/\A/\A/V\A/VYA/V*>VVVA/V*/VV\A/V\/VA/VVA/V^
КЛАССИКИ
БИОЛОГИИ
и
МЕДИЦИНЫ
^*/VV4AA*VVVVV\A/VVVVVVVVVVVVV\/VVVW

LAMARCK
PHILOSOPHIE
ZOOLOGIQUE
1809

Л A MA Р К
ФИЛОСОФИЯ зоологии
ПЕРЕВОД С ФРАНЦУЗСКОГО
С-В. САПОЖНИКОВА
РЕДАКЦИЯ
и биографический очерк
проф. В« По КАРПОВА
ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ
акад. В.Л-КОМАРОВА
ТОМ 1
ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО
БИОЛОГИЧЕСКОЙ И МЕДИЦИНСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Atcc к В а — Ленинград
4 9 з з

РЕДАКТОР А. ГАЙСИНОВИЧ
ТЕХН. РЕД. А. КАПЕЛЬКО
*
ТИТУЛ, ПЕРЕПЛЕТ, ФОРЗАЦ,
СУПЕРОБЛОЖКА А. КРЕЙЧИКА

ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА
Классическое произведение великого
предшественника Дарвина «Philosophie zoologique»
выпущено было Ламарком в 1809 г. в 2 томах,
содержавших три части. Первая часть, посвященная
«естественной истории животных, их свойств, отношений,
организации, распределения, классификации и
видов», является единственной широко известной, так
как именно в ней Ламарк дает свою эволюционную
теорию и эволюционную систему животных. Именно
эта часть была издана в русском переводе в 1911 г.
Части же—вторая, посвященная «физическим
причинам жизни, необходимым условиям
существования, возбудительной силе ее движений, способностям,
приобретаемым наделенными ею телами», и третья,
посвященная «физическим причинам ощущений»,
пользуются очень малой известностью и на русский
язык никогда не были переведены. Между тем они
представляют огромный интерес не только для
понимания общебиологических и философских взглядов
Ламарка, но являются выдающимся произведением
эволюционной зоопсихологии, в котором Ламарк
выступает во многих отношениях таким же новатором,
предвосхитившим дальнейшее развитие науки, как
и в части, посвященной эволюции.
Ввиду этого Биомедгиз, приступая к новому
изданию «Философии зоологии», считает необходимым
дать полный перевод всего текста Ламарка, т. е. всех
трех частей. Это решение диктуется и теми общими

VI
ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА
принципами, которые положены в основу
издаваемой Биомедгизом серии «Классики биологии и
медицины», одним из выпусков которой является
настоящая книга,—давать текст классиков по возможности
не в отрывках и извлечениях, а полностью.
Выпускаемый ныне первый том «Философии
зоологии» не соответствует по объему первому тому
французского издания; он содержит лишь первую
часть, в то время как в издание 1809 г. помимо нее
входят две главы (из общего числа девяти) второй
части. На это отступление мы решились по
следующим соображениям: деление материала во
французском издании произведено повидимому чисто
механически для придания обоим томам одинаковых
размеров. Между тем по содержанию вторая часть явно
тяготеет к третьей. Поэтому в издании Биомедгиза
вторая и третья части войдут целиком во второй том
«Философии зоологии». В связи с этим и «Дополнения»
к главам VII и VIII первой части, помещенные
в первопечатном издании в конце второго тома,
перенесены нами в первый том. Такое деление делает
удобным и распределение вступительных статей:
в первом томе помещена статья, освещающая взгляды
Ламарка преимущественно по проблемам эволюции;
второму же тому целесообразно предпослать статью,
освещающую идеи Ламарка в области физиологии
нервной системы и зоопсихологии, что и
предполагает осуществить Биомедгиз.
Этим и ограничиваются те отступления от
подлинника, которые допущены в настоящем издании.
Во всем остальном издательство стремилось
полностью воспроизвести текст, его расположение и
выделенные какими-либо способами места (курсивы,
абзацы, разнообразие шрифтов и т. д,). При осуще-

ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА
VII
ствлении этого издательство вынуждено было не
просто повторить русское издание 1911 г.,
которое также ставило себе подобные цели и являлось
в этом смысле одним из образцовейших
дореволюционных изданий классиков, а заново проделать
эту работу, так как при сличении с изданием 1809 г.
оказалось, что в издании 1911 г. это удалось
выполнить далеко не в полной мере.
В отношении текста перевода настоящее
издание является заново пересмотренным и очень
значительно переработанным С. В. Сапожниковым
изданием его перевода 1911 г. Как и в последнем, вся
зоологическая номенклатура, приводимая Ламарком
по-французски, дана по-русски; и так как эта
русская номенклатура употребляется редко и
совершенно не установлена, то наряду с русским
названием помещается в скобках латинское. Указатель,
приложенный в конце книги, составлен также
переводчиком.
К настоящему, первому, тому приложен портрет
Ламарка, рисованный при его жизни художником
Буаи (ВоШу) в 1821 г.
Репродукция известного портрета Ламарка,
исполненного Тэвененом (Thevenin) в 1802 г., будет
дана во втором томе.
Тиснение на крышке переплета
воспроизводит медальон, гравированный Кюрмером (Gurmer)
в 1842 г.

СОДЕРЖАНИЕ
От издательства V
В. Л. КОМАРОВ. Ламарк и его научное значение . XI
В. П. КАРПОВ. Ламарк, биографический очерк . . XCVII
Библиография CLIV
ФИЛОСОФИЯ ЗООЛОГИИ1
Предисловие 5
Предварительные рассуждения 19
Первая яастъ
Соображения относительно естественной истории
животных, их свойств, отношений, организации,
распределения, классификации и видов
Глава первая. Искусственные приемы в применении
к произведениям природы 30
Глава вторая. Значение изучения отношений 46
Глава третья. О виде среди живых тел и о понятии,
какое следует связывать с этим словом 56
Глава четвертая. Общее понятие о животных .... 77
Глава пятая. О современном состоянии
распределения и классификации животных 91
Глава шестая. Деградация и упрощение организации
с одного конца животной цепи до другого, в
направлении от более сложного к более простому . 111
Глава седьмая. О влиянии внешних обстоятельств на
действия и привычки животных и о влиянии дей-
1 Подробное содержание «Философии зоологии»,
составленное самим Ламарком, см. стр. 292.

X
СОДЕРЖАНИЕ
ствий и привычек живых тел на изменение их
организации и их частей 174
Глава восьмая. О естественном порядке животных и о
том расположении, какое следует давать их
общему распределению, чтобы сделать последнее
согласным с порядком природы 212
Дополнения, относящиеся к главам VII и VIII
первой части 280
Содержание этого тома 292
В. П. КАРПОВ и С. В. САПОЖНИКОВ. Примечания 297
Указатель 315

Ё. Л. Комаров
ЛАМАРК И ЕГО НАУЧНОЕ
ЗНАЧЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ
В 1751 г. вышла «Философия ботаники» Линнея,
утверждавшая теорию неподвижности органического
мира с момента его мнимого сотворения и до наших
дней. Гипотеза эта, тесно связанная со всем строем
идей, доставшихся человечеству в наследство от
времен расцвета феодализма, долго затем была
тормозом для развития наук о природе, осуждая их на
•сухую каталогизацию фактов.
В 1809 г. Ламарк своим капитальным трудом,
вышедшим в свет под заглавием «Философия зоологии»,
открыл новую эру, так как в нем он впервые дал
развернутое эволюционное учение. В этой книге дана
законченная и ясная картина эволюции от
самозарождения простейших организмов до появления
человека, происшедшего путем прогрессивного
изменения одной из рас четвероруких, т. е. от обезьян.
Ламарк жил в эпоху, когда буржуазная наука
еще только становилась на ноги, он не знал и не мог
знать многого, что в наше время легко доступно даже
начинающим натуралистам. Биологии как науки до
него не существовало. Даже самый термин «биология»
выдвинут впервые им самим:
«Все, что вообще одновременно присуще и
растениям и животным, как например все свойства,
принадлежащие всем им без исключения, должно
составлять единственный обширный предмет... особой
науки, еще не основанной, у которой еще нет найме-

XIV
В. Л. КОМАРОВ
нования... и которой я дал бы имя биологии»
(«История беспозвоночных», т. I, 1815, 46).
Ламарк жил долго (1744—1829 гг.) и работал не
покладая рук; им были разносторонне изучены и
приведены в систему многие тысячи животных и
растений. Такие его труды, как «Флора Франции» и
«Естественная история беспозвоночных», совершенно
достаточны для того, чтобы автор их пользовался
мировой известностью. Но Ламарк был кроме того
мыслителем, для которого факты важны не сами по
себе, а как материал для обобщений: «всякая наука
должна иметь свою философию, и только при этом
условии она сделает действительные успехи».
Теория Ламарка несовершенна, это первый
набросок эволюционного учения, развитого позднее с
большим успехом Ч. Дарвином, но для своего
времени она была гигантским шагом вперед. И мы,
люди XX века, рассматривающие мир с точки
зрения диалектического его развития, будем ценить
у Ламарка, этого несомненного борца за истину, не
столько его ошибки, сколько его достижения.
Ламарк примыкает к группе выдающихся
французских ученых XVIII века, известных под именем
энциклопедистов—ученых, которые внесли крупный
вклад в идейную подготовку той буржуазной
революции 1789—1795 гг., которая известна под названием
«Великой французской революции» и в которой
принимали участие также и массы парижского
пролетариата. Отпечаток этой героической эпохи лежит
и на произведениях Ламарка,

ЛАМАРК И ЕГО НАУЧНОЕ ЗНАЧЕНИЕ XV
ГЛАВА I
ИЗЛОЖЕНИЕ ЭВОЛЮЦИОННЫХ ИДЕИ
ЛАМАРКА
Первый набросок эволюционного учения Ламарка
мы находим в его вступительной лекции к курсу
зоологии беспозвоночных, прочитанной им в Музее
естественной истории в Париже 21 флореаля 8-го
года республики, т. е. 10 мая 1801 г.
«Я мог бы дать здесь обзор всех классов,
порядков, родов и видов всех существующих животных
и показать, что строение особей и всех частей этих
особей, их органы, их способности и пр. всецело
являются результатом тех обстоятельств (т. е. той
внешней среды), в которые природа поставила любую
породу каждого вида». «Я мог бы доказать, что не
форма тела или его частей дает начало привычным
действиям и образу жизни животных, а, наоборот,
привычные действия, образ жизни и влияющие
обстоятельства (т. е. окружающая среда) с течением
времени построили форму и тела и частей его у
животных. Новые формы давали новые способности,
и мало-помалу природа пришла в то состояние,
в котором мы ее видим».
В этом основное положение Ламарка: не форма
обусловливает функции организма, а функции,
направляемые влиянием внешней среды,
обусловливают форму. Из этого основного положения
вытекает вся теория. Далее Ламарк останавливается на
том, как расположить классы, порядки и пр., и
говорит, что они не представляют собой линейного
ряда, но дают многочисленные разветвления.
Словом, он дает первые наметки родословного древа
животных, иначе их филогении.

XVI
В Л. КОМАРОВ
Философия Ламарка охватывает не только
проблему эволюции организмов от простейших
известных ему бактерий (монад) до человека, но и
разнообразные задачи натурфилософии. Его
интересовали и проблемы превращения материи и
энергии, и изменения лика земли, и сущность мышления.
Работы Ламарка, посвященные
физико-химическим проблемам, не были основаны на лабораторных
исследованиях. Они были отвлеченными
размышлениями на темы, вытекавшие из философии Декарта,
господствовавшей в школах XVIII столетия. Само
собой разумеется, что на развитие химии и физики
эти статьи Ламарка влияния не имели и автору
своему кроме огорчений ничего не при«если. Мы же
говорим о них потому, что в них можно
констатировать попытку выяснить молекулярное строение
материи и ее единство; взаимоотношения.простых и
сложных тел и наконец единство энергии в ее
превращениях. Очень неудачно он именует принцип
энергии огнем, но сущность дела от этого не меняется,
как не меняется она и от того, что он приписывает
этой своей энергии—огню—вещественную природу.
Суть в том, что Ламарк пытается установить
единство физических явлений, единство картины мира.
Основой материалистической философии
является учение о материи. Материя по Ламарку
является основой всех тел и их частей и даже их
единственным веществом («Анализ сознательной
деятельности человека», русский перевод, 1899 г., стр. 14),
и далее: «Материя, как уже было сказано выше,
чрезвычайно делима. Тем не менее эта делимость
простирается только до атомов, которые обладают
свойством непроницаемости; этого и следовало ожидать,
так как материя неразрушима и неизменяема».

ЛАМАРК И ЕГО НАУЧНОЕ ЗНАЧЕНИЕ XVII
В другой работе Memoire de Physique et d'His-
toire naturelle» (Paris, 1"an V, 1787, pp. 368—390) он
говорит:
1. «В природе имеется много начал или простых
тел, так как существуют тела сложные».
2. «Каждое сложное тело состоит из соединения
нескольких простых тел, скомбинированных в
определенной пропорции, образуя небольшую массу
материи, которую я называю материальной
молекулой».
3. «Сущность каждого тела, каково бы оно ни
было, зависит от его материальной молекулы, т. е.
от свойств чрезвычайно малой массы материи,
происшедшей от комбинирования простых тел; молекулу
нельзя разделить, не изменив самой природы ее».
Учение Ламарка об огне, соответствовавшем в его
представлении учению об энергии натурфилософов
конца XIX и начала XX столетия, абсурдное по
форме, интересно по своему внутреннему содержанию.
Так, он говорит, что огонь (энергия) существует в
природе в трех состояниях: эфирном, калорическом и
связанном. В своем эфирном состоянии огонь
распространен повсюду и является материальной причиной
звука^ возможно также, что, видоизменяясь, он
переходит в электричество и магнетизм. Таким образом,
говоря об огне и флюидах, Ламарк нащупывает
волновые явления, играющие столь большую роль в
современной физике.
Калорический огонь по Ламарку—причина тепла
и света в атмосфере; он превращает и воду и
твердые тела в летучие пары. Огонь связанный дает
химические соединения и: соответствует более или
менее современному понятию «химической энергии».
Для развития физико-химических теорий все это
Философия зоологии, т. I. 2

XVIII в. Л. КОМАРОВ
как слишком отвлеченное, да еще выраженное в
устарелых уже по тому времени терминах, не имело
значения. Но для самого Ламарка, для его
мировоззрения значило много, дав ему привычку выводить
свойства тел из свойств материи. Когда он
посвящает начало второй части «Философии зоологии»
рассмотрению физических причин яЫзни, он стоит
уже на твердой материалистической основе.
Вместо виталистического «архея» для выяснения
двигательной силы жизни Ламарк предлагает
обратить внимание (т. II, стр. 5, 1873 г.) на тепло,
электричество, магнетизм и другие подобные им силы.
Особенную важность имеют тепло и электричество,
которые непосредственно образуют «оргазм» г жизни
и вызывают внутренние движения, которые в своей
сумме и составляют жизнь. Ламарк обнаружил
сильное стремление заменить «жизненную силу», с
которой оперировало большинство его
современников, таким понятием («оргазм»), которое по его
мнению легко разлагается на тепло и электричество.
Вторым этапом в развитии мировоззрения
Ламарка является его «Гидрогеология или изыскания
над влиянием вод на земную поверхность, над
причинами образования ложа морей, его смещений и
последовательных передвижений на разных точках этой
поверхности, и наконец об изменениях, которые
производят на ней живые существа» (Paris, Гап X, 1802, стр.
1—268). Так как Ламарк во время своих путешествий
по Германии, Венгрии и центральной части
Франции собирал образцы горных пород, осматривал
замечательные в геологическом отношении местности и
спускался в шахты, причем перезнакомился с горня-
1 Оргазм—возбужденность, напряженное состояние.

ЛАМАРК И ЕГО НАУЧНОЕ ЗНАЧЕНИЕ XIX
ками и геологами своего времени, то у него было ясное
представление о многих геологических явлениях.
Позднее он посвятил много времени геологическим
раскопкам в окрестностях Парижа, где собрал
большую коллекцию ископаемых беспозвоночных. Все
это делает его гидрогеологию несравненно более
ценной для истории науки, чем его рассуждения
из области физико-химических знаний. Приведем
здесь некоторые основные установки этой первой
попытки дать научное обоснование развитию лика
земли.
«Движение пресных вод на поверхности
материков, изменяя, размягчая и размывая без устали их
поверхность, всегда расположенную вышеуровня моря,
при содействии солнца и атмосферы неустанно
отделяет от нее землистые, каменистые, металлические
и другие частицы (ничто не может устоять перед
переменным действием влажности и сухости в
комбинации с нагреванием и охлаждением, с замерзанием
и пр.), переносит их в моря и неустанно стремится
выполнить ложе последних. Это движение пресных
вод, по мере того как оно переносит в моря все, что
ему удалось отторгнуть от поверхности суши,
углубляет и бороздит равнины, вырывает ложе ручьев
и рек, формирует речные бассейны и возвышенности
водоразделов; наконец превращает водоразделы в
горные цепи, точит гребни последних на участки,
которые, все заостряясь, превращаются в горы, не
вулканические и не случайные, а те, которые составляют
части более или менее правильных хребтов».
Вопрос о том, откуда же взялись те равнины,
размывание которых движением воды создало
современный рельеф земли, Ламарк разрешает
следующим образом:
2*

XX
В. Л. КОМАРОВ
«Без сомнения равнина, которая должна со
временем образовать горные цепи, выточенные в ее
массах пресными водами, могла иметь, пока она
находилась еще на небольшом расстоянии от моря, лишь
незначительную высоту над его водами; но, по мере
того как ложе морей удалялось от равнины, все
глубже врезываясь в толщу земной коры, а почва
равнины постоянно повышалась отложением на ней
органических остатков, высота равнины, о которой мы
говорим, должна была по прошествии веков стать
достаточной для того, чтобы высокие горы могли
быть выточены в ее толще».
Таким образом Ламарк намечает процесс
моделирования земной поверхности путем эрозии, но
совершенно неверно считает его единственным. Для
него всякая гора, которая не является результатом
вулканического извержения или другой местной
катастрофы, выточена водами среди высокой равнины,
причем более мягкие или более растворимые
породы смыты, а более стойкие сохранились. Вершины
гор соответствуют по его воззрениям прежнему
уровню равнины, изъеденной текучими водами.
Ясно, что этим путем можно объяснить только
отрицательные формы рельефа, например рельеф
речных долин, но не сбросы, сдвиги и складки, имеющие
большое значение в движениях земной коры и
горообразовательных процессах.
Так, Ламарк полагал, будто высокие плато
Татарии, т. е. Центральной Азии, имеют большую высоту,
потому что они с незапамятных времен вышли из-под
моря. Между тем в настоящее время мы знаем, что,
как раз наоборот, самые высокие горы и нагорья
земли являются наиболее молодыми. Чем древнее
горный хребет, тем он более сточен и снижен явле-

ЛАМАРК И ЕГО НАУЧНОЕ ЗНАЧЕНИЕ XXI
ниями эрозии. Накопление чернозема, возникшего
более или менее согласно с гипотезой Ламарка, не
превышает толщины в несколько метров. И тем не
менее эта гипотеза привлекательна тем, что человек,
видя перед собой горную страну, не ограничивается
ни созерцанием прекрасного пейзажа ни
хозяйственными соображениями, а думает над ее
происхождением и развитием. Открывается путь для анализа, для
эксперимента. Пусть самый вывод неверен, он
открывает путь для других более верных выводов, он
будит человеческую мысль и направляет ее на
верный след.
В подтверждение своих взглядов Ламарк
приводит далее прямые наблюдения над нарастанием почвы
благодаря осадкам и над остатками организмов:
«Удостоверено большим числом различных,
хорошо известных наблюдений, и хотя оно изменчиво,
как изменчива напряженность порождающей его
причины, все же, не делая крупной ошибки, можно
принять средний предел повышения почвы за 324 мм
(1 фут) в столетие... наблюдалось даже поднятие
почвы в одной долине, равнявшееся 1 футу за
одиннадцать лет».
Развалины погибших городов античного мира
скрыты нередко под еще более мощными слоями
наносов. «Трудно представить себе,—говорит Ламарк,—
то количество времени, те тысячи столетий, которые
необходимы для того, чтобы страна, вышедшая из-
под моря, снова покрылась его водами. А раз это так,
то каждая хорошо населенная суша, подымаясь на
1 фут в столетие, имеет достаточно времени для того,
чтобы поднять свою почву на огромную высоту».
Дальнейшее исследование вопроса о причинах,
создавших современный нам рельеф земной поверх-

XXII
В. Л. КОМАРОВ
ности, приводит Ламарка к допущению того, что
сплющенность земли у полюсов и поднятия в области
экватора смещаются. Вследствие смещения водных
масс геометрический центр земного шара перестает
соответствовать центру тяжести; последний
перемещается в связи с перемещением океанов и
накоплением крупных осадочных масс вблизи берегов.
Вследствие этого перемещаются и точки полюсов. Словом,
земля представляет собой собрание масс различной
плотности, перемещающихся одни по отношению
к другим.
Развитие океанических впадин Ламарк объясняет
главным образом движением воды частью под
влиянием указанной только что причины, частью под
влиянием луны, вызывающей приливы и отливы.
Если сопоставить все положения
«Гидрогеологии», то становится ясным, что развитие организмов
шло на земле все время в медленно, но неустанно
изменявшейся внешней среде, в тесной связи
органического мира с миром неорганическим. Развитие
коралловых рифов и устричных банок вблизи
Парижа, далеко от современного моря,—прекрасное
доказательство того, как сильно изменяется среда, в
которой мы живем, и как сильно должны эти
изменения внешней среды отражаться на всем обиходе
растений и животных как в водной среде, так и на
суше.
Работа над «Гидробиологией» должна была
неминуемо навести Ламарка на изучение
взаимоотношений между средой и организмом, свидетельством чего
и являются многочисленные указания на условия
жизни и привычки животных в «Естественной
истории беспозвоночных», вышедшей в промежуток
времени между 1815 ц 1822 гг.

ЛАМАРК И ЕГО НАУЧНОЕ ЗНАЧЕНИЕ XXIII
Таким образом можно сказать с уверенностью,
что, прежде чем выработать эволюционное учение,
Ламарк утвердился в позитивном и даже
материалистическом взгляде на мир. Кроме того он пришел
к учению об историческом развитии лика земли;
о крупных постепенных изменениях в положении
материков и морей, влекущих за собой и крупные
изменения климата. В переменной среде переменны
и организмы.
Перейдем теперь к эволюционному учению Ламар-
ка и рассмотрим его в такой последовательности:
происхождение жизни на земле, факторы эволюции,
постепенное усложнение организмов, филогения и
родословное древо животного мира,
происхождение человека.
Происхождение жизни на земле
Окружающие нас растения и животные рождаются
от себе подобных. Это—опыт повседневной жизни,
подтверждаемый фактами на каждом шагу. Однако
умозаключение, обобщающее этот опыт на все живое
и на все времена, оказывается умозаключением
порочным. Оно приводит к идее неподвижности мира,
к мысли о том, что окружающая нас картина мира
оставалась неизменной во все времена и такой
останется, как бы мы ни старались изменить невыгодные
для нас ее стороны.
Если астрономия и геология неоспоримо ставят
нас перед фактом возникновения земли из ранее
существовавших масс распыленной материи, то можем
ли мы оставаться инертными перед лицом
упомянутого только что повседневного опыта и вытекающих
из него порочных умозаключений.
Фр. Энгельс в «Анти-Дюринге» (стр. 17) говорит

XXIV
В Л. КОМАРОВ
следующее: «В противоположность
господствовавшему у французов XVIII века и еще у Гегеля
представлению-о природе как о всегда равном себе целом,
неизменно движущемся в одних и тех же
ограниченных сферах с вечными мировыми телами, как учил
о них Ньютон, и с неизменными органическими
видами, как учил о них Линней, современный
материализм связывает в одну систему все новейшие успехи
естествознания, благодаря которым стало ясно, что
природа тоже имеет свою историю во времени, что
небесные тела, как и все виды организмов,
населяющие их, при благоприятных условиях возникают и
исчезают».
Примыкает ли Ламарк в данном вопросе к своим
соотечественникам и современникам «французам
XVIII века» или нет?
Сам он отвечает, на это так: «Природа с
помощью тепла, света, электричества и влажности
образует прямые или самопроизвольные зарождения
на конце каждого царства живых тел, занимаемом
простейшими из этих тел».
«Природа при известных обстоятельствах
подражает тому, что происходит при половом
оплодотворении, и самостоятельно вызывает жизнь в
отдельных массах веществ, по своему состоянию
пригодных для ее восприятия.
«Почему бы в самом деле теплу и
электричеству, столь изобильно разлитым в известных странах
и в известные времена года в природе, особенно
на поверхности нашего земного шара, не
оказывать на некоторые вещества при благоприятных
условиях и состоянии такое же действие, какое
тончайший пар оплодотворяющих веществ
производит на зародыши живых тел?

ЛАМАРК И ЕГО НАУЧНОЕ ЗНАЧЕНИЕ XXV
«Если это так, можно ли сомневаться, что
тепло, эта мать зачатий, эта материальная душа
живых тел, может быть главным средством природы
для непосредственного наброска организации в
пригодных для того веществах, £ля
соответствующего расположения частей, одним словом, для
оживотворения, аналогичного половому
оплодотворению?»
Изучая простейших,—а Ламарк, как
показывают сохранившиеся после его смерти рисунки,
несмотря на несовершенство тогдашнего микроскопа
имел дело не только с инфузориями, но даже и с
бактериями,—он пришел к выводу, что у них нет
полового процесса и нет никаких яйцевых элементов.
Отсюда он вывел заключение, что когда вследствие засухи
или других причин они массами погибают, то от
них не остается ничего и в следующий благоприятный
сезон они рождаются наново не от себе подобных,
но прямо из вещества.
Конечно насекомые, рыбы и пр. никогда не
происходят подобным образом. Предположение о
прямом рождении организмов из вещества, лишенного
жизни, касается только микроскопически малых,
простейших организмов, живущих в воде.
«Телом, наиболее приспособленным к тому, чтобы
воспринять первые следы организации и саму жизнь,
следует считать вещество по внешности однородно
построенное, студенистое или слизистое, с частями,
слипающимися между собой, лишь бы они имели
достаточную плотность, для того чтобы образовать
содержащие части».
: «Тонкие ж способные к расширению жидкости,
постоянно находящиеся в движении и
распространенные в средах, окружающих подобные массы веще-

XXVI
В. Л. КОМАРОВ
ства, без конца проникая ее, будут регулировать
внутреннее расположение ее частей, и этим сделают
ее способной непрестанно поглощать и выделять
другие окружающие жидкости».
Все это скорее «пророческие предвосхищения»,
как выразился Ф. Энгельс о теории Ламарка в «Анти-
Дюринге», чем точная наука. Здесь и предвосхищение
чего-то вроде протоплазмы, и намек на осмотический
процесс обмена, и попытка установить
самозарождение как физико-химический процесс. Есть и намек на
коллоидное строение протоплазмы. Однако в 1800—
1809 гг., когда это писалось, не существовало ни
коллоидной химии, ни цитологии, ни физиологии
клетки.
Трудно было формулировать мысли обо всем
этом, не имея никаких подсобных сведений и строя
теорию самозарождения лишь на собственных
догадках. Однако целостность научной системы
Ламарка от этого мало проигрывает, так как
материалистическое понимание жизни и ее возникновения
все-таки налицо.
Учение о виде
До 1800 г. Ламарк быть может и сам еще
признавал постоянство видов и, только работая над
изучением низших животных, пришел к
противоположному заключению. Уверенность в том, что «видами
называются такие формы, которые постоянны с
начала мира» (Ж. Кювье, 1817), была всеобщей, из этого
правила допускались лишь частные исключения.
Стояла на очереди задача расшатать убеждение в
постоянстве видов, доказать, что неизменного вида не
существует, что природа слагается из непрерывной
цепи живых существ, порождающих друг друга и

ЛАМАРК И ЕГО НАУЧНОЕ ЗНАЧЕНИЕ XXVII
изменяющихся сообразно воздействию на них
изменчивой внешней среды. Ламарк подошел к этому
вопросу не так, как подходим к нему мы. Он
ополчился на неподвижность видов, дискредитируя виды
как таковые. Изучая разнообразие животного и
растительного мира, человек наталкивается на
необходимость разделить животных и растения на
типовые группы особей, без чего никакое изучение
их немыслимо.
«Этого требует ограниченность наших
способностей; нам необходимы подобного рода приемы,
содействующие закреплению наших познаний обо всем
этом изумительном множестве естественных тел,
доступных нашему наблюдению, во всем их бесконечном
разнообразии» («Философия зоологии»). Поэтому-то
и появилось в науке деление на классы, порядки,
семейства и роды. Уже во вступительной лекции
1806 г. Ламарк решительно отвергает реальность
этих понятий. «В природе нет ни родов, ни семейств,
ни тем более порядков и классов. Среди живых
существ реальны только особи и различные расы,
которые имеют свои оттенки во всех степенях
организации» (Вступительная лекция, 1806 г., стр. 113).
«Эти шесть обычных для естественных наук
приемов—исключительно искусственные построения,
употребление которых было обусловлено
необходимостью разместить и разделить разные
произведения природы и получить таким образом возможность
их изучать, сравнивать, распознавать и упоминать.
Ничего подобного природа не создавала; и вместо
того, чтобы обманывать себя, смешивая свои
создания с ее творениями, нам следует признать, что
классы, отряды, семейства, роды и наименования—
средства нашей изобретательности, без которых мы не

XXVIII в. Л. КОМАРОВ
сумели бы обойтись, но употреблять которые нужно
[ с осторожностью, подчиняя их подходящим
принципам во избежание произвольных допущений,
сводящих на-нет все их преимущества.
«Без сомнения в классификации произведений
природы и в установлении среди них разнообразных
делений, как-то: классов, отрядов, семейств и родов,
была настоятельная потребность; необходимо было
наконец определить то, что называют видами; и дать
всем этим различного рода объектам особые
наименования» («Философия зоологии», стр. 32—33
наст. изд.).
«Если бы мы обладали где-либо полной
коллекцией произведений природы, так чтобы каждый вид
естественных тел был реально представлен, и если бы
эта коллекция, размещенная согласно порядку
вещей в природе, дала нам на некоторых расстояниях
пустоты или зияния (hiatus), различимые и
определимые, то без сомнения мы имели бы основание думать,
что природа разделила свои произведения на
различные группы, которым мы и могли бы по нашему
желанию дать обозначение классов, порядков,
семейств и родов согласно размерам и зависимостям
каждой из этих групп» (Вступительная лекция,
1806 г., стр. 115).
Далее Ламарк приписывает неполноту наших
систематических рядов тому, что материал наших
музеев все еще очень далек от желаемой полноты.
Путешественники постоянно доставляют новые
коллекции, среди которых обычно находятся объекты,
пополняющие зияния системы. А сколько еще
неисследованных областей, животные и растения
которых в будущем пополнят пробелы!
Классы, порядки, семейства и даже роды и в со-

ЛЛМАРК И ЕГО НАУЧНОЕ ЗНАЧЕНИЕ XXIX
временной систематике нередко навлекают на себя
упрек в искусственности; главной основой
естественной систематики справедливо считают виды.
Приведем еще цитату, уясняющую, как понимал Ламарк
эти последние:
«Если бы мы обладали совершенным знанием всех
пород (так называемых видов) того или другого
Царства живых тел, если бы отношения между ними и
образуемыми ими группами были известны нам в
такой же степени совершенства,—и следовательно наше
сближение пород и расположение их групп всюду
отвечало бы их естественным отношениям,—тогда
классы, отряды, секции и роды представили бы собой не
что иное, как семейства разных размеров, будучи
большими или малыми участками естественного ряда.
«В этом случае единственным затруднением могло
бы явиться установление границ между этими
разными группами; по произволу их можно было бы
передвигать без конца, и разногласия не было бы
в отношении только тех групп, на которые ясно
указывали бы пробелы ряда.
«По счастью для применения нашего искусства
остается столько неизвестных еще нам пород
животных и растений и столько таких, которые вероятно
никогда не будут нам известны по недоступности
обитаемых ими мест и другим обстоятельствам, что
обусловливаемые этим пробелы на протяжении
естественного ряда животных и растений еще долго (а
может быть и всегда) будут давать нам средства
намечать границы для большинства создаваемых групп»*
Из всего этого ясно, что Ламарк представлял себе
реальную живую природу как слагающуюся из
непрерывных рядов особей, связанных между собой нег
заметными переходами. Только полная фактиче-

XXX
В. Л. КОМАРОВ
екая невозможность изучать каждую особь отдельно,
не сводя их в типы, заставляет из экономии
потребного на исследования времени сводить их в
определенные систематические единицы. По отношению
к основной единице исследования замечается
неясность. Признавая классы, порядки, семейства и роды
только типами, порожденными искусством ученых,
он почти везде умалчивает при этом о виде. Реальной
единицей, действительно существующей в природе,
признается раса, которая в одних случаях входит
в состав искусственной единицы вида, в другом—
отождествляется с этим последним, дел-ая
естественным и его.
Взгляд, будто в природе существуют только особи
й расы, виды же обозначаются только благодаря
неполноте материала, с которым мы работаем, при
безграничном же обилии материала сливаются
между собой, встречается и в позднейшей
зоологической литературе. Принятие такого взгляда легко
приводит к констатированию единства всего
живого. Действительно раз различные организмы
связаны переходами, то естественно предположить, что
различия, их разделяющие, произошли. Сразу
отпадает гипотеза творения, согласно которой все
отличительные черты строения организмов исконны и
неизменны, и встает вопрос уже не о том, что
организмы изменчивы, а о том, каков механизм их
изменчивости.
Ж. Кювье еще в 1817 г. писал: «Видами
называются такие формы, которые существуют с начала
мира», а Ламарк уже в 1809 г. («Философия
зоологии», стр. 56 наст, изд.) определял «вид», как
«всякое собрание сходных особей, происшедших от
других, им подобных особей».

ЛАМАРК И ЕГО НАУЧНОЕ ЗНАЧЕНИЕ XXXI
Принимая это определение, Ламарк объявляет
войну тому предположению, которое признает, что
«особи, составляющие вид, никогда не меняются
в своих специфических признаках, что
следовательно вид имеет безусловное постоянство в
природе» (стр. 57).
Можно резюмировать сказанное так, что по Ла-
марку вид в природе существует не как тип и не
как сборный вид, а как раса. Физиологический
признак происхождения одерживает в этом случае верх
над морфологическим понятием типа.
Влияние окружающей среды на жизнь и форму
организмов
Установив, что вид не дан изначала, а сложился
незаметно и последовательно и обладает лишь
относительным постоянством, Ламарк переходит к
изучению того, что именно изменяет формы организма
и порождает то разнообразие видов, которое нас
так поражает.
Он не считает возможным применять одни и те
же закономерности ко всему живому, но делит все
известные ему организмы на три категории,
развивающиеся различным путем.
«Определение растений»
«Растения—живые организованные тела с
частями, не одаренными раздражимостью, не
переваривающие пищи и не движущиеся ни по воле ни
вследствие подлинной раздражимости».
«Определение животных»
«Животные—живые организованные тела,
одаренные частями, всегда способными к раздражению,

XXXII
В Л КОМАРОВ
почти все переваривающие пищу и подвижные:
одни—вследствие некоей воли (свободной или
зависимой), другие—вследствие возбужденной
раздражимости» («Философия зоологии», I, стр. 87 наст,
изд.).
Животные построены и богаче и разнообразнее
растений. На поверхности земли, в водах и даже
в воздухе мы встречаем бесконечное разнообразие
животных, расы которых так разнородны и
многочисленны, что значительное их число ускользает от
нашего исследования... Лишь один класс насекомых
по числу и разнообразию входящих в него объектов
равнозначащ всему царству растений... Животные
замечательны и своей раздражимостью и движениями,
которые они производят, раздражаемые факторами
внешней среды.
Таким образом между животными и средой стоит
еще их раздражимость, чего нет у растений.
Поэтому проследить изменения растений под влиянием
внешней среды легче, чем подметить влияние среды
на животных. Ботаникам хорошо известно, что
растения, вновь вводимые в садовые культуры,
изменяются так сильно, что становятся неузнаваемыми.
Так, растения, обладающие густым бархатистым
опушением, становятся нередко гладкими; растения
с ползучим или лежачим стеблем приобретают
стебель прямостоячий, другие теряют свойственные им
колючки; многолетние и даже деревянистые
растения могут под влиянием культуры становиться
однолетними. Ботаники-систематики очень неохотно
описывают садовые растения, не доверяя справедливо
постоянству тех признаков, которые им приходится
описывать. Для описания годны лишь растения,
только впервые подвергнутые культивированию и

ЯАМАРК И ЕГО НАУЧНОЕ ЗНАЧЕНИЕ ХХХШ
еще не успевшие измениться. «Не является ли
культурная пшеница растением, приведенным к
современному своему состоянию человеком? Пусть
скажут мне, в какой стране подобное растение
встречается в его природном состоянии, т. е. которое не
являлось бы связанным с культивируемой
где-нибудь по соседству пшеницей». «Где найти в природе
нашу капусту, наш салат и т. д. в том самом
состоянии, в каком мы имеем их в наших огородах?»
(стр. 180 наст. изд.).
Далее (стр. 183) Ламарк разбирает как наиболее
убедительный пример изменения, которые он
наблюдал у водяного лютика под влиянием
непосредственного влияния среды.
«Пока ranunculus aquatilis весь погружен в воду,
его листья бывают тонко вырезаны, с волосовидными
долями; когда же стебли этого растения доходят
до поверхности воды, листья его, развивающиеся
теперь н% воздухе, становятся широкими, округлыми
и лопастными. Если побеги того же самого растения
смогут прорасти на почве только влажной, но не
затопленной водой, стебли его окажутся в таком
случае короткими и ни один лист не будет разделен
на волосовидные доли; словом, получится ranunculus
hederaceus, который ботаники, встречаясь с ним,
принимают за особый вид».
К сожалению Ламарк дает только один пример,
но и его достаточно, чтобы понять его мысль. Рост
и всего растения и отдельных его органов в воде и на
суше или вообще в различной внешней среде
настолько различен, что особи одного поколения, выросшие
в различных условиях, непохожи одна на другую,
и наблюдатель, не знающий их материнского
растения и видящий только их различия, легко
Философия зоологии, т. I 3

XXXIV
В. Л. КОМАРОВ
впадает в заблуждение и считает их различными
видами.
Следует оговорить, что пример Ламарка не из
удачных. Целый ряд видов лютика имеет наземные
и подводные формы, но различными видами эти
формы никто не считает, так как эти формы не
наследственны. В частности же Ranunculus hederaceus
не переходит в Ranunculus aquatilis и обратно,—это
виды, хорошо отличающиеся по плодам. Н. А. Хо-
лодковский в статье, озаглавленной «Ламаркизм^
и жоффруизм» («Природа», 1915 г., стр. 534—542),
доказывал, что Ламарк отрицал прямое
изменяющее действие внешних влияний на организм, Э. Жоф-
фруа Сент-Илер, напротив того, считал влияние
внешней среды на форму и организацию животных
прямым и всемогущим, почему теорию прямого
воздействия среды на организм Холодковский
предложил называть жоффруизмом, а сторонников этой
теории—жоффруистами. По отношению к растениям
Ламарк был скорее жоффруистом, чем «ламаркистом»,
как это показывают следующие цитаты:
«Весьма многие факты убеждают нас, что, когда
особям одного из наших видов приходится менять
место, климат, образ жизни и привычек, они подпадают
новым влияниям, изменяющим мало-помалу
состояние и соотношение их частей, форму, способности,
самую организацию, так что со временем ничто не
остается в них неизмененным.
«При одинаковом климате резкая разница в
положении и характере местности создает на первых порах
простые разновидности особой; но с течением
времени эта разница, сохраняющая свою силу в
отношении наших особей, продолжающих жить и
воспроизводиться в тех же внешних условиях, приводит

ЛАМАРК И ЕГО НАУЧНОЕ ЗНАЧЕНИЕ XXXV
к такому различию между ними, которое становится
как бы существенным их свойством. Таким образом
после длинного ряда последовательных поколений
наши особи, принадлежавшие первоначально к
одному виду, в конце концов образовали новый вид,
отличный от первого.
«Предположим например, что семена какого-
нибудь злака или другого растения,
свойственного сырому лугу, перенесены случайно на склон
соседнего холма, где почва—хоть и более
возвышенная— достаточно еще влажна, Чтобы
предоставить растению необходимые условия для
существования. Предположим далее, что после долгого
пребывания здесь и после смены многих поколений
наше растение постепенно достигло сухой, почти
безводной почвы какого-нибудь другого более
крутого ската; если ему удастся прижиться здесь и
сохраниться в течение ряда поколений,—оно
изменится до такой степени, что ботаники при
встрече с ним сочтут его за особый вид» (стр. 62—
63 наст. изд.).
Ясно, что здесь идет речь о прямом, а не о
косвенном физиологическом действии среды. Можно с
уверенностью сказать, что для превращения растений
в новые виды Ламарк признавал достаточной одну
лишь миграцию растений в местности с особой
экологической средой, изменяющей их функции (например
испарение) и формы.
Изменяющее влияние среды теперь
экспериментально доказано,—весь вопрос в том, в каких случаях
полученные изменения обещают стать
наследственными.
Другой причиной изменчивости («Философия
зоологии», I, 64) являются очень обыкновенные среди
3*

XXXVI
в. л. КОМАРОВ
растений гибриды. Часто, особенно если вступающие
в процесс гибридизации особи чересчур различны,
гибриды оказываются бесплодными, но при менее
существенных различиях между родителями этот
недостаток отсутствует. Этого одного достаточно,
чтобы создать разновидности, которые затем становятся
расами и которые с течением времени образуют то,
что мы называем видами.
Животных Ламарк делил на две группы, относя
к первой из них животных, лишенных центральных
органов нервной системы (мозга и спинного мозга), и
ко второй—тех, у которых эти важные органы
развиты. Он делит даже их на 4 группы по степени развития
у них ощущений («Философия зоологии», стр. 78—79).
Наименее совершенные из них находятся очевидно
всецело под властью среды как существа, хотя и
двигающие своими органами под влиянием раздражений
извне, но все же пассивные. Очевидно они мало
отличаются от растений и по характеру изменчивости.
Все остальные животные активны по отношению
к среде, обладая в различной степени раздражимостью.
«Раздражимость (стр. 85) есть наиболее общий
признак животных; она имеет более общий характер,
чем способность производить волевые движения,
чувствовать и даже переваривать пищу».
Строя (стр. 218—220) классификацию животных,
как и в других случаях, Ламарк обращает особое
внимание на степень развитости у них нервной
системы:
1. Никакой нервной системы у инфузорий и
полипов.
2. Присутствие нервной системы не
сопровождается однако развитием центрального органа, хотя

ЛАМАРК И ЕГО НАУЧНОЕ ЗНАЧЕНИЕ XXXVII
бы в виде узловатого продолговатого мозга, у
лучистых и червей.
8. Нервная система опирается на узловатый
продолговатый мозг у насекомых и паукообразных.
4. Нервная система, как у предыдущих, или же
централизованная с тем или иным подобием мозга
у ракообразных, аннелид, усоногих и моллюсков.
5. Мозг, не заполняющий нацело полости черепа
у рыб и пресмыкающихся.
6. Мозг, вполне развитый, выполняющий всю
полость черепа у птиц и млекспитающих.
Чем развитее центральная нервная система, тем
животное самостоятельнее по отношению к среде
и тем сложнее передача влияний среды на его
отправления и его формы.
В своих работах над беспозвоночными Ламарк
везде находия параллелизм между формами и
строением животного, с одной стороны, и
особенностями окружающей его обычно среды—с другой.
Причинной связи между этими двумя рядами фактов он
долго не находил. Если принять, что среда, действуя
на органы чувств, вызывает у животного
определенные нервные реакции, которые затем вызывают
сокращения соответственных мышечных групп или же
заставляют работать рпределенные железы, то легко
допустить, что последние, т. е. мышцы и железы,
привычно производя определенную работу,
мало-помалу изменяются под влиянием вызванных этой
работой физиологических процессов (питание и пр.).
Не надо забывать, что Ламарк во всех своих
исследованиях, касающихся живых- существ, искал
физико-химического объяснения явлений жизни.
Внешняя среда .действует на организм более развитых
классов животных только через органы чувств, ко-

XXXVIII в. л. комаров
торые и являются приемниками внешних
раздражений, а раздражения благодаря нервной системе
переходят в работу организма, создающую все
остальное.
Конечно язык Ламарка неточен и часто подает
повод к недоразумениям, но все-таки те
неоламаркисты, которые понимают теорию его, как
отводящую большое место психическому началу, неправы.
От попытки объяснить механизм
функционирующего рефлекторно животного путем выяснения
взаимоотношений внешней среды, органов чувств,
нервной системы и физиологии мышц и желез до
признания у животных и растений души—дистанция
большая.
Законы Ламарка
Теория Ламарка, объясняющая образование
новых видов или точнее новых рас, а вместе с тем
и прогрессивное развитие всего мира живых
существ, базируется на двух основных законах.
Приводим их полностью.
Первый закон
«Во всяком животном, не достигшем предела
своего развития, более частое и неослабевающее
употребление какого-нибудь органа укрепляет мало-
помалу этот орган, развивает его, увеличивает и
сообщает ему силу, соразмерную с длительностью
самого употребления, тогда как постоянное
неупотребление органа неприметно ослабляет его,
приводит в упадок, последовательно сокращает его
способности и наконец вызывает его исчезновение».
Каждая перемена внешних условий производит

ЛАМАРК И ЕГО НАУЧНОЕ ЗНАЧЕНИЕ XXXIX
изменение функциональных отправлений любого
живого существа. Это касается как внешних его
проявлений, так и работы внутренних органов.
Изменение кожи при изменении климата, изменение
пищеварительного тракта при перемене рода пищи,
изменение органов движения при изменении способов
добывания пищи или попыток избежать опасности—
все это легко доказуемо.
Приведем еще одно из пояснений самого Ламарка
к этому первому закону.
«Натуралисты, заметив, что форма частей тела
животных всегда стоит в полном соответствии
с употреблением эяих частей, предположили, что
форма и состояние частей привели к употреблению
последний; в этом-то и ошибка,—и нетрудно
доказать, основываясь на наблюдении, что, наоборот,
именно потребности животных и употребление
частей вызвали развитие данных частей,
обусловили даже их появление и следовательно привели
их в то состояние, в котором мы наблюдаем их
у животных.
«Если бы это было иначе, природе пришлось бы
создать для частей тела животных столько форм,
сколько потребовало бы разнообразие жизненных
условий, и эти формы, как и эти условия, никогда
не должны были бы изменяться (стр. 187)».
Влияние неупражнения, сводящее opiaH на-нет,
иллюстрируется у Ламарка примерами потери
зубов китами и птицами, хотя зачатки зубов и
имеются у их зародышей, как имелись и у их древних
предков. Животные подземные утеряли способность
зрения, бесполезного в вечных потемках, которые
их окружают; отсутствие упражнения вызывает
атрофию ж даже исчезновение, глаз. Среди позвоноч-

XL
В. Л. КОМАРОВ
ных нет ни одного, лишенного органа слуха, так
как звуковые волны проникают всюду, пронизывая
все обитаемые среды; орган зрения, наоборот, то
появляется в длинной цепи поколений, то исчезает,
то вновь появляется в зависимости от того, есть
ли у животного возможность упражнять его или
нет, в зависимости от присутствия или отсутствия
света. У безголовых моллюсков сильное развитие
мантии сделало бесполезными не только глаза, но
и голову, и эти органы, хотя вообще свойственны
моллюскам, должны были сгладиться и исчезнуть,
раз они продолжительное время не функционировали.
Змеи потеряли конечности, так как были вынуждены
ползать, пробираясь среди густой травы,
сковывавшей движения ног.
Травоядные животные, вынужденные
переваривать огромное количество питательных веществ,
привыкшие к размеренным и однообразным движениям
и остающиеся на ногах (т. е. стоя) большую часть
своей жизни, выработали грузное и массивное
туловище, сильно развитый пищеварительный тракт и
образование на ногах толстого рогового покрова,
облегающего концы пальцев. Так как эти пальцы
не имеют самостоятельных движений, а служат
единственно для поддержки остальной части ноги и
опирающегося на нее туловища, то большинство их
укоротилось, сгладилось и даже исчезло. У толстокожих
еще сохранилось от трех до пяти пальцев, покрытых
рогом и образующих 3—5-раздельное копыто, у
жвачных животных два пальца, а у однокопытных
(лошадь, осел) только один.
Те из жвачных, которые подвергаются
постоянной опасности стать добычей хищных животных и
избегаю? гибели помощью быстроты бега, например

ЛАМАРК И ЕГО НАУЧНОЕ ЗНАЧЕНИЕ XLI
антилопы, выработали и более легкое туловище и
тонкие сильные ноги.
Жвачные животные, ноги которых
приспособлены исключительно для ношения туловища и
быстрого бега, а челюсти—для пережевывания травы,
могут драться почти исключительно с помощью
головы, нанося друг другу удары лбом. Этим
вызывается приток крови к лобным костям и отложение
костного, а частью и рогового вещества, что кладет
начало развитию у них рогов.
Если влияние упражнения и неупражнения
органов на их развитие и форму довольно легко
доказуемо и не встретило серьезных возражений, то
второй закон Ламарка имеет гораздо больше врагов,
чем сочувствующих. Текст его таков:
Второй закон
«Все, что природа заставила особей приобрести
или утратить под влиянием обстоятельств, в
которых с давних пор пребывала их порода, и
следовательно под влиянием преобладающего
употребления известного органа или под влиянием постоянного
неупотребления известной части,—все это она
сохраняет путем размножения в новых особях,
происходящих от прежних, если только приобретенные
изменения общи обоим полам или тем особям, от
которых произошли новые».
Замечательно, что сам Ламарк> приведя ряд
примеров, подтверждающих влияние упражнений и
бездействия на развитие органов, не приводит ни одного
примера наследования благоприобретенных свойств.
Ясно, что у него второй закон—не результат
наблюдений; или опытов, а логическое построение, выте*

XLII
В. Л. КОМАРОВ
кающее из невозможности объяснить происхождение
высших форм из низших иначе как унаследованием
длительных воздействий среды на тело растения или
животного.
Зато окончательный вывод Ламарка из разбора
двух его законов вполне заслуживает нашего
внимания (стр. 209):
«Заключение,
принимавшееся до сих пор: природа
(или ее Творец), создавая
животных, предвидела все
возможные обстоятельства, в
которых им придется жить,
и дала каждому виду
постоянную организацию, а также
раз навсегда установленную
и неизменную в своих частях
форму, вследствие чего
каждый вид вынужден жить в
тех местностях и при тех
климатических условиях, в
которых мы его находим, и
сохранять постоянно те
привычки, которые мы знаем за ним».
«Мое собственное
заключение: природа, производя
последовательно все виды
животных (начиная с самых
несовершенных и простых
и кончая самыми
совершенными) , усложняла их
организацию постепенно, и, когда
животные распространились
по всем обитаемым странам
земного шара, каждый вид
под влиянием окружавших
его внешних условий
приобрел те привычки, которые
мы знаем у него, и те
изменения свэих частей, какие
мы наблюдаем в нем».
Если сопоставить «Гидрогеологию» Ламарка с
только что изложенной седьмой главой «Философии
зоологии», то получается ясная картина общего хода
эволюции. Земная поверхность, когда-то ровная и
покрытая сравнительно тонким слоем воды,
впоследствии благодаря движениям последней приобрела
большое разнообразие. Глубокие ложа океанов,
аллювиальные равнины вблизи берегов, высокие нагорья,
гребни горных хребтов, слои перегноя, известняки,
силикаты—все это в бесконечном разнообразии от-

ЛАМАРК И ЕГО НАУЧНОЕ ЗНАЧЕНИЕ XLIII
дельных элементов местообитаний с течением
времени становится все разнороднее. В то же время
растут и различия в распределении на земной
поверхности осадков и тепла, делая и климаты все более
и более различными. Одновременно с этим
простейшие живые существа, возникшие в первичном
океане, расселяются по новым и новым местообитаниям
и сообразно воздействию последних становятся как
все более и более разнообразными, так и все более
сложными. Однако, как наряду с новыми
местообитаниями сохраняются и прежние, с менее сложным
комплексом физико-химических условий, так и
среди живых существ наряду с эволюционирующими
высшими организмами сохраняются и представители
низших форм, почему современный нам мир состоит
из организмов весьма различной; древности, как и
различной сложности.
Все это для своего времени было крупным
достижением человеческой мысли и открывало
безграничные горизонты для научной работы в области
эволюции и для философского понимания природы в
противоположность старому религиозному мышлению.
«Может ли быть более важный и более достойный
внимания вопрос в естественной истории, чем только
что рассмотренный мной?» Так заканчивает Ламарк
седьмую главу «Философии зоологии» (стр. 211).
Общий закон эволюции
Ламарк однако не сделал того сопоставления
«Гидрогеологии» с «Философией зоологии», о котором
мы только что говорили. Поэтому для объяснения
общего направления эволюции от низших к высшим
ему пришлось прибегать к концепциям значительно
менее «ламаркистским».

XLIV
В. Л. КОМАРОВ
Ламарк говорит, что животные не могли произойти
все одновременно, они происходили последовательно
одни за другими. А при этом естественно вначале
появились простейшие из них и лишь много позднее
путем постепенных усложнений образовывались
животные с более совершенной организацией, пока весь
ряд живых существ не закончился формированием
наиболее сложно и совершенно построенного класса
млекопитающих и выделением из него сложнейшего
из млекопитающих—человека.
Ламарк очень много уделяет внимания
классификации животных, особенно классификации
беспозвоночных. Это была его прямая производственная
задача, и он ее значительно подвинул вперед. Его
главные достижения в этом направлении прочно
вошли в науку. Однако для нас важно не то,
сохранились или нет предложенные Ламарком
классификационные единицы, а то, что его классификация была
первой эволюционной или иначе филогенетической
классификацией. Мы не будем здесь повторять
предложенное Ламарком деление животных на классы,
порядки и пр.,—читатель познакомится с ними из
текста «Философии зоологии»; напомню только, что
это деление явилось результатом многолетнего
усидчивого труда, результатом изучения громадного
фактического материала, бывшего до Ламарка в
хаотическом состоянии.
Исходной точкой для построения классификации
Ламарк выдвигает тот факт, что если следовать
установившейся в его время привычке ученых начинать
исследование животных с наиболее совершенных
между ними и итти от высших к низшим, то
поражаешься деградацией или возрастающим опрощением
их организации. Если же, наоборот, изучать всю

ЛАМАРК И ЕГО НАУЧНОЕ ЗНАЧЕНИЕ XLV
совокупность животных в направлении,
противоположном указанному, то приходишь к выводу о
постепенном усложнении организации, ход которого
часто маскируется влиянием мест обитания и
способов жизни.
Невольно рождается вопрос: какая же причина .
двигает процесс усложнения организмов? Есть ли
это влияние внешних условий или свойство жизни как
таковой или еще что-либо?
Приходилось слышать, что Ламарк объяснял
прогрессивное развитие живых существ от простого
к сложному, от бактерий до человека наличием в
природе отвлеченного, может быть даже мистического
закона эволюции. Сколько-нибудь ясной
формулировки этой мысли в трудах Ламарка я не сумел найти
и попробую выяснить его точку зрения теми цитатами
из его произведений, которые мне удалось выделить,
как наиболее близкие к интересующему нас вопросу.
«Природа^ действуя всегда постепенно, не могла
произвести зараз всех животных; переходя от
наиболее простых к наиболее сложным, она установила
различные частные системы органов, умножила их,
увеличила их энергию и, собрав их в телах наиболее
совершенных, дала существование всем известным
животным с теми свойствами и органами, которые мы
в них наблюдаем. Действительно или природа не
сделала ничего или она следовала именно такому
порядку.
«Что касается средств, необходимых природе для
выполнения ее произведений и причин, позволивших
ей возвысить животных до их настоящего состояния,
то достаточно повторить, что природа, вечно
деятельная сила, повсюду подчиненная законам,
поступает всегда последовательно, стремится к усложне-

XLVI
В. Л. КОМАРОВ
нию организации тел и начинает всегда с
организации более простого, чтобы затем достичь наиболее
сложного; пользуясь всеми этими средствами и
исходя из первичного животного типа, она получила
полную возможность создать всех известных животных;
мы не должны однако упускать из вида причину,
имеющую наибольшее влияние на все действия природы
и знание которой необходимо для их понимания».
Дойдя до обещания Ламарка раскрыть нам
основную причину действий природы и в частности
причину усложнения первичного животного типа, мы
имеем полное основание думать, что тут-то он
сформулирует таинственный общий закон эволюции. Но
он говорит следующее: «Действительно нельзя
обойти молчанием эту причину, могущество которой
неограниченно и выше могущества природы, так как
управляет ее действиями и имеет власть над ней
во всех ее проявлениях. Эта причина заключается
в силе «окружающих условий», ограничивающих
действия природы, заставляющих ее в известных
случаях менять беспрерывно применение своих законов и
определяющих природу каждого из ее произведений,—
таким образом именно этой причине следует
приписать удивительное разнообразие продуктов
деятельности природы. Что природа подчинена влиянию
и требованиям условий,—это бесспорная истина,
повсюду подтверждаемая наблюдением» («Анализ
сознательной деятельности человека», русский перевод,
1899, стр. 75).
Выдвигая таким образом «окружающие условия»,
Ламарк несколько ранее в характеристике растений
говорит, что последовательность их развития
составляет не простой ряд, а ряд чрезвычайно
разветвленный, причем все его ветви идут в «прогрессивном

ЛАМАРК И ЕГО НАУЧНОЕ ЗНАЧЕНИЕ XLVH
порядке», что является естественным результатом
постоянного стремления природы к постепенному
усложнению организации. Из этого закона природы
следует, что разветвления общего ряда ее
произведений, растительных или животных, не могут быть
выражены в форме каких-либо кругов, клеток или
географических карт, как некоторые полагают, так
как в таком случае не указывается их прогрессивный
порядок (там же, стр. 70).
Таким образом несмотря на признание
выдающейся роли за внешней средой Ламарк говорит
и о законе постоянного стремления природы i£
постепенному усложнению организации.
Под словом «закон» подразумевается обобщение
большого числа наблюдений, и он не звучит для
нас как связанный с мистицизмом. Зато слово
«природа» возбуждает ряд сомнений, и его следует
пояснить.
Ламарк, рассуждая о сути мира и имея отправной
точкой господствовавшее в его время общее
убеждение в справедливости библейского сказания о
сотворении мира, приходит к выводу, что в мире
лишь два предмета, происхождение которых
определить невозможно. Их он называет сотворенными
и полагает, что все остальное произошло как продукт
деятельности этих двух или даже только одного
из них. Два начала, определить происхождение
которых не удается,—это материя и природа. Материя—
это основа вещества, она является основой всех тел
и их частей и даже их единственным веществом.
«Природа, или существующий порядок вещей»,
«природа есть сила, постоянно действующая», «она
есть порядок вещей, существующий во всех частях
физического мира».

XLVIII
Б. Л. КОМАРОВ
Природа есть сила, действующая по
определенным закономерностям.
И в этом я не усматриваю мистики или веры в
законы как таковые. А если сопоставить природу как
силу с «окружающими условиями» как другой силой,
то получается, что эволюция развивается в
результате взаимодействия двух этих сил, и нечего
удивляться, что попытка Ламарка изобразить общий ход
эволюции животных графически привела к тому,
что точечные линии, указывающие порядок
происхождения насекомых от червей, рыб от моллюсков,
птиц от пресмыкающихся и пр., в общем дают
изображение спирали. Если бы фактический материал
был полнее, если бы в оборотах спирали менее было
пробелов, то схема Ламарка весьма близко подошла
бы к современной филогении.
Таким образом совокупность всех работ Ламарка
показывает, что на основе громадного
проработанного им материала по растениям и животным, а
также и на основе трудов других ученых—Декарта,
Боннэ, Ришерана, Спаланцани, Спикса и др.—он
построил картину мира, объединяющую в одну
систему закономерностей все явления, происходящие
на поверхности земного шара. Система его дуалистич-
на, так как его «материя» инертна и без
существования той силы, которую Ламарк называет «природой»,
неподвижна. На основе этой гипотезы он пытался
составить себе представление о сущности
физических и химических явлений, затем он посвятил
много времени анализу метеорологических и
климатологических явлений; далее, ознакомившись с
явлениями эрозии и свойствами осадочных пластов,
написал «Гидрогеологию». Установив таким
образом взаимодействие факторов, образующих по отно-

ЛАМАРК И ЕГО НАУЧНОЕ ЗНАЧЕНИЕ XLIX
шению к растениям и животным внешнюю среду^
Ламарк приходит к идее эволюции и строит
последнюю на самозарождении, влиянии внешней среды,
частью прямом, частью косвенном, через влияние ее
на нервную систему и работу мозга, наконец на
гипотезе о передаче по наследству приобретаемых
организмом признаков. На всем этом строится
филогенетическая система классификации животных.
Происхождение человека
Наш очерк был бы не полон, если бы мы забыли
отношение Ламарка к вопросу о происхождении
человека.
Если природа могла вдохнуть жизнь в монад,
то ясно, что она могла вызвать существование и всех
остальных живых существ, кончая человеком
(«Анализ сознательной деятельности», стр. 77—78).
Организация человека во всем сходна с
организацией млекопитающих во всех своих существенных
чертах и отличается только видовыми изменениями.
Человеческий вид, как и другие виды живых тел,
делится на разновидности, которым дали название
рас и из которых каждая населяет отдельную область
земного шара.
«Благодаря новой и- своеобразной форме своего
тела человек получил новые привычки и сделал из
своих передних конечностей орудие, при помощи
которого он с большой ловкостью сумел устроить
себе различного рода оружие для защиты и
нападения и таким образом победить всех животных,
которые равнялись ему или даже превышали его по
росту и силе» (там же, стр. 80).
Далее говорится, что потребности человека по
Философия зоологии, т. I 4

L
В. Л. КОМАРОВ
мере его расселения по земле все возрастали и
разнообразились, что вызвало также необходимость
пропорционально разнообразить и умножить понятия;
а это вызвало необходимость выработать более
сложный способ передавать их другим людям. Результатом
было не только изменение звуков, испускаемых
человеком, но и их расчленение, в конце концов
приведшее к изобретению членораздельной речи.
В «Философии зоологии» Ламарк (I, стр. 272—278)
отмечает близость человека к обезьянам. От
последних человек отличается в то же время положением
головы, которое позволяет сразу обозревать
значительно большее пространство, выдающейся
подвижностью пальцев рук, связанной с высоко
развитым чувством осязания, вертикальным положением
при ходьбе, наконец крупными отличиями в
строении передних и задних конечностей.
По мнению Ламарка человек хотя и очень близок
к обезьянам, но все же настолько от них отличается,
что образует особый порядок с единственным родом
и видом, но со многими разновидностями. Отличия
человека от обезьян приобретены им мало-помалу
в течение значительного периода времени благодаря
благоприятным для этого условиям существования.
Шимпанзе по Ламарку совершеннее других
животных и ближе всех к человеку. Одно из подобных
ему четвероруких выработало привычку к
вертикальному положению, что повлекло за собой иное
размещение головы и внутренностей по отношению
к вертикальной линии. Переложив вес тела
исключительно на задние конечности, человек освободил
передние, что позволило превратить их в орудие
защиты и нападения. Следствием этого естественно
явилось, то

ЛАМАРК И ЕГО НАУЧНОЕ ЗНАЧЕНИЕ LI
«что, мешая размножаться близким к ней
породам и вынуждая их ютиться в лесах или в каких-
нибудь других диких местностях, она [порода
высших четвероруких] тем самым неизбежно остановит
развитие их способностей; сама же, получив свободу
расселяться всюду, размножаться беспрепятственно
и жить большими группами, разовьет в себе
новые потребности, которые поведут к развитию ее
индустрии и усилению ее средств и способностей».
Таким образом происхождение человека
объясняется, прежде всего, потребностью держаться прямо,
так как при этом легче всматриваться в
окружающий мир, потребностью пользоваться передними
конечностями как орудиями защиты и нападения, что
дало впоследствии возможность использовать их
и для владения орудиями другого рода и даже
развить индустрию и наконец позволило развить
способность речи.
Таким образом гипотеза о происхождении
человека от живущего на деревьях четверорукого
животного, близкого к обезьянам, ясно высказана Ла-
марком задолго до Дарвина (у Ламарка впервые
в «Recherches sur Г Organisation des Corps vivans»,
1802, p. 124; у Дарвина в 1871 г.); но у Ламарка
этому вопросу посвящено всего 32 страницы в четырех
различных трудах его, взятых вместе, а у Дарвина—
это солидный том. Фр. Энгельс внес в учение о
происхождении человека то существенное изменение,
что прямая походка могла появиться у наших
волосатых предков как правило, а не как случайность,
лишь после того, как руки специализировались на
других функциях. Трудовые процессы, связанные
с обделкой камней и изготовлением каменных
орудий, сделали руку свободной. «Рука не только орган
4*

LII
В. Л. КОМАРОВ
труда, она также его продукт». Далее Энгельс
устанавливает воздействие развития руки на остальной
организм и выводит развитие языка из процесса
труда. Выяснение роли труда в развитии человека
окончательно выясняет загадку нашего
происхождения. От Ламарка до Энгельса через Гегеля и Дар?
вина—длинный путь.
ГЛАВА II
ИСТОРИЧЕСКИЕ УСЛОВИЯ И НАУЧНЫЕ
ТЕОРИИ, ПОРОДИВШИЕ ЭВОЛЮЦИОННЫЕ ИДЕИ
ЛАМАРКА
Ламарк получил солидное для своего времени
образование и почти всю жизнь провел над изучением
растений и животных. Первая его работа датируется
1776 г. и посвящена метеорологии, первая
ботаническая работа «Флора Франции»—1778 г., первая
зоологическая—1798 г. Лучшие его работы вышли:
«Гидрогеология» в 1802 г., «Философия зоологии»
в 1809 г., «Естественная история беспозвоночных»
в 1815—1822 гг. и «Аналитическая система
положительных знаний» в 1820 г. Ламарк как ученый, рабо-.
тавший на основе обработки фактического
материала, развивался медленно и дал синтез свожх
достижений уже на склоне жизни. ;
Литературными источниками его творчества были:
философия Декарта, труды Руссо, которого он знал
лично, труды энциклопедистов. Надо думать, что
труды его предшественников по работе в Музее,
именно Бюффона и Добантона, также дали ему
богатый материал для обоснования его работ.
Наконец большое влияние на него имел повидимому
швейцарский натуралист Ш. Боннэ, разрабатывавший
понятие о лестнице живых существ.

ЛАМАРК И ЕГО НАУЧНОЕ ЗНАЧЕНИЕ LIII
Дворянское происхождение мало сказалось на
мировоззрении и работе Ламарка. Семья, из которой
он вышел, была недостаточно состоятельна, чтобы
быт ее отравил молодого ученого засасывающей
тиной барских привычек. Разорение уже стояло на
ее пороге, и когда Ламарк в 1771 г. переселился
в Париж, то единственным средством существования
была для него пенсия, полученная им за военную
службу и составлявшая всего 400 франков в год.
Первые годы пребывания Ламарка в Париже—
последние годы абсолютной монархии Людовика XV.
Король проиграл войны, которые он вел с Германией
и Англией, потерял, почти все колонии в Америке
и в Индии. Он вел борьбу с претензиями феодалов-
аристократов, а также высших судейских
чиновников, отстаивавших автономию парижского и
провинциальных парламентов, и реформировал налоговую
систему. Буржуазия была раздражена потерей
колоний и увеличением налогов, главная масса
населения—крестьяне—бедствовала. Росли
мануфактуры. Париж вырос за время с 1740 по 1770 г. на 10 000
домов, оброс целыми кварталами и пригородами.
На почве общего роста и относительного
благосостояния городского населения обозначился
сильный рост науки и литературы. Вольтер и Руссо,
физиократы в политической экономии,
энциклопедисты, Бюффон и Добантон в Музее естественной
истории—все это могло легко вовлечь и молодого
Ламарка в общую волну буржуазного,
освободительного движения. Подготовлялось восстание 13 штатов
Северной Америки против Англии и подготовлялась
буржуазная революция в самой Франции.
Все это не могло не действовать на молодого
ученого, особенно то литературное и научное осво-

LIV
В. Л. КОМАРОВ
бодительное движение буржуазии, которое
концентрировалось вокруг энциклопедистов. Политика не
увлекала его, энтузиазм к работе над коллекциями
Музея требовал слишком много времени и сил, но
умственное возбуждение эпохи сказалось на
потребности работать ночами над вопросами философии
природы. Шаг за шагом Лзмарк продумывал теорию
материи и физических явлений, явления,
происходящие в атмосфере, историю горных хребтов,
причины накопления в осадочных пластах остатков
ископаемых животных. Все это мыслилось в
динамических тонах, природа познавалась в движении,
подобно тому как в буржуазном обществе того
времени все приходило в движение.
Биограф ЛамаркаМ. Ландрие делает
предположение, что выход его из полка в 1768 г. был
вынужденным; 25 офицеров добивались выхода Ламарка
из полка, так как он держался слишком в
стороне от их общества. Отношение к Ламарку
профессоров Музея, среди которых он жил и работал, было
также недостаточно внимательным и мало
дружелюбным. И здесь Ламарк казался странным и чужим.
Может ли однако быть чужим среди ученых человек,
работающий над научным материалом и научными
вопросами с утра до ночи; это возможно только при
классовой оценке. С крупной буржуазией, как и с
недобитыми остатками феодальных классов, у Ламарка
связей не было несмотря на его происхождение из
дворян. Он был ближе своих собратий по науке к тем
слоям мелкой буржуазии, идеологи которой
громили правых с трибуны конвента, и, хотя сам никого
не громил, но зато посвящал деятелям конвента
свои книги.
«Прими, о народ великодушный и победоносный

ЛАМАРК и его научное значение LV
над всеми врагами; народ, который сумел вернуть
себе священные права, принадлежащие ему от
природы; прими не[ льстивый привет, какой при старом
режиме приносили пресмыкающиеся рабы королям,
министрам или знати, им покровительствовавшей,
но дань удивления и восхищения, заслуженную
твоими добродетелями и энергией, развитыми
благодаря мудрости и неустрашимой настойчивости
твоих пр е дставите л ей».
Понятно, что после интервенции 1814/15 г. и
реставрации во Франции королевской власти и дворянства
Ламарк потерял всякий престиж и умер в забвении
и бедности.
Тем не менее Ламарк не принимал участия в
социальных движениях пролетариата, ничем не
высказал сочувствия идеологии Бабефа, и в самой его
философии мы имеем наряду с научным
позитивизмом примесь идеалистических построений,
вынесенных им из семьи и той религиозной школы, в которой
он учился в Амьене.
Влияние деизма на философию Ламарка
Для объяснения начала всех начал и
правильности действия сил и законов природы Ламарк часто
прибегает к упоминанию о боге или о творце. Книга
Ламарка «Анализ сознательной деятельности
человека» начинается с такого «основного положения»:
«Все важные и достоверные знания, доступные
человеку, имеют своим единственным источником
наблюдение. Одни из них являются его
непосредственным продуктом, другие же—результатом правильно
сделанных из него выводов. Все же мысли человека,
не принадлежащие к этой категории, должны быть
рассматриваемы как продукты его воображения».

LVI
В. Л. КОМАРОВ
Казалось бы, что человек, пришедший к такому
выводу, и далее должен строить свою философию на
твердом материалистическом основании, не включая
в нее никаких «продуктов воображения». Однако
у Ламарка нехватило выдержки провести свою
основную мысль о значении «наблюдения» до конца,
и там, где ум его останавливался перед мировыми
задачами, воображение очевидно вступало в силу.
Только человек, говорит Ламарк далее, «ощутил
необходимость познания высшей и единственной
причины, создавшей тот удивительный порядок вещей,
который мы замечаем повсюду, и таким образом
возвысился до понятия о верховном творце всего
существующего». Правда, далее Ламарк
оговаривается, что «понятия о бытии и всемогуществе бога
исчерпывают все положительное знание человека
о божестве», и если возникло по этому поводу много
и других мыслей, то источником всех их служило
«воображение». Тем не менее и «всемогущества» вполне
довольно, чтобы сказать, что Ламарк отстал в этом
отношении от таких своих современников, как
Гольбах и Лаплас, которые строили мир, совершенно не
прибегая ни к бытию, ни к всемогуществу.
Так как наблюдать божество нельзя, то казалось
бы, что и говорить о нем невозможно. Однако Ламарк
полагал, что мысль о первопричине всего того поряд-г
ка вещей, который он обозначал одним словом
«природа», наводит на понятие о «верховном творце»
всего существующего. Далее он ограничивает это
понятие лишь двумя утверждениями, что творец
существует и что он всемогущ. Тем не менее, говорит
он, у людей возникло по этому поводу много и
других мыслей, но источником всех их служило уже
исключительно воображение.

ЛАМАРК И ЕГО НАУЧНОЕ ЗНАЧЕНИЕ LVH
Таким образом деизм Ламарка очень ограничен
и нужен лишь тогда, когда мы выходим за пределы
познаваемого. На современный нам мир божество
Ламарка не оказывает никакого влияния, его роль
-ограничивается лишь первичным толчком при начале
гМира, когда появилась впервые материя и
установился тот порядок, который Ламарк называет
природой и который пожалуй соответствует «энергии»
по Оствальду.
По другому вопросу, именно по вопросу о
«бессмертной душе», Ламарк выражается решительнее.
«Что такое дух? Под этим выражением можно
подразумевать при помощи воображения все что угодно...
Следовательно представление, которое мы имеем
о духе, лишено всякого положительного основания.
Ящ известны только существа физические и то, что
до них касается».
Ламеттри («Естественная история души», 1745 г.,
и «Человек-машина», 1748 г.) и Гольбах («Система
природы», 1770 г.) были конечно более
последовательными материалистами-механистами, чем Ламарк,
зато последний, за каждым явлением или телом
природы пытавшийся увидать его историю, мыслил более
диалектически, чем они. Привычные с детства
представления о творце сбивают его с правильного пути,
но лишь в тех случаях, когда он теряется в
невозможности понять и объяснить неведомое.
Возможно конечно, что Ламарк нарушил
цельность своего мировоззрения не потому, что не
обладал достаточно глубоким умом, а потому, что не
желал лишних осложнений в судьбе своего
основного учения об эволюции лика земли и населяющих
его организмов. И Вольтер, и Руссо, и
энциклопедисты и даже Робеспьер были деистами, т. е., отри-

LVIII
В. Л. КОМАРОВ
цая религию как таковую, свою философию строили
все же на понятии «всемогущего божества».
«Бог» Ламарка не вмешивается в земные дела.
Он дал начало миру, который затем развивается
и существует по совокупности определенных
законов. Изучая эти законы или, как говорит Ламарк,
существующий порядок вещей, мы овладеваем
миром и сами становимся «всемогущими», а вместе
с тем и соблазн деизма исчезает.
Так как в построении эволюционного учения
Ламарк начинает с самозарождения и эволюция
у него определяется взаимоотношениями организма
и среды, то нам при изложении эволюции по Ламарку
ничто не мешает оставаться последовательными
материалистами.
Влияние III. Боннэ на эволюционные идеи Ламарка
Шарль Боннэ (1720—1793), швейцарский
натуралист и философ, последователь Сваммердама и
Лейбница, известен своими работами по энтомологии, по
физиологии растений и по философии.
Боннэ развивал идею распределения всех
организмов в виде лестницы по степени их сложности.
Самая мысль о такой шкале высказывалась уже ранее
древним философом Греции Аристотелем и
германским философом Лейбницем (1646—1716),
установившим «закон непрерывности». Боннэ изобразил
лестницу очень подробно и с большим увлечением.
На высшей ступени он поместил человека, за ним
оранг-утана, еще ниже остальных обезьян, далее
четвероногих, летающую белку, летучую мышь,
страуса, птиц, водяных птиц, болотных птиц, летающих
рыб, рыб, лазящих рыб, угря, змей и пр. За расте-

ЛАМАРК И ЕГО НАУЧНОЕ ЗНАЧЕНИЕ LIX
ниями следуют кораллы, за ними асбест и различные
горные породы, а на низшей ступени находятся вода,
воздух и более тонкие виды материи.
Ход 'идей Ламарка был естественно другой. Как
систематик он установил еще в 1794 г. разделение
животных на позвоночных и беспозвоночных, в 1799 г.
выделил ракообразных, в 1800 г.—паукообразных,
в 1802 г.—класс аннелид и правильно отделил усоно-
гих раков от моллюсков, к которым их присоединяли
ранее. Его работа протекала в области фактов, из
которых он научился делать правильные выводы.
Свои оригинальные выводы сделал он и из фактов
изменчивости организмов и из соответствия между
органами и образом жизни любого живого существа.
Что же мог он заимствовать из работ Ш. Бонна?
Идею непрерывного ряда явлений, связь
органического мира с неорганическим, переход от рыб к
птицам через летучих рыб и т. д.?
К сожалению Ламарк был очень скул на цитаты
и не любил оспаривать чужие мнения. О Боннэ он
упоминает лишь один раз:
«Уже давно зародилось предположение, что тела,
одаренные жизнью, образуют как бы лестницу, или
размеренную цепь. Боннэ развил этот взгляд, но не
подкрепил его фактами, взятыми из самой
организации, между тем это было прямой необходимостью,
особенно в отношении животных. Не в его силах
было сделать это, так как в его время не
существовало даже средств к этому» (стр. 23 наст. изд).
Тенденция Боннэ приписывать особенности
организма взаимоотношению внутренних его условий
и тенденция Ламарка выдвигать возможно часто
влияние на организм внешней среды исключают одна
другую.

LX
В. Л. КОМАРОВ
У Боннэ ступени образованы категориями
различных порядков: вид, например летучая белка,
соревнуется с четвероногими (большая часть
млекопитающих), т. е. с целым классом; угорь, т. е. род, с рыбами,
т. е. опять-таки с классом, к которому он и сам
принадлежит, соли с кристаллами и так далее. Иначе
говоря, Боннэ совершенно не представлял себе, в чем
состоит естественная классификация тел природы,
и потому не мог вскрыть и тех связей, которые могут
быть между ними. Его лестница—более поэтическое
цредставление, чем научное. Единственное, что мог
заимствовать Ламарк у Боннэ,—это то, что,
возбуждая Ламарка на острую критику, Боннэ мог вызвать
у него порыв классификационного творчества.
Ламарк утверждал по этому поводу, что эволюционную
классификацию можно построить только для
классов, образующих правильные восходящие ряды, но
не для родов или видов, на которых слишком заметно
влияние внешней среды. Полемизирует Ламарк и
против расположения организмов в виде сети, которое
выдвигали Линней и И. Герман.
Влияние Вюффона
Хотя Ламарк совершенно не цитирует Бюффона,
все же нельзя отрицать крупной роли последнего в
творчестве Ламарка. Прежде всего Ламарк—не
отвлеченный мыслитель, а ученый, посвятивший большую
часть своего времени на работу с биологическим
материалом. Ламарк тесно и неразрывно связан
с учреждением, где копился нужный ему материал,
т. е. с парижским Музеем естественной истории.
Бюффон (1707—1788) был назначен
управляющим Королевским садом уже в 1739 г. В течение 50
лет он управлял этим садом и много способствовал

ЛАМАРК И ЕГО НАУЧНОЕ ЗНАЧЕНИЕ LXI
его развитию. Он работал по 12—14 часов в день
и свои наблюдения над коллекциями сада изложил
в 44 томах «Общей и частной естественной истории»,
частью в сотрудничестве с Добантоном, который
специализировался на сравнительной анатомии
животных.
Революция преобразовала Королевский сад в
Музей естественной истории, но работа Бюффона по
обогащению этого учреждения коллекциями и iip.,
а также по систематизации коллекций осталась.
Можно сказать, что Ламарк, вступая в стены Музея,
уже этим самым унаследовал не только право
работать над огромным научным материалом, но и
научные задачи Бюффона. Коллектив ученых, который
окружал Ламарка в Музее, был также проникнут
идеями Бюффона.
Бюффэн придерживался гипотезы
самозарождения; кроме того, придерживаясь в общем чистого
эмпиризма, Бюффон высказывал по временам инте*
ресные соображения, как например (т. XIV, стр. 335):
«Сравнивая между- собой всех животных и относя
каждое из них к своему роду, мы найдем, что двести
видов, историю которых мы только что изложили,
могут быть сведены к незначительному числу
семейств или главных корней, относительно которых
не невозможно, что все остальные происходят от
них».
Так например Бюффон полагал, что собака, волк,
шакал и лисица происходят все от общего корня,
которым мог быть любой из атих четырех видов.
То же касается лошади, осла и зебры.
Бюффон относился отрицательно к систематике
как таковой и предпочитал изучение структур и
привычек животных спорам о их наименованиях.

LXII
В. Л. КОМАРОВ
Биографы говорят, что Бюффон был стеснен в
своих высказываниях цензурой богословского
факультета. Но все же Бюффон с его эмпиризмом, изучая
факты ради фактов, никогда не возвышался до
эволюционной теории и принадлежал к миру
королевского прошлого Франции, тогда как Ламарк—к миру
революционного настоящего этой страны.
Если он и унаследовал от Бюффона поставленные
последним проблемы, то решил их по-своему и
совершенно оригинально.
Откуда же заимствовал Ламарк свою теорию?
Зачатки эволюционной идеи мы находим уже
у некоторых писателей Греции и Рима, например
у философов Анаксимандра и Аристотеля, у поэтов
Апулея и Лукреция Кара. Позднее она прорывалась
в высказываниях французского писателя Дюре (1609),
у философов Бэкона и Канта, Декарта, Лейбница
ы Юма, наконец у таких ученых, как де Майе, Мо-
пертюи, Дидро, Робине и Биша. Почти одновременно
с Ламарком писал об эволюции и дед Чарлза
Дарвина сельский врач Эразм Дарвин. Однако все эти
авторы подходили к вопросу о происхождении
современного нам разнообразия живых существ на земле
лишь вскользь, часто намеками, и ни у одного из них
нет той захватывающей картины мироздания, какую
дал Ламарк. Нет полного очерка эволюции низших
организмов в последовательно усложняющиеся
высшие типы, нет изображения длительного процесса,
заканчивающегося появлением человека. Нет
конечно и намека на ту оригинальную трактовку значения
нервных явлений в комбинации с влиянием внешней
среды, которая и до сих пор является неотъемлемым
достоянием Ламарка.

ЛАМАРК И ЕГО НАУЧНОЕ ЗНАЧЕНИЕ LXIH
Чтобы дать понятие, в чем состояла работа над
происхождением высших организмов на земле,
попытаемся вкратце изложить книгу де Майе «Телиа-
мед, или беседы одного индийского философа с
французским миссионером об уменьшении моря» (De Mail-
let: «Telliamed ou entretiens dun philosophe indien
avec un missionnaire frangais sur la diminution de la
mer», Paris, 1748 и 2-е edit., 1754).
Де Майе долго жил в Египте, много экскурси-
ровал в дельте Нила, описание которой было
составлено уже Геродотом за 450 лет до начала нашей эры.
Остатки греческих морских гаваней находятся здесь
нередко вдали от берега, среди суши, свидетельствуя
о том, что суша нарастает, а море отступает.
Де Майе хорошо знал главнейшую литературу своего
времени, имел недурные сведения по астрономии и пр.
Ему, как и Бюффону, были известны также факты
нахождения морских раковин на вершинах гор. Из
всего этого он и построил свою космогонию с
вихрями, потопами и пр.
Де Майе развертывает перед нами следующую
картину. Вначале море покрывает всю землю,
включая и вершины наиболее высоких гор.
Неразрушимые и вечные семена жизни дают в этом море начало
всевозможным морским организмам. Но вот море
начинает усыхать, внутренние моря совершенно
исчезают, океаны открывают влиянию солнца и ветра
часть своих побережий, образуются материки и
острова. Уменьшается емкость водных пространств,
пригодных для жизни, и многим организмам нет иного
выхода, как переселение на сушу. Здесь они
испытывают превращение в соответствующие наземные
организмы. Де Майе сравнивает его с превращением
насекомых из личиночной стадии во взрослую.

