Советские рабочие и служащие на концессионных предприятиях СССР в годы НЭПа - Юдина Т.В.

Автор: Юдина Т.В.

Теги: всеобщая история биологические науки в целом социальная стратификация социальная дифференциация период восстановления народного хозяйства образование ссср (1922-1941 гг ) ссср история ссср капитализм новая экономическая политика

Год: 2009

Похожие

Россия XX век. Исследования

Иностранный капитал в России и СССР

Нацистская пропаганда против СССР.

Экономическая история России: ХХ век. Книга 2. Через революцию к НЭПу

Текст

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ
РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
ГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ
ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ
«ВОЛГОГРАДСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»

Т. В. ЮДИНА

СОВЕТСКИЕ РАБОЧИЕ И СЛУЖАЩИЕ
НА КОНЦЕССИОННЫХ ПРЕДПРИЯТИЯХ СССР
В ГОДЫ НОВОЙ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКИ

Монография

Волгоград 2009

ББК 63.3(2)613-2
УДК 94(47+57):316.343
Научный консультант
д-р экон. наук, проф. М.М. Загорулько
Рекомендовано к опубликованию
Ученым советом факультета философии, истории, международных отношений и социальных технологий Волгоградского государственного университета (протокол № 3 от 24.11.2008 г.)
Рецензенты:
д-р ист. наук, проф. Н.А. Болотов;
д-р ист. наук, проф. В.Н. Парамонов;
д-р ист. наук, проф. О. Ю. Редькина.
Юдина, Т. В.
Советские рабочие и служащие на концессионных предприятиях СССР
в годы новой экономической политики [Текст]: монография / Т.В. Юдина;
науч. консультант М.М. Загорулько; Гос. образоват. учреждение высш. проф.
образования «Волгогр. гос. ун-т». – Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2009. – 450 с.
ISBN
В монографии рассмотрены проблемы регламентации социально-трудовых отношений на концессионных предприятиях СССР в годы нэпа, раскрыты причины конфликтных ситуаций на концессиях, формы организации споров и способы разрешения трудовых
конфликтов, проанализирован вклад концессионеров и роль профсоюзов в повышении
жизненного уровня советских концессионных рабочих.
Для преподавателей истории, студентов, аспирантов, экономистов, юристов, практиков,

также

для

читателей,

интересующихся

вопросами

защиты

социально-

экономических интересов работников предприятий с участием иностранного капитала.
ББК 63.3(2)613-2

ISBN

Оглавление
Введение ................................................................................................................... 4
Глава I. Нормативно-правовое регулирование трудовых и социальных прав
советских рабочих и служащих на концессионных предприятиях ................. 26
1.1. «Основная ось концессионной политики» .................................................. 26
1.2.

Коллективные договоры ........................................................................... 36

Глава II. Организация труда и заработной платы ............................................. 97
2.1. Наем рабочей силы и регулирование трудовых отношений ..................... 97
2.2. Санитарно-технические условия и безопасность труда ........................... 158
2.3. Оплата труда ................................................................................................ 199
Глава III. Формирование социокультурной среды ......................................... 244
3.1. Жилищно-бытовые условия ...................................................................... 245
3.2. Медицинская помощь и другие формы социального страхования ........ 274
3.3. Повышение квалификации, общеобразовательного и культурного уровня
рабочих ................................................................................................................. 288
Глава IV. Конфликтные ситуации и их разрешение ....................................... 315
4.1. Формы, причины и способы урегулирования конфликтов...................... 315
4.2. Профсоюзы, расценочно-конфликтные комиссии и их деятельность ... 359
Заключение .......................................................................................................... 407
Примечания .......................................................................................................... 413
Приложения…….………………………………………………………………460
Сокращения.……………………………………………………………………469
3

Введение
Использование концессионных механизмов в экономике Российской
Федерации стало возможным с принятием в 2005 г. Федерального закона «О
концессионных соглашениях»1. Однако внедрение концессионных форм в
экономику России пока испытывает трудности, но все же не исключена возможность участия в концессиях иностранных инвесторов. В этой связи необходимо заранее наметить пути решения проблем регламентации трудовых
отношений на предприятиях с иностранным капиталом, пути решения вопросов занятости населения и повышения его жизненного уровня.
Как показывает опыт, недостаточно разработанная законодательная база Российской Федерации приводит к росту недовольства рабочих, занятых
на предприятиях с участием иностранного капитала. На заводах «Форд» в
Всеволожске, «Кока-Кола Эйч Би Си Евразия» в Москве и городе Волжском
Волгоградской области, фабрике «Нестле-Камская» в Перми, предприятии
«АЕК» в Костомукше российские рабочие все чаще с помощью забастовок
пытаются добиваться изменений условий труда, перераспределения прибыли,
участия в решении вопросов управления и повышения заработной платы.
Однако результатом предъявляемых требований бастующих рабочих не всегда является рост их доходов и сокращение объемов сверхурочной работы.
Серьезной остается проблема создания профсоюзных организаций для
защиты социально-экономических интересов рабочих предприятий с участием иностранного капитала. Их функционирование не обходится без конфликтов с профсоюзами. Противодействие профсоюзной деятельности, создание
корпоративных профсоюзов, наличие собственной социальной идеологии,
норм трудовых отношений у предпринимателей препятствует успешному социально-экономическому развитию трудовых коллективов, осуществлению
необходимых мер по защите рабочих в вопросах заработной платы, социального страхования, профессионального обучения, бытового обслуживания,
культурного досуга.

Социальные аспекты деятельности таких предприятий находят отражение в специальной периодической печати: журналах «Профсоюзы», «Профсоюзы и экономика», «Вестник профсоюзов», газете «Солидарность». В них
стали появляться статьи, посвященные современной практической работе
отечественных профсоюзов с зарубежными предпринимателями2. Так, профсоюзные комитеты в ходе коллективных переговоров с иностранными предпринимателями устанавливают принципы их взаимодействия с рабочими,
степень защищенности последних. Однако в условиях функционирования
предприятий с иностранным капиталом, работа, проводимая общественными
организациями по предупреждению производственного травматизма и профессиональной заболеваемости, улучшению условий труда, повышения жизненного уровня, защите прав наемного рабочего встречает определенные
трудности, связанные с недостаточным признанием профсоюзов как партнеров в социальном диалоге с работодателями.
Исторический опыт концессионной политики и практики в период новой экономической политики в этом случае неоценим. В условиях глобализации мировой экономики, советский опыт по регламентации трудовых и социальных отношений на концессионных предприятиях актуален не только с
точки зрения глубокого научного анализа, но и с точки зрения его практического использования.
Допущение и использование иностранного капитала в форме концессий сопровождалось решением советского руководства о введении новой
экономической политики. Для преодоления всеобщего кризиса и модернизации экономики после Первой мировой и Гражданской войн, политики «военного коммунизма», советское правительство выбрало новую систему хозяйствования, неотъемлемой частью которой явилось привлечение иностранного
капитала. 29 марта 1921 г. Советом народных комиссаров были приняты
«Основные принципы концессионных договоров». Еще раньше, 23 ноября
1920 г., был опубликован декрет «Общие экономические и юридические
условия концессий»3.
5

Естественно, что советское руководство, разрешая концессии иностранцам, стремилось «выработать немедленно ряд мер по улучшению положения рабочих и облегчению их бедствий»4.
Сущность концессии заключается в передаче на исключительную разработку и пользование частным владельцам, чаще иностранным, какой-либо
доходной государственной деятельности (добычи каменного угля, нефти,
разработки леса, пользования железными дорогами и т.д.)5. В советской литературе «концессия» определялась как договор на сдачу в эксплуатацию на
определенных условиях природных богатств, предприятий и других хозяйствующих объектов, принадлежащих государству или муниципалитетам6.
Политика, проводимая советским государством и направленная на привлечение иностранного капитала для восстановления национального хозяйства, разрешения проблемы трудоустройства советского населения, улучшения его материально-бытового положения, способствовала появлению первых концессий (см. приложение № 1). На советских концессионных предприятиях возникла особая категория населения – советские концессионные рабочие – советские граждане, трудоустроившиеся на концессионные предприятия, обладавшие в основном более высоким экономическим уровнем по
сравнению с советскими рабочими, занятыми на однородных государственных предприятиях, за счет оказываемой правовой поддержки государственной власти и финансовой деятельности иностранных предпринимателей.
Анализ исторического опыта взаимодействия советских органов власти
и профсоюзов с концессионерами в решении вопросов занятости населения и
улучшения его социально-экономического положения в годы нэпа, свидетельствует, что занятость населения и уровень его жизни остаются ключевыми проблемами российского общества в XX-XXI вв.
Попытки изучения проблемы социально-трудовых прав рабочих, значительно превосходивших по численности служащих концессий, стали предприниматься одновременно с привлечением иностранного капитала в советскую экономику и созданием концессионных предприятий через призму де6

ятельности профсоюзов на концессиях. Незначительное внимание данным
вопросам уделяли партийные и советские лидеры. Исследователями в основном являлись работники Главного концессионного комитета при СНК СССР
В. Бутковский, М. Иоэльсон, М. Лацис, М. Яннин и другие, работники профсоюзов Н. Богданов, В. Буянов, Х. Топоровская и другие.
Их публикации представляли собой пропагандистские брошюры, статьи, обзоры роли концессионных предприятий в народном хозяйстве страны,
итогов деятельности концессий, отдельных отраслевых профессиональных
союзов на концессиях и предназначались, в первую очередь, для профессиональных работников7. В трудах анализировались состояние концессионной
практики, рабочий вопрос, причины трудовых споров на государственных и
частных предприятиях, определялись задачи профсоюзов на концессиях по
защите экономических интересов рабочих и их классовому воспитанию8. Отрывочные сведения о реальном материальном уровне, социальном положении концессионных рабочих, трудовых спорах положили начало осмыслению проблемы качества их жизни.
Первые работы были посвящены трудовым конфликтам. Тщательно
собранные и обработанные материалы Я. Фином, В. Буяновым9 представляют практический интерес и сегодня. Полезной для практической деятельности профессиональных работников концессий явилась книга Г. Кузбасова
«Работа профсоюзов на концессионных предприятиях», выпущенная тиражом 3000 экземпляров. Г. Кузбасов, сотрудник Горного надзора, обследуя
концессионные предприятия горнодобывающей промышленности, проанализировал методы профсоюзной работы, предостерег от ошибок, предложив
свой взгляд на ведение деятельности по защите интересов отечественных рабочих. Однако «директивные указания» появились в 1929 г., когда концессионная практика в советской экономике оказалась исчерпанной, и рекомендации не представляли большого значения для практического использования.
Авторами в 1920-е гг. анализировались вопросы, касающиеся соблюдения трудового законодательства при найме рабочей силы, в том числе и ино7

странной, заключения и соблюдения коллективного договора10. Такие работы
представляли практическую значимость для профактива, непосредственно
участвовавшего в подготовке проектов и заключении коллективных договоров. В это же десятилетие регулирование трудовых и социальных отношений
между концессионерами и рабочими находилось в центре внимания исследователей, в том числе и зарубежных (среди ряда российских исследователей
сложилось ошибочное мнение, что первые монографии западных авторов, в
которых рассмотрена концессионная политика, появились после XX съезда
КПСС)11.
Нужно отметить труды, непосредственно связанные с социальнотрудовыми правами рабочих, и посвященные профсоюзной работе и деятельности расценочно-конфликтных комиссий, комиссий по охране труда и социального страхования; вопросам трудового права и трудового режима, техники, организации труда12.
Исследователи 1920-х гг. концентрировали внимание на вопросах
охраны труда, питания. А. Никитин доказывал, и, небезосновательно, что
между питанием и трудом, трудовым режимом и производительностью труда
имеется прямая взаимосвязь и соотношение. А. Поляков, выясняя значение
правильного освещения для здоровья, безопасности рабочих и производительности их труда, настаивал на том, что освещение является весьма важным гигиеническим и экономическим фактором и имеет большое значение в
жизни каждого трудящегося и всего народного хозяйства в целом. Используя
данные американской статистики, им было установлено, что почти 20% всех
несчастных случаев в промышленности являлись следствием недостаточного
и нецелесообразного освещения13.
Б. Маркус в своей статье «Охрана труда в горной промышленности»
затрагивал вопросы компетентности инспекций по охране труда на концессионных предприятиях Грузии, Дальнего Востока, Сибири, а также квалификации инспекторов труда14. Основная заслуга Б. Маркуса состоит в том, что в
его работе проведена параллель между частой сменяемостью технических и
8

санитарных инспекторов труда на концессионных предприятиях и их недостаточной заработной платой.
В период нэпа массовые периодические обследования рабочего времени, условий труда, жилья, питания рабочих масс проводились в основном на
государственных предприятиях, однако задачи по улучшению социальноэкономического положения рабочих ставились перед профессиональными
союзами предприятий всех форм собственности15.
Отношение большевиков к привлечению иностранного капитала в
форме концессий было осторожным и непоследовательным. Опасаясь усиления предпринимательских интересов в Советской России, лидеры большевистской партии в то же время осознавали, что советской экономике необходимы концессии, необходимы новые технологии. Целесообразность привлечения иностранного капитала в СССР подчеркивали и русские эмигранты.
Например, М. Брайкович в журнале русского зарубежья «Современные записки» утверждал: «коммунисты в России ясно видят, что без притока крупного капитала извне, российского национального хозяйства скоро не восстановишь»16.
С созданием новых предприятий можно было частично решить вопросы занятости населения. Исследователь И. Капитонов, например, настаивал
на том, что профсоюзы «должны вызвать массовую волну рабочей помощи
безработным»17. «Концессии не принесли бы нам никакой пользы, если бы
они привлекали весь необходимый персонал из-за границы»18, – утверждал
известный партийный деятель И. Степанов (Скворцов)19 в «Русской корреспонденции», издававшейся в Германии.
Поэтому, приглашая зарубежных предпринимателей, руководители советских органов власти требовали, в первую очередь от профсоюзов, осуществления контроля над их деятельностью. В 1921 г. С. Лозовский, генеральный секретарь Профинтерна, разъяснял делегатам IV Всероссийского
съезда профессиональных союзов преимущества деятельности профсоюзов
на концессионных предприятиях при пролетарской государственной власти,
9

которая будет «вводить концессионера в рамки», и с помощью которой будут
созданы концессионные предприятия «с другими социальными отношениями»20.
Значительную роль исследователи советской концессионной политики
отводили концессионным переговорам с известным английским предпринимателем Л. Уркартом. «Дело Уркарта» стало неотъемлемым предметом анализа в отечественных и зарубежных исследованиях. Так, например, немецкий
ученый Э. Вилиш в своей работе «Развитие концессионной системы на территории Союза Советских Социалистических Республик и ее роль в развитии
германо-российских отношений» указывал: «Уркарт потребовал для занятых
на его предприятии русских работников освобождения от обязательной трудовой повинности, а для наиболее ценных квалифицированных работников –
освобождения от военной службы, т.е. их причисления к лицам, выполняющих важные государственные функции. Рабочие и служащие должны также
быть освобождены от местных налогов и реквизитов»21.
В области трудового права соискатели концессий настаивали на невмешательстве профсоюзов, то есть они не соглашались на контроль со стороны профессиональных объединений трудящихся. Тот же Л. Уркарт,
например, усматривал в этом чрезмерную для предприятия политизацию рабочего класса, а сферу влияния профсоюза он считал опасным и непредвиденным фактором нестабильности в управлении предприятием22. Контроль
труда и коллективные договоры, которые пытались «навязать» профсоюзы,
по мнению иностранных предпринимателей, не способствовали эффективной
работе предприятий.
Не все зарубежные исследователи соглашались с суждениями
Л. Уркарта о роли профсоюзов в общественно-политической и экономической жизни социалистического общества. Немецкий ученый В. Кох, сравнивая советские и германские профсоюзы, выявил общее и особенное в немецком и русском опыте рабочего контроля, несмотря на различие экономических систем, и обосновал необходимость использования профсоюзами раз10

личных средств регулирования найма и увольнения рабочих, оплаты и условий их труда23.
Зарубежный исследователь Г. Гершуни утверждал, что сама структура
условий концессионных договоров обнаруживает серьезные намерения советского правительства не только привлечь иностранный капитал, но и дать
возможность иностранным предпринимателям сделать свои предприятия
рентабельными, что и так уже гарантируется сильной нехваткой товаров в
России и дешевой в сравнении с Западной Европой рабочей силой24.
В зарубежной литературе роли профсоюзов в советском обществе отводилось огромное место: «Для того чтобы быть полноценным жителем Советской России, необходимо быть членом профсоюза»25.
Взаимоотношения концессионеров и советских профессиональных союзов находились в центре внимания, например, немецких ученых. Роль советских профсоюзов в отстаивании интересов рабочих исследователь
Г. Гершуни сводил к регулированию рабочей силы в стране. Он полагал, что
национализация промышленности привела профсоюзы к их превращению в
государственные органы26. Близкой к позиции Г. Гершуни была точка зрения
немецкого исследователя Е. Вилиша. Он считал, что с формальноюридической точки зрения профсоюзы представляли собой независимые, автономные органы, в действительности же они, подобно самому государственному аппарату, находились под влиянием большевистской партии27.
Мнение Е. Вилиша, утверждавшего, что профсоюз, исходя из круга
своих задач, всегда будет рассматривать концессионера как капиталистического работодателя, в отношении которого он будет стремиться максимально
использовать свои властные полномочия в интересах рабочего класса28, не
вызывает

возражения.

Подобная

мысль

косвенно

подтверждается

Ю. Лариным (М. Лурье) – видным советским государственным деятелем,
экономистом, считавшим, что частным предпринимателям профсоюзы ставят
более жесткие условия и по заработной плате, и по отчислениям29.

Однако защитная функция профсоюзов оценивалась исследователями
по-разному. Крайне негативно характеризовал деятельность профессиональных союзов по защите прав работников эмигрант В. Талин: «бросьте ваши
представления о роли профессиональной организации в борьбе рабочих масс
за лучшее материальное положение», указывая, что в «лице профсоюзных
органов рабочий класс России получил тупую и напористую хозяйскую силу,
при помощи которой осуществляется экономическая эксплуатация и политическое порабощение рабочего населения»30.
Более объективен при оценках деятельности советских профессиональных союзов В. Кох31. Автор очень высоко отзывался о руководителе советских профсоюзов М. Томском как об «умнейшим из всех большевистских
руководителей»32. Кох подробно проанализировал роль профсоюзов в государственной экономике, доказал необходимость их участия в вопросах оплаты труда, поскольку профсоюзы не могли быть отстранены от участия в регулировании зарплаты как одной из важнейших функций государственной
экономики33.
В. Кох выяснял причины активного вмешательства профсоюзов в хозяйственную жизнь предприятий: если руководители предприятий должны
были заботиться о рентабельности государственных предприятий, то руководители профсоюзов – о справедливой зарплате. Поскольку четкого разделения функций не произошло, первого промышленного кризиса 1923 г., считал
В. Кох, оказалось достаточно, чтобы подорвать у высшего партийного руководства «веру в мудрость руководителей предприятий и снова подчеркнуть
проблему профсоюзного контроля»34.
Работа В. Коха, несмотря на отсутствие материала о деятельности
профсоюзов на концессионных предприятиях, интересна тем, что в начале
1930-х гг., применяя сравнительно-исторический метод, автор пытался проводить параллель между советскими и немецкими профсоюзами в определении их функций, деятельности на предприятиях различных форм собственности. При обосновании необходимости регулирования профсоюзами трудо12

вой дисциплины, проведения воспитательной работы, В. Кох уверял читателей, что во всем этом мы можем увидеть «параллельность между немецким и
русским опытом рабочего контроля, несмотря на различие экономических
систем». В. Кох придавал определяющее значение защитной функции профессиональных союзов в вопросах оплаты труда и считал, что посредством
использования различных средств регулирования оплаты труда, профсоюзы
могли существенно повысить мотивацию труда рабочих35, и, следовательно,
их уровень жизни.
Таким образом, в публикациях 1920-х – первой половине 1930-х гг. вопросы социально-трудовых прав советских трудящихся на концессионных
предприятиях СССР освещались очень фрагментарно36. Отсутствовали комплексные исследования экономического и социального положения советских
рабочих на концессиях. В большей степени анализировались роль и значение
концессий для советской экономики, а также деятельность профсоюзов,
направленная на защиту социально-трудовых прав советских концессионных
рабочих.
Преобладало официальное мнение37, что «материалы, на основе которых можно было бы дать ясное представление о положении вопросов труда в
концессионных предприятиях, чрезвычайно ограниченны и малодостоверны»38. Действительно, недостаточное количество документальных, статистических данных привело к тому, что в целом отечественная историография
1920-х гг. носила описательный характер.
Во второй половине 1930-х – первой половине 1950-х гг. в исследовании отечественными и зарубежными авторами концессионной практики и
политики советского государства наступил перерыв. Это объясняется непоследовательностью проведения политики привлечения иностранного капитала в советскую экономику, сменой экономического курса и свертыванием
концессионной практики в конце 1920-х – начале 1930-х гг. Еще в 1927 г.
Г. Гершуни справедливо заметил: «От хода развития зависит, станут ли концессии долгосрочным явлением в госкапиталистической экономике, или же
13

они лишь должны служить восстановлению советского народного хозяйства,
чтобы затем полностью исчезнуть»39.
Короткий путь (в рамках исторического измерения) советской концессионной практики – от осторожного, сдержанного отношения к заключению
концессионных договоров в начале 1920-х гг. и отказа от их заключения в
1928/1929 г. к ликвидации концессионных предприятий в связи с их «чрезмерной рентабельностью»40 в условиях свертывания нэпа и перехода к системе планового хозяйства – позволил сформировать в общественном сознании, исследовательских кругах устойчивое мнение о нецелесообразности
концессионного дела в социалистической многоукладной экономике России.
Свою роль в отсутствии публикаций во второй половине 1930-х – первой половине 1950-х гг. сыграла не только негативная оценка деятельности концессионеров советскими органами власти, но и засекречивание информации о
концессионной практике в годы нэпа.
С конца 1950-х гг., несмотря на то, что отечественные исследователи
оставались в жестких рамках партийно-государственного контроля, стало
наблюдаться возобновление публикаций по вопросам привлечения иностранного капитала в связи с расширением источниковой базы, открытием
доступа к новым архивным документам41.
Историки и экономисты вернулись к исследованию советской концессионной политики при изучении особенностей государственного капитализма периода нэпа42. В трудах В. Касьяненко, Л. Морозова, Л. Шкаренкова и
других основное внимание уделялось исследованию истории становления и
развития концессионной политики в СССР в условиях новой экономической
политики. Выявлялся удельный вес продукции концессий в валовой продукции советской промышленности, причины «вытеснения концессий из советской экономики».
По-прежнему немного внимания уделялось социально-трудовым вопросам, защитной роли профсоюзов. Тем не менее, заметным явлением в
отечественной историографии стали работы Т. Рафаиловой, З. Нургалина,
14

Н. Присягиной,

В. Гранина,

В. Архипова,

Л. Антоновой,

С. Быковой,

А. Белоусова, В. Камынина, в которых рабочий вопрос стал рассматриваться
шире. Авторы приводили сведения из концессионных договоров о количестве советских и иностранных рабочих, фрагментарную информацию о заработной плате, охране трудящихся, социальном страховании, соблюдении Кодекса законов о труде, заключении коллективных договоров, проведении
профсоюзами культурно-просветительной работы43. Вне поля их зрения
оставались вопросы, связанные с наймом и распределением рабочей силы,
регулированием трудовых отношений, организацией заработной платы, повышением квалификации рабочих.
Деятельность профсоюзов по повышению культурного и общеобразовательного уровня рабочих анализировалась в вышеназванных трудах с позиций классового подхода. Доминирующей оставалась тема партийного руководства профсоюзами. Впрочем, как и официальные утверждения о том,
что «концессии не получили большого развития» из-за того, что представители иностранного капитала надеялись на «скорое падение или перерождение
Советской власти».
Давая экономическую оценку привлечения иностранного капитала в
советскую экономику и не отходя от сложившихся стереотипов, исследователь Т. Рафаилова осторожно, но справедливо указывала, что существование
концессионных предприятий было допущено «в целях быстрейшего восстановления и развития народного хозяйства и улучшения положения трудящихся масс»44.
Появление работы Т. Рафаиловой несколько изменило оценку роли и
значения концессий, но сторонников у нее в советской исторической литературе практически не оказалось. Вывод о снижении безработицы в Алапаевском районе и повышении жизненного уровня рабочих Алапаевской концессии в связи с ее функционированием сделал В. Камынин45. Больше этих оценок в работах советских историков не встречалось. Объяснить такую ситуацию возможно тем, что не вся источниковая база по социально15

экономическому положению рабочих концессий в тот период оказалась доступной для советских ученых. Объективный анализ деятельности и роли
концессионеров по повышению жизненного уровня советских рабочих в трудах советских исследователей не предусматривался, поскольку их научный
уровень определялся идеологической заданностью.
Тем не менее, работы З. Нургалина, Н. Присягиной, В. Гранина,
В. Архипова и других авторов, опубликованные в конце 1950-х – начале
1980-х гг., не утратили своего научного значения, поскольку опирались на
обширный фактический материал.
Наряду с отечественными исследователями интерес к советской концессионной политике стали проявлять и зарубежные ученые. В том числе и к
вопросам, связанным с выявлением роли и задач профсоюзов в 1920-е гг.46.
Следует отметить работу зарубежной исследовательницы М. Девар, посвященную становлению и развитию трудовой политики, организации рабочей
силы в Советской России, достижению социального прогресса, анализу декретов по трудовому праву47.
Выясняя, занимал ли советский рабочий более высокое социальное положение, чем рабочий западных стран, М. Девар анализирует роль профсоюзов в исполнении трудового законодательства, выполнении ими ряда государственных функций. Минимальное влияние рабочих на организацию производства и строгая опека большевистской партии над профсоюзами, по
мнению М. Девар, не могли обеспечить профсоюзам определенное место в
установлении их статуса48.
В работах зарубежных исследователей в целом давался объективный
анализ деятельности государственных органов власти по созданию концессионных предприятий, взаимоотношений предпринимателей и руководителей
советского общества, рассматривались трудности функционирования концессий в советской экономике. Однако позитивные тенденции, имевшие место в концессионной практике, зарубежные ученые не изучали. Упоминания
о советских рабочих и профсоюзах или мимолетны, или отсутствуют вовсе.
16

Тем не менее, эти труды позволяют воссоздать комплексную картину концессионной политики и практики, показать их влияние на социальноэкономическое положение отечественных рабочих, взвешенно оценить вклад
профсоюзных организаций в улучшение условий труда и социальных прав
трудящихся.
В конце 1980-х – начале 1990-х гг. в связи с возросшим интересом к
периоду нэпа в условиях реформирования советского общества рядом отечественных авторов предпринимались попытки проанализировать причины неудачного привлечения иностранного капитала в советскую экономику, выявить этапы его использования в 1920-е гг., проследить взаимосвязь создания
концессионных предприятий и разрешения проблемы занятости населения,
повышения квалификации советских рабочих и уровня их жизни. Новые
подходы в изучении проблем советской концессионной политики и практики
обусловили появление статей49 – научных публикаций оперативного жанра.
При исследовании данных вопросов ученым удалось избежать развернувшейся в то время всеобъемлющей самокритики исторической науки. Тотального отрицания накопленного положительного опыта концессионной политики советского правительства в период нэпа не произошло. Эти труды интересны тем, что позволяют проследить позицию советского правительства к
концессионерам в вопросах создания материально-бытовых условий для отечественных рабочих, соблюдения их социально-трудовых прав концессионерами, а также выявить результативность деятельности профсоюзных организаций.
Новым для историографии 1990-х гг., в связи с открытием архивов,
стало расширение тематики исследований, углубленного исследования проблемы, сравнение исторического, экономического и юридического материала. Стали выходить в свет статьи, монографии, докторские и кандидатские
диссертации, посвященные советской концессионной практике, дававшие
новые оценки.

Значительный вклад в раскрытие темы внесли работы Н. Марьясовой.
В ее статьях концессии стали рассматриваться как один из способов улучшения

материального

положения

рабочего

класса

крестьянства50.

Н. Марьясова, исследуя причины успешного развития японских и американских концессионных предприятий на Дальнем Востоке, привлекает богатый и
разнообразный архивный материал Российского государственного исторического архива Дальнего Востока, Российского государственного архива экономики. Однако объем данных исследований далеко не в полной мере позволил Н. Марьясовой осветить проблему социально-экономического положения рабочих, материального обеспечения, условий их труда на концессионных предприятиях Дальнего Востока.
Обобщить накопленный исторической наукой материал о разработке
концессионной

политики

попытались

исследователи

Е. Косых

А. Пинтелин51, диссертации которых посвящены вопросам деятельности
концессионных учреждений в 1920-е гг., проблемам использования иностранного капитала. Наибольший интерес представляет работа Е. Косых, в
которой удачно проанализирован прошлый опыт экономического партнерства с иностранным капиталом в интересах современного сотрудничества.
Однако, в одном из разделов своей диссертации, анализируя социальные итоги концессионной политики, Е. Косых уделила незначительное внимание социальным аспектам в развитии предприятий. Отсюда, на наш взгляд, недостаточно объективная и поверхностная оценка социальных итогов, «использования концессии как чисто политического оружия».
В 1999 г. была опубликована энциклопедия «Немцы в России», в которой содержится отрывочный материал о численности советских рабочих,
оплате труда на немецких концессиях «Друаг» и «Друзаг»52.
В конце 1990-х – начале 2000-х гг. появляются монографии, диссертационные исследования, посвященные изучению концессионной практики отдельных регионов страны53.

М. Новиков, основываясь на московских материалах, представляет государственную концессионную политику и практику как составное звено в
череде мероприятий новой экономической политики, проводит интересные
параллели между сломом нэпа и свертыванием концессий54. Однако работу
профсоюзов среди трудящихся московских концессионных предприятий
оценивает, на наш взгляд, недостаточно полно, даже категорично. Согласно
позиции М. Новикова, профсоюзная деятельность на предприятиях являлась
«антиконцессионной»55.
Особый интерес представляет труд С. Захарова, основанный на материалах Уральского региона и посвященный изучению концессионной политики Советского государства в 1920-е гг. Автор раскрывает экономические результаты деятельности концессионных предприятий, уделяет внимание социальной политике, проводимой государственными органами на уральских
концессиях, в основном на Алапаевских асбестовых рудниках и на концессии
«Лена Гольдфильдс».
С. Захаровым рассматривается влияние деятельности концессионеров
на изменение социального положения уральских трудящихся. Им показана
работа профсоюзов по защите экономических интересов рабочих, но она касается только екатеринбургских союзов металлистов, горняков и химиков.
В диссертационной работе С. Данильченко проанализированы разработка и социально-экономические итоги концессионной политики на материалах отечественной и иностранной печати56. Сравнение позиций советской и
зарубежной печати позволило С. Данильченко объективно оценить народнохозяйственное значение концессий, отношение к ним общественности. Достоинством диссертации является широкое привлечение автором и тщательный анализ новых архивных материалов, ранее недоступных исследователям,
раскрывающих возможности привлечения иностранного капитала в советскую экономику. Это документы Российского государственного архива экономики по концессиям «Маныч-Крупп» и «Руссгерстрой», материалы Государственного архива Российской Федерации по обследованию деятельности
19

концессионных предприятий, протоколы заседаний и отчетов Главконцесскома при СНК СССР, переписка ГКК с СНК, ВСНХ и другие документы.
В диссертации автор затрагивает проблему трудовых отношений на
концессиях, выделяет группы конфликтов с концессионерами, приводит конкретные примеры на основе выявленных архивных материалов57, отмечает
прогрессивность советского трудового законодательства. Диссертационное
исследование С. Данильченко отличает критический подход к оценке действий советского руководства, большой фактический материал. Однако
необходимо отметить, что рабочий вопрос автором рассматривается поверхностно58.
Противоречивостью отличается позиция С. Данильченко, неоднократно
утверждающего на страницах диссертации, что концессионный вопрос всегда
был вопросом политическим59, и в то же время не соглашающегося с
Е. Косых в том, что концессионная политика диктовалась только политическими соображениями60.
Проблема

защиты

прав

наемного

рабочего,

его

социально-

экономического положения частично затрагивается в современных научных
публикациях – монографиях, статьях, в диссертационных работах, не став
при этом предметом специального изучения.
Исследователи

деятельности

отдельных

концессий

(И. Коваль,

В. Ремизовский, В. Капистки) также касаются проблем социально-трудовых
прав концессионных рабочих. В статье И. Коваля «Частное предпринимательство в промышленности Урала в годы новой экономической политики»
изучены численность работников отдельной уральской концессии – Алапаевской концессии, отношение профсоюзов к концессионерам61.
И. Коваль проанализировал причины конфликтов на предприятиях
концессии, трудности с наймом рабочей силы. В своей работе автор доказывает, что коммерческий успех не гарантировал концессии выживания, концессионер практически находился в положении бесправного заложника Советского государства, концессионные предприятия попадали в полную зави20

симость от государства62. Однако делать выводы в целом по концессионным
предприятиям, опираясь на деятельность отдельно взятой Алапаевской концессии, на взгляд автора монографии, недостаточно. Отсутствие достаточного уровня обобщения в этой статье объясняется незначительным объемом
документального материала. Существенным недостатком статьи исследователя И. Коваля является непривлечение им того материала по деятельности
асбестовой концессии, который был использован в работах историков
В. Гранина (например, работа «Деятельность партийных и профсоюзных организаций по защите интересов рабочих на концессионных предприятиях
Урала в первые годы нэпа») и С. Захарова.
В монографии В. Ремизовского63, посвященной истории концессии
«Кита Карафуто Секию Кабусики Кайша (Кайся)» на Северном Сахалине,
также лишь частично исследуется проблема обеспечения рабочих мест квалифицированной

отечественной

силой

1930-1935 гг.

работе

В. Ремизовского приводятся количественные показатели русской и японской
рабочей силы на «Кита Карафуто Секию Кабусики Кайша», стоимости продуктов питания на государственном тресте «Сахалиннефть» и концессионном предприятии, но сравнительного анализа приводимого материала автором не проведено.
Интересная работа по исследованию реформирования промышленности в 1920-е годы появилась в 2002 г. Ее автор Л. Лютов делает важные выводы взаимосвязи осуществления реформы хозяйственного механизма промышленности и использования при этом иностранного капитала в концессионной форме, итогов концессионной практики и роли иностранных концессионеров и государственных органов, осуществлявших концессионную политику. Выясняя правовое положение концессионных предприятий, условия
их деятельности, Л. Лютов акцентирует внимание на противоречивости концессионной политики советского правительства, вопросах численности рабочих промышленных концессий в 1924/1925-1926/1927 гг., приводит данные

по условиям труда и быта рабочих, однако только государственных предприятий64.
Экономической политике советской власти в области трудовых отношений, мотивации труда в годы нэпа уделяет внимание Л. Бородкин и
Е. Сафонова65, комплексное исследование трудовых отношений на советских
предприятиях в 1918-1924 гг. провела Л. Борисова. Основываясь на материалах центрального архива Федеральной службы безопасности, Государственного архива Российской Федерации, Российского государственного архива
социально-политической истории, она рассмотрела теоретические представления большевиков о социалистическом труде и их реализации на практике в
период военного коммунизма и первые годы нэпа. Она выявила «позитивные
перемены» в системе трудовых отношений при переходе к нэпу; описала
трудовые конфликты, дала общую характеристику и проанализировала их
причины. Анализу же конфликтных ситуаций на частных, в том числе и концессионных предприятиях, автор уделяет незначительное место в исследовании66, не проводит сравнения форм, причин конфликтов на предприятиях
различных форм собственности. Однако проведенная Л. Борисовой основательная работа по изучению трудовых отношений на государственных предприятиях позволяет детальнее исследовать трудовую сферу на концессиях.
Глубиной анализа в изучении рабочей истории, введением в научный
оборот рассекреченных архивных материалов отличается монография
С. Постникова и М. Фельдмана67. Авторы рассматривают проблемы рабочей
«макроистории» в досоветский и советский периоды, анализируют общеобразовательные и квалификационные характеристики промышленных рабочих
в

1900-1941 гг.

сожалению,

представленной

исследователями

С. Постниковым и М. Фельдманом эволюции социокультурного облика промышленных рабочих России и СССР отсутствуют рабочие концессионных
предприятий.
Доступность ранее засекреченных архивных фондов в государственных
архивах и публикации документов позволяют ученым освещать малоиссле22

дованные аспекты концессионной практики в СССР. Среди исследовательских работ выделим труды М. Загорулько, В. Булатова68, которые помогают
представить причины принятия отрицательных решений по использованию
концессий в советской экономике, практику привлечения отечественного капитала на концессионные предприятия СССР, и, следовательно, более глубоко разобраться в эффективности концессионного дела, трудовых и социальных аспектах функционирования иностранных концессий в СССР.
Для понимания проблемы автором монографии были изучены работы
ученых о концессионной деятельности советского государства в 1920-е гг. Из
опубликованных

работ

начале

2000-х гг.

отметим

монографию

С. Хромова69 о роли Л. Красина в формировании советской экономической, в
том числе, и концессионной политики. Заслуживают внимание работы
В. Варнавского, обобщающие мировой опыт концессионной практики70, статья В. Капистки, освещающая историю советско-германского военного сотрудничества в 1920-е гг. на примере концессии «Юнкерс»71.
Оживление исследовательской работы по изучению концессионного
опыта советского государства объясняется не только созданием реальной
картины экономической и социальной жизни советского общества в нэповские годы, его повседневной деятельности, но и появлением в начале III тысячелетия в Российской Федерации все большего числа предприятий с участием иностранного капитала, интеграции России в мировую экономику.
Следует отметить, что с 1920-х гг. по настоящее время основное внимание исследователи уделяли анализу вопросов становления и развития концессионной политики в 1920-е гг., экономической политики советского государства, внешнеполитической деятельности, деятельности профсоюзов по
организации социальной сферы. До настоящего времени проблема социально-экономического положения работников, материального обеспечения,
условий их труда, нормативно-правового регулирования их деятельности,
предотвращения конфликтов по социально-трудовым вопросам на концессионных предприятиях исследована недостаточно.
23

Этой теме не посвящались отдельные монографические и диссертационные исследования. Социально-трудовые условия отечественных рабочих
на концессиях рассматривались в работах советских историков, экономистов
как составляющие процесса деятельности партийных и профсоюзных организаций на предприятиях с иностранным капиталом. Формы и методы деятельности профессиональных организаций по защите прав рабочих, отстаиванию их интересов на концессионных предприятиях, условий быта рабочих
на концессиях недостаточно освещены в исторической литературе. Не проработанными остаются вопросы взаимоотношений профсоюзных работников и
концессионеров, стиля и методов деятельности профсоюзов на концессиях,
разрешения конфликтных ситуаций на предприятиях, эффективности концессий как одного из способов улучшения материально-бытового положения
советских рабочих.
До сих пор отсутствует анализ причин невыполнения концессионерами
взятых на себя обязательств по коллективным договорам, в том числе и анализ содержания коллективных договоров на концессионных предприятиях.
Не сравнивались коллективные договоры однородных концессий. Не разграничены роль и место отраслевых центральных, региональных и первичных
профессиональных организаций в подготовке и реализации коллективных
обязательств. Не привлечены важнейшие неопубликованные архивные материалы: коллективные договоры и тарифные соглашения концессионных
предприятий, протоколы по заключению и перезаключению договоров, акты
и отчеты по выполнению коллективных обязательств. Целиком не исследованы формы и способы разрешения трудовых споров.
Выявленная советскими историками информация о заработной плате
концессионных рабочих, охране их труда, социальном страховании, соблюдении Кодекса законов о труде, заключении коллективных договоров является фрагментарной и не полностью раскрывает роль и значение нормативноправовых актов в реализации социально-трудовых прав работоспособного
населения СССР на концессионных предприятиях. Незначительный объем
24

документального материала не позволил ученым выйти на достаточный уровень обобщения указанных вопросов.
Работа, проводимая предпринимателями по предупреждению производственного травматизма и профессиональных заболеваний, вопросы безопасности труда, сохранения здоровья рабочих концессий не стали предметом широкого и углубленного анализа исследователей.
Зарубежные исследователи не уделяли специального внимания социально-экономическому положению концессионных работников.
Несмотря на то, что советская концессионная политика изучается с
1920-х гг., комплексной работы по анализу социально-экономического положения рабочих и служащих советских концессионных предприятий до сих
пор не существует.
Обзор литературы убеждает в необходимости изучения опыта концессионеров по организации социально-трудовой сферы на своих предприятиях
в годы нэпа. Степень изученности проблемы подводит к выводу о необходимости восполнения пробелов в отечественной историографии, связанных с
реализацией социально-трудовых прав работоспособного населения на концессионных предприятиях СССР, выявлением роли профессиональных союзов в защите прав работников на основе привлечения обширного комплексного документального материала.

Глава I
Нормативно-правовое регулирование трудовых и социальных прав советских рабочих и служащих на концессионных предприятиях
1.1. «Основная ось концессионной политики»
Вопрос о допущении в народное хозяйство Советской России иностранного капитала в форме концессий был решен законодательным путем.
Однако появлению Декрета СНК РСФСР об общих экономических и юридических условиях концессий от 23 ноября 1920 г. и Декрета об основных
принципах концессионных договоров от 29 марта 1921 г. предшествовала
дискуссия, развернувшаяся в период 1918-1919 гг. среди руководства большевистской партии, работников государственных и хозяйственных органов и
профсоюзов.
Сторонники

допущения

концессий

–

В.И. Ленин,

Л.Б. Красин,

Г.В. Чичерин и др. – отстаивали их целесообразность, приводя для этого веские аргументы. Они полагали, что с помощью концессий можно и нужно
восстановить разрушенное национальное хозяйство, развить производительные силы страны, улучшить материальное положение рабочих. Однако такие
члены

советского

правительства,

как

Л.Д. Троцкий,

Г.Л. Пятаков,

Е.А. Преображенский, член Всероссийского центрального исполнительного
комитета Н.Н. Суханов, а также профсоюзные лидеры М.П. Томский и С.А.
Лозовский считали концессионную политику «изменой собственному делу»1.
Парадоксально, но в течение 1920-х гг. Г.Л. Пятаков и Л.Д. Троцкий
поочередно возглавляли Главный концессионный комитет при СНК СССР, а
Е.А. Преображенский являлся заместителем председателя Главконцесскома.
Еще до подписания советским правительством первых концессионных
договоров с иностранными инвесторами в 1921 г. среди членов советского
правительства стала активно обсуждаться не только сама проблема целесо-

образности допущения концессий в национальную экономику, но и вопросы
социально-бытовых условий рабочих концессионных предприятий.
По мнению Л.Б. Красина, Г.Я. Сокольникова, Г.В. Чичерина, улучшение материального положения рабочих и их продовольственного обеспечения крайне необходимо было в случае привлечения трудовых ресурсов в безлюдные и неосвоенные в хозяйственном отношении районы. Это было связано с тем, что концессии иностранным предпринимателям в основном предполагалось предоставлять на неосвоенных территориях. К тому же эти меры
должны были позитивно сказаться и на положении крестьянства, поскольку
при более высоких доходах, у рабочих появлялась возможность активней
приобретать разнообразные продукты питания, стимулируя тем самым производство сельхозпродуктов и увеличивая доходы бюджета крестьянской семьи.
В условиях перехода в 1921 г. к политике нэпа и введения многоукладной экономики в Советской России, руководители государства, партии и
профсоюзов на совещаниях, конференциях, встречах, посвященных различным вопросам восстановления народного хозяйства, разъясняли и необходимость заключения концессий с иностранцами, в том числе – и с целью повышения уровня качества жизни советских рабочих.
Сам председатель СНК В.И. Ленин настойчиво убеждал представителей рабочих организаций в необходимости привлечения иностранного капитала, поскольку это будет связано, по его мнению, и с повышением материального уровня рабочих. Он уверял, что те условия, которые вменяются концессионеру в обязанность, приведут к улучшению их положения, и считал,
что обязанность концессионера улучшить положение рабочих является не
каким-нибудь гуманитарным стремлением, а является чисто деловым подходом.
В целом, затрагивая проблему улучшения положения рабочего класса,
Ленин отмечал: «Мы должны учитывать то, что производительность труда не
увеличится до тех пор, пока не улучшится положение рабочих. … Мы знаем,
27

что при тех условиях, в которых у нас стоит крестьянское хозяйство и при
тех условиях, в которых у нас находится топливный вопрос, мы должны сказать, что в ближайшие годы мы не можем коренным образом улучшить положение рабочих, а, следовательно, и расширить производительность труда»2.
Предсовнаркома рассчитывал, что иностранные предприниматели смогут способствовать и разрешению продовольственных трудностей в Советской России, то есть, они смогут: «достать этого продовольствия и необходимых продуктов на несколько десятков тысяч рабочих и перекинуть их в
Россию … Вы видите, в чем основная ось концессионной политики (курсив
мой. – Т.Ю.). Улучшение положения рабочих, прежде всего, работающих при
концессионных предприятиях, а затем в несколько меньшей мере и других
рабочих»3.
Силой ленинского убеждения изменилась негативная ранее позиция
генерального секретаря Профинтерна С.А. Лозовского в вопросе предоставления концессий. 20 мая 1921 г., выступая с докладом на IV Всероссийском
съезде профессиональных союзов, он явно вторил В.И. Ленину: «Эти концессии смогут служить … гарантией того, что мы будем получать определенное
количество продуктов на первое время нам крайне необходимых»4. При этом
вопросы предоставления концессий иностранным предпринимателям вызвали неподдельный интерес у многих делегатов съезда: в адрес С.А. Лозовского после его выступления поступило более 150 записок. В.П. Милютин, зампред ВСНХ, также убеждал делегатов в том, что «Мы пошли на концессии …
в интересах развития производительных сил Советской России», и поэтому
«перед нами встанут новые задачи охраны труда, отстаивания интересов рабочих»5, улучшения их материально-бытового положения.
Естественным образом, вопросы передачи государственных предприятий в концессию подробно обсуждались на расширенных совещаниях представителей различных отраслей советского народного хозяйства. Так, на заседании Технического совета правления бумажной промышленности в авгу28

сте 1921 г. участникам объяснялось, что для развития русской промышленности нужно поощрять «свободные формы предприимчивости и политику
“открытых дверей” по отношению к иностранным капиталам». Участники
совещания высказывали свои соображения о целесообразности сдачи объектов в концессии для их необходимого капитального переоборудования и ремонта6.
С помощью концессионеров хозяйственники планировали оптимизировать технологические процессы, модернизировать оборудование предприятий лесной промышленности, механизировать производство, увеличить доход государства от эксплуатации лесов и его экспорта, привлечь новую рабочую силу и улучшить ее материальное положение. В начале же 1920-х гг.
лесные богатства страны практически не осваивались.
Советское правительство пыталось привлечь концессионеров к эксплуатации лесного хозяйства Западной Сибири и Севера России, горных богатств Сибири, земельных пространств юга страны7. Новая экономическая
политика, по мнению ряда зарубежных ученых, стала интересной попыткой
страны с национализированным производством и плановой экономикой привлечь иностранные инвестиции в рамках существующего строя8.
Как и С.А. Лозовский, от острой критики концессионной политики отказался М.П. Томский – председатель Всероссийского центрального совета
профессиональных союзов. В 1922 г., разъясняя коллегам объективные причины тяжелого положения страны, он подчеркивал необходимость решения
внутри- и внешнеэкономических задач с помощью концессий. Так, он замечал, что экономическое «истощение» поставило задачу восстановления разрушенных производительных сил не только путем использования внутренних ресурсов страны, но и путем привлечения частного, главным образом
иностранного, капитала через предоставление ему в концессию и в аренду
госпредприятий, «снабжение которых не может быть в достаточной степени
обеспечено государством»9.

Однако подобные рассуждения рядовыми членами профсоюза не всегда принимались безоговорочно. Зачастую они высказывали опасения по вопросам использования концессий, имея в виду интересы именно советских
трудящихся. Так, некто Марше доказывал, что количество концессий в Советской России будет небольшим, а потому положение улучшится у какихнибудь 20-30 человек советских граждан на каждом из этих предприятий; основную же массу рабочих там составят иностранцы10.
Переубеждая противников привлечения иностранного капитала в советскую экономику, председатель ВЦСПС надеялся, что путем разъяснений,
обсуждений, обменов взглядами можно преодолеть критику оппозиции: «Если мы скажем отчетливо, что такая-то часть законов о труде сохраняется целиком и обязательно проводится на концессионных предприятиях, то тут
страшного ничего нет»11. М.П. Томского поддерживал политический деятель
Д.Б. Рязанов: «Товарищей Ленина и Рыкова надо сразу успокоить. Во фракции ВЦСПС уже полтора или два года принципиальных возражений против
концессий нет»12.
Сомнения и осторожность проявляли иностранные капиталисты. Действительно, они опасались вкладывать свои средства в развитие советской
экономики по целому ряду причин. В частности, говоря о позиции потенциальных концессионеров, Х. Ескард замечал, что их «ужасали» правовые, трудовые и имущественные отношения, которые существовали в Советской России13.
Германский исследователь Г. Розенфельд в свою очередь пояснял, что
зарубежные предприниматели опасались социального и рабочего законодательства СССР, требующего учитывать интересы советских рабочих, которые, по их мнению, были слишком преувеличенными. Немецкие предприниматели ожидали обвинений советской стороны в том, что они не уважают
права российских рабочих и предпочитают нанимать немецкий персонал14.

Совершенно очевидно, что, в целом, само «явление концессии»15 в советской экономике было сопряжено с массой «сопротивляющегося» материала.
Однако, несмотря на разногласия, иностранный капитал в Советской
России все же стал привлекаться. Решением СНК концессионные предприятия начали создаваться в различных отраслях промышленности: горнодобывающей, обрабатывающей, строительной, промысловой, сельскохозяйственной, торговой, лесной16 отраслях, на транспорте и связи17.
Так как по количеству поданных концессионных предложений и заключенных договоров первое место занимала Германия, то советская сторона
оптимистично заявляла по этому поводу: «Германия окончательно признала
правомочность наших декретов о национализации; налажен вывоз хлеба в
Германию; сданы крупные концессии (Крупп, постройка железной дороги в
районе Красный Холм); учреждено много смешанных обществ (Дерулюфт,
Дерутра, Русстранзит и т.д.) и ведутся переговоры о новых обществах и концессиях»18.
Сотрудник Главконцесскома М. Яннин убеждал, что без концессий
экономику страны восстановить было невозможно19. Называя причины привлечения иностранного капитала в форме концессий и оценивая их значение,
профсоюзный специалист В.А. Буянов пояснял: «Допущение частного капитала в советскую промышленность вызвано нашей бедностью и необходимостью скорее восстановить хозяйство, увеличить количество продуктов в
стране, дать деревне необходимые товары. А все это крепит союз пролетариата и крестьянства и улучшает материальное положение рабочих и крестьян»20.
Поскольку одной из самых важных проблем в СССР в течение всего
периода существования нэпа была безработица, то, как считала зарубежная
исследовательница М. Девар, задействование советского трудоспособного
населения на концессионных предприятиях способствовало уменьшению
безработицы в стране 21.
31

Но подчас возникало мнение, что привлечение иностранных капиталистов затрагивало саму суть социально-экономических принципов новой власти. Так, отдельные профессиональные работники открыто высказывали свои
опасения за судьбу строительства социализма в России в связи с привлечением иностранных инвестиций. Однако бóльшая часть профработников отстаивала ту точку зрения, что функционирование концессионных предприятий не
таит в себе никакой опасности для целей создания социалистического государства в силу их незначительного удельного веса в народном хозяйстве.
Например, член президиума ЦК профсоюза деревообделочников Докунин
открыто заявлял: «Не надо раздувать опасность, как будто мы стоим перед
опасным врагом. Та скромная роль, которую занимают концессии у нас, не
представляет ничего угрожающего»22.
Действительно, с 1921/1922 г.23 по 1927/1928 г. было заключено 154
концессионных договора. Из них на 1 октября 1923 г. было заключено 46 договоров24, поэтому, как отмечалось на состоявшейся 16-18 января 1924 г. XIII
партийной конференции РКП(б), «участие частного капитала и абсолютно и
относительно ничтожно»25.
Следует отметить, что на всем протяжении периода нэпа объемы валовой продукции концессионных предприятий были незначительны, и вместе с
частной промышленностью, они не превышали 4% всей валовой продукции
промышленности государства:
Таблица 1
Валовая продукция промышленности СССР (в %)
Хозяйственный год

Государственная

Кооперативная

Частная и концессионная

1923/24

69,0

3,6

3,3

1924/25

71,6

4,4

3,9

1925/26

74,1

5,3

3,4

1926/27

75,0

5,2

3,4

Источник: Народное хозяйство СССР. М., 1928. С. 103.

В 1924-1925 гг., на фоне наметившейся тенденции к замедлению темпов восстановления народного хозяйства, прилагаются усилия по активизации концессионной политики и практики26. Как показывал уже появившийся
опыт, до 1924/1925 г. успехи концессионной практики были незначительны27.
Для устранения некоторых негативных явлений, в 1925 г. создается Комиссия по наблюдению за выполнением условий концессионных договоров, соответствующими директивами центральных властей даются указания о более
«доброжелательном» отношении к концессиям и т.д.
С этого периода в некоторых отраслях советской экономики стало
наблюдаться значительное участие концессионеров, причем пресса ряда иностранных государств высказывала оптимизм в отношении перспектив деятельности концессий в СССР: «Несмотря на многократные острые экономические кризисы и напряженное положение с валютой и кредитами, увеличение безработицы и нехватку рабочей силы, а также задержки экспорта,
наблюдаемые время от времени, система концессий в СССР развивается
благополучно»28.
Трудовые и социальные отношения на концессионных предприятиях
регулировались положениями Кодекса законов о труде СССР, соответствующими пунктами концессионных договоров и коллективными договорами.
Вопросам соблюдения трудовых норм достаточное внимание уделяли народные комиссариаты труда и иностранных дел, профсоюзы. Кстати, они требовали от предпринимателей-концессионеров вывешивать на своих предприятиях советский Кодекс о труде для всеобщего обозрения29.
Такое положение далеко не всегда вызывало понимания и согласия
концессионеров. Так, от соблюдения норм советского трудового законодательства фактически отказывался японский концессионер Ш. Шимада. В
1925 г. он обратился с довольно пространным письмом к уполномоченному
НКИД на Северном Сахалине Аболтину. С этим письмом также были ознакомлены сотрудники МИД Японии и Императорского генконсульства в
Александровске (Сахалин). Шимада, стараясь обходить «острые углы», де33

ликатно намекнул, что советские требования в отношении труда японских и
советских рабочих на японских угольных концессиях на Северном Сахалине
«было бы безусловно затруднительно применить …»30.
Ответ Аболтина японскому концессионеру был вполне предсказуем, он
потребовал неукоснительного соблюдения советского Кодекса, хотя и в той
же «дипломатическо-пространной» манере изложения. Вкратце ответ сводился к следующему: Аболтин усматривал в письме Шимады стремление
японцев к закреплению за ними ряда неприемлемых для советской стороны
льгот, т.е. стремление не подчиняться требованиям советского Кодекса законов о труде. При этом агенту советского внешнеполитического ведомства
пришлось сослаться на отсутствие какого-либо намека на согласие советской
стороны предоставить такие льготы японцам в соответствии с «Пекинским
соглашением» между Японией и СССР от 20 января 1925 г. и другими связанными с ним дипломатическими документами. Тем не менее, Аболтину
пришлось сделать дипломатический «реверанс», добавив, что «в будущем все
допустимые нашим Законодательством льготы будут дружелюбно осуществляться»31.
Ознакомление советских концессионных рабочих и служащих с Кодексом законов о труде вменялось в обязанность концессионеров. Но, как правило, содержание самих концессионных договоров работникам оставалось
неизвестным, хотя в них «рабочему вопросу» посвящалась отдельная статья
или параграф, или даже ряд параграфов. Например, в концессионном договоре правительства СССР с английским АО «Лена Гольдфильдс» 5 параграфов
из 95 касались вопросов использования наемного труда32.
Во всех концессионных договорах предусматривались обязательства
концессионеров в отношении условий труда на предприятиях, практикантства и стажерства, приглашения иностранной рабочей силы и пр., но рабочие
об этом не знали. Возмущались, например, рабочие карандашной концессии
«Гаммер» («Хаммер»): «Концессионный договор – это государственная тайна, о которой нам не говорят, и не только рабочие не знают договора, но его
34

не знает даже фабрично-заводской комитет, не знает секретарь партийной
ячейки, вообще никто не читал концессионного договора. Это очень нехорошо. … Поэтому нам очень трудно ставить вопросы». Представители трикотажной концессии разделяли мнение своих коллег: «Мы не знаем, как профессиональные организации должны подходить к тому или другому вопросу
… если хоть не весь договор, то основные его пункты, связанные с профессиональной работой на предприятии, должны быть известны заводскому комитету»33.
На протяжении 1920-х гг. ситуация с ознакомлением работников предприятий с основополагающим нормативным документом – концессионным
договором – не менялась. Так, 9 апреля 1929 г. работники концессионных
предприятий металлической промышленности – участники Всероссийского
совещания отмечали, что «до сих пор заводские организации концессий не
знают концессионных договоров» и просили ЦК профсоюза металлистов
принять меры к ознакомлению низовых организаций с действующими концессионными договорами34.
В связи с этим, и ЦК ВКП(б) стал настойчиво рекомендовать профессиональным союзам вводить в практику ознакомления рабочих с концессионными договорами35. Согласно концессионным договорам на концессионных предприятиях рабочим должны были предоставляться такие же личные и
имущественные права, как и рабочим однородных государственных предприятий36. Но закрытость информации мешала им активно отстаивать свои
требования, решать социальные вопросы, контролировать выполнение концессионных договоров.
Требования профсоюзов об ознакомлении рабочих с положениями
«трудовых параграфов» концессионных договоров были абсолютно справедливыми. Однако ознакомление их с текстом всего концессионного договора
было нецелесообразным. Концессионный договор являлся, в том числе, и
двусторонним коммерческим актом, заключавшимся между правительством
СССР и конкретным предпринимателем. Его условия могли иметь секретный
35

характер. Не случайно, что почти все документы, касавшиеся вопросов работы концессионных предприятий, выходили под грифами «Секретно», «Совершенно секретно» и т.д.
Совсем иное дело представляли собой коллективные договоры, заключавшиеся трудовыми коллективами концессионных предприятий с концессионером. В соответствии с советским законодательством они определяли все
условия труда и быта трудящихся, но, при этом, в коллективных договорах
предусматривался более высокий уровень социальных льгот и гарантий работникам по сравнению с тем, что устанавливало общее советское трудовое
законодательство. По сути, коллективный договор рассматривался как средство защиты советских рабочих на концессиях.
Рабочий вопрос являлся для концессионеров самым «болезненным»37:
зачастую требования профсоюзов к концессионеру в вопросах найма, оплаты
труда, предоставления льгот и пособий были завышены по сравнению с теми
требованиями, которые предъявлялись профсоюзами к руководителям государственных предприятий. Отсюда и возникали дискуссии, споры, конфликты, затягивавшиеся решения, и приводившие порой к дестабилизации производства, ухудшению экономического положения советских рабочих на концессионных предприятиях.
1.2. Коллективные договоры38
Концессионная политика предусматривала обязательность заключения
коллективных договоров на концессионных предприятиях. В 1920-е гг. коллективный договор явился основным нормативно-правовым документом, регламентировавшим социально-трудовые отношения между работниками и
нанимателем в лице руководителя государственного, концессионного или
частного предприятия.
Определяя участников коллективно-договорной практики на предприятиях всех форм собственности в первые годы новой экономической полити36

ки, председатель ВЦСПС М.П. Томский указывал: «В создавшихся условиях
самым правильным путем нашей тарифной политики является переход к системе коллективных договоров между предпринимателем и заводоуправлением, с одной стороны, и союзом – с другой»39.
Право заключать коллективные договоры профсоюзам с нанимателем
определялось статьей 15 Кодекса законов о труде, утвержденным IV сессией
Всероссийского

центрального

исполнительного

комитета

октября

1922 г.40.
Коллективный договор на частном предприятии, в первую очередь,
рассматривался как некое средство классовой борьбы. М.П. Томский в своей
речи на V Всероссийском съезде профсоюзов в сентябре 1922 г. указывал на
коллективный договор на частном предприятии как на отражение «соотношения борющихся в процессе экономической борьбы сил, с одной стороны –
рабочего класса, с другой стороны – частного капитала»41. Однако в то же
время оценить значение коллективного договора для государственного предприятия с позиции «экономической борьбы» председатель ВЦСПС затруднялся – «мы этого, очевидно, сказать не можем»42.
Первые коллективные договоры были утверждены в конце 1921 г. для
предприятий профсоюза химиков, Всеработземлеса и концессионных предприятий43. Первый коллективный договор на концессионном предприятии
был заключен 15 июня 1922 г. на Алапаевских рудниках (концессия «Аламерико») сроком на 3 месяца. Этот договор не выдвигал особых условий концессионеру и был составлен на основе типового договора государственного
предприятия. Но уже второй и третий коллективные договоры на Алапаевской концессии, заключенные в октябре 1922 г. и феврале 1923 г. сроком на 2
и 4 месяца соответственно, уже предусматривали более высокую заработную
плату советских рабочих на концессии по сравнению с заработной платой
рабочих на государственных предприятиях44.
Учет заключенных коллективных договоров органами труда стал официально проводиться с 4 сентября 1922 г. после утверждения Народным ко37

миссариатом труда инструкций по регистрации коллективных договоров. В
свою очередь, «Правила регистрации коллективных договоров» были установлены 2 февраля 1923 г.45.
Первые статистические данные по заключенным коллективным договорам появились в октябре 1922 г., когда в 62 губерниях губернскими отделами профсоюзов было заключено около 11 тыс. договоров. К концу 1922 г.
по стране насчитывалось свыше 20 тыс. договоров и соглашений, причем на
частных предприятиях, по сравнению с государственными, отмечалась
«бóльшая интенсивность в расширении договорного движения»46.
От каждого частного предпринимателя и концессионера советские органы власти и профсоюзы требовали наличия коллективного договора, гарантирующего улучшение материального положения рабочих. В архивных материалах сохранились коллективные договоры, заключенные за период 19241930 гг. на концессионных предприятиях горнодобывающей, лесной, обрабатывающей отраслей промышленности и транспорта (см. приложение № 2).
Конкретно, речь идет о коллективных договорах, заключенных на концессионных предприятиях:
1) в горной промышленности: «Лена Гольдфильдс», «Гарриман», «Тетюхе», «Штольценберг», «Винт», «Кита Сагарен Секию Кигио Кумиай»,
«Кита Карафуто Секию Кабусики Кайся», «Кита Карафуто Коогио Кабусики
Кайся»;
2) в лесной промышленности: «Руссанглолес», «Руссголландолес»,
«Русснорвеголес», «Мологолес»;
3) в обрабатывающей промышленности: «Раабе», «Ченстоховская фабрика», «Целлугал», «Гаммер», «Лео Дрезден»;
4) на транспорте: «Дерулюфт».
Если сравнить их с договорами, заключавшимися на советских государственных или иностранных предприятиях, то становится очевидным, что
советские органы власти и профсоюзы небезуспешно решали задачу реализации «основной оси концессионной политики».
38

Порядок подготовки проектов коллективных договоров, ведения переговоров по их заключению и перезаключению инициировали профсоюзы,
обычно сотрудники соответствующих ЦК. Приоритетная роль в подготовке
проектов договоров концессионных предприятий также принадлежала профсоюзам: концессионеров для их обсуждения не привлекали. Концессионеры
приступали к переговорам с профсоюзами только после получения готовых
проектов договоров. Бесспорно, такая активность профсоюзов по заключению договоров способствовала «расширению договорного движения» в целом по стране, но порой такая «односторонность» приводила и к нелепым ситуациям.
Так, 2 декабря 1925 г. на закрытом заседании президиума ЦК рабочих
горнодобывающей промышленности обсуждался вопрос о целесообразности
заключения коллективного договора с японскими нефтяными концессионерами на Северном Сахалине. Не владея полной информацией не только о
наличии концессионных нефтяных предприятий на Сахалине, но и вообще
сколько-нибудь «достаточных данных и сведений о Сахалине» члены ЦК явно опережали события. Концессионный договор правительства СССР с японским нефтяным обществом был подписан только 12 дней спустя – 14 декабря
1925 г.47.
Но 2 декабря члены ЦК уже постановили заключить коллективный договор с концессионером, которого еще не было. Проект договора был составлен тарифно-экономическим отделом ЦК сроком на 6 месяцев. К предпринимателю, с которым советское правительство еще не подписало концессионного договора, профсоюзы выдвинули требования о размерах ставки 1 разряда и отчислений на культработу (в размере 2%), предоставлении рабочим санаторно-курортного лечения. Размер ставки в 36 рублей тарифноэкономический отдел ЦК рассчитал самостоятельно, исходя из средней заработной платы неквалифицированных японских рабочих на Сахалине, составлявшей 34 рубля 65 копеек, и определил минимальную компенсацию пита-

ния рабочим концессии в сумме 6 рублей 16 копеек без учета предложений
концессионера.
Тогда же, 2 декабря 1925 г., президиум ЦК профсоюза рабочих горнодобывающей промышленности рекомендовал Дальневосточному райкому
отраслевого профсоюза начать «практическое проведение в жизнь колдоговора», согласовать его с ВЦСПС и т.д. Все остальные вопросы экономических и правовых гарантий и льгот рабочих ЦК передоверил местным профсоюзным организациям путем заключения дополнительных соглашений с
концессионером, которого, как уже было сказано, еще не было48.
При подготовке проектов коллективных договоров в период активизации концессионной практики следует отметить роль высшего профсоюзного
органа – ВЦСПС, как центра их разработки. Он предлагал отраслевым профсоюзам руководствоваться положениями примерного (типового) коллективного договора для концессионных предприятий. Текст типового договора
был разработан тарифно-экономическим отделом ВЦСПС в 1926 г.49.
К его проекту, состоявшему из 60 параграфов50, прилагалась объяснительная записка, обобщавшая практику центральных комитетов профсоюзов
советских торговых служащих, связи, рабземлеса, пищевиков, строителей,
деревообделочников, химиков, транспортников, горняков и металлистов51.
Взяв за основу типовой договор, в конкретный коллективный договор
могли вноситься дополнительные статьи, уточняться или исключаться положения, которые не соответствовали функциям конкретной концессии. Для
коллективных договоров были обязательными разделы: «Вводный и общий
раздел» с параграфами: «Полномочия сторон», «Пределы и срок действия,
регистрация коллективного договора», «Гарантии ответственности за соблюдение условий коллективного договора», «Изменения и дополнения, пересмотр условий коллективного договора», «Конфликтные органы», «Содержание органов профессионального союза»; «Наем и увольнение» с параграфами: «Персональные трудовые договоры», «Сроки испытаний», «Увольнения женщин, выборных работников, временно утративших трудоспособ40

ность», «Гарантии работников при ликвидации предприятий», «Согласование
увольнений с органом профессионального союза».
Раздел «Оплата труда» включал положения по тарифным разрядам и
ставкам, переводам, формам и системе заработной платы, порядку выплаты и
вычетам, нормам выработки, условиям премирования, выпуску бракованных
изделий. В разделах «Рабочее время», «Командировки», «Охрана труда»,
«Ученичество», «Культурно-просветительная работа» предусматривались
положения о дополнительных отпусках и компенсациях за неиспользованные
отпуска, труде подростков и женщин, вредных производствах, соблюдении
гигиены в рабочих помещениях, санитарных мероприятиях, предоставлении
жилья, поддержке семей умерших рабочих, безработных, предоставлении
медицинской

помощи

помещений

для

проведения

культурно-

просветительных мероприятий, содержании детских яслей, отчислениях
профсоюзам.
Централизованное руководство содержательной частью коллективных
договоров концессионных предприятий, осуществляемое ВЦСПС и центральными комитетами профсоюзов, которые заключали или, в отдельных
случаях, передоверяли заключение договоров краевым или губернским профорганам, дополнялось требованиями административных и хозяйственных
органов власти по обязательным дополнительным гарантиям и льготам рабочих концессионных предприятий.
Заключению коллективных договоров предшествовали извещения,
оповещения, переговоры между представителями отраслевых профсоюзов и
уполномоченных концессионера. Право на ведение переговоров и подписание коллективных договоров с концессионерами устанавливалось протокольным постановлением президиума центрального комитета или губернского отраслевого органа профессионального союза с выдачей доверенности.
Например, президиум ЦК профсоюза рабочих водного транспорта предоставил полномочия председателю ЦК А.Г. Ищенко и члену президиума ЦК
М.Е. Быстрову на подписание договора с обществом «Лена Гольдфильдс»52.
41

Концессионер для ведения переговоров назначал своего уполномоченного и
так же выдавал ему доверенность.
При проведении переговоров профсоюзные работники не соглашались
с предложениями концессионеров по тем пунктам договора, которые могли
ухудшить социально-экономическое положение рабочих. Уполномоченные
центральных комитетов официально (письменно) извещали представителей
иностранных предпринимателей об окончании переговоров. Например, в августе 1926 г. уполномоченному концессии «Кита Сагарен Секию Кигио Кумиай» М. Наритоми было передано письмо профсоюза горнорабочих СССР с
согласием заключить коллективный договор53.
Вообще переговоры могли длиться от нескольких недель до нескольких месяцев. Показателен здесь пример с английским золотопромышленным
обществом «Лена Гольдфильдс». Уполномоченным его администрацией лицам пришлось вести переговоры с представителями различных отраслевых
профсоюзов. Так, с представителями профсоюза рабочих водного транспорта
переговоры длились 2,5 недели (с 15 января 1926 г. по 3 февраля 1926 г.), а с
представителями профсоюза рабочих химической промышленности – 4,5 месяца (с 1 января 1926 г. по 15 мая 1926 г.). Рекордное время по перезаключению коллективного договора на Егоршинских копях концессии принадлежит
Уральскому областному комитету профсоюза горнорабочих. Для того чтобы
перезаключить договор, надо было провести 30 заседаний и встреч, что заняло 7 месяцев (с 28 января по 29 августа 1928 г.)54.
Если говорить подробно об «истории рабочего вопроса» на концессии
«Лена Гольдфильдс», то надо отметить, что к подготовке проекта первого
коллективного договора работники ЦК Всесоюзного профсоюза рабочих химической промышленности приступили 14 ноября 1925 г., сразу же после
подписания между правительством СССР и АО «Лена Гольдфильдс» концессионного договора55.
К 1 января 1926 г. специалистами ЦК ВСРХ и Уральского областного
комитета профсоюза химической отрасли были подготовлены предложения
42

по трудовым и социальным вопросам, которые были переданы на обсуждение администрации концессии56.
Из 70 положений коллективного договора, 39 были приняты обеими
сторонами сразу же, а 22 положения с небольшими редакционными правками
и изменениями переданы на дальнейшее согласование. Пункты, по которым
возникли разногласия, касались оплаты и охраны труда. Например, профсоюз
предлагал установить ставку 1 разряда в размере 14 рублей по 17-разрядной
тарифной сетке, но это не устраивало представителя концессионера. Размер
ставки, предложенной профсоюзом, на 7,7% превышал соответствующий
размер ставки на государственном предприятии. Окончательный расчет по
заработной плате профсоюзы предлагали осуществлять 7-го числа следующего месяца, а представитель концессионера настаивал на 10-м числе57.
В результате затянувшихся переговоров Уральский комитет выразил
разногласия уже по меньшему количеству пунктов. Среди спорных вопросов
оказались: срок действия коллективного договора; размер ставки 1 разряда;
строительство жилых домов; окончательный расчет по выдаче заработной
платы; разрешение рабочим, утратившим нетрудоспособность оставаться на
занимаемой жилплощади концессии в течение 4-х месяцев; выделение помещения под клуб и начисления на содержание фабрично-заводского комитета
в соответствии с декретом ВЦИК58.
Неурегулированные

вопросы

социально-трудовых

прав

рабочих

Уральский областной комитет передал на «разрешение» в Москву. Там 21
апреля 1926 г. состоялось совместное заседание представителей профсоюза и
концессионера. Заседание решило: определить срок действия договора с 1
марта 1926 г. по 1 января 1927 г.; установить тарифную ставку 1 разряда в
размере 13 рублей 50 копеек; выдавать выходное пособие в размере 2недельного заработка независимо от того были ли предупреждены рабочие о
предстоящем их увольнении или нет; при переводе рабочих на нижеоплачиваемую работу в течение первых 2-х недель оплачивать их работу по преж-

нему среднему заработку, в случае несогласия рабочего увольняли с выдачей
2-х недельного выходного пособия59.
Стороны вынуждены были приходить к компромиссу. Так, если по 1
разряду представитель профсоюза предлагал установить ставку в размере 14
рублей, то представитель концессионера настаивал на 13 рублях. В итоге,
остановились на 13 рублях 50 копейках. Профсоюзом было принято предложение концессионера об окончательной выплате заработной платы 10-го
числа следующего месяца, а не 7-го, как предлагал союз. Аргументом послужил тот факт, что в аванс администрация концессии выплачивала рабочим
довольно значительную часть их заработка – 85% (!)60. Было достигнуто соглашение о рабочих и служащих, временно утративших трудоспособность:
их общество не увольняло и не выселяло из занимаемых помещений в течение 4-х месяцев, однако дни болезни не оплачивались.
Лишь одно предложение профсоюза не нашло своего согласования. В
связи с «недостаточной разработанностью» рудников, представитель концессионера не согласился с предложением о постройке к 1 сентября 1926 г. домов для семейных рабочих на Зюзельском руднике (50 квартир с полезной
площадью 550 кв. сажень (сажень равна 2,1336 м)) и Полевском медеплавильном заводе (20 квартир с полезной площадью 220 кв. сажень).
Прогресс по отстаиванию социально-трудовых прав рабочих профсоюзами был налицо. Ведь еще 16 марта 1926 г., на первом заседании представителей профсоюза и концессионера, ни по одному спорному вопросу соглашения достигнуто не было61. Устранение разногласий между Уральским областным комитетом ВСРХ и Уральским управлением концессии произошло
благодаря работе сотрудников ЦК профсоюза62. После 4,5 месяцев переговоров коллективный договор был подписан63.
Чуть позже к коллективному договору «Лена Гольдфильдс», действовавшего с 1 марта 1926 г. до 1 января 1927 г., было подписано тарифное соглашение. Оно охватывало более короткий период времени – с 1 марта до 1
октября 1926 г. В соглашении были определены условия распространения,
44

внесения изменений и дополнений, срок действия и продление, пересмотр,
регистрация и распространение коллективного договора, правила внутреннего распорядка, предоставление командировок64.
Следует отметить, что после заключения коллективных договоров центральные комитеты не поддерживали поступавшие предложения нижестоящих профсоюзов по регулированию вопросов труда и заработной платы концессионных рабочих. Так, после подписания коллективного договора и заключения тарифного соглашения на концессии «Лена Гольдфильдс» возникли разногласия по вопросам оплаты труда подземных рабочих и рабочих с
лошадьми, а также выдачи спецодежды. 24 августа 1926 г. Уральский комитет профсоюзов приступил к обсуждению спорных вопросов с представителями Уральского управления «Лена Гольдфильдс Лимитед»65.
По вопросу оплаты труда подземных рабочих, занятых с водоотливами
и, фактически, вместо 6 часов, работавших 6 часов 45 минут, профсоюз
настаивал на дополнительной оплате 45 минут как за сверхурочную работу,
поскольку водоотливные машины в шахтах надо было запускать заранее, до
начала работ и останавливать, после того как закончится трудовая смена.
Концессионер предлагал 45-минутный спуск и подъем в шахты включать в 6
часовой рабочий день. По оплате труда рабочих с лошадьми фабричнозаводской комитет отстаивал расчетный коэффициент – 4 рубля, концессионер – 1 рубль 61 копейку66.
Для горных рабочих профсоюзы требовали специальную одежду –
шляпы, в соответствии с нормами НКТруда, хотя в приложение к коллективному договору в перечень спецодежды были включены капюшоны, а не шляпы. Профсоюзные работники настаивали, что в шляпах работать было удобнее, чем в капюшонах, и они имелись в наличии, причем ранее выдавались не
только на государственном предприятии «Северохим», но и концессионером.
Но затем концессионер шляпы стал держать «под угрозой невыдачи», и своими действиями «подрывал авторитет Союза»67. По этой причине профсоюз
настаивал на включении положения об обеспечении рабочих шляпами в при45

ложение к коллективному договору. Уральское управление «Лены Гольдфильдс» не согласилось с требованиями Уральского комитета профсоюзов.
В результате проведенных ЦК ВСРХ переговоров с концессионером, приложение к коллективному договору осталось без изменений (а рабочие без дополнительной оплаты и шляп. – Т.Ю.).
Коллективные договоры администрация «Лены Гольдфильдс» заключала не только с ВСРХ, но и с другими профессиональными объединениями
– Всесоюзными профессиональными союзами рабочих водного транспорта,
горнодобывающей промышленности, металлистов и работников земли и леса.
Подготовка проектов коллективных договоров осуществлялась, как и в
случае ВСРХ, центральными комитетами соответствующих отраслевых
профсоюзов. Но были и отличия. Так, ЦК профсоюза рабочих водного транспорта приступил к совместному с концессионером обсуждению проекта договора только после разработки аппаратом ВЦСПС конкретных предложений
к проекту договора на 1926 г.68.
11 декабря 1925 г. предложения ВЦСПС были переданы в ЦК профсоюза водников, а 15 декабря – концессионеру. К переговорам, по требованию
профсоюза, стороны приступили не 29 декабря 1925 г., как предлагал
ВЦСПС, а спустя две с лишним недели – 15 января 1926 г. Обсуждению вопросов по заключению коллективного договора ЦК водников посвятил 6 заседаний, которые проходили с 15 по 25 января 1926 г.69.
При обсуждении коллективного договора у представителей профсоюза
водного транспорта и концессионера возникли почти такие же разногласия,
что и на переговорах концессионера с ВСРХ: срок действия договора, размер
ставки 1 разряда, процентная надбавка по поясам для судовых команд, жилищное строительство, содержание профессиональных органов. Однако неурегулированных вопросов все же оказалось больше. Это были вопросы преимущественного найма квалифицированных рабочих вместо местного населения; оплаты сдельных расценок; бесплатного проезда при увольнении;
46

брони подростков; оплаты выборных работников; культработы; тарифных
разбивок норм спецодежды и предохранительных предметов для рабочих и
служащих; списков профессий, имеющих право на получение молока;
спецмыла и двухнедельного отпуска70.
К 25 января 1926 г. члены комиссии обсудили и устранили все разногласия. Был установлен тот срок действия коллективного договора, который
предлагался концессионером – с 1 января по 1 ноября 1926 г. (а не с 1 ноября
1925 г. по 1 мая 1926 г. как предлагал профсоюз). Отчисления концессии
«Лена Гольдфильдс» союзным профорганам были определены в размере 2%.
Концессионер взял на себя обязательство предоставлять соответствующие
помещения для месткомов, завкомов, затонкомов и профуполномоченных.
Концессионер обеспечивал ремонт помещений, их отопление, освещение и
снабжение инвентарем, уборку, гарантировал предоставление работы выборным профсоюзным работникам после истечения сроков их нахождения на
выборных должностях. Оплату выборных работников во время их отсутствия
на предприятии, администрация «Лены Гольдфильдс» не производила.
Наем квалифицированной силы из других местностей мог производиться при отсутствии местной рабочей силы, за исключением иностранных
работников, административно-технического и хозяйственного персонала
высшего звена и лиц, «требующих особого доверия»71. При массовых сокращениях, рабочим предоставлялось месячное выходное пособие, а при переводе на низшую квалификацию или отказе от работы выдавалось двухнедельное выходное пособие.
В результате проведенных напряженных переговоров, 3 февраля 1926 г.
коллективный договор профсоюза рабочих водного транспорта с администрацией концессии «Лена Гольдфильдс» был заключен72 и зарегистрирован
в книге коллективных договоров Наркомтруда РСФСР 11 февраля 1926 г.73.
Однако 19 июня 1926 г. ЦК профсоюза водников инициировал переписку с главным управлением концессии «Лена Гольдфильдс» по заключению тарифного соглашения. Основных причин этому оказалось две:
47

1) предстоящее окончание срока действия тарифной части коллективного договора;
2) снижение уровня материального положения рабочих «Лены Гольдфильдс» по сравнению с аналогичными предприятиями.
С целью улучшения материального положения рабочих, ЦК профсоюза
предлагал концессионеру приступить к переговорам по заключению дополнительного соглашения и пересмотреть тарификацию на основе сохранения
действующих ставок.
21 июля 1926 г. тарифное соглашение с «Леной Гольдфильдс» было
подписано и зарегистрировано в книге коллективных договоров Наркомтруда
РСФСР. Оно конкретизировало раздел об оплате труда, тарифную часть и
установило конкретные сроки своего действия – с 1 июля по 1 ноября
1926 г.74. Как и коллективные договоры, тарифные соглашения заключались
представителями центральных комитетов на основании выдаваемых им мандатов75.
Предложения к новому коллективному договору на 1927 г. были составлены на основе положений 1926 г., разработанных ВЦСПС, в которые
были внесены небольшие редакционные изменения. Появились и новые
предложения, которые касались, например, вопроса о предоставлении равных льготах членам райкомводов, затонкомов, месткомов, профуполномоченным и работникам органов союза на предприятии. Все предложения были
переданы администрации концессии в письменном виде76 и поддержаны
ею77. 9 апреля 1927 г. второй коллективный договор, заключенный на срок с
1 марта по 1 ноября 1927 г., был зарегистрирован в Наркомтруде 6 мая 1927
г. под № 9078.
Возвращаясь к директивной роли центральных комитетов в подготовке
и реализации коллективных договоров, уместен еще один пример из практики концессии «Лена Гольдфильдс». Так, ЦК профсоюза рабочих водного
транспорта после регистрации 6 мая 1927 г. коллективного договора, в одностороннем порядке исключил пункт о том, что все условия труда, не преду48

смотренные договором, регулируются действующими законами о труде и соответствующими распоряжениями советской власти79.
Затем ЦК водников дал по этому поводу соответствующие разъяснения
Ленскому районному комитету и Сибирскому краевому комитету. Суть разъяснений сводилась к тому, что приоритет отдается тем изданным в период
действия коллективного договора узаконениям и распоряжениям, которые
создают лучшие условия труда для рабочих и служащих по сравнению с теми
условиями, которые установлены в действующем колдоговоре. По мнению
ЦК это не нарушало условий концессионного договора.
Впоследствии действие коллективного договора Всесоюзного профессионального союза рабочих водного транспорта и администрации «Лены
Гольдфильдс», ЦК профсоюза водников было продлено тарифным соглашением до 1 января 1928 г.80.
Таким образом, с 1 января 1926 г. по 1 января 1928 г. ЦК профсоюза
водников заключил с администрацией концессии «Лена Гольдфильдс» 2 коллективных договора и 2 тарифных соглашения, регулировавших социальнотрудовые права советских рабочих и служащих на концессии.
Но если профсоюзы рабочих химической промышленности и водного
транспорта в целом успешно решали вопросы с концессионером «Лена Гольдфильдс», то профессиональному союзу работников земли и леса в 1926 г.
так и не удалось заключить коллективного договора с администрацией концессии81.
Администрация концессии так же отказалась вести переговоры по заключению коллективных договоров с профсоюзом строительных рабочих.
Она сослалась «на охват строителей нашими договорами», т.е. на уже заключенные коллективные договоры с ЦК горнодобывающей промышленности82.
В свою очередь, Уральский профессиональный союз металлистов, не придя к
соглашению с «Лена Гольдфильдс» в 1927 г. по заключению коллективного
договора, начал готовиться к забастовке.

Учитывая сложности по заключению коллективных договоров, президиум ЦК профсоюза горнорабочих, приступая к разработке первого коллективного договора с концессионером «Лена Гольдфильдс» (на концессии до 1
июня 1926 г. действовал коллективный договор государственного предприятия «Лензолото»), в мае-июле 1926 г. провел 4 закрытых заседания83.
Однако обсуждение проекта договора, подготовленного тарифноэкономическим отделом ЦК и Бодайбинским райкомом профсоюза, на первых двух заседаниях прошло без участия представителей концессионера. Тем
не менее, 1 июня, участники президиума постановили заключить коллективный договор с 1 июня 1926 г. по 1 июня 1927 г. с выдвижением дополнительных требований концессионеру. Предложения профсоюза, направленные на
решение «основной оси концессионной политики», включали в себя увеличение тарифной ставки, повышение фонда зарплаты на 20% и размеров оплаты за ходьбу рабочим на дальние расстояния (свыше 3 верст, 1 верста равна
1,0668 км) с 40 до 75 копеек, введение норм продовольственного пайка.
Остальные пункты было предложено без изменений взять из действующего
коллективного договора государственного предприятия «Лензолото». По
мнению членов президиума, проект коллективного договора нужно было согласовать с ВЦСПС и предъявить администрации концессии.
Но обсуждение проекта коллективного договора без представителей
концессионера произвело отрицательный эффект. Руководство концессии
«Лена Гольдфильдс» не только отказалось перечислить средства на содержание школы, санаторно-курортное лечение и отдых рабочих, а также повысить
им зарплату, но и стало настаивать на уменьшении прежних отчислений
профсоюзу на культурно-массовую работу (1% вместо 1,5%).
Отказ администрации концессии от повышения зарплаты был правомерен. Сами члены президиума ЦК осознавали, что требования к концессионеру были завышены. После сдачи государственного предприятия в концессию
(с октября 1925 г.) его прибыль не увеличилась. К тому же перед переходом
госпредприятия «Лензолото» в концессионное пользование, положения его
50

коллективного договора были так изменены в благоприятную для трудящихся сторону, что требовать чего-то большего уже было нельзя.
Тем не менее, президиум ЦК пошел лишь на небольшую уступку –
продлить срок полномочий действующего договора на один месяц, затем же
он требовал возобновить переговоры по первоначально предъявленным требованиям. Таким образом, реализация одной из задач концессионной политики – повышение материального уровня советских рабочих – для профсоюзов достигалась не просто, а то и неимоверно сложно, причем именно в силу
«завышенности» требований.
На третьем заседании, 11 июня 1926 г., член ЦК профсоюза Галузин
докладывал: «Переговоры затянулись. Больше того, и принимают характер
разрыва, так как концессионер пока что отказывается от какой то бы ни было
прибавки к действующей зарплате и стремится пункты, носящие материальный характер урезать против существующего колдоговора»84.
Разногласия между профсоюзными и концессионными руководителями
вызвали вопросы не только по оплате труда, но и по увольнениям, продолжительности рабочего времени.
Однако в результате совместных переговоров, проведенных 11 июня с
представителем концессионера, члены президиума ЦК настояли на своих
требованиях о повышении зарплаты. Правда, в компромиссном варианте –
требуемые размеры были урезаны наполовину – с 20% до 10%. Были согласованы пункты о 3-процентной брони для подростков, о содержании работников рудничного комитета, представлении пайков, строительстве 5 тыс. кв.
м. жилой площади. На бóльшем увеличении объемов строительства профсоюзы не настаивали, зная, что с 1927 г. на концессии «Лена Гольдфильдс» при
переходе на дражные работы начнется сокращение рабочей силы. Согласившись на 1-процентные начисления на культурно-массовую работу, профсоюзы в обмен добились полного содержания школы фабрично-заводского ученичества за счет концессионера85.

ЦК поддержал предложение концессионера о том, чтобы не направлять
уборщиц для уборки помещений, где холостые проживали вместе с семейными86. Профсоюз поддержал также решение ГКК об организации лечебной
помощи не самим концессионером, а Народным комиссариатом здравоохранения. В связи с этим 0,5%, выделяемые администрацией «Лены Гольдфильдс» на оказание медицинской помощи рабочим, решили перечислять
на их санаторно-курортное лечение.
Достигнутые результаты профсоюзных работников горнодобывающей
отрасли промышленности на переговорах с представителями концессионера
«Лена Гольдфильдс» заслуживали бы одобрения, если бы здесь учитывались
интересы обеих заинтересованных сторон. Предъявленные жесткие и повышенные требования членов президиума ЦК профсоюза не были поддержаны
ВЦСПС. Среди самих членов президиума возникли разногласия, причем некоторые из них были недовольны достигнутым.
Так, председатель Бодайбинского районного комитета союза горнорабочих П. Алешечкин, присутствовавший на трех заседаниях ЦК профсоюза,
спустя шесть дней после последнего заседания, заявил в коммунистическую
фракцию центрального комитета о своем несогласии с решением президиума
о заключении коллективного договора на концессии «Лена Гольдфильдс».
Он потребовал еще бóльшего увеличения зарплаты рабочим концессии, сохранения начислений на проведение культмассовой работы и возможного
увеличения расходов концессионера на санаторно-курортное обслуживание
рабочих87.
Он считал самыми «исчерпывающими» материалами по коллективному
договору те материалы, которые были представлены районным комитетом
профсоюза. На основании сметы доходов и расходов Алешечкин пытался
убедить руководство ЦК пересмотреть свое решение по заключению договора с целью повышения социально-трудовых льгот советским рабочим.
Небезынтересны рассуждения руководителя районного комитета профсоюза. По его подсчетам фонд заработной платы на «Лене Гольдфильдс» в
52

1926 г. должен быть составить 6 млн рублей. Соответственно, концессионеру
необходимо было перечислить из фонда оплаты труда 60 тыс. рублей в профсоюз для организации культурно-массовой работы, а сумма взносов с членов
профсоюзов должна была составить 21,6 тыс. рублей. Таким образом, доходная часть профсоюзного бюджета районного комитета равнялась бы 81,6 тыс.
рублям.
Эти деньги предполагалось направить на содержание культработников
по библиотечному делу, музыке, драмкружкам, физкультуре, киноделу, художественной декорации, лектора-обществоведа и на отчисления в соцстрах
(14 тыс. рублей). На покупку книг, газет, журналов планировалось потратить
20 тыс. рублей, клубного инвентаря – 5 тыс. рублей, спортивного инвентаря –
3 тыс. рублей, ремонт клубов – 10 тыс. рублей, ликвидацию неграмотности –
10 тыс. рублей, организацию работы вечерних профессиональных технических курсов – 10 тыс. рублей. То есть, всего 72 тыс. рублей.
В эту сумму не входила оплата коммунальных услуг при проведении
культурно-массовой работы, которая должна была вылиться в сумму 46 тыс.
рублей. Поэтому, по подсчетам председателя районного комитета профсоюза
рабочих горной промышленности, на организацию культурно-массовой работы необходимо было 118 тыс. рублей. В связи с этим П. Алешечкин настаивал на сохранении 1,5% отчислений концессионера на «культнужды». Его
не устраивал тот 1%, с которым согласились члены президиума ЦК88.
К тому же не были предусмотрены расходы на содержание детских яслей и интернатов. Хотя государственный и местные бюджеты выделяли
средства на образование и медицину, но их не хватало. Поэтому советские
органы власти рекомендовали концессионерам отчислять средства на организацию медицинской помощи рабочим и служащим, обучение их детей.
Алешечкин предлагал также включить в коллективный договор дополнительные гарантии для рабочих: увеличение оплаты за дальнюю ходьбу;
увеличение размеров продовольственного пайка; сохранение уборщиц в ба-

раках, где больше проживало холостых, чем семейных; сохранение месячного выходного пособия89.
Однако 13 июля члены президиума ЦК на своем заседании не только не
поддержали предложения Бодайбинского районного комитета профсоюзов,
но по рекомендации ВЦСПС смягчили требования, ранее предъявлявшиеся
концессионеру: увеличение ставки 1 разряда стало составлять 6-7%, фонд заработной платы увеличился на 3,5%, а 7-часовой рабочий день допускался по
производственной необходимости с согласия профсоюза90. В итоге, коллективный договор на срок с 1 июня 1926 г. по 1 июня 1927 г. был подписан.
Таким образом, деятельность профработников разного уровня при подготовке и заключении коллективных договоров на концессионных предприятиях позволяет констатировать строгое соблюдение дисциплины внутри членов профорганизации, подчиненность нижестоящих организаций решениям
вышестоящих. Подготовка проектов коллективных договоров для концессионных предприятий всех отраслей экономики осуществлялась профессиональными союзами – от ВЦСПС до районных комитетов профсоюзов – при
преобладающей роли центральных комитетов отраслевых профсоюзов.
Предъявляемые требования профсоюзов повышали уровень социальной защищенности советских концессионных рабочих. При этом, вне всяких сомнений, коллективный договор выступал как один из важнейших нормативно-правовых документов по защите социально-экономических интересов советских рабочих и служащих концессионных предприятий в повседневной
деятельности профорганизаций.
В связи с этим, рассмотрим особенности и трудности подготовки проектов и заключения коллективных договоров на концессии «Лена Гольдфильдс» в 1927-1928 гг., а также на других концессиях.
После истечения срока действия коллективного договора на концессионном предприятии «Лена Гольдфильдс» на закрытом заседании президиума
ЦК союза горнорабочих СССР 3 июня 1927 г. стал обсуждаться вопрос о заключении нового коллективного договора. Членами ЦК было предложено
54

предъявить концессионеру требование о повышении фонда зарплаты на 10%,
а в случае несогласия концессионера, учитывая экономическое положение
предприятия, продлить на 1 год действие существующего коллективного договора без изменений. Такое решение было вызвано тем, что заработная плата на концессии повышалась ежегодно, а ее размер превышал стоимость
бюджетного набора91.
8 июля 1927 г. на закрытом заседании президиума ЦК союза горнорабочих СССР повторно анализировались проекты коллективных договоров
уже двух концессий: «Лена Гольдфильдс» и «Грузинский марганец». Члены
президиума пришли к неутешительным выводам: «В нашей практике перезаключения колдоговоров с концессионными предприятиями имеют случаи
предъявления союзом преувеличенных требований. Это ведет к дискредитации союза в глазах рабочих масс, так и концессионеров». На заседании постановили «считать необходимым, чтобы ОТЗ ЦК более тщательно проверял
требования, выдвигаемые местными организациями»92.
27 августа 1927 г. переговоры представителей ЦК союза горнорабочих
СССР по перезаключению коллективного договора с «Лена Гольдфильдс»
вновь оказались в повестке дня заседания членов президиума. Они рекомендовали переговорщикам «остановиться на том, в чем достигнута договоренность, либо предложить перезаключение действующего договора»93. Рекомендация была вызвана тем, что длительные переговоры вызывали «сильное
недовольство рабочих профсоюзом»94.
Рабочие же считали, что в 1928 г. им придется работать по старому
«кабальному» договору, поскольку концессионер «настаивает на ухудшении
условий старого договора, в то время как условия колдоговоров госпредприятий улучшаются»95.
Подтверждение трудностей заключения коллективных договоров на
«Лене Гольдфильдс» отмечалось в отчете Главконцесскома правительству
СССР о своей работе за 1927/1928 год. Там, в частности, говорилось: «В области труда “Лена” в своих взаимоотношениях с профсоюзами ведет себя в
55

достаточной мере вызывающе, затягивая на многие месяцы заключение коллективных договоров и допуская целый ряд отступлений от принятых на себя
по коллективным договорам обязательств»96.
Перезаключение коллективных договоров в 1927 и 1928 гг. на Бодайбинских золотых приисках и других уральских концессионных предприятиях
«Лены Гольдфильдс» по словам заместителя председателя ВСНХ СССР
М.Л. Рухимовича проходило «крайне ненормально». Он информировал об
этом председателя СНК СССР А.И. Рыкова, председателя Главконцесскома
В.Н. Ксандрова, председателя ЦК союза горнорабочих И.И. Шварца (Семена
Шварца) и наркома труда СССР В.В. Шмидта97.
Следует заметить, что информация о заключении коллективных договоров не всегда была точной, а порой и противоречивой. Так, председатель
ЦК союза горнорабочих С. Шварц в секретном письме председателю СНК
А.И. Рыкову возражал против признания «кабальным» коллективного договора 1927 г. с «Лена Гольдфильдс» на Бодайбинских приисках. Он утверждал, что с октября (в тарифной части), а с ноября (в правовой части) на Бодайбо действовал новый коллективный договор. Причем, как считал Шварц,
и старый, и новый договоры никак нельзя было причислить к «кабальным»98.
Сотрудники Главконцесскома, ссылаясь на сведения Бодайбинского
районного комитета, не соглашались с мнением М.Л. Рухимовича. Они сообщили заместителю председателя СНК Я.Э. Рудзутаку о том, на делегатских
и общих собраниях заключенный колдоговор с концессией на 1927/1928 г.
был подвергнут широкому обсуждению. Так, по новому договору ставка I
разряда осталась прежней – 22 рубля 68 копеек. На 3,5 тыс. рублей была увеличена общая сумма зарплаты отдельным группам рабочих. Как заверил
Главконцесском: «Рабочие заключенным колдоговором остались довольны».
Более того, рабочие Ленского прииска постановили на своем общем собрании отправить благодарность ЦК99.
За противоречивостью информации стоит ряд причин. Именно недостаточное обсуждение рабочими и служащими предложений и положений
56

коллективного договора, игнорирование их мнения, незнание работниками
содержания договоров и пр. вызывало их недовольство, жалобы. Следует
также отметить явно провокационную позицию отдельных представителей
концессионеров при подготовке к проведению коллективных переговоров.
Например, представитель Зыряновского предприятия «Лены Гольдфильдс» помощник управляющего Замбржицкий агитировал рабочих вносить в профсоюз заранее невыполнимые требования, которые исключали
возможность их увольнения, уговаривал подавать индивидуальные и групповые заявления о повышении зарплаты прямо концессионеру, обещая, что в
этом случае они будут поддержаны и будут иметь больше успеха, чем переговоры между союзом и администрацией. На заседаниях комиссии по ведению переговоров Замбржицкий выступал против каждого пункта коллективного договора, настаивая на том, что на концессионное предприятие Кодекс
Законов о Труде полностью не распространяется100.
Однако не все предложения, выдвигаемые представителями концессионеров в интересах рабочих, поддерживались иностранными предпринимателями, и это вызывало «среди рабочих бурю негодования». Профсоюзы считали, что подобные действия администрации направлены к созданию нездоровых отношений между рабочими и союзом, с одной стороны, и управлением концессией, с другой стороны101.
Значительная роль в соблюдении трудовых и социальных прав советских рабочих и служащих, повышении материального уровня рабочих отводится коллективным договорам на другой крупной концессии – «Тетюхе».
Подготовка проектов коллективных договоров и проведение переговоров там проходили так же сложно, как и на других концессиях. Но, тем не
менее, в 1926 г. коллективные договоры с корпорацией «Тетюхе» заключили
профсоюзы горнорабочих102 и строительных рабочих103. Однако в процедуре
подготовки и заключения коллективных договоров на «Тетюхе» имелись
свои особенности, отличавшиеся от соответствующих процедур на других
концессиях СССР. По большей мере, это объясняется географической уда57

ленностью концессии от центра страны. Договоры с представителями концессионера в Хабаровске заключали местные профсоюзы строительных и
горнорабочих (Дальневосточный районный комитет горнорабочих, Дальневосточное краевое правление и Приморский губернский отдел профсоюза
строительных рабочих) под пристальным вниманием и руководством центральных комитетов.
При этом, такие условия, как срок договора, определение размера ставки 1 разряда, разрядов тарифной сетки, предоставление коммунальных услуг,
рабочее время и норма выходов, квалификационная разбивка определялись
на совместном совещании представителей ЦК и концессионера в Москве.
Условия коллективного договора по строительным рабочим концессии «Тетюхе» повторяли условия договора рабочих горнодобывающей промышленности104, заключенного на несколько дней раньше.
В 1925 г. коллективный договор на «Тетюхе» отсутствовал, несмотря
на активную деятельность по его заключению ЦК и Приморского губернского отдела профсоюза строительных рабочих105. Пока не был заключен коллективный на срок с 1 июля 1925 г. по 1 января 1926 г., там действовало тарифное соглашение Приморского губернского отдела Всесоюзного союза
строительных рабочих с Торговым домом «Бринер и К»106. В соответствии с
тарифным соглашением, прием строительно-ремонтных рабочих на концессию осуществлялся по соглашению с первичным профорганом. В первую
очередь, на работу принимались члены профсоюза. Испытательный срок,
квалификационный разряд советским рабочим устанавливала администрация. Вновь принятым рабочим оплачивали переезд и стоимость проезда багажа до 5 пудов (1 пуд равен 16,38 кг). При увольнении рабочих требовалось
согласие рабочего комитета или профуполномоченного. Им выплачивалось
двухнедельное пособие в размере среднего заработка. Не предусматривалось
выходного пособия тем, кто был принят на временную работу сроком не
свыше 1 месяца. Местному комитету предоставлялось право мотивированного отвода рабочей силы. Однако тарифное соглашение не могло заменить
58

коллективного договора, оно составляло лишь основу договора. По этой причине ЦК профсоюза строительных рабочих и настаивал на заключении коллективного договора с концессионером «Тетюхе» на 1926 г. 107.
Коллективные договоры концессионера с местными профсоюзами
строительных и горнорабочих были подписаны и на 1927 г. Но 1 февраля
1928 г. коллективный договор, после согласия на то концессионера108, заключил ЦК профсоюза горнорабочих. По соглашению сторон договор продлили
до 1 мая 1929 г.109. С 1 июня 1929 г. полномочия по подготовке и заключению коллективного договора ЦК передал Дальневосточному комитету союза
горнорабочих110. Однако в 1929 г. концессионер заключил только один коллективный договор – с Дальневосточным краевым комитетом союза горнорабочих. Что касается строительных рабочих, то в отношении их в договоре
имелось приложение «Дополнительное соглашение об условиях труда на
строительных работах»111. То есть рабочие, занятые на строительных работах, не подпадали под действие самостоятельного или отдельного коллективного договора с профсоюзом строительных рабочих.
В «Дополнительном соглашении» предусматривались трудовые и экономические гарантии строительным рабочим. Например, при их перемещениях на новое место внутри концессии, но со сменой жилья, им дополнительно к поденной ставке доплачивали так называемые «кормовые» в размере двух рублей. Однако на строительных рабочих не распространялись 13 из
82 положений коллективного договора профсоюза горнорабочих. В частности, на них не распространялись льготы по коммунальным услугам и жилью
членов их семей. Компенсации за отпуск у строительных рабочих со стажем
менее одного года были меньше, чем у постоянных рабочих. Так, проработавшие менее 6 месяцев получали компенсацию в размере недельной зарплаты, свыше 6 месяцев – двухнедельной средней зарплаты. Только те строители, которые проработали больше года, получали выходное пособие при сокращении штатов и компенсацию за отпуск на тех же основаниях, что и постоянные рабочие «Тетюхе».
59

Явное ограничение социально-трудовых льгот и гарантий строителям
на «Тетюхе» в 1929 г. обуславливалось не столько сокращением строительных работ, сколько проявившим себя государственным курсом на свертывание концессионной практики в стране. Это, в частности, могло явиться причиной меньшей заинтересованности органов власти и профсоюзов в отстаивании прав рабочих, трудившихся на концессионных предприятиях (зачем
отстаивать права рабочих на концессиях, если концессии скоро ликвидируются).
В лесной промышленности коллективные договоры с концессионерами
заключал ЦК профсоюза рабочих деревообделочников. Речь идет о договорах «Руссголландолеса», заключенных на срок с 1 июня 1925 г. по 31 мая
1926 г. 112 и на срок с 15 июля 1926 г. по 15 июля 1927 г.113, а также договорах
«Руссанглолеса», заключенных на срок с 1 июня 1925 г. по 31 мая 1926 г. и с
1 июня 1926 г. по 1 июня 1927 г. 114.
Общим являлось то, что, как и в случаях других отраслевых профсоюзов, обсуждение поправок и дополнений к перезаключению коллективных
договоров не ограничивалось одним-двумя заседаниями. Например, в 1926 г.
на концессии «Руссанглолес» стороны обсуждали договор 6 раз115, а на концессии «Русснорвеголес» – 9 раз116.
27 мая 1926 г. подписанию договора с «Русснорвеголесом» было посвящено специальное совещание президиума ЦК профсоюза деревообделочников117.
Было несколько особенностей в заключении коллективных договоров в
лесной промышленности. Так, в случаях «Руссголландолеса», «Руссанглолеса» и «Русснорвеголеса» обсуждение договоров проходило на выездных заседаниях ЦК профсоюза рабочих деревообделочников с представителями администраций концессий и заводских комитетов лесопильных заводов118.
Спорные вопросы перед подписанием договоров представители центрального комитета и концессий разрешали в суде119.

Однако обращение представителей центральных комитетов профсоюзов и концессионеров в арбитражные суды не стало распространенной практикой. Как правило, стороны пытались разрешить разногласия самостоятельно. Более того, на отдельных концессиях работа по проведению переговоров
и заключению коллективных договоров получала высокую оценку членов
ЦК.
Так, члены ЦК союза горнорабочих СССР Я.К. Абрамов и Г.С. Локтев
в письме уполномоченному японского нефтяного общества «Кита Сагарен
Секию Кигио Кумиай» М. Наритоми 28 августа 1926 г. писали: «вся обстановка, в которой проходили переговоры, носила вполне деловой и благожелательный характер… »120. Правда попытка угостить советских профсоюзных
работников японскими национальными деликатесами после завершения переговоров вызвало у них недоумение: «Принятие союзом подобных знаков
внимания в свою пользу противоречит нашей установившейся практике и
самым основным принципам работы профессиональных организаций»121. Поэтому 10,3 кг японской пастилы были переданы профсоюзом горнорабочих
детям Хабаровского дома ребенка122.
В отношении продолжительности переговоров по заключению коллективных договоров обрабатывающая отрасль промышленности не была исключением. Так, представители концессионера фабрики «Гаммер» вместе с
директором концессии А.Ю. Гаммером 5 раз (с 27 июля по 3 августа 1926 г.)
обсуждали коллективный договор, предложенный ЦК Всесоюзного профессионального союза рабочих химической промышленности в связи с окончанием действия старого коллективного договора 1 июня 1926 г.123.
Таким образом, на всех концессиях ответственность по проведению
переговоров, заключению коллективных договоров и тарифных соглашений
лежала на профсоюзах. Еще одной иллюстрацией служит работа Всегрузинского центрального правления профсоюза строительных рабочих по заключению тарифного соглашения с концессионером «Грузинский марганец».
Так, после получения 28 декабря 1926 г. концессионером предложений проф61

союза строительных рабочих124 началась переписка и совместное обсуждение
проекта тарифного соглашения. Заседания по этому поводу тянулись с 31 января 1927 г.125 по 19 марта 1927 г.126. Ведя переговоры в Тифлисе, председатель профсоюза строителей Грузии постоянно информировал о результатах
центральный комитет, например, 11 февраля127 и 6 апреля128.
Однако переговоры зашли в тупик. На этом этапе и понадобилась помощь центрального комитета. Проанализировав переговорный процесс, ЦК
отметил, что центральное правление профсоюза строительных рабочих в
Грузии и Грузинский совет профсоюзов предъявили к концессионеру требования «в отдельных частях» преувеличенные. ЦК предложил не создавать
излишних конфликтов «на почве чрезмерных требований» и согласовать свои
предложения с другими профсоюзами, заключавшими коллективные договоры с концессионером. Но компромиссного решения так и не последовало.
Тогда ЦК профсоюза строительных рабочих решил добиваться закрепления
фактического уровня зарплаты на «Грузинском марганце», отказавшись от ее
повышения, а размеры выходного пособия при увольнении и расходы на содержание рабочего комитета установить в соответствии с коллективным договором профсоюза рабочих горнодобывающей промышленности.
ЦК посоветовал профсоюзам Грузии согласиться с предложенной концессионером суммой отчислений на содержание строительного училища
(1000 рублей ежегодно). ЦК также убеждал профсоюзы Грузии согласиться с
предложением администрации концессии принимать строительных рабочих
через посредническое бюро, учитывая уже имевшийся опыт найма горняков
и транспортников. Такие же директивы Грузинскому совету профсоюзов поступили из ВЦСПС129.
Учитывая трудности ведения переговоров с администрацией «Грузинского марганца», ЦК рабочих горнодобывающей промышленности в 1927 г.
несколько раз на закрытых заседаниях обсуждал деятельность грузинских
профсоюзов по заключению коллективного договора. Заседания прошли 5
марта130, 26 мая131 и 8 июля 1927 г.
62

Предметом обсуждения стали разногласия по четырем пунктам коллективного договора.
Во-первых, требование профсоюзов отличалось от обычных требований, предъявляемых к концессионерам в других отраслях. Оно сводилось к
тому, чтобы в новом коллективном договоре «не было деления на трудящихся физического и нефизического труда, как это было оговорено в прежнем
колдоговоре»132. Однако представители концессии настаивали на сохранении
прежней редакции данного пункта. После долгих дебатов на заседании ЦК
было решено: требование отстаивать, но доводить дело до конфликта не следует.
Второй вопрос касался, как и на всех концессионных предприятиях,
разногласий по вопросам оплаты труда – определению размера ставки 1 разряда. Концессионер предлагал обсуждение этого вопроса перенести на июль
1927 г. Профсоюзы настаивали на немедленном пересмотре ставки 1 разряда
и повышении ее на 14,6%, то есть с 20 рублей 50 копеек до 23 рублей 50 копеек с установлением одновременно 15-процентной надбавки на тарифные
ставки подземным рабочим. Это позволило бы увеличить фонд зарплаты на
22%. Такое требование профсоюзы мотивировали тем, что зарплата чиатурских рабочих (забойщиков и «лопаточников») получалась значительно ниже,
чем на однородных государственных предприятиях – Никопольских марганцевых рудниках. Хотя в Никополе ставка 1 разряда и была ниже, составляя
13 рублей 60 копеек, но там одновременно широко применялась сдельная
оплата труда. В связи с этим члены ЦК вынесли решение: требовать увеличения фонда зарплаты на 10-15%, повышения заработной платы забойщикам
и «лопаточникам», без изменения ставки 1 разряда133.
Неурегулированным оказался вопрос оплаты коммунальных услуг.
Грузинские профсоюзы настаивали на повышении оплаты коммунальных
услуг за счет средств концессионера для рабочих, не имеющих семьи с 3
рублей 50 копеек до 5 рублей, для семейных – с 5 рублей до 7 рублей 50 ко-

пеек. ЦК союза горнорабочих СССР настоятельно рекомендовал профсоюзам
Грузии сохранить прежнюю оплату134.
Жилищное строительство было последним пунктом, вызывавшим разногласия между профсоюзными органами Грузии и руководством концессии
«Грузинский марганец». Профсоюзы требовали от концессионера завершить
строительство жилых помещений и выполнить обязательства по действующему коллективному договору к июлю 1927 г., а также приступить к реализации нового. Однако концессионер не мог гарантировать окончания строительства жилья. По этой причине ЦК рекомендовал отраслевому профсоюзу
отказаться от своих условий, не обострять переговоры и не доводить дела до
стачки, а продолжать переговоры, учитывая тяжелое экономическое положение концессии. «В случае недоговоренности на месте, переговоры перенести
в ЦК» – такова была директива руководства ЦК профсоюзам Грузии135.
Учитывая необходимость быстрейшего заключения соглашения с концессионером, ЦК рабочих горнодобывающей промышленности (как и в случае с ЦК профсоюза строительных рабочих) потребовал 26 мая 1927 г. от
грузинских профсоюзов отказаться от включения в коллективный договор
ряда обязательств. То есть, необходимо было отказаться от требований о
распространении договора на работников нефизического труда, о повышении
оплаты за коммунальные услуги, не предоставляемые в натуральном виде, от
завышенных требований по жилищному строительству. Надо было согласиться с решением концессионера о повышении фонда зарплаты на 7% и
распределении премий среди рабочих основного производства – забойщиков,
откатчиков и «лопаточников», как и с решением об установлении начала
действия коллективного договора с 1 июня и введении сдельных работ, проводимых на основе норм выработок136.
О трудностях с заключением коллективного договора на «Грузинском
марганце» вице-директор концессии Д. Робинсон постоянно информировал
Главный концессионный комитет137. Он же обсуждал вопросы заработной
платы с председателем ВЦСПС М. Томским, доказывая, что предъявление
64

грузинскими профсоюзами чрезмерных требований о повышении фонда
оплаты труда на 25% имеет неделовой характер138.
Робинсон считал, что заработная плата обслуживающего персонала на
концессии была достаточной, однако не возражал против повышения зарплаты рабочим путем введения сдельной оплаты труда, не соглашаясь при этом
на механическое ее повышение без поднятия производительности труда.
Представитель концессионера считал невозможным проведение немедленных переговоров по заключению коллективного договора и просил отложить
их на две недели. Его не устраивали сам «тон и характер» и действия председателя профсоюза рабочих горнодобывающей промышленности Грузии Хведелидзе при обсуждении вопросов коллективного договора. Например, профсоюз не возражал против введения и применения сдельной оплаты труда на
концессии, но документы при этом не подписывал. Рабочие тогда сами поддержали предложение концессионера, но местные профорганизации стали
противодействовать. Как результат, на предприятии наблюдалось снижение
производительности труда139.
Не устраивала представителя «Грузинского марганца» непоследовательность профсоюзной организации рабочих горнодобывающей промышленности Грузии в реализации коллективно-договорной практики. Так, партнеры согласились провести «улучшения в части постановки медпомощи и
снабжения спецодеждой», без повышения зарплаты рабочим и продлить
прежний договор на год140. Затем грузинский профсоюз, ссылаясь на существующий более низкий размер заработной платы рабочих на концессии по
сравнению с государственными предприятиями, стал требовать немедленного продолжения переговоров на их условиях. Такое отношение к иностранному предпринимателю дестабилизировало работу концессии.
На других концессиях горнодобывающей отрасли, например, на японских горных концессиях на Северном Сахалине, также возникали недоразумения, но стороны пытались найти компромисс. Так, на концессии «Кита Карафуто Коогио Кабусики Кайся» рабочих по первым трем разрядам не при65

нимали (оплата 1 разряда в соответствии с коллективным договором составляла 19 рублей 50 копеек). Однако, несмотря на приемлемый уровень оплаты
труда на концессии, сахалинские профсоюзные организации стали требовать
повышения заработной платы на 30%, а ставки 1 разряда – до 29 рублей 50
копеек, ссылаясь на стоимость индексного набора равного «23 рублям с копейками»141.
Но предложение сахалинских профсоюзов не было поддержано ни
японским предпринимателем, ни сотрудниками тарифно-экономического отдела ЦК союза рабочих горнодобывающей промышленности. После тщательного анализа состояния и условий труда рабочих «Кита Карафуто Коогио
Кабусики Кайся» члены ЦК выяснили, что социально-экономические требования сахалинских коллег к концессионерам были завышены. Определяя
стоимость бюджетного набора для рабочего на концессии, местные профсоюзы включили в его состав «коммунальные услуги и культурные потребности», в то время как оплату коммунальных услуг для рабочих концессионеры
полностью взяли на себя. Поэтому члены президиума ЦК предложили своим
сахалинским коллегам предъявить к концессионеру требования о повышении
зарплаты в 1927 г. не на 30%, а на 10%. Кстати, в 1926 г. на однородной концессии «Тетюхе» зарплата была повышена лишь на 7%.
Члены ЦК не настаивали на большем повышении размеров заработной
платы и по другой причине: они учитывали ведущееся концессионером жилищное строительство и к тому же считали, что повышение зарплаты даже на
3% в 1927 г. даст возможность привлечь лучшие, «более устойчивые кадры
рабочих»142.
На японской нефтяной концессии «Кита Карафуто Секию Кабусики
Кайся» сахалинские профсоюзные организации требовали повысить ставку 1
разряда с 29 до 45 рублей. Однако ЦК, как и по каменноугольной концессии
«Кита Карафуто Коогио Кабусики Кайся», посчитал требование коллег необоснованным, предложив повысить фонд оплаты труда не на 50%, а на 20%.

