кондор” с германской дипломатической
миссией прибыли в Москву не в 13 часов дня, как намечалось,
а несколько позже. Причиной тому явился неожиданный их
обстрел советскими приграничными зенитками (пограничники
не были предупреждены о мирном характере перелета границы
чужими самолетами с крестами на борту), в результате чего не-
мецким летчикам пришлось немало поманеврировать, уклоня-
ясь от губительного огня. Прибывшую делегацию встречали
заместитель наркома иностранных дел В. П. Потемкин и заве-
дующий протокольным отделом Н. И. Барков. Как и полагается
в таких случаях, в аэропорту были вывешены государственные
флаги (принимавшая сторона не имела даже приличного флага
с изображением свастики — его срочно доставляли с киносту-
дии “Мосфильм”, где в течение многих лет снимались антифа-
шистские фильмы), выстроен почетный караул, исполнен фа-
шистский гимн (оркестранты разучили его в срочном порядке)
и “Интернационал”. После обмена приветственными речами
дипломатическая миссия перешла под патронаж посла Шулен-
бурга. По соображениям безопасности рейхсминистр был до-
ставлен в германское посольство в бронированном автомобиле
Сталина. Вся делегация разместилась в здании бывшего ав-
стрийского посольства, которое со времен “аншлюса” стало
придатком немецкого представительства: его фасад выходил на
прекрасный отель, отданный в распоряжение англо-француз-
ской военной миссии с самого начала переговоров в Москве.
После импровизированного обеда на скорую руку, Риб-
бентроп начал гут же готовиться к встрече в Кремле: послу не
было известно, кто будет вести переговоры — Молотов или сам
Сталин, — что не мало раздражало рейхсминистра. С нескры-
ваемым нетерпением он велел послу сообщить в Кремль, что не
менее чем через 24 часа его с докладом ждет фюрер в Берлине.
Настойчивость гитлеровского эмиссара, как и предполагалось,
сработала в нужном направлении: в 3 часа 30 минут Риб-
бентроп, Шуленбург и переводчик Шмидт были приняты в ка-
39
Я. С. Павлов. Советско-германские договоры 1939 — 1941 годов:
трагедия тайных сделок ___________________________________
бинете Сталина. Кроме самого “хозяина” там находились двое
— Молотов и переводчик В. Павлов Несомненно, что личное
присутствие Сталина обескураживающе подействовало на гер-
манскую сторону'. Оно, несомненно, свидетельствовало о се-
рьезности намерений советского руководства.
Первая встреча продолжалась до 18.30. Во время перего-
воров Риббентроп старался внушить своим собеседникам мысль
о том, что фюрер искренне стремится “поставить советско-
германские отношения на новую основу и на длительный срок
добиться соглашений во всех областях”. В свою очередь Ста-
лин, говоривший, по воспоминаниям Шуленбурга, “коротко,
выразительно и немногословно” подчеркнул также желание
советской стороны достичь наиболее полного взаимопонимания
с Германией.
Итогом состоявшегося обмена мнениями явилась конста-
тация обоюдной готовности заключить совместный пакт о не-
нападении. Польский вопрос обсуждался в деликатно-
ненавязчивой форме. Причем, рейхсминистр несколько раз
нарочито подчеркнул, что Гитлер сделает все возможное, чтобы
“мирным путем урегулировать ситуацию с Польшей и все свя-
занные с этим трудности”. Однако на всякий случай было ого-
ворено, что если паче чаяния возникнет германо-польский
конфликт, “должна быть согласована демаркационная линия”.
Если следовать директивам Гитлера, она должна была быть на-
несена на карту и проходить вдоль рек Писса, Бут, Нарев и
Сан. В рамках германо-советских интересов обсуждалась также
и демаркационная линия в Прибалтике. В последнем случае
Сталин настаивал на передаче СССР незамерзающих портов
Любавы и Виндавы, на что германская сторона ответила согла-
сием обстоятельно обдумать этот вопрос в самом ближайшем
будущем.
Вернувшись с первой кремлевской встречи “очень удо-
влетворенным” и оптимистично настроенным, что “дело навер-
няка завершиться заключением желанных для Германии согла-
шений”, Иохим фон Риббентроп в 20.05 вечера отстучал в Бер-
лин следующую депешу с пометкой “Срочно!”: “Пожалуйста,
немедленно сообщите Фюреру, что первая трехчасовая встреча
со Сталиным и Молотовым только что закончилась. Во время
обсуждения, которое проходило положительно в нашем духе,
40
5. Риббентроп: “Я чувствовал себя как среди старых
товарищей"____________________________________________
сверх того обсуждалось, что последним препятствием к
окончательному решению является требование русских к нам
признать порты Любава (Лиепая) и Виндава (Вентспилс) вхо-
дящими в их сферу влияния. Я буду признателен за подтверж-
дение до 20 часов по германскому времени согласия Фюрера.
Подписание секретного протокола о взаимном разграничении
сфер влияния во всей восточной зоне, на которое я дал свое
принципиальное согласие, обсуждается”.
Полученный по телеграфу скромный ответ Гитлера гла-
сил: “Да, согласен”. Этот великодушный шаг, в котором яв-
ственно просматривалась дополнительная уступка Кремлю в
части важной в стратегическом отношении Латвии, побудили
внимательных политических наблюдателей сделать вывод о том,
что Гитлер наверняка планирует в скором времени вернуть себе
эти территории военным путем, Риббентроп в полной мере
оценил возможный эффект вразумительного ответа фюрера. В
приподнятом настроении он вместе с Шуленбургом и руково-
дителем правового отдела доктором Гаусом снова направился на
встречу к Молотову.
Второй раунд переговоров начался в 22 часа. С советской
стороны, как и на предыдущей встрече, присутствовали те же
лица: Сталин, Молотов и переводчик Павлов. В самом начале
переговоров рейхсминистр уведомил о согласии фюрера пере-
дать незамерзающие латвийские порты в сферу интересов
СССР. Атмосфера, которая до того была строго официальной и
сдержанной, “превратилась в дружественную”. Сталин и Моло-
тов при подведении предварительных итогов, что имели место
между двумя встречами с германской делегацией, сделали за-
ключение, что немецкие предложения предпочтительнее полу-
туманных обещаний англо-французской миссии. Как и предпо-
лагал Гитлер, он ослепил советскую сторону заманчивым блес-
ком немецких предложений и “позволил обвести себя вокруг
пальца”.
Разложив принесенные с собой топографические карты,
которые, впрочем, не отличались точностью, рейхсминистр
изложил Сталину и Молотову германские предложения относи-
тельно предполагаемых договоренностей касательно раздела
Польши. Эти предложения обсуждались в последовательности
41
Я С. Павлов, Советско-германские договоры 1939 — 1941 годов:
трагедия тайных сделок____________________________________
составных частей пакта — договора о ненападении и дополни-
тельного протокола к нему. При обсуждении первого документа
никаких разногласий не возникло, поскольку “Гитлер в прин-
ципе уже принял советский проект”. Единственное, что
пришлось убрать с преамбулы проекта, так это одну фразу от-
носительно “дружественного характера германо-русских отно-
шений”. Ее отверг сам Сталин, поясняя, что после стольких лет
поливания друг друга грязью широкие слои общественности не
смогут так быстро воспринять неожиданно возникшие карди-
нальные перемены. Была зафиксирована общепринятая форму-
ла: “руководимые желанием укрепления дел мира между СССР
и Германией”.
Взаимоприемлемо была согласована и проблема пребыва-
ния в Москве военных миссий западных государств: на этот
вопрос, как пояснил позже Риббентроп, Сталин ответил, что с
ними “вежливо распрощаются”. Несколько более серьезным
камнем преткновения явился советско-французский договор
1935 года, но и он был преодолен заверением Сталина, что над
всем превалируют советские интересы. Риббентроп добивался,
чтобы СССР счел этот договор о ненападении утратившим си-
лу. Параллельно он настаивал на удалении из Москвы англо-
французских военных миссий, на что Сталин после некоторых
колебаний дал свое окончательное согласие. Тем самым для
Германии зажигался “зеленый свет” не только для вторжения в
Польшу, но и во Францию.
Некоторые дебаты имели место относительно начала дей-
ствия договора: германская миссия настаивала на “немедленном
вступлении его в силу”, в то время как советский проект
начало действия договора предусматривал лишь после его рати-
фикации. Что же касается сроков ратификации, то проект дого-
вора предписывал сделать это в “возможно короткое время”.
Тем самым советская сторона уступила давлению цейтнота,
который испытывала Германия в сфере своего военного плани-
рования.
Молотов и Сталин были единодушны в том, что подпи-
санный договор будет действителен лишь при одновременном
подписании особого протокола как органической части самого
пакта. Не подлежавший оглашению протокол должен был со-
держать перечень стран, защиту которых от агрессии совместно
42
5. Риббентроп: “Я чувствовал себя как среди старых
_______________________товарищей”_________________________
гарантировали державы — участницы соглашения, а также ме-
роприятия, которые предстояло совместно предпринять. Ставя
свою подпись под дополнительным протоколом, советская сто-
рона тем самым непосредственным образом поддерживала гит-
леровские планы на территориально-политическое переустрой-
ство Европы, характер, масштабы и последствия которых в то
время было даже трудно представить. Дополнительный прото-
кол принял форму отдельного документа, который хотя и имел
в преамбуле указание на его причастность к пакту о ненападе-
нии, но в тоже время с точки зрения самого содержания и пра-
вовых норм не был напрочь связан с последним. В нем лишь
указывалось, что подписавшиеся стороны в строго конфиден-
циальном порядке обсудили вопрос о разграничении сфер обо-
юдных интересов в Восточной Европе. Изначальная порочность
дополнительного протокола состояла в том, что в преамбуле
игнорировался порядок, существовавший в Центральной Евро-
пе. Обе стороны без тени смущения присваивали себе право
покушаться на суверенитет и целостность независимых госу-
дарств.
Следует отметить, что, несмотря на радушие, которое ца-
рило на второй встрече, лицемерие и фальш с обеих сторон
оставалось непреложным фактом. Это явственно просматри-
валось, когда обсуждались судьбы Польши, Бессарабии, Фин-
ляндии, Прибалтийских государств. Так, например, район
Вильно в первой статье секретного протокола был отнесен к
сфере интересов Германии, хотя советская сторона была явно
заинтересована в нем. Заполучение этого важного в страте-
гическом отношении района сулило важные военные преиму-
щества: в случае отхождения литовской территории Германии
она могла иметь выгодный “выступ”, вплотную соприкасаю-
щийся с СССР; отчуждение же этой территории советской сто-
роне сулило прямой выход на Балтийское побережье и
Восточную Пруссию, что ценно было при перемещении войск с
востока на запад. Стороны сошлись на том, что этот вопрос
будет решен в скором времени с учетом взаимных интересов.
История зафиксирует затем беспрецедентный факт покупки
СССР чужой территории за предоставленные ей Германией
кредиты.
43
Я. С. Павлов. Советско-германские договоры 1939 — 1941 годов:
_________________ трагедия тайных сделок___________________
Договор о ненападении был подписан в 2 часа утра 24 ав-
густа, но датирован 23 августа. Советские хозяева в течение того
времени, когда готовились чистые экземпляры соглашения,
предложили германским партнерам наскоро перекусить прямо в
кабинете Сталина, в котором велись переговоры. Под звон бо-
калов с шампанским усердно произносились “дружеские”
тосты и здравицы в честь вождей, высказывались лживые обе-
щания и любезности типа того, как выражался Риббентроп, что
Гитлер считает Сталина “очень симпатичным политиком”.
Каждая из сторон считала себя выигравшей: рейхсминистр был
уверен, что Гитлер “обвел Сталина вокруг пальца”; Сталин же,
по воспоминаниям Н.С. Хрущева (Никита Сергеевич узнал о
подписании договора во второй половине дня после возвраще-
ния с К.Е. Ворошиловым с утиной охоты- — авт.) “буквально
ходил гоголем. Он ходил, задравши нос, и буквально говорил:
“Надул Гитлера, надул Гитлера”, Что же касается Иохима фон
Риббентропа, то он во время импровизированной трапезы
“чувствовал себя в Кремле словно среди старых партийных то-
варищей”.
Несомненно, у рейхсминистра были все основания нахо-
диться в приподнятом настроении. Ибо и сам характер перего-
воров, и достигнутые в их процессе результаты говорили о том,
что Германия достигла в военно-политическом плане всего,
чего она так настойчиво добивалась. Сделанные же советской
стороне уступки с точки зрения глобальных планов Гитлера не
имели в данном случае абсолютно никакого для него значения.
Перед своими единомышленниками фюрер вскорости востор-
женно восклицал: “Я развязал себе руки на Востоке!”, И дей-
ствительно, дух и сама суть подписанного документа были по-
рукой тому. По причине недостаточной известности для широ-
кого круга читателей мы приводим его без каких-либо купюр
44
5. Риббентроп: “Я чувствовал себя как среди старых
товарищей”
ДОГОВОР О НЕНАПАДЕНИИ МЕЖДУ ГЕРМАНИЕЙ
И СОВЕТСКИМ СОЮЗОМ
Правительство СССР и
Правительство Германии,
руководствуясь желанием укрепления дела мира между
СССР и Германией и исходя из основных положений договора
о нейтралитете, заключенного между СССР и Германией в
апреле 1926 года пришли к следующему соглашению:
Статья I
Обе Договаривающиеся Стороны обязуются воздержи-
ваться от всякого насилия, от всякого агрессивного действия и
всякого нападения в отношении друг друга, как отдельно, так и
совместно с другими державами.
Статья II
В случае, если одна из Договаривающихся Сторон ока-
жется объектом военных действий со стороны третьей державы,
другая Договаривающаяся Сторона не будет поддерживать ни в
какой форме эту державу.
Статья III
Правительства обеих Договаривающихся Сторон останут-
ся в будущем в контакте друг с другом для консультации, чтобы
информировать друг друга о вопросах, затрагивающих их общие
интересы.
Статья IV
Ни одна из Договаривающихся Сторон не будет
участвовать в какой-нибудь группировке держав, которая прямо
или косвенно направлена против другой стороны.
Статья V
В случае возникновения споров или конфликтов между
Договаривающимися Сторонами по вопросам того или иного
45
Я. С. Павлов. Советско-германские договоры 1939 — 1941 годов:
____________________трагедия тайных сделок _______________
рода, обе стороны будут разрешать эти споры и конфликты ис-
ключительно мирным путем в порядке дружеского обмена мне-
ниями или в нужных случаях путем создания комиссий по уре-
гулированию конфликта.
Статья VI
Настоящий договор заключается сроком на десять лет с
тем, что, поскольку одна из Договаривающихся Сторон не де-
нонсирует его за год до истечения срока, срок действия догово-
ра будет считаться автоматически продленным на следующие
пять лет.
Статья VII
Настоящий договор подлежит ратификации в возможно
короткий срок. Обмен ратификационными грамотами должен
произойти в Берлине. Договор вступает в силу немедленно пос-
ле его подписания.
Составлен в двух оригиналах, на немецком и русском
языках в Москве, 23 августа 1939 года.
