Автор: Деопик Д.В. Бандиленко Г.Г. Цыганов В.А. Гневушева Е.И.
Теги: история история индонезии
ISBN: 5—211—02202—5
Год: 1992
Текст
ИСТОРИЯ
1НДОНЕЗИИ
Часть 1
ИСТОРИЯ
ИНДОНЕЗИИ
Часть 1
Рекомендовано Комитетом по высшей школе Миннауки
Российской Федерации в качестве учебника для студентов
высших учебных заведений, обучающихся по специальности
«История»
Издательство
Московского университета
1992
ББК 63.3(5 Ин)
И 90
Рецензенты:
кафедра востоковедения МГИМО;
кандидат исторических наук Л. М. Демин
Печатается по постановлению
Редакционно-издательского совета
Московского университета
На форзацах:
1. Нусантара в середине XIV в. (по данным «Нагаракертагамы»)
2. Завершающий этап завоевания европейцами Нусантары (середина XIX — начало
XX в.)
История Индонезии. Ч. 1: Учебник/Авт.: Г. Г. Бандиленко,
И90 Е. И. Гневушева, Д. В. Деопик, В. А. Цыганов. — М.: Изд-во
Моск, ун-та, 1992. — 304 с.
ISBN 5—211—02202—5(4.1); 5—211—02172—X
В учебнике освещается история самой крупной страны Юго-Восточной Азин
с древних времен по начало XX в.
В разделе древней и средневековой истории внимание сосредоточено на
проблемах складывания феодальных отношений; прослежены этапы развития
государств на территории современной Индонезии, их политическая история,,
внешние связи, идеология и культура. В разделах нового периода рассматри-
ваются социально-экономическое и политическое развитие страны в условиях
колонизации; национально-освободительное движение, государственное устройст-
во, законодательство, партийная система, идеология и т. д.
Для студентов востоковедных факультетов университетов.
0503030000(4309000000)—062
077(02)—92
ББК 63.3(5 Ин>
Учебное издание
БАНДИЛЕНКО Геннадий Георгиевич, ГНЕВУШЕВА Елизавета Ивановна,
ДЕОПИК Дего Витальевич, ЦЫГАНОВ Владилен Александрович
ИСТОРИЯ ИНДОНЕЗИИ
Часть I
Зав. редакцией Г. М. Степаненко. Редактор В. В. Михеева.
Художественный редактор Ю. М. Добрянская. Переплет художника Б. С. Казакова-
Технический редактор Н. И. Матюшина. Корректоры Е. Б. Витюк, Е. И. Павлова
ИБ № 3950
Сдано в набор 11.02.92. Подписано в печать 30.07.92. Формат 70X100/16. Бумага
для глубокой печати. Гарнитура литературная. Высокая печать. Усл. печ. л. 24,7
Уч.-изд. л. 24,72. Тираж 1440 экз. Заказ 228. Изд. № 2166
Ордена «Знак Почета» издательство Московского университета.
103009, Москва, ул. Герцена, 5/7.
Типография ордена «Знак Почета» изд-ва МГУ. 119899, Москва, Ленинские горы
ISBN 5 211 02202 5(4.1) © Издательство Московского
5—211—02172—X университета, 1992 г.
Светлой памяти нашего Учителя
Александра Андреевича Губера
посвящаем.
Авторы
ВВЕДЕНИЕ
Вниманию студентов предлагается первый в истории отечественно-
го индонезиеведения учебник (в двух частях), освещающий развитие
этой страны с древнейших времен до наших дней.
Работая над текстом, авторы стремились по мере возможности ис-
пользовать все лучшее в мировом индонезиеведении, при этом опираясь
прежде всего на первоисточники. Их целью было предложить развер-
нутую картину исторического развития не только основных центров ин-
донезийской цивилизации — государств Явы и Суматры, но также, на-
сколько это возможно, дать представление и об очагах государственно-
сти и культуры на других территориях Нусантары*.
Повествуя об «освоении» гигантского архипелага европейцами в
XVII—XX вв., авторы задались целью обобщенно отразить прежде все-
го исторический путь самих народов, его населявших и ставших объек-
тами колонизации, отодвигая на второй план деятельность и маневры
колонизаторов. Немало страниц отведено в учебнике героическому со-
противлению многочисленных народностей Индонезии того времени
европейским захватчикам.
Первая часть учебника посвящена событиям древней и средневеко-
вой истории, а также истории нового времени.
Нусантара принадлежит к числу древнейших районов мира, где
появились предки человека современного вида. Именно здесь (на вос-
токе острова Ява) еще столетие тому назад были обнаружены иско-
паемые останки знаменитого обезьяночеловека («питекантропа прямо-
ходящего»)— первое вещественное доказательство научной гипотезы о
происхождении «человека разумного» от ныне вымерших человекооб-
разных обезьян. С тех пор археологами и антропологами здесь найдено
и изучено множество костей древнейших и древних представителей ро-
да «хомо» (человеческого рода) —архантропов (питекантропов различ-
ных типов) и палеоантропов (предлюдей, схожих с неандертальцами).
* Здесь и далее для обозначения территории Малайского архипелага и Малакк-
ского полуострова в целом мы используем поэтичный и емкий термин «Нусантара».
Это яванско-санскритское слово, которым в средневековой индонезийской литературе
обозначали огромные островные владения и подчиненные территории яванского госу-
дарства, переводится обычно как «Далекие острова», «Островная страна», «Архипе-
лаг». В настоящее время нередко термин «Нусантара» употребляется наряду с более
распространенными географическими и политическими понятиями «Индонезия» и «Ма-
лайзия». В современной Индонезии его содержание переводится и как «Островная
родина».
3
В отложениях речных террас и в застывшей лаве древних вулканов
на островах Малайского архипелага, Филиппин и на Малаккском полу-
острове залегают не только палеонтологические остатки (предков лю-
дей и фауны прошлого, третичного, и начала нынешнего, четвертичного,
геологических периодов), но и множество каменных орудий, от грубо-
обработанных галек (чопперов) и рубил до тонких отщепов-скребков,
остроконечников и резцов. Все это находки начала древнейшего, доис-
торического периода жизни человечества в Нусантаре — раннего древне-
каменного века (нижнего палеолита), то есть от 2-х млн до 50—
40 тыс. лет тому назад.
В том отдаленном прошлом нынешние острова Малайского архипе-
лага в течение длительных периодов соединялись участками суши, и та-
ким образом Индонезия в еще большей степени, нежели сейчас, оправ-
дывала название территориального моста между азиатским и австра-
лийским континентами. Западная Индонезия и Восточная Малайзия
(острова Ява, Суматра, Калимантан), судя по находкам времени па-
леолита, могли, как и Восточная и Южная Африка и Южная Азия,
быть одним из самых ранних очагов антропосоциогенеза (формирова-
ния человека и его общественных отношений — первобытнообщинного
строя).
Древнейшие из известных современной науке останков ископаемого
«человека разумного» (хомо сапиенс сапиенс) возрастом около 41 тыс.
лет найдены в пещерах восточномалайзийского штата Саравак (север
острова Калимантан, Ниах). Таким образом, и в этой связи Западная
Нусантара (Большие Зондские острова) может быть отнесена к числу
первых территорий, заселенных человеком.
В эпоху позднего палеолита (примерно 40-е—10-е тысяче-
летия до н. э.) и на западе и на востоке Индонезии жили родовые общи-
ны охотников и собирателей. Это было время появления различных ра-
совых признаков у людей современного физического типа. На островах
Малайского архипелага первоначально преобладали представители
восточной негроавстралоидной (тихоокеанской) расы. Позднее (с эпохи
неолита) в западной и центральной частях архипелага расселяются
господствующие ныне во всей Юго-Восточной Азии типы южномонго-
лоидной малой расы. Индонезия была и остается уникальным по слож-
ности своего расово-антропологического состава районом мира, об-
ластью обширных межрасовых контактов и метисации.
С X—IX тысячелетий на острове Суматра обитали прибрежные со-
биратели даров моря и рыболовы, относившиеся к распространенной
на обширных приморских и приречных территориях Юго-Восточной
Азии хоабиньской культуре. На Яве, Сулавеси и других островах в X —
III тысячелетиях были пещерные и открытые стоянки охотников-соби-
рателей, использовавших орудия из каменных пластинок (мезолитиче-
ского типа).
Развитие в островной части юго-восточноазиатского региона куль-
тур позднекаменного века (неолита) в VI—V тысячелетиях
(прежде всего на территориях, окружавших Южно-Китайское море)
было связано с формированием этнической общности праавстронезий-
цеву доисторических предков народов австронезийской (малайско-поли-
незийской) семьи языков, на которых говорит большинство населения
современных Индонезии, Малайзии и Филиппин.
Праавстронезийцы уже обладали многими культурными достиже-
ниями и обычаями, которые и в наши дни отличают традиционную
культуру народов, принадлежащих к австронезийской языковой семье.
4
Прежде всего они практиковали выращивание заливного риса — осно-
вы основ современной агрикультуры в Юго-Восточной Азии, хотя плу-
га они, вероятно, еще не знали. Наряду с рисом им были известны:
просо и саго, клубнеплоды и корнеплоды (ямс и таро), сахарный
тростник, бананы, кокосовая пальма, хлебное дерево, некоторые ого-
родные и, возможно, бахчевые культуры (огурец, дыня), тыква-горлян-
ка. В число домашних животных входили буйвол, свинья, собака, была
домашняя птица. Они занимались рыболовством, применяя невод и ры-
боловный крючок, охотились с помощью лука и различных ловчих при-
способлений. Лодки и даже парусные суда с балансиром (типа индо-
незийского прау или катамарана) позволяли им выходить в море, кото-
рое играло в их хозяйстве и повседневной жизни очень большую роль,
было частью среды обитания, служило средством дальних миграций и
контактов с другими этносами.
Жили праавстронезийцы родовыми общинами, которые возглавля-
лись старейшинами и вождями и еще сохраняли черты первобытной
демократии (собрание полноправных общинников). Подчас общинники-
сородичи во главе со своими предводителями подолгу жили в море на
судах и лодках (отсюда и наименование, сохранившееся от такой судо-
вой общины у филиппинцев, балангай, в языке праавстронезийцев зву-
чавшее как баранай). В религии праавстронезийцев выделяются вера
в духов и складывание культа предков, в том числе культа предков
вождей*.
В IV—II тысячелетиях до н. э. в западном регионе расселения пред-
ков австронезийцев, куда входит Нусантара, происходило развитие
ирригационного рисоводства, мореплавания, ремесел, торгового обмена,
военного дела, усложнялись общинные и родо-племенные структуры.
Появление к концу этого периода у наиболее развитых земледельческих
групп западноавстронезийцев металлообработки (сначала медных и
бронзовых орудий) ускорило формирование предпосылок цивилизации.
В I тысячелетии до н. э. этот процесс был усилен проникновением в
Индонезию вместе с новыми волнами миграций достижений позднеброн-
зовой так называемой Донгшонской цивилизации, центр которой распо-
лагался на территории Восточного Индокитая.
С развитием в Западной Индонезии (прежде всего на Яве и Су-
матре) и на севере Малаккского полуострова культуры раннего же-
лезного века сложились хозяйственные и социально-экономические
условия для начала перехода от родо-племенной структуры общества к
территориально-политической, от первобытнообщинного строя к ранним
государственным образованиям. В середине — конце I тысячелетия до
н.э. предки яванцев, малайцев и некоторых других народов Малайского
архипелага и Малаккского полуострова прощаются со своей «доисто-
рией» и начинают входить в эпоху «исторического бытия», эпоху горо-
дов, государств, административно-политических структур, монархиче-
ской власти, храмов и религиозной идеологии, регулярных контактов с
другими цивилизациями.
* Здесь и далее при описании культуры предков индонезийских народов мы ори-
ентируемся на результаты историко-лингвистической реконструкции языковых и ин-
терпретацию археологических данных, которые проводились в 60—90-х годах рядом
ученых, занимающихся проблемой происхождения языков австронезийской семьи и
древней культурой Индонезии. В отечественной литературе это прежде всего моногра-
фия С. В. Кулланды «История древней Явы», материалы рукописи которой нам любез-
но предоставил автор.
5
Изложение истории индонезийской цивилизации как таковой и
доставляет в основном содержание первых двух разделов учебника (до
XVII в.), начинаясь с археологических данных по культуре раннего же-
лезного века и связанных с ней предпосылок политогенеза, то есть
формирования первых государственных образований. Авторы сочли не-
обходимым выделить в особый (первый) раздел период древней
истории Индонезии (до VI—VII вв.) как время существования
раннего типа политических структур. В появлении многих из них важ-
нейшую роль играла не только аграрная экономика, но и заморские
торговые связи.
Трудно назвать эпоху в индонезийском прошлом, столь плохо осве-
щенную местными (внутренними) источниками. Тем не менее авторы
попытались, не избегая дискуссионных вопросов и даже гипотез, пред-
ставить широкую картину. Однако в силу обстоятельств (скудость
сохранившихся местных данных) эта картина явилась преимуществен-
но такой, какой она виделась как бы извне, через внешние источники
исторической информации (китайские, античные, индийские). Естест-
венно, что в данном разделе определенное место заняла и проблема
соотношения внутренних и внешних факторов политогенеза, прежде
всего вопрос об индийском влиянии.
В обширном разделе о средневековье (VII—XVII вв.) выделен
ранний период (VII—X вв.). Как и в разделе древней истории,
авторы уделили большое внимание политической истории и идеологиче-
ским аспектам жизни раннесредневековых королевств и государствен-
ных объединений Нусантары, не ограничиваясь территорией современ-
ной Индонезии (история индонезийских государств охватывала и земли
современных Малайзии, Южного Таиланда, Брунея и Сингапура). При
громадном этническом и культурном, даже хозяйственно-экономиче-
ском многообразии, которым отличалась индонезийская государствен-
ность до появления европейских колонизаторов, важно было не только
избежать пресловутого «явацентризма», сводившего всю историю
огромного архипелага к истории яванских княжеств и султанатов, но и
найти общее «поле координат», своего рода алгоритм связей в общеин-
донезийской истории. Последняя представляется нам не досужим вы-
мыслом националистов — сторонников «единой и неделимой Великой
Индонезии», но проявляющей себя в тенденции исторически данной
реальностью. Море, эта жизненная среда австронезийской культуры,
соединяло разбросанные на великих пространствах акватории муссон-
ной Азии островные и прибрежные очаги цивилизации. Крупнейшие
народы Западной Нусантары, имевшие «свою» древность и создавшие
раннюю государственность, были связаны и общностью исторических
судеб. Те, которые обрели свою государственность значительно позднее,
особенно на востоке архипелага, в значительной степени были обязаны
ее появлением расселению крупных подвижных этносов (например, ма-
лайцев) и контактам внутри Индонезии через морскую торговлю. Та-
ким образом, формула, заимствованная из догматов яванской религиоз-
ной философии XIII—XIV вв. и начертанная на гербе Республики Индо-
незии— «бхиннека тунггал ика» (по-древнеявански «различны, но еди-
ны»), в известном смысле применима и ко всей средневековой цивили-
зации Нусантары. Это ничуть не противоречит феномену феодальной
раздробленности как внутриполитическому явлению, мешавшему скла-
дыванию централизованных государств.
Поэтому наряду с собственной внутриполитической историей и
устройством отдельных государств (яванских, малайских, сунданских,
6
балийских, восточноиндонезийских и др.) в учебнике уделено присталь-
ное внимание различного рода контактам (военным, культурно-рели-
гиозным), интеграционным процессам и факторам. К ним относятся:
формирование объединений имперского типа (суматранско-малайско-
го — Шривиджаи, яванского межостровного — Маджапахита), динас-
тийные связи, войны, религиозно-идеологические отношения, прежде
всего складывание индуистско-буддийских синкретических форм офи-
циальной религии и государственно-монархических культов, а также
распространение мусульманской религии и становление исламизирован-
ных режимов. При этом авторы помнили, что живая история — это
история, творимая живыми людьми. И вполне естественно, что опре-
деленное место в учебнике занимает деятельность таких выдающихся
лиц индонезийской национальной истории доколониального периода,
как Кертанагара, Аирлангга, Раджаса, Гаджа Мада и др. — создате-
лей и протагонистов державных принципов и методов, на которых
строилась объединительная политика индонезийских монархов, но так-
же и выдающихся ниспровергателей старых, обветшалых политических
порядков.
Авторы пытались представить определенную схему периодизации
политической истории, сопоставимую с периодами истории социально-
экономических отношений. Однако надо принять во внимание, что не
представляется возможным втиснуть историю всей Нусантары в рамки
некоей единой хронологической схемы. Это было бы ошибочным, искус-
ственным по отношению к десяткам местных историй, достаточно дли-
тельных и разновременных.
«Экономическим нервом» государств средневековья в Нусантаре,
во многом определявшим социально-экономическую и социально-поли-
тическую эволюцию этих государств, были аграрные отношения. Надо
отметить, что именно эта сфера знаний о доколониальном прошлом
яванцев и других народов прежде практически не изучалась концеп-
туально, как процесс. Приведенная в первых двух разделах картина
развития аграрных отношений феодального типа является результатом
оригинального исследования, предпринятого отечественной наукой на
базе эпиграфических данных, изученных в 70—80-х годах. Автором
этого исследования по периоду VIII—XV вв. (как и соответствующей
концепции аграрной истории всего региона Юго-Восточной Азии) явля-
ется доцент Д. В. Деопик. Естественно, что лучшая сохранность источ-
ников на Яве диктовала описание аграрных процессов преимущественно
яванских, но они во многом объективно экстраполируются и на другие
островные территории. Большую роль играют и многочисленные ана-
логии и сопоставления с кхмерским, тьямским и другими обществами
Индокитая.
Необходимость возможно полнее представить данные по земель-
ным отношениям, практически не получившие ранее целостного осве-
щения ни в зарубежной, ни в отечественной литературе применительно
к раннему периоду, побудила авторов ограничиться лишь минимумом
сведений по художественной культуре, связанных с процессами поли-
тико-идеологического характера. Думается, что пониманию индонезий-
ской цивилизации доколониального периода вполне могут способство-
вать доступные имеющиеся к настоящему времени отечественные мо-
нографические (в том числе научно-популярные) работы по традици-
онной культуре Индонезии (см. список рекомендуемых источников и
литературы).
7
Эпоха Великих географических о т к р ы т и й застала
Нусантару цивилизованным и экономически процветающим регионом
мира. Особенно бурно развивались торговые города-княжества побе-
режья Явы, Суматры, Малаккского полуострова, Молукк. Если в нача-
ле XV в. флотилия китайского адмирала Чжэн Хэ застала Малакку
незначительным рыбацким поселением, то уже менее века спустя посе-
лок превратился в огромный торгово-перевалочный порт, один из вели-
чайших городов мира. Столица государства Матарам (Ява) и три глав-
ных порта Индонезии первой половины XVII в.— Банда-Аче, Бантен и
Макассар, насчитывая свыше 100 тыс. жителей каждый, также превос-
ходили размерами крупнейшие европейские города.
Огромную роль в экономике средневековой Нусантары до вторже-
ния колонизаторов играли международная морская торговля и море-
плавание всех типов: океанское, внутриазиатское и каботажное. Кара-
ваны торговых судов яванцев и малайцев достигали берегов Африки,
а на коммуникациях восточной зоны Индийского океана и западной
Тихого преобладание их купцов и мореходов было бесспорным. Так,
вице-король Португальской Ост-Индии, знаменитый конкистадор
д’Албукерки в 1512 г. докладывал в Лиссабон королю, что раздобыл
«самую лучшую на свете» и наиболее детальную карту океанских и
морских путей, составленную искусными мореплавателями Явы. Целые
кварталы в ряде перевалочных портов Востока, от Малакки до Мани-
лы, в XVI — начале XVII вв. были заселены купцами с Явы.
С Великих географических открытий и начала колониальной эры
история человечества стала обретать всемирный характер. Однако, как
справедливо отмечалось отечественными историками, прогрессивный
процесс открытия новых земель, установления связей между народами
совершался (иначе в то время и не могло быть) в форме захвата,
истребления и ограбления одних народов другими, сопровождавшихся
разрушением вековой культуры и уклада жизни Востока. И, добавим,—
серьезным разрушением производительных сил захваченных стран.
Это была эпоха, когда цивилизация Востока все еще сохраняла
превосходство над материальной культурой Запада. Сокровища Азии:
шелк и фарфор Китая, хлопчатобумажные ткани Индии, пряности
Южной и Юго-Восточной Азии не имели себе равных. Они пользова-
лись самым высоким спросом, приносили торговцам баснословные бары-
ши и (наряду с благородными металлами и драгоценными камнями)
неотразимо манили европейских искателей наживы, что и послужило
первотолчком дальних морских походов и открытий европейцев. Поэто-
му без понимания процессов, протекавших в экономическом развитии
мира, невозможно составить представление об истории ЮВА, в частно-
сти Нусантары.
Временное совпадение трех факторов международной экономиче-
ской жизни в значительной степени усугубило мировое значение Юго-
Восточной Азии и подтолкнуло процесс колониальной экспансии. Это
был, во-первых, торговый бум XVI — первой половины XVII вв., вызван-
ный притоком в Европу (прежде всего в Пиренейские монархии) деше-
вого серебра из Перу и Японии. Во-вторых, «революция цен» во всем
мире, вызванная этим обстоятельством. Наконец, в-третьих, бурное
оживление спроса Китая на черный перец Южной Индии и Индонезии,
достигшее пика в 60-е гг. XVI в.—30-е гг. XVII в. Основные морские
торговые пути сместились, многие из них пересекались в зоне Нусанта-
ры. После захвата португальцами Малакки (1511 г.) большинство куп-
цов из мусульманских стран поневоле изменили привычный морской
8
маршрут Малакка — Каликут на иной: Ачё— Джидда. Торговля Китая
с Индией тоже велась тогда преимущественно через перевалочные пор-
ты ЮВА.
Экономический бум достиг апогея в 20-е гг. XVII в., когда черный
перец Нусантары и Южной Индии в стоимостном выражении ежегод-
но составлял свыше половины импорта Европы и оплачивался в сред-
нем эквивалентом около 80 т серебра (в конце XV в. только 17 т). Его
ежегодное производство удерживалось на уровне около 16 тыс. т в
среднем, а в выращивании и экспорте было занято в Азии около полу-
миллиона (!) человек.
С 60-х гг. XVII в. рынок оказался перенасыщенный перцем. Цены
упали вдвое, а доля перца в стоимости европейского импорта — в 5 раз.
Бум окончился. Казалось, товары ЮВА утратят значение для Европы.
Однако одновременно резко поднялся спрос на «тонкие пряности» Мо-
луккских о-вов (гвоздика, мускатные орех и цвет) и индиго, натураль-
ный краситель, выращиваемый как на субконтиненте, так и в Нусан-
таре. В сочетании с сохранявшейся ролью Индонезии как перевалочного
торгового центра все это удержало ее хозяйство на плаву, хотя уже
укоренившаяся голландская торговая монополия, подобно раковой опу-
холи, разъедала экономику архипелага.
И все же основную массу грузов в торговле Нусантары XV—
XVII вв. представляли отнюдь не пряности, а такие товары внутри-
азиатской и каботажной торговли, как текстиль (главным образом,
индийский), пищевые продукты, изделия из металла и керамики и дру-
гие. Например, северосуматранское княжество Ачё регулярно импорти-
ровало с Явы рис, сахар, бобовые, соль. В Малакку ежегодно прибы-
вало до 50—60 судов Явы с рисом, разгруженные, они часто фрахтова-
лись для внутриазиатских или океанских перевозок товаров этого сул-
таната. Западные исследователи имели все основания говорить о «ком-
мерциализации» побережья ЮВА с XV—XVII вв., добавим, при дея-
тельном участии ее народов.
Почему же экспансия пиренейских государств на Востоке («первая
волна» европейского вторжения) имела столь разруши-
тельные и необратимые последствия для стран и народов Нусантары в
отличие от экспансии, например, арабской или китайской? Почему
последовала «реакция отторжения», вынудившая штаб-квартиру порту-
гальцев в Малаккском проливе на протяжении 130 лет отбивать нескон-
чаемые атаки государств региона?
Вторгшись в мир Нусантары с ее сложившимися торговыми свя-
зями, воинственные португальские фидалгу не имели никаких собст-
венных товаров, которые могли бы предложить как средство обмена.
(Лишь позже они использовали для этой цели ткани, произведенные,
однако, в Индии). Неприкрытый грабеж и торговля награбленным, гру-
бое насилие, обращение населения в рабство и работорговля; попыт-
ка силой навязать торговую монополию; взимание грабительских пор-
товых сборов с проходящих Малаккский пролив иноземных судов, ко-
торые насильственно загонялись в разбойничий порт Малакку; нако-
нец, принудительная христианизация населения — вот тот арсенал хищ-
нических средств, который они применили в ЮВА. Завершив рекон-
кисту (отвоевание) Пиренейского полуострова, они легко и органично
перешли к конкисте (завоеванию) на Востоке, с тем большей охотой
истребляя мусульман, что последние нередко обладали желанными
сокровищами. Итак, португальская экспансия была сочетанием грабе-
жа, внедрения торговой монополии и возрожденного крестового похода
9
против мусульман. Все это представляло угрозу для существования
Нусантары как культурно-исторической общности.
Португальско-испанское вмешательство нанесло непоправимый
вред экономике стран Востока. Оно способствовало росту эксплуатации
азиатского крестьянства, образуя над ним еще один слой эксплуата-
торов. Оно в значительной степени подорвало внутриазиатскую и кабо-
тажную торговлю. Но еще хуже было то, что оно погрузило Ост-Индию
(Нусантару) в беспрецедентную атмосферу нескончаемой войны. Пора-
жение португальцев в конечном итоге было неизбежным не только
вследствие появления более сильных в военно-политическом отношении
соперников — Голландии и Британии. Уместно в этой связи напомнить
слова Маркса, подчеркнувшего, что посредническая торговля, не осно-
ванная на собственном, отечественном производстве, неотвратимо ве-
дет к падению «чисто торговых наций».
Следует по контрасту заметить, что контакты Китая со странами
Нусантары в целом носили (если исключить поход Хубилай-хана в
1293 г.) характер мирной обоюдовыгодной торговли. Так было в период
бума частной торговли китайских купцов, дозволенной, наконец, импе-
раторским двором (60-е гг. XVI в. — 30-е гг. XVII в.). Так было и во
времена ее официальных запрещений, легко обходимых заинтересован-
ными торговцами.
«Вторая волна» колониальной экспансии осуществ-
лялась государствами, находившимися на мануфактурной стадии про-
изводства: Британией и в первую очередь Нидерландами. Целесообраз-
но вкратце остановиться на главных этапах социально-экономических
мер по колонизации Индонезии, предпринимаемых голландцами. Англи-
чане и голландцы не брезговали (особенно вначале) прямым грабежом,
работорговлей, то есть примитивно-разбойничьими методами периода
первоначального накопления. Однако девизом начала английско-гол-
ландской экспансии стала монополия, не удавшаяся португальцам. Это
была монополия на торговые сношения Нусантары с внешним миром
(прежде всего в торговле тонкими пряностями Молукк), монополия на
мореплавание в архипелаге (начавшаяся с постепенного оттеснения
всех азиатских конкурентов), монополия на снабжение потребительски-
ми товарами заповедника Голландской ОИК—Островов пряностей.
Прозелитическая активность голландцев была минимальной и локали-
зованной. Итогом I этапа их деятельности (конец XVI в. — начало
последней четверти XVII в.) было создание торговой империи. Нидер-
ландская и Британская Ост-Индские компании, олицетворяя консоли-
дированный в национальном масштабе торговый капитал, были одно-
временно и детищем и орудием первоначального накопления*.
Уже к концу этого первого этапа голландской колонизации Нусан-
тары логика экспансии властно толкала Нидерланды к созданию там
территориальной державы, что, естественно, требовало политического
подчинения яванских султанатов. Второй этап голландского внед-
рения (конец XVII в. — начало XIX в.) и стал временем ее воплощения
в жизнь. Феодальные отношения искусственно консервируются (там,
где их не было, — насаждаются) колонизаторами. Место торговой при-
были постепенно занимает феодальная рента (иногда прикрытая види-
* По контрасту с Пиренейскими державами в роли организатора колониальных
захватов здесь выступили не монархии, а непосредственно купеческий капитал. Роль
монархов в Нидерландах и Британии состояла во всемерной государственной поддерж-
ке своих ОИК.
10
мостью торговой сделки). Дополнительные прибыли поступают от на-
логообложения, откупов, внутренних монополий. Но к концу этого эта-
па, в целом совпадавшего с мануфактурной фазой развития капитализ-
ма Нидерландов, уже появляются первые попытки вмешательства ко-
лонизаторов в организацию сельскохозяйственного производства (при-
нудительное введение ранее не известной на Яве культуры кофе в
Приангане).
Затянувшееся засилье в Нидерландах торгового капитала, с кото-
рым тесно сросся правящий дом Оранских, реставрированный после
наполеоновских войн, обусловило в течение следующего, третьего,
периода (30-е — 60-е гг. XIX в.) истории колониальной Индонезии
невиданный откат колониальных властей к государственно-крепостни-
ческой «системе принудительных культур» (СПК). Ява и ряд других
районов «Нидерландской Индии» были превращены, по выражению
А. А. Губера, в «гигантское феодальное поместье». Метрополия, нажи-
ваясь на присвоении феодальной ренты-налога, используя системы «ко-
лониального долга» и «активного сальдо» (батиг слот) во взаимных
расчетах со своей колонией, восходила на ступень промышленного ка-
питализма.
Для Индонезии же это был вопиющий социально-экономический
регресс. Закрепленная за Нидерландами колония деградировала, ее
феодальный класс был низведен до уровня колониальных чиновников
и надсмотрщиков на государственных плантациях принудительных
культур. Не было забыто голландцами и использование откупов, непо-
сильного для народа налогообложения. Рождение частнопредпринима-
тельского (пусть даже голландского) капитализма в Индонезии пре-
секалось Гаагой в зародыше. Но после первых успехов СПК очень ско-
ро обнаружила свою убыточность, вызванную прежде всего незаинте-
ресованностью и внутренним сопротивлением непосредственного произ-
водителя.
На следующем, четвертом, этапе голландской колонизации
Индонезии (70-е гг. XIX в. — второе десятилетие XX в.) феодально-
крепостническая СПК отменяется ввиду все более очевидной ее убы-
точности, мощных антиколониальных выступлений на Яве и Суматре,
принимающих мусульманско-фундаменталистскую окраску, наконец,
запоздалой победы промышленного капитализма в самих Нидерландах.
Происходит не имеющий исторических параллелей скачок от госкрепо-
стничества к эксплуатации колонии методами монополистического фи-
нансового капитала. Принудительные культуры одна за другой отме-
няются (впрочем, кроме самой прибыльной — кофе). Сохраняется и
эксплуатируется масса феодальных и патриархальных пережитков. Со-
ответственно трансформируется и идеологическое обоснование коло-
ниализма в виде идей либерализма и политики «этического курса».
В экономической и внешнеторговой областях слабеющая колониальная
держава Голландия поневоле отступается от монопольной эксплуата-
ции Нидерландской Индии, дабы сохранить свою политическую власть
над ней.
Говоря о колониализме на Востоке, историки подчеркивают его
двоякую миссию: с одной стороны, уничтожить старое азиатское обще-
ство, а с другой — заложить материальную основу современного запад-
ного общества в Азии, другими словами, промышленного капитализма.
Если это так, то приходится констатировать, что европейский ко-
лониализм не до конца справился с первой задачей, а вторую даже
не пытался одолеть до конца XIX в. Голландский колониализм насаж-
11
дал в Ост-Индии рабство там, где его никогда не было. Он уничтожил
предпринимательские элементы общественных структур Нусантары,
искусственно консервируя феодализм. В годы, когда на Западе развер-
нулось победное шествие капитализма эпохи свободной конкуренции,
он отбросил колонии к дремучему крепостничеству СПК. Он ликвиди-
ровал индонезийское мореплавание, довел до деградации местные укла-
ды, обычаи, культуру, города. Батавия, столица «Нидерландской Ин-
дии», например, во II половине XVII в. насчитывала едва-едва 30 тыс.
жителей: колонизаторы, опасаясь восстаний, искусственно сдерживали
пополнение города за счет яванцев, и в том числе ремесленников, мел-
ких торговцев, предпролетариата. При голландском владычестве индо-
незийское общество практически не могло генерировать собственной
капиталистической прослойки, ибо колонизаторы сохранили сферу круп-
ного предпринимательства за европейцами, а среднего — за азиатской
инонациональной (арабской, китайской, индийской) буржуазией.
Б индонезийском обществе колонизаторы неизменно занимали сторону
застойных и отживших его элементов (например, адатных вождей Ми-
нангкабау, Аче и Явы) против предбуржуазии, выступавшей под знаме-
нами фундаменталистского ислама. Скачок к эксплуатации методами
финансового капитала был внезапным для неподготовленного населе-
ния, болезненным. Он вверг народные массы колонии в неисчислимые
бедствия («раскрестьянивание», бурная пролетаризация, уголовный тру-
довой кодекс и пр.).
Что касается цивилизаторских и культуртрегерских потуг колони-
заторов под занавес периода новой истории (модернизация системы
земледелия, приобщение части местного населения к западному обра-
зованию, здравоохранению), то приходится констатировать, что они
были, во-первых, сильно запоздалыми, а во-вторых — вынужденными.
Их претворение в жизнь в конечном счете, по существу, диктовалось
потребностями самой модернизируемой колониальной системы Нидер-
ландов соответственно велению эпохи.
В исторической литературе указывается, что на Востоке* отсутст-
вовало первое, основное условие буржуазной предпринимательской
деятельности — безопасность личности купца и его собственности**.
Если присовокупить к этому непрестижность занятия торговлей и ре-
меслом у населения государств хинтерланда (Матарам и его преемни-
ки), которые в конце концов возобладали над портовыми городами-кня-
жествами, то, видимо, следует заключить, что «свой, собственный» ка-
питализм не появился к завершению периода новой истории в Индоне-
зии как уклад в достаточно зрелых формах.
Работая над текстом учебника, авторы неоднократно обращались
к трудам нашего крупного историка, основателя современного индо-
незиеведения акад. А. А. Губера, чьими учениками (или учениками
учеников) являются все члены авторского коллектива.
Весьма широко авторы привлекали также научную продукцию та-
ких видных историков-востоковедов, как А. Б. Беленький, Э. О. Берзин,
С. С. Кузнецова, П. М. Мовчанюк, В. А. Тюрин. Описывая культурно-
исторические традиции Явы, структуру и связи в яванской общине,
авторы прибегали к статьям С. В. Кулланды и Э. А. Лалаянца по ука-
* Включая Японию до «переворота Мэйдзи».
** См. Рейд А. Система торговли и мореплавания в морской зоне Южной и
Юго-Восточной Азии, а также последствия использования пути через Мыс Доброй
Надежды в Европу. Штутгарт, 1990. С. 91.
12
занной теме. Авторы считают своим приятным долгом изъявить этим
ученым свою искреннюю признательность.
Разумеется, авторы старались в максимальной степени привлекать
молодую историческую науку Индонезии. Они обращались в первую
очередь к шеститомной коллективной монографии «Национальная исто-
рия Индонезии», изданной в 1976 г. при участии Сартоно Карто-
дирджо и Нугрохо Нотосусанто; использовались, кроме того, труды
Сукарно, М. Бухари, С. Вирьосупарто, А. К. Принггодигдо, М. Д. Са-
гимуна, Р. Сукмоно, Сламетмульоно, М. Ямина, П. А. Тура и многих
других; «Исторический атлас» Индонезии под редакцией М. Ямина.
Авторы многократно обращались к капитальным исследованиям
ученых Запада, освещающих историю Индонезии и ЮВА в целом. Это,
в частности, монографии и статьи голландцев де Граафа, фан ден Бер-
га, Схрике, фан Лёра, де Клерка, Н. Крома, Я. Нордейна, Буке, Бюр-
гера, Д. Коха, Т. Пижо, В. Стюттерхейма и др.; англичан Д. Дж. Хол-
ла, Фёрниволла, Б. Харрисона, Р. Уинстедта; американцев Б. Флекке,
Р. Маквэй, К. Герца, П. Уитли, Р. фан Нила и многих других; фунда-
ментальные работы французского ученого Ж. Сёдеса; немца Б. Дама;
австралийцев А. Рейда, Дж. Легга, К. Пендерса, Дж. Инглсона и мно-
гих других.
Работа выполнена авторским коллективом ИСАА при МГУ. Авто-
ры трех первых глав (периоды древности и большей части средневе-
ковья) — доценты Г. Г. Бандиленко и Д. В. Деопик (разделы по аграр-
ной истории). Глава IV, завершающая период средневековой истории
Индонезии, и весь раздел III (Новая история; главы с пятой по девя-
тую) написаны в соавторстве доцентами Е. И. Гневушевой и В. А. Цы-
гановым.
Авторы выражают благодарность коллегам — сотрудникам кафед-
ры истории стран Дальнего Востока и Юго-Восточной Азии и старше-
му научному сотруднику Института востоковедения АН СССР
Л. М. Демину, а также доценту МГИМО Л. М. Ефимовой, чьи квали-
фицированные замечания способствовали доработке ряда глав.
Раздел I
ИНДОНЕЗИЯ В ДРЕВНОСТИ
Глава 1
ДРЕВНИЙ ПЕРИОД — ЭПОХА РАННИХ ГОСУДАРСТВЕННЫХ
ОБРАЗОВАНИЙ
Становление классовых обществ и государственности у различных
народов Юго-Восточной Азии не было единовременным процессом, по-
скольку темпы социально-экономического развития были неодинаковы.
Оно происходило уже в начале первого тысячелетия до н. э. у некото-
рых этносов континентальной части древней ЮВА и лишь в конце пер-
вого — начале второго тысячелетия н. э. у этносов восточной части Ма-
лайского архипелага и Филиппин, а в некоторых районах и позднее.
Однако рассматривая складывание государственности как часть
всемирно-исторического процесса, а ЮВА как исторический регион (то
есть как регион с общностью исторических судеб), можно выделить для
большинства цивилизаций этого региона свой период древности — вре-
мя существования-первых государственных образований, которые пред-
шествовали государствам средневековья и обществам феодального ти-
па. Для Западной Индонезии и Малайзии период древности охватывал
конец первого тысячелетия до н. э., всю первую половину первого тыся-
челетия н. э. и длился до VI—VII вв. включительно (имеются в виду
Большие Зондские о-ва и север Малаккского полуострова, где отмечены
наиболее ранние следы государственных образований, существование
которых подтверждается письменными и археологическими источни-
ками).
Таким образом, хронологически древняя история Индонезии при-
ходится на вторую половину периода древности в регионе (на первую
приходится история государств так называемой прото-ЮВА* в бассей-
не Янцзы и к югу от него, а также у предков вьетнамцев), однако вос-
точные районы островной части ЮВА и многие горные и глубинные
внутриостровные области в основном отставали на несколько веков в
развитии общественно-политической структуры. Временные рамки, при-
нятые для древней истории Индонезии (конец первого тысячелетия до
н.э. — VI—VII вв. н.э.), примерно соответствуют понятию «поздняя
древность» в общей истории Древнего мира. Это был последний этап
древнего, дофеодального, общества для соседних цивилизаций — Индии
и Китая. Особенности их развития на рубеже нашей эры во многом
определили характер контактов с индонезийским обществом, находив-
шимся еще в самом начале своей классовой истории и воспринимавшим
элементы культурного и социально-исторического опыта цивилизован-
ных народов.
* Юго-Восточная Азия в ее древних (до нач. н. э.) культурно-исторических гра-
ницах, так называемый регион прото-ЮВА, включавший не только страны Индоки-
тайского и Малаккского полуостровов и Малайский и Филиппинский архипелаги, но и
юг Китая и даже часть северо-восточного Индостана.
14
Бронзовый сосуд эпохи ранне-
го металла. Южная Суматра
КУЛЬТУРА РАННЕГО ЖЕЛЕЗНОГО ВЕКА И ПРЕДПОСЫЛКИ
СТАНОВЛЕНИЯ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ В НУСАНТАРЕ
Вопрос о времени и месте политогенеза в островной части ЮВА
осложнен рядом обстоятельств. Дело в том, что древнейшие дошедшие
до нас упоминания о государствах Нусантары в китайских, индийских
и античных источниках довольно смутны и отрывочны, а археологиче-
ские памятники интерпретируются с
трудом. Что же касается наиболее
ранних местных письменных ис-
точников, также немногочисленных
(эпиграфика IV—VI вв.), то в них
древняя государственность пред-
стает уже как определенный
итог исторического развития, пер-
вые шаги которого оставили мало
следов.
Предполагается, что начало
этого процесса относится ко време-
ни не позднее конца первого тысяче-
летия до н. э.—начала н. э., то есть к
эпохе внедрения железных орудий.
В пользу этого предположения сви-
детельствуют прежде всего данные
об уровне хозяйственного и культур-
ного развития ряда районов Малай-
ского архипелага и Малаккского
полуострова. Уже в памятниках
бронзовой Донгшонской культуры
(южный, индонезийский вариант)
отразилась специализированная тех-
нология металлического литья, свой-
ственная обществу, где шли про-
цессы разделения труда, имущест-
венной дифференциации, существо-
вали сложные религиозно-мифоло-
гические и культовые комплексы.
Эта древняя цивилизация развива-
лась на материальной основе много-
вековых традиций высокоразвитой
предков народов Западной Индонезии, в первую очередь яванцев, ма-
лайцев, балийцев.
Производство и применение железных орудий и оружия в Индоне-
зии, и прежде всего там, где уже культивировалась металлургия брон-
зы, стало следующим важным фактором в создании предпосылок к об-
разованию государства, как и у многих других обществ Юго-Восточ-
ной и Южной Азии, вступивших в эпоху политогенеза с внедрением же-
леза.
Памятники раннего железа на территории Малайского архипелага
изучены значительно хуже бронзовой культуры, с трудом отделяются
от последней и нередко с ней смешаны, а специальных археологиче-
ских исследований раннежелезной культуры пока недостаточно*. Одна-
агрикультуры поливного риса у
* Это одна из причин того, что в зарубежной историографии долго бытовало
15
ко неоднократные находки не только литейных форм, но и криц свиде-
тельствуют о том, что с внедрением железа здесь наступил самостоя-
тельный этап материального производства.
Основной источник представлений о характере раннего железа —
это пока в основном раскопки могильников, а также отдельных пред-
метов и целых мегалитических комплексов на Центральной Яве (Воно-
сари, гора Кидул), Восточной Яве (Бесуки, Тубан, Мадиун — Нграмбе,
Пунунг), Западном Бали (Гилиманук), на Западной Яве (Леувилианг,
Бантен, Бекаси — Ренгасденгклок), на Сулавеси, Сумбе, Флоресе.
Комплексы орудий и предметов раннежелезной культуры прослежива-
ются частично по составу погребального инвентаря. Из наиболее мно-
гочисленных типов железных предметов следует отметить прежде все-
го топоры. Этих и других орудий и оружия много в каменных гробах-
цистах могильника на г. Кидул (Центральная Ява). Уже применялась
железная втульчатая мотыга подпрямоугольной формы. Известны же-
лезные лезвия обычных и жатвенных ножей, других сельскохозяйствен-
ных орудий, инвентарь для ткацкого производства. Производство ору-
жия представлено всевозможными сложными формами наконечников
копий. Не случайно в более позднюю эпоху Ява не только производила,
но и вывозила определенные виды копий и кинжалов.
В производстве глиняной утвари продолжали развиваться и услож-
няться художественные и технические традиции керамического комплек-
са более раннего периода (эпохи расцвета бронзовой культуры). Ис-
пользовался гончарный круг. Из наиболее известных примеров — крас-
ноглиняная керамика из Буни (северное побережье Западной Явы),
комплекс в Гилимануке (Бали) с разнообразными формами горшков,
чаш, курильниц, сосудами с красным и желтым ангобом, лощеными
сосудами. Совершенствовался обжиг. По-прежнему применялись в ос-
новном прорезной и штампованный орнаменты. В керамическом про-
изводстве сохранились особенности, роднящие культуру Западной
Индонезии с другими культурами «австронезийского кольца» вокруг
Южно-Китайского моря: на Филиппинах, Тайване, в Восточной Малай-
зии, в Северном Вьетнаме и Южном Китае.
Прогрессивные нововведения, обусловленные применением железа,
повысили социально-экономический эффект внедрения металла и сопут-
ствующих ему ремесел. Они увеличили производительность плужного
поливного рисоводства, которое стало основой ведущего хозяйственно-
культурного типа у яванцев, малайцев и ряда других народов Нусанта-
ры. Выросли возможности древнего подсечно-огневого земледелия (там,
где оно продолжало практиковаться), расширилось освоение новых
аграрных районов, в особенности речных и плодородных межгорных
долин. В рассматриваемый период происходил количественный рост
оседлых поселений и увеличение плотности населения; вместе с тем
выросла и подвижность групп людей, занимавших новые сельскохозяй-
ственные территории и места, удобные для торговли и мореплавания.
Ранний железный век стал временем освоения индонезийцами важ-
ных морских и океанских коммуникаций. Районы побережья были свя-
заны с древними путями международной торговли: это в первую оче-
редь западное и восточное побережье северной части Малаккского п-ва,
северное побережье Западной Явы, восточное и южное побережье Су-
матры и зона Малаккского пролива, прибрежные районы других остро-
мнение об одновременном появлении бронзы и железа на Малайском архипелаге и в
связи с этим о периоде так называемого «бронзово-железного> века.
16
bob. Примечательно, что с этого времени не только местные веществен-
ные, но и письменные иностранные источники свидетельствуют о зна-
комстве жителей островов Нусантары с железом и о его применении в
различных областях хозяйства. Так, античный ученый Клавдий Птоле-
мей в своей «Географии» (II в. н.э.) писал, что тамошние жители ис-
пользуют железные крепления при постройке кораблей.
Следует отметить, что погребения эпохи раннего металла в при-
брежных районах в наибольшей степени выявляют признаки социаль-
но-имущественной дифференциации. И это не случайно, именно здесь
возникли государства, в жизни которых особую роль играла морская
торговля (как собственными товарами, так и транзитная).
Мегалитическое строительство, восходящее у индонезийцев еще
к эпохе позднего неолита, в рассматриваемый период в ряде районов
Западной Нусантары уже сопровождает ритуалы, связанные с апофео-
зом власти предков, вождей, их приближенных, «больших людей об-
щины». В ней, очевидно, выделились такие социальные группы, которые
еще в начале XX в. можно было наблюдать у некоторых народов Ну-
сантары, стоявших на пороге варварского общества (переходного к
раннеклассовому), например у ниасцев, а в XVI—XVII вв. у тагалов,
висайя и других австронезийцев Филиппинского архипелага. Это слой
высшей аристократии; затем — находящееся у нее на службе своеоб-
разное сословие «благородных»; «свободные», составляющие основную
массу населения, и слой зависимых, включавший рабов из среды во-
еннопленных, людей полурабского состояния, должников, потомков на-
рушителей обычного права.
Там, где процесс разложения первобытнообщинного строя уже
сопровождался развитием социальной дифференциации и становлением
политической власти родоплеменной аристократии и вождей-старейшин,
претерпевала соответствующие изменения традиционная система веро-
ваний. Культ общинных и семейно-родовых предков и вера в духов,
аграрные культы нуждались в модификации, должны были быть при-
способлены к идеологическому оформлению власти становящегося пра-
вящего класса.
Погребения, содержащие инвентарь раннежелезной культуры, по-
зволяют представить некоторые черты обрядности ее создателей. Харак-
терной ее особенностью являются широко распространенные на Яве,
Сумбе, Сулавеси, Бали вторичные захоронения в керамических урнах.
Примером может служить широко известный прибрежный западно-
балийский комплекс Гилиманук. Во внутренних районах Бали практи-
ковались захоронения в каменных саркофагах. Распространенной была
традиция открытого трупоположения.
Расовый состав населения в период раннего железного века не-
достаточно изучен, однако палеоантропологические данные позволяют
говорить об отличии двух доминирующих расовых групп: монголоидной
и австраломеланезоидной, причем последняя продолжала господство-
вать в Восточной Индонезии, а на смежных территориях к востоку от
Бали обитали смешанные группы, относящиеся к переходным расовым
типам.
ПЕРВЫЕ ГОСУДАРСТВЕННЫЕ ОБРАЗОВАНИЯ (ЦАРСТВА И КНЯЖЕСТВА)
НА ТЕРРИТОРИИ МАЛАЙСКОГО АРХИПЕЛАГА И МАЛАККСКОГО
ПОЛУОСТРОВА
НУСАНТАРА НА ПОРОГЕ ЦИВИЛИЗАЦИИ. СВИДЕТЕЛЬСТВА ВНЕШНИХ
ИСТОЧНИКОВ
К концу первого тысячелетия до н.э. уже происходило формирова-
ние современного контура политико-культурных и этнических границ
Юго-Восточной Азии как региона. Это было связано в первую очередь
с ускорением процесса складывания государственных образований у
племен Индокитайского полуострова и с расселением великокитайского
этноса (ханьцев) к югу от бассейна Янцзы, в ходе которого частично
ассимилировались, частично вытеснялись далее на юг древние предки
австроазиатов и австронезийцев, бирманцев и таи. К рубежу нашей эры
во всех наиболее крупных речных долинах континентальной части ЮВА
в ее современных границах уже существовали государства. Этот про-
цесс охватил и некоторые территории островной части Юго-Восточной
Азии.
Население наиболее развитых областей Больших Зондских остро-
вов и Малаккского полуострова имело прочные традиции материаль-
ной и духовной культуры. Местные земледельческие племена широко
практиковали поливное рисосеяние, разводили домашних животных
(буйволов, свиней, птицу), им были известны навыки бронзолитейного
дела, варки железа. Малайцы и другие народы австронезийской языко-
вой семьи освоили строительство парусных судов с балансиром, бо-
роздили на них моря Нусантары, совершали и океанские плавания, что
способствовало развитию общеиндонезийской культурной общности и
ее связям с другими культурами. В водах Нусантары, Малаккского про-
лива и через Малаккский полуостров с древности проходили мировые
торговые пути, связывавшие между собой Китай и Индию, страны
Ближнего Востока и Средиземноморья с Восточной Азией. Когда люди
научились использовать тропические муссоны в регулярных плаваниях,
этот район превратился в один из важнейших «перекрестков Азии», не-
пременное звено торговых и культурных контактов государств бассей-
на Индийского и Тихого океанов.
Несомненно, что интерес к контактам с далекими островами у го-
сударств древности, прежде всего Южной Азии и Китая, пробудился
задолго до рубежа новой эры, еще до того, как сама Нусантара стала
регулярным звеном в системе международного торгового обмена. И уже
тогда земли, лежавшие на пути мореплавателей и торговцев, восприни-
мались нередко как имеющие «царей» и свою социальную организацию,
которая в действительности была еще скорее всего полуварварской,
находилась на начальной стадии становления гражданского общества и
выделения публичной власти. И прежде чем отдельные прибрежные
торговые и аграрные районы Нусантары представились взору заморских
мореплавателей как реальные царства с верховной властью, диплома-
тией, духовенством и атрибутами политического суверенитета, они дол-
гое время скрывались в письменных сообщениях под личиной вырази-
тельных, но обобщенных географических понятий и наименований.
Туманно-сказочные упоминания древнеиндийского эпоса «Рамая-
на» об острове Явадвипа, «украшенном семью королевствами», о Золо-
том острове (Суварнадвипа) могут быть отнесены к различным остров-
ным территориям к востоку от Бенгальского залива, но в позднейших
18
индийских сообщениях связаны с Явой, Суматрой или Малайей, поэто-
му чаще всего их отождествляют с островами Западной и Централь-
ной Индонезии и с Малайзией. В буддийских джатаках упоминается
Золотая Земля (Суваннабхуми), путь в которую труден и опасен. С ней
отождествляют некоторые прибрежные и островные области ЮВА,
в том числе и Суматру. В других индийских источниках начала нашей
эры упоминаются Малайюдвипа (Суматра, Малайя?), Карпудвипа
(Остров камфоры — Калимантан), Варунадвипа (там же?). Топонимы,
относящиеся к Нусантаре, встречаются и в сочинениях Калидасы, и в
древнетамильских поэмах. Островной мир региона у древних индийцев
фигурировал под общим наименованием Двипантары (синоним Нусан-
тары) .
В античных географических сочинениях и исторических работах
I в. до н.э. — II в. н.э. (у Диодора Сицилийского, в «Перипле Эритрей-
ского моря», в «Географии» Клавдия Птолемея, у Помпония Мелы,
Плиния Старшего, Дионисия Периегета) к землям Нусантары относят-
ся Острова блаженных, Серебряная страна, Золотая страна, Золотой
полуостров, наконец, Ябадиу, который рядом ученых отождествляется с
Явой и название которого в греческой передаче произошло от санскрит-
ского «Явадвипа»*. Остров этот, согласно Птолемею, был плодороден
и имел много золота.
По китайским источникам, еще в ПО—87 гг. до н.э. со времени
императора Лю Чэ (У Ди) ко двору империи Хань прибывали посоль-
ства с данью из некоей южной страны Хуанчжи, лежащей в двух меся-
цах морского пути от Фу-гань-ду-лу (в р-не Малаккского полуострова).
По сведениям из «Цянь Хань Шу» («История династии Ранняя Хань»),
в 1—6 гг. н.э. (при императоре Пин Ди и регенте Ван Мане) из Южно-
го Китая ханьские власти посылали в страну Хуанчжи подарки, ожидая
получить в ответ носорогов. Наиболее вероятное отождествление Ху-
анчжи— с Восточной или Южной Индией. Но независимо от того, где
находилась эта страна (вопрос остается спорным, и не исключен ва-
риант с Суматрой), путь туда лежал по водам Южных морей, минуя
Малаккский полуостров, Суматру и Яву, т. е. баснословные Золотую
и Серебряную страны и Явадвипу. В китайских сочинениях III—V вв.
с Явой отождествляют Ецзяо (также от Явадвипы), Дупо, Сытяо, Шепо
и т. д.
Эти и другие, иногда весьма образные, наименования кочевали^
заимствовались, попадали в искаженном виде из более ранних сочи-
нений в позднейшие. Примечательно, однако, что в их смысловом содер-
жании явно выделяется акцент на драгоценность, богатство, уникаль-
ность. Это не только метафорический образ легендарных, полных экзо-
тического очарования земель, но и давняя молва о богатстве их ресур-
сов, какие-то отдаленные сведения об их составе. Вероятно, это не слу-
чайно. Можно полагать, что островную часть ЮВА на арену древней
международной торговли первоначально вывели продажа и перепрода-
жа в первую очередь ценных и редких товаров. Это самоцветы и поде-
лочные камни, дорогие ткани, сырье для них, благовония, пряности, ле-
карственные вещества, ценные сорта древесины и смолы, редкие живот-
ные и другие раритеты и предметы роскоши. С развитием собственных
* Топоним «Явадвипа» обычно переводят как «Остров ячменя». Однако замечено,
что в санскрите имеется и расширительное значение слова «ява» — зерно, зерновые
культуры. В этом случае более точно отражаются реалии о. Ява, где основной тради-
ционной продовольственной культурой издавна был рис.
19
торгово-экономических ресурсов и общественного строя этот список,
возможно, уже в древний период пополнился оловом и рабами, посу-
дой и обиходными тканями, оружием и т. д. Но практически до рубе-
жа н. э. прямые сведения о компонентах собственного вывоза товаров
из Нусантары отсутствуют, хотя и предполагается, что это были такие
товары, как алоэ и сандаловое дерево.
ВНЕШНИЕ ФАКТОРЫ И РОЛЬ КОНТАКТОВ С ИНДИЕЙ В СТАНОВЛЕНИИ
И РАЗВИТИИ ОЧАГОВ ЦИВИЛИЗАЦИИ В НУСАНТАРЕ
На облик культуры и общественных институтов древних государств
Индонезии и Малайзии, как и большинства древних обществ континен-
тальной части ЮВА, повлияли связи с Индией. В истории становления
любой цивилизации внешние контакты, культурный обмен и фактор
внешних влияний являются одним из необходимых условий ее прогрес-
са и жизнеспособности. В этом смысле и юго-восточноазиатская циви-
лизация, развивавшаяся по соседству с двумя очагами древневосточ-
ной культуры, индийским и китайским, не составляла исключения. Су-
ществование к рубежу н. э. огромных империй древности (Римской, Ку-
шанской, Парфянской, Ханьской) обусловило развитие устойчивых тор-
говых связей между Западом и Востоком. Страны Юго-Восточной Азии
закономерно становились звеном в этой системе мировой торговли, воз-
растал спрос на товары, относящиеся к природным богатствам региона:
драгоценные металлы, различные редкие лесные и морские продукты,
пряности и благовония.
На рубеже и. э., к началу контактов с Южной Азией, определив-
ших восприятие черт и заимствование опыта древнеиндийской циви-
лизации, австронезийское общество в Западной Индонезии и Малай-
зии уже имело самобытную культуру высокоразвитого земледелия и
мореходства и находилось в процессе формирования государства. Соб-
ственные тенденции социального развития в ходе распада старой об-
щинно-родовой структуры привели к появлению здесь атрибутов госу-
дарственной власти и эксплуататорского общества. Оформлялась своя,
возникшая независимо от индийской, номенклатура терминов, относя-
щихся к социально-классовому делению, своя титулатура. Австронезий-
ская земледельческая община появилась и эволюционировала как са-
мобытный социальный организм. Еще до распространения индийских
религий — буддизма и индуизма — здесь существовали условия для ре-
лигиозно-идеологического обоснования государственной власти. Боль-
шую роль в этом играли местные традиции культа предков и аграрных
верований, развивалось культовое искусство.
В сфере производственной и материально-бытовой культуры это
общество имело ряд черт, свойственных плужным земледельцам жарко-
го пояса и объединявших его не только с родственными и регионально
близкими древними культурами Индокитайского полуострова и Южно-
го Китая, но и с дравидско-мундской культурой Южной и Восточной
Индии. В известной мере это относится также к сфере духовной куль-
туры и религиозных традиций. Для восприятия народами юго-восточ-
ноазиатского региона влияния древнеиндийской цивилизации на рубе-
же и в первые века нашей эры имело значение то, что с древнейшего
периода и до первого тысячелетия до н. э. включительно часть Индо-
стана, а именно бассейн Ганга и район к югу от него (равно как и бас-
сейны Янцзы и Сицзяна), в культурно-этническом отношении составля-
ла с современной ЮВА единое целое.
20
Богиня-покровительница уро-
жая Мать риса (Деви Шри).
Бронза. Центральная Ява
Будда Шакьямуни. Индийский
канон. Бронза. Сулавеси, III—
IV вв.
Влияние древнекитайской цивилизации по сравнению с древнеин-
дийской носило более ограниченный характер. Наиболее активные фор-
мы это влияние приняло в ходе военно-политической экспансии китай-
ских империй (с III в. до н. э. до середины I тысячелетия н. э.) на юг,
прежде всего в область расселения древних вьетов и некоторых дру-
гих австроазиатских этносов. Культурная ассимиляция «южных варва-
ров» и внедрение китайских административных и религиозных норм
глубоко отличали это влияние от индийского. Последнее носило преиму-
щественно мирный характер, связанный с торговым, культурным и поли-
тическим интересом к странам ЮВА со стороны ряда государств Индо-
стана в I тысячелетии н. э. (империи Гуптов, империи Сатаваханов и
других государств) и с религиозно-миссионерскими целями буддийской
церкви.
Появлению новых типов крупных морских судов, более приспособ-
ленных к условиям парусного плавания в водах муссонной Азии, сопут-
ствовало повышение интереса Индии к странам Южных морей, остров-
ным районам как источнику ценных товаров и как к полю деятельно-
сти религиозных культуртрегеров. Возможно, торговцы, а с ними и
брахманы-священнослужители положили начало оживленным связям
Индии и ЮВА в первой половине I тысячелетия н. э., когда существен-
но возросли двусторонние контакты, в том числе между индийскими го-
сударствами и Индонезией.
21
Широкое соприкосновение с культурой Индии повлекло за собой
восприятие элементов более древней и развитой индийской культуры,
с помощью которых окончательно оформились институты раннегосудар-
ственных образований на территории Нусантары.
К эпохе Гуптов (IV—VI вв.) древнеиндийская цивилизация достиг-
ла высокого уровня развития, ее достижения становились достоянием
общемировой культуры. Буддизм, возникший как своего рода религиоз-
но-философская система, на рубеже новой эры претерпевает такие из-
менения, которые способствовали его превращению в мировую религию.
Древнеиндийский брахманизм принимает форму индуизма с развитой
иерархией богов и философской системой. Многие реалии духовной
жизни индийцев закономерно вошли в культуру стран ЮВА, находив-
шихся в сфере индийского влияния. Это были: литературный язык
(классический санскрит и пали), системы письма (деванагари и палла-
ва-грантха, другие), эпические сюжеты и литература («Махабхарата»
и «Рамаяна», сказания о богах — пураны), доктрины буддизма и ин-
дуизма, всевозможная религиозно-философская литература и мифологи-
ческие сюжеты, элементы культа и культовая иконография, храмовое
строительство, элементы законодательства (в том числе изложение
принципов управления государством), эстетика и т. д.
К настоящему времени теория широкой индийской колонизации, ко-
торая была призвана объяснить феномен индийского влияния, опро-
вергнута большинством специалистов и не имеет убедительного под-
тверждения. Бесспорных следов наличия индийских колоний в Индоне-
зии нет. Наиболее аргументированное объяснение археологических и
письменных памятников, связанных с индийской культурой на островах
Нусантары, как и на большей части континентальной ЮВА, исходит
из того, что это все свидетельства регулярных религиозных, политиче-
ских и торгово-дипломатических контактов. На о-ва Малайского архи-
пелага прибывали представители различных индийских сословно-касто-
вых групп: вайшьев (в лице торговцев), брахманов (представителей
духовенства), кшатриев (лиц из знатных княжеских родов). Они жили
в торговых факториях, буддийских монастырях и религиозных поселе-
ниях, при дворах местных правителей.
Так как основная сфера индийского влияния в Индонезии и в ре-
гионе в целом — сфера духовной культуры, а ее главные ценности на-
ходились в основном в руках духовенства, то понятно, что именно этот
слой индийского общества был в первую очередь проводником культур*
ного влияния. Большую роль играли придворные брахманы-первосвя-
щенники и монахи-буддисты в оформлении государственной идеологии и
системы культов в ранних государствах Нусантары. Одним из путей
распространения индийского культурного влияния были смешанные
браки. Яванские и малайские правители придавали большое значение
возведению своей генеалогии к индийским эпическим и историческим
персонажам.
Индийская культурная «экспансия» в Юго-Восточную Азию проис-
ходила из различных областей Южноазиатского субконтинента и через
остров Ланка. Однако следует выделить роль Коромандельского побе-
режья и Восточной Индии. Историко-этническая и географическая
ориентация юга и востока Индостана с глубокой древности обусловила
морские и сухопутные связи с ЮВА и передачу именно через эти об-
ласти многих элементов индоарийской культуры.
Связи Юго-Восточной Азии с Индией не носили сугубо односто-
роннего характера. Торговцы из Индонезии и Индокитая прибывали на
22
Индостанский п-ов, где они могли образовывать поселения в торговых
городах. Активная роль «культуры-реципиента» во многом определяла
сам характер восприятия элементов индийского влияния. Мореходы,
купцы и паломники с Явы, Суматры, из Малайи, достигавшие индийско-
го побережья, не только приносили на родину знания о культуре древ-
ней Индии, об ее социальных и религиозных традициях, но также в
свою очередь способствовали знакомству индийского общества с австро-
незийскими реалиями.
Усвоение достижений индийской культуры не было хаотичным и
во многом предопределялось развитием самобытных начал в культуре
древних и раннесредневековых государств Нусантары.
Классические памятники культовой архитектуры и изобразитель-
ного искусства индонезийского средневековья явились результатом гар-
моничного приспособления буддийских и индуистских норм и канонов
к местным условиям и традициям. Индийские по происхождению реа-
лии становились достоянием местной культуры преимущественно в тех
случаях, когда в ходе ее развития появлялась объективная потребность
в их усвоении. Так, местная титулатура впитала более развитую индий-
скую систему обозначений, хотя сохраняла и местные термины, была
воспринята индийская письменность, послужившая вскоре развитию соб-
ственного литературного языка. В древних государствах и крупных
государственных объединениях Нусантары в I—VII вв. почитание ин-
дуистских божеств стало формой религиозного возвеличивания монарха
и его предков и постепенно наполнялось традиционными элементами
культа предков и веры в духов. Вместе с тем в Индонезии, как и в не-
которых странах Индокитая, был высок авторитет древней буддийской
культуры. Перекрестки международных торговых путей, проходивших
в водах Западной Нусантары, были средоточием крупных буддийских
общин, центров буддийской учености.
Происходил своего рода отбор элементов индийского влияния.
В ходе его реализации с самого начала многое оказалось неприемле-
мым, чуждым, многое претерпело существенную трансформацию для
того, чтобы прочно войти в местную культуру. Например, индийское
'традиционное деление общества на касты не привилось здесь как обще-
социальный институт, хотя были известны наименования больших сос-
ловно-кастовых групп — варн, применявшиеся в литературе и официаль-
ных документах и соседствовавшие с местными понятиями об общест-
венной структуре. Ее основой являлась собственная социальная ячей-
ка — сельская община (вануа, деса), отличавшаяся от индийской.
Из-за неравномерности темпов социально-экономического и куль-
турного развития островных территорий, пестроты этнического их со-
става элементы индийского влияния воспринимались в различных мест-
ностях в разных масштабах и с разной степенью интенсивности.
ГОСУДАРСТВА НУСАНТАРЫ В I—V вв.
Наиболее ранние из известных к настоящему времени древних го-
сударств Малайского архипелага и Малаккского полуострова были не-
большими по размерам. Их насчитывалось десятки, и они располага-
лись на землях современной Западной Индонезии, Западной Малайзии
и Южного Таиланда, имея, как правило, выход к акватории Индийско-
го и Тихого океанов через Малаккский п-в, Сиамский залив, Южно-
Китайское и Яванское моря.
23
В границах Индонезии к районам раннего политогенеза следует
отнести прежде всего восточную и южную части о-ва Суматра и при-
легающие мелкие острова. Это одна из территорий, где происходило
складывание малайской народности. В бассейнах суматранских рек
Батанг (Джамби) и Муси, несущих воды с нагорий Западной Суматры
через низменное восточное побережье в Южно-Китайское море, имелись
определенные условия для рисоводства и богатые лесные ресурсы. Ре-
ки связывали внутриостровные области с внешнеторговыми путями.
С этими землями (район Джамби — Палембанга) отождествляют упо-
минаемое китайскими источниками к середине III в. царство Гэнн
(Дяин), существовавшее до V—VI вв. Это государство охарактеризо-
вано как одно из сильнейших у «южных варваров», густонаселенное,
богатое золотом и иными драгоценностями, а также орехами арековой
пальмы. Здесь было много привозных товаров, в том числе жемчуга и
нефрита. Это был один из центров посреднической торговли, поддержи-
вавший связь как с Китаем, так и с индийскими портами.
Непосредственно к югу и северу от Гэин китайские летописи в
III в. упоминают земли, которые, судя по кратким замечаниям, были
населены сравнительно отсталыми племенными группами. Такова стра-
на Пулэй (предположительно от малайского пулоу — «остров»), жите-
ли которой вели прибрежный обмен с проходящими кораблями. Впро-
чем, бытует мнение, что Пулэй может быть и древним царством на
островах Банка и Белитунг.
«Цянь Хань Шу» упоминает также Пицзун (малайск. Писанг?), ле-
жащий на морском пути из Индии в Китай и относимый к островам
маленького архипелага Риоу-Лингга у юго-восточного побережья Су-
матры. С Северной Суматрой связывают государство Барус, но сведе-
ния о нем более поздние.
Древнейшие суматранские государства ориентировались (по само-
му характеру своего расположения) на морские пути, которые, огибая
Суматру с севера, шли по Малаккскому проливу, вдоль восточного бе-
рега Суматры, затем вокруг Южной Малайи поворачивали на север к
Индокитайскому полуострову и китайским берегам, либо шли на
о-в Яву и через Яванское море — в Восточную Индонезию, к Островам
пряностей. Для северосуматранских районов имели значение также реч-
ные и перевалочные сухопутные трассы через Северную Малайю в
Сиамский залив.
Другим важнейшим центром образования первых государств в са-
мой Индонезии стал о-в Ява, хотя неясно, были ли первые государства
Явы древнее или моложе суматранских. Они могли быть не моложе,
если только сообщение 132 г. н.э. в «Цянь Хань Шу» о посольстве из
страны Ецзяо относится к Яве. Согласно этому сообщению, послы при-
везли дары от некоего царя Тяо-Бяня, имя которого ряд исследовате-
лей считает китаизированной формой санскритского тронного имени Де-
ваварман. Ецзяо же идентифицируется как Явадвипа. Не исключено,
что Клавдий Птолемей в своей «Географии» (ок. 160 г. н.э.), упоминая
крупный торговый город Аргире (Серебряный) в западной части о-ва
Ябадиу (Явадвипы), где есть вулканы, имел в виду центр того же цар-
ства.
Известная по китайским сведениям III в. и располагавшаяся «к
юго-востоку от Гэин» плодородная страна Сытяо с просторными горо-
дами может быть локализована в этой же части острова. Позднее, в
IV—V вв. именно на западе Явы существовало царство Тарума, пра-
витель которого носил санскритское тронное имя с компонентом «вар-
24
ман» (Пурнаварман). На Западной Яве, соседствующей с Суматрой и
имеющей выход к Зондскому проливу, ранний политогенез был тесно
связан с малайским этносом, а впоследствии — с сунданским.
Центральная Ява с ее плодородными межгорными долинами и
часть Восточной Явы, будучи связаны с формированием яванской на-
родности, несомненно, в начале эры также имели очаги государственно-
сти, и прежде всего там, где сельскохозяйственные районы имели выход
к северному побережью. Однако письменные документальные свиде-
тельства вряд ли могут быть отнесены ко времени ранее V—VI вв.
На о. Бали, как и на Яве, археологические данные раннего желез-
ного века свидетельствуют, что местная государственность старше
сохранившихся письменных свидетельств, относящихся к средневековью.
На восточном побережье о. Калимантан, где найдены, как и на Запад-
ной Яве, царские надписи на камнях (возможно, древнее яванских),
можно предположить предшествовавший период политогенеза с той су-
щественной оговоркой, что достаточные археологические данные отсут-
ствуют, а китайские сообщения о северо- и западнокалимантанских
прибрежных владениях — более поздние.
Островной западноиндонезийский регион древней государственно-
сти находился по соседству с полуостровным. Уже к рубежу н. э. на
берегах Малаккского полуострова и в зоне Сиамского залива сущест-
вовали десятки царств и княжеств. В границах Западной Малайзии они
располагались в северо-западной части полуострова на территории
современных штатов—Кедах и Перак, входивших в ареал расселения
предков малайцев, но, очевидно, при наличии мон-кхмерского этниче-
ского компонента. В границах Южного (полуостровного) Таиланда это
были прежде всего район перешейка Кра и сравнительно узкая полоса
западного побережья к северу от него, а также Наконситхаммарат и
восточное побережье Сиамского залива. Здесь монкхмерский компо-
нент, очевидно, преобладал и стал впоследствии основой монских ран-
них княжеств.
Вышеотмеченные государственные образования австронезийцев и
монов к востоку и северу от Малаккского {пролива по характеру своей
экономической базы были сходны с древнесуматранскими. Их можно
назвать городами-государствами. Это были небольшие территории в ни-
зовьях рек с центром в виде укрепленного города-порта, ограниченной
сельскохозяйственной периферией, обширными внешнеторговыми свя<
зями, иногда с рядом факторий. Участие этих государств в междуна-
родной и полуостровной торговле обеспечивалось контролем царской или
княжеской власти не только за участками морских коммуникаций, но
и в значительной степени за сухопутными и речными трассами и воло-
ками, пересекавшими современные территории Малайи, юга Таиланда
и Нижней Бирмы.
Еще в I в. н. э. авторы «Цянь Хань Шу» отмечали богатство при-
родных ресурсов и необычность товаров этих государств, развитие фло-
та и наличие пиратства, сопутствовавшего их торговой политике.
Во II в. в «Географии» Птолемея уже были зафиксированы названия
городов-государств, бывших торговыми форпостами и перевалочными
пунктами на путях через «Золотой полуостров» и вокруг него. Это
прибрежные центры на перешейке Кра (Таккола), на северо-восточном
и северо-западном берегах полуострова (Коли), в бассейнах рек (Кон-
конагара, Паланда, Калонка и др.) и на его южной оконечности (Са-
бара).
25
Карта № 1. Нусантара в древности. I—VI вв. 1. Ареал существования австронезийс-
ких государств на территории Западной Индонезии, Малайзии и Восточного Индоки-
тая в древности; 2. Территории Южного Таиланда и Восточного Индокитая под
властью империи Бапном; 3. Торговые пути
К нач. I в. древние китайские источники («Лян шу» — «История
династии Лян») относят возникновение княжества Лангкасуки, одного
из самых значительных впоследствии царств Северной Малайи, зани-
мавшего временами территорию от Кедаха до Паттани, от побережья
Малаккского пролива до берега Сиамского залива.
Далее к северу от этих полуостровных очагов античные, а затем и
китайские и индийские авторы помещают города в районе Наконситхам-
марата и на побережье Сиамского залива. У Птолемея это Самарада,
Забай и другие центры, игравшие весьма важную роль в связях с Ин-
дией и Китаем. В индийском комментарии к буддийскому канону «Ма-
ха-Ниддеше» (II в.) это Тамали — могущественная в будущем Тамбра-
линга.
26
Особый исторический период в жизни полуостровных государств
относится к III—V вв. В это время приоткрывается завеса над собы-
тиями политической истории и внутренним положением некоторых из
этих государств. С начала III в. древнекхмерское государство Бапном,
превратившееся в сильную империю на юге Индокитайского полуостро-
ва и обладавшее мощным флотом, повело наступление на монские и
малайские земли. БапноМским курунгам (монархам) удалось подчинить
часть из них и превратить их в удельные и вассальные княжества. По-
бережье Сиамского залива и перешеек Кра оказались под властью и
в сфере влияния Бапнома. Однако степень зависимости от Бапнома, как
и сила этих княжеств, была различной. Таккола на перешейке Кра в
это время играла роль крайнего западного порта Бапнома и была
центром страны, которая в китайских летописях V в. называлась Дунь-
сунь (Тунсун). Дуньсунь славилась посреднической торговлей и обшир-
ной колонией заморских купцов, производством лекарств, благовоний
и редких вин. Крупнейший международный порт, Таккола была обраще-
на к путям в Индийском океане, связывавшим Бапном и соседние земли
с Индией, Ближним Востоком, Парфией и другими заморскими терри-
ториями.
В «Лян шу» и других китайских хрониках содержится сообщение
о княжестве Паньпань с центром в районе перешейка Кра. Паньпань
было, очевидно, относительно автономной частью Бапнома; в V—VI вв.
оно поддерживало самостоятельные отношения с Китаем, вело актив-
ную внешнюю политику. Лангкасука (с центром в районе Паттани —
Сонгхла, современный Южный Таиланд) относилась к числу малайских
вассалов Бапнома, которые уже с V в. испытывали экономический
подъем и постепенно вновь обретали самостоятельность. Этому способ-
ствовало то, что Лангкасука к своей выгоде контролировала наиболее
удобный торговый путь через полуостров, обогащаясь за счет экспорта
местных товаров, в том числе драгоценных металлов, а также эксплуа-
тировала важные коммуникации между Восточной Малайей и Китаем,
вьетнамским побережьем и Западной Нусантарой. Здесь развивались
буддийские традиции. Северный сосед Лангкасуки Тамбралинга, которая
еще во II—III вв. упоминалась в литературе буддизма на языке пали,
стала одним из ранних оплотов этой религии в Юго-Восточной Азии и
важным портом. Кедах, будучи в IV—V вв. значительным торгово-ре-
месленным и сельскохозяйственным районом, использовался как важ-
ный транзитный пункт индийской торговли, связанный с Коромандель-
ским побережьем и островом Ланка.
Упадок Бапнома с начала VI в. означал отделение вассалов, рас-
пад имперских территорий древнекхмерского государства и новый
подъем тех из них, для которых бапномский сюзеренитет стал тормозом
к развитию.
ЗАПАДНАЯ ИНДОНЕЗИЯ К НАЧАЛУ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ (V—VII вв.)
К концу эпохи древности — началу средневековья наряду с про-
должавшимся развитием земледельческой экономики повысилась роль
прибрежных районов Больших Зондских островов в международной
торговле. В IV—V вв. вторжения кочевых племен в Северный Китай,
Индию и Иран отрицательно повлияли на состояние трансконтиненталь-
ного торгового пути, связывавшего Средиземноморье и Восточную
Азию, что побудило восточное купечество активнее использовать ком-
муникации, которые издревле соединяли Запад и Восток — морские пу-
27
ти через Индийский океан и Нусантару. Регулярные плавания туда
обусловили растущий интерес к собственно индонезийским товарам.
К участию Нусантары в посреднической торговле во все больших раз-
мерах прибавлялся собственный вывоз. Значительная часть торговых
морских перевозок от восточной зоны Индийского океана до китайского
и японского побережья находилась в руках австронезийских народов,
не говоря уже о товаропотоках, шедших через внутренние воды Нусан-
тары. Все это не могло не повлиять на ускорение процессов образова-
ния государств, в первую очередь на Суматре и Яве.
ЦАРСТВО ГАНЬТОЛИ И ЕГО СОСЕДИ
Очагами древнемалайской цивилизации в Западной Индонезии
стали Восточная и Южная Суматра, прежде всего порты и речные до-
лины областей Джамби и Палембанга. Здесь с начала V в. китайские
источники отмечают на месте существовавшего в III веке царства
Гэин новое государство—Ганьтоли. С 441 г. царство Ганьтоли извест-
но по его посольским связям с Китаем, которые, судя по датам по-
сольств, приходились в основном на первую половину VI в. (455, 502,
518, 520, 560, 563 гг.). Имея основную территорию в низовьях рек Ба-
танг и, вероятно, Муси, Ганьтоли играло важную роль в посредниче-
ской и собственной торговле Нусантары с Китаем, имело торговые свя-
зи с Индией и Передним Востоком, поставляло на китайский рынок
традиционные предметы индонезийского экспорта, прежде всего предме-
ты роскоши, пряности и благовония, лекарственные вещества, орехи
арековой пальмы.
В 454—464 гг. в Ганьтоли царствовал Варанарендра, при котором
отправлялись брахманские культы. Известно также, что один из пра-
вивших после Варанарендры царей был сторонником буддизма, а в
519 г. монархом был Виджаяварман. Очевидно, в VI в. преобладающей
религией при дворе Ганьтоли был буддизм, принятие которого способ-
ствовало развитию внешнеторговых связей.
Ганьтоли подчинило соседние южносуматранские княжества, среди
них Похуан, известное по китайским посольствам до 60-х гг. V в. и
являвшееся экспортером обширной номенклатуры редких товаров, та-
ких, например, как куркума и безоаровый камень. До сер. VI в. Гань-
толи было сильнейшим государством Суматры.
Малайский этнос был той преимущественной основой, на которой
формировались государственные образования востока и юга Суматры
на рубеже древности и средневековья. С территорией происхождения
и изначального расселения малайцев связывают Падангское нагорье
на Центральной Суматре, откуда они, продвигаясь по долинам восточ-
носуматранских рек на восток и юг и вдоль побережья на север, засе-
ляли не только собственно Суматру и ближайшие мелкие острова, но и
земли, лежавшие вблизи морских торговых путей на севере, а затем и
юге Малаккского полуострова, прибрежные районы на юге и востоке
Калимантана. С этой этнической основой связывают и возникновение
древнейших известных княжеств на территории, граничащей (через
Зондский пролив) с Суматрой, т. е. на Западной Яве.
28
ЦАРСТВО ТАРУМА И ДРУГИЕ ГОСУДАРСТВА ЗАПАДНОЙ ЯВЫ
В V—VII вв.
На острове Ява находились наиболее плодородные и густонаселен-
ные рисоводческие долины. Объединение земледельческих общин с их
землями и оросительными системами и подчинение родоплеменной зна-
ти верховной власти царя-деспота привело к созданию аграрных госу-
дарств. Власть монарха поддерживалась и освящалась жрецами-брах-
манами. Об этом свидетельствуют эпиграфические материалы: санс-
критские надписи, высеченные на камнях. Санскрит использовался как
официальный язык деловых и религиозных текстов, царских указов.
Из них мы узнаем о существовании на территории Западной Явы цар-
ства Тарума, которое появилось там не позднее первой четверти V в.
Четыре надписи из района Богора были сделаны по указу раджи
Пурнавармана, правителя Тарумы (около середины V в.). В них Пур-
наварман прославляется как великий воин, чьи доспехи непроницаемы
для вражеских стрел, искусный в уничтожении вражеских городов,
неумолимый к врагам, но милосердный к потомкам верных раджей-
вассалов. Одна из надписей повествует об исправлении русла реки,
впадающей в Яванское море, и о прорытии за 21 день канала длиной
11 км. В честь этого события, завершившегося под наблюдением царя,
Пурнаварман жертвует брахманам тысячу голов крупного рогатого
скота. На тех же камнях — символические изображения, передающие
следы ног самого Пурнавармана и его слона.
Научный анализ содержания и формы указанных надписей позво-
ляет говорить о некоторых важных чертах внутренней жизни и полити-
ки царства Тарума, хотя об его истории практически ничего не извест-
но. Однако можно констатировать, что раджа Пурнаварман являлся
покорителем соседних княжеств, среди правителей которых он возвы-
сился как верховный раджа-сюзерен. Судя по китайским летописям и
сообщениям о посольствах, в V—VII вв. на Яве было, вероятно, не ме-
нее трех десятков небольших государственных образований, которые в
ходе войн с соседями включались в состав относительно крупных вла-
дений. К числу последних и относилась Тарума.
В своих землях Пурнаварман, как уже упоминалось, предпринял
сооружение крупного канала, который, судя по всему, был частью под-
контрольной государству транспортной системы и требовал привлече-
ния очень значительных людских ресурсов. При этом Пурнаварман
делал крупные дарения в пользу духовенства. Религиозные элементы в
содержании надписей Пурнавармана показывают, что в идеологии его
царства важную роль играл культ индуистского божества Вишну, с ко-
торым отождествлялась и сама личность, и власть царя. Возможно,
Пурнаварман осуществлял наряду с высшей светской властью и рели-
гиозные функции, во всяком случае сочетал в своем лице светскую и
духовную власть, как это было в других государствах древности и сред-
невековья в ЮВА, где монархическая власть приобретала черты дес-
потии.
Хотя экономические и этнические основы царства Тарума были
местными, австронезийскими, это государство, как и многие другие цар-
ства и княжества Нусантары, восприняло и приспособило многие ин-
дийские культурные и политические реалии. Правящий класс Тарумы
заимствовал элементы идеологии и искусства династии ранних Палла-
вов и государства Гуптов. В культуре, идеологии, искусстве большин-
ства других древних государств ЮВА (например, в империи Бапном,
29
подчинившей во II—V вв. юг и восток Индо китайского полуострова)
наблюдаются аналогичные явления, связанные с периодом интенсивно-
го восприятия достижений более древней индийской культуры и выра-
боткой собственных норм и традиций.
Царство Тарума просуществовало до второй половины VII в., вклю-
чая в свои владения земли Западной, а возможно, и Центральной Явы.
Еще в 666—669 гг. китайские авторы упоминали о дипломатических
миссиях из страны «Доломо» (Тарумы). Предполагается, что конец
этого древнего царства Явы наступил в последней четверти (точнее,
в 90-х гг.) VII в., когда молодое восточносуматранское государство Шри-
виджая распространило свою экспансию не только на северо-запад,
в зону Малаккского пролива, но и на юго-восток — на земли Явы за
Зондским проливом.
Древняя и раннесредневековая история Западной Явы после Та-
румы (до XIV—XV вв.) изучена чрезвычайно слабо: слишком скудны
и малодостоверны сведения сохранившихся источников.
В конце VII — начале VIII в. на территории древнего Пасундана
существовало несколько княжеств, которые впоследствии (к XI в.)
вошли в состав раннефеодального королевства сунданцев. Историче-
ская область формирования сунданского этноса лежала к югу и восто-
ку от современного Бандунга (Прианган). На гористых землях этой
части Западной Явы сравнительно поздно возобладала ирригационная
агрикультура, и в древности и раннем средневековье господствовало
ладанговое (суходольное) рисоводство. В связи с этим хозяйственная
база первых государственных образований здесь не была столь устой-
чивой, как в зонах раннего развития поливной системы. Этим объяс-
няют неоднократные перемещения политического центра сунданских
государств.
Известны ранние княжества Галух (с центром в окрестностях со-
временного гор. Кавали) и Сунда (Паджаджаран). Некоторые ученые
считают их двумя разновременными столицами единого королевства
Сунда, однако для начального периода (поздней древности) это мало-
вероятно. Очевидно, махараджа Сунды (со столицей в Пакуан Пад-
жаджаран), носивший титул тохаан ди сунда, считался сюзереном над
остальными сундскими правителями. Основная территория этого кня<
жества находилась на западном берегу реки Читарум.
О внутриполитической истории западнояванских владений конца
VII — начала VIII в. можно сказать немногое. Однако примечательно,
что она связывается с именем известного по средневековым яванским
надписям короля Санджаи. Сунданские источники (поздние записи пре-
даний о первых королях Сунды) относят Санджаю к роду правителей
княжества Галух на границе с Центр. Явой, где властвовал его отец
Санна. Санна был изгнан из Галуха неким Пурбасорой, но Санджая
одолел узурпатора и вернул трон. Затем он стал зятем короля Сунды,
основателя Пакуана Паджаджарана, Тарусбавы, и наследовал ему,
присвоив титул махараджи и тронное имя Харисдарма. Эта история со-
держит отзвуки внутридинастийной борьбы и соперничества между кня-
жествами Западной Явы. Известно, что в другом древнесунданском
центре, Кунингане, правил двоюродный брат Харисдармы (Санджаи),
Севекарма, которому, как и Санджае, местная литературно-эпическая
традиция приписывает большие завоевания. Будучи соперниками,
братья заключили соглашение о разделе подчиненных земель.
По сунданскому сборнику древних преданий о королях «Чарита
парахьянган» (XVI в.) Санджая, опираясь на свою власть в Сунда, пы-
30
тался подчинить земли к востоку, в центральной и восточной частях
о. Ява. Судя по раннесредневековой эпиграфике, ему удалось устано-
вить правление в одном из центральнояванских княжеств Матараме,
где он стал основателем новой династии. Вскоре сунданские княжества
стали, как можно предполагать, объектом экспансии и борьбы за пре-
обладание двух усилившихся государств — Шривиджаи и Матарама.
Однако сведения об истории этих земель практически отсутствуют до
первой трети XI в.
Как и цари и духовенство древней Тарумы, социальные верхи ран-
них сунданских княжеств в религиозно-культовой жизни и формах офи-
циальной культуры ориентировались на индуистские традиции. Покло-
нение божествам шиваизма в соединении с культом предков правителей
составляло основу идеологии власти выделявшегося правящего класса.
ЦЕНТРАЛЬНАЯ И ВОСТОЧНАЯ ЯВА В V—VII вв. ЦАРСТВО КАЛЙНГА
К востоку от района распространения древнемалайской и древне-
сунданской государственности находился другой центр — древнеяван-
ский, включавший Центральную и Восточную Яву. Здесь в V—VI вв.
источники (главным образом китайские) отмечают существование не-
больших государств, точное число которых установить трудно. Судя по
данным китайских хроник, во второй трети VII в. их известно в Запад-
ной Индонезии не меньше шести, и в этот короткий срок это были
преимущественно государства яванцев.
Еще в 430 г. китайцы сообщали о посольстве и подарках из страны
Хэлодань (Хэлодо) с острова Шэпо (Ява) с письмом от тамошнего
царя, содержавшим просьбу о покровительстве Китая в борьбе с ка-
ким-то агрессивным соседом. После этого известно несколько посольств,
с данью из Хэлодань, однако после 452 г. сообщения о них исчезают.
Известно также, что в этой стране побывал кашмирский принц, буд-
дист Гунаварман, с именем которого предание связывает обращение
местной знати и народа в буддийскую веру.
Одно из государств, упоминаемых на Яве во времена Тарумы,—
это Даньдань, чьи послы доставили китайскому императору благодар-
ственное письмо своего государя, в котором превозносились заслуги
императора перед буддизмом. Миссии из Даньдань к китайскому двору
отмечены за период с 531 по 670 г. Главным занятием населения Дань-
дань, как и жителей Тарумы, было земледелие, которое на Централь-
ной и Восточной Яве основывалось на ирригационном рисоводстве.
Кроме риса в Даньдань выращивали овощи (лук, чеснок и др.), разво-
дили свиней, коз и домашнюю птицу. Из товаров, ценившихся на внеш-
нем рынке, отмечаются золото, серебро, сандаловое дерево, бетель.
В делах государственного управления большую роль играли священно-
служители — брахманы.
По соседству с Даньдань (по всем признакам к востоку от него)
китайские источники располагают Поли и Пода. О местоположении
этих и некоторых других упоминаемых китайскими хрониками госу-
дарств Индонезии мнения историков нередко расходятся, особенно если
они не подтверждаются находками надписей и иными археологически-
ми свидетельствами. О Пода практически ничего неизвестно, кроме вре-
мени его посольств в Китай (40-е — 50-е гг. V в.). Что касается царства
Поли, упоминаемого в связи с китайскими миссиями 473—630 гг., то из
двух возможных идентификаций этого топонима, восточнояванской и
балийской, более приемлема вторая, подкрепляемая раннесредневеко-
31
выми памятниками соседней с Восточной Явой цивилизации о. Бали,
родственной яванской. Видимо, не случайно китайские авторы отмечали
к востоку от Поли «страну ракшасов» (демонов-великанов) Лочха,
имея в виду, очевидно, восточную границу западноиндонезийской циви-
лизации, за которой простирался родоплеменной мир. Эти наблюдения
придают смысл и направленность наиболее ранним скудным описаниям
Поли в хрониках династий Лян и Суй (V — поел. четв. VII в.) и у буд-
дийских паломников-миссионеров. В них царство в Южном море отли-
чается обилием растительности, благоприятным климатом и густонасе-
ленностью, а также двукратными урожаями риса в году, разведением
лошадей, добычей кораллов и других морских продуктов (жемчуга, ра-
ковин, черепаховых панцирей), производством хлопчатобумажных тка-
ней, золотой посуды и экзотическими посольскими дарами.
В VI—VII вв. на Больших Зондских островах складываются более
крупные государственные образования. На Яве этому способствовал
процесс консолидации яванской народности в центральной части остро-
ва. Здесь особенно возвысилось в VII в. царство, которое в китайских
хрониках получило название Хэлин, что является передачей либо
санскритского названия Калинга, либо (что менее вероятно) яванского
Валаинг. Внутренние источники по истории яванских государств после
Тарумы и до IX в. очень скудны. И сведения о Калинге (Хэлин) больше
известны по хроникальным данным истории династии Тан (618—906),
чем по эпиграфике Явы.
В Хэлин отмечены те предметы вывоза, которые интересовали ки-
тайцев в некоторых других странах Западной Нусантары: золото и се-
ребро, черепаховые панцири, рог носорога. Кроме этого говорится о
солеварении. Сопоставление письменных источников и археологических
данных показывает, что центр Калинги находился на севере Централь-
ной Явы и был связан с морским побережьем. Государи Калинги по-
сылали миссии ко двору Танской династии в 627—650 и в 666—678 гг.
В 674 г. здесь правила царица (раджа) Симо, при которой, если верить
полулегендарным сообщениям, установились порядки деспотического
типа: любое имущество, которое терялось при перевозках на дорогах,
поступало в собственность монархини, все жители государства, вклю-
чая и членов царской фамилии, находились от нее в личной зависи-
мости.
Письменные источники доносят сообщения о том, что Калинга бы-
ла очень богата и взимала поборы со многих подчиненных территорий.
Элементы описания столицы с двухэтажным дворцом правителя и при-
дворных обычаев выявляют большие отличия от индийских традиций.
В государственной идеологии главную роль играл культ Шивы, с кото-
рым было связано широкое храмостроительство, начатое яванскими
государями на Центральной Яве во 2-й пол. VII — 1-й пол. VIII в.
ПРИБРЕЖНЫЕ ГОСУДАРСТВА О-ВА КАЛИМАНТАН
Находки надписей, остатков святилищ и внешние источники свиде-
тельствуют о наличии древних царств и в прибрежных областях остро-
ва Калимантан. В V—VI вв. это были: на востоке острова»—царство с
неизвестным наименованием в районе Кутэя, на западе — Виджаяпура,
на севере — Пони. Наиболее определенные сведения имеются о первом
из них.
Данные о восточнокалимантанском царстве почерпнуты в основном
из семи санскритских надписей, обнаруженных в районе Кутэя и отно-
32
сящихся ко времени приблизительно начала V в. Пока это самые ран-
ние наряду с надписями Пурнавармана эпиграфические источники по
истории индонезийских государств. Расположение и само содержание
этих надписей указывают на существование государства, центр которо-
го находился в низовьях рек Капуас, Махакам и Рата. Согласно этим
документам, по приказу раджи Мулавармана, сына Ашвавармана и
внука Кундунги, был совершен торжественный обряд жертвоприноше-
ния, и придворные священнослужители-брахманы готовили для этого
все необходимое. Один из них получил от раджи савах (заливное рисо-
вое поле) и стадо буйволов.
О Мулавармане можно сказать многое из того, что относилось к
государю Тарумы Пурнаварману. Он тоже возвысился среди других
раджей завоеваниями, присвоив себе титул «раджи раджей», дарил
земли и плодовые деревья, а также скот своим приближенным, был
последователем брахманских культов. Но в отличие от Тарумы, здесь
большую роль играл культ Шивы, главного божества, с образом кото-
рого ассоциировалась идея смены жизни и смерти, движение мирового
порядка, укрепление монархической власти. Династия Мулавармана
имела местные корни, т. е., как и в большинстве других государств,
происходила от австронезийской социальной верхушки, члены которой
принимали индийские титулы и имена, относили себя к одной из со-
циально-кастовых групп (кшатриям или брахманам) и, возможно,
изобретали древнеиндийскую генеалогию. Но за этими атрибутами, вос-
принятыми как оформление монархической власти и как формы идеоло-
гии, стояла местная, автохтонная общественная среда с ее общинной
организацией, культурными и идеологическими традициями, самобыт-
ным хозяйством и особенностями социально-экономических отношений.
Не исключено также, что государство Мулавармана создалось на осно-
ве прибрежных малайских поселений, возникавших в самых различных
землях Западной Нусантары, где были условия для межостровной и
международной торговли и земледелия.
ТОРГОВЛЯ в ЮЖНЫХ МОРЯХ И ГОСУДАРСТВА МАЛАККСКОГО
ПОЛУОСТРОВА В VI—VII вв.
В это время заметно активизировалась международная торговля в
Южных морях, рос ее объем. Заморских купцов (китайцев, индийцев,
арабов, персов) привлекали редкие товары местного происхождения:
металлы (олово, серебро, золото), самоцветы и полудрагоценные кам-
ни, жемчуг, ценная древесина, специи и пряности, лекарственные веще-
ства, смолы и другие продукты тропического леса. Роль малайских пор-
тов как перевалочных центров расширялась, там сосредоточивались
всевозможные и многочисленные изделия заморского происхождения:
индийские драгоценные и обычные ткани, металлическое оружие и
утварь, китайские шелка и фарфор, благовония и предметы роскоши
с Ближнего Востока и прочее. Потребность в этих товарах возрастала
и у туземной аристократии и племенных вождей. Они же были заинте-
ресованы в извлечении регулярных доходов из участия во внешней тор-
говле, в первую очередь транзитной. Вместе с тем выросли возможности
использования торгового и военного флота местными государствами.
С его помощью можно было к своей выгоде контролировать товаропо-
токи на главных коммуникациях, связующих Индийский и Тихий оке-
аны, вести активную таможенную политику, бороться с пиратством или
использовать его как оружие против других государств, организовы-
2 История Индонезии, ч. 1
33
Вишну — сакральный образ
власти яванского царя. Камень.
VII—VIII вв.
Проповедующий Будда. Брон-
за. Калимантан
вать далекие военные экспедиции с целями грабежа или подчинения
новых территорий.
Определенные внешние обстоятельства способствовали новому
подъему западноиндонезийской и полуостровной государственности к
началу VII в. Китайское государство после длительного периода меж-
доусобиц и нашествий вновь объединилось под скипетром династии
Тан. В то же время торговля Китая с Ближним Востоком уже не могла
функционировать по-прежнему в условиях, когда арабские завоевания
и падение Сасанидской империи положили конец старым торговым свя-
зям с портами Персидского залива. Поэтому еще больше возрос инте-
рес к товарам юго-восточноазиатского происхождения, которые могли
бы стать заменой ближневосточным, прежде всего к предметам роскоши
и к пряностям и благовониям. Вместе с тем распад политического и тор-
гового гегемона Южных морей — империи Бапном в VI в. привели воз-
вращению самостоятельности известных в ранней древности полу-
островных малайских и мон-кхмерских владений. Уже к 515 г. источни-
ки регистрируют посольства из Лангкасуки, раньше других террито-
рий Малайи отколовшейся от Бапнома. Центр этого царства, укреплен-
ный город, располагавшийся, вероятнее всего, на крайнем юге совре-
менного Таиланда в провинции Паттани, стал известен как крупный
порт, куда стекались потоки товарообмена между золотоносными внут-
ренними районами полуострова, Суматрой, Явой, индокитайским побе-
режьем и южнокитайскими портами. Отсюда вывозили лучшие сорта
34
алоэ и высококачественную суматранскую камфору, пять видов черного
дерева, лаковое дерево, слоновую кость и другие редкости.
Через Лангкасуку распространялись в Нусантаре и многие китай-
ские товары, прежде всего шелк и фарфор.
Лангкасука была одним из оплотов распространения буддизма,
куда регулярно заходили суда с буддийскими паломниками по пути в
Индию и обратно. Известные ученые-буддисты посещали Лангкасуку.
Золотой век Лангкасуки наступил в VI столетии, когда ее владения и
вассальные территории соединяли, очевидно, оба берега Малаккского
пролива от Кедаха до Паттани.
Важнейшим торгово-земледельческим районом и очагом полу-
островной государственности стал Кедах, связывавший северо-западное
побережье Малайи с морскими путями в Индию, а также (через сухо-
путные трассы, пересекавшие полуостров) с Сиамским заливом. Рисо-
водство играло здесь относительно важную роль.
Было несколько других прибрежных государств, ставших извест-
ными благодаря своему значению в сети торговых коммуникаций, шед-
ших вокруг и вдоль Малаккского полуострова и через него, а также в
связи с религиозной (главным образом буддийской) активностью: это
Тамбралинга, Цзиту («Страна Красной земли») и другие. Тамбралин-
га, северный сосед Лангкасуки, с центром в районе современного Лиго-
ра, сохраняла свое значение как крупный внешнеторговый центр на
восточном побережье полуострова. С его западного побережья и из
внутренних районов торговые пути шли через Такуапа к Сиамскому
заливу.
Цзиту (страна Красной земли), о местоположении которой много
спорили, наиболее убедительно идентифицируется с северо-восточной
Малайей в районе современного Келантана. Через Цзиту шли пути из
Китая на Яву, в другие районы Нусантары, в акваторию Индийского
океана. Отсюда также вывозились пряности и ароматические вещества
малайских земель. В стране выращивали рис, другие зерновые культу-
ры, сахарный тростник.
Таким образом, в VI—VII вв. наряду с государствами, занимавши-
ми западную часть современной Индонезии, существовал обширный
район государственных образований на территории Западной Малайзии
и Южного (полуостровного) Таиланда. Они появились на базе не толь-
ко австронезийской цивилизации, но и австроазиатской (мон-кхмерской)
древней культуры. Север Малаккского полуострова явился зоной куль-
турных контактов и синтеза. Объединяющим началом были культурно-
этническая близость, общее в исторических судьбах проживавших здесь
народов и племен, торгово-экономические связи и глубокое воздействие
духовной культуры Древней Индии. Как и в ряде других государств
Западной Малайзии и Индонезии, в древности и раннем средневековье
здесь наряду с различными буддийскими учениями и сектами в столич-
ных областях получили большое развитие культы позднего брахманиз-
ма и индуизма, оформлявшие местную идеологию сакральной власти
монарха, а в народной среде были сильны традиции доклассовых веро-
ваний, преимущественно анимистических. Государства этой зоны вряд
ли могли сколько-нибудь длительное время удерживать господство на
узловых участках китайско-индийской и юго-восточноазиатской торгов-
ли, не объединяясь в союзы и конфедерации.
Если на Индокитайском полуострове большие государственные
объединения типа империй были уже в эпоху древности (Бапном, Тям-
па), то в Нусантаре, где очаги цивилизации развивались на разроз-
2*
35
ненных островных территориях, такие объединения стали формировать-
ся позднее. Условия для этого складывались на востоке и юге Сумат-
ры в VI — первой половине VII в., когда после распада морской импе-
рии Бапном освободились соседние территории в зоне Малаккского
пролива и устранились внешнеполитические факторы, мешавшие стрем-
лению наиболее сильных древ-
немалайских суматранских го-
сударств установить свой конт-
роль на важнейших торговых
путях вдоль полуостровного
побережья Малайи.
С середины VII в. веду-
щей тенденцией в политиче-
ской истории Западной Нусан-
тары становится собирание
крупных держав имперского
типа на основе господства од-
ного-двух ведущих центров. В
раннем средневековье такими
центрами стали малайско-су-
матранское государство Шри-
Встреча с мореплавателями. Рельеф храма Бо-
робудур. Центр. Ява, начало IX в.
виджая и яванский Матарам.
Существование в конце
древнего периода на терри-
тории Западной Индонезии
высокоразвитой цивилизации явилось основой формирования ран-
несредневекового общества, начало истории которого относят к
VII—VIII вв. Однако в отличие от позднейших социально-экономиче-
Индонезийский морской корабль. Рельеф храма Боробудур. Центр. Ява, начало IX в
36
ских структур, индонезийское общество эпохи древности почти не оста-
вило таких следов, которые позволили сколько-нибудь определенно го-
ворить о принадлежности к типу общественно-экономической форма-
ции. Можно лишь предполагать, что в древних государствах Нусанта-
ры развитие хозяйства и общественных отношений создавало предпо-
сылки раннефеодального уклада: по мере отживания старой общинно-
родовой структуры продолжал развиваться новый вид социальной орга-
низации — территориальная община, феодализировалась родо-племен-
ная и общинная верхушка, идеологически оформлялась соответствую-
щая концепция монархической власти.
Степень воздействия и усвоения элементов индийского влияния
была различной для приморских и внутренних (в большей мере аграр-
ных) районов. В целом же пути перехода к более зрелому социально-
экономическому устройству определялись главным образом местными
факторами, сложившимися до начала активных контактов с другими
регионами на рубеже новой эры.
Раздел II
ИНДОНЕЗИЯ В СРЕДНИЕ ВЕКА
(VII — СЕРЕДИНА XVII в.)
Глава 2
РАННЕЕ СРЕДНЕВЕКОВЬЕ (VII—X вв.). НАЧАЛО
СОБИРАНИЯ ЗЕМЕЛЬ ЗАПАДНОЙ НУСАНТАРЫ
ПОД ВЛАСТЬЮ МАЛАЙСКОГО И ЯВАНСКОГО КОРОЛЕВСТВ
ЭТАПЫ ИСТОРИИ РАЗВИТИЯ АГРАРНЫХ ОТНОШЕНИЙ
В СРЕДНЕВЕКОВОЙ ИНДОНЕЗИИ
В средневековых обществах Индонезии основную массу населения
составляли свободные крестьяне, объединенные в малые сельские общи-
ны, характерные для средневековой Юго-Восточной Азии (вообще лю-
бой свободный был членом какой-то конкретной общины). На протя-
жении VIII—XV вв., судя по эпиграфическим данным и сведениям нар-
ративных источников, прежде всего с Явы, возрастала зависимость об-
щин вначале от власти монарха, а потом все более и более от власти
конкретных частных владельцев. Вместе с тем из общины выделялись
представители ее верхушки. Первоначально они пользовались различ-
ными привилегиями, не выходя из состава общины имущественно, оста-
ваясь деревенскими чиновниками, а позднее все чаще переходили на
положение чиновничества при монархе. Соответственно если наиболее
массовая низовая часть слоя эксплуататоров ранее была представлена
общинной верхушкой, то в дальнейшем в ее составе непрерывно растет
(но не становится основной) доля служащих государства — мелких и
средних чиновников.
Социальное положение духовенства также менялось; объединен-
ное вначале вокруг крупных по преимуществу храмов, оно чем дальше,
тем больше превращалось в корпорацию мелких и средних священно-
служителей, в той или иной мере связанных с государственным аппа-
ратом.
Земля в это время на Яве и, видимо, в других развитых областях
Архипелага могла быть объектом владения как общины, так и частно-
го лица.
Предметом нашего социально-экономического анализа будет преж-
де всего хорошо документированная Ява, так как известные нам соци-
ально-экономические структуры, характерные для средневековых ма-
лайцев, балийцев и др., в принципе схожи с яванскими. Как собствен-
ность земля на Яве принадлежала с VIII в. суверенам двух уровней:
князьям-ршса и выросшему из их среды и стоящему над ними монарху;
затем с конца X и по меньшей мере по XV в. — только монарху. Рака
были крупными наследственными правителями небольших княжеств,
возникших на Центральной Яве в ходе становления классового обще-
ства, затем они превратились в наследственную аристократию вотчинно-
го типа, в VIII—IX вв. постепенно терявшую часть своих привилегий
38
в пользу монарха и высших представителей власти — ракараянов.
К концу IX в. суверенность отождествляется только с махараджей (мо-
нархом), и верховная собственность на землю становится (до конца
XV в.) «моноцентрической» вместо ранней «полицентрической». Во вто-
рой четверти X в. центр экономической активности в Матараме пере-
местился из Центральной в район Восточной Явы, где предпосылки для
складывания классов возникли позднее. Центральная власть, уже став-
шая в борьбе против рака верховным собственником земли, вступила
здесь в прямые отношения с верхушкой общин, из среды которых не
успели выделиться рака. Более сложный, чем в центре Явы в VIII в.,
аппарат централизованного угнетения в X в. наложился на деревенское
общество Восточной Явы, где еще не сложились крупные владения ти-
па владений рака. Возникла новая социальная ситуация, в которой для
крупных неслужилых владельцев, не родственных монарху, не было
места. Лишь в XV в. у яванцев вновь появилась крупная потомственная
земельная аристократия, причем с политическими правами; но теперь
это — члены семьи монарха, вскоре разорвавшие страну на уделы.
Примечательно, что монарх, носитель центральной власти, лишь за
два столетия (VIII—IX) приобрел верховную собственность на землю,
во всяком случае в традиционном для нашей науки понимании. Хотя
крупные феодалы были побеждены к концу IX в., тем не менее верхов-
ная власть сделала ареной своей экономической и политической актив-
ности не центр Явы, где она победила, а восток, где побежденных вооб-
ще не было как социальной группы, по крайней мере в X—XI вв. Там в
почти чистом виде и сложилась знакомая по другим странам Азии мо-
дель: «монарх — община». Она сохранялась, что редко бывает, несколь-
ко столетий, в течение которых из свободных выделился служилый
средний слой (светский и отчасти духовенство), а позднее, за счет
укрепления владельческих прав ближайших родственников монарха,
из их среды возникли крупные наследственные владельцы — бра (вско-
ре— с политическими правами). Последние и разрушили в XV в. тот
тип государства, который соответствовал ярко выраженной верховной
собственности на землю, — централизованное государство-империю с
детализированной системой эксплуатации свободных. При этом сама
эта детализированная система стала исчезать заметно раньше распада
политических институтов централизованной империи — с начала XIV в.,
если не ранее. Об этом свидетельствует массовая передача государст-
вом своих имущественных прав служилым, а порой и не служилым
наследственным владельцам (не путать с иммунитетами вообще, суще-
ствовавшими с VIII в.), а также общий упадок детализации обложения,
широкое распространение норм обычного права (в дальнейшем преоб-
ладавшего в Индонезии, да и везде в Юго-Восточной Азии).
Эти процессы подготовили упадок централизованного государства
и распад империи Маджапахит в конце XV в., но сам переход к исполь-
зованию обществом по преимуществу норм обычного права не означал
тогда, на рубеже XIII—XIV вв., отказа от верховной собственности го-
сударства на землю. Он лишь знаменовал собой наступление второго
периода функционирования такой собственности, почти везде в ЮВА
сопровождавшегося определенным упадком централизации, — периода
сбора основной массы ренты-налога теми слоями общества (служилы-
ми, духовенством, порой и неслужилыми лицами), которым он пере-
уступлен государством, а не самим государством, как ранее.
Перечисленные выше процессы социально-экономического разви-
тия шли отнюдь не равномерно на протяжении восьми веков. В той
39
картине аграрных отношений в яванском обществе, которую рисуют
данные количественного анализа надписей VIII—XV вв., можно выде-
лить несколько эпох экономической активности и соответствующих но-
ваций (прежде всего в сфере перераспределения земельных имуществ).
Каждой из них присущи определенные социально-экономические харак-
теристики, каждой соответствуют и четко выделенные отрезки политиче-
ской истории Центральной и Восточной Явы, то есть народа яванцев.
Таких эпох три: первая 732—928 гг. (переходный Малангский период
929—944 гг.); вторая 992—1197 гг.; третья эпоха 1264—1486 гг. Они
отделены отрезками времени, когда вообще неизвестны надписи, поэто-
му эпохи и периоды не имеют четко выраженных временных границ.
Есть некоторые отличия и от традиционной периодизации политической
истории Явы, слабо, впрочем, пока обоснованной для ряда периодов.
Каждая из трех эпох характеризуется особым конкретным соста-
вом постоянных социальных групп и особыми видами отношений меж-
ду ними, а также каждой из групп — к земле. Что же это за группы?
Они традиционны для средневековых классовых обществ: монарх
как носитель центральной власти; служилые и неслужилые крупные
наследственные землевладельцы; служилые (реже — неслужилые) сред-
ние и мелкие землевладельцы; духовенство; деревенская верхушка —
деревенские чиновники; свободное рядовое население деревни; ремес-
ленно-торговые внеобщинные группы; зависимое население деревни. Как
природа этих групп, так и степень сходства некоторых из них друг с
другом, а также отношение каждой из них к земле нередко менялись с
течением времени, от эпохи к эпохе, что будет показано в ходе описа-
ния самих эпох.
ГОСУДАРСТВО ШРИВИДЖАЯ В VII—X вв.
Еще в древности на востоке и юге Суматры стали складываться
рисоводческие районы, располагавшиеся в бассейнах рек Муси, Батанг
(Джамби), Индрагири. Эти районы по речным системам были связа-
ны, с одной стороны, с отдаленными внутренними и горными областя-
ми Суматры (откуда шли редкие ценные товары), с другой стороны —
с морским побережьем, вблизи которого проходили и разветвлялись
торговые пути, ведшие в Южно-Китайское и Яванское моря. Из госу-
дарств поздней древности после Ганьтоли китайские источники упоми-
нают Мелаю (Малайю). К VII в., на рубеже древности и средневековья,
под властью Мелаю находились сельские общины и торговля в области
Джамби, а также, возможно, другие районы Восточной Суматры, имев-
шие выход к морю. Но в том же столетии власть и значение Мелаю
оказались в тени растущего соседнего государства — Шривиджаи.
РАННЯЯ ИСТОРИЯ СУМАТРАНСКО-МАЛАЙСКОГО КОРОЛЕВСТВА
ШРИВИДЖАИ (VII в.)
Первые достоверные сведения о Шривиджае приходятся на 70-е го-
ды VII столетия, хотя возникновение этого государства можно отнести
предположительно к более раннему периоду — IV—V вв. Основную тер-
риторию ранней Шривиджаи связывают с низовьями реки Джамби и
бассейном реки Муси. Вопрос о местоположении столицы не ясен.
Район Палембанга в низовьях Муси приобрел значение важного пор-
тового центра позднее, и его экономическая роль росла по мере освое-
ния некоторых внутренних территорий.
