Редакционная коллегия:
В. Е. ГУЛИЕВ, В. Д. ЗОРЬКИН, В. С. НЕРСЕСЯНЦ

Е. И. TEMHOB
МАКИАВЕЛЛИ
<9
Москва
Юридическая литература»
1979

67
Т32
Темнов Евгений Иванович (род. в 1944 г.), кан¬
дидат юридических наук, специализируется в области
истории политических учений, в частности политико¬
правовой мысли Итальянского Возрождения.
_	11UU1-U/Z
т ~ ~	„—104-79 1202000000
012(01)-79
© Издательство «Юридическая литература», 1979

ПРЕДИСЛОВИЕ
За пять веков мирового макиавелливедения о
флорентийском секретаре написано много работ.
Число их постоянно растет. Поражает чрезвы¬
чайно широкий спектр оценок его творчества,
проистекающий как из двойственности эпохи Воз¬
рождения, так и из объективной трудности рас¬
сматриваемых вопросов, многообразия поднятых
проблем и неоднозначности терминологии. Слож¬
ны и поучительны уроки Макиавелли, значите¬
лен его вклад в политическую науку Нового вре¬
мени. В этой связи справедливо отмечалось,, что
соответствующие высказывания К. Маркса и
Ф. Энгельса, с большим уважением цитировав¬
ших и ссылавшихся на Макиавелли, еще не по¬
лучили должной разработки в современных
марксистских исследованиях1.
Критерием научного подхода к произведени¬
ям самого Макиавелли и исследованиям разнооб¬
разных, часто диамётрально противоположных,
суждений о нем является известное положение
марксистско-ленинской методологии: «... не за¬
бывать основной исторической связи, смотреть
на каждый вопрос С точки зрения того, как из¬
вестное явление в истории возникло, какие глав¬
ные этапы в своем развитии это явление прохо¬
дило, и с точки зренйя этого его развития смот¬
реть, чем данная вещь стала теперь»2.
На основе этого принципа, не дублируя того,
что уже написано, автор старался конкретно по¬
казать, в чем проявилось величие «титана Воз¬
рождения».
Макиавелли нужно рассматривать как зако¬
номерное выражение его эпохи. Условия, в ко¬
торых жил Макиавелли, определялись противо¬
5

речиями в трех сферах: в пределах Флорентийс¬
кой республики (необходимость развития горо-
да-государства, феодальные муниципально-ком¬
мунальные пережитки), внутри Италии (междо¬
усобная борьба итальянских государств и папст¬
ва), в рамках Европы (торговая конкуренция,
участие итальянских республик в большой евро¬
пейской политике). На этом социально-полити¬
ческом фоне осуществлялось творчество Никко¬
ло Макиавелли, составившее эпоху в истории
политической мысли.
Конкретно-исторический подход является ус¬
ловием объективности исследования взглядов
Макиавелли, критерием правильности их оценки
в свете исторической перспективы. Научная
марксистско-ленинская методология позволяет
избежать опасности модернизации флорентий¬
ского политика.
Творческое наследие Макиавелли неодноз¬
начно и противоречиво. В работе сделан акцент
на прогрессивных его чертах. Как известно, «ис¬
торические заслуги судятся не по тому, чего
не дали исторические деятели сравнительно с
современными требованиями, а по тому, что они
дали нового сравнительно с своими предшествен¬
никами»3,

ГЛАВА I
Жизненный и творческий
путь Макиавелли
р
одившиися в семье Бе¬
рнардо Макиавелли и
Бартоломеи ди Стефано Нелли 3 мая 1469 г. сын
был назван в честь деда Никколо. Друзья впос¬
ледствии прозвали его «историком», но стал он
известен всему миру под именем «флорентий¬
ский секретарь». Генеалогия рода Макиавелли
восходит к древним тосканским маркизам, еще
в IX веке владевшим обширными поместьями в
Валь де Греве и Валь ди Пеза под Флоренцией.
С подъемом Флорентийской республики род
попал в подчиненное от нее положение и посте¬
пенно обеднел. Предкам Макиавелли достался
небольшой замок в Монтесперсоли, однако они
предпочли флорентийское гражданство феодаль¬
ным почестям и привилегиям.
С тех пор история рода Макиавелли нераз¬
рывно связана с историей Флоренции, самой бо¬
гатой, цивилизованной и просвещенной столицы
Европы, как об этом в конце XIV века с закон¬
7

ной гордостью писали ее канцлеры и философы
Колуччо Салютати и Леонардо Бруни. Действи¬
тельно, «переход от голубого дворянского крес¬
та к пополанской красной лилии — не только ис¬
тория семьи Макиавелли, но и социальный путь
всей Флоренции XIII—XV веков»1. Род Макиавел¬
ли вписал славные страницы в летопись родного
края: в разное время в общей сложности три¬
надцать раз он давал республике гонфалоньеров,
возглавлявших ее правительство, а также пять¬
десят три приора, или синьора, составлявших
вместе с гонфалоньерами высшую городскую ма¬
гистратуру.
Род матери Н. Макиавелли тоже был древ¬
ним. Он вел свое начало от графов ди Боргонуво
ди Фучеккьё, упоминавшихся еще в хрониках
X века, но знаменитым стал не столько знатным
происхождением, сколько честью, оказанной
Флоренции, дав ей пять приоров и в 1361 году
гонфалоньера. Донна Бартоломеа была женщи¬
ной религиозной, но воспитывала детей (кроме
сестер у Никколо был брат Тотто) в свободном,
демократическом духе. От нее Никколо унаследо¬
вал поэтический дар, любовь к музыке, от от¬
ца — страсть к чтению. Но лучшим воспитателем
оказалась сама атмосфера позднего Возрожде¬
ния, поистине блестящего взлета искусств и
изящной словесности при Лоренцо Великолеп¬
ном. Она захватила молодого Макиавелли, раз¬
вила его таланты, обострила мировосприятие,
сформировала характер.
С 6 мая 1476. г. Никколо начал штудировать
азы латыни по учебнику Донателло, с января
1480 года приступил к изучению счета, а годом
позже в школе Паоло Рончильоне уже писал со¬
чинения на латинском языке. На этом его на¬
чальное образование закончилось. Скромные
возможности семьи не позволили Никколо пос¬
тупить в университет. Утверждения некоторых
авторов о «блестящем и серьезном образова¬
нии», полученном Макиавелли2, по-видимому,
следует объяснять поразительными результата¬
ми éro упорного самообразования. В самом де¬
8

ле, целая плеяда классиков античной литерату¬
ры: Платон и Аристотель, Фукидид и Полибий,
Цицерон и Плиний, Плутарх и Тит Ливий — с
раннего юношества до последних дней стали его
мудрыми советчиками.
Еще молодым человеком Никколо приобщил¬
ся к основам юридической и коммерческой наук,
решению практических дел, которыми занимался
отец. Все это помогло ему не только успешно
справиться с отдельными поручениями, как, на¬
пример, в римском банке Беки, но и успешно
выдержать конкурс и быть назначенным декре¬
том Большого Совета от 19 июня 1498 г. на пост
канцлера второй канцелярии — секретаря синьо¬
ров. Эта должность была далеко не второстепен¬
ной. Структура органов государственного управ¬
ления во Флорентийской республике предусмат¬
ривала два секретариата — канцелярии:	канце¬
лярию Синьории и подчиненную ей вторую кан¬
целярию. Канцелярия Синьории во главе с канц¬
лером республики — первым секретарем занима¬
лась внешнеполитическими связями. Юрисдик¬
ция второй канцелярии, возглавлявшейся вто¬
рым канцлером, ограничивалась внутренними
делами государства. Но поскольку 14' июля того
же года Макиавелли назначили одновременно
и канцлером-секретарем Совета десяти («Комис¬
сии Свободы и Мира»), то ему пришлось зани¬
маться помимо внутренних проблем и военными
делами, а также вести переписку с представите¬
лями республики за границей.
За четырнадцать лет и пять месяцев службы
«секретарь и гражданин» Флорентийской рес¬
публики написал более четырех тысяч служеб¬
ных писем и донесений, большое количество про¬
ектов законов, правительственных распоряже¬
ний, военных приказов, совершил много внут¬
ренних и двадцать три зарубежные поездки. Ему
давали сложные дипломатические поручения
при дворах французского короля, германского
императора, итальянских князей, римского папы.
Известные культурные и политические центры
того времени (Пьомбино и Сиена, Перуджа и
9

Пиза, Мантуя и Пистойа) стали этапами его
долгих маршрутов. Выдающиеся люди эпохц:
могущественная синьора де Форли и жестокий
герцог Валентино, хитроумный папа Пий III и
философ-просветитель Франческо Г виччарди-
ни — были его заинтересованными собеседника¬
ми. Живой, энергичный, расположенный к шут¬
ке и острому слову, Макиавелли замечателен и
как тонкий психолог. Исключительные способ¬
ности, основательная профессиональная подго¬
товка, дипломатический дар обострили его уме¬
ние разбираться в сложных вопросах. Страстный
патриотизм и глубокая вера Макиавелли в твор¬
ческие силы народа способствовали успешному
выполнению заданий республиканского прави¬
тельства.
Активный политик-практик, Макиавелли был
внимательным наблюдателем. Поистине он не
только родился с открытыми глазами3, но и жил
всю жизнь с ясным проницательным взором. В
поле его зрения были Флоренция с ее вечными
смутами и «блестящая изоляция» Венеции, стро¬
птивая непокорность баронов Неаполя и Мила¬
на и французская знать, сплоченная вокруг ко¬
роля, размеренное и экономное существование
вольных немецких городов и свободолюбие
«прекрасно вооруженных» швейцарцев, к кото¬
рым Макиавелли чувствовал особое расположе¬
ние4.
Политический горизонт Макиавелли после че¬
тырнадцати лет практического опыта широк и
разнообразен. Это разнообразие таит в себе мас¬
су вопросов. В чем причины процветания одних
государств и упадка других? Есть ли закономер¬
ности в политических превратностях истории?
Почему цивилизованная Греция попала под
власть Филиппа Македонского, а Византия —
под турецкое иго? Как уберечь Италию от по¬
добной судьбы?
Пребывая в разных странах флорентийский
секретарь детально изучал различные формы со¬
циально-политической организации, вскрывал их
существенные черты, объективно сравнивал их
10

возможности. На основе изучения богатого фак¬
тического материала он поставил важные тео¬
ретические проблемы в области политики, госу¬
дарства, управления, военного дела.
Кипучая политическая деятельность Никколо
Макиавелли была прервана драматическими со¬
бытиями осени 1512 года. Подъем испанофиль¬
ской земельной аристократии и феодальной ре¬
акции привел к падению правительства Пьера
Содерини. Гибель республики роковым образом
повлияла на судьбу не только гонфалоньера, но
и флорентийского секретаря. По декретам новой
медичийской Синьории, изданным 8, 10 и 17 но¬
ября 1512 г., Макиавелли был лишен поста и
права занимать какую-либо государственную
должность с воспрещением «переступать порог
дворца Синьории» и выслан на год «в отдален¬
ные земли и владения Флоренции». В доверше¬
ние всего его обвинили в участии в заговоре про¬
тив кардинала де Медичи (впоследствии Льва
X), заключили в тюрьму и подвергли пытке
плетьми. Это было не только личной трагедией
флорентийского секретаря, но и несчастьем Фло¬
рентийской республики, потерявшей человека,
чьи ум и способности могли бы ее поддержать.
Макиавелли не согнулся под тяжестью испы¬
таний, а нашел в себе силы заняться литерату¬
рой и научными исследованиями. Отстраненный
от государственной службы Макиавелли хотел
быть полезным Родине своими книгами. Глубо¬
кий, смелый ум, личная стойкость великого фло¬
рентийца помогли ему победить превратности
судьбы, сохранить своих истинных друзей, прео¬
долеть неприязнь новых властителей. В жарких
литературных спорах в садах Ручеллаи его слу¬
шали как оракула; Франческо Веттори и Фран¬
ческо Гвиччардини в самые тревожные времена
вели с ним интенсивную и откровенную перепис¬
ку; римские папы Лев X и Клемент VII пользо¬
вались его советами. Сами Медичи в необходи¬
мых случаях использовали талант Макиавелли,
хотя в целом расценивали его республиканизм
как препятствие своим авторитарным замыслам.
11

Несмотря на настороженность официальной
Флоренции, Макиавелли в последние годы сво¬
ей жизни вновь занимается общественными де¬
лами. Он едет с деловым поручением в Карпи
во францисканский монастырь, защищает инте¬
ресы флорентийских купцов в Лукке и Венеции,
входит в коллегию по укреплению городских
стен, отправляется в Фаенцу к президенту Ро¬
маньи Ф. Гвиччардини для обсуждения проекта
организации ополчения.
Эта командировка была последней значи¬
тельной миссией Макиавелли. Возвратившись
во Флоренцию в конце мая — начале июня 1527
года, он почувствовал боли в желудке. Лекар¬
ство, которое он обычно принимал, на этот раз
не принесло ему облегчения. 22 июня 1527 г. Ма¬
киавелли скончался, прожив, как сказано в хро¬
никах, 58 лет 1 месяц и 19 дней.
Великий флорентиец был похоронен в город¬
ском соборе Санта Кроче в скромной фамильной
могиле. Прославив свой родной город, Макиа¬
велли встал в один ряд с такими гигантами Воз¬
рождения, как Данте, Боккаччо, Петрарка, Ми¬
кельанджело.
Жизнь Никколо Макиавелли пришлась на
рубеж XV—XVI вв. В истории Итальянского
Возрождения трудно найти этап более насыщен¬
ный событиями драматическими и важными для
судеб страны, чем это время. Именно тогда пре¬
рвался длившийся около четырех столетий пе¬
риод поступательного развития Италии, возоб¬
новившийся затем лишь в XVIII веке.
С падением в 1494 году французского короля
Карла VIII нарушилась непрочная система рав¬
новесия, установившаяся между итальянскими
государствами после мира в Лоди (1454 г.).
Итальянская политическая жизнь все больше
стала испытывать влияние Франции и Испании.
Но, главное, кризисом были охвачены механиз¬
мы власти и социально-экономическая структу¬
ра итальянского общества в целом.
Промышленный капитал, достигший в ряде
отраслей достаточно высокой стадии мануфак¬
12

турного производства, в результате медленного
спада сдал в конкурентной борьбе свои позиции
капиталу торговому, ростовщическому. Приви¬
легированное положение торговой буржуазии,
ее нежелание вкладывать капиталы в промыш¬
ленное производство сделали этот слой уже в
момент зарождения капиталистического строя
консервативной силой, тяготеющей к олигархи¬
ческой замкнутости.
Получая крупные доходы от прибыльной тор¬
говли денными восточными товарами и ростов¬
щичества, буржуазия вытесняла класс феодалов,
становилась хозяином и в деревне. Если двумя
веками позже в Англии традиционное дворянст¬
во, сгоняя крестьян с земли, в результате огора¬
живания становилось дворянством новым, буржу¬
азным, то в Италии, наоборот, буржуазия, втор¬
гаясь в деревню, широко использовала феодаль¬
ные и полуфеодальные методы эксплуатации и
прикрепления крестьян к земле. Неполная отме¬
на крепостного права, личной зависимости кре¬
стьян от феодалов дополнялась разного рода ка¬
бальным подчинением буржуазии. Поистине пер¬
вый в истории человечества опыт капитализма
давался буржуазии с трудом. Непрерывное пот¬
рясение общественных отношений, неуверен¬
ность и движение, отличающие буржуазную эпо¬
ху от всех других5, в полной мере проявились в
Италии.
Однако вызвав застой производительных сил,
повлекший общий упадок экономики, итальян¬
ский торговый капитал сам подвергся процессу
истощения и упадка из-за сужения сферы его
влияния. Это произошло в результате резкой
экспансии Турции на Востоке и укрепления на
рубеже XV—XVI вв. административного и фи¬
нансового аппарата крупных монархий на За¬
паде. Все реже итальянские купцы и банкиры
приглашались в европейские столицы как пос¬
редники, техники, эксперты. Этот процесс осо¬
бенно ускорился с наступлением эпохи великих
географических открытий и перемещением ми¬
ровых торговых путей.
13