По уполномочию За Правительство
Правительства СССР Германии
В. Молотов И. Риббентроп
Разумеется, ни Сталина, ни Молотова, ни всю влиятель-
ную обойму их ближайшего окружения в то время нисколько не
волновала мысль о том, что с точки зрения морали и междуна-
родного права совершено величайшее преступление: за спиной
народов и государств, вопреки их воли и чаяниям келейно ре-
шена их судьба. Другие мысли и чувства обуревали в то время
творцов германо-советских соглашений.
46
5. Риббентроп: “Я чувствовал себя как среди старых
товарищей”
Из мемуаров Н. С. Хрущева явствует, что вечером 24 ав-
густа Сталин “в очень хорошем настроении” принял высокопо-
ставленных военных и некоторых членов Политбюро. Он счел
необходимым проинформировать их относительно подписания
с Германией пакта о ненападении. “Где-то в душе,— вспоминал
Никита Сергеевич,— мы тогда думали, если Гитлер пошел с
нами на контакт, значит мы настолько сильны, что Гитлер не
напал на нас, а пошел с нами на договоренность. Подобное
толкование причин подписания договора нам очень льстило.
Сталин сказал, что обманул их (Гитлера и его окружение —
авт.)... По его мнению, предстоящая война на какое-то время
обойдет нас стороной — она непременно начнется между Гер-
манией, Францией и Англией... Гитлер хотел ввести нас в за-
блуждение,... но перехитрили его мы... Здесь велась большая
игра - кто кого перехитрит, кто кого обманет”. (Н. Хрущев.
Воспоминания. Избранные отрывки. Нью-Йорк, 1982, т. I, с.
36,39; т. II, с.69).
Обуреваемый благостными чувствами, хозяин Кремля
распорядился в срочном порядке провести внеочередную сес-
сию Верховного Совета СССР: она собралась 31 августа 1939
года. Без какого-либо обсуждения делегаты единогласно (!) ра-
тифицировали семь дней назад подписанный советско-
германский пакт о ненападении. “Презентация” документа бы-
ла поручена одному из его главных архитекторов — В. Молото-
ву. В своей речи сталинский порученец говорил буквально сле-
дующее: “Следует, однако, напомнить о том разъяснении нашей
внешней политики, которое было сделано товарищем Стали-
ным несколько месяцев тому назад на XVIII партийном съезде...
Надо сказать, что в нашей стране были некоторые близорукие
люди, которые увлеклись упрощенной антифашистской агита-
цией, забывали об этой провокаторской работе наших врагов.
Товарищ Сталин, учитывая это обстоятельство, еще тогда (в
марте 1939 года на XVIII съезде ВКП(б) — авт.) поставил во-
прос о возможности других, невраждебных, добрососедских
отношений между Германией и СССР. Теперь видно, что в
Германии в общем правильно поняли это заявление товарища
Сталина и сделали из этого практические выводы (Смех). За-
ключение советско-германского договора о ненападении свидс-
47
Я . С. Павлов. Советско-германские договоры 1939 — 1941 годов:
_________________ трагедия тайных сделок ___________________
тельствует о том, что историческое предвидение товарища Ста-
лина блестяще оправдалось. (Бурная овация в честь тов. Стали-
на), ...Договор о ненападении между СССР и Германией яв-
ляется поворотным пунктом в истории Европы, да и не только
Европы” — заключил свою речь “товарищ” Молотов. (“Прав-
да”, 1 сентября 1939 года)
Что-что, а уже с тем, что это был действительно “пово-
ротный пункт в истории Европы” и не только ее одной, с от-
кровениями советского наркома можно соглашаться без обиня-
ков.
Разумеется, как уже отмечалось выше, совсем по-иному
воспринимал создавшуюся политическую ситуацию Гитлер.
Когда утром 24 августа в Берхтесгаден пришла депеша об
успешном завершении переговоров, это сообщение вызвало у
фюрера приступ маниакально-патологической исступленности,
давшей выход его завоевательскому духу. По воспоминаниям
присутствующих, он стучал кулаками по стене, вел себя как
сумасшедший и кричал: "Теперь весь мир у меня в кармане.
Теперь мне принадлежит Европа. Азию могут удерживать в сво-
их руках другие”. Своему адъютанту Бюлову он сказал, что
только что совершенный шаг “произведет эффект разорвав-
шейся бомбы”. На следующий день, 25 августа, когда около 19
часов вечера фюрер принимал уже в имперской канцелярии (в
присутствии Геринга, Вайцзеккера и других) счастливого Риб-
бентропа, он уже был убежден, что “свершил величайший по-
двиг в своей жизни, который затмил собой все прежние успехи
во внутри- и внешнеполитических областях”.
Как ни парадоксально, один из главных участников и
творцов тогдашней “большой игры”, граф Шуленбург не считал
себя победителем. По воспоминаниям его референта Хервата,
он считал подписанный пакт “трагедией”: “Этот договор при-
ведет нас ко второй мировой войне и низвергнет Германию в
пропасть”. И еще одно знаменательное его высказывание по
этому поводу, которое было сделано в узком дипломатическом
кругу: “Многие люди поздравляют меня с дипломатическим
успехом. Но теперь Гитлер имеет возможность начать войну,
которую мы проиграем. В действительности этот договор отпус-
тил тормоза, которые могли бы спасти Германию от сползания
в пропасть”. Если во время переговоров в Кремле он и питал
48
5. Риббентроп: “Я чувствовал себя как среди старых
_______________ товарищей”_____________________________
надежду на то, что заключив пакт, можно предотвратить войну,
то откровенное бахвальство Риббентропа совершенной сделкой
убеждало его в обратном. Граф обоснованно считал, что сыграв
столь важную роль в подготовке и подписании документов, он
совершил для себя и Германии трагическую ошибку. Загляды-
вая на два года вперед отметим, что когда утром 22 июня 1941
года граф зачитывал ноту Германии о начале войны, как вспо-
минал позднее А.А. Громыко, его руки дрожали, а на глазах
проступали слезы, чувствовалась явная растерянность.
Характерно, что если для Шуленбурга советская политика
умиротворения агрессора воспринималась как пролог ко второй
мировой войне, то кремлевским руководством она с самого
начала преподносилась в виде “спасительной” панацеи: ”У нас
не было другого выхода” (по оценкам Сталина, Молотова, вос-
поминаниям Н. С. Хрущева). Даже в июле 1941 года, когда ста-
ло совершенно ясно любому и каждому, что кремлевский
“ясновидец” воочию опростоволосился, сам он продолжал
упорствовать на своем. Выступая 3 июля 1941 года (пона-
добилось почти две недели, чтобы хозяин Кремля пришел в
себя) с обращением к советскому народу, Сталин задал рито-
рический вопрос о том, не являлось ли с учетом последующих
событий ошибкой идти на заключение пакта о ненападении с
Гитлером? И сам же на него ответил: “Конечно, нет! Пакт о
ненападении есть пакт о мире между двумя государствами.
Именно такой пакт предложила нам Германия в 1939 году. Что
выиграли мы, заключив с Германией пакт о ненападении? Мы
обеспечили нашей стране мир в течение полутора лет и воз-
можность подготовки своих сил для отпора, если фашистская
Германия рискнула бы напасть на нашу страну вопреки пакту.
Это был определенный выигрыш (вот, оказывается, откуда
“растут ноги” пресловутого советского мифа о “выигрыше для
нас” — авт.) для нас и проигрыш для фашистской Германии”.
Поистине в эру сталинизма беспардонному фарисейству и са-
мообману не было предела: даже роковой германо-советский
“союз для войны” можно было лицемерно представлять как
прямой выигрыш полутора мирных лет для укрепления оборо-
носпособности СССР. Но такова была глубокая безнравствен-
ность и аморальность всего внешнеполитического курса Стали-
49
Я. С. Павлов. Советско-германские договоры 1939 — 1941 годов:
трагедия тайных сделок
на и его ближайшего окружения. Широким слоям населения
оставалось только внутренне возмущаться и краснеть от бес-
сильного стыда и ярости.
Акт умиротворения, в котором нашла отражение позиция
государственного руководства сталинского типа, ориентирован-
ная на самозащиту ради сохранения жизни и личной самоуспо-
коенности еще до сих пор не интегрирован в сознание (в том
числе и историческое) широких масс. Несомненно, что став на
путь келейных и тайных от своего и других народов сделок с
Гитлером, Сталин проложил, как нам представляется, путь для
последующих необдуманных скрытных шагов и действий выс-
шего эшелона советских руководителей. Таких, как в хру-
щевские времена доставка на Кубу в начале 60-х годов совет-
ских ядерных ракет, что явилось причиной едва погашенного
“Карибского кризиса”. Или же таких, как в брежневскую эпоху
тайно принятое в конце 70 х годов решение о вводе советских
войск в Афганистан, которое втянуло страну в 9-летнюю регио-
нальную войну по “оказанию братскому народу интернацио-
нальной помощи”. Эта помощь стоила десятки миллиардов
рублей материальных расходов, она унесла жизни более 13 ты-
сяч советских ребят, в том числе 771 белорусского хлопца. Во
времена горбачевской “перестройки” первыми лицами страны
без ведома правительства и народа были даны распоряжения на
проведение “усмирительных” акций в Баку, Тбилиси, Вильню-
се, Сумгаите “Эпоха” президента Российской Федерации
Б.Н.Ельцина ознаменована несанкционированным расстрелом в
октябре 1993 года народных депутатов российского парламента,
грязной войной в Чечне, неоправданной гибелью сотен россий-
ских солдат в Таджикистане. Из приведенного довольно непол-
ного перечня исторических фактов сам по себе напрашивается
гегелевский вывод: история характерна тем, что ни в какие
времена ничьих политиков ничему не научила. Видимо, нужен
богатый опыт старой и новой культур для переработки и усвое-
ния больших и сложных уроков истории, чтобы увидеть в де-
терминантах сталинской политики умиротворения огромную
человеческую трагедию.
50
6. Кто остановил шарманку
А как же трехсторонние августовские англо-франко-
советские переговоры? По утвердившейся в советской историо-
графии версии в середине августа они зашли в тупик. Как и в
первый раз (в мае-июле 1939 года), это, мол, произошло по вине
только представителей Англии и Франции. Более того, совет-
ские историографы всякий раз подчеркивали мысль (именно
подчеркивали), что, дескать, партнеры СССР не имели надеж-
ных полномочий, не привезли с собой проекта серьезных со-
глашений и, вообще, их уровень и дипломатический опыт были
предельно низки: военную миссию Англии возглавлял адъютант
короля адмирал Драке, французскую — генерал Думенк.
В известной мере это было так. В тех “объективках”, ко-
торые были подготовлены на каждого члена военной миссии
“командой” Берии, дотошно характеризовались Драке, Барнетт,
Хейвуд, Думенк, Вален, Вийом и все остальные. В “объектив-
ках” говорилось о том, что Драке недавно стал морским адъю-
тантом короля, что он имеет царский орден Святого Станисла-
ва, что Думенк в ноябре должен стать членом высшего военного
совета и является специалистом по модернизации армии, но
политикой он никогда не занимался. Эти сведения Сталина
интересовали меньше всего. Однако он сразу обратил внимание
на то обстоятельство, что кроме нескольких генералов в делега-
ции присутствуют и младшие офицеры, вроде капитанов Сови-
ша, Бофра и других (вероятно, это были переводчики и другой
вспомогательный персонал. — авт.). Сталин в сердцах бросил
Молотову и Берии, находившимся в его кабинете: “Это несе-
рьезно. Эти люди не могут обладать должными полномочиями,
Лондон и Париж по-прежнему хотят играть в покер, а мы хоте-
ли бы узнать, могут ли они пойти на общеевропейские ма-
невры...”.
Советская делегация была по своему составу внушитель-
нее Ее возглавлял нарком обороны К.Е. Ворошилов, членами
являлись главком воздушных сил А.Д. Локтионов, начальник
Генерального штаба Б.М. Шапошников и его заместитель
И.В.Смородинов, нарком Военно-морского флота Н.Г.Кузне-
51
Я. С, Павлов. Советско-германские договоры 1939 — 1941 годов:
______________ ______трагедия тайных сделок _________________
цов. Начались и проходили переговоры в условиях взаимного
недоверия, которое в итоге сыграло роковую роль. К тому же
английская и французская делегации имели директивы всячес-
ки затягивать время по подписанию военной конвенции, по-
скольку западные страны не верили в надежную боеспособность
Красной Армии после “генеральных чисток” се высшего ко-
мандного состава. Советская сторона настаивала на их совер-
шенно твердых обязательствах, что в такой-то день столько-то
дивизий и на таком-то участке выставит та или другая сторона.
Сотрудники наркоматов обороны и иностранных дел
подсчитали, что в “зависимости от вариантов” и необходимости
“блокады берегов главного агрессора” Советский Союз готов
выставить 120 пехотных дивизий, а Англия и Франция — 86.
Решительное их наступление должно осуществляться на 16-й
день после нападения главного агрессора. При этом предусмат-
ривалось активное участие в войне Польши, гарантия беспре-
пятственного прохода красноармейских частей через Виленский
коридор, Галицию и Румынию, предоставление им подвижного
состава. Однако эти “соображения” (так именовался документ,
одобренный 4 августа 1939 года советским политическим руко-
водством накануне переговоров с Англией и Францией — авт.)
наталкивались на противодействие ряда заинтересованных госу-
дарств. Враждебную линию по отношению к СССР стала про
водить хортистская Венгрия. Практически неизменной остава-
лась позиция польского правительства. Министр иностранных
цел Польши Ю.Бек неоднократно заявлял, что Польша “не
придаст никакого значения так называемым системам коллек-
тивной безопасности” и не пойдет ни на какие уступки
“восточному тирану”. Румынский король Карл II также уверял
Германию, что его страна ни в коем случае “не допустит прохо-
да русских войск”, хотя не может это открыто заявить “из-за
соседства с Россией”. Такие позиции вышепоименованных го-
сударств как нельзя лучше устраивали Гитлера.
Переговоры начались 11 августа. По воспоминаниям
бывшего переводчика с советской стороны А. Пономарева, ве-
лись они “с достаточной откровенностью, прежде всего, со сто-
роны Б.М. Шапошникова, Н.Г. Кузнецова и Н.Г. Локтионова.
Они докладывали истинную картину того, что будут представ-
лять собой Советские Вооруженные Силы в первый день начала
52
__________ 6. Кто остановил шарманку____________________
конфликта... Адмирал Драке говорил, что английский военно-
морской флот не будет действовать в Балтийском море, а лишь
на океанских просторах, поскольку на Балтике ему развернуть-
ся негде” (“Правда”, 11 августа 1989 года). Ворошилов, в свою
очередь, критиковал партнеров по переговорам за то, что у них
нет надлежащих полномочий от своих правительств, на что
Драке пытался отшутиться тем, что “вот если бы мы оказались
в Англии, то надлежащий документ был бы представлен хоть
сегодня”,
Переговоры длились фактически шесть дней. Сталин
внимательно следил за их ходом, каждый день инструктируя
Ворошилова на какие аспекты темы переговоров следует боль-
ше всего обращать внимание. Руководствуясь этими требова-
ниями глава советской делегации делал все время акцент на два
вопроса, к которым он постоянно с чрезвычайным упорством
возвращался. Он нажимал на “планы” западных держав, ка-
сающиеся операций советских войск в случае вооруженного
конфликта с Германией: вопрос о праве перехода Красной Ар-
мии через территорию Польши и такое же право ее перехода
через территорию Румынии с целью соприкосновения с вероят-
ным противником. И поскольку ни англичане, ни французы не
имели на сей счет убедительных планов, советская делегация на
заседании 14 августа поставила эти неясности в качестве
“кардинального вопроса” дальнейшего своего участия в перего-
ворах: “... пропуск советских войск на польскую территорию
через Виленский коридор, Галицию и через румынскую терри-
торию является предварительным условием советской сторо-
ны”. Иными словами, этот вопрос должен был быть решен за-
ранее. По мнению французской делегации “так возникла дра-
матическая ситуация, за которой вскоре грянул гром”.