40
В 670—673 гг. правитель Шривиджаи направил посольство к ки-
тайскому двору. В 671 г. Шривиджаю посетил китайский паломник-
буддист И Цзин. Его записки служат очень важным источником зна-
ний о ранней Шривиджае и о состоянии буддизма в странах Южных
морей в ту эпоху. Как сообщает И Цзин, который прибыл в Шривид-
жаю (Шилифоши) из Кантона по пути в Индию и остановился там на
полгода, столица этого государства, Виджая, находилась в нескольких
десятках километров от морского побережья и представляла собой
укрепленный город. И Цзин отмечал, что это был крупный центр буд-
дизма, где хранят обычаи буддизма Мадхьядеши (Индии), и советовал
своим собратьям-монахам, направлявшимся к буддийским святыням в
Индию, остановиться здесь на один-два года, чтобы глубже постичь
буддийскую науку. Здесь имелись знатоки священного языка буддизма
махаяны — санскрита. И Цзин некоторое время изучал санскрит, а за-
тем продолжил свое путешествие в Индию, посетив по дороге Мелаю
и Кедах. После длительного пребывания в буддийском центре Индии
Наланде, который, вероятно, уже тогда был связан с буддийской общи-
ной Шривиджаи, И Цзин тем же путем вернулся в 685 г. на Суматру.
Он жил там 4 года, потом на короткое время ездил в Китай и, наконец,
вновь обосновался в Шривиджае и оставался там с 689 по 695 г., зани-
маясь вместе со своими помощниками перепиской и переводами текстов
буддийского санскритского канона на китайский язык. Во второй части
своих записок о буддизме И Цзин отмечает в 689 г., что государство
Мелаю, которое он в свое время посетил, стало теперь частью Шривид-
жаи.
Изменения, отмеченные И Цзином, подтверждаются и поясняются
данными эпиграфики последней четверти VII в. Имеются в виду древ-
нейшие из известных надписей на древнемалайском языке, написанные
древнеиндийским шрифтом, 4 с Суматры и 1 с острова Банка. Четыре
из этих надписей относятся к 683—686 гг., одна без точной даты — к
последней четверти VII в. Надпись 683 г. из Палембанга гласит, что в
апреле этого года король Шривиджаи совершил обряды, связанные с
обретением священной силы, для чего он выходил в море, а в мае во
главе большой морской экспедиции в 20 тысяч человек он покинул
устье реки Муси и одержал победу над врагами, «принеся Шривиджае
власть и богатство». Другая надпись, 684 г., сообщает о дарении коро-
лем Джаянашей земли и плодовых деревьев в пользу духовенства в
связи с закладкой священного сада Шрикшетры. Король здесь высту-
пает как правоверный буддист. Две надписи 686 г. из Каранг Брахи
(верховья реки Батанг) и острова Банка содержат угрозы и проклятия
населению Мелаю и острова Банка, если оно не будет покорным коро-
лю и его чиновникам, причем в последней сообщается о подготовке по-
хода против Явы.
Таким образом, ранняя малайская эпиграфика доносит до нас
определенные свидетельства экспансии растущего восточносуматран-
ского государства. Шривиджая, имевшая удобный выход к морю и
аграрную периферию, в последней четверти VII в. при короле Джаяна-
ше расширила свои владения за счет Мелаю в направлении к выходу
из Малаккского пролива у южной оконечности Малаккского полуостро-
ва, закрепилась на острове Банка (овладев таким образом проливом,
ведущим в Яванское море) и, вероятно, осуществила захват западно-
яванских территорий на противоположном берегу Зондского пролива.
Направления шривиджайской экспансии показывают, что ее целью бы-
ло овладение морскими проходами из Индийского в Тихий океан. Воен-
41
но-политическое господство в зонах Малаккского и Зондского проливов
должно было служить основой для установления некоего подобия тор-
говой монополии. Последующие события, связанные с внешней полити-
кой суматранской империи, это подтверждают.
Пятая надпись последней четверти VII в. на древнемалайском
языке из Телага Бату раскрывает некоторые стороны внутренней поли-
тики шривиджайской монархии в этот ранний период. Король подчинил
местных князьков (дату), и на основе их владений образовалось коро-
левство (кедатуан), в котором ряд бывших самостоятельных правите-
лей был интегрирован в состав центрального и провинциального аппа-
рата управления. Другие продолжали править в своих областях как
вассалы и союзники. Сам король первоначально носил титул хаджи
(древний австронезийский термин, обозначающий верховного правите-
ля). Установилась определенная иерархия власти во главе с хаджи.
В этой иерархии важное место занимало буддийское духовенство, ко-
торому передавалось крупное имущество и право эксплуатации кресть-
янства. Среди первых лиц в государстве были крупные торговцы и ка-
питаны кораблей (флот был уже могучей силой, подконтрольной мо-
нарху). Низшую ступень в этой иерархии занимали главы сельских об-
щин, обладавших своей системой управления, но подчинявшихся госу-
дарству через специальных королевских чиновников. Была категория
лиц рабского статуса, которые эксплуатировались как светскими и ду-
ховными владельцами, так и общинами. Чиновники приносили клятву
на верность хаджи, выпивая священную воду («воду проклятия»).
Власть хаджи освящалась буддийской идеологией, однако большую
роль в этом играли и традиции малайских анимистических верований,
представления о сверхъестественной силе, носителями которой являют-
ся правители и их предки, магические обряды.
Территориальным ядром королевства Шривиджаи стала юго-вос-
точная Суматра, и прежде всего нижние бассейны Джамби (Батанг) и
Муси. Здесь правили чиновники короля и осуществлялся принцип вер-
ховной собственности монарха. Неясно, как конкретно реализовалась
власть хаджи и его аппарата в остальных районах Суматры, но оче-
видно, что она распространялась на удобные для земледелия долины
рек и прибрежные районы, в то время как горные области, как правило,
были лишь обложены данью и сохраняли неизменной свою социальную
структуру, преимущественно родоплеменную. В таком государстве, как
Шривиджая, в значительной степени ориентированном на доходы от
торговли, королевская власть должна была опираться на многочислен-
ный флот и жесткую таможенную политику, подкрепляемую борьбой с
пиратством или использованием его в своих интересах. За пределами
суматранского ядра власть Шривиджаи осуществлялась через систему
вассальных правителей, зависимых от Шривиджаи во внешней торговой
и военной политике. На этой основе складывалась торговая морская
империя, но она во многом держалась и на регулярных грабительских
набегах, которые предпринимали шривиджайские правители с помощью
своего флота и опорных баз на островах.
Суматранско-малайская культура в раннем средневековье не оста-
вила столь масштабных и многочисленных памятников культовой
архитектуры, как яванская, преимущественно аграрная, цивилизация,
хотя именно здесь развились крупнейшие центры буддийской учености,
известные далеко за пределами ЮВА.
42
ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА ШРИВИДЖАЙСКИХ МОНАРХОВ В КОНЦЕ VII—VIII вв.
И СОЗДАНИЕ МОРСКОЙ ТОРГОВОЙ ИМПЕРИИ
Опираясь на суматранские административные и вассальные тер-
ритории, Шривиджая в конце VII в. уже вела борьбу за подчинение
западного побережья Малаккского полуострова, за захват Кедаха и
соответствующих портовых и земледельческих районов. Продолжалось
покорение прибрежных государств на Северной и Южной Суматре.
К середине VIII в. Шривиджае удалось поставить, под свой контроль
древние торговые государства северной части Малайи — Лангкасуку и
Тамбралингу. Далее на север сфера господства Шривиджаи, очевидно,
не простиралась, там она граничила с территориями, подвластными
монским государствам, прежде всего королевству Дваравати.
Короли Шривиджаи старались демонстрировать дружественные от-
ношения с танским Китаем, который установил господство в Северном
Вьетнаме и угрожал южным областям Восточного Индокитая, в первую
очередь Тямпе. Для Шривиджаи отношения с могущественной дина-
стией Тан играли определенную роль в ее борьбе за проникновение на
территории вдоль побережья Южно-Китайского моря. Посольства к
китайскому двору имели место в 670—673, 695, 702, 716, 724, 728,
742 гг. Императору Поднебесной посылались в подарок и в знак при-
знания его «старшинства» разные экзотические продукты, разноцвет-
ные попугаи, карлики, императорский двор в свою очередь жаловал
правителей Шривиджаи почетными титулами и присылал ответные да-
ры. Но, стремясь стать единовластной хозяйкой Южных морей, Шри-
виджая в этих отношениях преследовала свои цели. После 742 г. по-
сольства в Китай прекратились надолго.
С середины VIII в. шривиджайские правители предприняли серию
грабительских рейдов в области Восточного и Южного Индокитая, ис-
пользуя как базу захваченный малайскими силами остров Пуло Кон-
дор. Кхмерские земли Ченлы, тямские владения и даже подвластные
Китаю северовьетнамские округа становились объектами военно-мор-
ских экспедиций и пиратских набегов со стороны Шривиджаи. Китай-
цы отбили одно такое нападение в 767 г. Значительным свидетельст-
вом внешнеполитической истории Шривиджаи является надпись 775 г.
на каменной стеле из Лигора (современный Южный Таиланд). Санс-
критский текст лигорской стелы как бы знаменует собой итог завоева-
ний Шривиджаи за пределами Суматры и формирование межостровно-
го объединения под властью монархов шривиджайской династии, кото-
рые стали титуловать себя махараджами.
Согласно широко распространенной в современной историографии
точке зрения, в это время в Шривиджае правила приверженная буд-
дизму династия Шайлендра, яванская ветвь которой захватила власть
и в центральнояванском государстве Матарам. По поводу происхожде-
ния династии Шайлендра давно ведутся споры*. Однако вероятность
древнекхмерского, яванского, малайского или даже индийского про-
исхождения Шайлендра принципиального значения для характеристи-
* Индийские и некоторые голландские ученые в 30-е годы придерживались мне-
ния об индийской генеалогии Шайлендра. Ж- Седее выдвинул гипотезу о происхож-
дении этой династии из Фунани (Бапнома) на основании близости содержания динас-
тийного имени Шайлендра («Властители Горы») и бапномской титулатуры высшей
власти — «Царя Горы» (курунг бнам). Эта точка зрения приобрела сторонников в ев-
ропейской историографии. Индонезийский историк М. Бухари, опираясь на упомина-
ние в одной из центральнояванских надписей на древнемалайском языке о «дапунта
Селендра», считает, что династия эта местного происхождения.
43
Карта № 2. Ранняя Шривиджая и ее экспансия в VII—VIII вв. 1. Территории, под-
контрольные Шривиджае в конце VII — начале IX в.; 2. Места находок надписей шри-
виджайских правителей VII в.; 3. Пути международной торговли у берегов Западной
Нусантары
ки основ политической власти в раннесредневековых государствах Су-
матры и Явы не имеет. Космополитические черты, иноземные генеало-
гии и связи высшей власти вовсе не исключают местной социально-
классовой ее природы.
Суматранские памятники, связанные с культовым строительством,
намного уступают яванским буддийским и индуистским памятникам по
богатству архитектуры и изобразительного искусства. Но широкий
географический ареал распространения святилищ Шривиджаи, разбро-
санных помимо районов Палембанга и Джамби по всей Восточной и
Южной Суматре, встречающихся на Малаккском полуострове и на пе-
решейке Кра, вполне соответствует масштабам политической и рели-
гиозной экспансии Шривиджаи. Эпиграфика доносит сведения о том,
что на территории империи по приказу махараджей шривиджайской
династии и под надзором их главных священнослужителей возводились
кирпичные ступы и храмы, посвященные различным божествам буддиз-
ма махаяны. Такие строения найдены в Лигоре, Кедахе, Чайе, других
местах полуострова.
Шривиджая в этот ранний период своей военно-политической экс-
пансии не только приумножала внешние владения за счет территорий
к северу от стратегически важного Малаккского пролива, но и стреми-
лась распространить свою власть на юго-восток, вплоть до исконно
44
яванских земель. Центральнояванские княжества не стали частью Шри-
виджаи, и Матарам противопоставил ей независимую внешнюю поли-
тику. Однако с середины VIII по 30-е годы IX в. короли-буддисты из
рода Шайлендра (возможно, яванская ветвь той же династии, что и
в Шривиджае) господствовали в долине Кеду, отчасти объявив васса-
лами, отчасти вытеснив представителей линии Санджаи, сторонников
шиваизма.
К концу VIII в. Шривиджая установила свое преобладание на мор-
ских коммуникациях, шедших через Малаккский и Зондский проливы,
и сухопутных трассах и волоках, пересекавших Малаккский полуостров.
Это обеспечивало ей контроль за главными артериями торговли, свя-
зывавшими Китай, Восточный и Южный Индокитай и Большие Зонд-
ские острова с Индией и Арабским халифатом.
ШРИВИДЖАЯ В ЭПОХУ РАСЦВЕТА. ТОРГОВО-ЭКОНОМИЧЕСКИЙ ПОДЪЕМ
Период с середины IX по начало XI в. является временем наивыс-
шего подъема суматранско-малайской державы. Об этом можно судить
главным образом по сообщениям внешних источников. С VIII в. усили-
вается роль арабо-мусульманских торговцев в Южных морях, и наряду
с китайскими хрониками Западная Нусантара попадает в поле зрения
арабских географов и путешественников. Именно у них мы узнаем по
ярким описаниям достопримечательностей «страны Забадж» Шривид-
жаю эпохи расцвета, с ее богатыми портами, разнообразной торговлей,
запасами товаров и дворцовыми сокровищами, обширными торговыми
и культурными связями. Из сочинений 40-х — 50-х годов IX в. следует
особо выделить «Сообщения о Китае и Индии» неизвестного автора,
«Книгу путей и стран» выдающегося географа Ибн Хордадбеха, состав-
ленную ок. 846 г. с использованием античных данных (по Птолемею),
из сочинений начала X в. — писания Абу Зайда Хасана, основанные на
материалах IX в., и наконец, из авторов середины X в. необходимо
назвать Масуди, звезду первой величины в средневековой арабской
географической науке, а также книгу «Чудеса Индии».
На основе арабских свидетельств можно сформулировать весьма
существенные аспекты жизни и обычаев Шривиджаи в середине —
второй половине IX в. (Ибн Хордадбех, Абу Зайд) и к середине X в.
(Масуди, Абу Дулаф).
Арабские авторы отмечают ведущее положение суматранско-малай-
ской империи среди государств Западной Нусантары, ее значительное
место в регионе в целом. Шривиджая, пользуясь своей военно-морской
силой и обширными подконтрольными территориями, диктовала свою
волю не только островным, но и континентальным государствам регио-
на. Не случайно появление в передаче Абу Зайда рассказа некоего
Сулеймана о том, как махараджа Шривиджаи наказал короля Ченлы
Воды (кхмерского государства) в конце VIII в. Этот король (по всей
вероятности, это был Махипативарман) отважился пожелать, чтобы
ему принесли голову махараджи «Забаджа», в ответ на это махараджа
послал в Ченлу свой флот, пленил легкомысленного короля, обезглавил
его и его набальзамированную голову отправил в специальной урне пре-
емнику казненного (вероятно, это был Джаяварман II).
К середине IX в., как сообщают тот же Абу Зайд и другие араб-
ские авторы, Шривиджая под управлением махараджи властвовала
над большим числом островов, многие из которых отстояли на «тысячу
и более фарсангов> от столицы (т. е. более 6 тысяч км). Это выглядит
45
преувеличением, но географически более конкретные наблюдения заслу-
живают доверия: сообщается, что Шривиджая правит Срибузой (Су-
матрой), Рами (Аче на Северной Суматре), Калахом (Кедахом), кото-
рый является одним из владений империи на Малаккском полуострове.
Сама же столица упоминается как большой город, лежащий примерна
в месяце плавания от Китая. Для ближневосточных торговцев и путе-
шественников было также важно отметить, что Кедах находился на
полпути между Аравией и Китаем.
Особого упоминания удостоились у арабоязычных авторов неис-
числимые богатства махараджи, и прежде всего золотые и серебряные
запасы. Источниками этих запасов были торговля, грабеж и добыча
этих металлов на Суматре и в Малайе. Наряду с этим отмечаются пло-
дородие и густонаселенность аграрных районов при городских центрах,
без чего государство в целом было бы слишком зависимо от внешнетор-
говой конъюнктуры.
В 955 г. Масуди писал, что Шривиджая имеет огромную армию
и многочисленное население, а ее владения поставляют царю больше
благовоний и пряностей, чем их имеется у других правителей. Палитра
местных товаров, пользовавшихся огромным спросом на мировом
рынке, в это время включала камфару и алоэ, перец, гвоздику, мускат-
ный орех и кардамон, сандаловое дерево и другие ценные и редкие сор-
та древесины и т. д. У Ибн Хордадбеха и в книге «Чудеса Индии»,
а также в некоторых более поздних сочинениях описывается маршрут
муссонных торговых плаваний из Аравии в Китай и обратно, непре-
менно через земли Шривиджаи. Плыли вдоль берега Индии, достигая
за месяц порта Кулам .(Куйлон) на Малабарском берегу, затем, огибая
с юга Индостанский полуостров, выходили у северной оконечности остро-
ва Ланки в открытый океан. Плывя на восток, за 10—15 суток дости-
гали Никобарских островов, а оттуда попадали в Кедах, который был
важнейшим пунктом, где пересекались многие пути, и который отстоял
от Куйлона на расстоянии около месяца плавания. Из Кедаха маршрут
вел на Яву и другие Зондские острова. С Явы за 15 суток добирались
до Тямпы (до порта Пандуранга), затем через Южный Вьетнам и се-
веровьетнамские порты направлялись в Китай. Плаванье вдоль южно-
китайского побережья отнимало два месяца. Обратный путь от Цюань-
чжоу до Аче (на северной оконечности Суматры) преодолевали за
40 дней. В Аче вели торг и дожидались благоприятного ветра, потом
выходили в море и прибывали на родину примерно через два месяца.
В X в. особое место среди шривиджайских владений занял Кедах,
область на северо-западе Малайи. Некоторые исследователи склонны
полагать, что там находилась вторая столица империи, другие даже
считают вероятным перемещение в город Кедах столицы Шривиджаи.
Как бы то ни было, и внешние и внутренние (археологические) источ-
ники свидетельствуют, что именно в первой половине X в. роль Кедаха
в шривиджайской экономике и политике существенно возросла. И для
этого были определенные причины. К началу X в. конечным пунктом
мусульманской торговли в Китае был Кантон (Ханфу). Судьба мусуль-
манской торговой колонии здесь была переменчива. Так, в 880 г. в
Китае, в том числе в Кантоне, мусульманские поселения были разгром-
лены. А с падением династии Тан положение еще более осложнилось.
Около 925 г. китайские власти запретили иностранцам торговать в Кан-
тоне, наступил общий упадок иностранной торговли в Китае.
Смещение в результате этих событий географии морской торговли
сделало Кедах на несколько десятилетий тем центром, где плаванья
46
иностранных купцов завершались. Абу Дулаф определенно характери-
зует Кала (Кедах) этого времени как «начало Индии и конечный пункт
мореходства», дальше которого суда идти не могут, а Масуди сообщает,
что в Кедахе мусульмане из Сирафа и Омана встречаются с судами,
прибывающими из Китая. В этих условиях еще более возросла роль
малайского мореходства, обслуживавшего значительную часть перево-
зок к востоку от Кедаха и в Южно-Китайском море, а преимущества
Кедаха, расположенного у входа в Малаккский пролив, стали еще бо-
лее очевидными.
В описании самого порта Кедаха и его жизни во многом отрази-
лось состояние экономики и культуры шривиджайских портовых вла-
дений в целом. Это очень большой город, окруженный высокими сте-
нами. Археологические раскопки подтвердили, что в Кедахе сосредото-
чивались изделия арабских и китайских мастеров. Здесь шла торговля
оловом, так как недалеко находились центры горнодобычи — оловянные
рудники; некоторые виды ремесла (производство мечей) не уступали
индийским. В качестве эквивалента обмена обращалась ближневосточ-
ная монета, использовалось золото и серебро, была и своя мелкая
монета.
С воцарением Сунской династии в Китае (960 г.) императорские
власти снова стали привлекать в свою страну иноземных купцов.
В Кантоне было восстановлено морское ведомство, и в 70-е — 80-е го-
ды X в. возобновилась торговая активность в Китае иностранных куп-
цов из стран Южных морей. В хронике «Сун шу» (История Сун) опи-
сывается «царство Саньфоци» (Шривиджая), владеющее пятнадцатью
различными странами, производящее рис, бобовые культуры, домаш-
нюю птицу, вина из сока кокоса, меда и цветов. В качестве делового
языка в этом государстве используется санскрит, чиновники знают и
китайский. Из некоторых арабских реляций следует, что через порты
Шривиджаи мусульманские купцы доставляли в Китай рабов.
Шривиджая по-прежнему поддерживала регулярные связи с Ин-
дией, которые носили не только торговый, но религиозный и политиче-
ский характер. Эпиграфика констатирует связи с Наландой, одним из
самых знаменитых мировых центров буддизма махаяны, который при
династии Пала в VIII—XII вв. привлекал внимание к Бенгалии многих
буддийских правителей. С середины IX в. в Наланде существовала ин-
донезийская буддийская община, присутствие которой было связано с
основанием там махараджей Шривиджаи Балапутрой монастыря для
большого числа монахов, прибывших с Суматры. Индийский правитель
Дхармапала совершил дарение в пользу этого монастыря, передав ему
доходы с пяти деревень.
КОРОЛЕВСТВО МАТАРАМ (VIII—X вв.)
Яванская политическая история указанного времени — это прежде
всего история укрепления и территориального роста княжества Мата-
рам, стремившегося к захвату и удержанию плодородных рисопроизво-
дящих районов Центральной и Восточной Явы, к распространению
своего влияния на Западную Яву и Восточную Суматру. Однако тен-
денции к консолидации яванских земель в этот период особенно силь-
но тормозились борьбой за обладание троном Матарама в среде рака
(местных владетелей), а внешняя экспансия сдерживалась наличием
такого сильного противника, как суматранское государство Шривиджая
е его флотом и контролем над торговыми артериями.
47
Одной из основ социальной структуры раннего Матарама был тра-
диционный яванский институт рака, уходящий корнями в эпоху древ-
ности, возникший, вероятно, в период разложения родо-племенного
строя и образования территориальной сельской общины у яванцев —
вануа, когда потомки родовой знати и общинная верхушка формирова-
ли аппарат нарождавшейся государственной власти. Рака возглавили
первоначально отдельные группы вануа, когда уровень развития эко-
номики поливного рисоводства требовал объединения нескольких об-
щин под одной властью. В ходе консолидации более крупных сельскохо-
зяйственных районов и территориальных захватов на Центральной Яве
власть наиболее влиятельных рака перерастала границы межобщинных
объединений и приобретала атрибуты верховного правления. Вероятно,
с этим и было связано использование на Яве местных высших титу-
лов— хаджи, и особенно рату. Последний в австронезийской традиции
выражал власть правителя как носителя священной силы, сакральной
энергии, обусловливающей миропорядок и благосостояние людей.
Каков был состав основных социальных групп в рамках первой
социально-экономической эпохи, совпавшей со временем Матарама до
перенесения его столицы на восток Явы в VIII — первой четверти X в.?
Это монарх, близкие родственники и жены монарха, крупные неслужи-
лые наследственные землевладельцы (рака), крупные служилые на-
следственные и ненаследственные землевладельцы (ракараяны), предста-
вители духовенства, группирующиеся вокруг храмов, свободные общи-
ны, реже — подчиненные общины. Экономически активной группой, то
есть основными дарителями земель, были крупные служилые и неслу-
жилые наследственные землевладельцы (рака и ракараяны). Монарх
и его родственники занимали в IX — начале X в. лишь второе место по
числу дарений, но с каждым десятилетием их доля росла и приближа-
лась к таковой у крупных владельцев.
Имущественные права как монарха, так и рака и ракараянов
очень схожи в это время (да и у общин они порой почти такие же).
Монархи, крупные владельцы и духовенство (представленное в доку-
ментах также почти исключительно крупными владельцами) обладали
юридическим правом на земли; такие же права имели тогда и общины
в целом, и члены общинной верхушки сами по себе. А вот правом пере-
уступать землю (прежде всего «дарить») обладали только монарх и
крупные владельцы: рака и ракараяны. Так что первоначально у не-
служилых рака тех времен, когда они сами были монархами неболь-
ших «протогосударств», было, насколько можно судить, право собствен-
ности на землю, но оно все более переходило к монархам Матарама.
Только монархи и крупные владельцы дарили в то время иммунитеты
(освобождение от налогов и повинностей), но и это право также посте-
пенно переходит только к монархам, как и право «дарить» землю.
Основным получателем земель и крестьян в это время были хра-
мы; получали они прежде всего ранее свободные общины и уже зави-
симые от дарителя общины, реже—поля. Храмы в это время еще не
обрели всех владельческих прав на землю: они лишь активно получали
земли, но сами их не передавали (в отличие от более поздних веков)
и не испрашивали также (до конца IX в.) подтверждения своих ранее
приобретенных имущественных прав. Храмы, духовенство в это время
редко получали иммунитеты, основной формой их обогащения было
получение земли.
Иммунитеты часто получали для себя общины и светские мелкие
владельцы из деревенской верхушки; это две близкие группы. Сущест-
48
венно, что дарением передавались просто участки земли, иммунитет же
давался почти всегда сложившемуся коллективу крестьян с землей.
Частые дарения земель храмам шли параллельно с их широким
строительством в эти «начальные» века яванской государственности.
На первых порах строили только монархи и их приближенные, позднее,
в первой половине X в., — почти исключительно крупные владельцы.
РАННИЙ МАТАРАМ ПРИ САНДЖАЕ И ПРИ КОРОЛЯХ
ДИНАСТИИ ШАЙЛЕНДРА
Древнейшие памятники Матарама— это санскритские надписи
Центральной и Восточной Явы (732 и 760 гг.), а также индуистские
святилища — чанди. Они относятся к тому времени, когда в одном из
небольших центральнояванских княжеств, Матараме (с центром в до-
лине Кеду), правили раджи индуистской династии, приверженцы куль-
та Шивы-Махадевы. Крупным деятелем этой династии (а по более
позднему генеалогическому списку и ее родоначальником) стал князь
(рака) Матарама король (раджа, или рату) Санджая. Надпись из
Чанггал (732 г.) говорит о возведении раджой Санджаей на священной
горе линги — символического изображения созидательной энергии Ши-
вы. Согласно надписи, «благородный правитель Санна подчинил вра-
гов», а после его смерти его сын Санджая, знаток наук и покоритель
соседних государств, правил в союзе со своей сестрой.
Матарам был одним из наиболее богатых районов Центральной
Явы. Санджая одержал верх над другими центральнояванскими рака
и выдвинулся среди них как рату — верховный правитель. Легендарная
традиция приписывает ему покорение малайских и даже некоторых
кхмерских владений, но это не подтверждается средневековой эпигра-
фикой. Возможно, однако, что государство Санджаи на Центральной
Яве стало наследником древнего государства Калинга (Хэлин) с его
шиваитскими традициями. Остатки святилищ и храмовые постройки
на Центральной Яве (Гунунг Вукир, плато Дьенг) датируются VIII —
нач. IX в., но здесь были культовые центры и в эпоху Калинги.
В середине VIII в. на Центральной Яве произошли перемены, свя-
занные с приходом к власти монархов, которые относили себя к ди-
настии Шайлендра («Властители Горы»). Независимо от степени досто-
верности той или иной гипотезы о происхождении Шайлендра можно
полагать, что это была яванская ветвь той же династии, что известна
в Шривиджае. Яванские Шайлендра тоже были сторонниками буддиз-
ма махаяны и всячески проповедывали, как и суматранские правители,
его мистический толк — ваджраяну, отметив годы своего правления в
долине Кеду строительством десятков буддийских чанди и других со-
оружений.
Китайские источники сообщают, что между 742 и 755 гг. столица
государства Санджаи была перенесена на восток и что произошло
это при государе Ги-ене (Гаджаяне). В то время государство, очевидно,
называлось Калинга (Хэлин), однако в дальнейшем его стали имено-
вать Матарам (по названию владения на юге Центральной Явы). Эти
перемены подтверждаются памятниками Восточной Явы — надписью
760 г. из Динойо и храмовой постройкой — чанди в центральнояванском
стиле. Прашасти (надпись) из Динойо сообщает, что здесь правил
мудрый и сильный правитель, раджа Девасимха, при котором ярко
воссияла мощь Шивы. Девасимхе наследовал сын Лиева, правивший
под тронным именем раджи Гаджаяны и приказавший возвести статую
49
Шиваитские символы власти монар-
ха: линга и йони. Центр. Ява, VIII—
IX вв.
Храм-чанди Пунтадева. Плато Дьенг.
Центр. Ява, VIII — начало IX в.
мудреца Агастьи из черного камня. Шиваитский культ Агастьи, божест-
венного предка первосвященников, распространителя индуистской веры
за океаном, был весьма популярен на Яве. Гаджаяна пожертвовал свя-
тилищу Агастьи скот, рабов, землю, культовые принадлежности, сред-
ства на строительство храмовых помещений и гостиницы, «снабженной
рисом, зерном, постелями и сундуками».
Весьма вероятно, что с середины VIII в., а возможно и несколько
ранее, центр государства переместился на Восточную Яву, а на Цент-
ральной Яве род Санджаи попал в вассальную зависимость от прави-
телей династии Шайлендра, которые господствовали в долине Кеду
приблизительно до середины IX в. Все немногочисленные сведения о
правителях Матарама за это столетие дает эпиграфика, экономическим
содержанием которой являются в основном земельные дарения от лица
рака или монарха
Центральная Ява в рассматриваемый период не была объединена
под одним скипетром, не было централизованной власти на сколько-
нибудь обширной территории, политическое положение во многом опре-
делялось борьбой между наиболее влиятельными князьями (рака), не-
которые из них принимали титул махараджи. Известно по надписи
778 г., что рака Панангкарана объявил себя махараджой с тронным
именем Санграмадхананджая. Это был либо вассал, либо представитель
дома Шайлендра. Из других правителей, которые относились к роду
Шайлендра, известен махараджа Индра (по надписи 782 г., в которой,
впрочем, под этим именем мог фигурировать и предыдущий махарад-
жа — рака Панангкарана). Один из правителей Шайлендра после
махараджи Индры — Самаратунгга — основал в 824 г. буддийское свя-
тилище и в связи с этим освободил от податей общины, которые нахо-
дились во владениях рака Патапана, предоставившего для святилища
50
Храм-чанди Каласан — святилище королей
династии Шайлендра. Центр. Ява, VIII—
X вв.
Голова монаха. Фрагмент статуи из Хра-
ма Плаосан. Центр. Ява, IX в.
подчиненные ему земли. Надо отметить, что при отсутствии прочного
территориального объединения яванским Шайлендра удалось, опираясь
на эксплуатацию густонаселенных рисопроизводящих долин Централь-
ной Явы, организовать постройку огромных культовых комплексов буд-
дизма ваджраяны, таких, как святилища и вихары (монастыри) в Ке-
ду и в долине Прамбанан — это Боробудур, чанди Мендут, Павон, Ка-
ласан и другие. Строительство храмов, по масштабам и интенсивности
значительно превосходившее культовое строительство в Шривиджае,
свидетельствует о том исключительном значении, которое в яванском
государстве придавалось идеологическому оформлению власти.
Матарам при Шайлендрах поддерживал, как и предшествующие
государства, дипломатические и торговые контакты с танским Китаем,
где страну по-прежнему именовали Хэлин. Такие посольства были в
813 и 818 гг. В 820 и 831 гг. посольства из Матарама назывались мис-
сиями из страны Шэпо. При дворе Шайлендра в Матараме подвизались
выдающиеся знатоки буддизма из Индии, например Кумарагхоша из
Бенгалии, который был принят Санграмадхананджаей. Буддисты-аске-
ты с Ланки населяли монастырь Абхаягири при махарадже Самара-
тунгге.
Известны имена некоторых вассальных правителей линии Санджаи
в конце VIII — первой четверти IX в. Их положение с трудом выявля-
ется по источникам. В 907 г., около века спустя, махараджа Балитунг,
перечисляя в надписи своих предшественников, правивших в Менданге
(столичной области Матарама), и относя их к своим предкам из рода
Санджаи, называет рака Панунггалана и рака Барака (соответственно
51
gk. 780 — ок. 800 и ок. 800—819). По списку Балитунга они были маха-
раджами, но это не подкрепляется прямыми данными и указывает в
лучшем случае на то, что рака отдельных областей Центральной Явы
могли время от времени претендовать на данный титул по примеру
Шайлендра или в силу родственных связей с ними. Кроме того, суще-
ствует мнение, что на Центральной Яве в этот сложный период полити-
ческая ситуация не исчерпывалась отношениями двух династических
линий (Шайлендра и Санджаи) с их владениями. Были другие само-
стоятельные (либо вассальные по отношению к Шайлендра) правители
из каких-то других местных яванских родов. Таким мог быть правив-
ший в Кеду после махараджи Санграмадхананджаи (то есть после
779 г.) владетель Халу, титуловавший себя древним австронезийским
титулом монарха — рату.
Внутриэкономические отношения в яванском государстве отраже-
ны в данных эпиграфики. Судя по надписям, в VIII в. было больше
строительства храмов, чем дарений земли и имущества. Еще ощуща-
лись отзвуки обычаев времен Тарумы: перечисления скота, «рабов» и
проч. Типичная экономическая операция: строительство храма и созда-
ние одновременно с ним хозяйственного комплекса из земли и подарен-
ных отдельно зависимых. Тогда же или чуть позднее происходит и за-
кабаление некоторых изначально свободных общин. Перед нами карти-
на архаического австрического* общества, во многом похожего на
кхмерское VI—VIII вв. И поле, и рабы, и скот должны были образо-
вать хозяйство «для регулярного использования» храмом.
Дарения земли начались в VIII в., как и во всех государствах
ЮВА, с монархов. Потом, в первой половине IX в., монархи уже только
строят, а местные чиновники и реже крупные светские владельцы дарят
построенным храмам готовые поля (савахи) и необработанные «лес-
ные» земли (лмах), но не общины; порой отдельно поля и отдельно за-
висимых земледельцев. Так создаются привилегированные владения
духовенства — симы, получающие в это время первые иммунитеты. Тер-
мин «сима» используется в своем яванском понимании — не как хра-
мовый участок, где стоит здание храма, а как привилегированное зе-
мельное владение, в данном случае — поле в свободной вануа, подчи-
ненной местной администрации округа или чиновнику центральной
власти. Похожим путем складывались владения духовенства и у кхме-
ров.
С начала IX в. крупные владельцы и местные власти во все боль-
шем количестве отдают землю (главным образом, видимо, храмам,
построенным монархами); возможно, монархи их в этом поощряли,
ослабляя экономически.
ВНУТРИПОЛИТИЧЕСКАЯ И СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКАЯ
ИСТОРИЯ МАТАРАМА В ПЕРИОД ПРАВЛЕНИЯ КОРОЛЕЙ-РАКА
СЕРЕДИНЫ IX — НАЧАЛА X в.
Согласно широко известной точке зрения, в 30—40-х гг. IX в. в
положении Шайлендра на Центральной Яве происходили изменения,
связанные с тем, что санджаиты восстановили свою власть над боль-
шей частью Центральной Явы и закрепили за собой верховный титул
махараджа рака. Потомки Санджаи, идеологическим кредо которых
* Австрические народы — древнее население ЮВА: австронезийцы (предки яван-
цев, малайцев, чамов и др.) и австроазиаты (предки монов, кхмеров, вьетов).
52
План-схема и профильный разрез храма Боробудур. Центр. Ява, конец VIII — начало
IX в.
Храм Боробудур. Стена нижней галереи
Дхьяни-будда (будда созерцания).
Скульптура классического раннесредне-
векового яванского стиля. Храм Боро-
будур
был традиционный сплав шиваизма и культа предков династии, стреми-
лись покончить с зависимостью от Шайлендра и восстановить былые
политические позиции, но в основе сложившейся политической ситуации
была не борьба религиозных направлений. Религиозные различия от-
ходили на второй план при междинастических контактах и тенденциях
к религиозному синкретизму. В конце правления Шайлендра в долине
Прамбанан строились и буддийские и индуистские культовые соору-
жения. За приверженностью к внешним проявлениям официальной ре-
лигиозной доктрины стояло соперничество феодальных группировок и
религиозно-идеологическое обоснование сакральности королевской
власти, ее незыблемости.
После того как умер махараджа Самаратунгга из династии Шай-
лендра (это произошло ок. 832 г.), его бывший вассал из линии Санд-
жаи, рака Гарунга, провозгласил себя самостоятельным правителем
большей части Центральной Явы. Его сын, рака Пикатана, взял в же-
ны дочь покойного Самаратунгги принцессу Прамодавардхани, тем
самым объединив две династийные линии. Эта правящая супружеская
чета ознаменовала свой союз строительством буддийских и индуистских
чанди в долине Прамбанан. Предполагается, что у Самаратунгги был
еще сын Балапутра, и рака Пикатана выступил против него, побудив
его искать убежища при дворе суматранских Шайлендра, где он вско-
ре стал махараджой.
Сын рака Пикатана и Прамодавардхани махараджа рака Кайюван-
ги (около 850—882 гг.) явился уже представителем объединенной (под
эгидой санджаитов) династии матарамских монархов. На плато Рату-
бака, открывавшем выход на плодородные равнины от нынешней
54
Омовение Будды в реке Найранджане
Раннесредневековый классический стиль
яванского рельефа. Храм Боробудур
Ритуальный колокол. Бронза.
Центр. Ява, эпоха раннего Мата-
рама
Джокьякарты до Клатена, в знак победы, одержанной над Шайлендра,
возвели знаки линги и храм Шивы. Восстановление власти санджаитов
было также отмечено сооружением в столичной области, в долине
Прамбанан, грандиозного культового ансамбля, предназначенного для
отправления культа династических предков в облике шиваитских бо-
жеств и прославления шиваизма как идейной основы монархического
правления. При махарадже рака Кайюванги Матарам стал господст-
вовать над Центральной Явой. И рака Пикатана, и рака Кайюванги ис-
пользовали в своих надписях древний священный титул монарха —
рату.
К середине IX в. эпиграфика уже доносит до нас вполне определен-
ные свидетельства о чертах социально-политических отношений ранне-
го Матарама, объединившего межгорные долины в районах Кеду и
Прамбанана. Это было экономическое и культурно-политическое ядро
государства.
К середине IX в. институт рака был уже выражением системы от-
ношений, которую ведущие отечественные ученые считают ранне-
феодальной. Это значит, что при верховной собственности махараджи
на землю в государстве рака становится высшим владельческим титу-
лом. Им наделялись крупные сановники государства, министры на ус-
ловиях службы с определенными должностными титулами и рангами
и с правом получения доходов с тех областей, рака которых они стано-
вились. Вместе с тем оставался слой рака — крупных удельных прави-
телей, распоряжавшихся в своих землях практически самостоятельно,
55
Храм-чанди буддийского комплекса Севу
(Королевство Матарам). Центр. Ява, IX в.
Демон-ракшаса, страж храма.
Центральнояванский стиль, IX в.
имевших своих вассалов. В обмен на признание своего фактического
суверенитета они имели некоторые обязанности перед короной, но часто
эти обязанности носили символический характер и были знаком фор-
мального подчинения верховной власти. Такие крупные феодалы были
нередко связаны родственными узами с домом махараджи.
Несмотря на восстановление власти шиваитской династии, в послед-
ней четверти IX в. еще, по-видимому, не произошло объединения Цент-
ральной Явы. Восшествие на престол Матарама махараджи рала
Кайюванги породило осложнения в отношениях между членами его ро-
да. Претендентами на престол выступили его старшая сестра рака Гу-
рунванги и его младший брат Ладхейян. По одной из надписей (-880)
жена махараджи была похищена его младшим братом и покончила с
собой. С этого момента обострилась борьба между рака Кайюванги и
его политическими противниками из родственного окружения и местных
рака. К концу его правления появились и другие махараджи рака.
В 886 г. это была махараджа рака Гурунванги. До 900 г. на Централь-
ной Яве правили параллельно несколько монархов-шиваитов, боровших-
ся за престол Матарама. В надписях эти рака титулуют себя либо
«махараджа», либо «хаджи», и между ними устанавливается какая-то
иерархия. В 890 г. известен махараджа рака Лимус Галух, а по списку,
помещенному в надписи махараджи Балитунга (907), в это время пра-
вит и махараджа рака Ватухумаланга, который по надписи 896 г. ти-
тулует себя «хаджи».
56
Во второй пол. IX—начале X в. область преимущественного пере-
распределения земель и создания новых полей на Центральной Яве пе-
ремещается на юго-восток. Вообще для рисоводческих обществ средне-
вековья характерно постоянное перемещение центров активности в раз-
даче земель в районы недавнего освоения земель классовым обществом
(но не крестьянами-рисоводами вообще), куда постепенно перемеща-
ются и центры политической активности (столицы и проч.). На Яве
движение шло на восток, у вьетов — на юг, у кхмеров — на запад,
всегда к новым «классово-освоенным» или завоеванным рисовым до-
линам.
Во второй половине IX в. появились упоминания о дарениях земли
крупными землевладельцами (рака, князьями) самостоятельно возник-
ших небольших княжеств. Рака без санкции монархов дают духовен-
ству поля, создавая из них симы (иммунизированные владения). При-
чем в дальнейшем на этих землях могли создаваться общины-вануа,
видимо, зависимые от храмов. К 861 г. относится первое дарение вануа
светскому лицу, но уже монархом. Примечательно, что в рассматри-
ваемый период монарх впервые дарит освоенные земли светскому вла-
дельцу для передачи храму. Тогда же монарх стал давать владениям
отдельных деревенских коллективов права симы за военные заслуги.
Иммунитетов стало больше, но касались они коллективов с землей
(вануа, дхарм), а не отдельных полей-савахов. Только монарх мог
превратить общину в симу храма или передать ее светскому лицу. Ме-
стная власть в своем управляемом районе (ватак) могла дарить земли
храму, обработав их для этого. Местный администратор мог тогда по-
лучить землю от монарха, если он потом ее передавал храму. Носители
местной административной власти тем самым имели и власть экономи-
ческую, но были в ней ограничены монархом, в отличие от рака.
В указанный период впервые упоминаются ракараяны — чиновники
центрального аппарата. Ракараян мог покупать землю (поля) у общин-
ников-рам и становился частным землевладельцем, но не владельцем
общины. Речь в эту эпоху всегда шла о приобретении полей, обрабо-
танных или необработанных, а не об общинах.
В это время еще существовали неосвоенные земли на Центральной
Яве; основным источником частного владения было освоение, а не за-
кабаление общинников с приобретением прав на их уже обработанные
земли. Когда же там не стало необработанных (на тогдашнем техни-
ческом уровне) земель, перераспределение земель прекратилось. Но по-
ка, во второй половине IX — первой половине X в., зоной активной пе-
редачи земель были и Центральная Ява (Кеду), и горный восточный
Маланг (карта № 3). Центральная власть в Матараме была в это вре-
мя уже экономически крепка, исключение из государственного управле-
ния и обложения (то есть из разряда ватак) было возможно только
через монарха.
Община (вануа) владела уже не только обработанными землями,
но и необработанными. Следовательно, выделение необработанных зе-
мель представителями местной власти могло идти и за счет общин.
Налоги вануа платили коллективно.
Важные процессы происходили внутри общины. На Восточной Яве
деревенские чиновники за военную службу начинают получать права
симы для своей вануа, а для себя — необработанные земли внутри об-
щины. Они превращали эти земли в частное владение, сами становясь
феодалами. На Центральной же Яве, наоборот, происходили конфлик-
ты духовенства и местных властей из-за земли; участков для новых раз-
57
дач здесь становилось все меньше. Так возникали предпосылки для"
перемещения центра экономической активности и политической власти
на восток, где еще были свободные земли и многоземельные общины.
МАТАРАМ В ПЕРВОЙ ЧЕТВЕРТИ X в.
Политическое положение Матарама стало относительно стабиль-
ным, когда трон в Менданге удалось захватить Балитунгу, хаджи Ва-
ту куры, области на юге Кеду. Как свидетельствует эпиграфика, за пе-
риод от 898 до 910 гг. другие монархи не упоминаются, и махараджа
Дхармодайя Махашамбху (Воссиявший Великим Законом Великий
Шива), как пышно именовал себя Балитунг, по всей вероятности, вос-
соединил Центральную Яву под властью Матарама. Он вел свое проис-
хождение от рату Санджаи как от божественного предка — основате-
ля Матарама. Балитунг распространил власть Матарама не только на
Центральную Яву вплоть до южной части бассейна Соло, но и на при-
легающие районы Восточной Явы, до излучины Брантаса.
Начиная с правления Балитунга в яванском государстве нарас-
тают централизаторские тенденции в политике королей Матарама, по-
степенно расширяется власть махараджи Матарама как единого пра-
вителя, рака все более полно инкорпорируются в территориально-адми-
нистративную систему Матарама, сама эта система становится более
сложной, функционально разнообразной. Эти тенденции постепенна
усиливались при монархах, правивших в Матараме после Балитунга
в первой четверти X в. Это короли (махараджи) Дакша (913—919?),
Тулодонг (919—921), Вава (924—928).
Экономическая и политическая власть крупных удельных рака в
Матараме была все еще сильна и позволяла им вести борьбу за овла-
дение статусом верховного правителя, короля-махараджи, священная
резиденция которого находилась в Менданге, обители духов королев-
ских предков-покровителей. Поэтому претенденты на «великий стол»
Матарама стремились доказать преемственность своей власти от власти
Санджаи. Но, становясь махараджей, они все же сохраняли за собой
титул владетеля той области, где они правили как рака (махараджа
рака Лаянга Тулодонг, махараджа рака Сумбы Вава, махараджа рака
Ватукуры Балитунг). В этом смысле королевская власть еще не отде-
лилась от среды рака.
Но в первой половине X в. усиливаются деспотические начала в
отношениях короля с подданными, прерогативы королевской семьи. Выс-
шие сановники государства с титулами рака — из числа ближайших ро-
дичей или свойственников монарха. Они представляли наиболее почет-
ные должности главных министров двора и управителей областей, вхо-
дивших в состав Матарама как на Центральной, так и на Восточной
Яве: это махамантри и мапатихи. Наследником престола становился
махамантри рака хино, который от имени короля передавал распоряже-
ния и указы высшим чиновникам для дальнейшей передачи и исполне-
ния.
Несмотря на определенные признаки централизации и территори-
альный рост яванского королевства под эгидой Матарама, его внутри-
политическое положение и после Балитунга характеризовалось борьбой
за престол. Периоды правления Дакши, Тулодонга и Вавы были очень
короткими. Дакша, чтобы закрепить свое положение как «законного»
монарха, преемника священной силы предков Матарама, сменил в своих
надписях традиционное летоисчисление по эре Шака на так называе-
58
мую «эру Санджаи». Неясно, помог ли ему этот декларативный жест
оградить свой статус от возможных узурпаторов, к которым относят
Тулодонга.
Постепенно укрепляется экономическая власть государства, хотя
земли для раздач выделять уже труднее. В начале X в. отмечено созда-
ние монархом симы для своего храма «из кусков» за счет необработан-
ных земель соседних общин. Но продолжается и дарение им казенных
вануа. У чиновников центральных ведомств существует (возможно,
и ранее) условное землевладение, свои казенные округа, переданные
для кормления, явно — монархами. У местных властей также встреча-
ются кормления такого рода.
Интересны данные архива одного представителя местной власти,
который построил храм; монарх предоставил этому храму симу, пре-
вратив в нее казенную вануа. Кроме того, центральный чиновник и
представитель местной власти могли, как и прежде, давать духовенству
необработанные земли, но их уже брали не только у общины, как ра-
нее, но и у конкретных крестьян. Так самгаты, первоначально высту-
павшие только как местные администраторы, все более фигурируют и
как землевладельцы. Самгат на уровне своей области теперь имел и
административную и владельческую власть; его можно рассматривать
как разновидность вассала, для которого служба монарху — источник
прав на землю. Нередко представители местных властей (самгаты
и др.) были первоначально чужаками в месте службы, однако через
дарение им необработанных земель по месту службы (либо через брак)
становились местными землевладельцами. Самгат «шел путем гра-
фа» в Европе, от условного владения — к наследственному, а рака —
наоборот, терял прерогативы независимого правителя.
На Центральной Яве рака по-прежнему обладают правом выделять
в пользование храма общины, что естественно для таких полунезави-
симых правителей. Остальные, судя по документам, такого права в
IX в. не имели.
На Восточной Яве продолжается укрепление позиций деревенских
чиновников через военную службу, когда права симы даются всей де-
ревне отличившихся деревенских чиновников, а им самим переадресу-
ются «освободившиеся» налоговые суммы, но не земли. Они становят-
ся тем самым отчасти владельцами своей деревни, причем права их
передаются по наследству. Идет укрепление позиций этого слоя и на
Центральной Яве. Ракараяны по-прежнему дарят только поля, частич-
но— купленные у вануа (то есть уже обработанные). Но с конца эпо-
хи, с 910 г. (в р-не Джокьякарты) и с 915 г. (в Маланге), уже и ра-
караяны и другие частные лица выделяют в дар целые вануа в об-
ласти, где управляют; есть и прямое указание на владение вануа. Это
характерно как для Центральной, так и для Восточной Явы. Храмы
по-прежнему владели общинами, в большинстве случаев — уже состав-
ленными из полей, полученных первоначально как отдельные участки
в разных местах и гораздо реже — общинами, полученными непосредст-
венно от монархов. В это время продолжает укрепляться храмовое зем-
левладение, существуют храмовые хозяйства, хотя иногда владельцем
общины был и конкретный священнослужитель. На Восточной Яве по-
дарить вануа храму мог коллектив чиновников привилегированной
общины-симы, но не всю свою собственную вануа, а одну из малых ва-
нуа, составляющих эту уже существующую светскую общину-симу.
Как и в позднесредневековой Кампучии и Бирме, обязательным ус-
ловием частного владения землей являлась ее обработка, Частные земли
59
Шива-Махадева, небесный покровитель
королей Матарама. Бронза. Ява, X в.
внутри общины могли продаваться,
но с согласия общины и «своим»
(родственникам, соседям). Община
в таком случае нередко получала
от покупателя больше, чем сам кон-
кретный продавец — член данной об-
щины; это отражает силу ее прав. В
это время впервые упоминается
аренда земли.
В общине четко разграничива-
ется, как и впоследствии, земля де-
ревенских чиновников и общинная.
В X в. вся земля, в том числе не-
обработанная, в конкретный момент
имеет конкретного владельца. На
Восточной Яве все чаще упомина-
ются различные земельные опера-
ции как отдельных крестьян (обыч-
но деревенских чиновников), так и
целых их групп.
В итоге двухвекового развития
на Центральной Яве сложилось ти-
пичное раннеклассовое азиатское
общество, где основную массу насе-
ления составляли свободные об-
щинники, власть над которыми в
упорной борьбе перешла от мелких
князей-рака к полновластным мо-
нархам. Важной социальной и эко-
номической силой стало духовенст-
во. Возникло сложно организован-
ное общество. Но в начале X в. воз-
можности расширения феодального
землевладения были в центральном районе Явы во многом исчерпаны.
В связи с этим возникла необходимость распространения власти яван-
ского государства на восток, в пределах этнической территории того же
народа — яванцев.
УКРЕПЛЕНИЕ ВЕРХОВНОЙ ВЛАСТИ И СТАБИЛЬНОСТИ МОНАРХИЧЕСКОГО
ПРАВЛЕНИЯ ПРИ МАХАРАДЖЕ СИНДОКЕ. РАЗВИТИЕ
ВОСТОЧНОЯВАНСКОГО ЦЕНТРА МАТАРАМА
При внуке Дакши, махарадже Синдоке (929—947), яванское госу-
дарство Матарам вступает в новую полосу своей истории. Прежде чем
занять престол в Менданге, Синдок около 10 лет занимал сановную
должность мапатиха сначала восточнояванского матарамского владе-
ния Джанггалы (мапатих халу), а потом самого Матарама (мапатих
кино) и носил высокий титул ракриана. Неясно, по какой причине
прервалось правление махараджи Вавы в 928 г. (предполагается, что
это было стихийное бедствие, возможно, извержение вулкана Мерапи).
Не исключено, что Синдок, давно ожидавший возможности занять трон,
использовал бедственную ситуацию для захвата власти. Но, став коро-
лем и приняв тронное имя Ишанавикрама, Синдок титуловал себя ма-
хараджа рака хино. С этого времени и до 80-х гг. XII в. махараджа
60
Храм-чанди шиваитского ансамбля Ло*
ро Джонггранг, святилища матарамс-
ких королей, IX — начало X в.
Шива. Фрагмент статуи главного хра-
ма-мавзолея комплекса Лоро Джонг-
гранг. Центр. Ява, IX—X вв.
являлся одновременно и носителем одного из трех высших феодальных
титулов, удостоверяющих права на основную территорию государства
в составе трех областей: Матарам (рака хино), восточнояванскую об-
ласть Джанггалу (рака халу) и восточнояванскую область Кедири (ра-
ка сирикан). По сравнению с пестротой титулов рака у королей пре-
дыдущего периода происходит унификация королевских титулов, отра-
жающая процесс централизации политической власти в районах, кото-
рые в конце концов стали основой яванской деспотии. Проходило го
время, когда рака отдельных центральнояванских княжеств боролись за
монополию на титул махараджи, традиционный институт рака пере-
стал быть выражением самовластья крупнейших феодальных родов.
Этому способствовали и последствия переноса политического и культур-
ного центра яванского государства на Восточную Яву.
В годы правления Ишанавикрамы (Синдока) столица государства
Матарам переместилась с Центральной Явы на Восточную, в Ватуга-
лух, в районе между горами Семеру и Вилис. Причины этого переме-
щения не представляется возможным оценить однозначно, и это собы-
тие по-разному объясняется исследователями. В числе прочих назы-
вают истощение экономических ресурсов Центральной Явы в резуль-
тате постоянного храмостроительства, природную катастрофу, угрозу
со стороны Шривиджаи и т. д. Но какова бы ни была непосредствен-
ная причина этого события в 20-х — 40-х гг. X в., оно было не только
подготовлено, но и в известном смысле предопределено экономическим
развитием восточных районов острова. Во-первых, еще задолго до опи-
сываемых событий на Восточной Яве, в излучине Брантаса, развива-
лись рисоводческие районы с богатыми вулканическими почвами; ран
61
несредневековые источники позволяют говорить о существовании на
Восточной Яве какого-то центра ранней государственности. Археологи-
ческие данные VIII—IX вв. указывают на наличие здесь земельных
владений и храмов, связанных с династией Санджаи. Во-вторых,
с конца IX — начала X в. хозяйственно-экономическое значение восточ-
ных районов в жизни Матарама непрерывно росло. Консолидация по-
литической власти Матарама стала возможной благодаря расширению
его экономической базы в ходе освоения новых рисопроизводящих
районов, плодородных межгорных долин, увеличения числа податного
населения.
Судя по эпиграфике, время правления махараджи Синдока было
относительно мирным, не сопровождалось внутренними потрясениями.
Синдок правил совместно со своей женой, дочерью ракриана Баванга.
При нем старая центральнояванская столица еще сохраняла свое зна-
чение, но в условиях переноса основного политического и администра-
тивного центра на восток функции прежней резиденции матарамских
королей утратились. Если до Синдока в надписях говорилось о том,
что боги и божественные предки защищают кратон махараджи в зем-
ле Матарама, то теперь этот кратон называется лишь обителью боже-
ственных духов. Иными словами, Менданг из политико-административ-
ной столицы превратился в священную столицу. Впоследствии, по мере
развития культового строительства на Восточной Яве, монументальное
храмовое зодчество на Центральной Яве прекратилось.
В этот переходный период монархическая власть всячески способ-
ствовала укреплению религиозно-идеологических основ государства и
соединению под его началом различных классовых верований. Так, при
Синдоке был составлен свод буддийских догм мистического учения
тантраяны, хотя сам махараджа облекал свою власть преимуществен-
но в индуистские одежды.
ХОЗЯЙСТВО, АГРАРНЫЕ ОТНОШЕНИЯ И СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ
СТРУКТУРА МАТАРАМА К СЕРЕДИНЕ X в.
В первые три десятилетия X в. центр наиболее активных переме-
щений земельного имущества и политической активности смещался на
Восточную Яву, где иным, более архаичным, был фундамент аграрной
структуры. Но сначала он продвинулся в области, более схожие с го-
ристой Центральной Явой и нетипичные в целом для востока острова,—
к югу и юго-востоку от основных долин Восточной Явы (окрестности
современного г. Маланга). Поэтому социальные тенденции первой по-
ловины X в. реализовались и в центре острова, и на востоке в пределах
одной экологической ниши.
Таким образом, хотя во второй четверти X в. столица Матарама
формально была перенесена на восток острова (началось время Восточ-
ного Раннего Матарама, 929—945 гг.), основной областью перераспре-
деления (и освоения классовым обществом) земель на Восточной Яве
были в 929—945 гг. («малангский» период) не равнины больших рек,
а экономически, видимо, более схожие с Центральной Явой упоминав-
шиеся выше гористые районы близ Маланга. Область Маланга во вто-
рой четверти X в., географически, этнически и социально относясь к
Востоку Явы, экономически была близка центру. В результате «маланг-
ский» период выглядит как переходный; еще продолжали действовать
многие центральнояванские нормы, но уже в политических рамках
Восточного Раннего Матарама. Перенос политического центра на Вос-
62
ток Явы, на новые земли дал новые доходы, а также породил новую-
преобладающую пару контрагентов: монарх — деревенские чиновники,
и позднее, в XII—XV вв., — новую военно-служилую группу надобщин-
ных наследственных землевладельцев-пандз/си и схожего с европейским
крупного феодала. Этот перенос в наиболее «налогоперспективную»
местность породил двухэтапный процесс особого рода. Первый этап:
превращение новых областей в облагаемые, формирование там услов-
ного землевладения, сокращение площади «казенных» земель общин-
ников. Второй этап: превращение условного владения в наследствен-
ное— невозможность раздач в условное владение без существенного,
утеснения крестьян — аграрный кризис — следующий перенос центра.
Все древние государства ЮВА — вьетское, кхмерское, монско-бир-
манское, чамское — прошли, быстро или медленно, этот путь. Прошло
его и государство яванцев, в котором центр активного перераспреде-
ления земель перемещался от Кеду, через Джокьякарту, Маланг, Ке-
дири, Сингасари (Маланг), к нижнему Брантасу (Моджокерто).
Следствием этого процесса стали крупные социально-экономиче-
ские изменения этого времени; так, в конце IX — середине Хв. относи-
тельно часто стали подтверждаться права частных землевладельцев,
лежавшие вне сферы общинного права (необходимость такого подтвер-
ждения прав новым монархом укрепляла центральную власть) именно
в восточных областях: Маланг и Кедири. Распространение здесь норм
классовой эксплуатации по центральнояванскому типу (сама практи-
ка подтверждения дарений), а также специфика востока (распростране-
ние этой практики на владения храмов) свидетельствуют об упрочении
власти монарха. В гористой части Центральной Явы и в «горных доли-
нах» востока Явы* впервые для этого региона зафиксированы тогда
обмен и продажа земельного имущества.
Анализ формул дарений также показал, что «малангский» период
был как концом многого из того, что было характерно для Западного
Раннего Матарама, так и началом многого из того, что было связано
с отношениями феодального типа, прослеженными в Восточном Ран-
нем Матараме. Так, в последний раз в рамках первой и второй эпох
среди получателей преобладало духовенство в обобщенной формули-
ровке «храм», а община и ее верхушка выступали только как получа-
тели земель и земельных прав, последний раз также крупные владель-
цы дарили чаще, чем монарх и его родственники.
Но в «малангский» период в «горной» Восточной Яве было еще
много свободной земли, поэтому там часто упоминаются лмахи («лес-
ные участки»), расчищаемые под поля. В дарениях абсолютно домини-
рует монарх, широко распространяется практика санкционирования им
различных имущественных операций. Монархам перенос столичного
района на Восток оказался социально и экономически выгоден, их
власть над крестьянами и привилегированными владельцами укрепи-
лась. Но формы ее менялись; по-прежнему даря вануа, монархи теперь
дарили также и необработанные земли под поля. Ракараяны теперь
тоже давали вануа в «своих» областях (где они управляли), хотя и
крупные владельцы, и представители местной власти помельче по-
прежнему покупали земли (причем теперь не только савахи, но и необ-
работанные). У представителей местной власти появились наследствен-
ные симы, вотчины, которые они могли менять и т. п.
* «Гористость» в обоих случаях невелика, но для традиционного поливного рисо-
водства — существенна.
63
Карта № 3. Центральная и Восточная Ява в VIII—X вв. 1. Храмовые комплексы и места находок надписей; 2. Гор-
ные вершины; 3. Ныне существующие города
Духовенство по-прежнему было экономически сильно, но теперь
права часто давались непосредственно ему, а не через светского вла-
дельца, и прав таких становилось все больше. (Заметим, что в XI—
XII вв. все эти права исчезнут, почти прекратится и строительство хра-
мов.) Духовенство продолжало быть основным получателем дарений,
но организация его изменилась. На смену «храму» как агенту земельных
операций приходит дхарма — храм _и хозяйственный комплекс как це-
лое (нечто похожее происходило в Паганской империи по мере ее раз-
вития). Дхарма оставалась основным получателем дарений до времени
расцвета империи Маджапахит в XIV в.
Деревенские чины Восточной Явы противостояли в первой поло-
вине X в. и духовенству, и крупным светским владельцам, постоянно
посягая на их владения. Последние, насколько можно судить, создава-
лись по центральнояванским нормам, которые не нравились общинной
верхушке Восточной Явы. Борьба этой верхушки увенчалась успехом —
в документах двух последующих веков мы видим монархов и деревен-
ские чины и больше почти никого.
В те же десятилетия, в границах «малангского» периода, изменил-
ся состав лиц, упоминаемых как владельцы земли; ими в основном ста-
ли представители духовенства, причем новые их группы. Тогда же на-
чинают упоминаться «восточные» виды прав, такие, как на доходы с
торговцев, ремесленников и скота (находящихся в данной общине) и
право суда. В указанное время эти права пока еще принадлежали
большей частью общинным коллективам (позднее перейдут к светским,
в основном феодальным, землевладельцам). Появились новые виды
иммунитетов. Источником иммунитетов становится, что чрезвычайно
важно, почти исключительно монарх; другие лица, в отличие от прош-
лого, предоставляют их редко, и в форме, отличной от иммунитетов,
даваемых государством.
В целом в «малангский» период нормы поземельных отношений
Центральной Явы распространяются в экономически схожих районах
Восточной Явы; в условиях же относительного многоземелья Восточной
Явы появились новые возможности земельных раздач. Одновременно
на передний план постепенно выходит типичная для Восточной Явы
социальная группа — деревенские должностные лица. Их прямые отно-
шения с государственной властью все более укреплялись, общины и чи-
новники находились непосредственно под властью монарха, так как слой
князей-рака на востоке Явы не успел сложиться. Одновременно все бо-
лее усиливалось единовластие монарха, укреплялись и позиции духо-
венства. Все это предопределяло дальнейшее усложнение социальных
норм.
С приобретением хозяйственной (рисоводческой) базы в восточно-
яванских районах в междуречье Соло и Брантаса и в долине Брантаса
государство вступило в новую полосу экономического и территориаль-
ного роста. Создались возможности для формирования предпосылок
перехода индонезийского аграрного общества на Яве к крупному госу-
дарственному объединению. Переход этот был длительным и противо-
речивым процессом, он предполагал сложение на общеяванской основе
экономического и политического единства. В X—XII вв. это единство
включало под властью позднего раннесредневекового Матарама и Ке-
дири две основных восточнояванских области (Джанггалу и собствен-
но Кедири) и Центральную Яву.
Прочное включение в экономическую орбиту яванского государства
восточных районов привело не только к началу освоения новых сель-
3 История Индонезии, ч. 1
65
Утехи бренной жизни. Рельеф из серии назидательных буддийских сюжетов.
Храм Боробудур
скохозяйственных территорий на северо-востоке острова, но и к расши-
рению возможностей яванской торговли через северное побережье, так
как Восточная Ява была лучше связана с удобными для торговли
прибрежными областями, где получили развитие новые портовые посе-
ления и города. В связи с этим усиливается роль внешней торговли в
жизни яванского государства. В надписях X в. содержатся некоторые
данные о составе и положении представителей различных иностранных
торговых и иных общин, живших на Яве. На востоке острова их было
значительно больше. Это были тьямы, кхмеры, индийцы, моны, урожен-
цы Занзибара и другие. Здесь оседали традиционные продукты индоне-
зийского экспорта и реэкспорта, такие, как гвоздика, мускатный орех,
орех арековой пальмы, белое сандаловое дерево, корица. Большую роль
в торговых связях играли перевозки грузов по рекам, было много раз-
личных типов не только морских, но и речных судов.
Социально-политическая и административная структура Матарама
к середине X в. приобретает черты, свойственные яванскому средневе-
ковому обществу в последующие два с половиной столетия. Устойчивой
основой этой структуры продолжала оставаться сельская община —
вануа. Любой полноправный член яванского общества принадлежал к
определенной общине и назывался анак вануа. Внутри общины-деревни
анак вануа делились на категории в зависимости от владения орошае-
мой или неорошаемой землей или отсутствия у них таковой. В условиях
сложной системы орошения и водопользования деревни составляли
традиционные объединения, куда входили пять или восемь общин, свя-
занных между собой как хозяйственными нуждами (ирригацией), так
и культовыми потребностями. Общинная администрация состояла из
старейшин (туха вануа) и возглавлявшего ее руководителя (рама).
В составе общинных административно-хозяйственных органов были ли-
ца, ответственные за сбор налогов, состояние дорог, общественный по-
рядок, за различные другие функции внутри общинной жизни. Община
оставалась, как и в Матараме VIII—IX вв., относительно замкнутым
социальным организмом, внутри которого традиционно существовали
формы общественного разделения труда и обмена услугами. Катего-
рией общинных служащих являлись так называемые «раманта».
В ходе развития социально-экономических отношений в аграрном
яванском обществе в Матараме усложнялась надобщинная структура,
государственный аппарат В центре его возглавляли три ракриана ма-
66
хамантри, близкие родственники ко-
роля. Через них королевские рас-
поряжения передавались высшим
служащим с титулами «самгат» или
«ракриан» (в эпоху Синдока насчи-
тывалось 7 таких служащих с ти-
тулом самгат и 5 с титулом ракри-
ан). Конкретные функции должност-
ных лиц из числа высшего бюрокра-
тического слоя неясны, однако по
китайским данным эпохи династии
Сун, восходящим к X в., известно,
что такие сановники не получали
регулярного жалованья, а жили за
счет доходов со своих земель. Кро-
ме того, эпиграфика дает основание
полагать, что до времени Вавы и
Синдока разделение функций выс-
ших чиновников вообще было менее
четким. Затем, видимо, происходил
известный рост и усложнение аппа-
рата. Сунские источники свидетель-
ствуют, что насчитывалось 300 чи-
новников более низкого ранга, ко-
торые учитывали все, что относи-
лось к доходам государства, и под
их началом была еще тысяча слу-
жащих, занимавшихся вопросами
продовольственных запасов, рисо-
вых складов, городских укреплений,
снабжения армии. О последней го-
Бодхисатва Манджушри, буддийское
божество мудрости и знания. Серебро.
Центр. Ява, X в.
ворится, что имелось тридцать тысяч военнослужащих, получавших жа-
лованье раз в полгода и в размерах, зависевших от чина. Главнокоман-
дующий получает каждые полгода 10 таэлей золотом.
Среди крупных сановников на Центральной Яве в надписях упоми-
наются лица с титулом рака области — начальники соответствующих
областей, которые и кормились за счет этих территорий, где они пред-
ставляли центральную власть и обладали большими правами. Они име-
ли собственный административный аппарат, строившийся по образцу
центрального аппарата махараджи, могли самостоятельно совершать
дарения и освобождать от податей подчиненные им общины. Хотя про-
исходило постепенное включение прежде самостоятельных рака в сис-
тему государственных отношений феодального типа, статус определен-
ной группы местных рака еще не устранял их положения как полуса-
мостоятельных правителей.
БАЛИ В ЭПОХУ РАННЕГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ
Китайские сообщения эпохи династии Тан неизменно упоминают
об острове, расположенном к востоку от Хэлин. Обычаи жителей этого
острова весьма сходны с обычаями Хэлин, население его собирает
обильные урожаи риса, пишет на пальмовых листах, умерших там по-
гребают с золотыми украшениями, а потом сжигают, умастив благо-
3*
67
вониями. В «Истории Новой династии Тан» этот остров называется По-
ли, в «Чжуфаньчжи» — Мали. Судя по географической ориентации
и сходству описания обычаев с индуистско-балийскими обрядами, речь
действительно идет о Бали.
После сообщений танской эпохи внешние сведения о Бали долгое
время отсутствуют, и сравнительную редкость письменных упоминаний
об острове в раннем средневековье можно расценить как доказатель-
ство того, что земли эти лежали в стороне от главных морских путей.
Связи с Явой и, вероятно, восточноиндонезийскими областями, должны
были здесь играть более определенную роль, чем самостоятельное уча-
стие в торговле с Китаем и другими странами.
Из внутренних источников балийского средневековья надо назвать
те, которые указывают на атрибуты классового общества уже к VII—
VIII вв.: это надписи религиозного содержания на санскрите и глиняные
печати с буддийскими санскритскими изречениями, связанные с каки-
ми-то культовыми постройками типа ступы. Само наличие этих следов
распространения буддизма не случайно. Здесь, как на других островных
территориях вблизи Явы и Суматры, это можно расценить как оформ-
ление идеологии классового общества.
Судя по надписям на древнебалийском языке, содержащим коро-
левские указы о дарениях храмовым общинам и относящимся к 882—
891 гг., центр одного из балийских государств в конце IX в. находился
в Сингхамандаве. Король (его имя неизвестно) являлся, очевидно, вер-
ховным собственником-распорядителем земли и ресурсов государства.
По его приказу были выделены земли для строительства буддийского
монастыря, и монашеская община освобождалась от ряда налогов, го-
сударство регулировало использование выморочного имущества мона-
хов. Королевская власть практиковала также частичное освобождение
от налогов духовенства и храмовых общин при вновь создаваемых куль-
товых центрах — святилищах Бога Огня и других высших официальна
признанных балийских божеств. При этом королевские чиновники про-
водили часть ритуалов и следили от имени монарха за передачей собст-
венности, наследуемой храмами от духовенства. С XI в. известен куль-
товый центр балийского королевства на берегу священного озера Батур
в горной северо-восточной части острова, где под контролем централь-
ной власти совершались обряды в честь божества Бхатара Да Тонда.
Не позднее 913 г. в королевстве, которое по названию столицы
можно именовать Сингхамандава, пришла к власти династия Варма-
девы. В 913—915 гг. монарх этой династии Кешаривармадева вел вой-
ны за подчинение внутренних районов острова и близлежащих малых
островов и свои победы отметил надписями-реляциями на камнях
(джаястамбха). О правлении этого балийского монарха практически
ничего не известно. Но из его надписей следует, что в этот период го-
сударство продолжало осуществлять контроль за деятельностью и иму-
ществом храмов и духовенства (бхикшу), оставляя за собой право
оределять границы храмовых владений, степень их налогообложения,
распоряжаясь лесными угодьями, где с позволения королевской адми-
нистрации основывались новые монастыри. Духовенству, отправлявше-
му культ Бога Огня (Хьянг Апи), принадлежали скот, рабы, золото и
серебро, а храмам божества Хьянг Тонда — рисовые заливные поля
и сады.
Шиваитское и буддийское духовенство представляло две ведущие
религиозные группы, однако шиваитское было более многочисленным
и влиятельным и было теснее связано с идеологией священства коро-
68
левской власти. Кешаривармадева, судя по его тронному имени, возво-
дил свое происхождение к мифическому предку, культурному герою
балийских преданий Мпу Кутурану.
Отношения с яванским государством Матарам при Кешариварма-
деве неясны, но есть основания полагать, что балийский монарх был
вассалом или даже своего рода наместником яванской короны.
В 915—942 гг. в Сингхамандаве правил новый король, не принад-
лежавший к династии Вармадевы, Уграсена. Он присвоил себе титул
рату, что может рассматриваться как отражение его устремлений на
независимое от Явы положение. Культурное влияние Явы, ее языка
и обычаев, несомненно, было значительным, но нет определенных сви-
детельств политической зависимости от яванского государства.
Вслед за Уграсеной балийский трон вновь занимают короли с
тронным именем, включающим имя Вармадевы. В 955—966 гг., судя по
надписям, это был Табанендра Вармадева, хотя за этот период есть
надпись еще одного короля — Джаясингхи Вармадевы (960), который,
вероятно, на какое-то время захватил престол. Последовательный ряд
балийских правителей в X в. полностью неизвестен, и не исключена
возможность острой борьбы между различными представителями рода
Вармадевы. В 983 г. у власти находилась правительница с титулом ма-
хараджа и тронным именем Виджаямахадеви, которая считается свя-
занной с яванским королевским домом Матарама. При ней надписи
приводят яванские наименования государственных чиновничьих долж-
ностей. В отличие от этой королевы, предыдущие и последующие мо-
нархи балийского государства носили титул рату, а впоследствии хад-
жи. В 985 г. правил рату Джаясадху Вармадева. Он, как и его пред-
шественники, совершал дарения земли и имущества в пользу храмовых
владений.
В конце X в. стали более тесными связи балийского государства с
яванской королевской семьей Матарама. Образовался междинастиче-
ский альянс. В 989 г. в Сингхамандаве короновался Дхармодаяна Вар-
мадева, который заключил брак с матарамской принцессой Махендра-
даттой. Оба они стали править на Бали с титулом рату. Вплоть до
1001 г. имя этого короля встречается в надписях вместе с тронным име-
нем его жены—Гунаприйядхармапатни, которая, по всей вероятности,
играла весьма существенную, если не главную, роль в делах королев-
ства. Существует обоснованное мнение, что от этого яванско-балийского
междинастического брака родился Аирлангга, махараджа Матарама,
который правил в яванском государстве в 1019—1042 гг. и прославился
борьбой за его объединение после трагического поражения от Шри-
виджаи и ее вассалов.
Насколько существенными были в это время политические и ре-
лигиозно-идеологические связи Бали и Явы, может свидетельствовать
тот факт, что на Восточной Яве ко времени начала правления Дхармо-
даяны на склоне священной горы Пенанггунган был возведен знамени-
тый культовый комплекс ритуальных бассейнов и святилищ — Джала-
тунда, относящийся к обожествлению предков этого короля. В языке
официальных актов важное место занял древнеяванский. Получают
распространение, как и на Яве, монументальные культовые статуи, воз-
двигавшиеся над местом погребения пепла монарха и связанные с
культом династических предков. Балийская монументальная архитек-
тура начинает испытывать влияние яванских образцов культового зод-
чества. Вместе с тем традиционный характер балийских построек
69
(пура, меру) выявляет самобытность и ряда архитектурных форм и
лежащих в их основе религиозно-мифологических представлений.
Особенности государственного управления и высшей администра-
тивной системы балийского королевства опирались как на местные,
автохтонные, так и на индояванские традиционные формы. Во второй
половине IX—X вв. при монархе существовал Высший совещательный
совет (панглапуан), в который входили крупные чиновники (сенапати)
и главы шиваитского и буддийского духовенства. Гражданская адми-
нистрация, представленная сенапати различного ранга и всевозмож-
ных функций, со временем усложнялась и росла количественно. Одна-
ко светские чиновничьи функции были и у духовенства, чаще шиваит-
ского (с титулом ачарья), реже у буддийского (с титулом упадхьяя).
В то же время и сенапати, и религиозные чины выполняли приказы
короля об организации строительства новых храмов.
Глава 3
ИНДОНЕЗИЙСКИЕ ГОСУДАРСТВА В КОНЦЕ X—XV в.
РАСЦВЕТ И УПАДОК ОСТРОВНЫХ ОБЪЕДИНЕНИЙ
Исследование аграрных отношений в средневековых государствах
ЮВА показывает, что первый этап развитого феодализма в тех районах
Малайского архипелага, где были наиболее ранние очаги классового
общества, охватывает время с конца X по начало XVI в.* В плане по-
литической истории — это время от образования государства Кедири на
Восточной Яве и до крушения империи Маджапахит; на континенте
региона это период образования, расцвета и упадка крупнейших аграр-
ных империй (Камбуджадеши, Пагана, Дайвьета).
Вместе с тем уже с XI в. начался постепенный процесс ослабления,
а затем и распада могущественных морских держав (Шривиджаи и
Тямпы). Происходит дальнейшее усложнение политической карты ре-
гиона за счет появления новых классовых обществ и государств в его
восточных районах (в Восточной Индонезии и на Филиппинских остро-
вах), смены одних государственных объединений другими, переориен-
тации связей. Так, в южной части региона начинается замена старых
связей эпохи расцвета Шривиджаи новыми, ориентированными на Яву,
яванская сфера влияния все более активно распространяется на запад-
ную часть архипелага.
ТЕНДЕНЦИИ СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ
В КОНЦЕ X—XV в.
Общее для конца X—XV в., то есть для второй и третьей эпох,
отчасти обусловлено ходом дальнейшего развития, а также специфи-
кой восточнояванских аграрных отношений.
Надо отметить, что большинство описываемых далее социальных
связей исчезло в ходе распада сложной аграрной системы имперского
яванского «ядра» в XV в. Но появились в эти века и важные новации,
* Второй этап (XVI—XVII вв.) проходит в условиях нарастающей европейской
торговой и колониальной экспансии, нарушавшей естественный ход общественно-эконо-
мического развития средневековых государств и положившей начало длительному пе-
риоду голландского колониального господства.
70
распространявшиеся в это время, дальнейшее развитие которых проис-
ходило в последующие столетия. Прежде всего к этим новациям отно-
сится усиление роли частноправовых отношений, рост доли форм
эксплуатации, связанных с переадресацией служилым налогов с групп
крестьян, сидевших на своей земле. Иными словами, все более преоб-
ладали формы эксплуатации через условное служебное или равное ему
владение. Государство, которое и ранее не вмешивалось во внутренние
экономические дела «казенной» крестьянской общины, платившей ему
налоги, не вмешивалось в них и после переадресации налогов с такой
общины конкретному лицу, светскому или духовному. В этом — отли-
чие от первой эпохи, когда государство живо интересовалось условиями
изменения владельческих прав и хозяйственной деятельностью феодала
на подаренной земле, что и составляло суть публично-правовых отно-
шений в их ранних яванских формах. Теперь частное хозяйство феода-
ла все менее контролируется, в дела же общины государство и ранее
вмешивалось незначительно.
Парадокс ситуации в том, что с ослаблением ранних форм пуб-
лично-правовых норм с их детализацией хозяйственного поведения уси-
ливалось условное служилое землевладение, основанное на переадре-
сации актом монарха государственных налогов духовному или свет-
скому феодалу без изменения, как правило, статуса крестьян. Иными
словами, в конце X в. один вид публично-правовых отношений сменил-
ся другим. Публично-правовой контроль за дарениями земель и хозяй-
ствованием на них феодалов, при отсутствии такового контроля за дея-
тельностью крестьян, резко ослаб. (Тем более, что на Восточной Яве
не сложились крупные внеобщинные и надобщинные хозяйственные
комплексы: хозяйства храмов и крупных феодальных владельцев.) Пре-
обладающим стал интерес государства к обязательствам и доходам с
крестьян; при этом признавалась необходимость детальных государст-
венных гарантий таких доходов и их определение государственным
актом.
После двух веков первой эпохи, когда сосуществовали налоговая
эксплуатация общин и крупное частное землевладение, общество пе-
решло во второй и третьей эпохах к государственно-феодальной экс-
плуатации общин как единственной или основной форме, на базе кото-
рой формировалось новое условное феодальное землевладение.
В конце X—XV в. получателями земель и привилегий от монарха
становились многочисленные светские лица. Их основные категории —
деревенские чиновники и представители местных властей (самгат
и др.), причем последние — все реже.
Доля монархов в экономических операциях росла. Ко времени
позднего Маджапахита (XV в.) она существенно потеснила долю круп-
ных землевладельцев и глав местных властей. Сложилось в чистом ви-
де право «верховной собственности на землю», так как на востоке Явы
не было слоя рака, а общинная верхушка не стала серьезным конкурен-
том экономической власти монархов. Во вторую и третью эпохи еще
не сложились крупные владельцы на местах. В этих условиях общин-
ную верхушку как основного экономического контрагента центральной
власти постепенно сменяли зависимые от монархов мелкие и средние
служилые светские и духовные владельцы, в значительной части —
условные (панджи, отдельные священнослужители и др.). Когда в кон-
це XV в. империя слабеет и право верховной собственности распростра-
няется на все меньшую территорию, оно все еще остается прочным. Но-
вое же усиление крупных светских владельцев в XV в. выражалось уже
71
не в получении прав от монарха, а в отрывании от государства одного
куска за другим.
Многое изменилось в эти пять веков и в земельных отношениях.
Конец X—XV вв. — это время резкого роста иммунитетов и фиксаций
прав. Указанные виды отношений между юридическими лицами связа-
ны с доходами с естественно и давно сложившихся общинных коллек-
тивов.
О роли и месте деревенских чиновников свидетельствует обяза-
тельность в те времена «просьб о дарении земли» (фактически — им-
мунитетов) с их стороны в адрес монарха. Раздача иммунитетов прак-
тиковалась во второй и третьей эпохах во все более общей форме. Рост
роли иммунитета был связан здесь с расширением сферы действия
обычного права. В целом аграрные отношения на средневековой Яве
за три эпохи прошли три фазы, приблизительно соответствующие эпо-
хам:
1. Передача земли или привилегий
для нее от властей с детализацией
ее характера
2. Передача доходов и их детализа-
ция
3. Передача доходов без детализации
— ярко выраженные
публично-правовые нормы
— частно-правовые нормы
Духовенство (храмы и отдельные священнослужители) все чаще
проявляет в эти века экономическую активность, выступая в роли
субъектов сделок. Растет доля упоминаний о дхармах (священных вла-
дениях), растет роль симы (самостоятельного привилегированного хо-
зяйственного организма, состоящего из земли и людей). Симы периоди-
чески создавались путем переадресации монархом духовенству или
награждаемому светскому лицу государственных налогов с какой-либо
общины. Дарил земли почти исключительно монарх, причем не храмам,
а сначала общинам, точнее их верхушке, затем мелким и средним фео-
дальным владельцам. Только монарх мог санкционировать дарение и
светскому владельцу, и духовенству. Со времени Аирлангги основной
получатель таких санкций — общинная верхушка, позднее — средние
светские феодальные владельцы, а также коллективы крестьян. Дере-
венской верхушке, а также средним светским владельцам, имевшим для
своих владений «права на ремесленную деятельность», монархи давали
и «права для деревни». Эти права, в том числе на занятия доходными
промыслами, относились лишь к привилегированным общинам и свет-
ским феодальным владельцам. Вся эта система в совокупности состав-
ляет позднее восточнояванское право светских феодалов.
Очень важно, что со второй эпохи появились термины, обозначаю-
щие одновременно земли и людей (тхани), то есть деревни, но без ста-
туса свободной общины-вануа. Тхани — не только предмет экономиче-
ских операций, но и порой получатель иммунитета, то есть это не просто
зависимые деревни, а деревни иного статуса.
Налоги платили, то есть «выполняли обязанности», связанные с
владением землей, в основном общины, но также и монастыри, храмы,
отдельные священники, в меньшей степени — титулованные и нетитуло-
ванные светские владельцы. Иными словами (и это очень важно) ка-
кие-то налоги платила не только община, но и духовенство и средние
и мелкие служилые люди.
Таковы в общем виде тенденции развития от Восточного Раннего
Матарама до конца империи Маджапахит.
72
ЗАПАДНАЯ И ЦЕНТРАЛЬНАЯ НУСАНТАРА ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ
X—XI в.
МАТАРАМ ВО 2-й ПОЛОВИНЕ X в. НАЧАЛО ВОИНЫ СО ШРИВИДЖАЕИ
Почти ничего не известно об истории государства Матарам в пе-
риод от середины до 90-х годов X в. Можно лишь отметить, что после
смерти Синдока правила его дочь Ишанатунгавиджая, а затем его внук
Макутавангшавардхана, который породнился с балийским принцем
Удаяной, выдав за него свою дочь.
Неясно, каким родством был связан с предыдущими правителями
правивший за Макутавангшавардханой новый король Матарама —
Дхармавангша Анантавикраматунгадева (ок. 990—1016), возможно, он
был сыном или зятем своего предшественника. Хотя от этого периода
практически не сохранилось надписей, другие источники свидетельст-
вуют о том, что при Дхармавангше процветала придворная литература,
переводились санскритские сочинения. Матарамский государь правил
не только Центральной, но и значительной частью Восточной Явы,
яванское влияние было сильным на Бали, распространялось и на
прибрежные владения Калимантана. В этих условиях росла необхо-
димость совершенствования государственного законодательства,
и Дхармавангша издал свод законов «Шивашасана». Но этот махарад-
жа был известен не только литературной и законодательной деятель-
ностью. Важнейшей внешнеполитической целью Дхармавангши стало
сокрушение главного соперника Матарама — Шривиджаи.
В 991—992 гг. Дхармавангша предпринял, опираясь на помощь
своих вассалов, нападение на Шривиджаю. Очередное посольство из
Шривиджаи ко двору китайской династии Сун, которое направлялось
домой, вынуждено было из Тямпы повернуть назад, чтобы просить ки-
тайского императора о поддержке в конфликте с яванцами. Вскоре
туда же прибыли и матарамские послы. Вряд ли и та и другая враж-
дующие стороны всерьез рассчитывали на реальную помощь со стороны
Китая. Как и раньше, это была традиционная дипломатическая игра,
направленная на внешнее признание амбиций императорского Китая в
отношениях с южными «варварами», но фактически имеющая целью
при благожелательном нейтралитете Китая самостоятельно реализовать
свои планы в отношении соседей. Похожие действия яванцы и малайцы
осуществляли и в контактах с южноиндийским государством Чолов, не
желая допускать их вмешательства.
Первоначально успех в войне между Матарамом и Шривиджаей
сопутствовал яванскому государству, которое стремилось ликвидиро-
вать морское могущество суматранско-малайской империи и расширить
свои вассальные территории в западном направлении. Войска Дхар-
мавангши напали на суматранские владения, на столицу Шривиджаи.
О подробностях этого рейда ничего не известно, кроме того, что яван-
цам удалось тогда нанести поражение противнику и что первые годы
после этого положение Шривиджаи было тяжелым. Однако долго это
продолжаться не могло, так как суматранское государство, обладая
более обширными подчиненными и союзными территориями, имело, по-
видимому, весьма значительные ресурсы для ведения затяжной войны.
73
ШРИВИДЖАЯ И ЕЕ ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА В 1-й ЧЕТВЕРТИ XI в. ПОБЕДА
НАД МАТАРАМОМ. АГРЕССИЯ ЧОЛОВ И РАЗГРОМ ШРИВИДЖАЙСКИХ
ВЛАДЕНИЙ
Нападение Матарама застало империю Шривиджаю в апогее ее
морского и территориального могущества. Еще больше укрепилась
власть Шривиджаи на малайских полуостровных территориях, это спо-
собствовало включению в орбиту классовых отношений районов Южной
Малайи, которые ранее знали только родоплеменной строй. Из таких
территорий арабы упоминают Пахнанг (Паханг), имевший выход к
восточному побережью полуострова. Южнее Кедаха, на западном по-
бережье, возникали новые поселения, втянутые в международную мор-
скую торговлю под эгидой ее гегемона — Шривиджаи.
Шривиджайская дипломатия придавала немалое значение сохра-
нению дружественных отношений с Китаем и южноиндийскими прави-
телями, что было необходимо для дальнейшего развития торговой ак-
тивности в суматранских и малайских портах. Авторитет Шривиджаи
как одного из оплотов буддизма во многом этому способствовал.
В 1003 г. махараджа Шривиджаи Чуламанивармадева построил в честь
китайского императора буддийский храм. В 1005 г. по договору с Мо-
лами малайцы строили буддийский монастырь в Южной Индии, в Не-
гапатаме. Раджараджа Чола I специальным указом выделил на нуж-
ды негапатамской обители доходы с ряда деревень, и после смерти Чу-
ламанивармадевы его сын махараджа Маравиджаятунгаварман закон-
чил около 1008 г. строительство этого буддийского центра. На Коро-
мандельском побережье Юго-Восточной Индии, которое было основной
территорией империи Чолов, существовали индонезийские торговые
фактории, шривиджайские купцы пользовались здесь собственными
храмами.
Однако отношения Шривиджаи с государством Чолов, в отличие
от китайской дипломатии, в первой четверти XI в. были неустойчивыми.
Это объяснялось прежде всего тем, что оба государства претендовали
на лидерство как морские державы, имевшие выход в Индийский океан.
С X в. государство Чолов главенствовало в южной части Индостан-
ского полуострова, и прежде всего на Коромандельском побережье,
бывшем торговым плацдармом, важным для овладения морскими пу-
тями в Индийском океане. При Раджарадже I (985—1014) власть Чо-
лов распространилась на все восточное побережье Индии, и это послу-
жило опорой для их дальнейшей экспансии. В 1007 г. Чолы захватили
Мальдивские острова, а оттуда было не так далеко до шривиджайских
владений. Огромный флот южноиндийского государства угрожал вас-
сальным владениям суматранской империи. Возможно, преемник Рад-
жараджи I Раджендра Чола совершил военную экспедицию на Ма-
лаккский полуостров. Но к 1015 г. отношения Шривиджаи с Чолами
снова были мирными. Воспользовавшись этой ситуацией, правители
Шривиджаи вновь обратились к «яванской проблеме».
Для подготовки ответного нападения на Матарам Шривиджая ис-
пользовала ресурсы своих вассалов и, возможно, поддержку Чолов.
Война с Явой возобновилась не позднее 1016 г. О событиях этого года
повествует более поздняя надпись, согласно которой некий хаджи Ву-
равари (правитель одной из западнояванских областей, признававших
сюзеренитет шривиджайского махараджи), неожиданно вторгся во вла-
дения Матарама и учинил разгром. На Яве, гласит надпись, «наступил
конец света», и весь остров был подобен бушующему морю. Дворец
74
Дхармавангши был разрушен, а сам он погиб, владения махараджи
Матарама распались.
Победа над яванским королевством сделала Шривиджаю на неко-
торое время безраздельной владычицей Западной Индонезии. Разроз-
ненные княжества, вышедшие из-под контроля поверженного Матара-
ма, не могли противостоять могуществу Шривиджаи. Ее владения по-
прежнему являлись богатейшим рынком и непременным промежуточ-
ным звеном мировой торговли. Еще более возросло значение Шри-
виджаи как опоры буддийской культуры. Крупнейшим авторитетом в
буддийском мире считался глава шривиджайских буддистов Дхарма-
кирти. В 1011 —1023 гг. у него обучался всемирно известный реформа-
тор тибетского буддизма Атиша, выходец из Индии.
Однако торжеству Шривиджаи не суждено было быть долгим. Тор-
говые и военно-политические интересы двух крупнейших держав зоны
Индийского океана — государства Чолов и Шривиджаи — неизбежно
должны были столкнуться. Раджендра Чола повелевал многими васса-
лами, распространив свою власть на юг и юго-восток Индостана.
В 1025 г. ему удалось собрать многочисленный флот и направить экс-
педицию, целью которой было разграбление и подчинение основных
владений суматранско-малайской империи и уничтожение ее торговой
монополии. О ходе этого опустошительного набега можно судить по
южноиндийской надписи Чолов из Танджура за 1030 г. Согласно этому
документу огромный флот Чолов сначала двинулся на предполагаемую
столицу Шривиджаи (в районе Палембанга), затем, разграбив столич-
ные южносуматранские владения, продолжил путь вдоль восточносу-
матранского побережья, останавливаясь для нападения на внутренние
поселения в бассейнах основных рек. Далее индийцы направились к за-
падному побережью Малаккского полуострова и, плывя на север, после-
довательно громили богатейшие торговые княжества и плодородные ма-
лайские вассальные территории Шривиджаи: Кедах, Лангкасуку, Так-
колу, Тамбралингу. Если верить триумфально-громогласной танджур-
ской стеле, в большинстве этих городов войскам Чолов пришлось
столкнуться с мощными укреплениями. Закончив рейд по малайским
полуостровным территориям, экспедиция Чолов повернула на юг, выса-
дила отряды на Северной Суматре, затем прошла по Никобарским
островам и, наконец, вернулась с награбленной добычей в Индию. Был
взят в плен шривиджайский монарх Маравиджаятунгаварман «вместе
с боевыми слонами его прославленного войска».
Поход Чолов против Шривиджаи не сопровождался территориаль-
ными захватами. Судя по всему, главной задачей этого предприятия
было опустошение богатейших торговых форпостов, подрыв таким обра-
зом ведущей функции экономики Шривиджаи, устрашение и превра-
щение в вассала этого давнего врага Чолов. Шривиджая продолжала
существовать как гегемон в Западной Нусантаре еще почти два века, но
испытанное ею поражение явилось сильным ударом и, вероятно, во мно<
гом обусловило ее дальнейшее ослабление.
К концу X — началу XI в. продолжали развиваться центры индоне-
зийской государственности за пределами Явы, Суматры и Малайи.
В западной части архипелага внешние источники фиксируют государ-
ства, которые посылали миссии к сунскому двору Китая независимо
от Шривиджаи и Матарама, поставляя на внешний рынок традицион-
ные предметы местного экспорта, прежде всего редкости и экзотиче-
ские продукты (черепаховые панцири, слоновую кость и т. д.). Таким
государством было уже упоминавшееся Пони на северо-западном по-
75
бережье Калимантана, с многонаселенной столицей и резиденцией ма-
хараджи, несколькими десятками подчиненных окрестных общин.
На Калимантане государственные образования, подобные Пони, пред-
ставляли собой тяготеющие к побережью островки классового общест-
ва, окруженные родоплеменной периферией; обширные внутренние об-
ласти острова веками служили источником поступления предметов вы-
воза и рабов через товарообмен и военную дань или добычу.
БОРЬБА ЗА ВОССОЕДИНЕНИЕ МАТАРАМА ПРИ МАХАРАДЖЕ АИРЛАНГГЕ
Война со Шривиджаей в конце X — начале XI в. и сокрушитель-
ное поражение Матарама в годы правления Дхармавангши тяжело
отразилось на положении яванского государства. Первая четверть XI в.
была временем разрухи и распада яванской государственности перед
лицом сильного соседа — Шривиджаи. Только после нападения войск
южноиндийского государства Чолов на владения Шривиджаи и борьбы
за восстановление сильной централизованной власти в самом Матара-
ме внешние позиции яванского государства объективно усилились.
С появлением государства Кедири, сменившего Матарам, начинается
длительный процесс формирования экономического и политического
единства государства яванцев и консолидации индонезийских земель.
Своеобразным прологом к событиям истории Кедири явилось оставив-
шее яркий след в яванском прошлом правление Аирлангги (Эрлангги).
При нем во второй четверти XI столетия яванское государство смогло
не только оправиться от поражения в войне со Шривиджаей, но и до-
биться серьезных политических успехов.
Аирлангга по матери был прямым потомком Синдока — короля, при
котором усилившийся Матарам обрел новый, восточнояванский центр.
Аирлангга родился ок. 1000—1001 г. и с детства жил на Бали, откуда
родом были его отец и братья. Король Матарама Дхармавангша не
имел от главной жены сыновей и, желая завещать трон по мужской ли-
нии, обратил внимание на Аирланггу, своего племянника, который к то-
му же стал его зятем. В яванской традиции нередки случаи передачи
трона зятю-племяннику. Когда Аирлангга женился на дочери Дхарма-
вангши, ему было около 16 лет, и это произошло во время войны со
Шривиджаей. В момент наступления хаджи Вуравари и разгрома ма-
тарамского кратона (королевского дворца) юный Аирлангга избежал
гибели, в отличие от своего тестя, короля Дхармавангши. Ему удалось
бежать. Около трех лет он укрывался в отшельничьем скиту в окрест-
ностях горы Воногири. Там он пережидал время смуты и набирал сто-
ронников. Аирлангга был поддержан представителями основных на-
правлений яванской религии, главами духовенства, что тогда немало
значило для претендента на престол в стране, расчлененной врагами.
Согласно сообщению надписи, в 1019 г. Аирлангга короновался, взяв
пышное тронное имя Локешвара Дхармавангша Аирлангганатавикра-
матунгадева. Как видно из имени, новый махараджа Матарама, а точ-
нее, новый монарх, претендующий на восстановление власти Матарама,
заявил о преемственности своей власти от Дхармавангши и через него
от всех «законных» государей Матарама, включив имя тестя в свое
собственное тронное имя.
Первое время владения и подконтрольная территория новоиспечен-
ного хозяина Матарама были довольно скромными: это была местность,
прилегающая к северному побережью Восточной Явы между Сурабаей
и Пасуруаном с низовьями Брантаса. Однако стратегические выгоды
76
расположения этих земель были очевидны, и в конце концов Аирлангге
удалось, опираясь на эту подвластную территорию, начать военную
кампанию за воссоединение утраченных с гибелью Дхармавангши вла-
дений Матарама. Но прежде чем энергичный и честолюбивый политик
приступил к исполнению этого плана, прошло еще несколько лет,
а последовавшие тем временем события послужили ему на руку.
Сокрушительный рейд Чолов против Шривиджаи в 1025 г. развя-
зал руки Аирлангге, и, по-видимому, его действия по замирению и под-
чинению яванских земель начались вскоре после драматического пора-
жения морской империи. Но, судя по эпиграфическим данным, непо-
средственное начало войны за восстановление Матарама относится к
1028 г., чему предшествовала более осторожная политика в отношении
Шривиджаи, внешнеполитические потенции которой еще некоторое вре-
мя оставались неясными.
Источники доносят до нас сведения о полосе войн, которые Аир-
лангга вел в течение десятка лет. В 1028—1029 гг. он подчинил владе-
ния раджи Бхишмапрабхавы, в 1030 г. — раджу Венгкера, в 1031 —
раджу Адхамапануды, в 1032 г. пало княжество, управляемое женщи-
ной, имевшей, по выражению летописца, «силу ракшаси» (великанши).
В том же году покорилось княжество Вуравари, правитель которого,
имея за спиной шривиджайского сюзерена, шестнадцатью годами ранее
напал на Матарам. Таким образом, дело дошло и до вассалов остров-
ной империи. Это стало возможным благодаря знаменательному собы-
тию в матарамско-шривиджайских отношениях: в разгаре своих завое-
вательных походов Аирлангга в 1030 г. заключил мир с Шривиджаей.
Соглашение было скреплено браком Аирлангги и шривиджайской
принцессы, дочери махараджи Шривиджаи Санграмы Виджайотунга-
вармана. Это соглашение, явившееся во многом результатом ослабле-
ния Шривиджаи, увенчалось разделом сфер влияния двух государств
ь Западной Нусантаре: за Шривиджаей сохранялись ее вассальные
владения к западу от Явы, Матарам же закреплял за собой право на
приобретение территорий на восток от Зондского пролива.
Хотя установление равновесия в отношениях с Шривиджаей и спо-
собствовало успеху объединительной кампании, Аирлангге пришлось
столкнуться с упорным сопротивлением некоторых восточнояванских
владетелей, отколовшихся от Матарама. Так, в 1035 г. Аирлангга вновь
воевал с раджой Венгкера, одной из главных аграрных областей в бас-
сейне реки Соло (район Понорого — Мадиун). Только к 1037 г. завер-
шились объединительные походы Аирлангги, и столицей его государства
стал Кахурипан, центр области Джанггала («Лесистая») в северной
части Восточной Явы у низовьев Брантаса.
ХОЗЯЙСТВЕННО-ЭКОНОМИЧЕСКАЯ И ИДЕОЛОГИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА
АИРЛАНГГИ
В начале второй эпохи (конец X — середина XI в.), отражая суще-
ственные изменения в социально-экономической структуре, резко воз-
росла подробность документов о земле (что типично для эпох преобла-
дания публично-правовых норм).
В экономике начинаются характерные для X—XV вв. процессы,
большинство из которых, начавшись в Восточном Раннем Матараме в
начале XI в., продолжались и в дальнейшем. В этом — важнейшая ха-
рактеристика указанных десятилетий. Рубеж X—XI вв. — начало новой
исторической эпохи.
77
МОРЕ
Карта № 4. Государства Су-
матры, Малайи и Явы в конце
X—XII вв. 1. Территории кхмер-
ской империи Ангкор (Камбуд-
жадеша) на севере Малайи и юге
Индо-китайского п-ва; 2. Земли
империи Тямпа на юго-востоке
Индокитайского п-ва; 3. Импе-
рия Шривиджая в X—XI вв.; 4.
Яванское королевство Матарам и
его вассальные территории в кон-
це X — начале XI в.; 5. Основные
территории Матарама на Восточ-
ной Яве; 6. Экспедиция войск
южноиндийской династии Чолов;
7а. Порты и города в XI— XII вв.;
76. Яванское государство в эпоху
правления Аирлангги (30-е гг.
XI в.) и раздел сфер влияния
между яванским государством и
Шривиджаей в Западной Нусан-
таре; 8. Нападение вассалов Шри-
виджаи на Матарам; 9. Нападе-
ние Матарама на Шривиджаю
О'
Основной базой восстановленного Аирланггой Матарама стала
Восточная Ява. Аирлангга в борьбе с Шривиджаей не мог экономи-
чески опираться на Центральную Яву, во всяком случае на первом эта-
пе восстановления им Матарама. Но и впоследствии, когда произошел
раздел Матарама на Джанггалу и Кедири, о старых землях на Цент-
ральной Яве даже не упоминалось. Если они в то время и входили в
состав Матарама, существенными они, бесспорно, для политической
истории не были. В экономике же это — «спящие области», где не было
не только раздачи земли, но даже и ее покупок. Судьба поставила
Аирланггу лицом к лицу с новым слоем феодалов, поддержавшим его
в войне и им облагодетельствованным — со среднефеодальной верхуш-
кой общин Восточной Явы. Этот социальный слой в силу многочислен-
ности и близости к деревне, а не ко двору успешно перенес войну.
Удар, нанесенный Шривиджаей, разрушил в Матараме архаическое и
сделал явным новое, прежде же всего он выявил новую социальную
базу яванской монархии. Восстановление независимой государственно-
сти, бесспорно, шло за счет военного, социального и экономического
потенциала Восточной Явы и тамошних мелких и средних феодалов из
общинной верхушки.
В Восточном Раннем Матараме местная власть (самгаты и др.)
представлена, и это очень важно, уже не столько землевладельцами,
сколько чиновниками; она явно утрачивает возможности широкого при-
обретения земель в местности, где управляет. Это естественно, если
учесть силу и политический престиж феодализирующейся общинной
верхушки (куда самгаты не входили), прямо связанной с монархом.
И поэтому в Восточном Раннем Матараме (992—1045 гг.) упоминаются
как контрагенты экономических операций прежде всего монарх и дере-
венские чиновники.
Время Аирлангги и его тестя — это период, когда монархи, победив
на Центральной Яве «вечное» владение рака, начинают насаждать но-
вые виды «вечного» владения на Восточной Яве, но уже такого, источ-
ником которого были они сами. Делалось это в достаточно иной и но-
вой экономической ситуации, о чем, в частности, свидетельствует то,
что стороны прекратили оперировать участками земли, то есть отдель-
ными полями в общинах.
В основном укрепляются позиции деревенских чиновников, на этот
раз не за услуги полицейского характера, как ранее, а за участие в
боевых действиях начального периода правления Аирлангги, Аирланг-
гу можно назвать «солдатским императором». Деревенским чиновникам
давались все прежние привилегии крупных владельцев (как через соз-
дание храмового комплекса, так и в виде светской симы). Но даже
когда такое владение создавалось в связи с финансированием храма,
то все равно монарх жаловал его за военные заслуги, предоставляя
иммунитеты на землю и в своей деревне и в соседних районах. Это были
своего рода «налоговые феоды» за прошлую и будущую военную
службу.
Деревенские чины получали права коллективного феодала в отно-
шении своей деревни, но еще не противопоставлялись прямо остальным
крестьянам; не оформлялись, как позднее, поименным списком в 10—
15 человек. Такие же права, но реже, давались и за выполнение госу-
дарственных экономических функций.
В это время в надписях почти не упоминаются земли крупных вла-
дельцев и представителей местных властей. Ослабли и позиции духо-
во
венства. Все это свидетельствует об опоре на средних и мелких служи-
лых из среды феодализирующейся верхушки общин.
Неясно, в какой мере Аирлангге удалось завершить свою военно-
политическую программу по объединению страны, какие ее части оста-
лись нереализованными. Однако эти меры обеспечили проведение ряда
мероприятий, предпринятых Аирланггой с целью укрепления экономи-
ческой жизни и централизации государства. Восстановились нарушен-
ные в смутное время торгово-хозяйственные связи между рисопроизво-
дящими районами в бассейне Брантаса и столицей, между внутренней
Явой и северным побережьем. Был усилен централизованный контроль-
за большими дорогами, их состоянием и движением грузов, соответст-
венно усилилась защита купцов от грабежа, что объективно способст-
вовало восстановлению торговой активности. Вместе с тем упорядочи-
валась налоговая система, центральная власть укреплялась не только
в военном, но и в экономическом отношении.
Политика Аирлангги способствовала дальнейшему развитию внеш-
ней торговли Явы. Проводились работы по улучшению порта Галух в-
устье Брантаса. Активизировалась роль северояванских портов в ниж-
нем течении Брантаса и Соло: Тубана, Гресика и Сурабаи. В этих пор-
тах и гаванях шла бойкая торговля, здесь предлагали товары китайцы,,
арабы, тьямы, моны, кхмеры, действовали вездесущие малайцы, отсюда
транзитные и яванские экспортные грузы шли на Суматру и Ма-
лаккский полуостров, через порты Аче (Северной Суматры) по океан-
ским дорогам попадали в Южную Индию и на Ланку. Сюда прибывали
ценные товары с Молуккских островов. В эпоху Аирлангги сама Восточ-
ная Ява приобретает значение и как источник вывоза ряда продуктов
ремесла и земледелия, прежде всего за счет производства риса и ору-
жия. Такой значительный город-порт, как Тубан, получил особый ста-
тус. Хотя мирный период развития яванского государства при Аирланг-
ге был сравнительно непродолжительным, все эти мероприятия в пол-
ной мере сказались на возрастании роли Восточной Явы в междуна-
родной и межостровной торговле во второй половине XI—XII в. при
новом государстве яванцев—Кедири.
Решающее значение для рисопроизводящего хозяйства Восточной
Явы имело состояние оросительных и водозащитных сооружений. По-
этому важной частью внутриэкономической политики Аирлангги было
совершенствование ирригационной сети. Так, была построена плотина
на реке Брантас, в районе Варингин Сапта.
Столица государства Аирлангги город Кахурипан по отзывам
внешних источников предстает как пышный восточный город, политиче-
ский и религиозный центр, где помещался и обширный государев двор.
При дворе существовал сложный официальный ритуал, махараджа со-
вершал богатые выезды в сопровождении более чем семи сотен тело-
хранителей, слонов, украшенных драгоценными попонами, разного рода
аксессуарами и украшениями из драгоценных металлов, чеканного зо-
лота и т. п. В придворной одежде использовалась золототканая парчах
другие роскошные материалы. Все должно было подчеркивать исклю-
чительность положения и неземное богатство монарха и его ближайше-
го окружения. В официальном декоруме и идеологическом оформлении
власти Аирлангги прослеживаются черты, указывающие на азиатско-
деспотические порядки.
Религия активно использовалась в государстве Аирлангги для
идеологического обоснования власти монарха, землевладельческой и
жреческой верхушки, для сохранения незыблемости социального поряд-
81
Божество Вишну на птице TaovAe.
Посмертный образ яванского короля
Аирлангги (?). Белахан. Восточная Ява,
конец X—XI в.
ка. Различные традиционные куль-
ты и верования соединились под
эгидой официальной религии обоже-
ствления короля, сочетавшего в се-
бе светскую и духовную власть.
Древние традиции шиваизма в Ма-
тараме при Аирлангге сохранялись
и развивались в сложных комбина-
циях с элементами культа предков,
вишнуизмом и буддизмом махаяны.
Надписи эпохи Аирлангги доносят
до нас сведения о наличии трех ре-
лигиозных направлений: шиваитов,
буддистов махаянистского толка и
аскетов-риши, причем между ними
был своего рода симбиоз. Махаяна
в виде мистического учения испове-
тывалась сравнительно узким кру-
гом, в среде правящего класса, а
шиваизм культивировался как низ-
шая ступень на пути к просветле-
нию, получаемому в познании буд-
дийской мудрости. Власть монарха
ассоциировалась с культом бога
Вишну, хранителя жизни и источни-
ка ее энергии. Культ короля-Вишну
и предков династии находился в
центре государственной идеологиче-
ской системы, призванной укрепить
деспотическую власть. Ее преемст-
венность воспринималась как полу-
чение некоей магической силы, концентрируемой и излучаемой лич-
ностью монарха. В то же время самообожествление яванского маха-
раджи под знаком Вишну диктовалось необходимостью идеологически
утвердить свое «надсоциальное» положение как хозяина всех поддан-
ных, всех социальных слоев государства и еще более возвыситься над
сильным буддийским и шиваитским духовенством.
В западной части Явы Матарам соседствовал с сундскими землями.
История умалчивает о событиях, связанных с жизнью местных клас-
совых обществ в IX—X вв., хотя нетрудно понять, что их положение
как-то зависело от отношений между северо-западным соседом, малай-
ско-суматранской державой, и восточным — государством яванцев.
Влияние Матарама и его культуры росло, но и Шривиджая, когда-то
претендовавшая на островное побережье за Зондским проливом, имела
здесь своих вассалов.
Из надписи-хартии 1030 г. из района Чибадака (Сукабуми) на
древнеяванском языке следует, что в королевстве Сунда (прахаджъян
Сунда) в то время правил хаджи Джаябхупати. Надпись свидетельст-
вует о связях с Восточной Явой, и не исключено, что Джаябхупати был
вассалом либо ставленником двора Аирлангги. В то же время сундский
правитель титуловался как махараджа-победитель сильных врагов. Как
верховный собственник-распорядитель земли и воды в своем государст-
ве и по праву завоевателя он устанавливал границы особых религиоз-
ных владений, священных приречных участков, предназначенных для
82
отправления официально признанных местных культов. Духовенство
поддерживало идею сакральной власти монарха, в котором, согласно
традиции, бытовавшей и при матарамском дворе в ту же эпоху, персо-
нифицировались качества индуистского бога Вишну. Резиденция мо-
нарха тогда была перенесена из Саунггалаха в Пакуан Паджаджаран»
Частично эти сведения подтверждаются в хроникальных разделах.
«Чарита Парахьянган».
РАЗДЕЛ ГОСУДАРСТВА АИРЛАНГГИ. ДЖАНГГАЛА И ПАНДЖАЛУ
(СЕРЕДИНА XI — НАЧАЛО XII в.)
Несмотря на активную объединительную политику и определенные
хозяйственные успехи, Аирлангге в итоге своего правления все же не
удалось достичь прочной централизации государства на обширной тер-
ритории, ему приходилось удерживать сюзеренитет над большим чис-
лом вассальных правителей.
Наибольшими правами на наследование трона Аирлангги облада-
ла его старшая дочь, Санграмавиджая (сыновья у Аирлангги были
только от наложниц). Она получила, согласно обычаю, один из выс-
ших сановных титулов (ракриан махамантри хино) и была намечена
наследницей престола. К этому моменту Аирлангга находился у власти
уже свыше пятнадцати лет. Но вскоре, когда будущей наследнице над-
лежало официально принять этот статус и назваться рату, она неожи-
данно решила стать отшельницей. В 1037 г. на ее место по воле короля
был назначен один из двух сыновей от наложниц — Самаравиджая, что
вызвало недовольство другого отпрыска — Гарасакана, который предъ-
явил свои права на место наследника. Таким образом, когда в 1041 г.
Аирлангга принял решение оставить трон и посвятить себя участи от-
шельника, в стране назрел конфликт на почве престолонаследия.
В 1042 г., когда Аирлангга стал отшельником-риши, ему на смену
пришли два правителя — Гарасакан и Самаравиджая. Но правили они
уже двумя половинами бывшего единого государства.