LXIV
В. Л. КОМАРОВ
Согласно этой теории вид, ставший сухопутным,
в один прием и притом раа навсегда приобретает
новые признаки и передает их своему потомству
стойкими и неизменными. Здесь нет и речи об
эволюции как об общем законе, объединяющем все живое,
как об едином процессе развития жизни на земле.
Определенный морской организм независимо от всех
остальных, живущих в непосредственной от него
близости, однажды в истории земли дал начало
соответствующему сухопутному. По мнению де Майе
в море есть виноград с белыми и черными плодами
(может быть саргассовые водоросли), давший начало
виноградным лозам суши; есть сливы и персики*
яблони и груши, а также разнообразнейшие цветы
(вероятно пурпурные водоросли). Каждое из этих
растений дало по нескольку особей, переселившихся
на сушу и соответствующим образом изменившихся*
В м^ре есть будто бы морские кони и морские собаки
(рыбы), давшие начало коням и собакам суши. Накот
нец в море есть и различные- расы морских людей
(вероятно тюлени и морские коровы), давшие, начало
человеческим племенам.
Все это и очень элементарно и фантастично^
очень далеко от научной работы по изучению
природы. Кювье пробовал доказать, что Ламарк _заим-.
етвовал свою теорию у де Майе, но у последнего нет
и намека на медленные прогрессивные изменения,
составляющие сущность эволюционной теории Ла-
марка. Биографы Ламарка рассматривают обычно
творческую работу его как совершенно
самостоятельную, свободную от влияния других ученых или
философов. М. Ландрие ставит вопрос о том, когда именно
Ламарк пришел к выводу об изменчивости
организмов ж их эволюции от простейших к высшим. Он до-

ЛАЛ1АРК И ЕГО НАУЧНОЕ ЗНАЧЕНИЕ LXV
называет точными цитатами, что в начале своей
научной деятельности Ламарк держался линнеевских
представлений о виде. Еще в 1792 г. в статье о
«Виде», помещенной им в «Методической
энциклопедии», он говорит: «Вид состоит из собрания сходных
особей, которые при размножении дают себе
подобных... согласно этому нельзя оспаривать реальность
видов в природе... Если нашлись авторы,
сомневавшиеся в самом существовании видов в природе, то
без сомнения это случилось потому, что они считали
за виды простые разновидности и что вследствие
этого им случалось видеть, как большая часть
принятых ими отличительных признаков исчезает».
Значительно позднее в книге, озаглавленной
«Исследования о причинах главнейших физических
явлений», в 1794 г. в § 686 Ламарк пишет: «Все
существующие особи происходят от особей, с ними
сходных, и все вместе они образуют единый вид.
Поэтому я думаю, что так же невозможно познать
физическую причину появления первого неделимого
каждого вида, как и указать физическую причину
существования материи или самой вселенной. Так
по крайней мере заставляют меня думать
результаты моих фактических сведений и моих
размышлений. Если и существует много разновидностей,
возникших под влиянием внешних условий, то эти
разновидности не безобразят природу вида; часто
однако обманываются, принимая за вид то, что в
самом деле является лишь разновидностью;
чувствуется, что эта ошибка может дать неверное освещение
всему ходу рассуждений по этому поводу».
Ясно, что и в 1792 и в 1794 гг. Ламарк еще не
пришел к своим основным положениям, не был еще
эволюционистом. Зато в 1802 г. в труде, озаглавленном
Философия зоологии, т. I 5

LXVI
В. Л. КОМАРОВ
«Изыскания об организации живых тел», на стр. 141
мы находим следующую фразу: «Я долго думал,
что в природе есть постоянные виды, образованные
особями, к ним принадлежащими. Теперь же я
убедился, что это было ошибкой и что в природе есть
только особи». В 1800 г. во вступительной лекции
к курсу беспозвоночных, как мы уже видели,
заключается первый набросок основных положений,
развитых позднее в «Философии зоологии».
Словом, 1799 г. является переломным годом, когда
Ламарк впервые пришел к эволюционной идее.
Можно думать, что если он ранее и размышлял над
сочинениями Боннэ, Дидро, Кондильяка и Кабаниса,
то все же почерпнутые у них мысли созрели в его
уме и стали выливаться в связную теорию лишь во
время работ над ископаемыми организмами,
которыми он в эти годы много занимался.
Несомненно, что революция, свидетелем которой
он был, должна была повлиять и на его научную
работу, пробуждая желание со своей стороны
революционизировать науку. Ну, а как
революционизировать описательную зоологию, если не сообщить
ей историческую перспективу, не вскрыть
диалектический процесс взаимодействия организмов и*среды?
Для Бюффона задача реформы зоологии в
значительной мере сводилась к тому, чтобы писать о животных
изящным стилем, для Ламарка—к тому, чтобы дать
филогенетическую классификацию, указать на
порядок происхождения животных ж увязать в одно
целое всю сумму явлений, происходящих на земной
поверхности. Причины и взаимодействие этих
явлений—вот основная проблема Ламарка как философа.
В задачи общего предреволюционного движения
XVIII века входили и стремление к естественному

ЛАМАРК И ЕГО НАУЧНОЕ ЗНАЧЕНИЕ LXVII
объяснению явлений в противовес библейским
чудесам и попытки развивать механистический
материализм. Понятно, что у многих писателей
проскальзывали идеи трансформизма, причем писатели эти не
заимствовали друг от друга, но доходили до них
параллельно один другому, каждый самостоятельно.
Однако все это были лишь смутные догадки и намеки.
Ламарк, хотя и был знаком с очень многими из таких
шамеков, долго не делал из них никаких выводов,
так как по его собственным словам долго считал,
что существуют постоянные виды. На путь изучения
эволюции его -толкнули работа лад построением
системы беспозвоночных животных и ^изумительные
факты соответствия их организации с условиями
среды и образом жизни. Один .из основных тезисов
Ламарка, что формы организма зависят от.свойствен-
>ных им функций, выведен им из фактов.
Ламарк обязан своим открытием не чужим
теориям, а духу эпохи, революционизировавшей науку,
как и социальный строй. Он обязан этим и тому, что
оказался чуждым дворянской среде, * из которой ^вы-
шел и сблизился идеологически с представителями
.революционной мысли. Он проявил стремление
рационализировать тот - фактический материал, . над
^которым работал, и в значительной степени успел
в этом.
ГЛАВА III
ДАЛЬНЕЙШАЯ СУДЬБА ИДЕЙ ЛАМАРКА
Известно, что последние годы жизни Ламарка
были омрачены тем отрицательным отношением,
которое встретили его теории. Сохранились ядовитые
критические статьи френологов Галля и Шпурцгейма
5*

LXVIII
В. Л. КОМАРОВ
(F. J. Gall et G. Spurzheim, Des dispositions innees
de l'ame et de l'esprit, Paris, 1811), опровергавших
и высмеивавших основные положения «Философии
зоологии».
«Ламарк,—говорили они,—предполагает, что
ощущение потребности возникло ранее, чем появились
внутренние органы, а упражнение внешних органов
предшествует самим этим органам».
Иными словами критика была построена на том,
что Ламарк де говорит очевидные нелепости. Кювье
утверждал, что никто не считает учение Ламарка
даже заслуживающим нападения,—это теории, о
которых даже и говорить не стоит.
Отрицательное отношение к революционным для
своего времени идеям Ламарка совершенно понятно,
если вспомнить, что в период 1810—1830 гг.
победившая буржуазия соединилась с остатками
феодальных классов и круто повернула направо.
Поскольку он пытался создать общую философию
природы и вскрыть динамику жизни, установить
исторический процесс, начинающийся самозарождением
микроорганизмов в море и заканчивающийся
развитием человека, он был нетерпим для католической
реакции. Никакие упоминания о творце не могли
помочь, так как в представлениях Ламарка творец
являлся слишком отвлеченной идеей необъяснимого
в его глазах начала всех начал. Можно сказать,
что французская наука официально похоронила
теорию Ламарка, постаравшись предать ее забвению
и устремив все внимание на изучение фактов.
Трудно однако убить научную мысль, раз она
появилась. Кювье и его последователи тщетно
громили теории Ламарка как фантастические и
безумные. Последний из них, Флуранс, даже в 1861 г.. все

ЛАМАРК И ЕГО НАУЧНОЕ ЗНАЧЕНИЕ LXIX
еще писал (Flourens, Ontologie naturelle): «Было бы
ребячеством тратить время на то, чтобы доказывать
всю смехотворность идей Ламарка». «Он например
выводит всех животных из монады. От монады он
переходит к полипу. Посредством усилий, которые
qh себе внушает, и привычек, которые приобретает,
полип последовательно получает все формы до
самых высших». «Истина в том, что ни один вид
никогда не изменился», «Аристотель писал две тысячи
лет назад. Он знал все классы животных, и виды,
которые он описывал, все те же, так что Кювье мог
сказать, что описание слона у Аристотеля более
точно, чем у Бюффона. Аристотель делил царство
животных на девять классов, и с тех пор ни один из
этих классов не исчез и не появилось ни одного
нового. Со времен Аристотеля мир животных все
тот же».
Э. Жоффруа Сент-Илер в 1825 г. рекомендовал
в одной из своих специальных работ вниманию
молодых ученых седьмую главу «Философии зоологии»
как основу для их работ. Известный критик Сент
Бэв (1834) писал о том, что лекции Ламарка в
Музее естественной истории привлекали его особенно
той ненавистью, которую питал Ламарк к
библейскому преданию о сотворении мира и о потопе. Мир
по Ламарку строился благодаря тем самым факторам,
которйе можно видеть и изучать на современных нам
явлениях, не допуская ничего сверхестественного,
ничего катастрофического.
М. Ландрие, биограф Ламарка, полагает, что
Бальзак в своих романах неоднократно высказывал
ламаркистские идеи. Особенно ясно это выражено
в предисловии к «Человеческой комедии» (1841), где
он говорит: «Животное—это принцип, который берет

LXX
В. Л. КОМАРОВ
свою внешнюю форму или, говоря точнее, свои
отличительные черты в тех средах, где происходит его
развитие; Зоологические виды происходят именно
благодаря этим различиям».
Бальзак разумеется не двигал вперед философию
естествознания, но он подготовлял ту интеллектуаль-.
ную среду, которая так радостно встретила 20 лет
спустя' великий труд Дарвина.
Гораздо важнее то, что Ламарк дал толчок Ч. Ляй-
елю и* самому Ч. Дарвину. В письме к Мантеллю,
помеченном 2 марта 1827 г., Ляйель сообщает, что
он прочитал «Философию зоологии», что она очень
ему понравилась и что в его глазах недопустимы
никакие возражения против этой философии,
построенные на доводах богословия. Особенно его
поразила идея* происхождения человека- от- обезьян.
В позднейших письмах к Дарвину он неоднократно
возвращался к Ламарку и говорил, что идеи Дарвина
не что иное, как дальнейшее развитие идей Ламарка.
Основное сочинение Ляйеля «Принципы геологии»,
построенное на принципе, что геологическое прошлое
земли следует объяснять путем изучения:
современных геологических процессов, не есть ли:мощное
развитие идей, на которых построена «Гидрогеология»
Ламарка?
4.1 Дарвин, с одной стороны, очень настаивал на.
ошибках и логически неправильных умозаключениях
Ламарка; с другой стороны—не мог отказать ему
в достаточно высокой оценке.
Хотя Дарвин читал по-французски с трудом, он
все же говорит в своих письмах, что изучил
«Философию зоологии» основательно. Свое отношение к ней
он резюмирует следующим образом:
«Храни.меня небо от глупых заблуждений Ламар-

ЛАМАРК и его научное значение LXXI
ка, от его «тенденции к прогрессу» и от
приспособлений, происшедших благодаря длительной воле
животных, и пр.; однако заключения, к которым я сам
пришел, не многим отличаются от его заключений,
хотя- факторы изменчивости и будут совершенно
другими» (письмо к Гукеру от 11 января 1844 г.).
В письме к Ляйелю от 12 марта 1863 г. Дарвин
писал:
«Вы неоднократно упоминаете в, вашей книге
о «Древности человека», что мои идеи представляют
собой' видоизменение идей Ламарка о развитии
и прогрессировании. Если таково ваше мнение, то
возражать,нечего... Но я не разделяю такого мнения.
Платон, Бюффон, мой дед ранее Ламарка, а кроме
того; и другие лица высказывали очевидную гипотезу,
что если виды не созданы каждый отдельно, то они
должны, были произойти от других видов: это все,
что есть общего между «Происхождением видов»
и Ламарком».
В предисловии к «Происхождению видов» (Ч.
Дарвин, Полное собрание сочинений, Госиздат, 1926,
т. I, кн, 2, стр. 57) Дарвин говорит: «Ламарк был
первым, чьи выводы по этому предмету остановили
на себе внимание. Этот по справедливости
знаменитый ученый в первый раз изложил свои воззрения
в 1801 г:, он значительно расширил их в 1809 г.
в своей «Philosophic zoologique» и еще позднее в
предисловии к своей «Hist. Nat. des Animaux sans ver-
tebres». В этих трудах он отстаивает воззрение, что
все виды с включением человека произошли от
других видов. Ему принадлежит великая заслуга: он
первый остановил всеобщее внимание на вероятности
предположения, что все изменения в органическом
мире* как и в неорганическом, происходили на осно-

LxXH
fe. Л. К0ЬШ>0Ё
вании законов природы, а не вследствие чудесного
вмешательства».
Позднее, в письме к М. Вагнеру (1876) Дарвин
говорит: «Самой крупной моей ошибкой является
то, что я недостаточно оценил прямое действие среды
на организм, т. е. влияние климата, пищи и пр.,
независимо от действия естественного отбора».
Таким образом Дарвин напрасно утверждал, что
чтение трудов Ламарка ничего ему не дало, правда
в «Происхождении видов» глава о действии
упражнения и неупражнения органов под контролем
естественного отбора написана без упоминания о Ламар-
ке, но не только принцип влияния упражнения
признан, а даже пример потери зрения у животных,
обитающих в темноте, напоминает известный пример
Ламарка.
Еще важнее для нас то обстоятельство, что
молодой Дарвин в описании своего кругосветного
путешествия не раз упоминает о Ламарке по поводу
отдельных наблюдений над животными Южной Америки.
Он познакомился с Ламарком из бесед и лекций проф.
Генсло уже в студенческие годы и обдумывал его
основные положения каждый раз, когда природа
наталкивала на это. Каждый знакомый с процессом
научного творчества знает, как важна руководящая
идея при работе над материалом. Даже полемизируя
с такой идеей, мы идем вперед по нашему
собственному пути. Т. Гексли, так много сделавший для
торжества дарвиновской идеи, считал, что для уровня
наших знаний в 1850 г. аргументы Ламарка частью
устарели, частью оказались ошибочными; Ламарк
совершенно не знал ни борьбы за существование ни
естественного отбора. Тем не менее Гексли называет
Ламарка глашатаем истины и думает, что Ламарк

ЛАМАРК и его научное значение LXXIII
не-только первым пришел к эволюционному учению,
но и установил, что правильная классификация
организмов есть отражение порядка их развития
одних от других.
Теория Дарвина, опубликованная в 1859 г. и
победившая своих противников, как будто делает
теорию Ламарка ненужной и отводит ей значение
исключительно историческое. Первый естествоиспытатель,
ставший последовательным эволюционистом, дал
толчок к развитию учения об эволюции, в мощных
руках Дарвина учение это получило законченные
формы и вошло в сознание человечества. Память Ламарка
почтена, и этим все сказано.
Однако, как говорит Ф. Энгельс, «Дарвин и его
сторонники извлекли учение Ламарка из пыли
забвения». В 1873 г. Ш. Мартэн переиздает «Философию
зоологии» и пишет к ней основательное предисловие,
в котором излагает биографию и дает критический
обзор теоретических трудов Ламарка. В лице
последнего, говорит он, французская наука имеет свою долю
в том уже неотразимом эволюционном движении,
которое должно перестроить все учение о живых
существах.
В Германии Э. Геккель, начиная с 1868 г.,
наряду с учением Дарвина развивал и
пропагандировал идеи Ламарка. Для него учение Ламарка и
учение Дарвина—не две различных теории: теория
упражнения и теория отбора, а одна—ламарко-дар-
виновская теория эволюции. В борьбе между
естественным и чудесным, между наукой и церковью,
между материализмом и идеализмом Ламарк и
Дарвин одинаково противостоят библейским сказаниям
о сотворении мира и всемирном потопе.
Противостоят они и тем нередко крупным ученым, которые

LXXIV
В. Л. КОМАРОВ
отмалчиваются от вопросов происхождения
современных организмов. И. Мюллер на неоднократные
вопросы молодого Геккеля, «не происходят лж
современные животные от общего предка», отвечал:
«Да, если бы мы это знали! Если бы вам удалось
когда-либо разрешить эту загадку, то вы достигли бы
высшего предела». Или даже так: «О происхождении
видов мы ровно ничего не знаем» (1854). Ламарк
установил беспрерывную цепь переходов от низших к
высшим формам жизни^ но фактического материала
в его распоряжении было так мало, что фактические
доказательства он должен был заменить
рассуждениями. Дарвин восполнил этот пробел богатым,
арсеналом фактов, и Геккель мог построить свою
«Естественную историю мироздания» уже. на твердых оонр-
ваниях.
Позднейшие авторы, писавшие о Ламарке,
могут быть разделены на три категории: ламаркисты,
изучавшие творения Ламарка в, историческом аспекг
те как первого эволюциониста, неодарвинисты, лри-
знающие только Дарвина и считающие все- учение
Ламарка сплошным заблуждением, и неоламаркисты,
отвергающие Дарвина и строящие всю эволюцию
только на трудах Ламарка. Наконец надо сказать,
что неоламаркисты разделяются на.механоламаркн-
стов, впадающих в уклон механистический^ т псиг
холамарюютоз^ явно скатывающихся к витализму.
Школа неоламаркистов ведет свое начало от
американского палеонтолога Копа, (Соре, The origin of
the fittest, 1887, и The primary factors.of organic
evolution, 1896). Он строит свое учение на следующих
соображениях: изменчивость организма не случайна,
но идет в определенных, направлениях, которые
зависят от окружающей организм среды. При этом

Ламарк и его научное значение LXXV
происходит или прямое приспособление (по Копу фи-
зиогенез) или приспособление через изменение
функций (кинетогенез). Признаки, приобретенные тем или
другим путем, передаются по наследству; что же ка-
сается того, что эволюция идет в прогрессивном
направлении, то это происходит оттого, что на него
влияет особая энергия, свойственная живой'материи
как таковой. Все это иллюстрируется бесчисленными
примерами из биологии и палеонтологии'.
Резкое разделение на ламаркистов и
дарвинистов начинается с Вейсмана (1885—1902)', который
в своих теориях наследственной передачи признаков
перенес принцип отбора на все ступени жизненных
единиц (гены?) и признал этот принцип единствешсым
фактором эволюции. Он громил гипотезу
наследственной передачи приобретенных1 при жизни признаков,
беэ которой теория Ламарка ничего не объясняет,
так как если и влияние среды и влияние
упражнения не* наследственны, то и значения для эволюции
за ними'признать нельзя. Борьба за и против
наследования приобретенных признаков стала главным
лозунгом- в споре между дарвинистами и
ламаркистами:.
Механоламаркизм или механистическая школа ла-
маркистов^ развившаяся главным образом в Австрии,
выдвигает на первый план те изменения организма,
которые происходят под непосредственным
воздействием внешней среды. Советским читателям памятна
трагическая смерть одного из крупных
приверженцев этой школы П. Каммерера.
Другой механоламаркист проф. Р. Веттштейн
выдвигает прямое приспособление как способность
организма при временно господствующих
взаимоотношениях со средой приобретать целесообразные изме-

LXXVI
В. Л. КОМАРОВ
нения и наследовать приобретенные таким образом
особенности.
«Растения морских берегов, песчаных дюн,
скалистых горных высот на всем пространстве земного
шара имеют сходные особенности. Растения наиболее
отличающихся друг от друга систематических групп
дают сходные приспособления. Видя, как на верхней
границе леса в горах по всей земле протянулся пояс
своеобразно приспособленных кустарных форм, где
из представителей рода Pinus (сосна), где из ольх
или берез, где из рододендронов или из бамбуков;
видя далее, как всюду на земле тысячи растительных
видов под влиянием климатических факторов
претерпевают целесообразное приспособление
вечнозеленых листьев в опадающие на зиму,—должны ли мы
все это приписывать случайному совпадению
особенностей среды с особенностями организма и действию
естественного отбора или же, что гораздо
естественнее, признать, что сходные образования являются
следствием прямого действия сходных условий жизни»
(R. Wettstein, Der Neolamarkismus, 1903, p. 16—17).
Особенно ярко точка зрения Веташтейна отражена
в его учении о сезонном диморфизме, где он выяснил,
что растения, принадлежащие к одному и тому же
виду, но вынужденные какой-либо внешней
причиной цвести в разное время (одни особи в июне,
другие в августе), становятся различными и диферен-
цируются в новые виды.
Опираясь на исследования Шюбелера над
хлебными злаками и Цизлара над влиянием среды на рост
и формы хвсйных деревьев, а также на свои
собственные работы о горечавках (Gentiana), Веттштейн
(стр. 22) приходит к выводу, что не только первое
предположение Ламарка о способности организмов

ЛАМАРК И ЕГО НАУЧНОЕ ЗНАЧЕНИЕ LXXVH
к приспособлению, но и второе—о способности их
наследовать особенности, приобретенные прямым
приспособлением, следует считать доказанными. Оба
эти явления можно объединить в одно понятие
«функционального приспособления».
«В прямом приспособлении мы изучаем процесс,
который, следуя требованиям жизни, вызывает
постепенное преобразование организма, а также
соответственно разнообразию жизненных условий влияет
на диференцировку органов, особенно на органы,
находящиеся не под влиянием функций, а
редуцированные или латентные. Мысль, что прямое
приспособление, действуя в течение неизмеримого периода
времени, повлияло на постепенное повышение уровня
организации, находит себе подкрепление в
соображении, что добрая часть признаков, которые мы ныне
рассматриваем как организационные, может быть
сведена к приспособлениям. К этому следует
прибавить, что самый важный период в развитии
растительного мира, когда выработался переход от
бессосудистых (таллофиты) к сосудистым (кормофиты)
растениям через посредство класса мхов со всеми их
морфологическими и физиологическими
особенностями, делается нам понятным только при допущении
постепенного приспособления к воздушной среде
растений, ранее приспособленных к водному образу
жизни».
Перейдем теперь к психоламаркизму. Главами
этой школы считаются немецкие ученые А. Паули,
Р. Франсэ и А. Вагнер. Паули—резкий противник
дарвинизма, так как согласно принципу
естественного отбора целесообразное в организме возникает
путем подчинения организма ряду случайностей.
В противоположность .этому он полагает, что каждое

LXXVIII
В. Л. КОМАРОВ
живое существо эволюционирует активно под
влиянием своих потребностей и вырабатывает
целесообразные изменения соответственно этим
потребностям.
Потребность же по мнению Паули (A. Pauly,
Darwinismus und Lamarckismus, Entwurf einer
psychophysischen Teleologie, Munchen, 1905)
является фактором психическим, а поихическое, являясь
причиной физических процессов, не выходит за
пределы естественноисторичеекого исследования и может
быть объяснено как особый вид энергии.
Для характеристики значения потребностей в
развитии организмов Паули приводит много
примеров и между прочим пытается реабилитировать
осмеянный ранее пример Ламарка, объяснявшего
длинную шею жираффы влиянием лотребноети доставать
себе корм с высоких ветвей деревьев. Стремление к
пище, которую животное видит перед собой, должно
влиять путем воздействия данного состояния мозга
на периферию нервной его системы, а через нее на те
части тела, которые помогают ему дотянуться до
корма. При этом представление о необходимости
достать пищу, находящуюся наверху, должно
воздействовать на клеточные ядра всех подлежащих
вытягиванию тканей и органов, что влечет за собой
усиленный рост позвоночника, мышц, артерий,.дыхательных
органов, пищевода и даже кожных покровов, а также
скелета и мышц передних ног, которые и удлиня-
-ются. Действуя равномерно и неустанно в течение
многих поколений, все это вызывает целесообразное
изменение формы тела.
Основа воззрений Паули состоит в том, что
психическое начало управляет физическим. Не только
у животных, но и у растений по мнению Паули

ЛАМАРК И ЕГО НАУЧНОЕ ЗНАЧЕНИЕ LXXIX
(см. главу XI его книги, озаглавленную «Психология
растений») можно констатировать простейшие
душевные процессы, в которых участвуют ' ощущение,
представление и воля. Раздражимость свойственна
не только молекулам протоплазмы, но ж вообще
материи как таковой. Каждая клетка ощущает
общее состояние организма, в которое она входит.
Другой психоламаркист Р. Франсэ
(«Современное положение дарвинизма», 1908) считает главным
достижением теории Ламарка то, что она якобы
приписывает мышлению способность оказывать
влияние на форму и строение органов. На этом
основании он устанавливает уже сам, якобы на основании
собственных опытов лад растениями, понятие
клеточных ощущений, клеточной души и «души растений».
Приспособления происходят по его словам благодаря
и собственной деятельности (активности) живых
существ, отнюдь не под влиянием среды.
Деятельность организма подчинена не закону причинности,
а глубоко целесообразна, так как организм свободно
выбирает между различными побуждениями; ему
свойственна сила суждения. Для суждений
необходимы: ощущение, воля и представление,
«последние же -представляют собой элементы психической
жизни, и мы по праву можем видеть причину
-приспособлений в душевной деятельности растений».
Таким образом психоламаркизм докатился до
геркулесовых столбов нелепости, ж нетрудно
усмотреть в нем стремление к .витализму. Позорным
является то обстоятельство, что небольшая книжка
Франсэ «о душе растений» выдержала в короткое
время (1905—1908) 15 изданий.
К неоламаркистам с уклоном в психоламаркизм
относят обыкновенно также и Эймера. Его ортогенез

LXXX
В. Л. КОМАРОВ
основывается на убеждении, что изменчивость как
таковая всегда «определенно направлена». На этом
далее строится признание за организмами присущей
им внутренней причины развития, которой по Эймеру
является стремление к совершенствованию. К школе
психоламаркистов относится более 20 ученых (Бо-
вери, Бунге, Коп, Конштамм, Виньоли, К. Нэгели,
Г. Мюллер, Ф. Людвиг, Ф. Шульце, А. Вагнер и др.),
но всех определеннее и откровеннее Р. Франсэ, так
как он определенно утверждает, что «клетки
должны обладать силой суждения», чтобы
приспособляться к среде.
Школа психоламаркистов расходится с самим
Ламарком в самом существенном. Ламарк отказывал
растениям даже в раздражимости и признавал
планомерную и целесообразную жизнедеятельность лишь
за организмами, имеющими головной мозг. Ламарк
стремился объяснить все более сложные явления
природы явлениями элементарными; в частности
явления психические он объяснял нервными флюидами
(тогда говорили о магнитных, электрических и
нервных жидкостях), а движение
последних—электрическими и тепловыми воздействиями. Ламарк упорно
старался выяснить жизнь как явление физическое,
разложимое на отдельные процессы, аналогичные
процессам неорганического мира, а Паули и присные его
объясняют даже и наиболее элементарные явления
жизни наиболее сложными; в частности физические
явления—психическими, причем они не работают
над фактами, а дают смелые объяснения фактам,
уже известным. Франсэ утверждал, что будто бы
«никакое действительно удовлетворительное
объяснение невозможно без понятия об одушевленном
веществе (панпсихизм). Л.ервая живая клетка не

ЛАМ VPK И ЕГО НАУЧНОЕ ЗНАЧЕНИЕ LXXXl
могла бы совершать соответствующих ее
потребностям действий, если.бы уже в дожизненных ступенях,
в физико-химических процессах—разумеется,
соответственно упрощенно—также не действовала сила
.суждения, в виде простейших реакций
целесообразности». Конечно все это скорее игра словами, чем
наука.
Итак, судьбы теории Ламарка весьма своеобразны.
Претворившись в руках позднейших ученых и
особенно Ч, Дарвина в широко охватывающее явления
природы могучее эволюционное учение,
установленный впервые Ламарком закон эволюции стал основой
современной науки о жизни. В руках механоламар-
кистов законы Ламарка получили одностороннее
ж ограниченное освещение. Школа психоламаркистов
превратилась в своего рода кривое зеркало, давшее
карикатурное искажение. Прикрываясь именем
Ламарка^ и неправильно истолковывая его трактовку
природы, лсихоламаркисты протаскивают самый
отвратительный витализм, тогда как Ламарка скорее
можно упрекать в стремлении к механистическому
искажению, учения о. природе, чем в каких бы то
ни было симпатиях к витализму.
ГЛАВА IV
КРИТИКА УЧЕНИЯ ЛАМАРКА
Ламарк открыл закон эволюции, поставил задачу
филогении, правильно наметил вопрос о
происхождении человека. Это его исторические заслуги. Трудно
отрицать роль Ламарка в истории науки, и не об
этом речь. Интереснее вопрос о том, сохраняют ли
труды Ламарка значение для современного учения
Об эволюции? Можно ли говорить, что труды Ла:
Философия зоологии, т. I 6

LXXXH fc. л. комаров
марка дают руководящую нить к дальнейшему
изучению вопросов эволюции? Можно ли
противопоставлять Ламарка Дарвину и ждать от него
откровений, которых нет у последнего?
Для решения этих вопросов необходимо изучить
те ошибки в учении Ламарка, которые помешали ему
достаточно сильно повлиять на перестройку
биологических наук в эволюционном направлении.
Отрицательная сторона работ Ламарка нашла
наиболее яркое отражение в жестокой критике,
с которой обрушился на него Э. Радль. В своей
книге «История биологических теорий с конца
семнадцатого столетия» (Em. Radl, Geschichte der bio-
logischen Theorien seit dem Ende des siebzehn-
ten Jahrhunderts, I Teil, 1905; II Teil, 1909) Радль
называет Ламарка фантазером, который не дал
никакой теории или даже ряда гипотез, но был всецело
бездоказательным в своих фантазиях. Его попытка
выяснять явления морфологии помощью
физиологии, и притом физиологии мало совершенной, была
безуспешной. Он был самоучка, особенно в вопросах
теории, и диллетант, так как только диллетант
может слить в одно целое столь различные вещи,
как витализм, физиологию, филогению и
материализм.
Есть старая поговорка: «ты сердишься, Юпитер,
стало быть ты не прав!» Радль слишком «сердится»
на Ламарка, чтобы быть правым. Расправившись
с ним в конце своего первого тома, он дважды
возвращается к нему во втором, то совершенно
правильно цитируя его труды, то возвращаясь к тону резкой
полемики. Чтобы окончательно добить ненавистного
ему «француза», Радль не находит ничего лучшего, как
попрекнуть его Маратом. Он говорит (т. II, стр. 8),

ЛАМАРЙ И Е1<0 ЙАУ*Ш0Е ЗНАЧЕНИЕ LXXXlll
что Марат, столь выдвинувшийся в бурный период
революции, незадолго до Ламарка (1779—1788)
опубликовал очень сходные с последним
рассуждения о природе огня, об электричестве, о свете
и основал новую физиологию, в которой большую
роль, как и у Ламарка, играют «флюиды». Дальше
этого аргумента итти разумеется некуда. Прочитав
эти строки, каждый добрый буржуа проклянет вместе
с Маратом и Ламарка как явного сообщника
ненавистного ему вождя пролетарских масс.
На стр. 440, еще раз возвращаясь к Ламарку,
Радль пытается объяснить его позднейший успех
следующим образом: «Учение Ламарка было неясно:
слова, в которых оно было выражено, приписывали
природе значение слепого механического явления,
и в то же время его система мышления была
виталистической; эта неясность перешла и к его
последователям, благодаря чему у них не найдешь даже и
попытки изображать учение Ламарка таким, каким
оно было на самом деле. Отсюда проистекает, что
среди тех, которые в настоящее время говорят
о Ламарке, никто не жалуется на то, что его труды
написаны неясно, трудно понимаемым стилем, но один
признает его философию за механистическую,
другой за виталистическую, и все думают, что
понимают Ламарка правильно, объявляя то ту, то другую
его мысль за простительную ошибку».
Так например Детто («Теория прямого
приспособления», 1904) признает Ламарка за виталиста
и на этом основании относится к нему отрицательно.
М. Кассовиц видит в Ламарке, наоборот, механиста
и с его помощью поражает неовиталистов; А. Паули
объявляет Ламарка гением именно за его мнимый
витализм. В то время как А. Паули признает меха-
6*

LXXXIV в. л. комаров
нистические теории Ламарка простой
непоследовательностью, Лотси («Лекции по эволюционной
теории», 1906) утверждает, что Ламарк—настоящий
механист, механист превосходный; виталистические же его
теории—одно недоразумение, на которое следует
смотреть сквозь пальцы. По словам Паули Ламарк
особенно выделял активность жизни, по Лотси,
наоборот,—ее пассивность. Нечто совершенно новое
вычитал из Ламарка Т. Г. Морган («Эволюция и
приспособление»., 1903), думая, что последний не
утверждал, будто бы стремления организмов к
использованию какого-либо органа приводят к
возникновению этого органа. К. Гебель находит, что Ламарк
признавал психические факторы развития, что
необходимо отбросить, Г. Штейнман пожелал ввести
Ламарка в палеонтологию и открыл у него
«исторический взгляд, исторический метод, что позволило
-ему опередить свое время на целое столетие и принять
такие закономерности, которые в наше время могут
быть установлены лишь .на исторической основе».
Таким образом по словам Радля Ламарк
представляет собой нечто вроде склада научных сентен-
щий, откуда каждый может черпать подкрепление
своим мыслям, ссылаясь на авторитет давно
умершего гения, который защищаться не может, не можех
установить истинную точку арения, когда ему
приписывают совсем не то, что он думал на самом деле.
При обзоре сочинений Ламарка мы и сами видели,
что его язык очень сильно отличается от нашего
научного языка. И понятия и термины соответствуют
еще зачаточному периоду рациональной науки о
жизни. Иногда действительно не сразулоймешь истинную
мысль автора, ж значение ее приходится
устанавливать по контексту. JB сочинениях Ламарка нет

ЛАМАРК И ЕГО НАУЧНОБГ ЗНАЧЕНИЕ LXXXV
й следа чгархеев», «энтелехий» и других
виталистических фокусов, заменяющих у виталистов
рациональное объяснение природы.
Таким образом общая критика трудов Ламарка
справедливо указывает на их неясность,
позволяющую последующим авторам вычитывать из них
«желаемое и ожидаемое» часто в полном
несоответствии с их истинным смыслом. Кроме
неясности отметим еще и то, что, поскольку Ламарк
взялся проанализировать психику человека и высших
животных, пытаясь свести явления психического
мира на физиологию,—физиология для него
исчерпывалась трудом Ришерана и ле Галлу a (Richerand
й Le Gallois), а не надо упускать из вида, что
Ришеран -пользовался еще такими понятиями, как
жизненная сила, разум и преформация.
Приписываемый Ламарку витализм сводится в сущности
к выяснению того влияния, которое нервная система
й мозг оказывают на все отправления организма,
в чем в настоящее время сомневаться чрезвычайно
трудйо. Важно уже то, что Ламарк первым разделил
нервную систему на систему ощущений с
центростремительными токами и систему двигательную
с токами центробежными.
Фактический материал Ламарка
Прежде всего напомним, что Ламарк отдал
добрую половину своей жизни изучению
фактического материала, притом материала разнородного,
относящегося к трем различным областям, именно
к ботанике, зоологии и палеонтологии. Обилие
опубликованного им описательного материала было
так велико, что современники нередко называли

L'XXXVI в. л. комаров
его «французским Линнеем». Большое знакомство
с формами животных и растений давало
возможность сравнивать их между собой и ставить вопрос
о причинах их сходства и различия. Этим путем
и был построен основной ряд живых существ от
монады до человека.
Конечно для построения эволюционного учения
Ламарку нехватало других фактов. Сравнительную
анатомию он знал по Добантону и Кювье, что дало
ему уверенность в единстве строения животных
и позволило утверждать, что все они произошли
от одного корня. Цитологии, эмбриологии и генетики
в то время еще не существовало. К. Ф. Вольф
поднял борьбу за теорию эпигенеза против теории
преформации, и Ламарк определил свое отношение
к этому спору следующим образом:
«Они (т. е. живые существа) происходят одни
от других не путем последовательного развития
из предсуществующих зачатков, но путем
обособления и последующего отделения какой-либо части
их тела или же части составляющего их вещества,
которое, подготовляясь сообразно системе строения
данного организма, обусловливает своеобразный
у каждого живого существа способ
воспроизведения» (Введение к естественной истории
беспозвоночных, стр. 55).
Точка зрения совершенно правильная,
подтвержденная много позднее описательными и
экспериментальными работами эмбриологов и генетиков.
Однако и здесь в упрек Ламарку следует поставить
то, что он аргументировал свои достижения не
фактами, а рассуждениями.
Даже и теми фактами, которые были Ламарку
хорошо известны, он оперировал более чем экономно,

ЛАМАРК И ЕГО НАУЧНОЕ ЗНАЧЕНИЕ LXXXVII
Так, для иллюстрации закона упражнения органов
он приводит только различия в форме и строении
ног и шеи у птиц водоплавающих, голенастых
и живущих на деревьях; длинный язык муравьеда
и зеленого дятла, вилообразный язык колибри,
ящериц и змей; положение глаз у рыб различного
типа, а также у змей; строение ног различных типов
жвачных животных; длинная шея жираффы и страуса;
когти семейства кошачьих (Felidae); строение
кенгуру и ленивца. Второй закон или закон
неупражнения органов иллюстрируется также только утратой
зубов китами и муравьедами, утратой глаз слепы -
шем и протеем, утратой головы безголовыми
моллюсками, ног змеями и крыльев некоторыми
насекомыми. Все эти примеры недостаточно разработаны
и были неубедительны даже для современников.
Незаконченность и недоработанность в теориях
Ламарка
Недостаток фактических знаний роковым образом
отразился на построениях Ламарка. Повидимому
Ламарк ничего или почти ничего не знал о
внутреннем строении растений. Поэтому он
противопоставляет растения животным как существа, лишенные
раздражимости и совершенно пассивные. Поэтому
же на них не распространяется закон упражнения
и неупражнения органов. Между тем та же
логическая связь фактов, которая объясняет отсутствие
ног у змей или зубов у кита, вполне применима
и к недоразвитию у растений обычно свойственных
им особенностей.
Так, мы находим, что некоторые цветковые
растения, цак например вертляница (Monotropa)? со-

LXXXVIII в. л. комаров
вершенно утратили зеленую окраску, т. е. главный
отличительный признак высших растений. Причина
этого та, что зеленая окраска (пигмент хлорофилл)
тесно связана с функцией ассимиляции, т. е. с
усвоением растениями солнечных лучей как источника
энергии, и углерода из углекислоты воздуха.
Продуктом ассимиляции являются, как известно, сахара*
Вертляница питается готовыми органическими
соединениями за счет живущего в ее корнях грибка
(микориза), водных растворов перегнойной почвы
и корней соседних деревьев. Все это делает процесс
ассимиляции углерода излишним, а с ослаблением
этой важной функции перестает вырабатываться
и хлорофилл, одновременно падает и рост листвы,
листья укорачиваются, становятся чешуевидными,
жилки в них мало развиты. У паразитически живущей
повилики (Cuscuta) редукция активных органов
растительной жизни пошла еще далее. Здесь дело
не ограничилось потерей зеленой окраски, но листья
совершенно исчезли, исчезли и корни. Паразит
обвивает стебли клевера, льна или других растений
и разросшимися клетками кожицы стебля
(гаустории) впивается в стебель растения-хозяина, откуда
и черпает необходимые ему вещества. Здесь
отсутствие упражнения вызвало полную редукцию
и листьев и корней. У растений сухого и жаркого
летом климата корни разрастаются необыкновенно
сильно, добывая воду из глубоких слоев почвы.
Таких примеров много везде в растительном мире,
как и в мире животных; функция порождает форму^
усиливает соответствующие органы и так далее*
а ослабление функции вызывает также и ослабление
органов. Следует отметить, что примеры Ламарка
из мира растений взяты неудачно. Гораздо лучше

ЛАМАРК И ЕГО НАУЧНОЕ ЗНАЧЕНИЕ LXXXIX
было бы остановиться на стрелолисте (Sagittaria),
листья которого под водой узкиитесьмовидны,
плавающие на поверхности почковидны и в воздухе
стреловидны; на глубоких местах развивается
только первая, а на отмелях—только третья из этих
мало похожих одна на другую форм,
Злоупотребление «психическими» факторами
Одной из выдающихся особенностей учения Ла-
марка является то, что он отводил большое значение
таким понятиям, как привычка, потребность, усилия,
внутренние чувства, т. е. таким проявлениям,
которые реально связаны с жизнью человека и плохо
вяжутся с явлениями, из которых слагается жизнь
растений*и животйых. Делал он это не потому, что
считал психическое особым творческим началом,
а потому, что не мог представить себе механизм
действия среды на организм, на рост и формирование
органов иначе. Видя везде параллелизм между
формами и строением животных, с одной стороны, и
особенностями среды, в которой они живут,—с другой,
он не находил однако прямой причинной связи
между этими двумя рядами фактов. Наоборот буде^г
понятнее, если принять, что среда, действуя на
органы чувств, вызывает у животного определенные
нервные реакции, которые концентрируются в
центральных органах (нервные узлы, спинной мозг,
головной мозг) и затем приводят в действие
определенные мышечные группы или определенные железы;
эти же последние, привычно производя
определенную работу, мало-помалу изменяются под влиянием
внутренних, вызванных этим физиологических
процессов (питание и пр.). Не надо забывать, что Ла-

xc
В. Л. КОМАРОВ
марк во всех своих исследованиях, касающихся
живых существ, искал физико-химического
объяснения явлений жизни. Правда, он прибегал для
этого к странной для нас гипотезе флюидов, т. е.
нервных жидкостей, но в его время тепло и
электричество также относились к флюидам, и от
флюидов для теоретика-естествоиспытателя спасения не
было. Короче, этот неудачный термин не должен
заслонять от нас основной мысли Ламарка о
физико-химической сути жизни. Внешняя среда
действует на организм высших животных только через
органы чувств как на особые приемники ее
воздействий, быстро переходя в работу организма,
создающую все остальное.
Недостатки теории происхождения человека по
Ламарку
Во-первых, крупным недостатком является
оговорка, что происхождение человека от
обезьяноподобных предков легко было бы объяснить, если
бы человек «отличался от животных только своей
организацией и если бы его происхождение не было
другим». Чем отличается человек от животных кроме
своей организации и каково его «другое»
происхождение, остается секретом автора; прибавлены ли эти
слова из опасения навлечь на себя крупные
неприятности или Ламарк действительно думал, что
человек какого-то иного происхождения и не
подчинен действию среды и образа жизни? Скорее
первое. Далее, процесс превращения обезьяны в
человека слагается из трех этапов. Первый—это период,
когда родоначальные по отношению к человеку осо-
бд, побуждаемые потребностью господствовать и

ЛАМАРК И ЕГО НАУЧНОЕ ЗНАЧЕНИЕ XCI
видеть вдаль и вширь, станут употреблять усилия
стоять только на задних конечностях и будут
неуклонно следовать этой привычке из поколения в
поколение, почему ноги их соответственно разовьются
и приобретут икры, а руки, освобожденные для
хватания и пр., также изменятся.
Второй этап, когда челюсти специализировались
на пережевывании пищи, прекратив кусание,
разрывание и схватывание,—лицевой угол должен
был увеличиться, лицевая часть укоротиться и резцы
принять вертикальное положение.
Третий этап: получив благодаря вертикальному
положению господствующее на земле положение,
человек сильно размножился и, по мере того как
образуемые им общества становились все
многочисленнее, он должен был наряду с этим умножить
и свои представления, а соответственно этому
развить в себе потребность в передаче этих
представлений себе подобным. Отсюда передача знаками,
жестами, затем звуками и наконец
словами—возникновение речи.
Большой интерес представляет сравнение этих
взглядов Ламарка с точкой зрения Фр. Энгельса,
развитой в статье «Роль труда в очеловечивании
обезьяны».
Первый этап у Энгельса, как и у Ламарка,—
приобретение человеком привычки ходить прямо,
используя для ходьбы лишь задние конечности.
Второй этап, отчасти одновременный с первым,—
это развитие руки. Здесь и принцип и его развитие
соь, ем иные, чем у Ламарка, хотя и основываются
на явлениях, сопровождаемых упражнением. Рука—
орган труда, но она также и его продукт. «Только
благодаря труду, благодаря приспособлению ко все

xrcii
в. лгкомгаров
йовым~тшерациям, благодаря передаче па наследству
достигнутого таким путем особого развития
мускулов, связок и за более долгие промежутки времени,
также и костей, а равно и благодаря все новому
применению этих переданных по наследству
усовершенствований к новым, все более сложным
операциям,—только благодаря всему этому человеческая
рука достигла той высокой ступени совершенства, на
которой она смогла как бы силой волшебства вызвать
к жизни картины Рафаэля, статуи Торвальдсена,
музыку Паганини».
Изменение руки в силу закона соотношения роста
должно было неминуемо повлечь за собой изменение
£акже и других частей тела.
Далее, формировавшиеся люди, жившие
обществом, «пришли к тому, что у них явилась
потребность что-то сказать друг другу. Потребность
создала себе орган: неразвитая глотка обезьяны
преобразовалась медленно, но неуклонно, путем,
постепенно усиливаемых модуляций, и органы рта
постепенно научились произносить один
членораздельный звук за другим».
Энгельс заканчивает изложение интересующего
нас вопроса следующим образом: «Сначала труд$
а затем и рядом с ним членораздельная речь явились
двумя самыми главными стимулами, под влиянием
которых мозг обезьян мог постепенно превратиться
в человеческий мозг, который при всем сходстве в
■основной структуре превосходит первый величиной
и совершенством». Из этих цитат ясно, что Ламарку
для решения вопроса о происхождении человека
иехватало прежде всего понимания той роли,
которую сыграли при этом социальная среда и труд.
Труд как целеустремленная плановая работа орга-

ЛАМАРК И ЕГОЙАУЧШХЕ ЗНАЧЕНИЕ ХСШ
низма конечно влияет на организм сильнее, чем
простое физиологически обоснованное упражнение.
Общий отзыв Ф. Энгельса о теории Ламарка
В «Анти-Дюринге», отвечая на выпады Дюринга
против Дарвина и на его оовет обратиться к Ла-
марку, Энгельс замечает (стр. 52 шестого русского
издания): «Ни Дарвин ни его сторонники нисколько
не думают о том, чтобы как-нибудь умалить
заслуги Ламарка; ведь они-то первые снова извлекли
его учение из пыли забвения. Но не следует
забывать того, что во времена Ламарка науке далеко еще
нехватало материала, чтобы высказаться по
вопросу о происхождении видов иначе, чем в виде
пророческих, так сказать, предвосхищений».
Установив истинное место Ламарка в истории
-эволюционного учения, Ф. Энгельс упоминает о нем
в «Диалектике природы» на стр. 27 (5-е изд., 1931 г.)
в числе тех, кто пробил брешь в консервативных
воззрениях на природу наряду с Дарвином и
теорией клеточного строения организмов. На стр. 32
той же книги он упрекает Либиха за то, что
«Ламарка он никогда не читал». На стр. 57 Энгельс
говорит: «Внутренняя цель в организме проявляется
но Гегелю (V, стр. 244) в инстинкте. Pas trop fort.
Инстинкт должен привести более или менее в
гармонию отдельное живое существо с его понятием.
Отсюда следует, насколько вся* эта внутренняя цель
является идеологическим определением. И однако
в этом заключается Ламарк».
Наконец на стр. 116—117 «Диалектики природы»
мы находим следующее:
«Характерно, что почти одновременно с напади-

XCIV
В. Л. &ОМАРОЙ
нием Канта на учение о вечности солнечной системы
К. Вольф произвел в 1759 г. первое нападение на
теорию постоянства видов, провозгласив учение об
их развитии. Но то, что было у него только
гениальным предвосхищением, то приняло более
конкретные формы у Окена, Ламарка, Бэра и было
победоносно проведено ровно сто лет спустя в 1859 г.
Дарвином».
Таким образом в четырех из пяти приведенных
цитат Ламарк признается одним из немногих ученых,
боровшихся против старой консервативной науки
за новую, одним из творцов современного научного
мировоззрения. В «Людвиге Фейербахе» Энгельс
(стр. 25) называет Ламарка наряду с Гёте
«предтечей позднейшей теории развития». Только в одной
цитате Энгельс вскрывает идеологическую
несостоятельность Ламарка, где он говорит, что по Гегелю
в инстинкте проявляется внутренняя цель
организма, и прибавляет: «И однако в этом заключается
Ламарк».
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Ознакомившись с критикой, мы должны
поставить вопрос: что же остается от учения Ламарка
такого, что имело бы положительное значение для
нашего времени и разумеется не только не
тормозило социалистического строительства, но
определенно ему помогало. Итак, что сделано Ламарком?
1. Впервые и притом с большой ясностью и
полнотой установлен закон эволюции.
Закон эволюции вскрывает постоянную борьбу
между наследственностью и приспособлением. В
любой исторический момент организм является
законченным целым, имеет определенные наследственные

ЛАМАРК Й ЕГО НАУЧНОЕ ЗНАЧЕНИЕ XCV
свойства, а приспособление к среде, ставя ему новые
требования, меняет его образ жизни, следствием чего
является изменение форм и самой наследственности.
Закон эволюции основан на борьбе противоречий
и потому несовместим с неподвижностью и застоем,
он не что иное, как отражение господствующего
в природе движения.
2. Сопоставление двух трудов Ламарка, именно
«Гидрогеологии» и «Философии зоологии», приводит к
тому, что закон возрастания сложности организма
или закон органического прогресса представляет
собой краткую формулировку истории организмов
как постоянного приспособления их к все
возрастающей сложности условий жизни.
3. Основание филогенетической систематики.
Для всех предшественников Ламарка система при
изучении растений и животных является
установлением формального порядка в расположении их
описаний. Конечно порядок этот основывается не на
отвлеченных понятиях, а на изучении признаков, но
сами эти признаки принимаются безотносительно к
способу их происхождения. Формальная
систематика, все равно искусственная, основанная на
одиночных признаках, или естественная, основанная
на совокупности целой системы их, не имеет
внутреннего содержания и хотя помогает в изучении
мира, но не помогает его пониманию.
Филогенетическая система Ламарка есть уже не
только удобство изучения, но и попытка представить
порядок происхождения организмов один от другого.
Попытка воскресить историю организмов.
4. Ламарк ясно поставил требование
физико-химической методики при изучении жизни.
Требование в его время чрезвычайно смелое и трудное, осо-

X&VI
В. Л ^КОМАРОВ
^бенно в вопросах, касающихся нервной системы.
Жизнь растений он пробовал объяснить на основа-
дни одних только свойств жидкостей (движение
Ери нагревании, движение в капиллярах и пр.),
выяснить же природу нервной системы, этого
важнейшего фактора животной жизни, в сколько-нибудь
конкретных терминах было совершенно невозможно.
.Отсюда и явились оргазмы и флюиды, совершенно
денужные современному ученому, но тогда
неизбежные, То, что по Ламарку внешняя среда действует
да организм не механически, а своим воздействием
на нервную систему, вскрывает сложность процесса,
ч такое объяснение никак нельзя считать
механистическим.
Главное значение Ламарка именно в том и
состоит, что, критикуя теории Ламарка, мы выясняем
новые и новые закономерности, необходимые для
понимания диалектического процесса в природе.
Богатое идейное наследство Ламарка
действительно дает исследователям отправную тематику для
довых и новых достижений. Изучение работ
Ламарка несомненно будит мысль и дает толчок к но-
-вым исследовательским работам.

В. П. Карпов
ЛАМАРК
БИОГРАФИЧЕСКИЙ ОЧЕРК

Материалы для биографии Ламарка крайне
скудны. Главнейшие хронологические даты, несколько
эпизодов из его жизни, оценки его личности и
трудов, данные немногими современниками,—вот все,
чем мы располагаем. Объясняется это тем, что Ла-
марк для современников не представлял особого
интереса; его всецело заслонял авторитет Кювье.
Когда впоследствии французский зоолог Жиар,
почитатель Ламарка, пытался расспросить о нем сына
Мильн-Эдвардса, товарища Ламарка по профессуре,
тот отозвался полным неведением: «Ламарк занимал
такое незначительное место среди нас». Не осталось
от Ламарка никакой переписки и никаких
автобиографических данных, если не считать отдельных
указаний фактического характера в его сочинениях.
Главным источником всех биографий Ламарка
служит «Eloge de М. de Lamarck», похвальное слово,
написанное после его смерти секретарем Академии
Кювье, нерасположение которого к Ламарку было
известно. Это похвальное слово было так составлено,
что редакционный комитет Академии предложил
изменить его, вероятно смягчить крайне нелестные
отзывы о всех трудах Ламарка кроме чисто
систематических. Кювье отказался, и Eloge была
прочитана Сильвестром уже после смерти Кювье в
1832 г.
Во всяком случае речь Кювье, написанная с
обычной ясностью, имеет неоспоримые достоинства. Она
сообщает главнейшие хронологические даты и со-
^#

с
В. П. КАРПОВ
держит много интересных указаний на характер и
нравственный облик Ламарка. Молодые годы Ла-
марка освещены в ней на основании письменных
сообщений сына и дочери; эти документы
впоследствии были найдены и опубликованы Гами. Ценные
дополнения к данным Кювье, выставляющие
Ламарка в ином, более благоприятном свете, мы
находим у Блэнвилля, ученика и преемника Ламарка.
Акты рождения, смерти, данные о могиле собрал
Г. Мортилье1.
Наиболее полная биография с привлечением всего
имеющегося материала составлена М. Ландрие по
поручению Французского зоологического общества
ко времени столетнего юбилея «Философии зоологии»
и открытия памятника Ламарка (1909); некоторые
дополнения имеются в вышедшей немного позже
книге Рево д'Алонн.
Настоящая биография представляет собой
переработку с значительными дополнениями первой
части введения к переводу «Философии зоологии»,
вышедшему в 1911 г.
I
Жан-Баптист-Пьер-Антуан де Монэ Шевалье де
Ла Марк родился 1 августа 1744 г. в Базантене,
небольшой деревне Пикардии, принадлежавшей его
отцу. Он был одиннадцатым по счету, и отец
решил отдать младшего сына в иезуитскую коллегию
в Амьене, чтобы приготовить его к духовному
званию, тогда как все прочие братья по семейным
традициям были военными. Повидимому это назначение
гармонировало с характером ребенка: «с детства он
1 Библиографические указания см. в приложении.

ЛАМАРК, БИОГРАФИЧЕСКИ!! ОЧЕРК Cl
любил уединение и обнаруживал мало наклонностей
своего возраста», сообщает Блэнвилль. Но сын Ла-
марка говорит иначе: «к несчастью маленький
аббат, как его уже называли, не обнаруживал никакого
призвания к этой должности, он завидовал участи
своих братьев, возвращение которых в замок после
каждой кампании чествовалось праздниками, на
которые приглашалось все дворянство окрестностей;
он восхищался их блестящей формой, их бравым
видом, уважением, которым они пользовались». Во
всяком случае несомненно одно: когда в 1760 г. отец
Ламарка умер, Ламарк оставил коллегию и пошел
по пути своих братьев; испросив разрешение матери,
он отправился прямо в действующую армию в
Ганновер.
Это было время окончания семилетней войны.
Отряд, в который приехал Ламарк, должен был
принять участие в сражении с соединенными войсками
немцев и англичан (при Виллингаузене). Ламарк
участвовал в бою, отличился и был сразу же
произведен в офицеры. Рассказ об этом, сообщенный
Кювье сыном Ламарка, настолько интересен для
характеристики молодого Ламарка, что его
необходимо привести, хотя бы вкратце.
Полковник, к которому Ламарк явился из дому
с рекомендательным письмом, посмотрев на
тщедушную фигуру юноши, не знал, что с ним делать. Но
Ламарк сам пристроил себя и в день сражения
примкнул к одному отряду гренадеров. Полковник был
не особенно доволен этим, но, скрепя сердце,
согласился. Отряд должен был занять позицию в
овраге за изгородью; он был защищен от прямой атаки,
но неприятельский огонь произвел в нем такие
опустошения, что все офицеры были перебиты, и сол-

СИ
В П. КАРПОВ
даты предложили команду Ламарку. Сражение
вообще было неудачно для французов, они отступили
по всей линии, а уходя забыли об отряде.
Оставшиеся подняли было вопрос об отступлении, но Ла-
марк воспротивился. «Нас поместили здесь, и мы
не можем уйти с поста. Если вы боитесь быть
захваченными, отправляйтесь; что касается меня, я
остаюсь». Отряд остался, отделенный от своих
неприятелем, пока к ним не пробрался один из
адъютантов передать приказ об отступлении. За этот
поступок Ламарк был произведен в прапорщики (1
августа 1761 г.), а вскоре получил и чин лейтенанта.
По окончании войны (1763) Ламарк провел
несколько лет в Провансе, где квартировал его полк,
в гарнизонах Тулона и Монако. Дочь рассказывает,
что, приехав однажды в отпуск домой, он выменял
у своего брата учебник ботаники на несколько
тетрадок нот; это было сочинение Шомеля «Traite des
plantes». Вернувшись в Прованс, он начал собирать
и определять с его помощью растения, пользуясь
советами одного фармацевта. Это были его первые
шаги на естественно-научном поприще,
определившие все дальнейшее направление его деятельности.
Но вероятно Ламарку пришлось бы долго оставаться
на военной службе, если бы не одно случайное
обстоятельство: во время игры один из его товарищей
поднял его за голову, в результате чего возникло
воспаление шейных лимфатических желез
хронического характера. Полковые хирурги не могли его
вылечить, и Ламарку пришлось оставить военную
службу и переехать для лечения в Париж, где он
выздоровел только после того, как знаменитый Тэ-
нон нашел и вскрыл абсцес.

лшарк, биографический: очерк СШ
IT
Ламарк остался в Париже. Средства его были
очень скудны, всего 400 франков ренты из отцовского
наследства; чтобы поддерживать существование, он
стал работать агентом в одной банкирской конторе
(1767). Занятие это однако ему не нравилось, он
оставил его и в 1768 г. задумал изучать медицину
в Ecole de medecine. Существует указание, что он
долго колебался между медициной и музыкой,
составлявшей в то время предмет его увлечения, но,
уступая настояниям старшего брата, отказался
навсегда от мысли об артистической карьере.
Свободное время он посвящает изучению ботаники, его
главным учителем в этой области был с 1768 г. Бер-
нар де Жюссье. В 1772 г. он ещ-е продолжает
изучать медицину и слушает кроме того курс ботаники
у Лемоннье в Королевском саду. Был ли он когда-
нибудь врачом, неизвестно; об этом мы не находим
никаких указаний. Вообще о первых десяти годах
пребывания Ламарка в Париже известно очень мало.
Жил он в это время по собственному выражению
более высоко, чем ему хотелось, в полном
одиночестве. Из окна своей комнаты он из года в год
следил за облаками, за направлением ветров, и в
результате этих наблюдений в 1776 г. возник первый
научный труд Ламарка, труд вполне
самостоятельный: «Мемуары об основных явлениях в атмосфере»,
где была дана классификация облаков. Он был
прочитан в Академии наук, удостоился лестного отзыва
от Дюамеля, но остался ненапечатанным.
Кроме того размышления над самыми
различными явлениями природы и попытки дать им
объяснение, поскольку это возможно без эксперимент-

CIV
В. П. КАРПОВ
рования, силами одного ума, беспрерывно занимали
Ламарка и заполняли собой жизнь в указанный
период. Об этом свидетельствует законченное в том
же 1776 г. большое сочинение, о содержании
которого можно судить по заглавию1: «Исследования о
причинах основных физических фактов и в
частности о сгорании, поднятии воды в состоянии
паров; о теплоте, возникающей вследствие трения
твердых тел друг о друга; о теплоте, которая ощущается
при внезапных разложениях, вскипаниях и в теле
многих животных в течение их жизни; о едкости,
вкусе и запахе некоторых соединений, о цвете тел;
о происхождении сложных веществ и всех
минералов; наконец о поддержании жизни органических
существ, их росте, состоянии процветания, их
гибели и их смерти». Сочинение это было напечатано
только через 18 лет, в 1794 г.; о нем будет сказано
подробнее ниже в связи с другими аналогичными
трудами. Замечу только, что в нем большую роль
играют невесомые жидкости (флюиды) и
высказывается мысль .о происхождении минералов из
органических веществ—идеи, которые были сохранены
Ламарком до конца дней. Такой период начального
творчества, явно спекулятивного характера, можно
отметить в жизни многих больших умов, и
обыкновенно эти первые труды впоследствии предаются
забвению; однако в них среди многого
заимствованного и незрелого встречаются зачатки тех
оригинальных идей, которые потом разрабатываются всю жизнь.
Но главным предметом научных занятий Ламарка
в описываемый период несомненно оставалась бо-
1 Подлинные заглавия трудов Ламарка приведены в
библиографии в конце статьи.

ламарк, биографический очерк CV
таника, о чем свидетельствует первый печатный
труд Ламарка: «Французская флора, или сжатое
описание всех растений, которые растут в
естественном состоянии во Франции, расположенное по
новому методу анализа, с приложением
перечисления их наименее сомнительных медицинских свойств
и их полезности в искусствах», 3 тома, 1778 г.—
книга, которая сразу доставила автору
известность.
Здесь необходимо остановиться немного на
состоянии ботаники в описываемое время. Весь XVIII
век ботаника пользовалась особым вниманием
ученых, среди которых французские .ботаники занимали
выдающееся место. Это была эпоха систематики: ее
главной задачей было описание всех существующих
форм, их наименование и классификация (nommer,
classer, decrire). Основы для рациональной
классификации были заложены еще в конце XVII века, когда
английский ученый Рэй установил понятие о виде
(species) как основной естественной единице для
животных и растений; на пороге XVIII века
французский ботаник Турнефор обратил внимание на
роды (genera), видя в них естественные группы
видов, но главная заслуга в деле систематики
принадлежит шведскому естествоиспытателю Карлу Линнею
(1707—1778). Он установил главные
систематические подразделения (класс, порядок, род, вид,
разновидность), ввел в употребление бинарную
номенклатуру, краткие, отчетливые диагнозы и в своей
«Systema naturae» (1-е изд., 1735 г.) обработал по
предложенному им методу все три царства природы.
Вполне сознавая значение естественной системы,
он дал тем не менее очень искусственную
классификацию растений, разделив их на 24 класса по стро-

CVI
В П КАРПОВ
ению органов размножения и притом по таким
признакам, которые нельзя было считать
существенными.
Влияние Линнея на современников было велико
и плодотворно, но его ботаническая система
встретила оппозицию, главным образом со стороны
французских ботаников, которые стремились установить
естественную систему растений, основанную на
сходстве их различных органов. Бернар де Жюссье,
которому в 1759 г. Людовик XV поручил устройство
ботанического сада в Трианоне, следовал сначала
Линнею, затем во многом изменил его естественные
порядки, сближая растения на основании сходства
большого количества признаков и соответственно
этому располагая растения в саду. Его идеи были
впоследствии подробно развиты его племянником Ан-
туаном Лораном Жюссье. Ученик Б. Жюссье Адан-
сон для установления родства растений предпринял
сравнение растений и классификацию их по каждому
отдельному органу. Сравнивая затем полученные
данные, он думал дойти до обнаружения естественного
родства: чем в большем числе частных
классификаций растения стоят ближе друг к другу, тем ближе
они друг к другу в естественной системе. Не следует
забывать, что слова «родство», «естественная
система» звучали в XVIII веке иначе, чем теперь, когда
мы смотрим на живые существа с точки зрения
эволюционной теории. XVIII век чужд историзма и
насквозь рационален; «естественное» значило просто
данное природой в противоположность
искусственному; «родство» обозначало сходство; генетический
момент входил только в определение вида.
Таковы были общие вопросы, которые занимали
ботаников в описываемую эпоху. Наряду с этим шла

ЛШ\РК. БИОГРАФИЧЕСКИ?! ОЧЕРК CVII
обычная работа коллекционирования, описания
новых видов, детального изучения родов или семейств.
Большинство парижских ботаников того времени
группировалось в Королевском саду (Jardin du roi,
впоследствии Jardin des plantes); там работали и
преподавали Лемоннье, Жюссье, Туэн, Дефонтен,
а впоследствии и Ламарк. Об этом учреждении ввиду
его значения в последующей судьбе Ламарка
следует сказать несколько слов.
Ботанический сад был заложен еще в XV веке
как сад лекарственных растений; в 1635 г. он был
реорганизован врачами Людовика XIII, стал
включать в себя всевозможные естественно-исторические
коллекции и сделался к XVIII веку обширным
научно-исследовательским институтом, центром не
только ботанических, но и зоологических и сравнительно-
анатомических исследований, подобного которому не
было в то время в Европе. С 1739 г. интендантом
Королевского сада был знаменитый
естествоиспытатель того времени Бюффон (1707—1788), деливший
с Линнеем влияние на умы современников и много
способствовавший популяризации естествознания.
Его колоссальный труд «Естественная история
животных» включал в себя историю земли,
общебиологические гипотезы о строении и возникновении
живых существ (теория органических молекул) и
подробное художественное описание всех
млекопитающих и птиц в связи с их образом жизни. Ему
помогал ряд ученых; из них Добантон написал
сравнительноанатомическую часть. Бюффон был
противником Линнея по всем пунктам; он отвергал
его краткие диагнозы, отвергал всю его
систематику как искусственную и вообще был врагом
всякой системы; даже существование вида как есте-

CVIII
В. П. КАРПОВ
ственной единицы подвергалось им
сомнению—существуют только отдельные особи.
Но возвратимся к Ламарку. «Французская
флора», о которой шла речь, представляла собой
практический определитель растений, расположенный по
дихотомической системе. Потребность в такой книге
живо ощущалась в то время, когда французское
общество, подражая Жан-Жаку Руссо, стало
увлекаться ботаникой и мода эта получила широкое
распространение х.
Предполагают нередко, что идея составить
определитель была внушена Ламарку Бюффоном, но
дочь Ламарка, очевидно со слов отца, рассказывает
следующее: «Никто не дал ему идеи его
„Французской флоры"; она возникла в результате спора,
который произошел в Ботанической школе и в котором
он утверждал, что при помощи анализа всякий
человек, не-ботаник, сможет назвать растение, которое
ему предъявят. Ему сделали нечто вроде вызова
составить такое сочинение, для чего он потребовал
только год, обещая произвести испытание его в том
же самом месте, и действительно сделал это
следующим летом, в 1778 г. С рукописью был ознакомлен
Бюффон, который добился напечатания ее на
средства правительства». По этому делу сохранилась
переписка: прошение Ламарка 14 октября 1777 г.,
письмо Бюффона министру Амелб 17 октября,
ответ министра в тот же день и т. д.2.
Бюффон принял большое участие в издании «Фло-
1 Ламарк сам принимал участие в ботанических
экскурсиях Руссо, необходимым условием чего, как сообщает Блэн-
вилль, было не спрашивать Руссо и не обращать на него
никакого внимания, иначе он обращался в бегство.
2 Oeuvres completes de Buff on, t. 13, 1884.

ЛАМАРК, БИОГРАФИЧЕСКИЙ ОЧЕРК CIX
ры» потому, что книга соответствовала его духу,
т. е. была чужда систематике; он поручил аббату
Гаюи исправить стиль и Добантону написать
«Предварительное рассуждение». С этого времени Бюффон
начинает покровительствовать Ламарку и при
первом представившемся случае выдвигает его
кандидатуру в Академию наук в качестве
адъюнкта-ботаника. В 1779 г. король утверждает Ламарка
академиком, хотя он был представлен вторым кандидатом;
первым'был врач и анатом Десцемет. Избрание
в Академию окончательно закрепило Ламарка на
научном поприще; в материальном отношении оно
не улучшало его положения, так как адъюнктам
содержания не полагалось.
Сделавшись академиком, Ламарк пытается
прежде всего продвинуть свои «Исследования о
причинах основных физических фактов» и в 1780 г.
представляет рукопись в Академию. Для рассмотрения
ее назначается особая комиссия, но она
воздерживается от дачи заключения и Ламарку через
некоторое время приходится взять рукопись обратно.
В том же 1780 г. выходит второе издание
«Французской флоры».
Близость к Бюффону сказалась еще в другом
отношении: она дала возможность Ламарку в 1781 —
1782 гг. отправиться в путешествие по Европе. Он
должен был сопровождать сына Бюффона, но кроме
того ему была дана официальная командировка с
поручением осматривать ботанические сады, музеи и
покупать предметы для коллекций. Он побывал
в Голландии, Пруссии, Германии, Венгрии и
беседовал с выдающимися ботаниками того времени.
Один из сыновей Ламарка сообщает в дополнение
к этому: «Он спускался в рудники Гарца в Ганно-

ex
В. II. КАРПОВ
вере, Фрейберга в Саксонии, Хемница и Кремница
в Венгрии и сделал там много интересных
наблюдений, которые опубликовал. Наконец он привез из
своих путешествий большое количество минералов,
которых не было в музее и которые он передал Бюф-
фону, так же как известное количество зерен и
корешковых экземпляров интересных растений,
отсутствовавших в саду». К сожалению несогласия между
ним и воспитанником, довольно легкомысленным
человеком, заставили Бюффона отозвать их назад
раньше времени.
Репутация Ламарка как выдающегося ботаника
настолько установилась к этому времени, что
издатели «Методической энциклопедии» г пригласили
его для составления ботанического словаря (1783).
Это была большая работа, которая заняла
несколько лет: первый выпуск вышел в 1785 г.; всего Ла-
марком было описано 2000 родов от буквы А до Р.
В том же 1785 г. Ламарк представил Академии наук
«Мемуар о классах, которые являются наиболее
подходящими для введения их среди растений, и об
аналогии их числа с классами, установленными в
животном царстве, с обращением внимания в том и в
другом случае на постепенное совершенствование
органов». В этом мемуаре, так же как в ранее
написанном «Введении» к ботаническому словарю, Ламарк
оставляет прежнее безразличное отношение к
вопросам классификации и вступает на путь выработки
1 Эту «Методическую энциклопедию» не следует
смешивать с знаменитой энциклопедией Дидро и д'Аламбера,
к тому времени уже законченной; в ней статьи располагались
в систематическом порядке. Издание продолжалось с 1781
по 1832 г. и составило 166 томов.

ЛА31АРК, БИОГРАФИЧЕСКИЙ ОЧЕРК GXJ
естественной системы. Здесь он усваивает идею
иерархии растений, их расположения в ряд по
степени совершенства органов. Идея о распределении всех
существ природы в виде лестницы по степени их
совершенства была высказана еще Аристотелем; в
XVIII веке она получила широкую популярность
после трудов швейцарского естествоиспытателя
Бонна, который еще в 1745 г. установил лестницу
естественных тел, начиная с элементарных стихий,
кончая человеком, и расположил их в один ряд (echel-
le des etres).
Ламарк исходил из распределения растений,
данного Б. Жюссье в саду Трианона; оно более
естественно, чем другие, но не образует постепенного ряда;
необходимо установить иерархию органов в
растении по степени их значения; из них цветок и плод
являются конечно самыми главными. Сходство
между органами различных растений имеет тем
больше значения, чем у большего числа родов
встречается сравниваемая часть. Таким образом каждый
орган получает свои коэффициенты, и с их помощью
можно установить постепенный ряд родов; его можно
разделить затем на семейства, нерезко отграниченные
друг от друга. В том же направлении
одновременно с Ламарком работал А. Л. Жюссье,
устанавливая закон «субординации признаков», на
основании которого он характеризовал естественные
семейства в известном труде «Genera plantarum» (1789).
В мемуаре, прочитанном в Академии, Ламарк
пытается провести параллель между рядом животных
и растительных форм—идея, высказанная еще
раньше (1770) А. Л. Жюссье. Шесть классов были
установлены Линнеем для животных по ступеням их
совершенства, и на столько же по мнению Ламарка

GXII
В. И. КАРПОВ
можно разделить и растения. Получается следующая
сравнительная таблица:
четвероногие многолепестковые
птицы однолепестковые
амфибии сложноцветные
рыбы неполные
насекомые однолопастные
черви тайнобрачные
Идея градации живых существ, их
естественного ряда, усвоенная Ламарком в первой половине
80-х годов, удерживалась им все последующее время
и в применении к животному царству подробно
развита в «Философии зологии», одну из основ которой
она составляет. Вообще, выработав для себя
определенный взгляд на то или иное явление, Ламарк
с упорством удерживал его, всячески отстаивал и
оставлял только в редких случаях, уступая
необходимости,—эта черта особенно характерна для Ла-
марка-ученого.
В 80-х годах—кроме работы над «Ботаническим
словарем» и упомянутым мемуаром, посвященным
общим вопросам,—Ламарк прочел в Академии
несколько мемуаров специального характера о
различных родах растений. В 1789 г. он получил
небольшое место хранителя гербариев при кабинете
Королевского сада; эта должность была создана
специально для него графом де л а Биллардьер,
назначенным после смерти Бюффона интендантом сада.
Но едва Ламарк занял эту должность, как в том же
году национальное собрание хотело упразднить ее
ввиду больших дефицитов в королевском бюджете
и соединить с должностью профессора. Ламарк
энергично отстаивал необходимость особой долж-

jIamapk, биографический очерк CXIll
ности и свои права на нее в двух брошюрах:
«Соображения в пользу Шевалье де Ла Марка, бывшего
офицера полка Божолэ, члена королевской
Академии наук, ботаника короля при кабинете
естественной истории» (1789) и «Мемуар о проекте комитета
финансов, относящемся к уничтожению места
ботаника при кабинете естественной истории».
В 1791 г. для той же «Методической
энциклопедии» Ламарк начал составлять «Иллюстрацию
родов»; работа эта была закончена только в 1800 г.
и составила 900 таблиц. В 1792 г. в сотрудничестве
с Оливье, Гаюи, Брюгьером и Пеллетье Ламарк
издает «Журнал естественной истории» *, в котором
помещает целый ряд статей частью общего, частью
специально ботанического характера, числом 23;
К первым относятся статьи «О естественной истории
вообще», «О системах и методах ботаники и об
анализе», «Об изучении естественных отношений».
Последний вопрос об естественных отношениях
(rapports naturels), под которыми подразумевались черты
сходства между организмами, играл впоследствии
большую роль в зоологии: его трактовал Кювье
в 1798 г., и в «Философии зоологии» Ламарк
посвящает ему целую главу.
Таковы результаты того периода научной жизни
Ламарка, который биографы называют
обыкновенно «ботаническим». За это время Ламарк усвоил,
и обработал громадное количество специального
ботанического материала и от работ описательного
характера начинает переходить к более широким
и общим вопросам, которые стояли тогда в центре
1 Вышло всего два тома. Издание прекратилось по
внешним обстоятельствам.
Философия зоологии, т. I 8

CXIV
В. П. КАРП0Ё
внимания ученого мира, преследуя главную цель:
установление естественной системы.
Не следует однако забывать и о другой стороне
его деятельности, не менее пожалуй интенсивной,
которую мы охарактеризуем словами Кювье:
«В продолжение 30 лет, истекших со времени
мира 1763 г., предметом его занятий была не одна
ботаника: в условиях долгого одиночества, на
которое обрекало его стесненное положение, все
великие вопросы, в течение веков приковывавшие
внимание человека, овладевали его умом. Он
размышлял по общим вопросами физики и химии, над
явлениями в атмосфере и в живых телах, над
происхождением земного шара и изменениями.
Психология и даже высокая метафизика не остались ему
совершенно чужды, и обо всех этих предметах он
составил определенные, своеобразные идеи,
созданные силой его собственного ума, но являвшиеся в
его глазах также новыми для мира и кроме того
настолько достоверными, что они могли бы
переродить все человеческие науки»1.
III
Между тем началась Великая французская
революция. Первое время она не коснулась
ботанического сада, где научная работа продолжалась
попрежнему, как это видно из приведенного выше
списка трудов Ламарка; затем учреждение
подверглось реформе. В 1792 г. Лаканаль предложил
в учредительном собрании основать Музей
естественной истории. Ламарк, вдохновившись его
1 Cuvier, Eloge, p. XII—XIII.

ЛАМАРК, БИОГРАФИЧЕСКИЙ ОЧЕРК CXV
речью, представил докладную записку о
реорганизации Королевского сада, которая была принята во
внимание1. Постановлением Конвента от 10 июня
-1793 г. Королевский сад был преобразован в Музей
естественной истории, снабжен библиотекой и при
нем учреждено двенадцать кафедр. Три ботанические
кафедры были замещены Дефонтеном, Жюссье и Ту-
еном—лицами, которые занимали главные места
прежде, и для Ламарка таким образом не оказалось
места по его специальности. Взамен этого ему была
предложена одна из зоологических кафедр, именно
учрежденная впервые кафедра низших животных,—
«насекомых и червей»2. Ламарк согласился и
потребовал себе год на подготовку. Его ближайшими
товарищами были Этьенн Жоффруа Сент-Илер, тогда
еще молодой человек 22 лет (млекопитающие и
птицы), и Ласепед (рыбы и рептилии). Кювье,
приехавший в это же время в Париж, получил профессуру
сравнительной анатомии в Музее позже, после
смерти Мертруда (1802).
Таким образом в 1794 г. Ламарк, которому было
тогда 50 лет, должен был переменить свою
специальность и взяться за изучение новой, мало
исследованной области. Он занимает кафедру «насекомых и
червей» 24 года, и этот период его жизни, который
можно назвать «зоологическим», является
чрезвычайно продуктивным. В это время написаны все
труды, с которыми в настоящее время связывают
имя Ламарка.
1 По другим сведениям этот мемуар относится к более
раннему времени (см. библиографию).
2 Насекомые и черви—два последних класса линнеевой
классификации животных, включавшие в себя всех
беспозвоночных.
8*

CXVI в. П. КАРПОВ
В следующем 1795 г., когда вместо уничтоженной
Академии наук было основано новое ученое
учреждение—Национальный институт Франции, Ламарк был
назначен членом его по отделу ботаники. Но
ботаника в жизни Ламарка отступила уже на задний
план.
Работы, напечатанные Ламарком за время его
профессуры, необыкновенно разнообразны. Они
охватывают самые различные отделы естествознания:
физику, химию, метеорологию, геологию, ботанику,
зоологию, палеонтологию, наконец психологию и
философию природы. Такое богатство и разнообразие
тем можно объяснить только при допущении, что
многие из затронутых им вопросов были зачаты и
продуманы раньше.
Он возвращается прежде всего к давно, кажется,
оставленным физическим и химическим спекуляциям
и при первой возможности печатает «Исследования
о причинах основных физических фактов»,
написанные им еще в 1776 г. и так неудачно
представленные в Академию в 1780 г. Книга посвящена
«французскому народу» и в предисловии содержит
следующее заявление, интересное для
характеристики личности Ламарка: «Аниссон-Дюперрон сильно
убеждал меня посвятить мою «Французскую флору»,
когда ее печатали в Лувре, министру, другие
желали, чтобы я поднес ее Луи Капету, третьи на*
конец изъявляли мне особенное желание, чтобы
посвящение моего труда относилось к одному бывшему
вельможе, на которого мне указывали. Но я остался
при своем особом издавна сложившемся мнении:
не сгибаться ни перед кем. Я оставался верен
этому правилу и тогда, когда начал публиковать
мои ботанические работы для новой энциклопедии».

ЛАМАРК, БИОГРАФИЧЕСКИЙ ОЧЕРК CXVH
Первые годы своей профессуры Ламарк помимо
работы по освоению новой для него
области—зоологии—усиленно пропагандирует и развивает свои
физико-химические взгляды. Он неутомимо пишет и
печатает статьи и целые книги, в которых
выступает ожесточенным противником новой химии
Лавуазье и его последователей—так называемой
«пневматической теории», т. е. учения о кислороде и его
соединениях. Как прежде в Академии наук, так
теперь в Институте он пытается вызвать
противников на диспут и читает ряд мемуаров. Я приведу
полностью заглавия его мемуаров в
хронологическом порядке; они дают достаточное представление
об их содержании: «Опровержение пневматической
теории или новой доктрины современных химиков»
1796 г.; «Два мемуара, представляющие основы новой
физической и химической теории, построенной на
рассмотрении существенных молекул (molecules essen-
tielles) сложных тел и трех главных состояний огня
в природе, и служащие кроме того развитием
сочинения под заглавием: „Опровержение
пневматической теории". Читано в первом классе
Национального института на ординарных заседаниях», 1797,
412 стр. В том же году: «Мемуары по физике и
естественной истории, построенные на основе
рассуждений независимо от всяких теорий, с изложением
новых соображений об общей причине разложений, о
материи огня, о цвете тел, об образовании сложных
тел, о происхождении минералов и об организации
живых тел. Читано в первом классе Национального
института на ординарных заседаниях», 410 стр.
Чтения успеха не имели: идеи Лавуазье успели уже
прочно укорениться, и химики, члены Института,
совершенно недвусмысленно дали понять Ламарку,

GXVIII
В. П. КАРПОВ
что его воззрения их не интересуют. Он принужден
был прервать чтение на четвертом докладе и с
негодованием пишет в предисловии к одному из
мемуаров: «Читателю конечно нисколько не интересно
знать, что испытал я при том одиозном
пренебрежении и враждебности, с которыми я был встречен
влиятельными и заинтересованными членами этого
класса, наконец ири постоянном отказе химиков
обсуждать какой-либо из вопросов, выдвинутых в
моих мемуарах, хотя большинство из них были
совершенно новы».
Ламарк однако не сдался на этом и в 1799 г.
печатает в дополнение к прежним сочинениям две
статьи: «Мемуар о материи огня, рассматриваемого
как химический инструмент при анализах» и
«Мемуар о природе звука».
Следует теперь, хотя бы вкратце, изложить
взгляды Ламарка на эти вопросы. Они сводились к
следующему. Все предметы состоят из молекул
(molecules essentielles), которые образованы путем
соединения четырех элементов, соответствующих стихиям
древних: земли, воды, воздуха, огня. Земля в чистом
виде неизвестна, наиболее близким к ней телом
является горный хрусталь. Главный элемент —
огонь, который встречается во многих
видоизменениях; в чистом виде его нельзя воспринять при
помощи органов чувств, он образует тогда feu ethere,
эфирный огонь, соответствующий нашему эфиру.
Эфирный огонь служит веществом, по которому
распространяется звук (matiere de son; Ламарк
доказывает, что воздух не может быть проводником
звука); в известных модификациях эфирный огонь
образует может быть электрическую и магнитную
жидкости (флюиды). Вступая в соединение, он пере-

ЛАМАРК, БИОГРАФИЧЕСКИЙ ОЧЕРК CXIX
ходит в связанное состояние (feu fixe); при этом
в горючих веществах (светильный газ, масло, сера,
уголь, металлы) огонь связан вполне (feu fixe car-
bonique), в растворимых соединениях (углекислота,
хлор, кислоты, щелочи) он связан слабо (feu fixe
acidifique). В момент освобождения из соединений
связанный огонь расширяется и при этом частью
переходит в чистый эфирный огонь, частью образует
теплород (feu calorifique), тоже принадлежащий к
флюидам. В таком состоянии он окружает
отдельные молекулы в виде атмосферы или остается в
межмолекулярных промежутках. Во всем изложенном
не так много нового сравнительно с взглядами,
которые существовали в химии до Лавуазье, т. е. в
эпоху флогистона.
Далее следуют более оригинальные соображения.
Элементы в чистом виде инертны; они не только
не имеют сродства друг к другу, наоборот, стремятся
разъединиться. Все те сложные соединения, которые
мы встречаем на земле, образованы при участии
живых существ, которым одним присуща
способность к синтезу. Главная роль в этом отношении
принадлежит растениям; она очерчена совершенно
правильно: «Растения одни обладают способностью
соединять свободные элементы и образовывать с
помощью своей жизненной деятельности прямые сложные
соединения, которые они уподобляют своей
субстанции; с помощью своей жизненной деятельности
и импульсов света растения изменяют элементы,
соединяют их непосредственно вместе и образуют
настоящие сложные соединения, которые и
ассимилируют». Сложные соединения затем переходят к
животным и ассимилируются ими; путем распада этих
сложных соединений образуются минералы. Таким

cxx
В. П, КАРПОВ
образом все вещества, встречающиеся на поверхности
земли, являются результатом органической жизни.
В возникновении, жизненных проявлениях и
сохранении живых существ главную роль играют тонкие
возбуждающие флюиды, прежде всего электричество
и теплород, которые, проникая в организм,
видоизменяются. В этом главное различие материи
мертвой и живой.
Здесь мы встречаем зачатки тех взглядов,
которые читатель встретит в «Философии зоологии».
В позднейшие годы Ламарк изменил несколько свои
химические воззрения, по крайней мере стал
признавать состав воздуха и значение кислорода в
процессе дыхания.
Начав заниматься метеорологией еще в первые
годы своего пребывания в Париже, Ламарк
продолжал интересоваться этим предметом и наблюдать
погоду до глубокой старости. В 1798 г.,
непосредственно после неудачных выступлений с
физическими теориями, он печатает в «Журнале физики»
статью: «Влияние луны на земную атмосферу и
облака», за которой в течение ряда лет последовали
другие. По его теории атмосферу можно
рассматривать как род воздушного океана, имеющего свою
поверхность, волны и бури. Луна оказывает на него
такое же влияние, как и на водные океаны, вызывая
приливы и отливы. Если обращать внимание не
только на фазы луны, но и на ее положение относительно
эклиптики, возможно по мнению Ламарка с
известной вероятностью предсказывать погоду. С 1799 г.
он стал издавать «Метеорологический ежегодник»,
«которому предшествуют вероятные данные,
полученные долгим рядом наблюдений над состоянием неба:
изменения атмосферы для различных времен года,

ЛАМАРК, БИОГРАФИЧЕСКИЙ ОЧЕРК CXXI
указание эпох, в которые надо ожидать хорошей
погоды или дождей, гроз, бурь, морозов, оттепелей,
наконец перечень на основании вероятных
предположений времен, благоприятных для праздников,
путешествий, отплытия кораблей, уборки жатвы и
других предприятий, нуждающихся в
благоприятных условиях погоды с простой и точной
инструкцией для новых измерений». В 1800 г. министерство
внутренних дел установило регулярное сообщение
метеорологических данных из различных мест
Франции и поручило разработку этих данных Ламарку.
Между тем предсказания—как и следовало ожидать,
неудачные — доставили Ламарку много
неприятностей. Лаплас высказался о них с полным
пренебрежением, физик Котт ежегодно опровергал их в
«Журнале физики», сопоставляя предсказания с
фактами. Многие уже стали смотреть на автора как на
шарлатана и спекулянта, но Ламарк упорно
продолжал издавать ежегодник вплоть до 1810 г. и
прекратил его только по требованию Наполеона.
Араго, товарищ Ламарка по Институту, рассказывает
в «Истории моей молодости» о разносе, который
Наполеон учинил Ламарку на официальном приеме
членов Института1.
«Наполеон,—пишет Араго,—подошел к другому
члену Института. Это не был новичок; это был
натуралист, известный своими прекрасными и важными
открытиями; это был Ламарк. Старец подносит
Наполеону книгу. „Что это такое?—воскликнул
Наполеон.—Это ваша нелепая
метеорология,—произведение, где вы конкурируете с Матье Ленсбергом?
ежегодник, которым вы бесчестите вашу старость?
1 Revault d'Allonnes, Lamarck, p. 20.

GXXII
В. П. КАРПОВ
Занимайтесь естественной историей, и я с
удовольствием приму ваши труды. Эту же книгу беру только
из уважения к вашим сединам. ПримитеI" И он
передал книгу адъютанту. Бедный Ламарк, тщетно
пытавшийся в конце каждой грубой и
оскорбительной фразы императора вставить: „Это работа
по естественной истории", имел слабость залиться
слезами»1.
После этого Ламарк перестал печатать что-либо
по метеорологии и лишь после падения Наполеона
написал несколько метеорологических статей для
«Нового словаря естественной истории» Детервилля.
Изменения поверхности земного шара также
привлекали к себе внимание Ламарка. Он
опубликовал свои воззрения, относящиеся к этому предмету,
в особом сочинении: «Гидрогеология, или
изыскания: о влиянии вод на поверхность земного шара,
о причинах существования морского бассейна, о его
перемещении, о его последовательном переходе на
различные* точки шара, наконец об изменениях,
которые живые тела оказывают на природу и
состояние данной поверхности» (1802). Основная мысль
этого произведения—изменение поверхности земли
от действия водки Океаны под влиянием приливов
постоянно прорывают себе новые вместилища, их
уровень понижается, вследствие чего части дна
обнажаются, превращаясь в сушу. Обратно, суша
подвергается действию дождей и пресной воды, в ней
появляются ложбины и возвышения. С течением
времени океаны медленно меняют свои места, как бы
обходя весь земной шар; с передвижением океанов
1 Предполагают, что эта книга была «Философия
зоологии», изданная перед этим.

ЛАМАРК, БИОГРАФИЧЕСКИЙ ОЧЕРК СХХШ
изменяется наклон земного шара, меняются и
климаты. Никаких особенных катастроф, сметающих
все живое,—как учили некоторые до Ламарка, а
Кювье несколько лет спустя,—не происходит. Если
мы не замечаем процесса изменения, то только
потому, что он совершается крайне медленно, в течение
громадных промежутков времени. «Безграничное
время, которое играет такую роль в религии магов,—
ядовито замечает Кювье по этому поводу,—играет не
менее важную роль во всей этой физике г. Ламарка».
В конце XVIII века геологи разделялись на две
главные школы: нептунистов, приписывавших
главное участие в образовании пород земного шара воде,
и вулканистов, защищавших их вулканическое
происхождение. Ламарк не принял никакого участия
в этом споре; он стоял на совершенно особой точке
зрения, считая земную кору продуктом организмов,
их распадом (detritus) согласно с своими химическими
воззрениями на минеральные соединения.
«Гидрогеология» встретила лучший прием, чем
химические и метеорологические труды; в 1805 г.
она была переведена на немецкий язык. Несомненно
Ламарк может считаться одним из предшественников
Лайелля; последний был знаком с сочинениями
Ламарка и ценил их.
Ботаника в этот период жизни Лемарка, как было
сказано, отступает на второй план. Продолжаются
ранее начатые работы для энциклопедии, а в 1803 г.
Ламарк предпринимает издание «Естественной
истории растений», но пишет только два тома (остальные
13 томов были написаны Мирбелем). Но первое место
среди многочисленных трудов Ламарка бесспорно
занимают работы, связанные с той новой
специальностью, которую он присвоил себе в качестве про-

GXXVI
В. П. КАРПОВ
фессора «насекомых и червей». «Как мог старый
ботаник сделаться так быстро зоологом?» Этот вопрос
задавали не раз. Ответить на него нетрудно. Во-
первых, в то время количество работ, относящихся
к беспозвоночным, было очень невелико и сведения
о них скудны, так что в основном надо было
разбираться самому. А привыкнув разбираться в
сложных систематических вопросах, Ламарк перенес
конечно это умение и в новую для него область.
Во-вторых, и это может быть главное, несмотря
на свои 50 лет Ламарк непрестанно горел любовью
к знанию и увлекался, как юноша. Эта
необыкновенная живучесть духа—одна из основных черт его
личности, в чем читатель, если не убедился уже,
может убедиться из дальнейшего. После годовой
подготовки Ламарк начал читать лекции в Музее
в 1794 г. (такова дата, сообщаемая самим Ламарком1)
и продолжал их ежегодно «с замечательной точностью
и пунктуальностью». Вот как характеризует его
способ преподавания Блэнвилль, его ученик и
преемник:
«У него было правило начинать лекции
вступительным рассуждением (discours d'ouverture), в
котором он показывал, откуда вела начало
излагаемая ветвь науки; затем он приступал к предмету,
давая характеристику систематических подразделений,
классов, порядков, семейств, отделов и родов,
установить которые он считал полезным; все это он
писал и диктовал. То же делал он, доходя до видов.
1 Блэнвилль (1. с, 3, 348) определяет ее. 1796 г., ему
следует Рэво д'Аллой. Но Ламарк в «Философии боологии»
(глава V) пишет: «dans mon premier cours fait dans le Museum
au printemps de 1794 (Гап II de la RepubHque)»... Это
добавление в скобках исключает возможность случайной ошибки.

ЛАМАРК, БИОГРАФИЧЕСКИЙ ОЧЕРК CXXV
После этого он переходил к изустным более или
менее подробным объяснениям^ которые включал до
известной степени указания на организацию,
классификацию, нравы, привычки, иногда на
практические применения; при этом показывал объекты. Он
в совершенстве усвоил себе характер методичного и
положительного демонстратора, как этого
требовала особенность учреждения, в котором он
преподавал» *.
Вступительные лекции Ламарк печатал и раздавал
слушателям. Некоторые из них сохранились и наряду
с указаниями, которые он сам делает в «Философии
зоологии», позволяют определить постепенный ход
усовершенствований, внесенных им в классификацию
низших животных. Еще в 1794 г. он разделил все
царство животных на две главные группы:
позвоночных и беспозвоночных, заменив этими терминами
старые названия Аристотеля: животные, с кровью
и бескровные. Кювье предложил свое деление:
животные с красной и белой кровью, от которого
впоследствии сам отказался. В течение первых лет
вместо двух классов Линнея—насекомых и червей—
Ламарк устанавливает пять: 1) моллюски, 2)
насекомые, 3) черви, 4) иглокожие, 5) полипы,
основываясь главным образом на работах Брюгьера;
название «иглокожие» он заменяет вскоре
«лучистыми», чтобы включить в этот класс медуз. В 1799 г.
он установил класс ракообразных, в 1800 г.—гпау-
кообразных, в 1802 г.—аннелид. Значительно позже
(1807) он выделяет из класса полипов класс
инфузорий как наиболее несовершенных животных. В
«Философии зоологии» (1809) он добавляет еще класс
1 В 1 a in vi 11 е, 1. с, р. 358.

