/
Автор: Яров С.В.
Теги: всеобщая история история бывшего ссср политика история россии политическая энциклопедия политическая история серия история сталинизма
ISBN: 978-5-8243-1892-0
Год: 2014
Похожие
Текст
СЕРГЕЙ ЯРОВ
Человек
перед лицом
ВЛАСТИ
1917-1920-Е гг.
РОССПЭН
Москва
2014
УДК 94(47)
ББК 63.3(2)6
Я 76
Издание осуществлено при финансовой поддержке
благотворительного фонда Петра Авена «Поколение»
Яров С. В.
Я76 Человек перед лицом власти. 1917-1920-е гг. / Сергей Яров. - М. :
Политическая энциклопедия, 2014. - 375 с. - (История сталинизма).
ISBN 978-5-8243-1892-0
В книге изучены основные элементы политической психологии ра-
бочих и крестьян Советской России в 1917-1920-е гг. Рассмотрены такие
сюжеты, как формирование нового политического языка масс, оценка ра-
бочими и крестьянами государственных институтов и партийных струк-
тур - Советов, Учредительного собрания, Коммунистической партии,
оппозиции — меньшевиков и эсеров. Изучены основные политические
дискуссии среди рабочих, показано, как они относились к военному ком-
мунизму, новой экономической политике, кронштадтскому мятежу. Ис-
следованы эгалитарные и экстремистские настроения масс, специфика их
политической критики, уровень их толерантности. В книге рассмотрены
основные этапы становления и лаборатории общественного конформизма
в Советской России в послереволюционные годы. Показано, как меня-
лись формы сотрудничества различных социальных слоев с властями, по-
средством каких инструментов упрочивалась лояльность масс.
Книга основана на обширном своде литературы и источников, многие
из которых не опубликованы. Изучены такие коллекции источников, как
политические сводки государственных и партийных органов о настроени-
ях масс, доклады информаторов, протоколы профсоюзных и крестьянских
собраний, доносы, следственные материалы, письма, дневники, воспоми-
нания.
УДК 94(47)
ББК 63.3(2)6
ISBN 978-5-8243-1892-0 © Яров С. В., 2014
© Политическая энциклопедия, 2014
Часть первая
ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАСТРОЕНИЯ
И МАССОВЫЕ ВОЛНЕНИЯ
КРЕСТЬЯН СЕВЕРО-ЗАПАДА
РОССИИ В 1918-1919 гг.
Глава I
ПОЛИТИЧЕСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ
КРЕСТЬЯН ПРИ ПЕРЕХОДЕ
К ВОЕННОМУ КОММУНИЗМУ
ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ
Говоря о политической психологии крестьян в эпоху «военного
коммунизма», нужно сделать несколько пояснений. Политические
суждения, настроения, стереотипы масс по источникам прослежива-
ются весьма слабо. Эти источники, к тому же, противоречивы, фраг-
ментарны и нередко тенденциозны. Вчитываясь в них, мы с трудом
можем уловить живое слово самих крестьян. Говорят не они, а о
них, везде ощутима примесь чужой речи. Нередко фиксируются не
политические взгляды крестьян, а их политические действия. Свое-
образная дешифровка, обратный перевод «бытия» в «сознание» для
исследователя здесь необходимы, они неизбежно искажают неотчет-
ливую картину массовых настроений того времени.
Эта поразительная «немота» отражает общую черту, присущую
крестьянской среде начала века: крестьяне различали слабо, а иногда
и вообще не воспринимали партийные программы, политическое со-
держание тех или иных акций властей. Они реагировали не на слова,
а на реальные действия политиков, и именно на те, которые касались
их непосредственно, не обращая внимания на декларируемые при
этом цели. Отсюда и такая характерная примета, как неустойчивость
политических взглядов крестьян. Быстрые смены их настроений пря-
мо соотносятся с периодами экономической стабилизации в регионе,
и это во многом объяснимо именно отсутствием стержневых, идеоло-
гических основ политического поведения деревни.
Примеров тому много. «Вследствие поступления, хотя и не-
значительных, хлебных грузов в губернию враждебное настроение
населения по отношению к политике Советов резко понизилось»,
«...ввиду продовольственного кризиса есть большое негодование к
Советам, нашей партии», - эти два сообщения, поступившие из Нов-
города в июле 1918 г.1, примечательны своей недвусмысленностью в
объяснении причин возникновения полярных политических оценок
в массах. Их подтверждают и выводы более поздних сводок (январь
1919 г.) Комиссариата внутренних дел Союза Коммун Северной об-
ласти (СКСО) о том, что «политическое положение в губернии все-
цело связано с продовольственным вопросом»2. И такое явление на-
блюдалось не только в новгородских уездах3. Именно пресловутый
продовольственный вопрос и склонял чашу весов в массовых симпа-
тиях к «красным» либо к «белым», прочие же соображения при этом
порой просто отсутствовали. «Были по некоторым волостям колеба-
ния под влиянием рассказов... о том, что белогвардейцы по занятии
какой-либо местности снабжают население продуктами продоволь-
ствия в достаточном количестве», «...дело было в непонимании мест-
ным населением задач революции... на котором играли наши враги,
внушавшие ему... представления о всяких благах, ожидающих его с
приходом немцев»4, - подобные свидетельства о событиях в Петро-
градской и Северо-Двинской губерниях хотя и немногочисленны, но
весьма показательны.
Данная работа основана на материалах Северо-Запада России -
одного из крупнейших регионов страны. Политическая психология
крестьян Северо-Запада в эпоху «военного коммунизма» еще не ста-
ла предметом комплексного анализа. Историки касались этой темы
либо вскользь, либо ограничивались изучением только «революци-
онного сознания» деревенских масс5. В последние годы наиболее
подробно и объективно политико-психологические аспекты истории
аграрного движения были изучены в статье В.А. Саблина «Полити-
1 Установление Советской власти в Новгородской губернии (1917-1918
гг.). Сборник документов и материалов: Новгород, 1957; Переписка секретариа-
та ЦК РСДРП(б)-РКП(б) с местными партийными организациями (март-июль
1918 г.): Сборник документов. М., 1967. С. 373.
2 ЦГА СПб. Ф. 142. Оп. 8. Д. 77. Л. 47 об.
3 Там же. Д. 81. Л. 31, 36; Переписка секретариата ЦК РКП(б) с местными партий-
ными организациями (ноябрь-декабрь 1918 г.). М., 1970. С. 207; Переписка секрета-
риата ЦК РКП(б) с местными партийными организациями (июнь-июль 1919 г.). М.,
1974. С. 213,524.
4 ЦГА СПб. Ф. 142. Оп. 6. Д. 53. Л. 37 об.; Лущиков МЛ. На фронтах гражданской
войны // Каторга и ссылка. 1934. № 3. С. 117.
э Саутин Н. Великий Октябрь в деревне на Северо-Западе России (октябрь 1917-
1918 гг.). Л., 1959; Губарева В.М. Развертывание социалистической революции в дерев-
не в 1918 году. По материалам Петроградской губернии. Л., 1957; Иванов С Л. Красный
Октябрь на Псковщине. Л., 1978; Космачев К.Н. Коммунистическая партия - руково-
дитель социалистической революции в деревне. Смоленск, 1970.
ческие настроения крестьянства Севера Европейской России в годы
гражданской войны»6.
Круг источников, который позволяет осветить важнейшие момен-
ты истории крестьянства Северо-Запада, весьма широк. Это, в пер-
вую очередь, комплекс документов Комиссариата внутренних дел
Союза Коммун Северной области (СКСО), хранящийся в Централь-
ном государственном архиве Санкт-Петербурга (Ф. 142). Основная
его часть - политические сводки, доклады и обзоры региональных,
губернских, уездных и волостных органов внутренних дел. Обычно
они составлялись два-три раза в месяц (на низовом уровне реже), но
форма их не была унифицирована даже в пределах одной губернии.
То же следует сказать и о названиях этих документов. Вот, напри-
мер, некоторые из них, отмеченные Новгородским отделом внутрен-
них дел всего только на протяжении нескольких месяцев на рубеже
1918-1919 гг.: «сведения о происшествиях», «сведения о положении
губернии в политическом и продовольственном отношениях, состоя-
нии порядка и законности», «сведения о восстаниях на почве мобили-
зации, реквизиции и проч.», «сведения о положении на местах» и т. д.
Губернские отчеты, несомненно, составлялись на основе сообщений,
присылаемых из уездов, по преимуществу в виде информационных
писем. Но иерархическое соотношение между сводками различных
правоохранительных структур выявить очень сложно. Даже о про-
стом «вертикальном» движении сводок можно говорить лишь услов-
но. Уездные отчеты, например, направлялись не только в губернские
инстанции, но и прямо в Комиссариат ВД СКСО. Основанием для
этого, очевидно, были какие-то циркулярные распоряжения самого
Комиссариата, о них иногда сообщается в переписке между различ-
ными подразделениями НКВД. Не исключено, что главный регио-
нальный обзор событий - «Общая сводка» Комиссариата - состав-
лялся под воздействием источников информации разных уровней -
и губернского и уездного происхождения. При сравнении «Общей
сводки» с губернскими «сведениями» заметна даже чрезмерная под-
робность первой. Так, нередко в ней упоминаются не только отдель-
ные волости, но даже и деревни. Губернские доклады менее факто-
графичны, они имеют скорее аналитический характер. Сама «Общая
сводка» по Северо-Западу России регулярно два раза в месяц пред-
ставлялась Иногородним отделом Комиссариата. Это был многостра-
ничный документ, скрупулезно фиксировавший все сколько-нибудь
заметные крестьянские выступления в регионе.
6 Саблин В А. Политические настроения крестьянства Севера Европейской Рос-
сии в годы гражданской войны // Постигая прошлое и настоящее. Саратов, 1994.
Косвенные свидетельства всегда требуют особой источнико-
ведческой экспертизы, но в не меньшей степени в этом нуждаются
и открытые политические декларации крестьян. Они доходят до нас
преимущественно либо в составе протоколов заседаний уездных и
волостных Советов, собраний и сходов, либо в виде приложений к
партийным и советским документам, либо как часть донесений ин-
форматоров. О достаточной репрезентативности документов можно
говорить лишь условно: информаторы или упрощают и сокращают
подлинный текст крестьянских резолюций, или, пересказывая, ис-
кажают их смысл. В протоколах собраний зачастую не отражены
прения. В силу этого исследователь лишь приблизительно способен
оценить механизмы инициирования и поддержки оппозиционных
требований.
В еще большей степени фрагментарны донесения коммуни-
стических и советских структур, в них мало точной информации о
собственно массовых настроениях крестьян, о которых органы власти
нередко узнавали из вторых или даже третьих рук. Только следствен-
ные материалы, как правило, конкретны и информативны. Правда,
политическое следствие уже тогда было в значительной степени
фальсифицировано: сами крестьяне плохо разбирались в хитроспле-
тениях партийных лозунгов и идеологических программ, а следовате-
ли часто искали потаенный смысл там, где о политике вообще трудно
было говорить.
1. КРЕСТЬЯНИН И ПОЛИТИКА
Политическая информация и коды поведения
Дифференциация политических настроений крестьян по классо-
вому признаку в советскую эпоху стала едва ли не аксиомой как для
мемуаристов, так и для публицистов и историков-исследователей.
Вследствие этого оппозиция советскому режиму большинства кре-
стьян считалась как бы предустановленной, и потому не было осо-
бой нужды объяснять идеологические отклонения их различных
слоев противоречиями военно-коммунистической практики. То, что
крестьянство в эти годы не было политически единым, вполне оче-
видно, но водораздел между полярными политическими взглядами
в его среде определялся во многом иначе, чем это предусматривалось
идеологическими схемами.
Традиционным для коммунистических публицистов и функцио-
неров было в эти годы деление сельских жителей на три группы:
кулаков, середняков и бедняков. Впрочем, привычным для них был
m
скорее антагонизм «кулаки - бедняки», о середняках вспомнили
позднее, и упоминание их стало как бы полупризнанием схематич-
ности догмы о двухполюсном противостоянии в деревне. Однако,
принимая во внимание многочисленные свидетельства, мы должны
говорить не о трех типах политического сознания крестьян, а о спе-
цифических, принципиальных особенностях «отклоняющегося» по-
литического мышления и политического поведения отдельной их ча-
сти. Термин «отклоняющееся» здесь условен. Он лишь подчеркивает
меньшую распространенность новых форм поведения по сравнению
с обычными. Но это еще не означает, что «большевистские» акции
крестьян были нетипичными и нестандартными, - как раз типичного
для деревни там было много. Масса «крестьян-радикалов» в основ-
ном состояла из малоимущих, но все же была довольно аморфной,
нестабильной по составу и зачастую необычной по симбиозу пред-
ставленных в ней течений; во всяком случае, там было достаточно
много и середняков. Примечательным для этой части крестьян стало
почти обязательное употребление коммунистической терминологии,
но вообще-то низовое оперирование большевистскими «классовы-
ми» постулатами нередко становилось своеобразной формой борь-
бы за экономические и политические привилегии, в основе которой
лежало не столько имущественное деление, сколько противоречия
групповых и личных интересов крестьян. Это противоборство было
обычным для деревни, а в послеоктябрьское время лишь приняло ха-
рактерное для тех лет обличье.
Изучая политическую психологию крестьян, необходимо за-
тронуть вопрос об источниках их информации, поскольку их пове-
дение во многом определяли как сведения о местных происшествиях,
так и информация, поступавшая извне.
Политические настроения в деревне формировались, несомненно,
под влиянием традиционных представлений; резко отвергали кре-
стьяне как раз нарушение и искажение традиций. Если нововведения
властей и воспринимались остро, то не только потому, что они были
делом «узурпаторов» или жестко осуществлялись на практике, а и
потому, что разлагали обычные нормы. Отвергались, например, не
повинности, а их превышение без необходимости, не налоги как тако-
вые, а безудержный налоговый произвол. Возникавшая в результате
искажения традиционных представлений крестьян их политическая
реакция «дооформлялась», подкреплялась уже внешней информаци-
ей о событиях в стране. Эта информация редко была нейтральной,
она, в целом, либо какой-то из своих сторон, способствовала «це-
ментированию» политических убеждений крестьян. Характерно, что
именно отсутствие этой внешней информации (а вернее, ее «правиль-
ной» интерпретации) считалось властями одной из главных причин
сельских волнений.
О субъектах внешней информации конкретно говорить трудно:
их обычно определяли, исходя скорее из общей направленности той
агитации, которую они вели. Отсюда и фигурируют в официальных
документах в качестве разносчиков слухов колчаковские агенты, не-
кие унтер-офицеры и, разумеется, кулаки. О последних особо часто
и уверенно говорили в тех случаях, когда источник внешней инфор-
мации обнаруживался среди самих крестьян. Нередко о профессии
информаторов политические сводки вообще умалчивали, употреб-
ляя термин «темные лица». Заметим, что в качестве информаторов
назывались преимущественно те группы людей, чей статус вызывал у
властей однозначно негативную реакцию: офицеры, зажиточные кре-
стьяне и т. д. В официальных документах крайне редко упоминаются,
однако, рабочие и крестьяне-бедняки, хотя политическая благонад-
ежность многих из них была весьма сомнительной.
Внешняя информация, как правило, отличалась определенным
уровнем обобщения политической проблематики, сугубо региональ-
ные, хозяйственно-бытовые темы в ней затрагивались редко. «Из
опросов местных крестьян, - писал, например, побывавший в одном
из уездов Петроградской губернии поэт В. Князев, - удалось выяс-
нить, что дачники... все время вызывали их на разговор о дефектах,
беззакониях и незаконности Советской власти, о том, что она ведет
страну и обманутый народ к гибели, а потому необходимо скорее сва-
лить ее»7.
Особую часть внешней информации составляли слухи. Они, хотя
нередко и далекие от истины, довольно точно фиксировали настро-
ения масс и были своеобразным, искаженным, преломленным через
психологию низов по свойственным ей законам, но все же отражением
реальной ситуации в стране. И, наконец, нельзя не упомянуть о так
называемом «коммунистическом просвещении». Это уже внешняя
информация в чистом виде, к тому же в причудливом оформлении
идеологических догм. Она обладала тем преимуществом, что была не
спорадической, не фрагментарной, а всеобъемлющей, с необходимой
долей систематизации и с присущей ей внутренней логикой.
«Новый» язык и политические представления крестьян
Информация, получаемая крестьянами, самым непосредственным
образом сказалась на бытовании в их среде политической лексики.
7 ЦГА СПб. Ф. 142. Оп. 2. Д. 190. Л. 5.
19
Большинство новых терминов, имевших тогда хождение в де-
ревне, стали употребляться уже после февраля 1917 г. Большевики
значительно модифицировали некоторые из них: термин был пре-
жним, но ему придавалась иная направленность или он обозначал
иное явление. К этому примешивалась и терминологическая пута-
ница, неизбежная в процессе адаптации среди крестьян нового сло-
воупотребления. Слово «контрреволюционер», например, произно-
силось в деревне чаще прочих, но политический смысл его нередко
терялся и оно использовалось просто как ругательство. Так, одному
из прибывших в ноябре 1918 г. на заседании Зеленецкого комитета
бедноты (Усть-Сысольский уезд Северо-Двинской губ.) «...не раз-
решено было присутствовать как постороннему лицу. При выходе
из помещения [он] назвал участников собрания контрреволюционе-
рами»8. В Тухомицкой волости (Псковская губ.) обвинение в контр-
революции было предъявлено Холмскому уездному попечительству,
сославшемуся на нехватку денег при выдаче пособий9.
Мы можем представить яснее, кого крестьяне не считали контр-
революционерами. Сделать это проще всего при анализе весьма сво-
еобразного источника - «оправдательных» записок, удостоверений
и заявлений по поводу арестованных людей. «Все вышеупомянутые
граждане как раньше, так и в настоящее время проживают своим
личным трудом, а потому и считаем всех вышеупомянутых граждан
не эксплуататорами чужого труда, не саботажниками и не контрре-
волюционерами, а стоящими на платформе Советской власти...», -
сообщалось в удостоверении, выданном Клинским сельсоветом (Бо-
ровичский уезд Новгородской губ.) в 1918 г.10 Почти в тех же выра-
жениях аттестуется некий В. Климкин, за которого в январе 1919 г.
заступились односельчане из деревни Заполье, Детскосельского уез-
да Петроградской губ. («...не спекулянт, не имеет излишки хлеба, не
эксплуатирует чужого труда, средний крестьянин, а потому никогда
не агитировал против Советской власти»11), и братья И. и С. Евсеевы
из Новгородской губернии («...оба они ни малейшего вреда Совет-
ской власти не только не принесли, но и не хотели принести, так как
происходили из чисто крестьянской семьи»)12.
Конечно, в том, что эти слова отражают новые убеждения кре-
стьян, полной уверенности нет. Процитированные документы рас-
8 Комитеты бедноты в Коми крае: Сборник документов. Сыктывкар, 1958. С. 155.
9 Переписка секретариата ЦК РКП(б)... (ноябрь 1917 - февраль 1918 г.). М., 1957.
С. 344.
10 ЦГА СПб. Ф. 142. Оп. 2. Д. 427. Л. 9.
11 Там же. Д. 311. Л. 5.
12 Там же. Ф. 6276. Оп. 4. Д. 52. Л. 41.
1Я
сматривались их авторами, прежде всего, как средство облегчения
участи арестованных (а в случае с Евсеевыми - оправдание расстре-
лянных) и в большей степени должны были учитывать лексику и са-
мый образ мышления людей, олицетворявших власть в деревне. Но
здесь примечательна настойчиво подчеркнутая уверенность в том,
что крестьянское происхождение и нормативное обычное поведение
как бы гарантируют невиновность обвиняемых. Политическая благо-
надежность, по мысли крестьян, прямо проистекала из столь ценимо-
го ими качества, как трудолюбие. Поэтому приведенные выше крите-
рии этой благонадежности можно считать частично оформленными
и крестьянской массой, хотя многие из них в упрощенном виде были
просто заимствованы у коммунистов. Привнесенный извне политиче-
ский термин утрачивал свою первоначальную чуждость для крестьян
как раз путем наполнения его чисто крестьянскими этическими оцен-
ками. Крестьяне пользовались «классовой» терминологией отчасти
бессознательно, механически (отсюда и заметная комичность некото-
рых формулировок), но нередко новый термин «обрабатывали», под-
ставляли на место прежнего, близкого по значению и он становился
как бы одним из элементов низового крестьянского мышления.
Крестьянские документы отчетливо показывают, как модерни-
зировалась привычная для крестьян лексика по мере упрочения новой
власти. Политические вкрапления становились в ней обязательными
и потому даже объяснение тех или иных бытовых происшествий при-
обретало своеобразный политический оттенок. «Оскорбление я про-
извел товарищу красноармейцу Смирнову под травлей темных сил
контрреволюции деревни Стучева... и деревни Озерев... которые...
натравливали несознательный элемент на волостной Совет и армей-
цев...», - показывал на следствии задержанный в Боровичском уезде
А. Анисимов13. Здесь ситуация, которую нетрудно представить, пол-
ностью подогнана под агитационные клише, много раз слышанные
крестьянами на собраниях от заезжих и местных пропагандистов.
Обычным стало смешение понятий, придание этическим харак-
теристикам классового оттенка. Определения «буржуазия», «зажи-
точный класс», «кулаки» обозначали в крестьянской среде не столько
имущественное положение, сколько общее негативное отношение к
кому-либо, отсюда и путаница в словоупотреблении. Показатель-
ным здесь можно счесть датированное 1918 г. письмо одного из де-
ревенских люмпенов, К. Озолина, направленное «господину мини-
стру юстиции». В нем содержатся обвинения в адрес Совета, где
ЦГА СПб. Ф. 142. Оп. 2. Д. 427. Л. 5.
«председателем состоит чиновник почтового ведомства г. Омель-
ченко, помощником его бывший начальник станции Царскосельской
жел. дор. гр. Григоров и прочая буржуазия, как то доктор Сидоров-
ский и прочий зажиточный класс»14.
2. ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ГОСУДАРСТВЕННЫЕ
ИНСТИТУТЫ В ВОСПРИЯТИИ КРЕСТЬЯН
Советы
Говоря о политической психологии крестьян, мы имеем в виду их
реакцию на действия органов власти, отношение к Советам, партиям,
оценку политических и экономических мероприятий правительства.
Отметим сразу, что крестьяне менее всего склонны были придавать
самодовлеющее значение форме государственных учреждений, и это
видно уже на примере их отношения к Советам.
Прежде всего, подчеркнем, что многие крестьяне не воспринимали
Советы как некие совершенно новые органы. Они оценивались ими,
скорее, как преемники прежних структур власти. Отсюда и такие нео-
бычные явления, как попытки простого переименования (в основном
в 1917 и нач. 1918 г.) волостных земств в Советы либо образование
Советов, включавших в себя избранных ранее земских гласных15. И
к земствам, и к Советам подходили чисто практически, поэтому ро-
спуск первых зачастую мотивировался не только их связью с «фев-
ральской» системой демократии, но и тем (как это было, например, в
Печорской волости Псковской губ.), что «волостное земство ничего
не делало хорошего для пользы беднейшего крестьянства»16. Харак-
терно, что на Леонтьевском волостном съезде крестьянских депута-
тов (Вельский уезд Вологодской губ.) 7 апреля 1918 г. «постанови-
ли признать существующую власть всероссийских съездов Советов
крестьянских, рабочих и солдатских депутатов, насколько они будут
действовать на пользу всего народа»17. Сохранился весьма примеча-
тельный документ - письмо солдата (бывшего крестьянина), дати-
рованное сентябрем 1918 г. «Когда пала власть Временного прави-
тельства, - отмечалось в нем, - то... наши парголовские крестьяне по
14 Там же. Д. 64. Л. 10.
15 Борьба большевиков за установление и упрочение Советской власти в Петро-
градской губернии (1917-1918): Очерки и документы. Л., 1972. С. 119; Космачев К.H'.
Коммунистическая партия - руководитель... С. 52.
16 Космачев К.Н. Коммунистическая партия - руководитель... С. 50.
17 ЦГА СПб. Ф. 142. Оп. 6. Д. 239. Л. 10.
своей, а также и по вине царившего в то время саботажа сначала не
признали Советскую власть, а признали земство, к которому они че-
ресчур были привыкши и невольно прицепивши, благодаря эксплуа-
тации бывшего земства и привычки действий. А когда стал у нас во-
лостной Совет, то крестьяне не могли в него взойти, потому что они
невольно провинились, почему и получили от нашего Совета звание
"кулаки"»18. Во всей этой несколько путаной и неясной записке за-
метна, прежде всего, непринципиальность отказа от участия в Совете;
очевидно, что здесь вряд ли присутствуют какие-либо политические
соображения.
Не замечать разницы между двумя, казалось бы, различными типа-
ми органов власти крестьян побуждал, между прочим, и самый поря-
док выборов в Советы, в некоторых чертах копировавший дооктябрь-
скую избирательную систему. В первые месяцы после октябрьского
переворота идеологические соображения, а также прагматичные по-
иски политических союзников делали нецелесообразным для боль-
шевиков какое-либо серьезное ограничение избирательных прав,
возвращавшее страну к эпохе «цензов». Из 24 волостных Советов,
образованных в Петроградской губернии в ноябре-декабре 1917 г.
17 были избраны всем населением19. Примечательно, что в резолю-
ции, по сути своей антикоммунистической, принятой Каргопольским
уездным съездом крестьянских депутатов в августе 1918 г., выража-
лось недовольство «попранием прав Советов, выбранных прямым,
равным и тайным голосованием»20.
Но таков был лишь ранний этап введения Советов. Отсутствие
классового принципа в их построении по существу превращало их
в тормоз для всеобъемлющей большевизации деревни. Для такой
цели скорее подходили комитеты деревенской бедноты (КДБ), изна-
чально формировавшиеся с цензовыми ограничениями. Эту цензо-
вость переняли у КДБ новые, «послекомбедовские» Советы, воссо-
зданные в конце 1918 - начале 1919 г. Но парадокс состоял в том,
что их крестьяне сравнивали уже не с прежними, послеоктябрьскими
Советами, а с комитетами бедноты, по сравнению с которыми новые
Советы были уж точно более демократическими. Таким образом, Со-
веты вновь пришли в деревню в специфичном «демократическом»
оформлении, не вызывая, во всяком случае, того повсеместного озло-
бления, которым провожались комбеды.
18 ЦГА СПб. Оп. 8. Д. 153. Л. 72.
19 Губарева В.М. Борьба революционных масс Петроградской губернии за победу
социалистической революции. Л., 1962. С. 147.
20 ЦГА СПб. Ф. 142. Оп. 6. Д. 104. Л. 26 об.
Многие «антисоветские» волнения в то время - чаще всего реак-
ция не на политические институты, а на лица, их представлявшие.
Причем большинство крестьян-оппозиционеров выступало исклю-
чительно против местных Советов, не претендуя на большее. Судя по
составленной в октябре 1918 г. НКВД «Ведомости о происшествиях»
в Старорусском уезде (Новгородская губ.), почти все крестьянские
выступления там были направлены только против местных Советов.
Сообщалось, например, что в деревне Ияшково (Губинская вол.) не-
кий Степан Ефимов, «будучи недоволен распоряжением Совета, вел
среди населения агитацию против Губинского Совета»21. В Перегин-
ской волости житель деревни Острова В. Тимофеев «вел агитацию
за разгон местного Совета и оскорблял последний»22. И эти приме-
ры можно продолжить. В деревне Большие Стражи (Череповецкая
губ.) в 1918 г. крестьянин Г. Изюмов, опекая некоего Чичева, «громко
выразил на собрании мысли отказаться всем от службы советской
власти, если не выберут Чичева в члены исполкома»23. «Антисовет-
ское» выступление крестьян одной из деревень Петергофского уезда
Петроградской губернии состояло в том, что они приняли резолюцию
о недоверии Губисполкому за необеспечение их семенами24.
Характерно, что среди тех, кто критиковал Советы, мы видим и
прокоммунистически настроенных крестьян, недовольных медлен-
ными темпами сельских реформ. Эти же настроения не были чужды
и работникам НКВД, обнаруживавшим в Советах и кулаков, и эсе-
ров, и кадетов.
Особо следует сказать о разгонах Советов, практиковавшихся во
время сельских восстаний довольно часто. Сохранившиеся докумен-
ты не позволяют судить об этом как о протесте против политических
принципов советской системы. Это можно оценить как радикальные
действия против конкретных исполнителей непопулярных экономи-
ческих акций. Окажись на месте Советов волостные земства или
какие-нибудь иные структуры, они точно так же подверглись бы раз-
грому.
Учредительное собрание
Конечно, нельзя сказать, что в выпадах против Советов полностью
отсутствовали политические аспекты. В это же время выдвигалось и
21 Там же. Оп. 8. Д. 33. Л. 5 об.
22 Там же.
23 Там же. Оп. 6. Д. 272. Л. 108.
24 Губарева В.М. Развертывание социалистической революции в деревне... С. 70.
17
требование передачи власти Учредительному собранию. Агитация за
созыв Учредительного собрания отнюдь не ограничивалась кампани-
ей по избранию его депутатов, проходившей в ноябре-декабре 1917 г.
Голоса в его защиту были слышны даже в 1919 г., правда, они стали
уже более редкими. Вместе с тем очень сложно определить, насколько
понимали (и понимали ли вообще) крестьяне разницу между Совета-
ми и Собранием. Хотя поддержка Учредительного собрания в дерев-
не, безусловно, существовала, ее мотивировки в крестьянских резо-
люциях практически отсутствовали. Обычными были формулировки
наподобие той, что приведена в наказе крестьян Винницкой волости
(Олонецкая губ.) 31 декабря 1917 г.: «Поддерживать всеми силами
Учредительное собрание, если оно будет действительно защитником
трудового народа и будет проводить то, что мы требуем»25. Можно,
конечно, все отнести к особенностям стиля авторов подобных резо-
люций, в основном социалистов, но вот что примечательно: какие-
либо индивидуальные отклики и размышления крестьян по поводу
Собрания отражены в документах крайне скупо. А если они что-то и
фиксируют, то, как правило, возражения против Собрания. Причем
эти возражения до такой степени слово в слово передают ставшую
еще задолго до того канонической «антиучредиловскую» аргумента-
цию, что возникает подозрение, не воспользовались ли здесь заранее
подготовленным текстом.
Судьбу государственных институтов невозможно понять, не при-
няв во внимание те оценки, которые они вызывали у современников.
Политическое действие лишь отчасти объясняется прагматичным
расчетом, хитроумными тактическими уловками и комбинациями
противоборствующих партий. Очень многое в нем зависит от на-
строений людей - ежедневно меняющихся и потому ускользающих
обычно и от внимательных наблюдателей - очевидцев событий и от
историков. Падение Учредительного собрания - событие, относя-
щееся равно к сферам и психологии, и политики, однако психологи-
ческие аспекты «учредиловской» проблемы обсуждались не часто и
пристрастно.
История северо-западного крестьянства в эпоху «военного ком-
мунизма» изучена ныне достаточно подробно, но о политической
психологии крестьян мы знаем не много. «Учредиловские» споры в
крестьянской среде после разгона Собрания в 1918 г. почти не заме-
чались историками; предполагалось, что то, что исчезло из поля
25 Рябков МЛ. К истории возникновения большевистской организации и Со-
ветской власти в Лодейнопольском уезде в 1917-18 гг. (Хроника выдающихся собы-
тий) // Красная летопись. 1930. № 2. С. 174.
18
зрения людей, ушло и из их сердец. Эту историографическую ситу-
ацию, правда, менее всего можно объяснить колебаниями полити-
ческой конъюнктуры, здесь в значительной мере сказались и источ-
никоведческие трудности.
Документов об отношении крестьян к Учредительному собра-
нию немного и почти все они датируются временем января-августа
1918 г. Как правило, это резолюции крестьянских сходов и донесения
партийных и советских структур разного уровня о положении на ме-
стах.
При анализе «учредиловских» настроений деревни в 1918 г. ис-
следователь стремится, прежде всего, найти ответ на следующие во-
просы: отражал ли лозунг созыва Учредительного собрания реальные
устремления крестьян либо же он был привнесен извне (как элемент
внутрипартийной борьбы, оставлявшей, в основном, безучастными
низы), и каков был механизм обсуждения и выдвижения «учредилов-
ских» лозунгов в крестьянской среде. Зависимость между активной
пропагандой «учредиловских» идей социалистами в первой половине
1918 г. и появлением «учредиловских» резолюций крестьян очевид-
на. В последующие годы, когда лозунг созыва Учредительного собра-
ния был трансформирован в расплывчатые и аморфные требования
«создания подлинно всенародной власти», «устранения партийной
диктатуры» и т. п., тема Учредительного собрания уже практически
исчезла из повесток дня уездных и волостных собраний. Правда, в
1919 г. коммунистические публицисты и ораторы еще выступали
против «учредиловцев» в деревне, но возникает впечатление, что де-
лалось это как бы по инерции: об «учредиловских» резолюциях почти
ничего не слышно. Несомненно, что сам термин «учредиловец» тогда
использовался скорее как политическое ругательство, подобно тому,
как в 1918 г. аттестовали «черносотенцами» социалистов.
Имеющиеся документы подтверждают, что отмеченная выше со-
отнесенность партийного и массового едва ли случайна. В связи с этим
примечательно одно «учредиловское» выступление, произошедшее в
июне 1918 г. в Вологодской губернии. На основании частного при-
мера трудно делать далеко идущие выводы. Но данный инцидент име-
ет одну особенность: он тщательно документирован. И если в других
случаях можно лишь высказывать догадки о механизме составления
«учредиловских» резолюций, то здесь он выступает весьма отчетли-
во. Характерно, что о самом «учредиловском» митинге власти узнали
случайно, спустя несколько недель после его проведения. Произо-
шло это тогда, когда прибывший в Вологодскую губернию для орга-
низации и ревизии Советов инструктор А. Панковец ознакомился с
19
документами Березниковского волостного Совета, где и обнаружил
резолюцию волостного собрания следующего содержания: «Ввиду
плачевных условий деревни, при наличии безработицы, голода и мо-
гущей быть братоубийственной войны, вследствие неправильной по-
литики Совета комиссаров, решили выборы военного комиссара не
производить, а требовать немедленного созыва Учредительного со-
брания как единственного выразителя воли народа, и по его зову мы,
как один человек, встанем на защиту революционных идей»26.
Обратим внимание на несколько деталей. Во-первых, сама резо-
люция никаких собственно политических последствий не имела: она
не побудила ни к смещению Совета, ни к бунту, ни к погрому воен-
ных комиссариатов. Не извлеки ее из архива дотошный инструктор,
она, возможно, так и осталась бы незамеченной среди десятков дру-
гих канцелярских бумаг. Во-вторых, весьма показателен стиль этой
резолюции. Дело даже не в том, что по своей лексике это типично
«интеллигентский» текст, лишенный характерных для низовых кре-
стьянских документов лексических и орфографических отклонений.
Здесь примечательно другое: наличие клишеобразных политических
формул, ставших упрощенным, лозунговым выражением основных
постулатов социалистических партий27. И наконец, в-третьих, отме-
тим внутреннюю противоречивость этой резолюции: в ней просту-
пает своеобразная контаминация частного и общего, вопросов орга-
низации волостного военкомата и созыва Учредительного собрания;
возникает впечатление, что здесь соединены два разных по содержа-
нию и направленности текста.
Отраженное в докладе инструктора А. Панковца Вологодскому
губернскому Совету расследование березниковских событий отчасти
проясняет смысл и скрытые пружины данного инцидента. Одним из
первых был опрошен бывший председатель исполкома Березников-
ского волсовета В.П. Молоков. Его показания отличаются максималь-
ной полнотой, и потому целесообразно процитировать их наиболее
подробно: «Было собрано общее собрание гр[аждан] Березниковской
26 ЦГАИПД. Ф. 1. Оп. 1. Д. 226. Л. 31.
27 Примечательным образцом подобного «интеллигентского» текста можно счесть
и постановление Вертинского волостного Совета крестьянских депутатов, принятое в
августе 1918 г.: «Выразить полное недоверие центральной Советской власти, как не от-
ражающей и не выполняющей воли трудового крестьянства, а требовать немедленного
созыва Всероссийского Учредительного собрания, которому и передать всю полноту
власти на строительство новой свободной жизни. Долой узурпаторскую, насильно на-
вязавшуюся нам власть. Да здравствует Всероссийское Всенародное Учредительное
собрание. Да здравствует свободная Россия» (Там же. Ф. 142. Оп. 7. Д. 203. Л. 12-
12 об.).
90
волости, в числе разных вопросов, поставленных на повестку, стоял
вопрос об основании волостного военного комиссариата... Обсуждая
этот вопрос, собрание, имея в виду, что в волости не имеется лиц,
вполне знакомых с постановкой военного дела, и хотело просить о
высылке такого лица Вологодский уездный Совет. В это время взял
слово гражданин дер[евни] Березняк Александр Иванович Сеничев
и объяснил собранию, что организовать волостной военный комисса-
риат, по его мнению, не следует, ввиду непродолжительной политики
народных комиссаров и других явлений, как то голода, безработи-
цы и пр. Многие из граждан его заявление поддержали и некоторые
предложили по внесенному его предложению выработать резолю-
цию... При голосовании этой резолюции некоторые подняли руки за
выработанную резолюцию, но большинство [ли] ее голосовало - вы-
яснить не удалось...»28
Таким образом, восстанавливается следующая картина собрания:
поначалу обсуждался частный вопрос о военкомате (и обсуждался
достаточно спокойно, без политических манифестаций), но затем вы-
ступил некий оратор, который, затронув в своей речи волновавшие
крестьян вопросы, придал собранию оппозиционный настрой. Мо-
локов и другие опрошенные инструктором свидетели не смогли уве-
ренно ответить, все ли участники митинга голосовали за резолюцию,
но каждый из них отметил недовольство собравшихся. Характерно,
что в упомянутых документами прениях вопрос созыва Учредитель-
ного собрания не обсуждался. Более того, крестьян, судя по всему,
не очень-то волновало и само введение военных комиссариатов (с их
специфической практикой крестьяне столкнутся позднее). Но участ-
ники собрания резко отреагировали на голод, безработицу (что ли-
шало их побочных заработков при отходных и сезонных работах), на
нестабильность в стране. Оратор, произнесший оппозиционную речь
и подготовивший в том же духе резолюцию, мог и не упомянуть об
Учредительном собрании: это не изменило бы ее направленности,
хотя и лишило бы определенного политического стержня. Лозунг
Учредительного собрания прозвучал здесь не столько потому, что
был популярен среди крестьян, но потому, что именно в 1918 г. он
стал показателем политизации конфликтов с властью. Политизация
конфликта означала перевод массового стихийного недовольства в
иной, высший регистр, и потому здесь неминуемо должны были про-
явиться партийная ориентация и склонность к той или иной оппози-
ционной политической программе. В пользу такого предположения
28 ЦГАИПД. Ф. 1. Оп. 1. Д. 226. Л. 31-32 об.
свидетельствует и развязка березниковского инцидента. На следую-
щий день после проведения расследования инструктор А. Панковец
выступил на волостном собрании, первым пунктом повестки дня ко-
торого числился вопрос об Учредительном собрании. Канва доклада
инструктора в целом следовала уже разработанной в большевистских
структурах «антиучредиловской» аргументации. Он заявил о «беспо-
щадности его (т. е. Учредительного собрания. - С. Я.) для трудового
народа, т. к. последнему оно никакой защиты не окажет, лишь предо-
ставит все выгоды капиталистам, помещикам и всем тем, кто высасы-
вал кровь и последние соки трудящихся»29. В духе его выступления
была составлена (очевидно, им же) и резолюция собрания: «Вынести
порицание гр. дер[евни] Березняк Александру Сеничеву, подстрекав-
шему темный народ вынести резолюцию о созыве Учредительного
собрания, которую большинство сознательного населения волости
не могло принять, ибо не место у власти соглашателям и буржуям и
всем угнетателям трудового народа. Только Советская власть может
быть истинной защитницей трудового народа, т. к. представители ее
избираются одними трудящимися, без участия тех лиц, которые века-
ми угнетали бедняков... Защиту своих интересов мы можем доверить
только Советской власти, выразителем воли которой являемся мы,
трудящиеся...»30
И все это было одобрено тем же собранием, которое несколько
недель до того поддержало «учредиловские» формулировки. Доку-
менты, повествующие о данном инциденте, разумеется, не могут дать
исчерпывающе однозначный ответ об отсутствии «учредиловских»
симпатий у крестьян, но они указывают на их слабость и неотчетли-
вость.
В отношении последнего показательно и донесение члена Пет-
роградского Совета Я.И. Терентьева31 агитационно-пропагандист-
скому отделу СКСО и Петроградского Совета 12 июля 1918 г. (со-
хранен стиль подлинника): «Когда разъясняешь, что обозначает
Советская власть, то говорят, почему не дали собраться Учредитель-
ному собранию. Когда сделаем все доводы, то [соглашаются], но бо-
лее молодые, а старики говорят [что] худой был царь, да хлеб был, но
тут приходилось вступать в долгие прения. А все-таки, говорят, [что]
хозяина нет»32. И здесь мы видим проявление все той же специфи-
29 ЦГАИПД. Ф. 1. Оп. 1. Д. 226. Л. 30.
30 Там же.
60 Там же.
31 Составлено после пропагандистской поездки по более чем 20 деревням Северо-
Запада Советской России.
32 ЦГАИПД. Ф. 1. Оп. 1. Д. 228. Л. 45-46.
ческой символизации Учредительного собрания: о самом этом орга-
не, о его функциях и задачах почти никто подробно не говорит. Само
же Учредительное собрание оценивается крестьянами как нечто, что
могло бы дать им лучшую жизнь, избавить от голода и нищеты, и эта
надежда отчасти напоминает надежду на «доброго царя» или на «до-
брого помещика».
Везде, где выдвигается лозунг Учредительного собрания, все на-
чинается и кончается разговорами о хлебе. Тема же Учредительного
собрания возникает попутно, либо как результат «резолюционного»
творчества партийно или политически ориентированных ораторов,
либо как отголосок, своеобразная рецепция «учредиловской» агита-
ции, в какой-то степени воспринятой крестьянами, но не осознанной
ими глубоко. Отчасти объяснимы поэтому и быстрые повторные го-
лосования без прений, и отмеченное пропагандистом «соглашатель-
ство» молодых крестьян (довольно характерное, если принять во вни-
мание отсутствие стержневых основ их политического поведения), и
ностальгические сожаления о лучшей, «справной» жизни, которыми
кончались политические рассуждения пожилых крестьян.
Мы привели два наиболее подробных документа. Есть и другие.
Они не столь однозначны, но, как правило, фрагментарны и некон-
кретны. Общая схема «учредиловских» настроений крестьян, хотя
подчас и не очень явно, угадывается все же и в этих свидетельствах.
Прежде всего отметим, что крестьянство Северо-Запада встретило
роспуск Учредительного собрания в массе своей достаточно равно-
душно. Стихийных и широких выступлений не наблюдалось, и даже
почти не зафиксированы резолюции в защиту Собрания. «Делегат
был послан на защиту Учредительного собрания, теперь поддержи-
вает народную власть и по прибытии на место организует перевыбо-
ры Совета крестьянских депутатов и земельных комитетов»33; «...на
общегубернском съезде Совета рабочих, солдатских и крестьянских
депутатов приветствуется Совет народных комиссаров и роспуск
Учредительного собрания, которое не могло выразить волю наро-
да Российской республики»34, - таков типичный рефрен донесений
из разных мест Северо-Запада России35. Где-то и протестовали, но
33 Сообщение о положении в Вологодской губернии, опубликованное в информа-
ционном листке отдела «Бюро печати» № 1, январь 1918 г. (Советы в Октябре: Сбор-
ник. М., 1928. С. 205).
34 Сообщение из Вятки, опубликованное информационным листком отдела мест-
ного управления НКВД. Январь 1918 г. (Там же. С. 194).
35 Можно привести в качестве примера еще два из них: «Яранский уездный Совет
солдатских, рабочих и крестьянских депутатов, заслушав телеграмму о роспуске Учре-
дительного собрания, постановил приветствовать роспуск, так как Учредительное
23
сам протест был явно слаб, не затрагивал массы крестьян, слишком
быстро угасал, а во многих местах вообще не был замечен. Подчер-
кнем, что структуры, призванные защитить Учредительное собра-
ние, в северо-западной глубинке отсутствовали (впрочем, в начале
1918 г. они мало чем проявили себя и в столицах). Крестьянские
организации, способные аккумулировать и выразить политический
протест, также были раздроблены. Земства бездействовали и в десят-
ках уездов даже ликвидировались явочным порядком. Советы далеко
не везде еще были созданы, да и соотношение партийных сил в них
мало благоприятствовало «учредиловцам». Но дело было не только в
этом. Повторим еще раз: как правило, когда обнаруживаем сведения о
каком-либо «учредиловском» выступлении, мы видим, что они ини-
циировались оппозицией, и лишь затем «учредиловские» лозунги
оформляли стихийное, низовое движение крестьянских масс, недо-
вольных существовавшими порядками. Не случайно власти, услышав
об «учредиловских» резолюциях, рьяно искали прежде всего «зачин-
щиков», оценивая поступки рядовых участников «учредиловских»
митингов как следствие их «темноты» и не преследуя их особенно
строго. Разумеется, тут сказалась убежденность, что крестьяне не
могут пойти против «своей», «народной» власти36. Но имелись и ре-
альные основания.
Отметим, что многие донесения об «учредиловских» выступ-
лениях обнаруживают последние именно в Советах - и волостного,
и уездного уровней. Так, в письме Отдела управления внутренних
дел Новгородского губсовдепа в Комиссариат внутренних дел СКСО
19 июня 1918 г. прямо подчеркивалось: «Контрреволюционные эле-
менты, пользуясь надвинувшимся на губернию голодом, и проникнув-
шие на волостные и уездные съезды Советов, стараются подорвать
Советскую власть, употребляя лозунг "Учредительное собрание"»37.
собр[ание] не явилось выразителем чаяний народа о мире и земле. Вся власть только
Советам» (Красная газета. 1918. 17 янв.); «Совет рабочих, солдатских и крестьянских
депутатов города Нарвы единогласно постановил приветствовать Совет народных ко-
миссаров за роспуск последнего оплота контрреволюции. Учредительного собрания,
и третий Всероссийский [съезд] как истинного выразителя желаний народа и полно-
властного хозяина революционной Советской республики» (Там же).
36 Отсюда и постоянное приписывание инициативы «учредиловских» выступле-
ний кулакам: «Кулаки призывают к свержению Советов и восстановлению "учре-
дилки"» (Сообщение о положении в Череповецкой губернии // Вестник областного
Комиссариата внутренних дел Союза коммун Северной области. 1918. № 2. С. 174);
«Собрание было подтасовано из определенных кулаков» (Сообщение об «учредилов-
ском» собрании в Новгородской губернии в июле 1918 г. // ЦГА СПб. Ф. 142. Оп. 8.
Д. 129. Л. 67-67 об.).
37 ЦГА СПб. Ф. 142. Оп. 8. Д. 129. Л. 65.
24
Там же было отмечено, что в Староском уезде из «поступивших в от-
дел протоколов Шотовского и Залучского волостных Советов выяс-
нилось, что члены, прошедшие в волостные Советы, стоят за созыв
Учредительного собрания»38. Примечательно и сообщение «Вестника
областного Комиссариата внутренних дел Союза Коммун Северной
области», упоминавшего в рубрике «Доклады с мест» о положении
дел в Тихвинском уезде Череповецкой губернии: «Волостные Сове-
ты разношерстны и состоят из кадетов, пр[авых] с[оциалистов]-р[е-
волюционеров] и т. д., которые пропагандируют идею "учРеДилов~
ки"»39. Эти сообщения, как и другие, приведенные выше, также
оттеняют, хотя и не столь отчетливо, инициацию «учредиловских»
решений оппозицией.
Политические инициативы являлись естественной прерогативой
политических институтов, и потому нет ничего необычного в том, что
они по преимуществу исходили от Советов. Но вне «советских» рамок
«учредиловские» действия были крайне редки, а если и наблюдались,
то нетрудно заметить в них явные отголоски партийных схваток. Так,
например, в письме Отдела управления по внутренним делам Нов-
городского губсовдепа Отделу советского управления Комиссариата
внутренних дел СКСО 4 мая 1918 г. сообщалось, что «в Старой Руссе
было созвано собрание уполномоченных от волостей двух уездов, Нов-
городского и Старорусского... Главным руководителем этого собрания
является бывший учитель, правый с[оциалист]-революционер Тере-
щенко. Была вынесена резолюция против Совета за Учредительное
собрание»40. Сошлемся также еще на один характерный документ -
доклад агитатора А. Тарасова агитационно-пропагандистскому от-
делу Петроградской Трудовой коммуны о поездке в Гдовский уезд
Петроградской губернии в июне 1918 г. Им было проведено общее
собрание в Выскоцкой волости, о котором он делился следующими
впечатлениями: «Я выступал, и после моей речи выступил[и] правый
эсер и меньшевик, которые говорили, что только единственный вы-
ход - это Учредительное собрание. После их я взял слово и доказал,
что дало бы Учредительное собрание беднякам и что дала Советская
власть. Но когда я возражал предыдущим ораторам, то они уже при-
готовили резолюцию об Учредительном собрании, а я свою. Когда
они ее предложили и поставили на голосование, то я взял [слово] по
38 Там же. Л. 65 об.
39 Вестник областного Комиссариата внутренних дел Союза коммун Северной об-
ласти. 1918. №2. С. 174.
40 ЦГА СПб. Ф. 142. Он. 8. Д. 129. Л. 67-67 об.
25
мотивам голосования, в чем и сорвал такую [резолюцию]. При балло-
тировке собрали 127 за резолюцию и 548 против»41.
Можно было бы привести еще ряд свидетельств, и мы обнаружили
бы все ту же схему. Сохранились сотни приговоров волостных кре-
стьянских сходов и резолюций Советов различных уровней, по ко-
торым нетрудно определить, что волновало крестьян. Это, прежде
всего, тяжкие поборы и налоги, военные мобилизации, конфискации
лошадей, скота, гужевых средств, теплой одежды. Правда, протесто-
вали против подобных мер не всегда, и в крестьянских постановлени-
ях нередко можно обнаружить жалобы на действия местных властей
вкупе с недвусмысленно выраженной готовностью «встать на защиту
революционных завоеваний», об отношении же крестьян к Учреди-
тельному собранию мы можем собрать по крупицам лишь единичные
сведения. Это не случайно, и этого нельзя объяснить лишь репрес-
сивной политикой государственных структур, жестко пресекавших
любые «учредиловские» выступления42. Примечательно, что в мно-
гочисленных бунтах крестьян на Северо-Западе Советской России
в 1918 г. трудно обнаружить собственно лозунги Учредительного
собрания, хотя здесь мы и сталкиваемся с крайней формой именно
политического протеста43.
И вместе с тем полностью игнорировать значимость «учреди-
ловских» лозунгов для крестьян нельзя. Политически неосознанный,
стихийный протест крестьян, откликавшихся преимущественно на
экономические акции, зачастую синтезировался в политических ре-
золюциях, предлагавшихся оппозиционными коммунистам партия-
ми. Разумеется, это было «верхнее» оформление низовых действий,
но нетрудно обнаружить, что форма и содержание здесь не противо-
речат друг другу. Не слишком хорошо разбираясь в хитросплетени-
ях «учредиловских» идей, равно как и в политических комбинаци-
ях враждующих партий, многие все же соглашались с политической
критикой, исходившей от «учредиловцев», и тем самым неизбежно
41 ЦГАИПД. Ф. 1. Оп. 1. Д. 225. Л. 97-98. Показательно, что и этот свидетель счел
нужным отметить: «В Совете волостном находятся люди с проповедью об Учредитель-
ном собрании и ничего не делают» (Там же).
42 ЦГА СПб. Ф. 12. Оп. 8. Д. 129. Л. 65, 67-67 об.
43 Одно из немногих свидетельств о выдвижении «учредиловских» лозунгов во
время восстаний - доклад Колчановского волостного военного комиссариата о вос-
стании в Колчановской волости Новоладожского уезда Петроградской губернии,
18-19 августа 1918 г.: «Состоялось собрание восставших... на каковом... говорилось
много об Учредительном Собрании и о свержении власти большевиков и был избран
военный комитет волости» (ЦГА СПб. Ф. 6689. Оп. 1. Д. 9. Л. 11-11 об., 15). Однако
в ходе восстания «учредиловские» лозунги не получили оформления в политических
документах повстанцев.
поддерживали «учредиловскую» программу. «Учредиловские» резо-
люции возникали не случайно, они являлись итогом предшествовав-
ших им бурных прений, в которых прорывалось резкое недовольство
крестьян. В достаточно сложном соотношении политических и непо-
литических начал «учредиловские» симпатии следует скорее оцени-
вать как лакмусовую бумажку, которая может дать представление о
критическом настрое общества.
Отметим, что альтернативой Советам, с точки зрения кресть-
янской массы, было не только Учредительное собрание. Происходило
и возвращение, часто явочным порядком, прежних органов власти на
селе (сходов, старост и т. д.)44. Здесь, конечно, нередко проявлялся и
протест против бюрократизации советских учреждений, неизбежной
в условиях отсутствия разделения власти. Сход, разумеется, был бо-
лее демократичен, нежели Совет, куда в первое время даже пускали
не всякого; а староста, да еще назначенный из односельчан, казался
привлекательнее пришлого военного комиссара, олицетворявшего
для многих лишь произвол. Но было закономерно и другое: прежняя
власть связывалась крестьянами с их прежним достатком. Отсюда
и возникало сильное искушение возвратить прежние общественные
институты как заслон против прогрессировавшего обнищания де-
ревни.
Комитеты деревенской бедноты
Советы не были единственными «официальными» центрами вла-
сти на селе. Во второй половине 1918 г. параллельно им существо-
вали (а во многих случаях и заменяли их) КДБ - комитеты дере-
венской бедноты. Комбеды стали образовываться с июня 1918 г. как
практическое подспорье «продовольственной диктатуре», объявлен-
ной властями в мае того же года. Круг их обязанностей сначала огра-
ничивался хозяйственными вопросами, на них смотрели как на более
эффективный инструмент налоговой политики, нежели Советы. Вве-
дение в мае 1918 г. хлебной монополии было сугубо антирыночной
мерой, и это сразу отвело комбедам роль не экономического регулято-
ра, а репрессивного органа. Последний был немыслим без каких-либо
властных полномочий, а по мере обострения военно-политической
ситуации и продовольственных трудностей таковых полномочий
у комбедов появлялось все больше. Фактически, к осени 1918 г.
двоевластия (Советов и комбедов) уже не существовало, к тому же
44 ЦГА СПб. Ф. 142. Оп. 8. Д. 129. Л. 150; Д. 81. Л. 9; Оп. 6. Д. 237. Л. 197.
97
«красный террор» сентября-октября 1918 г. именно комбеды выдви-
нул на передний план.
Вынужденные вводить «продовольственную диктатуру» власти
понимали, что рискуют оказаться один на один с враждебно настро-
енной деревней. Попытка расколоть ее могла умерить сопротивле-
ние крестьянства, но на «раскол» решились не только по чисто
практическим соображениям. В данном случае тактику строили и с
учетом большевистских догматов о непримиримых имущественных
противоречиях в среде крестьян. Поэтому казалось, что достаточно
лишь дать какой-то толчок, оформить административно и политиче-
ски этот антагонизм, как начнется его интенсивное саморазвитие.
В действительности все оказалось сложнее. Комитеты были встрече-
ны многими крестьянами (причем не только зажиточными, но и бед-
няками) настороженно. Это не значит, конечно, что в деревне не было
радикальных, зачастую революционных требований раздела хлеба
и земли. Но сам этот раздел отнюдь не ассоциировался в сознании
крестьян с какими-то новыми формами власти, речь шла лишь о том,
чтобы сделать Советы более «справедливыми». Какие-то новые ко-
митеты - почти обязательно и новые повинности, крестьяне это ин-
стинктивно чувствовали. Нередко комбед негативно воспринимался
и как орган, тормозивший анархичные акции перераспределения бо-
гатств. Примечательно, что инициатива создания КДБ проявлялась в
основном сверху. Снизу поступали лишь жалобы на кулаков и зажи-
точных крестьян, на медленность реформ, но они никак не сопрово-
ждались предложениями о неких особых классовых структурах.
Так было сначала. Однако уже со второй половины 1918 г. хлеб-
ный кризис подвел страну к черте голода. Многочисленные прави-
тельственные декреты неуклонно подталкивали комбеды к расшире-
нию их прерогатив и ориентировали на изъятие и передел хлеба как
на основные формы решения социальных проблем бедноты. Посте-
пенно малоимущим крестьянам стало ясно, что хлеба в условиях
всеобщей разрухи и анархии ждать неоткуда, и потому его изъятие -
единственный путь спасения от голода. Все это способствовало уско-
ренному насаждению комбедов, уже не только «верхушечному», но в
известной мере и низовому. В ряде случаев, правда, трудно выяснить,
где единодушное голосование за комбеды было следствием полити-
ческого влияния извне (агитаторов и комиссаров), а где определя-
лось настроением массы, но в целом требования «изъять и поделить»
осенью 1918 г. среди бедноты значительно усилились.
Много говорилось и писалось об инициировании большевика-
ми военно-коммунистических акций в деревне. Безусловно, ком-
мунистические доктрины идеологически оформляли экономический
9Я
радикализм, и на практике «экспроприаторы» широко пользовались
большевистской поддержкой. Но самое стремление к экономическо-
му радикализму не было привнесено извне. Революция и последо-
вавший за ней экономический хаос нарушили систему традиционной
общинной взаимоподдержки, и правовой произвол в деревне, достиг-
ший своего пика осенью 1918 г., был для части крестьян попыткой
административным, силовым путем восстановить равновесие этой
системы, продолжить и укрепить общинные традиции. Парадоксаль-
но, но для них реквизиции и «учет» представлялись реанимацией
обычного права, в числе прочих элементов включавшего и какие-то
формы ограниченного перераспределения богатств среди крестьян.
В связи с этим несомненный интерес представляет обращение кре-
стьян села Киковского Коловской волости (Олонецкая губ.) в Пудож-
ский уездный исполком 18 июня 1918 г. Содержание этого документа
обычно для подобного рода ходатайств, но в нем, как представляется,
ярче обнаруживаются корни правового произвола в тогдашней де-
ревне.
«В данный момент мы не имеем ни единого фунта хлеба, - отме-
чалось в письме, - купить его негде... Соседи, имеющие избытки хле-
ба, глумятся над нами, голодными, продавая таковой на сторону, а не
нам, беднякам. На все наши... просьбы... продать хлеба, они отвечают
лишь одними насмешками. Таким образом, наступил голод, что даль-
ше делать, как взять хлеб у мародеров - мы не знаем. Остается один
исход - обратиться за помощью в Уездный Совет... Не дайте нам по-
гибнуть в то время, как соседи объедаются... Вся надежда на вас: дай-
те нам в помощь хотя бы маленький отряд Красной Армии, только
она одна сможет нас спасти от преждевременной голодной смерти.
Командируйте ее, пока еще не поздно, пока еще не весь ночами рас-
продан хлеб. Пусть она уговорит или заставит наших соседей хотя бы
на время сделаться порядочными людьми и поделиться с нами в это
тяжелое время своими избытками хлеба. Мы укажем ей этих сытых
хлебных королей, приютившихся у своих награбленных кубышек...
Они сами обещались докормить нас до нови и притом докормить
хлебом по цене не дороже 25 руб. за пуд. Между тем обещали, но не
исполнили»45.
Жалобы крестьян на собственную немощь, на невозможность по-
мощью каких-то правовых усилий обеспечить себя хлебом постоянно
звучали накануне и во время осенне-зимней экспроприации 1918 г.
В сентябре 1918 г. на заседании Ямбургского совдепа представ итель-
45 Борьба за установление и упрочение Советской власти в Карелии: Сборник до-
кументов и материалов. Петрозаводск, 1957. С. 382-383.
29
ница Коложицкого комитета бедноты, указывая на необходимость
усилить власть комбедов, отмечала, что при «настоящем положении
они не могут бороться. Собранная рожь куда-то скрывается, моло-
ко не попадает в семьи бедняков, так как отпускается по чрезмерно
высоким ценам»46. «Просим вас помочь в нашей нужде, мы голодны
но кулаки запрятали все и смеются над бедняками», - обращались в
окружком РКП(б) крестьяне села Космозера Великогубской волости
(Олонецкая губ.)47.
Обратившись к документам, мы можем определить следующую
схему действий бедноты, показывающую, как проявлялась низовая
инициатива организации КДБ. Надвигающийся голод вынуждал
бедняков все резче высказываться за учет семян, фактически предва-
рявший изъятие и перераспределение хлеба. Это наталкивалось на
сопротивление большинства крестьян. Привычными, легальными
способами (при помощи сельских сходов, Советов) сломить его не
удавалось - отсюда и многочисленные просьбы прислать инструк-
ции об организации КДБ. Интерес к комбедам у малоимущих кре-
стьян был, очевидно, чисто практическим, все остальное, вплоть до
«осознания своих классовых задач», зачастую отсутствовало. В раз-
говорах бедняков о комбедах даже политика редко упоминалась, а
комитеты оценивались именно как радикальное средство экономи-
ческого вспомоществования. Это, кстати, подтверждается и тем, что
против комитетов возражала порой даже сама беднота. Официальные
объяснения подобных случаев («влияние темноты и неграмотности»,
«происки кулаков», «непонимание своих интересов») не вполне точ-
ны, и обо всех причинах их мы можем только догадываться, но вот
что бросается в глаза: выступления бедноты против КДБ датируются
преимущественно августом-сентябрем, т. е. временем сбора урожая.
Учет хлеба в этой ситуации пугал уже и малоимущих, которые, как
это отмечалось, например, в докладной записке Ухотского волсовета
(Вытегорский уезд Олонецкой губ.) от 26 августа 1918 г., «собирая
новый хлеб, не думают о будущем, не соображают того, что настоя-
щего урожая им хватит на два-три месяца, после которых они вновь
будут голодать, а кулаки успеют припрятать и распродать все свои
46 Советы в эпоху военного коммунизма. (1918-1921): Сборник документов. Ч. II.
М., 1929. С. 323.
47 Машезерский В.И. Установление Советской власти в Карелии (1917-1918). Пе-
трозаводск, 1957. С. 186.
48 Комитеты деревенской бедноты Северной области: Сборник документов. Л.,
1947. С. 55.
30
В целом крестьянская среда отнеслась к комбедам сдержанно.
Случаи отказа создавать их были не редки, они характерны для мно-
гих северо-западных губерний49. Мотивация отказов была разной.
Одной из причин организации комбедов стала необходимость созда-
ния прокоммунистических органов власти, хотя все это и маскиро-
валось целями не политическими, а классовыми. Отсюда и попытки
унифицированного введения комбедов для всего региона, без учета
особенностей социального состава населения его отдельных частей.
Однако это обстоятельство, может быть, даже неумышленно, было
использовано и против КДБ. «Организацию комитетов деревенской
бедноты считаем недопустимой, так как благодаря уравнительному
переделу земли во всем уезде прежнее деление населения на классы
само собой отпало», - отмечалось в резолюции Каргопольского кре-
стьянского съезда в августе 1918 г.50 И такие взгляды не были единич-
ны. Приведем как пример также телеграмму Северо-Двинского губи-
сполкома в Наркомпрод 15 августа 1918 г.: «Причиной задержания
[комитетов] деревенской бедноты служат условия жизни северного
крестьянства, где буржуазное крестьянство слишком малочисленно,
в настоящее время уничтожено, беднота всеобщим уравнением земли
равномерно экономически усилена...»51 Крестьянские формулировки,
обосновывавшие отказы от комбедов, - «не имея в нем надобности»,
«за отсутствием мотивов для организации их»52 и прочие - учитыва-
ли, вероятнее всего, именно это обстоятельство.
Но все же ссылки на отсутствие бедноты зачастую были лишь
внешним поводом к отказу от комбедов. Главной причиной была
повседневная практика последних. При ее оценке в деревне уже не
избегали сильных выражений. Так, в Новоладожском уезде Петро-
градской губернии «при производстве учета хлеба граждан деревни
Маликино Василий Григорьев Варуничев обозвал весь состав комите-
та мазуриками и грабителями»53. В ходе дознания, проведенного Иб-
ским волкомбедом Усть-Сысольского уезда в 1918 г. стало известно,
что, когда несколько красноармейцев зашли на ночлег в одну из изб,
«там было народу уже много и последние сразу же заявили им жалобу
49 ЦГА СПб. Ф. 142. Оп. 8. Д. 63. Л. 43; Д. 39. Л. 6; Комитеты бедноты в Коми
крае. С. 34, 39—40; Воражейкин И. Яркая страница истории. О комитетах бедноты на
Псковщине // На берегах Великой. Псковский литературный альманах. 1957. № 8.
С. 219; Машезерский В.И. Установление Советской власти... С. 186.
50 ЦГА СПб. Ф. 142. Оп. 6. Д. 104. Л. 26 об.
51 Комитеты бедноты в Коми крае. С. 37-38.
52 ЦГА СПб. Ф. 142. Оп. 8. Д. 63. Л. 43; Комитеты бедноты в Коми крае. С. 34.
53 Комитеты деревенской бедноты Северной области. С. 168.
на состав комитета бедноты, обвиняли его в том, что незаконно нала-
гают контрибуции, производят реквизицию мяса и проч. ...выражали
угрозы по адресу волостного комитета деревенской бедноты, как-то:
"Надо бы расстрелять всех служащих в комитете", "Когда же скоро
наша сторона верх возьмет, мы тогда всех этих негодяев сметем с
лица земли" и т. д.»54. Иногда даже сам приезд агитатора, вызвавшего-
ся организовать КДБ, вызывал на сельских сходках возмущение. Так,
например, член исполкома Вытегорского совдепа (Олонецкая губ.)
сообщал, что на собрании в Ухотской волости после его доклада при
явном одобрении зала «господин Миронов сделал выкрик, что езди-
те, хулиганничаете и больше ничего»55. «Господин Миронов» полу-
чил резкую отповедь («Если вы существующую власть обзываете ху-
лиганами, то вас можно обозвать еще хуже», - ответил ему агитатор),
но характернее всего то, что комбед в волости еще и не действовал, и
потому чувства крестьян возникли, в определенной степени, a priori.
В выступлениях крестьян против комитетов деревенской бедно-
ты слились воедино и раздражение экономическим произволом,
и личная вражда к сельским активистам, и возмущение классовым
«расслоением» деревни, и, наконец, неприятие нарождавшейся «бед-
няцкой» бюрократии. Последнее, например, делает вполне понят-
ной сцену, свидетелем которой оказался в ноябре 1918 г. инструктор
Агитинформотдела Бологовского Совета Фирсов: «Когда я прочитал
инструкцию и объяснил, что согласно ей должны быть проведены
перевыборы [КДБ], то поднялся шум и крик: «Вы только и знаете,
что перевыборы делать, мы не хотим иметь комитеты, у нас раньше
один староста только был и то справлялся, а теперь посажен в каждой
деревне комдербед, а толку никакого нет»56.
Крестьянские протесты не смогли предотвратить жесткого и по-
всеместного насаждения КДБ, тем более что деревня, как уже отме-
чалось, встретила их очень неоднозначно. Но борьба с комитетами
продолжалась на всем протяжении второй половины 1918 г., хотя
и обрела постепенно специфические формы. В частности, началась
нейтрализация КДБ путем интенсивного расширения их за счет вся-
кого рода «цензовых» элементов, зажиточных и средних крестьян.
В историографии это оценивалось только как средство подрыва ком-
бедовских структур. Но думается, что дело здесь обстояло не так
просто.
54 Комитеты бедноты в Коми крае. С. 147.
55 Комитеты деревенской бедноты Северной области. С. 54.
56 ЦГА СПб. Ф. 142. Оп. 8. Д. 129. Л. 150.
Уже к сентябрю 1918 г. комитеты бедноты стали приобретать
отчетливые черты структур сельского самоуправления. А власть
в деревне зачастую «конструировалась» традиционными способа-
ми (и Советы здесь не были исключением), с помощью «лучших»,
авторитетных людей. В традиционных крестьянских представлениях
«справный» хозяин редко ассоциировался с бедняком. И комитеты
бедноты как органы власти стали нередко создавать по старинке, не
считаясь ни с какими декретами, всем сходом.
Попытки властей исправить положение путем классовой селек-
ции комбедовских собраний не всегда были успешны, что вызыва-
лось, в числе прочих причин, и расплывчатостью самого понятия
«беднота», и отсутствием его четких критериев (в декретах они тол-
ковались довольно абстрактно). Сообщения из деревень, поступа-
вшие в местные и высшие органы власти, полны жалобами как раз
на исчезновение классового принципа при подборе комитетов. Так,
на общее собрание бедняков Темноборской волости (Псковская губ.)
26 июля 1918 г. «явилось большинство состоятельных»57. В деревне
Лопатино (Новгородская губ.), как следует из сводки Комиссариата
внутренних дел СКСО за январь 1919 г., «Совет бедноты был кулац-
кий, хотя председатель Совета был бедный крестьянин»58. На I съез-
де КДБ Новоладожского уезда в сентябре 1918 г. предлагалось «весь
зажиточный и кулацкий элемент выгнать из комитетов деревенской
бедноты»59. Аналогичные явления, судя по документам, имели ме-
сто и в других волостях Псковской, Петроградской и Олонецкой гу-
берний60. Это и не удивительно, если принять во внимание технику
проведения собраний бедноты. Примечательно сообщение комбеда
с. Кируль (Северо-Двинская губ.) Усть-Сысольскому КДБ: «По окон-
чании... собрания председателем комитета бедноты было предложено
остаться членам к[омите]та б[едно]ты для обсуждения вопросов по
текущему моменту, а остальным, не записавшимся в число бедняков,
уйти, на что со стороны последних пошли возгласы о желании при-
сутствовать... и даже записать всех в число бедняков... В конце кон-
цов мы... силою давления со стороны зажиточных крестьян... должны
57 Там же. Д. 63. Л. 43.
58 Там же. Д. 39. Л. 14.
59 Там же. Оп. 6. Д. 237. Л. 36.
60 Там же. Оп. 8. Д. 81. Л. 17; Борьба за установление и упрочение Советской вла-
сти в Карелии. С. 44; Борьба большевиков за установление и упрочение Советской вла-
сти в Петроградской губернии. С. 123, 406; Комитеты деревенской бедноты Северной
области. С. 87.
были записать всех в число бедняков»61. Кстати, формулировки «за-
писать в бедняки», «выйти из бедняков» не столь уж редки. «Заявля-
ем всем гражданам волости, что мы откровенно отказываемся от со-
става бедноты, в чем и подписуемся», - писали, например, крестьяне
д. Кайтановской (Северо-Двинская губ.)62. Понятие «беднота» здесь
определенно указывает не на имущественное положение крестьяни-
на, а на его своеобразное «депутатство»; оно фиксирует степень его
привилегированности.
К этому стоит добавить, что иногда образование комбедов про-
исходило путем простого переименования Советов либо слияния
этих двух организаций63. В северо-западных губерниях России (Нов-
городской, Псковской, Петроградской, Олонецкой и др.) 15,4% ко-
митетов были назначены местными Советами, причем в Псковской
эта цифра составляла 20,9%, а в Новгородской - 21,6%64.
В создавшихся условиях утрачивался и первоначальный смысл
образования КДБ как толчка к классовой дифференциации кре-
стьян. Первые призывы к классовой борьбе на селе были услышаны
еще задолго до организации комбедов, и они были восприняты в це-
лом осторожно. Первоначально стремление расслоить крестьян было
средством для устранения политической оппозиции в деревне, силь-
но потеснившей большевиков на выборах в Учредительное собрание.
Попытки такого «разделения» вызвали резкие споры с социалистами
на съездах и конференциях первой половины 1918 г. (даже левые эсе-
ры недоумевали), но в низах еще реагировали слабо: это пока не не-
сло особых экономических тягот. Положение изменилось, когда воз-
никла «продовольственная диктатура» с пресловутыми комитетами
бедноты. Деление на бедных и богатых тогда дало практические по-
следствия (изъятие хлеба, наложение контрибуций), и протесты про-
тив «расслоения» как раз в низовой крестьянской среде стали звучать
особенно резко. «Когда мне во время выступлений приходилось упо-
минать слово "кулак", - вспоминал о событиях 1918-1919 гг. олонец-
кий агитатор В. Дубинкин, - то подымался невообразимый шум,
раздавались крики: "У каждого есть два кулака"»65. На Петровском
волостном сходе деревенской бедноты (Опочецкий уезд Псковской
61 Комитеты бедноты в Коми крае. С. 43.
62 Там же. С. 51.
63 ЦГА СПб. Ф. 142. Оп. 8. Д. 81. Л. 30; Розенбек К.К. Комитеты деревенской бедно-
ты в Псковской губернии в 1918 г. // Красная летопись. 1929. № 6. С. 216.
64 Хмелевский В.П. Северный областной комитет РКП(б). Л., 1972. С. 117.
65 В борьбе за власть Советов: Воспоминания участников борьбы за установление
Советской власти в Карелии. Петрозаводск, 1957. С. 45.
губ.) И августа 1918 г. один из выступавших, И. Тринев, «обращаясь
к предыдущим докладчикам, говорил, что зачем они нас раскалывают
на бедняков и кулаков, мы все трудящееся крестьянство»66. Кстати,
возмущенные голоса были слышны и там, где их менее всего ожида-
ли. Даже «самая нищая братия, - как свидетельствовал побывавший
в Лужском уезде (Петроградская губ.) С. Гурьев, - засыпала остры-
ми вопросами: "Скажи, дорогой агитатор, доколе будем мучиться без
ситца, сапог, керосину, соли, спичек? Чего же в достатке у нас? Дра-
ки! Друг другу рот... затыкаем..."»67.
Однако говорить об абсолютном неприятии крестьянами клас-
сового расслоения мы не можем. Сохранился один из политических
доносов, который в какой-то мере объясняет определенные аспекта
размежевания крестьянского общества в 1918-1919 гг. Приведем его,
сохраняя стиль документа, хотя и коллективного, но явно не опосре-
дованного каким-либо стандартным образцом тогдашних «резолю-
ций трудящихся»:
«Заявление бедняков.
На кулаков и спекулянтов Луженской волости.
В Демянский военный комиссариат.
Мы, беднейший класс Луженской волости, извещаем Демянский
Совет, что в нашей волости учинилась эта агитация напротив вашей
власти через кулаков и спекулянтов, особенно через граждан дерев-
ни Ерушково Ивана Павлова и Федора Павлова, которые перед во-
лостным сходом ездили по деревням и подговаривали, чтоб не дать
контрибуций и т. д., прямо не исполнять, ваших требований, даже в
Семеновскую волость ездили, в Сухую, Ниву, Подолы и другие де-
ревни, все вели свои темные дела. В этой справедливости вы можете
удостовериться через начетного человека, послать в село Сухую Ниву
Семеновскую волость и порозознать, кто прессовал сено у Алексея
Розгулкина. Павлов при них подговаривал для восстания и в Подо-
лах пред волостным сходом. Это расследование вывесть через умного
человека и тайком, чтобы подавить это зло в корне. А они сейчас заку-
пают, чтоб смять зло и его гнусное преступление, и если же они оста-
нутся в покое с этого раза, то они опять будут расставлять свои сети...
Это они из-за того стараются, что за время войны наспекулятничали
огромный капитал, а сейчас нажить приходится трудно и иметь хо-
чется другой власти. Если будете преследовать таких черносотенцев,
66 ЦГА СПб. Ф. 142. Оп. 6, Д. 237. Л. 147.
67 Питерцы на фронтах гражданской воины: Сборник воспоминаний. Л., 1970.
то мы всех раскопаем и будем вам выяснять. Федор Павлов кричал в
Лужне против власти, даже слышал член Луженского совета деревни
Беляевщина...»68
Здесь сразу бросается в глаза какая-то почти кровная заинте-
ресованность авторов доноса в тотальной «чистке» деревни. Пишут
они явно не в силу некоей обременительной обязанности, во всяком
случае, это далеко не безликие комбедовцы, послушно голосующие за
присланные сверху резолюции. Под маской «политической бдитель-
ности» проглядывают скорее экономические интересы, недаром такое
обостренное внимание вызывают даже не политические проступки
(в письме они, пожалуй, отходят на второй план), а отказ от уплаты
контрибуций (часть ее шла беднякам), возможность дать взятку и,
разумеется, наличие капитала. Эта озлобленность по поводу имуще-
ственного достатка очень типична и для других подобных докумен-
тов, мы отчетливо видим противостояние групп крестьян, сводимое
отнюдь не к их политическим разногласиям, а скорее к столкновению
материальных интересов.
Но дело было даже не в том, что в деревне (в т. ч. и в после-
октябрьской) все еще оставались имущественные различия с со-
ответствующей поляризацией позиций социальных слоев. Крестьяне
традиционно не воспринимали деревню единой: для одних суще-
ствовало деление на богатых и бедных, для других - на прилежных
и ленивых, для третьих - на справедливых и несправедливых. Эта
специфическая дуальность существовала и раньше (хотя и не была
отчетливо политической, какой ее сделали большевики), оттого раз-
межевание на кулаков и бедняков не явилось для деревни столь шо-
кирующим.
Еще раз отметим, что сама мысль перераспределения богатств
возникла не только после чтения большевистских декретов. При-
зывы к помощи бедным, провозглашение греховности стяжания из-
начально были созвучны религиозно-этическим предписаниям и
нормам общинной взаимоподдержки. Классовое расслоение со всеми
сопутствующими ему эгалитарными акциями не могло поэтому вос-
приниматься многими крестьянами как что-то принципиально чуж-
дое их традициям. Точнее было бы сказать, что лишь максимализм и
жестокость, проявившиеся при воплощении классовых идей в жизнь,
отпугнули от них различные слои деревни, в том числе и некоторых
бедняков.
ЦГА СПб. Ф. 142. Оп. 8. Д. 77. Л. 42-42 об.
Коммунистическая партия
Советы и комитеты бедноты не были единственными политиче-
скими институтами, о которых дошли до нас разноречивые суждения
крестьян. Глубже понять их взгляды мы сможем, если примем во вни-
мание и их отношение к коммунистам.
Крестьяне не очень-то вникали в детали коммунистической тео-
рии и, главным образом, воспринимали ее политико-этическую сто-
рону. С коммунизмом непосредственно они сталкивались при орга-
низации коммун, которые, однако, были распространены мало. Сразу
отметим, что партия как государственная структура тогда только
формировалась, в первое время она не вызывала каких-либо устой-
чивых исторических и политических ассоциаций, которыми коррек-
тировались бы массовые настроения. Реакция на коммунистические
комитеты возникала зачастую лишь тогда, когда они выступали как
властные структуры. На первых порах подход крестьян и к большеви-
кам, и к эсерам был во многом свободен от партийных пристрастий -
выбирали ту программу, которая казалась привлекательнее. Упомя-
нем хотя бы письмо Уйтенского сельского комитета, отправленное
в ЦК РСДРП(б) в ноябре 1917 г.: «С покорнейшей просьбой к вам,
товарищи большевики, выслать ваши программы... У нас здесь про-
граммы меньшевиков. Население волнуется - не хотят верить мень-
шевикам. Нам не дают ни дров, ни леса»69. Кстати, написание адреса-
та сего письма ярко отражает партийную неразборчивость крестьян.
В силу своей малочисленности, да и по причине отсутствия
политико-государственных традиций РКП(б) не могла еще в 1918 г.
конституироваться как политический центр деревни, но и тогда на
партячейку смотрели уже как на модификацию комбеда и оценивали
ее как некое привилегированное общество. Примером могут служить
факты, изложенные в донесении Позтыкеросского волвоенкома Усть-
Сысольскому уездвоенкому: «22 декабря [1918 г.] было собрание
вновь организованной партии. В то же время стало собираться общее
собрание граждан всей волости под предлогом организации трудо-
вой артели. Собравшаяся толпа подступила к находящейся в канце-
лярии волисполкома вновь организованной [ячейке] коммунистов-
большевиков и с криками и угрозами [стала] вытаскивать всех за
волосы и топтать, требуя объяснения, почему [их] вычеркнули из
партии. И д[елали это] даже кулаки, хотя никто из них в партии не
состоял и никого из ячейки не вычеркивали, а только распустили
69
Переписка секретариата ЦК РКП(б)... (ноябрь 1917- февраль 1918 г.). С. 282.
ячейку из-за того, что в ней находились некоторые элементы, кото-
рые там не должны были быть»70. Жалобы властей на «негодный эле-
мент» в комячейках не столь уж редки71, и даже получил известность
случай, когда в Петергофском уезде один из агитаторов торопил кре-
стьян вступать в РКП тем, что «только тот получит некоторую долю
при разделе имения, кто будет членом партии»72.
Вместе с тем партийный аспект тех или иных политико-госу-
дарственных мероприятий скорее подчеркивался оппозицией, пре-
имущественно социалистами, но редко фиксировался в крестьянской
среде. Конечно, были и особые случаи, как, например, дело Коквиц-
кой ячейки (Яренский уезд Северо-Двинской губ.), расстрелявшей
без всяких на то полномочий (не говоря уже об основаниях) несколь-
ких крестьян, объявленных позже кулаками. Но в целом анализ ис-
ключительно «коммунистической» ответственности за состояние
страны стал прерогативой эсеровских и меньшевистских активистов,
крестьяне же в массе своей предпочитали говорить в подобных слу-
чаях о Советах и комбедах. Социалисты отличались также систем-
ностью и подробностью антикоммунистической критики, тогда как
реакция крестьян преимущественно возникала либо на действия
отдельных лиц из числа коммунистов, либо на некоторые акции, не
закамуфлированные «советской» или «комбедовской» оболочками.
В выступлениях низовых организаций эсеров и меньшевиков против
коммунистов явственна ориентация на политические установки ру-
ководства ПСР и РСДРП(м), аргументация и терминология очевид-
но заимствованы из программных платформ партий социалистов-
революционеров и социал-демократов, но есть и характерные со-
впадения с низовой критикой со стороны крестьян. Это, в первую
очередь, неприятие классовой борьбы в деревне, форсирования ее
«коммунизации» и вообще всех большевистских экономических экс-
периментов. Нападки на коммунистов умножились в начале 1919 г.,
когда произошел «поворот к середняку». «Постановление VIII съезда
[РКП(б)] о привлечении к строительству середняка затормозило ра-
боту волячеек, так как население говорило, что раз произошел пово-
рот, то значит действия местных коммунистов в прошлом были не
правильны», «после поворота в тактике партии... коммунистам стало
работать очень тяжело, и многие нетвердые члены партии стали вы-
ходить из ячеек», - эти фрагменты выступлений на III съезде орга-
70 Установление Советской власти и гражданская война в Коми крае (1917-1920):
Сборник документов и материалов. Сыктывкар, 1966. С. 80.
71 Там же. С. 17; ЦГА СПб. Ф. 142. Оп. 8. Д. 81. Л. 9; Д. 39. Л. 20.
72 Космачев K.M. Коммунистическая партия - руководитель... С. 249.
низации РКП(б) Северо-Двинской губернии (1919 г.) наглядно ил-
люстрируют ситуацию «поворота» в провинции73. Традицией таких
поворотов становилась ограниченная легализация критики прежних
форм управления. Этим и пытались воспользоваться в условиях уже
фактического отсутствия свободы слова в стране все недовольные
властью. Можно предположить, что антикоммунистическая направ-
ленность их выпадов прежде всего была вызвана тем, что в центре
критики оказались не комбедовские приемы изъятия хлеба (в нача-
ле 1919 г. они были узаконены введением разверстки), а иницииро-
ванная скорее идеологическими, чем практическими, потребностями
«коммунизация» деревни. Последнюю крестьяне были склонны свя-
зывать больше с чисто коммунистической, чем с советской или даже
с комбедовской, практикой.
Красная Армия
Обострение военно-политической ситуации на Северо-Западе
России усилило политическое значение еще одного института - во-
енных комиссариатов. Сразу же после образования Красной Армии
между красноармейцами и крестьянами установились напряженные,
а порой и враждебные отношения. Причины здесь были отнюдь не
идеологические. Прежде всего, вызывал протест прямой грабеж де-
ревень армейскими подразделениями, в основном в зоне боевых
действий. На съезде Хлавицких комитетов бедноты (Холмский уезд
Псковской губ.) 6 сентября 1918 г. оратор Арсентьев вынужден был
давать «подробное разъяснение Красной Армии, чем старался снять
с армии незаслуженные нарекания, вызванные неблаговидными по-
ступками железнодорожных партизанских отрядов и самозванцев»74.
В докладной записке Я. Фабрициуса о причинах падения Пскова в
1919 г. отмечалось (по поводу одной из дивизий) «ненормальное и
преступное отношение к крестьянам большинства частей... которые...
позволяли себе грабить беднейшее крестьянство, отбирая у них по-
следних лошадей, пищевые продукты, деньги, чем... создавали среди
крестьян враждебное отношение к Красной Армии»75. Однако все же
не грабеж, а ненормированность военных повинностей была основ-
ной причиной неприязни крестьян к армейцам. Какая-либо право-
вая основа здесь практически отсутствовала, и крестьяне с трудом
отличали самозванцев от постоянно наезжавших, часто даже не
73 Установление Советской власти и гражданская война в Коми крае. С. 201-202.
74 ЦГА СПб. Ф. 142. Оп. 6. Д. 237. Л. 45.
75 Красная летопись. 1929. № 5 (32). С. 99-100.
39
слышавших друг о друге комиссаров. Очередность, масштабы, сами
формы взимания военных налогов мало напоминали то, с чем стал-
кивались крестьяне в 1914-1917 гг. и что, возможно, считали спра-
ведливым. Особо следует сказать о мобилизации. Деревня ориенти-
ровалась скорее на патриотические, чем на политические символы, а
смена символов происходила сложным путем, особенно на Северо-
Западе, где борьба с иностранными войсками перемежалась с чисто
российской междоусобицей. Резолюции в поддержку РККА не столь
уж редки, но, например, после принятия одной из них (на митинге
в Передольской волости Лужского уезда) в сентябре 1918 г. предло-
живший ее агитатор, говоря об «общем впечатлении», подчеркивал:
«Настроение к Советской власти и Красной Армии враждебное»76. В
первой половине 1918 г. на армию многие вообще смотрели как на
своеобразное вынужденное «отходничество». Я. Фабрициус писал в
одном из своих докладов, что «красноармейцы, набранные из мест-
ного населения, не могут быть надежными солдатами, стоя на посту
у родной деревни... Между красноармейцами Гдовского уезда ходят
такие разговоры, что мы, дескать, будем служить только до нового
хлеба, а если Советы вздумают производить регистрацию хлеба, то
мы повернем ШТЫКИ в другую сторону»77. Эта тенденция давала о
себе знать и позднее. Из Вологодской губернии, например, сообща-
лось, что «в некоторых волостях население охотно шло на мобили-
зацию, ввиду тяжелого состояния населения в продовольственном
отношении»78. Вообще же крестьяне с большой охотой записывались
в различные нерегулярные соединения: в этом сказывались традиции
общинной взаимоподдержки и самообороны, к тому же экономиче-
ски это не очень обременяло крестьян.
Введение военных комиссариатов на фоне разыгравшихся вокруг
армии споров стало непростым делом. Комиссариаты были образо-
ваны декретом Совнаркома от 8 апреля 1918 г., но формирование их
затянулось вплоть до осени. Первоначально задачи комиссариатов
ограничивались военно-учетными и учебными обязанностями. Од-
нако, несмотря на разъяснения, кое-кто из крестьян считал их мо-
дернизированными полицейскими участками. Еще большее число
людей боялось того, что введение военкоматов приведет к унифика-
ции и, следовательно, к резкому усилению военно-мобилизационных
повинностей. Опасения были настолько велики, что целый ряд во-
76 ЦГА СПб. Ф. 142. Оп. 6. Д. 282. Л. 4.
77 Красная летопись. 1929. № 5 (32). С. 257.
78 ЦГА СПб. Ф. 142. Оп. 8. Д. 39. Л. 8.
40
лостных Советов даже резко выступил против военных комиссариа-
тов79. Ситуация осложнялась тем, что по мере усиления нестабиль-
ности в деревне комиссары стали приобретать полномочия военных
комендантов районов. Подчиненными им силами в основном и на-
чали подавлять сельские восстания и беспорядки. Военный комисса-
риат явился, таким образом, одновременно символом и столь непо-
пулярных воинских мобилизаций, и карательных мер по ликвидации
бунтов. Этим, вернее всего, объясняется и тот факт, что именно во-
енкоматы даже чаще, чем Советы и комитеты РКП(б), подвергались
разгрому во время крестьянских выступлений.