Все остальные пункты, определявшие условия труда, на нефтяной концессии
оставили без изменения143.
На завышенные требования профсоюзов обращали внимание сотрудники Главконцесскома. Одновременно ГКК критиковал профсоюзы за «недостаточное руководство при перезаключении колдоговоров». По мнению сотрудников Главконцесскома, проекты новых коллективных договоров профсоюзами нередко составлялись без учета предыдущей практики, а перезаключение коллективных договоров затягивалось на несколько месяцев. В
связи с этим, как заключал Главконцесском, и «недостатки профсоюзной работы оказывают … чрезвычайно отрицательное влияние на нашу концессионную работу»144.
Но нередким явлением было то, что профсоюзы продолжали готовить
проекты коллективных договоров без учета критических замечаний ГКК, а
центральные комитеты отраслевых профсоюзов контролировали переговорные процессы территориальных профсоюзных организаций с концессионерами. Так, 21 сентября 1927 г. на своем закрытом заседании ЦК рабочих горнодобывающей промышленности вновь вернулся к вопросам перезаключения коллективных договоров на сахалинских концессиях с Дальневосточным
краевым комитетом отраслевого профсоюза, поскольку Дальневосточным
комитетом не было достигнуто соглашения об увеличении зарплаты на 7% на
каменноугольной концессии. Концессионер же настаивал на сохранении зарплаты в прежнем размере. Члены ЦК постановили: «Предложить Далькрайкому подписать колдоговор по угольной концессии на о. Сахалине в случае,
если концессионер согласится увеличить зарплату на 5%»145.
Концессионеры, как и профсоюзы, имели право предъявлять свои требования по включению в коллективные договоры тех или иных пунктов. Однако профсоюзы при обсуждении с ними вопросов социально-трудовых гарантий, не всегда правильно реагировали на предложения нанимателей. Так,
представитель «Лены Гольдфильдс» настаивал на увеличении количества
обязательных выходов на работу и введении 7-часового рабочего дня для
67

подземных рабочих, оплате коммунальных услуг профсоюзными работниками по повышенной стоимости и уменьшении выходного пособия при увольнении. После предъявления концессионером требований, появилось встречное предложение профсоюза о повышении зарплаты, совершенно на тот момент необоснованное. То есть, профсоюзные работники откровенно прибегли
к шантажу. Они рассуждали, что если иностранный предприниматель не согласится с их требованием, то ему следует отказать в его предложениях и
продлить действующий договор без учета мнения концессионера146.
Потребовалось вмешательство ЦК для урегулирования возникших разногласий. Однако такая опека ЦК не всегда давала эффективные результаты.
Часто переговоры по заключению коллективных договоров заходили в тупик147, особенно тогда, когда их проводили районные комитеты профсоюзов.
Примером может быть Семипалатинский (Казахстан) райком горнорабочих,
проводивший переговоры с «Леной Гольдфильдс» на Зыряновском предприятии концессии. На переговорах члены Семипалатинского райкома достигли
соглашения с представителем концессионера Шатиловским практически по
всем вопросам, кроме одного – размера ставки 1 разряда148, от которого зависела заработная плата советских рабочих (а их на концессионном предприятии было занято несколько десятков человек). Концессионер не соглашался
повысить оплату по 1 разряду. Его поддержало главное управление концессии в Москве. В ответ председатель ЦК С. Шварц и секретарь ЦК
И. Кошкарев предложили объявить на концессии «состояние конфликта» и
уведомили об этом ВЦСПС149.
В связи с затянувшимися переговорами на Зыряновском предприятии,
переговоры по заключению дополнительных соглашений к коллективным
договорам на других рудниках концессии «Лена Гольдфильдс» – Северском,
Сысертском, Дегтярском и Егоршинском – члены президиума ЦК союза горнорабочих предполагали «провести и закончить быстрыми темпами»150.
Такое решение членов президиума было вызвано тем, что неисполнение директив ЦК, согласованных с ВЦСПС, Уральским советом профсоюза в
68

вопросах оплаты труда на концессиях привело к созданию на переговорах
неблагоприятной обстановки. Четыре уральских концессионных предприятия
объединяли 1,5 тысяч рабочих. Ставка 1 разряда на этих предприятиях могла
оказаться ниже, чем у рабочих однородных государственных предприятий.
Однако благодаря активной деятельности сотрудников ЦК в 1928 г. ставка 1
разряда на всех рудниках концессии была установлена выше, чем на государственных предприятиях. В частности, по Егоршинскому руднику она составила 65 копеек, в то время как на государственном каменноугольном Егоршинском предприятии она равнялась 62 копейкам151.
Вопросы заработной платы на Егоршинском руднике «Лены Гольдфильдс» оказались в центре внимания ЦК профсоюза горнорабочих и в
1929 г. в связи с требованием Уральского обкома горняков внести ряд изменений в коллективный договор с «Леной Гольдфильдс». Уральский обком
требовал увеличить дневную тарифную ставку 1 разряда с 65 до 70 копеек,
ввести 21-процентную надбавку забойщикам и повысить ставку учеников с
48 до 52 копеек, а также построить клуб и баню, оборудовать общежития
кроватями и матрацами152.
Выдвигая такие предложения к концессионеру, и получив поддержку
ЦК, Уральский комитет руководствовался установками вышестоящих общественных и партийных организаций, которые требовали, чтобы заработная
плата на концессионных предприятиях была выше, чем на однородных государственных предприятиях и чтобы концессионеры уделяли большее внимание развитию социальной сферы своих предприятий153.
Несмотря на то, что проекты коллективных договоров готовили профсоюзные организации, известен случай представления проекта самим концессионером. Этот прецедент наблюдался в 1928 г. на концессии «Кита Карафуто Секию Кабусики Кайся». Выдвинутый предпринимателем проект
коллективного договора на 1929 г. содержал большее количество требований,
чем коллективный договор предыдущего года. Он был увеличен на 33 параграфа (97 параграфов против 64 в договоре 1928 г.). Однако все эти дополни69

тельные требования, предложенные концессионером, на самом деле ухудшали условия труда рабочих концессии и противоречили советскому трудовому
законодательству.
Так, администрация предприятия включила пункт о порядке оплаты
труда квалифицированных рабочих при временном отсутствии для них основной работы. Например, при использовании машиниста на землекопных
работах оплата предусматривалась по тарифной ставке землекопа, а не по
среднему заработку машиниста. Предлагаемые условия труда концессионером противоречили статьям 36 и 64 Кодекса законов о труде. Также могли
быть нарушены статьи 94-97 КЗОТа из-за того, что иностранный предприниматель предлагал не оплачивать труд рабочих с ненормированным рабочим
днем в праздничные дни; предоставлять 42-часовой отдых в течение 1 месяца
вахтовым рабочим вместо предпраздничных часов, выходных дней, «революционных и бытовых праздников»; компенсировать сверхурочные работы
освобождением от работ на такое же время, что означало перевод с поденного на месячный учет рабочего времени154. Такая «активность» концессионера
не встретила поддержку у профсоюзов разных уровней.
Настойчиво отстаивал свою позицию в вопросе режима рабочего времени концессионер «Лео Дрезден». Администрация концессии обращалась в
Московский губернский отдел, ЦК профсоюза рабочих химической промышленности по внесению дополнительного пункта в коллективный договор о
применении ненормированного рабочего дня заведующим косметическим и
тубочным отделениями, их заместителям и старшему бухгалтеру155, о сохранении мест для постоянных рабочих, потерявших временно трудоспособность более 30 дней156, и о выплатах компенсаций за неиспользованные отпуска рабочим, прослужившим менее 5,5 месяцев157.
В 1929 г. заключение коллективных договоров, в условиях свертывания
концессионной практики, проходило крайне сложно. Например, представители концессионера «Целлугал», учитывая официальный курс на свертывание частного предпринимательства, не соглашались с предложениями пред70

ставителей ЦК союза деревообделочников и фабричного комитета о строительстве концессионером жилья для рабочих и выделении помещений под
культработу и фабричному комитету профсоюза. Совместные заседания откладывались и переносились на более поздний срок158.
Переговоры о пересмотре условий коллективных договоров длились,
как правило, около 2-х недель. Переговоры проходили по-разному: от делового обсуждения вопросов до их срывов. В ходе переговоров обсуждались
поправки, вносимые обеими сторонами. Если соглашения достичь не удавалось, то составляли протоколы разногласий. При возникающих сложностях
проведения колдоговорных кампаний вышестоящие профсоюзные организации использовали директивный метод – они требовали от районных и первичных организаций проявления твердости к концессионерам на переговорах. Это требование было основано на мнении, что «концессионер обходит
закон … за счет слабости райкома»159.
Однако, несмотря на предсказуемость и схожесть возникавших разногласий, избегать их удавалось далеко не всегда. Прежде всего, разногласия
возникали в вопросе сроков действия коллективных договоров – профсоюзы
настаивали на меньших сроках, а концессионеры на бóльших. Но, как правило, проходило предложение иностранного предпринимателя. Разногласия
возникали по вопросам найма рабочей силы – профсоюзы отстаивали интересы местного населения, преимущественно членов профсоюза. Спорными
моментами являлись вопросы оплаты труда рабочих, размеров ставки 1 разряда, увольнений рабочих, их отпусков, предоставления спецодежды, финансирования профессиональных организаций и т.д.
Правом самостоятельного ведения переговоров с концессионерами обладали профсоюзы не всех уровней. Низовые профессиональные организации – местные комитеты – могли только выдвигать «набор» требований на
рассмотрение их вышестоящими профорганами (районными, губернскими,
окружными, центральными), которые не всегда их поддерживали.

Право заключать коллективные договоры принадлежало центральным
комитетам профсоюзов. В отдельных случаях центральные комитеты профсоюзов передавали свои полномочия по заключению коллективных договоров республиканским, краевым, губернским или районным комитетам.
В качестве примера можно привести Всегрузинское центральное правление профсоюза строительных рабочих, Амурский окружной160, Дальневосточный и Сибирский161 краевые комитеты рабочих горнодобывающей промышленности, Приморский губернский отдел профсоюза строительных рабочих и др.). Передача им прав по заключению коллективных договоров была вызвана несколькими причинами. Во-первых, географическая удаленность
концессионных предприятий от Москвы – месторасположения центральных
комитетов профсоюзов. Удаленность не позволяла постоянно осуществлять
командировки сотрудников центральных комитетов в места расположения
концессий для проведения ежегодных коллективно-договорных кампаний.
Во-вторых, если профессиональная компетентность нижестоящих профсоюзных работников не вызывала сомнений у аппаратов ЦК и ВЦСПС, то проведение переговоров поручалось им (Московский губернский профсоюз рабочих химической промышленности).
Но даже делегирование полномочий нижестоящим профсоюзным
структурам не предусматривало их полной самостоятельности. Постоянный
контроль со стороны ЦК по вопросам подготовок и заключения коллективных договоров приводил к тому, что окончательное решение оставалось за
центральными комитетами. Нижестоящие структуры, если и проявляли несогласие по отдельным вопросам обеспечения социально-трудовых льгот рабочим концессий, вынуждены были исполнять решения вышестоящих органов
– ЦК и ВЦСПС. И, наконец, «степень» внимания к той или иной отдельной
концессии зависела от того экономического (или политического) веса, которую она играла в народном хозяйстве страны. Например, самые крупные
концессии «Лена Гольдфильдс», «Тетюхе», «Грузинский марганец» постоянно посещались и правительственными комиссиями, и профработниками.
72

При подготовке переговоров самыми распространенными формами работы центральных комитетов отраслевых профсоюзов являлись проведение
заседаний и переписка. Например, секретарь ЦК союза горнорабочих
Т. Иванов и заведующий тарифно-экономическим отделом ЦК Г. Бабаев в
письме «О предложениях союза к перезаключению Егоршинского концессионного колдоговора» сотрудникам Уральского областного комитета профсоюза последовательно на 3 страницах, по 25 позициям, излагали свои рекомендации к перезаключению коллективного договора по вопросам тарифов,
оборудования общежитий спальным инвентарем, открытия нового клуба и
бани.
Однако члены ЦК не всегда хорошо знали условия той или иной концессии и выдавали порой рекомендации, не соответствующие реальной действительности. Можно привести пример с тем же Егоршинским рудником
концессии «Лена Гольдфильдс». Так, Уральский областной комитет союза
горнорабочих настаивал перед ЦК о включении в коллективный договор
пункта о наличии отдельной комнаты для красного уголка в каждом общежитии на концессии. Но специалисты ЦК, не владея информацией о типах жилья на концессии, сомневались, что этот пункт пройдет, т.к. «по-видимому,
имеются и однокомнатные общежития (казарменного типа)»162. Не было также поддержано центральным комитетом предложение членов Егоршинского
рудничного комитета о включении в коллективный договор положения о
предоставления рабочим железных кроватей и матрацев вместо топчанов.
Более четкую позицию излагал ЦК по выдаче заработной платы: «Настаивать
на выдаче зарплаты (например, на подземных работах) на месте совершения
работы (так в тексте – Т.Ю.), вряд ли целесообразно, тем более что этот вопрос предрешен и законом (ст. 67 КЗОТ)»163.
Для оказания помощи по ведению переговоров ЦК профсоюзов практиковали командировки своих сотрудников на концессии. Очень частыми
были поездки сотрудников ЦК профсоюза строительных рабочих на концес-

сию «Грузинский марганец». Командированные постоянно информировали о
ходе переговоров председателя ЦК164.
Одновременно сотрудники центральных комитетов признавали, что низовым союзным ячейкам, уездным и губернским союзным организациям, не
зная содержание концессионных договоров, «крайне трудно учесть всю обстановку», а при возникновении разногласий в ходе переговоров им приходилось постоянно обращаться в ЦК и тем самым затягивать ведение переговоров.
Для успешного проведения колдоговорных кампаний ЦК обращались
за помощью в Главный концессионный комитет. Так, 17 декабря 1928 г. сотрудники ЦК профсоюза рабочих горнодобывающей промышленности просили ГКК «оказать всяческое возможное воздействие» на общества «Кита
Карафуто Секию Кабусики Кайся» и «Кита Карафуто Коогио Кабусики Кайся» с целью побудить их к скорейшему перезаключению колдоговоров на
приемлемой для профсоюза базе165.
Стоит отметить процедуру переписки органов власти и профсоюзов с
концессионерами. В соответствии с «Положением о секретном делопроизводстве», переписка с иностранными предпринимателями являлась секретной. По этой причине, все документы, в том числе и коллективные договоры,
в конвертах, запечатанных сургучом, направляли через Фельдкорпус. При
этом соблюдался определенный порядок опечатывания и прошивки конвертов166. Такая же «секретность» существовала и в периодической печати.
При проведении переговоров возникали конфликты не только на концессионных, но и на государственных предприятиях. Причинами недоразумений во многих случаях являлись неурегулированные вопросы оплаты труда рабочих. Так, конфликт по перезаключению коллективного договора на
Кемеровском государственном химическом заводе в феврале 1927 г. стал
предметом обсуждения на закрытом заседании президиума ЦК союза горнорабочих СССР 9 мая 1927 г.167.

Определенный интерес представляют процедура регистрации, хранения, сроки заключения и условия распространения коллективных договоров.
Как правило, коллективный договор составлялся в двух экземплярах:
один хранился у концессионера, другой – в ЦК отраслевого профсоюза. Однако встречались исключения. Так, генеральный коллективный договор концессии «Дерулюфт» был составлен в трех экземплярах: подлинник хранился
в Народном комиссариате труда, а заверенные копии у сторон, заключивших
договор, то есть в ЦК профсоюза рабочих местного транспорта и в правлении
общества168.
На концессионной фабрике «Лео Дрезден» коллективный договор подписывался в пяти экземплярах. Один экземпляр хранился у концессионера,
второй – в Московском губернском отделе труда, третий – в Московском губернском профсоюзе рабочих химической промышленности, четвертый – в
центральном комитете отраслевого профсоюза, пятый – в фабричнозаводском комитете концессионной фабрики169.
На концессии «Руссанглолес» в 1924/1925 г. имелось два коллективных
договора. Один был заключен с губернским отделом профсоюза деревообделочников, другой – с центральным комитетом отраслевого профсоюза170. Но
такие случаи на практике встречались редко.
Подписанные договоры регистрировались в книге коллективных договоров Народного комиссариата труда или губернских отделов труда. Их обязательная регистрация была определена статьей 21 Кодекса законов о труде171. После регистрации, копии заключенных коллективных договоров передавались центральными, окружными, областными комитетами профсоюзов
местным комитетам с сопровождающими письмами, в которых иногда делались поправки, давались рекомендации172.
Например, коллективный договор «Руссголландлеса», принятый на
срок с 1 июня 1925 г. по 31 мая 1926 г., был зарегистрирован тарифноконфликтным отделом НКТруда СССР в книге под № 150 17 июня 1925 г.173.
На указанный срок был заключен договор ЦК союза деревообделочников с
75

правлением «Руссанглолеса». Этим же ЦК заключены договоры с концессионерами «Мологолес» – с 1 января по 31 декабря 1925 г. и «Русснорвеголес»
– с 28 июля 1925 г. по 31 мая 1926 г. 174.
Концессионеры соблюдали советское законодательство в вопросах регистрации договоров, включавших в себя основные социально-трудовые гарантии и льготы советским концессионным рабочим. Так, генеральный коллективный договор, заключенный между ЦК профсоюза транспортных рабочих и правлением «Дерулюфт» на срок одного года, был подписан 29 июня
1925 г. и зарегистрирован в книге коллективных договоров Наркомтруда 29
октября 1925 г. под № 238175.
В обрабатывающей промышленности коллективный договор между ЦК
ВСРХ и администрацией концессии «Гаммер», заключенный на срок с 1
июня 1926 г. по 31 мая 1927 г., был зарегистрирован 7 сентября 1926 г. под №
137176. Договор Московского губернского профсоюза рабочих химической
промышленности с правлением «Лео Дрезден», заключенный на срок с 1 октября 1926 г. по 1 октября 1927 г., был зарегистрирован 7 февраля 1927 г. под
№ 6324 в книге коллективных договоров Московского губернского отдела
труда177.
Центральным комитетом профессионального союза рабочих деревообрабатывающей промышленности были заключены коллективные договоры с
концессионерами:
1. «Целлугал» – на срок с 1 апреля 1928 г. по 31 июля 1929 г. (зарегистрирован в книге коллективных договоров Наркомтруда 7 июня 1928 г. под
№ 79 и заверен подписью и печатью НКТруда)178;
2. «Лео Дрезден» – на срок с 1 октября 1926 г. по 1 октября 1927 г.179;
3. «Ченстоховская фабрика» – на срок с 1 марта 1927 г. по 29 февраля
1928 г. и на срок с 1 апреля 1928 г. по 31 марта 1929 г.180;
4. «Блох и Гинзбург» – на срок с 1 апреля 1927 г. по 31 марта 1928 г.;
5. «Раабе» – на срок с 1 января по 31 декабря 1926 г.181, с 1 января по 31
декабря 1927 г. и с 1 января по 31 декабря 1928 г.;
76

6. «Винтер и Скоу-Кельдсен» – на срок с 15 декабря 1928 г. по 15 декабря 1929 г.182.
Все расходы, связанные с заключением коллективных договоров, концессионеры оплачивали по документам, предоставляемыми профсоюзами.
Законность коллективного договора подтверждало наличие подписи и печати
органов труда183.
На последнем листе коллективного договора обязательно должны были
быть еще 2 подписи представителей профессионального союза и концессионного предприятия.
Коллективные договоры на концессионных предприятиях распространялись на всех советских (постоянных, временных и сезонных) рабочих и отдельных служащих (административное руководство и лица, имевшие право
найма и увольнения, исключались из действия правового поля). Такие ограничения обуславливались законодательной основой – статьей 16 (примечанием) Кодекса законов о труде184.
Списки должностей, на которых не распространялись гарантированные
льготы, размещались в приложениях к коллективным договорам. Не гарантировались льготы управляющим концессиями и их заместителям, техническим
и коммерческим директорам и их заместителям, директорам заводов, рудников, заведующим отдельными хозяйствами и их заместителям, главным инженерам и их заместителям, заведующим отделами, цехами и их заместителям, юрисконсультам. На концессии «Лена Гольдфильдс» главные и старшие
бухгалтера работали без гарантированных льгот 185. На концессии «Лео Дрезден» договор не распространялся на генерального доверенного Б. Раца и
главного бухгалтера Г. Тиммига186.
Коллективные договоры дополняли основные статьи Кодекса законов о
труде по вопросам найма и увольнения, оплате и охране труда, ученичеству,
культработе, содержанию профессиональных организаций. Важно отметить,
что при подписании договоров уполномоченные концессионеров обязывались не заключать с отдельными рабочими договоров и соглашений, ухуд77

шающих их положение по сравнению с коллективными договорами и не вводить изменения по ухудшению условий труда задним числом.
Для иностранных работников, нанятых вне пределов СССР, коллективный договор действовал только в отношении тех условий труда, которые не
предусматривались заключенными с ними индивидуальными трудовыми договорами.
Сроки заключения коллективных договоров в годы новой экономической политики не являлись постоянными, они зависели от «состояния» экономики. Так, в первой половине 1920-х гг., в условиях реального падения
курса рубля, коллективные договоры заключались в основном на срок до
трех месяцев187.
Со второй половины 1920-х гг., в условиях постепенного восстановления народного хозяйства, договоры стали заключаться на срок 6, 7, 10 месяцев или 1 год. Например, коллективный договор на концессии «Маныч» был
заключен на срок с 1 марта 1925 г. по 1 октября 1925 г., «Друзаг» – с 1 декабря 1924 г. по 1 декабря 1925 г.188. В редких случаях срок договора превышал
один год. Так, на концессии «Целлугал» договор был заключен на срок с 1
апреля 1928 г. по 31 июля 1929 г., т.е. на 1 год и 4 месяца.
Действие коллективного договора считалось продленным на тот же период, на который он заключался ранее, если ни одна из сторон не заявляла о
его пересмотре. В отдельных коллективных договорах оговаривались точные
сроки их продления в связи с завершением. Например, в коллективном договоре «Лена Гольдфильдс» с профсоюзом рабочих водного транспорта срок
продления составлял один месяц, а требования о пересмотре условий должны
были сообщаться или концессионером или профсоюзом за две недели189 или
не позднее одного месяца по истечении срока договора190. Без изменения
условий продлевать договор также можно было путем письменного заявления одной из сторон при обязательном ответе другой стороны в течение 14
дней после получения предложения. При отсутствии ответа к указанному
сроку договор продлевался автоматически191.
78

Из отчетов профсоюзов о подготовке коллективных договоров можно
было извлечь подробную информацию о штатном расписании на концессиях,
их материально-технической базе, оборудовании, санитарно-техническом состоянии, заработной плате рабочих и служащих, их жилищных условиях.
Профсоюзы требовали подробно оговаривать в коллективных договорах порядок оплаты всех рабочих, в том числе и сезонных. Например, от концессионеров требовалось предоставлять рабочим авансы в размере тарифной ставки, выдавать поденным и временным рабочим зарплату не реже одного раза в
неделю и в точно установленные сроки, окончательный расчет с увольняемыми рабочими производить без задержек, а при несоблюдении сроков выдачи заработной платы привлекать концессионеров к уголовной ответственности192.
Профсоюзы требовали от управляющих концессий обязательного
включения в их отчеты пункта о наличии коллективного договора, анализа
его отличительных особенностей от коллективных договоров аналогичных
государственных предприятий. Так, в отчете концессии «Винт» за IV квартал
1924/1925 г. указано: «Наличие колдоговора – 1. Иные отличные моменты
колдоговора сравнительно с таковыми не для однородных госпредприятий:
нет»193.
При осуществлении системы коллективно-договорной практики председатель ВЦСПС М.П. Томский настаивал: «Профсоюзы должны при заключении договора неуклонно отстаивать интересы рабочих»194. Выдвигаемые
профессиональными союзами предложения в области трудовых, социальноэкономических отношений на производстве и принятые на себя концессионерами обязательства должны были улучшать социально-бытовое положение
рабочих. Поэтому к коллективным договорам стороны составляли приложения, в которых уточнялись вопросы оплаты и охраны труда, предоставления
коммунальных услуг, выдачи спецодежды и мыла, публиковались положения
о расценочно-конфликтных комиссиях195.

Приложения содержали: тарифные разбивки для рабочих концессий196;
правила внутреннего трудового распорядка; табели о взысканиях; нормы
продовольственного снабжения197; списки производств, работ, профессий,
куда, вследствие особой вредности труда, не допускались подростки моложе
18 лет198, и по которым должно было выдаваться молоко199; списки профессий на предоставление права на дополнительный 2-х недельный отпуск200 и
сокращенный рабочий день201. Приложения включали в себя также списки
должностей, на которых не распространялось действие коллективного договора.
Содержание коллективных договоров позволяет сделать вывод: интересы органов государственной власти, профсоюзов по отстаиванию трудовых
и социальных прав отечественных рабочих соблюдались постоянно. Например, в коллективный договор концессии «Штольценберг» были включены
все типовые положения, имевшиеся в договорах государственных предприятий. При заключении коллективного договора в 1925 г. 8 пунктов, имевшие
отношение к оплате труда, социальному страхованию, медицинской помощи,
и жилищным условиям концессионных рабочих, оказались спорными. С помощью третейского суда вопросы, вызвавшие трудности у концессионера,
были разрешены в пользу власти, профсоюза и рабочих202.
Прослеживаются интересы государства и в тексте коллективного договора «Тетюхе» с Дальневосточным комитетом союза горнорабочих. Договор
был подписан 7 июня 1929 г. сроком с 1 июня 1929 г. по 1 июня 1930 г. Он
включал 82 параграфа и 12 приложений по правовым и социальным гарантиям рабочих и служащих203.
Однако в этом договоре вызывает недоумение приложение, касающееся списка должностей административно-технического персонала, не попадавших под его действие. Таких должностей в списке 50, начиная от администрации концессии, например, главноуправляющего, что вполне понятно, и,
заканчивая рабочими профессиями: береговыми матросами, смотрителями
складов и пристани, надсмотрщиками, конюхами и кучерами204! При этом
80

замечу, что во всех остальных коллективных договорах концессионных
предприятий списки рабочих профессий, не попадающих под действие нормативно-правового документа, отсутствуют.
Объяснение такому необычному списку можно дать. Дело в том, что на
концессиях, по мнению членов комиссии Политбюро ЦК ВКП(б) по концессионным вопросам, в конце 1920-х гг. стало наблюдаться «разложение рабочих»205. Это связывалось с их высокой заработной платой и другими предоставляемыми им льготами, что выгодно отличало концессионных рабочих от
рабочих государственных предприятий. Нет сомнений, что в условиях государственного курса на досрочную ликвидацию концессий и прекращение заключения новых концессионных договоров, исключение рабочих профессий
из правового поля нормативного документа – коллективного договора – способствовало все большему проявлению осторожности рабочих устраиваться
на концессионные предприятия. Так, в частности, формировалось общественное мнение о ненужности концессий.
Для широкого ознакомления рабочих коллективные договоры издавались в виде брошюр. Например, на концессионных предприятиях «Лена
Гольдфильдс»206, «Мологолес» и «Гаммер»207 экземпляр коллективного договора в виде брошюры выдавали каждому работающему. Администрация
«Дерулюфта» обязывалась в соответствии § 28 коллективного договора отпечатать его в количестве, определенном совместно с ЦК профсоюза рабочих
транспорта208. Концессионер «Раабе» помимо выдачи всем рабочим и служащим в «должном количестве» текстов коллективного договора, брал на себя и обязательство вывешивать его в каждом цехе на видном месте209.
Администрация «Тетюхе» раздала рабочим и служащим 400 экземпляров текста коллективного договора на русском языке и 200 экземпляров на
китайском языке210. Центральный комитет союза горнорабочих СССР вменял
в обязанность администрации «Лены Гольдфильдс» обязанность печатать
коллективные договоры типографским способом в виде книг и плакатов и
передавать их в распоряжение районных комитетов профсоюзов211.
81

Протоколы заседаний первичных профорганов и общих собраний рабочих и служащих концессионных предприятий ясно показывают, что не на
всех концессиях члены первичных профорганов и рабочие имели возможность знакомиться с содержанием коллективных договоров или их проектов
ввиду их отсутствия на предприятиях. Причин здесь несколько: либо коллективные договоры не доводились до первичных профорганов вышестоящими
профсоюзными организациями, либо администрации концессий не распространяли их среди рабочих, не выполняя тем самым своих обязательств.
Проекты коллективных договоров ЦК направляли на экспертизу в нижестоящие профсоюзные органы, где их обсуждали. Однако проект коллективного договора концессии «Кита Карафуто Секию Кабусики Кайся», подготовленный промышленным комитетом ЦК профсоюза горнорабочих, без
обсуждения на Пленуме районного комитета, в спешном порядке был переправлен в январе 1930 г. опять в ЦК. Такие действия райкома профсоюза
можно объяснить формальной отпиской о завершении кампании по подписанию коллективных договоров на концессионных предприятиях. Причем это
происходило несмотря на то, что в ряде районов действия концессии – Нутово, Катангли и Парамой – коллективный договор вообще не выполнялся и
«общество вызывающе заявляет, что и не будет выполнять»212. Но этот факт,
кстати, никак не повлиял на то, что эта концессия просуществовала до 1944 г.
Для более точного понимания сути коллективных договоров в регламентации социально-трудовых отношений и организации контроля над их
выполнением можно рассмотреть содержание коллективного договора «Лена
Гольдфильдс» для рабочих химической промышленности и сравнить с коллективными договорами государственного предприятия «Лензолото» и концессии «Лены Гольдфильдс» для рабочих водного транспорта.
Отличительной особенностью коллективных договоров на концессиях
являлось подробное описание положений, регулировавших социальнотрудовые отношения работников с концессионером, более высокие требова-

ния профсоюзов, предъявляемые концессионерам, по сравнению с требованиями, предъявляемыми администрациям государственных предприятий.
В коллективном договоре «Лена Гольдфильдс» (действовавшим с 1
марта 1926 г. до 1 января 1927 г.) были детально были расписаны вопросы,
касавшиеся преимущественного найма членов профсоюза, найма иностранцев, испытания вновь принятых рабочих, истечения срока предварительного
испытания, массовых увольнений, увольнений выборных работников, компенсаций при увольнениях, последствий несвоевременных расчетов с увольняемыми213.
Особое внимание уделялось определению тарифных разрядов, переводам из одного разряда в другой, тарифным ставкам, системе оплаты труда,
выплатам заработной платы, работе на вредных производствах и дням отдыха, оплате брака и простоев, неоконченных сдельных нарядов, сдельных работ длительного характера, сокращенного рабочего дня во вредных производствах.
11 параграфов коллективного договора «Лена Гольдфильдс» были посвящены вопросам охраны труда: выдачи спецодежды, предохранительных
приспособлений, нейтрализующих средств214; выполнения гигиенических
норм рабочих помещений215 и санитарных мероприятий216; предоставления
дополнительных отпусков и компенсаций, жилья217, лечебной помощи; оплаты коммунальных услуг; не допущения к работе подростков и женщин; обеспечения семей умерших рабочих, больных и безработных218.
Концессионер не выселял из квартир членов семей умерших рабочих,
кроме того оставлял до конца учебного года их детей в школах или детских
домах, выплачивал единовременное пособие в размере не менее трехмесячной заработной платы умершего, а уволенным рабочим в течение двух месяцев после их увольнения гарантировал жилье и учебу.
Все трудовые и социальные льготы и гарантии советским концессионным рабочим, зафиксированные коллективным договором «Лена Гольдфильдс», были достигнуты благодаря последовательной и скрупулезной ра83

боте сотрудников тарифно-экономического секретариата центрального комитета и работников Уральского областного комитета профсоюза рабочих химической промышленности.
Практика показала, что выдвигаемые профсоюзами перед представителями частного капитала – концессионерами предложения в области трудовых
и социально-экономических отношений и принимаемые предпринимателями
обязательства при заключении коллективных договоров улучшали социально-бытовое положение советских концессионных рабочих, поскольку требования профсоюзов к концессионерам были выше, чем к руководителям государственных предприятий. К тому же такие действия профсоюзов поддерживались органами власти. Заключенные коллективные договоры для рабочих
водного транспорта на государственном предприятии «Лензолото», а затем
после передачи этого предприятия в концессию «Лена Гольдфильдс» – явное
тому подтверждение.
Так, деятельность профкомитета на «Лензолото» финансировалась в
меньших размерах, чем на концессии (соответственно 2% и 3% отчислений
со всей суммы заработной платы рабочих и служащих). «Лензолото» на проведение культурно-просветительной работы выделяло 1% с фонда заработной платы, а «Лена Гольдфильдс» должна была выделять 3%, к тому же построить в 1926 г. в городе Киренске клуб вместимостью 600 человек, предоставлять другие помещения для проведения культработы и содержать их. А
«Лензолото»

оказывало

лишь

«материальную

поддержку

культурно-

просветительным учреждениям». После переговоров отчисления концессионера стали составлять 5% на содержание местных профорганизаций, культработу, стипендии, содержание профтехнического ученичества, курорты и
дома отдыха, а у «Лензолото» было 3%.
Ставка 1 разряда на «Лензолото» составляла 16 рублей (для рабочих
лесозаготовок Бодайбо – на 10% выше, полярного плавания – на 20% выше).
На «Лене Гольдфильдс» профсоюз требовал ставку 1 разряда установить в

размере 20 рублей, на лесозаготовках Бодайбо на 30% выше, для судовых
команд, находящихся в полярном плавании – на 50% выше219.
В результате переговоров с концессионером надбавка к зарплате рабочим за тяжелые условия труда и быта, по сравнению с бывшим государственным предприятием, увеличилась. Для рабочих по реке Витиму от Бодайбо и выше, по рекам Олекме, Жуе и Вилию она стала выше на 15%, по
Алдану – на 25%, для рабочих судовых команд, находящихся в полярном
плавании – на 40%. Концессионером также был гарантирован рабочим приработок от 25 до 50% при сдельных работах. В договоре с «Лензолото» эта
льгота отсутствовала220.
То же касалось и предоставления отпусков. На государственном предприятии очередной отпуск для рабочих составлял 2 недели, а на концессионном – 4 недели. При выдвижении такого требования, профсоюзы приводили
концессионеру вескую причину – особые климатические условия, хотя до
перехода предприятия в концессию о погодных условиях профработники
предпочитали не вспоминать.
Жилищный вопрос органы профсоюза пытались решать так же с помощью концессионера. Государственное предприятие «Лензолото» предоставляло рабочим только квартиры, а от администрации «Лены Гольдфильдс» в 1926 г. уже требовалось строительство двух домов на 80 человек,
двух бань и одной прачечной, и более высокой оплаты проезда по грунтовым
дорогам, чем на «Лензолото». Профсоюзы настаивали при заключении коллективного договора на строительстве и содержании концессионером детских яслей, аренды десяти мест для рабочих в домах отдыха и трех мест в санаториях. У администрации «Лензолото» такие обязательства отсутствовали.
Как и не было обязательств по порядку снабжения продуктами и предметами
первой необходимости рабочих предприятия.
Государственный трест принимал на службу 6% подростков от общего
количества работников, «Лена Гольдфильдс» – 7%. От концессионера требовали полностью взять на себя организацию и содержание школ фабрично85

заводского ученичества, стипендиальную поддержку 10 учащихся в вузах и
рабочих факультетах. «Лензолото» ограничивалось предоставлением помещений, их оборудованием, отоплением, освещением, коммунальными услугами и выделением сторожей для школ.
В вопросах найма администрация «Лена Гольдфильдс» имела ограничения. Так, «Лензолото» осуществляло наем всех обращавшихся, а концессионер должен был принимать преимущественно членов профсоюза. Только по
одному пункту, как констатировали профсоюзные работники, произошли
«ухудшения» – по бесплатному предоставлению помещений для рабочих и
первичных профорганов. Бесплатные помещения концессионер выделял союзным ячейкам и работникам на случайных зимовках, остальным рабочим –
за плату по себестоимости, согласованной с районным комитетом профессионального союза рабочих водного транспорта. Администрация «Лензолото»
предоставляла бесплатные помещения большему количеству рабочих, квартирная плата определялась на основании предоставленных официальных
справок221.
Разбивку должностей по тарифным разрядам, нормы спецодежды, список профессий рабочих, имевших право на получение молока, спецмыла, на
дополнительный двухнедельный отпуск и на сокращенный рабочий день администрации концессий обычно перенимали из существовавших договоров
на государственных предприятиях. Например, эти пункты коллективного договора «Лены Гольдфильдс» совпадали с соответствующими пунктами договора «Парлензолото» (Пароходство «Лензолото»)222.
На концессионных предприятиях, по сравнению с государственными,
профсоюзы предъявляли более высокие требования и в вопросе прав работников профессиональных организаций, у которых истекал выборный срок.
Например, Дальневосточный краевой комитет усилил позиции выборных работников в коллективном договоре «Тетюхе». В соответствии с примечанием
§ 23 коллективного договора работникам, возвратившимся с профессиональной работы на «Тетюхе», должность им должна была предоставляться немед86

ленно администрацией концессии при условии ее уведомления профсоюзом
за неделю. Работникам после окончания их работы в политических, кооперативных или советских организациях должность предоставлялась при первой
же возможности, но не позднее двух недель со дня подачи заявления о желании возобновить работу на производстве223.
Члены цеховых бюро не могли быть уволены без согласия рудничного
комитета. Рабочему комитету и профуполномоченному концессионеры перечисляли денежные средства на их содержание и на проведение культработы с
заработной платы всех работников предприятия. Торговый дом «Бринер и
Ко» (концессия «Тетюхе»), в отличие от других концессий, перечислял денежные средства в фонд безработицы.
Для сравнения следует отметить, что коллективные договоры иностранных профессиональных союзов предусматривали меньшие социальнотрудовые гарантии и льготы рабочим, чем коллективные договоры советских
профсоюзов с концессионерами. Так, в договоре между Стокгольмским
профсоюзом портовиков и погрузочно-разгрузочными фирмами, заключенным в Стокгольме на срок с 26 марта по 31 декабря 1925 г., и состоявшим из
15 параграфов, определялись: рабочий день, зарплата, новые сдельные расценки, плата за сверхурочные работы, особые условия работы и труда, страхование от несчастных случаев, руководство и распределение работы, классификация рабочих, прекращение работ, урегулирование споров224.
Однако обязательства администрации по жилищному вопросу, лечебно-профилактическому обслуживанию и другим социальным правам иностранных рабочих не были предусмотрены коллективным договором.
Следующее отличие коллективных договоров концессионных предприятий от договоров, действовавших на государственных предприятиях, состояло в процедуре их реализации, то есть в установлении постоянного и жесткого контроля за выполнением их условий. Эта обязанность возлагалась на
профработников всех уровней. На заседаниях районных, областных, центральных комитетов члены активно обсуждали каждый пункт действующих
87

договоров, выявляли нарушения, требовали их устранения, вносили предложения по совершенствованию работы концессионеров.
Наблюдались случаи передоверия полномочий по наблюдению за исполнением договоров нижестоящим профсоюзным органам. Например,
Дальневосточный краевой комитет перепоручил Владивостокскому окружному комитету союза горнорабочих и рудничному комитету «Тетюхе» осуществлять контроль над выполнением договора. Однако, по оценке ЦК, рудком «Тетюхе» недостаточно осуществлял подготовку проектов новых коллективных договоров, «слабую популяризацию» их среди советских и китайских рабочих, действительную проверку их фактического выполнения и анализ прежних коллективных договоров во избежание ошибок при внесении
предложений в проекты новых. Всего таких «серьезных недочетов» в работе
рудкома «Тетюхе» было выявлено 26225.
Контроль над реализацией коллективных договоров и тарифных соглашений осуществлялся не только профсоюзами, но и администрациями
концессий226. От выполнения же концессионерами обязательств по концессионным и коллективным договорам зависели и организация труда и заработная плата, и развитие социокультурной среды на предприятиях.
Иностранные предприниматели не всегда стремились строго придерживаться требований советских органов власти и профсоюзов в выполнении
коллективных и концессионных договоров. Так, в соответствии с § 72 концессионного договора с «Леной Гольдфильдс» администрация обязана была
ежегодно принимать на работу для прохождения практики студентов и лиц,
окончивших высшие технические заведения в количестве до 2% общего числа рабочих каждого предприятия. Но администрация концессии в 1926 и
1927 гг. приняла лишь несколько человек вместо 160 практикантов, в 1928 г.
– троих вместо 40.
Члены правительственных комиссий по обследованию «Лены Гольдфильдс» пытались выявлять причины невыполнения обязательств со стороны концессионера. Так, Г.А. Кузбасов, один из членов комиссии, считал, что
88

«очень большое место в работе “Лены” занимает борьба с правительственными органами», и далее «Работа ведется “Леной” в очень скромных размерах, с штатом рабочих в несколько раз меньшим, чем Лензолото имело к моменту передачи и чем Лензолото имело в дореволюционные годы» 227. Как
видно, вопросы занятости и трудоустройства безработных в ЛенскоВитимском горном округе концессионером решались медленно.
Вместе с тем, работники ВЦСПС и ЦК отраслевых профсоюзов, требуя
постоянного контроля от нижестоящих организаций за выполнением действующих коллективных договоров228, одновременно оказывали им свою помощь.
Консультационная помощь оказывалась сотрудниками аппарата ЦК
первичным организациям концессий по всем вопросам функционирования
концессий: приема и увольнения на работу, оплаты и охраны труда, организации обучения, медицинского обслуживания, разрешения социальнотрудовых споров. Так, сотрудник ЦК профсоюза деревообделочников
А. Березовский требовал от Северо-Западного районного комитета отраслевого профсоюза ввести в штатное расписание концессии «Мологолес» должность инструктора по охране труда229.
Проведение открытых и закрытых заседаний президиумов центральных
комитетов с приглашением представителей краевых, областных комитетов;
открытая и секретная переписка с подробными ответами на многочисленные
вопросы; выездные совещания; консультации, способствовали повышению
профессионального уровня профсоюзных работников.
Пристальное внимание вопросам регламентации социально-трудовых
отношений на концессионных предприятиях уделял аппарат ЦК ВКП(б). В
1926-1927 гг. сотрудники ЦК постоянно информировали ГКК, ВСНХ, краевые, областные комитеты ВКП(б), областные исполкомы о состоянии дел на
крупных концессиях, о ходе заключения коллективных договоров, нарушениях договоров, недостаточного ознакомления рабочих с договорами230.

Однако, несмотря на рекомендации ЦК ВКП(б), решения VI Всероссийского съезда профсоюзов о необходимости «широкого предварительного
обсуждения коллективных договоров на общих собраниях перед их заключением»231, коллективные договоры не всегда заключались с учетом мнения советских концессионных рабочих.
О том, что соглашения могли заключаться без какой-либо консультации с рабочими, упоминает в своем труде М. Девар232. Также не исполнялись
решения VI Всероссийского съезда профсоюзов о проведении «широкой
разъяснительной кампании условий договора после его подписания»233, поскольку после заключения договоров отдельные профсоюзные работники не
знакомили рабочих и служащих с их содержанием234.
Сами сотрудники первичных профсоюзных организаций критически
оценивали содержание коллективных договоров, принятых без их участия.
Так, представитель Онежского уездного отделения Архангельского губернского отдела профсоюза рабочих деревообрабатывающей промышленности
Малышев причину найма на сезонную работу не членов профсоюза концессионером «Русснорвеголес» видел в «недостатке колдоговора, заключенного
ЦК», где в 8 пункте коллективного договора отмечено, что «на некоторые
работы концессионер имеет право брать не членов союза»235.
Характерно и следующее высказывание Малышева о колдоговорной
практике, указывавшее на игнорирование центральным комитетом предложений рабочих, активно участвовавших в подготовке предложений: «договор
обсуждается на собраниях, принимаются поправки и отношение рабочих к
обсуждению самое горячее. При утверждении в Цека договор получает такое
изменение, что потом никто его не узнает. Колдоговор хуже, чем полагается
по КЗОТ. Много спорных вопросов, за разрешением которых нужно ехать в
Москву, что не всегда возможно»236.
Малышева поддерживал представитель Вологодского губернского отдела профсоюза Першин, считавший, что «общее руководство работой со
стороны ЦК слабо. … Администрация сильнее союза. Это чувствуется не
90

только на местах, но и центре». Крылов из Тверского губотдела сообщал, что
«работники с мест, обращаясь в губорганы и ЦК, не получают ответа» 237.
Представитель заводского комитета № 32 «Русснорвеголес» Каменев,
соглашаясь с мнением Малышева и Першина, заявлял, что на их предприятии
«Администрация … не считаются с союзом … игнорирует … отодвигает его
на задний план … требования рабочих удовлетворялись с тем условием, чтобы они не обращались в союз», «Последний колдоговор тяжело отразился на
рабочих. Интенсивность труда рабочих высокая, но нормы очень велики и
приработок поэтому ничтожен». Члены ЦК возражали: «Недостаточно
предъявлять требования – надо, чтоб концессионеры согласились их выполнять»238.
Центральные комитеты профсоюзов попадали под огонь критики не
только низовых профорганизаций, но и партийных органов. Как отмечалось,
на шведской концессии «СКФ» («Шарикоподшипник») коллективный договор был принят «почти без участия масс». По мнению партийных руководителей это не способствовало классовому воспитанию рабочих и сплочению
профсоюзной организации. Собрания проводились редко, посещаемость была невысокой: в 1928 г. только 33% общего числа рабочих участвовали в собраниях, в 1929 г. – 56%. Из 773 человек, работавших на концессии, лишь
248 были вовлечены в общественную деятельность239.
ЦК ВКП(б), при перезаключении коллективного договора на концессии
«СКФ» в 1929 г., требовал от профсоюзов выдвинуть концессионеру коллективное требование о введении 7-часового рабочего дня без снижения зарплаты, реализации мероприятий по охране труда, постройки клуба, отчислений
на жилищное строительство, передаче средств, используемых предпринимателем для выдачи авансов рабочим, в кассу взаимопомощи240.
Отдельными центральными комитетами профсоюзов критические замечания учитывались. Например, ЦК рабочих деревообрабатывающей промышленности предлагал концессионерам вносить необходимые изменения в
коллективные договоры в период их действия, но после согласования изме91

нений с нижестоящими профессиональными организациями241. Таким образом, ЦК стремился укреплять авторитет низовых структур в глазах предпринимателей.
ЦК профсоюза рабочих горнодобывающей промышленности требовал
более активного участия низовых организаций и рабочих в обсуждении проектов коллективных договоров, предъявлении разумных требований, повседневном контроле над исполнением договоров. Например, в 1928 г. на концессиях «Кита Карафуто Секию Кабусики Кайся» и «Кита Карафуто Коогио
Кабусики Кайся», несмотря на упорное нежелание японских предпринимателей, ЦК профсоюза рабочих горнодобывающей промышленности при поддержке Хабаровского областного и Дальневосточного краевого отраслевых
профсоюзов настаивал на повышении зарплаты советским рабочим на 85%242.
Однако на этих предприятиях наем русской рабочей силы осуществлялся очень трудно. Даже при повышенных ставках зарплаты, русской рабочей силы не хватало, именно по причине ее общего дефицита в дальневосточном регионе. Но профсоюзные работники считали, что концессионеры
заинтересованы в приеме на свои предприятия японских рабочих, а в отказе
повышения зарплаты русским рабочим усматривали «некое средство выживания последних»243.
Предприниматель «Кита Карафуто Секию Кабусики Кайся» не принимал претензий профсоюзных работников по нескольким причинам. Вопервых, в 1926 г. на концессии и так был установлен такой минимум тарифной ставки, который был выше, чем на госпредприятиях. Во-вторых, в
1927 г., после предъявления требований профсоюза, ставки были дополнительно повышены, хотя председатель общества «Кита Карафуто Секию Кабусики Кайся» и считал требования профсоюза безосновательными.
Хабаровский и Дальневосточный комитеты профсоюза рабочих горнодобывающей промышленности приводили ряд аргументов в пользу повышения зарплаты на сахалинской концессии. Они ссылались на имевшее место
92

общее увеличение заработной платы на Дальнем Востоке СССР, на более
низкую оплату труда сахалинских нефтяников по сравнению с оплатой труда
на грозненских предприятиях, на нехватку жилья для рабочих и на трудности
с привлечением советской рабочей силы на Сахалин по причине его отдаленного географического расположения244.
Концессионер «Кита Карафуто Секию Кабусики Кайся» выдвигаемые
аргументы признавал не совсем убедительными. Однако из-за настойчивости
профсоюзов был вынужден «из соображений более крупного характера, касающихся поддержания духа взаимной уступчивости и дружеских отношений между обоими государствами» повысить в 1928 г. ставки заработной
платы «без всяких оснований»245.
Японский концессионер уведомил Токийскую концессионную комиссию и Главконцесском о повышении зарплаты на предприятии. Он уверял
Главконцесском, что предприятие «с неизменным уважением относится к
нормам рабочего права Вашего государства» и стремится к улучшению благосостояния рабочих, заботится о предоставлении им по «дешевой цене жизненных продуктов», об оказании работникам коммунальных услуг, о строительстве культурно-просветительных учреждений. Концессионер считал, что
нормальные взаимоотношения с советским профсоюзом способствуют
«несению» обществом «Кита Карафуто Секию Кабусики Кайся» некой «пионерской» миссии в установлении добрососедских японо-советских экономических отношений246.
Не все профессиональные союзы поддерживали централизованную политику коллективно-договорной практики на концессиях. В частности, не
поддерживал ее профсоюз рабочих деревообрабатывающей промышленности. По этой причине, на отдаленных от Москвы территориях полномочия по
заключению договоров с концессионерами ЦК передавали краевым, окружным, губернским советам, районным комитетам профсоюзов. При этом эти
советы и комитеты регулярно информировали вышестоящие профсоюзы о
ведении переговоров, обсуждении проектов коллективных договоров на ме93

стах. В такой коллективно-договорной практике имелись положительные
моменты. Относительная децентрализация заключения коллективных договоров на концессиях учитывала особенности работы конкретного предприятия, местные экономические и социальные условия, она способствовала
включению взвешенных и обстоятельных социально-экономических требований в коллективные договоры.
Возложенная на губернские и краевые советы ответственность способствовала лучшему подбору профсоюзных кадров на концессионных предприятиях, а, следовательно, более эффективной работе по улучшению социально-экономического положения рабочих. Однако поиск «стойких, идейнотвердых, подготовленных профессиональных и политических товарищей в
низовые ячейки концессионных предприятий»247 аппаратами центральных
комитетов не всегда был быстрым и плодотворным.
Приглашение и участие в работе ЦК представителей низовых союзных
организаций позволяло на практике осуществлять действенный контроль над
выполнением «трудовых» обязательств концессионеров. Но отсутствие широкого обсуждения проектов договоров на рабочих собраниях, учета предложений рабочих, их информирования о ходе переговоров, разъяснения им
заключенных договоров, использования периодической печати приводили к
недовольству рабочих, критике профессиональных союзов. Иногда профработники низового уровня считали, что безответственному отношению отдельных концессионеров к выполнению договоров способствовало «недостаточно твердое применение карательных мер» со стороны вышестоящих профессиональных организаций и органов Народного комиссариата труда248.
Анализ коллективных договоров концессионных предприятий позволяет сделать следующие выводы: с одной стороны, жесткая централизация подготовки коллективных договоров, их обязательная регистрация в Народном
комиссариате труда или его отделах играли важную роль в регламентации
отношений между концессионерами и советскими концессионными рабочими и служащими. С другой стороны, это способствовало тому, что предъяв94

ляемые требования профсоюзов к концессионерам в отстаивании трудовых и
социальных интересов советских рабочих на всех концессионных предприятиях были стандартными. Типичное содержание договоров не только на однородных концессиях, но и на всех концессиях СССР объясняется централизованной практикой их заключения, наличием примерных (типовых) договоров для концессионных предприятий, постоянным контролем и согласованием всех основных положений договоров ВЦСПС, центральными комитетами
профессиональных союзов. Предъявление более высоких требований в вопросах социально-экономического положения советских рабочих на концессиях, по сравнению с рабочими государственных предприятий, также являлось отличительной чертой коллективно-договорной практики.
Наиболее сложными в переговорных процессах оставались вопросы
оплаты и охраны труда, но уровень социально-экономического положения
советских концессионных рабочих был выше, чем рабочих государственных
предприятий. Концессионеры в основном поддерживали своевременность и
порядок проведения переговоров по заключению коллективных договоров,
обоснованность предъявляемых требований профсоюзами при выявлении
нарушений при выполнении коллективных договоров и заключение профсоюзами дополнительных соглашений к договорам.
Государственно-частное партнерство, прежде всего, как конструктивное взаимодействие органов советской власти, профсоюзов и концессионеров
являлось фактором решения социально-трудовых проблем советских концессионных рабочих и служащих. Дополнительные льготы и социальнотрудовые стандарты, предусмотренные коллективными договорами и реализуемые в социально-трудовой сфере, улучшали положение советских рабочих концессий и повышали уровень их социальной защиты. Доминирование
государственной политики в социально-экономической сфере и возложение
обязанностей по ее выполнению на концессионеров в годы новой экономической политики привело к повышению жизненного уровня советских концес-

сионных рабочих, выразившееся в их более высоких доходах по сравнению с
рабочими, занятыми на государственных предприятиях.
Коллективно-договорная практика на концессионных предприятиях
находилась под постоянным контролем государства, а действовавшие коллективные договоры обеспечивали защиту прав рабочих, являлись гарантом
экономической и социальной стабильности на концессионных предприятиях.
Регламентация социально-трудовых отношений предупреждала нарушения
трудового законодательства.

Глава II
Организация труда и заработной платы1
2.1. Наем рабочей силы и регулирование трудовых отношений
В конце XIX-начале ХХ столетия Россия достигает огромного прогресса в своем экономическом развитии. Появляются новые отрасли, совершенствуются технологии, изменяется соотношение занятых в сельском хозяйстве
и промышленности. При переходе к новой индустриальной эпохе формируется особое сословие рабочих2. Они становятся более активными в решении
экономических и социальных вопросов своего существования.
После прихода к власти большевиков в октябре 1917 г. рабочие выступают основной производительной силой в деле восстановления разрушенной
экономики и в последующей ее модернизации. Большевистской партией и
советским государством прилагаются серьезные усилия по количественному
увеличению числа рабочих на предприятиях всех форм собственности, в том
числе и на концессионных. Государственные органы власти, профессиональные союзы, ссылаясь на советское трудовое законодательство, стремились
обязать предпринимателей трудоустроить определенное количество советских рабочих на концессии, в первую очередь членов профсоюза.
Однако в начальный период проведения советской концессионной политики некоторые иностранные соискатели концессий выдвигали неприемлемые с точки зрения советского трудового законодательства требования.
Так, в отношении условий труда рабочих, предприниматели требовали, чтобы:
1) не существовало обязательного условия приема на работу только
членов профсоюза;
2) наем рабочих не производился на основе коллективных договоров
или соглашений с соответствующими профсоюзами;

3) конфликты между ними и рабочими решались исключительно в арбитражном суде.
Несмотря на предъявляемые требования концессионерами, на практике
наем рабочей силы должен был производиться ими через органы Наркомата
труда. Самостоятельно нанимать рабочих и служащих концессионеры могли
в порядке, предусмотренным коллективным договором, лишь при невозможности предоставления ему квалифицированных рабочих и служащих. И хотя
применение наемного труда на концессионных предприятиях было узаконено
Постановлением СНК СССР «Основные положения, определяющие порядок
осуществления концессионного дела в целом» только 16 августа 1928 г. VI
разделом «О применении наемного труда на концессионных предприятиях»3,
до 1928 г. порядок найма на концессионные предприятия полностью соответствовал Постановлению. Концессионер получал право нанимать рабочих для
своего предприятия на территории Советской России при соблюдении Кодекса законов о труде или особого договора, обеспечивавшего охрану труда,
медицинского обеспечения и быта рабочих.
Наиболее привлекательной отраслью советского народного хозяйства
для иностранного капитала в 1922-1927 гг. оставалась обрабатывающая промышленность. Именно в этой отрасли иностранными предпринимателями
было подано наибольшее количество концессионных предложений – 700.
Только потом шла торговля (450 предложений) и горная промышленность
(230 предложений)4. Значительное количество предложений в обрабатывающей отрасли объяснялось несколькими причинами – сравнительно небольшим вложением капитала, быстрой его оборачиваемостью, большой прибыльностью, обусловленной недостатком промышленных товаров в СССР. В
торговой отрасли обилие предложений мотивировалось желанием предпринимателей сбыть продукцию своих заграничных предприятий и высокой
прибыльностью, получаемой от реализации импортных товаров. В горной
промышленности – надеждой некоторых предпринимателей на реституцию
своей прежней собственности в России, экспортном характере производства
98

большинства из горных предприятий, а также в дефицитности на внутреннем
рынке СССР большинства добываемой продукции5.
Действительно, в обрабатывающей отрасли предприниматели с успехом производили сукна и одеяла (польская концессия «Триллинг»); обувную
фурнитуру и галантерею (германская концессия «Шток»); фетровые шляпы,
ботики и фильц (польская концессия «Новик и Сыновья»); кислород и ацетилен для металлопромышленности, автогенную сварку (американская концессия «Рагаз»); шариковые подшипники (шведская концессия «СКФ») и т.д.6.
Численность советских рабочих на этих концессиях была разной: от 125 человек на «Новик и Сыновья» до 800 человек на «СКФ» в 1928 г.
Концессионеры, оценивая значение своих предприятий для советской
экономики и занятости населения, замечали, что предоставление ими работы
«нескольким тысячам человек рабочих, занятых на заготовке и вывозке, на
сплавах, на заводской работе, на сортовке, переборке и погрузке, несомненно, являет собою в народном хозяйстве бесспорно положительный фактор»7.
Несмотря на то, что численность постоянных рабочих в государственной промышленности в годы нэпа по стране постоянно увеличивалась: в
1923/1924 г. – 1262,8 тыс. человек, в 1924/1925 г. – 1492,9 тыс. человек8, в
1926/1927 г. – 1879,7 тыс. чел.9, проблема занятости советского нетрудоспособного населения оставалась актуальной. Так, в 1924 г. на биржах труда было зарегистрировано 1,3 млн безработных, из них 472,5 тыс. человек или 35%
представители интеллигенции; 337,5 тыс. или 25% – индустриальные рабочие, 351 тыс. или 26%; – чернорабочие; 189 тыс. или 14% – представители
прочих профессий10. Руководство кампанией помощи безработным возлагалось на профессиональные союзы. Часть проблемы трудоустройства безработных предполагалось решить за счет концессионных предприятий.
Наем рабочих на концессионные предприятия, также как и на государственные, осуществлялся через биржи труда, преимущественно по месту
нахождения концессий. Привлечение рабочей силы на концессии из других

регионов допускалось при отсутствии местной квалифицированной рабочей
силы11.
Несмотря на ограничения, определенная свобода при найме советской
рабочей силы концессионерам предоставлялась в определенных случаях,
установленных концессионным договором. Право заключать индивидуальные и групповые наймы12 иностранный предприниматель использовал при
выполнении единственного требования о невозможности ухудшения условий
коллективных договоров.
С момента создания первых концессионных предприятий в 1921/1922 г.
численность советских концессионных рабочих и служащих постепенно росла. Например, если 15 мая 1922 г., в день начала работы первой концессии
«Аламерико», на предприятии насчитывалось 400 рабочих, затем их численность увеличилась до 800 человек13, в 1923 г., например, на «СКФ» работало
90 рабочих14, то в 1924/1925 г. на концессиях СССР трудилось 7,1 тыс. рабочих и служащих15.
При этом численность советских рабочих, занятых на концессионных
предприятиях СССР, в отечественной исторической литературе приводится
разной. Однако разночтения исследователей по численности советских концессионных рабочих за период с 1924/1925 г. по 1929/1930 г. (см. таблицы 2
и 3) не меняют общего вывода о том, что по числу рабочих в конце 1920-х гг.
концессии опережали частные предприятия, но уступали кооперативным и
государственным.
Таблица 2
Число постоянных работников на концессиях СССР (в тыс. чел.) / % от общей численности работников, занятых в промышленности СССР / Число сезонных рабочих
на концессиях СССР (в тыс. чел.)
Год

Митюшкин С.

Хромов П.*

Юферева Е.

1924/1925 г.

7,1 / 0,37

Данных нет / 0,2

Данных нет

1925/1926 г.

22,8 / 1,04 / 29,2

На 1 октября 1927 г.

26,7 / 1 / 18,0 – в лесной

Данных нет / 0,4 / около
30,0
25,0 / 0,7 / Данных нет

19,4
Данных нет

100

отрасли и около 1,0 старателей на «Лене»
На 1 октября 1928 г.

19,9 / 0,46 / Данных нет

Данных нет

* Данные только по рабочим

Источник: См. : Митюшкин С. С. Документы об иностранных концессиях в СССР // Советские архивы. 1969. № 2. С. 52; Хромов П. Использование иностранного капитала в
восстановлении и развитии промышленности // Экономические науки. 1962. № 2. С. 63;
Юферева Е. В. Ленинское учение о госкапитализме в переходный период к социализму.
М., 1969. С. 182-183.

В процентном отношении рабочие предприятий цензовой промышленности были распределены в 1927-1930 гг. следующим образом (см. таблицу
3):
Таблица 3
Распределение рабочих предприятий цензовой промышленности СССР по
секторам (в %)
Год
1 января
1927
1 января
1929
1 января
1930

Государственный сек-

Кооперативный сек-

Частный сектор (без

тор

концессий)

95,5

2,7

1,2

0,6

96,1

3,1

0,2

0,6

95,4

4,1

0,1

0,4

Концессионный сектор

Источник: Труд в СССР. Справочник 1926-30 гг. М., 1930. С. X.

Анализ численности фабрично-заводского персонала в частном и концессионном секторах в 1927-1930 гг. позволяет говорить о его значительном
уменьшении к началу 1930 г. Так, 1 января 1930 г. на частных предприятиях
насчитывалось 1,9 тыс. чел., на концессионных – 12,5 тыс.16. По подсчетам
известного историка В.А. Шишкина, на концессионных предприятиях во
всех отраслях народного хозяйства в 1920-х гг. насчитывалось около 20-25
тыс. постоянных советских рабочих и 30 тыс. сезонных рабочих на лесных
концессиях, что суммарно составляло 0,7% общей численности рабочих в
стране17, то есть менее 1%.
101

Бесспорно, и сегодня при открытии новых архивных документов, представить точную картину численности советских постоянных и сезонных рабочих, а также служащих, занятых на концессионных предприятиях, в годы
новой экономической политики очень трудно. Отсутствие точной цифры советских концессионных рабочих объясняется регулярно менявшимся числом
действовавших концессий. К тому же, в связи с тем, что негативная оценка
термина «концессия» продолжала оставаться преобладающей оценкой в советских органах власти, вопросам функционирования концессионных предприятий, учету их деятельности до 1924/1925 г. не уделялось должного внимания.
Представители власти, порой проявляя чрезмерную осторожность, даже отказывались от употребления самого понятия «концессия». Например, в
1925 г. агент Народного комиссариата иностранных дел Аболтин, направляя
в сахалинскую инспекцию труда письмо по вопросу найма рабочей силы на
концессионные предприятия, указывал: «Агентство полагало бы наиболее
целесообразным произвести в городе и через сельсоветы запись лиц, желающих поступить на работу на предприятия (не следует говорить “концессиях”
каменно-угольных, нефтяных)»18.
Поскольку 1924/1925 хозяйственный год явился переломным в советской
концессионной практике19, то в конце 1924/1925 г. приступили к работе еще 32
концессии20, и в конце 1925 г. на 88 работающих концессиях насчитывалось 35
тыс. рабочих. Из них 18 тыс. человек работали в лесной отрасли, 14 тыс. – в
горнодобывающей, 3 тыс. – в сельскохозяйственной, транспортной и других.
Количество рабочих-иностранцев составляло 3-5% общего количества рабочих21. На 1 октября 1926 г. действовала уже 81 концессия22, на 1 октября 1928 г.
– 68 концессий с 19 тыс. 386 рабочими и служащими23.
Данные по количеству концессионных предприятий в нашей стране за
1926-1927 гг., опубликованные в сборнике документов «Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.): документы и материалы», и данные документов из
архива РГАСПИ разнятся. Так, по данным архива на территории СССР, со102

гласно сведениям ГКК, 1 октября 1926 г. имелось 92 концессии, 1 октября
1927 г. – 99. Из 99 концессий на территории РСФСР находилось 8824. Имеющаяся статистика дает противоречивые сведения, но разница в цифрах
вполне объяснима: в материалах РГАСПИ указаны все имевшиеся концессии, в том числе и недействовавшие. Поэтому и приводимая численность рабочих не являлась точной. Она разнилась не только в различных отраслях,
предприятиях, но и в различных отчетных материалах.
По опубликованным архивным данным, в концессиях лесной отрасли
«Руссанглолес»,

«Русснорвеголес»,

«Руссголландолес»,

«Мологолес»

1925/1926 г. насчитывалось 32193 рабочих. Из них постоянных 3013, сезонных
29180 человек: в «Руссанглолес» – постоянных – 322, сезонных – 3000; «Русснорвеголес» – соответственно 809 и 6180; «Руссголландолес» – 642 и 5000;
«Мологолес» – 1240 и 15000 рабочих25. В лесных концессиях «Двинолес Лимитед», «Репола Вууд» советских рабочих и служащих в штате не имелось.
В других архивных документах – отчетах концессионных предприятий
«Руссанглолес», «Русснорвеголес», «Руссголландолес» и «Мологолес» – указаны другие цифры. Всего, по проведенным подсчетам, в лесной отрасли в
конце 1925 г. трудилось почти в 6 раз меньше рабочих и служащих (5498 человек), чем по опубликованным данным. Так, на двух лесозаводах «Руссанглолес» (Архангельск) насчитывалось 600 рабочих и служащих, трех лесопильных
заводах «Русснорвеголес» (Онега Архангельской губернии) – 2412 рабочих,
лесопильном предприятии «Руссголландолес» (г. Архангельск) – 1236 работников, трех заводах «Мологолес» (Ленинградская, Новгородская и Череповецкая губернии) – 685 рабочих и 565 служащих26.
По другим архивным данным, материалам I Всесоюзного совещания
профработников деревообрабатывающей промышленности, проходившем 10
мая 1926 г., приводятся более высокие показатели общей численности постоянных рабочих на 1 октября 1925 г. по сравнению с отчетами концессионных
предприятий за тот же период. Численность рабочих на «Русснорвеголесе»,

103

«Мологолесе» и др. лесных концессиях докладчики совещания определяли в
7,5 тыс. человек27.
Разные данные в официальных документах объясняются высокой текучестью сезонных рабочих и неточным учетом рабочей силы на концессионных
предприятиях лесной отрасли. Однако, в целом, они не меняют представления
о значении концессий в разрешении проблемы занятости населения Советской
России. Численность советских концессионных рабочих и служащих была
неодинаковой и в географическом, и в отраслевом разрезе. Самая высокая
численность работников, занятых в концессиях, наблюдалась на Дальнем Востоке: если в 1925/1926 г. она составляла 7,1%, то в 1928/1929 гг. – 18,3%
общего числа занятых в промышленном производстве28 региона и горнодобывающей промышленности СССР. Так, на концессионных предприятиях
страны в 1926 г. было занято 3% рабочих от общего числа рабочих отрасли29.
В сельскохозяйственную отрасль (концессии «Маныч», «Друзаг», «Нансен», «Голландия-Украина», «Прикумское Товарищество», «Немволбанк»,
«Друаг») в 1925/1926 г. было трудоустроено 572 советских рабочих30.
В отрасли связи (концессии «Большое Северное Телеграфное Общество»
и «Индо-Европейская линия») трудоустроились 88 рабочих31.
В обрабатывающую отрасль промышленности («Юнкерс», «СКФ», «Газоаккумулятор», «Ян Серковский», «Рейсер», «Борунский», «Брюк», «Шток»,
«Рагаз», «Берсоль», «Бергер и Вирт», «Лео», «Шульман», «Альфтан», «Гаммер», «Лопато», «Раабе») в 1925/1926 г. было привлечено 1825 рабочих32.
На 1 октября 1927 г. в обрабатывающей отрасли насчитывалось уже
6951 рабочих и служащих, в том числе на концессиях РСФСР – 6019 рабочих
и служащих. Из этого количества рабочих и служащих иностранцев на всех
концессиях обрабатывающей промышленности в СССР трудилось 280 человек или 4%, в том числе на концессиях обрабатывающей промышленности
РСФСР – 244, хотя по договорам допускался значительно больший процент
иностранцев.

104

Несмотря на активизацию концессионной практики к середине 1920х гг., в 1927 г. по сравнению с 1926 г. на отдельных концессионных предприятиях (например, уральских) стало наблюдаться уменьшение численности
рабочих, впрочем, как и самих предприятий. Так, в 1926 г. на Урале насчитывалось 9 концессионных предприятий с 5916 рабочими: 5 металлургических
концессий с 4141 рабочими, 1 горная – с 273 рабочими и 3 химических – с
1502 рабочими33.
На 1 октября 1927 г. на 5 уральских концессионных предприятиях числилось уже 926 рабочих, причем в то же время на 914 государственных, кооперативных и частных предприятиях Урала было задействовано 129 тыс. 73
человека34.
По прогнозам немецкого журнала «Экономическая служба» на всех концессионных предприятиях СССР в 1920-е годы «должно быть занято в общей
сложности 75000 рабочих». Однако укомплектовать квалифицированной силой концессионные предприятия не представлялось возможным из-за недостатка «подходящих кадров из российской рабочей среды»35. Приходилось
привлекать иностранных рабочих.
В зависимости от отрасли народного хозяйства соотношение численности советских и иностранных рабочих на концессиях было разным. В сельскохозяйственных концессиях преобладали советские рабочие. В концессиях
других отраслей, в соответствии с договорами иностранных предпринимателей и советского правительства, советских рабочих должно было насчитываться не меньше 50% от общего числа занятых. Численность рабочих, занятых на концессионных предприятиях, варьировалась от нескольких десятков
до нескольких тысяч. Эта зависимость была прямо пропорциональна размерам предприятий. На самых крупных концессиях – «Лена Гольдфильдс»36,
«Тетюхе»37, «Грузинский марганец», «Мологолес» – численность рабочих
была самой высокой. Самое большее число советских рабочих приходилось
на лесную, горнодобывающую, обрабатывающую и сельскохозяйственную
отрасли. Например, на «Мологолесе», летом 1926 г. трудилось 1 тыс. посто105

янных и 20 тыс. сезонных рабочих. На концессии преобладали временные
рабочие, и предприятие нуждалось в их рабочей силе. Здесь планировалось
строительство железнодорожной ветки, а лес должен был составить значительную долю советского экспорта38.
В среднем же, на каждое концессионное предприятие РСФСР в
1926/1927 г. приходилось 300 рабочих, в 1927/1928 г. – 35039, в то время как
на каждое крупное государственное машиностроительное предприятие СССР
в 1925/1926 г. в среднем приходилось 552 рабочих40.
К 1925/1926 г. численность советских концессионных рабочих увеличивалась, как увеличивалась и общая численность рабочих по всей стране (на
1 апреля 1924 г. рабочих в СССР насчитывалось 5,5 млн человек, 1 июля
1925 г. – 6,5 млн, на 1 октября 1925 г. – 7 млн41). Со второй половины 1920-х
гг. на ряде концессионных предприятий в связи ограничением на них работ
(«Лена Гольдфильдс» и другие), или их ликвидацией («Грузинский марганец»), численность советских рабочих уменьшалась. Так, на горных концессиях на 1 октября 1927 г. рабочих числилось 12 тыс. 924 человека, служащих
– 1 тыс. 454, к 1928 г. – 12 тыс. рабочих42, а к 30 сентября 1928 г. – 10 тыс.
716 рабочих и служащих. Значительно уменьшилось число рабочих на лесных концессиях (см. таблицу 4).
Таблица 4
Численность рабочих и служащих на концессиях с 1 октября 1926 г.
по 30 сентября 1928 г.
Отрасли хозяйства

1926/1927 г.

1927/1928 г.

Добывающая

16552

10716

Обрабатывающая

7336

9615

Сельское хозяйство

445

446

Лесная

1754

688

26088

21147

Строительство
Итого

Примечание: таблица составлена автором на основе источника: Иностранные концессии в
СССР (1920-1930 гг.): документы и материалы / Т.II. С. 484. Итоговые цифры подсчитаны
автором. В источнике они приведены неточно.
106

Доля концессионных предприятий в народном хозяйстве сокращалась и
становилась незначительной. На 1 октября 1928 г. численность занятых рабочих и служащих на концессиях составляла 19 тыс. 904 чел., из которых 18
тыс. 904 трудились на концессиях горной и обрабатывающей промышленности. В конце 1929 г. количество занятых на концессионных предприятиях рабочих и служащих составляло около 20 тыс. человек, в том числе иностранных рабочих и служащих менее 10%43, то есть численность концессионных
работников за период с 1 октября 1928 г. по 1 октября 1929 г. согласно официальным данным практически не изменилась.
Но в целом, советское руководство не смогло эффективно использовать
преимущества концессионного капитала в целях сокращения численности
безработных в стране, взяв курс в конце 1920-х гг. на ликвидацию многоукладной экономики, свертывание новой экономической политики и ее составного элемента – концессионной политики. Численность безработных в
стране оставалась высокой: на биржах труда СССР 1 апреля 1927 г. было зарегистрировано 1 млн 478 тыс. безработных, 1 апреля 1929 г. – 1 млн 741
тыс., 1 апреля 1930 г. – 1 млн 081 тыс. чел.44.
Исследуя проблему трудовых отношений на концессионных предприятиях, нельзя не обратить внимания на несоответствие на ряде концессий штата рабочих и служащих. Ярким примером «раздутости» штатов служащих
является концессия «Грузинский марганец». Это показывают данные за III
квартал 1925 г. – I квартал 1928 г., где на одного служащего приходилось в
разное время по подсчетам автора исследования от 4,67 до 10,31 рабочих (см.
таблицу 5).
Таблица 5
Численность рабочих и служащих концессии «Грузинский марганец»
Период

Количество ра-

Количество слу-

бочих (чел.)

жащих (чел.)

Количество ра-

Соотношение

бочих на одного

служащих к ра-

служащего (чел.)

бочим (%)

107

III квартал 1925 г.

3 008

337

8,93

11,20

IV квартал 1925 г.

3 504

399

8,78

11,39

I квартал 1926 г.

4 147

546

7,60

13,17

II квартал 1926 г.

2 689

503

5,35

18,71

III квартал 1926 г.

2 327

475

4,90

20,41

IV квартал 1926 г.

1 739

367

4,74

21,10

I квартал 1927 г.

2 349

329

7,14

14,01

II квартал 1927 г.

4 456

432

10,31

9,69

III квартал 1927 г.

3 823

398

9,61

10,41

IV квартал 1927 г.

2 412

369

6,54

15,30

I квартал 1928 г.

1 612

345

4,67

21,40

Составлено по: ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 311. Л. 19.

При анализе данных таблицы 5 можно выявить процентное соотношение
численности служащих к численности рабочих «Грузинского марганца»: от
9,69% во II квартале 1927 г. до 21,40% в I квартале 1928 г.
Численность служащих на других концессионных предприятиях СССР
не уступала численности служащих на «Грузинском марганце». Так, на концессиях обрабатывающей промышленности на 1 октября 1927 г. соотношение количества служащих (1043 чел.) по отношению к рабочим (5908 чел.)
составляло 17,7% 45.
Объяснить такую «раздутость» штатов служащих на концессионных
предприятиях можно тем, что на всем протяжении периода нэпа органы власти, профсоюзы, в том числе постоянная комиссия в Главном концессионном
комитете по наблюдению за выполнением обязательств иностранных предпринимателей по концессионным договорам, контролировали в основном
вопросы найма рабочих и соотношения иностранных и советских рабочих на
концессиях. При этом не уделялось должного внимания служащим, хотя
штатное расписание работников концессий администрации обычно согласовывалось с губернскими отделами или центральными комитетами профсоюзов46.
Первичным профорганам концессионеры предоставляли лишь сведения
о количестве и найме рабочей силы в течение времени, определенного в со108

ответствии с коллективными договорами (например, на концессионных фабриках «Лео Дрезден» и «Раабе» – в трехдневный срок). При несогласии с решением концессионера произвести наем, фабричные комитеты могли опротестовать его в расценочно-конфликтных комиссиях47. Если от них концессионеру не поступало отвода по принятым рабочим, то наем считался согласованным.
Условия найма определялись статьей 23 Кодекса законов о труде48. При
этом надо заметить, что комплексное исследование вопросов организации
труда и заработной платы на концессионных предприятиях невозможно без
ссылок на Кодекс законов о труде, концессионные и коллективные договоры.
В данной главе приводятся материалы из нормативно-правовых актов, дополняющих и уточняющих малоизученные аспекты трудовых отношений,
как «совокупности регулирующих правил и взаимосвязей между действующими лицами»49 на концессиях СССР, что, бесспорно, способствует более
полному освещению истории рабочих страны в годы нэпа.
На отдельных концессиях принимались на работу в первую очередь
члены профессионального союза50, за исключением работников, «тарифицируемых не ниже 16 разряда», а также высшего административнотехнического и хозяйственного персонала, иностранных работников и «лиц,
требующих личного доверия /кассиры и т.д./»51. Так, на «Лео Дрезден» не
члены союза принимались только с согласия комитета. С его же согласия
принимались, минуя биржу труда, ответственные работники, производственные специалисты, торговые агенты52.
Рабочим, прибывших по приглашению администраций концессий на
работу, которая концессионерами так и не была предоставлена, предусматривались гарантии. Предприниматель брал на себя обязательство оплатить рабочему дни по тарифному разряду, обусловленному при найме, до предоставления средств передвижения для отъезда обратно, выдать выходное пособие в размере двухнедельного оклада, возместить расходы по проезду и

109

предоставить бесплатный проезд до места, откуда был приглашен или нанят
рабочий53.
При приеме на работу устанавливался испытательный срок, но не для
всех категорий рабочих. Если после окончания испытательного срока рабочий мог получить более высокий разряд, чем тот по которому его принимали
на работу, то профсоюзы требовали оплаты за время испытания по высшей
ставке. Рабочий после окончания испытательного срока, не предупрежденный об этом администрацией, считался автоматически принятым на работу.
Например, на концессии «Лена Гольдфильдс» в соответствии со статьями 38
и 39 Кодекса законов о труде54, руководящими материалами центральных
комитетов профсоюзов рабочих металлургической, горной промышленности
и транспорта и коллективными договорами вновь принятым на постоянную
работу рабочим устанавливали испытательный срок, согласованный с первичным профессиональным комитетом55. Однако нарушения на этом предприятии имелись.
Нарушения концессионера в вопросах найма были выявлены 7-9 мая
1928 г. при обследовании Зыряновского рудника концессии «Лена Гольдфильдс» комиссией в составе инспектора охраны труда, представителей
Усть-Каменогорского районного комитета профсоюза горнорабочих, рудничного комитета и в присутствии управляющего рудником и техника. Дело
в том, что после произведенного найма, администрация включила в именные
списки предприятия не всех рабочих; временных рабочих, проработавших
свыше 2-х месяцев, не оформила в число постоянных или сезонных рабочих;
не всю фактически выплаченную зарплату фиксировала в «контрольной книге»; не со всеми временными рабочими производила расчет по ставкам тарифного соглашения; не оплачивала прогульные дни, допущенные не по вине
рабочих56.
В течение недели все эти нарушения согласно предписанию комиссии
необходимо было устранить. Однако, несмотря на предписания, нарушения
оставались. В связи с этим, уполномоченный Главконцесскома по Алтаю Ка110

план в «срочно-доверительном» письме управляющему концессии «Лена
Гольдфильдс» 17 июля 1928 г. напоминал концессионеру о непрекращающихся жалобах на него и необходимости выполнения советского трудового
законодательства57.
Каплан предлагал концессионеру в присутствии заместителя председателя и секретаря Усть-Каменогорского райкома союза горняков определить
порядок привлечения рабочей силы путем заранее вывешиваемых в условленном месте объявлений с указанием в них необходимого количества квалифицированной силы, времени и места явки рабочих. Уполномоченный
ГКК был убежден, что с установлением такого порядка на концессии рудничный комитет профсоюза получит возможность осуществить свое право
направлять на работу членов профсоюза, а концессионер – реально выполнять свою обязанность принимать при равной квалификации на работу членов профсоюза преимущественно перед не членами58.
Имелись нарушения в вопросах найма и на других концессиях. Так,
администрация субконцессии «Друаг», не ставя в известность профсоюз, самостоятельно нанимала рабочих, «пользуясь тем, что хозяйство находится от
района, где по закону должна иметься биржа труда, на расстоянии 100
верст»59.
На «Мологолесе», в артель инвалидов «Стройтехпромлес», на работу
не принимали как раз членов профсоюза. 111 человек – членов профсоюза из
350 работающих вынуждены были скрывать свое членство в профсоюзе60.
Также на «Мологолесе» принимали временных рабочих на месяц, которым
по законодательству не предусматривались выходные пособия. Затем этот
срок увеличили, однако их в штат постоянных рабочих их так и не перевели.
Хотя временные рабочие выполняли постоянную работу61, и числились в
штате по 3-4 месяца62.
«Отступали» от советского трудового законодательства и на «Тетюхе».
Там наблюдалась высокая текучесть кадров советских рабочих. С 1 января по
1 декабря 1929 г. было принято на работу 1963 человека, из них на неопреде111

ленный срок – 100, на сезон – 718, на 2 месяца – 732, на 1 месяц – 413 человек. За это же время было уволено 1305 человек, из них по собственному желанию – 961, по табелю взыскания – 193, с окончанием срока – 105, по сокращению штата – 11 и по призыву в РККА – 35 человек. Текучесть объяснялась привлечением неквалифицированной рабочей силы, преимущественным
приемом временных рабочих, неблагоприятными условиями быта и нарушениями при приеме. Так, администрация «Тетюхе» требовала от вновь поступавших рабочих оформлять подписки с отказом от предоставления им квартир. Часть нанимавшихся соглашалась с предложениями руководства, и
строила себе землянки, другие – покидали концессию63.
Вопросы найма на концессионных предприятиях освещались в периодической печати. Например, нарушениям администрации «Тетюхе» при
наборе рабочих на лесозаготовки была посвящена статья в газете «Рабочий
путь» № 708/70 от 22 ноября 1929 г.64.
Значительное внимание вопросам найма отечественных рабочих на
концессии уделяли сотрудники Главконцесскома, наркоматов иностранных
дел и труда, ЦК ВКП(б), ВЦСПС и ЦК отраслевых профсоюзов. Так, в августе 1925 г. комиссия по переговорам с японской делегацией о нефтяных и
угольных концессиях на острове Сахалине при Главном концессионном комитете возложила на НКЗ, НКИД и ВЦСПС разработку вопроса о переселении на о. Сахалин квалифицированной и неквалифицированной рабочей силы65. Протокол совещания при отделе рынка труда НКТруда СССР от 18 сентября 1925 г. свидетельствует «о необходимости предоставления японским
концессионным нефтяным и угольным промыслам русской рабочей силы
75% неквалифицированной и 50% квалифицированной»66.
В телеграмме Отдела Дальнего Востока НКИД от 8 апреля 1926 г. говорилось, что «Отдел Дальнего Востока … просит сообщить в каком положении находится подготовка мероприятий, связанных с необходимостью
снабжения рабочей силой японских концессионеров на Северном Сахалине»67.
112

В предложениях сотрудников ЦК горнорабочих в связи с обследованием «Кита Карафуто Секию Кабусики Кайся» в 1928 г. отмечалось: «считать
совершенно недопустимым наблюдающееся снижение в квалификации русских рабочих, поставив обязательной задачей ДКТ (Дальневосточному комиссариату труда – Т.Ю.) систематический и решительный перевод русских
рабочих из разряда низших квалификаций в высококвалифицированные, пересмотрев для этого порядок испытания и установив наблюдение за правильностью производства испытания в интересах русских рабочих»68.
Вопрос найма рабочей силы на французскую концессию «СИМП» в
Переславле через биржу труда, и в первую очередь членов профсоюза, также
стал предметом обсуждения на совещании в Московском губернском отделе
профсоюза рабочих химической промышленности69.
На остальных концессиях в вопросах найма концессионеры соблюдали
советское трудовое законодательство. Например, рабочие «Лео Дрезден»,
проработав больше установленного для них срока испытания, в соответствии
с § 15 коллективного договора и статьей 38 КЗОТ считались автоматически
принятыми на постоянную работу70.
Иностранным предпринимателям на концессионных предприятиях разрешалось использовать иностранную рабочую силу. Для установления соотношения численности иностранных и советских рабочих (в пользу последних) в концессионные договоры в обязательном порядке включался пункт,
где назывались конкретные цифры приема рабочих. Хотя порой среди отечественных специалистов отсутствовало единое мнение по соотношению иностранной и отечественной рабочей силы на концессионных предприятиях
СССР, например, сахалинских.
Из доклада «Основные выводы из работ технико-экономической партии Сахалинской экспедиции 1925 г. по углям и предварительные соображения по вопросу об угольных концессиях» находится подтверждение этому
выводу: «Процент от общего числа рабочих представляется в двух вариантах
поскольку мнение членов Комиссии в этом вопросе разделилось, а именно: 1/
113

не менее 25% в первый год с последующим увеличением в пятилетний срок
по 5% или же просто 2/ не менее 50%. При чем в том случае, если органы
НКТ не смогут на договорных условиях предоставить концессионеру необходимое количество рабсилы, то последний имеет право прибегнуть к иностранной силе. Вопрос о снабжении Сахалина русской рабочей силой имеет
общегосударственное значение и должно происходить при непосредственном
участии центральных органов»71.
При обсуждении концессионного договора между правительством
РСФСР и учредителями АО «Жирохим» по добыче, ловле и заготовке морских зверей и акул в Белом море и Северном Ледовитом океане, а также заготовке масличных, подсолнечных, льняных семян в Тамбовской и Саратовской губерниях правительство предлагало привлекать рабочих, прежде всего
– граждан РСФСР. В то же время обществу предоставлялась возможность
приглашать из-за границы не более 50% административного и технического
персонала и не более 25% общего числа высококвалифицированных рабочих72.
На концессии «Немволбанк», в соответствии с концессионным договором, иностранных служащих могло насчитываться до 60%, иностранных рабочих – до 25% от общего числа постоянных рабочих и служащих73.
Заключая концессионный договор с В.А. Харриманом по добыче и обработке марганцевых залежей в Чиатурах (Грузия), правительство СССР
определило численность иностранных рабочих и служащих в количестве не
более 15% от общего числа рабочих и служащих. Еще одно условие было
предъявлено советским правительством иностранному предпринимателю:
квалифицированные иностранные рабочие должны иметь разряд не ниже девятого по действующей тарифной сетке ВЦСПС74.
Концессионеру Б.Ю. Бринеру, имевшему право на поиски, разведки,
разработку и переработку серебро-цинково-свинцовых, медных и других руд
месторождения «Тетюхе» в Ольгинском уезде, Приморской губернии по рекам Тетюхе, Яодзыхе и Охабе разрешалось приглашать не более 25% ино114

странцев от общего числа рабочих и служащих предприятий по каждой категории. Но поскольку местный отдел труда не мог предоставить концессионеру после получения его письменного требования в течение месяца определенного количества рабочих соответствующих специальностей из числа
граждан СССР, то ему разрешалось нанимать иностранных граждан в необходимом количестве свыше 25%. Такое разрешение концессионеру выдали
на трехлетний срок75.
Из-за недостатка отечественных квалифицированных рабочих, на ряде
концессий преобладали иностранные рабочие, например, на сахалинских
предприятиях. Так, в 1925 г. на руднике Дуэ концессии «Кита Карафуто Коогио Кабусики Кайся» из 151 рабочего 136 являлись китайцами (или 90%), 5
– японцами (или 3,3%), 10 – русскими (или 6,7%). На руднике Рогатом из 360
рабочих – 77,5% или 279 человек – китайцы, 22,5% или 81 человек – японцы
и ни одного русского76. Конечно, каменноугольные работы – тяжелые работы. Но в условиях отсутствия квалификации и возможности трудоустройства
пренебрегать советским рабочим этой работой, наверное, было неправильно.
Активному привлечению иностранных рабочих на концессионные
предприятия способствовал также неточный учет советской рабочей силы и
нарушения обязательств концессионерами. Так, на концессии «Тетюхе» 1 января 1927 г. иностранных рабочих насчитывалось 45,5%, а 1 июля 1927 г. уже
54,3%, вместо 25% по концессионному договору. Заключенное концессионером с Главконцесскомом дополнительное соглашение об увеличении найма
иностранных рабочих с 25 до 45% узаконило нарушение концессионного договора, и концессионер продолжал принимать на работу людей без направления биржи труда, превышая установленные нормы.
Превышению численности иностранных рабочих на отдельных концессиях способствовала неэффективная деятельность советских вербовочных
органов. Например, в первой половине 1928 г. администрация «Тетюхе» отправила Владивостокскому окружному отделу труда заявку на 70 квалифицированных рабочих. По направлению отдела на концессию были приняты
115

48 рабочих, остальную часть заявки отдел труда не выполнил, ссылаясь на
короткий срок подбора рабочих, заявленным концессионером. Однако такое
объяснение сотрудников Владивостокского окружного отдела труда не соответствовало действительности, поскольку корпорация ставила в известность
центральные органы власти о невыполнении заявок органами Народного комиссариата труда, направляя письма: в 1927 г. – 2 письма, первой половине
1928 г. – одно77.
В связи с недостаточным привлечением отечественной рабочей силы
советскими вербовочными органами, администрация «Тетюхе» оформляла
наем преимущественно неквалифицированных рабочих самостоятельно. С
января по май 1928 г. администрация через доверенных китайских рабочих
приняла более 600 рабочих, в основном китайских, на лесозаготовки и подсобные работы грузчиками, землекопами, откатчиками, перевальщиками,
чернорабочими, продолжая нарушать дополнительное соглашение к концессионному договору.
Однако к 1 июня 1928 г. численность иностранных рабочих на концессии уменьшилась. Из 1254 рабочих 610 были китайцами (48,6%). Но уже на 1
июля 1928 г. китайцев на «Тетюхе» насчитывалось 644 или 51,4%. В октябре
из 1383 рабочих 756 числилось китайских рабочих или 54,7%78. В ноябредекабре 1928 г. на концессии работало 1371 рабочих, из них – 760 иностранных рабочих, что составляло 55,4% от общего количества рабочих. Сезонных
и временных иностранных рабочих насчитывалось 248, и работали они в
строительном, лесном отделах, на заготовках кирпича, самана и извести. 825
рабочих из общего числа являлись производственными, 32 – младшим обслуживающим персоналом. Служащих насчитывалось 105 человек, из них 10
иностранцев или 9,5%.
В январе-марте 1929 г. соотношение численности рабочей силы на
концессии практически не изменилось. Всего рабочих числилось 1335, в том
числе производственных – 798, младшего обслуживающего персонала – 37.

116

Иностранных рабочих насчитывалось 680 человек, из них 168 – являлись сезонными и временными, служащих – 111, из них 14 иностранцев79.
Если в I квартале 1928/1929 г. иностранных рабочих насчитывалось
55,4%, то во II квартале – 50,9%, служащих соответственно – 9,5% и 12,6%.
Процент иностранных рабочих уменьшился, но все-таки оставался высоким,
значительно превышавший обязательства концессионера «Тетюхе» по концессионному договору и дополнительному соглашению к нему об увеличении найма иностранной рабочей силы. Так, в некоторых отделах «Тетюхе»
количественный состав китайских, или, как их называли на концессии, «восточных» рабочих был представлен значительно: в лесном отделе – 93,5%,
материально-хозяйственном – 70, строительном – 69,5, обогатительной фабрике – 66,6, горнохозяйственном – 55,5%80.
Таким образом, на «Тетюхе» преобладала иностранная рабочая сила, и
концессионер не соблюдал условий концессионного договора и дополнительного соглашения с Главконцесскомом. При этом комиссия ВСНХ заявляла, что от порядка найма на концессии зависит «успех проведения всех мероприятий политического и советского порядка». Проверяющие добивались
от отрядов ОГПУ «усилить контроль за въездом на Тетюхе безработных», от
Владивостокского окружного и Дальневосточного краевого отделов труда –
обеспечивать заявки концессионера на необходимую рабочую силу квалифицированными советскими рабочими из Дальневосточного края, от ГКК – пересмотра дополнительного соглашения и уменьшения количества иностранных рабочих до 25%81.
Представители ВСНХ предупреждали местные органы власти – Дальневосточный краевой и Владивостокский окружной отделы труда, Владивостокское ОГПУ и профсоюзы – о «всяком рабочем отбросе – люмпенпролетариате», старающемся попасть на концессию, о неорганизованности и
незнании своих прав «деклассированными элементами» – китайскими рабочими, позволявшим корпорации легко их эксплуатировать. И призывали их,
ссылаясь на «всемерное ущемление прав» в вопросах найма и учитывая по117

литическую обстановку на концессии, к регулированию иностранной и отечественной рабочей силы, напоминая, что «русские рабочие не получат от
иностранных рабочих никакого навыка или квалификации»82, если иностранных рабочих будут принимать чернорабочими.
Очевидные параллели найма отечественной рабочей силы на концессионном предприятии «Тетюхе» в 1928 г. прослеживались и в 1929 г., когда
превышение нормы иностранных рабочих объяснялось также невыполнением Владивостокской биржей труда заявок концессии. В письме Главконцесскому 9 декабря 1929 г. директор правления концессии описывал меры по
уменьшению количества иностранных рабочих, в том числе и принимаемых
«по собственному почину». На его взгляд, незначительное повышение в соответствии с концессионным договором нормы иностранных рабочих вызвано состоянием Дальневосточного рынка труда, то есть причинами от корпорации независящими, и допущено при условиях и в порядке, предусмотренных пунктом 2 раздела Б статьи 6 дополнительного соглашения от 17 августа
1927 г.83.
Объяснения директора правления «Тетюхе» вполне понятны. В частности, с 11 апреля по 11 июля 1929 г., на 147 рабочих мест, заявленных концессией через рудничный комитет, биржей труда и профсоюзами на предприятие было направлено только 51 человек, 72 приняты самостоятельно, 24 заявки не выполнено. На строительный сезон 1929 г. концессионеру требовалось
607 человек, из них 485 рабочих: дроворубы, железнодорожные рабочие,
землекопы, каменщики, маляры, печники, плотники, столяры, чернорабочие
и штукатуры84, но выполнить данную заявку советские органы труда не могли из-за отсутствия достаточного количества советской рабочей силы.
О недостатке квалифицированной силы в СССР свидетельствует письмо, переданное в отдел рынка труда Народного комиссариата труда 23 декабря 1929 г. уполномоченным ГКК по концессии «Тетюхе» И. Ананишниным.
29 марта концессионер «Тетюхе» направил Бирже труда проект соглашения о
способах набора рабсилы и никакого ответа не получил. Из сделанной в
118

1928-1929 гг. заявки на 842 рабочих, Биржей удовлетворено лишь 485. Из
них 130 рабочих было китайцами (по данным Т.Ю.)85.
Преобладание китайских рабочих на концессии «Тетюхе» приводило к
их напряженным отношениям с советскими рабочими. «Китайцы видят, что
русские и лучше зарабатывают и со стороны корпорации к ним совершенно
другое внимание и в результате возникает национальная рознь», – отмечали в
материалах обследования члены комиссии ВСНХ в 1928 г. Китайским рабочим, незнакомым с советским трудовым законодательством, не объединенных в профсоюзную организацию, администрация «Тетюхе» предоставляла
«непригодные для постоянного жилья бараки», выдавала некачественную
спецодежду, выплачивала зарплату по низким разрядам на тех работах, где
тарификация была выше, принимала на постоянные работы временными рабочими, не выплачивая отпускные, компенсации при увольнениях86.
Не предоставляя китайским рабочим благоприятные условия труда и
отдыха, администрация повышала их процент найма на концессию. Отсюда и
возникали напряженные отношения между китайскими и русскими рабочими.
Не соблюдались нормы процентного соотношения советских и иностранных рабочих на сахалинской нефтяной концессии «Кита Карафуто
Секию Кабусики Кайся». На секретном совещании в ГКК 25 декабря 1929 г.
представители ГКК Фонштейн и Сидоров, представители НКТ СССР и
РСФСР Лейте и Пильман и представитель НКИД Боголепов заявили о нарушениях концессионера по вопросу соотношения иностранной и отечественной рабочей силы на концессии: «Фактически не 25%, а около 60% от всей
рабочей силы на концессии занято японских рабочих, средней и низшей квалификации. ... В основном это допущение является результатом отсутствия
твердой и выдержанной линии со стороны … наших советских органов»87.
Если с наличием квалифицированной рабочей силы и ее привлечением
на концессионные предприятия постоянно наблюдались трудности у советских вербовочных органов, то с неквалифицированной силой недостатка не
119

было. Ее ряды пополняли безработные, крестьянство, сезонные рабочие –
строители и рыболовы88. Например, на «СКФ», из 625 рабочих (109 рабочих
находились в штате еще до перевода завода в концессионное предприятие, из
них 30 человек работали до 1917 года) квалифицированных насчитывалось
160 человек, остальные – чернорабочие. Всего на заводе работало 773 человека. Социальный состав советских рабочих на концессии был «пестрым»: 18
– представители из бывших дворян, заводчиков, домовладельцев, 49 – в прошлом имели уголовные наказания, 39 – вышедшие и исключенные из большевистской партии89.
Похожую группу граждан предоставляли советские органы труда в качестве рабочих на «Кита Карафуто Секию Кабусики Кайся» и «Кита Карафуто Коогио Кабусики Кайся». Это были «бывшие смертники, бандиты, бывшие “комиссары”, алкоголики и вообще хулиганы и процентов 15-20 таких,
которые никогда не работали»90. Такие действия вербовочных органов по отношению к иностранным предпринимателям свидетельствуют об общем дефиците местной советской рабочей силы на Дальнем Востоке.
Несмотря на трудности найма советской рабочей силы, профсоюзы
настаивали на сокращении ввоза иностранных рабочих. Например, если на
одной из японских концессий на Сахалине было 50% русских рабочих
(остальные 50% иностранных), то союз добивался сокращения числа иностранных рабочих до 25%. «Наши союзные организации учитывают, что некоторые концессионные предприятия не могут обойтись без привоза высококвалифицированных рабочих. Но такое положение нужно оговорить в договоре и ограничить определенным числом (от 5 до 20 процентов). Без регулирования такой вопрос оставить невозможно. В результате регулирования мы
имеем, например, случай, когда на очень важной концессии («Шульмана» –
фабрика лент для пишущих машин) работают исключительно русские рабочие»91 – приводил данные Н.П. Богданов.
Часто возникающие разногласия по вопросам найма между концессионерами и профессиональными организациями становились предметом об120

суждения на заседаниях центральных комитетов союзов. В. Галузин – ответственный работник ЦК профсоюза горнорабочих – описывает, как трудно велись переговоры с японскими предпринимателями по сдаче концессий на Северном Сахалине и определения соотношения иностранной и отечественной
рабочей силы.
«Мы выдвинули предложение, – пишет Галузин, – что концессионер
должен нанимать русских и иностранных рабочих в таком % соотношении:
соотношение высококвалифицированных рабочих – 50% русских и 50% иностранных, сюда не входят управляющие предприятиями и заведующие отделами, которые могут приглашаться по усмотрению концессионера. Что же
касается рабочих средних, низших квалификаций и чернорабочих, то тут
должно быть соотношение – 75% русских и 25% иностранных. При этом мы
добавляем, что если Дальневосточная биржа труда окажется не в состоянии
дать указанное количество рабочих, то в таком случае концессионер может
нанимать недостающую часть рабочих по своему усмотрению. Японцы не
соглашаются принять такое предложение»92.
Трудности с наймом советской рабочей силы японские концессионеры
испытывали на всем протяжении нэпа. Так, администрация «Кита Карафуто
Секию Кабусики Кайся» неоднократно обращалась в Главконцесском с
просьбой изменить § 31 концессионного договора о соотношении японских и
русских рабочих и разрешить использовать 50% японских специалистов и
рабочих. У японского концессионера имелись основания для таких просьб. В
отделах труда Владивостока и Хабаровска даже на учете не состояло требуемого количества советских квалифицированных рабочих. И, тем не менее,
ГКК настаивал, ссылаясь на заявления органов НКтруда, увеличить прием
советских рабочих (90%) и специалистов (60%) на «Кита Карафуто Секию
Кабусики Кайся», указывая, что невыполнение предложенных норм «несет
советской стороне определенный политический вред»93.
Члены Дальневосточной концессионной комиссии, обсуждая на своих
заседаниях положение дел на сахалинских концессиях, настаивали «на зна121

чительном преобладании русских рабочих над иностранными, используя существующий кадр русских горнорабочих на Дальнем Востоке и Восточной
Сибири». Однако из-за отсутствия квалифицированных рабочих на Дальнем
Востоке, знающих нефтяное дело, концессионеры ввозили несколько больший процент иностранных (японских) рабочих на нефтяные промыслы94.
Так, председатель Сахалинского окружного профсоюзного бюро рабочих горнодобывающей промышленности И. Чуприков письменно извещал
центральный отраслевой комитет о найме рабочей силы на восточном побережье Сахалина, о ввозе 468 японских и корейских рабочих. И. Чуприков
констатировал, что русских на Охинских промыслах занято 140 человек, а
всего их насчитывается более 600 человек95.
В 1927-1928 гг. иностранную рабочую силу стали меньше привлекать в
золотодобывающую отрасль промышленности на Дальнем Востоке. В конце
1927 – начале 1928 г. на закрытых заседаниях президиума ЦК профсоюза рабочих горнодобывающей промышленности дважды обсуждался вопрос о
привлечении иностранной рабочей силы. Нецелесообразность ее использования, особенно китайской, объяснялась необходимостью занятости отечественных рабочих96. А советские органы власти продолжали требовать «максимально ограничить права концессионеров в отношении приглашения рабочих вне биржи труда и не членов профсоюза»97.
Проблема же с советской рабочей силой на Сахалине оставалась.
Большая потребность возникала и в сезонных рабочих. Органы дальневосточного НКтруда не справлялись с заявками концессионеров. Поэтому,
например, на концессию «Кита Карафуто Секию Кабусики Кайся» помимо
японских рабочих приглашали корейских и китайских.
Таблица 6
Численность рабочих по национальной принадлежности на Охинских промыслах
«Кита Карафуто Секию Кабусики Кайся» в 1927-1928 гг.
Национальная при-

1 января

1 июля

надлежность

1927 г.

1 января 1928 г.

1 июля 1928 г.

1 августа 1928
г.

122

Европейские (имеются в виду, види-

184

191

244

655

650

Японские

130

436

205

810

216

Корейские

129

111

Китайские

319

645

495

1608

1484

мо, русские рабочие)

Всего

Составлено по: ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 312. Л .11.

Как показывают данные таблицы, на 1 января 1927 г. японских, китайских и корейских рабочих насчитывалось меньше (135 чел.), чем европейских (184 чел.). Однако с 1 июля 1927 г. по 1 августа 1928 г. на Охинских
промыслах стала преобладать иностранная рабочая сила: на 1 июля 1927 г. –
454 и 191 соответственно, на 1 января 1928 г. – 251 и 244, на 1 июля 1928 г. –
953 и 655, на 1 августа 1928 г. – 834 и 650 человек.
И в 1929 г. из-за отсутствия советской отечественной рабочей силы
концессионер «Кита Карафуто Секию Кабусики Кайся» продолжал привлекать китайских и корейских сезонных грузчиков, лодочников98. И в 1930 г.
наем отечественной рабочей силы на сахалинских концессиях оставался нерешенным: «Японцы под тем предлогом, что наши биржи труда не дают русских рабочих, усиленно ввозят японских, что вызывает протесты со стороны
наших органов труда»99.
Концессионер «Тетюхе» так же не соблюдал взятые на себя обязательства по соотношению рабочей силы в начале 1930 г. По концессионному договору было разрешено иметь 45% иностранной рабочей силы, на самом же
деле имелось 52,7%. Председатель рудничного комитета А. Самарин объяснял это двумя основными причинами:
1) недостаточным количеством советских рабочих в регионе и
2) наличием «нетребовательных китайских и корейских рабочих»100.
Дефицит советской квалифицированной рабочей силы на Дальнем Востоке был хорошо известен правительству СССР. Оно стремилось решить
123

проблему, выделяя средства на колонизацию региона через переселение рабочих из других территорий страны101.
Однако в 1920-е гг. эта программа не заработала. Иностранные предприниматели продолжали приглашать рабочих из-за границы, нарушая обязательства по концессионным договорам о соотношении иностранных и отечественных рабочих.
Не способствовало соблюдению обязательств концессионеров и «произвольное трактование» ими гражданства рабочих. Так, концессионер «Кита
Карафуто Коогио Кабусики Кайся» китайских граждан считал подданными
СССР, а потому постоянно увеличивал норму найма рабочей силы из Японии, достигая, по его мнению, требуемого процентного соотношения иностранных (т.е. японских) и советских (т.е. китайских на самом деле) рабочих.
С другой стороны, недостаточное внимание советских органов труда к подбору рабочей силы также усугубляло проблему. Например, тот же концессионер «Кита Карафуто Коогио Кабусики Кайся» делал заявку на 100 забойщиков. Ему предоставляли 100 рабочих, но они не имели квалификацию забойщиков. Сам концессионер не всегда давал точную информацию о рабочей
силе, а профсоюзу и инспекции труда «Кита Карафуто Коогио Кабусики
Кайся» для ее получения приходилось «вести целые дипломатические переговоры», «вырывать» ее102.
В отличие от Дальнего Востока, в других регионах страны проблема с
квалифицированной отечественной рабочей силой так остро не стояла. Поэтому, при ее достаточном наличии, концессионеры меньше привлекали иностранных рабочих. Так, на «Гаммере» из 888 рабочих и служащих насчитывалось 18 иностранцев, что составляло всего 2% от общей численности работников, на «Истоке» из 566 рабочих иностранцев было 36 или 6,4%103.
На сельскохозяйственных концессиях, также как и на обрабатывающих, не только не наблюдалось нарушений по привлечению иностранной рабочей силы, но и численность ее была меньше установленной нормы.
Например, в 1925 г. на «Маныче» из 284 работников насчитывалось 13 ино124

странцев или 4,6%. В 1926 г. из 275 постоянных, временных, сезонных рабочих и служащих по нормам могли работать 74 иностранца (21 – служащий и
53 – рабочих или 26,9%). Однако фактически работали 8 иностранных служащих и 3 иностранных рабочих (4%). Такая же ситуация наблюдалась на
концессионном предприятии «Друзаг». В 1925 г. работало 8 иностранцев
(или 2,7%) из 291 работника, в 1926 г. – из 132 рабочих и служащих насчитывалось 6 иностранных рабочих и служащих (4,5%), вместо 27 человек по
норме (20%). На концессии «Нансен» в 1926 г. из 45 работников только 2
прибыли из-за границы, что в точности соответствовало концессионному договору данного предприятия104.
Соотношение советской и иностранной рабочей силы постоянно регулировалось советскими органами власти. Если в 1926 г. иностранные рабочие
на концессии «Друзаг» не должны были превышать 25% от общего числа постоянных рабочих, то в 1927 г. эта цифра была уменьшена – не более 15%105.
В 1930 г. на концессии «Крупп-Маныч» (в соответствии с договором от
21 сентября 1928 г. на территории концессии было образовано смешанное
общество с Госсельсиндикатом106) численность иностранной рабочей силы
значительно сократилась: иностранных рабочих на предприятии не было,
четверо служащих работали в администрации. От общей численности в 316
постоянных и временных работников, на 1 декабря 1930 г. иностранные служащие составляли чуть более 1%107.
Тенденция к увеличению удельного веса советской рабочей силы на
концессионных предприятиях к концу нэпа усиливалась. Например, от концессии «Винт», договор с которой был подписан в 1924 г., советские органы
власти требовали довести долю советских рабочих к концу 1930 г. до 75%108.
На предприятии «Мологолес» концессионер обязан был «пользоваться
рабочими, техническими и административными персоналом гражданства
СССР». Количество иностранных специалистов (руководителей, инструкторов) и рабочих не должно было превышать 30 человек109.

