. разговорь
ЖШЪМтШШ}
II* ' Kmmmi
АЛЕКСЕИ ВАСИЛЬЕВ
\
1
афиш

богиня, разговоры
с ренатой литвиновой
АЛЕКСЕИ ВАСИЛЬЕВ
«афиша», москва, 2005

УДК 791-44°71-2+929^итвинова
ББК 85372(2)
Big
Редактор Максим Семеляк
Фотографии Милена Ботова
Дизайн Михаил Сметана
Автор идеи Андрей Бобылев
А.Васильев
Big Богиня. Разговоры с Ренатой Литвиновой.
М.: ЗАО «Афиша Индастриз», 2005. — 240 с.
ISBN 5-99°°241"1"8
В течение года, когда создавался фильм «Богиня: как я полюбила»,
кинокритик Алексей Васильев встречался с автором сценария, режиссером,
сопродюсером и исполнительницей главной роли Ренатой Литвиновой.
Жизнь, творчество и история создания фильма - в серии интервью и
личных впечатлениях Алексея Васильева от общения с Ренатой Литвиновой.
Портрет довершают неопубликованные ранее новеллы Литвиновой
и главы из ее повести «Обладать и принадлежать».
УДК 79М4*°71*г+9*9Литви110ва
ББК 85.372(2)
ISBN 5-9900241*1*8 © 2004, ЗАО «Афиша Индастриз»
© 2004, ООО «Богвуд Кино»
Цитирование и перепечатка фрагментов или отдельных частей книги
возможны только с разрешения правообладателей.
При цитировании ссылки на правообладателей обязательны.

содержание
9 предисловие
часть первая, беседы
15 глава i
33 глава 2
49 глава з
65 глава 4
85 глава 5
1С»7 глава 6
125 последний звонок
часть вторая.
неопубликованная проза ренаты литвиновой
133 обладать и принадлежать (отрывок)
154 про лешу саморядова, с которым я училась во вгике,
который был самый потрясающий сценарист по жизни
и которого я очень люблю
156 так не хотелось нарушать чистоту и красоту...
158 станция «бабушкинская»
i6o песня для фильма «небо, самолет, девушка»
162 у меня есть слезы...
163 хочу спать...
164 четвертый человек
173 о мужчине

часть третья, only год: как так вышло,
алексеи Васильев о ренате литвиновой
189 на «Мосфильме»
197 маленькая одесса
202 париж, «ритц», раневская
205 фильмография
6
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

предисловие
Елена Яцура, продюсер последних двух фильмов Ренаты
Литвиновой и этого издания, очень просила меня сделать такую
книгу, прочтя которую молодые люди получили бы если не
рецепт, то наглядный пример того, как становятся звездами.
Идея сделать интервью с Литвиновой длиною в повесть
возникла спонтанно, когда в июле 2003 года я навестил Елену Яцуру,
кинопромоутера Андрея Бобылева и фотографа Милену Бото-
ву (ее фотографии вы видите на этих страницах) на съемках
«Богини», проходивших в одном из павильонов «Мосфильма».
Нам пришла на память книга «Ностальгия теперь не та», где
пожилая Симона Синьоре в одном бесконечном интервью
вспоминала свою жизнь. Я не припомню, чтобы кто-то из
киноактрис в возрасте Литвиновой уже имел опубликованную
биографию, — но девочка из спального района, пришедшая
в кино в момент его тотального кризиса и добившаяся не
только славы, но и полного контроля над своими фильмами (в
«Богине» Литвинова— автор сценария, режиссер, сопродюсер
и исполнительница главной роли; о таком в ее возрасте другая
мегаломанка с окраины, Барбра Стрейзанд, только мечтала),
сегодня интригует больше иных старушек в бриллиантах.
Рената неожиданно легко согласилась на серию встреч; так
началось наше совместное приключение длиною в год, его
география простирается от неэлектрифицированных одесских
9

подъездов до бара парижского «Ритца», подробным отчетом
о нем завершается книга.
Почти сразу стало ясно: книге, о которой мечтала Елена
Яцура, не суждено состояться. Поставив точку в работе над
«Богиней», я понял, почему мемуары пишутся в старости. На
пенсии в сутках есть 24 часа для воспоминаний. Литвиновой же,
которая нарасхват, приходилось красть часы для встреч со
мной из самых неприкосновенных запасов. Обсуждая те или
иные события и факты, Литвинова упиралась — с упрямством
ослицы из последнего фильма Эмира Кустурицы. Я спрашиваю
про то, как ее фильм получил «Нику», — она в ответ
вспоминает какого-то лысого кота, что грелся на пару с ней на солнышке.
Я про совершенно выдающихся людей, с которыми ее сводила
жизнь, — она про то, как нажахалась вином под салют в каком-
то рижском отеле. Я про то, как продвигать проекты, — она про
жадную вдову Росселлини. В какой-то момент я ослабил хватку,
поймав себя на том, что лошади, в которых переселялась душа
ее бабушки, и сны с говорящими гранитными головами мне
тоже куда интереснее, чем подробности тех или иных съемок.
Фильмы можно взять в видеопрокате; о регалиях, семейном
статусе и, может быть, даже доходах прочесть в Интернете.
Здесь — то, из чего на самом деле складывалась та
запротоколированная на целлулоиде, газетной бумаге и в сетевых байтах
история Ренаты. Жизнь, какой она запомнилась ей самой.
Со свойственной ей отвагой она позволила публике подойти
к себе ближе, чем те, что повествуют о скандалах на
киносъемках и сексуальных достоинствах именитых любовников. Тот
лысый кот, пожалуй, сыграл в факте появления Офелии из
«Трех историй» или «Богини» куда большую роль, чем все
важные встречи, деловые переговоры и творческие контакты
Литвиновой вместе взятые.
И напоследок. Прежде чем вы откроете эту книгу,
разрешите поделиться всего тремя соображениями. Первое: не пытай-
ю
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

тесь проглотить ее зараз. Читайте главами, лучше даже
фрагментами, и не по порядку, а как заблагорассудится. Вспоминать
жизнь по порядку скучно. Второе: я старался не мешать литви-
новской речи, не подстраивать ее под стандарты литературно-
биографического изложения. Многое станет яснее, если читая
ее реплики и монологи, вы почувствуете интонацию Ренаты
Литвиновой. И третье: во время наших бесед Литвинова часто
занималась смехом. Смеялась она так обильно, что если бы мне
пришлось отмечать ремарками все места, которые она в
разговоре выделяла смехом, нам пришлось бы допечатывать еще
треть от этой книги. Мы оставили сплошной текст — в череде
букв смеха Ренаты не видно. Тем, кто услышит этот смех, и
предназначена наша книга.
Алексей Васильев
11

часть первая, беседы

глава i
Рената Литвинова родилась 12 января 1967 года
в Москве. До i8 лет она живет с мамой, врачом
по профессии, в квартире, расположенной в районе
станции метро «Бабушкинская». Учась в школе,
она занимается легкой атлетикой в обществе
«Спартак» на Стадионе им. братьев Знаменских
и заканчивает музыкальную школу при
Консерватории по курсу фортепиано. По окончании
школы, в возрасте 17 лет, поступает во ВГИК
на сценарно-киноведческий факультет по
специальности «сценарист» и вскоре покидает
родительский дом. Весной 2004 года Ренату
Литвинову сводит с ее мамой работа: мать
Литвиновой осуществляет медицинское обслуживание
МХАТ им. А.П.Чехова, где Литвинова репетирует
и исполняет роль Раневской в спектакле Адольфа
Шапиро по пьесе Чехова «Вишневый сад».
БЕСЕДЫ
15

- Хочется, чтобы ваша биография начиналась с первого впечатления
от кино. Каким вы его помните'?
- Женщина. Мужчина. Такие близкие профили, обращены друг
к другу. Крупный план. Черно-белое кино. И я сижу с мамой
в деревенском клубе и изнываю, думаю: «Господи, когда же это
все кончится?!» Вопросы любви меня не сильно волновали —
я тогда еще в школу не ходила. А мама у меня была киношница,
как бешеная ходила на все картины и меня водила с собой.
Я ужасно мучилась.
- Интересно получается. У меня тоже первые впечатления от кино
связаны со скукой. Моя мама тоже была киношница и любила совет-
ские фильмы про любовь, и я на сеансах вертелся-крутился, не мог
дождаться, когда ж это кончится. Я даже названия какие-то запомнил -
«Цветы луговые», «Суета сует», до того меня эти фильмы
выматывали. Зато потом как втянулся!
- Вот так, через муку, обретают любовь. Через муку мы
полюбили кино. А потом оно стало наркотиком: бросить нельзя —
можно только умереть.
- Простите, а что вы делали с мамой в деревенском клубе? Вы же
в Москве родились ?
- Да, в Москве. Никто мне не верит почему-то. Я, видно, не
похожа на местную. Вообще-то, я наполовину — татарин. Очень,
между прочим, хороших кровей, из рода Юсуповых. Вот
видите, у меня приросшие мочки ушей — это признак вырождения.
А в деревенский клуб мы попали, потому что маму заслали в
какую-то командировку — она же врач у меня, хирург челюстно-
лицевой. Мы не просто средне — мы очень бедно жили:
зарплата врача тогда была 120 рублей. Игрушек у меня было
наперечет. Две куклы: одна большая и одна поменьше. Была
юла. Вот, собственно, и все. Я даже однажды украла из
детского сада куклу. Была очень сильно пристыжена. Пришлось
вернуть куколку. Еще я играла с пластинками из Большой
медицинской энциклопедии. Были такие прозрачные пластиночки для
i6
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

врачей и студентов. Там были записаны речи шизофреников —
я все время их слушала. Бред мужчины — он чего-то все шептал,
шептал. А иногда попадались пластинки с записью
сердцебиений, хрипов астматических —ужас. Я тогда лучше ставила
музыкальные пластинки. Энциклопедию я все время читала — там
было много-много томов и рисунков всяких органов. Я все
время болела. Кстати, до сих пор здоровья никакого. Такие люди,
как я, доживают до старости: болеем, болеем, уже все здоровые
померли, а мы все тлеем и тлеем... Да, а мама, она все время
брала себе какие-то дополнительные дежурства, чтобы заработать
побольше. А еще у них, у врачей, были такие оброки: их
посылали в сельские места. Я помню, мы жили в какой-то деревне, где
сумасшедший дом помещался. Маму туда прислали, чтоб она
лечила и деревню, и сумасшедший дом. Маму я видела только
ночью и утром: она много работала. Ключ мне на грудь повесит —
и на дежурство, а я где-то там гуляю. Я подружилась с одной
сумасшедшей, ходила к ней. Она была вся в бантиках, знаете,
голова — и много бантов нацеплено. Среднего неопределенного
возраста — вокруг тридцати, чуть вздутая. Она лечилась —
естественно, она была психически больная — и почему-то
одновременно работала: занималась помывкой мертвых. Если кто-то
умирал, то обязательно она мыла труп. Я помню, привезли
одного парня в грузовике — он утонул в реке. И она к нему
подбежала, эта женщина в бантах, и сказала: «Ну вот, теперь мне
придется и тебя тоже мыть». Как клиенту. Когда в клуб привозили
новый фильм, мы с мамой шли в кино.
~ Кто был вашей первой любимой актрисой ?
- Конечно, Любовь Петровна Орлова. Я ж советский ребенок,
как ни крути. Для меня навсегда останется шедевром фильм
«Весна». И «Светлый путь» — с его булгаковскими полетами над
Москвой и этой загадочной фразой, которую она произносит
в Кремле: «Сердце бьется, бьется, бьется — и добьется своего!»
А как она входит в зеркала — это же постмодернизм какой-то!
БЕСЕДЫ 1*7
2-230

- Так эти трюки с зеркалами в «Богине», когда две ипостаси одной
героини меняются местами по ту и эту сторону зеркала, навеяны
«Светлым путем», а не «Орфеем» ?
- Наверное. Но «Орфея» я тоже специально заказывала и
пересматривала, когда готовилась к «Богине».
- А когда вы начали ходить в кино самостоятельно?
- Мне кажется, я все время ходила в кино. Одна я очень
регулярно посещала по воскресеньям детские сеансы, на десять
утра. Смотрела всякую «Русалочку», что-то такое. Когда в школу
пошла, стала бегать на все подряд. Надену какие-нибудь
каблуки—и понеслась душа в рай.
- Без каблуков никак?
- Обожаю! Я и сейчас все время хожу на каблуках... Обожаю.
- Знакомая история: в кинотеатрах вы жили, а в школе - срок
отбывали...
- Ненавижу школу. Поэтому детство очень не люблю
вспоминать, все эти общественно-капитальные детские связи, эти
школьные годы отвратительные. У меня такое ощущение, что
меня специально мои ангелы поместили в этот
неблагоприятный для меня климат и так меня закаляли. Настолько мне было
дискомфортно, что я не могу рассказать, что могла там с кем-то
общаться, что у меня была какая-то дружба. И когда одно время
мне звонили и говорили: «Собирается наш класс», я думала:
«Боже мой, лишь бы не видеть этот класс никогда в жизни».
И чем дальше я встречаю каких-то посланников из той жизни,
тем больше они подтверждают плохую репутацию, которой
пользуется у меня школа.
- Учились вы хорошо?
- По физике у меня было «пять». По химии у меня было «два» —
представляете, что это такое было в советской школе получить
за четверть «два»? Я отвечала так плохо, что они решили,
наверное, у меня с головой какое-то затемнение, ведь я
отличница, и стали спрашивать по всему предмету. Выяснилось, что я
i8
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

вообще ничего не знаю. Химичка схватилась за голову: «Как же
я тебе всегда ставила пятерки?! Пересдавать не заставили —
поставили в аттестат тройку. Это была моя единственная тройка
в аттестате. Алгебру я списала у Чичерина. Я в ней и так
ничего не понимала, а когда начались все эти синусы и косинусы —
всё, мне настал край. Поэтому на экзамене я списывала.
Причем Чичерину поставили «три», а мне — «пять». Он ко мне
обернулся. «Ну и как ты думаешь, — сказал он мне, — есть на свете
справедливость?» Я ему говорю: «Нет, Чичерин,
справедливости нету».
- Вам в школе нравились какие-нибудь мальчики?
- В смысле, наши местные? Да вы что, нет! Они все были в
полтора раза ниже. Мне кажется, мои ангелы и об этом
позаботились: была произведена селекция, чтоб в моем классе все
мальчики были вот такие... Вот я их сейчас поношу, своих
одноклассников, а они пойдут, соберутся и где-нибудь меня
побьют.
~ А вы-то им нравились?
- Я нравилась бог знает кому — но только не в школе. Я даже
нравилась каким-то чемпионам мира, которые тренировались
со мной на «Спартаке». Помню, был там чемпион мира по
прыжкам с шестом, Поляков. Я физкультуру в школе
ненавидела— даже на канате подтянуться не могла. А на атлетику
в «Спартак» сама записалась в восьмом классе — мне нравились
все эти ассоциации спорта. У меня есть разряд по легкой
атлетике; я бегала на короткие дистанции — от шестидесяти до
трехсот метров. Я там преодолевала такие изнурительные
тренировки! Знаете, что такое «ускоряться»? Ты пробежал
дистанцию на время. Тренировался. Делал, делал, делал — и вот,
совсем уставший, садишься в сторонке, настолько погружаешься
в себя, тебе так хорошо, что уже тошнит. И тут тебе говорят:
«Ты должна ускориться в десять раз». Самое удивительное, что
на десятый раз у меня правда улучшалось время. Это дико вос-
БЕСЕДЫ
19

питывает волю. Вот всё, у тебя нет резерва — но ты берешь
себя в руки и улучшаешь результат. И это дело специально
организовали для меня мои ангелы. Еще я до сих пор помню это
ужасное состояние фальстарта, когда ты знаешь, что пистолет
еще не выстрелил, а все равно срываешься. Еще помню, как
тренер зачем-то меня приписал к Фаине Мельник, чтобы я
с ней занималась. Она была чемпионкой, метала диски и во-о-от
такие ядра. С ней занималась ученица, Лисовская, которая
потом тоже стала чемпионкой мира. Это были две такие
женщины!.. Я была с ними очень покладистая, потому что это были
две горы, а та вторая, Лисовская, вообще в «жигули» не
влезала, голова у нее упиралась в потолок. Помню, она в душе
мылась, так я смотрела и думала: «Ну разве ж это человек? Это ж
великан из сказки». Нет, это была женщина. Человек.
- Чем еще, кроме кино и спорта, вы заполняли время между уроками?
- Музыкой занималась по классу фортепиано. У меня были
способности, но играла я с цыганской страстью. Я бредила
инструментом с детского сада, и когда во втором классе появилась
возможность записаться в музыкальную школу при
Консерватории, я записалась. Я играла Баха, Иоганна Себастьяна,
которого я очень уважаю. Имела склонность к Бетховену, к
Шопену. Но моей любимой вещью была увертюра Прокофьева
«Монтекки и Капулетти». «Там-да-дам-Да-дам-Да-дам-да», я ее
ненавидела, потому что она сложная, и продолжала
разучивать, потому что она прекрасна. Ее я и исполнила на
выпускном экзамене.
- А как вы тогда выглядели?
- Я носила челочку прямую, а сзади — как сейчас, вроде кички.
Еще носила пластинку для коррекции зубов на верхней
челюсти. У меня верхние зубы как-то неправильно выступали. Меня
она так мучила, я в ней сломала все железяки, а потом однажды
с балкона наклонилась и выплюнула ее. Самое главное, челюсть
у меня так и не исправилась. И ничего, живу. Уши у меня были
20
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

проколоты: мне сказали, что если проколоть их в некоторых
местах, можно остановить ухудшение зрения. А когда я была
совсем младенцем, у меня был рахит, и лет до трех — до четырех
я для быстроты часто передвигалась на четвереньках. И ужасно
пугала гостей, когда неслась их встречать на четвереньках, как
собака: из комнаты на них выбегал четвероногий ребенок.
Представляете, мне мама все эти ужасы про меня рассказывала,
когда я уже выросла. Вот такая у меня мама, в этом вся ее
легкость и прекрасность. После ее высказываний я так закалилась,
мне сейчас уже ничего не страшно. Я, конечно, никого не
люблю так сильно, как ее. И пошла в нее: тоже могу что-нибудь
такое ляпнуть. Часто чувствую себя лесорубом, мужланом и
сантехником, который сказал что-то — и не понимает, почему от
него женщина бежит вся в слезах.
~ Мама ваши фильмы смотрит?
-Смотрит. Что-нибудь как скажет!.. Когда она в первый раз
смотрела «Небо. Самолет. Девушка», вышла, я говорю: «Мама, ну
как?» А она мне: «Ну, конечно, твое ногтевое ложе — это что-то
ужасное!» Я говорю: «Чего?! Какое ложе?» Всей группой
полчаса вникали, потом оказалось — она в каком-то кадре разглядела
у меня под ногтями грязь. А потом говорит: «Ох! По
Дорониной было видно, что она работает на международных рейсах,
что у нее нормальная зарплата, что она ходит в
парикмахерскую и красит губы. А ты? Бедно одетая... Как же ты плохо
одета, ненакрашенная, прически нет никакой! Сразу видно, что ты
на внутренних рейсах». Я говорю: «Ой, мама! Как я тебя
люблю!» Доронина, помните, «Еще раз про любовь»? Она там вся
в кудрях, как у барана, не залеженных ни на одной подушке, как
будто волосы накрутили, отбелили и за секунду до выхода
в кадр вынули бигуди; А у нас была мастер по гриму, Галя, она
мне принципиально косметику стирала. У нее была какая-то
странная манера, она меня не накрашивала, а кисточку окунала
в крем, чуть-чуть брала грима и точками меня раскрашивала.
БЕСЕДЫ
21

Я говорила: «Галя, как же так?» А она мне: «Идите, вы самая
красивая, тебе больше ничего не надо». И я выходила со всеми
своими прыщами на волю.
- Мне Сергей Александрович Соловьев рассказывал, что у вас еще
какая-то совершенно бесподобная бабушка была.
- Ну, она была абсолютно такая повелительница ветров — от
нее шла такая мощь! Я почему Мордюкову-то и люблю, что она
абсолютно какой-то энергетический отзвук моей бабушки.
Такая же вроде бы народная внешность, которая совершенно не
совпадает с международной силой. Что вы смеетесь? Или как
правильнее сказать: с межгалактической силой? Такие
деревенские богини, у которых внутренность высокого порядка —
внутренность Медеи, полной каких-то шекспировских страстей.
Когда я писала роль матери-призрака в «Богине», я даже не
думала, что ее будет кто-то играть, кроме Нонны Викторовны
Мордюковой. А она не смогла по состоянию здоровья. Даже не
знаю, что бы я сделала, если б Хамдамов не посоветовал мне
взять на роль Свету Светличную.
- Вы помните в «Бриллиантовой руке» номер «Помоги мне» ? Когда
Горбункову снится пьяный сон: перед ним танцует Мордюкова,
переодетая в Светличную. Получается, что в нашей кинотрадиции
Мордюкова травестирует Светличную. Вы об этом не думали, когда
совершали замену актрисы?
- Нет, совершенно не задумалась. Видите, в «Бриллиантовой
руке» даже какие-то пророческие вещи произошли... А кстати,
тому, что моя бабушка была абсолютный бог в женском
обличье, было очень много доказательств. Одно было в 1996 году,
когда я ей ставила памятник, как ей и обещала. Могильщик
меня долго обманывал — стояла такая жара, и он мне все
рассказывал, что с ним солнечный удар, что он потерял сознание, но
потом все-таки приехал туда, на кладбище. Позвонил мне
дрожащим голосом и говорит: «Что ж вы не предупредили
меня, что ваша бабушка из непростых?» Я говорю: «А что такое?»
22
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

Я-то знала, что она из непростых. А он, представляете, там,
на кладбище, отлучился за водой — это место, куда похоронили
бабушку, было на расчищенной помойке, один песок, и он
бегал за водой к другому месту, где цемент производили, —
возвращается, а в изголовье могилы движение какое-то. Подходит —
там лежат два маленьких зайчика, новорожденных, белых. Он
говорит: «Я ж давно по кладбищам, я ж давно по могилам, я ж
знаю, какой это мощный знак. Извините меня, извините».
Представляете? И сделал мне за неделю памятник. А я еще его
спросила: «А что вы с зайчатами сделали?» Он говорит: «Отнес
их в лес». А там километра три идти. Я говорю: «Ну что ж,
молодец!» Вот такие интересные мне бывают знаки от нее.
Один — когда у меня ребенок родился. Она мне никогда не
снилась и сейчас вообще не снится. А когда родилась Ульяна, она
пришла ко мне совершенно реалистично. Вот так открывается
дверь — и она пришла. Единственное, что я обрадовалась, что
она была очень молодая и нарядная. И она сказала: «Ну
поздравляю!» Конечно, она была бог, домашний бог. Бог квартиры.
- Она с вами жила?
- Нет, она жила в другом городе с дедушкой. Потом дедушка
скончался, и она переехала в Москву и жить стала с нами
вместе. И когда она совсем переехала к нам и жить стала с нами
вместе, я отъехала с квартиры. Но какое-то время, когда мне
было 16-17 лет, я жила с тем женским коллективом: у нас еще
была кошка Лора. Она настолько волевое существо была,
не особо меня баловала. Двадцать один год прожила или
двадцать два. Кстати, эти долгожительницы, они всегда строгие
и агрессивные. Лора, бабушка, мама, я — сколько дамочек на
одну квартиру! Я все время между ними балансировала — не
люблю всякие конфликты, войны.
- А что, бабушка вас тоже не особо баловала?
- Я свою бабушку очень любила, но единственное — она
находила рано утром предлоги, чтобы меня поднять и пообщаться со
БЕСЕДЫ
23

мной. И представьте себе мою радость, если я до шести или до
пяти утра работала-писала — я ж пишу по ночам, — а бабушка
любила зайти часиков в... Но она терпела! Она бродила под
дверью с семи, но терпела до полдесятого. И находила всякие
гениальные способы меня поднять. Например, совала мне в нос,
спящей, какую-нибудь рубашку и говорила: «Понюхай! Нужно
стирать?» Я еле находила силы оторвать голову от подушки
и прошептать: «Бабушка! Ты вообще имеешь хоть сочувствие
ко мне?» Она обижалась и после этого долго ходила по
квартире гордая, как царица. Она была царица — вот по-другому
сказать нельзя.
- Соловьев говорил, что когда вы у него стажировались, вы
специально водили его к своей бабушке послушать ее рассказы, а она лежала
и рассказывала немыслимые истории, показывала глазами, как кто
из персонажей истории на кого посмотрел, ударялась в чудовищное
вранье, но к концу рассказа неизменно выруливала на тот самый
финал, который ее история имела в действительности.
- Никогда в жизни Сергей Александрович никуда не заходил,
тем более к моей бабушке. Даже у меня дома никогда не был.
Откуда он все это взял, не знаю.
- Но рассказывал он так цветисто. Даже сказал, что вы со своими
монологами по сравнению с собственной бабушкой, которая была
Эйзенштейном монтажа в мастерстве рассказывать истории, - просто
какой-то мелкобуржуазный ремесленник.
- Вот видите, как теперь выясняется, кто есть кто. Кстати,
Соловьев ее, по-моему, действительно один раз видел. Она
пришла на премьеру «Нелюбви», там-то она ему и нарассказывала
историй. Но, по-моему, она была скорее не Эйзенштейн, а
Довженко. Она рассказывала про свою деревню и какой-то
цветущий яблоневый сад, где гуляли парень и девушка и
натолкнулись друг на друга. Он был цыган. А она — барская дочь Оксана,
красавица. Он ее изнасиловал. И она его полюбила! Гениально,
кстати, выстроена интрига — видите, какая неожиданная куль-
*4
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

минация. А потом прибежал кто-то третий и стрелял, стрелял
из ружья, а Оксана пряталась под какой-то круглый стол. Меня
особенно впечатляла одна история, которую она рассказывала
про брата отца ее. Про то, когда была советская власть, кулаки,
вот эта гадость вся, и про то, какой он был страдалец. Он ехал
на станцию на телеге, и его перепутали с человеком, который
отбирал хлеб, раскулачивал. И он исчез вместе с телегой.
Пропал, не смогли его найти. А тогда не только отбирали хлеб,
но и разоряли церкви. И в разрушенной церкви, у которой был
пробит купол, раскурочен пол так, что вместо пола земля была,
прямо посреди церкви начала расти пшеница. Представляете,
взошла пшеница посреди церкви! А тогда ведь если человек
утаивал чуть-чуть, если у него находили хотя бы горсть пшеницы,
ему был чуть ли не расстрел. Помните?
- Нет, не помню.
- Ну хотя бы с уроков истории? Это были страшные времена
голода. И вдруг — в церкви, которые тогда жгли, взошла пшеница!
Естественно, всей деревней туда рванули и раскопали землю.
И нашли моего родственника. Оказывается, кулаки его
поймали, разрезали ему живот, засыпали внутрь живота пшеницу и
зарыли его. А пшеница взошла — и так его нашли. Бабушка,
наверное, насочинила отчасти... Но все равно очень магическая
история. Она еще стихи писала, безумные какие-то,
парадоксальные. Есть такие непрофессиональные гении, которые
делают что-то в первый раз — и выходит прекрасно, и только в их
произведениях и есть необыкновенная свежесть. Конечно, этот
отзвук упал на мою маму и на меня. Да и на следующие
поколения. Да, бабушка была — мощняк. Помню, иду я с ней на автобус.
Выходим на шоссе. Если пройти десять шагов назад — будет
остановка. А если пойти вперед — будет другая остановка, но через
тысячу, две тысячи шагов. Я говорю: «Пойдем пройдем назад».
Она: «Ты что? Ты что?! Назад никто не ходит!» И фигачит
вперед — потому что назад она не ходила.
БЕСЕДЫ
25

- Вы тоже так по жизни делаете. А бабушка была брюнетка?
- Нет, кстати, вот такие же как у меня были...
- Светлые?
- ...пепельные волосы.
- Вы говорите, что ее вам Мордюкова напоминает, а она жгучая
брюнетка.
- Мордюкова — да. Но я сейчас не пойму даже, какие у нее
волосы. Она для меня просто сплошное лицо. Когда человек
личность, я даже не могу вспомнить, какие у него волосы. Как
правило, такие мощные люди лишены волос. Они у них такие
какие-то неважнецкие. Когда какие-то богатые волосы,
вспоминая человека, вспоминаешь его волосы, а не его личность.
А у таких мощных людей почему-то всегда фигуры вздутые,
и с волосами плохо у них. А лицо — мощняковое. Вот у бабушки
такой был вариант, у Нонны Викторовны точно такой же.
Тело, волосы — все это фигня. Зато какая у нее энергия —
мурашки по коже идут.
- Какой была Москва в вашем детстве? Она вас манила ?
- Вообще не манила. Я даже метро не знала. Я практически не
передвигалась по Москве, не бредила этими дворами. Я тогда из
квартиры вообще не выходила и ездила только на меченые
точки. Я человек одного удара: зафиксировала цель — и вперед. Мое
сознание ни в коем случае не рассеяно по многим местам; я вижу
только одно освещенное место среди тьмы, которую мне надо
преодолеть. Москва с ее людьми стала открываться мне только
в девятнадцать лет, когда я стала жить на Пушкинской. Я брала
собаку и шла по улице Горького. Помните, там ночью — я же по
ночам писала сценарии и как одинокая девушка выходила с
собакой чего-нибудь перекусить — в конце улицы горел зеленый
огонек: это на «Белорусской» работало стоячее кафе, там мы и ели.
- Какой породы был пес?
- Редкой такой. Смесь Лабрадора и ризеншнауцера. Бедный,
ему все время было плохо с животом. Я была глупая тогда, не
26
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

понимала, что с ним, кормила его едой городских сумасшедших
из стоячего кафе. Городские сумасшедшие, которые ходят с
пакетами, — это мой самый любимый образ. Знаете, пакет на
пакете, много шапок... Они как укор нам, более нормальным, их
выгоняет на улицу демонстрировать себя какая-то сила. Вот
такую встретишь и подумаешь, вот так, есть же более
беззащитные, чем я. А пес мой ел и страдал животом. Я жила в переулке,
который снесли, теперь там новая сцена Большого театра.
А раньше в нем прятали машины, груженные солдатами, в дни
парадов. Это было время, когда около Большого театра по
воскресеньям играли оркестры, а на i Мая и 7 Ноября люди
выходили на демонстрацию. На рассвете площадь перед театром
перегораживали, все зачищали, и солдаты ждали, когда начнется
парад. Я жила в здании, в котором все время происходили
какие-то трагические убийства. Оно все было усыпано
барельефами с этими косматыми мужчинами — полумужчинами-полульва-
ми, — и мои окна выходили во двор-колодезь. Короче, я помню,
вышла в шесть утра, в переулке стояли три машины, и мой пес
сел по своему делу прямо посреди вылизанного нашего
переулка. И три машины солдат принялись надо мной смеяться. Я так
бежала! Хорошая была собака, жалко его.
- Как звали'?
- Вульф.
- В честь телеведущего?
- Да вы что! Тогда не было никаких ведущих. Это знаете какой
год? 1987-й. Я училась в институте.
- Вы поступили в институт сразу после школы?
- В семнадцать лет.
~ И покинули семью ?
- Нет, где-то полгода проучилась — и исчезла. На самом деле
это была любовь. Но дальше — нельзя, не будем говорить.
Короче, ушла я из дома лет в восемнадцать с половиной. Во ВГИК на
сценарный я поступила сразу, практически с одними пятерка-
БЕСЕДЫ
27

ми. И знаете, мама совершенно не верила, что я поступлю.
Недавно она мне призналась, что пока я сдавала экзамены, мыла
в подъезде полы: жертву приносила. Но вообще, она такой
человек, что и когда я не поступала, она тоже мыла полы. Когда я
позвонила и сказала: «Мама, ты знаешь, у меня «пять», меня
зачислили», она думала, что я смеюсь над ней, потому что
поступить во ВГИК простой девочке нереально. Во ВГИКе экзамены
начинаются раньше, чем во всех остальных вузах; если б я не
поступила во ВГИК, тогда меня бы точно устроили в институт
иностранных языков. Когда я собралась во ВГИК, мне сказали:
«Ну ладно, поваляй дурака — потом сообразишь». А все, видите,
как вышло — по-моему. Но на самом деле очень хорошо было
бы, если б я пошла врачом работать. Мне моя мама говорит:
«Ты была бы хорошим врачом. Ты имеешь сочувствие, жалость
такую правильную».
- До экзаменов во ВГИК допускали только после того, как
абитуриент высылал несколько работ. А что послали вы?
- Какие-то рассказики дебильные. Они все хранятся у мамы.
- Она, наверное, не работает уже и все время их перечитывает.
- Нет, она работает, что вы! В том-то и коленкор, что она
работает — в медотделении МХАТа. Она теперь у нас популярная
девушка. Самое интересное, я теперь работаю вместе с ней. Мне
поступило предложение сыграть Раневскую в том же МХАТе.
- Куда вам роль Раневской -ей же у о лет!
- Роль была написана специально для Книппер-Чеховой, ей
было столько же, сколько и мне, а потом понеслось, ее стали
играть и после пятидесяти... Но роль такая — женщины без
возраста, вечно влюбленной, что ее оправдывает в моих
глазах за все ее грехи... Я Рустама Хамдамова позвала на
генеральную репетицию, он сказал: «Вы идеальная Раневская...» То
есть я как для себя поняла, я, конечно, не возомнила себя... Я,
наверно, совпала как-то с ролью, с этими вычурными
текстами, которые я намеренно произношу отстраненно, просто,
28
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

да, спокойно, иначе... их невозможно уже слушать, это уже как
улица главная, с этой интонации трудно съехать в какие-то
волшебные переулки. А режиссер Адольф Шапиро меня
увидел по телевизору и пригласил на эту роль... Он же
театральный классик, я тогда подумала, что меня можно пригласить
только от отчаяния, я думала, может, это у режиссера такая
форма протеста? Но теперь, пройдя этот путь, сыграв роль,
прочитав рецензии во всех газетах, какие только есть, я
благодарна ему за этот его красиво-безумный жест. Билетов на
премьеру я не могла купить даже для своих знакомых — не было
билетов...
- А какая у вас была первая реакция на предложение сыграть Чехова?
- Мне сказали, и Адольф и Олег Палыч Табаков, давай
попробуй. Я точно знала, что попробую и они поймут, что надо меня
увольнять. Я начала репетировать, а театр пригласил из
Берлина для меня гуру по сценречи Анну Николаевну Петрову —
я стала заниматься «посылом, перспективой», пускать всякие
там лучи через весь зал, чтобы меня было слышно на галерке,
я стала везде разговаривать, как глухая, — громко-громко. Мне
все говорили в быту: «Чего ты орешь?» Короче, я стала
заниматься своим голосом... Я пришла в театр «дикая», скажу
честно, без всякого пиетета, а теперь я покупаю дневники
Станиславского, читаю подаренные мне Мариной Зудиной мемуары
Алисы Коонен... что уж тут комментировать — я теперь люблю
сцену Художественного театра! Когда я пришла в первый раз
на сцену, был выходной, я походила-постучала каблуками по
деревянному настилу, потрогала занавес с чайкой, еще эти
цитаты из булгаковского «Театрального романа» — я сделалась
как зачарованная. Начались репетиции, у меня ничего не
получалось, все так быстро случилось, премьера для меня
подступила вдруг! Я такой дикий ужас, панику испытывала каждый раз
перед спектаклем. Еще мне распределили гримерную одной
актрисы, а у нее там все так аскетично — и только на стене две фо-
БЕСЕДЫ
29

тографии... понятно, чьи — Немировича-Данченко и
Станиславского... Помню, как-то приехала и зашла ко мне в
гримерную Земфира обсудить дело одно, а я такая сижу с накладными
волосами, как русалка возрастная, — у нас тогда поиски
прически шли, и такую длину волос потом убрали... Но в тот момент
я такая: в утрированном гриме, в руках у меня всегда была
книжка с пьесой Чехова, глаза тревожные, эти волосы до
коленок, вся такая в образе, воспаленная, прямо надо мной эти два
портрета висят, и я сижу под ними...
- Что она сказала па это?
- Ну, она все-таки интеллигентный человек, поэт! Посмотрела,
поговорила, не стала насмешничать. А пьесу я все учила и
учила, я не расставалась с ней даже в антракте за сценой, страницы
протерлись, мне на ней потом Тарантино расписался, он
оказался фанатом системы Станиславского, он мне это сам лично
сказал. Вот... А самый большой страх был — забыть слова! А
самое сильное воспоминание от сцены — это пыльный запах,
такой приятный запах, в разряде любимых у меня.
3°
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

глава 2
С 1984 по 1989 год Рената Литвинова учится во ВГИКе
и защищается на оценку «отлично» со сценарием
«Принципиальный и жалостливый взгляд»,
впоследствии опубликованном в журнале «Киносценарии»,
где его читает Кира Муратова. Литвинова
стажируется в творческом объединении «Круг» под
руководством Сергея Соловьева. Здесь происходит ее
кинодебют в качестве сценариста: в 1991 Г°ДУ в «Круге»
Валерий Рубинчик ставит фильм «Нелюбовь» по
сценарию Литвиновой. Годом позже Литвинова
пишет вместе с братьями Алейниковыми сценарий
«Трактористов-2» — ремейка фильма Ивана Пырьева
1935 г°Да» постановка которого осуществляется
в творческом объединении Карена Шахназарова
«Курьер». Дипломный сценарий также
экранизируют — в 1995 r(W B Петербурге, главная роль
приносит Наталье Колякановой приз на фестивале
«Кинотавр». В том же году Юрий Грымов ставит на
телевидении получасовой фильм по сценарию
Литвиновой «Мужские откровения», главную роль в
котором, как и в «Нелюбви», исполняет Ксения Качалина.
БЕСЕДЫ 33
3-230

- Итак, вы поступили во ВГИК на сценарный. Кто у вас был
мастером?
- Кира Константиновна Парамонова. Красавица. Блондинка.
Киноведка. Про нее даже Галич песни пел какие-то. Она
возвращала все мои работы исчерканными красными чернилами
так, что моего текста уже не было видно. Она говорила, что так
нельзя писать просто, это были не орфографические, а
стилистические, как она считала, ошибки. И тогда я брала эти
листочки и ка-а-аждую свою фразу ей проговаривала на слух и ее
убеждала. Она говорила: «Вот когда вы сами это вслух читаете,
вы меня убеждаете, что только так и должно быть». И снимала
с меня эту ошибку, и эту ошибку, и эту ошибку и через три часа
в конце концов исправляла «три» на «пять». Эти ее листочки я
недавно вспоминала. Мне предложили в одном издательстве
опубликовать книгу «Обладать и принадлежать», по которой
Валера Тодоровский написал сценарий «Страны глухих». Я
отправила им текст, и они сказали, что надо внести много
поправок, и вернули текст весь в ремарках. «Боже мой, — подумала
я. — Какой кошмар! Зачем мне это надо — это же просто
возвращение в мою вгиковскую историю!» Вообще, в институте было
принято считать меня «пишущей ненормально». Меня
постоянно критиковали, по-сто-ян-но. А я была полностью уверена в их
неправоте. Я говорила: «Как вы не понимаете, это ж так
красиво! Вы не понимаете, что ли? Вы посмотрите, как это может
прозвучать. Это же просто гениально!» Видите, мне были
откуда-то даны силы не поломаться от этого, а — наоборот —
научиться защищаться. Я восхищаюсь собой тогда. Представляете:
вот такой стакан, там я плаваю, а снаружи, из того мира, все
мне кричат: «Это — ненормальная. Сумасшедшая! Просто
дура!!!» А она все равно, эта рыба, плавает, и ей отлично, и она
сквозь воду, сквозь стенки стакана вообще никого не слышит.
Я была просто замечательная... Я все время говорю: «Та Рената
давным-давно умерла... Но она была столь прекрасна!»
34
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

-А та Рената хорошо училась?
- Я все время опаздывала и никогда не приходила на первые
пары — просыпала.
-А в школе не просыпали ?
- В школе нет, к восьми тридцати утра ходила. Это я потом
испортилась. Поздно ложилась — я ночью писала «Городские
этюды»... Что-то мне про институт неинтересно. Давайте это
посуше представим.
-Посуше?
- Суше, чем про школу. Вообще всё — суше. Вспоминать жизнь —
это скучно. Самое интересное то, что сейчас.
- Хорошо, не будем вспоминать. Только, выходит, если вы опаздывали
на первые пары, вы должны быть вообще не в курсе истории
зарубежного кино - я же помню, эти показы во ВГИКе начинались в девять
пятнадцать.
- Как правило, я, конечно, просыпала. Но если был
интересный период, как-то строила себя, ходила. Например, мне очень
нравился этот... Гриффит. Ой, нет, не Гриффит, а этот лысый,
Штернберг.
- Штернберг не лысый.
- Нуда, Штрогейм, Эрик. Я в них путаюсь. Кстати, они мне оба
нравятся, но один из моих любимых — этот лысый, который
поставил «Алчность». И то, что он потом делал в кино, — просто
супер. И один из моих любимых фильмов — это где он играет
дворецкого, «Бульвар Сансет» с Глорией Свенсон. Вот эту
Глорию, кстати, могла бы сыграть Людмила Гурченко. Чуть-чуть
я постарею — я сыграю. На современном материале. Отличная
роль, просто гениальная... Этот ее финальный выход под
софиты, когда она говорит: «Я готова. Мотор!»
~ А что такого притягательного в выходе под софиты?
- Ничего притягательного— тяжело... Поэтому эта роль как
будто вопль, вырванный откуда-то. Но я хочу подчеркнуть, что
выходить под софиты совершенно непритягательно. Это так
БЕСЕДЫ
35