Военные комиссариаты были в послеоктябрьской деревне одним
из главных инструментов налоговой политики: с помощью вооружен-
ной силы либо угрозы ее применения из деревни изымалась «дань».
Вот почему именно в отношении к комиссариатам отчетливо сфоку-
сировались подозрительность и недоверие, которые многие крестья-
не питали к налоговым новшествам. Скажем прямо: об экономиче-
ском курсе большевиков в эпоху «военного коммунизма» крестьяне в
первую очередь судили по нескончаемым реквизициям, по комбедов-
скому «учету и контролю» и, наконец, по эксперименту с коммунами.
Учет и реквизиция хлеба болезненно воспринимались еще и потому,
что их трудно было оправдать чисто идеологическими мотивами.
Хлеб ведь отнимали и у тех, кто не прибегал к найму рабочей силы, и
если борьба с эксплуатацией, ограниченный имущественный передел
кое-где могли и не вызывать возражений, то оправдания тотальных
«чисток» амбаров представлялись крестьянам явно неубедитель-
ными.
Примечательно, что уже с весны 1918 г. деревня жила в пугливом
ожидании грядущих конфискаций. Документы постоянно фиксиру-
ют слухи, будоражившие крестьян, а иногда приводившие даже к вос-
станиям. Здесь и разговоры о приказе войскам убирать недозревший
хлеб, чтобы не отдать его противнику (лето 1918 г.), и о том, что будет
отобран новый урожай (сентябрь 1918 г.), и об отправке хлеба в Гер-
манию (ноябрь 1918 г.).
Реквизиция лошадей, сбор теплых вещей и взыскание «чрезвы-
чайного революционного налога - эти три кампании, декрети-
рованные сверху осенью 1918 г., вызвали в деревне наибольшее
возмущение. Изъятие теплых вещей на нужды армии само по себе,
может быть, и не спровоцировало бы столь бурную реакцию, к этому
в целом относились довольно терпимо (прецеденты были и раньше).
79 Саутин И. Великий Октябрь в деревне... С. 173-174.
Но, оказавшись в пакете с другими «революционными» актами, да
еще в условиях массового призыва в РККА и разгула комбедовского
произвола, оно неизбежно становилось одной из болевых точек де-
ревни. Показателен отчет о «собрании бедноты» в Бологовском уезде
(Новгородская губ.) 17 ноября 1918 г.: «Т. Удалов прочел проект ре-
золюции о реквизиции теплых вещей и о солидарности с революци-
онным пролетариатом Германии. Как только он кончил читать, под-
нялась целая буря - рев - "не хотим реквизиции, не надо нам такой
резолюции, на что нам Германия"»80. Германия, впрочем, была упо-
мянута здесь только к слову, оратору же кричали: «Ничего не дадим,
наслушались мы ваших песен, давайте хлеба»81.
Для того чтобы принять антиналоговые резолюции, особых уси-
лий прилагать не приходилось. Приведем отчет об одном из собраний
в Филиппогорской волости (Демянский уезд Новгородской губ.) в
декабре 1918 г.: «При обсуждении вопросов председатель всякий
раз старался показать умышленный смысл последних, например, он
ставил вопросы так: о сборе с населения теплых вещей для армии;
обращаясь к собравшимся, говорил: "Кто хочет, чтобы с него сняли
последнюю шубу, тех прошу поднять руки", ...или вопрос о чрезвы-
чайном налоге: председатель; обращался к толпе, говорил: "Кто за то,
чтобы Советы взяли последнюю копейку на свои грабительские цели,
тех прошу поднять руки" и так далее в этом духе; толпою был выне-
сен ряд постановлений, из чего усматривается полное неподчинение
Советской власти»82.
Хотя при реквизициях и пытались соблюдать классовый прин-
цип (особенно при сборе «чрезвычайного налога»), на практике это
не всегда удавалось и, что характерно, сами бедняки иногда смотрели
на «реквизиторов» с опаской83. В том же отчете из Филиппогорской
волости так передавали разговоры в деревне о чрезвычайном нало-
ге: «Имущие классы ведут агитацию среди населения, говоря им, что
платить налоги не надо, дескать, теперь взыщут с нас, а потом, в дру-
гой раз, ведь деньги-то Советам нужны, будут требовать и с бедняков,
и масса этому охотно верит»84.
Положение усугублялось тем, что крестьяне смутно представ-
ляли себе, куда пойдут налоги, а разъяснениям властей верили мало.
Привычными стали разговоры об отправке изъятого хлеба для «ту-
80 ЦГА СПб. Ф. 142. Оп. 8. Д. 129. Л. 138.
81 Там же. Л. 142.
82 Там же. Ф. 142. Оп. 2. Д. 354. Л. 15.
83 Там же. Оп. 8. Д. 81. Л. 15; Д. 63. Л. 45 об.
84
Там же. Оп. 2. Д. 354. Л. 15.
неядцев» в города. К числу «тунеядцев» иногда относили рабочих;
устойчивы эти слухи были, видимо, еще и потому, что именно рабо-
чие составляли основную массу изымавших хлеб «продотрядников».
Утверждая, что «крестьяне Ямбургского уезда в подавляющем боль-
шинстве враждебно к нам настроены», побывавший там В. Князев
прямо связывал это с тем, что «излюбленными газетами являлись
"Маленькая", "Копейка", "Листок", во все горло вопившие о безделии
городских рабочих, о их больших заработках, легкой, веселой жизни
и т. д.»85 Трудно определить, формировала ли подобные убеждения
исключительно пресса, но распространенность они, безусловно, име-
ли. Как сообщал, например в апреле 1919 г. в ЦК РКП(б) Северо-
Двинский губком партии, «приезжая в деревню, приходится ото
всех слышать одни и те же... вопросы...: "Почему рабочие города по-
лучают то или иное и больше его, почему рабочие работают меньше,
чем мы"»86. Нами отмечены (иногда предельно кратко) лишь основ-
ные черты политического мышления крестьян. Они, в определенной
мере, предстают огрубленными и «коллективизированными», ин-
дивидуальное же политическое настроение любого человека всегда
своеобразнее, разветвленнее, тоньше, чем это можно представить по
типическим характеристикам. Однако это неизбежно pi диктуется са-
мой логикой научного исследования. Изучая типологию обществен-
ного сознания и его динамику на макроуровне, мы получаем возмож-
ность глубже увидеть их скрытые механизмы, выявить архаические
структуры поведения и корреляты политических настроений людей.
Вообще уловить и правильно оценить грань между массовым и лич-
ным - труднейшая задача социального психолога, здесь нет общепри-
нятых подходов, здесь каждый действует, исходя из собственного по-
нимания изучаемой эпохи.
85 Там же. Д. 190. Л. 5.
86 Переписка секретариата ЦК РКП(б)... (апрель-май 1919 г.). М., 1972. С. 290.
Глава II
КРЕСТЬЯНСКИЕ ВОЛНЕНИЯ НА СЕВЕРО-
ЗАПАДЕ СОВЕТСКОЙ РОССИИ В ПЕРВЫЕ
ГОДЫ ВОЕННОГО КОММУНИЗМА
ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ
Крестьянские восстания в эпоху Гражданской войны на совет-
ской территории не были обойдены вниманием отечественной ис-
ториографии. Правда, литература о них не очень обширна и, к тому
же, имеет ряд особенностей. Специальных исследований по данной
теме мало, и посвящены они, как правило, изучению крупнейших
волнений1. О деревенских выступлениях иногда вскользь, а иногда
и подробно, говорится в обобщающих работах о гражданской войне
и аграрной истории России2. Но здесь они, по преимуществу, состав-
ляют как бы исторический фон эпохи, иллюстрируя противоречия
между крестьянами и властями, но редко находятся в центре внима-
ния авторов. Во многих отношениях этой историографической тра-
диции противостоит книга известного историка М.С. Френкина, вы-
шедшая в Иерусалиме в 1987 г.3 Ее отличает богатство фактического
материала и новизна осмысления историко-агарных проблем, изуче-
1 Бланк A.C., Озеринин Н.В. Победа Советов в Череповецкой губернии. Вологда,
1987; Губарева В.М. 1) Борьба революционных масс Петроградской губернии за по-
беду социалистической революции. Л., 1962; 2) Развертывание социалистической ре-
волюции в декабре в 1918 году: По материалам Петроградской губернии. Л., 1957; Ива-
нов СА. Красный Октябрь на Псковщине. Л., 1978; Космачев К.И. Коммунистическая
партия - руководитель социалистической революции в деревне. Смоленск, 1970; Ма-
шезерский В.И. Установление Советской власти в Карелии (1917-1918). Петрозаводск,
1957; Розенбек К.К. Комитеты деревенской бедноты в Псковской губернии в 1918 г.//
Красная летопись. 1929. № 6; Саутин Н. Великий Октябрь в деревне на северо-западе
России (октябрь 1917-1918). Л., 1959; Соколова Е.А. Комитеты деревенской бедноты.
Л., 1940; Хмелевский В Л. Северный областной комитет РКП(б). Л., 1972.
2 Гражданская война и иностранная интервенция в СССР: Энциклопедия. М.,
1987; История советского крестьянства. М., 1986. Т. 1.
3 Френкин М.С. Трагедия крестьянских восстаний в России. 1918-1921 гг. Иеру-
салим, 1987.
ние которых автор начинает с 1861 г. Генезис и типология крестьян-
ского движения в целом до 1917 г. освещались весьма детально: об
этом много писали А.М. Анфимов, Н.М. Дружинин, H.H. Лещенко,
Б.Г. Литвак и другие исследователи4. Правда, в советских публика-
циях долгое время не допускался какой-либо сравнительный анализ
повстанческих движений в деревне до и после Октября, хотя нали-
чие их связи несомненно. Прежде всего, это касается традиционных
форм общинной самозащиты, тактики восставших, механизмов по-
литизации бунтов и их идеологических аспектов. Замечание А.М. Ан-
фимова о том, что в XIX в. крестьянские волнения в основном «при-
нимают более "равномерный" характер, становятся локальными и
менее продолжительными»5, как будет отмечено ниже, применимо и
к первой четверти XX в. Однако в полной мере методика статистико-
типологических исследований XIX - нач. XX в. использована не
была.
Цель автора - показать обычное крестьянское восстание 1918—
1919 г., низовое и стихийное по своей сути, не отличавшееся разма-
хом, продолжительностью или особой организацией, иными слова-
ми - восстание как «бытовое явление» военно-коммунистической
эпохи. Рассмотрение темы основывается на материалах Союза Ком-
мун Северной области (СКСО) - регионального Северо-Западного
объединения, существовавшего в 1918-1919 гг. и включавшего тер-
ритории Архангельской, Вологодской, Новгородской, Олонецкой,
Петроградской, Псковской, Северо-Двинской и Череповецкой губер-
ний. Крестьянские волнения 1918-1920 гг. на Северо-Западе частич-
но освещались в литературе, но лишь попутно, в связи с изучением
в региональном аспекте ряда проблем истории общества в период
Гражданской войны6. Предметом целостного и всестороннего анали-
за они еще не стали. Данная работа является одной из попыток вос-
полнить этот пробел. Особо подчеркнем, что в ней не затрагиваются
4 Анфимов AM. Экономическое положение и классовая борьба крестьян Евро-
пейской России 1881-1904. М, 1984; Лещенко H.H. Методика статистического из-
учения размаха и форм крестьянского движения XIX в. // Ежегодник по аграрной
истории Восточной Европы. М., 1960; Литвак Б.Г. Опыт статистического изучения
размаха и форм крестьянского движения в России в 1870-1880 гг. М., 1968.
5 Анфимов AM. Экономическое положение и классовая борьба крестьян... С. 192.
6 Бланк A.C., Озеринин Н.В. Победа Советов...; Иванов С.А. Красный Октябрь... Л.,
1978; Путырский Е., Ерыкалов Е. Петроградские рабочие в борьбе за создание Красной
Армии. Л., 1958; Пухов Г.С. Как вооружался Петроград. М., 1933; Соколова ЕА. Комите-
ты деревенской бедноты; Борьба большевиков за установление и упрочение Советской
власти в Петроградской губернии (1917-1918). Л., 1972.
крестьянские выступления в местностях, находившихся под контро-
лем антибольшевистских сил.
В работе использовано 46 сводок, донесений, докладов и отчетов
Комиссариата ВД СКСО и органов внутренних дел разных уров-
ней Новгородской, Олонецкой, Петроградской, Псковской и Чере-
повецкой губерний, из них региональных и губернских - 24, уездных
и волостных - 22. Изучены также текущая переписка Комиссариата
ВД СКСО и НКВД РСФСР с губернскими и уездными Советами
о положении дел на местах, стенограммы, резолюции и постановле-
ния сельских, волостных и уездных крестьянских сходов и съездов,
личные письма крестьян. Были привлечены и некоторые судебные
материалы по делам о так называемых «контрреволюционных вы-
ступлениях» в деревне (протоколы допросов, доклады следователей,
заявления обвиняемых и свидетелей).
Общее число волнений учесть крайне сложно. Это объясняется
как состоянием источников, так и степенью их доступности. В рабо-
те проанализированы данные по 26 восстаниям в Вологодской, Нов-
городской, Петроградской, Псковской, Олонецкой, Череповецкой
губерниях. По ряду критериев (уровень массовости, каналы распро-
странения, идеологическая программа и тактика) на основе исполь-
зуемых материалов вполне можно представить основные механизмы
возникновения и ликвидации крестьянских волнений. Последние
понимаются здесь как вооруженные или мирные выступления кре-
стьян, приведшие к видимому неповиновению властям либо к их
устранению и замене. Следует отметить, что официальные оценки
чьих-либо действий как восстаний основывались на более расплыв-
чатых и широких критериях: таковым считалось любое сопротивле-
ние государственным органам, вплоть до принятия оппозиционных
или отклонения «одобряющих» резолюций.
1. ПРИЧИНЫ И ВИДЫ КРЕСТЬЯНСКИХ
ВОЛНЕНИЙ
«Неоконченные» выступления
Восстания часто представляли собой многоступенчатый акт, в
котором трудно, например, отделить подачу петиций от составления
ультиматума, потому что одно действие неизбежно влекло за собой
другое. Все зависело от того, на какой стадии мог завершиться кон-
фликт. Вообще «неоконченные» выступления (думается, здесь уме-
стно употребить скорее этот термин) - не редкость для того време-
ни. Собственно, описание крестьянских выступлений 1918-1919 гг.
и следует начать именно с них, ибо при скудости подробных сведе-
ний о конкретных деталях сельских волнений они позволяют лучше
увидеть механизм начавшегося, но по разным причинам не состояв-
шегося взрыва.
Характерный пример «неоконченного» выступления - события в
Михайловской волости Великолукского уезда (Псковская губ.) в «ба-
зарный день» 15 августа 1918г. «Набазаре велась усиленная агитация, -
читаем в докладе "О политическом состоянии губернии с 1-го авгу-
ста по 15 сентября 1918 г." - Пошли толки о политических вопросах,
Советской власти. В этот же день как раз происходила реквизиция
лошадей для надобности уездной милиции. К одному из товарищей
красноармейцев, несшему патрульную службу, стала подходить куч-
ка кулаков и стала задавать вопросы: "По какому случаю Советская
власть производит реквизицию лошадей?", "Куда будут отправлять-
ся эти лошади?" и т. д. Комиссар Иванов хотел арестовать агитаторов,
но имея мало оружия с собой, пошел в помещение волостного Совета
захватить людей и оружия. Толпа же стала умножаться, послыша-
лись возгласы: "Бей красноармейца, бей комиссара..." - характерные
фразы. При дальнейшем преследовании толпы к товарищу Иванову
подоспел военный руководитель Медведовской волости с красноар-
мейцами. Видя угрожающее положение, они произвели залп вверх;
толпа разбежалась»7.
Причины столь быстрой развязки очевидны, они многое объяс-
няют и в процессах крестьянских восстаний.
Первая из них - наличие и скорая реакция воинских частей. Рас-
положение эпицентра вспышки едва ли не напротив казарм. Другая
причина - отсутствие конкретного действия в поступках толпы: воз-
гласы и крики, столь возмутившие комиссара, можно счесть скорее
предпосылкой к нему, но не более; пути к отступлению не были отре-
заны, угрозы еще не сделали конфликт необратимым. Иными слова-
ми, крестьянам пока еще было что терять, и это несомненно, служило
для эскалации недовольства ощутимым тормозом. Третья причина -
мгновенность случившейся ссоры. Не было определенной, даже хотя
бы минимальной подготовки и организации, не было того, что при-
дало бы поведению взбудораженных людей осмысленность и логич-
ность. И, наконец, не последняя по важности причина - отсутствие
общих, «цементирующих» разнородную толпу интересов. В деревне
расширению восстаний способствовали прочные, многовековые тра-
диции общинной взаимоподдержки; там крестьянин глубже и острее
ЦГА СПб, Ф. 142. Оп. 8. Д. 63. Л. 2 об.
чувствовал, что реквизиции на соседнем дворе не обойдут стороной
и его собственный. Здесь же мы видим случайно возникший кон-
гломерат людей; возмущение мобилизацией лошадей вряд ли могло
прочно спаять их: без особых усилий можно представить половину
из пришедших на базар крестьян безлошадными. Если в деревенских
бунтах преобладали чисто практические мотивы (не отдать своего
имущества другим), и это удесятеряло сопротивление, то в данном
случае мы наблюдаем, скорее, протест идеологический.
Инцидент в Михайловской волости представляет собой лишь
один, хотя и характерный, тип «неоконченного» выступления. Вто-
рой, не менее распространенный, - это массовые «петиционные»
хождения крестьян, как правило, в волостные и уездные центры! Соб-
ственно, о петициях можно говорить лишь условно: какую-либо ши-
рокую программу у деревенских ходоков, искавших в городе защиты
от произвола, обнаружить сложно. Существовало лишь недовольство
по тому или другому, вполне определенному, поводу, иное, думается,
вряд ли подняло бы и на какое-то время сплотило крестьян. В целом
необходимо различать несколько форм «петиционного» движения.
К первой из них и следует отнести пресловутые стихийные походы.
Какой-то элемент организации здесь, несомненно, существовал, но
они все же имели спонтанный, импульсивный характер. При наличии
минимального политического такта власти быстро находили общий
язык с крестьянскими ходоками, и на этом обычно все и кончалось.
Примером могут служить события, имевшие место в июле 1918 г. в
Костьковской волости Демянского уезда (Новгородская губ.). Здесь
около тысячи крестьян пришли к зданию Демянского уездного Сове-
та требовать хлеба и семян. Но взрыв не произошел, ибо, как отмеча-
лось в письме Новгородского ОВД в Комиссариат ВД СКСО, «после
некоторых объяснений, данных председателем Совета о положении
дел в продовольственном отношении, прибывшие граждане пришли
в сознание и спокойно разошлись по домам»8.
Вторая разновидность «петиционного» движения внешне оформ-
лялась «легитимным» путем и основывалась на тогдашней правовой
практике. Это были санкционированные и созванные властями, но в
дальнейшем вышедшие из-под контроля волостные и уездные кре-
стьянские сходы. С ними чиновникам труднее было установить кон-
такты: сюда, как правило, шли уже выборные от сельских общин, при-
чем нередко снабженные наказами последних. Разговор получался
тяжелым и долгим: общеупотребительные «агитки» помогали мало.
8 ЦГА СПб. Ф. 142. Оп. 8. Д. 129. Л. 65 об.
Вот тут-то и разрушалась грань между обычной бранью и насилием,
казалось, достаточно было искры, чтобы вспыхнул бунт. Так было во
время инцидента в г. Холме 15 июля 1918 г.
В тот день Медовский волостной военком назначил в Холме
уездный сход крестьян по вопросу о военных комиссариатах. Осно-
ванием служило постановление Медовского волостного схода, и уже
сама необычность процедуры волостного вмешательства в уездные
дела насторожила власти, поспешно объявившие в городе военное
положение. Остановить проникновение в город депутатов, одна-
ко, не удалось, но последнее свидетельствовало отнюдь не о накале
страстей: крестьяне просто остерегались быть оштрафованными «за
неприбытие»9. На сходе, согласно докладу областного следователя
ВД СКСО Глебова, «крестьяне приступили к обсуждению вопросов
о комиссариатах и голоде, после некоторого обсуждения стали тре-
бовать о прибытии члена ИК Холмского уездного совета Зеленкова,
чтобы он сделал им доклад, что предпринято Советом относительно
продовольствия, и где в настоящее время находятся деньги, которые
собраны на покупку хлеба. Зеленков ответил прибывшей от крестьян
делегации, что он занят, тогда крестьяне стали носить бурный харак-
тер (так в тексте. - С. Я.) по отношению к Зеленкову»10.
Надо сказать, что «бурный характер» был присущ многим кре-
стьянским собраниям того времени, особенно в голодающих гу-
берниях, и мало какой канцелярский отчет обходился без его упо-
минания. Этот сход, может быть, и не стал бы исключением и
завершился бы мирно, если бы не очевидное отсутствие полити-
ческого чутья у уездной верхушки; здесь явно возобладал инстинкт
самосохранения, в чем наглядно убеждает последовавшая развязка.
Крестьян попросили перенести митинг в другое место, им оказалась
площадь возле «штаба РККА». Видимо, мотивы были убедительны,
раз на это последовало общее согласие, и трудно сказать, намечалась
ли здесь провокация. Предложившему перенести митинг члену уезд-
военколлегии предстояло выступать перед делегатами, что, учитывая
«бурный характер» собрания, он, естественно, предпочитал делать на
виду у красноармейцев. Но эта мера не охладила страсти и, едва закон-
чив речь, член военколлегии уже махал фуражкой, подавая условный
знак о стрельбе вверх. «Через некоторое время, - писал следователь, -
послышался какой-то шум и топот и якобы выстрел со стороны
крестьян, после шума и выстрела наступила паника, крестьяне стали
9 Там же. Оп. 2. Д. 55. Л. 10.
10 Tdh муо
10 Там же.
разбегаться и ложиться, по убегающим... был открыт огонь со сторо-
ны красноармейцев... В результате этой стрельбы оказалось 2 крестья-
нина тяжело раненых, которые через 2-3 часа умерли и 4 легко»11.
Сравнивая события в Михайловской и Медовской волостях, нель-
зя не увидеть в них много общего. И, что характерно, в обоих случаях
мы наблюдаем почти однотипную реакцию властей на выступление
масс. Дело, конечно, могло обойтись без крови и ограничиться одни-
ми криками, но кровопролитие не было случайностью.
Переход «неоконченного» восстания в бунт определялся многим.
Здесь сказалось влияние различных факторов, и в связи с этим следу-
ет особо упомянуть о стереотипах традиционного поведения крестьян,
зачастую как бы программировавших и «одноактность» действий, и
одновариантность их поступков. Отметим, что во многих случаях
толпа распадалась еще задолго до появления карательных отрядов.
Но очевидно, что одной из основных причин незавершенности вы-
ступлений все же было оперативное и энергичное административно-
военное вмешательство. Вопрос был только в быстроте проявления
военной силы: многое могло удлинить или сократить время высту-
пления, сделать его более или менее ожесточенным, но итог оставался
бы прежним. Разумеется, военное вмешательство не решало проблем,
но оно вынуждало массы принимать их как должное.
Причины волнений
Переходя к рассмотрению крестьянских волнений на Северо-
Западе Советской России в 1918-1919 гг., остановимся в первую
очередь на их причинах. Детонация сельского бунта - акт сложный,
здесь нередко было переплетено второстепенное с важным, и толч-
ком к волнениям часто служили внешне незначительные поводы. Об-
стоятельства каждого восстания настолько запутанны, что при ана-
лизе трудно отделить причину от следствия или увидеть логическую
связь разных ступеней события; они индивидуализированы, вплоть до
собственного кода развития. Но, все же, начавшись, крестьянское вы-
ступление сразу же обнаруживало существенные «болевые точки» во
взаимоотношениях крестьян и властей.
Одной из главных причин волнений в деревне стала реквизиция
хлеба и скота либо в виде налогов, либо в рамках многочисленных
чрезвычайных мобилизаций. Так, «на почве реквизиции хлеба» и
из-за прочих поборов произошли восстания в г. Валдае (15 июля
ЦГА СПб. Ф. 142. Оп. 8. Д. 129. Л. 10-10 об.
1918 г.), в Боровенской волости Валдайского уезда Новгородской
губернии (28 августа 1918 г.), Носовской волости Островского уезда
Псковской губернии (август 1918 г.), Лажитинской волости Крестец-
кого уезда Новгородской губернии (1 октября 1918 г.), Подберезов-
ской волости Новгородского уезда (ноябрь 1918 г.), Череповецком
уезде Череповецкой губернии (декабрь 1918 г.), Боровичском уезде
Новгородской губернии (конец 1918 г.), Тотемском уезде Вологод-
ской губернии (январь 1919 г.), Тихвинском уезде Петроградской
губернии (12 марта 1919 г.), Заозерской волости Маловишерского
уезда Новгородской губернии (2 апреля 1919 г.), Нивской волости
Старорусского уезда Новгородской губернии (4 апреля 1919 г.),
Новорусской волости Демянского уезда Новгородской губернии
(8-9 апреля 1919 г.)12.
В сводках не приведены подробности этих событий, но ряд де-
талей заставляет предположить, что главной причиной здесь стал не
налог как таковой, а скорее его ненормированность, к тому же под-
черкнутая отсутствием жесткой правовой регламентации налоговых
процедур. Примером последнего может служить происшествие в
Канищевской волости Холмского уезда (Псковская губ.) 31 октября
1918 г. Поводом для волнений стали споры с крестьянами о количе-
стве конфискуемого хлеба. Уездный военкомат потребовал 150 пу-
дов хлеба, затем согласился на 50. «Но потом, через некоторое время
предписал представить в дополнение собранного количества еще по
100 пуд.», - сообщалось в отчете Холмского УВД за ноябрь 1918 г.13
Подобную картину мы можем наблюдать и во время восстания в де-
ревне Сельцо (Старорусский уезд) 22-23 мая 1918 г. Здесь, как отме-
чалось в докладе следователя, «был созван сход, на который явился
член Совета Карбасов и заявил, что он явился для реквизиции лиш-
него хлеба, срубленного леса и отобрания оружия. Когда же было сде-
лано заявление о том, что у них лишнего хлеба не имеется, то Карба-
сов поправился, сказав: "Да, у вас хлеб отнимать не будут, т. к. ваша
деревня градобойная". После этого Карбасов ушел, а на сходе... прои-
зошел спор, будут или не будут отбирать хлеб, а потом и драка»14.
Несомненно, здесь мы уже видим крайние проявления бурно вос-
принимаемой крестьянами налоговой неразберихи: в данном случае
заострены, доведены почти до карикатурности недостатки налогооб-
ложения, которое повсеместно озлобляло крестьян и инициировало
12 Там же. Д. 32. Л. 4-5; Д. 36. Л. 33; Д. 63. Л. 4 об.; Д. 77. Л. 51 об., 79 об.-81; Д. 81.
Л. 26; Д. 129. Л. 85, 95.
13 Там же. Д. 63. Л. 45.
14 Там же. Оп. 2. Д. 59. Л. 3.
51
вспышки протеста. Но отвергался даже не столько практический ин-
струментарий взыскания налогов, нападкам в первую очередь под-
вергались такие параметры налоговых операций, как перечень, оче-
редность, масштабы и обычные приемы распределения повинностей.
Крестьяне не отказывались от уплаты налогов вообще, но без осо-
бых колебаний они соглашались лишь на те из них, которые не про-
тиворечили их традиционным политико-этическим представлениям.
И это, разумеется, касалось не только целевого назначения налогов,
но и механизмов их взимания. Для многих крестьян необычным и
несправедливым представлялся, в первую очередь, пресловутый
классовый принцип повинностей. Какие-то формы прогрессивного
налогообложения, понятно, учитывались и принимались крестьяна-
ми; в данном случае правовые нормы вполне сочетались с общинной
этикой. Все изменилось, когда бедность была объявлена едва ли не
главным достоинством крестьянина, стала как бы свидетельством его
благонадежности. Произошла резкая деформация политического и
социального статуса зажиточных слоев, граничившая, по существу,
с их дискредитацией. Все это обозлило деревню, хотя возмущение и
не стало всеобщим, его не всегда разделяли малоимущие, в целом вы-
игравшие от налоговых новшеств. Минуя официозные политические
интерпретации классового расслоения, мысль крестьянина выявляла,
прежде всего, абсурдность прямой зависимости между имуществен-
ным достатком и общественной дискриминацией: зажиточность для
него была, несомненно, указанием на трудолюбие и умелость. Не
столько прогрессивный налог, сколько именно его абсолютизация и
сопутствующая ей насильственная перемена традиционные для де-
ревни критерии значимости людей зачастую превращали обычные
налоговые процедуры в предпосылки восстаний.
Но налогообложение не было единственной причиной сельских
волнений. Толчком к восстаниям нередко служило и бездействие
местных властей, их неумение обеспечить нуждающихся хлебом и
семенами. И этому бездействию нередко предписывали преднаме-
ренный характер. Так, например, во время восстания в Олонце 10-
11 июня 1918 г. его инициаторы, как сообщалось, «вели агитацию на
местах о том, что хлеб есть, можно его достать, но будто бы этого не
желает Советская власть»15. Следует заметить, что на хозяйствен-
ном положении Северо-Запада России разрушение экономических
связей в 1917-1919 гг. сказалось особенно тяжело. Если в условиях
натурального хозяйства в плодородных губерниях экономический
15 ЦГА СПб. Ф. 142. Оп. 6. Д. 97. Л. 2 об.
52
коллапс страны и мог быть смягчен, то здесь от государственных по-
ставок продуктов нередко зависела жизнь крестьянина. Нерастороп-
ность, некомпетентность, апатия властей там, где требовалось энер-
гичное административное вмешательство, воспринимались поэтому
особенно болезненно и служили важнейшим фактором зарождения
восстаний.
Еще одной причиной деревенских волнений в 1918-1919 гг. стали
военные мобилизации людей. Именно они явились основным пово-
дом для восстаний в Ручьевской волости Порховского уезда (Псков-
ская губ.) в июле 1918 г. и в Череповецком уезде в декабре 1918 г.16
Взрыв мог проявиться на любых стадиях мобилизационных опера-
ций - от учета до призыва. Так, причиной Ручьевского восстания, во
время которого был арестован волостной военный комиссариат «в
полном составе», разгромлена его канцелярия и сожжены все книги,
послужил учет населения в возрасте от 18 до 40 лет17.
«Хаотичные» волнения
Вернемся еще раз к событиям в деревне Сельцо 22-23 мая 1918 г.
Мы прервали рассказ о них упоминанием о драке, завязавшейся на
деревенском сходе после речи одного из членов уездного Совдепа.
Последний, как помним, что-то напутал с налогами: то требовал рек-
визиций, то после возражений согласился, что их не должно быть.
Конфликт возник как следствие спора между самими крестьянами,
по-разному оценившими слова чиновника: как это ни удивительно,
но озлобление, охватившее толпу после намеков о возможных побо-
рах, обратилось не против него, а против людей, которые что-то или
не расслышали, или не поняли. Драка быстро переросла в настоящее
побоище, и уже вскоре «сильная» сторона погнала «слабую» к проте-
кавшей неподалеку реке. Вот здесь-то им случайно и встретился дру-
гой член Совдепа, М. Фомин, приехавший на несколько дней домой.
Увидев бегущих и разъяренных людей и приняв все происходившее
на свой счет, Фомин выстрелил в толпу и побежал. Мгновенно пере-
ключилось и внимание толпы - теперь оно было обращено уже толь-
ко на Фомина. Его догнали у соседней деревни, избили и привели на-
зад в Сельцо18.
Политический подтекст в этом выступлении, несомненно, при-
сутствовал, но улавливается он не из слов П. Карбасова, сразу же
16 Там же. Оп. 8. Д. 35. Л. 34 об.; Д. 39. Л. 22; Д. 63. Л. 1.
17 Там же. Д. 63. Л. 1.
18 Там же. Оп. 2. Д. 59. Л. 5-5 об.
сообщившего в Старую Руссу о «контрреволюционном восстании»
(тогда эта терминология вообще была в ходу; даже требование к вла-
стям выдать семян кое-где признавалось за антисоветское). Но во
время описанных событий произошел инцидент, как бы случайный,
но очень точно характеризующий и умонастроение крестьян, и поли-
тическую подоплеку волнений. «Дорогой избитый М. Фомин, - чита-
ем в следственных материалах, - попросил напиться воды, но кто-то
крикнул: "Дайте ему глыздину", Иванов вместо воды дал М. Фомину
в рот грязи со словами: "Вот тебе земля и воля"»19.
Это был уже отчетливо политический выпад. Начавшись не-
обычно, восстание, в конечном счете, некоторыми своими чертами
проявило именно политическое противостояние. Правда, трудно вы-
яснить, имеем ли мы здесь дело с оценкой революционных полити-
ческих символов как таковых, или здесь присутствует обычная для
тех лет идентификация их с одиозными поступками местных чинов-
ников. В данном случае имеет место, видимо, второе, в чем убежда-
ет переданная приезжим следователем красочная картина нравов в
уездных «коридорах власти». «Выяснилось, например, - писал сле-
дователь, - что в Сельце была развита карточная игра, давались в
долг деньги (в разм. до 100 р.), причем означенные деньги никто и
не думал спрашивать или когда-либо получить обратно. Крестьяне
говорят: "Как мы будем от его спрашивать, власть-то в его руках, за-
хочет - отберет хлеб, хочет - арестует, что захочет, то и сделает". Про-
тестовать против произвола боятся. Вообще деревня терроризирова-
на... Были, например, такие заявления со слезами на глазах от людей,
заслуживающих доверия: "Что ваше дело, вы поговорите и уедете, а
мы останемся, а как вы уедете, то нас всех и расстреляют", "мы живы,
пока вы здесь"»20.
В этом конфликте все смешалось и наложилось одно на другое:
внутрикрестьянские трения и неприязнь к комиссарам, отсутствие
политической культуры и страх перед репрессиями. Кажущаяся ир-
рациональность и была внешним проявлением этих противоречий,
она соответствовала психологическому подтексту крестьянской
оппозиционности, где нередко эмоциональное брало верх над рас-
судочным, а индивидуальное подавлялось массовым. Политическое
недовольство было одним из мотивов восстания, которое не стало,
однако, отчетливо политическим. Противостояние приобрело скры-
тые формы: здесь не видно политической программы, не устранялись
19 ЦГА СПб. Ф. 142. Оп. 2. Д. 59. Л. 5 об.
20 Там же. Л. 4.
и государственные структуры. На этом инциденте в деревне Сельцо
лежит печать какой-то бытовой ссоры; во всяком случае, трудно про-
вести границу между политической и бытовой сторонами происше-
ствия. Вернее было бы сказать, что в тех формах, по тому сценарию,
которые были присущи бытовым конфликтам, и развивался полити-
ческий спор.
Еще одним из примеров таких «хаотичных» волнений, ступени
или этапы которых были не связаны между собой логически, а как
бы переставлены, можно счесть волнения в Славитинской воло-
сти Старорусского уезда. Начались они с ареста красноармейцами
10 июля 1918 г. в деревне Щуры руководства волостного Совета.
Были задержаны председатель Совета И. Голубев с сыном, а также
секретарь Совета И. Лебедев21. С точки зрения уездных властей, эти
люди были самозванцами, ибо незадолго до того они отстранили и
вынудили скрыться прежнего председателя волсовдепа, причем сам
«переворот» осуществлялся под антибольшевистскими лозунгами.
Поводом для него послужили, видимо, какие-то споры о введении
военкоматов (об этом есть упоминания в следственных материалах),
массовое недовольство которыми и поставило И. Голубева во главе
Совета. Однако заточение длилось недолго: оповещенные родными
узников крестьяне близлежащих сел, вооружившись и придя в Щуры,
угрозами заставили освободить их22. На этом все могло и закончить-
ся, оставшись лишь яркой иллюстрацией массового правосознания
военно-коммунистической эпохи.
Инцидент в Щурах, однако, получил неожиданное продолжение.
После освобождения арестованных, сообщалось в докладе Новго-
родского ОВД в СКСО 30 июля 1918 г., «в толпе был пущен... слух,
что будто бы из Руссы по жел. дороге едут красноармейцы косить
рожь у местных граждан. Подстрекаемые Голубевым и сельским
председателем д. Щуры Иваном Васильевичем Шефовым, некото-
рые граждане деревень Щуры, Вояжи и Кленовицы, вооруженные
Рогнестрельным и холодным оружием, направились на станцию Во-
лот в районе Городецкой волости, возбуждая и увлекая за собой граж-
дан попутных деревень этой волости. Придя на Вол от в тот же день
10 июля, толпа обезоружила охрану, сделала на станции обыски, пре-
пятствовала движению поездов и угрожала служащим расстрелами...
Пробыв на Волоте до 12 часов дня 11 июля, толпы восставших, в ко-
торых уже были граждане приблизительно из 30 окружных деревень,
21 Там же. Оп. 8. Д. 129. Л. 72.
22 Там же.
55
собравшиеся с оружием по призыву начавших восстание, отправи-
лись по полотну железной дороги в сторону разъезда "Взгляды" по
направлению к Руссе, на Волоте же осталась небольшая часть для
"охраны"»23.
Расширению восстания способствовала, несомненно, военно-
политическая нестабильность в регионе: слухи, взбудоражившие мас-
су, не могли не возникнуть, учитывая близость фронта. Кроме того,
первый акт разыгравшейся драмы оставил как бы нереализованной
энергию восставших, их «повстанческий» потенциал, поскольку по-
беда была очень уж быстрой. Да и проблем в деревне накопилось
слишком много, чтобы у крестьян, охваченных эйфорией успеха, не
возникло искушения «дорешить» хотя бы часть их в свою пользу. На-
чавшемуся бунту был нужен лишь дополнительный импульс. Упомя-
нутые Голубевым слухи и стали причиной второго акта конфликта, а
неприязнь к Красной Армии, с которой многие в то время связывали
грабежи, поборы и мобилизации, только ускорила его.
При беглом взгляде на эти события арест в Щурах, послужи-
вший завязкой драмы, кажется почти что ее побочным эпизодом.
Действительно, он оказал какое-то влияние на ход событий, но явно
не определил того, что случилось позднее. Вообще говоря, внешняя
хаотичность щурского восстания - мнимая, она подготовлена и даже
оформлена спецификой местных условий, но, в конечном счете, как
видим, обнаруживает именно основные «болевые точки» тогдашней
деревни.
«Митинговые» волнения
От описанных выше волнений несколько отличаются те, кото-
рые условно можно назвать «митинговыми». Один из наиболее ха-
рактерных их типов - крестьянские походы к волостным и уездным
центрам, с последующими сходами и столкновениями с красноар-
мейцами. О них мы уже упоминали в связи с «неоконченными» вос-
станиями. События в Вытегорском уезде в начале 1918 г. напоми-
нают выступление крестьян в Холме. Поводом для волнений стало
решение Девятинского волостного Совдепа предъявить вытегорским
властям следующие требования: 1) разрешить свободную торговлю;
2) возвратить деньги, собранные волостью для закупок продуктов;
3) отменить единовременный поимущественно-подоходный налог;
4) выдать хлеб нуждающимся. Об этом сразу же узнали в соседней
23 ЦГА СПб. Ф. 142. Оп. 8. Д. 129. Л. 72.
56
Вытегорской волости, и на 4 июня в Вытегре было назначено общее
волостное собрание для обсуждения Девятинской резолюции. Как и
во время событий в Холме, за неприбытие грозили штрафами, правда,
уже не денежными, а натуральными. Местом собрания выбрали пло-
щадь рядом с почтой. Вытегорские руководители, в отличие от холм-
ских, не рискнули пренебречь просьбой посетить митинг, хотя к три-
буне решились пройти лишь немногие из них. Сам же ход собрания
напоминал холмский вариант почти в деталях. «Толпа вначале вела
себя спокойно, - сообщал позднее член Президиума уездного Совета
Мехнецов, - но после речи Рулева, направленной против советских
организаций, заволновалась. Когда комиссар по продовольствию
[Аристаров] начал обрисовывать продовольственное дело и указал,
что уезд не может заготовить хлеба помимо Губернской уездной про-
довольственной коллегии, гр. Семенов прервал его выкриком: "Хлеба
заготовить не можете, а обирать нас можете..." Т. Аристаров принуж-
ден был покинуть трибуну»24.
Далее происходила неуклонная «электризация» уже взвинченной
толпы, взорвать которую мог даже внешне незначительный случай-
ный инцидент, едва бы обративший на себя внимание в иной ситуа-
ции. На этот раз хрупкое равновесие нарушило появление патруля
из 5-6 солдат, совершавшего обычный обход городских улиц. Это-
го было достаточно. С криками «зачем пришли красноармейцы?»
толпа примерно из 100 человек попыталась разоружить военнослу-
жащих. Раздались выстрелы, нападавшие побежали назад. Патруль
быстро скрылся. Собрание возобновилось, но приобрело уже явную
антибольшевистскую окраску. Часть членов Совета была разоруже-
на, пресловутый Семенов поднялся на трибуну и начал «говорить о
налоге, о передаче власти от уездного городскому Совету, о разору-
жении красной гвардии»25.
При таком повороте событий уездным властям было уже не до
«агиток». Вновь появившиеся на площади (на этот раз не случайно)
красноармейцы с помощью винтовок и пулеметов быстро разогнали
митинг; в тех, кто бросал камни или пытался атаковать солдат, стре-
ляли в упор.
Диапазон действий крестьян в Вытегорской волости был замет-
но шире, нежели в Холмских событиях. Массе была свойственна и
большая сплоченность, и специфическая «агрессивность»; во всяком
случае, можно говорить даже об определенной «устойчивости» ми-
24 Там же. Оп. 6. Д. 102. Л. 7.
25 т^и, w^
25 Там же.
57
тинга. И это не случайно: очевидное влияние на ход событий здесь
оказывало сложившееся в Вытегре шаткое двоевластие. Все выхо-
ды комиссаров «в народ» и увещевания толпы проводились с явной
оглядкой на городской Совет, большинство которого, согласно офи-
циальным документам, состояло «из купцов» (что по терминологии
времени означало враждебность коммунистам). В начале 1918 г. ори-
ентация на внешне легитимные формы разрешения конфликтов, во
всяком случае в рамках советских институтов, хотя и значительно
ослабла, но не была еще полностью утрачена. Кстати, последнее во
многом определялось как раз наличием сильной «советской» оппо-
зиции. Здесь разгон крестьян уже не мог быть столь уверенно, как во
время холмского инцидента, обоснован тезисом о защите «советской
законности», поэтому окончание восстания и напоминает подавле-
ние военного переворота. «Толпа разбежалась. Придя в помещение
красногвардейцев, председатель Совета с военным комиссаром и
случившимися тут некоторыми партийными работниками решили
образовать военно-революционный комитет. Городской совет... был
распущен и для управления городом был назначен комиссар»26, - та-
ков оказался итог вытегорских событий.
Еще одним источником «митинговых» волнений был созыв не-
легальных, не санкционированных властями крестьянских сходов.
В связи с этим необходимо упомянуть о нелегальном крестьян-
ском сходе в Луженской волости Новгородской губернии в декабре
1918 г.
Идея для проведения схода возникла благодаря развернувшейся
тогда же, в декабре 1918 г., кампании по перевыборам Демянского
уездного Совета. Так, с 14 по 17 декабря состоялись волостные сходы
в соседних с Луженской волостях - Филиппогорской, Семеновской и
Домашевской. Возможно, что часть делегатов Луженского схода и не
очень-то осознавала его нелегальный характер и едва ли могла отли-
чить обычные повестки на сход от «контрреволюционных». Хотя по-
вестка схода в следственных материалах сохранилась, ее содержание
вряд ли позволило бы непосвященным заподозрить здесь что-либо
необычное. «Крестьяне деревни Выдерки просят окружные деревни
придти в село Лужно 14 декабря (нового стиля) для обсуждения во-
проса по поводу мобилизации лошадей» - именно такие приглаше-
ния на сход были разосланы его участникам27. Примечательно, что из
деревни Калиты, где успели оповестить жителей о «незаконности»
26 ЦГА СПб. Ф. 142. Оп. 8. Д. 77. Л. 43.
27 Там же.
собрания, никто 14 декабря не пришел28. Надо отметить, что аноним-
ные повестки не были в то время редкостью. В том же 1918 г. волост-
ные сходы в Холме, Вытегре, в Кирилловском уезде и других мест-
ностях закончились столкновениями с красноармейцами, и то, что
крестьяне пришли на них по неведомо кем написанным повесткам,
особо отмечалось в документах НКВД29. О подготовке нелегального
схода уездные чиновники и в этом случае узнали слишком поздно.
Председателю Луженского Совдепа П. Кузнецову известие пришло
лишь накануне, когда он был по делам в деревне Калиты30. Сразу же
по возвращении в Лужно П. Кузнецов собрал членов Совета и воен-
комиссариата и сообщил об услышанном. Было решено немедленно
оповестить Демянский Уездный Совет и просить его «о содействии и
прекращении самочинья, собрания подпольного характера контрре-
волюционного свойства»31. В Демянск направили «для личного до-
клада» члена волостного исполкома Пенкина.
После столь энергичного зачина волостные власти, однако, ника-
ких чрезвычайных мер не предпринимали. Утром 14 декабря члены
волисполкома без всяких опасений пришли на работу, «не придавая
вначале серьезного значения этому собранию»32.
Около 11 часов утра здание Совета было уже занято толпой кре-
стьян. Первые из них пришли из деревни Ямника, постепенно к ним
присоединялось все большее число людей. На вопрос П. Кузнецова,
кто они такие и почему явились без разрешения, ему ответили: «Мы
сами пришли заявить протест против мобилизации лошадей»33. При-
мечательно, что о каких-либо повестках здесь уже не упоминали, и
вообще все стало отчетливо принимать привычную для крестьян
«петиционную» форму. Объяснения П. Кузнецова с крестьянами вы-
лились в импровизированный митинг и собственно «диалогическая»
часть конфликта на этом завершилась. Крестьяне разошлись, но до-
стигнутое успокоение оказалось недолгим.
Вторая фаза событий 14 декабря была куда менее мирной. Вот ее
протокольное изложение, зафиксированное следователем ЧК: «По
возвращении [членов Совета] с обеда ...обнаружилась та же толпа в
большом размере и здесь уже никакие... извещения не помогли, толпа
требовала опять разрешить собрание... Видя, что данной толпой ру-
28 Там же. Оп. 2. Д. 354. Л. 28 об.
29 Там же. Оп. 6. Д. 102. Л. 7; Д. 129. Л. 22-22 об,; Оп. 8. Д. 55. Л. 10-10 об.
30 Там же. Оп. 2. Д. 354. Л. 28 об.
31 Там же.
32 Там же.
Там же.
ководит какая-то личность или несколько личностей, председатель
Кузнецов пытался выяснить этих личностей и обратил внимание на
одного ближе стоящего человека... оказавшегося впоследствии из
граждан Семеновской волости. На вопрос председателя Кузнецова:
"Зачем ты здесь?" ...он грубо ответил: - "Какое дело". В ответ на это
Кузнецов крикнул членам [Совета] позвать охранника для ареста
этого гражданина; на это распоряжение толпа зверски заорала на ты-
сячу голосов: "Тащи его (т. е. председателя Кузнецова) из-за решетки
за бороду, убьем его", и это было бы исполнено толпой. В это время
прибыли представители Демянского исполкома товарищи Лосев и
Большаков, которые и отвлекли толпу от самосуда»34.
Конфликт был погашен обещанием открыть 15 декабря волост-
ное собрание. Возможно, именно благодаря этому демянским чи-
новникам и удалось на время прекратить споры. Во всяком случае,
едва не вспыхнувший бунт был улажен согласованным решением со-
браться здесь же на следующий день.
Волостной сход, как и было обещано, открылся 15 декабря в 12 ча-
сов. Его участниками были более чем 200 человек. «После открытия
собрания, - читаем в "Отчете представителей Демянского уездного
исполкома о собрании граждан Луженской волости", - все собрав-
шиеся подняли невообразимый шум и крик, так что не было никакой
возможности что-либо сказать или объяснить собранию. Толпа тре-
бовала внесения иконы и повешения на стену, и крики свои толпа
одобряла различными жестами»35.
Стремясь ввести собрание в «законные рамки», волостное руко-
водство пыталось сначала настаивать на соблюдении необходимых
процедур - выборов председателя и секретаря, но все было тщетно:
«Крестьяне... никаких объяснений не принимали в расчет, требуя
лишь одного - чтобы внесли икону»36. Предварительно посовещав-
шись с членами Демянского Совета, председатель волсовдепа решил
наконец выполнить это требование. Только затем состоялись выборы
президиума. В состав его были избраны, как отмечали позднее уезд-
ные чиновники, «вполне определившиеся контрреволюционеры, ко-
торые открыто повели собрание против Советской власти, указывая
на то, что Советская власть - грабительская и этой власти не давать
решительно ничего»37.
34 ЦГА СПб. Ф. 142. Оп. 2. Д. 354. Л. 28 об.-29.
35 Там же. Л. 16.
36 Там же.
37 Там же.
fin
После этого члены Советов, и местного, и уездного, сочли за луч-
шее не вмешиваться в ход собрания. Во всяком случае, предлагать
свой проект повестки дня они уже не рискнули, хотя таковой и был
подготовлен. Вообще они оказались в довольно сложной ситуации.
Разогнать собрание, открыто назвав его контрреволюционным, они
не решились, опасаясь, видимо, вызвать взрыв возмущения крестьян,
уйти же с собрания они тоже не могли, ибо это стало бы явным на-
рушением данных им инструкций, а в верхах могло быть сочтено и за
трусость. В итоге ими была выработана для оправдания следующая
мотивировка своего поведения, которая и получила отражение в «От-
чете»: «Мы, представители Демянского уездного исполкома, присут-
ствовали на этом контрреволюционном собрании до конца, дабы вы-
яснить истинных виновников в контрреволюционной агитации...»38
Справедливости ради следует заметить, что этот свой долг они ис-
полнили неукоснительно.
Правда, полного «невмешательства» членов Совета в дела со-
брания не получилось. Один из них, Лосев, пытался даже выступить.
Записи его речи не сохранилось, известно лишь, что он упомянул
в ней о Советской власти, которая «существует и крепка»39. Имен-
но эти слова вновь взбудоражили присутствовавших. Один из них,
указывая на Лосева, кричал: «Бей его», другой накинулся на Лосева
с кулаками. Во время этого инцидента крестьянин деревни Ямника
В. Иванов, «выскочив... победоносно, во все усилие кричал: "Не ду-
майте, что мы... одни, с нами даже весь уезд"»40.
Никаких записей выступлений в «Отчете» не приводилось: члены
уездного Совета успевали только отмечать фамилии произносивших
«неблагонадежные» речи. Список последних оказался достаточно ве-
лик, но каких-либо подробных сведений об ораторах в «Отчете» най-
ти не удалось. Правда, напротив ряда имен стоят пометы: «кулак»,
«спекулянт», «бывший офицер», «бывший волостной старшина» -
«сомнительным» социальным происхождением тоща объясняли
многое. На прочих, однако, не подобралось даже таких «компроме-
тирующих» материалов, очевидно, это были простые крестьяне. При-
мечательно, что в данном списке нашлось место и для двух предсе-
дателей сельских Советов, и это - по многомесячной комбедовской
«практике», казалось, основательно изменило все советские структу-
ры в деревне.
38 Там же.
39 Там же.
40 Там же.
К сожалению, ход волостного собрания приходится реконструи-
ровать по канцелярским отчетам и свидетельским показаниям, его
протокол не найден. Неизвестно, завершилось ли оно принятием ре-
золюций и состоялись ли выборы в уездный Совет, как намечалось. В
какой-то мере понять характер происходившего здесь помогает «При-
говор сельского схода» деревни Ямника 14 декабря 1918 г. Заметим,
что крестьяне этой деревни сыграли наиболее значительную роль в
луженских событиях. Именно они первыми пришли на нелегальный
сход 14 декабря, их представитель вошел в президиум собрания 15 де-
кабря и был замечен как наиболее враждебно настроенный к властям.
На этом же сходе уже упомянутый ямникский крестьянин В. Иванов
открыто признался в рассылке анонимных повесток. Нетрудно пред-
положить, что «Приговор» определил поведение большей части при-
шедших на сход: многие из заявленных в нем требований прозвучали
затем именно здесь. Достаточно процитировать следующий пункт
«Приговора»: «Поставить икону в волостном здании Совета ввиду
того, что мы всей волости граждане вероисповедания православного,
для осенения себя крестным знамением при входе в помещение»41.
«Мы всецело подчиняемся и защищаем Советскую власть, вслед-
ствие нашей крайней нужды выносим следующее постановление», -
так начинается этот документ42. Затем в нем следует перечисление
требований, предъявленных волостными и уездными властями ям-
никцам. По существу, это был обычный перечень повинностей, воз-
ложенных на крестьян в конце осени 1918 г. Необычным было другое:
напротив каждого из требований стояло одно слово - «отказать»43.
В «мобилизации лошадей» было отказано по причине их малочис-
ленности, в реквизиции теплых вещей - из-за отсутствия мануфак-
туры и выдела овчин. Контрибуцию в размере 17 тыс. руб. уездные
чиновники предложил взыскать с «кулаков, спекулянтов и бывших
торговцев», но таковых в деревне Ямник не нашлось, чем и мотивиро-
вался отказ от ее уплаты. Впрочем, причину отказов могли и не ого-
варивать: решение «прекратить выдачу скота на мясо для уездного
Совдепа», например, не объяснялось ничем44.
В целом этот документ подтверждает экономический характер
основных требований крестьян (здесь он особо подчеркнут обяза-
тельным, почти ритуальным упоминанием о «подчинении и защите
власти»). Но «Приговор» оттеняет и другое: весьма быструю поли-
ЦГА СПб. Ф. 142. Оп. 2. Д. 354. Л. 27.
Там же.
41
42 Там же.
43 Там же.
44 Там же.
тизацию крестьянского недовольства. Вряд ли кто-то выдвигал здесь
политическую программу, экономические противоречия были, не-
сомненно, основной причиной конфликтов. Однако «просоветская»
преамбула ямникского «Приговора» в ходе волостного собрания в
считанные часы стала анахронизмом.
Заключительная стадия луженских событий наиболее подробно
описана в письме председателя уездной ЧК в Наркомат внутренних
дел Союза коммун Северной области от 25 января 1919 г. Будучи
формально ведомственной сводкой, письмо представляет собой не-
что среднее между обвинительным заключением и бессвязной ми-
тинговой речью. Воспроизведем наиболее значимые фрагменты это-
го документа, без каких-либо стилистических поправок. Это поможет
не только дополнить наши сведения о происшествии в Лужне, но и,
что очень важно, представить самый образ политико-юридического
мышления нового советского чиновника.
«В уезде, в особенности в волостях Луженской и Семеновской -
читаем в письме, - в 1918 году в декабре месяце настроение масс
было весьма недоброжелательное по отношению к Советской власти,
в связи с неоднократной мобилизацией как людей, так и лошадей и,
кроме того, распубликованием декретов о взыскании чрезвычайного
налога и сбора теплых вещей. И вот кулаки и паразиты этих волостей,
которые имеют порядочное имущественное положение, приобретен-
ное ими чужими трудами и другими путями, но ясно, что не своим
личным.
Эти лица и раньше пренебрегали власть Советов, но, не имея ни-
каких веских обвинений к существующей власти, они ждали удобных
случаев, и вот настал их долгожданный час, когда они стали подби-
вать несознательные темные массы на выступление против вышеука-
занных распоряжений власти.
Подстрекатели этого кошмарного дела вздумали собрать волост-
ной съезд в селе Лужно 14 декабря 1918 г.
О созыве этого нелегального съезда узнал местный уездный Со-
вдеп, который постарался выслать на этот съезд своих благона-
дежных товарищей коммунистов, где эти представители с помощью
Луженского волостного Совдепа выясняли крикунов, участвовавших
в съезде.
По возвращении представителей в гор. Демянск с материалами
и картинами этого съезда сразу было доведено до сведения комите-
та партии большевиков-коммунистов. Комитет партии, получив это
сведение, сделал экстренное собрание всех членов партии, где было
постановлено командировать членов партии и дать в их распоряже-
ние красноармейцев... для ареста всех замеченных в преступных Дея-
ниях участников съезда.
С 14 на 15 декабря45 командированные товарищи прибыли в Лу-
женскую волость, разбили таковую на участки и провели аресты всех
крикунов съезда и доставили в Чрезвычайную комиссию бедняков,
которые после следствия освобождены под особую подписку. Лица,
более замеченные в этом преступлении, содержатся под арестом и ве-
дется следствие...»46
Сам арест вызвал широкое возмущение крестьян и способствовал
появлению уже 18 декабря весьма примечательного документа «Обя-
зательства» членов волостного Совета. В нем отмечалось, что «целые
селения и в отдельности некоторые личности» предъявляют обви-
нения в том, что будто бы они, Кузнецов и Цветков (председатель и
секретарь волостного Совдепа. - С. Я.), в лицо зная бывших на собра-
нии крестьян, объявили виновников членам Демянского у[ездного]
исполнительного комитета, последствием чего и явился массовый
ночной арест»47. «Постановляющая» часть «Обязательства» гласила:
«Кроме сельских и уездных властей не указывать и не объявлять в
открытии виновников никому из частных лиц, дабы не навлечь гнев
темных масс на то или иное лицо»48.
Таковы основные сведения о Луженском инциденте. Он не был
случайным. Имеется много документов о происходивших в том же
декабре 1918 г. волостных сходах в соседних Семеновской и Филип-
погорской волостях. Они рисуют ту же картину острых конфликтов,
сопровождавшихся нередко криками и угрозами побоев и даже вме-
шательством красноармейцев. Приведем описание одного из эпизо-
дов Семеновского волостного схода 16 декабря, куда который еще до
его открытия прибыл отряд из десяти красноармейцев с пулеметом:
«Председатель же [Совета], выйдя в коридор помещения, занимаемо-
го Советом, с револьвером в руке закричал народу таким тоном, что
умру я, но не сойду с занимаемой мною должности. Тогда народ еще
сильнее закричал: "Долой председателя!"; он же в это время почему-
то из коридора начал стрелять в публику, и еще с ним открыл огонь
из ружья один из чинов Красной Армии...»49 Еще ранее, 14 декабря,
состоялся Филиппогорский волостной сход. И здесь председатель
45 Очевидно, здесь опечатка. Согласно более достоверным сведениям, сам арест
произошел в ночь на 17 декабря. (Там же. Л. 26).
46 Там же. Оп. 8. Д. 77. Л. 41.
47 Там же. Оп. 2. Д. 354. Л. 26.
48 Там же.
49 Там же. Оп. 2. Д. 354. Л. 7.
был избран «возбужденной толпой», а итогом схода стали «антисо-
ветские» постановления50.
Луженский «нелегальный» сход весьма типичен для этого вре-
мени. Декабрь 1918 г. - это уже начало разложения комбедовских
структур. Волнения, подобные инцидентам в Демянской уезде, соб-
ственно и стали социальным итогом их работы. Политический и иму-
щественный произвол в деревне, санкционированный комбедами и
достигший апогея осенью 1918 г., несомненно, придал особую остро-
ту и масштабность сельским конфликтам. Но сами комбедовские
«чистки», сметя оппозицию в деревне, не смогли вместе с тем создать
эффективных политических (а не только военно-репрессивных) ин-
струментов подавления низового массового протеста.
В Луженском инциденте очень много сходного с другими деревен-
скими волнениями того времени. Во-первых, это своеобразный ха-
рактер политизации крестьянского недовольства. Сами элементы по-
литизации отчетливо заметны при массовых действиях крестьян, как
правило, на волостных и уездных сходах. Быстрота радикализации
экономических требований и одновременно отсутствие какой-либо
связной политической программы, проявление политического про-
теста на обыденном, бытовом уровне - характерные черты данного
процесса. Во-вторых, это примитивность и слабость в крестьянском
бунте организационного начала. Масса действует явно импульсивно,
быстро «оформляется» и распадается. Она переменчива в поступках
и в настроениях. Разумеется, воздействия «зачинщиков» отрицать
невозможно, но оно было скорее эмоциональным и не могло придать
возникавшему противостоянию необходимую устойчивость и дли-
тельность. В-третьих, это слаженность действий властных структур
различных уровней при ликвидации волнений; быстрота, масштаб-
ность и жесткость в противодействии оппозиции уже может свиде-
тельствовать об определенной стадии формирования тоталитарного
общества и его репрессивного аппарата. Особо отметим массовость
выступления. Оно не случайно было в своей основе бедняцким. Про-
тест против поборов и правового произвола объединил разные слои
крестьянского общества. Разумеется, попытки ввести классовый
принцип при распределении повинностей в какой-то мере раскалы-
вали деревню, но в данном случае общинные традиции самозащиты и
коллективных действий еще проявлялись достаточно широко.
От волостного собрания к бунту - таков обычный ход деревен-
ских волнений на Северо-Западе в 1918-1919 гг. Сельские сходы и
50 Там же. Л. 15.
объединяли массы (пусть даже кратковременно), и усиливали их ак-
тивность. Отсюда и особая настороженность властей, проявлявшаяся
всякий раз, когда откуда-нибудь поступали сведения о рассылке по-
весток. Так, в следственных материалах о восстании в Казанской во-
лости Кирилловского уезда (Новгородская губ.) 2-3 декабря 1918 г.
особо отмечался факт написания повесток на волостное собрание
для всех сельских общин. Хотя тут вполне могло проявиться и обыч-
ное канцелярское усердие, примечательно, что в этом увидели даже
умысел.
Непосредственной причиной Казанского восстания стали слухи о
пропаже выделенных волисполкому денег. Сами слухи, видимо, воз-
никли под впечатлением налогообложения, проведенного перед этим
в волости: оно умножило число недовольных, охотно ставивших под
сомнение и компетентность, и честность местных властей. В письме
Кирилловского ОВД в НКВД 25 декабря 1918 г. отчетливо различим
механизм модификации слухов: сначала шли общие разговоры о во-
ровстве в Советах, но скоро уже стали говорить о том, что «члены
местных исполкомов разделили деньги по своим карманам»51. Эти
обвинения и вспомнили во время волостного собрания. «Толпа...
учинила беспорядки, выразившиеся в разгроме волостного военно-
го комиссариата, избиении военного руководителя», - сообщал Ки-
рилловский ОВД52. Детали инцидента приводятся, но по тому, что
громили военкомат, явно не причастный к дележу, можно предполо-
жить, что и здесь митинг пытались разогнать силой, не без помощи
военного комиссара.
В том же Кирилловском уезде, в Вотненской волости, спустя не-
сколько дней вспыхнуло новое восстание. Начало его в подробно-
стях повторяло предыдущее, Казанское, и тут просматривается даже
какой-то стереотип действий. «8 декабря утром граждане явились в
исполком по каким-то неизвестно кем написанным повесткам», - со-
общал Кирилловский ОВД53. Во время собрания появилась милиция
(трудно сказать, вследствие ли его «незаконности», или по причине
резкости речей, или просто случайно). После этого информатор в
основном фиксировал лишь выкрики депутатов, и если воспроизве-
сти их в строгой последовательности, легко увидеть, как повышалась
нервозность зала. «Зачем пришла милиция», «кто ее вызвал», «надо
нарушить канцелярию»54 - именно эти возгласы предшествовали уже
51 ЦГА СПб. Ф. 142. Оп. 8. Д. 129. Л. 22.
э2 Там же.
53 Там же. Л. 22 об.
э4 Там же.
собственно бунту. Сам сценарий восстания не стал неожиданностью.
«Во время собрания толпой разоружено 9 человек милиции и во-
лостной военный комиссариат и был занят телефон», - таково было
изложение хода инцидента, переданное в НКВД55. Это характерное
стихийно-импульсивное выступление; по диапазону действий кре-
стьян можно догадаться об изначальной ограниченности их планов,
если таковые вообще существовали, явной спонтанности и эмоцио-
нальной подоснове их поступков. Сельский сход, волостное собра-
ние нередко оказывались тем ключом, который приводил в действие
механизм бунта. Резкое недовольство крестьян новыми порядками
обязательно должно было найти коллективные формы для своего
изъявления, чтобы перерасти в действие. Без какого-либо массового
схода, случайного или умышленного, это недовольство, несмотря на
его масштабность и остроту, так зачастую и не выливалось в массо-
вые восстания.
Дезертирские восстания
Анализ сохранившихся документов показывает, что крестьянам
легче было «войти» в уже развернувшееся восстание, нежели начать
его. Их «оппозиционный» потенциал иногда был достаточен для того,
чтобы обеспечить широту и относительную устойчивость бунтов, но
мал для самой детонации взрыва; образно говоря, они были способны
поддерживать огонь, но не всегда могли высечь искру. Вполне объ-
ясним поэтому тот факт, что там, где возникали «чужие» восстания
(дезертирские или войсковые), мы легко обнаруживаем среди их
участников и крестьян. Примером здесь может служить восстание в
Лучанской волости Холмского уезда 28 ноября 1918 г. Оно началось
как обычное дезертирское выступление, и потому понятно, отчего в
первую очередь восставшие стали обстреливать волостной военко-
мат56. Присоединение к дезертирам крестьян произошло уже на более
поздней стадии конфликта. В этом восстании примечательно совпа-
дение настроений солдат и крестьян: пожелания и тех и других были
умеренны и уж точно не политизированы. Так, требование добро-
вольности при вступлении в армию сопровождалось даже ссылками
на В.И. Ленина и в принципе не являлось антиармейским. Просьбы
продавать крестьянам дрова и разрешить ловить рыбу также вполне
можно было удовлетворить (во всяком случае, на местном уровне)
55 Там же.
56 Там же. Д. 63. Л. 45.
67
без ущерба для политического имиджа властей. Подавление этого
выступления чисто военным путем стало, видимо, реакцией на его
чрезмерно «милитаристское» обличие.
Примечательна механика присоединения крестьян к подобным
«смешанным» восстаниям. Совпадение амплитуд политических на-
строений различных сторон было одним из условий взаимоподдерж-
ки. Вообще-то радикализм установок крестьянских «союзников» мог
повлиять и на лозунги крестьян, но зазор между ними не мог быть
большим - подсоединение в иной ситуации или давало сбой, или
не было массовым. Ощутимое значение здесь приобретала и акту-
альность для деревни тех или иных блоков программы «союзников»:
неприязнь к принудительным мобилизациям, например, была при-
суща не только дезертирам.
2. ОСОБЕННОСТИ КРЕСТЬЯНСКИХ ВОЛНЕНИЙ
Программа и тактика
Разумеется, упоминая о программах восставших, мы делаем это с
оговорками, и не только потому, что сведений на сей счет сохранилось
мало. Их, откровенно говоря, могло и вовсе не быть. Спонтанное, сти-
хийное, импульсивно-эмоциональное начало большинства выступле-
ний исключало возможность как рациональных поисков повстанцами
оптимальной тактики, так и хотя бы примитивной систематизации
их лозунгов. Восставшие вряд ли заглядывали вперед более чем на
несколько дней. Убрать непосредственных исполнителей непопуляр-
ных акций, заменить их другими людьми - дальше они не шли и даже
явно не хотели идти. В этом по сути и проявлялась вся их программа.
Почти все восстания были как бы запрограммированы на кратковре-
менность, и это можно понять, если принять во внимание ряд особен-
ностей крестьянского традиционного поведения.
Во-первых, крестьяне предпочитали действовать в «домашней»
обстановке, в своей деревне или в ее окрестностях. При этом почти
что автоматически проявлялись привычные для них правила обыч-
ной внутриобщинной взаимоподдержки. Прогрессирующее раз-
витие восстаний означало как раз утрату ими местной специфики.
Во-вторых, в условиях децентрализации власти в стране надежды
крестьян облегчить себе участь путем насильственной замены мест-
ных чиновников не были беспочвенны. Устранение непопулярного
местного «вождя» вовсе не означало для них, что на смену ему при-
дет такой же другой, с тем же набором «революционных» характе-
ристик: поведение местной верхушки не было еще унифицировано
88
системой официальных и неписаных регламентов. Местный произ-
вол, нестандартность приемов власти, необычность их идеологиче-
ского обоснования и возникали чаще и пресекались реже. В это вре-
мя индивидуальное в человеке «при власти» проявлялось и острее, и
непосредственнее, нежели позднее. В-третьих, многие крестьянские
выступления не имели сколько-нибудь заметной политической на-
правленности, даже если они и сопровождались разгоном органов
власти. Переход от требований экономических к политическим, во-
обще политизация деревенского бунта могли, конечно, придать ему,
при наличии необходимых условий, большую продолжительность,
но такое происходило редко. Так, в Тарантаевской волости Тихвин-
ского уезда (Череповецкая губ.) в сентябре 1918 г. после смещения
Совета общим сходом волости было лишь «отказано в обмере ло-
шадей; постановлено не выдавать документов земельному отделу о
пользовании землею частными собственниками; не выдавать для аре-
ста лиц по требованию уездного совдепа»57. В других местах лозунги
восставших были еще более умеренными, достаточно вспомнить пре-
словутый Лучанский инцидент. Возможно, при большей продолжи-
тельности волнений в них постепенно и выявились бы политические
тенденции, политические программы выкристаллизовывались, как
правило, в ходе обширных и многодневных восстаний, руководимых
лицами или партиями, способными отразить низовые лозунги в по-
литических формах. Чем более организованным и сплоченным было
крестьянское выступление, тем быстрее в нем проявлялось именно
политическое начало.
Инициаторы и участники
Специфика крестьянских выступлений 1918-1919 гг. во многом
объясняется составом их инициаторов и участников. О «зачинщи-
ках», правда, следует говорить с известной осторожностью. «Ника-
кой организации не было», «особой организации не было», «особо
хорошей, в смысле технического оборудования, организации высту-
пления не имели», «выступление было неорганизованное, денеж-
ных средств не было», «волнения носили единичный, бессвязный и
неподготовленный характер» - эти донесения о восстаниях в Нов-
городской губернии58 рисуют типичную для того времени картину.
Там, где в документах присутствуют конкретные воспоминания об
57 ЦГА СПб. Ф. 142. Оп 8. Д. 61. Л. 17.
58 Там же. Д. 77. Л. 51 об., 79-79 об., 80 об.
организаторах восстаний, сразу выявляются и приемы обнаружения
«зачинщиков».
Инициаторами волнений в Оштинской волости (Олонецкая губ.)
в 1918 г. сочли «купцов-торговцев» и «черносотенцев», которые «аги-
тировали против Советской власти, тратя на агитацию огромный
капитал»59. Правда, сложно определить, чем собственно отличался
«черносотенец» от «торговца», но если это и небрежность информа-
тора, то едва ли случайная. «Черносотенец» - вообще наиболее упо-
требительное слово в послефевральском политическом лексиконе,
его и произносили не к месту, и применяли к кому угодно. Иначе го-
воря, этот термин уже приобрел своеобразную репутацию, и одно это
заставляет сегодня относиться к такому сообщению с осторожностью.
Что же касается затраченных на агитацию денег, то эта деталь вряд ли
могла быть известна информаторам. Власти, видимо, настолько были
уверены в насаждении восстаний, что не мыслили их без финансо-
вой помощи. Саму «огромность капитала» информаторы определя-
ли, возможно, исходя из масштабов волнений, либо натолкнувшись
на упоминания о купцах: трудно предположить, что к ним попали
какие-то расходные книги, как и то, что последние вообще кем-то ве-
лись. Но удивляет и другое. Приведенное выше донесение относится
не к одному, а к четырем крестьянским выступлениям, происходив-
шим в разное время. Зная, сколь индивидуален был характер любо-
го восстания, такие совпадения едва ли можно счесть вероятными.
Очевидно, что в подобных случаях многое - от «черносотенцев» и до
«огромного капитала» - додумывалось авторами сообщений.
Вряд ли имело бы смысл останавливаться на нескольких строчках
одного из писем, если бы оно не было в какой-то мере типичным -
как по очевидным противоречиям самого текста, внешне, казалось
бы, простого, так и по невнятности фактических сведений о событи-
ях. Прочие свидетельства о «зачинщиках» не менее туманны. Так, в
числе причин Костьковского восстания (Демянский уезд) в начале
1919 г. была названа «подпольная агитация местных контрреволю-
ционеров и кулаков»60. Тут нужно отметить не только анонимность
сообщения и упомянутое выше характерное смешение профессио-
нального с политическим, но и то, что «подпольной агитацией» в это
время можно было назвать все, что угодно, а кулаками и контррево-
люционерами иные оказывались в зависимости от широты кругозора
59 ЦГА СПб. Ф. 142. Оп. 2. Д. 141. Л. 1.
60 Там же. Оп. 8. Д. 81. Л. 9.
7П
местного чиновника: эти ярлыки употребляли тогда не менее охотно,
нежели слово «черносотенец».
В донесении о восстании в Боровичском уезде в начале 1919 г. от-
мечалось, что оно «носило отчасти характер подготовленный ввиду
существования подпольных организаций, выпускающих контррево-
люционную литературу»61. Означало ли это, что подполье достовер-
но существовало, или же его «конструировали», исходя из обилия
конфискуемых листовок, в данном случае также выяснить сложно.
Иногда, впрочем, «агитаторы» бывали идентифицированы более чет-
ко, но и это не устраняет сомнений в том, насколько оправданны вы-
воды информаторов. «Удалось выяснить, что в беспорядках замеша-
ны агитаторы Комитета спасения Родины», - отмечалось, например,
в сводке о волнениях в Ручьевской и Горской волостях Порховского
уезда в июле 1918 г.62 Но и это известие сопровождалось следующей
оговоркой: «Пойманы агитаторы не были ввиду слабости местных
Советов»63. Учитывая уровень политического судопроизводства в
тогдашней деревне, нетрудно представить себе, какие формы, из-за
отсутствия обвиняемых по делу, принимал «сыск». Розыск «зачин-
щиков» осложнялся как негласной круговой порукой в сельских
общинах, так и традиционной неразборчивостью крестьян в меж-
партийной разноголосице. Не редкостью были «оправдательные»
ходатайства деревенских сходов, близкие по содержанию, например,
к протоколу «собрания граждан деревни Систо» 29 августа 1918 г.,
установившего, что «агитацию по выступлению производил не това-
рищ Метелкин, а какие-то неведомые нам лица, и виноваты мы в том,
что послушались таковых, о чем мы впоследствии глубоко каялись,
ругая нашу темноту»64.
Все сказанное не означает, конечно, что инициаторов волнений
не было. Но они редко становились известны властям: очевидная
расплывчатость сведений, содержащихся в доступных нам письмах,
сводках и донесениях, приводит именно к этой мысли. Едва ли эта
«безымянность» имела бы место, если бы волнения были иницииро-
ваны, тут не могла спасти никакая конспирация. Аморфность сообще-
ний о неких «агитаторах» и «черносотенцах», явная искусственность
их конструирования лишь подтверждают, хотя и косвенно, слабость
организационного начала в крестьянских бунтах, их внезапность и
стихийность.
61 Там же. Д. 77. Л. 51 об.
62 Там же. Д. 63. Л. 1.
63 Там же.
64 Там же. Оп. 2. Д. 190. Л. 10-10 об.
Сколь малое значение имели деяния организаторов, отчетливо
видно из сообщений сводок о социальной базе восстаний. Там, где
инициаторов усматривали в кулаках и прочих «темных личностях»,
основной массой повстанцев оказывались именно крестьяне - так
именуют их информаторы, без какой-либо, за редким исключением,
градации65. А о выступлении в Ведлозерской волости Олонецкого уез-
да в январе 1919 г. было даже сообщено, что «принимавшие участие
в большинстве своем из самого беднейшего населения»66. В этом слу-
чае вопрос о «зачинщиках» не столь уж и важен. Кто бы он ни был -
кулак, «черносотенец» или активист «Союза защиты Родины», -
очевидно, что поднять массы крестьян он мог лишь на волне реаль-
ного, острого и повсеместного недовольства деревни, а отнюдь не
путем возбуждения своими «узкопартийными» и «узкоклассовыми»
декламациями.
Подавление восстаний
Прекращение восстаний редко было мирным. Из доступных
нам сведений видно, что лишь в Олонце в июне 1918 г. «восстание
против Совета было ликвидировано по соглашению с той и другой
стороны»67, а в Ямбургском уезде повстанцы из деревни Велькоты
разбежались, едва услышав вдалеке выстрелы68. О выступлениях в
Бологовском и Старорусском уездах в январе 1919 г. было заявлено,
что они «ликвидировались властями без особых осложнений и реп-
рессий»69, но что это значит, сказать трудно. Обычно дело не обходи-
лось без карательных отрядов, без убитых и раненых, без арестов и
расстрелов. Наиболее значительным число жертв было в июле 1918 г.
в Старорусском уезде после разгона крестьян, захвативших станции
Волот и Взгляды. Это объясняется скорее массовым характером «во-
лотского» похода, в котором приняли участие около 30 деревень.
«Крестьяне были разогнаны пулеметным огнем с поезда, открытым
высланным из Бологого отрядом», - сообщал Новгородский ОВД70.
Отсюда и большое число пострадавших: убито и ранено было около
двухсот человек71.
65
66
67
68
69
70
71
ЦГА СПб. Ф.
Там же. Д. 39.
Там же. Оп. 2,
142
Л.
■ Д.
Там же. Д. 190. Л
Там же. Оп. 8.
.д.
Там же. Д. 129. Л
Там же. Оп. 2.
д.
1 Оп. 8.
16.
141.Л.
.6.
7. Л. 51
. 72 об.
Д. 77. Л. 79 об., 80 об.
2.
об.
93. Л. И.
Только один раз, при упоминании о выступлении в Новорусской
волости Демянского уезда в апреле 1919 г., в сводке было сказано,
что оно подавлено «силами местных коммунистов и сочувствующих
им»72; в прочих случаях использовались почти исключительно крас-
ноармейцы. Именно их усилиями были ликвидированы восстания в
Ручьевской волости Порховского уезда и Носовской волости Остров-
ского уезда в августе 1918 г., в Лучанской волости Холмского уезда в
ноябре 1918 г., в Вогненской волости Кирилловского уезда в декабре
1918 г., в Левочской волости Боровичского уезда в январе 1919 г., в
Костьковской волости Демянского уезда и в Боровичском уезде в
феврале 1919 г.73 О численности карательных отрядов сведений поч-
ти нет, но известно, например, что для подавления бунта (стихийного
и не очень масштабного) в Нивской волости Старорусского уезда в
апреле 1919 г. было привлечено 900 солдат74.
Расправа и суд
Еще менее определенно можно говорить о деталях судопроиз-
водства, обычно подводившего черту под крестьянским бунтом.
Аресты, осуществлявшиеся карательными отрядами прямо на месте
происшествия, были и субъективны, и произвольны, проводились
зачастую под влиянием наветов и в результате «пристрастных» до-
просов; нередко под замок сажали просто случайно попавшихся под
руку людей. В Лажитинской волости, например, где после восста-
ния в октябре 1918 г. было расстреляно 4 его участника, первона-
чально арестовали 101 крестьянина75. Иллюстрацией того, как прак-
тиковалось дознание, могут служить приводимые ниже фрагменты
следственных материалов о восстании в деревне Сельцо в мае 1918 г.
и в деревне Велькоты в августе 1918 г. Возможно, что в данных слу-
чаях «сыскной» произвол принял чрезмерно одиозные формы, но
тем легче оценить сегодня обычное судебное расследование того вре-
мени.
В Сельце допросом подозреваемых лично руководил член Ста-
рорусского уездисполкома С. Никольский. Перед этим крестьян
силой согнали на сход; отказавшийся туда идти некий С. Покшин
был доставлен Никольским под дулом револьвера. Упрямство
Покшина как-то особенно озлобило комиссара, и он без колебаний
72 Там же. Оп. 8. Д. 77. Л. 80.
73 Там же. Д. 129. Л. 22-22 об.; Д. 63. Л. 1, 4 об., 45 об.; Д. 77. Л. 51 об.; Д. 81. Л. 9.
74 Там же. Д. 77. Л. 80 об.
75 Там же. Д. 129. Л. 85.
поместил его сразу в группу ранее арестованных лиц, уже этим на-
глядно обозначив будущий ход разбирательства. Хотя, как мы пом-
ним, избитого в Сельце уездного чиновника М. Фомина пытался «на-
кормить» не С. Покшин, а другие люди, у С. Никольского, видимо,
имелась уже своя версия событий. Примечательно, что арест 12 чело-
век он произвел по указанию только одной из враждующих сторон76.
Впоследствии и местный следователь, и следователь Новгородского
окружного суда сочли возможным освободить задержанных, «не най-
дя явно контрреволюционного в деянии их»77.
«С арестованных Никольский снимал устный допрос, - сооб-
щалось в докладе, направленном в Комиссариат ВД СКСО, - причем
при допросах угрожал им револьвером, наставляя то в грудь, то в рот,
то в лоб (курок все время был взведен). При допросах С. Покшина
Никольский допустил себе насилие над Покшиным, как, например:
угрожая револьвером, он схватил с головы Покшина шапку и со сло-
вами "жаль мне простреливать твою фуражку" бросил ее на землю;
схватив Покшина за голову, Никольский нагнул его голову до земли
и, ударяя лицом об землю, говорил: "Ешь, сука, землю". Когда крас-
ноармеец подошел к Никольскому и, указывая на Покшина, спросил:
"Прикажете застрелить?" - Никольский ничего ему не сказал и отошел
в сторону. В это время один из арестованных - Герасим Фекличев -
побежал. Никольский сразу же отдал приказ разойтись и скомандо-
вал открыть по убегавшему стрельбу из винтовок, во время стрельбы
был убит проходивший из поля старик... По показаниям Николь-
ского, ...стрельба была начата самовольно красноармейцами»78. В де-
талях этого происшествия до конца разобраться сложно, но чувства
Г. Фекличева понять немудрено: при таких приемах допроса побег
вполне мог показаться единственным шансом спасти свою жизнь.
Однако инцидент в Сельце меркнет перед самоуправством
Ямбургского уездного военкома Липняка, творившего в августе
1918 г. суд и расправу в деревне Велькоты. Описание его экспедиции
составил со слов очевидцев известный пролетарский поэт В. Кня-
зев. В отличие от его поздней заметки в газете «Творчество», также
посвященной Велькотам79, направленная в Комиссариат ВД СКСО
записка «Следственные материалы о крестьянском мятеже и кара-
тельных действиях товарища Липняк» свободна от литературных из-
76 ЦГА СПб. Ф. 142. Оп. 2. Д. 59. Л. 3.
77 Там же.
78 Там же. Л. 6 об.
79 Князев В. Ямбургская деревня // Творчество. 1918. № 3. С. 1-10.
1А
лишеств, это, по существу, сухое, едва ли не протокольное изложение
одних лишь фактов ямбургских событий.
Крестьянские волнения в Ратчинской волости (где и находились
Велькоты) были вызваны слухами об изъятии хлеба и вообще все-
го имущества, «даже до последней курицы»80. Впрочем, до столкно-
вений дело не дошло: выступившие в поход по дороге разбежались.
Липняк с отрядом в 50-60 красноармейцев прибыл в деревню спустя
неделю после окончания бунта. «Он занял помещение школы, - пи-
сал В. Князев, - сбил сход и заявил: "Несите оружие, чтобы к утру
было готово 5 могил, а то всю деревню выжжем" и т. д. Он ругался,
матюкался, угрожал: "Перевешаю всех", слова не давал сказать в за-
щиту... Он кричал, замахивался шашкой с угрозами на всех, и на вра-
гов советской власти и на сочувствующих... Утром тов. Липняк вновь
созвал сход и начал расправу. Били плетьми так, что они стучали по
потолку, наотмашь, изо всей силы. Из школы доносились вопли ис-
тязуемых, а народ стоял и слушал»81.
Далее в записке следует перечень избитых с указанием меры и
причины наказания. Напротив фамилий оставлены, например, такие
пометы: «по оговору - продавал муку; получил б плетей», «по ого-
вору, били без счета, изувечена вся спина». Избили и больного кре-
стьянина «в качестве кулака-богатея», получил 15 ударов и старик,
«у которого утром нашли не представленное им охотничье ружье»82.
Повторим: трудно искать во всем этом какую-то прямую связь с про-
шлым бунтом. Одного из крестьян, например, били «без счета», пото-
му что «палка у него выскользнула из рук во время речи тов. Липняка,
нагибаясь, поднимая ее, он улыбнулся, Липняк заметил и кончено»;
другого также «зверски, беспощадно избили», поскольку «требовали
его брата, за неимением брата схватили его». И, наконец, «был звер-
ски избит на улице, при всем народе (били по лицу и лысине плетью)
местный мельник... с которого тов. Липняк требовал денег в возмеще-
ние контрибуции. "Рой себе могилу", - кричал Липняк»83.
Инциденты, подобные тем, что произошли в Сельце и Велько-
тах, если и не были редкостью, то во всяком случае, как это видно
из имеющихся материалов, не очень поощрялись властями. Так, дело
Липняка передали для расследования в ЧК Северной области. С. Ни-
кольскому Комиссариатом ВД СКСО «было предъявлено обвинение
в злоупотреблении властью», и даже пострадавший М. Фомин не из-
80 ЦГА СПб. Ф. 142. Оп. 2. Д. 190. Л. 9.
81 Там же. Л. 6.
8^ Там же.
83 Там же. Л. 6-6 об.
бег ареста как «порочащий имя Советов»84. В свое время были также
задержаны и направлены в «Трибунал Холмского уездного Совета»
должностные лица, допустившие расстрел крестьян в Холме в июне
1918 г.85 Следственные действия в других местностях, о которых
можно узнать из сохранившихся документов, проходили более спо-
койно. Жесткость наказаний была, конечно, примечательной чертой
военного времени, но при этом все же старались сохранить обычные
приемы ведения следствия. Это было тем легче, что большинству вос-
станий на Северо-Западе не были присущи особая ожесточенность и
упорство, характерные для повстанческого крестьянского движения
на Юге и в Центре России. В тех регионах волнения подавляли куда
более жестоко-массовыми казнями, сожжением деревень, переселе-
нием жителей и т. д. К тому же идеологической обработке масс и тог-
да уже придавали исключительное значение, а ее результаты вряд ли
могли быть значительными после «липняковских» наездов.
В сумятице, которой сопровождались стихийные крестьянские
бунты, разобраться до конца было трудно даже нескольким следова-
телям, и дознание неизбежно приобретало поверхностный характер.
Ранее уже упоминалось о прошении крестьян по делу М. Метелкина.
Он был арестован в числе прочих за участие в велькотском походе.
В связи с этим следователь К. Савин писал: «Установить его личное
участие в ту или иную сторону, в дополнение к имеющемуся обще-
ственному приговору, хотя бы чуть ли не поголовным опросом на ме-
сте почти не представляется возможности ввиду того, что обвинение
в выступлении в равной степени предъявляется ко всем гражданам
Ратчинской и соседних с ней волостей»86. Однако дело не всегда огра-
ничивалось, как в случае с М. Метелкиным, только уплатой штрафа.
Обычными стали и расстрелы. Так, после восстания в Боровичском
уезде в январе 1919 г. было казнено 7 «руководителей движения»,
«зачинщиков» расстреляли после событий в Вогненской волости в
декабре 1918 г., и 4 человека приговорены к смерти из-за участия в
Лажитинском выступлении в октябре 1918 г.87 Кто выносил пригово-
ры, из сводок не совсем ясно, но во всяком случае, этим занимались
обычно на уездном и губернском уровнях. Лажитинский расстрел,
например, был санкционирован Новгородским чрезвычайным поле-
вым штабом. Какие-то массовые, в судебном порядке, наказания уж
84 ЦГА СПб. Ф. 142. Оп. 2. Д. 190. Л. 8; Д. 59. Л. 3 об. - 4.
85 Там же. Д. 55. Л. 10 об.
86 Там же. Д. 190. Л. 9.
87 Там же. Оп. 8. Д. 77. Л. 1; Д. 129. Л. 22, 85.
точно не применялись, не устраивались и показательные процессы:
для этого еще не было ни традиций, ни времени, ни сил, ни опыта.