125

О необходимости продуманного подхода к проблеме соотношения советских и иностранных рабочих еще в 1921 г. говорил председатель СНК
В.И. Ленин: «Мы не можем исключить привоза заграничных рабочих в ту
местность, где русских рабочих мы дать не можем, как например на Камчатку для лесной промышленности. … в Баку, в Грозном, … где нет питьевой
воды или продовольствия капиталисты захотят там строить, то они должны
привести рабочих, и там мы позволим им привести громадную долю. Наоборот, там, где есть русские рабочие, мы выговариваем % отношение, чтобы
дать нашим рабочим возможность, с одной стороны, учиться, с другой стороны, улучшить свое положение»110.
В вопросах контроля над наймом рабочей силы на концессиях, ЦК
ВКП(б) настаивал на бóльшем использовании прав, предоставленных по коллективным договорам заводским профсоюзным комитетам111. Поэтому органы власти и профсоюзы требовали от концессионеров при приеме рабочих
знакомить их с условиями труда предприятия: «… до записи граждане должны быть ознакомлены с основными возможными условиями труда применительно к Кодексу – зарплата, время работы, отпуска, компенсации и проч.,
чтобы не возникало надежд «на золотые горы» на этих предприятиях»112.
Однако на «Мицубиси Госи Кайся» (концерн «Мицубиси» был основным акционером японских нефтяного и угольного обществ на Сахалине) никаких трудовых договоров или контрактов у предприятия с рабочими не
имелось, а расчетных книжек не выдавалось113. На «Мологолесе» в расчетных книжках делали неправильные записи, задерживали их выдачу, оформляли не всем рабочим114.
Как справедливо полагали советские органы власти, привлечь советскую рабочую силу на дальневосточные концессии можно было только путем
создания там благоприятных условий труда и быта. 18 сентября 1925 г.
НКТруда СССР вынес ряд решений, устанавливающих, что привлечение
«русской рабочей силы на японские концессионные промыслы возможно будет лишь при существовании особых преимущественных условий труда и
126

быта, которые были бы направляющими на работу обеспечены концессионерами или государством»115.
Но вопросы создания достойных условий труда для рабочих не всегда
оказывались в центре внимания профсоюзов и концессионеров. К тому же,
профсоюзы недостаточно владели информацией. Показательно в этом отношении письмо сотрудников Уральского областного комитета союза горнорабочих в ЦК отраслевого профсоюза. Заведующий и секретарь ОТЭ Уральского обкома просили ЦК сообщить в каком положении находится вопрос о
дальнейшей работе Алапаевских асбестовых рудников. По данным Алапаевского рудничного комитета, после работы специальной комиссии, на рудниках осталось около 20 рабочих. Сотрудники обкома вопрошали: «Не имея
никаких сведений о дальнейшем положении американской концессии Алапаевских асбестовых рудниках, просим сообщить нам, как будет производиться
дальнейшая эксплуатация их»116.
При отсутствии контроля заводского комитета «СКФ» концессионер,
минуя биржу труда, «широко использует право найма временных рабочих,
отбирая угодных ему для постоянной работы». Хотя прием рабочих иностранный предприниматель и осуществлял через биржу труда, но, как тогда
отмечали, «по протекции социально чуждых элементов»117.
Сами биржи труда не всегда согласовывали с профсоюзными комитетами направляемые кандидатуры на концессионные предприятия. Информационный отдел ЦК ВКП(б) в секретных материалах «О работе на концессионных предприятиях» указывал: «Вопрос об ограничении права “вольного”
найма рабочих является чрезвычайно важным»118. По его данным, наем на
работу, минуя биржи труда, был зафиксирован не только на «СКФ», но и на
других концессиях: «Лена Гольдфильдс», «Гаммер», «Тифенбахер Кнопфабрик», «Целлугал». Особо отмечалось, что от 15 до 50% рабочих из бывших
дворян и торговцев устраивались на предприятия без направления биржи
труда119. Причем концессионеры охотно их принимали. Как пишет в своей
работе Н.В. Марьясова, данная категория граждан хотела и умела работать120.
127

Без предварительного согласования с заводскими комитетами № 1 и 2
администрация «Мологолеса» осуществляла прием и увольнение рабочих,
сокращение членов профсоюза «при наличии на работах не членов союза»121.
На концессионном предприятии «Шток» вне очереди принимали чернорабочими граждан из Минска, а потом переводили их в контору122.
На тех концессиях, где нарушений не допускалось, например, на «Русгерстрое», высокой текучести рабочей силы не наблюдалось. Учитывая сезонный характер работ, процент текучести кадров составлял 15-20%. Так, в
январе 1928 г. работало 841 человек, феврале – 619, марте – 609, апреле –
688, мае – 1255, июне – 1863, июле – 2378, августе – 3839, сентябре – 4233,
октябре – 5532, ноябре – 3932, декабре – 2600. Наем рабочих концессионер
производил по соглашениям через биржи труда в Московской и Ленинградской областях (в других районах таких соглашений не существовало). Квалификацию рабочих определяли сами прорабы «Русгерстроя»123.
Концессионеры, несмотря на нарушения в вопросах найма, частично
разрешали актуальную проблему занятости советских рабочих, сокращали
безработицу в Советской России. При этом, как справедливо замечал немецкий исследователь О. Потчер, с одной стороны, необходимо было повысить
занятость российских рабочих. С другой стороны, российские рабочие посредством контактов с квалифицированными кадрами развитых западных
стран, пополняли свои знания и повышали уровень своей технической подготовки124.
Таким образом, наем рабочих самими концессионерами допускался в
исключительных случаях, и только по согласованию с органами труда. А исключительно самостоятельный наем считался нарушением, к концессионеру
могли быть применены меры воздействия.
Со второй половины 1920-х гг. на крупных концессионных предприятиях особенно острым оказался не только вопрос найма, но и вопрос сокращения советских концессионных рабочих, при этом требования органов власти сводились если не к увеличению, то хотя бы к сохранению их численно128

сти. Вопросы сокращения численности советских рабочих на концессионных
предприятиях постоянно находились в центре внимания многих советских
организаций: ВСНХ, партийных и профсоюзных органов всех уровней,
НКТруда. Например, в 1927 г. эти вопросы рассматривались И.В. Сталиным,
В.В. Куйбышевым,

Л.Д. Троцким,

С.В. Косиором,

М.Л. Рухимовичем,

И.П. Румянцевым, А.И. Догадовым, А.М. Бахутовым и др.125.
Первые крупные сокращения советских рабочих начались на концессии
«Лена Гольдфильдс» в 1927 г. На Полевском (Гумешевском) заводе в марте
1927 г. планировалось сократить заводских и рудничных рабочих из-за 25
дней простоя в январе. Уменьшение численности рабочих на Полевском медеплавильном заводе концессии вызывало беспокойство председателя ГКК
Л.Д. Троцкого. Сотрудники ГКК пытались принять необходимые меры, но
безуспешно126.
Заместитель председателя ВСНХ СССР М.Л. Рухимович, обращаясь в
СНК, НКТруд, Главконцесском, ЦК профсоюза рабочих горнодобывающей
промышленности, настаивал на необходимости твердого курса в борьбе против дальнейшего сокращения рабочих на приисках «Лены Гольдфильдс». Он
пояснял, что путем разумных уступок можно было добиться увеличения добычи золота на концессионных приисках, а, следовательно, и числа занятых
рабочих127.
Пытались влиять на концессионеров при проведении сокращений рабочих местные партийные организации. Так, 30 сентября 1927 г. Иркутский
окружной комитет партии в закрытом информационном письме сообщал секретарю ЦК ВКП(б) В.М. Молотову о тяжелом положении Бодайбинской организации «Лена Гольдфильдс» в связи с сокращением рабочей силы и массовой безработицей. Несмотря на то, что большинство безработных были
вывезены из Бодайбо, опасность дальнейшего сокращения рабочих, в первую
очередь, переведенных в старательские артели, оставалась. Безработным
«ввиду прекращения навигации некуда деваться и они в значительной степени оказались вынуждены идти на старательский труд, и находились в полной
129

зависимости от условий, которые диктовал концессионер», – констатировали
представители власти и профсоюзов ситуацию на концессии 128.
Перевод администрацией «Лены Гольдфильдс» рабочих концессии в
старательские артели, по мнению партийной организации, носил кабальный
характер и ущемлял гражданские права и личное достоинство рабочих. Концессионер мог не допустить к работам отдельных членов артели без объяснения причин, требовать немедленной замены их другими, в одностороннем
порядке прекратить действие трудового договора при условии отказа выполнения рабочим его распоряжения. Поэтому Иркутский окружной комитет
просил ЦК ВКП(б) дать соответствующие директивы ВЦСПС и Наркомтруду, разрешить вопрос о характере старательских артелей и признать трудовые отношения старателей с концессионером как отношения найма. Признание таких отношений позволило бы пересмотреть все заключенные соглашения концессионера со старательскими артелями и устранить «кабальные, антисоветские пункты» договоров129.
И хотя «Концессионер признал кабальный характер заключаемых им
договоров, – отмечал М.Л. Рухимович, – но добиться приемлемого соглашения для обеих сторон не удавалось»130.
Более пристальное внимание рабочему вопросу на концессиях уделяли
ЦК профессиональных союзов, особенно профсоюз рабочих горнодобывающей

промышленности.

Сотрудники

ЦК,

заведующий

тарифно-

экономическим отделом Я. Абрамов и заведующий производственноэкономической частью И. Майзель, постоянно уведомляли Главконцесском,
ВЦСПС, ВСНХ, НКТруда СССР, НКТруда РСФСР о том, что «происходит
распыление ленского пролетариата, совершенное свертывание профсоюзной
работы в районе и отдача ленских рабочих под полное и бесконтрольное влияние концессии». Они приходили к выводу, что «прогрессивный процесс сокращения пролетариата в Ленско-Витимском округе приводит к депролетаризации значительной части Ленского рабочего класса»131.

130

В разные инстанции по вопросам сокращения рабочих «Лены Гольдфильдс», в том числе к председателю комиссии НКТруда СССР И. Заромскому, обращался Г. Кузбасов – представитель Геологического комитета
ВСНХ СССР и член правительственной комиссии по обследованию концессии. Он сообщал, что из Бодайбинского района концессии продолжают вывозить рабочих, а в сентябре 1928 г. было запланировано сокращение еще свыше тысячи человек. Хотя еще в июне 1926 г. на закрытом заседании президиума ЦК профсоюза горнорабочих было выдвинуто предположение о сокращении рабочих в 1927-1928 гг., в связи с переходом на дражные работы, но о
таких масштабах сокращения вряд ли кто догадывался. По данным Главконцесскома на 1 января 1928 г. на концессии «Лена Гольдфильдс» насчитывалось 2 тыс. 567 рабочих и 1 тыс. 489 старателей (всего 4056 человек)132.
Сокращение рабочих «Лены Гольдфильдс», начиная с 1927 г., шло постоянно. В 1927 г. по сравнению с 1926 г. количество рабочих резко сократилось. Если в 1926 г. на предприятии насчитывалось 6,5 тыс. рабочих, то в
1927 г. уже – 4,5 тыс.133. Это происходило в тот момент, когда на других концессиях горнодобывающей отрасли численность рабочих и служащих постепенно увеличивалась. Так, на 1 октября 1926 г. рабочих и служащих в отрасли насчитывалось 13 тыс. 500 человек, а на 1 октября 1927 г. – 16 тыс. 552.
Численность иностранных служащих и рабочих, помимо японских концессий, составляла 1-2%134.
Но на «Лене Гольдфильдс» сокращения продолжались. В связи с
уменьшением промысловой добычи в 1928 г. число рабочих стало составлять
3,3 тыс. человек, т.е. количество рабочих, занятых в концессии, сократилось
почти вдвое по сравнению с 1926 г.! При этом советским рабочим «Лены
Гольдфильдс», потерявшим работу в результате сокращения, органы НКТруда и профсоюзы предоставляли возможность выехать за пределы района135.
Анализируя последствия предстоящего сокращения в 1929 г., Г.А. Кузбасов вопрошал и предостерегал Народный комиссариат труда: «Если останется 1500 человек хотя бы и исключительно занятых в концессии на стара131

тельских работах, то возникают опасения сможет ли быть выполнена ими добыча хотя бы в 300 пудов золота (плюс 100 пудов от драги), что в общем (400
п.) составляет минимум производственной программы по концессионному
договору. Это может послужить мотивом для концессии к фактическому невыполнению программы»136.
На 1929 г. к сокращению на «Лене Гольдфильдс» были представлены
следующие рабочие специальности: забойщики – 682 человека; горнорабочие
– 504; чернорабочие – 360; квалифицированные рабочие – 84; плотники – 66;
слесари – 61; железнодорожники – 44; электромонтеры – 26; машинисты –
14. Всего – 1841 человек137.
По данным председателя ЦК союза горнорабочих С. Шварца в 1929 г.
концессия «Лена Гольдфильдс» планировала оставить всего 400 «хозяйских»
работников. Семен Шварц полагал, что сокращение рабочих концессия производит по причинам «стремления освободиться от норм советского трудового законодательства, вырвать рабочую массу из под влияния профсоюза … в
бодайбинских условиях это означало бы ликвидацию профсоюза и отдачу
всего района (в части рабочего вопроса) на полное усмотрение концессионера»138.
Опасения профсоюза рабочих горнодобывающей промышленности не
были лишены оснований. Сокращение рабочих могло привести к «деградации всего местного района», где добыча золота являлась фактически «единственным фактором хозяйственной жизни»139. Таким образом, не решая вопросы занятости, а, наоборот, сокращая рабочих, концессия «Лена Гольдфильдс» не могла быть предприятием, в котором было бы заинтересовано
советское руководство.
Массовые сокращения советских рабочих на других концессионных
предприятиях стали наблюдаться позже – с 1928-1929 гг. Так, председатель
центрального правления профсоюза горнорабочих Грузии Р. Циркеидзе сокрушался в 1928 г., что «рудник закрывается, рабочие ликвидируются, а через несколько дней на том же самом руднике начинаются опять работы»140.
132

При этом участники конференции рабочих Чиатурского района констатировали «неплановость работы» концессии «Грузинский марганец», «результатом чего является частое массовое сокращение рабочих»141.
Такие действия концессионера способствовали усилению напряженности среди рабочих, увольнению и пополнению рядов безработных. Хотя руководители профсоюза не оставались безучастными и пытались регулярно
запрашивать данные о предстоящих изменениях в штатном расписании концессии «Грузинский марганец» и причинах увольнения рабочих, увольнения
продолжались. На Шукруто-Перевисской секции концессии «Грузинский
марганец» администрация предупредила об увольнении 190 рабочих, одновременно запросив биржу труда в необходимости принятия в эту же секцию
14 человек на временные двухнедельные работы.
Отстаивая права рабочих при проведении сокращений, профсоюзные
работники обвиняли иностранных предпринимателей в предвзятости. В частности, председатель центрального правления профсоюза рабочих горнодобывающей промышленности Грузии Р. Циркеидзе был уверен в том, что «каждое сокращение работ концессионер сопровождает отбором и увольнением
нежелательных ему элементов рабочих» 142.
Основания для такого вывода имелись. Администрация концессии
останавливала работы или сокращала определенные должности. Спустя время работы возобновлялись, но уже с новыми рабочими. Р. Циркеидзе при
этом констатировал: «Поскольку союз не имеет права вмешиваться в хозяйственную жизнь и в хозяйственные мероприятия концессионера, подобные
его действия остаются безнаказанными»143. На самом деле возможности воздействия на концессионера имелись, но для этого необходимы были свидетели и время.
На концессии «Гаммер» сокращение советских концессионных рабочих
стало происходить в 1929 г. Причиной было перепроизводство продукции –
карандашей, перьев и других канцелярских принадлежностей144. 10 марта
1929 г. концессионер проинформировал ЦК профсоюза рабочих химической
133

промышленности о предстоящем временном сокращении 50 человек на галалитной фабрике и 30-35 человек на карандашной фабрике. Но для сохранения
квалифицированного состава, администрация концессии просила центральный орган профсоюза разрешить им предоставлять рабочим отпуска без содержания на срок до трех месяцев, и в случае возобновления производства
принять их обратно.
Однако 31 мая 1929 г. концессионер А.Ю. Гаммер вновь уведомляет
Московский губернский отдел союза рабочих химической промышленности,
центральный комитет и фабрично-заводской комитет фабрики о сокращении
размеров своего производства, соответственно и о сокращении рабочих. Увеличение выпуска продукции государственными фабриками и ввоз «из-за границы большого количества низких по качеству и более дешевых перьев»145
повлияли на рентабельность концессионной фабрики. Концессионер в соответствии с советским трудовым законодательством предупреждает профсоюзы об опубликовании 14 июня на карандашной и перьевой фабриках концессии персональных списков увольняемых и фактическом их увольнении с 30
июня 1929 г.
Увольнение рабочих произошло позже. Вопрос их сокращения рассматривался на совещании в Московском губернском отделе профсоюза рабочих химической промышленности 1 июля 1929 г. концессионером
А.Ю. Гаммером со своими представителями Мальбергом и Азархом в присутствии членов фабричного комитета Горюшина, Айзенберга и Зуева, рабочих Башлыкова, Бокарева, Кельберта и представителя губотдела Исайкина.
После обсуждения постановили сократить на перьевой фабрике 25 человек
до 6 июля, на карандашной фабрике вопрос по сокращению 20 рабочих отложить до следующего дня, то есть до 2 июля146.
Но соглашения не было достигнуто. 8 июля 1929 г. Гаммер, Мальберг,
Азарх, Зуев и Башлыков, представители ЦК Белов и Московского губотдела
Чумкин на заседании тарифно-экономического совета профсоюза перенесли

134

данный вопрос на 9 июля. Тогда и было принято решение о сокращении рабочих на концессии147.
Таким образом, наблюдалось безупречное поведение концессионера и
соблюдение им советских законов, хотя сокращения на фабрике продолжались. 15 октября и 9 ноября 1929 г. А. Гаммер известил Московский губернский отдел профсоюза о сокращении 120 человек на перьевой фабрике148 и 42
человек на карандашной фабрике в связи с уменьшением сбыта перьев и карандашей. Произошло и соответствующее сокращение производственной
программы «выпуска гросс»149.
Приведенные примеры сотрудничества А.Ю. Гаммера с советскими органами власти являются исключением. На других концессиях такого исполнения трудового законодательства и бережного отношения к рабочим со стороны концессионера найти трудно. Например, нарушения процедуры сокращения были выявлены сотрудниками Владивостокского окружного отдела
труда на концессии «Тетюхе» при сокращении рабочих рудоуправлением
предприятия. Руководство концессии сослалось на положительное мнение
рудкома в вопросах сокращения рабочих, хотя рудничный комитет такого согласия не давал150.
Соглашение по сокращению 26 рабочих концессионной фабрики
«Альфтан» («АГА») было достигнуто 23 апреля 1930 г. на заседании Ленинградского областного союза химиков в присутствии представителей областного и фабричного профсоюзов Евграфова и Трясова, и представителей администрации фабрики Болизе и Груттке151.
Строгое соблюдение администрациями концессий советского трудового законодательства по вопросам сокращения и увольнения советских рабочих не приводило к конфликтам или недоразумениям с органами труда и
профсоюзами.
Увольнения на предприятиях концессионеры производили в соответствии со статьями 36, 37, 39, 44, 46-49, 80, 88-90, 92 Кодекса законов о труде152, коллективного договора и представляли списки увольняемых первич135

ному органу профессионального союза. Закон защищал беременных работниц и лиц, временно утративших трудоспособность. С пяти месяцев беременности, увольнения женщин не допускалось153.
Не могли быть уволены рабочие и служащие не ранее четырех месяцев
с момента утраты ими трудоспособности. При увольнениях на концессии
«Гаммер» преимущественным правом оставления на работе обладали члены
профессиональной организации и рабочие, имевшие меньшее число прогулов; на гвоздильно-проволочной фабрике «Раабе» – одинокие женщины и
женщины, имеющие малолетних детей, члены союза. Одинокие женщины,
имевшие детей до одного года, увольнялись с предприятия «Раабе» по решению инспекции труда154.
На предприятиях «Мологолеса» концессионер брал обязательство
увольнять при одинаковой квалификации членов профсоюза только после
увольнения лиц, не состоявших членами профессиональной организации.
Однако он не всегда соблюдал обязательства, принимал для работы во вторую смену людей без извещения заводских комитетов, а временных рабочих
принимал на постоянные должности. Через некоторое время увольнял, а через 1-2 дня принимал на ту же работу. На замечания завкомов, уполномоченных подрайкомов и инспекторов труда дирекция «Мологолеса» старалась
внимания не обращать155.
На концессиях «Лена Гольдфильдс», «Лео Дрезден» и «Раабе» увольняемым при соблюдении Кодекса законов о труде и в соответствии с гарантиями коллективного договора выплачивали выходные пособия независимо
от предупреждения об увольнении156.
Кроме того, на отдельных концессиях увольняемым рабочим предоставляли дополнительные гарантии к имеющимся положениям трудового законодательства. Так, на «Лео Дрездене» увольнение рабочих при временной
утрате трудоспособности, после беременности и родов производили по истечении двух месяцев сверх установленного КЗОТом срока157.

136

На «Лене Гольдфильдс» одиноким рабочим, имевшим стаж на концессионном предприятии не менее одного года и семейным, имевшим стаж не
менее двух лет, при увольнении по собственному желанию в период навигации предоставлялся бесплатный проезд на судах концессионера или иным
транспортом по грунтовым дорогам до места жительства, но не далее Иркутска. Концессионер осуществлял бесплатный провоз багажа для одиноких и
семейных рабочих. Вес багажа соответственно должен был составлять не более 4 и 8 пудов. От места остановки парохода до Иркутска выдавались денежные средства, так называемые «прогонные» деньги по установленным
официальным ставкам или предоставлялся бесплатный транспорт. Указанная
компенсация выдавалась рабочим при условии их фактического выезда158.
Бесплатный проезд предоставлялся не только увольняемым, но и рабочим, прослужившим не менее одного года и члену его семьи туда и обратно в
пределах городов Усть-Кут – Якутск. Рабочим Киренского затона и членам
их семей концессионер организовал бесплатный проезд через реку Лену, рабочим Жигаловских и Качубских затонов предусматривался бесплатный проезд в соответствии с дополнительным соглашением между органом союза и
администрацией «Лены»159.
В обществе «Дерулюфт» всем увольняемым рабочим и служащим, как
предупрежденным за две недели, так и не предупрежденным, выдавалось выходное пособие в размере их месячного содержания по заработку месяца их
увольнения160.
На «Мологолесе» рабочему в случае предупреждения за две недели об
увольнении выдавалась компенсация в размере двухнедельной заработной
платы, а без предупреждения – полагалась месячная компенсация. При полной или частичной приостановке предприятий концессии на срок до одного
месяца рабочим первые две недели предоставлялась оплата по среднему заработку, а затем – по тарифной ставке161.
При массовых увольнениях (не менее 25% от общего числа рабочих
предприятия) концессионеры в соответствии с коллективными договорами
137

брали на себя обязательства извещать профсоюзы за один месяц до предполагаемого сокращения и в двухнедельный срок передавать им списки увольняемых рабочих, а также в первую очередь увольнять не членов профсоюзов162.
Днем увольнения считался день окончательного расчета с рабочим. Если задержка с расчетом происходила по вине увольняемого, то днем увольнения считался день, когда концессионер сообщал первичному профоргану о
готовности расчета и наличии денег для выдачи увольняемому. Если расчет с
увольняемым задерживался по вине администрации, то днем увольнения
считался день фактического расчета.
На практике иностранные предприниматели нередко нарушали права
увольняемых, и несвоевременно предоставляли данные в профсоюзы, не
производили расчеты в день увольнения. Первичные профорганы требовали
выплачивать уволенным рабочим их среднюю зарплату до предоставления
расчета. При полной или частичной ликвидации предприятия концессионеры
выплачивали двухнедельные выходные пособия при предварительном предупреждении, и без предупреждения – в размере трехнедельной заработной
платы163. Компенсацию за неиспользованный отпуск, например, концессионер Гаммер выплачивал в размере 4,5% среднего месячного заработка за
каждый проработанный месяц, а за дополнительный отпуск – 9%164.
Компенсацию при увольнениях не выдавали только тем рабочим, которых принимали на работу на срок не более одного месяца и предупреждали
их об этом письменно, делая записи в расчетной книжке.
Уволенные рабочие – члены профсоюза – по вопросам защиты своих
прав могли обращаться в первичные профессиональные органы. Так, 2 декабря 1925 г. на заседании заводского комитета лесопильного завода № 3
«Мологолеса» было рассмотрено заявление двух рабочих – Фролова и
Хавраньина – о «нетактичном поведении смотрака Геглера». Он оскорблял
их нецензурными словами и заставлял «непосильно возить вагонетку, грозил
увольнением, которое и провел»165. С требованиями восстановить рабочих,
138

оплатить дни прогулов и уволить Геглера заводской комитет обратился в заводоуправление. Дирекция выполнила первые два требования, но не согласилась на увольнение мастера166.
Заводской комитет лесозавода № 3 «Мологолеса» не согласился с администрацией по увольнению вагонетчика Цветкова и его оставили на работе. Приведенные факты свидетельствуют об умении завкома отстаивать права рабочих. Однако члены заводского комитета не всегда проявляли объективность в своих решениях. Так, 17 ноября 1925 г. в комитет и в дирекцию
«Мологолеса» поступили заявления машинистов об оскорблении их кочегаром Безпаловым (Безпалов «обозвал машинистов сапожниками» – Т.Ю.).
Жалобщики требовали увольнения кочегара за «плохое отношение к своим
обязанностям»167.
Члены заводского комитета выяснили, что Безпалов нарушал правила
внутреннего распорядка и Кодекс законов о труде. Но решение первичного
профоргана поражает своей лояльностью и «классовостью»: «ввиду его пролетарского происхождения перевести на другую работу»168.
КЗОТ для профсоюза в данном случае не явился основополагающим
документом для принятия решения.
В другом случае, связанным с уволенными рабочими, профсоюзы проявили объективность. Так, в декабре 1928 г. в ЦК профсоюза рабочих химической промышленности поступило заявление от бывших рабочих фабрики
«Гаммер» Гуськова, Трушина, Раткевича и др. об их «неправильном увольнении» расценочно-конфликтной комиссией. Рабочие указывали, что на фабрике «остались более материально обеспеченные». Среди них назывались два
брата Ковалевых – Владимир и Иван – «имевшие крестьянство», «Михлен –
одинокий и работает его сестра… Федина – муж служит, имеет связь с деревней». Всего таковых набралось 25 человек169.
8 декабря 1928 г. ЦК союза химиков потребовал от Московского отраслевого губотдела срочно рассмотреть данный вопрос, принять соответствующие меры и сообщить о результатах170. 18 декабря того же года резолюция
139

с указанием «проверить и разрешить на месте» поступила в фабричный комитет «Гаммера»171.
29 декабря председатель фабричного комитета информировал Московский губотдел союза химиков о том, что увольнение концессионером рабочих Трушина, Раткевича и Пшенкова проведено правильно. По каждому из
25 рабочих, указанных в заявлении Трушина, и других рабочих, не представленных к увольнению, членами фабричного комитета была дана персональная характеристика. Члены профоргана уверенно заявляли, что 25 рабочих,
которые были указаны в заявлении Трушина, оставлены на работе правильно.
Администрация концессии «не раз выставляла их к увольнению и во всех
случаях фабком» возражал против увольнения в связи с их общественной работой172.
2 января 1929 г. материал по расследованию заявления рабочих фабрики «Гаммер» и обоснованности действий концессионера, согласованных с
фабричным комитетом, поступил в центральный комитет от секретаря Московского губотдела химиков Гаврилова173.
Представитель ЦК и инструктор Московского отраслевого губотдела
Орлов провели специальное расследование по повторному заявлению Трушина и Пшенкова об их неправильном сокращении. Расследование показало,
что концессионер А.Ю. Гаммер при увольнении рабочих руководствовался
законодательством и «у ФЗК нет возможности и оснований настаивать на обратном Вашем приеме на работу»174.
Однако неправомерность и незаконность требований профсоюзов по
увольняемым рабочим все-таки имела место. Например, на концессии «Альфтан» первоначально было достигнуто соглашение между профсоюзами и
концессионером по увольнению работников. 8 октября 1930 г. управляющий
концессией Стрем был вызван на совещание в Ленинградский областной комитет профсоюзов рабочих химической промышленности, на котором обсуждался вопрос об увольнении мастера Шелища, рабочего Косарева,
юрисконсульта Бомзе и инженера-архитектора Бокштейна.
140

Присутствовавшие на совещании представители профсоюза Евграфов,
Бройтман и Смирнова, представитель фабричного комитета «АГА» Березкин
и представители администрации Стрем, Груттке и Линдблун пришли к соглашению о правомочности увольнения175.
Но 13 октября 1930 г. управляющий Стрем отправил письмо в ЦК союза рабочих химиков СССР и Концессионный комитет РСФСР о неправомерных действиях профессиональных работников. Стрем не согласился с решением, принятым, в том числе, и им самим, об увольнении 4-х работников
концессии. Управляющий пояснял, что, принял на работу русских граждан, а
не иностранных. На вопрос представителя профсоюза Евграфова: «Да, но
разве увольняемые русские?», Стрем ответил: «Я знаю, что они евреи, но советские граждане». Он объяснил, что только под давлением угроз ему пришлось согласиться на требуемое увольнение, но так как теперь, по его мнению, речи о нормальной работе концессии идти не может, то принял решение
просить ЦК профсоюза и Концесском пересмотреть постановление протокола от 8 октября176.
Решение профсоюза об увольнении четырех работников концессии не
получило поддержки у председателя Ленинградского областного совета
народного хозяйства Иванова после его встречи со Стремом 11 октября. Однако член президиума ЦК Чекандин и заведующий тарифной частью Паленов посчитали, поскольку увольняемые приняты на концессию, минуя биржу
труда, и протокол подписан лицом «правомочным, разумным и дееспособным, поэтому нет оснований его пересматривать, как об этом просит концессия». При этом члены ЦК каких-либо «террористических» актов, давления и
угроз со стороны Леноблотдела профсоюза в вопросе увольнения «не усмотрели»177.
Очевидно, что профсоюзы осуществили увольнение незаконно. Причиной тому стала еврейская национальность четырех работников «Альфтана»,
однако решение об их увольнении так и не было пересмотрено.

141

Сами профсоюзы не всегда могли твердо отстаивать свою позицию в
вопросах увольнения рабочих. В связи с этим появлялись критические заметки, статьи в средствах массовой информации, в том числе, и в центральных
газетах. Так, на страницах газеты «Правда» в статье «На концессионных
предприятиях (Урал)» корреспондент Ф. Егоров нелицеприятно охарактеризовал деятельность уральских работников профессиональных союзов. Он
считал, что те часто отсылали конфликтные дела в вышестоящие инстанции,
а не разбирались на местах, «обрекая» себя тем самым на бездействие. Либо,
стараясь не осложнять ситуации, выступали «посредниками на стороне концессионера»178. Высказанное Ф. Егоровым мнение являлось его частным
мнением и касалось оценки работы лишь отдельных работников профсоюзов.
Несмотря на критические замечания, общим правилом было то, что вопросам увольнения советских работников уделялось значительное внимание
не только профсоюзами, но и руководящими хозяйственными органами.
Свидетельство тому – плановые обследования, проводившиеся ВСНХ совместно с профсоюзами.
Бывали случаи, когда концессионеры, не увольняя рабочих и не допуская роста социальной напряженности, предпочитали компенсировать свои
затраты путем задержки выплаты зарплаты и предоставлением отпусков без
содержания.
Социальный диалог в регулировании социально-трудовых отношений
способствовал обеспечению социальных стандартов, соблюдению гражданских прав работающих, в том числе в вопросах продолжительности рабочего
времени. Поскольку регулирование рабочего времени, рабочего дня, рабочей
недели, организация режима труда и отдыха на концессионных предприятиях
являлись одним из основных вопросов «рабочей политики в советских условиях», эта проблема заслуживает пристального внимания и требует обстоятельного рассмотрения.
На всех концессионных предприятиях от администраций требовалось
наличие правил внутреннего трудового распорядка, соблюдение 8-часового
142

рабочего дня для всех работников с обязательным еженедельным отдыхом,
сокращенный рабочий день накануне дней отдыха и в условиях вредного
производства.
Продолжительность рабочего дня, недели, сверхурочные работы, отпуска, дни отдыха на концессиях, то есть соблюдение прав работников в соответствии с советским законодательством о труде и положениями коллективных договоров контролировались инспекцией труда и профессиональными союзами. Иностранные предприниматели не выставляли требований о
предоставлении им исключительных или монопольных прав и привилегий,
освобождения от налогов, «послабления» рабочего законодательства. Однако
они не всегда соблюдали условия коллективных договоров в вопросах регулирования рабочего времени, гигиены труда рабочих.
Так, в вопросах продолжительности рабочего дня и рабочей недели179
нарушения отмечались, хотя и редко. Например, при обследовании инспектором условий труда на руднике Дуэ сахалинской угольной концессии «Мицубиси Госи Кайся» («Кита Карафуто Коогио Кабусики Кайся») из разговоров с рабочими было выяснено, что рабочий день длился в среднем не менее
10 часов. В то же время, по сведениям концессионера, продолжительность
рабочего дня составляла 8 часов. У японских же грузчиков рабочий день вообще мог доходить до 20 часов 180.
Профсоюзы и инспекция труда составляли акты, передавали дела в суды, выносили меры социального наказания, но концессионер продолжал
удлинять рабочий день, пользуясь поддержкой Главконцесскома и Дальневосточной концессионной комиссии. Так, член наблюдательной комиссии Левитин, анализируя хозяйственное положение концессии и взаимоотношения
концессионера с советскими административными органами, заявлял на совещании в Главконцесскоме, что роль комиссии сводится «на нет» и «сплошь
да рядом дискредитируется центром»181.
И на «Мологолесе» концессионер не соблюдал режим рабочего дня. В
1924 г. рабочие трудились по 12-16 часов в день182.
143

И на «Лене Гольдфильдс» наблюдались отступления от советского законодательства по соблюдению 8-часового рабочего дня. «Для концессионера хорошо, когда старатель работает по 12 часов, – заявляли в ЦК горняков, –
но для нас это архискверно … если не будем говорить о рабочем времени, то
мы не сможем завоевать того маленького авторитета, который нам необходим»183.
На этом концессионном предприятии «работы» делили на 3 категории.
К первой категории относили работы, производящиеся сменами непрерывно
круглый год, включая праздники и дни отдыха без остановки, ко второй –
непрерывные работы, но с возможными периодическими остановками, к третьей – все остальные работы с перерывами в течение рабочего дня, с еженедельными днями отдыха и праздниками184.
На круглогодичных работах рабочие не могли отлучаться из цеха для
принятия пищи. Не нарушая общего хода работы, они обедали прямо на рабочих местах или в специальных цеховых помещениях. Рабочие, имевшие
обеденный перерыв, могли покидать территорию завода на время принятия
пищи.
На концессии «Тетюхе» для подземных рабочих – бурильщиков, забойщиков, крепильщиков и проходчиков – продолжительность рабочего дня
составляла 7 часов. Для остальных – 8 часов. Оставался неурегулированным
вопрос с рабочим временем железнодорожных бригад концессии. Переработка ежедневно составляла 2-4 часа. В 1927 г. после ряда не выполнявшихся
концессионером предписаний инспекции труда, профсоюз горнорабочих обратился с иском в Трудовую сессию Владивостокского окружного суда об
оплате переработанного времени железнодорожниками в сумме 500 рублей.
Однако прилагавшийся рудничным комитетом обычный порядок учета рабочего времени транспортников (в соответствии с постановлениями НКТруда)
концессионером не был принят и в 1928 г.185.
Нарушения в вопросах соблюдения режима рабочего времени наблюдались там, где вовремя не заключались коллективные договоры. Сообща144

лось, например, что на нефтяной японской концессии на Северном Сахалине
до заключения колдоговора практиковался ненормированный рабочий день.
Злоупотребляла сверхурочными работами и администрация «Тетюхе». Профсоюзы особо отмечали, что борьба там со сверхурочными (и вообще с несоблюдением рабочего времени) должна вестись сразу в двух направлениях –
как с концессионной администрацией, так и с самими рабочими186.
Однако, несмотря на отдельные нарушения, режим рабочего времени в
целом на концессионных предприятиях соблюдался. В 1927/1928 г. на всех
концессиях обрабатывающей промышленности был введен 8-часовой рабочий день и обсуждался вопрос о переводе на 7-часовой рабочий день187. 13
ноября 1928 г. СНК СССР принял секретное постановление о переводе концессионных предприятий на 7-ми часовой рабочий день.
В 1928/1929 г. в стране стал осуществляться массовый переход предприятий, учреждений, организаций на 7-часовой рабочий день188. В том же
году Главконцесском определил к переводу на 7-часовой рабочий день концессионные предприятия «Рагаз», «АСЕА», «Шарикоподшипник СКФ», «Ян
Серковский», «Жесть-Вестен», «Триллинг», «Тифенбахер Кнопффабрик»,
«СИМП», «Целлугал», «Ченстоховская фабрика». С 1 апреля 1928 г. на 7-ми
часовой рабочий день уже была переведена концессия «Рагаз», а с августа
1928 г. планировался перевод «АСЕА». С остальными концессиями велись
переговоры189.
В 1929 г. вопросу перевода предприятий «Лена Гольдфильдс», «Тетюхе», «Кита Карафуто Коогио Кабусики Кайся» и «Кита Карафуто Секию Кабусики Кайся» на 7-часовой рабочий день было посвящено секретное совещание при горно-металлургической секции Главконцесскома. Присутствовавшие от ГКК Файнштейн, Бернштейн, Фотиев и Козицкий, ответственный
секретарь правительственной комиссии Винников, представители ЦК профсоюза горнорабочих Попов и металлургов Тартаковский, контрольной комиссии ВСНХ Радонежский и представитель Главгортопа Парков определили план по переводу концессионных предприятий на 7-часовой рабочий день.
145

В соответствии с Постановлением ЦИК и СНК СССР от 2 января 1929 г. одни концессионные предприятия должны были осуществлять перевод «с момента их пуска в ход» (например, дражные предприятия «Лена Гольдфильдс»). Перевод же других должен был осуществляться вместе с переходом аналогичных государственных предприятий (например, транспортные
предприятия «Тетюхе» и «Лены Гольдфильдс», а также концессии «Кита Карафуто Коогио Кабусики Кайся» и «Кита Карафуто Секию Кабусики Кайся»)190.
Однако в 1929 г. на 7-часовой рабочий день так и не были переведены
предприятия «Тетюхе», а в 1930 г. дражные предприятия концессии «Лены
Гольдфильдс» оставались вне такого решения. На секретном совещании члены ГКК Файнштейн и Бернштейн, секретарь правительственной комиссии
Шарапов, представитель ЦК профсоюза горнорабочих Казаков вынесли постановление об отсрочке перевода на 7-часовой рабочий день предприятий,
занятых на дражных работах до 1 августа 1930 г., хотя к этому времени значительное количество государственных предприятий перевод осуществили.
Причиной такого решения комиссии являлся недостаток квалифицированной рабочей силы, которую можно было обучить только после начала работы драги191.
8-часовой рабочий день на концессионных предприятиях определялся
94 статьей КЗОТа192. Во вредных производствах рабочий день сокращался и
оплачивался как за 8-часовой день.
Особое внимание профессиональные организации уделяли работе
накануне и в дни отдыха или праздников, то есть режиму труда и отдыха.
Накануне праздника рабочий день сокращался, и, как правило, нарушений
предпраздничного рабочего времени не наблюдалось. В дни праздников или
отдыха профсоюзы требовали двойного размера оплаты за каждый проработанный час или предоставления другого выходного дня с условием оплаты
дня отдыха как за будний день193.

146

Профессиональные организации в приложениях к коллективным договорам настаивали на сокращении списка работ с ненормированным рабочим
днем. В отдельном списке к договору ЦК профсоюзов и администрации концессий помещали перечень рабочих мест с сокращенным рабочим днем.
Например, на Зюзельском руднике, медеплавильном заводе, пароходстве
«Лены Гольдфильдс» для горняков, судовых кочегаров, литейщиков и плавильщиков продолжительность рабочего дня составляла 6 часов, для лудильщиков – 7 часов (на пароходстве лудильщики работали 6 часов)194.
Такая же продолжительность рабочего дня была предусмотрена для рабочих «Лео Дрезден» на плавке и прокатке свинца195.
Но на «Кита Карафуто Секию Кабусики Кайся» с 1 июня по 1 октября
1928 г. для сезонных и строительных рабочих был узаконен 10-часовой рабочий день. Это положение было согласовано Дальневосточным краевым комитетом профсоюза горняков с администрацией концессии при заключении
коллективного договора. При этом необходимо уточнить, что концессионер
имел разрешение ГКК на введение удлиненного рабочего дня, но только для
«работ по междугородной электропроводке». Решение по сезонным и строительным рабочим вызвало резкое недовольство секретаря отраслевого ЦК
В. Хмары и заместителя заведующего тарифно-экономическим отделом ЦК
И. Майзеля. По их мнению, произошло ухудшение условий труда – «Ни по
одному договору мы не имеем такого резкого и недопустимого противоречия
с законодательством»196.
У представителей ряда профессий, например, у кочегаров и машинистов рабочий день начинался раньше, и время их работы устанавливалось
администрацией концессионных предприятий по согласованию с профсоюзом. Излишне проработанное время считалось сверхурочной работой. Но даже при таком положении категоричным было заявление ЦК деревообделочников по проведению сверхурочных работ концессионерами. Профсоюз требовал «дать директиву по союзной линии о жесткой борьбе со сверхурочны-

147

ми работами, на которые не получено разрешения в установленном порядке»197.
Основания для такого заявления имелись. Так, на концессии «Мологолес» организация сверхурочных работ не согласовывалась с заводскими комитетами и органами охраны труда, расценочно-конфликтной комиссией, не
велось записей в книге сверхурочных работ198.
Такие факты были зафиксированы на лесопильном заводе № 1 в июле,
августе и сентябре 1925 г. Рабочие продолжали трудиться и в вечернее и в
ночное время после 21 и 23 часов. На лесозаводе № 3 рабочий день продолжался на 30 минут больше. Тем самым концессионер нарушал советское трудовое законодательство, постановление НКТруда о порядке производства
сверхурочных работ и § 17 коллективного договора. При увольнениях рабочие обращались в заводские комитеты и вышестоящие профсоюзные организации за «содействием в оплате тысячи сверхурочных часов»199.
Недобросовестно администрация «Мологолеса» порой относилась к
оплате сверхурочных часов и служащим. Известен случай, когда конторщику
лесопильного завода № 1 Ивану Алексеевичу Иванову, потребовавшего
оплаты сверхурочных работ, дирекция предъявила ультиматум: или отказаться от выплаты, или получить ее, но тут же уволиться200. Опасаясь увольнения, И.А. Иванов отказался от своих требований.
Для производства сверхурочных работ, разрешаемых в исключительных случаях, недостаточно было только наличия материальных условий,
предусмотренных ст. 104 КЗОТ и специальными постановлениями НКТруда.
Необходимо также было соблюдение администрациями концессий требования примечания к ст. 104, то есть получение на производство сверхурочных
работ санкции РКК и инспекции труда, предварительного согласования с
местными отделами профсоюзов – губернскими и уездными201.
Но, фактически, сверхурочные работы производились на многих предприятиях, в том числе и на государственных, без установленных КЗОТ материальных и формальных предпосылок202. Поэтому профсоюзы уделяли при148

стальное внимание к сверхурочным работам на концессионных предприятиях. Например, на концессии «Руссголландлес» в коллективный договор, заключенный на срок с 15 июля 1926 г. по 15 июля 1927 г., включили новый
отдельный раздел «Сверхурочные работы и их оплата»203.
Сверхурочные работы с письменного разрешения администрации в соответствии со статьями 60, 61, 103 и 108 Кодекса законов о труде за первые 2
часа оплачивались в полуторном размере, за последующие часы (как и в
праздничные дни и в дни отдыха) – в двойном204.
Оплата сверхурочных для рабочих с 8-часовым рабочим днем производилась на основе тарифных ставок для повременных работ (путем деления
суммы месячного оклада на 184) или сдельных расценок (средней зарплаты)
при сдельной оплате. Если рабочий выполнял сверхурочные работы не на
своей должности, то оплата производилась, исходя из тарифной ставки и
сдельных расценок, установленных на концессии.
На всех концессионных предприятиях СССР сверхурочные работы
определялись обязательными распоряжениями законодательных органов и
Кодексом законов о труде, то есть предусматривалось проведение сверхурочных работ в соответствии с правилами внутреннего распорядка, по распоряжению администрации, с разрешения инспектора труда и по согласованию с профсоюзом205.
Но эти правила соблюдались не всегда. Так, сотрудники ЦК профсоюза
рабочих водного транспорта сообщали Ленскому районному профессиональному комитету в Киренске о неоплате сверхурочных командам непаровых
судов «Лены Гольдфильдс» в течение 2 смен. Концессионер отказывался
производить оплату из-за большого количества простоев. ЦК настаивал на
установлении 8-часового рабочего дня и указывал, что «если это невозможно, то нужно компенсировать сверхурочную работу надбавками, на таких же
принципах, как и командам других судов». Он также требовал от нижестоящих профсоюзов добиваться для рабочих получения перерасчета при увольнениях без уважительной причины206.
149

Другой пример. Комиссия ВСНХ, обследовавшая «Тетюхе» в 1928 г.,
отмечала, что корпорация производит сверхурочные работы «в огромном
размере» без разрешения инспекции труда. В 1927 г. сверхурочных было разрешено 12 тыс. 656 часов, фактически было отработано 66 тыс. 856 часов, а в
I полугодии 1928 г. 8 тыс. 832 и 17 тыс. 196 часов соответственно. В 1927 г.
число сверхурочных на одного рабочего составляло 53,5 часов, за первые 5
месяцев 1928 г. – 13,7 часов. Снижение сверхурочных работ в 1928 г. произошло по объективным причинам: из-за отсутствия строительных работ, а
не в результате мер, принятых инспектором труда или рудничным комитетом. Инспекция недостаточно осуществляла контроль, а рудком «не имея достаточного авторитета у корпорации» не вмешивался в производство сверхурочных работ. Комиссия ВСНХ продолжала требовать изучения вопроса и
принятия мер к снижению сверхурочных работ207.
Однако в 1929 г. число произвольных сверхурочных работ на концессии увеличилось208. Тогда строительные рабочие рудника «Тетюхе» обратились в рудничный комитет о введении нормального рабочего дня. Советские
концессионные рабочие отказывались выполнять сверхурочные работы, и их
поддержал рудничный комитет. Заместитель председателя рудничного комитета Кудрявцев считал, что «производство сверхурочных работ не нужно,
ибо в ней занята большая часть чернорабочих». Тем не менее, концессионеру
удалось получить разрешение Владивостокского окружного комитета профсоюза горнорабочих на проведение сверхурочных работ209.
Такие разрешения от окружного и Дальневосточного краевого комитетов профсоюзов горнорабочих администрация «Тетюхе» получала и в
предыдущие годы, ссылаясь на отсутствие необходимой рабочей силы на
рынке труда и срочность строительных работ. Возражения рудничного комитета и инспектора труда против проведения сверхурочных работ вышестоящими организациями во внимание не брались, впрочем, как и замечания центрального отраслевого комитета210.

150

При этом на «Тетюхе» проводились сверхурочные работы, которые
были согласованы концессионером с рудничным комитетом. Так, 5 сентября
1929 г. было достигнуто соглашение между представителем концессии
Д.К. Робертсом и председателем рудкома «Тетюхе» А.Г. Самариным об
удлинении рабочего дня на 2 часа для каждого работника, за исключением
праздничных дней и дней отдыха. До 1 ноября 1929 г. 305 землекоповчернорабочих, 155 плотников, 57 каменщиков и штукатуров, 15 печников, 10
десятников, 4 маляра, 3 арматурщика, 3 табельщика, 2 жестянщика, 2 старших рабочих и 1 стекольщик работали по удлиненному дню211.
Однако введение удлиненного рабочего не было согласовано с расценочно-конфликтной комиссией. РКК возражала против проведения сверхурочных работ на «Тетюхе»212.
В связи с этим оценка действий рудкома по регулированию рабочего
времени на строительных работах без участия расценочно-конфликтной комиссии, центральным комитетом отраслевого профсоюза была резкой и категоричной. ЦК заявил, что «соглашение не только является грубым нарушением КЗОТа и закона об условиях труда на строительных работах, но и представляет собой совершенное искажение и извращение задач профсоюзной
работы на концессионных предприятиях … низовая союзная ячейка не правомочна вообще на заключение договоров и соглашений, выходящих за пределы прав, предоставленных ей колдоговором (курсив мой. – Т.Ю.)»213.
ЦК настаивал на том, чтобы сверхурочные работы допускались на концессионных предприятиях лишь в исключительных случаях: при окончании
строительного сезона, раннем наступлении холодов или полном отсутствии
на местном рынке труда работников соответствующих квалификаций.
Условия трудовой деятельности, предоставление отпусков для советских концессионных рабочих и служащих, порядок их использования и компенсации на концессионных предприятиях устанавливались в соответствии с
постановлениями правительства, и, кроме того, в соответствии с коллектив-

151

ными договорами и правилами внутреннего распорядка214, как и другими соглашениями между концессионером и профсоюзными организациями.
Все эти предписания и условия распространялись на весь коллектив
рабочих и служащих концессионного предприятия. В отдельных параграфах
концессионных договоров оговаривались законодательные документы, на
основе которых регулировались условия труда советских концессионных рабочих215.
Организация режима труда и отдыха на концессионных предприятиях
предусматривала и наличие отпуска советским концессионным рабочим и
служащим. Отпуска предоставлялись работникам концессий согласно статьям 91, 114-120 КЗОТа216 и Правил НКТруда СССР «Об очередных и дополнительных отпусках» от 13 августа 1923 г. Использование отпуска отмечалось администрациями концессий в расчетных книжках рабочих. Очередные
отпуска были предусмотрены всем рабочим, а дополнительные двухнедельные отпуска – рабочим определенных профессий.
Так, на «Лене Гольдфильдс» дополнительные двухнедельные отпуска
были определены рабочим с вредным характером производства. К ним относились: водопроводчики, горновые, дробильщики, загрузчики, зольщики, кочегары, кузнецы, молотобойцы, подземные рабочие (десятники, забойщики,
бурильщики, спускали, стволовые, откатчики, машинисты), слесари и формовщики. Женщины и подростки на данные работы не допускались217.
На предприятиях химической отрасли концессии «Лена Гольдфильдс»
дополнительный двухнедельный отпуск предоставляли аппаратчикам, волочильщикам, газовщикам, газогенераторщикам, горновым рабочим, завальщикам, заслонщикам, земледелам, зольщикам, квасильщикам, литейщикам, пилозубам, резчикам, слесарям, травильщикам, шишельникам. То есть, всего
рабочим 45 профессий218.
Правом на дополнительный отпуск обладали рабочие водного транспорта концессии «Лена Гольдфильдс Лимитед»: ассенизаторы, котельщики и
их подручные, котлочисты, кочегары паровых судов, кузнецы-молотобойцы,
152

масленщики, машинисты и их помощники, медники, подростки моложе 18
лет, постоянные рабочие мукомольных мельниц и рабочие чугунно-литейных
цехов, которые производили литье не менее трех раз в неделю219.
Право на дополнительный двухнедельный отпуск имели рабочие «Лео
Дрездена», занятые на плавке и прокатке свинца, просевке порошка и насыпки, варки и замеси косметики, а также работницы тубочного отделения220. На
концессии «Раабе» такое право имели рабочие, занятые на вредных производствах.
Администрация «Руссголландолеса» к очередному отпуску гарантировала двухнедельный дополнительный отпуск кузнецам, кочегарам, молотобойцам, пилоставам и подточникам221. Подросткам отпуска предоставляли в
удобное для них время с 15 мая по 1 октября.
В 1927 г. администрацией «Тетюхе» 545 рабочим был предоставлен
двухнедельный отпуск, 695 – четырехнедельный, 151 – дополнительный и 51
рабочему выдана компенсация вместо очередных отпусков. Сверх установленного списка НКТруда профессий, имеющих право на дополнительный отпуск, профсоюз горнорабочих добился предоставления дополнительных отпусков запальщикам, кузнецам, подземным десятникам, растворщикам и
штейгерам Камчатской штольни концессии «Тетюхе». Дополнительные отпуска в 1927 г. были предоставлены и за 1926 г., но не всем рабочим, что вызвало их недовольство. К тому же инспекция труда и рудничный комитет
«Тетюхе» не смогли заключить дополнительного соглашения и увеличить
продолжительность дополнительного отпуска с 2-х до 4-х недель крепильщикам, проходчикам, путевым ремонтным, не вошедших в список НКТруда222.
Очередные отпуска предоставлялись рабочим в соответствии с законодательством. Так, двухнедельный отпуск в течение года предоставлялся рабочим, проработавшим не менее 5,5 месяцев223.
Однако отдельные концессионеры не только выполняли законодательство о труде, но и брали повышенные обязательства, например, продолжи153

тельность очередного отпуска на «Дерулюфте» для советских концессионных рабочих, прослуживших в предприятии не менее 5,5 месяцев, была выше
установленных норм и составляла 4 недели224.
На концессионных фабриках «Лео Дрезден», «Раабе» советским рабочим, проработавшим 5,5 месяцев, администрация предоставляла двухнедельный отпуск, проработавшим 11 месяцев – трехнедельный отпуск, подросткам, не достигшим 18 лет, – четырехнедельный225.
Рабочим, у которых стаж работы в календарном году был менее 5,5 месяцев, администрации предлагали компенсацию пропорционально отработанному времени, или в следующем календарном году их отпуск пропорционально удлинялся к положенному полному отпуску. Такие правила действовали и в отношении дополнительных отпусков226.
При увольнениях, рабочим, не использовавшим отпуска, концессионеры выплачивали компенсацию за неиспользованный отпуск в размере 5%
средней месячной заработанной платы, получаемой к моменту увольнения за
каждый проработанный месяц.
Режим труда и отдыха для отдельных категорий рабочих соблюдался
не на всех концессиях. На отдельных концессиях администрации пытались
уменьшать продолжительность отпусков. Так, концессионер «Кита Карафуто
Коогио Кабусики Кайся» при перезаключении коллективного договора
настаивал на сокращении срока очередных отпусков рабочим с 3 до 2
недель227. Еженедельный 42-часовой отдых не предоставлялся 11 конюхам и
кучерам «Тетюхе», выходные дни им оплачивались дополнительно как за переработку228.
Органы власти и профсоюзы, предупреждая такие нарушения, требовали наличия на каждом концессионном предприятии правил внутреннего распорядка. Они разрабатывались в соответствии со статьями 50-55 Кодекса законов о труде229. Изменения или дополнения к правилам вступали в силу после согласования с профсоюзом, утверждения инспекцией труда и объявления рабочим (путем вывешивания правил на предприятии). Например, на
154

концессии «Лена Гольдфильдс» 54 пунктами правил внутреннего распорядка
описывались рабочее время, явка и уход с работы, порядок и выполнение работы, правила безопасности и гигиены, выплата заработной платы рабочим
предприятия230.
В «Правилах внутреннего распорядка» фабрики «Лео Дрезден» в 5 разделах, 37 параграфах рабочим давалась информация не только об их рабочем
времени, но и порядке получения, хранения и обращения с машинами, о мерах предосторожности, порядке выдачи зарплаты и соблюдении трудовой
дисциплины и санитарных условий231.
На концессии «Мологолес» повседневную жизнь рабочих и служащих
регламентировали «Правила внутреннего распорядка на Пестовском лесопильном заводе» и «Табель взысканий, налагаемых РКК за нарушения правил внутреннего распорядка». Документы, утвержденные совещанием расценочно-конфликтной комиссии при Череповецком подрайкоме профессионального союза рабочих деревообделочников, прошедшего 21 мая 1925 г.,
были посвящены рабочему времени, отпуску советских концессионных рабочих, праздничным дням232.
Правила внутреннего распорядка соблюдались не всеми советскими
концессионными рабочими, поэтому их знакомили с табелем взыскания по
невыполнению правил. Так, в табеле взысканий «Мологолеса» за нарушение
правил предусматривались следующие меры наказания: предупреждение,
выговор, увольнение. Нарушениями правил внутреннего распорядка расценочно-конфликтная комиссия «Мологолеса» считала: умышленное снятие
чужого номера с табельной доски и передачу своего номера постороннему
лицу, опоздание свыше 5 минут, систематические опоздания «подряд 5 раз»,
прогульный день в месяц, самовольная отлучка, оставление работы до прихода смены без уведомления администрации, нарушения порядка во время
работ на заводе (шум, драку, «брань в неуказанном месте», порчу машинных
приспособлений), производство недоброкачественных изделий, появление на
работе в нетрезвом виде, распитие на предприятии спиртных напитков,
155

«устройство во время работы недозволенных игр: в карты и т.п.», хождение
по другим цехам, хищение заводского имущества, изготовление изделий в
рабочее время для личных нужд и «спанье во время работы».
На «Лене Гольдфильдс» за нарушения правил внутреннего распорядка
в зависимости от тяжести проступка администрация объявляла выговоры в
цеху или отделе, на заводе с извещением заводского комитета или областного комитета профсоюза рабочих химической промышленности или увольняла
провинившегося233.
За несвоевременную, без уважительных причин, явку на работу и
преждевременное прекращение работы в течение месяца от 1 до 3 раз провинившемуся объявляли выговор в цеху, от 4 до 6 раз – выговор по заводу с извещением заводского и областного комитетов профсоюза, свыше 6 раз –
увольнение.
За 1-2 раза в месяц самовольного ухода с работы взысканием были выговоры. За третий раз – увольнение, и соответственно, неоплата прогульного
времени. Уважительными причинами для рабочих, отсутствовавших на рабочем месте, считались: заболевание, удостоверенное врачом; болезнь членов
семьи, зафиксированная врачом и требовавшая ухода; карантин; наличие повестки в судебные и следственные органы, милицию или военкомат; стихийные бедствия (пожар, наводнение, снежные заносы).
Для предупреждения нарушений заводоуправление «Лены Гольдфильдс» совместно с заводским комитетом в цехах вывешивали список работ, по которым уходы были недопустимы под угрозой увольнения.
Администрация «Лены Гольдфильдс» объявляла также выговоры, или
увольняла с работы, за прогулы, незаконные отказы от работы или от выполнения сверхурочной работы, предусмотренной правилами внутреннего распорядка или коллективным договором, за передачу пропусков, номеров,
больничных записей, за допуск посторонних лиц в рабочие помещения, за
«хождение без дела и отвлечение от работы других»234. Нарушителей увольняли без оплаты выходного пособия и без предупреждения.
156

Проблема нарушений трудовой дисциплины существовала и на государственных предприятиях. Так, 21 февраля 1929 г. ЦК ВКП(б) разослал партийным организациям письмо «О поднятии трудовой дисциплины», где призывал коммунистов и комсомольцев бороться с прогульщиками, нарушителями трудовой дисциплины и опозданиями235.
Рабочий день на предприятиях обычно начинался в 7 часов утра и заканчивался в 4 часа дня с обеденным перерывом с 11 часов до 12 часов.
Начало и конец рабочего дня извещались гудками. Пропуск на работу осуществлялся с помощью номеров. Опоздания рабочих фиксировались в специальной «книге запаздывания». Время опоздания не оплачивалось. При этом
советским концессионным рабочим запрещалось во время работы без разрешения мастера перемещаться из одного отделения в другое (таким правом
обладали только административно-технический персонал и члены фабзавкомов), вести разговоры, являться на работу в нетрезвом виде, приносить с собой алкогольные напитки, оставаться в рабочих помещениях через пятнадцать минут после окончания работы. Рабочим необходимо было соблюдать
правила безопасности труда, о чем и пойдет речь в следующем параграфе.
В 1928 г. численность рабочих во всех отраслях народного хозяйства
СССР составляла 8,5 млн человек236. В это же время на концессиях численность рабочих и служащих не превышала 20 тыс. человек. Но доля концессионных рабочих в лесной и горнодобывающей промышленности была значительной. Взятый государством курс на свертывание нэпа, а, следовательно, и
концессионной практики, не позволял эффективно разрешать проблему безработицы в стране. Согласно официальным данным в 1924 г. в стране насчитывалось 1 млн 344 тыс. безработных, на 1 октября 1928 г. – 1 млн 364 тыс.
чел., на октябрь 1929 г. – 1 млн 241 тыс. чел.237.
Обсуждение вопроса безработицы на VII и VIII Всесоюзных съездах
профсоюзов в декабре 1926 и 1928 гг., принятие постановления ЦИК и СНК
«О мерах по регулированию рынка труда» в марте 1927 г. 238 не принесли желаемых результатов по трудоустройству безработных. В условиях ограниче157

ния частного, в том числе, и иностранного капитала, рабочие места продолжали сокращаться. Сокращение и увольнение советских концессионных рабочих по причинам сокращения производства стало наблюдаться с 1927 г.
Несмотря на повышенное внимание советских органов власти, большевистской партии и профсоюзов к проблеме сохранения отечественных рабочих на
концессиях, к началу 1930 г. рабочих и служащих на них оставалось всего
12,5 тыс. человек.
2.2. Санитарно-технические условия и безопасность труда239
В годы новой экономической политики в реконструкции и техническом
переоснащении нуждались почти все предприятия советского народного хозяйства. Рабочие места не отвечали требованиям санитарных норм. Люди
были заняты тяжелым физическим трудом. Износ производственных фондов,
неисправность оборудования, его нехватка, устаревшие технологии, недостаточная обеспеченность рабочих специальной одеждой, специальной обувью
и другими средствами индивидуальной защиты, безответственность руководителей приводили к увеличению числа пострадавших на производстве.
Поэтому вопрос о формировании отечественной системы защиты рабочих от производственных рисков, в том числе и на концессионных предприятиях, с помощью государственного управления, не вызывал сомнений в руководстве страны. С 1922 г. санитарно-гигиенические условия, техника безопасности работающих на всех предприятиях страны стала определяться статьями 138-150 Кодекса законов о труде240.
На всех концессиях стали создавать организационную структуру и механизм сотрудничества между рабочими, с одной стороны, и иностранными
предпринимателями, с другой стороны, по вопросам оздоровления труда, а
также систему общественного контроля над охраной труда. Ее представляли
уполномоченные профсоюза, члены комиссий по охране труда комитетов.
Функции государственного надзора за условиями и охраной труда советских
158

концессионных рабочих осуществляли инспекторы труда, технические и санитарные инспекторы, профсоюзы. В конце 1923 г. в стране насчитывалось
1237 инспекторов труда241.
В целом по стране нагрузка на инспекторов труда была колоссальной.
В 1922 г. на 1 инспектора приходилось 518,1 обращений по вопросам социального страхования и медицинской помощи; в 1923 г. количество обращений по данным вопросам увеличилось на 29,6% и составило 671,2; по вопросам оплаты труда в 1922 г. – 88,2 и в 1923 г. – 119,0 обращений242.
Но, тем не менее, инспекторы труда проводили большое количество
обследований на концессионных предприятиях243 и требовали244 устройства
бытовых помещений (столовых, раздевалок), комнат отдыха245, установок
вентиляции, правильного освещения производственных помещений, облегчения условий труда женщинам, нормированного рабочего дня, соблюдения
правил внутреннего трудового распорядка. Они настаивали на поддержании
нормальной

температуры

помещениях,

улучшении

санитарно-

гигиенических условий и способствовали охране здоровья советских концессионных рабочих и сохранению их жизней. В соответствии со статьей 148
КЗОТа инспекторы труда составляли концессионерам предписания по устранению нарушений, расписывали подробно содержания требований246 и сроки
устранения недостатков. В списке требований встречались не только первичные, но и повторные замечания247. В случае невыполнения повторного предписания концессионер мог привлекаться к уголовной ответственности по
статье 132 Уголовного кодекса248.
Обследование предприятий проводили и технические инспекторы. Так,
в 1923 г. в среднем одним техническим инспектором обследовалось 125
предприятий. Большинство нарушений было выявлено по устройству ограждений: в 48% случаев на государственных предприятиях и 35,6% – частных.
Меньше нарушений было на частных предприятиях и требования технических инспекторов, также как и инспекторов труда по устранению нарушений
чаще выполняли концессионеры, а не руководители государственных пред159

приятий. В 1923 г. выполненными оказались 63,5% требований, и большая
часть нарушений была устранена на частных предприятиях249.
Однако свои требования по наведению порядка на рабочих местах инспекторы труда и технические инспекторы не всегда доводили до завершения, не следили за выполнением своих предписаний и затягивали решение
вопросов на несколько месяцев. Подготовка представлений об устранении
нарушений, о привлечении виновных к ответственности была редкой практикой в деятельности инспекторов. Они также редко осуществляли прием рабочих на концессионных предприятиях, редко проводили общие собрания и
редко знакомили рабочих с результатами своих проверок250.
Не случайно, «рабочие “крыли” и инспекцию труда и свой фабком …
за слабую работу по охране труда»251. Более того, на отдельных концессиях,
например, сахалинских, сотрудники инспекций труда затруднялись в выборе
форм и методов работы. Ими «фактически не разрешен вопрос о том, в какой
степени можно проводить существующее законодательство о труде», – заявлял заведующему отделом Дальнего Востока агентства НКИД на Северном
Сахалине Мельникову агент Аболтин, хотя до этого он же требовал «принять
энергичные меры для постепенного проведения нашего Кодекса»252.
Объяснить это можно было низкой профессиональной подготовленностью инспекторов и их недостаточным количеством. Так, на 1 января 1924 г.
общая численность технических инспекторов в стране составляла всего 315
человек253.
Однако одним техническим инспектором в 1923 г. было проведено в
среднем 195,9 обследований, санитарным инспектором – 193,8 и инспектором труда немногим меньше – 186 обследований254. Санитарные инспекторы
в основном работали на крупных предприятиях. Комиссии по охране труда
создавались на каждом концессионном предприятии. Они избирались на общих собраниях трудового коллектива, как правило, из активных членов
профсоюза – рабочих. Однако советские концессионные рабочие не всегда
были подготовлены к такой деятельности. К тому же не на всех концессиях
160

комиссии по охране труда осуществляли строгий контроль над охраной труда, и порой не владели исчерпывающей информацией. Например, на концессии «Штольценберг» комиссия могла судить о состоянии охраны труда только после получения актов обследования органами труда255.
При этом нежелание некоторых членов комиссий должным образом вести свою работу, приводило к расформированию таких комиссий. Так, на лесозаводе № 1 «Мологолеса» комиссия по охране труда была избрана 6 мая
1925 г., почти одновременно с открытием завода в апреле 1925 г. Но «малая
инициативность комиссии», отсутствие руководства со стороны заводского
комитета вылилось в то, что первое (и последнее) организационное заседание
члены комиссии смогли провести только 8 сентября 1925 г.256.
На лесозаводе № 3 комиссия по охране труда была так же избрана в
мае 1925 г. и состояла из 5 человек, хотя в декабре 1924 г. завод уже приступил к работе. Работа комиссии свелась лишь к утверждению плана работы и
обсуждению одного доклада инспектора труда257. Членами комиссии было
проведено 2 заседания – 24 июля и 17 августа 1925 г.258. На этом ее деятельность и закончилась.
На тех же концессиях, где инспекторы и комиссии по охране труда
профсоюзов добросовестно исполняли свои обязанности, нередкими были
случаи, когда со стороны предпринимателей выдвигались претензии. Например, концессионер «Грузинского марганца» жаловался в Главконцесском на
«жесткое обращение» технической инспекции Народного комиссариата труда и профессиональных организаций, на Кодекс законов о труде, который, по
мнению председателя ВСНХ ССР Грузии Чичинадзе и начальника горного
надзора Грузии Канделаки, «намного строже и полнее, чем таковой в западноевропейских и американских буржуазных странах»259.
Актуальность и трудности проводимой работы по вопросам охраны и
регулирования условий труда на предприятиях всех форм собственности
находились в центре постоянного внимания разных уровней власти. Так, в
апреле 1926 г. состоялось Всероссийское совещание отделов труда. Имевши161

еся нарушения в области правовой охраны труда, использование труда женщин и подростков, расширение применения наемного труда и увеличение занятости явились главными вопросами в повестке дня совещания260.
Обсуждение вопросов охраны труда на профсоюзных совещаниях, на
VIII съезде профсоюзов СССР и I Московском съезде профсоюзов свидетельствовало о важности проблемы санитарно-гигиенических условий труда
в хозяйственной деятельности предприятий261.
При этом органы власти требовали от профсоюзов уделять «огромнейшее значение» охране труда и здоровью советских концессионных рабочих,
особенно подростков и женщин. Они настаивали на усилении работы комиссий по охране труда по обеспечению технической безопасности предприятий,
недопущению большого количества сверхурочных работ, руководству законодательными и договорными нормами в вопросах регламентации санитарно-технического состояния предприятий, расширению практики организации
совещаний комиссий по охране труда при губернских отделах союзов.
Однако на практике охрана жизни и здоровья рабочих оставалась трудноразрешимой проблемой. На концессионных предприятиях, так же как и на
любых других, не обходилось без несчастных случаев. Например, на концессии «Грузинский марганец» в 1912 г. зарегистрирован 151 несчастный случай, в 1913 г. – 251, а в 1926/1927 г. всего 34 случая на 1 тыс. рабочих262.
Приведенные цифры свидетельствуют об уменьшении производственных
травм в советский период времени. Но такая ситуация наблюдалась недолго.
Уже в 1927 г. число несчастных случаев значительно возросло, и составило
638263, что оказалось в 2,5 раза выше по сравнению с дореволюционным периодом264.
Концессионеры не отказывали в помощи семьям рабочим, умерших
вследствие несчастных случаев. Они выплачивали семьям пособия в размере
не менее двухмесячного среднего заработка погибшего. Но, в целом, это не
разрешало проблемы. Даже на государственных предприятиях современники

162

отмечали «небрежность и несерьезное отношение многих хозяйственных органов к охране труда»265.
По данным НКТруда СССР в 1925/1926 г. на 928 предприятиях всех
отраслей на 100 тыс. проработанных человеко-дней пришлось зарегистрированных несчастных случаев с утратой трудоспособности:
в I квартале – 32,5;
во II квартале – 38,8;
в III квартале – 45,0;
в IV квартале – 46,3 человеко-дней.
По отраслям промышленности за IV квартал 1925/1926 г. самая большая цифра приходилась на деревообделочную отрасль – 113,5 человеко-дней,
затем металлообрабатывающую – 78,1, самое меньшее количество зарегистрировано в текстильной отрасли – 17,7. Несмотря на высокую цифру
несчастных случаев в IV квартале, эти данные были далеко не полными, так
как несчастные случаи регистрировали не все. По всей промышленности в
год приходилось на каждую 1 тыс. рабочих около 120 несчастных случаев с
утратой трудоспособности, а по металлообрабатывающей отрасли – около
200266.
Затрачиваемые государством средства на мероприятия по охране труда,
не приводили к улучшению санитарно-технического состояния государственных предприятий. Например, в 1925 г. на мероприятия по охране труда
на крупных предприятиях РСФСР было затрачено около 15-16 млн рублей.
Однако на каждого рабочего, занятого в этих предприятиях, приходилось
всего 10 рублей в год267, и поэтому производственные травмы не уменьшались.
На всех предприятиях, в том числе и концессионных, стали проводить
частичные усовершенствования процесса производства, но, они не способствовали уменьшению количества несчастных случаев, более того, порой
приводили к их увеличению. Например, на концессионных заводах «Русснорвеголеса» установили быстроходные рамы, но при этом не сменили цир163

куляры для распиловки леса. С ростом производительности труда, повышением трудовой дисциплины и уменьшением количества прогулов (в 1924 г.
зарегистрировано 1568 прогулов, в 1925 г. – 344, январе-апреле 1926 г. – 209)
нагрузка на рабочих возросла. В 1924 г. рабочий производил 25,5 кубофутов,
1925 г. – 39,0, 1926 г. – 55,8. Рабочие не успевали убирать лесоматериал, отсюда – резкое увеличение количества несчастных случаев: в 1924 г. зафиксировано 24 случая, в 1925 г. – 192, в январе-апреле 1926 г. – 144268.
К несчастным случаям приводила работа на неисправном оборудовании и в таких санитарно-технических условиях, которые не соответствовали
нормам. Так, 8 декабря 1927 г. на одной из шахт концессии «Лена Гольдфильдс» из-за отсутствия освещения пути сошел с рельс вагончик. По результатам расследования аварии был уволен пикетчик. Рабочие, возмущенные действиями администрации, так охарактеризовали условия труда: «в
крушении виновата концессия, а не пикетчик. Концессия обещала механизацию ввести, когда брала шахты, а сейчас ничего не делает, только разрушает
старое»269.
Рабочие критиковали концессионера за демонтаж оборудования, облегчавшего их труд. Например, «был паровой молот, а в настоящее время на нем
запретили работать из-за экономии двух саженей дров и рабочие теперь
бьют, что есть силы, руками. Лошадь, которая была в шахте, заменена людьми. Теперь двое или трое рабочих с трудом катят порожний вагон»270.
Такие условия труда, несомненно, отражались на добыче золота, а точнее, на его сокращении, что влияло на снижение размеров заработной платы271. Рабочие жаловались на эти условия, заявляя: «Раньше десять тачек
укатишь, а сейчас едва пять, в шахте лампочка от лампочки на расстоянии 50
сажен, того и гляди оборвешься в канаву и изуродуешь себя»272. Концессионер в этом случае не выполнял взятые на себя обязательства по коллективному договору. В Правилах внутреннего распорядка в 13 позициях были подробно расписаны обязательства администрации и рабочих по соблюдению
мер безопасности273. Инспекторы труда и профсоюзные работники требовали
164

от администрации концессии исполнения взятых обязательств274. Но на практике обязательства одной и другой сторонами не всегда выполнялись.
Описание процессов получения, хранения и обращения с машинами,
инструментами, специальной одеждой, «мер предосторожности» советских
концессионных рабочих в обращении с инструментами, приборами, предохранительными приспособлениями, механизмами на «Мологолесе» были изложены также в «Правилах внутреннего распорядка на Пестовском лесопильном заводе». Также рабочим подробно давались инструкции, как вести
себя при произошедшем несчастном случае, описывались их обязательства
по соблюдению санитарно-гигиенических правил, содержанию в чистоте рабочих мест, помещений; обязательства концессионера по предоставлению
помещений и их уборке. От советских концессионных рабочих требовалось
соблюдать дисциплину и изучать правила275.
От концессионеров государственные органы и профсоюзные работники
требовали, помимо непосредственной заботы об обеспечении пострадавших
от несчастных случаев, и проведения мероприятий, имеющих предупредительные цели: своевременного и надлежащего устройства предохранительных ограждений, снабжения работающих предохранительными приспособлениями; строгого соблюдения правил о 8-часовом рабочем времени и перерывах для отдыха.
Деятельность концессионеров по организации безопасности работ на
предприятиях до 1927 г. являлась относительно благополучной. Почти все
требования органов власти по вопросам охраны труда ими выполнялись276.
Несмотря на отдельные нарушения, многие концессионеры рассматривали
соблюдение всех требований по охране руда как важное условие повышения
экономической эффективности своих предприятий. Однако следует заметить,
что порой усилия добросовестных концессионеров оказывались тщетными
из-за недостаточного уровня самосознания рабочих по отношению к культуре охраны и гигиены труда.

165

Не каждый рабочий знал о своих обязанностях в сфере обеспечения
безопасности и здоровья. Поэтому концессионеры в рабочих помещениях
вывешивали правила по технике безопасности, охране труда, санитарии и
внутреннего распорядка. Например, администрация «косметической» концессии «Лео Дрезден» требовала соблюдать порядок и чистоту на рабочих
местах; не бросать окурки и мусор на пол, а бросать их в урну; не пользоваться грязной посудой в косметическом отделении; тщательно чистить посуду для лекал; работать в чистых халатах и косынках277.
Ежедневно рабочим в пределах их рабочего дня представлялось 45 минут для подготовки машин в порядок и мытья рук. 42-часовой непрерывный
еженедельный отдых предусматривался для советских концессионных рабочих с 13.00 субботы до 7.00 понедельника.
Сотрудники же НКТруда и его отделов, советов профсоюзов попрежнему продолжали выявлять нарушения норм и правил охраны труда со
стороны концессионеров. Технические инспекторы, инспекторы труда пытались приостанавливать работу там, где труд был опасен для здоровья и жизни
людей, требовали от концессионеров включать в типовые договоры положения по охране труда278, поэтому государственное управление охраной труда
на концессионных предприятиях со стороны инспекторов и комиссий профсоюзов играло, безусловно, положительную роль.
Наблюдались случаи, когда отдельные концессионеры критиковали деятельность сотрудников советских органов труда. Например, на концессии
«Тетюхе» концессионер Бринер в интервью «Торгово-промышленной газете»
в 1929 г. упрекал советские органы охраны труда в «незакономерных притязаниях». Отстаивая инспекторов, и не соглашаясь с позицией концессионера,
ответственные работники ЦК профсоюза горнорабочих были убеждены в
том, что «концессия отягощена … контролем за проведением нашего законодательства … и лишь благодаря ему обеспечивается более или менее полное
проведение сложных норм (курсив мой. – Т.Ю.) наших трудовых законов»279.

166

Поскольку контроль являлся одной из основных функций органов труда, то профсоюзы в случае с концессионером «Тетюхе» не видели оснований
устанавливать индивидуальный порядок работы инспекции труда и союзных
организаций на концессии.
Контроль над деятельностью концессионеров в вопросах охраны труда
не всегда приводил к ощутимым результатам. Так, для устранения выявленных нарушений и привлечения представителей концессионера «Кита Карафуто Коогио Кабусики Кайся» к ответственности, информацию о нарушениях комиссия по охране труда передавала в судебные органы. Но на суде выяснялось, что привлекают к ответственности за нарушения не начальника
горного отдела концессионного предприятия, а японского подданного и процесс заканчивался общественным порицанием. Сотрудники низовых профорганизаций и инспекторы были уверены, что несчастные случаи на предприятии происходили из-за не соблюдений норм техники безопасности концессионером, а ссылки Глаконцесскома на «международные отношения» и отстаивание им прав концессионера позволяли тому «чувствовать себя безнаказанно». Вызывало обеспокоенность местных органов власти санитарное состояние рудника Дуэ на концессии: рабочие пили воду из реки Дуйка, «хороших
колодцев нет … Бани есть, но все это примитивное». Специальная баня для
японских рабочих имелась на Охе, но русских туда не пускали280.
На концессиях «Лена Гольдфильдс», «Гаммер», «Лео Дрезден», «Тетюхе» вопросы по охране труда являлись неотъемлемой частью коллективных договоров. Например, в VI разделе коллективного договора «Лео Дрезден»281 концессионер обязывался во избежание несчастных случаев провести
освещение в помещения, предоставить вентиляторы, «пылевысасыватели»
(вентиляцию) и устроить соответствующие ограждения. Такие же пункты по
охране труда на основании статей 139-140 КЗОТа включал в коллективный
договор концессионер «Тетюхе».
Администрация «Лена Гольдфильдс» по согласованию с районным комитетом профсоюза водного транспорта пыталась «принимать все меры» в
167

отношении освещения, отопления, содержания в чистоте производственных
помещений, ограждения двигателей, моторов машин, орудий, местной и общей вентиляции. Концессионер обещал установить умывальники с достаточным количеством мыла, а также платяные шкафы, баки с охлажденной кипяченой водой и содержать в надлежащей чистоте отдельные туалеты для мужчин и женщин282.
Такие же обязательства по улучшению санитарно-технических условий, безопасности труда на предприятии принимал на себя и концессионер
«Раабе»283.
Не во всех инспекциях труда было полностью укомплектовано штатное
расписание. Например, на концессии «Лена Гольдфильдс» в 1928 г. отсутствие технического инспектора при инспекции труда «затрудняло правильное выявление технических нарушений и своевременного реагирования на
них»284. Хотя еще в 1926 г. администрация концессии обращала серьезное
внимание на работу по улучшению санитарно-гигиенических условий труда
и техники безопасности на своих предприятиях. На Зюзельском руднике планировалось к 1 июля 1926 г. построить баню с раздевалкой и сушилкой для
спецодежды и помещение для рабочих, к 1 августа этого же года – кузницу,
столярную мастерскую, трансформаторную будку, помещение для фельдшерского пункта, установить вентиляцию. Концессионер брал на себя обязательство выдавать каждому рабочему фляги для питьевой воды, каждому забойщику – полотенце, формовщикам и загрузчикам – очки, сетки и респираторы, обеспечивать рабочих умывальниками и баками с кипяченой водой,
оборудовать аптечки в шахтах, резиновыми ремнями – пол, вывешивать правила технического ведения работ, наконец, выделить помещения для столовой и гардероба, туалетов285.
Если санитарно-техническое состояние предприятий «Русснорвеголеса» не вызывало замечаний со стороны инспекторов и комиссии по охране
труда, то концессионером «Мологолеса» игнорировались элементарнейшие
требования о соблюдении санитарных и гигиенических условий на предприя168

тиях. Мастерские на заводах не утепляли, не закрывали в стенах щели, не
обшивали их с внутренней стороны, не заливали термолитом, недостаточно
ограждали пилы и ремни, не проверяли наждачные круги. В машинных отделениях отсутствовала вентиляция, не во всех помещениях имелись умывальники, полотенце и мыло286.
Концессионер «Мологолеса» нарушал обязательства по выдаче советским концессионным рабочим спецодежды, спецмыла, полотенцев. Он не
установил вентиляцию, умывальники, баки с кипяченой водой, шкафы для
верхней одежды; не утеплил помещений, не построил подъездных путей от
заводов к складам. На территории заводов не соблюдалась чистота287. К тому
же не всегда выдавались спецодежда и мыло, хотя инспекцией труда составлялись соответствующие акты по устранению нарушений288.
Невыполнение требований инспекторов по ликвидации замечаний приводило к увеличению числа несчастных случаев 289. Так, на лесопильном заводе № 1 «Мологолеса» за 7 месяцев с мая по ноябрь 1925 г. было зафиксировано 79 несчастных случаев290, из них – только 5 без временной утраты
трудоспособности. В мае на заводе произошел 1 несчастный случай, а в ноябре уже 31! Не только концессионер, но и советские концессионные рабочие
этого завода проявляли небрежность к своему здоровью. В пилотонке лесозавода № 1 рабочие трудились без очков-предохранителей, которые находились рядом с ними291.
9 февраля 1926 г. на Сысертском заводе концессии «Лена Гольдфильдс» в результате взрыва было ранено тринадцать человек. Такую трагедию обусловили неудовлетворительные санитарно-технические условия,
нарушение техники безопасности административно-техническим персоналом. Уральским областным отделом труда были приняты меры – четыре человека привлечены к ответственности и выделен специальный инструктор по
охране труда для работы в концессионных предприятиях Урала292.
Причиной несчастных случаев являлось также несоблюдение правил
охраны труда при строительстве производственных сооружений. Проекты
169

новых помещений концессионеры не согласовывали с органами Народного
комиссариата труда, не задумывались об охране жизни и здоровья рабочих в
будущих кузнечных или столярных мастерских, других производственных
сооружениях.
В целом же нарушения по охране труда на концессионных предприятиях были типичны: недостаточные освещение и вентиляция, крепления подземных выработок, водоотлив и грязь в них; неисправность эстакад, бремебергов, путей откатки, машин; отсутствие ограждений, надзора за канатами
воздушных дорог, изоляций у электрических проводок. Например, с 1 августа 1927 г. по 1 марта 1928 г. технической инспекцией на концессии «Грузинский марганец» было выявлено 417 нарушений (что составляло 4,9% от
общей численности рабочих), которые угрожали жизни и здоровью 8 тыс.
448 рабочих. Инспекция труда отметила 24 факта остановки работ в связи с
опасными производственными условиями для 85 человек293.
На «Кита Карафуто Коогио Кабусики Кайся» в 1926/1927 г. произошло
202 несчастных случая (22,6% от общей численности рабочих в количестве
893 человек), из которых 191 – легкий, 10 – тяжелых (с потерей трудоспособности), 1 – смертельный. Из-за низкой квалификации советских рабочих, 58%
всех несчастных случаев произошли по их вине. На «Тетюхе» в 1926/1927 г.
произошло 174 несчастных случая (или 21,8% от общей численности рабочих
в количестве 800 человек). Из них легких – 165, тяжелых – 7, смертельных –
2294. На предприятиях «Лены Гольдфильдс» в 1927/1928 г. было зарегистрировано 636 несчастных случаев (или 19,2% от общей численности рабочих в
количестве 3 тыс. 300 человек), в I полугодии 1928/1929 г. – 400295.
Концессионеры не всегда своевременно извещали органы труда о произошедших случаях. За неправильную регистрацию несчастных случаев и
несвоевременное представление листков извещения инспекторы привлекали
представителей
Например,

концессионеров

инспектор

к административной ответственности.

Тетюхинской

районной

инспекции

труда

И.Я. Розенфарб оштрафовал заведующего горным отделом концессии «Те170

тюхе» в размере 15 рублей, заведующего транспортным отделом – в размере
20 рублей. Однако комиссия ВСНХ, обследовавшая концессию в 1928 г., отмечала значительное число предписаний инспекции «по выполнению различного рода мелочей» и недостаточную роль Владивостокского окружного
отдела труда в деле руководства работой Тетюхинской районной инспекцией.
Действительно, имели место незапланированные и формальные обследования предприятия «Тетюхе» инспектором, которые проводились по принципу «шел мимо, заметил непорядок, написал предписание». Официальные
отношения администрации и инспектора труда сводились к тому, что «на
каждую мелочь пишется официально бумага». Выполнение инспекцией труда функций рудничного комитета в вопросах безопасности работ приводили
к огромному количеству предписаний, которые могли разрешиться только
главноуправляющим, а не ответственными за технику безопасности на концессии. В результате, наблюдалось «дерганье» администрации, создавались
«нездоровые, натянутые отношения»296.
Концессионер «Тетюхе», тем не менее, продолжал устанавливать в новых помещениях вентиляцию, обеспечивать их достаточным количеством
освещения, предохранительными устройствами; выдавать рабочим нейтрализующие средства, жиры, спецмыло, приобретать спецодежду за границей;
оборудовать водоразборные пункты. Советским рабочим завода и горного
отдела концессионер предоставлял возможность ежедневно пользоваться
душем после окончания смен. Для рабочих районов Верхний Рудник, Склад
Руды, Нижний Рудник и Пристань раз в неделю работала баня. Для рабочих
других районов предоставлялись средства передвижения для посещения стационарных бань, либо устраивались временные бани.
Имелись и такие предписания инспекции труда, которые должны были
приниматься концессионером к исполнению немедленно. Например, урегулирование рабочего дня железнодорожных бригад или предоставление выходных дней кучерам и конюхам. Пользуясь «натянутостью отношений», ад171

министрация «Тетюхе» за разрешением конфликтных вопросов, минуя Владивостокский окружной и Дальневосточный краевой отделы труда, обращалась сразу в центральные органы – Главконцесском, ЦК профсоюза рабочих
горнодобывающей промышленности. Со своей стороны, ВСНХ рекомендовал Главконцесскому при разрешении трудовых вопросов иметь предварительное заключение Дальневосточного краевого отдела труда, Дальневосточного совета профсоюзов и Дальневосточного Концесскома, а также создать
условия, при которых концессионер спорные вопросы разрешал бы на месте,
а не обращался в центральные органы.
В апреле 1929 г. начальник Приморского горного округа, уполномоченный Главконцесскома по «Тетюхе» и инспектор отдела труда при тщательном осмотре концессии серьезных дефектов по оборудованию и технике
безопасности горных работ не обнаружили. Вопрос с освещением карбидными лампами, проветриванием горных выработок они нашли «вполне благополучным». Произошедшие 168 несчастных случаев с потерей трудоспособности и 56 – без потери трудоспособности (ушибы рук, ног, пальцев, лица) за
октябрь 1928 – март 1929 гг., проверяющие объяснили неосторожностью самих рабочих, а незначительную часть случаев – «техническими непорядками
самого предприятия». Смертельных случаев не было, тяжелых случаев зафиксировано 2 (перелом ноги и вывих челюсти)297.
Ответственные работники ЦК профсоюза горнорабочих в своих отчетах давали иную, нелицеприятную оценку состояния охраны труда на концессии «Тетюхе»: «Учета несчастных случаев не ведется, состояние техники
безопасности неудовлетворительное (недостаточное крепление, освещение,
проветривание)» и критически оценивали деятельность проверяющих органов: «Со стороны горного надзора и уполномоченного Главконцесскома нет
еще достаточно строгого и действительного надзора»298.
Недостаточно на «Тетюхе» работала и комиссия по охране труда, считали проверяющие сотрудники центрального комитета профсоюза. Для
большей эффективности ее работы ЦК предлагал определить каждому члену
172

комиссии нагрузку, ввести отчетность членов перед рудничным комитетом и
членами профсоюза раз в 3 месяца и рудничному комитету постоянно осуществлять проверку выполненных решений комиссии299.
Но порой органы власти и профсоюзы нагнетали обстановку, констатируя, что требования выполняются «наиболее мелкие и наименее серьезные»,
а требования носят случайный характер и приводят к конфликтам, разрешаемым в суде300.
Несмотря на имевшиеся трудности, в 1920-е гг. постепенно сокращались и ликвидировались рабочие места с тяжелыми и вредными условиями
труда. В отчетах государственных органов за 1926 г. отмечалось: «Особых
нарушений по охране труда и санитарно-гигиенических условий не наблюдается и замеченные профорганизациями недостатки концессионерами исправляются»301.
Проверяющие и наблюдающие органы за деятельностью концессий в
вопросах охраны труда, санитарно-гигиенических условий предъявляли претензии и пожелания, прежде всего к администрациям предприятий. Однако
отдельные рабочие и служащие концессий не соблюдали личной гигиены на
производстве и быту. Так, члены комиссии, обследовавшие «Мологолес»,
отмечали: «Отхожее место находится в недопустимом антисанитарном состоянии. Выгреб переполнен, стульчаки и пол сильно загрязнены … дыры и
щели в стенках»302. Но замечание комиссии в акте № 122 от 24 ноября 1924 г.
по устранению нарушений было передано концессионеру, а не рабочим.
Ранее, в соответствии с актом от 8 октября 1924 г. предложение о приведении помещений в «надлежащий» и «приличный вид (в чистоту)» было
адресовано жильцам – советским концессионным рабочим303.
Однако более чем за полтора месяца рабочие «Мологолеса» (между
первой и второй проверками) не выполнили предписаний санитарной комиссии, несмотря на продолжающиеся обследования жилых помещений членами
рабочего комитета304.

173

7 июля305 и 9-10 сентября306 1925 г. вновь были проведены обследования всех помещений и территорий лесопильного завода № 1 «Мологолеса». В
результате члены комиссий выяснили, что советские концессионные рабочие
продолжают жить в неудовлетворительных санитарно-гигиенических условиях, выбрасывают мусор возле жилых помещений и столовой, пьют воду из
реки Волхова, набирая ее «у самого берега в местах скопления гниющих щепок и мусора»307.
При этом на ряде концессионных предприятий недостаточно активную
позицию в вопросах охраны труда занимали первичные профорганы. Например, заводской комитет «СКФ» не настаивал на выделении концессионером
средств на охрану труда: оборудование вентиляции, строительства ограждения, замену изношенных механизмов новыми, поскольку иностранный предприниматель ежегодно увеличивал фонд оплаты труда, а соответственно и
заработную плату советских концессионных рабочих. Из 58 предложений
инспекции труда на заводе было реализовано только 33308.
Впрочем, есть еще одна причина большого количества выявленных
нарушений правил охраны труда и техники безопасности. В условиях свертывания концессионной практики в конце 1920-х гг. инспекторы стремились
не столько устранить нарушения, сколько предать их гласности, добиться
увольнения представителей руководства концессий. Необъективное отношение сотрудников инспекций и профсоюзов к концессионерам ярко прослеживается на примере концессии «Лена Гольдфильдс». Так, представители власти и профсоюзов защищали советских рабочих в судебных инстанциях даже
за такие явные преступления, как кража золота на концессии. Профсоюзные
работники отстаивали рабочих и мешали милиционерам осматривать шахты
и обыскивать подозреваемых309.
Необъективность и невнимательность работы отдельных инспекторов
труда на концессионных предприятиях была обусловлена также отсутствием
достаточного количества квалифицированных специалистов. «Этот момент
является нашей слабой стороной не только в отношении профсоюзной рабо174

ты, но и в отношении производственной»310, – указывали члены правительственной комиссии на закрытом заседании президиума ЦК профсоюза горнорабочих СССР. Более того, профсоюзные руководители, считали, что разрешать незначительные вопросы по охране труда нужно местным органам – в
частности, отделам труда, советам профсоюзов, и создавать такие условия,
при которых администрации концессий не обращались в центр (Главконцесском или другие центральные органы), а разрешали по месту их возникновения. В случае обращения концессионера в центральные власти, рекомендовалось требовать от него предварительного заключения местных органов311.
Высокие требования государственных органов и профсоюзных работников по вопросам безопасного труда в отношении иностранных предпринимателей исходили из той позиции, что «сдавая предприятия в концессии,
пролетарское государство выставляет непременным требованием не только
усовершенствованные методы работы, но и сто процентов охраны труда»312.
Это позволило добиться определенных результатов. Так, качественная спецодежда и ее своевременный ремонт, стирка, химчистка позволяли сохранять
рекомендуемые сроки носки без ущерба для здоровья рабочего, но качественные средства индивидуальной защиты в 1920-е гг. возможно было приобретать только за рубежом. Отдельные концессионеры, проявляя заботу о
безопасности труда, предпочитали вкладывать средства в более безопасные
технологии, качественные средства индивидуальной защиты, нежели компенсировать советским концессионным рабочим неблагоприятные условия
труда.
Концессионеры, по убеждению советских государственных руководителей, должны были повышать жизненный уровень советских рабочих путем
предоставления им высокой зарплаты, лучших условий быта и труда (по
сравнению с оплатой и условиями труда рабочих на государственных предприятиях).
Вообще, улучшение условий труда рабочих являлось болезненной проблемой и на государственных предприятиях. Там тоже отмечались правовые
175

нарушения, нарушения правил внутреннего распорядка. Но их представители
власти рассматривали как злоупотребления и халатность со стороны администраций предприятий. На концессионных же предприятиях недостаточное
соблюдение права советских рабочих считалось «политически вредной
уступкой иностранному капиталу»313.
Количество несчастных случаев на производстве зависело не только от
санитарно-технического содержания помещения, оборудования, но и от
наличия специальной одежды, обуви. В годы новой экономической политики
особое внимание на концессионных предприятиях уделялось снабжению
спецодеждой. Выдаваемая концессионерами спецодежда и спецобувь соответствующая требованиям охраны труда обеспечивала защиту от воздействия
вредных и опасных производственных факторов.
Концессионерам вменялось в обязанность предоставлять рабочим необходимые инструменты, предохранительные приспособления, качественную специальную одежду, специальную обувь, мыло, нейтрализующие средства (молоко, жиры и масло).
В коллективные договоры профсоюзы настойчиво включали списки
профессий на выдачу специальной одежды, мыла в соответствии с нормами
Народного комиссариата труда СССР314.
Сроки пользования спецодеждой, которые определяли администрации
концессий и профессиональные союзы, зависели от выполняемых видов работ. От 3 месяцев до 1 года выдавалась производственная одежда. Ею разрешалось пользоваться в основном на рабочих местах, она находилась на балансе предприятия. Не все рабочие и администрации концессий строго соблюдали условия пользования спецодеждой. Например, на «Тетюхе» многие
рабочие не оставляли ее в специальных шкафах, а забирали домой и пользовались ею после рабочей смены или в выходные дни. Зная об этом, концессионер не принимал никаких мер315.
Разрешалось пользоваться спецодеждой и обувью рабочим «Лены
Гольдфильдс» во время отпуска, но при этом на период отпуска удлинялся
176

срок носки. Обычно спецодежда постоянным советским концессионным рабочим выдавалась в течение месяца со дня регистрации коллективного договора, сезонным – в начале сезонных работ.
Хранилась спецодежда на концессиях только в тех случаях, если имелись специальные помещения, отвечающие санитарным требованиям, в специальных шкафах. Ремонт и стирка одежды проводилась предприятием или
самими рабочими, которым концессионер компенсировал затраты. Выданные
спецодежду, инструменты, предохранительные предметы записывали в расчетную книжку советского концессионного рабочего и инструментальную
книгу концессионного предприятия316. Виновные в порче машин, инструментов, аппаратов несли ответственность в соответствии со статьей 83 Кодекса
законов о труде317.
При увольнении требовалось возвращать одежду и инструменты. Если
советский концессионный рабочий пользовался собственным инструментом,
то ему по решению расценочно-конфликтных комиссий выплачивалась
надбавка за амортизацию оборудования. Она была разной, например, на
предприятии «Тетюхе» – от 1 до 5% размера средней зарплаты на предприятии318.
При невозвращении спецодежды и инструмента с заработной платы
рабочего высчитывалась стоимость инструмента и одежды с учетом истекшего срока носки. На многих предприятиях новая одежда не выдавалась без
возвращения изношенной, и лишь в отдельных случаях, например, на гвоздильно-колодочной фабрике «Раабе» спецодежда, срок носки которой истек,
возвращению не подлежала.
Если концессионер не выдавал спецодежду, то рабочий мог ее приобрести самостоятельно. Советскому концессионному рабочему возвращали ту
сумму за приобретенную одежду, которую определяла расценочноконфликтная комиссия319.
Нормы спецодежды и мыла для каждой должности рабочего профсоюзы включали в приложения к коллективным договорам, а также составляли
177

отдельные списки профессий на получение нейтрализующих веществ320. Виды

спецодежды

для

снабжения

рабочих

определяли

расценочно-

конфликтные комиссии. Например, на концессии «Лена Гольдфильдс» рабочим разных профессий321 на определенный срок выдавались парусные гимнастерки, брюки, рубашки, рукавицы с варежками, парусиновые костюмы:
брюки, тужурка, гимнастерка и рукавицы кожаные (лосиновые) или бараньи;
плащи или дождевики, валенки, сапоги кожаные или ичиги, фартуки холщовые, парусиновые и брезентовые, блузы из легкой ткани, очки, тулупы овчинные, катанки322.
На Зюзельском руднике, рудном дворе и штанговой станции, в медеплавильном цеху советским концессионным рабочим323 полагалось по несколько пар специальной одежды (например, 24 пары брезентовых рукавиц
на 1 год) сроком от 3 месяцев до 1 года и лишь только 1 шапка кучеру или
конюху – на 3 года.
Наименования спецодежды на концессионных предприятиях в основном совпадали, но на концессии «Лена Гольдфильдс» она была представлена
шире. Одежда, выдаваемая советским рабочим концессионного предприятия
горнодобывающей промышленности, отсутствовала на других предприятиях
отрасли. Имелись в виду: костюмы непромокаемые с капюшоном брезентовым, полушубки, рубашки холщовые, вачеги кожаные, ремни к колодкам, респираторы, костюмы суконные, халаты кошемные, ремни, подметки и набойки, защитки на обувь, лапти, брезентовые нарукавники, фуражки, прихватки,
комбинации, защитные сетки, кошмы, полотно на пальцы.
Получали спецодежду на «Лене Гольдфильдс» рабочие 150 профессий324. Это были кантовщики, укупорщики проволоки, вагранщики, правильщики, засольщики, шихтари, смольщики, травильщики, квасильщики,
трубочисты, кипятильщики, канатчики, глиномесы, дробильщики, размольщики, просевщики, жигари, истопники, сцепщики, рольщики, рамщики, посудницы, пробщики, кровельщики, болторезы, калильщики и другие. Названия профессий приводятся в соответствии с наименованиями профессий,
178

упоминаемых в коллективных договорах и тарифных справочниках 1920-х гг.
Концессионер «Лена Гольдфильдс» по соглашению с профсоюзами составлял поименные списки рабочих для получения спецодежды. И если по
истечении срока носки спецодежда обычно возвращалась советскими концессионными рабочими на предприятия, то на «Лене Гольдфильдс», также
как и на концессии «Раабе», ее оставляли рабочим325.
Учитывая характер производства, руководство «Руссголландолеса» и
«Русснорвеголеса» приобретало для советских рабочих326 лесопильных заводов сапоги, галоши, безрукавки, подушки на плечи, чуни веревочные, шубы,
шапки войлочные и кожаные, ботинки, шаровары. Остальная производственная одежда мало чем отличалась от спецодежды, выдаваемой на других концессиях: плащи и рукавицы брезентовые, фартуки, халаты и блузы парусиновые, очки, костюмы легкой и толстой материи, костюмы парусиновые, льняные и брезентовые, штаны, резиновые перчатки, фартуки кожаные и холщовые, сапоги кожаные и бредовые, тулупы, плащи непромокаемые, валенки,
рукавицы.
Нормы спецодежды и спецмыла на лесных концессиях «Руссанглолес»,
«Руссголландолес» и «Русснорвеголес» были установлены соответственно
нормам государственного треста «Северолес». На «Мологолесе» перечень
предоставляемой спецодежды и категории советских концессионных рабочих, которым выдавалась спецодежда, в соответствии со списками НКТруда
были расширены, но нормы оказались ниже, чем на «Северолесе»327.
Концессионер «Гаммер» снабжал рабочих спецодеждой, предохранительными приспособлениями, нейтрализующими средствами – жирами, молоком по нормам, определенным администрацией предприятия по соглашению с органом профессионального союза328. Рабочим «Лео Дрезден», занятых на плавке и прокатке свинца, выдавалось по 1 бутылке молока329. Рабочим пароходства «Лены Гольдфильдс» – пилоточам, меднолитейщикам и литейщикам-вагранщикам – выдавали по 0,5 бутылке330.

179

18 категориям рабочих «Лео Дрездена» – фасовщицам, упаковщикам,
плавильщикам, уборщицам, сторожам, шоферам, агентам-инкассаторам, курьерам; рабочим, занятых на варке и замеске косметики, набивке, вытяжке,
нарезке, укладке, лакировке и печатанию труб; очистке и выработке капсюлей – выделялись халаты, косынки, ботинки и сапоги кожаные, костюмы легкой материи и кожаные, рукавицы, мягкие туфли без каблуков, напальчики
замшевые, плащи, полушубки, валенки с галошами, теплые варежки и шапки,
фуражки, ботинки с гетрами, перчатки с крогами, доха331.
На «Дерулюфте» летчикам, бортмеханикам выдавали сроком на 3 года
для летних полетов куртку кожаную на байке длинной, брюки кожаные,
шлем кожаный, на 2 года – сапоги кожаные или яловочные, фуражку кожаную, костюм брезентовый, перчатки кожаные с крагами и бессрочно – очки
светофильтровые; для зимних полетов на 3 года – шубу специального покроя, на 2 года – меховые сибирские унты с кожаными калошами, подшлемник пуховый, перчатки меховые с крагами и откидными пальцами, на 1 год –
теплое белье (фуфайку и кальсоны), на 6 месяцев – шерстяные чулки. Монтерам на 6 месяцев – костюм брезентовый, столярам – фартук из легкой ткани
на тот же срок. Всех остальных советских концессионных рабочих на 2 года
обеспечивали полушубками, на 1 год – плащами непромокаемыми, валенками и рукавицами теплыми332.
В 1926-1928 гг. качественная спецодежда на «Тетюхе» советским рабочим горного и транспортного отделов выдавалась своевременно. В этих же
отделах список рабочих профессий для выдачи спецодежды был дополнительно расширен. Бурильщикам, их помощникам, запальщикам, путевым
подземным рабочим, рабочим по флотации, старшим рабочим предоставлялись холщовые костюмы; рабочим по выгрузке концентратов – костюмы, сапоги и рукавицы; ремонтным рабочим – ватные куртки; масленщикам вместо
нарукавников выдавали мягкие костюмы.
Китайских рабочих-горняков, в отличие от советских, администрация
«Тетюхе» несвоевременно обеспечивала рукавицами (часто некачественны180

ми) и шлемами, а вместо сапог выделяла ботинки. На обогатительной фабрике концессии выдавались некачественные костюмы и обувь. Администрация
не выполняла решение расценочно-конфликтной комиссии концессии от 1
марта 1928 г. о ремонте и стирке спецодежды, компенсируя стирку выдачей
денежных средств рабочим в размере 10-20 копеек в месяц.
Члены комиссии ВСНХ, обследовавшие «Тетюхе» в 1928 г., заявляли,
что недочеты в выдаче спецодежды имеют определенную цель «недодать рабочим и на этом сэкономить». Они потребовали от инспекции труда и рудничного комитета «усилить надзор в этой части», принимая во внимание постановление НКТ от 29 ноября 1928 г. о новых нормах спецодежды и предохранительных приспособлений для рабочих и служащих горнорудной промышленности333. Требование членов комиссии ВСНХ могло возыметь эффект, так как обычно конфликты по качеству и срокам носки спецодежды на
концессионных предприятиях получали свое разрешение.
Однако в конце 1920-х – начале 1930-х гг. выдавать спецодежду на
«Тетюхе» стали несвоевременно и советским концессионным рабочим. Так, 3
января 1930 г. под давлением рабочих, и только на следующий день после
проведенного собрания в связи с наступившими холодами, им выдали «котонки». Примечательно, что собрание проводили 6 русских рабочих, занятых
на ремонтных работах, 15 рабочих-иностранцев в собрании не участвовали, и
им спецодежду не выделили334. 25 рабочих артели под руководством Ван Сен
Цая и 19 человек из артели Юн Чжу Шана работали в болотистой местности
без спецодежды. В другой артели, например, 34 рабочим из 78 спецодежду
так же не выдали335. Выдачу спецодежды концессионеры могли заменять денежной компенсацией336.
На ряде концессий рабочим предоставляли спецмыло и спецпитание.
Спецмыло, например, на «Тетюхе» выдавали своевременно, но наблюдались
случаи обвеса – вместо 400 грамм взвешивали 270. При этом спецмыло выделяли на дом в количестве 1 фунта (1 фунт равен 0,4 кг) ежемесячно определенным категориям рабочим. Например, на «Лене Гольдфильдс» его обяза181

тельно выдавали кузнецам, молотобойцам, кочегарам, литейщикам, котельщикам и другим. Забойщикам, откатчикам, крепильщикам, насосникам, закладчикам мыло выделялось лишь при условии «загрязнения тела»337.
Растворщики обогатительной фабрики «Тетюхе» получали молоко; рабочие уксусного цеха концессии «Целлугал» – по 800 граммов сливочного
масла и по 10 литров молока в месяц338. На концессии «Альфтан» также выдавали молоко (бесплатно). Например, в январе 1929 г. 97 рабочим выдали
молока на сумму 36 р. 80 к., а служащим – на 2 р. 40 к. В марте такой льготы
рабочие и служащие уже не имели. В мае молоко вновь выдали – 109 рабочим на сумму 67 р. 86 к., служащим – на 4 р. 14 к.339.
Особое место в вопросах охраны безопасности работ занимали труд
женщин и подростков. В коллективные договоры концессионных предприятий в соответствии со статьями 121-128 Кодекса законов о труде включали
пункты, касающиеся приема на работу и оплаты труда подростков340.
В частности, в коллективном договоре «Лены Гольдфильдс» с профсоюзом химической промышленности 8 параграфов из 66 освещали проблему
труда подростков и ученичества, с профсоюзом водного транспорта – 5 параграфов341; в договоре «Раабе» – 4 из 71 параграфа342.
На постоянных и временных работах подростки за сокращенный 4-6часовой рабочий день получали оплату за 8-часовой день по полной тарифной ставке, начиная со 2-го тарифного разряда и выше в соответствии с квалификацией. Подростки могли выполнять и сдельные работы, но при обязательном разрешении первичного органа343 или областного комитета профсоюза344.
Оплачивались такие работы одинаково с взрослыми, с доплатой за сокращенные часы по их тарифной ставке. Подростки получали предохранительные приспособления, нейтрализующие средства, мыло и спецодежду, которые были предусмотрены для тех же категорий взрослых рабочих.
Поскольку подросткам обязательно нужно было присваивать разряды в
зависимости от тарификации исполняемой ими работы, но не зависимо от
182

продолжительности рабочего дня, отдельные концессионеры не соблюдали
«бронь» для подростков, размеры которой обязательно оговаривались в коллективных договорах345.
Например, на лесопильном заводе № 2 «Мологолеса» в штате советских концессионных рабочих отсутствовали подростки моложе 18 лет. На заводе № 1 вместо 15 работали только 7 подростков, на заводе № 3 – четверо
вместо 20! Концессионер нарушал обязательства коллективного договора, за
что и подвергался критике профсоюзов, которые указывали на стремление
предпринимателей «сознательно обойти дух и содержание советского трудового законодательства и соглашения с союзом»346.
15 сентября 1922 г. НКТруда был утвержден список производств и
профессий, где запрещалось использовать труд подростков моложе 18 лет. В
горном деле подростки не допускались на подземные работы в шахты, рудники и карьеры, на работу с коксовальными печами, их не ставили на ворота
в рудничные подъемники и в ламповые отделения. Запрещалась работа с цианистыми соединениями при добыче и первичной обработке драгоценных
металлов, на торфяных разработках, размоле смолы, сушке и промывке пыли
на брикетных фабриках, добыче и обработке камня.
В металлургической и металлообрабатывающей промышленности труд
подростков моложе 18 лет нельзя было использовать на 30 производствах:
обжиге, сортировке, измельчении доломита, извести и руд, обжиге металла и
металлических изделий, сварке металла, химической обработке металла,
свинца, ртути, производстве электродов, чистке дымоходов и газопроводов,
ремонте кислотопроводов, канализационных колодцев, труб и других работах347.
Следует отметить, что концессионеры строго соблюдали советское
трудовое законодательство по использованию труда подростков на вредных
производствах.
Там, где разрешался, и использовался труд подростков и учеников, не
достигших 18 лет, им предоставлялись дополнительные гарантии. Например,
183

на той же концессии «Мологолес» ежегодный отпуск таким рабочим устанавливался продолжительностью 1,5 месяца348.
В отношении женского труда на концессионных предприятиях дело обстояло сложнее. Концессионеры старались не принимать на производство
женщин. Поскольку по законодательству труд женщин при выполнении одинаковых с мужчинами работ необходимо было оплачивать наравне с ними349,
женщинам после пяти месяцев беременности при переводе на нижеоплачиваемые должности нельзя было снижать ставки, а одиноким женщинам, и также женщинам, имеющих малолетних детей, при увольнениях предоставлялось преимущество оставления на работе350.
На концессионных предприятиях деревообрабатывающей промышленности в Новгородской и Архангельской губерниях «женщин концессионеры
не терпят», «заметно стремление вытеснить труд женщин и подростков. Сокращения большей частью касались женщин»351. Это отмечали в своих выступлениях участники I Всесоюзного совещания профработников концессионных предприятий деревообрабатывающей промышленности.
На лесозаводе № 32 «Русснорвеголеса» женщины, имевшие по 2-3 ребенка и работавшие наравне с мужчинами, получали меньшую зарплату – не
более 23 рублей в месяц. Для детей не были оборудованы ясли и детские сады. Девушек не принимали в школы фабрично-заводского ученичества,
женщинам не выдавали спецодежду. «Вытеснение труда женщин и молодежи» наблюдалось на лесозаводе № 34 «Русснорвеголеса»352.
Женщины не числились в штате советских концессионных рабочих на
лесопильном заводе № 2 «Мологолеса». На концессии «Тетюхе» их не принимали на производство. Лишь 11 женщин работали уборщицами, телеграфистками, машинистами, «поломойками и конторщицами». Кроме того, телеграфистки работали в ночную смену353.
В отличие от большинства концессионеров, труд женщин ценил концессионер «Раабе». Матерям-работницам для кормления детей предоставлялись оплачиваемые перерывы после трех часов работы, входивших в рабочее
184

время (их продолжительность устанавливалась КЗОТом). Это явно свидетельствует о соблюдении администрацией советского трудового законодательства и практической реализации тезиса равноправного труда женщин и
мужчин.
Реальное обеспечение прав женщин, в том числе и на рабочих местах,
возможно было при соблюдении общепринятых прав человека. Вопросы низкой оплаты труда женщины и сокращения разницы в оплате труда женщин и
мужчин, обеспечения охраны труда женщин на производстве, эффективной
организации режима труда и отдыха женщин не могли разрешаться только
концессионерами, законодательной базой или декларативными лозунгами
советского государства. Необходимо было повышать статус женщины и
обеспечивать ей равные права с мужчинами на практике, то есть создавать
реальные условия для ликвидации неравенства полов.
Особое место к середине 1920-х годов в проблеме сохранения здоровья,
охраны труда советских концессионных рабочих занимало снабжение их
продуктами и организация питания на производстве. В целом, в конце 1924 г.
при доходной части бюджета семейного рабочего СССР в размере 74 рублей
79 копеек и расходной – в размере 74 рублей 57 копеек354 (см. таблицу 7) самыми высокими оставались расходы на питание. По подсчетам, они составляли почти половину расходов семейного рабочего – 46,32%. На втором месте находились расходы на одежду и туалет (21%), на третьем – приобретение дров и керосина (7,97%). Расходы на лечение находились на самом последнем месте (см. таблицу 8).
При этом расходная часть бюджета советского концессионного рабочего (имеются в виду значительные расходы на питание, несмотря на более высокую оплату труда и льготы в вопросах снабжения на концессиях) мало чем
отличалась от потребительских расходов рабочего в государственной промышленности, как и доходная часть, где основным ее источником являлась
заработная плата (по подсчетам, у семейного рабочего она составляла 66,65%
к общему доходу).
185

Таблица 7
Доходная часть бюджета семейного рабочего по важнейшим районам и отраслям промышленности СССР в среднем на 1 хозяйство
Статья дохода

Сумма (в руб.)

Заработная плата главы семьи по основному заня-

49,87

тию
Прочие доходы главы семьи

1,71

Заработная плата остальных членов семьи по основ-

6,84

ному занятию
Прочие доходы членов семьи

1,35

Доход от собственного хозяйства

2,23

Продажа вещей и продовольствия из запасов

1,16

Занято в долг

2,97

Кредит в лавках

1,80

Прочие виды дохода

2,32

Поступления из запасов и сбережения

4,54

ИТОГО

74,79

Источник: Труд в СССР. Статистический справочник за 1924-1925 г. М., 1926. С. 118.

Таблица 8
Расходная часть бюджета семейного рабочего по важнейшим районам и отраслям промышленности СССР в среднем на 1 хозяйство
Статья расхода

Сумма (в руб.)

Помещение и комм.услуги

4,08

Топливо (дрова и керосин)

5,94

Питание

34,54

Спиртные напитки

0,73

Табак, папиросы и спички

1,02

Одежда и туалет

15,65

Хозяйственные вещи

1,97

Гигиена

0,42

Лечение

0,17

Культурно-просветительские расходы

1,57

Общественно-политич. расзоды

2,37

Помощь отсутствующим членам семьи

0,62

Расход на собственное производ. хозяйство

2,18

Прочие расходы

3,31

ИТОГО

74,57

186

Источник: Труд в СССР. Статистический справочник за 1924-1925 г. М., 1926. С. 119.