Генерал же Хейвуд делал акцент на то, что Польша и Ру-
мыния, как самостоятельные государства, должны сами обсу-
дить этот вопрос и дать разрешение на проход советских войск.
Он заострял внимание партнеров на то, что это вопрос больше
политический, нежели военный. Подобный ответ побудил Во-
рошилова еще раз проконсультироваться со Сталиным. После
этого маршал сделал заявление о том, что ввиду сложности
стоящих перед ними политических вопросов, особенно без по-
ложительного ответа на советский “кардинальный вопрос”.
53
Я. С. Павлов. Советско-германские договоры 1939 — 1941 годов:
_________________ трагедия тайных сделок___________________
перспектива идущих переговоров обречена “на неуспех”. В
сложившейся ситуации 17 августа Ворошилов предложил сде-
лать паузу в переговорах до поступления из Лондона и Парижа
ответа на “кардинальный вопрос”. Возобновить их было решено
20 августа. На том и разошлись. Когда 20 августа военные деле-
гации начали собираться в особняке на Спиридоновке
(советский наркомат иностранных дел), чтобы в 10 часов возоб-
новить переговоры, Молотову в это время срочно позвонил
советник германского посольства Хильгер. После семиминутно-
го общения Молотов связался со Сталиным и доложил содер-
жание только что состоявшегося разговора с Хильгером. Сталин
взвесил сообщение наркома и, оценив его достаточно высоко,
отдал два распоряжения: одно Молотову (держать тесный кон-
такт с германским посольством) и второе Ворошилову — в уль-
тимативной форме потребовать от западных миссий ответа на
“кардинальный вопрос”. Оба распоряжения хозяина Кремля
стали выполняться моментально.
Вооруженный дополнительными инструкциями Сталина,
маршал Ворошилов в довольно резкой форме спросил партне-
ров о получении ими дополнительных полномочий от своих
правительств и об их ответе на “кардинальный вопрос”. Грубый
тон наркома на западные делегации заметного воздействия не
произвел, поскольку они все еще вожделенно ждали ответов из
Лондона и Парижа. Внимательно следившие за ходом перегово-
ров немецкие дипломаты и разведчики в этот момент срочно
шифровали в Берлин: “Вопрос Ворошилова все еще остается
без ответа. Теперь уже ничто не может убедить советскую деле-
гацию в том, что можно рассчитывать на положительный ответ
из Англии и Франции...”. В 13 часов 43 минуты Ворошилов
прервал переговоры, назначив следующие заседания на 21 ав-
густа.
А тем временем, как было показано выше, осуществлялся
усиленный прессинг Берлина на Москву: 20 августа было под-
писано советско-германское торговое соглашение, отправлено
личное послание Гитлера Сталину, шли интенсивные перегово-
ры Молотова с Шуленбургом, в ночь с 20 на 21 августа в Бер-
лин был отправлен проект советско-германского договора о
ненападении и т. д. Германия делала все возможное и невоз-
можное, чтобы помешать дальнейшему продолжению военных
54
_______________6. Кто остановил шарманку________________
переговоров. И, как известно, немецкому руководству это уда-
лось осуществить в полной мере.
Военные переговоры 21 августа возобновились в 11.00
часов, когда на столе у Сталина уже лежало личное послание
Гитлера. В этот же день газеты “Правда” и “Известия” опубли-
ковали сообщение ТАСС о заключении советско-германского
торгового соглашения. В своих передовицах газеты подчер-
кивали важное значение подписанного документа, характеризуя
его как пролог новой эры в отношениях Москвы с Берлином.
Именно на этом кульминационном по своей значимости поли-
тическом фоне, Сталин принимает решение о повороте совет-
ского внешнеполитического курса на 180 градусов. Синхрон-
ность кульминационных событий отложила свой отпечаток на
самом ходе и продолжительности военных переговоров 21 ав-
густа: начались они в 11 часов 03 минуты и продолжались до 17
часов 25 минут с тремя перерывами. В течение этих пауз Ста-
лин принимал срочные доклады наркомов о ходе развития по-
литических событий, стремясь на основе полученных данных
окончательно определить свою позицию, чтобы избежать в по-
следующем упреков в преждевременной переориентации на
нового партнера. Когда, наконец, хозяином Кремля было при-
нято окончательное решение, к главе советской делегации при-
был специальный посланец-адъютант маршала Ворошилова
генерал Р.П. Хмельницкий. Фигура эта была выбрана не
случайно, поскольку генерал-посланец имел самые дружеские
отношения с Ворошиловым со времен гражданской войны и
сохранял с ним приятельские контакты даже в период массовых
чисток в Красной Армии. Генерал Хмельницкий позже вспо-
минал, что, прибыв в наркомат иностранных дел, он передал
Ворошилову короткую записку следующего содержания: “Клим,
Коба сказал, чтобы ты сворачивал шарманку”. Как говорят,
комментарии в таких случаях излишни. Опешившему Драксу,
который вел последнее заседание, Ворошилов пояснил, что
переговоры необходимо прервать, поскольку часть членов со-
ветской делегации отбывает на осенние военные маневры...
Неделю спустя, в специально организованном интервью
газете “Правда”, нарком в оправдание поведения советской
делегации заявит буквально следующее: “Не потому прервались
переговоры с Англией и Францией, что СССР заключил пакт о
55
Я. С. Павлов. Советско-германские договоры 1939 — 1941 годов:
____________ трагедия тайных сделок__________________________
ненападении с Германией, а, наоборот, СССР заключил пакт о
ненападении с Германией в результате, между прочим, того
обстоятельства, что военные переговоры с Францией и Англией
зашли в тупик...” (“Правда”, 27 августа 1939 года). Вот оказы -
вается, кто и когда дал долгую “жизнь” термину-оправданию
“переговоры зашли в тупик”. Но ведь на практике было иначе:
лихорадочные приготовления к подписанию советско-германс-
кого пакта с неотвратимой необходимостью продиктовали
именно советской стороне прервать трехсторонние переговоры.
Теперь с уверенностью можно констатировать, что в те
судьбоносные дни и часы у Сталина не хватило выдержки и
дальновидения (к тому времени он уже уверовал в свою ис-
ключительность и непогрешимость), чтобы реально взвесить
грядущую перспективу. Окончательно он поставил крест на
трехсторонних переговорах утром 20 августа, когда Ворошилов
положил перед ним записку адмирала Р. Дракса. Как и его
французский коллега, он просил отсрочки на получение ответа
на главное советское требование. В записке говорилось:
“Дорогой маршал Ворошилов!
Я с сожалением должен поставить Вас в известность, что
английская и французская делегации до сего времени еще не
получили ответа в отношении политического вопроса, который
Вы просили направить нашим правительствам.
В виду того, что я должен буду председательствовать на
следующем заседании — я предлагаю собраться в 10 часов утра
23 августа или раньше, если к этому времени будет получен
ответ.
Искренне Ваш Драке, адмирал, Глава Британской делегации”.
В момент знакомства с этой запиской “вождь всех времен
и народов” уже знал, что встреча делегаций 23 августа все-таки
состоится, но уже совсем в другом составе и по иному поводу...
А между тем, в процессе дебатов англо-французская мис-
сия пошла на значительные уступки, в результате чего прак-
тически был сверстан проект политического договора о взаимо-
помощи. Стороны фактически вплотную подошли к тому,
чтобы подписать договор о приемлемых военных обяза-
тельствах. Когда же проекты этих документов были согласова-
ны, то вопрос застрял только на проблеме прохода советских
войск через польскую и румынскую территории. “Нажим”
56
_____________ 6. Кто остановил шарманку_______________
англичан на польское правительство не приводил к успеху, по-
скольку поляки не без оснований боялись “красного присут-
ствия”. Ведь не далее как на XVIII съезде ВКП(б) начальник
Политуправления РККА. Л.З.Мехлис (в ту пору любимец Ста-
лина), без обиняков утверждал, что задача Красной Армии в
возможной войне будет состоять и в том, чтобы умножить
число советских социалистических республик. Польшу это явно
настораживало, поскольку она пуще огня боялась проникнове-
ния в страну “коммунистической заразы”.
Пожалуй, не будет преувеличением утверждать, что в
своей речи на этом съезде Сталин фактически ставил крест на
концепцию коллективной безопасности, которая проводилась
советской дипломатией в течение ряда лет после прихода фа-
шизма к власти. Как ни парадоксально, но именно в докладе 10
марта из его уст прозвучала мысль о том, что главными поджи-
гателями войны в Европе выступают сейчас английские и
французские империалисты, а не Германия. Несомненно, что
такие высказывания, к тому же с самой высокой партийной
трибуны, да еше первым лицом партии и государства, не при-
ближали, а отталкивали и отдаляли вероятных партнеров. Запа-
ду в то время не без оснований мерещился большевистский
экспансионизм, в результате чего политические деятели в от-
ношениях с СССР осторожничали, многое не договаривали, не
доверяли. Синдром их опасений был вполне объясним и логика
его была предельно проста: уж коли советский авторитарный
деспот на протяжении многих лет методично истребляет лучших
людей из среды собственного народа, то что ему до других
стран и народов — непременно раздавит без тени сомнения “во
имя торжества мировой пролетарской революции”. К тому же
логика подсказывала, что ни одно государство не станет риско-
вать, заключая договор о совместных действиях, а тем более,
вступать в войну с заведомо ослабленным союзником. А ведь
именно к этому состоянию были приведены советское государ-
ство и се Вооруженные Силы в результате массовых необосно-
ванных политических репрессий и всевозможных сталинских
“чисток” в командном составе Красной Армии.
Разумеется, что кроме означенных выше причин, по-
влиявших на ход и исход трехсторонних переговоров, нельзя
сбрасывать со счетов и тот “классовый” эгоцентризм, который
57
Я. С, Павлов. Советско-германские договоры 1939 — 1941 годов:
_____________________трагедия тайных сделок________________
царил в ходе переговоров. Он не позволял договаривающимся
сторонам понять друг друга: Москва западные демократии вос-
принимала как неисправимых “империалистических хищни-
ков”; неприязнь Лондона, Парижа, Варшавы, Бухареста и иже с
ними к социализму, боязнь “красной заразы”, в свою очередь,
затмевали политическое сознание западных политиков. Пред-
ставляется, что именно это мешало обеим сторонам трезво
осмыслить контуры реальной опасности. Тогдашние недально-
видные политики прямо заявляли: пусть, мол, Гитлер совершит
вожделенный антибольшевистский поход на восток, а там будет
видно. Для них фашизм казался меньшей опасностью, чем
жесткий сталинский режим в СССР, Единовластный самодер-
жец, привыкший принимать решения, которые оказывали
влияние на судьбы миллионов людей, тоже надеялся, что за-
ключением союза с Гитлером он непременно направит фашист-
скую Германию на “империалистических хищников” и тем
самым в их взаимном противоборстве ослабит своих потенци-
альных противников. История показала, что политические про-
махи, амбиции и корыстные расчеты каждой из сторон оберну-
лись колоссальной мировой трагедией, стоившей десятки мил-
лионов человеческих жизней, неисчислимых материальных
затрат и потерь.
58
7. Сентябрьские кульбиты советского
руководства
Еще раз вернемся к германо-польско-советским событиям
в контексте отношений Берлина с Москвой.
Связав себя пактом Молотова Риббентропа, советское ру-
ководство уже через неделю - с нападением Германии на
Польшу — оказалось перед дилеммой. Надо было либо при-
знать войну со стороны Польши справедливой, национально-
освободительной, каковой она в действительности и являлась, и
тогда оказать помощь жертве агрессии, но тем самым нарушить
договор с Германией. В крайнем случае — занять по отноше-
нию к Польше “доброжелательный нейтралитет”. Либо пред-
стояло назвать войну империалистической, войной за пере-
смотр Версальского мирного договора и ждать ее итогов. В этом
случае советское руководство, оставив нерушимыми договорные
отношения СССР и Германии, могло бы дождаться полного
завершения военных действий, капитуляции правительства
Польши или оставления им пределов своей страны и в соот-
ветствии с секретным протоколом ввести советские войска на
польскую территорию, не отягощая себя, как тогда казалось,
нарушением норм международного права. Однако и при таком
подходе были моральные издержки Советский Союз, еще вчера
настойчиво боровшийся за создание системы коллективной
безопасности, предстал бы в глазах мировой общественности
как пособник фашистского агрессора.,.
Еще при подписании договора с Германией Сталин не
мог не понимать уязвимость своей позиции. Не случайно он
вычеркнул тогда из преамбулы слово о дружбе с фашистским
государством. Все его последующее поведение представляет
собой лавирование между полюсами этой дилеммы. Прежде
всего, он сделал попытку по дипломатическим каналам возбу-
дить у правительств Англии и Франции интерес к продолжению
прерванных в двадцатых числах августа военных переговоров,
даже предложил дату их возобновления — 30 августа. Зондаж,
однако, оказался безрезультатным.
59
Я. С. Павлов. Советско-германские договоры 1939 — 1941 годов:
_____________________трагедия тайных сделок_________________
Затем было поручено продемонстрировать ГОТОВНОСТЬ Со-
ветского Союза оказать помощь Польше в ее противостоянии
Германии. 27 августа К.Ворошилов выступает с интервью, в
котором дает понять, что СССР не исключает возможность по-
ставок Польше “сырья и военных материалов” без заключения
с последней пакта о взаимопомощи. Логическим продолжением
этого заявления явился визит полпреда Н.Шаронова к ми-
нистру иностранных дел Польши Ю.Беку 2 сентября, во время
которого был задан вопрос; почему Польша не обращается к
СССР за помощью поставками оружия?..
Бека угнетало растущее сознание неотвратимой тра-
гичности положения Польши, которая в те драматичные дни
видела для себя угрозу с двух сторон. Но он хорошо помнил
недвусмысленное предупреждение маршала Рыдз-Смигльг. “С
немцами мы рискуем потерять нашу свободу, с русскими же мы
потеряем нашу душу”. Исходя из соображений самосохранения,
вопрос Шаронова он оставил без ответа.
Реализация первой альтернативы требовала и соответ-
ствующих условий, и большого количества времени. Прежде
всего - эффективного участия в войне со стороны Англии и
Франции, перехода военных действий в русло затяжной войны.
В этом случае Сталин имел бы возможность уйти от требований
пакта 23 августа и взять сторону Польши, Поэтому советское
руководство прежде всего рассчитывало на вариант затяжной
войны.