Среди историков укрепилось мнение, что Аирлангга, не желая
гражданской войны и новой смуты на почве борьбы за верховную
власть, незадолго до отречения последовал совету приближенного к
нему аскета Бхарады и поделил государство между этими своими сы-
новьями от наложниц, изменив свое прежнее решение о престолонасле-
дии. Так или иначе, после отречения налицо были два королевства на
месте государства Аирлангги: Джанггала и Панджалу. Джанггала, от-
данная Гарасакану, включала восточную половину бывшего государ-
ства Аирлангги с основной территорией в районах Маланга и дельты
Брантаса и к юго-востоку от них, со столицей в Кахурипане, старом
центре прежнего королевства. Панджалу, отданное Самаравиджае,
включало западную половину. Это были районы современного Кеди-
ри — Мадиуна и к западу и юго-западу от них, с центром в городе Да-
ха. Пограничным рубежом между государствами стали горные хребты
в районе священной вершины Кави. Есть сведения, что возводилась
даже пограничная стена. Сам Аирлангга провел последние годы жизни
в уединении от мирских забот и скончался в 1049 г.
Вторая половина XI в. и начало XII остаются во многом белым
пятном в истории яванских государств. Почему Гарасакан, а не Са-
маравиджая воссел в Джанггале, если трон в свое время был предназ-
начен Самаравиджае? Может быть, правы те историки, которые пред-
полают, что Аирлангга во вторую половину своего правления сделал
столицей Даху, центр Панджалу (Кедири), и тогда Самаравиджая
83
остался «при своем», а его единокровный брат-соперник получил ста-
рую столицу? Как выглядели этапы политической истории и отношения
этих двух государств и как возвышалось Кедири (Панджалу)? Полно-
го ответа на эти вопросы получить пока не удается. Ясно одно, Панджа-
лу (будущее Кедири) уже в XI в. было сильнее Джанггалы, и состояв-
шийся раздел способствовал ослаблению последней. Кроме того, эта
акция не сохранила вожделенный мир, а скорее наоборот, если, как
свидетельствует трактовка надписей, Гарасакан вскоре напал на
Панджалу. Судя по всему, первоначальный успех в разгоревшейся вой-
не сопутствовал именно ему, а не королю Панджалу-Кедири, так как
упоминания об этом государстве исчезают до 1052 г.
Надпись 1052 г. трактуется как свидетельство войны между двумя
королевствами, причем в то время Джанггалой еще правил преслову-
тый Гарасакан, а кто был его противником — неясно. Семью годами
позднее, согласно надписи 1059 г., в Джанггале был другой король, пер-
вая часть длинного имени которого звучит как Самаротсаха, и он на-
зывал себя зятем покойного Аирлангги. По анализу эпиграфики можно
предполагать, что это новое правление было результатом поражения
Гарасакана.
Данные об истории Джанггалы и Кедири во второй половине XI в.
чрезвычайно скудны. Эпиграфика доносит имена лишь некоторых пра-
вителей из потомков Аирлангги. Так, около 1060 г. некий Джуру, из
внуков последнего матарамского правителя, был королем в Джанггале
или властвовал на одной из ее территорий. Считается, что Джанггала
в это время стала объектом внутриполитической борьбы, дробилась
между мелкими владетелями, а ее части постепенно отходили более
сильному Кедири, которое росло за счет захвата земель к востоку от
нижнего течения Брантаса.
Из кедирийских королей известен Джаяварша, правивший прибли-
зительно с 1104 по 1115 г., носивший титул прабху бхатара (правителя-
бога), подобно более поздним государям великого Маджапахита, и на-
зывавший себя аватарой (земным воплощением) Вишну. Свою генеало-
гию он возводил через Аирланггу к Дхармавангше. Этот претенциоз-
ный декорум кедирийского монарха в данном случае выражал экспан-
сию и активность Кедири, ставшего еще до присоединения Джанггалы
основным государством Явы, с крепкой административной системой,
процветающим сельским хозяйством и развитой торговлей. Сюда при-
бывали купцы из западных стран, из Индокитая, отсюда они плыли к
берегам Китая. Именно махараджу Кедири иностранцы называли пра-
вителем Явы.
ШРИВИДЖАЯ ПОСЛЕ НАШЕСТВИЯ ЧОЛОВ (XI в.)
Ослабление Шривиджаи после удара Чолов облегчило проникнове-
ние яванцев на запад и северо-запад от Центральной и Восточной Явы.
Шривиджая теряет контроль над Западной Явой, где прежде имела
своих вассалов, и примечательно, что первое после долгого перерыва
эпиграфическое свидетельство о сунданском королевстве на Западной
Яве, в Паджаджаране, относится к 1030 г. Это надпись на древнеяван-
ском языке, которая предполагает какие-то тесные контакты с яван-
ской культурой или даже с яванским двором при Аирлангге. В после-
дующий период яванцы пытаются, несмотря на установившееся на не-
которое время политическое равновесие между двумя государствами,
перерезать морские коммуникации Шривиджаи, организуя походы на
84
Тямпу. Эти походы не были успешными, хотя и сопровождались раз-
граблением нескольких прибрежных городов и разорением религиоз-
ных святынь.
После нашествия Чолов в Шривиджае правил новый махараджа из
династии Шайлендра — Шри Дева, который сменил предыдущего мо-
нарха, попавшего в плен к Чолам. Шри Дева поспешил отправить по-
сольство к китайскому двору в 1028 г., которое было с почетом принято
династией Сун. Предполагается, что Шривиджае удалось восстановить
управление в суматранских областях, и во второй половине XI в. это
государство еще удерживало власть над рядом несуматранских терри-
торий-вассалов и оставалось сильнейшей державой Западной Нусанта-
ры наряду с яванским государством. Однако сохранять прежние пози-
ции удавалось все более дорогой ценой.
В 1068—69 гг. произошли события, свидетельствующие о том, что к
данному времени такие крупные территории морской империи, как Ке-
дах, пытались выйти из-под власти Шривиджаи. В эти годы Чолы на-
правили флот на завоевание Кадарама (Кедаха), и действовали они от
имени правителя Шривиджаи, а затем вернули ему покоренную об-
ласть в обмен на признание с его стороны своего сюзеренитета над
Шривиджаей. Далеко не все ясно из этих сообщений, однако очевидно,
что имперская система уже дала трещину и вмешательство Вирарад-
жендры Чола, по приказу которого был послан флот, явилось следст-
вием этого. Некоторые данные указывают на ослабление значения Па-
лембанга как политического центра Шривиджаи: в серии посольств, ко-
торые регулярно прибывали из суматранского государства ко двору
Сунской династии, выделяются посольства 1079 и 1088 гг., посланные
в Китай из Джамби на Восточной Суматре. Возможность переноса по-
литического центра Шривиджаи из района Палембанга в Джамби не
исключается, тем более что именно там велось тогда самое крупное
храмовое строительство.
Подробностей отношений Шривиджаи с Чолами и с Поднебесной
мы не знаем, однако известно, что ко второй половине 80-х гг. с южно-
индийскими правителями установились мирные отношения, развивалась
торговля. На западном побережье Малаккского полуострова и на за-
падном побережье Северной Суматры (в Барусе) обосновались коло-
нии тамильских купцов из Южной Индии, о чем, в частности, свиде*
тельствует надпись из Баруса 1088 г., в которой упоминается корпора-
ция торговцев. В свою очередь купцы из Нусантары пользовались
покровительством двора Кулоттунги Чола. В 1090 г. он по просьбе Шри-
виджаи подтвердил права индонезийцев на владение буддийскими хра-
мами и монастырем в Негапатаме, основанными по инициативе шри-
виджайского духовенства. Негапатамская вихара получила новые да-
рения, в ее храмах отправлялся культ короля-бога в честь махараджи
Чуламанивармадевы из династии Шайлендра.
ГОСУДАРСТВА КАЛИМАНТАНА. ПОНИ (БУНИ) В X—XI вв.
На о. Калимантан, в северной части центра Нусантары, как и в
Восточной Нусантаре, ни в древности, ни в раннем средневековье не
сформировалось крупных государственных объединений. Однако, как
было отмечено ранее, на северо-западном и восточном побережье по
китайским сообщениям и немногочисленной эпиграфике с IV—VI вв.
известны отдельные очаги раннеклассового общества: Пони (Буни, или
Бони), Виджаяпура и Кутэй. Подобно многим небольшим островным
85
и прибрежным территориям, где племенная структура уступала место
протогосударствам-вождествам, здесь роль катализатора исторического
процесса играли два культурно-этнических фактора. Во-первых, это
предполагаемые широкие миграции малайцев, активизировавшие за-
морскую и межостровную торговлю. Во-вторых, — восприятие норм и
элементов индуистской и буддийской идеологии и культуры.
Расположение западнокалимантанских берегов обусловило отно-
сительную близость тамошних торговых форпостов к коммуникациям,
издавна проходившим в акватории Южно-Китайского моря. Именно
этим, вероятно, можно объяснить, что относящиеся к рассматриваемо-
му периоду хроники Сунского Китая сообщают о государстве Буни
(Пони), которое исследователи связывают с областью Самбас к севе-
ру от Понтианака. В конце X в. под властью махараджи Буни находи-
лось около полутора десятка поселений. С подчиненных территорий в
столицу, многонаселенный город, поступали разнообразные экспортные
продукты: сандаловая древесина, слоновая кость и черепаховые панци-
ри, знаменитая по своему качеству камфора. Буни направляло посоль-
ства к китайскому императорскому двору в 977 и 1082 гг.
РАЗВИТИЕ ФЕОДАЛЬНЫХ ОТНОШЕНИЙ В МАТАРАМЕ И КЕДИРИ
В XI—XII вв.
С конца X в. начались восточнояванские так называемые «равнин-
ные» социально-экономические процессы, продолжавшиеся до конца
XV в. (когда усилилась роль северного побережья, затем, после веков
перерыва, центра). Эти процессы, описанные выше, отражали станов-
ление на Яве отношений феодального общества в формах, присущих
его первому этапу в Юго-Восточной Азии, когда существовала сильная
центральная власть, и важной была, хотя постепенно и слабела, роль
публично-правовых институтов и искусственно созданных пристоличных
аграрных районов.
Возникает вопрос, как охарактеризовать период между ранне-
классовым обществом VIII—IX вв. и развитым феодальным. Может
быть, раннеклассовое общество сыграло здесь роль раннефеодального,
как в России, по мнению некоторых ученых? Так или иначе, на Яве в
X—XII вв. развитое государство имело дело преимущественно с общи-
нами и их верхушкой, а не с частными землевладельцами, как во мно-
гих развитых феодальных обществах.
С XI в. государственная собственность на землю явно доминирова-
ла, если не была уже единственной, но сочеталась с прочными правами
общин. К монархам явно перешло право, ранее присущее крупным вла-
дельцам,— ограничивать хозяйственную деятельность владельцев зем-
ли. Земельное дарение частного лица стало теперь недействительно без
санкции монарха. Именно он, а не рака, вельможа-ракараян или сам-
гат (памегат)—местный управитель-чиновник окончательно становит-
ся основным дарителем земель.
Однако, верховная собственность, как и во Вьетнаме, победила не
сразу. Основной получатель — это свободная община-вануа в целом,
представитель ее верхушки или светский феодальный владелец (в от-
личие от храма, преобладавшего ранее среди получателей). Создается
впечатление, что храмы не играли в Восточном Раннем Матараме, даже
в период его становления, такой социальной и экономической роли, как
ранее в Западном Раннем Матараме или у кхмеров, монов и бирман-
86
цев. Напомним, что и храмовое строительство во второй половине X—
XII в., судя по раскопкам и сохранившимся зданиям, имело меньшие
масштабы. Роль «архитектурно-декоративной» сакрализации верховной
власти стала явно меньше, чем ранее, что отразилось и в сокращении
земельных дарений существующим храмам (хотя сказанное совершенно
не означает, что можно предполагать общее сокращение расходов на
содержание духовенства). Позднее, со времен Сингасари (XIII в.),
и это примечательно, все чаще упоминаются средние и мелкие светские
феодальные владельцы, родственники монархов и чиновники, то есть
лица, зависящие от монарха. Получение земель представителями этой
поздней группы укрепит власть монарха, но приведет к уменьшению
площади общинных земель. В Восточном Раннем Матараме и Кедири
деревня и ее верхушка имели право на доходы с деревенских ремеслен-
ников, торговцев и скота; во времена Сингасари оно также перейдет к
светским и духовным феодальным землевладельцам.
Основной опорой центральной власти на Востоке была в конце
X—XII в. феодализирующаяся (позднее, чем в Центре, и без малай-
ского влияния) общинная верхушка. Она не успела породить крупную
земельную аристократию — глав небольших княжеств (типа рака).
Последней, видимо, не было на Востоке в X—XII вв. как заметного соци-
ального слоя. В результате власть монарха в аграрной сфере здесь ока-
залась более всеобъемлющей, чем среди крупных землевладельцев За-
падного Раннего Матарама.
На Востоке Явы в XI—XII вв. развивалось не только мелкое част-
ное землевладение общинной верхушки, но и смешанные его формы.
Так, в Кедири мы видим ранее не упоминавшиеся нигде совместные
владения мелких деревенских владельцев частных земель и храмов
(как было и у кхмеров и у вьетов достаточно часто). Принципиально
изменяется в Восточном Раннем Матараме и Кедири и предмет земель-
ной операции: с конца X в. основным видом передаваемого земельного
имущества становится крестьянин вместе с землей (тхани), а не уча-
сток земли сам по себе; свободная община.-вануа упоминается теперь
очень редко. Если среди субъектов земельного права основной (кроме
монарха) становится свободная община и ее верхушка, то среди пред-
метов земельной операции — зависимая община и тхани. Они сменили
соответственно крупного светского и духовного владельца и участок
земли. Тхани стали надолго ведущей формой передаваемого имуще-
ства.
Со времен Аирлангги (со второй четверти XI в.) распространяется
формула: «монарх подарил землю рамам, вануа и отдельным общин-
никам в форме тхани». Тхани порой можно было получить от монарха
за службу; в принципе и свободная община могла получить зависимую.
Но среди лиц, отмечаемых в документах XI—XII вв. как уже владею-
щих землей, преобладали мелкие владельцы из деревенской верхушки,
имеющие участки земли чаще, чем тхани (при этом то и другое они
могли иметь навечно). В это время практикуется владение и необра-
ботанными землями, то есть земля как таковая становится предметом
владения; это свидетельствует о развитии идеи собственности. Отдель-
ные участки земли и тхани — это две основные формы частного земель-
ного владения, характерные для XI—XII вв.; средние размеры земель,
включенных в тхани, были, видимо, больше, чем участки без крестьян.
Другой путь феодализации общинной верхушки в это время — полу-
чение от монарха иммунитетов нового типа — «прав для деревни». В та-
ком случае иммунизированная община не становилась тхани, так как
87
крестьяне никому не передавались, а сами получали выгоды от иммуни-
тетов. Дача «прав для деревни», бесспорно, имела экономический
смысл, делая вануа и (или) ее патрона-чиновника получателем части
доходов, ранее шедших государству. При этом, судя по более поздним
данным, не следует резко противопоставлять пользу для вануа в целом
и пользу для служилого представителя верхушки вануа. В значитель-
ной мере ослабшая, но по-прежнему пропитанная патронажными свя-
зями яванская община XI—XV вв., безусловно, обладала не менее
гибким, чем позднее, механизмом перераспределения, гарантировавшим
и феодальную прибыль деревенским верхам, и гарантии помощи бед-
нейшим в критических ситуациях (кроме самых крайних, когда разоря-
лись целые области), Указанное светское право (право для деревни),
появившись достаточно поздно, существовало до времени расцвета им-
перии включительно. Сформировавшись вначале применительно к ос-
новному контрагенту монархов в Восточном Раннем Матараме и Ке-
дири— общине, оно в дальнейшем предоставлялось во все большей сте-
пени мелким и средним светским феодальным владельцам — основной
опоре центральной власти в Сингасари и в империи Маджапахит.
Фиксирование имущественных прав (что представляло собой тоже
определенные иммунитеты), сложившееся ранее применительно к
имуществам духовенства в Восточном Раннем Матараме в конце X—
начале XI в., постепенно, со времен Кедири, стало применяться по
преимуществу к тем же условным средним и мелким светским феодаль-
ным владельцам. Прерогатива фиксирования их прав принадлежала
монархам. Утвердив к X в. право собственности на всю землю в борь-
бе с крупными землевладельцами, сложившимися до образования еди-
ной монархии на Центральной Яве (такая же борьба шла в Дайковье-
те-Дайвьете (Вьетнаме) в X — первой половине XI в.), монархи при-
менили его в XI—XII вв. к общинному землевладению. В дальнейшем,
отчасти уже с XII в., они постепенно все шире переуступали владель-
ческие права гораздо более зависимым от них (по сравнению не только
с крупными землевладельцами, но и со свободными общинами) сред-
ним и мелким светским феодалам за службу. Детализированные пуб-
лично-правовые нормы сложились во времена борьбы с крупными вла-
дельцами и расцвели в эпоху централизованного деспотического госу-
дарства, основанного на верховной собственности монарха на землю,
каким были Восточный Ранний Матарам и Кедири. Затем сфера дейст-
вия публично-правовых норм стала постепенно сужаться, чем подго-
тавливались времена преобладания обычного права (и частно-правовых
норм) при сохранении идеи верховной собственности монарха (XVI—
XIX вв.).
Но в XI—XII вв. в общине (вануа) только начинался процесс фор-
мального экономического выделения верхушки и ее оформления как мас-
совой служилой прослойки господствующего класса (что породило в
конце XIII в. социальную фигуру «панджи»). Итак, вануа как коллек-
тив в XI—XII вв. имела те же права, что и частные светские владельцы
в сфере предоставления иммунитетов, в дарениях земли и т. п. Потом
эти права исчезнут у вануа в целом, но перейдут частично к деревен-
ской верхушке.
В эти века расцвета публично-правовых отношений формы обложе-
ния, относящиеся к общинам, распространяются даже на владения ду-
ховенства, чего ранее не было у яванцев и что вообще было не харак-
терно для ЮВА. Храмы начинают платить налоги, что отличает их но-
вое положение от более привилегированного старого (в VIII — начале
88
X в.). В дальнейшем стремление государства присвоить часть доходов
духовенства, периодически возникающее в средневековых обществах,
в том числе и в Дайвьете, и в Камбуджадеше, и в империи Паган в
XIII в., станет еще более очевидным. Духовенство платило налоги в
основном государству, а порой — общине и ее верхушке. Строительство
храмов в эти века опять стало делом монарха, но впервые в значи-
тельной мере строить храмы стали и мелкие частные владельцы.
РАСЦВЕТ КОРОЛЕВСТВА КЕДИРИ. ИМПЕРИЯ ШРИВИДЖАЯ
И ГОСУДАРСТВА МАЛАККСКОГО ПОЛУОСТРОВА В XII в.
ПОЛИТИКА КЕДИРИЙСКИХ МОНАРХОВ В XII в. ЭВОЛЮЦИЯ
АГРАРНОГО СТРОЯ
За период с 1100 по 1222 г. (последний год существования само-
стоятельного государства Кедири) эпиграфические документы упоми-
нают имена десяти королей. Но выход Кедири на главную арену по-
литической истории Явы и всей Нусантары произошел при Бамешваре
(Камешваре I) и его преемниках, то есть во второй четверти — середи-
не XII в. Камешвара I правил в 1116—ИЗО гг. (возможно, и до 1116 г.).
При его предшественнике Джаяварше еще продолжалась экспансия
Кедири на восток острова, результатом чего явилось окончательное
подчинение Джанггалы. Яванские источники изображают Камешвару I
как восстановителя целостности страны. Поводом для этого явился
знаменательный факт: его брак с принцессой Кираной Джанггальской,
дочерью или внучкой Джуру. Этот династийный альянс призван был
закрепить политическое воссоединение яванского государства. Маха-
раджа рака сирикан Камешвара I оставил за годы своего правления
небольшую серию надписей-хартий, которые свидетельствуют о нарас-
тавшем процессе централизации политической власти в районах, став-
ших основой яванской деспотии XIII—XIV вв. и центром островной
империи.
В воссоединенном королевстве Кедири XII век — время дальнейше-
го развития хозяйства и общественно-политических отношений, когда
продолжалось возделывание новых земель, когда начинался вывоз ри-
са за пределы Явы, оживлялась внутренняя торговля, усложнялось и
выходило на внешнеторговую арену ремесленное производство. При
махарадже Камешваре I велась регулярная торговля с Сунским Китаем.
Китайские источники отмечали это государство как одно из сильных и
богатых в ЮВА.
Подъем Кедири продолжался при Джаябхае (1135—1157). Маха-
раджа Вармешвара, более известный в яванской традиции как
Джойобойо (Джаябхая), в конце своего правления оставил надпись,
свидетельствующую о новых военных победах Кедири, хотя ничего не-
известно о том, с кем и за что велись войны в это время. Вероятнее
всего, это было продолжение «восточной» экспансии. Джаябхая претен-
довал на преемственность власти от рода Аирлангги, подтверждал в
своих хартиях дарения последнего и подобно ему провозглашал свою
власть вдохновенной самим богом Вишну. Этот монарх был впослед-
ствии прославлен легендами как прорицатель, предвещавший драмати-
ческую судьбу и последующий небывалый подъем Явы, с его именем
народные поверья связывают образ мессии, которому суждено вернуть-
89
Карта № 5. Ява в XI—XII вв. 1. Прибрежные территории, подконтрольные Шривиджае к началу XI в.; 2. Яванское
государство и его вассальные территории к концу правления Аирлангги (конец 30-х гг. XI в.); 3. Земли, подвластные Аир-
лангге в начале его правления (1019 г.); 4. Граница между княжествами Джанггала и Панджау (Кедири) после смерти
Аирлангги (1042 г.); 5. Королевство Кедири и его подчиненные территории в 30—70-е гг.; 6. Города и порты XI—XII вв.
Военные сцены: вверху — рельеф храма-чанли комплекса Лоро Джонггранг. Центр.
Ява. IX — нач. X в.; внизу — рельеф храма-чанди комплекса Панатаран (Маджапа-
хит Вост. Ява, Х1\ в.)
ся на землю и установить царство вечной справедливости и всеобщего
блага.
Повороты политической истории Кедири после Джаябхаи и до пер-
вой четверти XIII в. остаются неясными, хотя известны надписи-хартии
других королей кедирийской династийной линии, в которых утвержда-
ются земельные и имущественные дарения, хозяйственные мероприятия,
связанные с поливным рисоводством, с учреждением духовных общин
и храмов. Можно назвать имена нескольких королей и единичные даты,
относящиеся к периодам их правления на основе датировки соответст-
вующих надписей: это Сарвешвара (1160), который, как предполага-
ется, правил около 10 лет; Арьешвара (1171), Крончарьядхипа (1181),
более известный как Гандра; Камешвара 11 (1185). Судя по эпиграфи-
ческим данным, все это были короли, причислявшие себя к преемникам
Аирлангги.
Есть основания утверждать, что это была полоса нарастания цент-
рализатсрских тенденций, время, уже во многом отличное от раннесред-
невековых порядков, когда рака отдельных центральнояванских кня-
жеств боролись за монополию на титул махараджи. Начиная со време-
ни правления махараджи Гандры королевская титулатура уже не со-
держит указаний на принадлежность кого-либо из ее носителей к ста-
тусу рака. Традиционный титул рака перестал быть выражением кня-
жеского самовластья и превратился в элемент административно-терри-
ториальной системы бюрократической деспотии. Монарх стремился
утвердить свое положение как исключительный статус самодержавно-
го государя, возвысившегося над всей массой подданных с их внутрен-
ней иерархией.
91
ВНЕШНИЕ СВЯЗИ КЕДИРИ
К концу XII в. гегемония Кедири на Восточной и Центральной
Яве очевидна, и яванские правители распространяют свою экспансию на
восток за пределы острова: на Бали и Ломбок, ближайшую к Яве
Мадуру. Яванское влияние распространяется не только на эти острова,
но и на прибрежные области Калимантана, Острова пряностей, Сула-
веси. Там уже появились небольшие государственные образования. Они
занимали территории на западном, южном и восточном побережье Ка-
лимантана, юге Сулавеси, севере Молуккских островов, на Тиморе.
В этих классовых обществах, развившихся значительно позднее
западноиндонезийской цивилизации, элементы древнеиндийской куль-
туры усваивались через приобщение к древнеяванской и малайской
культурам и через расселение малайских общин. Прибрежная торговля
и транзитные связи с остальной Нусантарой играли здесь огромную
роль. В некоторых из этих районов Кедири стремилось утвердить свой
сюзеренитет. Правда, более или менее определенно это можно сказать
лишь о Тернате из северной группы Молуккских островов. Важно от-
метить, что еще задолго до этого природные ресурсы Восточной Индо-
незии и возможность получения оттуда пряностей привлекали яванских
купцов, стремившихся к этим ценным продуктам наряду с малайцами
и арабами.
Тропические культуры, которые через приморские торговые пункты
Восточной Нусантары попадали в руки индонезийских и заморских
купцов, сделали эту часть Нусантары важным источником ряда уни-
кальных редких товаров, прежде всего пряностей (гвоздики, мускатно-
го ореха, кардамона, перца), алоэ, лакового дерева, камфоры, перьев
редких птиц и т. д. Спрос на эти продукты в эпоху Кедири существенно
возрос. В этих условиях расширялась и роль северояванских портов Ке-
дири, где шла бойкая торговля и куда стекались многие компоненты
товарообмена, проходившего по коммуникациям международной тор-
говли через Северную Яву. Ее посещали арабские купцы, торговцы из
Гуджарата, скупавшие пряности, перец, ценную древесину. Обширная
внешняя торговля Кедири и рост доходов с нее побудили китайского
автора последней четверти XII в. Чжоу Цюйфэя в своем географиче-
ском сочинении поставить яванское государство по богатству на второе
место после «Арабии». Естественно, что экономическому подъему и по-
литической стабилизации Кедири способствовало развитие собственно-
го флота. По данным эпиграфики известно, что ко времени махараджи
Гандры (начало 80-х гг. XII в.) в государстве существовал один из выс-
ших постов — сенапати сарваджала, который трактуется как должность
морского адмирала, начальника флота.
Во времена Кедири прекратились передачи участков земли — от-
ныне упоминаются лишь ткани и дхармы. Для деревенских чинов и об-
щин время Кедири — последний период, когда они могли «просить о
даче земельного имущества». Крупные титулованные лица и предста-
вители местных властей среднего уровня все чаще начинают выступать
в документах в роли просто чиновников, в частности вторые из них пе-
рестали дарить участки земли. Тогда же на светских владельцев рас-
пространяется правило «фиксации земельных прав», выработанное ра-
нее для землевладения духовенства. Перестали упоминаться дарения
земли храмам и предоставление им иммунитетов. Одновременно про-
должалось ослабление духовного землевладения. О храмах упомина-
ется редко, да и строили их тогда мало. Усиливается общинная вер-
хушка, а отчасти и средние светские частные владельцы.
92
В области социально-имущественных отношений достаточно много
новаций. Документы фиксируют упоминания представителей новой
группы деревенской верхушки — лурахов, сохранившейся до XX в. В это
же время низшие чиновники-исполнители (танды) начинают упоминать-
ся и как владельцы передаваемого земельного имущества или прав.
Простые крестьяне в это время занимают заметное место среди полу-
чателей иммунитетов, чего не было ни ранее, ни позднее. Только в Ке-
дири широко практикуется присвоение «вечных» прав привилегирован-
ными общинами. Крепкая община вообще характерна для этой обла-
сти. Развитие земельных отношений Кедири практически не захватыва-
ло соседнюю Джанггалу, за которой было более отдаленное экономи-
ческое будущее (при Маджапахите в XIV в.) и где тогда сохранялись
более архаичные аграрные отношения.
Шло дальнейшее упрочение власти монархов, что выразилось во
введении обязательного подтверждения ими прав деревенских чинов,
чего не было в XI в. Об усилении власти монарха также свидетельст-
вует появление так называемой «просьбы» в адрес монарха как необ-
ходимого условия получения экономических привилегий. Деревенские
чины (общинная верхушка) начинают отделяться от среды простых
крестьян. Этих лиц перечисляют в документах поименно, с их званиями;
начинается расслоение общины. На Восточной Яве нет феодального
частного владельца внутри общины, но уже появилась крупная адми-
нистративная община — дуван (равная десе)—над малыми общинами.
В целом формируется тот, более поздний тип публично-правовых
отношений в ЮВА, при котором государство интересуют права коллек-
тива, а не датали землевладения (территория участка и проч.), но осу-
ществляется строгий контроль в отношении этих прав. Заметны изме-
нения в социальной сфере. В конце XII в. появляется сперва как чи-
новник и одновременно как крупный и средний феодальный землевла-
делец— мапанджи (панджи). Это новый социальный тип, родившийся
в Кедири в момент активного социального развития этой области и
впоследствии распространившийся на все яванское общество. Админи-
стративная община (дуван) представлена только деревенскими чинами,
а не всей общиной, как в XI в. и ранее. Привилегии также полу-
чают только деревенские чины, а не вся община, и прежде всего — за
военные заслуги. Главным образом это более обширные иммунитеты,
но только в отношении уже имеющихся земель. Привилегии эти — на
вечные времена, а не как раньше — на период службы. Отсюда видно,
что процесс феодализации общинной верхушки в конце XII в. зашел
уже далеко, хотя полностью он не завершился и в XIX в. Вообще дере-
венские чины есть почти везде и всегда, пока есть община.
СВЕДЕНИЯ ВНЕШНИХ ИСТОЧНИКОВ О ПОЛОЖЕНИИ ШРИВИДЖАИ
В XII — НАЧ. XIII в.
Если для аграрных государств (в частности, Явы) совершенство-
вание аграрных отношений и освоение новых территорий способствова-
ло централизации островных районов, постепенному выходу на море и
овладению морскими коммуникациями, то торговая морская империя
Шривиджая с ее сравнительно узкой аграрной базой испытывала прямо-
противоположную тенденцию к распаду, нарастающую по мере усиле-
ния торговой конкуренции.
Очень немногое известно о Шривиджае XII в. В основном это тра-
диционные сведения о китайских посольствах: согласно китайским ис-
93
точникам, миссии из Саньфоци (Шривиджаи) относительно регулярно
прибывали в Китай до 1279 г. В описываемый период посольства в
Китай относятся к 1156, 1169, 1176, 1178 гг. Арабский автор Аль-Идри-
еи в 1154 г. сообщал, что китайцы активно торгуют с Индонезией, приез-
жают и селятся там, женятся на местных женщинах, что доброе отно-
шение к иностранцам в Шривиджае способствует их приспособлению
к тамошним условиям. Однако другие источники позволяют считать,
что положение Шривиджаи во второй половине XII — начале XIII в.
нельзя оценить однозначно, хотя в целом некогда наиболее могущест-
венная морская держава испытывала перемены к худшему.
Наблюдается отход от Шривиджаи ряда важнейших вассальных
территорий, знаменующий постепенный распад прежней раннесредневе-
ковой империи, переход к новым отношениям между ее бывшими частя-
ми. То, что китайские источники уже не упоминают среди вассалов
Шривиджаи Мелаю, свидетельствует либо о перемещении политическо-
го центра самой Шривиджаи в Джамби (Мелаю), либо о получении
полной независимости этой территорией, то есть фактическом распаде
территориального ядра малайской морской державы. Около 1180 г.
объявило себя независимым Кампе (Кампар на северо-восточной Су-
матре). Таким образом, перемены происходили уже на суматранских
территориях Шривиджаи, и она неуклонно возвращалась к своим древ-
ним исходным рубежам. Возможно, шла борьба за главенство между
основными суматранскими центрами — Палембангом и Джамби. Шри-
виджая неуклонно теряла прежние позиции на Малаккском полуостро-
ве. Так, в 1183 г. здесь появляется независимое государство во главе
с буддийским монархом королем Трайлокараджей Маулибхушанавар-
мадевой.
Судьба шривиджайских территорий во 2-й половине XII в. была
переменчивой: сепаратистские устремления иногда подавлялись Шри-
виджаей, малайские территории в разной степени были готовы проти-
востоять стремлению суматранского сюзерена сохранить старые связи.
Если обратиться к известному трактату китайского чиновника Чжао
Жугуа «Чжуфаньчжи» (Записки о заморских народах), составленному
в 1225 г., но основанному во многом на более ранних материалах,, то
можно обнаружить приведенный там список вассальных княжеств Шри-
виджаи. Их не менее 14, хотя, как считается, включены и такие, кото-
рые к началу XIII в. уже не подчинялись Шривиджае. Мы находим в
этом списке малайские полуостровные территории (Паханг, Тренггану,
Лангкасука, Келантан), батакские районы Суматры (северо-западные),
крайний север Суматры (Ламури). Примечательно, что приводится и
сам Палембанг (это, возможно, означало, что столичным районом стал
Джамби). Так или иначе из этого источника становится ясно, что при-
менительно к Шривиджае этого времени еще соответствовало действи-
тельности название, приведенное в арабских источниках — Срибуза-
Калах (Шривиджая — Кедах), то есть суматранско-малайская держа-
ва пока еще сохраняла чать малаккских территорий.
По-прежнему контролируя берега Малаккского пролива, Шривид-
жая могла пользоваться выгодами от торговли рядом ценных местных
товаров и их перепродажи. В частности, в портах восточного побережья
Малаккского полуострова, ближе других расположенных к путям, веду-
щим в Китай, собирались такие товары, как пряности, камфора, слоно-
вая кость, сандаловое и лаковое дерево, воск, рог носорога, эбеновое де-
рево. В обмен на них из Китая шли фарфор, железные изделия и ткани,
из других районов завозили сюда вино, пшеницу и рис. И не случайно
94
в 1178 г. китаец Чжоу Цюйфэй в географическом сочинении о странах
Южных морей писал о важном положении, занимаемом Шривиджаей
на пересечении морских коммуникаций, и ставил ее на третье место
после Даши (арабских стран) и Шепо (Явы).
Из вышесказанного следует, что утрата ряда имперских владений
еще не означала для Шривиджаи одновременную потерю ее торгово-
экономической мощи. Но общий рост возможностей торгового и воен-
ного флота других государств и сокращение береговой линии, под-
контрольной Шривиджае, неизбежно вынуждали слабеющую империю
прибегать к более силовым и менее экономически перспективным, а так-
же чисто паразитическим методам морской и торговой политики. Уже
упомянутый Чжао Жугуа в трактате 1225 г., называя Шривиджаю
владычицей морских и сухопутных трасс, не преминул отметить такие
приемы обращения шривиджайских властей с иностранными судами,
которые нельзя расценить иначе как пиратские или каперские. «Если
какой-то заморский корабль, плывущий мимо, не хочет заходить в порт
Шривиджаи, то ее корабли,— пишет Чжао Жугуа, — нападают на него
и убивают всех, находящихся на борту». Махараджа Шривиджаи
постоянно поддерживал связи с вождями прибрежных и мелкоостров-
ных пиратских гнезд и если не был заинтересован в их подавлении, то
использовал их для подобных действий. Нетрудно предположить, что и
пошлинная политика Шривиджаи принимала более жестки?! характер,
и было немало судов, пытавшихся, надеясь на превосходство в скоро-
сти, проскочить таможенные посты и избегнуть грабительского обложе-
ния груза.
ХАРАКТЕРИСТИКА ПОЗЕМЕЛЬНЫХ ОТНОШЕНИЙ В РАЗВИТОМ
ФЕОДАЛЬНОМ ОБЩЕСТВЕ У ЯВАНЦЕВ (XIII—XV вв.)
В это время выросла доля упоминаний в документах о деревен-
ских коллективах и о средних светских титулованных владельцах, вы-
шедших из среды деревенского чиновничества. Из числа средних част-
ных землевладельцев внимание привлекают панджи — служилые, час-
то— воины; о них речь идет с конца XII в., но характерны они для
времени Сингасари и раннего Маджапахита. На исторической арене
они появляются сразу в заметном количестве, одновременно растет чис-
ло упоминаний об отдельных священнослужителях-землевладельцах,
не связанных с храмом или религиозной общиной. Представители обеих
этих социальных групп владели обычно одной общиной, не более.
Монархи теперь полные хозяева земли, но с начала XV в. — в сла-
беющем государстве и раздираемом внутренними противоречиями об-
ществе. В XIII—XV вв. в среде крупных владельцев появляется новая
группа, в титулование которой уже не входят слова «ракараян» и «ра-
ка». Такие крупные владельцы окончательно утратили право санкцио-
нировать дарения (в пользу монархов). После относительно благопо-
лучного времени (конец X—XII в.) с середины XIII в. дарения земель
снова сокращаются. Об аграрных трудностях свидетельствуют земель-
ные споры, все больше внимания в эти века уделяется неземледельче-
ским доходам. Возможно, земель для раздач к XV в. стало не хватать
уже на востоке Явы (как и в Камбодже). Впоследствии даже умень-
шился объем обработанных земель, и процветавшая в XIV—XV вв.
пристоличная область Моджокерто на Восточной Яве до сих пор не
входит в число житниц Явы.
95
В этих условиях резко возросла роль процедуры хранения и торже-
ственного зачтения документа. В это время также массово изготавли-
вались копии с древних владельческих документов в ходе «подтвержде-
ния» старых прав. Распространяется процедура уточнения прав на зем-
лю, касающегося в основном прав владельцев, а не статуса земель, как
ранее. Тогда же расцветает передача «навечно», также укрепляющая
личные права владельца; дальнейшее распространение «вечного владе-
ния» ослабляло центральную власть, сужая сферу реализации верхов-
ной собственности. В это время предметом операции являются уже все
земли общины или частного лица, а не какая-то их часть (прежде обра-
батываемая); порой прямо уточняется, что имеются в виду поля, леса,
воды, горы. Владением становится пространство в определенных пре-
делах, а не обрабатываемое поле; это — ново и важно. При этом ни ха-
рактер земли (обработана или нет), ни ее размеры не указываются;
последние — сфера действия обычного права, то есть не санкциониро-
ванного государством соглашения владельцев.
Одновременно мы видим полный отказ государства от прав, ра-
нее делившихся между ним и владельцем. Прежде принадлежность мо-
нарху всех доходов сверх определенной нормы сковывала хозяйствен-
ную инициативу крестьян и владельца, а теперь полный отказ создавал
земельную собственность почти без ограничений. Меняется положение
зависимых — с них начали брать налог в связи со сближением их ста-
туса со статусом частично закабаляемых свободных. Если раньше земли
во владениях светских и духовных феодалов обрабатывали несвобод-
ные, то теперь распространилась переадресация поступлений со свобод-
ных общин частным владельцам; тем самым на владельцев, даже мел-
ких, стали работать свободные общинники. И если в первую эпоху
(732—928 гг.) упоминаний об общине в аграрных документах было ма-
ло, то это, видимо, потому, что отношения господства-подчинения скла-
дывались вне ее, на землях феодальных владельцев. А со второй эпохи
(992—1197 гг.), и особенно в третью (1264—1486 гг.), эти отношения
захватили и ее! Иными словами, если первая эпоха — время формиро-
вания определенного типа отношений эксплуатации, то вторая и третья
эпохи — время их перенесения на все общество, а затем и кризиса.
Среди признаков кризиса всей этой ранней имперской аграрной
•структуры в XIV—XV вв. интересно первое упоминание о строгих пра-
вовых карах «за покушение на земли монарха». Интересно, что покуше*
ние на них — достаточно массовое явление. На смену просителям из
общины о даче земельного имущества, обращающимся в основном к
монархам, пришли в этом же качестве индивидуальные и местные вла-
дельцы (светские лица и священнослужители), вытеснившие общинные
коллективы и их верхушку. К частным светским и духовным феодаль-
ным владельцам перешло «право на доходы со сверхнормативных тор-
говцев и ремесленников» в поселении. Частные владельцы в это время
экономически ослабляли прежде всего общину, в меньшей мере — госу-
дарство, хотя политически подрывали (и подорвали) прежде всего его.
РАННЯЯ ИСТОРИЯ КОРОЛЕВСТВА СИНГАСАРИ
КРИЗИС КЕДИРИ В КОНЦЕ XII в., ДВИЖЕНИЕ КЕН АНГРОКА
И ОБРАЗОВАНИЕ КОРОЛЕВСТВА СИНГАСАРИ
Период истории Кедири, предшествовавший его крушению, — одно
из «белых пятен» яванского средневекового прошлого. Неизвестны со-
бытия, происшедшие после правления короля Камешвары II, то есть
96
в 90-х гг. XII в. и начале XIII столетия, не ясно даже, кто управлял
страной и какие социально-политические силы сыграли главную роль в
переменах, случившихся на Восточной Яве в 1221—1222 гг. Правда, от-
носительно королевского правления имеются две версии. Согласно пер-
вой, на троне примерно с 1190 по 1222 г. находился Кертаджая, послед-
ний правитель Кедири, относившийся, очевидно, к той же родственной
линии, что и короли эпохи расцвета. Согласно второй, около 1190—
1200 г. королем был Сарвешвара (Шренгга), и Кертаджая ему насле-
довал, либо правил с 1216 г.
Политический кризис восточнояванского государства должен был
быть достаточно глубоким, если прервалась династия и к власти про-
брался человек с весьма смутной земной, но пышной «небесной» ге-
неалогией, презревший условности высокородного происхождения и
утверждавший себя как «человекобог». Это показывает анализ одного
из важнейших нарративных источников яванской истории — «Парара-
тона» (Дворцовой книги). Несмотря на трудности интерпретации
источника и дискуссионность восстанавливаемой картины событий,
можно предположить наличие некоторых предпосылок данного кризи-
са. К ним можно отнести недовольство духовенства утратой прежних
позиций и рост претензий высшей светской власти на сочетание свет-
ских и духовных функций, в результате чего назревал конфликт между
династией и духовенством. Совокупность этих факторов порождала
рост напряженности. Возникла сильная оппозиция центральной кеди-
рийской власти в лице клира и монастырей, поддержавших в конце кон-
цов самозванца, выступившего против Кедири со своими сторонниками
и их дружинами.
Источник сведений об этих событиях, происходивших в 1221 —
1222 годах, своеобразная яванская хроника «Параратон», повествует об
истории яванских правителей в XIII—XV вв. Изученная версия этого
произведения была окончена, вероятнее всего, в последней четверти
XV в. По «Параратону», центральная власть в лице прабху (монарха),
следуя традициям кедирийского трона, стремилась сосредоточить в
своих руках функции духовной власти и подчинить религиозную аристо-
кратию (священническую верхушку) целям отправления культа коро-
ля-бога (дева-прабху). Конкретные шаги в этом направлении послужи-
ли поводом к открытому выступлению против последнего кедирийского
короля Кертаджаи.
Основным районом недовольства стала Джанггала. Судя по всему,
именно там зрели настроения мятежа и та атмосфера брожения, в ко-
торой появляются самозванные «пророки» и «мессии» и претенденты на
власть, «предназначенные» к ней «волей богов». И такая личность не
замедлила появиться.
Кен Ангрок («Ниспровергающий все») родился, если верить яван-
ским источникам, в 1182 г. в местечке Пангкур области Тумапель и был
сыном крестьянки. Во всяком случае есть основания говорить о просто-
народных корнях будущего правителя Явы, который для своих врагов
был человеком смутного происхождения, а для почитателей и сторон-
ников сыном и воспитанником богов (по преданию родившимся от свя-
зи Брахмы с земной женщиной).
Сначала Ангрок был обыкновенным бродягой, пробавлявшимся слу-
чайным заработком и воровством, покинувшим свою общину. Затем он
занялся разбоем, и его насилия стали известны в Дахе, в окрестностях
которой он слыл в числе главных возмутителей спокойствия. Видимо,
нашлись противники кедирийского короля, которые не преминули вос-
4 История Индонезии, ч. 1
97
пользоваться славой Ангрока как дерзкого смутьяна и главаря таких
же, как он, насильников. Поэтому, когда Ангрок стал выдавать себя за
сына Брахмы, одновременно сына Шивы и воплощение Вишну, стал
быстро распространяться слух о будущем правителе страны, самим не-
бом ниспосланном ради восстановления законности и порядка. Брахма-
ны и главы религиозных общин, еще недавно при одном его появлении
собиравшие народ и монахов для охоты за ним, теперь «по велению
свыше» стали оказывать ему покровительство и давать приют. Поступле-
ние Ангрока на службу к акуву (начальнику) Тумапеля Тунгул Аме-
тунгу, которое произошло, очевидно, не без влияния духовенства, уже
само по себе было вызовом властям Дахи. Ведь более чем вероятно, что
тумапельский акуву был тогда среди неугодных кедирийскому монар-
ху. Вскоре, однако, случилось то, что должно было случиться: Ангрок
убил акуву Тумапеля и захватил власть.
События в Тумапеле стали прологом к новой политической ситуа-
ции на Яве. Логично считать, что убийство Ангроком акуву Тумапе-
ля и захват им власти были результатом заговора, инспирированного
определенными религиозными кругами, заинтересованными в свержении
короля Кертаджаи. Тем временем политические демарши последнего
подтолкнули ход событий. Престарелый Кертаджая, слабый и больной,,
потребовал от духовенства, чтобы оно совершало сембах (молитвенное
поклонение) в честь него как земного воплощения верховного божества
яванцев Батара Гуру. Вспыхнуло недовольство, и священники и монахи
стали покидать Даху, уводя с собой народ, и стекаться в Тумапель.
К этому времени узурпатор власти в Тумапеле, Ангрок, не только
женился на вдове убитого им начальника, но и объявил себя независи-
мым государем с тронным именем Раджаса Амурвабхуми. Произошло
это, как гласит «Параратон», с одобрения буддийского и индуистского'
духовенства. Отделившееся от Кедири государство стало называться
Сингасари («Львиное»). Раджаса-Ангрок первым делом предоставил
привилегии тем слоям населения, которые его поддержали в прошед-
ших событиях: членам религиозных общий-манд ала и кузнецам-оружей-
никам, а также хорошо принял всех, бежавших от Кертаджаи и пере-
шедших па его сторону. Затем он стал готовиться к войне с Дахой. Идео-
логическая сторона этой подготовки заключалась, между прочим, в при-
нятии Раджасой (на этот раз также с одобрения духовенства) имени
Батара Гуру. Вера в него как в инкарнацию верховного божества
должна была послужить подспорьем в овладении троном яванского го-
сударства и закрепить примат светской власти в вопросах идеологии.
В 1222 г. Раджаса двинулся походом против Кедири, его армия
выступила на Даху. На подступах к столице Кедири тумапельские
войска были встречены королевской армией. Кертаджая приказал воз-
главить армию двум полководцам: своему младшему брату Махише Ва-
лунгану и министру Губар Балеману. В генеральном сражении,,
произошедшем к северу от местечка Гантер, погибли оба этих полко-
водца, и Кедири потерпело сокрушительное поражение. После разгрома
кедирийской армии столица была сдана, хотя сражение, судя по источ-
нику, было очень упорным и стоило обеим сторонам больших потерь.
Сам Кертаджая укрылся в одном из храмов и вскоре, как гласит «Па-
раратон», «вознесся на небо». Исчезли и его жены, гарем и дворец.
Не исключено, что за этим сообщением кроется самоубийство короля
и его близких или их гибель в пожаре.
Так закончило свое существование одно из сильнейших государств
индонезийского средневековья.
98
ПРАВЛЕНИЕ РАДЖАСЫ (КЕН АНГРОКА) И БОРЬБА ЗА ТРОН
СИНГАСАРИ В 1-й ПОЛОВИНЕ XIII в.
Покончив с властью Дахи, Раджаса открыл себе путь к единолич-
ному правлению на Восточной и Центральной Яве. Но хроникальные
данные о его политике чрезвычайно скудны, сообщения источников ин-
терпретируются с трудом, и очень немногое можно сказать о коротком
времени его пребывания на троне.
Раджаса сделал столицей своего государства одно из селений в
тумапельской округе, и уже лет тридцать спустя она стала называться,
как и все королевство, Сингасари. «Параратон» утверждает, что осно-
ватель Сингасари изменил положение дел на Яве и что при нем госу-
дарство процветало. Неясно, какие благодеяния и акции имели в виду
хронисты, но Раджаса претендовал на славу основателя новой дина-
стии. Ко времени появления Сингасари были достаточные экономиче-
ские предпосылки для образования в бассейне Брантаса сильной деспо-
тии.
Для обеспечения политико-идеологических условий Раджаса стре-
мился к укреплению официального культа короля-бога на основе рели-
гиозного синкретизма, то есть сочетания и равноправного существования
обоих направлений — шиваизма и буддизма. После смерти Раджасы
его заупокойный культ отправляли в двух главных храмах, шиваит-
ском и буддийском, где ему поклонялись как воплощенным Шиве и
Будде. В основе официальной идеологии утвердился образ бхатары
(обожествленного махараджи), и предки династии стали объектом осо-
бых ритуалов. Однако деятельность первого короля Сингасари была
прервана в 1227 г. вспышкой кровавых событий новой борьбы за
престол.
В силу каких-то причин некоторые крупные сановники и аристокра-
ты из враждебных Раджасе кедирийской и тумапельской фракций убе-
регли при нем и свои головы, и свое имущество. Например, при дворе
Раджасы остались сын Тунггул Аметунга (убитого Раджасой наместни-
ка) Анусапати и сохранивший сан правителя Дахи сын Кертаджаи
Джаяшабха. В этой среде и созрел заговор против Раджасы. Его уда-
лось осуществить Анусапати, пасынку Раджасы и сыну погибшего
Тунггул Аметунга. Вместе с другими детьми, отпрысками самого коро-
ля, он жил при дворе, имея возможность наблюдать все перипетии жиз-
ни кратона и набирать себе сторонников и пособников.
История о том, как Раджаса-Ангрок был зарезан наемным убий-
цей с помощью священного кинжала-яриса (династийной святыни),
как сразу после этого устранили убийцу (дабы избавиться от свидетеля
заговора), официальная версия о гибели короля от руки невменяемого
одиночки, а также вся последующая история смертельной вражды двух
лагерей — все это напоминало бы акты кровавой драмы Йорков и Лан-
кастеров, если бы не было окутано мистическим флёром, свойственным
начальным главам «Параратона».
Итак, в 1227 г. Раджаса был убит, и власть в Сингасари захватил
Анусапати (Анусанатха). Представляется обоснованным мнение о том,
что этот монарх, помня обстоятельства гибели Кертаджаи и не желая
раздражать духовенство, не решился утверждать единовластие под эги-
дой синкретизованного культа короля-бога. Так или иначе, но Ануса-
пати в его заупокойном культе связан лишь с Шивой. Может быть, эта
«умеренность», а также усиленные меры по охране собственной персоны
(столица была укреплена, стража кратона увеличена) способствовали
4*
99
Храм-чанди королей Сингасари. Вост. Ява, XIII в.
его сравнительно долгому правлению — до 1249 г. Но и ему не удалось
умереть естественной смертью. Покойный Ангрок-Раджаса успел оста-
вить после себя немало детей от разных жен и наложниц, в том числе
троих сыновей тумапельской принцессы, вдовы бывшего тумапельского
наместника, и троих сыновей своей младшей жены. Таким образом,
Анусапати было кого опасаться. В 1249 г. он был зарезан одним из сы-
новей Раджасы от младшей жены, принцем Тохджаей, во время раз-
влечения петушиным боем.
Светские вельможи признали Тохджаю, он удостоился от них сем-
баха (молитвенного поклонения). О позиции духовенства судить труд-
но, хотя о влиянии его на политику в это время не слышно. Однако у
Тохджаи было два потенциальных соперника, два возможных претен-
дента на престол: принцы Рангга Вуни и Махиша Чампака, первый —
из сыновей Анусапати, второй — внук Раджасы по линии главной же-
ны, то есть племянник Тохджаи по отцу. По совету своего главного ми-
нистра, Пранараджи, Тохджая решил ликвидировать обоих. Через Пра-
нараджу был передан тайный приказ убить принцев, но всеведущие
брахманы предупредили их, и принцам удалось скрыться. Замысел
провалился, а его раскрытие оказалось роковой ошибкой Тохджаи,
стоившей ему жизни.
На этот раз события развивались быстро, так как равная опас-
ность и общий враг сблизили враждовавших потомков Тунггул Аметун-
га и Раджасы, Рангга Вуни и Махишу Чампаку, и их сторонников. Ви-
димо, этого было еще недостаточно для сплочения сил против Тохджаи,
и принцы искусно инспирировали столкновения двух соперничавших
гвардейских отрядов, дислоцированных в районе столицы. Тохджая пы-
100
тался подавить беспорядки силой и стал преследовать главарей и за-
чинщиков. Дело закончилось тем, что оба войска перешли на сторону
принцев, принесли им присягу на верность и затем двинулись на кратон
Тохджаи. К ним присоединились ополчения и дружины знати, поддер-
жавшей принцев. Это случилось в 1250 г., всего через год после прихо-
да Тохджаи к власти. В столице началась паника, Тохджая пытался бе-
жать, был ранен, подобран своими офицерами, но при стремительном
отступлении умер на носилках, в пути. Закончилась очередная драма-
тическая глава в политической истории яванского государства.
ОБСТАНОВКА В ЗАПАДНОЙ НУСАНТАРЕ И НА МАЛАККСКОМ ПОЛУОСТРОВЕ
В 30 — 90-х гг. XIII в. УПАДОК ШРИВИДЖАИ. СИНГАСАРИ ВО ВТОРОЙ
ПОЛОВИНЕ XIII в. И ПОЛИТИКА МАХАРАДЖИ КЕРТАНАГАРЫ
ТОРГОВЫЕ И ПОЛИТИЧЕСКИЕ ЦЕНТРЫ МАЛАЙИ. ТАМБРАЛИНГА
И РЕЛИГИОЗНЫЕ ВОЙНЫ
XIII столетие явилось временем экономического подъема малайских
полуостровных территорий, освободившихся от жесткой опеки сума-
транско-малайской империи и получивших возможность в полной мере
использовать выгоды своего географического положения. Это в первую
очередь относится к знаменитому Кедаху (Калаху арабских сочине-
ний). Бывшая «вторая столица» Шривиджаи теперь, когда ни Палем-
банг, ни Джамби не могли удержать прежнюю торговую монополию,
выходит на первое место среди морских портов региона, хорошо изве-
стных ближневосточным купцам. К красочным описаниям раннего
средневековья арабские путешественники и ученые XIII в. (Якут,
Абуль Фида) прибавили новые наблюдения, которые свидетельствуют,
что в Кедахе продолжали развиваться традиционные виды ремесла и
добычи полезных ископаемых. Страна славилась добычей и вывозом
олова, свинца, серебра, камфоры, оружейным мастерством, прежде все-
го идущими на экспорт мечами и кинжалами.
Хозяйственное освоение новых районов полуострова и увеличение
потребности в новых рынках вело к появлению очагов классового об-
щества на юге Малайи, который прежде отставал в темпах обществен-
но-исторического развития. Чжао Жугуа в своем сочинении 1225 г. опи-
сывает как крупный центр транзитной торговли и буддизма княжество
Фолоань, находившееся по соседству с Пахангом. Правда, Чжао Жу-
гуа называет этот центр в числе прочих, приносящих дань Саньфоци
(Шривиджае), но во времена Чжао Жугуа вряд ли это означало проч-
ную зависимость от Суматры, если вообще не является заимствова-
нием более ранних сведений о статусе этих территорий. Существует
мнение, что Фолоань сменило в значении крупнейшего торгового центра
Кедах, который, вероятно, утратил прежнее величие после набега Чо-
лов. Но это плохо согласуется с арабскими сведениями XIII в.
Для самой Шривиджаи время наивысшей территориально-полити-
ческой мощи миновало, но это еще не означало экономического упадка.
Палембанг все еще привлекал внимание иностранного купечества. Чжао
Жугуа, бывший чиновником внешнеторгового ведомства в вышеназван-
ных записках 1225 г., отмечал значение Палембанга и Шривиджаи в
целом как важного рынка транзитной торговли, хотя он также не мог
не заметить и того, как местные власти грабят иностранные корабли,
пытающиеся ускользнуть от таможенного обложения и миновать су-
101
матранский порт. Перу Чжао Жугуа принадлежит и описательная ха-
рактеристика столичного города-порта начала XIII в., которая, как
метко замечает Д. Дж. Холл, напоминает известный в истории ЮВА
ландшафт «города на воде» с его дорогами-каналами, домами на сваях
и плотах, торговлей дарами моря. К этому следует добавить черты кос-
мополитизма городской жизни, наличие различных пришлых этниче-
ских групп со своими обычаями и религией, но объединенных интереса-
ми торговой прибыли, поисками удачи.
Потеря суматранским центром своей лидирующей роли среди госу-
дарств Западной Нусантары имела следствием появление среди малай-
ских владений претензий на политическую и религиозную гегемонию.
Ярким примером здесь служит возвышение древней Тамбралинги, в те-
чение четырех десятилетий боровшейся за статус независимого буддий-
ского центра и за первенство в буддийском мире региона.
Тамбралинга к 1230 г. освободилась от сюзеренитета Шривиджаи.
Надпись этого года из Чайи (в районе Лигора в Южном полуостров-
ном Таиланде) свидетельствует о том, что при короле Дхармарадже
Чандрабхану это государство укрепило свое положение на полуострове,
подчинив Грахи, соседнюю территорию, бывшую ранее вассалом Шри-
виджаи, а затем перешло к крупным внешнеполитическим акциям.
Выход Тамбралинги на путь большой политики явился следствием
ее экономического усиления. Вероятно, развитие корабельного дела,
а также активизация северомалаккских перевалочных путей из Анда-
манского моря в Сиамский залив позволил Тамбралинге направить че-
рез свою и соседние подконтрольные территории значительную часть
товаропотоков, шедших ранее вдоль Восточной Суматры.
Король Чандрабхану официально принял буддизм хинаяны ланкий-
ского образца — тхераваду. Похоже, что его религиозная политика,
связанная с утверждением буддизма хинаяны, знаменовала начало
крупных религиозных перемен в регионе, когда господство индуистских
и махаянских культов сменялось массовым распространением тхерава-
ды и ислама. Дхармараджа Чандрабхану вел активную внешнюю по-
литику, налаживая торгово-дипломатические отношения с династией
Пандьев в Южной Индии и сингальскими королями на Шри Ланке,
где хранились главные святыни буддизма палийского канона. Это полу-
чило отражение не только в юго-восточноазиатских, но и в ланкийских
хрониках и в южноиндийской эпиграфике. В 1247 г. этот монарх на-
правил на Шри Ланку свое посольство, и этот шаг был связан с жела-
нием короля Тамбралинги добыть одну из буддийских реликвий, об-
ладание которыми было вожделенной целью правителей-буддистов.
Вспыхнувший на этой почве конфликт привел к тому, что тамбралинг-
ский правитель отважился на посылку морской экспедиции.
На Ланке малайцы не только захватили один из прибрежных пунк-
тов, но и вмешались в борьбу между сингальскими королями, надеясь
овладеть буддийскими реликвиями. Малайская колония воевала с син-
галами до 1258 г., а затем до 1263 г. с Пандьями, стремившимися к
захвату Ланки. В этом году малайцы, руководимые сыном короля
Чандрабхану, сражались с войсками южноиндийского правителя Вира
Пандьи и потерпели поражение. Однако Чандрабхану был тверд в
своем намерении сделать Тамбралингу главенствующим буддийским
центром, и в 1270 г. он отправил на Ланку новую флотилию. Малай-
ская колония вновь воевала на чужой территории, и на этот раз целью
были объявлены главные реликвии Будды, хранящиеся в Канди, свя-
щенном центре хинаяны. В этой войне Тамбралинга потерпела пораже-
102
ние, которое должно было тяжело сказаться и на судьбе малайской ко-
лонии, и на положении метрополии.
По предположению Д. Холла, буддизм «малой колесницы», хиная-
на, был идеологическим знаменем борьбы Тамбралинги за самостоя-
тельную политику против слабеющей Шривиджаи, где господствовал
буддизм иного толка — махаяна, или буддизм «большой колесницы».
Этим отчасти и объясняется упорство и длительность религиозных войн
на Ланке. Однако после неудачного похода 1270 г. Тамбралинга уже
не проявляла внешней активности, прекратилась ее экспансия на юг
Малайи. А к 90-м гг. XIII в. в результате военных походов, совершен-
ных в малайские и монские земли Малайи великим тайским королем-за-
воевателем Рамой Камхенгом, Тамбралинга стала одним из вассалов
королевства Сукотаи, Сукотаи на рубеже XIII—XIV вв. была гегемо-
ном на Малаккском полуострове. Буддизм хинаяны ланкийского образ-
ца в этом государстве был принят в качестве официальной идеологии.
В политической истории Явы вторая половина XIII в. явилась ис-
ключительно сложным, насыщенным событиями периодом. Не только
для Сингасари, но и для значительной части неяванских территорий
Западной Нусантары эта временная полоса ознаменовала переход к но-
вому крупному государственному объединению, включившему впослед-
ствии большую часть Индонезии. Конкретное, и в то же время целост-
ное понимание исторической картины этого переходного периода ста-
новится возможным только тогда, когда в контексте исторически обус-
ловленных действий определенных социально-классовых сил рассматри-
вается целенаправленная деятельность личности е ее психологией, идей-
ными установками, индивидуальными и групповыми мотивами и це-
лями.
УКРЕПЛЕНИЕ ГОСУДАРСТВА СИНГАСАРИ ПРИ ВИШНУВАРДХАНЕ
Положение, которое установилось после смерти Тохджаи и победы
принцев, внуков Раджасы и Тунггул Аметунга, можно охарактеризовать
довольно определенно. Формально это была диархия, т. е. двойное
правление принцев. Оба они приняли титулы и статус правителей и
тронные имена: Рангга Вуни стал именоваться Вишнувардхана, Махи-
ша Чампака—Нарасингхамурти. Все же главным в этой диархии был
Вишнувардхана, он и стал первым действующим лицом в последующие
пятнадцать лет истории Сингасари, оттеснив младшего по возрасту
соправителя.
В начале своего правления Вишнувардхана был вынужден усми-
рять непокорных. В 1250—1254 гг. он послал войска против отрядов
некоего Лингапати. После того как полководцу Вишнувардханы Махи-
ше Бунгалану удалось проникнуть в область Махибит, плацдарм про-
тивника, отряды Лингапати были разбиты и сам он погиб.
Мирные акции Вишнувардханы в области экономики способствова-
ли усилению Сингасари как на Яве, так и за ее пределами. При нем
велось строительство в столице, город расширялся, государство обраста-
ло новыми яванскими территориями, а в низовьях Брантаса был зало-
жен порт Чанггу, ставший впоследствии одним из основных портов ко-
ролевства. Стремясь к более прочному воссоединению основных терри-
торий восточнояванского ядра Сингасари, Вишнувардхана заключил
брак с внучкой последнего кедирийского монарха Кертаджаи.
Вишнувардхана в своей внутренней политике сочетал укрепление
идеологии короля-бога и культа предков династии с привилегиями ду-
103
ховенству. В посвященных ему храмах он почитался и в облике Шивы,
и в облике Будды, хотя при жизни, как и другие короли XI—XIII вв.,
большое значение придавал также почитанию бога-хранителя жизни
Вишну. Его соправитель Нарасингхамурти не был окружен столь пыш-
ным религиозно-культовым ореолом.
Незадолго до смерти Вишнувардхана назначил своим преемником
сына Кертанагару. Около 1268 г. Вишнувардхана умер, а годом или
двумя позднее умер и Нарасингхамурти. Престол перешел к Кертана-
гаре, и на первых порах, видимо, потомки Нарасингхамурти играли
важную роль рядом с Кертанагарой. Во всяком случае полоса сопер-
ничества двух династийных линий кончилась. Кертанагаре же сужде-
но было достичь славы одного из самых ярких правителей яванского
государства.
НАЧАЛО ПРАВЛЕНИЯ МАХАРАДЖИ КЕРТАНАГАРЫ. ПОЛИТИЧЕСКАЯ
И ИДЕОЛОГИЧЕСКАЯ ПОДГОТОВКА ОБЪЕДИНЕНИЯ НУСАНТАРЫ
При Кертанагаре (1268—1292) консолидация общеяванского госу-
дарства в восточной и центральной частях острова Явы перерастает в
борьбу за внешние территории. Кертанагара пытался как военной си-
лой, так и идеологическими средствами создать под эгидой Явы своего
рода имперское объединение. Эти далеко идущие планы натолкнулись
на действия внешних и внутренних сил, существенно осложнявших их
реализацию. Это были: монголо-китайская агрессия, натиск Сукотаи
в южном направлении, распространение новых массовых форм религи-
озной идеологии (буддизма хинаяны тхеравадского толка в континен-
тальной части ЮВА и ислама, начинавшего проникать в островную
часть региона), наконец — внутрияванский заговор аристократии, недо-
вольной политикой централизации.
В начале правления Кертанагары вышеназванные факторы внешне-
политического характера еще не приблизились к границам Нусантары,
а стабилизация государства Сингасари при махарадже Вишнувардхане
создавала благоприятные условия для активной внешней политики.
Кертанагара по своему происхождению принадлежал, как и его
отец Вишнувардхана, к той линии тумапельской династии, которая бра-
ла начало от Тунгул Аметунга. Он был правнуком последнего. Цент-
ром государства оставался Тумапель, область со столицей в городе Син-
гасари. В Дахе (область Кедири) продолжали жить потомки кедирий-
ского королевского рода, внуки последнего короля Кертаджаи, свер-
гнутого в 1222 г. Раджасой. Правители Кедири из этой среды выступа-
ли в роли наместников сингасарского короля, но сохраняли, очевидно,
немалые права.
Еще в 1254 г. Кертанагара был наделен титулом ювараджи
(наследника престола) и до 1268 г. (до смерти отца) некоторое время
оставался фактически соправителем Сингасари наряду с Вишнувард-
ханой и Нарасингхамурти. После 1268 г. Кертанагара стал одним из
немногих яванских королей, пришедших к власти без эксцессов, связан-
ных с проблемами наследования трона, если только за смертью сопра-
вителя его отца Нарасингхамурти не стоял заговор, ускоривший коро-
нацию Кертанагары.
Сама линия политического поведения Кертанагары и отдельные
данные источников свидетельствуют о том, что это была самоуверен-
ная и склонная к переоценке личного духовного влияния персона. Не-
смотря на традиции пиететного отношения к официальной жизни мо-
104
нарха-деспота, образ действий Кертанагары, как и сами планы, не
могли не вызывать неприятия со стороны сановников двора, чиновной
верхушки, занявшей свое место при покойном Вишнувардхане. Поэто-
му не случайно, что в самом начале своего правления Кертанагара
предпринял крупные перемещения в составе высшего аппарата управ-
ления. Первый министр, опытный политик Раганатха был заменен дву-
мя выдвиженцами Кертанагары из числа «новых людей» (Панджи
Анграгани и Махиша Аненгах); влиятельный сановник Вирараджа,
обладавший большими прерогативами в столичных делах, был «пони-
жен в должности» и переведен на место адипати (провинциального
главы) на Восточную Мадуру; был также сменен туменггунс (высшая
военная должность); ушел со своего поста и глава шиваитской церкви.
В этой перетасовке не обошлось без дворцовых интриг, и все это, ко-
нечно, способствовало возникновению скрытой или явной оппозиции.
Примечательно, что еще около 1270 г., до начала реализации своей
объединительной программы, Кертанагара вынужден был применить
силу для подавления мятежа, организованного неким «преступным
Бхаей». Есть предположение, что эта запись в «Параратоне» имела в
виду выступление против Кертанагары лиц, относящихся к бхаянгка-
ра — дворцовой страже, телохранителям государя. Из других деяний
Кертанагары, направленных на стабилизацию внутреннего положения,
надо назвать установление родственных отношений с возможными со-
перниками. Кертанагара выдал одну свою дочь за сына наместника
Кедири принца Джаякатванга, Ардараджу, другие дочери Кертанага-
ры (их было две или четыре) были предназначены им в жены внуку
Нарасингхамурти, правнуку Раджасы принцу Виджае. Объединив та-
ким образом две династических линии (потомков Раджасы и потомков
Тунгул Аметунга), Кертанагара получил в лице Виджаи верного
союзника.
Хотя сведения источников о личности махараджи Кертанагары и
способах осуществления его планов воспринимаются как весьма раз-
норечивые, все же нет оснований отрицать, что при нем был взят куре
на сколачивание под эгидой Сингасари межостровного военно-полити-
ческого объединения, которое явилось если не начальной формой, то
своеобразной прелюдией создания крупнейшей в истории Нусантары
державы имперского типа. Остается неясным, с какого времени яван-
ское государство для исполнения этих целей стало использовать пря-
мую военную экспансию и засылать морские экспедиции. Одни истори-
ки относят это к середине 70-х гг. XIII в., другие к последним годам
жизни Кертанагары (1290-^-1292 гг.). При этом необходимо учитывать,
что это была лишь одна, возможно, не главная, сторона объединитель-
ной программы. Другая предусматривала совокупность традиционных
невоенных, религиозно-политических способов утверждения власти и
территориальных амбиций вне Явы. Но с ней были связаны различные
аспекты политического поведения Кертанагары с самого начала его
правления.
Прошло не менее пяти-шести лет со дня восшествия на престол
сингасарского махараджи, прежде чем были предприняты декларатив-
ные акции, свидетельствующие о начале объединительной политики за
пределами Сингасари. За это время укрепились позиции буддийской
религии в системе государственной идеологии за счет приверженности
самого Кертанагары к мистической философии и обрядности кала-
чакры, учения тантрийского буддизма, которое культивировалось яван-
ским и малайским двором. На Суматре у правителей Мелаю калачакра
105
была известна еще в XI—XII вв., и теперь она послужила обоснованию
яванской экспансии. В системе своих тайных мистических обрядов кала-
чакра использовалась Кертанагарой как средство обретения «космиче-
ских сил», но в аспекте, обращенном к подданным государства и его
соседям, это была составная часть нового унифицированного варианта
культа обожествленного монарха, власть и личность которого теперь
преподносились как олицетворение синкретического божества, объеди-
нившего черты Шивы и Будды. Силой шакти (всепроникающей магиче-
ской силой) этого божества и намеревался править Кертанагара, и с
этим были связаны две идеологических акции.
С началом своего правления Кертанагара приказал воздвигнуть на
Восточной Яве, в местности, где некогда аскетом Бхарадой была про-
ведена пограничная линия, разделившая Джанггалу и Кедири, статую
Будды—Аксобхьи, символизировавшую господство централизаторской
идеи, идущей от монарха-деспота, над сепаратистским началом. Это не
могло не усилить враждебных отношений со стороны кедирийской вер-
хушки. Происходила постепенная монополизация высшей власти в стра-
не родом тумапельских правителей. В центральных провинциях хозяе-
вами становились прабху — родственники государя, сам же монарх счи-
тался «божественным прабху» и как таковой носил особый титул —
«бхатара», оставляя за собой и титул верховного правителя — маха-
раджи. По данным эпиграфики с 60-х гг. XIII в. Джанггалой и Панджа-
лу (Кедири) управляли так называемые «подчиненные прабху» (са-
мантапрабху). Джаякатванг, став свойственником Кертанагары и вой-
дя в среду прабху, очевидно, правил именно в этом статусе «подчинен-
ного прабху». Но его, потомка древнего кедирийского рода, вряд ли это
устраивало.
В 1275 г. в Сингасари было объявлено об обретении Кертанагарой
сущности Шивы-Будды. Это произошло при активном участии новых
министров. Как носитель титула бхатары Кертанагара объявил себя
инкарнацией синкретического божества, сочетавшего качества дхьяни-
будды (будды созерцания) и свирепого аспекта Шивы — Бхайравы.
Конечно, эта акция вряд ли была возможной без религиозной политики
отца Кертанагары, Вишнувардханы, и в этом смысле явилась ее логи-
ческим завершением. Апофеоз Кертанагары должен был означать, что
подчинение сингасарскому суверенитету есть благо, так как все сторо-
ны света подвержены воздействию благодатной шакти этого монарха.
Однако не лишено оснований предположение, что побудительным мо-
тивом, ускорившим не только эту конкретную акцию, но и в известной
мере проведение объединительной программы в целом, была нарастав-
шая угроза монголо-китайского вторжения.
РЕАЛИЗАЦИЯ ПРОГРАММЫ «СВЯЩЕННОЙ ИМПЕРИИ» ПОД ЭГИДОЙ
СИНГАСАРИ В 60-х — НАЧАЛЕ 90-х гг. ОТПОР ПРИТЯЗАНИЯМ
МОНГОЛЬСКИХ ПРАВИТЕЛЕЙ КИТАЯ
Монгольская агрессия во Вьетнаме в 1257 г. и настойчивые попыт-
ки хана Хубилая добиться сюзеренитета над этой страной, распростра-
нение монгольской экспансии на другие государства Индокитайского
полуострова, которые во второй половине 70—80-х гг. XIII в. под-
верглись захватническим походам монголо-китайских войск династии
Юаней, провозглашение хана Хубилая воплощенным Джина-Буддой в
1264—1269 гг. — все это не оставляло сомнений в обширности геополи-
тических планов противника, Становилось ясно, что разрозненные тер-
106
Карта № 6. Сингасари и государства Нусантары во второй половине XIII в. 1. Районы Нусантары,
входившие в состав сингасарского объединения и связанные с ним (1269—1292 гг.); 2. Экспедиции ма-
хараджи Кертанагары с целью присоединения оетровных территорий к Сингасари; 3. Города и порты XIII в.
ритории островов Южных морей могут и не избежать участи стать фак-
тическими данниками новой империи. Это шло вразрез с централиза-
торскими тенденциями в политике ряда яванских и малайских госу-
дарств. Недаром вскоре после занятия престола Кертанагара поспешил
наладить дружественные отношения с Тямпой, от сопротивления кото-
рой во многом зависела возможность отражения монгольской экспан-
сии, так сказать, на дальних подступах к Нусантаре.
К концу 60-х — началу 70-х гг. XIII в. Шривиджая была уже на-
столько слабой, что малайские полуостровные территории вышли из-
под ее контроля. На Малаккском полуострове традиции буддизма хи-
наяны и растущие самостоятельные торговые связи помогали здешним
государствам (например, Тамбралинге) успешно противостоять бывшей
суматранско-малайской метрополии и даже иметь военно-политические
интересы за океаном. Над рядом бывших владений Шривиджаи не-
уклонно нависала тень молодого тайского государства. Распадались
имперские связи на о-ве Суматра: на севере Суматры появилось силь-
ное торговое княжество Самудра, на востоке и в центральной части
острова (в бассейне реки Батанг) начался независимый подъем древ-
него Мелаю, одного из наиболее значительных суматранских государ-
ственных образований, где в это время правил махараджа Мауливар-
мадева. В этих условиях для Явы актуальной становилась борьба за
«шривиджайское наследство».
Чем явственнее была угроза планам создания «священной импе-
рии» Кертанагары со стороны внеиндонезийских потенциальных про-
тивников (Юаней и Сукотаи), тем реальнее становилась необходи-
мость практических действий по присоединению сначала ближайших
к Яве, а затем и более далеких земель Нусантары. В 1279 г. в Синга-
сари прибыло посольство хана Хубилая из Ханбалыка (Пекина), где
была ставка монгольских завоевателей Китая. На требование Пекина
явиться ко двору Хубилая и признать его в качестве сюзерена Керта-
нагара ответил отказом. В 1280 и 1281 гг. история повторилась. Курс
на гегемонию среди индонезийских правителей сделал невозможным
для Кертанагары даже формальное признание зависимости от Хубилая.
Когда же эмиссары Хубилая в 1281—1282 гг. были приняты вопреки
желанию яванского двора в Мелаю и на Северной Суматре и добились
ответных миссий в Пекин, то для Сингасари наступило время новых
действий.
Очевидно, первой непосредственной целью Кертанагары стала
Мадура. Есть данные, что еще в 1269 г. на Мадуре установилась власть
сингасарских чиновников, а в начале 80-х гг. здесь представителем
Сингасари был искусный царедворец Вирараджа, оказывавший затем в
течение целого десятка лет влияние на состояние дел в Сингасари.
По традиции на Мадуре, как и в ряде других связанных с Явой вла-
дений, оставался свой монарх, но яванское господство было опреде-
ляющим. К этому времени на самой Яве Кертанагаре, видимо, удалось
добиться желаемой стабилизации; последним шагом на этом пути бы-
ло подавление выступления некоего Махнши Рангкаха в 1280 г.
Не исключено, что удары, наносимые монголам во Вьетнаме, Тямпе
и Кампучии, а также неудача их экспедиции на Японские острова в
1281 г. побудили яванцев действовать, не опасаясь слишком скорых
санкций Пекина в ответ на неуступчивость Сингасари. В 1284 г. Керта-
нагара послал войска на о. Бали. «Нагаракертагама» (стихотворная
хроника XIV в.) сообщает, что целью Кертанагары было подчинение
балийского государства, что яванцы одержали победу и пленили балий-
108
скую королеву. После этого события для управления балийскими де-
лами был посажен яванский ставленник с титулом раджа патих (веро-
ятно, означает статус наместника).
Экспедиция на Суматру была организована не позднее 1286 г.
К этому году относится событие, которое явилось частью долго гото-
вившейся кампании по присоединению к «священной империи» Керта-
нагары государства Мелаю. Надпись, обнаруженная в верховьях реки
Батанг в провинции Джамби, повествует о том, как по приказу Керта-
нагары в центре королевства Мелаю Дхармашрае были установлены
яванские династийные святыни — культовые статуи, и в первую очередь
изображение бодхисатвы Амогхапасы-Локешвары, популярного боже-
ства махаяны, воплощением которого считался отец Кертанагары, ма-
хараджа Вишнувардхана. Считается, что эта статуя была копией над-
гробной статуи, установленной в храме-чанди Джаго на Восточной Яве,
посвященном культу Вишнувардханы. Святыня была доставлена в со-
провождении высших государственных чинов Сингасари и символизи-
ровала вывоз шакти, унаследованной правителем Сингасари от своих
предков. Причем в соответствии со своими претензиями на статус сю-
зерена махараджи Мелаю Мауливармадевы Кертанагара титулует себя
на этот раз высшим имперским титулом махараджадхираджа.
На пути присоединения западных территорий к яванской сфере
влияния издавна стояла непокорная и довольно изолированная Сунда,
западнояванская земля, где правили свои монархи. «Нагаракертагама»
включает Сунду, как и вышеназванные территории, в состав сингасар-
ского объединения, но ничего не говорит о времени сунданского похо-
да. Предполагается, что это было в 1289—1290 гг.
В разгар внешнеполитической кампании яванское государство
столкнулось с реальной угрозой монголо-китайского нашествия, вызван-
ной событиями 1289 г. Ободренный сокрушительными поражениями
полчищ Хубилая во Вьетнаме в 1287—1288 гг. и собственными успеха-
ми, яванский двор счел возможным не только игнорировать притязания
Хубилая, но и продемонстрировать свою полную независимость в чисто
средневековой восточной манере. Когда в 1289 г. в Сингасари явилось
очередное посольство из Пекина с новым требованием, чтобы Кертана-
гара прибыл ко двору Хубилая с изъявлением покорности, сингасарский
монарх приказал вырезать текст ответного письма на лбу главы миссии
Мэн Цзы и с позором выдворил послов из страны. После этого вторже-
ние войск Хубилая на Яву стало вопросом времени.
Последний шаг на своем пути утверждения яванской гегемонии в
Нусантаре Кертанагара сделал уже в условиях очевидных приготовле-
ний юаньского двора к высадке монголо-китайских войск на Яве, то
есть в начале 1292 г. Сложность внешнеполитической обстановки для
Сингасари усугублялась еще и тем, что молодое тайское государство
при энергичном короле Раме Камхенге к началу 90-х гг. XIII в. превра-
тилось в сильную державу. В южные пределы Сукотаи, как называлась
тайская держава, вошла часть монских и малайских полуостровных
территорий. В ходе экспансии Рамы Камхенга на юг, в зону Ма-
лаккского пролива, здесь неизбежно сталкивались интересы сукотай-
ской и сингасарской политики. Монские и юаньские хроники свидетель-
ствуют о нападениях таи на бывшие шривиджайские владения в 1280—
1295 гг. В этот период тайскому господству подчинилась и Тамбра-
линга.
Отправляя в начале 1292 г. новую военно-морскую экспедицию на
Суматру под начальством полководца Махиши Анабранга, Кертанага-
109
ра рассчитывал не только закрепить яванское присутствие в Мелаю и
тем самым удержать «шривиджайское наследство», но и получить для
Сингасари стратегическое и торговое превосходство в Западной Нусан-
таре. Трактовка данных «Нагаракертагамы» позволяет полагать, что в
том же году были предприняты походы и на юг Малаккского полу-
острова, и на Западный Калимантан. Таким образом, в этот тревож-
ный период Кертанагара решился на самую масштабную во всей его
внешнеполитической программе акцию.
Еще в 1281—1284 гг. хан Хубилай, не получив ожидаемого ответа
и приема на Яве, неоднократно посылает своих эмиссаров на Суматру,
где монголы рассчитывали на поддержку и послушание со стороны
принявших мусульманскую веру правителей северной части острова,
то есть княжеств Самудры (Пасэя) и Перлака. С помощью послов-му-
сульман монголам удалось добиться ответных посольств не только из
этих земель, но и из Мелаю, что со стороны этого вассала Сингасари
было, вероятно, вынужденной уловкой. Однако после мер, предприня-
тых Кертанагарой в отношении Суматры в 1286 и 1296 гг., эти призрач-
ные успехи пекинского двора сводились на нет. Яванские военные и чи-
новники получили возможность контроля за внешнеторговыми опера-
циями Мелаю; контроль за Южной Малайей, Южным и Западным Ка-
лимантаном давал Сингасари широкие возможности обогащения от
морской коммерции-; укрепление власти яванского государства в малай-
ских землях позволяло шире использовать местные природные ресурсы,
в том числе редкие лесные продукты и золото Суматры. И полученные
преимущества могли быть реализованы государством Кертанагары,
если бы вспыхнувшая внутренняя война и внешняя агрессия не привели
к большим переменам в яванской политической истории и к гибели са-
мого инициатора объединительной программы.
ПЕРЕВОРОТ ДЖАЯКАТВАНГА. НАЧАЛО ВНУТРЕННЕЙ ВОЙНЫ.
ОСНОВАНИЕ МАДЖАПАХИТА
Отправка значительной части войска за пределы Явы ослабила
обороноспособность столицы, и этим воспользовались лица, составляв-
шие тайную оппозицию Кертанагаре и его курсу. В столице зрел заго-
вор, в центре которого стоял наместник Кедири Джаякатванг. Он около
двадцати лет управлял в Кедири и ждал своего часа, чтобы свергнуть
власть сингасарского махараджи и возродить былую силу и самостоя-
тельность Дахи, поставить под ее контроль всю страну.
Кедирийская аристократия, судя по всему, не спешила с поддерж-
кой Джаякатванга, но в подготовке выступления большую, если не ре-
шающую, роль сыграли недовольные Кертанагарой и отстраненные им
от кормила центральной власти сановники. Главную скрипку здесь
ирал Вирараджа, служивший адипати на Мадуре, но через родствен-
ников и сторонников пристально следивший за всеми перипетиями син-
гасарской политики в центре. Есть все основания полагать, что Вира-
раджей и его группой двигало стремление устранить самого Кертана-
гару, личность и образ правления которого воспринимались ими как
одиозные. Для этого Вирараджа готов был использовать антисингасар-
ские планы Джаякатванга и подчиненную ему военную силу Дахи.
В отличие от Джаякатванга, его планы вряд ли шли дальше устране-
ния Кертанагары и возвращения на Яву при новом правителе, поэтому
он старался держаться в тени, благоволил родственникам Кертанагары,
но вел тайную переписку с Джаякатвангом. Именно Вирараджа поста-
110
рался ускорить события, напомнив Джаякатвангу о том, что настал
наиболее удобный момент для выступления. Это случилось весной
1292 г., когда Кертанагара и его двор, занятые проблемами военно-
дипломатической кампании на внешних территориях и отправлением
тайных обрядов тантрийского культа, не ожидали удара в спину.
Джаякатванг разделил свое войско на две колонны и направил их
в область Тумапель. Одна колонна, под начальством главнокомандую-
щего Дахи, подошла к столице Сингасари с севера и начала демонстра-
тивное наступление, разоряя окрестные села. Другая, руководимая па-
тихом Дахи Кебо Мундарангом, осуществила скрытный маневр, блоки-
ровав город с юга. И когда Кертанагара, узнав о предательском напа-
дении Джаякатванга и о появлении его армии в северных предместьях,
послал туда своего племянника Виджаю с остававшимся в столице
контингентом, то южная, более сильная группа противника, беспрепят-
ственно вошла в город и обрушилась на кратон самого Кертанагары.
В последнем ожесточенном бою на ступенях дворца погиб последний
правитель Сингасари, его главные министры Анграгани и Махиша
Аненгах и другие приближенные сановники. Кедири одержало большую
победу над Кертанагарой и его режимом, Джаякатванг мог объявить
Даху победоносной столицей яванского государства, однако за преде-
лами оккупированной столицы Сингасари еще оставались отряды прин-
ца Виджаи.
Первоначально Виджае удалось в бою под Мемелингом, к северу
от Сингасари, нанести поражение войскам Джаякатванге, но было уже
поздно. Когда Виджая повернул к столице, то он обнаружил там тор-
жествующего врага. Вернуть город не удалось, и отряды Виджаи от-
ступили на северо-восток. После новой удачной схватки с кедирийскими
войсками при Бундале Виджая повернул к Дахе, надеясь с ходу захва-
тить столицу Кедири и лишить узурпатора основного плацдарма.
Вместе с Виджаей и под его началом действовали его соратники, спо-
собные полководцы Лаве, Сора, Намби (последний был сыном Вира-
раджи). Однако в тяжелых боях армия Виджаи сильно поредела,
а кое-кто из военачальников перешел на сторону Кедири, сильно осла-
бив в решительный момент ряды Виджаи. В конце концов Виджая вы-
нужден был отступать на север, к низовьям Брантаса, преследуемый со
всех сторон неприятелем, и в его отрядах осталось несколько сот бой-
цов. В Памотане кедирийские войска настигли его, и там он потерял
все свое войско, а сам с оставшимися в живых приближенными и куч-
кой солдат бежал.
Несколько месяцев Виджая с дюжиной своих спутников скрывался
от преследователей, скитаясь по сельским общинам в нижнем бассейне
Брантаса. Наконец, с помощью некоторых сочувствовавших Виджае
представителей деревенской верхушки беглецам удалось добраться до
Рембанга, а затем отплыть на Мадуру, рассчитывая на помощь Вира-
раджи. Расчет не был напрасным, так как Вирараджа, доведя до кон-
ца заговор против Кертанагары, теперь не склонен был продолжать
поддержку Джаякатванга. Трудно судить об истинных намерениях это-
го политикана. Вероятнее всего, его решение перейти на сторону Вид-
жаи было продиктовано оценкой общей ситуации. Несмотря на потерю
столицы и армии, Виджая все еще пользовался признанием части яван-
ского населения как защитник законной власти от покушения со сто-
роны узурпатора и как наследник священной силы покойного Керта-
нагары в качестве не только его племянника, но и зятя. Ему были отда-
ны в жены две или четыре дочери Кертанагары, и не случайно он пред-
111
Карта № 7. Сингасари в 1292—1293 гг.: мятеж Джаякатванга, монголо-
китайская агрессия и победа Виджаи. 1. Прибытие экспедиции монголо-
китайских войск (конец 1292 — начало 1293 г.); 2. Наступление монголо-
китайских отрядов на Кедири (весна 1293 г.); 3. Основное направление
действий войск Виджаи в 1293 г. и маршрут его отрядов в 1292 г.;
4. Действие войск Джаякатванга против Сингасари (1292 г.); 5. Города,
порты и селения.
принял большие усилия для того, чтобы вызволить их из кедирийского
плена, когда они были захвачены в Сингасари людьми Джаякатванга.
Кроме того, Вирараджа знал о подготовке монголо-китайского вторже-
ния и, имея собственную военную силу на Мадуре (или возможность
собрать дружину и ополчение), строил планы совместного похода (с
Виджаей и монголо-китайскими отрядами) против Джаякатванга.
Приняв Виджаю и его сторонников, Вирараджа заключил с ним
соглашение и разработал далеко идущий план действий. По его совету
Виджая через того же Вирараджу просил обосновавшегося в Дахе
Джаякатванга помиловать его и принять при своем дворе как верного
слугу-вассала. Получив соизволение потерявшего бдительность Джая-
катванга, Виджая не только поселился в Дахе, зорко наблюдая за си-
туацией и взвешивая силы врага, но и набрал собственный вооружен-
ный отряд, сохранив при себе старых соратников.
В конце 1292 г. Виджая по сговору с Вирараджей обратился к
Джаякатвангу с просьбой оборудовать охотничий лагерь в безлюдной
местности Тарик в нижнем течении Брантаса, но недалеко от порта
Чанггу. Джаякатванг, большой любитель охоты, дал на это свое раз-
112
решение, а хитроумный Вирараджа, выполняя заранее согласованный
с Виджайей план, прислал с Мадуры отряд верных ему людей, кото-
рые построили в Тарике хорошо укрепленный городок. Сюда постепенно
стали стекаться противники Джаякатванга, приспешники Виджаи,
а также беглое население и переселенцы с Мадуры. Городок был
назван Маджапахит и должен был служить плацдармом для выступле-
ния против узурпатора и резиденцией Виджаи.
Маджапахит занимал стратегически весьма выгодную позицию, на-
ходясь у слияния реки Брантас с ее притоком Кали Мас (Канчаной);
плодороднейшие заливные земли в окрестностях и водный путь, связы-
вавший эту местность торговыми пунктами на северном морском по-
бережье, делали Маджапахит экономически перспективным центром.
Остается удивляться оплошности Джаякатванга, недооценивавшего той
опасности, которая крылась в действиях основателей Маджапахита.
Впрочем, развитие внешнеполитической ситуации требовало в тот мо-
мент от правителя Дахи более пристального внимания к действиям
монгольских правителей Китая.
ВТОРЖЕНИЕ НА ЯВУ МОНГОЛО-КИТАЙСКИХ ВОЙСК. ДОГОВОР
ПРИНЦА ВИДЖАИ С ОККУПАНТАМИ И РАЗГРОМ ДЖАЯКАТВАНГА
Еще в конце 1292 г. хан Хубилай отдал приказ о посылке каратель-
ной экспедиции на Яву. Решение это было принято уже после гибели
махараджи Кертанагары, чье независимое поведение вызвало гнев
Юаней и явилось поводом к этой экспедиции. О переменах, произошед-
ших в Сингасари, монголы вряд ли знали в начале своего предприятия,
готовившегося не один год. Отплывшая из Южного Китая экспедиция
насчитывала около тысячи кораблей, на которых разместилась 20-ты-
сячная армия. Большинство в войсках этой армады составляли китай-
ские силы, и возглавляли экспедицию полководцы китайцы Ши Би и
Гао Син и адмирал уйгур Икхмиш.
Армада вышла в Южно-Китайское море, но была сильно потрепа-
на бурей, а у восточноиндокитайских берегов испытала атаку тямско-
го флота. В феврале 1293 г. монголо-китайская армада приблизилась к
берегам Суматры. Был захвачен остров Белитунг, являвшийся удоб-
ным плацдармом для нападения юаньских войск на важнейшие запад-
ноиндонезийские владения, и прежде всего на сингасарские админи-
стративные и вассальные территории на Яве и Суматре. Кроме того,
монголы явно рассчитывали на то, что близость их экспедиционных
военных сил заставит правителей, приведенных к покорности политикой
Кертанагары, незамедлительно порвать отношения с Явой и подчинить-
ся юаньскому двору.
Но энергичные усилия Кертанагары по созданию военно-диплома-
тического и идеологического союза под эгидой яванского государства
были достаточно результативными, и монголо-китайские послания, за-
мешанные на угрозах и традиционной китайской внешнеполитической
демагогии, не достигли желаемой цели. Позиции яванского государст-
ва на Суматре, видимо, были еще устойчивы (там все еще находились
яванские экспедиционные войска), а формальное изъявление покорно-
сти со стороны Бали и некоторых воеточноиндонезийских далеких рад-
жей вряд ли могло удовлетворить претензии Хубилая. Поэтому юань-
ский флот после непродолжительной стоянки на острове Белитунг
двинулся на Яву. Перед ним плыл передовой отряд Икхмиша в составе
10 судов и 500 воинов, который первым высадился на северном побе-
113
режье Восточной Явы. В марте основные силы монголо-китайской арма-
ды с боем захватили Тубан, остальные, плывя дальше на восток вдоль
яванского побережья, высадились в устье реки Седаю, соединившись с
отрядом Икхмиша. Отсюда были отправлены в Сингасари гонцы, кото-
рые и принесли весть о переменах, случившихся в государстве.
Ко времени высадки монголо-китайских войск на северном побе-
режье Восточной Явы в Маджапахите полным ходом шла подготовка
к выступлению против Джаякатванга, к войне с Дахой. Засев в маджа-
пахитской крепости, Виджая теперь не собирался возвращаться ко дво-
ру Дахи и ждал прибытия новых мадурских отрядов, собирая вокруг
себя всех недовольных Джаякатвангом аристократов Тумапеля и Дахи,
бежавших в Маджапахит со своими дружинами. Вирараджа с Мадуры
снабжал Маджапахит многим необходимым для успешной войны,
вплоть до боевых лошадей.
Маджапахитцы игнорировали требования Дахи о возвращении
Виджаи и его людей ко двору Джаякатванга. Вместе с тем Маджапа-
хит не предпринимал решительных акций до того, пока Вирараджа не
вступил в переговоры с полководцами Хубилая и не заручился их под-
держкой. Это удалось сделать благодаря тому, что Виджая, первым
вступив с ними в контакт, поспешил признать претензии Хубилая.
Юаньские войска уже занимались грабежами, но монголо-китайская
верхушка сочла более удобным в данной ситуации назревавшей внут-
рияванской войны поддержать наследника тумапельского правления,
рассчитывая поживиться за счет войны с Дахой и более прочно привя-
зать победителя этой схватки к монгольскому политическому курсу.
К началу апреля 1293 г. главные силы юаньских войск соедини-
лись в низовьях Брантаса, к западу от Чанггу, и были готовы на реч-
ных судах, а также в конном и пешем строю двинуться вверх по Бран-
тасу в направлении на юг, чтобы ударить на Даху, а при необходимо-
сти и на Тумапель. Мелкие разрозненные отряды оккупантов рассея-
лись по Восточной Яве в поисках разбойной добычи.
Хотя согласно общему плану объединенные силы юаньских войск
и мадурцев должны были наступать на Даху с севера вверх по тече-
нию Брантаса и Виджая со своими отрядами должен был ударить со
стороны Тумапеля, военные действия приняли далеко не сразу жела-
тельный для Маджапахита оборот. «Союзники» не спешили с поддерж-
кой маджапахитских войск, и им пришлось самостоятельно начать кам-
панию. Между тем Джаякатванг показал себя умелым полководцем:
он оперативно прикрыл двумя корпусами северное и восточное направ-
ление на подступах к Дахе, мобилизовал крупные силы вассалов и
сформировал резерв, обеспечив себе возможность контрнаступления.
Поэтому Виджае не только не удалось прорвать оборону противника,
но и пришлось отступать с боями к Маджапахиту, где он и был блоки-
рован войсками Дахи.
Вступление в дело монголо-китайских войск не привело к немед-
ленному успеху, сражения были ожесточенными, и только к концу ап-
реля, когда противник был отбит от Маджапахита, когда лучшие силы
Джаякатванга были уничтожены или рассеяны соединенными усилия-
ми яванцев, мадурцев и юаньских войск, в ходе войны произошел пере-
лом и Виджая оказался под стенами Дахи. После упорного боя город
был взят и разграблен, причем юаньским войскам удалось захватить
кроме сокровищ кедирийской казны и самого Джаякатванга, и он был
отправлен в основной военный лагерь оккупантов в Уджунг Галух в
низовьях Брантаса. Вскоре в заточении он был убит.
114
ИЗГНАНИЕ ОККУПАНТОВ С ЯВЫ И ВОЦАРЕНИЕ ВИДЖАИ
(КЕРТАРАДЖАСЫ)
Виджая, его полководцы и ближайшее окружение (Рангга Лаве,.
Сора, Намби, Вирараджа и другие) прекрасно понимали, что уничто-
жение кедирийского узурпатора не означает восстановления сильного
яванского государства под эгидой Маджапахита, пока в стране хозяй-
ничали полчища Хубилая. Они появились на Яве отнюдь не для того,
чтобы помочь вернуть политическую стабильность и законное правле-
ние. И теперь, когда старые препятствия к этому были так или иначе
преодолены, яванская сторона отнюдь не рассчитывала на сохранение
контроля за страной со стороны Пекина. В данной ситуации это неиз-
бежно вело к фактическому подчинению юаньской администрации,
выплате грабительской дани, недовольству народа. Совет военачальни-
ков, собравшийся в Маджапахите во главе с Виджаей, принял решение
о внезапном нападении на оккупантов.
События развивались довольно быстро: выступление началось в
20-х числах мая 1293 г. Если верить романтическому повествованию ря-
да нарративных источников («Параратона» и Др.), все началось с
того, что яванцы обманом разоружили и перебили большой отряд окку-
пантов, явившийся в Маджапахит за тумапельскими принцессами.
Но главным ударом, видимо, было практически одновременное выступ-
ление против монголо-китайских отрядов в Дахе и других городах, на-
падение на их суда вдоль течения Брантаса.
Оккупанты потеряли в целом несколько тысяч человек, борьба про-
тив них была повсеместной, и в этой обстановке судьба индонезийской
кампании Хубилая обещала быть еще более бесперспективной, чем во
Вьетнаме или в Японии. И все же обращает на себя внимание поспеш-
ность, с которой воины Икхмиша, Гао Сина и Ши Би вернулись в устье
Брантаса и погрузились на корабли, чтобы покинуть Яву. Это произош-
ло уже на исходе мая, то есть всего через несколько дней после того,
как яванцы решительно обрушились на монголо-китайские гарнизоны.
Должно быть, значительная часть расквартированных на Яве войск так
и не смогла вернуться в Китай, так как трудно предположить органи-
зованный отход и отплытие всех орудовавших на Восточной Яве окку-
пантов в столь короткий срок.
Несмотря на такой благоприятный для Виджаи поворот событий,
он не решился сразу объявить себя монархом воссозданного государ-
ства. Положение в стране стабилизировалось не сразу. Виджая выжи-
дал почти полгода, и когда стало ясно, что новой акции со стороны
монгольских правителей Китая не последует, когда яванские войска,
посланные в Мелаю, были отозваны в Маджапахит, когда была полу-
чена весть о смерти Хубилая, — тогда претендент на яванский престол
короновался в новой столице, взяв пышное тронное имя Кертараджаса
Джаявардхана. Событие это случилось в конце ноября 1293 г. и озна-
чало не только начало правления нового яванского махараджи, но и
образование нового (впоследствии самого крупного в истории Индоне-
зии) государства — Маджапахит.
Было бы ошибкой утверждать, что в результате борьбы против
кедирийского узурпатора и монгольской агрессии яванское государство
как территориальное объединение не претерпело изменений. В сущно-
сти, и переворот Джаякатванга, и монгольское нашествие прервали
объединительную миссию правителей Сингасари, а возвращение к це-
лостному государству на Яве стоило ослабления на несколько десятков
115
лет связей с «умиротворенными» Кертанагарой внеяванскими террито-
риями, не говоря уже об экономических потерях. Однако опыт истории
свидетельствовал в пользу того, что военно-политические и хозяйствен-
ные ресурсы Восточной и Центральной Явы должны были стать осно-
вой нового витка интеграции Нусантары.
ОСОБЕННОСТИ АГРАРНОГО СТРОЯ В СИНГАСАРИ И РАННЕМ
МАДЖАПАХИТЕ (СЕРЕДИНА XIII —НАЧАЛО XIV в.)
В указанный период основные действующие силы в поземельных
актах — по-прежнему монархи и общины. Происходит широкая феода-
лизация части общинной верхушки (хотя еще веками она будет связа-
на с общиной и руководством ею). Члены конкретных общин приобре-
тали частные земли и оформляли их как привилегированные через го-
сударственную службу. Это приводило к складыванию феодального
мелкого землевладения рядом с общиной и среднего — над общиной.
Обрабатывали такие земли и обычные жители деревни и неполноправ-
ные бедняки, в отношении которых осуществлялся патронаж.
Как у кхмеров (в XII в.) и у вьетов (с XV в.), соответствующие
владельческие группы из состава общинной верхушки стали теперь ос-
новными получателями земель как от монархов, так и, с их санкции, от
общин. Они же были и основными «просителями» земли. К ним же пе-
решло теперь от общин «право на доходы с ремесленников, торговцев
и скота в общине». Разумеется, это происходило не во всех общинах,
а там, где реализовывалась власть данного владельца. Появились но-
вые формы эксплуатации (так, распространилось право на доходы с
земли и людей вместе, связанное с эксплуатацией конкретным феода-
лом не участка земли, а коллектива крестьян). Выделение части фео-
дализировавшихся деревенских чиновников за пределы общины, назна-
чение их государственными служащими имело и внутриобщинные
последствия. Их земли были внутри общины, поэтому такое выделение
сопровождалось появлением внутри общины частных земель, но уже
государственных служащих, а не деревенских чиновников, а все чаще —
и получением светскими лицами схожего статуса целых отдельных об-
щин наследственно за службу, чего ранее не было. Предпосылкой это-
го было ослабление общинных институтов в XIII—XV вв.; схожие явле-
ния шли в кхмерском и вьетском обществах, но не в общинах Индо-
стана.
Очень прочным было в начале XIII в. положение феодальных зем-
левладельцев-воинов (тхани бала), хотя со второй четверти этого сто-
летия они уже не столь последовательно защищались монархами, как
ранее. В начале же века, возможно, при Кен Ангроке, под их контроль
была поставлена большая часть владений духовенства — дхармы, обя-
занные служилым заметными платежами.
У военных феодальных владельцев основной формой владения все
более становились светские симы в виде целых иммунизированных об-
щин, а не полей; таков был результат процессов укрепления военно-
служилых слоев в XI—XII вв. Росло число новых индивидуальных свет-
ских сим, полученных за военные заслуги. Но если ранее симу за во-
енные заслуги получала группа лиц из одной общины, то теперь — один
человек, противопоставленный деревне, а позднее — и чужой для нее по
происхождению, человек из другой деревни. Появляется социальная
группа панджи, получающих землю навечно, становящихся вотчинни-
ками, даже если они потом и не служили. Но сохранялись и групповые
116
светские симы, дававшиеся за военные заслуги. По-прежнему заметна
и власть деревенских чинов, но она имеет все более административный
характер, менее патриархальный. В это же время появляются упомина-
ния об уделах, пока — только членов семьи монарха.
XI — начало XIII в. — это время, когда земельные права духовен-
ства все более ущемлялись (конфликты, секуляризация), особенно, по-
видимому, его притесняли военно-служилые. Но с середины XIII в. ста-
новление Сингасари как империи сопровождалось новым укреплением
положения духовенства; роль его стала усиливаться уже при Вишну-
вардхане, а особенно — при Кертанагаре с его имперскими устремле-
ниями. Но теперь практиковались прежде всего не раздачи земель,
а повышение доходов духовенства с уже имеющихся земель; это дела-
лось за счет защиты дхарм от местных администраторов и военных
ленников, «отделения» дхарм от них. Произошло перераспределение
доходов: по мере усиления гражданской прослойки господствующего
класса и духовенства часть доходов военных ленников была передана
духовенству. Одновременно росла роль религиозных владений (дхарм)
как крупного получателя земли наряду с частными средними и мелки-
ми светскими землевладельцами. При этом имущественные права духо-
венства в Сингасари и раннем Маджапахите становятся все более схо-
жи с таковыми у светских феодалов. Формируется единый тип феодаль-
ного среднего владельца, прежде всего служилого. Чиновник — массо-
вая социальная фигура того времени, а о крупных светских феодаль-
ных владельцах упоминается редко.
ГОСУДАРСТВО МАДЖАПАХИТ, ЕГО ВНУТРЕННЯЯ И ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА
В КОНЦЕ XIII—XIV в.
Образование такого объединения, как Маджапахит, не означало
появления совершенно нового государственного организма на Яве.
Во-первых, в социально-экономическом и общекультурном аспектах
Маджапахит явился наследником Кедири и Сингасари, того уровня
развития производительных сил и тех производственных отношений,
которые были налицо на Восточной и Центральной Яве в XIII в. Во-
вторых, новый политико-идеологический центр (восточнояванский го-
род Маджапахит), вновь собравший вокруг себя яванские, а затем и
неяванские земли, опирался в первую очередь на те же владения в
бассейне Брантаса, что и королевство Сингасари. В-третьих, новая вер-
ховная власть, осознавая себя преемницей обеих династийных линий
сингасарского престола, претендовала на роль начала, объединившего
потомков Раджасы, Тунггул Аметунга и кедирийских правителей.
Основой империи Маджапахит стали быстро освоенные правите-
лями Сингасари новые земли по правому берегу нижнего Брантаса*.
Новая власть основывалась на имперской политике. Имперские ресур-
сы шли . на создание через широкое ирригационное строительство соб-
ственной экономической базы как следствия уже существующей единой
политической власти на большой территории. Часто стихийно «выби-
* Через два века они были во многом заброшены; житницы позднейшей Явы,
как известно, — Кедири и Маланг. Причиной было то, что в окрестностях города Мад-
жапахита произошло то же, что и в рисоводческих окрестностях столиц бирманской
и кхмерской империи (гг. Паган и Яшодхарапура): искусственно созданная новая бо-
гатая область, возникшая за счет вложений в ирригацию из ресурсов старого центра,
исчерпала себя, а затем пала основанная на ней власть.
117
рался» для этого район, где слабы были традиции классовой эксплуа-
тации.
Маджапахит, новая область земельных раздач, дал вторую, в рам-
ках VIII—XV вв., «полосу инноваций». Важнейшая из них — «предва-
рительные документы», выдававшиеся местными властями. Это —
признак бесспорного усиления и феодализации крупных сановников
окраин, провинциальной администрации; пока была сильна центральная
власть, это, видимо, не было опасно, но в XV в. помогло распаду импе-
рии. Особую группу в это время представляли «специализированные»
общины, религиозного или транспортно-торгово-промыслового харак-
тера.
Именно в период империи частные феодальные владельцы стали
чаще, чем общины, получать иммунитеты. Заметное место среди полу-
чателей иммунитетов занимало и духовенство, чьи имущественные пра-
ва все более приближались к правам среднего светского феодала (от-
сюда, видимо, и меньший размах строительства храмов).
Усиление средних феодальных владельцев в условиях сильной
центральной власти породило бурный рост процедуры фиксирования
имущественных отношений и операций. Государство массово подтверж-
дало (в меньшей степени — раздавало) имущественные права в отно-
шении попавших в зависимость общин. Владения служилых феодалов
закреплялись за ними наследственно, часто — навечно, формировалась
идея частной собственности, тем более что «фиксирование прав» не
имело условием обязательную службу. Не располагая уже большим
земельным фондом, государство теперь закрепляло права светских фео-
далов на земли и общины, полученные ими в разное время и разными
путями. Эти процедуры укрепляли власть не только монархов, но и их
чиновников на местах, так как последние были гарантами подлинности
прав и авторами первичных решений, утверждаемых монархом. «Фик-
сирование прав» развивалось так бурно, что очевидна «нестихийность»
и этого процесса; перед нами — государственная политика Гаджа Мады
и его единомышленников. Массово были закреплены права средних
феодалов на доходы с поставленных в зависимость свободных «казен-
ных общин» вместе с их верхушкой (в отличие от времен Кедири —
Сингасари). В то же время значительная часть общин продолжала
платить прямо государству. Кроме того, по-прежнему существовали
привилегированные общины, платившие лишь часть налогов.
Государство теперь меньше интересовалось характером переда-
ваемого имущества, чем раньше; главное внимание обращалось на раз-
мер поступлений или характер прав.
Заметны и секуляризаторские тенденции, империя крепла в опре-
деленной степени за счет духовенства. Духовенство вынуждено было
отчислять часть своих доходов государству и его служителям, причем
отчислять в формах, ранее присущих свободному крестьянству. Но от-
числения эти не были разорительными, в основном речь шла о дарении
движимости.
ВНУТРИПОЛИТИЧЕСКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ МАДЖАПАХИТА В 1 ЧЕТВ. XIV в.
ПОДАВЛЕНИЕ ФЕОДАЛЬНЫХ МЯТЕЖЕЙ
Первые годы царствования махараджи Кертараджасы были спо-
койными. Новый монарх раздавал чины и имущество многим из тех,
кто в трудную годину поддержал его: от министров и военачальников
до личных слуг и деревенской верхушки. Вместе с тем Кертараджаса»
118
окружая себя новыми людьми и
возвышая некоторых старых дру-
зей. в конечном счете стремился
расширить свою социально-поли-
тическую опору для дальнейшего
укрепления централизованной
власти. Например, передача се-
верной части Восточной Явы под
управление Вирараджи, бывшего
адипати Мадуры, способствовала
усилению маджапахитского суве-
ренитета на Мадуре, хотя и бы-
ла связана с ростом масштабов
власти самого Вирараджи, очень
влиятельного сановника. Одари-
вая высшей чиновной властью и
богатыми кормлениями своих со-
ратников, способных военачаль-
ников и дипломатов, махараджа
отнюдь не намеревался делить с
ними свою личную власть. То,
что известно о его правлении в
1295—1305 гг., говорит как раз
об обратном. Кертараджаса по-
шел еще дальше своего предше-
ственника Кертанагары в возве-
личивании исключительного ста-
Махараджа Кертараджаса в облике ши-
ваитского божества. Посмертная статуя из
храма-чанди Сумберджати. Вост. Ява, ко-
нец XIV в.
туса монарха, называя себя «ве-
ликим властелином всей Явы»,
«повелителем всей Двипантары
(Нусантары)». Он заключил
«священный брак» с дочерьми
Кертанагары и отдал им в управ-
ление крупнейшие города, таким образом окончательно подтвер-
див и узаконив воссоединение сингасарской династии под эгидой Мад-
жапахита. Он сразу назначил наследником трона малолетнего сына от
главной жены. Контроль за центральными (восточнояванскими) владе-
ниями Маджапахита все более переходил в руки кровных родичей и
свойственников махараджи, группировавшихся вокруг престола и имев-
ших право, как и сам монарх, носить особые титулы царского достоин-
ства (прабху, бхатара). Кертараджаса официально объявил о возрож-
дении в своем лице династии Раджасы и в то же время культивировал
развитую Кертанагарой идею сакральной всеиндонезийской империи
вокруг яванского махараджи как «божественного прабху».
Поскольку ведущей тенденцией политического развития, наметив-
шейся в Сингасари и Маджапахите, продолжала оставаться растущая
централизация, постольку политика Кертараджасы и его преемника
Джаянагары неизбежно наталкивалась на сопротивление определенных
слоев «старой» и «новой» аристократии. И борьба за передел получен-
ных от Кертараджасы привилегий, и недовольство наместников (пре-
вратившихся в чиновников) «собиранием» Явы побуждало недавних
близких сторонников линии Раджасы и политики Нусантары к откры-
тому мятежу и попыткам переворота.
119
Наиболее крупных мятежей такого рода за период правления Кер-
тараджасы и Джаянагары (1295—1328) насчитывается девять. Но не
более двух из этой серии выступлений приходится на время Керта-
раджасы.
По сведениям «Параратона» уже в 1295 г. восстал Рангга Лаве,
недовольный назначением Намби, другого соратника Кертараджаеы,,
на высочайший пост «канцлера» (мапатиха) и сам не получивший это-
го вожделенного места. Результатом вспыхнувшего на этой почве при-
дворного конфликта явился уход Рангга Лаве в местечко Бубат, где он
собрал большое войско, а затем выступил на Маджапахит. Ему уда-
лось разбить высланный ему навстречу маджапахитский корпус под
командованием посредственного полководца Намби. Но маджапахит-
ская армия под водительством самого махараджи блокировала силы
мятежников в районе Тубана, в одном из сражений Рангга Лаве был
убит, и это предопределило конец мятежа.
Второй мятеж, происходивший в 1298—1300 гг., не носил такого
ярко выраженного характера военного столкновения, как мятеж Рангга
Лаве. Однако на этот раз в центре мятежа был еще более близкий ма-
харадже сановник: бывший его личный советник Сора, получивший пост
демунга (своего рода «мажордома») двора. Сора, как очевидный фаво-
рит государя, имел реальные шансы занять место Намби на посту выс-
шего государственного сановника, мапатиха, и, очевидно, он рассчиты-
вал на это. Но его завистливые противники при дворе убедили государя
возбудить против него дело по старому обвинению в убийстве видного
военачальника Махиши Анабранга, вместе с которым он подавлял мя-
теж Рангга Лаве. Сора подвергся опале, но, не дожидаясь расправы,
уехал с друзьями и слугами в свое имение, где и объявил о своем не-
подчинении и собрал войска. Борьба с непокорным Сорой и его сторон-
никами была упорной и продолжалась более двух лет. Когда же он
был убит, то мятеж еще тлел до 1302 г.