Общее и особенное
Крестьянские выступления на Северо-Западе Советской России,
конечно, значительно отличались от потрясших страну спустя не-
сколько лет Западносибирского и Тамбовского восстаний. Несход-
ство заметно во всем: различались масштабы волнений и число их
участников, продолжительность и ожесточенность боев, политиче-
ские программы и карательные акции. Тут вполне можно говорить
о качественности различий, но с одной оговоркой: «большие» вос-
стания - это все же лишь развитая форма тех самых мелких, спора-
дических, кратковременных деревенских бунтов, образцы которых
описаны выше. Трудно дать исчерпывающую характеристику меха-
низма перерастания отдельных бунтов в крестьянскую войну, но ряд
его особенностей отметить нужно. Обычно историки подчеркивают
прежде всего растущую усталость масс от бесконечных разверсток и
чрезвычайных повинностей. В 1918 - начале 1919 г. к ним еще пыта-
лись притерпеться, но с каждым месяцем это давалось все труднее, и
повсеместное недовольство исподволь накапливалось в крестьянской
среде. Оно и обусловило своеобразную психологическую готовность к
крестьянской войне. Сельские восстания 1920-1921 гг. вспыхнули так
ярко не только потому, что иссякли надежды на кратковременность
очередной Смуты и стало ясно, что экономические стеснения хотя и
возникли как порождение российской междоусобицы, но не конча-
лись с нею. Они в значительной мере были спровоцированы и резким,
со второй половины 1920 г., усилением военно-коммунистических
тенденций в экономике. Падающая эффективность прежних инстру-
ментов принуждения побуждала «дожать» деревню более жесткими,
чем раньше, мерами. Прямым следствием этого стало быстрое уве-
личение с конца 1920 г. числа заградительных заслонов, по существу
блокировавших крупные города, и значительный рост продотрядов.
Основная масса последних устремилась в губернии Сибири и центра
России, еще не слишком опустошенные разверсткой. Ответ был дан
очень скоро - на Тамбовщине и в Западной Сибири.
Анализируя крестьянские выступления на Северо-Западе Рос-
сии в 1918-1919 гг., мы можем отметить, во-первых, их малую про-
должительность (не более 2-3 дней), что, однако, не всегда объясня-
лось оперативным военным вмешательством. Здесь в значительной
мере сказалась ориентация на конкретные, вполне «утилитарные»,
неполитические цели, которые могли быть достигнуты быстро, хотя,
77
как обычно оказывалось позднее, лишь на некоторое время; но этим
восстание как бы исчерпывало себя, теряя побудительные стимулы
к репродуцированию и устойчивости. Во-вторых, для многих кре-
стьянских бунтов было примечательно отсутствие даже примитив-
ной политической программы; в этом проявились и слабость неком-
мунистических партий, и низкий уровень политической культуры
самих деревенских масс, и неразвитость традиций политизации сель-
ских конфликтов. В-третьих, столь заметный аполитизм был во мно-
гом предопределен и невысокой организованностью выступлений: мы
не видим здесь вождей, с трудом улавливаем имена «зачинщиков»,
вообще социально-активных лиц. В-четвертых, нельзя сказать, что-
бы острие бунтов было направлено исключительно против Советов
и советских учреждений. Часто поступки восставших можно оценить
только как противодействие непопулярным экономическим акциям;
практически не видно конструирования новых, ранее непривычных
политических институтов, как, впрочем, и замены Советов прежними
формами управления (назначение урядников и старшин фиксирова-
лось крайне редко). В большинстве случаев лишь «обновляли» Со-
веты: выбирали или назначали туда «своих» людей, изгоняли (часто
силой) неугодных, мало заботясь о соблюдении политико-правовых
регламентов. В-пятых, несмотря на противоречия различных слоев
деревни, восстания имели преимущественно общекрестьянский ха-
рактер; название «кулацкие» они получили исключительно по иде-
ологическим мотивам. Все это отчетливо указывает на глубинные
основания крестьянских выступлений и позволяет видеть в них вы-
ражение именно массового недовольства. Крестьянский бунт в усло-
виях «военного коммунизма» не был ни бессмысленным, ни случай-
ным. Он стал неизбежен как следствие ломки старых политических,
социальных, идеологических и бытовых укладов деревни и отразил
этот процесс в наиболее острой форме.
Глава III
ПОЛИТИЧЕСКОЕ СЛЕДСТВИЕ
В СЕВЕРО-ЗАПАДНОЙ ДЕРЕВНЕ: ИДЕОЛОГИЯ
И ПРАКТИКА
ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ
Политическое следствие в пореволюционной России уже осве-
щалось публицистами, историками и писателями - от СП. Мельгуно-
ва до А.И. Солженицына. То, что оно было в значительной мере фаль-
сифицировано, ныне мало кто оспаривает. Вместе с тем документы
политического судопроизводства являются важнейшим источником
для изучения политического и правового сознания северо-западного
крестьянства. Хотя людей, чьи «дела» будут рассмотрены ниже, мож-
но отнести к крестьянам только с оговорками, все же, анализируя
эти документы, мы многое узнаем о взглядах самих крестьян, об их
имущественном противостоянии, о политическом «оформлении»
бытовых поступков, и, наконец, о структуре и критериях политиче-
ского контроля - одного из главных регуляторов общественных на-
строений. Документы помогают выявить причины возникновения
и характер политической направленности следственных действий
на низовом (волостном и уездном) уровнях, а также элементы юри-
дического мышления новых судебных чиновников, а это, в свою
очередь, позволит адекватно оценить и ядро информации в много-
численных свидетельствах о политической оппозиции в деревне.
В историко-юридической литературе последних десятилетий1 эти во-
1 Гусев Л.И. Советская военная юстиция в период иностранной военной ин-
тервенции и гражданской войны в СССР. М., 1951; Горман А.Я. Советское государство
и право в период иностранной военной интервенции и гражданской войны. М., 1955;
40 лет советского права. Л., 1957. Т. 1; Кожевников М.В. История советского суда. М.,
1957; История советского государства и права. Кн. 1-2. М., 1968; Курицын ВМ. Станов-
ление социалистической законности. М., 1983; Вопросы права и законности в первые
годы Советской власти. М., 1984; Портнов В.П., Славин ММ. Становление советского
правосудия Советской России (1917-1922 гг.). М., 1990; Титов Ю.В. Развитие системы
советских революционных трибуналов. М., 1987.
просы еще не стали предметом специальных исследований. Автором
использованы материалы четырех дел, сохранившихся в фондах 142
(Комиссариат внутренних дел Союза Коммун Северной области) и
9439 (Чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией, спеку-
ляцией и саботажем СКСО) Центрального государственного архива
Санкт-Петербурга.
«ДЕЛО» М. ДОНСКОГО
«Дело» М. Донского может в определенной мере считаться об-
разцом фабрикации политических обвинений. Началом его стало за-
держание в ночь на 8 августа 1918 г. в селе Вознесенская Пристань
(Лодейнопольский уезд Олонецкой губернии) 63-летнего мясника
Михаила Ивановича Донского. Он пытался сорвать со столба какие-
то листовки, был замечен патрулем и приведен для объяснения в во-
енный комиссариат.
Что это были за листовки, выяснить трудно. Сам М.И. Донской
позднее заявлял, что «бумажки он сорвал как не имеющие никакого
значения»2. По сообщениям властей, они содержали «политические
и внутренние распоряжения по поселку»3, а по свидетельству сына
М.И. Донского, это было «изданное местным Комиссариатом по вну-
тренним делам объявление о починке тротуаров»4. Хотя срыв листо-
вок явился одним из главных оснований для ареста, в официальных
документах нет никаких более точных и конкретных указаний об их
содержании. И это не случайно. Причиной дальнейших следствен-
ных действий после задержания стали не столько листовки, сколько
поведение М.И. Донского на допросе в военкомате.
Допросу предшествовал личный обыск арестованного, у него
отобрали деньги и золотые часы. Сам обыск был предусмотрен дей-
ствовавшими инструкциями, но очевидно, что М.И. Донскому было
трудно понять, отчего допрос не мог быть проведен прежде изъятия
у него часов. Несомненно, все произошедшее он принял за начало
грабежа. Вообще этот инцидент должен был закончиться обычным
штрафом. При нехватке и дороговизне бумаги мотивы поступка
М.И. Донского могли быть достаточно прозаичны и весьма дале-
ки от политики. Сценарий разрешения подобных конфликтов был
традиционен: краткий допрос и завершающая его нравоучительная
2 ЦГА СПб. Ф. 142. Оп. 2. Д. 96. Л. 4.
3 Там же.
4 Там же. Л. 1.
сентенция должностного лица. Не стал исключением и этот случай:
после беседы военкомиссар «гражданину Донскому выразил всю не-
пристойность его поведения срывать советские объявления и сказал,
что вы за это будете наказаны по всем строгостям революционного
времени и подвергнетесь штрафу»5.
Упоминание о штрафах и взорвало М.И. Донского. Услышав о
новых поборах, он не выдержал и крикнул: «Ну грабьте, все в ваших
силах»6. Эти слова и привели к роковой развязке. Вместо уплаты
штрафа М.И. Донской был немедленно водворен в «арестное поме-
щение».
На следующий день, 8 августа, состоялось заседание исполкома
поселкового Совета, где с докладом о деле М.И. Донского выступил
уже сам его председатель Дерябов. Незначительное происшествие
вдруг стало приобретать необычно широкий резонанс. На заседании
было решено послать комиссару внутренних дел СКСО М.С. Уриц-
кому телеграмму следующего содержания: «Контрреволюционер
Михаил Иванович Донской ночью срывал советские объявления и
воззвания. Снят точный допрос... Телеграфируйте, как поступить: по-
слать к вам или ждать следственную комиссию»7. Тут же постанови-
ли произвести на квартире Донского «тщательный обыск, что может
дать более материалов следственной комиссии»8.
Трудно сказать, почему «дело» М.И. Донского вызвало столь бур-
ную реакцию. Объяснения здесь могут быть разными, но особо от-
метим два обстоятельства. Во-первых, в тот период произошло уже-
сточение политического поведения всех структур управления, и это
было следствием изменения баланса власти. Распад правительствен-
ной коалиции в марте 1918 г. придал большевикам смелости в их дей-
ствиях: теперь не надо было оглядываться на прежних политических
союзников, левых эсеров, которые, хотя и не отрицали террор, но все
же дорожили своей репутацией защитников крестьян. Во-вторых, в
июле-августе 1918 г. резко обострилась военно-политическая ситуа-
ция в стране, и правящая партия усматривала свой шанс на выжива-
ние только в усилении репрессий. Отсюда и участившиеся требования
жестких наказаний и даже поощрения революционных самосудов и
внесудебных казней, шедшие уже с самого верха как раз с лета 1918 г.
Сентябрьский красный террор был, по существу, лишь легализа-
цией, публичным обнажением тех приемов, которые санкциониро-
5 Там же. Л. 4.
6 Там же.
7 Там же.
8 Там же.
вались и применялись раньше. В инциденте с Донским уже можно
обнаружить характерное усвоение в низовых структурах власти но-
вых форм политического поведения - форм, которые, хотя и не были
им чужды, но все же, не будучи официально разрешенными, имели
пределы.
Сейчас сложно выяснить, искали ли местные власти предлог для
показательной расправы (запугивание уже тогда становилось одним
из важнейших приемов манипулирования массами)9 или действи-
тельно сочли мясника опасным врагом. Но уже само молниеносное
обращение в высшие инстанции во многом определило дальнейшую
судьбу М.И. Донского. Его оправдание в любом случае могло уро-
нить престиж местной власти. То, что срыв листовок даже с боль-
шой натяжкой не мог быть сочтен серьезным поводом для судебного
разбирательства, было ясно всем. Потому и потребовался обыск в
доме Донского, во время которого намеревались добыть более весо-
мые аргументы в пользу осуждения. Он, однако, никаких компроме-
тирующих материалов не дал. Тогда следствие сделало другой ход.
Этим ходом стало «дополнение» политических обвинений уго-
ловными. Собственно, и здесь основания для преследования были
крайне шаткими. М.И. Донской был заподозрен (по чьей-то жало-
бе) в продаже мяса больной коровы. Расследование этого факта от-
ражено в протоколе дознания. «Гражданин Михаил Иванович Дон-
ской показал, что... коровы он не покупал, а покупал корову Андрей
Ефимович Паныпев... Гражданин Андрей Ефимович Паньшев по-
казал, что он корову купил у гражданина Андрея Петровича Лучина
живую, и корова была нездорова в темени, а другой болью не болела...
Жена Андрея Петровича Лучина показала, что корова действительно
была больна в темени и больше ничем не болела, а когда убили, то
была живая»10. Запись этих однообразно-монотонных допросов вос-
произведена здесь лишь с одной целью: показать, на основании каких
доказательств члены уездной ЧК пришли к следующему выводу: во
всем виноват только М.И. Донской.
Тут и была найдена формула для тяжкого обвинения - «мародер».
При этом сразу достигались две цели. С одной стороны, были «под-
креплены» прежние обвинения против Донского, с другой - най-
В пользу этого предположения в какой-то мере говорит заключительный аб-
зац «Объявления» о казни М.И. Донского: «Призываем население к спокойствию, но
предупреждаем, что со всеми контрреволюционерами и мародерами будем расправ-
ляться по всей строгости революционного закона» (Там же. Л. 9).
10 Там же. Л. 3.
дена причина, более оправдывавшая в глазах людей жестокость нака-
зания, чем инцидент с листовками. Вряд ли стоит говорить о коррект-
ности применения в данном случае самого термина «мародерство», -
лексическая путаница вообще была характерна для того времени.
Отметим только, что система наказаний за это преступление была
уже достаточно разработана и к тому же основана на прочной пра-
вовой традиции. Этого не скажешь о политических преступлениях,
характеристики которых пока еще были неопределенными, а пре-
секавшие их наказания - импровизированными. В двойном «пре-
ступлении» Донского - одновременно политическом и уголовном -
приговор был если не предрешен, то юридически мотивирован (и
тем самым стал реально возможен) обвинениями в мародерстве.
В любом случае оно было тем камнем, который помог перевесить чашу
весов в пользу осуждения. Это отражено и в постановлении Лодейно-
польской уездной ЧК: «Чрезвычайная комиссия по борьбе с контрре-
волюцией и спекуляцией, рассмотрев настоящее дело и принимая во
внимание, что гр. Михаил Иванович Донской, как усматривается из
показаний, явный контрреволюционер, а также причисляется к раз-
ряду мародеров, и, исходя из этого, Донской заслуживает более су-
рового наказания, постановила: гр. Михаила Ивановича Донского
на основании Декрета Совета Народных Комиссаров Петроградской
Коммуны приговорили расстрелять, и настоящее постановление пе-
редать на утверждение Губернской Чрезвычайной Комиссии»11. Оло-
нецкая ГубЧК дала согласие уже на следующий день - 26 августа12.
Ссылка на пресловутый декрет многое проясняет в механизме
осуждения М.И. Донского на казнь. Сначала подбирали аргументы
для обвинения, а когда их наконец нашли, то выяснилось, что они
являются достаточным основанием и для расстрела. Произошло это
после подписания 18 августа уже упомянутого декрета Совета Ко-
миссаров СКСО; на следующий день его опубликовал региональ-
ный официоз «Северная Коммуна». «Враги народа бросают вызов
революции, - заявлялось в нем, - убивают наших братьев, сеют из-
мену и тем самым вынуждают Коммуну к самообороне... За контр-
революционную агитацию, за призыв красноармейцев не подчинять-
ся решениям Советской власти, за тайную или явную поддержку того
или иного иностранного правительства, за вербовку сил для чехосло-
вацких и англо-французских банд, за шпионство, за взяточничество,
11 Там же. Л. 7.
12 Там же. Л. 7 об.
за спекуляцию, за грабежи и налеты, за погромы, за саботаж и т. п.
преступления виновные подлежат немедленному расстрелу»13. Де-
крет и поставил последнюю точку в деле М.И. Донского.
Как это нередко случалось в то время, издание подобных декре-
тов не только санкционировало, но и заметно ускоряло применение
более жестких наказаний: между арестом М.И. Донского (8 августа)
и его расстрелом (28 августа) прошло чуть менее трех недель. Обра-
тим внимание на официальное «Объявление», выпущенное в связи с
этой казнью: «Расстрелян контрреволюционер и мародер, обвиняе-
мый в агитации против Советской власти и за срывание советских
объявлений...»14 Об агитации нет никаких упоминаний в следствен-
ном деле М.И. Донского. Зато в декрете она названа как одна из при-
чин, достаточных для применения смертной казни. Возникает впе-
чатление, что ряд обвинений получил окончательные формулировки
даже не по результатам следствия (во многом фальсифицированного),
а уже просто с оглядкой на подоспевший декрет.
Отметим основные этапы конструирования этого «дела». Не-
значительному бытовому происшествию придана отчетливая по-
литическая окраска. Проводятся дополнительные следственные дей-
ствия с целью подтверждения вины. Одновременно подыскиваются
компрометирующие материалы, позволяющие не столько подкрепить
политическую версию, сколько найти более значащие аргументы для
осуждения. С помощью следственных подтасовок М.И. Донскому
приписывается совершение общественно опасных деянии. Послед-
ним придается четкая уголовная направленность и черты умышлен-
ного преступления; их масштабность и значимость заметно расширя-
ются.
Смешение политических и уголовных мотивов в этом деле весь-
ма показательно. Оно определенно указывает на пока еще слабую
разработанность идеологии и практики политических наказаний в
советское время (старыми воспользоваться по известным причинам
не могли). Приемы фальсификации «дела» довольно элементарны.
Обвинения умножались, и отдельный случай представлялся уже как
нечто закономерное. Следственные материалы не просто искажа-
лись, но многие из них получали необходимый следствию акцент,
что усугубляло вину «преступника». И, наконец, проступки обвиня-
емого представлялись в той последовательности и в тех сочетаниях,
13 Сборник декретов и постановлений по Союзу Коммун Северной области. Пг.,
1919. Вып. 1.4.1.C. 132.
14 ЦГА СПб. Ф. 142. Оп. 2. Д. 96. Л. 9.
которые должны были свидетельствовать об их неслучайности и об-
думанности.
По уже отмеченным следственным действиям нетрудно опреде-
лить, сколь значительной оказалась в то время деформация низово-
го судебного аппарата. В документах «дела» нет ни одной ссылки на
закон - ни на старый, ни на «революционный», кроме упоминания
местного декрета, о юридической строгости которого достаточно су-
дить по оговорке «и т. п. преступления». О том, что закон не имеет
обратной силы и потому не мог служить основанием для казни, тут,
очевидно, и не подозревали. Судебные материалы однозначно ука-
зывают на бесправие обвиняемого, отсутствие традиционных норм и
правил расследования.
«ДЕЛО» И. ВАСИЛЬЕВА И П. ВЕТОШКИНА
«Дело» агитаторов Ивана Васильева и Павла Ветошкина не имело
столь трагической развязки. Его политическое оформление в конеч-
ном счете не состоялось. Но для нас важнее проследить, как пытались
это сделать, и здесь мы обнаруживаем приемы и методы фабрикации,
уже знакомые по «делу» М.И. Донского.
В центре конфликта оказались петроградские рабочие, при-
бывшие осенью 1918 г. в Холмский уезд (Псковская губерния) для
ведения коммунистической агитации среди местных крестьян. Воз-
можно, это не было их единственной и главной целью: местом коман-
дировки были родные села, и агитацией рабочие занимались попут-
но с помощью своих близким. Очевидно, был недалек от истины их
недоброжелатель, доносивший местным властям, что «означенные
лица прибыли не с целью агитирования, а просто так, побывать на
родине, ибо рабочих как таковых в отпуск не отпускают в настоящее
время, а прибыв в местный исполком, им поневоле пришлось взяться
за агитирование»15.
Толчком к фабрикации политического дела стало достаточно
вольное, по мнению уездных чинов, поведение агитаторов, и осо-
бенно непочтительность к местным властям, дошедшая до прямого
вмешательства в их дела.
Один из первых сигналов о неблагонадежности П. Ветошкина
поступил после инцидента в Каменском волостном Совдепе. Здесь
П. Ветошкин случайно стал свидетелем упреков членам вол совдепа в
15 Там же. Д. 177. Л. 38.
том, что «на починку дорог выгнана только беднота, а кулаков нет»16.
Он сразу же вмешался: «Починку дорог должны производить кула-
ки, а также и беднота... Не есть кулак крестьянин, который своими
мозолистыми руками добывает себе хлеб и имеет среднее хозяйство
и самому не хватает хлеба»17. Присутствовавший при этом один из
чиновников тут же «нашел, что агитатор Ветошкин ведет агитацию
против Советской власти и обо всем сделал доклад в партию»18. Те
же выводы (и с теми же последствиями) были почти одновременно
сделаны и в отношении И. Васильева. Он вступился за арестованно-
го бывшего пристава Жемчужина и даже ездил с ходатайством одно-
сельчан о его освобождении19. Видевший все это некий организатор
комбеда «также сделал доклад в партию по отношению действия Ва-
сильева»20.
На основании этих двух свидетельств Холмский уездный комитет
(Уком) РКП(б) 8 октября 1918 г. пришел к выводу о необходимо-
сти ареста П. Ветошкина и И. Васильева местной ЧК. На заседании,
в частности, утверждалось, что агитаторы, «во-первых, принадлежат
к кулацкому элементу, о чем свидетельствуют документальные дан-
ные от волостных исполкомов об их имущественном положении; во-
вторых, агитации и митингов совсем не производят, а если и ведут, то
в противную для нас сторону, и в-третьих, [...приехали] не устраивать
митингов, а просто отдохнуть под видом агитаторов и защищать ку-
лаков... Они ведут почти что антисоветскую пропаганду... они дезор-
ганизуют массы»21.
Говорили на заседании комитета все те же два информатора - член
Каменского волсовдепа и организатор комитета бедноты; остальные
согласились с арестом. О правомочности своих почти что прокурор-
ских полномочий Уком, судя по всему, вряд ли задумывался, как,
впрочем, и ЧК, выполнявший его директиву. Таков был новый обы-
чай, иной канвы следственных действий, очевидно, уже не знали или
не хотели знать. Обратим внимание на последовательность «углу-
бления» обвинительных аргументов в выступлениях на заседаниях
Укома. Слова агитаторов не просто фиксировались, но и подчеркива-
16 ЦГА СПб. Ф. 142. Оп. 2. Д. 96. Л. 9.
17 Там же.
18 Там же. Л. 9 об.
19 Мотивы его действий оценить трудно, во всяком случае, после своего аре-
ста И. Васильев показал, что «он был введен в заблуждение о Жемчужине» (Там же.
Л. 5 об.).
20 Там же.
21 Там же. Л. 37 об.
лась их умышленность - последнее доказывается упоминанием об их
имущественном достатке. Тем самым действия агитаторов получали
привычное для того времени классовое объяснение, и их слова уже
нельзя было счесть случайной оговоркой. Формально логические
следствия их проступков выданы за непреложный факт, догадки - за
нечто существовавшее. Сначала был сделан чисто субъективный вы-
вод о защите кулаков, затем - логический вывод о дезорганизации
масс. Там, где возникло одно обвинение, были сконструированы уже
три - такова несложная арифметика умножения преступлений, при
которой 3 х 0 = 3; ее применение еще лучше видно в «деле» М.И. Дон-
ского.
Уже на следующий день, 9 октября, секретарь оперотдела Холм-
ской УЧК записывает подробные ответы члена коллегии уездной
биржи труда. Разговор на допросе шел об И. Васильеве, с которым
информатор имел случай довольно долго беседовать в начале октяб-
ря. Публичные реплики И. Васильева о кулаках и бедняках не были
столь известны, как слова П. Ветошкина, потому понятно, отчего ЧК
интересовала в первую очередь именно эта деталь. Показания и прида-
ли действиям И. Васильева нужную политическую криминальность:
«В беседе этой Васильев, между прочим, сказал, что в Холмском уез-
де не имеется кулаков и напрасно Чрезвычайная комиссия аресто-
вывает лиц, как например Жемчужина, бывш. пристава. Васильев
мне объяснил, что кулак тот, который имеет 30 000 рублей и сам не
работает. То же самое объяснял Васильев на Натовском волостном
митинге, где присутствовал и я»22.
Протокол этого допроса, если оценивать его содержание, яв-
ляется не столько записью всего того, что вспомнил информатор,
сколько материалом для готовящегося обвинения. Вот характерный
пример. «Я спросил у Васильева, - читаем в показаниях, - где она
[М.А. Спиридонова]23 в настоящее время. Васильев сообщал мне,
что она сидит, и добавил, что его чуть не выставили из партии за то,
что он защищал Спиридонову»24. Эпизод, казалось, был давний и не
имевший отношения к данному инциденту, но его особая фиксация
несомненно помогала обеспечить большую убедительность собран-
ным уликам. Уже по тому, что записывалось и отдельно подмечалось
в следственных документах, можно в общих чертах воссоздать после-
довательность формирования политического дела.
22 Там же. Л. 35.
23 Лидер партии левых эсеров. Была арестована после событий 6 июля 1918 г.
24 ЦГА СПб. Ф. 142. Оп. 2. Д. 96. Л. 35.
87
Разумеется, взгляды П. Ветошкина и И. Васильева отличались
от ортодоксально-большевистских. Политические обвинения им
можно было предъявить с большей долей уверенности, нежели
М.И. Донскому. Но все же границы их политического вольнодумства
едва ли были широки. В сущности, рабочие говорили о том же, о чем
и многочисленные «вожди», что нередко упоминалось на митингах и
в газетах, что вообще подразумевалось как должное: о недопустимо-
сти смешения «добросовестного крестьянина» с «кулаком». Пройдет
немного времени, и о «повороте к середняку», о «доверии к середня-
ку» вообще будут говорить все и всюду, начиная с Кремля и кончая
сельским клубом. Мы видим, что поступки обоих рабочих, комму-
нистов, в целом не выходят за рамки тех политических регламентов,
которые унифицировали поведение членов РКП(б). Они, например,
охотно выступают на митингах с коммунистическими речами. Они,
если и протестуют, то не против самого понятия «кулак» и не про-
тив подавления крупных земледельцев, а лишь против причисления
к ним «середняков».
Сохранилась запись выступления П. Ветошкина на митинге в Ту-
хомичской волости, сделанная местным учителем. Сложно судить,
кто подвигнул последнего на сей труд, но этот документ был также
приобщен к следственному делу. Стоит без изменения стиля подлин-
ника воспроизвести запись речи агитатора, чтобы увидеть и особен-
ности его политического мышления, и в целом логику и уместность
используемых им политико-лексических штампов. При чтении текста
заметно, что протоколист едва поспевал за докладчиком, - слова под-
час будто проглатываются. Однако заметная нескладица речи имеет
не только эту причину. Так говорили и так писали тогда очень мно-
гие из числа активистов - рабочих и новоиспеченной интеллигенции.
В данном случае очень ощутима, с одной стороны, ориентация на га-
зетные клише, а с другой - личная импровизация оратора, еще более
упростившего попавший в его руки агитационный материал.
«Явился я потому, - начинал свое выступление П. Ветошкин, -
чтобы осведомить население... Почему у нас нет хлеба? ...Это слу-
чилось потому, что народ был призван на войну. Во всем виновата
война... Буржуй и помещик, едва он хоть чуть честный человек, и он
скажет, что не Советы, а империалистическая война. Так же стра-
дают и другие народы. Никто из трудового народа не должен быть
союзником помещику и капиталисту. Если война не кончится, то
дойдем до краха: не будет хлеба, не будет железа... Мы должны зада-
вить помещика и капиталиста. Империалистическая война была бы
выгодна самому крупному помещику: он хотел убить побольше на-
роду; народ будет в огромной нищете и тогда [помещик] будет снова
88
царствовать»25. А вот еще один фрагмент: «Но некоторые помещики
и капиталисты уже валяются у ног и просят хлеба, но мы им не да-
дим. Им дадим тогда, когда они откажутся от своих прав. Сейчас идет
борьба двух классов, а другой - класс капитала. Вот с этим классом
мы и ведем страшную борьбу. Вам помещики говорят, что заключи-
ли невыгодную войну. Этим они стараются доказать, что мы продали
страну. Все те недоумки, которые кричат, что нельзя войну заключать
и за контрибуции»26.
В этих записях едва бы нашли что-либо интересное даже изощрен-
ные фабрикаторы политических «дел». Впрочем, и повторение орато-
ром «подозрительных» рассуждений о кулаках оставляло мало места
для творчества следователей: «Самые беднейшие не должны отби-
рать у крестьянина лошадь - словом, разорять среднего крестьянина.
Если мы сделаем всех бедняками, если нужно разорить среднего кре-
стьянина, то это вред. Мы должны не разорять, а поднять тех, у кого
нет ничего. Мы должны карать лишь тех, кто не хочет поделиться»27.
«Отклонение» П. Ветошкина и И. Васильева состояло в том, что
стершимся от частого употребления лозунгам они нашли практи-
ческое применение, использовав их как оружие в конфликте с мест-
ными властями. Причиной же споров могли быть или имущественные
споры (на что намекал Уком РКП(б)), или чрезмерная «раскован-
ность» рабочих, которые не заботились о субординации и даже осме-
лились кого-то поучать, или еще что-то иное. Во всем этом виден и
отпечаток личной неприязни между агитаторами и укомовскими
информаторами. В документах, например, отмечено такое мнение
И. Васильева о комбедовце: «Много выставляет свое я»28. Политиче-
ская направленность ссоры определилась, возможно, и не сразу. Ар-
гументы обвинения могли быть и другими. Однако, коль скоро в воз-
никшей перепалке были затронуты и политические вопросы, любое
уклонение, пусть и непринципиальное, от традиционной их трактов-
ки охотно представили как криминал. «Дело» быстро стало формиро-
ваться по привычным схемам. Оно не отняло бы много времени у его
инициаторов, если бы неожиданно не случилось осечки. Присланный
из Комиссариата внутренних дел СКСО следователь отказался рас-
сматривать его как «контрреволюционное». Скудость материалов
для обвинения едва ли была здесь главной причиной. Известны были
уже случаи осуждения, для которых требовалось еще меньше доказа-
25 ЦГА СПб. Ф. 142. Оп. 2. Д. 96. Л. 2.
26 Там же.
27 Там же. Л. 25.
28 Там же. Л. 35.
тельств. Отметим, что и взгляды следователя не отличались особой
юридической строгостью. Вот, например, как он судил о провинно-
стях И. Васильева: «Он... виновен в защите бывшего пристава Жем-
чужина и [в] том, что он катался с его дочкой и сыном на лошади, и [в]
том, что он ездил с постановлением граждан... о скорейшем разборе
дела Жемчужина»29.
Однако в данном случае на скамью подсудимых пытались по-
садить большевиков, и обвиняли их не в растрате или превышении
власти, а в антисоветской агитации, что уже само по себе было нео-
бычно. Если приговором над М.И. Донским запугивали несогласных,
то здесь судебное решение пришлось бы утаивать. Устройство по-
казательных процессов над разочаровавшимися коммунистами оче-
видно дискредитировало бы и партию, и саму большевистскую идею.
Прецедентов почти не было, идеологической значимости «дело» не
имело. П. Ветошкин занимал, к тому же, какой-то пост в профсоюз-
ной организации петроградских железнодорожников30.
Все это если и не останавливало «дело», то вызывало при его
разборе особую осторожность. Возможно, колебания следователя
объясняет и еще одна причина. В документах имеется телеграмма
Холмского уездного комитета РКП(б) о том, что следователь Гле-
бов относится к своим обязанностям пристрастно, ибо он «местный
житель, заинтересован [в] деле»31. Если это так, то еще более ярко
обнаруживается характерная деталь начальной стадии сотворения
«советской законности» - ее правовой волюнтаризм, который пи-
тался всем, чем угодно: от «революционного сознания» до сознания
коллективистско-общинного. Однако показательно, что и второй
следователь, присланный из Петрограда - Козлов - полностью под-
твердил основные выводы Глебова. Это, конечно, означало не только
признание шаткости обвинительных улик, собранных местными пар-
тийцами. Своим требованием отставки следователя уездный комитет
РКП(б) косвенно поставил под сомнение репутацию Комиссариата
внутренних дел СКСО, и это было сделано в той ситуации острых
межведомственных склок, которыми знаменита вся эпоха 1918-
1920 гг., да и более поздние времена. Вынести иное заключение по
делу значило обнаружить свою некомпетентность, даже намек на ко-
торую вызывал у карательных органов сильную аллергию.
29 ЦГА СПб. Ф. 142. Оп. 2. Д. 96. Л. 50 об.
30 Отметим, что частое употребление профсоюзных бланков с печатью ему поста-
вил в вину даже столь либеральный следователь из Петрограда (Там же. Л. 10).
31 Там же. Л. 16.
Примечательнее всего в «деле» П. Ветошкина и И. Васильева то,
что любое слово и даже намек, даже жест, содержавшие в себе крити-
ку именно неполитических действий местных властей, сразу приоб-
ретали оттенок политического криминала. Новое судопроизводство
формировалось в тех условиях, когда становился подозрительным не
только политический либерализм как таковой, но даже либерализм
в строго очерченных ортодоксальных рамках. Инструменты полити-
ческого сыска изначально приспосабливались именно к этому очень
изощренному выявлению и оценке не столько открытых действий,
сколько намерений, скрытых намеков и неосторожно сказанных
фраз.
«ДЕЛО» М. ДОРОНИЧЕВА
Поводом для подготовки еще одного политического «дела» - «о
контрреволюционном выступлении гр. М.Д. Дороничева» - стал
инцидент на собрании граждан Мегринской волости (Белозерский
уезд Олонецкой губернии) 21 декабря 1918 г. Основанием для рас-
следования послужил донос агитатора, читавшего здесь «доклад по
текущему моменту, о мобилизации людей, лошадей, коров и пр.»
По его словам, «Михаил Дмитриевич Дороничев, указывая на уста-
лость населения и смертельные случаи от голода граждан волости,
говорил, что если народная власть не доставит хлеба, не оставит у нас
последних коров и людей и лошадей, то мы не сможем идти в ряды
армии. Гражданин селения Мегры, председательствующий на этом
собрании, тов. Блинов говорил: "Почему нет свободы слова, печати,
личности и пр.", так что это собрание носило контрреволюционный
характер. Предложенная мною резолюция была большинством голо-
сов отклонена, и была принята резолюция, приемлемая для граждан
Мегринской волости»32.
Из протоколов допросов Дороничева и Блинова можно почерп-
нуть кое-какие сведения об их биографиях. М.Д. Дороничев являлся
членом РСДРП (меньшевиков) с 1905 г., тогда же был сослан в То-
больскую губернию, откуда в 1906 г. бежал в Петербург. Там, по его
словам, он вновь занялся партийной работой. Однако в материалах
следствия уже не приводится никаких подробностей о его дальней-
шей революционной деятельности. Судя по всему, Дороничев, как и
многие, после революции 1905 г. стал постепенно отходить от поли-
тики. В 1918 г. он служил в Белозерском Союзе кооперативов, входил
32 Там же. Д. 21. Л. 1 об.
Q1
в местную организацию меньшевиков, но в оппозиции большевикам
замечен не был. Его меньшевистское прошлое, как это ни покажется
странным, тогда еще не накладывало неизгладимой печати врага на-
рода, а в сочетании с революционными заслугами принесло ему даже
некоторое уважение33. К тому же в ноябре 1918 г. произошло краткое
примирение большевиков с меньшевиками, что вскоре привело к ле-
гализации последних. Во всяком случае, в дальнейших следственных
действиях партийность М.Д. Дороничева никак не обыгрывалась;
казалось, ее просто не замечали. У другого подозреваемого - Блино-
ва - была не менее революционная биография. О себе он показывал,
что в 1904-1905 гг. являлся эсэром, в 1906 г. приговорен к каторге, от
которой его освободила революция 1917 г. Некоторое время он ра-
ботал секретарем в земстве, а затем стал председателем Комитета де-
ревенской бедноты. Похоже, Блинов был совершенным воплощени-
ем активиста, хотя сам этот термин тогда еще не был распространен.
Посланный в ноябре 1918 г. на съезд комбедов Северной области в
Петроград, он и там не удержался и выступил с речью, получив руко-
пожатие и благодарность СП. Воскова и аплодисменты делегатов34.
По ряду деталей можно в общем представить психологический
контекст выступлений обоих ораторов на митинге. Прочитавшему
доклад агитатору начали задавать вопросы; спрашивали в основном
женщины и почти только о хлебе. И тут, по словам очевидца, «по-
сле ряда выступивших ораторов, собрание стало носить более бур-
ный характер, стали выливать обиды на голод и даже одна женщина
и мальчик плакали»35. Уже по этим скупым штрихам нетрудно заме-
тить, как нарастала нервозность зала - от вопросов о хлебе до крика
и плача. К этому не были причастны ни Блинов, ни Дороничев, что
подтвердили впоследствии и многие показания. Блинов и Дорони-
чев вмешались в ход дискуссии лишь на ее критической стадии. Эти
люди, имевшие немалый ораторский опыт, эмоционально чуткие и
социально активные (их биографии ведь не были случайностью), в
данной ситуации промолчать не смогли. Бесспорно, они не только
усилили критический настрой зала, но и сами старались не поддать-
ся ему. Речи их, конечно, отражали недовольство крестьян, но, что
33 Он например, даже не был арестован, с него лишь взяли подписку о невыезде,
мотивировав это тем, что «гражданин Дороничев, член социал-демократической пар-
тии меньшевиков, старый партийный работник с 1905 г., не мог говорить зажигатель-
ные речи, явно компрометирующие Советскую власть... среди малосознательных...
масс» (Там же. Л. 1).
34 Там же. Л. 4.
3d Там же. Л. 3 об.
Q9
характерно, ораторы остерегались всего, что могло придать их вы-
ступлениям политический оттенок.
Выступление С. Блинова вообще имело «служебный» характер -
он председательствовал на собрании и потому должен был как-то ре-
агировать на крики и плач. Его реплика о свободе слова дошла до нас
в нескольких вариантах, и во всех случаях отмечена ее сдержанность.
Сам С. Блинов так передавал ее в своих показаниях: «Я, чтобы знали
власти, что делается в деревне, сказал, что нужно дать свободу вы-
сказываться гражданам и просил зафиксировать все полностью, как
велось собрание»36. Близко к этому и свидетельство секретаря собра-
ния Н. Колызаева: «После доклада председатель митинга т. Блинов
сделал такого рода заявление, что теперь граждане, присутствую-
щие на митинге, могут высказываться, так как теперь есть свобода
слова»37.
Настойчивый призыв Блинова вполне объясним, ибо только это
могло ввести собрание в обычное русло. Говорить ведь на собрании
не запрещалось никому, «свобода слова» подразумевалась, но после
нескольких речей люди уже не выступали, а кричали, шумели, пла-
кали; было «бурно», как говорил очевидец. Реплика Блинова в дан-
ном контексте не более чем «умиротворяющий» ораторский прием,
она отнюдь не была утверждением об отсутствии свобод. Но в той
атмосфере враждебности, что возникла на митинге, даже благонаме-
ренное пожелание не шуметь, а свободно высказаться по существу
дела, вполне могло показаться агитатору двусмысленным. И едва он
услышал о свободе слова, ему померещился то ли перепев «учреди-
ловских» идей, то ли даже какой-то потаенный смысл.
Блинов в конечном счете оправдался, «дела» на него не завели, но
уже проявленное со стороны следователя обостренное восприятие
«крамолы» говорит о многом. И оно в значительной мере объясня-
ет, почему М. Дороничев, произнесший хотя и не реплику, а речь, но
столь же умеренную, подвергся за нее гонениям.
Следователь скрупулезно опрашивал всех очевидцев выступле-
ния М. Дороничева, но улов его богатым не назовешь. Наиболее пол-
ный отчет об этой речи содержится, разумеется, в показаниях самого
оратора: «Агитационной речи против Советской власти я не произно-
сил, а указывал на тяжкое экономическое положение; ...тов. агитато-
рам следовало бы обратить на это внимание и ходатайствовать перед
36 Там же.
37 Там же. Л. 4.
центральной властью об отмене реквизиции лошадей и коров... Я
просил тов. агитаторов не переоценивать сил нашего Севера, а пред-
ставить ту картину, которая есть в действительности, не вводить в за-
блуждение центральную власть»38.
Сохранилась составленная Дороничевым резолюция митинга.
«Просительный» тон выступления передался и ей: «Наше население
разорено, устало, оно ежедневно мрет как от болезни, так и от голо-
да; если наша народная власть не оставит у нас последних лошадей и
коров, если не доставит нам хлеба, если не увеличит производитель-
ности сельскохозяйственной жизни, то людей ожидает в недалеком
будущем окончательное вымирание и гибель»39. Резолюция эта была
принята вместо другой, предложенной агитатором и сразу отвергну-
той. Такая замена, однако, не повлияла на общий итог: постановление
собрания было явно умеренным, что может служить косвенным сви-
детельством истинности показаний Дороничева.
Эти показания подтвердили и другие очевидцы. Один из наибо-
лее осведомленных, секретарь собрания Н. Колызаев, почти дослов-
но повторил изложение М. Дороничева: «Он стал говорить, что ввиду
того, что в этом году был недород хлеба, то мы хотя хотим помогать
настоящей власти, чем можем, и уже дали лошадей, но просили бы
т. агитаторов довести до сведения центральной власти, что коров не-
обходимо оставить в волости»40. Другие были более кратки, но и их
показания мало чем отличаются от предыдущего: «Дороничев... го-
ворил, что нужно просить власть, чтобы она обратила внимание на
нужды населения и сделала некоторое снисхождение»; «...в речи До-
роничева ничего против власти не слышал, а он только говорил, что
хлеба доставать трудно»41.
Свидетели П. Борочев и П. Вавилин были допрошены по прось-
бе самого М. Дороничева, но по ряду деталей можно предположить,
что он рассчитывал не столько на их пристрастную помощь, сколько
на объективность. Ответы Вавилина, например, далеки от безого-
ворочной поддержки Дороничева: «Его речь я слышал всю и вынес
такое впечатление, что это говорил ни в коем случае не большевик-
коммунист, а если уж не противник, то, по крайней мере, во многом
несогласный с действиями Советской власти в вопросах о мобилиза-
ции лошадей, коров и людей. Речи Дороничева я дословно не помню,
38 ЦГА СПб. Ф. 142. Оп. 2. Д. 96. Л. 3.
39 Там же. Л. 1 об.
40 Там же. Л. 4.
41 Там же. Л. 5.
так как прошло много времени, но открытых же выпадов против вла-
сти я не слышал»42.
Как и в других рассмотренных «делах», здесь показания тоже
следуют заранее намеченной канве - это не просто запись того, что
запомнилось на митинге. Вопросы следователя в документах не фик-
сируются, но по ответам свидетелей нетрудно определить то, что
его интересовало. Так, все опрошенные неизменно упоминали о по-
литической благонадежности М. Дороничева. Этот оттенок присут-
ствовал даже в показаниях С. Борочева, который вообще ничего не
смог сообщить о крамольной речи: он ушел с собрания в самом нача-
ле, и потому не был очевидцем происшествия. Но и он ответил: «Могу
сказать, что раньше Дороничев был выслан в Сибирь за политику, а
в настоящее время я от него не слышал ничего, чтобы он говорил, что
власть не хороша для народа»43.
То же рассказывали и другие. Единственным аргументом в пользу
обвинения М. Дороничева могла стать, пожалуй, его оговорка о го-
лодных смертях в уезде. О ней говорилось почти на всех допросах и,
думается, не только потому, что это показалось свидетелям чрезмер-
ным и тем самым запомнилось им. Так, случаи смертей счел нужным
специально отрицать даже не присутствовавший на собрании С. Бо-
рочев; несомненно, его прямо спросили об этом. Таков был почти весь
следственный материал, на основании которого полагалось вынести
заключение о степени вины М. Дороничева. Мы намеренно прибегли
к столь широкому цитированию, чтобы еще более оттенить парадок-
сальность выводов следователя. В его действиях, возможно, и была
своя логика, но эта логика не столько отражала правовую традицию,
сколько прямо соотносилась с политической психологией больше-
вистских низов.
Датированное 3 февраля 1919 г. заключение следователя дает нам
уникальную возможность увидеть не только результат его работы,
но, говоря словами Гегеля, и становление результата, самый ход его
политико-правовой мысли. Основной вывод обвинительного зак-
лючения был высказан, вопреки старой юридической традиции, уже
в самом начале: «Гражданин Дороничев действительно частично вел
агитацию против действий Советской власти на митинге 21-го де-
кабря 1918 г.» Оговорка о «частичной» агитации, как можно понять
из дальнейшего, означала здесь не столько умеренность критики,
42 Там же. Л. 5 об.
43 Там же. Л. 5.
сколько ее маскировку: «И вел это так умело, что, затрагивая больные
вопросы жизни, казалось, он описывал только течение жизни»44.
Характерно это слово - «казалось». В самом заключении нет ни-
каких упоминаний ни кодексов, ни уложений, ни декретов новой
власти. Но даже, окажись правовые акты у следователя под рукой,
применить их было бы сложно: М. Дороничев обвинялся не столь-
ко за свои действия, сколько за их гипотетические последствия. Ему
в основном инкриминировали составление пресловутой резолюции
митинга (далее в обвинительном заключении следует почти дослов-
ный ее пересказ). Немного подвергнутая сокращениям в изложении
следователя, эта резолюция выглядит еще более умеренной. Ее со-
держание сведено буквально к следующему: если власть не даст хле-
ба, то население будет голодать. Против такого силлогизма возразить
было трудно - и не возражали. Криминал увидели в другом: «Не-
грамотные люди, плохо разбирающиеся в политических допросах и
хорошо не знающие, чем вызвана продовольственная разруха, пред-
ставляют себе, что действительно Советская власть не хочет, да и не
может дать хлеба народу, а берет только последний, и так они думая,
действительно остаются недовольными существующим порядком»45.
Если в начале заключения по делу следователь с полной уверен-
ностью реконструирует тайные замыслы М. Дороничева, то теперь
ему становятся доступны и потаенные думы крестьян.
Эта манера угадывать чужие мысли постепенно становится в юри-
дическом акте все более гротескной, но следователю уже трудно оста-
новиться. Возникает впечатление, что он явно тяготится кабинетной
работой, ему больше подходит роль трибуна: «Но такие господа не
говорят того, кто во всем этом виноват, как то: в голоде и в настоящих
мобилизациях против мирового капитала». Здесь уже обвинительное
заключение напоминает агитационную статью, из компилятора след-
ственных материалов следователь превращается в автора: «Они, т. е.
гг. Дороничевы, также не скажут, что ждет народную массу с восста-
новлением капитала, когда ее ни в чем не будут спрашивать, а будут
только приказывать. Это все умалчивается, так как людям не могут
прямо сказать, что мы поддерживаем власть... помещиков и буржу-
азии, хотя и не в прежней форме»46. Едва был найден подходящий
для объяснения мотивов действий агитационный штамп, и словно бы
включился некий невидимый механизм, и следователь воспроизвел
44 ЦГА СПб. Ф. 142. Оп. 2. Д. 96. Л. 6.
4о Там же.
46 Там же.
всю цепь соотнесенных между собой политических клише, без оста-
новки, автоматически, словно бессознательно - и до конца, пока не
выговорился.
В «деле» М. Дороничева, как и в описанном ниже «деле» М. Кай-
вы, нет сведений о вынесенных приговорах. В данном случае это и не
столь важно. Наша цель здесь - изучение характера низового поли-
тического следствия. Его трудами и выполнялась основная работа по
фабрикации дел. Верхние структуры (губернские и региональные)
лишь утверждали уже подготовленные заключения, либо, что тоже
бывало, отменяли их, но дополнительное расследование производи-
лось редко.
«ДЕЛО» М. КАЙВЫ
«Дело» М. Кайвы - один из ярких образцов низового следствен-
ного «творчества». М.К. Кайва заведовал совхозом «Холм» в Неда-
мецкой волости (Тихвинский уезд Петроградской губернии). Пово-
дом для его ареста послужил какой-то донос или же просто слухи
об агитации. Что здесь имело место, выяснить трудно. Следователь,
явно испытывавший недостаток в уликах, в своем заключении не счел
даже нужным упомянуть об этом. Скорее всего, агитацией сочли рас-
сказы М. Кайвы о бывшем владельце имения С. Дитлове, помещен-
ном, в числе заложников, в московскую Бутырскую тюрьму. Этим,
скорее всего, и можно объяснить постановление волостного Совета
от 1 ноября 1919 г. Им было решено не только пресечь «агитацию»,
но и произвести «обыск всех хранилищ хозяйства», чтобы выяснить,
«не имеет ли Кайва переписки с бывшим владельцем имения». «Если
факт слуха будет подтвержден или будет обнаружена переписка... то
сразу же арестовать его»47, - таким было решение местной власти.
Переписка была найдена уже на следующий день. Тюремные
письма С. Дитлова, очевидно, и являлись источником «агитации»
М. Кайвы. Но криминалом сочли все же другое. Из писем Совет вы-
яснил, что М. Кайва «посылал продукт для поддержания жизни бе-
лых заложников», т. е. С. Дитлову. Никакой иной вины у последнего,
кроме «буржуазного происхождения» не было; в тюрьме он оказался,
конечно, не случайно, но уж точно не за политическое преступление.
Но обычному тогда еще поступку был сразу придан политический от-
тенок. Вновь созванный на экстренное заседание волсовет определил,
что своими поступками М. Кайва «восстанавливал население против
47 Там же. Ф. 9439. Оп. 1. Д. 1. Л. 1.
советского хозяйства, и в частности против Советской власти». Во
исполнение предыдущего решения М. Кайва, как замеченный в по-
литической неблагонадежности, был арестован48.
Все показания по делу М. Кайвы, собранные следователем, каса-
ются одних и тех же вопросов: когда, сколько и кому давал он молока
и масла; ни о какой политике здесь речь не шла. Безусловно, человек,
ставший в те голодные годы распорядителем продуктов, оказывался
в центре особого, пристального внимания и односельчан, и властей.
Бесспорно, в его хозяйстве существовали какие-то непорядки, был
ослаблен учет и вообще запутана отчетность. Вместе с тем показа-
ния о его работе разноречивы, и какой-либо картины вредительства
или постоянного ущемления малоимущих они никоим образом не
выявляют. Появление недовольных, конечно, закономерно: кому-то
отказывали в продуктах, а кто-то их получал; отказы потерпевшие
склонны были объяснять тем, что продукты отдавались имущим за
большие деньги.
Разумеется, с жалобами шли и в волостной Совет. По тому, с какой
быстротой он воспользовался первым же предлогом, чтобы сместить
М. Кайву, уже можно определить, что здесь завхоз явно пришелся не
ко двору. В протоколе Совета от 2 ноября содержится целый пере-
чень провинностей М. Кайвы, и в первую очередь - его отказ помочь
семьям красноармейцев. В этом, очевидно, и усмотрели «восстанов-
ление населения против совхоза»; политический же вывод напраши-
вался сам собой.
В своем обвинительном заключении следователь прямо ссыла-
ется на постановление Совета, представляя его выводы как неопро-
вержимые доказательства. Но небезынтересно сравнить собствен-
но оригинальный «советский» текст и его обработку следователем.
Обнаруженные различия впечатляют.
Вот один из фрагментов протокола Совета: «Отношение Кай-
вы к распоряжениям власти по оказанию помощи продуктами го-
лодающим семьям красноармейцев было отрицательным, с ответами
"излишков нет, нужны по хозяйству"; между тем Кайва по своему
личному усмотрению отпускал масло и молоко лицам, могущим при-
обрести на стороне»49. В следственном заключении это место изло-
жено следующим образом: «Из протоколов экстренного заседания...
устанавливается, что... когда белые банды были близки к колыбели
Октябрьской революции - Петрограду, - когда их кощунственная
48 ЦГА СПб. Ф. 9439. Оп. 1. Д. 1. Л. 2.
49 Там же.
рука была занесена над ним, то заведующий советского хозяйства
Кайва, ведя переписку с бывшими своими хозяевами - помещиками
Дитловыми, отказывал в помощи беднейшему населению и семьям за-
щитников революции, ожидал эти банды, чтобы при их поддержке, в
случае удачи, задушить тружеников-бедняков, т. е. был врагом их и
сторонником господства помещиков и капитала... Кайва ожидал сво-
их господ, оберегая их имущество, прятал таковое... Подобным своим
поведением Кайва именно доказывал угодливость своим бывшим хо-
зяевам и в случае их явки пресмыкался бы перед ними, ожидая по-
дачки из рук паразита»50. Мы специально выделили в тексте то, что
следователь почерпнул непосредственно из протокола Совета, все
остальное - его импровизация, и даже беглого взгляда достаточно,
чтобы оценить ее масштабы.
Эти «вариации на тему» нескончаемы, но, заметим сразу, одно-
образны. Вот еще один пример. Следователь переписывает некое
«Уведомление Райсовхоза № 5», из которого следует, что М. Кайва
«слишком халатно вел отчетность, которая была им запутана и циф-
ровых данных правильности ведения хозяйства совершенно не уста-
новить». Казалось бы, вопрос касается хозяйства, а не политики, и
риторические упражнения здесь неуместны. «А почему? - пишет
далее следователь. - Да потому, что он был врагом всех завоеваний
Октябрьской революции, был врагом всему советскому». Примеры
можно было бы продолжить. «Весь следственный материал рисует
Кайву за члена неблаговидного и вредного элемента»51, - лексиче-
ская невнятица этого вывода отражает необычную даже для того вре-
мени примитивность фабрикаторских приемов.
ПОЛИТИЧЕСКОЕ СЛЕДСТВИЕ КАК ИНСТРУМЕНТ
ИДЕОЛОГИЧЕСКОЙ УНИФИКАЦИИ ОБЩЕСТВА
В ЭПОХУ «ВОЕННОГО КОММУНИЗМА»
Этими четырьмя делами, разумеется, далеко не исчерпывается все
многообразие судебной практики послереволюционных лет. Вместе
с тем они дают достаточно отчетливое представление об основных
элементах и приемах советского политического следствия. Отметим
некоторые из них.
Для понимания механики судебных действий необходимо, преж-
де всего, определить степень их произвольности и ненормативности.
50 Там же. Л. 33.
51 Там же. Л. 33 об.
Новые юридические структуры унаследовали от дореволюционных
тяготение к тщательной регламентации следственных процедур, к
детальному, даже дотошному перечислению процессуальных тонко-
стей52. Послеоктябрьская декретомания не обошла стороной и эту
область права. В короткий срок были изданы и буквально начали тес-
нить друг друга декреты, положения, циркуляры: происходило то же,
что и в других областях государственного управления, экономики и
культуры. Но юридическая «письменность» все более диссонировала
с юридической практикой, и этот разрыв между «словом» и «делом»
обозначился в изученных нами материалах очень ярко.
Формально сохранялись традиционные следственные приемы:
опрос свидетелей, запись показаний обвиняемых, проведение экс-
пертиз, подготовка синтезирующего результаты следствия заклю-
чения. Полная отмена данных процедур и не могла произойти. Это,
во-первых, окончательно дискредитировало бы и тем самым сильно
ослабило бы судебные институты - важный инструмент политиче-
ской власти большевиков, а во-вторых, имело бы нежелательные
для них идеологические последствия. Однако и эти процессуальные
приемы становятся все более внешними и формальными, маскируя
следственный произвол и фактическое бесправие обвиняемого.
В процессах девальвации юридических норм нельзя видеть толь-
ко целенаправленную тактику властей, хотя внутренняя эрозия тра-
диционных правовых ценностей, несомненно, отвечала их интересам.
Большую роль здесь сыграл и тот низкий уровень общей и полити-
ческой культуры, который отличал большинство новых судебных
чиновников. Это особенно заметно при ознакомлении с подлинни-
ками следственных дел. Лексическая невнятица, а иногда и просто
безграмотность формулировок, неправильное употребление слов и
понятий, путаница в названиях учреждений и официальных актов
(на которые, кстати, ссылались при назначении наказаний) - все это
стало для юридических документов обычным. Правовой произвол
был подстегнут и постоянными, нескончаемыми модификациями
судебного законодательства. Причины их были разными. С одной
стороны, нестабильность военно-политической ситуации побуждала
власти ужесточать систему наказаний, сокращать следственные про-
52 См.: Декрет ВЦИК от 7 марта 1918 г. «О суде»; Постановление Наркомата
юстиции РСФСР от 23 июля 1918 г. «Об организации и действии местных народных
судов»; Циркуляр кассационного отдела ВЦИК от 6 октября 1918 г.; Декрет ВЦИК
от 30 ноября 1918 г. «О народном суде Российской социалистической федеративной
республики» (История законодательства СССР и РСФСР по уголовному процессу
и организации суда и прокуратуры: Сборник документов. М., 1955. С. 40-44, 48-54,
58-60,66-72).
1ПП
цедуры, ускорять и упрощать самый судебный процесс. С другой сто-
роны, политические выгоды такого упрощения, будучи для властей
очевидными, побуждали их к дальнейшим шагам в этом направле-
нии; российская смута здесь была уже не причиной, а предлогом.
Декреты и циркуляры повторялись и противоречили друг другу.
Иногда они отменялись столь быстро, что не успевали даже дойти
до местных судебных инстанций. Следователь зачастую и сам в точ-
ности не мог сказать, по какому положению он действует в настоящее
время. Автономизация России после революции еще более обострила
этот процесс. Местное законодательное творчество в судебной сфе-
ре стало неизбежным итогом регионального дробления страны. Уже
упоминавшийся декрет СКСО от 18 августа 1918 г. - характерный,
но не единственный тому пример. Достаточно заглянуть в много-
страничный сборник декретов и постановлений СКСО, чтобы убе-
диться, сколь часто здесь по-своему решали вопросы, уже, казалось,
объясненные в Москве. В данной ситуации следователь, зачастую
имевший лишь «правильное» социальное происхождение, предпочи-
тал руководствоваться пресловутым «революционным сознанием».
В рассмотренных нами делах впечатляет отсутствие ссылок на статьи
и параграфы законодательных актов. Редко упоминание и самих за-
конов, а если их и называют, то с характерными неточностями, буд-
то узнавали о них с чужих слов, понаслышке. От многочисленных
юридических декретов, и местных, и высших, в которых следователь
нередко путался, воспринимался как бы «дух» закона, но не его «бук-
ва».
При таком положении обвинительный уклон при советском по-
литическом следствии был предрешен. Разумеется, судебные регла-
менты ориентировали на сбор всех сведений о подозреваемом без-
относительно того, оправдают ли они его или же усугубят тяжесть
его вины. И в следственных делах мы, за редким исключением, видим
записи показаний, по-разному трактующие поступки обвиняемых.
Однако на самих допросах внимание обращалось прежде всего на те
стороны поведения подозреваемых, которые в наибольшей степени
могли подчеркнуть именно их неблагонадежность. Даже в тех слу-
чаях, когда совокупность свидетельств ясно указывала на невино-
вность, исход дела мог быть различным. Все зависело от субъектив-
ной политической оценки - важнейшего элемента послеоктябрьского
следствия. Оценка эта формировалась не при изучении улик, а после
штудирования агитационной литературы «по текущему моменту».
Советское политическое следствие очень чутко реагировало на
любые изменения идеологического климата в России. Политизация
достаточно заурядных бытовых инцидентов - точный индикатор
уровня государственной идеологической нетерпимости. Политиче-
ский лозунг, вполне большевистский, но не к месту произнесенный,
уже мог стать достаточным поводом для подозрений, в неправиль-
ном употреблении политических терминов усматривали двусмыс-
ленность, в сближении прошедшей и наступившей эпох - опасный
намек. Малейший жест, показавшийся сомнительным, - и начина-
лось буквально нагромождение политических обвинений.
Историки-юристы много писали о генезисе советского правосу-
дия на его начальном этапе. Сравнивались многочисленные судебные
акты и даже их черновые варианты и наброски. Воспроизводилась
полемика столпов новой юстиции по тем или иным процессуальным
деталям, изучалась в подробностях вся иерархия судебных институ-
тов. Однако внизу этой лестницы мы замечаем не спорящего юриста,
а малограмотного чиновника, видим не анализ улик, а пересказ поли-
тических банальностей. Отчетливое разграничение между деклара-
циями высших юридическими актов, внешне крайне революционны-
ми и демократичными, и их практическим воплощением очень важно.
Оно позволяет глубже и полнее оценить деформацию традиционных
судебных норм на ранней стадии советского общества.
Часть вторая
ПОЛИТИЧЕСКОЕ СОЗНАНИЕ
РАБОЧИХ ПЕТРОГРАДА
В 1917-1923 гг.
Глава I
ПОЛИТИЗАЦИЯ РАБОЧИХ И ЕЕ ГРАНИЦЫ
1. ПОЛИТИЧЕСКАЯ АКТИВНОСТЬ И ПОЛИТИЧЕ-
СКАЯ АПАТИЯ
«Политизированный» рабочий в обычном понимании этого сло-
ва, т. е. как человек, интересующийся политическими новостями и
высказывающий политические суждения, в российском обществе
конца 1917 - начала 1920-х гг. явление довольно редкое. Поводом
для многочисленных донесений о политической индифферентности
рабочих стало отсутствие у значительной их части любых полити-
ческих откликов - и проболыневистских, и антибольшевистских.
Правда, трудно выяснить, что понимали под политической апатией
рабочих информаторы и уж тем более, различали ли они градации
этой апатии.
Прежде всего отметим, что сами информаторы зачастую о «пас-
сивности» и «апатии» высказывались крайне неопределенно, не
увязывая их с конкретным событием и ограничиваясь лишь общи-
ми впечатлениями. На вопрос о том, в чем выражалась пассивность,
информаторы дают разные ответы. Приведем наиболее типичные из
них.
Очень часто в донесениях о настроениях масс говорится об ин-
тересе рабочих исключительно к хозяйственно-бытовым вопросам,
причем кое-где это прямо увязывалось с их нежеланием заниматься
«политикой»1 и вообще вмешиваться в политические акции. От-
1 ЦГАИПД. Ф. 204. Оп. 1. Д. 1431. Л. 9 об.; Ф. 1842. Оп. 1. Д. ИЗ. Л. 45; ЦГА СПб.
Ф. 3390. Оп. 1. Д. 13. Л. 105-109, 111; Измозик B.C. Рост общественно-политической
активности рабочего класса в первые годы НЭПа. 1921-1925 гг. (по материалам про-
мышленности Ленинграда) // Рабочие Северо-Запада РСФСР в период строитель-
ства социализма: Сборник науч. трудов. Л., 1979. С. 51; Первая конференция рабочих и
красноармейских депутатов 1-го Городского района. Стеногр. отчеты 25 мая - 5 нюня.
Пг., 1918. С. 48; Отчет ЦК РКСМ 5-му Всероссийскому съезду. М., 1922. С. 5. Ряд
свидетельств мы находим в воспоминаниях И.З. Смирнова, организатора коллектива
РКП(б) и председателя ревтройки завода «Русский Дизель» в 1921 г: «У некоторых
были идейные настроения, а большинство рабочих только и думало, чтобы поехать
дельные информаторы даже говорили об общей апатии рабочих, не
дифференцируя ее политический и бытовой аспекты, но контекст их
высказываний подразумевал, что и здесь имелась в виду именно по-
литическая индифферентность2.
Падение интереса к политическим событиям, равно как и неже-
лание участвовать в них на стороне какой-либо партии, наметились
уже к середине осени 1917 г. Сами элементы политической апатии в
рабочей среде особенно внимательно стали подмечаться различны-
ми противоборствующими силами еще до Октябрьского переворо-
та - ввиду усиленной вербовки рабочих в ряды «революционеров».
В массе своей, за исключением отдельных отрядов рабочих-акти-
вистов и красногвардейцев, петроградский пролетариат не участво-
вал в Октябрьском вооруженном восстании. О «спокойном» и «вялом»
настроении в петроградских районах говорит и такой осведомленный
очевидец октябрьских событий, как меньшевик H.H. Суханов3, огова-
риваясь, правда, что восстанию и не требовалась поддержка больше
той, которую предоставили рабочие. Протокол заседания Петроград-
ского комитета РСДРП(б) 15(28) октября 1917 г., много раз цити-
ровавшийся в литературе (и отечественной, и западной), отчетливо
показывает картину политической апатии рабочих накануне восста-
ния, их нежелание активно участвовать в выступлении4. Говорившие
за картошкой» (ЦГАИПД. Ф. 4000. Оп. 5. Д. 3098. Л. 4). Частные локальные оценки,
как правило, подтверждали общие тенденции. «Массы почти не живут политической
жизнью, их главным образом интересуют повседневные вопросы о продовольствии,
топливе и т. д.», - сообщалось на собрании организаторов коллективов РКП(б) Васи-
леостровского района 5 августа 1919 г. (ЦГАИПД. Ф. 4. Оп. 1. Д. 284. Л. 66). Об этом
же явлении говорил видный петроградский партийный работник И.И. Смирнов, вы-
ступая в 1922 г. на XVI губпартконференции: «Рабочие не интересуются большими во-
просами, которые поставлены перед республикой, но они чрезвычайно жгуче интере-
суются вопросами данной фабрики, данного завода» (XVI Петроградская губернская
конференция РКП(б). 20-22 марта 1922 г.: Стеногр. отчет. Пг., 1922. С. 68). "
2 См. характерные сообщения этого рода: «Рабочие слишком пассивно относятся
ко всему происходящему вокруг них» (Протокол общего собрания рабочих и служа-
щих Нового Адмиралтейства. 12 дек. 1919 г. // ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 3. Д. 16. Л." 14);
Остальные [рабочие] относятся ко всему безразлично (Сводка коллектива РКП(б)
Прачечной фабрики № 2. II марта 1921 г. // ЦГАИПД. Ф. 1842. Оп. 1. Д. ИЗ. Л. 91).
Примечательно, однако, что в первом документе об апатии рабочих сообщалось в связи
с дискуссией о причинах неналаженности советского аппарата, а во втором - в связи с
Кронштадтским мятежом.
3 Суханов H.H. Записки о революции. М., 1992. Т. 3. С. 275.
4 Первый легальный Петербургский комитет большевиков в 1917 г. М.; Л., 1927.
С. 313-315. Во многом на основании этого документа, а также протокола заседания
Центрального комитета РСДРП(б) 16(29) октября 1917 г. ряд западных исследова-
телей (и в последнее время российских) либо отрицает, либо подвергает сомнению
историографическую версию о том, что рабочие сыграли значительную роль в рево-
на заседании, правда, отмечали доверие рабочих к большевистской
программе, но, в отличие от четко выраженного отказа выходить на
улицы, критерии и проявления этого доверия выглядели весьма не-
ясно. Учитывая такие факты, нельзя безоглядно отвергать (как это
делалось в обширной отечественной историко-революционной ли-
тературе предыдущих десятилетий) мнения, высказанного в октябре
1917 г. Л.Б. Каменевым и Г.Е. Зиновьевым о том, что настроения вы-
ступать «нет даже на заводах и в казармах»5.
Политическая апатия рабочих не была преодолена и в поздней-
шие годы. И это несмотря на то, что усилиями агитационно-пропа-
гандистских структур к началу 1920-х гг. в значительной мере были
идеологизированы и производственные коллективы на фабриках
и заводах, и даже формы бытовой жизни рабочих. Так, лидер мень-
шевиков Ф.И. Дан, бывший очевидцем событий 1921 г. в Петрограде,
нелицеприятно высказывался об экономических «увлечениях» масс,
«мысль которых не шла дальше непосредственного удовлетворения
элементарных потребностей в пище и тепле»6. Информаторы 1917 -
начала 1920-х гг. в основном и не старались, подобно Ф.И. Дану, по-
нять истоки этой ситуации. Бесхитростно, в однотипных лексиче-
ских формулах они фиксировали одно и то же явление постреволю-
ционной общественной жизни: «К Советской власти, компартии и
профсоюзам отношение рабочих пассивное»7, «к текущему моменту
относятся пассивно, ибо недостаточно или совсем не развиты в по-
литическом отношении»8, «отношение к коллективу [РКП] со сто-
роны большинства рабочих безучастное»9. Подобные отклики очень
многочисленны, хотя мы и лишены возможности представить здесь
компактный материал, с исчерпывающей полнотой описывающий
данное явление. Эти отклики, правда, соседствуют с сообщениями
о политической активности рабочих, но такая «активность» обычно
выражалась в акциях, предусматривавших использование элементов
люции. X. Сеттон-Уотсон, например, прямо опровергает мнение о том, что рабочие
совершили Октябрьскую революцию. Представление о рабочих как пассивном эле-
менте в значительной мере характеризует и таких историков, как Р. Даниэле и
Р. Анин.
5 Протоколы Центрального комитета РСДРП(б). М., 1958. С. 91.
6 Дан Ф. Два года скитаний (1919-1921 гг.). Берлин, 1922. С. 111.
7 Двухнедельная информационная сводка ГПУ Северо-Западного железнодорож-
ного округа за первую половину мая 1922 г. (ЦГА СПб. Ф. 8145. Он. 1. Д. 18. Л. 4 об.).
8 Сообщение члена коллектива РКП(б) 23-й Государственной типографии А. Ци-
клова (1920 г.) (ЦГАИПД. Ф. 2106. Оп. 1. Д. 628. Л. 20 об.).
9 Анкета коллектива РКП(б) 4-й Государственной табачной фабрики 9 апреля
1919 г. (Там же. Д. 145. Л. 191).
«организационного» манипулирования - одобрение коллективных
просоветских постановлений, участие в коллективных демонстраци-
ях, подписание коллективных писем. Очень примечательно, что ра-
бочие обнаруживали аполитичность и тогда, когда буквально рядом с
ними шли ожесточенные бои политических противников. В качестве
примера можно указать на поведение рабочих в дни Кронштадтского
мятежа.
Любые отклонения и изменения во взглядах рабочих на крон-
штадтские события скрупулезно регистрировались политическими
сводками партийных и профсоюзных структур. Можно сказать, они
были прямо ориентированы на сбор подобных сведений. Однако дан-
ных о «кронштадтских» и «антикронштадтских» настроениях масс от-
нюдь не больше, чем упоминаний об их апатии и индифферентности.
Так, документы откровенно указывают на безразличие по отношению
к мятежу значительной части рабочих таких предприятий, как Фин-
ляндская верфь, 1-й Кожевенный завод (б. Осипова), 2-й Кожевен-
ный завод (б. Брусницына), 1-я государственная словолитня, 2-я та-
бачная фабрика, Центрально-фасовочная фабрика и многих других10.
Такие же настроения были характерны и для менее крупных фабрик
и заводов. «Работницы не интересуются политикой и к событиям от-
носятся пассивно, говорят тогда, когда слышат выстрелы», - отме-
чалось, например, в сводке коллектива РКП(б) Прачечной фабрики
№ 2, составленной 11 марта 1921 г.11
Характерно, что на предприятиях фактически не было ни одно-
го конфликта, так или иначе связанного с Кронштадтом. Соглас-
но политсводке ревтройки Смольнинского района 14 марта 1921 г.,
все трения на заводах возникали только из-за выдачи неравномер-
ных пайков12. В сводке ревтройки 1-го Городского района 16 марта
1921 г. указывалось, что «нарушают нормальный ход работы спо-
ры о распределении обуви и одежды, которое происходит по всем
предприятиям. Это больше всего интересует рабочих, чем все крон-
штадтские события»13. В том же районе лица, дежурившие на улицах,
передавали в первой декаде марта: «Очереди политикой не занима-
ются, речь о хлебе, что дают, где и пр.», «на улицах больше говорят
о пропусках, проезде, обмене», «преобладают разговоры спекуля-
10 ЦГАИПД. Ф. 4. Оп. 1. Д. 312. Л. 41; Д. 315. Л. 93, 223; Ф. 6. Оп. 1. Д. 64. Л. 54-
54 об.; Ф. 1842. Оп. 1. Д. 113. Л. 103,109,111, 124, 226; Ф. 2106. Оп. 1. Д. 57. Л. 10.
11 Там же. Ф. 1842. Оп. 1. Д. 113. Л. 91.
12 Там же. Ф. 2106. Оп. 1. Д. 307. Л. 73.
13 Там же. Ф. 1842. Оп. 1. Д. 113. Л. 45.
тивно-хозяйственные», «[говорят:] "власть все равно, уж скорей бы
хлеба прибавили"»14.
Конечно, «пассивность», безразличие рабочих, отмеченные в
сводках, не могут быть однозначно истолкованы. Они часто означа-
ли лишь отсутствие прямых, открытых выступлений по поводу мя-
тежа, нежелание публично давать ему оценки. Так, на 5-й парусино-
вой фабрике, согласно сообщению информотдела Петроградского РК
РКП(б) 4 марта 1921 г., «когда рабочим был задан вопрос, как они
на это смотрят, то они отвечали, что им все равно, "мы это слышали,
отстаньте, не мешайте работать"»15. Однако, если принять во внима-
ние весь корпус сохранившихся материалов (в т. ч. и воспоминания),
то следует признать, что слово «пассивность» нужно понимать бук-
вально.
Проявления политической апатии у части рабочих в 1917-1923 гг.
были разнообразны. Но нигде, пожалуй, они так отчетливо не проя-
вились, как на фабрично-заводских собраниях. Последние представ-
ляли собой своеобразное политическое действо, сценарий которого
предусматривал выражение определенной общественной позиции.
Но вот показания современников тех событий: «Серьезных оппози-
ционных выступлений не встречалось, были просто отдельные вы-
крики и только везде красной нитью доминирует продовольственный
вопрос. Необходимо отметить ту общую вялость присутствующих,
которую приходится наблюдать на собраниях к проводимым те-
мам агитации. Совершенно не задается вопросов докладчику, резо-
люции в подавляющем большинстве принимаются предлагаемые
докладчиками»16. Это наблюдение не единично17. Анализ многих
протоколов рабочих собраний, даже кратко составленных, наглядно
показывает, в сколь малой степени для них характерен такой, каза-
лось бы, непременный ритуал, как прения. При чтении протокола
возникает ощущение, что люди словно участвуют в каком-то сплани-
14 Там же. Л. 8 об., 56. 58.
15 Там же. Ф. 6. Оп. 1. Д. 1226. Л. 19.
16 Отчет агитационного отдела Выборгского РКП(б) за март-май 1920 г. (Там же.
Ф. 204. Оп. 1. Д. 1431. Л. 9 об).
17 Подчеркнем, что и партийные собрания в этом отношении не очень сильно от-
личались от собраний фабрично-заводских. Один из выступавших в прениях о работе
агитотдела Петроградского РК РКП(б) на 5-й райпартконференции 6 ноября 1923 г.
отмечал, например, что «до сего времени наши собрания отличались мертвячиной.
Высказывается один, два товарища, доклады делают один за другим, делает почти
один и тот же товарищ, а остальные только слушают» (ЦГАИПД. Ф. 6. Оп. 1. Д. 115.
Л. 92 об.).
рованном и отрежиссированном спектакле, все роли в котором строго
распределены. За редким исключением, никто не выступает вослед
докладчику или агитатору. Постановления, как правило, принимают-
ся единогласно18.
В данном отношении примечательны не только прямые, но и
косвенные свидетельства. Укажем, что иногда во время собраний
рабочие прямо вызывались на выступления представителями госу-
дарственных и иных структур19 - их молчание могло показаться в
ряде случаев не просто ненужным, но и подозрительным. С боль-
шой долей уверенности можно утверждать, что отмеченное во мно-
гих профсоюзных документах единогласное голосование рабочих за
те или иные политические постановления также являлось одним из
элементов апатии. Нередко фиксация «единогласия» предварялась в
фабрично-заводских протоколах пометами «вопросов не было», «же-
лающих высказаться не было»20. На заседании коллектива РКП(б)
Русско-Балтийского моторного завода 17 марта 1919 г., например,
прямо отмечалось, что «по якобы единогласно принятой резолюции
еще нельзя судить о настроении рабочих», и при этом разъяснялось,
что «рабочая масса в своем большинстве носит пассивный харак-
тер»21.
Характерно, что и на сами собрания рабочие старались не хо-
дить22, и в ряде случаев требовалась большая изобретательность для
того, чтобы удержать их на фабрично-заводских митингах. Во время
собрания рабочих и служащих Путиловского завода 6 августа 1918 г.
было даже принято решение «о назначении девяти человек к воротам
для того, чтобы не выпускать во время собрания из завода, а только
впускать в завод», причем его участники согласились отобрать про-
пуска у тех, кто уйдет23. И эту череду свидетельств об апатии рабочих
18 ЦГА СПб. Ф. 4804. Оп. 7. Д. 89. Л. 85 об.; Ф. 6261. Оп. 89. Д. 46. Л. 98 об.
19 Там же. Ф. 4591. Оп. 7. Д. 6. Л. 54 об.; Д. 12. Л. 381; см. также протокол собрания
рабочих Государственного Тентелевского химического завода 30 марта 1921 г. «Слово
предоставляется тов. Кропову, который указывает, что, работая на заводе, он слышал
всевозможные нарекания, между тем как здесь, на собрании, где всех просят выска-
заться о своих нуждах, все молчат» (Там же. Ф. 4709. Оп. 5. Д. 7. Л. 224).
20 ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 7. Д. 12. Л. 179 об.; Д. 14. Л. 206 об. На заводе «Больше-
вик», во время общего рабочего собрания 16 октября 1923 г., наказ по выборам в Петро-
совет был единогласно принят без зачитывания (Там же. Оп. 7. Д. 12. Л. 203 об.).
21 ЦГАИПД. Ф. 2106. Оп. 1. Д. 145. Л. 344.
22 Петроградская правда. 1923. 24 апр., 24 авг.; ЦГА СПб. Ф. 4804. Оп. 7. Д. 89.
Л. 140.
23 ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 1. Д. 91. Л. 21.
можно закончить самым, пожалуй, примечательным и своеобразным
из них, принадлежащим И.И. Смирнову: «Я бывал на общезаводских
собраниях и мне приходилось наблюдать, что когда рабочим говорят
о голоде, о Генуэзской конференции, то вот для того, чтобы они не
разбежались, им ставят последним вопрос об огороде. Рабочие
спрашивают - нельзя ли об огороде сначала. Нельзя - отвечает опыт-
ный организатор и думает про себя: "Потому что иначе вы разбе-
житесь"»24.
Как уже отмечалось, причины пассивности рабочих весьма редко
анализировались петроградскими информаторами 1910-1920-х гг.
Об одной из них они предпочитали умалчивать: многие рабочие не
хотели выступать, опасаясь, безосновательно или обоснованно, быть
причисленными к контрреволюционерам. В отчете о собрании в 3-й
государственной литографии 31 марта 1921 г. прямо говорилось, что
«при выступлении рабочих чувствуется боязнь говорить, опасаясь
быть арестованным»25. Веские основания для этого имелись - ре-
прессии по отношению к рабочим-оппозиционерам, как будет отме-
чено ниже, стали обычным явлением и в годы войны, и в годы нэпа.
Очень показательным в этой ситуации можно считать протокол об-
щего собрания рабочих Ново-Адмиралтейского завода 14 декабря
1920 г., во время которого «был поднят вопрос о вызове некоторых
товарищей в Чрезвычайную комиссию». В постановлении собра-
ния, принятом «после долгих прений», предлагалось «заручиться с
партийным комитетом коммунистов, чтобы каждому рабочему было
возможно свободно обсуждать на общих собраниях вопросы порядка
дня, так как были случаи, что после собраний вызывали некоторых
товарищей в Чрезвычайную комиссию, ибо после этого тов[арищи]
рабочие на собрания не идут»26.
Чаще прочего информаторы выявляли зависимость политической
апатии от условий «материального» существования людей, застав-
лявших их более заботиться о хлебе насущном, нежели участво-
24 XVI Петроградская губернская конференция. С. 68.
25 ЦГА СПб. Ф. 6276. Оп. 6. Д. 86. Л. 155.
26 Там же. Ф. 4591. Оп. 4. Д. 11. Л. 197а. Имеются свидетельства, хотя и скупые, о
том, что и в коммунистической среде наблюдались такие же настроения, хотя угроза
арестов за инакомыслие здесь едва ли была реальной. В связи с этим нельзя не упомя-
нуть выступление делегата Рокотова на XV губпартконференции в 1921 г.: (Бюллетень
пятнадцатой конференции Петроградской губернской организации РКП. 1921. № 2.
28 сент. С. 14). Это выступление было почти сразу же опровергнуто одним из руково-
дителей Петроградского губкома РКП(б) H.A. Углановым (Там же. С. 19), но то, что
оно состоялось, говорит о многом.
вать в политических акциях27. Иногда (причем не только большеви-
ки, но и меньшевики) в числе причин апатии видели отсутствие долж-
ного «организационного» руководства28, но чаще всего объясняли ее
общей отсталостью рабочих, не уточняя, как правило, это понятие29.
Была, пожалуй, и еще одна причина апатии: нежелание рабочих вы-
являть свою позицию в связи с их неуверенностью в прочности но-
вой власти. Это характерно в основном для 1919 г., когда положение
под Петроградом осложнилось в связи с наступлением войск Юдени-
ча. Прямо об этом информаторы не говорят, но обращает на себя вни-
мание то, как настойчиво агитаторы пытались объяснить рабочим,
что в случае победы белых репрессии никого не обойдут стороной30.
Сугубую аморфность и неконкретность сведений о политической
апатии и ее причинах, сообщаемых информаторами, можно объяс-
нить несколькими обстоятельствами. Активное выявление той или
иной общественной позиции именно в послеоктябрьский период на-
чало осуществляться с такой интенсивностью, которой трудно было
найти аналог в дореволюционной государственной практике. После
переворота политическая апатия масс обнаружилась особенно вы-
пукло не столько потому, что люди стали интересоваться политикой,
сколько оттого, что их чаще стали спрашивать об этом. Объективно
информаторы находили не то, что могло бы сигнализировать об от-
ношении рабочих к властям, они выявляли лишь давнюю традицию
политической индифферентности социальных низов, но обозначали
ее как элемент политического поведения, даже как вызов, как нечто
такое, что должно быть обязательно исправлено. Апатии, таким обра-
зом, был придан политический смысл, хотя сама она свидетельство-
вала не столько об ориентации в политике, сколько о выключение
из нее. Не учитывалось, однако, и то обстоятельство, что политиче-
ская реакция рабочих была дискретной: они откликались не на все
политические действия властей, но на те, которые по многим при-
чинам могли интересовать рабочую среду. От рабочих же информа-
27 Петроградская правда. 1922. 4 февр.; ЦГА СПб. Ф. 3390. Оп. 1. Д. 13. Л. 3; Пер-
вый легальный Петербургский комитет большевиков в 1917 г. М.; Лм 1927. С. 314.
28 Первый легальный Петербургский комитет большевиков. С. 314; Дай Ф. Два
года скитаний. С. 111.
29 Юный строитель. 1923. 1 мая; Первый легальный Петербургский комитет боль-
шевиков. С. 314; ЦГАИПД. Ф. 2106. Оп. 1. Д. 1. Л. 3; Д. 628. Л. 20 об.
30 Типичный образец такого рода увещевания - выступление одного из активи-
стов Белица в прениях на собрании рабочих и служащих 10-й типографии 4 августа
1919 г.: «Напрасно некоторые думают, что, стоя в стороне, они спасутся. Опыт показал,
что там, где белые временно одерживают верх, они не делают разницы между коммуни-
стами и некоммунистами» (ЦГА СПб. Ф. 4804. Оп. 3. Д. 22. Л. 67 об.).
торы ожидали реакции «тотальной» и, не находя ее, склонны были
преувеличивать масштабы проявленной ими апатии. Рабочие могли
не ходить на собрания, но обсуждать политические события в тесном
кругу у станков, не интересоваться положением на фронте, но опре-
деленно высказываться о военно-коммунистических мерах властей.
Информаторы же зачастую выясняли отношение рабочих лишь к
определенному, конкретному явлению - это видно из многочислен-
ных «сводок» и «информационных докладов» 1918-1921 гг., да и бо-
лее поздних лет. Информатора могла интересовать только реакция
на Кронштадтский мятеж, либо на мобилизацию в Красную гвардию
и на действия партячейки на заводе, но, не получая ответ именно на
этот вопрос, он делал общий вывод: «пассивность». И получалось,
что такой «пассивный» завод, как Речкина, вдруг неожиданно оказы-
вался одним из центров оппозиционной активности в городе - почти
так же, как «передовой» и далекий от «пассивности» Путиловский
завод. Основываясь на свидетельствах тех лет, можно все же утверж-
дать, что пассивность, апатия рабочих выражалась не в том, что они
не интересовались политикой вообще, а в том, что их массовые по-
литические отклики касались почти только тех вопросов, которые
волновали рабочих непосредственно, меняя их быт или уровень жиз-
ни. Эта общественная реакция, в зависимости от ряда условий, могла
становиться политизированной или оставаться экономической, но ее
истоки однозначны.
Отметим, что и понятие «политической активности» в докладах
информаторов пореволюционных лет было столь же различным, как
и понятие «политической апатии». Не дифференцировались четко
такие явления, как «политическая активность» и «общественная ак-
тивность», отчего наличие тех или иных общественных обязанностей,
исполнение которых нередко было рутинным и формальным, оцени-
валось как регистр интереса рабочих к политике. К 1923 г. в Петро-
граде насчитывалось 3123 активиста, причем число их «обществен-
ных обязанностей» составило 445631. Основные виды общественной
работы - делегатство на предприятиях, членство в профкомах, уча-
стие в конфликтных комиссиях, кооперативах, контрольных орга-
нах. Как видим, эти обязанности преимущественно ограничивались
хозяйственно-бытовой сферой и не предполагали большего. Ряд ри-
туалов, во время которых выявлялась политическая позиция (демон-
страции, митинги, собрания) зачастую были следствием «организаци-
31 Василашко Л.В. Вовлечение рабочих Ленинграда в советское строительство в
годы восстановления народного хозяйства. (1921-1925 гг.) // Рабочие Северо-Запада
РСФСР в период строительства социализма. С. 71.
онного» манипулирования различных структур - государственных,
партийных, профсоюзных, комсомольских. Уточнить, в каких случа-
ях рабочий участвовал в данных акциях добровольно, а в каких слу-
чаях он побуждался к этому теми или иными формами воздействия,
очень сложно. Рабочий мог, например, присутствовать на демон-
страциях, остерегаясь быть причисленным к контрреволюционерам,
либо к политически неблагонадежным. Он мог также участвовать в
них, привлекаемый их красочностью и зрелищностью, наконец, про-
сто из любопытства. Крайне редко можно найти протоколы рабочих
собраний, посвященных обсуждению исключительно политических
вопросов. Как правило, политические постановления принимались
на собраниях, решавших экономические и хозяйственно-бытовые за-
дачи. Говорить в этой ситуации о какой-то политической ангажиро-
ванности рабочих нельзя. Люди приходили на собрания обсуждать
бытовые вопросы, и профсоюзные отчеты отразили многочисленные
прения именно по «экономическим мелочам» - пайкам, одежде, обу-
ви. Принятие же политических документов здесь редко сопровожда-
лось какими-либо спорами, частым было единогласное одобрение,
вопросов по политическим темам почти не задавалось. Политическая
активность «низов» в те годы нередко являлась специфической фор-
мой экономической активности, в силу ряда причин приобретшей
политизированный оттенок. Политический текст зачастую имел «ма-
териальную» подоплеку, поскольку облачение в политические фор-
мулы жалобы или прошения способствовало их быстрейшему удо-
влетворению.
Примечательно, однако, что, сетуя на политическую апатию ра-
бочих и даже с тревогой подмечая (в начале нэпа) понижение в не-
которых слоях общества «интереса к общественно-политической
жизни»32, чиновники различных уровней сами приложили немало
усилий для того, чтобы сделать эту апатию и постоянной, и широ-
кой. Рабочего нередко и останавливали, и предупреждали - в тех
случаях, когда он стремился, пусть и неловко, говорить о политиче-
ских вещах не так, как было принято на официальных собраниях в
то время. В протоколах многих собраний и конференций, особенно
начала 1920-х гг., можно найти немало свидетельств того, как пред-
седательствующий прерывал выступление репликой: «Говорите по
повестке дня». Любые несанкционированные массовые собрания
32 См. постановление XI съезда РКП(б) «По вопросу о РКСМ» (Одиннадцатый
съезд РКП(б). Март-апрель 1922 г.: Стенографич. отчет. М., 1961. С. 567).
даже без участия социалистов немедленно разгонялись33. Индиви-
дуальный политический отклик (не запрограммированный, и не от-
шлифованный, как у агитаторов, в многодневном ораторском тру-
де) зачастую был негативным. Вот почему уже в конце 1910-х гг.