Для фашистского же правительства было выгодно как раз
наоборот, чтобы советские войска вошли на территорию Поль-
ши как можно раньше. Можно предположить; в этом случае
гитлеровцы рассчитывали на то, что западные державы в сло-
жившихся обстоятельствах объявят войну советской стране и
она автоматически станет перед необходимостью разделить вину
Германии,
3 сентября, в день объявления Англией и Францией вой-
ны Германии, Гитлер дал поручение Шуленбургу прозондиро-
вать почву о предполагаемых сроках вступления Советского
Союза в войну с Польшей. Как свидетельствовал немецкий
переводчик Пауль Хильгер, посол “настоятельно рекомендовал
советским лидерам сделать надлежащие выводы из секретного
дополнительного протокола и двинуть Красную Армию против
60
7. Сентябрьские кульбиты советского руководства
находящихся в советской сфере интересов польских воору-
женных сил”. Согласно наблюдению переводчика, Сталин,
“осторожный как всегда”, , не склонен был “к поспешным дей-
ствиям”. Затягивая время, Молотов только 5 сентября ответил
германскому послу, что советская сторона примет необходимые
решения “в соответствующий момент”. На следующий запрос 8
сентября советский нарком заявил Шуленбургу, что для соот-
ветствующей подготовки Красной Армии потребуется еще две-
три недели. Но уже 16 сентября, когда польское правительство
покинуло страну, Молотов неожиданно сообщил германскому
посольству, что Сталин готов принять посла “уже сегодня
ночью” и “объявить ему день и час выступления советских
войск”. В назначенное время, 17 сентября в два часа ночи Шу-
ленбург и немецкий военный атташе генерал Ксстринг были в
Кремле. Хильгср указывает: “Сталин сообщил нам о том, что
Красная Армия в шесть часов утра перейдет советско-польскую
границу на реем ее протяжении от Полоцка до Каменец-
Подольска, и просил соответствующим образом проинформи-
ровать об этом компетентные германские военные органы”.
Кёстринг в смущении дал понять, что в считанные часы невоз-
можно поставить в известность германское военное командова-
ние и войска. Маршал Ворошилов, однако, отверг все возраже-
ния военного атташе замечанием, что немцы, мол, “легко спра-
вятся и с этой ситуацией...”
Как видим, Сталин, Молотов и Ворошилов какое-то вре-
мя выжидали и эквилибрировали: с одной стороны, над ними
довлел дамоклов меч мирового общественного мнения, а с дру-
гой - подстегивали советско-германские договоренности со-
гласно секретного протокола. И все же выбор ими, наконец,
был сделан: они квалифицировали войну как империалисти-
ческую с обеих сторон. Причем, по логике крутых заправил
Кремля, главным ее виновником выступала буржуазная Поль-
ша.
Это была грубейшая политическая ошибка. Роковую роль,
думается, сыграли здесь, с одной стороны, рожденная в услови-
ях капиталистического окружения установка видеть в каждом
государстве иной политической системы потенциального врага,
с другой — крайнее недовольство политикой правящих кругов
61
Я. С Павлов. Советско-германские договоры 1939 — 1941 годов:
__________________трагедия тайных сделок________________
Польши, ее враждебностью по отношению к Советскому Со-
юзу
Немалую отрицательную роль сыграли также германо-
польское соглашение 1934 года о ненападении, захват Польшей
в октябре 1938 года Тешинской Силезии, принадлежавшей
раньше Чехословакии, отказ польского правительства от поли-
тического и военного сотрудничества с СССР в мае 1939 года и
другие факторы. Важно иметь в виду и то обстоятельство (о нем
мы говорили несколько выше), что свою роль сыграли и такие
перлы кремлевской политики, как допущение сталинским ру-
ководством использования “в интересах безопасности” амо-
ральных средств и приемов международной деятельности —
секретных соглашений, ультимативного вмешательства во внут
ренние дела суверенных государств, непоследовательности и
лицемерия в дипломатических отношениях и некоторые другие.
7 сентября в СССР началась “скрытая мобилизация” военно-
обязанных для “ведения серьезной войны” под кодовым назва-
нием “большие учебные сборы”. 14 сентября директивой нар-
кома обороны перед войсками ставилась задача к исходу 16-го
скрытно сосредоточиться и быть готовыми к переходу польской
границы.
Масштаб проводимой мобилизации объяснялся неуверен-
ностью советского руководства в том, что гитлеровцы в случае
успешного для них развития событий остановятся на линии рек
Писса, Нарев, Висла и Сан, установленной секретным протоко-
лом. Эти опасения, судя по немецким документам, имели под
собой основания. Волновал советское руководство и другой
круг вопросов: когда вводить войска на территорию Польши,
как объяснить этот ввод своему народу и всему миру, в какой
форме сохранить польское государство?
Отвечать на них пришлось почти сразу же, поскольку уже
к 12 сентября оперативное управление польскими войсками
было фактически потеряно, а 16 сентября польское правитель-
ство, утратив возможность руководства в масштабе страны, вы-
двинулось к польско-румынской границе. Однако капитуляции
армии и правительства не последовало. Советскому руководству
нужно было найти какие-то новые политические комбинации.
Времени уже не оставалось. Обстановка требовала неотложного
принятия решения о вводе войск на территорию Польши. В
62
7. Сентябрьские кульбиты советского руководства
противном случае СССР рисковал уже через несколько дней
оказаться перед фактом выхода фашистских войск к советским
западным рубежам.
К 17 сентября катастрофа Польши фактически была пред-
решена: с германской стороны против нее действовало 62 диви-
зии, в том числе 11 танковых и моторизованных, насчиты-
вающих около 3 тысяч танков и 2 тысячи самолетов. Естествен-
но, что противостоять этой мощи польская армия, несмотря на
ее мужество и героизм, была не в состоянии — плацдармы и
города сдавались один за другим. Если верить сведениям, опу-
бликованным в “эпоху гласности” в советской периодической
печати, радиостанция Минска в ходе германо-польской кампа-
нии была использована для наведения самолетов агрессора,
осуществлявших боевые операции на территории Польши. За
эту “дружескую” услугу “второе лицо” третьего рейха, главно-
командующий гитлеровскими люфтваффе Г. Геринг перво-
начально передал маршалу Ворошилову официальную благо-
дарность, а после завершения всей операции прислал ему в
подарок боевой самолет (см, “Комсомольская правда”, 8 августа
1989 года).
В первой половине дня 17 сентября Молотов выступил по
радио, обнародовав позицию советского руководства: “Никто
не знает о местопребывании польского правительства. Населе-
ние Польши брошено его незадачливыми руководителями на
произвол судьбы... Советское правительство считает своей свя-
щенной обязанностью подать руку помощи своим братьям-
украинцам и братьям-белорусам, населяющим Польшу... Совет-
ское правительство отдало распоряжение Главному командова-
нию Красной Армии дать приказ войскам перейти границу и
взять под свою защиту жизнь и имущество населения Западной
Украины и Западной Белоруссии”. (“Правда”, 18 сентября 1939
года). Как бы от себя сталинский клеврет добавил, что все про-
исходящее с Польшей можно объяснить ни чем иным, как
“внутренней несостоятельностью и недееспособностью поль-
ского государства”.
Забегая несколько вперед добавим, что две недели спустя
на V-й внеочередной сессии Верховного Совета СССР (она
была созвана в пожарном порядке для ратификации советско-
германского договора о дружбе и границах) Молотов сделал
63
Я. С. Павлов. Советско-германские договоры 1939 — 1941 годов:
трагедия тайных сделок
очередное, не менее оскорбительное для поляков высказывание.
Оно по инерции по сей день продолжает отравлять атмосферу
взаимоотношений между восточным соседом (Россией) и Рес-
публикой Польша: недаром в народе говорят, что у старых гре-
хов длинные тени. 30 сентября он сказал буквально следующее:
“Правящие круги Польши немало кичились “прочностью”
своего государства и “мощью” своей армии. Однако оказалось
достаточно короткого удара по Польше германской армии, а
затем — Красной Армии, чтобы ничего не осталось от этого
уродливого выкидыша Версальского договора, жившего за счет
угнетения непольских наций” (“Правда”, 1 октября 1939 года).
В ту трагическую для поляков осень молотовские пассажи
продолжались и позже. Например, 9 сентября из немецкого
посольства за подписью Шуленбурга в Берлин ушла телеграмма
весьма красноречивого содержания: “Я только что получил от
Молотова следующую телефонограмму: ’’Ваше сообщение о
вступлении германских войск в Варшаву получил. Передайте
германскому правительству мои поздравления и приветствия.
Молотов” (Пит по: А. М. Самсонов. Знать и помнить. М., По-
литиздат, 1989, с.70).
Избранная (или подсказанная) Молотовым линия поведе-
ния выдерживалась строго Когда в апреле 1940 года стало из-
вестно о вступлении германских войск в Данию и Норвегию,
Вячеслав Михайлович через германского посла направил Гит-
леру дружеское послание с выражением понимания его устрем-
лений и пожеланиями дальнейших успехов. В мае 1940 года
“успехи” сопутствовали вермахту в Бельгии, Голландии и Люк-
сембурге и тот же Молотов поступает аналогичным образом. А
когда 14 июня 1940 года фашистские войска заняли Париж, сам
Сталин поздравил Гитлера с победой. Это поздравление на сле-
дующий день было опубликовано в газете “Правда”. В ту пору
политику кремлевского руководства верный исполнитель воли
“вождя” Молотов пояснял следующим образом: “Ход событий в
Европе не только не ослабил советско-германского соглашения
о ненападении, но, напротив, подчеркнул важность его суще-
ствования и дальнейшего развития” И далее: “Мы можем лишь
подтвердить, что, по нашему мнению, в основе сложившихся
добрососедских и дружественных советско-германских отноше-
ний лежат не случайные соображения конъюнктурного порядка,
64
7. Сентябрьские кульбиты советского руководства
а коренные государственные интересы как СССР, так и Герма-
нии” (цит. по: “Коммунист”, 1988, №14, с.101).Теперь любому
понятно насколько иллюзорными оказались планы советских
лидеров.
Однако вернемся к сугубо польским событиям.
Первоначальная попытка мотивировать выступление
Красной Армии угрозой захвата Западной Украины и Западной
Белоруссии немецкими войсками встретила возражение герман-
ской стороны. В конце концов, в ноте правительства СССР
польскому послу в Москве 17 сентября было сказано, что
“Польша превратилась в удобное поле для всяких случайностей
и неожиданностей, могущих создать угрозу для СССР. Поэтому,
будучи доселе нейтральным, Советское правительство не может
более индифферентно относиться к этим фактам”.
Для советского народа и частей Красной Армии нашлись
другие аргументы. Однако и здесь ощущались последствия не-
верной оценки характера войны Польши против гитлеровской
Германии. Так, в приказе командующего Украинским фронтом,
отданном перед выступлением войск, указывалось, что “польс-
кое правительство помещиков и генералов втянуло народы
Польши в авантюристическую войну”. В приказе Военного
совета Белорусского фронта от 16 сентября говорилось о том,
что “правители панской Польши бросили наших белорусских и
украинских братьев в мясорубку второй империалистической
войны”. Поляков, как это делали большевики в годы первой
мировой войны, советская пропаганда призывала превратить
империалистическую войну в войну гражданскую, повернуть
“свое оружие против помещиков и капиталистов”. Все это шло
вразрез с культивируемыми долгое время марксистскими поло-
жениями о войнах справедливых и несправедливых.
Политическая программа, с которой на территорию
Польши вступали советские воины, в приказе командующего
Белорусским фронтом, отданном 16 сентября 1939 года, форму-
лировалась так: во-первых, “содействовать восставшим рабочим
и крестьянам Белоруссии и Польши в свержении ига помещи-
ков и капиталистов”; во-вторых, “не допустить захвата террито-
рии Белоруссии Германией”.
Вызывает недоумение, почему здесь не было даже упоми-
нания о том, что Западная Белоруссия в 1920 году была отторг-
65
Я. С. Павлов. Советско-германские договоры 1939 — 1941 годов:
трагедия тайных сделок ___________________________________
нута от Советской России, а Западная Украина насильственно
присоединена к Польше после распада Австро-Венгрии и обра-
зования Западно-Украинской народной республики. Вероятно,
этот факт военачальниками был упущен из-за спешки. С 14
сентября во всем видно стремление скорее начать наступление,
выйти на рубеж установленной демаркационной линии, чтобы
не дать немецким войскам пересечь ее и продвинуться глубже
на восток.
Через день задачи Красной Армии были политически
уточнены: спасти украинский и белорусский народы от угрозы
разорения и избиения со стороны врагов. В этом же приказе
содержалось положение, которое настраивало советских воинов
на мирное решение поставленной задачи: “Мы идем не как
завоеватели, а как освободители наших братьев белорусов, ук-
раинцев и трудящихся Польши”.
Начиная поход, командование Красной Армии не имело
ясности, как поведет себя польская армия. Отсюда разно-
речивость указаний характеру действий войск. С одной сторо-
ны, приказывалось “молниеносным, сокрушительным ударом
разгромить панско-буржуазные польские войска”. С другой
стороны, отдавалось распоряжение “избегать бомбардировок
городов и местечек”, не допускать “никаких реквизиций и са-
мовольных заготовок продовольствия и фуража в занятых райо-
нах”. В соединения и части поступила команда по возможности
избегать применения оружия.
События в первые дни войны развивались стремительно.
Захватив Брест 14 сентября, немецкие войска к 17 сентября
вышли на линию Радин — Любартов — Люблин — Красностав
— Замостье Томашув — Городок — Дрогобыч. Польская обо-
рона была дезорганизована, управление потеряно, государ-
ственная система практически разрушена. Создалась угроза без-
остановочного продвижения немецких войск за линию, устано-
вленную секретным протоколом. Первоначальная медлитель-
ность Сталина, как нам представляется, объяснима следую-
щими обстоятельствами: на Дальнем Востоке продолжалось
столкновение с Японией. Лишь 15 сентября в Москве было
подписано соглашение между СССР, МНР и Японией о ликви-
дации конфликта на Халхин-Голе, согласно которому с 14
часов 16 сентября всякие военные действия полностью прекра-
66
7. Сентябрьские кульбиты советского руководства
щались. Получив эти сведения, Сталин, наконец, решился от-
дать распоряжение своим военачальникам о выступлении в
освободительно-боевой поход.
Он начался 17 сентября в 5 часов. В походе участвовала
часть войск специально созданных Украинского (командующий
— командарм 1 ранга С.Тимошенко) и Белорусского (коман-
дарм 2 ранга М.Ковалев) фронтов, общей численностью около
600 тысяч человек. В утренних шифровках, переданных из
частей Белорусского фронта, указывалось, что “соединения, не
встречая сопротивления, перешли границу”. Похожее донесе-
ние поступило и в 16 часов 30 минут: “Дальнейшее продвиже-
ние войск не встречает никакого сопротивления”. Население
Комайска встретило Красную Армию с возгласами: “Да здрав-
ствует Советская власть!” Такая же обстановка наблюдалась и
на других направлениях.
Историческим фактом остается то, что местное население
действительно встречало Красную Армию как освободительни-
цу — хлебом-солью, цветами, красными флагами. Повсюду воз-
никали стихийные митинги в поддержку похода. К 25 сентября
советские войска продвинулись на 250 — 350 километров. С
отрядами польских войск серьезных боев по сути не было. Не-
малую роль в этом сыграл приказ маршала Радзы-Смиглы от 17
сентября: “С Советами в бой не вступать, оказывать сопроти-
вление только в случае... попыток разоружения наших частей...
Части, к которым подошли Советы, должны начать с ними
переговоры с целью вывода наших гарнизонов в Румынию и
Венгрию”.