мучительно! Я лично чисто физически не люблю переносить
съемки. Все, что я делаю, достигается сплошными
преодолениями, физическими, моральными... Какие еще бывают
преодоления?
- Мне показалось, что вы чувствуете себя на площадке комфортно,
- Ничего в этом комфортного нет — одно нанесение грима чего
стоит! А эти ветра? Эти холода? Эти каблуки?! А помните, вы же
видели, как меня на каблуках на трос привязывали, когда я у
Киры залезала по этой железной лестнице на чердак? Даже Кира
панически боялась, что я свалюсь, привязала меня тросом.
Вообще, Кира — моя любимая, конечно. Чистая мама, только уже
такая, из Одессы.
- А чем отличаются Рената из ВГИКа и Рената сейчас,
единственная настоящая кинозвезда России?
- Здравствуйте! Вы что? Меня и так ненавидят, так вы хотите,
чтоб меня еще сильнее ненавидели после таких заявлений?
- Заявления мои - что считаю, то и говорю.
- Вот я сейчас вам расскажу, как я себя чувствую как звезда!
Полный маразм. Я вообще себя не чувствую! Нет, конечно, это
был бы банальный ответ на самом деле... Знаете, в нашей
иерархии, если б была звезда, а звезды — это те, кто диктуют свои
условия продюсерам, режиссерам и даже операторам, это была
бы трагическая фигура. А если я что-то контролирую на
площадке, то просто потому, что я и сценарист, и режиссер, и
даже продюсер — тоже я. И другую актрису я не беру на главную
роль только потому, что мне с самой собой легче работать.
Актрисы, они то текст забудут, то вообще убегут куда-то в слезах.
А я совпадаю со своим текстом. Я его никогда не забуду. И
вынесу от себя все свои самые ненормальные пожелания.
- А потом, смотрите, кто кроме вас напишет такую гламурную,
такую смешную и трагическую роль, а потом еще и ее сыграет, в этом
нашем таком еще постсоветском кино. Мне кажется, создавая этот
образ Богини в кино, с ее платьями от Hermes, ее страстями, вы храните
Зб
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

традицию фильмов о дивах и для див, в надежде, что кто-то когда-то
поддержит ее.
- Кстати, да. Вот, на самом деле я пытаюсь поддержать
традицию. Но я не одна такая, есть еще некоторые безумицы из
старых девушек, которые пытаются поддержать эту традицию.
Людмила Марковна тоже старается.
- Людмила Марковна поет и пляшет. А вы что?
- Ну я еще понимаю — песни, но пляски! Я плясать совершенно
не умею, нет таланта. Я всегда, когда вижу, как Мадонна
танцует, думаю: «Ничего же себе, вот она как-то умеет! Нет, мне
такой никогда не стать!»
- А вдруг в мюзикле придется сыграть?
- Я? С моим голосом? Хотя, кстати, я сейчас занимаюсь с этим
голосом...
- А помните, были фильмы, где одна актриса открывала рот, а
другая из-за кадра за нее пела? «Моя прекрасная леди» с Одри Хепберн...
- ...«Принцесса цирка» с Белохвостиковой. Еще что-то было
с Андрейченко, она тоже чего-то открывала, потом закрывала.
Ужас. Нехорошо это. Мне не нравятся классические
опереточные голоса. Я считаю, что поставленный голос совершенно не
нужен, в кино - так точно... Нет, представляете, кто-нибудь
запел бы за меня? Какое бы это было безобразие!
- Я понимаю, что это уморительно, но что-нибудь еще про учебу во
ВГИКе рассказать надо.
- Давайте, давайте...
- Я помню, все студенты тогда ходили в ресторан «Охотничий», у
Ботанического сада...
- Ужасный ресторан, чудовищный. Я тоже пару раз была. Меня
приглашали всякие парни... А однажды я пыталась утащить из
ВГИКа лампу дневного света, знаете, были такие длинные
лампы? Кончилась эта лампа там, где я жила. А в институте была
точно такая же. Мы с подругой ее отвинтили там, где этих ламп
было полно, но не знали, как пронести ее через охранника.
БЕСЕДЫ
37

Я решила просунуть эту лампу сквозь рукава пальто моей
подруги, и чтоб она его надела и так, с растопыренными руками,
прошла через вахту. Просунули. Я на подругу смотрю и думаю, что
же делать, как же объяснить охраннику, что она из института с
растопыренными руками идет. А потом думаю: «Во ВГИКе же
половина студентов — ненормальные, этот охранник такое
целыми днями смотрит!» — и говорю подруге: «А ты когда
пойдешь через вахту, сделай вид, что ты как будто в таком полете,
ты так рада, что покидаешь это помещение. Ты раскинь руки,
как крылья, и с каким-нибудь пением пробеги мимо». Мы
репетировали-репетировали, она даже конем скакала, бегала,
показывала, как она будет вылетать, но все равно было ужасно. Она
была — как Иисус. Или как какое-нибудь чучело на огороде.
- А почему вы подругу заставляли, что ж на себе не попробовали!
- Да пробовала... Но не хватило нашего актерства на эту палку.
Решили мы ее обратно вернуть.
- А какие у вас были отношения с вахтершей общежития Лилией Со-
ломоновной?
- Все ненавидели Соломоновну. Это вообще было жутко —
общежитие с его вечными доносчиками.
- Я помню, однажды она нас так доконала, что мы ночью, когда она
спала, украли у нее дневник. Там были стихи про ее долг и службу:
«Я сижу в обороне, не пускаю чужих». Еще там было написано про всех
нас: кто пьяница, кто проститутка...
- И много там было проституток?
- Порядочно.
- Одна моя сокурсница тоже у одного парня — кстати, уже умер,
бедный, —украла дневник и принесла мне прочитать. Там были
длинные главы про меня. Оказалось, он был в меня
влюбленный, а потом как-то я его грубо отклонила, и дальше там
понеслось такое! Ужас. Какая я бездарная — почему-то ко всему
прочему. А еще помню, меня послали с одной девушкой на
практику, так она тоже про меня дневник написала. Видимо,
38
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

я сильно будила в людях склонность к литературному
изложению. В дневнике она меня назвала бессмысленным существом с
рысьими глазами. Я думаю, ну надо же, я с ней каждый день
щебечу, а она называет меня бессмысленной. Сейчас бы я не
обиделась, а в юности была склонна к обидам. Дневники тогда
были распространены. Но я не писала дневника никакого. Я даже
пронзившую меня мысль не могу записать нормально. Что-
нибудь такое напишу — пару фраз зашифрованных, — а потом
сижу читаю и не могу понять, что я имела в виду.
- А что вгиковская Рената Литвинова ест ? Где живет ? Во что
одевается?
- Я даже что-то шила. Сама. Выходило красиво. Если у тебя нет
денег на дорогую одежду, ты всегда можешь выкрутиться, надев
что-нибудь чистое и элегантное. Если появлялись деньги, я их
тратила очень быстро, и преимущественно на туфли.
- Денег не было?
- Конечно. Это нормальный путь. Если у тебя сразу есть деньги,
собственные, это как-то подозрительно. Денег должно не быть
на первоначальном этапе.
- Совершенно верно. Поэтому Стрейзанд - суперзвезда, а Миннелли
нет. Народ верит только тем, кто поднялся с самых низов.
- Я творчества Стрейзанд не знаю абсолютно. Но меня все
время шокируют ее длинные ногти. Что ж она такие вырастила?
Я смотрела с ней фильм, где она сама режиссер, очень
традиционный, такая мелодрама, — какие же у нее там ногтищи! Я в
шоке. Когда же она их спилит? Или об кого-нибудь обдерет...
- Вот она выросла в крайней нищете, поэтому рвалась прочь из своей
бедной жизни так отчаянно, что улетела на самый верх. Может,
она носит эти когти как напоминание про времена, когда ей
приходилось рваться ?
- Но, кстати, и в нынешнем моем положении я не могу
сказать, что речь идет про какие-то грандиозные деньги.
Поэтому мне смешны все эти отсылки к звездам. Звезда — это все-та-
Б ЕС ЕДЫ
39

ки когда ты имеешь какое-то материальное подтверждение.
Сейчас этого нет... Я всегда говорю: «Ты должна быть не
состоятельная, а состоявшаяся. А если ты состоявшаяся — это
должно быть подтверждено все-таки какими-нибудь
финансами». А у нас в кино выходит этот раскосяк неправильный,
когда тебя все узнают, а ты вынужден среди этих всех
находиться, потому что не на что убежать уже совсем в какие-то
недосягаемые чертоги. Но я думаю, что если кино будет
приносить деньги и если у нас будут четкие актеры, это все куда-
то выровняется. Я сегодня была на кинорынке, приехали
прокатчики, и я их предупредила об огромной ответственности,
которую они осуществляют своим выбором — взять мой
фильм в кинотеатр или не взять. И что они должны меня
полюбить, иначе они погубят мою жизнь.
- А вам знакомы по-настоящему голодные времена?
- А как же, были страсти эти всякие, когда открываешь
холодильник — и нечего есть. Были, были, конечно. У меня была
подружка, она приехала, привезла колбасы, много колбасы.
Такой, знаете, палками. Эти палки в холодильнике стояли и
стояли, мы уже какую неделю их едим, а они все стоят — и плесенью
покрываются.
- Это во времена института?
- Нет, когда я училась, еще были более-менее времена.
Непонятно, где и как деньги брались, но брались. Этот ужасный
период знаете когда начался? Где-то через год после того, как я
закончила институт. Начались девяностые — мерзкое время,
отвратительное. Все совершенно изменилось враз. Но все
равно клевое время...
- А по институту кого-нибудь помните?
- Когда еще не было никакой «Ассы», никаких грампластинок,
никакой «Иглы», у моего однокурсника Аркаши Высоцкого в
квартире на Беговой жил Витя Цой со своими музыкантами.
Тогда Рашид Нугманов только-только снял про него документаль-
4°
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

ный фильм «Йя-хха!», и были какие-то кассеты с песнями. И все.
Он был очень узко популярен.
- И что Цой с музыкантами делали в квартире па Беговой ?
- Они по диванам лежали. Я помню, они никогда не стояли, все
время лежали. Было очень накурено. Я говорю: «Аркаш, что у
тебя дома-то творится?» А он говорит: «Давай я тебя с ним
познакомлю — он потрясающий совершенно музыкант». Я
говорю: «Нет, давай лучше спой какую-нибудь песню его, а я
посмотрю». Типа экзамен ему устроила. Цоя не позвали, а заставили
Аркашу петь песню. И он спел: «Кто-то завтра попадет под
трамвай, погибнут чё-то там... все пассажиры. Дрогнет рука
молодого хирурга. Следи за собой. Будь осторожен». Я послушала
и сказала: «И что? Вот это он такое пишет? Не, я, Аркаш, чё-то
не поняла. Не буду я с ним знакомиться».
- Так и не познакомились?
- Потом. Он был в таком ненадлежащем состоянии и
удивительно мне понравился как эстетический объект: высокий, худой,
такой весь в черном-черном, с кошачьей походкой. Но пока он
не умер, я его песни не послушала, представляете? А совсем
недавно в Питере мы познакомились с красавцем Гурьяновым —
он был в группе Цоя барабанщиком.
- И чего?
- Ну чего? Мы чуть из-за него на самолет не опоздали.
- Почему из-за Гурьянова вы чуть не опоздали на рейс?
- Потому что он нам как включил концерт «Кино» у себя дома
на большом-большом экране, так мы все впали в такую
эйфорию, что встать с дивана не смогли. Что-то мне такое
передавалось от него! Цой был настоящий поэт и маг; из всех, кого
вообще можно воспринимать и кого я знала лично, магов только
двое: он и Земфира.
- Земфира записала для вашей «Богини» новую песню.
- Но она на самом деле тот самый щит, который меня
вдохновлял даже до того, как я ее знала. Она очень добрая. Она очень
БЕСЕДЫ
41

светлая. Я это говорю как влюбленный человек. Но при этом я
от нее на абсолютной дистанции. Кто только не говорил мне
про нее гадостей: не связывайся ты с ней, будет то, будет это.
Как говорили про Нонну Викторовну Мордюкову, про Опеля*.
И это оказались мои самые вдохновительные, самые
питательные друзья. На самом деле то, что говорят об их нестерпимом
гоноре, характеризует их как людей требовательных. Если где-
то с кем-то у них не срослось— эта ситуация развивается в
какие-то дома многоэтажные. Почему? Потому что не срослось
с бездарными, а чем люди бездарнее, тем они говорливее.
- Какая у вас во ВГИКе была дипломная работа ?
- Я защищалась сценарием третьего курса «Принципиальный и
жалостливый взгляд». Мне его назначили, я на нем не
настаивала, это было единственное, что захотел мой профессор. То, что
я писала для диплома — писала ночью, один вариант, другой,
третий, а его все не утверждали, — она сочла недостойным. У
меня какие-то его ошметки остались, я их недавно перечитала. Вы
себе не представляете, как он мне нравится. Все, что
недостойно, — мне очень нравится. Боже мой, как мне нравится, что
написала та Рената! Я часто вспоминаю о себе именно 24-летней и
все время думаю: «Наверное все-таки там, в двадцать четыре
года, она умерла». Потому что она была полностью беззащитна.
И потом родилась другая. Такая — более сильная. Но мне жалко
ту Ренату, она была, конечно, прекрасна. Мне исполнилось
24 года. Когда ко мне приходили актеры на пробы в «Богиню»,
я спрашивала всегда с такой болью в голосе: «Сколько вам лет?»
Если мне говорили: «Двадцать четыре», я отвечала: «Боже мой,
я полна сочувствия!» Я считаю, что этот рубеж — самое
трагическое время в жизни человека. Ужасно больное время, очень...
душеранимое, скажем так. Человеку посылается какое-то дикое
испытание. Выясняется: или тебя ангелы берегут, или не бере-
* Влад Опельянц, оператор-постановщик «Богини».
42
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

гут. Если ты доживешь до двадцати пяти, у тебя есть шанс
дожить до конца жизни. Единственное, чем могу успокоить:
говорят, Господь не посылает человеку испытаний больше, чем он
в состоянии вынести. Я недавно прочитала то, что было мною в
24 написано, — это намного лучше, чем то, что сейчас. У меня
была потрясающая новелла, называлась «Очень любимая Рита.
Последняя с ней встреча».
- Про ту самую медсестру Риту Готье, которую все время вспоминает
ваша героиня в «Увлечениях»? Которая стояла и молчала, когда
хирург стряхнул пепел в разрезанный живот оперируемой женщины?
- «И никто не вздрогнул, никто не сказал ни слова...»
Представляете? Эти монологи — откуда-то они диктовались прямо. Я их
показывала Кире, и она отчеркивала и говорила: «Будешь в
фильме читать отсюда досюда». Впустила меня с этими
монологами в свой сценарий. А я, когда писала, — я даже не знала, что
«Даму с камелиями» тоже звали Маргарита Готье! Это
совпадение. У меня участковая была Готье.
- А в том сценарии, которому не дали защититься во ВГИКе, было
про убийство?
- Там про ревность, про любовь, что вы! Кстати, он назывался
«Нелюбовь». Но это не тот, который потом стал фильмом.
Просто когда фильм, ставший «Нелюбовью», утвердили к запуску, я
вспомнила про свой несостоявшийся диплом и украла сама у
себя название. А защищалась вот этим, «Принципиальным и
жалостливым взглядом». Я отвезла его, этот сценарий, главному
рецензенту, достаточно полной женщине-режиссеру. Она на меня
посмотрела убийственным взглядом и написала, что это очень
плохо, что это достойно только средней удовлетворительной
оценки, представляете? А меня девушки на кафедре так любили!
Они посчитали, что надо поставить «хорошо», и на выпускном
экзамене они зачитали эту ужасную рецензию этой жирной ре-
жиссерши, но поменяли резюме на «Я считаю, что нужно
поставить «хорошо». И вот начались прения, сидели какие-то кинове-
Б ЕС ЕДЫ
43

ды, редакторы. И вот эти редакторы как пошли выступать!
Меня так все ужасно критиковали! Одна женщина спросила меня:
«А вы вообще умеете говорить по-русски?» А я еще в короткой
юбке, кудрявая, накрашенная — и говорю: «Я, вообще-то, в
Москве родилась». А она мне: «Такое ощущение, что читаешь плохой
перевод, не по-русски вы пишете!» А потом встал Евгений
Григорьев, сценарист, и говорит: «А я считаю, что это гениально».
И весь экзамен переломился в другую сторону. А так, если б
Григорьев не встал, я думаю, мне так и поставили бы «три». Или
«два»... Хотя все равно это не повлияло бы на мою жизнь.
- В итоге вам поставили «четыре» ?
- Нет, в итоге мне поставили «пять». Потому что после
выступления Григорьева встали другие знаменитые сценаристы. Ежов,
который, собственно, написал «Белое солнце пустыни», «Сиби-
риаду», и сказал: «Я тоже так считаю». Поднялся Мережко.
Стали говорить, как же все у меня интересно, прекрасно,
замечательно... Только я удивляюсь, почему они до этого молчали.
-А потом?
- А потом я пошла на стажировку к Сергею Соловьеву в
объединение «Круг». Мой диплом Григорьев опубликовал в журнале
«Киносценарии». Это было почетно. Тогда этот журнал все
читали.
- Вам заплатили гонорар?
- Я не помню. Это были такие небольшие деньги... Но
наверняка — да: это был честный журнал. Мой сценарий прочитал
режиссер Рубинчик и захотел его поставить. Кстати, в
«Киносценариях» мой диплом прочитала и Кира Муратова — почему она
меня, собственно, и заприметила. Конечно, Григорьев очень
много в моей жизни сделал, ему надо отдать должное уже
потому, что Кира меня узнала по этому сценарию.
- Он умер?
-Умер, царствие ему небесное. Замечательный был человек,
потрясающий сценарист. Кстати, написал сценарий «Романса о
44
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

влюбленных». Короче, опубликовал он сценарий, все узнали
меня, Кира его прочитала, Рубинчик его прочитал, я стала
стажироваться у Соловьева. Тогда была такая система стажирований.
- Студентов распределяли или они сами могли выбрать, куда идти?
- В принципе, я выбрала сама. А куда мне еще было
стажироваться идти? Сергей Александрович Соловьев, я имею в виду,
был единственное человеческое лицо из известных мне в моей
атмосфере. Может, я обижаю другие объединения, названий не
помню.
- У Шахназарова был «Курьер»,..
- Да, у Шахназарова. Как-то мне в голову не зашло туда
стажироваться идти. Хотя потом на нем запускали «Трактористов-2»,
к которым я тоже писала сценарий. Но у Сергея тогда было
всего интереснее — как раз вышли «Асса», «Чужая Белая и Рябой»,
шумные фильмы. И вообще, он достаточно хорошо относился
ко мне, что тоже немаловажно. Мы же учились параллельно с
его казахским курсом, который вначале так заблистал, а сейчас
куда-то они все подевались, эти казахи. Поисчезали звезды на
звездном небе. А Сергей Александрович остался. Так как Рубин-
чику не разрешили снимать «Принципиальный и жалостливый
взгляд», я ему написала за две недели другой, который стал
фильмом «Нелюбовь» с Ксенией Качалиной в главной роли.
Про девушку, которая разрывается между старым мужчиной и
молодым любовником. А вы его видели? Его ж никто не видел...
Пропал фильм. Просто бывают счастливые судьбы и
несчастливые судьбы. И моя жизнь состоит, конечно, и из падений
тоже. Тогда был период падения. Ну вот «Нелюбовь» — она даже
упадническое название имеет. «Принципиальный и
жалостливый взгляд» — тоже упадническое настроение.
- А вам не жалко было отрубать этот ломоть - отдавать сценарий
в чужие руки?
- Боже мой! Вы знаете, у меня тогда вообще не было береже-
ния даже к собственной жизни. Удивительно, я ее совершенно
БЕСЕДЫ
45

не ценила. Это потрясающее чувство молодое. Когда сильно
привязываешься к жизни и к земле, может стать очень больно.
Когда сильно в чем-то заинтересован, тебе в ответ плохо. Вот в
этом смысле я была в высшей степени свободна. Я и сейчас это
чуть-чуть пытаюсь вспомнить, возвращаюсь, стараюсь
воспринять свою земную конечность в данной оболочке как
нетрагическое явление. Стараюсь — а тогда я об этом не задумывалась,
просто не чувствовала себя привязанной ни к кому и ни к чему.
Так если я не ценила собственную жизнь, то что уж говорить
о бумажках.
- Значит, произведения свои тоже не ценили?
- Мне кажется, даже больше чем не ценила. Продавала.
- Продавали - и спокойно себя чувствовали?
- Нет! Что значит спокойно себя чувствовала? Просто эти
деньги были столь маленькие.
- Все на туфли промотали?
- Я ж еще квартиру снимала. Был период жесткий. А сейчас вот
как-то живут молодые сценаристы, получают вменяемые
гонорары. Мне кажется, это отдельная профессия — получить
деньги, которые тебе причитаются.
- Вы не хотите вести такой курс в институте- получение
гонораров?
- Он бы пользовался дикой популярностью: курс по вышиба-
нию денег, которые тебе на самом деле полагаются. Я
понимаю, почему адвокаты теперь так много зарабатывают — теперь
я понимаю все это! Все свои гонорары приходилось выбивать
какими-то перипетиями, какими-то обманами — хотя какие
могут быть обманы, когда эти деньги мне причитались. Даже с тем
же Юрой Грымовым* мы договаривались на одну какую-то
жалкую сумму, а пришла к нему— он говорит: «Либо на тысячу
* Поставил короткометражный фильм «Мужские откровения» по рассказу Литвиновой
«Третий путь».
46
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

меньше, либо — никак». Все время какие-то мелкие истории,
неприятно про них говорить.
- Значит, часто обманывают?
- Бывает... Однажды заплатили ретроденьгами, долларами
двадцать восьмого года. А еще был смешной случай, нам должна
была заплатить одна итальянская продюсерша, помню, мы
пришли к ней в гостиницу обсудить... ну и гонорар тоже. Мне
сначала один ее помощник сказал: «Зачем вам деньги? Вы ведь
такая красивая!» А когда уже пошел разговор про деньги с
самой продюсершей, такой милой женщиной, она вдруг сразу
легла на диван и застонала. Меня так интимно вывела ее
переводчица, старая карга со скрипучим голосом, и сказала:
«Зачем вы ее расстраиваете своими вопросами!» Я говорю:
«Да? А что такое?» А она мне: «Ей сразу стало плохо с
сердцем! Молчите, не убивайте ее. Это же последняя жена Роберто
Росселлини!!!» Я, конечно, больше не стала о деньгах, и не то
чтобы я была фанаткой Роберто Росселлини, но это был
талантливый аргумент...
БЕСЕДЫ
47

глава з
В первой половине 90-х Москва переживает
бум галерейной жизни, и Литвинова становится
одним из популярных персонажей в среде
современных художников, делает совместный проект
с художницей Еленой Китаевой «Девушка
и смерть» в Галерее Марата Гельмана.
Литвинова сопровождает огромные картины,
где она изображена как главный персонаж,
текстами, сочиненными специально для проекта.
(В дальнейшем Китаева как дизайнер работала
над всеми проектами Литвиновой. Для «Богини»
она сделала дизайн титров, плакаты.) В 2000 году
Литвинова снимает документальный фильм
«Нет смерти для меня» о дивах советского кино
тоталитарной эпохи — это ее режиссерский дебют.
БЕСЕДЫ 49
4-230

- Что еще происходит во время стажировки у Соловьева1?
- Я познакомилась с братьями Алейниковыми — вот с кем я
дружила! С замечательным братом Глебом Алейниковым, который
сейчас, по-моему, один из главных продюсеров канала «СТС».
А тогда-то он был совершенно выдающийся сценарист и
режиссер кино. С его братом Игоряшей, царствие ему небесное. Кто
мне привил любовь к Фасбиндеру— это братья Алейниковы.
Как только я увидела первый кадр «Тоски Вероники Фосс» —
началась моя любовь к нему.
- А какой там первый кадр?
- Черно-белое кино — я уже удивилась, что черно-белое, —
кинотеатр, сидит она, а за ней, кстати, сидит Фасбиндер. Он себя
ассоциировал с этой женщиной — кинозвездой-героинщицей.
Потом я увидела «Керель», потом этот потрясающий фильм
«Страх съедает душу», про ту уборщицу, что полюбила араба,
и потом — ранние фильмы. Вы знаете, вот он в кино — не поэт
и не романист, а прозаик. Я воспринимаю его фильмы как один
большой сборник рассказов. Он не копил себя — тратил. Ведь
есть же режиссеры, которые молчат-молчат, потом как снимут
раз в десять лет — наотмашь, на разрыв аорты. Чтоб каждый
кадр — как откровение. А у Фасбиндера кино было естественно,
как дыхание. У него этого нет: давайте, я вас всех сейчас
потрясу, переверну мир, ка-а-ак выдам! Его кино без претензий. И это
очень благородно — снимать кино без претензий. Потому что
все претензии, если уж они у тебя присутствуют, — их надо
скорее стесняться, чем гордиться ими. Меня очень вдохновляет
Фасбиндер — еще и тем, что он снимал много и быстро.
- Фасбиндер был склонен к мелодраме. А вы?
- Раньше терпеть не могла. В юношестве если был ларек с
кассетами и было написано «мелодрама», «триллер», «комедия» —
мелодрамы я не покупала. На индийских фильмах я хохотала
всегда как безумная. Как сейчас помню, я еще была
подростком, мы с мамой отдыхали в поселке Лазаревское. Там был
5°
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

один клуб — что привезут, то привезут. А мы же с мамой не
могли вечером не пойти в кино. Привезли индийское — мы пошли
на индийское, как две дуры. Там горстка негодяев — таких
отъявленных, подлых, — и против них один он, герой. Все рыдают
рядом со мной, девушки, женщины пожилые, а я заливаюсь,
мне смешно.
- Мама вам за антиобщественное поведение по башке не дала?
- Нет, что вы. У меня мама продвинутая — она понимала, что
мне сдержаться нельзя.
- А что еще вы делали с братьями Алейниковыми, кроме того что
смотрели Фасбиндера?
- С Глебом мы писали сценарии — один, другой, но все это
никуда не шло. Пока мы не написали «Трактористов-2», которых
запустили у Шахназарова в объединении «Курьер». Я должна
была играть Марьяну Бажан, роль Ладыниной. И сыграла бы,
если б не разругалась со всеми. Все строится на каких-то
личных отношениях. Опять я сплоховала, не сдержалась... На
самом деле, все что ни делается — все к лучшему. Сейчас я Глеба
сняла в своей «Богине». Помните, там есть такой, как
говорила моя бабушка, с кудрявыми губами? Он произносит фразу
«Мне хочется сказать: «Я люблю тебя», но мне некому это
сказать». И еще моя любимая фраза, когда он говорит сигарете:
«Ну что же ты гаснешь и гаснешь, дорогая!» Я его бесконечно
люблю до сих пор. Видите, говорю — прямо как какая-то
старушка: «Я вставила его в свой фильм, ведь он часть моей
молодости».
- Вы позволяли собой увлекаться?
- Почему нет? Да.
- Вы позволяли себе увлекаться вслед?
- Я — да, почему нет?
- Отвечать чужой любви ?
- Ну да, бывало, бывало.
~ И в итоге увлекаться еще больше, чем тот, кто увлекся вами первый ?
БЕСЕДЫ
51

- Если сама не любишь, можно не отвечать любовью, но
увлекаться еще больше. Как азартной игрой.
- Складывается впечатление, что вам вспоминать о своих частных
впечатлениях интереснее, чем говорить о своих фильмах.
- А как я могу о них говорить? Сценарий — это просто когда не
можешь остановиться и пишешь. А потом часто сидишь,
разглядываешь то, что написала, и думаешь: «Боже, что ж это я имела
в виду?» Я до сих пор засиживаюсь ночами за писаниной. Если
бы я могла это прекратить! Я помню, села за стол в 12 ночи
и встала в 12 дня — и то только потому, что мне нужно было
ехать в церковь крестить ребенка.
- У вас единственный крестник?
- Крестница. Дочка Михаила Ефремова, я так понимаю,
предпоследняя. Представляете, когда несколько суток писал и ночь
не спал, что это такое - крестить ребенка, это же очень
длинный обряд, и ты всю дорогу стоишь и держишь ребенка на
руках. Я держала, как Дева Мария, ребеночка, и у меня в какой-то
момент случилась одна вещь, которую я никогда не забуду и,
может, никогда не смогу понять, что ж это было такое. Я минут на
пять полностью потеряла зрение — стояла и думала только, как
бы не упасть вместе с ребеночком. Пять минут простояла
совершенно ничего не видя. Вдруг ко мне пришло зрение — и в ту же
секунду у меня девочку забрали, потому что кончился обряд.
Вот что это было? И что я должна рассказывать про сценарий,
который написан в таком состоянии. Я единственное могу
сказать: когда пишешь сценарий или когда снимаешь фильм, тут
главное не останавливаться. Не спи, не отвлекайся, не ешь
особенно — потому что если остановишься, начать заново будет
очень сложно.
- То есть, откуда берутся сценарии, вы не ведаете?
- Спросите что полегче. Спросите еще, в чем смысл жизни. Вы
думаете, я сидела и вот так все из головы придумывала? Я же не
теоретик, вообще не теоретик. Откуда берутся сценарии... От-
52
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

куда ж я знаю? Я что-то такое зажигаю, зажигаю, зажигаю...
И меня, конечно, цепляют женские истории. У меня давно
разработалась версия, что с мужчинами уже ничего не заваришь.
Они исчерпали себя как кинообразы. То, что Тарантино,
который вообще не делает плохих фильмов — как это ему удается? —
сделал героем «Убить Билла» женщину, сильно подтвердило
мою теорию. Да, теперь мир будут спасать женщины. Это еще
не выдолбленная ниша, оттуда можно черпать — тоже на
определенный срок, конечно. Но пока — интересно. Тем более
теперь, когда, говорят, мужчины претерпели какие-то изменения
на генном, молекулярном уровне, стали третий пол. Потом,
про женщин мне все понятно, а мужчины — какие-то
загадочные существа. Например, бывают такие мужчины, которые
используют женщин? Я не пойму. Я отношусь к ним, как к каким-
то загадкам — что они еще мне откроют? И с нежностью, как
к детям: у меня нет, как у некоторых женщин, озлобления на
мужчин. Собственно, мужчины и есть дети. И еще отношусь
к ним с жалостью. Может, потому, что в одной из прошлых
жизней тоже была мужчиной, я даже из этой своей мужской жизни
что-то помню.
- А как это вы помните?
- Не знаю. Бывают ощущения. Почему-то мне иногда кажется,
что я могу взять, переместиться и так настроиться, чтоб,
например, в вас войти и посмотреть куда-то вашими глазами.
И подумать, что вы думаете, и увидеть, что с вами будет через
некоторое время. А еще мне иногда снятся сны-досье на людей.
- В смысле, напечатанные, что ли ?
- Иногда и напечатанные. Иногда — в виде картотеки. Мне как-
то приснилось досье на одного человека. На одной странице
пографно были перечислены его любовницы и написано, где
они работают и что этот мужчина о них думает. Напротив его
бывшей жены он написал, что она работает у него, а в графе,
где характеристика, знаете, что там было написано? «Просто
БЕСЕДЫ
53

человек». Я даже проснулась, лежала и думала: «Ну надо же
такое про любимую женщину написать — «Просто человек».
На всю жизнь мне это запало. Иногда мне снится гранитная
голова с полузакрытыми глазами. Она дает ответы про людей;
говорит только два слова «да» или «нет». Если она говорит
«нет» — значит, ничего у меня с этим человеком хорошего не
будет, не получится. Правда, голову последнее время, по-моему,
заело: что-то я давно не припомню, чтоб она на кого-нибудь
говорила «да». А иногда снится про людей, которые мне еле
знакомы и вообще неинтересны. Я просыпаюсь и думаю: «Ну вот
это-то зачем мне приедалось? Ну я понимаю, про человека,
насчет которого ты можешь обольщаться или который сейчас
тебя как-то касается. А на что мне вот этот?»
- Не утомляют вас такие сны?
- Бывает. Но я скучаю, если их долго нет. Они — это какая-то
приятная дверь, которая дает тебе выход. Например, если тебя
во сне убивают — ведь это же очень хороший сон.
- Никогда такого не видел.
- А меня постоянно убивали раньше во снах. Кусали змеи,
стреляли в упор. Я абсолютно точно знаю, как пуля влетает в тебя
и как входит нож. А когда змея кусает в ногу — сначала все
начинает неметь в месте укуса, а потом это онемение поднимается
вверх, к мозгу. Ужасно реалистичное ощущение.
- В пору «Нелюбви» и «Трактористов», о которых вы не хотите
распространяться, у вас появились друзья, оставшиеся на всю жизнь, -
Владик Монро, Китаева...
- Этим двоим я ни в чем не могу отказать. Когда Китаева
оформляла канал «Культура», она попросила меня сняться для
кинозаставки в образе Марлен Дитрих. Появляюсь я в
цилиндре, а потом показывают какой-нибудь клевый фильм.
- Монро и Китаева были персонажами из галерейной жизни, которая
была в Москве начала go-х чрезвычайно популярна. На открытиях
выставок вертелась вся богема.
54
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

- Вот это ужас был, да. Вино непонятного разлива. Как мы все не
перетравились тогда, непонятно. «Амаретто» — какой был гной!
Я помню, даже какой-то несчастный сценарист притащил
сценарий. Как, вы думаете, он назывался?
- «Амаретто»?А спирт «Рояль» помните?
- Ну вот уж спирт «Рояль» не помню. Я просто по спирту не
ударяла никогда. Да вообще из всех этих презентаций не помню я
ничего. Я тот самый снаряд, который пролетел мимо этих
выставок. На них было очень много хлама, но был и ряд
выдающихся личностей, мимо которых я проскользнула. Есть ряд
вещей из тех времен, после «Ассы», о которых я жалею. Тимур
Новиков сто раз зазывал меня увидеть свои выставки, а я так ни
разу не пошла ни на одну. Я с ним не перекинулась ничем, а ведь
он был большим поклонником того, что я делаю. А сейчас я
смотрю его картины, которые улетают за гигантские деньги,
его проекты ранние замечательные и вижу: общение с этим
человеком пролетело мимо, жалко. Но я не была сосредоточена
на всех этих выставках и презентациях.
- И где она протекала ?
- Говоря образно, если есть Москва, то моя тогдашняя жизнь
происходила на окраинах, в Бирюлево-Товарных каких-нибудь.
Вот если есть какие-то парадные, где играют «Прощание
славянки», то я была в тупиках, отстойниках, куда сплавляют все
составы. Что я там делала — поди знай, когда в этот момент
могла находиться вообще в самом эпицентре. Почему-то как
только происходило что-нибудь самое интересное, я тут же, в этот
самый момент, залетала на Бирюлево-Товарное, пролетала там
по железнодорожным путям и проверяла наименования
составов. Полная какая-то расконцентрация была, никаких четких
заданий. Знаете, я сейчас удивляюсь на детей, как я называю
молодежь, какая у них четкость целей материальных. Иногда
это очень удручает. У меня в их возрасте этого вообще не было.
Я стояла под небом и спрашивала: «Боже, ну скажи, чего же мне
БЕСЕДЫ
55

хотеть? У меня и так все есть». И Боже отправлял меня в
путешествие. По таким местам, которые не исчерпаешь — будешь
исчерпывать всю жизнь свою. Я почему говорю, что точно
верю в существование своих небесных ангелов, которые меня
оберегали, потому что в тех путешествиях были точки и более
дальние, чем Бирюлево, и более опасные. Моя мама прочитает
и подумает: «Боже мой, что это было, Рената?»
- То есть, вы чудили как могли?
- Нет, чудит — это стареющая дама при деньгах чудит, не тот
глагол. А меня все равно что забрасывали на фронт какой-то.
Молодую душу посылали на задания. Отчеты о заданиях
собраны в черновик, который никому не виден и которым я всегда
буду пользоваться, — это и есть моя тогдашняя жизнь.
- Что остается от молодых лет ?
- Кучка помятых фотографий. Пухлое лицо божественного
ангела. Это был такой чистый человек. Все время, когда я смотрю
на эти черно-белые фотографии, — я уже говорила это много
раз — я думаю о той Ренате как об умершей. Как будто я даже
присутствовала на похоронах. Прекрасное щекастое лицо — оно
давным-давно сгнило в могиле.
- Что все-таки приключилось с вами в то время?
-Ужасное время. Кровавый ветер в голове. Сердце билось
страшно — но ударов в минуту. Это время покрыто мраком, и я
не хочу этот мрак развеивать, вот в чем дело, дорогие мои
читатели. Я тогда умерла. И потом долго-долго восстанавливалась.
- Жалко того, что умерло?
- Жалко. Была одна история. У моей мамы все время живут
коты. И один кот у нее упал — разбился насмерть. Она все ждала
меня, чтобы его похоронить. Я же с ней с ig лет не живу и
приехала к ней специально, в мою детскую квартиру. Он лежал на
балконе — такой серый с полосками, моя любимая порода, я их
называю «тугие матросики». Я его завернула в голубую кофту.
А знаете, когда тело умирает, оно твердое. Мама не пошла со
56
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

мной — я одна отправилась на пустырь за домом. Такой
опасный пустырь — сначала ты идешь за кладбище, потом
открывается река, а потом — пустырь. Земля уже замерзла; я взяла
какой-то лом типа лопатки, но никак не могла отрыть яму. Кота
было жалко смертельно. Не сберегли мы кота. Ходила я,
ходила—и вдруг прямо под ногами увидела ровную ямку
правильной глубины, именно под него. Я ее происследовала, положила
туда котика. Я хотела, чтобы у него в могилке была и эта
голубая кофта, но она не влезла: слишком пушистая. Я кота зарыла,
холмик над ним сделала и пошла домой вдоль реки с кофтой
в руках. И выбросила ее. А ветер был сильный, и кофта
полетела. И вдруг меня переполнило чувство жалости. Эта кофта
могла бы еще кого-нибудь греть, но мне не хотелось, понимаете,
мне не хотелось, чтобы после моего «матросика» она была как-
то использована. А вообще, когда кто-то уходит, это ужасная
жестокость. Если мне суждено кого-то пережить, кого я не могу
пережить, лучше я буду первая. Потому что это высшее
наказание, когда кто-то любимый опережает тебя...
- ...а ты остаешься -упреком самому себе, что где-то недоласкал,
недолюбил, хотя на это было столько минут, часов и дней.
- Давайте даже и не будем трогать эту тему. Мне кажется, она
запрещенная, потому что можно рыдать бесконечно. Я
поражаюсь на этих женщин-долгожительниц, которые так беспечно
реагируют на смерть знакомых: «Она, мне кажется, умерла? Да!
Она что, еще жива?!» Или наоборот, про какую-нибудь подругу:
«Ах, она такая распрекрасная». «А вы знаете, — я говорю, — она
умерла». — «Умерла? О, Господи Боже мой». И — раз! —
закрылась эта шторка переживаний. Причем так же безразлично они
рассказывают о своих возлюбленных, о детях умерших. Ведь
отчего они долгожительницы? Они эмоциональничают только
на то, что для них неразрушительно. Как только возникает
настоящая трагедия или терпит крах любовь, в них срабатывает
механизм самозащиты — они увлекаются какими-то мелочами
БЕСЕДЫ
57

и совершенно не дают себе переживать горе. Еще в них есть
удивительная невосприимчивость к критике. Я, глядя на них,
помнится, себя все спрашивала: «Что лучше: быть
долгожительницей или чувствовать что-то?»
- Мы, по-моему, слишком резво перепрыгнули в 1999 год, по фильм,
па съемках которого вы набрались этих впечатлений про
долгожительниц, меня очень волнует. Поэтому давайте поговорим про «Нет
смерти для меня». Вы сняли пять звезд тоталитарного кино: Нонну
Мордюкову, Лидию Смирнову, Татьяну Окуневскую, Татьяну
Самойлову и Веру Васильеву, - какие они сейчас. Одели в меха. Попросили
рассказывать о своей жизни. Этот документальный фильм стал вашим
режиссерским дебютом. Прошу.
-Хорошие были времена. Я была одинокой и независимой.
И сильно наслаждалась этим. Я снимала квартиру на самом
последнем этаже высотки на Котельнической набережной, в
корпусе, который смотрит окнами на площадь. Внизу — продуктовый
магазин, салон красоты и почта с переговорными кабинками
(помню, что-то меня в нее понесло, хотела что-то заказать).
Чтобы попасть к себе, мне нужно было зайти в арку около
центрального входа — и первый подъезд был мой. Я жила в башне: за
окном стена загибается волной, как при шторме баллов в пятьдесят
и высоко обрывается острыми шпилями в кусок
провороненного неба. В кухне у меня было окно огромное, полукругом, как
в фильме Фрица Ланга «Метрополис». Фальшивые камины.
На цепи в огромной комнате раскачивается бронзовая люстра.
В лепнине через каждые полметра вставлена пятиконечная
звезда, на крыльях лежит благородная пыль из кожи когда-то
проживавших здесь.
- Высотка - особенно когда в ней кинотеатр «Иллюзион», - по-моему,
вам очень к лицу. Вы давно хотели жить в высотке?
- Да нет, я попала туда случайно. Она стоила достаточно
дешево — француз знакомый уезжал и отдал мне квартиру.
- Француз?Известный кто-то?
58
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