CXXVI
в. п. КАРПОВ
усоногих; в результате получается 10 классов
беспозвоночных: 1) моллюски, 2) усоногие., 3) аннели.-
ды, 4) ракообразные, 5) паукообразные, 6)
насекомые, 7) черви, 8) лучистые, 9) полипы, 10)
инфузории. Следует заметить, что во всех своих работах
Ламарк является систематиком чистой воды; он
изучает преимущественно внешние признаки живот-
дых, пользуясь для мелких объектов лупой, а
анатомические данные черпает из работ Кювье и др.
Специальные зоологические работы Ламарк
начинает опубликовывать, когда закончились его
физико-химические выступления; они относятся к
моллюскам. В 1798 г. он печатает: «Черви с двустворчатой
раковиной» отдельным изданием и в 1799 г. «О
родах сепии, кальмара и осьминога» и «Продром
новой классификации раковин» в мемуарах Общества
естественной истории.
За шесть лет Ламарк настолько освоился с своей
новой специальностью, что в 1801 г. издает сводный
систематический труд в 452 страницы: «Система
беспозвоночных животных, или общая картина
классов, отрядов и родов этих животных,
представляющая их существенные черты и их
распределение на основании разбора их естественных
отношений и их организации, в порядке расположения,
установленном в галлереях Музея естественной
истории для их консервированных останков». Интерес--
но отметить, что в этом труде мы находим уже
сформированным в главных чертах одно из основных
цоложений эволюционного учения Ламарка,—именно
влияние внешней среды. Говоря о чрезвычайном
разнообразии форм, величин, органов и
способностей живых существ, Ламарк пишет: «Повидимому,
как я уже сказал, время и благоприятные обстоя-

JIAMAPK, БИОГРАФИЧЕСКИЙ ОЧЕРК CXXVIl
тельства являются двумя основными средствами,
которыми пользуется природа, чтобы дать
существование всем своим произведениям. Мы знаем, что
время для нее не имеет границ, и следовательно
она его всегда имеет в своем распоряжении. Что
касается обстоятельств, в которых она нуждается
и которыми' она и теперь еще пользуется каждый
день, чтобы разнообразить свои произведения,
можно сказать, что они для нее в известном
отношении неистощимы. Главные из них берут начало
во влиянии климатов, изменений температуры,
атмосферы и всех окружающих сред, в разности
мест, привычек, движений, действий, наконец в
разных средствах жизни, сохранения, защиты,
размножения и т. д. И вот в результате этих различных
влияний способности расширяются и укрепляются
путем употребления, разнообразятся вследствие
продолжительного сохранения новых привычек, и
незаметным образом конфигурация, консистенция,
одним словом природа и состояние частей, так же
как и органов, испытывают на себе результаты
всех этих влияний, сохраняются и передаются по
наследству». За этим следуют примеры изменения
органов от употребления: плавательные перепонки
водных птиц, кривые когти древесных и длинные
ноги болотных; те же примеры приводятся в главе
VII «Философий зоологии» почти в тех же
выражениях. Здесь же подчеркивается первенство функции
над формой: «не форма тела или его частей
обусловливает род привычек, а, наоборот, привычки, образ
жизни и все другие обстоятельства определили с
течением времени форму тела и частей животных».
В следующем 1802 г. одновременно с
«Гидрогеологией» появился второй труд Ламарка общего характе-

CXXVIII
в. п. КАРПОВ
pa: «Исследования об организации живых тел и в ча*
стности о ее возникновении, о причине ее развития
и прогресса в ее строении, а также о причинах,
которые, непрерывно стремясь разрушить ее в
каждом индивидууме, необходимо приводят последний
к смерти», 216 стр. Здесь рассматривается вопрос о
деградации, т. е. лестнице животных, спускающейся
вниз с постепенным упрощением организации,
начиная от человека и млекопитающих, кончая
наиболее низко организованными полипами.
Лестницу эту можно перевернуть и говорить о
градации, т. е. постепенном повышении организации
от начатков жизни с постепенным усложнением
строения, появлением новых функций и новых
органов; такого порядка по его словам он держался
в своих лекциях. В этом же сочинении ставится
вопрос о самопроизвольном зарождении под
влиянием возбуждающих флюидов (теплоты,
электричества) и развивается своеобразная физиология,
намеченная еще в 1776 г., в которой главную
роль также играют флюиды; она вошла затем
целиком в «Философию зоологии».
С 1802 по 1809 г., год выхода в свет главного труда
Ламарка—«Философия зоологии»,—кроме
«Метеорологического ежегодника» и писания статей по
метеорологии, о чем было уже упомянуто, Ламарк
развивает большую исследовательскую работу по зоологии и
палеонтологии. Он печатает 33 мемуара об
ископаемых раковинах окрестностей Парижа (1802—1805)
и дает относящиеся к ним таблицы рисунков (1805—
1809); эти работы были одними из первых по
палеонтологии беспозвоночных вообще. Здесь с первых
же шагов Ламарк выступает против положения,
господствовавшего в то время, что ископаемые суть

ЛАМАРК, биографический очерк GXXIX
остатки живых существ, для которых среди ныне
живущих нет аналогии: он находит между ними
постепенные переходы. Дальнейшее развитие
взглядов в этом направлении привело его к установлению
прямо противоположного тезиса: «породы живых
тел поныне существуют все несмотря на их
изменения» («Философия зоологии», т. I, глава IV, стр. 90).
За этот же период Ламарк опубликовал 10
зоологических статей о моллюсках и полипах.
В 1809 г. появилась «Философия зоологии, или
изложение соображений, относящихся: к
естественной истории животных, к разнообразию их
организации и способностей, к физическим причинам,
поддерживающим в них жизнь и порождающим
осуществляемые ими движения; наконец к причинам,
порождающим у одних чувство, а у других разум,
которыми они являются одаренными», в трех частях
и двух томах, причем вторая и третья часть
помещены во втором томе. Сочинение это содержит в
себе резюме и подробное развитие тех общих
взглядов, которые давно уже складывались у Ламарка в
основных чертах были изложены в упомянутых
ранее: «Системе беспозвоночных животных» (1801)
и «Исследованиях об организации живых тел» (1802),
о чем свидетельствует сам Ламарк, считая
«Философию зоологии» их вторым изданием; сравнительно
больше нового имеется в третьей части. Первая часть
заключает в себе эволюционное учение Ламарка;
она одна только пользуется известностью в
настоящее время, так как двух других никто почти не
читает. Основные мысли этой части развиваются в
строго логической последовательности и с ясностью,
не оставляющей никаких сомнений; несколько
тягостное впечатление производят только многословие
Философия зоологии, т. I 9

cxxx
в. п. КАРПОВ
и постоянное повторение одного и того же с
незначительными изменениями,—недаром Окен в своем
реферате поставил автору в упрек его «болтливость».
Ход мыслей в главных чертах таков.
Систематически подразделения являются
искусственными приемами, необходимыми для познания
бесконечного разнообразия природных тел; в
действительности природа не производила ни классов,
ни отрядов, ни семейств, ни родов, ни постоянных
видов. Для выяснения порядка, которому следовала
природа, производя живые тела, необходимо
установить естественные отношения сходства между ними,
сравнивая ме тду собой органы в порядке их
важности и совершенства. Такое рассмотрение приводит
к установлению 14 классов животных и
расположению их в виде лестницы или ряда, в котором
замечается постепенная деградация, т. е. упрощение
организации, от млекопитающих до инфузорий. Так
обыкновенно принято располагать животных, но природа
производила их в обратном порядке, от простейших
к высшим, в порядке возрастающей сложности
или «градации». Градация эта не является
правильной; нельзя все животное царство вытянуть в одну
нить, и ступени лестницы выступают отчетливо
только в крупных подразделениях. Правильность
нарушается внешними обстоятельствами, которые
влияют на форму и организацию животных и, будучи
различными, вызывают с течением времени
уклонения в различных направлениях, создавая таким
образом все разнообразие существующих форм.
Внешние обстоятельства действуют на животное
не прямо: они вызывают в нем известные потреб?
ности, потребности побуждают к определенным
действиям, переходящим, в привычки. Изменение оргадоа

ЛАМАРК, БИОГРАФИЧЕСКИЙ ОЧЕРК СХХХ1
происходит по двум законам: 1) постоянное
употребление развивает и увеличивает орган, неупотребление
уменьшает и может привести к исчезновению органа
и 2) приобретенное изменение сохраняется путем
передачи его по наследству потомству. Возникшая
потребность может привести даже к образованию
нового органа. В последней главе Ламарк дает общее
распределение животных по ступеням их
организации, соответствующее порядку, в каком создавала
их природа, и основанную на этом классификацию.
Первый момент обусловливает «лестницу» форм,
второй—их древовидное или даже сетевидное
расположение на каждой ступени лестницы.
Таков идейный скелет первой части. Из него
видно, что Ламарк отчетливо различал два момента
в эволюции живых существ: 1) стремление природы
усложнить организацию, образовать «правильную
градацию» форм и 2) влияние разнообразных
обстоятельств, которые стремятся нарушить эту
правильность.
Дойдя до человека, Ламарк обсуждает
возможность возникновения всех особенностей,
отличающих его от обезьяны, путем появления новых
потребностей. Очень часто однако, особенно в
учебниках, излагая учение Ламарка, останавливаются
только на влиянии внешней среды.
В «Дополнениях, относящихся к главам VII и
VIII (стр. 280 наст, изд.), Ламарк дает «Таблицу,
объясняющую происхождение разных животных».,—.
первое генеалогическое древо животного царства..
За короткий срок печатания книги взгляды его
несколько изменились, и он начинает животную,
лестницу двумя особымц ветвями, каждая из котот
рьдх,„шшщклд. путем самодроизвольног0_зарджд£->
9*

схххп
В. П. КАРПОВ
ния; кроме того он изображает некоторые группы
боковыми ветвями.
Происхождение рыб от моллюсков кажется
несколько странным, но Ламарк предполагает здесь
пробел в наших знаниях. Под млекопитающими
амфибиями разумеются тюлени и моржи.
Вторая часть «Философии зоологии» заключает в
себе общую физиологию Ламарка, его учение о жизни,
ее происхождении и сохранении, объяснение
органических движений и в частности изменений от влияния
внешней среды. Собственно говоря, обо всем этом
упоминается в первой части, и читатель встречается
с положениями, которые ему уже известны; здесь
только они систематизированы и развиты подробнее.
Я ограничусь изложением главных тезисов, которые
сводятся к следующему основному: «Ничему другому,
как воздействию движений различных жидкостей на
более или менее плотные вещества нашей земли,
следует приписать образование, временное
сохранение и воспроизведение всех наблюдаемых на ее
поверхности живых тел, как и все изменения,
постоянно происходящие с останками этих тел».
Жизнь по Ламарку есть процесс физический;
особенной жизненной силы как некоего «существа»
(архе) нет. Живые тела отличаются от мертвых
главным образом организацией, поэтому жизнь
можно определить как известный «порядок и
состояние вещей, - которые позволяют происходить
органическим движениям». Простейшие формы жизни
воаникагот путем произвольного зарождения под
влиянием «тонких возбуждающих флюидов»—тепла,
электричества, а также влажности. Характерным
свойством животных является «раздражимость»—
способность-производить оргаиические^движения .не*

ЛАМАРК, БИОГРАФИЧЕСКИЙ ОЧЕРК CXXXIII
ТАБЛИЦА, ОБЪЯСНЯЮЩАЯ ПРОИСХОЖДЕНИЕ
РАЗНЫХ ЖИВОТНЫХ
Черви
Инфузории
Полипы
Лучистые
Кольчецы
Усоногие
Моллюски
Насекомые
Паукообразные
Ракообразные
"''• Рыбы
Рептилии
Птицы
Однопроходные
М. Амфибии
М. Китообразные
М. Коготные
,М. Копытные

CXXXIV
в. п. карпов
зависимо от мышц и нервной системы. Жизнь
низших животных поддерживается флюидами, которые
постоянно проникают в тело извне; у высших они
задерживаются и скопляются внутри тела, образуя
«нервные флюиды»; поэтому такие животные
способны к самопроизвольным движениям. Внешняя
среда и ее изменения имеют громадное влияние на
жизненные процессы и в частности на изменение и
возникновение органов; они вызывают особое
состояние напряжения в организме: тонус, или «оргазм»,
который и действует организующим образом.
Новые органы возникают в бесформенной «клеточной»
ткани, в которой движение жидкостей и флюидов
прокладывает каналы разного рода и отлагает
р аз личные вещества.
Третья часть представляет собой в сущности
физиологическую психологию в систематическом
изложении: зоологи мало интересовались ею, но со
стороны психологов она встречает высокую оценку
как первая попытка сравнительной психологии. Она
является конечно сенсуалистической, как всё того
времени, идет по пути Кондильяка, Локка и в
особенности Кабаниса, с которым Ламарк был знаком
лично и книга которого «Отношения между
физической и моральной природой человека» (1802) служит
исходной точкой йсего рассуждения. Ламарк всецело
примыкает к основному положению Кабаниса, что
моральные и физические проявления имеют
материальную основу в действиях отдельных органов или всей
живой системы, но думает, что доказать это можно
лучше всего сравнительным путем, рассматривая
развитие психических способностей в связи с
усложнением организаций животных. Чувствительность
появляется только у животных, обладающих нервной си-

ЛАМАРК, БИОГРАФИЧЕСКИЙ ОЧЕРК GXXXV
стемой; у прочих имеется одна раздражимость.
Ощущение возникает в результате взаимодействия особых
частей организма и движущихся тонких флюидов,
которые невидимы, но познаются по их действиям; оно
есть «продукт действия и реакции, которые происходят
и распространяются в чувствующей системе. Общий
результат этого действия и реакции с необходимостью
ощущается неделимым «я» индивидуума, а не какой-
нибудь частью его тела в отдельности»; «духа» как
чего-то особого не существует. На более высокой
ступени организации возникает «внутреннее чувство» в
результате колебаний флюидов, за которыми не
следует реакции. Оно является источником чувства
существования, «я», внутренних эмоций и при
наличии мышечной системы—действий. Таковы основы,
на которых Ламарк строит дальнейшее; он
рассматривает последовательно: внутренние эмоции,
инстинкт и строительство животных, волю,
интеллектуальные способности и возникновение идей,
внимание, разум, воображение, память и т. д.,
устанавливая, в общих чертах конечно, их связь с
определенными частями нервной системы и мозга.
Анатомические данные он черпает главным образом из
работ Вик д'Азира.
Первое издание «Философии зоологии» не
разошлось при жизни Ламарка; остатки его были пущены
в продажу другим издателем (ВаШёге) в 1830 г.
в новой обложке как новое издание. Настоящее
второе издание вышло только в 1873 г. Ламарку
было 65 лет, когда он опубликовал «Философию
зоологии», но деятельность его далеко не
прекратилась, наоборот, на очереди были капитальные труды.
Оставив с 1810 г. метеорологию вследствие
недовольства, высказанного Наполеоном, о чем уже было

GXXXVI
В. П. КАРПОВ
упомянуто, Ламарк посвящает все ешпл зоологии
и до 1817 г. помещает в анналах и мемуарах Музея
ряд специальных зоологических статей. В то же
время он продолжает работать над
усовершенствованием классификации, вносит в нее изменения,
а главное—начинает строить ее не только на
анатомическом, но и на психологическом критерии. Первый
раз он сообщает об этом в «Извлечении из курса
зоологии беспозвоночных животных» (1813) н дает
новую, и на этот раз окончательную, классификацию
и новое генеалогическое древо в «Естественной
истории беспозвоночных». Этот капитальный труд,
выходивший с 1815 по 1822 г. в 7 томах, содержит
в себе описание всех известных в то время родов
беспозвоночных и достойным образом завершает
деятельность Ламарка-зоолога. Его полное название
таково: «Естественная история беспозвоночных
животных, представляющая общие и частные
особенности этих животных, их распределение, их
классы, их семейства, их роды и указания на глав*
ные относящиеся к ним виды, с введением, дающим
определение существенных черт животного, его
отличие от .растения и других естественных тел;
наконец изложение основных принципов зоологии».
Во введении Ламарк излагает общезоологические
принципы «Философии зоологии» с небольшими
изменениями и пояснениями,—он был неутомим в
повторениях своих излюбленных идей. Новым по
сравнению с этим трудом является только клаеси»
фикация, выработанная еще в 1812 г. Я приведу
ее, чтобы читатель мог сравнить ее с предшество^
вавшей.
Прежде всего здесь все животные в порядке их
возрастающей сложности делятся по психологичен

ЛАМАРК, БИОГРАФИЧЕСКИЙ ОЧЕРК CXXXVII
ПРЕДПОЛАГАЕМЫЙ ПОРЯДОК образования
ЖИВОТНЫХ
(1815)
Нечленистые
Бесчувственные
(Apathiques)
Чувствующие
(Sensibles)
Разумные
(Intelligens)
{
{
(
1
Инфузории
Полипы
Асцидии
Безголовые
Моллюски
Рыбы
Рептилии
Птицы
Млекопитающие
Человек
Членистые
Лучистые
Черви
Анне л иды
Насекомые
Паукообразные
Ракообразные
Усоногие
скому принципу на три яруса: 1) бесчувственные—
инфузории и полипы; 2) чувствующие—все
остальные беспозвоночные и 3) разумные—позвоночные.
С другой стороны, до анатомическому признаку
два возникших независимо друг от друга ряда
инфузорий и червей характеризуются как нечленистые
и членистые; соответственно этому состаэ этих рядов
изменен. Лучистые, стоящие посредине между ними,
представляют боковую ветвь полипов. Кроме того
■рыделены в особые классы асцидии и безголовые
моллюски. Если бы Ламарк имел возможность
работать дальше, он наверное не раз переделывал
бы свою таблицу: такова общая судьба
филогенетических древ.
«Естественная история беспозвоночных)) встретила
гораздо лучщий прием, чем «Философия воологии»,
благодаря массе фактического матердала и создала
ему прочную репутацию среди зоологов.
Через 13 лет, уже после его смерти,
потребовалось новое издание, вышедшее в 11 томах под редак-

CXXXVIII в. п. карпов
цией и с дополнениями Детея и Мильн Эдвардса
(1835-1845).
IV
Между тем тяжелое несчастие надвинулось на
старого Ламарка и заставило его преждевременно
прекратить все естественно-научные наблюдения:
он ослеп. Зрение его начало ослабевать еще
давно, и при исследовании мелких объектов он должен
был прибегать к помощи своего ученика Латрейля,
а к 1818 г. он ослеп совершенно и вынужден был
оставить свою кафедру. Однако он продолжает еще
некоторое время печатать труды, диктуя их своим
дочерям; так были изданы два последних тома «Истории
беспозвоночных». В 1817—1818 гг* он дает ряд статей
по зоологии, психологии и метеорологии для
второго издания «Нового словаря естественной истории»
Детервилля, а к 1820 г. 76-летиий ученый приводит
в систему свои взгляды на природу в целом, на
человека и на основные принципы знания,
разбросанные в различных произведениях. Эта сводка образует
«Аналитическую систему положительных знаний
человека»—своего рода курс положительной
философии. Для полного освещения взглядов Ламарка
эта книга имеет большое значение: она содержит
итоги всего его мировоззрения и наряду с
«Философией зоологии» заслуживает быть извлеченной из
забвения.
В своем понимании мира, человека и общества
Ламарк является настоящим сыном XVIII века—
«века просвещения», давшего Вольтера, Руссо,
энциклопедистов; с другой стороны,
он—естествоиспытатель до мозга костей. Nihil praeter naturae
observatione notum (ничто кроме природы недо*

ЛАМАРК, БИОГРАФИЧЕСКИЙ ОЧЕРК QXXXIX
стойно наблюдения) ставит он эпиграфом к
«Естественной истории беспозвоночных»; это изречение
является лейтмотивом и в «Аналитической системе
знаний».
«Убежденный, что истина хороша во всяком
деле, что ее необходимо даже знать, я возымел
желание отдаться поискам ее, по крайней мере тех
истин, которые могли быть мне доступны»,—так
начинает Ламарк «Аналитическую систему»,
резюмируя' в этих словах преобладающую цель своей
жизни. Но путь к истине преграждает множество
ошибок и заблуждений, проистекающих частью от
предрассудков, частью от подчинения авторитетам;
необходимо следовательно найти прочную основу
знания. Такую основу могут дать только наблюдение
и те выводы, которые с необходимостью вытекают из
наблюдений. Все знание в конце концов получается
при помощи наших чувств; каких-либо врожденных
идей нет; Ламарк ссылается здесь на Локка.
Среди следствий, выводимых из наблюдений,
есть одно, которое следует считать необходимым,—
это представление о высшем существе как
первопричине всего сущего. Бог существует и он всемогущ,—
этим исчерпываются все положительные знания
человека о боге; все остальное является плодом
воображения.
Признавая творца мира, Ламарк разделял
мнение многих французских мыслителей эпохи
просвещения, в большинстве деистов. В этом отношении
Ламарк стоит ближе к Вольтеру, Руссо и Бюфону,
чем к позднейшим, более радикальным философам
.XVIII века, перешедшим от деизма к материализму,
как он излагается в «Системе природы» Гольбаха.
И в то время как у современных Ламарку немецких

CXL
В. П. КАРПОВ
натуралистов начала XIX века имелась явная
склонность к пантеизму, Ламарк считает необходимым
протестовать против отождествления бога с
природой. Это не помешало однако Блэнвиллю и Мо-
пье причислить его к атеистамг. Очевидно здесь
играло роль его отрицательное отношение к религии.
Все предметы, доступные наблюдению и
изучению, можно разделить на две категории: 1)
предметы необходимо сотворенные и 2) предметы,
происшедшие естественным путем. Непосредственным
продуктом творения являются только материя и
природа: бог сотворил все основные виды материи и
сообщил каждому из них ненарушимость. Материя
не бесконечна, так как занимает определенное место,
а всякое место ограничено. Сама по себе материя,
а следовательно и вселенная (univers), которая
тождественна с материей, инертны, но в мире
существует определенный порядок вещей:
последовательность в возникновении и уничтожении
известных тел,—этот порядок есть природа.
Природа является силой могущественной, но
слепой и ограниченной в своих действиях; было бы
ошибочно приписывать ей какие-нибудь цели; для
человека во всяком случае они непостижимы. В
частности природу составляют: 1) движения материи,
2) законы, постоянно и неизменно регулирующие
это движение. С природой тесно связаны
пространство и время. Предметы, возникшие естественным
путем, разделяются на две главные группы: тела
1 Упом. соч. См. схематическую таблицу в конце
третьего тома, где в кружке с надписью Ламарк поставлена
характеристика: Atheisme epicurien. Это объясняется тем, чтоМопье,
редактировавший лекции Блэнвилля, был аббатом.

ЛАМАРК, БИОГРАФИЧЕСКИЙ ОЧЕРК СХЫ
неорганические и органические. Далее Лймарк
переходив к изложению основных свойств этих тел,
переходит к растениям, животным, человеку—одним
словом повторяет все то, что не раз излагал в своих
сочинениях. Я остановлюсь лишь кратко на его
воззрениях, относящихся к человеку.
Человек — естественное произведение природы,
занимает высшую ступень в ряду животных существ
и принципиально ничем от них не отличается. Еще
в одном из более ранних произведений Ламарк
заявил, что о бессмертии души человека или гибели
души животных не может быть положительных
знаний, и он остался верен атому взгляду: то, что
выходит из «сферы реальностей», тем самым входит в
«сферу воображения». Разум, который многие считают
особой частью души, присущей одному человеку,
есть лишь способность правильно судить; он
представляет собой только более совершенное развитие
способностей, присущих высшим животным, и связан
с особенностями мозга...
Человек получил от природы ряд естественных
наклонностей,^ таковы: 1) наклонность к
самосохранению; 2) наклонность к независимости, дающая
пылкую любовь к личной свободе; 3) наклонность
во всем предпочитать себя перед другими, т. е.
личный интерес; 4) наклонность властвовать в чем
бы то ни было; 5) наклонность отыскивать постоянно
физическое и моральное благосостояние и 6) ужас
йеред уничтожением «моего» существа.
Необходимым условием для человеческого
благоденствия, как физического, так и нравственного,
является истинное реальное знание: знание природы,
ее порядка и законов. Все несчастья и неудачи
аашсят в конце концов, от незнания и заблуждещщ,

GXLII
В. Ц. КАРПОВ
т. е, ложного знания. Тут Ламарк оспаривает
мнение «знаменитого человека», которого в других
отношениях ставит чрезвычайно высоко: что прогресс
знаний часто вредит человеку. Цивилизация
действительно имеет много невыгодных сторон,—в этом
он согласен с Руссо,—она удаляет человека от
природы, но количество знаний должно увеличиваться
пропорционально развитию потребностей.
В своем взгляде на общество Ламарк стоит на
почве договорной теории. Общество образовалось
путем добровольного соглашения, и вначале все были
равны, но затем неравенство, водворившееся между
людьми, привело к подчиненности большинства и
его эксплоатации. Пережив ряд правлений:
абсолютную монархию, республику, Наполеона,
реставрацию Бурбонов, Ламарк относился скептически
к возможности осуществления идеального строя:
человек всегда остается человеком, но и здесь по
его мнению может помочь одно знание, лишь оно
может удержать в должных границах лиц,
имеющих власть.
Таково в главных чертах мировоззрение Ламарка.
Та совокупность идей, с которой мы встречаемся
у него,—бог, природа, чувственный опыт как
источник знания, превознесение знания, наконец
стремление к свободе и независимости—является
достоянием большинства мыслителей «философского века»,
идеологов победоносно наступающего третьего
сословия. Военно-феодальные идеалы молодости с их
стремлением к славе и положению, вынесенные дм из
родительского дома, исчезли под влиянием новой
среды и тяжелых материальных условий.; они
сменились стремлением к науке и тихому буржуазному
существо£адшю.< Ря^дидозт ?l духе. Руссо; <<Хйдш>

ЛАМАРК, БИОГРАФИЧЕСКИЙ ОЧЕРК CXLIII
Е некоторых положениях, средних между бедностью
и богатством или высоким положением, можно
видеть человека, испытывающего сладости мирной
и счастливой жизни».
«Аналитическая система знания» была лебединой
песнью старого ученого. В ней он высказался весь
й с тех пор замолк. Правда, в 1823 г. им издается
«Собрание таблиц ископаемых раковин окрестностей
Парижа», но таблицы эти печатались еще раньше,
в 1805—1809 гг.
Последние годы Ламарк совсем не выходил из
дому, за ним самоотверженно ухаживали его дочери
Розалия и Корнелия. Материальные средства были
скудны, так как скопленное состояние погибло
при каких-то спекуляциях, в которые он был
вовлечен. Академия, чтобы помочь ему, сохранила за ним
жетонную плату за посещение заседаний, хотя он
и не мог на них присутствовать. Рассказывают
однако, что несмотря на всю тяжесть положения
он сохранял бодрость духа. Он умер 18 декабря
1829 г. 85 лет и похоронен на кладбище Монпарнасс;
на могиле произнесли речи Латрейль и Жоффруа
Сент-Илер. Наследники распродали его
библиотеку, рукописи, коллекции. Могила его не
сохранилась: вероятно никто не предполагал, что ее
станут когда-нибудь отыскивать.
V
«В окончательном итоге жизнь
Ламарка—прекрасная жизнь ученого»,—так резюмирует Блэн-
вилль его биографию. Действительно Ламарк-ученый
совершенно заслоняет Ламарка-человека. О ег.о
семейной жизни например известно одень мадо, Сооб-

GXLIV
В. П. КАРПОВ
щают только, что он был женат три раза (по
другой версии четыре) и имел семь (или восемь)
детей, из которых трое умерло, но ни одной, хотя
бы приблизительной даты, никаких дополнительных
сведений или имен кроме двух последних дочерей
Корнелии и Розалии не сохранилось. Жил он всегда
замкнуто, и его лосещали только близкие друзья,
среди которых упоминают о Жоффруа Сент-Илер,
сохранившем свое расположение к нему до конца
его жизни.
Личность Ламарка однако выступает перед нами
с полной ясностью: ее основные черты можно
прочитать во всей истории его научной жизни, и с этим
вполне гармонируют показания Блэнвилля—лица,
близко его знавшего.
Это была натура увлекающаяся, но устойчивая
в своих увлечениях, упорная, даже упрямая,
с трудом отступающая от принятых решений.
Среди жизненных невзгод он сохранял почти
всегда веселое настроение и бодрость духа, и главным
источником, откуда он черпал это, были научные
занятия. Он охотно вступал в научные разговоры.
«В этом отношении он был действительно
замечателен своим жаром, живостью, искренностью и в
особенности убежденностью, с какой он излагал свои
идеи, свои мнения, результат постоянных и
глубоких размышлений над всеми предметами, которые он
изучал. Но следует сознаться, что в его намерения
очень мало входило уяснить для себя что-нибудь,
когда он поддерживал разговор; он оставался
самим собой и не мог ничего получить извне». Так
говорит Блэнвилль *. Хотя эта характеристика от*
Упом, со*ь, стр, 3&8\

ЛАМАРК, БИОГРАФИЧЕСКИЙ ОЧЕРК CXLV
носится к Ламарку в старости, когда в силу
естественного процесса круг идей замыкается и становится
малодоступным влиянию извне, но несомненно в ней
просвечивают основные черты его личности, его
«аутизма», употребляя термин современной
психопатологии; таким вероятно он был и в молодости.
О своеобразии и оригинальности умственного
облика Ламарка свидетельствуют лучше всего его
научные труды, полные смелых гипотез; это же
отмечают и его современники—одни с неодобрением,
как Кювье, видя в этом причину «прискорбных
заблуждений» и даже «глупостей», другие, как Блэнвилль,
более объективно. Я позволю себе привести еще
одну выписку из книги Блэнвилля, так как она
хорошо характеризует склад ума Ламарка и приемы
его работы.
«По природе гения Ламарка очевидно a priori,
что аутоптическое, прямое, непосредственное
наблюдение было необходимой основой его первых
работ, что часто также для этого ему служило
наблюдение других, но что главным источником истин
или принципов, введенных им в науку, а также
ошибочных дедукций, к которым он был приведен,
являлось размышление над фактами,
наблюдавшимися им самим или принятыми и оцененными на свой
лад.
«Действительно, люди его закала, ума, когда
они не наблюдают сами, охотно берут факты, данные
другими, но принимают однако только те факты,
которые им подходят, или же насилуют их, а иногда
даже искажают, чтобы лучше приладить их к
своим рамкам. Выводы же, которые они делают из
этих фактов, принадлежат всецело им. Между тем
умы эклектические делают всегда противоположное:
Философия.зоологии, т. I 10

CXLVI
В. П. КАРПОВ
они не могут подняться до систематической
концепции, они остаются всегда привязанными к фактам,
часто даже неполным, совершенно не замечая
этого; они могут копировать, могут заимствовать
от других, заимствуют даже в силу необходимости,—
этого не могут никогда делать умы, подобные Ла-
марку» *.
Здесь опять-таки дается точная характеристика
«аутистического мышления» и 6 то же время
правильно освещается вопрос о заимствованиях со стороны
подобных лиц. Между тем некоторые историки
науки (например Радль) с чрезвычайной легкостью
констатируют факты заимствований, лишь только
находят сходство взглядов с ранее напечатанными
работами. Получается впечатление, что автор
понадергал мыслей отовсюду и труд его склеен из
кусочков — подход грубо механистический.
Влияния на Ламарка несомненно были, но это по
преимуществу влияния общего характера, французской
естественно-научной школы середины XVIII века,
в частности «Королевского сада». От Бюффона взято
отрицательное отношение к Линнею, к его резко
очерченным систематическим единицам; это одно
уже определило многое. Но Ламарк не пошел за
Бюффоном до конца в его отрицании всякой системы:
влияние школы ботаника Жюссье, более близкого
к его специальности, было сильнее. Оно направило
его на выработку естественной системы на основании
отношений сходства—задание, которое он перенес
в зоологию и которое осталось для него главным.
Расположение живых существ в виде лестницы
(Боннэ), дерева (Паллар) или сети (Герман) дебати-
1 Уиом. соч., стр. 359—360,

ЛАМАРК, БИОГРАФИЧЕСКИЙ ОЧЕРК QXLVII
ровалось в то время; Ламарк в конечном итоге
допускает все возможности. Что касается идеи
изменчивости видов и происхождения одних форм
от других, то она, так сказать, носилась в воздухе.
Сам Линней принужден был смягчить свое
категорическое утверждение сотворения в отдельности всех
существующих видов и признать возникновение
их путем скрещивания; об изменчивости животных
форм говорит Бюффон; наконец философы
просвещения: Дидро, Робине, де Майе, популяризируют
идею происхождения одних форм от других, правда
совершенно в ненаучной форме. Не следует забывать,
что заострение вопроса о неизменяемости видов
произошло позднее—это дело Кювье. Что Ламарк
заимствовал эволюционную гипотезу от Эразма
Дарвина (1795), мало вероятно помимо прочего и
потому, что французский перевод «Зоономии» появился
только в 1810 г. Несомненно таким образом, что
«Философия зоологии», как и прочие труды Ла-
марка, будучи типичным порождением XVIII века,
являются в то же время продуктом своеобразного
творчества ученого, который «слушал очень мало»
и всю жизнь «оставался самим собой».
VI
Жизнь Ламарка сводится для нас в большей своей
части к последовательному ряду его научных
трудов, поэтому нелишним будет остановиться вкратце
на их дальнейшей судьбе и на отношении к Ламарку
потомства.
Если физико-химические гипотезы и
метеорологические ежегодники дискредитировали Ламарка
в глазах современников, то систематические труды
10*

CXLVIII
В..П. КАРПОВ
его всюду встречали хороший прием; ими, по
выражению Кювье, «он воздвигал себе памятник, столь
же вечный, как и объекты, на которых он покоится».
Недаром Жоффруа Сент-Илер в надгробной речи
назвал его «французским Линнеем». И перечисление
титулов Ламарка, которое читатель найдет на
заглавном листе «Философии зологии», показывает,
что его знали и ценили в разных местах и странах,
между прочим и в России, где он был избран членом
Московского общества испытателей природы. Но как
раз в то время, когда ботанические труды и
«Естественная история беспозвоночных» пользовались
полным признанием, т. е. в первой половине XIX века,
«Философия зоологии» никакого успеха не имела,
так же как эволюционное учение Э. Жоффруа Сент-
Илера, развитое немного позже1. К. Э. фон Бэр
писал в 1833 г., что натуралисты его времени почти
все читали это произведение, но их интересы были
направлены в другую сторону, — чистой
морфологии 2. Это несомненно было главной причиной, нона-
ряду с этим большую роль сыграло влияние Кювье.
В 1812 г. появилось его знаменитое «Рассуждение о
переворотах на поверхности земного шара» (Discours
sur les revolutions de la surface du globe), в котором
на основе большого палеонтологического материала
Кювьеfразвивал учение, диаметрально
противоположное идеям Ламарка. Виды постоянны; между
ископаемыми и ныне живущими формами нет ни-
1 Жоффруа Сент-Илер признавал изменчивость живых
существ под влиянием внешних условий как результат
прямого воздействия среды, что Ламарк допускал только для
растений.
2 См. Radl, Geschichte der biologischen Theorien, Bd. II,
S. 19, 1909.

ЯАМарЬ, биографический очерк CXLIX
каких переходов; животное население периодически
исчезало на земном шаре в результате общих
катастроф, после чего каждый раз следовало творение
новых видов. Это учение, убедительность которого
покоилась на фактах и поддерживалась громадным
авторитетом Кювье, стало в некотором роде
официальной научной теорией и надолго похоронило
«Философию зоологии».
Интерес к эволюционной теории Ламарка стал
проявляться уже после того, как классический труд
Ч. Дарвина «О происхождении видов» (1859) доставил
победу эволюционному учению. Сам Дарвин вначале
не придавал Ламарку особого значения и относился
к нему пренебрежительно. В одном из писем к Ляй-
еллю (1863) он пишет по поводу «Философии
зоологии»: «Я смотрю на нее, прочтя ее старательно два
раза, как на жалкую книгу, из которой я не извлек
никакой пользы. Но я знаю, что вы больше пользовались
ею». А отношение к ней Ляйелля можно усмотреть
из следующей фразы в его книге «Древность
человеческого рода» (1863): «Я представлю несколько
замечаний относительно новейших изменений,
которым подверглась теория Ламарка о прогрессивном
развитии или трансмутации,—изменений, автором
которых является м-р Дарвин». Впоследствии и
Дарвин стал несколько иначе относиться к Ламарку
и признавать его значение. В шестом последнем
издании «Происхождения видов» (1872) Дарвин
пишет в историческом очерке: «Ему принадлежит
великая заслуга: он первый обратил всеобщее внимание
на вероятности предположения, что все изменения
в органическом мире, как и в неорганическом,
происходили на основании законов природы, а не
вследствие чудесного вмешательства». А в письме к Мори-

CL
В. П. КАРПОВ
цу Вагнеру он указывает: «Самая большая ошибка,
которую я сделал, это то, что я недостаточно
принял во внимание непосредственное действие среды,
т. е. питание, климат и пр., независимо от
естественного подбора» х. Интересно мнение о Ламарке Гек-
сли, крупного ученого из круга Дарвина,
высказанное также в одном из писем: «Я не склонен
принижать место Дарвина в истории науки, но я склонен
думать, что Бюффон и Ламарк в отношении
гениальности и плодовитости могли бы загнать его в угол.
По широте кругозора и объему знаний эти оба
человека—великаны» 2.
Но первый, кто реабилитировал Ламарка и его
«Философию зоологии» в широких кругах, был
немецкий естествоиспытатель и натурфилософ Эрнст
Геккель, ревностный пропагандист эволюционной
идеи. Начиная с первых общих трудов—«Общая
морфология» (1865) и «Естественная история творения»
(1868), Геккель неустанно выясняет его
исключительное значение. «Ламарк стоит на вершине
французской натурфилософии,—пишет он во втором из
указанных сочинений3,—он занимает в истории
учения о происхождении наряду с Дарвином и Гёте
первое место. За ним останется бессмертная слава
первого проведения эволюционной теории как
самостоятельной научной теории первого ранга и
установления ее в качестве натурфилософской основы
всей биологии».
Изложив далее в кратких чертах основные
положения «Философии зоологии», Геккель продол-
1 См. Landrieu, р. 436.
2 Цит. по Radl, I, р. 315.
3 Haeckel Е., Naturliche Schopfungsgeschichte, 2 Auf.,
S. 99, 1902.

ЛАМАРК, биографический очерк CLI
жает: «Это действительно поразительно смелые,
грандиозные и далеко захватывающие воззрения,
которые .Ламарк изложил в приведенных положениях
и притом в такое время, когда их обоснование
массовыми фактами далеко не было так возможно, как
в настоящее время. Мы видим, что произведение Ла-
марка в сущности есть полная строго монистическая
система .природы, что все важнейшие общие
основоположения монистической биологии были уже
представлены им: единство действующих причин в
органической и неорганической природе; последнее
основание этих причин в химических и физических
свойствах материи; отсутствие особой жизненной
силы или какой-нибудь органической конечной
причины; происхождение всех организмов от немногих,
в высокой степени простых исходных форм или
первичных существ, которые возникли из
неорганических веществ путем первичного самозарождения;
связное течение всей истории земли и отсутствие
насильственных и полных переворотов и вообще не-
мыслимость всякого чуда, всякого сверхъественного
вмешательства в естественный ход развития
материи».
Он указывает также слабые места Ламарка: «Что
удивительное произведение духа не нашло почти
никакого признания, зависит частью от неимоверной
величины гигантского шага, которым он поспешил
вперед навстречу следующему столетию, но частью
также от недостаточного эмпирического обоснования
и нередко несколько одностороннего (отчасти
фантастического) способа, каким он ведет доказательства».
Геккель, как натурфилософ и натура
конгениальная Ламарку, берет его воззрения в целом.
Вопросом о причинах эволюции он никогда детально

CLII
В. П. КАРПОВ
не занимался, а для объяснения ее ставит рядом
принципы Дарвина и Ламарка, не усматривая в них
противоречия (как поступал и сам Дарвин). Но
сходство между Геккелем и Ламарком идет глубже: оно
касается их основных устремлений. Для Ламарка
главной задачей было установление естественной
системы того порядка, которому следовала природа,
последовательно производя живые существа, и к
этому же стремился Геккель, составляя все время
генеалогические таблицы; его последний,
завершающий всю жизненную работу труд носит название
«Систематическая филогения» (1894—1896).
В самой Франции интерес к Ламарку проявился
несколько позже; второе издание «Философии
зоологии» с подробной биографией Мартена появилось
в 1873 г., но только в 80-х годах зоолог Жиар широко
распространил идеи Ламарка среди французских
ученых; с этого же времени начали производиться
и биографические изыскания. Очень рано влияние
Ламарка стало оказываться в Америке (Пакард,
американские палеонтологи). Мирное сожительство
принципов Дарвина и Ламарка, характерное для
первых эволюционистов дарвинской эпохи, было
вскоре нарушено. Неодарвинизм в лице Вейсмана,
признавая «всемогущество естественного подбора»,
занял по отношению к Ламарку резко отрицательную
позицию. С другой стороны, «недостаточность
естественного подбора» (Спенсер) заставила ряд
эволюционистов выдвинуть на первый план влияние
внешней среды, употребления органов, или внутренние
стимулы развития, одним словом тот или иной из
принципов Ламарка. Так возник «неоламаркизм»,
получивший особое распространение среди
палеонтологов, прежде всего американских. Но рассмот-

ЛАМАРК, БИОГРАФИЧЕСКИЙ ОЧЕРК СЫН
трение этих последующих течений выходит из
рамок настоящего очерка.
Столетний юбилей «Философии зоологии» (13 июня
1909 г.) бьш ознаменован открытием памятника Ла-
марку, сооруженного по международной подписке.
Памятник находится в парижском Jardin des plan-
tes—учреждении, с которым Ламарк был связан всю
жизнь,—и изображает Ламарка сидящим на скамье
в задумчивой позе. На барельефе внизу памятника
также изображен Ламарк, но уже старым и
ослепшим: он сидит в саду, опустив руки на колена и
подняв кверху страдальческое лицо. Перед ним стоит
его верная помощница дочь Корнелия; положив руку
на плечо отца, она произносит слова утешения,
высеченные внизу барельефа:
«La posterite vous admirera, elle vous vengera,
mon рёге» («Потомство будет восхищаться вами, оно
отомстит за вас, отец»).
Предсказание Корнелии сбылось. Идейное
богатство «Философии зоологии» вероятно долго еще
будет вдохновлять потомков.

БИБЛИОГРАФИЯ
I. Список главнейших трудов Ламарка
Большинство трудов Ламарка представляет
библиографическую редкость. Французская академия предполагала
осуществить новое полное издание всего, что написано Ла-
марком. Здесь указаны в подлиннике заглавия всех
главнейших трудов, приведенные в биографическом очерке в
переводе; опущены лишь небольшие специальные статьи ввиду
их многочисленности. Исчерпывающие списки можно найти
у Landrieu и Packard.
1776. Memoire sur les principaux phenomenes de l'atmo-
sphere [не напечатан].
1778. Flore francoise ou Description succincte de
toutes les plantes qui croissent naturellement en France,
disposee selon une nouvelle methode d'analyse, et a laquelle
on a joint la citation de leurs vertus les moins equivoques en
medecine et de leur utilite dans les Arts. Paris. Impr. Roya-
le. 3 vol., 8° [2-е изд., 1780; 3-е, 1795 (Agasse); 4-e, 1805, в 4
томах (Agasse); то же издание дополнено было еще одним
томом в 1815 г. (Desray)].
1783—1789. Dicti onnaire debotanique.
Encyclopedic methodique. Paris (Agasse). 3 vol. [Ламарку
принадлежит описание растений от А до Р; описание от Р до Z, в 10
томах, закончено другими].
1785. Memoire sur les classes les plus convenables a
introduire parmi les vegetaux, et sur l'analogie de leur nombre
avec celles determinees dans le regne animal, ayant egard de
part et d'autre a la perfection graduee des organes. Mem. Acad,
d. Sciences.
1789. Considerations en faveur du Chevalier de la Marck,
ancien officier au Regiment du Beaujolais, de l'Academie
Royale des Sciences; Botaniste du Roi, attache au Cabinet
d'histoire naturelle. 7 pp., 8°, Paris (Gueffier).
— Memoire sur le projet du Comite des finances relatif a

БИБЛИОГРАФИЯ
clv
la suppression de la place de bot. att. au cab. d'hist. nat.
10 pp., 8°, Paris (Gueffier).
1790 (?). Memoire sur les cabinets d'histoire naturelle
et particulierement sur celui du Jardin des piantes, 4°.
1791. Instruction aux voyageurs autour du monde sur
les observations les plus essentielles a faire en botanique. Bull,
soc. Philom., t. 1, Paris.
1791—1800. Illustrationes botanicae.
Illustrations des genres ou exposition des caracteres de tous les
genres des piantes, etablis par les botanistes. Encyclopedic me-
thodique. Texte 2 vol. Planches 3 vol., Paris (Panckoucke).
1792. Sur les ouvrages generaux en Histoire naturelle;
et particulierement sur Гedition du Systema Naturae de
Linnaeus, que M. Gmelin vient de publier. Act. Soc. Hist, nat.,
Paris, I.
— Sur les Systemeset les Methodes de Botanique et sur
l'Analyse. Journal d'Histoire naturelle, redige par MM.
Lamarck, Olivier, Bruguieres, Hauy, Pelletier, 1.
1792—1793. Sur Гetude des rapports naturels, там же
[ряд ботанических мемуаров].
1794. [1776] Recherches sur les causes des
principaux Faits physiques et particulierement
sur celles de la Combustion, de 1'Elevation de Геаи dans
l'etat des vapeurs; de la Ghaleur produite par le frottement de
corps solides entre eux; de la Chaleur qui se rend sensible
dans les decompositions subites, dans les effervescences et dans
les corps de beaucoup d'animaux pendant la duree de leur
vie; de la Causticite, de la Saveur et de l'Odeur de certains
composes; et de tous les mineraux; enfin de l'Entretien de la vie
des etres organiques, de leur accroissement, de leur etat de vi.
geur, de leur deperissement et de leur mort. Avec une planchc-
2 vol., 8°, XVI+368-K12 pp., Paris (Maradan) [написано
еще в 1776 г.].
1796. Refutation de la theorie pneumati-
que, ou de la nouvelle doctrine des chimistes modernes. 8°,
Paris (Agasse).
1797. Memoire presentant les bases d'une
nouvelle theoriephysique et с hi mi que , fondee
sur la consideration des molecules essentielles des composes, et
sur ce lledes trois etats principaux du feu dans la nature; servant
en outre de developpement а Гouvrage intitule: Refutation de la

CLVI
Библиография
theorie pneumatique. Lus a la premiere classede l'lnstitut
National, dans ses seances ordinaires. A Paris chez l'Auteur, au
Museum d'histoire naturelle. 412 pp., 8°.
— Memoiresde physique et d'histoire
naturelle, etablis sur des bases de raisonnement, indepen-
dant de toutes theories; avec ГехрИcation de nouvelles
considerations sur la cause generale des dissolutions, sur la
matiere du feu; sur la couleur des corps; sur la formation des
composes; sur l'origine des mineraux et sur Г organisation des
corps vivans. Lus a la premiere classe de l'lnstitut National,
dans des stances ordinaires. 410 pp. 8°, Paris.
1798. Vers testaces a coquilles bivalves.
4°, Paris.
— De Г Influence de la lune sur 1 'atmosphere terrestre et les
nuages. Journ. de Phys., t. 46.
1799. Memoire sur la matiere du feu. Journ. de Phys., t. 48.
— Memoire sur la matiere du son. Ibid.
— Sur les genres de la Seiche, du Calmar et du Poulpe.
Mem. Soc. Hist. Nat., Paris.
— Prodrome d'une nouvelle classification des coquilles.
Ibid.
1800 — 1810. Annuaires m e t ё or ol ogi ques. 11
vol., Paris.
1800—1801 [3 метеорологических статьи в Journ. de Phys.,
t. 51, 152, 53].
1801. Systeme des Animaux sans Verteb-
res ou Tableau general des classes, des ordres et des
genres de ces animaux. Presentant leurs caracteres essentiels et
leur distribution d'apres les considerations de leur rapports
naturels et de leur organisation; et suivant l'arrangement eta-
bli dans les galeries du Museum d'Histoire naturelle parmi
leurs depouilles conservees. Precede du Discours d'Ouverture
du Gour des Zoologie, donne dans le Mus.um d'Histoire
naturelle l'an VIII de la Republique le 21 floreal. VIII+452 pp. 8°,
Paris (Deterville).
1802. Hydrogeologie, ou recherches sur 1 'influence,
qu'ont les eaux sur la surface du globe terrestre, sur les causes
de 1'existence du bassin de mers, de son deplacement, de son
transport successif sur les differents points du globe; enfin
sur les changements que les corps vivans exercent sur la
nature et l'etat de cette surface. 8°, Paris.

БИБЛИОГРАФИЯ
CLV11
— Recherches sur l'Organisation des
corps vivans et particulierement sur son origine, sur la
cause de ses developpements et des progres de la composition,
et sur celles qui, tendant continuellement a la detruire, dans
chaque individu, amenentnecessairement sa mort. 216 pp., 8°,
Paris (Maillard).
1802—1806.Memoires sur les fossilles des environs de Paris.
Ann. Mus. Hist, nat., I—VIII [33 мемуара].
1803. Histoire naturelle des Vegetaux.
2 vol., 8° (Deterville) [закончена Мирбелем].
1803—1808 [10 метеорологических статей в Moniteur Uni-
versel].
1804—1805 [8 зоологических статей о моллюсках и
полипах в Ann. Mus. Hist, nat., HI—VI].
1805—1809. Planches relatives aux coquilles fossiles des
environs de Paris. Там же, VI—XIV.
1809. P hi 1 os о phi e zoologique, ou exposition
des considerations relatives к l'histoire naturelle des ani-
maux; a la diversite de leur organisation et des facultes qu'ils
en obtiennent; aux causes physiques qui maintiennent en eux la
vie et donnant lieu aux mouvement qu'ils executent; enfin,
a celles qui produisent les unes les sentiments, et les autres
Intelligence de ceux qui en sont doues, 2 vol., 8°; XXV+428 +
475, Paris (Dentu) [Nouvelle edition. 2 v., 8°, XXV+428 +
475 (Baillere). 1830 (остатки первого издания)]. 2-е ed.,
Revue et precedee d'un introduction biographique par Charles
Martins. 2 vol. LXXXIV+412+431 pp., 8°, Paris, 1873
(Savy).
1810—1817. [Ряд зоологических статей в Ann. Mus. Hist,
nat. XV—XX Mem. Mus. Hist. Nat. I—II].
1812. Ext rait du cours de Zoologie sur les
animaux sans vertebres. 127 pp., 8°.
1815—1822. Hi stoire naturelle des animaux
sans vertebres, presentant les caracteres generaux et
particuliers de ces animaux, leur distribution, leurs classes,
leurs families, leurs genres, et la citation des principales
especes que s'y rapportent; precedees d'une introduction
offrant la determination des caracteres essentiels de l'Ani-
mal sa distinction du Vegetal et des autres corps naturels;
enfin Г exposition des principes fondamentaux de la zoologie,
7 vol., 8°, Paris (Verdiere). 2 ed., revue et augmentee

CLVIII
БИБЛИОГРАФИЯ
par Deshayes et H. Milne-Edwards. 11 vol., 8° Paris (Bail-
lere), 1830.
1817—1818. [Статьи по зоологии, психологии и
метеорологии для 2-го издания, Nouveau Dictionnaire d'Histoire na-
turelle. 36 vol., Paris (Detterville)].
1820. Systeme analytique des connaissan-
ces positives del'homme, restreintes a celles qui pro-
viennent directement ou indirectement de Г observation, 364
pp., 8°, Paris (Belin). [Остатки издания вышли в 1830 г. под
фирмой ВаШёге].
1823. Recueil de planches des coquilles fossiles des
environs de Paris, 4°, Paris (Dufour et d'Ocagne).
См. также:
Discours d'ouverture de 1801, 1802, 1803 et 1806
(перепечатаны в Bulletin scientifique de la France et de la
Belgique, 1907, t. 40, pp. 439—595).
The Lama rck manuscri pts of Harvard Ed. by
W. M. Wheeler and T. Barbour. Cambridge (USA), 1933.
II. Материалы для биографии Ламарка и основные
биографические труды и монографии
Ниже дается перечень наиболее. существенных работ о
Ламарке в хронологической последовательности их
опубликования.
Funerailles de М. Chevalier de Lamarck. Institut Royal
de France—Academie Royale des sciences. Paris, 1830 [речи:
Latreille и E. Geoffroy S t.-H i 1 ai re].
Lamarck. Biographie des contemporains. Paris, 1830 [без
имени автора].
С u v i e r Georges, Eloge de M. de Lamarck par M. le
baron Cuvier. Lu a l'Acad. d. Sc. le 26 nov. 1832. Mem. de
l'Acad. d. Sc, t. 13, 1835.
Blainville de, etMaupied, Histoire des
sciences de 1'organisation et de leurs progres comme base de la
philosophic 3 vol., Paris, 1845 [Ламарку посвящена одна из
глав III тома, стр. 335—466].
Gosse Is. S. de, Histoire naturelle drolatique et
philosophique des professeurs du Jardin des plantes, des aide-
naturalistes, preparateurs etc, attaches a cet etablissement,

БИБЛИОГРАФИЯ
CLIX
accompagnee d'episodes scientifiques et pittoresques. Paris,
1847.
Lacaze-Duthiers H. de, De Lamarck. Revue
scientifique. No 16, 18, 19, 1866.
Martins Charles, Un natuialiste philosophe, Lamarck.
40 pp., Paris, 1873 [Extr. de la Revue des Deux Mondes 1 mars
1873, t 104; Перепечатано также в его издании «Философии
зоологии» как «Introduction biographique»].
Morel R., Le chevalier de Lamarck. 78 p., Nesle, 1884.
M о г t i ! 1 e t Gabriel de, Lamarck. L'Homme, t. 4, 1,
1887 [портрет и автограф].
— Recherches sur Lamarck. L'Homme, t. 4, 10, 1887
[акты рождения, смерти, письмо М. Mondiere о могиле].
Chestret de Haneffe. J., de, Histoire de la
maison de la Marck, у compris les Cleves de la seconde race.
Liege, 1898.
H e г m a n v i 11 e F. J. F., Notice biographique sur
Lamarck, sa vie et ses oeuvres. Beauvais, 1898 [Extr. du
Bullet, de la Soc. acad. de l'Oise, t. 17].
Packard A.S., Lamarck, the founder of evolution. His
life and Work with translation of his writings on organic
evolution. 450 p., London, 1901.
MalloiselG., Bibliographie des ouvrages de J. B. de
Lamarck, 1778—1828 [Напечатано у Packard с его
дополнениями, стр. 425—445].
Нашу Dr.E.T., Les debuts de Lamarck, suivis de
recherches sur Adanson, Jussieu, Pallace, Geoffroy St. Hilaire,
George Cuvier, etc., publies avec des notes. Paris, 1909 [Письмо
о Ламарке, написанное одним из его сыновей для Кювье
20 февраля 1830, и заметка дочери Ламарка о своем отце,
переданные Кювье Адрианом Жюссье].
Landrieu Marcel, Lamarck, le fondateur du trans-
formisme. Sa vie son oeuvre. 479 p., Paris, 1909.
Re vault d'Allones Q., Lamarck (Les grands
philosophies). Paris, без года.
L e i b e r A., Lamarck. Studie liber die Geschichte
seines Lebens und Denkens. Munchen, 1910.
Kuhner F., Lamarck. Jena, 1913.
P e r r i e r E., Lamarck. Paris, 1925.
Daudin H., Cuvier et Lamarck. Les classes zoologi-
ques et l'idee de serie animale. 2 vols., Paris, 1926,

CLX
БИБЛИОГРАФИЯ
Centenaire de Lamarck. Archives du Museum
National d'Histoire naturelle. Sixieme serie, t. VI, Paris, 1930.
[J. Gonstantin, Les derniers jours de Lamarck;
L. R о u 1 e, L'Esprit lamarckien dans les classifications
actuelles. Lecomte et Leandri, Loeuvre bota-
nique de Lamarck; M a t о u t, Lamarck meteorologiste, и
другие статьи; Портреты и автографы].
На русском языке
Половцев В., Ламарк и его учение. Известия СПБ.
Биологической лаборатории Лесгафта, т. 1, вып. 3, 4, 1896.
Карпов Вл., Ламарк, исторический очерк.
Вступительная статья к переводу «Философии зоологии» СВ. Са-
пожникова, 8°, М. 1911.
Комаров В., Ламарк, М., 1925.

ФИЛОСОФИЯ
зоологии

PHILOSOPHIE
ZOOLOGIQUE,
ou
EXPOSITION
Des Considerations relatives a l'histoire naturelle
des Animaux ; a la diversite de leur organisation
et des facultes qu'ils en obtiennent; aux causes
physiques qui maintiennent en eux la vie et
donnent lieu aux mouvemens qu'ils executentj
enfin , a celles qui produisent, les unes le
sentiment , et les autres Intelligence de ceux qui en
sont doues;
Par J.-B.-P.-A. LAMARCK,
Professeur de Zoologic au Museum d'Histoire Naturelle , Merobre de
Tlnstitut de France et de la Legion d'Honneur, de la Societe Phi-
lomatique de Paris , de celle des Naturalistes de Moscou , Membre
corrcspondant dc Г Academic Royale des Sciences de Munich, de
la Societe des Amis de la Nature de Berlin , de la Societe Medicaid
d'Eraulation de Bordeaux, de cclle d'Agriculture, Sciences et Arts
de Strasbourg, dc celle d'Agricullurc du departement de POise ,
dc cclle d'Agricuhurc dc Lyon , Associo .libre de la Societe des
Fkarmacieos da Paris , etc.
TOME PREMIER.
A PARIS,
(DENTD, Libraire, rue du Pont de Lodi, №. 3;
CIWL'AUTEUR, au Museum d'Histoire Naturelle (Jardin
( desPlantes).
M. DCCC. IX.

ФИЛОСОФИЯ
зоологии
II Л II
ИЗЛОЖЕНИЕ
Соображений, относящихся к естественной истории
животных; к разнообразию их организации и
приобретаемых в связи с этим способностей; к
физическим причинам, поддерживающим в них
жизнь и порождающим осуществляемые ими
движения; наконец, к причинам, вызывающим у
одних чувство, а у других разум, которыми они
являются одаренными,
Ж.-Б.-П.-А. ЛАМАРКА
Профессора Зоологии при Музее Естественной истории, члена
Института Франции и Ордена Почетного легиона, Парижского Филома-
тического общества, Московского Общества Испытателей природы,
члена-корреспондента Мюнхенской Королевской Академии Наук,
Берлинского Общества Любителей Природы, Бордосского
Медицинского Общества Соревнования, Страсбургского Общества Сельского
хозяйства, Наук и Искусств, Сельскохозяйственного Общества
департамента Уазы, Лионского Сельскохозяйственного Общества,
Вольного члена Парижского Фармацевтического Общества и т д.
ТОМ ПЕРВЫЙ
ПАРИЖ
1809

ПРЕДИСЛОВИЕ
Преподавательский опыт дал мне
почувствовать, как полезна была бы теперь Философия
зоологии, т. е. свод правил и законов, относящихся
к изучению животных и вместе с тем приложимых
к другим отделам естественных наук,—теперь, когда
в наших познаниях зоологических фактов мы
сделали, за последние приблизительно тридцать лет,
такие значительные успехи.
И вот я попробовал сделать набросок такой
Философии, чтобы использовать ее на моих лекциях
и дать моим ученикам возможность лучше
воспринять мои взгляды: иной цели тогда я не имел.
Но прежде чем притти к определению законов и
на основании их к установлению правил, которые
должны были служить в качестве руководства при
изучении предмета, я оказался вынужденным
рассмотреть организацию различных известных нам
животных; обратить внимание на те своеобразные
различия, какие представляет эта организация у
животных каждого семейства, каждого отряда и в
особенности каждого класса; сравнить способности,
приобретаемые этими животными в соответствии со
ступенью их строения в каждой породе; наконец
выделить самые общие явления, представляемые
организацией "во зсех основных случаях, и таким
образом — шаг за шагом — я был приведен к
необходимости включить соображения глубочайшего на-

6
ФИЛОСОФИЯ зоологии
учного значения и заняться труднейшими вопросами
зоологии.
Мог ли я в самом деле быть свидетелем странной
деградации, которую находишь в строении
организации животных, пробегая их ряд в направлении
от самых совершенных из них к несовершеннейшим,
и не попытаться установить, от чего может зависеть
этот столь положительный и настолько же
замечательный факт—факт, подтвержденный столькими
доказательствами. Не должен ли я был предположить,
что природа в последовательном порядке создала
различные живые тела, идя от простейшего к самому
сложному, так как, поднимаясь по ступеням
лестницы животного мира от самых несовершенных
животных, организация развивается и даже
усложняется с удивительной постепенностью?
Эта мысль впрочем приобрела в моих глазах
характер безусловной истины лишь после того, как
мне удалось убедиться, что простейшая
организация не имеет ни одного специального органа, что
тело с подобной организацией в действительности
не обладает ни одной особой способностью, если не
считать способностей, присущих вообще живому телу;
по мере же того, как природа доходила до
создания—одного за другим—различных специальных
органов, внося таким образом все большую и большую
сложность в организацию животных, последние
приобретали соответственно степени сложности их
организации различные частные способности, каковые
в совершеннейших из них многочисленны и весьма
высоки.
Эти соображения, которым я не мог не уделить
внимания, привели меня вскоре к вопросу, в чем
собственно состоит жизнь и каковы условия для

ПРЕДИСЛОВИЕ
?
ее возникновения и продолжения в теле. Я тем
охотнее приступил к этому исследованию, что глубоко
был убежден в возможности найти ключ к решению
этой повидимому столь трудной проблемы
единственно в простейшей организации, поскольку она
одна представляла наличность условий, необходимых
для проявления жизни, и ничего большего,
способного ввести в заблуждение.
Но раз простейшая организация несет в себе
сполна все условия, необходимые для проявления жизни,
лишь доведенные до крайней простоты своего
выражения, то на очереди стоял вопрос: каким образом
эта организация—путем каких-то изменений—могла
повести к другим менее простым формам и дать место
постепенно усложнявшимся организациям,
наблюдаемым на протяжении лестницы животного мира?
И вот, исходя из двух нижеследующих
соображений, основанных на наблюдении, я нашел,
как мне кажется, решение интересовагшей меня
проблемы.
Во-первых, многие известные нам факты
доказывают, что неослабное употребление органа
содействует его развитию, укрепляет и даже увеличивает
его; неупотребление же органа, переходя в
привычку, наносит ущерб его развитию, ухудшает его,
постепенно уменьшает и наконец приводит к его
исчезновению, если это неупотребление органа в
течение долгого времени держится во всем потомстве.
Отсюда ясно) что с изменением обстоятельств,
вынуждающих животное менять свои привычки, менее
употребляемые органы постепенно истощаются, тогда
как более употребляемые успешно развиваются и
приобретают силу и размеры, соответствующие сте?
пени обычного их применения.

8
ФИЛОСОФИЯ зоологии
Во-вторых, размышляя о возможности движения
жидкостей (fluides)х в заключающих их крайне
податливых частях организма, я вскоре пришел к
заключению, что жидкости организованного тела при
ускорении их движения преобразуют клеточную
ткань (tissu cellulaire) 2, место своего движения,
открывают в ней себе проходы, образуют разные
каналы, наконец создают здесь различные органы,
отвечающие состоянию данной организации.
Исходя из этих двух соображений, я полагаю
достоверным, что движение жидкостей внутри
животных—движение, прогрессивно ускорявшееся
наряду с усложнением организации,—и влияние
новых обстоятельств, в которые попадали животные
при своем распространении по всем удобообитаемым
местам, были двумя основными причинами
теперешнего состояния различных животных.
Я не ограничился в этом труде изложением
условий, существенно необходимых для проявления
жизни в простейших организациях, и указанием
причин, давших место нарастающей сложности
организации в ряду животных от простейших до
совершеннейших, но, считая возможным открыть также
физические причины чувства, свойственного столь
многим животным, я, не колеблясь, занялся и этим
вопросом.
В самом деле, будучи убежден, что никакая
материя сама по себе не может обладать способностью
чувствовать^, сознавая, что само чувство есть только
явление, вытекающее из деятельности определенной
системы органов, я стал доискиваться, каков
может быть органический механизм, способный дать
место этому изумительному явлению, и, мне
кажется, я разгадал его.

ПРЕДИСЛОВИЕ
9
Связав наиболее положительные наблюдения по
данному предмету, я пришел к заключению, что для
порождения чувства требуется весьма значительная
сложность нервной системы и еще большая—для
явлений разума.
Те же наблюдения убедили меня, что нервная
система в своем самом несовершенном виде—именно
такая, как у тех из несовершенных животных,
которые приобрели ее впервые,—способна только к
возбуждению мышечного движения, но она не может
еще произвести чувства. В этом состоянии она
представляет лишь ряд мозговых узелков с
выходящими из них нитями и не образует ни продоль-
ноузловатого (moelle longitudinale noueuse), ни
спинного, ни головного мозга.
На более высокой ступени своего развития
нервная система представляет основную мозговую массу
удлиненной формы и, образуя либо продольно-
узловатый, либо спинной мозг, передний конец
которого переходит в головной, служащий очагом
ощущений, дает начало нервам отдельных чувств, по
крайней мере некоторым. Животные с такой
нервной системой обладают способностью чувствовать.
Затем я попытался установить механизм,
вызывающий ощущение, и я показал, что в индивиде,
лишенном органа понимания (organe pour l'intel-
ligence), оно производит только перцепцию, но не
может породить в нем никакой идеи, что даже при
наличии указанного специального органа ощущение
производит опять-таки только перцепцию во всех
случаях, когда оно остается незамеченным.
Правда, я не решил вопроса, происходит ли
ощущение в этом механизме посредством истечения
нервного флюида (fluide nerveux)1 из раздраженной точ-

10
философия аоологий
ки или простой передачей движения в самом
флюиде. Однако отношение длительности известных
ощущений к длительности вызывающих их возбуждений
понуждает меня склониться на сторону последнего
предположения.
Мои наблюдения не пролили бы никакого света
на затронутые вопросы, если бы мне не удалось
установить и доказать, что чувство и раздражимость
(irritabilite)—два весьма различных органических
явления; что они отнюдь не имеют общего источника,
как это думали; что наконец чувство есть способность,
свойственная только некоторым животным и
требующая специальной системы органов, тогда как
раздражимость, не нуждаясь ни в какой
специальной системе, составляет свойство любой животной
организации 8.
Поэтому, пока будут смешиваться оба эти
явления в их источнике и действиях, ошибки в
объяснении причин большинства явлений животной
организации всегда будут легки и обычны; особенно легко
впасть в ошибку при желании найти начало чувства
и движения, наконец самое седалище этого начала
в чувствующих животных с помощью эксперимента.
Например, обезглавив некоторых очень молодых
животных или перерезав им спинной мозг между
затылочной костью и первым позвонком или же
погрузив туда стилет, полагали, что различные
обусловленные вдуванием воздуха в легкое движения
являются доказательством возрожденного с помощью
искусственного дыхания чувства. Между тем одни
из этих явлений обязаны исключительно неугасшей
раздражимости, сохраняющейся, как известно, еще
некоторое время после смерти особи, другие—только
каким-нибудь мышечным движениям, которые мс-

предисловие
11
Гут еще быть возбуждены вдуванием воздуха, когда
спинной мозг не был разрушен введенным
длинным стилетом на всем протяжении своего канала.
Если бы я не установил, что органический акт,
дающий место движению частей, вполне независим
от акта, порождающего чувство (хотя бы для того
и другого нервное влияние было необходимо); если
бы, далее, я не заметил, что могу привести в
движение несколько моих мускулов, не испытывая при
этом никакого ощущения; что наконец я могу
получить ощущение, не сопровождаемое никаким
мускульным движением,—я также принял бы
движения в обезглавленном или лишенном головного
мозга молодом животном за выражение чувства и,
конечно, ошибся бы.
Если индивид, по своей природе или по чему-
либо другому, не в состоянии дать знать об
испытываемом ощущении, если он не выражает криком
причиняемой ему боли, то по моему мнению нет иного
верного признака удостовериться в наличии у него
ощущения, как убедиться, что его система органов
чувств отнюдь не разрушена и даже не повреждена;
одни же мускульные движения еще ничего не
говорят об акте чувства.
Составив себе определенное понятие об этих
интересных вещах, я занялся рассмотрением
внутреннего чувства (sentiment interieur), т. е. чувства
существования, свойственного исключительно
чувствующим животным; я связал воедино все известные,
относящиеся сюда факты, а также мои собственные
наблюдения, и вскоре пришел к убеждению, что это
внутреннее чувство является силой, имеющей
существенное значение.
Действительно, ничто по моему мнению не пред-

12
ФИЛОСОФИЯ зоологии
ставляет большей важности, чем упомянутое
чувство в людях и в животных, одаренных нервной
системой, способной породить его,—чувство,
вызываемое физическими и моральными потребностями и
являющееся источником, откуда движения и
действия черпают средства для своего выполнения.
Никто, насколько мне известно, не обратил на это
внимания, так что этот пробел в знании одной из
самых мощных причин основных явлений животной
организации сделал несостоятельным все, что
можно было придумать для объяснения данных явлений.
Между тем мы как бы предчувствуем существование
этой внутренней силы, когда говорим о волнениях,
испытываемых нами при тысяче разных
обстоятельств, ибо самое слово эмоция—не мной
созданное—достаточно часто употребляется в разговоре для
обозначения указанных состояний*
Установив, что внутреннее чувство может
возникнуть от разных причин и, раз возникнув, оно
само становится силой, способной возбуждать действия,
я был некоторым образом поражен множеством
известных фактов, подтверждающих реальность этой
силы, и затруднения, с давних пор преграждавшие
мне путь в вопросе о возбудительной- причине
действий, казалось, были окончательно устранены.
Но, полагая даже, что мне посчастливилось и я
напал на истину, приписав силу, порождающую
движения животных, внутреннему чувству их, я тем
самым устранил только часть затруднений,
лежавших на моем пути. Ведь не все животные обладают
и могут обладать нервной системой; не все
следовательно и располагают внутренним чувством; у тех,
которые лишены его, движения очевидно имеют
другое, происхождение.

ПРЕДИСЛОВИЕ
13
Я сгоял перед этим фактом, когда, взвесив, что
жизнь в растениях не могла бы проявиться и
поддерживаться в действенном состоянии без
внутренних раздражений, я заключил, что и огромное число
животных находится в таком же положении; имея
же немало случаев убедиться, что природа
прибегает (когда это нужно) к разным средствам для
достижения одной и той же цели, я уже и не
сомневался в истине моего вывода.
Итак, я думаю, что несовершенные животные,
не имеющие нервной системы, живут только
раздражениями, получаемыми извне; иными словами,
тонкие, постоянно движущиеся флюиды (fluides sub-
tils et toujours en mouvement), содержащиеся в
окружающей среде, все время проникают в эти
организованные тела и, пока состояние последних
допускает это, поддерживают в них жизнь. Эта мысль,
так часто обсуждавшаяся мной, которую по моему
мнению подтверждает такое множество фактов (и ни
один, насколько мне известно, не противоречит ей),
которую наконец так наглядно иллюстрирует
растительная жизнь,—эта мысль, говорю я, была для меня
нежданным лучом света; благодаря ей я нашел
основную причину жизни и движения в организованных
телах—причину, которой животные обязаны всем,
что их одушевляет.
Сопоставляя последнюю мысль с двумя
предшествующими, а именно с мыслью о действии
движения жидкостей внутри животных и о следствиях
перемен в обстоятельствах и привычках этих существ,
я смог ухватить связующую нить между
многочисленными причинами явлений, представляемых
животной организацией в ее развитии и
разнообразии; и мне сразу же стало ясно важное значение

14
ФИЛОСОФИЯ зоолэгии
средства природы, состоящего в сохранении у вновь
возникающих особей всего того, что было
приобретено организацией их предков в результате жизни
и влияния внешних обстоятельств.
И вот, заметив, что движения животных никогда
не происходят путем передачи, но всегда вызваны
раздражением, я понял, что природа, вынужденная
вначале заимствовать от окружающей среды
возбудительную силу для жизненных движений и
действий несовершенных животных, сумела, все более
и более усложняя животную организацию,
перенести эту силу внутрь самих существ и сумела
наконец передать ее в распоряжение особи.
Таковы главные положения, которые я старался
установить и развить в этой работе.
Итак, эта Философия зоологии есть результат
моего изучения животных и их общих и частных
свойств, их организации, причин ее развития и
разнообразия и способностей, приобретавшихся
животными в процессе этого развития. При составлении
ее я использовал основной материал, собранный для
намечавшейся работы под заглавием: Биология—
работы, которую мне лично не придется выполнить4.
Факты, на которые я здесь ссылаюсь,
многочисленны и бесспорны; выводы, сделанные на
основании их, по моему мнению правильны и необходимы;
отсюда — мое убеждение, что заменить их
лучшими будет нелегким делом.
Однако ряд новых воззрений, излагаемых в этом
труде, естественно должен на первых порах
предубедить читателя неблагоприятно вследствие уже
одного предпочтения, оказываемого
общераспространенным мнениям пред новыми, посягающими на их
права. А так как господство старых идей над новыми

ПРЕДИСЛОВИЕ 15
благоприятствует указанному предубеждению, в
особенности, если к этому примешивается хотя бы
малейший интерес, то отсюда следует: каких бы трудов
ни стоило открытие новых истин при изучении
природы, еще большие затруднения стоят на пути их
признания.
Эти затруднения, зависящие от разных причин,
в сущности скорее выгодны, чем вредны для общего
состояния науки, так как благодаря строгому
отношению к новым идеям, не позволяющему принять
их за истины, много странных, более или менее
правдоподобных, но беспочвенных идей едва появится,
как сейчас же предается забвению. Правда, на том
же основании иногда отметаются или остаются в
пренебрежении даже прекрасные взгляды и
основательные мысли. Но лучше подвергнуть долгому
испытанию однажды открытую истину, лишая ее
заслуженного внимания, чем допустить
легкомысленное признание всего, что создается пылким
воображением человека.
Чем больше размышляю я на эту тему и в
частности о множестве причин, влияющих на наши
суждения, тем больше прихожу к убеждению, что за
исключением фактов физических и моральных*, в
которых никто не может усомниться, все остальное—
только мнение и умозаключение; а кто не знает, что
одним умозаключениям всегда можно
противопоставить другие? Поэтому хотя и очевидна огромная
* Я называю моральными фактами математические
истины, т. е. результаты вычислений—безразлично количеств
или сил—и результаты измерений, так как эти факты
познаются нашим умом, а не чувством, так что эти моральные
факты — такие же положительные истины, как и факты,
касающиеся наблюдаемых намител, и многие другие.

16
ФИЛОСОФИЯ зоологии
разница между мнениями отдельных людей в
отношении правдоподобия, вероятности, самой
ценности суждений, однако мы не вправе, думается
мне, осуждать тех, кто отказывается разделять
наши взгляды.
Неужели же основательными мнениями следует
считать только общепринятые? Но ведь опыт
достаточно ясно показывает, что личности с очень
развитым умом, с огромным запасом знаний составляют
во все времена крайне ничтожное меньшинство. При
этом нельзя не согласиться, что авторитеты в области
знания должны устанавливаться не подсчетом
голосов, а по достоинству, хотя бы такая оценка
была и очень трудна.
В то же время, если принять в расчет многие и
суровые требования, которым должно удовлетворить
верное суждение, далеко нельзя быть уверенным,
чтобы такое-то лицо, возведенное мнением в
авторитет, было вполне непогрешимо в своих суждениях
о данных предметах.
Итак, в действительности положительными
истинами для человека—истинами, на которые он может
твердо положиться,—являются только доступные его
наблюдению факты, но отнюдь не выводимые из
них следствия; только природа, дающая ему эти
факты, как и законы движения ж изменения ее
составных частей. Вне этого—одна неуверенность, хотя
известные следствия, теории, мнения и т. д. и могут
иметь большую степень вероятности, чем другие.
Если же нельзя положиться ни на какое
рассуждение, ни на какое следствие, ни на какую
теорию и авторы этих умственных операций не могут
иметь уверенности, что внесли в них только
истинные и необходимые основания, не упустив ни одного;

ПРЕДИСЛОВИЕ
17
если для нас положительным является только бытие
тел, действующих на наши чувства, только
подлинные присущие им сзойртва, наконец только
познаваемые нами: физические и моральные факты—зна-
чцт и на все излагаемые здесь мысли, рассуждения и
объяснения надо смотреть только как на простые
мнения, имеющие цельрэ указать, что мне представляется
реальным и что могло бы действительно иметь место.
Как бы то ни было, отдаваясь наблюдениям,
послужившим источником для изложенных в этой
работе мыслей, я получил и радость от сознания, что
мои взгляды похожи на истину, и награду за труд,
понесешщй при занятиях и размышлениях.
Опубликовывав данные наблюдения вместе с выводами
иэ них, я имею в виду привлечь к ним внимание
просвещенных людей—любителей изучения природы,
побудить последних к проверке их и извлечению
надлежащих следствий.
Так как по моему мнению только этим путем
можно притти к познанию истины или по крайней мере
приблизиться к ней; так как познание, достигаемое
таким путем, очевидно полезнее для нас
заблуждения как его возможной подмены,—то я даже не
допускаю мысли, чтобы был другой путь, которым
надлежит следовать.
Нетрудно заметить, что я с исключительным
удовольствием отдавался изложению второй и
особенно третьей части моего труда, что они возбудили во
мне большой интерес. Однако и законы
естественной истории, которыми я занимался в первой части,
заслуживают внимания как предметы, которые могут
оказаться весьма полезными науке, тем более, что
они в общем более всего приближаются к
современным научным понятиям.
Философия зоологии, т. I 12

18
ФИЛОСОФИЯ зоологии
Я имел возможность значительно расширить этот
труд, развив каждую главу в меру интересного
входящего в нее материала. Но я предпочел ограничить
свое изложение лишь строго необходимым для
удовлетворительного понимания моих воззрений. Таким
путем мне удалось сберечь время моих читателей
без риска остаться непонятым ими.
Моя цель будет достигнута, если любители
естественных наук найдут в этой работе несколько
полезных для себя взглядов и принципов; если
приведенные здесь наблюдения, принадлежащие лично
мне, будут подтверждены и одобрены лицами,
имевшими случай заниматься теми же предметами; если
зародившиеся под влиянием этих наблюдений идеи—
каковы бы они ни были—подвинут вперед наши
познания или поставят нас на пути к открытию
неизвестных истин.

ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ
РАССУЖДЕНИЯ
Наблюдать природу, изучать ее
произведения, заниматься исследованием общих и частных
отношений, выраженных в их свойствах, наконец
стараться понять насаждаемый во всем природой
порядок, как и ее ход, ее законы, ее бесконечно
разнообразные средства, направленные к поддержанию
этого порядка,—в этом по моему мнению заключается
для нас возможность приобрести в свое
распоряжение единственные положительные
знания,—единственные сверх того по своей несомненной полезности;
в этом также—залог самых высоких наслаждений,
более всего способных вознаградить нас за
неизбежные огорчения жизни.
В самом деле, можно ли найти при наблюдении
природы что-нибудь более интересное, чем изучение
животных, определение отношений между их
организацией и организацией человека, рассмотрение
действия привычек, образа жизни, климатических
условий, местожительства—на органы, способности
и свойства животных; разбор различных систем
организации среди животных, в результате чего возможно
установление более или менее значительных
отношений между ними, указывающих каждому из них
ме,сто в естественном порядке; наконец общая
классификация, устанавливаемая нами среди животных
12*

20
ФИЛОСОФИЯ зоологии
-на основании большей или меньшей степени
сложности их организации,—классификация,
открывающая нам возможности познать порядок самой
природы при образовании каждого вида?
Положительно нельзя не согласиться, что все
такие вопросы и многие другие, необходимо
связанные с изучением животных, представляют
огромнейший интерес для всякого, кто любит природу и во
всем ищет истины.
Любопытно, что многие важнейшие явления
природы стали предметом нашего внимания только с
того времени, как началось исключительно серьезное
изучение несовершеннейших животных и в основу
данного изучения были положены исследования
различных усложнений в их организации.
Не менее любопытно также, что знания, имеющие
наибольшее значение для дроникновения в законы
и средства природы и для определения ее пути,
приобретались почти всегда долгим исследованием
мельчайших предметов природы и разбором драйне
мелочных повидимому соображений. Эта истина, уже
подтвержденная многими замечательными фактами,
получит новую степень очевидности из соображений,
изложенных в этом труде, и должна более, чем когда-
либо, убедить нас, что при изучении природы нельзя
лренебрегать никаким предметом.
Изучение животных не заключается в одном
знакомстве с всевозможными породами и в
определении различий между ними на основе установления
их частных признаков: нужно дойти также до
познания происхождения их способностей, причин,
вызывающих и поддерживающих их жизнь; наконец
причины строго последовательного усложнения их
организации и развития их способностей.

ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ РАССУЖДЕНИЯ 21
В своем источнике физическое и моральное без
сомнения одно и то же, и, именно изучая
организацию различных порядков животных, можно
установить эту истину с полной очевидностью. Но так как
из этого источника исходят действия, действия же
эти, первоначально почти слитые, с течением времени
распались на две резко отличных группы, то они—
в условиях своего наибольшего расхождения—были
приняты нами (а многими принимаются и поныне),
как не имеющие ничего общего между собой.
Однако влияние физического на моральное уже
признано*; недостаточно внимания по моему мнению
уделялось до сих пор влиянию морального на
физическое. Между тем данные два ряда явлений,
имеющие общий источник, находятся между собой во
взаимодействии; особенно в случае своей наибольшей
кажущейся разграниченности,—и в настоящее время
у нас есть возможность доказать, что они обоюдно
определяют друг друга во всех своих изменениях.
Для доказательства общего происхождения обоих
порядков действий, представляющих в своем
наиболее резком различии то, что известно под названием
физического и морального, плохое по моему мнению
было сделано начало и выбрана дорога, прямо
противоположная той, какой следовало итти.
В самом деле, начали изучать эти два таких внешне
различных рода явлений прямо с человека,
организация которого как достигнутый предел развития
и совершенства представляет весьма значительную
сложность для выяснения причин жизни, чувства,
способностей, и следовательно на ней труднее всего
подметить общий источник столь многих явлений.
* См. интересный труд Gabanis, Rapport du
physique et du moral de V Homme5.

22
ФИЛОСОФИЯ зоологии
Между тем, тщательно изучив организацию
человека, как это фактически и было, незачем было по
данным одной этой организации торопиться с
изысканием причин самой жизни, физической и моральной
чувствительности, словом, высших человеческих
способностей, а нужно было тогда же приняться за
изучение организации других животных; нужно было
дать себе отчет в существующих между ними
различиях, как и в отношениях между их
способностями и организацией.
Достаточно было бы сопоставить эти различные
данные между собой и с тем, что известно о
человеке; достаточно было бы отдать себе отчет в
поступательном развитии животной организации, от
простейшей к самой сложной и совершенной (какой
она является в человеке), а также в
последовательном приобретении разных специальных органов и—
в зависимости от числа таковых—новых
способностей, чтобы создалось ясное представление, как
потребности, сначала крайне ничтожные, но затем
постепенно возросшие в числе, побудили к действиям,
направленным к удовлетворению их; как действия,
став привычными и уверенными, послужили к
развитию производящих их органов; как сила,
играющая роль возбудителя органических движений,
может в несовершеннейших животных явиться
оживляющим началом и в то же время находиться вне
их; как эта сила впоследствии была перенесена в
самое животное и закреплена за ним; как наконец
она сделалась в нем источником чувствительности,
а под конец и разумных актов.
Я добавлю к этому, что, следуя указанному методу,
никогда нельзя было бы счесть чувство за главную
и непосредственную причину органических движе-

ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ РАССУЖДЕНИЯ 23
ний; никогда нельзя было бы утверждать, что жизнь
есть ряд движений, выполняемых в силу ощущений,
получаемых различными органами, т. е. что все
жизненные движения являются продуктом
впечатлений, полученных чувствительными частями
организма. Варр. du phys. et du moral de VHomme,
стр. 38—39 и 85.
Эта причина могла бы показаться до известной
степени основательной в отношении
совершеннейших животных, но относить ее ко всем вообще живым
телам значит всех их наделять способностью
чувствовать. Между тем нет никаких доказательств, что
эта способность имеется у растений; нельзя даже
доказать, что она—общее правило для всех известных
животных.
Я отнюдь не могу признать в предположении
подобной причины, принятой в качестве общей,
подлинный путь природы. Утверждая жизнь, природа
ни в коем случае не могла начать сразу с такой
высокой способности, как чувство; у нее не было еще
и средств дать начало этой способности в
несовершенных организациях первых классов животного
царства.
В отношении живых тел природа всё
производила мало-помалу и последовательно: сомневаться
в этом уже невозможно.
И в этом труде я попытаюсь между прочим
показать на основании строго установленных фактов,
что природа, слагая и все более и более усложняя
животную организацию, создала последовательно
различные специальные органы и способности животных.
Уже давно зародилось предположение, что тела,
одаренные жизнью, образуют как бы лестницу, или
размеренную цепьв. Боннэ7 развил этот взгляд, но

24
ФИЛОСОФИЯ зоологии
не подкрепил его фактами, взятыми из самой
организации, между тем это была прямой необходимостью,
особенно в отношении животных. Не в его силах было
сделать это, так как в его время не существовало даже
средств к этому.
При изучении животных всех классов необходимо
обращать внимание, помимо усложнения животной
организации, на многое другое. Влияние внешних
обстоятельств как причина новых потребностей;
потребности как причина действий; повторные действия
как причина привычек и наклонностей; результаты
усиленного или ослабленного пользования тем или
другим органом; средства природы, направленные
к сохранению и усовершенствованию всего ранее
приобретенного организацией, и т. д. и т. д.—все это
предметы первостепенной важности для
рациональной философии.
Но изучением животных, особенно простейших,
так долго пренебрегали, до такой степени далеки
были от подозрения, что оно может представить
огромный интерес, а всё начатое в этом направлений
настолько еще незрело, что, продолжая работу
в этой области, уместно ждать еще много нового,
С началом серьезной разработки естественной
истории, когда каждое царство стало предметом
внимания натуралистов, зоологи занялись главным
образом позвоночными, т. е. млекопитающими,
птицами, 'рептилиями и наконец рыбами. Виды в этих
классах в общем крупнее, с бблее развитыми
органами и способностями и легче поддаются определению,
а потому они представляли повидимому больше
интереса, чем беспозвоночные.
В самом деле, крайне малый размер большинства
беспозвоночных, их ограниченные способности, более

ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ РАССУЖДЕНИЯ 25
далекое отношение их организации к организации
человека,—все это заслужило им род презрения у
массы и—вплоть до наших дней—снискало очень
посредственный интерес у большинства натуралистов.
Однако начинают уже отказываться от этого
предубеждения, столь вредного для успеха наших
знаний. Несколько лет внимательного исследования
этих удивительных существ заставило признать, что
на изучение их следует смотреть как на одно из
интереснейших в глазах натуралиста и философа: оно
проливает такой свет на многие
естественно-исторические проблемы и на физические свойства животных,
какой трудно было бы получить каким-нибудь иным
путем.
Уполномоченный читать в Музее естественной
истории курс беспозвоночных животных, названных
мной так по отсутствию у них позвоночного столба,
я на оснований своих работ над этими
многочисленными животными, собранного по ним материала в
виде наблюдений и фактов, наконец важных указаний,
почерпнутых на их счет из сравнительной анатомии,
составил себе вскоре самое высокое представление
об интересе, внушаемом их изучением.
Это изучение должно вызвать исключительный
интерес у натуралиста уже потому, что: V видов
этих животных в природе значительно больше, чем
видов позвоночных; V как более многочисленные
они необходимо более разнообразны; 3' изменения
их организации гораздо значительнее, резче и
исключительнее; 4° наконец самый порядок природы в
образовании различных органов лучше выражен в
изменениях этих органов у беспозвоночных и делает
изучение последних более плодотворным в смысле
познания самого происхождения организации, как и при-

26
ФИЛОСОФИЯ-ЗООЛОГИИ
чин ее структуры и развития, чем это могли бы
сделать все данные изучения более совершенных
животных, каковы позвоночные.
Проникнутый этими истинами, я понял, что в
интересах преподавания их моим ученикам мне нужно,
не зарываясь до поры до времени в подробности по
частным вопросам, дать им прежде всего то общее,
что касается всех животных, показать им предмет в
целом, наряду с основными воззрениями того же
порядка, и только после этого разложить это целое на
его главные части, чтобы сопоставить последние
между собой и лучше ознакомить с каждой в отдельности.
Верное средство достичь хорошего знания
предмета (вплоть до его деталей)—это рассмотреть его
сначала в целом; исследовать в первую очередь либо
его содержание, либо объем, либо совокупность
частей; определить его природу, происхождение,
отношение к другим известным предметам; словом,
рассмотреть его со всех точек зрения, которые
помогут уяснить его общие свойства. Затем данный
предмет подлежит делению на главные части для изучения
и рассмотрения каждой порознь во всевозможных
отношениях; продолжая таким образом деление и
подразделение частей, исследуемых в последовательном
порядке, доходим до самых малых,—и тогда надлежит
перейти к частностям, не пренебрегая ни малейшей
деталью. По окончании всех этих изысканий
делается попытка извлечь из них следствия, и вот мало-
помалу философия науки устанавливается,
выправляется и совершенствуется.
Таков единственный путь для человеческого ума
к приобретению самых обширных, самых прочных,
самых связных познаний в любой науке, только этим
аналитическим методом достигается подлинный успех

ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ РАССУЖДЕНИЯ 27
в науках, строгое различение и совершенное
познание их предметов.
К несчастью недостаточно еще вошло в обычай
пользоваться этим методом при изучении
естественной истории. Всеми признанная необходимость
тщательного наблюдения частных фактов породила
привычку ограничиваться только ими и их мелкими
подробностями, так что для большинства
натуралистов они стали главной целью изучения. Но такое
положение вещей неизбежно должно привести к
застою в естественных науках, если и впредь мы будем
свидетелями упорного нежелания видеть в
наблюдаемых предметах ничего другого кроме формы,
величины, внешних частей (даже мельчайших),
окраски и т. п.; если лицам, отдающимся подобному
изучению, не заблагорассудится подняться до
исследований более высокого порядка, как например
определить природу изучаемых предметов, причины их
изменений и вариаций, отношения данных
предметов друг к другу и ко всем другим и т. д.
Если мы замечаем так много противоречий (будь
то в работах по естественной истории или по другим
предметам), то это потому, что недостаточно еще
вошло в обычай придерживаться указанного мной
метода; по той же причине лица, посвятившие себя
исключительно изучению видов, только с большим
трудом улавливают общую связь между ними,
вовсе не подмечают подлинного плана природы и не
схватывают почти ни одного ее закона.
Убедившись, с одной стороны, в непригодности
всякого метода, суживающего и ограничивающего
идеи, а с другой—видя необходимость в новом
издании моей Системы беспозвоночных животных 8, тем
более что быстрые успехи сравнительной анатомии,

28
ФИЛОСОФИЯ ЗООЛОГИИ
новые открытия зоологов и мои собственные
наблюдения дали мне возможность значительно улучшить
этот труд, я счел своим долгом Собрать в отдельной
работе под заглавием Философия зоологии: 1°. общие
руководящие правила по изучению животного
царства; 2°. существенные почерпнутые из наблюдения
факты, имеющие важное значение для изучения
предмета; 3°. соображения, исключающие возможность
произвола в распределении животных и
устанавливающие их наиболее целесообразную
классификацию; 4°. наконец важнейшие естественные выводы
из наблюдений и собранных фактов, основывающие
подлинную научную философию.
Предлагаемая Философия зоологии есть не что иное,
как новое переработанное, исправленное и очень
дополненное издание моего труда Исследования о
живых телах (Recherches sur les Corps vivans.)OHa
распадается на три главные части, каждая часть—
на главы.
В первой части, где должны занять место
существенные, основанные на ^наблюдении факты и общие
законы естественных наук, я займусь прежде всего
рассмотрением того, что называю искусственными
приемами в интересующих нас науках, затем
остановлюсь на важном значении изучения отношений
и на понятии, которое должно быть выработано о так
называемом виде среди живых тел. Затем, развив
обгцие положения, касающиеся животных, я приведу,
с одной стороны, доказательства деградации
организации—деградации, наблюдаемой от одного конца
животной лестницы до другого, если брать за
исходную точку совершеннейших животных; с
другой—покажу влияние внешних обстоятельств и привычек на
органы животных, в чем можно видеть источник при-

ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ РАССУЖДЕНИЯ 29
чин, благоприятствующих или задерживающих
развитие органов. Я закончу эту часть обзором
естественного порядка животных и наиболее подходящим для
данного случая распределением ж классификацией их.
Во второй части я разовью собственные идеи
о порядке и положении вещей, лежащих в основе
животной жизни, и укажу на необходимые условия
для этого поразительного явления природы. Затем
я постараюсь определить возбудительную причину
органических движений; причину оргазма и
раздражимости; свойства клеточной ткани; единственно
возможный случай самопроизвольных зарождений;
явные последствия жизненных актов и т. д.
Наконец в третьей части я выскажу свой взгляд
на физические причины чувства, силы действия и
разумных актов у известных нам животных.
Здесь будет итти речь: 1°. о происхождении и
образовании нервной системы; 2°. о нервном флюиде,
хотя непосредственно и не познаваемом, но
засвидетельствованном явлениями, которые без него не могли
бы иметь места; 3°. о физической чувствительности
и о механизме ощущения; 4°. о силе, производящей
движения и действия животных; 5°. об источнике
воли и способности желания; 6°. об идеях и их
различных порядках; 7°. наконец о некоторых частных
актах познавательной способности, каковы:
внимание, мысль, воображение, память и пр.
Соображения, приводимые во второй и третьей
частях, без сомнения затрагивают очень трудные для
исследования и даже повидимому неразрешимые
вопросы, но они представляют такой огромный
интерес, что всякие попытки в данном направлении могут
быть уже счастливы тем, что или обнаружат
незамеченные истины или откроют к ним дорогу.