Рацион питания рабочего в 1924 г. (см. таблицу 9) и в последующие годы не отличался многообразием. Анализ статистических данных свидетельствует, что питание рабочих, в том числе и концессионных, в указанные годы
было лучше, чем у тех городских жителей, которые не работали на заводах и
фабриках.
Таблица 9
Питание рабочего СССР в ноябре 1924 г.
Наименование продуктов питания

Количество (кг)

Хлеб ржаной

16,38

Хлеб пшеничный

2,48

Крупа

2,48

Картофель

18,03

Прочие овощи

5,72

Растительное масло

0,59

Сахар и прочие сладости

1,19

Мясо и мясные продукты

5,75

Рыба и рыбные продукты

0,70

Масло коровье

0,20

Молоко

5,36

Молочные продукты

0,11

Яйца

0,09

Источник: Труд в СССР. Статистический справочник за 1924-1925 г. М., 1926. С. 144 (при
составлении таблицы автором переведен фунт в кг).

Потребление продуктов питания в количественном измерении городскими жителями, в состав которых входила и часть концессионных рабочих,
в начале 1930-х гг. по сравнению с концом 1920-х гг. увеличилось. Исключением было масло и молочные продукты. Однако простые подсчеты показывают (см. таблицы 9 и 10), что рабочий в 1924 г. потреблял больше картофеля, чем в 1927/1928 г. и 1931 г., соответственно: 216,42 кг, 88,0 кг и 139,0 кг;
крупы – 29,78 кг, 13,5 кг и 19,4 кг; и растительного масла – 7,03 кг, 3,3 кг и
187

3,8 кг. Меньше потреблял рабочий в 1924 г., чем городской житель в конце
1920 – начале 1930-х гг., масла коровьего, молока и молочных продуктов. И
если рыбные продукты по потреблению в 1924 г. и 1927/1928 г. оставались
примерно на одном уровне – 8,35 и 8 кг, то в 1931 г. их потребление увеличилось в 2,6 раза.
Таблица 10
Потребление продуктов питания в городах СССР
Количество кг на душу населения
Наименование продуктов питания

1931 г. в %

1927/28 г.

1931 г.

к 1927/1928 г.

Мука

143,2

159,2

111,0

Крупа и макароны

13,5

19,4

143,7

Картофель

88,0

139,0

158,0

Овощи

40,3

70,4

174,7

Сахар и сладости

17,9

22,9

127,9

Масло растительное и маргарин

3,3

3,8

115,1

Рыба

8,5

22,0

255,8

158,3

117,6

74,3

Масло и молочные продукты

Источник: История рабочего класса. М., 1984. Т. 2. С. 241.

В вопросах питания советских концессионных рабочих, как и всех
промышленных рабочих страны, органы власти и профсоюзные организации
не оставались безучастными. В коллективные договоры, в первую очередь,
концессионных предприятий горнодобывающей промышленности обязательно включали пункты о снабжении советских рабочих продуктами и товарами первой необходимости по определенным ценам. Стоимость такого
набора вычитали из заработной платы рабочих355.
В отчетном докладе работника ЦК профсоюзов горнодобывающей
промышленности Заромского и председателя комиссии НКТруда по обследованию концессии «Лена Гольдфильдс», утверждается, что на многих концессиях «горняки получают продукты питания и разные предметы широкого потребления по твердым, значительно пониженным ценам», «цены на продукты
188

питания и первой необходимости … держатся на уровне кооперативных цен,
в некоторых случаях цены были даже ниже их»356. Такое же положение
наблюдалось и на ряде других концессий357.
В отношении же руководства «Лены Гольдфильдс» профсоюзы и сотрудники отделов труда считали, что оно не проявляло должного внимания к
советским концессионным рабочим в вопросах снабжения продуктами питания и первой необходимости: «Концессия использует предоставленные ей
льготы (премии, субсидии на возмещение убытков, беспошлинный ввоз. –
Т.Ю.) лишь для большей наживы и даже не заботится о ввозе предметов широкого потребления, а завозит огромные запасы предметов роскоши, на которых она получает колоссальные суммы прибыли»358.
Критические замечания инспекторов и профработников в адрес концессионера «Лена Гольдфильдс» подтверждаются еще одним фактом. Так,
нередко наблюдалось снабжение советских рабочих недоброкачественными
продуктами: «мясо в лавках попадается гнилое. При выдаче продуктов рабочих часто обвешивают. На Артемовском руднике рабочие говорят по этому
поводу: “Концессия нас кормит одними костями. Продаваемое в лавках мясо,
собственно, нельзя и назвать мясом, оно не годно к питанию. Мясо, которое
продает нам концессия, обыкновенно обливают керосином, а мы здесь едим
его. Администрация старается на каждом шагу урвать у рабочего – вместо
фунта продает ¾ и т.д.”»359. Таким образом, взятые на себя обязательства по
снабжению советских концессионных рабочих и членов их семей качественными продуктами питания руководство «Лены Гольдфильдс» не выполняло360.
При этом профессиональные работники пресекали попытки концессионеров продавать продукты и товары по завышенным ценам, и низкого качества. Так, на той же концессии 14 декабря 1927 г. по инициативе профсоюза
комиссия по охране труда запретила продавать часть мяса, негодного к употреблению. Администрация концессии, недовольная предписаниями комиссии, создала новую комиссию без представителей профсоюза, которая раз189

решила продать мясо плохого качества. В продовольственных лавках концессии «имелось много хорошего мяса, однако, принудительная выдача плохого
мяса не прекращалась. Рудком ВСГ Артемовского прииска опечатал продлавку и запретил продавать плохое мясо, причем рабочие были предупреждены о плохом качестве мяса»361.
Администрация концессии, выразив свое несогласие с решением рудничного комитета, «срывает печать и открывает лавку» для продажи мяса.
Такое же отношение в вопросах снабжения концессионер проявлял и к
старателям: «Артели принимали на себя обязательство снабжаться из продовольственных магазинов “Лена Гольдфильдс”, но при этом концессионер не
связывал себя тем регулированием цен, которое установлено для рабочих в
концессионном договоре и развивается в колдоговоре с профсоюзом»362.
Снабжение рабочих производилось на основе их личного желания в форме
кредитования или за наличный расчет. Цены на продукты снабжения определялись § 31 концессионного договора «Лены Гольдфильдс» в соответствии с
рыночными ценами.
На предприятиях водного транспорта «Лены Гольдфильдс» в коллективном договоре вопросам снабжения продовольствием советских концессионных рабочих отводились отдельные параграфы и приложение363.
Администрация взяла на себя обязательство снабжать продуктами питания советских рабочих и членов их семей (супругов, детей, нетрудоспособных родителей, признанных инвалидами в соответствии с декретом СНК от 9
декабря 1921 г.364) на весь период действия коллективного договора. То же
распространялось на судовых рабочих и членов их семей, но на период навигации. Администрация должна была также оборудовать специальные помещения для приема пищи рабочих365.
Перечень продуктов был невелик, но стабилен. Туда входили: мука
ржаная, крупчатка, мясо, гречневая и пшенная крупа, сахар, чай, соль и коровье масло. У рабочих первой категории водного транспорта размер пайка был
ниже, чем у рабочих второй категории. Рабочие второй категории получали
190

на 4,09 кг больше муки (соответственно 12,29 и 16,38), крупчатки ( 8,19 и
12,28), мяса (6,14 и 10,23), и на 0,41 кг больше пшенной и гречневой крупы
(2,87 и 3,28), сахара (0,82 и 1,23), масла (0,82 и 1,23). Для рабочих первой и
второй категорий горнодобывающей промышленности размеры пайков разнились, но также как и водники, рабочие второй категории продуктов получали больше (см. таблицу 11).
Советским концессионным рабочим, занятым на тяжелых работах, а
также отдельным служащим администрация «Лены Гольдфильдс», по соглашению с районным комитетом профсоюза, устанавливали продовольственные пайки второй категории.
Таблица 11
Продовольственные пайки для рабочих горной отрасли
«Лена Гольдфильдс» в 1927 г.
Наименование продук-

Размер пайка рабочего 1

Размер пайка рабочего 2

Цена продуктов (за 16,38

тов

категории (кг)

кг), в руб.

Мука ржаная

12,29

16,38

2,40

Крупчатка 2 сорта

4,91

8,19

3,60

Крупчатка пшеничная

3,28

4,09

3,00

6,14

10,23

Свежее – 8,00, солонина

Мясо

– 7,20

Крупа /пшено 1 сорт/

2,87

3,28

3,60

Гречневая крупа

2,87

3,28

3,60

0,82

1,23

Песок – 13,20, рафинад

Сахар

– 15,20

Чай кирпичный китай-

0,5 к

Соль

0,82

1,60

Масло коровье

0,82

1,23

23,20

ский

2,00 (коробка)

Составлено по: ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 8. Д. 416. Л. 24.

Для членов семьи работников «Лены Гольдфильдс» администрация
устанавливала продовольственные пайки разных размеров в зависимости от
возраста. Взрослый член семьи получал больше. Чуть меньше получали дети
от 10 до 16 лет. Детям от 5 до 10 лет полагалась еще меньшая норма, а дети
191

от 2 до 5 лет получали меньше, чем предыдущая категория. Самый меньший
размер был у детей до 2 лет. Членам семьи выдавали муку, мясо или рыбу,
крупу, сахар, чай, соль, жиры и овощи.
Приведем примеры размеров продовольственного пайка для членов семьи советского концессионного рабочего «Лены Гольдфильдс». Муки выдавали:
взрослому – 13,10 кг,
ребенку от 10 до 16 лет – 12,29 кг,
ребенку от 5 до 10 лет – 10,24 кг,
ребенку от 2 до 5 лет – 6,14 кг,
ребенку до 2 лет – 4,09 кг.
Мяса или рыбы соответственно – 2,87; 2,87; 2,05; 1,23 кг и ребенку до 2
лет не выдавали. Жиров (по 0,31 кг) и сахара (по 0,41 кг) выдавали одинаково
всем членам семьи рабочего; по крупам, чаю, соли и овощам размеры пайка
также были разные366 (см. таблицу 12).
Таблица 12
Продовольственные пайки для членов семьи работников горной отрасли
«Лена Гольдфильдс» в 1927 г.
Наименование
продуктов

Для взрослых
членов семьи (в
кг)

Для детей 2-х

Для детей от 2-

лет (в кг)

х до 5 лет (в кг)

Для детей от 5-

Для детей от

ти до 10-ти лет

10-ти до 16 лет

(в кг)

Мука

13,10

4,09

6,14

10,24

12,29

Мясо или рыба

2,87

1,23

2,05

2,87

Крупы

1,23

0,41

0,61

0,82

1,02

Сахар

0,41

Чай

¼ к.

1/3 к.

1/8 к.

Соль

0,82

0,41

Жиры

0,31

Овощи

0,41

2,05

3,28

4,09

Составлено по: ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 8. Д. 416. Л. 24.

На Глубоковском руднике той же концессии в 1928 г. мясо и муку
предприниматель реализовывал по кооперативным ценам: муку – за 12 копе192

ек за кг, мясо – за 30 копеек за кг. По статистическим данным Зыряновского
райисполкома рыночные цены на муку составляли в это время 1 рубль 10 копеек – 1 рубль 20 копеек за пуд (или в пересчете 7 коп. за кг), мясо – 4 рубля
за пуд (или в пересчете 24 коп. за кг), соль – 5 копеек за кг, 0,25 литров молока стоили 75 копеек, куб дров – 25 рублей367.
Сравнивая кооперативные и рыночные цены, видно, что предприниматель реализовывал советским рабочим мясо и муку по ценам выше рыночных. Рабочие при этом проявляли недовольство, хотя все вопросы, связанные
с их снабжением и устанавливаемыми ценами на продукты питания, определялись дополнительным соглашением управления «Лены Гольдфильдс» и
профсоюзом районного уровня при согласовании с первичными профессиональными комитетами. Профсоюзы вынуждены были соглашаться с ценовой
политикой концессионера из-за трудностей в снабжении продовольствием.
Нормы продуктов продовольствия, их качество на концессионных
предприятиях контролировались райкомами или по их поручению первичными профорганами. По соглашению с профсоюзами некачественные продукты изымались из продажи или цены на них снижались, если они не представляли угрозы здоровью. Советские концессионные рабочие могли отказаться от получения положенного им продовольственного пайка. Но, как
правило, таких случаев не наблюдалось, поскольку приобрести продукты питания вне концессий было проблематично.
В отличие от советских рабочих «Лены Гольдфильдс», со стороны советских рабочих других концессий, как правило, жалоб по вопросам питания
не поступало. Так, на концессии «Штольценберг» концессионер обеспечивал
рабочих продуктами питания «в пределах фактической потребности по ценам
не выше кооперативных и в следующих количествах: по ценам не выше кооперативных и в следующих количествах: на одного рабочего выдавалось
81,9 кг муки пшеничной, 4,09 кг крупы, 2,05 кг соли и 8,19 кг мяса368.
Предоставление советским рабочим не только необходимых продуктов
питания, но и товаров фиксировалось в коллективном договоре. Например,
193

на «Мицубиси Госи Кайся» в разнообразном ассортименте и продукты, и товары первой необходимости (см. приложение № 3). На «Винте» приобретаемые в 1926 г. продукты питания для советских концессионных рабочих по
ценам были не выше, а порой ниже, чем на государственном предприятии
«Дальзолото». Так, 1 пуд муки на «Винте» продавался по 6 рублей 20 копеек,
«Дальзолоте» – 7 рублей 30 копеек; 1 пуд масла соответственно: 12 рублей и
16 рублей, соль и сахар стоили одинаково: 4 рубля и 20 рублей. На концессии
«Винт» только мясо было дороже – 12 рублей (на «Дальзолоте» – 11 рублей
20 копеек)369.
Иная ситуация наблюдалась на лесопильных заводах № 1 и 3 «Мологолеса». Продукты питания рабочие получали в счет заработной платы, но по
ценам, которые были выше кооперативных и рыночных. На двух заводах одной концессии разнились не только цены, но и количество выдаваемых продуктов, и их вес. Ассортимент продуктов питания и товаров первой необходимости был шире представлен на лесопильном заводе № 1 (см. приложение
4).
Обычно концессионеры устанавливали так называемые твердые цены
на реализуемые продукты питания. Однако отдельные иностранные предприниматели отказывались их устанавливать, при этом повышая цены на мясо и овощи (в нарушение коллективных договоров), например, на концессии
«Кита Карафуто Коогио Кабусики Кайся»370.
При обсуждении коллективных договоров поднимались не только вопросы цен на продукты питания, но и вопросы выделения помещений для горячего питания, их оборудования, вопросы доставки питания. Так, распорядитель Торгового дома «Бринер и Ко» на концессии «Тетюхе» в 1925 г. бесплатно предоставлял ремонтно-строительным рабочим и служащим помещения для приема пищи, соответствовавшие санитарно-техническим требованиям. Концессионер «Раабе» для своих рабочих выделил столовую на 200
мест371. Администрация «Лены Гольдфильдс Лимитед» в 1926 г. брала обязательство оборудовать специальные помещения для приема пищи в количе194

стве, устанавливаемым дополнительным соглашением местными организациями «Лены» и профсоюза372.
Однако поскольку обязательство было выполнено не в полном объеме,
в предложениях Сибирского и центрального комитетов профсоюза горнодобывающей промышленности к коллективному договору на 1929 г. концессии
«Лена Гольдфильдс» прозвучало: «помещения для приема пищи оговорены
только для новой шахты (Егоршинских копей. – Т.Ю.). Следовало бы оговорить для всех шахт и цехов, оговорить из какого металла должны быть фляги
и т.д.»373. От рабочих требовалось только соблюдать необходимую чистоту и
порядок в столовых.
На концессии «Маныч» стоимость обеда в столовых равнялась 2 руб.
40 коп. в неделю374. На хуторах № 2 и № 4 концессии «Друзаг» в столовых
готовили не только обеды, но и ужины. Хотя для рабочих хуторов № 1,5 и 6
«Друзаг» горячее питание не было организовано, им выдавали хлеб и картофель375. Обеденный перерыв рабочие устраивали или на рабочем месте или
на воздухе, перед производственными зданиями. Имевшиеся кухни и столовые содержались в чистоте.
На лесопильных заводах № 1 и 3 «Мологолеса» имелось по две столовых: одна для служащих, другая для рабочих. Концессионер не только
предоставил помещения, но и обеспечил отопление, освещение, выделил мебель, посуду. Но столовые, предназначенные для рабочих, были тесными и
грязными. Например, на лесозаводе № 1 столовая размещалась в зрительном
зале «Народного дома», «более похожего на сарай, чем на народный дом»376.
Ежедневно в таких столовых питалось 150-200 человек. Стоимость обедов
варьировалась от 23 копеек, если рабочий покупал с первым блюдом кашу,
до 35 копеек (цена увеличивалась из-за мясного блюда)377.
При среднемесячной зарплате советских концессионных рабочих в 35
рублей питание по таким ценам вызывало их недовольство. В той же отрасли, на лесопильных заводах «Русснорвеголеса» столовых не было и снабжение рабочих не производилось378.
195

Концессионер

«Лео

Дрезден»,

соответствии

санитарно-

техническими требованиями, выделил в 1927 г. помещения для приема пищи,
баки с охлажденной кипяченой водой, умывальники, мыло и воду379.
Однако концессионеры не только организовывали горячее питание, реализовывали продукты питания и товары первой необходимости. Например,
на «Тетюхе» после получения кооперативом красного вина русские и китайские рабочие в бараках и палатках пьянствовали, хулиганили, устраивали
драки, потасовки, картежные игры. Например, рабочий Распутин за то, что
китаец не дал ему папирос ударил того, вырвал у него ящик с пампушками и
разбросал их. В бараках, где проживали китайские рабочие, наблюдались
«банковка, опиекурение и спекуляция папиросами (пачку папирос «Пушка»
продавали по 50 коп.)»380.
На этой концессии не было столовой, рабочие сами готовили пищу,
многие, особенно холостые, обходились сухим пайком. Неудовлетворительно
была организована доставка продуктов на лесозаготовках. Железнодорожным рабочим продукты привозили 2 раза в месяц. Многие из них вынуждены
были в рабочее время приобретать продукты на руднике. Так, 1 октября
1929 г. 6 человек железнодорожных рабочих «из-за отсутствия хлеба были
голодны, а на следующий день на работу не вышли, уведомив об этом десятника»381. Не хватало и обуви. Но действенных мер по улучшению положения
советских рабочих администрацией принято не было. В то же время вопросы
снабжения на концессии «Тетюхе» до 1929 г. не вызывали нареканий ни у
рабочих, ни у контролирующих органов. Имелись все необходимые продукты, многие поступали из-за границы, велись заготовки и на внутреннем рынке. Продукты выдавались по мере необходимости и по стоимости не выше
кооперативных цен.
Хуже рабочие «Тетюхе» стали снабжаться с конца 1920-х – начала
1930-х гг. в условиях кампании по ликвидации концессионных предприятий
и слома нэпа. Так, по сведениям рудничного комитета снабжение рабочих и
служащих производилось не только через кооператив. Например, в январе
196

1930 г. перед рождественскими праздниками торговля водкой на концессии
осуществлялась со склада. За данное нарушение на финансового директора
милицией был составлен протокол382.
13 января 1930 г. в секретном письме, адресованном Владивостокскому
краевому комитету профсоюза рабочих горнодобывающей промышленности,
председатель рудкома указывал на недостаточное снабжение обувью на руднике «Тетюхе»383. Еще раньше – 29 июля 1929 г. – ответственный работник
ЦК указывал на перебои с мукой для китайских рабочих384.
11 июня 1930 г. вопросы снабжения рабочих «Тетюхе» оказались в
центре внимания работы Пленума Главконцесскома. До начала его работы
сотрудник Главконцесскома Л. Фанштейн внес предложение, чтобы в случае
невозможности нормального рабочего снабжения на «Тетюхе» добиться у
НКТорга СССР разрешения на временное снижение таможенных пошлин для
концессии. Пошлины предлагалось снизить ориентировочно до того тарифа,
который действовал до 15 февраля 1930 г. Речь шла о пошлинах на ввоз основных продуктов снабжения работников концессии по списку, согласованному концессионером с НКТоргом СССР, с ВСНХ СССР и ЦК союза горнорабочих385. Решения принято не было.
В начале 1930 г. не получило развития и предложение Главконцесскома о беспрепятственном завозе товаров и предметов на концессию «Кита Карафуто Секию Кабусики Кайся»386, хотя до этого времени концессионер
снабжал рабочих и служащих предприятия продуктами и предметами первой
необходимости по их себестоимости. Причем эти товары ввозились и из-за
границы, и приобретались внутри СССР387.
Однако снабжение советских рабочих продуктами питания оставалось
в центре внимания советского руководства. Перечень и стоимость основных
продуктов питания, представленных в таблице 13 подтверждает, что хотя попрежнему оставалось низким потребление растительного и сливочного масла
и яиц, питание городского населения, в первую очередь, рабочих улучшалось: возрастали нормы потребления, увеличивался ассортимент продуктов.
197

Таблица 13
Приобретение продуктов питания населением СССР в первом полугодии
1928/29 г. и 1929/30 г. (данные за XI – II), в среднем на 1 человека в месяц
1928/29 г.
Название продуктов

количество
(грамм)

1929/30 г.

стоимость (коп)

количество
(грамм)

стоимость (коп)

Мука ржаная

1393

1472

Мука пшеничная

4332

2736

Хлеб ржаной

3545

3638

Хлеб пшеничный

6370

141

6942

164

Мука и хлеб в мучных единицах

13228

284

12251

306

Прочие хлебные продукты

298

445

ИТОГО хлебных продуктов

14626

326

13973

361

Картофель

5835

8604

Овощи

2296

2520

Мясо, сало

4344

315

3895

355

Рыба

784

1090

Молоко

2815

2954

Масло коровье

171

169

Яйца

130

144

Масло растительное

252

320

Сахар

1376

1180

Источник: Труд в СССР. Справочник 1926-30 гг. М., 1930. С. XXVII.

При этом профсоюзные и партийные работники руководствовались
взглядами В.И. Ленина на концессионную политику: «Всякий концессионер
остается капиталистом и он будет стремиться подорвать советскую власть, а
мы должны стремиться его жадность использовать. Мы говорим: “мы же 150
% не пожалеем если добьемся улучшения положения наших рабочих. Вот изза чего будет идти борьба”»388. Так с помощью концессионеров, «которые
эксплуатируют и временно владеют средствами производства»389 создавались
условия для обеспечения социального благополучия советских людей.
Таким образом, система защиты работников стала формироваться в
1920-е гг. Особое внимание государственные органы и профсоюзные работ198

ники уделяли вопросам контроля санитарно-технического состояния концессионных предприятий, безопасности и охраны труда. Советские органы власти требовали от иностранных предпринимателей (экономически их не стимулируя) реконструкции и технического оснащения предприятий, обеспеченности советских концессионных рабочих спецодеждой, спецобувью и
другими средствами индивидуальной защиты, улучшения условий труда, соблюдения режима труда и отдыха, организации снабжения продуктами питания и товарами, обеспечения горячего питания во время работы.
Концессионеры принимали на себя такие обязательства, обеспечивая
«нормальную работу» своих предприятий, выполнение производственных
программ, а, значит, и извлечение прибыли. Несмотря на отдельные нарушения, концессионеры стремились создавать и поддерживать безопасную производственную среду и принимать эффективные решения по охране труда,
способствовавшие сохранению здоровья советских концессионных рабочих,
следовательно, их более высоким результатам в производственном процессе.
В то же время, формировавшаяся государственная политика в годы нэпа, законодательная и нормативная база в сфере охраны труда также способствовали созданию на рабочих местах здоровых условий, добросовестному исполнению должностных обязанностей советскими рабочими, соблюдению
ими правил безопасности на производстве.
2.3. Оплата труда
Повышение жизненного уровня советских рабочих на концессионных
предприятиях органы власти связывали, прежде всего, с оплатой их труда.
Заработная плата, ее размеры обеспечивались не только «по воле» концессионеров, но и за счет соответствующих мероприятий государства. Принципы
тарифной политики, тарифная работа профсоюзов, совершенствование оплаты труда распространялись на все предприятия, независимо от форм собственности. Вопрос о переходе к регулированию заработной платы на основе
199

коллективных договоров на всех предприятиях страны, в том числе и на
частных, был рассмотрен в феврале 1922 г. на Пленуме ВЦСПС390.
В сентябре 1922 г. в резолюции V Всероссийского съезда профсоюза
было отмечено, что «основной и единственной формой регулирования зарплаты в частных и государственных предприятиях» являлся коллективный
договор391.
В условиях нового экономического периода, для обеспечения гарантированной оплаты труда и его стимулирования в конце 1921-начале 1922 гг. в
ведущих отраслях государственной промышленности, начался поэтапный
переход от твердого нормирования зарплаты к коллективно-договорной
практике отношений между профсоюзами и хозорганами392. На концессионных предприятиях регулирование зарплаты осуществлялось под неослабным
контролем государства.
Изучение и осмысление систем оплаты труда, размеров заработной
платы на концессионных предприятиях позволит выяснить роль концессионеров и профсоюзов в реализации государственной политики в области зарплаты советских рабочих.
Система оплаты труда на концессиях не отличалась от ее организации
на государственных предприятиях. Еще 24 мая 1921 г. на IV съезде профсоюзов было определено, что условия труда и заработная плата на государственных и концессионных предприятиях должны быть «сходственны во избежание отлива работников из функционирующих предприятий»393.
Однако на практике на концессионных предприятиях государственная
политика в области зарплаты означала повышение эффективности ведения
переговоров с концессионерами, выполнения ими действующих коллективных договоров и соглашений. Архивные документы подтверждают, что размеры заработной платы на концессиях регулировались коллективными договорами – «заключение колдоговора (а в нем самым главным условием явится
вопрос о зарплате), вопрос самого недалекого будущего»394.

200

Субъектами соглашений выступали администрации предприятий и
профсоюзы. Вопросы заработной платы часто обсуждались на заседаниях ЦК
профсоюзов не только в период функционирования концессий, но и на этапе
их передачи. Например, во время ведения переговоров о сдаче нефтяной и
угольной концессий на Северном Сахалине член ЦК союза рабочих горнодобывающей промышленности Галузин требовал от будущих концессионеров
высокой оплаты труда для рабочих: «Необходимо добиваться на Сахалине
зарплаты значительно высшей, чем в других наших промышленных районах… уже сейчас приступить к проработке колдоговора, дабы его можно было подписать к открытию навигации, чтобы к этому времени выявить величину зарплаты рабочих»395.
Гарантируя советским рабочим заработную плату, концессионеры требовали от них добросовестного отношения и качественного выполнения работы. В коллективных договорах рабочих химической промышленности и
водного транспорта оговаривались санкции за недобросовестное отношение
к труду: перевод рабочего в низший разряд или его увольнение, расторжение
договора396. Рабочие брали на себя обязательства качественно выполнять соответствующие нормы выработки. Невыполнение данного обязательства
могло послужить поводом к расторжению договора или увольнению.
Определение работ осуществлялось по тарифным разрядам: 17- или 24разрядной тарифной сетке397, утвержденной ВЦСПС. Соотношение разрядов
устанавливалось 1 к 7 или 1 к 8 (см. приложение 5) по тарифным справочникам или руководящим материалам профессиональных союзов рабочих металлической, горнодобывающей, строительной, химической, деревообрабатывающей отраслей промышленности и транспорта.
Оплата труда рабочих определялась их квалификацией обычно по первым 10 разрядам тарифной сетки. Например, на концессии «Тетюхе» при коэффициенте 1:3 ставка 1 разряда составляла в день 1 рубль 39 копеек, а 10
разряда – 4 рубля 17 копеек. Для учеников были установлены первые 6 разрядов сетки с коэффициентом 1:1,2 при ставке 1 разряда 97 копеек и 6 разря201

да – 2 рубля 36 копеек. Служащие и инженерно-технические работники получали зарплату по первым 14 разрядам с коэффициентом 1:6. Ставка 1 разряда равнялась 50 рублям, 14 разряда – 300 рублям398.
Размеры ставок 1 разряда на концессиях зависели от хода переговоров
профсоюзов с администрациями предприятий. Они должны были быть не
меньше – ставили перед собой задачу профсоюзы в своей практической деятельности – чем на аналогичных государственных предприятиях. Остальные
ставки рабочих устанавливались в соответствии с коэффициентом разрядной
сетки на основании тарифных справочников отраслевых профсоюзов. Следует заметить, что определение работ или так называемые разбивки рабочих
профессий, не предусмотренные тарифными справочниками, рассматривались и утверждались расценочно-конфликтными комиссиями концессионных
предприятий.
Рост заработной платы в первые годы нэпа наблюдался на всех предприятиях страны. К середине 1922 г. по отношению к началу 1921 г. зарплата
по стране выросла в 26 тысяч раз, но достигла лишь 15% уровня 1913 г.399.
Средняя зарплата в учреждениях Москвы в декабре 1923 г. составляла:
уборщика – 30 рублей, кладовщика – 63 рубля, бухгалтера – 102 рубля 70 копеек400.
В то же время средний месячный заработок промышленных рабочих в
1923 г. исчислялся 17 рублями 32 копейками401, который, безусловно, не мог
обеспечивать их социальное благополучие. Поэтому необходимо было повышать оплату труда на промышленных предприятиях страны. Конечно, заработная плата рабочих по стране не была одинаковой. Например, в ноябре
1923 г. рабочий Москвы получал 27 рублей 72 копейки, Урала – 14 рублей 10
копеек, Донбасса – 32 рубля 40 копеек, горняки Тульской области – 9 рублей
58 копеек402.
Относительно более высокие зарплаты рабочих отдельных регионов и
отдельных отраслей, например, московских и донбасских рабочих в сравнении с уральскими и тульскими рабочими, не меняли представления властей о
202

необходимости регулирования заработной платы на всех предприятиях страны.
Советские концессионные рабочие по сравнению с рабочими государственных предприятий в основном получали более высокую заработную плату, и увеличивалась она из года в год. Так, на одной из первых концессий
«Аламерико», в первые месяцы работы предприятия, в сентябре 1922 г. ставка первого разряда составляла 6 рублей 50 копеек (средняя зарплата рабочего
уральского металлургического треста в сентябре 1922 г. равнялась 5-5,5 рублям403 ), а в сентябре 1923 г. – 10 рублей 28 копеек.
Несмотря на уменьшение ставки первого разряда на Алапаевской концессии («Аламерико») в октябре 1923 г. из-за падения курса доллара, до 8
рублей 50 копеек, рабочие получали 68 рублей, в то время как на государственных предприятиях «Ураласбест» и Егоршинских угольных копях – соответственно 44 рубля 52 копейки и 56 рублей 40 копеек404.
В 1924 г. в «Итало-Бельгийском обществе» однодневная зарплата при
8-часовом рабочем дне составляла у механика и слесаря по 2 рубля 50 копеек, плотника и ключника по 1 рублю 90 копеек, смазчика – 1 рубль 60 копеек,
чернорабочего – 1 рубль 35 копеек. Месячная заработная плата инженера и
бурового мастера – по 300 рублей. Оплата труда и режим времени 15 советских рабочих «Итало-Бельгийского общества» осуществлялись в соответствии с тарифным соглашением, заключенным концессией с союзом рабочих
горнодобывающей промышленности405.
В 1925 г. на сельскохозяйственных концессиях ставка 1 разряда была
выше, чем в совхозах. На концессии «Маныч» она составляла 18 рублей, на
«Друзаг» – 15 рублей, а в совхозах – 12 рублей. На концессии «Миссия доктора Нансена» – 11 рублей, в совхозе – 8 рублей 25 копеек406. В 1926 г. ставка
1 разряда на концессии «Друзаг» (с численностью рабочих в 42 человека)
увеличилась на 1 рубль и стала составлять 16 рублей407. Простые подсчеты
показывают, что ставка 1 разряда на концессиях превышала аналогичную
ставку в совхозах на 25-50%.
203

Проведенное обследование представителями центрального комитета
профсоюза горнорабочих реальной заработной платы показало, что «за 1924–
25 год, когда Ленские золотые прииски находились в ведении государственного треста “Лензолото”, средний дневной заработок одного работника выражался в 2 р. 86 коп. при ставке 1-го разряда в 19 р. 20 коп. За период же от
июля 1925 г. по май 1926 г., когда прииски уже состояли в ведении концессии “Лена Гольдфильдс” – тот же дневной заработок уже достиг 3 р. 71 к.
при ставке 1-го разряда в 21 р. 60 коп.». Вывод, сделанный профсоюзными
работниками, поражает своей прямотой: «такое значительное повышение
зарплаты объясняется установлением правильных расценок на сдельные работы»408.
Позже в исторических работах подобных заявлений о неправильных
расчетах государственных органов, об их ошибках, порой сознательных, не
упоминалось.
На концессии «Штольценберг», насчитывавшей в декабре 1925 г. 54
советских рабочих (иностранные рабочие отсутствовали), заработная плата
на предприятии регулировалась коллективным договором и составляла 30
рублей в месяц. Ставка 1 разряда, установленная на предприятии по 17разрядной сетке ВЦСПС, равнялась 10 рублям409. В связи с этим на предприятии в 1926 г. ожидалось повышение заработной платы. Профсоюзные работники, отстояв повышенную ставку 1 разряда, предполагали, «что заработок выравняется с аналогичными (относительно) предприятиями государственными. Заработок горностарателей имеет резкие колебания от 25 до 80
руб. и выше, в зависимости от удачного выбора отвода. В последнее время
расчет по зарплате производится аккуратно»410.
В 1926 г. на концессиях «Гаммер», «Лео Дрезден», «Ян Серковский»,
«СКФ», «Грузинский марганец» ставка 1 разряда рабочих превышала аналогичную ставку на государственных предприятиях на 80%411. Например, на
концессии «Гаммер» она составляла с 1 июня 1926 г. 25 рублей412; на «Лео
Дрезден» с 1 октября 1926 г. – 27 рублей 50 копеек413. На концессии «Гру204

зинский марганец» заработная плата была на 60% выше, чем на государственных горных предприятиях414.
На концессии «Лена Гольдфильдс» ставки 1 разряда для рабочих разных отраслей промышленности были неодинаковы. Так, для горнорабочих в
мае 1926 г. она составляла 21 рубль 60 копеек, для рабочих химической промышленности – 13 рублей 50 копеек415. На концессии «Тетюхе» для ремонтно-строительных рабочих ставка 1 разряда равнялась 19 рублям. Но, учитывая временный характер строительных работ, была установлена еще и
надбавка в размере 8%. Эта надбавка начислялась к каждому разряду. Такая
льгота действовала в период срока действия тарифного соглашения, то есть с
1 июля 1925 г. по 1 января 1926 г.416.
На уральских концессионных предприятиях профсоюзы совместно с
администрациями в 1925 г. установили ставку 1 разряда для рабочих химической промышленности в размере 13 рублей, металлической – 11 рублей 50
копеек, горнодобывающей – 10 рублей417.
В 1925-1926 гг. у рабочих концессии «Раабе» она составляла 17 рублей,
у рабочих «Руссанглолеса», «Руссголландолеса» и «Русснорвеголеса» – 18
рублей418 (у аналогичного государственного предприятия «Северолес» – 15
рублей). На концессии «Мологолес» ставка равнялась 16 рублей. Эта ставка
была установлена для рабочих предприятий, находящихся вне губернских
городов. Для предприятий губернских городов она составляла 20 рублей, Ленинграда и Москвы – 25 рублей419, государственного предприятия «Севзаплес» – 15 рублей 10 копеек. Ставки остальных разрядов устанавливались
путем умножения ставки 1 разряда на коэффициенты соответствующих разрядов.
Таким образом, установленные размеры ставок 1 разряда на концессионных предприятиях свидетельствуют о постепенной реализации положения
«основной оси концессионной политики», направленной на повышение размеров зарплаты советских рабочих на концессиях в сравнении с оплатой труда рабочих на аналогичных государственных предприятиях.
205

При этом средняя фактическая заработная плата на концессионных
предприятиях разнилась, хотя, в основном, она все равно была выше, чем на
государственных предприятиях. Исключением были отдельные концессии
лесной отрасли. Так, в 1924/25 г. средняя зарплата на государственных заводах «Северолеса» равнялась 42 рублям, а на заводах концессий «Руссголландолес»420 43 рублям 65 копейкам, «Руссанглолес» – 43 рублям 30 копейкам,
«Русснорвеголес» – 36 рублям, «Мологолес» – 32 рублям421.
Несмотря на то, что размеры ставок 1 разряда на последних 2-х предприятиях были выше, чем на «Северолесе», средняя заработная плата советских концессионных рабочих «Мологолеса» и «Русснорвеголеса» отставала
не только от средней зарплаты концессионных предприятий отрасли, но и от
зарплаты рабочих государственного завода. Это отставание объяснялось отсутствием сдельных расценок по оплате труда на лесопильных заводах концессий «Мологолеса» и «Русснорвеголеса»422. К тому же, на «Мологолесе»
имелись ограничения в заработной плате у сезонных и временных рабочих.
Однако с отдельными, предоставляемыми уездными, районными отделениями и комитетами профсоюзов данными о более высоких размерах заработной платы на государственных предприятиях в сравнении с концессиями
не соглашались профсоюзные работники центральных комитетов. Например,
в 1925/1926 г. средняя зарплата рабочего «Русснорвеголеса» составляла, по
данным Онежского уездного отделения Архангельского губернского отдела
профсоюза деревообделочников, 37 рублей 34 копейки, а рабочего гостреста
«Северолес» – 42 рубля. Эти цифры оспаривались сотрудниками отраслевого
ЦК, которые требовали приводить проверенные и точные доказательства
зарплаты на концессиях в сравнении с государственными предприятиями. По
данным ЦК профсоюза деревообделочников на концессионных предприятиях
ставка 1 разряда увеличивалась ежегодно, и средний размер зарплаты в
1925/1926 г. был выше на 13-15% по сравнению с оплатой труда на государственных предприятиях.

206

Оплата труда на концессионных предприятиях не только постоянно
контролировалась государством и профсоюзами, но и с их стороны проводились регулярные и настойчивые переговоры с концессионерами по ее обязательному увеличению и превышению ее размеров по сравнению с заработной
платой на государственных предприятиях. Поэтому размер ставки 1 разряда
на Алапаевской концессии («Аламерико») увеличился с 6 рублей 50 копеек в
июле 1922 г. до 9 рублей 56 копеек в июле 1923 г. (на алапаевских государственных предприятиях – с 4 рублей 05 копеек до 5 рублей 50 копеек)423.
На «Мологолесе» до 1 января 1926 г. размер ставки 1 разряда исчислялся 16 рублями, с 1 января 1926 г. он стал составлять 18–19 рублей (на государственном предприятии «Севзапвлес» – 16 рублей), на «Раабе» до 1 января 1926 г. он составлял 14 рублей 50 копеек, а с 1 января 1926 г. – 17 рублей.
Рабочие «Русснорвеголеса» по 1 разряду получали 18 рублей и 10%
надбавку, «Северолеса» – 15 рублей и 30% надбавку. Пильщики на «Русснорвеголесе» получали среднюю зарплату от 54 до 59 рублей 40 копеек в
месяц, на «Северолесе» – от 37 рублей 50 копеек до 46 рублей 50 копеек. Обрезчики «Русснорвеголеса» получали 59 рублей 40 копеек, а «Северолеса» –
46 рублей 50 копеек, отдергальщики досок соответственно – 39 рублей 60
копеек и 27 рублей; свальщики – 34 рубля 20 копеек и 33 рубля; пилоставы –
120 рублей и 52 рубля 50 копеек, помощники пилоставов – 59 рублей 40 копеек и 52 рубля 50 копеек. Машинисту «Русснорвеголеса» платили 59 рублей
40 копеек, на «Северолесе» такой должности не было. И лишь только резчики и навальщики на концессии получали меньшую заработную плату, чем на
«Северолесе». Резчики и навальщики «Русснорвеголеса» – по 36 рублей, на
«Северолесе» резчики – 37 рублей, навальщики – 37 рублей 50 копеек424.
Разнилась зарплата не только у рабочих государственных и концессионных предприятий, но и у постоянных, временных и сезонных рабочих концессий. В то же время у служащих доходы всегда были выше, чем у советских концессионных рабочих. Так, постоянные рабочие «Руссанглолеса» получали 53 рубля 86 копеек, сезонные – 93 рубля 65 копеек, служащие – 98
207

рублей 85 копеек425. На «Мологолесе» временные рабочие, преобладающие
на концессии, получали меньшую заработную плату, чем постоянные. И поэтому средняя зарплата советских рабочих «Мологолеса» была ниже и в
1926 г., составляя 35 рублей. В то же время рабочие государственного предприятия «Севзаплес» получали 45 рублей426.
Размеры тарифной ставки 1 разряда могли разниться и внутри одной
концессии. Так, на предприятиях концессии «Лены Гольдфильдс», объединяемых профсоюзом рабочих водного транспорта, береговые рабочие верхнего
Плеса от верхней Лены до пристани Тихий Плес получали 18 рублей, а всех
остальных районов – 20 рублей; рабочие судов и дебаркадеров в период
навигации имели ставку 1 разряда в 20 рублей427.
Самые высокие размеры ставок и заработной платы в 1925-1926 гг.
наблюдались на концессионных предприятиях транспорта. Так, размер ставки 1 разряда по 17-разрядной тарифной сетке для работников «Дерулюфта»
составлял 27 рублей при соотношении коэффициентов 1:8. Также на этом
предприятии с квалифицированными работниками заключались индивидуальные договоры на персональную оплату, которые регистрировали в органах НКТруда, о чем информировались губернские отделы профсоюзов. Сумма фонда, расходуемая на дополнительные специальные ставки, определялась на основании существующих законоположений и распоряжений правительственных органов428.
Летчиков и бортмехаников «Дерулюфта» делили на три категории. В
соответствии с этим их оплата труда была разной. Летчики III категории получали основную тарифную ставку, II категории – основную ставку с добавлением ежемесячно 50 рублей, I категории – основную ставку с добавлением
ежемесячно 100 рублей, как надбавку в виде премии. К III категории относили летчиков, вновь принимаемых на работу и уже работавших, но не имевших полетного стажа в 20 тыс. км без поломок по своей вине. Ко II категории
– летчиков, налетавших 20 тыс. км без поломок по их вине, к I категории –
летчиков, налетавших 40 тыс. км без поломок по их вине. Бортмеханикам II
208

категории, налетавшим 15 тыс. км без поломок по их вине, к основной ставке
ежемесячно добавляли 20 рублей, I категории, налетавшим 40 тыс. км без поломок по их вине – 45 рублей. Бортмеханики III категории, вновь принимаемые и работающие, но не имеющие полетного стажа 15 тыс. км, получали
основную тарифную ставку. Если же поломка происходила по вине летчика I
или II категории, и она была установлена технической комиссией, его переводили в низшую категорию, летчика же III категории увольняли429.
Нормы выработки на всех концессионных предприятиях устанавливались администрациями на основании статьи 56 КЗОТ и утверждались расценочно-конфликтными комиссиями. Для установления норм выработок комиссии разрабатывали Положения. Нормы устанавливались для каждого вида работ на основе технических, опытных и статистических данных возможной производительности труда за определенный период времени с учетом
изменений в ходе нормальных условий работ. Нормальные условия работы
определялись примечанием 1 статьи 57 КЗОТа430.
На постоянные работы индивидуальные и групповые нормы выработки
администрации концессий согласовывали с профессиональным союзом, на
сезонные и временные – с рабочими. В случае недостижения соглашения с
трудящимися, нормы выработки определяла расценочно-конфликтная комиссия431.
Действовавшие на концессионных предприятиях нормы выработки к
моменту заключения договоров могли пересматриваться по согласованию с
расценочно-конфликтными комиссиями лишь в тех случаях, если на производстве происходили технические изменения, влияющие на производительность труда432.
Для информирования работников профсоюзы требовали от администраций концессий вывешивать разработанные и утвержденные нормы выработки на видных местах за несколько дней до начала работ.
Значительное внимание вопросам организации заработной платы, установлению норм выработок и расценок на концессионных предприятиях уде209

ляли и сами концессионеры. И не только потому, что зарплата являлась важным фактором повышения жизненного уровня советских концессионных рабочих, но и потому что в общей сумме расходов концессий она находилась
на первом месте.
Например, на «Лене Гольдфильдс» в 1926 г. заработная плата возросла
почти на 80% по сравнению с дореволюционным временем, причем стоимость грамма золота оставалась фактически неизменной. Так, если средняя
зарплата на концессии «Лена Гольдфильдс» в 1910/1911 г. составляла 1 рубль
94 копейки, в 1913/1914 г. – 2 рубля 19 копеек, 1914/1915 г. – 2 рубля 34 копейки, то в 1925/1926 г. она выросла до 2 рублей 90 копеек, а в 1926/1927 г. –
до 3 рублей 78 копеек. В 1925 г. забойщик в день зарабатывал 3 рубля 79 копеек, добывая 1,25 куб. метров; в 1926 г. – 3 рубля 73 копейки, добывая 1,13
куб. метров. Хотя оплата труда находилась в прямой зависимости от производительности, но она у забойщика в 1926 г. осталась почти такой же, как в
1925 г. при снижении производительности на 10%433.
С 1 октября 1925 г. по 31 декабря 1926 г. на «Лене Гольдфильдс» зарплаты было выплачено 9 млн 355 тыс. 523 рубля 10 копеек, на коммунальное
обслуживание было израсходовано 2,5 млн рублей, спецодежду – 265 тыс.
рублей, страхвзносы – 806 тыс. рублей, отчисления райкому профсоюза составили 290 тыс. рублей. Несмотря на фактически увеличивающийся рост заработной платы, концессия работала без прибыли, и убыток в 1926 г. составил 836 тыс. рублей. Дополнительных источников для повышения зарплаты
на концессии не имелось. Например, ввозимые товары концессионер продавал ниже кооперативных цен и не облагал их никакими сборами, то есть торговля не приносила никакой прибыли концессионеру.
Ответственный работник ЦК профсоюза рабочих горнодобывающей
промышленности Галузин утверждал: «Почти по всем отраслям горной промышленности номинальная зарплата приблизилась к довоенному периоду, а
реальная зарплата значительно отстает от довоенной. На «Лене» совершенно
другая картина. Тут мы имеем не только сохранение, но и значительный рост
210

реальной зарплаты против довоенной. Так, бюджетный набор 1913/14 г. составлял 14 р. 52 к., а в 1926/27 г. – 19 р. 59 к. по ценам концессионера, 26 р.
86 к. – по кооперативным ценам и 33 р. 86 к. – по ценам частного рынка. Зарплата же рабочего составляла в 1913/14 г. – 2 р. 19 к., а в 1926/27 г. – 3 р. 78
к. в день. Таким образом, бюджетный набор возрос на 36,3%, а зарплата на
70%, считая набор по ценам концессии. То, что рабочий докупает немного в
кооперации несколько понижает рост зарплаты, но все же рост зарплаты превышает набор»434.
В связи с понижением содержания золота в породе, и повышения зарплаты советским рабочим, концессия в 1925/1926 г. понесла убытки. Для их
устранения главное управление промыслами предлагало профсоюзам при заключении коллективного договора на 1927 г. уменьшить фонд заработной
платы путем снижения зарплаты и уменьшения основной тарифной ставки
или увеличить количество выходов, удлинить рабочий день и повысить нормы выработки. Профсоюзы не соглашались с такими предложениями концессионера и настаивали на введении 7-часового рабочего дня. Но выдвигать
требования повышения зарплаты на концессии не стали, сославшись на то,
что «ни в одном нашем районе такого благополучного положения с реальной
зарплатой, как в Ленской концессии, нет»435.
Порой автор исследования сталкивалась с противоречивой информацией и неточными данными, приводимыми представителями власти и профсоюзов, поэтому достоверность фактов приходилось определять через сравнение нескольких источников. Например, судя по сведениям заместителя председателя ВСНХ М.Л. Рухимовича в конце 1927 г. на Бодайбинских приисках
концессии «Лена Гольдфильдс» зарплата рабочих «снизилась с 3-х рублей в
день до 1 рубля 80 копеек – 2 рублей … когда был трест «Лензолото» (до
июля 1925 г. – Т.Ю.), они зарабатывали 3-4 рубля в день, а сейчас не больше
2-х рублей, и все это, по мнению рабочих, происходит оттого, что в шахтах
беспорядок и не исправляются разрушения»436.
В отчете о деятельности ГКК при СНК СССР за 1926/1927 операцион211

ный год также упоминалось о более низкой зарплате на «Тетюхе» и «Лене
Гольдфильдс» в сравнении с государственными предприятиями437.
Больше таких утверждений о низкой оплате труда на концессии «Лена
Гольдфильдс» в архивных документах не встречалось. К тому же, можно полагать, что вышеприведенные данные недостоверны и носят определенный
«заказной» характер.
Сошлемся на документы центрального комитета и Бодайбинского райкома профсоюза горнорабочих. Сотрудники этих организаций считали неверной информацию Рухимовича о низких размерах заработной платы рабочих «Лены Гольдфильдс». В этих документах отмечалось, что «в письме
ВСНХ указывается, что за последние месяцы зарплата рабочих снизилась с 3х рублей в день до 1 рубля 80 копеек – 2 рублей. По данным союза средний
дневной заработок рабочих за июль-декабрь 1927 г. повысился на 12,2% по
сравнению с этими же месяцами 1926 г. (до 4 р. 42 к. с 3 р. 94 к.)»438.
Сотрудники Главконцесскома в письме заместителю председателя СНК
СССР Я.Э. Рудзутаку также излагали данные о размерах заработной платы в
1925-1928 гг. на концессии «Лена Гольдфильдс», совпадающие с данными
работников центрального комитета и Бодайбинского райкома профсоюза.
Для наглядности размеры дневного заработка советских концессионных рабочих помещены в таблицу, и они свидетельствуют о постепенном повышении оплаты труда на «Лене Гольдфильдс».
Таблица 14
Средний дневной заработок рабочих-мужчин в 1924/1925 – 1927/1928 гг.
В чьем ведении находились

Хозяйственный год

Размер средней дневной зарплаты
(в руб.и коп.)

Государственный трест «Лензолото»

1924/1925

2,99

Концессия «Лена Гольдфильдс»

1925/1926

3,31

Концессия «Лена Гольдфильдс»

1926/1927

4,09

Концессия «Лена Гольдфильдс»

1927/1928 (с 1 октября
1927 г. по 1 мая 1928 г.)

4,10

Составлено по: ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 328.
212

Учитывая размеры дневной заработной платы советских концессионных рабочих, сотрудники Главконцесскома признали, что говорить «о резком
снижении заработка у рабочих на Лене не представляется возможным»439.
Управляющий делами Главконцесскома Иванов в сопроводительной
записке в СНК доказывал, что размеры дневного заработка на «Лене Гольдфильдс» выросли, и советский рабочий стал зарабатывать больше на 38%
после сдачи государственного предприятия «Лензолото» в концессию. Производительность же труда увеличилась только на 6,04%. То есть, повышение
оплаты труда на концессионных предприятиях отнюдь не означало автоматического увеличения производительности труда.
Например, у забойщиков «Лена Гольдфильдс Лимитед» в 1925/1926 г.
по сравнению с предыдущим годом средний дневной заработок вырос, а производительность труда наоборот уменьшилась на 5,6%440.
Не изменилась ситуация и в 1926/1927 г. Если в 1925/1926 г. средний
дневной заработок забойщика равнялся 3 рублям 48 копейкам, то в
1926/1927 г. – 3 рублям 54 копейкам. То есть, зарплата выросла на 4,8%, а
производительность труда вновь уменьшилась – уже на 8,5%. Заработная
плата у остальных рабочих «Лены Гольдфильдс» в 1926 г. выросла на 21,4%
в сравнении с 1925 г., а производительность труда – на 12%.
Заработная плата на разных предприятиях одной и той же концессии, и
у одних и тех же рабочих профессий, не была одинаковой. Ставки и размеры
зарплат зависели от вида выполняемых работ. Например, плотники Глубоковского рудника, работавшие по аккордной системе оплаты труда на строительстве дома директору, зарабатывали 2 рубля 70 копеек, каменщики и столяры – 2 рубля, чернорабочий по подряду получал 1 рубль 35 копеек, поденная оплата составляла меньше – 1 рубль. Плотники на строительстве сараев
зарабатывали меньше – от 1 рубля 50 копеек до 2 рублей. Всего рабочих и
служащих на Глубоковском руднике насчитывалось на 8 декабря 1928 г. 108
человек, на Зыряновском – 53 рабочих441. В ноябре 1928 г. средняя зарплата
213

по Глубоковскому руднику концессии «Лена Гольдфильдс» была ниже, чем
на Зыряновском руднике.
Однако средний дневной заработок рабочих «Лена Гольдфильдс», несмотря на его разницу внутри концессии, был выше по сравнению с рабочими «Лензолото»: на 32,9% – в 1926/1927 г., и на 44,2% в 1 квартале 1927/1928
г. Следует отметить еще одну особенность оплаты труда рабочей силы на
«Лене Гольдфильдс Лимитед». Производительность труда по сравнению с
ростом заработной платы на концессии возрастала, по меньшей мере, на
11,7% – в 1925/1926 г., на 19,9% – в 1926/1927 г., на 18,7% – 1 квартале
1927/1928 г.442.
Заметим, что органы власти и профсоюзы не проявляли заинтересованности в повышении производительности труда на концессиях в отличие от
государственных предприятий. Более того, с 1929 г. они стали «решительно
добиваться исключения» фразы «производительность труда» из коллективных договоров концессионных предприятий443.
О том, что государство не стремилось к увеличению рентабельности
предприятий иностранных предпринимателей, повышению производительности труда на них, свидетельствует еще один факт: в 1927 г. на концессиях
Дальнего Востока в договорах не определялась «даже производственная программа»444.
При таком отношении советских органов власти к концессионерам, вести речь о совместной деятельности по повышению производительности
труда на концессиях не приходилось.
В противоположность этому, размеры ставок разрядов и установление
разрядов в соответствии с тарифными справочниками на концессионных
предприятиях оставались в центре постоянного внимания органов власти и
профсоюзов. Так, в мае 1927 г. председатель центрального правления профсоюзов строительных рабочих Грузии В. Агаладзе обратился к концессионеру «Грузинского марганца» подтвердить информацию первичного профоргана о том, что действительно ли проводится снижение существующих разря214

дов по тарифному справочнику профсоюза строительных рабочих? Агаладзе
уверенно заявил концессионеру, что снижение фактического заработка рабочих им «не будет допущено, в какой бы форме это снижение не проводилось»445.
Данное заявление было обусловлено следующим обстоятельством: до
мая 1927 г. ставка 1 разряда для строительных рабочих на «Грузинском марганце» устанавливалась исходя из ставки рабочего горнодобывающей промышленности в размере 20 рублей 50 копеек. Устанавливаемые разряды для
строителей на концессии оказались намного выше разрядов, предусмотренным тарифным справочником строительных рабочих. Поэтому концессионер
решил привести в соответствие разряды для строительного производства.
Это и вызвало беспокойство профессиональных работников, а, следовательно, и такое заявление Агаладзе446.
Нужно отметить, что не только на концессии «Грузинский марганец»
наблюдалось снижение размеров ставки 1 разряда для строительных рабочих,
но и на ряде других концессий наблюдалось реальное снижение заработной
платы до уровня оплаты труда на государственных предприятиях, а то и ниже. В отечественной историографии упоминания о низкой оплате труда на
концессионных предприятиях отсутствуют. Объяснить умалчивание можно
несколькими причинами: во-первых, господствовавшим мнением в историографии об обязательствах концессионеров устанавливать на своих предприятиях для рабочих заработную плату выше, чем на однородных государственных в соответствии с государственной политикой в отношении иностранных
предпринимателей; во-вторых, недостаточной источниковой базой.
Тем не менее, к числу «отстающих» концессий в вопросах оплаты труда относились заводы «Мологолеса». На лесозаводе № 1 концессии «Мологолес» заработная плата рабочих и служащих в мае 1925 г. составила 35 рублей, в июне – 29 рублей 30 копеек, июле – 41 рубль 30 копеек. На УстьПашском государственном заводе «Севзаплеса» зарплата была выше: соответственно – 55 рублей 70 копеек, 51 рубль 50 копеек и 55 рублей 30 копе215

ек447.
Размеры заработной платы рабочих и служащих лесозавода № 1 «Мологолеса» позволяют подсчитать заработную плату рабочих. В мае 1925 г.
она, вместе со сверхурочными, составляла 26 рублей 81 копейку, июне – 41
рубль, июле – 61 рубль 67 копеек, августе – 63 рубля 73 копейки448. То есть,
рост заработной платы советских рабочих налицо, хотя ее размеры отставали
от оплаты труда на государственном однородном предприятии (на УстьПашском заводе в июне 1925 г. рабочий получал 46 рублей 40 копеек)449.
Профсоюзы критиковали концессионера за низкие размеры заработной
платы, указывая на тот факт, что производительность труда на всех трех лесопильных заводах «Мологолеса» с мая по сентябрь 1925 г. поднялась в 2 раза, а зарплата – на 15%450. Бесспорно, низкая оплата труда в 1925 г. на «Мологолесе» не способствовала поднятию трудовой дисциплины. Рабочие пили,
прогуливали, спали на производстве, «опускали контрольные номера в кружку одним за другого»451, «прикрывая» таким способом прогульщика, и требовали повышения ставки 1 разряда452.
Концессионер предпринимал меры по повышению оплаты труда. И если в начале 1926 г. средний дневной заработок рабочего «Мологолеса» составлял 1 рубль 35 копеек – 1 рубль 80 копеек453, то в последующие месяцы
1926 г. заработная плата на предприятиях «Мологолеса» стала постепенно
увеличиваться. На лесопильном заводе № 1 самыми высокооплачиваемыми
были пилоставы, затем шли слесари и зеймерщики. Их средняя месячная зарплата соответственно составила, например, за ноябрь 1926 г.: 125 рублей, 92
рубля 68 копеек и 89 рублей 68 копеек при средней месячной заработной
плате по заводу – 45 рублей 78 копеек (см. таблицу 15).
На лесопильном заводе № 2 пилоставы получали 99 рублей 20 копеек,
зеймерщики – 86 рублей 25 копеек и слесари – 76 рублей 13 копеек при средней месячной заработной плате по заводу – 47 рублей 60 копеек. На лесопильном заводе № 3 самую высокую зарплату имели пилоставы: 100 рублей,
слесари – 87 рублей 18 копеек и зеймерщики – 84 рубля 70 копеек при сред216

ней месячной заработной плате по заводу – 37 рублей 27 копеек. Меньше
всех получали опилочники, а также неквалифицированные рабочие – ученики и чернорабочие. Их заработная плата была ниже не только по сравнению с
другими рабочими, но и средней месячной зарплатой по заводам. В это время
на государственных предприятиях заработная плата составляла 51 рубль 14
копеек, в горнодобывающей отрасли — 46 рублей 92 копейки454.
Таблица 15
Заработная плата советских концессионных рабочих на лесопильных заводах
«Мологолеса» за ноябрь 1926 г.
Завод № 1

Завод № 2
Средняя

Профессия

Число

Средний

лиц

разряд

месячная
зарплата
(руб.,

Средняя
Число

Средний

лиц

разряд

коп)
Рамщик

Завод № 3
месячная
зарплата
(руб.,

Средняя
Число

Средний

лиц

разряд

коп)

месячная
зарплата
(руб.,
коп)

79,01

9,7

68,31

8,8

61,55

5,7

45,94

45,31

6,8

49,50

5,4

38,64

5,7

40,27

89,68

86,25

84,70

41,80

53,82

39,60

34,20

5,7

40,48

4,7

36,71

Опилочник

27,00

Ученик

2,6

27,55

2,3

23,92

27,45

Машинист

87,12

72,45

75,60

Кочегар

5,6

51,12

54,05

47,16

Слесарь

8,6

92,68

76,13

87,18

47,50

32,89

38,70

Пилостав

Перс.

125,00

99,20

100,00

Пилоточник

69,40

7,5

53,07

55,80

Подточик

5,3

49,29

48,30

42,84

Смазчик

4,6

38,76

45,58

43,20

Укладчик

сдельно

Данных

Сдельно

48,76

40,57

Подрамщик
(вершинный)
Навальщик
(винтовой)
Зеймерщик
Помощники
зеймерщиков
Торцовщик
(концерезчик)

Подрядчик
слесаря

217

нет
Грузчик

сдельно

Вагонетчик

Сторожа и
уборщики
Чернорабочие
В среднем по
заводу

Данных

Сдельно

45,77

32,40

34,20

34,56

34,20

31,40

30,60

28,58

134

42,53

27,45

353

4,5

45,78

273

5,7

47,60

686

4,5

37,27

нет

Составлено по: ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 107. Л. 19.

Еще на одной концессии заработная плата советских концессионных
рабочих была ниже, чем зарплата на государственных предприятиях – на
концессии «Шток». Но оставалась она таковой короткий промежуток времени – с 1924/1925 г. до конца 1927 г. С конца же 1927 г. зарплата на «Штоке»
повысилась455.
Сравнительно низкой оставалась заработная плата на нефтяной концессии «Кита Карафуто Секию Кабусики Кайся». В 1928 г. ставка 1 разряда на
данном предприятии равнялась 1 рублю 29 копейкам. На однородном государственном предприятии «Сахалиннефть» соответствующая ставка составляла 1 рубль 70 копеек. При заключении коллективного договора Дальневосточный профсоюз рабочих горнодобывающей промышленности настаивал
на повышении ставки до 1 рубля 60 копеек, что все равно было на 5% ниже,
чем на «Сахалиннефти»456.
Но общим правилом было то, что на концессионных предприятиях заработная плата была все-таки выше. Например, на концессии «Тетюхе» бурильщики в месяц зарабатывали до 250-300 рублей. И хотя средний дневной
заработок был невысоким, но приработки составляли от 100 до 180% к основной зарплате. За повышение норм выработки рабочими администрация
обязывалась платить им в двойном размере, а за повышение в два раза –
оплату производить в тройном размере. Правда, устные обещания администрация выполняла не всегда, и не ставила в известность рудничный комитет
о порядке выплаты премиальных. Комиссия ВСНХ, обследовавшая концес218

сию в 1928 г., требовала от администрации отказаться от словесных договоренностей с рабочими и начать оформление записей в наряды и препровождать их копии в рудком457.
Таблица 16
Средняя дневная зарплата рабочих «Тетюхе» за II квартал 1926/1927 г. и
1927/1928 г. (в рублях и копейках)
Размер зарплаты во II квартале

Размер зарплаты во II квартале

1926/1927 г.

1927/1928 г.

Бурильщики и их помощники

4,14

5,53

Откатчики подземные

2,27

2,59

Разгрузчики руды

2,17

2,18

Укладчики

1,69

1,87

Грузчики на пристани

4,29

5,20

Грузчики на складе руды

4,86

5,28

Наименование рабочих профессий

Лесозаготовщики и дроворубы

2,34 (сезонные виды работ)

Составлено по: ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 92-90.

Размеры зарплат на концессиях могли сильно отличаться друг от друга.
Например, в 1927/1928 г. на «Раабе» заработная плата составляла 62 рубля,
на концессии «Триллинг» – 94 рубля 89 копеек, на «Гаммере» – 111 рублей
10 копеек, на «Ченстоховской фабрике» – 116 рублей, на «Целлугале» – 134
рубля 30 копеек, на концессии «Борунский» – 152 рубля 28 копеек.
При этом на однородных государственных предприятиях зарплата была
ниже. Так, на государственной фабрике имени Либкнехта средняя заработная
плата составляла 30 рублей 80 копеек (см. зарплату на «Гаммере»), на фабрике «Октябрь» – 81 рубль 80 копеек (см. зарплату на «Триллинге»). В целом
ежемесячная заработная плата концессионного рабочего на территории
РСФСР в 1926/1927 г. составляла 93 рубля 68 копеек, а в 1927/1928 г. – 114
рублей 66 копеек458.
Подобным же образом, в обрабатывающей промышленности заработная плата по ставке 1 разряда превышала зарплату на однородных государственных предприятиях. В отдельных случаях – на 80% (за исключением
«Штока»)459.
219

Приведем данные по средним дневной и месячной зарплатах советских
рабочих в 1926-1928 гг. на ряде концессионных предприятий (см. таблицу
17).
Таблица 17
Заработная плата советских концессионных рабочих в 1926-1928 гг.
(в рублях и копейках)
Название концессии

Средняя дневная зарплата

Средняя месячная зарплата

1926 г.

1927 г.

1928 г.

1926 г.

1927 г.

1928 г.

1,98

2,07

2,71

45,90

46,91

65,20

«Тетюхе»

Нет данных

2,85

3,37

Нет данных

64,48

72,70

«Дуэ»

Нет данных

3,62

3,82

Нет данных

75,70

86,00

«Шток»

3,15

3,12

3,71

70,47

67,81

83,44

«Ян Серковский»

3,54

3,30

4,41

65,28

72,80

94,98

«СКФ»

5,57

6,69

7,41

135,82

136,48

145,12

Нет данных

3,84

4 ,60

Нет данных

86,92

101,86

«Люкс»

Нет данных

4,63

5,24

Нет данных

111,26

125,81

«Борунский»

Нет данных

150,24

176,44

«Рейсер»

Нет данных

153, 32

155, 83

163,63

«Альтман»

Нет данных

3,76

4,57

Нет данных

96,66

109,19

«Триллинг»

1,99

9,14

4,07

54,38

81,33

107,29

«Гаммер»

3,32

4,82

5,65

72,00

118,63

128,32

«Лео Дрезден»

3,85

6,06

7,43

92,90

138,14

170,64

«Альфтан»

1,47

2,56

3,40

44, 14

76,70

102,00

Нет данных

4,70

4 ,90

Нет данных

100,00

120,00

Нет данных

4,70

5,53

Нет данных

112,80

135,76

«Целлугал»

Нет данных

6,30

Нет данных

155,63

«СИМП»

Нет данных

5,24

Нет данных

119,68

«Скоу-Кельдсен»

Нет данных

3,56

4,37

Нет данных

92,54

106,60

«Маныч»

Нет данных

45,00

«Друзаг»

Нет данных

40,15

«Лена Гольдфильдс»

«Жесть-Вестен»

«Бергер и Вирт»
«Ченстоховская
фабрика»

Источник: Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.): документы и материалы. Т. II.
С. 487-489.

Как видно из данных таблицы 17, почти на всех концессиях наблюдался рост заработной платы, за исключением «Маныча» и «Друзага». Самую
220

большую заработную плату в 1928 г. получали рабочие концессий «Борунский», «Лео Дрездена», «Рейсера» и «Целлугала». Цифры, приведенные в
таблице 17, подтверждают вывод о том, что советский рабочий, занятый на
концессиях (кроме «Маныча», «Друзага» и «Лены Гольдфильдс») получал в
1926-1928 гг. бóльшую заработную плату, чем советский рабочий, занятый
на государственном промышленном предприятии. Так, «государственный»
промышленный рабочий в 1926-1927 гг. зарабатывал в среднем 61 рубль, а в
1928 г. – 84 рубля 31 копейку460.
Средняя же месячная зарплата одного работника, куда входили и временные работники, и домашние работницы, составляла в СССР в 1926/1927 г.
– 58 рублей 80 копеек, в 1927/1928 г. – 63 рубля 50 копеек, в 1928/1929 г. – 68
рублей 70 копеек, в 1929/1930 г. – 75 рублей461.
В 1928 г. у промышленных рабочих заработная плата оказалась немного больше, чем у концессионных рабочих «Штока» и «Тетюхе» (соответственно – 84 рубля 31 копейку; 83 рубля 44 копейки и 72 рубля 70 копеек).
На VIII съезде профсоюзов согласно данным статистического бюро
ВЦСПС отмечалось, что в начале 1928 г. на концессионных предприятиях
повысился размер заработной платы. В соответствии с квартальными данными за 1926/1927 г. и 1927/1928 г., по Ревдинскому металлическому заводу,
Зюзельским рудникам, «СКФ», «Гаммеру» и «Яну Серковскому» съезд констатировал, что «тенденция роста зарплаты продолжается, достигнув более
высокого уровня, чем в госпредприятиях»462.
Высокую заработную плату получали рабочие фабрики французской
концессии «СИМП». Так, в феврале 1928 г. резчик Иогансон за день зарабатывал 8 рублей 66 копеек, за месяц – 246 рублей 73 копейки; резчик Шапошников соответственно – 7 рублей 50 копеек и 190 рублей 57 копеек. Сторожа
Ишукин, Кудрявцев, Рассказов и Евстафьев за день получали по 2 рубля 47
копеек, за месяц – по 71 рублю 63 копейки. Всего на «СИМПе» работало 162
рабочих463.

221

На концессии «Винт» оплата труда для 38 рабочих составляла от 67
рублей 20 копеек до 110 рублей 40 копеек и была выше, чем на государственном предприятии. Например, кочегар и матрос «Винта» получали по 67
рублей 20 копеек, в то время как на аналогичном государственном предприятии «Дальзолото» кочегар и матрос получали соответственно – 60 рублей и
43 рубля 20 копеек. Старшие драгер и машинист на обоих предприятиях зарабатывали одинаково – по 84 рубля464. Продолжительность рабочего месяца
на «Винте» не превышала установленных норм и составляла 24 дня465.
Можно привести еще ряд примеров, подтверждающих, что в вопросах
оплаты труда советские концессионные рабочие находились в лучшем материальном положении по сравнению с рабочими однородных государственных предприятий (см. таблицу 18).
Таблица 18
Сравнение заработных плат на некоторых однородных концессионных и государственных предприятиях за 1926-1928 гг.
Среднемесячная зарплаПредприятия для
сравнения

Год

та (руб.,коп.)
Конц.

Госуд.

предпр.

Разница в
рублях и
копейках

Где и насколько зарплата
выше (в %)
Конц.

Госуд.

предпр.

а) «Тетюхе» (конц.)

1927

64,48

61,40

3,08

5,0

б) Сиданский рудник (гос.)

1928

77,70

65,49

12,21

18,6

а) Ревдинский завод (конц.)

1926

57,74

54,43

3,31

6,0

б) Завод «Красная Кровля»

1927

59,74

60,69

0,85

1,4

(гос.)

1928

63,93

68,63

4,70

7,4

а) «СКФ» (конц.)

1926

135,82

97,41

38,41

39,4

б) Завод Владимира Ильича

1927

155,48

109,15

46,33

42,4

№ 13 (гос.)

1928

175,12

117,41

57,71

49,1

1927

118,63

72,62

46,01

63,3

1928

128,32

80,20

48,12

60,0

1928

45,00

44,00

1,00

2,3

1928

41,80

41,37

0,43

1,0

а) «Гаммер» (конц.)
б) Карандашная фабрика
им. К. Либкнехта (гос.)
а) «Маныч» (конц.)
б) Совхоз Кубгоссельтреста
(гос.)
а) Егоршинские копи «Лена
Гольдфильдс Лимитед»

222

(конц.)
б) Егоршинские копи Уралугля (гос.)
а) «Альтман» (конц.)

1927

96,66

57,57

39,09

67,9

б) «Красная Заря» (гос.)

1928

109,19

81,83

27,36

33,4

1927

81,33

64, 45

16,88

26,2

1928

107,29

81,80

25,49

31,1

1927

138,14

67,69

70,45

104,0

1928

170,64

88,37

82,27

93,0

1927

92,54

12,21

15,2

1928

106,60

22,15

26,2

а) «Триллинг» (конц.)
б) Фабрика «Октябрь»
(гос.)
а) «Лео Дрезден» (конц.)
б) Фабрика «Свобода»
(гос.)
А) «Скоу-Кельдсен» (конц.)
Б) Пуговичная фабрика
«Москвошвея» (гос.)

80, 33
84,45

Источник: Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.): документы и материалы. Т.
II. С. 489-490.

Как видно из вышеприведенной таблицы, за исключением Ревдинского
завода, заработная плата на всех остальных концессиях была выше, чем на
однородных государственных предприятиях. Разница составляла от 43 копеек (на Егоршинских копях) до 82 рублей 27 копеек («Лео Дрезден» и фабрика
«Свобода»).
Оставались стабильными и более высокими, чем на однородных государственных предприятиях, размеры заработной платы для рабочих и служащих на «Грузинском марганце», второй по величине и значению в СССР
концессии, обеспечивавшей 75% добычи марганца в стране. На «Грузинском
марганце» росла, по сравнению с довоенным временем, не только заработная
плата, но и производительность труда. Так, в 1913 г. на одного рабочего приходилось 59 пудов, в 1926/1927 г. – около 70 пудов. Председатель профессионального союза горнорабочих Грузии Р. Циркеидзе признавал, что «рабочий
за годы существования концессии дал такой эффект производительности, какого Чиатурский район никогда не знал»466.
Однако отношение органов власти и профсоюзов к повышению производительности труда на концессионных предприятиях не менялось. Прежде
223

всего, их волновала не рентабельность концессий, а материальное положение
советских концессионных рабочих, размеры их заработной платы. Как видно
из данных таблицы, зарплата рабочих и служащих «Грузинского марганца» в
январе 1928 г. по сравнению с декабрем 1926 г. выросла.
Таблица 19
Заработная плата работников концессии «Грузинский марганец» в 1926-1928
гг. (в рублях и копейках)
Средняя зарплата об-

Средняя зарплата рабо-

Средняя зарплата слу-

чего

жащего

Декабрь 1926 г.

68,16

196,38

47,76

Январь 1927 г.

62,64

174,42

42,40

Февраль 1927 г.

60,24

181,01

37,98

Март 1927 г.

62,64

171,41

39,74

Апрель 1927 г.

62,16

160,23

40,29

Май 1927 г.

50,16

211,88

71,25

Июнь 1927 г.

68,16

231,90

56,80

Июль 1927 г.

67,33

201,00

58,80

Август 1927 г.

66,20

197,10

57,67

Сентябрь 1927 г.

74,89

217,43

54,39

Октябрь 1927 г.

99,32

213,77

54,08

Ноябрь 1927 г.

62,00

233,79

61,82

Декабрь 1927 г.

92,56

232,12

65,23

Январь 1928 г.

91,68

232,60

67,62

Дата

служивающего персонала

Составлено по: ГА РФ. Ф. 5954. Оп. 9. Д. 311. Л. 21 об.

В 1927/1928 г. по сравнению с 1926/1927 г. средняя месячная зарплата
советских рабочих выросла на всех концессионных предприятиях РСФСР и
составила:
Таблица 20
Средняя месячная зарплата рабочих в 1926-1928 гг. (в рублях и копейках)
Название предприятий (наименование отрасли)
«Винтер и Скоу Кельдсен» (хим.)

Средняя месячная зарплата
1926/1927 г.

1927/1928 г.

Данные отсутствуют

102, 43

224

«СИМП» (хим.)

115,00

130, 21

Лаборатория «Лео» (хим.)

90,00

111, 72

«Бергер и Вирт» (хим.)

94,18

114,24

«Альфтан» (бум.)

82,00

102,00

«Газоаккумулятор» (метал.)

100,00

108,70

«Рейсер» (метал.)

130,00

137, 87

«Ян Серковский» (метал.)

71,00

101,10

Данные отсутствуют

128,00

«Шток и К º» (метал.)

68,61

93, 03

«Борунский» (метал.)

135,00

152, 28

«Ченстоховская фабрика» (текст.)

93,00

116,00

«Триллинг» (текст.)

75,00

94, 89

130,00

134, 30

110,00

138,15

«Альтман» (текст.)

95,00

132,90

«Новик и Сыновья» (текст.)

85,00

93, 76

«Гаммер» (полиграф.)

102,50

111,10

«Раабе» (деревообдел.)

Данные отсутствуют

62,00

«Жесть Вестен» (метал.)

Целлугал (Блох и Гинзбург)
(текст.)
«Тифенбахер Кнопффабрик»
(текст.)

Источник: Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.): документы и материалы. Т.II.
С. 535, 638-639.

В 1928/1929 г. заработная плата на концессии «Тетюхе» была выше на
30-35%, чем на Сучанских и Артемовских государственных копях (см. таблицу 21). К тому же, на концессионном предприятии коммунальные услуги
предоставлялись бесплатно, и их стоимость определялась в 20% заработной
платы, а на государственных копях коммунальные услуги отпускались по себестоимости.
Таблица 21
Среднемесячная зарплата в I и II кварталах 1928/1929 г. на концессионном и государственных предприятиях горнодобывающей промышленности (в рублях и копейках)
Дата

«Тетюхе»

Сучанские копи

Артемовские копи

Октябрь 1928 г.

92,44

64,08

62,16

Ноябрь 1928 г.

85,50

67,20

60,00

225

Декабрь 1928 г.

90,12

66,00

57,36

Январь 1928 г.

94,43

67,75

60,00

Февраль 1928 г.

86,06

66,48

65,76

Март 1928 г.

97,33

73,68

63,60

Составлено по: ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 153.

Несмотря на более высокую зарплату на концессии «Тетюхе», профсоюзы в апреле 1929 г. стали вести переговоры об увеличении ставки 1 разряда
по сравнению с предшествующим годом на 10%, то есть с 1 рубля 39 копеек
до 1 рубля 50 копеек. Эти переговоры стали возможны в связи с истечением
срока коллективного договора 1 февраля 1929 г., продлением его до 1 мая
1929 г., и необходимостью заключения нового коллективного договора. Концессионер соглашался на 5–7-процентное увеличение ставки. Почти 93% рабочих работали по сдельной системе оплаты труда, получали приработок от
80 до 150% к постоянному заработку, что способствовало повышению производительности труда. Остальные рабочие – китайские и сезонные оплачивались поденно.
С 34 рабочими были заключены индивидуальные договоры. Высокооплачиваемые рабочие (бурильщики) в марте 1929 г. получали 275-325 рублей. Поэтому концессионер не видел острой необходимости повышения размера 1 ставки до 10%. Но профсоюзы настаивали на включении части приработка в основную ставку. Они потребовали у администрации концессии «немедленного согласования порядка введения премий» с рудничным комитетом. Требовалось также введение нарядной системы на все сдельные и аккордные работы с указанием в наряде начала, места, характера и расценок
работ с выдачей копией нарядов рабочим. При этом профсоюзы заявляли о
существовавшей, по их мнению, на концессии «полной анархии и произвольности в зарплате и расценках с рабочими и служащими»467.
Действительно, резкая дифференциация размеров заработных плат среди рабочих, когда одни могли получать от 300 до 600 рублей, а другие – тарифную ставку, вызывала недовольство рабочих. Ответственные работники
226

ЦК профсоюза считали, что к таким недовольствам приводит также отсутствие регулирования профсоюзной организацией «Тетюхе» норм нагрузок и
премиальных. Но решение вопроса с предоставлениями расценок, действовавшими с мая 1928 г. на «Тетюхе», затягивалось и в 1930 г.468.
В 1928/1929 г., в год начала свертывания концессионной политики и
практики, заработная плата на функционировавших предприятиях оставалась
высокой. Так, на концессии «СКФ» средняя месячная заработная плата в
1929 г. составила 186 рублей, и была выше на 80%, чем на государственных
предприятиях. 14% рабочих «СКФ» получали от 80 до 200 рублей, 80% – от
230 до 400 рублей в месяц. На других концессионных предприятиях по данным ЦК ВКП (б) в 1929 г. средняя зарплата составляла 60–115 рублей469.
При этом размеры заработной платы иностранных рабочих были выше,
чем у советских рабочих на концессиях. Для иностранцев размеры их заработных плат определялись специальными соглашениями с концессионерами.
Действие коллективных договоров на них не распространялось470.
Иностранные рабочие, как правило, трудились по индивидуальным договорам. Так, на концессии «Винт» имелся только один индивидуальный договор и заключен он был с квалифицированным иностранным рабочим (из 19
постоянных и 19 сезонных рабочих только двое были иностранными рабочими, и оба – квалифицированными)471.
Зарплата по индивидуальным договорам была выше, чем по коллективным договорам. Например, на «Яне Серковском» немецкие и польские
рабочие по выделке пуговиц получали по 200 рублей, а отечественные по тому же разряду и с той же квалификацией – 167472. На «Дерулюфте» советские
летчики получали меньшую зарплату, чем немецкие. Поэтому секретарь ЦК
профсоюза

транспортных

рабочих

Гейден

заведующий

тарифно-

экономическим отделом ЦК Гиммельфарб в подготовленном письме в ОТЭ
ВЦСПС с грифом «секретно» требовали изменить § 10 концессионного договора с обществом. Целью этого шага было заключение коллективного дого-

227

вора на тех условиях, которые действовали в СССР, а не подчиняться условиям, выработанным в Германии.
В заключенном еще 29 июня 1925 г. коллективном договоре ЦК не
смог разрешить проблему одинаковой оплаты труда русских и немецких летчиков. У немецких летчиков зарплата и премии были выше из-за больших
расстояний полетов, чем у русских летчиков. Последние стремились увеличить количество рейсов, чтобы заработать больше. ЦК считал, что «открывается поле для эксплуатации. Между летным персоналом устанавливается антагонизм…»473, почему и предлагал разрешить проблему путем изменения §
10 концессионного договора. Но безуспешно.
Зарплата иностранным рабочим часто выплачивалась в СССР в иностранной валюте, и не в полном объеме. Так, членами Дальневосточного
районного комитета Всероссийского союза горнорабочих на сахалинской
концессии «Кита Карафуто Секию Кабусики Кайся» было установлено, что
около половины зарплат японских рабочих переводится их семьям в Японию474. Концессионер объяснял это тем, что в местах расположения концессий отсутствовали отделения и агентства банков СССР, производящие денежные операции, а также трудовые сберегательные кассы на предприятиях,
где рабочие могли бы хранить заработанные деньги.
На руднике Дуэ японские рабочие «Кита Карафуто Коогио Кабусики
Кайся» зарплату получали по основной расчетной книжке, а по дополнительной – их семьи в Японии475.
При заключении новых коллективных договоров профсоюзные уполномоченные требовали распространения их положений, касавшихся вопросов
оплаты труда, и на иностранных рабочих. Предлагалось «обязать концессионера по линии органов НКТ и Горного Надзора, строго выполнять статью 67
КЗОТ, то есть выплачивать зарплату на предприятии, а не в Японии»476.
Такая настойчивость профсоюзных органов объясняется тем, что дополнительная зарплата, выплачиваемая семьям рабочих, не облагалась нало-

228

гами, а, следовательно, отчисления с нее не поступали на проведение культурно-просветительской работы, социальное страхование и т.д.
Размеры заработной платы заносились в расчетные книжки рабочих
для того, чтобы им можно было проверить правильность начисления (в расчетной книжке нужно было отмечать и отпускное время). Расчетная книжка
сдавалась на предприятие за несколько дней477 до выдачи заработной платы.
Вместо нее рабочему выдавали контрамарку или временный дубликат. При
выдаче заработной платы расчетные книжки возвращались. Количество отработанных рабочих дней и часов отмечалось в табельных листах, вывешиваемых для проверки рабочими в предприятиях.
Сроки выплаты заработной платы устанавливались коллективным договором. Выплата осуществлялась 2 раза в месяц: обычно за первую половину месяца не позднее 15-21 этого же месяца и за вторую половину – не позже
3-10 следующего месяца478. Выдавали заработную плату в рабочее время, для
рабочих ночных смен – в дневное время.
При несвоевременной выдаче заработной платы в коллективных договорах предусматривался пункт о начислении пени в процентном отношении
за каждый просроченный день и ее выплате не позднее следующего срока
выдачи зарплаты. Например, в «Руссголландолесе» – ¼ процента за каждый
просроченный день. Сверх шести дней невыплата не допускалась479. В коллективном договоре «Гаммера» указывалось, что невыплата в установленные
сроки зарплаты признается «существенным нарушением защищаемых законов» и концессионер «подлежит ответственности»480.
Усиленный механизм компенсаций за задержку зарплаты делал невыгодным для концессионера эту задержку. Но, несмотря на требования советского законодательства и компенсационные гарантии, заработная плата отечественным рабочим концессионных предприятий выплачивалась не всегда
вовремя, порой с двух- или трехнедельными и более задержками. Например,
в конце января 1928 г. рабочие Бодайбинского прииска концессии «Лена
Гольдфильдс» не получили заработную плату за октябрь–ноябрь 1927 г. Од229

нако такая же ситуация наблюдалась и на государственных предприятиях и
учреждениях481.
Не всегда в задержках зарплаты были повинны концессионеры. После
разбирательств на Бодайбинском прииске «Лены Гольдфильдс» выяснилось,
что присланные вовремя для расчета денежные средства «были арестованы
местным исполкомом в покрытие неосновательной претензии по налогам».
Однако рабочие обвиняли не исполком, а администрацию концессии, считая,
что она «получает значительные проценты» с невыплаченной вовремя заработной платы»482.
При выполнении справедливого требования своевременной оплаты
труда советский концессионный рабочий мало чем отличался от государственного. «Были моменты, когда рабочие готовы были идти на забастовку,
чтобы умерить произвол концессионера, многие квалифицированные рабочие уходили с предприятия, а некоторые из рабочих, особенно семейных, видя беспомощность союзной организации в улучшении их положения, стали
искать пути к повышению своей зарплаты, угождая концессионеру во всех
его требованиях. Причина столь печального явления кроется в необоснованных требованиях, предъявленных к концессионеру. Выставленная дальневосточными союзными организациями ставка 1-го разряда в 24 руб. не имела
под собой никакой реальной почвы, благодаря чему переговоры тянулись несколько месяцев без всякого результата, и только вмешательство Центрального Комитета союза дало возможность заключить договор на ставке первого
разряда в 19 руб. 25 коп. на срок с 1-го марта 1926 г. по 1 января 1927 г. Этот
договор значительно повысил зарплату тетюхинских горняков…»483.
Система ценностей советских рабочих на концессиях определялась их
отношением к труду как к средству обеспечения себя и своих семей. Анализ
литературы, документов дает возможность утверждать, что не только государственная политика в области зарплаты на концессионных предприятиях и
высококвалифицированный труд рабочих, но и сверхурочная работа позволяли советским концессионным рабочим повышать свой реальный доход и
230

уровень жизни в сравнении с рабочими, занятыми на госпредприятиях. Физическое перенапряжение и усталость не останавливали стремление рабочих
к материальному достатку.
Профсоюзные работники не соглашались с советскими концессионными рабочими, разъясняли им, что нужно добиваться достойной оплаты труда,
приводили примеры соблюдения советского трудового законодательства на
государственных предприятиях. Однако в государственной промышленности
средняя месячная заработная зарплата была меньше, чем на концессионных
предприятиях. Поэтому советские рабочие концессий прибегали к различным
сверхурочным и дополнительным работам, повышая уровень своих доходов.
Так, на дальневосточной золотопромышленной концессии «Винт» средний
заработок рабочего «в месяц достигает 115 руб., из коих 72 руб. составляют
основной заработок, а 43 руб. являются приработком за работу в сверхурочное время, праздничные дни и т.п. … Сравнительно высокий заработок объясняется тем, что на этой концессии небольшое число рабочих высокой квалификации, занятых исключительно на обслуживании драг»484.
Довольно большой была разница в оплате рабочих и служащих концессионных предприятий. Так, в соответствии с п. 107 тарифного справочника
работников химической промышленности заработная плата служащего 14
разряда предприятий данной отрасли, в частности, концессионного предприятия «Лео Дрезден» складывалась из должностного оклада: 362 рубля 50 копеек и «+ 51% нагрузки»485.
Содержание отчетных карточек по заработной плате рабочих и служащих, младшего обслуживающего персонала концессионных предприятий
химической отрасли («Лео Дрезден», «АГА», «Бергер и Вирт», «Рагаз»)
убеждает в значительной разнице доходов рабочих и служащих.
Это наглядно можно продемонстрировать на примере концессионных
предприятий «Лео Дрезден», «АГА», «Бергер и Вирт» и «Рагаз»:
Таблица 22
231

Заработная плата рабочих и служащих концессионных предприятий химической отрасли в 1929 г. (в рублях и копейках)

Наименование/ Дата

«Лео Дрез-

Количество

Заработанные сред-

Количе-

Заработан-

служащих/

ства служащи-

ство рабо-

ные средства

младшего

ми/младшим об-

чих

рабочими

обсл.персонал

служивающим пер-

соналом

Средний размер месячной зарплаты рабочего/служащего/мл.
обсл.персонала

8492,05

25/7

7262,07/715,59

176,92/290,48/102,23

9959,59

26/7

8640,02/729,24

207,49/332,31/104,18

8614,11

28/10

7625,39/ 970,97

175,80/272,34/97,10

14354,00

Данных нет

147,98

«АГА»/ март

13562,00

Данных нет

139,81

«АГА»/ май

109

14023,00

Данных нет

128,65

9152,00

Данных нет

125,37

9379,00

Данных нет

121,81

8232,28

Данных нет

109,76

164

16735,00

Данных нет

102,04

ден»/ январь
«Лео Дрезден»/ февраль
«Лео Дрезден»/ март
«АГА»/ январь

«Бергер и
Вирт»/ январь
«Бергер и
Вирт»/ март
«Бергер и
Вирт»/ май
«Рагаз»/ январь

Составлено по: ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 13. Д. 452. Л. 26-35 об.

Для наглядного представления доходов рабочих четырех концессий автор составила еще одну таблицу, где среднемесячная зарплата также подсчитана на основе данных отчетных карточек.
Таблица 23
Среднемесячная заработная плата советских рабочих концессий в январе-мае 1929 г.
(в рублях и копейках)
Название кон-

Среднемесячная зар-

Январь

Февраль

Март

Май

«Лео Дрезден»

176,92

207,49

175,80

Данных нет

186,74

«АГА»

147,98

Данных нет

139,81

128,65

138,81

цессии

плата за 3 месяца

232

«Бергер и
Вирт»
«Рагаз»

125,37

Данных нет

121,81

109,76

118,98

102,04

Данных нет

102,04

Составлено по: ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 13. Д. 452. Л. 26-35 об.

Как видно из таблицы 23, самую низкую зарплату получали рабочие
«Рагаза», самую высокую – «Лео Дрездена». Зарплата рабочего «Лео Дрездена» превышала размеры оплаты труда на других концессионных предприятиях химической промышленности при одновременном увеличении разрыва
заработных плат рабочего и служащего. Соотношение зарплаты рабочего и
служащего «Лео Дрездена» в январе 1929 г. составило 60,9%, в феврале этого
же года – 62,4%, в марте 1929 г. – 64,6%.
На концессии «Тетюхе» самая низкая зарплата у служащих составляла
50 рублей (телефонист, переписчик), счетоводы получали 120 рублей, секретари – 175 рублей, заведующие отделами – 300–572 рубля, главноуправляющий – 700 рублей, самая высокая зарплата у рабочих-бурильщиков составляла 250–300 рублей.
При этом указанные размеры зарплаты на «Тетюхе» не могут быть
точными, поскольку концессионер практиковал выдачу премиальных служащим и рабочим в «пакетиках», «награждая наиболее преданных и услужливых … старым капиталистическим способом … всех подкупить, купить, играя особенно на подхалимах, бывших белогвардейцах и отбросах из рабочих»486.
Комиссия, работавшая на «Тетюхе» в 1928 г., требовала от рудничного
комитета изучения порядка выдачи премиальных, проведения разъяснений
среди рабочих и служащих по отказу получения премий в «пакетиках». При
этом заработная плата выдавалась в срок, обсчеты рабочих были единичны.
Задержки наблюдались при расчетах с увольняемыми, но при вмешательстве
рудничного комитета и инспекции труда разрешались на месте.
При выдаче заработной платы наблюдались частые обсчеты на «Лене
Гольдфильдс»: «в расчетных книжках систематически ежемесячно простав233

ляется зарплата меньше полагающейся на 3-5 рублей. Такое положение вызывало недовольство рабочих, заявлявших: “Обсчеты, взяточничество и подхалимство развито у нас самым безобразным образом и со всем этим никакой
борьбы не ведется, рабочий влачит жалкое существование, а концессия все
время старается как бы урвать лишнюю копейку у рабочего”»487.
Несоизмеримо высокой по сравнению с заработной платой рабочих
была зарплата членов правления Свердловской кустарно-промысловой артели «Артстрой», которая существовала в структуре «Лены Гольдфильдс».
Председатель правления Гаджемуков получал ежемесячно 250 рублей, члены
правления: заведующий техническим надзором Домрачев – 100 рублей, заведующий административно-хозяйственной работой Ялунин – 100 рублей; бухгалтер Удачин – 100 рублей, заведующий столярными работами Югов – 150
рублей. Заработная плата чернорабочих (21 человек), кровельщиков (5 человек), печников (7 человек), коннорабочего (1 человек), выполнявших строительные работы на Дегтяринском руднике, составляла от 50 до 60 рублей в
месяц. К тому же рабочим не выдавали спецодежды, не оформляли социального страхования488.
Тем не менее, несмотря на разницу доходов советских рабочих и служащих концессий, заработная плата советских концессионных рабочих оставалась высокой по меркам советского народного хозяйства. При этом в советской исторической литературе утвердилось мнение, что заработная плата
советских рабочих концессий была выше потому, что они кроме оплаты за
труд, не получали никаких льгот по оплате коммунальных услуг, как на государственных предприятиях. Основанием для таких выводов являлись официальные документы, например, «Отчет концессионного комитета при СНК
РСФСР о деятельности концессионных предприятий республиканского и
местного значения за 1927/1928 г.» от 25 мая 1929 г.489, материалы информационного отдела ЦК ВКП (б) «О работе на концессионных предприятиях (К
проверке выполнения постановления ЦК от 23 августа 1926 г.)» с пометой
«Секретно»490 и другие архивные материалы.
234

Однако, на концессии «Тетюхе», «если принять плюсом все коммунальные услуги, которые представляет корпорация рабочим и служащим в
порядке колдоговора (см. § 52-54), то можно отметить, что зарплата на концессии не ниже государственных предприятий»491. Предоставление льгот в
вопросах снабжения и коммунальных услуг наблюдалось и на других концессиях горнодобывающей промышленности.
Действительно, на ряде концессионных предприятий осуществлялись
вычеты

из

заработной

платы

на

основании

решений

расценочно-

конфликтных комиссий, судебных инстанций, административных органов, но
такие примеры были единичны. Так, § 31 коллективного договора Всесоюзного профессионального союза рабочих водного транспорта и акционерного
общества «Лена Гольдфильдс» гласит о невозможности бесплатного предоставления рабочим квартир с освещением, отоплением, водопроводом, канализацией и в связи с этим с возможными вычетами из заработной платы в
размере себестоимости коммунальных услуг, согласованных с первичными
органами профессиональных союзов492.
Оплата труда в зависимости от условий была повременной, дневной
(или поденной), сдельной, подрядной (или аккордной) и премиальной, большей частью среди советских концессионных рабочих распространенной являлась сдельная и поденная. Способы оплаты и расценки, нормы выработки
разрабатывались администрациями концессий, утверждались расценочноконфликтными комиссиями на основании статей 56, 57, 60, 70, 71, 75 и 76
Кодекса законов о труде, а затем сообщались профессиональным союзам и
вывешивались на видном месте до начала работ.
Повременная оплата производилась за фактически отработанные дни
из расчета 1/24 месячной тарифной ставки и допускалась в отношении работ,
не подлежащих нормированию. Квалифицированным рабочим, выполнявшим сложные или ответственные задания при повременной оплате, начисляли оплату по средней заработной плате рабочих на сдельных работах.

235

Расчеты по повременной оплате производились следующим образом: за
половину месяца рабочему выплачивалась полумесячная ставка, при наличии
дней невыходов удерживались средства в размере 1/24 за каждый день отсутствия. За неполную половину месяца рабочему начисляли оплату путем
умножения 1/24 ставки за каждый проработанный день. При переводе рабочего с повременной на сдельную оплату труда, или наоборот, ему оплачивались фактически проработанные дни (поденная оплата начислялась путем
деления полумесячной ставки на все рабочие дни данного полумесяца) на
повременной основе, остальные дни – по сдельной оплате.
Поденные ставки для рабочих, учеников, служащих и инженернотехнических работников разнились. Они фиксировались в коллективных договорах. Например, из нижеприведенной таблицы видно, что на поденную
оплату на «Тетюхе» принимались рабочие с 1 по 10 разряд, ученики – с 1 по
6 разряд, служащие – с 1 по 14 разряд.
Таблица 24
Поденные и месячные тарифные ставки на концессии «Тетюхе» в 1929 г. (в рублях и копейках)
Размер поденной ставки

Размер поденной ставки

Размер месячной ставки

рабочего

ученика

служащего

1,51

1,05

52,50

1,74

1,27

63,00

1,96

1,59

73,50

2,27

1,80

89,25

2,57

2,22

105,10

2,87

2,65

120,75

3,17

141,75

3,47

162,75

3,77

182,50

4,53

210,00

236,25

260,50

288,75

315,00

Разряд

Составлено по: ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 298. Л. 12-13.
236

Сдельная оплата труда определялась путем деления дневной тарифной
ставки рабочего (например, на концессии «Гаммер» полуторной493, «Лена
Гольдфильдс» – 1,6 для рабочих химической промышленности494 и от 25 до
50% – для квалифицированных рабочих водного транспорта495, «Лео Дрезден» – с добавлением 25% соответствующего разряда496) на установленную
дневную норму выработки497, где учитывались сокращенные ночное и предпраздничное время, необходимое время для остановок механизмов и приборов.
Концессионер «Лена Гольдфильдс» применял сдельную оплату за труд
без ограничения приработков, и урочную или аккордную оплату в тех случаях, когда это было обусловлено производственной необходимостью498.
Сдельные расценки предназначались для определенных категорий работ, применительно к тарифным разрядам квалифицированных рабочих из
расчета по часовой тарифной ставке с конкретным увеличением на установленную почасовую норму выработки в штуках, пудах и т.д. То есть сдельные
расценки определялись установленным разрядом, а не лицом, выполняющим
ту или иную работу по выпуску качественных изделий.
Рабочие вредных производств, кормящие женщины и подростки, допущенные к производству сдельных работ, получали доплату за сокращенные часы из расчета среднего заработка или часовой тарифной ставки. Либо
им оплачивали по сдельным расценкам, установленным для всех на соответствующей работе путем деления на сокращенные пропорционально их рабочему дню нормы выработки.
Для коллективов расценки устанавливались путем деления суммы тарифных ставок всех рабочих на принятую норму выработки. С установленными нормами и расценками рабочие могли ознакомиться в коллективных
договорах и приложениям к ним. Повышаться сдельные расценки могли
лишь при условии увеличения размеров тарифной ставки 1 разряда и действовали на весь срок действия коллективного договора. Профессиональные
237

союзы настаивали перед администрациями концессий на осуществлении пересмотра норм выработки и сдельных расценок только по согласованию с
ними. При установлении сдельных расценок от советских концессионных рабочих требовался выпуск качественных изделий.
Сдельная и премиальная оплата на концессиях должны были вводиться
только по согласованию с профсоюзами на основании положений499. Например, на предприятиях «Русснорвеголеса» переговоры Онежского отделения
профсоюзов с концессионером по введению сдельной оплаты для рабочих не
привели к положительным результатам. До октября 1925 г. рабочие трудились на повременной системе. И лишь только после командировки представителя ЦК профсоюза деревообделочников в Онегу и проведенных совещаний с администрацией «Русснорвеголеса» с ноября 1925 г. на всех лесозаводах была введена сдельная система оплаты труда.
Индивидуальные и групповые нормы выработки при сдельных расценках устанавливались концессионером по согласованию с профсоюзом. При
ненормированных работах сдельные расценки определялись концессионером
и утверждались расценочно-конфликтными комиссиями. Для сторожей и кучеров «Русснорвеголеса» новые виды оплат вводить не стали, они трудились
на повременной системе постоянно500.
На «Мологолесе» администрация так же не сочла возможным ввести
сдельную оплату в 1925 г. для рабочих, трудившихся на повременной системе501.
В премиальной оплате труда советских рабочих концессионных предприятий органы власти и профсоюзы рекомендовали распространять на них
Положения о премиальной оплате труда рабочих государственных предприятий. Например, в деревообрабатывающей промышленности – «Положение о
премиальной оплате труда всем трудящимся, работающим на бумажных,
целлюлозных, древесно-массовых и картонных фабрично-заводских предприятиях ГЛАВБУМА», подписанное сотрудниками ЦК профсоюза рабочих
бумажной промышленности и Главбумом в 1921 г.502.
238

Премирование высококвалифицированных рабочих осуществлялось
концессионерами по предварительному соглашению с районными комитетами и уездными отделениями за повышение интенсивности труда, улучшение
качества выпускаемых изделий, уменьшение брака, экономии материалов,
топлива, сохранность инструментов503. Первичные профорганы о введенных
премиях администрация концессий извещала в течение нескольких дней.
Премии выплачивались также тем рабочим, которые не принимали
участия в сдельной работе, но от их труда зависело выполнение заказа. Если
премирование не допускалось, устанавливались процентные надбавки к основной заработной плате рабочих. Рабочим, получавшим премии, в расчетных книжках делали записи, указывалась сумма премии отдельно от суммы
заработной платы.
Однако премирование за повышение интенсивности труда, улучшение
качества выпускаемой продукции, экономии материала, уменьшение брака
предусматривалось не только для высококвалифицированных, но и для подсобных рабочих, к которым невозможно было применить систему нормирования. Такая практика широко была распространена на предприятиях водного транспорта концессии «Лена Гольдфильдс» по соглашению с Ленским
районным комитетом профсоюза504.
Советскому рабочему на концессиях оплачивалась по среднему заработку выполненная часть наряда за фактически потраченное на ее выполнение время. В случае длительных сдельных работ ему выдавался аванс, соответствующий проценту их выполнения. При окончательном расчете из всей
суммы заработной платы удерживались все полученные авансы. Если суммы
авансов оказывались больше размеров заработной платы, то бухгалтерия с
последующих заработных плат проводила удержание с таким расчетом, чтобы выдаваемая сумма не была ниже 2/3 тарифной ставки505.
Время простоя, допущенного не по вине рабочего, оплачивалось в соответствии со статьями 68 и 87 Кодекса законов о труде. При вынужденном
простое или остановке предприятия рабочим сохраняли их средний зарабо239

ток. Если рабочий сам отказывался от выполнения наряда, то ему выплачивалась разница между объявленными расценками и суммой, выплаченному
другому рабочему за окончание данного наряда, но не меньше тарифной
ставки рабочего. Временно нетрудоспособным рабочим, рабочим, призванным в армию, избранным в органы власти, переведенным по распоряжению
администрации на другое место работы, выплачивалась выполненная часть
наряда в размере средней заработной платы предыдущего месяца за фактически потраченное на ее выполнение время.
Расценки на сезонные, временные работы устанавливались администрациями концессий на основе письменного трудового договора с рабочим.
Подсобным рабочим предусматривалась урочная или аккордная оплата за
труд, вспомогательным – к оплате за труд добавлялся средний приработок от
30 до 90% «обслуживающих сдельщиков»506 к тарифной ставке.
Квалифицированным рабочим, выполнявшим сложные или ответственные работы и подсобно-вспомогательным рабочим, помимо основной
тарифной ставки доплачивали приработок в размере среднего процента приработка обслуживаемой ими группы, занятых на сдельных работах507.
Изготовление приспособлений и подготовительные работы, если они
не входили в сдельный наряд, при сдельной системе оплаты труда оплачивались по средней заработной плате текущего периода или по дополнительному соглашению рабочих с администрациями концессий или передавались
другим рабочим. Если в нормах выработок при сдельной оплате не учитывалось время на приведение в порядок станков, машин, уборки помещения в
нерабочее время, то такие виды работ оплачивалась как сверхурочная работа,
в праздничные дни – в двойном размере. Из-за неисправности оборудования,
повлекшего за собой простой машин свыше 15 минут, или при отсутствии
материала, рабочим производилась оплата по средней зарплате.
Таким образом, значительную роль в повышении оплаты труда советских рабочих концессий играли профессиональные союзы. Превратившись в
1920-е гг. в государственную структуру, профсоюзы вели переговоры с ино240

странными предпринимателями, отстаивали лучшие условия труда и быта
для рабочих, занятых на концессиях508, не заботясь о повышении производительности труда.
Однако требования, предъявляемые профсоюзами к иностранным
предпринимателям, не всегда способствовали реальному повышению доходов советских рабочих концессий. Не находя компромиссного решения с
профсоюзами, концессионеры определенное время не повышали размеры заработной платы рабочим. Но временный бойкот иностранными предпринимателями требований профсоюзов в вопросах оплаты труда не стал массовым
явлением на концессионных предприятиях страны.
Иностранные предприниматели учитывали требования советского правительства в рабочем вопросе. Жесткие требования профсоюзных работников, порой необоснованные, их компетентность и профессионализм заставляли концессионеров выполнять условия советского законодательства, коллективных договоров.
При этом все чаще стали звучать к концу 1920-х – началу 1930-х гг.
жалобы советских концессионных рабочих на задержки в их оплате труда.
Более того, в общественном сознании советского населения все более
настойчиво внедрялась мысль о невозможности существования концессий в
условиях обобществленного хозяйства, их неээфективности, «вредности».
Первый секретарь ВЦСПС Н.М. Шверник открыто заявлял о том, что дальнейшее увеличение заработной платы на концессионных предприятиях есть
не что иное как «разврат». Он предупреждал членов комиссии Политбюро по
концессионным вопросам о «разложении» рабочих в связи с их высокими
зарплатами и о переносе этого «разложения» «на другие соседние фабрики»,
требовал «прекратить те безобразные явления, которые имеют место в концессионной практике»509.
По существу Н.М. Шверник, М.И. Скобелев – председатель Концессионного комитета при СНК РСФСР, член ГКК и другие руководители органов

241

власти в условиях смены экономических приоритетов в стране призывали к
ликвидации концессионных предприятий.
Подводя некоторые итоги, следует отметить, что политика советских
органов власти в области организации труда и заработной платы на концессионных предприятиях способствовала обеспечению трудоустройства отечественных рабочих, созданию благоприятных условий труда на предприятиях,
достижению более высокого уровня жизни советских концессионных рабочих. Решение проблемы занятости населения с помощью концессионеров, регулирование трудовых отношений на концессионных предприятиях осуществлялись в русле основных принципов концессионной политики советского правительства.
Постоянный контроль над деятельностью концессионеров со стороны
государственных и профсоюзных органов, соблюдение концессионерами советского трудового законодательства позволяли трудоустраивать на концессионные предприятия советских рабочих, преимущественно членов профсоюзов. Соотношение отечественной и иностранной рабочей силы в пользу
первой способствовало увеличению занятости советского населения на концессиях.
Право на трудоустройство дополнялось другим важнейшим правом советского концессионного рабочего – правом на безопасный труд. Создание и
обеспечение концессионерами здоровых и безопасных условий труда для рабочих как важного элемента в деятельности предприятия в условиях отсутствия экономических рычагов, направленных на улучшение условий и охрану труда, несмотря на несчастные случаи, снижали людские и производственные потери.
Приобретение концессионерами индивидуальных средств защиты для
рабочих, оборудование ими санитарно-бытовых помещений, улучшение светового и теплового режимов, выдача специального питания рабочим, занятых
во вредных и опасных условиях труда, предоставление льгот и компенсаций
в соответствии с коллективными договорами улучшали положение советских
242

концессионных рабочих. Более того, безопасное производство работ, предупреждение аварий и несчастных случаев, соблюдение режимов труда и отдыха, трудовой дисциплины концессионерами и рабочими обеспечивали экономическую стабильность концессионного предприятия, повышение заработной платы советских концессионных рабочих.
Повышение размеров ставки 1 разряда, соответственно и реальной заработной платы советских концессионных рабочих как категории уровня
жизни населения, своевременность выплаты зарплаты способствовали обеспечению их основных жизненных потребностей: приобретению продуктов
питания, товаров первой необходимости, поддержанию культурного уровня,
содержанию детей. Но цена рабочей силы отставала от мирового уровня,
обеспечение прав граждан на вознаграждение за труд являлось недостаточным. Физиологическое выживание рабочего, его воспроизводство зависело
от основного источника получаемого дохода – заработной платы. На структуру и размер зарплаты советского концессионного рабочего влияли объемы
сверхурочных работ. Постоянная часть заработной платы, премии, сверхурочные работы, предоставление бесплатных коммунальных услуг, снабжение продуктами и товарами по себестоимости, оплата транспортных расходов позволяли советским рабочим концессий иметь больший доход в сравнении с рабочими государственных предприятий. Определенный жизненный
минимум остального трудоспособного населения обеспечивался жесткой финансовой политикой государства.
Таким образом, более высокие размеры зарплат на концессионных
предприятиях обеспечивались государственной политикой, интенсификацией
труда и сверхурочными работами. Примечательно, что привилегированное
положение советских концессионных рабочих, выражавшееся в относительно
высокой зарплате, и соответственно подъеме уровня жизни, обеспечивалось
и концессионерами, и властью.