Для сферы общественных отношений были
характерны аналогичные явления. Итальянская
политическая и социальная система, сформиро¬
вавшаяся в период средневековых коммун, отли¬
чалась не только множественностью культурных
центров, но и пестрым составом господствующе¬
го класса, куда входили представители город¬
ской буржуазии, старой феодальной знати, ры¬
царства.
Процесс активного перемешивания отдель¬
ных слоев господствующего класса, отмечен¬
ный еще Макиавелли6, был особенно заметен
в первый период существования коммун в связи
с притоком из деревень землевладельцев и поя¬
влением в городах отдельных групп феодалов.
Семейства феодалов начали заниматься торго¬
вой и юридической деятельностью, искали служ¬
бу в городском управлении, а разбогатевшие
торговцы скупали земельную собственность. Так
образовалось достаточно однородное господст¬
вующее сословие — гранды, оптиматы, знать,—
которое было одновременно и земледельческим,
и торговым, и промышленным.
В формировании господствующего класса от¬
разилась специфика взаимоотношений между
городом и деревней. Возвышение городов, укреп¬
ление их социально-экономической мощи, на¬
копление капиталов привели к постепенному
подчинению деревни городу. Сохранение остат¬
ков феодальной юрисдикции, отношений эконо¬
мической, а подчас и личной зависимости привело
к тому, что подчинение крестьян городским маг¬
натам стало носить не только характер феодаль¬
ной или капиталистической (система аграрных
договорных отношений) эксплуатации, но и при¬
обрело отчетливые черты политического, адми¬
нистративного подчинения. Юридическое нерав¬
ноправие жителей деревни в целом по отноше¬
нию к горожанам особенно проявилось в продо¬
вольственной политике, законодательном закреп¬
лении норм неэквивалентного обмена сельскохо¬
зяйственных продуктов, принципах набора на
военную службу.
14

Параллельно с усилением господства города
над деревней шло расширение территории и
влияния наиболее сильных городов-государств,
поглощение ими мелких и менее мощных горо¬
дов. Начиная с XIV века Венеция последова¬
тельно вела так называемую политику захвата
«твердой земли», могущественные князья Вис¬
конти пытались подчинить Геную Сфорца — ут¬
вердиться в Ломбардии. После авиньонского
пленения пап (конец XIV в.) и последовавшего
за ним великого раскола (рубеж XIV—XV вв.)
Ватикан усиленно насаждал свое влияние на
мелкие государства центральной Италии.
Причудливая картина взаимного влияния и
борьбы постепенно приобрела определенность,
когда на политической карте страны появилось
ограниченное число крупных синьорий. Новые
государственные образования развились в XV
веке в большей степени в результате количест¬
венного роста, как конгломерат существовавших
в XIII—XIV вв. мелких городов-коммун, нежели
как качественно новые политические и социаль¬
ные организмы. С новыми синьориальными ин¬
ститутами сосуществовали и корпоративная ор¬
ганизация и старые коммунальные учреждения.
В центре синьорий пользовались привилегиями
небольшие подчиненные города, а на перифе¬
рии— остатки феодальной знати. Переход к
синьориальным формам радикально не изменил
ни существа взаимоотношений города и дерчевни,
ни социально-экономической природы государ¬
ства, ни его классовой структуры.
В противовес всевластию узкого слоя разбо¬
гатевших оптиматов развертывалось народное
движение городских ремесленников и мелких
торговцев, стремившихся к расширению социаль¬
ной базы коммунального управления, демокра¬
тизации политического механизма. Борьба за по¬
литическую власть, приобретавшая временами
весьма острые формы, привела, однако, не к
смене господствовавшего класса, а лишь к его
частичному обновлению за счет наиболее сос¬
тоятельных торговцев и разбогатевших ремес¬
15

ленников. Она обусловила дальнейшее имущест¬
венное расслоение и сословно-политическую
дифференциацию.
В этой сложной обстановке власть захваты¬
вали’влиятельные политические и военные лиде¬
ры, выделившиеся из среды руководящего клас¬
са. При этом они умело использовали разобща¬
ющую систему цеховой организации, играли од¬
новременно и на недовольстве мелкого люда и
на страхе и аполитичности оптиматов, сочетали
политику различных уступок с открыто терро¬
ристическими методами. Так проявлялись оли¬
гархические-- тенденции в государственно-полити¬
ческом оформлении синьорий, некоторые из ко¬
торых в дальнейшем превратились в княжества.
Социально-экономическая и политическая си¬
туация в Италии на рубеже XV—XVI вв. ослож¬
нялась борьбой папства и империи—двух космо¬
политических учреждений, которые в течение ве¬
ков определяли судьбы страны. Однако в рас¬
сматриваемый период их влияние стало ослабе¬
вать. Авторитет церкви, некогда бесспорный,
все чаще приходил в противоречие с укрепив¬
шейся самостоятельностью больших националь¬
ных государств, требовавших уважения собст¬
венного суверенитета. Престиж и реальная
власть папства значительно уменьшились в ходе
движения за религиозную реформацию, прока¬
тившегося по всей Европе. То же самое относи¬
лось и к империи. После того как Ломбардская
Лига (союз северных городов) нанесла пораже¬
ние императорскому самовластию Барбароссы
(XII—XIII вв.), получение императорских инве¬
ститур и принесение обета верности Священной
Римской империи становились все более чистой
символикой, данью феодальным традициям. Ост¬
рое соперничество папства и империи привело к
их взаимному ослаблению и создало благоприят¬
ные политические условия для становления
итальянских городов-государств, хотя еще дол¬
гое время остаточные формы этой борьбы ос¬
ложняли процесс становления единого итальян¬
ского государства.
16

В целом развитие Италии в период позднего
Возрождения протекало в условиях противоре¬
чивого сочетания партикуляризма и космополи¬
тизма, центробежных сил и интеграционных тен¬
денций. В самом деле, лишь историческим пара¬
доксом можно объяснить то, что гвельфы (пар¬
тия нарождавшейся буржуазии) выступали в
альянсе с папством против светской власти,
которую, как ни странно, поддерживали нобили,
сторонники иностранного императора. Италия,
где впервые в мире зародился капиталистичес¬
кий способ производства7, очень долго сохраня¬
ла элементы феодальных и дофеодальных отно¬
шений; будучи объединяющим центром католи¬
ческого мира, она сама оставалась раздроблен¬
ной. Святой престол — формально с целями «воз¬
вышенными», абстрактно-гуманистическими —
активно вмешивался в «мирские» дела конкрет¬
ных итальянских государств и фактически прев¬
ратился в препятствие национальному единству8.
Наконец, чем, как не парадоксами диалектичес¬
кого развития, можно объяснить тот факт, что
расширение торговых отношений итальянских
городов-государств с другими странами способ¬
ствовало подъему не только фракционизма и
партикуляризма, но и формированию общих ин¬
тересов, появлению нового миропонимания, ук¬
реплению интеллектуального и культурного
единства, у истоков; которого, по словам Макиа¬
велли, стоял «духовный отец итальянцев» —
Данте9.
Острое экономическое и политическое сопер¬
ничество городов-государств, стремление господ¬
ствовавших групп закрепить за собой наиболее
важные пути сообщения и рынки, вывести из иг¬
ры конкурентов привели к созданию Лиги италь¬
янских городов. Ее появление было обусловлено
не только осознанием общих интересов и угрозы
интервенции со стороны империи, Франции и Ис¬
пании, но и желанием взаимно нейтрализовать
и уравновесить собственные экспансионистские
устремления.
Из противоборства идей, течений, богатейше-
2	Заказ 825
17

го опыта социальной борьбы и выходят великие
фигуры итальянской политической культуры
XIV—XVI вв. Процесс становления националь¬
ной государственности, зарождения и укрепле¬
ния нового капиталистического строя, ломки сте¬
реотипов схоластического мышления весьма ост¬
ро отразился на людях, вошедших в админист¬
ративный и дипломатический аппарат (весьма
совершенный в техническом отношении) новых
синьориальных государств. Наиболее дальновид¬
ные и наблюдательные из них понимали необхо¬
димость объединения страны и в то же время ви¬
дели отсутствие для этого надлежащих условий.
На рубеже XV—XVI вв. подобное настроение
распространилось и породило различные реак¬
ции, в том числе эмиграцию, уход в религию,
отрыв культуры От профессиональных занятий,
духовных интересов от понимания гражданского
долга. Мало кто пытался скрупулезно рассмот¬
реть ситуацию, проанализировать причины упад¬
ка, найти выход из создавшегося кризиса.
Среди немногих, кто в эТой атмосфере глубо¬
ко и ответственно занялся поиском новых форм
политической жизни, предложил «разрушить все
связи со старым и ввести новый порядок», если
потребуется, с «решимостью хирурга или рево¬
люционера»10, был Никколо Макиавелли — один
из первых и наиболее крупных политических
мыслителей Нового времени, биография которо¬
го органически вписалась в судьбу его родины —
Флоренции, а творчество стало достоянием все¬
го человечества.
Первый документ публичной деятельности
Макиавелли — это написанный им в период од¬
ной из дипломатических миссий «Доклад Маги¬
страту десяти о положении дел в Пизе» — внут¬
реннее донесение, не предназначенное к опубли¬
кованию. Данное произведение, во многом еще
незрелое, уже содержит стиль и подходы после¬
дующих работ.
Не уклоняясь от выражения своей политичес¬
кой позиции по ходу ведения войны и ее ко¬
нечных результатов, молодой секретарь делает
18

краткий вывод в отношении главных аспектов
проблемы, входя сразу в ее суть. Это уже типич¬
ный для Макиавелли способ «постигать возмож¬
ные противоположности и крайности данной по¬
литической ситуации, отвергая какую-либо сред¬
нюю линию»11. Логика «Доклада» строго индук¬
тивная (впоследствии индуктивный способ мыш¬
ления развивают Г. Галилей, Ф. Бэкон, И. Нью¬
тон). Аргументация построена на неумолимой
последовательности альтернатив, дилемм, вза¬
имоисключений. Поставив проблему, Макиавел¬
ли формулирует два противоположных решения.
Дихотомия логически приемлемого и того, что
не выдержало анализа и должно быть отброше¬
но, приводит к определенному результату. Пост¬
роенный на законе исключения третьего, фор¬
мально-логический метод рассуждения принципи¬
ально не допускает попытку усреднения, ком¬
промисса, а значит, он имплицитно предполага¬
ет критику. Цели (завоевание Пизы) можно дос¬
тичь только решительным применением единст¬
венного средства — военной силы, но именно
этой решимости и не хватало флорентийским
правителям. Методологические положения, на¬
меченные в «Докладе», были развиты в после¬
дующих работах. По своей тематике, постанов¬
ке проблем и внутренней структуре «Доклад»
предвосхищает наиболее крупные произведения
флорентийского секретаря. Вряд ли можно ви¬
деть в нем предчувствие «Государя»12, но здесь
действительно глубоко затронут вопрос о госу¬
дарственном правлении, ставший центральной
темой творчества Макиавелли. Именно с этото
времени Макиавелли занимается проблемой си-
лы, необходимой для жизнедеятельности госу¬
дарства. «Доклад», направленный в Палаццо
Векьё, стал первым «документом политического
действия»13, которое затем наполнит всё сочине¬
ния великого итальянца.
Если «Доклад» и другие первые донесения —
документация служебного пользования, то сле¬
дующая группа работ Н. Макиавелли представ¬
ляет собой попытку в литературной форме обоб¬
19

щить накопившийся политический опыт. Это
прежде всего относится к сообщениям, появив¬
шимся в результате миссий к герцогу Валенти¬
но (Цезарю Борджа) в конце 1502 — начале
1503 года: «Описание того, как герцог Валенти¬
но избавился от Вителлоццо Вителли, Оливерот-
то да Фермо, Синьора Паоло и герцога Гравина
Орсини», «О том, как надлежит поступать с вос¬
ставшими жителями Валь-ди-Кьяны» и «Речь о
снабжении деньгами, произнесенная отчасти для
вступления и оправдания».
В первом из этих произведений Н. Макиавел¬
ли с точностью хроникера описывает, как хит¬
рый и вероломный Цезарь Борджа, сын папы
Александра VI, подавил мятеж, поднятый в Си-
нигалии представителями старинных дворянских
родов Орсини и Вителли. и тираническими влас¬
тителями Фермо, Перуджии, Сиены. Макиавел¬
ли был свидетелем коварной политики герцога,
затянувшего переговоры о мире со своими про¬
тивниками и использовавшего выигранное время
для того, чтобы собрать военные силы, заманить
главарей в ловушку и убить их. Фигура Цезаря
Борджа представлена Макиавелли как пример
решительного, быстрого, непредубежденного го¬
сударственного деятеля, а его поведение — ана¬
логом эффективного политического действия.
«Описание» положило начало широко распрост¬
ранившемуся представлению о том, что Цезарь
Борджа — прототип макиавеллиевского «Госуда¬
ря», а проводимая им политическая линия —
практическая модель концепции «макиавеллиз¬
ма».
«Описание» было составлено флорентийским
секретарем на основе донесения («легации»), от¬
правленного Комиссии десяти из Синигалии сра¬
зу же после происшедших событий, и отличается
от данного донесения не только чисто литера¬
турными улучшениями, но и некоторым переос¬
мыслением главных персонажей синигалийской
драмы14.
Существует точка зрения, что «Описание»—
плод зрелых размышлений флорентийского сек¬
20

ретаря, появившийся после «Государя»15. Остав¬
ляя открытым вопрос хронологии, отметим дру¬
гое: двойная «легация» дала Макиавелли бога¬
тый материал для глубоких размышлений о при¬
чинах ослабления Флоренции и возвышения Ва¬
лентино. Это первое произведение, где Макиа¬
велли употребляет понятие «фортуна» (fortuna),
хотя и определяет его еще пока однозначно, уз¬
ко, лишь как комплекс благоприятно сложивших¬
ся для герцога внешних условий: от благожела¬
тельной позиции папы и нейтралитета француз¬
ского короля до нерешительности противников.
Здесь же отчетливо проявилось свойственное
мыслителю стремление вывести из фактов теку¬
щей политики, свидетелем и участником которой
он был, «урок» общего характера.
Реляция о событиях в В&ль-ди-Кьяне написа¬
на по следам восстания в Ареццо 4 июля 1502 г.,
организованного против Флоренции Цезарем
Борджа через его кондотьера Вителлоццо Вител-
ли и подавленного Флоренцией с помощью
Франции В этом произведении Макиавелли ста¬
вит проблему отношений между господствующи¬
ми и подчиненными городами, к решению кото¬
рой оказалась ближе Венеция, а не Флоренция.
Работа отражает политическую дискуссию о том,
как предотвратить возможные мятежи. Наряду с
«Описанием» она представляет интерес и для
реконструкции макиавелл невской мысли как
«окно» в его творческую лабораторию. Здесь
проводится линия tertium non datur («третьего
не дано»): восставших следует либо прощать,
либо уничтожать — вот на чем строится полити¬
ка Макиавелли в отношении аретинцев, позд¬
нее воспроизведенная им в рассуждениях о Тите
Ливии. Опасность эклектического третьего пути,
избранного руководителями Флоренции, — при¬
чина острой полемики. Произведение не вызвано
непосредственными нуждами канцелярии и но¬
сит ярко выраженный ретроспективный харак¬
тер. Обращение к прошлому с самого начала
ведется не с узкоинструментальными целями, не
как «вынужденная мера», вызванная конкретной
21