Следующая полоса внутриполитической истории Маджапахита,
приходящаяся на время правления махараджи Джаянагары (1309—
1328), была заполнена нараставшей волной мятежей, организовывав-
шихся в основном старыми соратниками Виджаи, не получившими
льгот, которых они ожидали, и недовольных засильем «новых людей».
Успешное и, как правило, решительное подавление этих выступлений
и развернувшаяся затем внешняя экспансия Маджапахита показы-
вает, что это были события, которые во многом отражали обратную
сторону и противоречивый характер процесса сложения крупного цент-
рализованного государства яванцев.
После смерти махараджи Кертараджаеы в 1309 г. Джаянагара по-
лучил престол согласно воле покойного отца. Но первые годы царство-
вания юного монарха высоким положением при дворе обладала era
мать, одна из сакральных жен Кертараджаеы, привезенная с Суматры.
Это должно было обострить обстановку при дворе, тем более что
Джаянагара был слаб здоровьем и, как предполагается, не пользовал-
ся популярностью из-за своих неяванских корней по матери. Как бы то
ни было, а вскоре после воцарения Джаянагары волнения возобнови-
лись, продолжаясь практически беспрерывно около 10 лет. Это были:
мятеж командующего войсками в одном из яванских периферийных
округов; выступление соратника Соры Гаджах Биру- восстание населе-
ния воеточнояванской области Мендана, а также области Вагал; мяте-
жи в области Лазем и другие. Но наиболее серьезным испытанием для
Джаянагары были мятежи Намби (1311 —1316 гг.) и Кути (1319).
120
Намби, которому покойный Кертараджаса даровал должность ма-
патиха, еще при жизни своего благодетеля был заподозрен в связях с
мятежниками. Он отошел от дел и укрепился на крайнем востоке Явы,
в Лумаджанге, где уже несколько лет практически независимо от Мад-
жапахита жили его родичи. Он построил там крепость и к 1311 г. пол-
ностью порвал с центральной властью. С этого времени Лумаджанг
стал наиболее крупной базой противников Джаянагары, где Намби
вместе со своими родственниками и единомышленниками собрал воен-
ные силы численностью до 20 тысяч человек. Это грозило окончатель-
ным отпадением значительной части Восточной Явы.
Борьба шла с переменным успехом, и Намби со своей армией стре-
мился прорваться к Маджапахиту, но в решающей битве был разгром-
лен и погиб вместе со многими своими военачальниками. Лумаджанг
был покорен.
Непрерывной борьбе с мятежами сопутствовала атмосфера подо-
зрительности и страха, в которой зрели новые, в известном смысле бо-
лее опасные, ростки столичного мятежа. Он был организован в 1319 г.
неким Кути, начальником полицейских сил, из числа старых друзей
Кертараджасы. Кути, возможно, также попал в число обвиняемых в
измене, но не покинул Маджапахита, а вместе с пятью-шестью при-
вилегированными офицерами организовал заговор, целью которого бы-
ло свержение Джаянагары. Ему удалось даже на некоторое время
-захватить столицу. Однако сам махараджа с группой телохранителей
ускользнул из рук заговорщиков, верные ему люди проникли в город,
совершили контрпереворот и казнили Кути. Решающую роль в этом
сыграл начальник личной охраны государя Гаджа Мада, который и
стал затем, при следующих правителях Маджапахита, мапатихом,
а фактически — первым лицом в государстве, подлинным «строителем»
империи.
К началу 20-х годов XIV в., когда полоса мятежей, угрожавших
господству объявленной Кертараджасой династии Раджасы, кончилась,
в стране наступил период внутренней стабильности, экономического и
политического подъема. Смерть тяжело больного махараджи Джаяна-
гары под скальпелем своего лейбмедика в 1328 г. мало что меняла в
этой картине, хотя местные хроники и утверждают не без основания,
что все это было инспирировано Гаджа Мадой, который к тому време-
ни стал патихом Кедири.
НОВЫЕ ФАКТОРЫ В ПОЛИТИКЕ ГОСУДАРСТВ РЕГИОНА.
РАСПРОСТРАНЕНИЕ ИСЛАМА
В первой четверти XIV в. внешнеполитическая ситуация, по-види-
мому, не очень благоприятствовала Маджапахиту. Это определялось
рядом причин. С конца XIII в. на северо-западных рубежах малайско-
индонезийских владений появилась новая мощная угроза: тайские ко-
ролевства, и прежде всего наиболее сильное из них—Сукотаи. При ко-
роле Рама Камхенге (1275—1317) таи сокрушили монские княжества
в долине реки Менам и нанесли ряд поражений кхмерскому Ангкорско-
му государству; уже в 80-х гг. XIII в. они приступили к захватам на
Малаккском полуострове, где были старые малайские портовые города;
они установили протекторат над Южной Бирмой и пытались овладеть
Тямпой. К 90-м гг. столетия тайская держава подчинила неч только
многие монкхмерские территории, но и значительную часть бывших
владений Шривиджаи на Малаккском полуострове. Рама Камхенг вел
121
умелую дипломатическую игру с монгольской династией Юаней в Ки-
тае. Важнейшим направлением его экспансии было южное, в сторону
внешнеторговых форпостов в зоне Малаккского пролива. Не только ма-
лайские полуостровные территории, но и восточносуматранская область
Мелаю стали объектами экспансии Сукотаи. Ни окончательно ослабев-
шая Шривиджая, ни яванское государство, которое еще недавно держа-
ло в Мелаю свои войска, но теперь было приковано к своим внутрен-
ним делам, не могли тогда эффективно бороться с этим противником.
После смерти Рама Камхенга в 1318 г. и ослабления Сукотаи се-
веромалаккские прибрежные княжества восстановили свою независи-
мость, а на крайнем юге Малайи усилился молодой торговый центр,
княжество Тумасик (Сингапур), основанное в 1299 г. Практически до
30—40-х гг. XIV столетия (до походов, организованных Гаджа Мадой)
Маджапахит не мог реально претендовать на овладение малайскими
областями Западной Нусантары. Но в этот сравнительно короткий пе-
риод наблюдается не только оживление самостоятельной политики ин-
дуистско-буддийских государственных образований, временно освобо-
дившихся от давления с севера (Сиам) и с юго-востока (Маджапахит)„
но и появление совершенно нового политико-идеологического фактора в-
лице первых исламизированных режимов.
Как предположительно следует из ссылок на Нусантару в арабо-
мусульманских источниках, торговые общины мусульман стали появ-
ляться здесь в раннем средневековье, т. е. в VIII—X вв. Логично также
считать, что раньше и чаще других с исламизированной культурой
Ближнего Востока контактировали территории, прилегающие к зоне
Малаккского пролива. В ряде портовых центров на пути в Китай дли-
тельное время существовали группы заморских купцов-мусульман,
а в конце XIII в., когда в Гуджарате и ряде других областей Индии,
издавна связанных торговлей с Западной Индонезией, стал утверж-
даться ислам, регулярная проповедь мусульманской доктрины и обра-
щение в новую веру малайских правителей явились неизбежным след-
ствием экономических и культурно-политических связей. Однако не сле-
дует забывать, что процесс исламизации Нусантары, начало которого
можно отнести именно к концу XIII — началу XIV вв., первоначально
наиболее активно происходил там, где древняя классовая религиозная
система, оформленная индуистскими и буддийскими культами, еще не
утвердилась достаточно прочно либо только начинала распространяться
в ходе становления раннеклассовых отношений. С этим, очевидно, бы-
ло связано то обстоятельство, что наиболее ранние свидетельства о при-
нятии мусульманства правителями Нусантары относятся не к яван-
ским и юговосточносуматранским областям, где позиции махаяны и ши-
ваизма, сплавленных с автохтонными культами, были весьма устойчи-
вы, а к Северной Суматре.
Последняя четверть XIII—XIV вв. — это начальный, «дома-
лаккский» период в истории исламизации австронезийских государств.
Широкие масштабы и устойчивость этот процесс стал приобретать
после появления султаната Малакка (с первой половины— середины
XV в.). Но определенный комплекс внутренних условий и предпосылок
этого феномена сложился кое-где в Западной Нусантаре еще в ранне-
маджапахитскую эпоху.
После распада Шривиджаи и утраты этой державой ее прежне-
го экономического и политического значения китайско-индийская тор-
говля и региональный экспорт стали все более сосредоточиваться в ма-
лайских портах северо-западного и восточного побережья Малайи и
122
Северной Суматры. Сюда кроме массы транзитных (ближневосточных
и дальневосточных) товаров стекались широкоизвестные и высоко це-
нимые предметы индонезийского вывоза: алоэ, корица, олово и т. д.
С ростом торгово-ремесленного населения и местной городской элиты,
связанной с внешнеторговыми доходами, с притоком иммигрантов соз-
давалась социальная среда, в значительной степени оторванная от ста-
рой традиционной культуры. Эта среда была более восприимчивой к
проповеди идей и принципов ислама, которая усиливалась вместе с
расширением числа приезжих мусульманских купцов и законоучителей,
особенно из Индии.
Часть правящего класса малайских государств оказалась заинтере-
сованной в новой религии, способствовавшей сплочению их интересов с
интересами заморского купечества и влиятельных мусульманских кру-
гов. Вместе с тем ислам в большей степени, чем старые классовые ре-
лигии, был обращен к народным массам, куда проникал через город-
скую среду. В этих условиях принятие исламской веры правителями
княжеств служило средством укрепления социально-политической опо-
ры их власти, их харизматического статуса среди подданных и союзни-
ков. Ислам также означал не только новые, унифицированные и мас-
совые религиозно-культовую практику и догматику, но и большую сво-
боду духовенства от государственной политики, в отличие от старой сис-
темы с характерным для нее сращением светской и духовной власти.
Становление исламизированных режимов произошло раньше на севе-
ро-восточном побережье Суматры (княжества Самудра, Педир, Перлак,
Ару), чем на Малаккском полуострове. Эта область была в меньшей
степени связана с государственными и идеологическими традициями
Шривиджаи и яванских государств. Вместе с тем для господствующего
класса, торговой верхушки и купеческих общин северосуматранских
княжеств обращение к новой вере, к исламской идеологии было сред-
ством противостояния как яванскому диктату, так и сиамской агрессии.
Венецианец Марко Поло, который в течение почти полугода про-
был на Северной Суматре, в своих записках, относящихся к началу
1292 г., собщает о недавнем обращении «купцами-сарацинами» в ислам
государства «Ферлек» (Перлак). Из этого источника следует, что в
Перлаке население уже было обращено в веру пророка, но за его пре-
делами исламизация только развертывалась. Однако сравнительно ско-
ро ислам утверждается и в другом центре Северной Суматры — Са-
мудре. Можно полагать, что правитель Самудры принял мусульман-
скую веру в 1294 г., когда он породнился с правителем Пер лака, же-
нившись на его дочери. К 1297 г. относится надгробье этого неофита
ислама и его новое имя — Малик-аль-Салех.
Когда Марко Поло посетил Суматру, имперская система Шривид-
жаи уже не существовала, и по сведениям венецианца на острове было
восемь портовых княжеств, включая Мелаю. Происходило более интен-
сивное заселение южных областей Малаккского полуострова, что при-
водило к появлению новых торговых и сельскохозяйственных очагов.
Когда полвека спустя, в 1345—46 гг. известный арабский путеше-
ственник Ибн Баттута дважды посетил Самудру, то он обнаружил бо-
гатое торговое государство, во главе с султаном, исповедовавшим орто-
доксальный ислам шафиитского толка (как и у большинства современ-
ных мусульман Юго-Восточной Азии). Вместе с другим торговым посе-
лением, Пасэем, Самудра образовало государство, ставшее затем из-
вестным преимущественно как султанат Пасэй. Ко времени Ибн Батту-
ты, незадолго до того, как Пасэй подвергся маджапахитскому завое-
123
ванию (ок. 1360 г.), он сам вел войны с соседями, утверждая торжест-
во ислама. Расширялась его роль в посреднической торговле; его авто-
ритет как центра мусульманского богословия, исламизированной ма-
лайской культуры продолжал расти и после яванской экспансии, во-
многом являясь ориентиром развития блестящих культурных традиций
Малаккского султаната.
ТЕРРИТОРИАЛЬНАЯ ЭКСПАНСИЯ МАДЖАПАХИТА. ГАДЖА МАДА
И СОЗДАНИЕ МЕЖОСТРОВНОЙ ДЕРЖАВЫ
И внешние и внутренние источники, содержащие сведения о госу-
дарстве Маджапахит, позволяют считать, что период 20-х — 70-х гг.
XIV в. был в его истории временем экономического и политического*
подъема, больших территориальных приобретений, на основе которых
сформировалась обширная и сильная межостровная держава.
Францисканский монах, итальянец Одорико де Порденоне в запис-
ках о своих путешествиях писал в 1323 г. о Маджапахите как о густо-
населенной и очень богатой стране. Но в его сведениях привлекают
внимание три обстоятельства. Во-первых, что под властью «царя Явы»
находятся семь других властителей. Это очень похоже на семерых
прабху из монаршей семьи, входивших в высший совет при особе госу-
даря и деливших верховную власть как протекторы крупнейших обла-
стей Восточной и Центральной Явы. Другие источники подтверждают
укрепление позиций королевского клана в управлении страной. Во-вто-
рых, отмечается, что государство это неоднократно побеждало великого
хана монголов (отзвуки событий четвертьвековой давности, связанных
с провалом экспедиции монголо-китайских войск на Яве, будоражили
воображение информаторов Одорико). В-третьих, обращают на себя
внимание признаки расцвета яванской культуры того времени, инду-
истско-буддийской синкретической идеологии; автор уделяет особое
внимание богатству резиденции монарха в столице.
После короткого правления вдовствующей королевы Гаятри (вдо-
вы Джаянагары) в Маджапахите в 1329 г. воцарилась молодая яван-
ская принцесса Трибхувана, единокровная сестра Джаянагары. Триб-
хувана более двадцати лет твердо удерживала власть, вручив своему
сыну управление одной из ключевых центральных областей, Кахурипа-
ном. Ее сестра, младшая дочь Гаятри, управляла Дахой, другим важ-
нейшим уделом. При королеве Трибхуване (1329—1351) в начале ее
царствования центральной властью были подавлены очаги местного^
восточнояванского сепаратизма: это были выступления в районах Са-
денг и Кета, куда направлялись маджапахитские войска под личным
руководством Трибхуваны (1331 г.). Вместе с тем, как свидетельствуют
надписи, власть яванской монархии распространялась в это время за
пределы острова Ява, на Мадуру и на южное побережье Калимантана;
о подчинении Маджапахиту других областей к началу 30-х гг. столетия
судить трудно. Однако внутрияванский объединительный процесс,
достигнутый уровень экономической, культурной и политической консо-
лидации маджапахитского ядра сделали возможными новые усилия по
«собиранию» Нусантары, осуществление паниндонезийской политики
правящего класса.
В 20-х — начале 30-х гг. XIV в. яванское государство пыталось
дипломатическим путем и через династийные связи укрепить свое
влияние на Суматре. После суматранской кампании Кертанагары и
последовавших затем осложнений, вызванных монголо-китайским вме-
124
шательством в сферу имперских притязаний Явы, перед Маджапахитом
вновь стояла задача удержать и закрепить в орбите своей внешней по-
литики важнейшую территорию вблизи торговых международных ком-
муникаций— Мелаю-Джамби. Прочное начало этому было положено'
в 80-х — 90-х гг. XIII в., когда махараджа Мелаю Мауливармадева
признал яванский сюзеренитет. И теперь яванский двор рассчитывал
на своего ставленника, внука Мауливармадевы Адитьявармана, воспи-
танного при маджапахитской сановной верхушке и занимавшего в сто-
лице, городе Маджапахит, важный пост старшего министра (вреддха-
мантри). В 1325 и 1332 гг. Адитьяварману поручали возглавлять по-
сольские миссии в Китай, а в 1343 г. он участвовал в военном походе
на остров Бали вместе с выдающимся политиком и полководцем, пер-
вым министром и фактическим главой Маджапахита Гаджа Мадой.
В последующие годы Адитьяварман занял престол Мелаю.
Можно предполагать, что дипломатические и идеологические (ре-
лигиозные) меры, направленные маджапахитским двором на сколачи-
вание прояванского блока, не принесли достаточных результатов,
и актуальным стал вопрос о более однозначном пути присоединения
внеяванских территорий, нежели это было при Кертанагаре. Главным
инициатором военно-территориальной экспансии и создания империи в
Нусантаре стал наиболее выдающийся политик и государственный дея-
тель маджапахитского времени — Гаджа Мада.
После смерти Джаянагары влияние Гаджа Мады в делах государ-
ства стало быстро расти. Королева Трибхувана, долгое время правив-
шая как регентша при малолетнем государе Хаям Вуруке, нуждалась
в опытных и искушенных в политике советниках. Курс на новое объеди-
нение Нусантары тормозился приверженцами старых порядков; появле-
ние у кормила власти нового человека, не связанного интересами «кон-
сервативной» партии, было в тех условиях залогом успешного поворо-
та к новой политике. В 1334 г. Гаджа Мада стал первым министром
Маджапахита. Носитель титула апатиха амангку буми (мапатих),
«устроитель кратона», «устроитель дел семи прабху (монаршей
семьи)», Гаджа Мада сосредоточил в своих руках беспрецедентную
власть, далеко превосходившую прерогативы носителей этого титула
до него. Практически Гаджа Мада был вторым лицом в государстве,
представляя монарха в делах его светской власти и возглавляя высших
сановников Маджапахита.
Сразу после официального вступления в должность мапатиха Гад-
жа Мада объявил о своей решимости подчинить Маджапахиту и при-
соединить к яванскому государству большое количество земель Нусан-
тары. Его программа, известная из источников как «клятва Гаджа Ма-
ды», встретила оппозицию со стороны некоторых крупных сановников,
но в конце концов противники его курса были сломлены.
Имперская стратегия последовательной территориальной экспан-
сии при Гаджа Маде осуществлялась как в западном, так и в восточ-
ном направлениях. Завоевание в 1343 г. Бали расширило круг земель,
бывших под прямым управлением чиновников махараджи. Лояльность
по отношению к Маджапахиту и вассальное положение правителей и
вождей Центральной и Южной Суматры обеспечивались влиянием
яванского ставленника махараджи Адитьявармана. К середине XIV в.
Маджапахит покорил ряд областей Северной Суматры и Южной Ма-
лайи. В 1357 г. маджапахитские войска были отправлены на о. Сумба-
ву и завоевали местное королевство Домпо. Судя по списку стран, пе-
речисляемых автором «Нагаракертагамы» Прапанчей как подчинив-
125
Храм-чанди королевского святилища Па-
натаран. Маджапахит. Вост. Ява, 1369 г.
шихся Маджапахиту и платив-
ших ему дань, завоевания, орга-
низованные Гаджа Мадой, захва-
тили и Западную и Восточную
Нусантару. В сферу экспансии
попали прибрежные районы Ка-
лимантана, часть Сулавеси, Мо-
луккские и Малые Зондские ост-
рова. Однако столь широкий раз-
мах завоевательных кампаний
привел к тому, что яванское госу-
дарство с трудом преодолевало
сопротивление на соседних тер-
риториях: неудачная кампания
против западнояванского коро-
левства Сунды в 1357 г. обозна-
чила конец наиболее активной
полосы маджапахитской экспан-
сии.
К середине XIV в. центром
сундского королевства был вновь
район древнего Галуха (Кива-
ли). Неясно, когда произошло
перемещение столицы, т. к. XII
и XIII столетия остаются в исто-
рии Сунды белыми пятнами. Ок.
1350 г. «господином Галуха»
(сунданским королем) стал не-
кий махараджа Бадуга (Пребу
Махараджа, как его именуют бо-
лее поздние хроники). При нем Сунда подверглась маджапахитской
агрессии.
События 1357 г. обнаружили опасность чрезмерных претензий ди-
настии Раджасы, поддержанных Гаджа Мадой, и недооценку им сил
давнего соперника Маджапахита на Яве, сунданского государства. Ма-
хараджа Хаям Вурук, очевидно, по инициативе Гаджа Мады, заклю-
чил договор с махараджей Бадугой, по которому сунданский король
выдавал замуж свою дочь, принцессу Питалоку, за Хаям Вурука. Это
должно было укрепить позиции Маджапахита в Сунде, хотя на первых
порах вряд ли планировалось превращение Сунды в вассальное госу<
дарство. Однако когда сунданский монарх согласился породниться с
яванским и прибыл вместе с принцессой Питалокой и свитой придвор-
ных ко двору Хаям Вурука, чтобы совершить брачную церемонию, на-
мерения яванцев изменились. Не без участия Гаджа Мады был приве-
ден в исполнение коварный план: прибывшим сунданцам было предло-
жено передать принцессу маджапахитскому государю по ритуалу,
означающему вассальную зависимость от Явы. Сунданцы не только
отказались, но и ответили на эту провокацию тем, что обнажили ору-
жие, и их отряд, включая виднейших военачальников, пытался про-
биться сквозь боевые порядки врага. В результате ожесточенного сра-
жения все сунданцы, в том числе и сам махараджа, были истреблены.
Происходило это у местечка Бубат недалеко от столицы.
Бубатская резня не принесла яванскому режиму окончательной
победы над Сундой. Маджапахиту не удалось подчинить это королев-
126
ство на Западной Яве. Как предполагается, принцесса Питалока после
гибели отца покончила с собой, и брачные планы Хаям Вурука рас*
строились. В течение 14 лет сунданским королевством правил Хьянь
Бумисора, регент при малолетнем сыне погибшего махараджи из числа
придворных, а затем на трон взошел этот царевич под именем Нискала
Вату Канчана.
Новый государь правил, если верить местным повествованиям, не-
обычайно долго, с 1371 до 1475 г. В «Чарита Парахьянган» его царство-
вание изображается даже как эпоха всеобщего благоденствия в стране.
При всех чертах стереотипного вымысла, свойственного такого рода
средневековым повествованиям, можно видеть некоторые факторы,
подтверждаемые религиозной литературой и эпиграфикой. Это прежде
всего приверженность сундских королей индуистским (в данное время
шиваитским) формам идеологии, наполненным самобытными анимисти-
ческими представлениями, а также своего рода симбиоз и философский
синтез шиваизма и буддизма, известный и в Маджапахите.
Сунда не попала в список имперских земель Маджапахита, источ-
ники доносят до нас сведения об отстранении Гаджа Мады на неко-
торое время от должности первого министра. Однако к середине 60-х гг.
XIV столетия в состав островной империи вошли как подчиненные тер-
ритории различного статуса или союзные государства многочисленные
земли Нусантары от Малайи до восточных островов.
МЕЛАЮ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIV в.
О времени наивысшего подъема государства Мелаю свидетельст-
вуют надписи, сделанные по указу Адитьявармана в 1347—1378 гг.
В этот период Мелаю было крупнейшим государством Суматры. К его
старой территории, включавшей восточное побережье Центральной Су-
матры, были присоединены внутренние области в районе Падангского
нагорья, населенные народом минангкабау. Раннефеодальное княже-
ство у минангкабау известно с XIII столетия. Экспансия Мелаю в эту
область была вызвана стремлением малайских феодалов расширить
свои владения за счет плодородных земель на западе.
В результате присоединения Минангкабау центр Мелаю оконча-
тельно переместился в верховья реки Батанг, что привело к усилению
собственной сельскохозяйственной базы государства и сравнительному
ослаблению роли внешней торговли. Адитьяварман провозгласил себя
«господином Золотой Земли» (Суматры) и принял императорский ти-
тул махараджадхираджи, формально равнявший его с яванским госу-
дарем. Примечательно, что в его надписях не находит свидетельств
признание зависимости от Маджапахита, хотя трудно отрицать, что
двор Мелаю по-прежнему был тесно связан с яванским двором.
Религиозно-культовое обоснование власти Адитьявармана обеспе-
чивалось традиционно практиковавшейся в Мелаю системой религиоз-
ного учения и ритуалов калачакры. Большую роль в этом играл при-
мер яванского государства. Поклонение монарху-деспоту в облике сви-
репого божества Бхайравы, требовавшего особых экстатических ритуа-
лов и даже человеческих жертвоприношений, сочеталось с культом все-
могущего и доброго бодхистатвы Локешвары, со строительством буд-
дийских монастырей-вшшр. Как и в Сингасари и Маджапахите, здесь
возводились десятки монументальных святилищ культа короля-бога.
Влияние индуистско-буддийских норм здесь еще более, чем на Яве, бы-
ло опосредовано местными традициями.
127
В 1375 г. Адитьяварман отправил в Китай собственных послов с
данью. Судя по эпиграфике, он правил до 1375—1378 гг. После него
престол Мелаю занял его сын Анангаварман (точные даты его правле-
ния не известны). По-видимому, в 70-х гг. XIV в. в Мелаю еще оста-
валась старая династия. Но китайские хроники фиксируют по соседству
с Мелаю другое княжество—Палембанг, где правил свой махараджа.
И позднее сведения о Мелаю как об отдельном государстве исчезают.
Считается, что Мелаю распалось, его западные районы вошли в состав
княжества Минангкабау, а восточные стали объектом притязаний яван-
цев, китайских пиратов и Сиама.
ГОСУДАРСТВО МАДЖАПАХИТ В ЭПОХУ ЕГО РАСЦВЕТА
Черты государственно-политического устройства и административ-
но-территориальную систему Маджапахита в эпоху его расцвета (сере-
дина— 80-е гг. XIV в.) можно представить по «Нагаракертагаме», «Па-
раратону», эпиграфическим данным.
Идеологическим и политическим принципом яванского государства
являлась деспотическая власть монарха, обожествленного махараджа
(бхатары, прабхудевы). Он — «Господин Вилватикты (Маджапахита)»,
«рату Нусантары», «рату всех рату яванской земли». Культ династиче-
ских предков служил поддержанию священного статуса монарха и его
семьи. В распоряжении этой группы были высшие сановные должности
и кормления в главных провинциях и округах. Хотя монарх по своему
традиционному статусу возвышался над всей административной и со-
циальной системой государства и считался хозяином всей земли и
жизни любого из подданных, на практике его власть над людскими и
природными ресурсами была частью монополии господствующего клас-
са, осуществлявшего эксплуатацию феодального типа. В годы правле-
ния Трибхуваны и ее сына Раджасанагары (Хаям Вурука), то есть в
30-е — 80-е гг. XIV столетия, происходила концентрация власти и выс-
ших владельческих прав на основные яванские территории Маджапахи-
та в руках семьи династии Раджасы и усиление крупных нечиновных
феодалов из этой среды. При наличии широчайших прерогатив испол-
нительной власти у первого министра, патиха Маджапахита (особенно
при Гаджа Маде в 1334—1364 гг.) и разветвленного центрального и
провинциального чиновничьего аппарата родственники и свойственники
монарха с титулом прабху правили как натхи (покровители) ключевых
областей и наделялись священным статусом. Натхи, однако, обязаны
были значительную часть времени жить в столице, и в областях, ими
«покровительствуемых», большую роль играли государственные чинов-
ники, верховные управляющие — патихи. В то же время натхи, как пра-
вило, имели кормления не там, где осуществляли свои прерогативы в
качестве «покровителей», и до определенного времени это препятство-
вало сепаратистским устремлениям.
Организация высшей власти в Маджапахите имела особенности,
отражавшие сильное влияние монархического клана на осуществление
важнейших вопросов государственной политики, с одной стороны,
и большое значение государственно-бюрократической системы, с дру-
гой. При монархе действовал своего рода высший государственный со-
вет, куда входили члены его семьи, наиболее влиятельные прабху. Это
был так называемый Совет семи прабху (называвшийся также и Со-
вет семи раджей, семи натхов и т. п.). Очевидно, формирование этого
Совета семи прабху зависело от монарха. Непременно с его участием
128
решались важнейшие общегосударственные дела: например, вопрос об
отношениях с сунданским королевством, о постройке чанди для погре-
бального культа Кертанагары, о назначении высших чиновников на
место покойного Гаджа Мады и т. д.
Приказы монарха должны были передаваться через особых дове-
ренных министров, трех лиц, составляющих тройку титулов (ракриан
санг мантри катрини). Это была почетная придворная должность.
Центральный административный аппарат и высшая исполнительная
власть были представлены пятеркой государственных сановников (санг
панна ри Вилватикта), которые от имени монарха и осуществляли об-
щие и специальные функции при дворе и в масштабах всей страны.
Во главе этого высшего органа стояло лицо, которое условно можно
назвать и первым министром и канцлером (йпатих амангку бума, или
манатах, или патах Маджапахита). Мапатих должен был замещать
монарха во всех светских делах, он был управляющим всеми государст-
венными землями, осуществлял власть в столице. Мапатих должен был
быть в курсе практически всех общегосударственных событий и дел,
обладать знанием различных религий, языков, наук, быть осведомлен-
ным о настроении народа. Он был облечен властью самостоятельно
творить суд и расправу над подданными. Размеры его имущества
практически не ограничивались. При Гаджа Маде фактически масшта-
бы власти мапатиха расширились до таких пределов, при которых ма-
патих стал вторым лицом в государстве после самого монарха и имел
возможность решающим образом влиять на разработку и осуществле-
ние внешнеполитической программы, на развитие системы управления,
судебной и налоговой системы, свода законов.
Вслед за мапатихом источники называют демунга — лицо, осуще-
ствляющее организацию декорума, которым окружена жизнь прабху
в столице, руководящее организацией отдыха и развлечений монарха,
придворной литературой и театром. Таким образом, демунг Маджапа-
хита выполнял функции и своего рода мажордома двора, и «министра
культуры». В его распоряжении был большой штат слуг. В провинциях
имелись также демунги с аналогичными функциями, отвечавшие за ве-
ликолепие и довольство прабху за пределами столичной области.
Третья высшая государственная должность — канурухан. Кануру-
хан был ответствен за организацию официальной жизни двора, цере-
моний и ритуализированных сторон жизни монарха, включая порядок
осуществления дипломатических контактов, торжественные выезды мо-
нарха и т. п. Естественно, что в государстве с сильно выраженными
чертами древневосточной деспотии эта функция управления и контроля,
обеспечивающая сакрально-знаковую, церемониальную форму проявле-
ния власти, считалась одной из важнейших.
Следующий в пятерке высших государственных должностей —
рангга, начальник гвардии и личный телохранитель государя, всегда
находящийся с ним в походах, один из приближенных к монарху совет-
ников.
Пятая должность — туменгунг. По существу это один из наиболее
полномочных чиновников, защищавших интересы прабху. Его функции
сходны с функциями главнокомандующего и военного министра. Тумен-
гунг руководит подготовкой военных кампаний и их осуществлением,
подавляет внутренние выступления против режима. Туменгунгом
назначается опытный, военачальник. В его функции входит и общее ру-
ководство наблюдением, за порядком в общественных местах (включая
рынки). Кадровая армия, формированиями которой распоряжался, от
5 История Индонезии, ч. 1
129
Надпись-хартия на древнеяванском языке эпохи Маджапахита»
XIV в.
имени монарха туменгунг, состояла из находившихся на жаловании
солдат.
Обеспечение внутреннего порядка в центре и в провинциях было
возложено в основном на полицейских чиновников, не входивших в
состав пятерки высшего эшелона управления (санг панча ри Вилва-
тикта), но также относившихся к числу лиц с обширными функциями
и высоким статусом. Это пангаласаны. В столичной области пангаласан
руководит подразделениями стражей порядка (танда), которые рас-
квартированы в определенных районах и следят за обстановкой в горо-
де и окрестностях.
Важно отметить, что высокая степень бюрократизации государст-
венных порядков в Маджапахите делала необходимой многоступенча-
тую централизованную систему контроля. Поэтому очень важную роль
играла фигура адхьякши — смотрителя порядка, государственного
контролера и судьи. В этом деле широкими функциями наделялось ду-
ховенство, тесно связанное с государством, с административным аппа-
130
ратом. Два лица ведали делами шиваитской и буддийской церкви в
масштабах страны и осуществляли надзор за определенными катего-
риями земельных владений: это соответственно дхармадхъякша ринг
кашеван и дхармадхъякша ринг касогатан, наделявшиеся высоким ду-
ховным титулом арья. Хотя дхармадхъякша не имели таких определен-
ных прерогатив широкой исполнительной власти, как, например, ту-
менгунг или канурухан, они пользовались информацией, доставлявшей-
ся большим числом религиозных и светских чиновников разного уров-
ня, были приближены к делам двора и принимали участие в разработке
общеполитических важных вопросов. Они также входили в состав вер-
ховной судебной инстанции, существовавшей при монархе в столице.
Двум дхармадхьякша подчинялась группа «семи судей» (сапта у па-
пати), в которой выделялись «судьи», занимавшиеся делами, связанны-
ми с шиваитской и буддийской общинами. Дхармадхьякша и упапати,
таким образом, представляли верховный орган управления и контроля,
при ведущей контрольной и судебной функциях. При этом в их ведении
были дела не только двух ведущих официальных религиозных направ-
лений, но и, как можно полагать, других (аскеты-риши, вишнуиты
и т. д.).
Вообще надо особо отметить переплетение светских и духовных
функций, власти духовенства и светского чиновничества в Маджапахи-
те, но при подчинении деятельности высшего клира интересам центра-
лизованного государства, идее сакральности власти обожествленного
правителя и его предков. Высшее и среднее духовенство выполняло
всевозможные чисто светские задачи политического, контрольно-реви-
зионного и фискального характера (чаще на светской службе были ин-
дуисты). В то же время в надзоре за землями индуистского и буддий-
ского духовенства принимали участие светские государственные
чины.
Центральный аппарат управления в своем среднем звене был пред-
ставлен большим количеством министров — мантри, которые занима-
лись конкретными делами управления, хотя и не имели столь постоян-
ных функций, как современные главы ведомств. Среди министров выде-
лялись «старшие министры» (вредхамантри) и «младшие министры»
(ювамантри), все они, как и вышеперечисленные сановники централь-
ного аппарата, входили в состав сановников так называемого Внутрен-
него круга и как таковые были непосредственно связаны с двором,
являлись крупными феодалами. В столичном чиновном аппарате был
также обширный штат функционеров налоговой службы: не менее не-
скольких сот чиновников среднего и низшего звена.
Система провинциального управления была достаточно сложной и
неоднозначной: она охватывала три категории областей, где была
маджапахитская администрация. Это центральные области государства
в бассейне Брантаса, периферийные на Центральной и Восточной Яве
и административные территории вне Явы. Провинциальный бюрокра-
тический аппарат во многом копировал модель центра. В восточнояван-
ских областях, например, кроме натха-«покровителя», который оли-
цетворял сакрализованную власть монархического клана, между вер-
ховной властью и общиной располагался многоступенчатый аппарат.
Он включал патиха, возглавлявшего фактическое управление областью
и подотчетного формально двору, но достаточно самостоятельного. Па-
тих, как и натхи, должен был подолгу пребывать в столице (таким
способом монархическая власть пыталась предотвратить сепаратист-
ские тенденции). Местный дхьякша осуществлял контроль. Были упа-
131
Карта № 8. Ява в эпоху государства Маджапахит, XIV в. 1. Культовые
пати, следившие за сбором налогов. Пангаласан возглавлял местные
силы порядка и осуществлял надзор за внутренней безопасностью.
Общинные земли контролировались специальными чиновниками,
которые подчинялись управляющими делами общин на уровне области.
Сборщики налогов и чиновники, следившие за границами общин, были
непосредственно связаны с низовым аграрно-территориальным звеном,
общиной. Во главе общинной, администрации стоял буют — староста
общины, а сама община имела свою традиционную внутреннюю органи-
зацию и элементы самоуправления.
Группы общин составляли территориальные объединения, возглав-
лявшиеся куву (акуву). Формирование более высокого порядка —
район — возглавлялся вадана, затем шел округ — джуру. Те области,
на которые не распространялась власть «протекторов» из монархиче-
ского клана, управлялись губернаторами (адипати). Это были, напри-
мер, ряд областей северояванского побережья и часть Мадуры.
В результате большой военно-политической программы, разрабо-
танной и реализованной по инициативе Гаджа Мады, Маджапахит имел
зависимые территории не только на индонезийских островах, но и на
Малаккском полуострове. В «Нагаракертагаме» перечислено около
сотни стран, плативших дань Маджапахиту. Несмотря на очевидную
возможность преувеличения и подтасовки данных о географических
масштабах маджапахитского господства, на эфемерность вассалитета
ряда областей, не приходится сомневаться в том, что к моменту кончи-
ны Гаджа Мады в 1364 г. Маджапахит был одним из крупнейших го-
сударств Юго-Восточной Азии. С помощью флота и экспедиционных
сил яванское государство в течение нескольких десятилетий поддержи-
вало имперскую систему связей в Западной и Восточной Нусантаре и
Малайе. По «Нагаракертагаме» и некоторым другим источникам в сфе-
ру влияния Маджапахита входили значительные районы Восточной и
Южной Суматры, ряд прибрежных областей Северной и Западной Су-
132
я в А Н С К О Е
МОРЕ
центры; 2. Территории государства Маджапахит на Яве и прилегающих островах
мэтры, многие полуостровные территории от Лангкасуки до Тумасика
(Сингапур), прибрежные владения на Южном и Восточном Калиман-
тане, острова к востоку от Явы, Южный Сулавеси и некоторые из Мо-
луккских островов (см. карту на левом форзаце).
Область раздач имущественных прав в это время — нижний Бран-
тас прежде всего; это последний земельный резерв империи. Пока он
существовал и использовался, государство было еще крепко и его
контроль за земельными операциями сохранялся, что выражалось в
маневрировании налогами, требовании подтверждений пожалований
и др.
Отмеченное выше усиление позиций средних феодальных слоев в
XIV—XV вв. не означало усиления экономических позиций государства,
прав монарха на землю. Земли становилось все меньше, и монархи
Маджапахита все шире прибегали не к раздачам земель, а к юридиче*
скому оформлению самостоятельно возникающих владений, что само по
себе свидетельствовало о неконтролируемых государством процессах
концентрации земель; а это в свою очередь не могло не ослаблять ме-
ханизм верховной собственности на землю. Давалась не земля, а доку-
мент на «владение» на льготных основаниях как-то приобретенной зем-
лей. Причем льготы эти становились все шире; все чаще даровалось
полное исключение из сферы обложения, то есть из сферы публично-
правовых отношений. Это уменьшало сумму будущих поступлений,
но позволяло сейчас предоставить служащим государства значительные
компенсации за их услуги (нечто вроде займа). При массовости таких
операций это подрывало экономическую мощь государства, сужало сфе-
ру эксплуатации через налоговый аппарат. Политический, военный и
культурный расцвет происходили на непрерывно слабеющей экономи-
ческой базе.
К XV в. заметное ослабление общинной организации, где часть вер-
хушки уже вошла в состав господствующего класса, и столь же замет-
133
ный упадок крупного светского и духовного землевладения, естествен-
но, сопровождались уменьшением объективной потребности в детализи-
рованном контроле за земельным имуществом и правами со стороны
государства. Все более ощущалась и нехватка земель уже на Восточной
Яве, возможно, и послужившая одной из причин военной экспансии
Маджапахита: все шире распространяется подношение движимости,
расцветшее в конце империи.
С начала XIV в. ведущей фигурой в аграрных документах Маджа-
пахита становятся наряду с общинами в целом и общинной верхушкой
светские средние феодальные землевладельцы. Основным дарителем
земель и прав на них в империи, как и в предшествующие несколько
веков (с конца X в.), были монархи. Основными получателями грамот
о «владении» в империи стали средние и мелкие, в основном — служи-
лые светские феодальные владельцы, в отличие от времен Кедири и
Сингасари, когда среди «владеющих» землей в основном упоминались
мелкие феодалы из деревенской верхушки. У этих служилых имперских
слоев в XIV в. появляются только им присущие права; они чаще, чем
общины, получают теперь и иммунитеты; последнее касается и владе-
ний духовенства (представленных в основном дхармами), формы кото-
рых все более сближаются с формами владения светских феодалов.
Среди светских феодалов широко был представлен панджи, он мог
быть воином или главой корпорации перевозчиков в крупном порту
и т. п., то есть находиться на военной или гражданской службе. Теперь
упоминаются не только его личные земельные владения, но и земли его
самасанак (большой семьи, клана); самасанак мог владеть землями
несколько веков (тем самым землевладений панджи может быть древ-
нее времени появления термина в документах). Владение панджи могло
состоять из нескольких савахов в разных местах. Это — наследуемые
земли с правом заклада или даже фактической продажи. Общинная
администрация не обладала никакими правами в отношении такого
владения; наличие внутри деревенских земель такого частного владе-
ния, экономически не подчиненного общине, — признак ее существенно-
го ослабления.
В Маджапахите более широкими становятся иммунитетные права.
Соответствующий документ защищал владельца прежде всего от дере-
венских чинов — буютов. Появляются особо привилегированные владе-
ния с близким к собственности правом «закрытой двери», которых
никто не должен касаться без санкции монарха; покушения на них
приравнивались к покушению на домениальные земли монарха. Доку-
мент на владение хранился у владельца, община в нем вообще не упо-
миналась. Падает детализация описания даримого, да и обязательств
получателя; публично-правовые отношения отступают. Владелец подоб-
ного документа уже мало зависел от государства в обычное время, но
-его опора в конфликтах с общиной при насаждении подобных владе-
ний — монарх.
Нехватка земель ограничивала экономические возможности вер-
хушки духовенства, возможно, влияя и на положение духовенства в
обществе в целом, и на духовную жизнь яванцев. Схожие процессы мы
видим и в других странах ЮВА в эти века, когда здесь все более расп-
ространялись религиозные направления, не требовавшие больших зе-
мельных имуществ и не нуждавшиеся в тесной связи духовенства и госу-
дарства. Отмечены периодические покушения на земли духовенства, хотя
и не очень энергичные. Однако духовенство по-прежнему продолжало
134
Ворота с башенным верхом. Район столицы Маджапахита.
Вост. Ява, XIV в.
получать земли и иммунитеты для имеющихся земель, а также дарить
землю.
Эволюционирует и землевладение знати. Вельможа-дьях за заслу-
ги мог получить несколько общин; образовавшиеся доходы частично
шли потомственно семье получателя-дьяха, частично — членам этих об-
щин; это — не владение панджи, а более архаическое, учитывающее ин-
тересы общин. Дьях получал по большому участку наследственной зем-
ли на вечные времена, но отнятие земли у общины компенсировалось
снижением налогов с остальных земель. Крестьянам это не нравилось,
они, как пишут в документах, «мешали». Наличие частных наследствен-
ных полей лиц извне не было «обычаем» общин, это только еще
«должно стать их обычаем».
Некоторые крупные владельцы, например «владелец замка» (аку-
ву), могли и сами захватывать земли даже в это мирное время, отрезая
большие участки у общин, даже привилегированных. Но сами общины
целиком и в этом случае не захватывались.
135
Сохранялись и крупные уделы, возникшие в Сингасари, росли иму-
щественные права местных властей в ущерб центральной власти.
Чиновникам же давали участки необработанных земель для пре-
вращения в поля; порой их давали по месту службы, а не на родине,
тем не менее они становились наследственным частным полем.
На окраинах империи сохранялись и старые нормы: за военные
заслуги права симы давались общине и ее чинам вместе.
Примечательно, что в документах растет число упоминаний незем-
ледельческих доходов, в частности налогов с населения небольших го-
родов на новых землях империи (Билулук в среднем течении р. Соло).
БАЛИ В XI—XIV вв.
В первой четверти XI в. политическая обстановка на Бали во мно-
гом зависела от отношений с Матарамом. Король Дхармодаяна имел
кроме Аирлангги (ставшего государем Матарама) еще двоих сыно-
вей— Маракату и Анака Вунгсу. Хотя Аирлангга и претендовал на ба-
лийский трон, но получил его Мараката, который стал королем около
1021 г. и правил до 1025 г., а возможно, и позднее. В надписях Мара-
ката прославляется как справедливый и мудрый правитель (падука
хаджи), который вел строительство новых храмов (прасада) на склонах
священных гор. В языке официальных текстов, в идеологической и по-
литико-административной сферах, было ощутимым влияние Явы.
После Маракаты правил его младший брат — хаджи Анак Вунгсу,
первая надпись которого относится к 1049 г. Судя по резко возросшему
количеству эпиграфических документов — надписей-хартий, при короле
Анаке Вунгсу усилилась роль высшей власти в перераспределении зе-
мельно-имущественного фонда, в культовом строительстве. Королевские
указы охватывают различные районы острова: Северный, Центральный,
Южный Бали. Король стремился утвердить принцип преобладания свет-
ской власти над духовной: изменения в составе высшего клира в обла-
стях происходило по инициативе и под контролем центра, шиваитские
и (реже) буддийские священники назначались на светские должности.
Анак Вунгсу правил не менее 28 лет (до 1077 г.).
Эпиграфика средневекового Бали и этнографические наблюдения
дают возможность говорить о древних богатых традициях земледельче-
ской культуры, развитии ремесла, торговли. Некоторые сведения тако-
го рода доходят и от эпохи Маракаты и Анака Вунгсу. Так, различные
виды рисовых полей и агротехнические системы, связанные с выращи-
ванием заливного и суходольного риса, традиционные приемы рисовод-
ческого цикла, известные и поныне, упоминаются в надписях. Кроме
риса на Бали были известны другие продовольственные культуры: кор-
неплоды, морковь и прочие огородные растения, масличные культуры,
красный лук, кокосовая и арековая пальма, дерево капок, специи и
пряности (белый перец, имбирь и кардамон), растительные красители.
Практиковалось разведение различных домашних животных и птицы,
но особую ценность представляли лошади.
По расчетам индонезийских историков, возможное число сельских
общин на Бали в XI—XII вв. оценивается от 250 до 400, что связыва-
ется с количеством сельского населения в 60—100 тыс. человек. Не-
смотря на гипотетичность и крайнюю приблизительность таких оценок,
можно отметить определенный рост населения по сравнению с началом
136
раннего средневековья. Ведь в «Истории Лянской династии» говорится,
что в Поли было 139 деревень.
О разнообразии балийских ремесел и промыслов можно судить по
упоминаниям о мастерах, специалистах различного профиля: медники,
бронзолитейщики, мастера железоделательного ремесла, жестянщики,
кровельщики, ткачи, портные, вышивальщики, ювелиры-знатоки драго-
ценных камней, скульпторы, резчики, плотники, кораблестроители, ру-
докопы, красильщики и т. д.
Балийская сельская община (вануа, караман тхани) имела своих
служащих (кабаян) и внутреннюю иерархию, наверху которой стояли
главы старейшины (туха), старосты (рама), какие-то начальники
объединений крестьянских дворов (матхани). Общинники (анак вануа,
анак тхани) контролировались специальными осведомителями (шаксу
врух), смотрителями (в том числе смотрителями домашнего скота и
охоты).
К XI в. получила большое развитие межостровная торговля, в ко-
торой балийцы принимали активное участие, прежде всего в обмене с
восточноиндонезийскими островами и Явой. Для этого использовались
самые различные суда, в основном небольшого водоизмещения, но хо-
рошо приспособленные для плаваний во внутренних водах Нусантары.
Внутренняя торговля на самом Бали частично контролировалась госу-
дарственной администрацией, некоторые общины получали привилегии
на сбыт товаров на местных рынках.
С очень давних времен, восходящих к древним контактам с «ин-
дуизированной» культурой, на Бали были известны варны и касты.
Здесь варновое деление общества имело более глубокий смысл, чем на
Яве, и индийская терминология варн и каст оформляла сложившиеся на
местной почве автохтонные сословно-кастовые группы. Некоторые со-
циальные и возрастные группы были связаны с балийской терминоло-
гией, и в целом указанное деление балийского общества не смогло бы
укорениться в истории местной цивилизации только благодаря перено-
су сюда соответствующих древнеиндийских представлений, не будь
здесь аналогичных тенденций, присущих развитию собственного клас-
сового общества.
Ко времени правления Анака Вунгсу и Маракаты существование
варновой системы предопределило различие в положении четырех варн
(брамана, сатрия, весия и судра), но не меньшее значение имело раз*
личие между представителями всех четырех варн (чатурварна) и теми,
кто находился вне этой системы, то есть рабами. Число рабов пополня-
лось не только за счет военнопленных, иноплеменников, но и за счет
«внутренних ресурсов», то есть должников, деклассированных элемен-
тов из людей, осужденных за преступления. Было принято в ряде слу-
чаев уплачивать рабами долги.
При Анаке Вунгсу (сер. XI в.) в области верований и идеологии
по-прежнему были сильны позиции буддизма и индуизма (шиваизма).
Но наряду с шиваитами и последователями Будды надписи упоминают
адептов других культов. К ним относятся поклонявшиеся божеству Со-
ра (балийский вариант Сурьи, солнечного бога), а также Гане (слоно-
головому покровителю различных ремесел, знаний, торговли, путешест-
вий). В честь Ганы (Ганеши) возводилось много статуй в области Гу-
нунг Панулисан (между Бедулу и Педженгом). Под личиной различ-
ных индуистских божеств нередко выступали исконно балийские или
яванские божества и мифологические герои. Получила развитие идеоло-
гия обожествления монарха, аналогом которого выступал Вишну. Виш-
137
ну, как и на Яве, ассоциировался с представлениями о сакральной силе
короля, обеспечивающей в соединении с женским началом благосостоя-
ние и миропорядок в государстве.
После правления Анака Вунгсу, с 1079 по 1119 г., на Бали извест-
ны несколько монархов с титулом махараджи: это махараджа Вала-
прабху, королева-махараджа Сакалендукирана, махараджа Шурадхи-
па. Обстоятельства их правления и события внутренней и внешней по-
литики балийского государства остаются невыясненными. Однако мож-
но предположить, что в этот переходный для яванского государства пе-
риод, отмеченный после смерти Аирлангги борьбой княжества Кедири
за присоединение восточнояванских территорий, балийские правители
претендовали на возможно большую самостоятельность от своего за-
падного соседа. Вместе с тем подчеркивание действительной или вы-
мышленной яванской генеалогии, происхождения от матарамской ди-
настии служило, видимо, дополнительным основанием их суверенитета.
Королева Сакалендукирана не случайно в своем официальном поиме-
новании величала себя такими эпитетами и характеристиками, которые
связывали ее с правителями Шривиджаи, яванским государем Синдо-
ком и родом Аирлангги.
С начала 30-х годов XII в. и по конец столетия известны несколько
балийских монархов, неизменно включавших в свое тронное имя эле-
мент «джая» (победа). Судя по надписям, при Джаяшакти (около
1133 — ок. 1150) и Рагаджае (около 1155 — ок. 1177) бытовали своды
законов «Уттаравидхибалаван» и «Раджавачана». Король считался
воплощением Вишну.
Рагаджаю сменил махараджа Джаяпангус (1177 — ?). С его име-
нем связывают около 40 надписей-указов, но почти все они датируют-
ся одним временем—1181 г. Поэтому предполагается, что Джаяпан-
гус предпринял какую-то крупную акцию, связанную с массовым под-
тверждением уже имевшихся хартий. Джаяпангус именуется «сыном
солнца», а его две жены «дочерями луны». Король этот к тому же про-
возглашал себя «овладевшим всем островом Бали».
Содержание эпиграфики выявляет некоторые особенности полити-
ки королевской власти в области внутриэкономических отношений при
Рагаджае и Джаяпангусе, то есть во второй половине XII в.
Высшая власть регулировала наследование имущества как мирян,
так и духовенства. От одной трети до двух третей наследуемого иму-
щества отчислялось в пользу храмов. Выморочное имущество, не имев-
шее наследника, делилось между храмами Хьянг Апи и Хьянг Тонда,
либо поступало в королевскую казну, а имущество умерших бхйкшу
(монахов) передавалось на нужды постоялых дворов при монастырях.
С разрешения монарха храмам передавалась и часть налоговых
поступлений. В наследовании узаконивалось преимущество мужчины,
его право на обладание большей частью имущества по сравнению с
женщиной.
Различных видов налогов, которыми было опутано рядовое насе-
ление Бали, подданные короля, было не менее 70. При этом широко
использовалась и система штрафов, которые возлагались за разные на-
рушения общинных порядков, например за несоблюдение запрета на
межкастовые и межварновые браки, за несвоевременное сообщение
провинциальным властям о нахождении утонувшего скота, людей и
т. п. При этом общинам в ряде случаев предоставлялось право само-
стоятельно подвергать наказанию тех, кто посягал на их собственность.
Так обстояло дело с кражей скота, за которую сурово карали.
138
Государство следило за тем, как обращались с беглыми рабами и
должниками. Интересно, что на территории некоторых общин беглые из
разряда кавула (рабов), их дети, а также те, кто попадал в зависимое
положение за долги, пользовались правом неприкосновенности.
Почти ничего не известно об истории балийского государства в
первой половине XIII в. Судя по надписям, в начале столетия королем
был махараджа Экаджая, который правил вместе со своей матерью
махараджей Арджарьяденджаей, а затем престол занимал другой мо-
нарх с тронным именем, тождественным имени высшего божества Бха-
тара Гуру—Бхатара Гуру I. Хотя от 1260 г. дошло пышное тронное
имя еще одного короля (Шри Хьянг Нинг Хьянг Адидева — «Бог над
богами, Всевышний Бог»), между 1260 и 1324 гг. титулы и имена суве-
ренных правителей неизвестны. И это не случайно, так как именно этот
период приходится на экспансию яванского государства Сингасари,
сменившего на Восточной Яве королевство Кедири в 1222 г. В планы
создания межостровного объединения индонезийских государств под
эгидой Сингасари при короле Кертанагаре входило присоединение Ба-
ли. Эта часть объединительной политики яванского махараджи была
осуществлена в 1284 г. В конце XIII в. в балийских надписях не назы-
вается имени какого-либо суверенного монарха, а лишь упоминается
правитель с титулом раджачгатих, что указывает на существование на-
местничества или вассального владения Явы.
В 1324—1325 гг., судя по данным эпиграфики, на Бали вновь на
некоторое время установилось правление махараджей, хотя характер
их отношений с новым яванским государством Маджапахит неясен.
Первая треть XIV в. для яванского королевства Маджапахит была вре-
менем внутриполитической борьбы, крупных мятежей против централь-
ной власти, и приступить к новой кампании по созданию межостровно-
го объединения, к созданию империи, яванцы смогли не сразу. В 1325—
1328 гг. на Бали правил король (махараджа) Махагуру Дхармотунга
Вармадева, который, вероятно, претендовал на наследование титулов
династии Вармадевы, а также раннесредневековых матарамских маха-
раджей; в 1337 г. правил монарх с именем Астасурарадха, который,
как и его предшественник, носил (вероятно, по яванскому образцу) ти-
тул «божественного» (бхатара) и был сторонником культа свирепого
божества Шивы-Бхайравы.
В 1343 г. произошло присоединение Бали к Маджапахиту. В яван*
ских и балийских исторических повествованиях за флером легендарно-
мифологических сюжетов явно прослеживаются свидетельства действи-
тельных событий, относящихся к маджапахитскому завоеванию. Оно
явилось очень важной вехой в судьбе балийской средневековой госу-
дарственности.
Главная роль в покорении Бали принадлежала мапатиху Маджа-
пахита Гаджа Маде, который незадолго до вторжения на Бали возгла-
вил посольство, направленное туда правительницей Трибхуваной, и пре-
следовавшее, очевидно, разведывательные цели. Вскоре после этого
яванские войска, руководимые тем же Гаджа Мадой, высадились на
Южном Бали и под Педженгом (Гианьяр) одержали победу над ар-
мией балийского короля. Последний, потеряв многих своих полковод-
цев, бежал. Одпаго в 40 — начале 50-х гг. XIV в. местная знать и чле-
ны королевского клана неоднократно поднимали антияванские выступ-
ления, стоившие жизни многим маджапахитским аристократам, не го-
воря уже о местном населении.
139
Установление имперского режима на Бали сопровождалось иско-
ренением старой туземной феодальной и родо-племенной верхушки, на-
саждением яванских порядков и началом переселения на остров пред-
ставителей восточнояванской элиты, чиновничества, духовенства, ре-
месленников. Поборы и ассимиляционная политика завоевателей по-
буждали коренное население к сопротивлению или уходу в более труд-
нодоступные районы острова. Особенно это отразилось на судьбе ба-
лийских общин, сохранивших наиболее архаичную, слабо яванизирован-
ную культуру и известных как бали ага.
Несмотря на внушительную военную силу и укрепленные плацдар-
мы, которыми располагал Гаджа Мада для умиротворения Бали,
к 1345 г. яванцам снова пришлось направить на Бали 20-тысячное
войско во главе с полководцем Арья Дамаром. Но даже после того как
при новом яванском государе Раджасанагаре на балийский трон с мест-
ным кшатрийским титулом «далем кетут» был посажен яванский ари-
стократ (а по преданию внук Гаджа Мады) Кресна Кепакисан (1350—
1381), то и тогда антимаджапахитские выступления не прекратились.
С 1352 г., после успешного окончания новой карательной экспедиции
Гаджа Мады и Арья Дамара столичная резиденция раджи далем ке-
тут Кресны Кепакисана находилась в Сампрангане (область Гианьяр).
В итоге завоеваний остров был поделен на несколько вассальных
Маджапахиту княжеств. Это были Гианьяр, Менгви, Табанан, Каранг
Леем, Булеленг и другие, но главным среди этих княжеств считался
Клункунг, наиболее тесно связанный с Маджапахитом, и его правитель
с титулом «дева агунг» назывался верховным среди остальных прави-
телей.
В конце XIV в. на Бали появлялись указы маджапахитских на-
местников, хотя и носивших громкие титулы. В 1383 г. это был род-
ственник махараджи Хаям Вурука Виджаяраджаса, в 1398 г. — Радэн
Кудамерта.
МАДЖАПАХИТ И ДРУГИЕ ГОСУДАРСТВА НУСАНТАРЫ
В КОНЦЕ XIV — НАЧАЛЕ XVI в.
Еще при жизни махараджи Раджасанагары (Хаям Вурука) срав-
нительно короткий период апофеоза яванской державы в Нусантаре
кончился, сменившись полосой внешнеполитических осложнений. Пест-
рый конгломерат островных владений, превращенный гением Гаджа
Мады и усилиями его коронованных предшественников в подобие им-
перии, неизбежно должен был распасться после смерти Гаджа Мады.
И дело не только в том, что экономических и политических ресурсов
Центральной и Восточной Явы не хватало, чтобы удерживать на преж-
них условиях в орбите яванской политики богатеющих крупных васса-
лов. Жизнеспособность межостровного объединения была поколеблена
давлением сильных противников извне и подорвана событиями на Яве
изнутри.
В начале 60-х гг. XIV в. при короле Рама Тибоди I Аютия (коро-
левство Сиам) возобновила борьбу за контроль над торговыми путями
в Южных морях, за выход к Индийскому океану. Овладев южнобир-
манскими землями, сиамцы вторглись в Малайю. Им удалось захватить
северную часть Малаккского полуострова. Упорная борьба Сиама за
овладение берегами Малаккского пролива и Северной Суматрой не
140
увенчалась успехом, натолкнувшись на сопротивление Маджапахита с
его сильным флотом и его малайских вассалов. Однако гегемонии
яванской державы был нанесен немалый урон. В 70—80-х гг. XIV в.
Сиам поддерживал активные торговые и дипломатические отношения
с Китаем. Новая династия Минов пыталась использовать эти связи для
давления на государства Малаккского полуострова и Западной Индо-
незии и для укрепления своего престижа в этих государствах.
Уже в 1369—1372 гг. Мины направили серию посольств в Маджа-
пахит, стремясь установить формальный сюзеренитет, и добились от-
ветного посольства с богатыми дарами. При этом имперские власти
Китая одновременно посылали миссии ко двору маджапахитских ближ-
них и дальних вассалов также с требованием признания сюзеренитета
Китая и ответных посольств. Так, в 1371—1372 гг. китайцы принудили
короля далекого Бони (Южный Сулавеси) вопреки воле и угрозам
Л^аджапахита признать «покровительство» Китая и вступить с ним в
дипломатические отношения. В 1373 г. в Китай прибыло посольство с
данью из Палембанга, в 1375 г. из Мелаю, в 1376 г. из Аче, в 1378 г.
из Паханга, в 1383 г. из Самудры.
Ответные демарши Маджапахита, стремившегося напомнить о се-
бе как о подлинном хозяине Нусантары (такие, как захват Палембан-
га в 1377 г. и убийство китайских послов), на какое-то время возымели
действие. Сепаратные отношения ряда маджапахитских вассалов с Ки-
таем удалось расстроить до начала XVI в.
Маджапахит в последней четверти XIV в. мог не опасаться ответ-
ных санкций Китая, которых, казалось бы, следовало ожидать вслед
за подобными шагами яванской империи. Политика династии Мин в
отношении внешних морских связей, мореплавания и заморской торгов-
ли была неустойчивой, претерпевала резкие изменения. Моменты внеш-
ней активности сменялись периодами самоизоляции.
Однако, несмотря на относительную свободу, маджапахитские фео-
далы были лишены возможности предвидеть развитие событий на до-
вольно удаленных территориях и на сравнительно изолированных зем-
лях. Примечательно, что Палембанг вскоре после ухода оттуда маджа-
пахитских войск был захвачен, китайскими пиратами, установившими
кодтроль. над близлежащим побережьем. Удерживать власть на су-
матранских территориях для Маджапахита становилось все труднее.
К дому же возобновившаяся война с Сиамом и его наступление в зону
Малаккского пролива в значительной степени подрывали все усилия
Маджапахита в этом направлении.
Таким образом, целый комплекс внешнеполитических факторов
отрицательно влиял на политику сохранения островного объединения
под эгидой яванского двора, а территориальные претензии Явы не
могли не наталкиваться на возросшую силу княжеств и султанатов
Западной Нусантары. И все же основные предпосылки распада индоне-
зийской средневековой державы содержались во внутриполитических и
социальных процессах на Яве.
ВОЙНА ЗА ПРЕСТОЛОНАСЛЕДИЕ (1403/4—1406 гг.)
Вторая половина правления Хаям Вурука, проходившая после
смерти всесильного Гаджа Мады, была отмечена несомненным ростом
влияния королевской семейной олигархии, стремившейся поделить
власть на Яве. В начальных главах поэмы-хроники «Нагаракертагама»
141
говорится, что каждый из родственников монарха имел своего рода
удел (нагару), но все они «отирали пыль» с башмаков короля. В дей-
ствительности король, резиденция которого была в «стольном» Маджа-
пахите, представлял высшую власть (формально безраздельную). Эту
власть в центральных областях олицетворяли как натхи (протекторы)
члены монаршей семьи. Причем по старинной традиции в каждой из
четырех пар смежных областей правила (осуществляла «покровитель-
ство») супружеская пара, символизировавшая, очевидно, сакральную
силу живого махараджи через принадлежность к его роду или свой-
ство. Естественно, что протекторы областей стремились превратить
свою власть в наследственную. В «Божественный совет» семерых
прабху входили, кроме родителей монарха, две его сестры с мужьями.
Каждая из этих двух супружеских пар правила с титулом бхра (бхата-
ра) смежными областями (Ласем — Матахун и Паджанг—Пагухан),
соединив, таким образом, под своей властью обширные территории
Центральной и Северо-Восточной прибрежной Явы.
Однако наиболее влиятельным лицом в этом совете был шурин ко-
ролевы-матери Трибхуваны, Виджаяраджаса, бхра Венгкера. Его жена
управляла Кедири (Дахой), третьей по значению (после Кахурипана
и Сингасари) центральной областью, которая вместе со смежным
районом Венгкера (к западу) составляла опорную территорию, под-
контрольную этой семье. Виджаяраджаса выдал за короля Хаям Вуру-
ка свою дочь Сушумнадеви. Его участие в государственных делах было
весьма значительным, так как он вместе с отцом Хаям Вурука Керта-
вардханой, бхра Тумапеля, ведал вопросами крестьянских земельных
держаний, описью земель и общественными работами в масштабах
всех яванских владений Маджапахита. Виджаяраджаса, как и Керта-
вардхана, имел аналогичный королевскому титул «шри махараджа
раджа парамешвара» и с этим титулом (по предположению Н. Крома)
представлял власть короля на о. Бали. Есть основания считать, что
именно статус Виджаяраджасы как полусамостоятельного правителя и
его претензии на высшую власть послужили важной причиной внутри-
политических коллизий, связанных с передачей маджапахитского пре-
стола преемнику Хаям Вурука. Последний, не имея сына от главной
жены, предполагал назначить преемником своего зятя и племянника
Викрамавардхану, бхра Матарама.
Между тем большим влиянием при дворе пользовался сын Хаям
Вурука от наложницы (вернее сказать, от «младшей» жены), который
благодаря браку с сестрой Викрамавардханы получил титул бхра Ви-
рабхуми и был через усыновление принят в семью могущественного
Виджаяраджасы. После смерти своего покровителя Виджаяраджасы в
1388 г. бхра Вирабхуми, естественно, рассчитывал фактически наследо-
вать власть в его владениях (считается, что Хаям Вурук дал Виджая-
раджасе Баламбанган). Но годом позже, в 1389 г., умер Хаям Вурук,
и бхра Вирабхуми вместе со своими сторонниками и близкими, контро-
лировавшими Даху и Ласем, составил сильную оппозицию новому ко-
ролю Викрамавардхане.
Неясно, как развивались события в первые годы после коронации
Викрамавардханы. В летописи «Параратон» обстановка оценивается
как мятеж, восстание (по-явански буквально — раскол). Однако расту-
щие претензии на престол со стороны бхра Вирабхуми и угроза внут-
ренней войны побудили короля около 1400 г. отойти от власти и„
объявив себя отшельником, передать дела правления в женские руки.
142
На короткое время его заменила какая-то его ближайшая родственни-
ца с титулом прабху иштри (правительница-супруга) *.
Но положение не изменилось, и когда в 1401 г. Викрамавардхана
вернулся к власти, вражда вспыхнула с новой силой. Противоречия
между владетельными членами королевской семьи, нараставшие еще в
период правления Хаям Вурука, вылились в ожесточенную борьбу из-
за престолонаследия — типичная причина многих кровопролитных
конфликтов в средневековых государствах.
Викрамавардхана, как известно, имел сыновей только от налож-
ниц. А между тем бхра Вирабхуми был мужем недавно умершей сест-
ры короля, бхра Лазема (по прозвищу «Толстушка»). Уже одно это в
той обстановке могло послужить обострению конфликта. О степени
раскола может свидетельствовать тот факт, что на стороне бхра Ви-
рабхуми оказались один из сыновей Викрамавардханы, бхра Тумапеля,
и его зять, бхра Кахурипана.
Война началась в 1403 или 1404 г. По китайской летописи «Мин
Ши», уже в 1403 г. новый император Поднебесной державы, верный ис-
пытанному имперскому принципу, отправил посольства сразу по двум
адресам: в «западное» королевство (имеется в виду территория под
фактической властью Викрамавардханы) и в «восточное» (владения
«сына Дахи», бхра Вирабхуми, контролировавшего крайний восток
Явы).
Эта война не была похожа на мятежи первой четверти XIV в.
Здесь мы уже видим выступление против центральной власти одного
из бхра королевской семьи, претендента на престол, опиравшегося на
поддержку значительной группы родственников короля, имевшего свою
отколовшуюся от государства территорию и цель — свержение правив-
шего монарха. Источники доносят до нас отголоски упорной борьбы
«западного и восточного кратонов». В ее начале Викрамавардхана тер-
пел поражения от «восточного» противника. Но союзники бхра Ви-
рабхуми стали отходить от него, и войскам Викрамавардханы удалось
переломить ход войны. Китайцы, которые прибыли на Яву в составе
огромной флотилии адмирала Чжен Хэ, стали не только свидетелями,
но и жертвами этих драматических коллизий. На этот раз китайская
миссия посетила только «восточное королевство» (видимо, это входило
в задачу поддержания равновесия между борющимися сторонами),
и в 1406 г. она оказалась в центре событий. Войска Викрамавардханы
захватили Лумаджанг, столицу владений бхра Вирабхуми, и при этом
были убиты члены китайской посольской миссии и 170 человек из
экспедиции Чжэн Хэ. Бхра Вирабхуми бежал на корабле во владения
бхра Нарапати, но, преследуемый последним, был схвачен и обезглав-
лен. Голова бхра Вирабхуми была доставлена в Маджапахит, а затем
его прах захоронили по яванскому обряду в чанди Грисапури в Лунге.
Викрамавардхана, стремясь довершить разгром враждебной ему труп*
пировки, распорядился схватить и привезти в Маджапахит и приемную
мать поверженного врага, бхра Дахи.
Так закончилась внутренняя война в Маджапахите, которая, явив-
шись водоразделом в маджапахитской истории, оставила глубокий
след в яванской литературной и фольклорной традиции.
* Вероятнее всего, это была его жена Кусумавардхани, дочь Хаям Вурука, бхра
Лазема. Но примечательно, что «Параратон» называет в это же время вторую бхра
Лазема — жену бхра Вирабхуми, что свидетельствует, как можно предполагать, об ост«
ром конфликте, приведшем к расколу государства.
143
ОТПАДЕНИЕ ИМПЕРСКИХ ТЕРРИТОРИЙ МАДЖАПАХИТА.
внешнеполитическая ОБСТАНОВКА в 1-й ТРЕТИ XV в.
Победа над бхра Вирабхуми укрепила на некоторое время поло-
жение Викрамавардханы. Правление его было сравнительно долгим
(до 1429 г.). Однако этот двадцатилетний период не привел к рестав-
рации имперских позиций эпохи расцвета, но поставил перед слабею-
щей яванской державой целый ряд новых проблем, прежде всего внеш-
неполитических.
Как известно, распад больших государственных объединений, фео-
дальных империй региона, расцвет которых приходился на XI—
XIV вв., сопровождался появлением совокупности новых государствен-
ных образований и массовым распространением новых религиозно-
идеологических систем: буддизма (тхеравады) в государствах Индоки-
тайского полуострова и ислама в государствах Индонезии и Малайзии.
Ко времени окончания «свары» 1404—1406 гг. Маджапахит поте-
рял большую часть своих внешних владений на Суматре и Малаккском
полуострове, и это означало во многом утрату прежних идеологических
позиций старых буддийско-индуистских синкретических культов, на-
саждавшихся в ходе яванской экспансии. Мусульманство, которое еще
во времена путешествий Марко Поло укрепилось в торговых кругах и
при дворах правителей Северной Суматры, теперь имело новые импуль-
сы к распространению. Во-первых, правящий класс малайских кня-
жеств, заинтересованный в извлечении максимальных доходов из меж-
дународной торговли в зоне Малаккского пролива, получал с приня-
тием ислама надежные политико-идеологические гарантии прочных свя-
зей с ближневосточными рынками и привлечения арабского, персид-
ского и части индийского купечества. Во-вторых, мусульманское едино-
божие и идея войны за веру стали религиозным знаменем борьбы с
наиболее опасными противниками — Сиамом и Явой.
В 90-е годы XIV столетия тайское буддийское государство Аютия
завершило многолетнюю борьбу, начатую королем Рама Тибоди I за
выход к Индийскому океану, подчинив практически все земли Ма-
лаккского полуострова вплоть до Тумасика (Сингапура), и угрожало
суматранским княжествам. Но. с хозяйственным освоением и заселе-
нием малайцами южных районов полуострова все более активную и
самостоятельную роль играло портовое княжество Малакка. Его осно-
ватель и первый монарх Парамешвара вначале умело лавировал меж-
ду интересами своего сюзерена Аютии и стремлением Китая получить
со стороны «южных варваров» изъявления вассальной покорности.
В 1406 г., когда в Маджапахите только окончилась война, Парамешва-
ра уже сумел добиться от китайского императора признания и покро-
вительства. И целых три десятилетия, вплоть до запрещения в Китае
морских экспедиций, Малакка регулярно использовала для торговли и
для защиты от сиамских притязаний присутствие в Южных морях
огромного флота под начальством китайца-мусульманина Чжэн Хэ.
Развитию торгово-дипломатических связей с мусульманскими
странами чрезвычайно способствовало принятие в качестве официаль-
ной религии ислама и превращение Малакки в первой трети XV в. в
султанат. В этот период Малакка, сохранившая свою независимость
от сиамской державы, растет не только как важный узел морской меж-
дународной торговли, но и как один из центров исламизации Нусанта-
ры, наряду с более старыми, северосуматранскими, центрами: Пасэем-
Самудрой, Перлаком, Педиром.
144
Таким образом, в Западной Нусантаре складывались условия для
образования, объективно в противовес Маджапахиту, другого крупного
государственного объединения. Малайско-мусульманская культура рас-
пространялась и в полуостровных княжествах, и на Восточной Суматре,
и на Северной Яве; торговая активность малайцев и яванского купе-
чества портовых городов северояванского побережья способствовала
утверждению нового культурно-идеологического феномена. Присутствие
китайцев-мусульман в период внешней активности и попыток укрепле-
ния политического авторитета китайской империи в Южных морях
также можно считать фактором, ускорявшим в первой трети XV в.
исламизацию. В то же время вмешательство Минов в дела княжеств,,
где Маджапахит стремился сохранить свой сюзеренитет, объективно
вело к дальнейшему ослаблению внешних позиций яванского государ-
ства. При этом надо отметить, что Минам было выгодно, делая ставку
на демонстрацию военной силы и претендуя на роль верхового судьи
в отношениях островных государств с Явой, действовать и «от имени»
Маджапахита, который уже не мог активно влиять на ход событий на
этих внешних территориях.
В 1406—1408 гг. Викрамавардхане с трудом удалось откупиться
от китайского двора, требовавшего компенсации за гибель во внутри-
яванской «сваре» людей из экспедиции Чжэн Хэ: для этого пришлось
истратить солидную часть золотого запаса. Вместе с тем независимо
от воли маджапахитского двора возобновились после двадцатилетнего
перерыва контакты с Минами прежде покорных Маджапахиту обла-
стей. В 1403—1404 гг. Китай обменялся дипломатическими миссиями
с Самудрой, формально изъявившей покорность Минам. В 1405 г. ки-
тайцы добились того же от Палембанга, где еще с 1398 г. заправляли
китайские пираты, а в 1407 г. там был посажен правителем Ши-Цзи-
цин, который номинально считался подданным Викрамавардханы.
В 1405—1409 гг. Китай неоднократно пытался «умиротворить» южно-
сулавесийское княжество Бони, проявляя интерес к связям с Тимором,
вмешивался в борьбу за престол в Самудре, в 1411—1414 гг. завязы-
вал отношения с суматранским султанатом Ару. Несмотря на то что
в период плаваний адмирала Чжэн Хэ прежние исправные данники
Маджапахита пользовались случаем выразить свою самостоятельность
от Явы, их экономические отношения с «метрополией» не угасали про-
порционально их политическому отрыву, и торговые связи с Явой про-
должали развиваться. Ява по-прежнему оставалась к своей выгоде
посредницей в доставке китайским купцам пряностей с Молуккских
островов. Маджапахит удерживал под своим скипетром Центральную
и Восточную Яву, Мадуру, Бали.
СВЕДЕНИЯ О ВНУТРИПОЛИТИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ МАДЖАПАХИТА
ПОСЛЕ ПОБЕДЫ ВИКРАМАВАРДХАНЫ (НАЧАЛО — 70-е гг. XV в.).
СИМПТОМЫ РАСПАДА ЯВАНСКОГО ГОСУДАРСТВА
Внутреннее положение государства на Яве при Викрамавардхане,
несмотря на известную стабилизацию после победы над бхра Вирабху-
ми, все же не было гарантировано от нового конфликта. Власть бхра
по-прежнему могла быть его источником, и зерна вражды в большой
семье монарха не были устранены.
Викрамавардхана пытался исправить положение путем брачных
союзов. Его первая жена умерла еще в 1400 г., и на этот раз он взял
145
в жены старшую дочь бхра Вирабхуми, а вторую его дочь сделал вто-
рой женой своего старшего сына (бхра Тумапеля). При этом и внук
Викрамавардханы был женат на третьей дочери покойного мятежни-
ка. Неизвестно, впрочем, насколько действенными оказались подобные
меры в то время. Интересно, что «Параратон» именно в разделе о пер-
вой трети XV в. содержит как косвенные, так и прямые указания на
признаки неблагополучия. Летописец счел нужным отметить страшные
бедствия, неоднократно обрушивавшиеся на Яву в те годы (землетря-
сения 1395 и 1398 гг., извержение вулкана в 1411 г., «великое землетря-
сение» в 1416 г., наконец, голод в 1426 г.).
Король Викрамавардхана умер в 1429 г. Его сменила на престоле
старшая из его детей — Сухита. В период довольно долгого правления
королевы Сухиты (1429—1447) происходит относительная стабилизация
во внутриполитическом положении Маджапахита, когда в наследовании
трона возобладал принцип старшинства, по которому власть передава-
лась последовательно от старших детей к младшим. Данные о смене
королей после Сухиты это обстоятельство подтверждают. Но в период
ее правления еще давали о себе знать прямые отзвуки войны 1403—
1406 гг.: в 1433 г. был убит (или казнен) крупный сановник Радэн
Гаджах (бхра Нарапати), по приказу которого был обезглавлен неза-
дачливый искатель маджапахитской короны, пресловутый бхра Ви-
рабхуми. Верховная власть, по-видимому, была заинтересована в том,
чтобы без новых больших столкновений утихомирить детей и родствен-
ников бхра Вирабхуми.
У королевы Сухиты не было детей, и после ее смерти в 1447 г. ей
наследовал ее младший брат Кертавиджая, бывший до этого бхра вто-
рой по значению области — Тумапеля. Этот монарх, взявший пышное
тронное имя Виджаяпаракрамавардхана, правил недолго (до 1451 г.),
и к его времени относится попытка закрепить положение королевской
семьи и порядок владения престолом. Ведь несмотря на сохранение
власти династией, власть Маджапахита не только за пределами Явы,
но и внутри острова постепенно расшатывалась и сокращалась. Явным
симптомом этого процесса явились столкновения между различными
районами Восточной Явы, сам факт которых свидетельствует о нали-
чии уже на основной территории государства владетелей, стремивших-
ся к самостоятельному приобретению соседних территорий, опираясь
на собственную военную силу. Так, надпись 1441 г. доносит до нас со-
общение о войне между двумя небольшими владениями, находившими^
ся в нижнем течении Соло, в Боджонегоро, когда район Меданга был
завоеван правителем области Раджагвесй. Примечательно, что в дан-
ном случае упоминаются земли на границе Восточной и Центральной
Явы, примыкающие к северному ее побережью и ставшие затем опорой
антимаджапахитской коалиции.
Е первой половине XV в. королевская семья чрезвычайно умножи-
лась за счет боковых ветвей, детей от наложниц, вторых жен. И хотя
в это?л правящем клане выдерживалась определенная иерархия, все
члены королевского рода стремились и должны были по традиции быть
пристроены у кормила власти с титулами «бхра», как «покровители»
яванских земель. И в этом качестве они выступали рано или поздно
как носители крупных владельческих прав, стремившиеся закрепить за
своей семьей наследственную власть на подконтрольных территориях,
сделать их своими прочными уделами-вотчинами, приобрести большую
независимость от короля и его чиновников, военную и политическую
силу.
146
Феодально-экономические претензии
бхра объективно входили в противоречие
с идеологическим принципом священства
централизованного правления монарха-
деспота. «Параратон» отмечает не слу-
чайно появление общих погребальных
комплексов у отдельных семейно-родо-
вых групп бхра. Не следует думать, од-
нако, что в это время все бхра наследст-
венно правили теми областями, которые
были связаны с их титулом. Вышеука-
занные семейные погребения бхра были
местами захоронения (и, видимо, культа
предков) каких-то близкородственных
групп, но состоявших из носителей титу-
ла бхра различных областей. Королев-
ская власть, видимо, еще была в состоя-
нии следить за нужным ей перераспре
делением титулов, чтобы избежать в
центральных областях угрозы сепаратиз-
ма. Его корни вызревали постепенно, а
за не очень ясными для историков и во
многом внешне противоречивыми отно-
шениями между бхра и центральной
Посмертное изображение короля
Маджапахита. Вост. Ява, XV в.
посвященного культу коро-
властью кроется сложная и постепенно
менявшаяся система.
При восшествии на престол в 1447 г.
король Виджаяпаракрамавардхана по-
спешил в специальной хартии объявить
об основании нового храмового владения,
левских предков. При этом он именовал себя едва ли не всеми возмож-
ными в яванской традиции титулами и эпитетами верховного правите-
ля: «махараджа-господин и раджа раджей всей Явы, божественный
прабху» и т. д. При этом короле, как следует из анализа других источ-
ников, бхра важнейших областей Маджапахита была его жена, сы-
новья, внуки со своими женами и племянники — потомки объединенной
линии бхра Вирабхуми и короля Викрамавардханы, иерархия ближай-
ших родственников. Но и в это время источники отмечают неподконт-
рольные королевской власти столкновения между бхра, когда бхра
центральнояванской области Пагухан воевал с одним из соседних вла-
детелей.
Наследовавший в 1451 г. трон старший сын Виджаяпаракрама-
вардханы Раджасавардхана правил всего лишь до 1453 г. Он имел че-
тырех сыновей, но ни один из них не получил престола, и 1453—1456 гг.
были периодом междуцарствия. Все это указывает на вполне вероят-
ную борьбу за власть, так как ближайшими претендентами на нее бы-
ли, согласно старшинству, не сыновья Раджасавардханы, а их дядья.
И в 1456 г. старший из них, Гиришавардхана, средний сын Виджаяпа-
ракрамавардханы. стал королем и правил 10 лет. Судя по всему, до
конца 60-х гг. явной угрозы единству правления не было. При этом на-
до отметить высокое положение при дворе королевы-матери, бхра Дахи
Джаешвари.
Внутренне противоречивое положение центральной власти Маджа-
пахита, ее медленно нарастающий кризис получил отражение в культу-
147
ре этого времени. С одной стороны, поздний Маджапахит в середине
XV столетия еще оставался важным культурным центром: продолжа-
лось создание придворной литературы, крупных религиозно-философ-
ских сочинений, по-прежнему оставался крупнейшим культовым цент-
ром и популярным местом индуистско-буддийских яванских ритуалов
знаменитый Панатаран. Памятники официального культа отнюдь не
свидетельствуют о распаде Маджапахита. Ближайшие к столичному
району и расположенные в горной местности культовые комплексы по
своему характеру и расположению ориентированы на столицу. С другой
стороны, в позднемаджапахитской монументальной архитектуре и
скульптуре этого времени заметны явные признаки распада норм офи-
циального искусства эпохи расцвета, отражающие не только этап
упадка в искусстве образа сакральной власти, но и дискредитацию
самой идеи короля-бога. Центрами отправления традиционных ин-
дуистско-яванских ритуалов все более становятся изолированные и уда-
ленные от столицы горные районы.
В 1466 г. Гиришавардхану сменил на престоле Сингхавикрама-
вардхана. Как предполагается, это был самый младший из трех сыно-
вей короля Виджаяпаракрамавардханы, занявший престол согласно
установленному порядку. В надписи 1473 г. он величал себя главой
владетельных потомков Царя Горы и единственным владыкой Джанг-
галы, Кедири и всей Явы. Однако сохранять устойчивость правления
стало трудно даже в пределах восточнояванских владений Маджапа-
хита. Известно, что примерно через два года после начала своего прав-
ления Сингхавикрамавардхана вынужден был покинуть кратон Маджа-
пахита. Неясно, какие причины заставили его сменить резиденцию и
кто правил после его смерти, наступившей не позднее 1478 г. Но за
этот период, несомненно, происходили какие-то потрясения, связанные
с борьбой за власть различных бхра королевского рода, а возможно,
и не относящихся к нему. Источники доносят смутные отголоски этих
событий: говорится о «войне против Маджапахита», что скорее озна-
чает отвоевание столицы у одного из бхра-узурпаторов; а последний
упоминаемый в «Параратоне» монарх — безымянный «король, умерший
в кратоне» в 1478 г., вслед за чем идет и последнее событие, отражен-
ное яванскими летописцами в «Дворцовой книге» — извержение вулка-
на в 1481 г.
СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ В ПОЗДНЕМ МАДЖАПАХИТЕ
(ВТОРАЯ ЧЕТВЕРТЬ — КОНЕЦ XV в.)
Приступая к описанию социальной структуры XV в., хочется на-
чать с яркого примера новой социальной психологии, формирующейся
в условиях старых отношений. Текст королевской надписи гласит: «Все
люди, которые чем-то владели в этой симе, во внимание не принима-
ются и перестают владеть землей». Одним росчерком стила уничтожа-
ются все права всех предшественников, не сделано никаких исключе-
ний— это было важнейшим новшеством. Государство в XV в. было,
видимо, еще достаточно сильно, чтобы проводить такие экспроприации.
Основной социальный процесс в XV в. развивался в иной плоско-
сти— усиление в ущерб монарху крупных владельцев нового типа: род-
ственников и свойственников монарха (бхра) и других владельцев; схо-
жих по масштабам владений и по самостоятельности с бхра. Родствен-
ники монарха, в том числе и те, кто практически имел мало прав на
престол, получали лично для себя и своих потомков навечно права на
148
большие владения из многих общин и становились экономически неза-
висимыми от монарха, и это стало причиной распада империи в поли-
тическом плане. Росли число и размеры обширных владений дальних
родственников монархов, первоначально только правивших отдельными
областями расширившейся империи.
Светские феодальные владельцы в целом добились полных наслед-
ственных прав не только для родственников, но и для неродственников
монархов. Тем самым база публично-правовых норм VIII—XV вв.
исчезла, а вскоре исчезла и империя. Первый этап развитого «рисово-
го» феодализма был пройден целиком, дав к XVI в. частное феодаль-
ное землевладение в сочетании с достаточно еще крепкой общиной как
основную форму. Наступила эпоха обычного права, в рамках которой
частное землевладение сочеталось со все более слабеющими правами
общин.
Крупные владельцы, не являвшиеся родственниками монарха,
в это время получали целые «казенные» вануа далеко от родных мест,
а порой и от мест службы. Земельный фонд казны еще более умень-
шался. Владелец получал все доходы целиком, то есть вануа закаба-
лялась им полностью, он не делился с монархом, и тот уже не имел
основы для вмешательства в отношения «крупный владелец — кресть-
яне». Владелец получил и полицейские функции. Военная служба ста-
ла теперь источником земельных наград не преимущественно в адрес
деревенских чинов (как в XI—XII вв.) или панджи (как в XIII—
XIV вв.), а в основном, по-видимому, в адрес иной социальной группы,
крупных владельцев. Они порой имели своих вассалов. Архив одного
крупного военачальника описывает, как он получил в дар «казенную»
общину-десу без сохранения каких-либо прав государства или пред-
шествовавших владельцев; публичноправовые нормы совершенно не
применялись к этому владению, все отношения внутри него были част-
ным делом владельца и деревни. Частное (и в определенной степени
обычное) право победило, перед нами полное частное владение — на-
вечно; все права крупной общины — десы объявляются правами вла-
дельца; все, что она имела по публичному и обычному праву, у нее от-
нималось, причем не списком, а всеобъемлющей формулой, охватываю-
щей все возможные права и доходы: «И пусть он будет ото всего осво-
божден и на все имеет право». С римской простотой было сформули-
ровано право фактически римской по характеру собственности. Земли
он получил и обработанные и необработанные, со всеми доходами, его
имение «имело все права и ото всего освобождалось».
Яванский феодализм этого времени схож с европейским; появились
И настоящие мелкие вассалы. Вассал получал от сюзерена (не монар-
ха) из земель сюзерена поле по всем юридическим правилам, порой —
с ведома, но без обязательной санкции монарха. Он владел им наслед-
ственно при условии выполнения «вечных» обязательств, такое выпол-
нение контролировалось потомками сюзерена.
Одновременно шел быстрый и окончательный упадок крупного ду-
ховного землевладения, исторически на Яве традиционно поддерживав-
шего центральную власть. Среди тех групп, на которые еще распрост-
ранялась верховная собственность на землю и политическая власть мо-
нархов, на первое место выходят отдельные «духовные» феодалы как
физические и юридические лица, а не как храмы или дхармы. Духовное
землевладение (мелкое и среднее) теперь стало полусветским и было
связано с религиозной службой государству (как и у мелких и средних
светских служилых феодалов). Главная фигура — конкретный священ-
149
нослужитель с небольшим или среднего размера «своим» владением,
данным или санкционированным монархом. От центральной власти еще
зависело и землевладение чиновников, родственников и приближенных
монархов.
Крестьянские свободы все более урезаются. В отношении вануа
уже могут написать, что она «отдана как земельный дар». Степень за-
висимости крестьян Восточной Явы в это время выше обычной для
ЮВА тех веков; это тоже не могло не ослаблять империю. В позднем
Маджапахите шел распад форм общинного землевладения VIII—
XIV вв. Появились одни владения внутри других, отмечена чересполо-
сица общинных и частных земель, а также частных владений разных
лиц. Все реже в документах упоминается община, хотя она сохранилась
до наших дней, зато все больше упоминаний о мелких частных вла-
дельцах. Они подорвали империю снизу, как бхра — разорвали ее свер-
ху, но и создали яванскому обществу тот социальный служилый слой
(прийяи), который сделал его наиболее социально и культурно разви-
тым по сравнению с другими обществами Индонезии в дальнейшем.
СОБЫТИЯ 1477—1478 гг. НАПАДЕНИЕ ДЕМАКА
Государственная история Маджапахита не окончилась на событиях
1478—1481 гг., но первая из этих двух дат оставила глубокий след в
яванской литературно-фольклорной традиции, действительно явилась
своеобразным рубежом, за которым последовала полоса окончательно-
го ослабления и краха бывшей островной империи, вернее того, что от
нее осталось»
Если верить позднейшим летописям и полулегендарным повество-
ваниям («Бабад Танах Джави», «Серат Канда» и др.), то во второй
половине 70-х гг. XV в. власть в королевстве узурпировал бхра Кер-
табхуми, который, впрочем, также принадлежал к отпрыскам королев-
ского рода, являясь одним из сыновей умершего еще в 1453 г. Раджа-
савардханы. С именем этого нового претендента на корону связываются
драматические коллизии, развернувшиеся на подмостках яванской по-
литической истории.
Бхра Кертабхуми был тесно связан с верхушкой северояванского
княжества Демак, которое наряду с другими портовыми городами и
княжествами побережья становилось фактически независимым от Мад-
жапахита и где через влиятельных руководителей торговых общин уси-
ленно распространялась мусульманская религия. По-видимому, в этой
среде большую роль играли яванско-китайские мусульмане: метисы,
потомки от смешанных браков, среди которых находились и родствен-
ники маджапахитских аристократов. Космополитический состав господ-
ствующего класса портовых городов северного побережья, включавше-
го малайцев, яванцев, китайцев, арабов по происхождению, складывал-
ся во многом в отрыве от традиционной яванской среды. Ислам стал
идеологическим средством объединения интересов этого слоя в его
борьбе за экономические позиции и политическую самостоятельность,
а достижение этих целей было сопряжено с массовым распростране-
нием исламской веры и подготовкой к решительной борьбе с оплотом
старых государственных и идеологических порядков — Маджапахитом.
По мере обострения политико-идеологического кризиса яванской дер-
жавы и превращения ее во внутриостровное яванское княжество ислам
медленно просачивался в аграрные районы.
Согласно некоторым литературным источникам, у бхра Кертабху-
150
ми от брака с китаянкой-наложницей был сын Радэн Патах, который
женился на внучке духовного главы и основателя мусульманской общи-
ны на Яве сунана Нгампела. Радэн Патах еще более укрепил свое по-
ложение в северояванских княжествах, будучи усыновленным главой
палембангских мусульман, аристократом, который вел свое происхож-
дение от самого Викрамавардханы. В результате всего этого Радэну
Патаху удалось пробраться к власти в Демаке, где местные мусуль-
мане признали его своим руководителем, а затем собрать войско и
после смерти сунана Нгампела захватить в 1477—1478 гг. область Се-
маранга и Сурабаю. Формально северояванские торговые «короли»-
мусульмане еще значились вассалами Маджапахита. Но на деле мад-
жапахитский король бхра Виджая («победоносный бхра», как прозва-
ли бхра Кертабхуми яванские писания) скорее всего не обладал,
а наоборот — с каждым днем терял способность контролировать со-
бытия.
Данные о том, что произошло в 1478 г., противоречивы. Летописи,
создававшиеся уже под влиянием исламизированной государственно-
исторической концепции, говорят о нападении Демака на Маджапахит
(о восстании Демака против Маджапахита), когда был пленен король
бхра Кертабхуми (Бравиджая), а казна и регалии королевства выве-
зены ко двору бывшего вассала. Если следовать этой версии, то это
и была финальная глава маджапахитской истории, а султанат Демак
явился историческим наследником и регалий, и былого величия яван-
ской империи, которые, впрочем, затем перешли последовательно к
Паджангу и Матараму XVII в. «Параратон» об этом ничего не расска-
зывает, но обрывает изложение (точнее, сухой перечень маджапахит-
ских властителей) на этой же дате. Но надписи-указы о земельных да-
рениях духовенству, изданные от имени короля, правителя города Мад-
жапахита, Джанггалы и Кедири в 1486 г., заставляют усомниться в
полноте и достоверности нарративных источников.
РАННИЕ ГОСУДАРСТВА ВОСТОЧНОЙ НУСАНТАРЫ
В этом районе островной Юго-Восточной Азии разложение перво-
бытнообщинных отношений и складывание ранних государственных об-
разований наступило значительно позднее, чем в западном районе.
Здесь, как и на островах северной части региона (Филиппинский архи-
пелаг), указанный период приходится на XIII—XV вв. Первоначальная
оторванность от межрегиональных контактов и связей, от магистраль-
ных торговых путей между Ближним и Дальним Востоком, относитель-
ная географическая обособленность от древнейших очагов австронезий-
ской и монкхмерской цивилизаций и специфика культурно-хозяйствен-
ных традиций — все это обусловило более медленные темпы политоге-
неза.
Восточная Индонезия в географическом и расово-антропологиче-
ском отношениях является своего рода переходной зоной: она лежит
на стыке индо-малайской и океанийской областей. И здесь до XIII—
XIV вв. существовал пестрый конгломерат народов и культур, сравни-
тельно слабо контактировавших между собой.
Молуккский архипелаг
На Молуккских островах внутренние контакты были ограничены
немногими испытанными морскими маршрутами. Большая часть круп-
ных островных территорий (острова Хальмахера, Серам, Буру, Ару,
151
северная часть архипелага Сула) лежала в стороне от них, от гаваней
и прибрежных поселений. Поэтому территория больших островов Мо-
луккского архипелага по отношению к немногочисленным прибрежным
поселениям являлась в основном застойной периферией.
Традиционной базой хозяйства на Молукках и основным источни-
ком питания было добывание муки из саговой пальмы, особенно харак-
терное для Северных и Центральных Молукк. Второй основной вид хо-
зяйства— подсечное земледелие с выращиванием корнеплодов и клуб-
неплодов, а в некоторых местах суходольного риса и проса характерен
для глубинных районов и гористых областей больших островов, а так-
же для основной территории Юго-Западных Молукк. На Молукках из-
давна разводили свиней и птицу. Ко времени появления европейцев на
Тернате, Тидоре, Амбоне и некоторых других островах существовали
отдельные центры металлургического производства.
Хозяйственно-культурный тип добытчиков саго, так называемых
хлеборубов, развившийся в низменных и прибрежных районах Север-
ных и Центральных Молукк — это нечто среднее между специализиро-
ванным присваивающим хозяйством и особой формой земледелия. Его
сравнительно малотрудоемкий характер позволил местному населению
на ряде островов развивать дополнительные виды хозяйства (напри-
мер, огородничество) и обменно-торговую деятельность. Там, где име-
лись соответствующие условия (главным образом на мелких островах
с почвой вулканического происхождения), еще в древности практикова-
лось собирание, а в пору раннего средневековья — производство пря-
ностей. Под влиянием растущих потребностей в редких продуктах вос-
точноиндонезийского экспорта на основе выращивания пряностей сло-
жилось товарное земледелие. На северных островах (Тернате, Тидоре,
Макиане, Моти) это была гвоздика, на островах Банда, а впоследствии
и на Амбоне — мускатный орех. Этот тип хозяйства был связан с раз-
витием международной торговли и межостровного продуктообмена. Вво-
зились ремесленные изделия и рис.
Торговля пряностями вела к созданию поселков, вокруг которых
формировалось смешанное население, объединенное экономическими
интересами и использованием малайского языка как средства общения.
Эти «торговые» этносы во главе со своими вождями стремились к по-
литическому господству над более широкими территориями, прежде
всего прибрежными. Возникли первые государственные образования.
Они появлялись в местах наиболее активных международных торговых
связей, главным образом на мелких островах, лежащих вблизи круп-
ных островов: к западу от Хальмахеры, на островах Тернате, Тидоре,
на Амбоне и Банда.
Смутные упоминания источников указывают на возможность су-
ществования государства в Джаилоло, на западном побережье северно-
го полуострова Хальмахеры, уже в XIII в. После заселения сХальмахеры
мелких близлежащих островков на них сложились княжества Тернате,
Тидоре, Бачан и Оби во главе с выборными правителями (колано).
В начале XIV в. они воевали с правителем Джаилоло, который стал их
сюзереном. Но вскоре верховенство перешло к наиболее богатому объе-
динению — Тернате.
В XIV в. северомолуккские раннегосударственные образования име-
ли регулярные связи с Явой. Они значатся в составе областей, пере-
численных яванской придворной поэмой-хроникой «Нагаракертагама»
как зависимые от Маджапахита (вместе с островами Банда, Амбоном,
152
Серамом, Буру и некоторыми другими районами). Тернате испытывал
яванское влияние, очевидно, уже с XII в.
К середине XV в. государственной религией Тернате становится ис-
лам, занесенный сюда благодаря связям с северояванскими портами,
где было много мусульман. В 1446 г. 19-й колано Тернате короновался
как султан Зайналабиддин. Вместе с другим исламизированным райо-
ном, островами Банда, Тернате стал важнейшим очагом исламизации
Восточной Индонезии. Это способствовало распространению политиче-
ского суверенитета тернатских султанов на Молукках. В пору своего
наивысшего расцвета, который начался в XVI в., султанат был самым
сильным из государств Молуккского архипелага и господствовал над
портами торговли пряностями. В сферу его контроля входили: север-
ная часть Хальмахеры и ее южный полуостров, острова между Халь-
махерой и Сулавеси, северные, часть юго-восточных и восточных обла-
стей Сулавеси, острова Банггай, острова Сула, часть Буру, побережье
Западного Серама, северная часть Амбона, некоторые другие острова
к северу, югу и западу от Хальмахеры, в том числе богатые гвоздикой.
Тернатская «империя» включала области, управлявшиеся непосредст-
венно администрацией султана, но многие острова имели своих тради-
ционных правителей, которые под контролем тернатских наместников
(сенгаджи) платили регулярную дань. На Хальмахере султанские вла-
сти, пользуясь правом верховной собственности султана на часть зем-
ли, взимали налог с местного населения, добывавшего саго.
Независимый от Тернате архипелаг Банда, где ислам утвердился в
середине XV в., был крупнейшим центром торговли пряностями после
Тернате и Тидоре.
В нескольких километрах от Тернате расположен другой крошеч-
ный остров, Тидоре, который благодаря торговле гвоздикой и ислами-
зации также стал одновременно с Тернате центром крупного султаната.
Власть Тидоре распространялась на центральную часть и восточный по-
луостров Хальмахеры, на острова к востоку и юго-востоку от нее в вос-
точной части моря Серам, включая западное побережье Ириана.
Контроль за торговыми пунктами на ирианском побережье и вблизи
него, а также за восточной частью острова Серам позволил тидорскому
султанату иметь доходы не только от торговли, но и от вывоза рабов, а
также благовонной и целебной коры дерева массой.
Границы земель, подконтрольных островной империи Тидоре, как и
владений Тернате, определялись территориями, примыкавшими к торго-
вым коммуникациям, на которых располагались мелкие вассальные бе-
реговые княжества. Подчинение и удержание торговых пунктов обес-
печивалось сильными флотами. Естественно, что между Тернате и Ти-
доре издавна существовало острое соперничество, шла борьба за тор-
говое преобладание и за расширение сфер влияния.
Из торговых государств Молуккского архипелага, на которые вре-
менами распространялось тернатское господство, надо назвать распо
ложенный к югу от Хальмахеры султанат Бачан. Через него проходил
один из торговых путей, ведший к северо-западному побережью Ириа-
на. Его основные территории, расположенные ближе к центру Молукк,
включали острова Бачан и Оби, но бачанские правители претендовали
на более отдаленные районы.
В южной части Молукк, у берегов Серама, в акватории моря Бан-
да находится маленький остров Амбон, где в XV в. возникло государ-
ство Хиту. Хиту лежало на важном морском пути, по которому везли
пряности с островов Банда, с Тернате и Тидоре. Им управляли вож-
153
ди — потомки выходцев из аристократических семей Бачана, Джаилоло
и Маджапахита, с важнейшим портом которого, Тубаном, была проч-
ная связь. Власть раджи была номинальной, доходы и реальная сила
были на стороне феодальной аристократии.
Североамбонская территория Хиту была исламизирована в середи-
не XV в., что связывают с влиянием Северной Явы, а также Тернате.
В конце XV в. — начале XVI в. тернатские правители подчинили Хиту.
Крупный торговый центр начал складываться в средневековье к
северу от Амбона, на западе острова Серам (полуостров Хоамоал), од-
нако последовавшая борьба за торговую монополию воспрепятствовала
его развитию.
На мелких труднодоступных островах в морях Молуккском, Банда
и Серам и в хорошо укрытых бухтах у хальмахерского побережья обра-
зовывались пиратские гнезда.
Сулавеси
В средневековье у наиболее крупных народов Сулавеси преоблада-
ло суходольное рисоводство, рыболовство и животноводство. На мор-
ском побережье получило развитие судостроение. Ранняя государствен-
ность на Сулавеси известна с XIII в. На юге острова существовали к
этому времени княжества макассаров (Гова) и бугов (Ваджу, Луву,
Бони, Сопенг). Ускорение общественно-экономического развития было
обусловлено тремя факторами: контактами с яванскими государствами
в XIII—XIV вв., частичной переориентацией путей восточной торговли
с началом европейской колониальной экспансии и принятием ислама с
конца XVI — начала XVII в.
В XV в. с образованием в Восточной Индонезии целой цепи торго-
вых центров большую роль приобрели коммуникации, которые прохо-
дили через Южный Сулавеси. Местные вожди контролировали торгов-
лю пряностями между Малаккой и Молуккским архипелагом (Остро-
вами пряностей). Буги и макассары были опытными мореходами и тор-
говцами, их знали во многих местах индонезийского побережья. На
юго-западном полуострове Сулавеси образовалось двуединое государ-
ство Гова-Талло (впоследствии известное как Макассар). В начале
XVI в., после падения Малаккского султаната в войне с португальцами
Гова-Талло начинает становиться одним из главных рынков пряностей
и сандалового дерева и включается в широкую международную тор-
говлю. Португальская экспансия ускорила проникновение сюда исла-
ма, в котором были заинтересованы макассарские и бугские раджи, бо-
гатевшие за счет морской торговли и старавшиеся удержать ее в сво-
их руках в борьбе с европейцами.
К началу XVI в. у большинства племен Сулавеси происходило
разложение первобытнообщинных отношений. В государствах южной
части острова установились классовые отношения раннефеодального
типа. Их основу составляла эксплуатация территориальных сельских
общин выделившейся из их среды и пришлой верхушкой. Были известны
отдельные категории лично зависимых и рабов (на Сулавеси существо-
вали центры работорговли). Власть верховного правителя (раджи, сул-
тана) была ограничена привилегиями крупных феодально-аристократи-
ческих родов. В Бони и Гова власть раджи была относительно центра-
лизованной и наследственной. В Ваджо государственные порядки были
более архаичными, общинная верхушка избирала правителей.
154
Малые Зондские острова (Нуса Тенггара)
В древности и раннем средневековье на западе Малых Зондских
островов распространилось богарное, частично поливное рисосеяние.
Однако преобладала подсечно-огневая система земледелия. Большую
роль играли животноводство, собирательство, морские и лесные про-
мыслы, охота.
Еще в I — начале II тысячелетия н. э. острова, лежащие к востоку
от Бали, имели связь с Явой, Суматрой и Сулавеси, особенно с яван-
ским государством Кедири, откуда прибывали местные и иностранные
купцы. В эпоху Маджапахита Восточная Сумбава входила в сеть яван-
ских торговых пунктов, на Ломбоке имелись яванские поселения. Яван-
ские и малайские торговцы вывозили с Малых Зондских островов санда-
ловое дерево, ценный продукт экспорта в Китай и страны Ближнего
Востока.
Однако условия и предпосылки образования первых государств
оформились здесь не ранее XVI в. После падения империи Маджапа
хит связи с Явой не ослабевали, и это способствовало ускорению про-
цесса политогенеза. На востоке острова Сумбава сложились княжества
Домпу и Бима, на западе и в центре — княжество Сумбава. В середи-
не XVI в. на Сумбаву претендовали балийские княжества, но вскоре
борьбу за господство над Сумбавой развернули макассарские феода-
лы, которым удалось обратить в ислам местное население. На острове
Ломбок в XVI в. утвердились балийские княжеские дома, ими проводи-
лось насильственное обращение местного населения, сасаков, в инду-
изм. Тем не менее большинство населения Ломбока приняло ислам.
Западная часть острова Флорес находилась под протекторатом снача-
ла южносулавесиского государства Гова, а затем государства Бима.
На южном побережье острова Тимор с XVI в. появилось княжество
Вайвику-Вайхале, объединившее под своей властью часть коренного
населения острова — тетумов.
ФИНАЛЬНАЯ ГЛАВА В ИСТОРИИ МАДЖАПАХИТА
(КОНЕЦ XV — НАЧАЛО XVI в.)
ПРАВЛЕНИЕ ГИРИНДРАВАРДХАНЫ
Тронное имя «издателя» надписей 1486 г., этого последнего извест-
ного по яванской эпиграфике маджапахитского правителя, само по се-
бе говорит о реанимации на определенный срок политической и эконо-
мической власти монархов, считавших себя потомками Царя Горы
(Гириндры), то есть Шивы, и с начала века неизменно прибавлявших
к своему имени компонент «вардхана» («приносящий удачу», «приумно-
жающий»). Монарх этот звался Гириндравардхана. Время его корона-
ции неизвестно, но следует предполагать, что это произошло незадолго
до названной даты. Ей предшествовали как раз те события, которые
связаны с упомянутой в надписи «войной против Маджапахита», а вер-
нее, войной за Маджапахит или за его возвращение в руки династии.
Иными словами, если и удалось Демаку нанести столь сокрушительное
поражение Маджапахиту, о котором довольно смутно говорят поздней-
шие источники, то вскоре новому стороннику или представителю старой
династии удалось восстановить положение, вернув власть той династи-
ческой линии, которая существовала до бхра Кертабхуми. Гириндра-
вардхана считается либо сыном или внуком, либо племянником преды-
155
Террасное святилище и пещерный храм эпохи позднего Маджапахита. Вост. Ява,
XV в.
дущего короля и законным с точки зрения сложившихся традиций на-
следником власти.
Из источников, восходящих к XV в., практически ничего не извест-
но о событиях в государстве Гириндравардханы. О положении коро-
левства накануне появления европейских колонизаторов можно судить
лишь по косвенным наблюдениям и по деталям внешнеполитической
обстановки.
Несмотря на традиционную приверженность маджапахитской мо-
нархии синкретизованной индуистско-буддийской официальной идеоло-
гии короля-бога, мало что осталось от реальной власти обожествлен-
ного монарха над людскими и природными ресурсами государства. Ста-
ло распадаться традиционное единство сакральной и светской власти,
крупные культовые центры общеяванского характера размещались уже
в изолированных горных районах. Наступил кризис индуизированной
духовной культуры, а традиции автохтонных австронезийских верова-
ний не способствовали сохранению идеологических позиций Маджапа-
хита, хотя и проявлялись в официальной культуре более ярко, чем ког-
да бы то ни было.
Судя по надписям, в начальный период правления Гириндравард-
ханы на землях Джанггалы и Кедири были другие сильные правители,
носители титулов махараджи и бхра и имени «Гириндравардхана». Ра-
нее такого явного параллелизма в знаках власти не наблюдалось. Из
летописи «Бабад Танах Джави» узнаем, что при Гириндравардхане
возросла роль придворного патиха, его наследственная власть Исклю-
чительным влиянием при дворе пользовался некий патих Удара, сын
патиха Пу Вахапа. Португальский автор Томе Пиреш в 1512—1515 гг
156
писцл о нем как о «вице-короле» и
главнокомандующем, который не
уступал по размерам своей власти
самому монарху.
Таким образом, вряд ли прихо-
дится сомневаться в том, что факти-
ческой дезинтеграции маджапахит-
ского объединения на Восточной Яве
сопутствовала и потеря власти коро-
лем, который был вынужден делить
ее не только с крупными нечинов-
ными феодалами, но и с наиболее
крупными сановниками (которые те-
перь, впрочем, породнившись с мо-
нархом, могли иметь сравнимые с
ним владельческие права). В этой
ситуации отношения в среде высше-
го правящего класса привели в сво-
ей эволюции к такому положению
короля, которое в известной степени
было похожим на раннефеодальный
статус «первого среди равных». За-
вершался виток исторического раз-
вития яванской государственности. Статуя из позднемаджапахитского свя-
Ряд историков сходится В мне- тилища Чета. Вост. Ява, Xv в
нии о том, что правление Гир1индра-
вардханы в Маджапахите было долгим — около 40 лет, однако вполне
убедительных доказательств этому нет. Внешне, судя по надписям, двор
соблюдал при Гириндравардхане традиционные ритуалы и декорум,
свойственный на протяжении веков яванской монархии. Но это были
последние 40 лет существования государства, во всяком случае период,
за пределами которого у исследователей нет сомнения о гибели Мад-
жапахита.
Надо признать, что в оценке временной полосы от 1486 до 1527 г.
существуют различные, примерно равновероятные версии. Так, считает-
ся: что в первой четверти XVI в. высшую власть захватили главные па-
тихи, которые боролись между собой; что до своего конца Маджапахит
находился в положении униженного вассала Демака, ставленником
которого и был Гириндравардхана; что Маджапахит перешел в руки
правителя Демака уже в 1521 г. и т. д. Как бы то ни было, а по китай-
ской летописи «Мин Ши» посольство из Маджапахита прибыло ь пос-
ледний раз в 1498 г. Есть данные, по которым отряды Демака вторга-
лись в Маджапахит в 1517 г.
СУНДА В ПОСЛЕДНЕЙ ЧЕТВЕРТИ XV — ПЕРВОЙ ЧЕТВЕРТИ XVI в.
Местные письменные источники нарративного характера, отчасти
эпиграфика и ранние португальские сообщения, содержат некоторые
сведения об экономической и политической жизни сундского королев-
ства в то время, когда старая государственность клонилась к упадку,
когда на Малаккском полуострове, Яве, Суматре и в некоторых районах
Восточной Индонезии уже приобрели силу исламизированные государ-
ственные образования и объединения. Сунда, однако, до последней
трети XVI в. сохраняла приверженность к традиционным, неисламизи-
157
рованным формам культуры, а в начале рассматриваемого периода ее
хозяйство, особенно торговля и внешние связи, явно были на подъеме.
Сельское хозяйство Сунды по-прежнему базировалось на сравни-
тельно экстенсивном суходольном (ладанговом) земледелии с подсекой
(хума), а данные об использовании савахов (заливных рисовых полей)
незначительны. Но ремесла и торговля (особенно внешняя) получили
«большое развитие; далеко зашел процесс разделения труда. В литера-
туре этой эпохи перечисляются самые различные категории лиц незем-
ледельческих занятий, профессиональные группы, различающиеся по ме-
сту и статусу в социальной системе. Ее низовой и самый массовый уро-
вень составляли (кроме крестьян, обрабатывающих ладанги и савахи,
а также погонщиков скота, свиноводов и т. д.) кузнецы, ювелиры, мед-
ники; рыбаки, моряки и ловцы жемчуга; повара, подметальщики;
художники, музыканты и танцовщики; сборщики портовых пошлин. За-
тем выделяются те, кто причастен к сфере управления и военного дела:
мантри («министры») и служащие среднего звена, офицеры, солдаты и
стражники. Наконец, это лица, близкие духовно-религиозной сфере:
•брахманы, пандиты, знатоки языков, сказители, гадатели, певцы.