рабочего, пробовавшего себя в роли политика, на собрании зача-
стую прерывали и просили говорить о «насущных нуждах» - о хле-
бе, о мыле, о сапогах. Накануне созыва Беспартийного совещания в
1921 г. «Красная газета», например, настойчиво советовала рабочим
«отшвырнуть в сторону... эсеровское, меньшевистское и анархистское
политиканство»34. Рабочих также предупреждали, что социалисты в
интересах своих белогвардейских друзей, «в интересах российского и
международного капитала попытаются политиканить, чтобы сорвать
деловую работу и деловое настроение»35.
Таким образом, наряду с активной идеологизацией рабочей сре-
ды, осуществляемой агитационно-пропагандистским аппаратом в
1918-1923 гг., мы можем обнаружить и другую тенденцию, почти
противоположную - деполитизацию фабрично-заводских коллек-
тивов. В той ситуации, когда политические страсти угрожали устой-
чивости государственного порядка, рабочего настойчиво старались
удерживать именно в круге «материальных интересов» и каждый
раз с раздражением одергивали (что особенно ярко отразилось в
официозной прессе начала 1920-х гг.), когда он пытался его пересту-
пить.
2. ИЗМЕНЕНИЕ ПОЛИТИЧЕСКИХ НАСТРОЕНИЙ:
ЭЛЕМЕНТАРНОСТЬ И БЫСТРОТА
Перепады настроений рабочих в 1917-1923 гг. повсеместно от-
мечались современниками тех лет. И все они, едва касались причин
этого явления, подчеркивали их элементарность. Главная причина -
отсутствие хлеба. Примитивность поводов для изменения политиче-
33 См. характерное признание рабочего Гольгина на заседании Петросовета
17 сентября 1920 г.: «Если рабочие соберутся самовольно, то их называют контрре-
волюционерами, саботажниками» (Петроградский совет рабочих и красноармейских
депутатов. Созыв второй половины 1920 г. Заседание 5.17.IX. 1920 г. Стб. 251).
34 Не политиканство, а строительство // Красная газета. 1921. 10 апр.; ср. с одной
из записок, посланных в президиум Беспартийного совещания: «Товарищи президиу-
ма, обратите внимание на ораторов, которые говорят только о политике. Мы собрались
здесь не о политике спорить, а улучшить положение рабочего, так что об этом надо и
говорить» (ЦГА СПб. Ф. 6276. Оп. 6. Д. 73. Л. 141).
35 Кузьмин Н. Не дать врагу хитрить // Красная газета. 1921.10 апр.
ской позиции рабочих фиксировалась информаторами в послерево-
люционные годы прежде всего. Донесения последних нередко цити-
ровались в исторической литературе и в позднейшее время, причем
анализировавшие их исследователи зачастую не обращали внимания
на то, сколь противоречили они традиционным представлениям о ра-
бочих, как самом передовом и стойком борце за социализм. «Не было
недовольных голосов отдельных лиц, видно, что все отдохнули, под-
крепили силы, а главное - удовлетворили до некоторой степени свои
продовольственные нужды»36, «наблюдается обывательское брюз-
жание и не вполне лояльное отношение на почве продовольствен-
ного кризиса и других до некоторой степени шкурных вопросов»37,
«прозодежда отпускается в ограниченном количестве, что создает
брожение»38, «заработки небольшие, и это отражается на настроении
рабочих»39, - подобного рода простые и незатейливые донесения,
прямо указующие на причины политической поддержки рабочих,
можно приводить довольно долго40. «Если [бы] изменились внешние
материальные условия в жизни рабочих на местах, то это будет ко-
лоссально влиять на психологию рабочих», - так откровенно говори-
лось на губернской конференции ВСРМ в январе 1922 г.41
В сущности, мы даже плохо знаем, какова степень политизации
рабочих в данном случае, говорили ли они о «верхах» или огра-
36 Сообщение о собрании рабочих 1-й ниточной фабрики 30 августа 1919 г.
(ЦГАИПД. Ф. 2106. Оп. 1. Д. 145. Л. 10).
37 Двухнедельная информационная сводка Петроградской транспортной чрезвы-
чайной комиссии за вторую половину сентября 1920 г. (Там же. Ф. 5125. Оп. 1. Д. 8.
Л. 2-2 об.).
38 Протокол собрания организаторов и инструкторов коллективов РКП(б)
Смольнинского района. 24 нояб. 1920 г. (Там же. Ф. 2106. Оп. 1. Д. 18. Л. 33).
39 Протокол собрания организаторов коллективов РКП(б) Петербургского рай-
она. 12 февр. 1920 г. (Там же. Ф. 6. Оп. 1. Д. 1171. Л. 7 об.).
40 Укажем еще ряд характерных примеров из сводок тех лет: «Настроение рабочих
и работниц [1-й народной гильзовой] фабрики нервное. На почве продовольственных
и иных лишений возникает среди многих товарищей ропот и недовольство...» (Петро-
градская правда. 1919. 11 марта); «Ввиду недостатка продовольствия настроение ко-
леблющееся» (Сообщение о положении в 12-й Государственной типографии. 19 марта
1919 г. // ЦГАИПД. Ф. 4. Оп. 1. Д. 284. Л. 18 об.); «Настроение рабочих, в особенности
работниц... далеко не благоприятное. Это явление отчасти можно приписать личному
шкурному элементу. Мотивируется это тем, что им мало хлеба и продуктов» (Справка
о работе коллектива РКП(б) 23-й Государственной типографии. Осень. 1919 г.// Там
же. Ф. 2106. Оп. 1. Д. 145. Л. 1); «Главное недовольство возникло из-за тарифных ста-
вок, которые не вывешиваются своевременно» (Протокол заседания завкома с уполно-
моченными от цехов Путиловского завода. 3 дек. 1921 г. // ЦГА СПб. Ф. 1788. Оп. 33.
Д. 96. Л. 66).
41 ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 5. Д. 9. Л. 5.
ничивались протестами против местной администрации. В сводках
зачастую туманно отмечается уровень политизации или аполитич-
ности какого-либо выступления, нередко здесь ограничиваются лишь
констатацией самого факта рабочих волнений и кратко упоминают
об их причинах42. С какой-то долей уверенности в том, что полити-
ческие мотивы играли здесь некоторую роль, можно говорить лишь
ввиду прямых указаний источников на этот счет. В первую очередь
нужно отметить те свидетельства, которые отчетливо указывают на
политические последствия экономических выступлений, либо прямо
подчеркивают политическую индифферентность рабочих. Последнее
было возможно, как правило, в том случае, когда рабочие волнения
происходили на фоне политических столкновений и информаторы
были обязаны определять соотношение политического и неполити-
ческого в рабочих акциях. В наибольшей степени это проявлялось во
время событий 1921 г. Аполитизм рабочих в сводках тех дней был
нарочито оттенен, поскольку информаторы параллельно сообщали
и о политических и об экономических действиях пролетариев43. Это
специфическое «соседство» двух видов информации дает нам воз-
можность оценить именно элементарность идеологических мотивов
в поступках рабочих. Как правило, особо фиксируемый осведомите-
лями интерес рабочих к экономическим вопросам подчеркнуто трак-
туется здесь как альтернатива политическим устремлениям.
Довольно часто современники первых лет революции упомина-
ли и о политических последствиях экономических неурядиц,
42 Подчеркнем, что это присуще даже сообщениям о февральско-мартовских за-
бастовках 1921 г. - весьма политизированных выступлениях петроградских рабочих.
См.: Протокол общего собрания организаторов коллективов РКП(б) фабрик и заводов
Петербургского района в конце февраля 1921 г. (ЦГАИПД. Ф. 6. Оп. 1. Д. 64. Л. 49);
Сводка Петрогубпрофсовета о положении на заводах 15-16 марта 1921 г. (ЦГА СПб.
Ф. 6276. Оп. 269, Д. 555. Л. 17).
43 Примерами этого «параллельного» (политического и экономического) осведом-
ления могут служить сообщения о работе завода «Гамаюн» в сводке информационного
отдела Петроградского РК РКП(б) 4 марта 1921 г.: «Все спокойно. Рабочие поняли,
что они попали на удочку белогвардейцев. Волнующий вопрос — это то, что рабочие
нуждаются в починке обуви» (ЦГАИПД. Ф. 6. Оп. 1. Д. 1226. Л. 19); см. также сводку
о положении на Строительном заводе 16 марта 1921 г.: «Настроение рабочих среднее,
вопросы больше обсуждаются жизненные... к событиям относятся с сожалением»
(Там же. Ф. 1842. Оп. 1. Д. ИЗ. Л. 101); сводку Штаба внутренней обороны Петрограда
16 марта 1921 г.: «Главный интерес рабочих сосредоточен на вопрос распределения
обуви и одежды, распределяемой по всем предприятиям. Кронштадтские события и
другие вопросы отошли на задний план» (Там же. Ф. 5. Оп. 1. Д. 49. Л. 19); протокол
собрания организаторов коллективов РКП(б) Петербургского района. 16 марта 1921 г
(Там же. Ф. 6. Оп. 1. Д. 64. Л. 54); сводку о положении на нефтяных складах «Нобель».
10 марта 1921 г. (Там же. Ф. 1842. Оп. 1. Д. ИЗ. Л. 266).
волновавших рабочую среду. И здесь ими также в первую очередь
отмечались и быстрота политико-психологических перемен, и их эле-
ментарность. На беспартийной конференции 1-го Городского района
весной-летом 1918 г. выступавшие почти друг за другом два орато-
ра, соответственно представители типографии Голике и Вильборг и
безработных района, подчеркивали одни и те же явления: «Так как
нет работы и к тому же еще голод, то большинство рабочих настрое-
но против Советской власти», «надо обратить немедленно внимание
на то, чтобы безработным было бы оказано пособие, иначе они легко
могут увлечься пропагандой меньшевиков и эсеров и польститься на
помощь, которую те им обещают»44. Такой же настрой отражают и со-
общения информаторов более поздних лет. «Петроградская правда»
писала в 1919 г. о недовольстве работниц 3-й Государственной гиль-
зовой фабрики. Здесь «часто возникает ропот на Советскую власть
и на большевиков», причина которого - «дети, которых нет возмож-
ности куда-нибудь определить»45. «Если некоторые говорят против
[Советской власти], то только потому, что приходится испытывать
недостаток в продовольствии», - говорилось и в сводке о положении
на 1-й Государственной гильзовой фабрике в 1919 г.46 В июне 1919 г.
на общем собрании Василеостровской партийной организации ука-
зывалось, что «факт уменьшения хлебного пайка и кормежки всех в
общественных столовых сильно отразится в худшую сторону на на-
шей агитации»47. Экономическая подоплека политических антипа-
тий рабочих фиксировалась и в документах 1921-1922 гг., и причины
их колебаний также являлись элементарными: невыдача жалованья,
прозодежды, продовольствия48.
Отчасти политизированными мы можем счесть и характерные
психологические перепады, вызванные известиями с фронтов. Соб-
ственно и здесь политическое проявлялось не слишком отчетливо.
В ряде случаев политическую реакцию рабочих определяло опасение
за судьбу родных и близких, мобилизованных в ряды Красной Армии.
Пристальное внимание ко всему, связанному с войной, во многом
предрешалось и тем, что гражданская междоусобица однозначно оце-
нивалась как основная причина всеобщей нищеты и голода. В этом
44 Первая конференция рабочих и красноармейских депутатов 1-го Городского
района. С. 79, 84.
4э Петроградская правда. 1919. 1 марта.
46 ЦГАИПД. Ф. 2106. Оп. 1. Д. 145. Л. 232.
47 Там же. Ф. 4. Оп. 1. Д. 4. Л. 21 об.
48 Кронштадт. 1921. М., 1997. С. 26; Петроградская правда. 1921. 15 февр.;
ЦГА СПб. Ф. 8145. Оп. 1. Д. 18. Л. 5 об.
отношении примечателен доклад организатора коллектива РКП(б)
Ириновской железной дороги о работе в январе 1920 г., в котором го-
ворилось: «В связи с победами на всех фронтах настроение массы за-
метно переменилось, все интересуются ходом событий и высказыва-
ют даже радость, что после таких побед не далек тот день, когда будет
заключен мир и можно будет приняться [жить] мирной жизнью»49.
В чем-то схожи с этим и настроения, возникшие в рабочей сре-
де после получения известий о созыве Генуэзской конференции в
1922 г. Когда читаешь документы, повествующие о массовых откли-
ках на это событие, сразу замечаешь, что в них также мало полити-
ческого. Рабочих не очень волнует то, что Генуя знаменовала собой
определенный политический успех большевиков и в какой-то мере
укрепляла их власть - то, о чем долго тогда писали газеты. Рабо-
чие об этом по преимуществу молчат. Зато обнаруживается немало
свидетельств об ожидании лучшей жизни, начало которой (не без
влияния агитаторов) многие связывали именно с экономическим
совещанием в Генуе. «Влияет Генуэзская конференция... Рабочие с
большим вниманием следят из газет за ходом таковой, и все ждут хо-
роших результатов, а в особенности заключения хороших договоров
с иностранными государствами», - такое сообщение о настроениях
рабочих Северо-Западных железных дорог в 1922 г.50 подтверждается
и многими другими документами. Отметим в связи с этим одно спе-
цифическое явление. Рабочие, реагируя на политические акции, пре-
жде всего особо выделяют в них чисто бытовые или экономические
аспекты. Успех агитаторов в значительной мере зависел от того, смог-
ли ли они увязать изменения политической ситуации в России с воз-
можностью увеличения хлебного пайка рабочим какой-либо отдель-
ной фабрики или завода. Поддержка политических действий, таким
образом, имела однозначно экономическую подоплеку.
Но, подчеркнем это, не всегда быстрая политическая или, вер-
нее, политизированная реакция рабочей среды была отчетливо мо-
тивированной. В частности, отметим и такое явление. Неустойчи-
вость власти, пусть и не отразившаяся какими-то своими сторонами
на труде и быте рабочих, подспудно влияла и на их политические на-
строения51. Иногда ощущение анархии и разброда в «верхах», даже
49 ЦГАИПД. Ф. 2106. Оп. 1. Д. 225. Л. 5.
50 ИГА СПб. Ф. 8145. Оп. 1. Д. 18. Л. 3 об.
51 Особенно это присуще периодам военно-политической нестабильности. См.
Протокол собрания организаторов коллективов РКП(б) Василеостровского района
29 января 1919 г.: «Из прений по докладу выяснилось, что недостаточная информа-
ция о положении на фронте вредно отражается на настроении масс» (ЦГАИПД. Ф. 4.
11Q
не сопровождаемое ухудшением материального положения рабоче-
го, способствовало созданию оппозиционного настроя. И наоборот,
упрочение большевистской власти, еще не влекшее за собой «мате-
риальных» улучшений, быстро меняло вектор рабочей поддержки.
«С укреплением центральной власти пропадали страхи масс, и вновь
со стороны замечается сочувствие происходящим событиям», - так,
например, обозначено данное явление в докладе комиссара Обухов-
ского завода А. Антонова52. И это несмотря на то, что здесь же под-
черкнуты все «трудности», которые были присущи первым после-
революционным месяцам: нехватка топлива, простои предприятий,
невыплата заработной платы.
Данный психологический феномен отчасти объясним «коллек-
тивистскими» механизмами поведения рабочих и, в немалой степе-
ни, своеобразной психологической неустойчивостью общества, весь-
ма характерной для времени социальных разломов и революций.
Мгновенная эйфория сразу охватывает рабочих, например, после
получения известий о разгроме мятежей и поражении антиправи-
тельственных войск - и это нередко там, где за несколько дней до
того бастовали или принимали постановления, предложенные соци-
алистами53. Полуголодные рабочие, привлеченные к участию в боль-
шевистской праздничной манифестации, тут же высказывают свое
одобрение и проведению праздника54, и в целом политике проведших
его властей. Нередко «пробольшевистские» настроения возникали
после посещения беспартийных конференций (хотя последние мало
чем реально могли помочь рабочим), или партийных собраний, уча-
стия в похоронах красных бойцов55, и наконец, даже поездок на вы-
ставки56. Это, конечно, возникало не везде. Но и такие случаи долж-
ны быть отмечены.
Оп. 1. Д. 284. Л. 7 об.); Доклад организатора коллектива РКП(б) Ириновской железной
дороги за январь 1920 г.: «Во время наступления Юденича масса была как бы враждеб-
но настроена по отношению власти...» (Там же. Ф. 2106. Оп. 1. Д. 225. Л. 5).
52 Петроградский военно-революционный комитет: Документы и материалы М.,
1967. Т. 3. С. 126.
53 Особенно это примечательно для петроградских предприятий в марте 1921 г.
d4 См.. например, «Дневник» коллектива РКП(б) Рождественского трампарка о
праздновании 2-й годовщины Октябрьской революции: «После праздника были за-
фиксированы слухи с разговоров рабочих как в мастерских, так и на улице с очень
довольными [опенками, вызванными] постановкой и устройством празднеств и как
видно с разговоров среди масс, что они довольны праздником» (ЦГАИПД. Ф. 2106.
Оп. 1. Д. 145. Л. 154; сохраняем орфографию и синтаксис подлинника. - С. Я.).
55 ЦГАИПД. Ф. 2. Оп. 1. Д. 325. Л. 3: Ф. 6. Оп. 1. Д. 1171. Л. 30 об.; Ф. 1842. Оп. 1.
Д. 113. Л. 33.
56 Некто Жильцов, сообщая на общем собрании рабочих и служащих Петроград-
ского телефонно-телеграфного завода им. Кулакова 26 сентября 1923 г. о своей поезд -
190
Мы можем обнаружить (где-то отчетливо, где-то по косвенным
свидетельствам) две характерные приметы психологических пере-
падов рабочих: элементарность и быстроту. И в элементарности, и в
быстроте психологических перемен нетрудно, однако, увидеть прояв-
ления пресловутой политической апатии. Они возникают, несомнен-
но, ввиду отсутствия стержневых основ политического поведения:
идеологической ориентации (хотя бы и примитивной), включенно-
сти в определенную политическую группу, оперирования полити-
зированными клише. Эти факторы «стабилизации» общественных
настроений - специфический противовес слишком поспешным и
легковесным политическим колебаниям. Но они достаточно редко
сказывались на поступках основной массы рабочих в силу разных
причин и обстоятельств.
Разумеется, об элементарности политических оценок мы узнаем
преимущественно из докладов информаторов. Можно предположить,
что последние были не обо всем осведомлены, тем более, что само
осведомление в условиях жесткого политического режима таило для
инакомыслящих несомненную опасность, и потому они во многих
случаях не были склонны делиться своими взглядами с предста-
вителями властей. Однако, как правило, донесения информаторов
повествуют прежде всего о массовой реакции рабочих. Индивидуаль-
ные отклики их мало беспокоили и отмечались преимущественно
тогда, когда допускался публичный политический выпад, который
мог поколебать настроение рабочих. Показания информаторов, не-
смотря на ряд существенных оговорок, все же обладают достаточной
надежностью в данном случае: они не различали отдельных лиц рабо-
чих, но отмечали движение массы в целом. Они чувствовали это дви-
жение даже и по сдержанной реакции рабочих, и по их характерным
умолчаниям, по их отдельным выкрикам или репликам, по слухам,
источники которых было сложно уточнить, но которые оказывали
определенное воздействие на поведение людей начала 1920-х гг. Не
имея возможности судить об элементарности политических поступ-
ков того или иного рабочего, информаторы могли вместе с тем на-
блюдать элементарность массовых психологических перемен.
Быстрота, элементарность, массовость - это, несомненно, со-
отнесенные психологические критерии. В массовой среде ослабевает
индивидуальная сопротивляемость рабочего - не только внешняя,
ке в Москву на Всероссийскую сельскохозяйственную выставку, говорил, что «до сих
пор был аполитичен, теперь же ценит Коммунистическую партию как строительницу
хозяйственной жизни и безусловно пойдет за ней» (ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 7. Д. 12.
Л. 317).
вызванная опасением подвергнуться осуждению со стороны тех, кто
работает рядом с ним, но и внутренняя. Человек, не обладая возмож-
ностью оказывать интеллектуальное сопротивление, сначала ориен-
тируется на позиции других, а затем начинает думать как все - при
том, что исповедуемые им взгляды уже кажутся ему не привнесен-
ными извне, но следствием его внутренней убежденности. Этот опи-
санный еще Э. Фроммом механизм автоматического конформизма57
мы можем наблюдать, анализируя психологию российских рабочих
первой четверти XX в.
Но имело значение не только это. Соотнесение себя с лагерем побе-
дителей и, соответственно, стремление отмежеваться от проигравших
расценивались рабочими, прежде всего, как элементы повышения
своего социального статуса. А за этим они пристально следили. Под-
меченная многими историками идентичность рабочих, отнесение себя
именно к пролетарскому классу определялось не только специфиче-
ским «классовым сознанием». Во многих случаях это предрешалось
и тем, что рабочие в социальной советской иерархии 1917-1923 гг.
(да и позднее) обладали, хотя и формально, несомненно высшим ста-
тусом по сравнению с другими слоями населения. Рабочие в массе
своей и прежде ориентировались на стереотипы поведения, в основу
которых была положена система иерархий. Эти стереотипы, возник-
шие еще в дореволюционное время, могли ослабляться или усили-
ваться в зависимости от социальных и политических условий. Они
не могли полностью исчезнуть, но постоянно репродуцировались и
диктовали коды «пролетарского» поведения.
Механика внутреннего производственного подчинения в силу
идеологизации рабочих коллективов (особенно ускорившейся в
1922-1923 гг.) стала и механикой политического подчинения. Ра-
57 «Однако и он [человек] ощущает потребность иметь собственное мнение... Он
верит, что пришел к определенному выводу на основании собственных размышлений,
на самом же деле он просто усвоил мнение авторитета, сам того не заметив. Ему ка-
жется, что у него были основания прийти к этому мнению, и он нам эти основания из-
лагает; но если проверить, окажется, что он вообще не смог бы сделать из них никакого
вывода... Спросите рядового читателя газеты, что он думает о такой-то политической
проблеме, и он вам выдаст как "собственное" мнение более или менее точный пересказ
прочитанного; но при этом - что для нас единственно важно - он верит, будто все ска-
занное им является результатом его собственных размышлений. Большинство людей
убеждено, что если их не принуждает открыто какая-либо внешняя сила, то их реше-
ния - это их собственные решения, и если они чего-то хотят, то это их собственные
желания... Нам удается убедить себя, что это мы приняли решение, в то время как на
самом деле мы подстраиваемся под желания окружающих, гонимые страхом изоляции
или даже более серьезных опасностей, угрожающих нашей жизни» (Фромм Э. Бегство
от свободы. М., 1990. С. 163, 168, 169).
бочий был насильно включен в политическую жизнь. Он должен был
голосовать за коллективную фабрично-заводскую резолюцию не по-
тому, что одобрял ее, а потому, что это было одним из проявлений
общей дисциплины - трудовой и политической, в которой оказались
неразличимыми ее экономические и идеологические аспекты. Мето-
ды трудового и политического контроля почти совпадали, градация
наказаний за несанкционированные отклонения от поведенческого
политического образца зачастую копировала прежние приемы взы-
сканий с рабочих за производственные «огрехи».
И наконец, отметим эмоциональную основу поступков рабочих,
разумеется, не полностью свободных и от прагматических, и иных
влияний. Частые смены настроений, эйфория и уныние, не только
уступающие место друг другу, но и соседствующие рядом, - все это
было знамением времени. Психологические перепады являлись па-
раллелью тех политических толчков - правительственных кризисов,
погромов, митинговых баталий, разгонов манифестаций и массовых
арестов, в условиях которых развивалось российское общество и по-
сле февраля, и после октября 1917 г. Именно они во многом обуслов-
ливали причудливые изгибы постоянно меняющихся настроений ра-
бочих, когда ненависть к мастеру могла в конце концов обернуться
оппозицией к большевикам, а раздражение при виде непривычной
для рабочих одежды (шляпы и галстука) - неприязнью к буржуазии
и поддержкой большевистских акций.
3. ПОЛИТИЧЕСКАЯ И СОЦИАЛЬНАЯ
СТРАТИФИКАЦИИ: МЕХАНИЗМЫ
СООТНЕСЕННОСТИ
Рабочие были неоднородны по своим политическим симпатиям,
и тайну этих различий пытались угадать и власть предержащие в по-
слереволюционной России, и - впоследствии - историки. Каждый
решал эту загадку по-своему, объясняя психологические изменения
и возрастом, и имущественным достатком, спецификой семейного
окружения и (как в случае с женщинами) традиционным отсутстви-
ем политических влияний, работой оппозиционных партий и про-
довольственным кризисом. Попытаемся рассмотреть, с кем и с чем
соотносили современники тех лет политические отклонения рабочих
от ортодоксальных норм «революционного» поведения.
Еще накануне Октябрьского восстания один из партработников,
оценивая шансы на успех большевистского выступления, отмечал,
что «за нами не пойдут обеспеченные рабочие, так как в борьбе за
тарифы рабочая масса неоднородна»58. В 1917-1923 гг. такие явле-
ния, как прогулы, отсутствие дисциплины и единства рабочих, и, как
следствие этого - их политические шатания часто связывали с раз-
бавлением рабочей среды пришлыми элементами59. Как о само собой
разумеющемся в сводке коллектива РКП(б) Строительного завода
17 марта 1921 г. говорилось о том, что «приблизительно треть всех
рабочих нашего завода мелкие собственники, все бывшие хозяйчики,
в разговорах стараются скрыть свою ненависть против Советской
власти, которая иногда очень ярко блестит из-под ихних масок»60.
В резолюции по отчету фракции Губпрофсовета 19-й Петроградской
губпартконференции в 1923 г. «количественный и качественный рост
промышленного пролетариата» назывался в числе условий «усиле-
ния политической активности рабочих масс»61.
Связь между социальным и политическим в те годы фиксирова-
лась постоянно, и приведенные выше примеры - лишь малая часть
свидетельств, устанавливавших зависимость политических настрое-
ний рабочих от особенностей их социального состава. Здесь, правда,
очень трудно провести грань между реальностью и ее догматическим
истолкованием, основанном на идеологических формулах. Инфор-
маторы часто упоминали лишь о предполагаемых, гипотетических
последствиях, либо причинах массовых политико-психологических
перепадов, ничем не мотивируя их, но говоря об этом с той уверен-
ностью, которая придавала их сообщениям надлежащую солидность.
Определяемую ими связь нельзя не признать внешне логичной, но
она зачастую не подтверждается ни подробностями их сопутствую-
щих рассказов, ни другими источниками. Нередко можно заметить,
что причинно-следственные объяснения информаторов представля-
ют собой некое «социологическое» дополнение, не связанное с «фак-
тическим» содержанием текста, но существующее как бы автономно.
В советской историографии, основывавшей свои выводы на до-
кументальных материалах 1918-1920-х гг. и мемуаристике тех лет,
чертами наибольшей сознательности наделялись преимущественно
58 Первый легальный Петербургский комитет большевиков в 1917 г. С. 313.
59 Отметим, что об этом говорили не только в военные годы, но и в более позднее
«нэповское» время (см. сообщение о делегатском собрании на заводе «Красная Бава-
рия» в мае 1923 г.: «Во всем заводе только 30% рабочих-коренников, а все остальные -
элемент пришлый, случайный. Отсюда недостаточная организованность, отсутствие
общих интересов и спайки» (Петроградская правда. 1923. 20 мая).
60 ЦГАИПД. Ф. 1842. Оп. 1. Д. ИЗ. Л. 107.
61 Бюллетень девятнадцатой конференции Петроградской губернской организа-
ции РКП(б). Пг., 1923. С. 101.
металлисты. Это объяснялось ссылками на такие довольно неотчет-
ливые понятия, как «революционная закалка», «организованность»
и «психологический настрой». Вместе с тем выдвижение именно ме-
таллистов как самой «болыпевизированной» части рабочих не было
случайным. Основная их масса сосредоточивалась на крупных пред-
приятиях - там, где сильнее был большевистский контроль (и много-
численнее - партийные ячейки), где заметнее сказывались традиции
дисциплины, оформленные еще в дореволюционное время, и где
имелось больше возможностей для политического манипулирования
рабочими, чем на мелких фабриках и заводах. Отметим, однако, что
если мы примем за критерий «политической сознательности» такой
показатель, как единогласное одобрение большевистских резолюций,
то здесь практически будут неотличимыми и металлисты, и рабочие
иных производственных отраслей: и текстильщики, которые тради-
ционно ставятся в череде «сознательных» слоев пролетариата на вто-
рое место, и даже железнодорожники, среди которых было много кре-
стьян. Такие массовые акции, как мобилизации на фронт или запись
в Красную гвардию, разумеется, на крупных заводах проводились
успешнее. Но едва ли в этом сказались какие-то особые качества ра-
ботавших здесь: просто они были многочисленнее, и, соответственно,
число добровольцев являлось более высоким.
Нельзя отрицать большую сплоченность металлистов, их высо-
кую производственную квалификацию, массовость их профессио-
нальных выступлений62. И все же своеобразная «сакрализация» ме-
таллистов, наделение их абстрактно-идеальными характеристиками
возникли под влиянием ряда факторов - не только политических,
но и идеологических; едва ли она была отчетливо определена толь-
ко реальными тенденциями, присущими рабочей среде. Во-первых,
именно на влиятельные своей массовостью предприятия были на-
правлены главные усилия большевиков. Позиция заводов-гигантов
значила для устойчивости их власти куда больше, чем колебания
рабочих мелких мастерских. Во-вторых, это инициировалось и орто-
доксальной идеологической догматикой, согласно которой там, где
сосредоточивались наиболее квалифицированные и организованные
62 Подчеркнем, что фиксация особого положения металлистов не была лишь пре-
рогативой большевистской литературы. Еще в марте 1917 г. в отчете министерства
промышленности и торговли о положении на предприятиях Петрограда отмечалось,
что «влияние [фабрично-заводских] комитетов и значение их тем больше, чем созна-
тельнее рабочие. Поэтому авторитет их довольно значителен, например, на металло-
обрабатывающих заводах» (цит. по: Соболев Г.Л. Октябрьская революция в американ-
ской историографии. 1917-1970-егоды. Л., 1979. С. 190).
рабочие, и следовало ожидать самых смелых и решительных проле-
тарских действий в поддержку большевиков.
Этот миф быстро разрушается, едва мы начинаем знакомиться с
фактами. Так, самые образованные и квалифицированные рабочие -
печатники - находились в постоянной оппозиции к большевикам
вплоть до 1918 г., когда власти фактически распустили их профсою-
зы63. Наиболее крупные и организованные промышленные центры
являлись (причем едва ли не в прямой зависимости) и очагами ста-
чек и политического сопротивления большевизму.
Проблема была в том, что пресловутой «сознательности» ме-
таллистов (которую, разумеется, невозможно отрицать) пытались
придать политический смысл, и зачастую безосновательно. Априорно
предполагалась соотнесенность культурного уровня и политической
лояльности рабочих, но документы свидетельствуют, что эта связь
была весьма неявной, а нередко и вовсе отсутствовала. Думается, что
в значительной мере именно идеологические мотивы определяли и
представления о том, что слабость или сила большевистского влия-
ния на предприятиях определялась «крестьянской» прослойкой и
массой учетников (к последним причислялись рабочие, пришедшие
на фабрики и заводы во время войны, чтобы избежать отправки на
фронт). Об этом упоминали и современники тех лет64, это мнение ре-
продуцировалось и в позднейшей литературе65.
Документы 1917-1923 гг. все же не позволяют говорить об этом с
должной уверенностью. Действительно, наличие различных социаль-
ных прослоек инициировало и выдвижение непривычных для рабо-
чей среды требований, в т. ч. и «крестьянских». Однако придавать оп-
63 Укажем, что в 1921 г. даже наборщики основных коммунистических городских
газет - «Петроградской правды», «Маховика» и «Красной газеты», требуя выдать им
зарплату, предупреждали, что не примут во внимание «никаких ссылок на техническое
затруднение к таковой выдаче», и угрожали, что в случае отказа сложат «с себя всякую
ответственность за своевременный выход газет» (Протокол общего собрания набор-
щиков газет «Петроградская правда», «Маховик», «Красная газета». 24 дек. 1921 г. //
ЦГЛ СПб. Ф. 4804. Оп. 5. Д. 77. Л. 224 об.).
64 См. воспоминания П.И. Усанова, видного комсомольского работника в Петро-
граде в начале 1920-х гг.: «Трубочный и Балтийский заводы - это бывшие казенные
заводы, на которые после империалистической войны попало много чуждого элемен-
та, так называемых учетников... Особенно был заполнен выходцами из чуждых нам
классов Трубочный завод и 2-я его мастерская. Ее антисоветские настроения находили
там быстрый отклик, поскольку преобладающее влияние принадлежало там меньше-
викам» (Усанов П. В дни «волынки» и Кронштадтского мятежа // Молодежь в револю-
ции. Л., 1931. Сб. № 1. Апрель-май. С. 67).
65 Гражданская война и военная интервенция: Энциклопедия. М., 1987. С. 497.
позиционный политический оттенок взглядам рабочих в зависимости
от того, стандартными или нестандартными окажутся их требования
в контексте массовых предпочтений профессиональной группы, едва
ли правомерно. Присутствие чисто крестьянских пожеланий в тек-
стах рабочих постановлений зачастую не мешало тому, чтобы сами эти
постановления были наполнены в целом «советским» содержанием.
В сообщениях информаторов тех лет иногда высказываются предпо-
ложения относительно связи социального происхождения рабочих с
особенностями их политической психологии, но, как правило, они не
мотивированы и не содержат конкретного обоснования. В том, сколь
малое политическое влияние имела непролетарская прослойка среди
рабочих, мы можем убедиться, анализируя свидетельства о поведе-
нии пришлого элемента - трудмобилизованных и трудармейцев - во
время забастовок 1921 г. В первую очередь отметим определенную
автономность, анклавность групп мобилизованных на предприятиях.
Они почти никогда не сливаются с коренными рабочими, не выдви-
гают самостоятельно ни политических, ни экономических программ,
им присуща сугубая инертность. Они никого не «заражают» своими
взглядами, не «разбавляют» чуждую им среду, не инициируют ничьих
действий. Они хотят одного: уйти домой. Когда знакомишься с под-
робностями сообщений очевидцев тех дней, обнаруживаешь, в сколь
малой степени трудмобилизованные сыграли ту роль «бродильного
элемента», которая традиционно отводилась им в исторической лите-
ратуре. Говоря о событиях 1921 г., один из мемуаристов, председатель
заводского комитета «Красного Выборжца», сообщал, что на этот за-
вод влилось большое количество только что приехавших рабочих
из крестьян и мало сознательных, и на них была надежда, что они
первые забастуют66. Однако, когда «он пришел на собрание и сказал:
"Кто за забастовку, поднимите руку?" - то никто не поднял»67. На
Балтийском заводе, где было много мобилизованных, отмечалось,
что последние, «не считаясь с положением, хотят под тем или иным
предлогом оставить завод и уехать в деревню»68, но дальше этого, как
можно видеть из документов, дело не пошло. Крестьянские требова-
ния (отмены продразверстки, реквизиций скота, предметов крестьян-
ского обихода) были выдвинуты на нескольких предприятиях, в т. ч.
66 ЦГАИПД. Ф. 4000. Оп. 5. Д. 3098. Л. 4.
67 Там же.
68 Протокол собрания рабочих и служащих Балтийского завода. 10 февр. 1921 г.
(ИГА СПб. Ф. 4591. Оп. 5. Д. 13. Л. 26).
на заводах Балтийском и Дюмо69. Но известно, во-первых, что эти
постановления были инициированы меньшевиками и представляли
собой развернутые политические программы, которые, не обсуждая
их отдельных пунктов, зачастую целиком принимали рабочие, а, во-
вторых, они передавались как наиболее авторитетный образец на
другие предприятия, которые просто одобряли их, не меняя смысл.
Говоря о соотнесенности политической и социальной стратифи-
кации, нельзя не упомянуть дискуссий о политической роли женщин.
Мнение о том, что именно женщины были наименее всего политиче-
ски «просвещены», почти не удержано позднейшей историографией
(хотя и она не смогла его игнорировать), но зато весьма часто вы-
сказывалось в первые послереволюционные годы. Причем не только
мужчинами, но и самими женщинами, одна из которых прямо, на-
пример, заявляла в 1918 г.: «Что же касается настроения рабочих, то
его, особенно у нас, трудно определить, так как у нас большинство
женщин. Женщины же, как известно, отсталы, в особенности когда у
женщины дома всякие недовольства»70.
Вместе с тем в той заданности, почти механистичности, с кото-
рыми повторяются эти заявления (чем единственно и оправдываются
почти все оппозиционные выступления женщин), есть уже элемент
упрощения. Вряд ли только отсталость женщин объясняла их оппо-
зиционный настрой - при той, однако, поправке, что, действительно,
поведение женщин во многом формировалось под влиянием тради-
ционных бытовых стереотипов, обычных для России первой четвер-
ти XX в. Реально существующее явление, лишь отчасти объясняющее
специфику женского политического протеста, представляется как
главная причина последнего - и именно в силу того, что оно все же
реально, - таковы основные контуры обозначенной нами интерпре-
тации политической роли женщин в послереволюционные годы.
Причины политической отсталости женщин трактовались од-
нообразно. Занятость семьей, вообще отсутствие свободного вре-
мени, неграмотность и даже мещанское происхождение - такими
представлялись в то время истоки политической индифферентности
женщин71. Особо отметим, что довольно часто препятствием для раз-
вития общественной активности женщин считалось наличие преду-
69 Шкаратач О. И. Изменения в составе фабрично-заводских рабочих г. Ленин-
града (1917-1928 гг.). Л., 1958. С. 418.
70 Первая конференция рабочих и красноармейских депутатов 1-го городского
района. Пг., 1918. С. 44.
71 Сборник материалов Петроградского комитета РКП. Пг., 1923. Вып. 6. Сен-
тябрь 1922 - февраль 1923 г. С. 157; Красная газета. 1921.20 нояб.; 1923. 29 нояб.; Сбор-
бежденности в мужской рабочей среде - об этом, кстати, говорили
и сами женщины72. В статье работницы типографии им. Гутенберга
Самсоновой, помещенной в стенной газете «Рабочий день» (и тем
более ценной, поскольку она почти не имела редакционной правки),
подчеркивалось, что «подчас некоторые тов[арищи] не наблюдают
систематического повышения активности работницы, а замечают это
вдруг, и это их сразу так поражает, что они начинают поддаваться
старым инстинктам - как это так, еще вчера она была молчалива и
пассивна, она говорит и сплошь и рядом имеет свое мнение, несоглас-
ное с ним, и получается недовольство какое-то, начинает подмывать
самолюбие»73. Бывали случаи, когда на общих собраниях мужчины и
женщины сидели порознь (об этом писала даже пресса)74, а при вы-
борах в завкомы кандидатуры женщин отклонялись75.
Вместе с тем подчеркнем, что критериями политической «про-
свещенности» женщин в то время считались посещение ими раз-
личных политических курсов, кружков, общественная работа:
практикантство и делегатство, участие в деятельности женсекций.
«Петроградская правда», сообщая об итогах годичной работы деле-
гаток Центрального района в 1923 г. и упоминая, что «большинство
окончило кружки политграмоты и прошло через партшколы», дела-
ла при этом следующий вывод: «Несомненно, уровень их политиче-
ской сознательности поднялся»76. Не везде эта связь устанавливается
столь откровенно, как в данном случае, но в целом попытки соотне-
сти количественные и качественные показатели работы политико-
просветительных структур предпринимались неоднократно. Иногда
это просто подразумевалось как очевидное, иногда об этом прямо и
уверенно говорилось как о должном. Но в обоих случаях исследова-
нии материалов Петроградского комитета РКП. Пг., 1922. Вып. 4. Август 1921- март
1922 г. С. 22.
72 См. выступление работницы Поповой в Трампарке им. Коняшина: «В жизни
нас затирают мужчины, да и в газете не лучше» (Петроградская правда. 1923. 16 окт.);
статью «Долой закрепошенность работницы», повествующую о собрании «беспарных
жен коммунистов Васильевского острова»: «[Работницы] торопятся высказываться,
перебивая друг друга, выходили они с жгучим протестом против своей отсталости, за-
крепощенности кухней... В их речах много... обиды, что мужья на заседаниях, собра-
ниях заняты, а жены все обед подогревают — а ведь равноправия вместе добивались»
(Красная газета. 1923. 29 нояб.).
73 Рабочий день. 1923. 7 нояб.
74 См. отчет о собрании на канатной фабрике Гот (Маховик. 1921. 29 окт.).
75 См. сообщение о собрании на заводах Винер в декабре 1921 г. (Там же. 30 дек.)
и Обуховском в мае 1922 г. (Петроградская правда. 1922. 16 мая).
76 Петроградская правда. 1923.17 нояб.
телю трудно обнаружить мотивацию таких утверждений: в сообщени-
ях информаторов почти нет ссылок ни на опросы, ни на анкеты,
ни на оценки во время письменных или устных проверок либо экза-
менов. I
Представляется, что обе эти формулировки - причин и со-
держания политической отсталости женщин - основаны на формаль-
ных критериях. Информаторы не уточняют понятие «отсталости»,
но из контекста их сообщений можно с большой долей уверенности
предположить, что имеются в виду либо отказ от участия в акциях
поддержки властей, либо проявления оппозиционных настроений.
Но, во-первых, и то и другое едва ли правомерно прямо соотносить
с неграмотностью или заботой о семье, а во-вторых, это было харак-
терно не только для женской рабочей массы. И здесь мы обнаружи-
ваем терминологическую путаницу. Отсталость «образовательная»
предполагается как причина «политической отсталости», но в дей-
ствительности эти явления несопоставимы, поскольку формулиров-
ка второго из них имела оценочный характер и отражала градацию
политических взглядов, а формулировка собственно «отсталости»
фиксировала недостаток знаний.
В целом же отметим, что когда информаторы сообщали о кон-
кретных фактах политического поведения женщин, то едва ли мож-
но найти сущностные отличия их от действий рабочих-мужчин.
Сводки говорят о рабочих выступлениях, почти не дифференцируя
фабрично-заводские массы по признаку пола. Более того, в ряде
случаев оказывалось, что именно «женские» предприятия являлись
в кризисных ситуациях политически благонадежными. В сводках о
положении в районах во время наступления Юденича на Петроград,
при том, что на многих фабриках и заводах обнаруживалось настро-
ение и «неопределенное», и «неважное», и «цветное», особо фиксиро-
валось политическое спокойствие работниц77. И даже в 1921 г., когда
женщины отмечались в числе активных участников февральско-мар-
77 См.: сообщение 3-й Гос. гильзовой фабрики: «Настроение среди работниц удо-
влетворительное» (Протокол собрания организаторов коллективов РКП(б) Рожде-
ственского района. 14 мая 1919 г. // ЦГАИПД. Ф. 2106. Оп. 1. Д. 5. Л. 4); сообщение
о Невской ниточной фабрике: «Работницы беспартийные относятся хорошо» (Про-
токол собрания организаторов коллективов РКП(б) и организаторов по работе среди
работниц Смольнинского района. 24 окт. 1919 г. // Там же. Л. 14-14 об.): сообщение о
Финляндском пароходстве: «Сегодня пришли 2 женщины с [фабрики] Гука подбивать
работниц на забастовку, работн[ицы] встретили их довольно недружелюбно» (Прото-
кол собрания организаторов коллективов РКП(б) Василеостровского района. 9 июля
1919 г. // Там же. Ф. 4. Оп. 1. Д. 284. Л. 59).
товских волнений78, собрания работниц-делегаток, состоявшихся в
конце февраля - начале марта во всех городских районах, высказыва-
лись против «волынок»79.
Как и женщины, особой социальной группой, чье политическое
поведение было специфичным, считалась молодежь. Циркуляр ЦК
РКП(б), направленный летом 1921 г. губкомам РКП(б), прямо ука-
зывал, что «рабочая молодежь более всего подвержена влиянию мел-
кобуржуазной стихии и опасности деклассирования»80. Это мнение
в различных вариантах мы встречаем во многих комсомольских и
партийных документах на всем протяжении 1917-1923 гг. Причины
неустойчивости политических настроений молодежи оценивались в
те годы по-разному. Но можно в целом определить тот набор моти-
вировок, который наиболее часто повторялся и в публицистике, и в
выступлениях представителей партийно-комсомольских структур.
В числе их назывались отсутствие опыта и, соответственно, невысо-
кий уровень классового самосознания, худшее материальное поло-
жение молодежи, недостаточная сопротивляемость «разлагающим»
бытовым влияниям81.
Мы не станем здесь уточнять содержание приведенных выше
формулировок, отметим лишь расплывчатость некоторых из них.
Но сразу подчеркнем, что влияние этих факторов на формирование
политических настроений молодежи не всегда в документах 1917-
1920-х гг. обнаруживается явно. На поведение молодежи заметное
влияние оказывал не классовый стаж, а возрастные особенности, по-
требность в эмоциональных акциях, определенный юношеский нон-
конформизм, стремление доказать свою общественную значимость
и неприятие всякого рода опекунства. Отсюда и примечательное
«хулиганство» молодежи82, но отсюда - быстрые колебания настрое-
ний83 и полярность ее рядов. Документы отмечают участие молоде-
78 Сборник материалов Петроградского комитета РКП. Пг., 1921. Вып. 3. Январь-
июль. С. 14; Петроградская правда. 1921. 8 марта; Петроградский Совет рабочих и
красноармейских депутатов. Заседание 17. 26. II. 1921 г. Стб. 33.
79 Красная газета. 1921. 4 марта.
80 Левина Н.Б. Рабочая молодежь Ленинграда: труд и социальный облик. 1921—
1925 годы. Л., 1982. С. 1.18.
81 Одиннадцатый съезд РКП(б): Стеногр. отчет. С. 567; ВЛКСМ в резолюциях его
съездов и конференций. 1918-1928. М.; Л., 1929. С. 54; Молодежь в революции. С. 53.
82 Очень ярко оно проявилось в февральско-мартовские дни 1921 г., особенно во
время демонстрации 24 февраля 1921 г. на Васильевском острове - об этом писали
даже тогдашние петроградские газеты; дало оно о себе знать и во время «волынок» на
фабриках и заводах.
83 Характерным образчиком такого рода колебаний может служить поведение ра-
бочей молодежи на митинге в Экспедиции заготовления государственных бумаг 1 мар-
131
жи в «волынках» 1921 г. и в забастовках более позднего времени84,
но в то же время можно обнаружить и другие факты. Даже в самый
сложный момент - в период кризиса 1921 г. - молодежь создавала
коммунистические отряды, принимала большевистские постановле-
ния, участвовала в пропагандистских акциях85. Политическое пове-
дение молодежи не было жестко определено имеющей социологиче-
ский налет причинно-следственной связью, в которой материальное
диктует идеологическое. Здесь зачастую имели решающее влияние и
другие обстоятельства: степень организационного манипулирования
молодежью, ее концентрация, наличие авторитета в группе, группо-
вые традиции, поведенческие, бытовые стереотипы. Можно, говоря
о поступках молодых рабочих, довольно долго приводить примеры
«за» и «против», «с одной стороны» и «с другой стороны». Но все это
фиксирует проявление не столько разнородности рядов молодежи,
сколько быстрой смены ее политических впечатлений, поскольку по
обе стороны зачастую находились одни и те же люди.
В целом же отметим, что для информаторов тех лет социальный
подход при выяснении причин колебаний рабочих не противоречит
другому подходу - политическому. Из сводок мы нередко узнаем,
что рабочие противятся советским установлениям не столько пото-
му, что не обладают нужным социальным происхождением, сколько
потому, что в силу их «непролетарских» взглядов их легче использо-
вать для своих целей противникам Советской власти. Именно такое
специфическое чередование политических и социальных объясне-
ний мы обнаруживаем всякий раз, когда обращаемся к тем оценкам
поведения рабочих, которые высказывались в послереволюционный
период во властных структурах. Едва ли можно отрицать влияние со-
та 1919 г. После выступления одного из ораторов по текущему моменту, где говорилось
о необходимости молодежи вступать в ряды Красной Армии, раздались протестующие
крики. Но после речи одного из руководителей петроградского комсомола М. Глерона
«сто семьдесят присутствующих на собрании подростков единогласно при пяти воз-
державшихся приняли резолюцию о необходимости вступать в ряды Красной Армии
и открыли запись в члены Союза» (Дорохов Л. В школе революции: Из воспоминаний.
М, 1931. С. 45-47).
84 См. статью «От редакции»: «В начале волынки на заводах часто первой бросала
работу молодежь... Масса молодежи в первый момент "бузила", бросала работу, орга-
низовывала митинги и т. п.» (Молодежь в революции. С. 53); см. также: Питерский
комсомол в гражданской войне. Л., 1934. С. 193; Сборник материалов Петроградского
комитета РКП. Вып. 3. С. 5; Смирнов Л. Комсомол - к твердыне молодежи // Красный
Алексеевец: Сборник, посвященный 3-х летию коллектива РКСМ школы-типографии
имени тов. Алексеева. Л., 1928. С. 5-6; ЦГАИПД. Ф. 81. Оп. 1. Д. 8. Л. 14.
85 Панов Н., Давыдов А. Молодежь в дни кронштадтского мятежа // Молодежь в
революции. С. 56. 61, 62.
циального статуса рабочего на его политические поступки. Но при
этом обязательно должно быть учтено, что последнее определялось
не только механизмами социальной стратификации, но и рядом дру-
гих причин. Вот это обстоятельство и игнорировалось зачастую теми,
кто наблюдал общественные явления 1917-1920-х гг. В результате
неизбежно становились примитивными и представления о самом ме-
ханизме формирования оппозиционных настроений рабочих - в ре-
альности весьма сложном и опосредованном. Социальные различия
необходимо принимать во внимание при анализе политического со-
знания рабочих, но они могут быть поняты не как непосредственные
причины колебаний рабочих, а как предварительные условия, как
фактор, который способен ускорять или замедлять политические ме-
таморфозы рабочей среды, но не более того.
Глава II
ПОЛИТИЧЕСКИЕ ДИСКУССИИ В РАБОЧЕЙ
СРЕДЕ
1. ВЛАСТЬ
«Сочувствовал или не сочувствовал организаторам Октябрьско-
го восстания петербургский пролетариат? ...Тут двух ответов быть не
может. Да, большевики действовали по полномочию петербургских
рабочих и солдат», - это место из мемуаров H.H. Суханова1 коммента-
торы первого советского издания для вящей убедительности сопрово-
дили ссылками на составленный меньшевиками сборник «Октябрь-
ский переворот». В нем подчеркивалось, что все попытки обнаружить
какие-то документы о враждебном отношении рабочих к восстанию
были бесплодны2. Разумеется, нельзя полностью отрицать сопротив-
ление перевороту в рабочей среде. Много о протестах рабочих писала
и неправительственная пресса в октябре-ноябре 1917 г. Требует осо-
бого разговора и упоминание о «полномочиях», якобы данных рабо-
чими большевикам. Эти полномочия, во-первых, никто им не давал,
во-вторых, никто из большевиков их и не просил и, в-третьих, едва бы
кто-нибудь из них остановился даже при отсутствии минимальной
общественной санкции на переворот. Вряд ли стоит принимать за
«полномочия» широкое недовольство рабочих непоследовательной и
половинчатой политикой Временного правительства: оно отнюдь не
предполагало обязательного согласия на свержение власти Керенско-
го. Но вместе с тем мы должны отметить, что именно осенью 1917 г.
можно наблюдать наиболее лояльное отношение большинства рабо-
чих к ленинским лозунгам.
Разумеется, были и другие рабочие, но степень политизации их
оппозиционных акций должна быть оценена с особой осторожностью.
И Москва, и Петроград, и - в меньшей степени - ряд губернских и
1 Суханов Н. Н. Записки о революции. М., 1992. Кн. 3. С. 345.
Там же. С. 395.
уездных центров оказались в эпицентре общественных конфликтов,
которые, хотя и не инициировались рабочими, но не могли обойти
стороной какую-то их часть. В социальной ущемленности рабочих
были виноваты не только и не столько большевики, но нарушения
большевиками привычных послефевральских демократических ри-
туалов сделало именно их объектом нападения. Враг стал непосред-
ственно близким. Это была не правительственная коалиция, к кото-
рой питали скорее «идеологическую», а не «бытовую» неприязнь. Это
были красногвардеец, винтовкой разгоняющий бунтующую толпу, и
матрос, отнимающий у продавца оппозиционные газеты. Это были
не министры, многих из которых впервые увидели лишь во время их
конвоирования из Зимнего дворца в Петропавловскую крепость. Это
были почти что простонародные «уличные типы». Отчасти этим объ-
ясняется тот факт, что чисто бытовые конфликты в городской среде в
конце октября 1917 г. получили политический оттенок. Вместе с тем
быстрое угасание стихийных вспышек протеста показывает, что для
многих «уличных» оппозиционеров политические аспекты не имели
существенного значения, и «улицей» почти все и ограничилось, прак-
тически не было эксцессов или выступлений на фабриках и заводах.
Источники предоставляют нам противоречивую информацию о
«дискурсе власти» в 1917-1923 гг. Если мы обратимся к свидетель-
ствам, содержавшимся в протоколах рабочих собраний, то мы очень
мало, в виде редких исключений, найдем здесь сведений именно о
массовом, «коллективном» сопротивлении рабочих большевизму.
Фабрично-заводские политические резолюции, принятые на общих
собраниях рабочих, выражают, как правило, большевистскую точку
зрения. Единственное, что остается делать исследователю, это про-
извести подсчет числа людей, голосовавших «против» или воздер-
жавшихся. Но многие фабрично-заводские резолюции не содержат
и этой информации, и историк лишен возможности узнать, был ли
коллективный документ, ставший итогом рабочего собрания, принят
без возражений или стал предметом ожесточенных споров3. Не более
конкретны сообщения об отношении рабочих к власти и составите-
лей сводок, докладывавших в вышестоящие инстанции о настрое-
ниях на заводах; «Беспартийная масса стоит за Советскую власть»4,
«в общем же настроение всех рабочих довольно хорошее и склонно
к советской республике», «большинство сочувствует Советской вла-
3 ЦГА СПб. Ф. 4804. Оп. 3. Д. 22. Л. 76 об.; Оп. 7. Д. 80. Л. 9.
4 Сообщение о фабрике «Светоч» на заседании организаторов коллективов
РКП(б) Петербургского района 26 мая 1920 г. (ЦГАИПД. Ф. 6. Оп. 1. Д. 1171. Л. 31).
135
сти»5, «политическое настроение рабочих завода считать определен-
ным в пользу Советской власти»6. Подробнее информаторы почти
никогда не говорят, и историку приходится иметь дело только с этой
грудой однотипных, часто анонимных и крайне общих свидетельств
о симпатиях рабочих.
Зачастую дискуссии о власти в 1917-1923 гг. - это дискуссии
только об отдельных акциях власти. Рабочие или воздерживаются в
массе своей именно от общих оценок власти, либо высказывают их
в коллективных резолюциях, которые не всегда можно считать ме-
рилом их индивидуальных политических откликов. Одобрять поли-
тику большевиков в целом и выступать одновременно против многих
ее элементов - этот парадоксальный феномен мы нередко можем на-
блюдать в рабочей среде в годы Гражданской войны. Примечательно,
однако, что в известной мере он был инициирован политическими
ритуалами, ставшими привычными для «массовой» практики первых
лет существования Советской республики. В целом власти терпимо
(хотя и непоследовательно, и в известных рамках) относились к сле-
дующей схеме внутренней критики. Могли отвергаться отдельные
недостатки системы, но, во-первых, их наличие должно быть объяс-
нено не политическими причинами (например, бюрократическими
извращениями или неопытностью новых чиновников) и, во-вторых,
им не должны были придаваться широкие размеры, и они ни в коем
случае не должны были претендовать на то, чтобы поставить под со-
мнение фундаментальные политические ценности нового режима.
В рабочих оценках власти нередко отсутствовал политический
аспект. «Отношения у нас, рабочих, к Советской власти - ни то, ни
другое. Какая бы власть не была, лишь бы хлеб был», - говорил на
заседании конференции 1-го Городского района в 1918 г. представи-
тель табачной фабрики Шапошникова Юхневич7, и его слова почти
дословно повторены информатором, записывавшим уличные разго-
воры в том же районе три года спустя, в февральско-мартовские дни
1921 г.: «Власть все равно, уж скорей бы хлеба прибавили»8. Этот на-
строй был присущ даже 1917 г., когда «большевистские» симпатии
D Сообщение о Черниговском холодильнике и заводе Сименс-Шуккерт на за-
седании организаторов коллективов РКП(б) Московского района (Там же. Ф. 1000.
Оп. 1.Д.68.Л. 16 об.).
6 Информационный отчет коллектива РКП(б) завода «Красная звезда» за 1922 г.
(Там же. Ф. 56. Оп. 1. Д. 6. Л. 98).
7 Первая конференция рабочих и красноармейских депутатов 1-го Городского
района. Пг., 1918. С. 38.
8 ЦГАИПД. Ф. 1842. Оп. 1. Д. ИЗ. Л. 8 об.
136
масс выявились весьма отчетливо. Корреспондент «Новой жизни»
запечатлел, например, такой отклик одной из женщин-работниц во
время выборов в Учредительное собрание 12 ноября 1917 г.: «Керенс-
кий 8 месяцев царствовал, вел войну до победы, пусть теперь боль-
шевики поцарствуют. Посмотрим, что они сделают»9. Многие заба-
стовки рабочих (особенно печатников) осенью 1917 г. потому и кон-
чались так быстро, что не имели политических целей, а были лишь
проявлением групповых традиций, либо отражали экономический
протест10.
Нередкими были случаи, когда поддержка рабочими Советской
власти являлась условной, т. е. ставилась в зависимость от выполне-
ния тех или иных требований. В этом тоже можно усмотреть опре-
деленный аполитизм, поскольку требования рабочих обычно имели
экономический характер. Многие рабочие одобряли и признавали
Советскую власть, но с рядом оговорок, не имевших, впрочем, по-
литических оттенков. Особенно отчетливо это проявилось в 1921 г.,
когда рабочие, участвуя в забастовках, одновременно нарочито фик-
сировали свою «благонадежность». Информатор, сообщавший в
третьей декаде февраля 1921 г. о настроении рабочих, толпившихся
около табачной фабрики Лаферм, приводил их слова: «Мы не идем
против власти, а требуем хотя бы дали свободный проезд и свобод-
ную торговлю»11. Протокол общего собрания Путиловской верфи
передавал речи рабочих о том, что «против власти никто ничего не
имеет, и против не идет, только нужно хорошенько все переустроить,
кое-где сократить штаты, примазавшихся вымести метлой, рабочим
дать больше доступа к заниманию ответственных должностей»12. По-
бывавший на заводах Выборгского района в марте 1921 г. делегат
X съезда РКП(б) так оценивал настроения масс: «Сущность Со-
ветской власти рабочими оценивается в достаточной степени, но
тяжелое положение, с одной стороны, а главное (по-моему, имен-
но главное) бюрократизм, волокита в советских органах и полная
неосведомленность характере и об условиях их работы - с другой,
приводят лучших беспартийных рабочих в отчаяние»13. Разумеется,
9 Новая жизнь. 1917. 14нояб.
10 См., например, доклад комиссара Государственной типографии о событиях с
26 октября по 14 ноября 1917 г. (Петроградский военно-революционный комитет: До-
кументы и материалы. М., 1966. Т. 2. С. 532).
11 ЦГАИПД. Ф. 4. Оп. 1. Д. 315. Л. 28.
12 ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 5. Д. 13. Л. 109.
13 ЦГАИПД. Ф. 2. Оп. 1. Д. 490. Л. 1 об.; см. также рапорт начальника гарнизона
и комиссара Петроградского огнесклада начальнику и комиссару окружного Артилле-
рийского управления 2 марта 1921 г.: «Настроение рабочих не против Советской
власти в целом, но против некоторых постановлений власти» (Там же. Д. 350. Л. 10-
137
можно предположить, что информаторы не обо всем были осведом-
лены, а кое-где искренне либо умышленно приукрашивали истин-
ное положение дел. Обращение к рабочим ораторов на собрании, что
прослеживается во многих стенограммах, нередко сопровождалось
оговорками: «Вы же не выступаете против», «вы же сами признаете».
И молчание рабочих (а здесь они чаще всего молчали) могло быть
оценено и как согласие.
Отчасти ссылки на собственную благонадежность предприни-
мались ввиду возможных репрессий, но в целом это встречается столь
часто, и рабочие столь мотивированно проводили разделение между
экономическим и политическим, что трудно приписывать всем их за-
явлениям неискренность. Косвенно такие настроения подтверждают
и высказывания представителей вышестоящих профсоюзных и эко-
номических инстанций, призывавших к порядку на предприятиях и
ссылавшихся при этом на мнение самих рабочих14. Характерно, что
даже кронштадтские повстанцы, чьи требования отражали и настрое-
ния петроградских рабочих, не выступали прямо против Советской
власти15 и выдвигали лишь лозунг «Власть Советам, а не партиям».
Однако, не выступая против Советской власти как таковой, многие
рабочие вместе с тем заявляли, что Советы не могут считаться защит-
никами их прав. Отсюда и возникали предложения переизбрать Со-
веты.
10 об.); политсводку ревтройки 1-го городского района, составленную между 8 и
10 марта, о положении на предприятиях: «Советское настроение, говорят о необходимо-
сти исправить практику» (Там же. Ф. 1842. Оп. 1. Д. 113. Л. 57); выступление пред-
ставителя Путиловского завода Семенова на III губсъезде профсоюзов в феврале
1921 г.: «Мы красное знамя держим крепко в руках, и ни один рабочий не скажет, что
нам не нужна Советская власть, а он говорит одно, что надо уничтожить пробелы в со-
ветских учреждениях» (Третий Петроградский губернский съезд профессиональных
союзов: Стеногр. отчет. Пг., 1921. Бюллетень № I. С. 15).
14 См. письмо-обращение к рабочим Путиловского завода заведующего админи-
стративно-экономической секцией правления и президиума завкома в начале авгу-
ста 1918 г.: «Вы все - даже те, кто критикует Советскую власть, заметьте, вы против...
тех или иных ее шагов, но не против Советской власти вообще» (ЦГА СПб. Ф. 4591.
Оп. 2. Д. 175. Л. 8); см. также выступление председателя Петрогубпрофсовета Н.М. Ан-
целовича на Беспартийном совещании рабочих Петрограда 14 апреля 1921 г. (Там же.
Ф. 6276. Оп. 6. Д. 70. Л. 11 об.).
15 Семанов СМ. Ликвидация антисоветского Кронштадтского мятежа. С. 107; на
заседании Петросовета 4 марта даже один из анархистов, представитель «Арсенала»,
говорил: «Все хотят вернуться именно к октябрьским завоеваниям. Значит, власть Со-
ветов - тот лозунг, который стал перед рабочими...» (Петроградский Совет... Заседа-
ние 18. 4. III. 1921г. Стб. 23).
1ЯЯ
Впервые они появились в 1918 г.16, причем мотивация этих тре-
бований была довольно однообразной: Советы не выражают инте-
ресы рабочих17. Но примечательно, что уже и тогда Советы предла-
галось переизбрать на основе всеобщего голосования, т. е. по той же
схеме, что и Учредительное собрание. Один из главных оппозици-
онных центров того времени, Путиловский завод, в своей резолюции
28 мая 1918 г. недвусмысленно подчеркивал: «...Мы предписываем
заводскому комитету произвести перевыборы в ближайшие дни на
основе всеобщего тайного и пропорционального голосования»18.
Наиболее активными сторонниками перевыборов Советов были
социалисты; есть основание считать выдвижение этого лозунга в
1918 г. отчасти и следствием инициативы оппозиционных партий.
Характерно, что конференция РСДРП(м), состоявшаяся в декабре
1918 - январе 1919 г. в условиях временной легализации партии,
именно лозунг перевыборов Советов сделала ключевым политиче-
ским требованием вместо прежнего лозунга передачи власти Учре-
дительному собранию.
Требование перевыборов Советов вновь оказалось выдвинутым
на первый план во время кризиса 1921 г. И здесь не обошлось без
инициативы меньшевиков, поскольку именно ими были предложены
знаменитые резолюции на заводах Новый Лесснер и Дюмо, позднее
растиражированные на других предприятиях. Небезынтересно срав-
нить, как буквально на протяжении нескольких недель модифициро-
вался в рабочих документах лозунг перевыборов Советов. «Комиссия
16 В выступлении меньшевика Астрова на конференции 1-го Городского райо-
на в мае-июне 1918 г. сообщалось о том, что рабочие Выборгской стороны не только
«вынесли резолюцию с требованием перевыборов в Петроградский Совет», но и «вру-
чили ее под расписку Зиновьеву» (Первая конференция рабочих и красноармейских
депутатов 1-го Городского района. С. 262). Однако его речь в поддержку перевыборов
содержала политические аспекты, от чего воздерживались рабочие предприятий, выд-
винувших это же требование. Примечательно, что в 1918 г. было предложено вручить
под расписку Зиновьеву и постановление рабочих Путиловского завода и Верфи с тре-
бованием переизбрать Советы (ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 1. Д. 91. Л. 18).
17 Представитель завода Вестингауз Углицкий, упоминая о требованиях переиз-
брать Советы, говорил на этой же конференции 1-го Городского района: «Это верно,
товарищи, что туда попали люди, не защищающие наши интересы. Это вы можете ви-
деть в каждом заводе и слышать от каждого старого ремесленника» (Первая конферен-
ция рабочих и красноармейских депутатов 1-го Городского района. С. 54—55); см. так-
же постановление общего собрания Путиловского завода и Верфи 28 мая 1918 г.: «Мы,
рабочие Путиловского завода и Верфи, признаем необходимым переизбрание наших
советских представителей ввиду того, что товарищей], представляющие в настоящее
время Путиловский завод и Верфь в Петроградском Совете, не отражают наших инте-
ресов...» (ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 1. Д. 91. Л. 18).
18 ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 1. Д. 91. Л. 18.
139
7-ми», избранная на общем собрании Балтийского завода 10 февраля
1921 г. для уточнения пожеланий рабочих, предложила переизбрать
Петросовет «тайным голосованием для тех, кто имеет право участво-
вать в перевыборах»19, и, если не считать знаменательной оговорки
о тайном голосовании20, этот «политический» пункт представляется
в целом умеренным21. Но уже в постановлении общего собрания рабо-
чих завода Новый Лесснер 14 февраля 1921 г. содержится требование
«тайного, прямого, всеобщего и равного для всех трудящихся права
выборов в Советы и все представительные органы Республики», до-
полненное к тому же лозунгом «немедленных перевыборов Советов
при полной свободе устной и печатной избирательной агитации»22.
Это расширение формулировки, несомненно, в значительной мере
являлось следствием политических импровизаций меньшевиков23,
но все же здесь, даже при ритуальной фразе «для всех трудящихся»,
заметен уже переход к положениям, далеким от социалистических
клише. И, наконец, 5 апреля 1921 г. лозунг перевыборов в наказе дру-
гого из стачечных центров - завода Дюмо - излагался уже почти «по-
учредиловски»: «Перевыборы Советов, профсоюзов, Петрокоммуны
и других советских учреждений на общих тайных и равных голосо-
ваниях (так в тексте. - С. Я.) всего населения города Петрограда»24.
На следующий день после одобрения этого постановления, в наказе
5-го ремонтно-строительного завода, предлагались даже «перевы-
боры Советов на основе всеобщего избирательного права, прямым...
тайным голосованием»25.
В это время мы можем увидеть в рабочих постановлениях и преж-
ние умеренные формулировки перевыборов, и выдвижение данного
лозунга без каких-либо разъясняющих комментариев. Но уже то, что
стало возможным предлагать фактически «надклассовую», «учреди-
ловскую» схему выборов, весьма знаменательно. Это показывает, что
19 ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 5. Д. 8. Л. 42.
20 Против этого обычно возражали коммунисты, что видно из протоколов рабочих
собраний на городских предприятиях в 1919-1920 гг.
21 Отчасти эта умеренность подтверждается и косвенно. Данный пункт обсуждал-
ся на совместном заседании Президиума ПГК ВСРМ и представителей Балтийского
завода 14 февраля 1921 г., и там упоминалось лишь о том, что «делегаты Балтийско-
го завода не отчитываются и оторваны от рабочих», причем другие мотивировки от-
сутствовали; возможно, только об этом и говорили представители завода (ЦГА СПб.
Ф. 4591.0п. 1.Д.6.Л.6).
22 Там же. Д. 12. Л. 168 об.
23 А. Каменский, член ЦК РСДРП(м), и предложил эту резолюцию.
24 Наказ рабочих и служащих завода Дюмо, одобренный 5 апреля 1921 г. (ЦГА
СПб. Ф. 6276. Оп. 6. Д. 86. Л. 87).
25 Там же. Л. 76.
140
хотя рабочие проекты перемен и облекались в осторожные формы, но
их смысл не был одинаковым даже на протяжении короткого време-
ни, и умеренность в ряде случаев маскировала радикализм.
И все же - обратим на это особое внимание - прямые выпады
против Советской власти были крайне редки. Чаще всего это проис-
ходило в особой эмоциональной атмосфере, при бурных столкнове-
ниях рабочих и представителей властей. Так, во время событий 8-
9 июля 1919 г. на Николаевской железной дороге посланный для
усмирения мастерских отряд ЧК, как сообщала «Петроградская прав-
да», «встретили криками: "Давай хлеба", "Долой Советскую власть",
"Долой гражданскую войну"»26, но все это сопровождалось стрельбой
и дракой. В более спокойной обстановке, на рабочих собраниях, дело
заканчивалось лишь выкриками, в их итоговых документах требова-
ния ликвидации Советской власти не встречаются27. Где-то открытое
голосование против Советской власти являлось скорее актом поли-
тического эпатажа, отражавшим лишь степень озлобления рабочих.
На одном из собраний на Александровском заводе, когда поставили
вопрос: «Вы за Колчака или за Советскую власть», многие проголо-
совали за Колчака28, хотя, конечно, ни о каких симпатиях рабочих к
«царскому адмиралу» говорить не приходится.
Не отвергая прямо Советскую власть, рабочие очень часто не-
гативно отзывались о чиновниках, олицетворявших эту власть. На-
падки на центральное правительство - Совет Народных Комисса-
ров - предпринимались редко и обычно содержались в коллективных
политических документах29. Но выражение «комиссар» зачастую
26 Петроградская правда. 1919. 13 июля.
27 Пример - делегатское собрание Обуховского завода 23 июня 1922 г. Выступле-
ние здесь рабочего Ларченко о том, что Советская власть «не может дать рабочим то,
что им необходимо» и что прежде «Советская власть давала У8 фунта хлеба, и сей-
час она дает не больше», никак не повлияло на ход собрания и не было отражено в
каких-либо резолюциях (ЦГА СПб. Ф. 1275. Оп. 13. Д. 2. Л. 2 об.-З).
28 См. протокол «вечера воспоминаний» рабочих завода им. Ленина в 1933 г.: «Ни-
кандров: ...когда ставится на голосование вопрос: "кто за Колчака?", много подняли
руки... Кто против Колчака? Не так много было против Колчака (Балуев: 50 человек.)
Все-таки было больше против» (ЦГАИПД. Ф. 4000. Оп. 6. Д. 300. Л. 38).
29 Известны, впрочем, и индивидуальные отклики. На собрании Путиловского за-
вода и Верфи 8 мая 1918 г. один из выступавших, И. Измайлов, сказал, что «не меша-
ло бы теперешнее правительство вывезти на тачке» (ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 1. Д. 91.
Л. 18); см. также выступление «беспартийного, но сочувствующего Советской власти»
рабочего Хлебозавода № 6 Плинкмана 3 апреля 1921 г.: «Вся система Советского пра-
вительства стоит не на тех рельсах, на которых должна находиться. В настоящее время
наблюдается бюрократизм и волокита и нет тех лозунгов, которые были начертаны
25 октября 1917 г.» (Там же. Ф. 6276. Оп. 6. Д. 61. Л. 14 об.). Отметим, что именно
111
имело отрицательный оттенок30. Обличение бюрократизма стало
обычным явлением в пролетарской среде. Подчеркнем, правда, что
рабочие нередко считали виновными в «бюрократических извра-
щениях» старых чиновников, полагая, что они, не будучи изгнаны
из учреждений, саботируют решения Советской власти. Отчасти
эти настроения возникали не без влияния «агиток», которые еще с
осени 1917 г. отмечали наличие «саботажа» контрреволюционных
элементов в учреждениях и определяли его как причину разрухи в
государстве; другой причиной бюрократизма ими признавалось то,
что рабочие, занятые на Гражданской войне, не могли посвятить себя
советской работе31. «В советских учреждениях сидят только белоруч-
ки, которые подрывают доверие к Советской власти»32, «правда, это
примазавшиеся оскверняют советские учреждения»33 - эти и другие
подобные высказывания были характерны для рабочей среды, и их
близость к «агиткам» несомненна. Вместе с тем некоторые рабочие
не проводили различий между старым и новым чиновничеством, и на
одном из заводских собраний в 1921 г. было высказано даже мнение,
что «всякий рабочий, пробывший у власти более полугода, становит-
ся бюрократом чуть ли не прежнего типа»34. В дополнениях к наказу
Беспартийному совещанию рабочих Трубочного завода содержится
пожелание «в кратчайший срок удалить тех старых и новых чиновни-
ков, которые тормозят работу, заменив их путем новых перевыборов,
послав туда лучших работников от станков»35, а на фабрике Гознак год
Плинкман был единогласно избран от рабочих делегатом на Беспартийное совещание.
Однако в целом сведений о выступлениях такого рода очень мало.
30 См.: ЦГА СПб. Ф. 6276. Оп. 6. Д. 70. Л. 7; ЦГАИПД. Ф. 4. Оп. 1. Д. 31. Л. 3; Пе-
троградский Совет. Заседание 5.17.IX. 1920 г. Стб. 252-253; Стеногр. отчет о работах
Шестого съезда Советов рабочих и крестьянских депутатов Петербургской губернии в
Петербурге. 2-4 янв. 1919 г. Пб„ 1919. С. 20.
См. объяснение корней бюрократизма, данных докладчиками в апреле 1921 г.
на общем собрании 8-го отделения ПОГАРЗ: «Отбиваясь от белогвардейцев всех по-
шибов и мастей, рабочему классу не было времени заняться мирным строительством
хозяйской жизни... вследствие чего в учреждениях появился бюрократизм и волоки-
та» (ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 5. Д. И. Л. 38 об.) и Ижорского завода (Там же. Ф. 1710.
Оп. 45. Д. 61. Л. 1-1 об.).
32 Выступление представителя Трубочного завода на заседании Петросовета о
положении на предприятии и настроениях рабочих (Петроградский Совет. Заседание
17.26.11.1921г. Стб. 53-54).
33 Выступление рабочего Александровского завода на делегатском собрании
5 апреля 1921 г. (Красная газета. 1921. 6 апр.).
Протокол заседания делегатов, коллектива РКП(б), представителей профсо-
юзов и старост мастерских Невского судостроительного завода (ЦГЛ СПб. Ф. 4581.
Оп.5.Д. 13. Л. 91).
35 Там же. Ф. 6276. Оп. 6. Д. 82. Л. 14.
спустя говорили еще более откровенно: «Нельзя ли вернуть к стан-
кам засидевшихся в канцеляриях "ответственных работников"»36.
Вопрос о льготах и «ответственных» пайках приобрел огромное
значение в дискуссиях о власти в 1918-1920-х гг. Это неудивительно,
если учесть разруху, обусловившую полуголодное существование
многих горожан, а также широкое бытование в рабочей среде урав-
нительных настроений. Выступления против привилегий для чинов-
ников начались еще с зимы 1917 г. Поначалу они велись (и довольно
келейно) в основном среди большевиков и касались установления
т. н. партмаксимума. На заседании ПК РСДРП(б) 12 декабря 1917 г.
даже некоторые из членов комитета отвергали установление высо-
кой зарплаты партработникам, «мотивируя это тем, что рабочие на
местах не зарабатывают столько, несмотря на то, что им приходится
жить с семьями», и полагая, что «в связи с этим может возникнуть
недовольство в рабочих массах»37. Но характерно, что и в то время
эти доводы не имели много сторонников и выступавший на заседа-
нии Г.И. Бокий, не смущаясь, заявил: «Ссылаться на то, что капита-
листы платят меньше, нам нельзя - не можем же мы идти по стопам
капиталистов»38.
В 1918-1920-х гг. система привилегированного снабжения чи-
новников настолько укрепилась и расширилась, что проблемой «от-
ветственных» пайков вынуждены были заняться и верхи. Девятая
Всероссийская партконференция (сентябрь 1920 г.) осторожно при-
звала к упорядочению оплаты труда «ответственных» работников, но
практических последствий это почти не имело39.
Положение изменилось в начале 1921 г., когда ухудшение мате-
риального положения рабочих вновь вызвало выдвижение вопроса
36 Петроградская правда. 1922. 5 марта.
37 Первый легальный Петербургский комитет большевиков в 1917 г. М.; Л., 1927.
С. 376.
38 Там же. С. 377.
39 См. доклад H. M Анцеловича на 3-м Петроградском губернском съезде проф-
союзов (февраль 1921 г.): «Почему горячий паек сокращают - спрашивают рабочие, -
а ответственный нет?» (Третий Петроградский губернский съезд профессиональных
союзов. Бюллетень № 1. С. 11); записки, поданные на общем собрании фабрики «Ско-
роход» (апрель 1921 г.): «А почему ответственные работники ездят на автомобиле, а
для нас трамваи даже не ходят?» (Красная газета. 1921. 9 апр.); выступление Розанова
(представителя Северо-западных ж. д.) на Беспартийном совещании рабочих 1921 г:
«Был принят декрет уничтожить классные вагоны, разве их уничтожили? И теперь
одни ездят в классных вагонах, а другие в телячьих. И таких примеров много» (Махо-
вик. 1921.14 апр.).
о пайках и льготах на первый план40. Отчасти это инициировалось
спорами между самими рабочими о тарифах и оплате их труда - они
являлись тогда очень ожесточенными, хотя и не имели политических
оттенков41. Дискуссию об «ответственных» пайках можно оценить и
как один из этапов рабочих конфликтов, и как естественную их по-
литизацию. Дискуссии об «ответственных» и рабочих пайках раз-
виваясь одновременно, как бы «подстегивали» друг друга, создавая
близкие системы аргументации.
Впервые в 1921 г. требование отмены привилегированных пайков
появилось в постановлении общего собрания Балтийского завода
14 января 1921 г., один из пунктов которого предлагал «отменить
паек ответственных работников, ...т. к. получение ответственными
работниками этого пайка вызывает недовольство рабочих и недру-
желюбное отношение к ним»42. Приведенная оговорка очень харак-
терна. Она служила как бы индикатором «благонадежности» и
сигнализировала о том, что рабочие, составляя этот в целом оппози-
ционный текст (сомнительно, чтобы здесь приложил руку профсо-
юзный активист), воздерживаются от его политизации. Косвенно
признаком отсутствия политизации в дискуссии о пайках в это время
может считаться и факт обсуждения вопроса о льготах даже на собра-
ниях коллективов РКП(б). В частности, дискуссия о пайках возникла
на собрании организаторов и инструкторов партячеек Смольнинско-
го района 2 февраля 1921 г., один из участников которого предлагал:
«Ответственные пайки нужно отменить - если сейчас тяжелое время,
то давайте его переживать все дружно, и не вносить пайками раздор
между членами партии»43.
Дискуссии об «ответственных» пайках стали ключевыми во вре-
мя проведения 3-го Петроградского губернского съезда профсоюзов.
И уже здесь мы можем отметить некоторые элементы их полити-
зации: требования общего контроля и создания особых органов по
льготному распределению, критику всей системы льгот и подчерки-
вание ее партийного характера, отождествление советских учреж-
40 Маховик 1921. 29 янв.; 1,25 февр.; 12 апр.; Петроградская правда. 1921,17 февр.;
ЦГА СПб. Ф. 1776. Оп. 23. Д. 4. Л. 41-41 об.; Ф. 1788. Оп. 33. Д. 96. Л. 9; Ф. 4591. Оп. 5.
Д. 4. Л. 9; Д. 6. Л. 2; Ф. 4804. Оп. 5. Д. 77. Л. 58.
41 ЦГА СПб. Ф. 1788. Оп. 33. Д. 96. Л. И; Ф. 4591. Оп. 5. Д. 5. Л. 80; Д. 6. Л. 1; Д. 9.
Л. 26 об.; Ф. 6006. Оп. 5. Д. 5. Л. 40-40 об.
42 Там же. Ф. 4591. Оп. 5. Д. 13. Л. 24.
43 ЦГАИПД. Ф. 2106. Оп. 1. Д. 57. Л. 4-4 об. Надо, правда, отметить, что его при-
зыв нашел отклик далеко не у всех участников собрания, один из которых призывал
даже «не отменять паек, а наладить хороший контроль над распределением пайка, что-
бы он действительно попадал к работникам» (Там же. Л. 4 об.).
дений и лиц, там служащих и нечестным путем получающих паек,
и, наконец, упоминание не просто об «ответственных» пайках, но с
обязательной фиксацией общественного положения людей, их имею-
щих. Уже в выступлении представителя от Союза транспортных ра-
бочих Селюка: «За что же мы боролись, за коммунистическую идею,
проводили один общий государственный котел, для кого же мы этот
котел сделали? За что мы, рабочие, боролись, того еще нет. У нас все
еще существует буржуазная точка зрения»44, эти элементы перехода
от быта к политике обозначены достаточно явственно, хотя итоговое
постановление съезда по вопросу о пайках и не имеет политического
содержания45.
Отчетливые выпады против «ответственных работников» име-
ют постановление собрания завода «Арсенал» (середина февраля
1921 г.), требовавшее «уничтожения всяких привилегий и усилен-
ных пайков, применяемых в настоящее время к ответственным ра-
ботникам»46, и наказ 5-го ремонтно-строительного завода 6 апреля
1921 г., призвавший к «уравнению всех пайков: ответственных и
привилегированных без исключения, как профессиональным, так и
партийным работникам»47. Здесь уже не только говорится о приви-
легированных пайках, но и прямо указывается, кому они предназна-
чены; тем самым усиливается критика чиновничества и оттеняются
политические аспекты продуктового распределения. Хотя наряду с
этим в феврале-марте 1921 г. на предприятиях продолжают выдви-
гать и умеренные требования, без нарочитого упоминания ответра-
ботников как получателей льгот, уже сам факт радикализации дис-
куссии весьма характерен. Примечательно, что к этому времени
«ответственные» пайки были отменены48, но споры о них, словно по
инерции, продолжались и позднее и были отмечены даже на Беспар-
тийном совещании рабочих49.
44 Третий Петроградский губернский съезд профессиональных союзов. Бюлле-
тень № 3. С. 46.
45 См. постановление «по вопросам продовольствия, распределения предметов
первой необходимости и прозодежды», принятое 16 февраля 1921 г., «...15) Прези-
диуму Петрогубпрофсовета поручается в соответствии с постановлением Совнаркома
пересмотреть списки получающих ответственный паек и уменьшить его нормы, соот-
ветственно уменьшению общего пайка рабочих» (Там же. Бюллетень № 4. С. 74).
46 ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 5. Д. 6. Л. 8.
47 Там же. Ф. 6276. Оп. 6. Д. 86. Л. 76.
48 Это было сделано постановлениями Совнаркома РСФСР от 14 января и 8 фев-
раля 1921 г. (Декреты Советской власти. М., 1986. Т. XII. С. 328; см. также: Красная
газета. 1921. 23 февр.).
49 ЦГА СПб. Ф. 6276. Оп. 6. Д. 70. Л. 9,105,172.
Еще одним элементом дискуссий о власти стали утверждения о не-
честности чиновников, их грубости и отказе давать отчет о своих дей-
ствиях, осуществляемых ими незаконных растратах либо утаивании
продуктов и товаров, неправомерности «закрытой» раздачи пайков,
отсутствия контроля за ценами50. В постановлении собрания Балтий-
ского завода 19 февраля 1921 г. содержалось даже пожелание «чле-
нам Петросовета не занимать должности заведующих столовых»51.
Обычными в рабочей среде были лозунги ревизии государственных
органов. Очень активно они выдвигались в знаменитой резолюции
Путиловского завода и Верфи - главном идеологическом документе
мартовских волнений 1919 г.; в ней отмечалось, что «для успокоения
рабочей массы, законно и естественно возмущающейся, мы требуем
себе права организации ревизионного рабочего Совета, могущего
вмешиваться в [работу] органов государственного распределения с
целью внести в них большую систему и планомерность»52. Через два
года это требование было почти дословно повторено в постановлении
собрания завода «Арсенал» (середина февраля 1921 г.), просившего
«предоставить право... войти в тесную связь со всеми заводами и фаб-
риками Петрограда для ревизии и контроля всех государственных
органов управления»53.
Можно отметить еще и другие обвинения, предъявляемые к вла-
сти в рабочей среде. Чаще всего чиновников упрекали в неумении
работать и главное - в неспособности предоставить рабочим значи-
мые для них материальные ценности. Рабочие бурно реагировали на
аресты своих товарищей, не говоря уже о расстрелах; террор, правда,
мало затронул рабочих по сравнению с интеллигенцией и офицер-
ством. В Петрограде в феврале 1921 г. именно слухи о расстреле ра-
бочей демонстрации на Васильевском острове (а не понижение пай-
ка, предпринятое за несколько недель до этого) стали детонатором
мощного стачечного взрыва, потрясшего город54.
50 ЦГА СПб. Ф. 6276. Оп. 6. Д. 75. Л. 14 об.; Д. 70. Л. 61; Ф. 4591. Оп. 7. Д. 12.
Л. 322; Красная газета. 1922.8 июля; Петроградский Совет рабочих и красноармейских
депутатов. Заседание 5. 17. IX. 1920 г. Стб. 252-253.
51 ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 5. Д. 13. Л. 28.
52 Там же. Оп. 1. Д. 91. Л. 5.
53 Там же. Оп. 5. Д. 6. Л. 8.
d4 Cm. сообщение о посещении завода Розенкранц делегацией завода «Арсенал»
25 февраля 1921 г.: «Рабочие работали во дворе, к ним подошли и кричали, что на Васи-
льевском острове расстреливают рабочих и мы просим оказать содействие, чтобы мы
пошли выручать рабочих Трубочного завода» (Там же. Ф. 1000. Оп. 59, Д. 3. Л. 59); см.
также протокол общего собрания организаторов коллективов РКП (б) Петроградского
района 2 марта 1921 г. (ЦГАИПД. Ф. 6. Оп. 1. Д. 64. Л. 51).
Рабочие редко поддерживали в 1918-1920-х гг. вооруженные
восстания против Советской власти. Формирование Ижевско-Бот-
кинского боевого рабочего отряда, выступившего против больше-
виков в 1918 г.55, равно как и участие фабрично-заводских масс в
Астраханском восстании в марте 1919 г.56 - пожалуй, исключение из
правил, и они не получили никакого отклика в Петрограде. Но уже
спустя несколько лет после Октябрьского переворота замечались
среди рабочих разговоры о том, что власть становится менее рабочей,
что она кормит за счет рабочих другие классы населения, в том числе
и прежде привилегированные, «буржуазные». Собственно, именно
протест против «ущемления» пролетариата консолидировал мощное
течение внутри правящей Российской коммунистической партии -
т. н. рабочую оппозицию. Один из ее лидеров, С. Медведев, ссылаясь
на доклад Народного комиссариата по продовольствию57, прямо зая-
вил на XI съезде РКП(б) в 1922 г.: «Ресурсы, собиравшиеся нами пу-
тем колоссального напряжения... шли в своей наиболее ценной части
в жировых продуктах, на удовлетворение не столько пролетарского
состава, сколько прочего населения. И когда мы теперь являемся на
рабочие собрания и говорим, что наша республика бедна, то рабочие
недоверчиво качают головой, потому что видят, что есть такие слои
населения, которые обуты, одеты»58. Его поддержал и Д. Мануиль-
ский, к рабочей оппозиции никогда не принадлежавший: видимо,
слишком широким оказался размах этих, в чем-то схожих с «маха-
евщиной», настроений рабочих («Я убежден в том, что тот, кто стал-
кивался с рабочими массами, кто выступал на заводах, неоднократно
слышал те заявления, которые делали ликвидаторы после революции
1905-1907 гг.: рабочий класс ничего не выиграл от революции»)59.
Эти наблюдения во многом подтверждаются и петроградскими ма-
териалами. Бурный отклик, который вызывали у городских рабочих
сообщения о продуктах, якобы выделенных для костюмированного
бала «бывших», либо сведения о повышенных пайках, предоставляе-
мых ученым и артистам, наконец, нападки на мастеров, чей труд опла-
чивался лучше, - все это стало обычным явлением петроградской
жизни в пореволюционое время. Любой намек на то, что к рабочим
55 Верт Я. История Советского государства. 1900-1991. М., 1992. С. 51.