243

244

Глава III
Формирование социокультурной среды
3.1. Жилищно-бытовые условия1
Государственная политика в сфере жилья в нашей стране стала формироваться в годы новой экономической политики. Задачи по строительству
новых зданий, помещений возлагались не только на государственные органы,
кооперативные общества, но и на концессионеров. Поэтому администрации
концессий, трудоустраивая работников, должны были заботиться и об их бытовых условиях. Право на труд советского концессионного рабочего и служащего предусматривало решение его права на предоставление жилья концессионерами.
Анализ условий быта советских рабочих и служащих, занятых на концессионных предприятиях СССР в годы нэпа, позволит выявить меры, которые предпринимали концессионеры по улучшению жилищных условий и
определить их вклад, а также уточнить роль советских органов власти в разрешении жилищного вопроса на концессиях страны.
Приступая к характеристике бытовых условий советских концессионных рабочих и служащих, определим виды жилой площади на предприятиях.
Они были различны: квартиры в жилых домах для семейных рабочих и служащих, комнаты в общежитиях для одиноких рабочих, а также казармы и бараки, порой без отдельных комнат и без освещения, выделяемые семейным и
одиноким рабочим. При этом обеспеченность жильем оставалась низкой, несмотря на строительство концессионерами новых помещений. У многих советских рабочих концессий не было отдельной и собственной недвижимости.
Нормы жилья оставались очень низкими. Архивные и опубликованные отчеты, справки, доклады членов профессиональных органов, проверяющих комиссий – тому свидетельство. Например, на концессии «Лена Гольдфильдс»

245

на 1 января 1926 г. общая жилая площадь на 1 проживающего составляла
5,57 кв.м.2.
Жилищные условия рабочих, занятых на концессиях, впрочем, как и на
государственных предприятиях, были тяжелыми. Ответственные работники
ЦК горнорабочих, обследуя в 1926 г. концессионные предприятия отрасли,
отмечали: «на горных концессиях 50-60% всего рабочего состава пользуется
квартирами казарменного типа. … спутниками казарм является скученность,
грязь … пьянство, карты, ругань»3. Многие рабочие проживали в постройках
барачного типа по 50-60 человек. При такой чрезмерной перенаселенности в
бараках отсутствовали отдельные комнаты, перегородки, свет, умывальники,
баки для питьевой воды.
Решать жилищный вопрос на концессионных предприятиях приходилось самим руководителям. Если даже в концессионных соглашениях этот
вопрос никак не обозначался4, то при заключении коллективных договоров
центральные комитеты отраслевых профсоюзов требовали от концессионеров улучшения жилищных условий работников, введения в эксплуатацию
нового жилья, предоставления площади в соответствии с законодательно
определенными нормами.
Например, за время функционирования лесных концессий «Руссанглолес», «Руссголландолес» с 1922/1923 г. по 1928/1929 г. и «Русснорвеголес» с
1923/1924 г. по 1928/1929 г. на ремонт и строительство жилых помещений
для рабочих и служащих (этот пункт не был прописан в концессионных договорах) предприниматели потратили больше средств, чем на восстановление
лесопильных заводов. Так, затраты «Руссанглолеса» составили 58% всех инвестиций предприятия, «Руссголландолеса» – 52% и «Русснорвеголеса» –
34%, и это позволило «Руссанглолесу» увеличить площадь жилых построек в
4 раза, «Руссголландолесу» – в 2 раза и «Русснорвеголесу» – в 2 раза. Концессионеры полностью обеспечили рабочих и служащих жильем5.
При невозможности осуществления нового строительства для советских рабочих и служащих концессий, концессионерам предлагалось частично
246

возмещать им оплату коммунальных услуг. Право на коммунальные услуги
на концессионных предприятиях имели не только постоянно и временно работающие, но и члены профессиональных и партийных организаций, сотрудники клубов, библиотек, школ, яслей. Под коммунальными услугами понималось предоставление квартиры, отопления, освещения, водоснабжения, бани, прачечной, хранилищ для продуктов питания в летнее время (более распространенным было название «ледники», то есть хранилищ с достаточным
количеством льда. – Т.Ю.), а также очистка нечистот и дымовых труб, дезинфекция жилья «в борьбе с паразитами»6. Обычно такие услуги советским
концессионным рабочим предоставлялись безвозмездно.
Плата могла устанавливаться концессионером только по согласованию
с первичным профессиональным органом и не выше тех размеров, которые
определялись постановлениями советских органов власти. Например, на концессии «Лена Гольдфильдс» оплата за коммунальные услуги производилась
путем удержания сумм из заработной платы. За жилье казарменного типа
плата не взималась7. В связи с этим члены Бодайбинского районного комитета профсоюза рабочих горнодобывающей промышленности считали, что
«коммунальные услуги: отопление, освещение и водоснабжение, а также и
поддержание чистоты предоставляются концессией теперь вполне удовлетворительно»8.
Бесплатные квартиры с отоплением, освещением, топчанами и тюфяками, которые затем заменяли деревянными кроватями, предоставлялись
всем постоянным и сезонным рабочим концессии «Маныч». Семейным рабочим администрация «Маныча» выделяла отдельные комнаты, одиноким – место в «достаточно просторном и светлом» общежитии. При этом «Объем
квартир штатных рабочих и служащих должен быть не менее сорока кубических аршин (1 аршин равен 71,12 см – Т.Ю.) на каждого члена семьи»9, – гласил один из пунктов коллективного договора. Жилищная норма на одного
холостого рабочего составляла 3–4 кв.м. в «каменном доме, деревянном бараке и землянке»10.
247

С 1929 г. бесплатные коммунальные услуги для рабочих, распространенные на концессиях, стали предоставляться и в государственных горных
трестах: «Донуголь», «Сибуголь», «Азнефть» и «Грознефть»11.
Говоря о предоставлении коммунальных услуг, следует заметить, что
санитарно-гигиенические условия жилых помещений на концессионных
предприятиях были неодинаковы. Так, на заводе № 1 лесной концессии
«Мологолес» в 1924 г. жилищные условия 20 рабочих, занятых обработкой
дерева и сооружением лесопильных заводов, считались «ужасными и страшно невыносимыми». В землянках и шалашах из сосновых веток и щепы, земляных ямах, холодных и полутемных, грязных соломенных бараках, без печей и полов жили рабочие «сплоченными группами» в осеннее и зимнее время12. В таких условиях люди простужались, болели, не выходили на работу.
Один рабочий, после 12 дней болезни, был признан недееспособным и отправлен на родину – Витебскую губернию.
В конце 1924 г. – начале 1925 г. рабочие «Мологолеса» стали жить в
новых временных постройках, но «тесно, скученно, грязно». На досках размещались топчаны без матрацов, на которых спали рабочие. Санитарное состояние оставалось неудовлетворительным, сами рабочие характеризовали
его не иначе как «китайский городок»13. Имевшееся жилье вызывало нарекания и проверяющих органов. В 86 «жилых теплушках» имелись «щелистые
стенки, щелистые неотепленные двери, малая световая площадь»14. Три барака с 11 квартирами были очень ветхими и холодными: «Крыша течет, с потолка сыплется песок, из окон и из-под пола дует холодом», «окна очень малого размера»15.
В некоторых бараках проживающие оставались без полов, «валялись в
грязнейшем помещении на сплошных нарах в два яруса без матрацев и других удобств16. О наличии кроватей, шкафов, столов, стульев, отоплении и
освещении в таких помещениях говорить не приходится.
В помещении, где размещались каменщики, штукатуры, печники и столяры отсутствовал потолок, вместо печи огонь разводили на полу17.
248

Санитарные комиссии, куда входили представители профсоюзов деревообделочников и строителей, обследуя жилищные помещения концессии
«Мологолес», отмечали антисанитарию, «грязь невыносимую» и внутри помещений и вокруг них, скученность. Так, 44 плотника «Мологолеса» жили
«всего лишь на 24 кубических саженях»18, то есть, на одного плотника приходилось около 1,2 кв.м. жилой площади. Это далеко не соответствовало
норме, определенной НКТруда СССР: она составляла 9 кв.м.
«Плохое оборудование общежитий», грязь, тесноту, недостаточное количество нар в общежитиях, проживание части рабочих в деревнях, расположенных в 8-9 верстах от лесозавода № 1, отмечали и в 1926 г. сотрудники
Ленинградского губернского отдела профсоюза деревообделочников19.
Рабочие лесопильного завода № 2 «Мологолеса» также проживали в
неприспособленных помещениях – сарае, по их словам – в «гусиных клетках». На верхних нарах они задыхались от жары, а внизу замерзали, отсюда
высокая заболеваемость, неявка на работу20.
Тяжелые жилищные условия рабочих «Мологолеса» вызывали их
«большое недовольство», влияли на «характер отношений рабочих к концессии и отражалось на их труде». Оплата за комнату в размере 10–12 рублей
при средней зарплате в 35 рублей составляла значительную часть расходов
семейного бюджета21. Рабочие лесозаводов № 2 и 3, живущие за 2–7 верст от
концессии, добирались самостоятельно, то есть пешком. Члены профсоюзных комиссий отмечали: «ежедневное хождение по 2–7 верст для рабочих
крайне затруднительно». Добираясь ночью на работу «в грязь и холод», рабочим негде было обсушиться и обогреться22. На лесозаводе № 1 рабочим
предоставлялось жилье в имеющихся 3-х домах, но жилья не хватало. Планировалось строительство 4-х домов на заводах № 2 и 323.
Такие санитарно-гигиенические условия, скученность на лесозаводах
№ 1 и 224 представляли серьезную опасность для здоровья и жизни советских
концессионных рабочих. В этом случае концессионер недобросовестно выполнял обязательство § 26 концессионного договора, гласившего «обеспе249

чить пришлых рабочих гигиеническими обставленными жилыми помещениями»25.
На лесозаводе № 3 «Мологолеса» жилье рабочих было более благоустроенным. 20% рабочим (или 102 человекам) были предоставлены места в
5 бараках (80% рабочих из числа местных крестьян жили в деревнях на расстоянии 1–5 верст от завода концессии). Все помещения были освещены,
имелись железные кровати. Санитарно-гигиенические условия в двух бараках «отличались чистотой (скорее, как исключение. Редко проверяющие комиссии отмечали порядок жильцов в своих помещениях. – Т.Ю.), теплом», не
слишком стесненными условиями; в одном – установлены платяные шкафы.
В остальных трех члены комиссии отметили «невыносимые условия», тесноту и грязь, вызванные самими проживающими, их родными, знакомыми, гостями, а не действиями концессионера. Замечание к администрации «Мологолеса», тем не менее, имелось. Не хватало плит, печей, кроватей, шкафов,
умывальников, баков с водой26.
Из-за непредставления достаточного количества столов, часть рабочих
вынуждена была «принимать пищу на кроватях». В то же время на концессии
имелись «очень хорошие и удобные» квартиры, предоставлявшиеся дирекцией «Мологолеса» семейным рабочим и служащим27.
Однако, несмотря на лучшее решение жилищного вопроса концессионером на лесопильном заводе № 3 по сравнению с другими 2-мя заводами,
заводской комитет, превышая свои полномочия, настаивал на самостоятельном распределении квартир для рабочих этого завода. Центральный комитет
профсоюза рабочих деревообделочников не поддержал такое предложение
первичного профоргана, а предложил «только установить участие завкома»28
в предоставлении жилого фонда.
Между тем органы власти продолжали требовать от директора концессии «Мологолес» Гимельсбаха строительства новых жилых помещений, выполнения коллективного договора о предоставлении советским концессион-

250

ным рабочим жилья, от профсоюза – «решительного воздействия на концессионера» для разрешения жилищного кризиса29.
К концу 1925 г. на «Мологолесе» было выстроено 54 тыс. 574 кв. м.
жилых построек, 3 бани, 2 помещения под кино, клуб, столовая, всего «119
построек под жилье и другие потребности»30. Заметим, что строения на концессионных предприятиях разделялись на 3 категории:
1) для рабочих и служащих,
2) для расширения предприятий,
3) складские и подсобные помещения31.
К концу 1926 г. из 783 рабочих и служащих «Мологолеса» 283 проживали в домах и бараках лесопильного завода № 3 жилой площадью 5479, 05
кв.м., 40 – в наемных заводских домах, 63 – в собственных домах на расстоянии до 3 верст от завода, 27 – в собственных домах на расстоянии свыше 3
верст от завода и 370 – на съемных квартирах32. На лесопильном заводе № 1
127 человек (46 рабочих и 81 член их семей) к концу 1926 г. были обеспечены заводским жильем33.
Однако жилья по-прежнему не хватало. Концессионеры продолжали
брать на себя обязательства по благоустройству жилищного фонда: «когда
будет заготавливаться лес для строек, будет также заготавливаться лес и для
сооружения помещений для рабочих»34, составлять проекты по улучшению
жилищного вопроса.
Дефицит жилой площади и отсутствие возможностей приобрести
предметы домашнего обихода определяли санитарное состояние помещений,
их благоустроенность, комфортность. Обычно казарменные, барачные помещения служили для рабочих концессий и членов их семей одновременно
спальным местом, складом для продуктов, местом приготовления пищи и
«ванной комнатой». Не имея минимальной возможности и приемлемых условий для отдыха, рабочие не могли восстановить свои физические силы после
трудового дня, отдохнуть. Жилищная неустроенность и скученность могли
негативно сказываться и на поведении рабочих. Многие рабочие «большую
251

часть заработка тратили на сакэ…»35. После окончания трудового дня пьянствовали, хулиганили в казармах. Не выходили на работу накануне и в дни
«местных праздников», да и после них36.
Духота, грязь, антисанитарные условия, теснота помещений, отсутствие в них вентиляции, ремонта – такова характеристика санитарногигиенических условий проживания советских рабочих на горнодобывающих
концессиях «Тетюхе», «Кита Карафуто Коогио Кабусики Кайся», «Лена
Гольдфильдс»37. На Бодайбинских приисках концессии «Лена Гольдфильдс»,
по данным ВСНХ, бараки не были оборудованы и плохо отапливались. В казармах холостяков не было уборщиц, а, следовательно, помещения не убирались. Некоторые семейные рабочие с детьми жили в летних (неотапливаемых) бараках38.
В январе 1926 г. администрация «Лены Гольдфильдс» отказалась от
строительства двух домов и клуба, несмотря на настойчивые требования ЦК
профсоюза водников. Концессионер обещал только выяснить трудности с
жилищным вопросом, «выявить нужду и по согласованию с Киренским райкомводом составить план жилищного и клубного строительства»39.
Реализацию этого плана главное управление «Лены Гольдфильдс»
предоставило на усмотрение своему правлению в Киренске. Однако отказ
концессионера от строительных работ отнюдь не означал его отказа от выполнения других его обязательств по жилью. Так, в 1927/1928 г. администрация концессии приобрела инвентарь в общежития для одиноких рабочих (1
шкаф и стол на двух человек, одну табуретку и кровать – каждому рабочему).
Для семейных рабочих, проживавших в общежитиях и на квартирах, администрация выделяла обеденный стол, посудный шкаф, мусорное ведро, а также
кровати и табуретки на каждого члена семьи. Оборудование и инвентарь для
обслуживания плит и кухонь общего пользования руководство предприятия
приобретало только тогда, когда в наличии были средства. Но независимо от
наличия средств, концессия всегда обеспечивала рабочих и их семьи дровами, освещением и водоснабжением (не менее чем по 2 ведра воды в день на
252

человека), проводила ассенизацию, вывоз нечистот и мусора. Несмотря на
решение жилищного вопроса, – к началу 1927 г. концессионером было построено 9 тыс. кв.м. жилья для рабочих40, – председатель Глубоковского заводского комитета профсоюза критиковал концессию за предоставление жилья с мебелью из-за высокой оплаты проживания. В месяц за комнату рабочему приходилось платить 8-10 рублей41.
Не

лучшую

сторону

отличались

жилищные

санитарно-

гигиенические условия, в которых пребывали рабочие концессии «Кита Карафуто Коогио Кабусики Кайся». Как писали ответственные работники ЦК
отраслевого профсоюза: «Отсутствие света, невозможная духота, грязь …
рудник “Дуэ” – одно из самых крупных предприятий Сахалина, на других же
предприятиях условия еще хуже»42.
Бараки на концессиях «Кита Карафуто Коогио Кабусики Кайся», «Лена
Гольдфильдс», «Кита Карафуто Секию Кабусики Кайся» недостаточно отапливались, отсутствовало освещение, не было туалетов, бань, прачечных, водопровода. Территории вокруг жилых строений находились в антисанитарном состоянии43.
Однако не все советские рабочие горных концессий находились в одинаковых жилищных условиях. Квалифицированным рабочим и административно-техническому персоналу предоставлялись отдельные и благоустроенные дома. Остальные рабочие, а их было большинство, жаловались на скученность в бараках44: в помещениях, занимаемых рабочими «при общей кубатуре 141 м.³ помещается 46 человек, в другом помещении почти при такой
же кубатуре помещается 55 человек»45.
Санитарное состояние жилых помещений не отвечало гигиеническим
нормам: «грязь, копоть и спертый воздух. Отмечалось «крайне антисанитарное состояние» жилых помещений принадлежавших японскому нефтяному
концессионеру – «на полу второго этажа лежит слой никогда не убиравшейся
грязи, толщиной не менее 2 см»46. В жилых помещениях рабочие готовили
пищу и сушили одежду47.
253

В 1928 г. из отчета VIII съезду профсоюзов стало широко известно антисанитарное состояние жилищ на концессиях «Гарриман», «Гольдфильдс» и
«Вестен-Гарриман» (возможно имелась в виду концессия «Жесть-Вестен». –
Т.Ю.)48.
Избирательно предоставлялось жилье и иностранным рабочим концессий. Так, на «Кита Карафуто Коогио Кабусики Кайся» японские рабочие
проживали «в очень хороших условиях», китайские – жили в бараках на
двухэтажных нарах в бараках, тесноте и духоте. При этом профсоюзы и органы труда «имели большую войну»: закрыли один барак, в котором проживали китайцы и заявили, что больше не направят на концессию ни одного китайского рабочего, пока не будет построен новый барак49.
Со строительством здания жилищная проблема на «Кита Карафуто Коогио Кабусики Кайся» не разрешилась. Хотя жилищное строительство там
велось каждый год, но все равно отставало от прироста рабочей силы. На
концессии «Лена Гольдфильдс» в землянках и шалашах из бересты жили в
основном китайские и корейские рабочие, занятые на старательских работах.
На каждого старателя приходилось по ⅛ кв.м. жилой площади. К тому же, по
коллективному договору жилые помещения китайским и корейским старателям должны были предоставляться бесплатно, однако концессионер нарушал
требования договора и ежемесячно взимал оплату за землянки в размере от
27 до 40 рублей, рассматривая эти суммы как оплату коммунальных услуг50.
В сложных жилищных условиях обитали члены судовых команд «Лены
Гольдфильдс», остававшиеся в зимнее время на сплавах. Концессионер, тем
не менее, подыскивал для них помещения, пригодные для жилья (отапливаемые, освещаемые и охраняемые), строил бани в местах компактного проживания рабочих (не менее 35 человек), либо арендовал их для бесплатного
пользования, брал обязательство выделять для водников матрацы из плотной
ткани с набивочным материалом (сеном или соломой)51.
При этом с рабочих, проживавших в населенных пунктах Бодайбо, Воронцовка, Виске, Подымахино, Бобошино, и временно оставшихся на спла254

вах, квартирная плата не взималась. Плата за жилье, находившегося на балансе «Лены Гольдфильдс», и цены на дрова, устанавливались по согласованию с первичным профессиональным органом – по их себестоимости52. И хотя наблюдающие органы ГКК указывали, что на «Лене Гольдфильдс» жилищные условия для рабочих лучше, чем на остальных горных концессиях,
они оставались тяжелыми, особенно для старателей: «Большинство старателей живут в бараках, построенных еще старым Ленским товариществом, а
часть старателей [живут] в землянках»53.
Но, например, на горной концессии «Штольценберг» бытовые условия,
предоставляемые советским рабочим, были лучше, чем на других горных
концессиях. Отмечалось, что «квартирные условия в районе терпимы…
Коммунальные услуги рабочим предоставляются бесплатно натурой сверх
заработка согласно действующего колдоговора. Голосом суперарбитра приняты прежние предложения с предоставлением для квартир дров, которые в
летнее время концессионером предлагалось заменить щепой с построек»54.
На «Тетюхе» в обязательном порядке предоставлялись квартиры для
семейных рабочих, хотя они и были тесными. На одного человека приходилось 1,85 кв.м. В общежитии предоставляемая площадь равнялась 3,2 кв.м.
Служащим и администрации концессии жилой площади выделялось больше
– по 4,4 кв.м. на человека. Жилье, общей площадью 1064 кв.м., в 1926 г. было
предоставлено 711 человекам55, но его все равно было недостаточно.
В последующие годы нормы жилой площади для советского рабочего
«Тетюхе» увеличивались. Так, к 1 января 1927 г. общая жилая площадь (куда
включались коридоры и кухни), и полезная площадь, составила 9 тыс. 566
кв.м., или 7,49 кв.м. на одного рабочего. На 1 июля 1927 г. ее объем составлял соответственно 9 тыс. 534 и 6,02 кв.м. На 1 октября 1927 г. – 10 тыс.
239,18 и 6,73 кв.м.
Хотя жилой площади на концессии не хватало, и ввод ее в строй задерживался, в 1927 г., вместо запланированных 3 тыс. 830 кв.м. жилой площади, концессионером было построено только 705 кв.м. В 1928 г. – вместо 2
255

тыс. 622,5 кв.м. – 190 кв.м. В связи с невыполнением строительного плана на
«Тетюхе», и увеличением количества сезонных рабочих, привлекаемых концессией для строительных работ, нормы жилой площади на одного рабочего
в 1928-1929 гг. по сравнению с 1927 г. снизились. В декабре 1928 г. рабочий
занимал 6,02 кв.м., служащий – 12 кв.м. В апреле 1929 г. на русского одинокого рабочего приходилось 6 кв.м., китайского одинокого рабочего – 3,3
кв.м. 56.
Однако, несмотря на строительство жилья концессионером «Тетюхе»,
предоставление квартир и условия для проживания оставались неудовлетворительными. Тяжелой являлась ситуация, когда в одной комнате с 3-4 холостыми рабочими жили двое семейных рабочих, имевших пятнадцати- или
шестнадцатилетних дочерей, вынужденных спать на полу вместе с взрослыми мужчинами57.
Государственные органы не оставались безучастными. Они настойчиво
требовали строительства нового жилья на «Тетюхе». Так, члены комиссии
ВСНХ, обследовавшие концессию в 1928 г., требовали у Главконцесскома
«принять самые решительные меры об усилении темпа строительства»58. В
свою очередь, Владивостокский отдел труда требовал реализации плана жилищного строительства для преодоления жилищного кризиса на концессии.
Это возымело эффект. Концессионер предусмотрел в программе строительного сезона на 1928/1929 г., утвержденной Лондонским правлением, введение в строй 8 тыс. кв.м. жилья, что могло бы в 2 раза увеличить жилую площадь и улучшить жилищные условия работников.
Помещения, построенные концессией, и предоставляемые для жилья на
«Тетюхе», подразделяли на 4 типа: «А», «Б», «В» и «Г».
К категории «А» относились деревянные одноэтажные здания, рассчитанные на 9 квартир с 3 кухнями. Здания на каменных фундаментах, из цементно-шлакового бетона, с 12-ю квартирами и отдельными кухнями в квартирах составляли категорию «Б». В категорию «В» включались саманные
здания на 6 квартир с 6 кухнями. Тип «Г» представляли «фаршированные»
256

бараки. Такое название бараки получили из-за стен, наполненных опилками и
оштукатуренных внутри. В каждом бараке имелись столовая, кухня, умывальная и сушильная комнаты. Были еще временные здания, получившие
среди проживавших название «матязи», и не относящиеся к 4 типам жилых
зданий. Высота этих зданий не превышала 2 метров, а окна были маленькими.
Комиссии, работавшие на «Тетюхе», не относили саманные, «фаршированные» постройки и «матязи» к капитальным постройкам, хотя они составляли 2/3 построенных концессионером зданий. Комиссии требовали интенсивного строительства новых капитальных жилых зданий. Не устраивала
проверяющие органы планировка и санитарное состояние поселка: «чередование домов и уборных … с одной стороны построек гора, с другой – речка, в
середине – железнодорожный путь, поэтому нет места для хозяйственных
построек»59.
Качество строительных объектов вызывало справедливые нарекания
представителей органов власти, однако это новое жилье, возводимое концессионерами, частично ослабляло остроту «жилищного вопроса» в
стране. К тому же, концессионеры пытались оснащать квартирным инвентарем жилые здания. Например, на «Тетюхе» в каждую квартиру для проживающих приобретались: 1 кухонный стол со шкафом для посуды, 1 обеденный
стол, 1 умывальник, 1 таз, 1 бак для воды, 1 топор и 1 лампочка на комнату, 1
табуретка на каждого члена семьи и 2 ведра.
Дрова и уголь выдавались по нормам, которые определялись концессионером и профсоюзом. Вода, в случае поломки водопровода, также выделялась по норме – 1 ведро на члена семьи. Для «европейских» и «восточных»
одиноких рабочих, проживавших в общежитии, концессионер приобретал 1
кровать с матрацем и 1 табуретку на одного проживающего, а также тумбочку на двух человек. В отстроенных общежитиях предусматривались сушильные и умывальные комнаты. Организация работ по отоплению, освещению,
водоснабжению и уборке общежитий (1 раз в неделю – полы, и 1 раз в 2 не257

дели – окна) производились силами концессии. Также концессионер выделил
помещение, так называемый «зал ожидания», на 20 мест для рабочих, отправляющихся на рудник, и отдельное помещение для временных рабочихгрузчиков, которые могли им пользоваться (не более 2-х суток) во время работы на пароходе или после окончания работ60.
Однако претензии к концессионеру оставались. Они касались распределения рабочих в жилые здания, некоторых недостроенных, недооборудованных комнат и т.д. «Прекрасные и хорошие» квартиры предоставлялись
служащим, «лучшие» – «рабочим, которые тянут руку корпорации»; во временное жилье, не отвечающее санитарно-гигиеническим нормам и правилам,
то есть «матязи», селили китайских рабочих. Вместо 10 человек там проживало по 30-40, спали китайцы на тесно составленных топчанах, здесь же готовили пищу, «стряпали пампушки». Поэтому помещения были насыщены
«гарью кухонь, запахом продуктов, прогорклостью грязи и испарений тела».
Между тем члены проверяющих комиссий требовали от уполномоченного
концессии, рудничного комитета и инспекции труда «принять самые решительные меры» по улучшению жилищных условий китайских рабочих61.
В мае 1929 г. ответственные работники ЦК профсоюза горнорабочих
били тревогу: «общежития холостяков переполнены до невозможности (особенно общежития восточных рабочих), уборка в помещениях общежитий
производится ненормально: не моются совершенно полы, матрацы всем рабочим не выдаются, тумбочками не снабжены; часть семейных рабочих не
имела квартир, дрова для подтопки (сентябрь-октябрь) рабочим не давались,
за исключением щеп, отбросов, уголь выдавали несвоевременно и в небольшом количестве»62.
Еще ранее, в декабре 1928 г., вопрос снабжения топливом рабочих «Тетюхе» оставался нерешенным, поэтому обсуждался на заседании президиума
Владивостокского окружного комитета профсоюза горнорабочих. В конце
июля 1929 г. ответственный работник ЦК Феоктистов указывал на переуплотнение казарм для китайских рабочих, их «закабаление» в тяжелые жи258

лищные условия. При этом концессионер требовал от китайцев расписки об
отказе от жилья на время работы на концессии, а не подписывавшим такие
расписки администрация отказывала в приеме на работу63.
Расписки не имели юридической силы, и поэтому ответственные работники ЦК профсоюза рабочих горнодобывающей промышленности добивались найма рабочей силы через Владивостокский отдел труда, а не через
рудком с извещением биржей труда рабочих об условиях труда и жилья.
В сентябре-октябре 1929 г. инспектором труда Тузом и членами рудкома «Тетюхе» Юферовым, Малышевым и Би Чжоу Сюем 9 раз! (22, 23, 24, 25
сентября и 1, 7, 8, 10, 16 октября) проводились обследования жилищных
условий рабочих лесного и железнодорожного отделов концессии. Члены
комиссии отмечали тяжелые жилищные условия. Они писали в актах: «нет
уборщика, в палатке грязно, четырех тумбочек нет, одна лампа на весь барак
и кухню, умывальня и сушилка заняты под жилье семейных, четырех стекол
в бараке нет, печь не топится, рабочие пользуются сырой водой, уборка барака и палаток по заявлению рабочих не чистится уже месяца три»64.
Заметим, требования инспекторов труда, профработников по соблюдению санитарно-гигиенических норм в жилых помещениях предъявлялись к
концессионерам действительно обоснованные. Однако претензии членов комиссий к проживавшим были редким явлением, хотя состояние жилищ во
многом зависело в первую очередь от самих жильцов.
Ответственные работники ЦК профсоюза горнорабочих для устранения
недостатков в жилищном вопросе предлагали создавать в общежитиях (казармах) «казарменные тройки» в составе члена культкомиссии комитетов или
правлений клубов, избранного казарменного старосты и делегата, прикрепленного к общежитию65. Практика показала – такие рекомендации не встречали поддержки у советских рабочих.
Таким образом, на концессиях горнодобывающей промышленности
(«Лена Гольдфильдс», «Штольценберг», «Кита Карафуто Секию Кабусики
Кайся», «Кита Карафуто Коогио Кабусики Кайся» и «Тетюхе») жилищная
259

проблема была острой, но благодаря усилиям профсоюзов и советских органов власти строительство жилья велось66. Предоставлялись и коммунальные
услуги. Жилищная норма на одного человека оставалась низкой, например,
на «Лене Гольдфильдс Лимитед» она составляла 5,5 кв.м.67, на «Кита Карафуто Секию Кабусики Кайся» и «Кита Карафуто Коогио Кабусики Кайся» –
5,2 кв.м.. Эти цифры немного уступали только показателям «Тетюхе», где
жилищная норма была выше, чем на государственных предприятиях68.
«Жилищный вопрос» на сахалинских концессиях оставался острым69 и
в начале 1930-х гг., хотя строительство жилых помещений велось с 1925 г. (и
в последующий период), что свидетельствовало об определенном вкладе
концессионеров в смягчение жилищной проблемы в СССР.
Если жилищные условия рабочих горных концессий и лесной концессии «Мологолес» решались концессионерами, хотя и оставались тяжелыми,
то на сельскохозяйственных концессиях «Маныч», «Друаг» и лесных концессиях «Руссголландолес» и «Русснорвеголес» жилищный вопрос не являлся
таким острым. Так, на «Маныче» регулярно проводились уборка и дезинфекция общежитий и квартир. Норма топлива, освещения и порядок снабжения
ими рабочих устанавливались правилами внутреннего распорядка70, «семейные рабочие, большей частью квалифицированные, занимают помещения более или менее удовлетворяющие жилищным нормам … все помещения
освещаются электричеством»71.
На «Друаге» осуществлялось строительство жилых, складских и производственных помещений. На строительство свинарника, пекарни, курятника,
погреба, 2 складов, ледника, 3 амбаров, 2 конторских домов и других зданий
было затрачено 13 тыс. 800 рублей. Больше всего средств было потрачено на
2 конторских дома – 5 тыс. 153 рублей 22 копейки, «Новогорожанку» – 1 тыс.
753 рубля 38 копеек и людскую – 1 тыс. 623 рубля 45 копеек72. Но не всем
советским рабочим на концессии «Друаг» предоставлялось жилье: «Для сезонных рабочих помещения совершенно отсутствуют, и они спят где попало»73.
260

Обследование концессии сотрудниками Главконцесскома выявило, что
отдельным рабочим приходилось жить в тесных, грязных разваленных хибарках, с земляным полом, с общими нарами, где ютились 15 и более человек74. Условия проживания рабочих и администрации концессии «Друаг» явно контрастировали друг с другом: «Сравнительно с рабочими она (администрация. – Т.Ю.) живет в очень хороших условиях: чистенькие, с деревянными полами комнаты, в окнах сетки от комаров, кровати завешаны густыми
сетками от тех же комаров, чистое постельное белье и пр.»75.
Каждого, вновь поступающего на работу, дирекция «Руссголландолеса» извещала о возможности или невозможности предоставления жилья путем записи в расчетной книжке рабочего. Для рабочих, проживающих в общежитиях, администрация концессии предоставляла уборщиц и требовала от
них добросовестного исполнения служебных обязанностей. Зимой работали
17 уборщиц, а летом 21 уборщица осуществляла уборку 12 жилых помещений. Уборщицы не только убирали помещения. Одна уборщица для группы в
составе из 15-45 человек готовила кипяток и хранила заводской инвентарь. В
общежития, где число проживающих превышало 45 человек, в соответствии
с коллективным договором, назначались 2 уборщицы. В приложении к коллективному договору были предусмотрены и помощники уборщицам – так
называемые «подсменные» (3 – зимой, 4 – летом)76.
Проживающие в помещениях «Руссголландолеса» должны были соблюдать санитарно-гигиенические правила, выполнять через избранных старост распоряжения и указания администрации77. Концессионер выделял одиноким рабочим в общежитиях столы, стулья, табуретки, кровати, матрацы,
шкафы, баки для сырой и кипяченой воды, умывальники, тазы, «морильницы» для хранения угля и закупал оборудование для кухонь. Кухонная посуда
покупалась самими проживающим или предоставлялась уборщицей общежития во временное пользование за определенную плату. При предоставлении
необходимого инвентаря отметки делались в расчетной книжке и инвентарной описи. За полученные мебель и оборудование рабочие расписывались в
261

описях. Такой строгий учет позволял сохранять инвентарь концессии, и, одновременно, соблюдать правила проживания. Единственное ограничение,
имевшееся у рабочих «Руссголландолеса», заключалось в том, что они не
могли «требовать норм жилой площади, выше существующих на заводах
«Северолеса» 78 (т.е. государственных заводах).
«В исправном состоянии» администрация «Руссголландолеса» содержала сараи для дров, выгребные ямы для отбросов, ледники для хранения
пищи, баню «с посудой для мытья» и прачечную «с корытами и кипятильниками для стирки белья», электропроводку в жилых помещениях79.
Электрическими лампочками концессионер снабжал общежития, бани.
Семейным рабочим лампочка предоставлялась при вселении, необходимая
замена впоследствии осуществлялась самими проживающими. Там, где отсутствовало электрическое освещение, администрация концессии «отпускала
бесплатно» керосин по нормам, установленным совместно с губернским отделом профсоюза80.
Водопровода и канализации на концессии не было, поэтому для снабжения проживающих водой дирекция зимой осуществляла контроль за прорубями, а летом – за помпами и подвозом воды к общежитиям. Для отопления помещений концессионер выделял бесплатное топливо из «отбросов завода и лесобиржи» по нормам, также согласованным с губернским отделом
профсоюза81. Семейным рабочим «Руссголландолеса», проживающим в квартирах, администрацией не приобреталось никакой мебели.
В «Русснорвеголесе» советским рабочим бесплатно предоставлялись
квартирные помещения с освещением, отоплением, водой и постельниками.
При отсутствии электрического света рабочим выделялся керосин по согласованным нормам. Так же как и в «Руссголландолесе», одиноких рабочих в
общежитиях снабжали столами, табуретками, скамьями, деревянными кроватями, умывальниками, баками для воды. В «Русснорвеголесе» рабочим лесопильного завода № 36 для доставки на работу администрация выделяла пароход или лодки82, осуществляла строительство жилья, поддерживала санитар262

но-гигиенические условия в имеющихся домах и квартирах, общежитиях.
Администрация «Русснорвеголеса» в 1924/1925 г. построила несколько домов для постоянных рабочих, летних бараков – для сезонных и временных
рабочих, затратив на строительство около 800 тыс. рублей83.
На предприятии «Руссанглолес» с 1 октября 1924 г. по 1 октября
1925 г. концессионер завершил строительство 12 домов для 410 рабочих, одного дома на две квартиры, построил четыре новых дома, произвел отделочные работы в жилых зданиях, выстроенных в 1923 г., школе и клубе84.
На «Итало-Бельгийском обществе» в 1924 г. концессионером было выстроено два деревянных барака на 14 человек, то есть почти на всех рабочих.
Численность рабочих на концессии составляла 15 человек85.
Однако строительство жилья осуществлялось не на всех концессионных предприятиях. Например, на концессии «Винт» в 1924 г. не возводилось
производственных, служебных и жилых зданий86.
На Зюзельском руднике Уральского управления концессии «Лена
Гольдфильдс» своего жилья не было, и рабочие вынуждены были ежедневно
приходить на работу из окрестных деревень, преодолевая по 7 верст и больше87. Тем не менее, в отчете ГКК при СНК СССР за 1926/1927 г. отмечалось,
что «жилищный вопрос на горных концессиях, в частности на Дальнем Востоке, стоит остро, но благодаря мерам, принимаемым наблюдающими органами и профсоюзами, жилстроительство развивается усиленно»88.
Такие оценки формулировались не на основе выводов при обследовании концессионных предприятий наблюдающими органами Главконцесскома, а на основе тех сведений, которые предоставляли профсоюзы и концессионеры. Подтверждением служит секретное письмо председателя ГКК
Л.Б. Каменева в ЦК ВКП(б): «Концессии эти (речь идет о дальневосточных и
сахалинских горных концессиях. – Т.Ю.) ни разу не посещались членами
Главконцесскома ввиду их отдаленности, хотя эти концессии существуют
свыше 5 лет»89!

263

Действительно сложности возникали из-за удаленности мест хозяйственной деятельности предприятий. Для сотрудников комитета было невозможно постоянно находиться в командировках, чтобы ежедневно наблюдать
за деятельностью концессионеров.
При этом у председателя Главконцесскома вызывали беспокойство существовавшие на концессии «Тетюхе» ненормальные отношения между концессионером и рабочими, «как на почве жилищных условий, так и по другим
поводам»90.
Например, в октябре 1929 г. представители профсоюза и инспекции
труда выявили нарушения концессионера по предоставлению жилья иностранным рабочим91. 31 октября 1929 г. администрация концессии в связи с
окончанием срока проживания в палатках иностранных рабочих предложила
им переехать в барак, который находился в 10 км от места работы. Рабочие
отказались. Руководство концессии, не предупредив рудничный комитет об
инциденте с рабочими, попыталось согласовать с ним данный вопрос. После
обследования барачного жилья рудничный комитет рекомендовал концессионеру не перевозить рабочих.
Но, несмотря на рекомендации рудкома, 6 ноября рабочие были перевезены концессионером в необорудованный барак. Там не оказалось печи для
приготовления пищи, поэтому «в праздники Октября рабочие просидели без
горячей пищи». Об этой ситуации председатель рудкома А. Самарин информировал ЦК еще 23 ноября92. Письма, посвященные жилищному вопросу,
А. Самарин направлял и раньше в вышестоящие профсоюзные организации93.
Также в октябре-декабре 1929 г. профсоюзными работниками «Тетюхе» были проведены обследования жилищ рабочих на концессии и выявлены
нарушения в распределении жилья. Например, лесному объездчику предоставили место во вновь отстроенном бараке для рабочих (хотя у него имелась
комната), в то время как рабочий Заграй с многодетной семьей проживал в
летней кухне, кочегар Тищенко – в коровьем хлеву, рабочие по обжигу извести – в сарайчике94. После вмешательства рудничного комитета рабочим вы264

делили квартиры, оставили жилье в бараке и лесному объездчику, забрав у
него комнату.
Многие рабочие проживали в бараках в одной комнате по нескольку
семей. Такие условия создавали сами концессионеры. Так, рабочему Митюткину делали операцию, а в это время его семью выселили из квартиры. К супруге мобилизованного в Красную армию рабочего, некой Карнауховой, которая проживала вместе с ребенком, без ее согласия подселили горняка Ярославского с семьей. Как объяснялось, квартира была обещана Ярославскому,
а «до Карнауховой дела нет, куда хочет пусть туда и уходит».
После вмешательства рудничного комитета и обращения в администрацию концессии и к народному следователю, вопрос не разрешился –
«Карнаухова и Ярославский живут в неимоверных условиях в ежедневной
драке и скандалах»95. Рабочие остались недовольные решениями концессионера и попытались самостоятельно разобраться с Ярославским, то есть – попросту избили его и выселили из квартиры96.
Но если советские рабочие жаловались на свои жилищные условия, то
китайские рабочие на концессии «Тетюхе», оказываясь в худших условиях, и
не вступая в профсоюзную организацию, никому не предъявляли претензий.
Хотя члены инспекции труда и рудничного комитета отмечали со стороны
концессионера «заметно худшее отношение» к китайским рабочим. Их размещали в основном в непригодных для жилья бараках, палатках, кладовых,
чердаках. Лишь только один новый барак занимали китайцы. В бараке
наблюдалась скученность, при этом инспектор труда и профработники отмечали: «значительная часть стекол сломана… нет зимних рам, ремонта не
производилось, русских печей нет … Дрова подвозят несвоевременно, соломы в матрацах нет»97.
Лучшее жилье на «Тетюхе» отдали японским и советским рабочим, в
первую очередь квалифицированным, а также инженерно-техническим работникам и членам администрации. Строительство новых помещений и на
других предприятиях концессионеры осуществляли, прежде всего, именно
265

для инженерно-технических работников. Однако следует отметить, что такой
принцип выделения более комфортного жилья существовал не только на
концессионных предприятиях, но и на государственных.
Концессионеры недобросовестно компенсировали квартирную плату
иностранным рабочим, например, немецким рабочим на концессии «Шток».
Например, на одном из судебных разбирательств представитель администрации заявил, что он оплачивает за жилье «до 70 рублей за комнату в месяц», а
рабочие утверждали, что оплата в действительности составляет «не более 30
рублей»98.
Профсоюзные организации, стремясь исправить ситуацию, требовали
от концессионеров строительства не только нового жилья для рабочих, но и
водопроводов, бань, моек, прачечных, столовых, сушилок и кладовых. От
концессионеров требовали организовать снабжение помещений топливом и
освещением и осуществлять их уборку99.
Но помимо жилых помещений, иностранные предприниматели обязаны
были строить производственные и другие помещения. Например, в своем отчете директор-распорядитель «Руссанглолеса» писал: «За короткий срок своего существования Общество устроило вполне благоустроенный завод, построило заводской поселок и соорудило культурные учреждения в виде школы и клуба; там, где, в сущности было пустое место, создана одна из таких
промышленных единиц, к созиданию каковых СССР всемерно стремится»100.
Концессионеры, выполняя взятые перед советским правительством
обязательства, осуществляли не только развитие производственной и социальной инфраструктур отдельных предприятий, но и оказывали положительное влияние на хозяйственное освоение отдаленных территорий страны. Так,
на восточном побережье Северного Сахалина концессией «Кита Карафуто
Секию Кабусики Кайся» было возведено 84 здания (26 были предназначены
для рабочих)101.
К 1927 г. концессионер «Грузинского марганца» построил один дом
для рабочих на 40 человек, заканчивал второй, ввел в эксплуатацию лабора266

торию, приобрел две бани на 30 тыс. долларов, приступил к строительству
механической мастерской102. За 1926/1927 г. концессионером, из 349,5 тыс.
рублей, запланированных на строительство производственных зданий и жилья, на жилищное строительство пошло 234,5 тыс. рублей, строительство
бань и клубов – 16 тыс. рублей. Подсчет показывает, что около 72% общей
суммы средств было затрачено на строительство жилых и социальных объектов.
Договор с профсоюзом горнорабочих администрация «Грузинского
марганца» выполнила, хотя и с опозданием. Так, к 1 апреля 1927 г. вместо
пятисот человек жилье выделили только двумстам (для остальных рабочих
не успели выстроить жилые здания). Но к 1 октября 1927 г. жилье получили
оставшиеся 300 рабочих103. План также был выполнен с опозданием. При
этом, по предоставляемым нормам жилья и санитарно-гигиеническим требованиям у сотрудников Главметалла ВСНХ СССР к администрации «Грузинского марганца» претензий не было104.
В 1927 г. концессионер продолжал строительство конторы и здания для
специалистов и служащих, электрических станций, плотничных и кузнечных
мастерских, дробилочного отделения, воздушного канатного спуска, обогатительного завода и силовой станции. Однако строительство служебных и
производственных зданий велось с нарушениями, без соблюдения правил о
предварительном надзоре. К тому же обогатительный завод строился без
проекта. При этом концессионер доказывал, что если ему не разрешат данное
строительство без согласования с органами НКТруда, то он не успеет в срок
выполнить строительный план, и тем самым безработица в Чиатурском районе увеличится.
Концессионер нарушал тем самым не только требования инспекции
труда, но и постановление СНК Грузии № 38 от 16 ноября 1925 г., в соответствии с которым проекты сооружений, не согласованные концессионерами с
комиссариатом труда и противоречащие существующим законам о труде,
должны были капитально перестраиваться. Представитель концессионера
267

пытался отстоять свою позицию: «Мы убеждены в том, что как для нас, так и
для вас затруднительно терять время и энергию на подобные мизерные дела,
в то время, как мы и то и другое должны употреблять на отправку Вам более
обширных и постоянных проектов. Несмотря на это мы будем руководствоваться постановлением НКТруда ССРГ»105.
Тем не менее, несмотря на строительство новых жилых помещений
концессионерами, обеспеченность жильем оставалась низкой. Строительство
жилья наталкивалось на целый ряд трудностей, и оно велось медленными
темпами. Концессионеры, хотя и брали на себя обязательства бесплатно
предоставлять всем рабочим и служащим жилища, отвечающие установленным в СССР санитарно-жилищным нормам, но считали, что советские органы по охране труда предъявляют «непосильные для предприятий требования,
в особенности в отношении строительства домов для рабочих»106.
Не все концессионеры регулярно осуществляли строительство нового
жилья и производственных помещений. Так, концессионером «Кита Карафуто Коогио Кабусики Кайся» отклонялись предложения Дальневосточного
союза рабочих горнодобывающей промышленности о строительстве клуба,
погребов (помещений для хранения мяса) в 1928 г.107. Построенные им жилища не благоустраивались: строители не штукатурили стены, не красили
полы. Квартиры оставались темными. В них было много клопов и тараканов.
Сезонные рабочие жили еще в худших условиях108. Однако, несмотря на то,
что норма жилой площади для одного рабочего не соблюдалась концессионером, но все-таки она была выше, чем, например, на «Лене Гольдфильдс» –
на 0,2 кв.м.
Не справлялся с решением жилищного вопроса концессионер «Альфтана». Им был нарушен § 2 концессионного договора по восстановлению
зданий, предназначенных для проживания рабочих и служащих фабрики. Ленинградский областной профсоюз рабочих химической промышленности
предложил концессионеру внести на текущий счет фабкома 60 тыс. рублей

268

на улучшение жилищно-бытового положения рабочих и служащих фабрики.
Соглашения однако достичь не удалось109.
Между тем, при объяснении партийными и профсоюзными руководителями причин невыполнения концессионерами обязательств по жилищному
вопросу наблюдался «классовый подход». Они утверждали, что «капиталист
всегда с неохотой идет на строительство рабочих жилищ на горных предприятиях, и этим нужно объяснить наличие тех жалких лачуг, которые остались
от капиталистов во всех горных районах, начиная от Донбасса и кончая Сахалином»110. Такого же мнения придерживались и современники, и отечественные исследователи.
На самом деле, и советское государство не могло разрешить в годы
нэпа жилищного кризиса в стране. Приостановить процесс разрушения жилищного фонда не удавалось, что происходило на фоне интенсивного притока сельского населения в города. Размеры жилой площади у рабочего стали
сокращаться. Все это больше обостряло жилищную проблему. Несмотря на
гарантии партии большевиков предоставления бесплатного жилья, и минимальной стоимости коммунальных услуг, темпы жилищного строительства в
стране оставались низкими, а обеспеченность жильем населения – недостаточным.
Однако на отдельных концессиях в условиях свертывания нэпа и концессионной практики продолжалось строительство жилых помещений.
Например, на сельскохозяйственной концессии «Друзаг» к 1930 г. построили
квартиры, которые «в значительной мере ослабляют нужду в жилых помещениях»111.
Но положительных примеров решения жилищной проблемы к моменту
массовой ликвидации концессий было немного, поскольку следует обратить
внимание на одну из причин несвоевременного выполнения обязательств
концессионерами по жилищному вопросу. Так, осуществлять строительство,
проводить ремонты в жилых помещениях концессионеры должны были самостоятельно, за свой счет, не имея возможности получить даже кредит.
269

Средства на строительство жилья выделялись правительством только для рабочих, занятых на государственных предприятиях. Так, жилищное строительство СССР в 1924/1925 г. финансировалось в размере 150,5 млн рублей, в
1927 г. – 318 млн рублей112, в 1928/1929 г. было выделено для строительства
городского жилья 112 млн рублей, за 1926–1930 гг. – 900 млн рублей113. С
1928 по 1931 г. жилой площадью было обеспечено 3 млн чел.114, но жилья попрежнему не хватало в эти годы, впрочем, как и на протяжении всех десятилетий ХХ столетия.
В конце 1920-х гг. в среднем на одну семью приходилось 4,8 кв.м. жилой площади. Фактически те же размеры жилой площади занимала семья рабочего: в ноябре 1926 г. на 1 человека приходилось 4,8 кв.м., в ноябре 1927 г.
– 4,84 кв.м., в ноябре 1928 г. – 4,99 кв.м.115.
В начале 1930-х гг. жилая площадь на одного члена семьи рабочего
стала уменьшаться: в 1932 г. ее размер стал составлять 4,3 кв.м.116. В отдельных отраслях промышленности, чьи предприятия не обеспечивали своих рабочих жильем, жилищный вопрос стоял еще более остро. Например, в Иваново-Вознесенске – центре текстильной промышленности – рабочие проживали в отдельных домах, или в домах, принадлежащих частным лицам, где на
человека в среднем приходилось 2,7–2,8 кв.м. жилой площади. Примерно такие же показатели наблюдались на Урале и в Донецкой области.
Рабочие жили в трущобах и на нарах. Около 7,5 тыс. семей работников
железнодорожной отрасли ютились в вагонах или в землянках. По результатам переписи населения на 1926/1927 г. 28% всех промышленных рабочих (в
том числе 43% рабочих горнодобывающей отрасли) имели 3 кв.м. жилой
площади на человека. Данные показатели оказались меньше, чем показатели
на концессионных предприятиях горнодобывающей отрасли промышленности.
Низкие нормы жилья, его нехватка, недовольства рабочих побуждали
органы государственной власти больше уделять внимание «улучшению быта
рабочих». Так, в Сталинграде осуществлялось «широкое рабочее жилстрои270

тельство». Например, на заводе «Красный Октябрь» в 1924/1925 г. на строительство 50 квартир для рабочих было выделено 123 тыс. рублей117. Крупные
отчисления на жилищное строительство выделяло управление сталинградских лесопильных заводов, но этого было недостаточно.
Строительство нового жилья концессионерами велось, но его тоже не
хватало. П. Хензель, проработавший до 1928 г. в наркомате финансов СССР,
а затем эмигрировавший в Германию, указывал, что дополнительно на строительство жилья потребуется 1,5 млрд рублей, к тому же «жилищное строительство будет тормозиться по причинам, связанным с трудностью обеспечения строительных материалов». Он считал, что запланированные объемы
строительства и дальше не будут отвечать спросу на жилье, таким образом, в
течение последующих лет жилищная ситуация в стране останется прежней. В
любом случае, значительный рост объемов строящихся фабрик не будет сопровождаться адекватным увеличением единиц жилой площади, так как все
доступные строительные материалы должны будут расходоваться на удовлетворение нужд индустриализации118.
В 1920-е гг. советским правительством был разработан план увеличения объемов жилищного строительства, к выполнению которого привлекали
и концессионеров. Они осуществляли строительство жилья, как минимум, по
двум причинам. Первая заключалась в необходимости выполнения обязательств по концессионным и коллективным договорам. Во-вторых, предприниматели осознавали, что жилищно-бытовые условия работников влияли на
их производительность труда, выполнение производственных программ, а,
следовательно, и на получение прибыли.
Там, где иностранные предприниматели не могли предоставить жилье,
они решали вопросы по доставке работников на предприятие и с предприятия. Так, концессионер фабрики «Гаммер» оплачивал рабочим и служащим,
живущим дальше 2 верст от предприятия, и тарифицируемым до 9 разряда
включительно, проезд на трамвае к месту работы и обратно119. На концессионной фабрике «Лео Дрезден» рабочим и служащим были предоставлены та271

кие же гарантии по проезду на трамвае и железнодорожном транспорте, как и
на «Гаммере»120.
Концессионер «Тетюхе» производил оплату «за ходьбу» после каждой
смены или выполнения сверхурочных работ на расстоянии от 2 до 3 верст –
20 коп., свыше 3-х верст – 30 коп.121.
На «Лене Гольдфильдс» рабочим, которые проживали в квартирах,
предоставленных концессионером на расстоянии свыше 2-х верст от предприятия, оплачивалось время, затраченное ими на ходьбу. Расстояние свыше
2-х верст или оплачивалось из почасовой оплаты или сокращался рабочий
день. Путь, пройденный рабочим в одну версту, приравнивался к 15 минутам
рабочего времени122. Рабочим «Лены Гольдфильдс», стаж которых на концессионном предприятии насчитывался более 1 года, в навигационный период предоставлялся бесплатный проезд на пароходах «Лены»123.
Хотя не всем рабочим предоставлялся транспорт или оплачивался проезд. Часть из них добирались до места работы пешком и «бесплатно». Тем
же, кому приходилось преодолевать большие расстояния с тяжелыми рабочими инструментами, приступали к работе изнуренными, измученными.
Производительность труда таких рабочих была невысокой. На отдельных
концессиях не принимались предложения профсоюзов о предоставлении рабочим транспорта для поездок в другие населенные пункты. Например, администрацией «Кита Карафуто Коогио Кабусики Кайся» не было поддержано предложение Дальневосточного профсоюза о предоставлении рабочим
средств передвижения для проезда один раз в месяц до населенного пункта
Александровск (12 верст)124.
Практика показала, что там, где руководители предприятий, в том числе и концессионеры, уделяли больше внимания социальным проблемам, вопросы с предоставлением жилья решались успешнее. В годы новой экономической политики улучшение жилищных условий советских работников
наблюдалось на всех концессиях, хотя планы по строительству нового жилья
выполнялись не полностью.
272

Для получения прибыли концессионеры должны были заинтересовывать рабочих и служащих в повышении производительности труда путем
предоставления последним более высокой оплаты за труд, чем на аналогичных государственных предприятиях, путем сверхурочных работ. Это было
бы более приемлемым решением для концессионеров, чем выделение средств
на строительство школ, больниц, жилых помещений. Но именно жилищный
вопрос определял социокультурные и бытовые условия советских рабочих и
служащих на концессиях. А эти условия оказывали влияние на настроение и
психологию работников, их физическое состояние.
В тоже время советские рабочие концессий не всегда ощущали заботу
и защиту своих социально-экономических интересов – не только со стороны
концессионеров, но и со стороны органов власти и профсоюзов. «В нашей
профессиональной работе необходимо покончить с отношением к рабочим,
занятым у частника и концессионера, как к пасынкам, и обратить на них то
внимание, какого они, в силу труднейших условий их борьбы, заслуживают»125, – поясняли в 1928 г. рабочие трикотажной и карандашной концессий
на совещании в редакции газеты «Правда».
Еще в 1922 г. немецкий историк Дж. Вольф предупреждал: «Россию
намереваются превратить из запланированной социалистической в государственно-социалистическую»126.
В Советской России на первый план выступали государственные интересы. Поэтому концессионерам вменялось в обязанность обеспечивать жильем советских работников, поддерживать имеющиеся помещения и строить
новые, создавать благоприятные санитарно-гигиенические условия проживающим, платить компенсации при невозможности обеспечения жилой площадью, профсоюзам – следить за выполнением обязательств администраций
концессий, вносить предложения в коллективные договоры по улучшению
жилищных условий советских концессионных рабочих и служащих.
Государственная опека ощущалась во всех сферах жизни общества.
Однако жесткий государственный контроль со стороны советского прави273

тельства за деятельностью концессионных предприятий не предусматривал
выделения средств госбюджета на решение социальных вопросов концессий.
Концессионеры их должны были решать самостоятельно за счет своей прибыли, хотя и не проявляли при этом особой заинтересованности.
3.2. Медицинская помощь и другие формы социального страхования
В годы нэпа стала формироваться система социальной защиты населения, одним из элементов которой являлось медицинское обслуживание. Медицинская помощь – как одна из самых распространенных форм социального
страхования предоставлялась, прежде всего, работающему населению и относилась к его социальному праву.
На уровень профессиональной заболеваемости влияли и своевременно
предоставленная медицинская помощь, и состояние условий труда на рабочих местах. Уменьшению этого уровня способствовали профилактические
меры, связанные с открытием и функционированием медицинских пунктов и
выделением средств на оздоровление работающих. Эти меры распространялись на работников всех предприятий страны. Они способствовали поддержанию здоровья работников и повышению качества их жизни.
Обязательная регистрация случаев профессиональных заболеваний была введена в РСФСР с 1 мая 1924 г. и стала применяться с октября того же
127

года .
Отсутствие профессиональных заболеваний или их незначительное количество среди работников предприятий свидетельствовало не только о
предпринимаемых администрациями мерах, но и росте возможностей работающих повышать свой жизненный уровень. Решение проблемы улучшения
качества жизни советских концессионных рабочих и служащих путем предоставления им лечебного обслуживания, как одной из форм социального страхования,

советское

правительство

возложило

на

предпринимателей-

концессионеров.
274

Бесспорно, концессионеры проявляли заботу о здоровье советских работников. Хотя обученного медицинского персонала на концессиях не хватало, (впрочем, как и по всей стране), но нужно было уделять внимание подросткам и женщинам, занятым тяжелым трудом. Нужно было уделять внимание лицам, выполняющим сверхурочные работы, соблюдать на практике
правила по охране труда, предупреждать травмы, проводить профилактические мероприятия, выделять на концессионных предприятиях помещения под
больницы и амбулатории и т.д.128.
Например, на концессии «Маныч» функционировали амбулатория и
больница на 3 койки. Содержание персонала и лечение производилось за счет
страхкассы, а концессия выделяла помещение, организовала его отопление и
освещение129. Для рабочих рудника Дуэ медицинская помощь оказывалась
персоналом местной больницы. В больнице, предназначенной для 6 пациентов, помимо лечения делали операции. Медицинскому персоналу концессионер выплачивал заработную плату: врачу – 100 рублей, фельдшеру – 30-80,
санитару – 34-65 рублей. Он же оплачивал расходы медицинским работникам
на коммунальные услуги и предоставлял «готовый стол»130. На другом руднике японской концессии – Рогатом – больница, рассчитанная на 8 коек с
«достаточным запасом необходимых медикаментов»131, работала недостаточно эффективно, так как в штате не было необходимого количества квалифицированных медицинских работников. Поэтому рабочие могли получить в
Рогатом только первую медицинскую помощь, а с более сложными заболеваниями они обращались на рудник Дуэ.
На лесопильном заводе № 1 «Мологолеса» функционировала больница,
но не хватало медикаментов, оборудование требовало обновления. Персонал
больницы выдавал пациентам старое и грязное постельное белье при имевшемся большом запасе нового и чистого. Отсутствовали в медицинском
учреждении больничные листы по временной нетрудоспособности (бюллетени), в штатном расписании – дипломированный врач132.

275

Медицинскую помощь в больнице «Мологолеса» оказывал фельдшер.
Однако больные вынуждены были ждать вызова его или санитара в холодном
грязном коридоре. Проводимый ремонт в больнице вызывал много нареканий у членов санитарно-технической комиссии. Они отмечали, что «в заразном отделении не предусмотрена ванная комната, квартира сиделки отводится в заразном отделении, ожидальня предполагается в узком и темном коридоре, операционная устраивается неправильно, предоперационная не предусмотрена, размещение палат неправильно по отношению к частям света,
уборная предполагается малой и без деления на мужскую и женскую, вентиляция должна быть усилена»133.
Тем не менее, несмотря на отмеченные недостатки, концессионер «Мологолеса» смог организовать медицинское обслуживание советских рабочих
и служащих и предоставить помещения (амбулаторию и «больничку на 3
койки»134), отопление, освещение и обеспечить уборку, выделить подрайонному комитету профсоюза рабочих деревообделочников 2 тыс. рублей для
оздоровления советских рабочих в домах отдыха, курортах и здравницах.
Дирекция ежемесячно перечисляла 1% из фонда оплаты труда заводскому
комитету на санаторно-курортное лечение рабочих. 10 рабочих в 1924 г.
смогли оздоровиться в домах отдыха. В страховом пункте лесозавода администрация производила выдачу пособий по социальному страхованию всех
видов135.
На лесопильном заводе № 2 «Мологолеса» медицинский пункт отсутствовал и первую необходимую медицинскую помощь оказывал фельдшер136.
На лесопильном заводе № 3 медицинская помощь для работников была
организована эффективнее, чем на заводе № 2, и предоставлялась врачомтерапевтом, посещавшим рабочих 2 раза в неделю137, фельдшером, акушеркой, санитаром и стоматологом. Однако такое оказание помощи было недостаточно удобно для работавших. Освободить от работы по болезни могла
только контрольная врачебная комиссия, располагавшаяся в 45 верстах от

276

концессии в городе Устюжне, а направление в Устюжнинскую больницу выдавали в 60 верстах от нее – в селе Еремино138.
Оплата труда медицинских работников на «Мологолесе» финансировалась районными отделами по здравоохранению. Безусловно, в вопросах медицинского обслуживания советских рабочих и служащих было за что критиковать иностранных предпринимателей. Например, недостаточное количество медицинского персонала и оборудования отмечали наблюдающие органы Главконцесскома на Ревдинском заводе концессии «Лена Гольдфильдс»,
«тесноту и скверность» в оборудовании больниц сахалинских концессий.
Однако, концессионер «Лены Гольдфильдс», оказывая первую медицинскую помощь заболевшим рабочим и членам их семей, предоставлял перевозочные средства. Он доставлял в лечебно-санитарные учреждения Иркутска и обратно больных рабочих и лиц, которые сопровождали тяжелобольных. В местные больницы и обратно доставлялись больные рабочие и
члены их семей, организовывались концессионером посещения тяжелобольных рабочих и членов их семей на дому. На предприятиях с числом рабочих
не менее 100 человек концессионер организовывал фельдшерские пункты.
Предприятия «Лены Гольдфильдс» с числом рабочих менее 100 человек
обеспечивались аптечками.
Администрация концессии не увольняла и не выселяла из жилых помещений в течение 4-х месяцев рабочих, утративших трудоспособность, не
выселяла членов семей умерших рабочих в течение 3-х месяцев, выплачивала
единовременное пособие в размере 2-х месячного среднего заработка умершего, не освобождалась от имущественной ответственности перед семьей
потерпевшего. Пункты обслуживания и размеры оказания первой медпомощи на местах определялись дополнительным соглашением администрации
«Лены Гольдфильдс» с райкомом профсоюза водного транспорта139.
Но упреки в адрес администрации «Лены Гольдфильдс» все же имелись. Так, сотрудники ГКК при обследовании предприятий концессий констатировали, что предоставление медицинской помощи рабочим стало каче277

ственней после передачи ее в ответственность советских органов здравоохранения в июне 1926 г.140. Несмотря на критические замечания в адрес администрации «Лены», она прикладывала достаточные усилия для организации медицинского обслуживания своих работников, для поддержания их
здоровья, соответственно, и качества их жизни.
На многих других концессионных предприятиях администрации также
осуществляли строительство или выделяли помещения для больниц, фельдшерских пунктов. Например, на фабрике концессии «Раабе» для оказания
первой медицинской помощи был организован фельдшерский пункт141. Следует заметить, что представители власти и профсоюзов рекомендовали создавать на всех концессионных предприятиях медпункты, в то время как на
государственных предприятиях медпункты создавались только тогда, когда
число рабочих превышало 100 человек. К тому же основные суммы затрат на
медицинское обслуживание рабочих государственных предприятий финансировались из бюджета государства и профсоюза142, на концессионных предприятиях – концессионерами.
На всех концессиях, где имелись медицинские учреждения, их финансировали концессионеры: на «Мологолесе» при имевшейся амбулатории отремонтировали больницу143, на «Друзаге» оборудовали «больницу с 10 стационарными койками»144. Там, где больниц не было, руководители концессий
пытались расширять возможности для оздоровления советских рабочих и
служащих путем увеличения расходов на приобретение лекарственных препаратов, приглашения квалифицированных медицинских работников, предоставления транспорта. Например, на концессиях «Гаммер», «Лео Дрезден» и
«Маныч» администрации бесплатно предоставляли лошадей заболевшим рабочим и членам их семей для поездок в ближайшую больницу или к врачуспециалисту145.
Нельзя при этом забывать о еще об одной профилактической мере поддержания здоровья советских рабочих и их детей, осуществляемой концессионерами. Речь идет о перечислениях с фонда заработной платы средств на
278

содержание домов отдыха и яслей, санаторно-курортное лечение. Так, на
концессиях «Гаммер» и «Лео Дрезден» на содержание домов отдыха выделялось по 1%, на санаторно-курортное лечение рабочих и служащих – столько
же. Концессионер «Гаммер» перечислял также средства на содержание яслей
для детей рабочих в размере 1%146.
Концессионеры «Раабе»147, «Мологолес»148 и другие так же перечисляли по 1% на приобретение путевок в дома отдыха (на «Руссанглолесе»,
например, в 1924/1925 г. было перечислено 1 тыс. 864 рубля 36 копеек149).
Концессионер «Тетюхе» выделял средства на формирование необходимых комплектов медикаментов рабочим мастерских и депо150, организовал
пункты первой медицинской помощи на Верхнем руднике горного отдела в
0,5 км от Камчатской и Борисовской штолен и лесозаготовках. К тому же, на
«Тетюхе» имелась больница на 30 стационарных мест с 4 отделениями: родильным, хирургическим, терапевтическим и гинекологическим. Ежедневный прием осуществлялся в амбулатории и хотя не хватало перевязочного
материала, медицинских инструментов, постельного белья и одеял, но 3
фельдшера, 2 акушерки, 6 санитаров, 1 служитель и 1 врач-заведующий принимали амбулаторных больных, поддерживали порядок и чистоту в больнице. Например, с 1 октября 1926 г. по 1 июня 1928 г. 22 тыс. 172 посещения
было зафиксировано медицинским персоналом больницы. С ноября 1926 г.
медицинская помощь рабочим также предоставлялась Владивостокским
окружным отделом здравоохранения. С 1 июня 1928 г. в штат был принят
зубной врач.
Не все медицинские работники на концессионных предприятиях в
должной мере относились к своим обязанностям. Например, проверяющими
органами на Верхнем руднике «Тетюхе» были обнаружены носилки для перевозки больных «в сарае с известью, грязные, без чехла». К членам обследовавших комиссий обращались с жалобами китайские рабочие на врача Разумова, который не посещал их в общежитиях, заявляя, что они «симулируют»; а также на акушерку, 14 лет нигде не работавшую: «учится на работе, а
279

главное не имеет никакого подхода к рабочим». В отношении машиниста
Кондратенко, жаловавшегося на халатное отношение медицинского персонала при родах его жены, заведующий больницей Разумов высказывал следующее: «Лучше не писал бы Кондратенко на меня жалоб, а смотрел бы за
поддувалом в топке на заводе, делом более ему знакомым». Несмотря на такие факты, медицинская помощь оказывалась на концессии всем обратившимся в больницу, но проверяющая комиссия ВСНХ потребовала от Владивостокского окружного отдела здравоохранения «пересмотреть медперсонал
Тетюхинской больницы и принять меры к снятию с работы несоответствующих назначению»151.
Хотя к апрелю 1929 г. согласно отчету уполномоченного ГКК
И. Ананшинина никаких изменений в штате произведено не было, но были
улучшены жилищные условия медицинских работников: построен жилой
дом, где поселился весь медицинский персонал, и было выделено одно здание для больничных нужд152.
На другой горнодобывающей концессии «Кита Карафуто Коогио Кабусики Кайся» «больница не удовлетворяла всех больных» и за помощью с серьезными травматическими повреждениями приходилось обращаться в
Александровск – ближайший населенный пункт, поскольку строительства
новых зданий для больницы не велось153.
Несмотря на отмеченные недостатки в организации лечебного обслуживания советских концессионных рабочих и служащих в условиях недостаточного количества больниц, поликлиник в целом по стране, пункты первой
медицинской помощи на концессионных предприятиях организовывались, и
они обеспечивались лекарственными средствами, подбирался необходимый
штат медицинского персонала, предоставлялись транспортные средства для
перевозки тяжелобольных в лечебные учреждения. Медицинское обслуживание распространялось на всех работников концессий. Их оздоровление и
прикрепление к амбулаториям, больницам, консультациям возлагались на
комиссии по охране труда профсоюзов.
280

Средства на медицинское обслуживание трудящихся концессий выделялись профсоюзами, но профсоюзный бюджет данные затраты формировал
из обязательных отчислений концессионерами из фонда заработной платы
советских концессионных рабочих и служащих. Постепенно в стране увеличивалось количество оплаченных дней по болезни: если в октябре 1924 г. по
общим заболеваниям их число равнялось 61,7, по увечью – 5,6; то в июле
1925 г. соответственно: 72,1 и 5,7154.
Медицинское обслуживание на концессионных предприятиях не
предусматривало профилактических медицинских осмотров. Обследования
физического состояния рабочих стали регулярно проводиться в нашей стране
с середины 1920-х гг. на государственных московских предприятиях. Также в
соответствии с программой профилактической секции научного общества
московских врачей «Ленинизм в медицине» диспансерное обследование было организовано среди сельского населения, учащихся школ фабричнозаводского ученичества, детей Московской губернии. Результаты обследований показали, что: «здоровье рабочих … надо считать неблагополучным».
Санитарные врачи приводили удручающие данные: например, на фабрике
имени Н. Бухарина в конце 1925 г. из 349 рабочих только 6 являлись здоровыми, 57,3% рабочих страдали туберкулезом155.
Такие точные данные по заболеваемости советских рабочих концессионных предприятий отсутствуют, однако предполагаю, что их здоровье мало
чем отличалось от здоровья остального населения страны. Былые голод и
разруха не способствовали укреплению здоровья. Поэтому на предприятиях
постепенно стала расширяться сеть лечебных учреждений, увеличивалось
количество медицинского персонала, в стране получили развитие другие
формы государственного социального страхования: выдача пособий по временной утрате трудоспособности и при безработице, выдача дополнительных
пособий.
Социальное страхование в соответствии с декретом СНК от 15 ноября
1921 г. «О социальном страховании лиц, занятых наемным трудом» было
281

введено на государственных, кооперативных, общественных, концессионных
и частных предприятиях. Оно распространялось на работников, утративших
временно или постоянно трудоспособность, потерявших работу, а также
умерших156. То есть, не все рабочие могли застраховать свое здоровье. Ограничение категорий населения в праве социального страхования привело к
тому, что в 1925 г. профсоюзы организовали обсуждение поправок, изменений и дополнений к проекту Кодекса законов о труде по проблемам социального страхования.
Специалисты ВЦСПС настаивали, чтобы все работающие по найму
считались застрахованными. Кроме того, ими были внесены предложения по
защите рабочих, получивших инвалидность или погибших на производстве.
Вместо предусмотренных пособий по инвалидности и «членам семейств лиц
работавших по найму в случае смерти или безвестного отсутствия их кормильца» предлагалось «предоставление обеспечения»157.
Частичное социальное страхование стало распространяться на другие
категории населения, в частности, на сезонных и временных рабочих только
с 9 февраля 1927 г., т.е. с момента опубликования постановления СТО «О социальном страховании лиц, занятых на сезонных и временных работах».
Страхование сезонных рабочих (сезонные рабочие на концессиях трудились
в лесной отрасли и на строительных работах всех отраслей) осуществлялось
по трем тарифам: полному, частичному и льготному. Полный тариф предусматривал выдачу пособий по безработице, которые выдавались сезонным
рабочим, проживавшим в городе временно, в период рабочего сезона. Если
же сезонные рабочие проживали в городах постоянно, то они обеспечивались
пособием по безработице и во время сезонных перерывов, но не более 2-х
месяцев.
По частичному тарифу для сезонных рабочих 1 группы предусматривались выдача пособий по временной нетрудоспособности, на погребение застрахованного, на обеспечение по инвалидности вследствие трудового увечья или профессионального заболевания. Пособия шли также на обеспечение
282

находившихся на иждивении умершего членов его семьи, если смерть произошла вследствие трудового увечья или профессионального заболевания.
Пособия выдавались для приобретения предметов ухода за новорожденным и
на кормление ребенка.
Для сезонных рабочих, отнесенных к частичному тарифу 2 группы, выдавались только пособия по временной нетрудоспособности и пенсии по инвалидности, если те были вызваны трудовым увечьем или профессиональным
заболеванием. Выдавались пособия на погребение, если смерть произошла от
трудового увечья или профессионального заболевания. Предусматривались
пенсии на содержание находившихся на иждивении умершего застрахованного членов его семьи.
Из приведенного материала видно, что сезонным рабочим, пользовавшимся тарифом частичного страхования, не выдавали пособия по безработице, по инвалидности и по общим заболеваниям. Дополнительными пособиями они пользовались частично. Семьям застрахованных страховое обеспечение не полагалось, за исключением случаев смерти застрахованного от трудового увечья или профессионального заболевания.
Льготный тариф социального страхования распространялся на рабочих
сезонных профессий, занятых на строительных работах. Строительным рабочим сезонных профессий, постоянно проживавших в сельских местностях,
пособие по безработице не выдавалось. Если они проживали временно в городах и рабочих поселках, то могли получать пособие по безработице в период рабочего сезона, не более 2-х месяцев. При постоянном (не менее года)
месте жительства в городах и рабочих поселках строительные рабочие пользовались правом на пособие по безработице и в не рабочий сезон, но не более
чем 3 месяца.
Дополнительными пособиями на членов семьи строительные сезонные
рабочие пользовались лишь при условии, если семья застрахованного проживала в городе или рабочем поселке, совместно с застрахованным или раздельно.
283

Пособие по временной нетрудоспособности всем сезонным рабочим
выдавалось в период трудового сезона. Строительные рабочие могли получать пособие по временной нетрудоспособности по истечении сезона, если
работа, на которой был занят данный рабочий, еще не была завершена.
Социальное страхование временных рабочих-старателей было введено
с мая 1928 г. в форме оказания медицинской помощи. Все остальные виды
социального страхования для старателей отсутствовали158. Концессионеры на
требования профсоюза и местных органов вносить платежи по социальному
страхованию за старателей отвечали отказом159.
В рамках государственного социального страхования был расширен
диапазон льгот для постоянных рабочих частных и концессионных предприятий. На предпринимателя возлагалась ответственность за организацию похорон и выплату пенсий по старости. Более того, совет по социальному страхованию, состоявший из представителей ВЦСПС, Наркомтруда и ВСНХ и
отвечавший за выплату пенсий по инвалидности и пособий по безработице,
расширил категории населения, на которых стало распространяться социальное страхование – сельскохозяйственные рабочие, люди, работающие за границей и т.д.160
Тарифы на социальное страхование для концессий устанавливала комиссия Главконцесскома. Концессионеры металлургических предприятий
Урала вносили по соцстраху 10%; по химической отрасли – 20%; горнодобывающие концессии – 25%. Концессионеры оплачивали содержание фельдшерских пунктов, созданных на предприятиях161.
Концессионеры не соглашались с теми тарифами, размеры которых
превышали размеры тарифов на государственных предприятиях. Они требовали от властей разрешить выплату взносов по социальному страхованию рабочих в одинаковых размерах с однородными государственными предприятиями162.
Главконцесском имел право устанавливать пониженные размеры ставок социального страхования для концессионных предприятий. Так, для кон284

цессии «Мологолеса» комиссия Главконцесскома установила пониженные
размеры, приравняв их к однородным государственным лесоэкспортным
предприятиям163. Государственные же предприятия, не работавшие на экспорт, платили повышенные взносы на социальное страхование по сравнению
с лесоэкспортными предприятиями.
Суммарно страховые взносы зависели и от устанавливаемых тарифов, и
от численности работников на предприятиях. Например, концессионер «Друзаг» с 1 апреля 1925 г. по 1 февраля 1926 г. выплатил 1 тыс. 363 рубля 39 копеек164. Концессионное предприятие «Тетюхе» с 1 октября 1926 г. по 1 июня
1928 г. выплатило 129 тыс. 520 рублей страховых взносов и 181 рубль пени.
С 1928 г. администрация «Тетюхе» стала страховать и сезонных рабочих.
Массовые отчисления на соцстрах составляли 10,75%. Исключение составляли строители – размер их страховых взносов составлял 7%, каменщиков –
4,3% и рабочих лесозаготовок – 0,25%165.
На концессии работал страхуполномоченный Владивостокской страховой кассы, который следил за правильностью расчетов и своевременностью
оплаты. Сумма взносов на социальное страхование на «Тетюхе» постепенно
увеличивалась, но процентное соотношение при этом не менялось. Так, за
октябрь-декабрь 1928 г. сумма составила 40 тыс. 146 руб. 38 коп. (10,75% отчислений)166, за январь-март 1929 г. – 41 тыс. 665 руб. 31 коп. (10,75% отчислений)167.
Несмотря на своевременное социальное страхование рабочих «Тетюхе», среди них наблюдались недовольства. Они касались распределения путевок в дома отдыха. Рабочих не устраивали ежегодные сроки выделяемых
путевок, обычно с 15 сентября, и место отдыха – Владивосток. Для поездки
во Владивосток и обратно рабочему нужно было затратить неделю, т.е. на
отдых оставалась всего неделя. Но изменить ситуацию страхуполномоченный и рудничный комитет не могли. До 20 июня, когда курортный сезон уже
начинался, никакой информации от вышестоящих органов о количестве выделенных путевок, и, соответственно, сроках и местах отдыха они не получа285

ли. После 20 июня советским рабочим концессии предлагали путевки во
Владивосток с 15 сентября, от которых они отказывались.
В связи с этим заслуживает внимания деятельность заводских профессиональных комитетов «Мологолеса» по отстаиванию льгот советских рабочих, временно утративших трудоспособность и находившихся на санаторнокурортном лечении: им в течение 6 месяцев со дня заболевания сохранялось
рабочее место168. Такими же правами обладали постоянные рабочие концессии «Раабе»169.
Дополнительные двухмесячные пособия выплачивала администрация
«Лены Гольдфильдс» семьям рабочих, умерших вследствие несчастного случая170. На «Дерулюфте» пособие в таком же размере выплачивалось семьям
умерших, кроме застрахованных (на случай смерти и инвалидности общество
страховало весь летный состав и линейных механиков)171.
К взносам на социальное страхование на ряде концессионных предприятий, не осуществлявших жилищное строительство, добавлялась целевая
надбавка «на нужды рабочего строительства» в соответствии с «Положением
о мерах содействия строительству рабочих жилищ»172. Например, в связи со
строительством жилых домов и бесплатного предоставления жилья рабочим
и служащим, администрация концессии «Кита Карафуто Коогио Кабусики
Кайся» в 1930 г. письменно обратилась в Главконцесском с просьбой освободить от уплаты надбавки. Оплаты целевой надбавки от концессионера центральное управление страхования потребовало еще в 1927 г.
Концессионер отказался, ссылаясь на ведущееся им строительство жилых домов. Повторного требования не поступило. Администрация концессии
посчитала, что она освобождена от оплаты взносов, поскольку ей наверняка
было известно содержание секретного постановления СНК СССР № 249 от 2
февраля 1928 г. Правительство предоставило Главконцесскому право освобождать иностранных предпринимателей от уплаты целевых надбавок к
взносам на социальное страхование, когда те принимали на себя обязательства по обеспечению жилыми помещениями своих рабочих и служащих173.
286

Однако администрации концессии необходимо было заручиться поддержкой Главконцесскома, и она просила подтверждения ГКК освободить ее
от целевой надбавки. Но обращение концессионера на Пленуме ГКК 26 марта 1930 г. было отклонено. Члены ГКК посчитали, что целевая надбавка является частью страховых взносов, а не налогом174. Рассуждения членов Главконцесскома свелись к следующему: поскольку от надбавки не были освобождены государственные предприятия, а также учреждения, не платившие
налоги, то соответственно и концессионные предприятия, перечислявшие
страховые взносы, должны были платить и целевую надбавку175.
Размер целевой надбавки составлял от 0,75 до 1,6% фонда заработной
платы в зависимости от тарифа, по которому концессионные предприятия
оплачивали взносы на социальное страхование.
Таким образом, государственная система социального страхования, которая распространялась и на концессионные предприятия, предусматривала
постепенное увеличение числа застрахованных. Так, общее число застрахованных в СССР с 1925/1926 г. по 1932 г. выросло почти в 2,5 раза – с 8,1 млн
до 20,7 млн человек, что составило 98,6% занятых в народном хозяйстве рабочих и служащих. Страховой же фонд увеличился почти в 8 раз – с 703,4
млн до 5534 млн рублей176.
Но даже если все рабочие были застрахованы, то это еще не являлось
свидетельством предоставления качественной медицинской помощи или
других форм социального страхования. Например, ответственные профработники отмечали, что на концессии «Штольценберг» состояние лечебной
помощи находится в неудовлетворительном состоянии177.
Тем не менее, медицинское обслуживание советских рабочих и служащих на концессиях в 1920-е гг., организованное концессионерами, способствовало росту их уровня жизни и являлось необходимым условием обеспечения социального благополучия работников. При этом концессионеры осознавали, что от состояния медицинского обслуживания работников зависел
рост производства, которого невозможно было добиться без снижения всех
287

видов заболеваний, почему они и стремились к открытию фельдшерских
пунктов, приобретению медицинского оборудования, привлечению медицинского персонала, своевременному перечислению средств на санаторнокурортное обслуживание и выплате страховых пособий.
3.3. Повышение квалификации, общеобразовательного и культурного
уровня рабочих178
В начале 1920-х гг. окраины России, как и в предыдущие десятилетия,
оставались территориями сравнительно малограмотными и малокультурными. В 1921 г. председатель СНК В.И. Ленин писал: «Посмотрите на карту
РСФСР. К северу от Вологды, к юго-востоку от Ростова-на-Дону и от Саратова, к югу от Оренбурга и от Омска, к северу от Томска идут необъятнейшие пространства, на которых уместились бы десятки громадных культурных государств. И на всех этих пространствах царит патриархальщина, полудикость и самая настоящая дикость»179.
Восстановление разрушенного материального производства в России
после окончания I мировой и Гражданской войн не могло обойтись без квалифицированной рабочей силы. Руководство Советской России осознавало
необходимость повышения образовательного и культурного уровня населения, повышения его квалификации. В первую очередь это касалось рабочих,
на которых возлагалась задача восстановления и развития производительных
сил страны.
Декрет ВЦИК от 26 ноября 1918 г. «О ликвидации безграмоности среди
населения РСФСР» положил начало работе по ликвидации неграмотности в
стране. В начале второй половины 1920-х гг., на I Всероссийском съезде общества «Долой неграмотность» в январе 1926 г., были определены новые задачи по ликвидации неграмотности среди населения страны (неграмотных в
СССР насчитывалось 45%)180. Тогда же завершилась централизация дела по
подготовке квалифицированной рабочей силы. В 1924/1925 г. для подготовки
288

рабочих к поступлению в ВУЗы были созданы 109 рабочих факультетов, на
которых обучалось 43,3 тыс. учащихся. В 1928 г. число обучавшихся на 147
рабфаках достигло 49,2 тыс. чел.181.
Подготовка квалифицированной рабочей силы осуществлялась в школах фабрично-заводского ученичества, школах ученичества массовых профессий и профессиональных курсах. В 1924/1925 г. в 782 школах ФЗУ обучалось 69,7 тыс. учащихся. В 1926 г. в школах ученичества массовых профессий занималось 288 тыс. чел. В 1927/1928 г. в производственных кружках
(профессиональных курсах) обучалось 190 тыс. чел. В 1928 г. численность
учащихся школ ФЗУ достигла 178,3 тыс. чел.182.
Концессионеры не остались в стороне от решения проблемы ликвидации безграмотности и производственного обучения советских рабочих. В соответствии с решениями I Всероссийского съезда общества «Долой неграмотность» деятельность по повышению образовательного и культурного
уровня, квалификации рабочих на концессиях осуществляли профсоюзы, а
расходы на профессиональное обучение, проведение культурно-массовых и
культурно-просветительных мероприятий советские органы власти возложили на концессионеров.
Отношение концессионеров к распространению знаний и культуры
среди советских рабочих было неоднозначным. С одной стороны, предприниматели, в соответствии с коллективными договорами, отчисляли денежные
средства на «культнужды» профсоюзам. С другой – отказывали «в отпуске
электроэнергии для демонстрирования кинофильмов под предлогом недостатка энергии на предприятии»183, не строили рабочие клубы и библиотеки184.
Советские рабочие на концессиях обладали меньшей производственной
квалификацией, чем немецкие, английские или американские рабочие. Именно на концессиях советский рабочий знакомился с новыми западными технологиями, оборудованием и осваивал их. При этом освоение новых технологий представляло собой довольно сложный процесс. Концессионеры утвер289

ждали, что по окончании нескольких месяцев обучения, и при постоянном
контроле, русские рабочие не могли достичь американского уровня квалификации. Другие указывали на то, что, несмотря на приложенные усилия, производительность труда остается ниже, чем на Западе при наличии одинакового промышленного оборудования. Во многом это объяснялось низким уровнем образования советских рабочих.
В горнодобывающей промышленности, где концессии играли значительную роль, «грамотность» отечественных рабочих подтверждается данными отчета ЦК отраслевого профсоюза за 1926 г.
Так, на золотых приисках Ленско-Витимского горного округа 0,8% всего состава рабочих имели высшее образование; 8,0% – среднее образование;
45,0% – низшее; 38,0% относились к категории малограмотных и 8,2% – безграмотных. На Чиатурской концессии грамотных было 80%, а на концессии
«Тетюхе» в Приморье «процент неграмотных рабочих очень велик»185. При
подсчете становится ясным, что процент неграмотных концессионных рабочих горнодобывающей отрасли оставался высоким, как и в целом по стране.
В целом, отношение большинства советских концессионных рабочих к
получению знаний и образованию было позитивным. Они понимали, что образование определяет уровень культурного развития человека, его поведение,
умение приобщиться к новым условиям. Наконец, оно помогает сделать
жизнь лучше. Ликвидация неграмотности среди рабочих способствовала
формированию у них корпоративного самосознания, помогала объединению
и умению профессионально отстаивать свои требования.
Государственные функции по ликвидации неграмотности в стране были возложены на профсоюзы. Значительная работа по ликвидации неграмотности проводилась среди концессионных рабочих. Так, на концессии «Лена
Гольдфильдс» в начале 1926 г. были организованы 30 ликвидационных пунктов, имевшие преподавательские составы, каждый из которых был рассчитан
на работу с 1070 человеками. На «Грузинском марганце» 157 рабочих из 900
неграмотных могли обучаться в двух пунктах. На «Тетюхе» в одном пункте
290

обучалось 16 человек, хотя неграмотных, особенно среди китайских рабочих,
насчитывалось намного больше.
Не на всех концессиях горнодобывающей отрасли была организована
работа по ликвидации неграмотности. Так, на «Кита Карафуто Коогио Кабусики Кайся» в 1926 г., как отмечали сотрудники ЦК профсоюза горнорабочих, среди рабочих «работа по ликвидации неграмотности еще не ведется»186.
Определенные шаги для повышения грамотности советских и иностранных (китайских) рабочих предпринимались как профсоюзными работниками, так и концессионерами. Например, на концессии «Тетюхе» для адаптации китайских рабочих ЦК профсоюза рабочих горнодобывающей отрасли
промышленности рекомендовал рудничному комитету при летнем клубе организовать комнату отдыха для «восточных и русских» рабочих с играми, газетами, плакатами и лозунгами на китайском и русском языках. При показах
кинофильмов и постановок пьес рекомендовалось привлекать переводчиков.
Для детей рабочих на «Тетюхе» была построена 7-летняя школа, но она не
была укомплектована квалифицированным учительским составом и учебными пособиями, что вызывало нарекания у профсоюза к Владивостокскому
окружному отделу народного образования. Была расширена сеть ликвидационных пунктов по ликвидации неграмотности среди взрослых187.
Между тем, профсоюзы самостоятельно не справлялись с возложенной
на них задачей обучения грамоте рабочих и членов их семей. В 1929 г.
Г. Кузбасов, член государственной комиссии по обследованию концессионных предприятий горнодобывающей промышленности СССР, настаивал на
том, что «работу по ликвидации неграмотности надо вести при большом общественном внимании, но не силами одних профсоюзов, а совместно с отделами народного образования, обществом “Долой неграмотность” и другими
организациями»188.
Действительно государственные и общественные организации свою
деятельность по ликвидации неграмотности сосредотачивали среди рабочих,
прежде всего, государственных предприятий. В связи с этим понятным ста291

новится мнение Г. Кузбасова: «Многие из рабочих не поддадутся культурному влиянию профсоюза, пока не будут обеспечены школой их дети. Для
успеха культработы среди рабочей массы необходимо постоянно заботиться
и о школах соцвоса (социалистического воспитания. – Т.Ю.)»189.
При этом при преодолении неграмотности рабочих концессий основополагающим подходом советских органов власти и профсоюзов являлся
классовый подход. Профсоюзное руководство считало, что «на концессионных предприятиях, где классовое воспитание рабочих наиболее важно, раньше всего рабочую массу надо научить обыкновенной грамоте, тогда политическое просвещение придет само собой»190.
Поэтому профсоюзы уделяли огромное значение культработе, считая,
что этой деятельностью они осуществляют классовое воспитание рабочих и
их сплочение «в единую пролетарскую семью». В то же время они определяли культработу как одну из составных частей своей практической работы по
профессиональному воспитанию рабочих.
В 1929 г. доля неграмотных рабочих в стране сократилась и составила
13,9%, в 1930 г. – 7,2% или 306 тыс. неграмотных191. При наличии разрозненных данных о грамотных и неграмотных рабочих на концессионных предприятиях обобщить их не представляется возможным. Тем не менее, к концу
1920-х гг. определенные успехи в ликвидации неграмотности среди советских концессионных рабочих имелись. Эти успехи явились следствием совместной деятельности концессионеров и профсоюзов.
Помимо повышения общего образовательного уровня советских концессионных рабочих, советское руководство рассчитывало также на их профессиональное обучение с помощью приглашенных иностранных рабочих и
специалистов. Кстати, квалифицированных рабочих по всей промышленности в 1925 г. насчитывалось 18,5%192.
Однако процесс передачи технического опыта будущим и настоящим
специалистам, например, на концессии «Лена Гольдфильдс» был организован крайне слабо. Подтверждением этому могут служить следующие данные.
292

Так, «Лене Гольдфильдс» разрешалось приглашать 50% квалифицированных
иностранных рабочих от имеющегося числа рабочих. Например, в 1928 г. –
одну тысячу рабочих193. Численность на первый взгляд не малая, но, в то же
время, на драгу приходилось всего лишь трое рабочих-иностранцев.
Г.А. Кузбасов, член правительственной комиссии по обследованию концессии «Лена Гольдфильдс», в своих выводах заявлял, что «небольшое количество иностранцев является невыгодным для государства, т.к. в значительной
мере из-за этого технический уровень работ концессии сейчас очень низок»194.
Концессионеров обязывали принимать на производственную практику
советских студентов и учеников, заниматься вопросами квалификации советских рабочих. Концессионерам, за счет своих средств, рекомендовали
направлять рабочих в вузы.
Особое внимание при подготовке квалифицированной рабочей силы на
государственных и концессионных предприятиях уделялось проблеме «бронирования твердого количества подростков»195. Количество подростков на
концессиях в соответствии с советским законодательством должно было
быть не менее 6-8% от общего количества рабочих и служащих. Их обучение
могло происходить в школе ФЗУ, школах ученичества массовых профессий и
профессиональных курсах, а также в бригаде (в качестве помощника квалифицированного рабочего) или индивидуально. Оплата труда подростков производилась со ставки 1 разряда тарифной сетки, а отпуска предоставлялись в
период с 1 мая по 1 сентября196. Подростков запрещалось брать на производство чернорабочими. Так, администрация «Лены Гольдфильдс» обучала в
Полевской школе ФЗУ «Северохима» не менее 20 учеников, а остальных
подростков распределяла на индивидуальное и бригадное обучение.
Обучение учеников концессионных предприятий продолжалось от 2 до
4 лет в зависимости от сложности изучаемой профессии, содержания программ обучения и осуществлялось мастерами и квалифицированными рабочими (они получали дополнительную заработную плату, размер которой
293

определяла расценочно-конфликтная комиссия). Количество учеников в
школах фабрично-заводского ученичества и на предприятиях устанавливали
администрации концессий по соглашению с органами профсоюза, при чем
преимущественно учеников определяли на обучение в школы ФЗУ.
Программа в школах ФЗУ разрабатывалась местными органами профессионального образования с участием профсоюзов и руководства концессионного предприятия, для индивидуального и бригадного ученичества – администрацией концессии по согласованию с профсоюзом. В школе ФЗУ имелись школьный совет, учебный комитет, специальные лица для «наблюдения
за правильным проведением в жизнь установленных программ обучения и за
внутренней жизнью школы»197.
Оплату учеников школ фабрично-заводского ученичества осуществляли администрации концессионных предприятий. Они предоставляли материалы, оборудование для школ, пропорционально количеству обучающихся в
школах учеников концессии по согласованию с профсоюзами. Например, администрация «Лены Гольдфильдс» ежемесячно перечисляла районному комитету профсоюза рабочих водного транспорта 0,5% от всей суммы заработной платы работников пароходства на содержание ФЗУ, а материалы и сырье
для школ фабрично-заводского ученичества предоставляла в счет оплаты за
изделия учеников, сдававшихся на концессию198.
Администрация «Дерулюфта» ежемесячно перечисляла на «нужды»
профтехобразования 1,5% с заработной платы своих работников в губернский отдел профсоюза. «Русснорвеголес» для школы ФЗУ ежегодно выделял
3600 рублей и финансировал обучение 30 подростков, «Руссанглолес» и
«Руссголландолес» – по 2 тыс. 900 рублей (в каждой школе обучалось до 25
человек), «Мологолес» ежемесячно выделял 400 рублей на ученичество и 250
рублей на стипендии слушателям рабфаков199.
В денежном измерении это выглядело так: расходы администрации
«Мологолеса» на обучение в 1925 г. составили 4 тыс. 800 рублей200, админи-

294

страция «Руссанглолеса» в 1924/1925 г. перечислила школе фабзавуча 3 тыс.
300 рублей201.
На концессии «Раабе» имелась школа для малограмотных и пункты по
ликвидации неграмотности. Администрация выплачивала стипендию учащимся на рабфаках и учебных заведений по направлению профсоюзов в размере 12 разряда тарифной сетки202.
Концессионер «Тетюхе» количество учеников по каждой отрасли производства определял дополнительным соглашением с рудничным комитетом,
но вместо установленной брони подростков в 5%, что составляло около 50
человек, принимал на работу 25 человек на обучение в индивидуальном порядке. Квалификация учеников определялась и пересматривалась каждые
полгода комиссиями из представителей заводоуправлений, школьного совета
и профсоюзов. Ученикам предоставлялось право сдавать экзамены на высшую квалификацию и ранее чем через полгода.
От организации профтехкурсов и школ ученичества отдельные концессионеры отказывались, например, на концессии «Тетюхе». Профсоюзы же
настаивали на обучении, считая, что «один из мотивов сдачи предприятия в
концессию – создание промкадров на концессии», а не приглашение квалифицированных рабочих на концессии203. В июле 1928 г. на «Тетюхе» были
организованы профессиональные курсы, но слушателей оказалось немного.
На курсах десятников руководство «Русгерстроя» смогло обучить 4 механиков, организовать красные уголки на предприятии и в общежитии204.
Обучение в высших учебных заведениях концессионных рабочих советское руководство также возложило на плечи концессионеров. Формы
предоставления помощи были разными. Одни концессионеры выплачивали
стипендии регулярно, другие – разовые компенсации. Так, администрация
«Мологолеса» предоставляла месячную компенсацию советским рабочим,
поступившим в вузы205. Администрация «Лены Гольдфильдс» выделяла стипендии рабочим и ученикам, обучавшихся в высших учебных заведениях, в
размерах, определенных коллективным договором.
295

Имелись случаи, когда концессионеры не предоставляли стипендии рабочим, поступившим в высшие учебные заведения. Так, на концессии
«Штольценберг» по соглашению профсоюза и концессионера, последний отказался от финансирования одного стипендиата в вузе206.
Тем не менее, концессионеры решали проблему повышения квалификации советских концессионных рабочих. Модернизация советского производства, создание новых отраслей экономики в начале 1930-х гг. были осуществлены не без участия тех советских рабочих, которые были заняты на
концессионных предприятиях в годы нэпа.
Обследуя концессионные предприятия с точки зрения вопросов повышения образовательного уровня и производственной квалификации рабочих,
профсоюзные инструкторы отмечали в то же время слабую работу «по поднятию политического и классового сознания рабочих». Культработники
находили разные причины для объяснений «слабой воспитательной работы».
Например, на трех заводах концессии «Мологолес» воспитательная работа
первичных профорганов оказалась «чрезвычайно затруднена вследствие отсутствия рабочих клубов»207. При этом, члены заводских профсоюзных комитетов «Мологолеса» проводили взаимосвязь между культработой и трудовой
дисциплиной на концессии. Они считали, что из-за того, что концессионер не
выделил помещений под клубы, имело место «значительное развитие на заводах пьянства»208.
Председатель заводского комитета № 1 М.М. Фалин был уверен, что
без постройки рабочего клуба в Солецком районе Ленинградской губернии, с
«исторических времен представлявшее собой место разгульного пьянства»209,
немыслимо «какое-либо воспитание» рабочих. Обращаясь в ЦК деревообделочников с обоснованием необходимости строительства рабочего клуба, он
нелицеприятно охарактеризовал заводского рабочего, вчерашнего крестьянина: «Рабочий завода остался верным традициям в отношении пития с горя
и радости, соблюдения местных праздников с шумными попойками и анти-

296

семитизмом … несознательным отношением к работе, на которой он находится»210.
Отсюда наблюдались прогулы рабочих, их халатное отношение к своим обязанностям. Формирование и отправка делегаций из нескольких рабочих «Мологолеса» в ближайшие деревни для приобретения водки или самогона в количестве 40-50 бутылок, приводило к прогулам «целых групп», которые отсутствовали на работе по 2-3 дня211.
Заводской комитет № 1 обвинял концессионера не только в невыполнении обязательств по строительству клубов, но и в недостаточном количестве выделяемых средств на культработу, хотя финансирование концессионером культурно-просветительской работы осуществлялось по соглашению с
профсоюзом. По мнению же членов комиссии ВЦСПС, это финансирование
было солидным – 500-600 рублей в месяц212.
Пассивность заводского комитета по организации культурных развлечений приводила рабочих к пьянству, «невиданным прежде скандалам, прогулам и поножовщине»213. Заводской комитет не издавал стенную газету214; а
киносеансы, пользовавшиеся популярностью у рабочих, проводил в рабочей
столовой, «холодной и грязной». Низкий уровень культурного и политического сознания советских рабочих – бывших крестьян – также не способствовал преобладанию общественных, производственных интересов у рабочих
над традициями «крестьянской, деревенской жизни»215.
На лесозаводе № 2 «Мологолеса» ситуация была иной: культурнопросветительная работа велась приглашенными специалистами в клубе, «обставленном довольно хорошо», имелись библиотека, радиоприемник, выделялись средства на проведение культурно-массовых мероприятий216.
На «Тетюхе» причина «слабой воспитательной работы» у культработников ассоциировалась не с концессионером и рудничным комитетом, а с рабочими. Они обвиняли рабочих в безразличии к общественной работе, особенно материально обеспеченных, зарабатывающих свыше 400 рублей в месяц и имевших собственные дома и скот. Однако, как отмечал инструктор ЦК
297

профсоюза горнорабочих, члены рудничного комитета вместе с культработниками концессии не уделяли должного внимания культурно-воспитательной
работе: «Качественный подбор культработников слабый … Правление клуба
вместо работы занималось больше склокой». Клубная работа не соответствовала требованиям рабочих. Состав культработников на концессии не отличался активностью, не были распределены функции и обязанности между
членами культкомиссии, отсутствовал план работы. Они редко организовывали встречи, беседы, вечера вопросов и ответов для рабочих217.
В материалах VIII съезда профсоюзов также констатировалась неэффективная работа профсоюзов: «Директивы VII съезда союзов и ВЦСПС …
по повышению политического уровня рабочих проводились недостаточно»218. К тому же на концессиях не хватало квалифицированных профсоюзных работников. Не всегда они эффективно распределяли средства, выделяемые концессионерами на развитие образования и культуры советских рабочих. Так, культкомиссия лесозавода № 3 «Мологолеса» в I полугодии 1925 г.
вместо запланированных на культурно-образовательные цели 267 рублей израсходовала только 123 рубля. Потребовалось вмешательство сотрудников
ЦК профсоюза в работу первичного профессионального органа. Сотрудниками ЦК был решен вопрос об увеличении финансирования культурной деятельности – более чем в 7 раз во II полугодии 1925 г. по сравнению с I полугодием этого же года.
Между тем, в связи с неэффективным расходованием средств на культработу заводскими комитетами, администрация «Мологолеса» попыталась
вменить в обязанность рабочим отчисления на культработу, социальное
страхование и содержание первичных профорганов219. Но попытки оказались
безуспешными, и управление «Мологолеса» само продолжало отчислять на
культработу 2% с фонда оплаты труда рабочих и служащих.
В денежном измерении это выглядело так. Например, администрация
«Руссанглолеса» на организацию культурной работы в 1924/1925 г. выделила
заводскому комитету 6 тыс. 329 рублей 82 копейки из 19 тыс. 46 рублей 57
298

копеек всех отчисленных средств220. Отчисления «Руссанглолеса» на культурно-просветительную работу составляли до 1 июня 1925 г. – 2%, с 1 июня
– 1% (1% перечисляла администрация «Русснорвеголеса» и «Руссголландолеса» и 2% – «Мологолеса»), на содержание дома отдыха – 0,5% (столько же
процентов – «Русснорвеголес», «Руссголландолес» и «Мологолес»)221.
Отчисления концессионера «Друзаг» были скромнее. С 1 апреля 1925 г.
по 1 февраля 1926 г. перечисления на «культпрофнужды» составили 85 рублей 88 копеек, профсоюзу – 90 рублей, оставшаяся задолженность «соцстраху и на профкультнужды» составляла 448 рублей 82 копейки222.
Концессионеры «Гаммер» и «Лео Дрезден» одновременно с выплатой
зарплаты перечисляли по 1,5% от всей суммы заработной платы профсоюзам
на проведение культурно-просветительной работы, обеспечивали освещением, отоплением и водоснабжением клубы, библиотеки, школы грамоты, общеобразовательные курсы223.
Концессионер «Раабе» на проведение культурно-просветительных мероприятий перечислял 3%224, концессионер «Винт» – 1%225. Концессия «Тетюхе» в 1925 г. финансировала содержание клуба, библиотеки, красного
уголка, школы грамоты, общеобразовательных курсов для ремонтностроительных рабочих, предоставляла освещение, отопление, воду, осуществляла средний и мелкий ремонт помещений и отчисляла рабочему комитету 0,5% средств на проведение культработы.
Соглашением профсоюзов и концессионеров устанавливались обязательства последних по ремонту школ и рабочих клубов, их строительству, по
оплате труда учителей. Так, на «Штольценберге» стало известно, что «концессионер принял на себя обязательства доплачивать на содержание учителя
разницу между окладом от УОНО и ставкой 10 разряда на предприятии»226.
Но не всегда иностранные предприниматели соглашались с такими
требованиями профсоюзов. Концессионеры учитывали то обстоятельство,
что ими перечислялись денежные средства на проведение культурномассовой работы. Например, на «Лене Гольдфильдс» отчисления на проведе299

ние культработы, содержание домов отдыха и яслей, профтехническое образование и выделение стипендий на обучение и санаторно-курортное лечение
советских рабочих составляли 3% от всей заработной платы рабочих и служащих. Концессионер также предоставлял профсоюзам отопление и воду по
себестоимости, но не финансировал проведения культурно-просветительных
мероприятий и обучение рабочих и учеников в вузах сверх указанных отчислений, то есть сверх 3%227. Для отдыха рабочих, администрация концессии
предоставляла помещения, количество которых определялось особым соглашением заводоуправления с фабрично-заводским комитетом.
Для советских рабочих-водников перечисления администрацией концессии «Лена Гольдфильдс» стали производиться с 1 декабря 1925 г. Ленскому районному комитету профсоюза. Однако в 1926 г. концессионер стал
сокращать размеры отчислений на ведение культработы, содержание яслей,
домов отдыха, санаторно-курортное лечение, нужды профтехнического образования и содержание стипендиатов. Они стали составлять 2% со всей суммы
заработной платы рабочих и служащих. Предоставляя отопление, освещение
и воду по себестоимости, концессионер требовал освобождения от обслуживания всех культурно-просветительных учреждений профсоюза, а ЦК профсоюза рабочих водного транспорта требовал увеличения размера отчислений
до 3¾%228. Ни одна, ни другая сторона друг другу не уступали.
В 1927 г. концессионер «Лена Гольдфильдс» перечисления уменьшил,
и они стали составлять 0,5% (еще 0,5% – на школы фабрично-заводского
ученичества). Тепло и вода для помещений, предназначенных для культурномассовой работы, заводоуправлением предоставлялись по себестоимости229.
На концессии «Тетюхе» перечисления профсоюзу администрацией
Владивостокской конторы были значительно выше, чем на «Лене Гольдфильдс». Так, за октябрь-декабрь 1928 г. они составили 18 тыс. 280 руб. 75
коп. или 4,5%230, за январь-март 1929 г. – 18 тыс. 77 руб. 60 коп.231. На концессии было организовано 10 кружков, которые посещали 337 человек. Среди 232 членов клуба на 1 ноября 1928 г. 134 человека являлись рабочими. С
300

июля по октябрь 1928 г. было проведено семнадцать спектаклей для 4 тыс.
192 человек, показано двадцать восемь фильмов для 5 тыс. 408 человек,
шесть вечеров отдыха для 2 тыс. 810 рабочих, служащих и их семей, два вечера вопросов и ответов для 515 слушателей и шесть собраний для 856 присутствовавших232.
Проведение такого большого количества мероприятий для рабочих,
безусловно, положительно влияло на их поведение и настроение, повышение
их образовательно-культурного уровня. Но таких мер было недостаточно,
поэтому центральные комитеты определяли подробные регламентации по совершенствованию культурно-воспитательной работы на концессионных
предприятиях. Это, как и систематическое пополнение библиотек книгами в
переплетенном виде по запросам читателей, и создание художественных комиссий «из хорошо политически развитых членов клуба» для контроля и постановок идеологически выдержанных пьес, и количественное уменьшение
платных вечеров, и «улучшение обслуживания детей рабочих» путем организации детских утренников, киносеансов, расширения детских библиотек. Качественный подбор руководителей кружков, обеспечение их необходимыми
пособиями, организации живых газет, инсценировок, клубных эстрад, приглашение лекторов, передвижных театров, обеспечение радиоприемниками
клубных и жилых помещений, организация физкультурной работы, бесед,
лекций среди рабочих также способствовали повышению культурного уровня и формированию здорового образа жизни советских концессионных рабочих.
Вышестоящие органы рекомендовали первичным профорганам 2 раза в
месяц проводить беседы для рабочих на интересующие их темы в каждом
красном уголке и общежитиях, 1 раз в месяц проводить вечера вопросов и
ответов по заранее полученным вопросам от рабочих. В агитационнопропагандистской работе большое место уделялось разъяснению сущностей
и особенностей социалистического строя, непримиримости классовых инте-

301

ресов буржуазии и пролетариата, международной интернациональной солидарности трудящихся.
Защищая «классовые интересы пролетариата», представители власти и
профсоюзов настаивали, что концессионные предприятия являлись «в промышленности СССР убежищами капиталистов, которых мы вынуждены временно допустить»233, поэтому они всесторонне поддерживали требования рабочих к концессионерам. Однако отдельные представители профсоюзов понимали термин «классовая борьба» слишком упрощенно. Так, например, на
заводе «СКФ» работники профессионального органа считали «все, что
направлено в ущерб предпринимателю, то является классовым достоинством
рабочего. Забывая, что поведение их в производстве определяется колдоговором, заключенным рабочими с предпринимателем»234.
На I Всесоюзном совещании работников профсоюза деревообделочников 10-12 мая 1926 г. шла речь о том, что на концессионных предприятиях
«больше всего надо развить работу в культурно-просветительской области» и
массово вести «по линии классового воспитания». «Ссылки отдельных сотрудников профорганов на отсутствие клубов, средств не оправданы, особенно когда выделенные деньги расходуются неэффективно», – подчеркивали в своих выступлениях докладчики – сотрудники ЦК. Участники совещания выделили три отличия проводимой культурно-просветительской деятельности на концессионных и государственных предприятиях:
1) большинство концессий находилось в глухих отделенных местностях;
2) рабочие являлись в основном выходцами из деревень, с низким
культурным уровнем;
3) «характер» концессий преследует «цель эксплуатации рабочих для
извлечения прибыли в пользу предпринимателя».
Задачи проведения культработы на концессиях вытекали из выявленных отличий: ликвидация безграмотности, «поднятие» классового самосознания рабочих и повышение их культурного уровня235.
302

Распространенной формой культурно-пропагандистского просвещения
являлась кружковая деятельность. При этом культурно-просветительная работа профессиональных организаций концессионных предприятий находилась в поле зрения партийных органов. В 1928 г. ЦК ВКП(б) провел Всесоюзное совещание, посвященное вопросам политической агитации, агитационно-массовой и культурно-просветительской работе по «социалистическому
воспитанию масс»236, на котором выступил Богомолов – заведующий информационным отделом ЦК ВКП(б).
Он

отметил,

что

проводимая

на

концессиях

«культурно-

просветительная работа не столько просвещает, сколько развлекает». Он был
уверен в том, что развитию активной общественной работы «препятствует то,
что рабочие на концессионных предприятиях не чувствуют себя в своей семье»237.
Большевики полагали, что интенсивная культурно-просветительная работа среди советских рабочих концессионных предприятий могла способствовать развитию их «социалистического сознания». Однако простое проведение агитационно-пропагандистской работы не было эффективным и результативным. Не наблюдалось стимулирования притока советских рабочих
в большевистскую партию. Апелляция к их сознательности не давала желаемых результатов. Большая часть социально активных рабочих ощущала потребность в улучшении своего экономического положения, условий труда и
быта, предъявляла свои экономические требования профсоюзам, концессионерам. Поэтому характеристики советским концессионным рабочим партийными и профсоюзными работниками выдавались следующие: «среди рабочих
имеет место цеховая замкнутость и аполитичность, проявление отсталых
крестьянских настроений»238.
Характерной чертой культуры советского рабочего должно было
явиться его отношение к эксплуатации, его классовое сознание. Вопросы
культурно-пропагандистского просвещения, коммунистического воспитания
советских рабочих концессий не оставляли без внимания профсоюзы. «Необ303

ходимо помнить, что концессионные предприятия являются в нашей стране
капиталистическими островками, что на этих предприятиях классовое сознание рабочих особенно обострено», – рассуждал А. Бенсман239.
Предпринимателей «Русснорвеголеса» профсоюзный представитель
Онежского уездного отделения Архангельского губернского отдела профсоюза рабочих деревообрабатывающей промышленности Малышев оценивал
не только с классовых позиций. Существовало явно предвзятое отношение к
иностранцам: «Русское влияние в онежских условиях отсутствует. В Правлении Общества сидят норвежцы. Центральному комитету нужно на это обратить серьезное внимание»240.
Профсоюзные руководители высшего звена настаивали, чтобы все отчисления на культработу расходовались на концессионных предприятиях,
составлялись планы и программы, организовывались культкомиссии, подбирались квалифицированные кадры. Например, на концессии «Раабе», несмотря на выделение средств, культурная работа не проводилась из-за отсутствия помещения241.
Но и там, где имелись помещения, культурно-воспитательная деятельность осуществлялась недостаточно эффективно, порой не соблюдались самые элементарные санитарно-гигиенические нормы содержания помещений.
Рудничному комитету и членам кулькомиссии «Тетюхе» ответственные работники ЦК объясняли, что клуб может явиться «центром притяжения взрослых русских и вострабочих» только тогда, когда в нем будет «чистота, уют,
дисциплина, вежливое обращение с посетителями и располагающая к культурному отдыху обстановка»242.
На концессии «Лена Гольдфильдс» «культработа совершенно подорвана, – отмечал Г. Кузбасов, член правительственной комиссии, – Ленинский
клуб сгорел вследствие того, что в нем была устроена пивная. Другие клубы
превращены в красные уголки. Совершенно прекращена выписка литературы. Светловский прииск совершенно не снабжается кинофильмами, литера-

304

турой и чем бы то ни было из материалов для культработы. Работа по физкультуре сошла на нет»243.
Высшее профсоюзное руководство отстаивало необходимость строительства клубов, поскольку «клуб является единственным местом, где члены
семей рабочих могут получить культурное развлечение». Концессии располагались в местах, где почти не было других предприятий, … нужда в клубных помещениях во много раз увеличивается. За последние два года (за
1926–1928 гг. – Т.Ю.) в ряде концессионных предприятий (Гарриман, Гольдфильдс, Крупп) построены специальные здания для клубов»244.
Отметим, что строительство клубов на концессионных предприятиях
проводилось на протяжении всего рассматриваемого периода, росла численность клубов и участников курсов, секций и по стране: на 1 января 1926 г. их
насчитывалось 3 тыс. 418 с 1 млн 20 тыс. чел., на 1 апреля 1928 г. число их
возросло до 3 тыс. 776 с 1млн 192 тыс. членами245. Несмотря на отдельные
отмеченные недочеты, в годы нэпа органы советской власти уделяли значительное внимание культуре всего населения, в том числе и советских концессионных рабочих. Культурно-просветительная работа велась в районных
клубах, кружках, избах-читальнях, красных уголках, уголках Ильича, библиотеках. Формы просвещения рабочих были различны. В союзных организациях выдавали билеты на кинопостановки, спектакли и лекции. Работали
так называемые кружки безбожника, политграмоты, стрелковые и физкультурные, профессиональные, хоровые, музыкальные

кружки, передвижное

кино. Профработники читали лекции, выпускали стенные газеты, организовывали экскурсии и летние загородные прогулки. Приобретали книги, журналы, плакаты, шахматы, шашки, «портреты вождей». Практиковали организацию семейных вечеров для рабочих.
Однако для проведения культурно-просветительской, культурномассовой работы, как в первой половине, так и во второй половине 1920-х гг.
не всегда целесообразно использовался профсоюзный бюджет концессионных предприятий. Зачастую средства тратились не по назначению. Так, Бо305

дайбинский районный комитет профсоюза горнорабочих в 1928 г. повторно
провел ремонт здания городского клуба, «принадлежащего райисполкому на
8000 рублей», 6 тыс. рублей выплатил за имущество школы, которое находилось не в его ведении. Бодайбинским райкомом «небрежно» велись расчеты
с концессией «Лена Гольдфильдс Лимитед», – писал Г. Кузбасов, – распродавалось «за бесценок культимущество», в то время как на концессии «красные уголки замерли. Ссылаются (работники Бодайбинского райкома профсоюза – Т.Ю.) на отсутствие культурных сил и средств»246.
Таким образом, порой профсоюзы сами создавали трудности для своей
деятельности, не принимая активного участия в деле просвещения советских
рабочих на концессиях.
В красных уголках рабочие могли написать письмо или заявление, купить почтовые марки, оформить подписку на газеты и журналы, сыграть в
шахматы и шашки, пообщаться, но, например, на концессии «Лена Гольдфильдс» в связи с нецелевым использованием средств профсоюзного бюджета такой возможности советским концессионным рабочим уже не предоставлялось. Поэтому профсоюзное руководство настойчиво отстаивало перед
низовыми организациями необходимость проведения последовательной работы по повышению квалификации, образовательного и культурного уровня
советских концессионных рабочих.
Особое внимание ответственные работники ЦК горнорабочих уделяли
организациям экскурсий для сезонных рабочих. Они рекомендовали профработникам проводить их в фабрично-заводских комитетах, вышестоящих союзных органах, историко-культурных местах, настаивая на том, что такие
экскурсии,

умело

организованные,

имеют

«большую

воспитательно-

политическую ценность»247. От членов культкомиссий профсоюзов требовалось осуществлять профессиональное и «классовое» воспитание рабочих,
обучать их грамоте248.
Однако советские рабочие на многих концессиях неохотно посещали
собрания, особенно если обсуждались вопросы роли и значения концессий в
306

СССР, организации и проведения воскресников, распространения займов индустриализации. Они с недоверием относились к повестке дня собраний, не
затрагивающих их социально-бытовые вопросы, и к проводимым мероприятиям: «Сколько мы не жертвуем, пользы не видим». Максимальная цифра
посещавших собрания доходила до 37%, распространять займы удавалось
среди 50% рабочих249.
Между тем, районные, подрайонные комитеты профсоюзов требовали
от первичных профорганов «приближения культработы к казарме, общежитию, рабочему быту»250, от концессионеров – создания «возможностей вести
клубно-кружковую работу»251. Внедрять в рабочую среду культурные навыки
профсоюзные работники пытались через распространение книг, газет и журналов. Высшие профорганы требовали от низовых союзных ячеек организации на концессионных предприятиях библиотек, читальных залов, запрашивали информацию о составе библиотечных подписчиков, объеме и содержании литературы «идеологической выдержанности» и ее распространении
среди рабочих. Так, 860 рабочим двух заводов «Русснорвеголес» в 1926 г.
была собрана библиотека с 6 тыс. экземпляров книг. Но читать могли не все,
грамотных насчитывалось около 25%. 90% рабочих составляли бывшие крестьяне, жившие в деревнях. Они сразу же после окончания трудовой смены
расходились домой, ссылаясь на отсутствие помещения под клуб, хотя для
них работали профессиональный и физкультурный кружки252.
Профсоюзы уделяли внимание вопросам наполнения библиотек литературой в соответствии с уровнем читателей, составлению смет на приобретение книжной, газетной и журнальной продукций, подбору профессиональных библиотекарей, которые могли дать консультацию, разъяснить прочитанное, рекомендовать ту или иную книгу для чтения. Уделялось внимание и
литературе на иностранных языках. На газеты «Труд», «Известия НКТ» была
оформлена подписка на «Русснорвеголесе», «Раабе». Кроме того, администрация «Русснорвеголеса» выписывала для рабочих газеты «Известия
ВЦИК» и «Пилу»; администрация «Раабе» – «Северную правду» и «Красный
307

деревообделочник»253,

на

«Руссголландолесе»

выписывали

«Известия

ВЦИК», «Труд», «Известия НКТ», «Пилу», «Красный деревообделочник»254.
Однако не на всех концессиях успешно реализовывались планы высших союзных органов по повышению культурного уровня рабочих. Например, на лесозаводе № 1 концессии «Мологолес» культкомиссией профсоюза
не было проведено ни одного заседания. Хотя при этом заводским комитетом
была собрана библиотека «с довольно большим числом и хорошим подбором
книг», оформлен красный уголок, выписывались газеты «Труд», «Правда»,
«Ленинградский рабочий», «Известия «НКТ», «Красный деревообделочник»255. Рабочие «Мологолеса» не часто посещали библиотеку и красный
уголок, отчасти из-за того, что помещение, предназначенное для чтения книг
и просмотра газет, было «холодным, неуютным» и представляло собой «сколоченный из досок сарай»256. В соответствии с коллективным договором
концессионер обязан был предоставлять бесплатное помещение с отоплением, освещением и ремонтом для клубной работы257.
Беспокоясь о «культурно-бытовой жизни» рабочих, распространении
пьянства, выступая против «обычаев брать от администрации чаевые, праздничные», борясь за чистоту в рабочих жилищах, профсоюзы требовали от
администраций предприятий неукоснительного соблюдения обязательств
коллективных договоров. Однако на концессии «Кита Карафуто Коогио Кабусики Кайся» новую школу концессионер так и не построил, а старая находилась рядом с бараком для холостых рабочих, «так что детишки наслушаются всего, чего угодно», жаловались рабочие-родители проверяющим комиссиям. Клуб для концессионных рабочих находился в помещении церкви,
и советские административные органы власти обвиняли профсоюзы в отсутствии нового здания для клуба: «Союз виноват. Денег у него много, а до сих
пор клуб не построен. У них есть несколько десятков тысяч рублей остатков
… Они сделали только сад на площадке, а клуб по-прежнему отвратительный»258.