- Звали Оливье. Фамилии не помню — они же все какие-то
шпионы. Вещи свои там так в квартире и оставил — было много-
много сумок. Я помню, одну молнию так чуть-чуть — щ-щ-щ —
приоткрыла: там было много ботинок, но все по одному, без
пары, шапочка. Знаете, как со свалки, у бомжей. Француз был
очень смешной; он уехал в кругосветное путешествие. За
квартиру я ему очень благодарна. Как-то ко мне пришел красавец
сантехник в синем форменном комбинезончике и показал
потайную волшебную дверь. Он искал какие-то краны и принялся
отодвигать шкаф. Я ему: «Вы чего делаете?» А он: «Иду на
черный ход, девушка». Отволок шкаф с катающимися внутри
бутылками вина, передвинул застывший засов — и мы оказались
на винтовой лестнице с темно-зелеными стенами. Хорошие
были времена. Шла по двору, смотрю — на скамейке, на
солнышке, Лидия Николаевна Смирнова сидит. Я ей сказала: «Здрасте»
И она мне: «Здрасте». На самом деле я так ее бесконечно люблю!
Оказалось, я теперь живу с ней в одном доме. А у Виталия
Майского — он документалист, достаточно известный — была
студия. У него возникла идея дать мне снять — что я хочу. Ну я и
начала снимать сгоряча. Если бы я знала, что столкнусь с такими
проблемами, я б и не взялась снимать этот фильм. А сейчас —
очень довольна, что его сняла. Потому что этот фильм мне
подарил потрясающих девушек. Нонна Викторовна Мордюкова —
самое главное приобретение мое. Это еще одна моя Хари —
чистая бабушка моя. Она меня так поддерживает: «Кому вы
пишете роли? Это бред, вы должны писать себе. Никого не слушай».
И я никого не слушаю. Роль мамы-призрака в «Богине» я
писала специально под нее. Воображала интонации Нонны
Викторовны, когда сочиняла ее реплики.
- Это, кстати, очень чувствуется,
- И такой удар — она заболела и не смогла сниматься. Когда я ее
материал в фильме «Нет смерти для меня» проявляла, у меня
просто волосы на голове шевелились. А мой звукооператор
БЕСЕДЫ
59

взял и заснул со своей удочкой. Представляете: посреди этого
волшебного монолога я слышу храп. Вообще, со съемочной
группой у меня была — такое ощущение — война. Со
звукооператором, оператором, монтажером. Я в связи с экономией
времени сидела дома и выписывала тайм-коды, монтировала фильм
у себя в голове: чик-чик-чик. Приносила ему — и он мне всякий
раз одно и то же: «Так никто не монтирует». — «А я монтирую!»
Потом рецензию читаю: «Монтировала, конечно, не
Литвинова...» Думаю: «Ничего ж себе, там весь фильм на одном
монтаже держится!»
- А где проходили съемки ?
- Вообще, домой мы ходили снимать только к Лидии
Смирновой и к Самойловой. Всех остальных мы снимали у меня в той
самой квартире на Котельнической, потому что поняли, что
это очень болезненно для пожилых актрис, когда снимают
у них дома. Ходят чужие люди, причем их достаточно много,
передвигают мебель, которая была расставлена двадцать-трид-
цать лет назад — и с тех пор ее никто не трогал, только пыль
стирал. Пытаются убрать ту колбочку, перевесить эту
занавесочку.
- Поэтому Смирнова такая злая сидела?
- Смирнову я почему-то раздражала.
- А зачем она согласилась, если вы ее раздражали?
- Вот продюсеры и смотрели, как она фыркает: «И зачем я
только согласилась?» — и горжетку нервно перекидывала с
плеча на плечо. Представляете, что они про меня думали? Но я их
всех, своих героинь, понимаю. Через сколько всего пришлось
им пройти — и тут появляюсь я, непонятно кто такая, откуда
взялась — и мало ли что я сделаю: «А ну-ка расскажите мне про
свою жизнь, про свою любовь». И — камерой в немолодое уже
лицо. Довериться некой Ренате — это с их стороны был очень
сильный поступок. А потом я столкнулась с осуждением своих
собратьев-кинематографистов, причем немолодых, что я обна-
6о
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

жила в этом фильме что-то такое, что нельзя обнажать. Один
знаменитый человек налетел на меня и стал обвинять, что я
подпоила ту или другую артистку.
- А вы...
- Никого я не подпаивала, она так без всякого вина
разговаривает. Я сама сколько раз оказывалась в их положении: когда
меня кто-то снимал, я была полностью во власти этого
человека. Со мной так часто поступали плохо, что я не могла себе
позволить сделать ничего плохого. Тем более таким великим
девушкам.
- Татьяна Окуневская вам тоже спуску не давала.
- «Ты такая мимоза, тебе даже рассказать ни фига нельзя». Она
была на меня в обиде за то, что я ушла с фильма
«Принципиальный и жалостливый взгляд», ведь она в нем играла. Она, дива
довоенного кино, играла в фильме по моему дипломному
сценарию, а я, мимоза, ушла с пятой минуты. Тренированный была
человек, до последнего йогой занималась. Не думала, что она
будет первая. Но все равно ей достаточно было, почти в до лет
она умерла. Мне нужно было отобрать в «Нет смерти для меня»
фрагменты из фильмов, где мои девушки молодые, так я с Оку-
невской ни одного названия вспомнить даже приблизительно
не могла. Что за фильмы были, о чем — вообще не запомнилось.
Только стоит ее лицо черно-белое перед глазами, и глаза горят.
Фильмы — это бледное отражение ее личности. Даже в
достаточно преклонном возрасте она была обворожительная,
абсолютно сногсшибательная женщина.
- Почему вы выбрали именно этих пятерых актрис?
- Знаете, Сталину однажды донос написали, что у него
писатели плохие. Он ответил: «А вот других писателей у меня нет,
приходится работать с тем, что есть». Мой концепт — это
Мордюкова, Окуневская: они просто великие. Другие великие
отказали. Отказала Ладынина, причем не сама. Отказала
женщина, которая жила с ней в тот момент. Она была киноведом
БЕСЕДЫ
61

и меня знала. Отказала старшая Вертинская. Жена
Вертинского, Птица Феникс. Но с ней я ни разу не разговаривала, с ней
общался мой ассистент. Может, он ее так довел, что она
испугалась, не знаю. А две скончались — Пилявская и Ангелина
Степанова. Не успели мы их снять. Но вообще, я становлюсь все
больше и больше нелюбопытна в отношении легендарных
актрис, которыми восхищаюсь с детства. Все люди внутри себя
имеют шкафчик, в котором стоят эти тонкие хрустальные
стаканы наших иллюзий. Ты встречаешь эту актрису-легенду,
вступаешь в разговор — шкафчик открывается, и этот стакан
бьется внутри себя. Некоторые иллюзии рушатся постепенно,
от встречи к встрече. Как елочные игрушки из стекла: на этот
Новый год у зайца отбита лапка, на другой — ручка, на третий
выпал глаз. Я теперь за то, чтобы не разрушались мифы. В
советские времена сказали бы, что я стремлюсь к лакировке,
помните, такой был термин?
~ А вы вообще переживаете за старых советских артистов, которые
раньше получали свои Госпремии и зарплаты, а теперь оказались
у немытого корыта?
- Переживаю, но не из-за корыта. Жалко, что женщины очень
уж подвластны старению. Даже такие прекрасные, как
Светлана Светличная. Я считаю, что это в высшей степени
несправедливо. Я бы согласилась, чтоб мужчины старели, а женщины
молодыми были. По паспорту и по уму 8о, а телом и лицом —
молодая.
~ Представляете, что бы началось?Ведь очень немногие женщины,
которые выглядят как молодые, выбирали бы себе немолодых мужчин.
- Да, они крутились бы возле школ. Как опытные воронята.
~ Вам есть что добавить про работу над «Нет смерти для меня» ?
- Есть. Когда я его снимала, в моей квартире завелась крыса.
Я пожаловалась гримерше Лидии Смирновой. Она мне сказал:
«Вы что? Это такая хорошая примета! Вот увидите, с вами
сейчас начнет случаться самое хорошее».
62
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

-И случилось?
- Очень скоро я встретила мужа и родила дочь.
- Тогда вернемся в igg^-й, когда в вашей жизни появилась Кира
Муратова.
БЕСЕДЫ
63

«Богиня: Как я полюбила». Фаина — заслуженная артистка РФ Рената
Литвинова

1
«Напротив пее сидит сгорбленный худой тот самый мужчина с пребелым
лицом, прервавший сон. Одет во все черное, дорого неброско... Он курит.
У него очень болезненное утомленное лицо».
(Профессор Михаил Константинович — Максим Суханов)
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

«Полосуев стукнул ногой по аппарату и точным ударом отбросил его под
ноги Фаине. Она взяла трубку: «Да. Заложницы живы, да». «Хватит. —
Он выбил телефон. — Я так долго ждал. Будешь говорить со мной. Вот
гляжу я па тебя, год прошел... Убогая одежка. В желудке — растворимый
кофе и дешевые сосиски. Истертый коврик под кроватью. Истоптанные
тапки в коридоре. Давным-давно сорвался унитаз. В кошельке: в одном
отсеке — пересчитанная мелочь, в другом еще чуть-чуть, в бумажках, — все
на учете от нищеты. А молодость прошла, и это тело никогда не ело вкусно,
не спало, не загорало, а только мерзло и ходило под дождем»

«Вдруг дверь в комнату заскрипела, дрогнула и рывками стала
открываться, ив комнату со вздохами и даже постапываниями шагнула старая
женщина. Она притворила за собой дверь и встала в ногах кровати,
ухватившись рукой за железную спинку. «Ой... Мама!» — вскрикнула Фаина».
(Мать-призрак — Светлана Светличная)
IV
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВО

Ксения Качалина в третий раз снимается в фильме по сценарию
Литвиновой — после «Нелюбви» и «Мужских откровений»

«Лес. Люди стоят кто по парам, кто поодиночке у деревьев. Кто-то лежит
около лужи, как на старых открытках. Крупные планы. Все говорят,
обращаясь в камеру. Женщина, отбивающая чечетку: «Это азбука Морзе.
Л передаю сведения: «Заберите меня отсюда. Заберите меня отсюда»
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

«Она: «Ты единственный из встреченных мною мужчин. Я не знала,
кто это были раньте. Кто они? И все вокруг — кто они? Чьи-то мелкие
или покрупнее представители...»

«Старушка: «Я— звезда!Я— звезда вашего периода!»
VIII БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

Администратор фильма Роза Рафикова в роли Потусторонней
IX

«Он не поймал пулю телом. Пуля такая маленькая. Мир огромен.
Ее, наверное, унесло куда-то вбок от этого урода»
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

«Ботя: «Здесь озера теплые. Жители ходят молодые, я вся молодая.
Я здесь целуюсь. Я в жизни мало целовалась»

«Фапя кричала на разные лады: «Эге-гей! Сое! Сое! Товарищи! Товарищи!
Люди!» — или кричала просто криком. Потом уже кричала сидя. Потом
легла. Опять встала. Ходила»
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

«Потусторонний близнец-i: «Пора», Потусторонний близнец-2 показывает
на часы. Они показывают пять. Начинают бить. Фаня закрывает глаза.
Голос Михаила Константиновича: «Богиня в городе».
(Потусторонние — Александра Бразговка и братья Панчики)

«В живом мире Николай и еще Ягуаров стояли у Фани в квартире.
Помолчали. Николай был очень строгий. Ягуаров: «Ну а ты чувствуешь, она хоть
жива? Что ты думаешь?» — «Она... где-то здесь...» — «Прям дико хочется
выпить. Скажи ведь ?» Николай согласно покачал головой, плечами дрыгнул.
«Я тоже так думаю. Давай сначала выпьем, потом опечатаем квартиру».
Поискали. Нашли бутылку под кроватью. Выпили».
(Ягуаров — Константин Мурзепко)
XIV
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

«Подлетает птица. Ворона. В клюве добыча — живая рыбка. Выкладывает
ее на подоконник прямо перед Фаниным столом. Фаня (машет рукой):
«Геть отсюда! Ну надо же, добычу тути свою выкладывают у меня на
подоконнике». Фаня зажала рукой сердце. Илиазарыч (с сочувствием):
«Болит?» Фаня: «Очень» Илиазарыч: «Курите?Не курите...»

«Вначале к ней зашла девушка в сером платье. Принесла два тазика: один
с горячей водой, которая дымилась. Другой — вода со льдом, который
постукивал о его серебряные бока. Через плечо у нее висело полотенце. «Это вы
зачем?» — спросила Фаня чуть пьяным голосом. И заметила, что девушка,
оказывается, горбунья».
(Горбунья — Ксения Качалина)
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАЮЙ ЛИТВИНОВОЙ

«Уменя дома бутылка коньяка под стулом. Дома лягу — чистое белье, засну,
если Небесные силы меня не обломают»

«Вдалеке стояла женщина, она стояла— протянув к ней руки. «Мама... —
узнав, проговорила Фаина, — слушай: я помню запах твоего платья, когда
обнимала тебя за спину, а ты спала, отвернувшись к стене. Я помню
сухость и тепло твоей руки. Твой голос зовет меня сквозь все грустные
песни... Мама! И извини, что мне нельзя с тобой говорить... Только
высшие мотивы». Мама: «Знаю, но у меня воспоминания: когда ты
со мной поговоришь?»
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

«Фаина присела на пол, отогнула край шторы и нырнула под него. «Ну
что?» — «Мы в башне», — наконец ответила Фаня. «Что? Очень высоко?»
— «Метров сорок. Из-за птиц трудно рассмотреть землю». — «Здесь нет земли.
Здесь небо с двух сторон. С нижнего льется дождь, а верхнее для птиц».
«Ичто?» — Фаина шевельнулась под шторой. Слышно было, как кричат
птицы. «О небо никто еще не разбивался»

«Михаил открыл холодильную установку, где уже расставлено множество
ампул... Она, потрясенная размахом, рассматривает их. Михаил: «Скажи,
а стоит все это проделывать... Ради чего?» Он осекся, вздрогнув под ее
взглядом — совсем новым, почти фанатичным. Фаня: «Это то, ради чего
я родилась. Я вообще одинокая. Что есть, что нет, один только Коля
и заметит, но погорюет-погорюет — и женится на новой девушке»
XX
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

«Так Фапя оказалась у Михаила в доме. Это была огромная квартира
в старом доме. Самое удивительное — все стены были увешаны зеркалами
разных форм и размеров. До самого потолка. Несколько экземпляров были
прицеплены и к потолку тоже. Зеркала лежали даже в шкафах. Некоторое
время чуть подвыпившая Фаня сидела — отражаясь со всех сторон,
окруженная своими двойниками»

«Фаина сидит в стекляшке-кафе. Оглядывается — за барной стойкой
работает буфетчица. Видит, мимо кафе проходит горестный Николай.
Она прячется за занавеску. Он прохаживается туда-сюда. Раннее утро.
Закуривает. Она наблюдает за ним. Вот ему кто-то звонит. Фаня
(тихо комментирует): «Тебе на работу пора...»
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИ1ВИНОВОИ

«Можно, я съем ваш суп?» — спросила она на прощанье. «А, конечно!..»
Железный стул упал вслед за убегающей фигурой»

«Он с любопытством огляделся: «Он из чего?Я про суп». Фаня: «Написано
было — суп дня. Я и заказала. Как дура», — она отодвинула тарелку.
Помолчали. «Здесь, в этом кафе, только водка не отравленная»
БОГИНЯ. РЛЗЮВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

«Есть у меня один тост! Для самых незнакомых людей! — Она
многозначительно помолчала. — Вы его не разгадаете никогда!» Женщина вынула
салфетки из стаканчика и плеснула туда водки. «За потерянный солнцем
рай!» — торжественно объявила она и залпом выпила»

«В заведении было пусто. Мама уже сидит за столом. Мама (буфетчице):
«Супа бы мне горячего. Единственное... Нет там супа». Взяла тарелку.
Поставила перед собой. Пар идет. Мама (обращаясь к камере): «Тебе
просили передать... Я так рада!Я же теперь Посланник к тебе. Я же
раньше никогда не снилась тебе. Теперь мне поручили. (Греет руки над
супом.) Нагие превеликое уважение к тебе. Мы знаем о твоей силе. Склоняем
голову в почтении. Будь сильной, моя Фаина. Ну можно я теперь поем?»
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

«К ней подошла буфетчица и прямо из бутылки палила ей добавку.
«Запомни, мне надо быть на работе через десять дней!» — сказал ей женщина, пуская
кольца дыма. Буфетчица задумалась: «Тяжело, конечно, будет. Так скоро!
Очень плохо». «Иначе бы и не говорила. Поэтому и говорю», — дико
озабоченно, почти трагически отозвалась женщина. «Ох!» — буфетчица отошла.
Фаня заерзала на месте. «Это моя сестра, — та кивнула в сторону стойки.
— Я ей все свое завещала, квартиру, нерастраченное мое приданое — постельное
белье от мамы... а она не хочет, чтобы я умирала! Вот под утро закроет
буфетную — и вместе пойдем домой», — счастливым голосом рассказывала она».
(Буфетчица Киля — Вера Сторожева)

«Настройщик». Рабочий момент съемки: режиссер Кира Муратова
и оператор Геннадий Карюк, в глубине кадра — художник-постановщик
Евгений Голубенко
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

- ^ щ
В одесском подъезде

В роли аферистки в «Настройщике»
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

Кира Муратова

Рената Литвинова. Одесса, сентябрь 2003
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

глава 4
В 1994 Г°ДУ Литвинова дебютирует в качестве
актрисы в фильме Киры Муратовой «Увлеченья»,
где читает монологи собственного сочинения.
С «Увлеченьями» Литвинова впервые оказывается
на Международном кинофестивале в Берлине;
в 2002 году ее пригласят сюда в состав
основного жюри. В 1996 году Муратова приглашает
Литвинову писать триллер-новеллы для своего
следующего проекта; одна из них, «Офелия»,
станет центральным эпизодом в киноальманахе
«Три истории». Литвинова также исполнит в нем
главную роль. Литвинова вернется в Одессу
в 2003-м: Муратова напишет для нее одну
из главных ролей в черно-белой
мошеннической комедии «Настройщик».
65
5-230

- Вы помните свою самую первую встречу с Кирой Муратовой?
- Да. Дело было в Риге, на фестивале. Мы встретились в
салют — так мне запомнилось, может, это и неправда. Но я
помню грохот салюта — и идет Кира. С чемоданами и мужем. Мы
назначили встречу в баре. Я была в черном платье, с красными
щеками — ну, от выпитого, — которые я все время прикрывала
руками. И потом она мне сказала такое резюме: «Вы нам
понравились». «Вы нам» — это значит, они с Женей* посовещались
и выдали мне такую характеристику. Потом я какое-то время не
виделась с ней. И вдруг я сплю, как обычно, бабушка еще не
успела вторгнуться ко мне, это было в девять с копейками...
- Вы что, еще с бабушкой жили, когда с Муратовой познакомились?
- Нет. Я снимала квартиру на проспекте Мира, в глубине, там,
где сталинские дома. И сама квартира была писательницы —
лауреата Сталинской премии. Не Веры Пановой, а— как же
ее? — Марковой. Или Макеевой. Или Прониной. Какие-то такие
фамилии были модными тогда. Достигали успеха с такими ФИО,
простонародными. Я не припомню ни одного известного
сталинского писателя с заковыристой фамилией. Мне ее
родственники сдавали.
- А сама писательница где была, на даче?
- А писательница уже давным-давно — по могилам.
Представляете, у нее на книжных полках стояли длиннющие огромные тома,
собрания сочинений: Мао Цзэдун, Сталин, Ленин, — я читала
все эти произведения. Там были и ее книги: такие богатые
издания, на фото женщина в кофточке а-ля Алла Тарасова. Я решила
вчитаться в ее произведения, все-таки в ее квартире живу. Но,
надо вам признаться, что я ничего не помню из того, что я там
прочитала. Помню, было что-то про деревню, про каких-то
коров, про каких-то дедов. Ну что-то такое — прямо категории «Б».
* Евгений Голубенко, художник-постановщик и соавтор сценариев фильмов Киры Муратовой
с 1984 года.
66
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

- А вообще у вас с литературой какие отношения?
- Очень хорошие. Томас Манн оказал на меня колоссальное
влияние. «Волшебная гора» до сих пор продолжает оказывать.
Я даже в какой-то момент перестала ее перечитывать — уж так
она на меня влияет, что страшно становится. Эти образы —
золотой карандашик, эти туберкулезники, которые пять или
шесть раз питаются в гостиной как на убой, и самая моя
любимая героиня из литературы — Клавдия Шоша, полурусская-
полутатарка, что приехала со старым любовником-магнатом,
а он изготовил себе машинку для самоубийства, которая
имитировала укус змеи. Очень любимый роман. Самая любимая
глава — о спиритическом сеансе и татарских ее глазах. Бунин
оказал влияние номер два. И — вы не будете смеяться? —
Стефан Цвейг, Мопассан: у моей мамы было очень много этих
книг, и дома я их все время перечитывала. Цвейг был любим
за «Письмо незнакомки», Мопассан— за «Путешествие
провинциалки в Париж»: помните, она приехала в Париж пожить
жизнью парижанки и переспала со знаменитым писателем,
а утром он храпел; короче, ей не понравилось. Потом у меня
начался период Льва Николаевича Толстого. Мне особенно
нравились все эти штучки в «Анне Карениной», когда она
посмотрела в зеркало и сама себя поцеловала в плечо. Такое
безумие красивое — когда человек сам себя целует. В фильме
с Самойловой этого нет. Я все думала: что же режиссеры не
выбирают такие талантливые детали? А потом поняла: если
ты сам не талантлив, ты их не видишь. Не предназначенное
тебе нельзя украсть. Не можешь забрать самые бриллианты.
Еще я люблю читать мемуары, когда они искренние.
Воспоминания Конкордии Ландау, вдовы ученого — лауреата
Нобелевской премии, — это же дневник раздавленной любви, читать
невозможно, и от восторга тоже. А какую ужасную книгу про
Дитрих написала ее дочка! Не по отношению к матери, а по
отношению чуть-чуть к себе. Она слабость свою сильно выда-
БЕСЕДЫ
67

ла. В этой книге — большая любовь и большая уязвленность.
Обида. Обида — удел слабых, не великодушность. Сильный
человек, он, конечно, не обижается. Сильно она винит мать во
всех своих горестях — за то, что та не отпускала ее, все время
таскала за собой, пыталась привязать к себе, подкладывала ей
каких-то девушек...
- Лесбиянок?
- Ну да. Но все равно, какой толк в этом кого-то винить? Либо
ты сама подкрадываешься, либо не подкрадываешься.
Наверное, всегда можно перечислить, что твои родители делали что-
то не так. Но я не писала бы об этом столь серьезно. Я же,
например, вам с хохотом рассказала про то, как меня не «щадила»
моя мама. И о рахите, и о четвереньках. И много чего еще запе-
речислять можно.
- Значит, вы сейчас больше по мемуарам?
- Да, у меня дефицит книжек. Я стала читать Ника Кейва — из-
за того, что он наш композитор, для «Богини». Я вообще не
разбираюсь в песнях, но когда услышала его «Red Right Hand» —
я поразилась, как она мне подходит по внутривенному миру.
Гениальная аранжировка, мне эта музыка была необходима в
«Богине», хотя голос его я никуда в фильм не впустила. Вот его
стала читать, такая толстая книжка с одним глазом на обложке.
Только так я и не разобралась: то ли он бросил героин, то ли он
под героином пишет, — слишком абстрактно. Или плохой
перевод. Я вообще из-за этого нерусских не могу читать. Поэтому
я бросила его.
- Вернемся к Муратовой: ми остановились на моменте, когда она
в первый раз вам позвонила.
- Да, прошел год, а то и два с нашей встречи в Риге. Именно
в тот день я почему-то ночевала у бабушки с мамой. И у Лоры,
у кошки. Было то самое ужасное время утром, когда только
заснула, потому что всю ночь писала или откуда-то только что
приехала. Лора — мы ее на лестнице нашли, и она постоянно
68
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

была у нас беременная — все ко мне приставала, приставала ну
и легла у меня. Вдруг я чувствую — у меня что-то по голове
теплое подтекает, шевелится. Совсем просыпаюсь, смотрю, а
она мне на голову родила котят. Кошки же, когда рожают,
всегда боятся, хотят какого-то участия, чтоб им помогли. Видно,
она меня добудиться никак по-другому не могла — ну и родила
мне на голову. Когда я пришла в себя, у меня на голове уже три
штуки котят было. «Ах, — я говорю, — Лора, что ж ты
творишь?» И последнего помогла ей дородить. Потом побежала
голову помыла. И только потом я узнала, что Лора сделала мне
удивительную примету. Она ж была трехцветная — белая с
коричнево-желтыми пятнами. Если трехцветная кошка родила
вам на голову котят... Ну вот, если на платье родит — значит,
вы должны стать актрисой, выступать в концертном платье,
а если мне на голову — значит, у меня что-то с головой. Как
интересно, да?
- И тут звонит Муратова ?
- Она заприметила меня по сценарию «Принципиальный и
жалостливый взгляд» — помните, Григорьев опубликовал его
в «Киносценариях»? Она хотела его ставить, но потом
расхотела. В итоге его поставил в Питере Александр Сухочев. Я была
на просмотре: посидела минуты три и ушла. Я тогда не была
обучена абстрагироваться от своего текста. И сразу стало
больно смотреть. Я выбежала. Зря выбежала — так и не знаю, что за
фильм. На меня потом Татьяна Окуневская очень сильно
обиделась: ей донесли, что я ушла с картины. Хотя Наташа Коляка-
нова даже получила приз за главную женскую роль. Короче
говоря, в то утро Кира позвонила и вызвала меня на пробы.
А потом я приехала в Одессу, она отквартировала меня в
санаторий на море и долго там держала. Я все сидела и ждала в этой
Одессе и смотрела, как идут пробы в «Увлеченьях». Все время
приезжали девушки на эту роль, одна приезжает — курочка
ряба, другая — какая-то рыженькая, третья, четвертая... На море
БЕСЕДЫ
69

холодно, на море не походишь, санаторий чудовищный, совет-
ский-пресоветский, сняли что подешевле...
- Столовая с котлетами и пюре?
- Не помню...
- Не помните, что ели?
- Ну что я там ем?! Я до сих пор мало ем. Что-то ела... А денег
нет, все плохо, ужасно, а Кира меня держит и держит, держит
и держит...
- Зачем, в качестве кого?
- Попробовать на эту роль. И вроде как я не подхожу — ну какая
я балетная девушка, и на циркачку-то я не похожа. И девочка
должна была быть все-таки, наверное, до двадцати, а мне было
уже двадцать... три, что ли. Нет, я была сразу после ВГИКа, мне
было 22, вот.
- Точно не больше?
- Мне кажется, пора уже мне подделать в паспорте год
рождения, и поскорее. Тем более, вы знаете, бывают женщины с
возрастом, а бывают женщины без возраста. Так вот, я бы хотела
принадлежать ко второй категории.
- Насчет подделывания паспорта повремените - это в уо можно
скинуть десяток, никто не заметит...
- Мне кажется, уже лет в 40 можно.
- Тогда вернемся к фильму «Увлеченья»...
- ...который открыл меня как выдающуюся артистку
комедийную. Шучу, конечно. Только несколько лет спустя Кира мне
сказала, что не хотела от меня отказываться, тянула время, чтобы
что-нибудь для меня придумать. Наконец приехала Света Ка-
ленда, которая в конце концов сыграла роль циркачки и стала
одной из самых моих лучших подруг. Она такая была
талантливая, такая чудесная. Все время ее вспоминаю. Иногда даже
каждый день, каждый день. Встаю и вспоминаю: почему она это
сделала?
- Она покончила с собой?
7°
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

- Она разбилась, упала с балкона. Давайте не будем об этом.
Но вы знаете, что такое память? Правда не имеет значения;
имеет значение только то, во что верят. И знаете что? Все мои
подруги — а их у меня было мало, девушки меня не любят, что ж
такое? — они все были какого-то определенного типа. Все
время мне попадается тот же тип, что и Света, как неправильно от-
веченный урок, который надо пересдавать. Моя жизнь —
абсолютный Солярис, мне Хари посылается во всех ипостасях,
через кучу посланников. Хотя дело здесь не в совести, как было
у Криса; мой Солярис — это скорее судьба. Это небесные
ангелы мои добиваются от меня правильного ответа. И знаете, я
чувствую какие-то изменения в этой Хари. Что я говорю? Мне
аж страшно. (Телефонный звонок.) Как мне все это надоело.
Я ж писала Хамдамову монолог: «Никогда не подходи к
телефону, особенно если он звонит понапрасну», и сама не выполняю
собственные напутствия. По телефону получаешь самые
большие удары.
- А каков шип ватт Хари?
- Какая-нибудь Вивьен Ли из «Трамвая «Желание», безумная
довольно-таки. Да-да. Она модифицируется, но не исчезает.
Знаете, я с самого института плачу на «Солярисе», всякий раз,
когда наступает тема невесомости, и дальше рыдаю уже до
конца. Давно уже не смотрела его... Короче говоря, Кира пришла
к такому мнению, что надо брать и Свету, и меня, и сказала:
«Все, давайте пробовать». Это были очень смешные пробы,
на видео, я была в балетной пачке. Света — дилетантка, я, в
общем-то, тоже не профессионал. Кира пробовала на пробах.
То есть, по плану у нее пробы, а она тем временем пытается
найти выход: как же быть-то с нами обеими. Я ей говорю: «А
зачем я буду произносить эти тексты, я же сама сценарист,
давайте я напишу свои тексты». Пошла и написала. Помню, я
приносила Кире эти листы, заполненные моими монологами. У нее
была ручка, она рисовала на листе такую скобу и говорила: «Бу-
БЕСЕДЫ
71

дешь произносить вот отсюда досюда». Так и возникли эти мои
любимые монологи: об этом повесившемся мальчике, который
замумифицировался и его поставили в шкаф. Помните? Какой
еще у меня там был любимый текст? А, вот: «Один мой
знакомый спрятал у меня под кроватью автомат», «Лошади, лошади,
лошади». На пробах я уже начала такое гнать, что Кира сразу
утвердила меня с моими монологами. Я получилась такой фильм
в фильме. А она уже было хотела, чтоб мы со Светой просто
ходили вместе и произносили один и тот же текст. Знаете, этот ее
прием, который потом все украли, — а может, это первым
сделал Хамдамов? — когда один текст говорят два персонажа. Одна
говорит: «Здравствуйте, как мы рады вас видеть!», и другая:
«Здравствуйте, как я рада вас видеть!» Но со своими
монологами я превратилась в подругу героини, Кирин муж придумал ей
имя Лиля и что она медсестра, а я придумала говорить: «У меня
имя подводно-надводное, Лилия». Вот так мы эту Лилию и
придумывали вместе, с Кирой и Женей, вечерами: что она такая
ходит-рассказывает что-то, и все ее считают странной.
- То есть, ваша первая героиня родилась на кухне?
- Да. Кстати, я тогда бывала у них часто. Кира всегда меня
кормила. У нее все время были вкусные какие-то супы... Кто ж ей
их готовил? Она, вообще-то, человек не бытовой. И вначале
Кира все хотела репетировать со мной. Помню, я ходила на
репетиции. Оказалось, репетирую я плохо. Гринуэй вообще
ужаснулся на репетициях, мне кажется*. Но постепенно режиссеры
в меня проникают и говорят: «Не надо ничего трогать, оставим
как есть». Кира поначалу тоже строгая была. Потом, уже когда
проявила материал, посмотрела— после меня совсем не
репрессировала. Вообще, она настоящий профессионал, что-то
такое из тебя достает, о чем ты сама не подозреваешь,
добивается какого-то эффекта.
* Литвинова снималась у Питера Гринуэя в фильме «Чемоданы Тульса Люпера».
72
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

- Когда из «Коротких встреч и долгих проводов» в перестроечном СССР
сделали культ, вы были подростком. Как вы считаете, они в то время
на вас какое-то влияние оказали, сформировали'?
- Мне кажется, подростком я ничего не понимала в кино. Что-
то производило впечатление, что-то не производило...
Муратова — что-то такое красивое, черно-белое, мальчик на море,
чайки... Но даже когда попала к ней на съемку, тоже не понимала,
какая она великая. Только недавно, знаете, как ударило: Кира
круче всех. А раньше вообще не понимала, с кем имею дело:
такой молодой идиотизм. Кире я очень благодарна. Понимаете,
люди ведь на свет для чего-то рождаются? Она родилась для
того, чтобы делать фильмы, оказать на кого-то влияние, кого-то
возмутить. И мне приятно думать, что она родилась в том
числе для того, чтобы меня открыть. Миссия у нее была такая —
вытащить некую Ренату.
- Долго вытаскивала'?
- Очень долго. Это сейчас в «Настройщике» я приехала, отсня-
лась и уехала. А на «Трех историях» я работала даже больше над
сценарием, чем над ролью, и подолгу жила в Одессе. Но дольше
всего на «Увлеченьях». Тогда тем более была экспедиция. Мы
уехали в Пятигорск, чтобы снимать ипподром, скачки. Я даже
лазала на гору, где бедного Лермонтова убили. Без Киры я бы на
эту гору ни в жизнь не попала. Куда бы я сейчас в Пятигорск?!
- А еще что изменила в вашей жизни Кира Муратова?
- Я не устану повторять, но у Киры я учусь великому
бесстрашию; сколько она жила на этой Одесской киностудии в
советское время, сколько ее срамили, запрещали, а она продолжала
снимать то, что ей интересно. Она вселяет такие силы! Судьба
поменялась, я же до «Увлечений» была только сценаристом.
А быть сценаристом — это какой-то загробный мир: чего-то там
скребешь, скребешь, что с этим режиссер сделает — непонятно.
Тебя никто не видит, не знает, не чтит. Ужасно неблагодарная
профессия. Хотя, казалось бы, сценаристов пестовать надо.
БЕСЕДЫ
73

С Киры началась такая перемена участи: актриса, потом
режиссер. Вообще-то, у меня всегда было какое-то небрежение, что
ли, своими профессиональными обязанностями. Со мной каши
сильно не сваришь: я быстро теряла интерес к сценариям,
которые придумывала писать, не зажигалась идеями. Или,
например, если к режиссеру у меня был недостаточный пиетет, я
могла просто плюнуть в какой-то момент и не писать ничего.
~ На полдороге бросали уже заказанный сценарий ?
- Да. Мне один, не буду называть фамилии, режиссер
припоминал: он три месяца или даже полгода ждал от меня сценарий.
Потом он меня встречает и говорит: «Ну как, работа идет?» А я
отвечаю: «Вы знаете, не буду я вам писать сценарий». Сказала —
и пошла. А он стал кричать, кричать мне вслед: «Мне 33 года —
и из-за вас я потерял полгода жизни!» А я, как он рассказывает,
остановилась, обернулась, усмехнулась, у меня была такая
сумочка на цепочке, так я усмехнулась, потянула за цепочку,
перекинула сумочку с плеча на плечо и ушла, цокая каблуками.
Представляете, какая я в его глазах получилась злодейка?
Перекинула золотую цепочку с одного плеча на другое и, жестокая,
пошла! А с моей-то стороны я воспринимала все по-другому:
чего, боже мой, этот немолодой толстенький мужчина от меня
хочет? Я подумала: «Это же где-то было у Чехова... «Мне 33 года»,
куда-то побежал, как дурачок, швырнулся с моста... А, это же
«Неоконченная пьеса для механического пианино», разве что
с моста не швырнулся, но монолог целиком прочитал». Почему-
то я тогда разочаровалась. И пошла. В действительности я не
предаю, и меня судьба за это очень отблагодарила. Но момент
искренности во мне тоже присутствует, видно, мне нечего
было написать этому человеку. Вообще-то, я ходила на
компромиссы из человеколюбия, но и тогда — если был повод отхле-
стнуться от работы, я всегда его использовала.
~ Вернемся к перемене участи: с «Увлеченьями» вы оказались на
первом в ватт жизни международном кинофестивале - в Берлине.
74
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

- Я ехала из Москвы на таком ободранном поезде, и тут меня
встречает «мерседес», нас селят в какую-то шикарную
гостиницу...
- Во что вы были одеты?
- Кстати, я не скажу, что сейчас как-то очень по-другому
одеваюсь. Точно так же одеваюсь. Обожаю черные платья и каблуки.
Обожаю распродажи. Покупать одежду за большие деньги —
это разврат. Шубы, правда, не было. Я была в пальто, и было
очень даже тепло. Денег было дико мало. Фестиваль тогда
проходил еще в Цоо-паласе, напротив был одежный магазин.
Когда последний раз была в Берлине, я как раз шла по этой
улице, — этого магазина там давным-давно нет. А тогда я сразу по
приезде пошла в этот магазин, купила себе платье черное из
тонкого шифона, дешево стоило — на дорогое у меня не было.
И каблуки купила. Меня туда отвел однокурсник Улугбек Сады-
ков — он тоже оказался в Берлине.
- А какие-нибудь сенсационные ощущения: вот мерзла в санатории,
растягивала палку колбасы на неделю, а теперь звана на Берлинский
фестиваль, и все будет по-другому?
- Нет, на международном кинофестивале мне было органично.
Высоченные каблуки, блондинка, туда-сюда, какие-то
американцы каждый вечер звали в ресторан, был Улугбек. Я была
такая молодая! Это было здорово, да! Если б это был Нью-Йорк, я
бы осталась — тогда еще было не поздно. Мне очень нравится
Нью-Йорк. А с Берлином никакой кармической связи я не
почувствовала. Мне очень нравится сам фестиваль, но я спокойна
к этому городу. Неприятно было только сидеть под дверью, где
шли «Увлеченья». Это был такой душеранимый опыт для меня.
Эта дверь все время била, грохала и грохала. И люди уходили
и уходили. Особенно когда был тот момент, десять минут —
одни лошади. Нет, вы представляете: ты первый раз на
фестивале, а с твоей картины валят. Самое ужасное — это когда русские
выходят с такими лицами. Вообще, конечно, наши соотечест-
Б ЕС ЕДЫ
75

венники — добрейшей души люди. Но поработав в жюри — и не
одного фестиваля, — хочу сказать, что это касается не только
русских людей. Это касается вообще мира искусства. Там, где
присутствует колоссальная творческая индивидуальность, там
и все семь смертных грехов присутствуют тоже. Короче, когда
в Берлине показывали «Увлеченья», я думала, что с нашего
фильма все бегут, что всем скучно. Что те, кто досидят,
домучаются, выйдут и будут нас бить. А уже «потом, когда мы
привезли «Три истории», меня местная пресса назвала берлинским
ангелом. Я это в газете прочитала, запомнила за красоту.
- Когда я в первый раз оказался па международном кинофестивале,
это тоже был Берлин, и в день открытия на сцене были вы.
- Боже мой, и что я там делала?
- Вы были членом жюри и вышли на сцену на открытии. После
представления жюри вы никак не могли сойти со сцены. Там было всего
три ступеньки, а вы мялись на своих каблуках и всплескивали руками
в ожидании помощи, а мужчины из жюри проходили мимо. И когда
прошли все, вы неловко, как женщина, привыкшая опираться о
мужской локоть одной рукой, а другой подбирать юбку, спустились. Только
потом я узнал, что среди спонсоров был UOreal и женщин, которые
выходили в тот вечер на сцену, гримировали специалисты из этой
фирмы. А у вас оказалась аллергия на тушь, и когда вы мялись у трех
ступенек, вы просто-напросто ничего не видели дальше своего носа.
- Бедная я, бедная! А выглядело, как будто я привлекаю к себе
внимание, да? А на закрытии было еще хуже. Все жюри, и я
в том числе, поднялось в начале на сцену объявить открытие
церемонии, а когда стали со сцены спускаться, объявили меня.
Оказалось, я должна вручать самый первый приз — актеру,
который играл мужа Кейт Уинслет в фильме про безумную
писательницу*. А я не знала, что мне даже не придется сходить со
сцены, не помнила, как зовут актера, и забыла бумажку с тек-
* Актер Хью Боннвиль, фильм «Айрис».
76
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

стом на кресле. И я со всех ног помчалась к своему креслу за
бумажкой и вернулась вся запыхавшаяся. Все почему-то хлопали
и смеялись, а после церемонии меня спрашивали: «Вы
специально разыграли эту сценку?» А я: «Какую сценку?» — «Ну когда
бегали к своему креслу и обратно?» — «Да что вы, я не знала, что
это сценка! Я б тогда хотя бы упала и разбила коленки!» У меня
был такой стресс! «Боже мой, — думаю, — какое я посмешище!»
- А чем вы в Берлине были так знамениты, что вас пригласили в жюри ?
- А вот это у меня все спрашивали. Не знаю. Меня правда
пригласили, а что ж я могу сделать?
- Как сценаристку «Трех историй», что ли?
- У меня же все картины были на Берлинском фестивале. И
«Увлеченья», и «Три истории», и даже «Страна глухих». И
«Нелюбовь». Они все были в конкурсе. И даже «Нет смерти для меня»,
это моя документальная картина про див советского кино, она
тоже была в Берлине. И тоже были полные залы. Мне, кстати,
очень понравилась Мерил Стрип, когда она приезжала получать
приз на Московском фестивале. Мы ее водили по МХАТу — она
попросила сделать ей такую экскурсию, она же великий
поклонник Станиславского и его системы. Она пришла со своей
дочерью, которая тоже хочет стать актрисой, — девочка с таким очень
умным лицом, на вид ей лет так в районе двадцати. А Мерил —
очень харизматичная. Смотрит на тебя с такой человечностью,
такой теплотой, даже я бы сказала — с жалостью невероятной.
Как будто смотрит не женщина вовсе, и не мужчина, а — человек.
Я теперь понимаю, почему она делает такие великие роли.
- А какие великие роли она делает?
- Ну, я считаю даже «Смерть ей к лицу» совершенно
потрясающей, не только «Женщину французского лейтенанта».
- Все-таки тянет вас к комедиям.
- Обожаю.
- Жалко, что вам почти не доводится их играть.
- Ну на последнем спектакле «Вишневого сада» все смеялись.
БЕСЕДЫ
77