56 Борьба за власть Советов в Астраханском крае (1917-1920 гг.): Документы и
материалы. Часть вторая. Астрахань, 1960. С. 21, 22, 154,160-161,166, 170, 172.
57 Четыре года продработы. М., 1922.
58 Одиннадцатый съезд РКП(б). Март-апрель 1922 г.: Стеногр. отчет. М., 1961.
С. 119-120.
59 Там же. С. 437.
147
относятся хуже, чем к другим социальным слоям, приводил к конф-
ликтам, нередко и массовым. Требования социальных привилегий,
воспринимаемых как должное, прослеживается во многих рабочих
документах. Неудивительно поэтому, что, когда весной 1918 г. в горо-
де разразилась паника ввиду наступления немецких войск, рабочие,
невзирая на призывы агитаторов оказать поддержку «пролетарской
власти», сразу же выдвинули требования выдать заработную плату за
несколько недель вперед60.
Экономические действия властей были главной причиной антиго-
сударственной критики. Их политические акции имели при этом по-
бочное значение, но они тоже должны быть учтены. В числе полити-
ческих лозунгов, обративших на себя наибольшее внимание рабочих
в 1917-1923 гг., необходимо особо отметить три: свободу слова и пе-
чати, освобождение политзаключенных, прекращение террора ЧК.
Лозунг свободы слова и печати стал выдвигаться еще с осени
1917 г., в связи с закрытием оппозиционной (и социалистической, и
«буржуазной») прессы. Протесты против закрытия газет незамедли-
тельно облекались в политические формы, и на заседании Петро-
градского ВРК 6 ноября 1917 г. один из представителей делегации
печатников обвинил большевиков в том, что они «насильно застав-
ляют население читать газеты определенного направления»61. По-
литические наслоения имели почти все документы печатников, вы-
ступавших против закрытия газет62, но материальная подоплека
столкновений (опасение потерять жалованье и остаться без работы)
тогда была ясна многим. Примечательно, что акции в защиту свобо-
ды слова не вышли за рамки профсоюзных структур печатников и
непосредственно тех полиграфических предприятий, которые были
остановлены. Типографии, не подвергшиеся аресту, почти не проте-
стовали. Рабочие же других промышленных отраслей не только не
откликнулись на этот конфликт, но кое-где даже принимали поста-
новления, призывавшие закрыть «буржуазную» прессу63.
Лозунг «свободы печати» в 1918-1921 гг. выдвигается пре-
имущественно во время кризисных ситуаций и, являясь элементом
60 Шелавин К.И. Из истории Петербургского комитета большевиков в 1918 г. //
Красная летопись. 1928. № 3 (27). С. 152-153; Дубровский И. О боевых днях (Вос-
поминания старых рабочих з[аво]да «Экономайзер») // В боях за Октябрь. Воспоми-
нания об Октябре за Невской заставой. Л., 1932. С. 63.
61 Петроградский военно-революционный комитет. С. 144.
62 Особо отметим, что многие из них инициировались оппозиционными пар-
тиями.
63 ФрайманАЛ. Форпост социалистической революции. Л., 1969. С. 172.
148
межпартийной борьбы, очень часто инициируется социалистами.
Постоянно о свободе печати упоминали ораторы на Путиловском за-
воде - главном стачечном центре 1918-1919 гг.64 Имеются сведения
о поддержке лозунга свободы слова зимой-летом 1918 г. на многих
предприятиях, объединенных Чрезвычайным собранием уполномо-
ченных фабрик и заводов65. Полное закрытие оппозиционных газет в
августе 1918 г., национализация типографий в 1919-1920 гг., многие
из которых работали только по государственным заказам, разгром
возглавлявшегося меньшевиками Всероссийского Союза печатников
наряду с другими факторами (ужесточение политического контро-
ля, упрочение конформистских установок рабочих) привели к тому,
что уже с конца 1919 г. вопрос о свободе печати почти не обсуждался
петроградскими пролетариями66.
Реанимация лозунга свободы печати произошла в 1921 г., во вре-
мя февральско-мартовских забастовок в городе. Поначалу поста-
новления о печати были довольно умеренными. На общем собрании
«Арсенала» 16 февраля 1921 г. требование свободы слова и печати
сопроводили оговоркой «т. к. без них борьба со всякими злоупот-
реблениями невозможна»67 - тем самым преуменьшался его оппо-
зиционный оттенок. Еще более сдержанной представляется трактов-
ка арсенальцами процитированной выше резолюции на заседании
представителей завода и Президиума ПГК ВСРМ: «Требуя свободу
печати, мы не хотим этим сказать, чтобы вновь выходили буржуазные
газеты, которые рабочему совершенно не нужны, а чтобы в наших ра-
64 См. протокол собрания рабочих Путиловского завода б марта 1918 г.: «Ора-
тор... предлагает требовать открытия всех газет и восстановить свободу печати» (ЦГА
СПб. Ф. 4591. Оп. 1. Д. 91. Л. 11); на собрании рабочих Путиловского завода 13 марта
1919 г. один из партийно-советских активистов, обращаясь к рабочим, заявлял о том,
что «вместо увеличения хлебного пайка вы требуете свободы слова» (Там же. Л. 3); см.
также: Бастионы революции. Страницы истории ленинградских заводов. Вып. 2. Борь-
ба за упрочение Советской власти в годы гражданской войны. Л., 1959. С. 19.
65 ЦГА СПб. Ф. 3390. Оп. 1. Д. 13.
6^ Это не означает, конечно, что в рабочей среде полностью исчезли протесты про-
тив ущемления свободы слова - они отражены, например, в стенографических отчетах
заседания Петроградского Совета второй половины 1920 г. Примечательно, что даже
при изучении «Азбуки коммунизма» в Огнескладе. где присутствовали только ком-
мунисты и сочувствующие, лектору был задан вопрос: «Почему мы боролись всегда
за свободу печати, а сами закрыли все газеты, кроме коммунистических» (Протокол
беседы об «Азбуке коммунизма». 10 дек. 1920 г, (ЦГАИПД. Ф. 2. Оп. 1. Д. 1426. Л. 12)).
Отстаивание рабочими права на критику зафиксировано и в протоколах некоторых
фабрично-заводских собраний в 1919-1920 гг.
67 ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 5. Д. 13. Л. 174.
бочих газетах была шире предоставлена возможность обличать раз-
ного рода безобразия»68.
Однако уже в марте-апреле 1921 г. требование свободы слова и
печати повсеместно появилось в фабрично-заводских резолюциях,
причем, как правило, вкупе с другими оппозиционными лозунгами,
именно как элемент «политического раскрепощения»69. О том значе-
нии, которое стало придаваться свободной печати в это время, красно-
речиво свидетельствуют прения на заводе «Новое Адмиралтейство»,
где зафиксировано, например, такое выступление работника Заха-
рова: «Нет никакого желания принимать участие ни в каких делах
из-за отсутствия свободного слова и печати, так как рабочий не име-
ет права высказать своего мнения»70. Интерес к свободе печати был
отмечен в марте-апреле 1921 г. и на таких крупных предприятиях,
как заводы Новый Лесснер, Дека и Сименс-Шуккерт, Электрическая
станция Общества 1886 г.71 Подчеркнем, что дискуссии о свободной
печати в те месяцы не обошли стороной даже коммунистов. На общем
собрании Василеостровской парторганизации 22 апреля 1921 г. член
РК РКП(б) был принужден полемизировать с рядом ораторов, кото-
рые предлагали «полную свободу критики и слова»72. Общей приме-
той общественной жизни города в феврале-марте 1921 г. являлось и
недоверие рабочих к официозной прессе73.
Со второй половины 1921 г. лозунг свободы печати, как, впрочем,
и другие политические лозунги, исчезает из рабочих документов.
Правда, отдельные реплики о свободной прессе отмечались и в
1923 г.74, но это были единичные выступления, никак не отразив-
68 ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 5. Д. 6. Л. 8; ср. поправки к Наказу делегатского собра-
ния Трубочного завода 5 апреля 1921 г.: «В газете "Маховик", как органе профсоюзов,
рабочим предоставить право помещать всевозможные статьи с отражением всей жизни
завода... Подаваемые статьи должны быть таковыми, как их мыслят рабочие и как их
понимают» (Там же. Д. 14. Л. II).
69 Ср. Наказ рабочих завода Дюмо 5 апреля 1921 г.: «Свобода слова, печати... не-
прикосновенности личностей всех политических партий» (Там же. Ф. 6276. Оп. 6.
Д. 86. Л. 87); Наказ 5-го ремонтно-строительного завода 6 апреля 1921 г.: «Необходима
для правильного течения государственной жизни: свобода слова, печати, а также мне-
ний, неприкосновенность личности и жилищ» (Там же. Л. 70).
70 Протокол собрания рабочих завода «Новое Адмиралтейство». 16 мая 1921 г.
(Там же. Ф. 4591. Оп. 5. Д. 13. Л. 47).
71 Там же. Д. 12. Л. 168; Д. 14. Л. 52. 85, 163; Пухов A.C. В Петрограде накануне
Кронштадтского восстания 1921 г. С. 109.
72 ЦГАИПД. Ф. 4. Оп. 1. Д. 31. Л. 6 об.
73 Петроградская правда. 1921. 8 февр.; ЦГАИПД. Ф. 2. Оп. 1. Д. 490. Л. 1 об.;
Ф. 1842. Оп. 1. Д. 113. Л. 57, 93; Ф. 2106. Оп. 1. Д. 57. Л. 10.
74 См. изложение выступления председателя фабкома типографии им. Гутенберга
Ильина на собрании рабочих 25 января 1923 г.: «Прежде было много газет, и из них
шиеся в итоговых постановлениях собраний. Лозунг свободы печати
являлся неизменной принадлежностью политических резолюций,
продуцировавшихся во всех кризисных ситуациях. В относительно
спокойной обстановке, когда политизация рабочих документов была
ничтожной, он выдвигался очень редко. Происходило это не потому,
что он терял свою привлекательность для рабочих75, а потому, что его
документальная фиксация, да еще в обрамлении политических ого-
ворок, представлялась современникам крайней, почти маргинальной
формой борьбы с властями. В некризисных ситуациях, в условиях
разобщенности рабочих и отсутствия коллективных форм защиты,
когда власти получали дополнительные рычаги манипулирования
массами, выдвижение лозунга свободы печати могло спровоцировать
такую реакцию, которую рабочие остерегались вызывать.
Лозунг освобождения политзаключенных начал выдвигаться уже
с 1918 г. со времени первых политических арестов социалистов и оп-
позиционно настроенных рабочих. Где-то требовали выпустить из тю-
рем всех арестованных меньшевиков и эсеров, где-то - лишь рабочих
данного предприятия. Нередко (когда это вызывалось обстоятель-
ствами) общие лозунги сопровождались упоминаниями конкретных
лиц, подлежавших освобождению76. Как правило, рабочие говорили
лишь об освобождении социалистов, особо подчеркивая это. Лишь
во время событий 1921 г. на ряде предприятий стали выступать и за
освобождение всех арестованных без учета партийной ориентации, а
в наказе завода Дюмо 5 апреля 1921 г. содержалось требование «осво-
бодить из тюрем рабочих, крестьян, матросов, красноармейцев, кур-
сантов и всех арестованных лиц, принадлежащих к разным политиче-
ским партиям»77. Освобождения всех политзаключенных требовали
в феврале и апреле 1921 г. и на Электрической станции общества
1886 г. и 5-м ремонтно-строительном заводе78.
выбирай, которая нравится, а теперь и выбирать не из чего, так что и агитировать [за
подписку] нечего» (Красная газета. 1923. 2 февр.).
75 Этого также нельзя отрицать, поскольку сам лозунг зачастую рассматривался
как инструмент обеспечения прав рабочих и его значение уменьшалось, когда эти пра-
ва удавалось получить.
76 См. постановление общезаводского собрания Путиловского завода 6 августа
1918 г.: «Мы требуем... немедленного освобождения всех арестованных социалистов, в
том числе - тов. Глебова» (ЦГА СПб. Ф. 3390. Оп. 1. Д. 18. Л. 41). H.H. Глебов - один
из руководителей политической оппозиции на заводе в 1918 г.
77 Там же. Ф. 6276. Оп. 6. Д. 86. Л. 87.
78 Пухов A.C. В Петрограде накануне Кронштадтского восстания. С. 109; ЦГА
СПб. Ф. 6276. Оп. 6. Д. 86. Л. 76.
151
Активный низовой протест против политических репрессий воз-
никал преимущественно на тех предприятиях, рабочие которых аре-
стовывались за участие в стачках, демонстрациях и митингах79. В про-
чих же случаях постановления об освобождении политзаключенных
в основном предлагались на рабочих собраниях представителями оп-
позиционных партий. Они выдвигали эти лозунги вкупе с требовани-
ями прекращения террора. Немало в рабочих документах, иницииро-
ванных социалистами, содержалось и нападок на ЧК. О прекращении
террора в 1918-1919 гг. очень часто говорилось в документах рабо-
чих Путиловского завода, где позиции меньшевиков были особенно
сильны80. Выдвигался этот лозунг и на других заводах, но не столь
активно. В 1920 г. в документах крупнейших предприятий сведений
о протестах против террора почти не имеется.
Положение изменилось в 1921 г., когда выпады против каратель-
ных органов были зафиксированы во многих рабочих постановлениях.
В первую очередь рабочие протестовали против необоснованных
арестов81. В наказе «Комиссии 7-ми», выбранной на общем собрании
Балтийского завода 10 февраля, требовали «вменить в обязанность
Чрезвычайной комиссии при всяком аресте рабочего или служащего
доводить до сведения завкомов, кои в свою очередь должны прини-
мать меры по выяснению причин ареста»82. Близки по содержанию к
этому документу и добавления к Наказу Беспартийному совещанию
рабочих Обуховского завода: «Все граждане, арестованные Чрезвы-
79 ЦГА СПб. Ф. 6276. Оп. 6. Д. 86. Л. 76; Пухов A.C. Кронштадтский мятеж в 1921 г.
М., 1931. С. 125; «Справка о настроениях рабочих и "волыночном движении" на фа-
бриках и заводах гор. Петрограда с 25 февраля по 5 марта 1921 г.» // Кронштадтский
мятеж: Сборник статей, воспоминаний и документов. Л., 1931. С. 133.
80 См. отчет о собрании на Путиловском заводе, помещенный в издании «За-
седания уполномоченных фабрик и заводов», № 3—4, 16 апреля 1918 г. В его поста-
новлении отмечалось: «Путиловцы клеймят позором те полицейские меры, какие на-
чинают применяться даже и к нашей организации [Чрезвычайному собранию уполно-
моченных фабрик и заводов Петрограда]» (ЦГА СПб. Ф. 3390. Оп. 1. Д. 17. Л. 70 об.);
постановление общезаводского собрания Путиловского завода 6 августа 1918 г.; «Мы
требуем немедленной отмены смертной казни и расстрелов» (Там же. Д. 18. Л. 41);
постановление рабочих Путиловского завода (март 1919 г.): «Мы требуем полной по-
литической амнистии и немедленного освобождения из тюрем, застенков и чрезвычаек
всех людей, брошенных туда за убеждения» (Там же. Ф. 4591. Оп. 1. Д. 91. Л. 5-6).
Отметим, что все эти постановления представляют собой развернутые политические
программы с использованием идеологических клише, характерных для воззваний со-
циалистов. Здесь выражается даже протест против Брестского мира, что очень нети-
пично для рабочей среды в 1918 г.
81 На заседании Петросовета 26 февраля 1921 г. председатель Петроградской ЧК
Н.П. Комаров сообщал: «В данное время много ходит слухов о том, что ЧК арестовыва-
ет рабочих, непричастных к делу» (Там же. Ф. 1000. Оп. 5. Д. 3. Л. 11).
82 Там же. Ф. 4591. Оп. 5. Д. 8. Л. 42.
152
чайной комиссией и другими властями по всем подозрениям, долж-
ны быстро и без волокиты освобождаться; их дело же рассматривает-
ся не ЧК заочно, а гласно в народном революционном трибунале»83.
Лозунг неприкосновенности личности был выдвинут в середине
1921 г. на заводе Дюмо84. По-видимому, здесь же на собрании возник-
ли и разговоры о конфискациях имущества, поскольку на совмест-
ном заседании Президиума ПГК ВСРМ и делегатов завода приняли
решение «представителям рабочих дать список, где точно указать,
кто отобрал, когда и что отобрал, и где, представив его в СРМ»85.
В документах Беспартийного совещания рабочих положения о
терроре сформулированы очень умеренно, 22-й пункт постановления
секции Совещания по участию рабочих в советском строительстве
гласил следующее: «Здоровую пролетарскую критику непорядков и
недостатков... нужно рассматривать не как враждебные выступления
против Советской власти, а как полезное дело, которое поможет Со-
ветской власти и Союзам...»86 Вместе с тем подчеркнем, что на собра-
ниях ряда предприятий в эти месяцы выступления против террора не
были столь сдержанными. В постановлении общего собрания завода
Новый Лесснер 14 февраля 1921 г. рабочие требовали «полной от-
мены террора над городом и деревней, над рабочими и крестьянами»,
причем этот пункт соседствовал с другим: «Восстановление полной
свободы слова, печати... личности и права рабочих и крестьян созда-
вать свои независимые организации и политические партии»87. В На-
казе 5-го ремонтно-строительного завода 6 апреля 1921 г. требовали
«полной амнистии всем политическим заключенным за свои поли-
тические убеждения» и «прекращения террора во всех его видах»88.
Но в целом даже там, где допускались наиболее откровенные анти-
правительственные выпады, лозунг прекращения террора нередко
сопровождался оговоркой, что это нужно для укрепления Советской
83 Там же. Ф. 6276. Оп. 6. Д. 82. Л. 14.
84 Там же. Ф. 4591. Оп. 5. Д. 6. Л. 13.
85 Там же; в тот же день Президиум ПГК ВСРМ принял и еще одно постановление
по этому вопросу в связи с ситуацией на других заводах; «Представить списки, кого
из рабочих обобрали после обыска и кто был арестован за критику на собрании» (Там
же. Л. 4 об.); ср. с добавлениями к Наказу Беспартийному совещанию рабочих Госу-
дарственного мыловаренного завода № 6: «Отменить всякую конфискацию имущества
рабочих и служащих» (ЦГА СПб. Ф. 6276. Оп. 6. Д. 82. Л. 14).
86 Там же. Л. 5 об.; ср. с поправками к Наказу Совещанию, выдвинутых делегатами
предприятий народной связи: «Здоровая пролетарская критика со стороны рабочих
наших непорядков не дает права никому заподозривать лишь в связи с этим рабочего в
контрреволюционности» (Там же. Д. 85. Л. 28).
87 Там же. Ф. 4591. Оп. 5. Д. 12. Л. 168.
88 Там же. Ф. 6276. Оп. 6. Д. 86. Л. 76.
власти и ликвидации социальных волнений. После 1921 г. в рабочих
документах почти нет упоминаний о терроре. И хотя аресты рабочих-
оппозиционеров продолжались и не прекращались ходатайства за
арестованных, никаких политических аспектов коллективные про-
шения фабрично-заводских собраний уже не содержали.
В 1922-1923 гг. мы видим исчезновение политических дискус-
сий в рабочей среде. Оппозиционных политических постановлений
на фабрично-заводских собраниях уже никто не принимает, полити-
ческих рабочих демонстраций нет, забастовки становятся краткими
и лишаются даже минимального политического оттенка. Отчасти это
произошло из-за изменения экономической политики, вследствие
чего ряд вопросов (в частности, о пайках) стал неактуальным либо
утратил свою былую значимость. Нельзя отрицать здесь и влияния
репрессивных факторов. Мы имеем в виду не только угрозы ЧК
(ее сеть значительно расширилась после окончания войны) и усиле-
ние политического контроля как итог разветвления контролирующих
бюрократических структур и переброски коммунистов к станкам.
Тут сказалось и опасение рабочих из-за своей неблагонадежности по-
пасть в черные списки и потерять работу, а безработица стала спут-
ницей нэпа. Поэтому в ряде случаев корректнее говорить не об исчез-
новении политической оппозиции среди рабочих, а о ее маскировке,
включавшей не только умолчание о своей позиции, но и характерные
отмежевания от действий врагов Советской власти.
Но имело влияние и другое обстоятельство. Изменение поли-
тического климата на предприятиях, вытеснение оппозиции спо-
собствовали упрочению тех конформистских установок рабочих,
которые постоянно давали о себе знать в дискуссиях о власти в годы
войны. Политическое приспособление стало одной из форм приспо-
собления экономического и бытового, способом «вживания» в эпоху,
поиска опор и ориентиров в новой жизни, и потому оно оказалось
столь важным элементом существования человека в революции.
2. КОММУНИСТИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ
Отвечая на X съезде РКП(б) одному из лидеров «рабочей оппо-
зиции» Игнатову, обвинявшему партию в отрыве от рабочих масс,
Н. Бухарин заявил дословно следующее: «Тот отрыв, который про-
изошел, и то нарастание недовольства, которое существует, своди-
мы ли они только к недостаткам нашего партийного аппарата? Ни
капли... Недовольство среди рабочего класса при самой широкой де-
мократии было бы немного меньше, а если бы хлеба было меньше,
чем есть сейчас, то это недовольство было бы в тысячу раз больше»89.
Бухарин здесь обнаружил, несомненно, одну из внутренних пружин
дискуссий о Коммунистической партии, и прежде всего их специфи-
ческие риторические наслоения. Разумеется, в этой цитате нетрудно
обнаружить и элементы упрощения проблемы, но в ней точно под-
мечена многослойность споров, своеобразная идеологическая рету-
шировка их отдельных элементов, несовпадение внешнего «оформ-
ления» и внутреннего содержания дискуссий о партии.
Отмеченное нами выступление Бухарина относится к 1921 г., ког-
да разговоры о партии приобрели в рабочей среде откровенно нега-
тивный оттенок. В той же аудитории X съезда РКП(б) не один Буха-
рин был вынужден обратить на это внимание. С еще большей силой
это сделали представители ряда оппозиционных коммунистических
течений, в частности А. Коллонтай: «На собрании случается, что если
указываешь на коммуниста, который пользуется доверием масс, то
про него говорят, что он и на коммуниста-то не похож, поскольку к
нему есть доверие, он не такой, как другие»90. С той или иной степе-
нью откровенности подобные оценки не раз в то время высказыва-
лись устами даже не инакомыслящих, а самих партийных лидеров.
Но этот итоговый для эпохи военного коммунизма политический
вердикт возник не сразу, а имел довольно длительную предысторию.
Развитие партийного дискурса в 1919-1921 гг. связано в первую
очередь с институционализацией компартии и превращением ее в до-
минирующую политическую структуру. Необходимо принять во вни-
мание две особенности политической практики времен Гражданской
войны, которые определяли отношение рабочих к коммунистам. Во-
первых, это упрочение партии именно как властной инстанции, ко-
торая брала на себя ответственность за положение дел в государстве
и от решений которой зависели благополучие и достаток рабочих.
Во-вторых, это превращение партии в некую отдельную, обособлен-
ную касту, отчасти привилегированную и - что очень важно -
89 Десятый съезд РКП(б). Март 1921: Стеногр. отчет. М., 1963. С. 323.
90 Там же. С. 102. На заседании Петроградского Совета 4 марта 1921 г. рабочий
завода Лесснер Богданов, заявивший о себе: «Я далеко не меньшевик, я ближе к ком-
мунистам», говорил следующее: «Мы, рабочие, видели, когда пришли на завод, что в
последнее время нельзя было за коммуниста слова сказать» (Петроградский Совет
рабочих и красноармейских депутатов. Заседание 18. 4. III. 1921 г. Стб. 35); см. также
Материалы о работе завода Роберт Круг в 1921 г.: «На заводе атмосфера накалилась
до отказа, сочувствующие и начиненные эсерами и меньшевиками рабочие угрожали
избить или вовсе сбросить в реку коммунистов» (ЦГА СПб. Ф. 6276. Оп. 269. Д. 1.
Л. 9); Говоря о настроении рабочих, «Красная газета» сообщала 5 июня 1921 г.: «В воз-
духе повисло, как некий очередной лозунг, словечко "беспартийность"» (Красная га-
зета. 1921. 5 июня).
преимущественно отъединенную от рабочих низов, что уже само по
себе формировало отношение к большевикам как к «чужим».
Знакомясь со сводками и другими социально-психологическими
материалами 1918-1920-х гг., исследователь зачастую мало что мо-
жет узнать о мотивах антибольшевистских выступлений рабочих. По-
следние отмечались лишь несколькими строчками либо даже одним
словом, причем зачастую необычным и подлежащим дополнительной
расшифровке91. Устанавливать зависимость колебаний настроений
рабочих от изменения социально-экономической ситуации в городе в
значительной мере тоже рискованно: здравицы коммунистам звуча-
ли и во время продовольственных кризисов. Выяснить причины воз-
никновения антибольшевистских настроений можно лишь по фраг-
ментарным сообщениям и сведениям, собирать которые приходится
буквально по крупицам92. Нередко фиксировался лишь сам факт ан-
тикоммунистических выпадов, без какого-либо их объяснения93.
91 Особенно это было присуще сводкам 1919 г. См. сообщение о заводе Сименс-
Гальске на собрании организаторов коллективов РКП(б) Василеостровского райо-
на 19 марта 1919 г.: «На заводе есть элементы, выступившие против коммунистов»
(ЦГАИПД. Ф. 4. Оп. 1. Д. 284. Л. 17); анкету коллектива РКП(б) Русско-Балтийского
моторного завода 29 марта 1919 г. об отношении рабочих к коммунистам: «Незначи-
тельная часть рабочих относится враждебно, остальная - пассивно» (Там же. Ф. 2106.
Оп. 1. Д. 145. Л. 336); анкету коллектива РКП(б) 22-й Государственной типографии
6 мая 1919 г.: «Отношение рабочих... к коллективу - среднее» (Там же. Л. 37); анкету
коллектива РКП(б) Рождественского трампарка 8 мая 1919 г.: «Отношение рабочих
к коллективу - неопределенное» (Там же. Л. 134). В ряде анкет по заводам в 1919 г.
отношение рабочих к коммунистам оценивалось как «сомнительное» и «пассивное»
(Там же. Л. 135. 338), а в сообщении о Балтийском заводе на собрании организаторов
коллективов РКП(б) Василеостровского района 9 июля 1919 г отмечалось: «...против
коммунистов злостное настроение» (Там же. Ф. 4. Оп. 1. Д. 284. Л. 59). Никаких других
подробностей эти сводки не сообщали.
92 В ряде случаев, например, об отношении к коммунистам можно узнать лишь
по косвенным свидетельствам, в частности, из глухих намеков об инцидентах, свя-
занных с воровством на предприятиях. См. выступление о «провокационных слухах»
оратора Антипова на собрании рабочих Завода резиновой промышленности 23 марта
1920 г.: «Был сделан обыск и ничего не было найдено. Это есть лишь провокация и
грубая ложь на членов партии» (ЦГА СПб. Ф. 4709. Оп. 4. Д. 61. Л. 60 об.); сообщение
о Механическом хлебном заводе на собрании организаторов коллективов РКП (б) Ва-
силеоетровского района 9 июля 1919 г.: «На днях стоял вопрос о расчете воров. Общее
собрание, конечно, оправдало их. Причем был оклеветан коммунист, действительно
невиновный» (ЦГАИПД. Ф. 4. Оп. 1. Д. 284. Л. 59).
93 См. протокол собрания коллекгива РКП(б) Рождественского трампарка 8 ок-
тября 1919 г.: «Товарищ Гут добавил, что в рядах рабочих неоднократно слышатся воз-
гласы и нарекания на нашу партию...» (Там же. Ф. 2106. Оп. 1. Д. 145. Л. 148); отчет
агитотдела Выборгского РК РКП(б) за март-май 1920 г. о собрании на заводе «Арсе-
нал»: «Была критика Советской власти и, в частности, затронута Коммунистическая
партия» (Там же. Ф. 2. Оп. 1. Д. 1431. Л. 9 об.).
В дискуссии о партии необходимо различать несколько времен-
ных фаз, каждая из которых характеризовалась специфическими,
присущими только ей доминантами. Для первой из них, продолжав-
шейся до начала 1918 г., примечательны обвинения большевиков в
узурпации власти и поддержка лозунга правительственной коалиции
всех социалистических партий. Частью они были высказаны через
профсоюзные органы и потому могут рассматриваться не только как
элемент низовой реакции рабочих, но и как следствие противоборства
контролировавших профессиональные союзы политических партий.
В этом отношении типичной можно назвать резолюцию Централь-
ного Комитета Всероссийского железнодорожного Союза (Викжеля)
28 октября 1917 г.: «Ж[елезно]д[орожный] союз может предоставить
весь свой технический аппарат и силы только той организации, кото-
рая обязуется образовать однородное социалистическое правитель-
ство, представляющее все социалистические партии от большевиков
до нар[одных] социалистов и ответственное перед правомочным ор-
ганом революционной демократии, имеющим действовать до [Учре-
дительного собрания»94. Однако лозунг «социалистической коали-
ции», если верить многочисленным свидетельствам, поддержали и в
низах. Это, кстати, характерно и для масс железнодорожников95, ко-
торых некоторые историки пытались отделить от профсоюзной вер-
хушки, противопоставляя их позиции. Разумеется, низовая рабочая
инициатива зачастую подготавливалась закулисными профсоюзны-
ми маневрами - и меньшевистские профессиональные союзы едва ли
отличались в этом отношении от большевистских. Но свидетельств
о симпатиях, проявленных рабочими идее коалиционного социали-
стического правительства, и их протестах против узурпации власти
слишком много для того, чтобы их проигнорировать96. «В течение
94 Новая жизнь. 1917. 29 окт. Сходной была и позиция Союза табачников, где
значительным авторитетом пользовались меньшевики (См.: Панкратова A.M. По-
литическая борьба в российском профдвижении. 1917-1918 гг. Л., 1927. С. 112).
95 См.: Таняев Л. Очерки по истории движения железнодорожников в революции
1917 года (февраль-октябрь). М.; Л., 1925.
96 Они фиксировались вплоть до начала 1920-х гг. В «Протоколе беседы» по «Аз-
буке коммунизма» на Огнескладе 10 декабря 1920 г. отмечен и такой вопрос слуша-
телей: «Разве у нас дик[тату]ра проле[тариа]та, когда у власти стоят ком[мунис]ты,
ведь это дик[тату]ра ком[мунист]ов?» (ЦГАИПД. Ф. 2. Оп. 1. Д. 1426. Л. 12). На Бес-
партийном совещании рабочих Петрограда 14 апреля 1921 г. слова Н.М. Аниеловича:
«При диктатуре пролетариата заводские комитеты - это частица власти» прервали
возгласом: «А есть ведь коллективы коммунистов» (ЦГА СПб. Ф. 6276. Оп. 6. Д. 70.
Л. 11 об.). Выступая в 1921 г. на Четвертом Всероссийском съезде профсоюзов, Буха-
рин, например, отмечал, что в «глазах некоторых беспартийных то, что мы осущест-
вляем диктатуру нашей партии, является каким-то грехом, чем-то таким, что заслужи-
последних дней на подавляющем числе заводов и фабрик... и в про-
фессиональных представительных демократических организациях
принимаются резолюции о немедленном прекращении... бойни и об
образовании однородной власти всех социалистических партий», -
сообщал 3 ноября 1917 г. репортер достаточно осведомленной о рабо-
чих настроениях газеты «Новая жизнь»97.
Несмотря на антибольшевистские выпады в октябре-ноябре
1917 г., РСДРП(б) не исключалась из числа партий, которым, по
мнению рабочих, возможна была передача власти. Отношение к ней
в рабочей среде все же отличалось большей терпимостью и меньшей
агрессивностью, чем отношение к Керенскому. «Победа... войск Ке-
ренского отразится губительно на завоеваниях революции»98, «воз-
врата к прежнему коалиционному правительству быть не может»99,
«коалиционное правительство в течение 7-ми месяцев ничего, кроме
массовой безработицы и явного противодействия стараниям рабочих
наладить расшатанную промышленность, не дало»100. Деятельность
Временного правительства оценивалась осенью 1917 г. большинством
рабочих собраний именно такими либо похожими на них формули-
ровками. И примечательно, что все три цитаты взяты из резолюций,
требующих прекратить фракционные разногласия между партиями
и призывающих к созданию однородного социалистического прави-
тельства.
Представления рабочих о несущественности партийных раз-
ногласий, равно как и их нежелание делать выбор в пользу лишь одной
из партий социалистического толка, отмечались и в начале 1920-х гг.
Характерно, что на предприятиях даже в 1920 г. во время выборов в
Совет либо в фабрично-заводские комитеты большинством голосов
избирались как коммунисты, так и представители оппозиционных
партий101. В этом отношении примечательна, например, серия запи-
сок, направленная в президиум Беспартийного совещания в апреле
1921 г. Мы приведем (с сохранением синтаксиса) лишь несколько из
вает порицание, чего должен стыдиться каждый порядочный коммунист» (Четвертый
Всероссийский съезд профессиональных союзов. 17-25 мая 1921 г. Стеногр. отчет. М.,
1921. Ч. 1.С. 23).
97 Новая жизнь. 1917. 3 нояб. Там же. 2 нояб.; Петроградский военно-револю-
ционный комитет. Документы и материалы. М., 1966. Т. 2. С 6-7.
98 Постановление собрания рабочих и служащих Механического завода В.Т. Од-
нер// Новая жизнь. 1917. 1 нояб.
99 Постановление собрания рабочих завода «Анчар» // Там же. 31 окт.
100 Постановление собрания рабочих Петроградского трамвайного парка //
Там же.
101 ЦГАИПД. Ф. 2. Оп. 1. Д. 1431. Л. 20; Красная газета. 1920. 26 июня.
них, достаточно показательных для той среды, которая составляла
костяк общегородского собрания. Первая из них не подписана: «То-
варищи, скажите, пожалуйста, кто рабочего класса друг и кто враг. Я
прав[о] слушаю и не понимаю, каждый оратор хвалит свою партию. Я
думаю, что все партии наврали, а поэтому почему же не объединиться
всем социалистическим партиям для борьбы за счастье рабочего клас-
са»102. Очень много похожего мы обнаруживаем и во второй записке.
«Я слышу ораторов разных партий, каждая партия хвалит себя, как
каждый спекулянт хвалит свой товар, а скажу, у нас не должно быть
никаких партий, у нас должна быть одна партия, которая и должна
избирать себе правительство, какое ему будет угодно, безо всяких
обещаний, и мы от него должны требовать не слов, не посулов, и толь-
ко дела», - так оценивал сложившуюся ситуацию некто Морозов103.
Обвинения в кастовости и в получении привилегий - две до-
минанты дискурса, характерные для 1918-1921 гг. Коммунисты в
это время были для рабочих не просто одной из социалистических
партий, более радикальных, нежели другие. Они отчетливо уже ас-
социировались с властью и понятия «большевик» и «комиссар»
представлялись в то время синонимами. Отношение рабочих к боль-
шевистским структурам необходимо объяснять не только политиче-
скими и экономическими реалиями 1917-1923 гг., но и стереотипами,
сложившимися в массовом сознании в течение многих лет. Призна-
ние непосредственной связи между обладанием властью и извле-
чением личной выгоды из этого было одним из обычных массовых
мнений. Поэтому любое явление, подтверждавшее эту связь, вписы-
валось в упрочившуюся систему представлений, приобретало вслед-
ствие этого в массовых оценках особый размах и внушительность, и
имело широкий общественный отклик еще и потому, что привилегии
коммунистов, сколь бы малыми они не были, реально существовали
на фоне всеобщей нищеты и нужды. Конечно, это были льготы не
рядовых коммунистов, но лиц, облеченных властью. Рабочие же за-
частую не делали различий между верхами и низами компартии. Их
мало интересовало, получал ли «ответработник» усиленные пайки
в силу своего партийного статуса, либо только потому, что принад-
лежал к государственным управленческим структурам. «Отношение
к коллективу [РКП] плохое, говорят, что коммунисты много полу-
102 ЦГА СПб. Ф. 6276. Оп. 6. Д. 73. Л. 106.
103 Там же. Л. 150 об.; см. также записку рабочего Торвиде (Там же. Л. 93); ср. с
выступлением рабочего Сенина на общем собрании фабрики «Скороход» 28 февраля
1921 г.: «Должна быть одна партия рабочих и крестьян, а коммунисты уже сами делают
раскол» (Там же. Ф. 1776. Оп. 23. Д. 10. Л. 51).
чают жалованья и продовольствия», - отмечал один из агитаторов,
побывавший на 1-й Государственной гильзовой фабрике в 1919 г.104
И это сообщение в целом типично как для военного, так и для после-
военного времени105.
О привилегиях коммунистов в полный голос заговорили уже в
1919 г. «Есть такие коллективы [РКП], которые сумели оградить себя
стеной от масс, которые видят задачу в том, чтобы иметь определен-
ные привилегии, взять хорошую квартиру, завести мягкую мебель, не
ходить на дежурства и т. д. Местами они создали такое настроение,
что на эти коллективы смотрят как на начальство, вместо того, чтобы
смотреть на них как на передовых людей», - узнаем мы из выступле-
ния Г.Е. Зиновьева на VIII съезде РКП(б)106. В резолюции Девятой
Всероссийской конференции РКП(б) (сентябрь 1920 г.) «Об оче-
редных задачах партийного строительства» на это явление уже об-
ращается особое внимание107. Отметим, что в выступлениях рабочих
подчеркивался прежде всего интерес как раз к материальным, а не к
идеологическим или политическим вопросам. Поэтому именно быто-
вые конфликты в большей степени, нежели политические разногла-
сия, усиливали негативные элементы дискуссий о компартии. На за-
седании Чрезвычайного собрания уполномоченных фабрик и заводов
Петрограда 13 марта 1918 г. представитель Трубочного завода, гово-
ря о том, что «среди рабочих царит бурное, противобольшевистское
104 «Сообщение о жизни 1-й Государственной гильзовой фабрики», составлен-
ное агитатором-пропагандистом Меркурьевым (ЦГЛИПД. Ф. 2106. Оп. 1. Д. 145.
Л. 230 об.); см. также отчет репортера «Красной газеты» о выступлениях на собрании
1-й Государственной табачной фабрики в 1922 г.: «Мы голодаем, нам есть нечего, а
коммунисты ходят в каракулях с золотыми кольцами» (Красная газета. 1922. 9 апр.).
105 Примечательно, что когда в 1919 г. агитаторы попытались провести вербовку
в партию рабочих 22-й Типографии, им ответили: «Нечего записываться в партию, все
равно есть нечего» (ЦГАИПД. Ф. 2106. Оп. 1. Д. 145. Л. 40); ср.: доклад организатора
коллектива РКП (б) Хлебозавода № 7 за январь 1920 г.: «Некоторые еще с презрением
смотрят на коммунистов как на хозяев выше поставленной власти, якобы в коммуни-
сты записываются ради своей личной выгоды» (Там же. Д. 225. Л. 7); доклад В. Не-
вского о перевыборах в Петроградский Совет на общем собрании рабочих и служащих
фабрики «Скороход» 26 октября 1921 г.: «Теперь многие говорят и кричат, что комму-
нисты... только забрались на тепленькие местечки...» (ЦГА СПб. Ф. 1776. Оп. 23. Д. 10.
Л. 33-33 об.).
106 Восьмой съезд РКП(б). Март 1919 г.: Протоколы. М., 1959. С. 294.
107 Пункт 18 означенной резолюции гласил: «Выработать вполне годные прак-
тические меры к устранению неравенства (в условиях жизни, в размере заработка и
т. п.) между "спецами" и ответственными работниками, с одной стороны, и трудящейся
массой, с другой стороны. Поскольку это неравенство нарушает демократизм и являет-
ся источником разложения партии и понижения авторитета коммунистов...» (Комму-
нистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях съездов, конферен-
ций и пленумов ЦК. М., 1983. Т. 2. С. 302).
настроение», прежде всего упоминал о «материальной» подоплеке
споров: «из-за расчетов и вычетов добавочных сумм»108. «Скверное,
часто с обывательской стороны» отношение рабочих к коммунистам
отмечалось на 1-й Государственной фабрике одежды в 1920 г.109,
что на языке той эпохи означало бытовые столкновения. В 1921 —
1922 гг. зафиксированы и выступления рабочих против предостав-
ления льгот коммунистам при сокращении штатов, распределения
одежды «по партийному признаку»110. И не случайно информацион-
ная сводка коллектива РКП(б) фабрики Шерис, сообщая о мелких
бытовых стычках на предприятиях, выносила следующий вердикт,
вполне применимый и в целом ко всей городской рабочей среде: «Все
таки[е] на первый взгляд мелочи создают нежелательное настроение
и отсюда лишнее нарекание на партию...»111
Разрыв между коммунистами и беспартийными весьма активно
обсуждался среди петроградских рабочих в 1918-1923 гг. Разговоры
в городе о «барстве коммунистов» фиксировались в 1919 г. даже в
официозной прессе112. Антикоммунистические выпады наблюдались
среди отдельных рабочих и во время наступления Юденича осенью
1919 г.113 Множество призывов к смычке коммунистов и беспартий-
ных содержалось в выступлениях на беспартийных районных конфе-
ренциях в 1920 г., но эффективность самих этих собраний некоторы-
ми их участниками оценивалась невысоко114.
108 ЦГА СПб. Ф. 3390. Оп. 1. Д. 13. Л. 2.
109 Протокол заседания ответорганизаторов коллективов РКП(б) Московского
района. 10 нояб. 1920 г. (ЦГАИПД. Ф. 1000. Оп. 1. Д. 68. Л. 14 об.).
110 ЦГА СПб. Ф. 6261. Оп. 7. Д. 55. Л. 67-67 об.; Ф. 6276. Оп. 6. Д. 75. Л. 15.
111 Информационная сводка о состоянии фабрики Шерис в 1923 г. (ЦГАИПД.
Ф.З.Оп. 1.Д.415.Л. 161).
112 Петроградская правда. 1919.11 июля.
113 См. протокол общего собрания рабочих и служащих 4-й Государственной та-
бачной фабрики 17 октября 1919 г., где сообщалось, что после доклада о подготовке
Петрограда к обстрелу «одна работница выкрикнула, что пусть коммунисты не бегут с
фронта, а теперь дескать поздно» (ЦГА СПб. Ф. 6276. Оп. 269. Д. 93. Л. 75). Однако от-
метим, что выкрик работницы не нашел поддержки среди рабочих и ей было вынесено
порицание.
114 См. выступление Березова на беспартийной конференции Петроградского
района в мае 1920 г.: «А если сейчас нам дали собраться на беспартийной конферен-
ции, то это так же, как раньше собрал земский начальник мужиков, что мол вот я вас
собрал, чтобы побеседовать с вами, но если кто что осмелится сказать против его, то
извольте быть арестованы» (ЦГАИПД. Ф. 6. Оп. 1. Д. 1439. Л. 4). С ним перекликается
и выступление рабочего Васильева на собрании Невского судостроительного завода
2 апреля 1921 г.: «В прошлом году также была беспартийная конференция, тоже нас
призывали к работе, а мы сидели, как мебель, кто с нами считался - никто» (ЦГА СПб.
Ф. 4591. Оп. 5. Д. 13. Л. 98); ср. с более поздним откликом - выступлением одного из
беспартийных на собрании Адмиралтейского завода при обсуждении Наказа Петро-
Ситуация усугублялась еще одним обстоятельством. Ввиду ма-
лочисленности коммунистов на предприятиях оказывалось, что зна-
чительная их часть занимала довольно высокие посты в фабрично-
заводских управленческих структурах. Собственно, у станков
оставалась лишь малая часть партийцев, а это подпитывало утвер-
ждение о том, что коммунисты стремятся приобрести привилегиро-
ванное положение. «Что же делается там, где члены [партийной]
ячейки занимают те или иные административные места, - сообщал
аудитории X съезда РКП(б) представитель оппозиции Соснов-
ский, - там между коммунистами и рабочей массой - сплошная
пропасть»115.
К 1921 г. пресловутый «зазор» между коммунистами и беспар-
тийными стал на фабриках и заводах Петрограда притчей во языцех.
«Сейчас чувствуется большая отчужденность коллективов [РКП]
от беспартийных рабочих», - сообщалось в информационной свод-
ке вопросов, заданных рабочими в марте 1921 г.116 После «волынок»
пришлось сменить многих организаторов коллективов РКП(б) на
предприятиях, а кое-где и целиком партбюро, причем, как разъяснял
впоследствии петроградский партработник И. Крайнев, «не потому,
что они были плохими работниками, а потому, что их работа по лик-
видации "волынки" вызвала неприязнь беспартийных рабочих»117.
На предвыборных собраниях по обсуждению Наказа Беспартий-
ному совещанию в марте-апреле 1921 г. тема взаимоотношений
совета во время выборов в Петроградский Совет 6 октября 1922 г.: «Много хороших
бумажек коммунисты пишут, да не видно что-то, чтобы они их исполняли... Незачем
нам и Наказ принимать» (Петроградская правда. 1922. 20 окт.).
llD Десятый съезд КРП(б). С. 81. Достаточно ярким «низовым» комментарием
к этому обозначенному в общем плане явлению может служить информация, предо-
ставленная, возможно, в вышестоящие партийные инстанции неким М. Польтовым,
обследовавшим коллектив РКП(б) Охтинского снарядного цеха 12 октября 1920 г.:
«Отношение рабочих к коллективу пассивное. Причины такого явления оказываются
следующие: общее положение, отсутствие работников в коллективе и самое главное,
по-моему, именно, что заставляет рабочих быть недовольными коммунистами - это
отношение ответственных работников, вышедших из завода, отмежевавшихся от ра-
бочих». Здесь же отмечается, что один из них «Если приезжает, то вид одежды рабо-
чим бросается в глаза, которые говорят: "Как немного выше - смотришь и приоделся,
приобрел квартиру с хорошей мебелью, а мы, рабочие... после"» (ЦГАИПД. Ф. 2106.
Оп. 1. Д. 225. Л. 2). Перепись коммунистов в Петрограде, проведенная в январе 1922 г.,
обнаружила, что у станков находилось лишь 11,6% переписанных членов РКП(б) (см.:
Молотов В. На шестой год // Красная новь. 1922. № б (10). С. 25).
116 ЦГАИПД. Ф. 2. Оп. 1. Д. 490. Л. 1; см также: ЦГА СПб. Ф. 1776. Оп. 23. Д. 10.
Л. 33 об.; Ф. 4591. Оп. 5. Д. 13. Л. 27; Рабочий день. 1923. 7 нояб.
117 Сборник материалов Петроградского комитета РКП. Пг., 1921. Вып. 3. С. 68.
членов РКП(б) с беспартийными заняла прочное место118. Основ-
ные сюжеты дискуссии: затрудненность для беспартийных доступа
к ответственной советской работе, недоверие к рабочим и обвинение
их в контрреволюции (как ответ на критику с их стороны), наличие
партийных льгот и привилегий, снобизм и чванство отдельных ком-
мунистов.
Необходимо также отметить, что именно рядовые коммунисты
были исполнителями мер, которые едва ли способствовали повыше-
нию их авторитета среди рабочих. Упомянем в связи с этим о при-
влечении коммунистов к обыскам рабочих на проходных предприя-
тий119. Возникло это явление не случайно: считалось, что именно
принадлежность к компартии гарантировала честность и неподкуп-
ность обыскивающих, а, следовательно, и эффективность этой акции.
Но власти очевидно просчитались в оценках агитационных послед-
ствий данного шага. Едва они стали видны, коммунистов сразу же
лишили присвоенных ими контрольных функций, но уважение сре-
ди рабочих восстанавливалось не столь быстро. Коммунисты в лице
своих низовых организаций являлись опорой местной фабрично-
заводской администрации. Тем самым они прямо считались вино-
вниками и репрессивных мер, предпринимаемых директорами, и тех
производственных неурядиц, возникновение которых также нередко
связывалось с действиями заводоуправления. К числу их относились
прикрепление рабочим к «своим» предприятиям, взыскание штрафов,
отказ в предоставлении отпусков, задержка в выплате заработной
платы, неправильное распределения тарифных ставок. Коммунистов
подозревали в том, что они собирают информацию о «неблагонадеж-
ных» рабочих (что, кстати, подтверждается документами120) и затем
передают ее в ЧК, их обвиняли в подавлении рабочих волнений121.
Многие партийные коллективы не пользовались авторитетом среди
118 ЦГАСПб. Ф. 4591.0п. 5. Д. И.
119 ЦГАИПД. Ф. 1260. Оп. 1. Д. 7. Л. 7; Ф. 6. Оп. 1. Д. 1424. Л. 68.
120 Там же. Ф. 470. On. 1. Д. 8. Л. 61; Ф. 56. Оп. 1. Д. 6. Л. 138; Ф. 1842. Оп. 1.
Д. 113. Л. 103. В постановлении собрания коллектива РКП(б) завода Новый Лесснер
24 февраля 1921 г. коммунистам было вменено «в обязанность информировать бюро
коллектива о всех происходящих волнениях в мастерских, дабы бюро коллектива мог-
ло своевременно принять соответствующие меры и также давать сведения о всех осо-
бых замеченных лиц[ах], бастующих массу» (Там же. Ф. 376. Оп. 1. Д. 2а. Л. 14 об.); ср.
со сводкой информационного отдела при ревтройке Петроградского района 8 марта
1921 г. о положении в районном трампарке: «Рабочие собираются группами и ведут
разговоры, но при приближении кого-нибудь из членов РКП смолкают и расходятся»
(Там же. Ф. 6. Оп. 1. Д. 1226. Л. 7).
121 «Коммунистической сводной ротой» были подавлены волнения в Рожде-
ственском трампарке в 1918 г. «Коммунистическая дружина» участвовала в стыч-
рабочих и в силу других причин. Подчеркнем, что партийные ячейки
были крайне малочисленными, а при мобилизациях зачастую и вовсе
распадались122. Многие члены партии не разбирались в политике и не
могли дать беспартийным ответ на интересующие их вопросы123. Об-
следование коллективов РКП(б), осуществленное в 1920 г., признало
неудовлетворительной работу их по многим основным критериям124.
Разумеется, нельзя утверждать, что облик коммуниста в вос-
приятии рабочих имел однозначно негативный смысл. Есть мно-
го свидетельств о нормальных и даже хороших отношениях между
беспартийными рабочими и коммунистическими ячейками. Часть
рабочих различала собственно Коммунистическую партию и лиц, ее
представляющих и замеченных в неблаговидных поступках. В какой-
то мере это возникло вследствие агитации самих коммунистических
активистов, призывавших не идентифицировать партию и тех членов
РКП(б), которые ее дискредитируют. В некоторых рабочих докумен-
тах это разделение проводится, и весьма отчетливо. Примечательна
анкета коллектива РКП(б) 2-й Государственной гильзовой фабрики
(1919 г.), в которой подчеркивается, что отношение рабочих к Совет-
ской власти и партии коммунистов сочувственное, но отношение к
коллективу РКП(б) - «посредственное»125. В двухнедельной сводке
Петроградской районной транспортной ЧК (сентябрь 1920 г.) отме-
чается то же явление: «Отношение рабочих к РКП в целом вполне
сочувственное и лишь имеют место случаи нареканий на отдельных
ее членов, благодаря их нетактичным поступкам»126. В ряде случа-
ев это противопоставление получало даже подробную мотивацию.
На партийном собрании 8-го механического завода И марта 1920 г.
было зафиксировано и такое выступление некоего Сергеева: «Таких
коммунистов у нас вообще нет, как Карл Либкнехт и другие... у нас
ках с рабочими завода «Треугольник» в марте 1919 г. (Петроградская правда. 1919.
20 марта).
122 Сборник материалов Петербургского комитета РКП. Пг., 1921. Вып. 2 (июль-
декабрь 1920 г.). С. 8; Романовский В.К. Консолидация советского рабочего класса.
1921-1928 гг. (на материалах Москвы и Ленинграда). Канд. дисс. Л., 1984. С. 45-46.
123 ЦГА СПб. Ф. 8145. Оп. 1. Д. 18. Л. 1; ЦГЛИПД. Ф. 4000. Оп. 5. Д. 3034. Л. 1;
Ф.6. Оп. 1.Д.29.Л. 10, 11;Ф.8145.Оп. 1.Д. 18. Л. 1.
124 Сборник материалов Петербургского комитета РКП. Вып. 2. С. 8; Вак-
сер Л. 3. Из истории классовой борьбы в Петрограде в начале восстановительного пе-
риода (январь-апрель 1921 г.) // Ученые записки Л ПИ им. А.И. Герцена. Т. 188. Л.,
1959. С. 6.
125 ЦГАИПД. Ф. 2106. Оп. 1. Д. 145. Л. 231.
126 ЦГА СПб. Ф. 5125. Оп. 1. Д. 8. Л. 2 об.
будут идейные коммунисты через три поколения... работая в продо-
вольствии, они на полфунта не живут»127.
В документах забастовочной волны 1921 г. также можно обна-
ружить двойственное отношение рабочих к компартии. В из-
вестном постановлении общего собрания завода Дюмо (февраль
1921 г.) содержится требование «выбросить коммунистов-шкурников
из партии»128, о таких же настроениях можно узнать и из докумен-
тов о подготовке и проведении Беспартийного совещания в апреле
1921 г.129 Подобные отклики, хотя уже и малочисленные, отмечались
и в годы нэпа130.
Ряд документов 1919-1920-х гг. отмечает хорошие отношения
рабочих и коммунистов и сочувственное отношение их к Компар-
тии, хотя и не содержит подробной их мотивации. В частности, это
явление зафиксировано в 11-й и 22-й Государственных типографиях,
1-м Государственном гильзовом отделе, 2-й и 3-й Государственных
гильзовых фабриках131. В докладе организатора коллектива РКП(б)
Главной станции городских водопроводов 3 марта 1920 г. сообщает-
ся о том, что политический доклад по «текущему моменту» «рабочие
слушают и охотно вступают в беседу, на что получают ответы и охот-
но соглашаются... что нужно взяться за работу», здесь же содержится
127 ЦГАИПД. Ф. 4. Оп. 1. Д. 420. Л. 15 об.
128 ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 5. Д. 6. Л. 12.
129 См. протокол общего собрания рабочих и служащих Государственного фарфо-
рового и стеклянного завода 2 апреля 1921 г.: «Тов. Сиротинин сказал, что некоторые
коммунисты для личных своих интересов присосались к Советской власти, когда
как раньше они валялись пьяными и у кабаков, что тов. Сиротинин со своей стороны
считает недопустимым и назвал таковых "паразитами" и заявил, что таковым людям
не место в Советской России» (Там же. Оп. 5. Д. 7. Л. 176). В выступлении делега-
та Беспартийного совещания от Хлебозавода № 24 мая 1921 г. с отчетом о его работе
отмечались разговоры на Совещании о том, что «в Коммунистическую партию про-
лезло много проходимцев, которые только принесут вред Советской власти» (Там же.
Ф. 6261.0п. 6. Д. 57. Л. 22).
130 Там же. Оп. 6. Д. 73. Л. 4; Ф. 1275. Оп. 13. Д. 3. Л. 11.
131 ЦГАИПД. Ф. 2106. Оп. 1. Д. 225. Л. 20; Д. 145. Л. 19-20, 240, 243, 263, 271;
ЦГА СПб. Ф. 4804. Оп. 3. Д. 22. Л. 122 об.; см. также «сводку работы за две недели»
по Рождественскому району, представленную литколлегией района: «В то же время
среди рабочих настроение сочувственное нашей партии» (Петроградская правда. 1919.
7 марта); доклад о перевыборах Петросовета на собрании организаторов коллективов
РКП(б) Василеостровского района 22 декабря 1919 г.: «Сейчас настроение рабочих
безусловно в нашу пользу» (ЦГАИПД. Ф. 4. Оп. 1. Д. 284. Л. 117). «Со стороны немно-
гих сознательных товарищей очень внимательное» отношение к коллективу РКП(б)
было отмечено в анкете коллектива РКП(б) 4-й Государственной табачной фабрики
9 апреля 1919 г. (Там же. Ф. 2106. Оп. 1. Д. 145. Л. 191), а в анкетах 9 мая и 26 мая
1919 г. - даже «вполне сознательное» отношение рабочих к коммунистам (Там же.
Л. 192, 193).
упоминание о том, что есть рабочие, которые «сочувственно относят-
ся к коллективу»132.
Точкой отсчета в переломе взаимоотношений рабочих с комму-
нистами следует, возможно, считать кронштадтские события 1921 г.
Об этом свидетельствуют и мемуаристы, и информаторы партийно-
государственных структур. Хотя во время Кронштадтского мятежа на
ряде предприятий наблюдались антикоммунистические выпады, ин-
форматоры отмечают даже некоторую эйфорию, охватившую часть
рабочих после получения известий о ликвидации восстания. Органи-
затор коллектива РКП(б) 2-й Государственной табачной фабрики со-
общал, например, что после его доклада об освобождении Кронштад-
та рабочие «были очень рады... даже не давали проходу, что с победой
нашей просили по нескольку штук папирос»133. В политсводке Шта-
ба внутренней обороны Петрограда 24 марта 1921 г. особо подчерки-
валось, что «после Кронштадтского мятежа частично наблюдались
случаи, когда беспартийные... становились на точку зрения коммуни-
стов; вчера многие беспартийные выражали желание быть на общем
партийном собрании во Дворце [имени] Урицкого»134.
Здесь сказалось влияние нескольких факторов, и в первую очередь
«фактора Козловского», определившего настороженное отношение
рабочих к матросам, а также сочувствие «жертвам Кронштадта» (оно
подчеркнуто и в сводках) и опасение оказаться причисленным к контр-
революции или быть мобилизованным на фронт.
Этот перелом удалось закрепить в последующие годы. В 1922—
1923 гг. информаторы повсеместно отмечают улучшение отношений
рабочих с коммунистами. Член Петросовета Дударов на собрании ра-
бочих государственных типографий Московско-Нарвского района в
октябре 1923 г. по выборам в Петросовет заметил, что рабочие уже не
подчеркивают свою беспартийность, объясняя это тем, что «каждый
понял, что РКП проводит правильную линию для улучшения быта
рабочих и крестьян»135. Повышение авторитета коллективов РКП(б)
132 ЦГАИПД. Ф. 2106. Оп. 1. Д. 225. Л. 17-17 об.
133 Там же. Ф. 1842. Оп. 1. Д. ИЗ. Л. 106.
134 Там же. Л. 33; ср. с воспоминаниями Н.П. Пясецкого о работе коллектива
РКП(б) 1-й Государственной табачной фабрики в 1920-1922 гг.: «Полный перелом в
беспартийных массах... получился после событий под Кронштадтом» (Там же. Ф. 4000.
Оп. 5. Д. 3034. Л. 4 об.).
135 Цит. по: Шкаратан О.И. Изменения в составе фабрично-заводских рабочих
г. Ленинграда (1917-1928 гг.). С. 443.; ср. с выступлением уполномоченного от рабо-
чих Журкина на общем собрании Типографии милиции 5 марта 1923 г. в связи с подне-
сением ячейке РКП(б) знамени ко дню 25-летнего юбилея РСДРП: «По существу бес-
партийный рабочий не является беспартийным уже потому, что он рабочий, а партия
и их влияния на рабочих было отмечено на таких предприятиях,
как Гвоздильный завод, фабрика Бух, 2-я Государственная табач-
ная фабрика, завод «Красная звезда», типография ПЕПО, фабрика
«Рабочий»136. О том, что настроение рабочих «вполне соответствует
коммунистическим взглядам», сообщалось в информационной свод-
ке коллектива РКП(б) завода «Стенька Разин» в 1923 г.137 В инфор-
мационном отчете коллектива РКП(б) завода «Красная звезда» за
1922 г. подчеркивалось, что «на все обращения к[оллектив]а беспар-
тийная масса откликается и идет навстречу»138, а на заводе Новый
Лесснер было замечено даже «паломничество» рабочих, стремив-
шихся попасть на XII съезд РКП(б)139.
Особо отметим процедуру поднесения знамен от рабочих партий-
ным ячейкам в 1923 г. в честь 25-летия образования РСДРП140. Разу-
меется, это был привнесенный извне и в определенной степени даже
навязанный рабочим ритуал, но едва ли он мог репродуцироваться на
фабриках и заводах без массовой поддержки. Понятно, правда, и то,
что это явление не могло бы принять столь широкие масштабы, если
бы именно в первые годы нэпа не убыстрилось бы вытеснение оппо-
зиционных рабочих с предприятий, равно как и не был бы предпри-
нят и ряд других, схожих с этим политико-репрессивных акций. Но
мы также не должны игнорировать в событиях 1923 г. и специфич-
ный эмоциональный момент. Многие из действий, рассматриваемых
историками как элемент поддержки коммунистов - и демонстрации
против ноты Керзона, и праздники поднесение знамен, - это прежде
всего красочные зрелища, будившие чувства масс и поощрявшие их
стихийную эйфорию.
В политических сводках мы, как правило, встречаемся лишь со
«вторичной» передачей информаторами настроений рабочих. Их пря-
мую речь мы слышим очень редко, сведения информаторов не только
РКП - рабочая партия, которая имеет своим идеалом объединение и защиту интересов
пролетариата против мирового капитала» (ЦГА СПб. Ф. 4804. Оп. 7. Д. 90. Л. 48).
136 ЦГАИПД. Ф. 84. Оп. 1. Д. 96. Л. 14 об.; Ф. 56. Оп. 1. Д. 6. Л. 98; Ф. 1987. Оп. 1.
Д. 1а. Л. 39 об.; ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 7. Д. 6. Л. 344; Ф. 4804. Оп. 7. Д. 91. Л. 6.
137 ЦГАИПД. Ф.З. Оп. 1.Д. 415.Л. 114.
138 Там же. Ф. 56. Оп. 1. Д. 6. Л. 98.
139 Протокол собрания коллектива РКП с уполномоченными и завкомом завода
Новый Лесснер. 8 мая 1923 г. (Там же. Ф. 376. Оп. 1. Д. 4а. Л. 19).
140 ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 7. Д. 6. Л. 214 об.; Д. 14. Л. 39; Ф. 1275. Оп. 13. Д. 7. Л. 1;
Ф. 4804. Оп. 7. Д. 90. Л. 48. Общепартийная кампания, впрочем, не исключала и мест-
ных импровизаций. На 2-й Государственной табачной фабрике беспартийные предло-
жили в 1923 г. создать инициативную группу для подготовки празднования 5-летия
коллектива РКП(б) фабрики (ЦГАИПД. Ф. 3. Оп. 1. Д. 415. Л. 93).
отрывочны, но и не свободны от субъективности и пристрастности.
Менее всего заботит информаторов объяснение причин поворота ра-
бочих к РКП(б), и о них можно узнать (и то лишь приблизительно),
обратившись к показаниям косвенных источников. В ряде отчетов
указывалось, что повышению авторитета коллективов РКП(б) во
многом способствовало то, что они отчасти в условиях нэпа брали
на себя функции защиты прав рабочих. Увеличение числа рабочих-
партийцев у станков уменьшило анклавность партячейки на предпри-
ятиях и имело немалое значение для нормализации отношений ком-
мунистов и беспартийных. С другой стороны, это и поубавило число
антикоммунистических выпадов в цехах, и сведения об этом, попадая
в отчеты и политсводки, кое-где создавали довольно радужную кар-
тину сосуществования партячеек и фабрично-заводских масс.
Дополнительным источником, также проливающим свет на ис-
торию взаимоотношений коммунистов и рабочих, могут служить све-
дения о выборах в профсоюзные комитеты на предприятиях. В доку-
ментах 1918-1920-х гг. можно обнаружить свидетельства и о том, что
списки кандидатов в ФЗК, предложенные коллективами РКП(б),
одобрялись большинством голосов141, но обычно во время выборов
в профкомы шла сложная, порой закулисная борьба. Нередко спи-
сок, предложенный коммунистами, существенно изменялся, состав-
лялись и одобрялись смешанные списки из двух, представленных
коммунистами и беспартийными142. На Невской ниточной фабрике
24 ноября 1919 г. «ввиду нареканий со стороны отдельных лиц, будто
бы комитет ведет свои действия и свои работы неправильно», пред-
ложили список кандидатов в новый фабком, причем «исключительно
из партийных товарищей», но собрание постановило оставить полно-
мочия прежнему фабкому, куда, кстати, входил и член Коммунисти-
ческой партии143.
Однако в 1919-1920-х гг. иногда происходило и отклонение кол-
лективистских списков. Это было зафиксировано, в частности, на за-
141 ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 3. Д. 16. Л. 104; Ф. 4804. Оп. 4. Д. 19. Л. 6 об., 214.
142 Во время выборов завкома на заводе Вестингауз 16 декабря 1919 г. коллек-
тивом РКП(б) были предложены четыре кандидатуры, из которых собрание рабочих
одобрило три (Там же. Ф. 4591. Оп. 3. Д. 16. Л. 20-20 об.). Шесть кандидатов были
предложены коллективом РКП(б) во время выборов завкома завода Новое Адмирал-
тейство 27 апреля 1920 г., из них избранными оказались трое (Там же. Оп. 4. Д. 11.
Л. 187).
143 Протокол собрания рабочих Невской ниточной фабрики. 24 нояб. 1919 г. (Там
же. Ф. 6255. Оп. 17. Д. 83. Л. 24).
воде «Петроград»144, 1-й Государственной словолитне145, Охтинском
снарядном отделе Адмиралтейского судостроительного завода146.
Во время выборов ФЗК в 1-й Государственной словолитне 6 мар-
та 1920 г. выдвижение списка коммунистов мотивировали тем, что
«коллективисты будут ответственны не только перед общим со-
бранием, но и перед партией и поэтому от них можно ожидать бо-
лее планомерной работы», однако, как отмечалось в протоколе, «все
доводы не убеждают большинства [участников] собрания и после
продолжительных и горячих прений... список коллектива в целом
отвергается...»147 Скандалом закончилось собрание на фабрике «Све-
точ» 14 ноября 1919 г. После того как был выдвинут альтернативный
коммунистическому список от беспартийных, «возник шум, споры,
председатель и секретарь покидают собрание, с ними с собрания
уходит часть рабочих»148. Споры были отмечены и при обсуждении
списка коммунистов во время выборов в ФЗК в 24-й Государствен-
ной типографии 11 сентября 1919 г. Здесь некто Марголин требовал
«разъяснения о заслугах предлагаемых лиц перед рабочими, бросая
коллективу обвинения в том, что он, не излагая таковых, выносит
на обсуждение своих кандидатов»149. Косвенным свидетельством
сложности борьбы за влияние на фабзавкомы служат данные о так-
тических приемах, применявшихся во время выборов коммунистами.
В числе их - проведение только открытого (но не тайного) голосова-
ния, переголосование итогов выборов либо неутверждение кандида-
тур по формальным критериям150.
В 1921-1923 гг. отклонения партийных списков стали наблю-
даться очень редко, но отзвуки прежней борьбы за ФЗК еще давали о
себе знать. Данных о том, кто был инициаторами отвода списков ком-
мунистов, равно как и о механике этих действий, документы 1921-
1923 гг. (так же, как и сводки и отчеты 1919-1920-х гг.) почти не
144 См. протокол собрания рабочих завода «Петроград» 26 апр. 1920 г. (Там же.
Ф. 4591. Оп. 4. Д. II. Л. 65).
145 См. протокол собрания рабочих 1-й Государственной словолитни 6 марта
1920 г. (Там же. Ф. 4804. Оп. 4. Д. 19. Л. 48).
146 См. протокол общего собрания рабочих Охтинского снарядного отдела Ад-
миралтейского судостроительного завода 9 июля 1920 г. (Там же. Ф. 4591. Оп. 4.
Д. И. Л. 53).
147 Там же. Ф. 4804. Оп. 4. Д. 19. Л. 48.
148 Там же. Оп. 3. Д. 22. Л. 109 об.-110.
149 Протокол собрания рабочих 24-й Государственной типографии. 11 сент. 1919 г.
(Там же. Л. 88).
150 ЦГАИПД. Ф. 2106. Оп. 1. Д. 57. Л. 25; ЦГА СПб. Ф. 4804. Оп. 3. Д. 22. Л. 94-
94 об.; Ф. 4591. Оп. 4. Д. П. Л. 257-257 об.
содержат. На заседании коллектива РКП(б) 1-й Табачной фабрики
14 декабря 1921г. при обсуждении итогов выборов на общем собрании,
которое «произвело неблагоприятное впечатление на членов партии
ввиду того, что здесь была явная подготовка определенной группы ра-
бочих... для срыва кандидатов, выставленных от коллектива», выска-
зывалось мнение, что «те самые товарищи, которые поднимали бузу
во время кронштадтской волынки и были даже некоторые арестова-
ны впоследствии, и обратно приняты через профорганы на фабрику,
они и провели определенную кампанию против коммунистов»151.
В типографии «Сеятель», как отмечалось в отчете за март-июль
1923 г., во время выборов в ФЗК «выявилась политическая физио-
номия некоторых "рабочих", являющихся противником организации
РКП и видящих лишний "кнут" в лице каждого коммуниста»152. Но
даже эти скупые сведения являлись в основном догадками, никаких
конкретных фактов документы не приводят.
«Коллективистский» список был отклонен 19 марта 1923 г. при
выборах в ФЗК типографии им. Гутенберга153. Во время обсуждения
кандидатур в завком на делегатском собрании рабочих и служащих
Авторемонтного завода им. Плетнева 31 марта 1923 г., несмотря на
призыв организатора коллектива РКП(б) Макеева «выбирать людей
партийных, которые могли бы быть ответственны перед партией»,
один из рабочих, Богачев, заявил, что «для нас все ответственны, как
партийные, так и беспартийные», и собрание решило продлить пол-
номочия прежнего состава завкома154. Подчеркнем также, что в неко-
торых выступлениях на фабрично-заводских собраниях в 1923 г. вы-
сказывалась мысль о том, что поскольку речь идет о выборах рабочих
органов, то они и должны формироваться прежде всего по профес-
151 ЦГАИПД.Ф.81.Оп. 1.Д.8.Л.61.
152 «Справка» об итогах «культурной связи типографии Откомхоза с типогра-
фией "Сеятель" и Билетопечатней им. тов. Маклина». Март-июль 1923 г (ЦГА СПб.
Ф. 4804. Оп. 7. Д. 91. Л. 35).
153 Там же. Д. 90. Л. 67 об.
154 Там же. Ф. 4591. Оп. 7. Д. 6. Л. 306 об. Показательны в этом отношении дебаты,
возникшие во время выборов ФЗК в 3-й Государственной типографии 19 марта 1923 г.
Докладчик, выступивший по вопросу о выборах, рекомендовал «остановиться на спи-
ске кандидатов, предложенных делегатским собранием... особенно упирая на предста-
вителей РКП как наиболее желательных». Далее в протоколе читаем: «Т. Дамаскина,
отмечая плодотворную работу беспартийных, рекомендует руководствоваться не пар-
тийностью, а исключительно признаком деловитости кандидата. Т. Куликов ратует за
кандидатов от РКП. Т. Тарасов настаивает на кандидатах свободной воли, но дельных
и энергичных. Т. Быстрое высказывается за кандидатов, выдвинутых общим... а не де-
легатским [собранием]. Т. Абрамов за список, включающий в себя больше кандидатов
РКП. Тов. Скиндер и Николаев рекомендуют голосовать персонально, независимо от
списка» (Там же. Ф. 4804. Оп. 7. Д. 90. Л. 70 об.-71).
17П
сиональному, а не партийному признаку155. В кампании по выборам
в фабзавкомы не всегда следует усматривать политический аспект156.
Разрушение системы социальной защиты рабочих (а они зорко обе-
регали свой привилегированный социальный статус), угроза профес-
сиональной независимости, изменение групповых традиций и сте-
реотипов и даже нарушение процедурных деталей могли иметь здесь
столь же существенное значение, как и политические программы.
В целом же необходимо отметить деполитизацию дискуссий о ком-
партии в 1922-1923 гг. - явление, аналогичное прекращению пу-
бличных политических дебатов о власти в эти годы и обусловленное
им. Оно, как уже отмечалось, было определено и идеологическими, и
экономическими новациями эпохи нэпа и представляло важнейший
этап формирования общественного конформизма в России.
3. ВОЕННЫЙ КОММУНИЗМ
Два элемента военного коммунизма стали объектом бурного об-
суждения в петроградской рабочей среде в конце 1910 - начале
1920-х гг. Это прикрепление рабочих к предприятиям и запрещение
свободной торговли.
Первые меры по ограничению «свободы труда» начали предпри-
ниматься уже в 1918 г., когда были объявлены мобилизованными
рабочие ряда отраслей военной промышленности. В марте 1919 г.
статус военнослужащих получили рабочие речного и морского транс-
порта и судовые ремонтники, а вслед за этим - рабочие предприятий,
связанных с заготовкой топлива. В 1920 г. в числе мобилизованных
оказались рабочие и служащие предприятий лесной, угольной, тор-
фяной, нефтяной, строительной и электротехнической промышлен-
ности, водного и железнодорожного транспорта. Наряду с этим осу-
ществлялось перераспределение трудовой силы, перевод рабочих с
закрытых предприятий на еще действующие, при закреплении их на
новых местах работы. Отметим, что самовольный уход с работы при
этом оценивался как дезертирство, что влекло за собой применение
административных мер. В октябре 1918 г. было принято решение о
155 В выступлении рабочего Механического цеха Балтийского завода Рысица на
делегатском собрании Балтзавода 23 февраля 1923 г. прямо говорилось: «Завком есть
рабочая организация, а потому и выборы должны происходить непосредственно от са-
мих рабочих, а в данном случае инициатива выборов происходит от коллектива комму-
нистов» (Там же. Ф. 4591. Оп. 7. Д. 12. Л. 57 об.).
156 Особенно это характерно для 1922-1923 гг.
17-1
введении трудовых книжек157, хотя и не связанное напрямую с мили-
таризацией труда, но также воспринятое частью рабочих как попытка
их «закрепощения»158.
Наиболее активно вопрос о милитаризации труда начал обсуж-
даться зимой и весной 1921 г. Пункт о свободе труда содержался во
многих резолюциях фабрично-заводских собраний, одобренных ра-
бочими в феврале-апреле 1921 г.159 Одним из первых этот лозунг
был выдвинут на заводе Дюмо. Общее собрание рабочих завода
10 февраля 1921 г. потребовало «свободного труда, то есть свободно-
го перехода с завода на завод»160. Эта оговорка весьма примечательна.
Она обнаруживает зазор между идеологическими клише, которыми
не без помощи оппозиционных партий пытались оформить протест
рабочих и подлинными устремлениями масс.
В дальнейшем, во время социальных волнений в городе весной
1921 г., этот лозунг, оказавшись в составе политических оппозицион-
ных резолюций, в ряде случаев стал рассматриваться как элемент об-
щего «раскрепощения», включавшего, разумеется, и раскрепощение
политическое. В наказе 5-го ремонтно-строительного завода (апрель
1921 г.) он был, например, сформулирован следующим образом:
«свобода труда, кустарной промышленности на началах артельных
и товарищеских»161, т. е. предусматривалось не только открепление
от предприятий, но и разрешение заниматься частным предпринима-
тельством. Еще сильнее эта тенденция расширить рамки дискуссии
дала о себе знать в одном из наказов рабочих-металлистов Беспар-
тийному совещанию (апрель 1921 г.), в котором требовалось «пол-
ное раскрепощение трудящихся и свободное передвижение в отрасли
труда по всей республике»162. Основываясь на таком расширительном
толковании этого лозунга, «Красная газета» не случайно в то время
писала, что «свобода труда - лозунг, выброшенный меныыевистско-
эсеровскими агентами»163.
157 Гимпелъсон Е.Г. Советский рабочий класс. 1918-1920 гг. Социально-поли-
тические изменения. С. 133.
158 См., например, протокол собрания коллектива РКП(б) Хлебозавода № 12 14
мая 1920 г.: «Товарищем организатором было доложено о трудовых книжках,... он ука-
зал на распространяемые слухи разными лицами, будто бы трудовыми книжками за-
крепощают рабочих» (ЦГАИПД. Ф. 4. Оп. 1. Д. 421. Л. 10).
159 ВаксерА.З. Указ. соч. С. 30-31.
160 ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 5. Д. 12. Д. 46.
161 Там же. Ф. 6276. Оп. 6. Д. 86. Л. 76.
162 Там же. Ф. 4591. Оп. 5. Д. 8. Л. 41.
163 Красная газета. 1921. 2 апр. Такой же настрой был характерен и для газеты
«Маховик», которая писала, что меньшевики и эсеры «пользуются тяжелым положе-
179
Вопрос о политическом содержании лозунга «свобода труда» до-
статочно сложен. То, что он имел преимущественно экономическую
подоплеку, несомненно. Но бесспорно и то, что отсутствие права на
переход быстрее и легче удавалось оппозиционным партиям связать
именно с отсутствием политической свободы вообще. Поэтому за-
кономерно, что данный лозунг был неизменной принадлежностью
почти всех политических резолюций. Показателем политизации ло-
зунга может служить и выдвижение его, как правило, в абстрактных,
расплывчатых формулировках - именно в виде «свободы труда»
или даже «раскрепощения», а не права переходить на другие пред-
приятия. Но очень трудно определить, имели ли в виду рабочие при
отстаивании «свободы труда» ее политическое содержание, либо они
воспользовались политическими клише, которые лишь маскировали
экономические интересы фабрично-заводских масс.
В целом о политизации этого лозунга можно говорить лишь
условно. Сами рабочие преуменьшали политические аспекты «свобо-
ды труда», и в большинстве случаев касались только его экономико-
бытового содержания. Это обстоятельство, кстати, было замечено и
при обсуждении постановлений заводов Дюмо и «Арсенал» Прези-
диумом ПГК ВСРМ. В протоколе совместного заседания Президиу-
ма и представителей рабочих Дюмо 14 февраля 1921 г. пункт о «сво-
боде труда» после обмена мнениями получил такую интерпретацию:
«Оказывается, что вопрос стоит не в плоскости свободного труда...
а в том, что за отсутствием средств передвижения и квартир вблизи
завода некоторым рабочим приходится очень далеко ходить, а не-
которые из них не используются по своей профессии»164. Похожую
мотивацию мы обнаруживаем и при интерпретации на заседании
Президиума 16 февраля 1921 г. пункта о «свободе труда», включен-
ного в постановление завода «Арсенал»: «После обмена мнениями
выяснилось, что вопрос не стоит о введении в рабоче-крестьянском
государстве формы "свободного труда", которая в корне нарушает
народное хозяйство и предаст рабочих в руки капиталистов, а сто-
ит в плоскости принятия некоторых практических мер»165. В какой-то
степени свидетельством умеренности постановлений о «свободе тру-
нием рабочих... подсовывают им всякие требования о "свободе торговли", о "свободе от
труда"» («Не на таковских напали» // Маховик. 1921. 24 февр.).
164 ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 5. Д. 6. Л. 12.
165 Там же. Л. 8 об.; здесь же отражены причины недовольства рабочих: «отсутствие
средств передвижения и квартир поблизости завода», и было отмечено также то об-
стоятельство, что «во время войны (скрываясь от военной службы) пришло много
рабочих других специальностей, которые в настоящее время хотели бы работать по
специальности» (Там же).
да» являются и преамбулы соответствующих пунктов, объясняющие
необходимость «раскрепощения». Даже в довольно политизирован-
ном наказе 5-го ремонтно-строительного завода требование перехода
сопровождалось оговоркой «ввиду поднятия промышленности»166, а
формулировка арсенальцев почти полностью состоит из такого рода
оговорок: «Для того, чтобы поднять производительность, требуем
раскрепощения трудящихся, так как свободный труд принесет боль-
ше пользы, чем труд принудительный»167.
Дискуссии о «свободе труда» осложнялись двумя немаловажными
обстоятельствами. Во-первых, рабочие, пытавшиеся добиться свобо-
ды перехода на другие предприятия, зачастую умалчивали о подлин-
ных причинах этого: стремлении перейти туда, где имелись возмож-
ности получить большой приработок, либо дефицитные продукты и
товары, т. е. на хлебозаводы, пекарни, обувные и швейные фабрики.
В частности, как сообщал репортер «Маховика» со ссылкой на Эко-
номический отдел Союза рабочих-пищевиков, именно на хлебозаво-
дах было обнаружено немалое число рабочих-металлистов, причем
здесь они работали сторожами и чернорабочими168. О последствиях
«свободного перехода» довольно откровенно говорилось в то время
на делегатском собрании завода Нобель: «Ежели так сделаешь, то то-
кари пойдут в пекаря..., слесарь пойдет на "Скороход", чтобы поближе
к ботинкам»169. Вместе с тем именно подлинные причины интереса к
«свободе труда» отходили в выступлениях рабочих на второй план.
На первом же плане оказывались мотивировки, долженствующие по-
казать не меркантильные расчеты, а «благонамеренные» побуждения
(«поднять производство», «улучшить жизнь республики») и тем са-
мым, в соответствии с тогдашними традициями, повысить шансы на
успех обращений рабочих. Вот эти-то выступления рабочих и подхва-
тывала официозная пресса, представляя, что устремление фабрично-
заводских масс не имеют ничего общего с эсеро-меныневистскими
трактовками «свободы труда».
Во-вторых, дискуссия о «свободе труда» формировалась и услож-
нялась в тех условиях, когда государственные и профсоюзные струк-
туры, идя навстречу рабочим, постепенно ослабляли «крепостные»
стеснения. 9 апреля 1921 г. постановлением Совнаркома РСФСР
166 ЦГА СПб. Ф. 6276. Оп. 6. Д. 86. Л. 76.
167 Там же. Ф. 4591. Оп. 5. Д. 6. Л. 8 об.
168 Маховик. 1921. 1 февр.
169 Красная газета. 1921. 7 апр.
фактически был разрешен свободный переход170. Его регламентация
уточнялась Правилами о переходе из одного предприятия в дру-
гое, утвержденными Наркоматом труда и ВЦСПС 23 апреля 1921 г.
29 апреля 1921 г. было опубликовано подписанное заместителем
председателя Губисполкома Г.Е. Евдокимовым соответствующее по-
становление по Петрограду171. Аргументация, направленная против
лозунга «свободы труда», не очень-то поспевала за законодательны-
ми новациями, что придавало ей двусмысленность и лишало ее цель-
ности. «Ввести такой порядок [свободу перехода] немедленно, сейчас
же, завтра - и в результате получится окончательный развал слабого
транспорта, ослабление многих предприятий, необходимых всему ра-
бочему классу для восстановления хозяйства, а может быть и окон-
чательная приостановка» - все это печаталось в «Красной газете»
буквально за несколько дней до того, когда «такой порядок» действи-
тельно был законодательно закреплен172.
Лозунг «свободы труда» стал исчезать из рабочих дискуссий с
конца весны 1921 г. и уже осенью 1921 г. о нем почти перестали гово-
рить173. Нэповская практика сделала ненужным прикрепление рабо-
чих к предприятиям, поскольку проводился курс на концентрацию
промышленности. Экономический эксперимент, начатый в 1921 г.,
быстро прекратил дискуссию и по другому вопросу, в еще большей
степени привлекшего внимание рабочих - о «свободе торговли».
Свобода торговли была полностью запрещена в 1918-1920-х гг.
в результате серии последовательно проведенных ограничительных
мер. В годы войны постепенно сокращался ассортимент продук-
тов и товаров, разрешенных к продаже, пока, наконец, рынки вовсе
не запретили в 1920 г. Это вызывало глухое недовольство рабочих,
впрочем, кое-где отразившееся и в оппозиционных резолюциях. Тре-
бования разрешить свободную торговлю были выдвинуты в 1918 г.
на Обуховском и Путиловском заводах, фабриках Паль, Торнтон и
170 Романовский В.К. Консолидация советского рабочего класса. С. 50; Красная га-
зета. 1921. Юапр.
171 Вестник Петросовета. 1921.4 мая. Это постановление разрешало переход в сле-
дующих случаях: «а) если данное лицо не работает по своей специальности; б) в случае
желания данного лица вернуться на прежнее место службы, связанное с постоянным
местожительством; в) в случае дальности расстояния между предприятием и местожи-
тельством данного лица; 2) и по заслуживающим внимания другим условиям».
172 Красная газета. 1921. 2 апр.
173 Одно из очень редких исключений - прения на делегатском собрании Обухов-
ского завода 26 октября 1921 г., где вновь обсуждался вопрос о свободном труде (ЦГА
СПб. Ф. 4591. Оп. 5. Д. 13. Л. 65 об.). Конкретное содержание дискуссии не уточняется,
но вполне возможно, что речь шла о медлительности в проведении начал новой тру-
доустроительной политики - это действительно имело место.
«Скороход»174. В 1919 г. протесты горожан, и, в частности, рабочих,
вызвало решение о прекращении пассажирских перевозок на желез-
ных дорогах175. Но самым массовым ответом на экономические но-
вации властей стало мешочничество, которым занимались многие
петроградские рабочие176, и которое в 1918-1919 гг. еще вынуждены
были разрешать власти177.
Вместе с тем выступления рабочих в защиту свободной торговли
в 1919-1920 гг. нередко сочетались с протестами против высоких цен
и «спекуляции» на рынках. Именно опираясь на эти настроения, вла-
сти смогли полностью прекратить свободный товарообмен в городе
осенью 1920 г.178 «Рабочие наших заводов требовали это сделать», -
заявил один из ораторов на заседании Петросовета 17 сентября
1920 г.179 Немаловажным в глазах рабочих было и то обстоятельство,
что реквизированные у торговцев продукты и товары намеревались
раздать населению Петрограда.
К 1921 г. маятник настроений качнулся уже в иную сторону. На
Балтийском заводе в это время рабочие спрашивали докладчиков:
174 Потехин М.Н. Первый Совет пролетарской диктатуры. Л., 1966. С. 136.
175 Примечательны реплики участников собрания в Народном доме, где с докла-
дом о запрете пассажирских перевозок выступал сам Ленин: «Все это делается с той
целью, чтобы не дать народу самим ездить за хлебом, а весь хлеб бросать для армии,
для того, чтобы та воевала, а здесь в городе ничего не будет, для них городское населе-
ние ничто» (Воспоминания рабочего Сторожевого цеха Северной Судостроительной
верфи П. Белякова, составленные к 19 марта 1927 г. // ЦГА СПб. Ф. 6276. Оп. 269. Д. 8.
Л. 141). Характерна и оговорка мемуариста: «С трибуны никто не пошел заявить, что
вы это делаете с целью, только говорили между собой» (Там же).
176 Даже пресса вынуждена была писать о «повальном увлечении целых групп
пролетарским мешочничеством» (Красная газета. 1921. 24 авг.).
177 Баевский ДА. Рабочий класс в первые годы Советской власти 1917-1921 гг.
М., 1974. С. 218.
178 Разумеется, какие-то начатки торговли в городе оставались вплоть до введения
нэпа, существовал и «черный рынок». Ф. И. Дан писал о Петрограде в начале 1921 г.:
«На Сенной торговцы и покупатели движутся густой толпой. Тут можно достать "все",
т. е. и хлеб, и мясо, и масло, и сахар, и папиросы, и мануфактуру. Все пыльное, грязное,
захватанное. На углу Невского и Лиговки тоже толпится народ. Здесь торгуют мело-
чью - лепешками, папиросами, подозрительными конфетами и шоколадом... Улич-
ная торговля, несмотря на все запреты и облавы, отвоевывает позиции шаг за шагом»
(Дан Ф. Два года скитаний. С. 102).
179 Петроградский Совет рабочих и красноармейских депутатов. Заседание
5.17.IX. 1920 г. Стб. 252. Примечательно, что оратор возмущался тем, как медленно это
решение проводится в жизнь и даже вопрошал: «А где наша многоуважаемая мили-
ция»? (Там же); ср. с выступлением работницы Алексеевой на заседании Петроград-
ского Совета 3 декабря 1920 г. в прениях по докладу о «неделе ребенка»: «И нам надо
следить за тем, нет ли где спрятанной обуви у буржуев, которые ждут свободы торгов-
ли и прячут детские сапожки. Им, конечно, легко жить при свободе торговли, им не
надо работать» (Там же. Заседание 10. 3.XII.1920 г. Стб. 501).
«Зачем рынки закрыли, обещали все продукты распределять между
рабочими, а между тем ничего не распределялось»180; словами: «ни-
когда не говорили», прервали на заседании секции Беспартийного со-
вещания докладчика, сообщавшего о том, что рабочие сами просили
закрыть рынки181.