ФИЛОСОФИЯ
зоологии
ПЕРВАЯ ЧАСТЬ
Соображения относительно естественной
истории животных, их свойств,
отношений, организации, распределения,
классификации и видов
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Искусственные приемы в применении к
произведениям природы
Везде в природе, где человек стремится
приобрести познания, ему приходится употреблять особые
средства: 1°. чтобы установить порядок среди
бесчисленных и разнообразных наблюдаемых им
предметов; 2°. чтобы безошибочно различить среди
несметного количества этих предметов интересующие его
почему-либо группы их или каждый из них в
отдельности; 3°. чтобы наконец сообщить и передать
другим свои знания, наблюдения и мысли. Средства же,
употребляемые с этой целью, и составляют то, что
я называю искусственными приемами в естественных
науках,—приемами, которые отнюдь не следует
смешивать с законами и действиями самой природы.

ИСКУССТВЕННЫЕ ПРИЕМЫ
31
И как необходимо отличать в естественных
науках все искусственное от свойственного самой
природе, так надо уметь разграничивать здесь два весьма
разных интереса, побуждающих нас к изучению
доступных нашему наблюдению произведений природы.
Один из них я называю экономическим, потому что
источник его лежит в хозяйственных и эстетических
потребностях человека, стремящегося сделать из
произведений природы предмет своего потребления.
С этой точки зрения человек интересуется только
тем, что по его мнению может быть ему полезно.
Другой интерес, резко отличный от первого,—
интерес философский—вызывает в нас желание
познать самое природу в каждом из ее произведений,
чтобы постигнуть ее ход, ее законы, ее действия и
составить себе понятие обо всем, чему она дает жизнь.
Словом—это тот интерес, который ведет за собой род
знаний, характерный для истинного натуралиста.
С этой точки зрения (доступной лишь немногим)
каждое наблюдаемое произведение природы
одинаково интересно.
Разные употребляемые в естественных науках
искусственные приемы возникли первоначально под
влиянием потребностей экономического порядка, но,
когда проснулся интерес к изучению и познанию
природы, те же приемы еще раз оказали нам услугу
как вспомогательное средство при таком изучении.
Итак, искусственные приемы полезны и даже
необходимы нам по следующим причинам: они способствуют
нашему ознакомлению с частными предметами; они
облегчают изучение и развитие естественных наук;
наконец они дают нам возможность ориентироваться
среди подавляющего количества разных окружающих
нас предметов.

32
ФИЛОСОФИЯ зоологии
В настоящее время философский интерес к
естественным наукам, правда не столь ощутимый, как
интерес экономический, понуждает отделить всё
искусственное от свойственного природе и
ограничиться в исследовании первого надлежащими рамками,
чтобы все заслуженное внимание сосредоточить на
втором.
К искусственным приемам естественных наук
относятся:
1°. Систематические распределения—общие и
частные;
2°. Классы;
3°. Отряды;
4°. Семейства;
5°. Роды;
6°. Номенклатура как целых групп, так и отдель- .
ных объектов.
Эти шесть обычных для естественных наук
приемов—исключительно искусственные построения,
употребление которых было обусловлено необходимостью
разместить и разделить разные произведения
природы и получить таким образом возможность их
изучать, сравнивать, распознавать и упоминать.
Ничего подобного природа не создавала; и вместо TQro,
чтобы обманывать себя, смешивая свои создания
с ее творениями, нам следует признать, что классы,
отряды, семейства, роды и наименования—средства
нашей изобретательности, без которых мы не сумели
бы обойтись, но употреблять которые нужно с
осторожностью, подчиняя их подходящим принципам,
во избежание произвольных допущений, сводящие
на-нет все их преимущества.
Без сомнения в классификации произведений
природы и в установлении среди них разнообразных де-

ИСКУССТВЕННЫЕ ПРИЕМЫ
33
лений, как-то: классов, отрядов, семейств и родов,
была настоятельная потребность; необходимо было
наконец определить то, что называют видами, и дать
всем этим различного рода объектам особые
наименования. Этого требует ограниченность наших
способностей, нам необходимы подобного рода средства,
содействующие закреплению наших познаний обо
всем этом изумительном множестве естественных тел,
доступных нашему наблюдению, во всем их
бесконечном разнообразии.
Но все эти классификации, из которых многие так
удачно придуманы натуралистами, как и их отделы
и подотделы,—чисто искусственные способы. Ничего
подобного, повторяю, нет в природе, несмотря на то
что некоторые с виду обособленные участки в
естественном ряду живых тел как бы дают основание
для таких делений. Равным образом можно
утверждать, что в действительности природа не
образовывала среди своих произведений ни константных
классов, ни отрядов, ни семейств, ни родов, ни видов,
но исключительно особей, последовательно
сменяющих друг друга и сходных с породившими их. Но
особи эти принадлежат к бесконечно разнообразным
породам всех переходных форм и всех ступеней
организации, не обнаруживающим никаких отклонений,
поскольку нет достаточных причин для их изменения.
Дадим несколько кратких пояснений по каждому
из шести искусственных приемов, употребляемых
в естественных науках.
Систематические распределения. Я называю
систематическим распределением — общим или
частным—всякий ряд животных или растений,
составленный без учета естественного порядка,
следовательно не представляющий последнего ни в целом, ни
Философия зоологии, т. I 13

34
ФИЛОСОФИЯ зоологии
в части и не опирающийся на данные строго
определенных отношений.
В настоящее время у нас есть полное основание
усматривать этот порядок природы среди ее
произведений в каждом царстве живых тел,—это тот самый
порядок, в каком происходило образование каждого
живого тела.
Этот порядок один; по существу он неделим в
каждом органическом царстве и может быть открыт
путем изучения частных и общих отношений между
различными входящими в состав этих царств
предметами. Живые тела, помещающиеся на двух
противоположных концах данного ряда, имеют меньше
всего между собой отношений и представляют по
своей организации и форме самые большие различия,
какие только возможны.
Этот же порядок по мере нашего ознакомления
с ним должен заменить те систематические, или
искусственные, распределения, которые мы вынуждены
были создавать в целях удобного размещения разных
наблюдаемых нами естественных тел.
На первых порах натуралисты не думали ни
о чем другом, как об удобном и легком различении
наблюдаемых организованных тел, и тем более
далеки были от мысли воспользоваться для
распределения их порядком самой природы, что даже и не
подозревали о существовании такового.
Отсюда возникли всевозможные классификации,
системы и искусственные методы, основанные на
таких произвольных соображениях, что эти
распределения подвергались изменениям в своей сущности
и принципах почти так же часто, как находились
охотники заниматься этим.
Система полов Линнея9 несмотря на всё ее остро-

ИСКУССТВЕННЫЕ ПРИЕМЫ
35
умие остается для растений общим систематическим
распределением, как энтомология
Фабрициуса10—частным систематическим распределением для насекомых.
Нужен был весь успех естественно-научной фи-
лософии последнего времени, чтобы натуралисты
наконец-то пришли к убеждению (по крайней мере
во Франции) в необходимости следовать
естественному методу, иначе говоря, вносить в наши
распределения порядок, свойственный природе, ибо он
один прочен, независим от всякого произвола и
достоин внимания натуралиста.
Провести естественный метод в отношении
растений чрезвычайно трудно по пр.ччине неясности,
царящей в признаках внутреннего строения этих
живых тел, в различиях, представляемых с этой
стороны растениями разных семейств. Тем не менее
со времени научных наблюдений Антуана-Лорана-
де Жюссъе u в ботанике сделан крупный шаг к
естественному методу; многочисленные семейства
составлены по их отношениям. Остается лишь прочно
установить общее расположение всех этих семейств
между собой и следовательно расположение целого
порядка. Правда, начало последнего уже найдено,
но середина его и в особенности конец остаются все
еще гадательными.
Иначе обстоит дело с животными; их ©рганизация,
гораздо лучше выраженная и представляющая более
понятные системы, позволила дальше продвинуть
работу с ними. Таким образом их естественный
порядок удалось набросать теперь прочно и
удовлетворительно в его главных частях. Одни границы
классов, отрядов, семейств и родов всё еще остаются
произвольными.
Если еще составляются систематические распре-
13*

36
ФИЛОСОФИЯ зоологии
деления животных, то только частные, как
распределения предметов, принадлежащих к одному классу;
так например распределения рыб и птиц поныне
остаются систематическими.
, При изучении живых тел, по мере углубления
в частности, признаки для определения отношений
становятся все менее существенными, и самый
порядок природы делается поэтому более
затруднительным для понимания.
Классы. Название класса дается первому виду
общих делений, устанавливаемых в царстве. Другие
деления, а именно производимые внутри классов,
получают в таком случае иные названия; об этом мы
будем скоро говорить.
Чем богаче наши познания в области отношений,
существующих между предметами того или другого
царства, тем удачнее и естественнее бывают
устанавливаемые нами в целях первоначального деления
данного царства классы, если при образовании их
принимаются во внимание указанные выше
отношения. Тем не менее границы этих классов (даже
наиболее удачных) явно искусственны, и они постоянно
будут подвергаться произвольным изменениям, пока
натуралисты не придут к соглашению насчет
некоторых принципов и не будут следовать им.
Итак, как бы хорошо ни был известен порядок
природы в царстве, классы, устанавливаемые здесь,
всегда будут чисто искусственными делениями.
; Тем не менее многие классы, особенно в животном
царстве, кажутся как бы образованными самой
природой, и конечно еще долго будет жить недоверие
к мысли, что млекопитающие, птицы и т. п. отнюдь не
являются вполне изолированными, самой природой
установленными классами. И все-таки это только

ИСКУССТВЕННЫЕ ПРИЕМЫ
37
иллюзия, результат наших ограниченных познаний
в отношении существующих и существовавших
животных. Чем богаче наш наблюдательный опыт, тем
больше доказательств у нас того, что границам
классов—даже наиболее ярко выраженных—предстоит
быть стертыми ввиду наших новейших открытий.
Уже утконосы и ехидны повидимому указывают на
существование промежуточных животных между
птицами и млекопитающими. А как много выиграли бы
естественные науки в случае более близкого
знакомства с обширной областью Новой Голландии и
многими другими!
Раз классы являются первым делением царства,
значит всякие другие деления предметов,
составляющих класс, не могут уже быть классами, так как
неуместно было бы создавать классы в классе.
Однако подобный факт имел место: Бриссон12 в своей
Орнитологии разделил класс птиц на разные
частные классы.
Как природа во всем управляется законами, так
и искусство со своей стороны должно подчиняться
известным правилам. Пока этих правил нет или они
не исполняются, все результаты шатки и цель не
достигнута.
Современные натуралисты ввели в обычай
делить класс на несколько подклассов; эта же идея
была распространена затем на роды; так возникли не
только подклассы, но и под роды; вскоре наши
распределения, надо думать, представят: подклассы,
подотряды, подсемейства, подроды и подвиды. Такое
безоглядное злоупотребление искусственными
приемами разрушает иерархию и простоту делений,
установленных Линнеем и до сих пор остававшихся
общепринятыми.

38 ФИЛОСОФИЯ зоологии
Предметы, составляющие какой-нибудь класс—
животных или растений,—достигают иногда такого
разнообразия, что нуждаются во многих делениях
и даже подразделениях, но интерес науки и
изучения неизменно требует от искусственных делений
наивозможной простоты. Безусловно этот интерес
разрешает все необходимые деления и
подразделения, но ему противоречит присвоение каждому
делению и %подр аз делению особого названия. Надо
положить предел злоупотреблениям номенклатурой,
иначе в ней труднее будет разобраться, чем в самих
изучаемых предметах.
Отряды, Название отрядов относится к первым
главным делениям класса; если эти части в свою
очередь позволяют подразделить их, такие
подразделы не могут уже рассматриваться как отряды
и было бы неудобно присваивать им это название.
В классе моллюсков например легко распознать
две основные группы: моллюски с головой, глазами
и пр., размножающиеся через совокупление, и
моллюски без головы, без глаз и т. д., размножающиеся
без совокупления. Моллюски, имеющие голову, и
моллюски безголовые должны рассматриваться как два
отряда одного и того же класса. Правда, каждый из
таких отрядов может в свою очередь быть разбит на
несколько ясно раздельных групп, но это не дает еще
веских оснований присваивать каждому такому
участку название отряда или подотряда. На группы,
составляющие отряды, можно таким образом смотреть
как на секции или как на большие семейства,
допускающие в свою очередь дальнейшее деление.
Будем придерживаться в искусственных приемах
великой простоты и прекрасной иерархии,
установленных Линнеем; явится нужда в многократных

ИСКУССТВЕННЫЕ ПРИЕМЫ
39
делениях отрядов, т. е. высших групп класса,—
произведем их (сколько бы их ни понадобилось), но
не будем давать им особых названий.
Отряды класса определяются по существенным
общим всем предметам каждого отряда признакам,
но они не Должны получать никакого особого
обозначения, применимого к самим предметам.
То же правило надо соблюдать в отношении
секций, когда придется разбивать на них отряды класса.
Семейства. Название семейства дается
установленным в том или другом царстве живых тел
участкам естественного порядка. Эти участки, с одной
стороны, меньше классов и даже отрядов, а с
другой—больше родов. Но, как бы ни были
естественны семейства, как бы удачно ни были сближены по
своим подлинным отношениям составляющие их роды,
границы семейств останутся всегда искусственными.
И по мере дальнейшего изучения произведений
природы, по мере дальнейших наблюдений мы будем
постоянно видеть, как натуралисты меняют границы
семейств: одни разделят семейство на несколько
новых; другие несколько семейств соединят в одно;
наконец третьи увеличат уже известное семейство
и таким образом раздвинут прежние его
границы.
Если бы мы4 обладали совершенным знанием всех
пород (так называемых видов) того или другого
царства живых тел, если бы отношения между ними
и образуемыми ими группами были известны нам
в такой же степени совершенства,—и следовательно
наше сближение пород и расположение их групп
всюду отвечало их естественным отношениям,—тогда
классы, отряды, секции и роды представили бы собой
не что иное, как семейства разных размеров, будучи

40
ФИЛОСОФИЯ зоологии
большими или малыми участками естественного
ряда.
В этом случае единственным затруднением могло
бы явиться установление границ между этими
разными группами; по произволу их можно было бы
передвигать без конца, и разногласия не было бы
в отношении только тех групп, на которые ясно
указывали бы пробелы ряда.
По счастью для применения нашего искусства
остается столько неизвестных еще нам пород
животных и растений и столько таких, которые вероятно
никогда не будут нам известны по недоступности
обитаемых ими мест и другим обстоятельствам, что
обусловливаемые этим пробелы на протяжении
естественного ряда животных и растений еще долго (а
может быть и всегда) будут давать нам средства
намечать границы для большинства создаваемых групп.
Обычай и своего рода необходимость требуют
обозначать каждое семейство, как и каждый род,
особым названием, приложимым ко всем
составляющим их предметам. Отсюда следует, что всякие
изменения в границах, объеме и определении семейств
поведут за собой и изменения в их номенклатуре.
Роды. Название рода дается собранию пород,
иначе видов, сближенных между собой по
определенным отношениям и представляющих столько
маленьких отдельных по своим признакам групп, сколько
удастся заключить их в общие рамки.
Если род составлен удачно, все включенные в него
породы, или виды, как сходные между собой по
весьма многим и существенным признакам, должны
естественно расположиться одни за другими, и
разойдутся лишь по признакам меньшего значения,
достаточным однако для их различения.

ИСКУССТВЕННЫЕ ПРИЕМЫ
41
Поэтому удачно образованные роды представляют
подлинные маленькие семейства, т. е. настоящие
участки естественного порядка.
Но как группы, получающие у нас название
семейств, могут изменяться в своих границах и
объеме в зависимости от тех или других произвольно
взятых за исходную точку при их составлении
соображений, так и границы родов подвержены
бесконечным переменам из-за того, что разные авторы
пользуются по своему произволу разными
признаками для определения их. А так как каждый род
требует для себя особого обозначения, всякое же
изменение в определении рода влечет за собой почти
всегда перемену названия, то трудно выразить, до
какой степени такие вечные колебания родов вредят
успеху естествознания, загромождают науку
синонимами, обременяют номенклатуру и делают изучение
науки затруднительным и неприятным.
Когда же наконец натуралисты придут к
сознанию необходимости действовать согласно и внесут
однообразие в правила установления родов и пр.?
Соблазненные картиной естественных отношений
между сближенными предметами, они чуть ли не
все продолжают верить, что устанавливаемые ими
роды, семейства, отряды и классы как факт
существуют в природе. Они упускают из виду, что одни
только группы, удачно составленные на основе
изученных отношений, действительно встречаются в
природе, так как эти группы—большие или малые
участки естественного ряда; пограничные же линии,
вводимые условно для деления подобного ряда, не
существуют вовсе.
Следовательно роды, семейства, разные секции,
отряды и самые классы—чисто искусственные деле-

42
ФИЛОСОФИЯ зоологии
ния, как бы естественно и хорошо они ни были
подобраны по своему составу. Без сомнения их
установление необходимо и цель их сопряжена с очевидной
пользой, но нужно, чтобы самое образование их было
подчинено принципам, однажды принятым
правилам, от которых натуралисты ни в коем случае не
должны отступать,—иначе непрекращающиеся
злоупотребления искусственными приемами сведут на-
нет все выгодные для нас стороны последних.
Номенклатура. Таким образом встает вопрос
о шестом искусственном приеме, к которому
пришлось прибегнуть в интересах развития естественных
наук. Номенклатурой называется система
наименований, даваемых либо отдельным породам (или
видам) каких-нибудь живых тел, либо их различным
1руппам, как например каждому роду, семейству
и классу.
Чтобы иметь ясное представление о номенклатуре,
включающей исключительно названия видов, родов,
семейств и классов, следует отличать ее от другого
искусственного приема—так называемой технологии,
куда входят только обозначения частей
естественных тел.
«Все открытия, все наблюдения натуралистов
неизбежно были бы забыты и потеряны для
общественного пользования, если бы предметы их наблюдения
и определения не
получили—каждый—соответствующего названия, способного послужить обозначением
для этих предметов при всяком разговоре или ссылке
на них». Diet, de Botanique, ст. Nomenclature.
Что номенклатура является искусственным
приемом в естественной истории и служит
вспомогательным средством для закрепления наших
представлений о наблюдаемых произведениях природы и пере-

ИСКУССТВЕННЫЕ ПРИЕМЫ
43
дачи другим наших мыслей и наших наблюдений,
касающихся изучаемых тел,—не подлежит никакому
сомнению. И конечно этот искусственный прием, как
и всякий другой, должен быть подчинен условным,
обязательным для всех правилам, но надо заметить,
что связанные с ним повсюду злоупотребления, на
которые имеется столько оснований жаловаться,
зависят прежде всего от однажды допущенных и всё
распространяющихся ошибок в других уже
указанных нами приемах.
В самом деле, отсутствие твердых правил для
образования родов, семейств и даже классов
подвергает все эти искусственные деления
всевозможным произвольным изменениям, но наряду с этим
безгранично меняется и номенклатура. Пока не
будет устранен указанный недостаток, она никогда не
сможет установиться, и синонимика, уже
получившая столь широкое распространение, будет всё расти
и делаться всё более и более бессильной сгладить
подобный беспорядок, уничтожающий все
преимущества науки.
Между тем стоило лишь уяснить себе, что все
линии деления внутри того или другого царства
живых тел, за исключением возникших в
результате незаполненных пробелов, чисто искусственны,—
и ничего этого не случилось бы. Но об этом не
подумали; об этом даже не возникало вопроса, и почти
до последнего дня натуралисты, как я покажу,
преследовали одно: установить различия между
произведениями природы.
«Действительно, чтобы обеспечить за собой
пользование всеми естественными телами, какие только
могли оказаться в нашем распоряжении и послужить
нашим потребностям, необходимо было точное и ясное

44
ФИЛОСОФИЯ зоологии
определение свойств каждого такого тела.
Приходилось следовательно отыскивать и определять все,
что отличает разные естественные тела, а именно:
особенности их организации, структуры, формы,
пропорциональности и т. д. и т. д., чтобы в любой
момент можно было распознать их и не смешать одних
с другими. Эту задачу путем исследования
предметов и удалось до известной степени выполнить
натуралистам.
«В этой части работы натуралисты преуспели
больше всего: их огромные полуторавековые усилия
усовершенствовать ее не пропали даром, поскольку
она помогает нам в изучении нового и припоминании
уже известногэ; на ней же лежит задача закрепить
наши сведения о предметах, которые по своим
свойствам полезны нам или могут оказаться такими в
будущем.
«Но натуралисты не в меру заняты всеми этими
соображениями о возможных линиях раздела
внутри общего ряда животных и растений и, отдаваясь
почти исключительно труду подобного рода, не
заботясь ни о выработке правильной точки зрения на
него, ни о договоренности, иначе сказать, о
предварительной установке известных правил и принципов
для каждого определения,—допустили на этой почве
множество злоупотреблений: так как каждый
действует по произволу при образовании классов,
отрядов и родов, то обществу все время в изобилии
преподносятся разные классификации; роды претерпевают
безграничные и постоянные изменения, а
произведения природы в результате этих опрометчивых
действий никогда не сохраняют своих обозначений.
«В конце концов синонимика приняла в
естественной истории ужасающие размеры; сама наука

ИСКУССТВЕННЫЕ ПРИЕМЫ 45
с каждым днем все более и более затемняется и
представляет почти непреодолимые затруднения, а лучшее
стремление человека—найти путь к познанию и
различению всего, предлагаемого природой для его наб-
блюдения и на его пользу,—привело только к
созданию огромного лабиринта, куда с полным основанием
жутко углубиться». Discours d'ouvert. du Cours ^de
1806, стр. 5 и 6.
Вот что значит не отличать искусственного от
присущего природе и не заботиться о выработке
надлежащих правил для менее произвольных делений.

ГЛАВА ВТОРАЯ
Значение изучения отношений
Черты аналогии или сходства между
двумя сравниваемыми живыми телами, почерпнутые из
сопоставления однородных частей (причем
наибольшее значение имеют существеннейшие части)
называются отношениями. Чем больше таких черт и чем
больше в них соответствия, тем значительнее
отношения между сравниваемыми предметами. Они
указывают как бы на родство между живыми телами
и дают понять, что последние должны сближаться
между собой в наших распределениях по степени их
отношений.
Какой поворот произошел в естественных науках,
в их ходе и развитии, когда натуралисты обратили
серьезное внимание на изучение отношений,
особенно когда удалось установить подлинные принципы
этих отношений и их ценности!
До этого наши ботанические распределения
всецело зависели от произвола и от соперничества
искусственных систем всевозможных авторов; в царстве же
животных беспозвоночные, составляющие
преобладающее большинство, представляли в своем
распределении ни с чем несообразные группы, обнимая—одни
под названием насекомых, другие под названием
червей—самых различных животных, весьма далеких
с точки зрения их отношений.

ЗНАЧЕНИЕ ИЗУЧЕНИЯ ОТНОШЕНИЙ 47
По счастью такое положение вещей изменилось,
и отныне, с дальнейшим изучением естественной
истории, успех за последней обеспечен.
Изучение естественных отношений1* устраняет
всякое произвольное действие с нашей стороны при
попытке методического распределения
организованных тел; оно указывает закон природы, который
должен руководить нами в естественном методе; оно
уничтожает разномыслие среди натуралистов
относительно размещения основных групп, как и
отдельных предметов, составляющих данные группы; оно
же наконец мешает им уклониться от того порядка
природы, в котором происходило возникновение тел.
Итак, все касающееся отношений между
животными должно стать—прежде всякого деления и
всякой классификации—важнейшим предметом наших
изысканий.
Касаясь здесь изучения отношений, я не имею
в виду только тех, что существуют между видами;
вопрос также и в том, чтобы определить общие
отношения между всевозможными отрядами—отношения,
сближающие или отдаляющие сравниваемые группы.
Отношения (правда, весьма различной ценности
в зависимости от значения сопоставляемых частей)
могут тем не менее распространяться и на строение
внешних частей. Если они так значительны, что не
только существенные, но даже внешние части не
обнаруживают ясного различия, то рассматриваемые
предметы—лишь особи одного и того же вида; если
же несмотря на значительность отношений внешние
части дают уловимые различия (постоянно меньшие
однако, чем существенные черты сходства),
сравниваемые тела являются разными видами одного и того
же рода.

43
ФИЛОСОФИЯ зоологии
При серьезном изучении отношений нельзя
ограничиваться одним взаимным сравнением классов,
семейств и даже видов; такое изучение должно
охватить также составные элементы особей, и тогда
на основе сравнения однородных частей оно откроет
верный путь к установлению либо тождества особей
одной и той же породы, либо различия,
характерного для разных пород.
Действительно, было замечено, что размеры и
расположение частей у всех особей данного вида или
данной породы оказывались всегда одни и те же и
отсюда как бы сохранялись вечно. Это дало повод
заключить, что из разбора каких-нибудь отдельно
взятых частей особи можно определить, к какому уже
известному или еще новому для нас виду относятся
эти части.
Такой способ весьма благоприятен для успеха
наших познаний состояния произведений природы
в эпоху самих наблюдений. Но получаемые в
результате определения могут иметь цену лишь
ограниченное время, ибо * сами породы претерпевают
частичные изменения по мере того, как наступают
значительные перемены во влияющих на них
обстоятельствах. Правда, благодаря тому что эти
изменения протекают чрезвычайно медленно и поэтому
никогда не замечаются нами, размеры и
расположение частей кажутся наблюдателю постоянно
одинаковыми, тем более что он действительно
никогда не был свидетелем их перемен. Встречая же
их уже изменившимися, он, не имев возможности
наблюдать происходившие перемены, предполагает,
что замечаемые им различия существовали вечно.
Тем не менее остается в полной силе, что,
сравнивая однородные части различных особей, можно

значение изучения отношений 49
легко и безошибочно определить, близкие или
далекие отношения связывают эти части, и следовательно
узнать, принадлежат ли они особям одной или
разных пород.
Ошибочно только общее следствие, выведенное
слишком поспешно. Я буду иметь не один случай
доказать это на страницах моего труда.
Отношения всегда бывают неполны, если они
покоятся на частичном изучении, иначе сказать,
если они определены исключительно на основании
Одной отдельно взятой части. Но несмотря на свою
неполноту они будут все-таки тем значительнее,
чем существеннее данная часть, et vice versa.
Есть следовательно определенные ступени среди
изучаемых отношений и степени ценности среди
частей, представляющих эти отношения. Правда,
знание этого факта не могло бы найти применения и
осталось бы бесполезно, если бы не удалось отличить
в живых телах их важнейшие части от менее
важных; если бы наконец для этих частей, имеющих
значение для определения отношений и
представляющих известное разнообразие, не был найден
принцип, не допускающий никакого произвола в
определении степени их значения.
Важнейшими частями, в которых следует искать
главных отношений, являются: у животных части,
необходимые для сохранения их жизни, а у
растений—для их размножения.
Итак, у животных главные отношения всегда
будут определяться по их внутренней организации,
а в растениях—по органам оплодотворения.
Но так как у тех и у других части, имеющие
наибольшее значение для изучения отношений,
разнородны,—единственный принцип, которым можно
Философия зоологии, т. I 14

50
ФИЛОСОФИЯ зоологии
воспользоваться при определении степени важности
каждой части без боязни внести сюда произвол,—это
или изучить максимальное употребление данной
части в ее природном состоянии или установить
степень значимости той способности, которая
обусловливается наличием у животного рассматриваемой части.
У животных, где внутренняя организация
является главным источником определения отношений,
не без основания выделены из остальных три рода
специальных органов, как имеющих наибольшее
значение в этом смысле. Вот они в порядке их важности:
1°. Орган чувства. Нервы с единым центром
сношения, как у животных, имеющих головной
мозг, и множественным, как у животных, с
продольноузловатым мозгом.
2°. Орган дыхания. Легкие, жабры и трахеи.
3°. Орган кровообращения. Артерии и вены,
имеющие чаще всего один центр действия—сердце14.
Первые два в общем более употребительны и
следовательно важнее третьего, т. е. органа
кровообращения: последний после ракообразных теряется,
тогда как первые два встречаются еще в двух классах,
следующих за ракообразными.
Наконец из двух первых большее значение имеет
орган чувства как источник высшей животной
способности; мало того, без этого органа не было бы
возможно мышечное действие.
Что касается растений, у которых главные
признаки для определения отношений следует искать
исключительно в существенных частях
размножения, то я представил бы последние по степени их
важности и значения в следующем порядке:

ЗНАЧЕНИЕ ИЗУЧЕНИЯ ОТНОШЕНИЙ 51
1°. Зародыш, его побочные части (семядоли,
перисперм) и семя, его содержащее;
2°. Половые части цветов, каковы пестик и
тычинки;
3°. Покровы половых частей: венчик, чашечка
и др.;
4°. Оболочки семени, или околоплодник;
5°. Воспроизводительные тела, не
нуждающиеся в оплодотворении.
Эти принципы—в большинстве неоспариваемые—
сообщают естественным наукам прочность и
положительность, каких у них ранее не было.
Устанавливаемые на основании их отношения на зависят ни от
каких неустойчивых мнений; наши общие
распределения благодаря им приобретают силу
необходимости и, постепенно улучшаясь, все более и более
приближаются к порядку самой природы.
И мы видим, что с осознанием всего значения
изучения отношений были предприняты попытки
(главным образом за последние годы) ввести так
называемый естественный метод—метод, который сам по
себе есть не что иное, как исполненный человеком
набросок пути, по которому следовала природа в
своих произведениях.
В настоящее время во Франции не придают уже
цены искусственным системам, основанным на
признаках, противоречащих естественным отношениям
предметов,—тем искусственным системам, что
давали место делениям и распределениям, служившим
помехой для успеха наших познаний природы.
Теперь справедливо признано, что естественные
отношения между животными могут быть
определены исключительно по их организации; следовательно
14*

52
ФИЛОСОФИЯ зоологии
все разъяснения, необходимые для определения этих
отношений, зоология должна черпать из
сравнительной анатомии. Но важно заметить, что к трудам
анатомов следует обращаться преимущественно за
фактами и не всегда за следствиями, так как очень
часто следствия зависят от таких точек зрения,
которые могли бы ввести нас в заблуждение и помешать
нам понять законы и истинный план природы. По-
видимому всякий раз, как человек наблюдает какой-
нибудь новый факт, он обречен постоянно впадать
в ошибку с объяснением его причины: так плодовито
воображение человека в создании идей и так велико
его пренебрежение к совокупности данных,
предлагаемых ему в руководство наблюдением и другими
установленными фактами!
При условии изучения и внимательного
обсуждения естественных отношений между предметами
виды, будучи сближены на основании
вышеуказанного исследования и заключены группами в известные
границы, образуют так называемые роды;
сближенные из тех же соображений и соединенные в группы
своего высшего порядка роды образуют так
называемые семейства; сближенные тем же путем и на том
же основании семейства составляют отряды;
последние с помощью тех же средств становятся
первыми делениями классов; наконец классы являются
высшими делениями царств.
Следовательно при делении каждого царства на
классы, каждого класса на отряды, каждого отряда
на секции, или семейства, каждого семейства на роды
и каждого рода на виды нами во всем должны
руководить правильно понятые естественные отношения.
Вполне основательно думать, что целый ряд
существ, входящих в состав какого-нибудь царства,

ЗНАЧЕНИЕ ИЗУЧЕНИЯ ОТНОШЕНИЙ 53
будучи расположен в порядке, основанном всецело
на изучении отношений, воспроизводит самый поря-
док природы, но, как я уже показал в предыдущей
главе, важно принять в соображение, что разного
рода деления данного ряда, обусловливаемые
необходимостью облегчить изучение предметов, отнюдь
не принадлежат природе и являются чисто
искусственными, хотя и выражают собой естественные
участки порядка самой природы.
Если сюда же добавить, что отношения в животном
царстве должны определяться главным образом по
организации, что принципы их определения не
должны вызывать ни малейшего сомнения в их
основательности, то во всех таких соображениях можно
найти прочное основание для философии зоологии.
Известно, что всякая наука должна иметь свою
философию и только при этом условии она сделает
действительные успехи. Тщетно потратят натуралисты
свое время на описание новых видов, на уловление
в них всех оттенков, всех незначительных частностей
их изменений, увеличивая тем огромный список
уже зарегистрированных видов, словом, на
изощрения по установке родов, при беспрестанном
изменении своих приемов для их характеристики: пока
философия науки в пренебрежении,—успех последней
останется мнимым и вся работа несовершенной.
Только с тех пор, как было положено начало
точному определению близких и отдаленных связей
между разными произведениями природы, как и
между составляемыми из них разнообразными
группами, естественные науки приобрели более или менее
прочные основания и вместе с ними—философию,
возводящую их на степень истинных знаний.
Сколько пользы для своего успеха извлекают изо

54
ФИЛОСОФИЯ зоологии
дня в день наши распределения и классификации из
последовательного изучения отношений!
В самом деле, только изучение отношений открыло
мне, что нельзя соединять инфузорий с полипами
в один класс; что тем более нельзя смешивать с
полипами лучистых; что лучистые мягкотелые, каковы
медузы и другие соседние роды, помещаемые
Линнеем и даже Брюгьером15 среди моллюсков,
приближаются существенно к морским ежам и должны
образовать с ними особый класс.
Опять-таки, только изучая отношения, я
убедился, что черви образуют изолированную группу,
охватывая животных, весьма отличных от лучистых,
а тем более от полипов; что паукообразных нужно
выделить из класса насекомых, а усоногие не являются
ни кольчатыми, ни моллюсками.
Наконец благодаря тому же изучению отношений
мне удалось внести множество существенных
поправок в самое распределение моллюсков, и я увидел,
что крылоногие, весьма близкие по своим отношениям
к брюхоногим (хотя и явно отличающиеся от них),
не должны помещаться между брюхоногими и
головоногими; им следует отвести место между
близкими им безголовыми моллюсками и брюхоногими,
так как крылоногие—подобно всем
безголовым—лишены глаз и не имеют ясно выраженной головы, а у
hyalea нет даже и подобия последней. См. о частном
распределении моллюсков в конце этой части, в
седьмой главе.
Когда нам удастся лучше ознакомиться с
отношениями разных семейств в области растительного
царства и точнее определить здесь место каждого
семейства в общем ряду,—распределение и этих живых

ЗНАЧЕНИЕ ИЗУЧЕНИЯ ОТНОШЕНИЙ 55
тел будет более отвечать порядку природы и не даст
уже места произволу.
Итак, изучение отношений между наблюдаемыми
предметами имеет столь очевидное значение, что
в настоящее время на него надо смотреть как на
главный предмет занятий, содействующий успеху
естественно-научных знаний.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ
О виде среди живых тел и о понятии, какое мы
должны связывать с этим словом
Далеко не пустая задача—выработать
точное представление о так называемых видах среди
живых тел и установить, действительно ли виды
безусловно постоянны, так же древни, как и
природа, и все уже изначала были такими, какими мы
находим их в настоящее время, или, наоборот,
подверженные действию внешних обстоятельств, они—
хотя и чрезвычайно медленно—изменялись с течением
времени и по форме и по своим признакам.
Выяснение этого вопроса имеет значение не
только для наших зоологических и ботанических
познаний; оно существенно также и для истории земного
шара.
В одной из следующих глав я покажу, что
каждый вид усвоил известные за ним теперь привычки
под влиянием определенных, имевших
продолжительную давность внешних обстоятельств его жизни;
что привычки в свою очередь повлияли на части
каждой особи данного вида, в результате чего части
оказались видоизмененными и приведенными в
соответствие с приобретенными привычками.
Предварительно же рассмотрим, как сложилось современное
понятие о виде.
Видом было названо всякое собрание сходных

О ВИДЕ СРЕДИ ЖИВЫХ ТЕЛ
57
особей, происшедших от других им подобных
особей.
Это определение—точно, так как всякая особь
почти всегда походит на ту или на тех особей, qt
которых она происходит. Но с этим определением
связывается предположение, что особи, составляющие
вид, никогда не меняются в своих специфических
признаках, что следовательно вид имеет безусловное
постоянство в природе16.
Одно это предположение я и намерен оспаривать,
так как данные наблюдений явно свидетельствуют
о его несостоятельности.
Широко распространенное мнение, что живые
тела образуют всегда различимые по неменяющимся
признакам виды, что существование этих видов так
же древне, как самой природы, сложилось еще в те
времена, когда опыт был недостаточен и естественные
науки были как бы ничем. Но оно с каждым днем
теряет свою цену в глазах тех, кто много видел,
долго наблюдал природу и с пользой изучал огромные
и богатые коллекции наших музеев.
Равным образом всякий, кто усиленно занимался
изучением естественной истории, знает, в каком
крайнем затруднении находятся теперь натуралисты
при определении видов. Не предполагая, что
постоянство видов в действительности имеет лишь
относительное значение, будучи обусловлено длительностью
определенных внешних обстоятельств,
сопровождающих жизнь особей; что некоторые из этих особей,
претерпев изменение, могут образовать породы,
незаметно сливающиеся с породами какого-нибудь
другого соседнего вида,—натуралисты выносят
произвольные решения относительно особей, наблюдаемых
в разных странах и разных условиях, принимая одних

58
ФИЛОСОФИЯ зоологии
за разновидности, других—за виды. В результате
область трудов, охватывающая определение видов,
становится с каждым днем все более и более
неудовлетворительной, а именно—запутанной и
неопределенной17.
Правда, уже с давних пор было замечено, что
имеются группы особей, настолько сходных по своей
организации и по всем своим частям,—группы,
сохраняющиеся неизменно из поколения в поколение
с тех пор, как они стали известны,—что натуралисты
сочли себя вправе посмотреть на такие группы
сходных особей как на неизменяющиеся виды.
Но здесь не принято в расчет, что особи каждого
вида вообще сохраняются из поколения в поколение
без перемен, пока не произойдет существенных
изменений во внешних условиях их жизни, а так как
господствующие предрассудки вполне согласны с
допущением последовательного воспроизведения схожих
особей,—возникло предположение, что всякий вид—
неизменен, так же стар, как природа, и явился
отдельным творческим актом высшего Творца всего
существующего.
Конечно все имеет бытие только по воле великого
Творца. Но можем ли мы предписывать ему правила
для выполнения его воли и определять путь, по
которому он должен был следовать в этом отношении?
Разве не могло его бесконечное могущество создать
неизвестный нам порядок вещей, который
последовательно дал бытие всему видимому и существующему?
Поистине, какова бы ни была его воля,
безмерность его могущества—всегда одна и та же, и каким
бы образом ни выполнялась эта высшая воля,—
ничто не в силах умалить ее величия.
Итак, преклоняясь перед решениями этой безгра-

О ВИДЕ СРЕДИ ЖИВЫХ ТЕЛ
59
ничной мудрости, я замыкаю себя в рамки простого
наблюдателя природы. Если же мне и удастся
разъяснить что-нибудь в действиях последней, то я скажу
без боязни ошибиться, что на то была воля Творца
дать ей такую-то способность и такую-то силу.
Понятие, составленное о виде, было достаточно
просто, понятно и повидимому находило
подтверждение в постоянном сходстве форм у всех особей
последующих поколений: таково и поныне огромное
количество наших мнимых видов, встречаемых
повседневно.
Однако, чем больше знакомимся мы с различными
организованными телами, покрывающими почти всю
поверхность земного шара, тем затруднительнее
становится для нас определить, что следует принимать
за вид, и еще труднее—установить границы и
различия родов.
По мере того как накопляется материал и
обогащаются наши коллекции, почти все пробелы на
наших глазах заполняются и границы стираются. Нам
приходится прибегать к произвольному определению,
побуждающему нас то выискивать малейшие оттенки
разновидностей, чтобы получить признак так
называемого вида, то выдавать за разновидность такого-
то вида мало отличающихся особей, на которых
другие смотрят как на особый вид.
Повторяю: чем богаче делаются наши коллекции,
тем больше получаем мы доказательств в пользу того,
что везде имеются более или менее постепенные
переходы, что резкие различия исчезают, и природа чаще
всего предоставляет в наше распоряжение в качестве
отличительных признаков одни мелочные и в
некотором роде ребяческие особенности.
Как много среди животных и растений родов, на-

60
ФИЛОСОФИЯ зоологии
столько обширных по числу относимых к ним видов,
что изучение и определение последних в настоящее
время почти невозможно! Виды таких родов,
расположенные в ряды и сближенные между собой по
своим естественным отношениям, не показывают
почти никакой разницы между каждыми двумя
смежными видами и связывают их постепенными, едва
уловимыми переходами: они—эти виды—как бы
сливаются одни с другими и не дают почти никаких
средств выразить словами кое-какие существующие
еще между ними отличительные черты.
Только тот, кто долго и усиленно занимался
определением видов и обращался к богатым коллекциям,
может знать, до какой степени виды среди живых тел
сливаются одни с другими, мог убедиться, что там,
где мы видим обособленные виды, в действительности
недостает только ближайших к ним—еще не
найденных видов.
Я не желаю этим сказать, что все существующие
животные образуют крайне простой и всюду
равномерно оттененный ряд; но я утверждаю, что
образуемый ими неправильный и разветвленный ряд не
имеет в своих отдельных частях никаких перерывов
или по крайней мере не всегда имел их, если
верно, что таковые встречаются кое-где благодаря
некоторым вымершим видам. Отсюда следует, что виды,
находящиеся на конце каждой ветви общего ряда,
примыкают—по крайней мере одной стороной—к
другим соседним видам и сливаются с ними.
Доказать это не составляет для меня теперь никакого
труда ввиду хорошо известного положения вещей.
Для этого я не нуждаюсь ни в какой гипотезе,
ни в каком предположении: беру в свидетели всех
наблюдателей-натуралистов.

О ВИДЕ СРЕДИ ЖИВЫХ ТЕЛ
61
Не только многие виды, но целые отряды и
иногда даже классы представляют почти цельные
участки естественного ряда.
Если в этом случае расположить виды в группы—
так, чтобы они все разместились по своим
естественным связям, и выбрать из них сначала один, а затем,
перескочив через несколько,—другой,—оба эти вида
дадут при сравнении разительное несходство. Таким-
то образом мы и подходили на первых порах к
произведениям природы, оказавшимся у нас под рукой.
Установить между ними родовые и видовые различия
в то время не представляло никакого труда. Теперь
же, при чрезвычайном богатстве наших коллекций,
если вы проследите только что указанный ряд,
начиная с первоначально выбранного вида вплоть до
того, на котором вы остановитесь во второй раз и
который так разнится от первого, вы найдете все
тончайшие переходы без каких бы то ни было
заслуживающих внимания различий.
Я спрашиваю: какой опытный зоолог или ботаник
не проникнут истиной высказанного мною сейчас
взгляда?
Как же—спрашивается—изучать теперь или
устанавливать с точностью виды среди этого множества
полипов всех отрядов, лучистых, червей и в
особенности насекомых, где уже одни роды дневных и
ночных бабочек, молей, мух, наездников,
долгоносиков, усачей, навозников, бронзовок и т. д. и т. д.
представляют столько родственных, переходящих
друг в друга, почти сливающихся видов?
Какую груду раковин доставляют нам моллюски
всяких стран и морей,—раковин, не поддающихся
нашим средствам различения и убивающих даже все
надежды на этот счет!

62
ФИЛОСОФИЯ зоологии
Поднимитесь до рыб, рептилий, птиц, до самых
млекопитающих,—и вы увидите повсюду—за
исключением еще остающихся пустот—постепенные
переходы между соседними видами и даже родами,
лишающие нас средств наметить между ними ясные линии
раздела.
Не представляет ли и ботаника, имеющая дело
с другим рядом живых тел, вполне тождественного
положения вещей?
Сколько затруднений на самом деле приходится
преодолевать теперь при изучении и определении
видов в родах лишаев, фукусов, осок, поа, перца,
молочаев, вересков, ястребинок, паслен, гераний, мимоз,
и т. д. и т. д.!
При образовании этих родов известно было только
небольшое количество видов, и тогда не составляло
труда установить между ними различия; теперь же,
когда почти все пустоты между ними заполнены, наши
видовые различия становятся мелкими и чаще всего
недостаточными;
Считаясь с таким положением вещей, посмотрим,
чем оно могло быть обусловлено; посмотрим,
располагает ли природа—сама по себе—средствами
привести к нему и не может ли в этом отношении пролить
некоторый свет наблюдение.
Весьма многие факты убеждают нас, что, когда
особям одного из наших видов приходится менять
место, климат, образ жизни и привычек, они подпадают
новым влияниям, изменяющим мало-помалу
состояние и соотношение их частей, форму, способности,
самую организацию, так что со временем ничто не
остается в них неизмененным.
При одинаковом климате резкая разница в
положении и характере местности создает на первых порах

О ВИДЕ СРЕДИ ЖИВЫХ ТЕЛ
63
простые разновидности особей; но с течением
времени эта разница, сохраняющая свою силу в
отношении наших особей, продолжающих жить и
воспроизводиться в тех же внешних условиях, приводит
к такому различию между ними, которое становится
как бы существенным их свойством. Таким образом
после длинного ряда последовательных поколений
наши особи, принадлежавшие первоначально к
одному виду, в конце концов образовали новый вид,
отличный от первого.
Предположим например, что семена
какого-нибудь злака или другого растения, свойственного
сырому лугу, перенесены случайно на склон
соседнего холма, где почва—хотя и более возвышенная—
достаточно еще влажна, чтобы предоставить
растению необходимые условия для существования.
Предположим далее, что после долгого пребывания здесь
и после смены многих поколений наше растение
постепенно достигло сухой, почти безводной почвы
какого-нибудь другого более крутого ската; если ему
удастся прижиться здесь и сохраниться в течение
ряда поколений,—оно изменится до такой степени;,
что ботаники при встрече с ним сочтут его за
особый вид.
То же самое произойдет и с животными, которых
внешние обстоятельства понудили переменить
климат, образ жизни и привычек; но по отношению
к ним влияние только что указанных условий
должно быть более продолжительно, чтобы произвести
заметное изменение особей.
Мысль охватить под названием вида собрание
сходных особей, дающих при размножении
подобных же себе особей и следовательно существующих
без изменений так же давно, как сама природа, заста-

64
ФИЛОСОФИЯ зоологии
вила предположить, что особи одного и того же вида
ни в коем случае не могут соединяться в половом
акте с особями другого вида.
Но, увы! Наблюдение доказало и доказывает
повседневно, что это соображение совершенно
неосновательно: помеси, весьма обыкновенные среди
растений, как и часто замечаемые совокупления между
весьма различными видами среди животных
показали, что границы этих видов—якобы постоянных—
далеко не так прочны, как об этом думали.
Правда, сплошь и рядом такие странные
совокупления остаются без последствий (особенно при
большом расхождении видов), или получающиеся особи
оказываются вообще бесплодны. Но если несходство
видов не очень велико,—указанные недостатки, как
известно,не имееют уже места. Между тем достаточно
одного этого пути, чтобы мало-помалу создать
разновидности, которые затем станут породами, а со
временем—и видами.
Чтобы решить, имеет ли какое-нибудь реальное
основание общераспространенное понятие о виде,
вернемся к моим предшествующим замечаниям; они
покажут нам:
1°. Что все организованные тела земного шара
являются подлинными произведениями природы,
последовательно исполненными ею в течение большого
срока;
2°. Что в своем ходе природа начала и вновь
начинает еще поныне с образования простейших тел;
что непосредственно она образует только их, т. е.
только эти первые наброски организации, для
обозначения чего и служит термин самопроизвольные за-
рождения]
3°. Что в связи с образованием этих первичных

О ВИДЕ СРЕДИ ЖИВЫХ ТЕЛ б&
основ животного и растительного тела в подходящих
условиях и месте, силами начальной жизни и
установленного органического движения были
мало-помалу развиты органы и с течением времени в них было
внесено разнообразие, как и вообще в строение
тел;
4°. Что способность к росту каждой отдельной
части организованного тела, будучи неотделима от
первых проявлений жизни, дала место разным
способам размножения и преобразования особей, и
таким путем достижения в строении организации,
форме и разнообразии частей были сохранены;
5°. Что образование ныне существующих тел—
таких, какими мы их видим,—происходило
незаметно и здесь сыграли свою роль достаточно
продолжительный срок, необходимо благоприятные внешние
обстоятельства, последовательные изменения,
коснувшиеся всех точек поверхности земного шара,
словом,—сила новых положений и новых привычек,
способная изменить органы;
6'. Что, наконец, так называемый вид—согласно
общему порядку вещей и в связи с более или менее
значительными изменениями, происходившими в орга-
х низации и отдельных частях каждого живого тела,—
сложился тоже незаметно и последовательно, имеет
исключительно относительное постоянство и не
может быть так стар, как природа.
Но как можно, скажут, предполагать, что
природа образовала разных известных нам животных
мало-помалу, пользуясь большим сроком времени
и бесконечными изменениями во внешних
обстоятельствах, и не отпадает ли это предположение перед
простым соображением об удивительном
разнообразии в инстинкте разных животных и перед мыслью
Философия Зоологии, т. I 15

66
ФИЛОСОФИЯ ЗООЛОГИИ
о тех чудесах всякого рода, какие представляют
различные виды их индустрии?
Можно ли решиться распространять гипотезу
настолько, чтобы утверждать, будто природа сама по
себе создала это удивительное разнообразие средств,
хитрости, ловкости, осторожности, терпения,—всего,
чему индустрия животных дает столько примеров?
Разве одних уже наблюдений хотя бы над классом
насекомых не более чем достаточно, чтобы убедить
нас, что границы могущества природы не позволяют
ей создать самостоятельно столько чудес? И не
приходится ли даже наиболее упрямому философу
признать, что здесь необходима была воля верховного
Творца всего существующего, что одной только этой
волей могло быть произведено столько удивительных
вещей?
Без сомнения, было бы дерзостью, вернее полным
безрассудством полагать границы могуществу пер*
вого Творца всех вещей; но уже в силу- одного
этого ни у кого нехватит смелости утверждать, что
это бесконечное могущество не могло пожелать
того, на что сама природа указывает нам как на
предмет его хотения.
Отсюда, если я усматриваю, что природа сама
по себе производит все вышеуказанные чудеса; что
она создала и организацию, и жизнь и даже
чувство; что она умножила и разнообразила в
неизвестных нам пределах органы и способности
организованных тел, жизнь которых она поддерживает
и продолжает; что она создала в животных
-^-единственно путем потребности, устанавливающей и
направляющей привычки,—источник всяких действий
и всяких способностей, от простейших до
составляющих инстинкт, индустрию и наконец рассудок,—:

О ВИДЕ СРЕДИ ЖИВЫХ ТЕЛ 67
то не должен ли я признать в этом могуществе
природы, иначе сказать, в порядке существующих
вещей, выполнение воли ее высшего Творца, который
быть может хотел сообщить ей эту силу?
И неужели оттого, что Творцу угодно было
предрешить общий порядок вещей, я буду меньше
удивляться величию могущества этой первопричины
всего, чем в том случае, если бы он, постоянно
участвуя в актах творения, был непрерывно занят
деталями всех частных созиданий, всех изменений, всех
развитии и усовершенствований, всех разрушений
и восстановлений,—словом всех перемен, какие
вообще имеют место в существующих вещах?
Но я надеюсь доказать, что природа обладает
всеми необходимыми средствами и способностями
самостоятельно произвести всё, чему мы удивляемся
в ней.
Между прочим делается ссылка на постоянство
формы у живых тел, подтверждаемое якобы
непосредственным наблюдением, и на этом основании
строится предположение, что все животные, история
которых Передана нам на протяжении двух или трех
тысяч лет, всегда были одинаковы и ничего не
утратили и ничего не приобрели ни в совершенстве своих
органов, ни в форме своих частей.
Мало того, что это видимое постоянство
выдается с давних пор за несомненную истину,—в
последнее время в докладе об естественно-исторических
коллекциях, вывезенных из Египта г. Жоффруа18, была
сделана даже попытка привести в пользу этого
взгляда особые доказательства. Вот что говорят
докладчики по этому поводу:
«Коллекция представляет прежде всего ту
особенность, что содержит, можно сказать, животных
15*

68
ФИЛОСОФИЯ ЗООЛОГИИ
всех веков. Уже давно горели желанием узнать,
изменяют ли виды с течением времени свою форму.
Этот вопрос, повидимому праздный, имеет однако
существенное значение для понимания истории
земного шара и следовательно для разрешения тысячи
других вопросов, затрагивающих весьма важные
предметы человеческого почитания».
«Никогда еще не было лучшего случая решить
этот вопрос для огромного числа редких видов и для
многих тысяч других. Можно подумать, что сама
природа внушила суеверие древним египтянам с
целью оставить памятник своей истории».
«Трудно, —продолжают докладчики, —сдержать
полет воображения при виде сохранившегося со
всеми мельчайшими косточками и волосками, вполне
узнаваемого животного, которое, две или три
тысячи лет назад, в Фивах или Мемфисе, имело
жертвенники и жрецов. Но, оставляя в стороне все
мысли, возникающие при таком сопоставлении,
ограничимся одним общим выводом, который можно
сделать из обзора этой части коллекции г. Жоффруа,
а именно: данные животные совершенно похожи на
нынешних». Annates du Museum d'Hist. natur.,
т. I, стр. 235 и 236.
Я не отказываюсь верить в сходство этих
животных с особями тех же самых видов, живущими ныне.
Так например птицы, которых две или три тысячи
лет назад боготворили и бальзамировали египтяне,
во всем еще подобны живущим и по настоящее время
в этой стране.
Наоборот, было бы в высшей степени странно-,
если бы это было иначе; ведь самое положение
Египта и его климат до настоящего времени остаются

О ВИДЕ .СРЕДИ ЖИВЫХ ТЕЛ
69
почти те же, что и в ту эпоху. Следовательно
живущие там птицы поныне находятся в тех же условиях,
что и раньше, и потому им не было никакой нужды
менять свои привычки.
Впрочем кому же не ясно, что птицы, способные
так легко перемещаться и выбирать подходящие им
места, менее чем другие животные зависят от перемен
местных условий, а потому должны быть более
постоянны в своих привычках.
В только что приведенной заметке в
действительности нет ничего противоречащего высказанным
мной соображениям, в особенности ничего такого,
что доказывало бы, что упомянутые животные
существовали во все времена. Она свидетельствует только,
что эти птицы встречались в Египте уже две или три
тысячи лет назад, но всякий, кто привык
сколько-нибудь думать и обращаться с памятниками
глубокой древности природы, легко оценит, что
значат две или три тысячи лет перед существованием
природы.
Конечно можно уверенно сказать, что это
кажущееся постоянство вещей в природе будет всегда
считаться обыкновенными людьми за реальность, так
как большинство вообще судит обо всем по
непосредственному чувству.
В глазах человека, принимающего в расчет
исключительно изменения, наблюдаемые им лично, такие
периоды медленных преобразований являются
стационарными состояниями и—вследствие краткости
жизни особей его вида—кажутся ему безграничными.
Летописи его наблюдений, как и зарегистрированные
им факты также простираются не далее нескольких
тысяч лет—период времени бесконечно большой по
отношению к человеческой жизни, но чрезвычайно

70
ФИЛОСОФИЯ зоологии
малый перед периодами, в течение которых
происходят значительные перемены на земной поверхности;
человеку же все кажется стойким на обитаемой им
планете, и он склонен отвергать даже указания
памятников, разбросанных всюду, вокруг него, или
погребенных в почве, под его ногами.
Пространственные и временные величины
всегда относительны, и стоит человеку глубже
проникнуться этой истиной—он будет более осмотрителен
в своих суждениях о постоянстве вещей в природе.
(См. в моих Recherches sur les Corps vivans,
добавление, стр. 141.)
Чтобы принять незаметную изменяемость видов
и перемены в особях,, связанные с вынужденным
отказом последних от старых привычек и усвоением
новых, мы располагаем не только данными
наблюдения над промежутками времени, слишком
короткими, чтобы позволить нам заметить происходящие
изменения: помимо подобного заключения от
частного к общему огромное количество фактов,
накопленных с давних пор, достаточно проливает свет
на наш вопрос, чтобы не внести в него известную
ясность, и я могу даже сказать, что в настоящее время
мы слишком богаты фактическим материалом,
чтобы решение данного вопроса не было очевидно.
В самом деле, мало того, что нам известны
влияние и результаты скрещивания разнородных особей,
мы определенно знаем теперь, что вынужденная
перемена места и связанное с этим изменение привычек
и образа жизни животного приводят по прошествии
достаточного времени к весьма значительным
изменениям самих особей.
Животное, свободно живущее в равнинах, где
оно обычно упражняется в быстром беге; птица,

О ВИДЕ СРЕДИ ЖИВЫХ ТЕЛ Jl .
в силу своих потребностей постоянно переносящаяся
через огромные воздушные пространства,—оба они,
очутившись взаперти—одно в стойле нашего
зверинца или наших конюшен, другая—в клетке или
птичнике,—оказываются со временем удивительно
изменены, особенно после целого ряда поколений,
в условиях необходимого усвоения новых
привычек.
Первое животное в этом случае утрачивает
значительную долю своей легкости и проворства: оно
толстеет, сила и гибкость его членов падают, и его
способности—уже иные. Второе становится
неповоротливым, почти разучивается летать, и все его
части делаются более мясисты.
В шестой главе этой первой части я буду иметь
случай доказать хорошо известными фактами, что
изменения во внешних условиях способны породить
у животных новые потребности и понудить их к
новым действиям; что повторные новые действия
могут повлечь за собой новые привычки и новые на-
клонностщ что наконец частое или редкое
пользование тем или другим органом может видоизменить
последний, а именно: усилить, развить и увеличить
его или, наоборот, ослабить, истощить, сократить
и даже совсем уничтожить.
Переходя к растениям, мы и здесь встречаемся
с тем же 9лиянием новых обстоятельств на образ
жизни и состояние частей организованного тела,
так что не приходится изумляться крупным
переменам, производимым над давно культивируемыми
растениями.
Итак, природа, как я уже сказал, дает нам,
строго говоря, только особей, происходящих одни от
других; что же касается видов, их постоянство

72
ФИЛОСОФИЯ зоологии
относительно и неизменяемость их носит
исключительно временный характер.
Тем не менее с целью облегчить изучение и
познание огромного количества разных тел
небесполезно прибегнуть к названию вида как к
обозначению всякой группы сходных особей, сохраняющих
из поколения в поколение неизменным свое состояние,
пока условия их положения не изменятся настолько,
чтобы вызвать перемену в их привычках, характере
и форме.
О так называемых вымерших видах
Мне предстоит еще решить вопрос, действительно
ли средства, применяемые природой для сохранения
видов или пород, настолько недостаточны, что
целые породы в настоящее время оказались
истребленными или вымершими.
Ископаемые остатки, находимые в разных местах
земного шара, принадлежат многим некогда
существовавшим животным, и среди них встречается
очень мало таких, которым можно было бы
подыскать вполне подобных особей из существующих
в настоящее время.
Но есть ли хотя какое-нибудь основание
заключить отсюда, что виды, находимые в ископаемом
состоянии, уже не существуют более в природе, и
только потому, что нам неизвестна ни одна совершенно
подобная живая особь? Ведь столько остается еще
уголков земного шара, куда мы не проникли;
столько стран, куда люди, одаренные наблюдательностью,
заглянули лишь мимоходом; столько мест—вроде
различных частей морского дна—где нам дано так
мало возможности изучить пребывающих там жи-

О ВИДЕ СРЕДИ ЖИВЫХ ТЕЛ
73
вотных и где вполне могли бы скрываться
неизвестные еще нам виды.
Если где-нибудь и имеются действительно
вымершие виды, то это без сомнения исключительно
среди крупных животных, обитающих на суше, где
человек в силу своего неограниченного господства
мог истребить всех особей известных видов,
которых он не пожелал ни сохранить, ни приручить.
Отсюда рождается возможность, что животные
установленных г. Кювье родов palaeotherium, anoplo-
tkerium, megalonix, megatherium, mastodon и
некоторые другие виды не существуют уже в природе,
и все-таки—это только простая возможность.
Животные же, обитающие в глубине вод, в
особенности вод морских, а также все мелкие породы,
живущие на земной поверхности и дышащие
воздухом, защищены от истребления их вида человеком.
Их размножение так сильно, средства спасения от
преследования и ловушек настолько значительны,
что невероятно даже, чтобы человек мог уничтожить
полностью какой-нибудь вид этих животных.
Следовательно только крупные наземные
животные могут подвергаться истреблению их вида со
стороны человека. По крайней мере подобные
случаи возможны, но они не доказаны.
Тем не менее среди находимых ископаемых
остатков весьма значительное число принадлежит таким
животным, для которых неизвестно аналогичных,
совершенно подобных им экземпляров среди живущих,
и такие животные в большинстве случаев
принадлежат к раковинным моллюскам, от которых
уцелели для нас одни только раковины.
Однако если многие из этих раковин и
обнаруживают различия, не дозволяющие нам причи-

74
ФИЛОСОФИЯ зоологии
слить их на общем основании к известным нам и
близким им современным видам, то следует ли
отсюда с необходимостью, что эти раковины
принадлежат безусловно вымершим видам? Наконец
почему же они вымерли, раз человек не мог быть
виновником их истребления? Не более ли вероятно, что
данные ископаемые принадлежат к еще
существующим, но изменившимся с тех пор видам?
Последующие соображения и наблюдения, приводимые на
страницах этого труда, сделают такое
предположение весьма вероятным.
Всякий наблюдательный и образованный
человек знает, что на поверхности земного шара ничто
не пребывает вечно в неизменном состоянии. Все
здесь со временем претерпевает более или менее
быстрые изменения, в зависимости от природы
предметов и внешних обстоятельств. Возвышенности
постоянно понижаются от переменного действия солнца
и дождевых вод и некоторых других причин; всё же,
что отделяется при этом, увлекается в низменные
места; русла рек, ручьев, даже морей изменяют форму,
глубину и незаметно перемещаются; словом, все на
земной поверхности изменяет свое положение,
форму, природу и наружный вид, и даже климаты
разных стран не отличаются большим
постоянством.
Но раз перемены во внешних обстоятельствах—
как я попытаюсь показать—вызывают у живых тел
(в особенности у животных) изменения в
потребностях, привычках и образе жизни; раз эти изменения
преобразуют их органы и форму их частей,
необходимо согласиться, что всякое живое тело должно
мало-помалу изменяться (особенно в форме и в своих
внешних признаках), хотя такая перемена и стано*

О ВИДЕ СРЕДИ ЖИВЫХ ТЕЛ
75
вится заметной только по прошествии значительного
срока.
Пусть же не удивляются, если среди
многочисленных ископаемых, находимых. в земной коре и
представляющих остатки когда-то существовавших
животных, имеется так мало форм, аналогичных
существующим ныне.
Наоборот, если что-нибудь и заслуживает нашего
удивления, так это именно то, что из этих
многочисленных ископаемых тел, когда-то живых,
некоторые имеют подобные себе экземпляры среди
существующих. Этот факт, подтверждаемый нашими
коллекциями, заставляет предположить, что остатки
животных, имеющих аналогичные себе формы среди
известных нам животных, являются наименее
древними. Вид, к которому принадлежит каждое из таких
животных, без сомнения не имел даже времени
измениться сколько-нибудь заметно.
Натуралисты, не обратив внимания на изменения,
которым подвержено с течением времени
большинство животных, но желая дать объяснение фактам,
касающимся известных ископаемых и тех
переворотов, -которые наблюдались в различных точках
земной поверхности, предположили, что на земном
шаре произошла когда-то всемирная катастрофа,
что она все переместила и уничтожила
значительную часть существовавших в то время видов.
К сожалению этот удобный способ выйти из
затруднения йри объяснении действий природы,
причины которых не удалось уловить, имеет свое
основание только в создавшем его воображении и не
опирается ни на одно доказательство.
Местные катастрофы, производимые
землетрясениями, вулканическими извержениями и прочими

76
ФИЛОСОФИЯ зоологии
частными причинами, достаточно известны, и
порождаемые ими беспорядки поддаются наблюдению.
Но зачем бездоказательно предполагать всемирную
катастрофу, если стоит только лучше ознакомиться
с ходом природы, чтобы найти объяснение всех
наблюдаемых в ней явлений?
Если принять в соображение, с одной стороны,
что природа ничего не создает внезапно, а во всем
действует медленно и постепенно, с другой же—
что частные или местные причины беспорядков,
переворотов, перемещений и пр. могут объяснить всё
наблюдаемое на поверхности нашего земного шара,
оставаясь тем не менее подчиненными законам
природы и ее общему ходу, то придется признать, что
нет никакой необходимости предполагать какую-то
всемирную катастрофу, которая пришла перевернуть
всё вверх дном и разрушить значительную часть
работы самой природы19.
Однако довольно распространяться о том, что
понятно само собой. Рассмотрим теперь общие и
существенные свойства животных.

^Л/ЛА/чЛ/WvWWVW» -.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Общее понятие о животных
Животные суть живые существа, весьма
замечательные по своим способностям и вместе с
тем в высокой мере заслуживающие нашего
удивления и изучения. Бесконечно разнообразные по
форме, организации и способностям, они могут
двигаться или двигать некоторыми из своих частей без
всякого сообщенного им движения, исключительно
в силу возбудительной Причины их раздражимости—
причины, заложенной у одних внутри, у других—
вне. Большинство их способно перемещаться, и все
наделены крайне раздражимыми частями.
Можно заметить, что при перемещениях одни из
них ползают, ходят, бегают или скачут; другие
летают, поднимаются в атмосферу и пролетают разные
пространства; наконец третьи, обитая в лоне вод,
плавают там в различных направлениях.
Так как животные—в противоположность
растениям—не имеют возможности находить пищевые
продукты непосредственно возле себя, а живущим
добычей даже приходится пускаться в поиски за ней,
преследовать и наконец ловить ее,—для них
необходима была способность движения и перемещения,
чтобы добыть себе нужное пропитание.
Кроме того для животных, размножающихся
половым путем и не представляющих настолько
совершенного гермафродитизма, чтобы особи удовлетво-

78
ФИЛОСОФИЯ зоологии
рялись сами собой, перемещение необходимо также
и для выполнения актов оплодотворения; что же
касается тех, которые, как устрицы, не могут менять
места, нужно, чтобы сама окружающая среда
облегчала им средства к оплодотворению.
Таким образом способность животных к движению
частей и к перемещению стоит в тесной связи с их
собственным сохранением и сохранением их пород,
а потому она и могла возникнуть в них именно под
влиянием потребности в ней.
Мы еще займемся во второй части нашего труда
исследованием источника этой удивительной
способности, как и происхождением других высших
способностей, пока же сделаем несколько общих замечаний
относительно животных, а именно:
1°. Одни из них двигаются и приводят в движение
свои части под влиянием возбужденной
раздражимости, но они лишены какого бы то ни было чувства
и не имеют воли: это—самые несовершенные
животные;
2°. Другие—помимо выполняемых их частями
движений, зависящих от возбужденной
раздражимости—способны ощущать и одарены внутренним,
крайне смутным чувством собственного
существования, но они действуют исключительно по
внутреннему влечению, толкающему их то к одному, то к
другому предмету, так что их воля никогда не бывает
свободна;
3°. Третьи не только выполняют движения
известными частями своего тела благодаря возбужденной
раздражимости, не только способны воспринимать
ощущения и пользуются внутренним чувством
собственного существования, но кроме того могут
создавать представления—правда, неясные—и посту-

ОБЩЕЕ ПОНЯТИЕ б ЖИВОТНЫХ 79
пать по определенной воле, подчиненной тем не
менее влечениям, толкающим их исключительно к
некоторым отдельным предметам;
4°. Наконец четвертые—они же самые
совершенные—обладают всеми, лишь значительно более
развитыми, способностями предыдущих; кроме того они
умеют составлять ясные и точные представления
о предметах, подействовавших на их чувства и
обративших на себя их внимание; умеют сравнивать
и связывать до известной степени свои
представления, составлять из них суждения и образовывать
сложные идеи; одним словом, они мыслят, и их воля—
менее скованная—позволяет им до известной
степени вносить разнообразие в их действия.
Жизнь в самых несовершенных животных не
обладает энергией для производства движений, и для
этого бывает достаточно здесь одной раздражимости.
Но жизненная сила, или энергия, растет по мере
того, как строится организация,—и вот наступает
момент, когда природа, чтобы дать исход
необходимой деятельности жизненных движений, начинает
нуждаться в расширении своих средотв. С этой
целью она употребила мышечное действие для
установления кровеносной системы, от чего последовало
ускорение движения жидкостей. Самое это
ускорение впоследствии становилось все более и более
интенсивным с возрастанием силы мышц. Но так
как никакое мышечное действие не может иметь ме-
ета без нервного влияния,—последнее всюду в
конце концов стало необходимым условием ускорение
жидкостей.
Таким-то путем природа сумела добавить к
раздражимости, ставшей уже недостаточной, мышечное
действие и нервное влияние. Но это нервное влия-

80
ФИЛОСОФИЯ ЗООЛОГИИ
ние, дающее место мышечному действию, никогда не
производит последнего через посредство чувства, что
я надеюсь показать во второй части этого труда;
иначе говоря, я докажу там, что чувствительность—
отнюдь не обязательное условие для выполнения
жизненных движений, даже в животных самого
высокого типа.
Итак, животные явственно различаются между
собой не только особенностями внешней формы,
плотностью тела, ростом и т. п., но и своими
способностями: одни—как несовершеннейшие—находятся йа
крайне низкой ступени развития, не имеют иных
способностей, кроме существенно необходимых для
жизни, и их движения обусловливаются исключительно
внешней силой; другие—одарены способностями,
достигающими большого разнообразия в качественном
и количественном отношении; взятые в целом они,
эти способности, в совершеннейших животных
составляют предмет нашего удивления.
Эти изумительные факты перестанут поражать нас,
как скоро мы признаем, что каждая приобретенная
способность есть результат специального органа или
системы органов, дающей ей место; как скоро мы
усмотрим, что организация—от самого
несовершенного животного, не имеющего никакого специального
органа и следовательно никаких других способностей
кроме свойственных вообще жизни, вплоть до
совершеннейшего и высоко одаренного
животного—усложняется постепенно, так что все органы, даже
важнейшие, появляются на протяжении животной
лестницы один за другим; впоследствии эти органы
постепенно совершенствуются путем изменений,
приноравливающих их к состоянию данной организации,
и наконец в своем сочетании в совершеннейших

ОБЩЕЕ ПОНЯТИЕ О ЖИВОТНЫХ 81
животных образуют весьма сложную систему,
которой обязаны своим происхождением весьма многие
выдающиеся способности.
Таким образом исследование внутренней
организации животных, обзор ее различных систем на
протяжении животной лестницы, наконец
рассмотрение разных специальных органов, все
это—главные предметы, на которых должно остановиться
наше внимание при изучении животных.
Если животные, как произведения природы,
являются удивительными существами по их
способности двигаться,—весьма многие из них заслуживают
еще большего изумления по их способности
чувствовать.
Но как способность к движению бывает очень
ограничена в несовершеннейших животных, где она
отнюдь не являетря волевой, будучи обусловлена
всецело внешними возбуждениями, и только
впоследствии, всё более и более совершенствуясь, берет свой
источник в самом животном; оказываясь в конце
концов подчиненной его воле,—так и способность
чувства бывает еще очень смутна и крайне недостаточна
в своем зачаточном состоянии, но затем, непрерывно
совершенствуясь и достигнув высшей точки
развития, дает место способностям, составляющим ум
животного.
Действительцо, совершеннейшие животные имеют
простые и даже сложные представления; они
обладают страстями, памятью, они мечтают, т. е.
невольно возвращаются к своим прежним
представлениям и мыслям и до известной степени
оказываются способными к обучению. Как поразителен этот
результат могущества природы!
Одарить живое тело способностью приходить
Философия зоологии, т. I 16

82
ФИЛОСОФИЯ зоологии
в движение без сообщенного толчка, замечать
находящиеся вне предметы, составлять о них
представления путем сравнения одних впечатлений с
другими, сопоставлять и связывать эти представления,
образовывать суждения, являющиеся
представлениями высшего порядка, словом, мыслить,—все это не
только величайшее чудо, какого могло достигнуть
могущество природы, но и прямое указание на то, что
природа, ничего не создающая сразу, затратила на
это немало времени.
Сравнительно со сроками, принимаемыми нами
за большие в наших обычных исчислениях, без
сомнения нужно было огромное время и немало этапов
в ходе вещей, чтобы дать возможность природе
привести животную организацию на ту ступень
сложности и развития, которую она занимает в самых
совершенных животных. Не следует ли поэтому
согласиться с таким положением: если исследование
многочисленных и разнообразных слоев земной коры
дает неопровержимые доказательства глубокой
древности земного шара; если крайне медленное, но
постоянное перемещение морского бассейна*,
засвидетельствованное многими оставленными по пути его
памятниками, лишний раз подтверждает эту
удивительную древность земли,—степень совершенства,
достигнутая организацией наиболее развитых
животных, делает со своей стороны эту истину вполне
очевидной.
Но, чтобы подвести прочную базу под это новое
доказательство, надо возможно тверже обосновать
сначала самый прогресс организации, доказать—если
возможно—его реальность, наконец собрать наибо-
* Hydrogeologie, стр. 41 и след,

ОБЩЕЕ ПОНЯТИЕ О ЖИВОТНЫХ 83
Лее ценные в данном отношении факты и раскрыть
имеющиеся у природы средства сообщить жизнь
своим произведениям.
Пока же заметим только, что хотя и принято
обозначать существа каждого царства общим именем
произведений природы, однако с этим выражением
повйдимому не связывается никакого
положительного смысла. Вероятно предрассудки особого рода
не позволяют признать за природой
самостоятельную способность и средства дать бытие такому
огромному количеству существ, постоянно, хотя и медленно,
вносить изменения в их породы и во всем
поддерживать наблюдаемый нами порядок.
Воздержимся от всякого суждения об этих важных
вещах и во избежание малейших ошибок со стороны
воображения будем считаться во всем с действиями
самой природы.
Чтобы мысленно охватить всех существующих
животных и удобнее рассмотреть их, я должен
запомнить, что все произведения природы издавна
были разделены натуралистами на три царства
под названиями: царство животных, царство
растений и царство минералов. По этому делению существа
каждого данного царства как* бы равнозначны друг
другу несмотря на резкое различие их
происхождения.
Я уже давно счел за лучшее воспользоваться
другим начальным Делением как более пригодным
для общего обзора изучаемых существ. Итак, во
всех произведениях природы, входящих в состав
трех только что указанных царств, я различаю две
основные ветви:
1°. Живые организованные тела;
2°. Безжизненные неорганические тела.
1G*

84
ФИЛОСОФИЯ зоологии
Живые тела, как животные и растения,
образуют первую из этих двух ветвей. ^Эти существа,
как известно всякому, способны питаться,
развиваться, воспроизводиться и обречены на неизбежную
смерть.
Но что не так хорошо известно (господствующие
гипотезы не допускают подобной веры), это—то,
что живые тела благодаря деятельности их органов
и процессам, вызываемым в них органическими
движениями, сами вырабатывают свою собственную
субстанцию и свои отделительные вещества (Nydro-
geologie, стр. 112); еще менее известно, что из
останков этих живых тел образуются все сложные мертвые,
или неорганические, вещества, наблюдаемые в
природе,—вещества, разные виды которых с течением
времени и в связи с обстоятельствами их положения
увеличиваются в числе путем незаметных изменений,
все более и более упрощающих их и приводящих
спустя много времени к полному распаду их на
составные элементы.
Вот эти-то неорганические безжизненные
вещества—твердые или жидкие—и составляют вторую
ветвь произведений природы; большинство их
известно под названием минералов.
Можно положительно утверждать, что между
неорганическими и живыми телами лежит огромная
пропасть, не позволяющая ни расположить их в один
ряд, ни связать переходом, что тщетно пытались
сделать.
Все известные живые тела ясно делятся на два
царства на основании существенных различий
между животными и растениями, и, что бы там ни
говорили, я уверен, что между этими двумя царствами
нет настоящей переходной ступени, и следовательно

ОБЩЕЕ ПОНЯТИЕ о животных 85
не бывает ни животных-растений (что выражается
словом зоофит), ни растений-животных.
Раздражимость во всех или известных частях
есть наиболее общий признак животных; она имеет
более общий характер, чем способность производить
волевые движения, чувствовать и даже переваривать
пищу. Напротив, все растения, не исключая даже
мимоз и тех, что при первом прикосновении или
первом дуновении ветерка начинают двигать
некоторыми своими частями, лишены раздражимости,
как я указал на это в другом месте.
Известно, что раздражимость, свойство всех или
некоторых частей животных, никогда не перестает
действовать и не исчезает, пока раздражимая часть
цела и животное живо. Ее действие выражается
в моментальном сокращении всей возбудимой части
при соприкосновении с посторонним телом;
сокращение кончается с вызвавшей его причиной и
возобновляется—по возвращении части к нормальному
размеру—столько раз, сколько последует новых
раздражающих касаний. Но ничего подобного
никогда не наблюдалось в какой-нибудь части
растений.
Касаясь распростертых веток мимозы (mimosa
pudica), я замечаю в сочленениях ветвей и
колеблющихся черешков вместо сокращения ослабление,
заставляющее ветки и черешки опуститься вниз
и листочки—сложиться вместе. Раз завершились эти
движения, мы напрасно стали бы трогать ветки и
листья растения,—действия не будет. Потребуется
немало времени (по крайней мере не в очень жаркую
погоду), прежде чем причина напряжения в
сочленениях веточек и листьев мимозы сможет вновь
поднять и выпрямить вс§ эти части и допустить таким

66
ФИЛОСОФИЯ зоологии
образом их вторичное опускание при следующем
касании или сотрясении их.
Я не могу усмотреть в этом явлении никакого
отношения к раздражимости животных, но, зная,
что во время прозябания—особенно в жаркую
погоду—в растениях образуется много эластичных
жидкостей, часть которых всё время испаряется, я,
склонен думать, что эти эластичные жидкости (например
в бобовых растениях) могут—прежде чем
рассеяться—скопляться в сочленениях листьев, вызывать
здесь напряжение и таким образом поддерживать
листья и листочки в распростертом состоянии.
Судя по этому, медленное испарение эластичных
жидкостей в'бобовых при наступлении ночи и их
внезапное рассеяние в mimosa pudica при легком
сотрясении могли бы дать место—для бобовых—явлению,
неправильно относимому за счет раздражимости*.
Как покажут дальнейшие наблюдения и
вытекающие из них следствия, нельзя принимать за общее
правило, что животные—чувствующие существа,
одаренные—все без исключения,—способностью
совершать волевые акты и следовательно самопроизвольно
* Я привел в другом труде [Hist. nat. des Vegetaux, изд.
Детервиля, т. I, стр. 202) несколько других аналогичных
явлений, наблюдаемых в растениях, напр. hedysarum girans,
dionaea muscipula, в тычинках цветов berberis и др.; я
доказал там, что странные движения, наблюдаемые в частях
известных растений, главным образом в жаркое время,
никогда не 'являются результатом действительной
раздражимости, которая.была бы свойственна какому-нибудь их
волокну; здесь—или действия гигрометрические и
пирометрические, или следствия эластичных разрежений, имеющих
место при благоприятных условиях, или результаты вздутия
и оседания частей в силу местного скопления и более или
менее быстрого рассеяния незримых эластичных жидкостей.

ОБЩЕЕ:ПОНЯТИЕ о животных 87
двигаться; отсюда принятое до сих пор определение
животных, установленное для отличия их от
растений, теряет всякое значение. Ввиду этого я
предложил заменить его следующим, как более отвечающим
истине и лучше характеризующим существа,
составляющие то и другое царство.
Определение животных
Животные—живые организованные тела,
одаренные частями, всегда способными к раздражению,
переваривающие пищу, почти все подвижные: одни—
вследствие некоей воли (либо свободной, либо
зависимой), другие—вследствие возбужденной
раздражимости.
Определение растений
Растения—живые организованные тела, с
частями, не одаренными раздражимостью, не
переваривающие пищи и не движущиеся—ни по воле, ни
вследствие подлинной раздражимости.
Согласно данным определениям, более точным
и основательным, чем употребляющиеся до сего дня,
становится ясным, что животные в большой мере
отличаются от растений, как раздражимостью,
свойственной всем или некоторым их частям, так и
движениями, производимыми в этих часшх самим
животным или вызываемыми—в силу их раздражимости—
внешними причинами.
Конечно не следует принимать эти новые
определения с первого слова, но я думаю, что всякий
непредубежденный читатель, взвесив все факты,
приведенные на страницах этого труда, как и
относящиеся сюда замечания, не колеблясь, предпочтет их
старым, противоречащим всем нашим наблюдениям.
Закончим этот общий обзор животных двумя

88
ФИЛОСОФИЯ зоологии
интересными соображениями: одно касается
чрезвычайной многочисленности животных на суше
и в глубине вод; другое—средств, применяемых
природой для того, чтобы численность животных не
послужила во вред сохранению ее произведений и общего
порядка, не подлежащего нарушению.
Из двух царств живых тел царство животных
повидимому богаче и разнообразнее; в то же время
оно представляет в развитии организации наиболее
удивительные явления.
Поверхность земли, лоно вод и отчасти воздух
кишат бесконечным множеством разных животных,
породы которых настолько разнообразны и
многочисленны, что по всей вероятности значительная
доля их всегда ускользнет от наших исследований.
Тем более уместно думать, что огромное
пространство вод, их глубина во многих пунктах и
невероятная плодовитость природы в производстве
мельчайших видов будут служить—во все времена без
сомнения—почти неодолимым препятствием для успеха
наших знаний в данном отношении.
Лишь один какой-нибудь класс беспозвоночных,
например класс насекомых, по числу и разнообразию
входящих в него объектов равнозначащ всему
растительному царству) класс полипов вероятно еще
многочисленнее, и никогда нельзя будет похвалиться
знанием всех относящихся сюда животных.
Вследствие чрезвычайного размножения мелких
видов и в особенности несовершеннейших животных
многочисленность особей могла бы послужить во
вред не только сохранению видов, но и достижениям
в развитии организации, словом, общему порядку,
если бы природа предусмотрительно не поставила
этому размножению неодолимых границ.

ОБЩЕЕ ПОНЯТИЕ о животных 89
Все животные пожирают друг друга за
исключением травоядных, но эти в свою очередь
пожираются плотоядными.
Известно, что именно сильнейшие и наилучше
вооруженные поедают слабейших, что крупные виды
пожирают более мелкие, однако особи одной и той
же породы в редких случаях уничтожают друг друга:
они враждуют с другими породами.
Размножение мелких видов животных так
значительно и следование их поколений так быстро,
что они сделали бы земной шар необитаемым для
других, если бы природа не положила предела их
чудовищному размножению. Но так как они
служат добычей для многих других животных; так как
продолжительность их жизни весьма ограничена
и всякое понижение температуры действует на них
губительно,—количество их постоянно
поддерживается в размерах, строго необходимых для
сохранения их собственных и других пород.
Что касается более крупных и сильных
животных, они могли бы оказаться господствующими и
помешать сохранению многих других пород, если бы
их размножение достигдр слишком больших
размеров. Но их породы пожирают друг друга; к тому
же они размножаются медленно и в небольшом
количестве за один раз, благодаря чему сохраняется
род необходимого равновесия 20.
Одному человеку повидимому дана возможность
размножаться до бесконечности; его разум и его
средства служат ему защитой против того, чтобы его
размножение было приостановлено прожорливостью
каких-нибудь животных. Он настолько превосходит
их всех, что ему не приходится бояться даже
крупнейших и сильнейших из них; скорее он сам способен

90
ФИЛОСОФИЯ зоологии
истребить их всех,—и изо дня в день он сокращает
число их особей.
Но природа наделила человека многочисленными
страстями,—и эти страсти, развиваясь к несчастью
наряду с его разумом, ставят огромное препятствие
крайнему размножению особей его вида.
В самом деле, человеку как бы вменено в
обязанность беспрерывно сокращать численность себе
подобных, ибо никогда—я без боязни высказываю это—
земля не будет заселена до того предела, какой
допускают ее питательные средства. Постоянно многие
ее части будут поочередно заселены очень умеренно,
хотя время, потребное для таких чередований, и не
поддается нашему учету.
Итак, благодаря этим мудрым
предосторожностям, всё держится в установленном порядке;
постоянные изменения и возобновления, наблюдаемые
здесь, поддерживаются в границах, за которые они
не могут перейти; породы живых тел поныне
существуют все несмотря на их изменения; достижения
в развитии организации сохраняются;, всё внешне
беспорядочное, разрушительное, неправильное
беспрестанно вновь вливается в общий порядок и
даже содействует ему, и всюду, и всегда воля
верховного Творца природы и всего сущего
исполняется непреклонно.
Теперь—прежде чем заняться обзором деградации
и упрощения животной организации, спускаясь по
обычаю от сложного к простому,—рассмотрим
современное состояние распределения и классификации
животных, как и заложенные здесь принципы; таким
путем мы легче усвоим последующие доказательства
вышеупомянутой деградации.