~ Вернемся в Одессу: «Увлеченья» получили «Нику» за лучший фильм
года и режиссуру, и Муратова пригласила вас писать тршыер-новеллы.
- Кира мне сняла квартиру на улице, которая перпендикулярна
той, где живет она сама, только в другом дворе — старом, где на
первом этаже вдоль стены веранда и комнаты на эту веранду
выходят. И сама квартира— старая-старая, кухня и комната
с выходом на веранду, и все. Ночую и живу я в этой квартире,
и вдруг ночью что-то странное: ширк-ширк, ширк-ширк — под
окнами у меня кто-то ходит. Я утром выхожу — смотрю, а под
окнами у меня никак не походишь, там негде ходить, там вырыта
яма глубокая, выкопано углубление, дальше— цветы растут.
Я думаю: «Ну ничего себе, у меня ж всю ночь шаги слышались!»
Опять ложусь спать — опять ходит кто-то прямо под самыми
окнами. Каждую ночь — ходит и ходит, хоть ты убейся. И вот сижу
я на стульчике возле моей веранды, солнце припекает, на
стульчике со мной кот этот лысый греется, собачка тоже рядом
лежит. И — соседка, такая старушка с собачкой, там в каждой
нише жило по бабушке. Я ей говорю: «Что такая квартира
странная? Все время кто-то ходит у меня под окнами по ночам.
Особенно на кухне прям неспокойно. Как будто там что-то
случилось...» А она на меня так вскидывает глаза и говорит:
«Откуда вы знаете?» Я говорю: «А что такое?» А она говорит: «Как же!
Три месяца назад тут женщину топором заре... зарубили, она
девять дней лежала, пока ее нашли». Я звоню Кире и говорю:
«Кира! Что вы мне сняли, трам-парам-парам-папам!» Она говорит:
«Да? Вот эта женщина, которая мне сдавала квартиру, была
очень странная, такая противная». Кошмар, представляете?
- А она не знала, Кира, что там жиличку топором зарубили?
- Нет, конечно, ей никто не сказал! И она мне говорит:
«Рената, немедленно идите ко мне сегодня ночевать!» А меня так
разобрало, я думаю: чё я должна буду идти. И говорю: «Нет».
Ложусь я спать. Лежу. Ну, конечно, спать не могу: нервничаю.
И в три часа ночи — звонок в дверь, такой — дз-ы-ы-ынь! — про-
78
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

тяжный-протяжный. Я лежу — молчу. Еще раз: дзы-ы-ынь — и ни
шагов, ничего. Я думаю: «Не открою». Я, конечно, не пойду
открывать в три часа ночи. Причем там такие створки ветхие, как
на даче. И тишина полная. Меня до шести утра колбасит. Я до
шести не спала, пока не проснулся двор, и — заснула.
Просыпаюсь я днем, выхожу на двор, там опять эта бабушка. Я такая
сосредоточенная исследую эту кнопку, смотрю, а она мне
говорит: «Что вы этот звонок трогаете, он уже полгода не
работает». Я трогаю звонок, а он мертвый. Вот что это такое?
Я вам клянусь, были звонки.
- А вы уверены, что не дремали?
- Да что вы! Это мирная страдающая душа ходила вокруг дома.
Причем такая — даже все соседи знали, кто ее зарубил, что да как.
- А вы при этом страшную новеллу писали?
- Нет, в этой квартире я не написала ничего, ни строчки.
- А что вы там делали целыми днями?
- Вот пожила какой-то срок и не смогла — съехала. Это, конечно,
целый особый жанр — страшная новелла. Я поняла, что я
снимать про это не люблю. Меня в сторону света куда-то понесло.
- Простите, но история, которую расследует ваша героиня в
«Богине», - это типичная страшная новелла. Этот случай был описан во
время перестройки в «Комсомольской правде», и мы с
одноклассниками пересказывали его друг другу на ночь в пионерлагере.
- Я не читала это тогда — я обнаружила этот случай, когда
изучала засекреченные дела. На самом деле в жизни эта история
куда более страшная...
- Я помню. В нашей школе она проходила под названием «Как из
девочки сделали собачку». Ведь в действительности эти врачи отрубили
девочке руки и ноги.
- У меня в фильме этого нет. Я убрала все эти детские жертвы.
Ведь почему это дело было засекречено? Те врачи применили
какие-то космические технологии — ведь следователи не могли
понять, как была проведена ампутация, потому что на теле не
БЕСЕДЫ
79

было шрамов. И это при том, что орудовали они в домашних
условиях. Когда этих людей арестовывали, они покончили с
собой самым извращенным способом. Нет, это ужасная тема.
В мире очень много этих ужасных историй. Много зла.
И в большинстве случаев зло очень сильное. Даже, я думаю, что
человеческое тело — это вообще поле битвы для сил злых и
добрых. Таких людей, в которых побеждает исключительно
добро... не знаю, мне кажется, почти нету. Их немного, их мало.
- А таких, в которых все время побеждает зло'?
- Хотелось бы, чтоб их было меньше. На самом деле это же
легкий путь, чтоб в тебе все время побеждало зло. Ну что значит
зло? Вот чревоугодие считается страшным смертным грехом.
Алчность — два. Сколько людей думают только о деньгах.
Дальше. Гордыня. На мой взгляд, самый любимый грех темных сил.
Дальше — праздность, когда любишь полежать, поваляться на
диване, — грех. Потом — гнев. Потом это, преболи... Преболю-
дея... Прелюбодеяние, ну то есть страсть, похоть. Вы знаете,
что убийство не входит в семь смертных грехов? Это уже как бы
какое-то такое наказание человеческое, когда ты кого-то
убиваешь. А зло вытекает из, казалось бы, невинных историй.
- То есть, если любишь вкусно поесть...
- Да, это родит смерть. Я всегда вспоминаю эти всякие
журнальные тесты про человеческое тело, как нужно о себе заботиться,
как нужно себя тренировать. Что-то такое вкалывать. Умаслять.
Втирать какие-то гели, чтобы выглядеть отлично. Я думаю, что
это тоже переходит гармонию — когда ты начинаешь
заботиться о собственной оболочке больше, чем о собственной душе.
И сколько я вижу таких перекосов, когда такая суперская
оболочка, а внутри — закомплексованное недоброе существо.
- Смотрите: тело сильного крестьянина отражает его жизнь. Он
хорош, потому что таким вырос - как овощ на грядке. О чем говорит
фигура накачанного пиарщика ? Что он развел некий клуб на членскую
карточку и что он любит покрасоваться?
8о
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

- И о колоссальной слабости внутри себя. Мне кажется, что эта
культура, когда ты о собственном теле заботишься больше, чем
о собственной душе, просто омерзительна. Когда они себе
вкалывают эти губищи, ходят каждый — каждый! — день в свой
дебильный клуб, выкачивают там непонятно чего — это ужасно.
Мне кажется, что даже все эти разложения, все эти
неприятности с запахом изо рта — это вовсе не от неправильного питания.
Мне кажется, что это физическое воплощение твоего
внутреннего состояния. Я иногда думаю, я просто надеюсь, что Господь
Бог или ангелы все-таки посылают людям всякие испытания
или даже болезни не в качестве наказания, а для излечения.
Сколько я видела людей с такими отталкивающими рожами,
жирных, неприятных, циничных, и вдруг они безответно
влюбляются, худеют, у них проступает душа, и ты смотришь и
думаешь: «Боже, а ведь он — человек». И как крайность, как крайняя
мера, человеку посылается какая-то болезнь — чтобы тот, кто
только жалуется и сетует, обрел любовь к жизни на пороге ее
утраты. Еще быт, конечно, душит. Женщина имеет к этому
инстинкт, поэтому она бывает иногда излишне материальна. Я
вижу, как прекрасные в прошлом девушки-красавицы вдруг
превращаются в надутых полных женщин, которые говорят только
о деньгах. Или клянчат у своих мужей: «Купи мне то, купи мне
это». Бытовое сознание— это еще одно обличье зла. Очень
многие мужчины ошибаются, думая, что поднимут это бытовое
сознание женщин до своего уровня. Как правило, это бытовое
сознание утягивает их за собой. Но никогда они не взлетают
вместе. Удивительная ошибка.
- Все же одну новеллу вам удалось дописать, и она вошла в Муратов-
ский альманах «Три истории» - про Офелию, невинно утопленную,
- В то время в Одессе не топили, даже на киностудии. В студии
звукозаписи, где мы записали этот волшебный звук к «Трем
историям», понаставили калориферов, от которых все страдали.
Там было так холодно, что я была в шубе. Мне пододвинули бли-
Б ЕС ЕДЫ 8l
6-230

же этот калорифер, потому что я мерзла совсем уже наглядно.
А он же с открытым огнем — шуба и подзажглась. Потом эта
студия вообще сгорела — звук к «Настройщику» мы записывали уже
в другой. В квартиру, которую мне сняли на съемках «Трех
историй», тоже понадавали калориферов. Она была длиннющая,
на улице Гоголя...
- А вот Одесса для вас -романтический город?
- Да, Одессу обожаю. Там, по-моему, лучшие архитекторы мира
работали, уникально красивый город. Когда мы снимали «Три
истории», он был еще круче — вы таким его уже не застали.
Сейчас портится, конечно, все, так же как Москва изувечена, там
тоже портится все. На старинных домах — какие-то турецкие
пристройки, с крыльцом из пенопласта, с табличкой, ужас
какой-то. У меня на улице Гоголя появилась знакомица.
Кошатница, держит по so, по юо котов иногда, у нее их перевалочный
пункт. Она в таком полуподвале жила, и из ее окна эти коты все
время выпрыгивали и ходили по двору. Такая прекрасная
женщина, совершенно не сумасшедшая и не пьяница. И у нее весь
дом заполнен этими котами — котов безумное количество,
больших, рыжих, черных, средних. Я недавно ездила туда и
навестила ее. Когда я зашла к ней в квартиру, она была в таком
отчаянии, что я все сардельки раздала котам в живом виде. Она
говорит: «Зачем? Я бы наварила им супа на много дней. А так
они теперь мой суп два дня есть не будут, потому что вы им
отдали сардельки. Они теперь развратились на два дня». Ей
нужны все время деньги. Она написала какой-то бизнес-план — ей
надо поставить дом под Одессой, где будут жить все животные,
за городом. Этот бизнес-план составлял всего 500 долларов.
- Я где-то читал, вас сильно раздражало, что Кира Муратова
выбрала на роль вашей матери толстую лифтершу Александру Свенскую,
когда вы представляли в этой ипостаси Аллу Демидову.
- Ну я всегда претендовала на что-то покрасивее. Дура была.
- Свенская же прекрасная женщина.
82
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

- Вот в этих заблуждениях — в этом же была вся я. Свенская —
чудесная, замечательная, хохотунья. Она ж там тонуть у меня
стала в сцене утопления, по-настоящему. Как-то я ее сильно
толкнула. Ее пошли водолазы вытаскивать, я подбежала к краю пирса,
хотела помогать. Мне больше всего запомнилась фраза
гримерши Виктории Всеволодовны. Она подошла и сказала: «Не надо,
Рената, не порть грим». Представляете: я стою на краю причала
этого, человек тонет, а я такая — наблюдаю. Странные ощущения.
Ее вытащили, конечно, но второго дубля делать не стали. Потом
я выпила коньяка. Зато в «Настройщике» Кира все-таки сняла
Демидову — мне приятно думать, что это такая дань той моей
несбывшейся мечте из «Трех историй». Эту последнюю роль она
написала специально под меня. Она сначала прочитала мой
сценарий «Богини» и сценарием «Настройщика» мне чуть-чуть
ответила. Переделала какие-то нюансы его и моего старого текста
про Офелию тоже. В «Офелии», в «Трех историях», я себя
полубогиней мыслила, которая имеет право истреблять лишних
женщин — тех, что отказывались от своих новорожденных детей или
убивали их. И в «Настройщике» я говорю про одну героиню: «Она
же стольких людей убила — она же много абортов сделала в своей
жизни. Давай ее типа кокнем?» Там мы с Делиевым играем
парочку аферистов, которые сражаются против Демидовой, пытаются
ее вскрыть на деньги. Я там даже с пистолетом иногда появляюсь.
- Первый раз с пистолетом играете?
- Представляете? Главное, у кого — у Киры Георгиевны. Нет, вру.
Во ВГИКе у одного шведа в курсовой я играла с пистолетом —
думаю, слава богу, этот фильм никогда не выйдет на экраны.
Помню, Федя Бондарчук дал ему Макарова со сломанным
бойком — так мне швед сказал. Швед напридумывал чего-то
утонченного: кто-то за мной подглядывал, я должна была быть с
голыми грудями. Я чё-то тогда не стала сниматься с голыми грудями.
Дублершу там ведь сняли вместо меня с грудями — такими
огромными! И когда все смотрели, никто не верил, что это не я.
БЕСЕДЫ
83

глава 5
В 1997 Г°ДУ Литвинова продает права на
экранизацию своей неопубликованной повести «Обладать и
принадлежать» — фильм «Страна глухих» становится
одним из центральных событий российского
киногода и получает «Золотого Овна» как лучший фильм.
Два года спустя пишет монологи и исполняет
конферанс в незаконченном фильме-концерте Рустама
Хамдамова «Вокальные параллели». Летом 2ооо-го
играет в мини-сериале Александра Митты «Граница.
Таежный роман», который принесет ей Госпремию
России, встречает будущего мужа, пишет сценарий
ремейка фильма 1968 года «Еще раз про любовь»
и 26 июля 2001 года рожает дочь. Производство
ремейка — «Небо. Самолет. Девушка» начинается
через 4 месяца после рождения дочери; на этом
проекте Литвинова впервые выступает в качестве
продюсера. В 2002 году она исполняет роль
аристократки Констанции в многосерийном проекте
английского режиссера Питера Гринуэя «Чемоданы
Тульса Люпера». В 2003 году становится автором
и ведущей еженедельной телепрограммы «Стиль
от Ренаты Литвиновой» на канале «НТВ».
БЕСЕДЫ
85

- Не отпирайтесь — вы снимались голой у Гринуэя*!
- Да, по пояс. У меня был кастинг груди, мы с Сарой, его старой
гримершей, и Питером заперлись в гримерной и смотрели,
можно ли меня снимать... в таком виде. Они посмотрели,
сказали: «Нормально, будешь сниматься». Первый раз у меня такое
было, как у врача прямо, — осмотр груди. Кстати, Питер на
съемках совсем другой, чем, допустим, когда он проводил
кастинг в Москве. Он — такое ощущение, что он рассылает своих
двойников. Множит себя — и рассылает. И тогда в Москве был
его двойник. А на съемках — явление вживую, маг, мощняк
такой: никогда не устает, корректен, целыми днями снимает, а по
ночам вынимает из своего компьютера гигантские монологи,
непонятно, когда спит? В том монологе, который он дал мне,
он что-то такое угадал про меня, а ведь мы же практически не
были знакомы. Магический парень. Такой архивариус,
профессор, изыскатель.
- А каким он был в Москве?
- В Москве какая-то бледная тень его была — я ж говорю, словно
он рассылает двойников, а основная его фигура располагалась
в этот момент где-то в другой стране. Его двойник проконстати-
ровал меня, зафотографировал на поляроид — расплывчатые
такие изо, у меня всегда ассоциации — как утопленница, вся
в подтеках, пятнах, нос набок, глаза разные. Нормальные
фотографии брать отказался. Забрал эти концептуальные
поляроиды, показал Питеру. Двойник этот все время улыбался из
кресла.
- Вы сами пошли на пробы?
- Мне позвонила ассистентка по актерам Марина, странно, что
она вспомнила обо мне, ведь я не состою в актерских картотеках.
Что-то у меня тогда была с ногою, поранена была и замотана от
щиколотки до коленки белым бинтом. Меня провели без очере-
* «Чемоданы Тульса Люпера. Эпизод з».
86
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

ди, а в коридоре сидели много-много актеров, все нехорошо
посмотрели на меня, я виновато прохромала мимо. Посидела —
поболтала. Без энтузиазма, он же показался мне таким
прозрачным посланником. Я сидела напротив, все время вздыхала,
знаете, выпускала-выпускала из себя горестный воздух, и, конечно, я
ни секунды не сомневалась, что никуда меня не пригласят: нога
больная, по-английски говорю так себе, снимки страшные —
вообще я вся покрыта комплексами. Это уже потом он на сценарии
мне написал в последний съемочный день: «...как только я тебя
увидел, я сразу понял, что именно ты — моя Констанция...» Это
роль такая — аристократка Констанция, любительница лошадей,
изгнанная отовсюду, нашедшая приют у своих же слуг.
- Где происходили съемки'?
- В Германии, в Лейпциге, на местной киностудии. Вся наша
часть снималась в одном гигантском черном, как ангар,
павильоне, менялись только декорации, задники, как в театре, потому
что очень были условны, живописны, как инсталляции. Свет
применялся мой любимый, как из голливудского кино тридца-
тых-сороковых, верхний, пронизывающие лучи... Оператор у
Гринуэя был гениальный, правильно-одержимый, очень мне
нравилось с ним работать. Да, мне казалось иногда, что
снимают не кино, а оперу, потому что мизансцены как в опере: все
стоят и обращаются — «поют» в камеру, как в зал. Я сама люблю
такой прием, еще его любил Довженко. У меня такое
ощущение, что он не снял ни одной «восьмерки», только эти
торжественные обращения-монологи. Как он это замонтирует? В
общем, могучий арт-хаус. Констанция — это очень красивая роль;
я-то о ней узнала, только когда приехала на съемки. Он написал
на английском длиннющие монологи, и Вася Горчаков* перевел
их для меня. Мне нужно было за одну ночь их заучить и
произносить быстро-быстро. Я все время заговаривалась в конце са-
* Ведущий англо-русский кинопереводчик.
БЕСЕДЫ
«7

мой длинной фразы, которую переснимать самая морока, и на
каком-нибудь самом таком месте. Одна, помню, заканчивалась
словами «И кончил на простынь», а я все говорила: «И кончил
напротив». А Вася тоже играл в фильме, довольно большую
роль. У этой аристократки Констанции есть личный
конюх-переводчик Гидеон. Он извращает то, что говорит она, и
издевательски переводит все ее монологи Тульсу Люперу, а ей тоже
передает все слова Люпера извращенно. То есть, у него реплик
выходит в два раза больше, чем у меня. У Питера Вася стал
одним из любимых персонажей. Я тоже обязательно буду его
снимать — такая у него фантастическая органичность и
животная естественность, он каждую фразу произносит с
абсолютной простотой, как Жан Габен.
- Вы в «Чемоданах» будете красавица?
- Там такой гениальный оператор! Я надеюсь! Несколько раз
был очень красивый грим — старый Голливуд такой. Но
большинство сцен вообще без грима, с красными бровями, в военном
френче. Сначала меня накрасили под Дитрих, как он просил.
Повели к Питеру. «Ой нет, — говорит, — это слишком красиво.
Давайте попробуем все с глаз убрать». У меня внутри что-то —
трын-н-нь! — оборвалось. Смыли тушь, тени для век. Пришли.
«Нет, все равно не то. Сотрите губы». А губы, знаете, такие...
красные-красные! «Нет, — говорит, — стирайте!» Ну, дальше мне
уже было все равно. Он, конечно, пока все с меня не стер, не
успокоился. Дальше говорит: «А теперь накрасьте брови
красным». Так я и снималась — без грима, с красными бровями. Он
хотел еще накрасить красным уши и ноздри, но тут уж
Сара-гример была против. И уши с ноздрями он мне оставил чистыми.
- Так при полном параде и не появились?
- Появилась, но уже голая по пояс. Там у меня уже грим, как
Питер выразился, а-ля Лорен Бакал. Лежу я в кровати, и у меня
была куча лошадей. И одна лошадь — представьте себе, Леша, —
возле меня как встала и с такой укоризной на меня смотрит.
88
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

И что-то мне померещилось, а вдруг это моя бабушка на меня
смотрит: «Что ж ты тут лежишь, Рената?» Может, ее душа
переселилась в эту лошадь, попала на съемку, а тут вдруг ее внучка
лежит полуобнаженная, а бабушка была старых взглядов. И всю
дорогу, пока я делала дубли, я ей шепотом говорила: «Прости
меня, бабушка! Прости меня, бабуля!» Мне сказали, что эту
лошадь привезли из Америки, что ее тут никто не знает «и чего
она так к вам прониклась, мы не поймем». Ее от меня отводят —
она опять ко мне. Вы ее увидите, она стоит там возле меня,
достаточно кряжистая лошадка.
- Кобыла или жеребец ?
- Жеребец. Ну, бабушка могла и в парня превратиться. Питеру
я должна быть благодарна еще и за то, что научилась верховой
езде, — это же я из-за него стала брать уроки верховой езды,
я ведь по роли должна была безупречно на лошади скакать.
Теперь у меня своя лошадь. В фильме я по полям не скакала, зато
теперь скачу по полям в жизни.
- Почему же Грину эй так долго не может закончить «Чемоданы Тульса
Люпера» ?
- Первая часть вышла уже, а так — я не знаю. В деньги все
упирается у великих режиссеров арт-хауса. Они оказывают своими
фильмами влияние на коммерческих режиссеров, их
растаскивают на цитаты... Как, в принципе, и Хамдамова: фильмов его
никто не видел, но сколькие у него украли, позаимствовали.
- Вы ведь дружите, объясните, почему он не может закончить ни один
фильм?
- «Анну Карамазофф» он все-таки закончил, но продюсер
арестовал фильм — его показали только в Каннах. Он тогда совсем
не знал меня; Кира, я слышала, советовала ему посмотреть
меня на ту роль, которую в итоге исполнила Жанна Моро*.
- Вам же тогда было вообще 24 года!
* Французская актриса, родилась в 1925 году.
БЕСЕДЫ
89

- Моро там снимали через множество фильтров. Не было цели
специально старушку снимать, просто Моро —звезда,
продюсер — французский! Единственный фильм, который мы с Руста-
мом делали вместе, — «Вокальные параллели». Доснять его не
дали продюсерши — две казашки, вроде деньги у них кончились,
а выкупить его не получается. Материал у них, переговоры с
ними ничем не закончились, а инициативы они не проявляют.
Хамдамов собирался его озвучивать в студии и не записывал
живой звук, а свои монологи, например, я не помню. Но мне
кажется, дело тут ни в каких не казашках, и не в Жанне Моро, и не во
французском продюсере. У Хамдамова происходит вечная
нестыковка: он отправляет посылку, но она не долетает, кто-то
крадет ее на божественной почте.
- То есть, он обречен быть неуслышанным1?
- По-моему, наоборот. Это его фильмы — драгоценные клады,
которые суждено отрыть только избранным единицам. Таким
диггерам по жизни. Вроде тех, что ищут сейчас в катакомбах
под Москвой библиотеку Ивана Грозного. Когда-то ее найдут,
там же и фильмы гениального Рустама — тайная библиотека для
избранных. А с диггерами я же спускалась под землю — делала
выпуск своей передачи. Слушайте, ну это так страшно!
- Зачем вы туда полезли и какое это имеет отношение к стилю?
- Передача называется «Стиль от Ренаты Литвиновой». Моя
интерпретация — чё хочу, то и делаю. И я подумала: почему бы
не происследовать свою жизнь с такой точки зрения? Залезли
мы в колодец в центре Москвы. Поставили охранять водителя
с ломом, потому что мне сказали, что мы снизу можем и не
открыть люк. Когда мы пошли по подземной Неглинке —
направляешь фонарь и видишь конец луча, который упирается в
темноту, — через некоторое время начались такие странные
внутриутробные звуки из тоннеля, они словно приближались,
прямо такие низкочастотные звуки, что только усилием воли
мы побежали назад, но с достоинством, без паники побежали...
9°
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

- Во что вы были одеты ? На каблуках ?
- Нет, мы были одеты в гидрокостюмы. Там иначе нельзя —
в Неглинке течение довольно сильное, а если вода поднимется?
Там такие высокие кладки старинные, но чем дальше, тем они
ниже и превращаются в какие-то пролазы. То, что мы полезли
туда, — это неофициально было, туда нельзя: мало ли на что
напорешься. А диггеры — они рассказывают, что спускаются и на
тысячу метров вниз. Да, адреналина там навалом.
- А их знаниям есть какое-нибудь полезное практическое применение?
- Они в каких-то спасательных работах участвуют — при
пожарах, разрыве коммуникаций. Они там знают все, при ЧП их
вызывают. И когда пошел этот звук, как будто биологическая
субстанция приближается, меня охватил такой ужас! И еще эта
девушка, которая впереди шла: мне хотелось ее с лестницы
стащить и самой вперед вылезть наверх, так она медленно шла.
Потом выяснилось, что она до спуска приняла тазепам, потому
что ей было уже заранее страшно. Никогда не забуду эти звуки
из тоннеля... А вдруг этому проводнику-диггеру вступит что-то в
голову, он убежит? Там ветра нет, света нет, никакого
движения нет, поэтому попадаешь к некий концентрат. Кажется, за
тобой кто-то ходит по пятам, следит за тобой, наклоняется из
темноты прямо к лицу и этот кто-то — точно недобрый.
- Вы любезно согласились напечатать в этой книге первые три главы
вашей так и неопубликованной повести «Обладать и принадлежать»,
по которой снята «Страна глухих». Насколько книга и фильм
отличаются и чем?
- Я даже не участвовала в написании сценария. Продала
книжку; сидела с Валерой Тодоровским и продюсером в ресторане
Дома кино и подписывала контракт — каждую страницу. Даже
не задалась тогда вопросом: зачем это я каждую страницу
подписываю? «Страна глухих» снята по мотивам моей повести, но
там много изменений. Мои героини и вся история сильно
идеализированы. В моей книге они спали с мужчинами за деньги,
БЕСЕДЫ
91

и глухонемая претендовала на какую-то власть над человеком,
который слышит. Это была, знаете ли, не любовная связь. С ее
стороны это была страсть — удержать человека любой ценой из
страха остаться одной, глухонемой. Слышащая, которую
играет Чулпан Хаматова, написана была в сценарии слишком
положительной. Тяжело играть ангела, этакого комсорга с
наполненными слезами глазами, почти святого, — а на самом деле в
повести она делала такие радикальные поступки ради любви к
одному человеку, всё деньги ему добывала, которые он был
должен. В моей повести она погибает, попав как случайная жертва
на его левые разборки и получив пулю, которую должен был
получить он... Влюбленная безответно.
- А он ее не любил?
- Нет. Не любил. А Валера сделал свою версию с каким-то
казино, разборками, перестрелками. Его фильм прозвучал, я его
версию уважаю*, а Дина Корзун вообще, я считаю,
обессмертила себя этой ролью глухонемой. Но они не присвоили мою
повесть, так что когда-нибудь я обязательно вернусь к этому
сюжету и пересниму его по-своему.
- Вы все время говорите, что пишете по ночам. А днем не получается ?
- Днем, утром — это только когда уже по срокам припирало:
если сегодня текст не сдашь, то — край. Тогда вставала с утра и
быстро что-то наскребала. И знаете, все время думала, насколько
же проще пишется днем: голова ясная, мысли не путаются.
«Надо теперь всегда писать днем», — говорила себе. Но не
выполняла. А теперь, когда у меня семья, просто нет выбора: для письма
осталась только ночь... Я всегда читала про старых писателей,
что когда они работали, вся семья ходила на цыпочках,
бесшумно: «Тс-с-с, он пишет!» Ничего подобного: за мной все носятся.
Ульяна — чуть я спрячусь — находит меня тут же...
Единственное, чего я лишилась, это уединения; вот, Леша, чего у меня
* Удостоен премии Российской ассоциации кинокритиков «Золотой Овен» как лучший фильм
1998 года.
92
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

нет. Большая у меня жертва, что я никогда не остаюсь одна.
Только ночью. Брожу по дому и наслаждаюсь тем, что меня
никто не окружает, кроме молчаливых пришельцев, которые все
равно живут где-то параллельно. Но я пишу письмо Богу с
прошением увеличить мой день, чтобы добавил в мои сутки время
на письмо и на сон. Я его почти закончила. Он не
проигнорирует мою просьбу. Там, в небесной канцелярии, все четко — еще
ни одно мое прошение не было отклонено, все исполняется.
- Но часто с такими большими задержками, что уже все равно или
не важно.
- Это у них система такая — выполнять с опозданиями. Но что
значит не важно? Просто надо просить вещи вневременные,
а не всякую глупость: «Ах, Боже, сделай так, чтобы я,
опаздывающая на этот автобус, все-таки не опоздала!»
- Рената, у нас с вами несколько распалась связь времен. Раз уж речь
зашла о семье — если я правильно понял, вы познакомились с мужем
летом 2ооо года, когда снимали квартиру на Котельнической
набережной и фильм «Нет смерти для меня». А когда появилась на свет
Ульяна?
- 2б июля 2001 года. Самый счастливый день в моей жизни. Я не
храню пожелтевший листок отрывного календаря, просто я
помню этот момент окончательного счастья — меня отвезли на
каталке в подсобку, где все медсестры пьют чай и перекусывают.
Там стояли запахи еды — и я на каталке, пришла в себя после
наркоза, смотрю — рядом стол с печеньями, девушки в белом,
язык еле разговаривал, ведь я же после кесарева под
наркотиками, наверно, была. Я говорю со страхом: не понимаю, отчего я
не в палате, а в подсобке, вообще до сих пор не понимаю,
может, у них свободной палаты не было или они меня пока
отслеживали после операции, не хотели увозить? Тайна какая-то.
И вот они мне ее принесли, показали, положили куда-то ниже
лица — тела я своего не ощущала, как будто тело мне отрезали.
Была только жива моя страдающая голова. Этой головой я при-
БЕСЕДЫ
93

жалась к ней. Я увидела, что... В общем, это самый главный
момент счастья у меня. Банальная я в этом.
- Вы вообще счастливая женщина?
- Такая непостижимая вещь — счастье. Есть люди вечно
недовольные, а есть люди, довольствующиеся малым. Знала я
людей, со стороны — больных, небогатых, с корявой такой
судьбой, но при этом очень светлых, счастливых. И наоборот,
таких — все у них было, но они сами оставались чудовищно
несчастливыми. Это такое странное понятие. Счастье
испытываешь иногда. На карусели. Или в словах ребенка. Дети — они
божественные. Наблюдая Ульяну, я понимаю происхождение
человека от Бога. Она смотрит — я думаю, сквозь ее глаза на
меня смотрит Бог, — такой теплый, любящий взгляд. Те весна
и лето свободы на Котельниках — тоже счастье. Когда у меня
была температура 38, каждую ночь ровно в три часа окна
открывались, холод, я лежала под тремя одеялами и чувствовала:
«По-моему, кто-то по мне пробежал». Это та самая позитивная
судьбоносная крыса по мне бегала. Я покупала яблоки, и она их
все по очереди надкусывала — ни одно не оставляла
нетронутым. Я не понимаю, почему? Взяла бы одно и ела. Да, кстати,
я иногда очень счастлива...
-У нее ведь рук нет, у крысы.
- Ну катала бы как-нибудь и ела. Да, это было странное счастье
- одно из самых прекрасных воспоминаний. Ты лежишь,
болеешь, но ты— свободен! Нет вообще никаких оков и
обязательств. Никому я была ненужная, но тогда это было очень
счастливое время, такое никогда больше не повторится. Хотя я за
собой заметила, что всякий раз, когда я говорю «никогда», моя
судьба мне противоречит и преподносит повторы. В те дни я
точно решила, что я не для семейной жизни. Поставила крест
на этой теме. Надо отдать должное, я никогда не понимала
девушек, которых на этом клинит, — ну не получается и не
получается. Значит, в прошлых жизнях получалось на «отлично»...
94
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

Но у крысы, если уж она у меня воплощает образ
судьбы-злодейки, было свое мнение на этот счет.
- А какие еще обличья принимает счастье?
- Счастье, когда осень, моросящий дождь, холодно-теплый,
берешь зонтик черный, старый, ободранный, с деревянной
ручкой, бабушкин, надеваешь резиновые... Как это называется, на
ноги от мокрой погоды?
-Калоши?
- Нет, до этого я еще не дошла — в калошах бродить, это уже
следующая стадия. Надеваешь резиновые... Сапоги!
- Хорошо, а где вас можно посмотреть в резиновых сапогах?
- Когда в институте училась и жила в квартире с мамой, я
осенью ходила в резиновых сапогах в сторону кладбища и реки
курить кубинские сигареты. Это был единственный момент в
моей жизни, когда курение доставляло мне удовольствие. Были
такие сладковатые сигареты «Партагас». Они тогда были самые
дешевые, самые нереально вкусные из тех, что без фильтра.
С фильтром я никогда не любила — зачем курить бумагу? Мне
нравится, чтобы сразу табачный дым ударял. Вообще, я мало
курила и тайно, потому что была, как Маргарита Готье,
склонна к кашлям и туберкулезам. А сейчас если закуриваю, то
только хорошие сигары. Правда, тонкие — на толстые у меня
здоровья не хватает.
- Но ведь на сцене МХАТа в роли Раневской вы каждый спектакль
курите сигареты,
- А что ж делать, она же «порочна», как говорит про нее брат.
Потом, это же образ такой, она вся взвинченная, на допингах:
на кофеине, на табаке. В первом акте придумалось, что за ней
бродит лакей Яша и у него подносик, а на нем все ей нужное и
помогающее: бокал с коньяком, папироски, кофе, — и она все
это пьет и курит по очереди, в цепочку, не прерываясь, чтобы
не утратить нужного сердцебиения, с которым она нормально
себя чувствует. Думаю, это ударов сто — сто двадцать в минуту.
БЕСЕДЫ
95

Тогда она вся сверкающе нервная, плачущая внутри,
вслушивающаяся только в свои внутренние голоса. Она не хочет
вступать в близкий контакт с жизнью, с жителями Земли, верно,
они ей делают больно, она так себя обороняет от жизни, не
всматривается ни в чьи глаза, только в любимые, которые дают
ей силу.
- Вслед за дочкой вы получили еще один, не столь важный, но весьма
почетный, подарок — Госпремию России за фильм «Граница.
Таежный роман». Что вас сподвигло на участие в героико-патриотическом
фильме?
- Но я-то там совсем не героико-патриотическая. Там есть
сцена: я иду по деревне пьяная, проливной дождь, я падаю,
нелюбимый муж дома меня об углы бьет, а я ему говорю эту
загадочную фразу: «У мальчиков такие губы мокрые!» Играть эту сцену
мне доставляло огромное наслаждение; ради нее, по-моему,
я и согласилась на эту роль.
- Что для вас Родина?
- Русский язык. Язык, читая который получаешь удовольствие
почти физическое, например, Платонова, Бунина,
Достоевского, та сцена, как князь Мышкин входит в комнату, где на
кровати, накрытая, лежит Настасья Филипповна, — ничего лучше не
читала! Даже записи интервью Бродского — каким русским
языком он говорил. С Родиной меня связывает русский язык, я его
патриот, его воин.
-А из природы?
- Сирень, черемуха, хотя, может, они еще где-нибудь растут.
- А Москва?
- Красная площадь, но только без всего этого безобразия на
Манежной.
- И вот пошли вы в Кремль, как в вашем любимом «Светлом пути»:
«...и Калинин самолично орден Золушке вручил»...
- Да, клево. Лето, ветер, жара, прозрачное платье с открытой
спиной, каблуки, прическа изготовлена, пресловутые красные
96
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

губы. Было такое приподнятое настроение. Еще была актриса
Ирина Купченко —как я ее обожаю, такое волшебное лицо!
- Она же в «Границе» не снималась.
-А тогда не только за «Границу» Госпремию выдавали.
Награждали лауреатов в области искусства, литературы, науки. Всего
такого, неденежного.
- После официального признания ваши отношения с властью,
государством претерпели какие-то изменения?
- У меня нет никаких отношений с властью. Хотя лучше, на мой
взгляд, хранить с ней дистанцию.
- Вам знакома Россия за пределами Москвы ?
- Я иногда езжу по городам, еще у нас будет тур с фильмом по
стране, начиная с Владивостока и Камчатки — полтора месяца
буду ездить, в Москву будем заезжать на день-два. Представляете,
как пообносится мое премьерное платье, — интересно, какая я
вернусь? Я бы, кстати, не хотела больше снимать в Москве. Все
неотреставрированное давно починили, вырвали старинные
красивые оконные рамы, заменили их на уродские стеклопаке-
ты, эти синие непрозрачные окна ненавижу... Москва уже не та,
что в любимом фильме «Весна» Александрова, — вымытая
поливальными машинами, нереально просторная. Правда, осталось
метро — гениальное место. Еще невоспетыми остались окраины,
новостройки, их же тоже можно правильно снять. Например,
мне нравится название одной станции метро — «Ба-а-а-бушкин-
ская»! Там столько раньше было пустырей, цементный
заброшенный завод, правда, его снесли... А когда уезжаешь
километров за 5оо — все по-другому, вот там люди уже совсем спокойные,
без телефонов, на почту ходят, письма пишут-получают, посылки.
Они добрые там, у них нет никакого цейтнота. Денег там
особенных не крутится. У них событие за день — это куда-то
выдвинуться, кого-то там увидеть и быть пронзенным чьим-то взглядом.
А может, это мое заблуждение. Вот я волнуюсь, как они
посмотрят мою «Богиню» — что подумают, все-таки странное кино.
БЕСЕДЫ 97
7-230

- За ioo лет кино публика и не такого насмотрелась — и ничего.
- Успокоил, называется. Я, кстати, читаю наши беседы потом,
удивляюсь на саму себя, со стороны выходит — я очень
непробиваемый, самоуверенный тип, даже наглая, да... А внутри-
то, я точно знаю, как полна сомнений; диссонанс, нестыковка
получается...
- Хотите - вырежем, где нагло?
- Ладно, погнали дальше. Ну?
- Сразу после рождения Ульяны вы запустились с фильмом «Небо.
Самолет. Девушка».
- Мы снимали в декабре — Ульяне исполнилось четыре месяца.
Мы же снимали в экспедиции. Сначала в Домодедово, потом
в полузаброшенном Быково, по-моему... Представляете, лежу в
гостинице ночью после съемок и мучаюсь, какая я сволочь:
уехала, а она там без меня. Это чувство у меня теперь
постоянное, если я в отрыве от нее. Вот ведь где Любовь оказалась.
- Экспедиция и съемки в аэропортах — очень романтично.
- Аэропорты сами по себе романтичны. Лучше, чем вокзалы.
Вокзалы совсем испортились, остались только старинные
станции, опять же в провинции, которые еще не успели испортить.
А аэропорты трудно испортить — они такие все стеклянные, из
шестидесятых годов. Наша экспедиция была в самый холод.
Идем на съемки, как в забой, уходим — темно, приходим —
темно. Атмосфера на съемках была такая, мне казалось, что все
вокруг, кроме горстки сумасшедших типа меня, думали: будет
провал. Что-то такое у некоторых в глазах было — неверие, даже
несоратничество. Но это нормальное явление, это и на моей
«Богине» проявлялось, но по-другому, сквозило сквозь
некоторых людей, поэтому важно окружать себя соратниками, а не
теми, кто попался... Хотя попадаются тоже не случайно, тоже —
это как урок выстаивать. Вообще, «Небо. Самолет. Девушка»
достаточной крови стоил, когда в тебя никто не верит, мы —
такие «полубезумные» с Яцурой продюсерши — чего-то запусти-
9«
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

ли, и Вера Сторожева, режиссер, тоже женщина. Наверно, со
стороны можно отнестись скептически, что все и делали.
Мужчины скептически отстранялись, только Эдвард Радзинский —
тот соратник, друг, очень качественный человек... А когда мы
разъезжались со съемок, все, по-моему, думали, что из этого
материала вообще ничего не выйдет.
-Ивы?
- Нет, я-то о таком вообще никогда не думаю. У меня есть такая
черта: я считаю, что проект, которому ты посвящаешь часть
своей жизни, не имеет права не состояться. Такое у меня личное
«заблуждение-помешательство». Поэтому-то я не могу делать
сразу много проектов, сниматься сразу во всех фильмах,
которые предлагают, — я же отдаю кровь свою! А эту кровь пленка
впитывает-впитывает — пленка обожает питаться кровью! Я
после фильма, как донор, с белыми венами хожу. И как же проект
не получится, если моя кровь уходит в пленку! Тут такой закон:
сколько отдала, столько получила. А на этом проекте мы
собирали дебютантов, такая традиция у нас наметилась — с
дебютантами запускаться! Веру, тоже дебютантку, пытались окружить
талантами. Оператор Миша Кричман — тоже был дебютант,
потом он «Возвращение» снял. А вообще мы как продюсерши
тоже были... скорее дебютантками с Еленой Яцурой. И на
«Богиню» мы пригласили Владислава Опельянца — тоже в большом
кино... практически его первая работа. Он — мой любимый
оператор. Раньше я любила только Рерберга Георгия, который
«Зеркало» снял, — гений, я даже ему «Небо. Самолет...»
посвятила. Теперь я люблю еще и Опельянца. Его все Опелем зовут.
- Вы в первый раз работали как продюсер и в первый раз — вместе
с Еленой Яцурой.
- Яцура полностью совпадает с моей любимой фразой по жизни:
«Безумие дает нам крылья!» Эта ее нереальная способность
говорить «да», когда все говорят «нет». Я всегда вспоминаю
шекспировских персонажей, глядя, как она иногда движется на-
Б ЕС ЕДЫ
99