Не настраивали поляков на враждебность и действия со-
ветских войск. Как писал начальник польского генштаба гене-
рал Вацлав Стахевич, польские части были “дезориентированы
поведением большевиков, потому что они в основном избегают
открывать огонь, а их командиры утверждают, что они приходят
на помощь Польше против немцев”. Далее он указывал:
“Советские солдаты в массе своей не стреляют, к нашим отно-
сятся с демонстративной симпатией, угощают папиросами и
т.д., всюду повторяя, что идут на помощь Польше”.
Мы, разумеется, далеки от цели изображать этот поход
идиллическим. Случались и серьезные стычки с отдельными
армейскими подразделениями и жандармерией. В общей слож-
67
Я. С. Павлов. Советско-германские договоры 1939 — 1941 годов:
трагедия тайных сделок____________________________________
ности к моменту завершения похода, 29 сентября, потери совет-
ской стороны составили 737 человек убитыми и 1.826 ране-
ными. Польские потери в столкновениях с советскими частями
были примерно такими же.
Некоторое время спустя западная граница СССР была
установлена примерно по так называемой линии Керзона,
признанной в свое время Англией, Францией, США и Поль-
шей. В октябре 1939 года избранные народные собрания Запад-
ной Белоруссии и Западной Украины провозгласили Советскую
власть, а в ноябре Верховный Совет СССР удовлетворил их
просьбу о включении в состав СССР и воссоединении с наро-
дами Белоруссии и Украины.
По сей день в печати приходится встречаться с раз-
личными суждениями о событиях 17-29 сентября. Автору пред-
ставляется, что было бы наиболее правильным рассматривать их
в общем контексте тогдашней советской внешней политики,
характеризовавшейся известной противоречивостью. Вряд ли
возможно всерьез отрицать позитивность того факта, что укра-
инское и белорусское население Польши, избежав в 1939 году
фашистской оккупации, смогло объединиться с братскими со-
ветскими народами. Характерна в этом смысле реакция Запада.
Ллойд Джордж в связи с кампанией против СССР, развер-
нувшейся в эмигрантских польских кругах, писал польскому
послу в Лондоне, чго СССР занял “территории, которые не
являются польскими и которые были силой захвачены Польшей
после первой мировой войны...” И далее: “Было бы актом пре-
ступного безумия поставить русское продвижение на одну доску
с продвижением Германии”. Но это мнение маститого
англичанина.
Однако нельзя сбросить со счетов и то, что все содеянное
осуществлялось в соответствии с секретным протоколом, под-
писанным с фашистским руководством, на основе неверной
оценки характера войны. Неся свободу от фашистской оккупа-
ции населению Западной Украины и Западной Белоруссии,
Советский Союз одновременно в глазах демократических сил
понес существенные моральные издержки. Тем не менее, если
польская общественность с настороженностью встретила “крас-
ный” поход, то украинское и белорусское население отнеслось
к Красной Армии как к освободительнице.
68
7. Сентябрьские кульбиты советского руководства
История не нуждается в оправдании задним числом. Она
требует лишь объективности, честности, стремления увидеть не
только лежащее на поверхности, но и значительно глубже. Того
же требует и наше обращение к тем скоротечным двенадцати
дням сентября 1939-го.
69
8. Знали, но молчали.
А как же сложилась судьба не подлежащих обнародова-
нию дополнительных протоколов германо-советских договоров
августа-сентября 1939 года? Во многом она оказалась созвучной
тем политическим нравам и тому менталитету, которые были
присущи высшему советскому руководству той эпохи. Долгие
десятилетия, причем на всех уровнях партийно-государствен-
ного руководства, а также в официальной (а вместе с ней — и в
неофициальной) печати утверждалось, что никаких секретных
дополнений к советско-германским договорам в природе не
было. А то, что муссируется на Западе — заведомая фальшивка.
А между тем на Западе о существовании дополнительных
протоколов заговорили сразу же после окончания второй миро-
вой войны. Выход на них произошел следующим образом. Ког-
да чаша весов борьбы на советско-германском фронте стала
складываться явно не в пользу Германии, в 1943-1944 годах
предусмотрительный Риббентроп отдал указание микрофильми-
ровать наиболее важные документы МИД Германии. Весной
1945 года, когда советские пушки грохотали на территории рей-
ха, а союзная авиация и “сталинские соколы” вовсю “утюжи-
ли” немецкие города и промышленные объекты, было отдано
распоряжение об уничтожении всех секретных документов вре-
мен правления Гитлера. Выполняя это указание, советник МИД
Карл фон Леш уничтожил ценные документы, но спрятал мик-
рофильмы (20 катушек, на которых было 10 тысяч фотокопий
важнейших документов рейха). Они были помещены в метал-
лические ящики, обернутые промасленной тканью. Ящики за-
рыли в землю в парке Шенберг (Тюрингия), куда в то время
был вывезен архив внешнеполитического ведомства Германии.
12 мая 1945 года фон Леш оказался в плену у англичан. Он-то и
поведал о существовании тайного клада английскому раз-
ведчику подполковнику Роберту Томсону. А тот, в свою
очередь, сообщил об этом союзникам — американцам. 14 мая
ящики вскрыли. 19 мая их доставили в Лондон, где они были
переданы профессору Дж. Кенту, который позволил американ-
цам снять дубликаты со всех микрофильмов. С этих микро-
71
Я С, Павлов Советско-германские договоры 1939 — 1941 годов:
трагедия тайных сделок____________________________________
фильмов впоследствии были сделаны фотокопии различных
документов, в том числе и дополнительных протоколов к совет-
ско-германским договорам.
В марте 1946 года по инициативе адвоката Гесса доктора
права Альфреда Зайдля тема договора и протоколов с подачи
американцев впервые была громогласно обнародована на
Нюрнбергском процессе. Однако сработала договоренность
союзников и вопрос был закрыт: во время конституирования
Международного военного трибунала по инициативе союзников
был составлен специальный список вопросов, обсуждение ко-
торых считалось недопустимым, одним из пунктов этого требо-
вания был советско-германский пакт о ненападении. Разумеет-
ся, Молотов и Вышинский с одобрения Сталина цепко подхва-
тили этот тезис. Именно поэтому советский обвинитель Руден-
ко расценил акцию А. Зайдля как провокацию, а дополнитель-
ные протоколы охарактеризовал “фальшивкой”. Эхом тревож-
ного звонка в Нюрнберге явилось в апреле 1946 года изъятие
оригиналов протоколов из архивов МИД СССР. Они пере-
кочевали в личный архив Молотова и находились там до октяб-
ря 1952 года, после чего их поместили в надежный сейф перво-
го лица партии и государства.
Такие метаморфозы происходили по следующим
причинам, которые объясняли сами же власть предержащие
лица. Так, более чем четыре десятилетия спустя бывший ми-
нистр иностранных дел СССР А.А. Громыко (во время подпи-
сания советско-германских договоров и в годы минувшей вой-
ны являвшийся ответственным работником МИД СССР) в сво-
ем интервью западногерманскому журналу “Шпигель” (29
апреля 1989 года, № 43) откровенно пояснял следующее:
“Молотов сразу же после войны сказал мне, что не следует при-
знавать никаких документов, относящихся к его переговорам с
Риббентропом в 1939 году, кроме тех, которые официально
опубликованы”. Этой рекомендации А.А. Громыко вынужден
был придерживаться в течение всего периода своей поли-
тической деятельности. Даже в изданной в 1989 года за рубежом
книге “Воспоминаний” он продолжал утверждать, что дополни-
тельные протоколы являются фальсификацией, которую отверг
еще Нюрнбергский процесс.
72
__________________8. Знали, но молчали._____________
Примечательно, что копии секретных протоколов сам
А.А. Громыко затребовал и получал из архива ЦК КПСС дваж-
ды: первый раз 8 июня 1975 года, и второй — 21 ноября 1978
года. Непосредственно их получал его заместитель И.Н. Зем-
сков под личную ответственность. Затем полученные копии
строго по акту уничтожались: 4 марта и 1 февраля 1980 года .
В режиме абсолютной секретности подлинники дополни-
тельных протоколов, как, впрочем, и решение о расстреле ин-
тернированных польских офицеров в Катыни, пребывали “в
забвении” до лета 1989 года .
На I Съезде народных депутатов СССР, проходившем в
июне 1989 года, вопрос о дополнительных протоколах был
преднамеренно поднят депутатами Прибалтийских республик.
Тогда же решением Съезда была создана специальная комиссия
по политической и правовой оценке советско-германских дого-
воров августа-сентября 1939 года. Ее возглавил член Политбюро
ЦК КПСС, народный депутат А.Н. Яковлев. В состав комиссии
вошло 26 человек. Из них 42 процента являлись представителя-
ми Прибалтийских республик. Кроме них, в ее составе находи-
лось по два представителя от Украины и Молдавии и один от
Белоруссии — Василь Быков, а также маститые юристы А.Ка-
занник, З.Шиличите, И.Грязин, писатели Ч.Айтматов, И.Друце,
Ю.Марцинкявичюс, а также такие известные фигуры как
Ю.Афанасьев, В.Коротич, В.Ландсбергис, митрополит Ленин-
градский и Новгородский А.Ридигер, заведующий международ-
ным отделом ЦК КПСС В.Фалин и др.
Касаясь проблемы секретного приложения к советско-
германскому договору В.М.Фалин в интервью корреспонденту
газеты “Комсомольская правда” от 23 января 1994 года указы-
вал: “Ни А.Н.Яковлев, ни кто-нибудь другой, в том числе Э.
Шеварднадзе, не удостоились права взглянуть на протоколы,
лежавшие в общем отделе. Заведующему отделом В. Болдину
было строго-настрого запрещено кому-нибудь заикаться о том,
что эти документы вовсе нс исчезли”.
Этот сюжет проблемы не обошел молчанием и
А.Н.Яковлев, когда 24 декабря 1989 года докладывал Съезду
народных депутатов о результатах работы комиссии
(“Известия”, 25 декабря 1989 года): “...A теперь о проблеме,
которая вызвала наибольшее количество вопросов, особенно о
73
Я. С. Павлов. Советско-германские договоры 1939 — 1941 годов:
________________ трагедия тайных сделок
“секретных” протоколах. Действительно, оригиналы протоколов
пока не найдены ни в советских, ни в зарубежных архивах. Тем
не менее, комиссия считает возможным признать, что секрет-
ный дополнительный протокол от 23 августа 1939 года суще-
ствовал”. А.Яковлев обосновал мотивы, почему комиссия
пришла именно к такому выводу. В чеканных формулировках
он докладывал Съезду народных депутатов:
“Первое. В Министерстве иностранных дел СССР су-
ществует служебная записка, фиксирующая передачу в апреле
1946 года подлинника секретных протоколов одним из помощ-
ников Молотова другому: Смирновым — Подцеробу. Таким
образом, оригиналы у нас были, а затем они исчезли. Куда они
исчезли, ни комиссия, никто другой об этом не знает. Вот текст
этой записки: “Мы, нижеподписавшиеся, заместитель заведую-
щего Секретариатом товарища Молотова Смирнов и старший
помощник Министра иностранных дел Подцероб, сего числа
первый сдал, второй принял следующие документы особого
архива Министерства иностранных дел СССР:
1. Подлинный секретный дополнительный протокол от 23
августа 1939 года на русском и немецком языках плюс 3 экзем-
пляра копии этого протокола”.
Дальше не относящиеся к этому делу, в одном случае 14,
в другом — еще несколько документов. Подписи: “Сдал Смир-
нов, принял Подцероб”. Это первое.
Следующий факт. Найдены заверенные машинописные
копии протоколов на русском языке Как показала экспертиза,
эти копии относятся к молотовским временам в работе МИД
СССР.
Третье. Криминалисты провели экспертизу подписи Мо-
лотова в оригинале договора о ненападении, подлинник которо-
го, как вы сами понимаете, у нас есть, и в фотокопии секретно-
го протокола. Эксперты пришли к выводу об идентичности этих
подписей.
Четвертое. Оказалось, что протоколы, с которых сняты
.западногерманские фотокопии, были напечатаны на той же
машинке, что и хранящийся в архивах МИД СССР подлинник
договора. Как вы понимаете, таких совпадений не бывает.
И наконец, пятое. Существует разграничительная карта.
Она напечатана, завизирована Сталиным. Карта разграничивает
74
_________________8. Знали, но молчали._______________
точно по протоколу. Причем на ней две подписи Сталина. В
одном случае — общая вместе с Риббентропом, а во втором
случае Сталин красным карандашом делает поправку в нашу
пользу и еще раз расписывается на этой поправке.
Таким образом, дорогие товарищи, эти соображения не
вызывают малейших сомнений в том, что протокол такой суще-
ствовал”.
Тем не менее, безнравственность и аморальность, глу-
бочайшая неспособность партийных и государственных деяте-
лей СССР (в силу исповедуемой ими идеологии, сохра-
нявшейся политической инерции и приверженности сталин-
скому стилю общения с массами) говорить правду даже в пери-
од провозглашенной “гласности” и “демократизации” общества
не побудили себялюбивого генсека — президента СССР
М.С.Горбачева дезавуировать застаревшую проблему, раскрыть
покрывало над культивируемой десятилетиями тайной. И лишь
только после августовских событий 1991 года, когда волевым
решением Б.Н.Ельцина была приостановлена деятельность
КПСС и открыты ее святыни — документы тайных сейфов, —
широкой общественности наконец открылся этот вопиющий
обман. М. Горбачев, как всегда в подобных ситуациях, лицеме-
рил и изворачивался, беззастенчиво утверждая, что ему абсо-
лютно ничего не было известно о существовании секретных
протоколов. Эту явную ложь громогласно разоблачил его бли-
жайший помощник, бывший заведующий общим отделом ЦК
КПСС, член Президентского Совета В. И. Болдин. В своем
интервью “Голосу Америки” 24 января 1993 года он утверждал,
что “лично и подробно информировал своего шефа о подлин-
ности секретных протоколов к пакту Риббентропа-Молотова, а
также о факте убийства в Катыни органами НКВД в годы вто-
рой мировой войны 15 тысяч пленных польских офицеров”
(“Правда”, 26 января 1993года). В правдивости этого утвержде-
ния нет надобности сомневаться, ибо вряд ли кто-либо другой
во всем Советском Союзе, исключая, быть может, Раису Мак-
симовну, знал бывшего президента СССР так близко и обстоя-
тельно, как его знал Валерий Болдин. По его категорическому
утверждению Горбачев знал всю правду, но выдавал ее малень-
кими, строго ограниченными дозами. Стремление советского
президента контролировать поток архивной информации вы-
75
Я. С. Павлов. Советско-германские договоры 1939 — 1941 годов:
____________________трагедия тайных сделок___________________
нуждало его скрывать ценнейшие сведения как от ближайших
своих сподвижников, так и от международной общественности
Таков был стиль и такова была политическая мораль этой плу-
товской и в тоже время ключевой в государстве фигуры. Иначе,
по словам В.Болдина, ему невозможно было бы утверждать,
будто он ничего не знал. В конце концов, считает Болдин,
М.С.Горбачев окончательно запутался в собственной лжи, лу-
кавстве и политических интригах и бесславно сошел с поли-
тической сцены.