ГЛАВА ПЯТАЯ
О современном состоянии распределения и
классификации животных
Для успеха философии зоологии и для стоящей
перед нами задачи необходимо обсудить
современное состояние распределения и классификации
животных; исследовать, как дошли до него;
ознакомиться с принципами, принятыми при установлении этого
общего распределения; наконец доискаться, что
остается еще сделать и какое следует придать
расположение этому распределению, чтобы оно возможно
точнее воспроизводило порядок самой природы.
Но, чтобы была польза от всех этих занятий,
надо предварительно определить основную цель
распределения животных и цель их классификации, так
как эти две цели далеко не однородны.
Цель общего распределения животных—служить
не только удобным справочником, но прежде всего
быть возможно близкой копией естественного
порядка, т. е. того порядка, в котором природа
производила животных и который так ярко выражен ею
в их взаимных отношениях друг к другу.
Классификация же животных, наоборот, ставит
своей целью задержать с помощью внутренних
пограничных линий общего животного ряда движение
нашей мысли на известных пунктах, чтобы мы могли
с большим удобством отдаться изучению каждой
отдельной породы, уяснить себе ее отношения к дру-

92
ФИЛОСОФИЯ зоологии
гим известным нам животным и занести в
соответствующие рубрики вновь открытые виды. Это средство,
восполняющее нашу слабость, облегчает нам
изучение предмета и приобретение знаний; пользование
им для нас—прямая необходимость, но, как я уже
показал, это только искусственный прием, не
имеющий ничего общего с положением вещей в природе.
Точное определение отношений между
предметами позволит нам раз навсегда наметить место в
наших общих распределениях сначала для основных
групп, или первичных делений, затем для подгрупп
и наконец—для видов, или отдельных пород, какие
встретятся в природе. Но вот в чем главное и
неоценимое значение знания отношений для науки: так
как эти отношения—дело самой природы,—ни один
натуралист це властен (да и не захочет без сомнения)
изменить следствия строго установленных
отношений; поэтому наше общее распределение должно
становиться всё совершеннее и прочнее, по мере того
как мы будем лучше знакомиться с отношениями
между живыми телами, составляющими царство.
Иное дело—классификация, или разные линии
раздела, проводимые здесь и там в общем
распределении животных. Правда, пока существуют в
наших распределениях незаполненные еще пробелы
(многие животные и растения до сих пор остаются
неизвестными), мы всегда будем наталкиваться на
эти разграничивающие линии, заложенные, как нам
кажется, самой природой, но эта иллюзия рассеется
с дальнейшими наблюдениями, и разве мы не были
свидетелями, как стерлось достаточное количество
таких линий (по крайней мере в рамках самых малых
делений) в результате многочисленных открытий
натуралистов за последние приблизительно пятьдесят лет?

РАСПРЕДЕЛЕНИЕ И КЛАССИФИКАЦИЯ ЖИВОТНЫХ 93
Итак, наши линии раздела—за исключением
обусловленных наличием пробелов—всегда будут
произвольны и потому неустойчивы, пока натуралисты не
выработают какого-нибудь одного принципа для
установки их,
В животном царстве в качестве такого принципа
должно быть принято положение: каждый класс
включает животных с особой системой
организации. Строгое соблюдение этого
принципа—достаточно легко и имеет в себе лишь посредственные
неудобства.
В самом деле, хотя природа и не переходит сразу
от одной системы организации к другой, все-таки
есть возможность наметить границы каждой системы,
так как вблизи этих границ размещается почти
всегда небольшое количество животных, и из
последних только немногие могут породить сомнение
насчет их действительного класса.
Установить другие разъединительные линии
(внутри классов) бывает в общем значительно труднее,
так как они основываются на менее важных
признаках и благодаря этому дают больший простор
произволу.
Прежде чем заняться современным состоянием
классификации животных, попробуем показать, что
всякое распределение живых тел должно
представить (по крайней мере в размещении главных групп)
ряд, а отнюдь не сетчатое разветвление.
Классы должны образовывать ряд в распределении
животных
Человек, имея дело с фактами, обречен исчерпать
все заблуждения, прежде чем овладеет истиной. Та-

94
ФИЛОСОФИЯ зоологии
ким-то образом отрицалось, что произведения
природы в каждом царстве живых тел образуют
подлинный ряд (как на это указал разбор их отношений),
и никто не хотел видеть никакой лестницы в общем
расположении животных и растений.
Многие натуралисты, заметив, что значительное
число видов, некоторые породы и. даже семейства
стоят как бы особняком в отношении друг друга по
своим признакам, вообразили, что живые существа
обоих царств располагаются по соседству или в
отдалении друг от друга в зависимости от их
естественных отношений, наподобие точек географической
карты, или плоскошария. По их мнению маленькие
явственно выраженные ряды, названные естествен-
ными семействами, должны располагаться в виде
сети. Эта мысль, столь величественная в глазах
некоторых современников, явно ошибочна и
конечно будет отброшена, когда будут приобретены
более глубокие и широкие познания относительно
организации, в особенности когда натуралисты
сумеют отличить всё связанное с влиянием местных
условий и усвоенных привычек от того, что является
следствием более или менее успешногос развития
и усовершенствования организации.
* Пока же постараюсь показать, что, создав с
затратой огромного времени всех животных и все
растения, природа образовала в том и другом царстве
настоящую лестниц у, в смысле всё возрастающей
сложности организации живых тел; но ступени этой
лестницы уловимы исключительно в главных
группах общего ряда, а не в видах, ни даже в родах:
причина этого в том, что крайнее разнообразие внешних
условий разных пород животных и растений отнюдь
не стоит в связи, как я покажу, с нарастающим

РАСПРЕДЕЛЕНИЕ И КЛАССИФИКАЦИЯ ЖИВОТНЫХ 95
усложнением организации, порождая в форме и
внешних признаках такие аномалии и уклонения, какие
одно нарастающее усложнение организации не могло
бы вызвать.
Вопрос значит в том, чтобы доказать, что ряд,
составляющий животную лестницу, покоится
главным образом на распределении основных групп, а не
видов, и не всегда даже родов.
Отсюда упомянутый сейчас ряд может
определиться исключительно в размещении главных групп,
так как группы эти, составляющие классы и крупные
семейства, охватывают—каждая—существа,
организация которых стоит в тесной зависимости от одре*
деленной системы существенных органов.
Таким образом каждая обособленная группа
имеет свою собственную систему существенных органов,
и это—как раз те системы, которые упрощаются
правильно и постепенно, начиная с самой сложной
и кончая самой простой организацией. Но ни один
орган, рассматриваемый отдельно, не идет таким
правильным путем в своих упрощениях, и чем он
незначительнее и чем больше подвержен изменениям
со стороны внешних обстоятельств, тем меньше ои
идет этим путем.
В самом деле, маловажные, или несущественные
для жизни, органы не всегда соответствуют друг
другу по своему развитию или деградации, так что,
проследив все виды какого-нибудь класса, можно
заметить, что такой-то орган в таком-то виде
достигает высшей ступени своего развития, тогда как
другой орган, весьма Скудный и несовершенный
в этом виде, оказывается весьма совершенным в
каком-нибудь другом.
Эти беспорядочные уклонения в развитии и дегра-

96
ФИЛОСОФИЯ зоологии
дации несущественных органов обусловлены тем,
что данные органы более, чем другие, подвержены
действию внешних условий; они же влекут за собой
соответственные изменения в форме и состоянии
наружных частей и дают место столь значительному
и столь причудливому разнообразию видов, что нет
никакой возможности расположить последние,
подобно классам и крупным семействам, в один ряд—
простой и линейный, в виде правильной лестницы.
В силу этого виды зачастую образуют вокруг главных
групп, часть которых они составляют, боковые
разветвления, концы которых представляют подлинно
разобщенные точки.
Для преобразования всякой внутренней системы
организации необходимо стечение более
влиятельных обстоятельств и более длительный срок, чем для
изменения внешних органов.
Тем не менее я замечу, что природа переходит
от одной системы к другой (когда обстоятельства
требуют этого) без всякого скачка, лишь бы эти
системы были соседними; идя таким путем, она
смогла образовать все системы в строгой
последовательности, от простейшей до самой сложной.
Такой порядок тем достовернее, что природа пере'
ходит от одной системы к другой не только в двух
различных семействах (соседних с точки зрения их
отношений), но даже в одной и той же особи.
Системы организации, имеющие органом дыхания
легкие, стоят ближе к системам с жабрами, чем
к системам с трахеями; поэтому природа переходит
от жабер к легким не только в двух соседних классах
или семействах, как на это указывает исследование
рептилий и рыб, но даже в жизни одной особи,
пользующейся сначала одной, затем—другой системой,

РАСПРЕДЕЛЕНИЕ И КЛАССИФИКАЦИЯ ЖИВОТНЫХ 9/
Известно, что лягушка в несовершенном состоянии
головастика дышит жабрами, тогда как в развитом
состоянии дышит легкими. Естественного же
перехода от трахейной системы к легочной нигде не
наблюдалось.
Следовательно можно уверенно сказать, что для
каждого царства живых тел существует едийый
ступенчатый ряд с расположением главных групп
по степени сложности организационной системы
и с размещением тел по их отношениям; этот ряд
как в животном, так и в растительном царстве
начинается с простейших и заканчивается
совершеннейшими живыми телами.
Таков повидимому действительный порядок
природы; таким по крайней мере раскрывает его нам
внимательное наблюдение и тщательное изучение
всех черт, характеризующих ее ход.
С тех пор как мы поняли необходимость считаться
с отношениями при распределении произведений
природы, мы уже не властны расположить общий
животный или растительный ряд по личному
усмотрению; знание путей природы, всё более и более
растущее по мере изучения отношений между
отдельными живыми телами и их разными группами,
властно требует от нас сообразоваться во всём с
естественным порядком.
Первым результатом, полученным от наблюдения
отношений при составлении общего распределения
и размещении групп, была мысль, что на двух
концах единого ряда должны находиться наиболее
несходные между собой особи, так как они и на
самом деле являются крайне далекими друг другу
с точки зрения их взаимных отношений, а
следовательно и по своей организации; отсюда следует, что
Философия зоологии, т. i 17

98
ФИЛОСОФИЯ зоологии
если один конец общего ряда занят
совершеннейшими живыми телами, с чрезвычайно сложной
организацией, то другой—необходимо представит
несовершеннейшие существа с простейшей
организацией.
В общем распределении растений, составленном
по естественному методу, т. е. по отношениям,
более или менее прочно установлен только один
конец ряда, и известно, что на этом конце
помещаются тайнобрачные. Если другой конец не определен
с такой же точностью,—это зависит от того, что наши
сведения об организации растений еще очень
недостаточны. В результате мы не имеем еще в
области растительного царства надежного руководства
для установления отношений между большими
группами, как и для определения их между родами и
семействами.
При распределении животных не приходилось
сталкиваться с подобным затруднением,—и оба
конца их общего ряда можно считать окончательно
установленными, так как, пока естественный метод и
значит разбор отношений сохраняют какую-нибудь
силу, на одном конце ряда необходимо встанут
млекопитающие, а на другом—инфузории.
Таким образом как для животных, так и для
растений существует один естественный порядок,
насажденный верховным Творцом всего
сущего. Сама природа—не что иное, как общий
непреложный порядок, установленный этим верховным
Творцом,—совокупность общих и частных законов,
управляющих данным порядком. Неизменно
пользуясь средствами, полученными от Творца,
природа давала и продолжает давать жизнь своим
произведениям; она непрестанно изменяет и возобновляет

РАСПРЕДЕЛЕНИЕ И КЛАССИФИКАЦИЯ ЖИВОТНЫХ 99
их и таким образом поддерживает в целости
вытекающий отсюда порядок.
С этим естественным порядком приходилось
знакомиться в обоих царствах живых тел, и в настоящее
время нам удалось уже частично воспроизвести его
в удачно составленных семействах и в наших лучших
родах. Мы увидим, что в отношении животного
царства он определен теперь с точностью, не
допускающей ничего произвольного.
Множество разных изученных нами животных
и яркий свет, пролитый сравнительной анатомией на
их организацию, позволяют нам положить теперь
твердые основания для общего распределения
животных и точно определить место каждого главного
участка в целом ряду.
Вот что важно признать и с чем вероятно трудно
будет не согласиться.
Перейдем теперь к рассмотрению современного
состояния распределения животных и их
классификации.
Современное состояние распределения и
классификации животных
Натуралисты, занимавшиеся общим
распределением и классификацией живых тел в животном
и растительном царствах, не обратили никакого
внимания на цель и принципы предмета их
занятий,— и поэтому на их труды надолго легла эта
печать несовершенства наших понятий. С
естественными науками повторилось то же, что и со всеми
другими, которыми долго занимались, прежде чем
подумали об их основных и руководящих принципах.
Вместо того чтобы поставить классификацию в том
и другом царстве живых тел в зависимость от распре-
17*

100
ФИЛОСОФИЯ зоологии
деления, которое должно оставаться свободным от
всяких стеснений, натуралисты заботились
исключительно об удобном классифицировании предметов,
оставляя их распределение на произвол.
Например в ботанике, где бывает весьма
затруднительно схватить отношения между главными
группами растений, долгое время были в ходу
искусственные системы. Последние давали возможность без
труда создавать удобные классификации на
основании произвольно взятых принципов,—и каждый
автор составлял новую по своей фантазии.
Надлежащее же распределение растений, словом,
распределение их по естественному методу, в этих случаях
неизменно приносилось в жертву. И только с тех
дор, как ботаники убедились в важном значении
частей размножения и особенно в превосходстве
одних из них над другими,—общее распределение
растений пошло по пути улучшений.
Иначе обстояло дело с животными. Уловить
общие отношения между основными группами здесь
было гораздо легче; поэтому многие такие группы
были открыты на первых же порах изучения
естественной истории.
Действительно, впервые уже Аристотель21
разделил животных на два главных отдела или, по его
выражению, на два класса, а именно:
1°. Животные с кровью.
Живородящие четвероногие,
Яйцекладущие четвероногие,
Рыбы,
Птицы.
2°. Животные бескровные.
Моллюски,

РАСПРЕДЕЛЕНИЕ И КЛАССИФИКАЦИЯ ЖИВОТНЫХ 101
Ракообразные,
Черепокожные,
Насекомые.
Это первоначальное деление живртных на два
больших отдела было достаточно хорошо, но
признак, положенный Аристотелем в его основу,—плох.
Этот философ называл кровью основную красную
жидкость животных. Предполагая, что все животные,
отнесенные им ко второму классу, имеют только
бесцветную, или беловатую, жидкость, он
рассматривал их как бескровных.
Таков был первый опыт классификации животных,
или—по крайней мере—древнейший из известных
нам. Эта классификация представляет также первый
пример распределения животных в направлении,
прямо обратном естественному, поскольку здесь
налицо последовательное—хотя и
несовершенное—движение в нисходящем порядке.
С этого же времени входит в обычай следовать
этому ложному направлению в распределении
животных, что очевидно и затормозило наши познания
хода природы.
Современные натуралисты думали
усовершенствовать принцип различения, примененный
Аристотелем, давая животным его первого деления название
животных с красной кровью, а
второго—животных с белой кровью. В настоящее время достаточно
известно, насколько неудовлетворителен этот
отличительный признак, тем более что среди
беспозвоночных имеются также животные с красной кровью
(многие кольчецы).
По моему мнению существенные для животных
жидкости не заслуживают названия крови, если они
не обращаются в артериях и венах. Эти жидкости

102
ФИЛОСОФИЯ зоологии
бывают в таком случае настолько упрощены (si
degrades), настолько несложны и несовершенны, что
было бы ошибочно приравнивать их к действительно
циркулирующим жидкостям. И наделять кровью
какое-нибудь лучистое или полипа—это то же, что
приписать ее какому-нибудь растению.
Желая избежать всякой двусмысленности и не
прибегать ни к какому гипотетическому
соображению, я разделил в первом своем курсе, читанном
в Музее весной 1794 г. (2-й год республики), всех
известных животных на два отдела, а именно:
Животные позвоночные,
Животные беспозвоночные.
Я обратил внимание моих учеников на то, что
присутствие позвоночного столба у известных
животных указывает на обладание более или менее
совершенным скелетом и соответственным планом
организации, тогда как отсутствие позвоночника у других
животных не только явственно отличает их от
первых, но и обозначает, что план организации
беспозвоночных резко отличается от плана позвоночных.
От Аристотеля до Линнея не появлялось ничего
замечательного по общему распределению животных,
но за последний век выдающиеся натуралисты
произвели множество наблюдений над животными и
главным образом над беспозвоночными. Одни из них
более или менее обогатили наши познания по их
анатомии; другие дали точное и подробное описание
превращений и привычек большого числа этих
животных, так что в результате этих ценных
наблюдений мы узнали много чрезвычайно важных фактов.
Наконец Линней, человек в высшей степени
гениальный и один из величайших натуралистов,
связав факты и преподав нам пример замечательной

РАСПРЕДЕЛЕНИЕ И КЛАССИФИКАЦИЯ ЖИВОТНЫХ 103
точности в определении признаков всех отрядов,
дал нижеследующее распределение животных.
Он разделил всех известных животных на шесть
классов, а классы—на три ступени организации.
Распределение животных, установленное Линнеем
Классы Первая ступень
I. МЛЕКОПИТАЮЩИЕ \ Сердце с двумя желудочками,
II. птицы ) кровь красная и горячая
Bmopai ступень
ш. земноводные (пресмы- 1 Сердце с одним желудочком,
IV Рыавь1ИеСЯ) I КР0ВЬ кРасная и холодная
Третья ступень
V. насекомые 1 Холодная белая жидкость
VI. черви / вмеето крови
Хотя это распределение и установлено, подобно
пр)чим, в обратном порядке^ однако четыре первые
его деления приняты окончательно. Отныне их
положение в общем ряду всегда встретит одобрение со
стороны зоологов, и, как видим, этим мы обязаны
прежде всего знаменитому шведскому натуралисту.
Иное дело—два последних класса данного
распределения: они неудовлетворительны и плохо
расположены; их должно быть более по числу, так как
они охватывают огромное количество животных,
в высшей степени разнообразных по своим
признакам. Поэтому оказалось необходимым переделать их
и заменить новыми.
Линней и последующие натуралисты почти не
обратили внимания на необходимость увеличить
число делений среди животных с белой и холодной
жидкостью вместо крови {животные беспозвоночные),
признаки и организация которых представляют
такое большое разнообразие. Они разделили этих мно-

104
ФИЛОСОФИЯ зоологии
гочисленных животных только на два класса, а
именно: на насекомых и червей; таким образом все
животные, которых нельзя было счесть за
насекомых, или, другими словами, все беспозвоночные,
не имевшие членистых конечностей, относились без
исключения к классу червей. Класс насекомых был
помещен после класса рыб, а класс червей—после
насекомых. Следовательно по распределению
Линнея черви составляют последний класс животного
царства.
Оба эти класса сохранены Линнеем и во всех
более поздних изданиях Systerna naturae,—и хотя
существенный недостаток этого распределения по
отношению к естественному порядку животных и был
очевиден, хотя и нельзя было оспаривать, что лин-
неевский класс червей является своего рода хаосом,
где собраны совершенно противоположные существа,
однако авторитет этого ученого был так велик в
глазах натуралистов, что никто не решался переделать
этот чудовищный класс червей.
С намерением внести некоторое полезное в
данном отношении преобразование я дал на моих первых
лекциях нижеследующее распределение
беспозвоночных животных, разбитых мной не на два, а на пять
классов, и вот в каком порядке:
Распределение беспозвоночных животных,
представленное на моих первых лекциях
1°. Моллюски;
2°. Насекомые;
3°. Черви;
4°. Иглокожие;
5°. Полипы.

РАСПРЕДЕЛЕНИЕ И КЛАССИФИКАЦИЯ ЖИВОТНЫХ 105
Эти классы были составлены тогда из некоторых
отрядов, приведенных Брюгъером в его
распределении червей (но я не принял самого расположения),
и из класса насекомых, как его описал Линней.
Около середины 3-го года (1795), по прибытии в
Париж г. Кювье22, интерес зоологов к организации
животных повысился, и я с глубоким чувством
удовлетворения увидел решительные доказательства,
данные этим ученым в пользу предпочтения, которое
должно оказывать моллюскам перед насекомыми в
отношении следуемого им места в общем ряду; как раз
то, что я уже сделал в своих лекциях, но на что
неблагосклонно посмотрели столичные натуралисты.
Весьма достоверные факты, представленные
г. Кювье (из которых многие, правда, были уже
известны, но н& обратили на себя внимания в Париже),
вполне оправдали произведенное мной изменение
в распределении Линнея.
Пользуясь затем светом, который внес этот
ученый со времени своего приезда во все отделы
зоологии и, в частности, в отдел беспозвоночных, названных
им животными с белой кровью, я последовательно
добавил к своему распределению еще несколько
новых классов; я был первым, кто их тогда ввел, но
они были приняты значительно позже.
Без сомнения интересы авторов крайне
безразличны как для науки, так и для тех, кто ее изучает; тем
не менее небесполезно познакомиться с переменами,
происшедшими в классификации животных за
последние пятнадцать лет. Укажу на произведенные мною.
Прежде всего я переименовал свой класс
иглокожих в класс лучистых, чтобы иметь возможность
включить сюда медуз и соседние им роды. Этот
класс несмотря ца его полезность и на то, что его

106
ФИЛОСОФИЯ зоологии
делали необходимым самые признаки указанных
животных, до сих пор еще не принят натуралистами.
В курсе 7-го года (1799) я установил класс
ракообразных. В то время г. Кювье в своем труде Tableau des
animaux, стр. 451, отводил еще им место среди
насекомых, и, хотя ракообразные существенно
отличаются от последних, тем не менее только спустя шесть
или семь лет некоторые натуралисты согласились
признать этот класс.
В следующем году, т. е. во время курса 8-го года
(1800), я выделил паукообразных в особый класс,
который легко и необходимо различать. Самые
признаки их служили для меня верным указанием на
совершенно особую организацию этих животных; в
самом деле, невозможно, чтобы подобная
организация, как у насекомых, которые все подвергаются
превращениям, оплодотворяются один только раз
в течение своей жизни, имеют только два сяжка, два
сетчатых глаза и шесть членистых ног, могла дать
место животным, которые никогда не испытывают
превращений и признаки которых кроме того весьма
отличаются от признаков насекомых. Эта истина
впоследствии нашла частичное подтверждение в
наблюдениях. Однако класс паукообразных (за
исключением моих собственных работ) нигде еще не принят.
Когда г. Кювье открыл существование
артериальных и венозных сосудов у разных животных,
которых смешивали под названием червей с другими
животными, имевшими совершенно иную организацию,
я не замедлил воспользоваться этим новым фактом
для усовершенствования моей классификации,; и в
курсе 10-го года (1802) установил класс кольчецов—
класс/помещенный мной между моллюсками и
ракообразными, чего требовала их организация,

РАСПРЕДЕЛЕНИЕ И КЛАССИФИКАЦИЯ ЖИВОТНЫХ 107
Давая особое наименование этому новому классу,
я мог сохранить прежнее название червей за
животными, всегда носившими его, и организация которых
обязывала отдалить их от кольчецов. Таким образом
я продолжал помещать червей после насекомых и
отличать их от лучистых и полипов, с которыми ни
в коем случае нельзя их соединять.
Мой класс кольчецов, обнародованный на моих
лекциях и в моих Recherches sur les Corps vivans
(стр. 24), в течение многих лет не принимался
натуралистами. Тем не менее вот уже около двух лет, как
начинают признавать его. Но, находя уместным
изменить его наименование и перенести на него название
червей, зоологи не знают, как поступить с
собственно червями, не имеющими ни нервов, ни кровеносной
системы, и, желая избежать этого затруднения,
соединяют их в один класс с полипами, хотя они резко
отличаются от последних по своей организации.
Примеры таких улучшений, внесенных в
отдельные части классификации одними, затем отвергнутых
другими и наконец опять восстановленных
необходимостью и силой вещей,—нередки в
естественных науках.
В самом деле, Линней соединил многие роды
растений, которые Турнефор23 до этого различал, как
роды polygonum, mimosa, justicia, eonvallaria и
многие другие; а теперь ботаники вновь восстановляют
роды, уничтоженные Линнеем.
Наконец в прошлом году (на лекциях 1807 года)
я установил среди беспозвоночных животных новый
и десятый класс—класс инфузорий, так как по
тщательном изучении известных признаков этих
несовершенных животных я убедился, что был неправ,
помещая их среди полипов.

108
ФИЛОСОФИЯ зоологии
Итак, пользуясь фактами, которые давали
наблюдение и быстрый рост сравнительной анатомии, я
последовательно установил различные классы,
составляющие мое настоящее распределение
беспозвоночных животных. Классы эти (в числе десяти),
расположенные по обычаю в нисходящем порядке,—
следующие:
Классы беспозвоночных животных
Моллюски.
Усоногие.
Кольчецы.
Ракообразные.
Паукообразные.
Насекомые.
Черви.
Лучистые.
Полипы.
Инфузории.
При описании каждого класса отдельно я покажу,
что все они представляют собой необходимые
деления, как базирующиеся на изучении организации.
И хотя в соседстве с их границами могут и даже
должны находиться, так сказать, половинчатые или
промежуточные породы, все-таки данные деления
являются лучшим, что мог только создать в данном
отношении человеческий ум. Равным образом, пока
интерес науки стоит на первом плане, им нельзя
отказать в признании.
Присоединив к данным десяти классам
беспозвоночных животных четыре класса позвоночных,
изученных и определенных Линнеем, мы будем иметь
для классификации всех известных животных четыр-

РАСПРЕДЕЛЕНИЕ И КЛАССИФИКАЦИЯ ЖИВОТНЫХ 109
надцать следующих классов, расположенных в
направлении, обратном естественному ходу:
1. Млекопитающие |
2. Птицы
3. Рептилии
'*. Рыбы
Позвоночные животные
5. Моллюски
6. Усоногие
1. Кольчецы
8. Ракообразные
1С: й'аСЙЙГ™* Беспозвоночные животные
11. Черви
12. Лучистые
13. Полипы
14. Инфузории
Таково современное состояние общего
распределения и классификации животных.
Теперь следовало бы рассмотреть весьма важный
вопрос, который, как кажется, никогда не
обсуждался и не исследовался, но решение которого однако
необходимо. Вопрос этот—в следующем:
Ввиду того, что классы животного царства
необходимо образуют ряд групп сообразно нарастающей
или убывающей сложности организации,—следует
ли итти в расположении этих групп от сложнейшего
к простейшему или, наоборот, от простейшего к
сложнейшему?
Мы попробуем дать решение этого вопроса в
последней VIII главе этой части; предварительно же
рассмотрим весьма замечательный факт, вполне
достойный нашего внимания,—факт, который может
осветить нам самый ход природы в образовании
различных существ. Я говорю о той странной
деградации, которая происходит с организацией, если брать

110
ФИЛОСОФИЯ зоологии
естественный ряд животных в его нисходящем
порядке.
Хотя эта деградация и не идет просто и
равномерно и не может повидимому так итти, однако она
настолько бросается в глаза в главных группах и ее
постоянство (даже в ее уклонениях) настолько
выдержано, что без сомнения это явление зависит от
какого-нибудь общего закона, который для нас важно
открыть, и следовательно нужны изыскания.

ГЛАВА ШЕСТАЯ
Деградация и упрощение организации с одного конца
животной цепи до другого, в направлении от более
сложного к более простому
Среди вопросов, представляющих интерес
для философии зоологии, один из важнейших
касается деградации и упрощения организации—явления,
которое можно наблюдать, пробегая животную цепь
с одного конца до другого, начиная с
совершеннейших животных и кончая самыми простыми.
Но нужно знать, действительно ли доказуем этот
факт, так как в этом случае он прольет яркий свет на
план,, преследуемый природой, и откроет нам путь
ко многим весьма важным для нас ее законам.
Я намерен доказать здесь, что данный факт—факт
несомненный; что он есть результат постоянного,
однообразно действующего закона природы; что
только частная причина—легко уловимая—вносит то
здесь, то там, на всем протяжении животной цепи,
нарушения в действия этого закона.
Прежде всего приходится признать, что общий
ряд животных, расположенных по их естественным
отношениям, представляет отдельные группы—как
результат разных примененных к ним природой
систем организации; что эти группы, расположенные
в свою очередь по степени упрощения организации,
образуют настоящую цепь.
Затем можно заметить, что на всем протяжении

"112
ФИЛОСОФИЯ зоологии
этой цепи—помимо аномалий, причину которых мы
еще определим,—царят поразительная деградация в
организации животных и соответствующая
количественная убыль способностей, так что если один
конец этой цепи занят совершеннейшими во всех
отношениях животными,—на противоположном
непременно окажутся самые простые и несовершенные.
Наконец можно убедиться, что все специальные
органы последовательно упрощаются из класса в
класс, изменяются, оскудевают и мало-помалу
уменьшаются; что они теряют свое определенное место
(если это—органы первой важности) и кончают тем,
что бесследно исчезают, не достигнув
противоположного конца цепи.
Правда, указанная деградация идет не всегда
так мерно и правильно,—зачастую такой-то орган
отсутствует или внезапно изменяется и в своих
изменениях принимает иногда довольно странные формы,
которые не вяжутся ни с какими другими известными
формами; часто также какой-нибудь орган
пропадает и появляется по нескольку раз, прежде чем
исчезнуть окончательно. Но мы увидим сейчас, что
иначе и не могло бы быть. Причина правильного
постепенного развития организации в своих
результатах должна была сталкиваться со всякими
отклонениями, так как произведения природы зачастую
изменяются также и под влиянием другой
посторонней причины, действующей на них с властной силой.
Тем не менее везде, где можно, деградация
остается строго последовательной и от вносимых извне
отклонений не делается менее реальной.
Если бы причина, постоянно стремящаяся
усложнить организацию, была единственной, имеющей
влияние на форму и органы животных,—усложнение

ДЕГРАДАЦИЯ И УПРОЩЕНИЕ ОРГАНИЗМА ИЗ
происходило бы всегда в совершенно правильной
прогрессии. Но это далеко не так. Природе приходится
подчинять свои действия влиянию внешних
обстоятельств, которые и вносят разнообразие в самые
произведения. Вот та частная причина, которая
порождает здесь и там в ходе деградации сплошь и рядом
странные уклонения.
Попробуем же как можно яснее представить себе
и прогрессирующую деградацию и причину
аномалий в ее прогрессии на протяжении животного ряда.
Если бы природа создала одних только водных
животных и если бы эти животные—все и всегда—
жили в одинаковом климате, в однородной по
составу воде, на одной и той же глубине и т. д. и т. д.,—
очевидно в организации этих существ наблюдалась
бы правильная и равномерная градация.
Но природа не заключила своего могущества
в такие рамки.
Прежде всего приходится отметить, что она
внесла чрезвычайное разнообразие в самые условия
вод: воды пресные, воды морские, воды спокойные
или-стоячие, воды вечно движущиеся или текучие,
воды жарких и холодных стран, наконец воды мелкие
и воды глубокие—все они предоставляют множество
разных условий живущим в них животным.
Поэтому породы животных, стоявшие на одной ступени
организации, но оказавшиеся в разных условиях,
испытали на себе разные влияния и резко разошлись
между собой.
Впоследствии, когда природа произвела водных
животных всех ступеней и с помощью различных
внешних условий, представляемых водной стихией,
внесла в них необычайное разнообразие, она
мало-помалу приучила некоторых из них к жизни на воздухе:
Философия зоологии, т. I 18

114
ФИЛОСОФИЯ зоологии
сначала на берегах вод, а затем и на всех сухих
частях земного шара. Со временем эти животные
очутились в условиях, столь отличных от прежних и так
сильно повлиявших на их привычки и органы, что
правильная градация в развитии их организации
оказалась во многих случаях искаженной до
неузнаваемости.
Эти мысли, истину которых я постараюсь
подтвердить доказательствами, позволяют мне
предложить следующий зоологический принцип,
основательность которого, как мне кажется, невозможно
оспаривать:
Прогрессия в усложнении организации
претерпевает то здесь, то там в общем ряду животных
аномалии, обусловливаемые влиянием места и усвоенных
привычек24.
Опираясь на эти аномалии, натуралисты считали
себя вправе отвергать явную прогрессию в
усложнении животной организации и не признавать пути,
которому следовала природа в образовании живых
тел.
Однако, вопреки всем этим видимым отклонениям,
можно без всякого труда уловить общий план и
единый, хотя и связанный с применением бесконечно
разнообразных средств, ход природы: нужно только
рассмотреть общий животный ряд сначала в его
целом, затем—в его главных группах; таким путем
можно получить несомненные доказательства
градации в развитии организации—градации, которую
ни в каком случае нельзя было бы отрицать на
основании упомянутых мной аномалий. Наконец можно
указать, что всюду, где не действовали исключительно
резкие перемены внешних обстоятельств, мы вновь
встречаемся с этой градацией, в совершенстве выра-

ДЕГРАДАЦИЯ И УПРОЩЕНИЕ ОРГАНИЗМА 115
женной между прочим в различных участках общего
ряда, получивших название семейств. Эта истина
становится еще более разительной при изучении так
называемого вида, так tfак чем больше мы наблюдаем,
тем больше путаницы, сложности и мелочей
вносится в наши видовые различия.
Следовательно градацию в усложнении животной
организации можно будет признать за неоспоримый
факт, как скоро мы приведем обстоятельные и
положительные доказательства всему изложенному выше.
Но, так как мы берем общий ряд животных в
направлении, обратном избранному природой,—градация
для нас переходит в этом случае в ясно выраженную
деградацию, царящую на всем протяжении
"животной цепи, за исключением перерывов, обязанных
своим происхождением неизвестным еще нам живым
телам или аномалиям, вызванным исключительными
условиями места.
Теперь, чтобы обосновать положительными
фактами деградацию в организации животных на
протяжении всего животного ряда, бросим прежде всего
взгляд на состав и целое этого ряда; примем в
соображение фактические данные, и затем перейдем к
беглому обзору четырнадцати классов.
Исследуя общее распределение животных в том
виде, как я представил его в предыдущей главе,—
распределение, единодушно признанное в целом и
вызвавшее возражения лишь в отношении границ
некоторых классов,—я наталкиваюсь на замечательный
факт, который сам по себе мог бы уже иметь
решающее значение для моего предмета; вот этот факт:
На одном из концов общего ряда (как раз на том,
который принято считать передним) мы видим самых
совершенных, самых сложных с точки зрения органи-
18*

116
ФИЛОСОФИЯ зоологии
зации животных, тогда как на противоположном
помещаются самые несовершенные, самые простые
по организации—те, в ком едва можно предположить
животную природу.
Этот вполне признанный и бесспорный факт
является первым доказательством открытой мной
деградации, так как он—существенное условие для нее.
Другой факт, почерпаемый из рассмотрения
общего ряда животных и дающий второе
доказательство господствующей в их организации деградации,
следующий:
Животные первых четырех классов имеют
обыкновенно позвоночный столб, между тем как животные
остальных классов все лишены его.
Как известно, позвоночник—существенная основа
скелета, который не может существовать без него,—
и всюду, где имеется позвоночник, там есть и более
или менее полный, более или менее развитый скелет.
Известно также, что совершенство способностей
свидетельствует о совершенстве органов, дающих им
место.
И хотя человек, в силу чрезмерного превосходства
своего разума, занимает исключительное положение,
его все-таки можно рассматривать как тип того
высшего совершенства, которого могла достигнуть
природа: поэтому чем ближе стоит животная
организация к организации человека, тем она совершеннее.
Раз это так, замечу, что человеческое тело
обладает не только расчлененным, но и наиболее полным,
наиболее развитым во всех своих частях скелетом.
Последний служит опорой для тела человека, он
предоставляет многочисленные точки прикрепления для
его мышц, он позволяет ему производить бесконечно
разнообразнее движения.

ДЕГРАДАЦИЯ И УПРОЩЕНИЕ ОРГАНИЗМА Ц*/
Так как скелет входит как главная часть в план
организации человеческого тела,—очевидно все
животные, одаренные скелетом, имеют более
совершенную организацию, чем лишенные его.
Следовательно беспозвоночные животные менее
совершенны, чем позвоночные; отсюда, если во главу
животного царства помещаются совершеннейшие
животные, общий ряд должен представить в
организации животных несомненную деградацию, так как—
после первых четырех классов—все животные
следующих групп лишены скелета и значит имеют
менее совершенную организацию.
Но это не все: среди самих же позвоночных
замечается деградация] как мы увидим впоследствии, она
имеет место и среди беспозвоночных; стало быть она
есть следствие постоянного преследуемого природой
плана и вместе с тем—результат принятого нами
обратного направления: если бы мы следовали в надле-4
жащем направлении, т. е. восходили бы при обзоре
общего ряда от несовершеннейших животных к
совершеннейшим,—вместо деградации мы наблюдали бы
усложнение организации и были бы свидетелями
последовательного развития способностей у
животных в количественном и качественном отношении,
Теперь же, чтобы убедиться, что деградация имеет
место везде, перейдем к беглому обзору различных
классов животного царства.
МЛЕКОПИТАЮЩИЕ
Животные с млечными железами, с четырьмя
суставчатыми конечностями и со всеми существенными органами
высших животных. Волосы—на некоторых частях тела.
Млекопитающие (mammalia, Lin J должны
находиться на одном из концов животной цепи, именно

118
ФИЛОСОФИЯ ЗООЛОГИИ
на том, который представляет животных с совершен*
нейшей организацией и с наибольшим числом
способностей, ибо исключительно среди них находятся
животные с особенно развитым умом.
Совершенство способностей—как я уже сказал—
свидетельствует о совершенстве обусловливающих их
органов, отсюда—все животные с млечными
железами (единственные истинно живородные) представляют
высший тип организации, будучи, как известно, умнее,
способнее и богаче чувствами, чем все остальные;
кроме того их организация больше всего
приближается к организации человека.
Их организация представляет тело, укрепленное
в своих частях расчлененным скелетом, вообще более
полным в этих животных, чем в позвоночных трех
следующих классов. У большинства имеются четыре
конечности, связанные со скелетом; у
всех—грудобрюшная преграда; сердце—с двумя желудочками
и двумя предсердиями; кровь—красная и горячая;
свободные легкие, заложенные в грудной полости,
причем вся кровь проходит через эти легкие прежде,
чем направиться к другим частям тела. Наконец они
одни являются живородящими, так как только у них
утробный плод постоянно сообщается с матерью
и развивается в ней за счет ее вещества, хотя и
заключен в оболочки. Их детеныши по рождении
питаются еще некоторое время молоком матери.
Итак, именно млекопитающие должны занимать
первое место в животном царстве по совершенству
организации и наибольшему числу способностей (Re-
cherches sur les Corps vivans, стр. 15): после них
не встречается уже ни действительного
живорождения, ни легких, замыкаемых диафрагмой в грудной
полости и получающих сполна всю кровь, направля-

ДЕГРАДАЦИЯ И УПРОЩЕНИЕ ОРГАНИЗМА 119
ющуюся отсюда ко всем остальным частям тела,
и т. д.
В пределах класса млекопитающих, правда,
довольно трудно различить, что относится
действительно к исследуемой нами деградации и что является
следствием условий места, образа жизни и издавна
усвоенных привычек.
Однако и среди них можно найти черты общей
деградации, так как те из них, конечности которых
приспособлены для схватывания предметов, выше
по своему развитию, чем те,которые при помощи
своих конечностей могут только ходить. Человек,
рассматриваемый с точки зрения организации,
принадлежит к первой категории. Но очевидно его
организация, представляя верх совершенства, должна
рассматриваться только как тип, по которому
следует судить о развитии или деградации других
животных организаций.
Таким образом уже три неравные группы,
составляющие класс млекопитающих, дают пример, как
это будет видно, замечательной деградации в
пределах своего класса.
Первая группа: млекопитающие коготные; они
имеют четыре конечности и плоские или заостренные
когти на концах пальцев. Эти конечности служат
вообще для схватывания предметов или по крайней
мере для зацепления. Сюда относятся наиболее
высоко организованные животные.
Вторая группа: млекопитающие копытные; они
имеют четыре конечности, причем концы пальцев
целиком покрыты закругленным рогом,
именуемым копытом. Их ноги служат только для ходьбы
и бега по земле и не могут употребляться ни для
лазания по деревьям, ни для схватывания предметов

120 ФИЛОСОФИЯ зоологии
или добычи, ни для нападения и разрывания других
животных. Они питаются исключительно
растительными веществами.
Третья группа: млекопитающие бескопытные; у
них только две конечности—короткие, сплющенные
и превращенные в плавники. На пальцах, покрытых
кожей, нет ни когтей, ни копыта. Из всех
млекопитающих они имеют наименее совершенную
организацию. У них нет ни таза, ни задних ног. Они
проглатывают пищу без предварительного разжевывания.
Наконец они обыкновенно живут под водой,
показываются же на ее поверхность лишь подышать
воздухом. Им дано название китообразных.
Хотя амфибии*5 живут также в воде, откуда
выходят время от времени поползать по берегу, однако
в естественном порядке они принадлежат в
действительности к первой группе, а не к китообразным.
Отсюда видно, что необходимо отличать
деградацию в организации как результат влияния местных
условий и усвоенных привычек от деградации,
обусловленной задержкой в общем развитии и постройке
организации. Поэтому в разрешении данного вопроса
надо быть крайне осторожным, потому что—как я
покажу это—та или другая среда, частные местные
условия, привычки, обусловленные внешними
обстоятельствами, образ жизни и пр. играют огромную роль
в изменении органов, и ничего не стоит отнести за
счет рассматриваемой нами деградации такие формы,
которые на самом деле обязаны своим
происхождением другим причинам.
Очевидно например, что амфибии и китообразные,
живущие обыкновенно в плотной среде, где хорошо
развитые конечности могли бы только стеснить их
движения, должны обладать не иначе как весьма

Деградация и упрощение организма 121
укороченными конечностями; что единственно
действие воды, могущее затруднить движения слишком
длинных конечностей с твердой основой внутри,
придало последним их настоящий вид; что
следовательно данные животные обязаны своей общей
формой влиянию своей среды. В отношении же
деградации, которую мы стараемся установить в пределах
класса млекопитающих, амфибии должны быть
удалены от китообразных, так как их организация
в своих существенных частях стоит на более высокой
ступени развития и потому обязывает сблизить их
с отрядом коготных млекопитающих, тогда как
китообразные, как самые несовершенные среди
млекопитающих, должны образовать последний отряд этого
класса.
Прежде чем заняться птицами, я должен
предварительно заметить, что между млекопитающими и
птицами нет налицо никакой переходной ступени:
здесь существует пробел. Без сомнения природа не
могла не произвести животных, заполняющих этот
пробел, и из них нам придется образовать особый
класс, если по своей системе организации они не
подойдут ни к млекопитающим, ни к птицам.
Эта задача встала сейчас перед нами в связи с
недавним открытием двух родов животных из Новой
Голландии, а именно:
Это—животные четвероногие, без млечных желез,
без зубов и губ, с одним отверстием (клоакой) для
половых органов, испражнений и мочи. Их тело
покрыто шерстью или иглами.
Это отнюдь не млекопитающие, так как у них
нет молочных желез и, весьма вероятно, они при-

122
ФИЛОСОФИЯ зоологии
надлежат к яйцекладущим. Это и не птицы, так
как у них легкие без отверстий и их передние
конечности не преобразованы в крылья.
Наконец это и не рептилии, от которых их
отдаляет их сердце с двумя желудочками/
Следовательно они принадлежат к особому классу.
ПТИЦЫ
Животные без млечных желез; имеют две задние
конечности и две передние, преобразованные в крылья. Тело
покрыто перьями.
Второе место несомненно принадлежит птицам]
если эти животные не так способны и не так умны, как
животные первого класса,—во всяком случае они
одни, за исключением однопроходных, имеют
подобно млекопитающим сердце с двумя желудочками
и двумя предсердиями, затем—горячую кровь,
полый череп, целиком заполненный мозгом, и туловище,
всегда окруженное ребрами. Итак, у них есть с
млекопитающими общие свойства и следовательно
отношения, которые не встречаются ни у одних животных
последующих классов.
Однако при сравнении с млекопитающими птицы
представляют в своей организации явную деграда-
• цию, не зависящую притом от влияния каких-нибудь
внешних обстоятельств. Так например у них нет
млечных желез—органов, которыми наделены одни
только млекопитающие и которые зависят от
особенностей половой системы, не встречающейся ни в
птицах, ни в одном из животных следующих классов.
Словом, они по существу—яйцекладущие; система же
истинно живородящих, свойственная животным
первого класса, со второго класса и далее нигде не ветре-

Деградация и упрощение организма 123
чается. Их утробный плод, заключенный в
неорганическую оболочку (яичную скорлупу) и вскоре
перестающий сообщаться с матерью, может развиваться,
не питаясь ее веществом.
Диафрагма, отделяющая у млекопитающих
сполна, хотя более или менее наискось, грудную полость
от брюшной, здесь или отсутствует или является
очень неполной.
В позвоночном столбе птиц подвижны только
шейные и хвостовые позвонки: движения других
позвонков, не будучи необходимы животному, не
производились и не мешали огромному развитию грудины,
делающей теперь эти движения почти невозможными.
Действительно, грудина птиц, служа местом
прикрепления грудных мышц, сделавшихся благодаря
энергичным и почти постоянным движениям очень
толстыми и очень сильными, стала чрезвычайно
широкой и посредине несет выдающийся киль. Но это
явление зависит уже от привычек рассматриваемых
животных и не стоит в связи с исследуемой нами
деградацией, тем более что так называемая летучая
мышь среди млекопитающих тоже имеет грудину
с килем.
Вся кровь у птиц, как и у млекопитающих,
поступает сначала в легкие и затем уже направляется
в другие части тела. Таким образом птицы всецело
дышат легкими, как и животные первого класса;
после них уже ни одно животное не дышит так.
Здесь обнаруживается одна весьма
замечательная особенность, стоящая в связи с внешними
условиями жизни этих существ. Дело в том, что птицы
больше, чем все другие позвоночные, пользуются
воздушной средой; они почти постоянно пребывают в
воздухе и носятся там во всех направлениях. Усвоен-

124
ФИЛОСОФИЯ зоологии
ная при этом привычка надувать легкие воздухом,
чтобы увеличить их объем и вместе с тем облегчить
собственную тяжесть, вызвала прирастание этого
органа к боковым частям грудной клетки и заставила
задержанный в нем воздух, разреженный от теплоты,
пронизывать легкие и окружающие покровы и
проникать почти во все части тела, внутрь больших полых
костей и даже в стержни больших перьев*. Тем не
менее только в легком кровь птиц подвергается
необходимому влиянию воздуха, ибо воздух,
проникающий в другие части тела, имеет иное назначение,
чем служение дыханию.
Таким образом птицы, не без основания
помещенные после млекопитающих, представляют по
сравнению с ними в своей организации явную деградацию,
но не потому, что их легкое имеет особенность, не
встречающуюся в животных первого класса и
обязанную своим происхождением, подобно перьям,
привычке животных летать в воздухе, а потому, что
у них исчезает воспроизводительная система более
* Может быть меня спросят: если у птиц легкие имеют
отверстия, а волосы изменены в перья благодаря привычке
этих животных носиться в воздухе,—почему же тогда
летучие мыши не имеют перьев и отверстий в легком? Я отвечу:
вероятно летучие мыши, обладая более совершенной системой
организации, нежели птицы, а потому развитой диафрагмой,
ограничивающей надувание их легких, не могли достигнуть
того, чтобы в их легких образовались отверстия; они не до
такой степени наполняли себя воздухом, чтобы действие
этой жидкости с силой, доходящей до самой кожи, дало
возможность роговому веществу волос разветвиться в перо.
В самом деле, у птиц воздух, проникая вплоть до луковиц
волос, изменяет в трубку основу последних и заставляет
самые волосы распадаться в перья, чего не может быть у
летучих мышей, у которых воздух не проникает за пределы
легкого.

ДЕГРАДАЦИЯ И УПРОЩЕНИЕ ОРГАНИЗМА 125
совершенных животных и имеется другая,
свойственная большинству животных последующих
классов.
Несравненно труднее подметить деградацию среди
самих птиц; наши сведения об их" организации
слишком еще недостаточны. Поэтому вплоть до последнего
времени предоставлялось по усмотрению помещать
во главу этого класса тот или другой его отряд
и заключать его отрядом, взятым также по
усмотрению.
Однако, если принять к сведению, что водные
птицы (как например лапчатоногие), голенастые и
куриные имеют преимущество перед остальными в том
отношении, что их птенцы уже по выходе из яйца
могут ходить и кормиться; если особенно обратить
внимание на то, что среди лапчатоногих у чистиков
и пингвинов крылья почти без перьев и являются
только веслами для плавания, но не могут служить
для полета,—факт, сближающий их в некотором роде
с однопроходными и китообразными,—то придется
признать, что лапчатоногие, голенастые и куриные
должны составить три первых отряда птиц, а голуби,
воробьиные, хищные и лазающие—четыре
последних. К тому же всё известное о привычках птиц этих
последних четырех отрядов свидетельствует о том,
что их птенцы по выходе из яйца не могут ни ходить,
ни питаться самостоятельно.
Наконец если согласно нашему исследованию
лазающие составляют последний отряд птиц, как
имеющие—одни из всех—два задних и два передних
пальца, то данный признак, общий у них с
хамелеоном, даст невидимому право сблизить их с
рептилиями.

126
ФИЛОСОФИЯ зоологии
РЕПТИЛИИ
Животные, имеющие сердце с одним желудочком;
дыхание все еще легочное, но неполное. Кожа—или гладкая или
чешуйчатая.
Третье место естественно и необходимо
принадлежит рептилиям; они доставят нам новые и более
значительные доказательства деградации, царящей на
протяжении животной цепи. Действительно, в сердце
рептилий, имеющем один желудочек, уже не находят
того устройства, которое существенно отличает
животных первого и второго класса; их кровь почти так
же холодна, как и кровь животных последующих
классов.
Другое доказательство деградации организации
рептилий мы почерпаем из исследования их
дыхания: во-первых, рептилии—последние животные,
дышащие настоящими легкими; дальше нигде не
встречается дыхательного органа этого рода, что
я попробую доказать, говоря о моллюсках.
Во-вторых, легкое рептилий состоит из очень крупных и
пропорционально этому немногочисленных ячеек,
притом оно очень упрощено. У многих видов этот орган
отсутствует в раннем возрасте и бывает заменен тогда
жабрами—дыхательным органом, никогда не
встречающимся в животных предшествующих классов.
Иногда оба рода указанных органов встречаются
сразу в одной и той же особи.
Но самым веским доказательством деградации
в отношении дыхания рептилий является то, что
у них только часть крови проходит через легкие:
остальная расходится по телу, не подвергшись
действию дыхания.
Наконец четыре конечности, существенные для
более совершенных животных, в рептилиях начи-

ДЕГРАДАЦИЯ И УПРОЩЕНИЕ ОРГАНИЗМА 127
нают пропадать, а у многих (почти все змеи) даже
совсем не имеются.
Независимо от деградации организации в форме
сердца, в температуре крови (едва цревышающей
температуру- окружающей среды), в неполном дыхании
и в строго последовательном упрощении легкого,
можно заметить, что рептилии и между собой
представляют значительные различия, так что каждый
отряд данного класса больше разнится от другого
своей организацией и внешней формой, чем животные
двух предшествующих классов. Одни из рептилий
живут обыкновенно в воздухе, и к ним принадлежат
те, которые, не имея ног, могут только ползать;
другие живут в водах или по берегам, то спускаясь
в воду, то выходя на открытые места. Одни одеты
чешуей, у других—кожа голая.. Наконец хотя все
они имеют сердце с одним желудочком, но у одних
бывает два предсердия, а у других—одно. Все эти
различия зависят от условий места, образа жизни
и т. п., словом, от обстоятельств, которые без
сомнения должны сильнее влиять на организацию, еще
далеко отстоящую от намеченной природой цели,
нежели на организации, дальше ушедшие в своем
развитии.
Таким образом, будучи животными яйцеродными
(не исключая даже тех, у которых детеныши
вылупляются из яйца во чреве матери); имея измененный
и чаще всего с сильными признаками деградации
скелет; представляя менее совершенное дыхание и
кровообращение, чем у млекопитающих и птиц;
наконец, обладая небольшим мозгом, не заполняющим
всей полости черепа, рептилии менее совершенны,
чем животные двух предшествующих классов, и со
своей стороны наглядно подтверждают деградацию

128
ФИЛОСОФИЯ зоологии
организации, усиливающуюся по мере приближения
к простейшим.
Среди рептилий, помимо изменений, вносимых
в строение их частей внешними обстоятельствами,
замечаются кроме того черты и общей деградации,
а именно: рептилии последнего отряда (лягушкооб-
разные) в раннем возрасте дышат жабрами.
Если бы отсутствие ног, наблюдаемое у змей,
можно было рассматривать как следствие
деградации,—змеи должны были бы составить последний
отряд рептилий; но принять это значило бы впасть
в ошибку. В самом деле, чтобы лучше скрываться,
змеи усвоили себе привычку ползать,—поэтому их
тело приобрело чрезвычайную длину,
несоразмерную с его толщиной. Длинные ноги могли бы
оказаться вредными для этих животных при их
потребности ползать и таиться, а очень короткие, возможные
только в числе четырех (как вообще у
позвоночных), были бы неспособны передвигать их тело.
Таким образом привычки этих животных повели к
исчезновению у них ног; тем не менее лягушкообраз-
ные, обладающие ногами, представляют более
пониженную организацию и еще ближе стоят к рыбам.
Приводимые здесь доказательства установлены на
основании положительных фактов; следовательно
они неоспоримы, и напрасно было бы их
опровергать.
РЫБЫ
Дышат жабрами; кожа или гладкая или чешуйчатая;
тело снабжено плавниками.
Следя за ходом деградации в организации, взятой
в целом, и в сокращении числа животных
способностей, можно видеть, что рыбы должны быть помещены

ДЕГРАДАЦИЯ И УПРОЩЕНИЕ ОРГАНИЗМА 129
именно на четвертом месте общего ряда, т. е. вслед
за рептилиями. Их организация действительно еще
меньше подвинулась в своем развитии, чем таковая
рептилий, и следовательно дальше отстоит от
организации животных первого класса.
Бзз сомнения их общая форма, отсутствие
сужения между головой и туловищем для образовании
шеи, разного рода плавники, заменяющие им
конечности, все это—только следствие влияния плотной
обитаемой ими среды, но отнюдь не результат
деградации их организации. Но от этого деградация
в них не становится ни менее реальной, ни более
значительной, как можно убедиться иа исследования
их внутренних органов; она остается именно такой,
какая заставляет назначить им место за рептилиями.
У рыб щл уже не находим дыхательного органа
высоко развитых животных: у них нет легкого и его
заменяют щабры, т. е. гребенчатые, сосудистые
листочки., расположенные по обедад сторона^ шеи или
головы, по четыре, вместе с каждой стороны.
Вдыхаемая вода входит через рот, проходит между
жаберными листочками и омывает находящиеся здесь
в больщодо. числе сосуды; а так как вода смешана
с вдздухоы^идд содержит его в растворенном
состоянии, тр этот воздух—правда, в небольшом
количестве—^действует цри дыхании на кровь, жабер. Вода
вдходит затем сбоку, через, жаберные щели, т. е.
отверстия, открывающиеся до обеим сторонам щей.
Hq заметьте, что в рыбах мы имеем последний
случай, когда вдыхаемая жидкость попадает в орган
дь1хация через, рот животного,
Рыбы* как и следующие за ними животные, не
цмещт ни дыхательного горла, ни гортани, ни
настоящего голоса (не исключая даже так называемых
Философия 800Л0ГИИ, т. I 19

130
ФИЛОСОФИЯ зоологии
ворчунов), ни век на глазах и т. д. Все это—органы
и способности, не только отсутствующие здесь, но
не встречающиеся и в остальных классах.
Однако рыбы всё еще являются частью
позвоночных, но они среди них—последние. Они заканчивают
пятую ступень организации и вместе с рептилиями
оказываются единственными животными, у которых
имеются:
— позвоночный столб;
— нервы, сходящиеся в мозгу, не заполняющем
всего черепа;
— сердце с одним желудочком;
— холодная кровь;
— наконец вполне внутреннее ухо.
Итак, по своей организации рыбы являются
яйцеродными и представляют: тело без млечных желез,
имеющее форму, хорошо приспособленную к
плаванию; плавники, не всегда соответствующие четырем
конечностям совершеннейших животных; очень
неполный скелет, странно видоизмененный и едва
намеченный в низших представителях этого класса;
сердце с одним желудочком и холодную кровь;
жабры вместо легкого; крайне небольшой мозг.
Чувство осязания у них мало развито и не может служить
им для узнавания формы тел; чувства обоняния
вероятно совсем нет, так как запах передается только
через воздух. Все эти факты явно подтверждают
деградацию организации—деградацию, проследить
которую мы хотим на всем протяжении животного
царства.
Теперь обратим внимание на то, что первое
подразделение рыб представляет в костистых—самых
совершенных, а в хрящевых—самых несовершенных
рыб. Такое сопоставление свидетельствует о дегра-

ДЕГРАДАЦИЯ И УПРОЩЕНИЕ ОРГАНИЗМА 131
дации организации внутри одного и того же класса,
ибо хрящевые рыбы мягкостью и хрящеватостью
частей, предназначенных поддерживать их тело и
облегчать их движения, дают знать, что скелет с ними
кончается, или, вернее, природа только намечает его
в них.
При постоянном следовании в порядке,
обратном естественному, восемь последних родов данного
класса должны обнять рыб, жаберные отверстия
которых—без крышечки и перепонки—представляют
простые боковые или подгорловые дыры; наконец
миноги и миксины должны заканчивать класс, так
как эти рыбы чрезвычайно отличаются от всех
остальных несовершенством своего скелета, а также своим
телом—голым, слизистым, лишенным боковых
плавников и т. д.
Замечания относительно позвоночных
Хотя позвоночные животные и представляют
резкие различия между собой в своих органах, однако
они все повидимому построены по одному общему
плану. Восходя от рыб к млекопитающим, можно
видеть, что этот план совершенствовался из класса
в класс, что он является вполне законченным только
в высших млекопитающих; равным образом можно
заметить, что на пути своего развития этот план
подвергался многочисленным и весьма значительным
изменениям в зависимости от местопребывания
животных и под влиянием тех привычек, какие
приходилось усваивать каждой породе в связи с теми или
другими внешними обстоятельствами.
;Отсюда ясно, что если позвоночные так сильно
различаются по состоянию своей организации между
19*

132
ФИЛОСОФИЯ зоологии
собой, то именно потому, что природа начала
выполнять свой цлан в отношении их; только с рыб; что
она продвинула его несколько вперед в рецтилиях,
довела до значительной степени совершенства в цти-
цах и наконец вполне закончила только в высших
млекопитающих.
С другой стороны, нельзя не признать, что если
развитие плана организации позвоночных не
представляет воюду, от рыб до млекопитающих, строго
последовательной градации,) то только потому, что
работа природы зачастую подвергалась искажениям,
встречала препятствия и даже меняла сдое
направление в силу влияния весьма различных и даже прямо
противоположных обстоятельств на животных в длцн-
ном ряду сменявшихся покодендй.
Уничтожение позвоночного столба
В данном месте животной лестницы позвоночный
столб всецело уничтожец; а так как этот столб
служит основой скелета и этот костный остов является
важной частью организации самых соверщенных
животных^ отсюда следует, что все беспозвоночные,
исследованием которых мы займемся в
последовательном порядке, имеют более, простую организацию^,
чем животные рассмотренных четырех классов.
Отныне точки; оцоры для мускульного действия уже не
будут покоиться на внутренних частях.
Сверх, того ни одно беспозвоночное не имеет
ячеистых легких; ни у одцого, нет голоса и
следовательно соответствующего органа; наконец
большинство их повидимому лишено настоящей кровя,
т. е. жидкости, всегда красной у позвоночных
животных;. Эта жидкость обязана своим цветом исклю-

ДЕГРАДАЦИЯ И УПРОЩЕНИЕ ОРГАНИЗМА 133
чительно интенсивности процессов усвоения пищи
и характеризуется главным образом тем, что
испытывает цодлинную циркуляцию. И не значит ли
злоупотреблять словами—называть кровью бесцветную,
нестойкую Жидкость, медленно движущуюся в
клеточном веществе йолипов? Не следует ли в таком
случае и растительному соку приписать то же самое
наименование?
Кроме позвоночника здесь утрачивается и
радужная оболочка, характерная для глаз высших
животных, так как у тех из беспозвоночных, у которых есть
глаза, ойа выражена йеяСйо.
Почки также имеются только у позвоночйых,
и рыбы—последние позвоночные, у которых
встречается еще этот орган. Спинной мозг, большой
симпатический нерв тоже отсутствуют у беспозвоночных.
Наконец весьма важно обратить внимание на то,
что у позвойочных (и главным образом ближе к
концу, занятому самыми совершенными животйыми) все
существенные органы изолированы, т. е. каждый
имеет собственный очаг в особо предназйаченном
месте. По мере же приближения к другому концу
лестницы приходится наблюдать совершенно обратное.
Ясйо следовательно, что беспозввйочйые
Животные ниже по своей организации позвоночных; что
организация млекопитающих есть именно та,
которая охватывает самых развитых во всех отношениях
животных, йвляясь бесспорно истинным типом
доведенного до высокой степейи совершенства.
Теперь посмотрим, не представляют ли классы
и обширные семейства беспозвоночных—йри
сопоставлении атих групп друг с другом—такой же
нарастающей деградации в смысле все большего и
большего упрощейия животйой организации.

134
ФИЛОСОФИЯ зоологии
ЖИВОТНЫЕ БЕСПОЗВОНОЧНЫЕ
Достигнув беспозвоночных, мы вступаем в
огромный ряд разнообразных животных, самых
многочисленных из существующих в природе, наиболее
любопытных и интересных с точки зрения различий,
замечаемых в их организации и способностях.
Изучая их, можно убедиться, что в
последовательном процессе образования их природа шаг за шагом
шла от более простого к более сложному. Но так как
у нее была цель дойти до такого плана организации,
который допускал бы наивысшую степень
совершенства (совершенство позвоночных),—до плана,
значительно расходившегося с теми, которые ей
приходилось создавать предварительно для достижения
своей цели,—можно заранее предугадать, что среди
этих многочисленных животных придется
встретиться не с одной, а с несколькими постепенно
выработанными и весьма отличными одна от другой
системами, так как там, где появлялся впервые
какой-нибудь первостепенный орган, должна была
возникнуть и новая система.
На самом деле, дойдя до образования
специального пищеварительного органа (у полипов), природа
впервые придала и особую постоянную форму
животным, получившим этот орган. Поэтому инфузории,
с которых началось творчество природы, не могут
обладать ни способностью, доставляемой этим
органом, ни формой и организацией, способствующими
пищеварительным функциям.
Создав затем специальный орган дыханиг и
преобразуя его в целях улучшения и приспособления
к местным условиям животных, природа в то же
время изменила организацию применительно к тому,

ДЕГРАДАЦИЯ И УПРОЩЕНИЕ ОРГАНИЗМА 135
как этого требовало наличие и развитие других
специальных органов.
Когда же после этого ей удалось образовать
нервную систему, она сейчас же смогла создать
мышечную систему, но с этого момента для нее стали
необходимы твердые точки для прикрепления мЪшщ,
а также парные части, полагающие симметричную
форму: отсюда возникли разные формы организации,
стоявшие в связи с условиями местопребывания
животных и с приобретением новых частей, которые
раньше не могли иметь места.
Наконец, когда природа сообщила жидкостям
животного движение, достаточно быстрое для
возникновения циркуляции,—для организации
последовали новые важные особенности, поставившие ее
выше всех органических систем, не имеющих
циркуляции.
Чтобы убедиться в основательности сказанного
и составить наглядное представление о деградации
и упрощении организации, окинем беглым взглядом
разные классы беспозвоночйых.
МОЛЛЮСКИ
Животные с мягковатым, нерасчлененным телом; дышат
жабрами и имеют мантию; нет ни продольно-узловатого, ни
спинного мозга.
Продолжая спускаться по животной лестнице,
мы видим, что пятая ступень безусловно
принадлежит моллюскам: не имея позвоночного столба,
они должны быть помещены ступенью ниже рыб,
но в то же время—это наиболее
высокоорганизованные животные из беспозвоночных. Они дышат
жабрами, причем последние весьма разнообразны как

136
Философий зосШо^ий
по форме и величине, так и по положению внутри
или снаружи животного, смотря йо ]рОдам й
Привычкам пород, составляющих эти роды. Все моллюски
имеют головной мозг; нервы—не узловые, т. е. не
образующие рйд ганглиев йродольно-узяоватого
мозга; артерии и вены; одно или несколько
Однокамерных сердец. Это—единственные животные, которые,
обладая нервной системой, иге имеют йи спинного,
ни продольно-узловатого мов^а.
Жабры, но существу предназначенные дйк
дыхания внутри воды, не могли не йсйьгтать измёйеййй
в своих свойствах й форме у водных животных,
часто соприкасавшихся с воздушной средой, тем
более что многие породы привьШЛи даже
обыкновенно держаться в ней.
Дыхательный орган таких жйвОТйыХ незаметно
приспособился к воздуху, и это отнюдь не
предположение: как известно, все ракообразные имеют
Жабры, однако мы знаем краёов (caYicer ruricola),
которые обычно живут на суше й дышат чистым
воздухом. В конце Концов эта привычка дышать
воздухом через жабры стала необходимостью для
многих усвоивших ее моллюсков. Она
преобразовала самый орган, а именно: жабры таких животных,
не имея уже надобности в столь тесном
соприкосновении с втягиваемой жидкостью, приросли к стенкам
заключающей их полости.
Поэтому у моллюсков мы находим жабры двух
родов.
Одни состоят из сплетающихся сосудов,
стелющихся йо коже внутренней полости; они не образуют
никаких выростов и приспособлены исключительно
для вдыхания воздуха; их можно назвать воздушными
жабрами.

Деградация и упрощение организма 137
Другие Органы, почти всегда представляющие
собой выросты "внутри или снаружи животного,
имеют нид бахромок, гребенчатых пластинок,
шнурков и т. п.; они могут выполнять дыхание
только при соприкосновении с водой. Их можно назвать
водяными жабрами.
Если разница в привычках животных является
Причиной различий в их органах,—отсюда можно
заключить, что для изучения признаков,
свойственных известным отрядам Моллюсков, полезно
отличать имеющих Воздушные жабры от снабженных
водяными. Но и в том и в другом случае это
только жабры, и По моему мнению несообразно
говорить, что моллюски, дышащие воздухом,
обладают легким. Кто не знает, сколько раз злоупотребление
словами и неточное употребление обозначений
послужили к искажению предметов и повели к ошибкам.
Так ли велика разница между дыхательным
органом пнеймодермы, представляющим сетевид-
ное сплетение, или сосудистый шнур, и
расстилающимся снаружи, и сосудистым сплетением улитки,
ветвящимся внутри. Однайо пнеймодерма повйди-
мому вдыхает только воду.
Впрочем задержимся немного на вопросе,
существуют ли какие-нибудь отношения между
дыхательным органом моллюсков, дышапгйх Воздухом, и
легким позвоночных.
Существенный признак легкого—особая
губчатая масса, состоящая из более или менее
многочисленных ячеек, в которые непрерывно пронинает
свободный воздух, сначала через рот животного, а отсюда
через хрящевой канал, носящий название
дыхательного горла и обыкновенно подразделяющийся
на ветки—так называемые бронхи, оканчивающиеся

138
ФИЛОСОФИЯ зоологии
ячейками. Ячейки и бронхи благодаря правильным
движениям груди, выражающимся в расширении
и сжатии, посменно наполняются воздухом и
освобождаются от него, так что чередующееся явственное
вдыхание и выдыхание воздуха является
характерным для легкого. Этот орган выносит только
прикосновение воздуха; вода же и всякое другое
вещество действуют на него крайне раздражающе. Он имеет
следовательно совсем иную природу, чем
дыхательный орган жаберной полости моллюсков; последний
бывает постоянно в единственном числе, он не
представляет ни отчетливого вдыхания и выдыхания,
ни посменного расширения и сжатия; у него никогда
не бывает ни дыхательного горла, ни бронхов, и
втягиваемая жидкость никогда не входит через рот
животного.
Дыхательная полость, не представляющая ни
дыхательного горла, ни бронхов, ни посменного
расширения и сжатия,—полость, куда втягиваемая
жидкость попадает не через рот, которая
приспособляется то к воздуху, то к воде,—не может быть
легким. Смешивать под одним названием такие
явственно различные предметы значит не
продвигать науку вперед, а ставить ей преграды.
Легкое—единственный дыхательный орган,
способный дать животному голос. После рептилий
ни одно животное не имеет легкого, но наряду с этим
ни у одного нет и голоса.
Поэтому я признал предположение о
существовании моллюсков, дышащих легким, ошибочным.
Хотя некоторые из них и вдыхают воздух в чистом
виде (заметим кстати, что известные ракообразные
и все насекомые дышат совершенно так же), однако
ни одно из указанных животных не имеет настоящего

ДЕГРАДАЦИЯ И УПРОЩЕНИЕ ОРГАНИЗМА 139
легкого, если не обозначать одним словом явно
различные вещи.
Если моллюски своей общей организацией,
стоящей ниже организации рыб, дают лишнее
доказательство деградации, царящей на всей животной
цепи,—деградация среди них самих не так-то легко
определима: у этих многочисленных и
разнообразных животных трудно установить, что собственно
относится к деградации и что является результатом
влияния местных условий и привычек.
Обширный класс моллюсков распадается только
на два отряда, резко противостоящих друг другу
по своим существенным отличительным признакам.
Животные первого отряда (моллюски с головой)
имеют вполне явственную голову, глаза, челюсти,
или хоботок, и размножаются половым путем.
Наоборот, все моллюски второго отряда
(моллюски безголовые)—без головы, без глаз, без
челюстей, без хоботка во рту и никогда не размножаются
половым путем.
Конечно, никто не будет оспаривать, что второй
отряд по организации ниже первого.
Однако важно принять в соображение, что
отсутствие головы, глаз и пр. в безголовых
моллюсках не зависит единственно от общей деградации
организации, так как на низших ступенях животной
лестницы мы вновь встречаем животных с головой,
глазами и пр. Очевидно здесь перед нами еще
одна из тех аномалий в последовательном развитии
организации, которые были вызваны внешними
обстоятельствами, а отнюдь не стояли в связи с
общим планом последовательной выработки животной
организации.
В самом деле, приняв во внимание результат

140
ФИЛОСОФИЯ зоологии
употребления и полного, постоянного
неупотребления органа, мы увидим, что голова, Глаза и пр.
были бы совершенно бесполезны моллюскам второго
отряда, так как чрезмерное развитие их мантии
все равно не допустило бы никакого применения
этих органов.
Согласно с законом природы, по которому всякий
орган, остающийся всё время без употребления,
незаметно приходит в упадок, уменьшается и наконец
бесследно исчезает,—голова, глаза, челюсти и пр.
были просто-напросто уничтожены в безголовых
моллюсках. Впоследствии мы увидим много других
подобных же примеров.
Не находя уже у беспозвоночных животных точек
опоры для движения мышц во внутренних частях,
природа снабдила моллюсков мантией. Эта мантия
бывает тем тверже и прочнее, чем больше движений
выполняется данными животными и чем чаще
приходится им прибегать к этой единственной опоре.
Таким образом моллюски с головой, более
подвижные, чем безголовые, имеют и мантию более узкую,
плотную и крепкую, а среди них голые, т. е. без
раковины, имеют кроме того в своей мантии пан-
цырь, еще более твердый, чем сама мантия—панцырь,
необыкновенно облегчающий передвижение и
сокращение животного (слизень).
Пробежав животную цепь в направлении
естественного порядка, т. е. восходя от несовершеннейших
животных, мы легко могли бы заметить, что природа,
готовясь к выполнению плана организации
позвоночных, должна была в моллюсках отказаться
от употребления пропитанного известью или
рогового наружного скелета в качестве опорного пункта
для действия мышц; что моллюски в то время, как

ДЕГРАДАЦИЯ И УПРОЩЕНИЕ ОРГАНИЗМА 141
природа приступила к переносу точек опоры
внутрь животного, оказались как бы на полпути
этого изменения плана организации—и поэтому,
располагая очень слабыми средствами
передвижения, двигаются чрезвычайно медленно.
УСОНОГИЕ
Животные без глаз; дышат жабрами; снабжены мантией,
имеют членистые руки с роговым покровом.
Усоногие, из которых известны пока только четыре
рода*, должны рассматриваться как особый кцасс,
потому что эти животные не подходят ни к какому
другому классу беспозвоночных.
Они приближаются к моллюскам своей мантией,
причем их следует поместить непосредственно за
безголовыми, так как, подобно последним, они не
имеют ни головы, ни глаз.
Но их нельзя отнести к классу моллюсков,
так как их нервная система, как и в трех
последующие класс ах, представляет продольно-узловатый мозг.
Кроме того они имеют членистые руки с роговым
покровам и несколько пар поперечных челюстей.
-Следовательно они занимают более низкое
положение., чем моллюски. Движение их жидкостей^-благо-
даря артериям и венам—носит характер настоящей
циркуляции.
Эж животные прирастают к морским телам
и потому не перемещаются; таким образом все их
движения сводятся к движению их рук. Хотя у них
Ш есть, как у моллюсков, мантия, однако природа
не могла извлечь из нее никакой пользы для движе-
* Anatifera, Balanus, Goronula и Tubicinella.

142
ФИЛОСОФИЯ зоологии
ния их рук и была вынуждена создавать в самом
покрове этих рук точки опоры для мышц, приводящих
их в действие. Оттого-то этот покров жесток и как
бы роговиден, вроде кожи ракообразных и насекомых.
КОЛЬЧЕЦЫ
Животные с удлиненным кольчатым телом, но без
членистых ног; дышат жабрами; имеют систему кровообращения
и продольно-узловатый мозг.
Класс кольчецов должен итти за классом усоно-
гих, потому что ни у одного кольчеца нет мантии.
Их место перед ракообразными определяется тем,
что у них нет ног, и следовательно они не должны
нарушать ряд животных с ногами; наконец их
организация не позволяет поместить их после насекомых.
Хотя эти животные оставались мало известными
до сих пор, тем не менее их место в общем ряду,
на которое указывает их строение, свидетельствует,
что деградация организации по отношению к ним
продолжает поддерживаться: они ниже моллюсков,
имея продольно-узловатый мозг, и ниже усоногих,
снабженных—подобно моллюскам—мантией;
наконец отсутствие у кольчецов членистых ног не
допускает отвести им место там, где они могли бы
нарушить цепь животных с ногами.
Кольчецы живут или во влажной земле, или в
тине, или в воде, где большинство из них пребывает
в особых склеенных из различных веществ трубочках,
откуда они выходят и куда возвращаются по желанию.
Такому образу жизни кольчецы обязаны своей
удлиненной формой, делающей их настолько
похожими на червей, что до сего времени все натуралисты
смешивали тех и других.

ДЕГРАДАЦИЯ И УПРОЩЕНИЕ ОРГАНИЗМА 143
Их внутренняя организация представляет очень
маленький головной мозг, продольно-узловатый мозг,
артерии и вены, где циркулирует род крови,
окрашенной большей частью в красный цвет. Они дышат
жабрами, которые или помещаются в виде выростов
снаружи или скрыты внутри.
РАКООБРАЗН ЫЕ
Животные с расчлененным телом, расчлененными ногами
и кожей, пропитанной известью; имеют кровеносную систему;
дышат жабрами.
Здесь мы вступаем в многочисленный ряд
животных, с расчлененными телом и конечностями, с
твердыми, пропитанными известью, роговидными или
кожистыми покровами.
Отвердевшие части этих животных всегда
находятся снаружи: поэтому природа, создавшая
незадолго до первых представителей этого класса
мышечную систему и нуждавшаяся для усиления
действия последней в опоре твердых частей, должна
была прибегнуть к членистости для возможности
движений.
Все животные, объединенные под одним общим
признаком членистости, рассматривались Линнеем
и после него как один класс, которому дали название
насекомых, но в конце концов было признано, что
этот огромный класс животных состоит из многих
важных групп, нуждающихся в выделении.
Между прочим класс ракообразных
(смешивавшийся с классом насекомых, несмотря на то что
все прежние натуралисты делали между ними
различия) представляет собой также естественно
обособленную группу. Его следует сохранить и по-

144
ФИЛОСОФИЯ зоологии
местить непосредственно за классом кольчецов, т. е.
на восьмом месте общего животного ряда. Этого
требует степень организации ракообразных,—и здесь
нет ничего произвольного.
Действительно, ракообразные имеют сердце,
артерии и вены, прозрачную, почти бесцветную,
циркулирующую жидкость и все дышат настоящими
жабрами. Всё это неоспоримо и всегда послужит
камнем преткновения для тех, кто упорно хочет
отвести им место среди насекомых на основании
одной только расчлененности их конечностей.
Хотя ракообразные значительно отличаются от
пауков, и насекомых своей кровеносной системой
и дьдхатедьдым органом; хотя с этой точки зрения
они очевидно стоят на более высоком месте, однако
они разделяют с паукообразными, и насекомыми
общую участь в том отношении^ что стецень их
организации ниже, чем у кольчецов,—иначе сказать,
они входят в тот ряд животных с членистьщи ногами,
где заметно стирается и исчезает кровеносная система
(и следовательно сердце, артерии и вецы), где
утрачивается также и жаберная система. Следовательно
ракообразные подтверждают со своей стороны
нецрерывную деградацию организации в принятом
нами нисходящем порядке. Эту же деградацию
цодтверждает ц жидкость, циркулирующая в цх
сосудах, —прозрачная, отличающаяся чрезвычайно
малой пдотнрсдью и напоминающая жидкость
насекомых.
Что адсаетсд их нервной сиотезуда,—она состоит из
очень маленького головного мозга и продольно-узло-
вдтого; вообще здесь, как и в двух предшествующих
и в двух последующих классах, замечается оску-
дзние цервдойсистедь^такчто животные всех указан-

Деградация и-упрощеййе Организации 145
ных классов являются последними представителями
тех, у которых она обнаруживается более или менее
ясно.
Последние следы органа слуха были замечены
именно в ракообразных; после них их не находят
ни в одном животном.
Замечания
> Здесь кончается настоящая кровеносная система—
система артерий и вен, составляющая часть
организации совершеннейших животных и имеющаяся
налицо во всех предшествующих классах.
Следовательно животные, к которым мы переходим,
должны быть еще более несовершенны по своей
организации, чем ракообразные—последние
представители тех, у которых кровообращение выражено
ясно. Итак, деградация явно продолжается, раз
черты сходства между животными первого класса
и остальными всё более и более утрачиваются
по мере того, как мы уходим дальше по общему
животному ряду.
Какова бы ни была природа движения жидкостей
в животных следующих классов, это движение
располагает менее активными средствами и должно всё
время замедляться.
ПАУКООБРАЗНЫЕ
Животные, дышащие укороченными трахеями; никаким
превращениям не подвергаются; имеют во всяком возрасте
глаза на голове и членистые ноги.
Продолжая итти в прежнем порядке, доходим
до девятой ступени животного царства,
принадлежащей паукообразным.; последние стоят в такой
Философия зоологии, т. I 20

146
ФИЛОСОФИЯ зоологии
тесной связи с ракообразными, что в силу
необходимости мы должны их сблизить и поместить
одних непосредственно за другими. Тем не менее
между ними существуют и весьма значительные
различия, так как паукообразные представляют
первый пример дыхательного органа более низкого
типа, чем жабры,—органа, никогда не
встречающегося в животных, имеющих сердце, артерии и вены.
Действительно, паукообразные дышат через
посредство дыхалец и воздухоносных
трахей—дыхательных органов, аналогичных органам насекомых.
Но здесь трахеи не разветвлены по всему телу, как у
насекомых, а являются в виде небольшого числа
пузырьков; это указывает на то, что природа в
последний раз применяет в паукообразных форму дыхания,
к которой ей пришлось прибегнуть для перехода
к жабрам,—точно так же, как в рыбах и низших
рептилиях она в последний раз воспользовалась
той формой, которая позволила ей перейти к
настоящему легкому.
Паукообразные, значительно отличаясь от
ракообразных тем, что дышат весьма укороченными
воздухоносными трахеями, а не жабрами, сильно
разнятся и от насекомых; поэтому соединять их
с насекомыми, с которыми у них нет общего
классового признака и от которых они отличаются даже
своим внутренним строением, было бы так же
несообразно, как смешивать насекомых с
ракообразными.
В самом деле, находясь в весьма близких
отношениях к насекомым, паукообразные существенно и
разнятся от них:
1\ Тем, что они никогда не подвергаются преврат
щениям и навсегда сохраняют форму и все части,

ДЕГРАДАЦИЯ И УПРОЩЕНИЕ ОРГАНИЗАЦИИ 147
с которыми явились на свет; что следовательно
во всяком возрасте они имеют глаза на голове и
членистые ноги,—порядок вещей, зависящий от их
внутренней организации, весьма отличной от
организации насекомых.
2°. Тем, что у паукообразных первого отряда (П. со
щупиками) намечаются первые признаки
кровеносной системы*.
3°. Тем, что их дыхательная система, будучи
одного и того же порядка, что и у насекомых, но
отличаясь своими трахеями, ограниченными небольг
шдм количеством пузырьков, не представляет (как
это можно видеть в трахеях насекомых) весьма
многочисленных воздушных каналов, ветвящихся
по всему телу животного.
4°. Наконец тем, что паукообразные размножаются
несколько раз в течение своей жизни, тогда как
насекомые лишены этой способности.
Уже указанных различий достаточно, чтобы
дать почувствовать, насколько ошибочны те
распределения, в которых паукообразные и насекомые
соединяются в один класс. Авторы их принимали в
соображение только расчлененность ног этих
животных да большую или меньшую твердость их кожи.
Это почти то же самое^ что соединять в один класс
рептилий и рыб, основываясь исключительно на
большей или меньшей чешуйчатости их наружного
покрова.
* «Особенно в пауках легко наблюдать это сердце; видно
даже сквозь кожу брюшка в безволосых видах, как оно бьется.
Удалив эту кожу, видят полый орган, продолговатый, с обоих
концов заостренный, передним своим концом почти
достигающий груди; с двух сторон его явственно расходятся две
или три пары сосудов. Cuvier, Anatom. сотр., t. IV, p. 419.
20*

148
ФИЛОСОФИЯ зоологии
Что же касается общей деградации—предмета
наших изысканий при обзоре животной лестницы,—
в паукообразных она чрезвычайно ясна: эти
животные, обладая дыхательным органом более низкого
достоинства (в смысле органического совершенства),
чем легкое и даже жабры, представляя лишь первые
зачатки еще не определившейся системы
кровообращения, указывают со своей стороны на то, что
деградация организации продолжается.
Эта деградация замечается даже в группе видов,
принадлежащих к данному классу. Так,
паукообразные второго отряда или с сяжками сильно отличаются
от паукообразных первого отряда, много ниже их
по организации и очень приближаются к
насекомым; от последних они впрочем разнятся тем,
что не подвергаются никаким превращениям, и, так
как они никогда не подымаются на воздух, их трахеи
вероятно не распространяются по всему телу.
НАСЕКОМЫЕ
Животные, подвергающиеся превращениям; в
совершенном состоянии имеют два глаза и два сяжка на голове, шесть
членистых ног и две трахеи, разветвляющиеся по всему телу.
Продолжая итти в прежнем принятом нами
направлении, мы увидим, что за паукообразными
необходимо начнутся насекомые, у которых нет ни
артерий, ни вен; которые дышат неограниченными
воздухоносными трахеями; которые наконец
достигают своего полного развития только после
перерождения, претерпевая следовательно превращения.
В своем высшем состоянии все насекомые—без
исключения—имеют шесть членистых ног, два сяжка
и два глаза на голове, а большинство—и крылья.

ДЕГРАДАЦИЯ И УПРОЩЕНИЕ ОРГАНИЗАЦИИ 149
В нашем порядке насекомые должны занять
десятое место в животном царстве. По организации
они ниже паукообразных, так как—в
противоположность последним—рождаются в несовершенном
состоянии и дают потомство только один раз в
течение жизни.
Именно в насекомых начинает замечаться, что
большинство существенных для поддержания жизни
органов распределено равномерно по всему телу
вместо того, чтобы лежать изолированно в особых
местах, как это наблюдается у животных первого
класса. Исключения из этого постепенно исчезают,
и явление, имеющее место у насекомых, становится
всё более и более разительным в животных
последующих классов.
Нигде еще общая деградация организации не
обнаруживалась так ярко, как в насекомых, стоящих
в организационном отношении ниже всех животных
предшествующих классов. Эта деградация
наблюдается даже между различными отрядами, на
которые естественно распадаются насекомые; так
например насекомые трех первых отрядов
(жесткокрылые, прямокрылые и сетчатокрылые) имеют во рту
верхние и нижние челюсти; у насекомых четвертого
отряда (перепончатокрылые) начинает выступать род
хоботка; наконец у насекомых последних четырех
отрядов (чешуекрылые, полужесткокрылые,
двукрылые и бескрылые) имеется в действительности
только хоботок. Парные же нижние челюсти нигде
уже не встречаются после насекомых первых трех
отрядов. Что касается крыльев, насекомые
первых шести отрядов имеют их четыре, из которых все
или только два служат для полета. Насекомые
седьмого и восьмого отрядов имеют ре более двух крыльер

150
ФИЛОСОФИЯ зоологии
или даже ни одного вследствие регрессивного
метаморфоза. Личинки двух последних отрядов
лишены ног и похожи на червей.
Повидимому насекомые—последние животные,
представляющие явное половое размножение и
являющиеся яйцеродными.
Наконец нужно заметить, что насекомые
бесконечно интересны с точки зрения особой присущей
им способности—так называемой индустрии, но эта
индустрия—отнюдь не продукт какой-нибудь мысли
или какой-нибудь комбинации представлений с их
стороны.
Замечание
Насколько рыбы среди позвоночных представляют
собой по общему строению и уклонениям от
последовательного развития организации продукт
влияния среды, настолько насекомые среди
беспозвоночных являются по своей форме, организации и
превращениям очевидным следствием влияния воздуха,
в котором они живут, улетают вглубь и носятся,
как птицы.
Если бы у насекомых было легкое, если бы они
могли наполнять себя воздухом и воздух, проникая
во все их части, мог там разрежаться (как это имеет
место у птиц),—волосы насекомых без сомнения
изменились бы в перья.
Наконец нас не должно удивлять, что между «а-
секомыми, с их странными превращениями, и
остальными беспозвоночными существует так мало
отношений; стоит только принять во внимание, что
насекомые—единственные беспозвоночные,
подымающиеся в воздух и летающие там,—для нас станет
ясно, что внешние условия и привычки частного

ДЕГРАДАЦИЯ И УПРОЩЕНИЕ ОРГАНИЗАЦИИ 151
характера должны были породить и частные
следствия.
Насекомые имеют близкие отношения только к
паукообразным, и действительно как те, так и
другие—единственные животные из позвоночных,
живущие на вольном воздухе; однако ни одно
паукообразное неспособно летать, ни одно не подвергается
превращениям, и, обсуждая влияние привычек,
я покажу, что эти животные, привыкнув пребывать
на телах, находящихся на поверхности земли, и
жить в уединенных местах, утратили часть
способностей, присущих насекомым, и приобрели признаки,
чрезвычайно отличающие их от последних.
Уничтожение многих органов, существенны^ для
более совершенных животных
После насекомых в общем ряду существует по-
видимому довольно значительный пробел, который
остается еще заполнить неизвестными пока
животными; по крайней мере в данном месте общего ряда
замечается внезапное исчезновение многих органов,
существенных для более совершенных животных,
и их несомненное уничтожение, так как в классах,
которые нам предстоит рассмотреть, они уже не
встречаются.
Исчезновение нервной системы
Здесь окончательно исчезает, не встречаясь уже
ни в одном из последующих классов, нервная
система (нервы и их связующий центр).
У высших животных эта система состоит из
головного мозга, который повидимому служит для
выполнения умственных актов; у его основания на-

152
ФИЛОСО.ФИЯ зоологии
ходится очаг ощущений, откуда отходят нервы, а
также спинной мозг, посылающий в свою очередь
нервы к различным частям.
У позвоночных животных головной мозг
оскудевает постепенно, и, по мере того как уменьшается
его объем, спинной мозг становится все толще и как
бы восполняет первый.
В моллюсках, или первом классе беспозвоночных,
головной мозг еще существует, но нет ни спинного,
ни продольно-узловатого, и так как ганглии
расположены редко,—нервы не кажутся узловатыми.
Наконец в пяти следующих классах нервная
система—в своем последнем периоде—низведена до
очень маленького, едва обрисовывающегося
головного мозга и мозга продольно-узловатого, от
которого к частям тела отходят нервы. Отныне нет уже
единого обособленного очага для ощущений, но
множество маленьких очагов, разбросанных по всему
телу животного.
Так кончается вместе с насекомыми нервная
система,—та важная система, которая на известной
ступени своего развития порождает представления,
а в своем высшем совершенстве способна
производить все умственные акты,—система, являющаяся
источником, откуда мышечное действие почерпает
силу и без которого, можно думать, не могло бы
существовать полового размножения.
Связующий центр (centre de rapport) нервной
системы находится или внутри головного мозга, или
в его основании или в продольно-узловатом мозгу.
Если нет ясно выраженного головного мозга, имеется
продольно-узловатый мозг; там же, где нет ни
головного, ни продольно-узловатого мозга, нервная система
перестает сущестровать.