необходимостью Флорентийского государства
обеспечить мир в Ареццо перед лицом внешней
опасности16, а выступает смелой попыткой прив¬
лечь историю в качестве «наставницы жизни».
«Речь о снабжении деньгами...» написана в
1503 году по окончании поездки к герцогу Вален¬
тинов Имолу (т. е. одновременное предыдущими
произведениями), но тематически она стоит особ¬
няком. Прежде всего, здесь впервые выражено на¬
мерение теоретически обобщить пятилетний
опыт решения различных проблем, среди кото¬
рых: сложность отношений государств и госу¬
дарей, столь отличающихся от отношений между
частными лицами, неопределенность внешней по¬
литики Флоренции; отсутствие своей военной си¬
лы и противоречивость фундаментальных прин¬
ципов государственного строительства; кажуща¬
яся прочность республиканских порядков и без¬
результатность народных восстаний. В «Речи»
защищается десятина — налог на недвижимое
имущество, в том числе церковное. Идея обло¬
жения церковников налогом обсуждалась в ходе
миссии Макиавелли и была представлена им как
одно из возможных средств сбалансирования
бюджета Флоренции, истощенного войной с Пи¬
зой и подготовкой к отражению предполагавше¬
гося нападения Борджа, что следует из письма
Содерини, посланного Макиавелли в Имолу 14
ноября 1502 г.17.
При этом Макиавелли ставит перед собой не
сугубо прикладную задачу оздоровления респуб¬
ликанского бюджета, а пытается привлечь вни¬
мание к общей военно-политической ситуации,'
сложившейся в Италии, одним из аспектов кото¬
рой был финансовый кризис. «Речь» предстает
как один из йаиболее важных текстов этих лет
не только потому, что начало ее и «Государя»
буквально совпадают, а потому, что ее тема —
соотношение силы и осторожности в политике —
концептуально предвосхищает знаменитое про¬
изведение флорентийского секретаря. Из поста¬
новки этой проблемы логично вытекает и дру¬
гая тема — проект организации вооруженных
22

сил, не зависящих ни от могущественных внеш¬
них покровителей, ни от поведения союзников
по кампании.
Как и предыдущие работы этого периода,
«Речь» содержит мощный критический заряд, ко¬
торый сочетается с тонкими наблюдениями раз¬
вития отношений между Францией и Флоренци¬
ей.
Вопросы военного строительства начинают
все больше занимать внимание Макиавелли к
концу первого десятилетия XVI в. В то время
многие умы бились над тем, что Ф. Гвиччардини
неточно назвал «восстановлением античных во¬
енных обычаев»18. Макиавелли посвящает себя
практическому решению этой сложной задачи.
Во Флорентийской республике уже существова-
лб в прошлом народное ополчение. Возвратить¬
ся просто к опыту двухсотлетней давности было
нельзя хотя бы потому, что изменились структу¬
ра и классовый состав населения: разбогатев¬
шие купцы, банкиры й чиновники не хотели, а
жившие своим каждодневным трудом ремеслен¬
ники и городские низы не могли служить. Центр
тяжести следовало перенести на жителей приго¬
рода. При соответствующей подготовке они мог¬
ли стать хорошими воинами.
Макиавелли убеждает Пьера Содерини осу¬
ществить набор рекрутов из числа подданных
Флорентийского государства и с этой, целью уч¬
редить новый государственный орган — Комитет
девяти по набору рекрутов и ополчению, канцле¬
ром которого Макиавелли и становится 6 декаб¬
ря 1506 г. В работах «Рассуждение о том, как
организовать государство Флоренцию в военном
отношении» и «Рассуждение о флорентийских
войсках и ополчении» он доказывает превосход¬
ство рекрутов над наемниками и предлагает,
чтобы город снабжал ополчение кавалеристами
и командным составом, а предместье — пехотин¬
цами. Население округа могло бы призываться
только во вторую очередь. В зачислении на во¬
енную службу жителей «больших местечек» ав¬
тор «Рассуждений» видел опасность как для
23

боеспособности войск, так и для политической
стабильности метрополии. Отдать оружие в руки
аретиндев, вольтерранов, пистойцев, в недале¬
ком прошлом восстававших против флорентий¬
ского господства, значило, пр мнению Макиавел¬
ли, подвергнуть государство угрозе мятежа. В
целом его проект учитывал реальную структуру
власти, но страдал партикуляризмом, отражав¬
шим существовавшее социальное расслоение. В
этом смысле проект не давал политического ре¬
шения, более того — отрицал необходимость
предпосылок его реализации. Постепенно при¬
обретая опыт, Макиавелли сам осознает проти¬
воречивость предложенной модели, необходи¬
мость связать военную реформу с политичес¬
кой. С особой очевидностью это открылось в
сражении под Прато осенью 1512 года, когда
под ударами объединенных отрядов испанцев и
наемников Медичи флорентийские войска разбе¬
жались, предрешив падение республики. Данная
тема получила наибольшее осмысление и закон¬
ченность в «Военном искусстве», написанном
восемь лет спустя. Через двадцать лет идея Ма¬
киавелли об организации ополчения заинтересо¬
вала папу Клемента VII. С этим связана послед¬
няя поездка Макиавелли в Романью к Гвиччар¬
дини, ее тогдашнему президенту.
К важным, политически значимым произведе¬
ниям относятся описания городов и стран, уви¬
денных флорентийским секретарем. В них пока¬
заны политические и дипломатические интриги
дворов, даны сведения о положении государства,
его форме, о законах и обычаях, действующих в
той или другой стране. Типичны в этом отноше¬
нии работы «О природе галлов», «Памятка то¬
му, кто едет послом во Францию», «Картина
французских событий», написанные в период
1503—1510 гг. Флорентийский секретарь разли¬
чает унитарную монархию, в которой централь¬
ная и местная администрация прямо зависит от
воли суверена, и монархию, при которой сущест¬
вуют синьории феодального типа и признается
более или менее широкая автономия отдельных
24

земель. Он также классифицирует режимы в за¬
висимости от того, встречает ли в них власть ко¬
роля какие-либо сдерживающие начала. Отсюда
вывод о Франции как «королевстве, умеренном
законами более, чем любое другое», и о Турции
как «системе абсолютной монархии»19.
«Картина французских событий» показывает
процесс централизации Франции:	обеспечение
национального единства в ходе Столетней вой¬
ны, предоставление короне исключительных прав
в налоговой политике, особенно по отношению к
крестьянству, постепенное усиление вассальной
зависимости феодалов от короля, наконец, скла¬
дывание новых взаимоотношений между монар¬
хией и церковью. Это произведение Макиавелли
писал в то время, когда решался вопрос об ор¬
ганизации флорентийского ополчения. Этим объ¬
ясняется его повышенное внимание к состоянию
вооруженных сил во Франции, к системе «сво¬
бодных стрелков», ордонансам Карла VII об
ополчении, идеям создания постоянной королев¬
ской армии. Вместе с тем Макиавелли занят и
более общей· задачей: характеристикой государ¬
ственных механизмов ведущих европейских го¬
сударств. Сравнивая Германскую империю и
Францию, он пытается объяснить, почему «фран¬
цузская монархия и французские короли явля¬
ются сегодня более сильными, богатыми и мо¬
гущественными, чем когда-либо»20. Среди при¬
чин, определяющих прочность французского го¬
сударства, он отмечает объединение всей нации
и территории под властью короны, которая, од¬
нако, не стала частной собственностью монарха;
право перворожденного сына на все поместье от¬
ца. чего не существовало в Германии и на боль¬
шей части Италии; положение французских ба¬
ронов, более зависимое и ограниченное, чем фео¬
далов Неаполитанского королевства или Гер¬
манской империи. Эта тема была продолжена в
«Государе».
Из немецкого опыта следует упомянуть «Док¬
лад о положении дел в Германии», написанный
17 июня 1508 г., «Рассуждение о положении дел
25

в Германии и о германском императоре» и «Кар¬
тина германских событий», относящиеся к 1508—
1510 гг. Если из Франции флорентийский секре¬
тарь докладывал о причинах могущества центра¬
лизованного государства, то из империи он пи¬
шет о слабости государственного и общественно¬
го организма, коренящейся, по его мнению, в
постоянном делении немецкого феода, дисгармо¬
нии в усиливающихся трениях между императо¬
ром, вассалами и вольными городами, Макиа¬
велли рисует императора Максимилиана как по¬
литическую фигуру прошлого, как анахронизм,
соответствующий застойности и анархии, кото¬
рая была в то время свойственна германскому
государству. Максимилиан, искренне веривший,
что корона, полученная им из рук папы, ipso
facto обеспечит ему всеобщий авторитет, питав¬
ший иллюзии насчет прочности союза с Венеци¬
ей и вообще склонный идеализировать межго¬
сударственное общение, для Макиавелли — от¬
живший политический деятель.
«Картина германских событий» отличается от
«Доклада» более совершенной литературной
формой, заметными акцентами на экономичес¬
ких вопросах. Они поставлены и заострены здесь
в типичной для Макиавелли форме дилемм и
противопоставлении коммуны нобилитету, обще¬
ственного блага сообщества — частному интересу
богачей. При этом следует вывод: «Императору
нужно значительно больше денег, чем любому
другому государю, ибо чем лучше живут люди,
тем менее охотно они уходят на войну»21.
Важное значение для характеристики поли¬
тических взглядов Макиавелли имеет также це¬
лый ряд его писем. Среди них письмо семье
Паллески (сторонникам Медичи), относящееся к
периоду поражения под Прато. Макиавелли об¬
ращается к Паллески с призывом спастй репута¬
цию Содерини, а с ним и всего республиканско¬
го прошлого. Ценность письма не в политичес¬
ком анализе обстановки, сложившейся в пользу
Медичи, а в теоретических обобщениях, созвуч¬
ных первой книге «Рассуждений». Вместе с тем
26

оно — Ёыдающееся свидетельство того, что, не¬
смотря на драматическое крушение своей поли¬
тической карьеры, Макиавелли ставит интересы
родины превыше всего.
Тематически близко к данному письму стоит
«Краткий обзор о положении дел в городке Лук¬
ка». Он написан осенью 1520 года, когда Макиа¬
велли стал привлекаться к выполнению отдель¬
ных поручений нового правительства. Здесь Ма¬
киавелли касается политической истории и кон¬
ституции Лукки, сравнивает ее с Древним Римом
и современной ему Венецией. «Краткий обзор»,
несмотря на свои небольшие размеры, объясня¬
ет многое в проекте государственных реформ,
направленном Макиавелли кардиналу де Меди¬
чи, и интересен с точки зрения сравнительного
государетвоведения, что ставит это произведение
в ряд наиболее важных работ мыслителя.
В ноябре 1520 года Макиавелли получает
от властей задание: «за сто флоринов в год»
писать «анналы и хронику флорентийских и дру¬
гих дел». Первой была завершена работа «Рас¬
суждение о положении флорентийских дел пос¬
ле смерти герцога Лоренцо», второй — «Рассуж¬
дение о реформе государственных дел Флорен¬
ции». Продолжая государственно-правовую те¬
матику «Краткого обзора», они ближе стоят к
«Истории Флоренции» по широте охвата, богат¬
ству обобщений и отправной точке исследования
(антагонизм «пополанов» и «нобилей»).
Годы вынужденного отхода от государствен¬
ных дел стали периодом творческого взлета Ма¬
киавелли. В это время великий флорентиец на¬
писал основные политические произведения:
«Государь» (1513 г.), «Рассуждения на первую
декаду Тита Ливия» (1519 г.), «Военное искус¬
ство», «Жизнь Каструччо Кастраккани»
(1520 г.), «История Флоренции» (1525 г.).

ГЛАВА II
Отношение к политике,
государству и праву
в
озрождение, поднявшись
водоразделом между ухо¬
дившим средневековьем и неудержимо наступав¬
шим Новым временем, нуждалось в титанах и
породило титанов по силе мысли, страсти и ха¬
рактеру, по многосторонности и учености1. Столк¬
новение двух эпох высоко подняло Никколо
Макиавелли, превратив его в своего рода интел¬
лектуальный маяк, свет которого, рассеивая
тьму религиозносхоластической догматики, на¬
мечал главные направления политического ми¬
ровоззрения Нового времени.
Новый подход к решению принципиальных
вопросов государственной жизни, предложенный
Макиавелли, заставляет говорить о нем как о
подлинном новатрре в политической теории.
Макиавелли занял передовые позиции по
сравнению с античностью и средними веками в
28

понимании хода исторического процесса. Он кон¬
статировал, что определяющим здесь являются
не субъективные желания и представления лю¬
дей, пусть даже и стоящих у руля государствен¬
ного правления, а воздействие объективных ис¬
торических законов, влияние «действительного
хода вещей»2.
Макиавелли присущи попытка объяснить мир
из него самого, независимо от потусторонних сил,
стремление выделить причинно-следственную
связь, признание вечного движения и изменчи¬
вости бытия, уверенность, что все происходит
через борьбу противоположных сил. Все это «не¬
сомненно способствовало формированию у мыс¬
лителей Нового времени элементов диалектичес¬
кого мышления»3. Однако применительно к фло¬
рентийскому секретарю приведенное положение
следует воспринимать cum grano salis. Диалек¬
тика Макиавелли, разумеется, еще не гегелев¬
ская; но она уже отличается «диалогичностью
миропонимания», свойственного культуре Ренес¬
санса4, и натуралистична в своей основе. «Мы
подражаем природе, которая разнообразна, а то¬
го, кто подражает ей, не в чем упрекнуть», —
писал Макиавелли своему другу Франческо Вет-
тори5.
Исследование того, как «рождаются различ¬
ные виды правительств», которые «могут прохо¬
дить через много раз повторяющиеся измене¬
ния»6, он строит в духе светской трактовки, от¬
деленной от богословия.
По мнению Макиавелли, миром правит не бог,
а судьба (fortuna)—это «естественная сила ве¬
щей, их причинная связь», «благоприятная пос¬
ледовательность событий»7. Но Макиавелли не
фаталист. «Судьба есть судья половины наших
действий, но она также предоставляет нам уп¬
равлять другой их половиной»8. Флорентийский
секретарь признает силу жизненной «необходи¬
мости» (necessità), но одновременно подчеркива¬
ет, что успех дела зависит от человеческой энер¬
гии, воли, таланта (virtù). Аристотелевский «по¬
литический человек» занимает в конструкции
29

Макиавелли центральное место. Его роль в по¬
литическом процессе деятельная и творческая.
Активный характер понятия «virtù» не оспа¬
ривается исследователями9, но его содержание,
как и содержание других категорий, — предмет
научных споров. Порой макиавеллиевским кате¬
гориям придается откровенно идеалистический
характер (Де Санктис, Кроче) ; писатели церков¬
но-религиозного лагеря истолковывают понятие
«fortuna» как «потустороннюю силу», «бога», а
«virtù» приобретает в их интерпретации харак¬
тер этического понятия, чье содержание опреде¬
ляется сверхъестественными причинами (Калвет*
ти). Представители натуралистического направ¬
ления (Де Наполи, Аббаньяно) ставят указанные
категории в зависимость от природы, прагматис¬
ты (Спирито, Джирарди) сводят их к политичес¬
кой технике, волюнтаристы (Эрколи, Гоффис) —
к «выражению человеческой свободы в действии»
и т. д.
В попытках истолковать положения великого
флорентийца, следует учесть, что в отличие от
воззрений средневеков'ых схоластов и современ¬
ных ему гуманистов макиавеллиевские категории
не имели ни религиозного, ни механического ха¬
рактера, поскольку, по словам А. Грамши, они
«содержали простое и глубокое (а, следователь¬
но, философское) понимание жизни»10.
Смелая попытка понять и использовать зако¬
ны социально-политического развития, отстаива¬
ние возможностей человека как разумного суще¬
ства, наделенного энергией и волей, в известной
мере приближают точку зрения Макиавелли к
отправным моментам самой передовой общест¬
венно-политической теории современности. Из
Флоренции XIV века Макиавелли «протягивает
руку XIX столетию». Не случайно А. Грамши —
один из основателей марксистского макиавеллие-
ведения —сравнивал концепцию Макиавелли с
марксизмом, называя ее «философией практики»
потому, что она «выделяет не трансцедентные или
имманентные (в метафизическом смысле) черты,
а основывается целиком на конкретных дейст¬
30