Как отмечалось выше, после августовских 1991 года собы-
тий сейфы секретных архивов ЦК КПСС были полностью рас-
крыты и долгое время остававшееся тайной для всего населения
бывшего СССР (истину ведь знали только единицы) стало яв-
ным, Это касалось и конфиденциальных дополнительных при-
ложений к советско-германским договорам. С разрешения
Главного государственного архивиста Российской Федерации
Р.Г.Пихоя придворному историку и философу Дм. Волкогонову
(именно таковым стал в период “демократии” и “гласности”
бывший главный идеолог Советской Армии) было позволено
предать широкой гласности злополучные документы кануна
второй мировой войны: сначала подлинники протоколов были
продемонстрированы по Центральному российскому телевиде-
нию, а затем опубликованы на страницах ряда газет и журналов.
На пишущей машинке в советском экземпляре они представля-
ли собой следующее:
СЕКРЕТНЫЙ ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЙ ПРОТОКОЛ
При подписании договора о ненападении между Германи-
ей и Союзом Советских Социалистических Республик ниже-
подписавшиеся уполномоченные обеих сторон обсудили в стро-
го конфиденциальном порядке вопрос о разграничении сфер
обоюдных интересов в Восточной Европе. Это обсуждение при-
вело к нижеследующему результату:
1. В случае территориально-политического переустройства
областей, входящих в состав Прибалтийских государств
(Финляндия, Эстония, Латвия, Литва), северная граница Литвы
76
_________________8. Знали, но молчали. ______________
одновременно является границей сфер интересов Германии и
СССР. При этом интересы Литвы по отношению Виленской
области признаются обеими сторонами.
2. В случае территориально-политического переустройства
областей, входящих в состав Польского Государства, граница
сфер интересов Германии и СССР будет приблизительно про-
ходить по линии рек Нарева, Вислы и Сана.
Вопрос, является ли в обоюдных интересах желательным
сохранение независимого Польского Государства и каковы бу-
дут границы этого государства, может быть окончательно выяс-
нен в течение дальнейшего политического развития.
Во всяком случае, оба Правительства будут решать этот
вопрос в порядке дружественного обоюдного согласия.
3. Касательно юго-востока Европы с советской стороны
подчеркивается интерес СССР к Бессарабии. С германской
стороны заявляется о ее полной политической не заинтересо-
ванности в этих областях.
4. Этот протокол будет сохраняться обеими сторонами в
строгом секрете.
Москва, 23 августа 1939 года
По уполномочию За Правительство
Правительства СССР Германии
В.МОЛОТОВ И. ФОН РИББЕНТРОП
История с перипетиями дополнительных соглашений
окажется не полной, если к ней не добавить несколько весьма
существенных сюжетов, которые проливают свет на нравы, ца-
рившие на тогдашних (только ли тогдашних?) политических
кухнях. После завершения московских переговоров Риббентроп
строго-настрого предупредил германское посольство в Москве:
“Подписанный 23 августа секретный дополнительный протокол
вместе со всеми имеющимися черновиками должен держаться в
строжайшем секрете. Все чиновники и служащие, которые уже
осведомлены о его существовании, должны скрепить личными
77
Я. С. Павлов. Советско-германские договоры 1939 — 1941 годов:
_______ трагедия тайных сделок__________________
подписями обещание соблюдать тайну. Прочие чиновники не
должны получать решительно никаких сведений о существова-
нии документа и его содержания”.
Тем не менее, референт германского посольства Херват,
которому хорошо были известны последствия нарушения требо-
ваний рейхсминистра, уже утром 24 августа из своего посоль-
ского кабинета позвонил своему американскому другу и коллеге
Чарльзу Болену и попросил его, не считаясь ни с какими сооб-
ражениями безопасности, тотчас же приехать к нему в посоль-
ство. В своей рабочей комнате, непосредственно примыкавшей
к кабинету Шуленбурга, Херват во всех подробностях проин-
формировал советника американского посольства о заключении
пакта. Он также сообщил Болену, что “полное взаимопонима-
ние” обеих сторон зафиксировано в секретном протоколе, ко-
торый предусматривает разделение восточноевропейских стран
на “сферы жизненных советских интересов” и “германскую
гегемонию”. Кроме того, информировал Херват, указано, что
каждая из сторон не имеет права на присоединение к какой-
либо группировке держав, например, СССР к англо-
французскому альянсу, равно как и Германии заключать союз с
Японией. Как вспоминал впоследствии Ч. Болен, Херват был
“крайне подавлен, так как отчетливо представлял, что только
что заключенный договор означает ни что иное, как пролог
войны Германии с Польшей”.
Полученной ценной информации американцы тотчас же
“приделали ноги”: за час до отлета в Германию делегации Риб-
бентропа американский посол в Москве Лоуренс Штейнгардт
отправил в Вашингтон срочную телеграмму, в которой инфор-
мировал государственного секретаря Хэлла о полученных офи-
циальных (по советскому радио) и неофициальных (от Хорвата)
сведениях по поводу заключенного советско-германского пакта.
“Мой информант (каковым, несомненно, являлся Херват —
авт.) сообщил , что достигнута секретная договоренность о том,
что Советский Союз получит территориальную компенсацию за
те изменения, которые Германия произведет в восточно-
европейском регионе”. Во второй половине дня 24 августа Хэлл
лично встретил возвращавшегося из поездки по стране прези-
дента США Ф. Рузвельта и по пути в Белый дом поведал ему о
тех неожиданных переменах, что в последние дни произошли
78
__________________8. Знали, но молчали._________________
на мировом политическом небосклоне. Он обрисовал президен-
ту невероятное единодушие, которое царило при подписании
советско-германских документов. Проницательный Хэлл про-
рочествовал мрачную перспективу, внушая Рузвельту мысль,
что секретные договоренности между Германией и СССР таят в
себе величайшую мировую трагедию. “Оставшиеся дни мира
можно сосчитать по пальцам двух рук”, — резюмировал свои
опасения госсекретарь.
Как явствует из приведенных фактов, тайна о за-
ключенном дополнительном протоколе не осталась таковой
даже в течение полусуток. Несколько позднее текст этого важ-
ного документа с помощью того же Хервата стал достоянием
спецслужб госдепартамента США, а развернувшиеся вскоре
события в Польше явились убедительным подтверждением то-
му, что все зафиксированное в советско-германских соглаше-
ниях оперативно претворялось в жизнь.
А тем временем вечером 25 августа Молотов неожиданно
пригласил к себе посла Шуленбурга. Во время встречи совет-
ский нарком заявил, что “из-за большой поспешности, с кото-
рой составлялся дополнительный протокол, в его текст вкралась
одна неясность. В конце первого абзаца пункта 2 в соответствии
с проведенными переговорами должно быть сказано:
“разграничение линий по рекам Писса, Нарев, Висла и Сан”. В
своей телеграмме в Берлин после этой встречи германский по-
сол пояснил: “Неточность использовавшейся во время перего-
воров карты породила у всех участников впечатление, будто
Нарев в своем верхнем течении достигает восточно-русской
границы, что на самом деле не так. Хотя смысл достигнутой
договоренности исключает всякие сомнения, господин Молотов
настаивает дополнить спорную фразу упоминанием в перечне
рек также Писсы”. Посол просил у рейхсминистра Риббентропа
полномочий на то, чтобы письменно согласовать с Молотовым
необходимые советской стороне дополнения. Разрешение из
Берлина было получено и 28 августа 1939 года Молотов и Шу-
ленбург подписали разъяснение к секретному протоколу. Фор-
мулировалось оно следующим образом:
79
Я. С, Павлов. Советско-германские договоры 1939 1941 годов:
трагедия тайных сделок
РАЗЪЯСНЕНИЯ К “СЕКРЕТНОМУ ДОПОЛНИТЕЛЬНОМУ ПРОТОКОЛУ”
ОТ 23 АВГУСТА 1939 ГОДА
В целях уточнения первого абзаца п. 2-го ‘'Секретного
Дополнительного протокола” от 23-го августа 1939 года на-
стоящим разъясняется, что этот абзац следует читать в следую-
щей окончательной редакции, а именно:
“2. В случае территориально-политического переуст-
ройства областей, входящих в состав Польского Государства,
граница сфер интересов Германии и СССР будет приблизи-
тельно проходить по линии рек Писса, Нарев, Висла и Сан”.
Москва, 28~го августа 1939 года.
ПО УПОЛНОМОЧИЮ За ПРАВИТЕЛЬСТВО
ПРАВИТЕЛЬСТВА СССР ГЕРМАНИИ
В. МОЛОТОВ Ф. ФОН ШУЛЕНБУРГ
27-28 сентября состоялся второй визит Риббентропа в
Москву. Его встреча со Сталиным и Молотовым проходила уже
под знаком успешного “боевого содружества” при разгроме
Польши. Главной темой этих переговоров являлось подписание
“Договора о дружбе и границе между СССР и Германией”, а
также определение дальнейшей судьбы побежденной Польши.
Согласованный договор был подписан 28 сентября. Он включал
в себя 5 статей К нему прилагались один конфиденциальный и
два секретных дополнительных протокола. Текст самого догово-
ра 29 сентября опубликовала газета “Правда”, Дополнения же к
нему, как и к пакту Риббентропа-Молотова, были секретными
и поэтому на протяжении многих десятилетий оставались неиз-
вестными для советских граждан. Впервые в СССР они были
опубликованы в 1989 году в Вильнюсе. По причине их малоиз-
вестности мы приводим эти документы без каких-либо купюр.
80
8. Знали, но молчали.
КОНФИДЕНЦИАЛЬНЫЙ ПРОТОКОЛ
Правительство СССР не будет создавать никаких препят-
ствий на пути Имперских граждан и других лиц германского
происхождения, проживающих на территориях, находящихся в
сфере его влияния, если они пожелают переселиться в Герма-
нию или на территории, находящиеся в германской сфере
влияния. Оно согласно с тем, что подобные перемещения будут
производиться уполномоченными Правительства Империи в
сотрудничестве с компетентными местными властями и что
права собственности эмигрантов будут защищены.
Аналогичные обязательства принимаются Правительством
Германии в отношении лиц украинского или белорусского
происхождения, проживающих на территориях, находящихся
под его юрисдикцией.
Москва, 28 сентября 1939 года.
ПО УПОЛНОМОЧИЮ За ПРАВИТЕЛЬСТВО
ПРАВИТЕЛЬСТВА СССР ГЕРМАНИИ
В. МОЛОТОВ И. РИББЕНТРОП
СЕКРЕТНЫЙ ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЙ ПРОТОКОЛ
Нижеподписавшиеся полномочные представители заяв-
ляют о соглашении Правительства Германии и Правительства
СССР в следующем:
Секретный дополнительный протокол, подписанный 23
августа 1939 года, должен быть исправлен в пункте 1, отражая
тот факт, что территория Литовского государства отошла в сфе-
ру влияния СССР, в то время когда, с другой стороны, Люб-
линское воеводство и часть Варшавского воеводства отошли в
сферу влияния Германии (см. карту, приложенную к Договору о
Дружбе и Границе, подписанному сегодня). Как только прави-
тельство СССР примет специальные меры на Литовской терри-
тории для защиты своих интересов, настоящая Германо-
81
Я. С. Павлов. Советско-германские договоры 1939 — 1941 годов:
_______ трагедия тайных сделок ___
Литовская граница, с целью установления естественного и про-
стого пограничного описания, должна быть исправлена таким
образом, чтобы Литовская территория, расположенная к юго-
западу от линии, обозначенной на приложенной карте, отошла
к Германии.
Далее заявляется, что ныне действующее экономическое
соглашение между Германией и Литвой не будет затронуто ука-
занными выше мероприятиями Советского Союза.
Москва, 28 сентября 1939 года.
ПО УПОЛНОМОЧИЮ За ПРАВИТЕЛЬСТВО
ПРАВИТЕЛЬСТВА СССР ГЕРМАНИИ
В. МОЛОТОВ И. РИББЕНТРОП
СЕКРЕТНЫЙ ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЙ ПРОТОКОЛ
Нижеподписавшиеся полномочные представители, по за-
ключении Германо-Русского Договора о Дружбе и Границе,
заявляют о своем согласии в следующем:
Обе Стороны не будут допускать на своих территориях
никакой польской агитации, затрагивающей территорию другой
стороны. Они будут подавлять на своих территориях все
источники подобной агитации и информировать друг друга о
мерах, предпринимаемых с этой целью.
Москва, 28 сентября 1939 года.
ПО УПОЛНОМОЧИЮ За ПРАВИТЕЛЬСТВО
ПРАВИТЕЛЬСТВА СССР ГЕРМАНИИ
В. МОЛОТОВ И. РИББЕНТРОП
Как явствует из приведенных секретных документов,
Прибалтийские государства особенно интересовали Советское
руководство В первом из этих документов Литва переходила в
сферу интересов СССР взамен так называемого Виленского
коридора -- Люблинского и части Варшавского воеводств поль-
82
_________________8. Знали, но молчали.___________
ской территории. Кроме того, небольшая часть юго-западной
Литвы оставалась за Германией Позднее она была приобретена
по взаимному соглашению с Германией от 10 января 1941 года
за 31,5 миллиона рейхсмарок, что равнялось 7,5 миллиона золо-
тых долларов. В новой политической обстановке Прибалтий-
ские государства вынуждены были подписать с Советским Со-
юзом договора о взаимопомощи (Эстония — 28 сентября, Лат-
вия — 5 октября и Литва — 10 октября). Передислокация частей
Красной Армии в конце 1939 года изменила нейтральный ста-
тус Литвы, Латвии и Эстонии и оказала прямое влияние на
политические процессы в этих странах, что на политическом
лексиконе означало аннексию и ломку существовавших госу-
дарственных структур.
На этапе демократизации и обретения суверенитета ста-
линские тайные договора были осуждены и аннулированы как
юридически неправомочные. Например, состоявшаяся 18 мая
1989 года сессия Верховного Совета Литовской СССР одиннад-
цатого созыва квалифицировала их как незаконные и недей-
ствительные с момента их подписания. В ее решениях указыва-
лось: “Общественное признание и осуждение тайных протоко-
лов является объективной необходимостью. Сделать это нужно
во имя исторической правды, будущего литовского и других
народов Прибалтики”.
Решения аналогичного порядка были приняты в Латвии и
Эстонии. Съезд народных депутатов СССР в декабре 1989 года
также со всей определенностью квалифицировал советско-
германские договора как несоответствующие международным
правовым нормам и правилам со всеми вытекающими из этого
последствиями. Тем самым история еще раз подтвердила непре-
ложную аксиому жизни и развития человеческого общества:
все. что делается тайно за спиной народа, вопреки его воли,
рано или поздно будет им отвергнуто. Судьба конфиденциаль-
ных и секретных документов СССР и Германии кануна и
начала второй мировой войны — красноречивое свидетельство
тому.
83
9. Плюсы и минусы “большой игры”
Анализируя трагические события августа-сентября 1939
года неизбежно сталкиваешься с одним и тем же вопросом: так
кто же все-таки, в конце концов, больше выторговал и кто про-
играл? В рассмотренном материале, опираясь на документы, мы
пытались сконцентрировать внимание на важнейших фактах
тогдашней политической кухни, а также роли главных фигуран-
тов высокой политики, в первую очередь в Германии и СССР.