ДЕГРАДАЦИЯ И УПРОЩЕНИЕ ОРГАНИЗАЦИИ 153
Исчезновение половых органов
Здесь исчезают также все следы полового
размножения, и действительно у только что
упомянутых животных невозможно признать настоящих
органов оплодотворения. Тем не менее мы еще найдем
у животных двух следующих классов род яичников,
изобилующих яйцевидными тельцами, принимаемыми
за яйца. Но я смотрю на эти мнимые яйца,
одаренные воспроизводительной способностью без
предварительного оплодотворения, как на внутренние почки;
они образуют переходную ступень от размножения
путем внутреннего почкования к половому
размножению путем кладки яиц.
Преданность человека своим привычкам так
велика, что он упорно—вопреки даже очевидности—
рассматривает вещи всегда на один лад.
Так например ботаники, привыкнув встречать
половые органы у большинства растений, хотят
видеть их во всех без исключения. Поэтому многие
из них пытались во что бы то ни стало открыть у
тайнобрачных или безбрачных тычинки и пестики. Они
скорее предпочитали произвольно и
бездоказательно приписать определенные функции некоторым
частям, имевшим неизвестное для них назначение, чем
признать, что природа умеет доходить до одной и
той же цели разными путями.
Составилось убеждение, что всякое
воспроизводительное тело является или семенем или яйцом, т. е.
телом, которое для проявления своей
воспроизводительной споссбности нуждается в половом
оплодотворении. Это заставило сказать Линнея: Omne vivum
ex ovo26. Но в настоящее время нам хорошо известны
некоторые растения и животные, размножающиеся

154
ФИЛОСОФИЯ зоологии
исключительно при помощи тел, не являющихся
ни семенами, ни яйцами и отнюдь не нуждающихся
в половом оплодотворении. К тому же эти тела и
образованы иначе и развиваются совсем другим
путем.
Вот принцип, который надлежит иметь в виду
при суждении о способе размножения
какого-нибудь живого тела:
Всякое растительное или животное
воспроизводительное тельце, которое—без высвобождения из
какой бы то ни было оболочки—вытягивается,
увеличивается и становится растением или животным,
подобным тому, от которого оно происходит, не
есть ни семя, ни яйцо; начав расти, ему не приходится
ни прорастать, ни вылупляться, и для его
образования не требуется никакого полового
оплодотворения; здесь не содержится равным образом и
зародыша, заключенного в оболочки, от которых ему
нужно было бы освобождаться, подобно зародышу
семени или яйца.
Проследите внимательно развитие
воспроизводительных телец водорослей, грибов и т. п.,—и вы
увидите, что эти тельца только вытягиваются и
растут, незаметно принимая внешний вид растения, от
которого они происходят; что они не освобождаются
ни от какой оболочки, как это делает зародыш
семени или яйца.
Проследите также почку какого-нибудь полипа,
например гидры,—и вы опять-таки убедитесь, что
это воспроизводительное тельце исключительно
вытягивается и растет; что ему не приходится
освобождаться от какой-нибудь оболочки; что оно не
вылупляется, как это делает цыпленок или
шелковичный червь, выходящий из яйца.

ДЕГРАДАЦИЯ И УПРОЩЕНИЕ ОРГАНИЗАЦИИ 155
Очевидно стало быть, что не всякое размножение
особей совершается путем полового оплодотворения;
что там, где не происходит такого оплодотворения,
нет в действительности и настоящего полового
органа. Но так как в четырех следующих за
насекомыми классах не замечается никакого органа
оплодотворения,—ясно, что именно в этом месте животной
цепи половое размножение перестает существовать.
Исчезновение органа зрения
Здесь же кроме того оказывается совершенно
уничтоженным орган зрения, столь полезный для
высших животных. Отсутствие этого органа начало
наблюдаться уже у некоторых моллюсков, усоно-
гих и у большинства кольчецов", затем он вновь
встретился у ракообразных, паукообразных ж насекомых,
но в состоянии крайне несовершенном, с весьма
ограниченным, почти ничтожным употреблением;
после же насекомых он не появляется уже ни у
одного животного.
Наконец здесь же целиком исчезает голова—эта
существенная часть тела .совершеннейших
животных, седалище мозга и почти всех чувств,—так как
нельзя же рассматривать в качестве головы
утолщение переднего конца тела некоторых червей,
например солитеров, произведенное расположением
их хоботов и не являющееся седалищем ни мозга,
ни органа слуха, ни зрения и т. п.—тем более что
все перечисленные органы отсутствуют в следующих
за насекомыми классах.
Итак, можно видеть, что в данном месте животной
лестницы деградация идет очень быстро и тем
заставляет ясно предвидеть приближение наибольшего
упрощения в организации животных,

156
ФИЛОСОФИЯ зоологии
ЧЕРВИ
Животные с мягким, удлиненным телом, без головы, без
глаз, без членистых ног; лишены продольно-узловатого мозга
и кровеносной системы.
Дело идет о червях, не имеющих сосудов для
кровообращения,—о червях, известных под названием
глист, и о некоторых других с такой же
несовершенной организацией. Это—животные с мягким,
более или менее удлиненным телом, не подвергающиеся
превращениям и лишенные все головы, глаз и
членистых ног.
Черви должны следовать непосредственно за
насекомыми, предшествовать лучистым и занимать
таким образом одиннадцатое место в животном ряду.
Именно среди них можно видеть, как возникает
стремление природы установить систему
расчленений—систему, нашедшую затем свое полное
завершение в насекомых, паукообразных и ракообразных.
Но организация червей, менее совершенная, чем
у насекомых, ввиду отсутствия у них
продольно-узловатого мозга, головы, глаз и ног заставляет
поместить их после насекомых. Наконец новизна формы,
впервые вводимой в них природой с целью
установить систему расчленений и тем отдалиться от
лучевого расположения частей, указывает на то, что
черви должны помещаться перед лучистыми. Впрочем
после насекомых мы не находим уже того плана
строения, который проводился природой во всех
предшествующих классах,—ту общую форму,
основанную на симметричном расположении частей, в
которой каждая часть противопоставляется другой—
совершенно подобной ей.
В червях нет уже этой двусторонней симметрии.

деградация и упрощение организаций 157
но у них не видно еще и лучевого расположения
внутренних и внешних органов, наблюдаемого у
лучистых.
После того как мной уже был установлен класс
кольчецов, некоторые натуралисты продолжали
называть их червями, но, не зная, что делать с
собственно червями, относили их к полипам. Предоставляю
судить читателю, какие отношения и классовые
признаки дают право соединять в одном и том же
классе какого-нибудь солитера или аскариду с гидрой
и со всяким другим полипом
Подобно насекомым многие черви повидимому
дышат еще трахеями, наружные отверстия которых
имеют вид дыхалец; но здесь уместно предположить,
что эти несовершенные трахеи являются не
воздухоносными, как у насекомых, а водоносными, потому
что данные существа никогда не живут на вольном
воздухе, а всегда или погружены в воду или
купаются в каких-нибудь других жидкостях.
Так как у них нет никакого явного органа
оплодотворения, то я полагаю, что половое размножение
уже не имеет у них места. Тем не менее возможно,
что оно намечается в червях, подобно тому как
намечается кровеносная система в паукообразных.
Разные формы хвоста свайников повидимому вполне
оправдывают такое предположение; однако
наблюдение еще не установило вполне этого размножения
у червей.
То, что замечается у некоторых из них и что
принимается за яичники (например у солитеров),—
повидимому не что иное, как скопление
воспроизводительных телец, не нуждающихся в
оплодотворении. Эти яйцеобразные тельца бывают
внутренними, как у морских ежей, и наружными, как

158
ФИЛОСОФИЯ ЗООЛОГИИ
у корин. Полипы представляют между собой те же
различия в отношении положения производимых
почек. Отсюда является вероятным, что черви
размножаются посредством внутреннего почкования.
Животные, как черви, не имеющие ни головы, ни
глаз) ни ног, у которых может быть нет и полового
размножения, должны ясно указывать на то, что
деградация организации не ослабевает.
ЛУЧИСТЫЕ
Животные о телом, способным к регенерации; лишены
головы, глаз, членистых ног; имеют рот, помещаюшийся
внизу, и представляют лучевое расположение как
внутренних,, так и внешних частей.
Согласно принятому порядку лучистые занимают
в многочисленном рлду известных нам животных
двенадцатое место и составляют один из трех
последних классов беспозвоночных.
Вступая в этот класс, мы встречаемся с такой
общей формой, с таким расположением внутренних
и внешних частей, которые не были употреблены еще
природой ни в одном из предшествующих классов.
Так например в лучистых сразу бросается в глаза
лучевое расположение внутренних и внешних
частей вокруг одного центра, или оси,—словом, та
форма, первые наброски которой даны природой
в полипах (последние следовательно должны итти
за лучистыми).
Тем не менее ступени животной лестницы,
образуемые лучистыми и полипами, остаются весьма
различны,—и смешать лучистых с полипами так же
невозможно, как поместить ракообразных среди
насекомых или рептилий—среди рыб.

Деградация и упрощение организации 159
Действительно у лучистых наблюдаются не
только органы, предназначенные повидимому для
дыхания (трубочки или род водоносных трахей), но и
особые органы размножения вроде яичников разной
формы. У полипов ничего подобного нет. Затем
кишечный канал лучистых не представляет
обыкновенно—как это имеет место во всех полипах—мешка
с одним отверстием, а рот этих животных, всегда
помещенный внизу, имеет иное расположение, чем
вообще у полипов.
Хотя лучистые—весьма странные животные и
еще мало изучены, однако даже немногие сведения,
которые мы имеем об их организации, определенно
указывают на место, назначенное им мной.
Подобно червям у лучистых нет ни головы, ни глаз, ни
членистых ног, ни кровеносной системы, ни быть
может нервов. Тем не менее лучистые должны итти
за червями, так как в расположении частей этих
последних нет ничего напоминающего лучевую
форму и в то же время среди червей начинается система
суставов, или членистость.
Если лучистые действительно лишены нервов,—
они не могут и чувствовать: тогда они просто
раздражимы. Наблюдения над живыми морскими
звездами, не подававшими никаких признаков боли при
отрезывании у них лучей, повидимому
подтверждают такое предположение.
У многих лучистых ясно еще различаются
волокна. Но можно ли назвать эти волокна мышцами, раз
не дано права утверждать, что мышца, лишенная
нервов, способна выполнять свои функции? Не имеем
ли мы в растениях примеров перехода клеточной
ткани в волокна, но разве рассматриваются такие
волокна как мышцы? Нет достаточного основания

160
ФИЛОСОФИЯ зоологии
по моему мнению усматривать мышцы во всяком
живом теле, в котором ясно видны волокна: я
считаю, что где нет нервов, там нет и мышечной системы.
Уместно скорее думать, что волокна животного,
лишенного нервов, могут производить движения
в силу простой раздражимости, и эти движения—
хотя и менее энергичные—заменяют в таком случае
движения мышц.
Иовидимому в лучистых отсутствует не только
мышечная система, но и половое размножение. По
крайней мере ничто не подтверждает и даже не дает
намека на то, чтобы маленькие яйцеобразные
тельца, из скопления которых образуются их яичники,
подвергались какому-нибудь оплодотворению и были
настоящими яйцами. Это тем более невероятно, что
указанные тельца содержатся одинаково во всех
особях. Поэтому я смотрю на такие крошечные
тельца как на внутренние, уже усовершенствованные
почки, а на их скопления в особых местах—как на
средство природы, подготовляющее переход к
половому размножению.
Лучистые со своей стороны дают новое
доказательство общей деградации животной организации,
так как, вступая в их класс, мы встречаемся с
новой формой и расположением частей и органов,
весьма далекими от того, что приходилось видеть
в предыдущих классах; кроме того лучистые по-
видимому лишены чувства, мышечного движения
и полового размножения; кишечный канал у
некоторых уже не несет двух выходных отверстий;
скопления яйцевидных телец начинают исчезать, и тело
принимает вполне студенистую консистенцию.

ДЕГРАДАЦИЯ И УПРОЩЕНИЕ ОРГАНИЗАЦИИ 161
Замечание
У крайне несовершенных животных, каковы
полипы и лучистые, центр движения жидкостей
имеется по видимому только в пищеварительном канале;
через этот канал главным образом и проникают
тонкие флюиды из окружающей среды,
возбуждающие движение в собственных жидкостях указанных
животных. Чем была бы растительная жизнь без
внешних возбуждений и чем была бы жизнь
несовершеннейших животных без этой причины, т. е.
без теплорода и электричества окружающей среды?!
Без сомнения благодаря именно этому средству,
примененному природой сначала в слабой мере в по*
липах, а затем—в большей степени в лучистых, была
приобретена лучевая форма, так как тонкие флюиды
из окружающей среды, проникая в
пищеварительный канал животного и испытывая расширение,
неминуемо должны были вследствие беспрерывно
возобновлявшегося отталкивания от центра ко всем
точкам окружности повести к указанному лучевому
расположению частей.
По той же причине кишечный канал лучистых
хотя крайне несовершенный, как несущий ббль-
шей частью только одно отверстие, оказывается
осложненным многочисленными лучистыми
придатками, сосудообразными и зачастую разветвленными.
От той же причины без сомнения зависит также
постоянное равномерное движение, наблюдаемое в
мягкотелых лучистых, таких как медузы и др.,—
движение, являющееся весьма вероятным
следствием массового притока тончайших флюидов ко всем
частям организма и такого же отлива,
происходящих в последовательном порядке.
Философия зоологии, т. I 21

162
ФИЛОСОФИЯ зоологии
Но отнюдь нельзя ставить равномерные движения
мягкотелых лучистых в связь с их дыханием,—тем
более что после позвоночных природа ни в одном
животном не дает примера таких правильно
чередующихся движений вдыхания и выдыхания. Каково
бы ни было дыхание лучистых, можно только
сказать: оно очень медленно и происходит без
приметных движений.
ПОЛИПЫ
Животные с почти студенистым телом, способным к
регенерации: не имеют ни одного специального органа кроме
пищеварительного канала с одним отверстием.
Рот—верхушечный; снабжен щупальцами в виде лучей или ресничным
коловратным органом.
Полипы образуют предпоследнюю ступень
животной лестницы или предпоследний из классов,
которые необходимо было установить среди животных.
Несовершенство и простота организации здесь
очень велики, так что у животных данного класса
почти нет никаких способностей,—и в их животной
природе долго сомневались.
Это животные, размножающиеся посредством
почкования, с однородным, почти всегда
студенистым телом, весьма способным к регенерации;
лучевая форма (начатая здесь природой) выражается
в них только в лучеобразных щупальцах,
окружающих рот; у них нет другого специального органа
кроме кишечного канала, но и тот—с одним
отверстием и потому неполный.
Можно утверждать, что полипы гораздо
несовершеннее всех животных предшествующих классов,
так как мы не находим у них ни головного, ни про-

ДЕГРАДАЦИЯ И УПРОЩЕНИЕ ОРГАНИЗАЦИИ 163
дольно-узловатого мозга, ни нервов, ни особых
органов дыхания, ни сосудов для циркуляции
жидкостей, ни яичников для размножения. Вещество их
тела как бы однородно и состоит из студенистой
раздражимой клеточной ткани2, в которой медленно
движутся содержащиеся в ней жидкости. Наконец
все их внутренние органы сводятся к одному
несовершенному пищевому каналу, образующему местами
отогнутые назад складки или снабженному
придатками. По общему виду он напоминает продолговатый
мешок и имеет одно ротовое и вместе с тем
заднепроходное отверстие.
Нет ни малейшего основания говорить, что у
рассматриваемых животных, у которых мы не находим
ни нервной системы, ни дыхательного органа, ни
мышц и т. д., все эти органы все-таки существуют
(правда, бесконечно редуцированные); что они
распределены и как бы расплавлены в общей массе
тела, равномерно входя в состав каждой частицы,
вместо того чтобы быть сосредоточенными в
определенных местах; что следовательно все точки
тела могут испытывать всякого рода ощущения,
производить движения, проявлять волю, иметь
представления и мысли. Такое предположение было бы
вполне произвольно, безосновательно и невероятно.
Ведь, допуская его, можно было бы утверждать, что
гидра в каждой точке своего тела сосредоточивает
все органы высших животных, что следовательно
каждая точка полипа видит, слышит, различает
запахи, имеет вкусовые ощущения и т. п.; мало того,
она составляет суждения, думает,—одним словом,
мыслит. Каждая частица гидры или любого полипа
была бы в таком случае сама по себе совершенным
животным, а вся гидра—совершеннее даже чело-
21*

164
ФИЛОСОФИЯ зоологии
века, раз любая ее частица—по полноте организации
и способностей—равнозначна целой особи
человеческого вида.
Чтобы быть последовательным, надо было бы
распространить это рассуждение и на монаду, самое
несовершенное из известных нам животных, и
дальше—на растения, которые также одарены жизнью.
Правда, тогда пришлось бы приписать даже
каждой частице растения все вышеуказанные
способности, в пределах конечно допускаемых природой
целого организма.
Разумеется не к такой гипотезе ведет нас
изучение природы. Наоборот, оно показывает нам, что
всюду, где перестает существовать какой-нибудь
орган,—пропадают также и связанные с ним
способности. Животное, лишенное глаз, ни в коем
случае не может видеть, и хотя в последнем счете
различные чувства имеют своим источником осязание,
которое лишь изменено и преобразовано по-иному
в каждом из них,—ни одно животное, лишенное
нервов, т. е. специального органа чувств, не
испытывает никакого ощущения и не может чувствовать,
так как в нем нет внутреннего чувства
собственного существования, нет очага, куда могло бы нап-
р авиться ощущение.
Таким образом чувство осязания—основа всех
прочих чувств—заложено почти во всех частях тела
у животных, имеющих нервы, но отсутствует у тех,
которые, как полипы, лишены их. У полипов части
тела не более как раздражимы и раздражимы в
очень высокой степени, но эти животные не
одарены чувством и следовательно неспособны ощущать.
Для ощущения прежде всего необходим
воспринимающий его орган (нервы), а затем—какрй-нибудь

ДЕГРАДАЦИЯ И УПРОЩЕНИЕ ОРГАНИЗАЦИИ 165
очаг (головной мозг или мозг продольно-узловатый),
куда это ощущение могло бы быть направлено.
Ощущение всегда бывает следствием
полученного впечатления, тотчас же передаваемого во
внутренний очаг, где и образуется самое ощущение.
Прервите сообщение между органом, получающим
впечатление, и очагом, где возникает ощущение,—
и всякое чувство немедленно прекратится. Это
положение никогда не удастся опровергнуть.
Ни один полип не может быть действительно яйце-
родным, так как ни один не имеет специального
органа размножения. Ведь для произведения
настоящих яиц требуется, чтобы у животного был яичник,
а также, чтобы само животное или другая особь
его же вида имели особый орган для
оплодотворения,—между тем никто не докажет, что полипы
снабжены подобными органами. Наоборот, почки,
производимые многими из них для своего размножения,
известны достаточно хорошо, и. уделив им внимание,
можно заметить, что они—не что иное, как
отдельные выросты самого тела животного, более сложные,
чем те, которые употребляет природа для
размножения крошечных существ, составляющих
последний класс животного царства.
Полипы, животные в высшей степени
раздражимые, двигаются исключительно в силу внешних и
посторонних им возбуждений. Все их движения—
неизбежное следствие получаемых воздействий и
выполняются без всякого участия волевого акта (на
который, кстати сказать, и неспособны эти животные)
и конечно без возможности выбора ввиду отсутствия
у них воли.
Свет заставляет полипов постоянно и всегда
одинаково обращаться в его сторону, как это цроисходит

166
ФИЛОСОФИЯ зоологии
(хотя и значительно медленнее) с ветвями,
листьями и цветами растений. Ни один полип не
преследует добычи и не употребляет для поисков ее своих
щупалец, но, когда постороннее тело коснется
этих щупалец, оно задерживается ими, проводится
в рот,—и полип поглощает его, не различая, годно
ли оно для него или нет. Он переваривает его и
питается им, если оно оказывается усвояемым, и
выбрасывает вон, если оно оставалось некоторое время
нетронутым в его пищевом канале; равным образом
он возвращает и все непереваренные остатки пищи.
Но всё это совершается в силу одной необходимости,
и никакой возможности выбора, который позволил
бы внести разнообразие в действия, здесь не дано.
Что касается отличия полипов от лучистых, оно—
одно из самых больших и резких; внутренность
полипов не дает ни одной части с явственно лучевым
расположением; одни щупальца расположены
лучеобразно, т. е. совершенно так же, как руки голо-
воногих моллюсков, но последних никто конечно не
смешает с лучистыми. Кроме того у полипов—рот
верхушечный и конечный, тогда как у лучистых он
имеет другое расположение.
Совершенно неуместно называть полипов
зоофитами, т. е. животнорастениями, так как они
являются вполне и только животными; они наделены
способностями, которых у растений обыкновенно не
бывает, а именно способностью настоящей
раздражимости и способностью переваривать пищу;
наконец по своей природе они не имеют ничего общего
с растениями.
Единственные сближения между полипами и
растениями обнаруживаются: 1°. в почти одинаковой
простоте организации тех и других; 2°,, в способности

ДЕГРАДАЦИЯ И УПРОЩЕНИЕ ОРГАНИЗАЦИИ 167
многих полипов срастаться между собой,
сообщаться при помощи общего пищевого канала и
образовывать сложных животных; 3°. наконец во внешней
форме образованных полипами масс—в форме,
которая долгое время заставляла принимать эти массы
за настоящие растения, так как и те и другие
зачастую имеют почти одинаково разветвленный вид.
Сколько бы ни было у полипов ротовых
отверстий—одно или больше, у них всегда имеется только
один кишечный канал, куда ведут все эти отверстия,
и следовательно один пищеварительный орган,
отсутствующий во всех растениях.
Если деградация организации, отмеченная нами
в каждом классе, начиная с млекопитающих,
становится где-нибудь очевидной, так это конечно
среди полипов, организация которых доведена до
чрезвычайной простоты.
ИНФУЗОРИИ
Животные бесконечно малые, с студенистым,
прозрачным, однородным и очень сократимым телом; не имеют ни
одного внутреннего специального органа, но часто содержат
яйцевидные почечки; снаружи нет ни лучеобразно
расположенных щупалец, ни коловратных органов.
Вот мы и дошли наконец до последнего класса
животного царства—до класса, заключающего
крайне несовершенных во всех отношениях животных,
т. е. наиболее просто организованных, владеющих
самым ничтожным числом способностей и
являющихся повидимому не чем иным, как простым
наброском животной природы.
До сих пор я относил этих крошечных существ
К классу полипов, где они под именем аморфных по-

168
ФИЛОСОФИЯ зоологии
липов составляли последний отряд. Я назвал их так
потому, что у них нет особой постоянной формы.
В конце концов я нашел нужным выделить их и
образовать из них отдельный класс, что нисколько не
изменяет места, назначенного им раньше. Все, что
вытекает из такой перемены, сводится к одной
пограничной линии, установить которую требовала по-
видимому как их еще более простая организация,
так и отсутствие у них лучеобразно расположенных
щупалец и коловратных органов.
Организация инфузорий от рода к роду
становится всё более и более простой, так что последние
роды представляют как бы предел животных, по
крайней мере тот предел, за который мы уже не в
состоянии проникнуть. Особенно инфузории второго
отряда убеждают нас, что всякий след кишечного
канала и ротового отверстия исчез всецело, что
никакого специального пищеварительного органа уже
нет, что, одним словом, инфузории не переваривают
пищи.
Это—лишь крошечные студенистые и
прозрачные тельца, сократимые и однородные, состоящие
из клеточной, крайне нестойкой ткани и тем не менее
раздражимые во всех своих точках. Эти маленькие
тельца, похожие на живые подвижные точки,
питаются путем поглощения и непрерывного
всасывания, и без сомнения их оживленность
обусловлена действием тонких окружающих флюидов, таких
как теплород и электричество, возбуждающих в них
жизненные процессы.
Как нелепо было бы в отношении подобных
существ предполагать, что они обладают всеми
органами других животных, только растворенными по
вдем точкам тола!

ДЕГРАДАЦИЯ И УПРОЩЕНИЕ ОРГАНИЗАЦИИ 169
Чрезвычайно слабая, почти ничтожная плотность
частей этих маленьких студенистых телец указывает
на то, что подобные органы не должны существовать,
так как выполнение их функций было бы
невозможно. Нетрудно понять на самом деле, что органы
получают возможность противодействовать флюидам и
выполнять свойственные им функции только в том
случае, если их части обладают плотностью и
упругостью—достаточными, чтобы придать им
необходимую силу. Но нельзя же предполагать этого
относительно слабых крохотных существ, о которых
идет здесь речь.
Только среди животных этого класса природа
повидимому дает место самопроизвольным, или
непосредственным, зарождениям, возобновляемым
всякий раз, как этому благоприятствуют внешние
обстоятельства, и мы попытаемся показать, что именно
в силу этого у природы явилась возможность
произвести постепенно, в течение огромного времени,
все прочие известные нам породы животных.
Что дает право думать, что инфузории или по
крайней мере большинство из них обязаны своим
существованием исключительно самопроизвольному
зарождению, это—то, что эти хрупкие существа все
" погибают при понижении температуры, связанном
с холодным временем года,—и конечно невозможно
предположить, чтобы такие нежные тела могли
оставить после себя какую-нибудь почку, достаточно
прочную, чтобы уцелеть и размножиться в теплое время.
Инфузории содержатся в застоявшихся водах,
в настоях растительных и животных веществ и даже
в семенной жидкости высших животных. Их
находят во всех частях света, но исключительно в
благоприятных для их образования условиях-

170
ФИЛОСОФИЯ зоологии
Итак, обозревая в последовательном порядке
различные системы организации животных, с самых
сложных до самых простых, мы видели, что
деградация организации началась уже" в классе
млекопитающих, что, далее, правильно нарастая, хотя и с
уклонениями, вызываемыми разного рода
обстоятельствами, она переходила из класса в класс и
наконец закончилась в инфузориях. Последние—самые
несовершенные, с простейшей организацией
существа, и прослеживаемая нами деградация достигает
в них своего предела, низводя живэтную
организацию до простого однородного, студенистого и очень
нестойкого тела, лишенного специальных органов
и образованного из нежной, едва намеченной
клеточной ткани, которую повидимому оживляют
тонкие флюиды из окружающей среды,
проникающие в нее и улетучивающиеся беспрерывно.
Мы последовательно наблюдали, как всякий
специальный орган, даже наиболее существенный,
подвергался мало-помалу деградации, лишался своих
способностей, терял свою обособленность, наконец
исчезал и уже не появлялся, далеко не достигнув
противоположного конца общего ряда. Нам удалось
также заметить, что специальные органы
уничтожаются главным образом среди беспозвоночных.
Правда, не выходя еще из отдела позвоночных,
можно было заметить крупные перемены,
происходившие с органами. Многие из последних, как на-
лример мочевой пузырь, диафрагма, голосовой
орган, веки и т. п., даже исчезли совершенно. Легкое,
наиболее совершенный дыхательный орган,
начинает испытывать деградацию в рептилиях, перестает
существовать в рыбах и не появляется вновь ни
р одном,беспозвоночном. Наконец скелет, дополни-

ДЕГРАДАЦИЯ И УПРОЩЕНИЕ ОРГАНИЗАЦИИ 171
тельные части которого служат основой для
четырех конечностей большинства позвоночных,
начинает приходить в упадок в рептилиях и всецело
исчезает вместе с рыбами.
Сердце же, головной мозг, жабры, сложные
железы, кровеносные сосуды, орган слуха, зрения,
половые органы и органы чувств, а также органы
движения уничтожаются в отделе беспозвоночных.
Как я уже сказал, напрасно было бы искать в
каком-нибудь полипе, например в гидре, или в
большинстве животных этого класса, малейших следов
нервов (органов чувств) или мышц (органов
движения): одна раздражимость, которой полип одарен
в очень высокой степени, заменяет ему и
способность чувствовать, которой у него не может быть
ввиду отсутствия специального органа, и
способность волевых движений, так как всякое
проявление воли есть акт органа ума, а данное животное
безусловно не имеет этого органа. Все его движения—
необходимые следствия действия внешних
возбуждений на его раздражимые части и выполняются
без возможности выбора.
Поместите гидру в стакан с водой и поставьте
в комнату, получающую свет через одно окно,
следовательно с одной стороны. Когда гидра укрепится
на какой-нибудь точке внутренней стенки стакана,
поверните стакан так, чтобы свет падал на точку,
противоположную той, где поместилось животное:
вы увидите, как гидра медленно начнет
перемещаться на освещенное место и останется там, пока вы
вновь не измените положения стакана. В ней в
данном случае наблюдается то же, что и в частях
растений, поворачивающихся—без всякого участия
воли—в сторону света.

172
ФИЛОСОФИЯ зоологии
Без сомнения, где нет специального органа, там
нет и связанной с ним способности, но кроме того
можно ясно видеть, как по мерз упадка и оскудения
органа становится неопределеннее и несовершеннее
самая способность. Так например, спускаясь по
животной лестнице, мы видим, что
насекомые—последние животные с глазами, и мы имеем полное право
предположить, что они видят очень неясно и мало
пользуются своим зрением.
Итак, пробегая всю цепь животных в нисходящем
порядке и последовательно рассматривая разные
системы организации, мы убеждаемся, что деградация
последней, так же как и всякого отдельного орга*
на, вплоть до его исчезновения, — определенный
факт.
Эта деградация обнаруживается даже в свойствах
существенных жидкостей и мяса животных. Как
известно, мясо и кровь млекопитающих и птиц
представляют самые сложные и самые жизнедеятельные
вещества, какие только входят в состав мягких
частей животных. После рыб эти вещества
подвергаются всё большей и большей деградации, так что
существенная жидкость в мягких лучистых, в полипах
и особенно в инфузориях имеет уже плотность и цвет
воды, а мясо этих животных представляет лишь
студенистое вещество, в котором едва заметна
животная природа. Бульон, приготовленный из
подобного мяса, оказался бы без сомнения мало
питательным для человека.
Найдут ли признание или нет эти интересные
истины, к ним всегда придут те, кто внимательно
наблюдает факты, кто, преодолевая
общераспространенные предрассудки, справляется с явлениями
природы и изучает ее законы и ее постоянный ход,

ДЕГРАДАЦИЯ И УПРОЩЕНИЕ ОРГАНИЗАЦИЙ 173
Теперь мы перейдем к соображениям другого
рода и попытаемся доказать, что условия места
оказывают большое влияние на действия животных;
что стоящее в связи с этим влиянием усиленное и
непрекращающееся пользование каким-нибудь
органом, равно как и неупотребляемость последнего,
являются причиной изменений в организации и
форме животных и вместе с тем дают место аномалиям,
наблюдаемым в развитии животной организации.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ
О влиянии внешних обстоятельств на действия и
привычки животных и о влиянии действий и
привычек этих живых тел на изменение их организации
и их частей
Речь идет не о рассуждении, а о рассмотрении
положительного факта, имеющего более общее
значение, чем можно думать. Если этот факт не
заслужил должного внимания, то без сомнения только
потому, что чаще всего он очень трудно познается.
Факт этот—влияние внешних обстоятельств на
различные живые тела.
Правда, уже давно было подмечено влияние
разных состояний нашей организации на наш
характер, склонности, действия и даже представления,
но никто еще—как мне кажется—не указал на
влияние наших действий и привычек на нашу
организацию. Но, так как эти действия и привычки всецело
зависят от наших внешних обычных условий,—я
попробую показать, насколько велико влияние
данных внешних условий на общую форму, состояние
частей и даже на организацию живых тел. Итак,
вот тот совершенно определенный факт, о котором
идет речь в настоящей главе.
Если бы у нас не было множества случаев
воочию, убедиться в результатах указанного влияния
на некоторые живые тела, перенесенные нами в со-

Влияние внешних обстоятельств 175
вершенно новые для них условия жизни; если бы мы
не видели проявлений такого влияния и
последовавших отсюда изменений, совершившихся как
бы на наших глазах,—важный, интересующий нас
здесь факт остался бы навсегда неизвестен.
Внешние обстоятельства безусловно всегда и
всюду действуют на одаренные жизнью тела; если для
нас трудно бывает заметить их влияние, это
происходит исключительно потому,- что результаты
такого влияния становятся ощутимыми и заметными
(особенно у животных) не иначе, как по прошествии
долгого времени.
Прежде чем привести и рассмотреть
доказательства означенного факта (вполне заслуживающего
нашего внимания и весьма важного с точки зрения
философии зоологии), вернемся к соображениям, с
которых мы начали наше исследование.
Как мы видели из предыдущей главы, теперь
можно считать неоспоримым фактом, чта при
обзоре животной лестницы в направлении, обратном
тому, в каком происходило образование живых тел
в природе, в группах, составляющих животную
лестницу, наблюдается неослабевающая, но
неправильная деградация животной организации; наблюдается
всё большее и большее упрощение последней и
вместе с тем пропорциональное сокращение числа
способностей, свойственных животным.
Этот вполне установленный факт проливает
чрезвычайно яркий свет на порядок, в котором были
образованы все существующие животные, но он не
объясняет нам, почему их организация в своей
нарастающей сложности (при восходящем порядке)
дает исключительно неправильную градацию,
представляющую в целом такие аномалии и уклонения,

176
<2>ш1ософий ЗООЛОГИИ
которые в своем разнообразии не имеют никакого
видимого порядка.
Правда, если при исследовании причин этого
странного уклонения от правильного развития
организации принять во внимание влияние бесконечно
разнообразных условий всех углов земного шара
на общую форму, части и даже на всю организацию
животных,—все станет ясным и понятным.
Станет ясным прежде всего, что теперешнее
состояние животных есть, с одной стороны, результат
нарастающей сложности организации—сложности,
стремящейся к правильной градации, а с другой-
след влияния весьма многочисленных и крайне
разнообразных внешних обстоятельств, постоянно
стремившихся нарушить правильный ход градации в
развитии организации.
Здесь я должен пояснить, какой смысл
вкладываю я в выражение: внешние обстоятельства влияют
на форму и организацию животных, т. е. становясь
резко различными, внешние обстоятельства изменяют
соответственным образом и форму животных и даже
их организацию.
Конечно, приняв это выражение в буквальном
смысле, пришлось бы обвинить меня в допущении
ошибки, так как, каковы бы ни были обстоятельства,
они никакого изменения в форме и в организации
животных непосредственно не производят.
Но крупные перемены во внешних
обстоятельствах приводят к крупным изменениям
потребностей животных, а изменения в потребностях
неизбежно ведут к переменам в действиях. Если новые
потребности обратятся в постоянные или
укоренятся надолго,—животные приобретут в таком
случае новые привычки, длительность которых будет

ВЛИЯНИЕ ВНЕШНИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ 17?
такова же, как и обусловивших их потребностей.
Всё это нетрудно обнаружить и понятно даже само
по себе.
Итак, ясно, что значительная перемена во
внешних обстоятельствах, приобретая характер
постоянства в отношении какой-нибудь породы животных,
должна понудить последних к усвоению новых
привычек.
В "результате же новые длительные условия
жизни какой-нибудь породы животных, сообщившие
этим последним новые привычки и значит
побудившие их к новым действиям, обращающимся в
привычку, поведут к тому, что данные животные будут
пользоваться одной частью своего тела более, чем
другой, и в известных случаях перестанут вовсе
употреблять какую-нибудь часть, сделавшуюся
бесполезной.
Все это отнюдь не гипотеза и не частное
мнение; напротив, это истина, требующая для полной
своей очевидности только внимания и наблюдения
фактов.
Опираясь на достоверные факты, мы покажем
сейчас, что новые потребности, нуждаясь в наличии
такой-то части, подлинным образом—рядом
усилий—порождают эту часть. Впоследствии
непрекращающееся пользование этой частью мало-помалу
усиливает ее, развивает и под конец значительно
увеличивает. С другой стороны, в известных
случаях новые" обстоятельства и новые потребности
могут сделать ту или другую часть совершенно
бесполезной, и тогда вследствие полного
неупотребления этой части она начинает постепенно отставать
в развитии от других частей, хиреет, слабеет и
наконец (если она совершенно не употреблялась в те-
Философия зоологии, т. I 22

178
философия зоологии
чение долгого времени) безвозвратно исчезает. Всё
это имеет подлинное место в природе, и я
предполагаю привести этому самые убедительные
доказательства.
В растениях, у которых нет никаких действий
(следовательно нет и привычек в собственном смысле
этого слова), крупные перемены во внешних
обстоятельствах приводят к не менее значительной
разнице в развитии их частей, так что это различие
обусловливает собой как появление и развитие одних
частей, так и ослабление, и исчезновение других.
Но здесь всё происходит на почве случайных
изменений в питании растения, в процессах
поглощения и выделения, в обычно получаемом количестве
тепла, света, воздуха и влаги; наконец в
преимуществе, которое могут получить известные
жизненные движения над другими.
Между особями одного и того же вида, из
которых одни хорошо питаются и вообще находятся в
условиях, благоприятных для их всестороннего роста,
другие же поставлены в условия как раз
обратные, образуется разница, и эта разница
мало-помалу становится очень заметной. Сколько примеров
мог бы я привести из животного и растительного
царства в подтверждение этого положения!
Причем, если внешние обстоятельства таковы, что
плохое питание, состояние болезни или изнеможения
становятся обычными для тех или других особей,—
внутренняя организация последних в конце
концов изменяется; размножение подобных особей
сохраняет приобретенные изменения и приводит в конце
концов к новой породе, резко отличающейся от
породы тех особей, которые пребывали все время в
условиях благоприятных для их развития27.

ВЛИЯНИЕ ВНЕШНИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ 179
Очень сухая весна является причиной того, что
луговые травы растут весьма плохо, остаются
тощими и слабыми, цветут и приносят плоды,
достигая лишь очень незначительных размеров.
Весна с перемежающимися ясными и дождливыми
днями вызывает сильный рост тех же самых трав,—
и сенокос бывает превосходный.
Но если в силу какой-нибудь причины
неблагоприятные обстоятельства становятся обычным
явлением для наших растений, последние начинают
соответственно изменяться,—сначала по своему
внешнему виду и общему состоянию, а затем и по
частным признакам.
Если например семя какого-нибудь из
травянистых луговых растений будет перенесено в
возвышенную местность, на сухую, безводную, каменистую
и сильно подверженную ветрам площадь, и прорастет
там; если впоследствии растение несмотря ца
неизменно дурное питание приживется там; если
возникшие от него особи будут продолжать жить в тех
же плохих условиях, — в результате получится
порода, действительно отличающаяся от той,
которая растет на лугу и от которой она однако ведет
свое происхождение. Особи этой новой породы
будут мелки, со слабыми частями, и некоторые из их
органов, развившись сильнее, чем прочие, представят
исключительные размеры.
Кто много наблюдал и занимался исследованием
богатых коллекций, мог убедиться, что с
постепенным изменением условий места, -положения, климата,
питания и образа жизни идет и соответственное
изменение роста, формы, соотношения частей,
окраски, консистенции, подвижности и индустрии
животных.
22*

180
ФИЛОСОФИЯ зоологии
Что природа совершает в течение долгого времени,
мы делаем изо дня в день, самовольно и сразу
изменяя для какого-нибудь растения условия, в
которых оно само и все особи его вида обыкновенно
встречаются.
Каждому ботанику известно, что растения,
перенесенные из естественных условий в сады для
искусственной культуры, претерпевают мало-помалу
изменения, делающие их в конце концов
неузнаваемыми. Многие растения, густо покрытые волосками
в природном состоянии, становятся в садах
совершенно или почти гладкими; стелющиеся или ползучие
выпрямляют стебель; другие теряют шипы и колючки;
третьи, у которых стебель бывает деревянистый
и крепкий в теплом климате их местопроисхождения,
в нашем климате обращаются в травянистые, и
многие из них делаются однолетними, наконец самые
размеры их частей претерпевают весьма
значительные изменения. Эти следствия перемен внешних
условий так хорошо известны, что ботаники с
неудовольствием берутся за описание садовых растений,
особенно культивируемых с давних пор.
Не является ли культурная пшеница (triticum
sativum) растением, приведенным к современному
своему состоянию человеком? Пусть скажут мне,
в какой стране подобное растение встречается в его
природном состоянии, то есть которое не являлось
бы связанным с культивируемой где-нибудь по
соседству пшеницей?
Где найти в природе нашу капусту, наш салат
и т. д. в том самом состоянии, в каком мы имеем их
в наших огородах? Не так ли точно обстоит дело и с
многими животными, которых домашнее состояние
изменило и значительно преобразовало?

ВЛИЯНИЕ ВНЕШНИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ 181
А сколько чрезвычайно разнообразных пород
среди наших домашних кур и голубей получили
мы путем воспитания их в разных условиях и в
разных странах! Тщетно стали бы искать их теперь
в природе.
Даже породы, подвергшиеся наименьшим
изменениям (благодаря тому, что они находятся в
домашнем состоянии сравнительно недавно и живут в
климате, который им не чужд), обнаруживают в состоянии
известных своих частей крупные различия —
результат привычек, которые мы заставили их принять.
Так например наши домашние утки и гуси
сохраняют сходство с дикими, но утратили уже способность
взлетать высоко на воздух и проноситься там большие
пространства, так что по состоянию своих частей
они действительно разнятся от породы, от которой
ведут свое происхождение.
Кто не знает, что птица наших мест,
взращиваемая в клетке и прожившая в ней лет пять или шесть
сряду, а затем выпущенная на волю, уже не в
состоянии летать так, как летают ее товарищи,
остававшиеся все время на свободе? Легкое изменение
во внешних обстоятельствах данной особи повело
только к уменьшению ее летательной способности
и без сомнения не могло вызвать перемены в форме
ее частей. Но если бы содержался в неволе в течение
долгого срока целый ряд поколений особей той же
породы,—несомненно даже форма частей этих
особей мало-помалу подверглась бы значительному
изменению. Допустив же, что непрерывное
заключение сопровождается резкой переменой климата
и особи постепенно привыкают к другого рода
пище и к другим действиям, связанным с овладением
последней, мы можем быть уверены, что все эти

182
ФИЛОСОФИЯ зоологии
условия —поскольку оци постоянны — незаметно
приведут к образованию совершенно новой
породы.
Где найти теперь в природе это огромное
количество существующих ныне пород собак,
полученных нами путем домашнего воспитания? Где найти
этих догов, борзых, пуделей, лягавых, болонок и т. д.
и т. д.,—пород, представляющих между собой более
резкие различия, чем принимаемые нами за
видовые между животными одного и того же рода,
ведущими свободный образ жизни?
Без сомнения когда-то существовала одна
начальная порода, очень близкая к волку (если только
он сам не был ее истинным представителем) и в
какую-нибудь эпоху она была обращена человеком
в домашнее состояние. Особи такой породы, не
представлявшие сначала никакой разницы между
собой, мало-помалу были распространены человеком
по разным странам разного климата, и со временем
эти особи, под влиянием местных условий и разных
привычек, неизбежно усваиваемых в каждой стране,
подверглись значительным изменениям и
образовали несколько особых пород. Допустим теперь,
что человек, покинувший из-за торговых или других
интересов свою родину и отправившийся далеко
на чужбину, перевез в густо населенное место,
например в какой-нибудь столичный город,
различные породы собак, образовавшиеся в весьма
отдаленных друг от друга странах; тогда путем
скрещивания этих пород и их размножения могли
бы последовательно образоваться все известные
ныне породы88.
Что касается растений, то следующий факт
доказывает, насколько перемена в том или другом

ВЛИЯНИЕ ВНЕШНИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ 183
важном внешнем обстоятельстве влияет йа
изменение частей этих живых тел.
Пока ranunculus aquatilis весь погружен в воду,
его листья бывают тонко вырезаны, о, волосовидными
долями; когда же стебли этого растения доходят
до поверхности воды, листья его, развивающиеся
теперь на воздухе, становятся широкими, округлыми
и лопастными. Если побеги того же самого растения
смогут прорасти на почве только влажной, но не
затопленной водой, стебли его окажутся в таком
случае короткими и ни один лист не будет разделен
на волосовидные доли; словом, получится ranunculus
hederaceus, который ботаники, встречаясь с ним,
принимают за особый вид.
Не подлежит сомнению, что важные изменения
в образе жизни производят изменения частей и у
животных, но здесь перемены совершаются медленнее,
чем в растениях, и следовательно они не так заметны
для нас, и причину их труднее обнаружить.
Что касается внешних обстоятельств, играющих
столь значительную роль в деле преобразования
органов живых тел, то на первом плане без сомнения
нужно поставить влияние той или другой среды, но
помимо этого найдется много и иных условий,
оказывающих немалое влияние на изменение
организмов.
Известно, что каждая местность обладает особой
природой и особыми свойствами в зависимости от
своего положения, строения и климата, в чем
нетрудно убедиться, обозревая различные страны,
носящие отличительный характер: вот уже одна
из причин изменчивости животных и растений,
обитающих в этих местах. Зато недостаточно известен
и даже отрицается обыкновенно факт, что каждая

184
ФИЛОСОФИЯ зоологии
местность сама изменяется с течением времени по
своему положению (климату, природе и
особенностям), но изменяется так медленно по сравнению
с продолжительностью нашей жизни, что мы
приписываем ей полное постоянство.
Но как в том, так и в другом случае наряду
с переменой, происходящей в местности, изменяются
соответственным образом и условия существования
живых тел, а изменение условий существования
оказывает влияние на самые тела.
Значит, если в этих изменениях есть крайности,
должны быть и переходы, т. е. промежуточные
ступени. Должны следовательно существовать также
постепенные переходы и в отличительных
признаках так называемых видов.
Очевидно поэтому, что вся поверхность земного
шара представляет по природе и положению веществ,
занимающих ее различные пункты, разнообразие
внешних условий, с которым всюду стоит в связи
разнообразие форм и частей животных—независимо
от того особого рода разнообразия животных,
которое является неизбежным результатом
последовательного развития организации.
Во всякой местности, где могут обитать животные,
внешние обстоятельства, определяющие данный
порядок вещей, весьма долгое время остаются как бы
неизменными; перемена обнаруживается по
прошествии такого огромного срока, что человек не в
состоянии наблюдать ее непосредственно. Ему
приходится обращаться к памятникам, чтобы
убедиться, что во всякой местности находимый им порядок
вещей не только не был все время одинаков, но что
и впредь он должен изменяться.
Породы животных, населяющих эти места, должны

ВЛИЯНИЕ ВНЕШНИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ 185
следовательно также сохранять свои привычки
достаточно долгое время: отсюда—кажущееся
постоянство пород, называемых видами,—постоянство,
породившее в нас мысль о том, что данные породы
столь же древни, как и природа.
Но в различных пунктах земной поверхности,
пригодных для жизни, природа и положение
местностей и свойства климата создают как для животных,
так и для растений условия существования
всевозможных степеней различия. Животные, обитающие
в этих различных местах, должны следовательно
разниться между собой не только по степени
сложности организации в каждой породе, но и по
привычкам, усвоенным отдельными особями каждой породы;
поэтому, обозревая большие части земной
поверхности, натуралист не только видит, как меняются
внешние условия, но замечает также, как
соответственно этому меняются и самые виды в своих
признаках.
Итак, истинный порядок вещей, который
приходится усмотреть во всем этом, заключается в том:
1°. Что всякая сколько-нибудь значительная
перемена во внешних условиях любой породы
животных, приобретая характер постоянства, вызывает
действительное изменение в потребностях особей.
2°. Что всякое изменение в потребностях
животных требует новых действий для удовлетворения
возникших потребностей и следовательно ведет
к усвоению новых привычек.
3°. Что всякая новая потребность, вызывая
необходимость в новых действиях для своего
удовлетворения, требует от животного или более частого
употребления органа, которым оно раньше мало
пользовалось (вследствие чего этот орган теперь

186
ФИЛОСОФИЯ зоологии
значительно развивается и увеличивается), или
употребления новых органов, которые под влиянием
потребностей незаметно возйикают в нем усилиями
его внутреннего чувства (что я не премину доказать
общеизвестными фактами) 29.
Итак, чтобы понять истинные причины столь
большого разнообразия форм и привычек,
встречаемых у животных, необходимо принять в соображение,
что бесконечно разнообразные, но крайне медленно
изменяющиеся' условия, в какие последовательно
попадали животные каждой породы, порождали
в каждом из них новые потребности и неизбежно
меняли их привычки. Кто раз признает эту
неопровержимую истину и уделит некоторое внимание двум
нижеследующим естественным законам, вполне
подтверждаемым наблюдениями, тот легко уяснит
себе, как могли быть удовлетворены новые
потребности и приобретены новые привычки.
Первый закон
Во всяком животном, не достигшем предела своего
развития, более частое и неослабевающее употребление
какого-нибудь органа укрепляет мало-помалу этот орган, развивает
его, увеличивает и сообщает ему силу, соразмерную с
длительностью самого употребления, тогда как постоянное
неупотребление органа неприметно ослабляет его, приводит
в упадок, последовательно сокращает его способности и
наконец вызывает его исчезновение.
Второй закон
Все, что природа заставила особей приобрести или
утратить под влиянием обстоятельств, в которых с давних пор
пребывала их порода, и следовательно под влиянием
преобладающего употребления известного органа или под влиянием
постоянного неупотребления известной части,—все это она
сохраняет путем размножения в новых особях, происходящих

ВЛИЯНИЕ ВНЕШНИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ 187
от прежних, если только приобретенные изменения—общи
обоим полам или тем особям, от которых произошли новые30.
Это две неизменные истины, которых не признают
разве только те, кто никогда не наблюдал природы
и не следил за ее действиями, или те, кто впал в
заблуждение, с которым мне приходится теперь
бороться.
Натуралисты, заметив, что форма частей тела
животных всегда стоит в полном соответствии
с употреблением этих частей, предположили, что
форма и состояние частей привели к употреблению
последних; в этом-то и ошибка,—и нетрудно
доказать, основываясь на наблюдении, что, наоборот,
именно потребности животных и употребление частей
вызвали развитие данных частей, обусловили даже
их появление и следовательно привели их в то
состояние, в котором мы наблюдаем их у животных.
Если бы это было иначе, природе пришлось
бы создать для частей тела животных столько форм,
сколько потребовало бы разнообразие жизненных
условий, и эти формы, как и эти условия,—никогда
не должны были бы изменяться31.
- Конечно не таков существующий порядок вещей,
и будь он действительно таким, мы не имели бы
ни скаковых лошадей английского образца, ни наших
крупных, столь грузных и столь отличных от них
упряжных лошадей, так как природа сама по себе
не производила подобных пород. В силу того же у нас
не могло бы быть среди собак ни такс с кривыми
ногами, ни борзых, столь легких в беге, ни пуделей
и т. д.; у нас не было бы ни бесхвостых кур, ни павли-
нохвостых голубей и т. д.; наконец мы могли бы
тогда разводить, сколько нам заблагорассудится,
дикие растения на жирной и плодоносной почве

188
ФИЛОСОФИЯ зоологии
наших садов, не боясь, что они изменятся после
долгой культуры.
В этом отношении люди уже давно как бы
предугадали истинное положение вещей, почему
создалось даже следующее изречение, обратившееся
в общеизвестную пословицу: привычка — вторая
натура.
Конечно, если бы привычки и природа животных
были неизменны, пословица была бы ложной,
неуместной и не могла бы сохраниться.
Серьезно обсудив всё изложенное мною, можно
убедиться, что я имел веские основания выставить
в своем сочинении Recherches sur les corps vivans
(стр. 50) следующее положение:
«Не органы, т. е. не природа и форма частей
тела животного, обусловливают привычки и частные
способности последнего, но, напротив, его привычки,
его образ жизни и те внешние условия, в которых
находились особи, от которых данное животное
происходит, обусловили с течением времени форму
его тела, число и состояние его органов и наконец
присущие ему способности».
Взвесьте хорошенько данное положение,
сопоставьте его со всем наблюдаемым в природе и в
состоянии вещей,—его значение и основательность
станут для вас вполне очевидными.
Время и благоприятные внешние обстоятельства,
как я уже сказал, являются двумя главными
средствами в распоряжении природы, чтобы дать жизнь
всем ее произведениям: известно, что время для нее
не имеет границ, и потому оно всегда к ее услугам.
Что касается внешних обстоятельств, в которых
она нуждалась и которыми она продолжает ежедневно
пользоваться для изменения всего производимого

ВЛИЯНИЕ ВНЕШНИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ 189
ею,—можно сказать, что они представляют для нее
в некотором роде неисчерпаемый источник.
Главнейшие из них зависят от влияния климата,
температуры воздуха и вообще от окружающей
среды; от характера местности и ее положения;
от привычек, всегдашних движений, беспрестанно
повторяемых действий; наконец от средств
самосохранения, образа жизни, способов защиты,
размножения и т. д.
На основе этих влияний способности
развиваются и укрепляются упражнением, разнообразятся
в силу новых укореняющихся привычек, и
незаметно—строение, плотность, одним словом, природа
и состояние частей, равно как и органов животных,
испытывают на себе действие всех этих влияний,
сохраняются и передаются по наследству.
Эти истины, будучи не чем иным, как простым
следствием из двух вышеприведенных естественных
законов, во всех случаях вполне подтверждаются
фактами; они ясно указывают на ход природы в
многообразии ее произведений.
Не будем однако довольствоваться общими
рассуждениями, которые можно было бы счесть
гипотетическими, и перейдем непосредственно к
фактам. Рассмотрим, как отражается на органах
употребление или неупотребление их в зависимости
от привычек, усвоенных каждой породой.
Я хочу доказать, что постоянное бездействие
органа имеет своим следствием на первых порах
уменьшение его способностей, затем—ослабление
его самого и наконец его полное исчезновение,
если этот орган оставался без употребления в течение
ряда последовательных поколений особей одной и той
же породы.

190
ФИЛОСОФИЯ ЗООЛОГИИ
Затем я покажу, что, наоборот, привычка
упражнять тот или другой орган в каждом животном,
не достигшем периода упадка своих способностей,
не только совершенствует и умножает способности
этого органа, но развивает, увеличивает и таким
образом незаметно изменяет его самого, так что
со временем он делается весьма непохож на тот
же орган у другого животного, упражнявшего
его значительно меньше.
Неупотребление органа, сделавшееся
постоянным вследствие усвоенных привычек, постепенно
ослабляет этот орган и в конце концов приводит
к его исчезновению и даже полному уничтожению.
Так как подобное положение нуждается в
доказательствах и не может быть принято просто со
слов, попытаемся сделать его очевидным, ссылаясь
на главнейшие известные нам факты,
подтверждающие его основательность.
Позвоночные животные, план организации
которых у всех приблизительно одинаков (хотя по
отдельным частям своего тела они и представляют
между собой большое различие), владеют челюстями,
вооруженными зубами; однако те из них, которых
внешние обстоятельства приучили проглатывать
пищу, не пережевывая, остаются с совершенно
неразвитыми зубами. В этом случае их зубы или
скрыты между костными пластинками челюстей, не
выходя наружу, или уничтожены всецело.
У кита, которого считали совершенно лишенным
зубов, г. Жоффруа нашел их скрытыми в челюстях
зародыша. Тот ж^ профессор отыскал и у птиц
желобок, где должны были бы помещаться зубы, но они
здесь не сохранились.
* Впрочем в классе млекопитающих, содержащем

ВЛИЯНИЕ ВНЕШНИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ 191
самых, совершенных животных, у которых план
организации позвоночных выражен с наибольшей
полнотой, зубы отсутствуют не у одного только кита,
но и у муравьеда (myrmecophaga): у последнего
привычка не жевать пищи установилась и
сохранилась в породе уже с давнего времени.
Глаза свойственны весьма многим животным
и составляют существенную принадлежность плана
организации позвоночных.
Тем не менее уже у крота, весьма мало
пользующегося зрением в силу своих привычек, глаза
оказываются очень маленькими и едва заметными
благодаря весьма незначительному упражнению
данного органа.
Слепыш Оливье (Voyage en Egypte et en Perse,
II, табл. 28, фиг. 2), живущий подобно кроту под
землей и по всей вероятности еще менее крота
пользующийся дневным светом, всецело утратил зрение:
у него имеются только следы глаз, но и те
совершенно скрыты под кожей и под некоторыми другими
частями, не пропускающими ни малейшего света.
Протей, водная рептилия, родственная
саламандре, живущая в глубоких и темных пещерах,
наполненных водой, имеет подобно слепышу только
следы органа зрения—следы, точно также скрытые.
Следующее соображение является решающим по
отношению к рассматриваемому здесь вопросу.
Свет не проникает всюду, и потому животные,
одаренные от природы глазами, но обитающие
обыкновенно в местах, лишенных света, не имеют
случая упражнять свой орган зрения. Животные
же, принадлежащие к плану организации, в который
необходимо входят глаза, должны были
первоначально владеть ими. Но раз среди них встречаются не

192
ФИЛОСОФИЯ зоологии
пользующиеся этим органом и имеющие только
скрытые следы его,—значит оскудение, как и
исчезновение данного органа, явилось следствием
постоянного неупотребления его.
Это подтверждается и тем, что ничего подобного
не случается с органом слуха; он никогда не исчезает
у животных, организация которых по самой своей
природе требует его существования. Причина этого
заключается вот в чем:
Звуковая материя*—именно та, которая, будучи
приведена в движение ударом или колебаниями
тел, передает получаемое таким путем впечатление
* Физики думают и утверждают до сих пор, что
атмосферный воздух есть собственно звуковая материя, иначе
сказать, материя, которая, будучи приведена в движение ударом
или колебаниями тел, передает впечатление от получаемым
колебаний органу слуха.
Но это ошибка, о чем свидетельствует множество
известных фактов, в силу которых воздух не может проникать
всюду, куда проникает материя, производящая звук.
Смотрите мою статью по поводу звуковой материи
в конце моей Гидрогеологии, стр. 225, где я доказал
ошибочность упомянутого заключения.
Со времени издания моей статьи, которую так старательно
замалчивали, прилагались большие усилия согласовать
известную скорость распространения звука в воздухе с
мягкостью частей воздуха, делающей распространение его
колебаний слишком медленным, чтобы оно могло сравняться со
скоростью распространения звука. А так как воздух при
своих колебаниях неизбежно испытывает чередующиеся
сгущения и разрежения в частях своей массы, то в связь
с этим поставили освобождение тепла, происходящее
при внезапных сгущениях воздуха, и поглощение теплового
вещества при разрежениях этой жидкости. Таким образом
с помощью действия тепла и его количества, установленных
путем соответственных предположений, математики
объясняют теперь скорость распространения звука в воздухе. Но
это совсем не отвечает фактам, свидетельствующим, что

ВЛИЯНИЕ ВНЕШНИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ 193
органу слуха,—проникает всюду, пронизывает
насквозь все среды и даже массу наиболее плотных
тел: благодаря этому всякое животное,
принадлежащее к плану организации, в который существенно
входит слух, постоянно имеет случай упражнять
этот орган, независимо от места своего обитания.
Потому-то среди позвоночных животных и нет
лишенных органа слуха; за позвоночными же этот
орган исчезает и не появляется вновь ни в одном
из последующих классов.
С органом зрения дело обстоит иначе: нам
приходится наблюдать, как он исчезает, вновь
появляется и снова исчезает в зависимости от того, есть ли у
животного возможность упражнять его или нет.
У безголовых моллюсков сильное развитие мантии
сделало бесполезными не только их глаза, но и голову,
и эти органы, хотя и входят в план организации
моллюсков, должны были неизбежно сгладиться
и исчезнуть благодаря постоянному
неупотреблению их.
Наконец в план организации рептилий, как
вообще позвоночных, входит обладание четырьмя
конечностями, зависящими от скелета. Поэтому
змеи также должны были бы иметь их четыре, тем
более что они—не последние из рептилий и дальше
звук распространяется через такие тела, которые воздух
не мог бы ни пронизать, ни привести в колебание их части.
Действительно, допущение колебания мельчайших
частей твердых тел—колебания весьма сомнительного, которое
может распространяться исключительно в однородных телах
одинаковой плотности, но не распространяется из плотного
в менее плотное и наоборот,—не отвечало бы хорошо
известному факту распространения звука в разнородных телах,
весьма различных по плотности и природе.
Философия зоологии, т. I 23

194
ФИЛОСОФИЯ зоологии
отстоят от рыб, чем лягушкообразные (лягушки,
саламандры и пр.).
Но так как. змеи усвоили привычку ползать по
эемле и прятаться в траве,—их /тело вследствие
постоянно повторявшихся усилий вытянуться и
пройти через узкое пространство приобрело значительную
длину, совершенно не соответствующую его толщине.
Значит конечности были бы совершенно бесполезны
этим животным и остались бы без употребления,
так как длинные лапы только мешали бы им ползать,
а короткие, которых могло быть не более четырех,
оказались бы неспособными передвигать их тело.
Таким образом неупотребление указанных частей,
став постоянным у пород данных животных, привело
к полному исчезновению этих частей, хотя последние
и входят в план их организации.
Многие насекомые, которые, судя по
естественному признаку их отряда или даже рода, должны
были бы обладать крыльями, утрачивают их более
или менее вполне вследствие непользования ими.
Большое число жесткокрылых, прямокрылых,
перепончатокрылых и полужесткокрылых служит тому
примером; привычки этих животных никогда не
представляют им случая употребить свои крылья.
Но недостаточно объяснить причину, вызвавшую
данное состояние органов у разных животных—
состояние, постоянно одинаковое у всех животных
одного и того же вида; нужно еще показать изменения
в состоянии органов, происшедшие в течение жизни
у какого-нибудь индивидуума благодаря
исключительно большой перемене в привычках,
свойственных особям его вида. Следующий весьма
замечательный факт окончательно подтвердит влияние привычек
на состояние органов и покажет, насколько связано

ВЛИЯНИЕ ВНЕШНИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ 195
с изменением привычек какой-нибудь особи
изменение органов, зависящих в своем действии от этих
привычек.
Г. Т э н о и32, член Института, сообщил в
Отделении Наук, что, исследуя кишечный канал многих
людей, злоупотреблявших значительную часть своей
жизни спиртными напитками, он постоянно находил
его чрезвычайно укороченным сравнительно с
кишечником тех, которые не имели подобной привычки.
Известно, что пьяницы принимают очень мало
твердой пищи, почти ничего не едят и что напитки,
в избытке и часто принимаемые ими, достаточно
поддерживают их питание.
Но так как жидкая пища и особенно спиртные
напитки недолго задерживаются в желудке и
кишках,—желудок и остальная часть кишечного канала
утрачивают у пьяниц привычку растягиваться,
совершенно так же, как у лиц, ведущих сидячий образ
жизни, постоянно занятых умственным трудом и
привыкающих принимать немного пищи. Мало-помалу
и с течением времени их желудок суживается и
кишки укорачиваются.
В данном случае сжатие и укорачивание
кишечника не обусловливается простым сморщиванием
его частей, допускающим его нормальное
растяжение с наполнением его пищей; наоборот, здесь
происходит подлинное и значительное сжатие и
укорачивание такого рода, что данные органы скорее
порвутся, чем уступят сразу причине, требующей
их нормального растяжения.
Сравните двух людей одного возраста, из
которых один благодаря постоянным занятиям и
умственным работам, затрудняющим его пищеварение,
привык есть очень мало, а другой, уделяя много
23*

196
ФИЛОСОФИЯ зоологии
времени физическим упражнениям, часто бывая
на воздухе, ест много: желудок первого утрачивает
почти все свои способности и весьма умеренное
количество пищи может наполнить его, тогда как
желудок второго не только сохраняет свои
способности, но и увеличивает их.
Вот следовательно пример органа, сильно
видоизмененного в своих размерах и способностях
в силу одного только изменения привычек в течение
жизни особи.
Частое пользование органом, обратившееся в
привычку, увеличивает способности этого органа,
развивает его самого и сообщает ему размеры и силу
действия, которых нет в других животных,
упражняющих его менее.
Мы сейчас видели, что неупотребление органа
видоизменяет этот орган, ослабляет его и наконец
уничтожает.
Теперь я покажу, что постоянное употребление
органа наряду с усилиями извлечь из последнего
наибольшую пользу при обстоятельствах,
требующих этого, укрепляет, растягивает и увеличивает
данный орган; мало того, вследствие прилагаемых
усилий возникают даже новые органы, способные
выполнять функции, сделавшиеся необходимыми.
Птица, которую потребность влечет к воде,
чтобы найти здесь себе жизненное пропитание,
раздвигает пальцы на ногах, готовясь грести и плыть
по водной поверхности. Кожа, соединяющая пальцы
при основании, привыкает растягиваться благодаря
этим беспрестанно повторяющимся раздвиганиям
пальцев. Так, со временем образовались те широкие
перепонки между пальцами уток, гусей и пр., какие
мы видим теперь. Те же усилия, употребленные

ВЛИЯНИЕ БН1ШНИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ 197
при плавании, т. е. при гребле конечностями с
намерением выполнить поступательные движения
в воде, вызвали» появление перепонок между
пальцами у лягушек, морских черепах, выдры, бобра и т. дв
Наоборот, птица, которую обычный ее образ
жизни приучил располагаться на деревьях и которая
ведет свое происхождение от особей, обладавших
той же самой привычкой, имеет пальцы более
длинные и устроенные иначе, чем у только что
упомянутых мной водных животных. Ее когти со временем
удлинились, заострились и изогнулись крючком,
.чтобы охватывать ветви, на которых животное так
часто отдыхает.
Береговая птица, плавающая неохотно, но
вынужденная держаться вблизи воды из-за добычи,
постоянно находится в опасности погрузиться в ил.
Не желая однако окунуться туловищем в жидкость,
она прилагает все усилия, чтобы вытянуть и удлинить
свои ноги. В результате продолжительная привычка
данной птицы и всех особей ее породы—привычка
постоянно вытягивать и удлинять
ноги—мало-помалу привела к тому, что особи данной породы
стоят как бы на ходулях на своих длинных и голых
ногах, лишенных перьев до бедра и часто выше
Systcme des Animaux sans vertebres, стр. 14.
Понятно также, что та же птица, желая ловить
рыбу:, не замачивая тела, должна делать постоянные
усилия удлинить свою шею. Ряд же таких усилий,
обратившихся в привычку у данной особи и у всех
особей ее породы, должен был чрезвычайно удлинить
их шею, что и подтверждается на самом деле
длинной шеей всех береговых птиц.
Если некоторые плавающие птицы, как например
лебедь и гусь, при коротких ногах имеют очень

198
ФИЛОСОФИЯ зоологии
длинную шею,—это потому, что данные птицы во
время плавания! погружают в воду свою голову так
глубоко, как только могут, чтобы достать оттуда
водных личинок и различных мелких животных,
которыми они питаются, и не делают при этом
ровно никаких усилий удлинить свои ноги.
Если животное для удовлетворения своих
потребностей делает повторные усилия удлинить свой
язык,—последний приобретает значительную длину
(муравьед, зеленый дятел); если у животного
является потребность схватывать что-либо указанным
органом,—он разделяется и становится
вилообразным. В подтверждение своих слов укажу на колибри,
у которых язык служит для схватывания предметов,
а также на ящериц и змей, пользующихся своим
языком для ощупывания и распознавания
находящихся перед ними тел.
Потребности, всегда возникающие под влиянием
внешних обстоятельств, и усилия, прилагаемые
для удовлетворения их, не ограничиваются в своем
действии тем, что видоизменяют органы, иначе
сказать, увеличивают или уменьшают их размер
и способности; они могут также вызвать перемещение
тех же самых органов, если в этом есть необходимость.
На самом деле, у рыб, водящихся обыкновенно
в открытом море и нуждающихся в боковом зрении,
глаза расположены по обеим сторонам головы.
Их тело, более или менее сплющенное, лежит в
плоскости, перпендикулярной к поверхности воды, и
глаза расположены так, что с каждой плоской стороны
имеется по глазу. Те же из рыб, которые в силу своих
привычек должны постоянно держаться берегов
(в частности берегов, несколько наклонных или
с ровной покатостью), вынуждены плавать на своих

ВЛИЯНИЕ ВНЕШНИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ 199
плоских боках, чтобы иметь возможность ближе
подойти к краю воды. Но так как в этом положении
данные рыбы получают свет больше сверху, чем
снизу, и так как для них особенно необходимо
быть внимательными к тому, что находится над
ними,—эта необходимость заставила один из их глаз
переместиться и занять то в высшей степени
странное положение, какое мы наблюдаем у солей, тюрбо,
камбал и т. п. (камбаловые и косоротые). Самое
положение глаз перестает уже быть симметричным
вследствие неполного перемещения. Но это
изменение является всецело законченным у скатов, тело
и голова которых сплющены в горизонтальной
плоскости. Глаза скатов, помещающиеся оба на
верхней стороне, вновь стали симметричны.
Змеи—животные ползающие—имеют нужду
видеть прежде всего предметы, находящиеся над ними.
Эта потребность должна была повлиять на
расположение их глаз, и действительно последние '
помещаются на верхне-боковых частях головы, так что
змеи легко замечают и то, что над ними, и то, что
сбоку их, но они почти не видят того, что лежит
перед ними на близком расстоянии. Однако, чтобы
получить возможность различать предметы,
находящиеся впереди них,—предметы, которые могли бы
поранить их при движении вперед, им не оставалось
ничего другого для устранения вышеуказанного
недостатка их зрения, как ощупывать эти предметы
языком, который они должны были при этом
вытягивать изо всех сил. Такая привычка
способствовала не только тому, что язык змей сделался тонким,
очень длинным и очень сократимым, но и заставила
его у большинства видов разделиться, чтобы
ощупывать несколько предметов сразу; та же привычка

'200
ФИЛОСОФИЯ зоологии
привела к образованию на конце рыла змей
отверстия, через которое язык может высовываться наружу,
не раздвигая челюстей.
Но наиболее замечательный результат привычек
наблюдается у травоядных млекопитающих.
Четвероногое животное, которому (как и всей
его породе) внешние обстоятельства и связанные
с ними потребности привили привычку щипать
траву, передвигается исключительно по земле и
вынуждено большую часть своей жизни проводить
на своих четырех ногах, двигаясь в общем мало и
очень тихо. Значительное время, ежедневно
затрачиваемое таким животным на наполнение себя
единственным потребляемым им родом пищи, обусловило
то, что это животное малб упражняется в
движениях, употребляет свои ноги исключительно для
поддержания тела на земле при ходьбе или беге
"и никогда не применяет их для цепляния и лазания
по деревьям.
Вследствие привычки потреблять ежедневно
огромное количество питательных веществ (в
результате чего происходит растяжение пищеварительных
органов), а также в силу привычки
ограничиваться исключительно медленными движениями тело
травоядных животных значительно утолстилось,
сделалось грузным и массивным и приобрело очень
большой объем, как это можно видеть на примере
слонов, носорогов, быков, буйволов, лошадей и т. п.
Привычка стоять почти целый день на ногах,
за пастьбою, вызвала образование на ногах толстого
рогового покрова, облегающего концы пальцев;
а так как эти пальцы совершенно не употреблялись
"для движения и служили только для ношения
туловища и остальной части ноги, то большинство их

ВЛИЯНИЕ ВНЕШНИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ 201
укоротилось, сгладилось и даже в конце концов
исчезло. Таким образом среди толстокожих одни
имеют на ногах пять пальцев, покрытых рогом,
и следовательно их копыто разделено на пять
частей; другие—четыре и третьи—только три.
У жвачных же. которые повидимому являются
наиболее древними из млекопитающих,
ограничивающихся пребыванием исключительно на поверхности
земли, имеются на ногах только два пальца, а у
однокопытных (лошадь, осел)—даже один.
Однако среди травоядных животных, особенно
среди жвачных, встречаются такие породы, которые
вследствие внешних условий тех пустынных стран,
где они обитают, подвергаются постоянной опасности
стать добычею плотоядных животных и находят
себе спасение исключительно в поспешном бегстве.
Необходимость вынудила их следовательно
упражняться в быстром беге, и под влиянием такой
привычки туловище их стало легче, а ноги—значительно
тоньше, примером чего являются антилопы, газели
и т. д.
С другой стороны, опасности, постоянно
угрожающие гибелью в наших климатах оленям, козулям
и ланям, благодаря охотам, устраиваемым на них
человеком, ставят этих животных в ту же самую
необходимость, заставляют их усвоить подобные
же привычки и приводят к тем же самым
результатам.
Жвачные животные, у которых ноги могут
употребляться только для ношения тела, а челюсти,
приспособленные исключительно для срезывания
и пережевывания травы, имеют мало силы, получают
возмзжность драться только при помощи головы,
нанося друг другу удары лбом.

202
ФИЛОСОФИЯ зоологии
Во время приступов гнева, особенно частых
у самцов, их внутреннее чувство своим напряжением
направляет сильнее жидкости к указанной части
головы, и здесь происходит у одних—отложение
рогового вещества, а у других—костного,
смешанного с роговым, благодаря чему образуются твердые
отростки: таково происхождение полых и сплошных
рогов, которыми вооружена голова большинства
этих животных.
Что касается привычек, интересно наблюдать
их действие на своеобразную форму и рост жираффы
(camelo-pardaljs): известно, что это животное, самое
высокое из млекопитающих, живет во внутренней
части Африки и водится в местах, где почва, почти
всегда сухая и лишенная травы, заставляет его
ощипывать листву с деревьев и постоянно
употреблять усилия, чтобы достать ее. Вследствие такой
привычки, сохраняемой с давних времен всеми
особями данной породы, передние ноги жираффы
оказались длиннее задних, а ее шея настолько
вытянулась, что это животное, не вставая на задние ноги,
подняв только голову, достигает шести метров
в высоту (около двадцати футов).
Среди птиц страусы, неспособные летать, с телом,
покоящимся на очень длинных ногах, вероятно
обязаны своим необыкновенным строением
аналогичным условиям.
Действие привычек у плотоядных
млекопитающих так же значительно, как у травоядных, но
употребляемые здесь усилия—другого рода.
Млекопитающие, усвоившие привычку, как и вся
их порода, карабкаться, рыть землю или раздирать
других животных, становящихся их добычею,
должны были пользоваться при этом пальцами

ВЛИЯНИЕ ВНЕШНИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ 203
своих ног: разумеется эта привычка содействовала
разделению их пальцев и образованию у них
когтей.
Среди плотоядных же встречаются такие, которым
приходится гоняться за добычею, чтобы настичь ее:
те из них, которым необходимость (а следовательно
и привычка) давала изо дня в день случай вонзить
свои когти глубоко в тело жертвы, захватить и с силой
вырвать оттуда кусок мяса, должны были путем
таких постоянно повторяемых действий приобрести
большие и загнутые когти, сильно стеснявшие их
при ходьбе и беге по каменистой почве: в этом случае
животным приходилось употреблять уже другие
усилия, чтобы втянуть назад эти слишком
выступающие искривленные когти, стеснявшие их; таким
образом мало-помалу образовались те
своеобразные футляры, куда кошки, тигры, львы и др.
втягивают когти, когда,не пользуются ими.
Итак, усилия в каком бы то ни было направлении,
неослабно прилагаемые с давних пор или привычно
выполняемые известными частями тела для
удовлетворения потребностей, вызываемых природой или
внешними обстоятельствами, увеличивают данные
части и заставляют их приобретать размеры и форму,
которых они никогда не получили бы, если бы самые
усилия не обратились у животных в привычное
действие. Наблюдения, произведенные над всеми
известными животными, всюду дают тому примеры.
Возможно ли найти пример, более разительный,
чем представляемый кенгуру? Это животное, носящее
своих детенышей в сумке, на брюхе, усвоило
привычку держаться как бы стоя, опираясь только на задние
ноги и на хвост, и перемещаться исключительно
скачками, при которых оно продолжает сохранять

204
ФИЛОСОФИЯ зоологии
свое- приподнятое положение, чтобы не стеснить
детенышей. И вот что из этого вышло:
1°. Его передние ноги, которыми оно пользуется
очень мало и на которые оно. опирается только
тогда, когда выходит из своего приподнятого
положения, никогда не развиваются пропорционально
другим частям и остаются тонкими, очень
маленькими и почти бессильными.
2°. Задние ноги, почти непрерывно находящиеся
в действии, либо поддерживая все тело, либо
производя скачки, получили—наоборот—значительное
развитие и стали очень большими и очень
сильными.
3°. Наконец хвост, который, как мы видим,
находит здесь большое применение для
поддержания животного и для выполнения его главных
движений, приобрел у основания чрезвычайно большую
толщину и силу.
Эти хорошо известные факты конечно
убедительно показывают, какой результат для животных
влечет за собой привычное употребление какого-
нибудь органа или какой бы то ни было части;
если же при виде какого-нибудь особенно развитого,
сильного и мощного органа станут утверждать, что
привычное употребление последнего ничего ему
не прибавило, а постоянное неупотребление ничего
не могло бы отнять у него; что наконец этот орган
не подвергался никаким изменениям с самого
создания вида, к которому принадлежит животное, то
я спрошу, почему же наши домашние утки не могут
летать подобно диким. Словом, я сошлюсь на
множество примеров, касающихся нашего собственного
тела,—примеров, которые подтвердят различия,
вытекающие из употребления и неупотребления

ВЛИЯНИЕ ВНЕШНИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ 205
какого-нибудь органа, хотя бы эти различия и не
передавались по наследству, так как в последнем
случае их следствия были бы еще значительнее.
Во второй части книги я покажу, что, когда воля
направляет животное на какое-нибудь действие,
органы, на обязанности которых лежит выполнение
этого действия, тотчас же побуждаются к тому
притоком тонких флюидов (нервной жидкости),
становящихся здесь решающей причиной движений,
требуемых данным действием. Мнсжзство
наблюдений подтверждает этот факт, который не может
теперь вызывать никакого сомнения.
Отсюда следует, что многократное повторение
подобных актов укрепляет, увеличивает, развивает
и даже создает необходимые для того органы. Стоит
только внимательно отнестись к тому, что происходит
всюду в этом направлении,—и мы не будем
сомневаться в основательности указанной причины
органического развития и изменения.
Всякое же изменение какого-нибудь органа
приобретенное достаточным для его осуществления
употреблением этого органа,—сохраняется далее
путем размножения, если только это изменение
обще особям, совместно участвующим при
оплодотворении в воспроизведении их вида. Это изменение
передается дальше и переходит таким образом ко всем
поставленным в одинаковые условия потомкам,
но последним уже не приходится приобретать его
тем путем, каким оно было приобретено их
родоначальниками.
Смешение же особей, имеющих различные
качества и форму, ставит неизбежное препятствие
непрерывной передаче и этих качеств, и этих форм.
Вот почему у человека, которому приходится испы-

206
ФИЛОСОФИЯ зоологии
тывать на себе влияние столь многих обстоятельств
качества и случайно приобретенные им
недостатки не сохраняются и не передаются из поколения
в поколение. Если бы два индивида, обладающие
одинаковыми особенностями формы и общими
недостатками, стали соединяться исключительно
друг с другом, эти индивиды воспроизводили бы
те же самые особенности в своем потомстве, и если
бы в последующих поколениях ограничивались
только подобными союзами, без сомнения
образовалась бы особая, с отличительными признаками,
раса. Но постоянные смешения индивидов,
представляющих различия в форме, ведут к исчезновению
всех особенностей, приобретенных под влиянием
частных причин. Поэтому можно уверенно сказать,
что если бы людей не разделяли расстояния,
смешения заставили бы исчезнуть все главнейшие
национальные черты.
Если бы я пожелал обозреть здесь все классы,
все отряды, все роды и все виды существующих
животных, я мог бы показать, что строение особей
и их частей, а также их органы, их способности
и т. д. являются всюду лишь следствием тех
внешних условий, в которые был поставлен
природой каждый вид, и тех привычек, которые
пришлось усвоить особям; что они—отнюдь не продукт
заранее существовавшей формы, принудившей
животных к усвоению определенных привычек.
Известно, что животное, носящее название ай,
или ленивца (bradypus tridactylus), находится всегда
в состоянии такой крайней слабости, что способно
производить только очень медленные и очень
умеренные движения, и с трудом ходит по земле. Его
движения настолько медленны, что дали повод утвер-

ВЛИЯНИЕ ВНЕШНИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ 207
ждать, будто он может сделать не более пятидесяти
шагов в день. Известно также, что организация
этого животного стоит в полном соответствии с его
слабостью и с его непривычкой к ходьбе; что
если бы оно и захотело двигаться скорее, то
не могло бы.
Поэтому некоторые натуралисты, предполагая,
что это животное получило уже от природы свою
теперешнюю организацию, утверждали, что
последняя обусловила как его привычки, так и его жалкое
состояние.
Я очень далек от подобной мысли и убежден,
,что именно привычки, усвоенные первоначально
особями породы ай, с необходимостью привели их
организацию к настоящему состоянию.
Допустим, что постоянные опасности довели
некогда цсобей этого вида до необходимости искать
убежища на деревьях, жить там и питаться листьями:
ясно, что данные особи должны были отказаться
тогда от многих движений, производимых
животными, обитающими на поверхности земли. Все
потребности ай свелись бы таким образом к тому, чтобы
виснуть на ветках, ползать по ним или тянуться
к листьям, а затем оставаться на дереве как бы
в состоянии бездействия, из-за боязни свалиться
вниз. Впрочем такая вечная праздность могла
быть вызвана также жарким климатом, так как жара
располагает теплокровных животных больше к
покою, чем к движению.
Предположим теперь, что особи породы ай
сохраняли в течение долгого времени привычку оставаться
на деревьях и производить только медленные и
однообразные движения, достаточные для
удовлетворения их потребностей; ясно, что их организация

208
ФИЛОСОФИЯ зоологии
мало-помалу придет в соответствие с их привычками,
и результатом будет следующее:
1°. Передние конечности этих животных
вследствие постоянных усилий легче охватить ветви
деревьев вытянутся в длину.
2°. Их когти станут очень длинными и
приобретут изогнутую форму благодаря постоянным
усилиям животного зацепиться за ветви.
3°. Их пальцы, никогда не упражнявшиеся ни
в каких особых движениях, утратят
самостоятельную подвижность, соединятся и сохранят одну
только способность—сгибаться и разгибаться все
вместе.
4°. Их бедра, постоянно охватывавшие либо
ствол, либо толстые ветви деревьев, привыкнут
оставаться раздвинутыми, вследствие чего произойдет
расширение таза и сдвижение назад суставных
впадин.
5°. Наконец большое число из их костей срастется,
и таким образом многие части их скелета окажутся
по своему расположению и форме строго
соответствующими усвоенным привычкам данных животных
и никаким другим.
Против этого никогда не удастся ничего
возразить, потому что природа показывает нам и в тысяче
других случаев аналогичные факты влияния
внешних обстоятельств на привычки и влияния
привычек на форму, расположение и пропорции частей
животных.
Я не вижу никакой нужды приводить большее
число примеров, а потому посмотрим теперь, к чему
сводится сущность нашего рассуждения.
Факт тот, что различные животные, смотря по
роду и по виду, имеют особые привычки и особую

ВЛИЯНИЕ ВНЕШНИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ 209
организацию, которая всегда стоит в полном
соответствии с этими привычками.
На основании этого факта мы свободны
невидимому принять либо одно, либо другое из двух
нижеследующих заключений, но ни одного из них нельзя
доказать.
Заключение, принимавшееся до сих пор: природа
(или ее Творец), создавая животных, предвидела все
возможные обстоятельства, в которых им придется
жить, и дала каждому виду постоянную
организацию, а также раз навсегда установленную и
неизменную в своих частях форму, вследствие чего
каждый вид вынужден жить в тех местностях и при
тех климатических условиях, в которых мы его
находим, и сохранять постоянно те привычки, которые
мы знаем за ним.
Мое собственное заключение: природа, производя
последовательно все вдды животных (начиная с
самых несовершенных и простых и кончая самыми
совершенными), усложняла их организацию
постепенно, и, когда животные распространились по всем
обитаемым странам земного шара, каждый вид—под
влиянием окружавших его внешних
условий—приобрел те привычки, которые мы знаем у него, и те
изменения своих частей, какие мы наблюдаем в нем.
Первое из этих двух заключений было именно
тем, которое принималось до сих пор, иначе сказать,
оно было почти всеобщим мнением; оно
предполагает в каждом животном постоянную организацию
и части, никогда не изменявшиеся и не
изменяющиеся; оно предполагает также, что и внешние
условия тех местностей, где обитает вид, никогда не
меняются, на том основании, что если бы они
изменялись, те же самые животные уже не могли бы
Философия ЗООЛОГИИ, Т. I 24

210
ФИЛОСОФИЯ ЗООЛОГИИ
там жить, а возможность найти такие же условия
в другом месте и переправиться туда могла быть
отрезана для них.
Второе заключение—мое собственное: оно
предполагает, что в силу влияния внешних обстоятельств
на привычки и привычек—на состояние частей
и даже на всю организацию каждое животное может
претерпеть в своих частях и своей организации весьма
значительные изменения, которые приведут к
настоящему состоянию животных.
Чтобы опровергнуть второе заключение, нужно
сначала доказать, что любая точка на поверхности
земного шара никогда не изменяется ни по. своей
природе, ни по своему положению (возвышенному
или низменному), ни по своему климату и т. д.;
нужно доказать также, что ни одна часть тела
животных (даже в течение большого срока) не
подвергается ни малейшему изменению от перемены во
внешних обстоятельствах и от необходимости для
животных переходить на другой образ жизни и
деятельности, отличный от привычного им.
Если же хотя один факт подтверждает, что
прирученное с давних пор животное отличается от своего
дикого первоначального вида; если среди такого-
то домашнего вида оказываются различия в
строении между особями, принявшими такие-то
привычки, и особями, которых заставили принять
другие,—без сомнения первое заключение совершенно
несогласно с законами природы, а второе—наоборот—
стоит с ними в полном согласии.
Таким образом всё подтверждает мой вывод, т. е.
что не форма тела или его частей обусловливает
род привычек и образ жизни, а
наоборот^привычки, образ жизни и все другие обстоятельства

ВЛИЯНИЕ ВНЕШНИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ 211
определили с течением времени форму тела и частей
животных. С новыми же формами приобретались
новые способности, и так—мало-помалу—природе
удалось сделать животных именно такими, какими
мы застаем их в настоящее время.
Может ли быть более важный и более достойный
внимания вопрос в естественной истории, чем только
что рассмотренный мною?
Закончим эту первую часть принципами и
изложением естественного порядка животных.
24*

^VVVV^VX/VVV^^-VbAAA/VV^iX^/VVVVVV*.' 4WVUV*VVWV
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
О естественном порядке животных и о том
расположении, какое следует давать их общему
распределению, чтобы сделать последнее согласным с
порядком природы
Я уже указал (глава V), что существенная цель
распределения животных не должна заключаться
для нас в одном обладании списком классов, родов
и видов; нет, это распределение должно давать своим
порядком наиболее верное средство к изучению
природы—средство, благодаря которому мы скорее
дойдем до познания ее хода, ее средств и ее законов.
Однако я смело говорю, что наши общие
распределения животных имели до настоящего времени
расположение, несогласное с тем порядком, в
котором природа последовательно давала жизнь своим
произведениям: переходя по обычаю от более
сложного к более простому, мы тем самым затрудняем
понимание развития организации и создаем для себя
условия, мешающие подметить, чем вызывается это
развитие и что прерывает его здесь и там.
Раз мы дошли до сознания, что такая-то вещь
полезна, даже необходима для намеченной цели и не
представляет ни малейших неудобств, надо
торопиться с ее выполнением, хотя бы она и нарушала
обычай.