виях человека, который в силу исторической не¬
обходимости действует и изменяет реальность»11.
Указанная линия сравнения, очевидно, проходит
«пунктирно», лишь в отдельных местах, там, где
Макиавелли особенно высоко поднимается над
своим временем. Она не может быть «сплошной»
линией отождествления политических воззрений
флорентийского секретаря с марксистско-ленин¬
ским учением о государстве и праве в целом,
как ее пытаются провести современные бур¬
жуазные вульгаризаторы марксизма — от Бе¬
недетто Кроче до современных антикомму¬
нистов.
Политико-теоретическому знанию Нового вре¬
мени свойствен повышенный, обостренный инте¬
рес к методологии, и здесь заслуги Макиавелли
несомненны.'Наряду с рационалистическим и ре¬
алистическим пониманием действительности, эм¬
пиричностью и натурализмом, которые можно
отнести к «достоинствам века» и которые «доми¬
нировали почти у всех-авторов той эпохи: Гвич¬
чардини, Джанотти, Парути», элементы диалек¬
тики и конкретно-исторического подхода к поли¬
тическим явлениям, известный функционализм и
динамичность, стремление к научной строгости и
критицизм, на которые указывают как советские,
так и прогрессивные зарубежные исследовате¬
ли12, являются характерной чертой теории Маки¬
авелли.
Внимание Макиавелли сосредоточено на ди¬
намике политических отношений. Его особенно
привлекают резкие изменения в движении госу¬
дарственных форм, политические перевороты, пе¬
реход от одного качества к другому.
Макиавелли тщательно изучает диалектику
закономерного и случайного в истории, в част¬
ности, на примере деятельности папы Александ¬
ра VI и его сына Цезаря Борджа—хороших
«знатоков случая». Внимание к диалектической
противоречивости проявляется у Макиавелли в
обрисовке взаимоисключающих черт психологии
правителя, его поведения и поступков, «которые
кажутся хорошими, но приводят к гибели, пред¬
31

ставляются поражением, но обеспечивают без¬
опасность»13.
На этих принципиальных методологических
положениях строится макиавеллиевское исследо¬
вание политики, государства и права. Значение
такого подхода особенно видно в сравнении. Так,
Гвиччардини считал историю Италии мирной
идиллией со «случайными», не заслуживающими
внимания потрясениями. Макиавелли занимает
диаметрально противоположную позицию. «Если
какой-либо урок полезен гражданам, управляю¬
щим республикой, так это познание обстоя¬
тельств, порождающих внутренние раздоры и
вражду»14 — так начинается его «История Фло¬
ренции».
Идеолог нарождавшейся буржуазии, Макиа¬
велли не дошел, да и не мог дойти, до марксист¬
ского понятия классов и классовой борьбы. На
рубеже XV—XVI вв. он наблюдал лишь первые
противоборства отдельных слоев буржуазии с
предпролетариатом. Однако вслед за Платоном
и Аристотелем Макиавелли связывает участие в
политике различных слоев общества с их иму¬
щественным положением и интересами. Иссле¬
дуя «гражданские раздоры внутри государства»
между нобилями, пополанами, плебсом, Макиа¬
велли не сомневается в том, что они порождены
имущественным расслоением. Он отмечает, что
социально-экономическое неравенство присуще
всем известным ему государствам—от античных
Афин и Рима до Флорентийской республики.
Значительное внимание Макиавелли уделяет
экономической политике. Вопросы денег, торгов¬
ли, кредита его интересуют в тесной связи с по¬
литическим искусством, преследующим практи¬
ческие задачи государственного управления. Ма¬
киавелли намечает целый ряд протекционистских
мер, проводимых «новым государем» с целью по¬
ощрения «всяких полезных изобретений и
усовершенствований». Государство должно «на¬
граждать всех, кто каким-либо образом способ¬
ствовал его обогащению и росту»15. Грамши счи¬
тал, что флорентийский секретарь пишет о
32

«политико-социальной среде, предполагаемой
классической политической экономией, а, следо¬
вательно, его позиции приближаются к позициям
английского экономиста Уильяма Петти, которо¬
го Карл Маркс называл основателем классичес¬
кой экономии»1®.
Политическую мысль Макиавелли можно рас¬
сматривать как яркое проявление идейной сущ¬
ности Ренессанса, отразившее закономерный,
объективный процесс общеевропейских, мировых
событий, и как реакцию на политическую разд¬
робленность Италии. По этой же причине фигура
Макиавелли как итальянского политического те¬
оретика чрезвычайно сложна. С одной стороны,
Макиавелли глубоко национален, проблема го¬
сударства занимает его не qua talis, не как проб¬
лема интересная сама по себе, а как националь¬
ный феномен, приобретший особую сложность из-
за долгого и трудного исторического пути, прой¬
денного Италией. Страстный патриотический
призыв к нации — логическое заключение «Госу¬
даря» — превращает его в политический мани¬
фест, по выражению Э. Кинэ, в «марсельезу
XVI столетия». Этот национальный элемент в
собственном смысле слова, по мнению Грамши,
и следует прежде всего рассматривать в исследо¬
вании теории Макиавелли.
С другой стороны, Макиавелли «существенно
космополитичен» уже в силу принадлежности к
«новому итальянскому интеллектуальному клас¬
су европейского значения»17. Но его космополи¬
тизм не реакционен. Он не связан с глобальной
организацией церкви, чья антинародная, антина¬
циональная политика способствовала раздробле¬
нию страны. Космополитизм Макиавелли состоит
в тесной практической связи с практикой станов¬
ления новой государственности, с теоретическим
и доктринальным осмыслением международного
опыта. Он «теоретизировал в Италии то, что в
Англии было энергично совершено Елизаветой, в
Испании — Фердинандом Католиком, во Фран¬
ции— Людовиком XI, в России — Иваном Гроз¬
ным»18. Только на этой широкой «космополита-
3	Заказ 825
33

ческой» основе Макиавелли мог стать подлин¬
ным теоретиком национального государства, вы¬
двинуть идею объединения страны.
Макиавелли первым из писателей Нового вре¬
мени указал на центральное место политики в со¬
циальной практике и по существу выдвинул «по¬
стулат самостоятельной трактовки политики»19.
Объяснение политических событий, ранее безна¬
дежно оторванных «от лежащей в их основе эм¬
пирической действительности»20, нашло научные
критерии, а сама политика получила возмож¬
ность из утопической стать опытной, реальной и
в конечном счете прогнозируемой.
Вопрос соотношения политического реализма
и утопизма у Макиавелли достаточно сложен
уже потому, что сложна и противоречива его эпо¬
ха. Возрождение, настроенное против церкви
и религиозных догм, реалистично, оно же, инди¬
видуалистичное и антропоморфное по природе,
утопично. Не случайно именно это время харак¬
теризуется деятельностью гуманистов (Салюта-
ти, Бруни, Верджерио), выступавших с проекта¬
ми совершенных государств. В этом смысле ма-
киавеллиевский «Государь» — тоже «своего рода
утопия»21: ведь он не олицетворяет собой конк¬
ретного государственного деятеля, а представля¬
ет скорее символ идеального кондотьера. И в то
же время теоретические положения Макиавелли
в высшей степени реальны, так как являются от¬
ражением совершившегося на его глазах истори¬
ческого прогресса. Дальновидный теоретик на¬
ционально-освободительного движения, Макиа¬
велли подчеркивал, что государственный деятель
должен жить политическими реалиями, если не
хочет обречь себя на поражение ибо «кто оста¬
вит в стороне то, что есть, для изучения того, что
должно быть, скорее придет к гибели, чем к спа¬
сению»22
Проблема реализма в политике, поставленная
Макиавелли, проявилась и в последующем, обна¬
руживая разные решения. Так, если Френсис
Бэкон симпатизирует флорентийцу, то Томмазо
Кампанелла противопоставляет «политическому
34

реализму» Макиавелли утопию «Города солнца»,
virtù «Нового государя» — вдохновение «монар¬
хического мессии», развивающемуся буржуазно¬
му обществу — сообщество без денег, частной
собственности и классов.
Разрешение дихотомии реализм-утопия ста¬
вило новые вопросы: следует ли государю, испове-
дывающему политический реализм, руководство¬
ваться тем, что «есть», или брать в расчет то, что
«должно быть». Простое указание на «педагоги¬
ческий» характер гуманизма и сопоставление по¬
зиций его видных представителей не исчерпыва¬
ют вопроса23. Очевидно, ответ во многом опреде¬
ляется тем, рассматривают ли Макиавелли пре¬
имущественно как дипломата, мыслителя или по¬
литика.
Полномочный посланник Десяти, он достойно
представил не только Флорентийскую республи¬
ку, но и определил кардинальные принципы бур¬
жуазного дипломатического искусства. Он ини¬
циативно и творчески подходил к делу, но вынуж¬
ден был оставаться в границах полученных пол¬
номочий. Макиавелли-ученый стремился постичь
смысл законов социальной жизни, но был лишен
возможности их использовать. Другое дело Ма¬
киавелли — активный политик: он не может не
учитывать того, что «должно быть», не делать
политических прогнозов. При этом макиавелли-
евское «должно быть» не есть нечто неопределен¬
ное и неясное. Макиавелли определил свою цель
и видит средства ее достижения в самой действи¬
тельности. Поэтому макиавеллиевское «должно
быть» является конкретностью, и, больше того,
для своего времени оно «является единственным
реалистическим, основанным на историзме истол¬
кованием действительности... единственной вер¬
ной политикой». Поэтому его произведения —
не утопии, в подробностях описывающие идеаль¬
ные государственные порядки, а «книги непос¬
редственного действия»24.
В течение долгого времени мировое макиавел-
лиеведение исследовало главным образом мора¬
листические проблемы так называемого «макиа¬
3*
35

веллизма». В кампании «осуждения» Макиавел¬
ли участвовали и монархи с претензиями на про¬
светительство (Фридрих II), и просветители,
претендовавшие на «абсолютизм» в науке (Воль¬
тер). В данном случае частные вопросы полити¬
ческого и дипломатического искусства заслоняли
фундаментальные проблемы становления и раз¬
вития итальянской и европейской государствен¬
ности. Когда, же внимание было обращено на го¬
сударственно-правовую сторону наследия вели¬
кого флорентийца, оно, как правило, грешило
односторонностью и предвзятым подходом. Ма¬
киавелли — страстный разоблачитель существа
и методов единовластия — был произвольно и од¬
нозначно назван его проповедником, а «Госу¬
дарь» — это, по определению Руссо, «книга рес¬
публиканцев», выясняющая роль и значение гла¬
вы государства в Италии и Европе XVI в., была
представлена пособием абсолютных монархов и
диктаторов.
Научная, классовая оценка Макиавелли-по-
литика впервые дана основоположниками марк¬
сизма. В переписке К. Маркса и Ф. Энгельса и их
архиве, в работах «Немецкая идеология» и «Диа¬
лектика природы»25, флорентийский секретарь ха¬
рактеризуется не только как решительный анти¬
клерикал, но и как последовательный республи¬
канец. Республиканские черты в воззрениях Ма¬
киавелли отмечались и некоторыми последующи¬
ми исследователями26.
В принципе, для заключения о республикан¬
ской платформе Макиавелли достаточно учесть,
что «Государь» не был написан как секретная
инструкция для одного, но для ответа на вопрос,
почему это произошло, требуется восстановить
его время. Тогда будет очевидна несостоятель¬
ность попыток отделить Макиавелли-республи-
канца от Макиавелли-демократа.
Специфика эпохи Макиавелли — в активном
выходе народных масс на политическую арену.
Макиавелли понимал, что освобождения и объе¬
динения страны не достичь без «попечения боль¬
шинства», без участия «всего народонаселения»27
36

Он видел, что борьба, ведущаяся на верхних эта¬
жах власти, неминуемо вовлекает в политическое
движение народные низы. Вынужденные бороть¬
ся «не со своими врагами, а с врагами своих вра¬
гов»28, они выступали, как правило, в союзе с
буржуазией, но иногда и самостоятельно (первая
в истории пролетариата попытка захвата го¬
сударственной власти в 1378 году — восстание
чомпи).
Понимание «последовательного буржуазного
демократизма Макиавелли», вывод о котором
сделан уже давно29, часто бывает затруднено из-
за механического перенесения на Возрождение
несвойственной ему системы понятий. К «Госуда¬
рю» необходим конкретно-исторический подход.
Это произведение «надо читать под непосредст¬
венным впечатлением» той эпохи, и тогда оно
предстанет как «истинно великое творение под¬
линного политического ума высокой и благород¬
ной направленности»30
В конкретно-исторической обстановке Италии
рубежа XV—XVI вв. выдвинутая Макиавелли
«монархия» означала форму правления, «опи¬
равшегося на буржуазию против дворян и церк¬
ви»31. Имея в виду это обстоятельство, Гегель
подчеркивал важность выдвинутой Макиавелли
«идеи государства, созданного народом»32. «Мо¬
нархическое решение» в рассматриваемую эпо¬
ху становилось по существу призывом к сильной
государственной власти повернуть национальную
политику в интересах народных масс.
Макиавелли указал на самостоятельное и
центральное место политики не только в социаль¬
ной практике, но и в общественном сознании. Он
решительно разорвал узы, которые в течение
долгих столетий связывали вопросы государст¬
венной политики с нравственностью. Тем самым
теоретическое рассмотрение политики было на¬
конец освобождено от морали. Отделив политику
от теологии, Макиавелли перевернул сами осно¬
вы политического сознания: средневековый прин¬
цип фидеизма, «веры» (fides) он заменил прин¬
ципом «согласия народа» (consensus), впоследст¬
37

вии ставшим стержнем концепции суверенитета
Ж. Бодена и Жан-Жака Руссо. Макиавелли был
уверен в том, что активный «консенсус» («сцеп¬
ление», «связь») общества обеспечен в той мере,
в какой «новый государь» стремится ликвидиро¬
вать феодальную анархию, ограничить папскую
власть, образовать сильное национальное госу¬
дарство. Выполнить эти задачи было невозможно
без сознательной поддержки тех, кого позднее во
Франции назовут «третьим сословием». Именно
под этим углом зрения следует понимать харак¬
теристику флорентийского секретаря как «теоре¬
тика национальных государств, имеющих тенден¬
цию к превращению в абсолютные монархии»33.
Хотя формально «Государь» обращен к конк¬
ретному адресату, фактически он рассчитан на
гипотетического «человека провидения» (di for¬
tuna), причем совсем не обязательно из «высших
слоев общества». Наоборот, кандидат на роль
политического лидера должен быть «populare»—
«народным», и в принципе им мог быть каждый
итальянец, обладающий выдающимися личными
качествами, весь комплекс которых обозначает¬
ся одним словом virtù34.
Чтобы помочь «.новому государю» править це¬
леустремленно и действенно, Макиавелли убеж¬
дает, что необходима только одна политика, реа¬
листическая и решительная, требующая сплотить¬
ся вокруг того государя, который знает цель и не
останавливается перед необходимыми средства¬
ми. Если цель исторически прогрессивна и реша¬
ет основную проблему эпохи, устанавливая «по¬
рядок, в котором можно спокойно двигаться, ра¬
ботать, действовать», то народ «забывает» сред¬
ства ее достижения.
Проблему соотношения политических целей и
средств Макиавелли разрабатывает с учетом ис¬
торически созревших обстоятельств. Кажущаяся
«неразборчивость» в средствах на поверку ока¬
зывается элементом научного знания в политике.
Кстати» макиавеллиевское условие соответствия
целей и средств было плодотворным и в социо¬
логии, составив, например, основу выделения
38