Торгово-экономические связи внутри Сунды, значительная внеш-
няя торговля развивались благодаря сети разветвленных сухопутных и
речных трасс и волоков. Столичный район (Пакуан Паджаджаран) был
хорошо связан с поселениями и торговыми пунктами в северо-восточных
пределах королевства, в бассейне реки Чиманук, и с самым западным
портом Бантеном. Существовал ряд портов, бывших важными центра-
ми заморской и межостровной индонезийской торговли (в основном че-
рез северное низменное побережье): Калапа, Бантен, Чиманук, Пон-
танг и др. Главным предметом вывоза Сунды, расширившим роль За-
падной Нусантары в контактах между Средиземноморьем и Ближним
Востоком и Восточной Азией, были высококачественные сорта перца.
Здесь также сосредоточивались такие предметы регионального обмена,
как рис, овощи, скот, пальмовое вино, фрукты, соль. Велась работоргов-
ля. Были в обращении различные денежные знаки — китайские и ближ-
невосточные деньги, собственная монета (в том числе золотая). Разно-
языкое иностранное купечество контролировалось и обслуживалось
специальными государственными служащими во главе с портовыми на-
чальниками — шахбандарами. В сундские порты прибывали торговцы
и грузы из Китая, Бенгалии, с Мальдивских островов, из Персии, Егип-
та, Мекки, Пегу, Тямпы. В таких важнейших портах, как Калапа
(в районе современной Джакарты) собирались купцы со всей Сунды и
всех областей малайско-индонезийского мира.
Долгое правление короля Нискала Васту Канчаны окончилось в
1475 г., когда ему наследовал его сын Дева Нискала. Дева Нискала
царствовал недолго, всего 7 лет. Трон перешел к его сыну Джаядевате
(1482—1521).
Махараджа Джаядевата в литературной традиции превозносится
как мудрый правитель, при котором в стране воцарились законность,
порядок и мир. Однако и хроника «Чарита Парахьянган», содержащая
данные об этом короле, и португальские источники имеют очевидные
указания на серьезный дестабилизирующий фактор в традиционной по-
литико-идеологической системе сундского королевства: это растущая
угроза со стороны мусульманских правителей северояванских портовых
городов и княжеств, в первую очередь Демака, и начало проникнове-
ния ислама во внутренние области Западной Явы. Поборников новой
религии было уже немало в начале XVI в. в Чимануке, на восточной
158
границе Сунды, куда мусульманство проникало из Чиребона после под-
чинения его Демаком. Яванско-китайская и малайская торговая вер-
хушка Бантена, авторитетные проповедники ислама сделали этот го-
род плацдармом мусульманского влияния и впоследствии независимым
от Сунда центром султаната.
Как реакцию на политическую и культурную экспансию ислама
следует рассматривать деятельность короля Джаядеваты по укрепле-
нию позиций сундско-индуистско-буддийских культов и связанной с
ними идеологии монархической власти. При Джаядевате расширялось
число религиозных поселений, появлялись новые сочинения религиозно-
дидактического и доктринального характера. В поэмах прославлялся ле-
гендарный родоначальник сундских королей Силиванги. Хотя в сунд-
ском государстве уже давно бытовал собственный (местный) язык ли-
тературы и документации, официальная культура по-прежнему во мно-
гом ориентировалась на центральнояванские и восточнояванские доис-
ламские нормы, на яванский язык. Однако все это не могло остановить
ослабление старой сундской государственности перед натиском мусуль-
ман прибрежных областей Явы, тем более что и соседние территории
Маджапахита тоже стали объектом этой экспансии.
Глава 4
ИНДОНЕЗИЯ В XVI — СЕРЕДИНЕ XVII в.
ПЕРВАЯ ВОЛНА ЕВРОПЕЙСКОЙ КОЛОНИАЛЬНОЙ ЭКСПАНСИИ
(ПОРТУГАЛЬЦЫ И ИСПАНЦЫ)
Агония Маджапахита совпала по времени с началом эпохальных
перемен в истории средневековых государств Нусантары, вызванных
европейской колониальной экспансией. Первую волну ее, пришедшуюся
на XVI век, составляли представители феодально-абсолютистских дер-
жав Европы — португальцы и испанцы.
Товары Востока: шелк и фарфор из Китая, непревзойденные ткани
Индии, слоновая кость и ценные породы дерева, олово Малаккского
полуострова, но главное — черный и белый перец Больших Зондских
островов и тонкие пряности Молукк (гвоздика, мускатный орех, мус-
катный цвет), обладавшие консервирующими свойствами и ценившиеся
буквально на вес золота, — все это уже прочно вошло в мировой тор-
говый оборот и жизнь европейских народов. Из Европы в обмен шли
стекло и зеркала Венеции, шерстяные ткани Фландрии и Италии.
Турки-османы, захватив Константинополь (1453), Малую Азию и
черноморское побережье, пресекли два традиционных караванных пути
из Европы в Азию: через Константинополь (устье Дона) и через Ма-
лую Азию (Алеппо — Евфрат). Третий, морской путь из Средиземно-
морья (через Красное и Аравийское моря) долго контролировали по-
очередно Венеция и Египет. Но далее все три пути вели на восток —
в Индию, Китай и Страны Южных морей. При этом до начала XVI в.
прямых рейсов даже по маршруту Персидский залив — Нусантара или,
тем более, Европа — Китай не существовало: товары многократно пе-
регружались, переходили из рук в руки купцов-посредников.
К середине XV в. большого расцвета достиг султанат Малакка
(карта № 9). Его столица, одноименный город-порт, расположенный в
западной части Малаккского пролива, превратился в богатейший тор-
159
^Аюти я
Карта № 9. Расцвет и падение султаната Малакка (ок. 1450—
1511). 1. Султанат Малакка; 2. Его вассальные территории;
3. Маджапахит; 4. Его вассальные территории; 5. Другие
княжества Индонезии; 6. Королевство Аютия; 7. Граница им-
перии Минангкабау; 8. Западная граница сферы влияния сул-
таната Макассар; 9. Торговые пути
гово-перевалочный пункт мирового значения. Помимо уже названных
выше товаров сюда стекались также шелк и ковры из Персии, арома-
тические смолы, камфора и олово Нусантары, овощи, рис, рабы и же-
лезные изделия (топоры, секачи, ножи) о. Явы. В порту теснились араб-
ские, персидские, китайские, индийские суда, корабли стран ЮВА. Тор-
говцы Запада и Востока могли закупать все необходимое в Малакке,
не подвергая себя превратностям более продолжительных плаваний.
В ту эпоху китайские корабли обычно не ходили дальше Малакки или
Индии, арабские и индийские — дальше Малакки, суматранские —
Индостана. В местной посреднической торговле чрезвычайно значи-
тельную роль играл мощный торговый флот Явы; нередко его суда
фрахтовались и для транзитной перевозки иноземных товаров через
Нусантару. Перекупка, посредничество, высокие пошлины в промежу-
точных портах — все это резко повышало цены. Так, стоимость пряно-
стей в Малакке в 5—10 раз превосходила закупочную цену на месте, а
в Европе они стоили многократно дороже, чем в Малакке. Возникла
острая потребность в новых торговых путях на Восток, и их проложи-
ла Португалия.
Реконкиста — многолетняя освободительная война португальцев
против завоевателей-арабов (мавров) — к середине XIII в. была в це-
лом завершена. В многолетней борьбе с «нехристями» сложилось как
класс-сословие португальское дворянство, окрепла королевская власть.
Дворяне-фидалгу, составлявшие костяк армии, не мыслили себе иного
достойного занятия, кроме войны. Продолжением реконкисты стал за-
хват в 1415 г. португальцами богатого города-порта Сеуты (на терри-
тории современного Марокко), бойко торговавшего с Востоком. Фидал-
гу перебили население и разграбили город.
Одновременно под покровительством брата короля Энрике (Генри-
ха) строился новейший океанский флот*. Принц создал «Школу море-
плавания», пригласив лучших кораблестроителей, картографов и нави-
гаторов со всего мира. Скоро на воду была спущена первая каравел-
ла — трехмачтовое торгово-военное судно, намного превосходившее
корабли Востока по водоизмещению и мощи вооружения. С 1416 г.
начинается 80-летняя серия разведывательных португальских морских
экспедиций вдоль западного побережья Африки, положившая начало Ве-
ликим географическим открытиям. Каравеллы доставляли в Лиссабон
золото, ценные породы дерева, чернокожих невольников. В мае 1498 г.
корабли Васко да Гамы впервые появляются на рейде Каликута — бо-
гатейшего перевалочного центра евро-азиатской торговли. Монополия
арабских и индийских торговцев была нарушена. При этом прибыли в
60 раз (!) превысили затраты на экспедицию. Уже тогда ярко прояви-
лись и методы завоевательной политики, свойственные португальским
мореплавателям: алчность, неразборчивость в средствах, предпочтение
прямого грабежа торговле, жестокость и нетерпимость к исламу.
В 1510 г. эскадра конкистадора Аффонсу д’Албукерки захватила Гоа,
другой важнейший торговый порт на западном побережье Индии, за
что Албукерки получил титул вице-короля Востока и неограниченные
полномочия от португальского монарха. Свыше 6 тыс. «мавров» было
перебито в Гоа, который надолго стал столицей португальской колони-
альной империи. Реконкиста сменилась конкистой — завоевательной
политикой на Востоке.
* Изобретение компаса уже позволяло совершать дальние плавания.
162
Но целью португальцев было пробиться к средоточию драгоценных
пряностей — Молуккским о-вам и кратчайшему пути к ним — Малак-
кскому проливу, создав цепочку промежуточных опорных пунктов. Для
опытного конкистадора Албукерки была очевидна необходимость любой
ценой получить торговую монополию на пряности, а это было органиче-
ски связано с задачей установить военно-морскую гегемонию в Ост-
Индии. Летом 1511 г. флот Албукерки из 18 кораблей атаковал бастио-
ны Малакки. 25 июля 1400 солдат конкистадора двинулись на штурм.
Сильный гарнизон города, в состав которого входили яванские наемни-
ки, боевые слоны, успешно отразил атаку. Второй штурм последовал
полмесяца спустя. К этому времени Албукерки успел подкупом перема-
нить на свою сторону верхушку яванской колонии, многих немусуль-
манских защитников города, а его солдаты — построить плавучую кре-
пость, которая вторглась в устье реки и губительным артиллерийским
огнем решила судьбу сражения. 24 августа 1511 г. Малакка пала. Сул-
тан Махмуд с кучкой приближенных успел бежать. Богатейший город
был разграблен и почти полностью разрушен, многие жители-мусульма-
не истреблены. Албукерки немедленно приступил к созданию на руинах
города новой, неизмеримо более обширной и мощной крепости и цита-
дели. Малакка была превращена в главный португальский опорный
пункт, ведущий торговый центр и основную базу ВМФ в Нусантаре*.
Ее порт был объявлен местом обязательного захода всех торговых су-
дов, следовавших на Восток и с Востока, и уплаты высоких пошлин.
Все корабли любого государства, уклонявшиеся от этого правила, за-
хватывались или топились постоянно дежурившей в Малаккском про-
ливе португальской эскадрой. Но все эти жестокости, сочетающиеся с
практикой религиозной нетерпимости, не послужили установлению пор-
тугальскими завоевателями эффективной торговой монополии. Богатые
мусульманские купцы переселились из Малакки либо в поднимающий-
ся султанат Аче на крайнем севере Суматры, либо в порты Бантен и
Сунда Калапа, расположенные на крайнем северо-западе Явы.
Характерно, что, едва захватив Малакку, Албукерки немедленно
послал эскадру д’Абреу на Молуккские острова. С архипелага Банда
вернулся лишь один корабль, но он доставил в метрополию богатую
добычу: мускатный орех и гвоздику, вымененные на индийские ткани.
Так было положено начало прямой океанской торговле между Остро-
вами пряностей и Европой.
На Молукках (карта № 11) в это время продолжалось ожесточен-
ное соперничество и борьба двух крупных островных султанатов Тер-
нате и Тидоре. Султаны поначалу радушно встретили португальцев,
надеясь найти в них не только новых торговых партнеров, но и воз-
можных военных союзников. На о. Тернате адмиралу ди Бриту было
позволено основать торговую факторию и форт Сан-Паулу **. Султан
обязался соблюдать потугальскую монополию на торговлю пряностями.
Второй опорный пункт португальцы заполучили на боровшемся за не-
зависимость от Тернате острове Амбон, центре производства мускатно-
* Не смирившийся с поражением султан Махмуд, осевший в Джохоре, северно-
яванские мусульманские княжества Демак и Джепара то вместе, то порознь вели не-
престанные атаки на португальскую Малакку. С ростом могущества северосуматранс-
кого султаната Аче он, наряду с Джохором, становится основным противником ма-
лаккских конкистадоров. Но играя на противоречиях местных султанатов, претендую-
щих на Малакку, португальцы, хоть и ценой крайнего напряжения, держались.
** Таким образом, Тернате стал зародышем первой европейской колонии на Ост-
ровах пряностей.
6* 163
го ореха и цвета. Там пришельцы не только приступили к постройке
крепости, но и принялись деятельно обращать местное языческое населе-
ние в христианство (в противовес мусульманским Тернате и Тидоре).
На Молукках интересы португальцев столкнулись с недолгой экс-
пансией испанцев, достигших этого архипелага с востока в 1521 г. во
время кругосветного путешествия Магеллана. В 1526 г. они появились
на о. Тидоре. Ожесточенное соперничество пиренейских феодально-аб-
солютистских монархий продолжалось на Островах пряностей до
1534 г., когда в развитие Тордесильясского трактата 1494 г. (разделив-
шего сферы влияния Испании и Португалии в Атлантике) аналогичная
мера была предпринята и в Тихом океане. Разграничительная линия
пролегла восточнее Молукк. Таким образом, вся Африка и Азия (кро-
ме Филиппин) оказались в зоне Португалии.
Существует мнение, что повсюду, где торговый капитал имеет пре-
обладающее господство, он представляет собой систему грабежа, — и
недаром его развитие у торговых народов как древнего, так и нового
времени непосредственно связано с насильственным грабежом, мор-
ским разбоем, хищением рабов, порабощением колоний.
Все это в полной мере ощутили на себе жители Островов прянос-
тей. Разорительная португальская монополия, вмешательство во внут-
ренние дела султаната, особенно на Амбоне, насилия и грабежи, рели-
гиозная нетерпимость фидалгу — все это скоро заставило население
Тернате во главе с султаном Хайруном взяться за оружие. В 1565 г.
войска Хайруна ликвидировали католическую миссию на Амбоне. Дол-
гие переговоры с султаном в 1570 г. закончились подписанием мирного
договора, но скоро Хайрун был вероломно убит в португальском фор-
ту. Сын убитого Баабулла в ответ поднял восстание на самом о. Тер-
нате и осадил форт Сан-Паулу. После четырехлетней блокады крепость
пала. Амбонский гарнизон португальцев держался с неимоверным тру-
дом, опираясь на новообращенных христиан. Тем не менее основную
свою базу португальцам пришлось перенести на о. Тидоре, хотя она и
там то и дело подвергалась нападениям отрядов обоих соперничающих
султанатов, часто придававших им характер джихада — священной вой-
ны против «неверных».
В 1580 г. Филипп II Испанский присоединил Португалию к своему
королевству. Колониальное ограбление Нусантары обогащало теперь
объединенную пиренейскую монархию, короля, дворянство, церковь.
Интересы нарождающейся торговой буржуазии отодвигались на второй
план.
Историки Запада склонны объяснять мотивы колониальной экс-
пансии Лиссабона на Востоке прежде всего «продолжением реконкисты
вовне», то есть религиозными мотивами*, кроме того, любознательно-
стью, желанием «открыть для себя и всего мира» легендарное «царст-
во Востока», а также корыстью, страстью к наживе. Однако сказанное
выше, по-видимому, не оставляет сомнений, что алчность и жажда ско-
рой наживы португальских дворянства и церкви, а не прозелитическая
деятельность, являлись первым по значению мотивом. Насильственно
втягивая феодальные княжества Нусантары в обеспечение потребнос-
тей мирового рынка, эта раннеколониальная экспансия феодальных пи-
ренейских государств объективно была продиктована потребностями
* Это подтверждается высокой активностью португальских католических миссий^
деятельно обращавших в христианство жителей Амбона, а также островов Флорес,
Тимор и Солор, где португальцы монополизировали заготовки и торговлю сандаловым
деревом.
164
развития капитализма на Западе и одновременно способствовала сох-
ранению феодализма на Востоке.
Последствия экспансии пиренейских держав были неоднозначными
для Нусантары. С одной стороны, она привела к революционному из-
менению международных торговых путей. Старые, частично сухопутные,
уступили место великим океанским путям. В то же время с введением
европейской торговой монополии и захватом Малакки пострадала и
Ява, «извозчик Нусантары», ее торговец-посредник. В дальнейшем по-
ложение восстановилось и даже улучшилось, но только для западно-
яванских городов — портов Бантена и Сунда Калапы (позже Джаякер-
ты), ввиду обращения многих купцов к другому пути — вдоль запад-
ного побережья Суматры и через Зондский пролив. Старые торговые
центры Пасисира (центральной и восточной части северного побережья
Явы), их торговые флотилии понесли невосполнимый урон, а долгая
изматывающая война против захваченной португальцами Малакки еще
усугубила их положение. Флот Пасисира (Гресика, Тубана, Сурабаи,
Джепары) так никогда и не оправился от удара.
РАЗГРОМ МАДЖАПАХИТА. ВНУТРЕННЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ НА ЯВЕ
ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XVI в. ДЕМАК, ПАДЖАНГ И МАТАРАМ
Как уже говорилось, в условиях, когда малайские княжества в зо-
не пролива лишились своего естественного лидера — султаната Малак-
ка и оказались перед лицом растущей угрозы со стороны Португалии,
Демак (карта № 10) выдвинулся как ведущий мусульманский центр,
один из оплотов борьбы с «неверными» и их союзниками.
Судя по запискам А. Пигафетты, одного из участников экспеди-
ции Магеллана в 1519—1521 гг., владения Маджапахита в это время
сузились до размеров рядового княжества среди многих соседних язы-
ческих центров внутренней Явы: «Магепагер» перечисляется наряду с
Дахой, «Джипарой» (Джепарой), Гресиком, Тубаном и др. Да и сами
эти названия автор относит к городам, и Маджапахит — один из них.
Все это создает впечатление если не завершившегося развала, то ка-
нуна окончательного падения некогда мощнейшего государства индо-
незийского средневековья. Томе Пиреш писал, что «сеньоры» (мусуль-
мане и «купцы-мавры») овладели торговлей и властью на морском бе-
регу и «возвысились среди яванских аристократов более, чем господа,
живущие в глубине острова». «Король Явы» (Маджапахита) не имеет
реальной власти, а страной правит его тесть, патих, который постоянно
находится в войне с «маврами», прежде всего с султаном Демака. Ту-
бан еще оставался союзником, а возможно, и вассалом Маджапахита.
В этих военных столкновениях Маджапахит еще мог выставить значи-
тельное количество пешего и конного войска и применял огнестрельное
оружие (хотя сообщение Т. Пиреша о сотнях тысяч воинов явно пре-
увеличено) .
По инициативе патихов Маджапахит в своих последних попытках
сдержать натиск направленного против него джихада мусульманских
правителей прибегает к рискованному средству — контактам с порту-
гальцами. В 1517 и 1521 гг. португальские миссии побывали в Маджа-
пахите. Ранее к аналогичному средству обращались и правители Сунды,
обеспокоенные исламизацией соседнего Чиребона и прилегающих об-
ластей. По португальским сообщениям, посольство из западнояванского
165
королевства было отправлено в Малакку в 1512 г. В 1522 г. посольство
из португальской Малакки прибыло в Дайох, тогдашнюю столицу Сун-
ды при новом короле Суравишесе (1521 —1535). Было заключено сог-
лашение, по которому португальцы обязались оказывать помощь в вой-
не против мусульман в обмен на возможность построить свой форт в
Бантене и покупать ежегодно крупные партии перца. Но расчеты на
привлечение португальцев к совместной борьбе против Демака и его
союзников не оправдались: силы европейских колонизаторов были еще
слишком разрозненны и недостаточны для территориальной экспансии
на Яве.
После недолгого правления сына Радена Патаха к власти в Дема-
ке пришел его внук Транггану (1504—1546), энергичный правитель,
при котором Демак и достиг своего недолгого расцвета. Опираясь на ре-
зультаты завоеваний своего деда на юго-восточной Суматре и приле-
гающих островах и на южнокалимантанском побережье, Транггану по-
вел активную антипортугальскую политику. Еще в 1512 г. демакцы
предприняли попытку с помощью флота и сильного десанта выбить
португальцев из Малакки. И хотя эти действия закончились поражени-
ем в 1513 г. Демака и даже потерей ряда областей на Восточной Су-
матре, малайская знать продолжала атаки на португальскую Малак-
ку, а вступление в борьбу северосуматранского княжества Аче еще бо-
лее осложнило положение португальцев в зоне Малаккского пролива.
Вдобавок Транггану возглавил на Северной Яве большую группу пор-
товых княжеств, где посадил правителями своих вассалов и родичей:
Чиребон, Джепара, Семаранг, Рембанг и другие. В число этих опорных
пунктов мусульманской экспансии входили также Гресик и Сурабая.
В 1524 г. Транггану был провозглашен султаном, и «священная
война против неверных» приобрела еще большую активность. Первая
атака на Маджапахит была отбита, но в 1527 г. была предпринята
вторая попытка, оказавшаяся решающей. Новый духовный лидер яван-
ских мусульман с титулом сунана Кудуса, возглавив войска Демака и
его союзников, атаковал Маджапахит. Город был взят и разрушен, ко-
роль убит, а члены его семьи и двор бежали на восточную оконечность
острова, в Баламбанган, где еще долго продолжало существовать не
покорившееся мусульманам «индуизированное» княжество.
Еще раньше войска Фатахиллаха (Сунан Гунунг Джати), выход-
ца из Пасэя, ревностного мусульманского проповедника, зятя Трангга-
ну, сумели захватить власть в языческом Бантене (1526). Вскоре он
объявил себя князем (1526—1552), вассалом Транггану. Он в немалой
степени способствовал исламизации Бантена и Сунды, пределы кото-
рых неустанно расширял. Так, в 1527 г. он овладел портом Сунда Ка-
лапа (впоследствии — Джаякерта — Джакарта), который вместе с
прилегающей территорией был переуступлен прежним правителем пор-
тугальцам (1522). Сунда Калапа, как и богатые перцем Лампунг и
Банкахулу на крайнем юге Суматры, теперь становилась вассалом
Бантена. К 1528—1530 гг. все северное побережье Явы оказалось под
властью мусульманских княжеств. С потерей приморских территорий
сундское королевство окончательно замкнулось в границах изолирован-
ных внутренних районов Западной Явы, и его внешнеторговые комму-
никации попали в руки «портовых королей» — мусульманской коали-
ции городов-государств. Во внутренних западнояванских землях, одна-
ко, еще не менее полувека (до конца 70-х гг. XVI в.) продолжалось
правление последних королей деградировавшей индуистско-буддийской
династии. Но в целом судьба старой государственности была решена.
166
Карта № 10. Ява накануне падения княжества Демак (1568). 1 Султанат Демак; 2. Его вассальные территории; 3. Терри-
тории, сохранившие независимость; 4. Пути распространения ислама
При Транггану Демак достиг вершин своего могущества. Ему под-
чинялись семь вассальных княжеств, включая Джепару, Тегал, Семан-
ранг и Рембанг. Зависимость двух других прибрежных султанатов
Гресик и Сурабая была менее явной — то были скорее союзники, не-
жели вассалы. С кончиной Транггану (1546) Демак охватили династи-
ческие распри. В 1568 г. трон был захвачен Джака Тингкиром, одним
из удельных князей, и перенесен в его стольный город Паджанг. После
тринадцатилетнего правления победитель был провозглашен султаном
на съезде северояванских князей, приняв имя Адивиджая. Демак, как
и Маджапахит, по-видимому, оставались уделами нового государства.
Воспользовавшись смутой, от Демака отложилась вассальная Джепа-
ра — княжество, располагавшее тогда самым мощным флотом в север-
ных водах Явы. В середине 80-х гг. резко обострились противоречия
между Паджангом и мелким, но быстро набиравшим силу княжеством
Матарам в районе нынешней Суракарты, то есть в традиционных ареа-
лах яванского рисового земледелия. Пожалованный одному из безрод-
ных султанских военачальников, Матарам стал стремительно расти при
его преемнике-сыне (1584—1601), присвоившем себе имя-титул Сена-
пати Ингалага (Предводитель в сражениях). Он вовлек в союз против
Паджанга два небольших соседних княжества. Вместе они прекрати-
ли выплату дани сюзерену — Адивиджайе. Попытка последнего пока-
рать непокорных вассалов (1587) оказалась безуспешной, несмотря
на очевидное превосходство султана в силах, Сенапати решительно и
умело оборонялся. Поневоле отступивший в Паджанг Адивиджайя
вскоре скончался.
В 1588 г. Сенапати нанес сокрушительное поражение войскам но-
вого правителя, зятя Адивиджайи, и стал первым министром при за-
нявшем трон Паджанга сыне покойного сюзерена. Однако уже внук
последнего был посажен Сенапати на трон Паджанга как вассал Ма-
тарама. Ни Сенапати, ни его сын Седа (1601 —1613) не решились пре-
тендовать на титул султана Матарама, считаясь с жесткой оппозицией
княжеств северного побережья и востока Явы, где начала складывать-
ся федерация государств во главе с Сурабаей.
Объединительные походы, предпринятые Сенапати, принесли ему
успех на западе Явы. Он раздвинул пределы Матарама до границ Чи-
ребона и вступил в союзные отношения с местным князем (1590).
В 1598 г. его войско даже решилось вторгнуться в Бантен, но было от-
бито. Хуже обстояли дела на севере и востоке. Хотя посредством брач-
ного союза Сенапати присоединил к своим владениям Мадиун, а в
1591 г. сумел разгромить войска сильного княжества Пасуруан, захва-
тить столицу последнего он не смог. Вскоре уже Матарам вынужден
был отражать атаку объединенных войск сурабайского блока. Осада
крупного города-порта Тубан оказалась неудачной для Сенапати. Зато
блистательным триумфом стал захват Джепары (1599). Была разорва-
на цепь враждебных северояванских султанатов. Матарам получил не-
посредственный выход к морю и возможность вывозить рис, который в
изобилии производило это княжество, через собственный порт.
НОВАЯ ВОЛНА ЕВРОПЕЙСКОЙ ЭКСПАНСИИ В НУСАНТАРЕ
(АНГЛИЧАНЕ И ГОЛЛАНДЦЫ). ПЕРИОД «БЕСПОРЯДОЧНОГО
ВОЯЖИРОВАНИЯ»
Внезапное расширение мирового рынка, возросшее разнообразие
обращающихся товаров, соперничество между европейскими нациями,
колониальная система — все это существенным образом содействовало
разрушению феодальных рамок производства. В 1572 г. в Нидерлан-
дах (на территории нынешних Голландии, Бельгии и части Северной
Франции) началась первая в мире буржуазная революция, выступав-
шая против гнета феодально-абсолютистской Испании и победившая в
1609 г. Восстание в Нидерландах деятельно поддержала Англия, по-
стоянная соперница Испании. Феодальные оковы были сброшены, соз-
дана буржуазная Республика Соединенных провинций. Нидерланды
(или Голландия) славились своим развитым рыболовством, промыш-
ленностью. Здесь производились шерстяные ткани, кружева, оружие,
оловянная посуда; со стапелей в конце XVI в. сходили самые мощные
и быстроходные суда в мире. Голландия пользовалась репутацией «ев-
ропейского морского извозчика». Ее моряки участвовали также в пе-
ревозках из Лиссабона доставляемых туда заморских пряностей и
жаждали напрямую торговать с Ост-Индией. Но океанский путь на Во-
сток был закрыт: испано-португальские военно-морские силы были
мощней. Вдобавок, они ревниво оберегали свои лоции от чужеземцев.
Только в середине 90-х гг. XVI в., когда Нидерланды заполучили цен-
ные мореходные данные, кропотливо собиравшиеся 8 лет голландским
секретарем португальского епископа в Гоа фан Линсхотеном, а испан-
скому военно-морскому преобладанию с разгромом «Непобедимой ар-
мады» (1588) был положен конец, возможность плаваний к Островам
пряностей стала реальной.
Однако первыми достигли Нусантары, использовав восточный путь,
англичане. Корсар Ф. Дрейк сумел пересечь Тихий океан и в 1579 г.
появился на о. Тернате, гостеприимно встреченный султаном Баабул-
лой, предложившим ему антипортугальский союз. Успех Дрейка, до-
ставившего в Англию партию гвоздики, повлек снаряжение новой экс-
педиции Г. Кавендиша, также избравшего путь через Магелланов про-
лив. Она побывала на юго-западе Явы, где закупила перец. После раз-
грома «Непобедимой армады» осмелевшие английские купцы направ-
ляют в 1591 и 1596 гг. две экспедиции уже ближним, западным путем,
огибая мыс Доброй Надежды. Им поручалось не только закупать пря-
ности, но и заняться каперством, т. е. захватывать португальские суда
и нарушать коммуникации Малакки. И хотя в последнем командиры
обеих флотилий, Д. Ланкастер и Р. Дадли, отчасти преуспели, в целом
экспедиции окончились неудачно.
Гораздо более удачными оказались действия голландцев. В апреле
1595 г. акционерная Компани фан Ферре (Компания дальних плава-
ний) отправила на Молукки вокруг Африки 4 корабля во главе с Кор-
нелисом де Хутманом (или Хаутманом). Штурманы экспедиции уже
были знакомы с навигационными трудами фан Линсхотена. 23 июня
1596 г. голландские суда появились на рейде Бантена. Пряности, одна-
ко, оказались распроданы. Регент при малолетнем султане согласился
заключить договор «о дружбе и вечном союзе». Он попытался привлечь
мощную эскадру Хутмана* к походу против его мятежного вассала
* Три крупнейших корабля были водоизмещением в 260, 460 и 470 т. Крупней-
шие корабли княжеств Нусантары не превышали 50—60 т.
169
(княжества Лампунг) и португальцев. Грубый отказ, бесчинства само-
го Хутмана и его матросов на берегу привели к аресту бантенцами ви-
новных, на что эскадра ответила бомбардировкой, не принесшей же-
лаемого эффекта. Только после выкупа дебоширов экспедиция двину-
лась вдоль северного побережья Явы на восток. Наглое поведение гол-
ландцев, грабежи привели к новым сгычкам и почти полной неудаче в
закупках пряностей. Враждебность населения побудила голландцев,
достигнув о. Бали, повернуть на родину. Экспедиция едва окупила се-
бя, домой возвратилась живой лишь треть экипажа. Но главное свер-
шилось: путь в Ост-Индию был проложен. Ободренная Компани фан
Ферре срочно снарядила еще более крупную флотилию, возглавляв-
шуюся адмиралом фан Неком и прибывшую в Бантен 28 ноября
1598 г. Избегая повторения ошибок Хутмана, Нек и его моряки вели
себя крайне осмотрительно. Султану и его окружению были вручены
ценные подарки. В результате три корабля, полностью загруженные
перцем, немедленно отправились под флагом самого фан Нека домой с
ответными дарами Бантена стадхоудеру (правителю) Нидерландов
принцу Морицу Оранскому. Успеху Нека способствовало и то обстоя-
тельство, что незадолго до прихода его эскадры крупная португальская
карательная экспедиция, прослышав о контактах бантенцев с Хутма-
ном, но опоздав перехватить конкурента, попыталась выместить зло на
бантенцах. Португальцы потерпели поражение, невзирая на явное пре-
восходство в силах. Затем три из оставшихся голландских кораблей
под командованием фан Хеемскерка направились к Амбону и островам
Банда (Южные Молукки), а еще два (во главе с фан Варвейком) —
на Тернате (Сев. Молукки), причем голландцы не только выгодно ку-
пили пряности, но и оставили во всех пунктах захода свои торговые
фактории. Португальская монополия на торговлю пряностями была
нарушена. Все восемь судов благополучно добрались до Амстердама,
причем прибыль составила 400%.
Этот успех вызвал ажиотаж среди голландских купцов. С 1598 по
1602 г. в Ост-Индию отправилось 15 эскадр из 65 судов. То обстоятель-
ство, что примерно шестая часть гибла вследствие кораблекрушений и
схваток с португальцами, аборигенами (а случалось — и друг с дру-
гом), не могло умерить алчность торговцев, которые ожесточенно кон-
курировали, по выражению голландского автора, «вытаскивая одна у
другой деньги из кошелька и срезая друг у друга подметки». В голланд-
ской литературе период 1596—1602 гг. вошел в историю как «эпоха
беспорядочного вояжирования». В результате резко возросшего спроса
на специи султаны Нусантары, как правило, сосредоточивавшие в соб-
ственных руках основную массу произведенных пряностей, к 1600 г.
подняли цены на них вдвое. Но еще более прискорбным результатом
для белых торговцев был тот факт, что беспорядочное поступление спе-
ций на европейский рынок приводило к непредсказуемым и крайне рез-
ким падениям продажных цен.
Первыми сделали надлежащие выводы английские купцы. В 1600 г.
они создали Объединенную Ост-Индскую компанию — акционерное об-
щество, получившее от королевы монополию на торговлю с Востоком.
В 1602 г. опытный Д. Ланкастер привел в Аче (карты № 9 и 15) пер-
вый караван судов Компании с личным посланием Елизаветы I, пред-
лагавшей султану Аче военный союз против португальцев. Султан поз-
волил англичанам основать факторию и щедро снабдил суда Ланкас-
тера перцем.
170
Военно-торговое судно Нидерландской ОИК (XVII в.)
Столкновения между англичанами и голландцами с одной стороны,
местным населением — с другой на первых порах были нечасты. Пер-
вые не располагали пока опорными пунктами. Покупка пряностей счи-
талась более рентабельной, чем военные операции по их захвату си-
лой. Кроме того, всех их объединяла общая ненависть к португальцам,
навязываемой ими торговой монополии. Но были и исключения. Второе
путешествие Корнелиса де Хутмана (на сей раз в Аче) с целью соз-
дать факторию по закупке перца в самом близком к Европе пункте Ну-
сантары в июне 1599 г. снова по вине этого грубого голландского тор-
гаша закончилось кровопролитием, в котором он погиб. Его брат Фре-
дерик с горсткой голландцев попали в плен. Подстать К. Хутману был
посланный ему на выручку адмирал Карден, занявшийся настоящим
морским разбоем против Аче.
Чтобы наладить отношения и создать желанную факторию, Нидер-
ландам пришлось отозвать Кардена и оштрафовать направившую его
компанию на 50 тыс. гульденов в пользу ачехского султана. Ф. Хут-
ман был освобожден. С ним в Гаагу отправилось первое посольство
Аче, три первых индонезийца, посетивших Европу.
Испанцы и португальцы поспешно готовили силы отпора. В декаб-
ре 1601 г. флотилия Мендозы из 30 кораблей пыталась блокировать
Бантен, но была отбита малочисленной эскадрой В. Харменсзона. Мен-
доза выместил свое зло на жителях Амбона, тщетно взывавшим к гол-
ландским «союзникам» о помощи. Отпустив с миром голландский гар-
низон крепости, португальцы учинили на острове кровавую бойню. Пи-
ренейские державы не пытались больше вести против голландцев и
англичан наступательные операции и перешли к чисто оборонительной
тактике.
171
Разорительная конкуренция, вызванная ею нестабильность цен на
пряности, необходимость объединить все усилия голландских компаний
против конкурентов побудили Генеральные штаты (парламент) Нидер-
ландов выступить инициатором сплочения сил всех голландских ком-
паний заморской торговли. 20 марта 1602 г. парламент утвердил со-
ставленную в обстановке препирательств и торга Хартию Объединен-
ной Нидерландской Ост-Индской компании (ОИК). ОИК получала на
21 год абсолютную монополию на торговлю со странами Востока. Ей
передавались все привилегии, полученные голландцами до создания
Компании, все имущество, фактории и крепости в Ост-Индии. По су-
ществу, ОИК обретала все права суверенного государства: иметь свои
вооруженные силы, строить крепости, объявлять войну и заключать
мир, чеканить монету, судить и наказывать (вплоть до применения
смертной казни) своих служащих любой расовой принадлежности.
Позже эти монопольные привилегии многократно продлевались. В прав-
ление ОИК вошли 73 директора прежних компаний. Во главе правле-
ния стояла коллегия — Совет семнадцати («Господа семнадцать», как
их именовали в просторечии). Крупным пайщиком Компании стал сам
стадхоудер. Это положило начало сращиванию государственных орга-
нов Нидерландов с аппаратом управления ОИК. Консолидация торго-
вых компаний Нидерландов и наделение ОИК неограниченными воен-
но-политическими правами на Востоке явились качественным скачком,
который привел к бурному развитию колониальной экспансии, в част-
ности — в Нусантаре.
Не только диапазон и масштабы полномочий и привилегий гол-
ландской ОИК значительно превосходили возможности ее английской
конкурентки. Помимо этого последняя не имела ни столь же активной
государственной поддержки, ни постоянного акционерного капитала.
На каждую новую экспедицию средства собирались по подписке. Гол-
ландская же компания уже изначально располагала огромным по тем
временам капиталом в 6,5 млн гульденов, что обеспечивало ей устой-
чивость в кризисные моменты и больший масштаб операций.
ВТОРОЙ ПЕРИОД АНГЛО-ГОЛЛАНДСКОЙ ЭКСПАНСИИ В НУСАНТАРЕ
(КОНСОЛИДИРОВАННЫМИ СИЛАМИ). НАЧАЛО ЗАВОЕВАНИЯ
ОСТРОВОВ ПРЯНОСТЕЙ
Соперничая с пиренейскими государствами и Англией в Нусанта-
ре, Нидерландская ОИК сначала выступала в обличье защитницы мест-
ного населения от алчных и жестоких чужеземцев. Между тем уже
тогда ее Совет директоров в своей инструкции адмиралу Ферхуффу
предписывал «подобрать острова, где имеется гвоздика с мускатными
орехами и цветом, связать с Компанией при помощи договоров или си-
лы и в каждой стране построить форт... Торговлю этих местностей обес-
печить за собой, а португальцев и других оттуда изгнать». Указыва-
лось, что необходимо опираться на промежуточные опорные пункты.
Уже в августе 1603 г. адмирал фан Варвейк, появившись с круп-
ной эскадрой на рейде Бантена, сумел четко оговорить размеры пош-
лин и портовых сборов, но главное — добился права построить в порту
факторию. ОИК получила первую опорную точку на западе Явы. Дру-
гой мощный флот под флагом Стефена фан дер Хагена, прибывший
в конце 1604 г., имел специальное предписание громить испано-порту-
гальские корабли и крепости в Нусантаре. Поэтому Хаген охотно от-
172
кликнулся на просьбу старейшин княжества Хиту (зап. Амбон) под-
держать подготавливаемый ими штурм португальской крепости. Одна-
ко ее комендант, устрашившись явного превосходства сил противника,
в феврале 1605 г. сдал крепость без боя. Хаген разместил в ней гол-
ландский гарнизон. Таким образом, столица Хиту стала первой терри-
торией, аннексированной голландцами в Нусантаре. ОИК получила мо-
нопольное право на торговлю с Амбоном. Голландцы провозгласили
принцип веротерпимости. В ответ население острова признало сюзере-
нитет Нидерландов. Фредерик де Хутман был назначен губернатором
о. Амбон. В 1605 г. часть флота Хагена вместе с войсками Тернате
(карта № 11) штурмовала и захватила португальский форт на Тидоре.
Другая часть подошла к архипелагу Банда и подавила начавшееся
там восстание, угрожающее двум голландским факториям. Как и на
Амбоне, заключенный договор предусматривал голландскую монопо-
лию на торговлю мускатным орехом и отношения веротерпимости.
И хотя в данном случае вопрос о сюзеренитете Нидерландов не подни-
мался, голландцы и здесь назначили своего губернатора.
Неожиданно подошедший из Манилы большой испанский флот не-
надолго прервал серию успехов ОИК, захватив в 1605 г. и Тидоре и
Тернате, причем султан последнего был взят заложником. Регент но-
вого султана обратился за помощью к голландцам. И хотя в мае 1607 г.
эскадра Мателиффа смогла отбить лишь восточный Тернате, адмирал
сумел навязать султану выгодный для ОИК договор. Правитель под-
тверждал торговую монополию, признавал протекторат Нидерландов,
обязывался оплачивать голландские военные расходы в пределах сул-
таната. Был построен голландский форт Оранье; его комендант был
объявлен губернатором всех Северных Молукк. Очевидно, что догово-
ры, подписанные сначала Хагеном (1605), затем Мателиффом (26 мая
1607), были первыми неравноправными договорами ОИК с местными
правителями. Они положили начало бесчисленному множеству анало-
гичных соглашений, условия которых для «туземцев» все более ужесто-
чались. Хотя в апреле 1609 г. между Нидерландами и Испанией было
подписано 12-летнее перемирие, вооруженная борьба между ними в
тропиках не стихала. Не прекращались и выступления местных жите-
лей против европейцев. После зверского подавления антиголландского
восстания на Южных Молукках (архипелаг Банда) адмирал Хун про-
возгласил в 1609 г. остров Банда-Нейра «владением ОИК на вечные
времена». Остальным островам был милостиво предоставлен статус
«союзников Нидерландов». Исключением был остров Рун, где закрепи-
лись англичане.
Но уже в 1610 г. население архипелага Банда выступило снова с
оружием в руках. Причина была проста: провозгласив монопольное
право на торговлю с Молукками, голландцы пресекали всякое появле-
ние в их водах «чужеземных» кораблей, включая арабские, персидские,
китайские, индийские и яванские. Между тем именно эти суда снаб-
жали Острова пряностей тканями и рисом, не производившимися там
почти совершенно — ведь практически все земли там были заняты под
пряностями. Ежегодные поставки только яванского риса на Молукки
составляли около 3 тыс. тонн. Торговая монополия Голландской ОИК
привела к быстрому росту цен на продукты питания, а затем и голоду.
Поставленное перед выбором — голодная смерть или свержение гол-
ландского ига — население архипелага Банда восстало, тем более что
появившиеся в его водах английские корабли охотно снабжали остро-
витян оружием в обмен на мускатный орех.
173
Карта № 11. Восточный аре-
ал Индонезии (ок. 1600—1800):
1. Территории, захваченные гол-
ландцами; 2. Северная, вос-
точная и южная границы сул-
таната Гова-Талло (Макассар)
и зависимых территорий; 3.
Султанат Тернате и зависимые
от него территории; 4. Султа-
нат Тидоре и зависящие от
него территории; 5. Колонии и
зона влияния Португалии; 6.
Годы установления голландско-
го протектората; 7. Годы гол-
ландской оккупации.
К этому времени ОИК осознала необходимость иметь генерал-гу-
бернатора — правителя, который мог бы на месте решать проблемы,
то и дело возникающие на огромном пространстве между мысом Доб-
рой Надежды и Магеллановым проливом. Им стал в 1610 г. Питер Бот,
сделавший центром своего пребывания Молукки. 11 кораблей Бота до-
ставили в бантенскую факторию множество солдат, но также и гол-
ландских мирных колонистов: ремесленников, крестьян, протестантских
священников. Бот провел энергичную чистку среди разлагающегося ап-
парата ОИК, расставив новых людей, среди которых находился и мо-
лодой, энергичный Ян Питерсзоон Кун. Это был дальновидный торго-
вец, за 5 лет проделавший путь от младшего купца до главного бухгал-
тера ОИК, полиглот, знавший 5 языков, совершенно беспринципный и
бессердечный «рыцарь наживы».
В 1610—1613 гг. голландцы под предводительством Бота расшири-
ли число факторий и фортов на Молукках и уничтожили испанскую кре-
пость на о. Тидоре.
Очевидно, что на этом этапе «Господа семнадцать» для обеспече-
ния жесткой торговой монополии копировали стратегию Португалии
(создание сети торговых факторий, по возможности прикрытых форта-
ми, и мощного флота, курсирующего между ними).
БАНТЕН В НАЧАЛЕ XVII в. ПОПЫТКИ ГОЛЛАНДЦЕВ ЗАКРЕПИТЬСЯ
НА ЗАПАДНОЙ ЯВЕ. ОСНОВАНИЕ БАТАВИИ
В середине и конце XVI в. Бантен (карта № 13) переживал период
расцвета. Он стал крупным торговым и перевалочным центром на вели-
ком морском пути из Европы и Индии в Китай. Султаны Хасануддин и
Юсуф, наследники Фатахиллаха, добились существенного расширения
производства перца — до 3 млн фунтов. Эту экспортную культуру по-
ставляли и вассальные Лампунг и Бенгкулен (Бангкахулу) на Южной
Суматре. Перцем распоряжался в основном сам султан и его ближай-
шее окружение. Расширение сельскохозяйственных работ, создание но-
вых ирригационных систем увеличивали потребность султаната в рабо-
чей силе. Военнопленные и увязшие в долгах крестьяне обращались в>
рабство.
Помимо торговли заморскими товарами и перцем на экспорт, Бан-
тен вел широкий обмен также товарами самой Нусантары: рисом с
центральной Явы, железом с острова Каримата, хлопком и красками
с Бали и Ломбока, оловом из Перака и Кедаха, солью с востока Явы.
В порту и городе существовали целые кварталы китайских, персидских,
сиамских купцов, владевших роскошными домами, кораблями, склада-
ми, рабами. Слабым местом Бантена было отсутствие значительного-
собственного флота.
В начале XVII в. в Бантене располагались и постоянные фактории
голландцев (под управлением Я. П. Куна) и англичан, чьи интересы
непрестанно сталкивались к выгоде и удовольствию Ранаманггалы,
проницательного регента малолетнего султана Абдул Кадира. Никакие
заверения и посулы обеих ОИК не убедили регента разрешить возве-
дение крепостей европейцев на земле Бантена. Форт был голландцам
необходим, и тогда Ян Питерсзоон Кун решил сделать ставку на вас-
сальное Бантену княжество Джаякерта (ранее — Сунда Калапа). Иг-
рая на честолюбивых амбициях правителя Джаякерты Виджая Кра-
мы, его противоречиях с Бантеном, Куну удалось добиться у князя иск-
176
лючительных торговых приви-
легий для ОИК и выстроить,
пренебрегая запретами, две
крепости под видом факторий.
Концепция Куна отводила
Джаякерте место, аналогичное
тому, которое занимала Ма-
лакка в португальской коло-
ниальной империи, но с опорой
на собственную сельскохозяй-
ственную периферию.
Когда умер генерал-губер-
натор Г. Рейнст (1615 г.), Кун
стал фактическим главой ОИК
в Нусантаре. Он расстроил
торговую сделку французской
ОИК с местными князьями на
вывоз перца, угрожал союзни-
кам Нидерландов англичанам
расправой, если те подпишут
с молукканцами торговый дого-
вор. Он явно превышал свои
полномочия, жалобы европей-
ских купцов градом сыпались
в Амстердам, но ни разу «Гос-
пода семнадцать» не подверг-
ли его ни малейшему взыска-
нию; новый генерал-губерна-
тор Л. Реэл также во всем
поддержал Куна, тем более
что напротив голландской
«фактории» немедленно вырос-
ла английская.
Ян Питерсзоон Кун — генерал-губернатор
Ост-Индии, основатель Батавии
Кун упорно готовил гол-
ландскую факторию в Бантене к переводу в Джаякерту, где условия
для торговли были более выгодными. Одновременно он запросил у Со-
вета директоров крупных подкреплений *, тем более, что и на Молукках
положение голландцев стало угрожающим. В конце 1617 г. подняли
оружие жители о. Тернате, едва не захватившие голландский форт.
Голландский запрет на торговлю с неевропейскими купцами поставил
и Северные Молукки на грань голодной смерти. Ропот беспокойства
начался уже и среди пайщиков ОИК в Голландии. Но Кун стоял на
своем. Бедствия молукканцев он изображал как божью кару за нару-
шение голландской монополии. Он был убежден, что туземцы рожде-
ны для рабства. Если они вымрут с голода, то пряности, как он счи-
тал, смогут выращивать голландские колонисты с помощью рабов, ко-
торых в Ост-Индии заполучить нетрудно.
В октябре 1618 г. Кун приступил к строительству более крупной
крепости в Джаякерте и перевел туда бантенскую факторию. Протес-
ты Виджая Крамы и Ранаманггалы он игнорировал, а когда англичане
* Вместо этого он был в апреле 1618 г. назначен новым генералом-губернатором^
не получив никакой военной помощи.
177
попытались в противовес ему укрепить собственную факторию в Джая-
керте, он атаковал ее и разрушил. Виджая Крама, осознавши, что ут-
рачивает власть в собственном княжестве, осадил крепость с суши, а
его союзники-англичане — с моря. Кольцо осады сжималось все теснее,
ряды защитников редели, запасы боеприпасов и продовольствия таяли.
В январе 1619 г. Кун увел всю голландскую эскадру на Молукки, убе-
регая ее от неминуемого разгрома приближающейся мощной англий-
ской флотилии, и в надежде собрать там силы отпора. В осажденной
крепости оставалось лишь 460 солдат, часть из них наемники, как япон-
ские, так и из индонезийских народностей. Дело уже шло к капитуля-
ции форта, когда 2 февраля к нему с большой армией подошел Рана-
манггала, в чьи расчеты не входило уступать крепость англичанам или
непокорному вассалу Виджая Краме. Последний подвергся изгнанию,
а Джаякерта была присоединена к Бантену. Но разногласия с англичана-
ми привели к снятию морской блокады. Воспрянувшие духом голланд-
цы совершили успешную вылазку, пополнившую их припасы. И марта
1619 г. они окрестили свою крепость Батавией*.
28 мая подоспевший мощный флот Куна высадил десант и наголо-
ву разгромил осаждавших. Все княжество Джаякерта Кун объявил от-
ныне принадлежащим Нидерландской ОИК. Подобно Албукерки в Ма-
лакке, Кун немедленно приступил к возведению мощной каменной кре-
пости, в 9 раз превышавшей площадь прежней. Параллельно строился
и новый город Батавия. Кун заселял его прежде fecero голландскими и
китайскими купцами, ремесленниками, огородниками, появились также
кварталы банджаров, макассаров, бугов. Яванцев и сунданцев в город
почти не допускали. Город обслуживало множество рабов с Суматры,
Калимантана и других островов. Рабы составляли до половины насе-
ления. Так завершился первый крупный территориальный захват Ни-
дерландов на Яве.
Сразу после победы флот Куна двинулся к Бантену. Ультиматум о
выдаче пленных был беспрекословно выполнен. Ранаманггале пришлось
признать и права голландцев на Джаякерту. Вместе с тем требование
исключительных привилегий для голландцев в самом Бантене было ре-
гентом отвергнуто. В отместку флот Куна подверг порт Бантен много-
летней систематической блокаде, которая практически направила про-
ходивший через Зондский пролив поток судов в единственный удобный
и безопасный порт поблизости — Батавию.
ВЫТЕСНЕНИЕ АНГЛИЧАН С ОСТРОВОВ ПРЯНОСТЕЙ. «АМБОНСКАЯ РЕЗНЯ».
ЗАКРЕПЛЕНИЕ ГОЛЛАНДСКОЙ ОСТ-ИНДСКОЙ КОМПАНИИ НА МОЛУККАХ
В июне 1619 г. обе ОИК заключили на 20 лет соглашение о сов-
местных действиях в Ост-Индии **. Обе компании, сохраняя за собой
созданные каждой из них фактории и крепости, обязывались не заклю-
чать договоров во вред другой стороне и вести свободную (но раздель-
ную) торговлю в Ост-Индии. Стороны могли поровну закупать перец,
но тонкие пряности Молукк делились в пропорции 2:1 в пользу Гол-
ландской ОИК. Все военные усилия должны были предприниматься
на паритетных началах.
* В честь полулегендарных древних предков голландцев — батавов.
** 12-летнее Антверпенское перемирие с Испанией близилось к концу, и Нидер-
ланды остро нуждались в примирении интересов с Англией, в том числе на Востоке.
178
Голландские корабли на рейде о. Банда
Заклятый враг англичан Кун был в ярости. Вынужденный придер-
живаться буквы соглашения, он, однако, не упускал случая ущемить
интересы «союзников» и унизить их. Так, он интригами добился под-
ключения англичан к осаде Бантена, перевода оттуда их фактории в
Батавию, подчинил британских подданных юрисдикции голландских су-
дов*. Когда в декабре 1620 г. англичане, не имевшие свободных кораб-
лей, отказались участвовать в подавлении вспыхнувшего на островах
Банда восстания, Кун повел в карательную экспедицию одних голланд-
цев, но предупредил, что не станет делиться добычей.
Судьба архипелага Банда (карта № 11) была ужасной. Кун при-
менил принудительную депортацию населения с острова Лонтор —
очага восстания. Жители, уйдя в горы, развернули партизанскую вой-
ну. Тогда Кун провозгласил архипелаг Банда владением ОИК и прибег
к настоящему геноциду. Население Лонтора истребляли без различия
пола и возраста, укрывшихся в горах, осадив, уморили голодной
смертью. Из 15 тыс. жителей только 300 смогли, ускользнув, добраться
до Серама. Целый народ прекратил свое существование. Его земли
были разделены между служащими голландской Компании, а рабы,
купленные в разных частях Индонезии для работы на мускатных план-
тациях, стали предками нынешнего населения архипелага Банда.
800 пленных с Лонтора тоже были проданы в рабство на Яве. Террор
распространился также на Серам и Амбон и, разумеется, остров Рун,
правитель которого имел договор с англичанами. На Северных Молук-
ках ставленник Куна Ф. Хутман установил за гвоздику столь ничтож-
ную цену, что половина островитян Тернате бежала на соседние остро-
ва, а султан даже пошел в мае 1623 г. на союз со своими исконными
врагами — испанцами, построившими на Тернате форт. С кровавым
* Англичане, впрочем, так же как и Кун, не соблюдали условий договора.
На Молукках они покупали более трети пряностей и подстрекали население к анти-
голландским выступлениям.
179
подавлением восстания на острове Серам (1625) покорение Молуккских
островов Компанией было полностью завершено.
Голландские торгаши показали себя не менее жестокими и безжа-
лостными, чем португальские фидалгу. Провокации, подлости, крово-
пролития, — все годилось ради упрочения голландской торговой мо-
нополии в Нусантаре. Это скоро ощутили и «союзники-англичане».
В феврале 1623 г., когда Кун находился с отчетом в Гааге, губернатор
Амбона фан Спелт приказал арестовать весь персонал расположенной
на острове британской фактории по абсурдному сфабрикованному об-
винению в попытке захватить голландский форт. Под пытками часть
арестованных «призналась», обрекая себя и товарищей на смерть. Двое
помилованных вывезли с Амбона все достояние фактории — это явно
и было целью провокации. «Амбонская резня», как был окрещен этот
инцидент, ликвидировала последнюю опорную точку англичан на Молук-
ках. Попытки Британской ОИК восстановить свою факторию в Банте-
не удались лишь в 1627 г., так как голландская блокада этого порта
была снята лишь после отставки Ранаманггалы и воцарения султана
Абдул Кадира.
Куна встречали в Гааге почестями и богатыми дарами. Он предло-
жил директорам ОИК собственный план освоения Нусантары: массо-
вую колонизацию островов и создание крупных продуктивных хозяйств
голландских перкениров (плантаторов), бесплатно получающих от
ОИК землю, рассаду и рабов. Купив у Компании патенты на торговлю
произведенным продуктом и любыми внутрирегиональными товарами,
голландские буржуа, настаивал Кун, обогатятся, даже уплачивая уста-
новленные ОИК пошлины. Число колонистов, считал он, можно попол-
нить за счет переселенцев из Китая, которых он высоко ценил за тру-
долюбие. Как говорилось выше, Кун уже создал такие поместья для
испытания своих концепций на островах Банда. Таким образом, Кун
предлагал ввести элементы частного предпринимательства в причудли-
вом сочетании с реанимируемым рабством, постепенно отходящим в
прошлое в феодально развитых государствах Нусантары. Однако план
Куна показался Дирекции ОИК слишком дерзким и рискованным, осо-
бенно с учетом реальных результатов завоевания им Молукк. Бывший
генерал-губернатор Л. Реэл, и сам не отличавшийся милосердием, с
тревогой писал Куну: «Неужели Вы собираетесь захватить всю торгов-
лю, корабельные перевозки и даже все сельское хозяйство в Ост-Ин-
дии? Если да, то на что будут жить индийцы?* Вы станете их убивать
и морить голодом? От этого не будет никакой прибыли, так как из пус-
тых морей, безлюдных стран и мертвецов дохода извлечешь мало. Си-
лой и жестокостью вы внедряете торговую монополию в Ост-Индии. Но
этим Компания может вызвать собственный крах. Компании следова-
ло бы расширять туземную торговлю». Реэла поддержал адмирал Ха-
ген и ряд других видных деятелей ОИК.
Не утвердив план Куна, «Господа семнадцать» тем не менее наз-
начили его генерал-губернатором на второй срок (1625—1630). Что ка-
сается пробных поместий нового типа на островах Банда, то они были
сохранены Куном в видоизмененной форме. Перкениры были обязаны
производить обусловленное количество пряностей и сдавать продукт
ОИК по обусловленной цене. Эта плантационная система просущество-
вала почти 240 лет и явилась предтечей «системы принудительных
культур», о которой речь впереди. Там же, где пряности закупались
непосредственно у «туземцев», ОИК во избежание перенасыщения ми-
* Имеются в виду жители Ост-Индии, индонезийцы.
180
рового рынка ввела специальные инспекционные военные экспедиции,
заставлявшие население уничтожать излишки посадок. При нехватке
специй экспедиции принуждали островитян делать новые насаждения.
Кроме того, для «легкости контроля за разведением пряностей» ОИК
отвела лишь 2 острова в архипелаге Банда под мускатные орех и цвет
и столько же на Сев. Молукках под гвоздику. Так коренные интересы
местного населения безжалостно приносились в жертву конъюнктуре
неведомого для него мирового рынка. А. А. Губер писал о ситуации на
Молукках, что во многих районах население, лишенное возможности
производить пряности, было обречено на вымирание, а в то же время
на отведенных для этих культур островах оно изнывало от непосильной
крепостнической эксплуатации.
ДРУГИЕ ГОСУДАРСТВА НУСАНТАРЫ. МАТАРАМ, АЧЕ, МАКАССАР
И КАЛИМАНТАН В ПЕРВОЙ ЧЕТВЕРТИ XVII в.
В 1601 г., не завершив «собирание» Явы, Сенапати умер. Хотя уг-
роза вторжения со стороны северо-восточной конфедерации портовых
городов во главе с Сурабаей усиливалась, феодальные усобицы почти
десятилетие потрясали Матарам (карта № 13), и только в 1610 г. сын
объединителя Седа Инг Крапьяк смог собрать достаточно мощное вой-
ско, чтобы в 1613 г. осадить Сурабаю, впрочем, без успеха. При Седе
(1601—1613) голландцы открыли факторию в одном из уделов Матара-
ма — Джепаре. Но вскоре Седа погиб, и после серии придворных инт-
риг на престоле оказался принц Рангсанг, вошедший в историю Индо-
незии как Великий Султан — Султан Агунг (1613—1645). Он унасле-
довал дипломатический и полководческий талант деда, Сенапати, и
продолжал его объединительную политику. Прервав осаду Сурабаи, в
1614 г. он внезапно совершил дальний поход по ее вассальной террито-
рии — крайнему востоку Явы. Ошеломленные противники, князья Су-
рабаи и Мадуры, настигли его лишь на берегу р. Брантас, но понесли
жестокое поражение. Второе последовало, когда они попытались всту-
питься за взбунтовавшегося вассала Агунга — паджангского князя.
Паджанг был разгромлен, а жители угнаны в рабство в Матарам. За-
тем последовала серия победоносных походов Агунга против Ласема
(1616 г.), Пасуруана (1617 г.), Тубана (1619 г.), причем последний,
главный порт Пасисира того времени был полностью разрушен и поте-
рял всякое значение. Но оставалась Сурабая, а первые походы против
этого города-порта (1620 и 1621 гг.) окончились неудачно: ей оказы-
вал поддержку флот ОИК.
Отношения Матарама с Компанией складывались непросто. Агунг
первым из матарамских правителей принял голландское посольство и
даровал ОИК право беспошлинной торговли в его владениях. Но в
1617—1618 гг. наглое поведение голландцев привело к конфликту.
Агунг захватил в порядке репрессалий голландскую факторию и, на-
против, позволил открыть английскую. В ответ Кун дважды бомбарди-
ровал Джепару. ОИК принялась еще активнее крепить связи с князья-
ми Сурабаи и Бали — врагами Агунга. Султану пришлось возобновить
переговоры. Он освободил голландских пленных и предложил Компа-
нии совместный поход на Бантен*. Но ОИК не торопилась принять
* Приняв власть из рук Ранаманггалы, султан Абдул Кадир повел против бло-
кирующих его столицу войск ОИК настоящую партизанскую войну. Позже, 27 декаб-
181
предложение. Хотя Агунг, сокрушая северояванские мусульманские
княжества, расправлялся с ее торговыми соперниками, Компанию тре-
вожила растущая мощь самого Матарама. Тем не менее отношения
были возобновлены. Агунг обязался регулярно снабжать разросшуюся
Батавию рисом, а ОИК отказалась от поддержки Сурабаи и Мадуры.
Воспользовавшись открывшимися возможностями, в 1622 г. Агунг раз-
рушил форпост Сурабаи — порт Гресик. Военная стратегия султана
была непредсказуемой. Следующим объектом его экспансионизма ста-
ли княжества Чиребон (буферное государство, граничащее с Банте-
ном), Палембанг и Джамби на Южной Суматре. Все три признали се-
бя вассалами Матарама. А в 1624 г. войска Агунга обрушились на ост-
ров Мадуру. Победа была полной. Реальная власть на острове пере-
шла к матарамскому губернатору. Кроме того, Агунг распорядился пе-
реселить около 40 тыс. мадурцев на Восточную Яву, чтобы сократить
возможность появления очагов сопротивления на Мадуре.
Теперь пришел черед Сурабаи. Плотно блокированный в конце
1624 г. город отчаянно сопротивлялся, пока в начале следующего года
султан не повелел отвести реку, питавшую город питьевой водой. Су-
рабая капитулировала. Лишив правившую династию власти, Агунг на
всякий случай закрепил победу еще и династическим союзом. С захва-
том в 1627 г. последнего независимого княжества Пати процесс собира-
ния земель Центральной и Восточной Явы был почти завершен. Агунг
принял титул сусухунана («тот, кому все подвластны»). Под управле-
нием Агунга начала постепенно складываться феодальная деспотия.
Сепаратистские поползновения аристократии жестоко пресекались. Те-
перь только Батавия, Бантен и индуистское княжество Баламбанган
на крайнем востоке Явы оставались вне его власти. Принятые меры
оказались действенными: центробежные тенденции в Матараме по-
шли на убыль. Как писал Э. О. Берзин, «Государство Агунга во II по-
ловине 20-х гг. XVII в. стало мощной державой, и сусухунан начал
планировать создание общеиндонезийской империи в границах средне-
векового Маджапахита. На пути к этой цели у него был только один
серьезный противник —• голландская ОИК...»
Долгие объединительные войны Сенопати и особенно Агунга имели
два побочных негативных последствия. Они истощали воевавшие сторо-
ны, их людские и экономические ресурсы. Кроме того, разгром порто-
вых княжеств Пасисира привел к массовому бегству купечества в более
спокойные пристанища на торговом пути: Макассар, Банджармасин
и др. Пасисир утрачивал значение торгового центра архипелага.
Ситуация в Аче (карта № 15) отчасти уже затрагивалась выше.
В прошлом вассал княжества Педир, в 1520 г. этот султанат добился
независимости при энергичном правителе Али Мугхаят-шахе. С паде-
нием Малакки его положение упрочилось. Али покорил соседние Педир
и Пасэй, придав войне форму джихада: ведь Педир находился в союз-
нических отношениях с португальской Малаккой, подвергавшейся не-
престанным нападениям Аче. Сын Али, Алауддин Риаят-шах (правил
до 1586 г.) еще более раздвинул пределы Аче, опираясь на мощный
флот. В борьбе с соседним княжеством Минангкабау ачехское войско
захватывало все новые порты западного побережья Северной и Цент-
ральной Суматры. Аче становился монополистом по производству перца
на севере Суматры, тогда как на юге эту культуру монополизировали
ря 1627 г., бантенцы ворвались не только в Батавию, но и ее цитадель, и их с тру-
дом удалось оттуда выбить.
182
княжества-вассалы Бантена. Однако после смерти Алауддина государ-
ство погружается в династическую смуту. Воспользовавшись ситуацией,
наместники обретают практически независимый статус. В 80-е гг. пре-
делы княжества резко сокращаются.
Расцвет Аче приходится на время правления султана Искандера
Муда (1607—1635). При, нем в Аче усилилась центральная власть. Сул-
тан укрепил и расширил армию и флот, насчитывавший 19 тыс. матро-
сов, куда входили и наемные пушкари из Турции. Искандер не только
отвоевал отложившиеся было территории, но к 1625 г. сумел покорить
также султанаты Дели и Индрагири (северо-восточная Суматра), Джо-
хор, Перак, Кедах и Паханг на Малаккском полуострове, а также ост-
рова Ниас и остров Бинтан. Богатые перцем кромки побережья запада
и востока Суматры были завоеваны до южной части острова. Однако в
хинтерланде батакские и минангкабауские княжества отстояли свою
независимость. Плантации перца в завоеванных княжествах Малаккско-
го полуострова Искандер повелел уничтожить, чтобы исключить конку-
ренцию с суматранским перцем. В Аче была установлена жесткая тор-
говая монополия. Экспорт перца и золота допускался только из столи-
цы Банда-Аче (Кутараджа). Пошлинные сборы текли в султанскую
казну. 15% произведенного перца провинции направляли в домен сул-
тана безвозмездно, остальное наместники продавали по установленным
свыше ценам. Облагая крестьян рентой-налогом, наживаясь на торгов-
ле, они до поры до времени сохраняли верность султану. Искандер, не
особенно полагаясь на это, заботился о частой смене наместников. Не
доверяя «неверным» (европейцам), Искандер предпочел свести обмен
Аче к торговле с гуджаратскими купцами, доставлявшими ткани Ин-
дии, да с китайцами, ввозившими шелк, фарфор. Попытки европейцев
нарушить монополию султана, закупая перец непосредственно у на-
местников, оканчивались неизменным провалом: наместники страши-
лись гнева Искандера, чьи эскадры постоянно патрулировали подвласт-
ные ему побережья. Голландская ОИК была настолько обескуражена
ходом закупок перца в Аче, что перенесла свою факторию в Бантен
(1615 г.).
Ситуация коренным образом меняется лишь в 1629 г.: Искандер
терпит сокрушительное поражение при очередной попытке взять Ма-
лакку. Лишь тогда в обмен на военный союз султан предоставляет гол-
ландцам на 4 года вожделенное право свободной и беспошлинной тор-
говли во всех провинциях султаната, а наместники, пользуясь ослабле-
нием центральной власти, начинают под разными предлогами урезать
поставки в столицу. Кроме того, голландцы приобщаются к импорту
олова из вассального Аче княжества Перак.
Западный и Южный Калимантан и Южный Сулавеси также вы-
росли в рассматриваемый период в значительные торговые центры. Они
тоже находились на оживленных морских путях, и неудивительно, что
после установления португальского господства в Малакке неевропей-
ские, особенно мусульманские, купцы стали переселяться сюда в поис-
ках более безопасного места. Этот приток усилился в начале XVII в.
с Пасисира за счет яванских купцов и судовладельцев вследствие бес-
престанных войн «портовых княжеств» с голландцами и Матарамом.
Растущим спросом пользовались и местные товары: камфора, золото,
алмазы и перец* Калимантана (карта № 16); что касается Южного
* Перец начал высаживаться на Калимантане местными китайскими торговцами:
приходившим из Китая судам не хватало бантенского перца, который раскупался ев-
183
Сулавеси, то княжество Гова (Макассар) стало перевалочным пунк-
том в торговле тонкими молуккскими пряностями и дешевым рисом.
Отношения с ОИК развивались схоже на обоих островах. Сначала
голландцам было позволено открыть свои фактории в западнокалиман-
танских раннефеодальных княжествах Сукадана (1604) и Самбас
(1609);затем — на юге острова в султанате Банджармасин (1610). С
запозданием на 4—6 лет во всех этих портах открылись и английские фак-
тории. Вскоре своеволие голландских купцов привело к вооруженным
конфликтам. Последовали репрессии со стороны местных князей. В от-
местку голландская эскадра бомбардировала Самбас и Банджармасин;
торговля ОИК продолжалась лишь с Сукаданой. Но в 1626 г. это кня-
жество, вассал Сурабаи, было покорено Агунгом во время его Запад-
ного похода. При этом сгорела фактория ОИК. Поневоле голландцам
пришлось возобновить торговлю с Банджармасином.
Среди наиболее расширившихся и окрепших в начале XVII в. был
султанат Гова (карта № И) со столицей в городе-порте Макассар. И в
XVI в. сюда заходили иноземные корабли для починки, пополнения за-
пасов продовольствия и воды. В первой четверти XVII столетия Макас-
сар фактически стал преемником Пасисира. Посредническая торговля
оказалась в руках аристократии: султан располагал преимуществен-
ным правом закупок товаров на экспорт. Крупные партии риса можно
было приобрести только на султанских складах. Султанат содержал
специальных торговых агентов в Бантене и на островах Банда и вел
через них взаимовыгодный торговый обмен. С ростом богатства княже-
ства развивалась и его территориальная экспансия: к концу 50-х гг.
XVII в. вся южная часть о. Сулавеси оказалась под властью макассар-
ских султанов вместе с такими островами, как Бутунг и Сумбава, а
также центральной частью восточного побережья Калимантана (кар-
та № 11). Первое голландское посольство прибыло к султану Алауддину
в 1603 г., после чего была открыта фактория ОИК. Но постепенно по-
зиции голландцев на Молукках крепли и их заинтересованность в Ма-
кассаре как резервном рынке тонких пряностей отходила в прошлое.
Они все более видели в султанате конкурента и врага, подрывающего
их монополию на пряности. Напротив, англичане, вытесняемые ими с
Молукк, теперь могли получить тонкие пряности (пусть по более доро-
гой цене) только в Макассаре, где они и открыли свою факторию (1613).
В 1615 г. подошедшая эскадра Куна внезапно эвакуировала гол-
ландскую факторию, предательски захватив при этом заложниками не-
сколько местных аристократов. В отместку султан, захватил в следую-
щем году голландский корабль и перебил всю его команду. Макассар
и ОИК вступили в войну, которая прекратилась без видимых результа-
тов в начале 20-х гг.
ИТОГИ ТРЕХ ПЕРВЫХ ДЕСЯТИЛЕТИЙ ГОЛЛАНДСКОЙ
ТОРГОВО-КОЛОНИАЛЬНОЙ ЭКСПАНСИИ В НУСАНТАРЕ
Как известно, в эпоху торгового капитализма торговое преоблада-
ние влечет за собой промышленное, тогда как в период промышленно-
го капитализма промышленное преобладание рождает торговое. В пер-
вой половине XVII в. Нидерланды, бесспорно, являлись первой держа-
ропейцами. После массового переселения на Калимантан яванских купцов с Пасисира
торговля перцем перешла в их руки.
184
вой торгового капитализма в Европе. Водоизмещение ее торгового фло-
та составляло три четверти общеевропейского. Половина французского
экспорта, например, обслуживалась голландским торговым флотом.
Амстердам являлся крупнейшим в мире торговым и финансовым цент-
ром и по численности населения вдвое превышал Лондон. Что касается
Нидерландской ОИК, то по объему торговли и мощи флота она, несом-
ненно, занимала первое место в Азии. Это обеспечивало ей абсолютное
превосходство. Поэтому она постепенно, но неуклонно становилась ре-
шающей силой в Нусантаре в военном, политическом и торговом отно-
шении. К 1625—1627 гг. ОИК уже стала фактической повелительницей
Островов пряностей, закрепилась на небольшой, но стратегически важ-
ной территории Западной Явы — Батавии и ее периферии; создала
цепь своих факторий (обычно охраняемых крепостями), соединяющую
Молукки с Батавией. Наконец, она успешно избавилась от таких со-
перников^ как португальцы и англичане.
В лице голландцев населению Ост-Индии пришлось столкнуться с
новым феноменом. На смену португальскому торговцу-конкистадору,
обычно дворянину, нетерпимому к исламу и «маврам», пришел гол-
ландский купец, выходец из разночинной среды, безразлично относив-
шийся к прозелитической деятельности. Богом, которому поклонялись
торговцы Голландской ОИК, был мировой рынок*. Отсюда неистовая
борьба за торговую монополию, поддержание и возрождение рабовла-
дельческих отношений, варварское разрушение производительных сил
при перепроизводстве специй, первые опыты внедрения системы прину-
дительных культур, чуждой интересам коренного населения. Оказалось,
что чуждые религиозному фанатизму голландцы способны на не мень-
шие, а еще большие жестокости, чем португальцы, едва выяснится, что
перевес сил на их стороне. История голландского колониального хозяй-
ства дает нам непревзойденную картину предательств, подкупов,
убийств и подлостей. Нет ничего более характерного, как практиковав-
шаяся голландцами система кражи людей на Целебесе для пополнения
рабов на острове Ява. Как заметил голландский историк, Нидерланд-
ская ОИК смогла бы обеспечить себе торговое преобладание в Нусан-
таре и без применения оружия и все-таки ее экспансия почти сразу при-
няла военно-торговый характер.
Между тем второй волне европейской экспансии противостояла
раздробленная, поглощенная междоусобицами, раздираемая религиоз-
ной враждой Нусантара. Процесс «собирания» Матарамом Восточной
и Центральной Явы только начался и занял более четверти столетия.
Историки Запада подчеркивают, что успехи голландцев были бы неиз-
меримо более скромными, имей они дело с единым абсолютистским го-
сударством. Побочными следствиями борьбы княжеств Пасисира с Ма-
тарамом были смещение международных торговых путей севернее — к
берегам Банджармасина и Гова — и окончательный подрыв знамени-
того судоходства и торговли Пасисира. Два средства использовала
Нидерландская ОИК для своего внедрения в Нусантару: торговую мо-
нополию и игру на противоречиях местных княжеств. Первые моно-
польные договоры голландцев, как справедливо отмечал А. А. Губер,
будучи весьма выгодны голландцам, не были еще кабальными, нерав-
ноправными. Торговая монополия как таковая не была изобретением
ни голландцев, ни даже португальцев. В Нусантаре издавна была из-
• Характерно, что и звания в иерархии ОИК были чисто торговыми: «младший
«купец», «купец», «старший купец», «младший бухгалтер» и т. п.
185
вестна, например, монополия владетелей Аче и Бантена на перец, мо-
луккских султанов — на тонкие пряности, князей Малых Зондских ост-
ровов — на сандаловое дерево, султанов Матарама и Макассара — на
рис. Но европейцы, особенно голландцы, могли придать и придали ей
всеобщий и самодовлеющий характер, приноравливая вдобавок посад-
ки и вырубки пряностей к колебаниям конъюнктуры мирового рынка.
Как утверждал английский востоковед Фёрниволл, для голландцев мо-
нополия на пряности была не столько способом получения прибылей,
сколько средством удержаться в Нусантаре. Только обеспечиваемые ею
колоссальные доходы от монопольной торговли позволяли покрывать
неуклонно растущие траты ОИК. «Добывать дешево, а продавать доро-
го!» — таков был девиз Нидерландской ОИК. На практике это должно
было означать создание торговой империи: ограничить голландские
владения важнейшими портами и их периферией, сооружать крепости
для защиты факторий, усилиями мощного флота обеспечить жесткую
торговую монополию, но избегать прямого вмешательства во внутрен-
ние дела местных государств и княжеств. Однако эта политика неиз-
бежно вела к территориальным захватам, военно-политическому вме-
шательству в «туземные дела». Чтобы облегчить и удешевить его,
голландцы прибегали к испытанной политике «разделяй и властвуй».
БОРЬБА ГОЛЛАНДСКОЙ ОИК ЗА ПРЕОБЛАДАНИЕ НА МОРЕ
И УСТАНОВЛЕНИЕ ТОРГОВОЙ МОНОПОЛИИ. СТОЛКНОВЕНИЯ С
МАТАРАМОМ И БАНТЕНОМ
Захват голландцами в 1641 г. португальской Малакки и последо-
вавшее установление торговой монополии Нидерландской ОИК на за-
паде архипелага означали, что Индонезия попала в зависимость от ка-
питалистической державы, ориентированной на мировой рынок, что
господству там феодально-абсолютистских пиренейских держав поло-
жен конец раз и навсегда. Это обстоятельство и продолжающееся соп-
ротивление колонизаторам все еще мощных Матарама, Банджармаси-
на, Гова, Молукк послужило Э. О. Берзину поводом метко обозначить
вторую четверть XVII в. «периодом динамического равновесия». Все
это, на наш взгляд, дает весомые основания считать и в Индонезии
40-е гг. XVII столетия рубежом между средневековой и новой историей.
Отношения голландской ОИК с Матарамом (карта № 13) в 1625—
1628 гг. оставались враждебными. Кун перестал слать посольства с да-
рами, перехватывал суда Агунга с рисом и скотом для Малакки — вы-
годного торгового партнера султана, — отклонил его очередное предло-
жение о союзе против Бантена (апрель 1628 г.). Агунгу стало ясно, что
и его попытки воссоздания империи в границах Маджапахита и даже
усилия покорить Бантен абсолютно нереальны, пока существует Бата-
вия. Он, в свою очередь, закрыл для кораблей ОИК все подвластные
ему порты Пасисира. Компании пришлось покупать продовольствие за
пределами Нусантары.
В 1628 и 1629 гг. Агунг предпринял две попытки захватить Бата-
вию. В первый раз его корабли прорвались в устье реки Чиливунг,
высадили десанты и вторглись в крепость, но были выбиты. Ради обо-
роны от подошедшего мощного матарамского подкрепления Куну при-
шлось самому сжечь южную часть города, чтобы лишить противника
укрытий. Штурм предместных укреплений был отбит: сказались преиму-
щество голландского флота и отсутствие у матарамцев артиллерии. Но
186
основной причиной не-
удачи был голод, погу-
бивший почти треть вой-
ска Агунга.
В следующем году
султан вооружил свое
войско пушками. Он по-
заботился и о своевре-
менной подготовке прови-
антских складов для сво-
ей огромной армии близ
Батавии в портах Чире-
бон и Тегал. Однако вы-
ведавший это Кун частич-
но захватил, частично
сжег заготовленный рис,
практически уничтожив
оба города. Уже на подхо-
де к Батавии армия Мата-
рама начала испытывать
нехватку продовольствия.
Хотя ей и удалось на сей
раз захватить предмест-
ный бастион, отвести ре-
ку Чиливунг, чтобы ли-
шить осажденных прес-
ной воды и бомбардиро-
вать крепость Батавию,
ее штурм, продолжав-
шийся всю последнюю
декаду сентября 1629 г.,
оказался безуспешным.
Обе стороны страдали от
эпидемий (во время штур-
ма Кун скончался от хо-
леры), начавшихся тро-
пических ливней, а мата-
рамцы — еще и от голо-
да. 2 октября началось
их отступление, проведен-
ное в строгом порядке,
домой вернулась лишь половина войска.
Но и эта неудача не сломила дух Агунга. Учтя былые просчеты, он
решил покончить с уязвимостью Матарама на море и всего лишь за
год создал огромный флот из небольших, но скоростных и маневрен-
ных военных кораблей. Этот «москитный флот» совершенно дезоргани-
зовал в 1630—1634 гг. азиатскую торговлю Батавии и дерзал нападать
даже на одиночные крупные корабли самой ОИК. Суда азиатских куп-
цов стали избегать захода в Батавию. Попытка голландской эскадры
разгромить этот флот и его базу в Джепаре окончились неудачей: порт
был сильно укреплен союзниками Агунга — португальскими фортифи-
каторами, а «москитные эскадры», обладая преимуществом в скорос-
ти, оказались неуловимы. Компания несла огромные убытки, и в 1634 г.,
чтобы остановить «партизанскую войну Матарама на море», ОИК по-
187
шла на неслыханное унижение: признала Батавию вассалом султана.
Посольства с богатыми дарами возобновились, и удовлетворенный
Агунг прекратил победоносную морскую войну. Голландцы вновь стали
получать насущно необходимые им рис, скот и древесину по дешевым
ценам.
Вскоре султан развернул военные действия против вассала балий-
ского султана индуистского княжества Баламбанган на крайнем восто-
ке Явы. Первый натиск (1635) был отбит с помощью балийских войск.
В 1639 г. Агунг покорил Баламбанган и напал на Бали, но встретил
яростное и упорное сопротивление, несмотря на большой перевес в си-
лах. После ухода основного войска с покоренных территорий балийцы
восстали и полностью восстановили независимость своего острова. Од-
нако Баламбанган был ими безвозвратно потерян и подвергся посте-
пенной и неуклонной исламизации.
Несмотря на восстановление отношений с ОИК, Агунг упорно от-
казывался от передачи ей военнопленных-голландцев и продолжал кре-
пить сотрудничество с португальцами. Но в годы правления генерал-гу-
бернатора Антони фан Димена, в начале 1641 г., войска ОИК и Джо-
хора после четырехлетней блокады захватили, наконец, центр порту-
гальской колониальной империи в Нусантаре — Малакку. Голландцы,
став ее полновластными хозяевами, сохранили сторожевые функции
этого порта, обеспечивавшие теперь их торговую монополию в западной
Нусантаре, но его роль средоточия международной торговли и перева-
лочного товарного пункта была навсегда утрачена. Ее унаследовала
Батавия. Попытки Агунга найти Матараму нового мощного союзника
(Оттоманская империя или Английская ОИК) завершилась полной не-
удачей. Сознавая невозможность в одиночку одолеть Батавию, Агунг
скрепя сердце пошел на антиголландский военный союз (1642) со ста-
рым соперником — Бантеком и его вассалами: княжествами Джамби,
Палембанг, Лампунг и Бенгкулен. Разумеется, этот союз был вынуж-
денным для обеих сторон и потому непрочным. Когда ставка союзников
на организацию внутреннего антиголландского переворота в Батавии
и захвата цитадели* оказалась бита, в 1645 г. эта каолиция распа-
лась. Более того, в сентябре 1645 г. бантенский султан Абдул Мофагир
подписал с ОИК мирный договор сроком на 10 лет, где отказывался от
притязаний на торговлю с Молукками и признавал суверенитет Компа-
нии на бывшую Джаякерту, ставшую Батавией.
Что касается Агунга, то он, оказавшись в изоляции и продолжая
оставаться заклятым и непримиримым врагом голландской ОИК, до
самой своей смерти в 1645 г. шел на отдельные уступки ей лишь при
отсутствии альтернатив.
ГОЛЛАНДСКАЯ ОИК И НЕЯВАНСКИЕ ГОСУДАРСТВА НУСАНТАРЫ
В 1625—1650 гг.
Бесконечные и безрезультатные войны с португальской Малаккой
сильно истощили некогда могущественный султанат Аче (карта № 15).
Наследник Искандера Муда его зять Искандер Тани (1636—1641) за-
нял более примирительную позицию в отношении европейских колони-
заторов. Он позволил англичанам открыть в Аче факторию и освободил
* Цитадель была постоянной резиденцией генерал-губернатора и Совета по де-
лам Индии (Индонезии).
188
их торговлю от пошлин *. При нем начался упадок мощи Аче, усиле-
ние власти наместников в провинциях. Особенно явным стал этот про-
цесс после вступления на трон вдовы государя Таджул Алам (1641 —
1675). Под нажимом Голландской ОИК в конце 30-х гг. Аче пришлось
также предоставить ей пошлинный иммунитет, а также передать Ком-
пании право на перевозки перца из западносуматранских провинций в
свою столицу. В дальнейшем (1641) было объявлено, что голландцы —
единственные европейцы, которым разрешается покупать перец на За-
падной Суматре. Вместе с тем Аче отказал фан Димену в военной по-
мощи против Малакки (из-за союза голландцев с враждебным Джохо-
ром), вследствие чего не вошел в число победителей Малакки. Искан-
дер Тани умер в том же 1641 г.
Голландцы оказывали всевозрастающий нажим на Аче. Султанша
вынуждена была согласиться с назначенными ОИК чрезвычайно низ-
кими ценами на закупаемый перец. В 1645 г. генерал-губернатор фан
Димен потребовал еще и монополии на торговлю перакским оловом.
В августе 1650 г. султанше пришлось пойти на частичные уступки: тор-
говля оловом была разделена на паритетных началах между ОИК
и Аче.
В начале 40-х гг. обострилась борьба ОИК за монопольное право
на торговлю перцем Центральной и Южной Суматры. Княжества вос-
точного побережья, Джамби и Палембанг (карта № 15), номинально
вассалы Матарама, на практике вели торговлю самостоятельно. В се-
редине второго десятилетия XVII в. голландцы прилагали все усилия,
чтобы открыть там свои фактории. Захватив Малакку, в 1641 г. гол-
ландцы настояли на превращении палембангской фактории в неболь-
шую крепость. Безуспешное вмешательство матарамского флота на
стороне Палембанга не помогло этому княжеству отстоять свое полуне-
зависимое положение. В октябре 1642 г. палембангскому султану при-
шлось подписать договор о дружбе и союзе с Компанией: закупку пер-
ца отныне монополизировали голландцы, князь денонсировал сюзере-
нитет Матарама. Голландцы получали право экстерриториальности.
Попытка Джамби апеллировать к Матараму также не имела ус-
пеха: голландцы в ответ закрыли свою факторию и эвакуировали ее
персонал. Надвигалась война. Летом 1643 г. под жерлами пушек силь-
ной голландской эскадры князь Джамби подписал договор, аналогич-
ный палембангскому.
Молуккские острова (карта № И) в середине 20-х гг. были уже
прочно в руках голландской ОИК. Другие европейцы не рисковали там
появляться, но поощряли азиатских купцов, в том числе жителей Ну-
сантары, вывозить оттуда тонкие пряности для продажи в порты, пока
остающиеся вне голландского контроля. Поскольку Нидерландская
ОИК потребляла не более половины выращиваемых гвоздики и мус-
катного ореха, жители Островов пряностей охотно обменивали осталь*
ное на продовольствие и ткани, доставляемые неголландскими торгов-
цами. Голландцы же квалифицировали эти действия как контрабанду.
Стремясь пресечь ее, в начале 30-х гг. ОИК после некоторого переры-
ва возобновила практику инспекционно-карательных экспедиций (конги
тохтен) и вырубку «излишков» пряностей. Это вызвало на Южных Мо-
лукках восстание под руководством амбонского «капитана» (воена-
* Однако вскоре дружественные связи англичан с португальцами привели к рез-
кому ухудшению отношений первых с Аче.
189
чальника) Какиали (1634 г.). И хотя сам Какиали был вскоре захва-
чен, восстание не прекращалось, несмотря на двукратную попытку фан
Димена (1637 и 1638 гг.) подавить его мощью огромного флота с вну-
шительным десантом на борту. Димен не только потерпел неудачу.
К его вящему недовольству, в 1639 г. постоянно соперничавшие султа-
ны Тидоре и Тернате (вассалами последнего были острова Южных Мо-
лукк) заключили договор о дружбе. Димену пришлось вернуть Какиали
титул военного предводителя княжества Хиту (Амбон) и на время пре-
кратить вырубки.
Их возобновление привело к новому восстанию (1638—1643), ох-
ватившему практически все Острова пряностей. Руководил им вновь
Какиали до тех пор, пока в 1643 г. не был убит голландским наймитом.
Его гибель и измена феодалов во главе с султаном Тернате Хамджбй
положила восстанию конец. Но ненадолго. Попытка ОИК заменить вы-
борных старейшин на Амбоне назначенной администрацией в 1646 г.
привела к новой вспышке вооруженного сопротивления во главе сТелу-
кабеси. Она была подавлена с невероятной жестокостью, Телукабеси
был обезглавлен, а ряд других вождей сосланы на о. Маврикий или в
Батавию на вечное поселение. Однако и это не сломило амбонцев. В
1648 г. началось новое восстание, руководимое популярным тернатским
флотоводцем Саиди и охватившее на сей раз не только Южные, но и
Северные Молукки. Он и другие представители феодальной верхушки
низложили султана Тернате Мандаршаха, ненавидимого народом за ра-
болепие перед ОИК *. Восстание поддержали корабли и отряды ма-
кассаров. Население жгло склады ОИК и плантации пряностей. Жесто-
кость подавления этого восстания, организованного адмиралом де Фла-
мингом, превзошла все мыслимые пределы. Как и во времена Куна, Ост-
рова пряностей превратились в пустыню. Но теперь голландцы распола-
гали мощными силами. К 1652 г. де Фламинг подавил восстания на
Хальмахере, Буру и Сераме. С помощью предателя он захватил и лич-
но казнил адмирала Саиди. В том же году султан Мандаршах подпи-
сывает в Батавии договор, согласно которому он отстраняется от власти
над Амбоном и Серамом, получая взамен пожизненный цивильный
лист в размере 12 тыс. ринггит** в год и не препятствует вырубкам
пряностей в масштабах, угодных ОИК***, а также разрешает ей стро-
ить форты в любой точке своих владений. Более того, только голланд-
цы имеют право на беспрепятственный въезд в его султанат. Годом поз-
же на капитуляцию согласились и другие крупные феодалы, каждый
из которых также получил цивильный лист. Таким образом, в резуль-
тате измены феодалов и огромного превосходства в силах в середине
XVII в. голландской ОИК удалось окончательно установить и упрочить
монополию на торговлю пряностями Молукк, хотя восстания на отдель-
ных островах не прекращались и в дальнейшем.
Княжество Банджар (карта № 16) на южном Калимантане в
1622—1637 гг. вело борьбу с Матарамом, покушавшимся на его само-
стоятельность. Но в 1626 г. в водах юго-западного Калимантана вновь
появились корабли ОИК. Они возобновили обмен с Сукаданой и за-
ключили торговый договор с небольшим княжеством Котаварингин,
вскоре захваченным Банджаром. В 1631 г. султан последнего сам об-
* Султан бежал в Батавию под защиту голландцев.
** Серебряная монета стоимостью 0,5 реала.
*** К началу 60-х гг. производство мускатного ореха и мускатного цвета было
сохранено лишь на островах Амбон и Улиассер, жестко контролируемых ОИК.
190
ратился за помощью к Компании: ожидалось нападение Матарама. По
договору, голландцы присылали в помощь Банджару свою эскадру, по-
лучая за эго монополию на вывоз перца. Нападения Агунга не после-
довало*, и султан использовал голландские корабли в войне с восточ-
ными соседями: княжествами Кутэй и Пасир. ОИК была недовольна сот-
рудничеством: Банджар был охвачен феодальными междоусобицами и
его провинции не подчинялись предписаниям султана об отгрузке пер-
ца исключительно Компании, а торговали с кем хотели. Со своей сто-
роны, служащие ОИК вызывающе вели себя в портах княжества, на-
меренно усугубляя любой внутренний конфликт. В результате вспышки
народного гнева в городах Мартапура и Котаварингин было перебито
около 60 голландцев (1638).
Фан Димен направил против Банджара мощную эскадру, которая
орудийным огнем разгромила все порты княжества. Но как и четверть
века назад, голландцы не решились двинуться в джунгли, в глубь стра-
ны, к столице Мартапуре. Они ограничились тем, что время от време-
ни возобновляли бомбардировки побережья до 1660 г.
Но особенно мощным соперником Компании в рассматриваемый
период стало княжество Гова-Талло (Макассар) (карта № 11) на юго-
западе Сулавеси. Вопреки настояниям ОИК оно продолжало постав-
лять рис португальской Малакке. Его мощный военно-торговый флот
продолжал вести оживленный обмен с Молукками, квалифицируемый
голландцами как контрабанда. В портах Гова бойко торговали (в том
числе и тонкими пряностями) фактории датчан, англичан, португаль-
цев. Экономические интересы этого торгового султаната и ОИК были
несовместимы; неудивительно, что острые конфликты между ними не
прекращались. В 1633 г. ОИК вмешалась в конфликт Гова с его вас-
салом о. Бутунг (Бутон) на стороне последнего. Две попытки голланд-
ской эскадры блокировать макассарский флот в гавани (1634—1637)
оказались абсолютно неэффективными: юркие прау макассарцев, имею-
щие мелкую осадку, взяв курс на Молукки, легко проходили через изо-
билующие у побережья отмели и рифы. Крупным кораблям ОИК нече-
го было и помышлять о перехвате прау. Вдобавок была срочно проло-
жена дорога от порта к восточному побережью полуострова по терри-
тории вассального княжества Боне, и теперь моряки Гова могли отплы-
вать к Островам пряностей еще и оттуда. Видя безрезультатность бло-
кады, фан Димен попытался разрешить конфликт миром. Он сам при-
был на рейд Макассара. Димен требовал, чтобы султан Хасануддин
запретил своим подданным посещать воюющие против ОИК государст-
ва и о. Серам, где зрело очередное антиголландское восстание. Султан
отказался, указывая, что Гова, защитник единоверцев-мусульман, не
может принять подобные ограничения. Он не разрешил ОИК и пост-
роить факторию, зная, что она легко может быть превращена в кре-
пость. Все же договор, недолговечность которого была очевидна обеим
сторонам, был подписан. Показательно, что султан согласился вклю-
чить статью о том, что ОИК получает право захватывать или топить
суда Гова, если те будут застигнуты в зоне ее монополии (т. е. прежде
всего на Молукках). Хасануддин знал, что перехват его прау голланд-
цами в мелководных морях практически неосуществим.
В следующем, 1638 г., на Южных Молукках началось восстание
Какиали, и Хасануддин послал туда свой флот и войско, откликаясь
* Напротив, в 1637 г. султанаты Матарам и Банджар заключили договор о
дружбе.
191
на призывы повстанцев. Он поощрял также деятельность англичан,
датчан и португальцев, снабжавших молукканцев оружием. Хотя боль
шая часть его флота была рассеяна и потоплена эскадрой ОИК
(1642), позиция султана не изменилась. Он поддержал судами и пя-
титысячным войском и следующее восстание на Молукках, развернув-
шееся в 1648—1655 гг.* Что касается фан Димена, то он не рискнул ни
репрессировать своевольный Гова, ни даже разорвать договор, не же-
лая в трудное для Компании время создавать новый очаг вооруженной
борьбы.
* Всякое сопротивление голландскому флоту, всякая помощь повстанцам неиз-
менно квалифицировалась Компанией как «пиратство».
192
Раздел III
ИНДОНЕЗИЯ в ЭПОХУ НОВОГО ВРЕМЕНИ
Глава 5
СУЛТАНАТЫ И КНЯЖЕСТВА МАЛАЙСКОГО АРХИПЕЛАГА
В УСЛОВИЯХ ШИРОКОЙ ТЕРРИТОРИАЛЬНОЙ ЭКСПАНСИИ
НИДЕРЛАНДОВ (СЕРЕДИНА XVII — СЕРЕДИНА XVIII в.)
ТЕРРИТОРИАЛЬНАЯ И ТОРГОВАЯ ЭКСПАНСИЯ НИДЕРЛАНДСКОЙ ОИК
ВНЕ ЯВЫ. ПОКОРЕНИЕ ГОВА-ТАЛЛО (МАКАССАРА)
В 1653 г. генерал-губернатором Ост-Индии был назначен И. Мет-
сёйкер, правивший 25 лет. Юрист по образованию*, он старался скру-
пулезно исполнять все предписания директоров ОИК, в том числе все-
мерно избегать затрат, связанных с вмешательством во внутренние
дела местных княжеств и сопряженными с этим войнами. Историчес-
кий парадокс заключался, однако, в том, что именно при Метсёйкере
был осуществлен поворот Компании от «торговой империи» к террито-
риальной державе.
Самым серьезным торговым соперником голландцев в Нусантаре в
середине XVII в. был, несомненно, султанат Гова-Талло (Макассар).
Он оказывал политическую и экономическую помощь всем противни-
кам ОИК, особенно мусульманским княжествам, дерзко нарушал тор-
говую монополию Компании. В 1659 г. султан Хасануддин ядовито во-
прошал голландцев, уж не полагают ли они, что «Бог создал эти ост-
рова (Нусантару. — В. Ц.), расположенные столь далеко от Нидер-
ландов, специально для нужд голландской торговли?».
В 1654 г. между султаном и ОИК началась война. Голландская
эскадра блокировала порты Гова-Талло (карта № 11), но восстание
Маджиры на Молукках и вынужденная переброска флота ОИК на во-
сток Нусантары привели к перемирию (1654—1660 гг.). В 1660 г. война
возобновилась, корабли Компании бомбардировали столицу Гова, а до-
ставленный ими внушительный десант захватил крепость Панакуканг.
Условия мира, заключенного в декабре 1661 г., были тяжелыми и уни-
зительными для Гова-Талло: султан согласился выплачивать контрибу-
цию, признать монополию ОИК на торговлю пряностями, обязался ка-
рать «контрабандистов» и изгнать португальских купцов из султаната,
а также отказался от суверенитета на о. Бутунг и северный полуостров
Сулавеси ** — Минахасу.
Непрочный мир длился шесть лет, в течение которых Хасануддин
лихорадочно возводил кольцо крепостей вокруг своего замка-цитадели
Сомбаопу. Голландцы же, встревоженные военными приготовлениями
* Метсёйкер составил «Батавийские статуты»—первый свод законов для владе-
ний голландцев на Востоке.
* * Метсёйкер воспользовался просьбой местного князька о помощи против ис-
панцев, чтобы возвести на территории княжества Менадо крепость (1654), пренебре-
гая протестами Хасануддина.
7 История Индонезии, ч. 1
193
султана, оказывали военную и финансовую помощь его мятежному
вассалу Ару Палаке, удельному князю Боне. Когда он был разбит, а
его семья вырезана по приказу сюзерена, голландцы приютили его в
Батавии. В октябре 1666 г., узнав о захвате воинами Хасануддина пу-
шек с голландского судна, потерпевшего крушение у берегов Гова*,
а главное, о попытках султана вступить в союз с Английской ОИК и
Бантеном, Батавия объявила Макассару войну. Сильная эскадра Кор-
нелиса Спеелмана **, не сумев разрушить столицу султаната, разорила
ее окрестности, сожгла продовольственные склады. Оставив князя Ару
Палаку с навербованным им бугским войском на побережье Боне с
целью отвоевания этого княжества у Хасануддина, Спеелман совершил
рейд на Северные Молукки. Он жестоко подавил выступление против
ОИК султана Тидоре, который лишился своей опоры — испанцев, по-
кинувших остров в 1663 г. В результате завоевание Молукк было гол-
ландцами практически завершено.
Теперь ничто не отвлекало Спеелмана от Макассара. В июле
1667 г. эскадра ОИК вновь бомбардировала порты Гова и вновь без
ожидавшегося успеха. Зато шеститысячному отряду Ару Палаки в ав-
густе удалось захватить несколько фортов, прикрывавших столицу, а в
октябре и важнейшую из этих твердынь — Баромбонг. Столичная ци-
тадель Сомбаопу стойко выдерживала осаду и бомбардировки, пока
павшие духом вассалы Хасануддина не увели свои войска. 18 ноября
1667 г. султан был вынужден подписать так называемый Бонгайский
трактат. По этому кабальному договору ОИК становилась сюзереном
всех вассальных княжеств Гова, включая Талло и Боне, под скипетром
Ару Палаки; внешние сношения Гова были поставлены под контроль
Компании. Султанат обязывался выплатить огромную контрибуцию.
Европейские торговцы-неголландцы навсегда изгонялись из Макасса-
ра, а голландские освобождались от всех пошлин. Султана заставили
срыть все крепости вокруг столицы, кроме одной, занятой голландским
гарнизоном и переименованной в форт Роттердам.
Разрушая международную морскую торговлю Макассара, договор
чрезвычайно ущемил интересы всего феодального класса, купечества,
ремесленников и моряков. 12 апреля 1668 г. нараставшее стихийное не-
довольство вылилось в антиголландское восстание. Лишь горстка гол-
ландцев и Ару Палака пробились через кольцо окружения и укрылись
в форту Роттердам. Война возобновилась. После бесплодной осады
Сомбаопу Спеелман распорядился проделать брешь в его стенах ми-
нами. Но сопротивление продолжалось. И вновь предательство круп-
ных феодалов, низложивших Хасануддина, помогло европейцам. По
дополнительному договору 1669 г., новый султан обязывался разрушить
стены Сомбаопу. В форту Роттердам размещался постоянный голланд-
ский гарнизон и губернатор, ставший подлинным правителем Гова-
Талло. Верный ландскнехт ОИК Ару Палака, восстановленный на тро-
не Боне, стал вассалом Компании. Так вслед за Тернате второе, на сей
раз крупное, княжество Индонезии было аннексировано голландцами.
Не примирившиеся с утратой независимости родины воинственные
бугские и макассарские феодалы со своими дружинами рассеялись по
всей Нусантаре, дерзко нарушая торговую монополию Нидерландов,
* По бытовавшему в Нусантаре обычаю, потерпевшее бедствие судно стано-
вится законной добычей прибрежного княжества.
** Спеелман был известен даром военачальника, отвагой, абсолютной бесприн-
ципностью и безжалостностью к «туземцам».
194
занимаясь пиратством и набегами на прибрежные города, не останав-
ливаясь и перед налетами на корабли и фактории ОИК.
Княжеству Банджар (карта № 16) также приходилось в середине
XVII в. испытывать усиливающийся натиск Компании, видевшей в нем
конкурента. В конце 1660 г. князю был навязан договор, вынуждавший
его резко снизить торговые пошлины с голландских купцов во искупле-
ние истребления банджарцами в 1628 г. шестидесяти служащих ОИК.
В мае 1661 г. князь признал также торговую монополию ОИК на перец
и право экстерриториальности ее служащих. Но банджарцы не соблю-
дали договор и, игнорируя ноты ОИК, торговали с кем угодно, вклю-
чая султанат Гова-Талло. Однако в 1668 г. князь, испуганный голланд-
ской победой над последним, предложил голландцам покинуть его го-
сударство. До 1733 г. те поневоле оставили Банджар в покое. Зато там
обосновалась Британская ОИК, которая установила свою торговую мо-
нополию и продержалась на юге Калимантана почти 75 лет.
Государства Западной Нусантары также противились торговой мо-
нополии голландцев. В 1655 г. эскадра ОИК захватила близ Палем-
банга китайское судно, груженное закупленным там перцем, и Компа-
ния потребовала прекратить нарушение договора 1642 г. Князь ответил
репрессалиями лишь в конце 1657 г., зная, что военный флот ОИК свя-
зан в другом месте. В устье р. Палембанг были захвачены 2 голланд-
ских корабля. Метсёйкер, в свою очередь, смог направить карательную
эскадру лишь в 1660 г. Она разрушила порт орудийным огнем, город
был разграблен и сожжен. Было захвачено более 200 пушек. Наслед-
нику князя ничего более не оставалось, как подтвердить договор 1642 г.
Одновременно Компания усиливала натиск на продолжающее сла-
беть Аче (карта № 15). В 1656 г. она предъявила султанше ультима-
тум, требуя абсолютной монополии на торговлю перцем и золотом, уве-
личения доли олова, добываемого в Пераке (Малаккский полуостров),
вассальном Аче княжестве, открытия фактории в г. Паданг. Возмущен-
ные ачехцы атаковали фактории ОИК в портах Тику и Париаман, за-
хватив их персонал. В ответ голландцы подвергли затяжной блокаде
ачехские и перакские порты, но не отваживались вести боевые действия
на суше. Кроме того, Компания искусно играла на противоречиях на-
родностей аче и минангкабау, населявших западное нагорье Централь-
ной Суматры. Она имитировала попытку воссоздать существовавшую
в средневековье «империю минангкабау», чтобы противопоставить свое-
го минангкабауского ставленника султанскому дому Аче.
Сочетание насилия и интриг принесло желаемые плоды. В июне
1659 г. после двухлетней блокады побережья султанша Аче подписала
грабительский мирный договор. ОИК получила монополию, которой до-
бивалась. Служащие ОИК обретали право экстерриториальности. Пе-
ракское олово делилось отныне между Компанией и Аче в пропорции
2:1, кроме того, Аче и Перак выплачивали по 50 тыс. реалов контри-
буции.
Но и этого было мало ненасытной ОИК. Играя на недовольстве го-
родов-государств западного побережья Суматры (Паданга, Пайнана,
Индрапуры и Тику) высоким налогом в пользу сюзерена — Аче, она
склонила их к подписанию 6 июля 1663 г. Пайнанского трактата, пре-
дусматривавшего «вечный союз», разрыв этих княжеств с Аче и уста-
новление над ними голландского протектората. Разумеется, ОИК доби-
лась также свободы от пошлин и торговой монополии.
Из сказанного очевидно, что целями ОИК в рассматриваемый пери-
од на Внешних островах было установление монополии на экспортные
7*
195
продукты и устранение торговых конкурентов — прежде всего в зоне
морских торговых путей. Применяя всевозможные методы — от прямой
аннексии (Гова) до навязывания неправомерных договоров, — Компа-
ния добилась своего. Единственным исключением было княжество
Банджар.
ОБЩЕСТВЕННО-ЭКОНОМИЧЕСКИЙ СТРОЙ, СОЦИАЛЬНЫЙ СОСТАВ
И АДМИНИСТРАТИВНАЯ СИСТЕМА ГОСУДАРСТВА МАТАРАМ*
(XVII — НАЧАЛО XVIII в.)
В обозначенный период султанат Матарам являлся абсолютной мо-
нархией. Правителем и главой государства был сусухунан (сунан), сое-
динявший в своих руках высшую политическую, военную, судебную и
духовную власть. Ислам был государственной религией; в титуловании
государя имелся титул «халифатуллах» (халиф). Генеалогия сунана по
одной линии возводилась к пророкам мусульманства, по другой — ему
приписывалось прямое происхождение от индуистских богов. Это сви-
детельствовало, что легитимизирующие аспекты индуизма далеко не
были еще изжиты. Престолонаследие устанавливалось по законам май-
ората, по мужской линии. При отсутствии мужского потомства престол
мог наследовать брат, дядя или племянник государя.
Территория государства подразделялась на несколько типов владе-
ний, концентрически расположенных вокруг кратона — дворца госуда-
ря. Он был центром столицы, именуемой кутанегара. Столица вместе с
обширной сельскохозяйственной округой именовалась «негара агунг»
(великое государство). Все остальные территории империи, простирав-
шиеся до самых отдаленных ее окраин, именовались «манчанегара»
(внешнее государство, периферия). Отдельную их категорию представ-
лял Пасисир(ан), северное побережье Центральной и Восточной Явы.
Верховным собственником всех земель Матарама являлся сусуху-
нан. Кутанегара была его доменом, где он осуществлял право реальной
собственности (маджикан), эксплуатируя барщинный труд крестьян и
взимая оброк. В негара агунг, состоявшей из областей Кеду, Багелен,
Паджанг и Буми Гедэ, располагались лены: земли, пожалованные су-
наном в уделы (лунггух) своим родичам-пангеранам (принцам) или
вельможам (представителям служилой бюрократии — прияи), выдви-
нувшимся благодаря личным заслугам. Они обычно носили титул
туменггунг и постоянно проживали при дворе. Владения аристократов
управлялись наемными служащими — демангами. Негара агунг под-
разделялась на 8 территорий под управлением сановника — ведана **,
осуществлявших фискальные функции. Координатором управления ку-
танегарой и всем государством в целом был патих джави или просто
патих, своего рода великий везир империи.
Крупнейшей была территория манчанегара. При Агунге она под-
разделялась на бенефиции, условные держания бупати, вассальных
удельных князьков. Бупати были администраторами и военачальника-
ми, кормившимися с пожалованных сусухунданом земель (палунггу-
* Рассмотрение данной темы тем более важно, что и в большинстве прочих кня-
жеств Нусантары в рассматриваемый период с разной степенью зрелости воспроизво-
дились аналогичные структуры.
** Должности ведана, демангов и других прияи были весьма престижны.
196
Запашка поля под рис
хан). Взамен они обязывались по требованию сунана выставлять вой-
ско и регулярно отправлять в его казну установленное количество дани
в натуральной форме. За это бупати пользовались административным и
судебным иммунитетом. Требовалось систематическое возобновление
права на бенефиции эдиктами сунана (наволо), оно легко могло быть
изъято*. Бупати титуловались — туменггунг, радэн арья и т. п. В Паси-
сире ситуация была аналогичной. По там кроме держаний бупати су-
ществовало и немало пожалованных уделов — лунггухов, находивших-
ся в наследственном владении принцев и принцесс как правящей, так и
уже сошедших с политической арены династий.
В категорию духовных феодалов султаната и вассальных княжеств
входили пенгулу, катиб, модин и прочие священнослужители (уламы).
Источником их существования служила не только повсеместно собирав-
шаяся десятина. Обычно они распоряжались также вакафами — земля-
ми и имуществом, пожалованным мечетям и служителям культа на
религиозные цели. Нередко уламы управляли целыми вакафными райо-
нами (пердикан). Высшим духовным авторитетом считался пенгулу
истана (дворцовый священнослужитель), руководивший религиозными
церемониями при дворе, участвовавший в коронациях, возносивший мо-
литвы за благополучие сунана и его династии, считавшийся высшим ре-
лигиозным наставником. Любопытно, что народная молва наделяла
большинство уламов способностями к чародейству и предсказанию бу-
дущего, магической силой — явный реликт доисламских верований.
Что касается прямого землепользования, то его осуществляли со-
седские общины (вануа, деса), объединявшие непосредственных произ-
* С течением времени, естественно, самостоятельность бенефициариев-бупати ук-
реплялась, их право на землю имело тенденцию становиться наследственным и безус-
ловным. J
197
водителей-крестьян и деревенскую верхушку*. В кутанегара и негара
агунг общинные старосты не выбирались, а назначались патихом.
Помимо лиц административно-территориальной иерархии существо-
вали, разумеется, и другие категории привилегированного сословия, а
также своеобразные «цеховые» предводители-феодалы. Так, существовал
туменггунг, возглавлявший 6 тыс. дровосеков и возчиков; другой объе-
динял под своей властью плотников-строителей, третий — охотников
и т. п. Ряды центральной бюрократии пополняли также джекса (проку-
рор), обвинитель на судебных процессах, где председательствовал су-
нан, а также сборщики податей, служащие казначейства. Заметный слой
придворных составляли пуджаигги, люди интеллектуальных специально-
стей: хронисты, лица, сведущие в обычном праве (адате), стихосложе-
нии и литературе, унаследованном от Маджапахита изощренном двор-
цовом искусстве; а также музыканты.
Сунан имел регулярное войско, состоявшее из дружины профессио-
нальных воинов, лучшие из которых зачислялись в отряд его телохра-
нителей, своего рода лейб-гвардию. Названия военных чинов, бывшие
изначально яванскими (сенапати, панджи, лурах праджурит и т. д.),
в XVIII в. сменились на европейские (полковник, майор, лейтенант
и т. п.). На содержание войска выделялось жалованье. При необходи-
мости сусухунан мог созывать ополчение, в том числе из манчанегара
и Пасисира. Во время войны сунан нередко назначал сенапати пранг
(главнокомандующего) из числа крупных вельмож. Существовала в
Матараме и содержащаяся на жалованье полиция, следившая за об-
щественным порядком, преимущественно в столице, крупных портах.
При дворе существовала обширная и разнообразная категория
дворцовой челяди. Особый интерес представляет разветвленная группа
придворных ремесленников (златокузнсцы, ювелиры, кузнецы г.о желе-
зу, латуни; камнерезы, кирпичники, резчики по дереву, портные, изго-
товители музыкальных инструментов). Они (а также слуги) обычно по-
лучали денежное или натуральное содержание, тогда как дворцовой
бюрократии и интеллигенции в виде вознаграждения выделялись не-
большие земельные держания (гадухан), часть доходов с которых от-
числялась в казну.
Вся эта система в миниатюре воспроизводилась в своих владени-
ях как ленниками-вельможами, так и областными удельными владете-
лями — бупати. При них также состояла многочисленная свита из пуд-
жангга, духовенства, дворцовых слуг, писцов; имелись дружины.