О ЕСТЕСТВЕННОМ ПОРЯДКЕ животных 213
Это правило вполне применимо к случаю с
расположением общего распределения животных.
Для нас должно быть также ясно, что отнюдь не
всё равно, с какого конца начать общее
распределение животных; что конец, который надо
принять за начало порядка, ни в какой мере не зависит
от нашего выбора.
Установившийся и сохраняемый доныне обычай
помещать во главу животного царства
совершеннейших животных и заканчивать это царство
несовершеннейшими и простейшими обязан своим
происхождением, с одной стороны, нашей склонности
оказывать постоянно предпочтение предметам, цаи-
более поражающим нас, нравящимся нам или
интересующим нас, а с другой—известному удобству,
связанному с переходом от более известного к менее
известному.
Без сомнения в те времена, когда люди только что
начали заниматься изучением естественной истории,
такие соображения были вполне допустимы, но
теперь они должны отступить перед потребностями
науки и в частности перед необходимостью
облегчить наш путь в познании природы.
Хотя мы и не можем похвалиться точным
знанием истинного порядка природы—того порядка,
в котором она произвела всех существующих
животных, столь многочисленных и столь
разнообразных,—во всяком случае порядок, предлагаемый мною,
вероятно, очень близок к ее собственному: за это
говорит здравый смысл и все приобретенные нами
знания.
В самом деле, если правда, что все живые тела—
произведения природы, приходится думать, что она
могла произвести их только в последовательном по-

214
ФИЛОСОФИЯ зоологии
рядке, а не всех сразу, в короткий срок; но если
она образовала их постепенно,—уместно
предположить, что она начала с простейших и только в
конце дошла до самых сложных организаций животного
и растительного царства.
Ботаники первые показали пример зоологам, как
надо строить общее распределение, чтобы сделать
его согласным с естественным порядком: первый
класс растений был составлен из бессемядолъных,
или безбрачных, т. е. самых простых, самых
несовершенных растений, словом из таких, у которых
нет ни определенного пола, ни сосудов и которые
состоят в полном смысле из одной только клеточной
ткани, более или менее видоизмененной, сообразно
разной степени растяжения.
Что сделали ботаники по отношению к растениям,
нам следует проделать наконец в животном царстве
и проделать не только потому, что на это указывает
сама природа, что этого требует здравый смысл, но
и потому, что определить естественный порядок
классов по нарастающей сложности организации среди
животных гораздо легче, чем среди растений.
Такой порядок, с одной стороны, послужит более
прочной копией порядка природы, а с
другой—облегчит изучение предметов; он поможет лучше
ознакомиться с организацией животных и с ее развитием
из класса в класс; он даст лучшее представление
об отношениях между ее различными ступенями
и о внешних различиях, которыми мы чаще всего
пользуемся для характеристики классов, отрядов,
семейств, родов и видов.
К этим двум соображениям, которые вряд ли
могут встретить серьезные возражения, я добавлю
третье, а именно; если бы природа, бессильная еде-

О ЕСТЕСТВЕННОМ ПОРЯДКЕ животных 215
лать организованное тело вечным, не имела средств
наделить это тело способностью производить
подобных себе особей, заступающих его место и
продолжающих его породу,—она вынуждена была бы
создавать все породы непосредственно, вернее, она
смогла бы создать только юдну породу в каждом
органическом царстве—породу простейших и
несовершеннейших животных и таких же растений.
Кроме того, если бы природа не могла дать
организационным актам способность все более и более
усложнять самое организацию, увеличивая
энергию движения жидкостей, а следовательно и
энергию органического движения; если бы она не
сохраняла путем воспроизведения весь приобретенный
успех в развитии организации и все
усовершенствования,—она конечно никогда не смогла бы
произвести это бесконечное разнообразие животных
и растений, столь отличных друг от друга по своей
организации и способностям.
Наконец она не могла начать с самых высоких
способностей животных, так как они возникают
в связи с очень сложными системами органов; ей
нужно было время для подготовки средств, делающих
возможным появление подобных систем.
Итак, чтобы довести—в отношении живых тел—
положение вещей* до настоящего состояния, природа
непосредственно, т. е. без содействия какого бы то
ни было органического акта, должна была произвести ,
только наипростейшие органические тела, как
животные, так и растительные; и она продолжает поныне
производить их таким же путем, пользуясь
благоприятными обстоятельствами; но она дает этим
непосредственно создаваемым ею телам способность
питаться, расти и размножаться и сохранять каждое

216
ФИЛОСОФИЯ зоологии
приобретение их организации; и вот путем
передачи тех же самых способностей особям,
происходящим органически, с течением времени и под
влиянием крайне разнообразных обстоятельств,
постоянно изменяющихся, последовательно появились
живые тела всевозмояшых классов и всевозможных
отрядов.
Несомненная градация в развитии организации,
а также в числе и качественном улучшении
способностей животных—далеко не новая истина; уже
грекам удалось подметить ее *, но они не могли ни
установить ее основ, ни привести в пользу ее
доказательства по недостатку необходимых знаний.
С целью облегчить понимание принципов,
руководивших мною при составлении естественного
порядка животных, и в намерении резче оттенить
градацию, наблюдаемую в усложнении организации
животных при переходе от несовершеннейших из
них, стоящих в начале ряда, до самых
совершенных, замыкающих этот ряд,—я разделил все
известные типы организации на шесть явственно
различимых ступеней.
Из этих шести ступеней организации первые
четыре охватывают беспозвоночных животных,
следовательно десять первых классов животного царства,
идущих друг за другом в новом принимаемом нами
порядке; две последние ступени включают всех
позвоночных, следовательно четыре (или пять)
последних классов.
С помощью этого средства можно без труда
изучить и проследить ход природы в образовании жи-
* См. Voyage du jeune Anacharsis, par J. J. Barthelemy,
t, V, стр. 353 и 354,

О ЕСТЕСТВЕННОМ ПОРЯДКЕ животных 217
вотных; легко схватить нарастающее усложнение
организации на протяжении животной лестницы и
проверить всюду как точность распределения, так
и соответствие назначенных мест,—проверить
путем исследования изученных признаков и фактов
организации.
В течение уже нескольких лет я читаю в Музее
курс беспозвоночных животных в указанном
порядке, т. е. неизменно иду от более простого к более
сложному.
Чтобы представить в более наглядном виде
расположение и общий ряд животных в его целом,
дадим прежде всего таблицу четырнадцати классов,
на которые распадается животное царство,
ограничиваясь простым изложением признаков животных
я их ступеней организации.

V*VVVVVVVVVVV\A/VVVV\>A^^VVWVVV«VWVS*VVVVVNMA^VVAAA/VV^^
ТАБЛИЦА РАСПРЕДЕЛЕНИЯ
И КЛАССИФИКАЦИИ ЖИВОТНЫХ
согласно порядку, наиболее соответствующему
естественному
* БЕСПОЗВОНОЧНЫЕ
Классы
I. ИНФУЗОРИИ
Размножение посредством деления
или почкования; аморфные животные
со студенистым, прозрачным,
однородным, сокращающимся и
микроскопическим телом; нет ни расположенных
лучами щупалец, ни коловрашых
придатков, ни одного специального органа,
даже пищеварительного.
II. ПОЛИПЫ
Размножение почкованием; тело
студенистое, способное к регенерации;
никакого внутреннего органа кроме
пищевого канала с одним отверстием.
Рот — на конце; окружен
щупальцами в виде лучей и снабжен
ресничными и коловратными органами.
Большинство образует сложных
животных,
I СТУПЕНЬ
Нет ни нервов,
ни сосудов,
никакого
внутреннего,
специального органа
кроме
пищеварительного.

ЛАССИФИКАЦИЯ ЖИВОТНЫХ 219
Классы
III. ЛУЧИСТЫЕ
Животные, кладущие ложные яйца;
свободнощивущие; тело способно к
регенерации; нет ни головы, ни глаз, ни
членистых ног; части имеют лучевое
расположение. Рот — нижний.
IV. ЧЕРВИ
Животные, кладущие ложные яйца;
тело мягкое, способное к регенерации;
превращений не происходит; нет ни
глаз, ни членистых ног, ни лучевого
расположения частей.
И СТУПЕНЬ
Нетнипродоль-
ноу зл оватого
мозга, ни
сосудов для
кровообращения.К
роме внутренних
органов
пищеварения
имеются некоторые
другие.
V. НАСЕКОМЫЕ
Яйцеродные; подвергаются превра- ^
щедиям; во взрослом состоянии имеют (
глаза на голове, шесть членистых ног
и трахеи,распространяющиеся по всему
телу; оплодотворение происходит один
раз в течение жизни.
VI. ПАУКООБРАЗНЫЕ
Яйцеродные; во всяком возрасте
имеют членистые ноги и глаза на
голове; превращениям не подвергаются.
Для дыхания—трахеи; последние
укорочены. Зачатки кровеносной системы.
Несколько оплодотворений в течение
жизни.
III СТУПЕНЬ
Нервы,
сходящиеся к про-
дольноузлова-
тому мозгу; ды-
ханиечерез воз-
духонос ibie
трахеи;
кровообращения
никакого или очень
несовершенное.

220
ФИЛОСОФИЯ зоологии
Классы
VII. РАКООБРАЗНЫЕ
Яйцеродные; членистое тело и
членистые ноги; кожа пропитана известью;
глаза на голове и чаще всего четыре
сяжка; дыхание при помощи жабер;
продольноузловатый мозг.
VIII. КОЛЬЧЕЦЫ
Яйцеродные; с удлинеппым
кольчатым телом; членистые ноги отсутствуют;
редко имеются глаза; дыхание при
помощи жабер;
мозг—продольноузловатый .
IX. УСОНОГИЕ
Яйцеродные; имеют мантию и усови-
дные членистые ноги; кожа роговидна;
глаз нет; дыхание при помощи жабер;
продольноузловатый мозг.
X. МОЛЛЮСКИ
Яйцеродные; с мягким телом, с не-
расчлененными частями; разного рода
мантии; для дыхания — жабры,
разнообразные по форме и положению.
Нет ни спинного мозга, ни продоль-
ноузловатого, но имеются нервы,
сходящиеся в головном мозгу.
IV СТУПЕНЬ
Нервы сходятся
или в головном
или в продоль-
ноузловатом
мезгу; для
дыхания служат
жабры,для
кровообращения —
артерии и вены.

КЛАССИФИКАЦИЯ животных 221
** ПОЗВОНОЧНЫЕ
Классы
XI. РЫБЫ
Яйцеродные и без млечных желез;
дыхание—полное и всегда при помощи
шабер; зачаток двух или четырех
конечностей; плавники для передвижения;
на коше—ни волос, ни перьев.
XII. РЕПТИЛИИ
Яйцеродные; без млечных желез;
дыхание—неполное, большей частью
через легкие, существующие или во все
время жизни или в последнем возрасте;
четыре, две или ни одной конечности;
на коже—ни волос, ни перьев.
V СТУПЕНЬ
Нервы
сходятся в головном

мозгу,незаполняющем всей
полости черепа.
Сердце с
одним
желудочком, кровь —
холодная.
XIII. ПТИЦЫ
Яйцеродные и без млечных желез; ^
четыре суставчатых конечности, иэ
которых две преобразованы в крылья;
дыхание—полное через приросшие
легкие с наружными отверстиями; на
коже—перья.
XIV. МЛЕКОПИТАЮЩИЕ
Живородные; с млечными железами;
четыре с>ставчатых конечности или
только две; дыхание полное через
легкие, без отверстий; волосы на
некоторых частях тела.
VI СТУПЕНЬ
Нервы сходятся
в головном
мозгу,
заполняющем всю полость
черепа. Сердце
с двумя
желудочками;
кровь—горячая.

222
ФИЛОСОФИЯ зоологии
Такова таблица четырнадцати
классов,установленных среди известных нам животных и
следующих друг за другом в порядке, наиболее близком
к естественному. С этим расположением придется
сообразоваться всегда (даже в случае отказа
признать пограничные линии классов), так как данное
распределение зиждется на исследовании
организации живых тел, а это исследование, будучи первой
важности, устанавливает как взаимные отношения
между предметами, составляющими каждое
деление, так и место каждого деления в общем
ряду.
На этом основании никогда не может явиться
достаточно побудительных причин для изменения этого
распределения в целом, но возможны изменения в его
частностях и особенно в группах, подчиненных
классам, так как отношения между предметами,
составляющими подразделения, труднее поддаются
определению и допускают больший произвол.
Теперь, чтобы лучше подчеркнуть, насколько
данное распределение соответствует естественному
порядку, я представлю общий ряд животных в его
делениях и подразделениях, восходя—согласно
вышеуказанным мотивам—от простейшего к более
сложному.
Цель этого изложения—дать возможность
читателю знать место упоминаемых в этом труде
животных в общем ряду и избавить его от труда обращаться
к другим трудам по зоологии.
Я дам здесь однако не более, как простой список
родов и основных делений, но и этого списка будет
достаточно, чтобы составить представление о
протяжении общего ряда, о его естественном
расположении, о необходимом размещении классов, отрядов и,

КЛАССИФИКАЦИЯ животных 223
быть может, семейств и родов. Разумеется изучать
детально упоминаемых в этом списке животных
нужно по хорошим зоологическим трудам, какие имеются
в нашем распоряжении, потому что заниматься
частностями в предлагаемой работе не входит в мою
задачу.

ОБЩЕЕ РАСПРЕДЕЛЕНИЕ
ЖИВОТНЫХ
образующее ряд, соответствующий естественному
порядку
ЖИВОТНЫЕ
БЕСПОЗВОНОЧНЫЕ
У них нет позвоночного столба, следовательно
нет и скелета; но некоторые имеют точки опоры для
движения частей, лежащие под их покровами. Им
недостает спинного мозга. По своей организации
они чрезвычайно разнообразны.
I СТУПЕНЬ ОРГАНИЗАЦИИ
Нет ни нервов, ни продольноузловатого мозга;
нет кровеносных сосудов, нет дыхательных
органов; нет ни одного внутреннего и специального
органа кроме пищеварительного.
[Инфузории и полипы]
ИНФУЗОРИИ
(1-й класс животного царства)
Аморфные животные, размножающиеся посредством
деления, с студенистым, прозрачным, однородным,
сократимым и микроскопическим телом; нет ни лучеобразных
щупалец, ни коловратных придатков; полное отсутствие какого
бы то ни было внутреннего специального органа, даже
пищеварительного.

ОБЩЕЕ РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ЖИВОТНЫХ 225
Замечания
Из всех известных животных инфузории—самые
несовершенные; они наиболее просты по своей
организации и наименее одарены способностями;
чувства конечно у них нет.
Бесконечно малые, студенистые, прозрачные,
сокращающиеся, почти однородные, лишенные даже
возможности обладать каким-нибудь специальным
органом вследствие слишком незначительной
плотности их частей, инфузории действительно
представляют не что иное, как зачатки животной природы.
Эти хрупкие существа—одни во всем животном
царстве не имеют нужды в пищеварении; в самом
деле, они питаются исключительно посредством
поглощения через поры кожи и внутреннего всасывания.
В этом они похожи на растения, которые живут
исключительно поглощением газов, никаких
пищеварительных функций не выполняют и производят
органические движения в силу одних только
внешних раздражений; но инфузории возбудимы,
сократимы, производят неожиданные движения и
могут повторять их несколько раз подряд, что
указывает на их животное происхождение и существенно
отличает их от растений,
ТАБЛИЦА ИНФУЗОРИЙ
ОТРЯД I. ИНФУЗОРИИ ГОЛЫЕ
Лишены наружных придатков.
.Монада (Monas). —
Вольвокс (Volvox). Калита (Bursaria).
Протей (Proteus). Кольпода (Kolpoda).
Вибрион (Vibrio).
ФИЛОСОфИЯ 800ЛОГИИ, т. I 25

226
ФИЛОСОФИЯ зоологии
ОТРЯД П. ИНФУЗОРИИ С ПРИДАТКАМИ
Имеют выступающие части, как-то: реснички, род рогов
или хвост.
Церкария (Cercaria).
Тонкохвостик (Trichocercus).
Власовидка (Trichoda).
Примечание. Монада и в частности так
называемая монад а-невидимка (monade
terme)—несовершеннейшее и простейшее из известных нам животных; ее
тело, бесконечно малое, представляет не что иное,
как студенистую, прозрачную, но сократимую
точку. Следовательно монада—то самое животное, с
которого должен начинаться ряд животных,
располагаемый в естественном порядке.
ПОЛИПЫ
(II класс животного царства)
Животные, размножающиеся посредством почкования,
с студенистым телом, способным к регенерации; нет никакого
внутреннего органа кроме пищевого канала с одним
отверстием.
Рот—конечный, окружен лучеобразно расположенными
щупальцами или снабжен коловратными органами,
покрытыми ресничками.
Большинство срастается между собой, сообщается через
общий пищевой канал и образует в таком случае сложных
животных.
Замечания
В инфузориях мы видели бесконечно маленьких
существ, слабых, нестойких, без особой
формы, без каких бы то ни было органовг следовательно
без мало-мальски различимого рта и пищевого
канала.

ОБЩЕЕ РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ЖИВОТНЫХ 227
В полипах простота и несовершенство
организации, оставаясь все еще чрезвычайно
значительными,—менее велики, чем в инфузориях.
Организация очевидно сделала некоторый прогресс, так как
природа придала животным этого класса неизменно
правильную форму; они все уже снабжены
специальным пищеварительным органом и
следовательно ртом, который служит входом в их пищевой
мешок.
Представьте себе маленькое продолговатое тело,
студенистое, весьма раздражимое и имеющее на
своем верхнем конце рот, снабженный либо
коловратными органами, либо щупальцами наподобие
лучей и служащий входом в пищевой канал, не
имеющий никакого другого отверстия,—и вы составите
себе общее понятие о полипе.
Свяжите с этим представлением мысль о
срастании нескольких таких маленьких тел, живущих
нераздельно и участвующих в одной общей жизни,—
и вы узнаёте относительно них наиболее общий и
наиболее замечательный факт.
Так как полипы не имеют ни нервов для чувства,
ни особых органов для дыхания, ни сосудов для
циркуляции жидкостей,—они по своей
организации более несовершенны, чем животные
последующих классов.
ТАБЛИЦА ПОЛИПОВ
ОТРЯД I. ПОЛИПЫ С КОЛОВРАТНЫМИ ОРГАНАМИ
В ротовом отверстии имеются ресничные и коловратные
органы.
Урцеолярии (Urceolariae).
Брахионы? (Brachioni).
Сувойки (Vorticellae).
25*

228 философия зоологии
ОТРЯД П. полипы С полипняком
Вокруг рта лучеобразно расположенные щупаяъцы; оеоби
прикреплены к полипняку; полипняк не плавает.
* Полипняк перепончатый или роговой, без явственной коры
Кристателла (Cristatella). Клетчатка '(Cellaria).
Плюмателла (Plumatella). Флюстра (Flustra).
Трубчатка (Tubularia). Целлепора (Gellepora,).
Сертулярия (Sertularia). Ботрилль (Botryllus).
** Полипняк с роговой осью; покрыт корой.
Уксусничник (Acetabulum). Пробчак (Alcyonium).
Кораллина (Gorallina). Черный коралл (Antipathes).
— Горгония (Gorgonia).
Губка (Spongia).
*** Полипняк с осью, отчасти или вполне окаменевшей;
покрыт корковидным слоем.
Изис (Isis).
Коралл (Corallium).
**** Полипняк вполне окаменевший и без коры.
Органчик (Tubipora). Павлинье перо (Pavonia).
Лунулит (Lunulites). Меандрина (Meandrina).
Овулит (Ovulites). Астрея (Astrea).
Сидеролит (Siderolites). Мадрепора (Madrepora).
Орбулит (Orbulites). Гвоздичница (Caryophyllia).
Альвеолит (Alveolites). Турбинолия (Turbinolia).
Оцеллярия (Ocellaria). Морской гриб (Fungia).
Эскара (Eschara). Циклолит (Cyclolites).
Ретепора (Retepora). Дактилопора t(Dactylopora).
Миллепора (МШерога). Лозовинка (Virgularia).
Грибовик (Agaricia).
ОТРЯД III. ПЛАВАЮЩИЕ ПОЛИПЫ
Полипняк свободный, продолговатый; плавает в воде,
имеет роговую или костную ось; покрыт мясом, общим всем
полипам; вокруг рта—щупальцы в виде лучей.
Струночка (Funiculina). Энкрин (Encrinus).
Прутник (Veretillum). Зонтичник (Umbellularia).
Морское перо (Pennatula).

ОБЩЕЕ РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ЖИВОТНЫХ 229
ОТРЯД IV. ГОЛЫЕ полипы
Вокруг рта лучеобразно расположенные щупалъцы,
зачастую сложные; полипняка никогда не образуется.
Педицеллярия (Pedicellaria). Зоант (Zoanthus).
Корина (Согупе). Актиния (Actinia).
Гидра (Hydra).
II СТУПЕНЬ ОРГАНИЗАЦИИ
Нет ни продольноузловатого мозга, ни сосудов
для циркуляции жидкостей. Кроме пищеварительных
имеются другие внутренние органы—либо
трубочки или поры, всасывающие воду, либо род
яичников.
[Лучистые и черви}
ЛУЧИСТЫЕ
(III класс животного царства)
Свободные или блуждающие животные, размножающиеся
посредством яйцевидных телец; тело способно к
регенерации; лучевое расположение внутренних и внешних частей;
сложный пищеварительный орган; рот нижний, простой или
составной.
Нет ни головы, ни глаз, ни членистых ног; кроме
пищеварительных есть другие внутренние органы.
Замечания
Перед нами третья классовая граница, которую
надлежало провести в естественном распределении
животных.
Здесь мы находим совершенно новые формы,
которые однако все сводятся к одному более или менее
общему типу, а именно—к лучевому расположению
внутренних и внешних частей.

230
философия аоологии
Это уже не животные с удлиненным телом
и с конечным верхушечным ртом, прикрепленные
большей частью к полипняку, живущие группами и
принимающие участие в одной общей жизни; нет, эти
животные имеют более сложную организацию, чем
полипы; простые, они бывают всегда свободны, имеют
свое особое строение и держатся обыкновенно как бы
в опрокинутом положении.
Почти у всех лучистых имеются трубочки для
всасывания воды, каковые повидимому являются
водоносными трахеями, а у многих находятся особые
тельца, похожие на яичники.
Из доклада, прослушанного мной в собрании
профессоров Музея, я узнал, что ученый
наблюдатель г. доктор Спикс33, баварский врач, открыл у
морских звезд и актиний нервную систему.
Доктор Спикс уверяет, что он подметил в
красной морской звезде, под сухожильной перепонкой,
подвешенной в виде крышки к желудку, сплетение,
состоящее из узелков и беловатых нитей, а кроме
того при основании каждого луча два узелка, или
ганглия, сообщающихся между собой одной нитью:
от этих двух узелков отходят и направляются к
соседним частям другие нити, из которых
две—особенно длинные—протягиваются во всю длину луча и
сносятся со щупальцами.
Согласно наблюдениям этого ученого в каждом
луче можно видеть два узелка, небольшое
продолжение желудка (соесит), две печеночных доли, два
яичника и трахейные каналы.
У актиний г. доктор Спикс наблюдал в основании
этих животных, под желудком, несколько пар
узелков, расположенных вокруг центра и сообщающихся
между собой при помощи цилиндрических волокон;

ОБЩЕЕ РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ЖИВОТНЫХ 231
от этих узелков отправляются другие волоконца
к верхним частям; здесь же можно видеть кроме
того четыре яичника вокруг желудка, от основания
которых отходят каналы, открывающиеся—после
своего соединения—в нижней точке пищевой полости.
Странно, что такие сложные органы ускользали
от внимания всех изучавших организацию этих
животных!
Если г. доктор Спикс не создал себе иллюзии, если
он не ошибся и не приписал замеченным органам
несвойственную им природу и функции (что
случилось со многими ботаниками, усмотревшими почти
во всех тайнобрачных растениях мужские и женские
половые органы), то отсюда следует:
1° что первое появление нервной системы уже
нельзя относить к насекомым;
2° что зачатки этой системы нужно искать в
червях, лучистых и даже в актиниях—последнем роде
полипов;
3° что обладание зачатками нервной системы
необязательно для всех полипов, так как и среди
рептилий одни обладают жабрами, а другие—нет;
4° что наконец нервная система не становится от
этого менее специальным органом, так как^она не
только несвойственна растениям, но и у животных
встречается не у всех; *ее нет и не может быть—как
я показал это—у инфузорий; ее находят не у всех
полипов; напрасно было бы искать ее и у гидр,
принадлежащих однако к последнему отряду полипов —
отряду, ближе всего стоящему к лучистым, так как
в этот же отряд входят и актинии.
Таким образом, как бы основательны ни были
вышеприведенные факты, мои соображения
относительно последовательного образования специальных

232
ФИЛОСОФИЯ зоологии
органов в общем остаются в силе, с какой бы: точки
животной лестницы ни начинался каждый из этих
органов; неизменно правильно также, что известные
способности в животных возникают только с
появлением обусловливающих их органов.
ТАБЛИЦА ЛУЧИСТЫХ
ОТРЯД I. ЛУЧИСТЫЕ МЯГКОТЕЛЫЕ
Тело студенистое; кожа мягкая, прозрачная и без
суставчатых игл; заднепроходного отверстия нет.
Стефаномия (Stephanomia). Огнетелка (Pyrosoma).
Фонарница (Lucernaria). Морской огурец (Вегоё).
Фиссофора (Phissophora). Экворея (Aequorea Р.)-
Пузырник (Physalia). KopHepoT(Rhizostoma).
Парусник (Velella). Медуза (Medusa).
Порпита (Porpita).
ОТРЯД II. ЛУЧИСТЫЕ ИГЛОКОЖИЕ
Кожа непрозрачная, пропитанная известью и жесткая,
снабжена способными втягиваться бугорками или
суставчатыми иглами на бугорках; местами пронизана отверстиями.
* Звездообразные (Asteroidea). Кожа не раздражима, но
подвижна; заднепроходного отверстия нет.
Змеехвостка (Ophiura).
Морская звезда (Asterias).
** Морские ежи (Echinidae). Кожа не раздражима и не
обладает подвижностью; есть заднепроходное отверстие.
Розоцветник (Clypeaster). Галерит (Galerites).
Щитовка (Cassidulus). Ыуклеолит (Nucleolites).
Сердцевик (Spatangus). Морской еж (Echinus).
Ананхит (Ananchytes).
*** Фистулиды (Fistulidae). Тело удлиненное, кожа
раздражимая и подвижная; заднепроходное отверстие.
Голотурия (Holothuria).
Сипункул (Sipunculus).

ОБЩЕЕ РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ЖИВОТНЫХ 233
Примечание. Сипункулы очень приближаются
к червям-, однако их известная связь с голотуриями
понудила поместить их среди лучистых; они не имеют
уже признаков последних и должны следовательно
их заканчивать.
Вообще во вполне естественном распределении
первые и последние роды классов носят наименее
ясно выраженные классовые признаки, так как,
находясь на самой границе, такие роды—вшиду
искусственности разграничивающих линий—должны
менее, чем другие родыг представлять признаки своего
класса.
ЧЕРВИ
(IV Класс животного царства)
Животные, кладущие ложные яйца, с телом мягким
и удлиненным, без головы, без глаз, без ног и без ресничных
пучков; циркуляции нет; полный кишечный канал с двумя
отверстиями.
Рот состоит из одной или нескольких присосок.
Замечания
Общая форма червей очень отличается от формы
лучистых, и их рот, всецело предназначенный для
сосания, не имеет никакой аналогии со ртом
полипов, представляющим лишь простое отверстие,
усаженное щупальцами в виде лучей или коловратными
органами.
У червей вообще удлиненное тело, очень мало
сократимое, хотя чрезвычайно мягкое; их
кишечный канал уже не ограничен одним отверстием.
В лучистых фистулидах природа начала
оставлять лучевое расположение частей и переходить к
удлиненной форме тела—единственной форме,
которая могла привести к поставленной ею цели.

234 философия зоологии
Достигнув образования червей, природа отныне
будет стремиться к установлению симметрии парных
частей, к которой она могла притти не иначе, как
установив сочленение, но в классе червей, в
некотором роде переходном, она лишь едва дала
набросок такой симметрии.
ТАБЛИЦА ЧЕРВЕЙ
ОТРЯД I. ЧЕРВИ ЦИЛИНДРИЧЕСКИЕ
Волосатик (Gordius). Клобучек (Cucullanus).
Нитчатка (Filaria). Свайник (Strongylus).
Хоботница (Proboscidea). Сколец (Scolex).
Гамулярия (Hamularia). Гвоздичник (Caryophyllaeus).
Аскарида (Ascaris). Тентакулярия (Tetrarhynchus).
Крылохвост (Fissula). Скребень (Echinorhynchus).
Трихиура (Trichocephalus).
ОТРЯД И. ЧЕРВИ ПУЗЫРЧАТЫЕ
Двурог (Ditrachyceros).
Водянка (Hydatis).
ОТРЯД III. ЧЕРВИ ПЛОСКИЕ
Солитер (Taenia). Ремнец (Ligula).
Пятиустка (Linguatula). Двуустка (Fasciola).
Ill СТУПЕНЬ ОРГАНИЗАЦИИ
Нервы сходятся в продольноузловатом мозгу;
дыхание при помощи воздухоносных трахей;
кровообращения никакого или несовершенное.
[Насекомые и паукообразные]
НАСЕКОМЫЕ
(V класс животного царства)
Животные яйцекладущие; подвержены превращениям;
могут иметь крылья и в совершенном состоянии имеют шесть

ОБЩЕЕ РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ЖИВОТНЫХ 235
членистых ног, два сяжка, два сетчатых глаза и роговидную
кожу.
Дыхание происходит при помощи воздухоносных трахей,
распространенных по всему телу; никакой кровеносной
системы; раздельность полов; одно совокупление в течение
жизни.
Замечания
Дойдя до насекомых, мы находим в этом
чрезвычайно многочисленном классе порядок вещей, сильно
отличающийся от порядка четырех предшествующих
классов; равным образом вместо мало заметного
усложнения животной организации здесь
наблюдается в данном отношении достаточно резкий
скачок.
Здесь в первый раз животные, рассматриваемые
с точки зрения их внешнего вида, представляют
настоящую, всегда отчетливо выраженную голову,
весьма явственные, хотя и очень еще несовершенные
глаза, членистые ноги, расположенные в два ряда,
симметрическую форму парных и противостоящих
частей—форму, которую природа отпыне будет
употреблять вплоть до совершеннейших животных
включительно.
Что касается внутреннего строения насекомых,
мы видим здесь полную нервную систему с нервами,
сходящимися в продолъноузлоеатом мозгу, но—хотя
и полная—эта система все еще очень несовершенна,
так как очаг, куда передается ощущение, весьма
разбросан, и самые чувства—малочисленны и
крайне смутны. Наконец мы встречаемся здесь с
настоящей мышечной системой и с раздельностью полов,
но—как и у растений—оплодотворение происходит
один только раз.
Правда, мы не находим еще здесь кровеносной

236
ФИЛОСОФИЯ ЗООЛОГИИ
системы, ж приходится подняться выше по
животной лестнице, чтобы напасть на это
усовершенствование в организации живых тел.
Всем насекомым во взрослом состоянии
свойственны крылья, так что отсутствие последних
следует отнести за счет недоразвития, обратившегося
в правило и ставшего постоянным.
Замечания
В таблице, представленной мной, роды
насекомых приведены в значительно меньшем числе, чем
их насчитывается среди животных этого класса.
Интерес изучения, простота и ясность метода требовали
по моему мнению подобного сокращения, нисколько
не вредящего полноте знания предмета. Приводить
все частности, какие только возможно уловить
в признаках животных и растений с целью увеличить
число родов до бесконечности, значит, как я уже
сказал, загромождать и затемнять науку, а не
оказывать ей услугу; это значит—настолько усложнить
и затруднить изучение, что оно может стать
доступным только для тех, кто решился бы всю свою жизнь
посвятить знанию огромной номенклатуры и
мелочных отличительных признаков животных.
ТАБЛИЦА НАСЕКОМЫХ
(А) СОСУЩИЕ
Их рот представляет сосательный хобот с влагалищем
или без него.
ОТРЯД I. НАСЕКОМЫЕ БЕСКРЫЛЫЕ
Двустворчатый, трехчленистый хоботок, заключающий
сосательный аппарат из двух щетинок.
Крылья обыкновенно неразвиты у обоих полов; личинка—
безногая; куколка неподвижная в коконе.
Блоха (Pulex).

ОБЩЕЕ РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ЖИВОТНЫХ 2.37
ОТРЯД II. НАСЕКОМЫЕ ДВУКРЫЛЫЕ
Хоботок нерасчлененный, прямой или согнутый, иногда
сжимающийся.
Два голых перепончатых крыла, с жилкованием; пара
жужжалец; личинка—червеобразная, чаще всего безнагая.
Кровососка (Hippobosca).
Овод (Oestrus).
Львинка (Stratiomys).
Цветочная муха (Syrphus).
Траурница (Anthrax).
Муха (Musca).
Жигалка (Stomoxis).
Лицевидка (Муора).
Конопс (Conops).
Толкунчик (Empis).
Жужжало (Bombylus).
Ктырь (Asilus).
Слепень (Tabanus).
Рагий (Rhagio).
Комар (Culex).
Долгоножка (Tipula).
Мошка (SimuliumLatr.).
Бибион (Bibio).
ОТРЯД III. НАСЕКОМЫЕ ПОЛУЖЕСТКОКРЫЛЫЕ
Хоботок острый, расчлененный, подогнутый под грудь,
служит влагалищем для сосательного аппарата из трех гцети-
нок.
Два крыла, скрытые под перепончатыми элитрами; личин-
ка—шестиногая; куколка ходит и ест.
Дортезия (Dorthesia).
Кошениль (Coccus).
Листоблошка (Psylla).
Растительная тля (Aphis).
Алейрод (Aleyrodes).
Трипе (Thrips).
Цикада (Cicada).
Светоноска (Fulgora).
Теттигония (Tettigonia).
Щитоклоп (Scutellera).
Цветочный клоп (Pentatoma).
Клоп (Cimex L.).
Корей (Coraeus Latr.).
Зудилка (Reduvius).
Водомер (Hydrometra).
Геррис (Gerris).
Водяной скорпион (Nepa).
Гладыш (Notonecta).
Плавт (Naucoris).
Корикса (Corixa).
ОТРЯД IV. НАСЕКОМЫЕ ЧЕШУЕКРЫЛЫЕ
Сосательный аппарат из двух частей, без влагалища, похож
на трубчатый хоботок и во время бездействия свернут
спирально.
Четыре перепончатых крыла, покрытых окрашенными и как
бы мучнистыми чешуйками.

238
ФИЛОСОФИЯ зоологии
Личинка имеет от 8 до 16 ног; куколка—бездеятельная.
* Сяжки шиловидные или щетинкообразные.
Веерница (Pterophorus).
Птичка (Orneodes Latr.).
Рогоуст (Cerostoma).
Моль (Tinea).
Алуцита (Alucita).
Адела (Adela).
Огневка (Pyralis).
Совица (Noctua).
Фалена (Phalaena).
Тонкопряд (Hepialus).
Шелкопряд (Bombyx).
** Сяжки со вздутием в какой-нибудь части их длины.
Пестрянка (Zygaena). Сфинкс (Sphinx).
Бабочка (Papilio). Стекляница (Sesia).
(Б) ГРЫЗУЩИЕ
Их рот представляет нижние челюсти, чаще всего в
сопровождении верхних челюстей.
ОТРЯД V. НАСЕКОМЫЕ ПЕРЕПОНЧАТОКРЫЛЫЕ
Нижние челюсти; сосательный аппарат из трех более
или менее продолговатых отделов, с основанием, заключенным
в короткое влагалище.
Четыре голых, перепончатых, неравных крыла, с
жилкованием; заднепроходное отверстие самок вооружено жалом
или снабжено сверлом; куколка—неподвижная.
* Заднепроходное отверстие самок вооружено жалом.
Пчела (Apis).
Мономелит (Monomelites).
Номада (Nomada).
Эуцера (Еисега),
Андрена (Andrena).
Оса (Vespa).
Полевая оса (Polistes Latr.
Муравей (Formica).
Немка (Mutilla).
Щетинобрюшка (Scolia).
Тифия (Tiphia).
Мухоедка (Bembex).
Шершень (Crabго).
Пескорой (Sphex).
** Заднепроходное отверстие самок снабжено сверлом.
Блестянка (Chrysis).
Оксиур (Oxyurus).
Леукопсис (Leucopsis).
Толстоножка (Chalcis).
Орехотворка (Cinips).
Чекашка (Diplolepis).
Наездник (Ichneumon).
Тощанка (Evania).
Фоэн (Foenus)
Рогохвост (Sirex).
Копальщик (Oryssus).
Пилильщик (Tenthredo).
Клавеллярия (Clavellaria
Cimbex).

ОБЩЕЕ РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ЖИВОТНЫХ 239
ОТРЯД VI. НАСЕКОМЫЕ СЕТЧАТОКРЫЛЫЕ
Нижние и верхние челюсти.
Четыре голых, перепончатых, сетчатых крыла; брюшко
удлиненное, без жала и сверла; личинка гиестиногая; разно-
образные превращения.
* Куколки —бездеятельные.
Веснянка (Perla). Крепка (Hemerobius).
Немура (Nemura). Аскалаф (Ascalaphus).
Ручейник (Phryganea). Муравьиный лев (Myrmeleon).
** Куколки—деятельные.
Немоптера (Nemoptera Latr.). Вислокрылка (Rhaphidia).
Панорпа (Panorpa). Подёнка (Ephemera).
Сеноед (Psocus). —
Термит (Termes). Агрион (Agrion).
— Коромысло (Aeschna).
Коридаль (Corydalis). Стрекоза (Libellula).
^Холиод (Choliodes).
ОТРЯД VII. НАСЕКОМЫЕ ПРЯМОКРЫЛЫЕ
Нижние и верхние челюсти; верхние прикрыты
пластинками.
Два прямых крыла, складчатых вдоль и покрытых двумя
элитрами, почти перепончатыми.
Личинка подобна взрослому насекомому, но без крыльев
и без элитр; куколка—деятельная. -
Кузнечик (Locusta). Пугало (Phasma s. Phyllium
Ахета (Acheta). Latr.).
Саранча (Acridium). Привидение (Spectrum s. Ba-
Труксаль (Truxalis). cillus Latr.).
Богомол (Mantis). Сверчок (Gryllus).
Таракан (Blatta).
Уховертка (Forficula).
ОТРЯД VIII. НАСЕКОМЫЕ ЖЕСТКОКРЫЛЫЕ
Нижние и верхние челюсти.
Два перепончатых крыла, поперечно складчатых во время,
покоя, под двумя более короткими, жесткими или
кожистыми элитрами.
Личинка гиестиногая с чешуйчатой головой и без глаз;
куколка—бездеятельная.

240
ФИЛОСОФИЯ зоологии
* По два или по три членика на каждой лапке.
Ощупник (Pselaphus). Божья коровка (Coccinella).
— Благовидка (Eumorphus).
** По четыре членика на каждой лапке.
Плоскоус (Erotylus).
Щитоноска (Gassida).
Листоед (Ghrysomela).
Козявка (Galeruca).
Крикуша (Oioceris).
К литра (Clythra).
Головопрят (Criptocephalus).
Развед (Leptura).
Тесногрудка (Stencorus).
Скрипун (Saperda).
Смертонос (Necydalis).
Хитрец (Callidium).
Усач (Cerambyx).
*** По пяти члеников на лапках первых двух пар ног и по
четыре на лапках третьей пары.
Пиловщик (Prionus).
Спондил (Spondylis).
Короед (Bostrichus).
Мицетофаг (Micetophagus).
Грызун (Trogossita).
Плоскотел (Cucujus).
Зерновка (Bruchus).
Аттелзб (Attelabus).
Б рент (Brentus).
Долгоносик (Curculio)
Короткорог (Brachycerus).
Чернотелка (Opatrum).
Хрущак (Tenebrio).
Медляк (Вlaps).
Пимелия (Pimelia).
Сепидий (Sepidium).
Скавр (Scaurus).
Эродий (Erodius).
Хрущ перстовый (Chiroscelis).
Древолюб (Helops).
Осевик (Diaperis).
Цистела (Gistela).
Шипоноска (Mordella).
Веероносец (Rhipiphorus).
Огнянка (Pyrochroa).
Коссиф (Cossyphus).
Скрипучка (Notoxus).
Мохнатка (Lagria).
Роговласка (Cerocoma).
Майка двупятнистая (Meloe bi-
maculatus s. Apalus).
Гория (Horia).
Нарывник (Mylabris).
Шпанская муха (Cantharis).
Майка (Meloe).
**** jj0 пяти цлеников на каждой лапке.
Сверлило (Lymexylon).
Ветронос (Telephorus)
Малашка (Malachius).
Мелирис (Melyris).
Светляк (Lampyris).
Букашка кровавая (Lycus).
Светляк полукруглый ч(Оша-
lysus).
Пдюмаяшик (Drjlus).
Мелазида (Melasis).
Златка (Buprestis).
Щелкун (Elater,).
Перистоус (Ptilinus),.
Точильщик (АдоЬщю).
Притворяшка (PtinusJ^
Хищник (StaphyJinus)t.
Оксипор (Oxyporus).'

ОБЩЕЕ РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ЖИВОТНЫХ 241
— Кожеед (Dermestes).
Водолюб (Hydrophilus). Антрен (Anthrenus).
Кружалка (Gyrinus). Приутайка (Byrrhus).
Коготник (Dryops). Карапузик (Hister).
Пестряк (Clerus). Вертун (Sphaeridium).
Могильщик (Necrophorus). Песчаник (Тгох).
Мертвоед (Silpha). Бронзовка (Cetonia).
Трупоед (Nitidula). Голиаф (Goliathus).
Ипс (Ips). Хрущ (Melolontha).
Синекрыл (Paederus). Кравчик (Lethrus).
— Навозник (Geotrupes).
Скакун (Cicindela). Копр (Gopris).
Тинник (Elaphrus). Навозный жук (Scarabaeus).
Рытельница (Scarites). Прерывчатка (Passalus).
Щипун (Manticora). Рогач (Lucanus).
Жужжелица (Carabus).
Плавунец (Dytiscus).
ПАУКООБРАЗНЫЕ
(VI класс животного царства)
Животные яйцекладущие; имеют во всяком возрасте
членистые ноги и глаза на голове; превращениям не
подвергаются и никогда не имеют ни крыльев, ни надкрыльев.
Для дыхания—стигмы и укороченные уплощенные
трахеи; зачатки кровообращения; несколько оплодотворений
в течение жизни.
Замечания
Паукообразные, идущие в установленном нами
порядке за насекомыми, представляют явный
прогресс в усовершенствовании организации.
Так например у них обнаруживается половое
размножение, притом впервые со всеми его признаками,
так как они совокупляются и дают потомство
несколько раз в течение своей жизни, тогда как
половые органы насекомых, так же как и растений,
способны к оплодотворению только один раз. Кроме
того паукообразные—первые животные, у которых
начинает намечаться кровообращение, так как со-
Философия зоологии, т. I 26

242
ФИЛОСОФИЯ зоологии
гласно наблюдениям г. Кювье у них имеется
сердце с отходящими по бокам двумя или тремя парами
сосудов.
Способ дыхания у паукообразных все еще тот же,
что и у насекомых, но уже на пути к изменению,
так как трахеи паукообразных очень укорочены,
уплощены и, так сказать, идут на убыль. Они не
распространяются по всему телу и низводятся
исключительно до небольшого числа пузырьков, как это мы
знаем благодаря наблюдениям г. Кювье (Anatom.,
т. IV, стр. 419). После паукообразных трахейная
дыхательная система не встречается уже ни в одном
последующем классе.
Эти животные весьма опасны; многие из них
ядовиты,—особенно живущие в жарком климате.
ТАБЛИЦА ПАУКООБРАЗНЫХ
ОТРЯД I. ПАУКООБРАЗНЫЕ СО ЩУПИКАМИ
С ямское нет, одни только щупики; голова слита со
щитком; восемь ног.
Птицеед (Mygale). Трогул (Trogulus).
Паук (Агапеа). Элаис (Elais).
Фрин (Phrynus). Краснотелка (Trombidium).
Телифон (Thelyphonus). —
Скорпион (Scorpio). Чужеядка (Hydrachna).
— Хоботник (Bdella).
Щипчик (Chelifer). Акар (Acarus).
Бихорх (Galeodes). Нимфон (Nymphum).
Сенокосец (Phalangium). Пикногон (Pycnogonum).
ОТРЯД П. ПАУКООБРАЗНЫЕ С СЯЖКАМИ
Два сяжка; голова не слита со щитком.
Вошь (Pediculus). —
Пташник (Ricinus). Сколопендра (Scolopendra).
— Щитоноска (Scutigera).
Черепишник (Lepisma). Кивсяк (Julus-).
Подура (Podura). —

ОБЩЕЕ РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ЖИВОТНЫХ 243
IV СТУПЕНЬ ОРГАНИЗАЦИИ
Нервы сходятся к продольноузловатому мозгу
или к головному; спинного мозга нет; дыхание
через жабры; артерии и вены для кровообращения.
[Ракообразныеу кольчецы, усоногие и моллюски.]
РАКООБРАЗНЫЕ
("VII класс животного царства)
Животные яйцекладущие; тело и конечности*
расчленены; кожа пропитана известью; несколько пар верхних
челюстей, глаза и сяжки на голове.
Дыхание через жабры; сердце и сосуды для
кровообращения.
Замечания
Крупные перемены в строении животных этого
класса указывают на то, что природа при
образовании ракообразных успела сделать крупные
успехи в развитии животной организации.
Прежде всего здесь существенно изменился самый
род дыхания сравнительно с тем, что наблюдалось
у паукообразных и насекомых; дыхание здесь
связано с так называемыми жабрами, и отныне
эти органы будут встречаться вплоть до рыб
включительно. Трахеи уже не появятся, и самые жабры
исчезнут, как* скоро природа получит
возможность образовать ячеистое легкое.
Затем кровеносная система, существующая лишь
в зачаточном состоянии у паукообразных, у
ракообразных установлена вполне; здесь имеются сердце,
артерии для передачи крови в различные части тела
и вены, отводящие эту жидкость к главному органу
ее движения.
26*

244 философия зоологии
У ракообразных все еще встречается род
расчленений, употреблявшийся природой в насекомых и
паукообразных с целью облегчить движение мышц
при помощи затвердевания кожи, но с этих пор
природа перейдет к другой системе организации,
не нуждающейся в таких расчленениях.
Большинство ракообразных живет или в пресных
или в соленых морских водах; тем не менее
некоторые держатся на земле и дышат- воздухом через
жабры. Все питаются исключительно животными
веществами.
ТАБЛИЦА РАКООБРАЗНЫХ
ОТРЯД I. РАКООБРАЗНЫЕ СИДЯЧЕГЛАЗЫЕ
Глаза сидячие и неподвижные.
Мокрица (Oniscus). Жаброног прудовый (Cepha-
Прибрежка (Ligia). loculus).
Ослик (Asellus). Амимона (Amymona).
Китовая вошь (Cyamus). Водяная блоха (Daphnia).
Гаммар (Gammarus). Линцей (Lynceus).
Козочка (Gaprella). Озоль (Osolus).
— Мечехвост (Limulus).
Циклоп (Cyclops). Калиг (Caligus).
Зоея (Zoea). Полифемида (Polyphemus).
ОТРЯД И. РАКООБРАЗНЫЕ СТЕБЕЛЬЧАТОГЛАЗЫЕ
Два отчетливых глаза, поднятых на подвижных
стебельках.
* Хвост удлиненный, снабженный плавательными пластин*
ками или крючками, иначе ресничками.
Жаброног (Branchipus). Отшельник (Pagurus).
Рак-богомол (Squilla). —
Кревет (Palaemon). Ранина (Raninaj.
Гарнель (Crangon). Плывень (Albunea).
Лангуст (Palinurus). Гиппа (Hippa).
Листорожец (Scyllarus). Корист (Gorystes).
Галатея (Galathea). Порцеляна (Porcellana).
Речной рак (Astacus). -—

ОБЩЕЕ РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ЖИВОТНЫХ 245
** Хвост короткий, голый и прижатый к нижней части
живота.
Постоялец (Pinnotheres). Дорипа (Doripe).
Белец (Leucosia). Плагузия (Plagusia).
Арктопсис (Arctopsis). Грапс (Grapsus).
Майя (Maia). Иглоног (Ocypode).
— Калляпа (Callapa).
Матута (Matuta). Гепат (Hepathus).
Орития (Orithya). Дромия (Dromia).
Ногозорка (Podophtalmus). Краб (Cancer).
Портун (Portunus).
КОЛЬЧЕЦЫ
(VIII класс животного царстьз)
Животные яйцекладущие, с продолговатым, мягким,
поперечноколенчатым телом, изредка с глазами и
явственной головой; членистых конечностей нет.
Артерии и вены для кровообращения; дыхание через
жабры; продольноузловатый мозг.
Замечания
В кольчецах можно видеть, как природа делает
усилия отказаться от рода расчленений, постоянно
применявшегося ею в насекомых, паукообразных
и ракообразных. Кольчецы с своим удлиненным,
мягким и в большинстве случаев просто кольчатым
телом имеют вид таких же несовершенных животных,
как черви, с которыми их раньше и смешивали.
Но эти существа, весьма отличные от червей,
имеющие артерии и вены и дышащие жабрами, должны
образовать вместе с усоногими переход от
ракообразных к моллюскам.
У них отсутствуют членистые ноги*, и у
большинства вместо ног имеются по бокам щетинки или
пучки щетинок. Почти все кольчецы—сосущие
животные и питаются только жидкостями.
* Чтобы усовершенствовать органы передвижения
животных, природа должна была оставить систему расчлененных

246
ФИЛОСОФИЯ зоологии
ТАБЛИЦА КОЛЬЧЕЦОВ
ОТРЯД I. КОЛЬЧЕЦЫ СКРЫТОЖАБЕРНЫЕ
Планария (Planaria). Фурия? (Furia).
Пиявка (Hirudo). Наяда (Nais).
Лернея (Lernaea). Дождевой червь (Lumbricus).
Клаваль (Glavalus). Талассема (Thalassema).
ОТРЯД И. КОЛЬЧЕЦЫ ГОЛОЖАБЕРНЫЕ
Пескожил (Arenicola). Сабеллярия (Sabellaria).
Амфинома (Amphinome). —
Афродита (Aphrodite). Змейка (Serpula).
Нереида (Nereis). Спирорбис (Spirorbis).
— Змеевик (Siiiquaria).
Теребелла (Terebella). Клыкан (Dentalium).
Амфитрита (Amphitrite).
УСОНОГИЕ
(IX класс животного царства)
Животные яйцекладущие и черепокожие, без головы и без
глаз; имеют мантию, покрывающую внутренность раковины,
расчлененные руки с роговидной кожей и две пары челюстей.
Дыхание через жабры; продольноузловатый мозг; сосуды
для кровообращения.
Замечания
Хотя известно лишь незначительное число родов
данного класса, однако животные, составляющие
эти роды, носят настолько исключительный
характер, что в силу необходимости приходится выделить
их в особый класс.
ног, не являющихся продуктом скелета, и установить систему
четырех конечностей, зависящих от внутреннего скелета,
свойственного телам более совершенных животных; за
выполнение этого она взялась в кольчецах и моллюсках, где она
лишь подготовила средства к тому, чтобы с рыб приступить
к организации, присущей позвоночным животным. Итак,
в кольчатых природа отказалась от употребления
расчлененных ног, в моллюсках же она пошла еще дальше, а именно:
перестала употреблять продольноузловатый мозг.

ОБЩЕЕ РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ЖИВОТНЫХ 247
Так как усоногие имеют раковину, мантию и
лишены головы и глаз, то их невозможно
причислить к классу ракообразных; их расчлененные
руки не позволяют поместить их среди кольчецов,
а их продольноузловатый мозг не допускает
присоединить их к моллюскам.
ТАБЛИЦА УСОНОГИХ
Трубчатка (Tubicinella). Морской жолудь (Balanus).
Коронка (Coronula). Морская уточка (Lepas s.
Anatifa).
Примечание. Легко заметить, чта: усоногие
приближаются всё еще к кольчецам своим продольно-
узловатым мозгом, но природа уже готовится в них
к образованию моллюсков, так как усоногие
подобно последним снабжены мантией, одевающей
внутренность их раковины.
МОЛЛЮСКИ
(X класс животного царства)
Животные яйцекладущие, с мягким нерасчлененным
телом; разнообразная мантия.
Для дыхания—весьма разнообразные жабры; нет ни
спинного ни продольноузловатого мозга, но имеются нервы,
идущие к несовершенному головному мозгу.
У большинства раковина находится снаружи; у других
она более или менее вправлена внутрь; у третьих ее совершенно
не бывает.
Замечания
Моллюски—высшие животные из
беспозвоночных, иначе говоря, их организация отличается
наибольшей сложностью и ближе всего стоит к
организации рыб.
Они составляют многочисленный класс,
завершающий беспозвоночных. Этот класс сильно разнится

248
ФИЛОСОФИЯ зоологии
от прочих тем, что относящиеся к нему животные,
обладая, как и многие другие, нервной системой,
одни из всех не имеют ни продольноузловатого, ни
спинного мозга.
Повидимому природа готовится перейти здесь
к новой системе организации—организации
позвоночных животных. Совершенно нерасчлененные
и лишенные той опоры, которую придавала
роговидная кожа расчлененным животным, моллюски
крайне медлительны в своих движениях и в этом
отношении кажутся ниже по организации, чем даже
насекомые.
Наконец, так как моллюски образуют переход
от беспозвоночных к позвоночным, их нервная
система является промежуточной и не представляет
ни продольноузловатого мозга беспозвоночных
животных, имеющих нервы, ни спинного позвоночных:
в этом они чрезвычайно характерны и резко
отличаются от других беспозвоночных.
ТАБЛИЦА МОЛЛЮСКОВ
ОТРЯД I. МОЛЛЮСКИ БЕЗГОЛОВЫЕ
Нет пи головы, ни глаз, ни жевательного органа;
размножение без совокупления.
Большинство имеет раковину с двумя створками,
соединенными замком.
Плеченогие
Язычок (Lingula).
Просверлинка (Terebratula).
Круглянка (Orbicula).
Устричные
- Радиолит (Radiolites). Безьшянка (Anomia).
Венерин башмачок (Calceola). Блиновик (Placuna).
Крания (Crania). Щипец (Vulsella).

ОБЩЕЕ РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ЖИВОТНЫХ 249
Устрица (Ostrea). Позвонок (Spondylus).
Грифея (Gryphaea). Гребешок (Pecten).
Складчатка (Plicatula).
Биссусоносные
Посошок (Pedum). Зубчатка (Crenatula).
Лима (Lima). Бедреница (Регпа).
Пинна (Pinna). Молоток (Malleus).
Ракушник (Mytilus). Жемчужница (Avicula).
Модиола? (Modiola). —
Хамиды
Дутлик (Etheria). Коробок (Gorbula).
Хама (Chama). Пандора (Pandora).
Двурожник (Diceras). —
Наяды
Перловица (Unio).
Беззубка (Anodonta).
Ковчежцевые
Орешек (Nucula). Капюшонка (Cucullaea).
Гребешечек (Pectunculus). Тригония (Trigonia).
Ковчежец (Area). —
Сердцевидковые
Треуголка (Tridacna). Воловье сердце (Isocardia).
Копытце (Hippopus). Сердцевик (Gardium).
Кардита (Gardita).
Раковинные
Венерино сердце (Veneri- Люцина (Lucina).
cardia).
Венерка (Venus). Циклада (Cyclas).
Цитерея (Cytherea). Галатея (Galathea).
Донакс (Donax). Капса (Capsa).
Теллина (Tellina).
Квашонки
Эрицина (Erycina). Лютрария (Lutraria).
Копытница (Ungulina). Квашонка (Mactra).
Крассателла (Crassatella). —
Разевницевые
Разевница (Муа)
Панорла (Рапогра).
Анатина (Anatina).

250
ФИЛОСОФИЯ зоологии
Черенковидные
Мозольник (Glycimeris). Камнежил (Petricola).
Черенок (Solenj. Рупикола (Rupicola).
Кровавица (Sanguinolaria). Бурилка (Saxicava).
Фолады
Фолада (Pholas). Морская кисточка (Aspergil-
Древоточец (Teredo). lum).
Свистулька (Fistulana). —
Асцидиевые
Асцидия (Ascidia).
Сальпа (Salpa).
Сосцевидка (Mammaria).
ОТРЯД II. МОЛЛЮСКИ С ГОЛОВОЙ
У большинства — явственная голова, глаза и два или четыре
щупальца; челюсти или хоботок; размножение через
совокупление.
Раковина (там, где она имеется) никогда не состоит из
двух створок, соединенных замком.
* Крылоногие
Два противостоящих плавательных крыла.
Гиалея (Hyalea).
Клио (Clio).
Легкокожник (Pneumo-
dermon).
** Брюхоногие
(А.) Тело прямое, соединенное с ногой во всю или почти
во всю свою длину.
Тритоновые
Главк (Glaucus). Тритония (Tritonia).
Эолида (Eolis). Фетида (Tethys).
Гуссика (Scylaea). Дорида (Doris).
Листовичные
Бокожаберник (Pleuro- Блюдечко (Patella).
branchus).
Листовица (Phyllidia). Дырчатка (Fissurella).
Байдарка (Chiton). Вырезка (Emarginula).

ОБЩЕЕ РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ЖИВОТНЫХ 251
Зайцевые
Морской заяц (Aplysia). Буллик (Bullaea).
Скоблюша (Dolabella). Венерино ухо (Sigaretus).
Слизняковые
Онхидий (Onchidium). Стеклуша (Vitrina).
Слизень (Limax). Черепыш (Testacella).
Щитец (Parmacella). —
(Б.) Тело завито спирально; сифона нет.
Наземные улитки
Улитка (Helix). Амфибулим (Amphibulimus).
Гелицина (Helicina). Ахатина (Achatina).
Булим (Bulimus). Куколка (Pupa).
Круговидные
Круглоротка (Cyclostoma). Катушка (Planorbis).
Лужанка живородная (Vivi- Сулейница (Ampullaria).
para).
Ушастиковые
Ушастик (Auricula). Чернава (Melania).
Черноватик (Melanopsis). Прудовик (Limnaeus).
Неритовые
Неритина (Neritina). Нерита (Nerita).
Лодочка (Navicella). Плывучка (Natica).
Большеротые
Морское ушко (Haliotis).
Стоматия (Stomatia).
Стомателла (Stomattella).
Кубарчатые
Фазанка (Phasianella). Лесенка (Scalaria).
Кубарок (Turbo). Башенка (Turritella)
Однозубка (Monodonta). Вермет? (Vermetus.).
Дельфинка (Delphinula).
Неправильные
Вольвария (Volvaria).
Пузырник (Bulla).
Янтина (Janthina)

252
ФИЛОСОФИЯ ЗООЛОГИИ
Калиптровые
Башмачок (Crepidula). Солнечник (Solarium).
Калиптрея (Calyptraea). Курганчик (Trochus).
(В). Тело завито спирально; имеется сифон.
Желобковые
Игольник (Gerithium). Кубаревик (Turbinella).
Плевротома (Pleurotoma). Полосатка (Fasciolaria).
Грушка (Pyrula).
Веретенница (Fusus).
Багрянка (Мигех).
Крылатые
Клюковник (Rostellaria).
Рогатик (Pteroceras).
Крылатик (Strombus).
Пурпуровые
Шишак (Cassis).
Арфа (Награ).
Бочечка (Dolium).
Буравчик (Terebra).
Слоновик (Eburna).
Труборог (Buccinum).
Конхолепас (Concholepas)
Однорожка (Monoceras).
Пурцурница (Purpura).
Мережка (Nassa).
Осевые
Решетчатка (Cancellaria).
Толстокрайница (Marginella).
Голубочка (Columbella).
Завитые
Колпачок (Ancylus).
Оливка (Oliva).
Навертка (Terebellum).
Митра (Mitra).
Свиток (Voluta).
Яичко (Ovula).
Ужовка (Сургаеа).
Кегля (Conus).
#**
(А).
Головоногие
Многокамерная пластинчатая раковина.
Чечевицеобразные
Милиолит (Miliolites).
Гирогонит (Gyrogonites).
Рота лит (Rotalites).
Плоскуша (Peneroplis).

ОБЩЕЕ РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ЖИВОТНЫХ 253
Кружцевик (D'iscorbis).
Лентикулит (Lenticulites).
Нуммулит (Nummulites).,
Литуолитовые
Литуолит (Lituolites). Пряморог (Orthocera).
Спиролинит (Spirolinites). Конехвостик (Hippuris).
Почтовый рожок (Spirula). Белемнит (Belemnites).
Корабликовые
Бакулит (Baculites). Аммонит (Ammonites).
Туррилит (Turrilites). Орбулит (Orbulites).
Аммоноцералит (Ammono- Кораблик (Nautilus).
ceralites).
(Б.) Однокамерная пластинчатая раковина.
Ботикоъые
Ботик (Argonauta).
Килевик (Garinaria).
(В.) Без раковины,
Каракатицевые
Осьминог (Octopus).
Кальмар (Loligo).
Каракатица (Sepia).
ЖИВОТНЫЕ ПОЗВОНОЧНЫЕ
Они имеют позвоночный столб, состоящий из
многих коротких костей, сочлененных друг с другом.
Этот столб поддерживает тело, составляет основу
скелета, является футляром для спинного мозга
и спереди оканчивается костяной коробкой, со-*
держащей головной мозг.
V СТУПЕНЬ ОРГАНИЗАЦИИ
Нервы сходятся к спинному мозгу и к головному,
не заполняющему сполна полости черепа. Сердце
с одним желудочком; кровь—холодная,
[Рыбы и рептилии].

254
ФИЛОСОФИЯ зоологии
РЫБЫ
(XI класс животного царства)
Животные яйцекладущие, позвоночные, с холодной
кровью; живут в воде, дышат жабрами; покрыты кожей, либо
чешуйчатой, либо почти голой и слизистой; для
перемещения—одни только плавники, состоящие из костяных или
хрящевых лучей, между которыми натянута перепонка.
Замечания
Организация рыб гораздо выше организации
моллюсков и всех животных предшествующих
классов, так как это первые животные с позвоночным
столбом, зачатками скелета, спинным мозгом и
черепом, содержащим головной мозг. Кроме того это
первые животные, у которых мышечная система
имеет точки опоры во внутренних частях.
Тем не менее дыхательные органы рыб все еще
аналогичны органам моллюсков, усоногих,
кольчецов и ракообразных, и подобно всем животным
предшествующих классов рыбы не имеют голоса
и на глазах их нет век.
Общая форма тела их приспособлена к
рассеканию воды, но в них продолжает сохраняться
симметрия парных частей, начатая с насекомых; наконец
у них так же, как и у животных трех последующих
классов, расчлененность внутренняя и
наблюдается только в частях их скелета.
Nota. Для составления таблиц позвоночных
животных я использовал работу г. Д ю м е р и л я34:
«Аналитическая зоология» (Zoologie Analytique),
причем я позволил себе лишь некоторые изменения
в самом расположении предметов.

ОБЩЕЕ РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ЖИВОТНЫХ 255
ТАБЛИЦА РЫБ
ОТРЯД I. ХРЯЩЕВЫЕ РЫБЫ
Позвоночный столб мягкий, хрящеватый; у большинства
нет настоящих ребер.
* Над жабрами нет ни крышки, ни перепонки.
ДЫШАЩИЕ ЧЕРЕЗ КРУГЛЫЕ СКВАЖИНЫ
1. Круглоротые
Миксина (Myxine s. <jastrpbranchus).
Минога (Petromyzon).
2. Поперечноротые
Гнюс (Torpedo). Рашпля (Squatina).
Скат (Raja). Акула (Squalus).
Рохля (Rhinobatus). Беззубка (Aodon).
** Над жабрами нет крышки, но есть перепонка.
ДЫШАЩИЕ ЧЕРЕЗ ДЛИННЫЕ СКВАЖИНЫ
Жаберные отверстия в виде щели по бокам шеи; четыре
парных плавника.
Морской чорт (Lophius pisca- Спинорог (Balistes).
torius).
Лягва (Lophius). Химера (Chimaera).
*** Над жабрами — крышка, перепонки же нет.
СВОБОДНОКРЫШЕЧНЫЕ
Четыре парных плавника; рот под головой.
4
Многозуб (Polyodon).
Пегас (Pegasus).
Осетр (Acipenser).

256 философия зоологии
**** Над жабрами крышка и перепонка.
ПОЛНОЖАБЕРНЫЕ
Жабры полные — с крышкой и перепонкой.
5. Полножаберные толсторотые.
Длиннорыл (Macrorhynchus Lacep.).
Трубкорот (Solenostomus).
Бекасе (Centriscus).
6. Полножаберные сростноперые.
Пинагор (Cyclopterus).
Щитобрюх (Lepadogaster).
7. Полножаберные твердокожие.
Кузовок (Ostracion). Еж-рыба (Diodon).
Четырезубец (Tetraodon). Сфероид (Spheroides).
Овоид (Ovoides). Игла-рыба (Syngnatus).
ОТРЯД П. КОСТИСТЫЕ РЫБЫ
Позвоночный столб с костными позвонками.
* Над жабрами — крышка и перепонка. ■
ЦЕЛЬНОЖАБЕРНЫЕ
ЦЕЛЬНОЖАБЕРНЫЕ БЕЗНОГИЕ
Нимение парные плавники отсутствуют,
8. Цельножаберные бесперые
Слепец (Branderius s. Coecilia). Спиноперка (Notopterus).
Одноперка (Monopterus). Змеехвост (Ophisurus).
Тонкоголов (Leptocephalus). Аптеронот (Apteronotus).
Угорь (Gymnotus). Ремень-рыба (Regalecus).
Пояс (Trichiurus).
9. Цельножаберные всекрылки
Мурена (Muraena). Морской волк (Anarrhichas).
Пескорой (Ammodytes). Комефор (Comephorus).
Ошибень (Ophidium). Строматей (Stromateus).
MaKporHaT(Macrognatus Lacep.). Ромб (Rhombus).
Меч-рыба (Xiphias).
ЦЕЛЬНОЖАБЕРНЫЕ ГОРЛОПЕРЫЕ
Нижние парные плавники расположены под горлом,
впереди грудных.

ОБЩЕЕ РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ЖИВОТНЫХ 257
10. Цельножаберные гладкоперые
Живородка муреновидная (Ми- Батрахоид (Batrachoides
raenoides). Lacep.).
Голомянка индийская (Callio- Слиз (Blennius).
morus).
Звездочет (Uranoscopus). Малоног (Oligopodus).
Иражна (Trachinus). Курт (Kurtus).
Треска (Gadus). Златокровь (Chrysostroma).
ЦЕЛЬНОЖАБЕРНЫЕ ГРУДОПЕРЫЕ
Нижние парные плавники расположены под грудными.
11. Цельножаберные плоскотелые
Чешуеножка (Lepidopus). Китайская воронка (Bostri-
Тесьмина (Cepola). chus).
Тениоид (Taenioides). Бострихоид (Bostrichoides).
Голобрюшка (Gymnetrus).
12. Цельножаберные сростноногие
Колбень (Gobius).
Колбниковид (Gobioides).
13. Цельножаберные свободноногие
Колбень полосатый (Gobius striatus).
Пизонов колбень (Gobius Pisonis).
Прилипало (Echeneis).
14. Цельножаберные веретенообразные
Макрель (Scomber). Скомберомор (Scomberomo
Корифена желтая (Scombe- rus).
roides Lacep.). Колюшка (Gasterosteus).
Прямун (Caranx). Шипоножка (Centropodus).
Трахинот (Trachinotus). Спиношипец (Centronotus).
Каранксомор (Garanxomorus). Хахалча японская (Lepisa-
Цезион (Caesio). canthus).
Цезиомор (Caesiomorus). Саблянка (Histhiophorus).
Поматом (Pomatomus).
Философия зоологии, т. I. 27

258
ФИЛОСОФИЯ зоологии
15. Цельножаберные гладкокрышечные
Открыторотка (Hiatula).
Радужник (Coris).
Гвоздянка (Gomphosus).
Гурами (Osphromenus).
Власоног (Trichopodus).
Сосунок (Monodactylus).
Узкорыл (Plectorhynchus).
Барабанщик (Pogonias).
Губан (Labrus).
Губан чешуекрылый (Cheili-
nus).
Губокрылка (Cheilodipterus).
Змееголов (Ophicephalus).
Гологимноз (Hologymnosus).
Спар (Spams).
Перозуб (Dipterodon).
Хейлион (Cheilio).
Голавль (Mugil; Mulet).
16. Цельножаберные костеротые
Морской попугай (Scarus).
Осторинх (Ostorhynchus).
Лейогнат (Leiognathus).
17. Цельножаберные влажноволосые
Корифена (Coryphaena).
Корифена полуперая (Не-
mipteronotus).
Корифеноид (Coryphaenoi-
des).
Лентоспинник (Taenianotus).
Шипограбник (Centrolophus).
Всадник (Eques).
18. Цельножаберные толстоголовые
Колбнещука (Gohiesox).
Аспидофор (Aspidophorus).
Аспидофороид (Aspidophoro-
ides).
Бычок (Gottus).
Скорпена (Scorpaena)
19. Цельножаберные пальчатые
Летучка (Dactylopterus).
Прионот (Prionotus).
Морской петух (Trigla).
Малармат (Peristedion
Lacep.).
20. Цельножаберные кособокие
Камбала (Pleuronectes).
Полосатый косорот (Achirus).

ОБЩЕЕ РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ЖИВОТНЫХ 259
21. Цельножаберные колючекрылые
Лютьян (Lutianus).
Игложаберник (Gentropo-
mus).
Бодьян (Bodianus).
Лентоспинник (Taenianotus).
Сциена (Sciaena).
Мелкоперка (Micropterus).
Жаброшип (Holocentrus).
Окунь (Регса).
22. Цельножаберные тонкотелые
Щетинозуб (Chaetodon).
Акантинион (Acanthinion).
Щетинопер (Chaetodipterus).
Шаткозуб (Pomacentrus).
Сциена серебристая (Рота-
dasys).
Колючекрышечник (Рота-
canthus).
Голокант (Holocanthus).
Игложаберник (Enoplosus).
Щербинозуб (Glyphisodon).
Шипохвост (Acanthurus).
Жесткохвостка (Aspisurus)
Шип (Acanthopodus).
Блестун (Vomer).
Аргиреиоз (Argyreiosus).
Солнечник (Zeiis).
Златик-петух (Gallus).
Королевская рыба (Zeus
lima).
Златик шероховатый (Сар-
ЦЕЛЬНОЖАБЕРНЫЕ БРЮХОПЕРЫЕ
Парные нижние плавники помещены немного впереди
заднепроходного отверстия.
23. Цельножаберные дулоротые
Свистулька-рыба (Fistularia).
Дудкорот (Aulostomus).
Трубкорот (Solenostomus).
24. Цельножаберные с цилиндрическим телом
Голец (Cobitis).
Вьюн (Misgurnus).
Двузорка (Anableps).
Фундул (Fundulus).
Колубрин (Colubrinus).
Амия (Amia).
Бутирин (Butyrinus).
Триптеронот ( Tripteronotus).
Омпок (Отрок).
25. Цельножаберные оруженосные
Сом (Silurus).
Макроптеронот (Macroptero-
notus).
Электрический сом (Mala-
pterurus).
Двущитка (Pimelodus).
Броняк (Doras).
Усачка (Pogonathus).
Щиторыб (Cataphractus).
ПлОто8 (Plotosus).
27*

260
ФИЛОСОФИЯ зоологии
Гвианская рыба (Ageneiosus). Панцырник (Loricaria).
Макрорамфоз (Macrorampho- Двуспинноперка (Нуро-
sus). stoma).
Сом безбородый (Centrano- Коридорас (Corydoras).
don). Тахизур (Tachisurus).
26. Цельножаберные пальчатые
Верш (Aspro s. Cirrhitus). Полинем (Polynemus).
Губоперстка (Cheilodactylus). Многоперстка (Polydactylus).
27. Цельножаберные чешуекрышечные
Голавль (Mugil). Ханое (Chanos).
Чилийский голавль (Migilo- Каролинский голавль (Ми-
ides). gilomorus).
28. Цельножаберные голокрышечные
Аргентина (Argentina). Клупанодон (Clupanodon).
Колосянка (Atherina). Сжатобрюшка (Gasterople-
Пестрянка (Poecilia). cus).
Мелет (Stolephorus). Меней (Мепе).
Буро (Buronus). Дорзуарий (Dorsuarius).
Сельдь (Clupea). Ксистера (Xystera).
Сельдь усатая (Mystus). Карп (Cyprinus).
29. Цельножаберные кожистоперые
Лосось (Salmo). Харацин (Characinus).
Корюшка (Osmerus). Пилосемга (Serrasalmus).
Сиг (Coregonus).
30. Цельножаберные костночелюстные
Элопс (Elops). Сфирена (Sphyraena).
Мегалопс (Megalops). Костечешуйник (Lepisostus).
Щука (Esox). Многопер (Polypterus).
Синодон (Synodon). Макрелещука (Scombresox).
** Над жабрами—крышка, но нет перепонки.
СКЛАДЧАТОГРУДЫЕ
31
Стерноптикс (Sternoptyx).

ОБЩЕЕ РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ЖИВОТНЫХ 261
*** Над жабрами крышки нет, но имеется перепонка.
СКРЫТОЖАБЕРНЫЕ
32
Мормир (Mormyrus).
Стилефор (Stylephorus).
**** jjaQ жабрами нет ни крышки, ни перепонки; нет
также парных нижних плавников.
ЗМЕЕВИДНЫЕ
33
Односкважножаберник (Syn- Морская змея (Muraenophis).
branchus).
Горложаберник (Sphagebran- Гимнопсис (Gymnopsis).
chus).
Примечание. Так как скелет начинает
образовываться в рыбах, то из них так называемые
хрящевые по всей вероятности являются самыми
несовершенными; а следовательно несовершеннейшей из
всех рыб нужно считать миксину, которую Линней
рассматривал под этим названием в качестве червя.
Таким образом в нашем порядке класс рыб следует
начать с миксины как наименее совершенной.
РЕПТИЛИИ
(XII класс животного царства)
Животные яйцекладущие, позвоночные, с холодной
кровью; дышат легкими, по крайней мере во взрослом
состоянии; коша—либо голая, либо покрытая чешуей или
костным панцырем.
Замечания
Успех по выработке организации весьма заметен
в рептилиях при сравнении последних с рыбами:
у них впервые встречается легкое—дыхательный
орган, как известно, наиболее совершенный, так
как он же существует и у человека, но у рептилий

262
ФИЛОСОФИЯ зоологии
он в зачаточном состоянии и многие из них даже
не имеют его в раннем возрасте. Правда, дыхание
рептилий нельзя назвать полным, так как через
их легкое проходит только часть всей крови,
направляющейся к различным частям тела.
У рептилий же впервые можно видеть ясные
четыре конечности, входящие в план организации
позвоночных животных и являющиеся придатками
скелета.
ТАБЛИЦА РЕПТИЛИЙ
ОТРЯД I. РЕПТИЛИИ ЛЯГУШКООБРАЗЫЫЕ
Сердце с одним желудочком; кожа голая; две или четыре
конечности; жабры в раннем возрасте; совокупления не
происходит.
Хвостатые
Сирена (Siren).
Протей (Proteus).
Тритон (Triton L.).
Саламандра (Salamandra).
Бесхвостые
Квакша (Hyla). Пипа (Pipa).
Лягушка (Rana). Жаба (Bufo).
ОТРЯД И. ЗМЕИ
Сердце с одним желудочком; тело длинное, узкое, без ног и
без плавников; век нет.
Равнокожие
Цецилия (Caecilia). Желтопузик (Ophisaurus).
Двуходка (Amphisbaena). Медянка (Anguis).
Прыщуха (Acrochordus). Гидрофида (Hydrophis).
Разнокожие
Гремучник (Crotalus). Полоз (Егух).
Двойноголов (Scytale). Гадюка (Vipera).
Удав (Boa). Уж (Coluber).
Эрпетон (Erpeton). Плоскохвост (Platurus).

ОБЩЕЕ РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ЖИВОТНЫХ 263
ОТРЯД III. ЯЩЕРИЦЫ
Сердце с двумя желудочками; тело чешуйча?пое, с четырьмя
конечностями; на пальцах—когти; челюсти с зубами.
Круглохвостые
Сепс (Chalcides). Агама (Agama).
Сцинк (Scincus). Ящерица (Lacerta).
Геккон (Ascalabotes). Игуана (Iguana).
Аноли (Anolis). Стеллион (Stellio).
Дракон (Draco). Хамелеон (Chamaeleo).
Плоскохвостые
Веероносец каймистый (Ptyo- Лофир (Lophyrus).
dactylus lobatus).
Тейю, или саломпентер (Ти- Караульщик (Monitor).
pinambis).
Василиск (Basiliscus). Крокодил (Crocodilus).
ОТРЯД IV. ЧЕРЕПАХИ
Сердце с двумя желудочками; тело со щитом и с четырьмя
ногами; челюсти без зубов.
Каретта (Chelonia). Эмида (Emys).
Матамат (Chelys). Черепаха (Testudo).
VI. СТУПЕНЬ ОРГАНИЗАЦИИ
Нервы сходятся в спинном и головном мозгу;
последний сполна заполняет полость черепа; сердце
с двумя желудочками; кровь горячая.
[Птицы и млекопитающие]
ПТИЦЫ
(XIII класс животного царства)
Животные яйцекладущие, с горячей кровью; дыхание
полное через приросшие и пронизанные отверстиями легкие;
четыре расчлененных конечности, из которых две
преобразованы в крылья; на коже—перья.
Замечания
Организация птиц конечно выше организации
рептилий и всех предшествующих животных, так

264
ФИЛОСОФИЯ зоологии
как птицы имеют горячую кровь, двухжелудочное
сердце и их мозг целиком заполняет полость черепа,—
признаки, общие у них с животными последнего
класса.
Однако птицы могут занимать только
предпоследнюю ступень животной лестницы, будучи
ниже млекопитающих, так как они все еще являются
яйцекладущими и не имеют млечных желез; у них
нет также диафрагмы, мочевого пузыря и т. п.,
наконец самые их способности не столь уже
многочисленны.
Из приводимой ниже таблицы можно видеть,
что первые четыре отряда обнимают птиц, птенцы
которых по вылуплении из яйца не умеют ни ходить,
ни кормиться самостоятельно, тогда как последние
три охватывают тех, вылупившиеся птенцы которых
ходят и кормятся сами; наконец седьмой отряд,
куда относятся так называемые лапчатоногие,
охватывает птиц, ближе всего стоящих по моему
мнению к первцм животным следующего класса.
ТАБЛИЦА ПТИЦ
ОТРЯД I. ЛАЗУНЫ
Два пальца обращены вперед и два—назад.
Лазуны легконосые
Попугай (Psittacus). Турако (Corythaeolus).
Какаду (Cacatua). Курукуйка (Trogon).
Ара (Ага). Бананоед (Musophaga).
Бородастик (Виссо). Перцеяд (Rhamphastos).
Лазуны клиноносые
Дятел (Picus). Оводоед (Crotophaga ani).
Вертишейка (lynx). Кукушка (Cuculus).
Жакамар (Galbula).

ОБЩЕЕ РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ЖИВОТНЫХ 265
ОТРЯД II. ХИЩНЫЕ
Один палец обращен назад; передние пальцы—вполне
свободные; клюв и когти—изогнутые.
Хищные ночные
Сова (Strix).
Филий (Bubo).
Сирин (Surnia).
Хищные с голой шеей
Мясоклюв (Sarcoramphus).
Гриф (Vultur).
Хищные с оперенной шеей
Бородач (Gypaetus). Сарыч (Buteo).
Сипайст (Serpentarius). Ястреб (Astur).
Орел (Aquila). Сокол (Falco).
ОТРЯД III. ВОРОБЬИНЫЕ
Сзади один палец; два передних наружных соединены;
плюсны средней длины.
Вор. зубчатоклювые
Танагра (Tanagra). Котинга (Ampelis).
Сорокопут (Lanius). Дрозд (Turdus).
Мухоловка (Muscicapa).
Вор. зубоклювые
Калао (Buceros).
Момот (Prionites).
Траворез (Phytotoma).
Вор. полноклювые
Ост-индский дрозд (Maina- Ворон (Corvus).
Райская птичка (Paradisea). Сорока (Pica).
Сивоворонка (Coracias).

266
ФИЛОСОФИЯ зоологии
Вор.
Волоклюй (Buphaga).
Курклуша (Glaucopis).
Трупиал (Icterus).
Кацик (Oriolus).
Скворец (Sturnus).
конусоносые
Словик (Curvirostra).
Клест (Loxia).
Мышанка (Goluis).
Воробей (Passer).
Подорожник (Emberiza)
Вор. шилоклювые
Манакин (Pipra).
Синица (Parus).
Жаворонок (Alauda).
Трясогузка (Motacilla).
Вор. ширококлювые
Стриж (Cypselus).
Ласточка (Hirundo).
Козодой (Caprimulgus).
Вор. тонкоклювые
Зимородок (Alcedo).
Тикун (Todus).
Поползень (Sitta).
Фручик (Orthorhynchus).
Щурка (Merops).
Колибри (Trochilus).
Пищуха (Certhia).
Удод (Upupa).
ОТРЯД IV. ГОЛУБИНЫЕ
Клюв мягкий, гибкий, плоский у основания, ноздри покрыты
мягкой кожей; крылья приспособлены для летания;
высиживают два яйца.
Голубь (Columba).
ОТРЯД V. куриные
Клюв твердый, роговой, округлый при основании;
высиживают более двух яиц.
Кур.
Дроф (Otis L.).
Павлин (Pavo).
Тетерев (Tetrao).
Фазан (Phasianus).
коротконосые
Цесарка (Numida).
Хохлач (Сгах).
Пенелопа (Penelope).
Индюк (Meleagris).
Кур.
Дронт (Didus).
Казуар (Casuarius)
рукокрылые
Нанду (Struthio
Linn.).
Страус (Struthio).
americanus,

ОБЩЕЕ РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ЖИВОТНЫХ 267
ОТРЯД VI. ГОЛЕНАСТЫЕ
Плюсны очень длинные, голые; наружные пальцы соединены
при основании. (Береговые птицы).
Гол. сжатоклювые
Якана (Рагга). Водяная курица (Gallinula).
Коростель (Rallus). Лысуха (Fulica).
Кривок (Haematopus).
Гол. ножеклювые
Разиня (Anostomus). Журавль (Grus).
Цапля (Ardea). Бучан (Mycteria).
Аист (Ciconia). Ибис (Tantalus).
Гол. цилиндроклювые
Шилоклювка^есигуш^га). Пигалица (Vannelus).
Кроншнеп (Numenius). Ржанка (Charadrius).
Бекас (Scolopax).
Гол. плосконосые
Саваку (Cancroma).
Колпица (Platalea).
Краснокрыл (Phoenicopterus).
ОТРЯД VII. ЛАПЧАТОНОГИЕ
Пальцы соединены широкими перепонками; плюсны
короткие. (Водяные, плавающие птицы).
Лапч. веслоногие
Змеешейка (Plotus). Фрегат (Tachipetes).
Фаэтон (Phaeton). Баклан (Phalacrocorax s. Car-
Олуша (Sula). bo).
Пеликан (Pelecanus).
Лапч. пилоклювые
Нырок (Mergus).
Утка (Anas).
Красный гусь (Phoenicopterus antiquorum s. Ruber).
Лапч. длиннокрылые
Чайка (Larus). Кривоноска (Avocetta).
Альбатрос (Diomedea). Чеграва (Sterna).
Буревестник (Procellaria). Водорез (Rhynchops).

268
ФИЛОСОФИЯ зоологии
Лапч. короткокрылые
Чомга (Podiceps). Пингвин (Alca).
Кайра (Uria). Аптенодит (Aptenodytes).
Чистик (Alca torda).
♦ОДНОПРОХОДНЫЕ, Жофф р.
Четвероногие животные, промежуточные между птицами
и млекопитающими; у них нет ни млечных желез, ни зубов,
ни губ; одно отверстие для половых органов, испражнений
и мочи; тело покрыто шерстью или колючками.
Утконос (Ornithorynchus).
Ехидна (Echidna).
Nota. Я уже говорил об этих животных в VI главе,
на стр. 121 и 122, где я указал, что это ни
млекопитающие, ни птицы, ни рептилии.
МЛЕКОПИТАЮЩИЕ
(XIV класс животного царства)
Животные живородящие, с млечными железами; четыре
или только две расчлененных конечности; полное дыхание
легкими, не имеющими наружных отверстий; волосы только
на некоторых частях тела.
Замечания
В порядке природы, явно восходящей в своих
действиях от простейшего живого тела к более
сложному, млекопитающие без сомнения должны
составлять последний класс животного царства.
Животные этого класса—самые одаренные по
способностям: они—самые разумные, и их
организация—самая сложная.
По организации они ближе всего стоят к человеку
и потому представляют более совершенное
сочетание чувств и способностей, чем все остальные
животные. Они одни—истинно живородящие, с
млечными железами для питания детенышей.

ОБЩЕЕ РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ЖИВОТНЫХ 269
Итак, организация млекопитающих отличается
наивысшей сложностью, их способности в
качественном и количественном отношении представляют
тот предел, которого только могла достигнуть
природа с помощью данной организации. Поэтому
млекопитающие должны завершать собой огромный
ряд существующих животных.
ТАБЛИЦА МЛЕКОПИТАЮЩИХ
ОТРЯД I. МЛЕКОПИТАЮЩИЕ БЕСКОПЫТНЫЕ
Только две передних конечности: короткие и плоские,
приспособленные для плавания и не имеющие ни когтей,
ни копыт.
Китообразные
Кит (Balaena). Нарвал (Monodon).
Полосатик (Balaenoptera). Анарнак (Anarnak).
Большой полосатик (Physa- Бещурика (Delphinapterus).
lus). Дельфин (Delphinus).
Кашалот (Physeter). Многозуб (Hyperoodon).
Кашалот плевун (Physeter
macrocephalus).
ОТРЯД II. МЛЕКОПИТАЮЩИЕ ЗЕМНОВОДНЫЕ
(АМФИБИИ)
Четыре конечности: две передних — короткие, в виде
плавников', с когтями на пальцах; задние направлены назад или
соединены с концом 'тела, имеющим вид рыбьего хвоста.
Тюлень (Phoca). Дюгонь (Halicore).
Морж (Trichechus). Ламантин (Manatus).
Замечание
Этот отряд составлен здесь исключительно на
основании общей внешней формы относящихся к нему
животных. См. мое замечание на стр. 120.

270
ФИЛОСОФИЯ зоологии
ОТРЯД III. МЛЕКОПИТАЮЩИЕ КОПЫТНЫЕ
Четыре конечности, приспособленные только для ходьбы;
пальцы целиком закрыты рогом, так наз. копытом.
Однокопытные
Лошадь (Equus).
Жвачные, или двукопытные
Бык (Bos). Олень (Cervus).
Антилопа (Antilope). Жираффа (Camelopardalis).
Коза (Сарга). Верблюд (Camelus).
Овца (Ovis). Кабарга (Moschus).
Толстокожие
Носорог (Rhinoceros). Свинья (Sus).
Даман (Нугах). Слон (Elephas).
Тапир (Tapirus). Бегемот (Hippopotamus).
ОТРЯД IV. МЛЕКОПИТАЮЩИЕ КОГТИСТЫЕ
Четыре конечности, плоские или заостреннее когти на
концах пальцев.
Тихоходы
Ленивец, или ай (Bradypus).
Беззубые
Муравьед (Myrmecophaga). Трубкозуб (Orycteropus).
Ящер (Manis). Броненосец (Dasypus).
Грызуны
Кенгуру (Halmaturus s. Kangurus).
Заяц (Lepus). Слепыш (Spalax).
Коанду (Coendus). Белка (Sciurus).
Дикобраз (Hystrix). Соня (Myoxus).
Руконожка, или ай-ай (Chi- Хомяк (Cricetus).
romys). Сурок (Arctomys).
Мешетчатка (Phascolomys). Полевка (Hypudaeus).
Болотная мышь (Hydromys). Ондатра (Fider).
Бобр (Castor). Мышь (Mus).
Морская свинка (Cavia).
Руконогие
Двуутробка (Didelphis). Вомбат (Wombat).
Язвица (Perameles). Кускус (Coescoes).
Шерстохвост (Dasyurus). Фалангер (Phalangista).