встречу мне, — короля Лира, например, с вафельным
полотенцем на голове. Масштабная, из тех, кого я называю
повелительницами ветров каких-нибудь, дождей, солнечных ударов,
молодых талантов, дебютантов и неталантов тоже. Что уж тут,
всякие ей подворачиваются, а она их всех преодолевает. Когда
она говорит, иногда ни слова не разберешь. Кстати, таким мне
запомнился Сергей Федорович Бондарчук-старший, когда-то я
была в его объединении на стажировке, еще студенткой.
Ничего не понятно, что говорил, но такой значительный, оторваться
нельзя — мощь нереальная. Вот, а Лена... Сначала были всякие
продюсеры. Но я как себя ассоциирую: вот, наверно, эти
мужчины-продюсеры — они вокруг меня могли походить-походить, как
вокруг кратера какого-нибудь заснувшего вулкана, даже
заглянуть в эту дырку, в ней темно, ничего не видно, но опасно. И они
потихоньку отходили, не рисковали, не верили, короче! А Лена
Яцура — ее такие кратеры как раз завораживают. Ей без темных
дыр, видно, не живется. И эта ее самая главная фишка — верить,
вдохновляться. Она, конечно, может обмануться, много пены
пришвартовывается к ее богатым берегам, но эти ошибки тоже
величественны. У нас с ней много общего — у нас всегда по
многу сумочек, записные книжки рваные, исписанные тоннами
телефонов, всегда все теряем. Любительницы широких жестов!
Без нее мою биографию уже не напишешь.
- Ваш сценарий был написан скорее по пьесе Радзинского «104
страницы про любовь» или по фильму «Еще раз про любовь» ?
- Пьесу я знала больше по фильму, по Радзинскому и
Дорониной. Но эта пьеса — из советских, одна из главных про
Женщину. Радзинский — гениальный пьесист, такая простая
конструкция пьесы. Такая гениальная женская роль для любимой
Дорониной. Я ведь ей этот фильм тоже посвятила, а она не
пришла даже на премьеру. А ведь она была одним из моих
источников вдохновения — она как исключение была в то советское
время, с таким придыхательным голосом, с этими жестами...
юо
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

Казалось бы, эти свои «минусы»-манерности она превратила
в плюсы, в неповторимость. Она была одна такая.
~ А пьеса Радзинского...
- Я называла ее «Комната Эдварда», когда я в нее зашла с...
детским почти почтением. Стала там что-то передвигать,
переставлять, мыть полы, окна открывать... или закрывать, наоборот,
ведь картина такая получилась клаустрофобическая,
аскетичная, полупустая, хотя это во многом стиль оператора Кричмана.
- Много переставили?
- Я ее, эту комнату, наполнила своими вздохами, что ли,
монологами своими невменяемыми, забыла полностью о мужчинах
и сконцентрировалась только на женщинах. Была бы моя воля,
я признаюсь, на монтаже, если бы не Вера была бы режиссер,
я бы вырезала по максимуму мужские появления, потому что
фильм не о них получился. Мужчины — не самая сильная
сторона этого проекта, там замечательны женщины и их фразы про
их жизнь, например, совершенно грандиозная роль получилась
у Инги Стрелковой-Оболдиной, которая играла мою
напарницу, с ее рассказом про очередного поклонника и этой ее фразой
задумчивой: «...и зачем же я с ним спала?» А героиня
Дорониной была все-таки идейной, с комсомольским оттенком, ну
чуть-чуть, а у моей — ветер в голове, любовь как главное слово
во всей ее жизни. И в моей жизни это слово — тоже главное.
Это моя версия жизни.
- У меня не идет из головы прекрасная фраза, которую Лара говорит
герою, когда он предлагает ей встречаться: «А я тебя люблю?»
- Мне кажется, я написала это вот почему: сказать «А я тебя
люблю?» вместо «Я тебя люблю» — это одна из форм признания
в любви, которые ставят в тупик.
- И все? Мне-то почудился в этом эмоциональный шантаж, хоть и
выраженный весьма беззащитно. Осторожный запрос на гарантию
вечной любви. То есть: «Сам скажи мне, что я тебя люблю, и я
послушаюсь, а ты будешь отвечать за свои слова».
БЕСЕДЫ
Ю1

- Лара — это такой персонаж, который жизненный опыт не
использует в своих корыстных целях. Наоборот, еще и еще раз
идет ошибаться. Хотя если ты любишь, все равно используешь
какие-то рычаги — о господи, — даже давление, чтобы этого
человека не потерять. Ты больше всего боишься его потерять,
только бы видеть, слышать, быть рядом, а вовсе не обладать в
физическом смысле. Любовь — она не страсть, а такая
зависимость, быть только в поле любимого взгляда, в поле любимого
дыхания, голоса, свечения и излучения любимого тела... О
боже мой, любовь— самое магическое в кино. Я раньше
думала — любовь и смерть, а теперь думаю: любовь — самое мне
притягательное. Я смерти не опасаюсь, ее как бы нет, все равно мы
переместимся обратно сюда, а потом опять нас позабирают,
а потом опять пришлют на испытания, на жизненные уроки,
которые неправильно отвечали... И когда умирают молодыми,
я отношусь к этому как к событию не трагического толка.
Жалко тех, кто остается тосковать по любимым ушедшим тут, на
Земле, а не тех, кто ускользает, как я называю смерть.
- Что ж, значит, я ослышался насчет смысла этого «А я тебя люблю?».
- Стойте. Если я не вкладывала такой смысл, когда писала, это
не значит, что он не возник. На монтаже — конечно, я это
поняла до конца, уже когда монтировала свою «Богиню»:
материал превращается в этакого тугого серо-полосатого кота, очень
мускулистого и с человеческим почти лицом, улыбающимся...
Этот тугой кот вырывается из рук, покрывает тебя улыбками,
играет с тобой и выкручивается из рук, ты его ловишь, а он
отпрыгивает — такие у меня отношения с материалом при
монтаже, даже сама дивлюсь за этот «образ», но он вырывается
из рук, а ты как дурак с раскрытыми руками за ним бродишь,
падаешь на него и держишь его в своих пальцах, чувствуешь
его только на две-три секунды — и он опять чужой, веселый и
хохочущий! Когда наконец материал начинает монтироваться,
совершенно меняется смысл. Когда ты пишешь, больше кон-
юг
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

тролируешь. Чуть-чуть больше. А кино — это как работа с
энергиями, когда колдуешь, кровь сдаешь, все это проделываешь,
не ведая точного результата, — покрываешь своими
энергиями. Когда пленка стрекочет в аппарате, она, покрытая
серебром, считывает энергию, которая источается в атмосфере, на
площадке. Поэтому я не могу понять переход на цифровые
камеры. Конечно, если бы я была режиссером «Небо. Самолет.
Девушка», я смонтировала бы его радикальнее. Но режиссер
была Вера Сторожева, которая потом сыграла буфетчицу по
имени Киля в моей «Богине», а не я. Я предлагала Сторожевой
вырезать мужские сцены. Особенно когда двое мужчин
разговаривают — это точно можно убрать. Наше кино вообще не
про это. Ну вот, хотите — еще раз уличите меня в воспевании
образа эгоистки, но «Небо» — экранизация внутреннего мира
девушки.
- А в советской драматургии есть еще персонажи, к которым вам
хотелось бы вернуться и что-то о них дорассказать?
- «Утиная охота» гениального Вампилова — любимая пьеса.
Зилов, которого когда-то сыграл Даль. В наше время не просто
возможно, а даже очень органично главного героя «Утиной
охоты» сделать женщиной. Даже... я сама могла бы его сыграть!
Такая роль! В пьянстве есть что-то очень драматическое.
Пьяницы в литературе, даже в живописи, в кино — совсем не то,
что в жизни. В жизни это наказание и беспросветность
неинтересная, бытовуха, но искусство — это же не жизнь, и в кино это
некие гамлеты отверженные, вот-вот — и покинут этот мир, не
берегущие свои земные оболочки и связи. Да, не привязанные
к Земле. Как же трудно к ней не привязываться, а у них
получается, тем они и притягательны в своем пьянстве чисто
драматургически!
- Ваши последние героини нешуточно пьют. У Фаины в «Богине»
бутылки аж на работе, в милицейском участке, во время допроса из
сумки выкатываются. Стюардесса Лара сутра заказывает коньяк.
БЕСЕДЫ
юз

- Ну... Лара заказала коньяк в критический момент, когда
любимый не приехал и ей казалось, что он бросил ее навсегда. Она
пошла и заказала коньяк, потому что пришла
официантка-девочка и неудобно было заказать водку, показывать дурной
пример женского падения, и она постеснялась, заказала что-то
более изысканное — коньяк, может, он от давления! От давления
любви... у этой стюардессы. А Фаина, она же никого не любит
поначалу. Когда человека не держит любовь, что ему
сдерживаться — ничто не держит на этой Земле, он позволяет себе...
разрушить себя. Потом героиню мою небесные ангелы
пощадили, и она полюбила. А до этого, в моей версии смысла жизни,
она невлюбленная — была бессмысленна, несостоятельна, как
шкурка от семечки, ведь без любви человек дуреет.
- Если бы коньяк «Старый город» не был одним из спонсоров
картины, Фаина все равно пила бы коньяк?
- Ну, у нее эти коньячные бутылки все равно бы лежали под
кроватью — это такой образ неустроенности. Это образ: худые
ноги в тапках и катающиеся бутылки! Что-то есть пронзительное
в этом и в звуке катящейся бутылки — сжимается сердце. У меня
дедушка всегда за ужином держал бутылку под ножкой стула и так
элегантно наливал себе в рюмку — это был целый ритуал у него.
Знаете, то немногое, что оговаривает себе мужчина в семейной
бытовой жизни. Жизнь же способна затюкать какого угодно
гиганта. Бабушка глядела осуждающе — он мужался, наливал себе
сухой рукой в хрустальную сверкающую рюмку, помню белую
манжетину, отутюженную, накрахмаленную, запонку
серебряную, чуть-чуть дрожащую руку. Он выпивал — его как будто чуть
отпускало, лицо разглаживалось, словно он находил силы
продолжать жить дальше, до вечера, до ночи. Он начинал шутить.
Он смотрел на меня, детскую, и из его глаз шло тепло. Наверно,
никто из мужчин на меня не смотрел с такой бескорыстной
теплой любовью, как он. Так что коньяк и все эти ритуалы
выпивания — из детства. Для Фаины коньяк годится. Я же вообще хотела
Ю4
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

снимать этот сценарий зимой. Чтоб фильм был снежный, весь
в сугробах, такой, как на старых русских открытках «С Новым
годом!». Я тоже коньяк люблю. Он хорош, когда холодно и
ближе к ночи. Тут целая идеология, цепочка телодвижений. Вот
наступают сумерки, звуки утопают в снегу. Можно выпить коньяку,
засверкать глазами — он дает энергию куда-то понестись, кому-то
что-то простить; если ты добрый — то усилить доброту, если
влюбленный — произнести влюбленные слова, правда, не знаю,
какая доза, чтобы обрести смелость и не напиться, что тоже
важно... Коньяк — такая тема, лично у меня много было
хорошего под его воздействием, что уж тут скрывать. Куда-то идешь,
ноги с крыльями, сердце благороднеет, быт отлетает, телевизор
смотреть не хочется, то есть не хочется наблюдать чужую жизнь,
а хочется самому участвовать в жизни. Такой освобождающий
ингредиент — он все-таки хорош не в юности, а дальше, когда в
возраст впадаешь и нравится не только сладкое, а и горькое тоже.
- А почему стюардесса пьет коньяк по утрам?
- Но она же пьет в той сцене, когда ради мужчины улетела ночью
в чужой холодный город, сняла какую-то комнату у бабушки в
пятиэтажке, а он не явился на свидание. Она коньяк попросила,
чтобы не слыть полным алкоголиком. Главное, она во всех
заказах подчеркивает: «Коньяк не отравленный?» Тут важно, что
заказываешь. Сто грамм коньяка, салат и чай. Очень точный
выбор, потому что он продуман. Салат — чтобы утолить голод и не
потолстеть, да и есть в горестно-влюбленном состоянии кто
сможет? Коньяк — чтобы войти в нужную стадию, потом закрыться
в комнатке у себя, заплакать, закричать, чтобы не так было
больно, чтобы боль вышла наружу с криком, хоть чуть-чуть, если это
возможно. Чтобы боль летала уже облаком вокруг, а не внутри,
а чай — чтобы согреться, наконец. Самое выстраданное меню.
БЕСЕДЫ
Ю5

глава 6
В июле 2003 года Рената Литвинова как режиссер
и сопродюсер запускается с фильмом «Богиня:
Как я полюбила» по собственному сценарию.
В фильме Литвинова исполняет роль следователя
Фаины, эмоционально холодной (она игнорирует
влюбленного в нее коллегу) и профессионально
инертной (из-за ее халатности кончает с собой
на глазах у опергруппы преступник, взявший
заложницу). Однако после знакомства с именитым
профессором с исколотыми венами (в этой роли
Максим Суханов) она неожиданно раскрывает
дело об исчезновении семилетней девочки,
обнаруживая его более чем зловещую подоплеку.
Обрастая мистическими подробностями, в финале
фильм превращается в сказку, действие которой
разворачивается в загробном мире. Премьера
фильма состоится 30 сентября 2004 года.
БЕСЕДЫ
ю7

- Итак, мы подобрались вплотную к «Богине», где вы и автор
сценария, режиссер, сопродюсер и исполнительница главной роли -
авторское кино в кубе. Я, как теперь выясняется, фильм вообще понял не
так, как следует, - на уровне сюжета. Кино загадочное, у зрителей
будет миллион вопросов. Лучше вам объясниться.
- «Богиня»... Ну что значит, не понял как следует? Вот
например, очень многих близких мне людей я не понимаю. Бывает,
сижу — думаю, что я не в состоянии понять, почему эти люди
поступают со мной так. Но меня держит, дает мне силы любовь и
нежное отношение к ним. Во мне начинается негодование —
а потом я сдерживаю себя, потому что вспоминаю, что когда-то
тоже испытала негодование, и это стало моей грандиозной
ошибкой. Не давить на людей, ни в коем случае не требовать от
них каких-то своих представлений о счастье. То есть: я тебя не
понимаю, но я тебя люблю, и это сильнее всего. Вы любите мой
фильм — это самое главное. Так... но это же меня понесло не
про фильм.
- Представьте, что перед вами сижу не я, а подозрительная советская
комиссия, которая в силах зарезать ваш фильм и не дать ему хода.
И задает самый некорректный в мире вопрос, который всегда
задается в такой ситуации: «О чем этот фильм?»
- Вы знаете этот миф, что боги, полюбив, превращались в
людей? А тут у нас наоборот: люди, полюбив, стали Богами,
приобрели их способности — вершить чудеса, входить в зеркала,
вызывать двойников, умирать, а потом снова возвращаться,
перемещаться из тела в тело, а потом принимать волевые
решения остаться там, в потустороннем мире. Еще есть миф о
невозможности тут, на Земле, продолжать любовь. На Земле она не
может быть вечной и совершенной. Шекспир придумал свою
версию— «Ромео и Джульетта». Я — свою. Любовь в земных
условиях — это как медуза под лучами Солнца: оно ее ранит.
Все-таки ей надо в море. Чтобы сохранять ее нетронутой,
нужно покинуть Землю. В моей версии смысл человеческой жиз-
ю8
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

ни — полюбить... Фаина, такая невлюбленная в начале фильма,
не умеющая любить, влачит как-то бессмысленное свое
существование, но Небесные ангелы, в которых я очень верю, все-
таки сжалились над ней и послали ей любовь. Меня вообще как
зациклило на этой теме — способность полюбить кого-то, как
говорит один из моих любимых потусторонних персонажей,
которого играет Глеб Алейников: «Мне хочется сказать, я
люблю тебя, но мне некому это сказать». Когда Профессора,
которого играет Максим Суханов, арестовали и он встретился с ней
на допросе, Макс уже с этого эпизода их первой встречи стал
играть любовь к ней — вообще без всяких вступлений,
подготовок. Когда я монтировала материал, я в очередной раз
поразилась, какой он мощный актер и умный.
- Вот вы говорите, что с первой встречи с профессором Фаина
полюбила, а я этого не понял. Ведь что она делает следом: пьет, пьет и
пьет. Уже работать не может - по утрам в стояках водку хлещет.
- Не надо чернить мою бедную героиню. На работу она
перестала ходить, потому что ее отстранили от дела. А так себя
ведет... Она же необученный человек, она никогда не любила,
она не может понять, что с ней происходит. Это как раз совсем
нетипично для нее — спускаться в стоячее кафе и пить вместо
завтрака что-то... крепкое.
- В фильме есть и вполне детективный резон путешествия Фаины в
потусторонний мир. По-моему, это весьма неожиданная погоня:
чтобы догнать преступников, покончивших с собой, ей приходится
последовать за ними.
- Но она не смогла бы закрыть это дело на этом свете, где все
ей говорят, что она «не в себе». А потом, помните, она говорит:
«Ох! Я не расследовала это преступление. Но в нашем отделе
преступления вообще редко раскрываются». Да, это такая
красивая идеология: чтобы расследовать преступление, нужно
просто быть хорошим человеком.
- Что значит быть хорошим человеком?
БЕСЕДЫ
Ю9

- Надо уметь за кого-то страдать. Когда у тебя есть сердце
внутри — это хороший человек. Суть фильма в том, что сидит эта
Фаина, ей все говорят: «Ты никого не любишь! Ты вообще
бессмысленна!», а она не может понять, чего они от нее хотят.
- Подзаголовок фильма «Как я полюбила»...
- Именно. Мне кажется, это такая большая проблема — люди не
могут полюбить по-настоящему. Влюбиться — да, возжелать —
на каждом шагу, а чтобы полюбить... Любовь — это что-то
такое... приносящее боль. Я говорю: «Это — как удар в сердце
ножом». Земфира поет в нашем фильме: «Любовь — как случайная
смерть». Такая гениальная формулировка, с которой я тоже
согласна.
-Давайте попробуем пройти от замысла к воплощению по фазам.
Когда вам пришел в голову этот сюжет?
- Тот сценарий, по которому мы начали снимать фильм,
состоит из старинного моего сценария. Знаете этот процесс, когда
намывают золото: из ведра в ведро переливают, выливают,
наливают— наконец на дне какие-то блистючки появляются.
Блистючки «Богини» начали наливаться лет семь назад. Что
сохранялось везде, во всех версиях — моя болезнь или фишка:
мне нравятся прямые обращения с экран в зал, когда
персонажи говорят с экрана любимые мои фразы — этих фраз были
целые страницы. «Я их люблю в начале и сразу, а они меня
только когда пьяные», например. Или: «Он бьет ее, догоняет,
опять бьет, она кричит, а потом они целуются. В общем, они
делают все то, что я так ненавижу». «И никто тогда не подал
мне руки, и не пожалел, и не улыбнулся, хотя я так старался,
так старался!» Я вообще хотела бы сделать отдельный фильм
из одних фраз, совершенно фантастических, моих любимых.
У меня их еще много осталось — я их уже просто не могла
вставить. По-моему, эти сцены в потустороннем мире, где люди
просто стоят в лесу и произносят или выкрикивают эти
фразы, — лучшее в фильме.
но
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

- А есть самая любимая ?
- Да, когда чечеточница говорит: «Я передаю сведения» и бьет
чечеткой «Заберите меня отсюда». А другая красавица кричит:
«Я — звезда вашего периода!» Вот это «Я — звезда вашего
периода!», конечно, самое любимое.
- А потом был этот сценарий, в котором с середины утрачивается
нить повествования и который заканчивается фразой: «А что там
было дальше, я не расскажу никогда! Там такое!!!»
- Представляете, с чем мы запускались? В том сценарии все
было полностью зашифровано. Я сценарий сильно заколдовала —
закодировала со страшной силой. Я считаю, что это было
безумие, что я с такой историей запустилась. В данном случае я с
новой силой потрясаюсь на Лену Яцуру, ведь она тоже читала
сценарий, но и тени сомнения она не выказала на своем лице.
Таких, как она, — таких не бывает. Сценарий очень сложный
постановочно — весь этот потусторонний мир чего стоит. Так
еще были претензии сделать это недорого. Я всегда
утверждала, что дебюты должны быть недорогими, но мой вышел
недешевый — повалил за миллион, хотя изначально мы такого не
планировали. Очень была большая ответственность за
финансы. Но притом что бюджет рос, сценарий по ходу съемок и
монтажа стал очень простым. Конструкция обнажилась. Как волна,
которая налетела на скалу, постепенно сходит — и остается
голый камень. И все, кто читал тот текст безнадежным, а теперь
смотрит фильм, говорят: «Ну совершенно было непонятно из
твоего сценария, что вот такой выйдет фильм».
- Вы меняли сценарий на ходу ?
- Во время съемок вдруг оказывалось, что то, что тебя
восхищало, оказывалось вообще не тем, а на что ты не обратил
внимание — становилось прорывом. Уже по ходу съемок для
Светличной я специально дописывала фразы и даже эпизоды, чтобы ее
было побольше в картине. Специально повезла ее в лес, хотя ее
героиня не должна была оказываться в лесу. Она стояла у дере-
БЕСЕДЫ
111

ва и говорила: «А ты заплакала, когда я умерла?» Если мне
казалось, что кого-то из съемочной группы я должна впустить в
фильм, я давала им фразы. Или просто людей, которые
встречались мне в те дни, и было чувство, что они мне встретились
не зря, не просто так, — им я тоже давала фразы. Или вот Роза,
наш исполнительный продюсер мимо проходила, я дала ей
текст — и она сделала эпизод гениально. Было много
импровизации. А эти съемки в лесу— вообще удивительная история.
Над нами возникло две радуги, одна над другой. Двойная
радуга — такого почти никогда не бывает. Более того, на второй
съемочный день в лесу опять пришла радуга.
- А как в «Богиню» вошли братья-близнецы Панчики?
- Братья как раз попали самым организованным образом. Этих
привела любимая Лариса Сергеева, ассистент по кастингу.
А тут стою я во МХАТе, на стенгазете рецензии читаю, и
подходят эти ребята — а я их до сих пор не различаю, а с другой
стороны, они ж на то и близнецы — и говорят: «Мы теперь во
МХАТе работаем». И все время вместе, все время улыбаются.
- Веселые были съемки, смешные?
- Когда один выдающийся актер не может текст запомнить,
вторая выдающаяся актриса, которая была приятельницей,
издевается над тобой...
~ А как?
-Хохотала демоническим смехом. Я говорю: «Ты что, надо
мной издеваешься?» Причем я даже не могла разговаривать с
ней резко, потому что она взрослая, как говорит моя мама,
возрастная артистка. Я вообще-то из вежливых, но первые два дня
были трагическими: я сняла с ролей трех актеров, причем
очень хороших актеров. Вообще ничего не получалось. Все
потом мне говорили: «Мы тогда подумали, картину закроют».
Представляете, на третий съемочный день у меня — ноль
полезного материала и три вакантные роли — нет на них актеров,
сняты с ролей! Зато у меня образовался круг моих любимых,
112
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

кого я пробовала и кого хочу снимать: Костя Мурзенко, Глеб
Алейников, Вася Горчаков... Костю бы вообще сняла в главной
роли, его надо снимать в больших ролях. Я ему всегда говорила:
«Вы — Хамфри Богарт с проспиртованными губами».
~ А как вас изводил Константин на съемках?
- Он мне кричал на одной ночной сцене: «Режиссер не знает,
как развести мизансцены». Ну а вы представьте, когда у тебя все
не срастается, дым не туда ползет, объект не готов, а ночь
уходит, начинается ненужный по кадру рассвет: главное в этой
сцене была земля, ее как раз было нельзя снимать — она была не
готова. А как снимать сцену без низа, если она — самое главное в
этой сцене. Короче, нехорошее мое состояние, а тут еще Костя-
ня выкрикивает такие фразы. Я потом вырезала эту сцену. Но я
ему все простила, когда он такой хороший получился на экране.
- Так я не пойму, вам не понравилось быть режиссером?
- Это было самое главное счастье в моей жизни — съемки этой
картины, но... «Камера!», «Мотор!», «Снято!» все время
кричали за меня другие люди. Мне это не нравится. Саша Бразговка,
которой пришлось работать за второго режиссера, потому что
второй режиссер у меня отпал из-за трагической нестыковки
характеров. Саша кричала все время: «Мотор!» Иногда я
забывала сказать: «Стоп, снято». Эти две функции, которыми, в
общем-то, и славится режиссерская профессия, я не делала. Но
иногда я сама на себя удивлялась — вне съемок я со всеми на вы
и уважительно, но когда начиналась камера и какая-нибудь
бабушка — у меня же там бабушки снимались — делала что-нибудь
не то, я резко переходила на ты: «Легла! Легла! Легла!!! Я
сказала, легла!!!» Или: «Уйди! Уйди из кадра! Уйди, тебе говорят!»
В такую ажитацию впадала. Потом поражалась этому эффекту,
потом говорила: «Боже мой, почему?..» Я так же резко
переходила на ты со Светличной: «Света, пошла! Мотор! Молодец,
Света, руки убери!» Потом камера выключается, я: «Светлана
Афанасьевна, тра-та-та, та-та, та-та...» Они, наверное, думали:
БЕСЕДЫ 113
8-230

«Боже мой, какое у нее раздвоение... Она совсем
сумасшедшая!»
- А еще у вас играли мухи, вороны...
- За мух мы платили по 50 долларов за банку, они все время не
в ту сторону ползли — ни одна не прозвучала, не блеснула. А
ворон мне погубили, гадюки. Тот человек, который продал нам
ворон, сказал, что когда он залавливал их в ловушки, попал в
силки ястреб. Или сокол. И ворон покалечил.
- Чего?
- Вот я ему то же самое и сказала: «Чего-о-о?» Может, наврал
про сокола, откуда они в Москве? Где-то просто насобирал
дохлых. Я после «Богини» говорю: «Я не снимаю животных». За
что они страдают? Они же не понимают. С людьми все честно —
они получают деньги, славу... А эти что?.. Этот ловец, конечно,
был удивительный врун. Говорит: «Будет ю опытных воронят,
остальные все дикие». Опытная у нас была только одна, из
Уголка Дурова. Тоша. Не ворона — ворон, но женского пола.
Оказывается, вороны — ужасные артисты. Вы не
представляете, эта девушка, которая ненавидит девушек, но как только к
ней подойдет мужчина — любой! — она раскрывает какие-то
веера на голове и начинает кудлакать, разговаривать. Он ей что-
то говорит — она ему отвечает. Если ее сгоняли со стола, она
возмущалась. Но когда она была в центре внимания, для нее это
был такой праздник! Три дня она у нас проживала, летала с
места на место. Я так захотела прямо себе домой ее взять.
- А у вас дома кто живет, две собаки ?
-Три.
- Больше никого нет живых?
- Мы еще.
- Собаки будут за ней гоняться.
- Они-то за ней будут гоняться, но она тоже им не спустит. Все-
таки животные— такие артисты! У меня Марья Моисеевна,
охотничья собака — хитрющая! Она даже может припадать на
И4
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

лапы, чтобы показать, как она несчастна. А в каких-то странах,
говорят, есть обезьяны, так они по-настоящему милостыню
просят. На дорогах. Целыми семьями.
- У одного моего знакомого в Индии обезьяна отобрала пакет с горохом
и утла. Так. После развала СССР в России было снято всего два
широкоэкранных фильма - «Сибирский цирюльник» и «Мама». Вы
запустились с третьим.
- А это придумал Владик Опельянц, наш любимый оператор, —
чтобы было широкоэкранное кино. А потом вслед за Владиком
все стали делать. Всю операторскую часть я отдала Владику на
откуп, у меня к нему было полное доверие. Странно, если ты
имеешь дело с художником, не отдавать ему всю его часть,
тогда он не отдаст в ответ все, что может. Человеческое
сотрудничество — все на обмене, чем больше ты отдашь, тем больше
тебе вернется. Ну, у меня такая теория. Я не люблю, когда ты
отдаешь, а в ответ тишина. Я всегда напрягаюсь, когда такие
отношения вижу или со мной такое происходит.
- Полюбился вам Опельянц?
- Совершенно выдающийся есть теперь у нас оператор. Я же
писала сценарий под зиму, а снимать пришлось летом, июль-
август. Я что-то такое чувствую — а он знает, как это воплотить,
даже в неподходящих условиях. Но я поняла, что в кино ничего
нельзя вычислить. Вроде, все не по плану, все против тебя —
получается шедевр. И — наоборот.
- А как к такой безответственной позиции режиссера относится
сопродюсер Рената Муратовна Литвинова?
- У меня было пару раз, когда я как режиссер должна была
сказать: «Я отменяю съемку!» Но как продюсер я понимала, что
это потеря денег, потерянный съемочный день, ну это ужас
что. И я брала себя в руки и сражалась с предложенными мне
обстоятельствами. Я не имела права на режиссерские капризы,
понимаете? Например, мне говорят: «У нас перетрата пленки».
Я начинаю мыслить и думать про это, я начинаю сокращать дуб-
Б ЕС ЕДЫ
И5

ли. В общем, я не имею права ни на какие творческие слабости.
Потому что это за собой влечет материальную
ответственность, которую я держу в своей голове. В первую очередь —
держаться графика! В какой-то момент мы вообще стали
опережать график. Потом я поняла: мне дали такое щадящее
расписание, потому что я играю в кадре, я же и режиссер, и у
меня было очень много дебютантов в картине, включая меня.
А могла я снять фильм дней на десять быстрей — это точно.
- Вас удовлетворила ваша актерская работа в фильме?
- Ну я совпадаю со своими текстами, но я на себя мало обращала
внимания — я же всем всегда подыгрывала, в фильме меня
много, но я не главная. Я лишь поводырь вдоль череды
встреченных героев, ну... в реке фильма — я плыву от одного к другому.
- Рената, вы мол самая любимая артистка!
-Яив следующий фильм себя позову — в качестве экономии.
У меня с самой собой как с артисткой проблемы минимальные.
Мне с собой удобно. Я не разрывалась — мне было очень
гармонично самой себе ставить задачу и ее воплощать. А что роль в
«Богине» — я же там какой-то всеобщий подпевала. Все говорят
какие-то соло пронзительные, а я всех только слушаю и говорю:
«Да-а? Да-а? Да что вы говорите, ну надо же!» Я все время всем
подыгрываю, ну знаете: «Давай, давай, сделай что-нибудь!» На
самом деле я пыталась всех вдохновить. А про себя думала:
«Ладно, эту сцену надо отдать ему, я в следующей сыграю
пронзительно». А на следующей сцене опять: «Хоть бы он сыграл
пронзительно, а я уж ему подпою, а сама сыграю потом». И так
весь фильм. Только когда смотрела материал, увидела: «Да нет,
тоже у нее какая-то роль есть».
- Поговорим о музыке в кино.
- Вот с музыкой в кино мы поступили, конечно, неправильно.
Мы стали ее искать, уже когда весь материал был отснят.
Сначала я услышала песню Ника Кейва «Red Right Hand» — случайно,
просто играла его пластинка. Я поняла, что вот этот проиг-
и6
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

рыш — он совершенно для моего фильма. Мне сказали, что эта
песня уже была в фильме «Крик», но я этого фильма не
смотрела, а потом — какая разница, мне подходит — и все. В фильме же
должна быть песня, хотя бы на титрах. Правда, считается, что
песни в кино и даже музыка — от режиссерского бессилия...
- Так Бунюэль говорил.
- Так Бунюэль говорил, но я с товарищем Бунюэлем не
согласна, и не только в этом вопросе. Короче говоря, Кейву написали
письмо. Он повел себя с нами очень четко, выяснил, что за
фильм, какой бюджет, и в итоге отдал права за какую-то совсем
символическую сумму. Потом я решила, что фильм русский —
песня должна быть на русском. И обратилась к Земфире,
потому что считаю ее большим поэтом. Земфира свела меня с
Игорем Вдовиным, и он написал потрясающую музыку. А Земфира
не стала перепевать Ника, а сочинила свою песню с
гениальным припевом: «Любовь, как случайная смерть». Она такая
новая для Земфиры, она как выросла из фильма, как финальные
слова из сценария, которые она дописала за меня и поставила
последнюю точку, которую я не поставила, ведь песня звучит
в финале.
- Потом был монтаж, о котором мы уже очень много говорили...
- А вот если говорить о моей сильной стороне, это, конечно,
монтаж. Меня по ходу съемок очень подводили некоторые
товарищи, и их халатность могла сказаться на результате, если бы
не чудеса монтажа. Я только когда монтировать начала, поняла,
что сотворила. В «Богине» получилось — как будто я
попробовала много фильмов: оно же начинается так — из будней
уголовного розыска, как детектив, потом триллер, потом перетекает
вообще в сказку. И даже в комикс, который я от отчаяния
рисовала сама, джойстиком — вот уж чего я никогда не думала, что
буду делать. Кстати, надо придумать русские комиксы, за ними
большое будущее. Такие страшные сказки — это самое хитовое.
Ну вот, оказывается, у нас никто не может даже рисовать нор-
БЕСЕДЫ
и7

мально. Или надо терять кучу времени, искать каких-то
гениальных мультипликаторов. Там же появляются говорящие
листки из протокола. Я прихожу к компьютерщикам проверить,
что получилось, а там нарисована я — с губами, как у
диснеевской рыбы. Села, рисую — шевеление губ, девять фаз в одном
месте, девять фаз в другом месте и так далее. Никогда не
рисовала, а пришлось.
- А почему вы все время пишете себе роли низкооплачиваемых
госслужащих - работница больничной регистратуры, милиционерша?
- Настоящие волшебники никогда не подчеркивают своего
материального могущества. На мой взгляд, это высший шик — не
показывать своего материального превосходства. Вы что
думаете, маги, которые чуют через двери, кто к ним идет и с
какими помыслами, не смогут найти денег? По-моему, эта проблема
их мало волнует. Они ее преодолеют в любую секунду, когда
захотят.
- А Офелия из «Трех историй» разве маг?
- Офелия себя тоже помыслила полубогом-вершителем. Она
при архиве сидит, подбирается к архивным данным. Логика в
их социальном статусе есть. Эта при архиве, а Фаина — при
злодеяниях, как сторож.
- У меня есть ощущение, что вас притягивают всякие ЖЭКи,
бесплатные больницы, милицейские участки. А кто-нибудь из
работников подобных мест, с которым вас сводила жизнь, вам вспоминается ?
- Помню, был такой следователь Ракитин, в детстве. Я
познакомилась с ним, когда мою подругу обокрала Аргентина
Богданова. Я была единственный свидетель, потому что она ее
обкрадывала при мне. Мы шли с подругой по мосту, она нас
остановила — мы шли в кино, естественно, было бы странно
если бы мы шли в какое-нибудь другое место — и она нам
говорит: «Где находится то-то-то?» Мы ей отвечаем, как честные
девушки. Она нам: «Я таких добрых девушек как вы никогда не
встречала». Когда мы сошли с моста, на подруге сережек не
и8
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

оказалось. А она меня старше на четыре года. Она рыдала как
бешеная, а Аргентина нам сказала зловеще: «Вы должны
запереться в своей комнате и ждать до двенадцати часов над
стаканом с водой. И как только пробьет двенадцать часов, вы
должны сказать: «Рыбка в воде, мои серьги со мной». И серьги
появятся».
- Что-то я не понял, как с ватт подруги сняли серьги так, что она
этого не заметила ?
- Да она их сама отдала, это же цыганские дела. Аргентина ей
чего-то гадала в стороне, и та ей отдала серьги. А когда моя
подруга все поняла и начала рыдать, Аргентина уже пересекала
дорогу и кричала нам это заклинание: «Рыбы в воде, мои
серьги со мной». Мы пошли к подруге домой, закрылись в ее
комнате. Бабушка подруги рыдала под дверью: думала, что нас
изнасиловали — как минимум. В 12 часов мы открыли дверь, потому
что в стакане, естественно, ничего не появилось, и пошли
звонить в милицию. Аргентина Богданова, оказывается, была
цыганка с прошлым, специализировалась на воровстве и на
доверии, как там они формулируют, не могу вспомнить. Когда ее
поймали, мне говорят: «Опознайте ее». Вызвали опознавать,
а я то ли в четвертом, то ли в третьем классе училась. И в
милиции мне встретился этот следователь Ракитин, такой усталый,
но веселый, все время его веселило отчего-то. Ехали мы
опознавать на трамвае. Помню, он ноги чистил долго.
- Ноги чистил?
- Ну ботинки засовывал в такой крутящийся аппарат. А у меня
боты были войлочные, на шнуровке, — я стояла рядом и ждала,
пока он начистится. Видно, ему никуда не хотелось ехать. Он
всё чистил и чистил и вздыхал. Потом за нами всю дорогу
гнался цыган супермаленького роста — я даже не знаю — метр
пятьдесят, может. И мигал мне все время. Был жуткий холод.
Ракитин мне говорит: «Ты не переживай, что он тебе все время
мигает, — это муж Аргентины Богдановой. Он такой малень-
БЕСЕДЫ
"9

кий, потому что его мама родила в 15 лет». Ракитин пошел за
Богдановой, потому что она была беременная в очередной раз.
Мы, как оказалось, приехали в больницу. И в этой больнице
муж Аргентины ко мне подошел и проугрожал, чтобы я ее не
опознавала. Говорит: «Ты все поняла?» А я стою в этой
больнице, школьница, говорю: «Да, все поняла». А он мне: «Смотри!
Ты ее не знаешь — она тебя не знает». Я говорю: «Хорошо».
Короче, спустилась Аргентина Богданова с Ракитиным. Я ей
сказала: «Здрасте». Она мне сказала: «Здравствуй, моя дорогая».
Вот и все. Ракитин был очень утомленный. Похож на артиста
Андрея Миронова. Аргентину засудили, но условно, потому
что она была мать-героиня. А милиционеры крутили передо
мной ленту на руке, а на ленте были перстни, сережки,
печатки. Пришел Ракитин и так ее сильно раскрутил и шваркнул
прямо о стол, из одного кольца камешек выскочил. Я говорю:
«Камешек же выпал!» А он: «А, ничего. Давайте, — говорит, —
опознавайте свои». Но наших там сережек не нашлось.
- А врачи, медсестры, которых вы постоянно играете у Муратовой?
- Самая яркая врач в моей жизни — это моя мама. Сама я, когда
училась в школе, стажировалась на практике в доме
престарелых, у меня даже есть звание — младший медработник. Жуткое
место, не дай бог туда попасть. У самой МКАД дом
престарелых. Я все время там волосы мыла, потому что они
пропитывались этим запахом, знаете, вроде масла прогорклого —
непередаваемый запах несчастья. Привязчивая горечь, запах финала
неудачного. Самый омерзительный запах в моей жизни. Такая
смертельная жалость у меня была к этим женщинам. И к
старичкам тоже, но они, как правило, не доживают до домов
престарелых. Почти одни женщины там были. Мне лет 15.
Привезли бабушку, никому она не нужна. Умирает— остается на
табуретке фотография и платочек. Бежишь к врачам:
«Приходите, приходите, у бабушки началась гангрена». Они приходят.
Через неделю, когда уже поздно — бабушки же не переносят ам-
120
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

путации. К ним заходят только в день, когда их привозят. И ты
в 15 лет единственная, кто к ним заходит. Одна бабушка у меня
все время уходила в носках, убегала.
- А готовясь к «Богине», где быт милицейского участка представлен
подробно...
- Изучала ли я его специально? Я во ВГИКе ходила на
практику — помните, была такая практика, всем надо было куда-то
идти стажироваться — так я ходила в милицию.
-Почему!
- Потому что отделение милиции было рядом. Ходила я на
всякие малины, то есть на неблагополучные квартиры, с
милиционером Колей, на обходы ходила...
- Простите, а как милиция связана с практикой во ВГИКе!
- Ну как связана? Надо же было ходить на практики в
обязательном порядке.
- Я, пардон, во ВГИКе тоже учился, ходил на практику - но
практика же на киностудиях, на телевидении, в Музее кино...
- А на первом курсе надо было ходить куда угодно, но только
в житейские места.
- Типа колхоза?
- Ну конечно, я же училась — еще советские были времена. Я со
следователем Колей — по малинам. У него было несколько
адресов, которые надо было обойти, и я с ним обходила. После
него я знаю, как делать, чтобы дверь открывали люди, которые
не хотят открывать. Как подбирать подъездные коды.
- Можете подъезд взломать?
- Могу, нет проблем. Еще я в засаде сидела долго и нудно, в
соседней машине сидели парни, которые всегда первыми
выбегают и двери выламывают, — их следователи «желудками»
называют, потому что они все время едят. Знаете, засада — сидят
они по многу часов, один из них вылезает из машины,
пробирается к ларьку, покупает чипсы, и вот они в этой машине сидят-
жуют, которые штурмуют. Там было подозрение на склад со
БЕСЕДЫ
121

взрывчаткой, но хозяин не пришел, а я целую ночь просидела-
прождала.
~ Так, значит, вы и на картошку ездили1?
- На картошку, да. Сначала нас послали на овощную базу, а
потом отправили на Украину, на поля. Но у меня очень быстро
началась аллергия от поля, и меня оставляли уже полы мыть.
- Так, может, вам теперь сценарий про колхоз написать?
- Про колхоз я если буду делать, то только трагическое. Теперь
там одни несчастья. В советское время было еще туда-сюда.
- Ну про советский колхоз можете.
- А про советский колхоз я уже написала — «Трактористы-2».
- А кино? Вы же, как я только теперь понял, осветили жизнь
российских трудящихся от и до. Про что же дальше будет ваше кино?
- Про любовь. Про шпионов. Секрет.
122
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