308

Поэтому в условиях отсутствия клубов, специальных помещений
профсоюзы высшего уровня рекомендовали низовым профработникам повышать культурный уровень советских концессионных рабочих в общежитиях и деревнях, где их проживало большинство, привлекать руководителей к
ведению клубно-кружковой работы.
Для успешного решения поставленных задач в сфере культурнопросветительской деятельности на концессионных предприятиях губернские
отделы профсоюза рабочих деревообрабатывающей промышленности составляли ежеквартальные планы с перечнем практических мероприятий. Они
требовали их неукоснительного выполнения от уездных отделов и культкомиссий первичных профорганов и рекомендовали расширять планы с учетом
особенностей той или иной концессии. Регулярный контроль со стороны губотделов способствовал осознанию необходимости выполнения членами
культкомиссий намеченных планов. При этом, ЦК профсоюза деревообделочников, усиливая эффективность работы, предлагал повышать профессиональный уровень культработников на совещаниях периодичностью 1 раз в 3
месяца, организуемых уездными отделениями и 1 раз в полгода – губернскими отделами. Однако целесообразное предложение сотрудников центрального комитета так и не было реализовано.
Высшее профсоюзное руководство рекомендовало также членам культкомиссий профсоюзов активнее использовать в своей работе стенные газеты
как «чрезвычайно мощное орудие спайки, разъяснения, агитации, обсуждения вопросов защиты интересов членов союза, … воспитания классового самосознания»259.
Но создание актива корреспондентов стенгазет из своих и иностранных
рабочих, выпуск газет на нескольких языках оставались недостаточно решенными проблемами на многих концессиях.
Итак, повышением культурного уровня советских концессионных рабочих занимались работники клубных учреждений и профсоюзов. Но сами
они имели различный уровень квалификации и профессиональной подготов309

ки, что во многом предопределило медленное приобщение советских концессионных рабочих к чтению книг, просмотру кинофильмов. Рабочие не часто
посещали культурно-массовые мероприятия, организуемые союзными организациями, работниками клубных учреждений. Объясняется это и территориальными неудобствами, и нежеланием части советских концессионных рабочих повышать свой культурный уровень. Так, в документе Московского
городского совета профсоюзов, посвященном анализу массовой культурнопросветительной работы с населением, отмечается: «Массовая культработа с
рабочими и служащими частных и концессионных предприятий, путем прикрепления к центральным и районным клубам, не дала положительных результатов, в виду разбросанности предприятий, отдаленности их от клуба»260.
При этом культурно-массовая и политико-просветительная работа организовывалась профсоюзами на концессионных предприятиях и с иностранными рабочими. На концессии «Шток» немецкий рабочий Гастроп оценивал
состояние культработы так: «В прошлом году (речь идет о 1928 г. – Т.Ю.),
когда мы вступили в союз, мы начали принимать участие в культработе. Благодаря этому, русские увидели, что мы ни в коем случае не являемся защитниками интересов администрации. Положение значительно улучшилось. Сегодня между организационными немецкими и русскими рабочими царит самое дружеское отношение, чего прежде не замечалось. В том повинны были
немецкие рабочие. Они держали себя обособленно. Необходимо понять русского рабочего»261.
В связи с этим ЦК профсоюза металлистов обращался к низовым организациям о проведении «культработы среди немецких рабочих: литература,
экскурсии, лекции, кино», об информировании своей деятельности путем
публикаций сообщений в немецких газетах, развешивании плакатов на пристанях, кинотеатрах262.
На отдельных концессиях иностранные рабочие проявляли самостоятельность и активность при организации и проведении культмассовых мероприятий. Например, на концессии «Тетюхе» 40-45 китайских рабочих орга310

низовали драмкружок, поставили четыре спектакля и показали кинофильм
для своих соотечественников, выпустили три стенгазеты, провели четыре собрания, двенадцать совещаний, создали еще шесть кружков. Но общие цеховые собрания китайцы посещали слабо, организованные самостоятельно –
лучше263.
Для всех рабочих и членов их семей на предприятии работали летний и
зимний клубы, сад, детская площадка, красные уголки. Несмотря на такие
достижения профсоюза и концессионера, ЦК профсоюза рабочих горнодобывающей промышленности негативно оценивал культурно-воспитательную
работу на концессии, считая, что она «поставлена из рук вон слабо … при
наличии возможности развернуть эту работу»264.
Анализируя состояние дел на «Кита Карафуто Секию Кабусики Кайся»,
участники Пленума ГКК подчеркивали: «Культработа как среди русских, так
и иностранных рабочих, очень слаба»265.
Среди представителей органов советской власти сформировалось твердое убеждение в том, что концессионеров не интересовал уровень культурного развития рабочих. Споры концессионеров с профсоюзами по размерам отчислений на проведение культурно-массовой работы среди рабочих, найму
на предприятия большей части рабочей силы из деревенского населения с
низким культурным уровнем, невозможностью строить клубные учреждения
как раз и расценивались властью как нежелание концессионеров повышать
культурный уровень рабочего. Властью не брался во внимание тот факт, что
квалифицированные рабочие, имевшие, как правило, более высокий общеобразовательный и культурный уровень оседали в развитых промышленных
районах и не желали переводиться на концессионные предприятия вглубь
страны.
Конечно, при отсутствии клубов культурно-просветительную работу
можно было проводить в помещениях столовых, общежитиях, красных уголках, избах-читальнях деревенских поселений, так как многие рабочие проживали в деревнях. Но не хватало квалифицированных кадров для организации
311

работы по ликвидации неграмотности, проведения вечеров вопросов и ответов, создания кружков и библиотек, оформления стенных газет. Предложения
же профсоюза деревообделочников о дотации первичных комитетов концессий из 20% отчислений на государственные предприятия не встретили поддержку у вышестоящих профорганов266.
Тем не менее, профсоюзы вели активную работу на концессиях по ликвидации неграмотности. Помимо приглашения рабочих на занятия в школы и
пункты, практиковалось индивидуальное и групповое обучение в красных
уголках концессий, общежитиях, жилых помещениях. Профсоюзы уделяли
внимание не только работающим, но и членам их семей, не имеющих образования, в том числе и женщинам.
Однако, несмотря на усилия органов власти, общественных организаций, советские рабочие стремились меньше посещать клубы, собрания, неохотно вступали в ряды большевистской партии. На настроение, психологию
определенной части рабочих оказывали влияние противоречия между обещаниями «всеобщего равенства и справедливости» и благосостояния. Отсюда –
равнодушие, порой безразличие, апатия, пьянство рабочих концессий. Низкий культурный уровень рабочих также не способствовал их стремлениям к
изменениям.
И все-таки, советский рабочий концессии, получивший поддержку органов власти и профсоюзов, был более активен в решении экономических и
социальных вопросов, чем рабочий государственного предприятия. Более
высокие доходы советских концессионных рабочих по сравнению с заработной платой рабочих государственных предприятий влияли на поведение,
представления тех и других.
Представления отечественных рабочих концессий, их культурный уровень формировались благодаря «воспитательной» работе профсоюзов и реальной действительности. Несмотря на то, что материальный уровень советских концессионных рабочих был выше, чем рабочих государственных предприятий, однако их профессиональный, образовательный и культурный уро312

вень в годы новой экономической политики оставался низким, впрочем, как и
рабочих, занятых на государственных предприятиях.
Советские профсоюзы с помощью концессионеров продолжали прилагать усилия для распространения знаний, повышения профессионального,
культурно-образовательного уровня и проведения массовой работы среди
отечественных рабочих концессионных предприятий, финансовую сторону
которой обеспечивали предприниматели.
Между тем, преувеличенная роль классового подхода способствовала
формированию общественного мнения о нежелании концессионеров развивать социокультурную среду на своих предприятиях, повышать квалификацию рабочих. Такой взгляд существовал не только на практике в годы нэпа,
но и отразился в более позднем периоде в теоретических трудах советских
историков, посвященных концессионной политике СССР.
Часто в работах можно встретить утверждения, что «успешному развитию концессионной практики в СССР в значительной мере мешала ненависть
к Советскому Союзу и антисоветская направленность политики правящих
кругов экономически развитых капиталистических государств, их неверие в
долговечность советского строя»267.
Тем не менее, организация работ концессионерами и профсоюзами по
ликвидации неграмотности рабочих, их обучению на производственных курсах, профессиональной подготовке в школах фабрично-заводского ученичества, приобщению к чтению газет, литературы, просмотру кинофильмов, посещению культурно-массовых мероприятий во вновь отстроенных клубах,
библиотеках, школах способствовало развитию, пусть медленному, внутреннего мира рабочих и повышению их профессионального, образовательного и
культурно-нравственного уровня. Это также способствовало приобретению с
помощью власти тех социокультурных черт, которые позволили рабочим занять элитное положение в советском обществе.
Итак, добиться быстрых результатов в вопросах улучшения социальнобытовых условий советских концессионных рабочих, предоставления им ка313

чественного жилья, медицинского обслуживания не удавалось по нескольким
причинам. Во-первых, общая экономическая ситуация в стране оставалась
нестабильной. Во-вторых, в вопросах социально-трудового характера к концессионерам зачастую предъявлялись завышенные требования профсоюзных
руководителей. В этой связи интересно привести мнение одного германского
исследователя, писавшего в 1921 г. под псевдонимом «Наблюдатель». Характеризуя советского рабочего того периода, «Наблюдатель» заметил, что хотя
его производительность труда и низкая, «но потребности рабочего – члена
профсоюза – пробудились его социальной принадлежностью к господствующему классу, и потому его требования будут более жесткими»268.
В-третьих, часто советские рабочие концессионных предприятий не
участвовали ни в подготовке и принятии коллективных договоров, ни в переговорных процессах. В силу этого, вышестоящие профсоюзные структуры
самостоятельно определяли социально-трудовые гарантии и льготы советским рабочим концессий.
В-четвертых, не все концессионеры добросовестно выполняли свои
обязательства перед советским правительством, рабочими и служащими своих концессий. В соответствии с постановлением ЦИК и СНК СССР от 2 января 1925 г. «О порядке найма рабочей силы»269 принудительный труд в
СССР был отменен. Но данное обстоятельство не повлияло на социальноэкономическое положение рабочих, на оплату труда и трудовые отношения.
Рабочее право продолжало сохраняться на концессионных предприятиях270, в
частности, в вопросах обязательного найма рабочей силы через биржи труда.
В вопросах оплаты труда, в вопросах предоставления жилья, коммунальных
услуг, медицинского обслуживания концессионные рабочие находились в
лучшем положении по сравнению с рабочими однородных государственных
предприятий, их зарплата почти всегда была выше, чего нельзя сказать об их
профессиональном, общеобразовательном и культурном уровне.

314

Глава IV
Конфликтные ситуации и их разрешение
4.1. Формы, причины и способы урегулирования конфликтов1
Возникновение конфликтных ситуаций между работниками и государством, между работниками и концессионерами в годы нэпа были неизбежны.
В условиях преодоления кризиса и восстановления разрушенного национального хозяйства администрации предприятий не в достаточной степени
выполняли взятые на себя обязательства по социально-трудовым гарантиям и
льготам работникам. «Неслыханно тяжелое положение рабочего класса» в
1921 г. обусловило «большое количество» конфликтов и стачек, отмечал в
своей речи на V Всероссийском съезде профсоюзов Г.Е. Зиновьев – член
Политбюро ЦК РКП(б)2.
Однако индивидуальные и коллективные трудовые споры, касавшиеся
изменений условий труда и быта, на государственных, частных и концессионных предприятиях разрешались по-разному. Например, коллективные требования рабочих государственных предприятий о повышении заработной
платы не поддерживались органами власти и профсоюзами. Разногласия же
между рабочими и предпринимателями на концессионных и частных предприятиях в вопросах оплаты и условий труда не только поддерживались советскими органами власти, но и должны были разрешаться с максимальным
преимуществом для советских рабочих.
Средством выражения недовольства рабочими неблагоприятными
условиями труда и низкой заработной платой являлись жалобы, заявления,
обращения и забастовки. Забастовка как одна из форм разрешения коллективных трудовых конфликтов означала прекращение работы коллективом (в
полном или частичном составе) и предъявление администрации требований,
направленных на улучшение условий труда и быта. Хотя забастовки не были
запрещены на государственных, частных и концессионных предприятиях,
315

делегаты V Всероссийского съезда профсоюзов в 1922 г. считали «непригодность … стачки, как метода разрешения конфликтов, возникающих на почве
защиты союзами экономических интересов своих членов»3. Но забастовки не
прекращались. Большинство из них, по данным ГПУ, проходило на государственных предприятиях, причем, как правило, стихийно, без согласия профсоюзов4.
Учет забастовок вели Центральное бюро статистики труда, ВЦСПС,
ЦСУ и НКТруда. Для регистрации забастовок ими были разработаны бланки
формы № 2, состоявшие из 23 пунктов. Они содержали инструкции по заполнению, по которым регистрировать конфликты должны были профессиональные организации. Им вменялось в обязанность указывать название
учреждения и владельца, территорию, где произошла забастовка, род производства, местонахождение, общее число рабочих и служащих до начала забастовки, если забастовка объявлена некоторыми отделениями, цехами, то перечислить и их. В бланке нужно было отметить пункты о наличии коллективного договора до забастовки, первый и последний день забастовки, продолжительность забастовки в днях, число рабочих и служащих, принявших
участие в забастовке. Если количество бастовавших было разным в дни забастовки, требовалось заполнить наибольшее количество бастовавших, количество их по отдельным дням забастовки; количество рабочих и служащих, не
участвовавших в забастовке, но вынужденные вследствие ее прекратить работу; общее число потерянных всеми забастовщиками рабочих дней. Также
требовалось зафиксировать причины забастовки; предъявленные требования,
кем предъявлялись и кому, результаты; в какой мере, по мнению профсоюза,
удовлетворены рабочие: полностью, частично, не удовлетворены; если конфликт до перехода в забастовку разбирался в каком-либо учреждении, указать когда, где, какое было решение.
Стабилизирующую роль в разрешении противоречий между иностранными предпринимателями и советскими рабочими осуществляли профсоюзы.
При заполнении бланка обращалось внимание на организацию и организато316

ров забастовки, то есть – начата ли забастовка без предварительной санкции
профсоюза, по его постановлению или без постановления; какие организации
руководили забастовкой: стачком, фабзавком, губотдел, ЦК и т.п.; каким образом забастовка улажена: непосредственными переговорами рабочих с
нанимателями, переговорами при участии профсоюзов, путем примирительного или арбитражного разбирательства, вмешательством органов государственной власти или иным путем. Органы власти интересовали оплаченные
забастовщикам забастовочные дни и сколько именно (полностью, частично
или не оплачено, общая сумма потерянной забастовщиками зарплаты); выдавалось ли забастовщикам пособие из кассы профсоюза, и на какую сумму, за
сколько рабочих дней; и обстоятельства, сопровождавшие течение забастовки (насильственные действия сторон, закрытие предприятия, бойкот и т.д.)5.
Согласно учету в 1922 г. в стране произошло 538 забастовок, в которых
участвовали 197 тыс. человек, в 1923 г. – 516 забастовок с 170,4 тыс. участников6. Из них в 1922 г. на частных предприятиях прошли 92 забастовки,
1923 г. – 135, 1924 г. – 1177.
К середине 1920-х гг. количество зарегистрированных конфликтов в
стране увеличилось. Если в 1923 г. их насчитывалось 2822, то за 9 месяцев
1925 г. – 5596, т.е. почти в 2 раза больше. Подавляющее число конфликтов
было зарегистрировано на государственных предприятиях и учреждениях, из
них 82,0% были вызваны неудовлетворительными условиями труда. 95% забастовщиков приходилось на государственные предприятия. На частных
предприятиях при 1,4% всех участников, 12,8% трудовых конфликтов зафиксировано при заключении договоров, 6,4% при несоблюдении требований по
условиям труда. Наряду с увеличением общего числа конфликтов наблюдалось уменьшение числа их участников, так, например, в 1923 г. на каждый
конфликт приходилось в среднем 709,1 участников, а в 1925 г. – 259,18, хотя,
конечно, были зафиксированы конфликты со значительно большим количеством участников.

317

Например, Центральной примирительной камерой и третейским судом
при НКТруда в 1923 г. было рассмотрено 130 конфликтов с общим количеством участников в 1,5 млн чел., т.е около 12 тысяч чел. на один конфликт.
По сравнению с апрелем-декабрем 1922 г. число участников конфликтов в 1923 г. уменьшилось. С апреля 1922 г. (начала работы Центральной
примирительной камеры) в 57 конфликтах с числом участников свыше 3,5
млн чел. на один конфликт приходилось более 61 тысячи чел.9, т.е. в 5 раз
больше, чем в 1923 г.
В примирительных камерах и третейских судах при губернских отделах труда в 1923 г. было разрешено 2777 конфликтов с числом участников
714386 чел. В среднем на один конфликт приходилось 257 рабочих и служащих, на 100 членов профсоюза – 20 чел. Из общего количества конфликтов в
1923 г. 56,2% составляли конфликты по заключению и перезаключению договоров, 18,6% – по их выполнению, остальные 25,2 % – по причинам, которые не были связаны с коллективными договорами10.
В 1925 г. конфликтов было зарегистрировано на 140% больше, чем в
1924 г. В основном это были мелкие конфликты искового характера. В основе конфликтных ситуаций – невыполнение условий труда, установленных
коллективными договорами, или неприменение законодательства о труде11.
Увеличившиеся число конфликтов свидетельствовало не столько о росте авторитета конфликтных органов или о настойчивости профсоюзов и хозорганов в отстаивании интересов трудящихся, сколько об увеличении нарушений
со стороны руководителей предприятий12.
Коллективные трудовые конфликты в форме забастовок наблюдались и
во второй половине 1920-х гг. На государственных предприятиях они начинались неорганизованно. Так, без санкции профсоюзов, из-за низких расценок на каменные работы, в Ростове-на-Дону 21 июля 1928 г. забастовали 245
строителей. Конфликт уладили путем увеличения расценок на 10%. Так же,
без руководства профсоюзами, 26 июля 1928 г. на строительстве больницы в
Ростове-на-Дону 100 каменщиков и козоносов на четыре часа остановили ра318

боты. Причиной было повышение норм выработки при сохранении прежних
расценок (вместо 350 кирпичей в 1927 г. в 1928 г. установили норму в 440
кирпичей). Конфликт был улажен через арбитражный суд, и норма стала составлять 392 кирпича. А 7 августа 1928 г. в Ростове-на-Дону произошла однодневная забастовка 70 рабочих на строительстве жилого дома из-за пониженных расценок на каменную кладку. Конфликт был улажен путем соглашения администрации с профсоюзом13.
На частных предприятиях стачки возникали чаще всего из-за несвоевременных выплат заработной платы и с санкции профсоюзов. Так, 19 июня
1926 г. 1,5 часа бастовали 50 рабочих на частном заводе станции Скалино
Северной железной дороги из-за несвоевременной выдачи зарплаты, невыдачи спецодежды и отказа администрации заключать коллективный договор.
После достижения соглашения в пользу рабочих, стачка закончилась. Руководство стачкой осуществлял губернский отдел профсоюза рабочих транспорта с санкции Ярославского губернского совета профсоюзов14.
Алатырское уездное отделение Чувашского профсоюза рабочих деревообделочников 12 ноября 1926 г. санкционировало стачку, объявленную на
частном лесозаводе «Лесопилка» в связи с невыплатой зарплаты и невыдачей
спецодежды. 25 ноября требования рабочих были удовлетворены и стачка
прекращена15.
Встречались и исключения в вопросах санкционирования стачек профсоюзами на частных предприятиях. Так, 23 ноября 1926 г. на частном Комаровском лесозаводе в Житомирском округе бастовали 63 человека. Задолженность по зарплате и невыполнение коллективного договора побудили рабочих без санкции центрального правления и ЦК профсоюза деревообделочников провести забастовку16. На лесопильном заводе Новкинского Простого
Товарищества 27 ноября 1926 г. вспыхнула стачка из-за двухмесячной невыплаты заработной платы17.
На концессионных предприятиях требовалось обязательное санкционирование забастовок профсоюзами. Однако в 1922 г. на одной из первых
319

концессий в СССР – асбестовой концессии «Аламерико» (концессионный договор был подписан 2 ноября 1921 г.18), несмотря на объявление стачки
профсоюзом горняков, ее удалось избежать19.
Угроза забастовки была вызвана тем, что 25 октября 1922 г. управляющий концессией Вольф потребовал снижения зарплаты рабочих с 6 рублей 29
копеек до 4,5-5 рублей, в то время как заработная плата на государственном
предприятии «Ураласбест» составляла 7-8 рублей. Снижение размеров зарплаты вызвало недовольство рабочих, и Екатеринбургский райком профсоюза горнорабочих предъявил концессионеру ультиматум: в 24 часа подписать
договор на условиях союза, то есть повысить зарплату до 8 рублей. В случае
отказа выполнить требование профсоюзов они угрожали немедленным объявлением забастовки. 28 октября 1922 г. Назаретян, помощник секретаря ЦК
РКП(б), по поручению И.В. Сталина, ознакомил членов Политбюро Зиновьева, Каменева, Ленина, Молотова, Томского, Троцкого и секретаря ЦК
В.В. Куйбышева с перепиской по вопросу о конфликте между концессионером и рабочими на Алапаевской концессии20. Вскоре было принято согласованное решение концессионера и профсоюза о повышении зарплаты до 7
рублей21. Конфликт был урегулирован.
Однако на других концессиях стачки имели место. Например, в январе
1924 г. на концессионном лесозаводе в Архангельской губернии под руководством профсоюза была организована забастовка рабочих из-за их недовольства низкими ставками22.
В 1925 г. Наркоматом труда СССР на концессионных предприятиях
было зафиксировано 2 забастовки с числом участников 399 человек, в 1926 г.
– 7 забастовок с 4400 участниками, в 1927 г. – 1 забастовка с 398 участниками, в 1928 г. – 1 забастовка23.
Среди них – стачка на концессии «Мологолес», организованная из-за
двухмесячной невыплаты зарплаты в феврале 1925 г.24. В мае 1925 г. волнения рабочих Алапаевской концессии «Аламерико» из-за несвоевременной

320

выдачи заработной платы и недостаточного снабжения хлебом25 переросли в
забастовку26.
6 мая 1926 г. на «Лене Гольдфильдс» бастовало 280 рабочих, недовольных невыполнением обязательств концессионера по социальному страхованию, «навязывания им кабальных договоров»27, в октябре 1926 г. бастовало
500 рабочих из-за задержек заработной платы28.
Конфликтов в виде жалоб, заявлений и обращений насчитывалось на
концессионных предприятиях значительно больше, хотя конфликты редко
возникали на концессиях, где имелся крайне небольшой штат рабочих и служащих. Например, на концессии «Винт» с численностью рабочих в 28 человек в 1924/1925 г. не было зафиксировано ни одного конфликта29.
Незначительное число конфликтов на концессионных предприятиях
профсоюзные работники объясняли системой «запугивания рабочих увольнением», а не тем, что «концессионер не дает повода для создания конфликтов»30.
На самом деле, стабильной работе концессионных предприятий способствовали своевременные выдача заработной платы и снабжение рабочих
продуктами питания, соблюдение правил охраны труда. Например, на концессии «Русснорвеголес» до сентября 1925 г. зарплата выплачивалась без задержек, и социальной напряженности среди трудового коллектива не наблюдалось. С сентября на предприятиях вместо зарплаты стали выдавать талоны.
Рабочие проявили недовольство, однако для своевременной выдачи заработной платы понадобилось вмешательство сверху. Задолженность по зарплате в
размере 144 тыс. рублей была ликвидирована к середине декабря после обращения ЦК профсоюза рабочих деревообрабатывающей промышленности в
Особую сессию по трудовым делам, ВСНХ и ГКК.
На «Руссанглолесе» и «Руссголландолесе» осенью 1925 г. также
наблюдались незначительные задержки в выплате зарплаты. Администрация
«Мологолеса» выдавала в 1924/1925 г. зарплату за вторую половину месяца с
опозданием от 3 до 10 дней, «распыляя на мелкие выдачи». Рабочим, тари321

фицируемым по дневной оплате, зарплату концессионер «Мологолеса» задерживал на несколько месяцев, предлагая вместо денег ордера31.
Задержки выплаты зарплаты порой не приводили к проявлению недовольства рабочих. Например, в начале февраля 1926 г. концессионер «Друзаг» не выплатил заработную плату рабочим и служащим за декабрь 1925 г. и
январь 1926 г. в сумме 1396 рублей 13 копеек, но это не вызвало «острых
конфликтов с рабочими»32. Поскольку задолженность, например, за декабрь
1925 г. в сумме 378 рублей 58 копеек составляла незначительную сумму из
общей суммы заработной платы за октябрь 1924 г.-декабрь 1925 г., равной
315 тыс. 395 рублям 45 копейкам. Не зафиксировано ни одного конфликта
из-за незначительных задержек в выплатах зарплаты на концессиях «Маныч»
и «Прикумское русско-американское товарищество» в 1924-1926 гг.33.
Вопросы о своевременных выплатах заработной платы на концессионных предприятиях рассматривались на совместных заседаниях исполнительных и партийных комитетов, отделов труда, инспекций надзоров труда,
профсоюзов.
Но не всегда обсуждения и решения были действенными. Например,
после неоднократных просьб, предупреждений, обращений заводских комитетов концессии «Мологолес» в Северо-Западное бюро ВЦСПС, профсоюзы
строителей и деревообделочников, инспекцию по охране труда СевероЗападной области по вопросам несвоевременной выплаты заработной платы
на концессии 12, 14 и 15 февраля 1925 г. были проведены общие собрания
рабочих и служащих лесопильного завода № 1. Большинством голосов собравшихся 14 февраля (130 – за, 36 – против) была объявлена стачка с 15
февраля 1925 г. (об этой стачке упоминалось выше) с предварительным уведомлением губернских секции надзора, отдела труда, прокуратуры, партийного комитета и правления «Мологолес»34.
Нужно отметить высокую организацию подготовки работников к проведению стачки. С 12 по 15 февраля были проведены собрания рабочих и
служащих, извещены администрация «Мологолеса», Ленинградская губерн322

ская секция надзора, губернские отдел труда, прокуратура, районный и губернский комитет партии большевиков. 14 февраля избран стачечный комитет в составе 5 человек. Знание членами стачечного комитета норм и правил
подготовки, проведения и разрешения трудового спора, грамотность и компетентность членов стачкома проявились в выборах председателя и секретаря комитета, извещения органов власти и концессионера, организации неучастия в стачечных действиях сотрудников жизненно важных подразделений
концессии: охраны, столовой, медпункта, перевозчиков и информировании
работников о своих постановлениях35.
Несмотря на доводы представителя администрации «Мологолеса» Лосева о нецелесообразности стачки: «она не ускорит выдачу денег» и опасения
рабочего Германа об объявлении стачки «необдуманно, несерьезно», председатель стачечного комитета, он же профуполномоченный союза деревообделочников Павлов решительно отстаивал позицию большинства рабочих:
«стачку разрешил голод»36.
На собрании 15 февраля рабочие, поддержавшие стачку, эмоционально
заявляли: «запугиванием на рабочих не подействуешь, ибо он сам хозяин, а
потому позор тем, кто не присоединяется к стачке». Представители Василеостровского райкома РКП(б) вторили участникам общего собрания: «вопрос
о зарплате не может быть решен не в пользу рабочего»37.
После выплаты концессионером значительной части задолженности по
заработной плате 18 февраля инспектором труда стачечный комитет был распущен и стачка ликвидирована. Но 19 февраля 1925 г. 239 рабочих Солецкого лесопильного завода № 1 концессии вновь потребовали объявить стачку
для окончательной ликвидации задолженности по заработной плате, выходным пособиям38. Долги рабочим были немедленно возвращены.
Однако задержки в выплате заработной платы наблюдались на данном
заводе и в дальнейшем39. Так, за вторую половину апреля 1925 г. (зарплата
выдавалась 2 раза в месяц) задержки составили 3 дня, за вторую половину
июня – 5, за вторую половину июля – 7, за вторую половину августа – 10, за
323

вторую половину сентября – 5 дней. В первой половине сентября опоздания
при выдаче зарплаты были меньше.
На лесопильном заводе № 3 «Мологолеса» администрация не выдавала
заработную плату по 7-12 дней, предлагая вместо денег ордера40. Такие действия концессионера вызывали недовольство и членов завкомов, рабочих.
Особенно понятны возмущения временных рабочих лесозавода № 2. Проработав по 3-5 дней, они не получали окончательного расчета (сумма долга составляла 1,5-2 рубля на одного рабочего) в течение 1-2 месяцев и ходили по
нескольку раз в неделю «за кассиром, как за Христом» «верст за 15–20»41.
В начале ноября 1926 г. рабочие завода № 3 «Мологолеса» объявили
забастовку из-за невыплаты зарплаты. Следует заметить, что остановки работ
на крупных концессионных предприятиях СССР трудовыми коллективами в
соответствии с партийными директивами необходимо было санкционировать
решениями центральных комитетов профсоюзов. Так, резолюция XIV съезда
ВКП(б), проходившего 18-31 декабря 1925 г., гласила: «Вся экономическая и
стачечная борьба, в особенности на крупных частновладельческих (концессии, смешанные общества и т.п.) предприятиях, в интересах ее успеха, должна быть максимально централизована и протекать при активной поддержке и
руководстве центральных союзных органов»42.
Поэтому совещание членов ЦК профсоюза строительных рабочих с
участием директора «Мологолеса» В.К. Зудау, уполномоченного концессии
Хакмана и доверенного Мюльберга 3 ноября 1926 г. было посвящено обсуждению вопроса о задержках зарплаты на строительных работах «Мологолеса», в сумме 8 тыс. рублей, и на железнодорожном предприятии концессии
(«Мологожелдора»), в сумме 56 тыс. рублей. М.И. Савин, заведующий тарифно-экономическим отделом ЦК, предупредил представителей концессии
о серьезных осложнениях и неизбежном конфликте в том случае, если 4 ноября не будет ликвидирована задолженность. Директор «Мологолеса» Зудау
пообещал выплатить рабочим всю задолженность43.

324

5 ноября 1926 г. представитель концессионера «Мологолеса» Хакман
проинформировал участников совещания о задолженности по зарплате, страховым взносам, отчислениям профсоюзам за первую половину октября в
сумме 165 тыс. рублей (из них по заработной плате – 93 тыс. рублей).
Например, на заводе № 1 долги по зарплате составляли 12,5 тыс. рублей, на
заводе № 2 – 8 тыс. рублей, на заводе № 3 – 16 тыс. рублей, на железнодорожной линии Будогощ-Красный Холм – 16,5 тыс. рублей. Задолженность в
соответствии с решениями дирекции концессии и центральных комитетов
профсоюзов строителей и деревообделочников стали ликвидировать 3 и 4
ноября. В связи с этим ЦК деревообделочников принял решение прекратить
5 ноября забастовку на заводе № 344.
Однако 16 ноября сотрудники ЦК профсоюза строительных рабочих
Богданов и Савин в связи с невыполнением обязательств руководства «Мологолеса» по окончательной выплате зарплаты на строительных работах
(вместо 64 тыс. рублей было выплачено 50 тыс. рублей), предупредили администрацию концессии об объявлении повторного конфликта и санкционировании прекращения работ.
19 ноября, после обсуждения на закрытом заседании ЦК 18 ноября45
вопроса о задолженности по зарплате, были организованы стачечные комитеты и в этот же день по решению общих собраний распущены, работы на концессии продолжены. Прекратить забастовку позволили достигнутые договоренности о выплате зарплаты за вторую половину октября и первую половину ноября не позже 22 ноября 1926 г. Также были решены вопросы оплаты
времени общей забастовки по среднему заработку рабочих. Остальные случаи нарушений по соглашению сторон были перенесены на рассмотрение
позже46.
Проявляли недовольство в связи с несвоевременной выплатой зарплаты
советские концессионные рабочие «Мологожелдора». Так, не получив своевременные расчеты по заработной плате за первую половину сентября 1926 г.
в размере 45 тыс. рублей, 6 октября 1926 г. рабочие выступили с угрозой
325

приостановить строительство железнодорожной линии Будогощь-ПестовоКрасный холм 47.
Однако рабочих не поддержали ни в ЦК ВССР, ни в НКТруда. ЦК
ВССР призвал Ленинградский губотдел профсоюза строительных рабочих не
прекращать работы, а дело передать в суд. Одновременно последовали обращения в ВЦСПС, НКТруда и прокуратуру за содействием в деле немедленной ликвидации задолженности48. Член коллегии НКТруда Авдеев также рекомендовал ВЦСПС и ЦК, чтобы они при недоговоренности с хозяйственными органами дел о нарушении коллективных договоров передавали их на
рассмотрение судебных органов, но самостоятельно, не обращаясь в НКТруда, «поскольку у него такие же полномочия, как и у ЦК»49. После обращения
ЦК профсоюза к прокурору по трудовым делам зарплата в сумме 45 тыс.
рублей за первую половину сентября была выдана 7 октября.
Несмотря на выплату задолженности на «Мологожелдоре», нарушения
в вопросах расчетов по оплате труда советским концессионным рабочим
оставались: у концессионера накопились долги за вторую половину сентября
в сумме 18 тыс. рублей и первую половину октября – 70 тыс. рублей 50.
Систематическая задолженность по зарплате (за сентябрь-октябрь
1926 г.) способствовала усилению напряженности среди рабочих. О принятии мер по немедленному погашению задолженности по зарплате ЦК ВССР
обратился к прокурору, ВЦСПС, НКТруда, напоминая им, что несвоевременные выплаты могут привести к осложнениям51. Вопросы ликвидации задолженности зарплаты на «Мологожелдоре» рассматривались на совещании в
НКтруда, но ситуация не изменилась52.
Проведенное заседание дорожного комитета «Мологожелдора» 16 ноября и предварительное уведомление центральным комитетом концессионера
в этот же день об объявлении забастовки 19 ноября также не повлияли на погашение долгов53.
Итогом невыполнения обязательств концессионером по выплате зарплаты стала стачка. 17 ноября 1926 г. на общем собрании рабочих станции
326

Кушавер был избран стачечный комитет и прекращена работа. Рабочие постановили продолжать стачку до тех пор, пока не будет выплачена вся задолженность. Как утверждали рабочие, переговоры с концессионером «бесконечны и ни разу не выполнялись» 54.
18 ноября члены президиума ЦК ВССР на закрытом заседании55 поддержали требования советских концессионных рабочих «Мологожелдора» и
обратились в ВЦСПС с просьбой санкционировать объявление забастовки на
концессии56. Повторное обращение президиума ЦК объяснялось тем, что 19
ноября концессионер должен был предоставить ответ о сроках погашения
задолженности. Но ответ так и не поступил.
После получения разрешения от ВЦСПС, ЦК отправил телеграммы 19
ноября в 13.40 часов в стачечные комитеты Овинище, Красного холма, Пестово, Кабажа, Неболчи, Тальцы, Кушавера и Анциферово о санкционировании стачки с 15 часов. На общих собраниях советские концессионные рабочие, организовав стачкомы, стали предъявлять требования к концессионеру.
Так, на станции Овинище общее собрание постановило предъявить концессионеру требования не только о ликвидации задолженности по зарплате и
пени, но и уравнении зарплаты на всех эксплутационных дорогах, выдачи
спецодежды, перевода всех поденно-ремонтных рабочих с 3 на 4 разряд со
времени заключения коллективного договора и проведения капитальных ремонтов квартир57.
На станции Красный холм 19 ноября 1926 г. участники общего собрания, помимо своевременной выплаты зарплаты и выдачи спецодежды, потребовали обеспечить жилищами всех работающих на предприятии, «взяв курс
на постройку новых домов и бараков, сроком в 2 месяца, в каковой разгрузить все занятые под жильем теплушки» и предоставить рабочкому «в самый
кратчайший срок помещение для ведения культурно-просветительной работы»58.
Требования участников расширенного заседания рабочкома № 3 станции Пестово (общего собрания работающих не проводили) совпали с требо327

ваниями стачечных комитетов станций Овинище и Красный холм. Однако,
кроме ликвидации задолженности по зарплате, выдачи спецодежды и предоставления квартир всем рабочим, забастовщики потребовали от концессионера строительства бани и прачечной, предоставления проезда во всех поездах в больницу в спецвагоне при наличии листов нетрудоспособности, оплаты за все дни стачки как за рабочее время, введения премии службе движения пути и ремонта клуба59.
После проведения собраний рабочих и избрания стачечных комитетов
в этот же день, 19 ноября 1926 г., в ЦК строителей от командированного на
концессию члена президиума ЦК М.И. Савина поступила телеграмма об объявлении стачки в 15.00 часов и предъявлении обобщенных требований со
стороны ЦК к концессионеру60.
Спустя 6 с лишним часов, 19 ноября в 20.20, в связи с получением информации от Ленинградского губернского отдела профсоюзов строителей «о
достигнутом соглашении между ЦК и концессионером» по погашению долгов 22 и 25 ноября 1926 г. Савин в телеграмме Ленинградскому губотделу,
дорожному комитету и стачкомам предлагал «немедленно упразднить стачкомы и возобновить работу»61.
Однако рабочие станции Красный холм настаивали на продолжении
стачки до фактической выплаты зарплаты. Но после беседы с Савиным было
принято решение о ликвидации стачки, хотя последовала угроза возобновить
ее 26 ноября, если концессионером не будет погашена задолженность по заработной плате за октябрь и первую половину ноября62.
Тем не менее, на следующий день после отмены стачки члены рабочкома этой же станции Н. Баранов, А. Барабанов, Я. Маркевич, К. Субботин и
В. Жандорин, член ревизионной комиссии М. Яковлев и представитель от
женщин М. Щербакова выдвинули перечень63 дополнительных требований
концессионеру. Рабочие настаивали на выдаче ватных тужурок и валенных
сапог, премировании, применении учета рабочего времени, выплате квартирных всем рабочим, предоставлении помещения для ведения культработы и
328

выдаче слесарям по ремонту паровозов и вагонов, работающих в неотапливаемых помещениях и на открытом воздухе, теплой одежды64.
20 ноября 1926 г. рабочий комитет станции Овинище организовал общее собрание рабочих и служащих, на котором постановили прекратить
стачку, распустить стачечный комитет и возобновить работу65.
В этот же день на «Мологожелдор» из Ленинграда концессионером
было отправлено на погашение долгов 100 тыс. рублей66. 26 ноября 1926 г.
концессионер выплатил зарплату за первую половину ноября. Таким образом, была ликвидирована причина конфликта – задолженность по оплате
труда67.
В это же время имелась задолженность по заработной плате и на однородном государственном предприятии «Ленинграджелдор». Так, на заседании президиума Ленинградского губернского отдела профсоюза строительных рабочих 1–2 декабря 1926 г. обсуждался вопрос долгов по заработной
плате рабочим «Ленинграджелдора»68.
Ситуация с несвоевременной выплатой зарплаты на «Мологожелдоре»
повторилась в 1927 г. Так, 4 октября 1927 г. сотрудник Ленинградского губернского профсоюза строительных рабочих Емельянов обратился в ЦК с
просьбой принять экстренные меры в связи с задолженностью концессионера
по зарплате за вторую половину сентября 1927 г. в сумме около 50 тыс. рублей69. Не допуская «неизбежных забастовок» на концессии, губернский
профсоюз 12 октября дело передал в ГОТ и помощнику прокурора70.
С опозданиями на 15-30 дней осуществлялась выдача заработной платы
на концессии «Лена Гольдфильдс» с июля по ноябрь 1926 г. Конфликтная
ситуация разрешилась с участием ЦК профсоюза рабочих горнодобывающей
промышленности71. Не утихало недовольство рабочих и профсоюза и в
1927 г. Причинами являлись массовые обсчеты рабочих при выдаче заработной платы, недостаточное снабжение дровами для отопления. Рабочие замерзали в бараках. Сушилки не отапливались, и мокрая шахтовая одежда просыхала в бараках над плитами, где варилась пища. Рабочим нередко приходи329

лось выходить на работу или долго оставаться, придя с работы, без горячей
пищи. Несмотря на постоянные обращения районного комитета профсоюза
рабочих горнодобывающей промышленности в управление концессии, ситуация не изменялась к лучшему.
В январе 1927 г., когда «морозы усилились, а доставка наоборот стала
еще хуже, и недовольство рабочих стало выливаться в частичные невыходы
на работу, райком вынужден был настойчиво потребовать от концессии принять действительные меры к полному и бесперебойному снабжению дровами
и ликвидации обсчетов»72, – отмечали в своих выступлениях члены ЦК отраслевого профсоюза. Не давая гарантии и отказываясь от выполнения требований райкома об улучшении положения советских концессионных рабочих, администрация «Лены Гольдфильдс», тем не менее, стала принимать
меры к их выполнению, и, фактически, выполнила.
В нарушениях, в частности, по вопросам несвоевременной выдачи заработной платы рабочим обвинять нужно было не только концессионеров.
Неаккуратная работа государственных учреждений также приводила к задержкам в выплате зарплаты. Так, на концессии «Тетюхе» в марте 1926 г.
Приморская инспекция труда отметила задержки с выплатой зарплаты. После
разбирательств выяснилось, что вовремя переведенные из Владивостока денежные средства на выплату зарплаты задержаны Хабаровским телеграфным
учреждением73.
Главное управление «Лены Гольдфильдс» в июне 1926 г., не выдав вовремя зарплату, обратилось в НКТруда, ЦК профсоюзов рабочих водного
транспорта и горнодобывающей промышленности с просьбой принятия мер
по переводу денег на зарплату рабочим из банка, так как «350 тысяч лежит
банке сих пор следствие отсутствия подтверждения соответствующего банка»74.
Но такие примеры единичны. Больше ошибок допускали концессионеры, объясняя нарушения в вопросах несвоевременной выдачи заработной

330

платы, спецодежды или других вопросах обычными и естественными затруднениями, порой не устраняя причины, а создавая конфликтные ситуации.
Имевшиеся социально-трудовые конфликты на концессиях сотрудники
ГКК подразделяли на несколько групп:
1) из-за просчетов или финансовой слабости концессионеров,
2) по вине советских органов,
3) из-за трудностей включения концессий в систему советской экономики,
4) из-за политики по труду и практики профсоюзов,
5) из-за неясности или недоговоренности концессионных договоров,
6) из-за невыполнения концессионерами своих обязательств75.
Наиболее распространенной, по мнению сотрудников ВСНХ СССР,
была третья группа конфликтов.
Так, в замечаниях Президиума ВСНХ СССР к отчету Главконцесскома
за 1925/1926 г. прямо указывалось, что «увязать такое инородное дело, как
иностранную концессию, к нашей системе хозяйства чрезвычайно трудно»,
«трения и затяжки» неизбежны76.
Отношение к концессиям не изменилось и в последующие годы. В секретном отчете ГКК от 23 августа 1929 г. указывалось, что «у нас до сих пор
нет твердой и определенной линии в отношении концессионных предприятий и для них создаются часто весьма «тяжелые условия работы»77. По этой
причине прогнозы Главконцесскома были неутешительны: «рассчитывать,
что конфликты в этой области прекратятся, мало основания»78.
Между тем, анализируя причины, участников конфликтов, концессионеры отмечали отсутствие конфликтов среди так называемых «старых рабочих», освоивших методы и специфику производства на концессионных предприятиях. Они считали, что конфликтуют в основном рабочие вновь поступившие, и не справлявшиеся с производственными нормами79. К тому же
предприниматели выдвигали основную причину социально-трудовых споров,
не совпадавшую с мнением профработников: неправильное руководство
331

местных комитетов профорганизаций рабочими коллективами во время рассмотрения конфликтных ситуаций. Подтверждением этому служило большинство разрешаемых трудсессией конфликтов в пользу концессионеров.
На самом деле, трудовые конфликты возникали из-за задержек зарплаты, неудовлетворительных условий производства и проживания, нарушений
в вопросах приема и увольнения рабочих, перевода их в разряды, установления неправильных расценок, то есть по вопросам улучшения материального
положения советских концессионных рабочих и служащих.
Весьма показательны многочисленные конфликты на крупных концессиях, таких как «Лена Гольдфильдс», «Грузинский марганец», «Тетюхе».
Так, в 1926 г. на пяти уральских предприятиях «Лены Гольдфильдс» произошло 298 конфликтов80. С октября 1925 г. по декабрь 1927 г. на «Грузинском
марганце» было зарегистрировано 112 конфликтов. Таблица 25 показывает,
что конфликты на «Грузинском марганце» чаще возникали по вопросам
предоставления спецодежды, охраны труда, увольнений, норм выработки,
оплаты труда.
Таблица 25
Конфликты на концессии «Грузинский марганец» в 1925-1927 гг.
Количество урегулироГод

Количество
конфликтов

ванных конфликтов в
расценочноконфликтных комиссиях

Количество переданных конфликтов
в вышестоящие
инстанции

Причины конфликтов /
Количество конфликтов
Нормы выработки/1;

IV квартал
1925

увольнение/6; охрана
труда/3; спецодежда/10
Увольнение/5; спец-

I квартал 1926

одежда/3; изменение
разряда по тарифной
сетке/4

II квартал
1926

Охрана труда/5; бытовые вопросы/6; уволь-

332

нение/4; спецодежда/6
Охрана труда/2;
увольнение/7; спецIII квартал
1926

одежда/3; изменение
разряда по тарифной
сетке/1; сверхурочные/3; зарплата/3
Спецодежда/3; изме-

IV квартал
1926

нение разряда по та7

рифной сетке/1;
сверхурочные/2; зарплата/1

I квартал 1927
II квартал
1927

Спецодежда/2
Спецодежда/1; сверхурочные/2
Спецодежда/2; изменение разряда по та-

III квартал
1927

рифной сетке/1;
16

сверхурочные/1; зарплата/2; нормы выработки/2; охрана труда/8

IV квартал
1927

Спецодежда/5; рабо12

чее время/2; зарпла-

та/1; охрана труда/4
Спецодежда/35; охрана труда/22; увольнение/22; сверхурочные/8; изменение раз-

Всего

112

ряда по тарифной сетке/7; зарплата/7; бытовые вопросы/6; нормы
выработки/3; рабочее
время/2

Составлено по: ГА РФ. Ф.5459. Оп. 9. Д. 311. Л. 24 об.-25.

Против концессионеров, не выполнявших обязательства по концессионным и коллективным договорам, профсоюзы и рабочие возбуждали судебные и условные дела (смотри таблицы 26-27).

333

Таблица 26
Судебные дела, возбужденные против концессионера «Грузинский марганец»
в 1926-1928 гг.
Размер присуждаИстцы

Характер дела

емой суммы (в

Дата заседания

Примечание

рублях, копейках)
Центральное правле-

Зарплата рабочим

ние союза горнорабо-

контрагента концессии

чих Грузии

Алексей Кахели

Уплачено по испол5 637,80

А.З. Мадатова
Зарплата и разные
компенсации

10 апреля 1926

нительному листу от

г.

12 апреля 1926 г. №
781
Уплачено по испол-

278, 05

26 мая 1926 г.

нительному листу от
3 июня 1926 г.
Уплачено по испол-

Григорий Гурджидзе

За простой

36, 04

7-8 августа

нительному листу от

1926 г.

12 августа 1926 г. №
1990
Уплачено по испол-

Лука Магитадзе

За простой

37, 04

7-9 августа

нительному листу от

1926 г.

12 августа 1926 г. №
1991

Емалиан Тутберидзе

За простой

37, 74

Восстановление в
Серго Сагарадзе

должности и за про-

420,00

стой
Шалва Микаберидзе

За сверхурочные часы

Елисей Гапринда-

Простой, за неправиль-

швили
Каленик Лежава
Вера Чихладзе
Лаврентий Чионадзе
Кишварди Кекелин

ное увольнение

173,00

826,00

За сверхурочные часы

26,00

Заработная плата

73, 80

Неправильный расчет
при увольнении
Неправильная выдача
ликвидационных

840,00

75,00

30-31 августа
1926 г.
27-28 октября
1927 г.
11 ноября 1927
г.
11 ноября 1927
г.
19 декабря
1927 г.
7 мая 1927 г.
13 февраля
1928 г.
24 февраля
1928 г.

Уплачено по исполнительному листу от
31 августа 1926 г.
Уплачено

Уплачено
Уплачено
Уплачено
Уплачено
Уплачено
Уплачено

Составлено по: ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 311. Л. 27.

334

Таблица 27
Условные дела, возбужденные против представителей, контрагентов и подрядчиков «Грузинского марганца» в 1926, 1928 гг.
Должность, фамилия обвиняемого
Заведующий Рганской секцией концессии инженер
Лордкипанидзе
Заведующий заводом № 3
концессии Амашукели
Инженер концессии Близенбах

Характер дела
Систематическое нарушение Кодекса законов о
труде (ст. 136 Уголовного
кодекса)

Приговор суда

Примечание

Оштрафован в
пользу страхкассы

Приговор кассирован

на 800 рублей
Оштрафован в

Тоже

пользу страхкассы

Приговор кассирован

на 300 рублей
К одному года тюТоже

ремного заключения

Заведующий ПеревисскоШукрутской секцией
Вюрцбургер
Гамкрелидзе Михаил

Вашадзе Теофил

Нарушение ст. 104 и 108

Передано в прокура-

КЗОТа

туру

Нарушение 29, 104, 106,

Оштрафован на

108 ст. КЗОТа

сумму в 500 рублей

Нарушение 29, 104, 105,
106, 108, 145 ст. КЗОТа

Заключен в исправительный дом сроком на 1 год

Нарушение постановления
НКТ Грузии от 29 января
1926 года № 21/309
Чачанидзе Галакт

Нарушение постановления
НКТ от 12 апреля 1926
года № 15

Заключен в исправительный дом сроком на 3 месяца

Нарушение §§ 25-46 коллективного договора

Составлено по: ГА РФ. Ф.5459. Оп. 9. Д. 311. Л. 27 об.-28.

Анализ вышеприведенных таблиц показывает, что, во-первых, меньшее
число трудовых споров зарегистрировано по вопросам присвоения разрядов
и перевода из низшего в высший разряд и наоборот, и, во-вторых, дела разрешались в пользу истцов. Поэтому в коллективных договорах профсоюзы
старались предусмотреть все моменты, касающиеся приема на работу и при335

своения разряда, переводов и действий рабочего в случае несогласия с решением концессионера. Рабочий мог через первичный профессиональный орган
обратиться с заявлением в расценочно-конфликтную комиссию, из коллективного договора узнать в случае положительного решения вопроса сроки
перевода81.
Становится ясно, что рядовые исковые конфликты отдельных рабочих
оказались «явлением весьма обычным в практике любого предприятия»82,
особенно концессионного.
На концессии «Тетюхе» нарушения наблюдались не только по вопросам несвоевременной выплаты заработной платы, снабжения отоплением,
«скверного состояния жилищ», но и выдачи спецодежды. Профработники и
инспектор труда отмечали: «Спецодежда выдана не всем… Корпорацией
спецодежда выдается рабочим коим по нормам НКТ не полагается, как ремонтные рабочие железной дороги часть имеет спецодежду 32 человека, другая часть этих же рабочих не имеет. … рабочие по уборке рельс не имеют
даже рукавиц, рабочие в мокрых ямах спецодежды не имеют. У горняков выдается вострабочим одна карбидка на двоих … в шахте вода, грязно, нет
настилов, перевальщики требуют выдачи спецботинок, есть случаи заболеваний на этой почве». Так, перевальщик Овчаренко простудил ноги, ему назначили лечение, выдали лист временной нетрудоспособности, и он стал получать «освобождение от Страхкассы»83.
Конфликты на сельскохозяйственных концессиях частично разрешались на местах, частично – органами Народного комиссариата труда. Больше
всего конфликтов было зарегистрировано на «Маныче». Недоразумения возникали по вопросам охраны труда и из-за неурегулированности взаимоотношений концессионера с сельскохозяйственными рабочими. Из-за невнимательного отношения концессионера к рабочим не прекращались конфликты
на японской концессии «Кита Карафуто Коогио Кабусики Кайся». На другой
японской концессии — «Кита Карафуто Секию Кабусики Кайся» — причина

336

конфликтов состояла в невыполнении концессионером обязательств по процентному соотношению советских и иностранных рабочих84.
Не меньшую роль играли и причины бытового характера. Так, в 1925 г.
в г. Чиатури представитель концессии «Грузинский марганец» инженер
Нюман открыл без разрешения комнату учащихся трудовой школы и выкинул их вещи. Нюман был уверен в правильности своих действий: «Дом, где
проживали эти ученики, был заарендован концессионером»85. Народным судом Чиатурского района Нюман был приговорен к пятимесячному заключению, но, по ходатайству концессионера, приговор отменили, а Нюмана отправили на принудительные работы. В том же году из г. Поти «за недопустимо грубое отношение к рабочим» был выселен представитель концессии
Зиберт. Такие решения местных властей рабочие встречали с одобрением.
Конфликтам подчас способствовало и недовольство рабочих «грубым
обращением администрации концессии с ними, издевательством и произволом»86. Так, рабочие концессии «Лена Гольдфильдс» заявляли: «опять пришло царское время. Служащие концессии распоряжаются нами, как рабами,
жмут на каждом шагу, зная, что особенно, в зимнее время, рабочему деваться
некуда»87. Профсоюзные работники между тем по-своему видели причины
конфликтов: «безработица, рост грабежей, хищений золота, сокращение пролетарского элемента, несущее за собой некоторое усиление мелко и средне
капиталистических элементов», «массовые заявления на обсчеты»88.
Порой конфликты носили личностный характер. «С выбытием с предприятия (концессии «Штольценберг». – Т.Ю.) бывшего уполномоченного
фирмы гражданина Гильденгофа взаимоотношения между Союзом и Управлением принимают более нормальное положение. На почве грубого обращения с рабочими со стороны выше Управляющего имело место весьма
обостренное отношение между Управлением и Союзом. К этому же времени
относится конфликт, имевший место на почве применения расчета бонами.
По справке Губпрокурора дело о бонах назначено к слушанию в суде в конце
декабря с/г»89, – отмечали профработники при обследовании концессии.
337

Возникали конфликты не только между концессионерами и рабочими,
но и между концессионерами и профсоюзами, например, в случаях увольнения советских концессионных рабочих. Профсоюзы стремились защитить
рабочих через коллективный договор, но не всегда это было действенно.
Например, на «Штольценберге» при заключении договора возник трудовой
спор: профсоюз настаивал на вывозе уволившихся рабочих за счет предприятия до ближайшей железнодорожной станции или же, по желанию рабочих,
до любого населенного пункта в радиусе 70 верст от предприятия, а концессионер предлагал этот радиус ограничить 35 верстами. Вопрос решением суперарбитра был разрешен в пользу профсоюза90.
Между тем представители концессионеров стремились сами, без участия профессиональных организаций и органов Наркомтруда, разрешать
конфликтные ситуации с советскими концессионными рабочими в собственных интересах. Порой прибегая к шантажу рабочих. Так, в июне 1927 г. 7
уволенных рабочих с концессии «Грузинский марганец» написали в своем
заявлении на имя концессионера: «находимся снятыми с завода № 26 с 11
июня (1927 г. – Т.Ю.), за что мы считаем себя виновными и потому просим
простить нам нашу вину и по Вашему предложению допустить к работе и
при этом даем честное слово, что впредь с нашей стороны больше не будут
повторяться подобные случаи. За простой не получаем»91. Рабочие опасались
потерять свое место, а, будучи уволенными, обратились с заявлением о приеме их обратно на работу не в профсоюз, а прямо к концессионеру.
В инспекции труда эти рабочие дали следующие пояснения: их не допустили к работе без всяких объяснений, в этот же день рабочие обратились
в заводской комитет профсоюза, а через несколько дней, представитель концессионера инженер Сакварелидзе объявил, что они допущены к работе, но с
условием, что напишут ходатайство простить их и дадут обещание впредь не
жаловаться. Опасаясь, что «дела не выиграют и работу потеряют», рабочие
не стали повторно обращаться в заводской комитет, а написали заявление
концессионеру. 20 июня 1927 г. они вернулись на прежние места. В инспек338

ции труда заявление из 7 рабочих решился подписать только один — Г.
Гаприндашвили92.
Обострению конфликтов на концессионных предприятиях, усилению
напряженности взаимоотношений между профсоюзами и концессионерами
способствовали повышенные требования профорганов, «дергания администрации по мелочам»93. Так, концессионер Б.Ю. Бринер 13 апреля 1926 г. обратился в ЦК профсоюза строительных рабочих за помощью по установлению «нормальных взаимоотношений местных органов ВССР с администрацией корпорации». По его мнению, председатель первичного профоргана
Сытин рассматривает представителей концессионера как «злостных эксплуататоров и частных подрядчиков и ведет явно неправильную линию»94.
В связи с этим обращением ЦК разослал всем руководителям союзных
организаций, работающих с концессионером, «исчерпывающие директивные
указания» по данному вопросу95. ЦК настаивал, что взаимоотношения представителей профсоюзных органов с администрацией концессионных предприятий должны быть строго деловыми, выдержанными и вежливыми. Внимание союзных органов, по мнению ЦК, должно быть сосредоточено на защите интересов трудящихся на основе существующего трудового законодательства и действующего колдоговора. Союзные организации, подчеркивали
сотрудники ЦК, ни в коем случае не должны чинить препятствий к организационному и техническому усовершенствованию предприятий и отдельных
производственных процессов. Но в то же время союзные органы не должны
вести никакой экономической работы на концессионных предприятиях, не
обсуждать отчеты концессионеров на общих собраниях рабочих и не организовывать производственные комиссии и совещания. Соблюдением этих условий, проявляли уверенность члены ЦК, будут обеспечены нормальные взаимоотношения между союзными органами и концессионером.
Помимо «непомерных требований» со стороны профсоюзов, сотрудники Главконцесскома отмечали и необоснованные «придирки местных властей»96 к концессионерам. Так, в 1926/1927 г. большинство конфликтов яви339

лись результатом нарушения прав концессионеров местными органами власти, профсоюзами. Не случайно, 22 ноября 1927 г. была издана директива
СНК, запрещающая советским органам власти нарушать права концессионеров97.
Но «придирки» не прекращались и на это обращали внимание уже партийные работники. Секретарь Бодайбинского районного комитета ВКП(б)
Бартошевич считал, что: «союз, инспекция труда и суд практикуют мелкие
придирки к концессии («Лена Гольдфильдс». — Т.Ю.), например, с помощника Главного Управляющего Крюгера взята подписка о невыезде его вследствие обнаружения плохого мяса; суд присуждает рабочим с концессии, а по
однородным делам с совучреждений по искам отказывает»98. При этом Сибирский краевой комитет ВКП(б) настаивал на передаче профсоюзом концессии в конфликтные инстанции лишь обоснованных требований рабочих.
Крайком требовал сокращения сроков рассмотрения конфликтов, «не допуская случаев рвачества со стороны отдельных лиц или групп»99.
Такие требования были небезосновательными. Сотрудники ЦК профсоюза рабочих горнодобывающей промышленности СССР, обследуя в 1928 г.
концессию «Лена Гольдфильдс», выявили случаи предъявления со стороны
профсоюза необоснованных требований рабочих концессионеру. Они указывали: «В вопросе борьбы с хищением золота, принявшем массовый характер,
Бодайбинские организации до марта 1928 г. занимали неправильную линию,
несмотря на неоднократные и жесткие директивы ЦК по данному вопросу.
Пассивная роль районных организаций в этом вопросе, в частности в Светловском деле, вскрывшем фактическое содействие хищениям со стороны отдельных работников низовых и районных организаций, дает концессионеру
повод для обвинения их в попустительстве. Всех союзных работников, уличенных в попустительстве или способствовании хищения золота, снять с
профсоюзной работы»100.
С 1928 г. число конфликтов стало расти. Так, на концессионных предприятиях обрабатывающей отрасли число конфликтов в 1928 г. выросло по
340

сравнению с 1927 г. в 3,2 раза, что видно из таблицы 28. При анализе данных
этой таблицы также становится очевидным, что в 1928 г. увеличилось количество дел, решенных в пользу концессионера, а это в свою очередь свидетельствовало о неправомерных требованиях советских концессионных рабочих, низовых профорганов.
Таблица 28
Конфликты на 19 предприятиях обрабатывающей отрасли
Передано в
Год

Количество

Разрешено в

вышестоя-

конфликтов

РКК

щие органи-

Разрешено в
РКК в пользу

зации

Разрешено в
РКК в пользу

рабочих

концессионера

Найдено
компромиссное решение

1927

1126

955

171

722

142

1928

3572

3004

568

1877

955

172

Составлено по: РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 167.

Количество обращений профработников, членов РКК по конфликтным
вопросам в третейские суды, вышестоящие организации не уменьшилось и в
1929 г. Например, на концессии «СКФ» в 1928 г. число обращений составляло 28%, в 1929 г. – 42%, а разрешение в пользу рабочих стало меньше: в
1928 г. – 62%, 1929 г. – 50% и конфликтов на концессии в 1929 г. было зафиксировано в 7 раз больше, чем в 1924 г.101.
Появились новые причины конфликтов между рабочими и концессионерами: увольнение в первую очередь семейных рабочих, отказы концессионеров в выдаче выходного пособия временным и сезонным рабочим, отказы
платить за выходные дни, сверхурочные в праздничные дни, улучшать бытовые условия рабочих; выдача низкого качества продовольственных пайков и
спецодежды, несоблюдение режима рабочего времени102.
Главконцесском отмечал, что «попытки нарушения, обхода и неправильного толкования колдоговоров и законодательства о труде приобрели
систематический и чрезвычайно острый характер»103. В частности, на концессии «Лена Гольдфильдс» в 1928 г. произошло 4 крупных конфликта. При341

чина первого конфликта заключались в невыполнении концессионером обязательств по улучшению бытовых условий советских концессионных рабочих. «До сентября в бараках стекол не было, в прачечной не было, продукты
не завозились, спецодежда не выдавалась, заработная плата обсчитывалась»104, – отчитывались члены правительственной комиссии на закрытом заседании президиума ЦК горнорабочих о своей поездке на концессию, – поэтому рабочие вынуждены были отказаться от работы. Второй конфликт возник из-за отсутствия однодневного запаса дров. Не допуская остановок работ, концессионер завез дрова рабочим105.
В третьем конфликте на Светловском прииске суть недоразумений состояла в том, что райком профсоюза горняков без привлечения санитарной
комиссии, опечатал склад концессии, где, по его мнению, хранилось непригодное для употребления мясо. Концессионер потребовал создать комиссию.
Комиссия «не из наших врачей» (комиссия, где отсутствовали «молодые советские врачи и даже врач партиец») вынесла вердикт: «мясо не непригодно
в пищу, а мало питательное, а поэтому можно увеличить порцию и компенсировать недостаточность питательности»106. Так констатировали члены ЦК
причину конфликта.
После такого медицинского заключения концессионер резко выступил
перед рабочими концессии с оценкой деятельности профсоюзов: «вот, мол,
что ваши головотяпы наделали»107, то есть на некоторое время рабочих оставили без мяса. Члены ЦК, разобравшись в конфликте, не поддержали районный профсоюз горняков и признали, что тот был не прав, за что ему «следовало бы сделать соответствующий нагоняй»108. Конфликт урегулировали в
Москве через соглашение ЦК СГ с Главным Управлением концессии109.
В четвертом конфликте между концессионером и районным комитетом
профсоюза, когда руководство концессии «Лены Гольдфильдс» отказалось
предоставить транспорт для рабочих, попавших под сокращение, и членов их
семей, ЦК горнорабочих также встал на сторону концессионера. Однако впоследствии, выяснив обстоятельства дела, ЦК признал, что райком предъявлял
342

справедливые требования, поскольку на концессии был транспорт. Высшее
профруководство призналось: «когда людей сокращают среди зимы с детьми
и им не дают подводы в то время, когда подвода есть – это своего рода издевательство … районный комитет правильно поставил вопрос … дайте две
подводы отвезти женщин и детей на Артемовский прииск»110.
Конфликты на концессии «Лена Гольдфильдс» дважды в 1928 г. обсуждались на закрытых заседаниях ЦК рабочих горнодобывающей промышленности. Хотя причины, вызвавшие четыре конфликта, можно было предупредить путем исполнения концессионером своих должностных функций, а
также постоянным контролем рудничным и районным комитетами профсоюзов вопросов предоставления социально-трудовых гарантий советским концессионным рабочим.
Сами концессионеры считали, что конфликты между рабочими и ними
должны были разрешаться в арбитражном суде, без привлечения профсоюзов. Однако в разрешении всех конфликтов, происходивших на концессиях,
профсоюзы продолжали принимать участие, ибо обязанность разбираться в
конфликтах на предприятиях с частным капиталом была возложена решением правительства на профсоюзы и Наркомат труда111.
К тому же, Кодекс законов о труде также определял, что во всех случаях трудовых споров законным представителем работающих по найму являются профсоюзы. Отстаивал права профсоюзов и Главконцесском, но считал,
что если разногласия серьезные, то тогда возможно обращение в третейский
суд. Так, в 1928 г. ГКК рекомендовал профсоюзам обратиться в третейский
суд по конфликтным ситуациям на «Лене Гольдфильдс» и «Грузинском марганце»112.
С жалобами в советский суд обращались и иностранные рабочие. Так,
иностранные рабочие концессии «Шток» в 1928 г. подали заявление в суд за
неоплату сверхурочных. Суд удовлетворил заявление истцов об оплате
сверхурочных за последние 3 месяца. Но в это время сверхурочных работ на

343

«Штоке» не производилось. Тогда профсоюз «обратился к следующей инстанции» и фирма оплатила иностранным рабочим более 3 тыс. рублей113.
Обращения индивидуального характера по трудовым спорам в центральные комитеты отраслевых профсоюзов были редким явлением. Как
правило, сотрудники центральных комитетов требовали от низовых ячеек
урегулирования конфликтов. Но на местах не всегда профсоюзы проявляли
настойчивость, последовательность и целеустремленность в поиске путей
выхода из кризисных состояний. Так, на концессии «Друаг» «…местным
профсоюзом все эти ненормальности (в производственных и бытовых вопросах. – Т.Ю.) давно замечены (делалось несколько обследований), и принимались некоторые меры для прекращения ненормальностей. Но вследствие директивы из центра (быть «поосторожней»), профсоюзы не нажимали на субконцессионера и поэтому до сих пор все имеющиеся ненормальности не ликвидированы»114, – замечал сотрудник ГКК Сапронов, обследуя «Друаг».
К тому же требования профсоюза, о чем уже неоднократно упоминалось, нередко были завышены и необоснованны по отношению к иностранным предпринимателям. «Взаимоотношения субконцессионеров с профсоюзами показывают, что субконцессионер в ущерб себе в недостаточной мере
обеспечивал интересы хозяйства субконцессии»115, – отчитывался 2 марта
1927 г. председатель СНК АССР немцев Поволжья В. Курц в письме временно исполняющему обязанности председателя Главконцесскома при СНК
СССР М.О. Рейхелю.
В том же письме В. Курц отмечал, что профсоюз сельскохозяйственных и лесных рабочих «ведет одностороннюю политику в смысле улучшения
и облегчения условий труда в хозяйстве, не принимая никакого участия в мероприятиях по поднятию производительности труда и трудовой дисциплины
… администрация не проявляла достаточной настойчивости поднятия производительности труда, считая себя не вправе возражать против требований
союза и рабочкома»116.

344

Следует особо подчеркнуть, что позиция председателя СНК АССР
немцев Поволжья В. Курца не совпадала с задачами профсоюзов на концессионных предприятиях, определенных государственными установками, связанными только с «защитой экономических интересов рабочих и их классовым воспитанием». На концессиях органы власти не требовали организации
производственных совещаний, не вели кампании за повышение производительности труда только потому, что концессионер воспринимался как «открытый классовый враг – капиталист, преследующего только одну цель – получить побольше прибыли …»117.
Повод для взаимных претензий между органами власти, профсоюзами
и концессионерами возникал и тогда, когда предприниматели недобросовестно выполняли советские законы. Так, администрация «Лены Гольдфильдс» в 1928 г. 6 месяцев не оформляла патент на торговлю вином. Член
правительственной комиссии Заромский на закрытом заседании президиума
ЦК горонорабочих заявил о представителях исполнительной власти в Бодайбо: «советская власть там – это не то, что советская власть в Москве, нет даже подобия, это одно недоразумение, и вот это “недоразумение” ходит и просит: “у вас срок истекает, мы вынуждены оштрафовать вас, возьмите патент”»118.
После неоднократных предупреждений советские органы власти торговую точку «Лены Гольдфильдс» закрыли. Реакция концессионера на такое
решение местной исполнительной власти в Бодайбо оказалась необычной.
Руководство концессии немедленно обратилось во ВЦИК с телеграммой
оскорбительного содержания: «Ваши головотяпы лишают возможности продавать рабочим продукты, снабжать их»119.
На концессии «Тетюхе» администрация не вывешивала табели для рабочих фабрики и пристани (кроме горного отдела) и поэтому рабочие не
имели возможности контролировать правильность записей по учету рабочего
времени. Инспекция труда совместно с профсоюзом отмечали «Беспрерывные сверхурочные работы у строительных рабочих, … у рабочих с удлинен345

ным рабочим днем, перед днем отдыха эта группа рабочих работает по 8 часов, за переработку не получает». В своем отчете они зафиксировали 22 рабочих, занятых на сверхурочных работах с 26 августа по 30 сентября 1929 г.
Продолжительность их рабочего дня составляла 11–12 часов, в праздники
работали сверхурочно 2 часа, не предоставлялись им дни отдыха. Часть рабочих имела 42-х часовую рабочую неделю120.
Со стороны советских органов власти по отношению к иностранным
предпринимателям также имелись нарушения, но на них, как правило, внимание не акцентировалось. Например, судебные власти выдали администрации «Лене Гольдфильдс» исполнительный лист и взыскали деньги. Решение
суда оказалось неверным, его отменили, но денег так и не вернули, даже после обращения ГКК в Народный комиссариат юстиции121.
Конфликтные ситуации между профсоюзами и иностранными предпринимателями возникали еще по одной причине – распределению премиальных и их невыплате рабочим. Так, на концессии «Тетюхе» профсоюз и
инспекция труда обвиняли концессионера в необъективности при определении кандидатур рабочих для выдачи премий: «премии неизвестно кому и как
выплачиваются … премии получают наиболее “послушные” рабочие … кто
занимается подхалимством, разносит на дом мастерам и десятникам продукты и т.д. Обязательно получают премии. На одной и той же работе работники
одинаковой квалификации получают оплату по разному с премиальными,
одному платят 90 рублей, другому 80 рублей, третьему 105 рублей … расценки рабочим неизвестны, наряды на работы не выписываются»122.
Члены комиссии приводили еще один пример нарушений концессионера: рабочий Бенерович, который при приеме на работу получил расчетную
книжку кочегара, а работал машинистом и тарифный разряд имел как машинист. В апреле 1928 г. невыплата премиальных на «Тетюхе» привела к проявлению недовольства рабочих в форме забастовки. Бастовавшие – рабочие
горного цеха – требовали выплаты премиальных, устно обещанных администрацией «Тетюхе». Следует особо обратить внимание, что эта забастовка на
346

концессии прошла не только без руководства профсоюза, но и рудничный
комитет не поддержал требования забастовщиков. Более того, рудничный
комитет обратился во Владивостокский окружной комитет профсоюза исключить из профсоюза всех рабочих, принявших участие в забастовке. После
работы специальной комиссии из окружкома и ее решением членство за рабочими в профсоюзе сохранили, а члены рудничного комитета «Тетюхе» были сняты с работы.
Почему так неорганизованно была проведена забастовка и приняты такие меры? Это можно объяснить следующими причинами: «подрывом со
стороны корпорации в глазах рабочих авторитета рудкома, не выдержанностью классового подбора самих рабочих»123 и неинформированностью рудничного комитета о происходящих событиях на предприятии124.
Главной же причиной недовольств советских концессионных рабочих
оставались задержки в выплатах заработной платы. На «Лене Гольдфильдс»
и «Тетюхе» они продолжали наблюдаться и в 1929 г. Из-за несвоевременной
выплаты зарплаты 14 ноября 1929 г. произошла стачка на «Лене Гольдфильдс»125.
Представители концессионера «Тетюхе» находили разные предлоги
для объяснений по несвоевременным выплатам, например, одной из причин
невыполнения обязательств концессионера по расчетам могли послужить
праздники. Видимо такие объяснения администрации устраивали рабочих,
поскольку забастовок в 1929 г. на концессии не было зафиксировано, кроме
конфликта токарей электромеханического цеха.
В июне 1929 г. ответственные работники ЦК профсоюза горнорабочих
отмечали «весьма немногочисленные … сколько-нибудь значительные конфликты» на «Тетюхе». Жалобы рабочих «Тетюхе» были идентичны жалобам
рабочих других концессий. Так, условия труда, зафиксированные в расчетных книжках, большинство рабочих не знали, поскольку у многих из них
книжки находились в конторе, а некоторым их совсем не выдавали. Например, банщица Федосеева сделала заявление, что она за три года не видела
347

своей книжки. Не знали рабочие и содержание коллективного договора, профуполномоченные не знакомили рабочих с ним. В связи с этим рабочие проявляли недовольства не только по отношению к концессионеру, но и к рудничному комитету.
Отдельные рабочие старались разрешать конфликтные ситуации без
участия профсоюзов, считая, что они от концессионера «получают больше
эффекта в свою пользу», чем от рудничного комитета. Так, рабочие обогатительной фабрики «в строгом секрете» от рудкома обратились к концессионеру повысить размеры премиальных и подписавшим заявление стали выплачивать 25% надбавку, не подписавшим – 10%. Для недопущения таких ситуаций ЦК требовал от рудничного комитета тщательной предварительной
проверки фактов126.
Недоразумения и конфликты между администрациями и советскими
концессионными рабочими возникали по вопросам соблюдения трудовой
дисциплины. Так, не всегда концессионеры могли наладить трудовую дисциплину отечественных рабочих на своих предприятиях. Например, дирекция
«Мологолес» заявляла, что «рабочие расхлябаны и производительность падает»127. Однако проведенное обследование «Мологолеса» центральным комитетом профсоюза деревообделочников показало, что невыполнение правил
внутреннего трудового распорядка объяснялось «систематическими нарушениями Мологолесом колдоговора, законов СССР и упорным невыполнением
требований инспектуры труда», а «ненормальные условия труда и быта рабочих» действительно являлись «причинами слабой производительности»128.
Напомним, что конфликты на концессиях возникали и по причинам невыдачи рабочим индивидуальных средств защиты. Так, например, 37 рабочих, приглашенных из Владивостока 23 ноября 1929 г. на подземные работы
на концессию «Тетюхе», вступили в конфликт с иностранным предпринимателем по порядку найма и характеру заключенного коллективного договора.
При найме концессионер обещал предоставить перевальщикам спецодежду,
которая по коллективному договору не была предусмотрена, обеспечить бла348

гоприятные условия труда, сдельные работы, «хорошие коммунальные услуги и дешевый стол». Председатель рудничного комитета А. Самарин с 2 по
12 декабря пытался разрешить возникшее недоразумение129, но спецодежду
рабочим так и не выдали. 11 декабря рабочие отказались выходить на работу
(не работали они по 14 декабря) 130.
Рудничный комитет предъявил требования концессионеру: отправить
рабочих во Владивосток, оплатить простой по тарифной ставке и обратный
проезд. 13 декабря требования рудничного комитета не были удовлетворены.
Состоялось несколько расширенных заседаний рудничного комитета.
На одном из них 13 декабря 1929 г. было решено создать стачечный комитет131. На следующий день 14 декабря состоялись переговоры членов стачкома с управляющим концессией Джексоном, помощником управляющего Робертсом, представителями корпорации Вичером и Серебрениковым. Было
решено отправить 34 рабочих на пароходе во Владивосток, оплатить тарифную ставку по 2 рубля 27 копеек в день каждому за 11–14 декабря. Рабочие
должны были лично явиться за получением расчета в сумме 9 рублей 08 копеек132.
В этот день на заседании рудничного комитета работа стачкома была
объявлена законченной, отправлены телефонограммы управляющему концессии «Тетюхе», начальнику Тетюхинской милиции о снятии конфликтного
положения на корпорации. Предъявленные требования рудкома были удовлетворены, и в связи с этим конфликт исчерпан.
Точное выполнение отдельных заданий членами стачкома, профактива
и рабочими, «должное руководство в разрешении конфликта со стороны бюро партколлектива» позволили быстро разрешить конфликтную ситуацию.
Участники заседания предложили рабочей части рудкома подготовить материал по конфликту и направить его в вышестоящие профсоюзные организации133.
18 декабря 1929 г. ЦК профсоюза горнорабочих получил письмо рудкома «Тетюхе» на 30 листах по поводу конфликта 37 рабочих на концессии и
349

копии писем с материалами рудкома от 12 декабря 1929 г. и от 15 декабря
1929 г.
Однако требования рабочих по выдаче спецодежды и спецобуви секретарь ЦК Т. Иванов и заместитель заведующего тарифно-экономическим отделом Я. Волынский посчитали незаконными. Они заметили, что «рудком
повел и углубил этот конфликт, едва не доведя его до остановки всего предприятия», то есть фактически спровоцировал конфликт на предприятии.
Т. Иванов и Я. Волынский действия и требования рудничного комитета охарактеризовали необоснованными. «Если рудком находил необходимым достигнуть соглашения с концессией в данном случае сверхзакона и колдоговора, то это должно быть сделано не в порядке ультимативного требования, а
в обычном порядке заключения всякого дополнительного к колдоговору соглашения», отметили сотрудники ЦК в секретном письме в Дальневосточный
краевой комитет профсоюза рабочих горнодобывающей промышленности.
Незаконность и необоснованность требований рабочих и рудкома привела к тому, что до создания стачечного комитета концессионер не решал вопрос о предоставлении спецодежды и спецобуви перевальщикам, не «считался с союзной организацией». Во время работы стачечного комитета вопрос
решился половинчато: рабочие были уволены с концессии, но концессионер
для ликвидации конфликта вынужден был оплатить им дни прогулов134.
Поскольку действия рудничного комитета подверглись жесткой критике со стороны вышестоящей организации – центрального комитета горнорабочих, то впоследствии председатель Тетюхинского рудкома А. Самарин был
отстранен от работы.
Действительно, порой руководители первичных профорганов провоцировали конфликтные ситуации, не только отстаивая незаконные требования
рабочих, но и вмешиваясь в производственную деятельность концессионных
предприятий. Например, на фабрике «Гаммер» в связи с жалобами покупателей на некачественные перья администрацией была организована проверка

350

работ сортировщиц135 и их временный перевод на другие участки производства136.
Председатель же фабричного комитета Зуев, не разобравшись в сути
дела, потребовал от директора перьевой фабрики Азарха «сию же минуту»
перевести сортировщицу Кочергину обратно на сортировку и рассчитать так,
как «он прикажет», в противном случае он потребует привлечения директора
к уголовной ответственности и снятия с работы137. Так этот конфликт концессионер А. Гаммер изложил в своем письме в ЦК профсоюза химической
промышленности.
Несколько иначе были изложены факты в письменном объяснении
председателя профкома Зуева в ЦК: фабричный комитет действительно
предлагал администрации немедленно восстановить Кочергину на ее прежнюю работу по сортировке перьев, а в случае невыполнения требования обещал «обратиться в судебные органы»138.
В любом случае, как бы ни излагались взгляды концессионера и председателя фабричного комитета на одно событие, Зуев превышал свои полномочия. Неэтичное поведение председателя выражалось, в том числе, и в
оскорблениях директора. Заявления Зуева, что директор «форменный дурак»
и «занимается дурачеством», создавали нездоровую обстановку на концессии, не способствовали укреплению трудовой дисциплины, росту авторитета
администрации предприятия и улучшению качества работы. Например, фабком с рабочими требовали уволить с концессии английского мастера Бартона
за то, что он «за час сделал то, что рабочий обычно делает за день»139.
Рационализаторские предложения иностранных

специалистов не

встречали поддержки у отечественных рабочих. Более того, на перьевой фабрике «Гаммера» рабочие занимались умышленным вредительством производственного процесса. Так, после остановки 5 никелировочных машин и
проведенной экспертизы сотрудником химического института выяснилось,
что причиной остановки ванн стала не их одновременная поломка, а наличие
в них цинка.
351

Не на должной высоте соблюдалась рабочими трудовая дисциплина.
Нарушения ими правил внутреннего распорядка на фабриках А. Гаммера зафиксированы 28 ноября, 10 и 19 декабря 1928 г., 18 и 30 января, 6 и 20 февраля140, 21 и 26 июня 1929 г.141. Так, недовольные своими разрядами, они
могли самостоятельно уменьшать норму выпускаемой продукции, снижать
производительность труда. Например, рабочий по обработке перьев «Гаммера» Федюнин после отказа администрации повысить ему разряд, стал в 2 раза
меньше выпускать перьев (вместо 200 – 100 гросс). Нарушали правила внутреннего распорядка и сотрудники фабричного комитета «Гаммера»: секретарь фабкома Айзенберг в рабочее время раздавала путевки, отвлекая рабочих от производства. Впрочем, нередким явлением на концессии «Гаммер»
были беседы на повышенных тонах рабочих и сотрудников профессионального комитета с директором перьевой фабрики, употребление ими ненормативной лексики, наконец, вмешательство фабкома в производственную деятельность предприятия.
Все

приведенные

выше

факты

оценивались

концессионером

А. Гаммером как недостаточное инструктирование вышестоящими профсоюзными органами деятельности «низовой профсоюзной ячейки и полное непонимание ею и отдельными ее представителями роли и значения концессий
в общей экономике СССР»142. Поэтому А. Гаммер обращался в центральный
комитет «прислать авторитетного уполномоченного» или создать комиссию
для всестороннего объективного обследования взаимоотношений фабричного комитета и администрации концессии и принятия соответствующих мер
для устранения негативных явлений143. Иначе, как указывал Гаммер, управление предприятием будет невозможно и «не по нашей вине» работы будут
прекращены.
Халатное отношение рабочих к своим обязанностям, самовольные уходы с работы, хождение в рабочее время по другим цехам, длительные разговоры, опоздания на работу концессионеры оценивали позицией рабочих, которых поддерживали профсоюзы, что концессии – «участок общего фронта
352

классовой борьбы и чем хуже – тем лучше». При таком отношении рабочих к
производственной деятельности конфликты были неизбежны с администрациями концессионных предприятий.
Инициаторами и участниками конфликтов выступали не только советские, но и иностранные рабочие. Так, 25 мая 1927 г. на предприятии германской фирмы в СССР «Тиссен» (Чистяковка – Донбасс), немецкие рабочие отказались выходить на работу144 из-за невыполнения администрацией предприятия ряда условий по индивидуальным договорам, заключенным в Германии145.
Со своими требованиями они обратились в рудничный комитет146. Однако рудком не поддержал решения рабочих о проведении стачки, рекомендовал им выйти на производство, выделить трех человек в качестве уполномоченных бастующих и предложил фирме посредничество по улаживанию
конфликта. ЦК рабочих горнодобывающей промышленности СССР поддержал действия работников рудничного комитета: «союзные органы должны
всесторонне обслуживать иностранных рабочих, состоящими членами союза,
наравне с русскими рабочими. В части их экономической борьбы с предпринимателями учитывать специфические особенности и стремиться проводить
ее в централизованном порядке»147.
Конфликты по рабочим вопросам возникали не только между членами
первичных профессиональных органов и администрациями, но и между работниками профорганов и рабочими. При невыполнении обязательств по
коллективным договорам, рабочие не опасались давать нелестные характеристики не только концессионерам, но и профессиональным работникам. Так,
рабочий Юго-Западной железной дороги Г.А. Козаков, член КПУ(б) в письме
от 12 сентября 1926 г. в ВЦСПС и ОСПС заявлял: «… рабочие и служащие
увидели пассивную политику союза в защите их интересов … они говорят,
что это союзы не наши, а государственные, т.е. правительственные, т.к. они
защищают интересы администрации, а не трудящихся … нужен союз не государственный, а независимый от государства», «… обращается член проф353

союза, что его неправильно уволили, то ему отвечают (Т.Ю. – в профсоюзе),
что мы ничего не сможем сделать. Тогда они, т.е. потерпевшие члены профсоюза, обращаются к поверженному, который идет в профсоюз и там находит
законы, на основании которых требует уплаты рабочим или служащим. Этим
профсоюз дискредитирует себя в лице рабочих и служащих … теряет доверие перед массой»148.
Однако, несмотря на сложные взаимоотношения первичных профсоюзных организаций и администраций концессионных предприятий, а порой
профсоюзов и рабочих, руководители профессиональных организаций, тем
не менее, принимали меры по урегулированию конфликтных ситуаций, возникавших между концессионерами и рабочими, и предъявляли требования к
концессионерам по выполнению обязательств коллективных договоров. Еще
в 1924 г. делегаты VI Всероссийского съезда требовали от первичных профсоюзов разрешать конфликты по вопросам заключения, изменения или невыполнения коллективных договоров только «в порядке примирительнотретейского разбирательства, которое наиболее полно обеспечивает интересы труда и нормальный ход производства»149.
Распространенной практикой урегулирования конфликтов являлись обращения профорганизаторов в центральные комитеты отраслевых профсоюзов. ЦК или вызывали на совещания представителей местных организаций
союза и концессионеров в Москву или командировали своих ответственных
работников на концессионные предприятия или находили компромиссные
варианты разрешения противоречий, за редким исключением – конкретных
виновных среди представителей концессионеров и профсоюзных работников.
Так, в обострении конфликтов между Бодайбинским райкомом профсоюза
горняков и концессионером «Лена Гольдфильдс» ЦК отраслевого профсоюза
обвинил заведующего тарифно-экономическим отделом Бодайбинского райкома профсоюза Рыбина. Характеристика профсоюзного работника была лаконичной: «роль, обостряющую конфликты, с успехом выполнял и выполняет до сих пор … подсчитывал, какую убыточность понесет концессия или ка354

кие она должна прибыли извлечь от старательской работы … защищает законную прибыль концессии»150.
Однако, работники Бодайбинского райкома профсоюза были уверены в
своих действиях. Они считали, что «благодаря твердой настойчивости, проявленной союзом при разрешении конфликтов, как здесь на месте, так и при
перенесении их на разрешение центра в Москву, все они почти на 100% разрешались в пользу рабочих»151. Между тем вышестоящие профорганы негативно оценивали действия первичных комитетов по их вмешательству в административные функции управлений концессий, приглашению представителей концессионеров на свои заседания, вынесению выговоров администрации. Такие действия первичных профорганизаций не способствовали уменьшению конфликтных ситуаций.
Председатели первичных профорганов обращались за поддержкой не
только в центральные комитеты, но и межсоюзные, губернские, уездные инстанции. Однако профсоюзы этих групп не всегда оперативно пытались разрешать конфликтные ситуации, хотя ЦК профсоюза горнорабочих при обсуждении конфликтных ситуаций на концессиях настаивал на «руководящей
роли в разрешении (а это имеет историческое значение) конфликтов» 152 отраслевого профсоюза всех уровней.
Примечательно как работники, например, райкомов профсоюзов объясняли трудности разрешения конфликтов на концессионных предприятиях.
Они считали, что укреплению их авторитета в разрешении конфликтов не
способствовала деятельность расценочно-конфликтных комиссий. Один из
них описал эту ситуацию так: «Конфликты, разрешаемые в РКК, сильно бьют
наш Райком горнорабочих»153.
С другой стороны, райкомы часто пытались лавировать между расценочно-конфликтными комиссиями и концессионерами. Вот как оценили работу Бодайбинского районного комитета профсоюза горнорабочих с концессией «Лена Гольдфильдс» члены правительственной комиссии – «Они вечно
сидят между двух стульев» 154.
355

Однако неумение отдельных профсоюзных работников разобраться в
конфликтной ситуации, предъявить требование к концессионеру, принять
правильное решение объяснялось не столько активной работой РКК, а сколько их низким профессионализмом: «Наши полуграмотные председатели, вчера выдвинутые … встречают враждебное отношение (на концессиях. – Т.Ю.),
– травлю; их обвиняют в том, что они не умеют правильно формулировать
свои мысли». «Пичугина (председателя Бодайбинского райкома профсоюза
горняков. – Т.Ю.) надо было снять, но заменить его было некем»155, – такую
оценку давали члены президиума ЦК горнорабочих райкомовским руководителям. «Мелкие стычки ФЗК с администрацией бывают по разным вопросам», отмечалось в материалах ГКК156. Например, на «Тетюхе» концессионер на встрече с рабочими обвинил рудничный комитет в задержке расценок
на оплату труда, что не соответствовало действительности157.
«Ненормальные отношения» между концессионером и рудничным комитетом «Тетюхе» складывались, по мнению комиссии ВСНХ, обследовавшей корпорацию в 1928 г., из-за слабости работы, неквалифицированного состава рудкома и его формального отношения к работе. Например, рудком в
1928 г. без предварительной проработки вопроса отправил концессионеру
предписание разработать проект соглашения о водоразборных будках. После
невыполнения администрацией предписания, рудком передав переписку инспектору труда, требовал привлечения концессионера к судебной ответственности, ссылаясь на невыполнение пункта коллективного договора о
разработке соглашения158.
Такая практика наблюдалась и на других концессиях. Заводским комитетом Сысертского завода «Лены Гольдфильдс» было предъявлено требование концессионеру о переводе некоторых категорий рабочих в высший разряд. В ответ на это управляющий концессией Чиканцев сообщил в райком
профсоюза металлистов, что «при повторном случае предъявления таких же
необоснованных требований, мы вынуждены будем вас просить сменить существующий фабзавком и выбрать новый»159.
356

В кадрах советская власть действительно испытывала острый недостаток. Так, на концессии «Кита Сагарен Секию», в Нутово, председателя промышленного комитета уволили по решению райкома профсоюза из-за «прямых сделок с концессионером». Нарушений на данной концессии было достаточно: массовые увольнения членов профсоюза, недостаточное снабжение
имеющимися продовольствием и необходимыми товарами и материалами,
неравноценные условия труда для рабочих. Однако при проведении переговоров уполномоченного райкома с концессионером последний заявил: «Вы
бессильны что-нибудь сделать Обществу и поэтому Общество будет поступать так, как найдет для себя возможным»160.
Действия профсоюзного актива концессий вызывали недоразумения и
справедливые возмущения не только у вышестоящих профорганов, но и у
концессионеров, если они были направлены на защиту рабочих, пьянствующих во время трудового дня. При этом ЦК партии большевиков постоянно
предупреждал профсоюзные, партийные и комсомольские организации:
«При разрешении вопросов о поведении рабочих на производстве … исходить из необходимости выполнения принятых рабочими по колдоговору обязательств»161.
В свою очередь профсоюзные работники низовых групп были недовольны действиями и поведением сотрудников центральных комитетов, обвиняя их в терпимости к концессионерам, нетребовательности к ним, неактивной защите рабочих. Например, центральный комитет деревообрабатывающей промышленности, считали нижестоящие работники, «чересчур много гладит по головке концессионера» и связи с этим из 146 конфликтов за
сентябрь 1925 г. – апрель 1926 г. только 48 разрешено для рабочих, 51 – для
хозяйственников, остальные – не разрешены. 21 конфликт разбирался в
профсоюзе, 6 – в «камере инспектора труда»162.
В случаях предъявления повышенных требований к концессионерам со
стороны профсоюзов представители органов власти порой защищали интересы предпринимателей. Так, Аболтин, агент НКИД, не соглашаясь с мнением
357

уполномоченного ВЦСПС на Сахалине Чуприковым, отмечал: «в области
охраны труда предъявляются излишние требования к предпринимателям о
постройке домов отдыха, о двойном ежегодном отпуске и об устройстве столовых. Также устройство школ для детей и содержание их является требованием, на которое концессионеры навряд ли пойдут. Пожелание о том, чтобы
на концессиях получали бы повышенную зарплату по сравнению с госпредприятиями, конечно, весьма хорошее, но в сахалинских условиях трудноосуществимо»163.
Однако трения органов власти и профсоюзов между собой дестабилизировали работу концессионных предприятий, мешали выполнению производственных заданий. Так, на «Русснорвеголесе» еще 27 ноября 1926 г. совместным решением концессионера и профсоюза была установлена поденная
плата для рабочих, занятых на лесозаготовках, в размере 1 рубля 60 копеек.
Спустя год с лишним, в январе 1928 г., междуведомственная комиссия Вологодской губернии предложила концессионеру в ультимативной форме до 5
февраля 1928 г. понизить ставки на 10%.
Понижение ставок означало нарушение обязательств по коллективному
договору, массовые увольнения рабочих, срыв лесозаготовок и невозможность выполнить обязательную по концессионному договору производственную программу. ЦК профсоюза работников земли и лесного хозяйства опротестовал решение междуведомственной комиссии, поддержал концессионера
и потребовал сохранения ставок по коллективному договору. Но этого решения было недостаточно, отменить решение мог только ЦК ВКП(б). Поэтому
временно исполняющий делами заместителя председателя ГКК М.О. Рейхель
в телеграмме в секретный отдел ЦК ВКП(б) просил В.И. Межлаука «дать
срочно директиву ЦМК об отмене постановления Вологодской ГМК»164.
В свою очередь ЦК ВКП(б), анализируя работу концессионных предприятий в 1929 г., критиковал фабрично-заводские комитеты за недостаточную «инициативу в деле защиты претензий рабочих», несвоевременную под-

358

готовку мнения профорганизаций по искам рабочих, не оформление исковых
заявлений, отсутствие на заседаниях расценочно-конфликтных комиссиях165.
Таким образом, социально-трудовые конфликты на концессионных
предприятиях возникали как между концессионерами и работниками, так и
между концессионерами и профсоюзами. Редкой практикой разрешения трудовых споров были забастовки. Советские концессионные рабочие прибегали
к крайней форме выражения недовольства – забастовке – в основном из-за
несвоевременных выплат заработной платы. Отметим особенность способа
разрешения стачек на концессиях: кроме примирения сторон, другие способы
не использовались. Профсоюзы на концессионных предприятиях в отличие
от государственных санкционировали забастовки и не допускали их ликвидации объявлением локаутов (или перерегистрации)166, следили за тем, чтобы
рабочие, принимавшие активное участие в организации и проведении стачек,
не подвергались преследованиям со стороны концессионеров. Большинство
конфликтов на концессионных предприятиях возникали не по инициативе
самих рабочих, а по инициативе профсоюзных организаций167. Конфликты по
вопросам культурно-просветительского обслуживания советских концессионных рабочих и служащих отсутствовали.
4.2. Профсоюзы, расценочно-конфликтные комиссии и их деятельность168
Анализ социально-экономического положения работников концессий
показывает, что решение задачи «основной оси концессионной политики»
зависело во многом от успешного взаимодействия иностранных предпринимателей и профессиональных союзов. Между тем, изучение и осмысление
организационной структуры профсоюзов, организации их работы по увеличению численности профсоюзных рядов позволит понять их роль в урегулировании конфликтных ситуаций на концессионных предприятиях в условиях
реализации концессионной практики в годы новой экономической политики.
359

Совершенно очевидно, что задачи и функции профсоюзов на концессионных предприятиях определяло советское руководство. В.И. Ленин, оценивая перспективы взаимоотношений профсоюзов с иностранными предпринимателями на заседании коммунистической фракции ВЦСПС 11 апреля
1921 г., указывал: «Мы стоим на почве делового соглашения»169.
В то же время председатель ВЦСПС М.П. Томский, обращаясь к участникам заседания, прогнозировал предстоящую активизацию деятельности
профсоюзов в связи с приходом в советскую экономику концессионеров:
«Когда договариваться будут Профессиональные союзы с концессионерами,
теперь, когда давно не бастовали, когда бастовать хочется многим союзам,
теперь договоры начнутся с забастовок на 50%»170.
Четче обозначил задачи профессиональных союзов на концессионных
предприятиях генеральный секретарь Профинтерна С.А. Лозовский на IV
Всероссийском съезде профсоюзов, состоявшемся 17–25 мая 1921 г. Он считал, что профсоюзы должны: во-первых, заключать договоры, которые могли
бы осуществить, во-вторых, соблюдать советские законы о труде, в-третьих,
проводить переговоры по вопросам условий труда171.
На концессионных предприятиях стали создаваться первичные органы
профессиональных союзов: заводские, фабричные, рудничные, дорожные,
рабочие, затонные, построечные, промышленные, шахтовые комитеты.
Порядок выборов первичных органов концессионных предприятий
определялся вышестоящими профсоюзными организациями. При небольшой
численности работников предприятия (от 25 до 150 человек) орган профсоюза мог представлять уполномоченный. Деятельность комитетов или профуполномоченного определялась статьей 156 Кодекса законов о труде, представительство профсоюзов от имени работающих по вопросам труда и быта в
предприятиях, учреждениях и хозяйствах – главой XV Кодекса законов о
труде172.
При первичных профорганах концессий, также как и на государственных предприятиях, работали комиссии: по охране труда, культкомиссии и
360

т.д. Однако имелось ограничение: органы власти запрещали организовывать
на концессиях производственные комиссии из-за «особого подхода» в защите
материальных и правовых интересов советских концессионных рабочих.
Приоритетной на концессионных предприятиях являлась защитная функция
профсоюзов.
Сеть профессиональных организаций страны была объединена в 5
групп: межроссийские (с 1922 г. межсоюзные), центральные, областные и губернские, уездные и окружные, низовые (См. приложение 6 на 1 апреля
1925 г.). Внутри сети в период новой экономической политики проводились
реорганизации, направленные на рост низовых ячеек профсоюзов, прежде
всего, фабричных, заводских и местных комитетов173.
Деятельность низовых ячеек или первичных профорганов концессионных предприятий имела свои особенности: контроль за их деятельностью
осуществлялся представителями всех групп профорганизаций при определяющей роли центральных комитетов. Структура взаимодействия профессиональных организаций с первичными профорганами концессий представлена
на следующем рисунке:
Всесоюзный центральный совет профессиональных союзов (советы на местах)

Первичные профорганы концессионных
предприятий или профуполномоченные

Центральные комитеты, правления
отраслевых профсоюзов

Областные, губернские
отделы и комитеты,
краевые и районные
комитеты отраслевых
профсоюзов

Окружные и
уездные отделения,
подрайонные комитеты
отраслевых профсоюзов

361

Источник: См.: V Всероссийский съезд профсоюзов. (Основные доклады и резолюции). М., 1922. С. 50; Труд в СССР. Статистический справочник за 1924-1925 г. М.,
1926. С. 159.

Для более совершенной организации профсоюзной работы на концессиях по отстаиванию интересов советских рабочих и служащих центральные
комитеты отраслевых профсоюзов определяли организационное строение
общественной организации на каждом предприятии концессионера. Так, на
крупных концессионных предприятиях, географически расположенных неравномерно, при первичных профорганах создавали цеховые бюро, местные
комитеты с освобожденными председателями, избирали профуполномоченных.
Например, на «Тетюхе» профсоюзная организация представляла из себя рудничный комитет с профбюро в горном и механическом цехах, строительном и хозяйственном отделах. Местный комитет с освобожденным председателем имелся на пристани бухты Тетюхе (в 35 км от рудника) и профуполномоченными на узкоколейной железной дороге, обогатительной фабрике, железнодорожном и материальном отделах, конторе.
Профессиональные союзы строителей и деревообделочников на «Мологожелдоре» и «Мологолесе» создали три рабочих комитета для 819 членов174. В частности, на лесозаводе № 1 «Мологолеса» на 1 декабря 1925 г. из
591 работника (из них рабочих – 493) насчитывался 181 член профсоюза,
причем на 1 ноября 1925 г. насчитывалось 159 членов профсоюза при той же
цифре работающих. На лесозаводе № 3 имелось 512 работников и 440 членов
профсоюза175.
Состав первичных профессиональных органов варьировался в зависимости от численности членов союза концессии, и устанавливался по соглашению сторон, но не ниже норм, установленных советским законодательством176.

362

Деятельность союзных органов (комитетов, общих и делегатских собраний) на концессионных предприятиях обычно регулировалась коллективным договором. Местные рабочие комитеты или заменяющий их делегатский
институт вели свою работу на основании положения о фабрично-заводских
комитетах, утвержденным ВЦСПС.
Финансовое обеспечение профессиональной деятельности на концессионных предприятиях осуществлялось в соответствии с советским законодательством. Средства на ее содержание концессионеры отчисляли с фонда
оплаты труда177. Размер отчислений производственным профсоюзам (например, в 1921 г. их было в стране 23 и количество не менялось до 1931 г., ведущими являлись профсоюзы металлистов, горнорабочих и текстильщиков178)
регулировался коллективным договором. Например, по 2% концессионеры
«Винт»179, «Гаммер»180, «Раабе»181, «Дерулюфт»182, «Руссанглолес», «Русснорвеголес», «Руссголландолес», «Мологолес»183 и «Лена Гольдфильдс»184
перечисляли на содержание союзных профорганизаций химиков, металлистов, водного транспорта и деревообделочников.
В денежном измерении это выглядело так: например, из 19 тыс. 46 рублей 57 копеек всех перечисленных средств «Руссанглолесом» в 1924/1925 г.,
на организацию профсоюзной работы было выделено 7 тыс. 552 рубля 39 копеек. Остальные средства пошли на культурно-просветительную работу – 6
тыс. 329 рублей 82 копейки, школу фабзавуча – 3 тыс. 300 рублей, дом отдыха – 1 тыс. 864 рубля 36 копеек185. 1% профсоюзу горняков перечислял концессионер «Лена Гольдфильдс». Кроме того, он предоставлял бесплатные
проездные билеты для служебных поездок членам центрального, районных и
местных комитетов профессионального союза рабочих водного транспорта.
Таким образом, концессионеры финансировали первичные профорганизации примерно одинаково. Исключение составлял концессионер «Лео
Дрезден», который выделял на содержание фабрично-заводского комитета
средства в размере 3,5%186, фактически нарушая статью 162 Кодекса законов
о труде, в которой было определено финансирование содержания комитетов
363

не свыше 2%187. Однако на это нарушение органы власти и профсоюзы не
обращали внимания.
Часть иностранных предпринимателей пытались в коллективных договорах снижать размеры финансирования для содержания профсоюзов, не
нарушая советского трудового законодательства. Так, на содержание союзной ячейки, домов отдыха, культурно-массовую работу концессионер «Кита
Карафуто Секию Кабусики Кайся» перечислял 4%. При перезаключении договора руководство концессии настаивало на уменьшении расходов до 2%.
На угольной концессии «Кита Карафуто Коогио Кабусики Кайся» на содержание профактива и культурно-массовую работу администрация перечисляла
3%, пытаясь снизить до 1,5% 188.
Финансовые расходы профорганизаций определялись в соответствии
со сметой. Однако наблюдались нарушения в финансовой деятельности отдельных комитетов концессий. Например, члену завкома № 3 «Мологолеса»
было выдано под расписку 100 рублей на приобретение знамени, 75 рублей –
покупку музыкальных инструментов; 19 рублей в долг техническому работнику Чуркину; выписаны газеты на сумму 68 рублей. Все вышеперечисленные операции не были проведены по кассовой книге заводского комитета. К
тому же на общих собраниях рабочих и служащих члены завкома «Мологолеса» по финансовой смете не отчитывались189.
Для работы первичных профорганов и проведения общих и делегатских собраний администрации выделяли освещенные помещения с необходимым оборудованием, но, как правило, коммунальные услуги профсоюзные
комитеты оплачивали по себестоимости. Также концессионеры производили
мелкий и средний ремонт выделяемых помещений. Однако не на всех концессиях помещения были удобны и отвечали санитарно-гигиеническим требованиям. Так, помещение заводского комитета лесопильного завода № 1
«Мологолеса» не отапливалось, «отсутствовала печь и помещение представляло из себя только летний барак»190. К тому же в этом помещении распола-

364

галась библиотека с читальным залом. Члены завкома не следили за порядком в кабинете, поэтому там всегда было «очень грязно»191.
Деятельность первичных профсоюзных организаций, особенно на
крупных концессиях, подвергалась постоянному анализу со стороны вышестоящих структур. Но не всегда осуществляемый контроль давал нужный результат. Так, после проверки заявления концессионера «Мологолеса» о «ненормальных взаимоотношениях дирекции и ФЗК» комиссия ВЦСПС констатировала: «полное отсутствие профработы»192, хотя деятельность заводского
комитета № 1 «Мологолеса» обследовалась довольно часто.
Например, во II полугодии 1925 г. его проверяли 5 раз (комиссии
ВЦСПС, ЦК, Ленинградского губернского отдела и Волховского подрайонного комитета профсоюза рабочих деревообделочников). Несмотря на то, что
по результатам проверок и консультаций были избраны освобожденные
председатель и секретарь, стали регулярно проводиться заседания комитета,
но замечания оставались: проведение совместных заседаний с концессионером продолжалось, финансовая работа комитета оставалась недостаточно
налаженной, профсоюзный актив мало внимания уделял взаимодействию с
освобожденными работниками. Для совершенствования профработы на лесозаводе Ленинградский губернский отдел предлагал осуществить «лучший
подбор головки ФЗК и усиленное инструктирование»193.
Недостаток профессиональных кадров приводил к тому, что один человек исполнял обязанности на нескольких должностях. Так, после ухода японских войск с Северного Сахалина 15 мая 1925 г., на остров прибыл и приступил к фактической работе уполномоченный Дальбюро ВЦСПС И. Чуприков,
одновременно выполнявший обязанности инспектора труда и обязанности
уполномоченного Дальневосточного профсоюза рабочих горнодобывающей
промышленности194. Понятно, что эффективной работы при таких объемах
добиваться было сложно.
Пристальное внимание уделялось тем первичным профорганам, которые вступали в конфликты с концессионерами. Например, в течение 6 меся365

цев (с декабря 1924 г. по май 1925 г.) заводский комитет лесозавода № 3
«Мологолеса» четыре раза обследовали уездное профбюро, Северо-Западный
и Череповецкий районные комитеты, центральный комитет профсоюза рабочих деревообделочников СССР. При этом председатель заводского комитета
№ 3 Богданов выражал свое недовольство проверяющими членами высших
союзных органов. Богданов считал: «приезжает много разных представителей, все указывают на недостатки, но никто ни разу не сказал, как мы должны работать». Замечание председателя уместно, поскольку вышестоящие
профессиональные организации не достаточно вникали в деятельность низовых органов. Так, от завкома № 3 концессии, как и первичных профорганов
государственных предприятий, районные комитеты профсоюзов требовали
улучшить работу производственных совещаний, сократить административный персонал, подготовить сведения о «стоимости и выработке материалов»
концессией195.
В правлении «Мологолеса», как и на заводах, также был избран местный комитет, членами которого работали кандидатуры, по уставу подлежащие исключению из профсоюза: юрисконсульт и заведующий финансовым
отделом. Такой состав комитета, по мнению Ленинградского губернского отдела, негативно отразился на положении рабочих: «Служащие обеспечены
очень хорошо, рабочие же получают зарплату ниже, чем в госпредприятиях».
Отрицательно губотдел отзывался о взглядах членов местного комитета
правления на роль и значение общих собраний, которые «ничего не дают» 196.
Следует отметить, что целенаправленная подготовка профработников
на концессионные предприятия СССР не велась. Отсутствие квалифицированных кадров приводило к тому, что, например, на концессии обрабатывающей отрасли промышленности «Раабе» фабричный комитет не справлялся
со своими задачами в 1925 г. Однако со сменой председателя комитета в
конце 1925 г. профсоюзная деятельность среди рабочих активизировалась.
При этом принималось в расчет, что 80% рабочих «Раабе» составляли крестьяне. Работа на гвоздильно-колодочной фабрике для них являлась подсоб366

ной, а земледельческая – основной. Тем не менее, 30% молодежи и 30%
женщин из числа всех рабочих «Раабе»197 являлись для фабричного комитета
той потенциальной силой, с помощью которой он стал решать тарифноорганизационные и социально-бытовые вопросы с концессионером.
Качество работы профессиональных организаций на концессиях зависело от составления планов, учитывающих реальные возможности их выполнения, детальной подготовки запланированных вопросов к заседаниям комитетов, встреч с рабочими и концессионерами, регулярных отчетов по выполнению планов. Более того, качество профсоюзной работы с концессионерами
влияло на общественное настроение рабочих, проводимую социальную политику в концессионных предприятиях. Поэтому от первичных профорганов
вышестоящие организации требовали составления планов работ, хотя зачастую планы носили формальный характер, совпадали с планами цеховых бюро.
Профорганы включали общие вопросы, не учитывали специфику предприятий, недостаточно организовывали работу цеховых бюро и делегатских
институтов, не разграничивали функции членов комитетов и бюро, профуполномоченных. Освобожденные профработники редко встречались с рабочими в цехах и в свободное от работы время, не все справлялись со своими
функциями. Так, нелестную характеристику низовым профработникам выдавали сотрудники ЦК профсоюза деревообрабатывающей промышленности:
«Незнание трудового законодательства, непонимание профработы приводят
к столкновениям с концессионерами, которых можно было бы избежать»198.
Низкий уровень профессионализма профработников, «тяжелое положение» деятельности профсоюзной организации горнорабочих «Лены Гольдфильдс» отмечал член правительственной комиссии Г. Кузбасов. Он писал о
недостаточной работе профсоюза, завышенных требованиях к концессионеру, которые отражались на занятости советских рабочих концессии: «В результате богатейший в настоящее время прииск СССР около 4-х месяцев не

367

работает, а сотни рабочих сидят безработными и уже многие в большей нужде»199.
Некомпетентность работников порождала случаи воровства, пьянства,
что, безусловно, отражалось на организации профсоюзной работы, авторитете. Так, «председатели всех 3-х рудкомов, имеющихся в районе (Бодайбинском. – Т.Ю.), оказались обвиненными в уголовных преступлениях»200. Такую же характеристику профработникам давали сотрудники главного промыслового управления: «выборные на ответственные должности профсоюзники весьма часто не соответствуют своему назначению»201.
Таким образом, представители власти считали, что недостаточно информированные и профессионально неподготовленные профработники низового уровня на отдельных концессиях не могли выполнять основную задачу
– «противостоять классовому врагу», то есть концессионерам, и осуществлять всестороннюю экономическую защиту советских концессионных рабочих и служащих.
Но смена председателей комитетов, райкомов также не гарантировала
улучшения качества работы профорганизаций. Вновь избранные председатели первичных организаций, как правило, не имели опыта работы, должной
поддержки, к тому же не получали необходимой практической помощи от
вышестоящих органов. На VIII съезде профсоюзов отмечалось, что «работа
на концессионных предприятиях требует особо умелого подхода в отношении обслуживания и защиты экономических интересов рабочих»202.
Более того, в целом профсоюзная деятельность на концессионных
предприятиях вызывала замечания у сотрудников Главконцесскома. «Политика профсоюзов создает очень часто трудности в работе концессионных
предприятий»203, – отмечалось в секретном отчете о работе ГКК за 1927/1928
г., и «не всегда находится на надлежащей высоте, создавая иногда впечатление излишней придирчивости и мелочной регламентации с явным ущербом
для дела»204.