«логических» и «нелогических действий» В. Па¬
рето и М. Вебера.
Интересы флорентийского ученого, не ограни¬
чиваясь анализом внутриполитических явлений и
процессов, выходили в сферу внешней политики.
Эти разработки привлекли внимание Фихте уже
в начале XIX века, когда Германия, разделенная
и оккупированная французскими войсками, ока¬
залась в ситуации, аналогичной той, что сложи¬
лась в Италии рубежа XV—XVI вв. Отправляясь
от воззрений великого флорентийца, Фихте попы¬
тался раскрыть высший моральный смысл, за¬
ключенный в формуле: salus et decus populi sup¬
rema lex esto, противоположный тому эгоистичес¬
кому интересу правителей, который, по мнению
Фихте, является в большинстве случаев факти¬
ческим мотивом войн, вспыхивающих между на¬
родами35.
Связь внутриполитических процессов госу¬
дарства с его внешней политикой все чаще иссле¬
дуется и современной буржуазной наукой. «Вза¬
имоотношения политики в национальном и меж¬
дународном плане, выделенные еще Макиавел¬
ли... — пишет американский социолог Дж. Бар¬
тон, — это теперь одна из центральных проблем
международных отношений»’6.
Закладывая фундамент современной науки о
государстве, Макиавелли существенно обновил
ее понятийный аппарат. Он впервые стал упот¬
реблять понятие государство (stato) для обозна¬
чения политически организованного общества.
Этого не было ни у мыслителей античности, ни у
гуманистов эпохи Возрождения — современников
Макиавелли.
Макиавелли ограничивает существование го¬
сударства определенными этапами развития об¬
щества, называя его «исторической школой чело¬
вечества»37.
Наряду со взглядом на государство как на
исторический феномен Макиавелли стремится
оперировать категориями «форма» и «содержа¬
ние» («материя»), определяет их соотношение и
взаимодействие: «Не может одна форма оста¬
39

ваться той же самой, если материя стала проти-
воположной»38.
Разрабатывая вопросы государственных
форм, Макиавелли продолжал и развивал тради¬
ции античной и средневековой политической
мысли. Он различал форму правления (различ¬
ные виды принципатов, республик), форму госу¬
дарственного устройства (простое — сложное,
федеративное — унитарное) и политический ре¬
жим (качество функционирования каждой поли¬
тической структуры, ее цели — личное обогаще¬
ние тирана или «благо народа» (comune benifi-
cio).
У Макиавелли можно найти in nuce идеи раз¬
деления властей и идеи парламентаризма. Вы¬
сказанные в общей форме, эти идеи стали осно¬
ванием классической доктрины буржуазного ли¬
берализма.
Макиавелли рассматривал государство в ди¬
намике, как выливающееся в определенную ин¬
ституциональную форму взаимодействие различ¬
ных социальных сил, участвующих в политичес¬
ком процессе: народных масс, грандов, государя.
В Спарте времен Ликурга и республиканском
Риме он видел примеры устойчивых государст¬
венных форм, основанных на «разъединении»
(disunione) политической власти, т. е. в соблю¬
дении таких правил игры, при которых народйое
собрание и трибуны были бы средством ограниче¬
ния власти нобилитета и· одновременно консти¬
туционным «выходом» народа к государю, минуя
нобилитет. Соединение такого рода трех на^ал
Обеспечивало республиканский режим позволя¬
ющий каждому «безбоязненно пользоваться сво¬
ей собственностью, не опасаясь за честь ж«н и
дочерей, и своей личной безопасностью»30.
Впоследствии теория разделения властей как
разделение суверенитета была детализирована
Локком и Монтескье, прямо перенявшими основ¬
ную идею у Макиавелли. Но наряду с этим от
флорентийского секретаря идет и направление
Лильберн — Руссо, допускающее лишь разделе¬
ние компетенции между различными элементами
40

государственной машины при условии неделимо¬
го и неотчуждаемого суверенитета как источни¬
ка единой власти40.
Макиавелли не только «увидел» появление
больших национальных государств, но и указал
на две формы развития буржуазной государст¬
венности: абсолютистскую и республиканскую.
Он выбирает наилучшую государственную форму
в зависимости от соотношения политических сил,
взаимодействия всех элементов формы государ¬
ства, от стоящих перед ним задач. Идеал фло¬
рентийского секретаря — республика. В то же
время ему как политику-реалисту ясно, что на
определенном этапе для осуществления прогрес¬
сивных преобразований необходим абсолютизм.
Это не ведет к «трагическому расколу личнос¬
ти Макиавелли»41, а скорее отражает «парадок¬
сальность», свойственную эпохе и его воззре¬
ниям42.
Некоторые исследователи, такие, как Ф. Ша-
бод, Л. Сассо, Ф. Жильбер, по-разному объясняя
указанное «противоречие», подчеркивают, что в
«Государе» народ — объект действий демиурга,
в «Рассуждениях» — субъект истории. Ключ к
решению «противоречия» дает сам Макиавелли:
«Если государь выше народов в издании зако¬
нов... учреждении новых порядков, то народы
еще более высоки в сохранении учрежденных по¬
рядков»43. Следовательно, речь идет о двух фа¬
зах строительства единого национального госу¬
дарства, сначала краткой — «монархической»,
диктаторской (principato nuovo), затем длитель¬
ной — республиканской. Но это не означает, что
на первом этапе народ выполняет роль статиста.
Успех дела и там обуслоблен поддержкой и уча¬
стием масс: «афиняне Тезея, персы Кира, евреи
Моисея» — вот подлинная «материя» истории44.
«Новый государь» должен материализовать «доб¬
лесть, умение, волю» (virtualité) граждан, рас¬
крепостить их энергию. Он выступает как «ис¬
полнитель всемогущей коллективной воли», так
что образование «нового государства» становит¬
ся не произвольным актом одного, но закономер-
41

ным результатом «внутреннего историко-коллек¬
тивного вызревания»45.
Макиавелли выдвинул теорию циклического
развития государственных форм (демократия—
олигархия — аристократия — монархия), напом¬
нившую классические схемы Платона, Аристоте¬
ля,, Полибия. Действительно, влияние на него
античного наследия велико. Начиная с Петрар¬
ки, все мыслители Возрождения воспринимали
античность- как далекую родину. Находясь в
ссылке, Макиавелли каждый вечер, надев луч¬
шие одежды, поднимался'в библиотеку на «встре¬
чу» с великими собеседниками. Но флорентийца
нельзя считать реставратором или антикваром.
Его заслуга не просто в возвращении политичес¬
кой науки к аристотелевским принципам, а в ус¬
тановлении прочной связи между политически¬
ми идеалами древнего и нового мира, идеалами
достаточно различными. В самом деле, теория
«исторических циклов» Полибия у Макиавелли
предполагает поступательное движение и учиты¬
вает активную роль человека. Учение Цицеро¬
на о государственном деятеле (rector rei publi¬
cae) значительно обогащается у флорентийского,
мыслителя в его концепции «нового госуда¬
ря». Воспринимая многое у стагирита, Макиа¬
велли в то же время выступает против его пра¬
вила «золотой середины» в политическом ана¬
лизе и проектах наилучших государственных
форм. Макиавелли одобряет древних римлян,
которые, на его взгляд, «всегда избегали сред¬
него пути и обращались к крайностям»46. Если
Платон усматривал основу форм государства в
профессиональных отличиях, то Макиавелли —
в имущественных. Если Тит Ливий ограничи¬
вался воспроизведением хроники событий и раз¬
личных точек зрения, то Макиавелли открыто
защищает свой политический идеал.
В различных произведениях, особенно в диа¬
логах «О военном искусстве», Макиавелли под¬
черкивал, что для создания сильного и единого
национального государства необходимы обшир¬
ная территория, многочисленное население и
42

мощные войска,, способные преодолеть различ¬
ные центробежные тенденции, раскольническую
деятельность папства и защитить страну от ино¬
странного вмешательства.
Долгая дипломатическая практика и бога¬
тый опыт убедили Макиавелли в политической
несовместимости итальянских государств, руко¬
водимых аристократическими родами Медичи и
Сфорца, венецианскими и генуэзскими дожами,
неаполитанскими королями. Его точка зрения
строго реалистична: не олигархическая респуб¬
лика, предлагавшаяся для Флоренции Гвиччар
дини, и не конфедерация таких республик, рас¬
пространяющаяся на всю Италию, как полага¬
ли впоследствии Д. Джанотти и П. Парути, а
региональные абсолютистские государства, типа
созданного на основе Флорентийской республи¬
ки Великого Герцогства Тосканского. Это была
единственно верная, прогрессивная форма, ia-
рантйровавшая Италии в XVI—XVII вв. относи¬
тельную политическую самостоятельность и эко¬
номическое развитие.
С особой силой Макиавелли восстал против
антинациональной политики Ватикана. В ней он
видел одну из главных причин раздробленности
и бессилия Италии. Земная власть этой .«духов¬
ной монархии» должна быть.всемерно ограни¬
чена— такова одна из основных мыслей «Госу¬
даря».
Произведение Макиавелли «Государь» от¬
разило идеал сильной государственной власти,
воплощающей волю господствующего класса не
в церковных монократиях или традиционных
наследственных феодальных монархиях (prin-
cipati ereditari), а в «новом принципате» (prin-
cipato nuovo) —» первой фазе становления «но¬
вого строя».
Диктатура в работах Макиавелли характе¬
ризуется внезаконностью: «новый государь» ло¬
мает старые порядки, рвет с сословным законо¬
дательством и феодальными привилегиями, ру¬
ководствуясь правилами общения «диких жи¬
вотных»47. Но наряду с насильственной стороной
43

диктатуру у Макиавелли отличает и созидатель¬
ное начало. Государь наделен чрезвычайными
полномочиями для проведения коренных преоб¬
разований. Таким образом, режим личной влас¬
ти выступает не как средство удовлетворения
собственных честолюбивых устремлений прави¬
теля, а как способ решения общенациональных
задач.
Подобная диктаторская власть кратковре¬
менна, она «не должна передаваться по наслед¬
ству». Насилие применяется, как правило, одно¬
кратно. Макиавелли выступает за строго рас¬
считанную, «хорошо применяемую жестокость
(если только позволительно сказать о дурном,
что оно хорошо)». Он спёциально останавливает¬
ся на творческой миссии государя:	«...достоин
осуждения тот, кто хочет насилием разрушать,
а не исправлять»48.
Значительное внимание Макиавелли уделяет
не только структурным, но и функциональным
аспектам государственной власти. Итальянский
региональный абсолютизм XV—XVI вв., проти¬
востоявший централизованным державам Евро¬
пы, мог «выжить», только разработав новые эф¬
фективные методы управления. Да и в Англии,
Франции и Испании, где абсолютизм уже утвер¬
дился, этот вопрос отнюдь не был снят. На при¬
мере отдельных тираний, республик, монархий
Макиавелли показал, как использовали власть
Цезарь Борджа, «отец отечества» Козимо Меди¬
чи и Пьеро Содерини. За этими широкими иссле¬
дованиями скрывались йопытки не только найти
новый тип политического деятеля, определить
роль личности в политической истории, но и вы¬
явить пределы власти, сформулировать законо¬
мерности политического режима и заложить ос¬
новы политического искусства в новых условиях.
Целью государственного управления, по Ма¬
киавелли, должно быть «народное благо». Чтобы
судить о его правильности, «надо принадлежать
народу», и в то же время, чтобы «хорошо понять
и оценить народ», необходимо «быть госуда¬
рем» — вот критерий и двуединая формула эф¬
44

фективного управления. Она учитывает и соче¬
тает бюрократические принципы древневосточ¬
ных деспотии и Турецкой империи и античную
полисную схему, сохранившуюся, по мнению Ма¬
киавелли, в Швейцарии и Венеции. Но отдавая
должное этим системам управления, Макиавел¬
ли в своей формуле критически перерабатывает
черты административных механизмов прошлого.
В теории Макиавелли «новое государство» по
методам управления существенно отличается как
от восточных империй, так и от городов-госу¬
дарств Эллады. В нем многое решает «внутрен¬
нее сцепление» (consensus), отражающее «соот¬
ветствие между приказами и обычаями, момен¬
том согласия низов и моментом принуждения,
идущего сверху».
В этой связи Макиавелли обращается к пси¬
хологическим аспектам политики.
Так, связывая необходимость проведения оп¬
ределенной, разработанной в «Государе» поли¬
тической линии с политическим искусством, Ма¬
киавелли выделяет в последнем политическую
интуицию.
Многочисленные замечания Макиавелли о
«трудностях введения новых учреждений», о «не¬
прочности государства без социальной опоры»,
о том, что «в коррумпированном обществе труд¬
но или невозможно сохранить или создать рес¬
публику», и т. д. показывают, что он придавал
важное значение связи психологического состоя¬
ния общества с методом осуществления государ¬
ственной власти. Основываясь на обширном эм¬
пирическом материале, флорентийский ученый
«поднял пласты надстроечной жизни, которые
опосредуют связь форм политической надстрой¬
ки с ее сущностью»49. Характеризуя психологию
населения в Германии, Франции, Италии, он по¬
казывает, что для устойчивости политических си¬
стем большое значение имеют складывающиеся
Ь народе представления, традиции, стереотипы.
Макиавелли интересуют наиболее устойчивые
образцы политической ориентации масс, их от¬
ношение к политическим режимам и т. д., иными
4&

словами, to, что сейчас в "западной социологии
ставится как проблема «политической культу¬
ры», «легитимности политических систем»
С. Липсет, Р. Мерельман, С. Верба).
Глубокий реалист, Макиавелли стремился
вскрыть социально-психологическую роль рели¬
гии. По его мнению, она «является как бы вещью,
необходимой каждому, кто хотел бы поддержать
современную ему культуру»50. С нескрываемым
сарказмом Макиавелли называет попов носите¬
лями вредных суеверий и на римского папу
смотрит без всякого почтения, как на «князя
средней руки»51. Не случайно произведения фло¬
рентийского секретаря были запрещены цер¬
ковью.
В этой связи небезынтересно сравнить взгля¬
ды Гвиччардини и Макиавелли. Гвиччардини
также критикует католицизм. Но его критика
сродни протестантским теориям Мартина Люте¬
ра, гуманистическим иллюзиям Эразма Роттер¬
дамского или Джованни Пико делла Мирандолы,
потому что направлена не столько против папст¬
ва как политического института, сколько против
«нравов духовенства»52. Гвиччардини мерил ре¬
лигию с позиций гуманистической морали и вы¬
ступал за «религию добра», хотя и не слишком
верил в ее осуществление. «Абсолютный атеист»,
Макиавелли понял беспочвенность теологичес¬
ких догм и мифов. Первый остался ограниченным
скептиком, второй был «оптимистом воли», т. е.
активным политиком-реалистом. У Гвиччардини
нет самого существенного: оценки огромного по¬
литического вреда, нанесенного папством, кото¬
рое перерезало своими владениями Италию и
сделало ее объединение практически невозмож¬
ным53. У Макиавелли эта оценка присутствует:
«Церковь — причина нашего краха»54.
Макиавелли увидел в религии инструмент со¬
циально-политического господства, сделал вывод
о ее практическом происхождении и использова¬
нии. Поэтому он прекрасно понимал, что многое
зависит, образно говоря, от прямого или обрат¬
ного прочтения известного принципа:	«regnum
46

instrumentum religionis», т. e. от того, будет ли
религия орудием государства или, напротив, го¬
сударство останется средством в руках церкви.
Макиавелли выводит религию из области ис¬
тины и видит за религиозными .категориями,
главным образом, инструментальное содержание:
«рай», «ад» — отрицательные мифы, «бог» —
темная сила, стимулирующая страх, без которой
«государству грозит гибель»; «неверующим лю¬
дям легче сменить порядки или воспринять но¬
вые идеи»; когда «религия ослабевает, надо ме¬
нять ее формы»55.
Заслуги Макиавелли в разрушении религиоз-
но-догматического мышления несомненны. Одна¬
ко в целом отношение флорентийского секретаря
к религии сложно и многопланово. Вследствие
этого возникают различные толкования подходов
Макиавелли к религии: как к орудию угнетения
(Р. ди Кио, JI. Руссо), средству управления
(А. Тенети), культурной среде (Г. Сассо). Важ¬
но выяснить, что в каждом конкретном случае
подразумевает Макиавелли: организационно-ин¬
струментальную или культовую сторону религии;
ее догматику, традиционный католицизм или
религию «нового государства»; «ослабевшую»
религию или «обновленную по форме». Высказы¬
вания Макиавелли о религии и церкви в целом
подчиняются логике его политической концепции
и поэтому должны оцениваться в тесной связи с
ней.
Выступая за отделение церкви от государства
й за освобождение политики от религиозной мо¬
рали, Макиавелли в то же время считал необхо¬
димым использовать «гражданскую религию»
для укрепления политического единства нации в
«новом государстве». Католицизм, по его мне¬
нию, не смог выполнить такую роль. В Италии,
пишет он, из-за «церкви и попов» народ «лишил¬
ся религии и стал дурным». Поэтому взоры Ма-
киааелли обращены к языческой религии Древ¬
него Рима, которая, на его взгляд, способствова¬
ла формированию я укреплению высоких качеств
гражданина. «Различие между старой религией
47