ОБЩЕЕ РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ЖИВОТНЫХ 271
Стопоходящие
Крот (Talpa). Барсук (Meles).
Землеройка (Sorex). Коати, или носуха (Nasua),
Медведь (Ursus). Еж (Erinaceus).
Кинкажу (Potos). Тенрек (Centetes).
Пальцеходящие
Выдра (Lutra). Кошка (Felis).
Мангуст (Herpestes). Циветта (Viverra).
Вонючка (Mephitis). Гиена (Hyaena).
Куница (Mustela). Собака (Canis).
Рукокрылые
Шерстокрыл (Galeopithecus). Зайцегуб (Noctilio).
Подковонос (Rhinolophus). Летучая мышь (Vespertilio).
Вампир (Phyllostoma). Крылан (Pteropus).
Четверорукие
Галаго (Galago). Павиан (Gynocephalus).
Долгопят (Tarsius). Сапажу (Cebus).
Лори (Stenops). Ревун (Mycetes).
Лемур (Lemur). Бесхвостая обезьяна (Inuus).
Индри (Indri). Понго (Pongo).
Мартышка (Gercopithecus). Оранг (Pithecus).
Примечание. Согласно только что приведенному
отряду семейство четвероруких (в особенности его
последние роды) обнимает совершеннейших
животных, и род О р а н г a {pithecus) завершает весь
ряд животных, как монада начинает его. Какая
разница в организации и способностях между
этими двумя родами!
Натуралисты, рассматривая человека
исключительно с точки зрения его организации, составили
из его известных шести разновидностей особый
род, который сам по себе представляет отдельное
семейство и может быть изображен так:

272
ФИЛОСОФИЯ ЗООЛОГИИ
Разновидности
ДВУРУКИЕ
Млекопитающие с раздельными конечностями,
снабженными ногтями; зубы трех родов; большие пальцы
противопоставлены только на руках.
Человек (Homo).
Кавказец
Гипербореец
Монгол
Американец
Малаец
Эфиоп, или негр
Данному семейству присвоено название двуруких,
потому что только на руках человека большой палец
как бы противопоставлен остальным, тогда как у
четвероруких не только руки, но и ноги представляют
эту особенность в отношении большого пальца.
Несколько замечаний относительно человека
Если бы человек отличался от животных
только своей организацией, нетрудно было бы
доказать, что признаки его строения, на основании
которых он выделяется со всеми своими
разновидностями в особое семейство, являются—все без
исключения—результатом давно происшедших
перемен в его действиях и усвоенных им привычек,
составивших исключительную принадлежность особей его
вида.
Допустим в самом деле, что какая-нибудь порода
четвероруких—вернее всего, совершеннейшая из
них—отвыкла в силу тех или других внешних
условий или по какой-нибудь иной причине лазать
по деревьям и цепляться за ветви задними
конечностями наряду с передними; допустим далее, что
особям такой предполагаемой породы приходилось
в течение целого ряда поколений пользоваться

ОБЩЕЕ РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ЖИВОТНЫХ 273
задними конечностями исключительно для ходьбы,
не употребляя на это передних. Несомненно, в этом
случае—согласно с приведенными наблюдениями
в предшествующей главе — наши четверорукие
обратятся в конце концов в двуруких и большие
пальцы на их задних конечностях перестанут
противопоставляться остальным, так как эти конечности
стали служить им только для ходьбы.
Допустим далее, что данные особи, побуждаемые
потребностью господствовать и видеть вдаль и вширь,
употребят усилия стоять на одних задних
конечностях и будут неуклонно придерживаться этой
привычки из поколения в поколение; несомненно, их
задние конечности мало-помалу примут строение,
необходимое для поддержания тела в приподнятом
положении, и получат икры; тогда одновременное
пользование при ходьбе задними и передними
конечностями будет для наших особей очень затруднено.
Допустим наконец, что те же особи перестали
пользоваться своими челюстями для кусания,
разрывания или схватывания добычи и в качестве
орудия для срезывания травы и стали употреблять
их исключительно для пережевывания пищи; без
сомнения их лицевой угол увеличится, выступающая
вперед лицевая часть понемногу укоротится и
наконец совершенно сгладится,—и резцы примут
вертикальное положение.
Предположим теперь, что одна из высших пород
четвероруких действительно приобрела—благодаря
постоянству известных привычек во всех ее особях—
указанное строение, а вместе с тем способносгь
держаться и ходить прямо, что она стала затем
господствующей среди остальных. В таком случае
необходимо допустить:
Философия зоологии, т. I 28

274
ФИЛОСОФИЯ зоологии
1°. что данная порода, как наиболее развитая и
получившая в силу этого власть над другими,
завладеет на земной поверхности всеми удобными
для нее местами;
2°. что она вытеснит отсюда другие высоко
организованные породы, оспаривающие у нее право на
дары земли, и вынудит их искать пристанища в
незанятых ею местах;
3°. что, мешая размножаться близким к ней
породам и вынуждая их ютиться в лесах или в каких-
нибудь других диких местностях, она тем самым
неизбежно остановит развитие их способностей;
сама же, получив свободу расселяться всюду,
размножаться беспрепятственно и жить большими
группами, разовьет в себе новые потребности, которые
поведут к развитию ее индустрии и усилению ее
средств и способностей;
4°. что наконец этой первенствующей породе,
получившей абсолютное верховенство над всеми
прочими, удастся достигнуть того, что между нею и
другими высоко организованными животными окажется
огромная разница и как бы незаполненный промежуток.
Итак, нет ничего невозможного, что одна из
самых совершенных пород четвероруких приобрела
господство; в силу абсолютной власти над другими
породами и под влиянием новых потребностей
изменила свои старые привычки; подверглась
преобразованию в своей организации и обогатилась
новыми способностями; положила предел дальнейшему
развитию других высоко организованных пород
и провела между собой и ими резкую грань.
Ангольский оранг (Simia troglodytes,
Lin.)35—самое совершенное животное: он гораздо

0ВЩЕЕ РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ЖИВОТНЫХ 275
выше по развитию индийского оранга (Simla satyrus,
Lin.), так называемого оранг-утана; тем не менее
со стороны организации они оба стоят значительно
ниже человека в физическом и умственном
отношении*. Эти животные очень часто принимают
вертикальное положение, но, так как оно не обратилось
еще у них в постоянную привычку, их организация
не успела измениться настолько, чтобы такое
положение перестало быть для них стеснительным и очень
неудобным.
Из рассказов путешественников нам известно,
что индийский оранг в случае крайней опасности,
побуждающей его к бегству, сейчас же вновь
опускается на все свои четыре лапы. По мнению
некоторых это выдает истинное происхождение данного
животного, поскольку последнему приходится
оставлять чуждую навязанную себе манеру держаться.
Без сомнения указанное положение
несвойственно орангу и именно потому, что он редко прибегает
к нему во время передвижения, но разве вполне
естественно оно для человека, хотя бы оно было и
более привычно для него!
Правда, человек благодаря привычке, постоянно
поддерживавшейся во всех особях его вида в
течение длинного ряда поколений, может ходить
исключительно на ногах,—однако от этого данное
положение не стало для него менее утомительным,
и он способен оставаться в нем только ограниченное
время, притом за счет сокращения многих мышц.
Если бы позвоночный столб образовывал ось
в человеческом теле и поддерживал в равновесии
* См. в моих Recherches sur les Corps vivans, стр. 136,
несколько замечаний об ангольском оранге.
28*

276
ФИЛОСОФИЯ зоологии
как голову, так и остальные части,—вертикальное
положение могло бы быть для человека состоянием
покоя. Но кто не знает, что это не так, что
голова сочленена с туловищем не в центре своей тяжести,
что грудь и живот, а также внутренности,
заключенные в этих полостях, почти всецело лежат на
передней части позвоночного столба, что сам позвоночный
столб покоится на наклонном основании и т. д.
Затем необходимо,—как замечает г. Ришеран 36,—
чтобы при стоячем положении неослабевающая
бдительность непрерывно предупреждала тело от
падения, к которому увлекают его вес и расположение
его частей.
Высказав свои соображения на счет стоячего
положения человека, тот же ученый продолжает:
«Относительный вес головы, грудных и брюшных
внутренностей стремится следовательно отклонить
вперед линию, образуемую всеми частями тела,
покоящегося на покатой плоскости,—линию,
которой следовало бы быть строго перпендикулярной
к этой плоскости, чтобы стоячее положение
оказалось прочным. Следующий факт подтверждает
сказанное: я заметил, что дети с большой головой,
с выступающим вперед животом и чрезмерно
отягощенными жиром внутренностями, с трудом
привыкают держаться на ногах и только к концу второго
года решаются довериться собственным силам; они
часто падают и проявляют естественную
наклонность вновь принять положение четвероногого»
Physiologie, т. II, стр. 268.
Итак, расположение частей, благодаря которому
стоячее положение человека является рабочим
состоянием и потому утомительным (вместо того,
чтобы быть состоянием покоя), может и в человеке

ОБЩЕЕ РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ЖИВОТНЫХ 277
указывать на происхождение, аналогичное
происхождению других млекопитающих, если принимать
во внимание только его организацию.
Теперь, чтобы довести до конца наше начатое
предположение, присоединим сюда еще следующие
соображения.
Особи нашей господствующей породы, заняв
все удобные для них места и приобретая все новые
и новые потребности, по мере того как образуемые
ими общества становились все многочисленнее,
должны были наряду с этим увеличить также свои
представления, и следовательно возыметь
потребность в передаче их другим—себе подобным.
Отсюда необходимость увеличить и разнообразить
в достаточной, мере самые знаки, предназначенные
для передачи мыслей. Разумеется, особям данной
породы приходилось прилагать постоянные усилия
и прибегать к различным средствам, чтобы
создать, увеличить и разнообразить в достаточной мере
знаки, которых требовали их представления и их
многочисленные потребности.
Иначе обстояло дело с другими животными.
Несмотря на то, что совершеннейшие из них (каковы
четверорукие) жили в большинстве случаев стадами,
они нисколько не подвинулись вперед—со времени
явного господства вышеупомянутой породы—в
развитии своих способностей, будучи преследуемы со
всех сторон и оттесняемы в дикие, пустынные, чаще
всего малообширные места, где этим животным—
жалким и пугливым—постоянно приходилось искать
спасения и укрываться. При таких условиях у них
не могло зародиться ни новых потребностей, ни новых
представлений: те и другие оказались у них
сведенными к небольшому числу, и они постоянно были

278
ФИЛОСОФИЯ зоологии
заняты ими; среди их мыслей должно было
появляться мало таких, которые им необходимо было бы
сообщить другим особям. Следовательно и различных
знаков для понимания друг друга им требовалось
немного: несколько телодвижений, несколько свистов
да несколько криков, в которые они вносили
разнообразие с помощью простого изменения голоса,
вполне было достаточно им.
Наоборот, особи уже упомянутой господствующей
породы, нуждаясь в увеличении знаков для быстрого
обмена с другими своими мыслями, становившимися
все более и более многочисленными, и не имея
уже возможности выразить все это множество
потребных знаков ни пантомимическими жестами, ни
доступными изменениями голоса, достигли различного
рода усилиями образования членораздельных звуков:
на первых порах они употребляли без сомнения
немного таких звуков, продолжая пользоваться
изменением голоса, но впоследствии они увеличили,
разнообразили и усовершенствовали их
соответственно возросшим потребностям и большему
навыку. В самом деле, привычное упражнение
гортани, языка и губ в расчленении звуков должно
было чрезвычайно развить у них эту способность.
Отсюда—происхождение удивительной
способности речи у этой особенной расы; но так как
отдаленность мест, заселенных особями данной расы,
благоприятствовала искажению условных обменных
знаков,—на этой почве появились разнообразные
языки.
Итак, в данном отношении все создано одними
потребностями: они породили усилия; органы же,
предназначенные для расчленения звуков, могли
развиться путем привычного употребления их.

ОБЩЕЕ РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ЖИВОТНЫХ 279
Вот к каким выводам можно было бы притти,
если бы человек, рассматриваемый нами в качестве
первенствующей породы, отличался от животных
только признаками своей организации и если бы
его происхождение не было другим.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ

ДОПОЛНЕНИЯ
относящиеся к главам VII и VIII первой
части
В конце июня 1809 г. в зверинец при Музее
естественной истории был доставлен живым из
Булони тюлень, известный под названием морского
теленка (phoca vitulina). Тогда-то я и имел случай
ознакомиться с движениями и привычками этого
животного. С тех пор я еще более убедился, что
данное земноводное стоит гораздо ближе к коготным
млекопитающим, чем к каким-нибудь другим, как
бы ни были велики отличия его общей формы от
формы этих млекопитающих.
Его задние конечности—правда, столь же
короткие, как и передние—совершенно свободны, вполне
отделены от маленького, но явственно
обособленного хвоста и без труда выполняют разнообразные
движения,—даже схватывают предметы, словно это
настоящие руки.
Я заметил, что он может складывать их, как мы
проделываем это с руками. Раздвигая пальцы, с
натянутой между ними перепонкой, он получает таким
образом род довольно широкой лопатки, которою и
пользуется, как рыбы своим плавникообразным хвостом.
Этот тюлень достаточно быстро передвигается
по земле с помощью волнообразных движений тела,
причем его задние конечности не принимают здесь
никакого участия и остаются оттянутыми назад.
Продвигаясь так, тюлень пользуется отчасти
своими передними конечностями, опираясь больше
на предплечье, чем на самую кисть.

ДОПОЛНЕНИЯ
281
Он схватывает добычу или задними конечностями
или пастью, и несмотря на то, что в известных
случаях он употребляет и свои передние конечности
для разрывания добычи, которую держит во рту,
однако эти передние конечности предназначаются
повидимому главным образом для плавания или
движения в воде.
Наконец, оставаясь подолгу погруженным
в воду и находя возможным даже спокойно есть
там, наш тюлень, как мне удалось заметить это,
без всякого усилия наглухо смыкает свои ноздри,
как мы закрываем глаза, что является весьма
полезным для животного во время пребывания его
под водой.
Так как этот тюлень очень хорошо известен,
я не стану описывать его. Для моей цели достаточно
указать, что задние конечности земноводных
расположены по одному направлению с осью тела
исключительно потому, что эти животные имеют
обыкновение употреблять их вместо хвостового
плавника, т. е. соединяя их и растягивая путем
раздвигания пальцев в лопатку. С помощью такого
искусственного плавника земноводные могут
отбивать воду вправо и влево, ускорять движение
и произвольно менять направление.
Если бы тюлени не употребляли своих задних
конечностей для схватывания и ношения добычи,—
эти конечности, так часто заменяющие хвостовой
плавник, должны были бы не только принять
уже указанное расположение кзади (являясь как
бы продолжением тела), но и совершенно срастись
друг с другом, как это замечается у моржей. Но
исключительные движения, которых требует
выполнение вышеупомянутых актов, могут допустить

282
ФИЛОСОФИЯ зоологии
лишь их временное соединение, а отнюдь не
окончательное сращение.
Иное дело—моржи. Они питаются одною травою,
которую щиплют по берегам; задние конечности
употребляются ими исключительно в качестве
хвостового плавника,—поэтому данные конечности у
большинства совершенно сраслись между собою и с
хвостом и не могут уже разъединяться.
Таким образом животные подобного
происхождения дают нам новое доказательство в пользу
действия привычек на форму и состояние органов,—
доказательство, дополняющее приведенные мною,—
в VII главе первой части этого труда.
Я мог бы привести и другое весьма разительное
доказательство, почерпнутое из наблюдений над
некоторыми млекопитающими, для которых летание
повидимому должно было бы являться вполне
чуждой способностью, а именно: я мог бы показать,
как природа, начиная с прыгающих млекопитающих
до летающих, постепенно растягивала кожу
животного, наделив его в конце концов способностью
летать подобно птицам, хотя в остальном по своей
организации оно не имеет с ними ничего общего.
Действительно, летающие белки (sciurus volans,
aerobates, petaurista,sagitta, volucella), позднее
других усвоившие привычку распростирать свои
конечности при прыжках с намерением придать своему
телу вид парашюта, способны только делать
длинные прыжки, когда бросаются с дерева вниз, или
перекидываться с одного на другое на умеренном
расстоянии. Однако благодаря частому упражнению
в подобных прыжках кожа у особей этих пород
растянулась с обеих сторон тела и образовала
отвислую перепонку между задними и передними

ДОПОЛНЕНИЯ
283
конечностями, которая, задерживая воздух,
препятствует быстрому падению животного.
У шерстокрылов (lemur volans), усвоивших ту же
привычку без сомнения раньше летучих белок
(pteromys GeoffrJ, кожа еще шире, еще более
развита и соединяет не только задние лапы с
передними, но и пальцы друг с другом, а также хвост
с задними конечностями. Поэтому они способны
к более широким прыжкам, чем предыдущие, и могут
совершать даже нечто вроде полета.
Наконец у различных летучих мышей привычка
распростирать конечности и даже пальцы с целью
обнять больше воздуха и дольше продержаться
над землей — вероятно еще более древнего
происхождения, чем у шерстокрылов.
Благодаря этой привычке, столь издавна
усвоенной и сохраненной, у летучих мышей не только
образовались боковые перепонки, но и пальцы их
передних конечностей (за исключением большого)
чрезвычайно вытянулись и получили широкие
соединяющие их перепонки; последние, являясь
продолжением боковых и связующих хвост с задними
конечностями, образуют широкие кожистые крылья,
с помощью которых летучие мыши, как известно
всякому, могут превосходно летать.
Следовательно сила привычек так велика, что
их необыкновенное действие сказывается даже на
устройстве органов, и животные с издавна
приобретенными определенными привычками резко
отличаются способностями от животных, усвоивших
другие привычки.
Относительно земноводных, о которых я сейчас
говорил, мне хотелось бы поделиться с читателями
теми мыслями, на которые навели меня мои занятия,

284
ФИЛОСОФИЯ зоологии
и которые повидимому находят все большее и
большее подтверждение.
Я нисколько не сомневаюсь в том, что
млекопитающие—действительные уроженцы вод, что вода
является истинной колыбелью всего животного
царства.
Действительно, самые несовершенные животные
(а они наиболее многочисленны) обитают
исключительно в воде, так что по всей вероятности, как
я уже говорил (т. II, стр. 85), самопроизвольные или
непосредственные зарождения происходили и
происходят при благоприятных условиях
исключительно в воде, и от возникающих таким путем крошечных,
с простейшей организацией существ
последовательно происходят уже все остальные животные.
Известно, что инфузории, полипы и лучистые
живут только в водах, что черви встречаются также
или в воде или в очень влажных местах.
Что касается червей, то они повидимому
образуют одну из двух начальных ветвей животной
лестницы, подобно тому как инфузории без сомнения
составляют другую такую же ветвь. Поэтому
возможно предположить, что черви, обитающие только
в воде, т. е. не встречающиеся в теле других
животных, каковы: волосатик (gordius) и многие другие
неизвестные еще нам виды достигли чрезвычайного
разнообразия, живя в воде, и впоследствии
некоторые из них, привыкнув к жизни на воздухе, дали
начало таким земноводным насекомым, как комары,,
поденки и др., от которых произошли уже все
остальные насекомые, живущие исключительно в воздухе.
Из некоторых же пород насекомых, изменивших
свои привычки под влиянием внешних обстоятельств
и усвоивших привычку жить уединенно, особня-

ДОПОЛНЕНИЯ
285
ком и в укромном месте, возникли паукообразные,
обитающие—почти все—также на воздухе.
Наконец паукообразные, часто посещавшие воды
и постепенно привыкшие пребывать в глубине их,
затем даже всецело отказавшиеся от жизни на
воздухе, дали начало ракообразным, на что достаточно
ясно указывают близкие отношения между
сколопендрами и тысяченожками, между
тысяченожками и мокрицами, между мокрицами и осликами,
гаммарами (crevettes) и т. д.
С другой стороны, водяные черви, никогда не
привыкавшие к воздуху, размножившись и
видоизменившись со временем, достигнув известного
совершенства в своей организации, привели к кольчецам,
усоногим и моллюскам, каковые—вместе взятые—
представляют целый, не имеющий перерывов
участок животной лестницы.
Несмотря на значительную пропасть,
отделяющую в наших глазах известных нам моллюсков от
рыб, моллюски (при посредстве тех, которые
остаются нам еще неизвестными) дали начало рыбам; от
рыб же, как это ясно, произошли рептилии.
Продолжая строить предположения относительно
вероятного происхождения разных животных,
можно уверенно сказать, что рептилии, распавшись в
силу внешних обстоятельств на две явно отличные
ветви, привели, с одной стороны, к птицам, а с
другой—к земноводным млекопитающим, от которых
в свою очередь произошли все остальные
млекопитающие.
В самом деле, после возникновения из рыб
лягушек-, из лягушек же змей, т. е. после появления
животных с одним предсердием, природа могла
без труда наделить других рептилий, составивших

286
ФИЛОСОФИЯ зоологии
две самостоятельные ветви, сердцем с двойным
предсердием; затем ей нетрудно уже было образовать
и сердце с двумя желудочками у животных,
происшедших от каждой из двух упомянутых ветвей.
Таким образом от черепах могли произойти
птицы, так как независимо от известных строго
установленных между ними отношений достаточно
мысленно приставить голову какой-нибудь сухопутной
черепахи к шее некоторых птиц, чтобы убедиться,
что в общем облике такого воображаемого существа
не будет никакой несообразности. С другой стороны,
из ящериц, и в особенности из плоскохвостых, как
например из крокодилов, могли получиться
земноводные млекопитающие.
Если из ветви черепах действительно возникли
птицы, можно предположить, что из лапчатых водя-
нпх птиц и особенно из короткокрылых, каковы
пингвины и аптенодиты, образовались
однопроходные.
Наконец если из ветви ящериц произошли
земноводные млекопитающие, конечно эта ветвь является
исходным пунктом для всех вообще млекопитающих.
Я считаю себя вправе поэтому думать, что
наземные млекопитающие ведут свое первоначальное
происхождение от водных млекопитающих—так
называемых амфибий. Последние, усвоив с течением
времени разные привычки, распались на три
отдельные ветви, из которых одна привела к китообразным,
другая—к копытным и третья—к коготным.
Так например амфибии, сохранившие привычку
выходить на берег, могли разделиться по роду,
принимаемой пищи. Одни, как моржи и ламантины,
привыкли щипать траву и мало-помалу образовали
копытных млекопитающих—толстокожцх, жвач-

ДОПОЛНЕНИЯ
287
ных и др. Другие, как тюлени, привыкнув питаться
исключительно рыбой и морскими животными,
привели через разнообразные виды, ставшие в конце
концов совершенно наземными, к млекопитающим
коготным.
Те же из водных млекопитающих, которые
усвоили привычку никогда не выходить из воды, а лишь
показываться на ее поверхности, чтобы подышать,
воздухом, вероятно дали начало различным
известным нам китообразным. Однако давнее и
исключительное пребывание в море настолько изменило
организацию китообразных, что в настоящее время
чрезвычайно трудно установить их истинное
происхождение.
В самом деле, за бесконечно долгий срок, в
течение которого эти животные не покидали лона вод,
их задние конечности, остававшиеся без
употребления, должны были безвозвратно исчезнуть, как
и кости этих конечностей и даже таз, служивший для
последних опорой и местом прикрепления.
Влияние внешней среды и усвоенных привычек,
выразившееся у китообразных в исчезновении
задних конечностей, сказалось также на их передних
ногах. Последние сполна обтянуты кожей и не имеют
снаружи пальцев, так что они являются
исключительно в виде двух боковых плавников, со скрытым
внутри скелетом.
Вез сомнения в план организации китообразных
(как вообще млекопитающих) входит обладание
четырьмя конечностями, а следовательно и тазом, в
качестве опоры для задних конечностей. Но здесь, как
и в других случаях, перед нами—результат
регрессивного метаморфоза, вызванного долгим
неупотреблением сделавшихся бесполезными частей. Приняв

288
философия: зоологии
во внимание, что таз тюленей (у которых он еще не
исчез) остается неразвитым, узким и без выступа
на месте бедер, легко догадаться, 'что причиной
этому служит весьма умеренное пользование со
стороны тюленей задними конечностями; что в случае
окончательного отказа от пользования ими эти
конечности и даже таз под конец исчезнут.
Мои соображения без сомнения покажутся
простыми догадками при отсутствии прямых и
положительных доказательств. Но достаточно отнестись
мало-мальски со вниманием к приводимым в этом
труде замечаниям, затем старательно рассмотреть
упоминаемых мной животных, а также вникнуть
глубже в действие привычек и окружающей среды,
чтобы убедиться, что эти догадки путем такого
исследования приобретают высшую степень
вероятности.
Следующая таблица облегчит понимание
вышеизложенного. Из нее будет видно, что животная
лестница по моему мнению начинается по
крайней мере с двух особых ветвей, что на ее
протяжении некоторые ветви как бы обрывают ее в
известных местах.
Данный ряд начинается двумя ветвями с самых
несовершенных животных: первые организмы обеих
ветвей возникают исключительно на основе
непосредственного или самопроизвольного зарождения.
Большим препятствием к признанию
последовательно происходивших изменений, послуживших
причиной разнообразия известных нам животных и
доведших последних до пх теперешнего состояния,
является то, что мы никогда не бывали
непосредственными свидетелями подобных перемен. Нам
приходится видеть уже готовый результат, а не самое

ТАБЛИЦА
объясняющая происхождение разных животных
Черви
Инфузории
Полипы
Лучистые
Кольчецы
Усоногие
Моллюски
Птицы
Однопроходные
Рыбы
Рептилии
Насекомые
\ Паукообразные
Ракообразные
М. Амфибии
М. Китообразные
М.Коготные
Философия зоологии, т. I
М. Копытные
29

290
ФИЛОСОФИЯ зоологии
действие, и потому мы склонны скорее верить в
неизменяемость вещей, чем допустить их постепенное
образование.
Среди изменений, которым подвергается
природа во всех своих частях без исключения (оставаясь
в целом и в своих законах всегда одной и той же),
человек без труда замечает только те, что
совершаются в течение человеческой жизни, но не в его силах
уловить перемены, происходящие в очень длинный
период времени.
Чтобы сделать мою мысль более понятной, я
позволю себе прибегнуть к такому предположению.
Допустим, что человеческая жизнь длится не
более одной секунды; в этом случае ни один
индивидуум нашего вида, занявшийся созерцанием
стрелки на урегулированных и приведенных в движение
часах, не увидит, как эта стрелка выходит из своего
положения (хотя бы в действительности она и не
оставалась неподвижной). Наблюдения тридцати
поколений не скажут ничего положительного насчет
перемещения стрелки, так как расстояние,
проходимое последней в тридцать секунд, слишком
незначительно, чтобы его можно было уловить. И пусть
более продолжительные наблюдения говорят за то,
что стрелка на самом деле изменила свое
положение,—все равно никто не поверит этому: наоборот,
каждый предположит здесь какую-нибудь ошибку,
видя стрелку всегда на одной и той же точке
циферблата.
Предоставляю самим читателям сделать все
необходимые выводы из данного рассуждения.
Одна Природа—эта необъятная совокупность
различных тел и существ, во всех частях которой
происходит по известным законам вечный круг движе-

Дополнения
291
ния и изменения,—существует неизменно, пока ее
бытие остается угодным Верховному Творцу,
и мы должны смотреть на нее как на нечто целое,
созданное из частей для цели, известной одному
создателю, а отнюдь не ради какой-нибудь
отдельной части.
Так как каждая часть необходимо должна
изменяться и прекращать свое бытие, чтобы уступить
место другой,—интерес части оказывается
противоположен интересу целого; поэтому с точки зрения
части целое плохо создано. В действительности же
это целое безупречно во всех отношениях и как
нельзя лучше отвечает своему назначению.
КОНЕЦ ДОПОЛНЕНИЙ

1
СОДЕРЖАНИЕ
этого тома
ПРЕДИСЛОВИЕ
Мотивы труда и общий взгляд на обсуждаемые в
нем вопросы
ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ РАССУЖДЕНИЯ
Несколько общих соображений относительно
интереса, представляемого изучением окивотных
и в частности их организации,—особенно среди
наименее совершенных.
ПЕРВАЯ ЧАСТЬ
Соображения относительно естественной
истории животных, их свойств, взаимных
отношений, организации, классификации и видов.
ГЛАВА I
Искусственные приемы в применении к произведениям
природы 30
Почему систематические распределения, классы,
отряды, семейства, роды и номенклатура суть
не что иное, как искусственные приемы.
ГЛАВА II
Значение изучения отношений 46
Почему знание отношений между естественными
произведениями составляет основу
естественных наук и придает прочность общему
распределению животных.
ГЛАВА III
О виде среди живых тел и о понятии, какое следует свя-
вывать с этим словом 56
Нельзя считать правильным положение, что
виды существуют так же давно, как сама
5
19

СОДЕРЖАНИЕ
природа, и что все они одинаково древнего
происхождения; напротив, они складывались после-
довательно, постоянство
их—относительно и неизменяемость их—лишь временная,
ГЛАВА IV
Общее понятие о животных
Действия животных выполняются в силу
возбужденных движений, а отнюдь не через
сообщенные движения или импульс. Одна только
раздражи мост ь—вот что является их
общим и исключительным свойством, а вместе
с -тем и источником их действий. Поэтому
ошибочно заключение, что все существующие
животные обладают чувством, а также
способностью совершать волевые акты.
ГЛАВА V
О современном состоянии распределения и
классификации животных
В общем распределении животных одни только
классы представляют действительный ряд в
смысле все большего и большего усложнения
организации. Знание отношений, существующих
между различными животными, является
единственной путеводной нитью в деле
установления общего распределения; применение этого
знания ведет к устранению всего
произвольного. Число классовых границ увеличивалось поме-
ре нашего знакомства с разными новыми
системами организации, и в настоящее время в общем
распределении животных установлено
четырнадцать классов, явственно обособленных и
весьма удобных для изучения животного мира.
ГЛАВА VI
Деградация и упрощение организации с одного конца
животной цепи до другого, в направлении от более
сложного к более простому
Можно считать достоверным фактом, что
при обзоре животной лестницы в направлении

294
ФИЛОСОФИЯ зоологии
от совершеннейших животных к несовершенней-
шим наблюдается деградация и упрощение
организации; следовательно, пробежав живую
цепь в обратном направлении, т. е, в порядке,
указываемом самой природой, мы будем
свидетелями усложнения организации. Это
усложнение должно бы быть всюду правильным и
равномерным, если бы условия местожительства
животных, образа жизни и т. п. не вызывали
различных уклонений.
ГЛАВА VII
О влиянии внешних обстоятельств на действия и
привычки животных и о влиянии действий и
привычек этих живых тел на изменение их организации и
их частей 174
Как влияет разнообразие внешних обстоятельств
на организацию, на общую форму и на части
тела животных; как перемены, происходящие
в условиях местожительства, образа жизни
и т. п., ведут к переменам в действиях
животных; наконец каким образом перемена в
действиях, приобретя характер постоянства, требует,
с одной стороны, более частого употребления
какой-нибудь части тела животного,
вследствие чего данная часть развивается и
увеличивается соответственным образом; с другой
стороны, та же перемена приводит к тому, что
другая какая-нибудь часть начинает
употребляться реже или даже вовсе не употребляется,
вследствие чего ее развитие останавливается,
она уменьшается и наконец исчезает
совершенно.
См. Дополнения в конце этого тома . 280
ГЛАВА VIII
О естественном порядке животных и о том
расположении, какое следует давать их общему распределению,
чтобы сделать последнее согласным с" порядком
самой природы я , . 212

СОДЕРЖАНИЕ
Естественный порядок животных, представляя
собой ряд, должен начинаться с несовергиенней-
гиих и простейших животных, заканчиваться
(нее—наиболее совершенными; только в этом
случае он будет отвечать порядку природы,
ибо последняя не могла произвести всех
животных за один раз. Образовав их постепенно, она
без сомнения начала с несовергиеннейгиих и лигиъ
под конец произвела животных с наиболее
сложной организацией. Предлагаемое здесь
распределение животных составлено, как это видно,
в духе, наиболее близком к порядку самой
природы; поправки в данном распределении
возможны только в частностях; так например Г о-
лые полипы (стр. 229) должны бы
составить третий отряд, Плавающие же
полип ы—четвертый, а не наоборот.
КОНЕЦ ПЕРВОГО ТОМА

B. П. Карпов и
C. В. Сапожников
ПРИМЕЧАНИЯ
И
УКАЗАТЕЛЬ

ПРИМЕЧАНИЯ
1 Флюиды—невесомые жидкости физики XVII века:
электрическая, магнитная, тепловая (теплород); к флюидам
организованного тела относили прежде всего нервную .жидкость,
текущую по нервам, которые в то время представляли
составленными из трубоюк—нервных волокон. Нервные флюиды
в XVIII веке заменили «жизненные духи» (spiritus animales)
XVII века (Декарт, Виллис), взятые в свою очередь из
греческого учения о пневме (pneuma—дыхание, дух),
которое мы встречаем у Аристотеля и главным образом у
греческих врачей (школа пневматиков). Развиваемое Ламарком
в дальнейшем учение о происхождении органических
флюидов от флюидов внешнего мира довольно близко
соответствует представлениям греческой физиологии. К.
2 Упоминаемая здесь и в других местах «клеточная
ткань» не имеет никакого отношения к микроскопическим
клеткам животного организма, которые в то время были
неизвестны. Под именем «клеточной ткани» или клетчатки
(tela cellulosa) была описана анатомами начала XVIII в.
рыхлая соединительная ткань человеческого организма на
основании ее способности образовывать клеточные полости
или пузырьки при отеке и вдувании в нее воздуха. Ткань
эта считалась наименее диференцированной, бесструктурной
и в перечислении тканей, данном Биша (Bichat), стоит на
первом месте. К.
8 Понятие «раздражимости» (irritabilitas) было введено
в науку английским анатомом Глиссоном (Anatomia hepatis,
1654) для обозначения общего свойства живых тел. В
середине XVIII века знаменитый физиолог Галлер (Albrecht von
Haller, 1708—1777) подробно развил учение о раздражимости
и чувствительности (sensibilitas) и положил его в основу своей
физиологии; с тех пор оно получило широкое
распространение. Раздражимостью Галлер называл свойство частей
животного тела сокращаться от действия внешних инсультов;
оно связано по его мнению с присутствием мышечной ткани;

300
ПРИМЕЧАНИЯ
чувствительностью—свойство вызывать при раздражении
ощущения или по крайней мере их объективные признаки;
оно зависит от присутствия нервов. Что раздражимость и
чувствительность—два различных явления, было в свое время
доказано тем же Галлером, и кого именно имеет в виду Ламарк,
утверждая то же самое, остается неизвестным. Нов
противоположность Галлеру Ламарк не связывает раздражимости
с мышцами, считая ее общим свойством всех живых тканей. К.
4 Ламарк указывает в другом месте (Hist. d. animaux
sans vertebres, 1, ch. 11), что он первый ввел название
«биология» для общего учения о живых существах, материал
для которого он начал собирать давно, о чем сообщал в 1802 г.
(Rech. sur l'organisation des corps vivans, Preface, p. 6). Между
тем в 1802 г. вышел на немецком языке первый том
«Биологии» Тревирануса (Treviranus G. R., Biologie oder
Philosophic der lebenden Natur», Gottingen), применившего это
название очевидно независимо от Ламарка. Придумал ли
каждый из этих ученых термин «биология» самостоятельно или
заимствовал у кого-нибудь из прежних писателей, остается
невыясненным.. К,
6 Кабанис (Cabanis,P.G., 1757—1808), французский врач,
деятель французской революции, философ
сенсуалистической школы, сочинение которого «Rapport du Physique et
du Moral de Г-homme», напечатанное в 1798—1799 гг. в Мё-
moires de l'lnstitut и вышедшее в 1802 г. отдельным изданием,
послужило исходной точкой для психологии Ламарка.
Ламарк кроме того был лично знаком с Кабанисом. Книга
Кабаниса была переведена на русский язык (СПБ, 1865—
1866)]. В этой книге—о физиологическом происхождении,
чувственных ощущений, о влиянии климата, обстановки,
воэраста, пола, болезней и сна на все процессы
психической жизни и наоборот—о влиянии психики на физическую
сторону, о темпераментах и об инстинкте—объяснения пси
хической жизни человека Кабанис всецело ищет в
физиологическом факторе: «мозг в некотором роде переваривает
впечатления» и «органически выделяет мысль»; душа—не
что иное, как способность мозга преобразовать
впечатления в ощущения и идеи. Из прочих работ этого ученого
заслуживают упоминания: врачебно-философское
исследование «Du degre do certitude en medecine» (1797) и «Coup d'oeil sur
les revolutions et la reforme de 1¾ medecine» (1804). J{, ц С.

Примечания
301
6 Идея о постепенном повышении всех форм,
существующих в природе, была впервые высказана Аристотелем:
«Природа переходит от одного рода и одного вида к другому
незаметными ступенями, и, начиная от человека до самых
незначительных существ, все ее произведения соединены повидимо-
му непрерывной связью» (Hist, anim., XIII, 1, также De Part,
anim., IV и др.). В 20-х годах XVIII века английский
ученый Брэдли (Bradley) пытался установить такую же
«лестницу жизни» (scale of life), но труды его прошли
незамеченными. Подробно развил эту идею швейцарский натуралист
Шарль Боннэ (Charles Bonnet, 1720—1793; см. прим. 7),
находившийся под влиянием Лейбница, согласно которому
«природа не делает скачков» (natura поп facit saltum); она
изложена им B«Traite d'Insectologie», 1745 и «Contemplation
de la nature», 1764 (русск. перевод: Боннет, Созерцание
природы, Смоленск, 1792—1804). Боннэ считал возможным
расположить все существующие в природе тела по степени
их совершенства в одну лестницу (echelle des etres); каждое
тело занимает одну ступень, и число ступеней такой
лестницы бесконечно велико; ее приходится поэтому строить
лишь в самых общих чертах. Ввиду значения, которое
имели идеи Боннэ для XVIII века, в частности для Ламарка,
нелишним будет привести его таблицу:
Идея лестницы естественных тел
Человек
Оранг-утан
Обезьяна
Четвероногие
Б елка-летяга
Летучая мышь
Страус
Птицы
Водные птицы
Земноводные
птицы
Летающие рыбы
Рыбы
Сланцы
Ползающие
рыбы
Угри
Водяные змеи
Змеи
Голые слизни
Улитки
Раковины
Черви в трубочках
Моли
Насекомые
Кошенилевые
Лентец
Полипы
Металлы
Актинии
Мимозы
Растения
Лишайники
Плесень
Грибы
Трюфели
Кораллы и
коралловидные
Каменистые
водоросли
Азбест
Тальк, гипс,
селенит
Вода

302
ПРИМЕЧАНИЯ
Камни Полуметаллы Воздух
Фигурные камни Сера Огонь
Кристаллы Горная смола Более тонкие
Соли Земли материи
Купоросы Чистая земля
В этой таблице, слова набранные курсивом, должны
обозначать главные ступени лестницы, расположенные между
ними—важнейшие переходные ступени. В «Созерцании
природы» ряд существ продолжается выше человека: через
лестницу миров и членов небесной иерархии, членов
ангельских, до бога.
Идеи Бонна вызвали в свое время критику Вольтера,
который называл лестницу существ «idee plus sublime, que
vrai» (идеей более возвышенной, чем верной), и в одной
из статей своего «Философского словаря» прямо высмеивал
ее, выставляя прототипом лестницы иерархию духовенства
католической церкви; не соглашался с ней и Кант.
Некоторые ученые, признавая естественные связи между
отдельными живыми существами, отрицательно относились
к возможности расположить их в один ряд. Линней и один
из немецких ученых того времени И. Герман (I. Hermann)
утверждали, что сходства между отдельными видами лучше
всего выражаются при расположении их в виде сети, так
как каждое существо связывается рядом постепенных
переходов не с двумя какими-нибудь, а с несколькими
сразу. Паллас (P. S. Pallas) считал возможным
изобразить такую связь в виде густо разветвленного дерева.
Ламарк, как будет видно из дальнейшего, упорно
отстаивает идею «лестницы» или «цепи», но только для
«больших масс» или крупных подразделений (литературу вопроса
см. Thienemann, Die Stufenfolge der Dinge, Zool. Annalen,
Bd. 3, 1909). K.
7 Боннэ (Bonnet, 1720—1793) Шарль—швейцарский
натуралист и философ. В области зоологии ему принадлежит
открытие партеногенеза у тлей, способности к регенерации
у некоторых червей и насекомых, исследование дыхания
у насекомых при помощи стигм и строения ленточных глист.
В области ботаники ему принадлежит работа: «Re-
cherches sur l'usage des fenilles dans les plantes», в которой
он приписывает растениям способность ощущения. Боль-

ПРИМЕЧАНИЯ
303
■шой интерес представляют взгляды Боннэ на развитие
органического мира, типичные для ранних предшественников
эволюционной теории и содержащиеся в двух его важнейших
трудах: «Contemplation de la nature» и «Palingenesis philo-
sophique». Во всех частях мира существует определенная
градация сложности; для мира животных—это лестница
постепенно возрастающей сложности, иерархия существ от
менее совершенных к более совершенным, причем Боннэ
не останавливается на человеке* но идет дальше—от
человека к «бесплотным духам» (см. подробнее прим. 6). В
своих «Considerations sur les corps organises» Боннэ исследует
теорию зарождения и принимает теорию преформации
зародыша. С.
8 О ^Системе беспозвоночных животных» (Systeme des
Animaux sans vertebres, 1801) и цитируемой ниже книге
«Recherches sur les corps vivans» см. биографический очерк,
стр. CXXVI и далее.
9 Линней (Linne, 1707—1778) Карл—шведский
естествоиспытатель, пользующийся заслуженной славой величайшего
систематика. Его первая же работа «Systema naturae»,
выдержавшая 13 последовательных изданий, переделанная и
-дополненная, в конце концов послужила основой
современной зоологии и ботаники. Принимая- за исходный пункт
в систематике понятие о виде (который Линней считал
постоянным; см. прим. 16), он точно определил
отношение между различными систематическими группами
(классом, отрядом, родом, видом и разновидностью). Он
предложил двойную, или бинарную, номенклатуру: одно
название—общее, родовое; другое—частное, видовое. Он
же дал точное описание каждого вида растений в своем
сочинении: «Fundamenta botanica». Наконец венцом его
творений является классификация растений и животных.
Принцип его ботанической классификации прост,
нагляден, но искусственен, как базирующийся на одном
внешнем признаке: на числе и расположении органов
размножения—тычинок и плодников. Его зоологическая система
основывается на устройстве сердца, на свойстве крови,
на способе дыхания и размножения. Уточнив
терминологию в описании животных и растений, реформировав
Систематику, Линней внес порядок в находившийся до
него в хаотическом состоянии материал по ботанике и

304
Примечания
8оологии и тем немало содействовал росту научных зна*
ний. С.
10 Фабрициус (Fabricius) (1743—1807)
Иоганн-Христиан— датский энтомолог. Естественно-научное образование
закончил под руководством Линнея В 1775 г. был
назначен профессором естественных наук при Кильском
университете. Фабрициус считается одним из деятельных
основателей современной энтомологии. Его система
насекомых произвела настоящий переворот в науке. Если
Сваммердам и Рэй в основу своей классификации клали
превращения насекомых, Листаф, Линней и Жоффруа
опирались на органы движения, другие же энтомологи, как
Реомюр, Скополи и даже сам Линней, группировали
некоторых насекомых по известному сходству
пищеварительных органов,—Фабрициус первый, учитывая все эти
различные данные, основал новую общую классификацию
насекомых, взяв за основу строение ротовых органов и
форму челюстей. С.
11 Жюссъе (Jussieu, 1748—1836)
Антуан-Лоран—профессор ботаники (1770—1785) и директор Ботанического
сада в Париже. В 1789 г. опубликовал свой знаменитый
труд: «Genera plantarum secundum ordines naturales dispo-
sita» (Роды растений, расположенные в естественные
семейства), составивший эру в истории науки как опыт
приложения к классификации растений тех принципов, которые
и поныне лежат в основании естественной классификации
в ботанике, Отсюда—мнение о Жюссье как о настоящем
основателе естественной системы растений, хотя главные
основы этой системы были уже разработаны, но не
опубликованы его дядей, Бернаром Жюссье (1699—1776;
см. еще прим. 13). Кроме указанного труда Жюссье
принадлежит целый ряд работ по различным растительным
семействам, а также: «Principe de la methode naturelle des
vegetaux» (1824), С
12 Бриссон (Brisson, 1723—1806)
Матюрен-Жак—французский натуралист и физик. Был профессором физики
в Наваррской коллегии, потом—в Центральной школе и Бо-
напартовском лицее в Париже, Более известен как
орнитолог. Его «Ornithologie» (Paris, 1760, 6 vol.)—самый
полный труд этого рода до появления в свет «Истории птиц»
Бюффона. С.

ПРИМЕЧАНИЯ
305
13 Естественные отношения (Rapports naturels).
Установление естественных отношений как путь к естественной
классификации органических форм, прежде всего растений,
занимает французских ученых всю вторую половину XVIII
века. Начало полошил Бернар Жюссье (Bernard de Jussieu,
1699—1776), директор ботанического сада Трианона, распре*
делявший растения в саду по их естественному сходству. Он
ничего не опубликовал, но его идеи были развиты Адансоном
(Adanson, 1727—1806) и его племянником Антуаном Лораном
Жюссье (Antoine Laurent de Jussieu, 1748—1838, см. прим. 11).
Первый считал необходимым подвергнуть сравнению все
органы растений, что приводило к чрезвычайному
нагромождению материала, второй исходил из «субординации признаков»
по степени их важности и значения для растения.
Одновременно с А. Л. Жюссье и Ламарк в 80-х годах начинает заниматься
этим вопросом (см. биографический очерк). К животным
метод установления естественных отношений в целях
классификации начинает применяться позднее, после того как
устройство кафедр зоологии в Ботаническом саду вызвало
усиленную разработку систематики животных и
сравнительной анатомии. В кругу зоологов вопрос об естественных
отношениях трактуется всеми одинаково: это видно, если
сравнить вторую главу Ламарка с нижеследующей выпиской из
Кювье: «Точки сходства существ есть то, что называют их
соответственными отношениями. Чем они более многочисленны,
тем более велики эти отношения. Отношения наиболее
постоянные являются в то же время самыми важными,
высшими отношениями; те, которые наиболее изменчивы,
являются отношениями подчиненными. Таким образом, раз
постоянство известного отношения определено опытом, отсюда
можно заключить о важности части, от которой взято это
отношение; и vice versa, когда рассуждение показывает нам
важность части, можно вывести заключение, что
отношения, которые будут выведены для нее, будут очень
постоянными» (Cuvier, Tableau elemantaire de l'histoire naturelle
des animaux, Paris, anvi, Introduction, p. 15). K.
14 В «Histoire des animaux sans vertebres» Ламарк дает
иную градацию органов по степени их важности и в то же
время общности:
1. Органы пищеварения.
2. Органы дыхания.
Философия зоологии, т. I
30

306
ПРИМЕЧАНИЯ
3. Органы движения.
4. Органы размножения.
5. Органы ощущения.
6. Органы кровообращения.
Кювье выдвигает на первое место нервную систему и на
ее строении основывает разделение животного царства на
высшие систематические единицы—типы. К.
15 Брюгьер (Bruguiere, 1750—1779)
Жан-Гийом—путешественник и естествоиспытатель; при первом морском
путешествии на юг сделал много интересных наблюдений, частично
опубликованных в Journal de physique. Ископаемые,
найденные им при раскопках в окрестностях Монпелье, побудили
его к изучению скорлупокожных моллюсков. Позднее
редактировал для «Методической энциклопедии» естественную
историю червей и сотрудничал также с Фуркруа, Гайюи.
Ламарком и др. в «Журнале'естественной истории» (1792 г.),
Вместе с Оливье совершил путешествие в Турцию, Грецию,
Персию, Сирию и Египет. Описание .этой поездки вышло
в свет в 1801—1804 гг. С.
16 В науке отчетливая формулировка учения о
постоянстве видов была впервые дана Линнеем (Systema naturae,
1-е изд,, 1735) в следующей фразе: «Tot numeramus species,
quot ab initio sunt creatae» (мы считаем столько видов, сколько
их сотворено изначала).
Впоследствии Линней несколько изменил свои взгляды
относительно способа возникновения видов, причем основное
положение их постоянства осталось незатронутым.
Привожу относящееся сюда место, которое давало повод к
различным толкованиям:
«1. Творец вначале снабдил медуллярное растительное
существо конститутивными принципами многообразного
кортикального существа, вследствие чего возникло столько
различных особей, сколько существует естественных порядков.
2. Эти классовые растения Всемогущий смешал между
собой, вследствие чего внутри порядков возникло столько
родов, сколько из них возникло растений.
3. Эти родовые растения смешала природа, отчего
возникло столько еидов одного рода, сколькоих существует теперь.
4. Эти оиды смешал случай, отчего возникает столько
разновидностей, сколько их обыкновенно встречается»
(Genera plantarum, 1763). if.

ПРИМЕЧАНИЯ
307
17 Здесь излагается так называемый «систематический
аргумент» в пользу эволюции, который мы встречаем и у
Дарвина в первой главе «Происхождения видов». Оба
родоначальника эволюционного учения были в основе своей
систематиками, и непосредственное наблюдение большого
количества форм, главным образом растительных, создало
необходимую почву, на которой могло развиться учение. К.
18 Жоффруа Сент-Илер (Ceoffroy Saint-Hilaire, 1772—
1844) Этьен—знаменитый французский естествоиспытатель,
профессор зоологии и член Академии наук. Помимо ряда
исследований по систематике млекопитающих обогатил науку
массой фактов в области сравнительной анатомии и
эмбриологии. В истории науки известен как горячий защитник
идеи изменяемости организмов и противник
господствовавшей в его время теории катаклизмов. Идея изменяемости
приняла у него форму единства плана в организации
животных, причем он находил тождественные органы не только
у всех позвоночных, но и у членистон^их и моллюсков.
Ему же принадлежит идея равновесия органов, согласно
которой усиленное развитие одного органа приводит к
убыли другого. Главнейшие его труды: «Principes de
Philosophic zoologique», «Philosophie anatomique» (едва ли не
важнейший труд Сент-Илера), «Gours de l'Histoire des Mam-
miferes», «Etudes progressifs d'un naturaliste», «Notions de
Philosophie naturelle». Э. Жоффруа Сент-Илер был в составе
экспедиции, предпринятой Наполеоном в Египет (1798—1804).
Она преследовала конечно завоевательные цели, но при ней
находилась группа ученых, производивших научные
исследования и собиравших коллекции. К. и С.
19 В своем отрицании учения об универсальных
катастрофах Ламарк значительно опередил свое время.
Предположение таких катастроф вызывалось главным образом
потребностью объяснить исчезание ископаемых видов
животных; прообразом их служил библейский всемирный потоп.
Подробно и с привлечением большого количества материала
это учение было изложено Кювье уже после выхода
«Философии зоологии» («Discours sur les revolutions de la surface du
globe», 1815). Но Ламарк не только отрицал катастрофы
за их недоказанностью; он развил в «Гидрогеологии» (1802)
противоположное учение о медленных и постепенных
изменениях земной поверхности вследствие передвижения океа-
30'

308
ПРИМЕЧАНИЯ
нов. Таким образом гипотеза последовательных актов
творения живых существ становилась излишней, расчищалась
почва для признания эволюции. То, что для Дарвина было
подготовлено Ляйеллем, Ламарк сделал для своего учения
сам. К.
20 Все предшествующее рассуждение показывает, что
Ламарк до Дарвина ясно видел борьбу за существование,
происходящую в природе, и учитывал ее значение. Только
идея естественного подбора была ему совершенно чужда,
и из приведенного места ее нельзя вычитать, как это пытаются
иногда делать (см. Revault d'Allones, Lamarck, p. 122).
Борьба за существование не является для Ламарка фактором
прогресса, а только охранительным и регулирующим; она
противодействует стремлению видов к безграничному
размножению, которое могло бы привести к уничтожению слабых
рас сильными. «Породы живых тел поныне существуют все
несмотря на их изменения»—эту фразу известный
палеонтолог Штейнман ставит эпиграфом к своему труду об эволюции
(Steinmann, Geologische Grundlagen der Abstammungslehre,
Lpz., 1908), в котором он становится всецело на точку
зрения этого тезиса. Только немногие виды по его мнению
вымерли; большинство исчезнувших видов истреблено
человеком, остальные существуют в измененном виде и в
настоящее время. Например водные млекопитающие, киты,
дельфины и пр. являются прямыми потомками водных рептилий
мезозойской эры. К.
21 Аристотель (Aristoteles, 384—332 до н.
э.)—величайший греческий мыслитель и ученый, обосновавший и
систематизировавший целый ряд отделов знания,
работавший и писавший в области всз:с наук, известных античному
миру, и оставивший глубоч?. 1ший след в истории каждой
науки. Между прочим им же были заложены первые основы
научной зоологии. Не будучи систематиком в полном смысле
этого слова, он первый сделал попытку установить
естественную классификацию животных на основании
совокупных признаков. Установленные им «большие роды»
сохраняли свое значение вплоть до XIX века. Далекий от мысли
о происхождении одних животных форм от других,
Аристотель тем не менее проводит ясную идею о ступенеобразном
повышении форм, существующих в природе, и таким
образом дает одну из основ для последующего учения об эво-

ПРИМЕЧАНИЯ
309
люцйи. Общее учение Аристотеля о природе и ее процессах
излагается в его «Физике» (8 книг). К учению же о природе
относятся: «О небе» (4 кн.), «О происхождении и
уничтожении» (2 кн.), «Метеорология» (4 кн.), 9 книг по биологии
(о растениях, о частях животных, о передвижении животных,
об их происхождении, о дыхании и об ощущении) и
наконец три книги «О душе». С.
22 Кювье (Cuvier/1769—1832) Жорж—знаменитый
французский естествоиспытатель и самый выдающийся зоолог
конца XVIII и начала XIX века. Особенно велики его
заслуги в области сравнительной анатомии (закон
соотношения органов) и палеонтологии. Кювье установил понятие
о типах и в высокой степени усовершенствовал
классификацию животного царства. Сторонник постоянства видов Кювье,
одержав верх над своими противниками (Жоффруа, Ламарк).
в публичном диспуте в Академии, надолго закрепил в науке
представление о неизменяемости вида. Кювье известен также
как сторонник теории катастроф (см, прим. 19),
подорванной впоследствии трудами Ляйелля. Главнейшие его труды—
«Lecons d'anatomie сотрагёе» (1801—1805, 5 томов) и Regne
animal» (1817). С.
23 Турнефор (Tournefort, 1656—1708) Жозеф Питтон—
знаменитый французский ботаник; с 1683 г. занимал место
профессора в Ботаническом саду в Париже,
позднее—профессора медицины. Много путешествовал по Западной
Европе, а в 1700—1702 гг. совершил поездку на Восток, в
Грецию и Малую Азию; посетил между прочим Закавказье,
положив т. о. начало изучению кавказской флоры. Уже
первый его труд «Elements de botanique ou Methode pour
connoitre les plantes» (1692) сделал его имя популярным
не только во Франции, но и во всей Европе. Предложенная
им система классификации растений на основании устройства
венчика, подробно разработанная в его позднейшем
капитальном труде: «Institutiones rei herbariae» (1700) с
установлением понятия родов растений, в долиннеевские
времена была общепризнанной. С.
24 Приведенный Ламарком «зоологический принцип»
содержит в сжатой формулировке всю сущность его
эволюционного учения. Ламарк неустанно повторяет, что
постепенное повышение организации является постоянным
законом природы, действующим единообразно, и на фоне этой

310
Примечаний
усложняющейся организации возникают вызванные
внешними условиями уклонения, которые иногда его
затушевывают. Между тем из десяти изложений учения Ламарка по
крайней мере восемь совершенно умалчивают о градации
и говорят только о воздействии внешней среды; приходится
думать, что авторы их никогда не читали Ламарка в
подлиннике, иначе они этого бы не пропустили. Принцип
«усовершенствования» был положен Нагели в основу его учения
о происхождении (С. Nageli, Mechanisch-physiologische The-
orie der Abstammungslehre, Munchen, 1884), причем он
объяснял прогрессивное повышение организации усложнением
мицеллярного строения наследственного вещества,
«идиоплазмы». Он же, совершенно в духе Ламарка, разделял
признаки на «организационные» и «приспособительные»
(Organisations- и Anpassungsmerkmale). К.
25 Амфибиями Ламарк называет водных млекопитающих
Pinnipedia и Sirenia: тюленей, моржей, дюгоней,
ламантинов и пр. С.
26 «Omne vivum ex ovo»—афоризм этот приписывается
обыкновенно Гарвею (Harvey, 1578—1658), но в таких именно
словах Гарвей своего учения о происхождении живых существ
из яйца нигде не формулировал; формула принадлежит
Линнею. К.
27 Здесь идет речь о так называемом «прямом влиянии
внешней среды», факторе эволюции, которому Э. Жоффруа
Сент-Илер приписывал главное значение. Ламарк считал,
что прямое влияние обусловливает прежде всего изменение
растений, так как они не обладают способностью к движению
и активным действиям, хотя, как видно из дальнейшего, он
допускает в известной мере такое влияние и на животных, по
крайней мере относительно пищи. Жоффруа Сент-Илер,
наоборот, имеет в виду только животных: он считал возможным
например, что изменение состава воздуха в геологические
периоды послужило главной причиной развития птиц из
рептилий путем изменения легких, кровообращения. t°
крови и т. д. Взгляды его развиты в мемуаре Французской
академии: «Sur l'influence du monde ambiant pour modifier
les formes animales», 1831. Впоследствии, когда произошло
возрождение ламаркизма, разница между учениями Ламарка
и Жоффруа Сент-Илера была забыта; на необходимость их
строгого разграничения было указано проф. Холодковским

ПРИМЕЧАНИЯ
ЗН
(«Ламаркизм и жоффруизм», Природа, 1915). К.
28 Страницы, посвященные изменению культурных
растений и домашних животных, свидетельствуют, что и в этом
пункте Ламарк является предшественником Дарвина. Сам
Дарвин вначале трактовал эти изменения исключительно
с точки зрения искусственного подбора, но впоследствии
в специальном труде «Изменения животных и растений под
влиянием приручения» (гл. 24) он признает в известных
пределах влияние среды, привычки, употребления и
неупотребления органов. К.
29 Учение Ламарка о влиянии внешней среды на
изменение животного через посредство вызываемых ею
потребностей и привычек составляет самый характерный и
оригинальный пункт в его эволюционной теории. Ламарк ни на
минуту не забывает основных отличий животного от
растения, как они формулированы в его определении (гл. IV)
раздражимости и способности к движению под влиянием воли
или внешних раздражений, и основывается на них в своем
анализе. Полное объяснение «потребности», «внутреннего
чувства» и их связей дается во втором томе, где излагается
физиологическая психология; здесь необходимо указать
только, что современный «психоламаркизм» (К. С. Шнейдер,
Франсэ) совершенно чужд Ламарку. Психического фактора
для объяснения явлений он не привлекает и не может
привлечь по одному тому, что «sentiment»—ощущение или
чувство связано для него с нервной системой и у
низкоорганизованных животных отсутствует, а между тем влияние внешней
среды у них идет таким же путем. «Духа» и души, как чего-
то особого, Ламарк не признавал, так же как особой
жизненной силы (архе); на этот счет у него имеются совершенно
определенные высказывания. Поэтому совершенно не
соответствует действительности «оценка взглядов Ламарка», данная
в распространенном учебнике «Общей биологии» Шелла
(т. И, М., 1933), где на стр. 472 написано: «Иначе говоря,
в основу эволюционного процесса Ламарк кладет
психический фактор или фактор инстинкта, под влиянием
которых возникают те или иные признаки, органы или
вообще материальные структурные особенности организма.
Всякое учение о доминирующей роли психического,
духовного фактора и о подчинении ему материи на языке
философии носит название идеализма, в биологии же идеалистиче-

312
ПРИМЕЧАНИЯ
ские взгляды носят название витализма» и т. д.. Если Ламарка
и можно назвать по его философским взглядам идеалистом,
то в психовитализме он не повинен. Совершенно иная оценка
дается в книге: «Маркс, Энгельс, Ленин о биологии» (Партиз-
дат, 1933): «Теория Ламарка дуалистична, представляет собой
сочетание механистического материализма с идеализмом».К.
3j Эти два закона Ламарка пользуются наибольшей
известностью из всего его учения: сплошь и рядом они одни
только и приводятся для его характеристики, что, как
читатель мог убедиться, является далеко не достаточным.
Из них первый закон никогда не возбуждал сомнений
и охотно допускается всеми.
Второй закон, или «передача приобретенных признаков
по наследству», как он и формулируется самим Ламарком,
был для Ламарка, так же как и для Дарвина, совершенно
очевидным; последний кроме того пытался дать ему
теоретическое обоснование в своей теории «пангенезиса». Нов
настоящее время он считается самым уязвимым местом во всем
учении Ламарка и является в глазах большинства биологов
существенным препятствием для признания ламаркизма во
псех его видах. Историю и современное состояние этого
Ronpoca можно найти на русском языке в книге
Владимирского «Передаются ли по наследству приобретенные признаки»,
Л., 1927. К.
3J Гипотеза творения живых существ необходимо влекла
за собой признание первенства формы над функцией, так как
форма была дана самим актом творения; учение Ламарка,
сводящееся к приспособлению организма к внешней среде,
которая является данной, требовала первенства функции
или эквивалентной потребности. В настоящее время более
детальный анализ приводит к диалектическому разрешению
иопроса, именно взаимной обусловленности формы и функции.
«Морфологические и физиологические явления, форма и
функция взаимно обусловливают друг друга»,—пишет Энгельс
(«Диалектика природы», 3-е изд., стр. 24). Конкретные
примеры этого Энгельс дает в статье: «Роль труда в
процессе очеловечения обезьяны». «Рука таким образом
является не только органом труда, она таксисе его
продукт» (ibid., стр: 62). Здесь же освещается роль
потребности. «Коротко говоря, формировавшиеся люди пришли
к тому, что у них явилась потребность что-то сказать

ПРИМЕЧАНИЯ
313
друг другу. Потребность создала себе орган: неразвитая глотка
обезьяны преобразовывалась медленно, но неуклонно, путем
постепенно усиливаемых модуляций, и органы рта постепенно
научились произносить один членораздельный звук за
другим» (стр. 64). Далее о развитии мозга: «Сначала труд, а затем
и рядом с ним членораздельная речь явились самыми
главными стимулами, под влиянием которых мозг обезьяны мог
постепенно превратиться в человеческий мозг, который при
всем сходстве в основной структуре превосходит первый
величиной и совершенством. С развитием же мозга шло
параллельно развитие его ближайших орудий—органов чувств...
Обратное влияние развития мозга и подчиненных ему чувств,
все более и более проясняющегося сознания, способности к
абстракции и к умозаключению на труд и язык давало обоим
все новый' толчок к дальнейшему развитию» (стр. 65). К.
32 Тэнон (Tenon, 1724—1816) Жак-Ренэ—один из
первых деятелей в области реорганизации госпитальной службы
конца XIX века во Франции, выдающийся хирург и
широко известный профессор, член Академии наук и
Национального института. С.
33 Спит (Spix, 1781—1826) Иоган-Баптист — немецкий
зоолог и натурфилософ. После двухлетних занятий
теологией в вурцбургской семинарии отдался изучению медицины
и получил звание доктора (1806J. Его интерес всегда лежал
в анатомии человеческого тела и сравнительной анатомии.
В 1809 г. ездил в Париж для продолжения занятий. По
возвращении оттуда в Мюнхен был избран членом
Академии наук, назначившей его по опубликовании им труда
«Histoire et appreciation de tous les systemes de zoologie»
(1811) хранителем своего естественно-исторического музея.
В 1815 г. выпустил в свет свою «Cephalogenesis», где дает
картину развития головы, начиная с насекомого и кончая
человеком. Два года спустя вместе с К. Ф. П. Марциусом,
по командировке баварского правительства отправился в
бразильскую экспедицию. Подорванное трудами этой
экспедиции здоровье не помешало ему однако закончить (при
содействии других естествоиспытателей) и издать пять
иллюстрированных работ о бразильских обезьянах, летучих
мышах, птицах и рептилиях. С.
34 Дюмерилъ (Dumeril, 1774—1860) Андре-Мария-Кон-
стан—медик, член Медицинской академии и Академии наук,

314
ПРИМЕЧАНИЯ
профессор анатомии на медицинском факультете, естествен"-
ной истории в Центральной школе (после Кювье) и эрпето-
логии и ихтиологии в Музее (после Ласепеда) в Париже.
Дюмериль—основоположник естественной истории рептилий.
Его важнейшие труды: Traite elementaire d'histoire nature]le»
(1804), «Zoologie analitique» (1806), «Herpetologie gene rale»
(1835—1854), «Ichthyologie analytique» (1856) и др. С.
35 Simla troglodytes или Anthropopithecus troglodytes—
шимпанзе. Наблюдения над ним, так же как над другими
живыми животными, Ламарк производил в зверинце Музея,
устроенном в 1794 г. Жоффруа Сент-Илером, при его
содействии. /Г.
38 Ришеран (Richerand, 1779—1840), Балтазар-Ан-
сельм—французский хирург, получил звание доктора в
Париже в 1799 г., был адъюнкт-хирургом в госпитале св.
Людовика (1802 г.), затем там же—главным хирургом. Тремя
годами позднее получил кафедру патологии на медицинском
факультете. Как в хирургии, так и в физиологии был
главным образом прекрасным популяризатором знаний. Помимо
большого числа статей и мемуаров, разбросанных в
многочисленных медицинских журналах и изданиях, написал:
«Nouveaux elements de physiologie» (1801), «Lecons de Boyer
sur les maladies des os» (1805), «Nosographie chirurgicale»
(1805—1806) и др. Принимал деятельное участие в
организации Медицинской академии (в качестве секретаря и
председателя хирургической секции). С.

УКАЗАТЕЛЬ
(Названия родов и семейств животных, приводимые Ла-
марком в его Распределении, но не встречающиеся в самом
тексте книги, не помещены в Указателе.)
А
Авторитет (в области знания) 16.
Aerobates 282.
Актинии 230—231.
Аморфные полипы 167.
Амфибии: место в естественном ряду животных 121—122;
отряд их 269; зависимость формы от привычек 280—282;
происхождение 283—284; дальнейшие ветви 286.
-Аналитический метод: его значение для науки 26—27.
Anatifera 141.
Anoplotherium 73.
Антилопы 201.
Аптенодиты 286.
Аристотель: первый опыт классификации животных 100—102
Аскарида 157.
Б
Бабочки 61.
Balanus 141, 247.
Barthelemy 216.
Белки летающие: действие привычек на форму и органы
282—283.
Беспозвоночные: исключительный интерес изучения 24—26,
относительное несовершенство их организации 116, 117,
132—133; постепенное услсмшение их организации 134—
153; утрачиваемые органы 170—171; распределение их—
начальное и позднейшее 104—108, 224—253; классы и их
характеристика 218—220.
Бессемядольные, или безбрачные растения 214.

316
УКАЗАТЕЛЬ
Berberis 86.
Бобовые растения 86.
Бобр 197, 270.
Боннэ 23.
Ботаника и ботаники 35, 62, 100, 153, 214.
Bradipus tridactylus: зависимость организации от образа
жизни и усвоенных привычек животного 206—208, 270.
Бриссон 37.
Бронзовки 61.
Бронхи 137, 138.
Брюгьер 54, 105.
в
Венчик 51.
Верески 62.
Вид 39, 52; понятие 56—76; определение 72; изменяемость
и относительное постоянство 48—49, 57—58, 65, 70, 71—72,
184—185; причина изменяемости 56, 62—64, 185—186;
сторонники учения о постоянстве видов 57, 58, 63—64;
различия и переходы между видами 59—62,115,184;
происхождение видов—господствующий взгляд и частное мнение
Ламарка 209—211; невозможность расположить виды в
простой и линейный ряды 95—96; вымершие виды 72—76;
сохранность пород 88—90.
Влияние привычек см. Привычки.
Внешние обстоятельства, или условия, как одна из причин
теперешнего состояния животных 8, 29, 65, 174—211; как
причина уклонений в правильном и постепенном
развитии организации 94—96, 112—113, 131—132, 175—176.
Внешние раздражения: их роль в жизни простейших
организмов 13, 81.
Внутреннее чувство собственного существования 11—13.
Внутренние почки 153, 160.
Внутренняя организация 49, 50, 96—97.
Водные птицы 125, 267—268.
Водоросли 154.
Возбудительная сила (или причина) раздражимости
14, 77.
Воздух, по поводу господствовавшей теории звука
192—193.
Волевые акты 86—87.
Волосатик 234, 284.

УКАЗАТЕЛЬ
317
Volucella 282.
Вражда между животными: взаимоистребление 89—90.
Всемирная катастрофа 75—76.
Выдра 197, 271,
Г
Газели 201.
Гаммары 244, 285.
Hedysarum girans 86.
Герани 62.
Hyalea 54, 250.
Гидра 154, 157, 163, 229; отсутствие органов чувств 171, 231.
Глисты 156.
Голова: ее исчезновение в известном месте животной лестницы
15,5.
Головастик 97.
Голотурии 232.
Gordius 234, 284.
Градация организации: условия для ее правильности 112—
113; неправильности и причина их 114, 175—176;
градация как факт 114—115; о градации позвоночных 131—132;
градация—старая, давно подмеченная истина 216. См.
также Деградация.
Грибы 154.
Грудина птиц 123.
Гусь 197.
Д
Движение жидкости внутри животных: действие на
клеточную ткань и образование различных органов 8; развитие
организации в связи с ускорением движения жидкостей
135; характер движения жидкостей у беспозвоночных
животных последних классов 145; причина его
возникновения у простейших организмов 161—162.
Двурукие 272.
Деградация организации: как следствие постепенного
образования живых существ 6, 109—110; общий обзор 111—173;
доказательства 115—117; неправильности и причина их
112—113; деградация организации, обнаруживающаяся
в главных группах—классах и больших семействах, входит
в общий план природы и не зависит от случайных
внешних обстоятельств 110, 121, 122, 123, 184; деградация в

.318
УКАЗАТЕЛЬ
пределах класса млекопитающих 118; общая деградация
птиц и в частности в пределах их класса 122—125;
рептилий 126—128; 128—131; моллюсков 139—140; усоногих
141—142; кольчецов 142; ракообразных 144;
паукообразных 148; насекомых 149—150; червей 158; лучистых 160;
полипов 167; инфузорий 170; деградация в свойствах
существенных жидкостей и мяса животных 172. См.
Градация.
Детервиль 86.
Диафрагма, или грудобрюшная преграда 118, 123, 170.
Dionaea muscipula 86.
Долгоносики 61, 240.
Древность земного шара 82.
Дыхательное горло 137, 138.
Дюмериль 254.
Е
Естественный метод 35, 51, 98, 100.
Естественный порядок 29; его преимущества 35, 214; его
единство в животном и растительном царствах 34, 98;
общее понятие 212—217.
Ехидна 37, 121, 268.
Ж
Жабры 50: рыб 129; моллюсков 135—137; воздушные и
водяные 136—137; естественный переход от жабер к легкому
96—97, 146, 243.
Жвачные: влияние привычек на их организацию 201—202;
их семейство 270; их возможное происхождение 286.
Живородные 118, 122, 221, 268.
Животные: интерес изучения 19—20, 25; цель изучения
20; задача изучения 24; относительный успех их изучения
35; совершеннейшие и несовершеннейшие 24—25, 78—79,
80, 81, 112, 115: общий обзор 77—90; определение 87;
отсутствие перехода к растениям 84—85; отличие от
растений 87; многочисленность 88—90; деление
Аристотеля 100—101; деление Линнея 103; деление Ламарка
102; с кровью и бескровные 100; с красной и белой кровью
101, 105; одомашненные 180—182.
Жидкости см. Флюиды.

УКАЗАТЕЛЬ
319
Жизненная энергия: связь ее с развитием организации 79.
Жираффа 270; действие привычек на форму и рост 202.
Жоффруа 67, 68, 190.
Жюссьб де, Антуан-Лоран 35.
з
Закон развития и наследственности 186—187.
Зародыш (кита) 190.
Зачатки организации 64.
Звуковая материя (свойства ее) 192—193.
Звук 192—193.
Зеленый дятел 198.
Земля см. Шар земной.
Земноводные см. Амфибии.
Змеи: действие привычек на форму и органы 128, 194, 199—
200; отряд их 262; происхождение 284.
Знаки (для взаимного обмена мыслей) 278.
Зоофит 85, 166.
И
Иглокожие 104.
Изучение (животных и отношений) см. Животные и
Отношения.
Индустрия (животных вообще и в частности насекомых) 66,
150.
Инстинкт 65—66.
Интерес экономический и философский 31, 32.
Инфузории 54, 98, 107, 134; общий обзор 167—171;
характеристика класса и ступени организации 218;
распределение 224—226; голые 225; с придатками 226; как
одна из двух начальных ветвей животной лестницы 283.
Искусственные приемы 28; детальный разбор 30—45.
к
Cabanis 21.
Камбалы 199.
Cancer ruricola 136.
Катастрофы (всемирные и местные) 75—76.
Кенгуру 270; результат усвоенных привычек 203—204.
Китообразные 120, 121, 269; происхождение их 285; результат
влияния внешней среды и усвоенных привычек 286.

320
УКАЗАТЕЛЬ
Кит 190, 269.
Классификация 32, 33, 34; о современном со тоянии 91—109;
цель 91—92; классификация Аристотеля 100; Линнея
103; Ламарка 109.
Класс (определение) 93.
Классы 32, 52, 109; общее понятие 36—38; беспозвоночных
и позвоночных 104, 108, 109; краткая характеристика
каждого класса 218—221.
Козули 201.
Колибри 198, 266.
Кольчецы 101, 107, 155, 157, 220, 243; общий обзор 142—143;
распределение их 245—246; скрытожаберные 246;
голожаберные 246; происхождение 288.
Комары 237, 284.
Convallaria 107.
Корины 158, 229.
Goronula 141, 247.
Косороты 199.
Кошки 271; причина образования футляров для когтей 203.
Кровеносная система 235—236, 243; ее исчезновение 145.
Кровь: по Аристотелю и Ламарку 101—102; у птиц 123;
понятие 132—133.
Крокодилы 263, 286.
Крот (результат малого пользования органом зрения) 191,
271.
Крылоногие (моллюски) 54, 250.
Куриные 125, 266.
Кювье 73, 105, 106, 147, 242.
Л
Лазающие (птицы) 125, 264:
Ламантины 286.
Лани 201.
Лапчатоногие 125, 267—268.
Лебедь 197.
Легкое 50, 96, 132, 146, 170; общее понятие 137—138;
птиц 123—124; рептилий 126, 261—262.
Lemur volans 283.
Ленивец 270; зависимость организации от образа жизни
и усвоенных привычек 206—208.

УКАЗАТЕЛЬ
321
Лестница живых существ 23, 80,81, 94, 95, 288; схематическое
изображение 289.
Летучая мышь 123, 271; образование крыльев в связи с
усвоением известных привычек 283.
Limax 140, 251.
Линней 34, 37, 38, 54, 102, 103, 104, 105, 107, 108, 143, 153,
261; его распределение животных 103.
Лишаи 62.
Лучевое расположение частей тела: лучевая форма 158,161,
229, 233; причина, вызвавшая, его 161.
Лучистые 54, 105, 107,108, 156, 157, 166, 219, 284; общий обзор
158—162; распределение их 229—233; мягкотелые и
иглокожие 232.
Львы 203.
Лягушка 197, 262; дыхание 97; происхождение 285.
Лягушкообразные 128, 262; распределение их 262,
м
Мантия: моллюсков 140, 220; усоногих 141—142, 246, 247.
Mastodon 73.
Megalonix 73,
Megatherium 73.
Медузы 54, 161, 232.
Метаморфоз регрессивный у насекомых 149—150, 236; у
китообразных среди млекопитающих 287—288.
Метод: аналитический 26—27; естественный 35, 51, 98, 100.
Миксины 131, 255, 261.
Мимозы 62 у 85.
Mimosa (genus) 107.
Mimosa puiica (объяснение движения ее листьев) 85—86.
Минералы 83, 84.
Миноги 131, 255.
Млекопитающие 62, 98, 190—191, 284; общий обзор 117—121;
замечаемый пробел между ними и птицами 121; когот-
ные 119, 270—271; копытные 119, 270; бескопытные
120, 269; земноводные см. Амфибии; характеристика
класса и ступени организации 221; общее
распределение 268—272; происхождение 285, 286, 287.
Мозг (головной, спинной и продольноузловатый) 9.
Мокрицы 244, 285.
Философия зоологии, т. I 31

322
УКАЗАТЕЛЬ
Моли 61, 238.
Моллюски 38, 54, 104, 105, 108, 109, 152, 455;
общий обзор 135—141; крылоногие 54, 250; брюхоногие
54, 250—252; головоногие 54, 166, 252—253; безголовые
139, 193, 248—250; с головой 139, 250—253; признаки
класса и ступени организации 220; общее
распределение 247—253; происхождение 285.
Молочаи 62.
Монада 164,225,271.
Monas termo 226.
Моральное и физическое—общий источник и
взаимодействие 21—22.
Моральные факты (в определении Ламарка) 15—17,
Моржи 269, 286; действие привычек на форму и состояние
органов 281, 282.
Морские ежи 54, 157, 232.
Морские звезды 159, 230, 232.
Мочевой пузырь 170.
Муравьед 191, 198, 270,
Мышечная система: переход к новой системе организации
с ее возникновением 135; связь ее с нервной системой
159—160.
Мышцы (и волокна) 159—160,
н
Навозники 61, 241.
Наездники 61, 238.
Насекомые 61, 103,104,105,106, 108, 109, 143, 144, 146, 147,
155; индустрия 66, 150; многочисленность 88; исчезновение
крыльев и причина этого явления 149, 194, 236; о зрении
172; общий обзор 148—151; жесткокрылые 194, 239—241;
прямокрылые 194, 239; сетчатокрылые 239;
перепончатокрылые 194, 238; чешуекрылые 237;
полужесткокрылые 194, 237; двукрылые 237; бескрылые 236; грызущие
238—241; сосущие 236—238; признаки класса и ступени
организации 219; общее распределение 234—241;
происхождение 284.
Наследственность: накопление и передача приобретенных
изменений путем размножения, значение, условие и эа-
кон 13—14, 205—206.

УКАЗАТЕЛЬ
323
Натуралисты 25, 27, 31, 34, 39, 41, 43, 44, 45, 53, 57, 58, 60, 75,
92, 94, 99, 101, 103, 114, 187.
Нервная система в зачаточном и развитом состоянии 9;
появление ее как условие для возникновения
мышечной системы 135; место ее появления в животном ряду
231; постепенный регресс и окончательное исчезновение
151—152.
Нервное влияние 79—80.
Нервный флюид см. Флюиды.
Неупотребление органа см. Употребление.
Номенклатура 32, 38; общее понятие 42—45,
о
Образ жизни (влияние на общую форму и на отдельные части
тела животных) 70, 120, 127, 142, 197, 210—211.
Однокопытные 201, 270.
Однопроходные 121—122, 268; происхождение 286.
Околоплодник 51.
Олени 201, 270.
Оливье 191.
Оранг 271, 274; утан 275,
Организация 5: простейшая 6; внутренняя 49, 50, 96;
человека 22, 271—272; млекопитающих 133; медленное
и постепенное развитие 6, 80, 81; причина уклонений
от правильной градации в ее развитии 94, 113—114, 175—
176; о ее различных системах 134—135; ее типы и деление
последних на ступени 216—217. См. также Деградация.
Орган чувства 50; дыхания 50, 96, 134, 137, 138;
кровообращения 50; пищеварения 134; слуха 145, 192—
193; зрения—исчезновение его и результат неупотребления
155, 191—192.
Органы: существенные и несущественные 95—96, 133;
специальные и деградация их 80, 81, 112; размножения
49, 50—51; передвижения 245—246; исчезновение половых
органов 153—155.
Ослики 244, 285.
Осоки 62.
Отношения: определение 46; значение их изучения и
установления 36, 39, 41, 46—55, 92, 97; принцип оценки их
47, 49—50; принцип определения их в животном и
растительном царстве 49; между насекомыми и паукообразными

324
УКАЗАТЕЛЬ
и остальными беспозвоночными 151; -между полипами и
растениями 166—167.
Отряды 32, 38—39, 52.
Ощущение (об очаге и механизме) 9, 11, 152, 164—165.
п
Palaeotherium 73.
Паслены 62.
Пауки 147, 242.
Паукообразные 54, 106, 155, 234; общий обзор 145—148;
отношения между ними и насекомыми 151; признаки
класса и ступени организации 219; общее
распределение 241—242; со щупиками 242; с сяжками 242;
происхождение 285.
Перец 62.
Перцепция 9.
Пестик 51.
Petaurista 282.
Пингвины 125, 268, 286.
Pithecus 271.
Pneumodermon 137.
Поа 62.
Поденки 239, 284.
Позвоночный столб 102, 116, 253; у птиц 123; у человека
275—276; исчезновение его 132—133.
Позвоночные 109, 117, 152, 170, 216, 248; единство плана
131—132; признаки классов и ступеней организации
221; общее распределение 253—272.
Polygonum 107.
Полипы 88, 104,107,108, 109,134,158,161, 171, 224, 231, 284;
общий обзор 162—167; аморфные 167—168; признаки
класса и ступени организации 218; общее
распределение 226—229; с коловратными органами 227; с полип-
няком 228; плавающие 228; голые 229.
Помеси 64, 205—206.
Породы животных 20, 33, 39, 48, 49, 57, 72, 89, 90, 94, 178,
181—182, 184—185, 186, 187, 201, 207.
Порядок вещей 58, 67, 90, 185, 187,
Постоянство вещей в природе 69.
Потребности: как причина действий 22, 24, 66, 176, 177;
изменение их как результат перемен во внешних обстоя-

УКАЗАТЕЛЬ
325
тельствах 71, 74, 176, 186; новые потребности как при*
чина усвоения новых привычек 176—177; их действие
на организацию животных 177, 187, 198, 277—278.
Почки 133.
Почки (воспроизводительные тельца) 160, 165.
Почкование 158.
Превращения 146, 148, 150.
Предрассудки 58, 83.
Привычки 7, 19, 24, 65, 66, 69, 114, 120, 151, 178, 189-, 194,
195, 196, 207—208, 210—211, 283; зависимость их от
влияния внешних обстоятельств и влияние их на организацию
56, 70,123—124, 128, 131, 136—137, 174,177, 181, 182, 186,
188, 190, 210; крот, слепыш и протей 191; жираффа 202;
кенгуру 203—204; травоядные млекопитающие 200—202;
птицы 196—198; ленивец 206—208; тюлени и моржи 280—
282; белки 282—283; шерстокрылы 283,
Природа 19,20,15,32,33,71,93, 114, 131—132, 140, 141,143,
213; ее порядок 34, 35; ее могущество 66—67, 81, 83;
характер ее действий—медленность, постепенность и
последовательность 64, 76, 81—82, 94, 95—96,188, 209, 213—
214,215; ее цель 134—135; понятие 98—99, 290.
Продольноузловатый мозг 9, 50, 141, 152, 247, 248.
Произведения природы (основное деление) 83.
Протей 191, 262.
Птицы 100, 103, 109; о их привычках и о влиянии последних
на их организацию 68—69, 196—197; отсутствие
переходной ступени к млекопитающим 121; общий обзор 122—
125; признаки класса и ступени организации 221; общее
распределение 263—268; лазуны 264; хищные 265;
воробьиные 265—266; голубиные 266; куриные 266; голенастые
267; лапчатоногие 267—268; происхождение 285.
Пшеница 180.
р
Радужная оболочка 133.
Раздражимость (и чувство) 10,11; возбудительная причина 77;
значение в жизни простейших организмов 79; как общий
отличительный признак животных 85—86; полипа 171.
Размножение мелких и крупных животных 88—89; половое
150; бесполое 153—155, 160.
Разновидности 62—63.

326
УКАЗАТЕЛЬ
Разум (рассудок) 9, 66—67, 81.
Ракообразные 106, 136, 146, 155; общий обзор 143—145;
признаки класса и ступени организации 220;
распределение 243—245; сидячеглазые 244; стебельчатоглазые
244—245.
Ranunculus (aquatilis et hederaceus) 183.
Распределение 29, 233; его значение 19—20; систематические
в ботанике и зоологии 32, 33—36, 46—47; растений
54—55, цель 91, 212; общее 91—99, 212—213; его вид 93;
современное состояние 99—110; Аристотеля 100—101;
Линнея 102—104; беспозвоночных и позвоночных 104—
105, 108, 109, 224—272.
Растения 71, 84, 98, 164, 225; влияние на них внешних
обстоятельств 178—179, 180; ranunculus aquatilis et
hederaceus; 182—183; «чувствительные» 85; бобовые 86;
определение 87.
Регенерация 162.
Рептилии (пресмыкающиеся) 103, 109; общий обзор 126—128;
признаки класса и ступени организации 221; общее
распределение 261—263; лягушкообразные 262; змеи
262; ящерицы 263; черепахи 263; происхождение и
дальнейшие ветви 285.
Речь: происхождение 278.
Ришеран 276.
Рога (объяснения их образования) 202.
Роды 32; понятие, границы, их искусственность 40—42, 52.
Рыбы: общий обзор 128—131; признаки класса и ступени
организации 221; распределение 254—261; хрящевые
255—256; костистые 256—261.
Ряд живых тел 52—53, 60—61, 93—99,115, 117; его основа—
классы и крупные семейства 95, 111; пробел в животном
ряду после насекомых 151; деление животного ряда 216—
217.
С
Sagitta 282.
Самопроизвольные зарождения 29, 64, 169, 284, 289;
Свайники 157, 234.
Семейства 32; понятие, границы, искусственность последних
39—40; естественные 94.
Сердце 50.

УКАЗАТЕЛЬ
327
Simia: satyrus 275; troglodytes 274.
Симметрия парных частей 156, 234.
Синонимика 43, 44.
Сипункулы 232, 233.
«Systema naturae» 104,
Система расчленений 156.
Скаты 255; перемещение органов в силу потребностей 199.
Скелет 117; его деградация 170—171.
Сколопендры 242, 285,
Слепыш (результат малого пользования органом) 191, 270.
Собаки (изменчивость пород в домашнем состоянии и
результаты скрещивания) 182.
Солитеры 155, 157, 234.
Сон растений 86.
Spalax s. Aspalaxl91, 270.
Специальные органы 80—81; деградация их 112.
Спикс 230, 231.
Способность движения и перемещения: источник ее
происхождения 77—78; ее постепенное развитие 81.
Способность речи (источник ее происхождения) 278.
Сравнительная анатомия 52, 108.
Среда (ее влияние на организмы) 113, 129, 150.
Стационарные состояния (в природе) 69.
Страусы (влияние привычек) 202, 266.
Ступени животной лестницы 94.
Sciurus volans 282,
Семенная жидкость 169.
Сеть (в расположении живых существ) 94.
Таблица происхождения животных (схема) 289.
Тайнобрачные 98.
Творец 58, 59, 66, 67, 90, 94, 209, 290.
Тела: их подразделение 83; живые, организованные—ход их
развития, принцип их распределения и их естественное
деление 64—65, 84; безжизненные,
неорганические—происхождение их 84; hiatus между живыми и
неорганическими телами 84.
Теплород 168.
Тигры 203:
Толстокожие 201, 286.
Трахеи 50, 96; паукообразных и насекомых 146,148, 234, 242;
червей 157.

328
УКАЗАТЕЛЬ
Triticum sativum 180.
Tubicinella 141, 247.
Турнефор 107.
Тысяченожки 285.
Тычинки 51.
Тэнон 195.
Тюлени 269, 287, 288; Phoca vitulina: его привычки, действия
и результат их 280—281
Тюрбо 199:
У
Улитка 137.
Ум см. Разум.
Употребление и неупотребление органа: развитие и
появление необходимого органа при употреблении и уменьшение,
исчезновение органа при неупотреблении 7, 71, 139—140,
173, 177—178, 185—186; законы 186—187; примеры 190
и ел., а также 280—282.
Усачи 61.
Усложнение организации см. Организация и Деградация.
Усоногие 54,108,109,155,243; общий обзор 141—142;
признаки класса и ступени организации 220;
распределение 246—247; происхождение 285.
Устрицы 78.
Утконосы 37, 121, 268.
Ф
Фабрициус 35.
Факты (физические и моральные) 15, 17; наблюдаемые 16.
Foetus: млекопитающих 118; птиц 123.
Физическое: как имеющее общий источник с моральным
21.
Философия зоологии: как научная дисциплина 5, 53, 111,
175; труд Ламарка 14, 27—28; изложение содержания
всех трех частей 28—29.
Фистулиды 232.
Флюиды, или жидкости: их роль и значение в жизни
простейших организмов 13, 161, 168—169, 170; нервный флюид
9—10; эластичные 86.
Phoca vitulina (действие привычек) 280—281.
Фукусы 62.

УКАЗАТЕЛЬ
329
X
Хамелеон 125—263.
ц
Царство: животных 83, 88, 97; растений 83, 97, 981
минералов 83; отсутствие переходов между всеми тремя
царствами 84;
Соесшп 230.
Центр связующий (нервной системы) 152.
Цепь животных см. Лестница живых существ.
Циркуляция 132—133, 135. См. также Движение жидкостей.
ч
Чашечка 51.
Человек 15, 30, 31, 69, 74, 93, 184, 289; его роль в
уничтожении животных 73; условия его размножения 89—90;
истребление себе подобных 90; его организация как
высший тип совершенства 116, 119; результат смешений
205—206; его разновидности 272; о его возможном
происхождении исключительно с точки зрения его организации
272—278; примеры влияния привычек на организацию
195—196,
Черви 54, 61, 103, 104,105, 106,107,108, 109,159,229,231;
общий обзор 156—158; признаки класса и ступени
организации 219; распределение 233—234; цилиндрические
пузырчатые и плоские 234; исходная ветвь животной
лестницы 284, 285.
Черепахи 197; распределение 263; родоначальники птиц 286.
Четверорукие: распределение их 272; предположения о воз»
можном переходе от их организации к организации
человека 272—278.
Чистики 125, 268.
Членистость 143.
Чувство: его происхождение, условие для его
проявления, его постепенное развитие наряду с усложнением
нервной системы, его отличие от раздражимости 8, 9,
10, 11, 12, 22—23, 79—80; обоняние у рыб 130;
осязание 164—165.

330
УКАЗАТЕЛЬ
ш
Шар земной: его поверхность 69—70, 74, 88, 184; «го
древность 82.
Шерстокрылы 271; влияние привычек 283.
э
Электричество 168.
Эмоция 12.
Энергия жизненная—ее рост по мере усложнения
организации 79.
я
Языки: их разнообразие и причина этого 278.
Яичники 153, 157, 165.
Ящерицы 198, 263, 286.

У полном. ГлавлитаБ 10677
Биомедгиз 108. МД 42 Б
Тир. 7200. Форм. 82х1Ц1/з2
Печ. л. 307в- Зн. в п.л. 28600
Авт. л. 20
Сдано в тип. 19/IV 1935 г.
Подп. к печ. 22/VIII-9/X —
1935 г. Зак. 563. Цена 5р.
40 к. Пер. 1р. 10к.
16-я тип. треста «Полиграф-
книга», Москва,
Трехпрудный пер., д. 9.