368

Однако делегаты VIII съезда профсоюзов, помимо критики в свой адрес, отмечали, что «не изжит еще и целый ряд существенных недочетов …
отмечаются случаи подкупа отдельных рабочих подарками … в связи со
стремлением концессионеров проводить рационализацию за счет уплотнения
рабочего дня и сокращения рабочей силы … Все эти явления возможны лишь
благодаря недостаточности среди рабочих … воспитательной работы», в то
же время отстаивали и позитивные моменты в общественной деятельности на
концессионных предприятиях: «В начале текущего года (1928 г. – Т.Ю.)
ВЦСПС произвел специальную проверку выполнения директив VII съезда
профсоюзов по ряду отдельных концессионных предприятий. Материалы
этого обследования показывают, что за истекший период в работе союзов
имеются достижения, заметен рост профактива и наблюдается более четкое
осуществление классовой линии во всей союзной работе»205.
Значительную роль в эффективности профсоюзной работы на концессионных предприятиях играли так называемые активисты или профактив. От
степени вовлеченности советских концессионных рабочих в отстаивании
собственных интересов, их позиции во многом зависела деятельность профсоюзов.
Например, на лесопильном заводе № 3 «Мологолеса» избранные 25 делегатов за 4,5 месяца 1925 г. провели семь собраний, где обсуждали вопросы
о несвоевременной выплате зарплаты, заслушивали отчет заводского комитета, обсуждали директивные письма ВЦСПС, рассматривали заявления о приеме новых членов в профсоюз, анализировали социальное и имущественное
положение вновь вступающих, собирали членские взносы206.
На общих собраниях рабочих и служащих лесозавода № 2 той же концессии обсуждались вопросы о приеме в члены союза, кооперации, заслушивались доклады губернского отдела, заводских комитетов, их комиссий.
Иная картина наблюдалась на лесозаводе № 1 «Мологолеса». 26 делегатов не провели ни одного собрания, то есть актива у заводского комитета
фактически не было. Работали «2-3 члена завкома»207, которые разбирались с
369

жалобами артельщиков по заключению договоров, готовили письма в центральный отраслевой комитет208.
На концессии «Лена Гольдфильдс» в связи с массовым выездом профактива в результате сокращения советских концессионных рабочих летом
1928 г. была парализована профсоюзная работа в Бодайбинском районе. Член
правительственной комиссии Г. Кузбасов констатировал: «нарушена работа
всей союзной организации, в том числе пленума и президиума райкома, рудкома, профделегатского института, комиссии»209.
К тому же, недостаточная работа профактива, неналаженная работа комиссий ФЗМК способствовали «чрезмерной загрузке освобожденных членов
ФЗМК повседневной мелкой работой, вследствие чего ряд основных вопросов не находит отражения в деятельности низовых профячеек»210, – отмечалось на VIII съезде профсоюзов.
Так, на «Тетюхе» профактив в 1926 г. составлял 7% от общего числа
членов профсоюза, в 1929 г. – 11%. Тем не менее, несмотря на рост активистов, инструктор ЦК профсоюза горнорабочих Феоктистов характеризовал
его «чрезмерно слабым» и в то же время критиковал рудничный комитет за
то, что он не инструктировал членов цеховых бюро, не использовал в своей
работе директивы ВЦСПС, ЦК отраслевого профсоюза, не информировал о
них членов союза 211.
Между тем, рабочих, занимавшихся общественной деятельностью, руководство концессий старались уволить или сократить, перевести на нижеоплачиваемую должность. Например, на Ревдинском заводе «Лены Гольдфильдс» был сокращен почти весь профактив, а на фабрике «Альтман» рабочего, члена фабричного комитета, уволили с работы212. Рабочих «Тетюхе»
Семина и Харламова «активно, крепко проводящих линию союза», администрация перевела в «худшие» забои; Щидякова, Костюченко и Маркедова –
пыталась уволить, Урбаневского переселила в «худшую» квартиру. С другими рабочими концессионер использовал иные методы воздействия – предоставлял 300 рублевые авансы на приобретение домашнего скота (коров)213.
370

Но такая ситуация была характерна не для всех концессий. Например,
на «Руссанглолесе» с заводским комитетом союза деревообделочников активно работали делегаты профсоюзов водников и строительных рабочих, не
подвергаясь гонениям со стороны концессионера.
Уделять внимание индивидуальной работе с делегатами, их отчетности
перед рядовыми членами союза, на заседаниях комитетов, цеховых бюро, цеховых и делегатских собраниях настоятельно требовали центральные комитеты профсоюзов от работников первичных профорганов концессий. Они
настаивали на установлении деловых взаимоотношений с концессионерами,
квалифицированном подборе профработников, активной работе комиссий по
культурно-массовой деятельности и охране труда, укреплении института
сборщиков и делегатских собраний и самостоятельности ФЗК на концессиях,
подвергая критике предложения отдельных профработников объединить
фабрично-заводские комитеты концессионных и государственных предприятий 214.
Обсуждение актуальных вопросов, касавшихся социально-трудовых
прав советских рабочих концессий, позволяло делегатам и профработникам
увеличивать количество участников собраний, членов профорганизации,
своевременность сборов взносов. Для «неаккуратных плательщиков» на концессиях профорганизаторами, активистами использовались такие формы работы как приглашения на беседы в фабрично-заводские комитеты, вывешивания объявлений о необходимости своевременной уплаты взносов.
Тем не менее, советские концессионные рабочие нерегулярно оплачивали членские взносы. Так, на лесопильном заводе № 3 «Мологолеса» за октябрь 1925 г. 13 сборщикам (так называли делегатов, которые собирали членские взносы) из 440 членов профсоюза взносы не оплатили 110 человек или
25% от общей численности, в ноябре 210 человек или почти 50% 215. Проводимые инструктивные совещания со сборщиками членских взносов не давали
желаемых результатов.

371

На лесозаводе № 1 «Мологолеса» из 181 члена профсоюза 122 оказались задолжниками по оплате профсоюзных взносов к концу 1925 г. 216. С января не оплачивали взносы 32 человека (среди должников был и председатель заводского комитета Фалин Михаил Михайлович). С июля взносы перестали поступать еще от 1 члена профсоюза, с августа – 1, сентября – 5, октября – 16, ноября – 67 членов профсоюза. В самом комитете правильного и
точного учета тех, кто оплачивал и не оплачивал членские взносы, не велось.
Взносы собирали не сборщики, а члены заводского комитета. Имелись недостатки в оформлении приходных и расходных ордеров, расписок и счетов.
Ревизионная комиссия не работала. В результате проверки заводского комитета 17 декабря 1925 г. комиссией ВЦСПС, представителей СевероЗападного областного бюро ВЦСПС и Северо-Западного районного комитета
союза деревообделочников, а еще ранее Волховским уездным профсоюзным
бюро выявлена недостача в сумме 440 рублей 11 копеек217.
На концессии «Тетюхе» делегатский институт недобросовестно относился к сбору профсоюзных взносов. ЦК рекомендовал рудкому для эффективной работы сборщиков членских взносов организовывать для них раз в 3
месяца инструктивные совещания, определить нагрузку каждому делегату218.
Однако инструктивные совещания работников профессиональных союзов
были редкостью. Например, на VIII съезде профсоюзов отмечалось, что совещания «почти не созывались», кроме «Москвы, Ленинграда и Урала»219.
В отличие от совещаний регулярно проводились обследования комитетов. К тому же обследования работы первичных комитетов проводили не
только вышестоящие профсоюзные органы, но и комиссии советских и хозяйственных органов. Так, в октябре 1928 г. комиссия ВСНХ с представителями

Дальневосточного

краевого

отдела

труда

Ф.Д. Рыковым

Р.С. Шульгиным отмечала слабую работу рудничного комитета «Тетюхе»,
отсутствие авторитета среди рабочих из-за грубости его отдельных членов.
Функции рудкома исполнял инспектор труда И.Я. Розенфарб, «популярный
товарищ», к которому обращались рабочие по разным вопросам, например,
372

по вопросам предоставления квартир, освещения и дров. Жены рабочих консультировались «относительно порядка проведения аборта», а окрестные
крестьяне разрешали вопросы по оформлению заявок на горные работы. Такое положение видимо устраивало и членов рудкома. Лишь только после выборов нового состава комитета, инспектор труда отказался от выполнения
несвойственных ему должностных обязанностей.
Деятельность Тетюхинской профессиональной организации за 1928 г.
была проанализирована и сотрудниками информационной частью центрального комитета профсоюза горнорабочих. Отмечены трудности, «создающие
большие препятствия в работе» рудничному комитету: очень низкий политический и профессиональный уровень рабочих, недостаточная подготовленность профработников, текучесть рабочих, большой процент сезонных и
временных рабочих, в основном жителей деревни, «большая прослойка восточных рабочих», дискредитация и подрыв авторитета комитета со стороны
концессионера220.
Заметим, что обследование работы рудничного комитета «Тетюхе»
проводилось регулярно: в 1926 г. центральным комитетом профсоюза горнорабочих, 1928 г. – Владивостокскими ОСПС и окружным профсоюзом горнорабочих, ВСНХ, 1929 г. – ЦК профсоюза горнорабочих.
Сотрудники ЦК профсоюзов проводили не только обследования, но и
общие собрания, собеседования с концессионными рабочими, инструктировали аппарат рабочих комитетов. Например, на концессии «Мологолес» ЦК
профсоюза деревообделочников такие методы работы использовал довольно
часто221.
Однако нижестоящие органы союза деревообделочников такой активности не проявляли. Например, сотрудники Волховского уездного отделения
и Ленинградского подрайкома профсоюзов на общих заводских собраниях
«Мологолеса», посетив их трижды в 1925 г., ни разу не провели собеседования

222

. Но деятельность заводских комитетов «Мологолеса» не оставались

без их контроля. Так, в октябре 1925 г. юрисконсультом Ленинградского
373

подрайкома союза рабочих деревообделочников Г. Московским было проведено обследование деятельности всех 3-х завкомов «Мологолеса» по выполнению коллективного договора223. Выводы юрисконсульта совпали с точкой
зрения представителя отраслевого центрального комитета Л. Березанского
(Березовского), а именно – администрация заводов нарушала обязательства
по выполнению коллективного договора, а заводские комитеты развернули
активную деятельность «по развитию производительности» советских концессионных рабочих. Было рекомендовано устранить имеющиеся недостатки
в профессиональной работе, потребовать от концессионера выполнения коллективного договора224.
После проверки деятельности заводского комитета № 1 «Мологолеса»
в октябре 1925 г. председателем Волховского упрофбюро Парашенковым 19
ноября на заседании бюро был заслушан доклад председателя комитета225.
При проведении обследований в отчетах о состоянии профессиональной работы на концессионных предприятиях членам комиссий необходимо
было давать характеристики освобожденных работников заводских комитетов. Например, на концессии «Русснорвеголес» оценки председателям были
таковы: «пользующийся большим доверием рабочих масс, член правления
Онежского отделения профсоюза Сергеев – рабочий; партийный – секретарь
завкома, член правления Онежского отделения профсоюза. Председатель
первичного профоргана на лесозаводе № 34 – беспартийный, секретарь Сучков – партийный, энергичный работник, член правления Онежского отделения». В отчете подмечено, что иногда у Сучкова наблюдается «демагогический подход» к разрешению вопросов. Онежское отделение Союза, которое
возглавлял коммунист Бараков, не пользовалось достаточным авторитетом и
фактически не являлось «руководителем профсоюзной работы»226.
Сведения по концессиям, в том числе и по рабочему вопросу, профсоюзной работе предоставлялись исполнительными комитетами советских органов власти в Концессионную комиссию Главного экономического управления ВСНХ СССР. Например, за деятельностью нефтяной концессии «Ита374

ло-Бельгийское общество» пристально осуществляли контроль заместитель
начальника горного отдела Цулунидзе, управляющий делами Квесадзе227, сотрудники промышленного бюро. Кроме того, деятельность профсоюзов концессионных предприятий, как текущая, так и отчетная, не оставалась без
опеки большевистской партии228.
В связи с этим интересно привести рассуждения генерального секретаря Профинтерна С.А. Лозовского о взаимодействии партии и профсоюзов.
Лозовский считал, что задачи профсоюзов состоят в «спайке» союза, как
«массовых густых колонн», с партией – авангардом229. Однако на практике
концессионных предприятий такая «спайка» давала обратный эффект:
например, на концессии «Тетюхе» отсутствие «системы и порядка» в работе
рудкома ЦК профсоюза объяснял «сплетением функций местной бюро ячейки ВКП (б) с рудкомом … частой подменой бюро ячейки функций комитета
… ненужной опекой»230.
Смешение функций в работе рудничных комитетов и бюро ячеек
ВКП(б), когда «вопросы профсоюзного порядка стянуты в бюро ячейки, а
рудничный комитет является как бы техническим исполнителем», сотрудники отраслевых ЦК профсоюзов считали «ненормальными» и требовали немедленного уточнения функций, устранив «подмену и опеку» со стороны
партийного бюро231.
Между тем, руководство партийных организаций постоянно обращалось с устными запросами в профессиональные комитеты об их деятельности
на концессиях. Роль партии в ее взаимоотношениях с профсоюзами еще в
1921 г. разъяснил представителям рабочих организаций В.И. Ленин на заседании фракции РКП(б) ВЦСПС: «Из всей литературы нашей, которая европейцу доступна, известно, что концессионная политика руководится коммунистической партией, которая принадлежит рабочим-коммунистам. … И если бы мы как руководящие указание нашей политики не сказали, что использовать наше здесь влияние на профсоюзы мы не можем и не хотим, и о никакой концессионной политике говорить нельзя»232.
375

В связи с руководством «концессионной политики коммунистической
партией» информационный отдел ЦК ВКП(б) регулярно готовил материалы,
обзоры аналитического характера по концессионным предприятиям, знакомя
с ними различные инстанции. Так, 10 марта 1926 г. заместителем заведующего информационным отделом Цируль была передана справка секретарю ЦК
ВКП(б) В.М. Молотову «О положении на концессионных предприятиях Урала»233.
28 июля 1927 г. помощник секретаря ЦК партии Сергеев отправил копию отношения ВСНХ СССР по вопросу о Семнанской концессии «на срочное заключение» в НКИД Чичерину, в Наркомторг Микояну, в Наркомфин
Брюханову и Главконцесском Ксандрову234. К тому же, партийные организации пытались проводить среди рабочих концессий свою политику через первичные профорганы. Например, Хамовническая контрольная комиссия
ВКП(б) требовала от фабричного комитета профсоюза концессии «Гаммер»
усилить работу, во-первых, по интернациональному воспитанию рабочих,
вовлекая их в общественную деятельность и, во-вторых, за выполнением
концессионером обязательств «принятых им на себя перед государством»235.
Также выдавал рекомендации по организации профсоюзной работы на
концессионных предприятиях и ЦК ВКП(б). Например, в 1929 г. он поручил
ЦК металлистов создать при заводском профессиональном комитете «СКФ»
«в виде опыта … комиссию содействия госконтролю»236 для контроля над
выполнением обязательств иностранного предпринимателя и передачи производственного опыта концессии рабочим государственного завода имени
Владимира Ильича.
Для этого заводскому комитету предлагалось организовывать совместные собрания рабочих, клубные вечера, экскурсии, участие советских концессионных рабочих в деятельности производственных совещаний, конференций и изобретательских кружков завода имени Владимира Ильича, «оказывать содействие в … подготовке на концессии квалифицированной рабочей силы»237.
376

В этом же году большевиками была составлена «Программа обследования о состоянии работы на концессионных предприятиях и проверки выполнения директив ЦК партии от 23 августа 1926 года», в которой детально
освещались основные вопросы для обследования концессий, касающиеся рабочих, партийных и профсоюзных организаций238.
Большевиков интересовало «влияние концессионеров на рабочих», защита экономических интересов советских концессионных рабочих, охрана их
труда, снабжение продовольствием, жилищный вопрос. Бóльшее внимание в
программе уделялось вопросам взаимоотношений профсоюзных организаций
с концессионерами, рабочих и иностранных предпринимателей, отечественных и иностранных рабочих; производственной квалификации рабочих, состоянию «массовой культработы», «культработы профсоюзов».
Определенное место в программе занимала проблема деятельности
профсоюзных организаций на концессионных предприятиях. Это и членство
в профсоюзе, и соотношение профсоюзного актива к общему количеству
членов союза, и работа профсоюзов за пределами концессии в «секциях городских или поселковых советов, кооперации и в других советских организациях», и кадровый состав профорганов, и выдвижение

на вышестоящие

должности.
ЦК партии отмечало, что в 1928 г. профессиональной работе на концессиях «руководящие профорганы уделяли гораздо больше внимания, чем
раньше»239. Это в первую очередь касалось центральных комитетов профсоюзов металлистов и горнорабочих. Членами этих комитетов были проведены
обследования ряда концессий, подготовлены к изданию регулярные информационные письма, организованы межсоюзные конференции рабочих концессионных предприятий.
Деятельность же губернских профессиональных органов партией
большевиков была оценена неудовлетворительно. Причем, они считали, что
сами «беспомощны и не умеют дать конкретных указаний фабзавкомам при

377

разрешении того или иного вопроса», ссылаясь на то, что «вы там на месте,
вам виднее, как лучше поступить»240.
При этом ЦК ВКП(б) указывал на отсутствие учета работы первичных
профессиональных организаций, невозможность изучения деятельности профорганов концессий. Большевистское руководство полагало, что улучшить
руководство работой профсоюзов поможет такая форма как «живое инструктирование и повседневная непосредственная помощь низовым работникам»241.
Бесспорно, программа обследования оказывала существенную помощь
проверяющим комиссиям. Но она составлялась уже в конце 1920-х гг. и имелась далеко не у всех отраслевых профсоюзов. Следует отметить, что годом
раньше, инструкцию по обследованию профсоюзной работы на концессионных предприятиях составил ЦК профсоюза рабочих горнодобывающей промышленности. Подробная схема основных вопросов по обследованию
профработы на частных и концессионных горных предприятиях была разработана на основе решений VIII Всесоюзного съезда профсоюзов, VI Всесоюзного съезда горнорабочих, директивных писем ВЦСПС от 27 февраля
1928 г. и ЦК профсоюза горнорабочих от 6 апреля 1928 г.242. Документ включал в себя 69 вопросов, посвященных деятельности первичных профессиональных органов, организационной и культурно-воспитательной работе
профсоюзов, их взаимоотношениям с концессионерами, материальнобытовому положению советских концессионных рабочих.
С целью реализации партийных рекомендаций, заводские комитеты в
соответствии с составленными ежеквартальными планами 1-2 раза в месяц
практиковали созывы общих собраний. Члены комитетов отчитывались о
своей деятельности, заслушивали отчеты инспекторов по охране труда, принимали в профсоюз, выбирали уполномоченных в добровольные общества,
знакомили советских концессионных рабочих с коллективными договорами,
важными решениями профсоюзных органов. Средняя посещаемость таких

378

собраний составляла, например, на «Мологолесе» от 10 до 40% рабочих от
общего их состава243.
Многие заводские комитеты концессионных предприятий организовывали не только общие собрания, но и проводили свои заседания. На них выступали с докладами члены комиссий первичных профорганов, бюро касс
взаимопомощи, рабочей части расценочно-конфликтных комиссий. Рассматривали заявления рабочих и служащих, принимали по ним решения. Но с такой повесткой работали не все низовые профорганы. Например, заводской
комитет лесозавода № 1 «Мологолеса» редко включал в повестку заседаний
доклады членов комиссий профсоюза. Рассматривали такие вопросы, как выдача средств коллективу РКСМ, организация экскурсии на заводе для пионеров, оформление доверенностей артелям, то есть вопросы, «несвойственные»244 профсоюзу. В таких случаях консультационную помощь членам первичных профорганов концессионных предприятий оказывали инструкторы
профсоюзов. Инструкторы, как правило, назначались районными комитетами
профсоюзов и закреплялись за несколькими низовыми организациями, состояли в штате райкомов.
Постоянное прикрепление к первичным профорганам и содержание в
их штате было редким явлением. В заводском комитете лесопильного завода
№ 1 «Мологолеса» такое исключение наблюдалось. На постоянной основе (с
августа 1924 г.) работал Курочкин, рекомендованный президиумом СевероЗападного районного комитета профсоюза рабочих деревообделочников245.
Познакомившись с его деятельностью из стенографического отчета общего
собрания служащих «Мологолеса» от 16 февраля 1925 г., выяснилось, что по
сути, сам факт постоянного прикрепления инструктора246 к заводскому комитету был незаконен, то есть профсоюзные органы высшего уровня также допускали ошибки, порой и сознательные, в своей деятельности, как и представители концессионеров. Однако польза в передаче опыта профессиональных,
компетентных инструкторов членам первичных организаций несомненно
была. Избирались низовые комитеты из рабочих и служащих, порой не
379

имевших представления о функциях, задачах профессиональных союзов. Инструктирование с первых дней новых избранных членов комитетов являлось
настоятельной необходимостью.
Успешная профессиональная работа по защите интересов советских
концессионных рабочих во многом зависела от деятельности комитетов, от
умения его освобожденных работников проводить инструктивные собрания с
председателями и секретарями цеховых бюро, уполномоченными, членами
комиссий, готовить вопросы к собраниям, совещаниям с концессионерами,
обсуждать актуальные вопросы с работниками и использовать инструктивные материалы центральных комитетов, ВЦСПС.
На концессионных предприятиях профсоюзы организовали систему
общественного контроля над состоянием заработной платы, охраны труда,
трудовой дисциплины рабочих, условиями труда и быта, найма и увольнения.
Профессиональные организации контролировали продолжительность рабочего дня, недели, сверхурочные работы, отпуска в соответствии с советским
законодательством о труде и положениями коллективных договоров.
Но концессионеры не всегда выполняли советское законодательство в
трудовых вопросах. Например, на сахалинской нефтяной концессии «Кита
Карафуто Секию Кабусики Кайся» тарифно-экономическая работа была организована недостаточно профессионально. Но не только концессионер, но и
местные контролирующие органы власти, профсоюз не изучали систему
оплаты труда, правильность составления заявок администрацией концессии.
Они не вели, как подчеркивали участники Пленума ГКК, «наблюдений за испытаниями в квалификациях, подтягивания рабочих низкой квалификации в
более высокие группы»247.
Профсоюзы действительно не проявляли активности в повышении
производительности труда советских концессионных рабочих, следовательно, не заботились об их производственном росте. Фабрично-заводские комитеты внедряли в сознание рабочих мысль о том, что «Концессионер – частник, работай поменьше и похуже»248. При этом иностранные концессионеры
380

«Рагаз», «Лео Дрезден», «Ян Серковский» в жалобах в Главконцесском отмечали враждебное отношение профессиональных организаций к себе. Однако оценки ГКК «взаимоотношений концессионеров с профсоюзными организациями» были разными.
Например, говорилось, что «фабзавкомы сползают с классовой линии,
берут под защиту администрацию»249. Здесь речь шла о фабрично-заводских
комитетах предприятий «Гаммер» и «Целлугал», где в 1928 г. «за пьянство и
связь с администрацией» председатели профессиональных организаций были
сняты с должностей250.
В другом случае сотрудники ГКК отмечали «путь дерганья администрации по мелочам, по второстепенным вопросам» со стороны работников
профсоюзов. ГКК критиковали фабзавкомы за то, что они «предъявляют администрации совершенно необоснованные требования, не вытекающие ни из
законов, ни из колдоговоров»251.
В свою очередь концессионеры обвиняли профсоюзных работников в
том, что они не умеют вести защитную работу, создают невозможные условия для их работы. Но и сами концессионеры дискредитировали работу
профсоюзов перед советскими концессионными рабочими, отказывались исполнять требования рабочих, когда они предъявлялись через фабричнозаводские комитеты, и удовлетворяли те же требования, если рабочие обсуждали их непосредственно с администрацией.
Так, на Ревдинском заводе «Лены Гольдфильдс» 3 марта 1928 г. был
издан приказ об установлении надбавок рабочим гвоздарного цеха в размере
от 5 до 8% с 1 февраля этого же года252. Решение правильное и полезное, если
бы ни одно обстоятельство. Заводской комитет такое предложение обсуждал
с администрацией ранее, на что получил отказ. Спустя несколько месяцев издается приказ, но подается это решение как инициатива администрации после встречи с рабочими.
Концессионеры использовали еще один способ дискредитации работы
первичных профессиональных организаций: спорные вопросы передавали в
381

вышестоящие организации, заранее зная, что спор будет разрешен в пользу
рабочих. Но тем самым администрация концессий уверяла рабочих, что фабрично-заводские, рудничные комитеты не умеют защищать рабочие интересы, затягивают конфликты. Поэтому лучше обращаться к самой администрации или в вышестоящие профессиональные организации. Если же конфликт
разрешался в пользу концессионера, то тот обвинял первичные профорганы в
том, что они предъявляют необоснованные требования, мешают работать253.
При организации профсоюзной работы на концессионных предприятиях высшими профсоюзными структурами ставилась задача применять «те
методы классовой борьбы и защиты интересов трудящихся, которые рекомендуются ЦК партии и ВЦСПС», применять «живую связь и инструктирование»254.
Действительно, периодические созывы совещаний профработников,
конференций представителей фабрично-заводских комитетов, регулярные
посещения концессий вышестоящими профработниками, изучение, анализ и
обобщение материала профсоюзной деятельности на предприятиях, являлись
мерами укрепления профсоюзной работы на концессиях.
Самые серьезные замечания ответственных сотрудников центральных
комитетов относились к деятельности профсоюзных работников первичных
комитетов. Это и слабый кадровый состав, и, соответственно, низкий уровень
работы в сравнении с деятельностью профсоюзных руководителей на государственных предприятиях. Увлеченность отдельных председателей экономической работой – организацией производственных совещаний, обсуждением на собраниях докладов и отчетов администрации концессий, «снятием …
доверенных лиц концессионера за их непригодностью к хозработе» оценивалось высшими профсоюзными органами как отклонение от основной работы,
выгодной концессионеру и характеризовалось «уклоном, который необходимо изживать»255.
Однако дежурства членов комитетов, бюро, уполномоченных в ночные
смены, с посещением советских рабочих в общежитиях, квартирах, проведе382

ние бесед, выявление насущных вопросов, подготовка материалов в печать
являлись редкой практикой профсоюзной деятельности на концессионных
предприятиях. В основном профработники наблюдали за выполнением администрациями концессий условий коллективного договора, особенно по
найму рабочей силы, оплате и охране труда, культработе, регулировали жилищные условия советских рабочих и служащих концессий, участвовали в
разработке правил внутреннего распорядка.
Но слабая профессиональная подготовка большинства профработников, недостаточное инструктирование низовых союзных ячеек вышестоящими профсоюзными организациями, за исключением центральных комитетов,
приводили к нарушениям концессионерами КЗОТа, невыполнению ими обязательств по коллективным договорам. Недостаточное знание профсоюзными работниками первичных профорганов законодательства о труде, нетактичное поведение и отношение к концессионерам не способствовали повышению авторитета профсоюза на концессионных предприятиях и улучшению
условий труда и быта советских концессионных рабочих. Влияние низовых
союзных ячеек на концессиях могло быть более эффективным через цеховых
делегатов, членов комиссий по культработе и охране труда, членов рабочей
части расценочно-конфликтных комиссий, через организацию и проведение
общих, цеховых и делегатских собраний, конференций, через посещение рабочих в общежитиях, на производстве.
На практике, профсоюзной деятельностью на концессионных предприятиях занимались в основном выборные работники первичных органов и работники вышестоящих профсоюзных структур, в первую очередь, ответственные работники центральных комитетов. Сотрудники ЦК постоянно
поддерживали связь с местными комитетами концессий, консультировали,
выезжали на предприятия, приглашали на свои заседания представителей
фабрично-заводских комитетов. Кроме того, сотрудники центральных комитетов особое внимание обращали на вопросы подбора руководящих профсо-

383

юзных кадров и специалистов со знанием иностранных языков, однако результаты этого направления деятельности не всегда были положительны.
Из-за постоянного контроля концессионных предприятий со стороны
ЦК межсоюзные, областные и губернские, окружные и уездные союзные организации, как правило, оказывали недостаточную консультационную помощь комитетам, территориально оторванным от центра.
Периодическая печать вопросам деятельности профсоюзов на концессионных предприятиях уделяла незначительное внимание, но публикации
все-таки появлялись и они касались в основном проблем социально-трудовых
прав советских концессионных рабочих. Газета «Северный Сахалин» 27 сентября 1925 г. писала: «Профорганизации и инспекции труда следует заняться
вопросом о зарплате: японские рабочие получают больше, чем китайские.
Эта буржуазная замашка ведет к тому, чтобы разъединить рабочих, не давать
им при помощи подачек одной части их организовываться»256.
Между тем, одной из важных задач профессионального движения
страны являлось вовлечение советских рабочих концессионных предприятий
в члены профсоюза именно в связи с их низким членством. На уменьшение
численности членов союза в стране в начале 1920-х гг. повлияло сокращение
промышленности, исключение из профсоюза предпринимателей, административного аппарата, технического персонала. Напомним, что на концессионных предприятиях в состав профсоюза в соответствии с советским законодательством не могли входить лица, «защищавшие интересы частного капитала»: члены правлений; директора и их помощники; главные инженеры и их
заместители; заведующие отделами и цехами; главные и старшие бухгалтера
и их заместители; управляющие делами; юрисконсульты; представители расценочно-конфликтных комиссий от администрации; лица, работавшие по индивидуальным договорам; то есть те, кто занимались вопросами найма и
увольнения257 и устанавливали нормы выработки и расценки.
Поэтому многие квалифицированные сотрудники отказывались работать у концессионеров («Лена Гольдфильдс», «Газоаккумулятор», «Молого384

лес»), поскольку не членство в профсоюзе считалось равносильным «волчьему паспорту»258. Но и здесь имелись отступления. Так, на концессии «Мологолес» директор-распорядитель, директора заводов, юрисконсульты являлись
членами профсоюза259.
Квалифицированных служащих, в первую очередь бухгалтеров, иностранные предприниматели приглашали из своих стран260. Информационный
отдел ЦК ВКП(б) при этом заявлял, что такие работники «без особого труда
могут быть найдены в СССР», но профсоюзы на концессиях исключили бы
их из своих рядов261. К тому же ЦК ВКП(б) требовал от профессиональных
организаций проявлять «максимальную осторожность при приеме в профсоюз новых рабочих на концессиях и изгнание из профсоюзов элементов, ничего общего с рабочими не имеющих и подрывающем своим поведением классовую солидарность рабочих»262.
Президиумом ЦК профсоюза рабочих деревообрабатывающей промышленности в ВЦСПС было внесено предложение об оставлении членами
профсоюза административно-технического персонала концессий, которые
были вовлечены в союз ранее и вошли в состав правлений предприятий. Но
решение ВЦСПС категорично гласило, что поскольку «они представляют интересы концессии в целом», то их следует исключить из союза263.
Хотя предложение ЦК о сохранении административно-технических сотрудников в профсоюзе было обоснованным, его беспокоил низкий процент
охвата членством работников концессий лесной отрасли: от 60% и меньше. В
то же время И.В. Сталин в своем докладе активу московской организации
РКП(б) 9 мая 1925 г. утверждал, что в условиях нэпа профсоюзы получили
«наиболее мощное развитие»264. Действительно, если судить по количественным характеристикам, в 1921 г. в профсоюзах страны насчитывалось свыше 5
млн членов265, а в 1924 г. – 6,5 млн человек266.
В связи с постоянным ростом численности членов профсоюза, вышестоящие профсоюзные структуры добивались от низовых профессиональных
органов концессионных предприятий абсолютного членства советских рабо385

чих, рекомендуя им организовывать специальные собрания с приглашением
не членов профсоюза, разъяснять им цели и задачи профессионального движения, вести ежедневную пропаганду по их вступлению в профсоюз и строгий учет его членов.
Концессионеры в свою очередь тоже интересовались численностью
профсоюзной организации на своих предприятиях. Поскольку предоставление данной информации иностранным предпринимателям профсоюзами было необязательным, то требования первых в основном были письменными, со
ссылками на производственную необходимость: «Прошу сообщить имя и
фамилию тех, которые вступают в профессиональный союз, т.к. я имею
необходимость знать об этом для ведения дел», – писал 12 февраля 1926 г.
японский концессионер Секигучи представителю Дуйского отделения Всесоюзного совета горнорабочих на Сахалине Ветошкину267.
При вовлечении советских концессионных рабочих в члены профсоюза
в их сознание профсоюзные работники настойчиво внедряли мысль: «Тот,
кто не является членом союза, тот не пользуется всеми правами гражданина
Советской Республики. … Мы не заинтересованы исключительно в членских
отчислениях. Мы заинтересованы в том, чтобы товарищи были действительно организованы»268.
Профсоюзными органами принимались постоянные меры по увеличению численности членов профсоюза. Например, на «Мологожелдоре» в июле
1926 г. из 1801 рабочего и служащего железной дороги 1344 являлись членами профсоюза Всесоюзного союза строительных рабочих, объединенных 8
рабочими комитетами. То есть, около 75% работников от общей численности
являлись членами профсоюза, но доля численности членов профсоюза в рабочкомах от общего числа рабочих и служащих была разной – от 98,2% до
47,2% (см. таблицу 29).
Таблица 29
Численность членов профсоюза - работников железной дороги
386

«Мологожелдора» в июле 1926 г.
Процентное соот-

Название рабочего

Число рабочих и

Численность

комитета

служащих

членов профсоюза

Анциферово

№1

120

79,2 %

Кушавера

№2

385

373

96,9%

Пестово

№3

608

380

62,5%

Тальцы

№4

164

51,8%

Неболчи

№5

78,5%

Кабажа

№6

129

47,2%

Овинище

№7

75%

Красный холм

№8

217

213

98,2%

1801

1344

74,6%

Название станции

Всего

ношение членов к
работникам

Составлено по: ГА РФ. Ф. 5475. Оп. 9. Д. 186. Л. 1.

Менее «пестрая картина» с членством в это же время, чем на «Мологожелдоре» наблюдалась на концессии «Кита Карафуто Коогио Кабусики Кайся»: на руднике Дуэ рабочих числилось 390, служащих – 28, членов профсоюза среди них – 216 человек или 51,7%; на руднике Мгачи рабочих – 6, служащих – 4, членов союза – 6 или 60% членства в профсоюзе269.
На лесозаводе № 1 концессии «Мологолеса» также не наблюдалось абсолютного членства советских концессионных рабочих в рядах профсоюза:
из 596 рабочих 412 объединялись профсоюзной организацией270, что составляло 69,13% от общей численности рабочих. Руководство Ленинградского
губернского отдела профсоюза рабочих деревообрабатывающей комиссии
отмечало, что недостаточная вовлеченность в союз, неблагоприятные условия работы на концессии объясняются непосредственным руководством
Волховского уездного отделения заводским комитетом, который территориально располагался отдаленно, чем профсоюзы в Ленинграде, и не имел возможности постоянного взаимодействия с завкомом.
Для привлечения рабочих в общественные организации, партийные и
профсоюзные функционеры старались улавливать их недовольства концессионерами. Например, по сообщению секретаря Ревдинского коллектива
387

ВКП(б) у части рабочих до начала работы концессии «Лена Гольдфильдс»
«настроение было приподнятое; вот, мол, теперь подзаработаем, да и работать легче будет. Сейчас к концессионерам относятся как к эксплуататорам.
Среди рабочих больше сплоченности; посещаемость профсобраний – 60%;
уплата членских взносов в профсоюз по Ревде выражалась в августе (1925 г.
– Т.Ю.) 84%, в ноябре – 89%, в январе 26 г. – 93%; по Сысертскому заводу
уплата членских взносов в профсоюз за ноябрь – 78%, за декабрь – 82%, за
январь – 95%» 271.
В тоже время заведующий II отделом местной информации информотдела ЦК ВКП(б) Двинский 8 марта 1926 г. отмечал, что «имеются прислужники администраторов, увлекающих за собой и часть менее сознательных рабочих. Так, на медеплавильном заводе инженеру Данилову удалось уговорить часть рабочих приветствовать представителей концессионеров по случаю их прибытия. Завкомом и ячейкой было немедленно созвано собрание
рабочих Зюзельского рудника, которое заклеймило этот поступок, как недопустимый и вынесло порицание писавшим приветствие. Появление на предприятиях старых администраторов, враждебных соввласти, создает среди отдельных рабочих взгляд на концессии как на капитуляцию перед капиталистами. На Сысертских же концессионных предприятиях попытки разделить
рабочую массу на 2 лагеря сочетаются со стремлением к увольнению или переводу той части рабочих, которая является нежелательной»272.
На концессии «Тетюхе» доля численности членов профсоюза не являлась стабильной. Так, если членов профсоюза на 1 июля 1928 г. числилось
37,6%, то есть 472 рабочих из 1254 (из них 644 человека – китайские рабочие), то на 1 октября 1928 г. процент членов союза был значительно выше и
составил 78,3%: 1083 рабочих из 1383 (756 китайцев). Но и почти 80процентное членство в профсоюзе работники ЦК считали недостаточным273.
Основными формами вовлечения в союзную работу и «воспитания союзной массы» являлись общие собрания рабочих, собрания делегатов и
сборщиков членских взносов. Вышестоящие профорганы контролировали
388

регулярность проведения собраний, проводили инструктажи с профработниками, рекомендовали вопросы для обсуждений с участниками собраний.
Члены

ЦК

требовали

на

собраниях

не

анализировать

финансово-

экономические проблемы концессионных предприятий, то есть доклады членов правлений, вопросы производственных программ, производительности
труда, а обсуждать вопросы, связанные с приемом в профсоюзы.
Порой процедура приема в члены профсоюза носила формальный характер. Так, не ранее чем через 3 месяца после подачи заявления большое количество советских концессионных рабочих приглашали на собрания.
Например, на лесозаводе № 3 «Мологолеса» 28 апреля 1925 г. приняли в
профсоюз 152 человека из присутствовавших на собрании 172 участников; 30
августа – 107 при 213 присутствовавших274.
На других концессиях, впрочем, как и на 1-ом и 2-ом лесозаводах «Мологолеса» посещаемость собраний рабочими была ниже. Поэтому завком лесопильного завода № 1 27 сентября 1925 г. вынужден был вынести на обсуждение вопрос «О союзной дисциплине». Хотя низкий показатель посещения
собраний обуславливался 3-сменной работой на заводе, участники постановили, что тем, кто не посетил собрание первый раз – «сделать внушение через завком», второй раз – «вынести выговор», а третий раз – «исключить из
союза»275.
Предложение же рабочих «Мологолеса» о проведении собраний во
время смен не встретило активной поддержки в заводском комитете № 1: они
были проведены только трижды «для выборов делегатов»276.
Инициативу по вступлению в профсоюз проявляли и сами рабочие.
Например, заявление 13 рабочих артели «Труженик» в Дегтяринский рудничный комитет концессии «Лена Гольдфильдс» свидетельствовало об их
желании вступить в профсоюз: «при переходе к Вам наши условия несомненно изменятся в лучшую сторону и что при переходе к Вам мы не будем
способствовать капиталу, а потому просим Рудком не отказать нам в приеме
нас в Ваше ведение и оставить нас на вышеназванной работе, дабы этим са389

мым добиться нам условий в коих живут рабочие в стране Советов. В надежде на Вашу отзывчивость: З. Большаков, Кузнецов М., Козырин В.А.,
Е. Карманов, Сохранов, Кузнецов П.В., Максунов В.Д., Малков, А. Пузанков,
Козлов С.А., Запивалов, Кузнецов Н., Запивалов Аф. 11 августа 1928 г.»277.
Рабочих, членов профсоюза, в старательских артелях концессии «Лена
Гольдфильдс» насчитывалось около 60%, хотя отношения с рабочими старателями у профсоюзных органов складывались непростые. Старатели опасались вступать в профсоюз, считая, что «союз не в состоянии помочь их положению»278, – отмечал Г. Кузбасов в своих выводах.
В 1928 г. число членов профсоюза в стране по сравнению с 1926 г. значительно увеличилось: с 9,3 млн до 11,2 млн человек279. Несмотря на отсутствие абсолютного членства советских концессионных рабочих в профсоюзе,
участники VIII съезда профсоюзов ВЦСПС подчеркивали, что на концессионных предприятиях в начале 1928 г. охват союзным членством рабочих был
гораздо выше, чем на частных предприятиях280, тем самым признавая бóльшую эффективность профсоюзной деятельности на концессиях.
Не оставались без внимания профорганизаций иностранные рабочие:
их также старались вовлекать в ряды профсоюзов. Так, представитель профсоюза металлистов Ваксов на собрании иностранных рабочих концессионных
предприятий Москвы, Ленинграда и Ярославля281, проходившем 9 апреля
1929 г., констатировал, что «некоторые из иностранных рабочих организованы в местных союзах, а некоторые находятся вне организации»282. Ваксов
настаивал на необходимости принятия иностранных рабочих в советские
профсоюзы, несмотря на их малочисленность (по данным профсоюза металлистов в металлопромышленности на концессиях было занято 10 тыс. советских и иностранных рабочих, а в государственных – 900 тыс. человек). Только потом, – отмечал Ваксов, – следовало сосредоточиться на выяснении возможного улучшения их положения283.
Однако иностранные рабочие не проявляли стремления вступать в
профессиональные организации, поскольку те льготы, которыми они пользо390

вались, не попадали под действие коллективных договоров, несмотря на то,
что на своей родине (например, в Германии), они состояли в профсоюзе. То
есть, дополнительные преимущества в оплате труда, страховании, социальнобытовых вопросах определялись не содержанием коллективного договора, а
индивидуальным договором между концессионером и иностранным рабочим.
Тем не менее, в принятой резолюции по итогам совещания в Москве 9 апреля
1929 г. отмечалось: «Особое внимание должно быть обращено на вовлечение
в союз металлистов приглашенных из-за границы рабочих, которых концессионер рассматривает как своих людей в предприятиях»284.
Помимо профсоюза металлистов, ЦК профсоюза горнорабочих неоднократно указывал нижестоящим организациям о необходимости усиления работы по вовлечению трудящихся в союзное членство «вообще и особенно восточных» рабочих285. Для реализации этой задачи, ЦК предлагал профорганам не требовать обязательного предоставления справок рабочими при
вступлении в профсоюз, подтверждающие их статус; осуществлять прием не
только на общих, но и на сменных собраниях; вывешивать списки вступающих в профсоюз на видных местах за 4-5 дней до собраний; тщательно и
своевременно проверять все поступившие заявления о приеме; регулярно
проверять фактическое членство по регистрационным карточкам.
Например, в рудничном комитете и цеховых бюро «Тетюхе», китайские рабочие были представлены незначительно, несмотря на их количественное превосходство в общей численности рабочих на концессии. Объяснялось низкое членство китайских рабочих тем, что рудничный комитет недостаточно отстаивал их права в вопросах установления им расценок и зарплаты, правильного начисления заработной платы, предоставления жилья,
грубого обращения с ними. Отдельные русские рабочие проявляли высокомерие к китайцам. Также не способствовали укреплению взаимоотношений
китайских и советских рабочих некачественные переводы с русского на китайский язык докладов профработников, ответов освобожденных членов
рудничного комитета и цеховых бюро. Китайские рабочие критично отзыва391

лись о деятельности рудничного комитета по принятию их в члены организации, ссылаясь на волокиту и бюрократизм, осторожность и пассивность комитетов. По нескольку месяцев рассматривались заявления китайских рабочих об их приеме в члены профсоюза. Такие длительные процедуры сказывались на невысокой численности профсоюзной организации «Тетюхе»286.
Не устраивали иностранных рабочих собрания, организованные профорганами, которые велись на русском языке. «Для нас такие собрания не
имеют никакого значения», – заявляли немецкие рабочие на «Яне Серковском», «нам следовало бы достать от союза одного товарища, говорящего понемецки»287.
В то же время концессионеры не только не были заинтересованы во
вступлении иностранных рабочих в советские профессиональные организации, но и предпринимали определенные меры к вступившим в члены союза.
Так, немецкие рабочие с концессий «Шток» и «Ян Серковский», являвшиеся
членами первичных профорганов, отмечали невозможность продвижения по
службе, настойчивые предложения иностранных предпринимателей об их
выходе из профсоюза, угрозы увольнения, снижение зарплаты и пр.288.
Концессионеры использовали различные средства укрепления своего
влияния не только на иностранных, но и на советских концессионных рабочих. Например, на заводе «СКФ» широко практиковалась выдача кредитов,
так называемых авансов, которые погашались вычетами из заработной платы. Но кредит, выдаваемый на 3-4 месяца размером от 75 до 700 рублей,
предоставляли не всем рабочим. Из 914 заявлений 33% (или свыше 360 заявлений) обратившимся было отказано. Выдача кредитов рабочим, по мнению
власти, была излишней, но концессионер их выдавал. Также выдавались кредиты советским концессионным рабочим на фабрике «Гаммер», хотя их размеры были меньше, чем на «СКФ»: от 8 до 250 рублей.
В этих случаях выдача кредитов способствовала решению долгосрочных экономических задач семейного бюджета советского концессионного
рабочего, стабилизации его социально-экономического положения. Однако
392

органы власти такие действия концессионера, как и предоставление надбавок
к разрядам трактовали как «выращивание подхалимства, шпионажа и прислужничества предпринимателю»289 и всячески пресекали. Так, на Егоршинских копях «Лены Гольдфильдс» 15 рабочих поздравили директора с Рождеством Христовым. Другая же группа рабочих «едва не избила их». Ее «возмущение» было вызвано тем, что распорядитель концессии угостил тех 15
человек стаканом водки и подарил по 1 рублю. Поведение «христовавшихся»
с директором, как объяснил заведующий информационным отделом ЦК
ВКП(б) Богомолов, и послужило причиной конфликта на концессии290.
На ряде концессий предприниматели создавали штат высокооплачиваемых служащих и десятников, противопоставляя их деятельности профсоюзов и наиболее активных рабочих. Например, на концессии «Грузинский
марганец» существовали так называемые «черные списки», куда «по донесениям десятников и рудничных служащих заносили всех тех, кто, в чем-либо
проявлял свою активность в деле защиты интересов рабочих»291. Концессионеры отстаивали права таких служащих вплоть до угроз не заключать коллективные договоры. Так, в химической отрасли Урала исключили из союза
двух членов администрации – заведующих. Правление концессии отказалось
вести переговоры о заключении коллективного договора до восстановления
служащих в профсоюзе.
Наиболее активных членов профсоюза иностранные предприниматели
увольняли под разными предлогами. Так, на «Тетюхе» четырех грузчиков
уволили за активное участие «в деле выявления преступлений артельщика
Чжан Цзи Тяна и нарушений заведующего лесным отделом». Якобы за прогулы был представлен к увольнению профуполномоченный Чудаков. На самом деле он в эти дни ездил на рудник в больницу. Отстранение от работы
профуполномоченного Попова объяснялось тем, что тот якобы оскорблял десятника и выпивал292. На «Кита Карафуто Секию Кабусики Кайся» с профсоюзными работниками не церемонились. Так, на нефтяном месторождении
Катангли в июле 1929 г. избрали уполномоченного. Через 1,5 месяца концес393

сионер его уволил. Рабочие избрали другого. Через 1 месяц уволили и его.
Охинский районный комитет горнорабочих командировал уполномоченного
организовать профсоюзный орган на концессии. Через 3 недели концессионер уволили новых двух членов комитета293.
Допускались и другие нарушения тем же концессионером. Например, в
размер отчислений на содержание профсоюза администрация концессии
включила оплату членов расценочно-конфликтных комиссий, что не только
ухудшало положение рабочих, но и противоречило Кодексу законов о труде
и Положению о РКК294. Такой перечень можно продолжать и дальше. При
этом органы власти лишь упрекали концессионеров в незнании советской
действительности.
В то же время на других концессионных предприятиях, например деревообрабатывающих, отмечались «политика поблажек и задабривания» профсоюзного аппарата концессионерами. Здесь наблюдались высокие заработные платы профработников, «очень внимательное отношение» к советским
концессионным рабочим с целью внушения им, что они «без концессионеров
не обойдутся». Так, на металлургической концессии «Жесть-Вестен» заводской комитет получил в 1928 г. от иностранного предпринимателя 200 рублей на празднование «годовщины Октябрьской революции», 1,5 тыс. рублей
– на шефскую работу, ссуду на 6 месяцев – на приобретение духового оркестра. На «Кита Карафуто Коогио Кабусики Кайся» рудничному комитету
концессионер «пожертвовал» 1 тыс. рублей на культурные мероприятия:
оборудование катка и горки в зимний период для рабочих и служащих295.
На лесопильном заводе № 3 концессии «Мологолес» администрация
предоставляла определенные льготы членам заводского комитета: устанавливала более высокие разряды, персональные ставки, выделяла квартиры.
Например, чернорабочему Подрезу и подтотчику Иванову были выделены
квартиры, но после окончания срока полномочий в профсоюзе дирекция выселяла их из квартир и поставила вопрос об увольнении296.

394

Центральными комитетами отраслевых профсоюзов не одобрялись
действия первичных профессиональных организаций по использованию
услуг концессионеров сверх коллективного договора. Но такие факты
наблюдались.
Урегулированием трудовых конфликтов на производстве занимались
не только первичные профорганизации и вышестоящие профорганы. Для
этой цели в стране была создана система органов297, включавшая помимо
профсоюзов расценочно-конфликтные комиссии, инспекции труда, местные
отделы НКТруда, примирительные камеры. И только если не удавалось разрешить спорную ситуацию в данных органах — следовало обращение в третейские и арбитражные суды.
Из перечисленных органов значительную роль в разрешении социально-трудовых конфликтов между советскими рабочими и предпринимателями
играли профсоюзы и расценочно-конфликтные комиссии. Более того, профсоюзы выполняли не только стабилизирующую роль в разрешении противоречий, а иногда и сами обостряли отношения с концессионерами. Профсоюзы зачастую поддерживали все экономические и административные меры органов власти без проверки в их необходимости. Не всегда проводили разъяснительные работы среди рабочих масс. Порой они преувеличивали свою ответственность, превышали должностные обязанности. Подчас профсоюзы
были очень грубы, а то и враждебны по отношению к предпринимателям298, и
это, конечно, стимулировало увеличение конфликтов.
Расценочно-конфликтные комиссии создавались на всех концессионных предприятиях страны при обязательном наличии на них профуполномоченного или профессионального комитета. Деятельность РКК определялась
положением-приложением к коллективному договору299.
Состав расценочно-конфликтных комиссий на каждом отдельном
предприятии устанавливался самостоятельно, но при обязательном соблюдении паритетных начал, то есть равного числа представителей первичного

395

профессионального органа (так называемой рабочей части комиссии) и администрации концессии.
Обычно профессиональные комитеты рекомендовали в члены комиссий опытных квалифицированных рабочих, кандидатуры которых согласовывались вышестоящими профсоюзами (например, на «Лене Гольдфильдс» –
Уральским областным комитетом профсоюза). Нормы представительства
сторон устанавливались в зависимости от числа рабочих предприятия. На той
же «Лене Гольдфильдс» назначались по 2 представителя от сторон на предприятиях с численностью от 50 до 500 человек, по 3 – от 500 до 2000, по 4 –
от 2000 и свыше. На предприятиях, где численностью рабочих и служащих
составляла менее 30-50 человек, все вопросы разрешались уполномоченным
рабочих и представителем администрации300.
Каждая сторона избирала председателя и секретаря, которые исполняли
свои обязанности по очереди. На одном и том же заседании обязанности
председателя и секретаря не могли выполняться представителями одной стороны. Оплата их труда производилась концессионером и не включалась в
сумму, отчисляемую на содержание профессионального союза, а также не
удерживалась из отчислений, производимых на содержание органов профсоюза. Секретари вели протоколы заседаний, обычно в нескольких экземплярах, регистрировали дела, приглашали на заседания членов комиссии, извещали рабочих о принятых мерах. Остальные члены РКК контролировали выполнение коллективных договоров, тарифных соглашений, разработку правил внутреннего распорядка, рассматривали споры и конфликты рабочих и
концессионеров по коллективным договорам, утверждали тарификацию работ, нормы производительности, порядок очередности отпусков, организовывали порядок проведения испытаний для отдельных профессий.
К функциям комиссий также относились проверка письменных заявлений рабочих (в случае, если рабочий был неграмотен, с его слов заявление
писал секретарь РКК) или фабрично-заводских комитетов о неправильности

396

расчетов по заработной плате и вопросы разрешения конфликтов по трудовым договорам.
Трудовые споры, разрешаемые членами расценочно-конфликтных комиссий, касались вопросов найма и увольнения, отпусков и компенсационных выплат, переводов с одной должности на другую, из разряда в разряд,
пересмотра штатов и норм выработки, сдельных и сверхурочных работ, тарификации и выплат зарплаты, премий, нарушений правил внутреннего распорядка. Например, РКК концессии «Руссанглолес» в 1924/1925 г. провела 35
заседаний, на которых было рассмотрено 345 вопросов, «затрагивающих интересы 3599 человек»301. Из 345 вопросов 111 было решено в пользу рабочих,
125 – заводоуправления. По 36 вопросам был найдены компромиссные решения, 73 – переданы в вышестоящие органы. Из них 13 вопросов решили в
пользу рабочих, 30 – заводоуправления, 8 – компромиссно, 22 остались без
решения302.
Расценочно-конфликтной комиссией концессии «Тетюхе» в 1927 г. было рассмотрено 211 вопросов и разрешено 102 или 48,3%. Из них по 78 вопросам были приняты решения в пользу рабочих, 18 – корпорации, 6 – компромиссно. Из 109 неразрешенных вопросов 15 передали в примирительную
камеру, 1 – в народный суд, остальные – отложили на дальнейшее рассмотрение. В 1927 г. концессионера «Тетюхе» дважды привлекали к судебной ответственности, и решением трудовой сессии рабочим было присуждено 500
рублей. Вопросы нарушения трудового законодательства, невыполнения
коллективного договора администрацией концессии и предписаний инспекции труда находились на рассмотрении в трудовой прокуратуре. В 1928 г.
обращений рабочих «Тетюхе» в РКК по вопросам зарплаты стало меньше.
Однако проблемы тарификации продолжали оставаться неурегулированными
как расценочно-конфликтной комиссией, так и инспекцией труда.
Обычно неразрешенными вопросами в РКК концессионных предприятий являлись вопросы тарификации, оплаты простоев и прогулов, расчетов
по зарплате, увольнений, компенсаций за отпуск, спецодежды, сверхуроч397

ных. Их или откладывали на дальнейшее рассмотрение или передавали в
примирительную камеру, народный суд. Причину же многочисленных обращений рабочих в РКК по вопросам тарификации проверяющие органы видели в необоснованности требований первичных профсоюзных комитетов. К
тому же недостаточная проверка и подготовка ответов на поступавшие заявления рабочих членами РКК на заседания комиссий увеличивало количество
трудовых споров с концессионерами. Однако 60% конфликтов, например, в
расценочно-конфликтных комиссиях «Грузинского марганца» разрешались в
пользу рабочих.
Расценочно-конфликтной комиссией «Тетюхе» в июле-сентябре 1928 г.
было проведено 12 заседаний, разрешено 30 вопросов: в пользу рабочих – 10,
администрации – 9, по остальным найдены компромиссные решения303. За
полгода, с 1 октября 1928 г. по 30 марта 1929 г., на концессии «Тетюхе» зафиксирован 31 трудовой спор. Они касались вопросов норм выдачи дров и
угля; тарификации; оплаты выходного пособия, простоя, командировочных,
праздничных, сдельных и сверхурочных работ, проезда, увольнений; вынесении и снятии взысканий. 10 вопросов разрешены расценочно-конфликтной
комиссией, 6 – примирительной камерой, 15 – не согласованы304.
Решение членов комиссии считалось правомочным, если за него проголосовало простое большинство голосов, то есть путем соглашения сторон,
независимо от количества представителей.
Срок полномочий членов комиссий составлял полгода. Однако для регулирования вопросов труда и его оплаты профсоюзы могли организовывать
расценочно-конфликтные комиссии и на короткий период времени. Например, на строительных работах концессии «СИМП» в Переславле-Залесском
Александровским отделением профессионального союза строительных рабочих для разрешения споров и конфликтов была создана расценочноконфликтная комиссия на срок 5 месяцев (с 1 октября 1928 г. до 1 апреля
1929 г.)305.

398

Отдельные члены комиссии от профсоюза могли отзываться или заменяться другими только в соответствии с постановлением вышестоящих органов союза. На концессиях со значительным количеством иностранных рабочих ответственные работники центральных комитетов профсоюзов предлагали фабрично-заводским комитетам избирать постоянного представителя от
иностранных рабочих в РКК с правом совещательного голоса и приглашать
на заседания переводчиков; вышестоящим профработникам – организовывать раз в полгода на местах инструктаж членам рабочей части РКК.
На крупных концессионных предприятиях организовывались цеховые
подкомиссии, которые рассматривали вопросы нормирования и правильности установления сдельных расценок, и передавали их на утверждение общезаводских РКК.
Нередко концессионеры перекладывали ответственность на членов
расценочно-конфликтных комиссий. Последние рассматривали вопросы персональных надбавок к зарплате рабочих, их увольнений, разрешении сверхурочных работ, передаче функций кладовщиков, счетоводов и заведующих
рабочим без предварительного обсуждения с администрацией306. В основном
же расценочно-конфликтные комиссии вносили необходимые, с точки зрения
защиты интересов рабочих, коррективы в действия администрации. Но чаще
всего, устанавливая, например, очередность отпусков, РКК просто рассматривали и санкционировали предложения администраций концессий.
Заседания расценочно-конфликтных комиссий обычно проходили открыто, с приглашением экспертов, заинтересованных лиц, не реже одного раза в неделю и в рабочее время307. Закрытые заседания проходили по специальному постановлению самой комиссии. На всех заседаниях РКК могли
присутствовать уполномоченные профсоюза или администрации. Профсоюз
рабочих деревообрабатывающей промышленности, например, настаивал на
более широком участии профсоюза в работе РКК и предлагал рабочей части
расценочно-конфликтной комиссии «наиболее серьезные вопросы … предва-

399

рительно ставить на обсуждение завкома»308. Практиковались на общих и цеховых собраниях рабочих и отчеты рабочей части РКК.
Деятельность членов расценочно-конфликтных комиссий на концессиях находилась в центре внимания партийных и профсоюзных органов. Отрицательную, очень резкую оценку деятельности сотрудников расценочноконфликтных комиссий давал ЦК ВКП(б): «работа рабочей части РКК еще
далеко неудовлетворительна»309. Как считали партработники, вместо того,
чтобы отстаивать право каждого рабочего, расценочно-конфликтные комиссии одних рабочих защищали, а других предлагали увольнять. Концессионеры же, реагируя на жалобы сокращенных рабочих, отвечали: «это не я вас
уволил, это предложение рабочей части РКК»310.
В то же время аппарат ВЦСПС – высший профессиональный орган –
обращался к профработникам не допускать превращения РКК в органы административные и карающие, особенно если концессионеры соблюдали советское трудовое законодательство.
17 февраля 1925 г. президиум ВЦСПС утвердил Положение о расценочно-конфликтных комиссиях, подписанное наркомом труда В. Шмидтом и
заведующим конфликтным отделом НКТруда А. Стопании. В соответствии с
этим документом, конфликтные дела необходимо было рассматривать не
позже 24-х часов с момента поступления заявлений в РКК. Хотя на практике
данное требование не всегда соблюдалось членами комиссий311.
Тем не менее, постановления РКК, оформленные в протоколах за подписью председателя и секретаря, в течение 2-х дней после рассмотрения вывешивались на «видном месте во всеобщее сведение». Профсоюзы или администрации концессий могли в течение 24-х часов вернуть вопросы, разрешенные большинством голосов, на вторичное рассмотрение. Решение по таким вопросам нужно было уже принимать соглашением сторон, а не голосованием. Если решение принималось, оно считалось окончательным, обязательным для обеих сторон, и обжалованию не подлежало.

400

Заявления, обращения, жалобы рабочих в РКК принимались фабричнозаводскими комитетами, и они же рекомендовали в рабочую часть РКК кандидатов, разбирающихся в советском законодательстве. Председатель комитета присутствовал на заседаниях комиссий в качестве консультанта членов
рабочей части РКК с правом совещательного голоса. Компетентность членов
РКК и представителей первичных профорганов позволяла находить компромиссные решения с концессионерами.
Так, 29 мая 1929 г. рабочим перьевой фабрики «Гаммера» Войчику,
Князеву, Коняеву, Ковалеву и Локтеву был объявлен выговор за несвоевременный уход с работы, без предупреждения мастера, для принятия душа. Дело в том, что в соответствии с требованиями по охране труда и правилами
внутреннего распорядка, рабочим отделения закалки и отпуска перьев «Гаммера» за 20 минут до окончания работы полагалось принимать душ, но не
раньше. Учитывая, что рабочие выполнили нормы труда раньше положенного времени, выговор по предложению рабочей части решением РКК был отменен. Предложением сторон было также принято решение увеличить время
для принятия душа и установить для рабочих «грязных цехов 30 минут (вместо 20 минут. – Т.Ю.) для мытья ежедневно и 40 минут в субботние и предпраздничные дни»312.
Также по инициативе рабочей части расценочно-конфликтной комиссии «Гаммера»313 и председателя фабричного комитета Горюшина было достигнуто соглашение сторон об отмене выговоров за незначительные нарушения рабочим монтажного отделения галалитной фабрики Чеснокову и никелировочного отделения перьевой фабрики Рейтборт314.
Неурегулированные вопросы расценочно-конфликтными комиссиями
передавались через профсоюзы для «разрешения их в установленном для
конфликтов порядке»315, в вышестоящие профсоюзы, третейские суды и другие соответствующие инстанции. Например, неурегулированный спорный
вопрос о расценках ставки рабочего 4 разряда Полевского медеплавильного
завода «Лены Гольдфильдс» рабочей частью комиссии был передан на рас401

смотрение в Свердловский областной комитет профсоюза рабочих химической промышленности и Свердловское агентство «Лены»316. Расчет расценок
составлял 3 рубля 30 копеек. Рабочая часть РКК считала их недостаточными
и предлагала установить расценки в пределах от 5 рублей 33 копеек до 7 рублей 69 копеек, в зависимости от сложности работ.
Ответственными работниками ЦК отраслевых профсоюзов активно
поддерживалась деятельность расценочно-конфликтных комиссий, первичных комитетов и инспекций труда концессий, направленных на выявление
конфликтов и передаче их в вышестоящие органы. Но когда разрешение вопросов затягивалось (например, решение РКК «Тетюхе» от 1927 г. по вопросам китайских рабочих получило разрешение во Владивостокской инспекции
труда только в 1929 г.), то такая «волокита» не способствовала повышению
авторитета местных органов труда среди рабочих и концессионеров и вызывала критику органов власти и профсоюзов.
В то же время сотрудники ЦК критиковали членов расценочноконфликтных комиссий и заводских комитетов концессионных предприятий
за ненадлежащее оформление документооборота: «Дела РКК (лесопильного
завода № 1 «Мологолеса») хранятся в недолжном порядке. Некоторые протоколы утеряны. Подлинников в завкоме нет»317. К тому же часто на заседании
комиссии «Мологолеса» обсуждались вопросы, не имеющие отношения к ее
функциям, например, о ремонте пишущей машинки для заводского комитета.
Принятие решений по необходимым вопросам члены комиссии затягивали на
несколько недель, не готовили отчеты. Представители от рабочих в РКК не
знакомились с инструктивными документами ВЦСПС об их функциях, некомпетентно выступали на собраниях.
Незнание своих обязанностей и прав членами РКК привело к тому, что
расценочно-конфликтная комиссия лесопильного завода № 1 концессии
«Мологолес» являлась комиссией заводского комитета, а не предприятия.
Член заводского комитета № 3 Приоров представлял в РКК администрацию318. Неэффективная работа РКК на «Мологолесе» приводила к неурегу402

лированным вопросам как между концессионером и рабочими, так и между
концессионером и профсоюзом.
На других концессионных предприятиях представители рабочих в расценочно-конфликтных комиссиях неурегулированные вопросы обсуждали в
первичных профессиональных органах, а затем оперативно рассматривали их
на заседаниях РКК, которые проводили не реже 1 раза в неделю. Неразрешенные заявления рабочих члены РКК передавали в другие инстанции.
Наблюдалась и другая практика, когда РКК, снимая с себя ответственность, все неурегулированные вопросы передавали на рассмотрение в профсоюзы и администрации концессий. Это приводило к длительному разрешению конфликтных ситуаций и недееспособности РКК на предприятиях, что
наблюдалось, например, на «Русснорвеголесе». После инструктирования
специалистами ЦК профсоюза деревообрабатывающей промышленности деятельность расценочно-конфликтной комиссии «Русснорвеголеса» активизировалась319.
На «Тетюхе» исполнительные листы по трудовым искам рабочих, разрешенные в их пользу и переданные РКК в рудничный комитет, «в столе
рудничного комитета более двух месяцев провалялись»320.
Тем не менее, функционирование расценочно-конфликтных комиссий,
в целом способствовало предотвращению конфликтов и поддерживало благоприятный микроклимат экономического и социального развития предприятий.
В 1928-1929 гг. требования к концессионным предприятиям продолжали ужесточаться. В докладной записке «Об основных итогах деятельности
концессий обрабатывающей промышленности (о нездоровых явлениях в области н/концессионной практики)», указывалось, что концессионные предприятия «Блох и Гинзбург», «Новик и Сыновья», «Триллинг», «Ченстоховская», «Лео», «Альтман», «Борунский», «Рейсер», «Гаммер»321 не отвечают
требованиям советского законодательства и концессионной политике. А поскольку «жалобы, неприятности, конфликты с концессионерами – явления
403

постоянные», и «очень трудно создать такие условия, при которых не было
бы недоразумений, особенно по рабочему вопросу», легче было, по мнению
председателя Концесскома при СНК РСФСР М.И. Скобелева, «безболезненно их (концессии. – Т.Ю.) ликвидировать» 322.
Речь о ликвидации концессий шла уже давно. Еще 14 октября 1925 г.
И.В. Сталин заявил: «у концессий нет перспективы в нашей стране. …
удельный вес концессионной промышленности в общей системе нашего
промышленного производства представляет ничтожную величину, причем
эта величина имеет тенденцию превратиться в нулевую»323.
На администрации все еще функционировавших концессий усиливалось давление со стороны советских органов власти, профсоюзов и рабочих.
Так, в декабре 1929 г. на «Лене Гольдфильдс» сотрудники ОГПУ провели
обыск, в результате которого иностранные работники были высланы из
СССР324. Организованные сверху забастовки имели место на «Лене Гольдфильдс» 27 мая, 1-6 июня и в августе 1930 г.325. Кстати, в советской историографии отмечена только одна санкционированная забастовка на концессиях Сибири и Дальнего Востока в период 1926-1930 гг., в частности на
«Лене Гольдфильдс» в мае 1930 г.326. В 1930 г. прошли забастовки и на государственных предприятиях СССР: в январе–августе их число составило 147.
Однако по сравнению с январем–августом 1929 г., когда на госпредприятиях
произошло 174 забастовки, в 1930 г. число их значительно уменьшилось327.
Подводя итоги деятельности профсоюзов по урегулированию конфликтов на концессионных предприятиях, следует отметить, что использование
профсоюзными организациями таких форм работы, как наблюдение за выполнением условий коллективных договоров, участие в разработке правил
внутреннего распорядка, регулирование жилищных условий, вывешивание
объявлений, приглашение рабочих на беседы в фабрично-заводские комитеты, дежурства членов комитетов в ночные смены, посещение рабочих в общежитиях и квартирах, выявление актуальных вопросов, подготовка материалов в печать, а также таких методов, как обследования, совещания, ин404

структирование, собрания, переговоры обеспечивали эффективность их деятельности по защите прав и интересов советских концессионных рабочих и
служащих, по предупреждению конфликтных ситуаций.
Следует особо подчеркнуть, что профсоюзы, несмотря на постоянную
критику концессионеров и органов власти, тем не менее, являлись действенным институтом защиты трудовых и социально-экономических прав и интересов советских концессионных рабочих как составляющей части советского
общества.
К концу 1920-х гг. противоречия между иностранными предпринимателями и профсоюзами в вопросах защиты прав советских концессионных
рабочих все более усиливались. Взаимоотношения с концессионерами
осложняли неукомплектованность первичных профорганов, недостаток профессиональных знаний профработников, их «неэтичное поведение», выражавшееся в организации «пьянок на работе». «Неудовлетворительный» культурный уровень работников профсоюза также являлся одной из причин
сложных отношений профсоюза и концессионера на ряде концессионных
предприятий. Неудивительно, что профработники с низким уровнем культуры не могли грамотно выстраивать переговорные процессы, находить компромиссные решения, контролировать свое поведение. К тому же «часто необоснованные требования профсоюзов»328 способствовали созданию конфликтных ситуаций на предприятиях.
При этом советское правительство пыталось обеспечить как можно
бóльшую свободу деятельности иностранным предпринимателям, оставляя за
профсоюзами лишь право защиты экономических интересов трудящихся, занятых на концессиях. «Комитеты служащих и рабочих соответствующих
профсоюзов

не

имеют

права

вмешательства

административно-

хозяйственную деятельность Лены и действуют в пределах Кодекса Законов
о Труде», – так в 1925 г. оговаривались права профсоюзов в концессионном
договоре Правительства СССР с английским обществом «Лена Гольдфильдс
Лимитед»329.
405

Однако с конца 1920-х гг. наблюдается смена экономических приоритетов в стране. Это привело к свертыванию концессионной практики. На 1
октября 1929 г. из 154 концессий, заключенных в период с 1921/1922 г. по
1928/1929 г., действовало только 58330. К моменту их ликвидации (на 1 января 1931 г. оставалось 37, на 1 августа 1935 г. – 11, последняя японская концессия была ликвидирована в 1944 г.) нередки были «частые аресты и допросы советских граждан»331, работавших на предприятиях концессионеров. В
условиях фактического преследования иностранных предпринимателей советские концессионные рабочие и служащие стали покидать концессии и переходить на государственные предприятия.

406

Заключение
Введение новой экономической политики в 1921 г., связанное с необходимостью подъема производительных сил страны и повышения благосостояния населения, позволило использовать для реализации этих задач иностранный капитал в форме концессий. Однако допущение частного капитала
в национальную экономику оказалось ограниченным и временным. Отказ от
нэпа обусловил и ликвидацию иностранных концессий.
Тем не менее, одним из направлений деятельности, осуществляемой
концессионерами в соответствии с политикой советского правительства в годы новой экономической политики, стала работа по обеспечению благоприятного социально-экономического уровня жизни советских рабочих, занятых
на концессионных предприятиях.
Более высокий уровень социально-трудовых прав советских рабочих
концессионных предприятий по сравнению с рабочими государственных
предприятий, гарантировался государственной политикой и реализовывался
через коллективные договоры. Содержание коллективных договоров включало в себя обязательства концессионеров по обеспечению занятости рабочих, росту их заработной платы, созданию безопасных условий и охраны
труда, регулированию режима рабочего времени, труда и отдыха, социальнобытовому обслуживанию.
Заключение коллективных договоров, ведение коллективных переговоров проходили централизованно, в основном на уровне центральных комитетов отраслевых профсоюзов. В период действия коллективных договоров дополнительные переговоры по повышению размеров заработной платы,
предоставлению дополнительной спецодежды, спецобуви, иных средств
жизнеобеспечения и другим вопросам, как правило, не проводились. Случаев
отказа проведения переговоров и заключения коллективных договоров со
стороны концессионеров не зафиксировано. Однако имело место «затягивание» переговорных процессов. Более поздние сроки заключения договоров
407

объяснялись завышенными требованиями профсоюзов, неуступчивостью
концессионеров, слабой правовой подготовкой профессиональных работников. Тем не менее, исследование особенностей коллективно-договорной
практики профсоюзов и концессионеров позволило выявить весомую роль
коллективных договоров в улучшении условий труда, быта и занятости рабочих на концессионных предприятиях.
Вопросы труда и занятости на концессионных предприятиях контролировались государством. В условиях новой экономической политики наем рабочей силы на концессии осуществлялся в основном через государственные
биржи труда, и возможности советского рабочего, его жизненный уровень
определялись концессионерами и государственной политикой. Занятость на
концессиях способствовала уменьшению численности безработных в стране.
Однако применение государственных административных мер по трудоустройству населения на концессии имело и отрицательную сторону: привлечение неквалифицированной рабочей силы, в первую очередь членов
профсоюза, не способствовало быстрому экономическому развитию предприятий. В то же время приглашение иностранных рабочих для передачи
производственного опыта советским рабочим обеспечивалось концессионерами с нарушениями: на одних концессионных предприятиях иностранных
рабочих не хватало, на других – они преобладали, но представляли собой неквалифицированную рабочую силу, например, китайские рабочие на «Тетюхе».
Повышенное внимание органов власти и профсоюзов к проблемам безопасного труда на концессионных предприятиях объяснялось повсеместным
ростом производственного травматизма в Советской России в годы нэпа. Основными причинами травматизма являлись работа на изношенном оборудовании, нарушения трудовой и производственной дисциплины. Проблемы
условий и охраны труда на концессионных предприятиях находились в центре внимания центральных комитетов отраслевых профсоюзов, инспекторов
труда, технических и санитарных уполномоченных. Сохранение и укрепле408

ние здоровья советских концессионных рабочих, контроль над организацией
их снабжения и питания являлись одним из приоритетных направлений работы первичных органов профсоюзов.
Соответствие санитарно-бытовых помещений и комнат для приема
пищи эстетическим нормам, целенаправленная и комплексная организация
системы общественного контроля над состоянием условий труда, регулярная
профилактическая работа позволяли поддерживать приемлемые условия труда на концессионных предприятиях, снижать уровень травматизма, сокращать число смертельных случаев. В условиях отсутствия экономического интереса концессионеров к снижению показателей, не соответствующих санитарно-гигиеническим нормам, общественный контроль над состоянием охраны труда приобретал особое значение. Однако недостаточная забота самих
рабочих о безопасных условиях труда, собственном здоровье, нежелание повышать культуру производства и охраны труда не позволяли концессионерам
эффективно разрешать все вопросы социальной защиты советских концессионных рабочих.
Деятельность концессионеров подвергалась постоянному контролю со
стороны советских органов власти и профсоюзов. Выявляемые нарушения,
например, по рабочему времени советских концессионных рабочих, объяснялись капиталистической сущностью предпринимателей, их стремлением к
эксплуатации рабочей силы. Однако увеличение продолжительности рабочего дня в большинстве случаев на ряде концессий было связано с недостаточным количеством квалифицированной отечественной силы, завышенными
требованиями советских органов в реализации производственных планов и
программ концессионеров, а не игнорированием советского рабочего законодательства. К тому же, работа в сверхурочное время, в выходные дни, диктовалась не столько дефицитом квалифицированных кадров, сколько стремлением советских концессионных рабочих повысить свои доходы.
Заработная плата советского рабочего концессии возрастала ежегодно.
Абсолютный уровень среднемесячной заработной платы советского концес409

сионного рабочего был выше уровня рабочего государственного предприятия. Своевременная выдача заработной платы способствовала ослаблению
социальной напряженности на концессиях, количественному уменьшению
коллективных трудовых споров, развитию социокультурной среды.
Социокультурная среда была более развита на концессионных предприятиях. Как это ни парадоксально, с помощью самих же государственных
органов профсоюзные работники требовали от концессионеров осуществления строительства школ, больниц, жилья отечественным работникам, своевременного социального страхования. Основой функционирования формирующейся системы социального страхования являлись занятость и достаточная оплата труда советских концессионных рабочих. Обеспечение концессионерами советских концессионных рабочих жильем, медицинской помощью,
общеобразовательным и профессиональным обучением, средствами на культурное просвещение также способствовало росту их уровня жизни.
Реализация государственной политики в сфере труда и быта на концессионных предприятиях возлагалась на профсоюзы. Организационное строение профсоюзов, их структура на концессионных предприятиях, впрочем, как
и их правозащитные функции, определялись вышестоящими профсоюзными
и государственными органами. Однако необоснованные требования профсоюзов и жесткий государственный контроль в решении социальных проблем
трудовых коллективов концессий способствовали созданию социальной
напряженности, конфликтных ситуаций на предприятиях, разрешать которые
приходилось путем переговоров или обращением в судебные органы.
Способы разрешения трудовых конфликтов сводились к примирению
рабочих и администрации концессии, как правило, с помощью центральных
комитетов отраслевых профсоюзов. Время урегулирования трудовых споров
колебалось от нескольких дней до нескольких недель. Стачки на концессионных предприятиях проходили под строгим контролем профсоюзов. Прекращение работ на концессиях было не только организованным, но и кратко-

410

временным, как правило, на несколько часов. От концессионеров требовали
улучшения социально-экономического положения советских рабочих.
Наиболее авторитетные профработники не допускали мелочных ненужных вмешательств в распоряжения администрации и провокационных
действий в отношении концессионера, не угрожали объявлениями стачек или
конфликтов без учета реальных возможностей или без санкции (директивы)
вышестоящих организаций, грамотно оформляли соглашения, письма, обращения, действовали по принципу «все по договору и ничего сверх договора».
Повышению авторитета местных комитетов способствовало их эффективное
взаимодействие с органами Народного комиссариата труда, уполномоченными Главконцесскома, судебными органами по разрешению трудовых конфликтов, связанными с ухудшением социально-экономического положения
советских концессионных рабочих.
Выстраивание необходимых отношений первичных профорганов с администрациями концессий способствовало предупреждению конфликтов
между ними, а также между рабочими и концессионерами. Решение концессионерами социально-трудовых проблем путем государственного нормативно-правового и коллективно-договорного регулирования способствовало эффективному развитию предприятий, получению прибыли. Экономические и
социальные результаты функционирования концессий в годы нэпа, выражавшиеся в материальном благосостоянии советских рабочих, их культурном
и образовательном уровне, защите и охране труда, свидетельствовало о социальной ответственности концессионеров за повышение уровня и качество
жизни советских рабочих.
Таким образом, в современных условиях выработка эффективных форм
контроля и управления по необходимому преодолению произвола и формализма руководителей предприятий с участием иностранного капитала невозможна без участия профсоюзов. Социальная стабильность в обществе обеспечивается совместными усилиями государства, работодателей и профессиональных союзов. В сфере современных социально-трудовых отношений це411

левые программы, разрабатываемые государством, должны являться обязательными и для концессионеров. Именно через систему коллективных договоров необходимо регулировать вопросы социально-трудовых прав рабочих
и служащих предприятий с участием иностранного капитала.

412

Примечания

413

Введение
1

См. : Российская газета. 26 июля 2005 г. № 161 (1380)., а также изменения в Федеральный закон (ред. от 8

ноября 2007 г. № 261-ФЗ, 4 декабря 2007 г. № 332-ФЗ0) и Федеральный закон «О внесении изменений в Федеральный закон «О концессионных соглашениях» и отдельные законодательные акты Российской Федерации» от 30 июня 2008 г. № 108-ФЗ .
См.: Мохначев В. Профсоюз красен боевитостью. // Профсоюзы и экономика. 2003. № 2. С. 31-38; Гу-

щин Ю. Год – с новым кодексом. // Профсоюзы и экономика. 2003. № 3. С. 41-45; Карпов К. Когда хозяин
далеко… // Профсоюзы. 2004. № 10. С. 16-17; Кочемина Н. Как живут профсоюзы «Кока-Кола» // Солидарность. 2004. № 39. С. 8-9; Панкин Д. «Неправильный профком» или «Высокие отношения» // Солидарность.
2004. № 10. С. 2-3; Реутский А. Дизентерия на фабрике «Нестле» // Солидарность. 2004. № 22. С. 8; Куприянов В. Профсоюзная структура – инструмент социального партнерства // Вестник профсоюзов. 2005. № 14.
С. 13-19; Можаев В. Международный опыт работы профсоюзов в ТНК // Вестник профсоюзов. 2005. № 14.
С. 19-25; и др.
3

Цит. по: Экономическая жизнь СССР. Хроника событий и фактов. 1917-1959. М., 1961. С. 76.

Десятый съезд РКП (б) / КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Ч. I. 1898-

1925. М., 1953. С. 565.
См. : «Концессионная практика не дала сколько-нибудь значительных результатов» / Публикацию подг.

Мозохин О. Б., Ямпольский В. П. // Исторический архив. 2002. № 1. С. 101.
6

См.: Большая Советская Энциклопедия. М., 1973. Т. 13. С. 95.

Фин Я. Опыт стачки в Советской России. М., 1924; Буянов В. Трудовые конфликты и политика профсою-

зов // Вестник труда. 1926. № 2; Профработа на частных предприятиях. М., 1926; Работа союза горнорабочих СССР на концессионных предприятиях. М., 1926; Белкин Г. Рабочий вопрос в частной промышленности. Под редакцией и с предисловием В.В. Шмидта. М., 1926; Буянов В.А. О работе профсоюзов на частных
и концессионных предприятиях. М., Л., 1927. (В помощь низовому профработнику); Кузбасов Г. На Ленских
приисках. Заметки о современном состоянии Ленских приисков. Новосибирск, 1927; Топоровская Х. Завком
на частном предприятии (Из записок профработника). М., Л., 1927; Богданов Н.П. Профсоюзы и концессионные предприятия. М., Л., 1928; Завьялов В. Работа ВЛКСМ на концессионных, арендных и частных предприятиях / Под ред. и с предисловием экономкомиссии ЦК ВЛКСМ. М., Л., 1928; О состоянии и задачах
работы профсоюзов на частных предприятиях. М., 1928; Кузбасов Г. А. Работа профсоюзов на концессионных предприятиях. Практическое руководство. М., 1929 и др.
Богданов Н.П. Профсоюзы и концессионные предприятия. М., Л., 1928 г. С.20; см. также Кузбасов Г. А.

Работа профсоюзов на концессионных предприятиях. С. 5.
9

См. : Буянов В. Трудовые конфликты и политика профсоюзов // Вестник труда. 1926. № 2. С. 31-44.

Шуликов М. Коллективный договор и как его заключать. М., 1926; Путятин А. Коллективный договор. М.,

1927.
11

См., например, Косых Е.С. Концессионная политика большевиков в 20-е годы: дис. … канд. ист. наук. М.,

1994. С.17.
12

Буянов В. А. Как должна работать расценочно-конфликтная комиссия. Руководство для работы РКК. М.,

1926; Хлебников Д. Н. РКК (местные расценочно-конфликтные комиссии). Краткое пособие для профсоюзных работников. М., 1925; Хлебников Д. Н. РКК (местные расценочно-конфликтные комиссии). Краткое
пособие для профсоюзных работников. М., 1926; Д-р Похваленский В. А. В помощь кружкам по охране тру-

414

да и социальному страхованию. М., 1926; Винников и Синев. Что нужно знать о несчастных случаях рабочим, комиссиям по охране труда и инспекторам труда. М., 1926; Варшавский К. М. Практический словарь
по трудовому праву. Под редакцией прокурора по трудовым делам при Верховном суде РСФСР А. М. Стопани. М., 1927; Шатан Е. О. Теория заработной платы. Под ред. и с предисл. С. Струмилина. Харьков, 1927;
Килинский А. Фабзавместкомы. М., 1927; Голуб Н. А. и Егоров-Широков М. М. Фабзавком и страхкасса.
М., 1927; Быховский Н. И. Страхование рабочих в СССР на случай увечья. М., 1927; Николаев З. Новый
закон о социальном страховании сезонных рабочих. М., 1927; Сальников И. Социальное страхование сезонных рабочих // Охрана труда. 1929. № 2. С. 29-30; Маркус Б. Охрана труда в горной промышленности // Вопросы труда. 1926. № 1. С. 34- 42; Маркус Б. Л. Охрана труда (практическое руководство). М., 1929; Иванов
А. Я. и Зуев И. Е. Работа по охране труда в предприятии. Руководство для местных комиссий по охране труда. Л., 1927; Иванов А. Я. Работа по охране труда на предприятиях. Ленинград, 1929; Степаненко А. Как
должна работать комиссия по охране труда. М., 1927; Степаненко А. Л. Задачи комиссии по охране труда в
области социального страхования. М., 1929; Кац А. Охрана труда в период реконструкции хозяйства. Необходимость оздоровления условий труда // Вестник труда. 1927. № 4. С. 60-65; Косоуров С.Н. и Боголепова
Е.С. Культурно-просветительная работа по охране труда. М., 1927; Проф. Бехтерев В. М. Алкоголизм и
борьба с ним. Л., 1927; Поляков А. Освещение, труд, продукция // Вестник труда. 1927. № 3. С. 76-84; Ефимов В. В. Утомление и борьба с ним. Серия НОТ. М., 1927; Д-р Ефремов А. Ф. Защита здоровья рабочего.
М., Л., 1927; Д-р А. М. Снабжение горнорабочих питьевой водой // Охрана труда. 1929. № 1. С. 16-17; Чучалов С. Охрана труда – слабый участок в работе профсоюзов // Охрана труда. 1929. № 11. С. 1-3; Троицкий
И. Порядок удовлетворения претензий профессиональных союзов // Революционная законность. 1926. №
19-22. С. 32-34; Коссовский М. Как члены союза проверяют своих выборных. М., 1927; Как советские законы охраняют труд и права рабочих. (Популярное изложение законов о труде в СССР и практики их применения). Сборник под ред. Я.И. Гиндина и Е.Н. Даниловой. М., 1926.
13

Поляков А. Освещение, труд, продукция // Вестник труда. 1927. № 3. С. 76, 77, 79, 83-84.

Маркус Б. Охрана труда в горной промышленности // Вопросы труда. 1926. № 1. С. 41.

См.: Струмилин С. К изучению рабочего быта (По материалам инвентарных обследований) // Плановое

хозяйство.1925. № 9. С. 87-115; Бенсман А. Охрана труда на концессионных предприятиях // Охрана труда.
1928. № 9. С. 3-4; Никитин А.Ф. Питание и труд. М., 1926; Троицкий И. К вопросу об оплате сверхурочной
работы (Из судебной практики по трудовым делам) // Революционная законность. 1926. № 15-18. С. 100-102;
Haensel P. Die Wirtschaftspolitik Sowjetrusslands. Tübingen, 1930 и др. Примечание: здесь и далее литература
на немецком языке из фондов библиотеки Кельнского университета (Германия) использована в авторском
переводе.
16

Брайкович М. В. О частной промышленной деятельности в России // Современные записки. Париж,1924.

.№ 18. С. 330.
17

Капитонов Ив. Безработица в Советском Союзе // Большевик. М., 1924. № 5-6. С. 58.

Stepanov J. Ueber ausländische Konzessionen // Russische Korrespondenz. Leipzig, 1921. № 1-2. S. 80.

См. : Данильченко С.Л. Концессионная политика Советского государства в годы нэпа. 1921-1929 гг.: дис.

… канд. ист. наук. – М., 2000. С. 6.
20

См. : Всероссийский съезд профессиональных союзов, 4-й. Стенографический отчет. Ч. 1. (Пленумы). М.,

1921. С. 46–47.

415

См.: Wilisch E. Die Bedeutung der Konzessionen der Union der Sozialistischen Sowjetrepubliken für die

Deutschen – russischen Wirtschaftsbeziehungen. Breslau, 1932. S. 46.
22

См.: Wilisch E. Die Bedeutung der Konzessionen der Union der Sozialistischen Sowjetrepubliken für die deutsch

– russischen Wirtschaftsbeziehungen. S. 47.
23

См.: Koch W. Die bol’sevistischen Gewerkschaften. Jena, 1932. S. 191, 233.

См.: Gerschuni G. Die Konzessionspolitik Sowjetrusslands. Berlin, 1927. S. 102-103.

Wilisch E. Die Bedeutung der Konzessionen der Union der Sozialistischen Sowjetrepubliken für die deutsch –

russischen Wirtschaftsbeziehungen. S. 54.
26

Gerschuni G. Die Konzessionspolitik Sowjetrusslands. S. 31.

Wilisch E. Die Bedeutung der Konzessionen der Union der Sozialistischen Sowjetrepubliken für die deutsch –

russischen Wirtschaftsbeziehungen. S. 52.
28

Wilisch E. Die Bedeutung der Konzessionen der Union der Sozialistischen Sowjetrepubliken für die deutsch –

russischen Wirtschaftsbeziehungen. S. 52.
29

См. : Ларин Ю. Капиталистическая промышленность, ее рабочие и наша установка // Большевик. 1927. №

11-12. С. 79.
30

Талин В.И. Диктатура профсоюзная // Современные записки. Париж,1926. .№ 27. С. 474,480.

См.: Koch W. Die bol’sevistischen Gewerkschaften.

Koch W. Die bol’sevistischen Gewerkschaften . S. 187.

Koch W. Die bol’sevistischen Gewerkschaften . S. 176.

Koch W. Die bol’sevistischen Gewerkschaften . S. 181-182.

Koch W. Die bol’sevistischen Gewerkschaften . S. 191,233.

См. : Иоэльсон М. Итоги и задачи нашей концессионной политики // Большевик. 1925. № 8. С. 46-60; Ян-

нин М. Новые черты в концессионной политике // Плановое хозяйство. 1925. № 7. С. 29-54; Ландау Б. Права
и обязанности концессионера по советскому праву // Революционная законность. 1926. № 13-14. С. 4-10;
Лацис М. И. Сельскохозяйственные концессии. М., Л., 1926; Яннин М. Некоторые вопросы концессионной
политики // Плановое хозяйство.1926. № 10. С. 67-76; Ларин Ю. Капиталистическая промышленность, ее
рабочие и наша установка // Большевик. 1927. .№ 11-12. С. 78-89; Бутковский В. Иностранные концессии в
народном хозяйстве СССР. М., Л., 1928; Килинский А. Об условиях труда иностранцев в СССР // Вопросы
труда. 1931. № 1. С. 76-80; Gleinow G. Die ausländische Hilfe // Dobbert G. Die Rote Wirtschaft. Probleme und
Tatsachen. Königsberg, Berlin, 1932 и др.
37

Автор исследования ссылается на «Отчет концессионного комитета при СНК РСФСР о деятельности кон-

цессионных предприятий республиканского и местного значения за 1927/1928 г. от 25 мая 1929 г. // Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.): документы и материалы / Серия «Отечественный опыт концессий» / Т.II / Под ред. Загорулько М. М. М., 2005. С. 527-618.
38

Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.): документы и материалы / Серия «Отечественный опыт

концессий» / Т.II / Под ред. Загорулько М. М. С. 545.
39

См.: Gerschuni G. Die Konzessionspolitik Sowjetrusslands. S. 127.

См. : Хромов С.С. Иностранные концессии в СССР. Исторический очерк. Документы. Часть II. М., 2006.

C. 19.

416

См.: Митюшкин С.С. Документы об иностранных концессиях в СССР // Советские архивы. 1969. № 2. С.

44-54; Экономическая жизнь СССР. Хроника событий и фактов. 1917-1959 / Главный редактор Струмилин С. Г.
42

Касьяненко В. И., Морозов Л. Ф., Шкаренков Л. К. Из истории концессионной политики советского госу-

дарства // История СССР. 1959. № 4. С. 33-59; Брин И. Д. Государственный капитализм в СССР в переходный период от капитализма к социализму. Иркутск, 1959; Он же. Основные черты государственного капитализма в переходный период от капитализма к социализму. Иркутск, 1961; Хромов П. Использование иностранного капитала в восстановлении и развитии промышленности СССР // Экономические науки. 1962. №
2. С. 56-66; Касьяненко В. И. Об экономических и технических связях между Советским Союзом и США в
20-30-х годах // Новая и новейшая история. 1964. № 6. С. 82-85; Юферева Е. В. Ленинское учение о госкапитализме в переходный период к капитализму М., 1969; Пажитнова Т. К. Концессии и смешанные общества как формы госкапитализма / Ленинское учение о нэпе и его международное значение. М., 1973. С. 4447; Рогачевский А. М. Из истории концессионной политики СССР в годы нэпа //Ленинское учение о нэпе и
его международное значение. М., 1973. С. 47-51; Морозов Л.Ф. Иностранные капиталовложения в СССР в
переходный период // Вопросы истории. 1986. № 9. С. 16- 30 и др.
43

См.: Рафаилова Т. К. Положение рабочих и классовая борьба на частнокапиталистических предприятиях в

период нэпа (1921-1929 гг.) // Сборник работ кафедры марксизма-ленинизма. Труды Ленинградского технологического института имени Ленсовета. Ленинград, 1958. С. 76-95; Нургалин З. А. О классовой борьбе на
государственно-капиталистических предприятиях в годы нэпа // Вопросы истории КПСС. 1968. № 3. С. 6673; Присягина Н.А. Деятельность партийных и профсоюзных организаций на частных и госкапиталистических предприятиях страны в восстановительный период (1921-1925 гг.) // Вестник Ленинградского университета. Вып. 4. 1970. № 20. С. 50-59; Гранин В. Г. Деятельность партийных и профсоюзных организаций по
защите интересов рабочих на концессионных предприятиях Урала в первые годы нэпа // Из истории развития промышленности Урала. Свердловск, 1972. № 207. С. 37-46; Архипов В. А. Партийное руководство
классовой борьбой трудящихся на частных и арендованных предприятиях промышленности и торговли в
годы нэпа (1921-1929гг.) // Вопросы истории КПСС. 1974. № 6. С. 83-93; Антонова Л. И., Быкова С. Г. Коллективный договор на капиталистических предприятиях в первые годы нэпа // Правоведение. 1975. № 2. С.
89-100; Белоусов А. Е. Иностранные концессии Сибири и Дальнего Востока в годы нэпа (1926-1930 гг.): автореф. дис… канд. ист. наук. Томск, 1979; Камынин В. Д. «Уральский рабочий» как источник о положении
и борьбе рабочих на Алапаевской концессии (1920-1923) // Источниковедение истории классовой борьбы
рабочих Урала. Свердловск, 1981. С. 20-32.
44

Рафаилова Т.К. Положение рабочих и классовая борьба на частнокапиталистических предприятиях в пе-

риод нэпа (1921-1929 гг.). С. 76.
45

Камынин В.Д. «Уральский рабочий» как источник о положении и борьбе рабочих на Алапаевской концес-

сии (1920-1923) // Источниковедение истории классовой борьбы рабочих Урала. С. 31.
46

Flechtheim O. K. Bolschewismus 1917-1967. Wien, Frankfurt, Zürich, 1967; Raupach H. Geschichte der Sow-

jetwirtschaft. München, 1968; Kirstein T. Sowjetische Industrialisierunggeplanter oder spontaner Prozess? BadenBaden, 1979; Flemming J. und andere. Die Republik von Weimar/ Band 2. Das sozialökonomische System. Düsseldorf, 1979; Plogstedt S. Arbeitskämpfe in der sowjetischen Industrie (1917-1933). Frankfurt, New York, 1980; Altrichter H. Staat und Revolution in Sowjetussland 1917-1922/23. Darmstadt, 1981; Süss W. Die Arbeiterklasse als
Maschine. Berlin, 1985.

417

Dewar M. Labour Policy in the USSR. 1917-1928. London, New York, 1956.

Dewar M. Labour Policy in the USSR. 1917-1928. Р. 82-84.

Куликов А. Концессии 20-х годов // Международная жизнь. 1989. № 3. С. 87-95; Кунин В. Концессионная

политика в Советской России // Вестник Московского университета. Серия 6. 1993. № 5. С. 24- 30; Очерки
экономических реформ / Отв. ред. Воробьев Ю.Ф. М., 1993. С. 73-76; Кабашкин В. «Тришкин кафтан»
управленческих структур швейников // Профсоюзы и экономика. 1994. № 1. С. 58-61 и др.
50

См.: Марьясова Н. Есть резон вспомнить о концессиях // Проблемы Дальнего Востока. 1992. № 6. С. 20-

28; Она же. Американские предприниматели-концессионеры на Дальнем Востоке в 1920-е годы // Проблемы
Дальнего Востока. 1994. № 5. С. 92-100 и др.
51

Косых Е.С. Концессионная политика большевиков в 20-е годы: дис. … канд. ист. наук. М., 1994; Пинтелин

А. В. Советская государственно-капиталистическая концессионная политика в 20-е гг.: дис. … канд. ист.
наук. М., 1998.
52

Немцы России. М., 1999. С. 742-743.

Новиков М. Н. Из истории концессионных предприятий Москвы в период нэпа. М., 1997; Захаров С. Ю.

Концессионная политика советского государства на Урале в 20-е годы: дис. … канд. ист. наук. Екатеринбург, 2000; Марьясова Н.В. Концессионная политика советского государства на Дальнем Востоке России в
1920-е-1930-е годы: дис. … канд. ист. наук. Владивосток, 1992; Марьясова Н. В. Иностранный капитал на
Дальнем Востоке России в 20-30-е годы (концессии и концессионная политика Советского государства).
Владивосток. Изд-во Дальневосточного ун-та, 2000; Кошкарева С. Г. Советская концессионная политика на
Северо-Востоке страны в 1920-1945 гг.: автор. дис. … канд. ист. наук. Петропавловск-Камчатский, 2007 и
др.
54

Новиков М.Н. Указ. соч. С. 3, 19.

Новиков М.Н. Указ. соч. С. 18, 19.

Данильченко С. Л. Концессионная политика Советского государства в годы нэпа, 1921-1929 гг.: дис. …

канд. ист. наук, М., 2000.
57

Данильченко С. Л. Указ. соч. С. 38, 83, 93-96, 115, 161-163.

См.: Данильченко С. Л. Указ. соч. С. 38, 94- 97.

См.: Данильченко С. Л. Указ. соч. С. 26, 70, 84, 157, 158.

См.: Данильченко С. Л. Указ. соч. С. 15.

Коваль Н.И. Частное предпринимательство в промышленности Урала в годы новой экономической поли-

тики // Промышленность Урала в XIX –XX веках. Сборник научных трудов. М., 2002. С.186-207.
62

Коваль Н.И. Указ.соч. С. 205.

Ремизовский В. И. Кита Карафуто Секию Кабусики Кайша: (Страницы истории японской нефтяной кон-

цессии на Северном Сахалине, 1925-1944 гг.). Дальневосточная государственная научная библиотека. Хабаровск: РИО ДВГНБ, 2000.
64

Лютов Л.Н. Обреченная реформа. Промышленность России в эпоху нэпа. Ульяновск, 2002. С. 17-22, 115-

122.
65

Бородкин, Л.И. Государственное регулирование трудовых отношений в годы нэпа: формирование систе-

мы мотивации труда в промышленности / Л.И. Бородкин, Е.И. Сафонова // Экономическая история. Обозрение. Выпуск 5. Под редакцией Л.И. Бородкина – М., 2000.
66

Борисова Л. В. Трудовые отношения в советской России (1918-1924 гг.). М., 2006. С. 228, 238-239.

418

Постников С. П., Фельдман М. А. Социокультурный облик промышленных рабочих России в 1900-

1941 гг. М., 2009.
68

Булатов В. В., Загорулько М. М. Водная магистраль Волга – Дон – Азовское море: неарелизованные кон-

цессии. Волгоград, 2007; Булатов В. В. «Нэпманский капитал» в отечественной концессионной практике //
Власть. 2008. № 12. С. 108-111.
69

Хромов С.С. Леонид Красин. Неизвестные страницы биографии.1920-1926. М., 2001.

Варнавский В.Г. Концессии в транспортной инфраструктуре: теория, практика, перспективы. М., 2002; Он

же. Быть ли в России концессиям // ЭКО. 2002. № 6. С. 11-22; Он же. Концессионный механизм партнерства
государства и частного сектора. М., 2003 и др. – подробный историографический обзор работ данного автора представлен в труде «Иностранные концессии в рыбном хозяйстве России и СССР (1920-1930 гг.). Документы и материалы» / Т.I / Под ред. Загорулько М.М., Абашидзе А.Х. М., 2003. С. 26-27.
71

Капистка В. В. «По политическим соображениям мы должны … не допустить ликвидации концессии

«Юнкерса» // Военно-исторический журнал. 2003. № 3. С. 34-39.

Глава I
1

См. : Данильченко С. Л. Указ. соч. С. 44.

Ленин В.И. Заседание коммунистической фракции ВЦСПС. 11 апреля 1921 г. Доклад о концессиях // Полн.

собр. соч. М., 1977. Т. 43. С. 169.
3

См.: Ленин В. И. Заседание коммунистической фракции ВЦСПС. 11 апреля 1921 г. Доклад о концессиях.

Полн. собр. соч. Т.43. С. 170-171.
4

Всероссийский съезд профессиональных союзов, 4-й. Стенографический отчет. Ч. 1. (Пленумы). М., 1921.

С. 46.
См. : Всероссийский съезд профессиональных союзов, 4-й. Стенографический отчет. Ч. 1. (Пленумы).

С. 77–78.
6

ГА РФ. Ф. 5472. Оп. 5. Д. 52. Л. 20.

Posser D. Die deutsch-sowjetischen Beziehungen seit 1917. Darmstadt, 1970. S. 20-21.

Beitel W., Nötzold J. Deutsch – sowjetische Wirtschaftsbeziehungen in der Zeit der Weimarer Republik. Baden-

Baden. 1979. S. 11.
9

РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 994. Л. 2.

РГАСПИ. Ф.95. Оп. 1. Д. 25. Л. 25, 29.

РГАСПИ. Ф. 95. Оп. 1. Д. 25. Л. 20.

Eckardt, Hans von. Russland. Leipzig, 1930. S. 344.

Rosenfeld G. Sowjetunion und Deutschland. 1922-1933. Köln, 1984. S. 80, 83.

См. : Ларин Ю. Капиталистическая промышленность, ее рабочие и наша установка // Большевик. 1927. №

11-12. С. 83.
16

В лесной отрасли к передаче объектов в концессии приступили в 1925 году. До 11 апреля 1925 года особая

комиссия Госплана СССР не утверждала проект концессионирования лесов из-за недостаточной его проработанности и отсутствия конкретных объектов концессий / РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 87. Д. 77. Л. 62-63.
17

См. : Загорулько М. М., Иншаков О. В. Концессии в годы нэпа: исторические корни, принципы и меха-

низмы реализации (научно-методические основы исследования): Препринт # WR/2002/16. Волгоград, 2002.

419

Танин М. Советский союз и буржуазные государства. Большевик. М., 1924. № 1. С. 83.

Яннин М. Новые черты в концессионной политике // Плановое хозяйство. 1925. № 7. С. 32.

Буянов В.А. О работе профсоюзов на частных и концессионных предприятиях. C. 15.

Dewar M. Labour Policy in the USSR. 1917-1928. Р. 111.

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л. 14.

Хозяйственный или операционный год, начинавшийся 1 октября и заканчивавшийся 30 сентября следую-

щего года, был введен 1 октября 1921 г. и существовал до 30 сентября 1930 г. (с 1921/1922 по 1929/1930 гг.)
/ См.: История советского рабочего класса. Т. 2. М., 1984. С. 129.
24

Подсчитано: Хромов С. С. Иностранные концессии в СССР. Исторический очерк. Документы. Часть II.

С. 21-26. В сборнике «Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.): документы и материалы» / Серия
«Отечественный опыт концессий» / Т.II / Под ред. Загорулько М. М. на с. 21, 197 указано 153 договора.
Автор использует данные, приведенные в книге С. С. Хромова. Несмотря на незначительные расхождения у
ученых М. М. Загорулько и С. С. Хромова, тем не менее, с 1 января 1921 года по 1 января 1931 года, по количеству предложений на I месте находилась Германия / Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.): документы и материалы / Серия «Отечественный опыт концессий» / Т.II / Под ред. Загорулько М. М. С. 21, 197.
Немецкие ученые отмечали распространенное мнение в Германии после первой мировой войны о том, что
экономические отношения с Россией будут восстановлены несмотря ни на какие политические изменения.
Российская экономика казалась прямым дополнением немецкой. Германия, не богатая собственными природными ресурсами, зависела от сырьевых стран. Новая Россия, наверняка, была заинтересована в продуктах немецкой промышленности и могла оплатить их экспортом сырья, русские дети должны становиться
рабочими, инженерами, техниками, используя немецкие материалы, убеждены были немецкие предприниматели, инвестировавшие свой капитал в российскую экономику. Заинтересованность Германии в сотрудничестве с СССР объяснялась традиционным убеждением в комплиментарности двух экономик. Также желание выйти из внешнеполитической изоляции объединяло Германию и советскую Россию / См.: Beitel W.,
Nötzold J. Deutsch – sowjetische Wirtschaftsbeziehungen in der Zeit der Weimarer Republik. S. 23, 51, 55, 56.
25

КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Часть I. М., 1953. С. 794.

Марьясова Н.В. Иностранный капитал на Дальнем Востоке России в 20-30-е годы (концессии и концесси-

онная политика Советского государства). С. 131.
27

Хромов С.С. Иностранные концессии в СССР. Исторический очерк. Документы. Часть I. С. 10-11, 21.

См.: Russland // Wirtschaftsdienst. 1926. № 14. S. 473.

Например, КЗОТ был вывешен для ознакомления рабочих на концессии «Мологолес» / ГА РФ. Ф. 5467.

Оп. 8. Д. 141. Л. 44 об.
30

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 6. Д. 167. Л. 1-3.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 6. Д. 167. Л. 4-5.

См.: концессионный договор правительства СССР с английским обществом «Лена Гольдфильдс Лими-

тед». М., 1928. С. 33-35.
33

Правда. № 133 (3965). 1928. 10 июня.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 260.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 32.

420

См., например, концессионный договор правительства СССР с английским обществом «Лена Голь-

дфильдс Лимитед». М., 1928. С. 33; Брин И.Д. Государственный капитализм в СССР в переходный период
от капитализма к социализму. С. 90-91.
37

См.: Spectator. Der neue Kurs in der Wirtschaftspolitik Sowjet – Russlands (Die Politik der Sowjet -Regierung

und die Zukunft Russlands ). Berlin, 1921 и др.
38

Часть материала данного и следующего параграфов опубликована автором в статье: Юдина Т. В. Частно-

государственное партнерство на концессионных предприятиях СССР в годы нэпа // Вестник СанктПетербургского университета. Серия 2 «История». Выпуск 3. 2008. Изд-во Санкт-Петербургского университета. Санкт-Петербург, 2008. С. 32-43.
39

РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 994. Л.5.

Кодекс законов о труде 1922 года. М., 1922. С. 3.

V Всероссийский съезд профессиональных союзов (Основные доклады и резолюции). М., 1922. С. 17.

V Всероссийский съезд профессиональных союзов (Основные доклады и резолюции). С. 17.

Цит. по : Борисова Л. В. Трудовые отношения в советской России (1918-1924 гг.). С. 181-182.

Камынин В. Д. «Уральский рабочий» как источник о положении и борьбе рабочих на Алапаевской кон-

цессии (1920-1923) // Источниковедение истории классовой борьбы рабочих Урала. С. 27, 31-32. У Гранина
В.Г. в статье «Деятельность партийных и профсоюзных организаций по защите интересов рабочих на концессионных предприятиях Урала в первые годы нэпа» // Из истории развития промышленности Урала на с.
40 указано, что первый коллективный договор был заключен на срок с 1 июля по 1 сентября 1922 г.
45

«Правила регистрации коллективных договоров» // Известия Народного комиссариата труда. 15 февраля.

1923 г.
46

См. : Шофман Ф.М. Коллективные договоры в 1923 г. / Труд в СССР. Статистико-экономический обзор

(октябрь 1922 – март 1924 г.) / под общей ред. А.Г. Рашина. М., 1924. С. 81-82.
47

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 6. Д. 279. Л. 26-28.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 6. Д. 279. Л. 26.

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 2.

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 4-18.

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 3-4.

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 9. Д. 123. Л.3.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 6. Д. 281. Л. 2-2 об.

Подсчитано по : ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 132-132 об.

Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.): документы и материалы. Т.II. С. 487. На с. 828 этого же

сборника указана иная дата заключения концессионного договора – 11 августа 1925 г.
56

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 86-87 об.

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 158-161 об.

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 156-157.

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 149.

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 151.

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 153-155.

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 149-155.

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 56.

421

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 56-68 об.

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 137-137 об.

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 136 об.

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 136.

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 9. Д. 123. Л. 1.

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 9. Д. 123. Л. 4-16.

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 9. Д. 123. Л. 4-13 об., 17-18.

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 9. Д. 123. Л. 14.

Договор был сокращен на 6 параграфов по сравнению с проектом, состоявшим из 74 параграфов. В дого-

вор были включены следующие разделы: раздел общий: § 2-13, раздел найма и увольнения: § 14-23, раздел
оплата труда: § 24-38, раздел рабочее время: § 39-40, раздел командировки и передвижения: § 41-43, раздел
охраны труда и быта: § 44-61, раздел ученичества: § 62-66, раздел культурно-просветительной работы: § 6768 / ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 9. Д. 123. Л. 20-40.
73

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 9. Д. 123. Л. 20-46.

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 9. Д. 123. Л. 47.

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 10. Д. 145. Л. 34-38 об.

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 10. Д. 145. Л. 33.

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 10. Д. 145. Л. 43-66.

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 10. Д. 145. Л. 26, 27.

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 10. Д. 145. Л. 41-42.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 114. Л.8.

ГА РФ. Ф.5459. Оп. 10. Д. 301. Л. 74 об.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 6. Д. 279. Л. 193-194; Д. 281. Л.17.

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 7. Д. 381. Л. 13.

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 7. Д. 381. Л. 14-15.

На концессионных предприятиях предусматривалась уборка жилых помещений, предназначенным только

рабочим, не имеющих семей, то есть холостым.
87

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 7. Д. 381. Л. 16.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп.7. Д. 381. Л.16 об.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп.7. Д. 381. Л.17.

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 7. Д. 381. Л. 131, 134-139.

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 7. Д. 381. Л. 154, 171.

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 7. Д. 381. Л. 171.

ГА РФ. Ф.5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 277.

Иностранные концессии в сфере добычи и обработки руд цветных металлов в России и СССР (1920-1930

гг.). Т.III. С.379.
97

ГА РФ. Ф.5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 277.

ГА РФ. Ф.5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 283.

422

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 328 об.-329.

100

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 377.

101

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 377 об.

102

ГА РФ. Ф. 5475. Оп. 9. Д. 552. Л. 41-42 об., 54-55 об.

103

ГА РФ. Ф. 5475. Оп. 9. Д. 552. Л. 7-8, 43-44.

104

ГА РФ. Ф. 5475. Оп. 9. Д. 552. Л.5,13.

105

ГА РФ. Ф. 5475. Оп. 9. Д. 552. Л. 90, 56.

106

ГА РФ. Ф. 5475. Оп. 9. Д. 552. Л. 85 об.-87.

107

ГА РФ. Ф. 5475. Оп. 9. Д. 552. Л. 9, 9 об., 40,40 об.

108

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 10. Д. 145. Л. 30.

109

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 153-153 об. Отметим, что в данном деле нумерация произведена с пер-

вого листа, пронумерованным под 449 листом, последний лист пронумерован под 1.
110

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 298. Л. 1-42.

111

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 298. Л. 40-42.

112

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 136. Л. 1-28.

113

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 136. Л. 87-99, 35-74.

114

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 128. Л. 31-57, 59, 61-74.

115

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 128. Л. 7-18.

116

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 128. Л. 82-83, 85-86, 88-106.

117

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 128. Л. 81.

118

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 128. Л. 1-2 об., 5-6.

119

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 130. Л. 160-163; Д. 116. Л. 61-62; Д. 128. Л. 108.

120

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 6. Д. 281. Л. 2.

121

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 6. Д. 281. Л. 2.

122

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 6. Д. 281. Л. 3.

123

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 37-38, 43-46, 49-49 об.

124

ГА РФ. Ф. 5475. Оп. 10. Д. 593. Л. 32-33.

125

ГА РФ. Ф. 5475. Оп. 10. Д. 593. Л.7.

126

ГА РФ. Ф. 5475. Оп. 10. Д. 593. Л. 14-16, 24-25.

127

ГА РФ. Ф. 5475. Оп. 10. Д. 593. Л. 6.

128

ГА РФ. Ф. 5475. Оп. 10. Д. 593. Л. 22-22 об.

129

ГА РФ. Ф. 5475. Оп. 10. Д. 593. Л. 20.

130

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 7. Д. 381. Л.107-108.

131

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 7. Д. 381. Л. 121.

132

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 7. Д. 381. Л.107.

133

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 7. Д. 381. Л.107.

134

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 7. Д. 381. Л.108.