Пожалуй, лишь одна из служб оставалась изобретением и моно-
польным достоянием верховной власти. Это была всепроникающая сеть
тайных агентов и осведомителей в центре и на периферии. Она вела
неусыпное наблюдение за членами фамилии сунана, его вассалами,
представителями служилой бюрократии (прияи) с целью выявления и
своевременного пресечения государственной измены, сепаратистских
тенденций, злоупотреблений и коррупции, а также зондажа настроений
масс.
Огромное и этнически неоднородное государство, каким был Ма-
тарам, с развитием феодализма испытывал растущие центробежные
тенденции. Вассалы-бупати, окрепнув, нередко прекращали ежегодную
выплату дани, переставали появляться при дворе, что воспринималось
* Более детально тема соседской общины, положения крестьян будет рассмот-
рена ниже в связи с закреплением новой высшей социально-политической и экономи-
ческой власти — Голландской ОИК.
198
Изготовление рисованной ткани (батик тулис)
как вызов. Следующим этапом был обычно военный мятеж. Хотя, как
правило, эти вспышки неповиновения заканчивались поражением вас-
сала, они ощутимо расшатывали устои власти монарха. Для предот-
вращения сепаратистских тенденций сунан и его патих искусственно
создавали чересполосицу владений бупати. чтобы переключить их недо-
вольство и воинственность друг на друга; они постоянно осуществляли
«ротацию» феодалов, перемещая их из удела в удел. Центральная
власть сознательно подолгу задерживала потенциально опасных вас-
салов при дворе под своим контролем; стремилась привязать их к
властвующему семейству династическими браками. Эффективно функ-
ционировала сеть тайной полиции. Государство стремилось предотвра-
тить и возможные выступления социальных низов. Чтобы пресечь бро-
дяжничество, была введена система своеобразных пропусков для тех,
кто временно или навсегда оставлял место постоянного жительства.
Сунаны, со своей стороны, по традиции должны были нести определен-
ные обязательства в отношении вассалов: выступать третейскими судья-
ми в их спорах, оказывать экономическую или иную помощь при сти-
хийных бедствиях, содействовать в строительстве крупных мостов, до-
рог, складов.
Низшие слои служащих и дворцовой челяди по имущественному
положению близко стояли к народу, «подлому люду» (вонг чилик).
Положение купечества, даже богатого, оставалось приниженным, не-
престижным. На социальной лестнице они стояли ниже полиции и двор-
199
цовой прислуги. Еще более низкую ступень, ниже крестьян, занимали
недворцовые ремесленники и кустари, изготавливающие свою продук-
цию (ткани, плетения, кирпич и черепицу, поделки из железа) как по
заказу, так и на свободную продажу (базар). Примерно таков же был
статус узкого, но постоянного слоя наемных рабочих, обслуживавших
порты, осуществлявших перевозки грузов с базаров и т. п. Наконец,
ниже всех, у основания социальной пирамиды, находились рабы. Этот
слой был немногочисленным и формировался из военнопленных или не-
состоятельных должников. Рабы использовались в феодальных имениях
как прислуга и работали за кров и пищу. Но еще хуже было положение
изгоев, отвергнутых традиционным обществом, — бунтарей, грабите-
лей, воров. Отринутые «миром», они и составляли основную массу бро-
дяг, не допускались к проживанию в деревнях и, преследуемые поли-
цией, скрывались в пещерах и прочих природных укрытиях, часто ме-
няя место пребывания.
МАТАРАМ И БАНТЕН В 50—60-х гг. XVII в. ВОССТАНИЕ ТРУНАДЖАИ
Нескончаемые походы Султана Агунга были разорительными не
только для населения театра военных действий, но и для всего кресть-
янства Матарама (карта № 13), стонавшего под бременем поборов и
принудительных мобилизаций. Отпадение после смерти Агунга вассаль-
ных княжеств на Восточной Суматре и Калимантане, агония некогда
прибыльных торговли и мореходства Пасисира — все это еще более
усугубляло экономические трудности султаната. Не считаясь с этим,
новый правитель, султан Амангкурат I (1646—1677), сын Агунга, уве-
личил налоги и другие поборы с крестьян и ремесленников в связи со
строительством новой столицы в Плереде. Вельможи в расточительстве
подражали монарху. Усиление эксплуатации, хищничество привилеги-
рованных слоев общества привело к массовому недовольству крестьян
Явы и горожан портов Пасисира.
Уже в самом начале правления Амангкурата I поднял мятеж его
младший брат принц Алит, покусившийся на жизнь государя. Он был
убит дворцовой гвардией. Последовали репрессии, в том числе против
мусульманского духовенства, благоволившего Алиту. Монарх повелел
перебить около 6 тыс. столичных священнослужителей, обвинив их в
заговоре. Демонстрируя свое неудовольствие исламом, он ограничил
применение шариата, восстановив ряд утраченных функций адатного
судопроизводства. Кроме того, он отказался от унаследованного титула
султана, вернулся к традиционному — сусухунан (сунан).
Опасаясь за устойчивость трона, Амангкурат I круто изменил курс
отца, решив избегать войн с Нидерландской ОИК. В сентябре 1641 г.
был подписан мирный договор. Он предусматривал помощь сторон друг
другу против внешних врагов, регулярный прием сунаном голландских
посольств с дарами, обмен военнопленными. Компания согласилась
на свободное плавание матарамцев ко всем ее владениям, кроме Мо-
лукк, куда каждый раз следовало запрашивать специальные пропуска.
Амангкурат, со своей стороны, установил внешнеторговые пошлины,
ввел государственную монополию на импортируемые европейцами рис
и скот. К неудовольствию голландцев, он приступил к строительству
мощного современного военного флота, неоднократно приостанавливал
снабжение голландцев рисом. Внешней политике Амангкурата недоста-
вало последовательности: он то вступал в антиголландский союз с Ван-
200
теном, то порывал с ним; соперничал с Гова-Талло, вместо того чтобы
единым фронтом противостоять ОИК. Положение осложнялось еще и
появлением в яванских водах кораблей с воинственными дружинами
бугов, деятельно занимавшихся, по определению голландцев, «контра-
бандой и пиратством» и активно ввязывавшихся в междоусобицы. Вра-
ги ОИК, они стали и врагами ее союзника, сунана.
Добившись некоторой внешнеполитической стабилизации, сунан
принялся осуществлять политику централизации и покорения усилив-
шихся феодальных кланов. Он практиковал частые ротации должност-
ных лиц, казнил без суда крупных вельмож. Вскоре этот курс принял
у него характер превентивного террора. Современники считали, что он
перебил около 20 тыс. человек, включая семейство своего тестя. Аманг-
курат постоянно держал при дворе сына и престолонаследника Адипа-
ти Анома, обоснованно опасавшегося за свою жизнь. Историки сравни-
вали Амангкурата I с Нероном и Иваном Грозным.
Все оппозиционные силы: крупные феодалы, преследуемые цент-
ральной властью, торговые круги, яванское обездоленное крестьянство
сего мессианскими и хилиастическими чаяниями, скитающиеся воины и
моряки-буги, жаждущие отмщения за Гова-Талло, во главе с краэнгом
(князем) Галесонгом, — все они сплотились вокруг внука мадурского
правителя князя Трунаджая, лишенного удела волею Агунга. В 1674 г.
князь поднял на Мадуре восстание против сунана, мгновенно охватив-
шее и Восточную Яву*. Неоднородность участвовавших в нем социаль-
ных сил обусловила крайнее разнообразие провозглашавшихся целей:
антиголландские и антисунанские мотивы и борьба дворцовых клик,
сепаратистские устремления бупати, антифеодальные призывы крестьян
и честолюбивое стремление Трунаджаи «воссоздать под своим скипет-
ром Маджапахит».
Хотя престолонаследник Адипати Аном и другие высшие аристо-
краты вскоре отошли от восстания, испугавшись масс, Трунаджая в
союзе с дружинами и флотом краэнг Галесонга легко захватил порты
Пасисира (кроме Джепары, имевшей сильный гарнизон ОИК) и при-
ступил к подготовке похода на столицу Матарама. Он вел борьбу под
лозунгом джихада (священной войны против неверных), используя
прямое обращение сусухунана за помощью к ОИК. Это обстоятельство
обеспечивало ему поддержку влиятельных религиозных феодалов. Тай-
ную помощь Трунаджае оказывал и бантенский султан Абулфатах,
враждовавший с сунаном и ОИК. Первые карательные экспедиции, на-
правленные встревоженным Метсёйкером, успеха не добились. В ок-
тябре 1676 г. Трунаджая наголову разгромил превосходящие силы Ма-
тарама и распространил свою власть на Кудус и Демак. На его сторо-
ну снова стала переходить титулованная знать, в том числе влиятель-
ный князь — богослов Сунан Гири. В декабре 1676 г., когда Трунад-
жая потребовал у голландцев признания его сусухунаном, две трети
территории Матарама уже находились в его руках. К. Спеелман, при-
бывший в Джепару во главе мощной эскадры, попытался, вызвав для
переговоров Трунаджаю и посланца Амангкурата, определить, какая из
сторон готова за поддержку уступить больше. Опасаясь ловушки, князь
не явился. Что касается посла Матарама, ему пришлось подписать
22 февраля 1677 г. исторический договор с ОИК, существенно урезав-
ший суверенитет султаната. По условиям договора, сунан выплачивал
* Э. О. Берзин справедливо отмечает, что «неожиданно для себя Трунаджая стал
вождем крестьянской войны».
201
голландцам за военную помощь 250 тыс. реалов, передавал нм боль-
шую партию риса. Они получали также пошлинный иммунитет и траво
создания факторий повсеместно в Матараме. Купцы-азиаты теперь мог-
ли торговать в султанате лишь с разрешения ОИК. Наконец, сунану
пришлось согласиться с шестикратным увеличением территории Ком-
пании за счет Краванга и Приангана. Получив выход к южному побе-
режью Западной Явы, колонизаторы отныне отрезали Матарам и Бан-
тен друг от друга.
Воспользовавшись разрывом Трунаджаи с бугами и выходом пос-
ледних из борьбы, Спеелман в мае 1677 г. взял порт Сурабаю, а в июле
захватил и о. Мадуру, вотчину князя. Но Трунаджая тем временем ус-
пел захватить столицу Матарама Плеред вместе с монаршьими рега-
лиями и огромной казной. Город был уничтожен. Бежавший к Пасиси-
ру Амангкурат I скончался в дороге, завещав престол Адипати Ано-
му*, который и воцарился под именем Амангкурата II при поддержке
ОИК. Он тоже делал ставку на помощь Компании.
Нанеся войску Трунаджаи поражение в Пасисире и спровоцировав
поход краэнга Галесунга на его столицу, голландцы сумели оттеснить
князя в его новую столицу Кедири. К этому времени к Амангкурату II
присоединился ряд владетельных феодалов, устрашенных размахом
крестьянской войны. Летом 1678 г. во внутренние районы Восточной
Явы впервые двинулся крупный экспедиционный корпус ОИК совмест-
но с войском сусухунана. После безуспешной продолжительной осады
Кедири карателями предатели-феодалы открыли ворота крепости. Тру-
наджая с горсткой уцелевших воинов отступил в провинцию Маланг.
Солдаты капитана Така разграбили сокровищницу Матарама, захва-
ченную Трунаджаей в Плереде. Правителю были оставлены только ре-
галии. Затем голландцы принялись бить по частям менее крупных про-
тивников: принца Пугера ** и краэнга Галесонга. В разгроме обоих ре-
шающую роль сыграли войска ладскнехтов Компании: князя Ару Пала-
ки и капитана амбонских христиан Йонкера. Они же в декабре 1679 г.
загнали отступающего Трунаджаю в непроходимые джунгли востока
Явы, где он и сдался. Несколько дней спустя /Хмангкурат II лично за-
колол пленного в своей новой столице Картасуре.
Новому сунану пришлось дорого заплатить за голландскую по-
мощь. Уже 19 октября 1677 г. он подписал с ОИК договор, еще более
урезывавший суверенитет Матарама. Порты Пасисира были сданы ей
в залог впредь до покрытия колоссального долга сунана Компании, ис-
численного ею в размере 310 тыс. реалов. Теперь уже не только купцы
из Азии, но и европейцы попадали в Матараме под юрисдикцию ОИК.
По новому договору от 15 января 1678 г. Амангкурат II безвозмездно
уступал ОИК крупный порт Семаранг. Еще до того Компания получи-
ла импортную монополию на индийские ткани и опиум — немногие
ввозимые ею товары, пользовавшиеся в Ост-Индии спросом.
Но очаги восстания еще не были подавлены полностью. В 1679 г.
на юге Центральной Явы вспыхнуло крестьянское восстание, возглав-
лявшееся беглым рабом-бугом, принявшим имя Раджа Нимруд. К нему
присоединился в Баньюмасе разбитый голландцами отряд во главе с
принцем Пугером. Только после двухлетней упорной борьбы войско
* Двое младших братьев оспаривали завещание отца. Каждый из них провоз-
гласил сунаном себя. Один из них, Пугёр, воспользовавшись дальним походом Тру-
наджаи, вскоре захватил развалины Плереда.
** Поначалу ОИК вела с ним дипломатическую игру. Теперь, когда она добилась
от Амангкурата II согласия на новые уступки, его соперник стал ненужен и опасен.
202
Руины султанской цитадели в столице княжества Бантен
Нимруда было рассеяно. В начале 1680 г. престарелый князь-богослов
Сунан Гири новел войска на голландцев. Но время уже было упущено.
Войско было разгромлено, а он сам и члены его семьи перебиты по
приказу сусухунана. Итак, очевидно, что в течение бурных 1677—
1678 гг. Матарам утратил полноту своего суверенитета и фактически
превратился в вассала Нидерландской ОИК.
В отличие от Матарама, в Бантене (карта № 13) конфронтация с
голландцами усиливалась. Умершего султана сменил его молодой внук
Абулфатх Абулфаттах, более известный как Султан Агенг Тиртаяса
(1651 —1680). Он сумел утвердиться как абсолютный монарх. Будучи
набожным мусульманином, видя воочию огромный ущерб, причиняемый
Компанией торговле Бантена, он занял антиголландские позиции.
Агенг поощрял набеги бантенских партизан на владения ОИК, санк-
ционировал захват двух ее кораблей. Эвакуировав свою факторию,
голландцы блокировали султанат с моря. По последовавшему мирному
договору 1659 г. Бантен соглашался на территориальные уступки Ба-
тавии и обязался выдать ей всех перебежчиков с ее территорий. Хотя
настойчивые требования Агента допустить Бантен к прямой торговле с
Молукками были отклонены, голландцы пошли на выплату ему денеж-
ной компенсации, что было беспрецедентным фактом.
Бантен оставался достойным конкурентом Батавии, торгуя с Пер-
сией, Индией, Сиамом, Бакбо, Китаем. Здесь активно действовали фак-
тории английских и датских купцов. Голландцам, поглощенным борь-
бой в Матараме и на Сулавеси, до поры приходилось терпеть конкурен-
та. Однако, не строя иллюзий, обе стороны готовились к войне. Агенг
сумел отторгнуть у ослабевшего Матарама его вассальные территории
Прианган и Краванг (1677) и поставить в зависимость от себя Чире-
бон (нач. 1678 г.), буферное государство между Матарамом и Банте-
203
ном. Теперь Батавия оказалась окруженной на суше владениями Аген-
та. Одновременно султан построил цепь сильных крепостей и мощный
современный флот (то и другое с помощью европейских специалистов-
неголландцев). Когда ОИК попыталась вовлечь Чиребон в орбиту свое-
го влияния, султан публично предупредил ее посла, что продолжение
этих мер будет равнозначно объявлению войны, и Компания пошла на
попятную, ограничиваясь лишь мелкими происками против Абулфатаха
Агента.
С подчинением Матарама в конце 70-х гг. руки ОИК оказались
развязаны. Орудием ее нового вмешательства стала недовольная само-
державным правлением султана бантенская знать и кронпринц Абул-
кахар, прозванный Султаном Хаджи после двух паломничеств в Мекку.
Однако истинной целью этих путешествий была попытка заручиться
поддержкой со стороны Турции, чего Абулкахар добиться, однако, не
смог. Попав в опалу, Хаджи вступил в тайные переговоры с ОИК
(1679), обещавшей ему трон за уступки Компании. Ободренный, Хад-
жи открыто противопоставил свой курс на мир и союз с ОИК антигол-
ландской политике отца.
В середине 1680 г., когда придворным советом обсуждалась оче-
редная провокация Батавии, Хаджи бросил прямой вызов султану, и
его сторонники победили в завязавшейся схватке. 1 мая Агенг отрекся
от трона в пользу сына и удалился в свой замок Тиртаяса. Обрадован-
ные голландцы предложили Хаджи договор, но их требования (отказ
от Чиребона, введение торговой монополии ОИК, уплата Компании
огромного возмещения за убытки, нанесенные ей партизанами Агенга)
были столь непомерно высоки, что даже проголландски настроенный
Хаджи пока не решился пойти далее декларации о мире и дружбе с
ОИК.
ВОССТАНИЕ СУРАПАТИ. ИСПОЛЬЗОВАНИЕ КОМПАНИЕЙ ДИНАСТИЧЕСКИХ
ВОЙН ДЛЯ ПРЕВРАЩЕНИЯ В ДОМИНИРУЮЩУЮ ТЕРРИТОРИАЛЬНУЮ
ДЕРЖАВУ НА ЯВЕ (КОНЕЦ XVII — НАЧАЛО XVIII в.)
Характеризуя последний этап деятельности ОИК, А. А. Губер пи-
сал: «С 1677 г. до ликвидации Компании (1800) — период постепенно-
го завоевания Явы, завершающегося разделом в 1755 г. Матарама на
два территориально урезанных княжества... и признанием ими и Бан-
тамом (Бантеном. — В. Ц.) суверенитета Нидерландской Компании».
Захват голландцами территорий Явы, бесцеременное вмешательство их
во внутренние дела княжеств и приобщение колонизаторов к эксплуа-
тации народных низов усилили ропот населения, выступления которого
все более отчетливо приобретали антиголландский характер. Мощней-
шим из них в рассматриваемый период стало движение Унтунга Сура-
пати* в Матараме (карта № 14). Балиец по рождению, ребенком он
был продан в рабство голландскому купцу в Батавию. Юношей он по-
пал в тюремное заключение, бежал с группой узников в конце 70-х гг.,
а в 1683 г. поднял антиголландское восстание в Приангане. К нему сте-
кались рабы, разоренные крестьяне. Вскоре его войско стало настолько
значительной военной силой, что брат свергнутого султана Агенга
князя Пурбая привлек его в качестве союзника против племянника —
* Аристократическое имя — Сурапати — было присвоено ему султаном Чиребона
за оказанную услугу.
204
узурпатора Абулкаха-
ра (Султана Хад-
жи) , поддерживаемого
ОИК. Н-е преуспев в
попытках разгромить
Унтунга Сурапати, гол-
ландцы уговорили его
включить свой отряд в
войска Компании и
принять звание лейте-
нанта при условии, что
он убедит Пурбая пре-
кратить сопротивление
на почетных условиях.
Честно выполнив свои
обязательства, Сурапа-
ти скоро убедился в
вероломстве голланд-
цев относительно его
союзника. Возмущен-
ный, он разгромил от-
ряд ОИК и, пробив-
шись в южный Чире-
бон, развернул там ан-
ти го л л а н дс кое со пр о-
тивление. Положение
ОИК стало напряжен-
ным: Пасисиру угро-
жал еще и сильный
повстанческий флот во
главе с суматранским
малайцем, назвавшим-
ся Ибн Искандером.
Вдобавок вассал Ком-
пании сусухунан Ма-
тарама Амангкурат II,
разгневанный оккупа-
цией ОИК Чиребона
(1680) и принудитель-
ным размещением в
его дворце голланд-
ской «гвардии», в качестве противовеса последней пригласил в Карта-
суру войско Сурапати. Это был вызов. В конце 1685 г. Батавия броси-
ла на Картасуру карательный корпус под командованием капитана
Ф. Така с заданием захватить Унтунга Сурапати и взыскать с Аманг-
курата огромную контрибуцию за своеволие.
Сурапати имитировал «бегство» своего отряда из города. Ф. Так
пустился вдогонку. Вернувшись в столицу, отряд Сурапати разгромил
голландскую гвардию, а затем нанес сокрушительное поражение вер-
нувшемуся корпусу Така, который почти весь полег в бою вместе с ко-
мандующим (1686). Учитывая колеблющуюся позицию сунана и пред-
восхищая месть ОИК, Сурапати совершил дальний рейд и основал в
восточных провинциях Матарама независимое государство со столицей
в порту Пасуруан. Когда его отношения с Амангкуратом II окончатель-
205
но испортились, он отвоевал у Матарама провинции Кедири и Маланг.
Сурапати разгромил в 1697 г. князя Баламбангана (крайний восток
Явы), который по наущению ОИК вторгся было в его государство, и
посадил новым правителем Баламбангана своего зятя. Теперь две тре-
ти Восточной Явы оказалось под властью Унтунга Сурапати. Отмечая
массовый приток обездоленных в его княжество, Э. О. Берзин обосно-
ванно заключает, что «Сурапати и его окружение по крайней мере не
сразу переродились из крестьянских вождей в заурядных феодалов».
ОИК, считаясь с неблагоприятной ситуацией на Яве, поневоле от-
ложила акцию возмездия за гибель корпуса Така и даже вывела вой-
ска из Картасуры в Семаранг, становившийся ее важнейшим опорным
пунктом в Пасисире. Эта мера была истолкована массами как победа
Унтунга Сурапати и Амангкурата II. Возможность отмщения предста-
вилась ОИК после кончины сунана в 1703 г. Началась борьба между
его сыном Сунан Масом, провозгласившим себя сусухунаном Амангку-
ратом III, и братом — пангераном Пугером. Последний, укрываясь в
Семаранге, обещал ОИК крупные уступки в обмен за помощь и приз-
нание правителем. Сунан Мас, напротив, вступил в союз с Сурапати.
Так началась I яванская династическая война (1704—
1708). В сентябре 1705 г. двухтысячный корпус ОИК вступил в Карта -
суру и посадил на престол Пугера под именем Пакубувоно I, который
немедленно уступил Компании Восточную Мадуру и снял претензии
Матарама на Чиребон и Прианган. Он принял контроль ОИК над тор-
говлей Матарама и согласился на размещение в столице вновь гол-
ландского гарнизона. Наконец, он заранее согласился на любые по-
ставки риса, которые пожелала бы заполучить ОИК. Амангкурат III,.
преследуемый голландцами, отступил в княжество Сурапати. Осенью
1706 г. сильный голландский отряд при поддержке войск Пугера ценой
больших жертв (500 человек убитыми) взял крепость Бангил близ Пасу-
руана. Но от тяжелой раны скончался и Унтунг Сурапати (11 ноября
1706 г.). Пасуруан пал (1707). Сыновья Сурапати в союзе с Амангку-
ратом III продолжали борьбу, но в июле 1708 г. последний сдался ОИК
и был сослан на Шри Ланку, где и скончался. Престол остался за Па-
кубувоно I (Пугером). Но Восточная Ява не была «замирена».
В 1713—1718 гг. сыновья и сторонники Сурапати, обосновавшись в Ма-
ланге, снова повели неравную борьбу с ОИК и Матарамом. Вассалы
сусухунана в княжествах Сурабая и Пасуруан проявляли неповинове-
ние, балийцы вновь захватили Баламбанган. ОИК, выигрывшая от этих
междоусобиц, не вмешивалась.
В феврале 1719 г., едва успев подавить восстание на востоке Явы,
сусуханан скончался. Компания посадила на трон его старшего сына под.
именем Амангкурата IV (1719—1726). Но его братья и дяди восстали,
и он бежал под защиту ОИК. В Матараме началась II династичес-
кая война (1719—1723), также принявшая антиголландскую на-
правленность. Армия ОИК с трудом заняла мятежные Сурабаю и
Баньюмас, оттеснив повстанцев на юго-восток, где они объединились с
остатками войск сыновей Сурапати. В конце 1719 г. голландцам уда-
лось нанести им поражение. Но лишь после четырехлетней ожесточен-
ной борьбы и капитуляции восставших принцев движение было наконец
подавлено.
Сын и наследник Амангкурата IV Пакубувоно II (1727—1749)
стал, по существу, еще более зависимым вассалом ОИК, чем его дед и
отец. В ноябре 1733 г. по новому договору с Компанией он обязался
поставлять ей дань не только в виде риса и перца, но также красителя
206
индиго и хлопчатобумажной пряжи. Сунан, согласно договору, помог
достраивать голландскую цитадель в Картасуре.
В Бантене (карта № 14) с конца XVII в. развернулась оппозиция
султану Хаджи (Абулкахару). Безропотно принятая им оккупация Гол-
ландской ОИК Чиребона (1680) и последующее закрепление ее дого-
вором, фиксировавшим вассальную зависимость Чиребона (теперь от
Компании), вызвала бурю возмущения не только сторонников Агенга
среди аристократии, но и приверженцев самого Хаджи. Протест приоб-
рел антиголландский характер и охватил уже и общественные низы.
Вокруг Батавии снова развернулось повстанческое движение. В февра-
ле 1682 г. восстание началось уже в самой столице Бантена. Аристокра-
тия восстановила на троне старого султана Агенга, объявившего ОИК
джихад и сплотившего вокруг себя все антиголландские силы. Хаджи
был осажден восставшими в своем укрепленном замке и молил гене-
рал-губернатора Спеелмана о помощи. Первые походы войск Компа-
нии против повстанцев не имели успеха. Лишь рейд отборных войск
капитана Ф. Така и амбонцев Йонкера смогли деблокировать замок
Хаджи (апрель 1682 г.) и, разгромив основные силы Агенга, взять его
самого и других вождей джихада в плен (апрель 1682 — март 1983 г.).
Агенг окончил свои дни в батавской цитадели. Восстановленный на
троне султан Хаджи в апреле 1684 г. подписал новый кабальный дого-
вор с ОИК. Отныне Компания уже и официально становилась сюзере-
ном Бантена. Голландские купцы получали торговую монополию, а
иностранные навсегда изгонялись из султаната. Близ султанского двор-
ца была возведена голландская крепость (1685) с сильным гарнизоном.
Кроме того, голландцы прибегли к приему, типичному для их поли-
тики в XVII—XVIII вв.: они назначили непомерную контрибуцию в
1,5 млн гульденов, но поскольку разоренный султанат явно не мог в
обозримой перспективе выплатить такую сумму, «милостиво» согласи-
лись на отсрочку при условии неукоснительного выполнения всех про-
чих кабальных условий.
Торговле Бантена был нанесен непоправимый урон; иностранные
купцы перевели в конце XVII — начале XVIII в. свои фактории и де-
ловые операции в Батавию. Однако партизанское движение вокруг сто-
лицы ОИК, невзирая на все потуги голландцев, не прекращалось всю
первую половину XVIII в. Тем не менее покорение Компанией Бантена
можно было считать завершенным.
ВОССТАНИЕ ЭТНИЧЕСКИХ КИТАЙЦЕВ НА ЯВЕ. III ДИНАСТИЧЕСКАЯ
ВОЙНА. РАСЧЛЕНЕНИЕ МАТАРАМА (1755—1757). ПОДАВЛЕНИЕ
БАНТЕНСКОГО ВОССТАНИЯ (1750—1753)
В дальнейшем антиколониальном движении на Яве заметную роль
сыграло восстание китайского населения 1740—1743 гг. Маньчжурское
вторжение в Китай вызвало бурный рост спонтанной эмиграции, в част-
ности, в Нусантару. К 1700 г. в Батавии и ее окрестностях проживало
свыше 10 тыс. китайцев (хуацяо) — торговцев, ростовщиков, а также
ремесленников, огородников. Часть малоимущих хуацяо становилась
источником социальной напряженности, переплетающейся с этнической.
В середине 1740 г. среди голландского населения Батавии* (карта
№ 14) распространились слухи о готовящемся захвате китайцами сто-
* Следует напомнить, что оно состояло из голландцев, их рабов и слуг с других
островов, китайцев, арабов. Яванцев и сунданцев было крайне мало.
207
лицы. Генерал-губернатор Фалкенир приказал выслать всех китайцев, не
имевших определенных занятий, в голландские колонии на Шри Ланке
и в Африке. Служащие ОИК не преминули воспользоваться этим для
вымогательств и притеснения хуацяо. Среди последних широко распро-
странились слухи, что мнимо высылаемых попросту топят, едва кораб-
ли выходят в открытое море. Сопротивление высылке возросло. Усили-
лась и паника батавских властей. В ночь на 9 октября 1740 г. голланд-
ские моряки и солдаты по наущению свыше устроили в столице китай-
ский погром. В бойне погибло около 10 тыс. хуацяо, китайское гетто
было сожжено. Фалкенир не останавливал погромщиков и даже распо-
рядился перебить в тюрьме заключенных-китайцев.
Уцелевшие батавские хуацяо и примкнувшие к ним китайцы Па-
сисира подняли восстание. Они захватили Рембанг и осадили г. Сема-
ранг. Антиголландская партия в Матараме во главе с патихом Ната-
кусумой сумела побудить Пакубувоно II поддержать выступление.
В июле 1741 г. его войско осадило голландский форт в Картасуре, ко-
торый сдался после подхода китайских отрядов, располагавших артил-
лерией. Но осада Семаранга китайцами потерпела неудачу. Тогда вой-
ска ОИК осадили Картасуру и сусухунан бежал под защиту голланд-
ских пушек. Антиголландская партия провозгласила его низложенным.
На престол был возведен внук Сунана Маса. В последовавшем сраже-
нии Картасура была сожжена дотла*. Но восстание продолжалось.
В критический для ОИК момент на ее стороне выступило сильное
войско князя Западной Мадуры Чакранинграта IV**. Князь отразил
наступление хуацяо в Пасисире и разгромил их отряды близ Картасу-
ры. В результате большинство из них прекратило сопротивление. 11 но-
ября 1743 г. Пакубувоно II пришлось подписать унизительный договор
с ОИК, отторгавший у него весь Пасисир (который становился гол-
ландской губернией), восток Явы от Пасуруана до Баламбангана и за-
падную часть о. Мадуры. За Матарамом сохранялась лишь треть Явы;
он был отрезан от северных портов. ОИК присваивала себе право наз-
начать патиха Матарама и всех его ленников — бупати.
Естественно, условия мира не удовлетворяли Чакранинграта. Он
восстал и в союзе с балийцами и последним из отпрысков Сурапати
захватил Сурабаю и часть Пасисира. Но затем последовала полоса по-
ражений, в том числе в вотчине князя — на Мадуре. Князь был захва-
чен голландцами и сослан, а его сын унаследовал часть владений от-
ца уже как вассал ОИК. Мир оказался непродолжительным. В 1746 г.
выступлением дяди сунана, принца Мангкубуми, началась III яван-
ская династическая война. Принц требовал возвращения гол-
ландцами Пасисира и увеличения своей доли доходов. В союзе с ним
выступил его племянник и зять Мас Саид (Мангкунегара). Восста-
ние приняло форму партизанской войны.
После смерти сунана ОИК провозгласила 15 декабря 1749 г. пре-
емником его старшего сына под именем Пакубувоно III (1749—1788).
Уже церемониал коронации подчеркивал его вассальную зависимость
от Компании. Немедленно война обрела новый импульс. На следую-
щий же день обосновавшийся в г. Джокьякарта Мангкубуми объявил
себя суверенным государем. Большинство владетельных матарамских
• Пакубувоно II построил затем новую столицу Суракарту на правом берегу
р. Соло, напротив пепелища Картасуры.
** Его целью было достижение признания голландцами независимости о. Маду-
ры и, по возможности, восточной части Пасисира.
208
феодалов, возмущенных алчностью ОИК, поддержало его. Борьба была
ожесточенной. Голландцы ценой крайних усилий сумели удержать Су-
ракарту и оттеснить войска Мас Саида на запад. Но в декабре 1751 г.
повстанцы нанесли экспедиционному корпусу ОИК сильнейшее пора-
жение на р. Боговонто. Командующий де Клерк был убит, кавалерия
уничтожена, пушки и обоз достались победителям. Победа позволила
мятежным принцам занять большую часть Пасисира и даже угрожать
Чиребону.
И вновь счастье улыбнулось голландцам: между принцами нача-
лись распри. Генерал-губернатор Я. Моссел склонил Мангкубуми к под-
писанию в местечке Гьянти исторического договора с ОИК (13 февра-
ля 1755 г.), по которому Матарам разделялся на два вассальных Ком-
пании государства. Около 60%' его территории на востоке — от Кла-
тэна до Маланга — оставалась под властью сусухунана Пакубуво-
но III, получив название Суракарта; западная же часть, султанат
Джокьякарта, отходил Мангкубуми, принявшему титул султана Ха-
менгкубувоно I. Хотя переход войск Мангкубуми в стан врага подо-
рвал силы сопротивления, Мас Саид (Мангкунегара) продолжал борь-
бу на юге Матарама. Лишь в марте 1757 г. он согласился на подписание
соглашения с ОИК, сусухунаном и султаном, по которому ему выделя-
лось около 4 тыс. дворов из владений сунана. Позже эта территория
оформилась в небольшое княжество Мангкунегаран.
Раздел Матарама на три княжества означал окончательное
утверждение новоявленной голландской территориальной державы на
Центральной и Восточной Яве, где не осталось более силы, способной
противостоять колонизаторам. Последние получили желанную возмож-
ность играть на противоречиях трех своих вассалов, выступая в излюб-
ленной роли третейского судьи. Аннексия севера и востока Явы была
теперь окончательно закреплена.
Война в Матараме еще продолжалась, когда в Бантене разразилось
крупное восстание. Непопулярная среди знати жена престарелого сул-
тана арабка Фатима путем интриг и сговора с генерал-губернатором
фан Имхоффом (правил в 1743—1750 гг.) сумела побудить мужа ли-
шить права на престолонаследие законного кронпринца — Пангерана
Густи. Позже, в 1748 г., она инспирировала низложение и ссылку сул-
тана. Угодничеством перед ОИК и деспотичным нравом Фатима, став-
шая регентшей при малолетнем сыне-султане, вызвала возмущение
двора и народа, что привело в октябре 1750 г. к широкому восстанию,
руководимому феодалом-военачальником Рату Багусом и мусульман-
ским богословом Кьяи Тапой, популярным у бантенских крестьян. Пов-
станцы разгромили войско Фатимы и осадили столицу. Вскоре восста-
ние охватило весь султанат. Рату Багус был провозглашен султаном и
обратился за помощью в Бангкахулу к англичанам.
Войска ОИК все еще были поглощены военными операциями в Ма-
тараме. Сознавая масштабы опасности, преемник Имхоффа Якоб Мос-
сел (1750—1761) круто изменил курс. Договорившись с феодальной
знатью, он сверг сына Фатимы и возвел на престол брата старого сул-
тана Сантику. Большинство аристократии немедленно отошло от вос-
стания. Но оба его лидера не сбавили активности. Скоро восстанием
был объят и Лампунг. Отряды Тапы осадили Батавию, и лишь при по-
головной мобилизации всего взрослого населения столицы и с помощью
прибывших из Нидерландов подкреплений голландцам удалось дебло-
кировать столицу, а затем разгромить войска Рату Багуса (1751). Но
оба вождя продолжали сопротивление на Западной Яве, пока не бы-
209
ли оттеснены в Матарам, где присоединились к антиголландским силам.
В 1753 г. престол занял законный наследник принц Густи. По новому
договору с ОИК он обязывался ежегодно приносить вассальную прися-
гу Компании и не противиться возведению новых крепостей. Так Бан-
тен утратил остатки самостоятельности. Лампунг также превратился
в вассала Батавии.
Политическая история Явы конца XVII — первой половины
XVIII в. убедительно продемонстрировала искусство, с которым ОИК
обращала себе на пользу как вмешательство в династические распри
высшей аристократии Матарама и Бантена, так и свое участие в подав-
лении народных восстаний, платой за которое стала утрата суверените-
та яванскими султанатами.
Глава 6
ИНДОНЕЗИЯ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XVIII — НАЧАЛЕ XIX в.
ГОЛЛАНДСКИЕ КОЛОНИАЛЬНЫЕ ВЛАДЕНИЯ В УСЛОВИЯХ
КРИЗИСА ОИК. ПЕРИОД ГОСПОДСТВА АНГЛИЧАН
МЕТОДЫ ГОЛЛАНДСКОЙ КОЛОНИАЛЬНОЙ ЭКСПЛУАТАЦИИ В XVIII в.
ЗАГНИВАНИЕ ОИК
Характеризуя колониализм, часто подчеркивают его двоякую мис-
сию: с одной стороны, уничтожить старое азиатское общество, а с дру-
гой — заложить материальную основу западного общества в Азии.
В первой половине XVIII в., однако, эта вторая, созидательная, функ-
ция себя практически не проявила.
С превращением ОИК в территориальную державу сложились и
распространялись на все более обширные ареалы такие формы колони-
ального ограбления, как леференсии и контингенты. Леференсии, при-
нудительные поставки сельскохозяйственного продукта по заниженным
ценам, практиковались в княжествах, сумевших сохранить самостоя-
тельность или хотя бы видимость ее. Контингенты были формой коло-
ниальной дани — прямого продуктового налога на землях, непосредст-
венно управлявшихся Компанией. Одна из первых леференсий была
вырвана у Матарама в 1677 г. и предусматривала поставку сунаном
8 тыс. т риса по крайне низкой цене. В 1686 г. принудительные «торго-
вые» поставки перца за бесценок были навязаны Бантену. Контингенты
же изымались на Молукках, в Гова-Талло, в западнояванских владени-
ях ОИК, а с 40-х гг. XVIII в. — ив Пасисире. Совершенно очевидно,
что никаких новых прогрессивных форм общественного развития, про-
изводства при этом не внедрялось.
Вместе с тем для рассматриваемого периода характерна стратегия
перехода Компании в возрастающих темпах к регламентации производ-
ства культур. Уже упоминалось, какими варварскими способами и бес-
человечными средствами голландцы «регулировали» производство пря-
ностей на Молукках еще в начале XVII в. Теперь, однако, не ограничи-
ваясь поборами в виде традиционных продуктов Нусантары (рис, пря-
ности*, олово и т. п.), ОИК ввела еще и принудительные насаждения
новых, не известных в Индонезии прежде культур — кофе и сахарного
* С производством пряностей в колониях других держав и падением мировых
цен на них их значение для голландцев неуклонно уменьшалось.
210
тростника, индиго и хлопка. Кофе с конца XVII в. пытались культиви-
ровать близ Батавии. В 1711 г. ОИК получила первые 100 фунтов
яванского кофе; в 1720 г. — уже 100 тыс. фунтов. Три года спустя он
был объявлен монопольным продуктОхМ Компании с ежегодным произ-
водством около 4 млн фунтов, в основном в Приангане и Чиребоне*.
Вскоре начался кризис перепроизводства и закупочные цены упали на
75%; культура стала убыточной, и доведенные до отчаяния крестьяне
принялись вырубать посадки. Крестьянину выплачивалось лишь 5—•
5,5% от рыночной стоимости продукта. Аналогичная ситуация склады-
валась с посадками сахарного тростника, хлопка, индиго. Нусантара к
концу XVIII в. в возрастающих масштабах становилась районом произ-
водства товарной продукции для мирового рынка, однако произведен-
ный продукт превращался в товар уже за пределами Индонезии.
Преобразуя Нусантару, ОИК и сама испытывала метаморфозы.
Расходы ее стремительно росли: завоевание Индонезии обходилось до-
рого; многократно рос персонал служащих. Хотя ОИК продолжала вы-
плачивать дивиденды в размере 20—40% годовых, ее финансы были
расстроены, и только крупные правительственные займы позволяли ей
держаться. К 1700 г. ее задолженность уже составляла 12 млн гульде-
нов. Раковой опухолью, разъедавшей Компанию, была коррупция ее
служащих, воспринявших девиз ОИК: скорейшее обогащение любой
ценой. При невысоких окладах (солдат — 10 гульденов в месяц, офи-
цер — 100—150, генерал-губернатор — 200) почти все они возвраща-
лись на родину богачами. Вымогательства, взятки, контрабанда, раз-
грабление покоренных княжеств были заурядным делом. Служащие
ОИК сами были главными нарушителями ее торговой монополии. Они
вступали в тайные сделки с богатыми хуацяо и даже заклятыми вра-
гами Компании — англичанами, засевшими в Банкахулу. Капитаны от-
плывавших в Нидерланды судов, подкупленные служащими Компании,
как правило, опасно перегружали свои корабли незаконным товаром.
Суровые меры, вплоть до казни уличенных в контрабанде и коррупции,
не оказывали желаемого воздействия.
ОИК и ВНЕШНИЕ ОСТРОВА** ИНДОНЕЗИИ В XVIII в.
На Молукках (карта № И) впервые за долгое время воцарился
мир, но не благоденствие. Компания жестко продолжала курс на тор-
говую монополию, искусственное сохранение низких закупочных цен
при высокой стоимости ввозимого ею продовольствия. На Островах пря-
ностей царил голод. За столетие население Амбона сократилось на
треть. Местные султаны, посаженные на цивильные листы, оставались
покорными слугами ОИК.
Вмешательство Компании во внутреннюю жизнь Малых Зондских
островов (Нусатенггара) (карта № 16) было, напротив, незначи-
тельным: кроме ценных древесных пород они мало что могли предло-
жить мировому рынку. К тому же жители ближайших к Яве о. Бали и
о. Ломбока были известны воинственностью и свободолюбием. Ранне-
классовые образования на прочих островах этой группы продолжали
жить своей жизнью. Лишь на востоке Тимора прочно держалась не-
* Крестьяне по приказу и под присмотром местной феодальной бюрократии со-
кращали посадки риса, высаживали кофейные деревца, складировали готовую продук-
цию, обеспечивали ее доставку в Батавию.
** Все острова Индонезии, кроме Явы и Мадуры.
211
Карта № 15. Суматра и Малаккский п-ов (1524—1800). 1. Голландские колонии;
2. Султанат Малакка и вассальные территории; 3. Султанат Аче; 4. Пределы
максимальной экспансии Аче при султане Искандере Муда (1607—1636); 5. Сул-
танат Бантен; 6. Границы между суматранскими княжествами; 7. Годы покоре-
ния султанатом Аче
большая португальская колония, состоявшая в значительной степени из
метисов, а на северо-западе острова обосновалось разбойничье поселе-
ние «черных иностранцев», возглавлявшееся французом, который де-
зертировал из войск ОИК. Они совершали пиратские набеги, террори-
зировали и обирали коренное население. Голландцы имели свой един-
ственный в Нусатенггаре форт в юго-западной части Тимора.
Восточные Калимантан и Сулавеси, Хальмахера (карта № И), а
также многочисленные малые острова вдоль торговых морских путей
212
оставались вне сферы голландского влияния. Они слыли «гнездовища-
ми пиратов». Действительно, воинственные мореходы-буги, вытесненные
колонизаторами с их родины, илланы (иланумы) с архипелага Сулу
чувствовали там себя полновластными хозяевами. Они совершали даль-
ние походы с этих баз и даже посмели основать на юго-восточном Су-
лавеси постоянный опорный пункт, откуда атаковали следовавшие че-
рез Зондский пролив караваны и держали в напряжении все близлежа-
щие районы.
Свободолюбивое население аннексированного Гова-Талло (Макас-
сар) не смирилось. В конце 30-х гг. XVIII в., восстав, оно изгнало сул-
тана и осадило форт Роттердам, но в конце концов было разбито.
В 1776 г. началось восстание Сангкиланга, сумевшего захватить макас-
сарский трон. Оно также было разгромлено, вождь бежал во внутрен-
ние районы острова, но его последователи продолжали борьбу до на-
чала следующего столетия. Напротив, на Северном Сулавеси (Минаха-
са) (карта № 11) проникновение колонизаторов развивалось мирно и
постепенно: соблазнительных экспортных продуктов там производилось
мало, а местные вожди сами предложили голландцам союз и сотруд-
ничество. К концу XVIII столетия там стало быстро распространяться
христианство.
В отличие от многих других островов Калимантан сумел отстоять
в XVIII в. свою независимость. По-прежнему «твердым орешком» оста-
валось для голландцев княжество Банджар (Банджармасин), ставшее
воспреемником Гова-Талло в «контрабандной» торговле Нусантары.
Договоры Компании с султанами о монополии на перец игнорировались
ими. В 1785 г. ОИК поддержала Нату, претендента на престол Банд-
жара, в ущерб законному наследнику, которого поддерживали бугские
феодалы. По договору с коронованным с ее помощью князем Натой
Компания добилась признания им вассальной зависимости, права наз-
начать престолонаследника, монополии на торговлю пряностями. Но
достаточно было лишь одной военной неудачи, чтобы ОИК была от-
брошена к исходной точке. В 1797 г. ей под натиском населения при-
шлось покинуть султанат.
Еще в конце XVII в. ОИК вмешалась во внутренние распри кня-
жеств Западного Калимантана (карта № 16). Она стремилась приоб-
щиться к добыче золота и ликвидировать английскую факторию в Су-
кадане. В 1699 г. голландско-бантенская экспедиция разгромила этот
город-порт. Половина добываемого золота стала поступать Компании в
виде дани. Англичанам пришлось уйти. Но скоро в районе появились
новые политические силы. В начале XVIII в. буги, непримиримые враги
ОИК, основали на побережье ряд новых княжеств. Позже, в середине
столетия, сын богатого араба Абдулрахман заложил в устье р. Ландак
торговый порт Понтианак, превратившийся в султанат. В 1779 г. Ком-
пания навязала Абдулрахману договор: он обязывался уплачивать дань,
позволил воздвигнуть крепость, запретил разводить в своих владениях
пряности и кофе. С середины XVIII в. разработки золота велись здесь
силами иммигрантов-хуацяо. Клановые артели китайцев (конгси) тру-
дились под надзором даякских надсмотрщиков Абдулрахмана. Но в
1770 г. притеснения последних вызвали всеобщее восстание китайских
золотоискателей. Победив, они превратили прииски в независимые ан-
клавы, не подвластные султанам. В 1784 г. Абдулрахман при активной
поддержке голландцев начал войну против бугских княжеств Сукадана
и Мемпавах. Лишь после трехлетней изнурительной борьбы буги были
побеждены и престол Мемпаваха занял сын Абдулрахмана. Но торжест-
213
Карта № 16. Индонезия в XVII—XVIII вв. 1. Сиам и его вассальные территории; 2. Княжества Индонезии и Малайи:
3. Территории, колонизированные голландцами до 1684 г/. 4. Территории, колонизированные голландцами в 1684—
1799 гг.; 5. Границы территорий, колонизированных голландцами в 1800—1850 гг.; 6. Границы княжеств на территории
Индонезии и Малайзии
во Компании было недолгим: в 1791 г. ей пришлось уйти с Западного
Калимантана.
На западе Нусантары голландская монополия не могла быть столь
же жесткой, как и на Молукках: здесь территории, производившие
ценные экспортные продукты, были слишком обширны и ближе распо-
ложены к странам-потребителям. Кроме того, в Банкахулу активно
действовала британская фактория.
На Суматре полную независимость сохранил лишь султанат Аче.
Но бугская династия, правившая там с 1729 г. и лишенная голландца-
ми монополий на перец, не контролировала своих воинственных васса-
лов. Образовалось три обширных удела (саги), которые, руководимые
крупными феодалами (панглимами), вели полуавтономное существова-
ние. Панглимы нередко даже выступали как претенденты на султанский
трон. В конце 60-х — начале 70-х гг. в Аче было сразу три султана.
Основным соперником ОИК на западе Нусантары в XVIII столетии
был султанат Риоу-Джохор (карта № 15), расположенный частично на
архипелаге Риоу, отчасти же — на юге Малаккского полуострова. В на-
чале века появившиеся бугские дружины победили султана, происхо-
дившего из Минангкабау, и стали фактическими наследственными пра-
вителями при номинально царствующих султанах. К середине века
княжество окрепло и вело бойкую торговлю малайским оловом, прене-
брегая запретами голландцев. Последние, вступив в сговор с султа-
ном, начали против бугов войну (1755—1757). Хотя ОИК добилась мо-
нополии на олово, буги сохранили власть в султанате. Война возобно-
вилась в 1783 г. Бугский правитель Раджа Хаджи едва не захватил
голландскую Малакку, которую спас лишь своевременный приход мощ-
ной эскадры фан Браама. Гибель в бою Раджи Хаджи ускорила раз-
вязку: в октябре 1784 г. буги были изгнаны с Риоу (но не с полуостро-
ва), а султан Махмуд подписал вассальный договор, принял голланд-
ский гарнизон и резидента, контролирующего каждый его шаг.
Султанаты Палембанг и Джамби (карта № 15) оставались васса-
лами ОИК. У первого из них Компания шаг за шагом отторгала вас-
сальный остров Банка, богатый оловом. Олово становилось все более
ценным товаром в мировой торговле. На о. Банка оно было обнаруже-
но в 1709 г., что сразу подогрело интерес ОИК, постепенно навязавшей
свою монополию на этот металл. В середине века аналогичная судьба
постигла другой богатый оловом остров — Белитунг (Биллитон).
К северу от Джамби под властью минангкабауского вождя сложи-
лось в первой половине XVIII в. княжество Сиак (карта № 15), сюзе-
реном которого считались султаны Риоу-Джохора. Компания, оказав
давление на князя, добилась в 1745 г. права построить близ столицы
Сиака крепость. Позже, вмешавшись в династическую борьбу, она до-
билась и более значительных уступок.
Из сказанного очевидно, что несмотря на калейдоскопичность собы-
тий и ситуаций все основные и многие более мелкие острова Нусанта-
ры в той или иной степени испытали на себе ощутимое влияние ОИК.
РЕВОЛЮЦИЯ В НИДЕРЛАНДАХ. КРИЗИС И ПАДЕНИЕ ОИК
(ДЕКАБРЬ 1799)
Еще в 1747 г. в переживающей экономический упадок Голландии
установилось наследственное правление стадхоудеров* из дома Оран-
* Стадхоудер (голл.) — правитель государства.
215
ских. Одновременно они являлись наследственными Генеральными ди-
ректорами ОИК- Правящая дворянско-католическая торгово-финансовая
олигархия («оранжисты») пошла на установление монархического
правления, опасаясь активизации народных масс и соперничающей про-
мышленной буржуазии. Последняя в 70-х гг. XVIII в. оформила свою
политическую партию «патриотов» и, увлекая за собой народ, повела
решительную борьбу с «оранжистами».
Серьезный удар власти Оранской династии был нанесен исходом
IV англо-голландской войны (1780—1784). Потерпев уже в начале
войны поражение, голландцы потеряли Шри Ланку. Англичане разгро-
мили флот ОИК, установили блокаду Нусантары и захватили все фак-
тории Компании на западном побережье Суматры. Склады ОИК были
переполнены экспортной продукцией, которую вывезти было невозмож-
но, а сбывать нейтральным государствам запрещалось. Батавии приш-
лось даже приступить к эмиссии бумажных денег: обычный подвоз из
метрополии серебряной и медной монеты был пресечен блокадой. Дол-
ги Компании за годы войны возросли с 26 до 55 млн гульденов, а к
1791 г. — даже до 96 млн.
История упадка Голландии как господствующей торговой нации
есть история подчинения торгового капитала промышленному капиталу,
считают историки. По Парижскому мирному договору 1784 г., Нидер-
ландам пришлось признать свободу судоходства в Ост-Индии, включая
Молукки. В 1786 г. англичане завладели о. Пинанг у западного побе-
режья Малаккского полуострова, превратив его в свою факторию и
военно-морскую базу. В том же году воды Нусантары посетило первое
американское торговое судно, положив начало регулярной торговле.
Но, конечно, решающий удар торговой монополии Голландской
ОИК нанесла Британия. Уже в XVIII в. голландские мануфактуры бы-
ли далеко превзойдены англичанами, и Голландия перестала быть гос-
подствующей торговой и промышленной нацией.
Почуяв ослабление ОИК, активизировались и ее враги в Нусанта-
ре. Выше уже говорилось, что в 1783 г. буги едва не захватили Малак-
ку. Борьба с их происками в Нусантаре хотя и увенчалась успехом, пот-
ребовала огромных расходов и жертв.
Кризис Компании сопровождался дальнейшим распространением
коррупции, обострением борьбы разных фракций олигархии за долю
прибылей. «Патриоты» предлагали ликвидировать ОИК, однако «оран-
жисты» при поддержке стадхоудера ограничивались направлением в
колонии инспекционных комиссий и другими полумерами. В 1785 г.,
опираясь на помощь Франции, «патриоты» подняли восстание и изгнали
Виллема V. Однако два года спустя в результате английской и прус-
ской вооруженной интервенции он был восстановлен на троне. Стад-
хоудер подверг жестоким репрессиям «патриотов», 40 тыс. которых бе-
жали в предреволюционную Францию. К этому времени Компания
полностью утратила кредитоспособность. Новая комиссия по делам
ОИК во главе с Недербюргом, принадлежавшим к одной из олигархи-
ческих клик, саботировала любые реформы.
В 1793 г. Нидерланды вступили в войну с Францией. Бежавшие из
Голландии «патриоты» сформировали в революционной Франции Батав-
ский легион, который участвовал в наступлении французских войск в
Нидерландах. Их победа привела к учреждению Батавской республики
под французским протекторатом (февраль 1795 г.), немедленно объя-
вившей войну Британии. Династия Оранских пала. Виллем V вместе с
семьей и ближайшим окружением бежал в Лондон. Он немедленно разо-
216
слал в колонии инструкцию, предписывающую подчиниться англича-
нам, чтобы не стать добычей Франции. Британия вскоре без боя за-
хватила Малакку и Амбон. Однако генерал-губернатор ОИК отказался
сдать англичанам Яву, как, впрочем, и подчиниться Батавской респуб-
лике, и занял выжидательную позицию. Англии же не хватало времени
и сил, чтобы начать вторжение на Яву. Так индонезийские колонии
ОИК вступили в полосу полунезависимого существования.
Приход к власти в Гааге представителей промышленной буржуа-
зии ускорил крах ОИК. 24 декабря 1795 г. был ликвидирован Совет
директоров и взамен создан государственный Комитет по делам Ост-
Индской торговли и владений. По его инициативе было принято реше-
ние, что хартия ОИК, срок действия которой истекал 31 декабря 1799 г.,
продлена не будет. Ровно за год до начала нового столетия все ее вла-
дения (вместе с долгами, увеличившимися к этому времени до 134 млн
гульденов) перешли к государству — Батавской республике.
СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ И ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПОСЛЕДСТВИЯ
ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ОИК В НУСАНТАРЕ
Как свидетельствуют источники, появление и экспансия голланд-
цев в Нусантаре воспринимались индонезийцами-современниками как
очередное вторжение внешней силы, подобное индийскому, сиамскому,
монгольскому, португальскому, а не как нечто необратимое. Следова-
тельно, оставалась надежда на устранение этой силы. Борьба ОИК за
утверждение торговой монополии на пряности также не рассматрива-
лась как принципиально новое явление. Реальность опрокинула эти
представления. В отличие от индийцев древности, арабов и гуджарат-
цев средневековья, голландцы, осев в Нусантаре, не ассимилировались
традиционным местным обществом. Купеческая христианская колония
ОИК оставалась чужеродным телом, повинующимся законам развития
иной общественной формации, иной культурной модели. Она в возрас-
тающих масштабах привязывала Индонезию к складывающемуся ми-
ровому капиталистическому рынку. При этом, однако, ценные экспорт-
ные продукты Нусантары мобилизовывались докапиталистическими ме-
тодами (выше уже говорилось о контингентах и леференсиях) и прев-
ращались в товар уже вне территории Индонезии.
Распространенное в современной Индонезии представление о
•350-летнем периоде господства Голландии в Нусантаре не выдерживает
критики. На большинстве островов — Суматре, Калимантане, Нуса-
тенггаре и Сулавеси (кроме Макассара) — присутствие европейских
анклавов до середины — конца XIX в. едва ли оказывало существенное
воздействие на традиционный образ жизни населения; на Яве, в зоне
прямого управления ОИК, серьезное воздействие европейцев на соци-
ально-экономическую жизнь местного общества проявилось лишь в кон-
це XVIII — начале XIX в. Только на Молукках вмешательство Ком-
пании действительно проявилось с самого начала XVII в. и вызвало фе-
номен исторического регресса: ОИК насаждала в местном феодальном
обществе фактически рабские формы производственных отношений. Эта
компания, как подчеркивалось, пустила в ход весь существующий ап-
парат деспотизма для того, чтобы выжать из населения последний грош
поборами и заставить его работать до полного истощения, сочетая в
своей деятельности все практическое искусство политика со всем моно-
полистическим эгоизмом купца.
217
Однако на других территориях Ост-Индская Компания способст-
вовала процессу феодализации традиционных структур, прежде всего
там, где феодализм только еще складывался. На Яве, где он уже су-
ществовал, Компания, подобно сусухунанам, ввела на территориях пря-
мого управления государственно-крепостническую систему эксплуата-
ции*. Разумеется, кроме оброка, голландцы требовали от населения
также несения государственной барщины (керджа роди) и безвозмезд-
ного обслуживания своих чиновников (керджа панчен), отнюдь не ос-
вобождая его при этом от аналогичных повинностей в пользу собствен-
ных феодалов — прияи, которые, бюрократизируясь, становились одно-
временно агентами фиска ОИК. В результате тяжесть феодального бре-
мени удваивалась. Это вызывало бегство крестьян, рост их выступле-
ний, квалифицируемых как «аграрный бандитизм», «пиратство» и т. п.
В итоге подвергались запустению и обезлюдению целые провинции,
происходило разрушение производительных сил.
Немногим лучше было положение дел в княжествах Явы, где вслед-
ствие разорительных леференсий Компании феодальная эксплуатация
непосредственного производителя также резко усилилась.
Другим ярким примером феодализации было введение категории
«Частных земель» вокруг Батавии и других крупнейших городов. Дабы
пополнить опустевшую казну, генерал-губернатор фан Имхофф впервые
приступил к распродаже в полную собственность земель в окрестностях
столицы «нетуземным подданным», т. е. голландцам и богатым хуацяо.
Вместе с землями собственник получал феодальное право на труд си-
девших на них крестьян-общинников. Доходы от контингентов и лефе-
ренсий, прямых и косвенных налогов, словом, от прямой феодальной
эксплуатации, а также от огромных контрибуций, которыми облагались
побежденные княжества, а также крупные судебные штрафы, — все это
в совокупности уже в середине XVIII в. далеко превосходило торговые
прибыли ОИК.
Уже подчеркивалась ответственность Компании за умерщвление
местных промыслов и оживленной морской торговли Пасисира. Роль
яванцев, слывших прежде искусными ремесленниками и мореходами,
опытными купцами, была сведена исключительно к земледелию: произ-
водству риса и экспортных культур. Зарождение торгово-буржуазного
сословия из коренного населения было пресечено. Но поскольку посред-
нические функции, внутренняя торговля были необходимы и поле их
применения неуклонно расширялось, голландцы, будучи не в состоянии
обеспечивать все это собственными силами, переуступили их богатым
местным хуацяо. Они также нередко арендовали земли Компании или
феодальных князей под выращивание немонополизированных культур,
занимались ростовщичеством, откупом сбора налогов и пошлин. Сово-
купность этих факторов лишь формировала инонациональную имущую
прослойку между «верховным коллективным феодалом» (ОИК) и на-
родом и вело не столько к развитию зачатков капиталистических отно-
шений, сколько, в лучшем случае, к первоначальному накоплению ка-
питала; частная инициатива китайцев также была крайне затруднена.
С другой стороны, открывшиеся в XVIII в. горнорудные промыслы (до-
быча золота и алмазов на Калимантане, олова на островах Банка и
Белитунг) осуществлялись китайцами-трудящимися, формировавшими
* Аннексируя земли Матарама и Бантена, ОИК присваивала себе право верхов-
ного собственника земли. Только в трех сохранившихся на Яве княжествах это пра-
во сохранялось за князьями.
218
свои клановые «бригады» — конгси (гуньсы). Разделение труда под-
талкивало развитие обмена (закупки китайскими конгси продовольст-
вия, одежды и т. п.).
Учитывая все эти обстоятельства, приходится констатировать, что,
разрушая производительные силы индонезийского общества, нарушая
нормальное течение его развития, ОИК, детище торгового капитализма
Нидерландов, способствовала развитию в Индонезии не капиталистичес-
ких отношений, а закреплению и распространению феодализма.
Политические итоги двухвековой деятельности Компании драматич-
ны. С конкуренцией западных соперников было, по крайней мере на
время, покончено. К концу XVIII в. ОИК превратилась в огромную
территориальную державу с большим числом государств-вассалов, в
распрях между которыми ОИК выступала — не без выгоды для се-
бя — в излюбленной роли третейского судьи. (Только Аче, Банджар.
Бали и небольшое число других княжеств сумели сохранить свою не-
зависимость). Отныне перемены стали необратимыми, а политическое
объединение хотя бы Явы (не говоря уже о всем архипелаге) — не-
возможным. Десятитысячная голландская община, используя междо-
усобицы местных властителей, привлекая в свои войска наемных сол-
дат, принадлежащих к местным народностям, превратилась в домини-
рующую военно-политическую силу Нусантары XVIII в.
Вместе с тем как форма колониальной власти ОИК изжила себя.
Колоссальные расходы, связанные с территориальными захватами, ус-
таревшие методы хозяйствования, перенапряжение сил Компании, прог-
рессирующая деградация ее аппарата — все это властно поставило в
повестку дня переход Индонезии под прямое государственное управле-
ние метрополии.
СЕЛЬСКАЯ (СОСЕДСКАЯ) ОЫЦИНА НА ЯВЕ В XVII—XVIII вв.
КАК ФОРМА СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ
Соседская земледельческая община в Индонезии (деса, вануа) оста-
валась базовой ячейкой социально-экономической структуры. Наиболее
развитые формы она приобрела и скорее всего подверглась разложе-
нию (с XIX в.), естественно, на самом развитом острове Нусантары —
Яве. Ход ее развития в общих чертах воспроизводился в дальнейшем и
другими народами Нусантары.
Государство в лице монарха обладало, как уже упоминалось, пра-
вом верховного собственника всех земель и водных источников княже-
ства или султаната. Это право в дальнейшем узурпировали сначала
ОИК, затем голландское государство. В яванских княжествах Сура-
карта и Джокьякарта верховными собственниками соответственно яв-
лялись сусухунан и султан. Частной земельной собственности не суще-
ствовало*; земля находилась в держании и пользовании сельских об-
щин, за что последние уплачивали суверену от 1/5 до 1/3 производимой
сельскохозяйственной продукции (продуктовая рента) и несли ряд тру-
довых повинностей (строительство дорог, крепостей, ирригационных
сооружений и т. п.) в пользу государства (отработочная рента или
керджа роди), в среднем 50 или более дней в году.
Земля десы подразделялась на заливные поля (савах), суходоль-
ные (неорошаемые) участки (тегал), а также выгоны, сады, рыбные
* Исключение представляли только так называемые «Частные земли».
219
пруды и т. д. Первые две категории подвергались систематическим пе-
ределам между общинниками (раз в 1—5 лет). Остальными землями
община владела коллективно. Полноправные общинники, как правило,
располагали также домом и приусадебным участком, составлявшими
семейную собственность. В коллективной собственности общины нахо-
дились также дом общинного совета (балэй деса), мечеть (месджид)
или молельный дом (ланггар или таджук), загоны для скота, общинный
«рисовый банк» (зернохранилище), иногда — ремесленные мастерские.
Территориально сельская община обычно представляла собой круп-
ную деревню (которая называлась также деса или краджаан) или со-
вокупность нескольких малых деревень (дусун). Ее население обычно
составляло 500—1000 человек, а территория — несколько сот гектаров.
В XVII—XVIII вв. социальная структура общины уже была суще-
ственно дифференцированной. Условно жителей десы можно разделить
на 4 слоя. Верхний слой составляла деревенская верхушка: староста,
члены общинного совета, духовенство. Второй слой образовывали пол-
ноправные общинники (гогдл, или баку). Представители двух этих
первых групп обычно были потомками первозасельников, основателей
общины. Третий слой, располагая, как и второй, правами на приусадеб-
ный участок и жилище, не имел, однако, прав на земельный надел, что
ставило его в зависимое положение в общине. Его представителей име-
новали «полугоголами» (стенгах гогол). Это были обычно молодые хо-
лостяки, пришлые крестьяне, отработавшие значительный срок в дан-
ной общине. Наконец, представители четвертого, низшего, слоя не имели
даже дома. Их именовали «каум менумпанг», то есть «приживалы».
Эту группу составляли пришлые, недавно вступившие в общину, а так-
же нарушители адата* и военнопленные. Они были полукрепостными и
выполняли обычно функции домашней прислуги в домах представите-
лей высших слоев общины. Любопытно, что профессиональные общин-
ные ремесленники (кузнецы, гончары, шорники) также считались не-
полноценными членами коллектива и относились к этой четвертой ка-
тегории общинников**. Оплату ремесленники получали долей урожая.
Хозяйство яванской соседской общины было по преимуществу на-
туральным, уровень производительных сил — низким. Главной сельско-
хозяйственной культурой был поливной или суходольный рис. В доли-
нах существовала система искусственной ирригации, в холмистых и гор-
ных районах — террасированное водопользование (рисовые чеки). Ору-
дия производства оставались примитивными: мотыга, грубая деревян-
ная борона и соха, сажальный кол. Тягловой силой были буйволы.
Второй по степени важности отраслью хозяйства было рыболовство: на
море, реках и озерах и на заливаемых водой рисовых чеках. Животно-
водство было распространено слабо из-за недостатка выпасов.
Низкий уровень производительных сил яванской десы обусловил
необходимость кооперирования трудовых усилий. Часть общинников
поочередно работала в пользу государства (керджа роди), феодала-
собственника земли или представителя общинной верхушки (керджа
панчен), а также была занята на общественных работах в общине
(строительство ирригационной сети, внутренних дорог—керджа деса).
Большая же часть крестьян поочередно обрабатывала земельные участ-
* Адат (арабск.) — обычное право у мусульман.
** Такие виды ремесла, как прядение, ткачество, изготовление циновок и т.п.»
относились к домашним (непрофессиональным) ремеслам и осуществлялись самостоя-
тельно в каждом хозяйстве.
220
ки общинников, действуя сообща. Взаимопомощь (готбнг-ройбнг) как
при общественных или барщинных работах, так и при возделывании ин-
дивидуального участка собрата по общине была, по адату, естественной
и непреложной нормой жизни. Уклонение от нее влекло всеобщее осуж-
дение и суровое наказание.
Деса управлялась старостой* и несколькими его помощниками: за-
местителем, священнослужителем (лебэй), который обычно был также
и школьным учителем, писарем (чарик) и несколькими другими. Все
они, как правило, происходили из зажиточных гоголов и были членами
общинного совета. По адату, старосты общин должны были избираться
собранием гоголов-мужчин на срок от одного до трех лет, обычно из
числа ближайших потомков основателя общины. Однако в рассматри-
ваемый период ОИК, а затем голландскому государству удалось прев-
ратить старосту в низовую ячейку колониальной администрации. Ста-
роста, как отмечает голландский экономист Д. X. Бюргер, не являлся
более органом общины, а стал агентом крупных феодалов (а на гол-
ландских землях — колонизаторов. — В. Ц.). Этому обстоятельству
способствовала, во-первых, постепенная утрата выборности лураха. Те-
перь он «рекомендовался» общине колониальными чиновниками. Это
предрешало его «избрание» общиной. Часто его должность становилась
наследственной. Во-вторых, укреплению позиций старосты способство-
вал отмечаемый наблюдателями психологический климат в общине: по-
ложение старосты на Центральной и Восточной Яве, отмечает тот же
Бюргер, походило на положение монарха. Действительно, лурах вершил
практически всеми делами в десе. Он распределял повинности, органи-
зовывал сбор налогов, руководил постройкой общественных сооруже-
ний. Практически он решал вопрос о приеме в общину новых членов
или исключении старых. Касса общины и «рисовый банк» (лумбунг)
находились под полным его контролем. Староста следил за соблюдени-
ем общественного порядка. С 1878 г. колониальными властями он был
наделен еще и полицейскими функциями в пределах своей десы.
Лурах, как и все члены общинного совета, был освобожден о4т лю-
бых повинностей в пользу как десы, так и колониальных властей (или
султанов). Напротив, он получал около 8%' от совокупности собранных
с десы налогов, взыскивал с общинников разнообразные поборы (обыч-
но в натуральной форме). Но главное, ему отводился «служебный уча-
сток земли» (танах бенгкок), как правило, из наиболее плодородных
общинных земель и возделываемый трудом общинников. Помимо этого
на приусадебном участке и в домашнем хозяйстве лураха работало
ежедневно до 6 слуг (панчен), обычно из числа неполноправных об-
щинников. Аналогичные привилегии, хотя и в меньшем объеме, предо-
ставлялись представителям общинной верхушки. Иногда общая сово-
купность «служебных земель» общинной элиты превышала половину
земель десы. Хотя важнейшие решения, в том числе регулирующие от-
ношения с колонизаторами, по-прежнему принимались в рассматривае-
мый период на общинных сходах (где правом голоса пользовались
лишь два верхних слоя общинников), эти собрания стали проводиться
значительно реже (раз в 1—2 года), а их решения, по существу, предоп-
ределялись общинной верхушкой.
С завершением земледельческого освоения пригодных территорий
и возрастанием давления народонаселения на имеющиеся площади но-
вым членам общины, особенно пришельцам со стороны, все труднее
* В разных провинциях Явы староста именовался: «лурах», «бекель», «петингги».
221
становилось получить земельный надел и стать полноправными общин-
никами. Их полукрепостное состояние затягивалось, бремя эксплуата-
ции возрастало. Начались случаи отходничества и бегства угнетаемых
неполноправных общинников. Но переход в другую общину не улуч-
шал, а ухудшал положение крестьянина. Вдобавок, верхушка прежней
общины стремилась пресекать случаи эскапизма: при существовавшей
в десе круговой поруке и системе пообщинного (а не индивидуального)
налогообложения с уходом или бегством члена общины выполнявшиеся
им повинности автоматически перекладывались на остальных общинни-
ков. Не вызывает удивления поэтому, что голландские власти в подоб-
ных условиях не только старались приостановить распад общины, но
даже реанимировали ее там, где она разлагалась. Как отмечал историк
фан ден Берг, успех голландской колониальной системы на Яве и Ма-
дуре всегда опирался на два основных принципа: управлять через об-
щинных старост и сохранять общину как корпорацию. Вместе с тем
ввиду относительной немногочисленности аппарата управления ОИК и
быстрого расширения захватываемых ею территорий Явы в рассматри-
ваемый период колонизаторы, разумеется, еще не могли вступить в
прямой контакт со старостами общин. Влияние Запада, пишет Бюргер,
примерно с 1600 г. сводилось к контактам с князьями, с 1750 до 1800 г.
выражалось в связях с бупати, к середине XIX в. стало проникать до
уровня общинных старост и лишь примерно к 1900-му году дошло до де-
ревенских масс.
Обмен между общинами на протяжении XVIII в. был еще развит
•слабо. Продукты сельскохозяйственного производства (рис, корнепло-
ды, скот) при низком уровне производства и высокой ренте-налоге и
других поборах потреблялись преимущественно внутри общин или от-
кладывались (рис) в семенной фонд и резерв на случай неурожая. На
базары (существовавшие на Яве к началу XIX в. повсеместно, кроме
Приангана) поступали лишь незначительные излишки продукта, при-
чем осуществлялся и прямой товарообмен (рыба и продукты моря из
прибрежных зон — на сельскохозяйственные продукты глубинных райо-
нов; соль — на лесопродукты собирателей и т. п.). В тех редких слу-
чаях, когда община или ее часть специализировалась на производстве
каких-либо ремесленных (например, железоскобяных) изделий, в сфе-
ру обмена вовлекались и они. Высокое налоговое обложение базаров
голландским государством, крайне плохие пути сообщения — все это за-
трудняло развитие товарооборота.
Денежное обращение, отношения найма рабочей силы внутри боль-
шинства общин практически не существовали. С ними были знакомы
лишь представители общин, расположенных близко от крупных насе-
ленных пунктов. Напротив, торговля колонизаторов (ОИК и ее отдель-
ных чиновников), местных феодальных князей и бупати (начальников
районов), богатых китайских дельцов в рассматриваемый период уже
приобрела денежный характер, как и другие операции этих слоев на-
селения: возмещение арендной платы, вознаграждение «подарками»
(взятки), выплата откупов китайцами и т. п. То же относится к отно-
шениям найма: на первые создающиеся сахарные плантации и заводы
вокруг Батавии привлекались, в частности, наемные китайские рабочие,
прибывавшие ежегодно из Амоя (Южный Китай) в количестве 1200—
1300 человек.
Феодальное право султана (или ОИК) на общину могло отчуж-
даться ими третьему лицу. Чаще всего это был китаец-откупщик, за-
благовременно выплативший все сборы, причитающиеся суверену за 2—
222
3 года вперед, за право на все повинности, пошлины. Такую своеобраз-
ную аренду новый хозяин обычно сочетал с ростовщичеством. Несмот-
ря на это, по оценкам ряда голландских экономистов, благодаря чет-
кой организации сверху внутриобщинного разделения труда и устране-
нию многослойности эксплуататоров уровень жизни общинников в та-
ких деревнях был нередко выше, чем в общинах, напрямую эксплуати-
руемых ОИК с ее своекорыстными чиновниками или иерархией местных
феодалов. Таким образом, если бупати сдавал общину в откуп китай-
скому богатею, то между последним и яванским феодальным чиновни-
ком складывались контрактные, в сущности, буржуазные связи, но
между китайским откупщиком и общиной сохранялись отношения фео-
дального суверена и подданного.
Правовые отношения внутри яванской общины строились в основ-
ном на базе адата (обычного права). Адат регулировал производствен-
ные и социальные отношения в общине: переделы земли, распределе-
ние воды, перераспределение повинностей между общинниками, нормы
управления общиной; он был своего рода сводом гражданских и уголов-
ных законов, хотя и неписаных. С распространением в Индонезии ис-
лама последний в возрастающей степени стал оказывать воздействие
на идеологическую, в том числе правовую, жизнь общины. Многие нор-
мы шариата, мусульманского права, близкие или совпадающие с уста-
новлениями адата, были легко адаптированы населением; другие, рас-
ходившиеся с ними, приживались с трудом. Шариат в значительной
степени вытеснил нормы адата из прежде регулировавшейся им сферы
семейно-брачных отношений. Что касается догматики, философии и эти-
ки ислама, то на Центральной и Восточной Яве они не смогли вытес-
нить у большинства населения исконные анимистические и индуистские
представления и ценности прошлого и вступили с ними в своеобразный
симбиоз с разным соотношением составляющих у различных слоев на-
селения.
БОРЬБА ВОКРУГ МЕТОДОВ УПРАВЛЕНИЯ ОСТ-ИНДИЕЙ. ИНДОНЕЗИЯ
ПОД ВЛАСТЬЮ НАПОЛЕОНОВСКОЙ ИМПЕРИИ. ПРАВЛЕНИЕ
X. В. ДАНДЕЛЬСА
В 1802 г. воюющие европейские державы подписали недолговечный
Амьенский мир, по которому Англия должна была возвратить Нидер-
ландам все отторгнутые у нее колонии, кроме Шри Ланки. Теперь с
особой остротой вставал вопрос о разработке методов управления Ин-
донезией после упразднения ОИК.
Хотя Батавия была колонией Нидерландов, а те входили в орбиту
Французской республики, еще в 1799 г. Комитет по делам Ост-Индской
торговли и владений постановил, что лозунг «свобода, равенство и брат-
ство» не распространяется на коренное население колонии, и отложил
даже отмену рабства в Нусантаре впредь до «достижения более высо-
кой степени всеобщей цивилизации». В 1802 г. правительство Батав-
ской республики учредило специальную Комиссию для разработки Хар-
тии управления Ост-Индией, чтобы «обеспечить максимально возмож-
ное процветание жителей Индии, максимально возможные преимущест-
ва голландской торговли и максимально возможные прибыли для фи-
нансов Голландского государства» — задачи, явно взаимоисключающие.
В Комиссии столкнулись две альтернативные концепции. Ее предсе-
датель Недербюрг и его клика предложили сделать ставку на прину-
223
дительный труд коренного населения, указывая на «природную лень»
тропических народов и вытекающую отсюда «их органическую неспо-
собность» добровольно производить хоть что-то сверх минимально не-
обходимых продуктов потребления. Автор другого проекта Дирк фан
Хогендорп * выступил с программой радикальных буржуазных преоб-
разований. Корни безразличия яванцев к товарному производству он
видел прежде всего в искусственной консервации Батавией основ фео-
дальных отношений. Он предлагал ввести частную собственность кресть-
ян на землю и произведенный продукт; отстранить князей, бупати и
сельскую верхушку от производственного процесса; заменить все раз-
новидности барщины и оброка подушным налогом и налогом с урожая;
покончить с принудительным возделыванием ряда культур; отменить
торговую монополию и ввести свободу сбыта (в том числе и экспортной
продукции). Очевидно, что если проект Недербюрга представлял вче-
рашний день колонии, то план Хогендорпа забегал далеко вперед, пред-
полагал столь высокую степень разложения феодализма, до которой
Нусантаре было еще далеко. Принятая Хартия азиатских владений
Голландии (1804) не приняла ни одно из предложений Хогендорпа и
фактически узаконила прежние методы эксплуатации ОИК. Впрочем,
дальнейший ход событий исключил ее реальное применение в Индо-
незии.
Экономическое положение колонии тем временем упрочилось. Мор-
ская блокада была снята. Метрополии пришлось поневоле допустить
прямой сбыт экспортных товаров в третьи страны (а не через аукционы
в Нидерландах, как обычно). В 1803 г. возобновились и война в Евро-
пе, и блокада Голландии. Таким образом, вся экспортная выручка
впервые стала оседать в колонии полностью. В этих условиях колони-
альная администрация не желала ничего иного, как максимального
продления своего полунезависимого положения. Вместе с тем полити-
ческая стабильность была хрупкой. Уже не говоря об опасности высад-
ки английского десанта на Яве, было рискованно вступать в конфлик-
ты с местными правителями: в трехтысячной колониальной армии доля
европейцев не превышала трети, а присылка подкреплений из Голлан-
дии, естественно, исключалась. Батавия избегала стычек с местными
князьями и вмешалась лишь в спор о престолонаследии в Чиребоне,
поддержав законного претендента.
Возобновление войны привело к быстрой реоккупации большинства
•освобожденных было колоний и захвату англичанами вдобавок остро-
вов Банда и Тернате. Абсолютное господство англичан на море, раз-
гром направленной из Нидерландов эскадры и сожжение индонезийских
верфей (1806 и 1807 гг.) — все это лишало Яву, Макассар, Палембанг
и острова Нусатенггара морского сообщения и защиты от вторжения.
К счастью для голландцев, у англичан пока «не доходили руки» до этих
территорий.
В Голландии тем временем нарастало недовольство «союзни-
ком» — Наполеоном. «Дружба» с Францией обошлась ей с 1795 г. при-
мерно в 300 млн гульденов невосполнимых затрат; вдобавок Бона-
парт вовлек страну в свои военные приготовления, заставляя ее строить
десантный флот для готовящегося вторжения в Британию. Озабоченный
* В прошлом Хогендорп был губернатором Северо-Восточной провинции Явы
(Пасисира). Проникшись идеями Великой французской революции, он выступил про-
тив консервативных методов хозяйствования ОИК, критикуя заодно злоупотребления
клики Недербюрга. Он был арестован Недербюргом, бежал и в 1799 г. опубликовал в
Голландии сенсационный отчет, разоблачающий коррупционизм в Ост-Индии.
224
ростом националистических
настроений в Нидерландах,
император поспешил объя-
вить Батавскую республику
Королевством Голландия, а
своего брата Луи Бонапар-
та * — его королем. Это
усугубило недовольство гол-
ландцев.
Наполеон сознавал зна-
чение колоний для империи.
Сохранение Явы приобрета-
ло в этой связи первосте-
пенное значение. Присвоив
звание маршала своему
пылкому стороннику гол-
ландцу Херману Виллему
Дандельсу, бывшему коман-
диру Батавского легиона,
Бонапарт назначил его в
начале 1807 г. генерал-гу-
бернатором Азиатских вла-
дений с диктаторскими пол-
номочиями и безнадежной
задачей: сделать Яву не-
приступной для английского
вторжения. Из-за блокады
Дандельс смог прибыть на
Яву лишь в январе 1808 г.
Дандельс был решительной,
Херман Виллем Дандельс — маршал Наполео-
на I, генерал-губернатор Нидерландской Индии
суровой и деспотичной на-
турой. Историки называют
его «железный маршал», «батавский Наполеон». С огромной энергией
он взялся за укрепление обороноспособности Явы (карта № 17). Он
увеличил армию до 12 тыс. человек. В Батавии и Сурабае он возвел
фортификационные сооружения и береговые батареи. В Мераке (Зонд-
ский пролив) и Сурабае расположил построенный по его приказу круп-
ный «москитный флот». Дандельс спешно соорудил пушечный завод в
Семаранге, пороховой — в Сурабае, создал кадетский корпус в Бата-
вии. Всего за год маршал построил за счет государственной барщины
на крови и костях тысяч погибших от непосильного труда и лишений
яванских крестьян тысячекилометровый почтовый тракт на севере ост-
рова от Аньера (Зондский пролив) до Панарукана (восточная оконеч-
ность Явы), сократив продолжительность пути с 40 до 7 дней. Дорога
имела большое военно-стратегическое и экономическое значение.
Убежденный автократ, Дандельс ввел жестко централизованную и
военизированную административную систему. Он ликвидировал круп-
нейшее (и полуавтономное) губернаторство Северо-Восточная провин-
ция (Пасисир). Все владения голландцев на Яве были разделены на
9 однотипных префектур, каждая из которых подразделялась на 5—
8регентств (кабупатенов). Бупати (регенты), прежде полунезависимые
* Среди первых мер нового монарха был отказ от Хартии управления Ост-Индией
и сменившего ее Административного акта без какой бы то ни было замены обоих.
-8 История Индонезии, ч 1
225
наследственные правители, были низведены до положения назначаемых
правительством заурядных чиновников, которым присваивались воин-
ские звания и выплачивалось соответствующее жалованье. Их долж-
ностные земельные наделы и свита были радикально сокращены. Все
это привело к резкому падению доходов бупати и вызвало их ропот.
Круто обошелся Дандельс и с владетельными князьями. Он не желал
признавать их наследственные права, отбросил декорум внешних почес-
тей, которыми они -были окружены, и декамуфлировал роль голланд-
ских резидентов — истинных правителей княжеств. Огромные свиты
князей также были сокращены в несколько раз. Все это крайне озлоби-
ло владетельных аристократов.
Дандельс направлялся на Яву с инструкциями об отмене принуди-
тельного труда и упразднения рабства. Однако сам он разделял пред-
рассудок Недербюрга о лености яванцев. Он ограничился отменой при-
нудительных поставок пряжи и индиго с Пасисира, но посадки глав-
ной принудительной культуры — кофе — в Приангане были им даже
расширены с 27 до 72 млн деревьев. Правда, маршал освободил произ-
водителей кофе от барщины (роди) и следил, чтобы мизерная оплата
поставок кофе, по крайней мере, попадала непосредственному произво-
дителю. В 1808 г. Дандельс запретил сдачу почти всех деревень в от-
купа. «Железный маршал» не видел иных способов экономии, кроме
максимального отстранения посредников — традиционных вождей —•
от производственного процесса, запрещения им принимать «подарки» и
приношения, непримиримой борьбы с коррупцией. При этом жалованье
чиновникам было значительно повышено.
К несчастью для Дандельса, блокада англичанами Явы станови-
лась все жестче. Сбыт экспортной продукции стал невозможен. Населе-
ние не желало принимать выпущенные по приказу маршала бумажные
ассигнации. Дандельс принялся выпускать принудительные займы, сдал
откупа продажу опиума, ввел государственную монополию на торговлю
рисом, который продавал населению втридорога. Но средств все равно
недоставало. Тогда «батавекий Наполеон» начал широкую распродажу
земель в собственность богатым голландцам и китайцам. Венцом этой
деятельности стала продажа им с оплатой в рассрочку на 20 лет ки-
тайскому миллионеру целого округа Проболингго (Восточная Ява) за
2,5 млн гульденов. Однако выгодность такого рода сделок резко сни-
жалась оттого, что маршалу приходилось выпускать все возрастаю-
щую массу бумажных денег. Бурно растущая инфляция сильно обесце-
нивала платежи новых собственников «Частных земель». Искореняя
злоупотребления подчиненных, сам Дандельс был небезупречен в этом
отношении. Не довольствуясь огромным жалованьем (130 тыс. гульде-
нов в год), он купил огромное земельное поместье в Бёйтензорге (ньь
не Богор) и тут же перепродал его государству, получив прибыль в
900 тыс. гульденов.
Дандельс провел судебную реформу на Яве на базе сегрегации су-
дов по этническому признаку. В каждом кебупатене создавался суд
низшей инстанции, в каждой из префектур — высшей. В тех и других
председателями назначались чиновники колониальной администрации,
а в составе суда были прияи и исламские богословы. Правосудие от-
правлялось на базе обычного права (адата), и только над яванцами.
Судебные процессы «иностранцев» (европейцев, «индо», хуацяо, арабов,
жителей других островов Нусантары) вели три Совета правосудия: в
Батавии, Семаранге, Сурабае на основе статусов Голландской Индии,
Эти Советы были также высшей апелляционной инстанцией.
226
Отношения властного, бесцеремонного Дандельса с князьями вы-
ливались в нескончаемые конфликты. Когда бантенский султан, поте-
рявший сотни своих подданных в разгар строительства трансяванского
тракта, по совету своего мангкубуми (везира) отказался удовлетворять
новые запросы маршала на рабочую силу, Дандельс направил к его
двору посла, не только настаивавшего на немедленном выделении ты-
сячи рабочих, но и потребовавшего выдачи мангкубуми. Посол и его
охрана были перебиты. В ответ тысячное голландское войско осадило
кратон, взяло его приступом и разграбило. Мангкубуми был расстрелян,
султан сослан на Амбон. Побережье Бантена Дандельс объявил коро-
левским доменом, а внутренние округа и Лампунг — вассальными тер-
риториями Голландии. Новый султан, ставленник маршала, признал
голландский союзеренитет и возобновил поставки рабочей силы.
Когда султан Джокьякарты Сепух в пылу борьбы против сусуху-
нана посмел увеличить войско сверх предписанных Дандельсом разме-
ров, тот вторгся в султанат, низложил Сепуха и возвел на трон наслед-
ника. Однако стоило маршалу отбыть в Европу, как Сепух не только
вновь занял трон, но и вступил в контакт с англичанами.
В 1810 г. Наполеон присоединил бывшее Голландское королевст-
во к Франции. Не ожидая специального распоряжения, Дандельс, пре-
небрегая недовольством колониальных служащих, привел их к присяге
императору. Маршал не подозревал, что к этому моменту он уже пере-
стал быть генерал-губернатором, так как Наполеон удовлетворил его
давнее, уже забытое прошение об отставке. Весной 1811 г. он был ото-
зван с Явы, возможно вследствие многочисленных жалоб на него со
стороны представителей самых разных слоев общества*. В мае управ-
ление колонией принял генерал Ян Виллем Янсене.
Дандельс не жалел никаких усилий, чтобы сохранить Яву от анг-
лийского захвата. Все опорные пункты вне нее были либо обескровлены,
либо и вовсе заброшены. Исключением был о. Амбон, где был оставлен
сильный (1500 человек) гарнизон. Но не помогло и это. Индонезийские
солдаты не желали сражаться и сдали остров при первом натиске анг-
личан. Дандельс приказал расстрелять коменданта Амбона полковника
Филца, создав еще один очаг острого недовольства — на сей раз среди
колониального офицерства.
ИНДОНЕЗИЯ под АНГЛИЙСКИМ колониальным господством.
РЕФОРМЫ Т. С. РАФФЛЗА (1811-1816)
Британское колониальное управление Индонезией тесно связано с
именем Томаса Стемфорда Раффлза (1781—1826). Сын английского
капитана, торговавшего чернокожими невольниками, быстро выдвинул-
ся на службе в Британской ОИК, глубоко изучил историю, обычаи и
языки Нусантары. В 1810 г. обративший на этого эрудита внимание
лорд Минто, генерал-губернатор всех английских владений на Востоке,
учредил для него специальную должность «агент при малайских султа-
нах» с местопребыванием в Малакке, непосредственным подчинением
самому Минто (минуя британского губернатора в Пинанге) и поставил
перед ним задачу склонить еще до начала военных действий на сторо-
ну Англии недовольных притеснениями Дандельса султанов.
* Кое-кто из жалобщиков приписывал Дандельсу даже сепаратистские устрем-
ления.
8* 227
Засев в Малакке, Раффлз завязал
оживленную переписку с князьями
Нусантары, в частности, с султаном
Палембанга (карта № 15) Мох. Бад-
руддином, богатство которого зижди-
лось на доходах от торговли перцем,
а также оловом вассальных островов
Банка и Белитунг. Раффлз призывал
правителя «изгнать своевольных гол-
ландцев» и передать торговую моно-
полию в султанате якобы более уме-
ренным и терпимым англичанам. Ос-
торожный Бадруддин, мечтавший о
восстановлении независимости, не спе-
шил сменить хозяина. Он, правда,
предложил Дандельсу отозвать из Па-
лембанга голландский гарнизон, моти-
вируя просьбу нежеланием быть втя-
нутым в англо-голландский конфликт,
Томас Стэмфорд Раффлз — лейте- но ответа не последовало. Т. Раффлз
нант-губернатор Британской ОИК присовокупил К новому письму С уго-
ворами 80 мушкетов с комплектом
боеприпасов. Кроме Бадруддина опре-
деленные антиголландские настроения обнаружили балийские князья.
Но большинство правителей, страшась гнева «железного маршала», не
откликались на посулы англичан. Но и в этом случае переписка была
полезной для Британии в смысле зондажа их намерений.
4 августа 1811 г. английский военный флот, 100 кораблей под ко-
мандованием Минто, начал высадку десанта на севере Западной Явы.
Генерал-губернатор Янсене более двух недель оборонял Батавию от
натиска 12-тысячной армии вторжения. Теснимый англичанами, он на-
чал отступление к Семарангу, тщетно надеясь на помощь яванских
султанов. Солдаты-индонезийцы разбегались, нередко перебив голланд-
ских офицеров. 17 сентября 1811 г. Янсене капитулировал, сдав Брита-
нии все голландские владения в Нусантаре.
Минто назначил Раффлза помощником генерал-губернатора Ост-
Индии и губернатором Явы с неограниченными полномочиями. При нем
состоял совещательный Колониальный совет из командующего Джил-
леспи и двух высших голландских чиновников. Раффлз начал с «зами-
рения» аннексированной территории и фиксации сюзеренитета Брита-
нии над его недавними корреспондентами — султанами. Направленная
им в Палембанг с этой целью миссия обнаружила, что Бадруддин сра-
зу после падения Батавии приказал перебить весь гарнизон форта, а
также жен и детей голландских военнослужащих. Он мотивировал свой
жестокий приказ договоренностью с Раффлзом* и требовал возвратить
Палембангу независимость. Англичане ответили штурмом и захватом
Палембанга (апрель 1812 г). Султан бежал, на трон Раффлз возвел
его брата Ахмада, ставшего вассалом Британской ОИК. В возмещение
«палембангской бойни» англичане отобрали у него за символическую
компенсацию острова Банка и Белитунг.
* Анализ переписки показывает, что Раффлз требовал изгнания, а не истребле-
ния голландского гарнизона, но присылка султану мушкетов свидетельствует, что он
не исключал и мер насилия.
228
Раффлз был убежденным сторонником перехода к прямому управ-
лению европейской администрации, где это возможно, и к жесткому
контролю над вассальными правителями там, где их сохранение было
неизбежным. Убедившись в слабости султанской власти в Бантене и
Чиребоне, неспособности правителей подавить волнения низов, он при-
соединил их (соответственно в 1813 и 1815 гг.) к колониальным владе-
ниям прямого управления. За султанами были сохранены их (лишав-
шиеся смысла) титулы и назначены высокие пожизненные пенсии.
Разочарование ожидало и центральнояванских правителей, наде-
явшихся с приходом англичан если не восстановить свою независимость,
то хотя бы округлить свои владения, урезанные Дандельсом. Ряд пи-
сем Раффлза до вторжения можно было истолковать в этом смысле.
В декабре 1811 г. сусухунан Суракарты вынужден был признать себя
ленником Британской ОИК, соглашался с английской юрисдикцией над
неяванцами и с унизительным контролем британцев над его перепис-
кой. Аналогичный договор помощник Раффлза голландец Мюнтинге
подписал со старым Сепухом, султаном Джокьякарты. Но тот, не до-
веряя ОИК, принялся укреплять свой кратон, усиливать армию. Ища
поддержки, он вступил в тайную переписку с сунаном. Дознавшись об
этом, Раффлз бросил на штурм Джокьякарты 1200 солдат Джиллеспи.
В июне кратон был взят, сокровища Сепуха стоимостью свыше 2 млн
гульденов были разделены победителями. Сепуха сослали на о. Пинанг,
султаном вновь стал его сын Хаменгку Бувоно III, но из его владений
было выкроено крошечное княжество Пакуаламан, пожалованное Раф-
флзом принцу Паку Алам, который оказал британцам важные услуги в
ходе войны. Теперь центральнояванских княжеств стало 4. Султан был
поставлен под жесткий контроль колонизаторов. Его мангкубуми наз-
начался лишь с одобрения Раффлза. Вдобавок под боком султана те-
перь постоянно находился мелкий, но докучный соперник Паку Алам.
По утверждениям англичан, переписка Сепуха с сунаном, захваченная
в Джокьякарте, обличала и последнего в «подготовке мятежа». Осадив
Суракарту, Раффлз добился пересмотра договора. Главный министр
сунана отныне тоже подлежал утверждению ОИК. Сунан отказывался
от возвращенных ему было территорий, а его армия была сокращена до
размеров личной охраны.
За пределами Явы феодальные верхи Мадуры, Бали, Банджарма-
сина под сильнейшим давлением британцев также оказались вынуж-
денными признать их господство. Во всех княжествах были отменены
контингенты и леференсии, как и обещал накануне вторжения лорд
Минто. Взамен взимание всех таможенных сборов и торговля опиумом
стали исключительной прерогативой англичан.
Укрепившись на всей территории Индонезии, Раффлз принялся за
реформу управления. Его девизом было: «Прямое управление народом
платными государственными чиновниками вместо косвенного управле-
ния через наследственную знать». Раффлз разделил Яву на 16 областей
(резидентств). Резидент-англичанин отправлял административные, су-
дебные и фискальные функции. Именно Раффлз впервые ввел долж-
ность, которую голландцы позже обозначили как ассистент-резидент.
Он обычно состоял в качестве «советника» при каждом бупати (реген-
те). Он же четче определил статус введенных до него европейских чи-
новников-контролеров. Не имея распорядительной и исполнительной
власти, они стали своего рода инспекторами, призванными искоренять
коррупцию и злоупотребления. Местных чиновников-прияи он вслед за
Дандельсом низводил до уровня платных государственных служащих.
229
Они лишались фео-
дальных привилегий и
(почти полностью)
прав на безвозмездный
труд крестьян *.
Попытка Раффлза
осуществить в Нусан-
таре судебную рефор-
му (путем введения су-
да присяжных, подоб-
ного английскому)
окончилась естествен-
но неудачей.
Глашатай интере-
сов промышленной
буржуазии Великобри-
тании**, Раффлз вы-
ступил с новым подхо-
дом к эксплуатации
ресурсов Нусантары,
включая и трудовые.
Будучи сам сыном ра-
боторговца, он высту-
пил с проектом отмены
рабства на Яве, что
трактуется многими
английскими историка-
ми как следствие гу-
манных воззрений ре-
форматора. Возражая
им, малайзийский уче-
ный Сеид Хусейн Ала-
тас указывает на под-
меченную Раффлзом
большую эффектив-
ность наемного труда,
а также его надежду,
что контингент осво-
божденных рабов зало-
жит основу необходи-
мого для капитализма
рынка свободной наем-
ной рабочей силы. Бы-
ло и другое прагматическое соображение. Сравнивая стоимость
рабов-негров на Ямайке с оплатой труда в Индонезии, Раффлз писал,
что негры стоили бы 10—12 тыс. ф. ст., тогда как на Яве можно законт-
рактовать работников при заработной плате, не превышающей уровня,
необходимого для того, чтобы выжить.
* Однако вековые традиции невозможно отменить росчерком пера. Крестьяне,
до сведения которых попросту не доводилось освобождение от повинности, продолжа-
ли свой подневольный труд (керджа панчен).
** Эта социальная сила даже в передовой Англии до 30-х гг. XIX в. еще не
располагала властью, а находилась в оппозиции к правящей торгово-финансовой оли-
гархии.
230
Однако рабство не было запрещено. Английской ОИК претило доб-
ровольно отказываться от бесплатного труда. Раффлзу пришлось огра-
ничиться: 1) обложением рабовладельцев налогом; 2) пресечением даль-
нейшего (с 1 января 1813 г.) ввоза рабов и обращения в рабство за
долги; 3) запрещением работорговли в пределах Нусантары. То же
произошло с попыткой реформатора запретить курение опиума. ОИК
попросту отменила эту меру как убыточную. Восторжествовали интере-
сы чистогана.
Важнейшей попыткой «модернизировать» Яву была земельная ре-
форма Раффлза в духе Хогендорпа. Британской ОИК присваивалось
право верховного собственника на землю. Земли, непосредственно об-
рабатываемые общинами или отдельными крестьянскими семьями, за-
креплялись за земледельцами как наследственными арендаторами, уп-
лачивающими государству денежную или продуктовую ренту; все ос-
тальные земли отчуждались*. За это крестьяне освобождались от бар-
щины и оброка и получали право свободно возделывать и сбывать лю-
бую (экспортную или неэкспортную) культуру по своему усмотрению.
Практически это была программа создания капиталистических фермер-
ских хозяйств. Рента устанавливалась в размере 25—50% урожая в за-
висимости от плодородия почвы. Первоначально она взималась с об-
щины, что принесло определенный эффект. С 1814 г., когда вскрылись
злоупотребления общинных старост, Раффлз попытался обложить рен-
той индивидуальное крестьянское хозяйство. Однако неизжитый в де-
ревне коммунализм, отсутствие детальных земельных кадастров, квали-
фицированного фискального аппарата — все это обрекло земельную ре-
форму на неудачу.
Раффлз поощрял создание частных плантаций экспортных культур,
развернувшееся при нем в центральнояванских княжествах. Султан и
сунан сдавали в аренду земли вместе с крестьянами. Реформатор пы-
тался стимулировать экспортное производство и среди яванских кресть-
ян. Но невызревшие объективные условия (отсутствие дорог, отлажен-
ного аппарата сбыта, крайняя узость сферы денежного обращения) и
отсутствие необходимых социально-психологических предпосылок обус-
ловили неудачу этого начинания. Яванское население, как отмечается
в коллективном труде индонезийских историков, не привыкло произво-
дить экспортные товары по собственному почину и на свой страх и
риск. Без получения соответствующих приказов от своих владык они не
сажали товарные культуры, сколь выгодными бы те не являлись, а
производили лишь продовольственные культуры. Это отвечало харак-
теру яванской деревенской экономики, ориентированной на натуральное
хозяйство. С этим выводом трудно не согласиться.
Раффлз не был последователен. Принудительные культура кофе в
Приангане и лесоразработки на востоке Явы ввиду их выгодности бы-
ли нетронуты. Сохранена была и государственная барщина (керджа
роди). Постоянно испытывая нужду в средствах, как Раффлз, так и
Дандельс были вынуждены развернуть продажу «государственных» зе-
мель в частную собственность. Правда, он ограничивался пустошами.
Изъятие этих земель как якобы «свободных», как отмечал А. А. Губер,
ослабляло общину и усиливало процесс обезземеливания крестьянства.
В конечном счете это способствовало сохранению различных форм до-
капиталистической эксплуатации, заключает он.
* Между тем эти земли общины считали своей неотъемлемой собственностью и
использовали как резерв для распределения между пополнением общины, как смен-
ный массив при истощении почвы, а также как выгоны, пастбища, угодья и т. п.
231
«Идеалист», «альтруист», как подает его английская историогра-
фия, Раффлз не забывал и о собственном кармане. Так, он по смехо-
творно низкой цене скупил под плантации земли близ г. Сукабуми, до-
ход с которых лишь за год с лихвой окупил все затраты. Не отставали
и прочие представители колониальной администрации.
Не справляясь с дефицитом, реформатор ввел 10-процентный налог
на импорт. Одновременно он отменил государственную монополию на
внешнюю торговлю, в результате чего за 4 года в 10 раз возросло чис-
ло посетивших Яву судов, преимущественно американских*. Тем не ме-
нее Ява не стала доходной для ОИК. Спрос на кофе не оправдал на-
дежд. Бурно развивалась инфляция. Директора ОИК выражали недо-
вольство. С заменой Минто, покровительствовавшего Раффлзу, активи-
зировались завистники и недоброжелатели, обвинявшие его в корруп-
ции. В марте 1816 г. Раффлз был вынужден уступить пост губернатора
Явы Джону Фендоллу. Но уже 5 месяцев спустя последнему пришлось
возвратить Индонезию голландцам.
Бесспорно, Т. С. Раффлз был человеком выдающегося ума и блес-
тящих способностей. Эрудит-востоковед, он, в отличие от других колони-
альных деятелей Британии, сознавал значение Нусантары и полагал
неверным замыкаться только на колонизации Индии. Он возродил дея-
тельность Батавского общества наук и искусств, состоял его членом сам
и привлек к его работе наиболее образованных аристократов Явы. Он
повелел охранять исторические памятники**. Венцом научной и попу-
ляризаторской деятельности Раффлза было издание в 1817 г. двухтом-
ной «Истории Явы», где он сурово осудил методы голландской колони-
альной эксплуатации. Широкое использование им средневековых
бабадов (хроник) сделало этот труд чрезвычайно ценным.
Вместе с тем трудно не согласиться с С. X. Алатасом в том, что
миф о Раффлзе-гуманисте, пекущемся о благе народов Ост-Индии, не
выдерживает критики. Доминирующим мотивом Раффлза, считает ма-
лайзийский историк, было превратить Малайский архипелаг в рынок
для британских мануфактур в Индии. Это, указывает он, была все-
объемлющая капиталистическая трансформация под господством им-
перской державы, контролирующей все главные аспекты жизни Индо-
незии. Действительно, будучи представителем гораздо более развитой,
чем Голландия, страны, Раффлз пошел дальше всех своих предшествен-
ников в Батавии по пути реформ, ведущих к капиталистической модер-
низации Явы. Земельная реформа, которую он попытался осуществить, во
многом предвосхитила как «бенгальскую систему», внедрявшуюся анг-
личанами в Индии, так и аграрные законы Нидерландской Ост-Индии,
принятые на рубеже 60-х и 70-х гг. XIX в.
* Реформы Раффлза опережали свое время даже применительно к самой Англии.
Принцип фритредерства (свободной торговли), например, победил там лишь в
1832—1833 гг.
** Это не помешало ему, впрочем, отправить в Англию целый корабль, нагружен-
ный яванскими раритетами, предметами старины. Судно погибло в пути.
232
Глава 7
КОЛОНИАЛЬНАЯ ИНДОНЕЗИЯ ПОСЛЕ УПРАЗДНЕНИЯ ОИК
(ПЕРВАЯ ТРЕТЬ XIX в.). НАРОДНЫЕ АНТИКОЛОНИАЛЬНЫЕ
ДВИЖЕНИЯ
ВОССТАНОВЛЕНИЕ ГОЛЛАНДСКОГО КОЛОНИАЛЬНОГО ГОСПОДСТВА
В ИНДОНЕЗИИ. ОСНОВАНИЕ РАФФЛЗОМ СИНГАПУРА. ЛОНДОНСКИЙ
ДОГОВОР 1824 г.
В 1813 г. войска Наполеона I были разбиты под Лейпцигом. В ноя-
бре началось давно уже вызревавшее восстание против оккупантов в
Голландии. По инициативе Британии, согласно Венскому договору, соз-
давалось Королевство Объединенных Нидерландов (1815) в составе
Голландии и Бельгии* под скипетром короля Виллема I, сына умерше-
го в Лондоне стадхоудера. За территориальное приращение в Европе
и компенсацию в 5 млн ф. ст., однако, Голландии пришлось дорого за-
платить в тропиках: англичане, возвращая захваченные в ходе войны
колонии, удержали за собой Шри Ланку, Капскую колонию и оловонос-
ные острова Банка и Белитунг. При этом британцы всемерно затягива-
ли возвращение колоний Нидерландам. «100 дней» Наполеона еще бо-
лее замедлили этот процесс. Все же 19 августа 1816 г. губернатору
Джону Фендоллу пришлось передать власть голландцам. Для этого
Виллем I назначил трех генеральных комиссаров с широкими полномо-
чиями. Это были либерал Элоут (председатель), адмирал Бёйскерс и
барон фан дер Капеллен. В своей деятельности комиссия руководство-
валась врученным королем Конституционным уложением (Регерингс-
реглемент), где, в частности, предусматривались свобода торговли и
право свободного выбора культур земледельцами. Комиссия довольно
скоро справилась с приемом Явы и восточных районов Индонезии из
рук английских властей. Но на Суматре и Калимантане на ее пути
вновь встал Т. С. Раффлз.
Назначенный в 1818 г. на должность губернатора Бангкахулу
(Бенгкулена), небольшого английского опорного пункта на юго-западе
Суматры (карта № 16), Раффлз развил лихорадочную деятельность.
Сожалея о возвращении голландцам Явы, он пытался сохранить для
Британии Суматру и Калимантан — важные в торговом и стратегичес-
ком отношении острова. С этой целью он затягивал передачу Нидер-
ландам г. Паданга и пытался реанимировать давно распавшуюся «Им-
перию минангкабау» под протекторатом англичан. Он организовал рей-
ды английских войск к Палембангу и заливу Семангка (крайний юг
Суматры) в тщетной попытке оспаривать в этих районах голландский
суверенитет. На Калимантане посланные им отряды пытались утвер-
диться в Понтианаке и Банджармасине. Но его экспансионистская
политика не нашла поддержки британского правительства и нового ге-
нерал-губернатора лорда Мойра, и все эти территории были возвраще-
ны Голландии. Тогда Раффлз изменил тактику. Он принялся стращать
Мойра и директоров ОИК возможностью восстановления голландцами
их монополии на мореплавание и торговлю в Малаккском проливе. Он
учел принятую Лондоном линию защиты неограниченных возможностей
* Англия желала создания в Европе сильного консервативно-монархического-
государства как барьера против Франции, где еще не улеглось революционное бро-
жение.
233
английской торговли без политических и территориальных осложнений.
Это позволило ему получить разрешение Мойра на закладку на каком-
нибудь из «ничейных» островов в Малаккском проливе британской тор-
говой станции, которая мыслилась Раффлзом как «анти-Батавия».
После продолжительных поисков выбор Раффлза пал на слабозаселен-
ный малайцами островок Тумасик (Сингапур) (карта № 16), принад-
лежавший одному из вельмож султаната Джохор и обладающий вели-
колепной гаванью. Раффлз приобрел остров за 3 тыс. реалов ежегод-
ной ренты. Чтобы ценой малых затрат закрепить сделку решением сю-
зерена — султана Джохора, Раффлз поддержал в династической борь-
бе слабейшего из претендентов и 6 февраля 1819 г. посадил его на
трон. Новый султан признал исключительное право англичан на тор-
говлю в Джохоре и закрепил сделку, получив за это ежегодное содер-
жание в размере 5 тыс. реалов.
Голландцам не составило бы труда отбить Сингапур силой: отплы-
вая, Раффлз оставил там ничтожно малый гарнизон, а конфликтовавший
с ним английский губернатор Пинанга отказал в подкреплениях. Но
правительство в Батавии привыкло, что все аннексированные неугомон-
ным Раффлзом территории Мойра возвращал им по первому требова-
нию. Теперь все обернулось иначе. Заправилы Британской ОИК по до-
стоинству оценили выгоднейшее стратегическое и торговое расположе-
ние нового порта империи; законность сделки также не вызывала у них
сомнений. Яростные протесты голландцев были оставлены без внима-
ния. Сингапур бурно строился. Он был объявлен портом свободной (бес-
пошлинной) торговли и скоро стал центром международного мореход-
ства и торговли между Западом и Востоком. Сюда стекались китайские
предприниматели и рабочие, быстро развивались ремесло и торговля.
«С одной этой станцией, — говаривал Раффлз, — я взялся бы противо-
действовать всем планам минхеров (голландских господ, — В. Ц.). Они
больше не являются единственным сувереном Восточного моря».
Другой стратегически важной территорией в проливе, на которую
претендовали как голландцы, так и англичане, был независимый, но
раздробленный султанат Аче (карта № 16). В 1815 г. бывший фактиче-
ски «первым среди равных» султан Джаухар был низложен удельными
князьями и бежал в Пасэй. Столицу занял сильнейший из мятежных
вассалов — Панглима Полем, искусный полководец и жесткий политик.
Узурпировавший центральную власть авантюрист Саиф опирался на
пенангское купечество и пользовался поддержкой английских властей
в Пинанге. Он широко применял пиратские налеты как метод борьбы с
соперником и как средство обогащения. Вмешавшийся Раффлз сумел
убедить Мойра, круто изменив политику, восстановить на троне закон-
ного султана, чтобы выторговать побольше уступок и покончить с под-
рывающим торговлю в проливе пиратством. Джаухару пришлось под-
писать в апреле 1819 г. договор с ОИК о «вечной дружбе», исключи-
тельном праве английской торговли в султанате и незаключении догово-
ров с другими европейскими державами. От Саифа откупились шести-
тысячной пенсией. Но вот воинственного Полема не удалось ни сломить,
ни купить. Оставаясь во главе оппозиции, он сорвал признание султаном
как самого Джаухара, так и назначенного им наследника. Все же до-
говор с Джаухаром англичане использовали в дальнейшем как некое
«обоснование прав» Британской ОПК на Аче.
Обеспечив себе контроль над Малаккским проливом, англичане
перестали видеть смысл в дальнейшей конфронтации с голландцами и
пошли на разграничение сфер влияния в Азии. 17 марта 1824 г. был
234
подписан англо-голландский Лондонский договор, навсегда похоронив-
ший мечты Раффлза об «английской Суматре». По договору Нидерлан-
ды отказывались от всяких притязаний на Сингапур, владений и фак-
торий на Малаккском полуострове (включая Малакку) и в Индии. Они
обязались не заключать на этих территориях никаких соглашений с
местными князьями. Аналогичные обязательства принимала Англия в
отношении всей Суматры, включая Бангкахулу и остров Белитунг, ко-
торые передавались Нидерландам. Исключение составлял Аче. Брита-
ния отказывалась от договора 1819 г. с Джаухаром и, следовательно,
от своих преимуществ и привилегий в Аче. Голландцы в ответ обещали
не посягать на независимость султаната*. Нидерланды предоставляли
англичанам во всех своих владениях право свободной торговли и право
наибольшего благоприятствования. За эту уступку принципиальной важ-
ности Британии пришлось принять единственное, но обременительное
условие о дифференциальной пошлине на импорт: таможенные сборы
с английских товаров в Голландской Индии могли устанавливаться
значительно выше, чем с голландских (правда, не более, чем вдвое).
Гааге это условие казалось разорительным для англичан. Однако пос-
ледних оно не смущало: для отстающих, проигрывающих торгово-про-
мышленное состязание Нидерландов уплата импортной пошлины в
12,5% была более обременительной, чем для Британии в размере 25%.
Таким образом, договор 1824 г. несколько снизил уровень конфронтации
держав-соперниц в Нусантаре. Однако соперничество как таковое не
прекратилось, особенно в «освоении ничейных территорий».
ПОИСКИ НОВЫХ МЕТОДОВ ЭКСПЛУАТАЦИИ ИНДОНЕЗИИ.
СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ НАЧИНАНИЯ ГЕНЕРАЛЬНЫХ
КОМИССАРОВ И ГЕНЕРАЛ-ГУБЕРНАТОРА ФАН ДЕР КАПЕЛЛЕНА (1816—1826)
Генеральные комиссары застали Индонезию в состоянии кризиса.
Производство экспортных культур пришло в упадок. Колония приноси-
ла одни убытки. Пугала и бурно нарастающая англо-американская
конкуренция. Так, в 1819 г. на Яву заходило 50 торговых судов: 53 анг-
лийских, 62 американских и только 43 голландских. Король предписал
комиссарам обеспечить доходность колонии, резко поднять производство
экспортных культур и построить «экономику всеобщего процветания»,
то есть благосостояния не только европейцев, «но и туземных народов».