последний звонок
2 июля 2004 года Рената Литвинова впервые
отправляется в продолжительный отпуск
с семьей. Ближайшие два месяца она проведет
в Ялте. В начале августа там же, в Ялте, она
планирует снять клип Земфире для ее нового
альбома — в каком-нибудь затрапезном ресторане,
где Земфира сыграет роль неудачливой певички.
Действие ее следующего фильма, возможно, будет
происходить в Ялте. Наш последний разговор
до выхода книги состоялся по телефону.
БЕСЕДЫ
125

-Алло, Рената?
-Да!
- Доброе утро!
- А-а-а, Леша! Здрасте.
- Что лее вы к мобильному не подходите - я вам звоню-звоню!
- А у меня его вчера украли, представляете? Две
девушки-подростка. Я положила телефон, и эти две девушки его решили
взять.
- На пляже?
- Нет, рядом.
- В баре?
- Нет, в каком баре?! Я остановилась поболтать с такой
женщиной в панаме, которая всех взвешивает на старорежимных
таких весах. И вот...
- Ну и бог с ним. Это вам еще один знак, что эти два месяца вам
даны на полную релаксацию.
- Нет, я уже попросила Лену Яцуру — она мне в среду привезет
чип. А то мне ж никто не сможет дозвониться.
- А кто вам нужен, все же дома - дочка, мама, муж. Вы же за
последний год, пока я вас знаю, ни разу не присели - лежите и
отдыхайте.
- Нет, лежать и отдыхать я терпеть не могу. Я вообще не
понимаю, что я здесь делаю. Я загорать-то ненавижу. Пляжи не
выношу, загорания. Вот сижу на этом пляже под зонтиком, под
шляпой, под тряпочками. Если бы кто мне сказал лет десять
назад, что я буду сидеть на пляже и отслеживать Ульяну!..
Видите, как Ульяна развернула мою жизнь на i8o градусов.
- Я вот сижу в Москве, тут вместо лета - болото какое-то. Мне вас
слушать - ножом по сердцу.
- В Москве я б хоть что-нибудь написала.
-Зачем?
- То есть, вы не хотите, чтобы я следующий фильм сняла?
- Что? У вас же следующий сценарий готов.
126
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

- Ну его надо доработать. В свете последних прорывов. А?..
Подождите минуточку... Что? Ветер? А, хорошо... Ветер на пляже.
Ну вот. В кино пойду, но тут мало кинотеатров.
- Зонтики у моря, женщина с весами по дороге с пляжа, глупые
фильмы по вечерам - я вам завидую.
- Но, между прочим, я посетила Музей Чехова! Он,
оказывается, был такой модный мужчина, рост метр восемьдесят с
копейками. Там выставлено кое-что из его одежды — одно черное
кожаное пальто, рокеровское, покоцанное, вытертое. Потом, под
стеклом была представлена его бабочка-галстук красного цвета
и рубашка с красивым рисунком.
~ Будете играть «Вишневый сад» после отпуска?
- Обязательно, на осень уже назначены спектакли. Постановка
успешная — полный зал, я на последний спектакль не смогла
товарищам билеты купить.
~ У вас появились уже автоматические реакции, когда играете роль?
- Вообще не появились. Нет, в «Вишневом саде» еще все
кроваво. Каждый раз выходит по-новому. Даже мама, которую нельзя
во второй раз затащить посмотреть что-то, смотрела уже три
раза.
~ Рената, я тут совершенно случайно наткнулся на самый первый
номер журнала «Ом» - ноябрь 1995 го^а- Вышли «Увлечения», и вы
даете интервью. Там есть фраза: «И когда-нибудь я стану богатой -
я обещаю самой себе».
- Правда, я такое сказала? Ну вот видите, значит, я права: я
всегда говорила, что мечты надо формулировать — и тогда сбудется.
~ А что за дом у вас в Ялте?
- Мы сняли полдома архитектора Краснова, который строил
Ливадийский дворец для царей— выдающийся архитектор,
много особняков в Ялте у него... Он с огромными люстрами и
зеркалами, но достаточно подразрушенный, весь в каких-то
подтеках. Ну, короче говоря, мне подходит, я люблю нерестав-
рированное, неиспорченное. И вот я сейчас сижу под люстрой
БЕСЕДЫ
127

и думаю: «Так, во-первых, надо взять что-то теплое, потому что
сегодня ветер, и надеть на Улю». Я ей каждый день горло
проверяю, у нее же ангина была. Я ей говорю: «А ну дыхни на
меня». Она на меня дышит. Вот такие теперь занятия. Ну что,
я побегу, а то вдруг их там продует?
- Давайте, Рената!
- Целую вас, люблю. Пока...
128
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

часть вторая,
неопубликованная проза
ренаты литвиновой

обладать и принадлежать
отрывок из повести
Книга в честь Фаины,
любимой и потерянной навсегда
и попавшей в рай только за одно то,
что она так сильно любила
(Это просьба к Богу на коленях)
НЕОПУБЛИКОВАННАЯ ПРОЗА РЕНАТЫ ЛИТВИНОВОЙ
133

«Ну что ж, надо пойти и сделать это», — уже знала она, стоя
рядом с чебуречной ночью, в дождь: изнутри выло, никаким
съестным не пахло, ни вкусно, ни невкусно, — и раскачивались
вывески, падал заборчик сбоку, всегда, когда все было хорошо
и никто никого не хотел убивать, — все выглядело временным,
разрушающимся, как и сегодня.
— И подпалить, — сказала она вслух про чебуречное
хозяйство. Она никогда не пользовалась зонтами, их всегда
выворачивало наизнанку. Тело стояло мокрое и дрожало отдельно от
ее Души.
«Враги живут, владеют чебуречной и едят чебуреки, —
шептала Душа. — Зачем им жить, если завтра умрет он? Их нужно
будет всех перестрелять. — С этим было решено, и она
заплакала на этой фразе. — Как он мог позволить бить себя ногами
пьяным на улице и не убегать?..» Поплакав, она стала думать
более спокойно: «От чебуреков их желудки сами склеятся,
они и так будут соскреблены с поверхности земли; или они
едят самые отборные, и те придают им жизненную силу?..»
Рита пришла к чебуречной днем, никак не могла вспомнить
вкуса этого изделия и с отвращением в кармане ощупью
подсчитывала мелочь правой рукой, хватит ли на «одну штуку мне»,
чтобы знать «от и до», и тут вышел неухоженный парень на
крылечко и закурил. «Это один из них, — зловеще
констатировала Душа. — Зря он вышел. Зря он это сделал. И он будет
первым», — сказала она вслух. Может, он и услышал, «да мало ли
шепчущих женщин с безумными глазами у всяких общепитов,
и почти все старые, а эта молодая, и есть еще силы на прокорм.
Все они хотят есть при теперешних временах. А еще приходят
собаки, худые, стаями, или эти коты в лишаях...» — так, в свою
очередь, подумала будущая жертва.
Рита уставилась на парня: вот он выползает, как простой
человек, на воздух, а не имеет права!., с невымытыми от крови
ботинками... Ботинки потом с него сниму».
134
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

Она пошла в больницу к Алексею. Раньше она так любила
поесть, особенно ночью, а тут не могла себя заставить что-то
проглотить, хотя бы ради дела, и тоже не смогла.
В палате взяла его за «старческую» желтую ручку, как
косточку, хоть ему было двадцать четыре. «Как он быстро усох», —
подумала она, а словами сказала:
— Если ты переживешь эти двадцать четыре года, то будешь
жить долго-долго.
Живот его был туго перемотан, из него торчали трубки — он
разглядывал их.
— Я знаю, молодые любят умирать в двадцать четыре! Я и
сама всегда вскрикиваю внутри себя: «Мне двадцать четыре года,
и мне так трудно жить!!!» Нашла у себя картину, на ней черной
тушью нарисовано только одно слово много-много раз:
«ненавижу, ненавижу, ненавижу, ненавижу...» Он пожал ей руку, мол,
не ненавидь и успокойся. Она вздохнула, заговорила: — Но если
мы переживем двадцать четыре года и войдем в двадцать пять,
нужно будет потом бояться только: тридцать пять, потом
тридцать семь, потом сорок два... — Она вздохнула. — Сорок девять.
Пятьдесят четыре. Вонючие восемьдесят!..
Он улыбнулся.
Она вышла в коридор и познакомилась с еще одной
девушкой, которую видела впервые и которая нервно курила,
переживая за Алешу.
— Ухаживайте за ним, а у меня есть дело, — сказала Рита, —
я не ревную вас. Какие у вас блестящие волосы. Вам нет и
двадцати? — Они сели на подоконник.
— Их было четверо, вы знаете? — сказала девушка, взмахнув
волосами, и за этим взмахом Рита сразу заподозревала, что
девушка вовсе и не любит Алешу, а просто так проводит свою
жизнь и пока ей интересно, но не больно. — Они перестали его
бить, потому что подумали, что он умер. Сегодня из живота ему
вырежут один совсем разбитый орган, который нельзя спасти,
НЕОПУБЛИКОВАННАЯ ПРОЗА РЕНАТЫ ЛИТВИНОВОЙ
135

он лишь гниет в животе. Но и без него, говорят, долго живут.
Мой папа генерал. Их всех найдут. — Она закурила. С
уважением все так доложила Рите, что он такое про нее сказал. «Откуда
такое уважение в ее глазах?» - подумала Рита.
— Глаза у вас черные, круглые, блестящие, много
внутреннего здоровья, — сказала Рита.
Девушка дружески кивала и подготовленно не удивлялась.
— А вы знаете, вы скоро бросите курить, — сказала ей Рита.
— Вам просто не разрешат.
— Кто? Никогда! — сказала девушка и замахала длинными
волосами. — Откуда вы знаете?
— Как вы думаете, мы будем убивать всех четверых? —
спросила Рита.
136
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

ГЛАВА 1. ДО ЭТОГО ДНЯ
Когда они жили вместе, суп сгнивал — она не ела без него.
Ночью она не спала и смотрела в окошко из кухни, отогнув
самосшитые ситцевые шторки. Это было самое теплое место у
батареи. Из-за этого здесь тоже селились большие летающие
тараканы, белые пугливые тараканы, и орды классических
тараканов, которые плотными рядами спали под картинами на стенах.
Одна гостья, приехавшая из Одессы, сначала рассказала о
том, как по утрам специально стоит на балконе ради работы,
чтобы была хорошая погода — разгоняет тучи над городом. А ее
уволили. Она осталась без денег и начала голодать и питаться
кислыми яблокам и угощениями доброй семейной соседки, муж
которой сломал ногу... Потом она ходила учиться
успокаиваться, самооздоравливаться, потом ей начались по ночам звонки,
и не человеческий, а электрический голос говорил ей всегда
одно и то же:
— I love you. — Связь обрывалась, и гостья из Одессы
понимала, что некая сила любит ее и дает понять: «Ты не брошена, ты
под нашим контролем».
А когда Рита попыталась встрять в разговор и похвалилась
новыми туфлями, которыми так гордилась, — и на каблуках, и
так дешево, — подруга вдруг уловила боковым взглядом
ползущего по стене таракана и раздавила его длинными пальцами. Рита
смолчала, ведь гостья издалека и от горя все творит, хотя не
разрешала их убивать, она читала, что лапы у этих животных
продезинфицированы и чисты от всяких микробов и вреда от них
никакого, только шорох и шевеление. А старшая подруга встала, а
была она могучего роста Повелительницы ветров, и распахнула
балкон. Проходя мимо, она как в сопровождение включила
радио, и в нем как раз исполнялась страшная классическая ария, и
тонкий голос взывал все выше и выше и не срывался. Громкость
на пределе, и Алексея не было дней пять или восемь. (В тот день
НЕОПУБЛИКОВАННАЯ ПРОЗА РЕНАТЫ ЛИТВИНОВОЙ
137

он как раз стоял на краю вырытой могилы вместе с дружком
Дюшей, но Рита об этом еще не знала.) Она была незащищена.
С улицы ворвался вихрь, вдруг откуда-то хлынувший
отдельными холодными струями дождь, из голых черных веток,
похожих на ивовые, влезших в кухню (хотя во дворе не росли и
вообще никакие другие деревья, а двор был колодцем и московский),
влетело несколько отродясь не водившихся здесь летучих
мышей. С писком одна врезалась мне в щеку, другая задела то ли
крылом, то ли рукой, и — полетели дальше в комнаты. Другие,
покружив и откусив кусочек хлеба на подоконнике, покинули
кухню. И захлопнулась за ними балконная дверь. Враз стало тепло.
Мы выпили поддельного отравленного коньяка. Выпили
бутыль до конца. И уходя, она с мокрым пьяным лицом заумо-
ляла меня:
— Пообещай же мне что-нибудь хорошее!!! Неужели я всегда
буду одинока, нелюбима и несчастна, и мужчины будут уходит
от меня к своим нелюбимым женам!!!
— Обещаю! Обещаю, что счастье твое скоро придет и ты
еще долго будешь сомневаться, так оно будет несбыточно
прекрасно!
Это получилось прямо как условие ее ухода — тогда она
согласилась покинуть этот дом. Еще минут десять или пятнадцать
я сидела на табуретке под стеной, отдыхая. Глянула потом на
свои новые туфли и увидела, что железные набойки от новых
туфель ровно рядышком лежат отдельно от каблуков. Прибить
их назад никто так и не смог — пропала обнова, зато через год
эта самая гостья влюбилась в молодого юношу, и он ее
полюбил, и стали они семьей работать, и вышли из бедности, и
родила она ему ребенка, и из худой стала щекастой, улыбчивой,
глаза поменялись на совсем другие, правда, поменьше, но
посветлее и не такие укоризненно-пронзительные.
Часто приходили «друзья», которым я была должна денег, и
они всё подстерегали, как бы их вернуть. Из них хороший был
i38
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

только один: он выпивал все то время, что сидел, не вставая
даже в туалет, хоть умыться! А к ночи водка у него начинала
выходить обратно, и он, не желая ее терять, ронять на пол, задирал
голову и держал ее так запрокинуто минут пять, пока она вся
заново не распределялась в его грудной клетке, мозгах, руках и
пальцах, в складках одежды и прочих других органах.
Голоса (разговаривают между собой):
— У тебя дар. Красота погубит тебя. То есть это
предупреждение тебе, что она может погубить тебя. Ты ею очаруешься,
и тогда тебе не страшно будет умирать. Ты согласишься на
смерть, если только она будет красива. Вот если она будет
некрасива, ты спасешь себя, а если все будет окрашено
благородными красками, тогда ты согласишься... Это опасно! Ты
должен держать себя на контроле и сразу же избегать таких
ситуаций. У тебя такая предрасположенность, и ты должен
знать это. Но все равно, как это приятно слышать —
предрасположенность к красивой смерти. Ты можешь потерять себя,
поддавшись обаянию. Ты — счастливый по судьбе. Но эта
особенность— не отдавайся ей, не расслабляйся. Тяга к красивой
смерти — редкий дар. Вообще все люди стараются себя
оберегать, и с возрастом это усиливается. А ты прямо как ищешь
встречи; или нет, точнее, ты не избегаешь. Так нельзя.
— Но ты знаешь, такая смерть, я ее себе сейчас
представляю, не страшит меня. Мне не страшно. Она как подруга мне,
улыбающаяся, сестра, вся в белом. Я представляю себе лицо
этой смерти. Меня к ней располагает, влечет, мне хочется ее
обнять, поговорить с нею: «Как долго я не видела тебя!..»
Такие у меня с ней отношения. Не страшные. А ты, видно,
боишься смерти?
— Я? Я?.. (Пауза.) Ну вот, короче, это я прочитала про тебя в
книге, и было в некоторых местах так похоже! Так похоже на
тебя! Описание характеров и склонности тех или иных людей.
Все сходится, прямо смешно, как люди, оказывается, давно изу-
НЕОПУБЛИКОВАННАЯ ПРОЗА РЕНАТЫ ЛИТВИНОВОЙ
139

чены... Человек — это тело, а тело его — это поле битв
всяческих сил. То побеждает зло, то добро, не оставляет тело в
покое, а человек это сам чувствует в себе, удивляется, его душа
вздрагивает. Но тело его — поле битвы. Вечной!
Одна женщина раздваивается в две фигуры, одна бледнее,
сидит напротив и разглядывает сочувственно ту, из которой
образовалась: Я слушаю твой голос, как он похож на мой голос.
Нас не могут различить даже близкие. Не понимаю, кто у кого
научился. - Двойник: - Да. Как будто я отвечаю сама себе.
Спрашиваю и уже знаю ответ — отвечаю.
Рита 2: - Твой Алеша.
Рита i: - Его опять нет, его ищут каждый день. Кричат под
окнами. Он должен опять деньги! И так много, так много!
Подожди!.. — Рита 1 отвлекается от разговора— ее привлекли
звуки, похожие на выстрелы. Рита открывает окно. Уже
совершенно явственный звук выстрела где-то за пределами двора-
колодца. Потом — тишина. Рита некоторое время
вслушивается. Оборачивается к Рите 2, но ее нет.
— Где ты?
Открытое окно дребезжит. Рита выходит в коридор. Потом
на лестницу. Бежит вниз на услышанные выстрелы. Пересекает
двор, выбегает через арку. Уже сумерки. Она не выключила
свет в своем окне.
Небольшая площадь была огорожена забором. В одну из
дырок Рита видит: лежит убитый парень. Широкую одежду на нем
мотает ветер.
Он лежал под фонарем, как на сцене, будто специально
освещенный. Он лежал лицом вверх. И так быстро это лицо
покинула душа, и в считаные минуты оно обескровилось и стало
цвета мертвой оболочки. Нигде не было видно крови. Он лежал,
непонятно как убитый, со спокойным лицом. Никто не
интересовался его смертью. Мужчина в штатском стоял к нему спиной
метрах в десяти и курил. За забором торговали.
140
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

Рита вернулась в свой двор. Постояла, всматриваясь с земли
в свое собственное распахнутое освещенное окно. Занавеска
вывернулась и «лизала» грязную стену дома. Рита посмотрела
на небо: уже зажглись луна и некоторые звезды.
В арку вкатилась белая машина. Стала сигналить. Вышли
двое парней, похожих друг на друга. Один закричал, глядя в Ри-
тины окна:
— Алеша! Алеша! Алеша!
Она тоже стала смотреть себе в окна, как не на свои. Один
спросил ее:
— Извините, это не ваши окна?
— Не извиняю.
Она прошла мимо них в подъезд. Второй сделал шаг назад,
пропуская. Опустив голову, она сказала:
— Умри.
На лестнице за ней никто не погнался, только было
слышно: «Алеша, Алеша...» И сигналы: «Там-там-там-там-там»...
НЕОПУБЛИКОВАННАЯ ПРОЗА РЕНАТЫ ЛИТВИНОВОЙ
141

ГЛАВА 2. «ПОКА ОН НЕ ВЕРНУЛСЯ,
ОНА САМА РЕШИЛА ДОСТАТЬ ЕМУ ДЕНЕГ»
Когда Рита позвонила в дверь одного знакомого, у которого
всегда были деньги, но с которым она брезговала уединяться,
считая растлителем и невезучим, но настойчивым, его уже
трясло от гнева и нетерпения — она опаздывала на три часа.
— Дрянь! Дрянь! Вот дрянь! —таким голосом вскрикивал он,
открывая дверь. — Какая дрянь! — Он распахнул ее. Рита стояла
перед ним, покачиваясь на каблуках, выше его на целую голову,
а звонок продолжал звенеть.
— Кажется, у меня запала кнопка и поэтому не перестает
звонок... — сказала она. — Я всегда всех выше на пол головы, —
заметила она.
— А-а-а!!! — вскричал ее знакомый и побежал назад в свою
квартирку.
Она, как будто перешагивая грязь, стала ступать за ним,
прижимая локтем сумочку и озираясь, как в музее:
— Я еле пришла.
Он, нервно порывшись в кухонном столе, пробежал
обратно мимо нее с ножом.
Звонок звенел не переставая. Ножом знакомец пытался
выковырнуть кнопку, но ничего не получалось. Совсем
доведенный, он резанул по проводу, и звон прекратился.
В тишине Рита стояла у коридорной вешалки,
интеллигентно поджидая хозяина. Мрачный, лохматый, в кальсонах, он
прошел мимо нее. Швырнул нож на подзеркальник рядом с ней.
— Это же невежливо, — тонким, неестественным для нее
голосом начала она. — Почему ты в кальсонах? Почему не
приглашаешь войти?
Он ничего не ответил. Ушел в дальнюю комнату. Она
услышала скрип пружин — значит, лег на кровать и ждет, что она
придет к нему.
142
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

Она не двинулась с места, а занудно заговорила:
— Я опоздала, потому что у нас не свидание какое-то, как ты
воображаешь всегда, а я пришла просить взаймы денег, — она
посмотрелась в зеркало, обреченно перевела дыхание. — Ты
можешь там не лежать и не ждать, что за дурацкие подходы!
Тут она услышала, как от переполнившей его ненависти
приятель стукнул кулаком в стенку. Как бы в ответ.
Она спокойно вздохнула и поморщилась. И все равно не
пошла к нему в комнату на пружинный диван, а даже наоборот —
в кухню.
Все в этой квартирке было маленьким под хозяина: низкие
потолки, узкий проход в кухню, пятиметровую, с намертво
приклеенной к окнам черной бумагой. Все было подсвечено
настольной лампой. Рита хозяйственно поставила чайник на
плиту. Уже более ласковым голосом позвала:
— Иди сюда! Попьем чаю! — Потом более резко: — Что ты
там лежишь как дурак?!
И хозяин неожиданно тут же возник в дверях, постоял
многозначительно, выпятив челюсть и облизывая сухие губы.
Внешность у него была с первого взгляда вообще
отпугивающая: рост чуть ниже карликового, широкоскулое лицо с желтой
кожей, на что Рита тут же откомментировала:
— Какая у тебя плохая кожа что-то!
Итак, его лицо. На нем все время выступала блуждающая
улыбочка, одновременно и подлая, и приниженная, будто он
смаргивает, каждую секунду ожидая, что его шлепнут прямо по
лицу. Небольшие глаза пронзительно горели, рыжие вкрапины
на зрачках, пометины последующих недугов, — татарские глаза.
Яркий растянутый рот. И волосы у него вечно пачкались, хоть
он предпринимал различные ванные процедуры и очень
ухаживал за собой, имея внутри какую-то болезнь, постоянно лечился
и охал. Жирные свои пряди он любил заворачивать под майку
с длинными рукавами.
НЕОПУБЛИКОВАННАЯ ПРОЗА РЕНАТЫ ЛИТВИНОВОЙ
43

С унынием оглядев его, такого свирепого и одинокого, но
совершенно не жалкого, а даже воинственного и агрессивного
деньгодателя, Рита спросила:
— Я прочитала на титульном листе рассказ «Тик-так»... —
Она наклонилась к задвинутой печатной машинке в углу. — Ты
что, решил стать писателем? Разве это приносит деньги?
Он подошел к ней вразвалочку и, с неулыбающимся лицом
глядя в улыбающееся Ритино лицо, схватил за талию.
— Это же невежливо! — недовольно сказала она. Он немного
отпустил. Взгляд его потеплел. Она слегка пихнула его в грудь.
Тогда он уселся тут же в кресло — сделал равнодушное лицо.
Забросив одну босую ногу в сандалии на другую, он уставился в
стену.
— Какой у тебя тяжелый характер, — сказала Рита. — Если ты
себя так бережешь, надень носки. И меняй их каждый час,
чтобы всегда были сухие.
Прошла мимо него, чтобы взять чашки. Он опять резко
зацепил ее за край платья и стал за него подтягивать к себе.
Рите стало жалко платья, что он порвет подол, так
энергично и сильно он его тянул, и она неохотно села ему на колени.
— Ну? Почему ты всегда пристаешь, пристаешь,
пристаешь... прямо у дверей!.. Что у тебя там в голове?
Тот вскинул голову, выразительно посмотрел на нее. Она
постучала ему по голове. Тогда он ответил:
— А почему ты всегда опаздываешь, опаздываешь,
опаздываешь, потом обманываешь, обманываешь, а потом всегда не
можешь, не можешь, не можешь?.. — У него был тонкий голос,
пародирующий ее манеру говорить.
— Где обманываю? Я пришла занять у тебя небольшое
количество денег, я никогда ни у кого не просила взаймы! — Она
попыталась встать, чуть оскорбленная, но он держал ее крепко,
даже как-то цепко, а она, возвысив голос, заспрашивала: —
Почему ты всегда меня мучаешь, а?! — Он с улыбкой, как будто
144
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

передразнивая ее, а на самом деле — опасаясь, обороняясь,
глядел бессмысленно расширенными глазами. Он был влюблен. —
Разве ты меня любишь?
В ответ, как бы не найдя более веских доказательств, он стал
расстегивать ей платье. Она опять рванулась из его рук, пожалев,
что не надела глухого платья. Тут он разочарованно заметил:
— Что это у тебя все время под платьями надето?
Она опять рванулась, и он не стал удерживать ее. Она что-то
хотела ответить ему, но тут же вздрогнула и вскрикнула и
уставила указательный палец в открытую дверь:
— Кто это?
Выглядывая из комнаты, против света, разделенная
косяком двери напополам, стояла, и, видно, давно, чья-то фигура.
Знакомый ничуть не испугался, помахал утрированно
рукой, как вдаль, и, растягивая, на слога, позвал:
— И-ди сю-да! — И опять замахал рукой, как провожающий
на перроне.
Фигура помотала кудрявой головой.
— Вот дура, ревнует! — самодовольно сказал повеселевший
знакомец. — И-ди сю-да! — он опять замахал рукой. — Я те-бе го-
во-рю!!!..
И тогда на кухню вошла девушка. Ее звали Яя. (Имя она
придумала себе сама, и настоящее было только в паспорте.)
На ней была надета только длинная майка, и значит, она
пришла из той комнаты, где стояла кровать и скрипели
пружины и в которой она, верно, все это время лежала и ждала. •
— Боже мой! Так мы все это время были не одни! — сказала
Рита, перекидываясь жалостью к той другой девушке, и
пропуская ее мимо себя, улыбающуюся одними уголками губ,
холодную и надменную. Кудрявые черные волосы ее были спутаны.
Она села на табуретку, быстро одной рукой схватила со
стола сухарик, стала хрустеть им в тишине и что-то спрашивать
неестественно ненормальным, высоким голосом — несколько раз
НЕОПУБЛИКОВАННАЯ ПРОЗА РЕНАТЫ ЛИТВИНОВОЙ 145
10-230

одну и ту же фразу-вопрос, пока наконец всем не стал понятен
смысл:
— Что смотришь? — обращаясь к мужчине. И гордо
поворачивая голову к растерянной Рите: — Что смот-ри-и-ишь?
— Красивая! — восхищенно сказала Рита. Она подумала, что
девушка нерусская.
Та кивнула, пропевая высоко:
— Здр-р-равствтвтвуйте!!! — резко и громко.
Мужчина не сдержался и безумно засмеялся такому своему
сводничеству. Наблюдая за девушками, в нем разгорался азарт.
Яя холодно глядела на него, как ящерица.
— Она глухонемая, — пояснил мужчина Рите. Та тут же
расшифровала это по губам. Обиженно прищурилась.
Так они познакомились.
Хоть Яя и была старше Риты, ей было двадцать пять —
двадцать шесть, но лицо ее было сходно с лицом ребенка — очень
красивая кудрявая девочка с острым профилем. Худая,
высокая, с острыми длинными пальцами. Пока пили чай, неловко
разговаривали, она все время беспричинно, как дурочка,
улыбалась (это было наивно, искренне и издевательски
одновременно), надувала и сдувала принесенный с собою презерватив.
Хлопала надутым боком себе по щекам или лизала его. Рита
вежливо смотрела на нее в ответ, тоже улыбалась на каждую
Яину улыбку. Яя тогда пояснила:
— Я ему сказала, — острым пальцем указывая в лицо
татарина, — что только в презервативе! — высоким фальшивым
голосом, как иностранка с акцентом: — СПИД!!! — она показала
широким жестом, раздвигая и шевеля пальцами, на кухню. Рита
закивала, не отрывая завороженного взгляда от красивой
глухонемой. Та резко спросила:
— Что смотришь?
— Красивая! — сказала Рита, показывая на нее. — Кра-
си-ва-я!!!
146
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

— О! Спасибо! Ты, — ткнула в нее пальцем, — красивая!
Мужчина, наблюдая за ними, задумался, нарочито
закашлялся и сказал больным голосом:
— Мне необходимо прогреться от простуды.
Он достал из тумбочки кварцевый аппарат для загара,
отключил настольную лампу, запуская свой кварц.
Девушки стали наблюдать за своим знакомцем.
Охая, тот устроился перед аппаратом, похожим на вешалку.
Загорелся кварцевый зелено-голубой цвет, выбеливая лица
сидящих. Кавалер одел черные объемные очки на впивающихся
резинках, как пловец, стало покряхтывать, снимать тапки,
стараясь не сдвигать подставленного под свет лица. Вообще не
стыдясь, стал растирать руками сначала ступню одной ноги,
потом другой. Лицо его черными кружочками вместо глаз
походило на лицо классического диктатора. Кварцевый аппарат
щелкал-тикал (как из его рассказа «Тик-так»), нагревая душный
воздух кухни.
— Больной очень! — с жалостью громко пропела Яя,
анализируя увиденное про мужчину. Рита же презрительно пожала
плечами.
Потом они пошли гулять. Татарин снимал квартиру на
самой крайней окраине города, рядом с озером. На
противоположной стороне — лес, откуда периодически слышались
мужские голоса. Вокруг озера был разбросан грязно-желтый песок,
две-три скамейки. Дул ветер, как негустая вода, прямо в лицо.
Они шли вдоль берега. Кричали московские чайки.
Татарин шел вслед за девушками. Ему нравилось, как они
вдруг составили парочку, да и кому бы не понравилось, так
они подходили друг к другу: одного роста, обе с острыми
профилями, две страдающие красавицы, почти сестры.
Замотанный шарфом, соблюдая манеру идти немного в стороне от
людей высоких, он счастливо щурился на ветер и напряженно
мечтал...
НЕОПУБЛИКОВАННАЯ ПРОЗА РЕНАТЫ ЛИТВИНОВОЙ
47

Оборачиваясь с коварными улыбками, красавицы удалялись
от него, вцепившись друг в друга «под ручку». Они что-то бурно
обсуждали. Рита быстро усвоила манеру жестов и мимики,
объясняясь с глухой Яей.
Рита уже рассказывала ей, восклицая:
— Боже, как мне нужны деньги! Как нужны!!! — Деля на
слоги слова и преувеличенно закатывая глаза, повторяла она,
стараясь быть доходчивой. — Я к нему, — она показала пальцем на
татарина, — пришла просить денег...
— Он не даст, только спать! Такой!..
— Как нужны деньги!!!
У Яи в ответ загорелись глаза.
— Я знаю, — она затыкала острым копьевидным пальцем
себе в грудь, — я знаю способ достать деньги! — Пауза. — Деньги
надо брать от мужчин. Слушайся меня. Я знаю. — Она говорила
простые, но очень убедительные фразы очень убедительным
тоном. — Я сама пробовала два раза. Эти деньги мне очень
помогли!
Рита еще с сомнением смотрела на нее. Тогда Яя, как
последний довод, отогнула полу худого плаща:
— Это платье я купила на мужские деньги!!!
Когда татарин догнал их, ревниво оглядывая каждую, Яя
спросила у него, указывая на Риту:
— Любишь ее?
Тот пожал плечами.
— А я люблю!!! — сказала Яя, и они обе заулыбались, как бы
объединившись против него. Татарин пошел мрачно рядом. Не
поворачивая головы, чтобы глухонемая девушка не поняла по
губам, что говорят про нее, он начал:
— Ты не знаешь, какая жестокая эта глухонемая, — тон его
был нарочито горестным. Он искал, как бы встать между ними,
настроить одну против другой. Познакомил их... и ревность
охватила его. — Ты не поворачивайся, я буду говорить. Вот од-
148
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

нажды я пришел к ней в общежитие, сел. Она была тогда
беременна от меня, но сделала аборт. Она не обращает на меня
внимания пять, десять минут, полчаса!.. — уже разгоряченно
рассказывал он под вой ветра. — Потом говорит мне своим
ненормальным голосом, — и он стал передразнивать ее манеру
говорить: — «Я спала с этим, с этим, с этим» и указывает мне на
каждого хмыря, что рядом, с этим, с этим... А ты-то что тут
сидишь??? — Он замолчал. — Она ненормальная. Она глухонемая,
и психика у нее поврежденная.
Рита помрачнела. Яя, заглядывая ей в лицо, заговорила:
— Черным! Черным вот тут себе накрась завтра! — и она
показала себе на веко. — Так красивее!
Рита закивала. Спросила у татарина:
— Так ты одолжишь мне денег?
Он гневно отошел в сторону, продолжая идти параллельно
девушке.
— Завтра! — сказала Яя. — Завтра все будет. Своими
возгласами она опять укрепила Риту. Изумляя подслушивающего их
татарина, она продолжала: — Мы красивые! У нас все будет!
НЕОПУБЛИКОВАННАЯ ПРОЗА РЕНАТЫ ЛИТВИНОВОЙ
49

ГЛАВА 3- ПРИКЛЮЧЕНИЕ ПЕРВОЕ
Она встретилась с Яей на троллейбусной остановке. Яя уже
стояла и ждала Риту. На ней был черный, туго затянутый на
голове платочек, который как бы уверял в скромности. У них с
Ритой оказался схожий вкус — та, словно по договоренности,
тоже была наряжена в скромный черный платок. Увидев Риту,
Яя тут же пожаловалась, закатив глаза:
— О! Как мне надоели эти мужчины! — И она поскорее взяла
ее под руку, и они пошли вниз по улице. К гостинице. Было уже
темно. Мимо на большой вечерней скорости по пустой дороге
проезжали машины.
У столба они увидели девушку. Она рвала какие-то
фотографии прямо внутри прозрачного пакета, мелко-мелко. Подруги
одернулись на нее.
— О! Нельзя никого полюбить! Еще одно доказательство!
Тогда Рита вспомнила и рассказала следующую историю:
— Мне рассказали, что поймали одну девушку-проститутку
из-за денег, не важно!.. — Рита говорила медленно, «по
губам». — И ей отрезали уши!!! Вот так.
Яя схватилась за косынку в те места, где уши, и закричала
по-ненормальному:
— О! Нет! Без ушей я совсем пропаду! — Рита пораженно
глянула на нее, тогда Яя стала пояснять: — Если меня поймают и
если отрежут уши, и я еще неслышащая, и с отрезанными ушами!
Все! Я тогда пропаду!
Рита даже пожалела, что рассказала ей эту историю, и
замолчала. А Яя еще метров десять несла на лице выражение
отчаяния и тревожно глядела вперед себя, обдумывая свою судьбу.
В этом молчании Рита нашла себе новое занятие —
встречала и провожала взглядом «идущие» навстречу ей туфли:
черные, белые, блестящие, с бантами и без, с бляхами, на
каблуках — и сравнивала со своими, неважными... Увидела городскую
15°
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

сумасшедшую, которая на углу доедала расколотый
подгнивший арбуз. Яя спросила ее жестом: «Что у тебя там в мыслях?»
— Я похожа на нее? — спросила Рита, указывая на безуми-
цу. — Я тоже так люблю краситься...
Яя холодно сказала:
— Иди поцелуй ее!
Так они пришли к гостинице.
Яя сказала:
— Надо ходить, ходить! Не надо стоять! — И она потянула
Риту, и они стали прогуливаться туда-обратно-туда-обратно. Яя
делал вид, что она разговаривает с Ритой, и имитировала
человеческую речь. — Ну... вот... да-да-да! (Это ей было легче всего
произнести.) Пони-ма-аешь? А? Да-да-а-а-а... О! Конечно!
—Особенно она любила это последнее сочетание и повторяла его на
разные лады. — О! Конечно! А-А! Ка-а-а-а-нечно!!!
Поначалу Рита не сразу проникла в замысел Яи и раза три
озабоченно переспрашивала ее, но потом поняла — ага, вот как
надо. Тоже кивать, вскрикивать и реагировать по-разному.
Они сделали остановку у киоска. Яя стала смотреть себе на
руку в то место, где обычно носят часы. Рита тоже решила
принять участие, посмотреть вместе с ней, покачать головой на
несуществующее чье-то опоздание (такая у них образовалась
легенда), но на запястье у Яи часов не оказалось. Она просто
смотрела на голую руку и кивала. Рите захотелось домой.
Мимо прошел старый иностранец. Смаргивающий, как
больной голубь.
— Ф-ф-фу-у! — скривилась Яя на него, когда он безразлично
оглядел обеих.
Было как-то безнадежно грустно стоять и «работать» у киоска.
Из остановившейся машины выскочил мужчина с
наркоманским лицом и с огромным перстнем на мизинце.
— Сутэрнэр, — сказала Яя. Она плохо выговаривала сложные
слова. — Два, нет, три раза у меня не было денег. Я набиралась
НЕОПУБЛИКОВАННАЯ ПРОЗА РЕНАТЫ ЛИТВИНОВОЙ
151

сил и стояла тут одна!!! — Она сказала это героическим тоном,
гримасничая, и жалобно улыбнулась: — Те деньги много спасли
меня?
Они спустились погреться в подземный переход. Когда
вышли, Яя толкнула вялую Риту и указала пальцем на полного
мужчину, открывающего машину. Тот весело смотрел на них. Яя
тут же помахала ему. Он помахал ей. И одновременно они
сделали навстречу друг другу первые шаги.
Когда садились в машину, мужчина, отступив на шаг, все
осматривал их со стороны и после каждого взгляда
сосредоточенно смотрел на асфальт.
Когда поехали, обернулся с переднего сиденья и поставил
такие условия:
— Только не халтурить, а?..
И наивная Рита удивилась (еще не осознавая себя той, кем
назначилась в этот вечер) и даже переспросила ухоженного
господина:
— Как это?
Продолжение следует
152
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

всякие истории-отрывки
НЕОПУБЛИКОВАННАЯ ПРОЗА РЕНАТЫ ЛИТВИНОВОЙ
153

ПРО ЛЕШУ САМОРЯДОВА,С КОТОРЫМ
Я УЧИЛАСЬ ВО ВГИКЕ, КОТОРЫЙ БЫЛ САМЫЙ
ПОТРЯСАЮЩИЙ СЦЕНАРИСТ ПО ЖИЗНИ
И КОТОРОГО Я ОЧЕНЬ ЛЮБЛЮ
В одном мифе я участвовала лично.
Однажды летом Леша пригласил меня на пельмени и стал
варить их при мне. И посередине процесса так задумчиво
засмотрелся в кастрюлю.
— Что? — спросила я.
— Не всплывают.
— И что?
— Уже давно не всплывают. — Он выловил одну пельменину.
Она выкатилась из ложки на стол. Вдруг с диким стуком
покатилась. Он попытался ее наколоть вилкой. А внутри оказался
железный шарик.
— Такое бывает, — сказал он с досадой, даже не удивляясь.
— Может, другие нормальные? — сказала я.
Мы слили воду и проверили все пельмени. Под содранным
тестом заблестели стальные шарики.
— Их везде навалом! — сказал Леша про эти шарики. — Под
ногами катаются...
Действительно, был такой период в Москве — везде были
разбросаны эти шарики.
Он вывалил кастрюлю в мусорку.
— Когда я их нес, все думал, почему они такие тяжелые? —
сказал он.
— Где ж ты их купил? — спросила я. — У женщины?
Он молчал.
— Или у мужчины?
— У меня уже был такой случай. Такие же пельмени.
С расстроенным лицом он открыл холодильник. Стояла
бутылка водки — и все.
154
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

Когда мне сказали, что он разбился, я подумала — это не
насмерть. Такой глагол — «разбился». Заключает надежду.
Я спрятала Лешину фотографию в отдельный ящик. Черно-
белую. Я разговаривала с ним прямо вслух:
— Зачем же ты сбежал? — я смерть его приравнивала к побегу.
НЕОПУБЛИКОВАННАЯ ПРОЗА РЕНАТЫ ЛИТВИНОВОЙ
155

* * *
Так не хотелось нарушать чистоту и красоту, но все-таки
пришлось.
Мне не плакалось и не чувствовалось — конец нерабочего
дня, - и я позвонила Риве. Как мне навязчиво напоминалось
изнутри, по ее времени там она уже спала, и женский голос сказал
мне:
— А вы знаете, у нее горе... У нее мама умерла.
Надо будет ей перезвонить, я извинилась, что так поздно.
Потому-то я и нарушила чистоту своей убранной квартиры — везде
повключала свет, понапустила воду, еще меня тошнило, чашку
поставила на пол. Я боялась. Мама по телефону мне сказала:
— Вот видишь, смерть кружит рядом. Круг сужается.
— Она не страшная, — проговорила я свою фразу — я давно
ее почувствовала, еще в детстве, но, старея, я вдруг перестала
верить в нее.
— Как мне нравится это твое отношение, — сказала мне моя
мама.
Мы пожелали друг другу спокойной ночи. Я жила жизнью
обычной женщины из города. Вот передо мной работал
телевизор. Пол лежал под ногами, его предполагалось мыть весь свой
земной срок. Я это скорее избегала. Я редко мыла полы. Сидя
над пыльным полом, свисая своею головой, я вспоминала
горный воздух, деревья в снегу и шум камней в реке — о чем я
вспоминала? Здесь нет никакого ко мне уважения — я вспоминала
как животное, которое когда-то в воздухе, прохладе и свободе
было счастливо и не страдало, а теперь оно живет и пользуется
телефоном, что-то такое. А как мне было жалко всех этих не
очень молодых женщин, их мягкие тела под толстыми зимними
пальто — как они передвигаются по снегу в глупых сапогах, как
больно стучат их сердца, как греют они на плите горячие супы
и вермишель. Наевшись, они должны готовиться ко сну.
156
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