и новой заключается в том, что та укрепляла
дух, эта — размягчает его»56. Пытаясь найти для
итальянского общества и государства политико¬
психологические механизмы управления, адек¬
ватные поставленным целям, Макиавелли под¬
черкивает необходимость реформации.
Причем взгляды Макиавелли отразили не ко¬
ролевско-княжеское направление Реформации, а
прогрессивные черты бюргерского и народно¬
плебейского течений. Названный Франческо де
Санктисом «итальянским Лютером», Макиавел¬
ли, однако, выступал не за лютеранский вариант
Реформации с его социальной и конфессиональ¬
ной узостью, фанатизмом и божественным пред¬
определением, а за такую «религию», которая
раскрепостила бы индивиды от старых средне¬
вековых пут и стала мощным позитивным фак¬
тором коллективной психологии, новым эффек¬
тивным средством политического руководства,
широкой основой национального согласия, духов¬
но цементирующего единую итальянскую госу¬
дарственность. По-существу, это была «реалисти¬
ческая и оптимистическая философия возрожден¬
ческого толка, прославляющая духовную й фи¬
зическую силу человека, живущего в условиях
свободной республики»7.
Широко известно высказывание Маркса и Эн;
гельса о том, что «начиная с Макиавелли, Гоб’4-
са, Спинозы, Бодена и других мыслителей Ново¬
го времени... сила изображалась как основа пра¬
ва»58. В этой классической характеристике
первым идет Макиавелли. И это не только, хроно¬
логия, он заложил кардинальные принципы бур¬
жуазной юриспруденции, в частности одной из ее
важнейших отраслей — государственного права.
От признания имущественного расслоения и соб¬
ственности как основы существования и борьбы
различных социальных групп в античных госу¬
дарствах и Флоренции XV—XVI вв. Макиавелли
не мог не прийти к заключению о тесной связи
права с интересами власть имущих. К. Маркс
специально выписал сделанный Макиавелли вы¬
год: «„.в каждой республике всегда бывает два
48

противоположных направления: одно—народное,
другое—вусшего класса; из этого разделения
вытекают все законы, издаваемые в интересах
свободы»59. То, что в зародыше было подмечено
флорентийским ученым на заре капиталистичес¬
кой цивилизации, со всей полнотой проявилось в
последующие столетия: «...в XVIII веке во Фран¬
ции и в XIX веке в Англии все право было све¬
дено к частному праву.., а последнее — к вполне
определенному виду силы, к силе частных собст¬
венников»60. Являясь идеологом буржуазии, Ма¬
киавелли свел право к силе и провозгласил прин¬
цип неприкосновенности частной собственности,
ставший стержнем всего буржуазного законода¬
тельства.
Изображение силы как основы права в зна¬
чительной степени связано с изменениями право¬
творческого процесса и его идеологического
оформления в Новое время. Ведь по господство¬
вавшей в средние века правовой доктрине, во¬
бравшей в себя богословскую антитезу «души» и
«тела», право в социальном теле выполняло ру¬
ководящую роль, аналогичную той, которую иг¬
рала душа по отношению к человеческому телу.
Церковное право было изначально «задано» ве¬
рующему. Со сменой мировоззрения право стадо
рассматриваться как вытекающее не из веры, а
из согласия граждан, из согласования их: инди¬
видуальных сил и воль. Это вполне согласуется
с республиканскими идеалами Макиавелли. На¬
род, провозглашает он, «умнее и постояннее го¬
сударя». Акцент сделан не на вере и не на суе¬
верии, а на самосознании граждан, их активной
творческой деятельности, способности критичес¬
ки оценивать ситуации и использовать рацио¬
нальные возможности. В связи со своим респуб¬
ликанским идеалом и защитой буржуазного
строя Макиавелли вполне определенно выделил
«челов<еческий способ общения»61 — закон, пе¬
ред которым все равны.
Макиавелли видел, что стабильность полити-
ко-правового строя, обеспечение законности за¬
висят от имущественной поляризации в обществе.
4 Заказ 825
49

Поэтому вслед за Аристотелем он рассуждает о
необходимости «поравнения имуществ»62, недо¬
пустимости резкой дифференциации богатых и
бедных.
Анализ правовых взглядов флорентийского
мыслителя лишний раз подтверждает его респуб¬
ликанские воззрения: «Общая польза, без сом¬
нения, соблюдается только в республиках,—
утверждает он, — тот или иной закон, обеспечи¬
вающий благо и выгоды большинства, всегда
пройдет в республике, а отсюда общий вывод:
народное правление лучше монархического»63.
Порвав с религиозным мышлением средних
веков, Макиавелли был в числе тех, кто заклады¬
вал основы светского юридического мировоззре¬
ния буржуазии, в котором «место догмы, божест¬
венного права заняло право человека, место
церкви заняло государство»64. Классическое на¬
правление, у истоков которого стоял флорентий¬
ский мыслитель, выражало волю и интересы но¬
вого революционного класса, выступавшего про¬
тив сословных привилегий, против феодалов —
«заклятых врагов всякой гражданственности»65.
Политико-теоретическое знание Нового вре¬
мени выявило антиномию естественного права и
права позитивного, но в правовых воззрениях
Макиавелли это размежевание еще не так ощу¬
тимо. В самом деле, рациональная деятельность
«нового государя», который, по выражению Ма¬
киавелли, делал государство и творил право, не
могла не привести к появлению сборников поло¬
жительного права, разработке развернутого за¬
конодательства, его дальнейшей кодификации и
систематизации. Наряду с этим Макиавелли да¬
лек от догматизации «позитивного» права и вы¬
ступает за его развитие и прогресс. С этой точки
зрения учение Макиавелли о праве в своих глав¬
ных посылках выгодно отличается от правового
позитивизма, отцовство в котором нередко при¬
писывается флорентийскому секретарю.
В целом правовые взгляды Макиавелли слу¬
жили обоснованию нарождавшегося буржуазно¬
го строя.

ГЛАВА III
Макиавелли и современная
буржуазная политология
II
елико влияние Макиавел¬
ли в истории политико¬
правовой мысли. В XVI—XVII вв. к нему обра¬
щались за помощью в политическом и диплома¬
тическом искусстве, в XVIII веке — за разъясне¬
нием методов и приемов государственного уп¬
равления, для исторической школы XIX века
Макиавелли был авторитетный хронист и исто¬
рик, в XX веке с ним «советуются» как с класси¬
ком политической социологии. И это закономер¬
но. Политические установки Макиавелли поко¬
ятся на фундаментальных социологических осно¬
ваниях. Политическая жизнь итальянских горо¬
дов-государств давала большие возможности для
социологических наблюдений. Выводы Макиа¬
велли применимы и для целей антимонополисти¬
ческой, антиолигархической борьбы в современ¬
ном империалистическом государстве.
4*
51

Макиавелли выдбинул тезис самостоятельной
трактовки политики и права, исследовал взаимо¬
связь между характером общества и его полити¬
ческим оформлением. Глубоки догадки Макиа¬
велли о государстве, его структуре, формах и
функциях. Находясь у истоков буржуазной поли¬
тической науки, Макиавелли выдвинул общест¬
венно-политическую программу большой истори¬
ческой значимости, органически связал свою тео¬
рию с практическими требованиями действитель¬
ности, с идеями буржуазного прогресса, с защи¬
той республиканских идеалов.
Немало элементов, составляющих понятий¬
ный аппарат современной буржуазной политоло¬
гии, берут свое начало от флорентийского мысли¬
теля. В. Парето, например, пишет о «субъектив¬
ных» и «объективных феноменах», об автори¬
тарном управлении «элиты львов» и компро¬
миссном лавировании «элиты лис», в типологии
лидерства Э. Дженнинга фигурирует макиавел-
лиевский «принцепс». Не случайно «малых от¬
цов современной социологии» называют «после¬
дователями» и «учениками» флорентийского
секретаря1.
Положенное Макиавелли в основание поли*
тической науки отличие «эффективной реально¬
сти вещей» от «представлений о них»2 разраба¬
тывалось затем в политической философии Ниц¬
ше, социологии Вебера, социальном анализе
Сореля3.
На родине Макиавелли, в Италии, на рубе¬
же XIX—XX вв. возникли современные теории
элит (Г. Моска, В. Парето, Р. Михельс), кото¬
рые в значительной степени используют идеи
Макиавелли о различии правящих и управляе¬
мых
После второй мировой войны в США воз¬
никли целые школы в политической социоло¬
гии, связанные с именем флорентийского секре¬
таря. В начале 40-х годов Дж. Бернхэм возгла*
вил так называемое «макиавеллистское» наш
равление, поддержанное Ч. Р. Миллсом, Страус-
Хюпе, Г. Лассуэллом. Продолжая линию Моски,
52

они рассматривают элиту как лиц, стоящих у
власти безотносительно к их моральным качест¬
вам и осуществляющих политическое управле¬
ние в своих интересах.
«Неоэлитистская» школа, возникшая в кон¬
це. 60-х— начале 70-х годов XX века( П. Бак-
рак, Т. Дай, X. Зейглер, Г. Домхофф, Р. Га¬
мильтон), претендует на прямое родство с Ма¬
киавелли в исследовании системы «элитарного
плюрализма»4. Ссылаясь на Макиавелли, «нео-
элитисты» считают, что основные конфликты в
обществе разворачиваются между элитами:
меньшинством, удерживающим власть, и другим
меньшинством, идущим к власти5. В то же
время они вынуждены признать «когерент¬
ность», сплоченность различных групп правяще¬
го меньшинства, коренящуюся в общности це¬
лей и интересов верхушки монополистической
буржуазии. Но если в конструкции Макиавел¬
ли общественное «согласие» имеет самое широ¬
кое 'Социальное содержание, то у «неоэлитистов»
оно возможно только между членами элиты или
элитами при появлении явной опасности для
существующего режима. Наличие такой опасно¬
сти предусматривал и Макиавелли, но со сторо¬
ны олигархических элит, узурпировавших на¬
родную власть. Современные буржуазные тео¬
ретики, в противоположность республиканским
идеалам Макиавелли, полагают, что демократия
защищается не народом, а монополистической
элитой, в трудящихся массах они видят главную
угрозу демократии и свободе. С этих позиций
они оправдывают полновластие правящего мень¬
шинства, господство монополистической олигар¬
хии.
К творческому наследию Макиавелли часто
обращаются также современные буржуазные
теоретики лидерства. Но в отличие от своего
предшественника они всемерно раздувают культ
героя, идею исключительности лидера, прида¬
вая результатам исследований лидерства в ма¬
лых группах общесоциологический смысл6.
По мнению буржуазных социологов, перед
53

аристотелевским законодателем, макиавеллиев-
ским принцепсом и национальным лидером
XX в. стоит общая задача: правильно соотнести
традиции с требованиями развития7.
И флорентийский секретарь, и современные
теоретики лидерства заняты поисками того, как
поднять уровень управления, отставший от раз¬
вития цивилизации. Но если для Макиавелли
характерны широта подхода и основательность,
йедь он занимается организацией «нового госу¬
дарства», то буржуазные политологи в XX веке
искусственно сузили данную проблему, свели ее
к психологическим аспектам лидерства и совер¬
шенствованию подготовленности управленческо¬
го персонала. Макиавелли вел поиск «государя»
для осуществления исторически прогрессивной
цели — освобождения и объединения Италии,
сейчас его ищут для манипулирования массами
для сохранения капиталистического строя, на¬
ходящегося в стадии общего кризиса.
При этом идеологи капитализма абсолюти¬
зируют и фетишизируют отношения лидерства,
пишут о них как о «всеобщих социальных ро¬
лях» и их «интеллектуализации»8, объясняют
все пороки отжившего буржуазного строя ошиб¬
ками отдельных руководителей.
Макиавеллиевский «новый государь» сочета¬
ет в себе целый комплекс выдающихся качеств,
объединяемых понятием «virtù»:	волю	и	ум,
энергию и целеустремленность, «силу льва и
хитрость лисицы». А государственно-монополис¬
тическому капиталу выгодно ставить на руково¬
дящие посты «обезличенных лидеров», точно ис¬
полняющих социальный заказ, подавляющих в
себе симпатии и антипатии. «Человек-функция»
наиболее соответствует бюрократической орга¬
низации.
Макиавелли призывал к определенной гибко¬
сти в проведении избранной политической ли¬
нии, к необходимости «постоянно помнить, что
обстоятельства могут измениться»9. Он делает
упор на активность и инициативу «творца си¬
туации». Напротив, современные социологи
54

(Ж. Пиаже, Д. Рисмен, Э. Фромм, Ю. Джен-
нигс) превращают лидера в раба ситуации, че¬
ловека внешней, «рыночной» ориентации, выра¬
батывающего в себе качества, отвечающие «си¬
туационному спросу».
К Макиавелли пытаются возвести свою ге¬
неалогию также бихевиористы (Г. Лассуэлл,
Д. Истон, А. де Грациа, К· А. Маккой) и
«постбихевиористы» (К. Бей, Ю. Дж. Меен,
Дж. Л. Уолкнер). В теории флорентийского
мыслителя они видят предвосхищение науки о
политическом поведении индивидов, групп и ор¬
ганизаций, о процессах социального управления,
о динамике и функциях политических систем10.
Буржуазные идеологи активно используют
авторитет Макиавелли для подкрепления собст-'
венных позиций в исследовании проблем бюро¬
кратии (Р. Михельс, М. Вебер), коррупции
(Фридрих, А. Бонадео, А. Хейденхеймёр), так¬
тики и стратегии политического руководства,
престижа власти, оценки правительственных
программ (Н. Ляйтес, И. Вольф, С. Хантинг¬
тон), проблем поддержания общественного по¬
рядка в моменты кризиса политического руко¬
водства, решения конфликтных ситуаций, угроз
гражданских возмущений (В. Велш, Р. Ной-
штадт) и даже в вопросах политического прог¬
нозирования, анализа вероятности предполагае¬
мых событий (Д. Белл, Г. Кан, Э. Винер).
Борьба вокруг идейного наследия Макиавел¬
ли достигает особого накала в вопросе о дик¬
татуре.
Оценивая взгляды Макиавелли на революци¬
онную диктатуру, следует помнить о том, что
они имеют антифеодальный характер и пресле¬
дуют цель освобождения и объединения страны.
Извращая макиавеллиевскую постановку
проблемы государственной необходимости в по¬
литике, фашисты всех мастей — от Муссолини
и Гитлера до Франко и Пиночета, — оправдывая
массовые насилия и террор «во имя великих
целей», нередко обращались к «человеческому
реализму» Макиавелли и называли его «вели¬
55

ким мастером политики»11. Фашисты утвержда¬
ли, что «основа власти — сила», «сила вызыва¬
ет согласие», «нет силы без согласия и согласия
без силы»12. Между тем Макиавелли говорит о
«жестокости» государя исключительно к его не¬
посредственным политическим врагам, а не к
народу. Макиавелли ничего не пишет о необхо¬
димости насилия на широком социальном фоне,
в рамках всего общества и государства13.
Буржуазные писатели искажают основные
положения макиавеллиевской теории диктатуры,
выпячивают прежде всего ее насильственный
аспект, как таковой. Они нередко выдают фло¬
рентийского секретаря за основоположника сов¬
ременных концепций «политики с позиции си¬
лы», утверждают, будто он признавал насилие
«частью естественного порядка»14 и предлагал
«наиболее общий эквивалент насилия (virtu) в
форме военной мощи»15. В результате таких
трактовок Макиавелли оказывается теоретиче¬
ским предшественником фашистских и других
«патологических» методов осуществления и обо¬
снования политики16.
С позиций антикоммунизма многие буржуаз¬
ные идеологи17 пытаются найти в негативно ин¬
терпретируемой теории Макиавелли предшест¬
венницу марксистско-ленинского политического
учения. Тем самым извращается действительная
преемственность диалектико-материалистической
политической теории с прогрессивной политиче¬
ской мыслью прошлого. Разоблачение этих кон¬
цепций составляет важную задачу советской
юридической науки.