135

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 7. Д. 381. Л.108.

136

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 7. Д. 381. Л. 121.

137

ГКК при СНК СССР конфликты не разрешал, а переадресовывал в НКТ и профсоюзы / Иностранные

концессии в СССР (1920-1930 гг.): документы и материалы. Т.II. C. 20.

423

138

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 7. Д. 381. Л. 120.

139

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 7. Д. 381. Л. 120-121.

140

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 7. Д. 381. Л. 121.

141

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 7. Д. 381. Л. 122.

142

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 7. Д. 381. Л. 122.

143

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 7. Д. 381. Л. 122.

144

См.: Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.): документы и материалы Т.II. С. 493.

145

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 7. Д. 381. Л. 179.

146

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 7. Д. 381. Л. 139.

147

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 7. Д. 381. Л. 220.

148

Представителем концессионера было выдвинуто предложение установить ставку 1 разряда в 11 руб. (по

старому тарифному соглашению было 10 руб.). Затем он отказался от предложения, ссылаясь на отсутствие
необходимых документов / ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 7. Д. 381. Л. 220.
149

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 7. Д. 381. Л. 220.

150

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 287. Л. 194 .

151

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 287. Л. 217-218.

152

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 312. Л.72.

153

Поэтому Уральский областной комитет предлагал увеличить зарплату на Егоршинских копях на 8-9%

выше, чем на государственных / ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 312. Л.72.
154

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 312. Л. 64 об.

155

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 13. Д. 72. Л. 20-21.

156

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 13. Д. 72. Л. 22.

157

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 13. Д. 72. Л. 23-24.

158

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 12. Д. 42. Л. 29.

159

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 301. Л. 34.

160

Иностранные концессии в сфере добычи и обработки руд цветных металлов в России и СССР (1920-1930

гг.). Т. III. С. 93.
161

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 6. Д. 282. Лл. 290-290 об.

162

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 301. Л. 74.

163

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 301. Л. 74.

164

ГА РФ. Ф. 5475. Оп. 10. Д. 593. Л. 38, 39, 41,42, 44.

165

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 312. Л. 65 об.

166

ГА РФ. Ф. 5475. Оп. 10. Д. 593. Л. 53.

167

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 7. Д. 381. Л. 116.

168

ГА РФ. Ф. 5454. Оп. 8. Д. 117. Л. 6.

169

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 225.

170

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 114. Л. 4 об.-5.

171

Кодекс законов о труде 1922 года. М., 1922. С. 4.

172

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 122.

424

173

Помимо подписи и печати НКТ на последнем листе коллективного договора обязательно должны были

быть еще 2 подписи представителей центрального комитета профсоюза и концессионного предприятия / ГА
РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 136. Л. 10.
174

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л. 59, 67,71.

175

ГА РФ. Ф. 5454. Оп. 8. Д. 117. Л. 1-7.

176

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 21-36. Помимо печати и подписи заведующего тарифно-конфликтным

отделом Народного комиссариата труда СССР в конце документа, на каждом листе коллективного договора
проставлена печать центрального комитета профсоюза рабочих химической промышленности СССР.
177

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 220-233.

178

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 12. Д. 42. Л. 1-26.

179

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 220-233.

180

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 11. Д. 131. Л. 2-13 об, 27-50.

181

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 131. Л. 20-35.

182
183

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 11. Д. 126. Л. 2-21, 52-54 об.
См.: Антонова Л. И., Быкова С. Г. Коллективный договор на капиталистических предприятиях в первые

годы нэпа // Правоведение. 1975. № 2. С. 100.
184

Кодекс законов о труде 1922 года. С. 4.

185

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 185.

186

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 226.

187

См. Гранин В. Г. Деятельность партийных и профсоюзных организаций по защите интересов рабочих на

концессионных предприятиях Урала в первые годы нэпа // Из истории развития промышленности Урала.
Труды Уральского политехнического института им. С.М. Кирова. № 207. С. 41.
188

РГАЭ. Ф. 478. Оп. 2. Д. 989. Л. 93.

189

ГА РФ. Ф. 5454. Оп. 8. Д. 117. Л. 2.

190

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 24, 221 об.

191

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 10. Д. 145. Л. 45.

192

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 6.

193

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 6. Д. 282. Л. 279 об.

194

РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 994. Л.5.

195

Например, 5 приложений к коллективному договору «Руссголландлес», заключенному на срок с 1 июня

1925 г. по 31 мая 1926 г. были опубликованы на 18 листах, в то время как коллективный договор – на 10 листах / ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 136. Л. 11-28. Новый коллективный договор, принятый с 15 июля 1926 г. по
15 июля 1927 г. (опубликованный на 13 листах) – см. ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 136. Л.87-99, содержал уже 8
приложений. См. ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 136. Л. 35-74. Имелись и более объемные приложения, например,
на концессионных предприятиях «Лена Гольдфильдс» только одно приложение № 5 «Список профессий,
получающих спецодежду» разместилось на 13 листах / ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 195-106 об. См.
также приложение № 4 «Норма спецодежды и предохранительных предметов для работников «Лены» к коллективному договору Всесоюзного профессионального союза рабочих водного транспорта и акционерного
общества «Лена Гольдфильдс», заключенного 9 апреля 1927 г. / ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 10. Д. 145. Л. 72-73 об.
196

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 10. Д. 145. Л. 67.

197

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 10. Д. 145. Л. 70.

425

198

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 189-190.

199

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 10. Д. 145. Л. 74.

200

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 193-194; Ф. 5455. Оп. 10. Д. 145. Л. 75.

201

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 10. Д. 145. Л. 71.

202

ГАРФ.Ф. 5459. Оп. 6. Д. 282. Л. 290-291.

203

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 298. Л. 1-42.

204

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 298. Л. 38,39.

205

См.: Хромов С.С. Иностранные концессии в СССР. Исторический очерк. Документы. Часть II. С. 58.

206

Брошюра коллективного договора центрального комитета профессионального союза рабочих химической

промышленности СССР и концессии «Лена Гольдфильдс», заключенного 15 мая 1926 г., хранится в ГА РФ /
ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93, между 105 и 106 листами; копия брошюры коллективного договора Всесоюзного профессионального союза рабочих водного транспорта и акционерного общества «Лена Гольдфильдс»
помещена между Л. 40 и 41 без нумерации в ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 10. Д. 145.; коллективный договор Всесоюзного профессионального союза рабочих водного транспорта и акционерного общества «Лена Гольдфильдс», заключенный 3 февраля 1926 г. / ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 9. Д. 123. Л. 43-75.
207

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 36, 56-68 об.; Ф. 5467. Оп. 9. Д. 107. Л. 4.

208

ГА РФ. Ф. 5454. Оп. 8. Д. 117. Л. 6.

209

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 131. Л. 34-35.

210

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 298. Л. 36.

211

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 8. Д. 416. Л. 16.

212

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 312. Л. 10.

213

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 56-68 об.

214

Нормы выдачи спецодежды, предохранительных приспособлений, жиров и молока были указаны в 3-х

приложениях к коллективному договору и выдавались в натуральной форме.
215

Отдельным приложением оговаривались обязательства концессионера по освещению помещений, предо-

ставлению вентиляторов, пылевысасывателей, предохранителей и ограждений.
216

В отдельном списке-приложении были расписаны санитарно-технические мероприятия по содержанию

помещений для приема пищи, предоставлению бесплатных бань и душевых, установлению умывальников и
баков с охлажденной кипяченой водой, отдельных туалетов для мужчин и женщин, выдаче полотенцев и
мыла.
217

Профессиональный союз оставлял за собой право обсуждения вопроса о строительстве жилья на Зюзель-

ском руднике и медеплавильном заводе после выявления состояния дальнейших необходимых работ.
218

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 63-65.

219

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 9. Д. 123. Л.2-2 об.

220

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 9. Д. 123. Л. 19-19 об.

221

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 9. Д. 123. Л. 19 об.

222

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 9. Д. 123. Л. 16.

223

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 298. Л. 12.

224

ГА РФ. Ф. 5454. Оп. 8. Д. 117. Л. 11- 24.

225

Подсчитано по: ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 183 об.-180.

226

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 10. Д. 145. Л. 43.

426

227

ГА РФ. Ф.5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 197.

228

ГА РФ. Ф. 5475. Оп. 10. Д. 593. Л. 34,36.

229

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 7-8.

230

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 114. Л. 12,14, 16.

231

Всесоюзный съезд профессиональных союзов, 6-й. М., 1924. С. 24.

232

Dewar M. Labour Policy in the USSR. 1917-1928. Р. 107.

233

См. : Всесоюзный съезд профессиональных союзов, 6-й. С. 24.

234

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 141. Л. 50.

235

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л. 9.

236

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л. 9-10.

237

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л. 11-12.

238

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л. 11 об.

239

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 31-31 об.

240

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 22 об.

241

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д.141. Л. 44.

242

Несмотря на меньшую среднюю заработную плату рабочих государственных сахалинских предприятий

(3 рубля 14 копеек), государственных предприятий Азербайджанского региона (3 рубля 37 копеек) в сравнении с советскими концессионными рабочими «Кита Карафуто Секию Кабусики Кайся» и «Кита Карафуто
Коогио Кабусики Кайся» ЦК профсоюза продолжал настаивать на повышении зарплаты на концессиях / ГА
РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 312. Л.68-68 об.
243

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 312. Л.68-68 об.

244

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 312. Л.70.

245

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 312. Л.70-71.

246

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 312. Л.70-71.

247

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л. 15.

248

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л.82.

Глава II
1

Часть материала данной главы опубликована автором в статье: Юдина Т.В. Организация труда и заработ-

ной платы на концессиях СССР в 1920-е годы // Вестник Саратовского государственного социальноэкономического университета. Саратов, 2009. № 1 (25). С. 145-149.
2

Подробнее о формировании особого сословия рабочих в конце ХIХ – начале ХХ века см.: Кирьянов Ю.И.

Рабочие в России на рубеже ХIХ – начале ХХ веков // Отечественная история. 1997. № 4. С.40-53.
3

Концессия В.А. Гарримана в Грузии (1925-1928): документы и материалы … С. 60.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 113. Л. 53-63.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 113. Л. 55, 57, 58. Речь шла в горной отрасли, прежде всего о концессиях: «Лена

Гольдфильдс», добывающей золото на Витиме, медь на Урале, цинк, свинец на Алтае; дальневосточной

«Тетюхе», добывающей цинк и свинец, и японских сахалинских концессиях, добывающих нефть и уголь.
6

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 113. Л. 55-56.

427

Это высказывание принадлежит директору-распорядителю концессии «Руссанглолес» / ГА РФ. Ф. 5467.

Оп. 8. Д. 114. Л. 9.
8

См. : Труд в СССР. Статистический справочник за 1924-1925 г. М., 1926. С. 192.

См. : Народное хозяйство СССР. М., 1928. С. 97.

Капитонов Ив. Безработица в Советском Союзе // Большевик. М., 1924. № 5-6. С. 51-52.

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 9. Д. 123. Л. 24.

В соответствии со статьями 27-35 Кодекса законов о труде 1922 года / Кодекс законов о труде 1922 года.

С. 5-6.
13

Камынин В. Д. «Уральский рабочий» как источник о положении и борьбе рабочих на Алапаевской кон-

цессии (1920-1923) // Источниковедение истории классовой борьбы рабочих Урала. С. 27.
14

Брин И. Д. Государственный капитализм в СССР в переходный период от капитализма к социализму. С.

115.
15

См. : Митюшкин С. С. Документы об иностранных концессиях в СССР // Советские архивы. 1969. № 2. С.

52.
16

Труд в СССР. Справочник 1926-30 гг. М., 1930. С. X.

Шишкин В.А. «Полоса признаний» и внешнеэкономическая политика СССР (1924-1928 гг.). Л., 1983. С.

266-267.
18
19

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 6. Д.281. Л. 14.
СССР. Год работы правительства (Материалы к отчету за 1924-25 бюджетный год). Под общей ред.

Н.П. Горбунова и А.В. Стоклицкого. М., 1926. С. 501.
20

История советского рабочего класса. Т. 2. М., 1984. С. 64.

См.: Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.): документы и материалы. Т.II. С. 195. Среди офици-

альных лиц считалось, что ряд концессионеров не пользовались правом приглашения иностранных рабочих
в связи с большими расходами по их содержанию, в частности выплате им большей зарплаты, чем рабочим
СССР / См.: Там же . С. 227.
22

См.: Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.): документы и материалы. Т.II . С. 428.

См.: Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.): документы и материалы. Т.II . С. 531.

РГАСПИ. Ф.17. Оп. 85. Д. 113. Л. 71 об. – 72.

См. : Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.): документы и материалы. Т.II . С. 226-227.

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л. 59-65, 67-77.

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л. 2.

Марьясова Н.В. Иностранный капитал на Дальнем Востоке России в 20-30-е годы (концессии и концесси-

онная политика Советского государства). С. 140.
29

Работа союза горнорабочих СССР на концессионных предприятиях. С. 3.

Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.): документы и материалы. Т.II . С. 233.

На концессии «Большое Северное Телеграфное Общество» трудилось 66 рабочих, «Индо-Европейская ли-

ния» – 22 / Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.): документы и материалы. Т.II . С. 235.
32

Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.): документы и материалы. Т.II . С. 229-231.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 114. Л. 8.

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 340. Л. 32.

См.: Wirtschaftsdienst. 1926. № 14. S. 473; 1930. № 8. S. 321.

428

Производственных рабочих на «Лене Гольдфильдс» на 1 октября 1926 г. насчитывалось 1844 человека, на

1 мая 1927 г. – 3476, на 1 октября 1927 г. – 4783 человека. Иностранных рабочих почти не привлекали на
концессию / Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.): документы и материалы. Т.II . С. 375, 487.
37

«Тетюхэ майнинг корпорейшен» – единственная крупная концессия на Дальнем Востоке, добывавшая

медь, свинец, цинк / Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.): документы и материалы.Т.II . С. 382.
38

Rosenfeld G. Sowjetunion und Deutschland. 1922-1933. S. 87.

Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.): документы и материалы. Т.II. С. 545.

История советского рабочего класса. Т. 2. С. 59.

Сталин И.В. Политический отчет Центрального Комитета на XIV съезде ВКП(б). 18-31 декабря 1925 г. /

Соч. Т. 7. С. 321, 345.
42

См.: СССР. Год работы правительства (Материалы к отчету за 1926-27 бюджетный год). Под общей ред.

Н.П. Горбунова, А.В. Стоклицкого и С.М. Бронского. 2-й год изд-я. М., 1928. С. 387-388; РГАСПИ. Ф.17.
Оп. 85. Д. 113. Л. 58.
43

См.: СССР. Год работы правительства (Материалы к отчету за 1927/28 г.). Под общей ред.

Н.П. Горбунова, А.В. Стоклицкого и С.М. Бронского. 4-й год издания. М., 1929. С. 354; СССР. Год работы
правительства. Материалы к отчету за 1928/1929 гг. 5-й год издания. М., 1930. С. 320; Хромов С.С. Иностранные концессии в СССР. Ч. II. С. 63.
44

Труд в СССР. Справочник 1926-30 гг. С. XVIII.

Подсчитано по : РГАСПИ. Ф.17. Оп. 85. Д. 113. Л.77-77 об.

См.: Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.): документы и материалы. Т.II. С. 64.

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 222; Оп. 13. Д. 140. Л. 30.

Кодекс законов о труде 1922 года. С. 2-3.

http://www.glossaru.ru/cgi-bin/gl_sch2.cgi?RSwzkui:l! uytu@lto9

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 9. Д. 123. Л. 24; Ф. 5467. Оп. 9. Д. 131. Л. 22.

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 27. На других концессионных предприятиях наем рабочих и служащих

производился преимущественно из числа членов профсоюза по всем разрядам: см. ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10.
Д. 93. Л. 58; Ф. 5467. Оп. 9. Д. 107. Л. 4; Ф. 5454. Оп. 8. Д. 117. Л. 2; Ф. 5455. Оп. 10. Д. 145. Л. 47; Ф. 5455.
Оп. 9. Д. 123. Л..5.
52

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 222; Оп. 13. Д. 140. Л. 30.

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 10. Д. 145. Л. 48; Ф. 5467. Оп. 9. Д. 131. Л. 21.

См. : Кодекс законов о труде 1922 года. С. 6-7.

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 58; Ф. 5455. Оп. 10. Д. 145. Л. 48.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 308. Л. 93-93 об .

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 308. Л. 94.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 308. Л. 94-94 об.

Государственный исторический архив немцев Поволжья в г. Энгельсе. Ф. 849. Оп. 3 о/д. Д. 12. Л. 90.

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 70, 84.

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д.141. Л. 44 об.

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 141. Л. 53 об., 105.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 361 об.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 347 – 347 об.

429

ГАРФ. Ф. 5459. Оп .6. Д. 281. Л. 75.

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 6. Д. 281. Л. 68.

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 6. Д. 281. Л.13.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 312. Л.46.

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 13. Д. 72. Л. 187.

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 222; Кодекс законов о труде 1922 года. С. 6-7.

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 6. Д. 280. Л. 74, 81.

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 6. Д. 87 а. Л. 2 об.

РГАЭ. Ф. 478. Оп. 2. Д. 865. Л. 65.

См.: Иностранные концессии в сфере добычи и обработки руд цветных металлов в России и СССР (1920-

1930 гг.). Т.III. С.328.
75

ГА РФ. Ф. 5475. Оп. 9. Д. 552. Л. 17, 26, 27.

Подсчитано по : ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 6. Д. 281. Л.25, 42.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 96.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л.82.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 136-136 об., 119-119 об.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 96 об.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 97, 85, 85 об.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 95.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 239-239 об.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 241, 235, 234 об., 234, 233-232.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 240.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 90 об.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 231-230.

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 70; Ф. 5459. Оп. 6. Д. 281. Л.16.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 30.

Марьясова Н.В. Иностранный капитал на Дальнем Востоке России в 20-30-е годы (концессии и концесси-

онная политика Советского государства). С. 100.
91

Богданов Н.П. Указ.соч. С. 45.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 6. Д. 280. Л. 7-8.

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 312. Л. 28 об.

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 6. Д. 280. Л. 72-73.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 7. Д. 126. Л. 8.

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 7. Д. 381. Л. 185, 211.

Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.): документы и материалы. Т.II. С. 486.

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 312. Л. 46. Следует добавить, что в 1937 г. сотрудников ГКК резко подверг кри-

тике исполняющий обязанности председателя ГКК З.М. Беленький за разрешение ввозить рабочую силу из
Японии. К 26 июля 1937 г. на «Кита Карафуто Секию Кабусики Кайся» 34,3% неквалифицированных рабочих и 71,5% квалифицированных рабочих составляли японцы / Иностранные концессии в СССР (1920-1930
гг.): документы и материалы. Т.II. С. 174-176.
99

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 113. Л. 2.

430

100

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 360. Об этом же нарушении упоминается в «Отчете о работе ГКК при

СНК СССР за 1927/1928 г.» / Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.): документы и материалы. Т. II.
С. 487.
101

См.: Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.): документы и материалы. Т. II. С. 355.

102

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 419 об.

103

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 159.

104

РГАЭ. Ф. 478. Оп. 2. Д. 989. Л. 93; Ф. 428. Оп. 2. Д. 1137. Л. 30.

105

РГАЭ. Ф. 478. Оп. 2. Д. 1149. Л. 10.

106

РГАЭ.Ф. 478. Оп. 2. Д. 1137. Л. 7.

107

РГАЭ. Ф. 478. Оп. 2. Д. 1286. Л. 12 об.

108

Иностранные концессии в сфере добычи и обработки руд цветных металлов в России и СССР (1920-1930

гг.): Документы и материалы. Т.III. С.89.
109

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 121.

110

Ленин В.И. Заседание коммунистической фракции ВЦСПС. 11 апреля 1921 г. Доклад о концессиях //

Полн. собр. соч. Т.43. С. 180.
111

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 22 об.

112

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 6. Д. 281. Л.14.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 6. Д. 281. Л.44 -45.
114

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 20-21; Д. 141. Л. 103.

115

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 6. Д. 281. Л. 67.

116

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 308. Л. 125.

117

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 30, 31.

118

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 158.

119

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 158.

120

Марьясова Н.В. Иностранный капитал на Дальнем Востоке России в 20-30-е годы (концессии и концес-

сионная политика Советского государства). С. 101.
121

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 141. Л. 45, 55 об., 74.

122

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 208.

123

ГА РФ. Ф. 5475. Оп. 12. Д. 147. Л. 26-26 об.

124

См.: Potschter O. Wesen und Recht der Konzession (Verleihung) in Deutschland und Sowjetrussland. Jena,

1928. S. 93.
125

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 114. Л. 15, 17-20.

126

Иностранные концессии в сфере добычи и обработки руд цветных металлов в России и СССР (1920-1930

гг.). Т. III. С.111-114.
127

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 281 об.-282.

128

ГА РФ. Ф.5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 279 об.

129

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 114. Л. 44.

130

ГА РФ. Ф.5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 280 об.

131

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 284, 331.

132

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 328.

133

ГА РФ. Ф.5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 279 об.

431

134

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 113. Л. 206-207.

135

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 222.

136

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 216-217.

137

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 284.

138

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 283 об.

139

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 331 об.

140

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 311. Л. 20.

141

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 311. Л. 21.

142

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 311. Л. 29 об.

143

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 311. Л. 29 об.

144

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 13. Д. 140. Л. 31.

145

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 13. Д. 182. Л.3.

146

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 13. Д. 182. Л. 12.

147

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 13. Д. 182. Л. 13.

148

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 13. Д. 140. Л. 51.

149

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 13. Д. 140. Л. 50.

150

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 318.

151

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 13. Д. 182. Л. 1.

152

Кодекс законов о труде 1922 года. С. 6-13.

153

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 136. Л. 3, 89.

154

Нужно заметить, что не на всех концессиях члены профсоюза обладали таким правом / ГА РФ. Ф. 5470.

Оп. 10. Д. 93. Л. 28; Ф. 5467. Оп. 9. Д. 131. Л. 21-22.
155

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 23-24; Д. 141. Л. 103-103 об., 132.

156

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 10. Д. 145. Л. 48; Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 222-222 об.; Ф. 5467. Оп. 9. Д. 131. Л. 21-

22.
157

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 222-222 об.

158

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 9. Д. 123. Л. 37; Оп. 10. Д. 145. Л. 63-64.

159

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 9. Д. 123. Л. 38.

160

ГА РФ. Ф. 5454. Оп. 8. Д. 117. Л. 2.

161

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 107. Л. 5.

162

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 58 об.; Ф. 5455. Оп. 10. Д. 145. Л. 49-50.

163

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 27, 59, 59 об.

164

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 34.

165

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д.129. Л. 131.

166

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д.129. Л. 131-132.

167

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д.129. Л. 132.

168

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д.129. Л. 132.

169

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 13. Д. 182. Л. 7.

170

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 13. Д. 182. Л. 11.

171

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 13. Д. 182. Л. 8-9.

172

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 13. Д. 182. Л. 10.

432

173

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 13. Д. 182. Л. 6.

174

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 13. Д. 182. Л. 4.

175

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 13. Д. 182. Л. 24.

176

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 13. Д. 182. Л. 23-23 об.

177

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 13. Д. 182. Л. 22.

178

Правда. № 138 (3970). 1928 год. 16 июня.

179

Рабочее время на концессиях устанавливалось согласно статьям 94-102, 113, 134 и 136 Кодекса законов о

труде / Кодекс законов о труде от 1922 года. С. 13-19.
180

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 6. Д. 281. Л. 43.

181

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 418 об., 419.

182

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 85-86, 110.

183

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 301. Л. 27.

184

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 82-85 об.

185

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 95 об.

186

Работа союза горнорабочих СССР на концессионных предприятиях. С.45, 49-50.

187

Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.): документы и материалы. Т. II. С. 546.

188

См. : История советского рабочего класса. Т.2. С. 243.

189

См.: Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.): документы и материалы. Т.II. С. 492-493.

190

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 46-46 об.

191

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 308. Л. 42-42 об.

192

Кодекс законов о труде 1922 года. С. 13.

193

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 62 об. Также при включении вопросов оплаты выходных дней в коллек-

тивные договоры профессиональные союзы ссылались на соответствующие статьи Кодекса Законов о труде
(статьи 111-113) и Постановления Народного комиссариата труда СССР и РСФСР.
194

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 69; Ф. 5455. Оп. 10. Д. 145. Л. 71; Ф. 5455. Оп. 9. Д. 123. Л. 55.

195

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 230.

196

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 312. Л. 42, 43, 43 об.

197

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 6.

198

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 141. Л. 70 об.

199

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 21, 22; Д. 141. Л. 45, 46 об.

200

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 141. Л. 110.

201

Кодекс законов о труде 1922 года. С. 15.

202

Троицкий И. К вопросу об оплате сверхурочной работы (Из судебной практики по трудовым делам) //

Революционная законность. 1926. № 15-18. С. 100.
203

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 136. Л. 94-95, Ф. 5455. Оп. 9. Д. 123. Л. 31-32.

204

Кодекс законов о труде 1922 года. С. 10, 15-16.

205

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 82 об.

206

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 9. Д. 123. Л. 61-61 об.

207

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 95 об.-94, 85 об.

208

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 363.

209

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 160.

433

210

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 183, 181 об., 176.

211

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 159.

212

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 157.

213

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 161-161 об.

214

На основании статьи 54 КЗОТа в правилах внутреннего распорядка подробно описывались рабочее вре-

мя, отпуск, праздничные дни, санитарные условия, порядок соблюдения дисциплины. К правилам прилагался табель взысканий за их нарушения, составленный РКК. Правила утверждались концессионером, членами
расценочно-конфликтной комиссии и инспектором труда / Кодекс законов о труде 1922 года. С. 9, ГА РФ.
Ф. 5467. Оп. 8. Д. 141. Л. 132 об.-134.
215

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 458.

216

Кодекс законов о труде 1922 года. С. 13, 17.

217

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 76-77.

218

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 193-194.

219

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 10. Д. 145. Л. 60, 75; Оп. 9. Д. 123. Л. 45.

220

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 233.

221

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 136. Л. 96.

222

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 94 об., 85 об.

223

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 9. Д. 123. Л. 34-35.

224

ГА РФ. Ф. 5454. Оп. 8. Д. 117. Л. 5.

225

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 224-224 об.; Ф. 5467. Оп. 9. Д. 131. Л. 32.

226

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 224 об.

227

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 312. Л. 65.

228

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 95 об.

229

См.: Кодекс законов о труде 1922 года. С.8-9.

230

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 82-85 об.

231

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 228- 229.

232

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 141. Л. 132 об. – 134.

233

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 80.

234

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 80-81.

235

См. : История советского рабочего класса. Т. 2. С. 255-256.

236

История советского рабочего класса. Т. 2. С. 191.

237

История советского рабочего класса. Т. 2. С. 99, 199, 219, 221.

238

История советского рабочего класса. Т. 2. С. 219, 221.

239

Основная работа автора, в которой была опубликована часть материала данного параграфа: Юдина Т.В.

Охрана труда на концессионных предприятиях СССР // Вестник Волгоградского государственного медицинского университета. Ежеквартальный научно-практический журнал. № 1(17). Январь-март 2006 г. Волгоград. Изд-во ВолГМУ, 2006. С. 11-13.
240

Кодекс законов о труде 1922 года. С. 19-20.

241

Зайцев В. Деятельность инспекции охраны труда в 1923 г. / Труд в СССР. Статистико-экономический

обзор (октябрь 1922 – март 1924 г.) / под общей ред. А.Г. Рашина. М., 1924. С. 293.
242

См.: Зайцев В. Деятельность инспекции охраны труда в 1923 г. С. 310.

434

243

Например, в 1925 году инспекторы отдела охраны труда НКТ СССР совместно с представителями пер-

вичного и районного комитетами профсоюза рабочих деревообделочников произвели 15 обследований деятельности «Мологолеса» по трудовому законодательству. Подсчитано по : ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 141. Л.
61-75 об., 121-128 об.
244

Требования оформляли в виде ревизионных актов, предписаний, секретных докладов.

245

Например, для отдыха летчиков и бортмехаников «Дерулюфта» на аэродромах организовывали специ-

альные помещения. В случае их отсутствия им возмещали расходы на наем помещения в гостиницах / ГА
РФ. Ф. 5454. Оп. 8. Д. 117. Л. 4.
246

Например, «установить более сильный вентилятор и пылеотсасыватель», «произвести ограждение ремней

в машинном отделении (в кочегарке) заменив деревянные железными», «расчетные книжки выдавать всем
рабочим» и т.д. / ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 141. Л. 71-71 об.
247

В предписании инспектора труда Кашерина В.Т. от 1925 года концессионеру «Мологолес» требований,

предъявляемых впервые, было 7, а повторных – 9 / ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 141. Л. 71-71 об.
248

Копия с копии. Предписание инспекции для устранения нарушений и недостатков (на лесопильном заво-

де № 1 «Мологолеса» не ранее 14 сентября 1925 г.) / ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 141. Л. 71-71 об.
249

См.: Зайцев В. Деятельность инспекции охраны труда в 1923 г. С. 314.

250

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 141. Л. 54.

251

Бенсман А. Охрана труда на концессионных предприятиях // Охрана труда. 1928. № 9(38). С.4.

252

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 6. Д. 281. Л.15.

253

См.: Зайцев В. Деятельность инспекции охраны труда в 1923 г. С. 313.

254

См.: Зайцев В. Деятельность инспекции охраны труда в 1923 г. С. 314, 316.

255

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 6. Д. 282. Л. 290 об.

256

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 141. Л. 100.

257

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 135.

258

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 141. Л. 100.

259

Иностранные концессии в сфере добычи и обработки руд цветных металлов в России и СССР (1920-1930

гг.). Т. III. С. 239-242.
260

Бахутов А. Основные решения Всероссийского совещания отделов труда // Вопросы труда. 1926. № 5-6.

С. 3.
261

Чучалов С. Охрана труда – слабый участок в работе профсоюзов // Охрана труда. М., 1929. № 11(52). С.

1-3.
262

РГАСПИ. Ф.17. Оп. 85. Д. 113. Л. 206 об.

263

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 311. Л. 21 об.

264

Иностранные концессии в сфере добычи и обработки руд цветных металлов в России и СССР (1920-1930

гг.). Т. III. С. 256.
265

Кац А. Охрана труда в период реконструкции хозяйства. Необходимость оздоровления условий труда //

Вестник труда. 1927. № 4. С. 63.
266

Кац А. Указ. соч. С. 62.

267

Кац А. Указ. соч. С. 63.

268

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л. 8-9.

269

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 279.

435

270

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 279.

271

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 278.

272

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 278.

273

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 84 об. -85.

274

ГА РФ. Ф.5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 156, 157.

275

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 141. Л. 132 об. – 133.

276

Отчет Уральского областного совета профессиональных союзов за 1925 год к 3-му Пленуму Уралпрофсо-

вета. Свердловск, 1926 г. С. 98.
277

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 229.

278

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 141. Л. 75 об.

279

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 70-69.

280

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 420-420 об.

281

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 224-224 об.

282

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 9. Д. 123. Л. 33; Оп. 10. Д. 145. Л. 59-60.

283

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 131. Л. 31.

284

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 32.

285

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 75-75 об.

286

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л. 63-64; Оп. 8. Д. 129. Л. 24-25, 96-97.

287

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 3, 24-25; Д. 141. Л. 48-48 об., 70, 103.

288

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 107. Л. 3.

289

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д.141. Л. 44, 70 об.

290

Подсчитано по: ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 129.

291

Обследование проводилось 9-10 сентября 1925 г. инспектором труда Кашериным В.Т., членом комиссии

по охране труда Плотновым А.А. в присутствии председателя завкома Фалина М.М. и заведующего заводом
Лосева И.А. / ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д.141. Л. 70.
292

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 114. Л. 8.

293

Подсчитано по: ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 311. Л. 29-29 об.

294

См.: РГАСПИ. Ф.17. Оп. 85. Д. 113. Л.206 об.; Иностранные концессии в СССР. Т. II. С. 355; Иностран-

ные концессии в сфере добычи и обработки руд цветных металлов в России и СССР (1920-1930 гг.). Т.III.
С.374.
295

Захаров С. Ю. Концессионная политика советского государства на Урале в 20-е годы. С. 162.

296

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 90, 87 об., 86, 84 об., 83

297

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 152 об. – 151 об.

298

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л.81, 181 об.

299

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 176.

300

Иностранные концессии в СССР. Т. II. С. 546.

301

РГАЭ. Ф. 478. Оп. 2. Д. 1137. Л. 30.

302

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 24, 94-95.

303

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 107-108.

304

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 108.

436

305

В состав санитарной комиссии вошла заведующая амбулаторией врач К. А. Поваренец, председатель зав-

кома М. М. Фалин, заведующий хозяйством Н. С. Пасов и помощник лекаря Ф. Ф. Адамович / ГА РФ. Ф.
5467. Оп. 8. Д. 141. Л. 67-67 об.
306

Обследование проводилось 9-10 сентября 1925 г. инспектором труда Кашериным В. Т., членом комиссии

по охране труда Плотновым А. А. в присутствии председателя завкома Фалина М. М. и заведующего заводом Лосева И. А. / ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д.141. Л. 70- 70 об.
307

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 25; Д. 141. Л. 67-67 об.

308

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 30; Хромов С. С. Иностранные концессии в СССР. Часть II. С. 233-234.

309

Иностранные концессии в сфере добычи и обработки руд цветных металлов в России и СССР (1920-1930

гг.). Т. III. С. 126.
310

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 301. Л. 11.

311

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л.83.

312

См.: Бенсман А. Охрана труда на концессионных предприятиях. С. 3.

313

Бенсман А. Охрана труда на концессионных предприятиях. С.4.

314

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 131. Л. 31.

315

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 93 об.

316

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 84.

317

Кодекс законов о труде 1922 года. С. 12.

318

ГА РФ. Ф. 5475. Оп. 9. Д. 552. Л. 86 об.

319

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 136. Л. 18, 72.

320

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л.73-74.

321

Ассенизаторам, баржевым шпикерам, бондарям, вахтенным, выморозчикам, инструментальщикам, мат-

росам, наметчикам, рулевым, штурвальным, водоливам, лоцманам, пароходным кочегарам, машинистам,
масленщикам, помощникам машинистов, медникам, мотористам и их помощникам, караульным, конопатчикам, кузнецам, молотобойцам, котельщикам и их подручным, клепальщикам, складским рабочим, сторожам, конюхам, литейщикам, формовщикам, печникам, плотникам, поварам, прислуге, рассыльным, столярам, токарям по дереву и металлу, слесарям, рабочим земкараванов.
322
323

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 10. Д. 145. Л. 59, 72-73 об.; Оп. 9. Д. 123. Л. 41-42, 48-53.
Забойщикам и отбойщикам в мокрых и сухих забоях, слесарям, монтерам, машинистам, откатчикам,

спускалям, каталям, дежурным при компрессорах, стволовым (балейщикам) и их помощникам (бадейщикам), ремонтникам, масленщикам, завальщикам, кузнецам, молотобойцам, электрикам, сторожам, дорожникам, уборщицам-поломойкам, плотникам, столярам, печникам, кучерам, откатчикам, приемщикам, загрузчикам, горновым, фурмовщикам, отвальщикам, водопроводчикам, сигналистам, каменщикам, кочегарам,
зольщикам / ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л.70-72.
324

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 195-206.

325

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 9. Д. 123. Л. 33.

326

Артельщикам, подгоньщикам, плотоломам, пильщикам, горбовщикам, вагонетчикам, укладчикам, обрез-

чикам, пилоставам, подтотчикам, слесарям, машинистам, смазчикам, углежогам, шорникам, электромонтерам, столярам, трубочистам, котлочистам, молотобойцам, кузнецам, котельщикам, печникам, землекопам,
каменщикам, кровельщикам, штукатурам, конюхам, кучерам, сторожам, санитарам, ассенизаторам, кочега-

437

рам, пожарникам, рассыльным, подцепщикам, тараканщикам – всего 37 должностей / ГА РФ. Ф. 5467. Оп.
8. Д. 136. Л. 17- 17 об., 42-44, 66-73.
327

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л. 72.

328

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 34.

329

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 232.

330

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 9. Д. 123. Л. 42; Оп. 10. Д. 145. Л. 74.

331

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 231-231 об.

332

ГА РФ. Ф. 5454. Оп. 8. Д. 117. Л. 9.

333

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 93-93 об., 85 об.-84, 175.

334

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 361.

335

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 224.

336

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д.141. Л. 44.

337

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 191-192.

338

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 12. Д. 42. Л. 23.

339

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 13. Д. 452. Л. 27 об., 29 об., 34 об.

340

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 136. Л. 92; Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 224 об.; Ф. 5455. Оп. 10. Д. 145. Л. 64-66.

341

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 9. Д. 123. Л. 38-39; Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 65-66 об.

342

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 131. Л. 26, 33.

343

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 136. Л. 93.

344

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 66; Ф. 5467. Оп. 9. Д. 131. Л. 26.

345

ГА РФ. Ф. 5454. Оп. 8. Д. 117. Л. 5; Ф. 5455. Оп. 10. Д. 145. Л. 64-65; Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 26.

346

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 141. Л. 49-49 об., 55 об.-56.

347

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 189-190.

348

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 107. Л. 5.

349

Кодекс законов о труде 1922 года. С. 18-19.

350

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 28; Оп. 10. Д. 93. Л. 59; Ф. 5455. Оп. 10. Д. 145. Л. 49.

351

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л. 7, 11 об.

352

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л. 12.

353

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 92.

354

См. : Труд в СССР. Статистический справочник за 1924-1925 г. М., 1926. С. 118-119.

355

См.: Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.). Т.II. С. 491.

356

Работа союза горнорабочих СССР на концессионных предприятиях. С.42; ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 313.

Л. 32.
357

См., например, Ларин Ю. Капиталистическая промышленность, ее рабочие и наша установка // Больше-

вик. 1927. № 11-12. С. 79.
358

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 204.

359

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 277 об.; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 161.

360

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 9. Д. 123. Л. 37.

361

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 278.

362

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 279 об.

363

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 10. Д. 145. Л. 52-53, 70.

438

364

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 10. Д. 145. Л. 52-53.

365

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 10. Д. 145. Л. 60.

366

Анализ проведен по приложению № 2 «Ежемесячные нормы продовольственного снабжения для работ-

ников Бодайбо, Воронцовки, Витима и всех судовых команд» к коллективному договору Всесоюзного профессионального союза рабочих водного транспорта и акционерного общества «Лена Гольдфильдс», заключенного 9 апреля 1927 года / ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 10. Д. 145. Л. 70.
367

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 307. Л.2-4.

368

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 6. Д. 282. Л. 290 об.

369

Иностранные концессии в сфере добычи и обработки руд цветных металлов в России и СССР (1920-1930

гг.). Т. III. С. 93.
370

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 312. Л. 65.

371

ГА РФ. Ф. 5475. Оп. 9. Д. 552. Л. 86 об.; Ф. 5467. Оп. 9. Д. 131. Л. 31.

372

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 9. Д. 123. Л. 33.

373

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 301. Л. 73.

374

РГАЭ. Ф. 478. Оп. 2. Д. 1084. Л. 292.

375

РГАЭ. Ф. 478. Оп. 2. Д. 1284. Л.32.

376

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 29.

377

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 129.

378

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л. 64.

379

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 224 об.

380

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 360.

381

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 226.

382

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 360.

383

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 359 – 359 об.

384

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 181 об.

385

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 308. Л.30-30 об.

386

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 312. Л. 25.

387

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 453.

388

Ленин В.И. Заседание коммунистической фракции ВЦСПС. 11 апреля 1921 г. Доклад о концессиях //

Полн. собр. соч. Т. 43. С. 177.
389

Сталин И.В. Политический отчет Центрального Комитета на XIV съезде ВКП(б). Соч. Т. 7. С. 305.

390

См. : Шофман Ф. М. Коллективные договоры в 1923 г. С. 76.

391

См. : V Всероссийский съезд профессиональных союзов. (Основные доклады и резолюции). М., 1922. С.

45.
392

Юдина Т.В. Социально-экономическое положение рабочих Нижнего Поволжья в период нэпа: дис. …

канд. ист. наук. Волгоград, 1997. С. 100.
393

См. : Всероссийский съезд профессиональных союзов, 4-й. Стенографический отчет. Ч. 1. (Пленумы).

С. 141.
394

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 6. Д. 281. Л. 11.

395

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 6. Д. 280. Л. 13.

396

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 61; Ф. 5455. Оп. 10. Д. 145. Л. 55.

439

397

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 59 об., 223.

398

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 92-92 об.

399

Цит. по : Борисова Л. В. Трудовые отношения в советской России (1918-1924 гг.). С. 165.

400

См. : Вовси М.С. Положение труда служащих в 1922-1923 гг. / Труд в СССР. Статистико-экономический

обзор (октябрь 1922 – март 1924 г.) / под общей ред. А.Г. Рашина. М., 1924. С. 170.
401

Подсчитано автором по: Шофман Ф.М. Коллективные договоры в 1923 г. С. 103.

402

Полляк Г. Бюджет рабочего в 1923 г. / Труд в СССР. Статистико-экономический обзор (октябрь 1922 –

март 1924 г.) / под общей ред. А.Г. Рашина. М., 1924. С. 172-202.
403

См. : Камынин В. Д. «Уральский рабочий» как источник о положении и борьбе рабочих на Алапаевской

концессии (1920-1923) // Источниковедение истории классовой борьбы рабочих Урала. С. 28.
404

См. : Гранин В. Г. Деятельность партийных и профсоюзных организаций по защите интересов рабочих

на концессионных предприятиях Урала в первые годы нэпа // Из истории развития промышленности Урала.
С. 41, 46.
405

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 6. Д. 282. Л. 282.

406

РГАЭ. Ф. 478. Оп. 2. Д. 989. Л. 93.

407

РГАЭ. Ф. 428. Оп. 2. Д. 1080. Л. 85

408

Работа союза горнорабочих СССР на концессионных предприятиях. С.37.

409

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 6. Д. 282. Л. 290.

410

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 6. Д. 282. Л. 290 об.

411

Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.). Т. II. С. 370.

412

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 30.

413

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 223, 222 об.

414

См.: РГАСПИ. Ф.17. Оп. 85. Д. 113. Л. 206 об., 218 об.; Иностранные концессии в сфере добычи и обра-

ботки руд цветных металлов в России и СССР (1920-1930 гг.). Т. III. С. 374.
415

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 60.

416

ГА РФ. Ф. 5475. Оп. 9. Д. 552. Л. 86.

417

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 114. Л.8.

418

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л. 59, 68; Д. 131. Л. 22.

419

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 107. Л. 2; Оп. 8. Д. 136. Л. 71.

420

Требование более высокой зарплаты в сравнении с однородными государственными предприятиями за-

фиксировано в § 16 коллективного договора «Руссголландолеса» / ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 136. Л. 4. С 1
июня 1925 г. месячная ставка 1 разряда на этой концессии составляла 18 рублей, то с 15 июля 1926 г. – 18
рублей 50 копеек / ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 136. Л. 91; Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л. 63, 69, 75.
421

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 155; Оп. 9. Д. 116. Л. 63, 69, 75.

422

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 107. Л. 6.

423

См. : Гранин В. Г. Деятельность партийных и профсоюзных организаций по защите интересов рабочих на

концессионных предприятиях Урала в первые годы нэпа // Из истории развития промышленности Урала. С.
41-42, 46.
424
425
426

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л. 10, 13, 17-17 об.
ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 114. Л. 5; Д. 129. Л. 5, 130.
ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л. 12.

440

427

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 9. Д. 123. Л. 7-9 а.

428

ГА РФ. Ф. 5454. Оп. 8. Д. 117. Л. 2-3.

429

ГА РФ. Ф. 5454. Оп. 8. Д. 117. Л. 3-4.

430

Кодекс законов о труде 1922 года. С. 9.

431

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 136. Л. 2, 92.

432

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 9. Д. 123. Л. 14 об. -15.

433

ГА РФ. Ф.5459. Оп.8. Д. 416. Л.1.

434

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 7. Д. 381. Л. 138.

435

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 7. Д. 381. Л. 138.

436

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 278.

437

См.: Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.). Т. II. С. 355; Иностранные концессии в сфере до-

бычи и обработки руд цветных металлов в России и СССР (1920-1930 гг.). Т. III. С. 374.
438

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 283, 329.

439

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 328 об.

440

См. : Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.). Т. II. С. 224.

441

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 307. Л.2-3.

442

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 328 об.

443

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 301. Л. 74 об.

444

Хромов С.С. Иностранные концессии в СССР. Ч. I. С. 318.

445

ГА РФ. Ф. 5475. Оп. 10. Д. 593. Л.30.

446

ГА РФ. Ф. 5475. Оп. 10. Д. 593. Л.31-31 об.

447

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 5, 149.

448

Подсчитано по : ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 150.

449

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 107. Л. 6.

450

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л.5.

451

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 129.

452

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 141. Л. 50.

453

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 70, 110.

454

Фрумкин Б. Народное хозяйство. Заработная плата // Вестник труда. № 7-8. 1926. С. 77.

455

Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.). Т. II. С. 345; РГАСПИ. Ф.17. Оп. 85. Д. 113. Л. 77 об.,

206 об.
456

ГА РФ. Ф.5459. Оп. 9. Д. 312. Л. 65.

457

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 91.

458

Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.). Т. II. С. 546.

459

Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.). Т. II. С. 345.

460

См. : История советского рабочего класса. Т. 2. С. 234-235.

461

Труд в СССР. Справочник 1926-30 гг. С. XX.

462

Профессиональные союзы. 1926-1928 гг. Отчет ВЦСПС к VIII съезду профессиональных союзов. М.,

1928. С. 84, 87.
463

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 11. Д. 131. Л. 63-64.

441

464

Иностранные концессии в сфере добычи и обработки руд цветных металлов в России и СССР (1920-1930

гг.). Т. III. С. 93.
465

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 6. Д. 282. Л. 279, 279 об.

466

ГА РФ. Ф. 59. Оп. 9. Д. 311. Л. 19 об.

467

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 181, 176.

468

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 362.

469

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 22, 30, 32.

470

Богданов Н.П. Указ. соч. С.61-62.

471

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 6. Д. 282. Л. 279, 279 об.

472

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 208.

473

ГА РФ. Ф. 5454. Оп. 8. Д. 117. Л. 10 а – 10 об.

474

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 6. Д. 281. Л. 4.

475

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 419, 420.

476

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 6. Д.281. Л. 4 об.

477

Например, на концессионной фабрике «Лео Дрезден» рабочие за 7 дней должны были передать расчет-

ные книжки через заведующего отделением в контору для внесения соответствующих записей / ГА РФ. Ф.
5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 229.
478

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 9. Д. 123. Л. 28; Оп. 10. Д. 145. Л. 53; Ф. 5475. Оп. 10. Д. 593. Л. 33.

479

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 136. Л. 4, 91.

480

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 31.

481

ГАНИСО. Ф.1. Оп.1. Д.1467. Л. 686-686 об.

482

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Л. 313. Л. 277 об.

483

Работа союза горнорабочих СССР на концессионных предприятиях. С.40.

484

Работа союза горнорабочих СССР на концессионных предприятиях. С.42.

485

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 13. Д. 140. Л. 29.

486

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 92 об.-91, 84.

487

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 278.

488

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 39,40.

489

См. : Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.). Т. II. С. 546.

490

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 159.

491

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 91.

492

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 9. Д. 123. Л. 28; Оп. 10. Д. 145. Л. 53.

493

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 32.

494

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 60 об.

495

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 10. Д. 145. Л. 53-54.

496

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 223.

497

Нормы выработки устанавливались администрациями концессий и согласовывались с профессиональны-

ми союзами, не ниже губернского уровня. Если нормы по каким-то причинам отсутствовали для сдельных
работ, то они разрабатывались администрацией и утверждались расценочно-конфликтными комиссиями. В
коллективных договорах определялся порядок перевода с повременной на сдельную оплату и наоборот / ГА
РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 136. Л. 7, 30, 31, 94.

442

498

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 9. Д. 123. Л. 28.

499

Премию рабочие получали в определенном размере от выполненной работы и зафиксированной в прило-

жениях к коллективному договору / ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 136. Л. 93, 30-34.
500

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л. 62.

501

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л. 74-75.

502

ГА РФ. Ф. 5472. Оп. 5. Д. 47. Л. 1-3.

503

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 9. Д. 123. Л. 28-29; Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л. 62; Ф. 5459. Оп. 10. Д. 298. Л. 19.

504

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 10. Д. 145. Л. 53-54.

505

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 33; Ф. 5455. Оп. 10. Д. 145. Л. 56; Ф. 5467. Оп. 9. Д. 131. Л. 27-28.

506

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 31.

507

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 223 об.; Ф. 5467. Оп. 9. Д. 131. Л. 27.

508

См.: Ларин Ю. Капиталистическая промышленность, ее рабочие и наша установка // Большевик.1927.

.№ 11-12. С. 79.
509

См.: Хромов С.С. Иностранные концессии в СССР. Часть II. С. 58.

Глава III
1

Ряд материалов данного параграфа отражен в публикации автора: Юдина Т.В. Иностранный капитал в жи-

лищной сфере России в 1920-е годы // Вестник Томского государственного университета. № 310. Май 2008.
Томский государственный университет, 2008. С. 100-104.
2

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 303. Л. 427.

Работа союза горнорабочих СССР на концессионных предприятиях. С.81.
См. : Парфенов А.Е. Иностранный капитал в советской лесной промышленности: условия привлечения и

результаты использования: дис. … канд. экон. наук. Волгоград : [б. и.], 2007. С. 93.
5

См. : Парфенов А.Е. Указ. соч. С. 125,126, 129.

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 136. Л. 20, 23, 74.

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 64.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 329 об.

РГАЭ. Ф. 478. Оп. 2. Д.1084. Л. 297-297 об.

РГАЭ. Ф. 478. Оп. 2. Д. 1005. Л. 181.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 70.

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 86, 107.

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 27, 86.

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 94-95.

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 95, 107.

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 27; Д. 141. Л. 48 об.

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 107.

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л. 4.

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л. 7.

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 3-4, 124.

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 29, 124.

443

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л. 72.

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 141. Л. 74 об., 103 об.

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 121.

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 141. Л. 52 об.

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 128.

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 141. Л. 52 об.-53.

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 107. Л. 3.

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 147-147 об.

Данильченко С.Л. Указ. соч. С. 36.

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 107. Л. 15.

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 107. Л. 25.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 6. Д. 281. Л. 47.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп.6. Д. 281. Л. 16.

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 15.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 32.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 278.

ГА РФ. 5455. Оп. 9. Д. 123. Л. 15.

Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.). Т. II. С. 224.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 307. Л.2.

См.: Работа союза горнорабочих СССР на концессионных предприятиях. С. 49.

Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.). Т.II. С. 491; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 160.

Правда. 1928 г. 16 июня.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп.6. Д. 281. Л. 44.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 6. Д. 281. Л. 43-44.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп.6. Д. 281. Л. 45.

Профессиональные союзы. 1926-1928 гг. Отчет ВЦСПС к VIII съезду профессиональных союзов. С. 88.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 420 об.

Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.). Т.II. С. 491; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 160.

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 10. Д. 145. Л. 61-62.

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 9. Д. 123. Л. 35.

Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.). Т. II. С. 491.

ГАРФ.Ф. 5459. Оп. 6. Д. 282. Л. 290 об.

См.: Работа союза горнорабочих СССР на концессионных предприятиях. С. 21; Завьялов В. Работа

ВЛКСМ на концессионных, арендных и частных предприятиях. С. 48.
56

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 70.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 152.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 89, 84-84 об.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 89 об.-88.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 298. Л. 25-27; Д. 304. Л. 180, 175.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 88, 84 об.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л.81.

444

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 180, 175-175 об.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 224-214.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 178 об.

Иностранные концессии в СССР(1920-1930 гг.). Т. II. С. 355.

См.: Работа союза горнорабочих СССР на концессионных предприятиях. С. 22.

Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.). Т.II. С. 491.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 113. Л. 2.

РГАЭ. Ф.478. Оп. 2. Д. 1084. Л. 297 об.

РГАЭ. Ф.478. Оп. 2. Д. 1005. Л.181.

Государственный исторический архив немцев Поволжья в г. Энгельсе. Ф .998. Оп. 2 о/д. Д. 28. Л. 88.

Государственный исторический архив немцев Поволжья в г. Энгельсе. Ф. 849. Оп. 3 о/д. Д. 12. Л. 90.

Государственный исторический архив немцев Поволжья в г. Энгельсе.. Ф. 849. Оп. 3 о/д. Д.12. Л.90.

Подсчитано по: ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 136. Л. 23-24, 50-54, 78.

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 136. Л. 24-25.

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 136. Л. 25, 74, 79, 80.

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 136. Л. 22, 76, 77.

В мае-июле керосин рабочим не выдавался. На август была предусмотрена норма – 5 фунтов, сентябрь – 8,

октябрь – 8, ноябрь – 9, декабрь – 10, январь – 10, февраль – 10, март – 8, апрель – 7 / ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8.
Д. 136. Л. 23, 77-78.
81

В зимнее время (с октября по март) семейный рабочий получал по ½ погонных сажени горбов и реек в

месяц, одинокий рабочий – по 1 погонной сажени. В летнее время (с апреля по сентябрь) семейному рабочему выделяли по 1 погонной сажени, одинокому - ½ погонных сажени горбов и реек / ГА РФ. Ф. 5467. Оп.
8. Д. 136. Л. 24, 79; Оп. 9. Д. 107. Л. 3.
82

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л. 60, 68.

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л. 64.

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 114. Л. 2, 4 об.

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 6. Д. 282. Л.282.

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 6. Д. 282. Л. 279.

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 156 об.

РГАСПИ. Ф.17. Оп. 85. Д. 113. Л. 206 об.; Иностранные концессии в сфере добычи и обработки руд

цветных металлов в России и СССР (1920-1930 гг.). Т. III. С. 374.
89

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 113. Л. 2.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 225-224; 228-226.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 363-363 об.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 229.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 363-360.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л.362 об.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 228.

445

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 207.

См.: Работа союза горнорабочих СССР на концессионных предприятиях. С.23.

100

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 114. Л. 9.

101

Подсчитано по : ГАРФ. Ф. 5459. Оп.6. Д. 280. Л. 59-60 об.

102

Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.). Т. II. С. 111.

103

Иностранные концессии в сфере добычи и обработки руд цветных металлов в России и СССР (1920-1930

гг.). Т. III. С. 252-259.
104

Иностранные концессии в сфере добычи и обработки руд цветных металлов в России и СССР (1920-1930

гг.). Т.III. С.252-259.
105

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 311. Л. 23 об.

106

Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.). Т. II. С. 247; ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 459.

107

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 312. Л. 65.

108

Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.). Т. II. С. 491.

109

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 13. Д. 182. Л. 24.

110

См.: Завьялов В. Работа ВЛКСМ на концессионных, арендных и частных предприятиях. С. 19, 20.

111

РГАЭ. Ф. 478. Оп. 2. Д. 1284. Л. 32.

112

См. : История советского рабочего класса. Т. 2. С. 248.

113

См.: Haensel P. Die Wirtschaftspolitik Sowjetrusslands. .S. 140,143.

114

См. : История советского рабочего класса. Т. 2. С. 248.

115

Труд в СССР. Справочник 1926-30 гг. С. XXIII.

116

См. : История советского рабочего класса. Т. 2. С. 249.

117

См.: Волков И. На сталинградских заводах // Охрана труда. 1925. № 4. С. 25.

118

См.: Haensel P. Die Wirtschaftspolitik Sowjetrusslands. S. 144.

119

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 35.

120

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 224 об.

121

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 298. Л. 29.

122

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 9. Д. 123. Л. 36; Оп. 10. Д. 145. Л. 62.

123

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 10. Д. 145. Л. 64.

124

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 312. Л.65.

125

Правда. 1928. 10 июня.

126

См.: Wolf J. Finanz – und Volkswirtschaftliche Zeitfragen. Stuttgart, 1922. S. 31.

127

См. : Год работы правительства РСФСР. Материалы к отчёту правительства за 1926–1927 гг. / Под ред.

В.А. Смольянинова и А.В. Стоклицкого. М., 1928. С. 131.
128

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 95.

129

РГАЭ. Ф. 478. Оп. 2. Д. 1005. Л. 181 об.

130

ГА РФ. Ф.5459. Оп. 6. Д. 281. Л.43.

131

ГА РФ. Ф. 5459. Оп.6. Д. 281. Л. 45.

132

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 95; Д. 141. Л. 105 об.

133

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 95, 124.

134

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 128.

135

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 128.

446

136

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 141. Л. 49 об.

137

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 141. Л. 53.

138

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 141. Л. 53.

139

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 9. Д. 123. Л. 36; Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 64 об.-65; Ф. 5455. Оп. 10. Д. 145. Л. 63.

140

См.: Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.). Т. II. С. 492.

141

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 131. Л. 31.

142

Юдина Т.В. Социально-экономическое положение рабочих Нижнего Поволжья в период нэпа. 1921-

1928 гг. : дис. … канд. ист. наук. С. 152.
143

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 124.

144

РГАЭ. Ф. 478. Оп. 2. Д. 1284. Л. 32.

145

РГАЭ. Ф. 478. Оп. 2. Д. 1084. Л. 300; ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 35; ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93.

Л. 224 об.
146

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 36, 224 об.

147

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 131. Л. 31, 33-34.

148

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д.129. Л. 133, 138; Оп. 9. Д. 107. Л. 2.

149

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 114. Л. 5 об.

150

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 298. Л. 28.

151

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 88,88 об., 87, 84 об.

152

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 152.

153

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 420 об.

154

См. : Труд в СССР. Статистический справочник за 1924-1925 г. С. 158.

155

Труд и здоровье рабочих. Вып. 2. М., 1926. С. 53.

156

См.: Экономическая жизнь СССР. Хроника событий и фактов. 1917-1959. С. 91.

157

РГАСПИ. Ф.17. Оп. 87. Д. 412. Л. 83, 126, 132.

158

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 32.

159

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 280.

160

Dewar M. Labour Policy in the USSR. 1917-1928. Р. 107-109.

161

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 114. Л.8.

162

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 458-459.

163

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 107. Л. 7-8; Д. 116. Л. 76-77.

164

РГАЭ. Ф. 428. Оп. 2. Д. 1080. Л. 84.

165

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 87.

166

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 120.

167

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л.105.

168

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 107. Л. 5.

169

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 131. Л. 30.

170

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 9. Д. 123. Л. 36.

171

ГА РФ. Ф. 5454. Оп. 8. Д. 117. Л. 5.

172

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 312. Л. 14.

173

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 312. Л. 14 – 14 об.

447

174

Председатель кодификационной комиссии СНК СССР Цейликман считал, что целевые надбавки к взно-

сам на социальное страхование имеют характер специального налога, а не являются одним из видов социального налога. В целях упрощения способа взимания ее механически связали с взносами на социальное
страхование. Целевая надбавка не входила в состав бюджета социального страхования, а направлялась в
Центральный банк. Но разъяснение Цейликмана оказалось не убедительным / ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 312.
Л. 14 об., 25.
175

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 312. Л. 14.

176

См. : История советского рабочего класса. Т. 2. С. 245-247.

177

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 6. Д. 282. Л. 290 об.

178

Ряд материалов данного параграфа опубликован автором в статьях: Юдина Т.В. Отечественный рабочий

на концессии в 1920-е годы: социокультурный портрет // Личность. Культура. Общество. Междисциплинарный научно-практический журнал социальных и гуманитарных наук. Том VIII. Выпуск 1(29). М., 2006. С.
302-317; Юдина Т.В. Концессионные рабочие в 1920-е годы: из опыта культурно-просветительской деятельности // Культурная жизнь юга России. Краснодар, 2009. № 1. С. 21-24.
179

Ленин В.И. О продовольственном налоге // Полн. собр. соч. Т. 43. С. 228.

180

История советского рабочего класса. Т. 2. С. 224.

181

См. : История советского рабочего класса. Т. 2. С. 225.

182

См. : История советского рабочего класса. Т. 2. С. 225, 229.

183

Работа союза горнорабочих СССР на концессионных предприятиях. С. 77-78.

184

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 312. Л. 72.

185

Работа союза горнорабочих СССР на концессионных предприятиях. С. 15 -17

186

Работа союза горнорабочих СССР на концессионных предприятиях. С. 85-87.

187

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 174 об.

188

Кузбасов Г. Работа профсоюзов на концессионных предприятиях. Практическое руководство. С. 86.

189

Кузбасов Г. Работа профсоюзов на концессионных предприятиях. С. 86-87.

190

Работа союза горнорабочих СССР на концессионных предприятиях. С. 85.

191

См. : История советского рабочего класса. Т. 2. С. 228.

192

См. : История советского рабочего класса. Т. 2. С. 231.

193

Подсчитано по: ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 196.

194

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 197.

195

См. : V Всероссийский съезд профессиональных союзов. (Основные доклады и резолюции). С. 46.

196

Минимальное количество подростков на концессиях определялось действующим законодательством.

Часть из подростков концессионеры обучали в школах фабрично-заводского ученичества. Финансирование
школ также вменялось в обязанность иностранного предпринимателя / ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 136. Л. 5, 8;
Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 224 об.; Ф. 5455. Оп. 9. Д. 123. Л. 15 об.
197

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 65 об.

198

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 9. Д. 123. Л. 39.

199

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л. 61, 68.

200

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д.129. Л. 133, 138; Оп. 9. Д. 107. Л. 2.

201

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 114. Л. 5 об.

202

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 131. Л. 31, 33-34.

448

203

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 70-70 об.

204

ГА РФ. Ф. 5475. Оп. 12. Д. 147. Л. 26 об.

205

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 107. Л. 5.

206

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 6. Д. 282. Л. 290 об.

207

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 15.

208

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л. 73.

209

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 141. Л. 99.

210

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 141. Л. 99.

211

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 141. Л. 99 об.

212

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д.129. Л. 140.

213

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 28; Д. 141. Л. 43 об., 45 об., 49, 54; Оп. 9. Д. 107. Л. 4.

214

Событиям рабочих на концессии много внимания уделяла местная газета «Красная искра» / ГА РФ. Ф.

5467. Оп. 8. Д. 141. Л. 73 об.
215

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д.141. Л. 46.

216

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л. 7.

217

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 183, 180, 175 об.

218

Профессиональные союзы. 1926-1928 гг. Отчет ВЦСПС к VIII съезду профессиональных союзов. С. 90.

219

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 83-84.

220

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д.129. Л. 133, 138; Оп. 8. Д. 114. Л. 5 об.; Оп. 9. Д. 107. Л. 2.

221

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 114. Л. 5; Оп. 9. Д. 116. Л. 59, 68,71.

222

РГАЭ. Ф. 428. Оп. 2. Д. 1080. Л. 84.

223

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 36; 224 об.-225.

224

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л. 12; Д. 131. Л. 31, 33-34.

225

Иностранные концессии в сфере добычи и обработки руд цветных металлов в России и СССР (1920-1930

гг.). Т. III. С. 93.
226

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 6. Д. 282. Л. 290 об.

227

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 9. Д. 123.. Л. 15 об.-16, 39; Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 66 об.-67.

228

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 9. Д. 123. Л. 12-13 об.

229

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 10. Д. 145. Л. 66.

230

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л.120.

231

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л.105.

232

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 82 об.

233

Буянов В.А. О работе профсоюзов на частных и концессионных предприятиях. С. 21-22.

234

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 31; Хромов С.С. Иностранные концессии в СССР. Часть II. С. 234.

235

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л. 27, 55 об., 56.

236

См. : История советского рабочего класса. Т. 2. С. 306.

237

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 158.

238

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 22 об.

239

Бенсман А. Охрана труда на концессионных предприятиях. С. 4.

240

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л.9.

241

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л. 8, 16, 31.

449

242

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 174.

243

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 218 об.

244

Профессиональные союзы. 1926-1928 гг. Отчет ВЦСПС к VIII съезду профессиональных союзов. С. 89.

245

См. : История советского рабочего класса. Т. 2. С. 225.

246

ГА РФ. Ф.5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 218 об.

247

Профпросвещение сезонников горняков. Материалы для проведения бесед и занятий в кружках. С. 11; ГА

РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 181-181 об.
248

Работа союза горнорабочих СССР на концессионных предприятиях. С. 74.

249

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л.82 об.

250

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 180.

251

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 141. Л. 103 об., 105 об.

252

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л. 10.

253

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л. 61; Д. 131. Л. 34.

254

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д.136. Л. 8-9, 98.

255

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д.129. Л. 29, 140; Оп. 9. Д. 107. Л. 4.

256

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д.129. Л. 140.

257

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 107. Л. 4.

258

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 420 об.

259

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л. 30.

260

О состоянии и задачах работы профсоюзов на частных предприятиях. С. 29.

261

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 201.

262

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 210.

263

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л.82 об.

264

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 183 об., 180.

265

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 312. Л. 54.

266

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л. 20.

267

Митюшкин С.С. Документы об иностранных концессиях в СССР // Советские архивы.1969. № 2. С. 53.

268

См.: Spectator. Der neue Kurs in der Wirtschaftspolitik Sowjet – Russlands (Die Politik der Sowjet –Regierung

und die Zukunft Russlands ). Berlin, 1921. S. 49.
269

http:// knukim-edu.kiev.ua/ download/ ZakonySSSR/ data 04/tex 16963.htm

270

См. Подробнее: Mersmann – Soest O., Wohl P. Die deutsch-russischen Verträge. Berlin, 1926. S. 154.

Глава IV
1

Ряд материалов данного параграфа использован автором в статьях: Юдина Т.В. Социально-трудовые кон-

фликты на концессионных предприятиях СССР в 1920-е гг. // Новый исторический вестник. М., 2009. № 1
(19). С. 45-53; Она же. Расценочно-конфликтные комиссии на концессионных предприятиях СССР в годы
новой экономической политики // Вестник Челябинского государственного университета. Научный журнал.
История. Выпуск 32. № 16 (154). 2009. С. 44-48.
2

V Всероссийский съезд профессиональных союзов. (Основные доклады и резолюции). С. 5.

V Всероссийский съезд профессиональных союзов. (Основные доклады и резолюции). С. 45.

450

См. : Борисова Л.В. Социально-трудовые конфликты: причины и механизм разрешения в первые годы нэпа

/ / Нэп: экономические, политические и социокультурные аспекты. М., 2006. С. 457; Она же. Трудовые отношения в советской России (1918-1924 гг.). С. 228
5

ГА РФ. Ф. 5475. Оп. 11. Д. 628. Л. 55-55об.

«Забастовка показала… чрезвычайное упорство и озлобленность рабочих» / Вступительная статья, подго-

товка текста к публикации и комментарии Л.В. Борисовой // Отечественные архивы. 2008. № 6. С. 77.
7

История профсоюзов России. С. 150.

Киндель А. Об итогах и очередных задачах конфликтной работы // Вопросы труда. 1926. № 4. С. 21, 22, 25.

См. : Иозефович С. Трудовые конфликты в 1923 г. / Труд в СССР. Статистико-экономический обзор (ок-

тябрь 1922 – март 1924 г.) / под общей ред. А.Г. Рашина. М., 1924. С. 215.
10

См. : Иозефович С. Трудовые конфликты в 1923 г. С. 225-226.

Шмидт В. Ближайшие задачи Наркомтруда // Вопросы труда. 1926. № 4. С. 8.

Киндель А. Об итогах и очередных задачах конфликтной работы // Вопросы труда. 1926. № 4. С. 21- 22.

ГА РФ. Ф. 5475. Оп. 11. Д. 628. Л. 55-55об., 56-57 об.

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 122. Л. 26.

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 122. Л. 15-16, 22.

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 122. Л. 29,30.

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 122. Л. 1-1 об.

См.: Коваль И.И. Частное предпринимательство в промышленности Урала в годы новой экономической

политики. С. 196.
19

Гранин В. Г. Деятельность партийных и профсоюзных организаций по защите интересов рабочих на кон-

цессионных предприятиях Урала в первые годы нэпа. С. 43; Камынин В. Д. «Уральский рабочий» как источник о положении и борьбе рабочих на Алапаевской концессии (1920-1923). С. 31; Захаров С. Ю. Концессионная политика советского государства на Урале в 20-е годы: дис. … канд. ист. наук. С. 160-161.
20

РГАСПИ. Ф.82. Оп.2. Д. 452. Л. 71-74.

«А для чего же вы нас пригласили?» // http: // www.invur.ru

Борисова Л.В. Указ. соч. / / Нэп: экономические, политические и социокультурные аспекты. С. 457-458.

Касьяненко В.И., Морозов Л.Ф., Шкаренков Л.К. Из истории концессионной политики советского госу-

дарства // История СССР. 1959. № 4. С. 50-51; Брин И. Д. Государственный капитализм в СССР в переходный период от капитализма к социализму. С. 83; Юферева Е. В. Ленинское учение о госкапитализме в переходный период к социализму. С.190.
24

Рабочие лесозаготовительных и деревообделочных работ вынуждены были за несколько верст, по не-

скольку раз приходить за зарплатой и не получать ее, что, естественно, вызвало их недовольство / ГА РФ. Ф.
5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 85.
25

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 6. Д. 128. Л. 1-2.

Захаров С. Ю. Концессионная политика советского государства на Урале в 20-е годы. С. 158.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 114. Л. 23, 24.

Захаров С. Ю. Концессионная политика советского государства на Урале в 20-е годы. С. 159.

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 6. Д. 282. Л. 279 об.

ГА РФ. Ф.5459. Оп. 9. Д. 311. Л. 25 об.

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л. 63, 69, 75-76.

451

РГАЭ. Ф. 428. Оп. 2. Д. 1080. Л. 84-85.

РГАЭ. Ф. 478. Оп. 2. Д. 1137. Л. 109.

В феврале 1925 г. недовольства рабочих не закончились. В октябре этого же года завком № 3 стал гото-

вить кампанию по повышению заработной платы в связи с снижением ставки 1 разряда с 18 рублей до 16
рублей / ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 141. Л. 55 об.
35

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 102-102 об., 103-105.

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 72, 93-101, 103-104.

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 104-105.

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 70.

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д.141. Л. 44 об.; Оп. 9. Д. 107. Л. 6.

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 19, 20; Оп. 9. Д. 107. Л. 7.

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 20, 21; Д. 141. Л. 73-73 об.

КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Ч. II. С. 222.

ГА РФ. Ф. 5475.Оп. 9. Д. 186. Л.83.

ГА РФ. Ф. 5475.Оп. 9. Д. 186. Л. 81. Л. 81.

ГА РФ. Ф. 5475.Оп. 9. Д. 186. Л.90.

ГА РФ. Ф. 5475.Оп. 9. Д. 186. Л.93.

ГА РФ. Ф. 5475.Оп. 9. Д. 186. Л. 2, 3-3 об., 77-77 об.

ГА РФ. Ф. 5475. Оп. 9. Д. 186. Л. 6-6 об.

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 20.

ГА РФ. Ф. 5475.Оп. 9. Д. 186. Л. 7-10.

ГА РФ. Ф. 5475.Оп. 9. Д. 186. Л. 12.

ГА РФ. Ф. 5475.Оп. 9. Д. 186. Л. 13.

ГА РФ. Ф. 5475.Оп. 9. Д. 186. Л. 17-19.

ГА РФ. Ф. 5475. Оп. 9. Д. 186. Л. 20-21.

ГА РФ. Ф. 5475. Оп. 9. Д. 186. Л. 90.

ГА РФ. Ф. 5475.Оп. 9. Д. 186. Л. 27-27 об.

ГА РФ. Ф. 5475.Оп. 9. Д. 186. Л. 42.

ГА РФ. Ф. 5475.Оп. 9. Д. 186. Л. 43, 49.

ГА РФ. Ф. 5475. Оп. 9. Д. 186. Л. 47-47 об., 48-48 об.

ГА РФ. Ф. 5475. Оп. 9. Д. 186. Л. 60.

ГА РФ. Ф. 5475. Оп. 9. Д. 186. Л. 32, 36.

ГА РФ. Ф. 5475.Оп. 9. Д. 186. Л. 46.

ГА РФ. Ф. 5475.Оп. 9. Д. 186. Л. 52-58 об.

ГА РФ. Ф. 5475.Оп. 9. Д. 186. Л. 51.

ГА РФ. Ф. 5475.Оп. 9. Д. 186. Л. 64.

ГА РФ. Ф. 5475.Оп. 9. Д. 186. Л. 67.

ГА РФ. Ф. 5475.Оп. 9. Д. 186. Л. 75.

ГА РФ. Ф. 5475.Оп. 9. Д. 186. Л. 70.

ГА РФ. Ф. 5475. Оп. 9. Д. 186. Л. 5.

ГА РФ. Ф. 5475. Оп. 9. Д. 186. Л. 4.

452

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 303. Л. 437.

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 7. Д. 381. Л. 170, 171.

ГА РФ. Ф. 5475. Оп. 9. Д. 552. Л. 42-42 об., 55-55 об.

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 9. Д. 123. Л. 72.

Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.). Т. II. С. 245.

«Замечания» готовил сотрудник ВСНХ Серебровский 7 марта 1927 г. / Иностранные концессии в СССР

(1920-1930 гг.). Т. II. С. 288 – 298.
77

Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.). Т.II. С. 421.

Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.). Т.II. С. 371.

ГА РФ. Ф. 5475. Оп. 12. Д. 147. Л. 26 об.

Захаров С. Ю. Концессионная политика советского государства на Урале в 20-е годы. С. 159.

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 136. Л. 5; Ф. 5455. Оп. 9. Д. 123. Л. 20-40; Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 68-68 об.; Ф.

5455. Оп. 10. Д. 145. Л. 46.
82

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 70 об.-69.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 227.

РГАСПИ. Ф.17. Оп. 85. Д. 113. Л. 211; Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.). Т. II. С. 362, 382,

383.
85

ГА РФ. Ф.59. Оп. 9. Д. 311. Л. 30.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 278 об.; Оп. 10. Д. 304. Л. 228

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 278 об.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 331 об.; Оп. 10. Д. 304. Л. 227.

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 6. Д. 282. Л. 290 об.

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 6. Д. 282. Л. 290.

ГА РФ. Ф.5459. Оп. 9. Д. 311. Л. 22.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 311. Л. 26, 26 об.

РГАСПИ. Ф.17. Оп. 85. Д. 15. Л. 163.

ГА РФ. Ф. 5475. Оп. 9. Д. 552. Л. 9, 9 об., 40, 40 об.

ГА РФ. Ф. 5475. Оп. 9. Д. 552. Л.6, 10.

См.: Обзор работы ГКК при СНК СССР за 1924/1925 и начало 1925/1926 операционных годов / Иностран-

ные концессии в СССР (1920-1930 гг.). Т. II. С. 208.
97

Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.). Т.II. С. 370.

ГА РФ. Ф.5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 208.

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 5, 221.

100

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 5.

101

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 30; Хромов С. С. Иностранные концессии в СССР. Часть II. С. 232.

102

См.: Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.). Т.II. С. 247.

103

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 329.

104

ГА РФ. Ф.5459. Оп. 10. Д. 301. Л. 20.

105

ГА РФ. Ф.5459. Оп. 10. Д. 301. Л. 21.

106

ГА РФ. Ф.5459. Оп. 10. Д. 301. Л. 21.

107

ГА РФ. Ф.5459. Оп. 10. Д. 301. Л. 21.

453

108

ГА РФ. Ф.5459. Оп. 10. Д. 301. Л. 21.

109

ГА РФ. Ф.5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 283.

110

ГА РФ. Ф.5459. Оп. 10. Д. 301. Л. 28.

111

Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.). Т. II. С. 247.

112

См.: Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.). Т. II. С. 370.

113

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 207.

114

Государственный исторический архив немцев Поволжья в г. Энгельсе. Ф. 849. Оп. 3 о/д. Д. 12. Л.90.

115

Государственный исторический архив немцев Поволжья в г. Энгельсе. Ф. 998. Оп. 2 о/д. Д. 28. Л. 39 об.

116

Государственный исторический архив немцев Поволжья в г. Энгельсе. Ф. 998. Оп. 2 о/д. Д. 28. Л. 39 об.

117

Буянов В.А. О работе профсоюзов на частных и концессионных предприятиях. С. 21-22.

118

ГА РФ. Ф.5459. Оп. 10. Д. 301. Л. 21.

119

ГА РФ. Ф.5459. Оп. 10. Д. 301. Л. 21.

120

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 227.

121

Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.). Т. II. С. 368.

122

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 213.

123

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 90.

124

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 183 об.

125

Захаров С. Ю. Концессионная политика советского государства на Урале в 20-е годы. С. 161-162.

126

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 182, 181 об.

127

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 1.

128

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 2.

129

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 275-274; 272-254 .

130

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 402-402 об., 362 об.

131

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 300.

132

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 230-231 об.

133

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 286.

134

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 244-243.

135

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 13. Д. 140. Л. 34-37.

136

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 13. Д. 140. Л. 32-33.

137

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 13. Д. 140. Л. 32 об.

138

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 13. Д. 140. Л. 38-38 об.

139

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 13. Д. 140. Л. 39-39 об.

140

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 13. Д. 140. Л. 41-42.

141

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 13. Д. 140. Л. 43-44.

142

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 13. Д. 140. Л. 40.

143

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 13. Д. 140. Л. 41-42.

144

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 7. Д. 381. Л.131 об.

145

Индивидуальные договоры иностранных рабочих не соответствовали советскому трудовому законода-

тельству.
146

Хотя немецкие рабочие брали на себя обязательства в Германии не вступать в различные советские орга-

низации, но в СССР они стали членами профсоюза рабочих горнодобывающей промышленности.

454

147

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 7. Д. 381. Л.131 об.

148

РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 994. Л. 64-66.

149

Всесоюзный съезд профессиональных союзов, 6-й. С. 24.

150

ГА РФ. Ф.5459. Оп. 10. Д. 301. Л. 22.

151

ГА РФ. Ф.5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 329 – 329 об.

152

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 301. Л. 17, 31.

153

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 301. Л. 17.

154

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 220.

155

ГА РФ. Ф.5459. Оп. 10. Д. 301. Л. 20,23.

156

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 114. Л. 9.

157

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д.304. Л. 362.

158

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 86 об.

159

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 114. Л. 9.

160

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 312. Л. 10.

161

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 22.

162

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л. 9.

163

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 6. Д. 281. Л. 27.

164

РГАСПИ. Ф.17. Оп. 85. Д. 113. Л. 162 -162 об.

165

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 166-167.

166

Борисова Л. В. Трудовые отношения в советской России (1918-1924 гг.). С. 229-231.

167

ГА РФ. Ф.5459. Оп. 9. Д. 311. Л. 25 об.

168

Ряд материалов данного параграфа опубликован автором в статьях: Юдина Т.В. Профсоюзы и концесси-

онеры в советской экономике 1920-х годов: социальный компромисс или силовые решения власти // Материалы научно-практической конференции «Демократия или авторитаризм: становление новых политических
режимов в Европе в XIX-XX вв.». 19-20 октября 2007 г. г. Волгоград. Волгоград, 2008. С. 115-127; Она же.
Профсоюзная деятельность на концессионных предприятиях СССР как элемент бюрократической машины:
закономерность или случайность // Бюрократия и бюрократы в России в ХIХ и ХХ веках: Материалы ХII
Всероссийской научно-теоретической конференции. М., РУДН, 29-30 мая 2008 г. С. 464-472.
169

Ленин В.И. Заседание коммунистической фракции ВЦСПС. 11 апреля 1921 г. Доклад о концессиях //

Полн. собр. соч. Т.43. С. 172.
170

РГАСПИ. Ф. 95. Оп. 1. Д. 25. Л. 19.

171

См. : Всероссийский съезд профессиональных союзов, 4-й. Стенографический отчет. Ч. 1. (Пленумы).

С. 64.
172

Кодекс законов о труде 1922 года. С. 21-23.

173

См. : История профсоюзов России. М., 1999. С. 169.

174

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 74.

175

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 122, 125, 133, 138.

176

Состав освобожденных работников членов комитета определялся статьей 159 Кодекса законов о труде /

Кодекс законов о труде 1922 года. С. 22.
177

В фонд оплаты труда включались все виды оплаты, имевшие характер систематического заработка: та-

рифная ставка, сдельные и сверхурочные приработки, премиальные и т.д.

455

178

История профсоюзов России. С. 124, 165, 171.

179

Иностранные концессии в сфере добычи и обработки руд цветных металлов в России и СССР (1920-1930

гг.). Т.III. С.93.
180

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 25, 36.

181

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 131. Л. 31, 33-34.

182

ГА РФ. Ф. 5454. Оп. 8. Д. 117. Л. 6-7.

183

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 114. Л. 5; Оп. 8. Д.129. Л. 133, 138; Оп. 9. Д. 116. Л. 59, 68,71; Оп. 8. Д. 136. Л.

8-9, 97-98; Оп. 9. Д. 107. Л. 2.
184

ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 9. Д. 123. Л. 23; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 114. Л.8; ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 10. Д. 145.

Л. 46-47, 64.
185

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 114. Л. 5 об.

186

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 222.

187

Кодекс законов о труде 1922 года. С. 23.

188

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 312. Л. 64 об. - 65.

189

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д.129. Л. 134, 136.

190

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д.141. Л. 43 об.

191

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 141. Л. 100.

192

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 122.

193

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л. 5.

194

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 7. Д. 126. Л.14.

195

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 125, 126, 134.

196

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л. 4-5, 15.

197

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л. 6.

198

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л. 11 об.

199

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 217 об., 218.

200

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 218.

201

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 442 об., 443, 432.

202

Профессиональные союзы. 1926-1928 гг. Отчет ВЦСПС к VIII съезду профессиональных союзов. С. 83.

203

Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.). Т. II. С. 421.

204

Иностранные концессии в сфере добычи и обработки руд цветных металлов в России и СССР (1920-1930

гг.). Т. III. С. 379; РГАСПИ. Ф. 17. ОП. 85. Д. 15. Л. 163.
205

Профессиональные союзы. 1926-1928 гг. Отчет ВЦСПС к VIII съезду профессиональных союзов. С. 84.

206

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д.129. Л. 132, 134.

207

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д.129. Л. 137.

208

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 141. Л. 98-99 об.

209

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 218 об.

210

Профессиональные союзы. 1926-1928 гг. Отчет ВЦСПС к VIII съезду профессиональных союзов. С. 86.

211

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 183-183 об.

212

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 165.

213

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 182.

214

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л. 19.

456

215

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д.129. Л. 134.

216

Подсчитано по: ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д.129. Л. 143.

217

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д.129. Л. 139, 141, 151.

218

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 177, 179.

219

Профессиональные союзы. 1926-1928 гг. Отчет ВЦСПС к VIII съезду профессиональных союзов. С. 87.

220

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л.82.

221

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д.129. Л. 89.

222

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д.129. Л. 136-137.

223

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 141. Л. 103-106.

224

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 141. Л. 106.

225

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д.129. Л. 140.

226

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л. 59-66.

227

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 6. Д. 282. Л. 282.

228

Dewar M. Labour Policy in the USSR. 1917-1928. Р. 107.

229

См. : Всероссийский съезд профессиональных союзов, 4-й. Стенографический отчет. Ч. 1. (Пленумы).

С. 66.
230

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 182.

231

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 61.

232

РГАСПИ. Ф. 95. Оп. 1. Д. 25. Л. 13. См. также: Ленин В.И. Заседание коммунистической фракции

ВЦСПС. 11 апреля 1921 г. Доклад о концессиях // Полн. собр. соч. Т. 43. С. 179.
233

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 114. Л. 25.

234

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 114. Л. 41.

235

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 13. Д. 140. Л. 52-52 об.

236

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 23.

237

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 23.

238

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 177-181 об.

239

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 168.

240

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 169.

241

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 173.

242

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 56-53 об.

243

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д.129. Л. 131, 135-136.

244

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д.129. Л. 138.

245

С начала 1924 г. был другой уполномоченный Серкевич / ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 34, 52.

246

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 32-68.

247

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 312. Л. 54.

248

Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.). Т. II. С. 369.

249

См.: Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.). Т. II. С. 493.

250

См.: Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.). Т. II. С. 493; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 162.

251

См.: Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.). Т. II. С. 493; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л.

163,164.
252

См.: Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.). Т.II. С. 493; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 163.

457

253

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 164.

254

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л. 2-3.

255

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л. 3, 39.

256

ГАРФ. Ф. 5459. Оп.6. Д. 281. Л. 187.

257

См. : V Всероссийский съезд профессиональных союзов. (Основные доклады и резолюции). С. 48.

258

Иностранные концессии в СССР (1920-1930 гг.). Т. II. С. 247, 370; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 205.

259

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 125, 131.

260

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 159.

261

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 159.

262

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 172.

263

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л. 4.

264

Сталин И.В. К итогам работ XIV конференции РКП(б) // Сталин И.В. Сочинения. Т. 7. С. 103.

265

В 1921 году членов профсоюза в стране насчитывалось 5151389 чел. / Подсчитано по: История профсою-

зов России. С. 124.
266

Томский М.П. Итоги VI съезда профессиональных союзов СССР. 11–18 ноября 1924 г. М., 1924. С. 19.

267

ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 6. Д. 281. Л. 12.

268

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 203-204.

269

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 7. Д. 126. Л. 59.

270

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л. 4.

271

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 114. Л. 9.

272

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 114. Л. 9-10.

273

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л.82.

274

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 136.

275

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 136.

276

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 137.

277

ГА РФ. Ф.5459. Оп. 9. Д. 313. Л. 272.

278

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д.313. Л. 170.

279

См. : История советского рабочего класса. Т. 2. С. 335.

280

См. : Профессиональные союзы. 1926-1928 гг. Отчет ВЦСПС к VIII съезду профессиональных союзов. С.

85.
От «Штока» присутствовали рабочие Гастроп, Лингоф, Кроненбергот, Макс; «Ян Серковского» - Зеек,

281

Шнейдер, Фречнер, Эйзман, Кроен, Рицман – выявлено автором на л. 197-210 / РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д.
15.
282

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 197.

283

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 198-199.

284

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 259.

285

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 177, 182 об.

286

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 181.

287

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 209.

288

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 201-202, 205.

458

289

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 30, 165, 166; Хромов С.С. Иностранные концессии в СССР. Часть II. С.

233.
290

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 166.

291

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 311. Л. 18 об.

292

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 361.

293

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 312. Л. 10.

294

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 9. Д. 312. Л. 64 об.

295

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 162.

296

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 141. Л. 94, 105-105 об.

297

Борисова Л.В. Указ. соч. / / Нэп: экономические, политические и социокультурные аспекты. С. 458.

298

Dewar M. Labour Policy in the USSR. 1917-1928. Р. 146.

299

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 68, 78-79, 221 об., 227-227 об.

300

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 78-79, 221 об., 227 об.

301

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 114. Л. 5 об.

302

Подсчитано по: ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 114. Л. 6.

303

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л.82 об.

304

Проанализировано и подсчитано по: ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 151 об. – 150 об.

305

ГА РФ. Ф. 5475. Оп. 9. Д. 186. Л. 65 – 65 об.

306

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л. 7.

307

Оплата членов РКК производилась концессией по ставкам не ниже их средней заработной платы на

предприятии и не могла быть удержана из отчислений, производимых на содержание органов профессионального союза на предприятиях / ГА РФ. Ф. 5455. Оп. 9. Д. 123. Л. 23.
308

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л.47.

309

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 166.

310

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 15. Л. 166.

311

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 221 об., 227-227 об. Положение о РКК, утвержденное в 1922 г., утратило

свою силу.
312

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 13. Д. 140. Л. 47.

313

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 13. Д. 140. Л. 47-49 об.

314

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 13. Д. 140. Л. 48-49 об.

315

Труд. № 263. 1922 год. 22 ноября; ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 136. Л. 62-64.

316

ГА РФ. Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 139.

317

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 123.

318

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 8. Д. 129. Л. 127.

319

ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 116. Л. 64.

320

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 304. Л. 181 об.

321

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 113. Л. 4-8, 43-53.

322

См. Хромов С.С. Иностранные концессии в СССР. Часть II. С. 59.

323

Сталин И.В. Беседа с участниками совещания агитпропов // Сталин И.В. Соч. Т. 7. С. 240.

324

Захаров С. Ю. Концессионная политика советского государства на Урале в 20-е годы. С. 167.

325

ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 302. Л. 212 об., 205-204, 194.

459

326

См. : Белоусов А.Е. Иностранные концессии Сибири и Дальнего Востока в годы нэпа. С. 19.

327

Казанцев Б.Н. Материалы государственных, партийных и профсоюзных органов о причинах и формах

протестных выступлений работников промышленности, строительства и транспорта в 1930-х–1940-х гг. (по
фондам ЦА ФСБ РФ, ГА РФ, РГАСПИ и РГАЭ) // Трудовые конфликты в СССР. 1930-1991: сборник статей
и документов. М., 2006. С. 41.
328

См. «Отчет концессионного комитета при СНК РСФСР о деятельности концессионных предприятий рес-

публиканского и местного значения за 1927/1928 г.» от 29 мая 1929 г. // Иностранные концессии в СССР
(1920-1930 гг.). Т. II. С. 546.
См. : Концессионный договор Правительства Союза Советских Социалистических Республик с англий-

329

ским обществом «Лена Гольдфильдс Лимитед».С. 33.
330

Подсчитано по: Хромов С.С. Иностранные концессии в СССР. Часть II. С. 21-26.

331

Хромов С.С. Иностранные концессии в СССР. Часть II. С. 85-88, 107, 280.

ПРИЛОЖЕНИЯ
Приложение 1
Иностранные концессии в СССР
№
п/п

Наименование концессий

Национальная принадлежность капитала

Срок заключения
договора

Срок расторжения договора

Алапаевская (Алаамерико)

САСШ

1921/1922 г.

1928/1929 г.*

«Двинолес Лимитед»

Англия

1921/1922 г.

1929/1930 г.

460

«Дерулюфт»

Германия

1921/1922 г.

На 1.08.1935 г.
действовала

«Большое Северное Телеграфное Общество»

Дания

1921/1922 г.

На 1.08.1935 г.
действовала

«Индо-Европейская линия»

Англия

1921/1922 г.

1931 г.

«Руссанглолес»

Англия

1922/1923 г.

1928/1929 г.

«Руссголландлес»

Англия и Голландия

1922/1923 г.

1928/1929 г.

«Мологолес»

Германия

1922/1923 г.

1926/1927 г.

«Мологожелдор»

Германия

1922/1923 г.

1926/1927 г.

«СКФ» («Шарикоподшипник»)

Швеция

1922/1923 г.

1931 г.

«Друаг»

Германия

1922/1923 г.

1927/1928 г.

«Маныч Круп»

Германия

1922/1923 г.

1934 г.

«Друзаг»

Германия

1922/1923 г.

22.12.1933 г.

«Нансен»

Межд.финан.орган.

1922/1923 г.

1926/1927 г.

15
16

«Юнкерс»
«Бергер и Вирт»

Германия
Германия

1922/1923 г.
1922/1923 г.

1926/1927 г.
1934 г.

«Немволбанк»

СССР

1922/1923 г.

1929/1930 г.

«Тетюхэ»

Англия

1923/1924 г.

01.01.1932 г.

«Раабе»

Польша

1923/1924 г.

1929/1930 г.

20
21
22
23
24
25

«Репола Вууд»
«Винт»
«Берсоль»
«Шульман»
«Лопато»
«АСЕА»

Финляндия
США
Германия
Латвия
Англия
Швеция

1923/1924 г.
1923/1924 г.
1923/1924 г.
1923/1924 г.
1923/1924 г.
1923/1924 г.

08.07.1931 г.
1928/1929 г.
1926/1927 г.
1926/1927 г.
1926/1927 г.
10.05.1932 г.

«Русснорвеголес»

Норвегия

1923/1924 г.

1928/1929 г.

27
28
29
30

Италия
Англия
США
Германия

1923/1924 г.
1924/1925 г.
1924/1925 г.
1924/1925 г.

1929/1930 г.
1934 г.**
1927/1928 г.
1926/1927 г.

«Итало-Бельгийское общество»
«Лена Гольдфильдс Лимитед»
«Грузинский марганец»
«Штольценберг – наместники
Яковлева»
«Лео Дрезден»

Германия

1924/1925 г.

32
33
34
35

«Шток»
«Голландия-Украина»
«Прикумское товарищество»
«Газоаккумулятор»

Германия
Голландия
США
Швеция

1924/1925 г.
1924/1925 г.
1924/1925 г.
1924/1925 г.

36
37
38
39
40
41

«Ян Серковский»
«Рейсер»
«Борунский»
«Брюк»
«Альфтан» («АГА»)
«Итало-Бельгийское общество»

Польша
Латвия
Литва
Германия
Финляндия
Италия

1924/1925 г.
1924/1925 г.
1924/1925 г.
1924/1925 г.
1924/1925 г.
1924/1925 г.

На 1.08.1935 г.
действовала
1932 г.
1929/1930 г.
1929/1930 г.
На 1.08.1935 г.
действовала
14.01.1932 г.
1929/1930 г.
14.07.1931 г.
1927/1928 г.
12.09.1932 г.
1929/1930 г.

461

«Ченстоховская фабрика целПольша
1925/1926 г.
14.01.1932 г.
лулоидных изделий»
43
«Целлугал» («Блох и ГинГермания
1925/1926 г.
1929/1930 г.
збург»)
44
«Гаммер» (Хаммер)
США
1925/1926 г.
1929/1930 г.
45
«Триллинг»
Польша
1925/1926 г.
1929/1930 г.
46
«Новик и сыновья» (Новак)
Польша
1925/1926 г.
1929/1930 г.
47
«Рагаз»
США
1925/1926 г.
1929/1930 г.
48
«Симп»
Франция
1925/1926 г.
1929/1930 г.
49
«Тифенбахер»
Австрия
1925/1926 г.
1929/1930 г.
50
«Русгерстрой»
Германия
1925/1926 г.
1927/1928 г.
51
«Альтман»
Австрия
1925/1926 г.
1929/1930 г.
52
«Жесть-Вестен»
Австрия
1925/1926 г.
1.01.1933 г.
53
«Кита Сагарен Секию Кигио
Япония
1925/1926 г.
21.02. 1927 г.
Кумиай»
54
«Кита Карафуто Секио КабуЯпония
1925/1926 г.
1944 г. ***
сики Кайся»
55
«Кита Карафуто Коогио КабуЯпония
1925/1926 г.
1939 г.***
сики Кайся»
56
«Винтер и Скоу-Кельдсен»
Дания
1926/1927 г.
1932 г.
57
«Мицубиси Госи Кайся»
Япония
1927 г.
Нет данных
Источник: См. : Хромов С.С. Иностранные концессии в СССР. Исторический очерк. Документы. Ч. 1. С.
42

302, 310, 326, 327; Ч. 2. С. 79-107; *Фактически концессия прекратила работу в в 1927 г.: см. : Коваль И.И.
Частное предпринимательство в промышленности Урала в годы новой экономической политики. С. 196,
199; **Брин И.Д. Государственный капитализм в СССР в переходный период от капитализма к социализму.
С. 107, Захаров С.Ю. Концессионная политика советского государства на Урале в 20-е годы. С. 172. Фактически же концессия прекратила работу в 1930 г. в связи с арестом всех руководящих работников концессии:
см. Брин И.Д. Государственный капитализм в СССР в переходный период от капитализма к социализму. С.
107, Захаров С. Ю. Концессионная политика советского государства на Урале в 20-е годы. С. 170, Коваль
И.И. Частное предпринимательство в промышленности Урала в годы новой экономической политики. С.
203, 204, а также ГА РФ. Ф. 5459. Оп. 10. Д. 302. Л. 127; ***Марьясова Н. В. Иностранный капитал на Дальнем Востоке России в 20-30-е годы (концессии и концессионная политика Советского государства). С. 161.

Приложение 2
Коллективные договоры концессионных предприятий
Наименование концессии

Срок действия коллективного договора

«Друзаг»

1 декабря 1924 г. – 1 декабря 1925
г.
1 марта 1925 г. – 1 октября 1925 г.

«Маныч Круп»
«Мологолес»
«Руссголландолес»
«Русснорвеголес»
«Руссанглолес»

1 января 1925 г. – 31 декабря 1925
г.
1 июня 1925 г. – 31 мая 1926 г.,
15 июля 1926 г. – 15 июля 1927 г.
28 июля 1925 г. – 31 мая 1926 г.,
1 июня 1926 г. – 31 мая 1927 г.

Наименование профсоюза, с кем
заключался коллективный договор
ЦК профсоюза сельскохозяйственных рабочих
ЦК профсоюза сельскохозяйственных рабочих
ЦК профсоюза рабочих деревообрабатывающей промышленности
ЦК профсоюза рабочих деревообрабатывающей промышленности
ЦК профсоюза рабочих деревообрабатывающей промышленности

1 июня 1925 г. – 31 мая 1926 г.,
1 июня 1926 г. – 1 июня 1927 г.

ЦК профсоюза рабочих деревообрабатывающей промышленности

462

«Дерулюфт»

1 мая 1925 г. – 1 мая 1926 г.

«Штольценберг»

1 октября 1925 г. – 1 мая 1926 г.

«Тетюхе»

1 июля 1925 г. – 1 января 1926 г. –
тарифное соглашение
1 марта 1926 г. – 1 января 1927 г.
1927 г. – тарифное соглашение
1 февраля 1928 г. – 1 февраля 1929
г.
2 февраля 1929 г. – 1 мая 1929 г.
1 июня 1929 г. – 1 июня 1930 г.

«Лена Гольдфильдс»

«Лена Гольдфильдс»
«Лена Гольдфильдс»

1 января 1926 г. – 1 ноября 1926 г.
Действие продлено тарифным
соглашением
1 марта 1927 г. – 1 ноября 1927 г.
Действие продлено тарифным
соглашением до 1 января 1928 г.
1 марта 1926 г. – 1 января 1927 г.

«Грузинский марганец»

Действовал коллективный договор государственного предприятия «Лензолото» с октября 1925 г.
до 1 июня 1926 г.
1 июня 1926 г. – 1 июня 1927 г.
Перезаключен на 1927/28 г.: с 1
июля 1927 г. по 1 июля 1928 г.
1 июня 1926 г.

«Гаммер»

1 июня 1926 г. – 31 мая 1927 г.

«Лео Дрезден»

1 октября 1926 г. – 1 октября 1927
г.

«Раабе»

«Блох и Гинзбург»

1 января 1926 г. – 31 декабря 1926
г.,
?
1 января 1928 г. – 31 декабря 1928
г.
1 марта 1927 г. – 29 февраля 1928
г.,
1 апреля 1928 г. – 31 марта 1929 г.
1 апреля 1927 г. – 31 марта 1928 г.

«Целлугал»

1 апреля 1928 г. – 31 июля 1929 г.

«Винтер и Скоу-Кельдсен»

15 декабря 1928 г. – 15 декабря
1929 г.

«Ченстоховская фабрика»

ЦК профсоюза транспортных рабочих
Сибирский
краевой
комитет
профсоюза рабочих горнодобывающей промышленности
Приморский губернский отдел
профсоюза строительных рабочих
ЦК профсоюза рабочих горнодобывающей промышленности, ЦК
профсоюза строительных рабочих
Продлен по инициативе ЦК профсоюза рабочих горнодобывающей
промышленности
ЦК профсоюза рабочих горнодобывающей промышленности
Продлен соглашением сторон
Дальневосточный комитет профсоюза рабочих горнодобывающей
промышленности
ЦК профсоюза рабочих водного
транспорта

ЦК профсоюза рабочих химической промышленности
ЦК профсоюза рабочих горнодобывающей промышленности

ЦК профсоюза рабочих горнодобывающей промышленности
ЦК профсоюза рабочих химической промышленности
Московский губернский профсоюз рабочих химической промышленности
ЦК профсоюза рабочих деревообрабатывающей промышленности

ЦК профсоюза рабочих деревообрабатывающей промышленности
ЦК профсоюза рабочих деревообрабатывающей промышленности
ЦК профсоюза рабочих деревообрабатывающей промышленности
ЦК профсоюза рабочих деревообрабатывающей промышленности

Приложение 3
Список продуктов питания и товаров на концессии «Мицубиси Госи Кайся»
463

в 1925 г.
№

Наименование продуктов питания и товаров

Измерение

Цена, в руб.

Рис, 2-ой сорт

1кг

15,40

Рис, 3-ий сорт

1 кг

15,02

Мука-крупчатка

22,52 кг

3,95

Соя боченок, 1-ый сорт

1 кг

5,01

Соя боченок, 2-ой сорт

1 кг

4,24

Соя боченок, низший сорт

1 кг

3,70

Соль

1 кг

2,31

Сахар

0, 410 гр

0,12

Перец

Флакон

0,50

Сало топленое

0, 512 гр

0,39

Масло конопляное

1 банка

9,24

Масло бобовое

1 банка

6,55

Мясо консервированное

0, 512 гр

0,66

Бобы

1 мешок

7,80

Картофель

16,38 кг

0,23

Яблоки

1 ящик

4,24

Яблоки

1 штука

0,03

Чай байховый

1 банка

1,16

Чай байховый

Бумажный мешок

0,39

Лимонад

Папиросы

20 пачек

2,39

Сигареты

50 пачек, 1 коробка

2,16

Какао

1 банка

2,39

Варенье

1 банка

0,32

Молоко консервированное

1 банка

0,31

Карамель

1 пачка

0,05

Шоколад

1 плитка

0,05

Шоколадные конфетки с начинкой

0, 410 гр

0,47

Монпасье

1 банка

0,51

Виноград сушеный

1 коробка

0,31

Ананас

1 банка

0,35

Полотенце

1 штука

0,14

Платки носовые

0,12

Рубаха теплая-вязанка, 1-ый сорт

1,46

Рубаха теплая-вязанка, 2-ой сорт

1,08

Кальсоны к ним, 1-ый сорт

1,46

п\п

0,15

464

Кальсоны к ним, 2-ой сорт

Рубахи летние

1 штука

0,69

Кальсоны летние

1 штука

0,69

Фуфайки теплые, 1-ый сорт

1 штука

7,70

Шапки зимние

1 штука

3,47

Кепи, 1-ый сорт

1 штука

1,39

Кепи, 2-ой сорт

1 штука

1,08

Сорочки

1 штука

2,08

Перчатки черной кожи

1 пара

1,93

Перчатки белой кожи

1 пара

1,16

Перчатки простые, 1-ый сорт

1 пара

0,23

Перчатки простые, 2-ой сорт

1 пара

0,19

Простыни

1 штука

0,93

Туфли кожаные

1 пара

3,08

Сапоги резиновые, большие

1 пара

3,08

Ботинки резиновые

1 пара

0,77

Крем для сапог

0,12

Нитки

0,19

Подтяжки

0,93

Подтяжки

0,62

Мыло простое

0,12

Мыло простое

0,07

Мыло туалетное

0,21

Порошок зубной

0,09

Мыло туалетное

0,12

Порошок зубной

0,03

Вежеваль

1 флакон

0,39

Духи

1 флакон

1,31

1,08

Составлено по : ГА РФ. Ф.5459. Оп. 6. Д. 281. Л. 39-39 об.

Приложение 4
Цены на продукты и товары
на лесопильных заводах «Мологолес» в 1926 г.
Наименование

Стоимость
На лесозаводе № 1

На лесозаводе № 3

1 бутылка молока

15 копеек

Не выдавалась

1 фунт мяса

15-20 копеек

Не выдавался

1 фунт масла

1 рубль 20 копеек

2 рубля 05 копеек (1 кг)

10 яиц

60 копеек

50 копеек

465

Хлеб ржаной

5 копеек

Хлеб ситный

6 копеек – 400 гр.
12 копеек –400 гр.

1 пуд картофеля

2 рубля

Не выдавался

1 кг черного хлеба

12 копеек

Не выдавался

1 кг белого хлеба

32 копейки

Не выдавался

1 кг гречневой крупы

20 копеек

Не выдавалась

1 кг пшенной крупы

20 копеек

Не выдавалась

1 кг сахара

79 копеек

Не выдавался

1 кг соли

9 копеек

1 рубль 12 копеек (1 пуд)

1 кг мяса

55-60 копеек

45 копеек

1 кг колбасы чайной

1 рубль 05 копеек

52 копейки – 400 гр.

1 кг колбасы копченой

2 рубля

Не выдавалась

1 кг сала

Не выдавалось

1 рубль

Сыр

52 копейки – 400 гр. сыра

1 кг гороха

25 копеек

Не выдавался

1 кг перловой крупы

28 копеек

10 копеек – 400 гр.

1 кг песка сахарного

65 копеек

73 копейки, 1 кг сахара-рафинада –
80 копеек

1 кг картофельной муки

30 копеек

Не выдавалась

1 кг риса

55 копеек

Не выдавался

1 кг макарон

55 копеек

28 копеек –400 гр.

1 кг консервов-кильки

1 рубль 15 копеек

Не выдавались

1 кг шпрот

95 копеек

Не выдавались

1 кг сельди

52 копеек

30 копеек – 400 гр.

1 кг горчицы

2 рубля

Не выдавалась

1 кг изюма

90 копеек

Не выдавался

1 пуд муки ржаной

1 рубль 76 копеек

1 рубль 80 копеек

1 пуд муки пшеничной

4 рубля 48 копеек

5 рублей 76 копеек

1 пуд картофеля

50 копеек

1 пуд капусты

1 рубль 20 копеек

1 литр подсолнечного масла

54 копеек

Не выдавалось

1 литр керосина

11 копеек

Не выдавался

400 гр. мыла

20 коп

2
4 копейки

Чай

6 рублей 80 копеек – 10 рублей

90 копеек – 100 гр.

1 м ситца

40-50 копеек

50 копеек

1 м материи бумажной

Не выдавалась

1 рубль 30 копеек

1 м материи шерстяной

Не выдавалась

10 рублей 80 копеек

Катушка ниток

16 копеек

Не выдавалась

Стаканы

12-22 копейки

Не выдавались

466

Чашки и блюда

35-50 копеек

Не выдавались

Стекло ламповое

8 копеек

Не выдавалось

50 гр. махорки

Не выдавалась

7 копеек

1 пара кожаных сапог

Не выдавались

20 рублей

1 пара валенных сапог

Не выдавались

16 рублей 50 копеек

Составлено по : ГА РФ. Ф. 5467. Оп. 9. Д. 107. Л. 24, 26.

Приложение 5
Оплата труда на концессиях по 17 и 24 разрядной тарифной сетке
Разряд, подразряд

Соотношение 1:7 по 17 раз-

Соотношение 1:8 по 17

Соотношение

рядной сетке

разрядной сетке

по

1:8

разрядной

сетке
1

1,0

1,5

1,2

1,3

1,2

1,4

2,5

1,5

1,7

1,5

1,8

3,5

1,9

2,0

1,8

2,3

4,5

2,2

2,4

2,2

2,6

5,5

2,6

2,8

2,5

3,1

3,0

2,8

3,5

3,3

3,1

3,5

4,5

3,8

4,2

4,8

4,2

4,6

4,7

5,0

5,3

5,2

5,5

5,4

5,6

6,2

5,7

6,0

6,7

6,5

7,2

6,2

7,0

8,0

6,3

6,7

7,2

7,3

7,6

467

7,8

Составлено по : ГА РФ. Ф. 5467. Оп.8. Д. 136. Л. 4, 90; Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93. Л. 30; Ф. 5470. Оп. 10. Д. 93.
Л. 60; Ф. 5455. Оп. 10. Д. 145. Л. 50-51; Ф. 5455. Оп. 9. Д. 123. Л. 27, 28; Ф. 5455. Оп. 10. Д. 145. Л. 50.

Приложение 6
Сеть профессиональных организаций СССР на 1 апреля 1925 г.
Группы организаций
Межсоюзные

Центральные
Областные и губернские

Уездные и окружные

Низовые ячейки

Наименование

Число организаций

ВЦСПС

Областные бюро ВЦСПС

Совпрофы ССР

Совпрофы АССР

Совпрофы автономных областей

Крайсовпроф

Облпрофсовет

Губпрофсоветы

Окрпрофбюро

Упрофбюро

317

Уполномоченные замен. упрофбюро

139

Райпрофбюро

Волсекретариаты

119

Центральные комитеты

Центральные правления

142

Отделы автономных республик

131

Облотделы

Губотделы

900

Райкомы

159

Окротделения

865

Уотделения

1722

Подрайкомы

151

Секции

351

Уполномоченные замен.уотделения

541

Фабзавкомы на правах губотделов

Месткомы на правах губотделы

Рабочкомы на правах губотделов

Фабзавкомы с функциями уотделениями

803

Месткомы с функциями уотделений

746

Рабочкомы с функциями уотделений

379

468

Райфабзавкомы

329

Райместкомы

1430

Райрабочкомы

314

Райводсекретариаты

4357

Райуполномоченные замен. райфабзавкомы

210

Райуполномоченные замен. райместкомы

220

Райуполномоченные замен. райрабочкомы

100

Фабзавкомы

6281

Месткомы

20190

Рабочкомы

4119

Уполномоченные замен.

6253

фабзавкомы
Уполномоченные замен.месткомы

22894

Уполномоченные замен. рабочкомы

6844

Источник: Труд в СССР. Статистический справочник за 1924-1925 г. М., 1926. С. 159.

СОКРАЩЕНИЯ
АО – акционерное общество
АССР НП – автономная советская социалистическая республика немцев Поволжья
ВСГ – Всероссийский (Всесоюзный) профсоюз рабочих горнодобывающей промышленности, горнорабочих
Всеработземлес – Всероссийский (Всесоюзный) союз работников земли и лесного хозяйства
ВСНХ – Высший совет народного хозяйства
ВСРХ – Всероссийский (Всесоюзный) профсоюз рабочих химической промышленности
ВССР – Всероссийский (Всесоюзный) профсоюз строительных рабочих
ВЦИК – Всероссийский (Всесоюзный) центральный исполнительный комитет
ВЦСПС – Всероссийский (Всесоюзный) центральный совет профессиональных союзов
ГАНИСО – государственный архив новейшей истории Саратовской области

469

ГА РФ – Государственный архив Российской Федерации
ГКК, Главконцесском – Главный концессионный комитет
ГОТ – губернский отдел труда
Губотдел союза – губернский отдел профессионального союза
Губпрофстрой – губернский профсоюз строителей
ГЭУ – главное экономическое управление
Далькрайком союза – Дальневосточный краевой комитет профсоюза
ДВР, Дальбюро – Дальневосточное бюро
Дорком – дорожный комитет
Зав. отделом – заведующий отделом
Зам. зав. инфоротделом – заместитель заведующего информационным отделом
Зампредсоюза – заместитель председателя профсоюза
Интруда – инспекция труда, инспектор труда
Исполкомы – исполнительные комитеты
КК – концессионный комитет
Крайком – краевой комитет
МГО ВСРХимиков – Московский губернский отдел Всероссийского (Всесоюзного) профсоюза рабочих химической промышленности
НКИД – Народный комиссариат иностранных дел
НКТ, НКТруда, Наркомтруда – Народный комиссариат труда
НКТорг – Народный комиссариат торговли
НКФ – Народный комиссариат финансов
Нэп – новая экономическая политика
Обком – областной комитет
ОГПУ – объединенное государственное политическое управление
ООТ, окротдел труда – окружной отдел труда
Орграспред – организационно-распределительный отдел
Оргсекретарь – секретарь по организационной работе
ОСПС – окружной совет профессиональных союзов
ОТЗ – отдел труда и заработной платы
ОТЭ – тарифно-экономический отдел
Помпрокурора – помощник прокурора
Помсекретаря – помощник секретаря
Пред. окрпрофбюро – председатель окружного профессионального бюро
Преддорком – председатель дорожного комитета
Предрайком – председатель районного комитета
Предсовнаркома – председатель Совета народных комиссаров
Предсоюза – председатель профсоюза
ПСРД – профессиональный союз рабочих деревообделочников (деревообделочной промышленности)
ПСРД – профсоюз рабочих деревообделочников
Рабфак – рабочий факультет

470

Райком – районный комитет
Райкомвод – районный комитет профсоюза рабочих водного транспорта
Райправление – районное правление
РГАСПИ – Российский государственный архив социально-политической истории
РГАЭ – Российский государственный архив экономики
РКК – расценочно-конфликтные комиссии
РКСМ – Российский коммунистический союз молодежи
СГ – профсоюз рабочих горнодобывающей промышленности, союз горнорабочих
Севзапрайкома – Северо-Западный районный комитет
Сибкрайком – Сибирский краевой комитет
Сибкрайсовпроф – Сибирский краевой совет профсоюзов
СНК, Совнарком – Совет народных комиссаров
Совпроф – советы профсоюзов
СРДеревообделочников – профсоюз рабочих деревообделочников
СССР – Союз советских социалистических республик
Ст. – станция
СТО – Совет труда и обороны
ТЭО ЛГО ВССР – тарифно-экономический отдел Ленинградского губернского отдела Всероссийского (Всесоюзного) профсоюза строительных рабочих
ТЭС – тарифно-экономический совет
УОНО – уездный отдел народного образования
Фабком – фабричный комитет
Фабуправление – фабричное управление
ФЗУ – фабрично-заводское ученичество
ЦИК – центральный исполнительный комитет
ЦК – центральный комитет
ЦК РКП(б), ВКП(б) – центральный комитет российской коммунистической партии большевиков, всесоюзной коммунистической партии большевиков
ЦП – центральное правление
ЦСУ – центральное статистическое управление

471