В январе и отчасти в феврале 1921 г. лозунг «свободы торговли»
выдвигался в умеренных формулировках. Постановление общего со-
брания Балтийского завода 14 января 1921 г. даже не употребляло
этого слова, здесь говорилось об отмене разверстки и снятии заград-
отрядов182. Действия заградотрядов вызывали наибольшее порица-
ние рабочих: на одном из фабрично-заводских собраний их даже на-
звали «лучшими агитаторами против Советской власти»183. Нападки
на заградотряды не могла игнорировать и официальная пресса, ви-
девшая в числе причин неприязни рабочих то, что «со стороны загра-
дительных отрядов были некоторые чрезмерные крайности, бывали
несправедливости, иногда злоупотребления, бывало невнимательное,
чисто формальное отношение к рабочим, провозящим продукты дей-
ствительно по крайней нужде»184. На фабрично-заводских собраниях
же рабочие высказывались гораздо жестче. «Вспомните, как они у го-
лодных баб с ребятишками последнее отнимали, да и тошно станет» -
говорил один из выступавших на собрании Невского судостроитель-
ного завода 2 апреля 1921 г.185
Однако вопрос о разрешении свободной торговли в полном объе-
ме в феврале 1921 г. на многих крупнейших предприятиях города еще
не ставился. Постановление рабочих завода Дюмо требовало только
«свободного проезда по жел[езным] дор[огам] как женам рабочих,
так и семьям рабочих», причем на совместном заседании заводских
рабочих и Президиума ПГК ВСРМ 14 февраля 1921 г. «при обсуж-
дении выяснилось, что вопрос не стоит в плоскости массовых поез-
док без ограничений, а в более упрощенном способе выдачи рабочим
180 Третий Петроградский губернский съезд профессиональных союзов. Бюлле-
тень 2. С. 18.
181 ЦГА СПб. Ф. 6276. Оп. 6. Д. 75.
182 Там же. Ф. 4591. Оп. 5. Д. 13. Л. 24. «Маховик» сообщал в начале февраля, что
на заседании Петроградской губпартконференции металлистов был оглашен наказ
одной из мастерских Балтзавода, который «требовал открытия рынков, свободы пере-
движения по железным дорогам и всяких других спекулятивных свобод» (Маховик.
1921. 4 февр.). Однако отсутствие конкретных деталей в сообщении не позволяет точ-
но оценить степень радикальности этого постановления.
183 Протокол общего собрания рабочих 2-й Государственной фабрики производ-
ства одежды. 2 марта 1921 г. (Там же. Ф. 6006. Оп. 5. Д. 5. Л. 14 об.).
184 Маховик. 1921. 26 февр.
185 ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 5. Д. 13. Л. 98.
177
пропусков и билетов на проезд по ж[елезной] д[ороге]»186. Когда же
на этом заседании зашла речь собственно о свободной торговле, то
и здесь «выяснилось, что вопрос ставится рабочими не о свободной
торговле (спекуляции), а упорядочении способа выдачи рабочим
предметов первой необходимости»187. Подобные формулировки мы
можем встретить и в протоколе совместного заседания Президиума
ПГК ВСРМ с представителями рабочих Кабельного завода, выдви-
нувших требование свободного проезда188. Как весьма умеренную
можно оценить резолюцию общего собрания завода «Арсенал». Она
требовала предоставить рабочим организациям право производить
закупку продовольствия без вмешательства государственных про-
дорганов, но «по определенной норме». Роспуск заградотрядов здесь
не предусматривался, но предполагалось, что их возглавят профра-
ботники, избранные рабочими. Устанавливалась также норма про-
возимых «для личного потребления» продуктов, не подлежащих
изъятию189. Примерно такими же были и требования рабочих Петро-
градского трампарка, выдвинутые в конце февраля 1921 г.: «увели-
чение нормы провоза продовольствия, установление контроля над
заградительными отрядами по всей республике и снятие контроля в
Петрограде»190. На фабрике «Светоч» 28 февраля 1921 г., несмотря
на выкрики отдельных рабочих, желавших «свободной торговли»,
этот лозунг был отвергнут и принято постановление, призывавшее к
увеличению норм провоза продовольствия и установлению контроля
над заградотрядами в России, причем в Петроградской губернии их
предполагалось полностью снять191.
186 ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 5. Д. 6. Л. 12.
187 Там же. Это разъяснение позволило публицисту газеты «Маховик» г. Валенти-
нову даже утверждать, что «все они [рабочие Дюмо] такие же врага "свободной торгов-
ли", спекуляции, как и все рабочие» (Маховик. 1921. 25 февр.).
188 «После обмена мнениями обоих сторон выяснилось, что вопрос не ставится в
плоскости разрешения свободного без ограничения проезда по жел[езным] дор[огам],
ибо ясно всем, что свободные поездки разрушат наш... транспорт и сыграют только
в руку спекулянту...» (Протокол совместного заседания Президиума ПГК ВСРМ и
представителей Кабельного завода. 14 февр. 1921 г. // ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 5. Д. 6.
Л. 2). Стороны согласились с тем, что необходимо «добиться, чтобы заградительные
отряды считались с удостоверениями рабочих, выдаваемыми союзными организация-
ми и не отбирать провозимые рабочими продукты» (Там же).
189 Маховик. 1921. 26 февр.
190 Стенограмма вечера воспоминаний о событиях 1921 года (1932 г.). Сообщив-
ший о требованиях Трампарка докладчик Василевский сделал следующую оговорку:
«Это имело широкое обсуждение в общегородском масштабе» (ЦГАИПД. Ф. 4000.
Оп. 6. Д. 228. Л. 5).
191 Справка о настроениях рабочих и «волыночном» движении на фабриках и за-
водах г. Петрограда. С. 129-130.
17Я
Начиная со второй половины февраля 1921 г, рабочие в сво-
их резолюциях уже не ограничиваются паллиативными мерами. В
частности. В конце февраля свободной торговли потребовали ра-
ботницы Невской ниточной фабрики192. Пункт о свободной торгов-
ле в фабрично-заводских постановлениях тех дней приводится, как
правило, без разъясняющих оговорок, призванных доказать «благо-
надежность» рабочих. Большая раскованность в выдвижении ради-
кальных требований отчасти была связана с известным решением
Петросовета 26 февраля 1921 г. о снятии с 1 марта заградотрядов в
Петроградской губернии и сообщением (прозвучавшим там же) о
подготовке перехода от продразверстки к продналогу. Вместе с тем
необходимо отметить, что пресловутый переход от умеренности к
радикализму произошел не сразу и не везде. Говорить о некоей уни-
фикации взглядов рабочих на свободную торговлю нельзя: в одно и
то же время на различных предприятиях принимались и резолюции,
содержавшие реликты прежних «торговых» дискуссий, и постанов-
ления, требовавшие коренной ломки военно-коммунистической си-
стемы распределения. Сравним два документа: наказ рабочих 5-го
ремонтно-строительного завода и наказ, данный мастеровыми и ра-
бочими сборочно-установочного цеха Балтийского завода. Оба они
подготовлены к Беспартийному совещанию, т. е. почти одновременно.
Если наказ ремонтников безапелляционно требует «свободного това-
рообмена и торговли с крестьянами и другими гражданами Советской
России»193, то наказ балтийцев более уклончив: «открытие рынков
или чего-либо подобного, дабы рабочий имел бы возможность при-
обрести крайне необходимые предметы, а также питание»194. И это
ограничение торговли расплывчатыми упоминаниями о каких-то ее
«подобиях», и оговорка о продаже только «крайне необходимых пред-
метов» возвращают нас именно к дискуссиям начала февраля 1921 г.
Другой пункт резолюции ремонтников требует «свободного проезда
по железн[ым], шоссейн[ым] и водн[ым] путям не только рабоч[их] и
служащ[их], а всех гражд[ан] Советской] Росс[ии]195. Это место из-
ложено в постановлении балтийцев следующим образом: «разрешить
свободный проезд рабочему или его семье, специально для провоза
чего-либо необходимого из продуктов хоть 1 раз в месяц»196. Здесь
192 Там же. С. 132.
193 ЦГА СПб. Ф. 6276. Оп. 6. Д. 86. Л. 76.
194 Там же. Ф. 4591. Оп. 5. Д. 8. Л. 41.
195 Там же. Ф. 6276. Оп. 6. Д. 86. Л. 76.
196 Там же. Ф. 4591. Оп. 5. Д. 8. Л. 41.
179
умеренность балтийцев выступает еще более наглядно: признается
необходимость мотивировки поездки и установления ее частоты.
Разумеется, различие степеней умеренности фабрично-заводских
резолюций не всегда адекватно отражало градацию настроений рабо-
чих. Многое определялось авторитетом партийных и профсоюзных
руководителей, составлявших и предлагавших постановления, уме-
лой агитацией, силой и эффективностью политического контроля,
равно как и другими особенностями конкретной ситуации на пред-
приятии. Однако в дискуссиях о торговле манипулирование массами
давало не очень обильные плоды. Для большинства петроградских
рабочих было характерно стремление отменить все торговые запре-
ты. Отсюда и выступления рабочих за расширенный («московский»)
вариант свободной торговли и протесты против вновь вводимых
ограничений на поездки197, и неприятие государственного посредни-
чества при товарообмене198.
В прессе была развернута мощная агитационная кампания против
свободной торговли199. После снятия запретов на куплю-продажу в
марте 1921 г. антиторговая аргументация лишь слегка изменилась,
но основные ее постулаты оказались нетронутыми вплоть до осени
1921 г. Утверждалось, что свободная торговля нужна только спе-
кулянтам, что рабочим она ничего не даст, но они потеряют из-за
197 ЦГА СПб. Ф. 6276. Оп. 6. Д. 75. Л. 46 об.; Д. 86. Л. 155; Маховик. 1921. 17 мая.
Насмешками встречали рабочие предупреждение чиновников об опасности свобод-
ной торговли. Когда в апреле 1921 г. на заседании секции беспартийного совещания
по улучшению быта рабочих один из продовольственных работников, Осипов, при-
зывал «подумать, что из всего этого выйдет, как бы не вышло плохо для рабочего»,
его прервали репликой: «Подумаешь, как теперь хорошо для рабочего» (Там же. Д. 75.
Л. 45). Здесь же, во время выступления члена Правления Петрокоммуны Копылова,
говорившего о том, что «может народиться особый класс посредников, особый класс
спекулянтов», раздались возгласы: «Он уже давно народился в самой Петрокоммуне»
(Там же. Л. 44).
198 См. выступление профсоюзного работника Вейнберга на заседании IV Все-
российского съезда профсоюзов 18 мая 1921 г. о ситуации в Петрограде: «Мы были
вынуждены разрешить отдельным заводским кооперативам самостоятельный товаро-
обмен. Вот каково, в этом отношении, настроение у рабочих. Мы всячески боролись
против этого, но все же до настоящего момента преодолеть это настроение никак не
удалось» (Четвертый Всероссийский съезд профессиональных союзов. Ч. 2. С. 10).
199 См. заметку Ф. Правдина «Заградительные] отряды нужны» (Маховик. 1921.
16 февр.), статью И. Десятова «Свободная торговля» (Красная газета. 1921. 26 февр.),
передовую статью «Всегда вместе» (Маховик. 1921. 24 марта); статью Д. Трилиссера
«Нельзя молчать» (Красная газета. 1921.14 мая); заметку рабочего «Арсенала» А. Ива-
нова «Вот тебе и рынок открыт» (Там же. 27 мая), передовую статью «Уроки» (Там
же. 19 июля), заметку А. Тихомирова «Что даст свободная торговля» (Маховик. 1921.
12 марта); статью Гр. Валентинова «Снятие заградительных отрядов» (Там же.
26 февр.), передовую статью «Продналог и кооперация» (Петроградская правда. 1921.
14 мая), статью М. Колосова «Вольный рынок» (Красная газета. 1921. 9 апр.).
180
«грабительских» цен последние сбережения, что разрешение купли-
продажи приведет к сбоям в государственном продовольственном
снабжении фабрик и заводов. Незначительность модификации этой
аргументации весной 1921 г. (вольная торговля признавалась уже как
вынужденная неизбежность, но рабочим рекомендовалось занимать-
ся ею «организованно» и только при посредничестве государственно-
кооперативных органов) была связана с тем, что торговый экспери-
мент оказался обставленным десятком ограничений, и власти считали
его временной мерой, в ряде случаев даже не упоминая о свободной
торговле, но используя термин «товарообмен».
В прессе весной 1921 г. взгляды чиновников на куплю-продажу
пытались отождествить с настроениями рабочих, но даже из приве-
денных ею кратких свидетельств видно, что антиторговая кампания
не имела существенного влияния на фабрично-заводские массы. Раз-
умеется, рабочие возмущались высокими ценами на рынках и отсут-
ствием ряда продаваемых там продуктов в составе госснабжения. Но
делать при этом вывод (чем и занималась пресса) об антиторговых на-
строениях рабочих никаких оснований нет. «Петроградская правда»
сообщала в августе 1921 г. о том, что «среди работниц и рабочих ве-
дутся разговоры...: "Зачем разрешили свободную торговлю"»200, но и
она, равно как и другие газеты, не могла привести ни одного конкрет-
ного факта, который недвусмысленно бы свидетельствовал о желании
фабрично-заводских масс вернуться к военно-коммунистической си-
стеме распределения.
4. НОВАЯ ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА
Дискуссии о новой экономической политике выявили одну приме-
чательную особенность: рабочие игнорировали политические аспек-
ты нэповских акций. Они безучастно воспринимали рассуждения о
политической опасности нэпа и о том, что не надо его опасаться, по-
скольку власть принадлежит пролетариату. Они слабо откликались
на уверения в том, что нэп, несмотря на капиталистический оттенок,
укрепляет именно социализм в России. Они прошли мимо всех этих
агитационных ухищрений, не обращая на них особого внимания. Их
интересовало другое: социальные последствия нэповских новшеств.
Это обстоятельство отчетливо обнаруживается уже в откликах рабо-
чих на денационализацию предприятий.
200
Петроградская правда. 1921. 10 авг.
Передача государственных предприятий частным владельцам была
допущена в мае 1921 г. и узаконена Декретом Совнаркома РСФСР
от 5 июля 1921 г. «О порядке сдачи в аренду предприятий, подве-
домственных ВСНХ»201. Прочные позиции частник в 1921-1923 гг.
приобрел в основном в торговле202. Из промышленных предприятий
его интересовали лишь те, которые не требовали больших капитало-
вложений и приносили быструю прибыль, в первую очередь конди-
терские фабрики и пекарни. В целом же денационализация в Петро-
граде шла довольно медленно и к январю 1922 г. было сдано в аренду
67 промышленных предприятий203.
Возможно, это была одна из причин того, что дискуссии об арен-
де почти не затронули петроградскую рабочую среду. Открытых
выступлений против денационализации не отмечают ни протоколы
фабрично-заводских собраний, ни политсводки, ни публикации офи-
циозной печати. Пресса начала кампанию по разъяснению необхо-
димости денационализации204, но очень трудно выяснить, возникла
ли она вследствие проявления интереса рабочих к этому вопросу и,
вообще, кому она в первую очередь предназначалась. Возможно, она
адресовалась коммунистам, среди которых, если принять во внима-
ние глухие намеки информаторов (более точные сведения отсутству-
ют), в основном и проявлялось недовольство новым курсом205. Не
исключено, что эта агиткампания имела и превентивный характер,
и была формой выработки новых систем аргументации, призванных
201 Присягина НА. Работа партийных организаций среди рабочих и служащих на
некапиталистических и частных предприятиях в период восстановления народного
хозяйства. 1921-1925 гг.: Автореф. дисс.... канд. ист. наук. Л., 1971. С. 11.
202 XV лет диктатуры пролетариата: Экономико-статистический сборник по
г. Ленинграду и Ленинградской области. Л., 1932. С. 90; Статистический справочник по
г. Ленинграду. Л., 1930. С. 253.
203 Лрский Р. Петроградская промышленность в условиях новой экономической
политики (обзор за 1921 год) // Справочник петроградского агитатора. 1922. № 5 (18).
С. 161.
204 См. статью Н. Кузьмина «Не отречение, а маневрирование» (Петроградская
правда. 1921. 17 мая); статью И.П. «Государственный капитализм» (Там же. 18 июня);
статью Р. Арского «Концессии и аренды» (Там же. 26 авг.); статью Л. Шерберга «Арен-
да и рабочий класс» (Маховик. 1921. 7 окт.); передовую статью «Пути борьбы» (Крас-
ная газета. 1921. 20 окт.).
205 Оно затронуло очень малое число людей, причем мотивировки выхода из пар-
тии ввиду несогласия с нэпом в ряде случаев маскировали подлинные причины: неже-
лание участвовать в бесплатном коммунистическом труде и различных мобилизациях,
платить взносы, исполнять общественную работу, делать отчисления в фонды - это
отмечалось и в партийной документации. Версия о широком, массовом недовольстве
коммунистов «уступками капиталу» (в частности, выразившаяся в усиленном при-
писывании им фразы: «За что боролись?») является элементом историографического
мифотворчества и не подтверждается документами.
189
упрочить основные идеологические постулаты правящей партии. Она
затронула широкий спектр сюжетов, связанных с денационализаци-
ей, но уже то, что здесь значительное место было уделено идеологи-
ческим аспектам, мало волновавшим рабочих, свидетельствует о ее
своеобразной безадресности. Основная черта «арендной» агиткампа-
нии - это «подгонка» новой экономической практики под устоявши-
еся теоретические клише. Устранение и замена всех блоков прежней
идеологической догматики могла вызвать лавинообразный эффект и
привести к ее полному распаду - уж слишком эти блоки были увя-
заны между собой. Поэтому решились лишь на частичную моди-
фикацию устаревших постулатов. Ценой за это стала определенная
противоречивость, двойственность прежней монолитной системы ар-
гументов. Но сама она устояла. Одним из главных результатов стало
достижение внутреннего равновесия, устойчивости ортодоксального
идеологического канона, для которого была обязательна антикапи-
талистическая риторика. А это, в свою очередь, в значительной мере
обеспечило сохранение системности, разветвленности и масштабно-
сти приемов идеологической «обработки» рабочих.
Агитаторы в годы войны много усилий приложили к тому, что-
бы доказать народность нового государства и его социалистические
устремления как раз ссылками на передачу фабрик и заводов в руки
рабочих. Во время нэпа им же пришлось доказывать, что именно
денационализация укрепляет социализм. Но вот что примечатель-
но. Если в 1918-1919 гг. национализация проводилась отчасти и по
инициативе рабочих, то денационализация не вызвала среди них
сколько-нибудь заметных откликов: они восприняли ее в основном
индифферентно. В ходе трудовых конфликтов на частных пред-
приятиях (невыплата жалованья, увольнения, внеурочные работы,
производственные придирки и т. п.) рабочие, пытаясь вызвать со-
чувствие у расценочно-конфликтных комиссий, иногда сопровожда-
ли свои жалобы политическими оговорками о классовой сущности
капиталиста-арендатора. Но об аренде как таковой, о ее необходимо-
сти либо о ее альтернативах они почти не высказывались. Частник
обеспечивал рабочим своих предприятий заработки лучшие, чем на
государственных фабриках и заводах206, и это тоже должно быть учте-
но. Пресса нередко писала о патриархальных отношениях, царивших
206 Это вынуждена была признать даже пресса. В частности, «Петроградская прав-
да» писала по этому поводу в передовой статье «Первые пути»: «Советское правитель-
ство выдвинуло мысль о сдаче в аренду части промышленных предприятий, но здесь
на этой почве оно встречается с повседневной демагогией путем создания лучших ма-
териальных условий» (Петроградская правда. 1921. 27 окт.).
183
в частновладельческих мастерских, о защите рабочими своих хозя-
ев от обвинений государственных инспекторов207. По обыкновению,
этому обстоятельству быстро придали политический оттенок208, хотя
и безосновательно, поскольку поступки рабочих имели, прежде всего,
«материальную» подоплеку: «классовые» симпатии или антипатии,
как это видно из имеющихся документов, здесь попросту отсутство-
вали. Хотя считалось, что рабочие частных предприятий не имеют
социальных гарантий и поэтому находятся в худших условиях, чем
государственные рабочие209, тем не менее, именно работа у арендато-
ра тогда являлась наиболее привлекательной.
Протоколы фабрично-заводских собраний 1921-1923 гг. не фик-
сируют ни индивидуальных, ни коллективных протестов против
разрешения частнокапиталистической аренды. Чаще всего они от-
мечают лишь некоторый (и крайне незначительный) интерес рабо-
чих к этому вопросу, но он не имел утилитарного характера. Почти
все фабрично-заводские собрания автоматически одобряли аренду и
концессии. Это не вызывало ни прений, ни споров210.
Пресса об общественной реакции на разрешение аренды сообща-
ла крайне туманно, она редко упоминала конкретные факты, имена,
события211. Негативное отношение масс, как это видно из газет, вы-
зывала не аренда, а кафе, рестораны, игорные клубы и притоны, недо-
ступные обывателю из-за своей дороговизны. Лишь изредка в пись-
мах рабочих, помещенных прессой, можно узнать о политических
207 Петроградская правда. 1922. 30 мая; Красная газета. 1922. 4 авг.; 1923. 14 апр.;
см. также: Рафаилова Т.К. Положение рабочих и классовая борьба на частнокапитали-
стических предприятиях в период нэпа. 1921-1929 гг. // Труды Ленинградского тех-
нологического ин-та им. Ленсовета. Вып. XLVII. Л., 1958. С. 79.
208 Как указывалось в циркулярном письме ЦК РКП (б) и ВЦСПС от 10 января
1922 г., на частных предприятиях «выкристаллизовывается слой старых декласси-
рованных рабочих и служащих явно белогвардейского пошиба», который стремится
свои привычки «прививать отсталой рабочей массе» (Быкова С.Г. Борьба советских
профсоюзов с нэпманской буржуазией. 1921-1925 гг.: Автореф. дисс.... канд. ист. наук.
М., 1973. С. 14).
209 Петроградская правда. 1923. 29 нояб.; Барсукова Е.Г. Партийные и обществен-
ные организации на частных промышленных предприятиях в восстановительный пе-
риод. (1921-1925 гг.) // Труды Московского государственного историко-архивного
ин-та. М., 1970. Т. 28. С. 89.
210 Собрание рабочих Трубочного завода 5 февраля 1923 г. одобрило даже сдачу в
концессию Сахалина, хотя сомнительно, чтобы заводские рабочие разбирались в под-
робностях этого вопроса.
211 Отмечались, например «разговоры о сдаче "позиций" Советской власти» (Пе-
троградская правда. 1921. 14 авг.), подчеркивалось, что «изустная молва на рынках
и базарах изображает ее, эту аренду, как сдачу классовых позиций» (Маховик. 1921.
7 октября), но более детальных сведений печать обычно не приводит.
184
мотивах их выпадов против нэпа. Так, рабочий фабрики «Скороход»
Рыбаков в своем письме в газету «Маховик» подчеркивал, что «го-
сударство не должно было бы сдавать в аренду вместе с фабрикой и
рабочую силу»212. Из ответа «Красной газеты» рабочему Северного
Кабельного завода Васильеву следовало, что Васильев опасался воз-
врата к прошлому и, в частности, сдачи крупных заводов в аренду213.
Впрочем, эти выступления с идеологическим оттенком исчислялись
единицами и в целом были нетипичны для рабочих.
Куда более оживленно обсуждали рабочие другую «нэповскую»
меру - введение платности за услуги. Она непосредственно отрази-
лась на их материальном положении. До лета 1921 г. посещение бань,
парикмахерских, пользование жильем, городским общественным
транспортом, прачечными было бесплатным. С августа 1921 г. стала
вновь вводиться платность за услуги, и эта новость была неоднознач-
но встречена в рабочей среде.
Введение платности сопровождалось агитационной кампанией в
прессе. Ее основные аргументы: платность восстановит равенство сре-
ди трудящихся, поскольку платить будут все, она послужит улучше-
нию быта рабочих, восстановлению домов, расширению числа услуг и
повышению их качества. Особо отмечались два обстоятельства: рабо-
чие получат льготы при оплате услуг, и сама платность будет введена
только после установления новых (повышенных) тарифных расценок
труда214. Последнее было предпринято с целью смягчить впечатление
рабочих от первых нэповских новаций и, возможно, оно отчасти до-
стигло цели. Как бы то ни было, на фабриках и заводах не обнаружи-
лось сколько-нибудь существенного противодействия платности215.
Ее восприняли как неизбежность, обусловленную объективными
причинами. Споры вызвало другое: отставание тарифных ставок от
роста цен. Руководитель Петроградского РК РКП(б) Я. Никулихин,
выступая в августе 1921 г., говорил «по впечатлению с митингов» о
том, что «рабочие приветствуют новую финансовую политику, но бо-
ятся, что она будет проведена после введения тарифных ставок»216.
О том, что эти опасения не являлись беспочвенными, свидетельству-
212 Маховик. 1921. 19окт.
213 Красная газета. 1923. 7 февр.
214 См.: Красная газета. 1921. 3, 10 авг.; Петроградская правда. 1921. 4,17 авг.
215 Председатель ВЦИК М.И. Калинин в ноябре 1921 г. даже утверждал, что «ра-
бочие в настоящее время ничего не хотят получать бесплатно, при условии, что все
остальные также будут платить» (М.И. Калинин о профсоюзах. 1919-1945. М., 1958.
С. 27).
^ Протокол собрания агитаторов Петроградского района. 16 авг. 1921 г.
(ЦГАИПД. Ф. 6. Оп. 1. Д. 64. Л. 34).
ет, в частности, выступление одной из работниц 1-й Табачной фабри-
ки в декабре 1921 г. Она призвала обратиться к «высшим органам и
гос. власти для разъяснений о том, что не успели еще рабочим утвер-
дить новый тариф и уплачивать, как цены на все поднимаются и у нас
жгучий вопрос стоит не только с электричеством, а и о воде, жилищах
и других предметах»217. Ей вторил и коммунист Махлин, говоривший
на собрании членов Петроградской районной организации РКП(б) в
1921 г. о том, что «наши новые тарифы никогда не успеют за новыми
ценами»218. В этом же выступлении Махлина предлагалось «услуги
рабочим оплачивать учреждениям и предприятиям»219 - возможно,
такие разговоры были привычны для петроградских рабочих, по-
скольку с близкими им по содержанию высказываниями спорила
пресса.
Наиболее бурно рабочие восприняли введение платности за обу-
чение в 1922 г.220 и, как отмечалось тогда в одном из докладов, «очень
многих удивляет этот вопрос»221. Но возмущение быстро улеглось,
а при помощи подоспевшей, как обычно, агитационной кампании в
прессе рабочим по старой, окостеневшей пропагандистской схеме
разъяснялось, что только плата за обучение улучшит его качество,
даст возможность построить новые школы и не позволит рухнуть ста-
рым.
Недовольство рабочих вызывали и другие финансовые послед-
ствия нэпа, и в первую очередь рост цен, задержка выдачи жалованья
и выплата ее денежными суррогатами. Рабочие возмущались доро-
говизной товаров, высокой инфляцией (особенно быстрый рост цен
наблюдался в начале 1922 г. и в 1923 г.), выдачей части зарплаты об-
лигациями золотого и хлебного займа, обменять которые на деньги в
банке было трудно и которые сдавались спекулянтам по пониженной
цене. Задержка выдачи жалованья (она стала повсеместной в 1923 г.)
217 Протокол расширенного собрания коллектива РКП(б) совместно с делегатка-
ми женской секции, делегатами отделений и беспартийными 1-й Табачной фабрики.
5 дек. 1921 г. (Там же. Ф. 81. Оп. 1. Д. 8. Л. 34 об.).
218 Протокол общерайонного собрания членов РКП(б) Петроградского района.
1921 г. (Там же. Ф. 6. Оп. 1. Д. 64. Л. 27).
219 Там же. О недовольстве коммунистов введением платности известно и из про-
токола заседания бюро коллектива РКП(б) Выборгского Трубочного завода (б. Бара-
новского) 31 января 1922 г. Здесь говорилось о том, что «некоторые факты, с которыми
сталкиваются рядовые члены партии, в некотором отношении влияют на последних»,
и к числу таких фактов было, в частности, отнесено введение платности (Там же.
Ф.56. Оп. 1.Д.6.Л. 123 об.).
220 См. письма рабочих, опубликованные в «Петроградской правде» в мае-июне
1922 г.
221 ЦГА СПб. Ф. 6161. Оп. 7. Д. 43. Л. 44.
нередко приводила к кратковременным забастовкам. Сдержанно вос-
приняли рабочие введение общегражданского налога в 1923 г. Ком-
мунисты одного из крупнейших заводов - Нового Лесснера - даже
предложили перенести его на лиц, «живущих за счет чужого труда,
это нэпманов и других захребетников»222. Многочисленные жалобы
на материальные трудности были обычны для петроградских рабо-
чих в 1922-1923 гг. На собрании завода «Большевик» 10 сентября
1923 г., в записках докладчика среди вопросов о золотом займе, скач-
ках курса червонца, о том, «почему у нас много бродячих нищих» и
«почему червонцы выдают в кассе не по курсу выдачи», есть и один
общий вопрос: «Когда рабочему будет жить легче»223.
Недовольство многих рабочих вызывало установление нового
«нэповского» режима труда. С переходом к новой экономической по-
литике вводилось единоначалие на фабриках и заводах, ограничение
права профсоюзов по управлению производством, устанавливался
жесткий контроль за соблюдением дисциплины224, повышались нормы
выработки продукции. «Мы сейчас, за последнее время, видим... экс-
плуатацию рабочих администрацией или техническим персоналом, в
старое прошлое время таких эксплуататоров вывозили на тачке и из-
гоняли из рабочей среды» - говорилось в прениях на заседании рас-
ширенного пленума Невского завода им. Ленина 7 февраля 1923 г.225
И это не единичный отклик. На 6-й губконференции ВСРМ в 1923 г.
представитель Северной верфи Тарасов жаловался на «бесправие
рабочих»: «Хозяйственники начинают смотреть теперь на рабоче-
го с точки зрения старого капиталиста. Неоднократно на трибунах
рабочие указывали на это... говорили: "Вот новые Рябушинские
появились". Бывали такие случаи, что члены [правления] треста и
управляющий завода, выступая... говорили один одно, другой дру-
гое. И рабочие с мест замечали: "Приказчик с хозяином не могли до-
говориться, как им врать"»226. «Капиталистическая эксплуатация» на
государственных фабриках и заводах отмечалась даже в документах
центральных органов комсомола и профсоюзов227.
222 ЦГАИПД. Ф. 376. Оп. 1. Д. За. Л. 92 об.
223 ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 7. Д. 12. Л. 201.
24 Один из рабочих корреспондентов в письме в газету «Маховик» счел укрепле-
ние дисциплины даже формой насаждения принудительного труда (Маховик. 1921.
19 окт.).
225 ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 7. Д. 12. Л. 423 об.
226 Там же. Д. 8. Л. 141.
227 См. резолюцию II Всероссийской конференции РКСМ «Итоги проведения
решений IV съезда и дальнейшая работа Союза»: «В значительной мере в государ-
ственной, а особенно в частной промышленности усиливается капиталистическая
Это явление весьма примечательно. Рабочие, отчасти и под влия-
нием «классовой» пропаганды оценивали производственный поря-
док как капиталистический, прежде всего, в зависимости от степени
интенсивности труда. Ссылки агитаторов на некорректность употре-
бления понятия «эксплуатация», на национализацию предприятий и
передачу управления ими в руки рабочих успеха на имели. Хозяевами
завода рабочие себя на считали, что была вынуждена признать даже
пресса228. И это не случайно. Внешне все повторяло в общих чертах
дооктябрьский порядок вещей. Единоначальный директор нэповской
эпохи зачастую вел себя как прежний хозяин, проявляя, во всяком
случае, тот же жесткий стиль руководства. Многочисленные отсту-
пления от трудового законодательства, объективно вызванные нэ-
повской практикой, ассоциировались с прежним хозяйским произво-
лом, а сокращение штатов многими рассматривалось как увольнение
по хозяйской прихоти. Этих внешних совпадений было достаточно,
они быстрее убеждали рабочих, чем речи агитаторов, протестовав-
ших против употребления самого термина «эксплуатация».
5. УЧРЕДИТЕЛЬНОЕ СОБРАНИЕ
Если попытаться выявить на основании советских исторических
публикаций динамику «учредиловских» настроений рабочих, то
определится ее следующая схема. Рабочие поддержали созыв Учре-
дительного собрания безоговорочно вплоть до сентября 1917 г. и, с
оговорками, до конца ноября 1917 г. Затем в их взглядах обозначил-
ся и все более углублялся перелом: негативное отношение к Учре-
дительному собранию на исходе 1917 г. становится преобладающим.
тенденция эксплуатации труда подростков как наиболее дешевого труда» (ВЛКСМ в
резолюциях его съездов и конференций. 1918-1928. М.; Л., 1929. С. 2); см. также: Отчет
ЦК РКСМ 5-му Всероссийскому съезду. М., 1922. С. 9. В составленном в ноябре 1921 г.
циркулярном письме ВЦСПС по всем организациям профсоюзов отмечались «новые
формы ведения хозяйства в отраслях государственной промышленности на основах
хозяйственного расчета, тестирование и возможность конкуренции в производстве,
введение сдельных систем зарплаты» и подчеркивалось, что «все это несомненно уси-
ливает элемент эксплуатации наемного труда в производстве» (цит. по: Андреев А.
Профессиональные союзы России в 1921-1922 гг. Пг., 1922. С. 9-10).
228 «Часть беспартийных рабочих еще не уяснила себе значение пролетарской ре-
волюции и той роли, которую они в ней играют. Эта часть рабочих смотрит на револю-
цию, как на чью-то революцию, на завод как на чей-то завод» (Петроградская правда.
1921. 24 июня). Эта же газета сообщала, что при обсуждении в одном из женских агит-
кружков пьесы Г. Гауптмана «Ткачи», во время которого лектор старался «остановить-
ся на местах, ярко характеризующих оплату труда рабочих, эксплуатацию их», работ-
ницы шептались: «Тогда спрашивали работу, теперь ведь тоже спрашивают» (Там же.
1922. 4 янв.).
Вследствие этого разгон Учредительного собрания 6 января 1918 г.
большинство рабочих встретило с одобрением, и значительная их
часть - безразлично.
Такая точка зрения канонизирована историко-партийной литера-
турой, и она частично основана как на трудах большевистских лиде-
ров, в частности Ленина, так и на «антиучредиловских» агитках, быв-
ших фактором идеологической борьбы уже с 1917 г.229
Ранее мы уже отметили специфику фабрично-заводских резолю-
ций. Они выдвигались на предприятиях, как правило, партийными
агитаторами и зачастую отраженные в них лозунги прямо соотноси-
лись с тактическими целями той или иной партии в данный момент.
В том, что к ноябрю 1917 г. рабочие резолюции осторожно упомина-
ли только о необходимости признания всех советских декретов Учре-
дительным собранием и не касались его будущей судьбы, менее всего
следует видеть лишь характерную примету тогдашних пролетарских
настроений. Эти резолюции просто отразили очередной зигзаг так-
тики большевиков по отношению к Учредительному собранию. Ра-
зогнать его они пока не решались, но всячески зондировали почву
для подготовки этой акции. До той поры, пока результаты выборов
в Учредительное собрание не были известны, не нужно было и дик-
товать условия будущему парламенту: его состав вполне мог оказать-
ся большевистским. Но коль скоро этого не произошло и стало ясно,
что контролировать Собрание едва ли удастся, тактические приемы
большевиков изменились - и соответственно изменились предлагае-
мые ими резолюции.
Эта соотнесенность фабрично-заводских постановлений и по-
литических устремлений рабочих очень характерна. В существую-
щей между ними зависимости очень трудно вычленить первичное и
вторичное, причину и следствие. Можно было добиться, пользуясь
изощренной техникой манипулирования общественным мнением,
принятия «антиучредиловских» резолюций, а затем объявить, что
229 См. наиболее подробное описание Лениным «антиучредиловских» настрое-
ний масс, данное им в книге «Детская болезнь "левизны" в коммунизме» (1920 г.):
«...По вопросу специально о том, что значит понятие: «парламентаризм политически
изжит» обязательно точно учесть наш опыт. Не имели ли мы, русские большевики,
в сентябре-ноябре 1917 года больше, чем какие угодно западные коммунисты, пра-
ва считать, что в России парламентаризм политически изжит? Конечно имели... Что
в России в сентябре-ноябре 1917 года рабочий класс городов, солдаты и крестьяне
были, в силу ряда специальных условий, на редкость подготовлены к принятию совет-
ского строя и к разгону самого демократического буржуазного парламента, это совер-
шенно бесспорный и вполне установленный исторический факт» {Ленин В.И. Поли,
собр. соч. Т. 41. С. 43).
выраженные ими настроения рабочих побудили покончить с «учре-
диловским» экспериментом. Попытки найти критерий истины в
скрупулезном сверении дат и установлении последовательности ре-
золюций едва ли дадут верный ответ. Многое из случившегося тогда
не получило адекватного отражения в сохранившихся текстах рабо-
чих документов. Есть и другой путь, позволяющий выявить внутрен-
ние механизмы политико-психологических перемен - определить
степень механичности принятия и репродуцирования политических
постановлений рабочих.
Отметим здесь одну немаловажную деталь. Когда обращаешься
к текстам «антиучредиловских» коллективных резолюций рабочих,
то сразу обращаешь внимание, что их содержание меняется в зависи-
мости от изменения тактики правящей партии. Поэтому необходимо
подробнее рассмотреть генезис большевистской «антиучредилов-
ской» аргументации в 1917-1918 гг. Это позволит, во-первых, об-
наружить скрытые пружины метаморфоз именно коллективных ре-
шений рабочих и тем самым выяснить, могут ли они быть надежным
источником для изучения их подлинных настроений, а во-вторых -
отчасти ответить на вопрос о том, почему же лозунг Учредительного
собрания потерял поддержку в рабочих массах в 1919-1920 гг.
Формирование большевистской «антиучредиловской» аргу-
ментации, ее систематизация и генезис представляются достаточно
сложным и неоднозначным процессом. Придя к власти, большевики
подтвердили назначенную Временным правительством дату выбо-
ров в Учредительное собрание (12 ноября 1917 г.), присовокупив к
этому еще и обвинение Керенского в затяжке проведения выборов.
Это было достаточно логично, если учесть, что большевистская пар-
тия выступала за созыв Собрания в марте-октябре 1917 г. Делала она
это, однако, не совсем последовательно, с характерными умолчания-
ми и оговорками, и не случайно так сдержанно и уклончиво говорил
об Учредительном собрании Ленин в своих статьях и выступлениях
апреля 1917 г. Как ни покажется странным, но данный вопрос, каза-
лось бы, окончательно решенный и VII (Апрельской) конференцией
РСДРП(б), и VI съездом РСДРП(б), можно было даже счесть дис-
куссионным. В партийных организациях и в партийной печати все
время уточняли и переформулировали, в зависимости от складывав-
шейся политической ситуации, положения о соотношении Советов и
Учредительного собрания, о месте и роли последнего в закреплении
результатов революции и т. д.
Дискуссия об иерархии Учредительного собрания и Советов от-
части оказалась инициированной выдвижением лозунга «Вся власть
Советам». При определенной автономности местных партийных
комитетов в 1917 г. появление «неортодоксальных» точек зрения в
«учредиловском» дискурсе было вполне естественным. Отличитель-
ной особенностью данных местных импровизаций стало принижение
значимости Учредительного собрания: в нем видели то вызывающую
досаду «пристройку» к «советскому» зданию, то подсобный инстру-
мент для осуществления «советских» целей230. В значительной мере
скрытая полемика в большевистских кругах об отношении к Учре-
дительному собранию обеспечила им возможность скоро и доволь-
но открыто перейти в послеоктябрьское время от «учредиловской»
к «антиучредиловской» позиции. Это - своеобразная первичная ла-
боратория, ставшая впоследствии генератором «антиучредиловских»
идей.
Два явления обозначили быстро начавшееся оформление и, что
очень важно, канонизацию в большевистских кругах «антиучреди-
ловской» аргументации. Это - обнародование первых результатов
выборов 12 ноября 1917 г., выявивших довольно скромный успех
большевиков (особенно в деревне) по сравнению с другими пар-
тиями и начавшаяся политическая борьба вокруг созыва Собрания
28 ноября 1917 г. Победившим на выборах партиям хотелось побы-
стрее «подобрать» власть, большевики резко воспротивились этому
и, пока еще минуя Учредительное собрание, главный огонь критики
направили на «учредиловцев». Это и стало доминирующим элемен-
том «антиучредиловской» кампании вплоть до середины декабря
1917 г., когда Ленин выступил с известными «Тезисами об Учреди-
тельном собрании».
Обратим внимание на эпитеты, которые применялись к участни-
кам «учредиловской» демонстрации 28 ноября 1917 г. в резолюции
рабочих новоснарядной мастерской Обуховского завода: «неболь-
шие кучки торговцев, спекулянтов, мироедов и всей честолюбивой
сволочи», «гнусные вожди контрреволюционной шайки», «сатрапы,
ловко скрывшиеся под ширмой Учредительного собрания». Сама
же демонстрация тут была оценена как «поклонение приспешникам
контрреволюционной шайки корниловско-калединской закваски и
компании»231. Резолюция, составленная, видимо, одним из местных
партийных либо профсоюзных активистов и представлявшая собой
несомненную стилистическую импровизацию, вместе с тем ориенти-
ровалась уже на общепартийные агитки конца ноября 1917 г. В них
230 Знаменский О.Н. Всероссийское Учредительное собрание. Л., 1976. С. 85, 88,
161,162.
231 Петроградский военно-революционный комитет: Документы и материалы. М.;
Л., 1967. Т. 3. С. 452.
все отчетливее проводилась одна мысль: Учредительное собрание
становится прибежищем контрреволюционных сил.
Отождествление контрреволюции с «учредиловцами», проводи-
мое в большевистской литературе конца ноября - начала декабря
1917 г., то прямым указанием на кадетов, то теоретизированием по
поводу классовой борьбы, имело, однако, характерное последствие.
Оно поставило под сомнение и политическую репутацию самого
Учредительного собрания, хотя на него пока еще никто не покушал-
ся. Для того, чтобы Учредительное собрание явилось полноценным
политическим институтом, выражающим подлинные устремления
масс, необходима его «классовая» чистка - таковой можно счесть уже
почти официальную позицию властей, выработанную после событий
28 ноября 1917 г. Она тотчас же получила практическое воплоще-
ние в Декрете СНК «Об аресте вождей гражданской войны против
революции», фактически лишавшем кадетов мандатов членов Учре-
дительного собрания, и отразилась в некоторых фабрично-заводских
резолюциях.
В дальнейшем еще будут отмечены модификации этой части
«антиучредиловской» аргументации. Подчеркнем только, что увяз-
ка Учредительного собрания с российской контрреволюцией и, как
следующий шаг в данной кампании - сомнение в целесообразности
самого института Собрания вскоре стали привычными в партийных
кругах. Первым важнейшим большевистским документом, в система-
тическом и разработанном виде отразившим эти настроения, стали
подготовленные Лениным и обнародованные им 12 декабря 1917 г.
«Тезисы об Учредительном собрании»232. Ленинские тезисы в из-
вестной мере были повторением ранее высказанных в партийной
среде точек зрения по «учредиловской» проблеме - но повторением
синтезирующим, претендовавшим на обоснование целостной идео-
логической программы. В тезисах Ленина характерно увязывание
судьбы Учредительного собрания с политическими взглядами его
депутатов: если последние отражают устремления масс, то Учреди-
тельное собрание можно использовать в интересах народа, если нет -
то нет и смысла держаться «формально-демократического пути». В
сущности, здесь пока еще сохраняются контуры схемы конца ноя-
бря, но с одним важным дополнением. Ленин нарочито откровенно
присовокупляет к ставшей обычной мысли о классовой «селекции»
Собрания рассуждения о недостаточности уже самого института Со-
брания по сравнению с Советами. При этом он (и вполне обоснован-
232 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 35. С. 162-163.
но) ссылается на оговорки по поводу Учредительного собрания, вы-
сказанные большевиками в послефевральское время. Таким образом,
данные тезисы одновременно и отразили надежду большевиков на
то, что им еще удается использовать Собрание в своих целях (путем
предложенного здесь же переизбрания его депутатов) и содержали
теоретическое обоснование будущего разгона «учредилки». Тезисы
Ленина, как покажут дальнейшие события, стали лишь промежуточ-
ным этапом в эскалации «антиучредиловских» действий.
Дискуссии 1917 г. создали основу, ядро аргументов, которые
уточнялись, развивались и усложнялись непосредственно во время и
после разгона Учредительного собрания. Рассмотрим наиболее рас-
пространенные в январе 1918 г. обвинения против Учредительного
собрания - они, естественно, будут тогда же включены в «антиучре-
диловский» канон и получат отражение в постановлениях, принятых
собраниями рабочих городских предприятий. Первое из них - ука-
зание на то, что выборы в Учредительное собрание проведены «не-
правильно».
Здесь нетрудно уловить своеобразную преемственность «антиу-
чредиловских» аргументов. Ленинские тезисы больше говорят о том,
что выбраны «не те», кто должен быть избран - и это положение до-
статочно легко трансформируется в уверенность, что выбирали «не
так», как надо. Вторая заметная метаморфоза «антиучредиловской»
аргументации в 1918 г. - это резкое противопоставление Советов и
Учредительного собрания. Как уже отмечалось, до октября 1917 г. их
антагонизм публично не обнажался столь остро. И в верхах, и в ни-
зах не исключалась возможность их бесконфликтного сосуществова-
ния233. Кое-кто склонен был даже увенчивать Учредительным собра-
нием пирамиду именно советских учреждений. Противопоставление
Советов и Учредительного собрания логично следовало из тезиса о
маскировке контрреволюционеров «учредиловской» ширмой. Эта
связь достаточно отчетливо улавливается уже из Обращения Петро-
градского совета 3 января 1918 г.: «Под лозунгом "Вся власть Учре-
дительному собранию" кроется лозунг "Долой Советы". Вот почему
все капиталисты, вся черная сотня, все банкиры - горой стоят за
этот лозунг»234. А отсюда следовал и другой вывод: Учредительное
собрание и Советы являются не просто враждебными организация-
ми - они объявляются выразителями интересов различных классов.
233 О попытках использования большевиками «комбинированного типа» государ-
ственного устройства (Советы + Учредительное собрание) см.: Знаменский О.Н. Указ.
соч. С. 164-165.
234 Листовки петроградских большевиков. 1917-1920. Т. 3. Л., 1957. С. 144.
В начале января 1918 г. эта точка зрения была широко распростра-
нена и уже лидер меньшевиков Л. Мартов часть своего выступления
на I всероссийском съезде профсоюзов 9 января 1918 г. посвятил
опровержению мнения о том, что «борьба между социализмом и ком-
мунизмом, которая происходит в России, объясняется тем, что Со-
веты и Учредительное] собрание являются представителями разных
классов»235.
Происходила знаменательная «филиация» идей. «Антиучреди-
ловские» аргументы не возникают одновременно, но они очень бы-
стро развиваются и уточняются. Нередко новый аргумент появляет-
ся не потому, что он имеет практическое подтверждение, но потому,
что он неизбежно должен следовать из предыдущего. Вывод о заси-
лье «буржуазии» в Учредительном собрании (очередной в генезисе
«антиучредиловских» аргументов) - это, в сущности, логическая
концовка агитационного разъяснения двух явлений. Первое из них -
проникновение «врагов народа» в Учредительное собрание; об этом
чаще всего говорили в конце ноября-декабря 1917 г. Второе - отказ
Учредительного собрания сразу признать большевистские требова-
ния, отождествляемые РСДРП(б) с устремлениями народных масс.
Пропагандистская кампания против «учредиловцев» ноября 1917 г.
была расширена и усложнена не фиксацией реальных фактов, отно-
сящихся к делу (большинство депутатских мест в Собрании принад-
лежало социалистам), а сближением двух разнохарактерных явлений
с целью установления внешне логичной (засилье «врагов народа» -
отказ признать требования народа), но внутренне противоречивой
связи.
Разумеется, было бы упрощением объяснять трансформацию
«антиучредиловской» программы вне зависимости от политической
ситуации в России, только как следствие внутреннего кода ее разви-
тия. Тезис об «учредиловской» ширме для контрреволюционеров не-
разрывно связан с политическими событиями конца ноября, тезис о
недостаточности самого института Собрания для народовластия во
многом определен результатами ноябрьских выборов. Вместе с тем
мы должны отметить достаточно сложное переплетение и полити-
ческих факторов, вызвавших изменение «учредиловской» тактики и
идеологических факторов, отразивших в известной мере автономный
процесс саморазвития «антиучредиловской» аргументации.
И, подчеркнем это особо, чередование, умножение и усложнение
аргументов все же трудно представить как последовательное дей-
235 Первый Всероссийский съезд профессиональных союзов. 7-14 января 1918 г.:
Стеногр. отчет. М., 1918. С. 77.
ствие. Мы нередко сталкиваемся, чаще всего в резолюциях местных
партийных и советских организаций, со своеобразными «реликтами»
прежних систем «учредиловской» тактики в то время, когда, казалось,
они уже потеряли свою актуальность и были заменены другими.
Однако в целом низовые партийные и государственные струк-
туры ориентировались на позицию центральных партийных и со-
ветских учреждений, центральной партийной прессы - разумеется,
где-то несколько отходя от нее, где-то давая ей причудливое идео-
логическое оформление. Неортодоксальность ряда местных импро-
визаций в известном смысле была запрограммирована, ввиду непо-
следовательной «учредиловской» тактики именно верхов. Последние
и не все договаривали до конца, маскировали политический расчет
идеологическими мотивами, что зачастую дезориентировало низо-
вые структуры, оценивавших тактические шаги как стратегический
курс. Подчеркнем, что и известный Декрет ВЦИК 6 января 1918 г.,
санкционировавший роспуск Учредительного собрания, тоже остав-
ляет непроясненными многие вопросы - в том числе и о том, будет
ли возобновлена работа Учредительного собрания при условии пере-
избрания его депутатов. Об этом упоминали ленинские «Тезисы об
Учредительном собрании», одобренные ЦК РСДРП(б) и потому вос-
принятые провинциальными партийными комитетами и Советами
как руководство к действию.
Пресловутый декрет ВЦИК, претендовавший на полноту объяс-
нения причин разгона Собрания, в целом перечислил далеко не все
«антиучредиловские» выпады, прозвучавшие к тому времени в офи-
циозных документах и в большевистской публицистике - а те, кото-
рые он упомянул, уже не являлись новыми. Главенствующая здесь
мысль - о том, что Учредительное собрание не отражает настоящего
соотношения политических сил в обществе - была, как уже отмеча-
лось, высказана в начале декабря 1917 г., причем в двух вариантах: во-
первых, выборы де прошли «неправильно», и, во-вторых, оказались
по преимуществу избранными «враги народа». Декрет подчеркивал
принадлежность «учредилки» устаревшему буржуазному парламен-
таризму - но о преимуществе Советов перед Учредительным собра-
нием осторожно, еще не вынося политического приговора, говорил в
своих «Тезисах» Ленин. Заключительная мотивировка роспуска Со-
брания - о том, что его депутаты, отказавшись признать советские
декреты, могут «в силу этого играть роль только прикрытия борьбы
буржуазной контрреволюции за свержение власти Советов»236, при-
спосабливает пропагандистский выпад против кадетов, сформулиро-
236 Декреты Советской власти. М., 1957. Т. 1. С. 336.
195
ванный в связи с событиями 28 ноября 1917 г., к реалиям одноднев-
ной политической схватки 5 января 1918 г.
Свой законченный, можно сказать, канонический вид «антиучре-
диловская» аргументация приобретает в первой половине 1918 г.
Именно тогда она получает целостную систематизацию, именно тог-
да разрозненные, фрагментарные замечания об «учредилке», возник-
шие по разным поводам, высказанные в разное время с большей или
меньшей категоричностью и ясностью, отчеканиваются в окончатель-
ных формулах. Попробуем вычленить самые существенные моменты
в «антиучредиловской» агитации большевиков в 1918 г. Их основные
аргументы таковы:
1 ) Учредительное собрание станет прологом гражданской войны в
России, настаивать на его созыве - значит ввергнуть страну в пучину
ожесточенных схваток.
Этот тезис генетически был связан со многими «антиучредилов-
скими» аргументами и прежде всего с двумя из них: об использова-
нии буржуазией «учредилки» и о враждебности последней Советам.
С небольшими модификациями237 этот аргумент прочно вошел в ар-
сенал антиучредиловских кампаний. Он был уточнен и развит летом
1918 г., когда возглавляемый эсерами «Комитет членов Учредитель-
ного собрания» (Комуч) при поддержке чехословацкого корпуса за-
хватил власть на Урале.
2) Учредительное собрание не оправдает тех надежд, которые на
него возлагают, оно не прекратит в стране хаос и не даст ей хлеба.
Этот тезис возник достаточно поздно, уже после роспуска Со-
брания, и напрямую связан с рабочими волнениями из-за нехватки
продовольствия весной 1918 г. Образованное тогда же Чрезвычайное
собрание уполномоченных фабрик и заводов Петрограда выдвинуло
в качестве главного политического лозунга передачу власти Учре-
дительному собранию. Тем самым, как оно считало, будут созданы
предпосылки для будущего процветания России. Это дало повод для
237 В частности, отмечалось, что в случае передачи власти Учредительному со-
бранию русских солдат снова заставят воевать с Германией за интересы союзников.
В этом утверждении, как видим, тоже присутствует тема войны, только уже не граж-
данской, а мировой - и вновь война увязывалась с «учредилкой». Подчеркнем, что в
условиях преобладания пацифистских настроений в обществе в конце 1917 - первой
половине 1918 г. любой намек на войну воспринимался массами крайне неприязненно
(см. выступление представителя Табачной фабрики Юхневича на Первой конферен-
ции рабочих и красноармейских депутатов 1-го Городского района Петрограда: «Не-
которые поняли, что раз дать Учредительному собранию власть, то придется... начать
войну, которую затеет буржуазия... Если мы согласимся дать власть, то заставят нас с
союзниками идти» (Первая конференция рабочих и красноармейских депутатов 1-го
Городского района. Пг., 1918. С. 38).
утверждений, будто «учредиловцы» обещают немедленно накормить
всех голодных хлебом. Нереальность таких планов была очевидна,
тут возражали и сами сторонники Собрания - но данный аргумент
все же довольно часто звучал в идеологических спорах того времени.
3) Учредительное собрание - орган буржуазии, абсолютно чуж-
дый интересам народных масс.
Вариантом этого постулата служило утверждение о том, что к
«буржуазным классам» относилась подавляющая часть депутатов
разогнанного Собрания. Такое мнение получило весьма широкую
распространенность в большевистской публицистике уже в январе
1918 г., когда, казалось, «учредиловский» эксперимент еще не был за-
быт. В целом данный тезис - характерная концовка цепочки «антиу-
чредиловских» постулатов: ширма для буржуазии - орган, отражаю-
щий интересы буржуазии - орган, объединяющий представителей
буржуазии.
4) Учредительное собрание - политическое оружие, с помощью
которого враги трудящихся постараются ликвидировать все револю-
ционные завоевания.
Это - наиболее часто используемый аргумент в большевист-
ской «антиучредиловской» кампании, отразившийся почти во всех
фабрично-заводских постановлениях. Он получил распространен-
ность в 1918 г. преимущественно ввиду двух обстоятельств. Первое
из них - отказ Учредительного собрания согласиться на немедлен-
ное, без обсуждения, утверждение основных декретов Совнаркома
и болыиевизированного ВЦИКа, собственно, и относимых к числу
революционных завоеваний. Второе - это использование «учреди-
ловских» лозунгов рядом антибольшевистских движений в 1918 г.
Их официальная пропаганда оценивала как контрреволюционные, а
борьбу с ними - как отстаивание прав народа, обретенных в резуль-
тате победы революции. Разумеется, отмеченные выше политиче-
ские обстоятельства января-августа 1918 г. лишь придали особую
пропагандистскую значимость и силу данному аргументу. В не столь
острой и отчетливой форме его выдвижение можно наблюдать уже в
конце 1917 г.
Рассмотрение генезиса «антиучредиловской аргументации 1918 г.
будет неполным, если не принять во внимание известную полемиче-
скую книгу Ленина против К. Каутского, написанную осенью 1918 г.
Каутский не без едкости отмечал непоследовательность большевист-
ской тактики по отношению к Учредительному собранию. Это вызва-
ло целую череду ленинских реплик, представляющих интерес и как
исторический экскурс, и как дополнение к компендиуму антиучреди-
ловских тезисов. В собственно историческом экскурсе Ленин пере-
числил свои послефевральские оговорки по поводу Учредительного
собрания - правда, рядом акцентов придал «парламентской» тактике
большевиков с февраля по октябрь 1917 г. куда больший «антиучре-
диловский» смысл, нежели в «Тезисах об Учредительном собрании».
Он противопоставляет Советы Учредительному собранию, относя их
соответственно к пролетарской и буржуазной демократиям; целые
пассажи в этом труде, естественно, отведены доказательству преиму-
ществ первой перед второй. Ленин, подчеркивая тяготение больше-
виков к компромиссам, отмечает уступчивость их по отношению к
сторонникам Учредительного собрания, стремление их довести до
конца «учредиловский» эксперимент, прерванный лишь ввиду пря-
мой угрозы революционным завоеваниям. Ленинские замечания,
высказанные в споре с Каутским, в целом не изменили систему «ан-
тиучредиловской» аргументации, укрепив, пожалуй, лишь самое сла-
бое звено в ней - обоснование тактических метаморфоз РСДРП(б) в
«учредиловском вопросе».
Коллективное «резолюционное» творчество рабочих, выступав-
ших против «учредилки», довольно точно отразило основные эта-
пы официозной кампании против Учредительного собрания - есте-
ственно, если сделать поправку на местные импровизации. Уже в
день выборов, 12 ноября 1917 г., первая конференция петроградских
работниц выразила «свою солидарность... бурными рукоплескания-
ми» докладчице Николаевой, заявившей, что «несмотря на созыв
Учредительного] собрания, Советы... должны остаться как револю-
ционные организации, контролирующие работу Учредительного]
собрания»238. Газетная кампания, вызванная инцидентом 28 ноября
1917 г., возможно, оказала влияние и на рабочие резолюции, сделав
их более радикальными и более оппозиционными по отношению к
Учредительному собранию. Призывов к роспуску «учредилки» еще
не было, но общее собрание рабочих Новоснарядной мастерской
Обуховского завода 27 ноября 1917 г. прямо назвало будущее Учре-
дительное собрание «калединско-корниловско-милюковским»239.
Менее радикально, но весьма двусмысленно высказывались об
«учредиловском» эксперименте рабочие Электростанции Общества
1886 г.: «Считаем истинным хозяином земли русской лишь трудовой
народ, а Учредительное собрание только приказчиком его... причем
народ хозяйской властью имеет неотъемлемое право устранить при-
238 Правда. 1917. 29 (16) нояб.
239 Триумфальное шествие Советской власти. М., 1963. Ч. 1. С. 184.
казчика, не выполняющего волю народа...»240 Близки по содержанию
резолюции, одобренные рабочими завода И.Е. Семенова и Патрон-
ного завода в декабре 1917 г. Первая из них обязывала поддерживать
Учредительное собрание лишь в том случае, «если оно будет прово-
дить реформы в интересах трудового народа»241, и подчеркивала, что
им должны быть утверждены декреты Совнаркома о мире, о земле,
о рабочем контроле над производством. Постановление рабочих Па-
тронного завода рассматривало Учредительное собрание как «орган,
который должен выразить народные слияния крестьян и рабочих»242.
Советы здесь оценивались как гарантия того, что Учредительное со-
брание действительно пойдет «по пути закрепления народной вла-
сти, борьбы за хлеб, мир и свободу»243. Как видим, вопросы о власти
ставятся в резолюции весьма неопределенно, можно даже сказать, на-
рочито туманно. Семеновцы, правда, высказались еще более неотчет-
ливо, предлагая формирование некоего нового народного правитель-
ства, созданного, однако, по образцу Совнаркома. Но смысл обеих
резолюций почти одинаков: вопрос о будущей власти не предрешен,
но декреты и структура власти настоящей должны быть сохранены.
Обе резолюции содержат требования изгнания кадетов из полити-
ческой жизни России; нетрудно разглядеть несомненную соотнесен-
ность их с тезисом о необходимости «чистки» Учредительного собра-
ния, занявшем видное место в «антиучредиловской» аргументации в
декабре 1917 г.
Как инструмент осуществления народных завоеваний, закреплен-
ных декретами Совнаркома о земле и рабочем контроле, рассматри-
вается Учредительное собрание в постановлении комитета старост
Сенатской типографии 30 ноября 1917 г. О гарантиях Советов здесь
открыто не говорится, но очень недвусмысленно подчеркивается, что
«Совет народных комиссаров непременно должен бороться с теми,
кто восстанет против законов о земле, рабочем контроле и власти
Советов рабочих, солдат и крестьян»244. О том, что народное прави-
тельство должно обладать всей полнотой власти, отмечалось и в по-
становлении 2-го делегатского профессионального съезда железно-
дорожников Северо-Западных железных дорог245. Это правительство
должно было «довести страну до Учредительного собрания», но о его
240 Правда. 1917.13 дек. (30 нояб.)
241 Там же. 1917. 27 (15) дек.
242 Известия. 1917. 14 дек.
243 Там же.
244 Там же. 1 дек.
245 Там же. 14 дек.
199
последующей судьбе в резолюции железнодорожников ничего не го-
ворилось.
Фабрично-заводские резолюции ноября-декабря 1917 г., как и
более позднего времени, не отражают всей совокупности «антиучре-
диловских» аргументов. Однако здесь заметны общие блоки и кли-
ше, очень часто содержится перечисление одних и тех же декретов
Совнаркома, подлежащих обязательному одобрению, есть двусмыс-
ленность в постановке вопроса о власти, соотносимая с позицией
большевистской агитационной литературы. Фабрично-заводские ре-
золюции не предвосхищают «антиучредиловские» агитки - они сле-
дуют за ними, разумеется, стилизуя их в зависимости от специфики
рабочей аудитории, кое-где отступая от канона, упрощая мотивиров-
ки рабочих требований либо делая их подробными.
«Антиучредиловские» резолюции рабочих, принятые в янва-
ре 1918 г., почти целиком используют аргументацию большевиков.
Общее их требование - власть должна оставаться в руках Советов.
Оно зафиксировано, в частности, в постановлениях общих собраний
типографии «Русское слово», завода Дека, Латунно-мельхиорового
отдела Патронного отдела246. Кое-где, как на Обуховском сталели-
тейном и Военно-подковном заводах, рабочие выступили в поддерж-
ку III Всероссийского съезда Советов247, который рассматривался в
то время как альтернатива Учредительному собранию248. Подробные
мотивировки неприятия Учредительного собрания отсутствуют поч-
ти во всех рабочих резолюциях, обычно здесь ограничиваются просто
ругательствами либо краткими штампами без разъясняющих огово-
рок: «Учредительное собрание социалистов-предателей» (Военно-
подковный завод)249, «всякая попытка [создать Собр.] приведет к ми-
нувшим дооктябрьским дням» (Фабрика Кебке)250, «под этим лозун-
гом [Учредительного собрания] кроется заговор контрреволюцион-
ных сил, стремящихся к восстановлению диктатуры капиталистов и
246 Правда. 1918. 18 (5), 25 (12) янв., 1 февр. (19 янв.).
247 Там же. 25 (22) янв.; Известия. 1918. 18 янв. Отметим, что резолюция, приня-
тая рабочими Обуховского завода 14 января 1918г., была одобрена всеми против одно-
го, несмотря на то, что здесь выступали и бывшие члены Учредительного собрания.
248 В постановлении рабочих Военно-подковного завода III Всероссийский съезд
Советов был назван «нашим собранием, созываемом на 8 января» (Правда. 1918.
25 (12) янв.). Не исключено, что заводские рабочие плохо разбирались в иерархии со-
ветских институтов, а сам текст отчасти представлял собой низовую импровизацию,
хотя и содержал общеупотребительные для того времени пропагандистские клише.
249 Там же.
250 Там же. 29 (16) янв.
200
помещиков» (Общегородское собрание членов фабрично-заводских
комитетов)251.
В целом можно отметить, что какой-либо стойкой привязанности
к «учредиловским» идеалам в рабочей среде в это время не наблю-
далось. Учредительное собрание в 1917 г. было, прежде всего, рево-
люционным символом. О его реальном потенциале рабочие зачастую
имели смутное представление, почерпнутое преимущественно из
агитационной литературы социалистов - и умеренных, и радикаль-
ных. Учредительное собрание было в глазах рабочих знаком необра-
тимости политических перемен - подобно тому, как ими были такие
разные по значимости и последствиям акции, как объявление России
республикой, смена государственных символов или даже переимено-
вание улиц. Такие действия быстрее всего фиксировались в массовом
сознании: это являлось гарантией ненаказуемости за совершенное в
феврале 1917 г., гарантией свободы, гарантией приобщения к лучшей
жизни. Мысль об этом отстаивали на тысячу ладов и митинговые
ораторы, и почти вся пресса - а потому она не могла не быть авто-
ритетной для миллионов россиян, плохо разбиравшихся в политиче-
ских хитросплетениях, и не могла не найти отклик в политизирован-
ном российском обществе, жаждавшего поклонения революционным
идеалам.
В конце 1917 г. положение изменилось. Теперь гарантией «рево-
люционных завоеваний» объявлялись Советы - и это не было только
простой и автоматической переменой символов. Один лозунг как бы
«подставлялся» на место другого и оказался в числе идеологических
средств, предназначенных для защиты иного политического инсти-
тута. Это было сделать не очень трудно, поскольку мысль о том, что
Советы есть такой же равноценный инструмент народовластия на
низовом, местном уровне, как Учредительное собрание - в масшта-
бах всей России, еще с весны 1917 г. настойчиво пропагандировалась
в рабочих массах, причем не только большевиками, но и другими со-
циалистическими партиями. Происходила такая же сакрализация
Советов, какая прежде была присуща Учредительному собранию, с
тем же набором формулировок, в тех же формах и с помощью той
же пропагандистской машины. Возможно, и в этом отчасти следует
искать причины столь апатичной реакции рабочих на разгон Учреди-
тельного собрания252. Рабочие массы, подготовленные послефевраль-
ской агитацией к одобрению «учредиловского» эксперимента, были
251 Там же. 18(5)янв.
252 Примечателен тот факт, что центральная пресса (газеты «Правда» и «Изве-
стия») публиковала в декабре 1917 - январе 1918 г. очень мало постановлений рабочих
столь же готовы и к принятию эксперимента «советского» - посколь-
ку аргументы, защищавшие Собрание (и отмечавшие ее народность,
демократизм, революционность) были затем использованы и для за-
щиты Советов.
В целом сложно говорить о каком-либо едином отношении рабо-
чих к разгрому Учредительного собрания. «Учредиловские» манифе-
стации 5 января 1918 г. собрали под свои знамена очень мало рабочих:
здесь преобладала интеллигенция. «В последние дни на ряде фабрик
и заводов происходили митинги в связи с последними событиями.
На некоторых заводах приняты резолюции с протестом против раз-
гона Учредительного собрания и против расстрела манифестантов
5-го января» - сообщал 11 января 1918 г. репортер либеральной га-
зеты «Наш век»253 - но конкретных сведений об этом очень мало и
они к тому же не могут быть однозначно истолкованы. Резолюция в
защиту Учредительного собрания была принята в эти дни на Патрон-
ном заводе, но рабочие одного из его цехов сразу же опубликовали в
«Правде» воззвание о том, что они не принимали участия в голосо-
вании и данный документ был одобрен лишь «кучкой меньшевиков-
оборонцев и правых эсеров»254. Бесспорно, что большинство рабочих
не противилось разгону «парламента», несмотря на попытки создать в
их среде организационные структуры, ставившие целью созыв Учре-
дительного собрания. Об этом свидетельствуют результаты рабочей
конференции, созванной 18 января 1918 г. Союзом защиты Учреди-
тельного собрания255. Представители районных организаций Союза
заявили о нежелании участвовать в «учредиловских» баталиях. Ни-
каких волнений на фабриках и заводах в те дни отмечено не было, не
получила «учредиловская» тема отражение и во многих рабочих до-
кументах января 1918 г. Сведения подобного рода иногда стремятся
интерпретировать как полное и всеобщее одобрение в рабочей среде
событий 6 января 1918 г. Для этого нет веских доказательств, хотя
нельзя отрицать, что какая-то часть рабочих по разным причинам и
одобрила разгон Собрания.
Выявить и систематизировать основные элементы «учредилов-
ского» дискурса после января 1918 г. крайне сложно, поскольку не-
посредственных откликов на эту тему в рабочей среде было немного.
Имеются сведения о выдвижении лозунга Учредительного собрания
собраний, посвященных Учредительному собранию, в основном печатались резолю-
ции воинских частей.
253 Наш век. 1918. Иянв.
254 Правда. 1918. 1 февр. (1 янв.).
255 Фрайман А.Л. Форпост социалистической революции. С. 213.
на Путиловском заводе - в марте256 и в мае 1918 г.257 Весной 1918 г.
постановление о том, что «вся полнота власти должна принадлежать
всенародному Учредительному собранию, избранному на основе все-
общего избирательного права», было принято рабочими 3-й Государ-
ственной типографии258. «Перевыборы большевистского комитета
старост», «Да здравствует Учредительное собрание», «Долой Сове-
ты» - таковы были лозунги, выдвинутые весной 1918 г. и рабочими
фабрики «Мелодер»259. В документах Чрезвычайного собрания упол-
номоченных фабрик и заводов Петрограда, активно действовавшего
с марта по июль 1918 г., также можно было найти ряд свидетельств об
«учредиловских» выступлениях рабочих; они, правда, редко отража-
лись в фабрично-заводских резолюциях. Косвенным свидетельством
бытования «учредиловских» настроений в рабочей среде может слу-
жить агитационная кампания в прессе, поутихшая было в конце янва-
ря 1918 г., но вновь набравшая обороты к маю 1918 г.
Учредительное собрание стало главным объектом споров на Пер-
вой конференции рабочих и красноармейских депутатов 1-го Город-
ского района (25 мая - 5 июня 1918 г.). Материалы конференции -
один из тех немногих источников, которые с максимальной полнотой
отразили всю гамму различных, подчас полярных взглядов на эту
проблему. Разумеется, и здесь мы видим по преимуществу столкно-
вение ораторов разных партий. Но выступавшие на конференции,
среди которых было и немало рабочих, в первую очередь обосновыва-
ли свои требования настроениями производственных групп, оправ-
дывая свою позицию ссылками на рабочие документы.
Заметим, что именно в роспуске Учредительного собрания деле-
гаты конференции видели одну из причин политической и экономи-
ческой децентрализации государства. В их выступлениях отчетливо
выдвигались на первый план два тезиса: во-первых, власть, опираю-
щаяся на ограниченную поддержку населения, неустойчива, а, во-
256 См. протокол общего собрания рабочих Путиловского завода 6 марта 1918 г.:
«Оратор говорит, что надо хотя бы создать сейчас в Петроградском совете [рабочих]
депутатов [группу] исключительно из самих рабочих, а затем начать устраивать жизнь
страны общим избирательным правом, т. е. скорейшим созывом Учредительного со-
брания» (ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 1. Д. 91. Л. 10 об.).
257 Решение о поддержке Учредительного собрания было принято на общем со-
брании Путиловского завода в начале мая 1918 г., но официозная печать, по ставшей
уже обычной традиции, объявила, что состав его участников был подтасован и оно не
может выражать настроения всех путиловцев.
258 Первая конференция рабочих и красноармейских депутатов 1-го Городского
района. С. 35.
259 ЦГАИПД. Ф. 6. Оп. 1. Д. 5. Л. 18.
903
вторых, критическое положение страны таково, что одной партии ис-
править его не под силу. «Действительно, только всенародная власть...
способна вывести страну из тех тисков, в которые она попала. Только
Учредительное собрание может это сделать» - говорил на конферен-
ции представитель Городской электростанции Разсудовский260.
В этой и других, высказанных на конференции мотивировках261,
обосновывавших необходимость восстановления института Учреди-
тельного собрания, вряд ли стоит усматривать только антибольше-
вистскую или антисоветскую направленность. Основная их тема -
это указание на слабость власти, а иногда и полное безвластие, объяс-
нимые узкой социальной базой правящей коалиции. Но в отличие от
оппозиции, видевшей в Учредительном собрании источник «сильной
власти», большевики и поддерживавшие их на конференции рабочие
отказывались в это верить именно из-за широты «учредиловской»
социальной базы. Они подчеркивали, что вследствие этого в Учре-
дительном собрании неминуемо должны были оказаться и предста-
вители тех классов, которые не были заинтересованы в преодолении
кризиса в России.
Тема классового противоборства стала ключевой в аргументации
противников Учредительного собрания на конференции. Собрание
оценивалось ими исключительно как буржуазный государственный
институт, а его созыв был для них равносилен реставрации старых
политических порядков262. Сторонники Учредительного собрания
утверждали, что подобные взгляды необоснованны. Они полагали,
что говорить о «засилье буржуазии» относительно прежнего Учре-
дительного собрания невозможно, а относительно будущего - некор-
ректно. «Если в Учредительном собрании будут все партии, то, что
могут сделать буржуи. В том Учредительном собрании, которое было
разогнано, их была маленькая кучка. Что бы они могли бы сделать
тогда?» - Так оценивал этот тезис представитель гильзового отдела
Патронного завода263.
Видное место в дискуссиях на конференции занял вопрос о преи-
муществах Советов по сравнению с Учредительным собранием. При-
мечательно, что сторонники Собрания, отстаивая идеи парламента-
ризма, вместе с тем не определяли четко своего отношения к Советам.
Особой неприязни к Советам они не выказывали. Как правило, от-
260 Первая конференция рабочих и красноармейских депутатов 1-го Городского
района. С. 180.
261 Там же. С. 36, 109,179.
262 Там же. С. 105, 174.
263 Там же. С. 115.
70А
мечалась только недостаточность советских институтов для решения
стоящих перед страной задач264. В тех же случаях, когда Советы рас-
сматривались не просто как государственный орган, но как средство
диктатуры какой-либо партии, оценки их становились более жест-
кими265.
Даст или не даст хлеба Учредительное собрание - эта тема также
была в центре споров на конференции. Противники Учредительно-
го собрания приписывали оппозиции утверждения о том, что «учре-
дилка» немедленно даст хлеб, нереальность чего в тех условиях была
очевидной - и успешно опровергали их266. Сторонники Собрания,
однако, настаивали лишь на том, чтобы рассматривать его новый со-
зыв только как предпосылку для хозяйственного подъема России267.
Полемизируя с «учредиловцами», некоторые делегаты конференции
подчеркивали, что государство спасет не та или иная форма обще-
ственного устройства, а комплекс конкретных административно-
хозяйственных мер. Один из делегатов, отмечая, что «никакая партия
не спасет Россию», предлагал, например, следующее: «Мы должны
в первую очередь выяснить, сколько [и] на каких заводах может и
должно быть рабочих, а остальных безработных в ближайшее же вре-
мя распределить на местах в хлебородных губерниях»268.
В 1919-1920 гг. лозунг Учредительного собрания стал терять
свою авторитетность в рабочей среде. В протоколах петроградских
фабрично-заводских собраний в эти годы почти не встречаются
сведения об «учредиловских» дискуссиях, редко их отмечают и по-
литические сводки. Во многом это было связано с той мощной «ан-
тиучредиловской» агиткампанией, посредством которой (в условиях
отсутствия свободной прессы и притеснений оппозиции в России)
само Учредительное собрание было превращено в одиозный жупел -
причем в такой степени, что его остерегались отстаивать в начале
1920 г. даже некоторые оппозиционеры. Отчасти здесь сказался и
официальный отказ РСДРП(м) в конце 1918 г. от поддержки лозун-
га Учредительного собрания - а ведь именно меньшевики являлись
инициаторами принятия многих «учредиловских» постановлений на
фабриках и заводах Петрограда в 1917-1918 гг.
Наибольшее оживление «учредиловских» настроений в городской
рабочей среде наблюдалось во время политического кризиса 1921 г.
Эта тема, однако, заслуживает особого рассмотрения.
264 Там же. С. 181.
265 Там же.
266 Там же. С. 118.
267 Там же. С. И, 160,260.
268 Там же. С. 116.
Вопрос о том, каков был главный политический лозунг петроград-
ских рабочих, бастовавших в феврале и марте 1921 г., не ясен и по сию
пору. Правительственная пресса в основном писала о лозунге Учре-
дительного собрания; обратившись к фабрично-заводским докумен-
там тех дней, мы обнаружим там упоминания только о «свободных
перевыборах Советов».
Легче всего было бы признать правительственную кампанию за
очередную идеологическую мистификацию. Недостатка в мистифи-
кациях в то время не было - достаточно упомянуть созданные офи-
циальной пропагандой в феврале и марте 1921 г. мифы о «генераль-
ском заговоре» в Кронштадте и о лозунге «Советы без коммунистов».
Скептицизм здесь был бы оправдан еще и потому, что и в «антиучре-
диловской» кампании так же весьма различимы элементы мифотвор-
чества. Однако совокупность изученных материалов по этой пробле-
ме убеждает в том, что многое здесь не может быть объяснено только
данной простейшей схемой. Мы сталкиваемся со свидетельствами,
хотя и скупо, но упоминающими о бытовании «учредиловских» идей
в петроградской рабочей среде зимой и весной 1921 г. Необходимо
отделить здесь «дым» от «огня», выяснить, что тут вторично, а что
первично.
В отечественной историографии эти сюжеты почти не изучались.
О февральско-мартовских забастовках 1921 г. писалось, разумеется,
много, но обратившись к литературе, мы скорее выясним, какие ло-
зунги пытались «подбросить» рабочим, чем то, каковы же в сущности
были подлинные их устремления. То, что о требованиях стачечников
писалось столь скупо, вряд ли было случайностью. Сами волнения
оценивались как недоразумение, вызванное голодом, причем всяче-
ски подчеркивался их экономический, а не политический смысл; дан-
ный подход, впрочем, не был исключительно тенденциозным и имел
определенные основания.
Вместе с тем февральско-мартовские волнения рабочих оставили
после себя массу свидетельств, по которым можно без труда воспро-
извести контуры политической программы стачечников. В дошедших
до нас подлинных документах фабрично-заводских собраний петро-
градских предприятий Учредительное собрание почти не упомина-
ется. Но политические требования здесь отчетливо ясны. Главное из
них - «перевыборы Советов на основе всеобщего, равного и тайно-
го голосования». В резолюции Балтийского завода (январь 1921 г.),
первой в ряду забастовочных документов, его, правда, еще не было269.
269 ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 5. Д. 13. Л. 20.
Но уже в резолюции Балтийского завода 10 февраля 1921 г. согласие
возобновить работу оказалось обставленным двенадцатью условия-
ми, первым из которых и явились собственно перевыборы Советов270.
И одобренная вслед за тем 14 февраля 1921 г, по предложению мень-
шевика А. Каменского политическая резолюция на Новом Лесснере,
включавшая данный лозунг, стала как бы канонической - ее перепи-
сывали, несли на другие заводы, дополняли и уточняли - не меняя
ощутимо самой сути271.
К числу политических лозунгов, отмеченных в резолюциях круп-
нейших заводов (Дюмо, Балтийский, Арсенал, Новый Лесснер, Тру-
бочный) следует отнести также требования свободы слова и печати,
свободной деятельности (легализации) политических партий социа-
листического толка, политической амнистии, прекращения полити-
ческого террора - всего того, что в ряде этих документов получило
название «политического раскрепощения». Отчасти политическими
можно счесть и требования «свободы торговли» и «свободы труда»,
ставшие обязательной принадлежностью почти всех (и даже не оппо-
зиционных) тогдашних фабрично-заводских резолюций.
Здесь намеренно не затрагивается вопрос о том, кто, собственно,
инициировал все эти требования и насколько их политическое оформ-
ление зависело от социалистов - все это еще будет обсуждено ниже.
Отметим пока лишь одно: лозунг Учредительного собрания именно в
документах рабочих - их резолюциях - как правило (при крайне ред-
ких исключениях) не выставлялся. Едва бы это произошло, если бы
данный вопрос действительно глубоко интересовал рабочих. Доста-
точно привести, как пример, споры о снятии заградительных отрядов,
о «свободном переходе» рабочих на другие предприятия, об освобож-
дении арестованных и т. п. Эти сюжеты в различной степени нашли
отражение даже в резолюциях, несомненно, прокоммунистических и
принятых даже на заводах, однозначно отвергших забастовки.
Установить вслед за этим наблюдением соответствующий оконча-
тельный диагноз нам мешают два обстоятельства: свидетельства дру-
гих источников (не рабочих резолюций), достаточно веских для того,
чтобы просто от них отмахнуться, и антиучредиловская кампания в
прессе в феврале и марте 1921 г.
Сведений о бытовании «учредиловских» взглядов в рабочей сре-
де Петрограда в дни забастовок в целом немного. Поэтому представ-
270 Там же. Л. 28.
271 Там же. Д. 12. Л. 50, 168-168 об., 183 об., Ф. 1000. Оп. 5. Д. 3. Л. 9; см. также:
Ваксер A3. Из истории классовой борьбы в Петрограде в начале восстановительного
периода. С. 14.
ляется возможным детально остановиться на главнейших из них.
Первое конкретное упоминание об этом мы находим в выступлении
представителя Трубочного завода Шатровского на заседании Петро-
совета 26 февраля 1921 г.: «Предложили мне, как председателю обще-
го собрания, резолюцию: "Мы, рабочие Трубочного завода, требуем
Учредительного собрания, а Советы должны уйти"... Тогда я говорю:
"Кто за Советы, тех прошу поднять руки". Оказывается, что боль-
шинство за Учредительное собрание»272. Отметим особо, что Трубоч-
ный завод являлся в феврале 1921 г., пожалуй, главным стачечным
центром в городе. То, о чем шепотом говорили на других, относитель-
но «спокойных» заводах, тут звучало в полный голос. Здесь букваль-
но стаскивали коммунистов с трибуны, здесь даже закидали снегом
председателя Петроградского губпрофсовета, отсюда и началась зна-
менитая василеостровская демонстрация 24 февраля 1921 г. Здесь
ничего не было умеренным, все было «крайним» - и скажем прямо,
это почти не имело аналогов на других предприятиях города. В свете
особой «агрессивности» рабочих-трубочников можно предположить,
что отмеченное Шатровским голосование «Советы или Учредитель-
ное собрание» едва ли в полной мере учитывало сущностные отличия
этих двух институтов: голосовали, прежде всего, против любых пред-
ложений, исходивших от коммунистов. Об этом, кстати, свидетель-
ствуют и мемуаристы, это подтверждается и другими источниками.
И в дальнейшем очевидна прямая зависимость между радикализа-
цией настроений рабочих и выдвижением ими «учредиловских» ло-
зунгов. Но столь откровенных сведений о массовых учредиловских
симпатиях рабочих мы уже не встречаем. В сообщении о собрании
рабочих кожевенного цеха фабрики «Скороход»упоминается о том,
что кто-то «сзади» выкрикнул «учредиловский» лозунг273, но на ход
самого собрания, судя по всему, это не повлияло. Возможно, что
какие-то «учредиловские» плакаты оказались и на демонстрации
24 февраля, но точных сведений об этом нет, а те, что доходят до нас,
как правило, вторичны. М. Шагинян, жившая тогда в Петрограде, от-
мечала в своем дневнике 25 февраля 1921 г.: «Часть рабочих басто-
вала, вышли с плакатами "Долой правительство", "Учредительное
собрание", "свободу торговле" и тому подобное», но эта запись конча-
ется примечательными словами: «Тошно сидеть в Доме искусств»274.
272 Петроградский Совет рабочих и красноармейских депутатов. Созыв второй
половины 1920 г. Пг., 1920-1921. Заседание 17. 26.11.1921 г. Ст6." 53-54.
273 Семанов СМ. Ликвидация антисоветского Кронштадтского мятежа 1921 года.
М., 1973. С. 46.
274 Шагинян М. Дневники. 1917-1931. Л., 1932. С. 34.
Имеются еще два характерных свидетельства, показывающих,
что даже и там, где возникали «учредиловские» разговоры, они ред-
ко приводили к каким-либо осязаемым политическим результатам.
Первое из них - это сводки районной ревтройки о событиях 26-28
февраля 1921 г. на заводе Речкина. Завод этот стал для коммунисти-
ческих публицистов притчей во языцех - они не раз находили здесь
и «отсталые» взгляды, и «малосознательные» действия. «Учредилов-
ские» призывы тут были отмечены 26 февраля - но только со сторо-
ны «некоторых ораторов» и лишь на собрании в одном из цехов - в
кузнице. Но 28 февраля, когда на завод пришли менее трети рабочих,
было выставлено лишь одно требование - освобождение заключен-
ных. Костяк протестовавших здесь составила узкая группа в соста-
ве «около 15 человек», возможно, связанных с социалистами. После
отказа властей освободить арестованных (было сказано, что все они
меньшевики и эсеры, «задержанные на штаб-квартире с погромными
прокламациями») эта группа пыталась подвигнуть остальных рабо-
чих на уличное выступление, но те, согласно отчету ревтройки, «не
тронулись с места»275.
Еще примечательнее в этом отношении письма начальника гар-
низона и комиссара Петроградского огнесклада начальнику и ко-
миссару Окружного артиллерийского управления 1-2 марта 1921 г.
Первое из них, датированное 1 марта, сообщало: «Доношу, что после
посланного мною донесения о приостановке работ во вверенном мне
Огнескладе настроение рабочих резко изменилось. Они выставляют
требования уже на политической подкладке, т. е. в целом присоеди-
няются к рабочим «Арсенала», требуя свободной торговли, снятия
заградительных отрядов и выставляя др. требования вплоть до созы-
ва Учредительного] Собрания»276.
При чтении доклада начальника Огнесклада 1 марта остаются
неясными многие вопросы, в частности: в какой форме выдвигали
«учредиловские» лозунги рабочие и в какой мере почерпнули они их
у арсенальцев. Подчеркнем, что из резолюций, принятых в первой по-
ловине февраля на крупнейших заводах, резолюция арсенальцев яв-
лялась самой умеренной - там не оказалось даже требования «перевы-
боров Советов». Можно, конечно, предположить, что в дальнейшем,
к концу февраля, их лозунги стали более радикальными (прецеденты
на других заводах имелись) - но все же это предположение, точных
данных нет. Зато сохранился подлинный и никем не опровергнутый
275 Пухов A.C. В Петрограде накануне Кронштадтского восстания 1921 г. С. 190.
276 ЦГАИПД. Ф. 2. Оп. 1. Д. 350. Л. 6.
текст выступления в Петросовете 3 марта 1921 г. представителя «Ар-
сенала» Филиппова, относившего себя, кстати, к анархистам: «Я не
свою мысль буду высказывать, а всех рабочих. Когда вопрос поднял-
ся о том, чего же, собственно говоря, хочет вся масса - учредилку, что
ли, и вот я вам должен сказать, ... что все хотят вернуться именно к
октябрьским завоеваниям. Значит, власть Советов - тот лозунг, кото-
рый стал перед рабочими»277. Далее оратор говорил о протесте против
диктатуры господствующей партии и о других политических требо-
ваниях - но по «учредиловскому» вопросу, как видим, он высказался
определенно. Показательно, что представители рабочих Огнесклада
сделали отчет 2 марта 1921 г. о собрании на «Арсенале», и после этого
уже никто не вел «учредиловских» разговоров, но зато было решено
прекратить забастовку. И судя по рапорту начальника Огнесклада,
отправленному 2 марта 1921 г., события на Огнескладе приобретают
уже во многом иной характер: «Настроение рабочих не против Со-
ветской власти в целом, но против некоторых постановлений власти.
Главные требования общего характера - немедленный созыв обще-
городской конференции, а из местных требований - уравнение пайка
служащих и рабочих, выдача недополученных ордеров, отчет выбор-
ного в Петросовет, председателя Петрокоммуны - тов. Куклина, вы-
дача недополученных продуктов за февраль месяц»278.