Делалось это с позиций отхода от бытовавших декларативности,
политизации и извращений, что в духе партийных традиций
десятилетиями наслаивались в советской историографии и пе-
риодических изданиях Нет сомнения, что спор “наслед-
ственный и давний” будет продолжаться и после опубликова-
ния данной работы. Тем не менее, автор считает целесообраз-
ным сделать некоторые собственные выводы, дабы побудить
новых исследователей попытаться еще плотнее приблизиться к
исторической истине. Наши выводы и умозаключения в данном
случае проистекают из нижеследующих посылок:
Заключив договор о ненападении, а фактически о невме-
шательстве в гитлеровскую агрессию в Европе, сталинское ру-
ководство в сущности даже и не попыталось осуществить на
практике идею о создании широкого демократического фронта
против фашизма: не доверяя собственному народу, единодержец
не мог и не хотел доверять демократическим слоям трудящихся
других стран. Господствующая до середины 30-х годов его тео-
рия “социал-фашизма” разъединяла трудящихся словно барри-
кадами. Старейшие европейские социал-демократы повсемест-
но были не только возмущены до глубины души, они просто
негодовали. Коммунистам они этого не могли простить. По-
следние же, стиснув зубы, вынуждены были исполнять приказ о
“смертном бое”. Повсеместно на Западе коммунисты и социал-
демократы — ярые противники фашизма — злорадствовали друг
против друга на глазах удовлетворенных нацистов.
Укрепив свой тыл за счет “политики советского макиа-
веллизма” в Западной Европе, с ехидством наблюдая, как анти-
фашисты грызут один одному глотки, гитлеровцы начали лихо-
85
Я С. Павлов. Советско-германские договоры 1939 — 1941 годов:
трагедия тайных сделок
радочно готовиться к “восточному походу”. Удовлетворенный
достигнутым, Гитлер не без оснований бахвалился перед сво-
ими генералами; “Теперь нам нечего бояться. Восток поставит
нам зерно, скот, уголь, свинец, цинк... Железная решимость в
наших рядах. Ни перед чем не отступать. Каждый должен при-
держиваться взгляда, что мы с самого начала должны бороться.
Бороться не на жизнь, а на смерть, преодолевать прежние вре-
мена путем привыкания к самым тяжелым испытаниям. На
первом плане - уничтожение Польши, Я обеспечу пропаган-
дистский повод к развязыванию войны, не важно, в какой мере
он будет достоверным. Состраданию нет места в наших сердцах.
Действовать надо беспощадно... Право принадлежит более
сильному”. Как он это сделал, истории теперь хорошо известно:
переодетые в форму польских военнослужащих фашистские
молодчики в ночь с 31 августа на 1 сентября напали на немец-
кую радиостанцию в городе Глейвиц, убили нескольких немец-
ких служащих и зачитали на польском языке текст, содержащий
призывы к войне. Таким образом, повод для агрессии был со-
стряпан и уже утром 1 сентября гитлеровские люфтваффе поли-
вали бомбами Гдыню, Катовице, Краков, Варшаву; сухопутные
войска вермахта перешли границу в направлении Млавы, Кры-
ница, Дзялдова и Верхней Силезии...
“Вождь народов” — главный фшурант “большой игры” —
хотя и понял, что Гитлер нагло “сымпровизировал” повод для
нападения на Польшу, продолжал оставаться в плену своих
иллюзий относительно того, что его партнер “дальше не пойдет,
если его не спровоцировать”. Автор разделяет позицию тех ис-
ториков и публицистов, которые считают, что Сталин незадолго
(всего каких-то полтора года) до решающей схватки с герман-
ским фашизмом не сплачивал и не объединял, а размежевывал,
отпугивал, дробил демократические силы, старался перехитрить
своих партнеров и оппонентов, навязывать им свое виденье
развития событий В этом был весь Сталин: самоуверенный,
циничный, коварный. Он хитрил, ловчил, лукавил, а в итоге
обыгрывал самого себя, оказался обведенным вокруг пальца не
кем-нибудь иным, а самим “бесноватым фюрером”. Для полно-
ты его “портрета” приведем еще несколько исторических сюже-
тов. Например, чего стоит такой его пассаж: 17 сентября СССР
громогласно заявляет о своем нейтралитете в германо-польском
86
9 . Плюсы и минусы “большой игры”
конфликте, а рано утром того же дня Красная Армия двинулась
в “освободительный поход”, чтобы согласно секретных догово-
ренностей вернуть в лоно России Западную Белоруссию и За-
падную Украину. И уже 19 сентября появляется в печати со-
вместное советско-германское коммюнике, в котором говорить-
ся, что перед советскими и германскими войсками поставлена
задача “восстановить мир и порядок, нарушенные вследствие
распада Польского государства”. Делалось это в тот момент,
когда Польша переживала, пожалуй, самые драматические дни
в своей истории.
Нам представляется, что как бы ни политизировались со-
бытия почти шестидесятилетней давности — в ту или иную
сторону — от существовавших реальностей, беспристрастных
исторических оценок политики, проводимой не советским пра-
вительством, не народом, а сталинцами, никуда не уйти. С ни-
ми, хочешь того или нет, а надо иметь дело и спустя многие
десятилетия. Например, как можно не замечать такой молотов-
ский выверт: “Идеологию гитлеризма, как и всякую идеоло-
гическую систему, можно признавать или отрицать, — это дело
политических взглядов. Но любой человек поймет, что идеоло-
гию нельзя уничтожить силой. Поэтому не только бессмыслен-
но, но и преступно вести такую войну, как война “за
уничтожение гитлеризма”, прикрываясь фальшивым флагом
борьбы за демократию” (“Правда”, 20 июня 1988 года). Эти
слова произносились наркомом в то время, когда Гитлер про-
возглашал: “Все что я делаю, направлено против России”.
Вглядываясь с дистанции более полувековой давности в
советско-терманские договоры августа-сентября 1939 года и
зная последовавшие за ними события, используя критерии се-
годняшнего дня, можно расставить некоторые плюсы и минусы,
суть которых сводится к следующему:
— До сих пор среди многих историков и политологов бы-
тует мнение, что Советский Союз выиграл очень ценное время
для подготовки к отражению германской агрессии. Но даже
если с этим согласиться, то следует помнить, что выигрыш этот
был использован не лучшим образом из-за замедленных темпов
развития промышленности и серьезных сбоев в сельском хо-
зяйстве. Это не могло не сказаться на росте военного потенциа-
ла СССР
87
Я С. Павлов. Советско-германские договоры 1939 — 1941 годов:
_________________ трагедия тайных сделок _________________
— Советскому Союзу удалось отодвинуть на несколько
сот километров рубежи своих западных границ, что в страте-
гическом плане имело положительное значение. Однако, без-
думное разрушение мощных оборонителных укреплений на
бывшей советско-польской границе сыграло свою отрицатель-
ную роль в начале фашистской агрессии против СССР.
- Заключение советско-германского договора о ненапа-
дении сказалось на отношениях между Берлином и Токио. Тем
самым, антикоминтерновский пакт несколько был поколеблен.
Однако эта деформация не была устранена в полной мере до
конца войны, что сказалось на существовании агрессивных
планов Японии по отношению к СССР
- Западные государства вынуждены были считаться с Со-
ветским Союзом как политическим и военным фактором:
СССР перестал быть объектом чужой политики, доказал, что
способен проводить в мировых делах собственный курс. Но
этот курс во всем сохранял сталинский “привкус”.
- Можно с известными оговорками согласиться и с тези-
сом о том, что договор сыграл свою роль в углублении раскола
капиталистического мира на два враждующих лагеря, что не
позволило ему консолидироваться против СССР. Однако и
симпатий каких-либо Советский Союз не приобрел. Внезапный
для советских людей и мирового сообщества крутой поворот
советской страны от непримиримой борьбы с фашизмом к со-
трудничеству с гитлеровской Германией имел куда больше от-
рицательных, нежели положительных последствий.
— Прежде всего, в нравственном отношении подписан-
ный договор являлся глубоко аморальным, поскольку попирал
основные ценности, нормы и принципы общечеловеческой
морали, в том числе подрывал классовую солидарность трудя-
щихся, интернационализм, гуманизм, демократизм, чувства
собственного достоинства других стран и народов. Иудейская
сделка с нацистской Германией явилась логическим продолже-
нием тех отступлений от принципов нравственности и морали,
которые были свойственны авторитарной диктатуре во внутрен-
ней политике.
Разумеется, вряд ли сегодня стоит удивляться поли-
тическому цинизму и вопиющей безнравственности действий,
если мнение огромной партии, государственных органов, воле-
88
_________9. Плюсы и минусы “большой игры”
изъявление народов являлись для Сталина не просто не прини-
маемой в расчет бытовой мелочью, а чем-то вообще не су-
ществующим. Когда войска вермахта 1 сентября вторглись в
Польшу, то Англия и Франция, оставаясь верными принятым
ранее гарантиям, 3 сентября объявили войну фашистской Гер-
мании, сталинское же руководство не только поспешило объ-
явить о своем нейтралитете (который, однако, вскоре был на-
рушен), но и воспрепятствовало оказанию военной помощи
сражающейся Польше: 8 сентября польский посол был пригла-
шен к Молотову и официально уведомлен, что транзит военных
грузов через территорию СССР в Польшу запрещен.
— Следующим несомненно аморальным шагом явился 22
сентября (о чем речь шла выше) совместный парад гитлеров-
ских и советских войск в Бресте, который принимали фашист-
ский генерал Г. Гудариан и советский комбриг С. Кривошеин.
— Автор уверен, что одним из преступных последствий
советско-германских договоров (официальных и секретных)
конца 1939 — первой половины 1940 годов явился санкциони-
рованный ЦК ВКП(б) 5 марта 1940 года расстрел около 22 ты-
сяч интернированных польских офицеров, полицейских, жан-
дармов и госслужащих Польши: 4 421 человек в Катыньском
лесу (Смоленская область), 3 820 человек в Старобельском лесу
близ Харькова, 6 311 человек в Осташковском лесу (Кали-
нинская область), 7 305 человек в лагерях Западной Украины и
Западной Белоруссии.
— В высшей степени аморальным являлось также реше-
ние Сталина о выдаче нацистским палачам свыше трехсот ком-
мунистов и беспартийных антифашистов, бежавших в СССР
после прихода Гитлера к власти.
— Апогеем же аморальности, по нашему мнению, явилось
заключение договора о дружбе (!) и границах между СССР и
нацистской Германией. Этот “договор с сатаной” (Л. Троцкий)
был подписан в то время, когда соседняя Польша была растоп-
тана сапогами немецких солдат, раскромсана в соответствии с
советско-германскими секретными договоренностями: “При
этой ревизии(!) Россия и Германия установили границы, суще-
ствовавшие до войны” (Гитлер). Сталина нисколько не смуща-
ло, что он стал участником этой “ревизии”. Более того, в ответе
Гитлеру в связи с его поздравлением по случаю 60-летия
89
Я. С- Павлов Советско-германские договоры 1939 — 1941 годов:
трагедия тайных сделок ______________
“вождя народов’'. Сталин без обиняков заявлял, что “германо-
советская дружба скреплена совместно пролитой кровью”
(“Правда”, 11 августа 1989 года). Эту мысль, как известно,
подчеркивал также и Молотов, заявляя, чго “Польша развали-
лась благодаря совместному удару вермахта и Красной Армии”.
— Договор не только не успокоил, но, даже наоборот,
дезориентировал советских людей, притупил их бдительность,
— “Большая политическая стратегия” отрицательно ска-
залась на Вооруженных Силах, среднем и низшем поли-
тическом руководстве государства. “Брак по расчету” явился
одной из причин продолжения массовых репрессий в стране, в
том числе и в командном составе Красной Армии. Патоло-
гическая подозрительность Сталина передавалась его окруже-
нию и шла по стране страшными катками. “Вождь” выдумывал
все новых и новых “врагов”, “шпионов”, которых необходимо
было “чистить”, “искоренять”, “выкорчевывать”. Достаточно
сказать, что после подписания пакта и до нападения фашист-
ской Германии на СССР репрессиям в армии было подвергнуто
12,5 тысяч человек. Свыше 300 высоких военачальников перед
самой войной томилось в застенках Лубянки и были расстрела
ны осенью 1941 года. Помимо командармов первого ранга были
арестованы и впоследствии расстреляны командующий военно-
воздушными силами Герой Советского Союза П.В. Рычагов,
главный инспектор авиации дважды Герой Советского Союза
Я.В. Смушкевич, инспектор политуправления Вооруженных
Сил Герой Советского Союза Е.М. Штерн, а также крупные
военачальники Я,И. Алкснис, П.А. Брянских, С.Е. Грибов,
Я.П. Гайлин и другие. Многие ведущие ученые и конструкторы
военной техники были также заточены в бериевские гулаги и
концлагеря. В результате к началу войны 75% командиров и
70% политработников находились на своих должностях менее
одного года, только 7% командного состава имели высшее во-
енное образование , 37% не окончили даже средних военных
училищ “Очищение” армии от “врагов народа” означало го,
что основной костяк армии — офицерский корпус — не обла-
дал должным опытом командования подразделениями, частями,
соединениями. Это стало одной из причин неудач Красной Ар-
мии в начале фашистской агрессии. До 1941 года только в су-
хопутных войсках не хватало по штатам 66 900 командиров.
90
_________9 . Плюсы и минусы “большой игры”
Некомплект в летном составе военно-воздушных сил составлял
32,3%.
За полтора месяца до начала агрессии военный атташе
германского посольства полковник Кребс докладывал в Берлин:
“Русский офицерский корпус ослаблен не только ко-
личественно, но и качественно. Он производит худшее
впечатление, чем в 1933 году. России понадобятся годы, чтобы
достичь его прежнего уровня”.
— После подписания беспринципного договора суще-
ственной деформации подверглась советская военная доктрина.
Одобренные Сталиным концептуальные “Положения об осно-
вах стратегического развертывания на Западе и Востоке на
1940-1941 годы” исходили с перспективы войны на два фронта.
Притом фактически исключалась возможность прорыва круп-
ных сил противника на большую глубину. Стало правилом
считать, что основные военные действия будут развертываться
на чужой территории, победы будут достигаться быстро и малой
кровью: “На удар противника ответим тройным ударом”. Свое-
образным гимном в войсках стала бойкая песенка: “Если завтра
война, если завтра в поход, — мы к походу сегодня готовы”.
Стратегические оборонительные операции “Положения” не
предусматривали. Из-за того, что армию готовили воевать на
чужой территории более половины военных запасов — оружия,
боеприпасов, техники, горючего, амуниции — было складиро-
вано вблизи границы и стало солидной добычей противника; за
первую неделю войны 25 тысяч вагонов (40% всех запасов) бое-
припасов, 50% запасов горючего и столько же продовольствия
оказалось трофеями врага.
— “Перестраховочный” договор избавил фашистскую
Германию от “кошмара” войны на два фронта, что позволило
Гитлеру бросить против Франции, Бельгии, Норвегии, Дании и
Нидерландов 136 полнокровных дивизий, оставив на Востоке
всего лишь 10 дивизий — 4 пехотных и 6 охранных.
— За время ведения войны на Западе вермахт существен-
но укрепился за счет производственной и сырьевой базы про-
мышленно развитых стран Западной Европы. Вооруженные
силы Германии с осени 1939 по июнь 1941 годов возросли в два
раза. Из 208 дивизий 152 были брошены против СССР.