ПРИЛОЖЕНИЕ
ИЗ РАБОТ Н. МАКИАВЕЛЛИ
РАССУЖДЕНИЯ О ПЕРВОЙ ДЕКАДЕ
ТИТА ЛИВИЯ
Книга I
Глава II
Я не буду говорить о городах, основанных
иноземцами; я хочу рассмотреть только те, кото¬
рые основались вне всякой внешней зависимости
и начали тотчас же управляться сами собою,
как республика или как монархия, и, смотря по
этому различию, получили различные учрежде¬
ния и законы. Одни получили свои учреждения
при самом основании или вскоре потом от одно¬
го законодателя сразу, как, например, спартан¬
цы от Лйкурга; другие получали их при случае,
в несколько приемов, смотря по требованию об¬
стоятельств, как, например, Рим. Можно на¬
звать счастливою ту республику, где явится че¬
ловек до того мудрый, чтобы законы, которые
он ей даст, обеспечивали бы существование каж¬
дого и чтобы в них не нужно было ничего исп¬
равлять. Так, мы видим, что Спарта более
800 лет хранила законодательство Лйкурга, не
искажая его и не испытывая никаких гибельных
беспорядков. Напротив того, несчастливый го¬
род, который не найдет мудрого законодателя
и будет принужден сам распорядиться своими
учреждениями. Но из них всех несчастнее тот,
который более всех чужд порядка, то есть тот,
57

чьи учреждения более всех удалены от прямого
пути, который мог бы привести его к совершен¬
ной и истинной дели; такому городу почти не¬
возможно найти благоприятный случай, который
помог бы ему возвратиться на истинный путь.
Другие же, учреждения которых хотя несовер¬
шенны, но которые зато исходят из хорошего
начала и способны совершенствоваться, могут
достичь лучшего порядка при благоприятном
стечении обстоятельств. Но заметим, что преоб¬
разование никогда не обходится без опасности:
потому что люди никогда не соглашаются на
новый закон, водворяющий в городе новый по¬
рядок, если не будут вынуждены крайней не¬
обходимостью; и такая необходимость не может
возникнуть без опасности, и легко может слу¬
читься, что республика погибнет, прежде чем
достигнет лучшего порядка. В этом совершенно
удостоверяет нас пример Флорентийской рес¬
публики, которая была преобразована во II*
после события в Ареццо, а в XII** по взятии
Прато, снова ниспровергнута.
Итак, желая рассмотреть, каковы были уч¬
реждения города Рима и какие условия приве¬
ли его к совершенству, я отмечу, как все, писав¬
шие о республиках, что есть три рода прави¬
тельств, а именно — монархия, аристократия и
народное правление; из этих трех видов прав¬
ления должны какое-нибудь выбрать те, кому
приходится устраивать правление в городе, да¬
вая предпочтение правлению, которое покажет¬
ся для них удобнее. Иные, и притом, по мнению
многих, более мудрые, думают, будто видов
правления шесть, из которых три дурны во всех
отношениях, а другие три сами по себе хороши,
но так как их трудно поддерживать, то и они
также становятся пагубны. Хороши три уже наз¬
ванные ;нами; три другие вытекают из них и
дурны; и каждый из них так похож на соответ¬
ствующий ему хороший, что они легко перехо¬
дят один в другой: монархия обращается в ти¬
* 1502 г.
** 1512 г.
58

ранию; аристократия часто переходит в прав¬
ление небольшого меньшинства (олигархия);
народное правление без труда превращается в
совершенную распущенность. Таким образом,
законодатель, учреждающий в городе одно из
этих трех правлений, водворяет его ненадолго,
потому что у него нет средства предупредить
переход из хорошего в дурное, так как здесь
добро и зло слишком близки друг к другу.
Эти разные виды правления развились меж¬
ду людьми случайно; в начале мира, когда жи¬
тели были малочисленны, они жили подобно
животным; впоследствии, когда поколение их
умножилось, они соединились и, чтобы лучше
защищаться, избрали из своей среды самого
сильного и самого храброго, сделали его своим
начальником и стали повиноваться ему. Отсюда
возникло познание разницы между полезным и
добрым и вредным и подлым, потому что в лю¬
дях стало возбуждаться негодование и состра¬
дание при виде человека, наносящего вред свое¬
му благодетелю; они стали порицать неблаго¬
дарных и уважать чувствительных к благодея¬
нию и, видя, что им самим может быть нанесена
подобная же обида, решились во избежание зла
установить законы, учредить наказания для их
нарушителей: отсюда явилось понятие справед¬
ливости и правосудия. Вследствие этого поня¬
тия, когда приходилось избирать начальника,
люди Стали отдавать предпочтение уже не са¬
мому храброму, а самому мудрому и справедли¬
вому. Но так как впоследствии вожди станови¬
лись наследственными, а не избирательными, то
тотчас же стали вырождаться; покинув добро¬
детели своих предков, они стали думать, что
дело государя только затмевать прочих пышно¬
стью, сладострастием и другими подобными, ка¬
чествами. Таким образом, государи сделались
ненавистны и потому трусливы, а от страха пе¬
решли к угнетению, — и возникла тирания. От¬
сюда явилось: надение государей, замыслы и за¬
говоры против них, устраиваемые не трусами и
Малодушными, а теми, которые великодушием,
59

благородством, богатством и знатностью воз¬
вышались над прочими и не могли переносить
преступного существования этих государей. Ру¬
ководимая ими толпа вооружилась против госу¬
даря и, убив его, подчинялась своим вождям
как избавителям. Последние, ненавидя имя мо¬
нарха, учреждали из себя правительство и вна¬
чале, помня пример прошлой тирании, управля¬
ли сообразно постановленным ими законам,
подчиняя свои выгоды общей пользе и с рав¬
ным старанием занимаясь общественными и
своими частными делами. Но, наконёц, правле¬
ние переходило к их сыновьям, не знавшим
превратностей судьбы, нё испытавшим несчастий
и не желавшим довольствоваться гражданским
равенством; предавшись алчности, честолюбию,
похищению чужих жен, они обращали аристо¬
кратическое правление в олигархию, попирая
права граждан; таким образом, в скором вре¬
мени их постигла участь тирана; наскучив их
правлением, толпа обращалась в орудие всяко¬
го, кто-предлагал ей избавить ее от этих пра¬
вителей; и вскоре являлся человек, который при
помощи толпы низвергал их. Но память госу¬
даря и испытанных от него обид была еще све¬
жа; поэтому, разрушив владычество олигархов
и не желая восстановлять монархию, люди вво¬
дили у себя народное Правление, учредив у себя
такой порядок, чтобы ни аристократы, ни мо¬
нарх не имели в нем никакой власти. Так как
всякий государственный порядок пользуется
вначале уважением, то и народное правление
могло некоторое время существовать, впрочем
недолго, пока не угасло основавшее его поко¬
ление; затем быстрр водворялась полная распу¬
щенность, где ни частные, ни общественные лю¬
ди не внушали никому никакого почтения, так
что всякий жил по-своему, и все наносили друг
другу тысячи обрд. Тогда, побуждаемые необ¬
ходимостью или советом какого-нибудь умного
человека, люди вЬ избежание такого беспоряд¬
ка опять обращались к монархии и от нее сно¬
ва постепенно возвращались к распущенности
60

тем же Путем и по тем же причинам. Такой
круг, в котором вращались и вращаются прав¬
ления всех республик; однако они редко возв¬
ращаются к тому, из чего вышли, потому что в
них редко сохраняется столько жизненной силы,
чтобы пройти, не погибнуть, несколько раз этот
круг^.Ибьишовенно бывает, что ...среди этих пе¬
реворотов республика, лишенная силы и руко¬
водства, делается добычей соседнего государст¬
ва, которое управляется лучше, чем она. Но
предположим, что этого не случится, — она
должна будет вращаться в этом круге бесконеч¬
ное время.
Итак, я говорю, что все эти виды правления
представляют неудобства — первые три, потому
что не могут долго существовать, а три осталь¬
ные, потому что сами по себе дурны. Мудрые
законодатели, зная эти недостатки, избегали
следовать исключительно какому бы то ни бы¬
ло из этих порядков, предпочитая смешанный,
который казался им прочнее и крепче, потому
что, существуя вместе, монархия, аристократия
и демократия могли бы удобнее наблюдать
друг за другом. Из законодателей Ликург
больше всего прославился подобными учреж¬
дениями; он учредил своими законами в Спарте
порядок, в котором и царь, и аристократы, и на¬
род получили каждый свою часть, так что госу¬
дарство его проЬуществовало более 800 лет, к
великой славе его, в полном спокойствии. Иное.
было с Солоном, который постановил законы
для Афин; желая водворить исключительно гос¬
подство народа, он учредил такой непрочный
порядок, что еще при жизни его возникла тира¬
ния Пизистрата. Хотя через сорок лет наслед¬
ники тирана были изгнаны и Афины возврати¬
ли себе свободу, но так как исключительно на¬
родное правление, установленное Солоном, было
снова водворено, то по прошествии не более
100 лет оно опять пало, несмотря на множество
узаконений, придуманных для его сохранения,
для обуздания высокомерий аристократов и
своеволия народа — препятствий, упущенных
61

Солоном из виду. Таким образом, сравнительно
со Спартой существование Афин было самое
кратковременное, потому что в них не было ни
власти государя, ни аристократии.
Но возвратимся к Риму. Хотя Рим не имел
своего Ликурга, который дал бы ему при самом
основании порядок, способный надолго упрочить
его свободу, но чего не сделал законодатель, то
делалось само собою, вследствие несогласий,
происходивших в городе между народом и сена¬
том. Риму не досталось счастья иметь мудрого
основателя, зато досталось другое счастье;
правда, первые учреждения его были плохи, но
не настолько, чтобы отклонить его от прямого
пути, который мог привести его к совершенству.
Ромул и все другие цари установили много
прекрасных законов, позволявших жить свобод¬
но, но так как целью их было основать не рес¬
публику, а царство, то, когда город сделался
свободным, в нем оказался недостаток во мно¬
гих установлениях, необходимых для свободы,
совершенно упущенных из виду царями. Цари
лишились власти вследствие причин, о которых
мы рассуждали выше; но изгнавшие их немед¬
ленно установили на место царей двух консулов,
так что в Риме было уничтожено только имя
царей, а не самая власть их. Итак, имея консу¬
лов и сенат, республика представляла смесь
двух из трех вышесказанных начал, а именно
монархию и аристократию. Оставалось только
дать место народному правлению: римское дво¬
рянство, возгордившись по причинам, которые
мы укажем ниже, возбудило против себя народ¬
ное восстание и, чтобы не лишиться всего, было
принуждено уступить народу его часть. Но, с
другой стороны, сенат и консулы сохранили
столько власти, что могли удерживать в респуб¬
лике свое положение. Таким образом возникло
учреждение народных трибунов; это учреждение
придало республиканскому порядку больше
прочности, потому что каждое из трех начал
получило свою долю в управлении. Судьба так
благоприятствовала Риму, что, хотя он перешел
62

от правления царей и аристократии к народно¬
му господству через те же ступени и по тем же
причинам, какие мы указали выше, однако цар¬
ская власть не была совершенно уничтожена в
пользу власти аристократов, и власть аристок¬
ратов не была вовсе отменена в пользу народ¬
ной власти. Все они остались смешанными, что
придало республике совершенство. Но этого
совершенства она достигла вследствие раздоров
между народом и сенатом, как мы подробно
увидим в двух следующих главах.
Глава V
Мудрые учители республик обращали прежде
всего внимание на ограждение свободы, и, смот¬
ря по тому, насколько они достигали этого, го¬
сударство дольше или меньше существовало
свободным. В каждой республике есть знать и
простонародье, и многие сомневались, кто из
них сумеет лучше охранить свободу. В древно¬
сти лакедемоняне, а в наше время венецианцы
вручили ей дворянство; но римляне вверили ее
простому народу. Необходимо теперь рассмот¬
реть, которая из этих республик сделала луч¬
ший выбор в этом деле. Если вникать в причи¬
ны того или другого выбора, то можно многое
сказать про обе стороны; если же рассуждать
о последствиях, то надо отдать предпочтение
дворянству, потому что в Спарте и Венеции
свобода была долговечнее, чем в Риме; что вве¬
рять охранение свободы должно тем, кто менее
алчен и менее помышляет о ее захвате. Без сом¬
нения, рассматривая в этом отношении дворян¬
ство и простонародье, мы убеждаемся, что пер¬
вые одержимы желанием господствовать, тогда
как вторые хотят только не быть угнетенными,
следовательно, они более любят свободную
жизнь и менее знатных имеют средств на похи¬
щение свободы в свою пользу. Таким образом,
поручая народу охранять свободу, можно на¬
деяться, что они будут больше о ней заботиться
63

и, не имея возможности сами завладеть ею, не
позволят захватить ее и другим. С другой сторо¬
ны, защитники спартанского и венецианского
порядков говорят, что, вверяя охранение свобо¬
ды знатным, мы достигаем двух хороших ре¬
зультатов: по-первых, удовлетворяем честолю¬
бию тех, кто имеет в республике больше значе¬
ния и кто, получив в руки орудие власти, будет
иметь больше причин довольствоваться своей
долей; во-вторых, отнимая власть у беспокойно¬
го народа, препятствуем ему возбуждать в рес¬
публике бесконечные раздоры и смуты и дово¬
дить дворянство до какого-нибудь отчаянного
поступка, который непременно со временем при¬
несет вредные последствия. Они приводят в
пример тот же Рим, где народ, получив трибу¬
нов, а с ними и власть в свои руки, не стал до¬
вольствоваться одним плебейским консулом и
захотел обоих. Далее плебеи потребовали себе
цензуру, преторскую власть и все прочие чины
республики. Не довольствуясь, наконец, и этим
и увлекаемый той же яростью, народ начал со
временем боготворить людей, от которых ожи¬
дал ниспровержения дворянства; отсюда воз¬
никли могущество Мария и падение Рима.
Надо сознаться, что, разбирая все эти дово¬
ды, мы остаемся в недоумении, кому лучше вве¬
рить охранение свободы, не зная, кто вреднее
для республики: те ли, кто желает приобрести
то, чего не имеет, или те, кто хочет удержать за
собой уже приобретенные преимущества. Иссле¬
дуя все это тщательно, можно прийти к следу¬
ющему заключению: дело изменяется, смотря
по тому, идет ли речь о республике, желающей
достичь владычества, подобно Риму, или имею¬
щей в виду только свое собственное сохранение.
В первом случае необходимо подражать во
всем Риму; во втором — можно следовать при¬
меру Венеции й Спарты по причинам, о которых
мы скажем в следующей главе. Но, возвраща¬
ясь к ©опросу о том, кто вреднее для республи¬
ки, жаждущие ли приобретения или опасающи¬
еся утратить приобретенное, я замечу> что, ког¬
64

да — два плебея — Марк Менений был сделан
диктатором, а Марк Фульвий начальником кон¬
ницы для исследования заговора, составленного
в Кануе против Рима, народ дал им также
власть разыскать, кто в Риме честолюбием и
вообще чрезвычайными путями добивался овла¬
деть консульством и другими почетными долж¬
ностями города. Аристократия, полагая, что
власть дана диктатору против нее, распростра¬
нила в Риме слух, что не она из честолюбия
Ищет почестей чрезвычайными путями, а плебеи,
которые, не доверяя доблести знати и тому, что
самое высокое ее происхождение обязывает их
к ней, добиваются незаконными средствами по¬
четного положения; особенно обвиняла аристо¬
кратия диктатора. Это обвинение было так силь¬
но, что Менений сложил с себя диктаторство,
произнеся речь, полную жалоб на клевету арис¬
тократии, и потребовал народного суда; дело
его было исследовано, и он был оправдан; при
этом много спорили о том, кто честолюбивее:
желающие ли сохранять или стремящиеся к
приобретению, так как и то и другое желание
легко может Сделаться причиной великих смут.
Очевидно, однако, что они чаще возбуждаются
яюдьми обладающими, потому что страх потери
порождает в них те же страсти, которыми одер¬
жимы стремящиеся к приобретению; притом лю¬
дям всегда кажется, что обладание их недоста¬
точно обеспечено, если они не делают новых
приобретений. Кроме того, надо заметить, что
обладающие многим имеют больше средств и
способов возбуждать раздоры. И еще заметим,
что поступки и честолюбие их возбуждают в лю-
цях, не обладающих властью, желание овладеть
ею, чтобы отомстить им, ограбить их или чтобы
завладеть богатствами и почестями, которыми
©ни злоупотребляют.