Тем, собственно, и кончились «учредиловские» разговоры среди
рабочих. Быстрота, с которой это произошло, впечатляюща, если, ко-
нечно, не предположить, что данный лозунг скорее использовали как
угрозу администрации, не выдававшей рабочим какие-то продукты -
и как только посыпались обещания, о нем мгновенно забыли. Про-
чие сообщения об «учредиловских» взглядах рабочих еще более ту-
манны. В мемуаристике есть упоминания о некоем «рабочем кружке,
который стоял на платформе Учредительного собрания»279. Но кого
он объединял, и насколько успешной являлась его работа - об этом
ничего не известно.
И, наконец, отметим, еще один источник сведений об «учредилов-
ских» настроениях рабочих, в целом весьма недостоверный - эми-
грантскую печать. Наиболее подробно об «учредиловских» симпати-
ях петроградцев писали эсеровские газеты «Воля России» (Прага) и
«Народное дело» (Ревель). Обе газеты печатали почти одинаковую
информацию о Петрограде, охотно заимствуя ее друг у друга. «Воля
277 Петроградский Совет рабочих и красноармейских депутатов. Заседание 18.
4.111.1921г. Стб. 23.
278 ЦГАИПД. Ф. 2. Оп. 1. Д. 350. Л. 10-10 об.
279 Дан Ф. Два года скитаний. С. 112.
России», правда, чуть осторожнее относилась к слухам, которые без
какой-либо критики передавало «Народное дело». Их сообщения
основывались на публикациях петроградской официозной печати
(в основном «Красной газеты», с которой они знакомились зачастую
из вторых рук - по перепечаткам западноевропейской прессы), а так-
же на рассказах очевидцев, обычно анонимных.
В эсеровских газетах сразу же обращает на себя внимание одно об-
стоятельство - их сообщения из Петрограда начинаются либо закан-
чиваются почти нарочитым упоминанием о выдвижении рабочими
лозунга Учредительного собрания. Об этом говорилось уже в первом
экстренном выпуске «Народного дела» о петроградских событиях
(28 февраля 1921 г.), причем газета ссылалась на «знакомое редакции
и достойное доверия лицо», которое прибыло «несколько дней тому
назад из Петрограда»280. Однако более конкретно об «учредиловском»
движении рабочих газеты не высказывались281. Пожалуй, одно из
немногих здесь исключений - сведения о выдвижении «учредилов-
ских» лозунгов на общих собраниях фабрики Лаферм и Балтийского
завода. Но их ценность сомнительна, если учесть, что они помещены
в заметке под названием «Арест Зиновьева»282. Об «учредиловских»
настроениях горожан рассказывается и в корреспонденциях, содер-
жавших фантастические детали якобы вспыхнувшего в Петрограде
восстания283. Примечательно, что едва начался мятеж на Балтийском
флоте, обе газеты сразу же нашли, что Кронштадтский ревком стоит
за Учредительное собрание284 - а это, как известно, не соответствова-
ло действительности.
280 Народное дело. 1921. 28 февр. Экстренный выпуск.
281 См. сообщения «Воли России»: «И после трех лет владычества большевист-
ской власти рабочие в Петрограде и Москве снова борются... за те же лозунги Учре-
дительного собрания» (1 марта 1921 г.); «Вначале требовали продолжения работ на
закрытых заводах; позднее к этому требованию присоединились и требование созы-
ва Учредительного собрания и свободной торговли» (11 марта 1921 г.); «Народного
дела»: «Рабочие требовали на митингах увеличения продовольственного пайка, Учре-
дительного собрания» (28 февраля 1921 г.).
282 Народное дело. 1921. 5 марта.
28^ Ниже приводится одна из них, содержащая ссылки на немецкую прессу:
«Петроград находится в руках революционного комитета. Во главе восстания стоят
социалисты-революционеры, требующие немедленного созыва Учредительного собра-
ния и введения свободной торговли» (Воля России. 1921.8 марта).
284 «В Кронштадте временный революционный комитет... выставил политиче-
ское требование - созыв Учредительного собрания» (Воля России. 1921. 8 марта);
«Кронштадтцы зовут к борьбе за свободу и Учредительное собрание» (Там же. 1921.
12 марта).
Говоря об «учредиловских» настроениях рабочих, «Воля Рос-
сии» несколько раз ссылалась на петроградскую «Красную газету»285.
Но является ли «Красная газета» (как и близкие к ней в освещении
тогдашних событий другие городские издания) достойным доверия
свидетельством - на этот вопрос можно ответить, лишь рассмотрев
«антиучредиловскую» кампанию в петроградской прессе в феврале
и марте 1921 г.
«Антиучредиловская» кампания, как и обычная другая, по уже
установившейся тогда традиции, делилась как бы на две части. Во-
первых, в прессе печатались «антиучредиловские» статьи, призван-
ные предостеречь рабочих от увлечения «учредиловскими» лозун-
гами. Во-вторых, здесь же публиковались «антиучредиловские»
резолюции, принятые на фабриках и заводах. В целом это разделение
можно признать условным - и те, и другие материалы принадлежали
нередко одним и тем же авторам.
Пик «антиучредиловской» кампании пришелся на период с
25 февраля по 12 марта 1921 г. Ни о каких более или менее ясных
мотивах этого из прессы почти ничего не узнаем: учредиловская тема
возникает внезапно и безо всяких объяснений. Знакомясь с первыми
антиучредиловскими материалами, мы можем сразу отметить две их
особенности. Во-первых, основное внимание обращалось не на то, чем,
в сущности, являлось Учредительное собрание, а на то, к чему оно мо-
жет привести. Характерные признаки этого политического института
оставляются в тени, на первый план выдвигается следующее: «В Гер-
мании царство учредилки было эпохой массовых расстрелов рабочих -
15 тысяч лучших представителей германского пролетариата пали от
рук "учредиловцев", отстаивавших привилегии буржуазии»286, «учре-
диловцы являлись мостом к генеральской диктатуре, к власти белых
и к царству плети и нагайки, к диктатуре русской генералыцины и
европейского капитала»287. Все эти рассуждения - обычная концов-
ка многочисленных антиучредиловских статей 1918-1919 гг. Газеты
1921 г. и воспроизводят только эту концовку, опуская обычно пред-
варявшие ее ранее слова о «засилье буржуазии» в Учредительном со-
брании, о его неправомочности представлять подлинную волю про-
летариата и т. д. и т. п.
И, во-вторых, здесь допускалась одна очень явная подмена: любые
политические режимы, у которых советская пресса находила оди-
285 Воля России. 1921. 2, 3 марта.
286 Петроградская правда. 1921. 25 февр.
287 Там же. 1921. 26 февр.
010
озные черты, безо всяких оговорок причислялись ею к учредилов-
ским288.
Во всей этой первичной идеологической реакции на Учредитель-
ное собрание видна какая-то поспешность, механистичность, ничего
нового, сообразного с условиями начала 1921 г. в ней нет. Возника-
ет ощущение, что воспользовались уже отшлифованным в спорах с
«учредиловцами» в 1918-1919 гг. идеологическим инструментарием,
мало задумываясь, пригоден он ныне или нет. Если мы уверены, что
печать тех дней должна адекватно реагировать на любые оппозици-
онные лозунги, то ожидаем непременно встретить на ее страницах
(и даже скорее прочего) и возражения против «перевыборов Сове-
тов». Но их нет, этот лозунг вплоть до начала марта 1921 г. просто не
замечают.
Уже по этим наблюдениям можно с большой долей уверенности
предположить, что на первой стадии антиучредиловской кампании
(третья декада февраля - начало марта) произошла специфическая
подмена одних лозунгов другими, возможно, близкими им по значе-
нию, но все же иными. Тут допустимы несколько объяснений. Сам
лозунг «перевыборов Советов» до того редко применялся в полити-
ческой борьбе и делать это было незачем: перевыборы проводились
более или менее регулярно (во всяком случае, в Петрограде) на про-
тяжении всего периода Гражданской войны. Возражать против соб-
ственно перевыборов властям было не с руки и по политическим, и по
идеологическим соображениям. Однако они не могли не понимать,
что за привычным по форме, вполне лояльным требованием рабочих
кроется нечто другое.
В этой ситуации власти оказались перед трудным выбором: прямо
выступить против перевыборов Советов они не могли, но не могли и
не заметить тот смысл, который вкладывается в лозунг перевыборов.
Отсюда и вполне логичное обращение к «антиучредиловской» аргу-
ментации. Укажем на одну примечательную черту первых «антиу-
чредиловских» публикаций: они сопровождались резкими выпадами
против демократии, причем даже само это слово зачастую берется в
кавычки. «Антиучредиловские» аргументы в большей степени, неже-
ли другие, подходили для борьбы с демократическим духом «свобод-
ных перевыборов Советов» - его не могли не почувствовать власти,
постоянно сталкиваясь в фабрично-заводских резолюциях с оговор-
288 См. передовые статьи «К учредилке возврата нет» (Известия Петроградского
Совета рабочих и красноармейских депутатов. 1921. 26 февр.) и «Тщетные надежды»
(Петроградская правда. 1921.6 марта), статью В.А. Быстрянского «Блага демократиче-
ского рая» (Там же. 1921. 1 марта).
O1Q
кой о всеобщем, равном и тайном голосовании289. В сущности, на тех
же принципах основывалось и Учредительное собрание (но отнюдь
не Советы) - и власти имели право подозревать, что этим выдвига-
ется некий аналог ненавистной им «учредилки», правда, в местных
рамках и под другим названием. Оттого-то антиучредиловская кам-
пания была как бы предопределена. Учитывая данный контекст, ее
поэтому нельзя рассматривать только как грубую фальсификацию,
подобно версии о генерале Козловском, якобы руководившим вос-
станием в Кронштадте.
Лозунг «перевыборов Советов» пресса вынуждена была заметить
лишь на второй стадии «антиучредиловской» кампании, начатой по-
сле публикации сообщений о Кронштадтском мятеже (3 марта). Пре-
рвавшая молчание «Петроградская правда» 4 марта 1921 г. опубли-
ковала передовую статью «Так было - так будет», которую в целом
можно счесть квинтэссенцией тех идеологических приемов, с помо-
щью которых увязывали ставший уже довольно одиозным лозунг
Учредительного собрания с бывшим столь популярным тогда лозун-
гом «перевыборов Советов»: «Теперь мы видим, что рядом со знаме-
нем учредилки черносотенная реакция пользуется и другим лозунгом
"свободные перевыборы Советов"... После победы генералы скажут
черновским и мартовским молодцам: "Мавр сделал свое дело, мавр
может уйти", а сами возьмутся за дело расправы с рабочим классом.
И тогда генералы и офицеры забудут не только о "свободных перевыбо-
рах Советов", которыми они уловляют простаков, но и об "учредилке" -
и массовым кровопусканием постараются надолго обезвредить рабо-
чий класс»290. Уже по этой цитате нетрудно заметить, что и в марте
1921 г, повторяются все те же самые обычные «антиучредиловские»
филиппики. Лозунг «перевыборов Советов» представляется просто
как заменитель «учредилки» - и дискуссия разворачивается в соот-
289 См. пункт 1 резолюции общего собрания рабочих и служащих Петроградского
проволочного и гвоздильного завода Дюмо 10 февраля 1921 г.: «Перевыборы Петро-
градского Совета с участием всех граждан Петрограда на равных и тайных голосовани-
ях» (ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 5. Д. 12. Л. 50); пункты 3-4 резолюции общего собрания
завода Новый Лесснер 14 февраля 1921 г.: «Требуем... тайного, прямого и всеобщего и
равного для всех трудящихся права выборов в Советы и все представительные органы
республики, немедленных перевыборов Совета при полной свободе устной и печатной
агитации» (Там же. Л. 168 об.) и близкую им текстуально резолюцию общего собрания
завода Нобель 16 февраля 1921 г.: «...тайного, прямого, равного, всеобщего голосова-
ния в Советы и все представительные органы для всех трудящихся города и деревни»
(Там же. Л. 183 об.).
290 Петроградская правда. 1921. 4 марта.
ветствии с той же логикой и теми же кодами развития, которые ранее
отличали «классическую» антиучредиловскую кампанию.
Таким образом, отметим основные элементы «антиучредилов-
ской» тактики советской печати. Пресса не спорит ни с чьими за-
явлениями, не приводит ничьих высказываний, вообще не называ-
ет конкретных имен, дат, событий, связанных с «учредиловскими»
настроениями тех дней. Она буквально анонимно, безадресно вос-
производит (и то фрагментарно) цикл антиучредиловских постула-
тов, происхождение которых нетрудно отнести преимущественно к
1918 г. Несомненно, она чутко улавливает тот «демократический
дух», которым пронизаны заводские резолюции - но сокрушает его
прежним инструментарием, а не изобретает что-то новое, что должно
было с большей полнотой отразить реалии преднэповской России.
Анализируя «антиучредиловскую» кампанию в прессе, историк едва
ли уловит здесь что-то существенное для себя, однако, без труда рас-
познает приемы мифотворчества, характерные для тогдашней идео-
логической практики. Иными словами, пресса об «учредиловских»
взглядах рабочих той поры нам не скажет почти ничего - проверить
окончательно ее правоту или обман мы можем, лишь обратившись к
другим источникам.
Постараемся выяснить, не являлись ли чрезмерные и поспешные
нападки прессы на Учредительное собрание следствием интенсивно-
го выдвижения «учредиловских» лозунгов социалистами. Если это
так, то мы отчасти сумеем понять и логику «антиучредиловских» дей-
ствий властей. Сразу отметим, что социалистов - эсеров и меньшеви-
ков - и публицисты и ораторы на митингах, и партийные активисты
поминали ежедневно, приписывая исключительно им и инициативу
рабочих волнений, и их политизацию, как и вообще считая их винов-
никами и Гражданской войны, и экономической разрухи.
Отметив чрезмерность политических претензий тогдашних вла-
стей к социалистам, нельзя, однако, забывать, что в ряде эпизодов
февральско-мартовских волнений социалисты, и в особенности мень-
шевики, все же сыграли немаловажную роль. Именно меньшевики -
сначала Каменский, а затем Кузяков - способствовали принятию
почти однотипных оппозиционных резолюций на заводах Новый
Лесснер и Нобель. Эти резолюции стали позднее кочевать по дру-
гим крупнейшим фабрикам и заводам, обрастая «дополнениями» и,
как правило, вызывая одобрение многих рабочих291. Однако в целом
291 Барихновский Г.Ф. Идейно-политический крах белоэмиграции и разгром вну-
тренней контрреволюции. 1921-1924. Л., 1978. С. 63.
215
имеется крайне мало документальных свидетельств о деятельности
социалистов в те дни - на это, кстати, уже обращалось внимание в
отечественной литературе292. Да и сами эти свидетельства вызывают
сомнения: точно ли информаторы идентифицировали собственно
эсеров и меньшевиков с недовольными рабочими, далекими от вся-
ких партий293.
Лидер меньшевиков Ф. Дан, приехавший в Петроград в нача-
ле 1921 г., писал впоследствии в своих мемуарах о том, что партией
«было решено по возможности воздерживаться временно от агитаци-
онных выступлений на фабрично-заводских собраниях и т. п., так как
по петроградским нравам почти каждое такое выступление влекло
за собой немедленный арест»294. Эта тактика не была до конца вы-
держана, и член ЦК РСДРП(м) А. Каменский все же выступил на
собрании рабочих с речью, после чего был немедленно арестован. Но
в основном дело ограничивалось лишь распространением листовок -
об этом говорит и сам Ф. Дан, об этом свидетельствуют политические
сводки тех дней, об этом сообщает, хотя и по обыкновению глухо, пе-
троградская печать295.
Содержали ли листовки социалистов либо выступления их пар-
тийных ораторов на рабочих собраниях призыв к Учредительному
собранию? Сразу отметим, что отказ меньшевиков от лозунга Учре-
дительного собрания был узаконен Всероссийским совещанием
РСДРП(м) (27 декабря 1918 г. - 1 января 1919 г.). Примечательно,
однако, в резолюции совещания мы находим требование «свобод-
ных перевыборов и переизбрания Советов с полной свободой устной
и письменной агитации для всех партий»296, которое и было предъ-
явлено на фабриках и заводах Петрограда зимой и весной 1921 г.
В эсеровских рядах не было единства по «учредиловскому» вопросу.
Левые эсеры отвергали лозунг Учредительного собрания, правые -
отстаивали его и во время и после Гражданской войны. Такова была
позиция верхов. В какой мере ее отражали политические импровиза-
292 Шкаратан О.И. Изменения в составе фабрично-заводских рабочих г. Ленин-
града (1917-1928 гг.). С. 40.
293 g этом отношении примечательны почти анонимные упоминания об эсеро-
меньшевистской агитации в сводках районных ревтроек с 25 по 28 февраля 1921 г.
(Пухов A.C. Петроград накануне Кронштадтского восстания. С. 109).
294 Дан Ф. Два года скитаний. С. 109-110.
295 Там же. С. 114; Маховик. 1921. 24 февр.; см. также: Семаков С.Н. Указ. соч.
С. 41.
296 Цит. по: Николаевский Б.И. Меньшевизм в период военного коммунизма
(1918-1921 гг.) // Меньшевики после Октябрьской революции: Сборник статей и вос-
поминаний. BensOn, 1990. С. 67.
ции местных социалистических структур (в частности, в Петрогра-
де) - эта проблема еще недостаточно изучена. И местные социали-
сты, как показал российский опыт 1920-1921-х гг., могли на время
приглушать либо усиливать пропаганду того или иного политическо-
го лозунга - в зависимости от настроений масс, от возможностей аги-
тации, от расстановки партийных сил.
Обратимся к фактам. Руководитель Петроградской ЧК Н.П. Ко-
маров на экстренном заседании Петросовета 26 февраля 1921 г. так
сообщал о своей беседе с арестованным А. Каменским: «Я спросил его,
на что они рассчитывают, признают ли они в данное время военную
диктатуру или Учредительное собрание, он сказал: "нет, мы против
этого"»297. Данные слова можно подтвердить и другими свидетель-
ствами. В ожесточенной полемике, развернутой социалистически-
ми депутатами в Петроградском Совете в 1920 г., нет и упоминания
Учредительного собрания; есть выпады против «бюрократического
хозяйничанья на заводах», против «беспрерывной смены планов»,
против «режима бесправия и безмолвия» - но больше мы там ничего
не найдем298. Примечательно, что официальная петроградская прес-
са февраля-марта 1921 г., в тех редких случаях, когда она цитиро-
вала эсеро-меныдевистские листовки, не смогла найти там ничего
«учредиловского»299. Она вынуждена была даже сообщить о том, что
ЦК партии эсеров отмежевался от «учредиловских» лозунгов, прав-
да, скептически оценивая его заявление и считая, что в Кронштадте
«эсеры с Козловским вооруженной рукой хотят осуществить этот
учредиловско-антантовский план»300. Характерно, что и сама знамени-
тая резолюция кронштадтских мятежников, принятая 1 марта 1921 г.,
возможно, не без влияния эсеров, не содержала ни одного намека на
Учредительное собрание. Первым ее пунктом значилось пресловутое
требование «перевыборов Советов тайным голосованием»301. Более
того, в своих листовках и газетах кронштадтцы отвергали лозунг
Учредительного собрания302. Наконец, отметим еще раз: политиче-
ские резолюции, предложенные в середине февраля 1921 г. социали-
297 Петроградский Совет рабочих и красноармейских депутатов. Заседание 17.
26.11.1921г. Стб. 7-8.
298 Там же. Заседание 1. 6.VII.1920 г. Стб. 27-28; заседание 7. 29.Х.1920 г.
Стб. 371-372; заседание 10. 3.XII.1920 г. Стб. 488-489.
299 См. статью В.Б. (очевидно, В.А. Быстрянского) «Волчий зуб и лисий хвост»
(Петроградская правда. 1921. 3 марта).
300 Красная газета. 1921. 6 марта.
301 Пухов A.C. Кронштадтский мятеж в 1921 г. М., 1931. С. 59.
302 Семанов С.Н. Указ. соч. С. 107; Гусев К.В. Партия эсеров: от мелкобуржуазного
революционаризма к контрреволюции. М., 1975. С. 345.
OÏ7
стами собраниям крупнейших заводов (и одобренные массами), так-
же ничего не говорят об Учредительном собрании.
Можем ли мы, учитывая все эти сведения, с должным вниманием
отнестись к утверждению «Петроградской правды», высказанному
ею 3 марта 1921 г. о том, что «с конца прошлого месяца среди трудя-
щегося населения Петрограда повели усиленную агитацию за учреди-
ловку господа эсеры, пользуясь усилившимися продовольственными
и топливными затруднениями?»303 Не нужно ли нам считать заяв-
ление одного из коммунистических ораторов на собрании рабочих
фабрики «Светоч» 28 февраля 1921 г. «о действительном продоволь-
ственном и топливном положении, которым воспользовались мень-
шевики и эсеры... подсовывая рабочим резолюции об Учредительном
собрании»304, равно как и подобные ему, лишь отзвуком, специфиче-
ским «расширением» и упрощением газетной информации о кознях
«учредиловцев»?
На эти вопросы все же нельзя дать абсолютно однозначного ответа,
даже памятуя о тех фактах, которые приведены выше. Прежде всего,
отметим доминанту общей тактики социалистов - постепенный пере-
ход от обсуждения экономических вопросов к политическим дискус-
сиям. Эту тактику быстро разгадала советская пресса, писавшая, что
«всякая волынка начинается именно с этих разбитых стекол, ложек,
стаканов, тарелок, рваных сапог, и лишь потом г. г. эсеры и меньшеви-
ки подсовывают свои свободы»305. Но о том же говорили и сами соци-
алисты. И Ф. Дан в уже отмеченных нами мемуарах, рассказывая об
участии меньшевиков в выборах в марте 1921 г. делегатов на Беспар-
тийное совещание Петрограда, сообщал, что его партия «все же реши-
ла принять деятельное участие в этой кампании, разъясняя рабочим
массам, что всякие попытки сколь-нибудь прочно улучшить положе-
ние рабочих без коренного изменения общей политики осуждены на
бесплодие. Поэтому наша организация настаивала, чтобы делегатам
давался и политический наказ в смысле требования демократической
свободы, и как первого шага к тому (подчеркнуто нами. - С.Я.) свобо-
ды выборов в Советы и на созываемую конференцию»306.
Очень примечательно здесь одно обстоятельство. Дан вспоминает,
что ряд его сподвижников в те дни считал, будто забастовочное дви-
жение идет под лозунгом Учредительного собрания и потому нужно
3 Передовая статья «Революция в опасности» (Петроградская правда. 1921.
3 марта).
304 ЦГА СПб. Ф. 4804. Оп. 5. Д. 77. Л. 51.
305 Красная газета. 1921. 2 апр.
306 Дан Ф. Указ. соч. С. 172.
91«
усиленно развивать эту его политическую сторону. Тут же Дан ого-
варивается, что он так не думал - но очень своеобразна мотивировка
его мыслей: «Мы очень хорошо видели все громадное отличие дан-
ного массового движения от движения 1917 года. Перед нами были
рабочие массы, распыленные, дезорганизованные... утратившие веру
в свои силы и не ставившие себе вообще ясных политических идей;
массы, мысль которых не шла дальше непосредственного удовлет-
ворения элементарных потребностей в пище и тепле, которые были
опутаны полицейской сетью "комячеек" и у которых не было старой
партийной организации, могущей явиться объединительницей и ру-
ководительницей всего массового движения»307.
Здесь намеренно воспроизведен этот длинный пассаж из его вос-
поминаний, чтобы показать, что тут и слова нет о принципиальном
отвергании Учредительного собрания. Сквозит лишь неприкрытое
сожаление о том, что политическая апатия рабочих делает тактику
политизации массовых настроений малоосуществимой. Если удастся
сделать первый шаг - к местной политической свободе (перевыбо-
ры местных Советов), то можно попытаться сделать и второй шаг -
к всеобщей политической свободе (олицетворяемой свободными
центральными политическими учреждениями). Таковы приемы со-
циалистов, отмеченные и в книге Дана, и в выступлениях оппози-
ционеров в Советах, и в программных документах социалистических
партий. Оттого и вставал перед властями призрак пугавшей их «учре-
дилки» - и не случайно.
В сущности, пропагандистские воззвания и листовки социалистов
февраля-марта 1921 г., отстаивавшие принципы народовластия и де-
мократии, клишеобразно повторяли основные постулаты их прежней
«учредиловской» программы, созданной в 1917-1918 г. - иногда по-
вторяли их полностью, не доводя лишь до естественной ранее кон-
цовки - требования Учредительного собрания. А кое-где впрочем,
не удержались и от этого - «Воля России» 30 марта 1921 г. напеча-
тала местные социалистические листовки, где все же проскальзывал
лозунг Учредительного собрания308. Некая «Петроградская группа
307 Там же. С. 111.
30^ Особо подчеркнем, что призыв к Учредительному собранию содержался в двух
из них - но они были подписаны не официальными представителями партий эсеров и
меньшевиков, а некими «группой рабочих социалистов Невского района» и «группой
социал-демократов». Примечательно, что помещенное здесь Обращение Петроград-
ского комитета РСДРП(м) не содержит упоминаний об Учредительном собрании; его
внимание обращено на другое: «Мы знаем, что Кронштадт потребовал свободных пере-
выборов Советов» (Воля России. 1921. 30 марта; публикация сопровождалась оговор-
кой о том, что листовки перепечатаны из эсеровской газеты «Народное дело»).
социал-демократов», даже и в мае 1921 г. распространяла на заводах
(в частности, на Александровском)309 свои воззвания, кончавшиеся
требованием Учредительного собрания. Правда, если судить по их
тексту, они были острее, радикальнее обычных меньшевистских за-
явлений - но общая канва и зачастую самое содержание (хотя и не
стиль) и у тех и у других в целом совпадали. И меньшевики и боль-
шевики понимали, что лозунг перевыборов Советов - лишь средство,
а не цель, что «местная» передвижка власти, в конечном счете, неми-
нуемо реанимирует «учредиловские» требования, правда, возможно
и не в столь откровенной форме. Но если социалистические листов-
ки что-то и недоговаривали, то большевистские воспроизводили всю
цепь соотнесенных между собою идеологических штампов, направ-
ленных против «чистой демократии» - и обнаруживали «учредилов-
ку», потому что, в сущности, любые рассуждения о политической де-
мократии и вели к ней. «Антиучредиловские» публикации поэтому
и не стали неожиданностью. Они явились специфической «сигналь-
ной» реакцией на демократическую риторику противников больше-
виков - реакцией неадекватной, но и небезосновательной.
Совокупность имеющихся материалов позволяет высказать ряд
соображений, касающихся «учредиловского» феномена в рабочей
среде в дни забастовок.
1. Можно с полной уверенностью говорить о том, что к февралю
1921 г. в петроградской рабочей среде оформилось широкое недо-
вольство политикой большевиков: и социальной, и экономической.
Конкретным его выражением стало повсеместное выдвижение на
предприятиях лозунга «перевыборов Советов». Но в рабочих резо-
люциях нет требования Учредительного собрания, хотя «учреди-
ловские» разговоры и выкрики в то время отмечались на фабрично-
заводских собраниях.
2. Во многом эту ситуацию есть основания объяснить действием
двух факторов. Во-первых, лозунг Учредительного собрания к 1921 г.
в значительной мере являлся дискредитированным. Это произошло
и в результате трехлетней интенсивной агитационной кампании вла-
стей, при отсутствии даже намека на свободную печать в России, и
из-за непоследовательности социалистов, после своей кратковремен-
ной легализации в начале 1919 г. предпочитавших не афишировать
его, и, наконец, потому, что в сознании многих людей он был увязан
с Гражданской войной, а через это - с разрухой, голодом и нищетой.
Нередко встречающиеся в источниках отмежевания рабочих от учре-
309 Петроградская правда. 1921. 18 мая.
диловских идей (и коллективные, и индивидуальные), по стилю и
лексике напоминали отмежевания от белогвардейских генералов, от
интервентов и шпионов. Очень трудно точно выявить механику и эф-
фективность этой дискредитации - но мы отчетливо обнаруживаем
ее присутствие, анализируя психологические свидетельства тех дней.
Во-вторых, нельзя игнорировать процесс адаптации рабочих к ново-
му политическому режиму - за три года он зашел достаточно далеко.
Рабочий включался в стихию политического языка революции, вос-
принимая, зачастую бессознательно, его ключевые формулы, употре-
бление которых становилось обязательным едва ли не в быту, в по-
вседневной жизни рабочего. Своеобразие его поведения заключалось
в том, что даже направленные против власти политические лозунги
он облекал в «социалистическую» форму - и тем самым изначально
ограничивал остроту противостояния с властями, допуская специфи-
ческую самоцензуру политических требований.
3. Выдвижение лозунга «перевыборов Советов» в большей степе-
ни было инициировано низами, но в его оформлении и, особенно в до-
полнении его другими политическими требованиями заметно влия-
ние социалистов. Оппозиционное рабочее движение февраля 1921 г. в
первую очередь отстаивало принципы народовластия и демократии -
те, в защиту которых долгое время выступали «учредиловцы» раз-
личных оттенков. Это вызывало соответствующую идеологическую
реакцию властей, направивших острие удара не на лозунг «перевы-
боров Советов», а на «учредиловские» идеи.
Частично это был сознательный подлог, - такой же, как объяв-
ление оказавшегося среди кронштадтцев бывшего генерала руко-
водителем восстания. Лозунг «учредилки», который власти не без
основания считали скомпрометированным, мог так же оттолкнуть
рабочих от политической оппозиции, как это на самом деле произо-
шло после известий о «победе белогвардейских генералов в Крон-
штадте». Частично это явилось следствием неразработанности новой
идеологической аргументации, которая могла бы нейтрализовать не-
привычный для властей до той поры лозунг «перевыборов Советов».
Но в значительной степени эта идеологическая кампания выглядела
оправданной. Политические противники - социалисты и большеви-
ки - понимали, что «перевыборы Советов» вполне могли оказаться
лишь переходной ступенью к созыву Учредительного собрания либо
какого-то его аналога; но местными рамками дело здесь ограничиться
не могло.
4. Размах «антиучредиловской» кампании придало и то обстоя-
тельство, что требование перевыборов Советов активно выдвигали
представители партий, долго боровшихся с большевиками за власть.
То, что для пропаганды этого лозунга широко использовалась аргу-
ментация социалистов, с помощью которой они ранее отстаивали
Учредительное собрание, также предопределило выдвижение «учре-
диловской» темы на первый план. Нельзя упускать из виду и то, что
какие-то «учредиловские» выступления могли идентифицировать-
ся как таковые тогдашними информаторами как раз под влиянием
многочисленных публикаций в прессе - и сведения об этом, подоб-
но своеобразному рупору, в свою очередь расширяли и упрочивали
«антиучредиловскую» кампанию.
5. Идея Учредительного собрания, несомненно, встречала под-
держку некоторой части рабочих - но эта часть не являлась большой.
Еще менее уверенно можно говорить о некоей стойкой, принципи-
альной привязанности рабочих к «учредиловским» лозунгам. Для
многих из них последние были не столько осознанной политической
идеей, сколько сильнодействующим оружием, с помощью которого
выторговывали уступки и о котором забывали, едва давались обеща-
ния.
Несомненно одно: документы показывают уже отчетливое затуха-
ние к 1921 г. «учредиловских» устремлений рабочих. Они еще тлеют -
но здесь больше пепла, чем огня. Идея безжизненна - ее подхваты-
вают впопыхах и оставляют без сожалений. Идея политической де-
мократии вечна и универсальна - но ее «учредиловская» оболочка
оказывается временной и преходящей. Она отпадает, подобно старой
коже, для того, чтобы дать место политическим формам, более со-
звучным новому времени и новым людям.
6. КРОНШТАДТСКИЙ МЯТЕЖ
Политические оценки Кронштадтского восстания в рабочей
среде еще не становились предметом специального исследования в
советской исторической литературе. Противоречивые показания
источников, заметная локальность темы, фрагментарность сведений -
вот, видимо, далеко не полный перечень причин, обусловивших дан-
ную ситуацию. Вместе с тем изучение этой, казалось бы, частной
проблемы, позволит не только получить уникальную информацию о
политической психологии масс в период кризисных ситуаций, но и
существенно дополнить наши представления о состоянии советского
общества на одном из переломных этапов его истории, связанном с
переходом к НЭПу.
К настоящему времени выявились два основных историографиче-
ских подхода к изучению этой проблемы, причем они почти лишены
каких-нибудь точек соприкосновения. С одной стороны, всеобщее
осуждение рабочими мятежа рассматривается как аксиома, не подле-
жащая критике, а с другой - переоцениваются реальная значимость
и масштабы «кронштадтских» настроений масс. Первая точка зрения
была присуща литературе прошлых десятилетий и вряд ли в силу
условий того времени могла быть иной. Вторая стала доминирующей
для некоторых публикаций последних лет, и, по-видимому, возникла
под впечатлением представлений о глубине и всеобщности весеннего
кризиса 1921 г.
Ежедневные сводки о настроениях рабочих стали поступать в Губ-
ком РКП(б) и Губпрофсовет еще в первые дни февральских забасто-
вок в Петрограде. По мере обострения обстановки каналы получения
информации становились все более многочисленными, сведения со-
бирались уже не только на предприятиях, но и на улицах и вокзалах, в
очередях, в чайных и столовых. Хотя к 1 марта стачки резко пошли на
убыль, «включенный» в 20-х числах февраля механизм интенсивного
сбора сведений работал с прежним размахом и сразу же зафиксиро-
вал различные оттенки реакции рабочих на возникновение мятежа.
Анализируя сводки, нетрудно проследить их своеобразную иерар-
хическую структуру. Первичной формой сводок были ежедневные
отчеты коммунистических ячеек либо ревтроек на фабриках и заво-
дах. Источником их служили не только личные впечатления органи-
заторов (секретарей) коллективов РКП(б) и членов ревтроек (ими и
подписывались сводки), но и сообщения, поступившие от коммуни-
стов - рабочих у станков. Сообщенные ими сведения вкупе с докла-
дами уличных наблюдателей служили основой для общей сводки по
району, составлявшейся районными ревтройками или РК РКП(б),
либо какими-то их подразделениями. Отчеты, поступившие из райо-
нов, фиксировались, в свою очередь, в общегородской сводке Шта-
ба внутренней обороны Петрограда. Районные и городская сводки
составлялись обычно два раза в день. Редакция, вообще какая-либо
обработка данных, полученных от «низовых» структур, в них отсут-
ствовала, допускалось лишь простое сокращение присылаемого ма-
териала, часто при сохранении его стиля и особенностей. Какой-либо
единой инструкции о сборе информации не существовало, во всяком
случае, сводки сильно отличались и по объему, и по форме, и по со-
держанию.
В архиве сохранились все виды сводок, что позволяет во многих
случаях уточнять информацию, нередко утрачивавшую при посту-
плении «наверх» свою конкретность. О точности политических сво-
док говорить трудно. Отмеченные в те дни «случаи подачи неточных
и непроверенных райкомами фактов о работе на заводах во внутрен-
них сводках»310 были не только обычны, но и неизбежны. Этому в
значительной степени способствовала обстановка страха, боязнь ве-
сти какие-либо «политические разговоры», весьма заметные в горо-
де в то время. Последнее сразу бросается в глаза, когда знакомишься
со многими мартовскими отчетами наблюдателей на улицах и вок-
залах. Приведенные ниже фрагменты их достаточно красноречивы:
«Разговоры тихие, при приближении замолкают», «на улицах, как
и вчера, боязливость и отсутствие политразговоров», «при прибли-
жении молчат. Интеллигенция молчит», «на улицах кучки исчезают,
политические разговоры замолкают, обыватель боится», «боятся,
кронштадтских разговоров нет»311. Столь же отчетливо проявлялась
данная тенденция и на заводах312.
В этих условиях, понятно, сбор сведений был крайне затруднен,
что и отразилось в сводках. Поэтому так сложно даже приблизитель-
но определить соотношение разных слоев рабочих, заявивших о той
или иной позиции по поводу Кронштадта. В данном случае можно
говорить лишь о большей или меньшей распространенности порой
полярных политических оценок.
Уже первые массовые отклики на кронштадтские события были
весьма противоречивы. Часть рабочих восприняла мятеж враждебно,
некоторые поддержали его, отношение других оставалось неясным.
И все же на основании сводок, внимательно фиксировавших весь
спектр общественных настроений, создается впечатление, что в боль-
шинстве своем рабочие отнеслись к мятежу «пассивно», если вос-
пользоваться терминологией информаторов в те дни.
Следует, правда, уточнить, что Кронштадт все же всколыхнул
немалое число рабочих и они высказали определенное отношение
к нему. Первая реакция масс была преимущественно негативной.
Отметим, однако, что информация о восстании дошла до рабочих в
специфическом агитационном «оформлении». Утверждалось, напри-
мер, что мятеж возглавляет царский генерал Козловский, что матро-
сы исполняют роль безмолвных статистов, «будучи обманутыми»,
что вообще речь в данном случае идет о монархической реставра-
ции. Скажем прямо, это хотя и мало соответствовало истине, но на
рабочих заметное влияние оказало. Кстати, тезис о реставрации стал
одной из ключевых тем коммунистической агитации в городе еще до
Кронштадта, во время февральских забастовок 1921 г. Тогда «волын-
310 ЦГАИПД. Ф. 1842. Оп. 1. Д. ИЗ. Л. 136.
311 Там же. Л. 8 об., 55, 57, 58, 270.
312 Там же. Л. 55; Ф. 6. Оп. 1. Д. 1226. Л. 7,19.
ки» тоже считались прологом к установлению монархии. Понятно,
что коль скоро во время восстания среди его участников мелькнул
человек с «царским» прошлым, это было подхвачено прессой как до-
казательство прозорливости предупреждавших. Правда, забастовки к
1-2 марта в основном прекратились, но там, где обычно бастовали,
сводки зафиксировали резкое изменение настроений. Показательны
в этом отношении отклики рабочих Трубочного завода, известных
своими оппозиционными взглядами и сыгравших немалую роль в
детонации февральских стачек. Согласно сводке Василеостровской
ревтройки от 3 марта, на заводе «по единогласному заявлению раз-
ведчиков в настроении рабочих произошел крутой перелом вообще и
в особенности после того, как стало известно, что в Кронштадте к вла-
сти приблизились старые генералы»313. На следующий день ревтрой-
ка сообщала, что «события в Кронштадте повлияли на некоторую
часть рабочих, они раскаиваются в происшедшем»314. Подобные слу-
чаи не единичны. На нефтяных складах Нобель, согласно их сводке от
10 марта, относились к мятежу «как к авантюре заблудившихся това-
рищей, которые благодаря доверчивости допустили генералов»315, а в
политсводке Штаба внутренней обороны по Володарскому району от
9 марта зарегистрированы разговоры на заводах о том, «что в Крон-
штадте встали не рабочие, а капиталисты»316. На собрании организа-
торов и инструкторов коллективов РКП(б) Смольнинского района
от 11 марта, упомянув, что «на Невской бумагопрядильной фабрике
настроение хорошее», подчеркнули: «В особенности на рабочих по-
влияло выступление генерала Козловского»317.
Трудно сказать, насколько бы изменилось отношение рабочих к
Кронштадту, не появись здесь генерал Козловский. Есть лишь одно
свидетельство на сей счет - это сводка информотдела Петроградско-
го РК РКП(б) о положении на Артскладе. «Как не было генерала, еще
ничего было, но как только генерал выходит на сцену, то рабочие не
могут быть за них» - такими словами были встречены тут вести о
восстании318. Но к данному сообщению нужно подходить осторожно
не только из-за его отрывочности, но еще и потому, что аналогичных
ему не обнаружено.
313 Там же. Ф. 4. Оп. 1. Д. 315. Л. 85.
314 Там же. Л. 33.
315 Там же. Ф. 1842. Оп. 1. Д. ИЗ. Л. 266.
316 Там же. Л. 152 об.
317 Там же. Ф. 2106. Оп. 1. Д. 57. Л. 10.
318 Там же. Ф. 6. Оп. 1. Д. 1226. Л. 10.
Здесь примечательно другое. Столь ощутимо сказавшийся «фак-
тор Козловского» объясняется не только скудостью информации у
рабочих или последствиями их интенсивной идеологической обра-
ботки в годы войны, но и особенностями политической психологии
масс в то время. Заметим, что рабочие настороженно относились к
несоциалистическим партиям, а возможность обновления политиче-
ских институтов допускали преимущественно в социалистических
формах, хотя речь могла идти и о различных оттенках социализма.
Ни либерализм, ни монархизм не одобрялись основной частью ра-
бочих, им легче было усвоить альтернативные идеи, высказанные
именно социалистами. И потому уже одно упоминание о Козловском
(даже вне связи с последовавшей затем пропагандистской кампани-
ей) быстро оттолкнуло многих рабочих от восставших.
Были, конечно, и другие причины неприязни рабочих к Крон-
штадту. Массы устали от войны, от различных вариантов осадного
положения и связанных с этим бесчинств, от неизбежных «чисток»,
сопутствовавших почти всем критическим ситуациям. Кронштадтом,
как казалось рабочим, мог начаться новый цикл бойни. В сообщен-
ных в городской райком РКП(б) сведениях «Об отношении к Крон-
штадтским событиям рабочих 3[-й] Государственной электростан-
ции» подчеркивалось, что «часть рабочих проявляла заметное бес-
покойство в судьбе Петрограда, вызывалось это тем, что в связи с
Кронштадтским мятежом может выступить Финляндия на стороне
мятежников, а это создаст новую войну»319. «Все жалуются на голод,
но вместе с тем боятся и происходящих событий» - указывалось в
политсводке Василеостровской ревтройки о заводе Осипова 4 мар-
та320. «Боязнь, что бой приблизится», «с тревогой подготавливаются
к предстоящему обстрелу» - такие впечатления о настроении масс
получили наблюдатели на улицах 10 марта321.
Впрочем, враждебность к Кронштадту могла иметь и иные, ино-
гда труднообъяснимые причины. Видимо, в какой-то мере она су-
ществовала и на уровне бытовом, причем не обошлось здесь и без
влияния пресловутого «клеша». «Отношение к клешникам враждеб-
ное», - отмечалось в сводке по 11-й и 15-й хлебопекарням, но харак-
терно, что само прозвище матросов почерпнуто из низовой лексики
того времени, на что указывает ряд документов. Вместе с тем име-
ются косвенные свидетельства, заставляющие предположить, что
319 ЦГАИПД. Ф. 1842. Оп. 1. Д. ИЗ. Л. 111.
320 Там же. Ф. 4. Оп. 1. Д. 312. Л. 33.
321 Там же. Ф. 1842. Оп. 1. Д. 113. Л. 52, 270.
это раздражение «клешничеством» являлось не только бытовым, но
имело, видимо, и определенную политическую подоплеку. Возмож-
но, для отдельных рабочих оно становилось неким символом анар-
хии и ассоциировалось с эксцессами 1917-1920-х гг., когда матросы
как бы персонифицировали в себе новый государственный порядок.
«Носились с клешниками, вот и доносились» - эта фраза, подмечен-
ная на фабрике «Светоч»322 показывает, что оценки роли матросов в
трехлетней «революционной практике» среди масс не были одина-
ковыми. Примечательно, что когда 9 марта поползли слухи о взятии
Кронштадта, на Лиговке были слышны высказывания: «Комиссаров
поприжмут теперь, лучше станут»323. На 22-й типографии, узнав,
что из Кронштадта не выпускают жителей, тут же дали этой ново-
сти следующую интерпретацию: «Эти клешники прячутся за спины
женщин и детей»324. Во всех этих разговорах проглядывает какое-то
плохо скрываемое раздражение, даже озлобление по поводу матро-
сов. Трактовки их действий заметно выходят за рамки чисто полити-
ческих оценок мятежа. Они приобретают специфический «личност-
ный» характер и тем самым указывают на давность происхождения
этих настроений.
Вызывало раздражение рабочих и материальное обеспечение ма-
тросов, весьма сносное в условиях голода зимы-весны 1921 г. «Что
клешникам не хватает», «были одеты, обуты лучше других, а теперь
натворили», «чего им недостает» - эти разговоры, зарегистрирован-
ные мартовскими сводками325, весьма симптоматичны для рабочей
аудитории города, которая, если верить многим документам начала
1921 г., была раздираема спорами о неравномерных пайках. И слыш-
ны они были тогда, когда Кронштадт не без влияния прессы стали
считать одним из виновников продовольственного кризиса. «Волне-
ний никаких выдающихся не замечено, кроме недовольства на недо-
статок продовольствия, и это погашается их сознанием, что всему ви-
новаты мятежники, по ликвидации которых рабочие снова заживут
мирно трудовой жизнью», - таковы были, например, настроения в
Петроградском районе, отмеченные в сводке от 12 марта326.
«Матросов надо проучить» - это требование, прозвучавшее в те
дни на заводах327, как видим, имеет довольно сложное происхождение
322 Там же. Ф. 6. Оп. 1. Д. 64. Л. 53.
323 Там же. Ф. 1842. Оп. 1. Д. ИЗ. Л. 277 об.
324 Там же. Ф. 2106. Оп. 1. Д. 307. Л. 14.
325 Там же. Ф. 1842. Оп. 1. Д. 113. Л. 55, 279 об.
326 Там же. Ф. 6. Оп. 1. Д. 1226. Л. 42.
327 Там же. Ф. 1842. Оп. 1. Д. 113. Л. 57, 106.
и является не только собственно реакцией на мятеж, но отражает еще
и иные, отмеченные выше обстоятельства. Вполне объясним, поэто-
му, тот факт, что отрицательное отношение к Кронштадту было при-
суще многим рабочим328. Причем они не только открыто выражали
желание поскорее покончить с Кронштадтом, как это было, например,
в 1-й и 5-й типографиях, фабриках Пеклие и Керстен и др.329, но даже
обвиняли коммунистов в затяжке ликвидации мятежа. О последнем
упоминают сводки с 22-й типографии и фабрики Торнтон330.
Однако в те дни были отмечены и иные настроения. Поддержка
Кронштадта, хотя она и не была широкой, тем не менее, существова-
ла. Однако «кронштадтские» симпатии масс по сводкам определить
весьма трудно. Имеющиеся данные расплывчаты и отрывочны еще и
потому, что фиксировали наказуемые деяния, а это усиливало скрыт-
ность рабочих и делало неполноту сведений неизбежной.
«Очень незначительная группа отнеслась к восставшим благоже-
лательно, и конечно, благожелательность проявлялась не открыто» -
в этой сводке о положении на 3-й электростанции331 последнее об-
стоятельство понималось как само собой разумеющееся. «8V2 утра,
рабочие торопятся на работу группами и в одиночку, разговоров уло-
вить не удалось, т. к. идут все быстро, но были слышны возгласы: "так
их и надо, и побьют их", но, к кому относились эти слова, выяснить не
пришлось», - данное сообщение с завода Сан-Галли332 наглядно ха-
рактеризует условия, методику и результативность сбора сведений в
это время. Разумеется, при такой ситуации информаторы могли лишь
приблизительно различать оттенки «кронштадтских» настроений, а
зачастую даже и не пытались этого делать. «Симпатия больше к крон-
штадтцам», «часть рабочих к последним событиям относится скепти-
чески», «часть относится со злорадством», «несколько сочувствую-
щие кронштадтцам слухи», «некоторые ждут улучшения со стороны
Кронштадта», «есть группа рабочих, сочувствующая кронштадтцам
и призывающая поддержать их» - эти скупые сводки, поступившие
в разное время с Балтийского, Кабельного и Трубочного заводов, с
Петроваты, Автозавода, прачечной фабрики № 2 и ряда предприятий
328 ЦГАИПД. Ф. 1842. Оп. 1. Д. 113. Л. 52,279,279 об., 280; Ф. 4. Оп. 1. Д. 315. Л. 161
об.;Ф.6. Оп. 1. Д. 64. Л. 52-53.
329 Там же. Ф. 6. Оп. 1. Д. 1226. Л. 2, 54, 54 об.; Ф. 1842. Оп. 1. Д. 113. Л. 106, 169;
Ф.2106.Оп. 1.Д.307.Л. 14.
330 Там же. Ф. 1842.0п. 1. Д. ИЗ. Л. 168; Ф. 2106. Оп. 1. Д. 307. Л. 14.
331 Там же. Ф. 1842.0п. 1.Д. ИЗ. Л. 111.
332 Там же. Л. 273.
1-го городского района333, никак не уточнялись и не конкретизирова-
лись.
Понятно, почти не сообщалось и о мотивах симпатий к матросам,
а ожидания «белых булок», которые принесут восставшие, сильнее
проявлялись на вокзалах и на «толкучках», чем в заводских стенах.
К тому же никаких активных действий по поддержке мятежа рабочие
не предпринимали. В 8-й авторемонтной мастерской «в связи с крон-
штадтскими событиями было собрано 52 подписи для того, чтобы
сделать общее собрание»334, на 4-й парусиновой фабрике угрожали
«присоединиться к кронштадтцам», если «инструкторам опять дадут
муки»335, - но дальше этого дело, судя по всему, не пошло.
При том, что прямые свидетельства о взглядах рабочих на мятеж
отрывочны и противоречивы, дополнительную ценность имеет ин-
формация о широко распространившихся в массах оценках борьбы
с восставшими как братоубийственной войны. В 8-й авторемонтной
мастерской откровенно сетовали: «почему нельзя было' избежать
кровопролития»336, на 5-й типографии говорили, «что только про-
льется кровь понапрасну, что рабочие этого не хотят»337. Последняя
фраза почти дословно была воспроизведена в сводке ревтройки 1-го
городского района от 12 марта: «Про Кронштадтские события гово-
рят, что напрасно проливается кровь рабочих»338.
Отсюда и резкие возражения против бомбардировки крепости,
нараставшие по мере усиления обстрелов. «О стрельбе говорят, что
по братьям», «о стрельбе говорят: "наши своих бьют"», «к стрельбе
относятся как к братоубийственной», «наблюдается некоторое недо-
вольство обстрелом Кронштадта», «осуждают действия Военсовета
за бомбардировку Кронштадта без переговоров от всех рабочих Пе-
трограда» - так оценивали это событие на предприятиях Петроград-
ского, Смольнинского и 1-го Городского района339. На Кабельном за-
воде 17 марта во время сильной артиллерийской канонады звучали
возгласы: «Затеяли кровавую бойню, пора прекратить»340.
333 Там же. Ф. 4. Оп. 1. Д. 312. Л. 33, 53; Ф. 1842. Оп. 1.Д. 113. Л. 57, 119,280.
334 Там же. Ф. 6. Оп. 1. Д. 1226. Л. 2.
335 Там же. Ф. 1842. Оп. 1. Д. 113. Л. 279.
336 Там же. Ф. 6. Оп. 1. Д. 64. Л. 53.
337 Там же. Ф. 1842. Оп. 1. Д. 113. Л. 292.
338 Там же. Л. 50.
339 Там же. Ф. 2106. Оп. 1. Д. 57. Л. 10; Д. 307. Л. 66 об.; Ф. 1842. Оп. 1. Д. 113.
Л. 57, 91, 177,280.
340 Там же. Ф. 4. Оп. 1. Д. 312. Л. 76.
nor»
Все эти факты также указывают на отсутствие единой позиции ра-
бочих по отношению к мятежу. Иногда проскальзываемые предложе-
ния о переговорах с кронштадтцами (они даже получили отражение
в слухах) показывают, что рабочие не осознавали всей остроты анта-
гонизма между восставшими и властями, т. е. часть из них оказалась
невосприимчивой к официальной трактовке мятежа.
Понять мартовские события 1921 г. в какой-то мере помогает и
такой специфический источник, как слухи. Распространение всевоз-
можных слухов стало естественным в условиях отсутствия надежной
информации и при недоверии к печати. Слухи, хотя они, казалось бы,
имели скорее информативный, чем оценочный характер, вместе с тем
позволяют увидеть те грани позиции рабочих по отношению к Крон-
штадту, о которых в документах тех дней нет прямых свидетельств.
Источник слухов в сводках не оговаривался, здесь ограничивались
безликими «на заводе», «среди рабочих» и т. д. На раннем этапе мя-
тежа, до военной операции 8 марта, о какой-либо разветвленности и
«многослойности» слухов говорить не приходится. Они были скорее
своеобразным «расширением», трансформацией официальных со-
общений о причинах возникновения и устойчивости мятежа. Так,
на Артскладе были зарегистрированы «слухи о том, что Финляндия
дает помощь кронштадтцам и тем они держатся»341. Почти такие же
слухи были зарегистрированы на 3-й электростанции, однако здесь в
числе «помощников» была названа и Эстония342.
Слухи эти, несомненно, возникли как прямой отклик на газетные
сообщения. Тезисы об инспирированности мятежа извне и об «обма-
нутых матросах» стали тогда основой коммунистической агитации в
Петрограде. Относительную устойчивость восстания в низах поэтому
и пытались объяснить по тем схемам, которые были привычны для
официозной информации. Ключевые «блоки» идей, ей присущие,
разумеется, в «расширенном» виде, и стали основой слухов.
Правда, уже в последующие дни сводками отмечена специфиче-
ская радикализация слухов. Связано это было, видимо, с провалом
наступления на Кронштадт 8 марта, что породило предположения о
возможной высадке десанта в городе. Уже 9 марта в 1-м Городском
районе появились слухи «о выжидательном положении крупных за-
водов, сочувствующих Кронштадту»343, а 9-12 марта в сводках Шта-
ба внутренней обороны были отмечены и уличные и заводские слухи
341 ЦГАИПД. Ф. 6. Оп. 1. Д. 1226. Л. 10.
342 Там же. Ф. 1842. Оп. 1. Д. 113. Л. 280.
343 Там же. Л. 57.
о некоем сигнале к восстанию в Петрограде, который будет дан из
Кронштадта 12 марта344. 9 марта в Петроградском районе зафикси-
рованы разговоры о том, что «Арсенал» присоединяется к восстав-
шим345. На следующий день на 2-й фабрике производства одежды
(2-й Городской район) уже говорилось о том, что «10 марта арсеналь-
цы пойдут по фабрикам (выступать) за прекращение стрельбы»346.
Примечательно, что брожение на заводах и возможное осложнение
военной ситуации оказались почти единственной темой слухов, воз-
никших непосредственно после операции 8 марта. Конечно, ее итоги
менее всего располагали к оптимизму относительно сроков ликвида-
ции мятежа. Вместе с тем столь однообразная реакция на попытку
штурма крепости позволяет думать, что пессимистические оценки
возможностей овладения Кронштадтом были более широко распро-
странены в низах, нежели это можно увидеть по имеющимся доне-
сениям ревтроек. Отметим также, что поведение «Арсенала» вряд ли
случайно получило отражение в слухах. Еще со времен февральских
забастовок создалась своеобразная традиция, когда прекращение или
возобновление работы на крупнейших заводах служило как бы сигна-
лом для других предприятий, определяя их тактику. «Арсенал» был
одним из таких центров февральских «волынок» и понятно, что его
позиция особенно оживленно обсуждалась рабочими. Интерес к ней
вряд ли бы проявился и был столь заметен, если в массах сложилось
однозначное отношение к Кронштадту. Он в известной степени сви-
детельствует о неопределившихся настроениях части рабочих, о их
желании обрести какие-то ориентиры для своих дальнейших шагов.
Новый толчок слухам был дан 14 марта экстренным анкетирова-
нием членов РКП(б) на предприятиях. Причем слухи, разумеется,
коснулись не только причин заполнения анкет коммунистами, но и
возможного развития кронштадтских событий. Официальная вер-
сия о том, что коммунисты мобилизуются на фронт, судя по сводкам,
мало кого убеждала. В низах предпочитали говорить о предстоя-
щей эвакуации города. Так, в сводке по 4-й парусиновой фабрике от
14 марта отмечалось, что в одном из отделений «по поводу мобили-
зации коллективистов (членов РКП(б). - С.Я.) выражают сомнения,
пойдет ли кто-нибудь на фронт»347. Один слух немедленно порождал
другой, «уточняющий» и «развивающий» предыдущий, и в тот же
день на 2-й фабрике производства одежды появились «слухи об отъ-
344 Там же. Л. 152 об., 167.
345 Там же. Л. 153.
346 Там же. Л. 177.
347 Там же. Ф. 1842. Оп. 1. Д. 113. Л. 122.
езде коммунистов с Варшавского вокзала, о переезде из "Астории" на
Троицкую, о неизбежности переворота»348.
Анкетирование коммунистов подхлестнуло другие слухи. Пред-
стоявший их отъезд в глазах рабочих естественно должен был сви-
детельствовать о прогрессировавшем ухудшении положения со-
ветских войск под Кронштадтом. Отсюда и появление 14-15 марта
слухов, преувеличивавших успехи матросов. Так, в 1-м Городском
районе 14 марта зафиксированы слухи о том, что «Ораниенбаум
взят мятежниками, курсанты отказываются идти в наступление и
не подчиняются комсоставу, что коммунисты все перебиты во время
последнего наступления»349. В политсводке Штаба внутренней обо-
роны подчеркивалось, что в Нарвско-Петергофском районе «ходят
слухи, что подъем курсантов поддерживается тройным пайком и да-
чей спирта, 2 дивизии отказались идти в бой, после 9 ч[асов] возят
расстрелянных»350.
Прекращение стрельбы 15 марта вызвало новую волну слухов.
Примечательно, что зафиксированные сводками по предприятиям
различные слухи почти единодушно расценивали это как пролог к за-
ключению мира с восставшими351. Это вполне объяснимо, если учесть
распространенные в те дни (и отмеченные выше) пессимистические
оценки состояния Красной Армии. Характерно, что политсводка рев-
тройки 1-го Городского района от 16 марта, зафиксировав разговоры
рабочих о перемирии, передает возникшие среди них слухи о том,
«что нет у нас снарядов и сил, половина курсантов перетонула подо
льдом»352.
Здесь не затрагивается вопрос о реальной основе того или иного
слуха - это выходит за рамки данного исследования. Наша цель - вы-
яснить, могут ли слухи быть источником для определения динамики
политических настроений рабочих.
Ранние слухи были скорее отражением официальной информа-
ции, и это вполне соответствовало тому отрицательному впечатле-
нию, которое на первых порах оказал Кронштадтский мятеж на ра-
бочих. Однако уже после 8 марта положение меняется. Каждое новое
событие, будь то заполнение коммунистами анкет или прекращение
стрельбы, «вписывается» уже в иную систему «слуховой» интерпре-
тации кронштадтских событий, в которой акценты расставлены на-
348 ЦГАИПД. Ф. 1842. Оп. 1. Д. ИЗ. Л. 168.
349 Там же. Л. 87.
350 Там же. Л. 169.
351 Там же. Л. 48, 119.
352 Там же. Л. 48.
939
много иначе, нежели в сообщениях советской прессы. Этого уже не
объяснить ни традиционно негативной направленностью слухов (за-
частую представлявших альтернативу официальным источникам),
ни скудостью дошедших до нас материалов. После событий 8 марта
устная информация развивалась как бы по своим законам, вне ощу-
тимого влияния официозных трактовок.
Разумеется, некоторые события, отраженные в слухах, действи-
тельно могли иметь место в те дни. Но у слухов своя внутренняя
логика развития и если то или иное событие приобретает широкий
и неадекватный резонанс, «расширяется» по смыслу и значимости -
то, очевидно, имеет значение не только факт, послуживший основой
для слуха, но и общее умонастроение, определенный ракурс видения
мира, которому не противоречит реально произошедшее событие.
Слухи - не только искаженный отблеск тех событий, которые
произошли в Петрограде и его окрестностях в марте 1921 г., но и свое-
образное свидетельство о «духовной ситуации» эпохи, об обществен-
ных умонастроениях и их направленности. Слухи - одновременно
и отражение и конструирование окружающего мира. Они зачастую
возникают вне реального порядка вещей и имеют собственный код
развития, не совпадающий с логикой того явления, которое дало им
жизнь. Мартовские слухи в рабочей среде Петрограда в связи с Крон-
штадтским мятежом дают возможность увидеть некоторые типичные
элементы данного феномена.
Первые слухи возникли и были зафиксированы информаторами
лишь после 3 марта, когда власти объявили о мятеже. Само восста-
ние началось 28 февраля, но в политических сводках нет упоминаний
о том, что в городе рассказывали о нем до официального заявления.
Слухи начала марта, таким образом, не имеют предыстории. Они не
итог цепочки ранних слухов, уточняющих и подправляющих друг
друга. Они возникают внезапно и пока свободны от влияния каких-
либо установившихся оценок. Отсюда и их характерные приметы.
Самые первые слухи - это низовая интерпретация именно советских
газетных сообщений - и только их. Относительную устойчивость
восстания поэтому и пытались объяснить по тем схемам, которые
были привычны для официозной информации.
Ситуация изменилась после срыва штурма Кронштадта 8 марта.
Только тогда мы наблюдаем переакцентировку механизмов «слухо-
вой» интерпретации. Жесточайшая цензура и тотальная осада Крон-
штадта сделали практически невозможным осведомление петроград-
цев обо всем происходившем в крепости. Поэтому слухи уже вряд
ли могли отражать (пусть и в измененном виде) реальную картину
кронштадтского противостояния. У них абсолютно не было никакой
почвы. Отсюда предположения рабочих о том, что творится на остро-
ве - это скорее своеобразное, мистифицированное свидетельство не
столько о Кронштадте, сколько об общих политических настроениях
масс и их оценках прочности правящего режима. Мало кто знает о
Кронштадте - но создается некое идеальное представление о нем и
оно обсуждается по тем канонам и объясняется теми клише, которые
в целом привычны для массового мышления.
Таким образом, отметим динамику слухов в ее предельных со-
стояниях. Слухи возникают как специфическое повторение (в случае
отсутствия «слуховой» традиции) официальных установок, и отра-
жают, если пресечены любые каналы информации, скорее политико-
психологическую парадигму общества, чем то реальное событие, ко-
торое послужило поводом для их распространения.
Неопределенность отношения к Кронштадту, неуверенность в ско-
рой победе над ним, ощущения предстоящего военного краха - тако-
ва гамма настроений, отразившихся в слухах и, видимо, охвативших
какую-то часть рабочих. Какова была эта часть - выяснить крайне
трудно, неполнота сводок позволяет судить об этом весьма приблизи-
тельно. Очевидно, однако, что такие настроения существовали и они
должны быть учтены при восстановлении полной картины всего про-
исходившего в городе в марте.
Ликвидацию мятежа рабочие встретили спокойно. Источники
почти не зафиксировали каких-либо волнений по данному поводу,
исключение здесь, пожалуй, составил только Балтийский завод353.
Произошедшие кое-где 17 марта остановки цехов и предприятий объ-
яснялись, как правило, боязнью артиллерийской стрельбы354.
Ряд документов свидетельствует, что рабочие восприняли лик-
видацию мятежа более одобрительно, чем другие слои населения.
В связи с этим небезынтересно проанализировать сообщения трех
политсводок о положении в 1-м городском районе. Первая из них,
датированная 17 марта, отмечает противоречивую реакцию масс на
бои под Кронштадтом: «Сегодня на фабриках и заводах было объяв-
лено об успехах красных войск в Кронштадте. Это известие произ-
вело двоякое впечатление. Часть рабочих вместе с коллективистами
шумно изъявляли свою радость по этому поводу... созывали экстрен-
ные собрания коллектива... Другая же часть очень недоверчиво от-
неслась к известиям, выражала сомнение, говорила, что все эти но-
353 ЦГАИПД. Ф. 4. Оп. 1. Д. 312. Л. 76.
354 Там же. Л. 79.
вости дутые»355. Вторая сводка помечена 18 марта, В этот день из-за
праздника (дня Парижской коммуны) многие предприятия не рабо-
тали, так что информация собиралась в основном вне заводских стен.
Здесь уже интонация сообщений несколько иная, чем в предыдущей
сводке: «Ликвидация Кронштадтского мятежа в массе населения не
произвела того впечатления, какого следовало ожидать. В большин-
стве случаев это недоверчивость к свершившемуся факту, чаще всего
слышатся возгласы, что не могли пехотные части взять морскую не-
приступную крепость, тут что-то не то. Ходят упорные слухи, что в
лагере белых существует хорошо подготовленный заговор, о котором
нам ничего не известно, но который с наступлением весны будет при-
веден в исполнение. Тогда уж нам так легко не отделаться... Таково
настроение на улицах, в столовых, чайных, на вокзалах»356.
Третья политсводка, составленная 19 марта на основании преи-
мущественно данных с заводов, рисует совершенно иную картину.
Правда, здесь настораживает стиль сообщения, в целом построен-
ного по канонам агитационной статьи и заметно отличающегося от
скупых и конкретных отчетов предыдущих дней. Не исключено, ко-
нечно, что оно писалось в состоянии эйфории, но все же, если очи-
стить его от риторических наслоений, оно вполне подтверждается и
другими сведениями. Можно также предположить, что поступление
окончательных известий из Кронштадта резко изменило настроение
рабочих - примеры таких колебаний обнаруживаются на всех этапах
развития мартовского кризиса. «Настроение рабочих, - отмечается
в сводке, - в связи с известием о взятии Кронштадта сильно подня-
лось, газеты разбираются нарасхват и читают с неподдельной радо-
стью... все рады счастливому концу и с гордостью говорят о героизме
красных курсантов... Изредка раздаются возгласы бессильной злобы.
Противники Советской власти, обыватели и мелкие хозяйчики ста-
раются вселить сомнение и недоверчивость в рабочие массы по пово-
ду нашей победы... Но эта агитация очень редко встречает сочувствие
и общего настроения изменить не может»357.
И в других сводках ликование по поводу победы над Кронштадтом
было замечено исключительно на предприятиях. Понятно, что здесь
имелись более широкие возможности для организации митингов,
собраний и даже импровизированных «шествий». Инициатива этих
действий, судя по документам, преимущественно принадлежала ком-
355 Там же. Л. 53.
356 Там же. Ф. 1842. Оп. 1. Д. 113. Л. 43.
357 Там же.
мунистам. Однако и определенная часть рабочих оказалась охвачен-
ной эйфорией победы, хотя мотивы их различной реакции на захват
крепости, как правило, оставались вне поля зрения информаторов.
Такова в общих чертах достаточно пестрая картина, характери-
зующая отношение рабочих к Кронштадту в марте 1921 г. В целом
она отражала диапазон политических настроений общества в после-
военный период. Кронштадт вряд ли смог ощутимо их изменить, хотя
полностью отрицать его влияния и нельзя. Но в принципе он лишь
ярче, рельефнее обозначил сложившуюся градацию политических
взглядов рабочих и отчетливее обнаружил механизм их колебаний.
Он послужил как бы индикатором для выявления тех особенностей
политического облика масс, которые лишь угадываются и вообще
трудно поддаются фиксации в условиях стабильной политической
ситуации.
Исследователь, изучая материалы об отношении петроградских
рабочих к Кронштадтскому восстанию, сразу же отмечает одно обсто-
ятельство. Это быстрое и повсеместное угасание интереса к восстанию
буквально на протяжении нескольких недель после его подавления.
Сведения о том, как в рабочей среде оценивали мятеж кронштадт-
ских моряков, приходится собирать по крупицам - а к концу апреля
1921 г. они почти полностью исчезают. Начиная с 20-х чисел марта
информаторы фиксируют преимущественно лишь «спокойное» на-
строение рабочих, озабоченных скорее раздачей продуктов и товаров,
чем Кронштадтом. В связи с похоронами красноармейцев, погибших
при штурме крепости, сводки сообщают о сочувственном отношении
к «жертвам Кронштадта» на фабриках и заводах, вновь в них под-
черкивается уже замеченный ранее отход рабочих после известий о
мятеже с антикоммунистических позиций358. «Прокронштадтские»
настроения в это время отмечаются редко и, как правило, упоминав-
358 Характерной в этом отношении можно счесть сводку № 31 по 1-му городскому
району Петрограда с 11 до 22 часов 24 марта 1921 г.: «Политические вопросы мало
интересуют рабочих, чувствуется реакция, но не везде. На 4-й парусиновой фабрике,
например, горячо дебатируется вопрос о похоронах красных курсантов, отношение к
погибшим самое теплое, многие желают провожать их. После кронштадтского мятежа
частично наблюдались случаи, когда беспартийные резко становились на точку зрения
коммунистов; вчера многие беспартийные выражали желание быть на общем партий-
ном собрании во Дворце [имени] Урицкого» (Там же. Ф. 1842. Оп. 1. Д. 113. Л. 33); см.
также сводку по 1-му городскому району с 14 по 24 марта 1921 г.: «К кронштадтским
событиям относились как к авантюре, когда мятеж был подавлен, рабочие и работни-
цы были очень рады этому...» (Там же. Л. 85); политсводку ремонтно-утилизационных
мастерских ПВО с 10 по 23 марта 1921 г.: «Настроение товарищей] красноармейцев и
работниц хорошее, в связи с ликвидацией кронштадтского мятежа» (Там же. Л. 3).
шие об этом сводки не содержат ни имен, ни конкретных реалий»359.
В целом же сообщений, прямо или косвенно связанных с Кронштад-
том, даже в сводках третьей декады марта 1921 г. крайне мало.
В данном контексте особую значимость для изучения темы имеют
документы, связанные с подготовкой и проведением Общегородско-
го беспартийного совещания рабочих Петрограда. Совещание рабо-
тало с 10 по 20 апреля 1921 г. Кампания по избранию его делегатов
преимущественно развернулась во второй декаде марта - первой
декаде апреля 1921 г, Совещание официально созывалось для того,
чтобы выяснить нужды рабочих и укрепить доверие между коммуни-
стами и беспартийными - оно оказалось явно поколебленным после
фабрично-заводских забастовок февраля-марта 1921 г. в Петрогра-
де. «Ликвидировав Кронштадтский мятеж и петроградскую волын-
ку, нужно ликвидировать все это политически», - столь откровенно
была обозначена цель предстоящего Совещания на заседании Петер-
бургского районного комитета РКП(б) 22 марта 1921 г.360
О самом Кронштадте уже в ходе предвыборной кампании прави-
тельственные агитаторы предпочитали упоминать как можно меньше.
Этой темы, разумеется, касались, но, как правило, не очень охотно,
причем старались не затрагивать детали мятежа, высказываясь лишь
в «общем тоне». Нередко, говоря о Кронштадте, агитаторы отмечали
его побочные аспекты - преимущественно последствия мятежа; но
мало кто знал о том, что же в действительности произошло на о. Кот-
лин в марте 1921 г. Неудивительно поэтому, что рабочие, прежде
всего, требовали рассказать им о подробностях кронштадтских собы-
тий - хотя, как правило (о том свидетельствуют документы), дальше
этого зачастую и не шли361. «Информативную» направленность ин-
359 Приведем ниже образцы подобных сообщений: «Обыватели ведут враждебную
агитацию среди малосознательных рабочих, говоря о временном успехе и колоссаль-
ных потерях» (Политсводка штаба внутренней обороны Петрограда 19 марта 1921 г.
о положении в Московско-Нарвском районе // Там же. Л. 160): «Только не радова-
лись [подавлению мятежа] некоторые, да и в большинстве служащих, открыто которые
ничего не выявляли, но ходят с кислыми недовольными физиономиями» (Сводка по
1-му городскому району с 14 по 24 марта 1921 г. // Там же. Л. 85).
360 ЦГАИПД. Ф. 6. Оп. 1. Д. 61. Л. 48.
361 Примечательно, что почти во всех документах подмечен тот факт, что инициа-
тива обсуждения кронштадтских событий исходила непосредственно от самих рабо-
чих, а не являлась частью очередной «агиткампании» властей (ср. фрагмент протокола
собрания 2-й Государственной электростанции 8 апреля 1921 г.: «Текущие дела, а)
О событиях в Кронштадте ввиду того, что рабочие заинтересовались событиями в
Кронштадте» // ЦГА СПб. Ф. 6276. Оп. 6. Д. 71. Л. 1 об.); см. также донесение о пред-
выборном собрании на заводе Нобель 6 апреля 1921 г. о том, что наибольший интерес
рабочих, в числе прочих вопросов, привлекли к себе кронштадтские событий (ЦГА
СПб. Ф. 4591. Оп. 5. Д. 11. Л. 123).
тереса рабочих к Кронштадту, правда, не следует преувеличивать -
отчасти она свидетельствовала о той атмосфере сыска и репрессий,
которая делала невозможным более отчетливые прокронштадтские
выступления.
Характерно, что сообщая о желании рабочих обсудить кронштадт-
ские события, информаторы, прежде всего, отмечают их стремление
узнать о судьбе арестованных матросов. Так, на собрании в Пути-
ловской верфи был задан вопрос о том, сколько репрессировано
матросов в Кронштадте362, в наказе делегатам на Совещание от за-
вода Дюмо предлагалось «выбрать беспартийную комиссию в военно-
революционный трибунал для разбора кронштадтских событий»363.
О том, что это не было лишь проявлением праздного интереса, сви-
детельствует следующий пункт наказа Дюмо: «Освободить из тюрем
рабочих, крестьян, матросов, красноармейцев и курсантов и всех аре-
стованных лиц, принадлежащих к разным политическим партиям»364.
Отметим также, что на уже упомянутом собрании в Путиловской
верфи информаторы обнаружили у рабочих «неудовлетворительное
настроение»365. И думается, не случайно желание узнать о Кронштад-
те возникало преимущественно на тех предприятиях, которые в кон-
це февраля - начале марта 1921 г. были наиболее мощными забасто-
вочными центрами в городе.
Вопрос об арестах матросов перекликался на предвыборных со-
браниях с другим - об арестах рабочих, «изъятых» из бастовавших
фабрик и заводов. Где-то в резолюциях собраний просили вернуть
из ЧК только арестованных на данном предприятии, но где-то, как
это было на 5-м ремонтно-строительном заводе, требовали «полной
амнистии всем политическим заключенным за свои политические
убеждения»366. Можно предположить, что усиленное обсуждение во-
проса об арестованных рабочих в конечном счете инициировало ин-
терес и к судьбе арестованных матросов. Заметим в связи с этим, что
требования прекратить аресты (они выдвигались на многих предпри-
ятиях в конце марта-начале апреля 1921 г.) формулировались, как
правило, весьма неотчетливо, без конкретизации деталей и им может
быть приписан более глубокий смысл.
362 ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 5. Д. 11. Л. 125.
363 Там же. Ф. 6276. Оп. 6. Д. 86. Л. 87.
364 Там же.
365 Там же. Ф. 4591. Оп. 5. Д. 11. Л. 125.
366 Наказ собрания 5-го ремонтно-строительного завода 6 апреля 1921 г. (ЦГА
СПб. Ф. 6276. Оп. 6. Д. 86. Л. 76).
Выявить скрытую механику обсуждения кронштадтского вопро-
са отчасти помогает протокол делегатского собрания рабочих и слу-
жащих фабрики «Скороход» 4 апреля 1921 г. Это, пожалуй, наибо-
лее подробный и откровенный документ, касающийся данной темы,
среди уцелевших в архивах. Зачин собранию дал весьма известный в
то время среди скороходовцев рабочий-активист Газенберг. Он вы-
ступил против репрессий, которым «по слухам» подвергаются крон-
штадтские матросы. Им же было предложено «осветить всесторонне
события в Кронштадте»367. Здесь же, на собрании был задан вопрос
о том, почему для расследования Кронштадтского восстания не при-
влекаются «представители от фабрик и заводов», и были отмечены
следующие слова вопрошавшего: «Диктатура не партий должна быть,
а всех рабочих и крестьян»368.
Обратим внимание на специфическое соседство различных бло-
ков выступления Газенберга - оно частично приоткрывает завесу над
столь туманным «кронштадтским» дискурсом марта-апреля 1921 г.
Умеренное требование «осветить кронштадтские события» вдруг
оказывается напрямую связанным со слухами о репрессиях против
матросов. Чуть более радикальное пожелание привлечь к следствию
рабочих дополняется лозунгом, напоминающим кронштадтское
«Власть Советам, а не партиям». Вполне логично предположить, что
то, о чем недоговаривали сводки и докладные записки, о чем скуд-
но упоминали протоколы рабочих собраний, в этом документе про-
скальзывает и полнее и откровеннее - и за внешне невинной прось-
бой рассказать о Кронштадте мы ощущаем скрытое политическое
противостояние.
Весьма характерной представляется концовка собрания. В приня-
той им резолюции 25 голосами «за» и 18 «против» предлагалось «из-
брать комиссию для расследования кронштадтских событий и всех
арестованных и огласить на конференции369 резолюцию кронштадт-
ских матросов»370. Столь неожиданный поворот дискуссии озадачил
руководителей фабрики. Вновь собравшееся на следующий день,
5 апреля 1921 г., делегатское собрание попросили «пересмотреть во-
прос о выборах комиссии по расследованию кронштадтских собы-
тий и заключенных в тюрьму», причем один из предложивших этот
пересмотр мотивировал свою позицию тем, что «честные рабочие и
коммунисты должны отказаться идти защищать контрреволюцион-
367 Там же. Ф. 1776. Оп. 23. Д. 10. Л. 46.
368 Там же. Л. 47.
369 Имеется в виду предстоящее Беспартийное совещание рабочих.
370 ЦГА СПб. Ф. 1776. Оп. 23. Д. 10. Л. 47 об.
ный пункт». Но все было тщетно: 39 голосами «за» и 4-мя «против»
делегатское собрание подтвердило свое прежнее решение371.
Отметим, однако, что споры о Кронштадте мало затронули тог-
да рабочую среду Петрограда. На фабрично-заводских собраниях
и в поправках к предложенному Наказу совещанию чаще и охотнее
всего рабочие касались непосредственно волновавших их бытовых и
социально-экономических вопросов: уравнения пайков, повышения
тарифов оплаты труда, выдачи прозодежды, свободной торговли, от-
крепления от предприятий («свободного труда») и т. д. Документы
свидетельствуют, что когда на каком-нибудь предприятии намечался
переход от экономики к политике, рабочих немедленно одергивали,
обращая их внимание на то, что политические споры мешают устра-
нению экономических неурядиц.
Инициатива обсуждения на Совещании «кронштадтского вопро-
са» петроградской официозной прессой была по обыкновению при-
писана политической оппозиции. Отчасти это было верно. Одним
из первых затронул на Совещании вопрос о Кронштадте видный
петроградский меньшевик Бакленков, избранный делегатом от ра-
бочих Петроградского военно-автомобильного транспорта372. О «до-
могательстве меньшевиков» расследовать «кронштадтские события»
говорит и весьма осведомленный в деталях беспартийного форума
H.A. Угланов, бывший в то время в числе большевистских «вождей»
Петрограда373. Меньшевики и сами не скрывали, что они стремились
придать политическое звучание Беспартийному совещанию - об
этом недвусмысленно рассказывает в своих мемуарах один из мень-
шевистских лидеров, Ф.И. Дан, находившийся тогда под арестом в
Петрограде, но получавший довольно полную информацию о город-
ских новостях апреля 1921 г.374
Меньшевистские инициативы в кронштадтском дискурсе нельзя
игнорировать, но их значение не следует и преувеличивать. Посту-
пившие в президиум Совещания записки, касавшиеся так или иначе
Кронштадта, равно как и бурные аплодисменты, награждавшие оп-
позиционные выступления375, отчетливо показывают, что интерес к
371 ЦГА СПб. Ф. 1776. Оп. 23. Д. 10. Л. 48.
372 Маховик. 1921. 12 апр.
373 Угланов НА. Собирание революционных сил (1917-1921 гг.) // Ленинград-
ские профсоюзы за десять лет: Сборник воспоминаний. Л., 1927. С. 111-112.
374 Отметим, что сообщение Дана о заседании президиума Беспартийного совеща-
ния почти полностью подтверждается документальными материалами (см. Протокол
заседания президиума Совещания 11 апреля 1921 г. // ЦГА СПб. Ф. 6276. Оп. 6. Д. 72.
Л. 2).
375 Их вынуждена была заметить даже правительственная пресса.
Кронштадту не был только прерогативой партийно ориентирован-
ных ораторов.
Мы можем отметить три аспекта обсуждения кронштадтского во-
проса на Совещании. Первый из них касался освещения Кронштадт-
ского восстания. Сохранились даже записки в президиум Совещания
с просьбой зачитать резолюцию кронштадтских матросов376. Не со-
всем ясно, имелось ли в виду представление только лишь информа-
тивного доклада о мятеже, или, в дополнение к этому, речь шла еще
и об обсуждении кронштадтских событий: мы не можем рассматри-
вать предложения, исходившие от отдельных делегатов, как точные
формулировки пожеланий других участников Совещания. Как бы то
ни было, власти в любом случае не желали сколь-нибудь подробной
дискуссии вокруг Кронштадта. Это красноречиво отражено в прото-
коле № 3 заседания президиума Общегородского совещания 12 апре-
ля 1921 г. «Слушали: 2) предложение тов. Осипова вновь поставить
вопрос о кронштадтских событиях - отвергнуть; 3) предложение тов.
Илотовского предложить Совещанию выбрать комиссию для рассле-
дования кронштадтских событий - считать ненужным»377.
Правда, власти пошли на компромисс - в своем выступлении на
Совещании 12 апреля 1921 г. председатель Петросовета Г.Е. Зино-
вьев зачитал некоторые документы о Кронштадтском мятеже - но
едва ли это можно было счесть началом какой-либо дискуссии. «Ког-
да рабочие требовали осветить события, то их не осветили» - так со-
общал позднее, 20 мая 1921 г., в своем докладе о Совещании один из
делегатов, избранных от 4-й государственной фабрики378.
Еще одним аспектом «кронштадтского» дискурса стало предло-
жение пригласить на Совещание лидера меньшевиков Ф. Дана. В
числе вопросов, предназначенных ему, несомненно, прозвучал бы и
тот, который содержался в одной из записок, присланных в президи-
ум (сохранены ее синтаксис и орфография): «Участвовали ли члены
партии меньшевиков в Кронштадтском восстании, берут ли оне на
себя, что восстание организовано меньшевиками и эсерами»379. Пред-
ложение пригласить Ф. Дана вызвало мало управляемую реакцию
зала: делегаты один за другим начали перечислять имена «вождей
376 Очевидно, имелась в виду резолюция Кронштадтского гарнизона 1 марта 1921г.
Ниже приводятся тексты этих записок: «Прочитайте резолюцию кронштадтских мо-
ряков конференции» (ЦГА СПб. Ф. 6276. Оп. 6. Д. 73. Л. 127); «Президиум. Прошу
прочитать резолюцию кронштадтского гарнизона» (Там же. Л. 130).
377 Там же. Д. 72. Л. 5.
378 Там же. Ф. 6006. Оп. 5. Д. 5. Л. 29 об.
379 ЦГА СПб. Ф. 6276. Оп. 6. Д. 73. Л. 127 об.
контрреволюции», чьи речи они желали бы выслушать. Среди других
в Президиум поступила и такая записка (сохранены ее орфография и
синтаксис): «Прошу пригласить сюда Козловского здесь спросить его
на очной ставки о событиях Кронштадта»380.
Все эти поползновения были быстро пресечены руководством
Совещания. Его президиум, рассмотрев 11 апреля 1921 г. вопрос «о
предложении вызвать Дана, Милюкова, Козловского», постановил
«единогласно отвергнуть, считая недопустимым приглашение на ра-
бочее совещание представителей контрреволюции»381.
Укажем и на третий аспект «кронштадтского» дискурса - разго-
воры по поводу отсутствия на Совещании кронштадтской делегации.
Власти понимали, что присутствие любых кронштадтских делегатов -
все равно, лояльных или нелояльных - привлечет особое внимание пе-
троградских рабочих. Можно было подготовить официозные доклады
и попросить выступить с ними наиболее «надежных» кронштадтских
работников. Но нельзя было предотвратить или полностью прокон-
тролировать частные беседы кронштадтских и петроградских рабо-
чих, а это неизбежно бы поколебало официальную версию мятежа и
породило бы новые слухи. Подоплека решения властей для многих
не была секретом. Вот почему докладчика на Совещании, начавшего
объяснять отсутствие представителей из Кронштадта тем, что «там
осадное положение, крепость, и мы полагаем, что нельзя устраивать
выборы такие под давлением осадного положения» прервали возгла-
сом: «Вы боялись правды»382. Однако никаких действий в этом на-
правлении делегаты не предпринимали и данный вопрос здесь уже
не обсуждался.
Петроградские документы конца марта-апреля 1921 г. не зафик-
сировали сколь-нибудь определенного отношения рабочих к крон-
штадтским событиям. Интерес к ним быстро и заметно угас после по-
давления мятежа. Если кратко суммировать основные причины этого,
то они сведутся к следующему. Во-первых, развитию «кронштадт-
ских» дискуссий во многом препятствовала система политического
контроля, в разных формах проявившаяся на сотнях промышленных
предприятий города. Отсюда и заметная осторожность рабочих, их
специфическая самоцензура. Сказалась и целенаправленная такти-
ка властей, дозировавших информацию о Кронштадте и манипули-
380 ЦГА СПб. Ф. 6276. Оп. 6. Д. 73. Л. 146. Ср. с отражающей точки зрения властей
запиской в президиум: «Просить у меньшевиков, не нужно ли им позвать сюда их во-
ждя генерала Козловского» (Там же. Л. 155).
381 Там же. Д. 72. Л. 1.
382 ЦГА СПб. Ф. 6276. Оп. 6. Д. 70. Л. 34 об.
ОАО
ровавших ею. Во-вторых, следует отметить слабость политической
культуры рабочих и откровенную индифферентность многих их
слоев. Документы (и предвыборной кампании, и самого Совещания)
ясно показывают, что основные споры в рабочей среде почти всегда
касались только бытовых и материальных вопросов, крайне редко
выходя за их пределы.
Глава III
ОППОЗИЦИОННЫЕ НАСТРОЕНИЯ
РАБОЧИХ: СТРУКТУРА И МЕХАНИЗМЫ
ТРАНСФОРМАЦИИ
1. РАБОЧИЕ И ОППОЗИЦИОННЫЕ ПАРТИИ
Любой исследователь, пытающийся определить степень влияния
оппозиционных партий на рабочих, обычно обнаруживает в исто-
рической литературе две точки зрения, подчас полярно противопо-
ложные. Первая из них - это уменьшение роли в рабочем движении
эсеров и меньшевиков - основных и самых массовых оппозиционных
политических партий в послеоктябрьское время. Ее воспроизводила
и обосновывала советская историография, так или иначе касавшаяся
различных аспектов борьбы с «антисоветскими» партиями. Вторая
точка зрения присуща оппозиционным политикам и публицистам.
Для них утверждения о широкой поддержке социалистов рабочими
являлись, помимо прочего, и эффективным идеологическим инстру-
ментом в межпартийном противоборстве. Как ни парадоксально, но
приписывание оппозиции того значения, которого она и не имела,
исходило и от государственных идеологических структур: это должно
было оправдать существование «отрицательных» явлений в рабочей
среде таким образом, чтобы не затрагивался миф о «святости» про-
летариата. От агитаторов требовалось не только признать наличие и
объяснить причины непредвиденных «отклонений» в рабочей среде,
но вместе с тем не позволить, чтобы эти объяснения были использо-
ваны противниками в пропагандистских целях - и все это в рамках
одной идеологической конструкции.
Переплетение этих двух политико-историографических версий
развертывает перед исследователем картину, полную противоречий,
неточностей и умолчаний. Обнаружить здесь истину труднее еще и
потому, что, изучая оппозицию, мы, по существу, вступаем в область
подпольной политической практики - вследствие неофициального
запрета некоммунистических партий, лишь чуть ослабляемого во
244
время их кратких и ограниченных «легализации». Невосстанови-
мость всех деталей дискуссий об оппозиции ввиду их неточного до-
кументирования (а это неизбежно) фактически предрешена.
Численность рабочих, принадлежавших к оппозиционным пар-
тиям в 1917-1923 гг. выяснить очень трудно, и даже скрупулезные
подсчеты здесь мало что дадут: немногие в то время решались афи-
шировать свою причастность к оппозиции. Существует мнение о ма-
лочисленности оппозиционных организаций1, и оно не всегда может
считаться пристрастным, хотя обыкновенно исходит от недоброжела-
тельно настроенной к социалистам историографии. Отметим, однако,
что вопрос о численности партий не имел тогда того особого значе-
ния, которое ему придавали исследователи в более позднее время.
Достаточно сказать, что и большевистские ячейки на предприятиях
не были многочисленными - хотя вербовка в компартию уже с 1918 г.
пользовалась мощной государственной поддержкой. В данном слу-
чае, возможно, стоит говорить лишь о степени влияния оппозиции
на рабочих, безотносительно к тому, входили ли последние в ее орга-
низационные структуры или нет. Влияние эсеров и меньшевиков на
рабочих нередко пытаются оценить, исходя и из двух других показа-
телей - оппозиционного контроля над профсоюзами и доли голосов,
поданных за социалистические партии на выборах в Советы. Рассмо-
трим эти два явления.