А я сидела и придумывала себе дела. Но сон святее. Надо
спать, но перед сном читать, переворачивать онемевшим
пальцем страницу за страницей, стараясь не думать о еде,
уговаривая себя на кефир, и постигать покой, когда нет любви.
НЕОПУБЛИКОВАННАЯ ПРОЗА РЕНАТЫ ЛИТВИНОВОЙ
157

СТАНЦИЯ «БАБУШКИНСКАЯ»
Диктор в метро так красиво произносит: «Станция «Ба-а-а-
бушкинская». Зимой в этом отсеке Москвы особенно часто
замерзают люди. Моя мама видит, что лежит человек, и сразу как
врач подходит щупать пульс. Возвращаясь домой,
рассказывает: «Рената! Не видела, у подъезда лежит женщина? Я подхожу
к ней, щупаю пульс, а она уже не дышит...» Ее рассказы про
людей я еще могу слушать, но когда она начинает про животных —
«Иду, смотрю, лежит щеночек...» - я тут же ее и спрашиваю:
— Про животных?
Она говорит:
-Да.
— Трагическое?
И если трагическое, то я не могу. Я отказываюсь.
У «Бабушкинской» есть река, овраг, голубятня, места для
шашлыков. Переехала сюда насильственным путем — я очень
сопротивлялась этой местности, — на грузовике с вещами мы
промахнулись мимо дома и въехали в старое кладбище, оно
тогда было не огорожено забором, все сквозное. А недавно я
пошла хоронить на него кота — так стая собак бросилась мне
наперерез, и я отступилась: эти полуболонки-полуовчарки меня не
пустили! У меня было очень траурное настроение в те сумерки,
кот был любимым — серый, полосатенький, — я прижимала его
завернутым в свой белый свитер, как живого. Свитер потом не
влез в его могилку, и я выкинула его с обрыва подальше от лица.
При бабушке я знала о всех пенсионерах-коммунистах в
нашем районе. Это уже позже они вышли на нелегальное
положение, встречаясь на сходках по квартирам или на скамейке у
подъезда. Бабуля все время горячилась: «Товарищи!
Товарищи!..» И был у них главным секретарь парторганизации — седой
красавец, похожий на шпиона, такой дотошный несгибаемый
москвич с созвонами по телефону в назначенные сроки, в выгла-
i58
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

женной чистой фланелевой рубашке, сухой и высокий, жил
пятью этажами выше с женой. Мама понесла ему блинов, когда
бабуля умерла, порыв у нее был сообщить — долгожитель этот
принял весть хладнокровно, как бы по-военному. Я все не могла
успокоиться и допытывалась после: «И ничего не сказал в
ответ?» — «Ничего!» — «Блины взял — и ни слова?» — «Взял — и ни
слова», — ответила она.
А этаж наш постепенно стал пропитываться запахами: все
мужчины на этаже в один год поумирали, правда, один спасся,
загодя запив совсем и исчезнув с жилплощади. Остались только
дочки, вдовы и животные. Одна все время курила на лестнице с
низкорослыми и кривыми подружками — курила и курила,
курила и курила, по несколько часов до самого рассвета! Другая,
повыше, с точками по щекам, все дралась или плакала с румяным
парнем в спортивном костюме. Когда я проходила мимо, они
замирали, провожая меня желто-коричневыми глазами. Это
молодые. Вдовы ходили только на работу и с работы. И во всех
квартирах жило по коту, а в нашем — аж три кота сразу.
В праздники на «Бабушкинской» люди сдружаются — от
метро бьет салютом, гуляют компаниями, как в деревнях, и поют
песни до рассвета. В аптеке у рынка свободно продаются
шприцы и димедрол, под каблуками скрипят подкровленные иголки,
а ночами в небе над метро дрожит одна «звезда» — то ближе
подлетит, то дальше кружанет — то есть ведет наблюдение!
НЕОПУБЛИКОВАННАЯ ПРОЗА РЕНАТЫ ЛИТВИНОВОЙ
159

ПЕСНЯ ДЛЯ ФИЛЬМА «НЕБО. САМОЛЕТ. ДЕВУШКА»
Мне стало отвратительно заботиться о себе, о своем
здоровье, мне нравится себя тратить. Например, только на тебя. Да?
Мое сердце без тебя — его невозможно нарисовать — так
оно колотится без тебя — не дает рассмотреть себя.
Мои глаза без тебя — в них отсутствуют зрачки (обычно их
у меня много, по несколько штук в одном белом «лепестке»
глаза) — совсем пустые, незаполненные. И мне ничего не хочется
отдельно, в отрыве от тебя.
Ты, наверно, в том северном городе — хороший город, я там
часто бывала, но твой телефон не отвечает, и что мне теперь
делать? Твой телефон не отвечает, тогда, может, ты летишь
сейчас в самолете... и я не знаю, что мне делать. Я сижу на
стуле у окна, в окне — болото вдалеке. В него почему-то ведет
протоптанная дорожка... И мухи между стеклами — завершают
пейзаж. Я посчитала их — пять штук. Уже темнеет. Семь тридцать
пять.
Не знаю, отдам ли я тебе эти записки или постесняюсь.
Наверно, постесняюсь. Жаль, что ты не узнаешь, какие потоки
«рек» неслись из меня в небо — и все только из-за тебя.
Твои брови без меня — они плачущие, да?
В общем, я люблю твои брови.
Твои
Сигареты
Шаги
Звуки
Улыбки
Взгляды
Вздохи.
По дороге из болота (в окне) идут трое — мужчина с пакетом
в руках и два мальчика. Он, наверно, летчик, как и все в этой
местности.
i6o
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

Я даже теперь не люблю летчиков, потому что ты — не
летчик, и эти летчики в голубых формах меня возмущают, потому
что это не ты.
Сейчас переоденусь из военной формы и пойду на почту —
вдруг ты возьмешь трубку, вдруг ты почувствовал и выбежал из
самолета!
Ты слышишь, я ни разу не назвала тебя по имени, но ты
больше, чем твое имя.
НЕОПУБЛИКОВАННАЯ ПРОЗА РЕНАТЫ ЛИТВИНОВОЙ l6l
11-230

* * *
У меня есть слезы. Не думай про меня ничего через стенку —
все мысли сразу отпечатываются у меня.
Сегодня встретилась девушка в переулке с сильно
обведенными глазами, хоть и молодая, но уже усохшая, с птичьими
ножками, раскачивающими энергично юбку.
- Что-то мне лицо ваше знакомо, — сказала она тонким
голосом.
Я обогнала ее. Она шла и в спину мне продолжала:
- А, вспомнила, кто ж вас не знает, вас все знают.
Я кивнула ей. Она поравнялась, ниже меня на голову.
- Знаете, что в этом доме? В подвале?
Я опять кивнула, хоть и не знала.
- Тогда заходите.
- Хорошо, приду. — И я пошла скорее, но опять запуталась,
повернула не в тот переулок. Она опять нагнала меня.
- Я запуталась, — сказала ей, строгой, с беленьким личиком,
и пустилась в противоположную сторону, в арку старого дома
со львами. — Ну вот, я вас вспомнила, — наконец сообщила ей. —
Какая-то вы стали определенная. Раньше у вас было такое
круглое личико.
-Да, я молодец...
1бг
БОГИНЯ.
РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

* * *
Хочу спать. Нет способов борьбы с жиром. Деньги
постоянно только маячат, чтобы опять исчезнуть из моей жизни. Вот
уж кто мне нравится, так это вороны, как более недоступные, и
коты, тугие и не дорожащие жизнью, в них нельзя
разочароваться. Женщинам надо ходить в парные, читать много книг о
здоровье и чужие мемуары. Если хочется плакать, то плакать и
не отказывать себе в этом. Можно иногда сильно напиваться,
я разрешаю. Мужчинам нельзя прикасаться к вдовам, особенно
после двух умерших мужей... Руки! Руки мои покрываются
венами вперемежку с перстнями. Между пальцами отыскиваю место
для любви, целую себя сама в руку. Валентина Петровна,
красавица моя, я вас вспоминаю! Докладываю, что видела вашего
мужа после вашей смерти, — плакал. Я угостила его бананом,
тогда это была редкость, и он, всхлипывая, съел. Люди ведь не
стареют — любят сладкое и когда их гладят по теплым плечам и
спинам: «Ничего, ничего...»
НЕОПУБЛИКОВАННАЯ ПРОЗА РЕНАТЫ ЛИТВИНОВОЙ
163

ЧЕТВЕРТЫЙ ЧЕЛОВЕК
- Ну что ты делала, чтобы успокоиться? — спросила она.
В комнате было тепло, но дуло от окна. Она выглядела, как
воспоминание, и курила, и варила кофе, и была молода, и никак
не садилась, а все стояла у окна и говорила:
- Потому что так удобнее. — Ей было удобнее говорить
сверху вниз, наклоняясь ко мне.
Я проснулась.
Эта приснившаяся мне — я так скучаю по ней! Так давно ее
не видела, как будто умерла. Это Первый человек, который
стал «приходить» ко мне в эти дни.
Второй человек — завспоминала о нем: как он никогда не
хотел есть. Все обычно норовят поесть, а он всегда говорил:
- Не хочу.
Где ему было больно, никто не знал. Он сильно мог выпить, и
по многу дней, потом утром похмелялся и интеллигентно,
замедленно разговаривал и опять ничего не ел. Его хотели убить, но
не добили, и не из пистолета, а ногами — их было больше одного
человека. Он выжил, бледный, с бескровной кожей, непонятно
за что убиваемый; ни денег, ни недвижимости, ничего у него не
лежало по карманам. Зимой он носил плащ на плечах, тонкий,
из по-летнему светлого полотна, потому-то он вечно ходил
простуженный и все время что-то выкашливал-выкашливал из себя,
но без результата, и без шапки — есть такие мужчины, что ходят
и в морозы без головных уборов: стесняются, да и трудно в
нашей стране подобрать себе что-то красивое согреть голову.
Мне почему-то помнится, как он плакал, прямо слышу его
плач, но он никогда не плакал в реальности. Он был без
единого содрогания мускул на лице, что бы ни произошло, такое у
него было воспитание — очень нежадный, но во вред всем, всё
продавал, много авантюр в голове. Сам он не любил подходить
к людям, чтобы предложить дружить, так что, если к нему кто-
164
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

то приклеивался — то совсем пропащие товарищи. И все очень
некрасивые, каждый раз как специально подобранные в
контраст к нему: вот он был очень высокий и молодой, так друг его
лучший вдруг оказывался старым, под пятьдесят, низеньким и
только что из тюрьмы, правда, не за убийство, и с именем Витя.
Или вот — мой герой был худой, так его товарищ детства
обнаруживался толстый, даже щекастый, как набитый яблоками, с
малюсенькими глазками и, по рассказам девушек всяких, со
всеми достоинствами — тоже малюсенькими. Выбивал портреты
на мраморные надгробия прямо у себя дома. В комнатке его
стояли несколько плит с пронзительными лицами умерших.
Друг, пока был с розовыми щеками и молод, казался
несчастливым и страдал, но с возрастом засчастливел — перестал
обращать внимание и женился.
Другой приятель, по фамилии Амурский, тоже с возрастом
выровнялся: женился, купил автомобиль, а с покупкой
автомобиля порвал с моим Вторым человеком и остепенился. А
Второй поселялся со многими женщинами и женился всегда на тех,
кого точно знал, что не любил, а под воздействием и по
приличиям. Что мне делать, никак его тоже не могу забыть. И все
вспоминается мне его плач, хоть никогда он и не плакал, хотя и
били его при мне, и больно ему было, и родители его погибали,
и всего привычного он лишался, и квартиру свою продавал, и
собака единственная умерла, и в тюрьму он попадал, и на
дознания в метро его возили, и денег был должен, но не отдавал,
потому что не с чего было, — и все-таки никогда не плакал, а даже
улыбался или замкнуто откидывал голову. Загадочный, и цели
его нельзя определить словами — всё бесцельно, но не глупо,
как у большинства бесцельных людей, а очень душеранимо:
туфли всегда единственные, фруктов не ест, может съесть,
только если сильно попросишь, яичницу или бутерброд. И никогда
он не делал больно, а если кто-то плакал поблизости и
шантажировал его этим, то всё исполнял правильно: от вины не отка-
НЕОПУБЛИКОВАННАЯ ПРОЗА РЕНАТЫ ЛИТВИНОВОЙ
1б5

зывался, но через сутки исчезал. Но всегда звонил, если был
жив, — что жив, бедный.
Есть Третий человек — женщина. Уже она располнела и
вырастила косы. А была не такой, а зловещей красавицей, и все ее
боялись, а если кто не хотел в этом признаваться, то выказывал
презрение, как к ведьме, но внутренне все были отпугнуты ею.
Как найти к ней слова, ведь много раз я обсуждала со всеми, кто
любил ее или ненавидел.
Мы выпивали — не как мужчины, а как две женщины, и били
об пол белые плафоны, которые находили в деревянном
хозяйственном шкафу, кем-то отложенные специально для нас.
Перед броском выкрикивали заклинания. Если она угощала
жареной картошкой, то сквозь обжаристость видно было, что она
с кожурой, и — кофе, растворимый, много чашек, и по
несколько ложек желтоватого сахара, сейчас так не пьют! Тогда всё от
нее и из ее рук нравилось. Такая она была любимая, по двадцать
минут красящая сначала один глаз, потом, глядя в маленькое
круглое зеркальце, второй, и оба она красила не одинаково, а с
вдохновением и не повторяясь. Как она была красива, умела
говорить навсегда западающие в душу фразы, понимать
по-английски, писать очень легкие записки и никогда не приходить,
где ее ждали, и ждут до сих пор, но если она вдруг прямо сейчас
вернется, то уж лучше не надо. Но я ее сторонница... Все
пропало, теперь она погублена в нашем большом городе Москве, и
переселилась от нее подальше, обратно к маме.
- Подойди ко мне и скажи, как ты успокоилась? — протянула
она мне руки и пропала из головы, как выдуло ее.
Я сижу и думаю про себя: я и не пьяна, и не в снотворных,
и почти не хочется спать, хоть и ночь, и все почти покойно во
мне — так отчего все трое они протягивают мне руки?
Есть Четвертый человек — он самый важный...
Как же мне излечиться от «наркобаронства» — ведь без него
и не уснуть, а потом с ним и не проснуться? Одна аптекарша,
i66
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

из хороших, говорит мне: «Это из последнего поколения
таблеток, без последствий». Я говорю: «Ну давайте».
Мой Четвертый человек уже три года как... по могилам.
Некоторые таблетки обжигают желудок, буквально падают
в него огнем, как в пустой, как будто в нем ничего и не лежало,
и не съедено было за ужином фиников и кислого молока, и
сильно ранят, и ноги от них сводит всю ночь в цветных и
теплых простынях. Любые простыни, и белые, они — как
промасленные и теплоостывающие, как чей-то жир. В таком я
состоянии сейчас и жалуюсь! Нельзя быть нездоровым, с изъяном.
Нельзя подпускать к себе умерших, как я подпускаю Четвертого
к себе.
Она пришла ко мне сегодня ночью.
После смерти голос ее изменился. Она вдруг стала говорить
со мной молодым, до двадцати лет, голосом. Она находит меня
в любом городе, хотя внезапно умерла и похоронена в Москве.
Входит во все двери ко мне! Вот в эту, закрытую мною еще
накануне на три замка, часам к трем ночи — створка явственно
заскрипела, она со вздохами, как при жизни, останавливается
невдалеке от кровати и смотрит укоризненно.
- Можно с тобой поговорить? — говорит она жалобно.
- Нет, прошу тебя, не сегодня! Сегодня я так устала, прошу
тебя!
Она, вздыхая, уходит. Не как в жизни, упрекая и с обидой,
а покорно.
На следующую ночь она обычно возвращалась, и я, роняя
бутылку коричневого коньяка под кроватью, пытаясь нашарить
его рукой, опять увиливала.
Когда я выпиваю, то хорошо начинаю видеть в темноте. Вот
я уже не могу допить эту последнюю рюмку, иду, не включая
света, на кухню к шкафчику и — не промахиваясь — вливаю в
тонкое горлышко бутылки оставшееся вино. Хотя полная
темнота и нет луны, а если бы и была, то окна у меня такие узкие...
НЕОПУБЛИКОВАННАЯ ПРОЗА РЕНАТЫ ЛИТВИНОВОЙ
1б7

Я иду в туалет, сажусь, вдруг на меня начинает ползти красный
коврик для ног.
Я даже не вздрагиваю. Я их не пугаюсь...
Из чего извлекать счастье? Мой Четвертый человек убежал.
Последние годы она жила в тоске и жарила на утро, на обед и
на вечер одну только картошку с салом — и балуешь себя, и все
же как будто принимаешь яд. Уносила к себе в комнату
дымящуюся сковородку, словно жила в коммуналке. Лежала через
стенку от меня, и я чувствовала ее тело: за стеной был край дома, и
если бы стена оторвалась вдруг — она бы оказалась на большой
высоте, и свистел бы ветер. Я часто находила ее стоящей на
балконе — сильно перегнувшуюся через перила и что-то зорко
высматривающую. Иногда она грозно выкрикивала
запальчивые фразы, но все-таки это был десятый этаж — с земли не
слышно. Надевала шапку-ушанку, если свистящий ветер, опять
возвращалась — она боролась с рынком под окнами и всегда
следила за машинами и передвижениями одного врага, который
этим рынком ведал. Когда Четвертая умерла, недоборовшись с
ними со всеми, я думала, преследуя этого высокого дядьку с
красным лицом, очень похожего на Ельцина, — а не убить ли
мне его? Что я могу сделать во имя нее? Мужчину спасло то, что
еще более важный восточный человек обозвал его, и он
голыми пальцами на морозе вытирал бампер его автомобиля и
поглядывал, ожидая одобрения.
Утром у шляпного магазина я натолкнулась на Таню. В руках
она держала пакет.
- Так утешает! — она кивнула на покупку. — Вытрачивание
денег, я имею в виду!.. Поедемте ко мне. Я сейчас одна, и почти
каждый день ко мне приходит настоящий принц — и мы с ним
разговариваем. Правда, он пожилой. В принципе, у него есть
яхта.
- Тань, нет ли у вас взаймы? — спросила я после прожитой
ночи.
i68
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

- Я не даю взаймы. И никогда сама не беру взаймы. У меня
была тоска. А вот сейчас, встретившись с вами, и вы деньги
запросили... перешла в приятную тоску, - сказала подруга.
- У вас тоска? - отозвалась я.
- Да. Ее признак — потянуло выпить. Только не вино, а чтоб
сразу. Понимаете?
- А что принц? — спросила я, когда мы выпили.
- Первое, он мне сказал: «Вымойся!» Я говорю: «Я мылась
сегодня, я чистая!» А он мне: «Все равно, вымойся, а потом я».
И белые простыни попросил. Он так боится смерти! Он хотел,
чтобы я подрезала сухожилия или не знаю, как называется тут
мышцы на ногах? — Она показала себе куда-то под коленками. —
Это для того, чтобы ноги не уставали: он любил, чтобы я
лежала под ним с задранными на его плечи ногами, причем часами!
Часами! Ноги очень ныли, чуть ли не отнимались. Он не
любил, чтобы я особенно дергалась. Он любил, чтобы я даже
изображала спящую, умершую — и вдруг от ЭТОГО ожившую! —
Таня сделала небольшую паузу. — И я соглашалась. Пусть так!
Он любил вспоминать некоторые мои фразы, которые его
возбуждали, ха-ха-ха!.. — нежно засмеялась она. — О-о! Он очень
рисковал. Он мучил меня. Я была вся в синяках после него.
Вся высосанная. А он... Он любил мне рассказывать про своих
женщин. И еще он любил платить за ночь с ним. Плата тоже
возбуждала его. А зачем же я спала с ним?.. — она надолго
замолчала.
- А ко мне, как начались дожди, заприходили все мои
умершие... активизируются, думаю, по водному воздуху скользить
им легче... — поддерживала я разговор. — Люблю быть все
время одна. Так меня это лечит. Неужели вас это не лечит?
- Таких, как мы, много сейчас развелось. Всегда одни, —
сказала она.
- Так ведь хорошо же, — удивилась я. — Расскажите, а что
снится вам?
НЕОПУБЛИКОВАННАЯ ПРОЗА РЕНАТЫ ЛИТВИНОВОЙ
i6g

Она рассказала мне несколько снов, как волосы вместо лука
режет и сыплет в суп; как ей снится — чтобы попасть в
московское метро, надо быть одетой в косоворотку, быть парнем
белесым и кидать о мраморную стенку еще советские пятаки —
тогда попадешь к вагонам.
- Какая вы все-таки русская! — сказала я ей на это.
Ночью она вдруг «пришла» ко мне.
- Значит, не так, не так, — говорила она пожилому «принцу»
в темноте. Говорили они на русском. Наконец в полумраке
проступили очертания, и я увидела его. Пергаментное лицо всеми
своими морщинами свисало над ней, даже с рук стекали складки
кожи, но глаза исступленно горели, как у молодца. Он был похож
на исхудавшего постаревшего льва. — Можешь ударить меня?
- Но как? Я не могу...
- Тогда все будет плохо, мне нужно только так, давай!.. —
командовала она с отчаяньем. («Где же ее муж?» — думалось мне в
этот момент, но тут я вспомнила, что он еще более
обезумевший, чем этот яхтсмен: на почве бизнеса постоянно
заговаривался и напивался. Был бесцветный, в беловатых рубашках то в
рубчик, то в меленький крестик, белоглазый и теоретически
развратный, пикировался на словах, любил причинять
сердечную боль и всматриваться в лица оскорбленных, если вкратце.)
- А куда? По чему ударять?
- Дай свою руку, вот так... И сильнее... — Она приложила его
крупную ладонь с белыми длинными ногтями к своей щеке.
Я проснулась от звука открывающегося бельевого шкафа.
Она, Четвертый человек, стояла ко мне спиной и перебирала
сложенные стопочкой наволочки. Тяжко вздыхала своей
ситцевой спиной с рисунком крупных русско-советских цветов.
- Пора вставать! — сказала она детским голосом,
оглянувшись.
«Она разговаривает молодым голосом, потому что души не
стареют»,— подумала я.
170
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

- Еще чуть-чуть посплю, — сказала я ей в воздух. — Как тебе
этот город? Ты ведь никогда здесь не была. И вообще никогда
не была за границей.
Она укоризненно покачала головой.
- Я три раза была на курортах с дедушкой, — сказала она мне
совсем забытую фразу из детства. — Три раза в Ессентуках,
Сочи, Геленджике... — Постояла молча. — Я сейчас встретила
Таню! — Белым пухлым пальцем она поскребла пятно на стене. —
Нам тут так весело! — и спряталась за шкаф.
Я опять проснулась. Значит, прощай, Таня?!!
Призрак никогда не обманывал меня, всегда спускал самые
точные данные, несколько раз мне снились от Четвертого досье
на очень беспокоящих меня людей. Помню, в одной анкете
были перечислены любовницы, а напротив их фамилий — мнение
того мужчины, с кем они были связаны. Меня поразила
характеристика одной из них: была любовница, теперь — «просто
человек». Что бы это означало, особенно эти привешенные
кавычки, может, это его цитата? Еще в одном присланном досье
совсем на другого знакомца были продемонстрированы
старомодные фотографии из ателье — отца и матери этого
мужчины — и такая фраза: «Он переживет ее на несколько лет». Зачем
это сообщалось мне? Иногда и там бывали сбои, небрежности и
неполадки, и сведения ошибочно поступали в мой адрес. Мне
снились разложенные портмоне, в которых лежали
фотографии детей, о которых никто не заикался, из порванных отсеков
торчали деньги — и указывалась точная их сумма. Или иногда
спускалась отрезанная Голова, но живая, с полузакрытыми
глазами, с набеленным лицом, то ли мужчины, то ли женщины, и
Голова это отвечала на вопрос о человеке: «НЕ-Е-Е-Т». Только
отрицательный ответ давала. И глаза ее закрывались уже до
конца. И так потом и оказывалось — ничего не получалось с
этим персонажем. Где-то существовал этот архив... Четвертая
всегда устраивала встречи с мертвецами, нагоняла их ко мне в
НЕОПУБЛИКОВАННАЯ ПРОЗА РЕНАТЫ ЛИТВИНОВОЙ
171

комнаты во всех городах мира, но никогда — живых. Иногда по
ее протекции я даже спускалась под землю к одной умершей
десять лет назад женщине — там у нее была кухня с теплым
желтым электрическим светом, как в бомбоубежище; она обняла
меня за плечи, крепко, как живая... Тогда та женщина
сообщила кое-что важное, сев напротив и сжав мои руки, вглядываясь
ненастойчиво несчастным и прекрасным своим лицом. Когда-
то она выбросилась из окна, умерев уже в воздухе от разрыва
сердца, не долетев живой до земли. У нее были длинные рыжие
волосы. После ее смерти семья пошла прахом... Потом, слой за
слоем — помню эти разноцветные слои земли, — я была
поднята наверх и оказалась уже стоящей ногами на Ваганьковском
кладбище, у самой ограды на ее могиле, рядом с могилой
балерины.
Я вышла на балкон. «Ну почему и тут до меня доходит? Не
оставляет? Потому, что тут вода...» — неостро размышляла я,
отмечая на асфальте лужи.
172
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

О МУЖЧИНЕ
Ночь. Под большим развесистым деревом стоят две
девушки. Одна блондинка, другая брюнетка. Они возбужденно
разговаривают, пока их не отвлекает шум ветра в ветках кроны. Обе
они поднимают головы, и одна говорит другой:
— Слушай, наверно, это его душа отлетела. Как зашумело
красиво!..
— Жалко его, — сказала другая. — Все-таки это был конец
самого великого МУЖЧИНЫ на свете. По крайней мере, так
говорили все его женщины. Они были самыми красивыми
женщинами в городе, пока и он, и они не состарились. Моя мама
мне признавалась, что у него был САМЫЙ член в мире!.. Да,
мой папочка...
— ...и какой неожиданный финал! — вставила вторая,
блондинка.
— Ну, прощай же! — сказала ей брюнетка после паузы.
— Да, пора! — И их ангельские лица затуманились.
А начиналась история с того дня, когда в квартиру «самого
великого мужчины» внесли долгожданную, им же заказанную
картину с обнаженной женщиной. Он давно расчистил и отвел
ей место на стене. Теперь он мог сидеть за столом, смотреть в
окно, что он больше всего любил, и плавно переводить взгляд
на обнаженную. Звали его Андреем Андреевичем. Денег он
скопил, огромная квартира, про его мужские победы ходили когда-
то легенды, но теперь он жил один и страстно мечтал
встретить «женщину своей жизни», как он сам определял.
Единственным его близким родственником была дочь,
которая на свою беду жила в том же доме, что и он. Ее мать,
всегда любившая его, на которой когда-то давно-давно — он не
мог даже вспомнить, как давно, — Андрей Андреевич был же-
* Новелла положена в основу нового сценария Киры Муратовой.
НЕОПУБЛИКОВАННАЯ ПРОЗА РЕНАТЫ ЛИТВИНОВОЙ
173

нат, в этот год как-то незаметно для него умерла. Осталась
дочь Маша.
В этот день, когда ему повесили картину, он позвонил ей.
— Что делаешь? — спросила Маша.
— Сижу пью чай, смотрю в окно, смотрю на нее, — сказал он
загадочно.
— На кого? — переспросила дочь.
— На нее. Мне ее сегодня принесли. Она готова. Висит на
стене. Вот сейчас смотрит на меня. С ней даже можно
разговаривать. Она очень красивая. Не хочешь ли прийти посмотреть?
— Это твоя картина, что ли?
-Да.
Маша пришла к нему смотреть картину. Постояли. Маша
закурила. Отец хлопнул ее по попе. Маша поспешила сесть на
стул. Отец подошел к окну, вдруг оживился.
— Смотри, вот она опять идет!
— Кто идет? — не вставая, вежливо и холодно отозвалась
Маша.
— Девушка! Девушка, выгуливающая собачку. Она здесь где-
то недалеко живет. Скажи, Маша, ты не знакома с ней?
Маша подошла к окну, посмотрела.
— Нет, я ее не знаю.
— Жаль. Я давно уже приметил ее. Она как будто специально
ходит медленно мимо моих окон. Нравится она тебе?
— Да она лицо отвернула, не могу понять. Но она слишком
молодая...
— Да мне и нужна молодая! Хорошо бы сирота, с хорошим
лицом, чтобы талия была, грудь, мыла бы полы... И вообще,
была бы нормальной женщиной, — с особым значением сказал он
последнюю фразу.
Надо заметить, что Андрею Андреевичу было лет
шестьдесят, хоть и выглядел он поджаро. Он добавил, когда девушка
скрылась за углом дома:
174
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

— Вообще, я еще не встретил женщину своей жизни. Но
верю, что встречу. Встречу — и пойду с ней.
— Ты так хочешь?
— А что не бывает в жизни, — отец прищурился на Машу. —
Вот хочешь жить со мной?
— Ты уже спрашивал, — отходя от него сказала Маша.
— Ты не ответила мне.
— Папа, но я же твоя дочь.
— Ну и что? Я же не воспитывал тебя. Я узнал тебя, когда ты
была взрослая. И потом, Гете жил со своей дочерью.
— Нет, — сказала дочь. И ушла к себе.
Отец остался один.
Позже он позвонил ей.
— Что делаешь? — спросила она.
— Смотрю на картину, разговариваю с ней.
— И что?
— А она мне отвечает, — сказал отец. — Оказывается, с ней
можно разговаривать.
Потом пошел дождь. Он сел у окна. Стал разглядывать
проходящих мимо женщин. Он был страшно одинок. От
тоски он пошел и налил себе рюмку водки, выпил залпом. Вдруг
он увидел ту самую девушку с пуделем. От ветра с дождем она
зашла в арку противоположного дома и стояла в ней,
пережидая. Возбужденный Андрей Андреевич позвонил своей
дочери.
— Беги скорее в арку напротив, — сказал он ей. — Там стоит
она! Иди познакомься с ней, а я подожду тебя дома.
— Кто стоит? — стала оттягивать время Маша, подходя с
телефоном к окну.
— Та девушка с собачкой! Может быть, это моя женщина,
иди познакомься с ней и приведи ее ко мне.
— Прямо с собачкой?
— Как угодно!
НЕОПУБЛИКОВАННАЯ ПРОЗА РЕНАТЫ ЛИТВИНОВОЙ
175

— Но я не умею знакомиться с женщинами в подворотнях.
Это что-то чисто мужское. Мне кажется, она даже испугается
и заподозрит меня.
— А со мной она точно не пойдет, — критично отозвался про
себя отец. — А так ты приведешь ее ко мне, она и привыкнет. —
Глаза его горели.
Оба они стояли у окон, и каждый из своей квартирки
смотрел на девушку в подворотне, на ее пуделя и спорили, кто
пойдет с ней знакомиться — до тех пор, пока она не ушла.
— Я просто в бешенстве, — сказал отец. — Я совершенно
один остаюсь в эту выходную ночь. И в этом виновата ты! Если
ты меня сегодня с кем-нибудь не познакомишь, я обижусь на
тебя до самой своей смерти, перепишу свое завещание в пользу
библиотеки. Все, я жду тебя еще ровно час. Выбирай!
— А если я никого сегодня не найду? — робко и со страхом
спросила Маша.
— Тогда приходи одна.
Он положил трубку. У Маши забилось сердце, все ее
спокойные, мирные планы жизни были разломаны.
Отец в своей квартире выпил еще рюмку. Настроение его
ухудшалось с каждой секундой. Одинокий, никому не нужный,
он сидел в своей огромной квартире и смотрел на немую
картину с обнаженной. Он стал опять звонить Маше.
Как только она услышала звонки, тут же выдернула
телефонный шнур из розетки, чтобы не слышать этих
пронзительные позывных. Подумав, выключила во всей квартире свет.
Села в углу.
Ждать пришлось недолго. Отец пришел к ней сам. Сначала
он просто позвонил в дверь. Потом закричал:
— Я знаю, что ты дома. Открой! — Маша стояла у самой
двери, прислушиваясь. Отец стал колотиться к ней. Потом, устав,
крикнул: — Если ты не откроешь, я поломаю тебе дверь. Как ты
потом будешь без дверей?
176
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

Маша молчала. Потом она услышала странный звук — будто
кто-то лил на ее дверь воду. Она замерла, догадываясь, на что
это похоже: отец описал ее дверь. Закончив, он крикнул:
— Я пошел за топором. Приду через час, если ты сама не
позвонишь.
Когда он ушел, она открыла дверь, увидела лужу и
поспешила назад в квартиру, к телефону.
— Я приду через час с подругой, — сказала она ледяным тоном.
— Окей, — сказал он строго.
Через час Маша пришла с подругой, высокой блондинкой
Алисой. По его взгляду она поняла, как он восхищен. Он умел
ценить, чувствовать и разбирался в женской красоте — как мало
кто другой.
— А я вам приготовил подарок, — сказал он. Ввел девушек в
комнату. Во всех вазах стояли красные розы. Они стояли на
полу, на всех поверхностях, начиная со стола и кончая
подоконниками. Это было очень красиво, но и что-то зловещее,
похоронное. На всех окнах стояли железные решетки.
— Уже вечер, — сказал он и закрыл все ставни на
специальные железные замки.
Маша спросила:
— Зачем тебе эти решетки?
— Чтобы никто не влез и не выпал.
Девушки сели за красиво сервированный стол с белой
скатертью. Выпили шампанского из высоких бокалов. Вдруг
Андрей Андреевич спросил:
— А ты предупредила, что останешься на ночь — и никаких
мам!
— Что такое «никаких мам»? — спросила Алиса.
— Это значит: «Мне надо к маме, меня ждет мама!», а на
самом деле стоит и ждет какой-нибудь мужик. И не надо меня
обманывать, — сурово сказал Андрей Андреевич, задавая
зловещий и одновременно интригующий тон встрече.
НЕОПУБЛИКОВАННАЯ ПРОЗА РЕНАТЫ ЛИТВИНОВОЙ 1*77
12-230

— Ага, — сказала Алиса.
—И звонить я тоже никому не дам. Всё. Телефон отключен.
Аппарат я спрятал, — добавил он уже весело. То, к чему он так
стремился, было достигнуто. — Две красавицы сидят передо мной.
— Я лично не считаю себя красавицей, — кокетливо, но уже
не таким уверенным тоном, сказала Алиса. Она явно притихла
и призывно смотрела в сторону Маши.
— Андрей Андреевич, мой папа, мне уже однажды сломал
двери топором, а меня тогда действительно не было дома, —
сказала Маша.
— Ну извини, извини, — сказал он. — Ты тогда уезжала к
какому-то мужику. Но, заметь, я, а не он, поставил тебе новые двери.
— Так ты же их и поломал, — тихо отозвалась Маша.
— Так ведь он с тобой спал, а не я тогда, — сказал он
убедительно.
— Ладно, давайте выпьем, — сказала Алиса.
— Вот хорошая девушка какая, — похвалил ее Андрей
Андреевич.
Они выпили.
— Зря вы так сильно накрасили губы. Без краски гораздо
красивей, — начал Андрей Андреевич, сильно прищуриваясь на
Алису, держа у правого глаза сигарету. Он неожиданно
протянул левую руку с белоснежной салфеткой и вытер девушке губы.
Она была растеряна.
— Хотите пофотографироваться? — спросил он.
— Все девушки хотят пофотографироваться, — сказала Маша.
Он вышел за фотоаппаратом.
— Боже! Какой ужас! — только и сказала Алиса, как он
вернулся с поляроидом.
— Что ты сказала, моя красавица? — ласково пропел он и
щелкнул фотовспышкой.
Девушки вздрогнули от неожиданности. Лица на фото
вышли неважно, главное — перепуганные. Он попытался порвать
178
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

фотографию, но она не рвалась. Он отшвырнул ее. Тогда
девушки подобрали и посмотрели, что вышло.
— Какие страшные, — сказала Алиса.
— Какие есть, — сказал Андрей Андреевич, о чем-то
задумавшись. — Небось хотите посмотреть, что там по этому
телевизору показывают?
— Нет, нет, — быстро ответила Маша.
— И ваших блядских газет я тоже не читаю, — добавил он
агрессивно.
Девушки молчали.
— Может быть, выпьем? — опять предложила Алиса.
Маша молчала и как-то героически курила.
Выпили.
— Как это ты при папе не стесняешься курить? — начала уже
полутрезвая Алиса. — И вы ей не запрещаете?
На вопрос никто не ответил.
— Вот что, — сказал папа, — будем фотографироваться, но не
в таком виде. Ваш вид меня не устраивает.
— Я голая фотографироваться не буду, — поспешно ответила
Маша.
— Как с вами скучно. А так на вас пленку тратить жалко.
— А что вы такой жадный? — сказала ему Алиса. — Надо
скрывать эту черту характера, если она так присутствует.
— Нет, я не жадный, но когда жадничают по отношению ко
мне, мне тоже неинтересно.
— Ну ни фига себе! — ответила Алиса в восхищении от
Андрея Андреевича. — Ну у вас и ответики! Надо придумать для вас
побольше вопросов.
— Валяй, — согласился он, добрея.
В таком духе они проговорили до полуночи.
Они обсудили много тем: что такое для каждого значит
любовь, красота, даже затронули смысл жизни, вопросы
литературы, музыки и живописи. Андрей Андреевич поставил на полную
НЕОПУБЛИКОВАННАЯ ПРОЗА РЕНАТЫ ЛИТВИНОВОЙ
179

громкость несколько дисков своих любимых композиторов, но
среди классики девушкам пришлось три раза подряд
прослушать песню семидесятых годов «Красная стрела» в исполнении
Софии Ротару. Это было тяжелое испытание, но Андрею
Андреевичу нравилась одна фраза из припева. После третьего раза
путем мимики и жестов, до того орала музыка, что нельзя было
услышать друг друга, Алиса попросила остановить. Маша
перечить боялась — у нее уже был кое-какой опыт, которого не
имела ее подруга. Когда Андрей Андреевич понял, что Алисе не
нравится, он с размаху разбил пластинку об пол вдребезги.
— Что-то в этом есть... — задумчиво проговорила тогда Алиса.
Потом он провел, как сам выразился, тест, нравится ли
девушкам его «Обнаженная» на картине. В завершение повел их в
дальнюю, почти тайную комнату, где у него стояла ОНА!
Кровать для женщины его жизни, которую он скоро встретит и на
которой он будет ее ласкать!
Девушки были потрясены. Под балдахином лежала большая
перина, похожая размером на целый плацдарм. Но поражало
другое — вся она была обтянута черным-пречерным бархатом.
— Почему она такая черная, эта ваша кровать? — спросила
Алиса.
Андрей Андреевич выключил свет, зажег три свечи в
старом подсвечнике и занес его над постелью.
— И представляете, — сказал он торжественно пропитым
голосом, — если сюда положить красавицу со сверкающей
белоснежной кожей?!!
Все помолчали, а ушли с почтением. Как раз стрелки часов
приближались к часу ночи, когда девушки вышли вдвоем в
туалет, а вернувшись, объявили, что им пора уходить.
Андрей Андреевич сразу помрачнел, как туча. Стал
страшен. Лицо его сморщилось и резко постарело, выдавая возраст.
— Значит так, — сказал он, — вы не выйдете отсюда до тех
пор, пока я не кончу.
i8o
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

— Как это «не кончу»? — в своем стиле заспрашивала Алиса.
— А так! — враждебно огрызнулся Андрей Андреевич. И
замолчал.
— А! Вы имеете в виду секс, — сказала Алиса. Обе
рассматривали его лицо. Он опять курил.
— Но если мне совсем не хочется, — сказала Алиса. — Я
совсем не расположена...
Он встал, вынул в полки кассету.
— Порнографию будешь смотреть? — спросил он.
— Для чего?
— Для подготовки. Я тебя понимаю. — Он всунул кассету.
Появилось изображение.
— Но я, например, голодна! — сказала Алиса, отвернувшись
от экрана.
Он остервенело выключил телевизор. Открыл
холодильник, достал трехлитровую банку с икрой.
— Сейчас я вас попитаю, — сказал он сверкая глазами.
Стали с обреченностью есть икру. Он пристально
наблюдал, когда девушки наедятся.
— А вы? — интеллигентно спросила Алиса.
— А я не хочу есть, — ответил он.
— Вы очень целеустремленный, — заговорила Алиса. —
Давно у вас не было женщины? — как доктор поинтересовалась она,
разжевывая бутерброд.
— Давно. С.ительно давно! — ответил Андрей Андреевич,
прямо как ребенок.
Маша упорно молчала.
— А вот как же вы будете с Машей, например, спать? Она же
ваша дочка! — не унималась Алиса. Она намазала себе новый
бутерброд.
— А мне наплевать. Вы сами разберитесь, с кем мне спать.
Если тебе жалко Машу, пойдешь одна.
— Ага, — сказала Алиса, — ну вы и крутой!
НЕОПУБЛИКОВАННАЯ ПРОЗА РЕНАТЫ ЛИТВИНОВОЙ
i8i

— Да, я крутой. Не люблю этих ваших словечек.
— Ну вы крутой...
— Ну что, поели?
— А если мы откажемся? — переглядываясь с Машей,
спросила Алиса.
— Тогда вы отсюда не выйдете.
— А как это?
— А так.
— Вы очень немногословны.
— Да, я такой.
Алиса отложила бутерброд.
— Ешь, ешь. Я никуда не тороплюсь, например, — сказал
Андрей Андреевич.
Вдруг девушки вскочили и рванули в коридор. Он не
погнался за ними, сидел себе спокойненько. Те подергали двери,
замки все были заперты. Тогда они скрылись в одной из комнат и
защелкнулись на щеколду.
— И что это такое? И это он самый потрясающий мужчина
в мире? — сказала Алиса.
— Он тебе не нравится? Совсем-совсем? Все женщины
влюблялись в него. Он же не любил никого. Теперь он остался
совсем один.
— А если он никогда не кончит? — нагнетала Алиса.
Маша пожала плечами:
— Он на самом деле нас не выпустит.
Андрей Андреевич стоял в это время босиком у самых
дверей и подслушивал. Наконец ему надоело, он громко забасил:
— Дверь тонкая. Я могу ее быстро высадить. Давайте —
решайте.
Дверь открыла Алиса.
— Тогда идите помойтесь, — сказала она.
— А я чистый, — парировал он.
— Откуда я знаю... Идите помойтесь.
182
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

— Ну ладно... Могу и помыться. Тогда идем, я покажу тебе,
где и как лечь.
Теперь уже вдвоем они подошли к парадной бархатной
кровати. Свечи сгорели ровно наполовину.
— Раздевайся, - сказал он.
Она прилегла не раздеваясь. Он наклонился над ней.
— А вдруг вы никогда не кончите? — сказала она ему,
проведя пальцем по щеке.
— Ну, ты должна постараться, — ответил он кротко.
— А как это «постараться», как это?
В это время Маша шарила у него по карманам, по всем курткам
в коридоре, открывала все ящики и шкафчики — она искала ключи.
— Ты не будешь никуда выходить, а ноги твои будут
приучены лежать у меня на плечах, — говорил он Алисе.
— Но ведь это же больно, все время держать ноги
задранными, — возмутилась она.
— Да, я не подумал. Надо разработать эти мышцы, чтобы
они у тебя не тянулись.
— Так что же, они у меня будут болтаться, когда я буду ходить
в естественном положении?
— Ты не будешь ходить. Ты будешь все время лежать на этой
кровати и держать ноги у меня на плечах — вот это будет самое
твое естественное положение... — пояснил Андрей Андреевич
Алисе ее перспективы.
— Ладно, — сказала она ему в конце концов, — идите мойтесь,
я чувствую от вас запах...
Когда он ушел в ванную, подруги встретились в коридоре.
— Ну что? Нашла ключи?
— Наверное, с собой носит. Он не дурак. Ну что было? Не бил?
— А что, он будет бить? — спросила Алиса.
— Однажды мы его оттаскивали от одной... из его жен... Он
сидел на ней верхом, весь одетый, она была вся раздета, — с
тоской вспоминала Маша.
НЕОПУБЛИКОВАННАЯ ПРОЗА РЕНАТЫ ЛИТВИНОВОЙ
i83

— Он положил меня на эту черную кровать и рассказал, как
все будет. Вообще, интересно. И еще, мне кажется, он не
кончит. Интуиция...
Они подошли к ванной, приоткрыли дверь.
— И еще... Я должна тебя предупредить... Однажды он
гнался за одной женщиной с ножом... Порезал, исколол всю дверь!
— Это была ты? — прищурилась Алиса.
— Как я его ненавижу, — сказала Маша.
Они опять приоткрыли дверь, подглядывая.
Еще о чем-то шептались, наблюдая за тем, как он залег в
ванную и оттуда торчала лишь его голова, а когда он почти
целиком погрузился, они ворвались туда вдвоем и, схватив за
голову, окунули и держали под водой. Не отпускали долго. При этом
Маша приговаривала:
— Отовсюду он всегда выходил сухим из воды, ничего его не
брало, всегда выживал...
Потом вынули из брюк ключи. Открыли дверь, похватав
пальто, выскочили на улицу.
...И остановились во дворе поддеревом с огромной кроной.
Звезды сверкали в небе, близился рассвет, мимо проходили
праздные компании или одинокие прохожие.
— Он так ждал женщину своей жизни, — сказала Маша. — Так
получается, что ею стала ты.
— Прощай же...
— Да, пора... — наговорившись, сказала одна другой.
Поцеловались на прощание, даже пожали друг другу руки с легкими
слезинками на глазах.
Они сделали только полшага друг от друга, как из подъезда
дома прямо на них выбежал невредимый Андрей Андреевич в
черном развевающемся кимоно на голое тело. Обе застыли —
глядя, как он неотвратимо приближается к ним, на его
атласное одеяние с красными пузатыми драконами на груди.
Когда он приблизился к ним, Алиса спросила его:
184
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

— Зачем вы надели этот черный халат? Вы очень сегодня
напились...
— Хочу быть как дьявол! — ответил он и достал длинный
нож. Девушки завизжали и бросились в разные стороны, но
Андрей Андреевич знал, за кем ему гнаться: он выбрал Алису.
Подняв в зажатой руке нож, он бежал за ней по узкой улочке, потом
вырулили на улицу побольше, но тоже глухую, то нагоняя, то
отставая... Алиса бежала от него то молча, то с чудовищными
подвываниями.
Наконец он выбился из сил и затерялся в темноте.
Через два часа Маша, дрожащая и кроткая, сидела у него
на кухне. Андрей Андреевич держал в руке телефонную
трубку. Лицо его было трепетное и сурово-протрезвленное. Он
сказал:
— Так рождается любовь. Диктуй.
— 222-15-55-
Он набрал номер телефона.
— Алиска? Это я, — сказал он.
— Я вас узнала, — проговорила Алиса на том конце.
— Я слушаю тебя, — сказал он.
— Я вас тоже слушаю, — сказала она.
— Нет, это я тебя слушаю.
— Так это же вы мне звоните, а не я вам. Значит, я вас слушаю.
Помолчали.
— Эй! — позвала она в трубку. — Вы не обижаетесь? —
спросила она. — Я почему спрашиваю, потому что я все-таки немного
обижаюсь на вас...
— А я люблю тебя. Пожалуй, что так, — ответил он. Кхекнул.
-Да??????????(Яя)ш.)
— Алиса! Я скучаю. Я начинаю ждать тебя прямо с этой секунды.
Она молчала.
Тогда Андрей Андреевич прокашлялся и сказал:
— Черная постель ждет тебя!
НЕОПУБЛИКОВАННАЯ ПРОЗА РЕНАТЫ ЛИТВИНОВОЙ
185

часть третья.
only год: как так вышло/
алексей Васильев
о ренате литвиновой
* Название предложено Ренатой Литвиновой.