Комиссары положили в основу своих реформ базовые либеральные
концепции Т. С. Раффлза. Они видели задачу в том, чтобы создать необ-
ходимый законодательно-правовой климат для саморазвивающегося
товарного (прежде всего — экспортного) крестьянского производства,
в основу которого был положен земельный рента-налог (деньгами или
продуктом) при отмене барщины и оброка и свободе выбора земле-
дельцами культур. С этой целью комиссары предлагали обеспечить пря-
мые отношения непосредственный производитель — государство и, сле-
довательно, устранить все посредствующие «паразитические» звенья в
системе организации производства (бупати и других представителей
феодальной бюрократии, кормящихся за счет крестьян), сведя их функ-
ции к непроизводственным, чисто административным, и превратив их
самих в заурядных чиновников на жалованье. Попутно предполагалось
* Это не мешало им широковещательно декларировать евою решимость покон-
чить с ачехскими пиратами.
235
оградить крестьян от эксплуатации ростовщическим капиталом. Во из-
бежание их закабаления китайскими и арабскими торговцами тем и
другим запрещалось продолжать торговлю в кредит.
Соответствующие правительственные регулирования были разра-
ботаны и приняты тремя генеральными комиссарами. Кроме того, ими
было подписано (1818) постановление, предписывающее «предоставлять
пустующие земли (выше уже говорилось, что пустоши были частью зе-
мельного фонда общины. — В. Ц.) в аренду европейским предпринима-
телям на предмет освоения и возделывания этих земель». Затем Элоут
и Бёйскерс отбыли в метрополию, оставив фан дер Капеллена, как и
предполагалось, генерал-губернатором. Барон приступил к претворению
разработанных планов — всех, кроме последнего. Он был убежден, что
европейцы не должны вовлекаться в процесс производства в Индоне-
зии, как, впрочем, и китайцы, и арабы. Капеллен едко именовал немно-
гие имевшиеся частные европейские плантации «растениями-паразита-
ми» и доказывал, что передача им земель есть «вопиющее попрание прав
населения»: от этого богатеют и жиреют только сами плантаторы, а го-
сударству и земледельцу наносится непоправимый ущерб*.
Система начатых преобразований была явно трудноосуществимой
без достаточного развития товарно-денежных отношений на Яве. Дейст-
вительно, этот процесс шел. Нередко земледелец предпочитал выплату
денежного оброка натуральному: ведь продукт еще приходилось по
бездорожью доставлять на склады, часто отдаленные. Китайские тор-
говцы и ростовщики стимулировали продажу крестьянам риса, который
сбывали, например, горожанам, горнякам и т. п. Они выдавали крестья-
нам денежные ссуды, кредитовали претендентов на чиновничьи долж-
ности и места деревенских старост денежными средствами для подно-
шения неизбежных «подарков» бупати и другим сановникам. И все же
степень развития товарно-денежных отношений все еще оставалась да-
леко не достаточной для введения фермерского хозяйства капиталисти-
ческого типа, запрограммированного комиссарами.
Итак, Капеллен продолжал курс на превращение многочисленных
яванских прияи в чиновников на жалованье**. Жалованье было замет-
но повышено. В 1820 г. специальным указом была резко ограничена чис-
ленность свиты аристократов. Теперь она не превышала 10% от той„
что бытовала в последние годы ОИК (от 700 до 100 человек в зависи-
мости от ранга). При этом (в отличие от Раффлза) комиссары лишили
эту феодальную бюрократическую прослойку шедшего в ее карманы
ренты-налога с так называемых «должностных участков» (лунггухов);
запретили ей всякую торговлю, вообще предпринимательскую и фис-
кальную деятельность. Отрыв прияи от земли рассматривался ими как
утрата социального статуса и неслыханное унижение; он всемерно са-
ботировался. В результате «должностные участки» и доходы с них сох-
ранились в скрытом виде в дополнение к повышенному жалованью.
Комиссары сознавали неосуществимость идеи Раффлза об индиви-
дуальном взимании земельного налога. В 1818 г. они декретировали
возврат к пообщинному обложению. Эта мера позволяла использовать
* Одной из причин воинствующе негативной позиции Капеллена, несомненно,
было обоснованное опасение за сохранение голландской монополии на колониальную
эксплуатацию Индонезии: частный капитал ряда стран-соперниц Нидерландов был
сильнее.
** По оценкам голландского автора Визе, доля лиц в «туземном обществе», поль-
зующаяся на Яве «наследственными привилегиями», составляла до 12,5% от числа
жителей.
236
du dJCy^
f?l^ lif***^ LT^** Jjji lj<iJ &У*
кХ*/ ^мо! £*} IjXw ckijO jJLp 5jA-w CJ^L*
*XaJo Sj^aaiO £L)^0 dju» Vv^AJ^b £g OJu ^)lo
|***w OJI O<A«W
Maleisch schrift
terseboetlah perkataan radja benoea Tjina teleh kedangaranlah chabar
kebesaran radja Malaka radja benoea Tjina poen mengoetoes ke
Malaka bingkisnja djaroem sarat seboeah pdlau lain daripada soetera
dan benang emas kingka dewangga dan beberapa benda jang garib
garib setelah datang ke Malaka disoeroeh baginda samboet soerat dari
benoea Tjina itoe diarak seperti soerat dari benoea Siam
Фрагмент текста на малайском языке (арабский шрифт)
Makassaarsch schritt
nani-soerokana раоеwanna niy& sitaoe toepanrita madjai anagoeroena
koerang serena patampoelo naadjari angadji korang namadjandji
siyagang anagoeroena akana iya iyanamo sala taena battoe angadji
nisoero toeroengi t&sikali sitaoe kammamindjo allo allo
Фрагмент текста на макассарском языке (Южный Су-
лавеси)
а (оогзрг. ha) " i ('—?) ка (Tobasch
—» да < пда тг 9л сг- фа s* (in) to da
па — ра «э Ьа ос та ja *** га 1а
wa фа.
х да <о ngt it рое^ ns 6 ping « bong
— \ rap oo о <» > о x bibtr s? ос х \ <» v
iomboek.
Bataksch alphabet, met eenige schriftteekens
Батакский алфавит (Северная Суматра)
JI J 1 oil J
U да яда x®Z’ba
ла *^*ta *^*<h х**па
dja nja vV*je '^а
****’ «a </Z*ha
Lampongsch alphabet
Лампунгский алфавит (Южная Суматра)
237
механизм общинной круговой поруки, не требовала детальной земельной
переписи и многочисленного фискального аппарата. Резко возросла
экономическая роль лурахов — общинных старост. Однако это наруша-
ло провозглашенный комиссарами принцип «никаких посредствующих
звеньев между крестьянином и государством». «Западному влиянию, —
пишет голландский историк Д. Бюргер, — в самом деле удалось оттес-
нить слой бупати и глубже проникнуть в толщу яванского общежития,
но в лучшем случае это влияние достигло низшей адатной ячейки, т. е.
общины, а не отдельного индивида». Другими словами, к злоупотреб-
лениям, ставшим невозможными для бупати, теперь стали широко
прибегать общинные старосты. Хотя последним запрещалось пользо-
ваться керджа панчен (барщинным трудом) и обращаться к найму ра-
ботников в своих деревнях, они умело обходили запреты. Таким обра-
зом, освобождаясь от феодальных пут, крестьянин в еще большей сте-
пени оставался скованным традиционными общинными узами, а сте-
пень его эксплуатации повысилась. В провинции Пекалонган, например,
в 20-е гг. было отмечено повальное бегство крестьян ввиду непомерного
обложения.
Непоследовательность социально-экономических реформ комисса-
ров и Капеллена этим не ограничивается. Они не отменили принудитель-
ную систему возделывания кофе в Приангане и Чиребоне, хотя незаин-
тересованность производителя, обираемого вдобавок скупщиками-ки-
тайцами и арабами, была очевидной и привела к падению производства
этого ценного экспортного продукта. Бесплатный труд в этой отрасли
был чрезвычайно выгоден. То же следует сказать о керджа роди (госу-
дарственной барщине), которую нечем было заменить на общественных
работах*. Реформаторы пресекли дальнейшую распродажу «Частных
земель», но не выкупили распроданные. Ростовщичество так и не было
ликвидировано. Жизнь заставила Капеллена вновь прибегнуть к систе-
ме откупов, в том числе откупам земельного налога, что, усиливая до-
капиталистический гнет, извращало изначальную концепцию реформа-
торов.
Как уже говорилось, Капеллен запретил экспансию частного евро-
пейского капитала на государственных землях. В погоне за прибылями
тот хлынул на земли полуавтономных центральнояванских княжеств.
Практика сдачи в аренду больших массивов земли с сидящими на них
крестьянами сроком до 3 лет распространилась там с начала XVIII в.
Как сами султан и сунан, так и их вассалы охотно сдавали европей-
ским предпринимателям и хуацяо целые уезды, неизменно требуя круп-
ные авансы. С 1816—1818 гг. сроки аренды были увеличены до 15—<
20 лет. Арендованные земли были уже анклавами частного землевла-
дения.
Капеллен выступил ярым противником этой формы хозяйствования
и в княжествах. Он указывал на невыгодность ее для государства, об-
ременительность для производителя**. Кроме того, он обоснованно опа-
сался, что расточительная знать растранжирит полученные средства
задолго до истечения контрактов и опасно взвинтит эксплуатацию ни-
♦ Особенно тяжким было это бремя в провинциях Пекалонган, Семаранг, Рембанг
и центральнояванских княжествах — именно там, где с наибольшей силой в 1825—
1830 гг. протекало восстание Дипонегоро.
** Вопрос о сдаче в аренду массива земли решал феодал, возделывание культуры
предлагал плантатор, а организовывал общинный староста. Крестьянин же становился
объектом тройной (а считая ростовщика — четверной) эксплуатации, будучи совершен-
но отстранен от участия в сделке.
238
зов. Ему не хотелось также, чтобы крупные суммы, полученные от план-
таторов, укрепили мощь княжеств. Наконец, он не желал, чтобы насаж-
дения в княжествах сахарного тростника и кофе явились конкурентами
государственных посадок. Движимый этими соображениями, барон
принял декрет о распространении запрещения с 1 января 1824 г. любых
частновладельческих плантаций и на земли княжеств *. Действующие
контракты подлежали расторжению, авансы — возврату. Декрет вызвал
сильнейшее раздражение и гнев как европейских и китайских планта-
торов, так и центральнояванских феодалов, многие из которых вскоре
встали под знамена мятежного Дипонегоро.
Капеллену пришлось констатировать неспособность дифференциаль-
ной пошлины обуздать британскую торговую экспансию. Спасение он
видел в сплочении сил соотечественников. Виллем I поддержал его
идею, и в 1825 г. была создана Нидерландская торговая компания
(НХМ), возглавленная самим королем, который заполучил и крупней-
шую долю (4 млн гульденов). Компания гарантировала пайщикам
ежегодный дивиденд в 4,5%.
В целом реформы Капеллена потерпели неудачу. Надежды на бур-
ное включение мелкокрестьянского хозяйства в товарное производство
рухнули: барон недооценил силу инерции, скованность крестьян фео-
дальными и общинными узами, слабость товарно-денежных отношений.
Экспорт поднять не удалось, бюджет по-прежнему сводился с дефици-
том. Угнетение крестьянина не уменьшилось, а возросло. Вдобавок Ка-
пеллен в опасной степени восстановил против себя все еще могущест-
венных владетельных феодалов и прияи. В Гаагу дождем сыпались жа-
лобы. В 1826 г. Виллем I отозвал барона и назначил бельгийского ви-
конта Дю Бюс де Жизиньи генеральным комиссаром, т. е. правителем
с правом проведения реформ.
Вопреки собственной воле Капеллен восстановил на Яве систему
косвенного административного управления: бупати внешне оставался
полновластным областным начальником. Голландский ассистент-рези-
дент, чиновник, действительно принимающий решения, «оставаясь в
тени», сообщал их бупати в форме почтительных «советов». Преиму-
щества закамуфлированности голландского господства перевесили при
косвенном управлении доктринальные соображения и заставили барона
отойти от раффлзовских административных концепций.
НАРОДНЫЕ ДВИЖЕНИЯ НАЧАЛА XIX в. ВОССТАНИЕ ТОМАСА МАТУЛЕССИ
НА ЮЖНЫХ МОЛУККАХ (1817). ВОЙНА ПАДРИ НА ЦЕНТРАЛЬНОЙ
СУМАТРЕ (1821—1837)
Восстановление архаичных форм колониальной эксплуатации на
Молукках (контингенты), опасения народных масс, что голландцы
возобновят хонги тохтен (карательные экспедиции), послужили причи-
нами крупного восстания 1817 г. на Южно-Молуккских островах. При
англичанах такие методы были отменены, все поставки пряностей опла-
чивались, а масштабы посадок не регулировались. Голландский рези-
дент повернул к старому: население заставляли бесплатно трудиться
на возделывании мускатного ореха и гвоздики, добывании соли, безвоз-
мездно поставлять рыбу, дрова. Непосредственным поводом к восста-
* Барон препятствовал свободному расселению европейцев на Яве. С 1823 F. оно
допускалось лишь в немногих местах при специальном разрешении правительства.
239
мию молукканцев послужил слух, будто большинство мужчин вскоре
будут отправлены «в солдатчину» на Яву.
15 мая 1817 г. на о. Сапаруа близ Амбона (карта № 12) вспыхну-
ло антиколониальное восстание. Повстанцы захватили крепость Дюр-
стеде и истребили ее голландско-яванский гарнизон. К ним присоедини-
лось население о. Харуку. Предводителем восстания стал бывший сер-
жант колониальных войск Томас Матулесси (или Паттимура). Он был
грамотен, хорошо знал военное дело. Под его командованием повстанцы
разгромили карательный отряд, что побудило к восстанию также насе-
ление о. Амбон и Южного Серама. Уничтожались военные посты гол-
ландцев, сжигались фактории.
В конце июля на Сапаруа высадился целый экспедиционный кор-
пус, поддержанный бомбардировкой Дюрстеде с моря. Голландцы гра-
били окрестности, жгли деревни, жители которых примкнули к Патти-
муре. За голову последнего была назначена большая награда. В авгус-
те колонизаторы штурмом взяли Дюрстеде, но теперь сами оказались
осажденными в этой крепости. Лишь в ноябре каратели, собрав крупные
силы, сумели разгромить восстание и схватить его главных вождей.
17 декабря 1817 г. Томас Матулесси был повешен в г. Амбон. Локаль-
ное, слабо подготовленное восстание неожиданно оказалось мощным.
Колониальные власти были напуганы: ведь Южные Молукки были
христианским анклавом, где колонизаторы набирали наемных солдат.
Чтобы обеспечить лояльность населения, фан дер Капеллен, лично по-
сетив Молукки, распорядился отменить хонгитохтен и впредь оплачи-
вать заготавливаемые пряности.
Существенно отличалась по характеру война падри (1821—1837)
в западной части Центральной Суматры (карта № 19), населенной на-
родностью минангкабау. У жителей этой области с их ирригационным
рисоводством и производством экспортируемого перца были еще сильны
пережитки матриархального строя. Земля традиционно находилась в
собственности большесемейных матрилинейных общин, но ряд полити-
ческих и экономических вопросов решался в XVIII в. уже обособляю-
щейся богатеющей адатной верхушкой. Общины были объединены в
конфедерацию; избиравшийся раджа еще «царствовал, но не правил».
Уже к середине XVIII в. имущественное расслоение усиливается. Вож-
ди становятся собственниками все больших массивов земли, живут в
роскоши, предаются излишествам (вино, табак, петушиные бои). Раз-
виваются товарно-денежные отношения, происходит выделение торго-
вого сословия из коренных минангкабау. Учащаются конфликты, выз-
ванные экспроприацией части земель свободных общинников, растущей
зависимостью их от аристократов и борьбой последних между собой.
В начале XIX в. появилось новое политико-идеологическое рефор-
маторское течение в исламе — движение падри*. Трое возвратившихся
из Мекки (1803 г.) минангкабауских уламов во главе с Хаджи Миски-
ном стали там адептами учения ваххабитов, поборников мусульманской
ортодоксии, очищения изначальной веры от позднейших наслоений. На
родине они выступили с проповедью возвращения общества к идеализи-
руемому «доброму старому времени», суровой простоте быта прошлого,
патриархату, свойственному исламу. Они бичевали маловерие, расточи-
тельность, распущенность нравов знати, курение табака и опиума, рас-
* Этимология термина «падри» не совсем ясна. Большинство исследователей вы-
водят его из названия северосуматранского порта Пидйр, откуда паломники (прозван-
ные «пидари») отбывали в Мекку.
240
пространявшегося китайскими торговцами. Очень скоро их проповеди
встретили горячий отклик рядовых общинников и стали грозным ору-
жием в борьбе против традиционной феодальной верхушки. Число пад-
ри росло.
Замечено, что обычно религиозное движение является в формаль-
ном отношении реакционным, т. е. мнимым возвратом к старому, прос-
тому. Можно, однако, предположить, что за призывами падри крылись
социальные сдвиги, выдвижение на первый план новых этических цен-
ностей, обращаемых себе на пользу нарождающимися буржуазными
элементами. Скоро в движении падри возобладало фанатичное, ради-
кальное крыло*. Его идеологические вожди в контролируемых ими рай-
онах требовали от мусульман исключить роскошь и суетные развлече-
ния, пресекать феодальные междоусобицы, ревностно исполнять обряды
ислама. За пропуск пятничной молитвы взимался крупный штраф. За
повторный пропуск виновный карался смертью. Власть этих «пуритан
ислама» в конце II десятилетия XIX в. утвердилась в северной части
области Минангкабау и постепенно распространялась на юг. Целыми
деревнями население присоединялось к «поборникам чистой веры».
К 20-м гг. радикалы возобладали. «Нераскаявшиеся» села сжигались,
жители облагались крупной данью. «Грешников» — адатных вождей —
казнили или обращали в рабство. В каждом населенном пункте назна-
чались духовный глава (Туанку Имам) и шариатский судья (Туанку
Кади).
Представители феодализировавшейся адатной верхушки тщетно пы-
тались противопоставить падри лозунги адата и традиционного ислама.
Им пришлось бежать к западному побережью. В 1819 г. Нидерланды
получили наконец от англичан г. Паданг и адатные вожди обратились
за военной помощью и союзом к голландцам. Колонизаторы, с тревогой
наблюдавшие за бурной экспансией падри, естественно, поддержали
более терпимое к иноверцам и вдобавок слабейшее течение. В феврале
1821 г. два сына раджи вместе с четырнадцатью другими феодальными
вождями заключили с голландцами договор, по которому в обмен за
их военную помощь и размещение гарнизонов в ключевых городах пе-
редавали Батавии суверенитет над Минангкабау. Хотя корпусу Раафа
(600 голландских солдат и 12 тыс. воинов адатских вождей) удалось
взять с боем столицу Минангкабау Пагарруюнг, вскоре падри трижды
нанесли карателям крупные поражения (март — апрель 1822 г.).
На этом антиколониальном этапе движения падри во главе его
встал Пето Шариф, получивший прозвище Имам Бонджол. Он слыл
знатоком ислама, был хорошим оратором и незаурядным стратегом пар-
тизанской войны. Ему удалось объединить под своим началом многие
разрозненные отряды падри и превратить городок Бонджол ** на севере
области в мощную крепость и столицу движения падри. Скоро его ар-
мия насчитывала 15 тыс. человек и поддерживалась мощной флотили-
ей из Аче. В 1824 г. Рааф, потерпевший поражение от войск Бонджо-
ла, вступил с ним в мирные переговоры. Но они были прерваны, по-
скольку еще один самостоятельный лидер падри Туанку Линтау в на-
чале 1825 г. в ходе других переговоров — с раджой Минангкабау, пре-
старелым Алам Мунинг Шахом, — распорядился перебить монарха и
все его семейство. Спастись в этой стычке удалось лишь самому радже
* Вместе с тем в нем всегда имелось и умеренное течение, возглавляемое Туанку
нан Туа Туанку Имам Бонджолом.
* * Что означает «бастион» на местном наречии.
9 История Индонезии, ч. 1 241
и его внуку. Голландцы обрушились на Туанку Линтау. Война возобно-
вилась.
Новая попытка властей Нидерландской Индии (НИ) добиться ми-
ра пришлась на октябрь 1825 г.: развернувшееся на Яве мощное вос-
стание Дипонегоро требовало от них концентрации там максимума
войск. Была пересмотрена и тактическая линия: голландцы соорудили
две мощные крепости: в столице Пагаруюнге и г. Букиттингги, а также
семнадцать сторожевых постов*. 15 ноября 1825 г. был подписан дого-
вор о перемирии. Голландцам пришлось признать власть падри во всей
северной половине княжества. Правда, сохранялись и голландские ук-
репления. Юг контролировали колонизаторы. Обе стороны обязыва-
лись не препятствовать местной торговле, не репрессировать возвра-
щающихся беженцев. Недовольные адатные вожди расценили договор
как «предательство» голландцев. Однако последним он позволил пере-
дислоцировать на Яву пятитысячную армию и большую часть артилле-
рии. В Минангкабау осталось лишь 680 солдат, чего едва хватало для
охраны построенных укреплений.
До начала 30-х гг. войска падри были заняты в основном «освоени-
ем хинтерланда». В ряде случаев это сопровождалось новыми стычка-
ми с колонизаторами и победами над ними. Но внутри движения уже
копились признаки кризиса и распада. Резко усилилось умеренное кры-
ло падри, выступавшее против изначального ригоризма. Население с
течением времени убеждалось, что из бескорыстных ревнителей народ-
ного блага многие падри, перерождаясь, превращаются в столь же
жестоких и корыстных правителей, какой была адатная верхушка. На-
чался отток из войск падри, тем более что голландцы действительно не
репрессировали возвращавшихся к мирному труду крестьян.
Покончив с Дипонегоро, центральные власти НИ вновь взялись за
падри. В Паданге высадились крупные воинские контингенты, бугские
ландскнехты, мощный отряд Сентота, лучшего полководца Дипонегоро,
перешедшего на голландскую службу. Они двинулись походом на север.
Все же в августе 1831 г. падри сумели разгромить крупный (около
600 человек) отряд колониальных войск под г. Муарапалам. Но затем
началась полоса поражений. Один из вождей падри под пытками рас-
крыл колонизаторам планы военных операций движения. В 1832 г.
сильный голландский корпус подошел к крепости Бонджол. Ввиду ог-
ромного превосходства сил противника Имам Бонджол в сентябре
1832 г. сдал крепость без боя, чтобы сохранить живую силу. Но побе-
дители вели себя безрассудно, дав волю грабежам и насилию. У насе-
ления конфисковывался скот, зерно. Жителей заставляли непомерно
трудиться на постройке дорог. В мечети г. Бонджол разместили казар-
му. Это вызвало вспышку возмущения и придало движению новые си-
лы. В январе 1833 г. падри отбили Бонджол и ряд других городов.
Вынужденному лично прибыть в Паданг новому генерал-губернатору
фан ден Босу пришлось существенно смягчить внутреннюю политику
колонизаторов в Минангкабау. Он освободил население от прямого на-
логообложения, отменил ненавистную базарную пошлину. Эти уступки
помогли «замирить» многих участников крестьянской войны. Впрочем,
голландские монополии и торговые пошлины сохранились.
* Стремясь хоть частично покрыть резко возросшие в этой связи расходы,, рези-
дент де Стюэрс попытался ввести в княжестве принудительную культуру кофе, уста-
новил государственную монополию на соль, рыночную пошлину. Все это вызвало
сильное недовольство населения.
242
Но Имам Бонджол продолжал сопротивление и, собрав все налич-
ные силы, голландцы осадили крепость Бонджол вторично в конце
1834 г. В январе 1837 г. они перерезали водные коммуникации крепо-
сти, и в августе «столица падри» была взята генералом Михилсом пос-
ле двух с половиной лет осады. Имам Бонджол был сослан на Амбон,
где и умер*. Скоро были подавлены и последние очаги сопротивления
падри. Над Минангкабау был установлен голландский контроль; власть
на местах сохранила феодальная адатная верхушка.
Война падри, начавшись как мусульманско-фундаменталистское
движение, уже на первом своем этапе обернулась крестьянской анти-
феодальной войной. На втором этапе она приобрела вдобавок еще и
четко выраженный антиколониальный, освободительный характер. Все
это сыграло большую роль в развитии самосознания народности ми-
нангкабау. В результате этого восстания, наконец, голландцам при-
шлось пойти на серьезные уступки низам, существенно облегчив бремя
эксплуатации.
ЯВАНСКАЯ НАРОДНАЯ ВОЙНА ПОД ПРЕДВОДИТЕЛЬСТВОМ ПРИНЦА
ДИПОНЕГОРО (1825—1830). РЕФОРМЫ КОЛОНИЗАТОРОВ ПОСЛЕ ВОССТАНИЯ
Как уже говорилось, во втором и третьем десятилетиях XIX в. экс-
плуатация яванского крестьянства с введением земельного налога на
«голландских» (государственных) землях усилилась. Налог приносил
растущие доходы колониальному государству: 3,5 млн гульденов в
1814 г.; 4,6 млн — в 1821 г.; около 7 млн — в 1824 г. Но росли и недо-
имки, только в 1817 г. составлявшие 2 млн гульденов. Фискальный ап-
парат безжалостно выколачивал их из крестьян.
Положение населения на княжеских землях Центральной Явы (кар-
та № 18) было не легче. Они облагались множеством феодальных по-
винностей: подушная подать, налоги на дом, скот, поборы за пользо-
вание ирригационными сооружениями, дорогами, мостами, базарная
пошлина. Монополию на последнюю и на торговлю опиумом присвоило
колониальное правительство. Прочее выплачивалось феодалу, десяти-
на с урожая — мусульманскому духовенству. При этом большинство
налогов сдавалось в откупа, целая иерархия паразитов — откупщиков
и суботкупщиков ** — наживалась за счет крестьян. Другим тяжким
•бременем были разнообразные барщинные повинности: безвозмездный
труд на феодала-землевладельца, на султана (сусухунана), «на об-
щинные нужды». К ним добавилась еще и работа на европейского или
китайского плантатора, который, арендовав земли, тем самым приобре-
тал феодальные права на сидящих на них крестьян. Последние осу-
ществляли все работы, связанные с возделыванием, сбором урожая
культуры, ее транспортировкой, а также огораживали и охраняли план-
тацию, подводили к ней дороги, снабжали плантатора дровами и т. п.
За этот тяжкий труд крестьянину оставлялся рисовый клин, урожай с
которого считался его достоянием.
Неудивительно, что при столь выгодных для плантаторов условиях
число заключенных контрактов на аренду земли у феодалов, например,
в Джокьякарте, с 1818 по 1823 г. удвоилось. Территории плантаций бур-
* Как и Томас Матулесси (Паттимура), Имам Бонджол провозглашен националь-
ным героем Республики Индонезии.
** В большинстве случаев это были местные китайцы, реже — арабы.
9»
243
но расширялись. Поэтому декрет фан дер Капеллена (1823) о запреще-
нии аренды частным капиталом земель княжеств и расторжении уже
заключенных сделок был и для плантаторов, и для феодалов подобен
грому с ясного неба. В декрете подчеркивалась неправомочность князей
как ленников государства Нидерландская Индия сдавать землю в арен-
ду без согласия верховного собственника. Содержание декрета и пер-
спектива расторжения сделок не только унижали яванских феодалов, но
и разоряли их: арендаторы потребовали возместить им не только реаль-
ные убытки, но и ожидавшиеся прибыли с арендованных массивов,
предъявили счета на фантастические суммы. Между тем феодалы уже
растратили полученные авансы. Согласительная правительственная ко-
миссия около года улаживала возникшие конфликты. Ради выплаты
феодалы резко усилили поборы с крестьянства. Таким образом, декрет
1823 г. больно ущемил интересы практически всех слоев населения в
княжестве.
Наиболее напряженной была ситуация в княжестве Джокьякарта.
Среди дополнительных раздражающих население факторов были про-
голландский курс опекунов несовершеннолетнего султана Джарота*
(1818—1822) и навязанная колонизаторами реформа, ужесточающая
налоговую систему. Недовольные массами стекались в г. Джокьякарту
за защитой и помощью к старшему брату Джарота по отцу — принцу
Дипонегоро**, который славился умом, справедливостью, чувством глу-
бокого патриотизма и независимым нравом. Он был известен как глубо-
кий знаток ислама. Принц проявил себя как поборник ваххабизма, риго-
ристской мусульманской ортодоксии. Вместе с тем он был привержен
суфизму (мусульманскому мистицизму). Наконец, глубокое воздейст-
вие на его духовное формирование оказала яванская старина, вера в
возможность возрождения Маджапахита, мессианские представления
массового сознания о грядущем пришествии справедливого правите-
ля — Эру Чокро. Понятно, что голландский резидент и его окружение
с подозрением и опаской относились к принцу. Их отношения до край-
ности обострились в связи с отказом Дипонегоро стать опекуном мла-
денца— племянника Менола***, сына покойного Джарота. Мотивы
принца крылись, по-видимому, в его принципиально антиголландской
позиции. Но колонизаторы и придворная клика предпочли истолковать
это решение как свидетельство притязаний на престол Джокьякарты.
Каплей, переполнившей чашу терпения принца, стало кощунствен-
ное решение колонизаторов проложить новую дорогу через участок
имения Дипонегоро, где находились могилы его предков. Посовещав-
шись с единомышленниками, принц бросил клич к оружию. На его зов
откликнулись тысячи крестьян. Встревоженные голландцы потребовали,
чтобы принц явился с объяснениями, но, не дожидаясь ответа, 20 июля
1825 г. напали на имение Дипонегоро. Началась война.
Первый этап войны (июль 1825 — октябрь 1826 г.)
был периодом успехов восставших. Дипонегоро объявил голландцам
священную войну — джихад. В его посланиях к населению говорилось:
«Всевышний сделал меня своим наместником на земле Яванской.
Я упраздняю обременительные налоги. Моя цель — возродить доброе
старое время». Из столичной области Матарам (карта № 18) огонь вос-
* Тронное имя — султан Хаменгку Бувоно IV.
** Мать принца была не женой, а наложницей султана — отца Дипонегоро, что
практически лишало последнего шансов на престол.
*** Тронное имя — Хаменгку Бувоно V.
244
Карта № 18. Восстание Дипонегоро на Яве (Яванская война 1825—1830 гг.). 1. Территории, колонизирован-
ные голландцами; 2. Яванские княжества; 3. Граница между Суракартой и Джокьякартой; 4. Граница
между яванскими княжествами и колониальными владениями
стания мгновенно распространился на другие округа княжества, на со-
седнюю Суракарту и на резидентства прямого управления: Кеду, Пека-
лонган, Семаранг. Хотя Джокьякарту захватить не удалось, войска Ди-
понегоро одерживали победу за победой. В деревушку Селаронг близ
Джокьякарты, куда удалился оскорбленный принц, стекались тысячи
вооруженных крестьян и ремесленников. Примкнули к мятежу и свыше
70 представителей правящей верхушки Джокьякарты (первый министр
султана Мангкубуми, князь Ингебей Джойокусумо, Сентот, ставший
видным военачальником принца, почитаемый населением мусульман-
ский богослов из Суракарты Кьяи Моджо). Власть колонизаторов в
княжестве была парализована. Население и администрация повинова-
лись не им, а принцу. Повстанцы разоряли плантации и склады, убивали
иностранных плантаторов. Окружение Дипонегоро вскоре провозгласи-
ло принца духовным главой мусульман — халифом* и султаном всей
Явы. Таким образом, обозначилась одна из целей восстания: попытка
воссоздания на Яве независимого суверенного государства.
Европейцы, укрыв султана Менола и резидента в крепости, спешно
вступали в ополчение. Перепуганное масштабом восстания колониаль-
ное правительство назначило командующим войсками подавления опыт-
ного генерала де Кока. Ему удалось, стянув свои войска к Селаронгу,
вытеснить оттуда принца, а также принудить сусухунана Суракарты,
втайне симпатизировавшего повстанцам, вступить в борьбу против них.
Прочие его усилия успехов не приносили. Резидентства Кеду и Сема-
ранг уже полностью контролировались восставшими, кроме порта Сема-
ранг, через который в конце 1825 г. в подкрепление де Коку было спеш-
но переброшено 1500 голландских солдат и 1600 мадурских наемников.
В начале 1826 г. к мятежу присоединилось население резидентств Мади-
ун и Пачитан. Восстание перерастало в народную крестьянскую Яван-
скую войну.
На втором году войны де Кок делал главную ставку на «тактику
выжженной земли» и захват харизматического лидера восстания —
Дипонегоро. Но ни оккупация голландцами новой резиденции принца
в Дексо (июль 1826 г.), ни другие усилия не принесли де Коку удачи.
Напротив, в конце июля повстанцы нанесли войскам генерала Хеена
два тяжких поражения. Упрочив свое положение в центре княжества —
Матараме, Дипонегоро двинул свои отряды к Суракарте, чтобы акти-
визировать там антиголландское сопротивление. Здесь начались труд-
ности. Многие крестьяне центральных и западных районов Джокьякар-
ты уклонялись от участия в походе, удалявшем их от родных мест.
Вскрылись также противоречия в руководстве движением, в частности,
между джокьякартской светской знатью и суракартским богословом
Кьяи Моджо, по мнению первой, чрезмерно возвеличенного принцем.
В результате часть крестьян отошла от восстания. Наступление на Су-
ракарту (Соло) вопреки горячим призывам Кьяи Моджо велось край-
не медленно. Среди военачальников не было единства мнений. В резуль-
тате генерал Хеен взял реванш, разгромив в Гавоке (близ Соло) 25-ты-
сячное войско повстанцев (октябрь 1826 г.). В этом бою был ранен и
сам Дипонегоро. Сняв угрозу г. Суракарте, голландцы принялись ли-
хорадочно возводить две крепости, чтобы обеспечить сообщение между
столицами обоих княжеств.
* Вместе с тем в его титуловании появилась и дань традиции — формула Эру
Чокро, то есть мессианский справедливый правитель.
246
Второй этап Яванской войны был переломным и при-
шелся на период с октября 1826 по март 1828 г. Военные действия раз-
вивались с переменным успехом, их главным очагом был крайний запад
княжества Суракарта. Несогласие среди отдельных вожаков восстания
перерастало в открытую вражду. Начался переход отдельных аристо-
кратов, соблазнившихся щедрыми посулами колонизаторов, на их сто-
рону. Изменилась и тактика голландцев. С 1827 г. они все более делают
ставку на строительство крепостей и блокгаузов в стратегически важ-
ных пунктах*, патрулируя мобильными колоннами дороги между ними.
Это лишало повстанцев их главного преимущества: мгновенной пере-
броски своих партизан и организации стремительных налетов. Одновре-
менно голландцы стягивают дополнительные воинские контингенты,
перебрасывая войска с Суматры (в частности, сражавшиеся против
падри), других Внешних островов и из метрополии. Колонизаторы отка-
зываются от озлобляющей население тактики выжженной земли, ко-
мандование призывает солдат «мягко и справедливо» обращаться с жи-
телями, уставшими от затяжной войны. Отдельные отступления от
этой линии приносили горькие плоды. Когда голландский резидент Ке-
ду в 1827 г. потребовал от крестьян уплаты земельного налога за 2 пре-
дыдущих года, это только подлило масла в огонь сопротивления, тем
более что Дипонегоро резко снижал налоги на освобожденных им тер-
риториях.
1827 год начался серией военных успехов Дипонегоро. Но в середи-
не июня колониальная армия одержала верх в сражении под Джокья-
картой и оттеснила войска принца в горные районы близ вулкана Ме-
рапи. Разуверившись в победе, принцы Нотопроджо и Серанг с дружи-
нами сдались противнику, что не могло не нанести ущерба боевому ду-
ху остальных войск. Генерал-губернатор Нидерландской Индии дю
Бюс де Жизиньи (занимал эту должность с 1826 г.) вначале выступал
с максималистским требованием безоговорочной капитуляции повстанцев.
В дальнейшем под влиянием компетентного и опытного де Кока он осоз-
нал необходимость ведения переговоров и поиска компромисса. На
зондаж условий восставших посланец принца богослов Кьяи Моджо в
августе 1827 г. отвечал, что Дипонегоро «желает, чтобы Верховный ко-
миссар признал его правителем (раджой) ислама... С божьей помощью
он жаждет добиться очищения ислама повсеместно на Яве».
Ответ Дипонегоро показывает, что он видел главную свою миссию
в углублении и фундаменталистском очищении исламской веры, в своей
духовной власти над яванскими мусульманами. Светская же (султан-
ская) власть, как он давал понять и позже, была для него фактором не-
маловажным, но второстепенным. Тем не менее советский исследова-
тель Яванской войны П. Мовчанюк, по-видимому, прав, видя в требо-
вании «возвышения Ислама» облеченное в религиозную форму стрем-
ление к независимости. Именно последнее и было неприемлемым для
голландцев. Поэтому де Кок с согласия дю Бюса предложил такое ис-
толкование требования принца, которое практически сводило его свет-
скую власть на нет. Генерал предлагал компромисс на основе призна-
ния Дипонегоро «владыкой ислама», но лишь на территории от восточ-
ных границ Бантена до западных Баламбангана. За принцем обещали
сохранить титул султана (наряду с султаном Джокьякарты) с выделе-
нием ему в княжение незначительной территории — по образцу провоз-
* К концу войны было построено свыше 200 таких укреплений, что было край-
не обременительно для бюджета колонии.
247
глашения Мангкунегоро владетельным князем в 1757 г. Взамен Дипо-
негоро должен был признать юридический иммунитет европейцев, пов-
семестную свободу голландской торговли и право Батавии на северное
побережье Явы. Дипонегоро отверг эти условия. Он мотивировал отказ
тем, что согласие было бы равнозначным признанию бесплодности вой-
ны. Новый тур переговоров через год также был безрезультатным.
В его ходе проявилось стремление Кьяи Моджо добиться принятия гол-
ландцами его собственных своекорыстных условий.
Новый импульс Яванская война получила в ноябре 1827 г., когда
развернулось широкое народное восстание в Рембанге. Оно развива-
лось очень бурно; скоро под угрозой оказался важнейший порт Восточ-
ной Явы — Сурабая. Это был уже третий очаг восстания — вне кня-
жеств. До января 1828 г. инициативу удерживали повстанцы. Лишь
спешная переброска туда крупных войсковых контингентов и строи-
тельство сети опорных пунктов позволили колонизаторам в марте
1828 г. подавить восстание в Рембанге.
На втором этапе Яванской войны углублялся конфликт между фео-
дальной и клерикальной фракциями руководства движением. Светская
знать требовала локализации военных действий. Представители духо-
венства, отстаивавшие лозунг «всеяванской священной войны», напро-
тив, добивались распространения восстания на всю Яву. Дипонегоро
приходилось занимать промежуточную, примирительную позицию.
Время с марта 1828 по март 1830 г. было третьим этапом,
этапом спада и поражения Яванской войны. Его характерными черта-
ми были резкое усиление военной мощи колонизаторов, прогрессирую-
щий процесс измены феодалов (прежде всего вследствие отказа в
1828 г. от запрета земельной аренды в княжествах, осуществленного дю
Бюсом), постепенный отход от движения крестьян. К 1830 г. колониаль-
ная армия на Яве выросла до 22 тыс. солдат (в начале войны — 3 тыс.).
На ее стороне сражались также воины султана и сусухунана — 10 тыс.
человек. Продолжала разрастаться система укрепленных пунктов, бло-
кировавших действия повстанцев.
До середины 1828 г. военные действия еще шли с переменным ус-
пехом. Они развернулись в основном в Матараме и Кеду и были наи-
более успешными для принца на западе княжества Джокьякарта.
Колонизаторы делали все возможное, чтобы расколоть руководство
движением. К этому времени чрезвычайно обострились отношения Ди-
понегоро с Кьяи Моджо. Последний стал попрекать принца в привер-
женности к суфизму*, предрекая, что это обусловит поражение восста-
ния. Эти нападки побудили принца порвать с богословом. Тот некоторое
время действовал вместе со своим отрядом на собственный страх и
риск. Вновь вступив в переговоры с голландцами, он, однако, старался
создать впечатление, что действует от имени Дипонегоро. Разоблачен-
ный, он был арестован колонизаторами.
Бегство из войск Дипонегоро феодалов вместе с их дружинами
нарастало. Войска принца таяли. К началу 1830 г. они составляли не-
многим более тысячи человек. Большим ударом был для него переход
к голландцам принца Мангкубуми (сентябрь 1829 г.). В октябре изме-
нил Сентот, способнейший из полководцев принца, выговоривший у ко-
* Суфизм — мистико-аскетическое течение в исламе, переносящее акцент с об-
рядности на молитвенно-сосредоточенный, мистически-личностный опыт общения с Ал-
лахом. Кьяи Моджо, по-видимому, считал, что это мешает Дипонегоро стать «главой
ислама».
248
лонизаторов возможность сохранить за собой отряд в тысячу воинов,
право исповедовать ислам и хорошее жалованье себе и отряду*. Вновь
и вновь де Кок предлагал Дипонегоро заключить мирный договор. Но
тот неизменно повторял свое прежнее требование, на удовлетворение
которого голландцы не шли. Принц не верил более в возможность дос-
тижения компромисса. Только увещевания приближенных, а также на-
стояния его перешедших к голландцам братьев и Сентота заставили
его согласиться на прямые переговоры с де Коком. Голландцы гаран-
тировали ему неприкосновенность при любом исходе переговоров, и Ди-
понегоро распорядился о прекращении огня. 28 марта 1830 г. в г. Ма-
геланге, штаб-квартире де Кока, переговоры начались. Принц, явив-
шийся почти без охраны, повторил свое условие: признание его главой
мусульманской религии на Яве с сохранением титула султана. Де Кок
заявил, что оно неприемлемо. Была развернута тщательно подготовлен-
ная заранее операция по аресту Дипонегоро и разоружению его войск,
стянувшихся к Магелангу. Под стражей принц был препровожден сна-
чала в г. Менадо, затем в Макассар, где он скончался в 1855 г.**, оста-
вив потомкам интереснейшую хронику — «Бабад (летопись) Дипоне-
горо».
Восстание Дипонегоро было антиколониальной крестьянской войной
под знаменем ислама. Оно было исламским, так как развернулось под
лозунгом джихада и очищения ислама от всего наносного, уводящего
от «изначальной суровой простоты» вероучения и согласующегося с ним
быта. В идеологии движения этой его грани соответствовал фундамен-
тализм, ваххабизм. Его врагами соответственно объявлялись иновер-
цы— голландские колонизаторы и их пособники: феодальные князья и
придворная клика, зараженные «западничеством». Восстание перерос-
ло в крестьянскую войну, так как объединило (причем на обширных
территориях и на продолжительный срок) силы яванских крестьян и
ремесленников в борьбе за облегчение бремени эксплуатации, против
нового слоя угнетателей — голландцев, против разорительных последст-
вий их вторжения в социально-экономическую жизнь. Соответственно
в идеологии отразились и пропагандировались мессианские иллюзии,
требования возврата к «доброму старому времени» и т. п. Наблюдался
и характерный для крестьянских войн партикуляризм, нежелание в хо-
де борьбы покидать родные места. Антиколониальные, освободительные
мотивы движения вовлекли в него многих феодалов, сформировавших
корпус военачальников восстания. Отсюда призывы к воссозданию Мад-
жапахита или созданию нового теократического государства хотя бы
в пределах второго Матарама 20-х гг. XVII в. под скипетром суверен-
ного султана.
Яванская война обнаруживает в ряде аспектов разительное сходст-
во с войной падри на Суматре. Ваххабизм и очищение ислама были
знаменем обеих. Обе были направлены как против «неверных», так и
против покорной им аристократической верхушки. Обе опирались прак-
тически на те же социальные силы. В ходе обоих восстаний высшими вож-
дями были харизматические фигуры, осуществлявшие скорее общее поли-
тическое и духовно-идеологическое, нежели военное руководство. Боль-
шое сходство обнаруживается также в тактике и стратегии колониза-
* Другой опытный военачальник, непримиримый антиголландец Бей пал в сра-
жении. Дипонегоро остался без лучших полководцев.
** Кьяи Моджо также умер в ссылке в г. Менадо. Сентот, участвовавший в по-
давлении восстания падри, был заподозрен в сговоре с ними, арестован и сослан в
Банкахулу, где и умер.
249
торов в отношении обоих восстаний. Голландцы делают ставку на фео-
далов-традиционалистов, на признанных, хотя и безвластных монархов,
на адатных вождей. Тем самым, одолев восставших, голландцы закреп-
ляют застойные феодальные порядки. Они начинают побеждать лишь
тогда, когда удается отколоть феодальные верхи повстанческого дви-
жения от низов и втянуть первые в конфликты и междоусобную борь-
бу, когда от жестокой тактики «выжженной земли» они переходят к гиб-
кому курсу на частичные уступки, переговоры, показное милосердие к
сложившим оружие. Голландцы побеждают тогда, когда, выказывая
уважение к исламу как вере, непреклонно вытесняют его из области
практической политики. Наконец, только противопоставив широкой пар-
тизанской войне дорогостоящую, но эффективную тактику строительст-
ва крепостей и блокгаузов и патрулирования дорог между ними, коло-
низаторам удается одержать верх в обеих войнах. Разобщенность ру-
ководства Яванской войны, аморфность социальных сил повстанцев,
внутренние конфликты в их лагере, умелая игра на этом колонизаторов,
для которых восстание стало поучительным и долговременным уро-
ком, — все это роковым образом сказалось на исходе борьбы Дипоне-
горо и его последователей.
Социально-экономические последствия Яванской войны были тя-
желейшими. Около 200 тыс. человек погибло во время сражений и от
эпидемии холеры, случившейся в то же время. Резидентства, особенно
бывшие очагами войны, потеряли значительную часть населения. Были
разрушены производительные силы, в первую очередь пострадало до-
стояние плантаторов. Правительство понесло колоссальные издержки:
от 20 до 30 млн гульденов. Потери колониальной армии в живой силе
составили 15 тыс. человек (в том числе — 8 тыс. европейцев).
Принявший бразды правления в 1826 г. дю Бюс де Жизиньи, как
уже говорилось, вновь разрешил сдачу земель в аренду на территориях
княжеств (1828). Кроме того, он выступил с проектом реформ. Чтобы
радикально увеличить объем экспорта, он предлагал возделать «пус-
тующие» земли (на самом деле — резервные земли общины), ликвиди-
ровать коммунальную и «ввести» частную собственность крестьян,
поощряя свободную конкуренцию между ними. Он полагал, что, разру-
шив примитивную общинную уравниловку, он сможет стимулировать
рост сильных хозяйств и освоение ими части «пустошей». Слабые же,
разоряясь, обеспечат приток наемных работников. Для вовлечения в
хозяйственный оборот остального ареала «пустующих земель» предпо-
лагалось привлечь частный капитал Запада, способный создать на них
крупные капиталистические плантации.
Таким образом, в отличие от Капеллена, дю Бюс предлагал допус-
тить европейский капитал в сферу агропроизводства. Но, в отличие от
изначального проекта Генеральных комиссаров (декрет 1818 г.), он со-
бирался ограничить ареал его распространения лишь «пустошами».
Современные голландские экономисты указывают, что проект был ото-
рван от жизни, что для его реализации потребовалась бы целая соци-
альная революция и продолжительное время. Общинные отношения
прочно укоренились в деревне, свободный наемный труд (особенно в
сельском хозяйстве) все еще имел ограниченное распространение. Про-
ект был отклонен Виллемом*, а реформатор отозван в метрополию.
* Среди причин провала проекта дю Бюса, как считают голландские экономисты,
следует учесть и то обстоятельство, что частный голландский капитал был тогда еще
не в состоянии обеспечить большую часть требующихся капиталов и, следовательно,
уступал бы все преимущества иностранным конкурентам.
250
Новый генерал-губернатор фан ден Бос, приняв колонию в январе
1830 г., подписал с опекунами султана Хаменгку Бувоно V 3 ноября
того же года новый грабительский договор. Из 6 резидентств за султа-
натом Джокьякарта сохранялись теперь лишь 2 восточных (Матарам и
Гунунг Кидул). Аналогичным договором и столь же радикально была
урезана и территория Суракарты. На экспроприированных землях
правительство ввело, как и везде, земельный и подушный налоги. Сда-
ча земель в аренду не допускалась. Бупати, как и на прочих прави-
тельственных землях, были превращены в чиновников с той разницей,
что здесь им выплачивалось две трети денежного содержания, осталь-
ное же покрывалось доходами с должностных земель, обрабатываемых
крепостными крестьянами.
Глава 8
ИНДОНЕЗИЯ ВО ВТОРОЙ ТРЕТИ XIX в. УСИЛЕНИЕ
И РАСШИРЕНИЕ КОЛОНИАЛЬНОЙ ЭКСПЛУАТАЦИИ
«СИСТЕМА ПРИНУДИТЕЛЬНЫХ КУЛЬТУР» В ИНДОНЕЗИИ, ЕЕ ЭВОЛЮЦИЯ
И ПОСЛЕДСТВИЯ (1830—1870)
Новый генерал-губернатор фан ден Бос (1830—1833), получивший
в январе 1832 г. еще и титул генерального комиссара (то есть права
на широкие реформы), был прежде губернатором Суринама — рабовла-
дельческой колонии Голландии в Южной Америке. Сумев внушить ко-
ролю и олигархии Нидерландов, что принудительный труд в Нусанта-
ре способен радикально увеличить производство* в условиях, когда
государство выступает и в качестве предпринимателя, и в роли адми-
нистратора, а заодно выполняет функции аппарата принуждения, Бос
получил полномочия на введение в колонии системы принудительных
культур (СПК)**.
Содержание вышедшего в 1830 г. закона было в основных чертах
следующим:
1. С туземным населением заключаются договоры об отведении
части его рисовых полей под возделывание культур, пользующихся
спросом на европейском рынке.
2. Эта часть не должна превышать 1/5 от обрабатываемой площа*
ди десы.
3. Производство продукта, предназначенного для европейского
рынка, не должно требовать от крестьян большей затраты труда, чем
возделывание риса.
4. Отведенные под эти культуры участки освобождаются от земель-
ного налога.
5. Выращенный продукт передается местным властям; если его
стоимость по твердой цене превышает размеры невзысканного с этих
участков земельного налога, разница выплачивается населению.
* Фан ден Бос, опираясь на свой суринамский опыт, доказывал, что чернокожий
раб производит в Вест-Индии в 10 раз больше, чем яванский крестьянин.
** Сам Бос, а следом за ним голландская администрация называли ее «системой
культур». Индонезийская и советская историография точнее именуют ее «системой
принудительных культур».
251
6. Убытки от неурожая культур, если они не вызваны недостатком
прилежания и трудовых затрат населения, относятся за счет прави-
тельства.
7. Туземное население трудится под наблюдением своих вождей.
Надзор европейских чиновников сводится к подысканию подходящих
ареалов под культуры, контролем над возделыванием полей, культива-
цией, сбором и сдачей урожая.
8. В таких случаях, как, например, при культуре сахарного трост-
ника, для пользы туземцев работа должна быть разделена таким обра-
зом, чтобы одна часть работающих занималась выращиванием куль-
туры, другая — уборкой, третья — транспортировкой, четвертая — рабо-
той на фабриках. Последнее, однако, лищь в том случае, если отсут-
ствует достаточное количество свободных наемных рабочих.
9. Там, где применяется система культур, следует строго следить
за освобождением населения от земельного налога и за получением им
всех причитающихся за культуру сумм. Следует считать, что, вырастив
урожай, население выполнило свои обязательства; уборка и переработ-
ка продукта должны быть предметом отдельных договоров.
Таким образом, закон был отклонением от либерального наследия
прошлого и утверждал систему докапиталистических отработок в поль-
зу «коллективного помещика» — голландского государства — при час-
тичном восстановлении феодального статуса прияи. В самом деле, но-
вую систему невозможно было претворить в жизнь без действенной по-
мощи бупати и других прияи: ведь исходным моментом СПК было фео-
дальное отчуждение у крестьян значительной части их обрабатываемых
участков. Оно могло быть при косвенном управлении осуществлено
только по приказам традиционных вождей. Поскольку прияи не имели
заинтересованности в осуществлении СПК, Босу пришлось стимули-
ровать их возвращением «должностных земель» и доходов с них. Кро-
ме того, служилые феодалы получали отчисления с прибылей от куль-
тур, так называемый «культурный процент». Не менее настойчиво до-
бивался Бос поддержки деревенских старост (лурахов). Он понимал,
что без организующей роли старосты общины (десы) ему не удастся
заставить крестьян заботиться о культивации незнакомых и чуждых
им культур. Без содействия лурахов нельзя было и заполучить крупные
сплошные массивы обрабатываемой общинниками земли под планта-
ции (например, сахарного тростника). Чтобы заинтересовать старост,
им тоже назначался «культурный процент». Тем не менее в течение
первого десятилетия действия «системы культур» лурахи явно не жела<
ли способствовать ее внедрению, осложнявшему их отношения с общин-
никами. Ввиду этого была введена сложная градация наказаний — от
выговора и домашнего ареста до помещения в колодки или порки. Те-
лесные наказания были отменены только в 1841 г., когда старосты
прочно стали низовым звеном СПК. Но главной пружиной, способст-
вующей внедрению СПК, был, разумеется, низовой слой европейского
госаппарата: ассистент-резиденты и контролеры (именно они контроли-
ровали посадку культур и добросовестность их возделывания). Соот-
ветственно, он еще более разросся. Уже в 1844 г. в Индонезии было
32 ассистент-резидента, в 1866 г. — 60, в каждом регентстве был
контролер. И тем и другим опять-таки отчислялся «культурный про-
цент».
Когда СПК принесла первые обнадеживающие плоды, практически
все статьи закона стали нарушаться повсеместно: например, под
экспортные культуры занимали уже не 1/5 и даже не 1/3, а половину
252
земель крестьянина и т. п. Главными культурами этого времени были
сахарный тростник, кофе и индиго. Под сахарным тростником уже к
1840 г. находилось около 30 тыс. бау* лучших крестьянских заливных
полей, а к 1847 г. эта площадь выросла до 40 тыс. бау, и далее этот
показатель держался на том же уровне. В культивации тростника было
занято 300 тыс. человек (1858)**. Продукция составляла в 1850 г. око-
ло 1,4 млн пикулей***. Из этого числа почти 1 млн пикулей на сумму
примерно в 10 млн гульденов досталось правительству, чистый доход
которого только от сахара был равен 5 млн гульденов. Практически мо-
нополистом в скупке и транспортировке продукции СПК и их сбыте на
аукционах метрополии стала полугосударственная компания НХМ
(см. выше).
Система принудительных культур была введена на Яве и на от-
дельных территориях Западной Суматры и Северного Сулавеси. Она,
разумеется, эволюционировала на протяжении сорока с лишним лет
своего существования, что очень удобно проследить именно на примере
культуры тростникового сахара. Первоначально почти все этапы произ-
водства сахара осуществлялись исключительно при помощи принуди-
тельного труда. Лишь заключительная фаза (переработка тростника и
получение сахара) осуществлялась наемными рабочими (китайцами и
яванцами) на частных фабриках. Поначалу сахарозаводчиками (точ-
нее— владельцами сахарных мануфактур) были китайцы, заключав-
шие с государством контракт. Исключительная выгодность этого биз-
неса в дальнейшем привлекла крупный европейский капитал****, и от-
заявок на контракты скоро не стало отбоя.
С развитием дорожной сети перевозка сахарного тростника на
фабрику все чаще также осуществлялась по найму. С 1855 г. эта фор-
ма возобладала повсеместно. Рубку тростника вскоре тоже оказалось
экономически нецелесообразно осуществлять на базе подневольного
труда. К 1870 г. и здесь сельскохозяйственный рабочий вытеснил закре-
пощенного крестьянина.
Казалось, что принудительный труд сохранит свои позиции на са-
мой трудоемкой фазе: посадке и культивировании тростника. Но систе-
ма поочередного выделения общиной работников исключала возмож-
ность совершенствования навыков и стимулирования лучших работни-
ков. К середине 50-х гг. большинство работников в ряде резидентств
уже получало вознаграждение (хотя и очень скромное) по результатам
своего труда; в 60-е гг. такая форма организации работ стала всеоб-
щей. Лишь запахивание массива и другие «грубые» работы оставались
предметом принудительного труда.
Таким образом, в недрах крепостнической, феодальной СПК вы-
зревали ростки наемного труда, кстати, вопреки планам фан ден Боса.
Д. Бюргер заметил, что если с начала XIX в. вследствие установления
земельного налога важнейший крестьянский продукт — рис — оказался
вовлеченным в свободное контрактное обращение, то при СПК в это
обращение втянулся и труд (читай: товар — рабочая сила.—В.Ц.).
* Яванская мера площади — 0,71 га.
** В том же году на кофейных плантациях было занято 450 тыс. человек; ин-
диговых— 110 тыс. человек.
*** Яванская мера веса, составляющая примерно 62 кг. Остальные 0,4 млн пи-
кулей были собственностью частного капитала, главным образом в княжествах Явы.
**** В 1836 г. в Проболингго на сахарном предприятии, принадлежащем европейцу,
был впервые установлен паровой котел. Эту дату можно считать началом развития
современной промышленности на Яве.
253
Вместе с тем колониальные власти под давлением плантаторов стреми-
лись законсервировать существование десы, так как это позволяло
арендовать большие массивы земли.
СПК была крайне обременительной для крестьян. Наряду с уже
упоминавшимися тяготами выращивание индиго и табака, например,,
чрезмерно истощало почву. Кофе, высаживаемый на неорошаемых по-
лях, голландцы вообще не считали «настоящей» принудительной куль-
турой; между тем в течение 5—6 лет, протекавших со дня посадки ко-
фейного дерева до первого плодоношения, крестьянин не получал ни-
какой компенсации от государства за свой труд. Вытеснение риса и
других продольственных посадок товарными культурами, нехватка ра-
бочего времени на его возделывание приводило к голоду. Крестьянство*
все глубже погружалось в трясину ростовщической кабалы. Средние
ежегодные доходы крестьян от возделывания культур (по данным
А. А. Губера. — В. Ц.) были смехотворно низкими: 17,2 гульденов от
сахарного тростника; 15,2 — от кофе; 12,2 — от индиго; 11,9 — от таба-
ка; 10,9— от корицы; 4,3 — от перца; 2,5 — от шелка. С крестьян, воз-
делывавших культуры, взимался земельный налог, притом неуклонно
возраставший (1830 г. — 6,6 млн гульденов; 1845—11,4 млн). Нередка
случалось, что полученных крестьянином за культуру сумм не хватала
даже для уплаты этого налога.
Система принудительных культур, как отмечает Д. Бюргер, «была
заключительной фазой... феодальной формации на Яве, господствовав-
шей примерно с 1600 по 1870 год». Она резко увеличила производства
экспортных культур и впервые за долгие годы сделала Яву чрезвычай-
но прибыльной для метрополии ценой усиления эксплуатации и разо-
рения крестьян. За весь период ее действия (1830 — конец 70-х гг.
XIX в.) чистый доход правительства достиг 823 млн гульденов; по дру-
гим подсчетам — даже около 900 млн. Учитывая, что с 1830 по 1836 г.
Голландия вела изнурительную, дорогостоящую и неудачно завершив-
шуюся для нее войну против восставшей Бельгии, СПК справедлива
называли «спасательным кругом, на котором держится на плаву метро-
полия». И позже, после отделения Бельгии, вплоть до 1878 г., коло-
ниальный бюджет неизменно сводился с превышением доходов над рас-
ходами. Разница (активное сальдо или «батиг слот») утекала в метро-
полию. Она составляла в среднем 18 млн гульденов в год, или почти
треть бюджета Голландии, и позволила сократить на 40% ее государ-
ственный долг, построить третий по мощи в мире торговый флот,
покрыть метрополию сетью первоклассных шоссейных и железных до-
рог. Для колонии же это был некомпенсируемый отток средств.
Социально-экономические последствия СПК во многом определили
дальнейшее развитие Индонезии. Итак, колониальное правительство от-
катилось к прежним, эксплуатировавшимся еще ОИК, феодально-тра-
диционалистским методам производства ради роста экспорта и дости-
жения высоких прибылей метрополии. Ява была превращена в одна
гигантское феодальное поместье, эксплуатирующее труд закрепощен-
ных крестьян. Община, подчиненная потребностям иностранного капи-
тала, консервировалась, вдобавок она лишалась остатков внутренней
самостоятельности, прав на собственную землю. Ее староста превра-
тился в низшее звено колониального аппарата управления, надсмотрщи-
ка, заинтересованного в успехе СПК.
Многие расчеты фан ден Боса не реализовались. Он делал ставку
на сохранение в целом натурального хозяйства в деревне, руководство
производственным процессом со стороны прияи, считал нежелательным
254
использование наемного труда. Эти ожидания не оправдались. Бупати
(а в некоторых отраслях и старосты) оказались постепенно отстранен-
ными от организации процесса производства; невысокими темпами, но
неуклонно росло денежное обращение; в оборот оказались вовлечены
и рабочая сила, и земля. Зарождался новый социальный слой — план-
таторы, сахарозаводчики — частные предприниматели. Из деклассирую-
щихся элементов, вытолкнутых из общины, формировался предпроле-
тариат.
Но разложение натурального хозяйства, расслоение крестьян при
сохранении принудительного труда, государственной барщины*, ростов-
щичества и откупной системы приводили к медленному вызреванию в
недрах СПК капиталистических отношений в самых мучительных для
трудящихся формах. Система сама готовила себе могильщиков. Резуль-
татом чрезмерной эксплуатации, вынужденного недопроизводства
крестьянами продовольственных культур был голод в ряде провинций
Явы. В Пасуруане крестьяне поднялись на борьбу против СПК и выну-
дили правительство отказаться от ее распространения (1833). В 1843—
1848 гг. отмечались многочисленные случаи голода, в том числе в
«рисовых» в прошлом районах, каким был, например, Чиребон. В ре-
зультате голландскому правительству пришлось несколько умерить
свои аппетиты, сократив площади под принудительными культурами,
умерив интенсивность эксплуатации.
СПК принесла неисчислимые бедствия народам Явы. Вместе с
тем голландский экономист Герретсон был, по-видимому, прав, утверж-
дая, что «система принудительных культур» для того времени являлась
максимально достижимой мерой эксплуатации в рамках имеющихся
возможностей. Более радикальные социально-экономические преобразо-
вания требовали бы уже не реформ, а революции. Действительно,
включение отсталой колонии в складывающуюся систему мирового ка-
питалистического рынка было тогда возможно только на путях разви-
тия капитализма свободной конкуренции. Но этому препятствовали не
только отсутствие соответствующей законодательной базы и помехи со
стороны консервативной олигархии Нидерландов, колониальной адми-
нистрации. Серьезнейшим объективным препятствием было отсутствие
рынка свободной рабочей силы: крестьяне были закрепощены, скованы
рамками общины, связаны тысячами пут феодальных порядков и
патриархальных пережитков. Устранение указанных препон и вызрева-
ние соответствующих социально-экономических предпосылок требовало
десятилетий.
Путь, избранный в 1830 г. голландским правительством, был поэто-
му альтернативным и парадоксальным. Это был путь наименьшего со-
противления: усиление феодально-крепостнических порядков и внеэконо-
мического принуждения для производства продуктов, пользовавшихся
высоким спросом на мировом рынке. Превращение этих продуктов в
товар происходило уже за пределами Нидерландской Индии.
* Бос определил максимальный срок работы для возделывания принудительных
культур в 66 дцей в году. Но для выращивания кофе, к примеру, требовалось не ме-
нее 90. А в совокупности с роди (государственной барщиной) принудительный труд
нередко длился 200 и более дней. «Вместо того, чтобы выходить на работу раз в
5—7 дней, многие были в такой степени перегружены барщиной, что редко могли
отдохнуть хотя бы 1 день из 5 или 7», — писал голландский экономист Фиталис.
255
ЗАХВАТ БРИТАНИЕЙ САРАВАКА. НОВАЯ ВОЛНА ГОЛЛАНДСКОЙ
ЭКСПАНСИИ В НУСАНТАРЕ (40—60-е гг. XIX в.)
Бурные политические события первых десятилетий XIX в. в Европе
и Юго-Восточной Азии, крестьянские войны на Суматре и Яве и другие
восстания, сопровождавшие процесс возобновления голландского коло-
ниального владычества в Нусантаре, истощали силы колонизаторов и
до 40-х гг. в целом удерживали их от дальнейшей экспансии на «неос-
военных территориях». Гаага проводила политику жесточайшей эконо-
мии. Первая треть XIX в. была временем лишь восстановления утрачен-
ных позиций. Голландцы вновь закрепились на Молукках, в 1820—
1821 гг. покорили Палембанг и остров Банка. В 1824—1826 гг. им це-
ной больших потерь удалось принудить княжества юго-западного Су-
лавеси к признанию их прежнего зависимого от Батавии положения.
Начавшийся раздел мира передовыми капиталистическими держа-
вами и активная захватническая политика Британии в регионе прово-
цировали голландский колониализм на новую вспышку экспансиониз-
ма. Процветавшее в водах Нусантары пиратство бугов, ачехцев, мор-
ских даяков Индонезии, уроженцев Южного Китая, илланов Филиппин
и т. п. давало европейцам хороший повод для вмешательства в дела
прибрежных государств «с целью наведения порядка». В 1840 г.
английский авантюрист Джеймс Брук, капитан и владелец хорошо
вооруженного судна «Роялист», оказал султану Брунея (карта № 16)
(Сев. Калимантан) Омару военную помощь при подавлении восстания
даяков в зависимом от него княжестве Саравак, за что был назначен
правителем последнего с титулом раджа*. Вскоре вместе с английской
эскадрой Брук разгромил флотилию морских даяков и восстановил на
троне свергнутого ими Омара. За новую услугу султан передал Бруку
суверенитет над Сараваком вместе с прибрежным островом Лабуан,
где были открыты крупные залежи угля. Британии предоставлялось
право наибольшего благоприятствования в султанате. Брук усиленно
добивался от Лондона установления протектората над Брунеем, при-
обретения о. Лабуан для создания там «угольной станции», необходи-
мой в Ост-Индии английским паровым судам. Сам «раджа» метил еще
и в резиденты при султане. Лондон, однако, не решился сразу пойти
столь далеко. Брук был назначен губернатором приобретенного Ла-
буана и британским генеральным консулом в Брунее, получил дворян-
ский титул. Бурные протесты Гааги Лондон игнорировал, указав, что
условия договора 1824 г. допускают округление владений обеими сто-
ронами севернее Сингапурского пролива.
В 1849 г. Брук повторно возглавил карательную экспедицию про-
тив активизировавшихся морских даяков Саравака. При поддержке
королевского флота он жестоко подавил их выступление, сжег их де-
ревни, казнил пленных. Свыше 800 даяков (около 20% племени) было
истреблено. Жестокость и размах подавления сломили силы даяков,
но навсегда запятнали имя Дж. Брука**. В Сараваке прочно закрепи-
лась династия Бруков.
Примеру Дж. Брука пытались следовать и другие белые авантю-
ристы. В 1844 г. англичанин Мюррей предпринял попытку подчинить
* В данном случае «раджа» означало не суверенный государь, а наместник
(султана).
** Зверства всколыхнули общественное мнение Британии, но королевская комис-
сия полностью оправдала Брука (1854).
256
себе султанат Кутэй на востоке Калимантана; в 1856—1857 гг. другой
англичанин Уилсон едва не захватил княжество Сиак на Восточной
Суматре. Американец Джибсон пытался проделать то же в соседнем
Джамби.
Боязнь отторжения соперничающими силами «неосвоенных»
районов Нусантары побудила генерал-губернатора Рохюссена (1845—
1851) к возобновлению экспансионизма Нидерландов, который не
прекращался до начала первой мировой войны (см. карту на правом
форзаце). В 1855 г. Гаага после некоторых колебаний санкционировала
этот курс. После авантюры Мюррея в Кутэе голландская эскадра выр-
вала у султана официальное признание зависимости от Батавии.
К 1850 г. ее вассалами признали себя и другие княжества Восточного
Калимантана.
На Западном Калимантане артели (конгси) золотоискателей-
хуацяо, потерпевшие поражения в боях с голландцами близ г. Понти-
анак и г. Монтрадо, возобновили сопротивление, едва каратели поки-
нули их территорию. Им удавалось и далее успешно отстаивать свою-
независимость от покушений как Батавии, так и местных правителей.
Султан Понтианака также успешно сопротивлялся голландцам. Отме-
чалось, что, истребив в 1831 г. голландский отряд численностью 31 че-
ловек, он в течение последующих 20 лет все еще оставался на троне.
В 1850 г. колонизаторы взяли курс на оккупацию Западного Калиман-
тана, разместив там свои блокгаузы под предлогом защиты от «произ-
вола конгси». Ответом было восстание китайцев, захват части этих
постов. Лишь вторая попытка разгромить хуацяо (1854 г.) окончилась
успехом. Была взята их «столица» — г. Монтрадо, население перебито.
Но сопротивление конгси, руководимых тайным обществом «Триада»,
продолжалось в форме партизанской войны в джунглях. Лишь в 1855—
1856 гг. голландцы сумели подавить сопротивление в прибрежных
районах, не рискуя, однако, соваться во внутренние области.
На Южном Калимантане голландцы приступили к эксплуатации
открытых там (1849) угольных месторождений. Эксплуатация рабочих
была столь тяжелой, что в 1857 г. на шахтах близ г. Банджармасин
началось восстание угольщиков, а в 1859—1863 гг. развернулась
настоящая антиколониальная война, возглавленная князем Антасарщ
не желающим допустить провозглашенную голландцами ликвидацию
султаната (начиная с 1860 г.). Повстанцы захватили ряд копей, гол-
ландский пароход. Лишь играя на противоречиях группировок в фео-
дальном руководстве восстанием, колонизаторы, которые ввели в един-
ственные пути коммуникаций — реки — сильный флот, сумели разгро-
мить основные силы Антасари (1863). Восстание угасало в джунглях
до 70-х гг.
На Северном Сулавеси голландцы довольно легко восстановили
свое господство. Население Минахасы к этому времени приняло хри-
стианство. В 1832 г. колонизаторам даже удалось ввести там систему
принудительных культур.
На Юго-Западном Сулавеси Батавия вновь в 1858 г. оказалась
втянутой в войну с непокорными бугскими княжествами, прежде все-
го— с Боне. Весной 1859 г. они нанесли поражение голландскому
экспедиционному корпусу. Осенью, прибегнув к помощи князя из дома
Ару Палаки, войска колонизаторов захватили Боне и восстановили
своего пособника на престоле в качестве вассала. Ряд отторгнутых у
прочих княжеств территорий перешел уже под прямое управление ко-
лониального правительства.
257
Конфликт с правителями острова Бали вылился в ожесточенную
колониальную войну. После отвоевания Баламбангана (XVIII в.) гол-
ландцы мало вмешивались в дела населения Бали, сохранявшего со-
циально-политический строй и традиции индояванской эпохи. На остро-
ве существовало 9 княжеств; правитель одного из них, Клункунга
(юго-восток Бали), считался главой конфедерации. В 1846 г. голланд-
ская эскадра бомбардировала, а десант захватил ряд селений северных
княжеств Бали в отместку за захват их населением потерпевших кораб-
лекрушение голландских торговых судов. Правителям княжеств Буле-
ленг и Карангасем пришлось согласиться на выплату крупной контри-
буции и строительство колонизаторами форта. Князья, однако, саботи-
ровали выполнение условий договора. Карательная экспедиция была
разгромлена при попытке штурма крепости Джагарага (1848). Третьей
экспедиции (5 тыс. солдат при поддержке тяжелой артиллерии) в мар-
те—апреле 1849 г. удалось захватить крепости балийцев и победить в
«войне Джагарага», как она вошла в историю Индонезии. По договору
1849 г., князья о. Бали признали голландский сюзеренитет, обязались
не иметь никаких отношений с прочими европейцами и снести все фор-
тификационные сооружения. Батавия, назначив ассистент-резидента в
ближайшем к Яве княжестве Булеленг (1860), воздерживалась впредь
от вмешательства в дела воинственных княжеств Бали.
Активнее всего голландская экспансия развернулась на Суматре:
там угроза английского вмешательства была наибольшей. Вдобавок
Батавия добивалась статуса по меньшей мере совладелицы Малаккско-
го пролива. На западе и северо-западе Суматры разгром падри и
захват портов Барус (1839) и Сингкил (1840) вплотную приблизили
голландские владения к Аче. От конфликтов с самим султанатом гол-
ландцы благоразумно воздерживались. Особенно беспокоил голландцев
«вакуум силы» в большинстве княжеств Восточной Суматры, возмож-
ность успеха там эскапад, подобных авантюре Дж. Брука. Батавия
развернула экспансию сначала «на ближних подступах». В 1851 г. был
аннексирован оловоносный о. Белитунг; частная голландская компания
приступила к эксплуатации его богатств. Еще до этого, в 1849 г., коло-
низаторы разгромили партизанское движение на соседнем о. Банка.
В 1856 г. после упорной борьбы была покорена территория Лампунг.
Годом позже голландцы сместили султана архипелага Риоу, вознаме-
рившегося восстановить суверенитет. В 1851—1855 гг. они, воспользо-
вавшись вспышкой междоусобной борьбы в Палембанге, поддержали
центральную власть и подавили восстание удельных князьков. Это
позволило им проникнуть глубже во внутренние районы султаната.
Закрепившись на юге и юго-востоке острова, Батавия обратила взо-
ры на восток Суматры. Ее первая попытка захватить княжество Сиак в
40-е гг. завершилась неудачен вследствие противодействия Британии.
В 1856 г. сиакский султан, который победил брата в династической
борьбе с привлечением бугского войска под предводительством англий-
ского авантюриста Вильсона, обнаружил, что его наймит и союзник
вместо ухода восвояси устанавливает шаг за шагом собственный
контроль над княжеством. На сей раз голландцы не медлили. Послан-
ный ими военный корабль обратил англичанина вместе с его отрядом
в бегство. По договору с султаном (1858) Сиак и четыре его вассаль-
ных княжества (Дели, Серданг, Асахан и Лангкат) вошли в состав
Голландской Индии. Но на сюзеренитет над четырьмя княжествами
претендовал также Аче, флот которого поспешил устроить демонстра-
цию силы близ их побережья. Правители княжеств немедленно призна-
258
ли свою зависимость от этого султаната. Но полутора годами позже у
их берегов появилась голландская эскадра, разгромившая ачехскую
флотилию. В октябре 1865 г. четыре княжества окончательно покори-
лись Батавии.
Решительный натиск голландцев на княжество Джамби также от-
носится к 1858 г. Однако султан Таха отверг проект договора, превра-
щавшего его в вассала Батавии. И хотя посаженный голландцами на
трон преемник все же подписал договор, и народ, и знать продолжали
повиноваться бежавшему в джунгли Тахе. Таким образом, в 60-е гг.
Джамби наряду с Понтианаком и Бали оставался районом, где экспан-
сионизм Нидерландской Индии не привел пока к полному успеху.
ЛИБЕРАЛЬНАЯ БУРЖУАЗИЯ НИДЕРЛАНДОВ И НОВЫЙ ПОДХОД
К ЭКСПЛУАТАЦИИ КОЛОНИИ (30—60-е гг. XIX в.). КРИЗИС «СИСТЕМЫ
ПРИНУДИТЕЛЬНЫХ КУЛЬТУРэ. НАРОДНЫЕ ВЫСТУПЛЕНИЯ
Система принудительных культур демонстрировала свою эффек-
тивность и прибыльность в течение первых 10—15 лет ее применения.
Благодаря ей Нидерланды смогли с лихвой возместить ущерб от войн
как в Европе (с Бельгией), так и в колониях, упрочить свое экономи-
ческое положение. Это послужило основой для возникновения и роста
в метрополии партии либералов, которая отражала интересы молодой
промышленной буржуазии, рвущейся к «колониальному пирогу». Ли-
бералы считали устаревшими государственно-крепостнические методы
эксплуатации колонии, сводившиеся к выкачке ценного сырья. Они
предлагали вывозить в Индонезию «избыточный» частный капитал и
эксплуатировать «туземный труд», который, казалось им, должен быть
доступным и дешевым. Активизировав внутренний товарооборот, пола-
гали они, можно будет использовать колонию как рынок сбыта товаров
метрополии. За колониальным государством они сохраняли лишь коор-
динирующие, регулирующие и военно-полицейские функции.
Вместе с тем и консерваторы, и либералы рассматривали Индоне-
зию как прибыльное голландское предприятие и расходились лишь в
вопросе, каким путем можно достичь максимальной выгоды. Первую
победу в парламенте либералы одержали в 1839 г., отказав правитель-
ству в займе за счет колонии. Министру колоний фан ден Босу, «отцу
СПК», пришлось уйти в отставку. В 1848 г. на гребне революции в
Европе либералы настояли на введении новой конституции, лишившей
короля монопольного контроля над колониями. В ее развитие в 1854 г.
было впервые принято Положение об управлении Нидерландской
Индией, согласно которому уже парламент, а не корона обретал право
направлять деятельность колониальной администрации *.
К концу 40-х гг. в парламенте метрополии уже существовала по-
стоянная либеральная оппозиция. Одним из ее лидеров был барон фан
Хуфелл. Превознося методы частного предпринимательства, он связы-
вал с их введением повышение благосостояния «туземного крестьянст-
ва». Вместе с тем он даже не ставил вопроса об отмене таких прину-
дительных культур, как сахарный тростник и кофе: столь прибыльными
они были для Нидерландов. Звучали, однако, и более радикальные
голоса. Так, министр колоний Уленбек предлагал разом отменить всю
СПК и отказаться от системы присвоения батиг слот (активного саль-
* Десять лет спустя парламент начал утверждать и колониальный бюджет.
259
до). К тому же призывал в своем нашумевшем романе «Макс Хаве-
лаар, или Кофейные аукционы Нидерландского торгового общества»*
бывший ассистент-резидент Дауэс Деккер, уволенный колониальными
властями. Хотя поначалу большинство либералов в стране отшатну-
лось от «ультрарадикальных призывов», они способствовали свертыва-
нию СПК в дальнейшем.
Еще до 1854 г. под давлением либералов началось некоторое
смягчение СПК: некоторые из культур обнаружили свою малоприбыль-
ность. Площади под ними стали сокращаться. Строже стала соблю-
даться статья закона об отведении под принудительные культуры не
более 1/5 крестьянских земель. Был существенно сокращен базарный
налог. Был принят закон об отмене рабства (вводимый, впрочем, толь-
ко с 1860 г.); долговые рабы подлежали выкупу.
Новый министр колоний (1860—1863) фан де Пютте, в прошлом
яванский плантатор, опираясь на Постановление 1856 г., принятое
Уленбеком, начал поэтапную ликвидацию системы. Он отменил ряд
утративших прибыльность принудительных культур (чай, табак, инди-
го, перец, корицу, нопал). На сахарный тростник и кофе он, однако,
даже не посягал. Высвободившиеся земли и целый ряд государственных
предприятий он передал частному голландскому и китайскому капита-
лу (100 кофейных плантаций, 150 предприятий по производству инди-
го, сахара, табака и риса). Еще 150 частных плантаций функциониро-
вали на княжеских землях Явы. Был отменен и «культурный процент».
Показательно, что могущественная компания НХМ, к этому времени
превратившаяся в крупнейший банк, постепенно переориентировалась
на поддержку либералов. Однако для развития колонии по капита-
листическому пути были необходимы не только свободные земли и го-
сударственная поддержка, но и рынок свободной рабочей силы. Меж-
ду тем к середине XIX в. непосредственный производитель был опутан
сетью барщинных и общинных повинностей, переплетающихся друг с
другом: керджа роди, керджа панчен, керджа деса. Только в 1849 г.
государственная барщина (керджа роди) была отменена на ряде ра-
бот, где нужна была более высокая эффективность. В 1852 г. прину-
дительный труд был отменен на складах и при погрузочно-разгрузоч-
ных операциях в портах. В 1863 г. было объявлено, что только возде-
лывание и культивация сахарного тростника могут оставаться объекта-
ми принудительного труда**.
К 1853 г., как отмечал английский экономист Фёрниволл, либера-
лизм «уже располагал большими батальонами». За спиной плантато-
ров теперь стояла НХМ. Мощные банковские интересы поддерживали
частное предпринимательство. «И консерваторы уже не поддерживали
более «систему культур», а просто противились переменам». К 1870 г.
частные контракторы уже производили подавляющую долю сахара Явы
(более 73%), более трети кофе, 100% индиго, табака и чая. Государст-
во же сосредоточило усилия на производстве кофе, перца и хинина.
Товарный рис производила в основном яванская община, а также
«Частные земли», 3/4 которых принадлежали европейцам и 1/4
(0,4 млн бау)—китайцам. Соотношение государственного и частного
* Этот роман-памфлет бичевал произвол и притеснения, на которые СПК и коло-
ниальная администрация обрекали яванских крестьян. Он был едкой сатирой на гол-
ландских буржуа.
** Отношения найма были чужды яванскому обществу и ассоциировались им с
долговым рабством. До конца XIX в. они чрезвычайно медленно внедрялись в систе-
му производства.
260
экспорта, составлявшее в 1856 г. примерно 65:35, в 1870 г. радикально
изменилось — 42 : 58. Продолжался рост присваиваемой метрополией
колониальной дани (батиг слот). С учетом прибылей от горнорудной
промышленности он достигал в 1851 г. 15 млн гульденов; в 1852 —
1860 гг. — 24,5 млн в среднем ежегодно; в 1861 —1866 гг. — 32,5 млн.
Развитие еще до полной отмены СПК частного предприниматель-
ства под эгидой либералов обусловило появление на Яве новых банков
(помимо НХМ, финансировавшей в начале 60-х гг. множество планта-
ций и около 20 сахарных заводов)—одного английского и трех гол-
ландских. Активизировалась внешняя торговля, чему немало способ-
ствовало снижение Батавией таможенных тарифов (1865). В 1868 г.
был открыт Суэцкий канал. Голландский капитал ответил созданием
двух пароходных компаний. Не бездействовали и англичане: в 1870 г.
Индонезию посетило 111 их судов (в 1830 г. — только 44).
Ужесточение колониального гнета в связи с введением новых ме-
тодов эксплуатации вызвало активизацию народных движений. Разру-
шение Западом привычного социального уклада побуждало восставших
призывать к восстановлению традиционных ценностей. Так, в 30-е гг.
в Багелене, недавнем очаге восстания Дипонегоро, крестьяне Джаясе-
на и Мас Пуджа, предсказывая скорое «возвращение» этого принца,
подняли народ на борьбу с колонизаторами; это движение в конце
30-х гг. возглавил некий Сарип.
Мессианистские восстания вспыхнули в Клатэне (1865) и в Банте-
не в 1836—1839 гг.; в последнем — под лозунгом воссоздания княжест-
ва Паджаджаран.
Движения против колонизаторов в Пасисире носили иной, скорее
религиозно-исламский характер. В восстаниях Деманга Крамаджипу-
ры в Пати (1839), Бауджаи в Семаранге (1841) и Хаджи Дженапа в
Кудусе (1847) руководящая роль принадлежала представителям му-
сульманского духовенства, противопоставлявшего себя индуизирован-
ным аристократам — прияи.
Глава 9
ИНДОНЕЗИЯ В ЭПОХУ ПЕРЕХОДА К ИМПЕРИАЛИЗМУ
(1870—1918 гг.)
Непосредственная смена системы монопольно-крепостнической го-
сударственной эксплуатации колонии господством западных империа-
листических монополий стала структурной реформой, определяющей
модель развития Нидерландской Индии в течение 50 лет после 1870 г.
Эта смена протекала на фоне частичного сохранения и мучительного,
медленного избавления от феодально-крепостнических и патриархаль-
но-общинных пережитков.
СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ ИНДОНЕЗИИ В ПОСЛЕДНЕЙ
ЧЕТВЕРТИ XIX — НАЧАЛЕ XX в. САХАРНЫЙ И АГРАРНЫЕ ЗАКОНЫ
НАЧАЛА 70-х гг.
В 1870 г. и последующие годы либералы провели в парламенте в
метрополии ряд законодательных актов, знаменовавших постепенный
отход от системы принудительных культур и широко распахнувших
261
двери для вторжения частного предпринимательства. «Сахарный за-
кон» (1870) был первым из них. Принудительное возделывание культу-
ры сахарного тростника в интересах государства должно было, начи-
ная с 1878 г., сокращаться и к 1890-му году полностью уступить место
частной инициативе. Сахарозаводчик отныне получал возможность про-
давать продукцию повсеместно, а не обязательно на аукционах в Гол-
ландии. (После сахара последней «принудительной культурой» остался
кофе — до 1917 г.)
Далее последовала серия законов, декретов и указов о земле
(1870—1875). Новое аграрное законодательство провозгласило весь
ареал Нидерландской Индии (включая территорию всех 280 княжеств,
но исключая «Частные земли», проданные европейцам и китайцам) соб-
ственностью голландского государства. При этом они подразделялись
на 2 категории: «несвободные», то есть сады, пастбища и пахотные зем-
ли общин и отдельных крестьян (а также феодальные домены), и «сво-
бодные» — то есть лесные массивы, пустоши, перелески, луга и угодья,
к моменту издания законов непосредственно не обрабатывавшиеся и
не используемые крестьянами. Границы общинных и индивидуальных
земель были жестко зафиксированы. Частичному перемещению земле-
пашества на сопредельные площади, обычному для экстенсивного
крестьянского земледелия, был положен конец. Резервные земли общи-
ны, вводимые в оборот по мере естественного прироста населения или
включения в ее состав пришлых, были также отторгнуты как «сво-
бодные». Итак, вся земля, не зафиксированная голландским законода-
тельством как частная собственность и не находившаяся к моменту
издания закона в непосредственном пользовании крестьян, объявлялась
собственностью колониального государства.
Отныне плантатор мог получить в наследственную долгосрочную
(до 75 лет) аренду (эрфпахт) у государства крупные земельные кон-
цессии из фонда «свободных земель» при смехотворно низкой ежегод-
ной ренте в 1,4 до 8,4 гульденов за 1 га; вдобавок, эти платежи начи-
нали выплачиваться лишь с шестого года существования концессии.
Арендуемый массив не должен был превышать 360 га, но число таких
массивов к аренде одним лицом не ограничивалось. Однако ряд одно-
летних культур, прежде всего сахарный тростник, требовал для возде-
лывания уже освоенную, орошаемую, то есть «несвободную», исполь-
зуемую крестьянами землю. Аграрные законы 70-х гг. открывали и та-
кую возможность: допускалась краткосрочная аренда земли общинни-
ков (или индивидуальных владельцев) непосредственно у крестьян
продолжительностью до 5 лет и длительная (до 21,5 года) аренда уча-
стков, зафиксированных как объект частнособственнических прав инди-
видуального хозяина. Земель последнего типа становилось все больше,
так как по закону 1875 г. всякий вновь расчищенный и поднятый
крестьянином-общинником участок регистрировался как собственность
лично его, а не общины, как прежде. При такой аренде крестьяне-
собственники обычно подряжались еще и трудиться на плантатора (за
скромную плату). При долгосрочной аренде у крестьянина плантатор
был обязан раз в два года возвращать ему землю в период западного
муссона для посадки быстровызревающих пищевых корнеплодов (ба-
тата, маниока и др.)*. Заключение арендных сделок фиксировалось в
♦ Это было выгодно и для плантатора, так как посадка корнеплодов удобряла
почву фосфатами и повышала дальнейшую урожайность тростника.
262
форме контракта в присутствии европейского или индонезийского чи-
новника.
Аграрные законы закрепили существовавший и до них порядок,
при котором не допускалось отчуждения земли в полную собственность
неиндонезийским владельцам, будь то англичанин, голландец, индо,
хуацяо или араб. Под строительство усадеб европейцам и «чужезем-
цам-азиатам» (хуацяо, арабам, индийцам) отводились небольшие пло-
щади, годные для приусадебных участков, но не для плантаций.
Законы 70-х гг. разительно изменили облик Индонезии. Разразился
неслыханный бум. Половину из потока заявок на частные концессии
приходилось отклонять: спрос намного превышал предложение. В пылу
конкурентной борьбы компании «глотали больше, чем могли перева-
рить», обрабатывая при этом не более половины арендованных площа-
дей (и это на Яве с ее острым земельным дефицитом). Уровень благо-
состояния низов существенно понизился. Резко сокращалось производ-
ство продовольственных культур, особенно риса. В 1873 г. его импорт
превысил экспорт и продолжал расти. Экспорт же риса, вытесняемого
техническими культурами, вскоре прекратился вовсе. При неурожаях
участились случаи голода. Между тем население бурно росло. Если в
1795 г. на Яве и Мадуре проживало лишь 3,5 млн человек, а в 1815 г.—
4,5 млн, то в 1846 г. уже 9,5 млн, в 1880 г. — почти 20 млн, а в 1905 г.—
свыше 30 млн человек*.
Либералы стремились обеспечить частный капитал не только зем-
лей, но и рабочей силой. С этой целью в 1882, 1884 и 1885 гг. была при-
нята серия постановлений об отмене различных разновидностей керджа
роди. С 1882 г. отменялась керджа панчен в пользу прияи. А в 1888 г.
правительство ограничило и четко регламентировало все виды креджа
деса, так как эта внешне чисто общинная трудовая повинность стала
нередко маскировать ту же барщину. Голландские экономисты расце-
нивают как явное достижение на пути прогресса сокращение срока го-
сударственной барщины для каждого крестьянина с 52 трудовых дней
(1804) до 36 (1893) и 10—30 дней (1912). Но если вспомнить о шести-
кратном демографическом приросте за это время, то станет очевидным,
что совокупное число используемых человеко-дней не сократилось,
а резко возросло.
В неистовой конкуренции европейских плантаторов за найм кули
на Яве арендаторы часто предлагали нанимаемым крупные авансы,
иногда — за несколько лет вперед. При этом нередкими были издерж-
ки: получивший аванс либо скрывался, либо одновременно заключал
контракт с конкурирующими фирмами. На власти дождем сыпались
жалобы. Одновременно контракторы в ответ на «вероломство яванцев»
прибегали к широкой гамме уловок, чтобы заполучить и удержать кули:
оказывали на него давление через подкупленного местного старосту,
использовали местных подонков для запугивания рабочих, спаивали их
или втягивали в опиумокурение. Д. Бюргер обоснованно, на наш
взгляд, объясняет причины несоблюдения контрактов кули отсутствием
* Историки Запада склонны объяснять убывающее благосостояние «туземцев»
ростом населения, опережающим прирост пахотных земель — в 5 раз в течение XIX в.
С 1885 по 1900 г., когда численность населения увеличилась примерно на треть, при-
рост площади пахотной крестьянской земли исчислялся лишь на 5,7%. Акцентируя
этот аспект, все они замалчивают второй: скачок в экспроприации государством и
полупринудительной аренде плантаторами огромных массивов лучших земель — в
20 раз с 1871 по 1900 г. Возможность освоения новых участков была просто закрыта
для крестьян.
263
в традиционном яванском обществе этических норм, адекватных отно-
шениям найма. С течением времени, к концу XIX в., нарушения «кон-
трактов на труд» стали редкостью. Государство, со своей стороны, со-
действовало капиталистам: с 1864 г. на Яве были введены суровые уго-
ловные санкции за нарушение контрактов, но в 1879 г. они были отме-
нены под давлением либеральной общественности метрополии. К тому
времени, однако, рынок рабочей силы уже начал складываться на Яве*.
Одновременно было установлено, что аванс не должен превышать сум-
му зарплаты за год. Наконец, с 1895 г. контракты на земельную аренду
стали подлежать обязательной регистрации.
Как уже говорилось, с конца 80-х гг. предпринимались меры по
ослаблению общинных пут в деревне. В 1890 г. старостам было запре-
щено вмешиваться в сделки крестьян — земельных собственников — с
плантаторами или скупщиками продукции. Еще более радикальной ме-
рой властей стало введение индивидуального порядка взимания нало-
гов с общинников: в Чиребоне — с 1896 г.; на Яве в целом— в 1907—
1920 гг.
Бурная экспансия плантационного хозяйства привела к резкому
расширению возделываемых площадей: с 1855 по 1885 г. они увеличи-
лись вдвое. Стремительно возрос и выпуск продукции экспортных куль-
тур. Так, производство сахара на Яве поднялось с 153 тыс. т в 1870 г.
до 380 тыс. т в 1885 г.; 744 тыс. в 1900 и 1350 тыс. т в 1915 г. Чая было
выработано 7 тыс. т в 1900 г. и 41 тыс. т в 1915 г. Появились и новые
культуры: копра и каучук. Производство последнего быстро прогресси-
ровало и в 1915 г. достигло 15,8 тыс. т. Экспорт табака, принесший в
1870 г. 3 млн гульденов, в 1890 г. дал уже 32,5 млн. Что касается сос-
тояния дел с вывозом в целом, то государственный экспорт, в 1856 г.
превышавший частный вдвое, в 1885 г. уже составлял от него не более
10%. Этому подъему сопутствовало и расширение возможностей сель-
скохозяйственного кредита. Если в 1870 г. 7 крупнейших банков выде-
лили для этой цели 72 млн гульденов, то в 1915 г. — уже 139 млн.
В конце XIX в. стали возникать первые монополии (Яванский сахарный
синдикат, Всеобщий сельскохозяйственный синдикат и др.). Их деятель-
ность пока ограничивалась плантационным хозяйством и горнорудной
промышленностью. От создания современной обрабатывающей промыш-
ленности они воздерживались. Монополии стимулировали адаптацию
колонии к мировому рынку. Импорт потребительских товаров из Евро-
пы бурно возрастал. Так, с 1870 по 1875 г. ввоз тканей в Нидерланд-
скую Индию увеличился втрое. Импорт голландских тканей из Твенте,
пишут индонезийские историки, «убил местное ткачество».
Значение колонии как рынка сбыта возрастало. В 1872 г. отчасти
под давлением собственной промышленной буржуазии, отчасти по
настоянию Британии (отраженному в Суматранском договоре 1871 г.—
см. ниже) Гаагой были отменены дифференциальные импортные пош-
лины, совершен переход к фритредерству. «Политика открытых дверей»
во внешней торговле и экономике в целом **, несомненно, объяснялась
страхом голландцев чрезмерной неуступчивостью спровоцировать
Англию на захват Индонезии. Последствия не замедлили сказаться:
если в 1870 г. метрополии принадлежало 77% индонезийского экспор-
* По-видимому, это обстоятельство было определяющим: на Внешних о-вах
уголовные санкции за нарушение контрактов были, напротив, введены как раз в это
время, а именно в 1880 г.
•* Английский капитал активно внедрялся также и в плантационное хозяйство
колонии.
264
та и 41% импорта, то к 1913 г. уже только 28% и 33% соответственно.
Между тем доля Британской империи в том же 1913 г. поднялась до
40% (как импорта, так и экспорта).
Естественно, победа частнокапиталистических методов хозяйство-
вания и рост торговли вызвал развитие средств коммуникации. К 1900 г.
общая протяженность железных дорог (в основном на Яве) составила
3,5 тыс. км, а в 1913—5,5 тыс. Основанная в 1888 г. КПМ (Королевская
пароходная компания) к 1913 г. располагала уже 80 пароходами и мо-
нополизировала каботажное плавание. Сообщение метрополии с коло-
нией обеспечивали 180 голландских судов. Совершенствовалась те-
леграфная, телефонная, почтовая связь.
Уступая ряд экономических позиций частному капиталу, колони-
альное государство отнюдь не устранялось от эксплуатации колонии и
ее ресурсов. Оно по-прежнему доминировало в экономике. Крупнейшей
статьей его доходов были земельная рента, земельный и подушный на-
логи. В 1897 г. они составляли 53 млн гульденов, а в 1913 г. — уже
103 млн, превысив половину поступлений. Отменив в 1864 г. ряд второ-
степенных монополий (на игорные дома, табак и т. п.), государство
сохранило выгоднейшие — на опиум и ломбарды, которые принесли в
1897 г. 28 млн гульденов, а в 1913—62 млн*. Колониальное государство
владело также железными дорогами, рядом промышленных предприя-
тий, крупными ирригационными сооружениями, почтой и телеграфом,
извлекая из всего этого немалые прибыли. Разработки олова на остро-
вах Банка, Белитунг и Сингкеп велась компаниями, где преобладал
государственный капитал. Государственная НКК** первой получила
концессию на нефтедобычу (1883), но потребность в массированных
капиталовложениях продиктовала ее слияние с английской Шелл и об-
разование на этой базе смешанной нефтяной монополии Ройял Датч
Шелл (1907). Нефтедобыча (в основном на Суматре и Калимантане)
стремительно росла: с 1 тыс. т в 1890 г. до 1.525 тыс. т в 1913 г. Госу-
дарство практически было монополистом в добыче угля — также на Су-
матре и Калимантане. Выварка пищевой соли опять-таки составляла
монополию правительства. Таким образом, роль государства в эконо-
мике оставалась пока доминирующей.
Внешние острова (карта на правом форзаце) до конца 70-х гг. были
ареной не столько плантационного хозяйства, сколько горнодобываю-
щей промышленности. Правда, на Молукках продолжалось производ-
ство тонких пряностей, но государственная монополия на гвоздику бы-
ла отменена в 1864 г., а на мускатный орех в 1873 г., так как обе куль-
туры утратили высокую прибыльность. Плантаций капиталистического
типа там не создалось.
В 1863 г. в султанате Дели (Восточная Суматра) голландским
частным плантатором были сделаны первые посадки табака, оказав-
шиеся многообещающими. В 70-х гг. весь этот район стал производите-
лем высококачественного табака на экспорт. Рабочая сила, которая не
могла быть мобилизована на Суматре вследствие неразвитости товар-
но-денежных отношений, в XIX столетии ввозилась по контракту из
Южного Китая, а с начала XX в. с Явы, где уже образовалась резерв-
ная армия труда. Частые нарушения контрактов, вызванные жестоким
* Монополии продолжали сдаваться на откуп богатым «чужеземным азиатам»,
С убыванием роли монополий капитал перемещался в область внутреннего обмена
и ростовщичества.
** Нидерландская королевская компания, она же Ройял Датч компани.
265
обращением с рабочими и чрезмерной их эксплуатацией, с 1880 г. пре-
секались специальным уголовным законодательством (пунале санкси),
действовавшим почти до второй мировой войны, невзирая на протесты
в метрополии. На западном побережье Суматры и юго-западном Су-
лавеси началось производство копры, однако эту культуру на мировой
рынок поставляли не плантации, а мелкие товаропроизводители.
В целом, по мнению Д. Бюргера, XIX век не внес крупных эконо-
мических перемен в жизнь Внешних островов. Натуральное хозяйство
сохраняло там еще весьма прочные позиции. Говоря об общем воздей-
ствии либерализма на социально-экономическую жизнь населения ко-
лониальной Индонезии, трудно не согласиться с индонезийскими исто-
риками, подчеркивавшими, что к концу XIX в. имелись ясные симптомы
того, что жизненный уровень индонезийцев, прежде всего на о. Ява,
претерпел регресс.
СУМАТРАНСКИЙ ДОГОВОР 1871 г. АЧЕХСКАЯ ВОЙНА (1873—1913)
Самостоятельность расположенного в устье Малаккского пролива
султаната Аче (карта № 19) внушала серьезные опасения голландским
колониальным властям в связи с развернутым империалистическими
державами разделом мира. В Батавии считали, что без обладания
крайним севером Суматры голландское владычество на острове оста-
нется шатким. Между тем суверенитет Аче был огражден от голланд-
ских посягательств договором 1824 г. Однако к 70-м гг. XIX в. интересы
фритредерства стали первостепенными для англичан, и уже в 1863 г.
их газета, выходившая в Сингапуре, писала: «Если голландцы гаранти-
руют свободу торговли, мы позволим им взять всю Суматру». Голланд-
цам пришлось согласиться с принципом свободной торговли, и в ноябре
1871 г. в Гааге был подписан так называемый Суматранский договор
между Британией и Нидерландами. Его первая статья гласила: «Его
Британское Величество снимает все возражения против распростране-
ния Нидерландского господства над любой частью острова Суматра».
Это был смертный приговор суверенитету Аче. Год спустя голландцы
отменили дифференциальную пошлину и передали Англии свою коло-
нию Золотой Берег в Африке. Сделка двух колониальных хищников
была завершена, и в марте 1873 г. Батавия развязала Ачехскую войну,
неожиданно для нее продлившуюся 40 лет и ставшую важнейшим фак-
тором внутриполитического развития Нидерландской Индии (НИ).
В конце XIX в. султан Аче обладал реальной властью лишь в пре-
делах своего домена и оставался скорее сакральным символом верхов-
ной власти и единства государства, чем правившим монархом. В сул-
танате не существовало единой административной и налоговой системы.
Основной социальной ячейкой была соседская община. Общины объеди-
нялись в мукимы (приходы), возглавлявшиеся имамами, — изначально
духовными лидерами, в дальнейшем — военными предводителями и
наследственными феодальными владетелями мукимов. Феодальную
аристократию представляли улубаланги, потомки военных вождей ро-
до-племенных конфедераций, уже с XVII в. обладавшие военной, адми-
нистративной, судебной и фискальной властью и объединявшие под
своим верховенством по нескольку мукимов. Это были практически не-
зависимые удельные князья, избиравшие султана на своих съездах.
Объединения множества (до нескольких десятков) мукимов именова-
лись саги и возглавлялись верхушкой аристократии — наиболее могу-
266
шественными улубалангами, имевшими титул панглима (букв. — воена-
чальник). Собственно Аче (Великий Аче) состоял из столицы Кутарад-
жа, султанского домена и трех саги. Имелись саги также в Пасэе, Пе-
дире, Гайо, Ал асе, прочих территориях султаната и на его вассальных
землях. Традиционная (адатная) знать — имамы, улубаланги и пангли-
мы — взимала оброк и пользовалась барщинным трудом крестьян-об-
щинников.
К середине XIX в. в Аче резко усилилось влияние исламских кле-
рикальных кругов: мечетских священнослужителей, хаджи, учителей
духовных школ, шариатских судей (кади) и уламов (мусульманских бо-
гословов, авторитетов в области религиозной доктрины)*. Они были
тесно связаны с деревенской верхушкой, чьи сыновья пополняли их ря-
ды. Вертикальная мобильность среди уламов была неизмеримо выше,
чем в феодальной адатной среде. В указанный период среди уламов
широко распространилось пуристское учение ваххабизма, направлен-
ное против адатной знати, исповедующей традиционалистский ислам.
Одновременно оно служило идейным выражением возмущения ачехских
общинников ростом феодальной эксплуатации.
Видя неизбежность скорой войны с голландцами, правящие круги
Аче тщетно обращались за помощью сначала к единоверной Турции, за-
тем к США и Италии. Батавия немедленно использовала этот демарш
как повод к войне. Дополнительным обвинением были утверждения, что
султанат покровительствует пиратству. В марте 1873 г. голландцы
потребовали у Аче признания сюзеренитета Нидерландов. Султан, при
дворе которого боролись «военная» и «мирная» партии аристократии,
отказал. В апреле голландская эскадра бомбардировала султанский
домен с моря, а карательный корпус (3,4 тыс. штыков) атаковал его с
суши. Встретив ожесточенное сопротивление и потеряв четверть живой
силы и командующего войсками, интервенты отступили и были отозва-
ны на Яву. «Военной прогулки», обещанной соотечественникам мини-
стром колоний фан де Пютте, не получилось.
Едва оправившись от шока, колонизаторы подвергли Аче жесткой
блокаде. В декабре 1873 г. близ его столицы высадился второй экспе-
диционный корпус: 8 тыс. солдат** при поддержке 60 кораблей и
220 орудий. Цель была прежней: 1) захватить султанский кратон и до-
мен и 2) навязать Аче договор, подобный сиакскому. Потеряв убитыми
и ранеными свыше 2 тыс. солдат, в январе 1874 г. голландцы добились
первой цели. В это время скончался от холеры укрывавшийся в горах
султан, а несколько улубалангов и имамов столичного округа капиту-
лировали. Генерал фан Свитен поспешил рапортовать в Батавию о по-
беде и провозгласил Аче «собственностью Нидерландов». Свитен воз-
вратился на Яву, оставив в султанате лишь 3 тыс. солдат. Но борьба
лишь начиналась. В феврале аристократия избрала новым султаном
восьмилетнего Мохаммада Дауда, а его опекуном — ярого противника
голландцев Туанку Хашима. В Аче развертывалось широкое сопротив-
ление «кафирам», горячо поддержанное крестьянством.
Первый этап Ачехской войны (март 1873 — апрель
1874 г.) характеризовался централизованным сопротивлением в сул-
танском домене. Голландцы даже не предпринимали попыток привлечь
на свою сторону колеблющихся феодалов, рассчитывая на быстрый
* Зачастую уламами называли представителей всех перечисленных категорий.
** История колониальных войн в Нусантаре не знала карательной экспедиции по-
добной мощи.
267
Карта № 19. Аче и Северная Суматра в XIX в. 1. Султанат Аче
и зависимые от него территории; 2. Демаркационная линия;
3. Султанат Сиак; 4. Зависимые от него княжества; 5. Батакланд
и вассальные территории; 6. Годы захвата голландцами
п-ов Малакка
успех. Силы сопротивления ачехцев были разрозненными: они состояли
из дружин отдельных панглим и улубалангов и наскоро собранного
ополчения. Не лучшей была и тактика защитников Аче: противобор-
ство в открытом бою с неизмеримо лучше вооруженным и организован-
ным врагом. Но важнейшим было другое: с самого начала борьба ачех-
цев приобрела характер народной войны против колонизаторов-ино-
верцев.
Второй период войны (апрель 1874—1880 г.) был периодом
децентрализованного сопротивления и кризиса феодального традицио-
налистского руководства. Сопротивление оккупантам развернулось уже
₽ большинстве районов Аче и характеризовалось высокой активностью
и крайним упорством. Голландцы перешли к позиционной войне, созда-
ли цепь укреплений в Великом Аче. К концу 1875 г. они получили силь-
ные подкрепления. Летом 1878 г. губернатор Аче Хейден начал широ-
кое контрнаступление. Войска ряда адатных вождей — улубалангов и
имамов, неосмотрительно ввязавшиеся в открытые сражения, были раз-
биты. Около 20 улубалангов ради сохранения сословных привилегий
и доходов признали голландское владычество и прекратили сопротив-
ление, считая его бесполезным. Хейден не стеснялся в средствах: он
прибегал к массовым казням заложников, сжигал дотла селения, от-
куда раздавался хотя бы единый выстрел. Несмотря на то, что султан
с его окружением, влиятельный и непримиримый Панглима Полем,
один из крупнейших ачехских феодалов*, и другие не собирались скла-
дывать оружие, голландцы, повторяя былой просчет, сочли свою победу
окончательной и к маю 1880 г. сократили оккупационную армию с
10,5 тыс. до 6,5 тыс. солдат. Усугубляя свою ошибку, оккупанты рас-
пространили на ачехцев колониальные налоги (налог на урожай,
экспортные пошлины на рис и кофе), а также монополии (на торговлю
опиумом и игорные дома). Это вызвало бурное возмущение практически
всех слоев населения и активизировало сопротивление. Особенно буше-
вало крестьянство, чьи прежние повинности в пользу адатной верхушки
с введением новых отнюдь не были урезаны. Внутренние социальные
противоречия обострились. Крестьяне были раздражены бесчинствами
и поборами феодальных дружин, неспособных вдобавок защитить их от
оккупантов-иноверцев.
Все чаще крестьяне — основная движущая сила Ачехской войны —
стали обращаться как к альтернативным военным предводителям к
уламам, издавна обличавшим пороки адатной знати. Вскоре уламы уже
располагали небольшими, не зависящими от улубалангов и имамов
партизанскими отрядами. На тайном совещании в Ламси (осень
1879 г.) уламы предложили аристократам военный союз с условием,
что те обратятся к «истинному исламу» и возвратят народу «неправед-
но изъятое у него достояние». Это программное заявление духовенства
содержало уже не только антиколониальные, но, как видим, также со-
циальные и идеологические мотивы. Надменная адатная знать отвергла
это предложение.
В 1881 —1896 гг. развернулся третий период войны. Это был
апогей сопротивления ачехского народа под предводительством уламов
и «народных улубалангов» — военачальников из плебейской среды.
Уламы, хотя и принадлежали к классу эксплуататоров, обладали неиз-
меримо меньшими, чем адатная знать, правами на труд и продукт
крестьян. К тому же для этих «пуритан ислама» голландцы были не
* Сын и наследник Панглимы Полема, о котором шла речь выше.
270
только поработителями и чужеземцами, но еще и «неверными». Уламы
объявили войну священной. Их целью в войне были не только разгром
и изгнание «кафиров», но и создание теократического мусульманского
государства, насаждение «истинного ислама», что мало импонировало
традиционалистам.
Выдвинувшийся из среды уламов предводитель Мохаммад Саман*,
совершив хадж, стал ярым адептом ваххабизма. Именно он впервые
призвал к созданию «справедливого» теократического государства в
Аче и предрек, что 1883 год будет годом «полного изгнания кафиров с
ачехской земли». Движение Самана, начавшись на границе между Ве-
ликим Аче и Педиром, вскоре широко распространилось на юг и северо-
восток. С 1882 г. Саман совершенно отказался от крупных сражений,
развернув герилъю — всенародную партизанскую войну. Под оккупан-
тами словно разверзлась пропасть. Голландские форты и блокгаузы
захватывались один за другим. Многие феодалы, покорившиеся было
колонизаторам, возвращались к борьбе. К лету 1884 г. Саман очистил
от врага почти весь Великий Аче. Голландцы лихорадочными темпами
создавали вокруг Кутараджи пояс укреплений («линию концентра-
ции»), который с трудом удерживали.
В отвоеванных областях Саман над каждым светским феодалом,
сохранившим привилегии и доходы, поставил духовных лидеров — ула-
мов, олицетворяющих «высшую», религиозную власть и ограничиваю-
щих самовластие адатных вождей. Сам Саман, будучи религиозным
главой движения, сосредоточил в своих руках в создаваемом им госу-
дарстве высшие административные, военные, судебные и фискальные
функции **. Вместе с тем он подчеркивал, что не стремится «оттеснить
султана» (в чем его обвиняли), что сосредоточенная в его руках власть
имеет лишь одно предназначение: разгром «неверных».
На окраинах Аче тоже бушевало пламя партизанской войны. Осо-
бенно сильным было оно на Западном берегу, где движение возглавил
бывший сельский староста Теуку Умар, в дальнейшем самый крупный
полководец Ачехской войны. В начале 80-х гг. он сумел не только осво-
бодить от оккупантов весь Западный берег, но и создать там незави-
симое от султана и Мохаммада Самана государственное образование.
Действуя в союзе с Саманом, Умар, однако, на подвластных ему тер-
риториях решительно ограничивал власть местных имамов и улубалан-
гов или вовсе смещал их, заменяя собственными назначенцами, что уси-
ливало его популярность у крестьян и возбуждало ненависть знати к
«выскочке». Однако отсутствие у Умара четких идеологической плат-
формы и организационных установок (подобных «государству ислама»
у Мох. Самана) не позволили ему создать монолитное государство.
Не было у него и централизованного регулярного войска. Связующим
началом его государства был, в сущности, «феодальный национализм».
Итак, в течение 80-х гг. апогей Ачехской войны был обусловлен
союзом трех разнородных течений: патриотически и антиколониально
настроенных адатных лидеров во главе с султаном; партизанского
крестьянского движения под предводительством «народных улубалан-
гов», ярким, но не единственным представителем которых был Теуку
* В дальнейшем он получил титул Теунгку Чик Ди Тиро — Великий улама из
Тиро.
** Саман решительно пресекал самоуправство отдельных отрядов своего войска,
которое было на первых порах довольно дисциплинированным. Он организовал его
централизованное снабжение. Делалось многое, чтобы они не раздражали население
поборами.
271
Умар, и шариатское государство уламов во главе с Мох. Саманом.
Но в последнем к концу 80-х гг. уже проявились признаки перерожде-
ния и упадка. Эгалитаристские посулы оставались невыполненными,
как и обещание Самана полностью разгромить «кафиров» в 1883 г. От-
дельные успехи уламов (разгром голландцев в 1889 г. под Кота Поха-
ма) не меняли общей картины. Оттесняя адатную верхушку от власти,
уламы сами становились «маленькими улубалангами», в том числе и
Мат Амин, сын Самана. Особенно возмущало низы сохранение приви-
легий улубалангов в шариатском государстве. Ропот вызывали рели-
гиозная ограниченность и нетерпимость уламов, их жестокость к ачех-
пам, пусть на короткий срок покорившимся «кафирам».