91
Я. С. Павлов. Советско-германские договоры 1933 — 1941 годов:
___________________трагедия тайных сделок___________________
-- Выиграла гитлеровская военная машина и от торгово-
экономических связей с СССР. Из Советского Союза она регу-
лярно получала стратегическое сырье - нефть, железную руду,
цветные металлы, каучук, продовольствие. Добросовестно вы-
полняя свои партнерские обязательства СССР поставил Герма-
нии свыше 1 700 000 тонн зерна. Несколько эшелонов зерна
было отправлено в рейх даже в ночь с 21 на 22 июня 1941 года.
И делалось это в то время, когда в “воздухе пахло грозой”, ког-
да сама страна сидела на голодном пайке Считаем, что это бы-
ло уже не добросовестное выполнение своих партнерских обя-
зательств (чем вторая сторона постоянно грешила), а злодейская
измена своей стране, своему народу.
- Рассуждения респектабельных ученых и высоких воен-
ных чинов о предотвращении Сталиным в 1939 году перспекти-
вы войны на два фронта не имеют, на наш взгляд, сколько-
нибудь серьезных под собой оснований. Японский милитаризм
летом 1939 года получил достаточно убедительный урок в ходе
боев с частями Красной Армии у озера Хасан и реки Халхин-
Гол. К концу августа того же года военная кампания на Даль-
нем Востоке фактически была закончена, и Япония вовсе не
намерена была еще раз встревать в серьезный вооруженный
конфликт с СССР, о чем неоднократно сообщала в Москву
советская контрразведка Уж кто по серьезному и боялся войны
на два фронта, так это Гитлер, что заставляло его идти на
“сближение с Москвой”, на “усыпление” усатого “гения”. Вы-
ступая 23 ноября 1939 года перед высшим генералитетом вер-
махта, он пояснял: “Мы можем выступить против России толь-
ко тогда, когда освободимся на Западе”. Что же касается самого
плана “Барбаросса”, то он, как известно, был разработан только
к концу 1940 года и 18 декабря того же года утвержден. Затем в
январе 1941 года этот план уточнялся, шлифовался, детализиро-
вался Он был приведен в действие лишь тогда, когда генерала-
ми вермахта все было рассчитано до мелочей, когда Гитлер
полностью развязал себе руки на Западе и был абсолютно уве-
рен в военном успехе на Востоке. И не иначе, как это пытаются
представить некоторые заблуждающиеся исследователи и пу-
блицисты.
Теперь уже не для кого не является открытием, что
именно Гитлер, а не кто-либо другой из тогдашних влиятельных
92
9. Плюсы и минусы “большой игры”
политиков, страшился войны на два фронта. Еще одним доказа-
тельством тому является такой красноречивый факт. Известно,
что 30 апреля 1941 года фюрер принял окончательное решение
о вооруженном “броске” против СССР. И буквально через пол-
торы недели, 10 мая, с его благоволения на Британские острова
тайно на одноместном самолете отправляется его ближайший
сподвижник, третье лицо в рейхе Рудольф Гесс. Цель полета: во
что бы то ни стало склонить Англию к заключению сепаратного
мира с Германией. К чести тогдашнего английского руковод-
ства и, прежде всего, У. Черчиля, Англия не “клюнула” на эту
приманку нацистов и в преддверие “похода на Восток” не по-
шла с ними ни на какие компромиссы. Опростоволосившийся
Гитлер вынужден был обвинить своего друга в невменяемости.
Гесс просидел в английской тюрьме вплоть до Нюрнбергского
процесса, на котором он получил срок пожизненного за-
ключения. В берлинской союзнической тюрьме Шпандау в ав-
густе 1988 года он покончил жизнь самоубийством.
— Массой договоров с Германией и секретных меморан-
думов к ним советские люди были не только обескуражены, но
и попросту сбиты с толку: 13 февраля 1940 года “Правда” со-
общала, что 11 февраля СССР заключил с рейхом “хозяйствен-
ное соглашение” (подписали советский нарком внешней тор-
говли А. И. Микоян и председатель германской экономической
делегации К. Шнурре); 26 февраля того же года появляется сек-
ретный меморандум о новом германо-советском торговом со-
глашении, в котором указывается, что “советское правительство
в ущерб своему собственному снабжению... помогает Германии
твердо укреплять политическое взаимопонимание при решении
экономических вопросов”. А каким образом оно помогало Гер-
мании укреплять “политическое взаимопонимание” убедитель-
но свидетельствуют цифры того же меморандума; Советский
Союз обязывался поставить в рейх 900 тысяч тонн нефти, 100
тысяч тонн хлопка, 500 тысяч тонн фосфатов, 100 тысяч тонн
хромовой руды, 500 тысяч тонн железной руды, 300 тысяч тонн
чугуна, 2 400 кг платины, марганцевую руду, лес и прочее сы-
рье. (См.: "СССР - Германия: 1939-1941 годов”, Вильнюс,
1989, с.37-39). К. Шнурре не без оснований констатировал, что
советская сторона свои обязательства выполняет строго:
93
Я С. Павлов. Советско-германские договоры 1939 — 1941 годов:
____________________трагедия тайных сделок _________________
“Эффект английской блокады существенно ослаблен благодаря
большим притокам сырья с Востока”. (Там же, с.39).
5 октября 1940 года газета “Правда” сообщала, что 1 ок-
тября в Берлине подписано соглашение о железнодорожном
сообщении между СССР и Германией. “Переговоры протекали
в благожелательной атмосфере”, — констатировала главная га-
зета страны.
И ноября 1940 года “Правда” оповещала советских лю-
дей: 10 ноября в 18 часов 45 минут выехал из Москвы в Берлин
нарком иностранных дел В.М.Молотов, его заместитель
В.Г.Деканозов, нарком черной металлургии И.Т.Тсвосян, замес-
титель наркома внешней торговли А.Д.Крутиков и другие офи-
циальные лица. Молотов имел встречи и вел обширные перего-
воры с Гитлером, Герингом, Гиммлером, Риббентропом. В ком-
мюнике, опубликованном 15 ноября 1940 года в “Правде” от -
мечалось: ’’обмен мнений протекал в атмосфере взаимного до-
верия и установил взаимное понимание по всем важнейшим
вопросам, интересующим СССР и Германию”.
Советское и германское министерства иностранных дел
интенсивно контактировали между собой и дальше. Плодом их
совместных усилий явился очередной секретный протокол,
подписанный в Москве 10 января 1941 года. Он как бы венчал
серию “черных сделок”. В советской историографии это согла-
шение нигде не упоминалось, поскольку касалось купли-
продажи литовских территорий. На бумаге это выглядело так:
Москва, 10 января 1941 г.
Совершенно секретно!
Германский посол граф фон Шуленбург, полномочный
представитель Правительства Германской Империи, с одной
стороны, и Председатель Совета Народных Комиссаров СССР
В. М. Молотов, полномочный представитель Правительства
СССР, с другой стороны, согласились в следующем:
1. Правительство Германской Империи отказывается от
своих притязаний на полосу литовской территории, упомянутой
94
________ 9. Плюсы и минусы “большой игры”
в Секретном Дополнительном Протоколе от 28 сентября 1939 г.
и обозначенной на карте, приложенной к этому Протоколу.
2. Правительство Союза Советских Социалистических
Республик готово компенсировать Правительству Германской
Империи территорию, упомянутую в статье 1 данного Протоко-
ла, выплатой Германии 7.500.000 золотых долларов или
31.500.000 марок.
Сумма в 31,5 миллиона марок будет выплачена Прави-
тельством СССР в следующей форме: одна восьмая, т.е.
3.937.500 марок, — поставками цветных металлов в течение трех
месяцев с момента подписания Протокола; остающиеся семь
восьмых или 27.562.500 марок •— золотом, путем вычета из пла-
тежей германского золота, которое Германия должна произвес-
ти к 11 февраля 1941 г. в соответствии с письмами, которыми
обменялись Председатель Германской Экономической Делега-
ции д-р Шнурре и Народный Комиссар Внешней Торговли
СССР А. И. Микоян в связи с “Соглашением от 10 января 1941
г. о взаимных поставках во втором договорном периоде на базе
Хозяйственного Соглашения между Германской Империей и
Союзом Советских Социалистических Республик от 11 февраля
1940 г.”
3. Данный протокол составлен в двух оригиналах, на не-
мецком и русском языках каждый, и вступает в силу немедлен-
но после его подписания.
За Правительство По уполномочию
Германии Правительства СССР
Шуленбург В. Молотов
В этот же день было подписано расширенное хозяйствен-
ное соглашение. По желанию германской стороны оно не было
опубликовано, в советской же прессе только “Правда” 11 янва-
ря 1941 года коротко опубликовала коммюнике о подписании
хозяйственного соглашения. Согласно опубликованных на За-
паде материалов документ гарантировал со стороны СССР по-
ставку Германии двух с половиной миллионов тонн зерна, пол-
95
Я. С, Павлов Советско-германские договоры 1939 —- 1941 годов:
_______ трагедия тайных сделок_________________
тора миллиона тонн растительного масла и других товаров —
словом, именно то, что Германии было особенно необходимо,
чтобы в оставшееся время наиболее успешно подготовиться к
нападению на своего Партнера по договорам — СССР.
Третьим, подписанным 10 января 1941 года документом
было соглашение об урегулировании взаимных претензий и о
переселении. В числе прочего в нем предусматривалось провес-
ти репатриацию (так называемую “вторую репатриацию”), кото-
рая давала право выехать из Прибалтики оставшимся там жите-
лям немецкой национальности: они получили возможность вы-
ехать из Латвии и Литвы, выбравшись даже из “подвалов ЧК”.
Возвращаясь еще раз к последней сделке, касающейся
границ, приходиться делать вывод, что первоначальное предло-
жение СССР о возмещении деньгами и товарами в ходе даль-
нейших переговоров претерпело существенное изменение в
пользу Германии (от 3 860 000 к 7 500 000 долларов золотом).
Это соглашение явилось закономерным итогом ряда перегово-
ров, начатых 23 августа 1939 года и следствием подписанных
тайных протоколов, касающихся территории Прибалтики. Фак-
тически это была типичная коммерческая сделка.
Для прибалтийских народов историческое значение ука-
занных соглашений заключалось в том, что они, против своей
воли, были вовлечены в международные конфликты, в то ог-
ромное противостояние, полюсами которого были СССР и
Германия. Причем для диктаторов обеих держав — Гитлера и
Сталина три Прибалтийских государства были всего лишь
разменной монетой, которой можно рассчитываться при за-
ключении сделок, Думается, что неприязнь к советской власти
(а впоследствии - к России, русским) формировалась именно в
те далекие сороковые годы. И, видимо, понадобятся десятиле-
тия, чтобы эти наслоения были сняты
Что же касается “странного” поведения в ту пору подав-
ляющего большинства советских людей, покорно следовавших
за своим вождем к национальной катастрофе, то в этом, как
нам представляется, нет ничего непонятного и необъяснимого.
Вполне очевидно (и это доказано многими), что, с одной сторо-
ны, после всевозможных массовых “чисток” и показушных по-
литических судилищ “врагов народа” общественное сознание в
суперцентрализованном государстве было существенно дсфор-
96
9. Плюсы и минусы “большой игры”
мировано, охвачено всеобщим страхом, оцепенением, боязнью
буквально каждого за свою жизнь и будущее своих детей. Не-
сомненно также, что сказывался тогдашний менталитет всего
народа, придавленного неистовым “красным колесом” тотали-
тарного режима. С другой стороны, после принятия в 1936 году
“демократичной” сталинской Конституции и состоявшегося в
марте 1939 года XVIII съезда ВКП(б), провозгласившего курс на
постепенный переход к построению коммунизма в СССР, в
стране царил тотальный психоз поклонения “отцу народов”,
безоглядное подчинение воле своего идола. Следует иметь в
виду и то, что у Сталина был некий “магнетизм”, умение воз-
действовать на массы при общении с “простым народом”: как
правило, апеллируя к ним, он использовал “простые” выраже-
ния, все его речи были направлены на до примитивизма упро-
щенное понимание больших проблем и сложных ситуаций. Все
это вместе взятое облегчало восприятие его сентенций, культи-
вируемых изо дня в день демагогической политической пропа-
гандой, не позволяло кому бы то ни было сомневаться
(попробуй только!) в непогрешимости взглядов и решений все-
общего “властелина-кумира”, который пользовался этим так,
как хотел, как считал целесообразным и правильным. Его бли-
жайшее окружение лишь слепо копировало, бездумно восхва-
ляло и тиражировало “мудрость” и “прозорливость” непревзой-
денного “гения”.
Анализом приведенных фактов, документов (далеко не-
полном в их перечне) и некоторых размышлений мы пытались
показать, к чему приводит порочная практика самонадеянности,
слепой веры в “вождей”, в их собственную непогрешимость,
желание тайно решать судьбы стран и народов за их спиной. Но
такова была сталинская хитроумная форма дипломатических
отношений. Оглупленные “двойной бухгалтерией” большой
политической игры и далекой от истины большевистской про-
паганды, советские люди в преддверии огромных испытаний
были серьезно дезориентированы, если не сказать больше —
преднамеренно одурачены. Эти ошибки верховного руководства
страны были оплачены ими слишком дорогой ценой
человеческих жизней, неимоверных мук и страданий. И, как
говорят в народе, дай Бог, чтобы из кошмарных уроков прош-
97
Я. С. Павлов. Советско-германские договоры 1939 — 1941 годов:
______________ трагедия тайных сделок _________________________
лого народы и их правители наконец-то научились делать над-
лежащие выводы
* * *
Итак, подытоживая все сказанное в отношении советско-
германских договоров второй половины 1939 — начала 1941
годов, невольно задаешься вопросом: а сколько же еще в недрах
бывших архивов ЦК КПСС, МИД СССР, КГБ и других высо-
ких ведомств находится такого, что в состоянии перевернуть
наше прежнее представление об истории советского периода?
Есть, однако, надежда на то, что на эти и другие не менее важ-
ные вопросы недавнего прошлого смогут дать ответ пытливые
умы молодых историков новой генерации. Автор желает им на
этом поприще творческих успехов.
98
Оглавление
Вступление.......................................................................3
I Сталин: “Япью за здоровье фюрера"................................. .............. 7
2. Новым курсом................................................................15
3. В Берлине торопились, в Москве эквилибрировали..............................21
4. Козырные карты Гитлера....................................................................33
5. Риббентроп: “Я чувствовал себя как среди старых товарищей”..................39
6. Кто остановил шарманку......................................................51
7. Сентябрьские кульбиты советского руководства................................59
8. Знали, но молчали...........................................................71
9. Плюсы и минусы "большой игры”..............................................85
Оглавление......................................................................99
99
Научное издание
Пилю Яю! Савельевич
Советско-германские договоры 1939—1941 годов:
трагедия тайных сделок
Зав. РИО П.П. Журкевич
Редактор Т.Н. Мальцева
Верстка ЕЛ. Поляковой
Сдано в набор 30.09.96. Подписано в печать 20.11.96. Формат 60x84
1/16. Печ. л. 6,0. Тираж 50 экз. Заказ 17.
Белорусский научно-исследовательский институт документоведения и
архивного дела (БелНИИДАД). Лицензия ЛВ № 133. 220030, Минск,
ул. Кирова, 43.