НА «МОСФИЛЬМЕ»
В тот день, когда я впервые остался с ней наедине, Рената
Литвинова — волосы забраны по моде сталинского салона, узкое
платье путается в красных каблуках — бросалась с крепостной
башни. И бросилась бы. Но днем раньше в административной
группе «Богини» кого-то сняли, кого-то поставили, в результате
на каменном полу под башней — лететь метра два, а то и
больше — не случилось ни мата, ни какого другого защитного
покрытия. Такой она останется в моей памяти, что ни случись. В узком
проеме картонной стены, который закрывают на время съемки,
поверх голов всполошившихся сотрудниц, что высовываются
и кричат: «Не надо, Рената, не прыгайте», под выстроенным
павильонным светом — стоит: руки в боки, как Дина Дурбин в
номере «А поехать лучше к яру, разогреть шампанским кровь»,
тонко нарисованная бровь вверх, лютует. Я приехал за
определенностью — будем делать книжку или нет. «Нет» ясно
громыхает над декорацией; развлекаюсь, безмятежный.
Литвинова выросла из дивного аромата, названия которого
я до сих пор не знаю, а тогда постеснялся спросить. Я толкался
в мосфильмовском павильоне часов с четырех пополудни
(убиваться принялись в семь), заработал мозоль на языке, болтая со
знакомыми, пронаблюдал феллиниевский парад ярких
индивидуальностей из съемочной группы, увидел живую Светличную
(в шортах!), и время от времени за спиной шелестел этот запах:
обернусь — и только гибкая спина в луговых цветах удаляется
необычно бойко для такого узкого длинного платья. Я еще
подумал: «Это же надо — подбирать духи под образ, да еще
поливаться так обильно: с экрана же все равно никто не учует». А
потом, вспоминая тот день, пенял себе: «Дурак! Надо же такое
измыслить». И только потом-потом — см. Оскара Уайлда и его
«Только поверхностный человек не станет судить о другом по
первому впечатлению» — понял, что не ошибся: потому что
ONLY ГОД: КАК ТАК ВЫШЛО
i89

больше этих духов на Ренате я никогда не слышал. Она верит,
что пленка впитывает всю энергию, все токи, собирающиеся на
площадке. Впитает и запахи.
Павильон изнутри напоминал кошкин дом: двухэтажный куб
с перегородками, внутри перегородок — квартиры, квартиры,
квартиры и эта крепость. В одной из квартир, сущем
клоповнике, под потрескавшейся побелкой возле пыльного зеркала в
деревянной раме дней пять назад сидела Литвинова-всклокочен-
ная: в дедовском пиджаке, поверх — медали, какая-то марля в
волосах, брови нарисованы на два сантиметра выше
настоящих, чахоточный румянец и 39 на столбике термометра. В
другой, с обклеенной газетами кухонной стеной, десять дней назад
попивала из граненого стакана Литвинова-современная:
бледная, с прямыми волосами и платьем. В тот день я караулил ее
у той или другой квартиры, где, как мне докладывали, она вела
какие-то переговоры или пила чай, — но в минуту икс
отвлекался на разговор — и аромат стремительно проносился мимо.
Следуй я за ней, я чувствовал бы себя пажом, который несет шлейф
из запаха. Вспоминая Литвиновых, виденных мною в прежние
посещения, я начал фантазировать, что это дух ее делает обход
многочисленных своих обличий, проверяя, раздавая
указания, — так хозяйка модного дома обходит швей, закройщиц и
вышивальщиц, следя, чтобы бальное платье королевы было
готово в срок. В конце концов она все-таки воплотилась — на
крепостной башне, по ту сторону софитов.
Тут случилось нечто из ряда вон. На выступ, с которого по
сценарию Литвиновой предстояло прыгнуть на каблуках,
посадили 22-летнего крепыша из техперсонала. Он прыгнул из
положения сидя, причем внизу его страховала еще пара рабочих.
Вокруг заправскими плакальщицами хлопотали клуши из
дамской части коллектива. Под конец процедуры постановили,
что с положения сидя прыгать можно. Литвинова сняла
красные туфли, села, проем закрыли, кто-то крикнул «Мотор!», и —
igo
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

для меня уже на мониторе — она прыгнула. Это произошло как-
то само собой. Ее не подхватывал никто, клуши покуривали в
сторонке. Осуждать их нечего. Синяки на коже крепыша
представить легко. На шелке Ренаты Литвиновой — невозможно.
Она ненастоящая. Мультфильм. С ней ничего не будет.
В ангаре пахло скошенной травой (день был 30 июля) и
воронами. Они сидели по коробкам; им предстояло обеспечить
демонический колорит. Когда вороны сделали свое дело, их
отловили сачком, расквартировали обратно по коробкам и, уже
на закате, Литвинова, переодевшись в сдержанное черное,
выпускала их на волю у выхода из ангара. Ворон снимали на
цифру и поляроид, все курили, разбирались по машинам,
отчаливали, утекали — и как-то неожиданно в десять вечера у пустого
ангара мы с Литвиновой остались совершенно одни. За ней
единственной не приехал шофер — бедная маленькая богачка.
Я — мальчик, оставшийся наконец-то без присмотра наедине с
любимой игрушкой, чтобы разобрать ее и посмотреть, как она
ездит. Двое бедолаг из группы продленного дня. Помню, я все
пытался отобрать ее огромную сумку — она все время таскает
с собой неподъемные сумки. Она ходила по отшибу взад-
вперед, пользуясь мобильным телефоном.
Мы, в общем, не были знакомы, хотя я даже помню даты,
когда видел ее живьем: Литвинова — представитель моего
любимого, вымершего уже вида гламурных комедийных актрис.
Первый раз — 2о октября 1999 года, на расстоянии ладони:
жмется от толпы с бокалом вина, рискуя сесть в судок с горячей
свининой по-сычуаньски, — открывают кинотеатр «Горизонт».
Второй — 6 февраля 2002-го, но она дальше, много дальше —
я на галерке, Литвинова на сцене, открывает Берлинский
фестиваль в составе жюри и снова жмется у двух ступенек, ведущих
в партер. 6 марта 2003-го: ресторан «Ваниль», отмечают
премьеру фильма «Небо. Самолет. Девушка», меня представляют
звезде — та жмется со своим шампанским и пунцовым лицом за
ONLY ГОД: КАК ТАК ВЫШЛО
191

ширмой, вдоль которой ходят в туалет. Потом кто-то подсунул
ей мою рецензию. «Женская любовь, по Литвиновой,
монологична. Она ждет мужчину, как хищник добычу. Личность
мужчины роли не играет — сценарий разовьется с любым»,
«Любовь как потеря слуха — оглушающе сентиментально и
смешно», «Нежная, снятая со знанием предмета изнутри
сатира о бесподобных истеричках вроде «Дорогой» и «Леди
Каролины Лэм», — она просила передать, что я «самый тонкий».
Потом уже ей передали, что существует идея собрать серию
интервью в книжку. Договариваться поехали — шофер таки
объявился — в «стекляшку, где людей расстреляли». Я спросил:
«Как расстреляли?» Она ответила, что те сидели-обедали,
вошли четверо или трое мужчин и выпустили по обойме в
каждого. Обедавшие умерли на месте; видимо, бандитские дела. На
этих словах она крепко взяла меня за ладонь и начала жать в
разных местах — как врач, нащупывающий перелом, или
массажист. Сдается, проверяла каким-то своим способом. (Недавно
одна моя знакомая вышла на Литвинову с предложением — та
назначила ей первую встречу все в той же стекляшке.)
Ресторан, не сказать чтоб дешевый, действительно
находился прямо на проспекте, в стеклянном помещении, больше
похожем на торговую палатку. Теперь я уже не уверен, что то был не
спектакль. Рената уверенно прошла к одному из столиков,
спросила: «Ну что, хотите, здесь сядем?» Сели, подошла
официантка. «Правда, что у вас тут людей расстреляли?» — «Но они
расстреляли только тех, кого им было надо. Никто из посетителей
и персонала не пострадал». — «А за каким столиком сидели
расстрелянные?» — «Вы знаете, как раз за этим». Официантка не
сдержала улыбки, поплыла. Может, за столиком и бушевали
некие энергетические токи, но еще яростней бушевал мой
желудок, что, видимо, не прошло незамеченным: покончив с легким
салатом, Рената удовольствовалась парой долек окуня из
заказанного ею сашими-ассорти и пододвинула мне поднос:
1Q2
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

«Я больше не могу». Может быть, внезапному охлаждению к
блюду было и другое объяснение: в тот момент мы как раз
говорили о Татьяне Окуневской, а ее Рената за глаза называет
Окунь. Литвинова вспыхивает; у Ренаты есть восхитительное
свойство смущаться. Смущаться — в том смысле, что смущает
она саму себя, специально смутить ее не пытайтесь — не
выйдет. Просто вдруг она говорит что-то такое, чего не хотела бы
сказать при вас, а может даже, не хотела подумать про себя.
Я уверен, что наедине с собой она тоже иногда смущается.
Чтобы замести следы неосторожного замечания, она
предпринимает два отвлекающих маневра. Первое — достает косметичку и
начинает нервически прихорашиваться, как Марецкая в роли
дореволюционной профурсетки: на мужчину, который
ужинает с ней в публичном месте, это действует безотказно. Второе —
говорит при этом что-нибудь традиционно шокирующее,
чтобы переключить ваше внимание. В тот вечер принялась
бойко рассуждать о том, что сниматься голой в кино стоит
только за отдельно оговоренную сумму и о том, какая сумма
удовлетворит лично ее. Она гнала первое, что шло на ум: из
дальнейшего общения я понял, что свою полную фронтальную наготу
на экране Литвинова не допустит, даже если у ее ног будут
валяться маэстро Пазолини, господин Феллини и Никита
Михалков. Но поразила меня Литвинова не этим, а другим, куда более
невинным на первый взгляд замечанием. «Что же вы, —
говорю, — Рената, позволяете чуть ли не подсобным рабочим
извращать свой замысел? Вы же должны были бросаться с башни на
красных каблуках, раскинув руки, а в результате съехали с
горки на попе!» — «А что я могу поделать, — отвечает, — если у
меня сотрудница уволилась и распоряжений кому надо не
оставила? А если б я ноги сломала — пришлось бы проект закрывать, и
все бы остались без работы». — «Ну завтра пересняли бы — что,
трудно за день мат найти?» — «Вы что, это же потеря
съемочного дня — я как продюсер такого допустить не могу. А, ничего, не
ONLY ГОД: КАК ТАК ВЫШЛО 193
13-230

переживайте. Такое случается на каждом шагу — потом пишут:
это у него такой художественный прием». Это — мое любимое
из сказанного Литвиновой. В конце ужина, прошедшего за
безумно интересным и показательно безумным разговором (когда
я потом пытался протащить кое-какие сентенции в книгу,
Рената сказала: «Слушайте, давайте это уберем, мы тут с вами
выглядим — как две старые бабы»), как-то походя решилось, что
книгу делать будем. «Ну что, решайте — делаем? Или не делаем?» —
«Давайте сделаем». Блаженный от вечера трудного дня,
покладистого нрава собеседницы и выпитого бурбона, я
распрощался с Ренатой у подъезда ее свекрови недалеко от «Мосфильма»,
куда Литвинова, обитатель предместья, переехала на время
съемок, и отправился спать с легким сердцем. Мог ли я тогда
подозревать, что в следующий раз увижу ее только через месяц.
Последние дни августа — то время, когда в конечность лета
уже не верится. Полдень: пьем вино в «Пушкине» со
Светличной. У Светланы Афанасьевны приподнятое настроение, у
меня тем паче. Очень хочется заказать много водки и орать на
все собрание: «Помоги мне!..» Но вечером — праздник
окончания съемок «Богини», куда неплохо бы попасть в
вертикальном положении. Тем более у меня серьезный разговор к
Ренате Муратовне.
За прошедший с разговора в стекляшке месяц я часто
слушал на ее мобильном ассистента: «Рената в кадре, перезвоните
через три часа». Реже — саму. Текст Богини всегда сводился
к тому, что «встретимся обязательно, но попозже, перезвоните
в девять», «Перезвоните в десять», «В двенадцать», «Ой, а я уже
почти дома, я так вымоталась, пожалейте меня. Давайте
созвонимся завтра». Так канючить, как Рената Литвинова, не умеет
никто. Она почему-то не говорит «нет», когда совершенно
очевидно, что времени нет и не будет: она снимала фильм,
наконец, а это занятие круглосуточное. В отношении времени
Литвинова то же, что Лиса Алиса в отношении Буратининых
194
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

золотых; оберет и оставит с носом на Поле чудес потерянного
дня. Кстати, если кто решит переснять «Золотой ключик»,
правильнее актрисы на роль фальшивой хромой не сыскать. Надо
отдать должное нашим режиссерам, они упорно пытаются
ловить ее на наживки комедийных ролей, но та не больно-то
клюет. За год нашего общения предлагали: а) Эллочку-людоедку:
«Ну вот еще, говорить всю дорогу одни и те же пять слов». —
«Я бы, конечно, предложил вам Грицацуеву». — «Но какая из
меня Грицацуева, это же женщина с арбузными грудями!»; б) роль
в мюзикле «Три мушкетера»: «По-моему, из вас вышла бы
прекрасная миледи». — «Ну сколько можно!»; в) селедку, которая
хвалит майонез в телерекламе, а потом ей отрубают голову.
Звонок с предложением озвучить сельдь поступил при мне,
когда Литвинова только-только закончила съемочный день у
Муратовой. «Совсем обалдели. Ну как вы считаете, Леша, я тут
снимаюсь у классика, а они мне: «Рената, идея — суперфосфат,
давайте озвучим селедку! Мы знаем, у вас получится». Как-то
сидя на «Мосфильме» и перебирая от усталости бумаги и журналы
на столе, мы наткнулись на некую сценарную заявку в
переплете. На первом листе был приведен список немыслимых
персонажей, похожий на перечень действующих лиц из комедии
Островского, а в правой колонке указаны предполагаемые
исполнители. Возглавляла парад некая Настасья Поликарповна —
арт., естественно, Настасья Кински, за ней следовал отставной
унтер-офицер Парамон Игнатьич НевоЛин — арт. Олег
Янковский. По ходу предсказуемо всплывали все типы, которых
можно представить с брылями и в буклях, навязчиво фигурировал
артист Безруков, многозначительно всплывал Депардье и
замыкала список некая «их соседка Гликерья Богдановна Пусто-
вальская, вдова — Рената Литвинова». На мой вопрос, что это,
Литвинова некоторое время смотрела на титульный лист, явно
не понимая, и со словами: «В первый раз вижу» — уронила
папку на стол, подняв пыль.
ONLY ГОД: КАК ТАК ВЫШЛО
195

Тем временем 29 августа в «Пушкине» Светлана Светличная
рассказала про то, как впервые за много лет встретила День
советского кино на съемочной площадке: «Мы снимали на 35"м ки"
лометре от Москвы. Солнце проникало сквозь деревья снопами,
и все было в дымке, как у Висконти или в «Мужчине и
женщине», когда пес резвится на пляже». О том, какая «заразительная»
Рената Литвинова. «Я в каждом интервью произношу фразу:
«Я снимаюсь у Ренаты Литвиновой» как заклинание, как 30 лет
назад счастливый сказал бы «Я снимаюсь у Федерико Феллини».
Нарассказывала смешных историй про Московский фестиваль
советских времен, и в три мы разошлись до вечера — она
переодеваться, я — отправлять в типографию наше интервью.
Вечером мы встретились за столом, напоминавшим
свадебный: он был выстроен буквой «П» во всю комнату.
Воспользовавшись своим новым знакомством со Светланой Светличной,
я сел по ее левую руку: справа оказалась Рената. Я решил
приберечь разговор о работе над книгой и организации наших
встреч до середины банкета. Рената подарила Светлане
Афанасьевне на окончание съемок красное пальто Hermes и вроде
никуда не собиралась уходить, но где-то на третьем тосте
Литвинова оказалась во власти оживленной беседы с подошедшими
сзади и слева людьми, на шестом она щебетала с живописной
группкой поодаль, на девятом Рената пропала из помещения,
на двенадцатом Светлана Афанасьевна засобиралась домой, и
я счел необходимым ее проводить, прихватив — путь
неближний — бутылку вина. Дальше были катания по ночной Москве, с
пальто Hermes, Светланой Светличной и бутылкой вина,
которую Светличная и я распивали из горла на заднем сиденье
такси, а пальто перекатывалось между нами. Я чувствовал себя, как
в феллиниевской «Сладкой жизни», и жизнь эта была
прекрасна, но с Ренатой Литвиновой мы увиделись в следующий раз
8 октября, через 40 дней. Правда, с нами уже был диктофон.
ig6
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

МАЛЕНЬКАЯ ОДЕССА
С одной стороны, в этих маленьких самолетиках
«Украинских авиалиний» есть свой толк, потому что полет от Москвы
до Одессы, например, занимает аж четыре часа, а это —
идеальное время для сета интервью; в земных условиях не
представляется возможность заставить столько времени
отвечать на вопросы никого. А из самолета не выйти. Рената Мура-
товна — та не выносит даже вида из иллюминатора и хотя сидит
возле прохода, то и дело опускает шторку, а я, охочий до
воздушного пейзажа, то и дело поднимаю. (Это наша первая
молчаливая битва на фоне дружелюбного разговора.) С другой
стороны, самолетик гудит и громыхает так, что полезный
коэффициент записываемой беседы составляет ноль целых
хрен десятых. Летим к Кире Муратовой.
Рената резонно предположила, что если мы вместе полетим
в Одессу, где у нее была проба костюмов и три последних
съемочных дня в «Настройщике» Муратовой, у нас наконец-то
появится время для разговоров. Восемь часов в воздухе плюс три
вечера после съемок: «Там-то меня никто не будет дергать».
В Москве «Богиня» была в стадии монтажа; к тому же
Литвинова почти каждую неделю готовила очередной выпуск
телепередачи «Стиль». Вообще, ей несвойственно проводить время
всуе. Если она едет, допустим, в Петербург на съемки
программы об Эрмитаже, то там же она проведет фотосъемку для,
похоже, обреченного остаться незаконченным проекта Владика
Монро, где он и Рената должны были фотографироваться в
разных городах России в виде идеальной пары,
восхищающейся своей страной. Если в Одессу к Муратовой — то вечера будут
отданы книжке.
До вылета из Внуково оставалось полтора часа, когда я
проснулся. Принимая во внимание будний день и пробки, я
сообразил, что не успею, и набрал Литвинову — сказать, что полечу
ONLY ГОД: КАК ТАК ВЫШЛО
197

следующим рейсом. «Выезжайте скорей и успеете!» — отрубила
она. Она в принципе не допускает мысли, что можно куда-то
опоздать или что-то не успеть. Я действительно, проклиная все
на свете, вписался в двери аэропорта за десять минут до вылета
и встретил на удивление радушный прием. Девушки за стойкой
регистрации улыбались: «Вы — тот мужчина, которого ждет
Рената Литвинова?» Девушки на паспортном контроле таяли и,
ставя печать, многозначительно, как в американской
секс-комедии, смотрели в глаза, а не в паспорт: «Вы с Ренатой летите,
да?» Девушки на проверке багажа сказали вообще странную
вещь: «Вы — мужчина, с которым летит Рената Литвинова?
А где шампанское?» — «В смысле?» — «Вы что, нас шампанским
поить не будете?» Я вспомнил старую сплетню из конца до-х,
когда на Студии Горького запускали серию мелкобюджетного
кино: говорили, что условием Литвиновой, которая была
занята в проекте «Не держите скорпиона за уши», было
присутствие на съемочной площадке холодного шампанского, — но во-
первых, это была, скорее всего, сплетня, а во-вторых, этим-то
откуда знать? Позже, в самолете, стюардесса улыбалась
Литвиновой так завороженно, что ее надо было даже спрашивать по
два раза ту или иную вещь: она ничего не слышала и не видела,
кроме Богини, и даже, загипнотизированная, согласно кивнула
на просьбу покурить в ее подсобке. Стюардессы и работницы
аэропортов еще понятно — тогда все как раз посмотрели «Небо.
Самолет. Девушка». Но надо сказать, обслуживающий персонал
Литвинову обожает в принципе. Мне по долгу службы нередко
доводилось бродить по общественным местам со
знаменитостями, но ни перед кем с такой систематичностью официанты и
метрдотели не превращаются в эскимо под солнцем Каракумов.
В общении с персоналом Литвинова мне напоминает
герцогиню Германтскую, какой ее описал Пруст: та же обманчивая
лексика ровни, доверительный, подчас до заговорщицкого, тон,
вопросы, которые она вечно задает, чтобы дать почувствовать
i98
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

свою значительность людям, которые будут своими ответами
ее «просвещать», и даже то же красное пятно щеки под
глазом — у Ренаты светлая кожа и ей свойственно краснеть.
Нарисовалась Рената — в ту же секунду объявили посадку.
Одесская студия сейчас в изрядном запустении; по
прибытии мы поднимаемся по облупленным лестницам на третий
этаж и попадаем в кабинет из двух комнат, напоминающий
приемную ЖЭКа. В первой за составленными друг к другу торцами
канцелярскими столами сидят добрые симпатичные женщины
лет сорока пяти. В соседней кипятят чайник и заваривают
растворимый кофе, угощают печеньем и сушками, а Рената,
которая почти не притронулась в самолете к еде, автоматическими
жестами девочки, забежавшей к бабушке после катка,
разделывает и уплетает свежеподнесенного пеленгаса — «Ваше
любимое, Рената! Поешьте с дороги!» Литвинова привезла платья
для фильма с собой — «Я почти всегда выбираю себе костюмы.
Я б должна получать гонорар и как костюмер тоже». Кира
Муратова, невысокая женщина с иссиня-черными волосами,
ходит среди этого веселого курятника тихо, заложив руки за
спину, говорит немного, ее улыбка сдержанна и искренна — как у
человека, который рад, что всем весело, но пока не может
пойти на гулянье, потому что ему нужно много чего доделать и
додумать. В «сельпо» действительно едут — им оказывается
универмаг, где Литвинова скупает уйму зелени, очень рекомендует
мне местную минеральную воду «Куяльник» и, по-приятному
умотанная, как после затянувшейся игры во дворе, едет
ночевать в снятую для нее квартиру.
Наутро иду на съемочную площадку, в которую превращен
подвальный этаж Театра музыкальной комедии. Действие
эпизода, на съемки которого я попал, разворачивается,
естественно, в платном туалете. От Киры Георгиевны легко получить
втык, будь ты хоть трижды заслуженная. В данном случае —
знает кошка, чью рыбку съела: в решающий момент Литвинова за-
ONLY ГОД: КАК ТАК ВЫШЛО
199

стревает посреди длинной фразы и закатывает-отводит глаза.
А Кира Георгиевна хлопает себя по бокам, отворачивается и
сетует: «Она не выучила текст!» — ровно с той же нетерпеливой
интонацией, с какой два часа назад кричала некому 8о-летнему
Илиазарычу из массовки: «Спускайтесь со ступеньки,
спускайтесь! Он не понимает!.. Ну помогите же ему, помогайте!» «Я
выучила текст», — говорит себе под нос Литвинова; так
двоечницы шепчут разошедшимся математичкам: «Я подготовилась».
Все оказываются виноватыми, сомнениям в творческой
состоятельности и злому шипению за спиной не подвергается только
Муратова. «Погнали! — слышу над ухом знакомый шепот. —
Пошли, пошли отсюда — уже десять часов. Леша, давайте, садитесь
в машину, когда я спать буду?! У меня завтра в девять смена!»
Литвинова заправски командует водителю: «В Стейк-хаус»!» —
и через двадцать минут мы на Дерибасовской.
Литвинова часто не то чтобы не доедает, а просто едва
касается заказанных блюд. Зато может со словами «А что это вы
такое вкусное едите?» подхватить ноготками овощ из салата или
отломить ложечкой край десерта. Однажды она так увлеклась
моей ром-бабой, что пришлось заказывать вторую, которую
она съела тоже. Эта привычка ужасно располагает; принц
Чарлз в 1971 году заметил ту же склонность за Барброй Стрей-
занд во время их совместного обеда. Во второй вечер
Литвинова, которой поменяли обратный билет надень раньше,
предложила, чтобы я остался в Одессе. «У вас тут дела, вам нужно
подумать, переоценить свою жизнь», — лукаво щурясь поверх
бокала Gewurzetaminer искушала она. Хотя мы ни разу этого не
обсуждали, от глаз этой любопытной до альковных историй
дамы не укрылось, что я завел на площадке интрижку. Помню,
я как-то обедал с ней и компанией в мосфильмовской столовке;
Рената постоянно спрашивала: «Ну скажите, а какие сейчас на
«Мосфильме» романы? Кто-нибудь влюбился? В кого сейчас
влюбляются?» Из «Стейк-хауса» поехали по домам на такси. По-
200
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

мню, шофер заехал не с того конца на улицу с односторонним
движением, и его тут же остановили менты. Рената кричала:
«Давайте я вылезу!» — видимо, полагала, что ее появление
исчерпает инцидент. Ее подъезд оказался в глубине темного
колодца, по которому она цокала на своих метровых каблуках и
в короткой шубке, напоминая страуса эму; когда мы наконец
открыли парадную, внутри было темно, а на полу, отражаясь в
стеклянной двери шкапа, горела свечка. Литвинова
отшатнулась: «Ой, мамочки! У-ф-ф... Они что, хотят, чтоб у меня был
инфаркт?» И пошла открывать деревянную дверь.
Наутро я застал Литвинову — по-прежнему при каблуках —
болтавшейся на тросе под потолком подъезда негодного дома
у Потемкинской лестницы. На этаже был только один туалет,
съемочная группа толкалась в нем пополам с несвежими уже в
два часа дня жителями коммуналки. Жители подбитыми
глазами косились на заслуженную артистку, которая уверенно лезла
на чердак.
ONLY ГОД: КАК ТАК ВЫШЛО
201

ПАРИЖ, «РИТЦ», РАНЕВСКАЯ
Вечер накануне праздника Великой Октябрьской
Социалистической революции, 6 ноября, Рената Муратовна встречает как
истинная белоэмигрантка: в траурном платье за столиком бара
«Хемингуэй» в парижском «Ритце». Зайдя в бар, полный
созданий первого класса, вы бы тоже уперлись взглядом в нее —
прямая спина, ноги в черных чулках, высокая прическа и блеск — то
ли глаза, то ли колье. Кожаное кресло и сигарный дым.
Возможно, уже тогда она вовсю репетировала чеховскую Раневскую —
6 ноября 2ооз года о ее планах выйти на сцену мне доложено не
было. Однако разговор шел о Чехове — Рената Муратовна,
помню, все уточняла, что мне известно о его морфинизме.
За следующие полгода, когда мы чаще встречались за
диктофоном, передо мной прошло множество Ренат. Резкая
современная девица без прически и в брюках — так она зашла в
редакцию «Афиши» выбирать фотографии для книги. «Благородный
каприз барыни, решившей посвятить день помощи
крестьянам», — откомментировал столь непривычный для Литвиновой
стиль один из сотрудников. Есть и такая: круглый кабинет
посреди «Вертинского», за бордовыми шторами отмечают
завершение работы над «Богиней» сопродюсеры Литвинова и Яцу-
ра. Рената, которую я не видел прежде навеселе, залихватски
опрокидывает посоленную рюмку с присказкой «Текила —
любовь моя!», полыхает алым и заботливым голосом
расспрашивает о мужчине семилетней давности. Редко помню Ренату
сосредоточенную. Чаще — любопытствующую, чем
откровенничающую. Помню облегченно закуривающей сигару в момент,
когда я сказал — обманул, как оказалось, — что больше интервью
не будет. Но все это — осколки зеркала, которое собирается в
образ только при свете софитов — как в день первой нашей
встречи, или рампы — как в день, когда я мысленно завершил
нашу историю, потому что заново обрел Богиню.
202
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

Я опоздал на второй акт «Вишневого сада». Когда я вошел в
зал, она уже сидела на сцене, на фоне занавеса, в профиль, с
сигаретой в длинном мундштуке. Пускала дым под музыку Вдови-
на, напоминающую ритмом и настроением «Йокали танго»
Курта Вайля. Прошел год; я разобрал любимую игрушку, как и
собирался, обнаружив внутри смешливый и хлопотливый
механизм, который трудится над почти бесплотным образом
Богини. Но только в эту минуту меня шарахнуло чувством, что я
живу в один век и в одном городе с дивой, какие выпадают не на
каждое поколение. Ее Раневская — образ, сравнимый с
Двуликой Женщиной Гарбо; больше, пожалуй, ни с чем. Юмор,
который идет изнутри актрисы — не потому, что реплика или
ситуация смешна, а потому, что этот юмор, — отправная точка ее
существа. Она дает повод смеяться, но не над собой, а вместе с
собой, и смех этот странным образом рождает тягу к красоте:
застыв на сцене, она указывает дорогу к ней тлеющим
кончиком папироски. Рената как-то сказала, что стала нелюбопытна в
отношении легендарных актрис: «Эти мифы хранятся внутри
каждого, как хрустальные бокалы. Но вот дверь шкафа
приоткрыли — и бокал разбился». Бокал Литвиновой, даже если его
искрошить в осколки, соберется назад, без единой трещинки,
как только она выйдет на сцену или возникнет на экране.
На его безупречно чистом стекле будет переливаться радуга
смеха.
ONLY ГОД: КАК ТАК ВЫШЛО
203

фильмография
НЕЛЮБОВЬ
Автор сценария
Режиссер Валерий Рубинчик
В ролях Ксения Качалина, Станислав Любшин, Дмитрий Рощин, Генриетта Егорова, Ирина
Шеламова, Екатерина Щербакова, Виктор Ремизов, Александр Пожаров
ТРАКТОРИСТЫ-2
Соавтор сценария
Режиссеры Игорь Алейников, Глеб Алейников
В ролях Борис Юхананов, Лариса Бородина, Евгений Кондратьев, Анатолий Кузнецов,
Александр Белявский, Валерий Яременко, Лариса Лужина, Александр Леньков, Евгений
Юфит, Александр Дулерайн, Петр Поспелов, Ирина Чериченко, Глеб Алейников
УВЛЕЧЕНЬЯ
Автор монологов и актриса
Режиссер Кира Муратова
В ролях Рената Литвинова, Светлана Коленда, Алексей Шевченко, Михаил Демидов, Василий
Рыбакин, Геннадий Ткаченко, Сергей Попов, Виктор Павлов, Умирзак Шманов, Николай
Шатохин, Евгений Рахманин, Екатерина Лобанова, Виолетта Игнатова-Дельвари
Приз «Ника» за лучший фильм года
ПРИНЦИПИАЛЬНЫЙ И ЖАЛОСТЛИВЫЙ ВЗГЛЯД
Автор сценария
Режиссер Александр Сухочев
В ролях Наталья Коляканова, Татьяна Окуневская, Милена Тонтегоде, Ольга Самошина,
Валерий Баринов, Сергей Русский
МУЖСКИЕ ОТКРОВЕНИЯ (короткометражный телевизионный фильм)
Автор сценария по собственной новелле «Третий путь»
Режиссер Юрий Грымов
В ролях Ирина Апексимова, Ксения Качалина

ТРИ ИСТОРИИ
Соавтор сценария и актриса
Режиссер Кира Муратова
В ролях Сергей Маковецкий, Леонид Кушнир, Жан Даниэль, Рената Литвинова, Наталья
Бузько, Иван Охлобыстин, Евгений Голубенко, Олег Табаков, Лиля Мурлыкина
СТРАНА ГЛУХИХ
Автор повести «Обладать и принадлежать», положенный в основу сценария
Режиссер Валерий Тодоровский
В ролях Дина Корзун, Чулпан Хаматова, Максим Суханов, Никита Тюнин
Приз Российской гильдии кинокритиков «Золотой Овен» за лучший фильм года
2000
НЕТ СМЕРТИ ДЛЯ МЕНЯ (документальный фильм)
Режиссер
В фильме участвуют Нонна Мордюкова, Татьяна Окуневская, Татьяна Самойлова,
Лидия Смирнова, Вера Васильева
2001
АПРЕЛЬ
Актриса
Режиссер Константин Мурзенко
В ролях Евгений Стычкин, Денис Бургазлиев, Александр Лазарев-мл., Рената Литвинова,
Юрий Куценко, Михаил Круг, Сергей Мазаев
ВОКАЛЬНЫЕ ПАРАЛЛЕЛИ (фильм-концерт, незакончен)
Автор монологов и ведущая
Режиссер Рустам Хамдамов
ГРАНИЦА ТАЕЖНЫЙ РОМАН (телевизионный мини-сериал)
Актриса, Госпремия России
Режиссер Александр Митта
В ролях Рената Литвинова, Алексей Гуськов, Марат Башаров, Ольга Будина, Елена Панова,
Михаил Ефремов, Андрей Панин, Владимир Симонов
2002
НЕБО. САМОЛЕТ. ДЕВУШКА
Автор сценария, сопродюсер, актриса
Режиссер Вера Сторожева
В ролях Рената Литвинова, Михаил Ефремов, Дмитрий Орлов, Вячеслав Бойко,
Инга Оболдина
2003
ЧЕМОДАНЫ ТУЛЬСА ЛЮПЕРА, ЭПИЗОД з
THE TULSE LUPER SUITCASES, EPISODE 3
Актриса
Режиссер Питер Гринуэй
В ролях Роджер Рис, Анна Гальена, Орнелла Мути, Рената Литвинова, Ана Торрент
20б
БОГИНЯ. РАЗГОВОРЫ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ

2004
БОГИНЯ: КАК Я ПОЛЮБИЛА
Автор сценария, режиссер, сопродюсер, актриса
В ролях Рената Литвинова, Максим Суханов, Светлана Светличная, Виктор Сухорукое,
Ксения Качалина, Константин Хабенский, Константин Мурзенко, Вера Сторожева
НАСТРОЙЩИК
Актриса
Режиссер Кира Муратова
В ролях Рената Литвинова, Нина Русланова, Алла Демидова, Георгий Делиев, Жан Даниэль,
Наталья Бузько
207

Алексей Васильев
Богиня. Разговоры с Ренатой Литвиновой
Редактор Максим Семеляк
Дизайнер Михаил Сметана
Координатор Ксения Новикова
Принт-менеджер Михаил Иванов
Верстка Олег Сидоренко
Корректоры Марина Халдина, Наталия Ужик
Подписано в печать 27-07.2004. Формат издания 145 x 207.
Печать офсетная. Гарнитура ITC New Baskerville. Бумага офсетная.
Тираж 8050 экз. Заказ №230
ЗАО «Афиша Индастриз»
125009 Москва, Б.Гнездниковский пер., 7/28, стр. i
Тел. 785 *7 °°» факс 785 *7 5**
Отпечатано в ОАО «Типография «Новости»
(105005 Москва, Фридриха Энгельса, 46)
© 2004, ЗАО «Афиша Индастриз»
© 2004, ООО «Богвуд Кино»

Алексей Васильев родился д июня 1973 года в Твери. Закончил
сценарно-киноведческий факультет ВГИКа. С марта 1999 года веде
рубрику «Кино» в журнале «Афиша». Один из лучших интервьюере
страны. Среди его собеседников — Бернардо Бертолуччи, Людмил
Гурченко, Франсуа Озон, Катрин Денев, Джон By, Виктория Абрг
Франко Дзеффирелли, Амитабх Баччан, Гас Ван Сэнт, Фанни Ард
Оливер Стоун. В случае Ренаты Литвиновой Васильев не смог I
ограничиться простым интервью и растянул общение с любимой
актрисой на год, а разговор — на целую книгу.
' I
'!":«
н
Я№1
I
■
■И Ивш
Н
ЗАО «Афиша Индастриз»