ЛИТЕРАТУРА
Маркс К· Отчет Генерального Совета четвертому •еже¬
годному конгрессу Международного товарищества
рабочих. — Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 16.
Маркс К. Письмо Ф. Энгельсу от 25 сентября 1875 г. —
Маркс К- и Энгельс Ф. Соч., т. 29.
Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология. Соч., т. 3.
Эигельс Ф. Армия (статья из «Новой американской эн¬
циклопедии») .— Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 14.
Энгельс Ф. Артиллерия (статья из «Новой американс¬
кой энциклопедии»). — Маркс К. и Энгельс Ф.
Соч., т. 14.
Энгельс Ф. Заметки о Германии. ^-М а р к с К. и Эн¬
гельс Ф. Соч., т. 18.
Энгельс Ф. Диалектика природы.— Маркс К. и Эн¬
гельс Ф. Соч., т. 20.
Макиавелли Н. Государь и рассуждения на первые
три книги Тита Ливия. Опб., 1869.
Макиавелли Н. История Флоренции. Л., 1973.
Макиавелли Н. Сочинения, т. 1. М.—JL, 1934.
Алексеев А. С. Макиавелли как политический мысли¬
тель. М., 1880.
Бурлацкий Ф. М. Загадка и урок Никколо Макиа¬
велли. М., 1977.
Вилл ари П. Макиавелли и его время, т. 1. Опб., 1914.
Грамши А. Избранные произведения в 3-х т. М., 1959,
т. 3.
Графский В. Г. Никколо Макиавелли. — В кн.: Поли¬
тические учения: история и современность. М., 1976.
Г орфункель A. X. Гуманизм и натурфилософия Италь¬
янского Возрождения. М., 1977.
Дурденевский В. Н. Макиавелли и государственная
наука.— Сов. гос. и право, 1927, № 3 (27).
Зорькин В. Д. Политические взгляды Никколо Макиа¬
велли. — Вестник МГУ, 1969, № 6.
JI а б р и о л а А. Очерки материалистического понимания
истории. М., 1960.
Максимовский В. Предисловие в книге К. Маркса
и Ф. Энгельса «Архив». М.—Л., 1929.
Рутенбург В. И. Титаны Возрождения. Л., 1976.
Топор-Р абчинский Вл. Макиавелли и эпоха Воз¬
рождения, Введение в изучение Макиавелли. Варша¬
ва, 1908.
66

ПРИМЕЧАНИЯ
ПРЕДИСЛОВИЕ
1	Procacci G. Machiavelli rivoluzionario, Prefazione
a N. Machiavelli Opere Scelte. Roma, 1969, p. XIII.
2	Л e h и h В. И. Поли. собр. соч., т. 39, с. 67.
3	Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 2, с. 178.
ГЛАВА I
I	Рутенбург В. И. Жизнь и творчество Макиавел¬
ли.—В кн.: Н. Макиавелли. История Флоренции. Л., 1973,
с. 347—348.
2	Пресс А. Вступление к кн.: Н. Макиавелли. Госу¬
дарь, Рассуждения о Тите Ливии. Спб., 1900, с. 3.
3	См.: Prezzolini G. Vita di Niccolo Machiavelli.
Verona, 1948, p. 5.
4	См.: Machiavelli N. Opere. Milano, 1961, v. VI,
p. 100.
5	См.: Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 4, с. 427.
6	См.: Machiavelli N. Opere. Firenze, 1820, v. 2,
p. 67.
7	См.: Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 128.
8	См,: Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 18, с. 572.
9	См.: Procacci G. Storia degli italiani, v. I. Bari,
1972,	pp. 64—65.
10	Procacci G. Storia, p. 156.
II	С h a b о d F. Niccolo Machiavelli. IL segretario flo-
rentio. Roma, 1954, p. 63.
12	N i 11 i F. Machiavelli nella vita e nella dottrina.
Napoli, 1876, p. 49.
13	G rams ci A. Opere. Torino, 1952, v. 5, p. 90.
14	Cm.: P e p e G. La politica dei Bordga. Napoli, 1945,
p. 158; С h a b о d F. Op. cit., pp. 125—127; R i d о 1 f i R.
Op. cit., pp. 98, 406.
15	Cm.: Gerber A. Niccolo Machiavelli. Die Handsrif-
ten ausgaben und Übersetzungen seiner Werke in 16 und
17	Jahrhundert. Gotha, 1912, S. 98.
67

115 См.: R i d о I f i R. Op. cit., p. 402.
17	CM.rMachiavelli N. Op. cit., v. VI, pp. 101—102.
18	Гвиччардини Ф. Заметки о делах политических
и гражданских. Соч., т. I. М., 1934, с. 173.
19 Machiavelli N. Op. cit., v. I, pp. 26—27.
20MachiaveIli N. Op. cit., v. II, p. 164.
21 Machiavelli N. Op. cit., v.II, p. 210.
ГЛАВА II
1	См.: Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 346.
2	Machiavelli N. Op. cit., v. I, p. 165.
3	M а м у т Л. С. Политические учения Нового	време¬
ни. — В сб.: Политические учения:	история	и	современ¬
ность. М., 1976, с. 229.
4	См.: Баткин Л. М. Итальянские гуманисты: стиль
жизни, стиль мышления. М., 1978, с. 129, 132.
5	Machiavelli N. Op. cit., v. VI, p. 139.
6	Machiavelli N. Op. cit., v. I, p. 133.
7	Gramsci A. Op. cit., v. 2, p. 107.
8	Machiavelli N. Op. cit., v. I, p. 99.
9	См.: С a 1 v e 11 i C. G. Spinosa lettore del Machiavelli.
Milano, 1972, p. 124.
10	G r a m s с i A. Op. cit., v. 2, p. 102.
11	G r a m s с i A. Op. cit., v. 5, pp. 90, 117.
12	См.: Рутенбург В. И. Цит. соч., с. 368; Б у р л а ц-
к и й Ф. М. Загадка и урок Никколо Макиавелли. М., 1977,
с. 144; Gilbert F. Machiavelli and Gvicciardini. Politics
and History in sixteens century Florence. N. Jersey, 1966,
p. 156.
13	Machiavelli N. Op. cit., v. I, p. 65.
14	Макиавелли H. История Флоренции. Л., 1973.
с. 9.
15	Machiavelli N. Op. cit., v. I, p. 93.
18 G r a m s с i A. Op. cit., v. 5, p. 211.
17	Gramsci A. Op. cit., v. I, pp. 103, 138.
18	Ibid., p. 47.
19	Маркс K. и Энгельс Ф. Соч., т. 3, с. 314.
20	Там же, с. 319.
21	G г a m s с i A. Op. cit., v. 4, p. 219.
22	Machiavelli N. Op. cit., v. I, p. 65.
23	Cm.: P e в я к и н а Н. В. Проблемы человека в италь·»
янском гуманизме второй половины XIV — первой полови¬
ны XV века. М., 1977, с. 230.
24	Грамши А. Цит. соч., т. 3, с. 160; Gramsci А.
Op. cit., v. 5, р. 90.
68

25	См.: Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 29, с. 154;
т. 3, с. 314; т. 20, с. 346; Архив К. Маркса и Ф. Энгельса,
кн. 4. М.—Л., 1929, с. 343.
26	См.: Алексеев А. С. Макиавелли как политичес¬
кий мыслитель. М., 1880, с. VI; Ковалевский М. М.
Введение к книге П. Виллари «Никколо Макиавелли и его
еремя», т. I. Спб, 1914, с. VII; Дживелегов А. К. Ник¬
коло Макиавелли. — В кн.: Н. Макиавелли. Сочинения, т. I,
М.—Л., с. 46; Топор-Рабчинский Вл. Макиавелли и
эпоха Возрождения. Введение в изучение Макиавелли.
Варшава, 1908, с. 100.
27	М а с h i а V е 11 i N. Op. cit., v. I, p. 154.
28	Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 4, с. 432.
29	См.: Максимовский В. Идея диктатуры у Ма¬
киавелли. Историк-марксист. М., 1929, т. 13, с. 68.
30	Гегель. Политические произведения. М., 1978,
с. 152.
31	G г a m s с i A. Op. cit., v. 5, p. 118.
32	Гегел ь. Цит. соч., с. 151.
33	Gr am sei A. Op. cit., v. 1, p. 47.
34	См.: Machiavelli N. Op. cit., v. I, p. 103.
35	См.: Фихте И. Г. Избранные сочинения. М., 1916,
т. 1, с. XXXIII.
36	Burton L. International Relations. A General Theo¬
ry. Cambrige, 1965, p. 149.
37	Machiavelli N. Op. cit., v. I, p. 417.
38	Ibid., p. 181.
89Macniavelli N. Op. cit., v. I, p. 395.
40	См.: Зорькин В. Д. Политические взгляды Никко¬
ло Макиавелли. — Вестник МГУ, 1969, № 6, с. 20—23.
41	Grams ci A. Op. cit., v. 5, p. 159.
42	Cm.: Niccolo Machiavelli paradoksy losôw doktryny.
Warszawa, 1973.
43	Machiavelli N. Op. cit., v. I p. 100.
44	Ibid., p. 31.
45	ProcacciG. Op. cit., p. XXVIII.
46	Machiavelli N. Op. cit., v. I, p. 322.
47	Machiavelli N. Op. cit., v. I, p. 72.
48	Machiavelli N. Op. cit., v. I, pp. 44, 145.
49	Зорькин В. Д. Цит. соч., с. 19.
50	Machiavelli N. Op. cit., v. I, p. 160.
51	Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 18, с. 572.
52	Гвиччардини Ф.	Соч.	М.,	1934,	с.	526.
53	См.: Маркс К. и Энгельс	Ф. Соч., т.	18,	с.	572.
54	Machiavelli N. Op. cit., v. I, p. 43.
55	Machiavelli N. Op.	cit., v.	I, p.	160.
66 Machiavelli N. Op.	cit., v.	I, p.	160.
57	См.: Рутенбург В. И. Титаны Возрождения. Л.,
1976, с. 95.
58	Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 3, с. 314.
69 Архив К- Маркса и Ф. Энгельса, кн. IV, с. 347.
60 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч, т. 3, с. 314—315.
69

61 Machiavelli N. Op. cit., v. I, p. 100.
62 Machiavelli N. Op. cit., v. I, p. 178.
63	Machiavelli N. Op. cit., v. I, p. 256.
64	Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 496.
65	Machiavelli N. Op. cit., v. I, p. 173.
ГЛАВА III
1	См.: D’ Amato Г Economia del poter. Roma, 1971,
p. 14; A 1 b e г t ο n i E. II pensiero politico di Gaetano Mosca.
Milano, 1973.
2	Machiavelli N. Op. cit., v. I, p. 100.
3	Cm.: Mongardini C. Vilfredo Pareto dalP econo¬
mia alia sociologia. Roma, 1973, pp. 52, 61.
4	Cm.: Segal D. R. Society and politics. Uniformity
and diversity in modern democracy. Ilenvien, 1974, p. 179;
L an m ann E. Bonds of pluralism. N. Y., 1973, p. 100.
5	Cm.: Prewitt K·, Stone A. The Ruling Elites. Elite
Theory. Power and American Democracy. N. Y. — L. 1973,
p. 21.
6	Cm.: E f f r a t A. Power to paradigms an editorial
introduction to Perspectives in Political Sociology, ed. by
A. Effrat. N. Y.
7Suritani G. T. The politics of National Develop¬
ment. Political leaderschip in traditional societies. N. Y.,
1973, p: 177.
8	Parsons T. Politics and structure. N. Y. 1969, p. 100.
9	Machiavelli N. Op. cit., v. I, p. 97.
10	Cm.: Douse R. Hughes L Political sociology. L.,
1972,	p. 18. Gupta A. A critique of Behavioralism in
Contemporary Political Sience, «Socialist perspectives», v. 1,
1973,	p. 14; de G r a z i a A. Political Behavior. N. Y., 1962,
pp. 36, 49; Eckstein H. La politica comparata. Passato
e presente Antologia di scienza politica. Bologna, 1970.
11	См.: Лопухов Б. P. История фашистского режи¬
ма в Италии. М., 1977, с. 20—21.
12	Er со le F. Storia del fascismo. Milano, 1939, v. I,
p. 127.
13	См.: Графский В. Г. Никколо Макиавелли. — В
кн.: Политические учения: история и современность. М.,
1976, с. 245.
14	Mancovie. Violence and Humanism. Self Realisa¬
tion.
15	S с i g e 1 I. E. Violence and order in Machiavelli. —
Violence and Agression in the History of Ideâs, ed. by Ph.
Wiener. Brunswich, 1974, p. 60.
16	Cm.: Friedrich I. The Pathology of Politics. N. Y.,
1972, p. 2.
16	Cm.: Friedrich C. Authority. Reason and Discre¬
tion in Consepts in Social and Political Filosophy, ed. by
R. Flathmann. N. Y., 1973, p. 175; Aron A. Histoire et
dialectique de la violence. P., 1973, p. 72.
70

ОГЛАВЛЕНИЕ
Предисловие		5
Г л а в а I. Жизненный	и творческий путь Макиавелли 7
Глава И. Отношение к политике, государству и
праву				28
Глава III. Макиавелли и современная буржуазная
политология	. . ,				51
Приложение,	Из работ	Н.	Макиавелли		57
Литература		66
Примечания	*	67

Темное Е. И.
Т32 Макиавелли. — М.: Юрид. лит., 1979. —·
72 с.— (Из истории политической и право-·
вой мысли).
Книга посвящена исследованию государственно-право·
вых взглядов одного из ранних идеологов буржуазии, вид¬
ного мыслителя Нового времени, итальянского государст¬
венного и общественного, деятеля Никколо Макиавелли
(1469—1527). Автор рассматривает теоретическое наследие
мыслителя, характеризуя Макиавелли к^к политического
деятеля, выходящего за г-ределы своего времени, как осно¬
вателя буржуазной политической науки. Особое внимание
уделено анализу его воззрений на политическое устройство
общества и право. Специальная глава книги посвящена ис¬
торическому месту Макиавелли в идеологической борьбе
современности, анализу причин актуальности его концепций.
11001-072
Т 	104-79 1202000000	67
012(01)-79
Евгений Иванович Темнов
«МАКИАВЕЛЛИ»
(Из истории политической и правовой мысли)
Редактор В. Д. Зорькин
Оформление художника Н. В. Илларионовой
Художественный редактор Э. П. Батаева
Технический редактор H. JI. Федорова
Корректор Т. Д. Кучкова
ИБ № 736
Сдано в набор 22.12.78. Подписано в печать
18.05.79. А-02121. Формат 84Х108'/з2. Бумага типо¬
графская №2. Гарнитура литературная. Печать
высокая. Объем: уел. печ. л. 3,51; учет.-изд. л.
3,11. Тираж 15 000 экз. Заказ 825. Цена 20 коп.
Издательство «Юридическая литература*
121069, Москва Г-69, ул. Качалова, д. 14.
Областная типография управления издательств,
полиграфии и книжной торговли Ивановского
облисполкома, г, Иваново*8, ул. Типограф¬
ская, 6.