В 1891 г. Мох. Саман скончался, и его государство потеряло бес-
спорного лидера. В ходе развернувшейся борьбы за власть сыновья
Самана дерзнули вторгнуться в пределы владений союзных Теуку Ума-
ру улубалангов и его жены Чут Нья Дин*, однако были разгромлены
объединенным войском под командованием Умара. Это нападение на-
всегда рассорило их и оттолкнуло друг от друга. 30 сентября 1893 г.
Теуку Умар со своим отрядом перешел на сторону колонизаторов. Воз-
главив адатных вождей, он нанес саманитам ряд жестоких поражений,
захватил их столицу, вдвое расширив пределы оккупированных гол-
ландцами территорий. Новый губернатор Аче за это предоставил Ума-
ру полную свободу действий и щедро вооружал его отряд вопреки
предостережениям своего окружения.
Военные действия 1893—1896 гг. характеризовались примерным
равновесием противоборствующих сил. Но весной 1896 г. Умар под дав-
лением антиголландской партии и будучи оскорбленным подозритель-
ностью голландских чиновников, вновь вернулся в ряды сопротивления
и атаковал Кутараджу.
В 1896—1903 гг. развернулся новый, четвертый период войны
в Аче. Именно тогда потерпели неудачу последние попытки объедине-
ния антиголландских сил, а сами они понесли решающие поражения.
Крайне раздраженное «бесконечной войной» правительство НИ
обратилось на этом этапе войны за советом и помощью к голландскому
исламоведу и глубокому знатоку Аче проф. Снуку Хюргронье**. Ученый
сумел убедить колониальные власти, что в султанате бушует народная
война, роль султана и его двора в которой третьестепенна. Он предло-
жил новые методы военных и политических действий: поблажками и
уступками привлекать адатную знать; одновременно вести беспощад-
ную и активную войну против саманитов и «народных улубалангов»;
с этой целью отказаться от позиционной войны, противопоставив ге-
рилье контргерилью (создание мобильных маршевых колонн, не боя-
щихся партизан и способных совершать в джунглях рейды от укреп-
ления к укреплению). Учитывая усталость крестьянства от затянув-
шейся войны, эксперт настоял на прекращении тактики «тотального
террора» и на поощрении желающих вернуться к мирному труду.
Верным сторонником идей С. Хюргронье был на первых порах но-
вый губернатор Аче генерал фан Хёюц. В середине 1896 г. его войска
нанесли ряд поражений патриотам в Великом Аче, а затем обрушились
на Педир, где Теуку Умар и Панглима Полем в который раз тщетно
* Чут Нья Дин, гораздо более мужа приверженная исламу, принадлежала к
роду владетельных улубалангов Нанта.
** Ученый с мировым именем, член множества академий, С. Хюргронье вместе
с тем был искренним и убежденным сторонником колонизации Индонезии, поборником
«цивилизаторской миссии Нидерландов».
272
пытались объединить силы всех трех элементов антиголландского со-
противления. Колонизаторы опередили. При этом они, по совету Хюр-
гронье, начали с «селективных ударов» исключительно по войскам Ума-
ра и других партизанских вождей. Лишь отбросив их на Западный бе-
рег, голландцы обрушились на «союзников» Умара, воздерживавшихся
от оказания ему помощи. Маршевые колонны атаковывали ачехцев и
днем и ночью. Сын Самана, Мат Амин, пал в бою, и в 1897 г. государ-
ство саманитов распалось под ударами Хёюца. К лету 1898 г. генерал
захватил вновь весь Великий Аче и развернул наступления как на вос-
точном, так и на западном побережье. Дифференцированный подход к
силам сопротивления, рекомендованный С. Хюргронье, обеспечил гол-
ландцам победоносный исход кампании 1896—1898 гг.
В этих условиях стал быстро возрастать авторитет султанской пар-
тии. Утратившее надежды на достижение социальной справедливости
и разочаровавшееся в саманитах крестьянство обратило свои надежды
к султану как символу единства родины. Этому новому умонастроению
низов способствовало привлечение фактическим главой султанской пар-
тии Панглимой Полемом Теуку Умара. На совещании в Гароте (1898)
адатные вожди, Умар и несколько других «народных улубалангов» обя-
зались совместно вести освободительную войну.
И вновь феодалы-традиционалисты, боявшиеся Умара, воздержа-
лись от помощи ему против наседающих голландцев. Тогда антигол-
ландская коалиция распалась. Теуку Умар со своим трехтысячным
войском перебрался на родной Западный берег, самостоятельно (и
весьма успешно) продолжая борьбу. Но в феврале 1899 г. он попал в
засаду и был смертельно ранен. Его смерть была невозместимой поте-
рей для сил сопротивления. В 1899—1903 гг. война продолжалась уже
далеко за пределами Великого Аче. Строительство сети крепостей и
блокгаузов, рейды маршевых колонн все более ослабляли ачехцев.
По совету Хюргронье была развернута настоящая охота за лидерами
сопротивления, их родными и близкими. В конце 1902 г. жандармы
схватили любимую жену и сына султана, и 10 января 1903 г. Мохаммад
Дауд капитулировал и признал включение Аче в НИ. Ему была назна-
чена крупная пожизненная пенсия. Ободренные успехом голландцы
вскоре захватили мать, жену и детей продолжавшего борьбу Панглимы
Полема. 6 сентября 1903 г. Полем вместе со 150 приближенными сло-
жил оружие. Последовала серия капитуляций других улубалангов. Ка-
залось, Ачехская война угасла. Но это был конец централизованного
сопротивления.
Пятый, завершающий период войны (1903—1913) был
временем рассредоточенного партизанского сопротивления. На Запад-
ном берегу неуклонно продолжала борьбу до самого своего пленения
(1905) Чут Нья Дин. Долгие 10 лет не прекращали нападения на коло-
низаторов партизаны Гайо и Аласа, княжеств Восточного побережья.
Не только мужество борцов, но и крупные просчеты колонизаторов
вызвали столь длительное сопротивление. Генерал фан Хёюц (губерна-
тор Аче, а с 1904 г. — генерал-губернатор НИ), стремясь к «скорейше-
му хозяйственному освоению» Аче, пренебрег рекомендациями Хюр-
гронье выдержать долгий и ненасильственный «период умиротворения»
после решающих успехов 1903 г. На ачехских землях появились фи-
лиалы голландских табачных, лесоразрабатывающих и нефтеперераба-
тывающих компаний. А они требовали форсированного подавления пар-
тизан и ускоренного создания инфраструктуры (строительство дорог,
линий связи и т. п.).
Ю История Индонезии, ч. 1
273
Под их нажимом Хёюц сделал ставку на форсированное подавление
остатков сопротивления. Отличавшийся крайней жестокостью кара-
тельный поход его помощника фан Даалена* в Гайо и Алас (конец.
1903 — начало 1904 г.) привел, однако, к обратным результатам —
новой вспышке сопротивления. Его поддержали и крестьяне севера Аче,
возмущенные введением дорожной и транспортной повинности в угоду
частному капиталу, произволом властей. Хёюцу пришлось констатиро-
вать крах своей стратегии. Всю ответственность он взвалил на фан
Даалена и отстранил его с поста губернатора Аче. Повинности по
строительству дорог пришлось сократить до 24 дней в году, то есть
вдвое. Меры массового террора были отвергнуты. Сыновьям улуба-
лангов и имамов была открыта дорога в европейские школы, а затем —
в колониальный аппарат. Были прекращены немотивированные аресты
«туземных вождей», ссылки и штрафы. В результате адатная знать
была нейтрализована. Войну не прекращали только самые неукроти-
мые уламы. Лишь в 1913 г. голландцам удалось частично перебить их,
частично взять в плен. И только тогда Ачехская война окончилась.
Ачехская народная война, продолжавшаяся 40 лет (1873—1913),
по голландским подсчетам, стоила около 250 тыс. человеческих жизней.
Она была, несомненно, самым упорным и продолжительным антиколо-
ниальным движением феодально-националистического типа в НИ,
а, возможно, и во всей Азии. Если адатная элита в ходе войны расте-
ряла свой былой престиж в глазах масс и стала орудием голландского
колониализма, то уламам и деревенской верхушке (доминировавшим в
движении времен апогея восстания) удалось упрочить свой авторитет
среди крестьян большинства территорий Аче.
ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ ПОДЧИНЕНИЕ ГОЛЛАНДЦАМИ ВНЕШНИХ ОСТРОВОВ.
НАРОДНЫЕ ДВИЖЕНИЯ КОНЦА XIX — НАЧАЛА XX в.
Ачехская война была не единственным свидетельством отхода гол-
ландцев от «политики невмешательства». В 1878 г. голландцы пред-
приняли первый рейд во внутренние районы Северной Суматры (карта
№ 19), в так называемый Батакланд (земли батаков). В последовав-
шие три десятилетия ряд южных районов батакских территорий был
оккупирован. Весьма активную деятельность развернули там христиан-
ские миссионеры-голландцы.
Летом 1884 г. вассал Батавии султан Сиака под нажимом прави<
тельства НИ полностью отказался от своих суверенных прав, за что-
получил крупную пенсию. В 1901 —1906 гг. колонизаторы окончательно
покорили соседний Джамби. Теперь они стали хозяевами всех при-
брежных районов Суматры.
Как за удачный повод ухватилась Батавия за восстание народно-
сти сасаков острова Ломбока против сюзеренов — балийских князей.
Встревоженные вестью, будто Ломбок запросил помощи англичан, ко-
лонизаторы срочно направили на остров сильную (свыше 4200 штыков)
военную экспедицию под предлогом защиты мусульман-сасаков от при-
теснений индуистов-балийцев. Но в августе 1894 г. балийцы и сасаки
совместно (!) нанесли голландцам внезапный сокрушительный удар и
разгромили их. Лишь послав сильные подкрепления, правительству НИ
в сентябре 1894 г. удалось подчинить Ломбок.
* Было истреблено свыше 3,5 тыс. ачехцев, в том числе 800 женщин и детей.
274
На севере Калимантана новым источником тревог для правитель-
ства НИ стало установление Британской компанией Северного Борнео
контроля над Сабахом в начале 80-х гг. XIX в. Ни энергичные протесты
голландцев и испанцев, ни лихорадочные попытки американцев опере-
дить англичан не увенчались успехом, и вся северо-восточная и север-
ная часть острова (Саравак, Бруней и Сабах) осталась зоной британ-
ского владычества. Напуганные происшедшим голландцы развернули с
запада, юга и востока рейды в центр Калимантана. В 1902—1909 гг.
они принесли успех. Восстание в княжестве Банджармасин было суро-
во подавлено. Примерно в то же время была подчинена центральная
часть о-ва Сулавеси.
В 1879 г. впервые был назначен голландский резидент на западную
часть Нуса Тенггары, где, в частности, началась разработка золотых
месторождений (о. Флорес). Но острова в основном были покорены в
1906—1908 гг.
К концу XIX в. колонизаторы высадились на острове Биак у се-
верного побережья Ириана и в западных районах самого побережья.
Бурная экспансия Германии и захват ею в 1864—1885 гг. восточной и
северной части Восточного Ириана (за чем последовала поспешная
английская аннексия южной ее части) внушали Батавии большую
тревогу за Западный Ириан, который она считала своим. Поэтому гол-
ландцы приветствовали англо-германский колониальный раздел Ириа-
на на востоке* и к началу XX в. построили первый голландский форт
на западе острова. Горький опыт войны в Аче в дальнейшем пригодился
голландцам. В районах затяжного сопротивления они широко применя-
ли блокгаузы, мобильные колонны, а также привлечение на свою сто-
рону феодальной (или родоплеменной) знати, традиционалистов, про-
тивопоставление ее новой мусульманской элите.
В начале XX в. под властью Нидерландов, малого государства
Европы (30 тыс. км2 с населением около 6 млн человек), оказалась
практически вся территория современной Индонезии, гигантский архи-
пелаг площадью около 1,9 млн км2, где проживало почти 38 млн че-
ловек (1905).
Аче послужило голландцам моделью и для разработки междуна-
родно-правовой фиксации отношений с подчинившимися княжествами.
Еще в 1898 г. С. Хюргронье и Хёюц предложили правительству для
заключения с Аче крайне лапидарную формулу так называемого Ко-
роткого заявления (Корте Феркларинг) из трех пунктов вместо прост-
ранных договоров, обычно подписывавшихся с местными правителями.
Батавия утвердила проект с небольшими изменениями. Согласно ему,
султан Дауд в 1903 г. 1) признал территорию своего княжества частью
Нидерландской Индии, а монарха Голландии своим сувереном; 2) он
обязывался беспрекословно повиноваться генерал-губернатору; 3) обе-
щал не вступать в какие бы то ни было сношения с другими государ-
ствами.
В течение первых двух десятилетий XX в. под нажимом Батавии
такие короткие заявления вынуждены были подписать и правители
других княжеств Внешних островов — всего 267. Лишь с пятнадцатью
из них были сохранены договоры старого типа.
* Попытки русского ученого-гуманиста, путешественника и этнографа Н. Миклу-
хо-Маклая побудить царское правительство воспрепятствовать колониальному поко-
рению Ириана были оставлены без внимания царским окружением. В противовес
экспертам типа С. Хюргронье Маклай был последовательным антиколониалистом и
гуманистом.
10*
275
Содержание Короткого заявления исчерпывающе отражало требо-
вания, предъявляемые голландцами некогда независимым правителям.
Вместе с тем эти документы становились краеугольными камнями сис-
темы косвенного управления, практикуемой голландцами во Внешних
владениях (кроме Сев. Молукк и Макасара) и в княжествах Явы*.
«Ордонанс о самоуправлении» 1914 г. окончательно закрепил эту систе-
му, оговорив возможность преобразования территорий косвенного
управления в прямое. Как следует из сказанного, Нидерланды также
участвовали в империалистическом разделе мира, сосредоточившись на
покорении всей островной части Нусантары и отказавшись ради этой
цели от других своих колоний (Малакки, Шри Ланки, Золотого Бере-
га). При этом, соглашаясь на серьезные экономические уступки более
мощным империалистическим хищникам в области экономики, своих
политических целей Голландия добивалась с редкостной настойчи-
востью и упорством.
* * *
Возросшие, в частности в связи с голландской экспансией, жизнен-
ные тяготы населения вызвали в конце XIX — начале XX в. ряд круп-
ных крестьянских движений. Восстание Теунгку Тапы развернулось в
княжестве Иди (в составе Аче) еще в годы войны (1898). Проповедник
ислама Тапа, хотя и прибегал к лозунгу джихада, все же явно пред-
почитал знамя домусульманского мессианизма. Он провозгласил себя
мессией, героем ачехского эпоса Малем Дива, возродившимся, чтобы
спасти страждущий народ. Он прибегал к колдовским и магическим
обрядам, внушая своим последователям веру в свою и их неуязвимость
эт голландских пуль и штыков. Ему удалось поднять на восстание на-
селение нескольких вассальных Аче княжеств. Мобилизовав крупные
силы, голландцы потопили восстание в крови.
К 1890 г. относится зарождение религиозно-мистического движения
в одном из беднейших резидентств Явы — Рембанге. Крестьянин Са-
мин выступил там с эгалитаристской «религией пророка Адама». Он
проповедовал повсеместное возвращение к коммуналистской собствен-
ности, уравнительному распределению жизненных благ, призывал не*
подчиняться носителям буржуазной собственности — голландцам. Ско-
ро движение приобрело массовый характер. Хотя Самин призывал к
ненасильственным методам сопротивления, колонизаторы были крайне
встревожены отказом саминитов платить налоги, нести барщинную по-
винность, их «посягательством» на леса и пустоши, отобранные аграр-
ными законами 70-х гг. Активизация движения в 1905—1907 гг. привела
к аресту Самина (1907) и ссылке его вместе с ближайшими помощни-
ками, а также к расправе с теми саминитами, кто стремился придать
движению боевой, радикальный характер. Тем не менее в 1914—1920 гг.
выступление саминитов возродилось. Во главе его встал крестьянин
Пак Карсиах и ученик Самина — Самат. Первый вскоре был схвачен и
сослан. Самат же, апеллируя к мессианистским иллюзиям крестьян,
призывал их к насильственным методам борьбы и изгнанию голланд-
цев. Окончательно подавить это движение удалось лишь в 1920 г.
* Все остальные земли Мадуры и Явы (за исключением «Частных земель»)
были, как известно, под прямым управлением голландцев.
276
Несмотря на свою стихийность, локальный характер, мессианские
или уравнительные иллюзии, все эти движения свидетельствовали о
пробуждении к антиимпериалистической борьбе массы индонезийского
крестьянства.
«ЭТИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА» ГОЛЛАНДСКИХ КОЛОНИЗАТОРОВ И ЕЕ ИТОГИ
Присущая эпохе свободной конкуренции политика либералов ха-
рактеризовалась бурной, зачастую хищнической экспансией частного
капитала в экономику НИ при минимальном регулирующем вмешатель-
стве государства. На рубеже веков она изжила себя. Наметился пере-
ход к так называемому «этическому курсу» колониальной политики.
Хотя провозвестником «этической политики» был парламентарий фан
Дедем, потребовавший уже в 1891 г. повышения жизненного уровня
«туземцев», децентрализации управления и обособления бюджета коло-
нии, манифестом этого курса принято считать нашумевшую статью вид-
ного юриста и общественного деятеля К. Т. фан Девентера «Долг
чести» (1899). Автор требовал вернуть колонии «беззаконно изъятые
из ее казны» после 1867 г.* 187 млн гульденов и обратить их на повы-
шение благосостояния «бедствующих туземцев». Девентер убедительно
показал, что своекорыстное и почти бесконтрольное хозяйничанье част-
ных монополий в колонии, которому попустительствуют либералы, чре-
вато во взрывоопасной атмосфере колонии либо революцией, либо от-
падением НИ и поглощением ее более сильной державой. Рекомендо-
валось усилить государственное вмешательство в экономические, соци-
альные и культурные дела колонии, осуществить ее вестернизацию.
В предлагавшемся курсе прослеживаются имманентные капитализму
требования: модернизация Индонезии, то есть создание современных
инфраструктуры, коммуникаций, образования (особенно профессио-
нально-технического), здравоохранения, кредита, систем ирригации,
а также децентрализация и дебюрократизация управления экономикой
страны. Наряду с этим «этический курс» отражал острое беспокойство
метрополии конкретной социально-политической ситуацией — паупери-
зацией низов, участившимися аграрными волнениями. Он ратовал за
смягчение опасно возросшей социальной напряженности, приобщение
«туземной элиты» к «западным», в первую очередь голландским, куль-
турным ценностям и даже создание «нового (читай — буржуазного)
среднего класса» индонезийцев с целью расширить социальную базу
колониального режима**.
Политика культурной вестернизации предусматривала реализацию
предложенной Снуком Хюргронье идеи «ассоциации культур Запада
(читай: Голландии) и Востока» в интересах создания некой «Ост-
Индской цивилизации», якобы способной синтезировать лучшие черты
обеих культур. Таким образом, предполагалось сформировать слой
«коричневых голландцев», опору патерналистски опекающего их
«просвещенного голландского колониализма». С другой стороны, счи-
тали «этики», воспитание приверженности культурным ценностям За-
пада поможет вывести индонезийцев из-под распространяющегося влия-
* То есть со времени, когда Генеральные штаты Нидерландов стали, контро-
лировать бюджет НИ.
** В этом контексте планировалось поощрять «туземные мануфактуры», мел-
кую местную продукцию.
277
ния политизированного ислама, кото-
рого, памятуя уроки Яванской и Ачех-
ской войн, голландцы очень опаса-
лись. Политика ассоциации, считают
индонезийские историки, есть не что
иное, как идеология, используемая
для оправдания колониальных отно-
шений между голландцами и коренны-
ми жителями, индонезийцами, -и для
закрепления такого статус-кво.
Однако отношение разных фрак-
ций голландской буржуазии к перс-
пективам повышения благосостояния
народных масс НИ не было одно-
значным. Молодая промышленная
буржуазия, торгово-предприниматель-
ский слой, занятый экспортом в коло-
нию товаров широкого потребления,
разделяли взгляды «этиков» по ориен-
тации. В самой НИ их поддерживали
голландцы-блейферс, то есть колони-
альные предприниматели, лица сво-
бодных профессий и служащие, кото-
Регент (бупати) Демака, князь Арьо рые навсегда осели в Индонезии. На-
Хадининграт с княгиней против, представители экстрактивных
отраслей экономики (например, горно-
добывающей промышленности), план-
тационного хозяйства, импортеры «колониальных товаров» в Нидер-
ланды без энтузиазма относились к идее подъема стандарта жизни
коренного населения, опасаясь вздорожания рабочей силы и увеличе-
ния издержек.
«Этическая политика», разумеется, была бы неосуществимой без
объективных возможностей, открывшихся в начале XX в К этому вре-
мени резко поднялись цены на продукцию НИ и соответственно начал-
ся бум производства. С 1900 по 1914 г. выпуск готового сахара возрос
вдвое — до 1,4 млн т, чая — в 5 раз, каучука — до 15 тыс. т (почти с 0),
нефти — вчетверо, до 1,54 млн т. Приток средств к казну НИ увели-
чился вдвое; колония стала весьма доходной. Другой причиной ее
«рентабельности» стало завершение покорения княжеств Индонезии и
соответственно радикальное сокращение военных расходов.
В споре двух фракций капиталистов метрополии победила промыш-
ленная буржуазия. В 1901 г. к власти пришли «этики» — христианская
партийная коалиция, враждовавшая с либералами. Она с небольшими
перерывами правила почти два десятилетия. Именно она и взялась за
реализацию «этической политики». В 1912 г. по ее настоянию были
наконец официально разделены бюджеты метрополии и колонии.
Социально-экономические достижения «этического курса» оказа-
лись весьма скромными. За 20 лет его реализации* метрополия выде-
лила колонии лишь около 40 млн гульденов (21% от пресловутого
«долга чести»), а позволила истратить на экономическое развитие не
* С начала 20-х гг. XX в. правительство Нидерландов, успокоенное спадом ре-
волюционной борьбы в Европе и испытавшее тяготы экономического кризиса, пере-
шло к жесткой политике в колонии, отбросив камуфляж.
278
более 1/4 выделенного. Программа ирригации действительно реализо-
вывалась (но вчетверо медленнее, чем планировалось), притом преиму-
щественно в районах действия сахарных предприятий. Программа
трансмиграции (планомерного переселения «избыточного» сельского
населения Явы на Внешние острова) потерпела крах. Зато спонтанный
отток полупролетарских элементов на табачные и другие плантации
Северной Суматры усилился. Была развернута сеть «банков народного
кредита», чтобы избавить население от ростовщиков — «чужеземных
азиатов», дерущих с клиента по 15% месячных. Но число этих банков,
ссужавших под 12—18% годовых, не превышало 89 к концу 20-х гг.
Кроме того, были созданы кредитные кооперативы — 90 на всю огром-
ную страну. Услугами тех и других пользовались преимущественно
сельская верхушка и слабая индонезийская буржуазия. Ростовщики ни
на йоту не сократили размах своих операций.
Некоторые сдвиги, хотя и скромные, произошли в сфере здравоох-
ранения. Колониальным властям, частному капиталу была нужна здо-
ровая рабочая сила. Осушались болота, чтобы одолеть лихорадку и
малярию, строились больницы и аптеки для «туземцев». В 1902 г. было
основано первое медицинское училище СТОФИА в Батавии. Населению
делались прививки, в результате чего масштабы эпидемий сократи-
лись. Но и эти меры были развернуты преимущественно в районах
европейского плантационного хозяйства. Один врач приходился на
400 тыс. жителей. Между 1900 и 1914 гг. на нужды здравоохранения
отводилось ежегодно от 1,5 до 2,5% госбюджета колонии, тогда как
на оборонные цели — от 20 до 25%. Смертность индонезийцев продол-
жала втрое превышать смертность среди европейцев.
В области народного просвещения политика «этического курса»
дала мизерные результаты. До первого десятилетия XX в. изучение и
преподавание голландского языка не поощрялось. Колонизаторы при-
держивались правила: «голландский язык для общения господ; мест-
ные языки для общения слуг и отдачи им распоряжений». Система
просвещения характеризовалась расовой сегрегацией. В 1893—1907 гг.
в начальных школах европейского типа учились голландские дети и,
как исключение, немногие потомки индонезийской аристократии. «Ту-
земные» начальные школы, где преподавание велось на языках Индо-
незии, подразделялись по имущественному признаку на две категории:
первая, где обучались дети элиты (в 1903 г. было лишь 43 таких шко-
лы), и вторая — для детей средней и низшей бюрократии, торговцев,
«сельской элиты». Срок обучения там был на 1 год короче (4 года),
учебники хуже, изучаемых дисциплин — меньше*. К 1903 г. таких школ
было около 570. Один учащийся приходился на 523 жителя НИ, ассиг-
нования на одного ученика в среднем составляли в год 3,5 цента. Одна-
ко вестернизация и модернизация, привнесенные «этическим курсом»,
потребовали множества специалистов, причем со знанием голландского
языка. В 1907—1914 гг. было вдвое увеличено число школ второй ка-
тегории, срок обучения увеличился, выпускники стали поступать в от-
крывшиеся профессиональные училища. В школах первой категории
наконец вводилось преподавание голландского языка, и они были под-
разделены на «голландско-туземные» и «голландско-китайские», тем
самым сегрегация углублялась. Начали открываться и трехлетние «де-
ревенские школы», где учили лишь на местных языках писать, читать
* История, в частности, преподавалась в духе европоцентризма и апологетики
голландского колониализма.
279
и считать. В 1905 г. их было 723; в 1912 г. стало уже 2500, но и тогда
они охватывали ничтожную часть деревенских подростков. Только в
1912—1914 гг. появляются первые средние школы (полные для европей-
цев и неполные для индонезийцев), где преподавание велось уже на
голландском языке. В европейской средней школе на одного учащегося
затрачивалось в 10—12 раз больше средств, чем в «туземной».
Англо-американская комиссия, изучавшая в начале 30-х гг. поста-
новку в НИ народного образования, верно квалифицировала цели «эти-
ков» в этой области: с одной стороны, «превратить туземные народы в
европейцев», «обучать их так, чтобы они стали квалифицированными
рабочими, пригодными для эксплуатации Западом», а с другой —
«сохранить в них уважение к исконному порядку».
В начале XX в. голландцы основали 3 профучилища для туземных
чиновников (ОСФИА) в Бандунге, Магеланге и Проболингго, всего на
180 учащихся; 3 педучилища (в Бандунге, Магеланге и Проболингго);
уже упоминавшееся выше профучилище для «туземных врачей» в Бата-
вии (СТОФИА). В 1913 г. аналогичное училище (НИАС) открылось в
Сурабае. В 1902 г. было основано сельскохозяйственное училище в Бо-
горе. Нетрудно заметить, что все профессионально-технические училища
создавались исключительно на Яве. И только в 1920—1924 гг. в Индо-
незии появились первые вузы*. На образование колониальное прави-
тельство затрачивало в среднем лишь 5 центов на душу населения
(1905 г.) и 20 центов (1918 г.), тогда как на военные цели — 125 цен-
тов. В свете сказанного, учитывая также высокую текучесть учащихся,
неудивительно, что в 1910—1914 гг. неполные средние школы, европей-
ского типа оканчивали в среднем 8 человек в год, а полные — 4.
С 1913 г. правительство ввело практику наследования должностей
бупати и ведана (областных и уездных начальников) при условии со-
ответствующего образовательного ценза. Это явилось мощным импуль-
сом для яванских прияи к обучению детей в школах европейского ти-
па **. В деревне, в отличие от города, полученное образование не откры-
вало перед подростком новых горизонтов. Даже трехгодичную «дере-
венскую школу» оканчивала лишь треть учащихся. «Этическая поли-
тика» в сфере образования оказалась бессильной даже остановить рост
неграмотности. Лишь 6% индонезийцев умели читать и писать.
В 1942 г. А. Фанденбос писал, что перед второй мировой войной наблю-
дался рост числа неграмотных по сравнению с началом века, так как
прирост населения школьного возраста происходит быстрее, чем увели»
чение числа учащихся. Проблема трудоустройства выпускников даже
при малых выпусках становилась все более и более жгучей. Число ва-
кансий на государственной службе оставалось мизерным. При этом
голландцу отдавалось предпочтение перед неголландцем, индо — перед
китайцем и индонезийцем, китайцу — перед «туземцем», сыну прияи —
перед простолюдином, индонезийцу-христианину — перед индонезийцем-
мусульманином. Последним же — их было подавляющее большинство —
оставались крохи. Все больше выпускников оставались без адекватного
распределения. Развивалась «инфляция дипломов», зарождался «ин-
теллектуальный пролетариат». Следствиями были разочарование,
* Для сравнения: на Филиппинах, например, первый университет появился еще
в 1611 г., а в 1863 г. было введено всеобщее начальное образование, бесплатное для
бедноты.
** И все же даже в годы первой мировой войны голландским языком владе-
ли лишь 0,1% индонезийцев—преимущественно выходцы из аристократической
среды.
280
Генерал-губернатор Иденбюрг (в центре) с сусухунаном и голландским резиден-
том Суракарты (1915)
озлобление, рост социальной и национальной напряженности, а отнюдь
не идиллические чувства благодарности голландцам, предсказанные
фан Девентером.
Еще одной целью «этической политики» была децентрализация
управления: делегирование полномочий от генерал-губернатора началь-
никам департаментов и служб, от голландских чиновников — «тузем-
ным». В соответствии с Актом о децентрализации 1903 г., вступившим
в силу с 1905 г., создавались три типа местных советов (раадс): регио-
нальные (в резидентствах), локальные (в кабупатенах, регентствах) и
муниципальные (в крупных городах) —всего до 60 таких органов. За-
кон сразу подвергся критике как недемократичный: все члены первых
двух видов раадс назначались, избиралась лишь часть муниципальных
советов, исключительно европейцы. Действовали жесткие цензы: иму-
щественный и образовательный. Долю административных полномочий
обрели только муниципальные советы. Надежды западных фабрикан-
тов и плантаторов на устранение чрезмерной централизации управле-
ния не оправдались*.
Ограниченность «этнического курса» очевидна. «Этики» даже не
поставили вопрос об отделении Индонезии от Нидерландов, добиваясь
лишь разделения бюджетов. Другими словами, этот курс полностью
* Видный деятель национально-освободительного движения Э. Дауэс Деккер за-
клеймил проведенную «этиками» «децентрализацию» как «постыдную комедию».
281
укладывался в русло империалистической колониальной политики,
лишь немного смягчив наиболее острые противоречия между колониза-
торами и угнетенными массами. Идеологи «этического курса» привет-
ствовали покорение Аче и Бали; позже — репрессии против националь-
но-революционных течений на Яве. Но «этическая политика» не осу-
ществила даже тех ограниченных задач, которые провозглашала. При-
чинами тому были и противоречивость интересов разных фракций гол-
ландской буржуазии, и сопротивление мощного консервативного гос-
аппарата колонии, и крайняя «бережливость» христианской коалиции,
пресекшей выплату колонии «долга чести» и осуществлявшей финан-
сирование реформы за счет роста налогообложения. Неудивительно,
что коренное население рассматривало их как обременительные и чуж-
дые его интересам.
Вместе с тем результаты «этической политики» были неоднознач-
ны. Выше уже говорилось о некотором прогрессе в области санитарии,
профилактики эпидемий, распространении, хотя и недостаточно широ-
ком, кредита. Появилось множество неведомых прежде профессий и
специальностей: фельдшеры, ветврачи, учителя светских школ, телегра-
фисты, железнодорожные служащие, клерки на частной службе, лесни-
чие, техники и т. п. Одновременно чрезвычайно разросся государствен-
ный аппарат*: управление кредитными банками (1900), службы здра-
воохранения, ремесла, животноводства и рыбоводства. В 1904 г. был
учрежден Департамент сельского хозяйства, в 1907 г. — Департамент
госпредприятий. Лишь незначительная часть индонезийской элиты ока-
залась инкорпорированной в государственный и частный аппараты
управления. Ассигнования на эти службы поглощали растущую часть
госбюджета.
Если не считать возросшей адаптации НИ к интересам западного
капитала и введения более действенного контроля над ним со стороны
голландских колониальных властей, «этический курс» окончился кра-
хом. С повышением налогообложения усилилась пауперизация и про-
летаризация крестьянства, ускорился распад общины, усиливалась со-
циальная напряженность. Расчеты на сформирование новой социаль-
ной опоры колонизаторов, создание «туземного среднего класса» рух-
нули.
Экономический прогресс, как подчеркивают индонезийские исто-
оики, не вызвал социального подъема: роста капитала и накоплений у
населения не происходило ввиду сохраняющегося низкого уровня жиз-
ни. Оказалось, что население еще более, чем прежде, зависит от пред-
принимателей и капиталистов — арендаторов земли и нанимателей.
Бесправие, произвол властей и дискриминация, как и встарь, остава-
лись характерными чертами Индонезии времен «этической политики».
Статья 111 Уложения об управлении колонией категорически запреща-
ла «организации и собрания политического характера в Нидерландской
Индии». Ослушникам грозило экстернирование или ссылка. Разные ко-
дексы законов и разные суды существовали для европейцев, «индо» и
японцев, с одной стороны, индонезийцев, китайцев, арабов и индий-
цев— с другой. «Пропасть между европейцами и коренным населе-
нием расширилась. Усилилась дискриминация по цвету кожи в самых
различных областях: экономической, социальной и политической.
В этих условиях они (европейцы. — В.Ц.) решили сохранить свою
* Уже в 1902 г. один чиновник приходился в Нидерландской Индии на 71 тыс.
жителей, тогда как в Британской Индии — на 300 тыс.
282
власть и свои привилегии», — так характеризуют «эру этического кур-
са» индонезийские авторы.
Действительно, вместо «ассоциации», приручения коренного насе-
ления, «этическая политика» колонизаторов привела лишь к обостре-
нию и ужесточению противоречий между империализмом и практически
всеми, но особенно — низшими слоями индонезийского общества.
ПРОБУЖДЕНИЕ АЗИИ И ВОЗНИКНОВЕНИЕ ОРГАНИЗОВАННОГО
НАЦИОНАЛЬНО-ОСВОБОДИТЕЛЬНОГО ДВИЖЕНИЯ. БУДИ УТОМО
Общепринятым среди советских историков является тезис о том, что
мировой капитализм и русское движение 1905 г. окончательно разбуди-
ли Азию. Сотни миллионов забитого, одичавшего в средневековом
застое населения проснулись к новой жизни и к борьбе за азбучные
права человека, за демократию. В их работах справедливо отмечается
также революционизирующее воздействие на страны Азии поражения
царизма в русско-японской войне. Влияние первой русской революции
сказывалось в НИ опосредованно: через примеры активизировавшегося
национально-освободительного движения в Индии, Китае, Иране, Тур-
ции.
Общенациональное движение за освобождение Индонезии имело
свою предысторию. Еще на рубеже XIX и XX вв. на общественной аре-
не НИ появилась молодая аристократка Раден Адженг Картини
(1879—1904), дочь и жена яванских бупати. Она выступила как про-
светительница, борец за женскую эмансипацию и оказала огромное
воздействие на развитие общеиндонезийского национального самосозна-
ния. Смелый протест против расовой дискриминации, энергичная борь-
ба за развитие национального (в частности, женского) образования,
в том числе и в народных низах, приобщение к передовой культуре За-
пада— все это обеспечило Картини широчайшую известность не толь-
ко в колонии, но и в метрополии. Демократизм этой чистой и цельной
натуры, неприятие идей «ассоциации» и космополитизма, чувство на-
ционального достоинства к концу ее короткой жизни помогли ей рас-
познать своекорыстные мотивы большинства «этиков». После ее кончи-
ны обе ее сестры и сын приняли деятельное участие в национально-ос-
вободительном движении.
Разночинец по происхождению, бывший врач Вахидин Судироху-
содо, подобно аристократке Картини, также мечтал о просвещении для
широких слоев народа, распространении чувств национального само-
сознания, сохранении и развитии исконной национальной культуры.
В 1906—1907 гг. он предпринял длительную поездку по Яве, собирая
средства для учебного фонда в пользу одаренных детей простолюди-
нов. Его идеалы и усилия были горячо поддержаны учащейся моло-
дежью, прежде всего студентами столичного медучилища СТОФИА, где
Вахидин ранее преподавал. 20 мая* 1908 г. в Батавии (карта № 17)
состоялось собрание учащихся этого вуза, объявившее о создании
союза Буди Утомо** под председательством студента Сутомо. В БУ
вступали учащиеся, служилая яванская интеллигенция, выходцы из
* Ежегодно отмечается в Республике Индонезии как День национального про-
буждения.
** Разными авторами переводится как «Высокая цель», «Благородное стремле-
ние», «Этика — превыше всего».
283
среды мелких торговцев, зажиточных крестьян. К осени 1908 г. союз
уже насчитывал 8 отделений (около 1,2 тыс. человек). Но вскоре об-
наружилось, что рост организации происходит преимущественно за счет
прияи, сдержанно относившихся к демократическим идеям Вахидина и
студенческой молодежи. Идеалы последних вскоре были подменены
призывами «обеспечить более гармоничное развитие страны», расши-
рить доступ к голландскому языку и западному образованию, разуме-
ется, прежде всего для элиты.
3—5 октября 1908 г. состоялся I съезд БУ в Джокьякарте, закре-
пивший приход к руководству наследственной феодальной бюрократии.
Председателем стал областной начальник прияи Арьо Тиртокусумо,
который больше заботился о возможной реакции колониального прави-
тельства на деятельность БУ, нежели об отклике коренного населения.
Вскоре в БУ наметился раскол: выделилось левое, демократическое
крыло, представленное в основном учащейся молодежью, и правое, эли-
тарное, умеренно-консервативное. Видя одну из главных задач в про-
свещении, левые добивались создания сети сельских школ, образова-
ния для широких масс; правые же доказывали, что начинать следует
с «более подготовленной» элиты и лишь на втором этапе просвещать
народ. Соответственно, хотя оба крыла признавали необходимость
овладеть передовой голландской наукой и культурой, левые делали
акцент на обретение профессионально-прикладных знаний в области
точных наук, агрикультуры, коммерции; правые же ставили во главу
угла овладение голландским языком и приобретение западных адми-
нистративных навыков. Большинство правых сочувствовало идее «ассо-
циации» С. Хюргронье, которую более радикально настроенное моло-
дежное крыло отвергало. Общими требованиями обеих фракций БУ
были поддержание на высоком уровне «национальной этики», принцип
свободы вероисповедания, намерение придать организации общеиндо-
незийский характер*. В соответствии с последним предлагалось исполь-
зование союзом как средства общения не сложного яванского, а более
простого и широко распространенного в Нусантаре малайского (индо-
незийского) языка.
Буди Утомо была первой национальной организацией современного
типа: с регулярно переизбиравшимся руководством, системой приема
членов, периодическими съездами, членскими взносами. Программа БУ
предусматривала моральное совершенствование населения, сохранение
всего ценного из культурного наследия при одновременном приобщении
к лучшему в культуре Запада. Детализирующие программу документы
предлагали расширить число профессионально-технических и ремеслен-
ных училищ; вести обучение основам здравоохранения, агрономии, жи-
вотноводства, техники; основать библиотеки и учебные фонды. В печа-
ти активисты БУ призывали создавать кооперативы и капиталистиче-
ские предприятия, способные устоять в конкурентной борьбе с китай-
ским и европейским капиталом. Политических требований документы
не содержали. А. А. Губер имел все основания утверждать, что цели
БУ объективно выражали «интересы зарождавшейся яванской буржуа-
зии», хотя составлявшее его ядро прияи было феодально-бюрократиче-
ским по происхождению.
* С самого начала в БУ кроме яванцев входили проживающие на Яве предста-
вители других народов страны. Однако руководящая группировка БУ всегда оста-
валась яванской по составу и культурной ориентации.
284
Колониальные власти решились ут-
вердить статуты (устав, программу и де-
тализирующие документы) БУ лишь в
декабре 1909 г. — через 14 месяцев пос-
ле их подачи и через 2 месяца после
прихода к власти консервативного руко-
водства, невзирая на лояльность и апо-
литичность союза, отсутствие у него мас-
совой базы * и общую созвучность его
устремлений программе «этического кур-
са».
После I съезда БУ слабо проявлял
себя как национальный союз. Его дея-
тельность сводилась к изданию журнала
«Сельский учитель», обращениям к вла-
стям с призывами повысить уровень
среднего образования, открытию школ-
интернатов для способной молодежи из
провинции. Молодые, радикально на-
строенные лидеры союза, такие, как
братья Чипто и Гунаван Мангункусумо,
обманувшись в надеждах на демократи-
зацию и политизацию БУ, покидали его
II съезде (1909), когда председателем
практически не изменила ни характера
Чипто Мангункусумо, лидер Буди
Утомо и Индийской партии
ряды. Смена руководства на
стал нечиновный аристократ,
деятельности, ни элитарности
лидеров, ни лояльности союза колонизаторам.
На экономическом поприще БУ мало чего достиг в рассматривае-
мый период. Создаваемые им кооперативы рушились, не выдерживая
конкуренции со стороны «чужеземцев-азиатов». Зато в культурно-про-
светительской сфере, в распространении идей общеиндонезийского на-
ционального самосознания успехи союза были весьма ощутимы. Позже
Сукарно подчеркивал, что Буди Утомо явил зримый пример «формиро-
вания сил посредством объединения».
САРЕКАТ ДАГАНГ ИСЛАМ И РАННИЙ САРЕКАТ ИСЛАМ (1911-1915).
МУХАММАДЬЯ
В отличие от БУ Сарекат даганг ислам (СДИ — Союз мусульман-
ских торговцев) с момента возникновения на Яве (1911 г.) превратил
в орудие объединения и сплочения религию ислама. Появление этой
ассоциации «туземных фабрикантов и торговцев» (преимущественно
специфической национальной тканью — батиком) было вызвано наступ-
лением бизнеса хуацяо в этой исконно индонезийской области, ростом
демократического движения хуацяо в результате Синьхайской револю-
ции, а также резкой активизацией христианских миссий в колонии.
Основателями СДИ были крупнейший батиковый магнат в г. Соло
(Суракарта) Хаджи Саманхуди и выходец из семьи мелкого прияи
журналист Тиртоадисурьо. Новая национальная экономическая ассо-
циация выступала за единство и деловую взаимопомощь мусульманских
дельцов в борьбе за «прогресс и процветание» страны. Однако в стра-
* В период наивысшего взлета популярности, относящемуся к 1909 г. (что объ-
ясняется еще и отсутствием организаций-соперников), БУ состоял из 40 первичных
организаций, насчитывавших около 10 тыс. членов.
285
не, где ислам исповедовало более 90% населения, призыв к объедине-
нию мусульман был воспринят широкими массами как призыв к на-
циональному объединению, отмечал советский востоковед А. Б. Белень-
кий. Действительно, в союз группами вступали представители социаль-
ных низов и к лету 1912 г. в СДИ уже числилось свыше 83 тыс. членов,,
в основном на Центральной и Восточной Яве. Это немедленно обостри-
ло подозрительность колонизаторов. Они заявили, что руководство СДИ
не способно контролировать положение в местных организациях
(«а это чревато эксцессами»), и на этом основании потребовали при-
дать союзу не централизованный общеяванский, а узколокальный,
а затем — конфедеративный характер.
В 1912 г. СДИ пришлось пересмотреть свои статуты, и 10 сентяб-
ря в г. Сурабае была зарегистрирована новая организация Сарекат
ислам (Союз ислама). Бурный рост СИ, главным образом за счет пред-
ставителей народных масс, продолжался, и в 1916 г. численность союза
превысила 800 тыс. членов. Одновременно активизировалась и рели-
гиозная жизнь мусульман Явы: резко возросло число хаджи, строились
новые мечети и молельни, исламские школы, создавались ссудные кас-
сы. Судя по программным установкам СИ, замечают авторы «Нацио-
нальной истории Индонезии», таким, как: развивать предприниматель-
скую инициативу, наладить взаимопомощь членов союза, стимулировать
просвещение и вообще все, что способствует подъему благосостояния
жителей, искоренять ошибочные представления об исламе, — эта орга-
низация абстрагировалась от политики. В то же время все действия
этого союза убедительно подсказывают, что СИ ставил перед собой и
политические цели*. Он всегда отстаивал справедливость в борьбе про-
тив колониального гнета, пороков правящих кругов. Эра СИ ознамено-
валась революционным подъемом, мужественными выступлениями про-
тив колониализма. Соответственно менялся и состав руководства. Пред-
ставители торгово-промышленной буржуазии оттеснялись на второй
план прежде всего новыми слоями, обязанными своим происхожде-
нием «этическому курсу»: служащими частных фирм и компаний, людь-
ми интеллектуального труда, лицами свободных профессий. Прияи по
происхождению, они оторвались от своего социального слоя, превратив-
шись в мелкобуржуазных интеллигентов. Виднейшим из них был Умар
Саид Чокроаминото, участник создания Буди Утомо, сменивший до
этого ряд профессий (механик, химик, журналист). Выдающийся зна-
ток ислама, теоретик «мусульманского социализма», превосходный ора-
тор, он в дальнейшем до самой кончины оставался главным лиде-
ром СИ.
Подняв знамя мусульманского национализма, Сарекат ислам при-
обрел общеиндонезийский характер, распространил свои организации
на Внешние острова. В его деятельности антикитайские нотки, свойст-
венные СДИ, постепенно исчезают, и он переориентируется на борь-
бу против западного империализма. Естественным следствием стано-
вится приток в его ряды рабочих, ремесленников, крестьян, для кото-
рых СИ предоставлял долгожданную возможность дать выход своему
недовольству существующими социальными условиями. Сарекат ислам,
как подчеркивал А. А. Губер, постепенно превращался в блок всех
антиимпериалистических элементов, объединивший различные про-
слойки и классы индонезийского общества в условиях еще недостаточ-
♦ Одной из причин внешней аполитичности союза был, несомненно, действовав-
ший тогда законодательный запрет «политической деятельности туземцев».
286
ного размежевания классовых сил. Иными словами, СИ не был ни пар-
тией, ни организацией единого фронта.
Заверения Чокроаминото на I съезде (янв. 1913 г.), что Сарекат
ислам не есть революционная (или даже политическая) организация,
что он лоялен властям, не успокоило последних. Они не доверяли спо-
собности лидеров держать в рамках законопослушания антиколониаль-
но настроенные массы, тем более что первые стачки: плантационных
рабочих в местечке Крапьяк (1912) и промышленного пролетариата в
г. Сурабае (1913) прошли под руководством активистов СДИ и СИ.
Испугались голландцы и того размаха, с которым происходил II кон-
гресс СИ, собравший свыше 50 тыс. участников и сочувствующих. Под
давлением голландцев конгресс постановил не принимать в СИ коло-
ниальных чиновников и неиндонезийцев*. В июне 1913 г. правительство
НИ запретило создание разветвленной централизованной структуры
СИ. В марте 1914 г. оно утвердило статуты местных отделений как не
зависящих от суракартского центра. Голландские трибунисты обосно-
ванно квалифицировали эту меру как проявление принципа «разделяй
и властвуй». Чиновники колониальной администрации использовали
любые предлоги, чтобы препятствовать работе СИ. Вместе с тем уже
с 1913 г., учитывая очевидный подъем чувства национальной гордости
индонезийцев, чиновникам-голландцам предписывалось не раздражать
«туземцев» унизительным обращением.
Однако вопреки препонам продолжался бурный рост Сарекат ис-
лама как общеиндонезийской революционно-демократической и антиим-
периалистической организации под знаменем исламского национализма.
СИ придерживался реформаторского, модернистского направления в
исламе. Его лидеры оправдывали взимание ссудного процента, рато-
вали за буржуазное развитие страны. Поначалу они широко разверну-
ли главным образом «социальную», т. е. миссионерскую, благотвори-
тельную деятельность. Но с течением времени СИ все более политизи-
ровался. Социально-миссионерская направленность была подхвачена
неполитической модернистско-исламской организацией Мухаммадья
(Союз пророка Мухаммада). Он был основан в ноябре 1912 г. состоя-
тельным торговцем и крупным богословом X. А. Дахланом и опирался
на духовенство, исламские интеллигенцию и предпринимательские кру-
ги, то есть преимущественно на городских мусульман. Мухаммадья
-активно занялась миссионерством, созданием исламских школ, библио-
тек, лечебниц и детских приютов, направляла деятельность своих орга-
низаций — женской и молодежной. Она проповедовала престижность
предпринимательства, деловитость, бережливость, боролась против тра-
диционалистского, консервативного подхода к вероучению. Священные
книги мусульман были переведены ею на языки народов Индонезии. Ре-
форматоры из Мухаммадьи выступали против индуистско-буддистских
и анимистических элементов, очень характерных для ислама на Яве,
против старинного адата, освящающего власть общинной верхушки и
препятствовавшего развитию буржуазных отношений в индонезийском
обществе.
Ряды Мухаммадьи неуклонно росли (особенно быстро на Цент-
ральных Яве и Суматре), и колонизаторы, убедившись в ее отстранен-
ности от политики, не препятствовали этому. Появились и другие анти-
традиционалистские исламские организации (Ахмадие). Это породило
* В последнем отразился страх колонизаторов перед проповедуемыми СИ идея-
ми панисламизма.
287
напряженность, главным образом потому, что ортодоксы (исламские
традиционалисты) ощутили, что подобное развитие событий угрожает
им. Вместе с ними против реформизма выступили адатные группиров-
ки и прияи. Этот раскол проявился с большей очевидностью, когда ор-
тодоксы создали собственную организацию Нахдатул У ламу* (Совет
уламов), чрезвычайно быстро распространившуюся в сельской местно-
сти и опиравшуюся на местных кьяи и хаджи — мусульманских бого-
словов и правоведов, действовавших преимущественно в деревне. Коло-
ниальные власти, чрезвычайно обрадованные идейным (а в дальней-
шем и организационным) расколом в среде неполитического мусуль-
манского движения, всячески старались усугубить его.
ИНДИЙСКАЯ ПАРТИЯ (1912—1913). КОМИТЕТ БУМИПУТРА
Развитие общеиндонезийского самосознания во втором десятиле-
тии XX в. распространилось и на этнический слой «индо», метисов от
смешанных голландско-индонезийских браков. В более широком смыс-
ле к этим слоям относили также блейферс — чистокровных голландцев,
навсегда осевших в колонии. Индо, владевших голландским языком,
часто получивших европейское школьное образование и тяготевших к
голландской культуре, власти Нидерландской Индии относили к гол-
ландцам **, и как таковые они были лишены права земельной собствен-
ности. Вместе с тем в европейской среде они подвергались дискримина-
ции. В центральной и муниципальной администрации им доставались
низшие, реже — средние должности, в армии — унтер-офицерские зва-
ния. «Этическая политика» допускала их на места низших администра-
торов и клерков в частные фирмы, но вскоре и эти возможности были
исчерпаны. Неадекватное уровню образования трудоустройство, запре-
щение приобретать в собственность землю, игнорирование их насущных
интересов правительством породили у многих индо настроения возму-
щения и стремление к отпору, что вылилось в создание в декабре
1912 г. Индийской партии (ИП).
ИП с самого начала образовалась как политическая, революцион-
ная организация, общенациональная и антиколониальная по характеру
и целям. Ее создателями были три видных национальных лидера
(«триумвират», как их прозвали): индо Дауэс Деккер, публицист и из-
датель, дальний родственник знаменитого Мультатули (см. выше); по-
томок яванского княжеского рода Суварди Сурьянинграт (Ки Хаджар
Деванторо), отказавшийся от сословных привилегий и зарабатывающий
на жизнь журналистикой, а также бывший лидер Буди Утомо врач
Чипто Мангункусумо, яванский разночинец, покинувший эту организа-
цию как бесхребетную. Усматривая корень зла в колониальном режи-
ме, разоблачая своекорыстие «этического курса», лидеры ИП стреми-
лись объединить индо и представителей коренного населения в совмест-
ной борьбе за независимость родины и подъем благосостояния масс.
ИП звала к сплочению в том числе и тех, кто не имел в жилах ни кап-
ли индонезийской крови, но был привержен идеалу процветания остров-
ного отечества. Вскоре партия насчитывала 30 отделений и 7,3 тыс. чле-
нов (1,3 тыс. индонезийцев, остальные — индо).
В программе Индийской партии говорилось, что ее целью является
воспитание у индонезийцев патриотизма, стимулирование их сотрудни-
* Официально оформилась в 1926 г.
** Их было около 60 тыс. человек — 75% от численности европейской колонии
в НИ.
288
чества на политически равноправной основе ради процветания родины
и подготовки народа к независимому существованию. Таким образом,
в декабре 1912 г. в программе первой политической организации Индо-
незии впервые прозвучал (хотя и в весьма осторожной форме) призыв
к независимости*. Среди средств к достижению этой цели назывались
такие, как воспитание общеиндонезийского национализма, искоренение
«расового высокомерия», чувства религиозной нетерпимости. Предла-
галось добиваться всеобщего равноправия, отмены дискриминации в
системе просвещения. Провозглашалась необходимость повышать жиз-
ненный уровень индонезийцев, в особенности их «экономически слабых
слоев».
Объективно выдвижение лозунга движения к независимости но-
сило революционный характер. Члены «триумвирата» подчеркивали,
что предпочли бы мирную передачу власти колонизаторами, но не
исключали и возможности вооруженного выступления в случае упор-
ного сопротивления последних. ИП была тесно связана с другими на-
циональными союзами не только идейно, но и организационно. Суварди,
например, был главой бандунгского отделения Сарекат ислама. Дауэс
Деккер был близок к основателям Буди Утомо, а Чипто являлся чле-
ном центрального руководства БУ.
Отношение колониальных властей к Индийской партии было,
естественно, самым негативным. Они клеймили ее как «социалистиче-
скую, подрывную партию масс». На самом деле ни тем, ни другим,
ни третьим ИП, разумеется, не была. Идеология ее была эклектичной,
и поддержку партия находила преимущественно среди революционно-
демократической интеллигенции. Предубеждение большинства индоне-
зийцев против индо препятствовало превращению ИП в массовую пар-
тию. Тем не менее в марте 1913 г. правительство отказало ИП в офи-
циальной регистрации даже после того, когда задача «подготовки
страны к независимости» была исключена из статутов. Выдавая под-
линные настроения «этиков», один из них, генерал-губернатор Иден-
бюрг, как раз в это время заявил, что «Нидерланды никогда не даруют
Индии независимости». 31 марта 1913 г. ИП была вынуждена принять
решение о самороспуске. Ее руководство и большая часть членов при-
соединились к более умеренной организации индо Инсулинде (Индий-
ский архипелаг).
Новая активизация лидеров бывшей ИП была вызвана недально-
видной попыткой голландцев вовлечь население колонии в торжества,
связанные со 100-летием освобождения Нидерландов от наполеонов-
ского ига (1813). Упомянутый выше «триумвират» создал в июле
1913 г. «Туземный комитет по празднованию столетия независимости
Нидерландов» (сокращенно — Комитет бумипутра), требовавший бой-
котировать подписку на эти цели и предавший осуждению бестактную
затею колонизаторов. Он призвал народ добиться отмены 111-й статьи
колониальных статутов, запрещающей политическую деятельность «ту-
земцев», и создания подлинного народного представительного органа.
Суварди в нашумевшем памфлете «Если бы я был голландцем...» би-
чевал оскорбительное намерение властей привлечь колониальных ра-
бов к участию в торжестве своих господ по поводу освобождения
метрополии от угнетения.
* Необходимо учесть, что и подобные идеи, и самое существование политиче-
ских партий находились тогда под запретом.
289
Разоблачительная смелость бывших лидеров ИП, требование ими
парламентского строя привела к аресту всех троих. В сентябре 1913 г.
Дауэс Деккер, Чипто и Суварди были высланы в метрополию, прово-
жаемые толпами единомышленников как защитники нации. Все поли-
тические партии Нидерландов, кроме социал-демократов, одобрили
действия колониальных «держиморд».
Деятельность Инсулинде в отсутствие «триумвирата» постепенно
угасала. В июне 1910 г., когда всем индо было даровано право земель-
ной собственности, она преобразовалась в Национальную Индийскую
партию с весьма умеренной программой и ориентацией только на индо.
ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА И ПОЛОЖЕНИЕ В ИНДОНЕЗИИ
Война стала тяжким испытанием для НИ. Метрополия, провозгла-
сившая нейтралитет, сохраняла самостоятельность лишь ценой усилен-
ного лавирования между враждующими блоками государств. Антанта
поставила под контроль ее внешнюю торговлю и конфисковала около
трети торгового флота. Германия же, угрожая вторжением, беспрерыв-
но вымогала продовольствие. Тем не менее первые три года империа-
листической бойни даже принесли крупные прибыли Нидерландам,
торговавшим с обеими сторонами. Лишь в 1917—1918 гг. систематиче-
ский захват англичанами голландских судов, чтобы пресечь снабжение
противника, и тотальная подводная война, развязанная Германией,
нанесли голландской буржуазии большой ущерб.
Цены на каучук, копру, сахар, чай упали к 1918 г. ниже себестои-
мости. Торговля НИ срочно переориентировалась на восток — на США
и Японию, но это, понятно, не могло дать немедленного эффекта. Огра-
ничение производства экспортных культур привело к безработице и
снижению заработной платы рабочих. Резко поднялись в цене импорт-
ные товары, включая ширпотреб. К 1918 г. они выросли в 2,5 раза
сравнительно с довоенными. Участились случаи голода, так как Брита-
ния запретила своим колониям вывоз риса, традиционно закупаемого
НИ. Вместе с тем плантаторы противились переориентации даже части
своих земельных массивов на производство продовольствия. Объем взи-
маемых налогов, прямых и косвенных, расширился с 1914 по 1917 г. на
20 млн гульденов. Все это не могло не отразиться на положении наиме-
нее защищенных слоев общества. Десятки тысяч погибли во время вой*
ны от голода и массовых эпидемий. Гнев и возмущение народных низов
приобрели высокий накал, внушающий беспокойство колонизаторам.
Но не меньшую их тревогу вызывали звучавшие в Японии призывы
аннексировать фактически отрезанную от метрополии Индонезию. Ли-
хорадочно росли расходы правительства НИ на содержание колониаль-
ной армии и флота: с 1912 по 1918 г. они увеличились до 25 млн гуль-
денов, достигнув четверти расходной части бюджета колонии.
Изоляция НИ от метрополии способствовала активизации местной
буржуазии. Расширилось производство батика, местных сигарет с
гвоздикой (кретек), мебели, плетеных изделий. Открылись предприя-
тия, производившие мыло, спички, лекарства, безалкогольные напитки,
прежде ввозившиеся из Европы. Встревоженные бурной торговой
экспансией Японии голландцы способствовали этому. В годы войны,
как и прежде в обслуживании внутреннего рынка, первичной перера-
ботке сырья и мобилизации последнего для экспорта, а также в ссуд-
ных операциях продолжал доминировать капитал хуацяо (в меньшей
290
степени — арабской и индийской буржуазии), рассматриваемый индо-
незийцами как инонациональный*. Это преграждало коренным жите-
лям доступ в те секторы экономики, где обычно происходит первона-
чальное накопление капитала. Восстановление после 1918 г. торговли
с Европой, а также возросшая экспансия монополистического капита-
ла Запада вызвали повальные банкротства едва народившихся в годы
войны национальных предприятий.
Естественным следствием усугубления жизненных тягот стал
подъем народных антиколониальных движений. Новый импульс на
Центральной и Восточной Яве получило религиозно-мессианское дви-
жение саминитов, возглавленное преемником покойного лидера — Са-
матом. Он предрекал пришествие двух мессий-освободителей, гармо-
ничное общество без колонизаторов, возвышение крестьянского сосло-
вия. Но в отличие от Самина Самат призывал к насильственному нис-
провержению колониализма. Произведенные властями аресты не дали
результатов: движение Самата в резидентствах Семаранг, Рембанг и
Мадиун продолжалось с 1914 по 1920 г. Выступление аналогичного ти-
па в 1916 г. развернулось также в резидентстве Бесуки, но там колони-
заторы сумели разгромить его довольно скоро.
Отягощение налогового бремени, вызванное войной, и усиление на
Внешних островах (карта на правом форзаце) керджа роди (государ-
ственной барщины) также вызвали там активизацию крестьянских
выступлений. Для них весьма характерны были лозунги феодального
национализма, призывы к восстановлению суверенных местных кня-
жеств.
На Северной Суматре в 1915 г. войска подавили восстания в ба-
такских районах Тапанули и на восточном побережье. Однако в том же
году в Тапанули возник антиколониальный союз Сарекат пархудамдам
(Союз ниспровергателей существующего порядка), развернувший борь-
бу за отмену налогов, восстановление независимого княжества батаков.
Лидеры восставших прибегали к магическим обрядам, якобы дарую-
щим неуязвимость. Народное восстание в Макассаре добивалось вос-
становления султаната Гова. Крестьянские волнения потрясали юго-
восток и север Сулавеси.
На оловоносных островах Банка и Белитунг прошли выступления
горняков, сразу на нескольких островах Нусатенггары (Бали, Лом-
бок, Флорес, Тимор, Сумба) началось бурное антиколониальное движе-
ние. Практически везде голландцы использовали войска, но, подавлен-
ные в одном районе, восстания вспыхивали в других с новой силой.
Чрезвычайно упорным было сопротивление в Джамби. Раскрытие
полицией и подавление в 1914 г. антиголландского заговора не разря-
дило напряженности, возраставшей в связи с ростом повинностей и
злоупотреблениями властей. В середине 1916 г. здесь началось мощное
крестьянское восстание под руководством исламско-мистического обще-
ства Сарекат абанг (Красный союз) **. Его участники также прибегали
к магическим обрядам. С появлением в Джамби отделения Сарекат
* Свыше 1/4 китайского самодеятельного населения в Индонезии занимались
торговлей и ростовщичеством. Неуклонно нарастая, совокупные вложения хуацяо в
экономику НИ к концу 30-х гг. составили свыше 150 млн американских долл., усту-
пая лишь инвестициям голландской и английской буржуазии, но заметно превосходя
совокупные вложения остальных стран Запада, уже не говоря о буржуазии корен-
ных национальностей.
** Повседневная одежда индонезийских простолюдинов того времени была крас-
но-коричневого цвета.
291
ислама лидеры «Красного союза» заимствовали многое из его идеоло-
гии и организационных форм. Председатель местного отделения СИ
Хаджи Агус был одним из руководителей восстания. Другой его лидер,
Дулвахид, провозгласил себя воскресшим раджой Джамби, так что
и этому движению не был чужд феодальный национализм.
Повстанцы захватили город Муаратембеси, ряд округов провинций
Джамби и Палембанг. Они освобождали заключенных, жгли дома
«голландских прихвостней», расправлялись с полицейскими и чиновни-
ками, распространяли лозунги Сарекат ислама. Местные армейские
контингенты были разгромлены. Лишь стянув войска с Явы и из Ми-
нангкабау, в декабре 1916 г. голландцам удалось сокрушить движение,
перебив сотни его участников, приговорив 76 из них к смерти, а 1738 —
к тюрьме и каторге. Вместе с тем, сознавая неизбежность уступок, ко-
лонизаторы несколько снизили налоги и ограничили объем керджа
роди на всей Суматре.
Угроза иностранного вторжения в НИ побудила голландцев раз-
вернуть в колонии «движение за обороноспособную Индию» (Индие
феербаар) с задачами масштабного укрепления колониальной армии
и флота и создания так называемой «туземной милиции». Был даже
принят закон, обязывавший население колонии участвовать в оборони-
тельных мероприятиях; обсуждался второй — о введении всеобщей
воинской повинности. Однако национальные организации, прежде всего
Сарекат ислам и политизировавшийся в эти годы Буди Утомо, заявили,
что поддержат все эти меры лишь при серьезных уступках колониза-
торов: разрешении политической деятельности и открытии в НИ пред-
ставительного органа. Под давлением обстоятельств, считаясь с учас-
тившимися народными выступлениями, Гайте пришлось пойти на неко-
торые уступки. Как пишут индонезийские историки, хотя законопроект
о всеобщей воинской повинности и не прошел*, закон о предстоявшем
в 1918 г. создании Фолксраада** был утвержден в декабре 1916 г. Ге-
неральными штатами.
В 1915 г. наконец была пересмотрена и пресловутая 111-я статья
Уложения об управлении колоний. Предусматривалось, что с сентября
1919 г. жителям НИ будет предоставлено право союзов и собраний,
«если они не угрожают общественному порядку». Хотя на проведение
открытых митингов требовалось разрешение властей, агентура которых
наделялась правом присутствовать на любых собраниях и закрывать
их, если они приобретут «подстрекательский характер», все же это бы-
ла крупная победа национально-освободительного движения. Теперь
оно могло использовать общедемократические формы борьбы. Продол-
жая «децентрализацию управления колонией», власти создали первые
муниципальные советы на Суматре (1917). На Яве с 1916 г. индонезий-
цы были допущены к участию в выборах в эти советы. Вместе с тем
установленные для избирателей образовательный и имущественный
цензы были чрезвычайно высоки. В 1914—1916 гг. колонизаторы посте-
пенно отменили на Яве такой пережиток феодализма, как керджа роди,
компенсировав ущерб увеличением подушного налога. Барщина была
тяжким бременем, и население с энтузиазмом встретило уступку. На-
конец, в Годы войны голландцы сочли за благо уравнять на ряде пред-
* Не был принят и закон о создании «туземной милиции» — то и другое вслед-
ствие страха голландцев перед перспективой вооружения народа.
*♦ Фолксраад (Народный совет)—карикатурное подобие парламента в коло-
ниальной Индонезии (см. следующую главу).
292
ириятий жалованье индонезийских и голландских служащих, а в армии
открыть «туземцам» доступ к офицерским званиям. Естественно, от
этих мер выиграли лишь высшие слои коренного населения.
Расточая посулы, идя на вынужденные уступки, Батавия, однако,
не забывала и о «политике кнута». Так, генерал-губернатор фан Лим-
бург Стирум, которого даже индонезийские историки характеризуют
как «самого гуманного и мягкого» главу колониальной администрации
в XX в., заигрывая с национальными союзами НИ, одновременно не
преминул учредить Политическую разведывательную службу, другими
словами, охранку.
ИНДИЙСКИЙ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИЧЕСКИЙ СОЮЗ (ИСДС)
И САРЕКАТ ИСЛАМ В 1914—1917 гг.
9 мая 1914 г. в Сурабае (карта на правом форзаце) группа гол-
ландских социал-демократов (X. Снеефлит, А. Бааре, Я. Брандстедер,
Д. Кох) основала Индийский социал-демократический союз (ИСДС),
считавший главной своей задачей соединить социал-демократические
идеи с рабочим движением. Члены Союза, преимущественно голланд-
ские интеллигенты, примыкали либо к Социал-демократической рабо-
чей партии (СДАП) Нидерландов*, либо к Социал-демократической
партии (СДП), критиковавшей СДАП слева. СДП поддерживала тре-
бование отделения Индонезии от Нидерландов. Если левые (СДП) рас-
сматривали ИСДС «как зародыш боевой индонезийской социалистиче-
ской партии», то правые требовали его превращения в «хороший учеб-
ный клуб». Левые разоблачали империализм, звали индонезийских тру-
дящихся к союзу с европейским пролетариатом, привносили в их среду
революционное сознание. Вместе с тем, идейно близкие к голландским
трибунистам, они не были свободны от их левацких ошибок.
Численно этот политический союз был невелик (до 140 человек к
1917 г., лишь немногие из них были индонезийцы). Преодолевая этот
недостаток, в начале 1917 г. ИСДС создал в Сурабае свой индонезий-
ский филиал — союз Сама Рата («Равенство»), объединявший свыше
100 человек. Будучи немногочисленным, ИСДС вел свою работу в мас-
сах через другие, например профсоюзные, организации, причем после-
довательно выступал за интернациональные союзы, объединявшие ин-
донезийских, голландских, китайских рабочих и служащих. ИСДС ока-
вывал значительное влияние на профсоюзы ломбардных служащих,
учителей, но особенно на крупнейший профсоюз рабочих рельсового
транспорта (ФСТП). Редактором газеты последнего был X. Снеефлит,
сумевший радикализировать этот профсоюз и расширить его членство
с 210 человек (1908) до 3700 человек (1917), причем свыше 3 тыс. из
них были индонезийцами. Из их рядов выдвинулись молодые способ-
ные лидеры Дарсоно и Семаун. Последний совмещал членство в ИСДС
и ФСТП с руководством семарангским отделением Сарекат ислама.
Прочными были позиции ИСДС в Союзе младшего персонала
ВМФ, объединявшего «нижних чинов» флота. Его секретарь, член ру-
ководства ИСДС Я. Брандстедер открыл в Сурабае Клуб моряка,
* СДАП — одна из наиболее оппортунистических партий II Интернационала.
Ее лидеры оправдывали колониальные порядки в НИ «цивилизаторской миссией»
Голландии, утверждали вслед за буржуазией метрополии, что Индонезия «не созре-
ла» для независимости, заявляли, что колониализм может быть сохранен даже при
социализме. Члены СДАП идейно практически смыкались с «этиками».
293
проводивший социал-демократическую пропаганду. Она давала свои
плоды. В мае 1916 г. 400 моряков вышли на демонстрацию протеста
против ужасающих условий содержания больных в военном госпитале
Сурабаи. На грани выступления был и экипаж новейшего броненосца
«Семь провинций». Лишь после запрещения демонстраций законода-
тельным путем колонизаторы сумели несколько разрядить обстановку.
ИСДС осуществлял работу и в политических союзах, например в Инсу-
линде. Совместно они провели ряд выступлений в 1915—1916 гг., обра-
зовали в сурабайском муниципалитете общую фракцию. Однако в даль-
нейшем отношения осложнились и даже дошли до разрыва. Причиной
отчасти была узость социальной и этнической базы Инусулинде, объеди-
нявшей главным образом индо, отчасти — левацкие ошибки самого
ИСДС, разочарованного «буржуазным характером» Инсулинде, кото-
рый отодвигал на второй план борьбу за независимость НИ и анти-
колониальную революцию в пользу немедленного социалистического
переворота. Отношения с Сарекат исламом складывались у ИСДС бо-
лее гармонично. С начала 1916 г. оба союза провели ряд митингов в
защиту крестьян «Частных земель». Ряд отделений СИ находился под
руководством активистов ИСДС. Лидеры последнего вели весьма эф-
фективную пропагандистскую деятельность и в других организациях
НИ. Но полагая, что Сарекат ислам есть «организация туземного про-
летариата», руководители ИСДС ошибались: в этом исламском союзе
доминировала буржуазная и мелкобуржуазная стихия.
ИСДС был единственной национальной организацией, сразу и безо-
говорочно отвергшей (по инициативе его левого крыла) кампанию
Индие феербаар (Обороноспособная Индия). Левое крыло ИСДС при-
ветствовало февральскую революцию в России 1917 г. Снеефлит в
статье «Победа» призвал «последовать примеру русских». Подвергну-
тый суду, он блестяще защищался и был оправдан: обстановка рево-
люционного подъема в Европе не благоприятствовала судебной распра-
ве над ним. Ободренные левые в ИСДС тотчас активизировали рево-
люционную пропаганду. Они требовали введения общедемократических
прав и свобод, настаивали на конфискации прибылей плантаторов,
возросших в связи с войной. На очередном годичном собрании ИСДС
левые провели своих представителей на ключевые посты в Союзе.
Окончательно теряя контроль над организацией, правые пошли на
раскол. В сентябре 1917 г. они создали Индийскую социал-демократи-
ческую партию (ИСДП), филиал СДАП в Нидерландах. Индонезийцев
в ней не было. Левые, сохранив прежние названия (ИСДС и Сама
Рата), активизировали революционную деятельность, хотя численность
их организации на первых порах резко сократилась*. В октябре 1917 г.
была опубликована новая программа ИСДС. Она разоблачала импе-
риалистический характер колониальной эксплуатации страны, выдвига-
ла лозунг союза индонезийских трудящихся с пролетариатом индустри-
ально развитых стран. К сожалению, антифеодальные и антиколони-
альные задачи, стоящие перед грядущей индонезийской революцией,
способность национальной буржуазии на первом ее этапе выступить
союзником пролетариата не были поняты руководителями ИСДС.
Программа, забегая вперед, звала народ к социалистической револю-
ции. Аграрный вопрос совершенно не нашел в ней отражения.
* В момент раскола—до 50 человек. Но уя^е к маю 1918 г. она поднялась
до 740—750 человек (в том числе 190 — в Сама Рата).
294
Тяготы жизни трудящихся в годы войны, распространение идей
ИСДС вызвали стремительный рост численности и радикализацию Са-
рекат ислама. Так, семарангское его отделение под руководством энер-
гичного Семауна выросло с 1,7 тыс. человек в 1915 г. до 20 тыс. в
1916 г. В целом же в 1916 г. все организации СИ насчитывали уже
почти 800 тыс. человек и действовали не только на Яве, но и на Су-
матре. Бурному росту способствовало и создание в 1915 г. лидерами
СИ явочным порядком Центрального Сарекат ислама (ЦСИ), то есть
руководящего общеиндонезийского центра. Учитывая нестабильность
положения в колонии и метрополии, голландским властям поневоле
пришлось утвердить статуты ЦСИ.
Развивался и процесс демократизации СИ. В движении усилива-
лось мелкобуржуазное течение; буржуазия — индонезийская и араб-
ская— оказывалась оттесненной на второй план. ИСДС и СИ совмест-
но создавали новые профсоюзы. Радикализация СИ пугала правое его
крыло. В июне 1916 г. был созван I Национальный конгресс СИ, на
котором не без труда удалось предотвратить раскол организации, за-
теянный правыми. Поддержав Индие феербаар, председатель ЦСИ
У. С. Чокроаминото выдвинул требование самоуправления для НИ. Он
призвал народ к массовой борьбе в составе СИ за этот политический
идеал, что не исключает унии с Нидерландами, подчеркнул он. В итоге
принятые резолюции отражали ряд общедемократических требований,
разоблачали злоупотребления властей и расовую дискриминацию,
выступали в защиту интересов крестьянства и кули, но также нацио-
нального предпринимательства в противовес западному. Именно там
впервые были оглашены идеи «мусульманского социализма» Чокроами-
ното, зовущие обеспечить классовый мир на базе ислама, который гла-
ва ЦСИ считал подлинно социалистическим и демократическим уче-
нием. В избранном конгрессом руководстве ЦСИ преобладали пред-
ставители мелкобуржуазной интеллигенции.
Но наиболее значительным пиком в развитии Сарекат ислама
явился, несомненно, его II Национальный конгресс в Батавии (20—
27 окт. 1917 г.). К этому времени его отделения возникли также на Су-
лавеси и Калимантане, Флоресе и Риоу и т. п. Руководству ЦСИ уда-
лось основать второй (после ФСТП) по мощи профсоюз — Персонеел
Фабрике Бонд (ПФБ), то есть Союз персонала (сахарной) промыш-
ленности. В результате и в составе самого СИ существенно возросла
пролетарская прослойка. Председатель ЦСИ У. С. Чокроаминото по-
требовал в своем докладе предоставления Нидерландской Индии ста.
туса доминиона и учреждения подлинного парламента, а также отме-
ны избирательных цензов. Была обозначена и конечная цель СИ — не-
зависимость Индонезии. Конгресс выдвинул Чокроаминото и Агус Са-
лима кандидатами от СИ в создававшийся Фолксраад, хотя характер
этого «представительства», подвергнутый на съезде резкой критике Се-
мауном и другими левыми, едва ли удовлетворял руководство ЦСИ в
целом. Конгресс потребовал также от правительства устранить из Уло-
жения об управлении колонией все сохранившиеся статьи, фиксировав-
шие бесправие индонезийцев и ограничивавшие демократические права
и свободы. В выступлениях лидеров СИ впервые прозвучало преду-
преждение властям, что их консерватизм и произвол способны толкнуть
Сарекат ислам на революционный путь борьбы.
Впервые на этом конгрессе Сарекат ислам в прямой и открытой
форме противопоставил «преступному» западному капитализму пози-
тивно оцениваемое национальное предпринимательство. В связи с этим
295
резолюции II конгресса призывали к борьбе за передачу «Частных зе-
мель» индонезийским собственникам, за национализацию железных до-
рог, за введение прогрессивного земельного налога. Также впервые за
историю СИ в резолюциях его конгресса среди общедемократических
прозвучали и пролетарские требования: добиваться обязательного стра-
хования рабочих на случай инвалидности, пресечения злоупотреблений
при вербовке кули на европейские предприятия Внешних островов,
запрещения детского труда. В итоге сложилась парадоксальная ситуа-
ция: оказалось возможным сочетать в одном программном документе
требования пролетариата, выступавшего против капитализма вообще,
и требования национальной буржуазии, боровшейся только против гос-
подствовавшего в стране иностранного капитала, как отмечал А. Б. Бе-
ленький. Причиной, очевидно, была ненависть к общему противнику —
иностранному капиталу, абсолютно доминировавшему в сфере предпри-
нимательства и эксплуатировавшему подавляющее большинство рабо-
чих. Авторы «Национальной истории Индонезии» подчеркивают также,
что прозвучавшие социалистические лозунги (например, классовой
борьбы против иноземного капитала) среди прочих причин были вызва-
ны также развернувшимися в метрополии революционными волнениями
масс.
Конгресс открыто поднял знамя реформации ислама, призвал к
восприятию этим учением новейших достижений науки. Выступавшие
настоятельно требовали расширения сети мусульманских школ всех
уровней. На II Национальном конгрессе впервые обнажился антаго-
низм между правым крылом СИ во главе с Абдул Муисом, Агус Сали-
мом и др. и левым, возглавлявшимся Семауном, М. Юсуфом, Алими-
ном. Председатель ЦСИ У. С. Чокроаминото занимал промежуточную
позицию, но ближе к правым. На этом конгрессе он упрекал левых,
в частности ИСДС, в том, что, «лишая индонезийцев религии, он под-
рывает их силу». Что касается А. Муиса, то он, выступая против интер-
национализма ИСДС, стремился возбудить подозрительность и вражду
к деятельности его представителей в составе СИ.
Завершившийся за считанные дни до Великой Октябрьской социа-
листической революции в России II Национальный конгресс СИ проде-
монстрировал резко возросший уровень общеиндонезийского нацио-
нального самосознания, курс народного движения на антиимпериализм
и антиколониализм. Все это подготовило почву для глубокого воздей-
ствия идей русской революции на ситуацию в Индонезии. Особенно
сильным было ее влияние на ИСДС. Его лидеры были единодушны во
мнении, что именно русская революция оказала наибольшее влияние
на программные установки социалистического движения в Индонезии.
ХРОНОЛОГИЧЕСКАЯ ТАБЛИЦА
Древний период — эпоха ранних государств (конец I тысячелетия до н, э. — VII в,)
132 г. Около 160 г. Сообщение «Цянь Хань Шу» о посольстве из страны Ецзяо Сообщение Клавдия Птолемея о торговом городе Аргире на острове Ябадиу, о торговых городах и поселениях Малаккско- го полуострова
III в. Ill—V вв. Сообщения китайских источников о стране Сытяо Древние государства Малаккского полуострова (Тунсун, Тамбралинга, Лангкасука, Паньпань и др.) в составе империи Бапном
Середина III—V/VI вв. Время существования царства Гэин (Дяин) по сведениям ки- тайских источников
Начало V в. Надписи раджи Мулавармана, правителя государства в районе
430—452 гг. Около середины V 441—563 гг. Кутэя (Калимантан) Миссии в Китай из государства Хэлодань в. Надписи раджи царства Тарума Пурнавармана Основной период посольских связей царства Ганьтоли с Ки- таем
454—464 гг. Правление ганьтолийского монарха Варанарендры
Середина V — середи- Расцвет царства Ганьтоли
яа VI в. 473—630 гг. 531—670 гг. VI в. 627—650 гг. Посольские миссии в Китай из государства Поли Посольские миссии в Китай из государства Даньдань Расцвет государства Лангкасука Ранний период существования государства Калинга (по да- там посольских миссий в Китай)
674 г. Упоминание о правлении раджи Симо в Калинге в китайских источниках
Эпоха средневековья (VII—первая половина XVII в.)
670—742 гг. Посольства из раннего государства Шривиджая к китайско- му двору династии Тан
671—695 гг. 683—686 гг. Последняя четверть VII — сер. VIII в. Конец VII — первая половина VIII в. 732 г. 742—755 гг. Сведения паломника И Цзина о Мелаю и Шривиджае Древнемалайские надписи ранней Шривиджаи Экспансия Шривиджаи в Западной Нусантаре и складывание крупного суматранского государства Ранние сундские княжества Галух, Сунда-Паджаджаран, Ку- нинган Надпись короля Матарама Санджаи из Чанггал Перенос центра государства Санджаи на восток при короле Гаджаяне
-Середина VIII —сере- Правление королей династии Шайлендра на Центральной Яве
дина IX в. 760 г. 775 г. Около 780 — около 800 г. Конец VIII — нача. XI в. Около 800—819 гг. Не позднее 824 — около 832 г. 832 г. — конец IX Около 850 г. Надпись короля Гаджаяны из Динойо Лигорская стела махараджи Шривиджаи Махараджа рака Панунггалана из рода Санджаи по Расцвет королевства Шривиджая как морской империи Махараджа рака Барака из рода Санджаи Правление короля Самаратунгги из династии Шайлендра в. Период правления королей-рака на Центральной Яве Основание шривиджайским махараджей Балапутрой монасты- ря в Наланде (Индия)
•Около 850—882 гг. Правление махараджи рака Каюванги, конец правления ди- настии Шайлендра на Яве
882—891 гг. Ранние хартии-надписи короля балийского королевства Сингхамандава
898—928 гг. Правление королей Матарама: Балитунга, Дакши, Тулодонга, Вавы
913—915 гг. Войны короля балийского королевства Сингхамандавы Кеша- ривармадевы за расширение своих владений на острове Бали
297
915—942 гг.
929—947 гг.
955—966 гг.
Вторая половина X в.
Около 990—1016 гг.
991/992—1016 гг.
977, 1082 гг.
1005—1008 гг.
1019—1042 гг.
1025 г.
Около 1021—1077 гг.
1028—1037 гг.
1042 г.
Вторая половина XI —
начало XII в.
Около 1104 — около
1115 г.
Не позднее 1116—ИЗО г.
1135—1157 гг.
1079—1119 гг.
1133 — около 1150 г.
Около 1155—1177 гг.
1160—1185/90 гг.
1177 г.
Последняя четверть
XII — начало XIII в.
1180—1183 гг.
1181 г.
1221—1222 гг.
1222 г.
1222—1227 гг.
1227—1249 гг.
1247—1270 гг.
1249—1250 гг.
1250—1268 гг.
1268—1292 гг.
Около 1269 г.
1275 г.
1284 г.
Около 1286 г.
1289—1290 гг.
1289 г.
Начало 1292 г.
Весна 1292 г.
Конец 1292 г.
Март 1293 г.
Май 1293 г.
Ноябрь 1293 г.
1293—1309 гг.
1295 г.
Правление рату Уграсены в Сингхамандаве
Правление махарджи государства Матарам Синдока и пере-
нос столицы Матарама на Восточную Яву
Правление Табанендры из балийской династии Вармадевы
Второй (основной) период правления королей балийской ди-
настии Вармадевы
Правление короля Матарама Дхармавангши
Войны Матарама с Шривиджаей
Посольства в Китай из калимантанского государства Пони
(Буни)
Строительство махараджами Шривиджаи буддийского мо-
настыря в Индии (Негапатам)
Правление Аирлангги в Матараме
Нападение флота Чолов на шривиджайские владения
Периоды правления на Бали Маракаты и Анака Вунгсу
Войны Аирлангги за воссоединение Матарама и отвоевание
вассальных территорий
Раздел Матарама на Джанггалу и Кедири
Борьба между Джанггалой и Кедири
Правление Джаяварши Кедирийского
Правление махараджи Кедири Камешвары I
Правление Джаябхаи (Вармешвары) в Кедири
Период правления балийских махараджей после Анака
Вунгсу (Валапрабху, Сакалендукираны, Шурадхипы)
Правление балийского короля Джаяшакти
Правление балийского короля Рагаджаи
Правление королей кедирийской династии, преемников Аир-
лангги во второй половине XII в.
Начало правления балийского монарха-законодателя Джая-
пангуса
Данные китайских источников о Кедири эпохи расцвета и о
государстве Шривиджая (Чжоу Цюй фэй и Чжао Жугуа)
Ослабление восточносуматранских территорий Шривиджаи,.
данные об освобождении ряда суматранских вассалов Шри-
виджаи
Надписи-эдикты балийского короля Джаяпангуса
Движение Кен Ангрока в Сингасари
Битва при Гантере, крушение государства Кедири
Правление Раджасы (Кен Ангрока) в Сингасари
Правление Анусапати (Анусанатхи) в Сингасари
Войны государства Тамбралинги за буддийские реликвии на
острове Ланка при короле Чандрабхану
Правление Тохджаи в Сингасари
Правление сингасарского махараджи Вишнувардханы
Правление махараджи Кертанагары в Сингасари
Присоединение к Сингасари острова Мадуры
Предполагаемое начало широкой объединительной кампании
махараджи Кертанагары, обретение им «сущности Шивы-
Будды»
Покорение Бали сингасарскими войсками и присоединение
балийского государства к империи Кертанагары
Экспедиция яванских войск Кертанагары на Суматру (Ме-
лаю), вывод сингасарских династийных святынь в Мелаю
Предполагаемое время покорения Сунды королевством Синга-
сари
Посольство хана Хубилая ко двору Кертанагары и начало
конфликта Сингасари с монголо-китайской династией Юаней
Посылка войск Сингасари в Мелаю, на юг /Малаккского полу-
острова и на Западный Калимантан
Переворот Джаякатванга в Сингасари
Основание города Маджапахит
Высадка монголо-китайских войск на Яве
Изгнание монголо-китайских оккупантов с Явы
Коронование махараджи Кертараджасы Джаявардханы
Правление махараджи Кертараджасы Джаявардханы
Восстание Рангга Лаве в Маджапахите
298
1298—1300 гг.
1311 — 1316 гг.
1319 г.
1309—1328 гг.
Конец XIII — первая
половина XIV в.
1329—1351 гг.
1334—1364 гг.
1343—1345 гг.
1347—1378 гг.
1350/51—1389 гг.
1357 г.
1357 г.
1357—1371 гг.
1371—1475(?) гг.
1339—1400, 1401 — 1429
1403/1404—1406 гг.
1403—1411 гг.
1429—1447 гг.
1447—1451 гг.
1451 — 1453 гг.
1453—1456 гг.
1456—1466 гг.
1466 — не позднее
1478 г.
1475—1482 гг.
1478 г.
1482—1521 гг.
1486—1527(?) гг.
1504—1546 гг.
24 авг. 1511 г.
1520—1586 гг.
1522 г.
1527 г.
1527 г.
1565—1574 гг.
1584—1601 гг.
1588 г.
1595—1596 гг.
1596—1602 гг.
1602 г.
.20 марта 1602 г.
.1604—1610 гг.
1607—1635 гг.
1613—1645 гг.
1618—1623 гг.
1627—1629 гг.
1619 г.
1623 г.
Вторая половина
20-х гг. XVII в.
1628—1634 гг.
Восстание Соры в Маджапахите
Восстание Намби в Маджапахите
Восстание Кути в Маджапахите
Правление махараджи Джаянагары в Маджапахите
Ранние сообщения об исламизации северосуматранских госу-
дарств Перлака и Самудры-Пасэя
Правление Трибхуваны в Маджапахите
Гаджа Мада на посту мапатиха Маджапахита
Завоевание Маджапахитом острова Бали
Надписи Адитьявармана, махараджи государства Мелаю, при-
соединение к Мелаю областей минангкабау и подъем Мелаю
Правление махараджи Хаям Вурука (Раджасанагары) в
Маджапахите
Завоевание маджапахитскими войсками княжества Домпо на
острове Сумбава
Война Маджапахита за присоединение Сунды, «резня в Бу-
бате»
Регентство Хьянг Бумисоры в Сунде
Правление в Сунде короля Нискала Вату Канчаны
'.Правление Викрамавардханы в Маджапахите
Война между Викрамавардханой и бхра Вирабхуми
Китайские морские экспедиции под руководством Чжэн Хэ в
Нусантаре и ослабление имперской власти Маджапахита на
малайских территориях
Правление в Маджапахите королевы Сухиты
Правление в Маджапахите короля Кертавиджаи
Правление в Маджапахите короля Раджасавардханы
Период междуцарствия в Маджапахите
Правление в Маджапахите короля Гиришавардханы
Правление в Маджапахите короля Сингхавикрамавардханы
Правление махараджи Дева Нискалы в Сунде
Приход к власти в Маджапахите бхра Кертабхуми и нападе-
ние Демака на Маджапахит
Правление махараджи Джаядеваты в Сунде
Правление в Маджапахите Гириндравардханы
Правление в Демаке короля Транггану
Захват португальскими конкистадорами города-порта Ма-
лакки
Подъем суматранского княжества Аче при Али Мугаят-шахе
и Алауддин Риаят-шахе
Договор короля Сунды Суравишесы с португальцами
Нападение султаната Демак и его союзников на Маджапа-
хит. Конец Маджапахита
Завоевание Сунда Калапы (будущей Джакарты) Бантеном
Восстание против португальских колонизаторов в султанате
Тернате под предводительством султана Хайруна и султана
Баабуллы
Правление Сенапати Ингалага в княжестве Матарам
Победа Сенапати над княжеством Паджанг
Голландская экспедиция в Индонезию во главе с Корнелисом
Хутманом
Торговые экспедиции отдельных голландских компаний в
Индонезию, «эпоха беспорядочного вояжирования»
Прибытие английской экспедиции Д. Ланкастера в Аче
Учреждение Нидерландской Ост-Индской компании
Установление голландской торговой монополии на Молукках
(экспедиции фан дер Хагена, Мателиффа, Хуна)
Правление в Аче султана Искандара Муда
Правление султана Агунга в Матараме
Первое и второе губернаторства Я. П. Куна в Нидерландской
Ост-Индии
Основание голландцами крепости Батавия
«Амбонская резня»
Складывание яванской державы Матарам при Агунге
Войны султана Матарама Агунга против Ост-Индской компа-
нии
299
Вторая четверть «Период динамического равновесия» в отношениях Ост-
XVII в. Индской компании и индонезийских государств
1634—1643 гг. Антиголландские восстания на Южных Молукках под руко-
водством Какиали
1641 г. Захват голландцами португальской Малакки
Эпоха нового времени (XVII — начало XX в.)
1642—1643 гг.
1648—1652 гг.
1646—1677 гг.
1651—1680 гг.
1659 г.
1667 г.
1674—1679 гг.
1683—1707/1708 гг.
1684 г.
1704—1708 гг.
1719—1723 гг.
1740—1743 гг.
1746—1757 гг.
1750—1753 гг.
1755—1757 гг.
1807—1811 гг.
1811 — 1816 гг.
1817 г.
1821—1837 гг.
17 марта 1824 г.
1825—1830 гг.
1830 г.
1839—1865 гг.
1854 г.
1856—1863 гг.
1870—1875 гг.
Ноябрь 1871 г.
1873—1913 гг.
Последняя четверть
XIX — первое десяти-
летие XX в.
1890—1907 гг.
1908 г.
1911—1912 гг.
Декабрь 1912 г.
1914—1920 гг.
1916 г.
Октябрь 1917 г.
Кабальные договоры султанатов Палембанг и Джамби с ОИК
Подавление голландцами восстаний на Молукках и оконча-
тельное подчинение Островов пряностей
Правление Амангкурата I в Матараме
Правление султана Бантена Агенга Тиртаясы
Кабальный договор, навязанный Ост-Индской компанией сул-
танату Аче
Победа голландцев над султанатом Макассар (Гова-Талло).
Бонгайский трактат
Восстание Трунаджаи в Матараме
Движение Сурапати на Яве
Подавление антиголландского движения в Бантене. Заключе-
ние кабального договора между ОИК и Бантеном
I яванская династическая война
II яванская династическая война
Восстание индонезийских китайцев на Яве
III яванская династическая война
Бантенское восстание, утрата политической самостоятельности
Батеном
Расчленение Матарама колонизаторами
Генерал-губернаторство X. В. Дандельса
Губернаторство Т. С. Раффлза
Восстание под руководством Т. Матулесси (Паттимуры) на
Южных Молукках
Война падри на Центральной Суматре
Англо-голландский договор о разделе колониальных владений
и сфер влияния в Индонезии и Малайе
Яванская народная война под руководством принца Дипоне-
горо
Введение «Системы принудительных культур»
Колониальные войны и территориальные захваты Нидерлан-
дов на западе и юге Калимантана, Южной и Восточной Су-
матре, на островах Сулавеси и Бали
«Положение об управлении Нидерландской Индией»
Начало отмены «Системы принудительных культур»
«Сахарный закон» и новое аграрное законодательство Нидер-
ландской Индии
Суматранский договор между Британией и Нидерландами
Ачехская война
Завершение Нидерландами колониальных захватов в Индоне-
зии: экспансия на Центральной и Северной Суматре, Цент-
ральном Сулавеси, Ломбоке, в Западной Нусатенггаре, на
северо-западе Ириана
Массовое религиозно-мессианское движение под руководст-
вом Самина на Яве
Образование первой национальной организации Буди Утомо
(«Высокая цель»)
Образование массовых национальных организаций Сарекат
даганг ислам (Союз исламских торговцев) и Сарекат ислам
(Союз ислама)
Создание первой политической революционной организации
Нидерландской Индии — Индийской партии
Движение под руководством Самата на Яве
Восстание в Джамби под руководством религиозного обще-
ства Сарекат абанг («Красный союз»)
II национальный конгресс Сарекат ислама
300
СПИСОК РЕКОМЕНДУЕМЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
источники
1. Бакунин М. М. Тропическая Голландия. Пять лет на острове Ява. Спб., 1902.
2. Книга Марко Поло. М., 1955.
3. Кузнецова С. С. Яванские хроники XVII—XVIII вв. как источник по истории
Индонезии. М., 1984.
4. Пинто Мендес Ф. Странствия. М., 1972.
5. Политика европейских держав в Юго-Восточной Азии (60-е гг. XVIII—60-е гг.
XIX в.). Документы и материалы. М., 1962.
6. Политика, капиталистических держав и национально-освободительное движение в
Юго-Восточной Азии (1871—1917). Документы и материалы. Часть I. М., 1965.
7. Сукарно. Индонезия обвиняет. М., 1956.
8. В 1 u m b е г g е г J. Th. Р. De nationalistische beweging in Nederlandsch-Indie.
Haarlem, 1931.
9. Kern H. (uitg., Inscripties van den Indische Archipel//Kern H. Verspreide ge-
schriften. D. 6—7. ’s-Gravenhage, 1917.
10. Koch D. M. G. Verantwoording. Een halve eeuw in Indonesid. ’s-Gravenhage —
Bandung, 1956.
11. Pigeaud T. (ed.). Java in the 14th Century. A Study in Cultural History. The
Nagara-Kertagama by Rakawi Prapanca of Majapahit 1365 A. D. Vol. I—V. The
Hague, 1960—1963.
12. Sarkar H. B. (ed.). Corpus of the Inscriptions of Java (Corpus Inscriptionum
Javanicorum) (up to 928 A. D.). Vol. I—II. Calcutta, 1971 — 1972.
13. S a s t г о a m i d j о j о A. Tonggak-tonggak di perjalananku. Jakarta, 1973.
14. Statistisch Jaaroverzicht van Nederrandsch Indie. Jaargang 1926. Weltevreden-
Batavia, 1927.
15. Wheat ly P. The Golden Khersonese. Kuala Lumpur, 1961.
ЛИТЕРАТУРА
1. Бандиленко Г. Г. Культура и идеология средневековых государств Явы.
2. Беленький А. Б., Ионова А. И. Индонезия//Зарождение идеологии нацио-
нально-освободительного движения (XIX — начало XX в.). М., 1973.
3. Беленький А. Б. Национальное пробуждение Индонезии. М., 1965.
4. Б е л е н ь к и й А. Б., Тюрин В. А., ЦыгановВ. А. Исторический очерк //
Индонезия. Справочник. М., 1983.
5. Б е рзин Э. О. Юго-Восточная Азия и экспансия Запада в XVII —начале XVIII в.
М., 1987.
6. Б е р з и н Э. О. Юго-Восточная Азия в XIII—XVI вв. М., 1982.
7. Б о к щ а н и н А. А. Китай и страны Южных морей в XIV—XVI вв. М., 1968.
8. Г у б е р А. А. Избранные труды. М., 1976.
9. Г у б е р А. А. Индонезия. Социально-экономические очерки. М., Л., 1932.
10. Гневушева Е. И. В стране трех тысяч островов. М., 1962.
11. Деопик Д. В. Внутриполитическая история позднего Маджапахита и ее связь
с изменением структуры класса феодалов (по материалам хроники «Параратон»—
«Книга царей»)//Малайско-индонезийские исследования. Сб. статей памяти акад.
А. А. Губера. М., 1977.
12. Демин Л. М. Остров Бали. М., 1964.
13. Демин Л. М. Яванская средневековая поэма «Негаракертагама» и ее идеоло-
гическая направленность // Источниковедение и историография стран Юго-Восточ-
ной Азии. М., 1971.
14. Ефимов а Л. М. Основные этапы борьбы мусульманских партий и организаций
за исламизацию индонезийского государства // Религия и общественная мысль
народов Востока. М., 1971.
15. Заказникова Е. П. Рабочий класс и национально-освободительное движение
в Индонезии. М., 1971.
16. Ионова А. И. «Мусульманский национализм» в современной Индонезии.
(1945—1965). М., 1972.
301
17. История стран Азии и Африки в новое время. Учебное издание. М. Ч. I. 1989.
Ч. II. 1991.
18. История стран Азии и Африки в средние века. Учебник для вузов. М., 1987.
Ч. I и II.
19. История стран зарубежной Азии в средние века. Учебник для вузов. Л., 1970.
20. К у з н е ц о в а С. С. У истоков индонезийской культуры (яванская культурная
традиция XVII—XX вв.). М., 1989.
24. Кул ланда С. В. История древней Явы. М., 1991. (рукопись).
22. К у л л а н д a G. В. Некоторые проблемы социального строя раннеяванских госу-
дарств (по данным эпиграфики VIII — начала X в.) // Народы Азии и Африки.
1982. № 5.
23. Лалаянц Э. А. Разложение сельской общины яванцев (конец XIX — первая
половина XX в.) //Страны и народы Востока. Вып. IV. М., 1965.
24. Мовчанюк П. М. Яванская народная война 1825—1830 гг. М., 1969.
25. М о ж е й к о И., Седов Л., Тюрин В. С крестом и мушкетом. М., 1969.
26. М у р и а н И. Ф. Искусство Индонезии с древнейших времен до конца XV в.
М., 1981.
27. Пар никель Б. Б. Введение в литературную историю Нусантары IX—XIX вв.
М., 1980.
28. П а х о м о в а Л. Ф. Национальный капитал в экономике Индонезии. М.„ 1966.
29. Симония Н. А. Буржуазия и формирование нации в Индонезии. М., 1964.
30. Т а н М а л а к а. Индонезия и ее место на пробуждающемся Востоке. М., 1926.
31. Т а рл е Е. В. Очерки истории колониальной политики. М.; Л., 1965.
32. Т ю р и н В. А. Ачехская война. М., 1970.
33. Холл Д. Дж. Е. История Юго-Восточной Азии. М., 1958.
34. Юго-Восточная Азия в мировой истории. М., 1977.
35. Burger D. Н. Sejarah ekonomis sosiologis Indonesia. Djil. I. [s. 1.], 1957.
36. C cedes G. The Indianized States of Southeast Asia,, Honolulu, 1968.
37. Day Clive. The Policy and Administration of the Dutch in Java. III. Edition. Kuala
Lumpur etc.
38. F u r n i v a 11 J. S. The Netherlands Indies. A Study of Plural Economy. Cambrid-
ge— New York, 1948.
39. Graaf H. J. de. Geschiedenis van Indonesie. ’s-Gravenhage— Bandung, 1949.
40. Kat An gelin о de. Colonial Policy, 2 vols. The Hague, 1931.
41. Krom N. J. Hindoe-Javaansche Geschiedenis. ‘s-Gravenhage. 1931.
42. La pi an A. Kolonialisme di Asia Tenggara. Jakarta, 1973.
43. Leur J. C. van. Indonesia Trade and Society. The Hague — Bandung, 1955.
44. Louw P., Klerck E. de. De Java-Oorlog van 1825—1830. Deels I—VI. Batavia,
1894—1909.
45. Meilink-Roelofsz M. A. Asian Trade and European Influence in the Indo-
nesian Archipelago between 1500 — and 1630. ’s-Gravenhage, 1962.
46. Mo er ton о S. State and Statecraft in Old Java. A Study of the Later Mataram
Period, 16th to 19th Century. Ithaca, 1968.
47. N a e r s s e n F. H. van and Jong R. C. de. The Economic and Administrative His-
tory of Early Indonesia. Leiden — Koln, 1977.
48. N i e 1 R. van. The Emergence of the Modern Indonesian Elite. The Hague and
Bandung, 1960.
49. Pringgidigdo A. K. Sedjarah pergerakan rakjat Indonesia. Djakarta, 1950.
50. Raffles Th. S. The History of Java. 2 vol. II Edition. London, 1930.
51 R e i d A. The European Discovery of the World and Its Economic Effects on Pre-
Industrial Society, 1500—1800. Stuttgart, 1990.
52. R i c k 1 e f s M. C. A History of Modern Indonesia, 1300 to the Present. London, 1981.
53. S a r k a r H. B. Some Contribution of India to the Ancient Civilization of Indonesia
and Malaysia. Calcutta, 1970.
54. Schrieke B. Indonesian Sociological Studies. The Hague. Part I — 1955;
Part II — 1957.
55. Sejarah Nasional Indonesia. Jil. I—V. Jakarta, 1977.
56. Sedjarah Perlawanan-Perlawanan terhadap Kolonialisme. Prof. Sartono Kartodirjo
(Ed.), [s.l.], 1973.
57. Slametmuljana. A. Story of Majapahit. Singapore, 1976.
58. S t a p e 1 F. W. Geschiedenis van Nederlandsch-Indiё. Tweede uitgave. Amster-
dam, 1943.
59. Vandenbosch A. The Dutch East Indies. Berkeley—Los Angeles, 1942.
60. Vlekke В. H. M. Nusantara. A History of Indonesia. Brussel — s-Gravenhage.
1959.
•61. Wertheim W. F. Indonesian Society in Transition. A Study of Social Change.
The Hague — Bandung, 1956.
302
ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение 3
Раздел I. ИНДОНЕЗИЯ В ДРЕВНОСТИ
Глава 1. Древний период — эпоха ранних государственных образований . 14
Культура раннего железного века и предпосылки становления государст-
венности в Нусантаре....................................................15
Первые государственные образования (царства и княжества) на территории
Малайского архипелага и Малаккского полуострова.........................18
Западная Индонезия к началу средневековья (V—VII вв.) .... 27
Раздел II. ИНДОНЕЗИЯ В СРЕДНИЕ ВЕКА (VII — СЕРЕДИНА XVII в.)
Глава 2. Раннее средневековье (VII—X вв.). Начало собирания земель Запад-
ной Нусантары под властью малайского и яванского королевств .... 38
Этапы истории развития аграрных отношений в средневековой Индонезии 38
Государство Шривиджая в VII—X вв........................................40
Королевство Матарам (VIII—X вв.)........................................47
Бали в эпоху раннего средневековья......................................67
Глава 3. Индонезийские государства в конце X—XV в. Расцвет и упадок ост-
ровных объединений..........................................................70
Тенденции социально-экономического развития в конце X—XV в. 70
Западная и Центральная Нусантара во второй половине X—XI в. 73
Развитие феодальных отношений в Матараме и Кедири в XI—XII вв. 86
Расцвет королевства Кедири. Империя Шривиджая и государства Малакк-
ского полуострова в XII в...............................................80
Характеристика поземельных отношений в развитом феодальном обществе
у яванцев (XIII—XV вв.).................................................95
Ранняя история королевства Сингасари .................................. 9Б
Обстановка в Западной Нусантаре и на Малаккском полуострове в 30-х и
90-х гг. XIII в. Упадок Шривиджаи. Сингасари во второй половине XIII з.
и политика махараджи Кертанагары.....................................101
Государство Маджапахит, его внутренняя и внешняя политика в конце
XIII—XIV в.............................................................117
Бали в XI—XIV вв.......................................................136
Маджапахит и другие государства Нусантары в конце XIV — начале XVI в. 140
Глава 4. Индонезия в XVI — середине XVII в.................................159
Первая волна европейской колониальной экспансии (португальцы и испанцы) 159
Разгром Маджапахита. Внутреннее положение на Яве во второй половине
XVI в. Демак, Паджанг и Матарам........................................165
Новая волна европейской экспансии в Нусантаре (англичане и голландцы).
Период «беспорядочного вояжирования»...................................169
Второй период англо-голландской экспансии в Нусантаре (консолидирован-
ными силами). Начало завоевания Островов пряностей.....................172
Бантен в начале XVII в. Попытки голландцев закрепиться на Западной
Яве. Основание Батавии.................................................176
Вытеснение англичан с Островов пряностей. «Амбонская резня». Закрепле-
ние Голландской Ост-Индской компании на Молукках.......................178
Другие государства Нусантары. Матарам, Аче, Макассар и Калимантан в
первой четверти XVII в.................................................181
Итоги трех первых десятилетий голландской торгово-колониальной экспан-
сии в Нусантаре........................................................184
Борьба Голландской ОИК за преобладание на море и установление торго-
вой монополии. Столкновения с Матарамом и Бантеном.....................186
Голландская ОИК и неяванские государства Нусантары в 1625—1650 гг. 188
Раздел III. ИНДОНЕЗИЯ В ЭПОХУ НОВОГО ВРЕМЕНИ
Глава 5. Султанаты и княжества Малайского архипелага в условиях широкой
территориальной экспансии Нидерландов (середина XVII — середина XVIII в.) 193
303
Территориальная и торговая экспансия Нидерландской ОИК вне Явы. По-
корение Гова—Талло (Макассара)......................................... 193
Общественно-экономический строй, социальный состав и административная
система государства Матарам (XVII — начало XVIII в.)....................196
Матарам и Бантен в 50—60-е гг. XVII в. Восстание Трунаджаи . . . 200
Восстание Сурапати. Использование Компанией династических войн для
превращения в доминирующую территориальную державу на Яве (конец
XVII — начало XVIII в.).................................................204
Восстание этнических китайцев на Яве. III династическая война. Расчлене-
ние Матарама (1755—1757). Подавление бентенского восстания (1750—1753) 207
Глава 6. Индонезия во второй половине XVIII — начале XIX в. Голландские
колониальные владения -в условиях кризиса ОИК. Период господства англичан 210
Методы голландской колониальной эксплуатации в XVIII в. Загнивание ОИК 210
ОИК и Внешние острова Индонезии в XVIII в...............................211
Революция в Нидерландах. Кризис и падение ОИК (декабрь 1799 г.) . 215
Социально-экономические и политические последствия деятельности ОИК в
Нусантаре...............................................................217
Сельская (соседская) община на Яве в XVII—XVIII вв. как форма соци-
ально-экономической организации.........................................219
Борьба вокруг методов управления Ост-Индией. Индонезия под властью
Наполеоновской империи. Правление X. В. Дандельса.......................223
Индонезия под английским колониальным господством. Реформы Т. С. Раф-
флза (1811—1816)........................................................227
Глава 7. Колониальная Индонезия после упразднения ОИК (первая треть
XIX в.). Народные антиколониальные движения.................................233
Восстановление голландского колониального господства в Индонезии. Осно-
вание Раффлзом Сингапура. Лондонский договор 1824 г.....................233
Поиски новых методов эксплуатации Индонезии. Социально-экономические
начинания генеральных комиссаров и генерал-губернатора фан дер Капел-
лена (1816—1826)....................................................... 235
Народные движения начала XIX в. Восстание Томаса Матулесси на Юж-
ных Молукках (1817). Война падри на Центральной Суматре (1821—1837) 239
Яванская народная война под предводительством принца Дипонегоро
(1825—1830). Реформы колонизаторов после восстания......................243
Глава 8. Индонезия во второй трети XIX в. Усиление и расширение колони-
альной эксплуатации ....................................................... 251
«Система принудительных культур» в Индонезии, ее эволюция и последст-
вия (1830—1870)........................................................ 251
Захват Британией Саравака. Новая волна голландской экспансии в Нусан-
таре (40—60-е гг. XIX в.)...............................................256
Либеральная буржуазия Нидерландов и новый подход к эксплуатации ко-
лонии (30—60-е гг. XIX в.). Кризис системы принудительных культур».
Народные выступления.................................................. 259
Глава 9. Индонезия в эпоху перехода к империализму (1870—1918) . . . 261
Социально-экономическое развитие Индонезии в последней четверти XIX —
начале XX в. Сахарный и аграрный законы начала 70-х гг. 261
Суматранский договор 1871 г. Ачехская война (1873—1913) .... 266
Окончательное подчинение голландцами Внешних островов. Народные дви-
жения конца XIX — начала XX в.........................................с 274
«Этическая политика» голландских колонизаторов и ее итоги .... 277
Пробуждение Азии и возникновение организованного национально-освобо-
дительного движения. Буди Утомо . ..........................283
Сарекат даганг ислам и ранний Сарекат ислам (1911—1915). Мухаммадья 285
Индийская партия (1912—1913 гг.). Комитет Бумипутра.....................288
Первая мировая война и положение в Индонезии............................290
Индийский социал-демократический союз (ИСДС) и Сарекат ислам в
1914—1917 гг............................................................293
Хронологическая таблица......................... . . . . . 297
^Список рекомендуемых источников и литературы . . . . 301
304
Са -эа-Пасей
5
-Тамихач
Кампе
Келант
Пане
Рекан
Мандахилияг:
Джамбо
I умасик
Плгарруюнг
>Каританг
Дхармашрайя
Центральная и.Восточная Ява Мадура и
острова Яванского моря
Западная часть Новой Гвине
Салудукг
ТАЙС
МОР
Ьуруненг
О Р Е
Капуас
Танг гкуте
Танджунгпура
Бутуй
Бантаян
М\ар
Ларантука
кима£>
К О
Бангка
6м ° *®<
Сампит
Белитунг
В
Н
Тубан
Бали
Западная и часть Центральной Явы
Калимантан и Южный Минданао
Сунда
Каяапа
Лампунг
Палембанг
Палембанг
Суматра и прилегающие острова
Малайя и острова в Южно-Китайском море
№
• •
СУЛАВЕСИ
Малуку
лутанкадали;
И О Р Е
Амовая
БАНД
Дом ло
Молуккские острова, остров?
Сула
Сулавеси и прилегающие
острова
Малые Зондские острова
острова Кай
Р С К О Е
Индонезийские княжества
Территории захваченные голландцами
’LZ/ S/7X Вассальные территории
1 УЛ ///А голландцев на 1824 г
1838 - Дата мирной или военнс*
я
г Кутарз^жа
БРУНЕ1
ТАЙСКОЕ МОР
Кучинг
Сандакам
1907
❖
Мак ассар
Й
Й С К И
И Н Д и
1907
О К
г. Эндех
Ь- Ломбок
1894
Дили
•(Порт. 1859)
о. Тимор
о Буру
1907
о. Ниас
1906
Е А Н
Сурабая
о- f ЭЛИ
1 08
СЕВ.БОРНЕО
(1877 -78)л
Самбас
АЧЕ
1873 - 1904
о Лабу*
(Н47>
Брунс
1904 - 06l Алас/V
Медан
оккупации голландцам^
(1888)- Дата британской (португальской)
а :не \сии
I Неголландские террито —владения
I других государств
т
и
и
Й
О
К
Е
Н
IАСАХАН
\1865'
I СИАЬ
1857
Малакка
•Сингапур
О'
С
Джамби
ЛАМПУНГ
834ZJ
МОРЕ СУЛАВЕСИ
Менадо
Мемпавах
Понтианак
о. Бангка
Батавия
Сукадана
С К о
м о
о. Ява
Чиребон
L/yTOV* » С
С
^Бэл и клапан
/?'ПАСИР
Р >1844)
жармзсин
Боне
1905
Хальмахера
Тернате*
Тидоре
о Би
1911
О. Амбон
о. Кай
1905
МОРЕ БАНДА
о. Серам
о-ва Банда
1906 ЕЭ'
С
о. Сумбава
С <1905
о. Сумба
1906
Флорес
о.. Танимбар
1907
АРАФУРСКОЕ МОРЕ