Отчетливо размежевание профсоюзов по политическому призна-
ку произошло в течение нескольких месяцев после Февральской ре-
волюции. Правда, здесь сказались и те тенденции в профессиональ-
ном движении, которые обозначились в предыдущее десятилетие.
К октябрю 1917 г. социалисты имели прочные позиции в нескольких
профсоюзах, и, в первую очередь - печатников и химиков. Возможно,
в этом сказался и более высокий образовательный уровень (особен-
но это касается печатников) рабочих данной специальности - в силу
этого они менее были склонны откликаться на радикальные речи и
лозунги. Но нельзя при этом не учитывать и то обстоятельство, что
социалисты, как и большевики, широко использовали возможности
профсоюзного организационного аппарата для одобрения тех доку-
ментов в низовой рабочей среде, которые отвечали их политическим
целям.
Приобретение большевиками государственных рычагов в 1917 г.
решило профсоюзный спор в их пользу. Случилось это, однако, не
1 См.: Чемерисский ИЛ. Борьба с левонароднической идеологией по вопросам
нэпа в 1921-1922 гг. // Новая экономическая политика. Вопросы теории и истории.
М., 1974. С. 259.
скоро. Как признавала А.М. Панкратова, «в большинстве местных
Советов профсоюзов признание Советской власти произошло не
сразу, так как большинством в них все еще являлись меньшевики»2.
В целом большевизация профсоюзов в конце 1917 - начале 1918 г.
объяснима не только административным нажимом властей, но ско-
рее всего и тем, что большевистские идеи в то время оказались более
близки массам рабочих, считавших, что российские проблемы нельзя
решить иначе, как только радикальными мерами. Уже на I Всерос-
сийском съезде профсоюзов в январе 1918 г. среди делегатов было
273 большевика, 66 меньшевиков и 33 представителя других партий3.
Этого не оправдать единственно действием государственной репрес-
сивной машины: ее возможности на рубеже 1917-1918 гг. были еще
довольно ограниченными. Но соотношение делегатов на V съезде
профсоюзов в 1922 г. - 773 большевика и 2 меньшевика (при отсут-
ствии прочих оппозиционных групп)4 можно считать созданным не
столько пресловутой «победой идей», сколько жесткой чисткой проф-
союзов.
Предложения о политической нейтральности профсоюзов уже в
первые послереволюционные месяцы были отвергнуты в очень энер-
гичных выражениях. Произошло это на I Всероссийском съезде проф-
союзов. В постановлении съезда «О задачах профессионального
движения» недвусмысленно говорилось о том, что «идея нейтраль-
ности профессиональных союзов была и остается буржуазной идеей.
Нет и не может быть нейтральности в великой исторической тяжбе
между революционным социализмом и его противниками. Тем бо-
лее не может быть «нейтрально» профессиональное движение в Рос-
сии, переживающей великую революцию и свергающей иго буржуа-
зии... И вопрос о национализации банков, и вопрос о борьбе против
буржуазной печати, и вопрос об аннулировании займов, и вопрос о
борьбе против контрреволюции самым непосредственным образом
затрагивают также интересы профессионального движения. Во всех
этих вопросах профессиональные союзы должны целиком поддер-
жать политику Советской власти, проводимую Советом Народных
Комиссаров»5. Эта резолюция примечательна не только осуждением
«нейтральности» как таковой, но и очень подробным, специфически
«тоталитарным» перечислением тех политических вопросов, в кото-
2 Панкратова Л.M. Политическая борьба в российском профдвижении. С. 12.
3 Там же. С. 146.
4 Там же.
5 Первый Всероссийский съезд профессиональных союзов. 7-14 января 1918 г.:
Стенограф, отчет. М., 1918. С. 364.
рых профсоюзы должны были занять отчетливо проболыпевистскую
позицию. Здесь власти отвергали любую недоговоренность, требуя
«все и сразу». Идеологической мотивировкой для такой точки зрения
было утверждение, что государство после октября 1917 г. стало «про-
летарским» и потому государственные и рабочие интересы совпали,
политическим основанием - давняя традиция политизации проф-
союзов, обозначившаяся еще во время первой русской революции.
Денейтрализация профсоюзов в годы Гражданской войны - важный
шаг к идеологической унификации рабочих и один из ключевых эле-
ментов формирования авторитарного общества в России.
Как уже отмечалось, наиболее сильными позициями социалисты
обладали в Союзе химиков6 и Союзе печатников7 - особенно в 1918 г.
8 Петроградском Союзе химиков смена руководства правления
произошла верхушечным путем и не вызвала массовой низовой ре-
акции: уехавший в Москву на Совещание уполномоченных фабрик и
заводов секретарь Союза - меньшевик Захаров был там арестован, и
9 августа 1918 г. руководство Союзом перешло к большевикам8. Иной
оказалась ситуация в Петроградском Союзе печатников. Несмотря на
перевыборы правления Союза весной 1918 г. вытеснить отсюда мень-
шевиков не удалось9. Поскольку «легальные» возможности убрать
оппозицию из Союза печатников были недостаточными, а разогнать
его остерегались, опасаясь недовольства рабочих, была неофициаль-
но санкционирована необычная акция - создание параллельного
«красного» Союза печатников. Официально эта мера не могла быть
применена - она противоречила резолюции II Всероссийского съез-
да профсоюзов о недопустимости существования параллельных про-
фессиональных организаций в одной отрасли производства. Поэтому,
когда в Петрограде образовался Красный Союз печатников, Президи-
ум Всероссийского Центрального совета профсоюзов (ВЦСПС) фор-
6 Панкратова A.M. Политическая борьба в российском профдвижении. С. 130;
Шатилова Т. Очерк истории Ленинградского Союза химиков (1905-1918 гг.). Л., 1927.
С. 95-96.
7 Угланов НА. Собирание революционных сил. 1917-1921 гг. // Ленинградские
профсоюзы за десять лет. 1917-1927. Л., 1927. С. 108; Воспоминания комиссара типо-
графии «Русская воля» С. Уралова //Донесения комиссаров Петроградского военно-
революционного комитета. М., 1957. С. 224.
8 Шатилова Т. Указ. соч. С. 96.
9 Характерно, что на общем собрании Союза печатников 24 марта 1918 г. перед
тем, как старый состав правления сложил с себя полномочия, была принята меньше-
вистская резолюция {Панкратова А.М. Политическая борьба в российском профдви-
жении. С. 129). Этот настрой был подтвержден и итогами выборов - меньшевики в
Правлении Союза вновь оказались в большинстве.
9/Î7
мально высказался против этой акции10. Впрочем, его протест не был
настойчивым, и уже вскоре такой Союз был создан в Москве и других
городах. В мае 1919 г. началась подготовка созыва Всероссийского
съезда «красных печатников». Организационно-инструкторский от-
дел ВЦСПС, следуя прежней линии, попытался дезавуировать съезд,
объявив его незаконным. Но он был сразу одернут руководством
ВЦСПС. Сделано это было в резолюции, которая наглядно показала,
что какие-либо закрепленные в документах профсоюзные правила не
очень много значили, если речь шла о власти: «ВЦСПС считает, что
данный съезд красных печатников, являясь формальным противо-
речием организационным принципам, признанным 2-м съездом про-
фессиональных союзов, в то же время носит в себе здоровое проле-
тарское стремление к единению всех революционных сил на основе
общеклассовой борьбы и диктатуры пролетариата»11. После этого
ВЦСПС под благовидным предлогом преодоления раскола назначил
объединительный съезд. Он состоялся в августе 1919 г. и ввиду отсут-
ствия оппозиции (она отказалась от участия в нем из-за махинаций
на выборах) избрал большевистское правление нового Союза; старый
Союз был распущен.
Разумеется, профсоюзный «переворот» невозможно было бы
осуществить без согласия самих рабочих - многие из них, проболь-
шевистски настроенные, и составили основу «красного» профсоюза
печатников. Но рассматривать его лишь как знак перемены поли-
тических симпатий - от меньшевиков к большевикам - было бы не
совсем верно. Тут сказалась в большей степени та «техника органи-
зационного манипулирования», как точно выразился в своей книге
Д. Кип12, которой было присуще именно чередование ряда форм по-
литического воздействия, включавших и подавление протеста рабо-
чих, и их привлечение на сторону власти посредством проведения
каких-либо акций, имевших популярность в фабрично-заводской
среде. Диапазон средств разрушения независимых профсоюзов был
довольно широким. Но мы должны говорить не столько об инстру-
ментах профсоюзных чисток, как таковых, сколько о комбинациях
этих инструментов - в отдельности едва бы кто из них мог достичь
нужного эффекта. Особая значимость придавалась идеологическим
аргументам: выступавшие на производственных собраниях агитато-
10 Отчет Всероссийского Центрального Совета профессиональных союзов за
1919 г. М., 1920. С. 36.
11 Там же. С. 37.
12 Keep J. The Russian Revolution. A Study in Mass Mobilization. N. Y., 1976.
P. 469-470.
ры дискредитировали лиц, принадлежавших к независимым проф-
союзам, называя их «штрейкбрехерами» и «желтыми»; о точности
терминов не заботились. Тем самым они натравливали на них и так
называемых сочувствующих, да и многих из тех, кто окружал «неза-
висимых рабочих».
Ликвидация оппозиционного контроля над рядом отраслевых
профсоюзов была не только идеологической комбинацией, но и след-
ствием применения целого комплекса разнородных средств - от про-
пагандистских до репрессивных. Говорить поэтому, что уменьшение
влияния социалистов в профсоюзах являлось мерилом ослабления
их авторитета среди рабочих можно лишь с оговорками. Точнее было
бы отметить, что лишенные профсоюзной трибуны, социалисты те-
ряли и эффективные инструменты пропаганды своих программ сре-
ди рабочих, а это, в свою очередь, ограничивало их политические воз-
можности.
Представительство социалистов в Совете даже в первые после-
октябрьские месяцы нельзя назвать широким. Большевизация Пе-
троградского Совета началась еще осенью 1917 г. Влияние эсеров и
меньшевиков в Петросовете, однако, наиболее ощутимо начало па-
дать после выборов в декабре 1918 г. Если на выборах в Петросовет
в июне 1918 г. оказались избраны в числе 1147 депутатов 49 правых
эсеров и 26 меньшевиков, то в декабре - 1 правый эсер и 5 меньшеви-
ков. После выборов в июне 1920 г. среди 2214 депутатов Петросовета
насчитывалось 17 эсеров меньшинства13 и 5 меньшевиков14. Социа-
листы избирались в Петросовет не только служащими учреждений
(на это обычно обращается особое внимание в исторической литера-
туре), но и рабочими. В частности, в 1919-1920 гг. меньшевики были
избраны депутатами Петросовета на фабрике Паль, заводе Нобель,
фабрике Торнтон, Александровском заводе15. На заводе «Арсенал» в
июне 1920 г. наравне с 5 коммунистами депутатом Петросовета был
избран эсер16.
В целом же представительство социалистов от рабочих в Петро-
совете во время Гражданской войны (не говоря уже о позднейших
годах) являлось весьма скромным. И все же, зная о многочисленных
фактах подтасовок итогов выборов, о принудительных переголосова-
13 Партия эсеров меньшинства возникла после раскола ПСР (правых) в октябре
1918 г.
14 Гоголевский A.B. Петроградский Совет в годы гражданской войны. Л., 1982.
С. 56.
15 Там же. С. 55-56.
16 Красная газета. 1920. 26 июня.
ниях, о неравных условиях предвыборной борьбы, о преследованиях
за критику на собраниях, о запретах на выступления социалистиче-
ских ораторов на предприятиях и их арестах, об ограничении в пред-
выборной агитации, об открытом голосовании и опасении рабочих
быть замеченными в неблагонадежности, о ликвидации свободы пе-
чати и искажении позиции социалистов в официозной прессе, можно
предположить, что данная ситуация возникла не только вследствие
перепадов массовых настроений рабочих, но и как результат целена-
правленной тактики тотального вытеснения всех оппозиционеров из
советских учреждений. Надежным критерием оценки влияния оппо-
зиционных партий данные о расстановке сил в Петросовете служить
не могут. Сами некоммунистические партии уже в 1918 г. подверглись
неофициальному запрету. Многие из их представителей, ввиду жест-
ких политических ограничений, были вынуждены баллотироваться
в Советы как беспартийные17. Это еще более затрудняет прояснение
истинной партийной принадлежности советских депутатов и делает
сомнительными однозначные утверждения о быстром и безоговороч-
ном поражении социалистов в Советах. Обратим внимание и еще на
одно обстоятельство. Едва где-то возникали стачки и восстания, вина
за это немедленно - обоснованно или безосновательно - возлагалась
на эсеров и меньшевиков, хотя руководящие органы этих партий ка-
тегорически отрицали свою причастность к массовым волнениям18.
17 Этой тактики они придерживались не только на выборах в Советы, но и при вы-
борах в фабзавкомы, на Беспартийное совещание. Данное явление, ставшее неизбеж-
ным следствием политических репрессий, получило отражение и во многих проболь-
шевистских фабрично-заводских резолюциях (типичным в этом ряду можно счесть
постановление Общего собрания завода Парвиайнен в 1920 г.: «Заслушав доклад о
беспартийной конференции Выборгского района, мы, рабочие и служащие завода Пар-
виайнен, выносим порицание и проклятие собравшейся кучке эсеров и меньшевиков,
укрывшейся маской беспартийности и желавшей обманным путем завлечь рабочие
массы в кабалу...» (цит. по: Кутузов В.А., Лепетюхин В.Ф., Степиков О.П. Чекисты
Петрограда на страже революции. Л., 1987. С. 437; см. также: Мещерский В. Полити-
ческая работа на фронте // Немеркнущие годы: Очерки и воспоминания о Красном
Петрограде. 1917-1919. Л., 1957. С. 306). На заседании Петросовета 26 февраля 1921 г.
председатель Петроградской ЧК Н.П. Комаров, говоря о тогдашних событиях в городе,
отмечал: «Меньшевики ни на одной фабрике, ни на одном заводе не выступали от име-
ни меньшевистской партии, а всегда выступали под флагом беспартийных» (ЦГА СПб.
Ф. 1000. Оп. 5. Д. 3. Л. 8; ср. с отчетами о Беспартийном совещании, опубликованными
в «Красной газете» 12 апреля 1921 г., где содержатся такие же утверждения). Однако
сообщения о маскировке социалистов ширмой «беспартийности» надо оценивать с из-
вестной осторожностью: не исключено, что информаторы (в т. ч. и официозная пресса)
могли без достаточных оснований идентифицировать оппозиционно настроенных бес-
партийных рабочих с меньшевиками и эсерами.
Как правило, сведения о «подрывной» работе эсеров и меньшевиков, сообщае-
мые официозной прессой, не подтверждались здесь конкретными доказательствами.
Отнесем часть подобных заявлений на счет подозрительности госу-
дарственных чиновников и репрессивных структур и специфичности
их приемов оправдания политических арестов - и то, и другое явле-
ние было обычным в то время. Но свидетельств о влиянии оппозиции
на рабочих настолько много - буквально ни одна книга, посвящен-
ная эпохе 1917-1923 гг. не обходится без них - они настолько разно-
образны и затрагивают такой широкий перечень различных регионов,
что возникают сомнения в том, можно ли выносить вердикт о влия-
нии антиправительственных партий лишь на основе арифметических
подсчетов голосов на выборах в Советы.
Источники предоставляют нам разнообразную информацию о
взаимоотношениях рабочих и оппозиции. Но многие из них отчет-
ливо свидетельствуют, что так называемые эсеро-меныневистские
настроения рабочих в то время не всегда означали полное одобрение
ими «социалистических» программ. Они являлись, прежде всего,
следствием неприятия действий государственной власти и особенно
ее экономических новаций. Если перефразировать известное изрече-
ние П. Чаадаева, социалистам зачастую доверяли не потому, что они
были правы, а потому, что были не правы их противники.
Одним из проявлений «эсеро-меныиевистских настроений» счи-
таются выступления рабочих осенью 1917 г. с требованием создать
однородное социалистическое правительство. На 5-й конференции
фабзавкомов Петрограда (15-16 ноября 1917 г.) о необходимости
участия в новом правительстве всех «демократических сил» заяви-
ли даже некоторые члены Центрального Совета ФЗК19. В резолюции
Рождественского районного Совета рабочих и солдатских депутатов
1 ноября 1917 г. также содержится пожелание, чтобы «власть принад-
лежала всей революционной демократии»20. Депутаты Совета при-
зывали «как товарищей-большевиков, так и социалистов-револю-
ционеров и меньшевиков всех оттенков и фракций восстановить на-
Особенно примечательна агитационная кампания в прессе зимой и весной 1921 г.
Меньшевикам и эсерам приписывалась тогда инициация забастовок, защита интересов
буржуазии и поддержка мелкособственнических инстинктов, пособничество интервен-
там, помощь белым армиям (в частности, Врангелю) и, наконец, подготовка мятежей
(см.: Красная газета. 1921. 15, 24, 25 февр.; 4, 5, 8 марта; Петроградская правда. 1921.
24 февр.; 3, 4 марта). «Петроградская правда» поместила сообщение о Кронштадтском
мятеже под заголовком: «Меньшевики и эсеры посадили на шею рабочим и матросам
Кронштадта белого генерала» (Петроградская правда. 1921. 4 марта).
19 БлиновЛ.С, Центральный Совет фабзавкомов Петрограда. 1917-1918. М., 1982.
С. 172.
20 Районные Советы Петрограда в 1917 году. Т. 3. М.; Л., 1966. С. 208.
рушенный ныне единый революционный фронт»21. Сами резолюции,
требовавшие создания однородного социалистического правитель-
ства, порой неотличимы друг от друга22. Возможно, они составлялись
по единому шаблону, что не исключает определенного автоматизма,
механистичности их одобрения рабочими.
В первой половине 1918 г. можно отметить наивысший рост авто-
ритета социалистов среди рабочих по сравнению с последующими го-
дами. Свидетельством этого, прежде всего, следует считать создание
Чрезвычайного собрания уполномоченных фабрик и заводов Петро-
града в марте 1918 г. Хотя формально этот орган был беспартийным,
его руководителями и самыми активными участниками являлись в
первую очередь меньшевики23. Документы Чрезвычайного собрания
уполномоченных24 содержат множество фрагментов программ со-
циалистов, инициированные им фабрично-заводские постановления
в ряде случаев повторяют выдвинутые меньшевиками основные по-
литические лозунги. К Чрезвычайному собранию уполномоченных,
правда, примкнули рабочие не всех городских предприятий, но его
разгон летом 1918 г. был в основном осуществлен при помощи ре-
прессивного государственного аппарата.
Беспартийные районные конференции, состоявшиеся в Петро-
граде весной-летом 1918 г. и привлекшие многих рабочих, также
возникли благодаря инициативе меньшевиков. Первая из них, про-
шедшая в Рождественском районе весной 1918 г., была предложена
меньшевиками, и большевикам с трудом удалось отклонить здесь
антиправительственные резолюции25. Значительное влияние социа-
листов обнаружилось и на 1-й конференции рабочих и красноармей-
ских депутатов 1-го городского района. За предложенную большеви-
ками резолюцию по докладу Г.Е. Зиновьева голосовало 73 человека,
а за резолюцию социалистов - 44 человека26, хотя последним при-
21 Районные советы... Том 3. С. 208.
22 Ср. с приведенным выше постановлением Рождественского районного Совета
резолюцию рабочих и служащих Механического завода В.Т. Однер, в которой «при-
знается необходимость создания правительства, опирающегося на партии больше-
виков, меньшевиков и социалистов-революционеров» (Новая жизнь. 1917. 1 нояб.).
В обеих резолюциях их авторы также едины в своем отрицательном отношении к пра-
вительству Керенского.
23 См.: Богданова Н.Б. Мой отец - меньшевик. СПб., 1994. С. 65.
24 ЦГА СПб. Ф. 3390. Оп. 1. Д. 13.
2э Шелавин КМ. Из истории Петербургского Комитета большевиков в 1918 г. //
Красная летопись. 1928. № 3 (27). С. 162-163.
26 Первая конференция рабочих и красноармейских депутатов 1-го Городского
района. С. 125.
надлежало в районном Совете всего несколько мест27. Неоднократно
лозунги социалистов поддерживались в это время рабочими Пути-
ловского завода. Письмо Г.Е. Зиновьева, направленное завкому Пу-
тиловского завода в августе 1918 г. отмечало в числе организаторов
возникшей там забастовки «ничтожное меньшинство правых эсеров,
меньшевиков и др[угих] слуг капитала»28. Но если снять риторические
наслоения с его обвинений, то следует признать, что зерно истины в
нем есть: сами забастовки были в основном проявлением экономиче-
ского протеста рабочих, но бастующие выражали свои требования в
обрамлении политических формулировок, близких к социалистиче-
ским клише.
С осени 1918 г. активность социалистов, и, соответственно, их вли-
яние на рабочих, в силу уже отмеченных выше причин, начали умень-
шаться, и проведенные тогда выборы в Петросовет очень отчетливо
отразили этот сдвиг. Легализация меньшевиков и некоторых эсе-
ровских группировок в конце 1918 г. предоставила им возможности
(правда, весьма скромные) вести свою агитацию29. Но следует при-
знать, что в определенных слоях рабочих к тому времени уже сфор-
мировался одиозный облик социалиста. Идеологическая дискреди-
тация социалистической оппозиции в целом имела ту же механику,
что и обличение врагов народа - кадетов - осенью 1917 г. На место
кадетов в этой схеме обличений были поставлены эсеры и меньшеви-
ки - но ход полемических упражнений, аргументы, техника агитации
и внешне логичное умножение обвинений оставались прежними -
волнения рабочих в марте 1919 г., сразу же оцененные властями как
«левоэсеровская авантюра», как раз и обнаружили уменьшение поли-
тического влияния социалистов. На ряде предприятий (в частности,
на заводах Брусницына и Осипова, в Василеостровском трампарке)
было зафиксировано «отрицательное отношение» рабочих к эсерам30,
а там, где бастовали, всячески отрицали свою связь с социалистами31.
Заметное влияние в те дни социалисты в основном оказывали на ра-
бочих Путиловского завода. На общем собрании путиловцев 13 марта
1919 г. его председателем был избран левый эсер, а итогом собрания
27 Там же. С. 361.
28 ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 2. Д. 175. Л. 4.
29 Чемерисский ИЛ. Указ. соч. С. 255.
30 См. протокол собрания организаторов коллективов РКП(б) Василеостровского
района. 19 марта 1919 г. (ЦГАИПД. Ф. 4. Оп. 1. Д. 284. Л. 17 об.).
31 На это указывали, например, на заседании Петросовета 14 марта 1919 г. делега-
ты заводов Сименс-Шуккерт и Максвелл (Петроградская правда. 1919. 15 марта).
стала политическая резолюция, составленная, возможно, не без уча-
стия социалистов и содержавшая ряд их программных постулатов32.
В дальнейшем, во второй половине 1919 г. и в 1920 г. мы встреча-
ем лишь весьма скупые и порой туманные сообщения о деятельности
социалистов в рабочей среде. Летом 1919 г. волнения рабочих, воз-
можно, отчасти инициированные социалистами, были отмечены на
Васильевском острове33. Во время советско-польской войны в 1920 г.
зафиксированы выступления на фабрично-заводских митингах «эсе-
ров меньшинства»: они протестовали против похода на Варшаву34.
Один из них, Гинзбург, смог добиться летом 1920 г. на Александров-
ском заводе отклонения постановления, одобрявшего наступление
на Польшу35. Переголосование александровцев и отмена принятого
ими решения состоялись уже спустя несколько дней, но потребовали
многих усилий агитаторов. В 1920 г. деятельность социалистов и их
влияние на рабочих были отмечены на Путиловском заводе Роберт
Круг, Обуховском заводе36, но сведения об этом столь фрагментарны
и неконкретны, что их интерпретация требует особой осторожности.
События в Петрограде в феврале-марте 1921 г. тогдашняя пресса,
равно как и ораторы на собраниях, почти всегда связывали с социали-
стами. Это мнение репродуцировалось и позднейшей историографи-
32 Ее позднее одобрили рабочие заводов Артур Коппель, Речкина и Трубочно-
го (Там же. 28 марта; ЦГАИПД. Ф. 4. Оп. 1. Д. 284. Л. 17). Отметим в связи"с этим,
что на некоторых предприятиях зимой и весной 1919 г. рабочие протестовали против
арестов социалистов. В протоколе собрания организаторов коллективов РКП(б) Ва-
силеостровского района 19 февраля 1919 г. подчеркивалось, что на Трубочном заво-
де «настроение масс плохое, арест левых эсеров повлиял на массы» (ЦГАИПД. Ф. 4.
Оп. 1.Д. 284.Л. 14-14 об.).
33 О крупнейшем предприятии Васильевского острова - Балтийском заводе - в
то время сообщалось: «Настроение нехорошее. На заводе есть контрреволюционные]
элементы» (Протокол собрания организаторов коллективов РКП(б) Василеостров-
ского района. 11 июля 1919 г. // Там же. Л. 50). В докладе партработника Алексеева
на собрании организаторов коллективов РКП(б) 9 июля 1919 г. говорилось о том, что
«в связи с продовольственными затруднениями в некоторых районах на фабр[иках] и
заводах начались забастовки, замечается, что массу будоражит определенная органи-
зованная кучка лиц меньшевиков и эсеров» (Там же. Л. 58). Примечательны и прения
на собрании организаторов коллективов РКП(б) 26 июля 1919 г.: «Тов[арищи] опаса-
ются, что в Совет под флагом беспартийных пройдут левые и правые с[оциалисты]-
р[еволюционеры]. Другие тов[арищи] смотрят не так пессимистично... В заключитель-
ном слове тов. Аршавский [один из руководителей ВО РК РКП(б)] говорит о том, что
среди коммунистов не может быть такого пессимизма» (Там же. Л. 55 об.).
34 Там же. Ф. 16. Оп. 1. Д. 770. Л. 4.
35 Петроградский Совет рабочих и красноармейских депутатов. Заседание 5.
17.IX.1920 г. Стб. 257-258.
36 Петроградская правда. 1920. 1 июля; ЦГАИПД. Ф. 4. Оп. 1. Д. 290. Л. 17 об.;
Д. 420. Л. 12; Ф. 6. Оп. 1. Д. 1171. Л. 75; см. также воспоминания П. Антонова о положе-
нии на заводе Роберт Круг в 1919-1921 гг. (ЦГАИПД. Ф. 4000. Оп. 5. Д. 1574. Л. 8).
ей, хотя и не столь откровенно. Заметим, что антисоциалистическая
кампания, достигшая своего апогея к середине марта, вскоре стала
раздражать и самих рабочих, которым она, собственно, и адресова-
лась. Имеется ряд документов, свидетельствующих о том, что на пе-
троградских предприятиях в феврале и марте 1921 г. протестовали
против того, чтобы «сваливать все» на социалистов. Особенно по-
казательно выступление одного из рабочих на собрании в Невском
судостроительном и механическом заводе 31 марта 1921 г.: «Беспар-
тийные не могут согласиться с толкованием докладчика о причинах
"волынки" на наших заводах, созданных якобы агитацией враждеб-
ных правительству политических партий. Он считает, что агитирова-
ли в данном случае представители нашей власти, получавшие ответ-
ственные и другие пайки и жившие почти в полном довольстве, тогда
как рядовые рабочие буквально голодали»37.
Меньшевистская городская организация к началу 1921 г. была
очень малочисленной. Ряды ее сильно поредели в результате арестов,
начатых после случайного обнаружения во время одного из обысков
списков активных членов партии. Поэтому, как отмечал Ф.И. Дан, на
заседании ПК РСРП(м) было решено во избежание арестов воздер-
живаться от выступлений на предприятиях38. Этой тактики они при-
держивались до середины февраля 1921 г., когда произошло извест-
ное выступление на заводе Лесснер члена ЦК РСДРП(м) Каменского.
Хотя в некоторых фабрично-заводских документах второй половины
января - начала февраля 1921 г. уже заметны политические тенден-
ции, все же именно предложенную Каменским и одобренную общим
собранием завода Новый Лесснер резолюцию следует считать точкой
отсчета в политизации рабочих волнений. Собственно, только это и
следует считать главным достижением меньшевиков, поскольку сами
стачки имели исключительно экономический характер, либо возни-
кали под влиянием известий, полученных с других предприятий. Не-
согласованность стихийных и анархических выступлений рабочих
стала яркой приметой петроградской «волынки» и даже официозная
37 ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 1. Д. 13. Л. 91. Можно упомянуть и выступление рабоче-
го Нового Лесснера Богданова на заседании Петросовета 4 марта 1921 г.: «Я далеко не
меньшевик, я ближе к коммунистам. Мне пришлось объездить некоторые заводы, как
Балтийский, Трубочный, Путиловский и т. д. Товарищи, многие видные работники го-
ворят, что волынка произошла благодаря эсерам и меньшевикам. В действительности
беспартийные рабочие и крестьяне видят, что дело не в этом, разложение шло не от
этого. Все произошло не от агитации меньшевиков и эсеров, а если и было от этого,
то в меньшинстве» (Петроградский Совет рабочих и красноармейских депутатов. За-
седание 18. 4.Ш.1921 г.).
38 Дан Ф. Два года скитаний. С. 109-110.
пресса была вынуждена процитировать речь М. Лашевича, признав-
шего на заседании Петросовета 26 февраля 1921 г., что «сплоченной,
сильной руководящей организации не было»39.
Свидетельства об отношении рабочих к социалистам в то время
очень фрагментарны. Известно, что после ареста Каменского на заво-
де Новый Лесснер был начат сбор средств в его поддержку. Оповещен-
ный об этом одним из беспартийных, заводской коллектив РКП(б)
постановил «принять решительные меры к лицам, сочувствующим...
Каменскому»40. Однако заводоуправление под давлением рабочих
дало согласие на сбор средств, и он был произведен «неофициально»,
причем собрали несколько десятков тысяч рублей41. Арест социали-
стов вызвал волнения и на заводе Речкина, хотя столь откровенной
массовой демонстрации, как на Новом Лесснере, здесь не было за-
мечено42. Возможно, не всем выступлениям в защиту арестованных
эсеров и меньшевиков, следует придавать политический оттенок.
В ряде случаев здесь сказались традиции рабочей взаимоподдержки,
обычное проявление сочувствия к боровшимся «за правду» (сам сбор
средств практиковался еще издавна, с дореволюционных времен). От-
четливо политической акцией, пожалуй, можно счесть лишь помощь
печатников в выпуске социалистических листовок. «При содействии
рабочих-печатников, - писал позднее Ф.И. Дан, - нам удалось на-
печатать 1000 экземпляров прокламаций и кроме того 500 экзем-
пляров составленной нами газеты-однодневки...»43 Это подтвердил и
Н.П. Комаров на заседании Петросовета 26 февраля 1921 г., уточнив,
что данный случай произошел в типографии газеты «Петроградская
правда»44. Другой мемуарист, А. Дорохов, сообщал об инциденте в
типографии газеты «Смена»45: «В последний момент, когда полосы
одной из газет были уже сверстаны, метранпаж-меньшевик вынул
передовую [статью] и поставил на ее место контрреволюционное
воззвание»46.
Авторитет социалистов во время кризиса 1921 г. в первую очередь
определялся их критикой органов власти. Их слушали так же вни-
39 Петроградская правда. 1921. 27 февр.
40 Протокол собрания коллектива РКП(б) завода Новый Лесснер. 24 февр. 1921 г.
(ЦГАИПД. Ф. 376. Оп. 1. Д. 2а. Л. 14 об.).
41 Письмо бюро коллектива РКП(б) завода Новый Лесснер организатору Выборг-
ского РК РКП(б) (февраль 1921 г.) (Там же. Ф. 2. Оп. 1. Д. 350. Л. 85).
42 Пухов A.C. В Петрограде накануне Кронштадтского восстания 1921 г. С. 109.
43 Дан Ф. Два года скитаний. С. 114.
44 ЦГА СПб. Ф. 1000. Оп. 5. Д. 3. Л. 9.
45 «Смена» - орган Петроградского Губкома РКСМ.
46 Дорохов А. В школе революции (Из воспоминаний). М.; Л., 1931. С. 166.
мательно, как и беспартийных рабочих-оппозиционеров, не проводя
различия между ораторами, не отмечая особости их политических
программ, но воспринимая, прежде всего, их критический запал, столь
созвучный настроениям широких рабочих масс зимой и весной 1921г.
«Пока на заводе читаем, что пишут эсеры и меньшевики, слышно,
как муха пролетит, а как начнешь читать Обращение [Петросовета],
то сейчас же свист, гам, галдеж»47 - в этой сцене, описанной позднее
организатором коллектива РКП(б) и председателем ревтройки заво-
да Нобель Н.З. Смирновым, очень отчетливо видно одобрение мень-
шевистских речей именно при противопоставлении их официозным
агиткам.
Эта тенденция проявилась и на Беспартийном совещании рабо-
чих Петрограда в апреле 1921 г. «Опыт беспартийных конференций
вполне доказал, что они стали ареной для агитации меньшевиков и
эсеров», - писал В.И. Ленин в апреле 1921 г.48 Особо отметим следую-
щие факты. Уже в первые дни работы Совещания меньшевики при
одобрении большинства делегатов добились оглашения своей пар-
тийной декларации - это, правда, сделал Г.Е. Зиновьев, сопроводив
чтение текста своими критическими замечаниями. Второй инцидент
был связан с требованием рабочих пригласить на Совещание лидера
меньшевиков Ф.И. Дана, который в это время находился в одной из
петроградских тюрем. Это предложение президиуму удалось откло-
нить, но, как отмечал со слов очевидцев Ф.И. Дан, оно «было под-
хвачено массой, которая долго не успокаивалась и требовала вызо-
ва меня из тюрьмы»49. Вместе с тем этот случай требует осторожной
оценки, поскольку, наряду с Ф.И. Даном, рабочие просили вызвать
на Совещание и В.И. Ленина50, и в самих записках, как правило, не
выражалось иного желания, кроме как «послушать». «Таварищ Ан-
целович ета не правильно мы должны... слушать как вас, так и мень-
шевиков и в... других слова надо дать и на[с] никто не соб[ъ]ет с пути,
мы не дети понимаем рабочие были и будет» (сохранены орфогра-
47 ЦГАИПД. Ф. 4000. Оп. 5. Д. 3098. Л. 3.
48 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 43. С. 253.
49 Дан Ф. Два года скитаний. С. 175. См. записки, посланные в президиум Сове-
щания: «Просим пригласить Дана. Союз метал[листов]»; «Предложите проголосовать:
хочет ли собрание выслушать т. Дана»; «Записку огласить. Поставить на голосование:
"Желает ли собрание выслушать тов. Дана"»; «Просим пригласить Дана»; «Поставьте
на голосование о приглашении сюда Дана»; «Мы беспартийные. Просим Дана. Нам
очень хотелось послушать его речь» (ЦГА СПб. Ф. 6276. Оп. 6. Д. 73. Л. 110, 140, 144,
149, 154, 157).
50 Имена Ф.И. Дана и В.И. Ленина обычно соседствовали в записках делегатов
Совещания (Там же. Л. 138).
фия и синтаксис подлинника), - так не совсем грамотно, но доволь-
но ясно мотивировал свой интерес к выступлению Дана один из де-
легатов конференции51. Неудивительно поэтому, что в ряде записок
вновь звучала тема социалистического единения. И если принять во
внимание орфографию, стиль и лексику их авторов, то можно пред-
положить, что ими были простые рабочие, а не опытные партийные
ораторы52. В связи с этим особо подчеркнем, что в итоговом постанов-
лении Беспартийного совещания, вопреки тогдашним политическим
нравам, об эсерах и меньшевиках не было сказано ни слова. Тради-
ционные политические филиппики ограничились здесь следующим:
«Совещание с негодованием клеймит позором русских капиталистов
и их приспешников за границей»53.
Говорить о социалистах как об организованной силе в 1922 г. и
особенно в 1923 г. уже нельзя. Можно указать лишь на отдельные,
зачастую обособленные и немногочисленные группы. Подавляющая
часть социалистов либо прекратила активные действия, либо откры-
то объявляла о самороспуске предприятий или выходе из них. Одна-
ко возможность возрождения их былого политического влияния как
итог нэповской экономической либерализации, всерьез принималась
властями в расчет. Характерно, что с меньшевиками и эсерами аги-
таторы и публицисты по-прежнему связывали возникновение заба-
стовок, критику рабочими государственных учреждений, негативную
оценку ими некоторых экономических акций и даже срыв фабрично-
заводских собраний. Традиции жесткой политической борьбы 1917-
1920-х гг. давали о себе знать и тогда, когда обозначилось падение пре-
стижа и влияния социалистов. Эти опасения, в частности, нашли свое
отражение в резолюции XII Всероссийской конференции РКП(б)
«Об антисоветских партиях и течениях» (1923 г.): «Антисоветские
партии и течения частично меняют тактику: они пытаются использо-
вать советскую легальность в своих контрреволюционных интересах
и держат курс на «врастание» в советский режим, который они наде-
ются постепенно изменить в духе буржуазной демократии»54.
Разумеется, известное влияние на рабочих социалисты еще оказы-
вали, хотя сведения об этом во многих случаях очень неконкретны55.
51 ЦГА СПб. Ф. 6276. Оп. 6. Д. 73. Л. 45.
52 Там же. Л. 106,150 об.
53 Красная газета. 1921. 12 апр. Подчеркнуто мною.
54 Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях съездов, конферен-
ций и пленумов ЦК. Т. 2. С. 588.
DD См., например, выступление одного из ораторов на общем собрании коллектива
РКП(б) завода «Красный Путиловец» в 1923 г.: «Конечно, не будем говорить, что у нас
Созданный при поддержке Московского комитета РСДРП(м) еще в
декабре 1920 г. Российский социал-демократический союз рабочей
молодежи вскоре развернул свою деятельность не только в Москве,
но и в Петрограде. Влиянием на ряде предприятий Петрограда поль-
зовались и эсеры56. Даже в 1922 г. меньшевики пытались участвовать
в выборах в Советы, хотя выдвинутые ими списки депутатов, как
правило, немедленно блокировались на рабочих собраниях57. Один
из руководителей Петроградского губкома РКП(б) П.А. Залуцкий
сообщал в марте 1923 г.: «Позиция меньшевиков: во время выборов
в Советы они не обнаруживали себя, но при выборах завкомов они
принимали участие под видом беспартийных»58.
В целом же влияние социалистов на рабочих в 1922-1923 гг. было
мало ощутимым. Отчасти это следует объяснить репрессивными ме-
рами властей и действием бесчисленных «антисоциалистических»
агиток. Агитационные акции, направленные против социалистов, от-
личались особым примитивизмом. О сути их воззрений упоминали
глухо и обязательно с комментариями. Зато вся пресса была полна
сообщениями об организованных меньшевиками и эсерами террори-
стических актах и диверсиях. Последнее даже напрямую связывалось
с экономическими неурядицами и, следовательно, с нищетой и голо-
дом рабочих. Данная тенденция особенно ярко проявилась во время
суда над эсерами в 1922 г. Придавая большое значение «политическо-
му воспитанию рабочих, власти обеспечили участие их представите-
лей на судебных заседаниях. Выборы рабочих делегатов происходи-
ли в основном на крупных предприятиях, бывших прежде оплотом
социалистов. Партийные структуры зорко следили за тем, чтобы в
число избранных не попали люди, чей политический облик вызывал
у них сомнения. Так, на заводе Новый Лесснер рабочим объявили,
что выбранный ими делегат «отводится и не может быть послан в
Москву... как пристрастный к партии эсеров»59.
на заводе есть какие-нибудь политические группировки, но отдельные личности этих,
если можно их назвать политической партией, меньшевиков, есть, которые используя
крикунов, все-таки действуют» (ЦГАИПД. Ф. 1012. Оп. 1. Д. 35. Л. 38).
56 Лейкин А.Я. Из истории борьбы РКП(б) и РКСМ за преодоление влияния
мелкобуржуазных партий на рабочую молодежь. 1921-1925 // Ленинские принципы
борьбы за молодежь и современность: Сборник научных трудов. Л., 1977. С. 44.
57 В частности, свой партийный список в 1922 г. меньшевики выставили на заводе
Гейслер, но он не получил поддержки рабочих. Меньшевикам приписали и инициати-
ву конфликта во время выборов в Петросовет в 1922 г. на фабрике Гука из-за несоблю-
дения необходимых процедур. Но и здесь единогласно был принят список депутатов,
предложенный местной партячейкой {Подболотов П.А., Спирин JIM. Крах меньшевиз-
ма в Советской России. Л., 1988. С. 186).
58 Протокол заседаний 4-й Петроградской райпартконференции. 3 марта 1923 г.
(ЦГАИПД. Ф. 6. Оп. 1. Д. 115. Л. 1).
59 Там же. Ф. 376. Оп. 1. Д. За. Л. 76.
В отчетах о суде рабочих делегатов, помещенных в прессе и пред-
ставленных фабрично-заводским собраниям, основное внимание
уделялось не политическим взглядам эсеров и не их программе, а раз-
бору их террористической деятельности. Ничего иного они, впрочем,
и не могли услышать в зале суда, озабоченного в основном тем, чтобы
представить эсеров как заурядных уголовников. Часть рабочих, если
читать их отчеты, видимо с трудом разбирались в том, что происходи-
ло в судилище. Так, в одном из отчетов фиксировались только жесты
и внешний облик обвинителей и адвокатов; возникает ощущение, что
своими впечатлениями делился плохо слышащий человек. Внуши-
тельный вид одного из адвокатов, бельгийского социалиста, вызвал
многочисленные реплики о «жирном борове», которого «откормила
буржуазия»; они отразились и в рабочих отчетах, опубликованных
прессой. Доклады делегатов на собрании, с одной стороны, прямо
ориентировались на газетные клише, а с другой - были суммой не-
посредственных, чисто внешних впечатлений, сразу выявлявших об-
щий уровень низовой политической культуры60.
Противодействие данной кампании среди рабочих не приоб-
рело сколько-нибудь широких размеров. Пресса отметила в те дни
инцидент, произошедший на общем собрании Металлического за-
вода 19 мая 1922 г. Здесь один из рабочих, по утверждению «Петро-
градской правды» бывший меньшевик, сказал о суде: «Это борются
партии меж собою. Не нам их судить»61. Вслед за этим последовало
замешательство рабочих, но их сомнения, как писал репортер «Пе-
троградской правды» быстро рассеялись. Это случилось после речи
беспартийного рабочего Тюльпина, заявившего: «Рабочие не могут
оставаться в стороне при борьбе партий. Партии борются за рабочих
или против рабочих»62. Наиболее неприятными для организаторов
антиэсеровской кампании оказались события на Обуховском за-
воде. На общем заводском собрании 26 мая 1922 г. после доклада, в
котором рассказывалось о «преступной роли этой партии» и «много-
численных преступлениях, совершенных этими преступниками», вы-
ступил рабочий минной мастерской Капустин. Он говорил, что «суд
над с[оциалистами]-р[еволюционерами] есть тяжба между комму-
нистами, стоящими у власти, и с[оциалистами]-р[еволюционерами],
которые свергнуты и которые ведут борьбу за ту же власть и что
рабочему от этого не легче как при старом строе, так и при Совет-
60 Красная газета. 1922. 4, 5, 6 июля.
61 Петроградская правда. 1922. 23 мая.
6
62
Там же.
ской власти, вся тяжесть ложится на плечи рабочего и что не судить
нужно, а общее объединение»63. Капустин был арестован64, однако,
позднее здесь же на одном из заводских собраний, уполномоченный
от рабочих Степанов высказал упреки в том, что «до сего времени...
мы слышим только одну сторону, между тем как противной стороне
не дают высказаться»65. Следствием выступления Капустина стало
отклонение «незначительным большинством голосов при огромном
большинстве воздержавшихся» антиэсеровской резолюции66. На по-
вторном собрании, созванном для пересмотра этого решения, атмос-
фера была накалена. После доклада партработника Я. Никулихина,
как сообщал репортер «Красной газеты», «поднимается шум... чув-
ствуется, что действуют люди опытные; говорят, есть сочувствующие
эсерам»67. Газета рассказала о том, что собрание присоединилось к
антиэсеровскому Обращению делегатов петроградских заводов на
суде, но сопроводило это известие следующей оговоркой: «Голосуют
вяло. Нет против, но многие воздерживаются»68.
В целом же резолюции, осуждавшие эсеров, весной и летом 1922 г.
принимались почти на всех фабриках и заводах - коллективное от-
крытое голосование в условиях жесткого политического контроля
намного поубавило число выступавших против. Антиэсеровский
настрой рабочих отчасти был инициирован и агитаторами. Эсерам
приписывали совершение в основном уголовных, а не политических
преступлений, что вызывало однозначно негативный отклик. Рабо-
чих быстрее можно было побудить выступить с осуждением поджо-
гов или диверсий, а не программных постулатов эсеров, к тому же
оформленных социалистическими клише.
«Антисоциалистическая» кампания, как уже отмечалось, исполь-
зовала примитивную и односложную аргументацию, правда, не очень
выделяясь по своей структуре от прочих пропагандистских акций.
Устранение меньшевиков и эсеров из политической жизни страны
63 Протокол общего собрания рабочих Обуховского завода. 26 мая 1922 г. (ЦГА
СПб. Ф. 1275. Оп. 12. Д. 1. Л. 1-1 об.).
64 В материалах профсоюзной организации Обуховского завода сохранилось по-
становление делегатского собрания завода 19 сентября 1922 г. о том, чтобы «просить
коллектив РКП через Райком... ходатайствовать перед ГПУ об освобождении из-под
ареста тов. Капустина» (Там же. Д. 2. Л. 10).
65 Протокол заседания завкома, заводоуправления, коллектива РКП(б), уполно-
моченных мастерских и представителей Союза металлистов Обуховского завода.
19 июня 1922 г. (Там же. Д. 3. Л. 11).
66 Там же. Д. 1. Л. 1 об.
67 Красная газета. 1922.17 июня.
68 Там же.
и их фактический запрет мотивировались следующими причинами.
Во-первых, указывалось, что их программы непригодны для проле-
тариев и зачастую они служат интересам бывших эксплуататорских
классов69. Во-вторых, отмечалось, что всей деятельности социали-
стов присуща отчетливо выраженная уголовная направленность,
причем подчеркивалось, что их террористические акции обращены
непосредственно против рабочих. В-третьих, доказывалось, что их
критика имеет «дезорганизующий характер», ведет к разъединению
рядов рабочих и тем самым препятствует их попыткам преодолеть
голод и нищету.
Агитационная кампания 1923 г., обусловленная «самороспуском»
эсеро-меныпевистских организаций, была примечательна тем, что
проводилась в основном руками самих социалистов. В прессе и в
докладах на рабочих собраниях зачастую только комментировались
наиболее характерные выступления, резолюции и заявления бывших
эсеров и меньшевиков и обрисовывалось их политическое значение.
В соответствии с этим определялась и тактика данной агиткампании.
Оппозиционные партии не всегда рассматривались как нечто целое,
но верхи отделялись от низов, и оценки, применявшиеся к рядовым
социалистам, стали более мягкими. Это выявилось, например, при
освещении съезда бывших эсеров в Москве в 1923 г. На предприяти-
ях Петрограда все эти события 1923 г. не вызывали ни протеста, ни
вообще какого-либо заметного отклика. На некоторых фабриках и за-
водах принимались резолюции, одобрявшие роспуск социалистиче-
ских организаций, но основываясь на ряде свидетельств, можно пред-
положить, что это была санкционированная и направляемая сверху
акция.
Выше мы отметили некоторые аспекты отношения рабочих к оп-
позиции и прежде всего к социалистам. Попытаемся оценить теперь
значимость социалистической пропаганды как регулятора изменения
политических взглядов рабочих.
Конкретных сведений о деятельности социалистических агитато-
ров на предприятиях не очень много, хотя в «общем плане», не упо-
миная ни имен, ни событий, об этом пишет едва ли ни каждый инфор-
матор либо мемуарист 1920-х гг. Представления о силе воздействия
69 В циркуляре ЦК РКП(б), выпущенном в связи с судом над эсерами, «предла-
галось при разоблачении эсеровской контрреволюции обратить особое внимание на
то, что эсеры являлись и являются агентами Антанты, их политика, направленная к
свержению Советской власти, служит интересам иностранных империалистов и вну-
тренней контрреволюции и что лучшие элементы этой партии, ее низы, отвернулись от
своих лидеров» (Гусев К.В. Партия эсеров: от мелкобуржуазного революционаризма к
контрреволюции. М., 1975. С. 364).
9G9
эсеров и меньшевиков на рабочих у информаторов редко возникают
на основе непосредственных впечатлений. Мы имеем здесь дело ско-
рее с их предположениями. Они пытались по характерным послед-
ствиям - проявлениям политического протеста рабочих - определить
круг лиц, которые могли бы его инициировать: то есть понять первич-
ное через вторичное. Лишь изредка мы можем узнать фамилию того
или иного социалиста, выступавшего в 1918-1923 гг. на митинге или
собрании, - и еще реже то, о чем он говорил.
Выступления эсеров и меньшевиков возникали как в связи с кон-
кретным политическим или экономическим событием, так и безо
всякого повода - для изложения программных и других документов
их партий. Первой по времени была кампания протеста против боль-
шевистского переворота в октябре 1917 г. Тогда еще на фабрично-
заводских собраниях сохранялась терпимость к оппозиционерам и их
слово было слышно многим. Следующий всплеск активности эсеров
и меньшевиков наблюдался в январе 1918 г. во время разгона Учре-
дительного собрания. Заключение Брестского мира, хотя и вызвало
критику социалистов, но мало отразилось в речах оппозиционных
ораторов. Об их «антибрестских» выступлениях имеются крайне раз-
розненные, скудные и фрагментарные сведения и, думается, это было
определено не только обозначившимся тогда вытеснением оппозиции
из предприятий, но и непопулярностью среди масс любой войны -
и даже «революционной». Легализация социалистов в 1919 г. не-
сколько ограничила их антибольшевистские выпады. Политический
кризис 1921 г. вновь сделал социалиста на краткое время авторитет-
ной фигурой в рабочей среде: его слушают, его одобряют. «Агитация
наша, которую вели своими силами буквально 2-3 рабочих, так как
человеку со стороны невозможно было показаться на собрании, что-
бы не быть тут же арестованным, имела довольно большой успех», -
писал позднее Ф.И. Дан70, и его словам можно верить, учитывая оби-
лие политических резолюций, одобренных рабочими в эти дни. Но
1922 г. стал началом бесповоротного, быстрого и жесткого вытесне-
ния социалистов из политической жизни России - уже отмеченные
нами суд над эсерами и самороспуск эсеро-меньшевистских органи-
заций были наиболее значимыми вехами этого пути.
Единственными местами, где в 1918-1921 гг. социалисты могли
говорить открыто и в полный голос, являлись профсоюзные кон-
ференции и Советы различных уровней - и то только в том случае,
если они были здесь представлены. Эсеро-меныиевистские газеты
70 Дан Ф. Два года скитаний. С. 172.
263
были закрыты наравне с «буржуазными» в течение 1918 г. Продол-
жали выходить, особенно часто в период пресловутых легализации,
социалистические журналы, но их аудитория была малочисленной.
Социалистам оставалось уповать только на листовки, хотя расклеи-
вание и разбрасывание их на фабриках и заводах было делом далеко
не безопасным.
Вопрос о том, пользовалась ли социалистическая пропаганда вли-
янием среди рабочих, весьма сложен. Несомненно, и эсеры, и мень-
шевики учитывали настроение рабочих, - они, правда, переводили их
в иной «регистр», оформляя и возвышая низовой бытовой протест
до уровня политического. Эти настроения, собственно, формирова-
лись под влиянием разнородных факторов, но агитация социалистов
усиливала и укрепляла их, обрамляя политическими клише. Вместе
с тем, сравнивая большевистские и меньшевистские листовки, мы
должны сделать вывод о том, что первые более учитывают низовой
рабочий язык, более хлестки, односложны и кратки. Наконец, у них
есть и одно особенное качество: они более «приземлены» и охотнее
касаются не столько таких тем, как ликвидация свободы печати и
разгон Учредительного собрания, сколько непосредственно быто-
вых аспектов жизни пролетариев. Многие их листовки вполне могли
быть сочтены за некий свод ответов на самые обычные, «материаль-
ные» вопросы, которые задавались рабочими на фабрично-заводских
собраниях.
Примитивной логике этих листовок эсеры и меньшевики долж-
ны были противопоставить аргументацию, неизбежно усложненную,
поскольку опровергнуть доводы своих противников они могли, толь-
ко указав на их упрощенность и демагогичность. Но усложненная
аргументация требовала и усложненного языка, менее привычного
для масс, требовала определенного уровня культуры, который был
свойственен не всем рабочим. Обратим внимание на соответствие
лозунгов, стихийно выдвигаемых рабочими, тем программным уста-
новкам ПСР и РСДРП(м), которые постоянно варьировались со-
циалистическими ораторами и публицистами. Нередко мы можем
обнаружить весьма широкий «зазор», но иногда они существенно
совпадают. Последнее, прежде всего, возникало тогда, когда обсужда-
лись «материально-бытовые» вопросы.
В связи с этим приведем один пример. Отметим следующее место
из резолюции группы социал-демократов, обнародованной в 1921 г.
на IV Всероссийском съезде профсоюзов: «Хозяйственное положе-
ние Советской республики определяется... полным крахом всей эко-
номической политики власти: системы огульных национализации
и конфискаций, системы насильственного отнимания излишков у
264
крестьян и системы подавления и уничтожения всякой самодеятель-
ности масс и сосредоточения всей хозяйственной деятельности госу-
дарства в бессильных бесплодных бюрократических канцеляриях»71.
Эта филиппика, если освободить ее от характерных риторических на-
слоений, в целом совпадала с теми общими оценками, которые рабо-
чие давали политике военного коммунизма - оценками негативными.
Но если рассмотреть этот документ подробнее, то сразу обнаружива-
ешь пресловутый «зазор», определенный в первую очередь стремле-
нием его авторов политизировать экономическое недовольство масс.
Огульная национализация ведь во многом и проводилась подавлени-
ем рабочих. Последние были недовольны только итогами национали-
зации - естественно, предполагая, что они будут другими. Схема по-
литического оформления социалистами требований рабочих обычно
имела следующий вид: поддерживаются выпады рабочих против той
или иной политико-экономической акции, но усилиями социалисти-
ческих интерпретаторов они приобретают чрезмерную и специфиче-
скую «детальность» - подробно описываются причины, приведшие к
такому развитию событий и варианты возможных их изменений, т. е.
привносится все то, что отсутствует в низовом рабочем протесте.
2. ОППОЗИЦИОННАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ
ИНИЦИАТИВА: ОГРАНИЧЕНИЕ
И САМООГРАНИЧЕНИЕ
Меньшевики и эсеры часто объясняли ограниченность своего вли-
яния среди рабочих репрессивными мерами властей. Они во многом
правы, но необходимо заметить, что карательные операции, направ-
ленные на «очистку» фабрик и заводов от инакомыслящих, отнюдь
не сводились только к арестам и увольнениям, но были разветвлен-
нее и включали в себя весь комплекс мер (и идеологических, и адми-
нистративных), которые были возможны в условиях политического
режима начала 1920-х гг.
Аресты и изгнание из предприятий рабочих-оппозиционеров в
первые послереволюционные месяцы осуществлялись не столько
репрессивными органами, сколько профсоюзными и управленчески-
ми структурами на предприятиях - правовой произвол и отмирание
прежних юридических норм с 1917-1918 гг. создали для этого благо-
приятные условия. «Пришлось часть из этих наиболее ярых агитато-
ров арестовать и направить в Смольный как лиц, ведущих контрре-
71 Четвертый Всероссийский съезд профессиональных союзов. С. 69.
волюционную агитацию. Оставшиеся присмирели и уже подобных
вылазок не предпринимали» - эти события, описанные одним из
мемуаристов, комиссаром С. Ураловым, произошли в типографии
«Русская воля» уже в самый день переворота, 25 октября 1917 г.72
Любые «агитаторы» на фабриках и заводах немедленно брались
«на учет», за ними следили73 и использовали всякие поводы (а иногда
и просто не нуждались в них), чтобы убрать недовольных рабочих с
предприятий. И этим стали заниматься со временем уже все структу-
ры - и администрация, и завкомы, и партячейки и государственный
репрессивный аппарат74. Ведущая роль в контроле за настроениями
масс принадлежала коллективам РКП(б). Информационные сообще-
ния партячеек во многих случаях представляли собой импровизацию,
какой-либо четкой системы осведомления, оформленной унифици-
рованной инструкцией, не было75.
Аресты являлись крайней формой борьбы с рабочими-оппо-
зиционерами и к ним, во избежание массовых конфликтов на фабри-
ках и заводах, прибегали очень осторожно. В ряде случаев, правда,
трудно выяснить, увольнялись или арестовывались рабочие: в до-
кументах используются такие формулировки, как «удаление»,
72 Воспоминания комиссара типографии «Русская воля» С. Уралова // Донесе-
ния комиссаров Петроградского военно-революционного комитета. М., 1957. С. 226.
73 О политическом контроле на предприятиях и мерах против оппозиции
см.: ЦГАИПД. Ф. 4. Оп. 1. Д. 420. Л. 15 об.; Ф. 6. Оп. 1. Д. 1157. Л. 1 об.; Ф. 9. Оп. 1.
Д. 317. Л. 7; Ф. 4000. Оп. 5. Д. 3098. Л. 1, 4; Оп. 6. Д. 263. Л. 8; ЦГА СПб. Ф. 4511. Оп. 3.
Д. 16. Л. 73 об.; Оп. 4. Д. 11. Л. 65, 257 об.; Ф. 4804. Оп. 3. Д. 22. Л. 88, 94, 94 об., 110 об.;
Оп. 4.Д. 19. Л. 6.
74 См. характерные сообщения тех лет: «Усиленно распространяются слухи о заба-
стовке железнодорожников, ...имеются в виду несколько человек, которых Зав[одской]
комитет хочет изолировать» (Доклады с мест на Совещании организаторов коллекти-
вов РКП(б) Василеостровского района 9 июня 1919 г. ЦГАИПД. Ф. 4. Оп. 1. Д. 284.
Л. 59); «Политическая сторона осуществляется моими личными внушениями необхо-
димости строгой пролетарской линии... и моими наблюдениями за цензовой частью
оставшихся». (Докладная записка члена коллегии Сестрорецкого Оружейного завода
председателю революционной Тройки Приморско-Сестрорецкого района 16 октября
1919 г.// Национализация промышленности и организация социалистического произ-
водства в Петрограде. 1917-1920 гг. Л., 1960. Т. 2. С. 98); «Организованных политиче-
ских партий не зарегистрировано, кроме имеющихся отдельных личностей, политиче-
ски неблагонадежных, взятых на учет» (Двухнедельная информационная сводка ГПУ
Северо-Западного железнодорожного округа за первую половину мая 1922 г. ЦГА
СПб. Ф. 8145. Оп. 1. Д. 18. Л. 5 об.).
75 В архиве сохранилось постановление общего собрания коллектива РКП(б) за-
вода Сименск-Шуккерт 8 сентября 1922 г. о том, чтобы «2 раза в месяц давать краткую
информацию о настроении в отдельных цехах через коммунаров» (ЦГАИПД. Ф. 2071.
Оп. 1. Д. 3. Л. 29), но такая периодичность, равно как и ее закрепление специальными
решениями ячеек, наблюдались не всегда и не везде.
«устранение», либо даже «очищение»76. В 1918-1919 гг. в основном
осуществлялись одиночные аресты77, как правило, рабочих, принад-
лежавших к оппозиционным политическим партиям78. Многочис-
ленные аресты проводились лишь во время массовых социальных
волнений в городе. После ликвидации забастовки на Путиловском
заводе в марте 1919 г. аресту подверглось около 120 человек79. Мас-
совые аресты наблюдались и в феврале-марте 1921 г. Как сообщал на
заседании Петросовета 26 февраля 1921 г. Н.П. Комаров, в эти дни
было задержано 1000 рабочих, в том числе те, которые «призывали
к открытому вооруженному восстанию» и которые «играют видную
роль в с[оциал]-революционных] группировках»80. В «совершен-
но секретном» приказе ВЧК № 52, подписанном 28 февраля 1921 г.,
предлагалось «изъять активных эсеров, меньшевиков и анархистов,
работающих на заводах и призывающих к забастовкам, выступлени-
ям и демонстрациям»81. Правда, при этом рекомендовалось «действо-
вать особенно осторожно по отношению к рабочим и принимать... к
ним репрессивные меры лишь при наличии конкретных данных об их
контрреволюционной деятельности», а также принимать решение об
аресте совместно с парткомами82. Однако, если принять во внимание
76 См. протокол собрания организаторов коллективов РКП(б) Василеостров-
ского района 19 марта 1919 г.: «Есть оппозиция [на фабрике Лаферм] в лице меха-
ников, ...они проводили итальянскую забастовку, ...несколько лиц пришлось уда-
лить с фабрики» (Там же. Ф. 4. Оп. 1. Д. 284. Л. 18); протокол собрания коллекти-
ва РКП(б) Невской фабрики шерстяных изделий 23 июня 1921 г.: «Для того, чтобы
изолировать [инициаторов забастовки] или скорее впредь предотвратить ее, были
устранены... элементы, которые подбивали на таковую» (Там же. Ф. 1260. Оп. 1. Д. 7.
Л. 17 об.); Обращение Петросовета «Рабочим и работающим Путиловского завода»
(март 1919 г.): «Петроградский Совет... поручил отряду кронштадтских и питерских
матросов и рабочих красноармейцев взять на себя охрану Путиловского завода и очи-
стить его от левоэсеровских проходимцев» (Петроградская правда. 1919. 16 марта).
77 См., например: ЦГАИПД. Ф. 4. Оп. 1. Д. 284. Л. 31.
78 Примечательное описание того, как производились эти аресты и чем они мо-
тивировались, содержится в выступлении бывшего социалиста Ануфриева на вечере
воспоминаний рабочих Невского завода им. В.И. Ленина в 1933 г.: «В 1919 г., когда
были перевыборы заводского комитета, у нас был блок эсеров и меньшевиков. Мы
сговорились проходить в заводской комитет - 2 эсера и 1 меньшевик... Нам это дело
не прошло, человек 15 ребят арестовали... Меня заводской комитет послал на Горохо-
вую... Приехал и спрашиваю: за что арестовали наших ребят. За то, что они собирали
незаконно собрание, распространяли листовки. Я говорю, листовки распространяли
правые эсеры, а не мы. - Ну ладно, сами разберемся» (Там же. Ф. 4000. Оп. 6. Д. 296.
Л. 44-44 об.).
79 Петроградская правда. 1919. 25 марта.
80 ЦГА СПб. Ф. 1000. Оп. 5. Д. 3. Л. 11.
81 ЦГАИПД. Ф. 9. Оп. 1. Д. 317. Л. 7.
82 Там же.
многочисленные требования об освобождении арестованных, выдви-
нутые рабочими Петрограда весной 1921 г., следует признать, что эта
рекомендация выполнялась не очень пунктуально.
Увольнение рабочих по политическим причинам также было
обычным явлением в 1918-1923 гг. В июле 1922 г. Петроградский
Губком РКП(б), обеспокоенный волнениями рабочих весной 1922 г.
из-за роста цен и низких тарифных расценок труда, принял решение
«очистить город от контрреволюционных элементов» и уволить рабо-
тавших на предприятиях эсеров и меньшевиков83. При увольнениях
«за политику», как правило, учитывалось решение местного коллек-
тива РКП(б), причем со временем такой обычай даже не пытались и
скрывать. «Главной причиной его увольнений [рабочего Михайлова]
было представлено мнение большинства коллектива РКП об уволь-
нении его. При обсуждении вопроса персонально Михайлова харак-
теризовали как человека, несочувствующего Советской власти», - эта
запись была сделана не на закрытом собрании партячейки, а на засе-
дании паритетной расценочно-конфликтной комиссии, куда входили
и представители беспартийных рабочих84. Характерно, что когда на
Ижорском заводе один из рабочих узнал о своем увольнении за поли-
тическую неблагонадежность, и заподозрил в этом сведение личных
счетов, он обратился за разъяснениями именно к организатору кол-
лектива РКП(б), хотя решение об увольнении принимала заводская
администрация85.
Особой формой массовых увольнений в 1921 г. стали так назы-
ваемые перерегистрации - именно таким эвфемизмом маскировался
тогда локаут. Во время перерегистрации считались уволенными все
рабочие и прием на работу осуществлялся специальной комиссией,
причем «неблагонадежные» при этом отсеивались. Перерегистрация
обычно считалась крайним средством, и она была проведена зимой и
весной 1921 г. лишь на нескольких предприятиях, являвшихся цен-
трами стачек в городе: Трубочном заводе, фабрике Лаферм, Невской
ниточной фабрике, Обуховском заводе86. Перерегистрацию вполне
можно было счесть весьма сильнодействующим инструментом: по-
83 Иванов В.М., Канев СМ. На мирной основе. Ленинградская партийная орга-
низация в борьбе за восстановление промышленности города. 1921-1925 гг. Л., 1961.
С. 112; Обичкина Л Д. Из истории борьбы РКП(б) против антисоветских партий и те-
чений (1921-1923 гг.) // Вопросы истории КПСС. 1969. № 2. С. 108.
84 Протокол заседания расценочно-конфликтной комиссии 5-го механического
обозного завода. 1 февр. 1923 г. (ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 7. Д. 71. Л. 57).
85 Там же. Д. 72. Л. 136 об.
86 ЦГАИПД. Ф. 4000. Оп. 6. Д. 228. Л. 5 об., 6 об.; Пухов A.C. В Петрограде нака-
нуне Кронштадтского восстания. С. 106; Справка о настроениях рабочих и «волыноч-
еле ее проведения забастовочная активность на предприятии значи-
тельно уменьшалась. Происходило это не только потому, что отсюда
«изымались» активные оппозиционеры, но и оттого, что оказавшись
перед реальной угрозой наказаний, безработицы, понижения зара-
ботков, высылки, перевода на малоквалифицированные специально-
сти, занесения в «черные списки», рабочие испытали определенное
потрясение, что не могло не отразиться на их дальнейших поступках.
В те дни в «Петроградской правде» была помещена заметка работни-
цы Балтийского завода Ломаченковой «На Обуховском заводе. Кар-
тинки с натуры». Не затрагивая вопрос о том, каков контекст этой
публикации (а напечатана она была, конечно, не случайно) отметим,
что само письмо довольно точно описывает настроения рабочих, и
нет особых причин не доверять ему, поскольку среди «оправдатель-
ных» документов того времени можно найти аналогичные свидетель-
ства. Приехав на Обуховский завод, Ломаченкова услышала здесь
такие разговоры рабочих: «Наделали мы себе канители; вот идет
перерегистрация; работал несколько лет, а теперь изволь идти, куда
тебя назначат. Но это все еще ничего, а вдруг в шахты отправят, в та-
кую даль очень бы не хотелось. Работали бы без волынок, так этого
и не случилось, не слушали провокаторов, то и работали бы на месте.
А то они накричали, а мы должны за них страдать из-за своей неосто-
рожности». Корреспондентка также отметила и такую деталь: «Мо-
лодежь, стоящая рядом со взрослыми, говорила, показывая на масте-
ров: "Сами же нас подталкивали на забастовки. А сами работают, а
нас отправят в другое место"»87.
Судьба уволенных и арестованных рабочих была различной. При-
нятое весной 1919 г. постановление ВСРМ об отправке политиче-
ски неблагонадежных рабочих на Дон для поселения там88, видимо,
оказалось неисполнимым и столь далеко оппозиционеров позднее
не решались высылать. Часть рабочих возвращалась на свои заво-
ды, но многие из них направлялись на другие предприятия. Мнение
коллективов РКП(б) имело здесь немаловажное значение89. Осо-
ном» движении на фабриках и заводах гор. Петрограда. С. 130,131,133,134; см. также:
Романовский В.К. Указ. соч. С. 62.
87 Петроградская правда. 1921. 27 марта.
88 ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 3. Д. 16. Л. 73 об.
89 Возможно, кое-где им принадлежало право принимать решение о приеме
прежде уволенных. Как следует из протокола заседания коллектива РКП(б) и со-
чувствующих Рождественского трампарка 9 июля 1919 г., здесь было постановлено
«в приеме отказать всем лицам, освобожденным из-под ареста... за выкрики и высту-
пление 14 марта 1919 года, имевшего быть в Рождественском трамвайном парке про-
тив Советской власти» (ЦГАИПД. Ф. 2106. Оп. 1. Д. 145. Л. 136).
бенно старались не допускать возвращения на предприятия актив-
ных «волынщиков» и рабочих - членов оппозиционных партий. На
это, в частности, прямо ориентировало постановление Бюро фрак-
ции РКП(б) Петроградского губкома ВСРМ, одобренное 26 марта
1921 г.90
Ограничение оппозиционной инициативы в 1917-1923 гг. не
было бы столь успешным, если бы не дополнялось ее специфическим
самоограничением. Отметим его некоторые элементы. Это, прежде
всего, различение самими рабочими экономической и политической
критики власти. Так, в речах рабочих, оппозиционных по своей на-
правленности, нередко содержалось указание, что ими критикуются
не в целом политика Советской власти, а только отдельные ее недо-
статки. Зачастую это был своеобразный прием политической самоза-
щиты от обвинителей, нередко видевших в любой критике потаенный
«антисоветский» смысл. Но нередко здесь присутствовало и другое:
рабочие стремились обеспечить свои интересы ссылками на идеоло-
гические формулы, подобно тому, как в правовом государстве было
бы естественно обращение к законам, гарантирующим социальную
поддержку. Они пользовались политизированными клише не только
потому, что верили им, но и потому, что это имело практическую зна-
чимость и приносило определенные материальные блага.
Приведем примеры. На заводском собрании Невского судострои-
тельного завода рабочий Ващинин жаловался на медлительность в
снятии заградотрядов и видел в числе последствий этого, прежде все-
го, то, что «Советская власть дискредитируется плохими исполни-
тельскими элементами»91. Один из рабочих Ижорского завода, сооб-
щив Президиуму ПГК ВСРМ о своем увольнении, возмущался тем,
что это происходит «в государственном учреждении, где место по-
добные случаи не должны иметь и где не досказанного и не доказан-
ного ничего не должно быть»92. В письме работниц завода «Светла-
на» в конфликтную комиссию при ПГК ВСРМ (1923 г.) содержится
просьба не увольнять «подозреваемых работниц»; она сопровожда-
ется оговоркой о том, что все подписавшие письмо - члены ВСРМ,
90 См. постановление бюро фракции: «3. Признать необходимым пересмотреть
списки рабочих представителями заводских организаций для выделения "волынщи-
ков", не подлежащих возвращению в заводы. ... 6. Тех рабочих, кои принадлежат к
политическим партиям, ведущим борьбу против Советской власти, а также лиц, про-
являющих активное участие в организациях забастовок, на заводы не возвращать»
(ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 5. Д. 27. Л. 55).
91 Протокол заседания делегатов, коллектива РКП(б), завкома и старост мастер-
ских Невского судостроительного завода. 31 марта 1921 г. (Там же. Д. 13. Л. 91).
92 Там же. Оп. 7. Д. 72. Л. 135 об.
который является «прямой защитой наших общественных интересов
трудящихся, вышедших из гнезд пролетарской семьи»93. Рабочие ти-
пографии Морского комитета протестовали против попыток пони-
зить им ставки оплаты труда, что, по их мнению, «противоречит всей
политике Советской власти, стремящейся к улучшению положения
рабочих»94, а работницы типографии ПЕПО «просили оградить их
от произвола старших мастеров, которые... ведут себя как в прежнее
царское время»95. На губернской конференции металлистов в 1923 г.
представитель Вагоностроительного завода им. Егорова Орлов, вы-
ступая против заказов в Германии (это вызывало недовольство на
предприятиях, ибо вело к росту безработицы) заявил, что их бы «при-
ветствовал лишь в том случае, если [бы] во главе ее стояла Коммуни-
стическая партия»96.
Особый стиль был присущ «оправдательным» прошениям рабо-
чих, пытавшихся смыть с себя клеймо «контрреволюционера». Они
составлялись вследствие увольнения по политическим причинам.
Приведем несколько из них, несомненно, написанных самими ра-
бочими. Рабочий 5-го Механического обозного завода Михайлов в
своем письме в ПГК ВСРМ 1 февраля 1923 г. (сохранены его орфо-
графия и синтаксис) жаловался на то, что хотя в дни наступления
Юденича и Кронштадтского мятежа он находился на своем посту, «а
все таки нашлись люди, которые говорят что я меншевик и есер, но я
Торжественно заявляю, что я никогда ни в какой партии не состою.
Оргинизаций никаких не вел и не веду... Я никогда не имел Привыч-
ки шептать из за угла, а когда и были какие нарекания, то я говорил
прямо в глаза ето неесть повод к обвинению...»97 Почти такие же до-
воды мы находим в письме в Президиум ПГК ВСРМ (1923 г.) одного
из рабочих-ижорцев: «И что же касается политики, так я ею не зани-
маюсь, и в партии не состоял и не состою, в чем меня обвинить никто
не может из-за моей непричастности»98.
Отмежевываясь от «контрреволюционеров», рабочий, во-первых,
косвенно оправдывал тот порядок, который делал обычным и не тре-
бующим объяснения применение репрессий к оппозиции. Примеча-
93 Там же. Д. 71. Л. 260.
94 Протокол делегатского собрания рабочих типографии Моркома. 16 февр.
1923 г. (Там же. Ф. 4804. Оп. 7. Д. 89. Л. 16).
95 Протокол общего собрания работниц типографии ПЕПО. 11 сент. 1923 г. (Там
же. Д. 91. Л. 6).
96 Красная газета. 1923. 28 нояб.
97 ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 7. Д. 71. Л. 57 об. - 60.
98 Там же. Д. 72. Л. 136 об.
тельно, что в некоторых письмах рабочих после самооправдания либо
приводятся фамилии тех политически неблагонадежных, которые,
по их мнению, действительно являются таковыми, либо сообщают-
ся сведения о «подозрительных» лицах. И, во-вторых, рабочий вы-
нужден был ссылаться и на примеры своих «революционных» заслуг,
что должно было придать его аргументам особую убедительность.
«Революционная» биография становилась, таким образом, в глазах
рабочих некоей ценностью. Но ссылаясь на нее, рабочий тем самым
в известной мере одобрял и новый политический режим, составной
частью которого и являлась сакрализация «революционности».
Попытаемся выяснить, в какой мере политизация ряда сторон
частной жизни подготавливала специфическое усвоение в низах
коммунистических доктрин, какое реальное влияние оказывало на
поведение людей политическое - и именно в той ситуации, когда
оно переставало быть неким чужеродным в их повседневной практи-
ке. Необходимо рассмотреть такие сюжеты, как политизация быта и
языка, соотнесенность группового и политического подчинения об-
щественного ритуала и массового конформизма, политической дис-
криминации и социального статуса.
В послеоктябрьскую эпоху мы отчетливо обнаруживаем перепле-
тение быта и политики, в результате чего бытовое поведение стано-
вится и частью поведения политического. Было бы рискованно гово-
рить о коренной ломке быта в первые послереволюционные годы. Но
в самой этой ломке в той или иной степени проявилось политическое
начало: и в «раскрепощении» семьи, и в формировании нового соци-
ального статуса женщин, занявших место ушедших на фронт мужчин
(и в домашнем хозяйстве, и на производстве), и в распределении про-
довольствия, товаров и услуг, и в «уплотнении» жилья, и в модифи-
кациях одежды.
Либерализация семейно-брачных отношений, повлекшая обнов-
ление форм быта, будучи объективным процессом (неизбежным
при цивилизовании и развитии социума), одновременно являлась и
органической частью программы переустройства общества. Размах
и политическая направленность пресловутого раскрепощения се-
мьи были предопределены и другим обстоятельством: в партийных
и советских кругах на рубеже 1910-1920-х гг. укрепилось мнение об
отсталости и индифферентности женщин, что едва ли могло быть
терпимо в такой идеологизированной республике, как РСФСР. Неу-
дивительно поэтому, что революция санкционировала более глубокое
вмешательство государства в дела семьи. Его узаконило интенсивное
большевистское декретотворчество, исподволь цементировавшее си-
стему государственного контроля в тех сферах частных отношений,
которые ранее регулировались скорее традиционным правом, чем
юридической нормой.
Декреты ВЦИК и Совнаркома 1917-1918 гг., давшие идеологи-
ческое обоснование «революционному» семейному кодексу 1918 г.,
являлись не только актами разлома прежнего быта и ликвидации
опутавших семью стеснений. Они возлагали на государство ответ-
ственность за изменение семейно-брачных традиций и делали его
гарантом нового семейного уклада. Обеспеченные государственной
поддержкой агитационные кампании, призванные «освободить» жен-
щин, вовлечение последних в общественную работу, в партийные,
комсомольские и профсоюзные организации и особенно в женотде-
лы - все это служило инструментами одновременно и разрушения
«старой» семьи, и политического воздействия на массы. Самая сущ-
ность «освобождения» увязывалась с политическими доктринами,
новое положение женщин признавалось итогом политических транс-
формаций и любое «феминистское» действие (в том числе и низовое)
вынуждено было обосновать свою правоту ссылками на политиче-
ский порядок. Новшествам в частной жизни, которые возникали под
давлением обстоятельств и стали производными от экономической
разрухи, был придан и политический смысл. Вынужденное оказалось
потребным, то, что имело личный характер, почти автоматически
приобрело общественную значимость.
Политический оттенок был свойственен и новациям в иных струк-
турах повседневности (жилье, распределение, одежда). Его можно
подметить, анализируя такой городской феномен 1918-1920 гг., как
«уплотнение» жилья. «Уплотнение», являясь элементом социально-
го выравнивания, имело политический аспект - оно выступало как
символ переворачивания пирамиды власти в России, лишения прав
прежде привилегированных классов. Вражда между «уплотняемы-
ми» и «уплотняющими» в известной мере «болыиевизировала» и
тех, кто был до этого политически равнодушным или даже находил-
ся в оппозиции к власти. Оказавшись в непривычной для себя роли
«уплотнителей», они принуждены были принимать ту аргументацию
и логику самооправдания, которые покоились на большевистских
пропагандистских клише - конечно, не каждый, только отчасти и да-
леко не сразу. Подчеркнем в связи с этим, что низы, не всегда пони-
мая политическое содержание того или иного явления, либо вовсе не
замечая их политической оболочки, в целях изменения бытовых или
семейных условий неминуемо обязаны были пользоваться блоками
официозной аргументации, которые быстрее всего отмечали полити-
ческую сторону повседневной жизни.
Политический аспект был присущ и распределению товаров
и услуг - как, впрочем, и другим практикам перераспределения
богатств, распространенным в дни военного коммунизма. Уже с
1918 г. начинается переход к уравнительной оплате труда и соот-
ветственно - к равенству потребления. Даже такой, весьма несовер-
шенный, «потребительский коммунизм» был, по меткому замечанию
Л. Крицмана, «революцией быта» - «он немедленно на деле уни-
чтожал возмущающую роскошь, сокрушал сытую обеспеченность,
...сбрасывал - понятным для самого отсталого, для самого неразвито-
го пролетария способом - членов бывших... классов с их социального
пьедестала и тем создавал в пролетариате и примыкающих к нему со-
циальных группах чувство действительного освобождения, ощущения
действительного переворота, мощный революционный энтузиазм»99.
Паек зачастую представлялся не просто как плата за определенную
работу, но и как средство поддержки, прежде всего, трудящихся,
причем нередко подчеркивалось лучшее снабжение неимущих клас-
сов по сравнению с «буржуазными». В Петрограде, например, в мае
1918 г. было открыто заявлено, что рабочие пайки нужно увеличить за
счет лиц «свободных профессий» - и несмотря на протесты Чрезвы-
чайного собрания уполномоченных фабрик и заводов, это не вызвало
в рабочей городской среде сколь-нибудь существенного противодей-
ствия. Отмена платы за услуги в городах в 1920-1921 гг., сколь бы
ни была она ничтожна, также косвенно соотносилась с коммунисти-
ческими постулатами и отчасти тоже имела приметную «классовую»
направленность.
Людям, получавшим в условиях всеобщего голода и нищеты чуть
большие крохи продуктов, чем другие, на множество ладов давали
понять, что это происходит в результате целенаправленной и мето-
дичной тактики, диктуемой скорее идеологическими мотивами, чем
прагматическими расчетами. Это не всегда предупреждало забастов-
ки рабочих, в том числе и на относительно спокойных и даже «надеж-
ных» предприятиях. Но сама правомерность льгот уже признавалась
в низах и отчасти определяла логику «классового» мышления. «Рабо-
чая оппозиция» 1920-1922 гг. возникла ведь не случайно - питатель-
ной почвой для нее послужили настроения рабочих, недовольных,
среди прочего, и большими пайками для специатистов и служа-
щих - иными словами, эрозией тех привилегий, которые они уже
считали привычными и принимали как должное.
В эти годы может быть отмечена (правда, с рядом существенных
оговорок) и политизация повседневной одежды. Общепризнано,
99 КрицманЛ. Героический период великой русской революции. М., 1924. С. 185.
974
что одежда является и знаком социального статуса, и отражением
ценностных ориентации, и маркером культуры людей. Одежда людей
в это время в какой-то мере пыталась копировать милитаризованный
«стиль власти» - френчи, куртки, буденновки, красноармейские ши-
нели - иногда неотчетливо усваивая, основываясь на промежуточных
формах, но нередко - и прямо заимствуя их особенности. Конечно,
подражание в одежде нельзя рассматривать только как политиче-
ское действие - это был и элемент моды, и способ причисления себя
к социальной элите; нередко люди облачались в новую одежду еще
и потому, что она предоставлялась бесплатно, и потому, что иной-то
одежды у них тогда зачастую и не было. Но нельзя не принимать во
внимание и другое. Косвенное одобрение атрибутики власти (в дан-
ном случае выраженной через одежду), признание «стиля власти»
общественно значимым - все это, в конечном счете (еще раз под-
черкнем, опосредованно), влияло на политическую адаптацию масс
и было одной из ее предпосылок - разумеется, далеко не главной и
существенной не для всякого.
Характерный феномен всего периода российской истории -
оформление политического подчинения посредством групповых свя-
зей. Главное условие здесь: политизация группы - профессиональ-
ной, производственной, учебной, молодежной и любой иной. Важное
значение имела политизация профессиональных и производственных
групп, объединявших рабочих. Достигалась она двояким путем - че-
рез профессиональные союзы, находившиеся под контролем различ-
ных партий либо партийных коалиций, и через фабрично-заводские
коллективы.
Политическая позиция верхних профсоюзных структур неиз-
бежно определяла степень и направленность политизации структур
нижних. И местный профсоюзный комитет на предприятиях мог и
обязан был, по тогдашней традиции, и, понятно, ориентируясь на
бывшие в употреблении в профсоюзных «верхах» агитационные
штампы, выступать с политическими декларациями - от имени ра-
бочих. Наиболее активно профсоюзная политическая работа в Со-
ветской России развивалась в трех областях: выдвижение и одобре-
ние большевистских резолюций на фабрично-заводских собраниях,
«идейно-воспитательная» деятельность в рабочих клубах, агитаци-
онные кампании, в том числе и связанные с мобилизацией и отчисле-
нием средств на военные и политические нужды100. Продуцирование
политических резолюций на фабриках и заводах стало в известной
100 ЦГА СПб. Ф. 4709. Оп. 4. Д. 61. Л. 112; Ф. 4804. Оп. 4. Д. 19. Л. 6; Колесо-
ва Л.К. Деятельность рабочих клубов по коммунистическому воспитанию трудя-
щихся в 1917-1923 гг.: Автореф. дисс. ... канд. ист. наук. М., 1969. С. 9-10; Пять лет
(юбилейный сборник) 1917-1922. М., 1922. С. 186; Рабочий класс Советской России
275
степени профсоюзным ритуалом, а главенство над профсоюзами в ре-
зультате ожесточенной межпартийной борьбы перешло к большеви-
кам. Таковы были два главных условия, превративших профсоюзную
группу в политическую.
Разумеется, рабочий волен был отклонять либо принимать тот
или иной политический текст. Но низкая политическая культура, а
зачастую и аполитизм многих рабочих, их конформизм, зависимость
от низовых профсоюзных органов, в то время нередко и управлявших
предприятием и раздававших продукты - все это заметно поубави-
ло ряды рабочих-оппозиционеров. Обратим внимание и на другое
обстоятельство: политизацию собственно предприятий, осущест-
вляемую через фабрично-заводскую администрацию. Назначение из
числа коммунистов красного директора, или формирование вокруг
директора прежнего целой когорты комиссаров, которые определя-
ли управленческие решения и контролировали назначения мастеров,
отсеивая неблагонадежных, - все это постепенно придавало произ-
водственной сфере политическую окраску. Потому административ-
ный аппарат не только не сопротивлялся участию рабочих в поли-
тических ритуалах, но и сам инициировал их, чисто хозяйственная
документация (отчеты и пр.) содержала политические вкрапления и
выполнение промышленных планов было соотнесено с политически-
ми целями. Это было бы трудно сделать на частных предприятиях, но
почти тотальная национализация 1918 г. убрала здесь многие препят-
ствия и расширила государственную (и тем самым политическую)
опеку над жизнью рабочих. Заметим также, что политизация произ-
водственной группы сопровождалась и усилением в ней репрессив-
ного контроля - он становился более легким и разветвленным ввиду
узости рамок группы, объединявшей рабочих внутри отдельных це-
хов и мастерских.
Еще раз подчеркнем, что групповое подчинение не обязательно
вело к подчинению политическому. Но оно придавало определенный
политический вектор групповым связям, оно ограничивало оппози-
ционные выступления в группе и тем самым оформляло ее конфор-
мизм, оно постепенно пропитывало «политикой» групповое мыш-
ление и представляло политическими поступки и речь, даже если
субъективно они и не осознавались таковыми.
В значительной степени массовый конформизм 1917-1920-х гг.
был подготовлен и посредством расширения ритуальных форм поли-
тической поддержки властей. Любая политическая идея оформляет
в первый год диктатуры пролетариата: Сборник документов и материалов. М., 1964.
С. 341-342.
276
политический ритуал, который, в свою очередь, как бы «закрепляет»
эту идею, делает ее массовой и доступной, предохраняя ее от искаже-
ний и придавая ей специфический и неизменный смысл. Манифеста-
ции, митинги, собрания, сбор средств - все это являлось элементом
ритуальных действий, приобретших политическое содержание еще до
октябрьского переворота - а в послеоктябрьское время способство-
вавших (как раз по причине своей «политичности») большевизации
масс. Общественному ритуалу после Октября 1917 г. были присущи,
однако, особенности, отличавшие его от послефевральских образцов.
Он имел, как правило, монопартийную направленность и иниции-
ровался преимущественно верхами: всероссийскими, губернскими,
городскими, уездными и волостными инстанциями. Агитационные
кампании, предусматривавшие ритуальные действия, проводились
зачастую по инструкциям, присланным из Центра - где-то последние
издавались для всеобщего сведения, где-то оставались даже секрет-
ными. Ритуал со временем (но достаточно быстро) начала отличать и
еще одна характеристика: он стал обязательным. Собственно, публич-
ный политический ритуал после Октября признавался прерогативой
только большевизированных структур - государственных и обще-
ственных. Инициация ритуала со стороны оппозиции не допускалась
и преследовалась. Даже если отмечались революционные праздники,
вмешательство любых некоммунистических партий, в том числе и
социалистов, в праздничное действо оценивалось (правда, и не без
оснований) как антиправительственный выпад. Публичный ритуал
по тогдашним правам мог иметь только одну окраску - большевист-
скую. Потому и уклонение от него, в отличие от прежних лет, получи-
ло характер вызывающей демонстрации.
Отметим и другое обстоятельство. По сравнению с послефев-
ральским временем в 1918-1920 гг. формы ритуала умножались, а
его проявления - участились. Произошла - в значительной степе-
ни посредством институционализации идеологических структур -
специфическая консервация и углубление того «митингового» духа,
который отличал эпоху февраля-октября 1917 г. По прошествии лет
он мог ослабнуть и даже обернуться апатией - но, хотя и исчезала
питавшая его почва, он продолжал неизменно поддерживаться - за-
частую и искусственно, и путем имитации общественной активности.
На промышленных предприятиях усложнение ритуала и его обяза-
тельность для рабочих во многом явились результатом тотальной
национализации фабрик и заводов и большевизации их управленче-
ских и профсоюзных органов.
Ритуал в условиях первых революционных лет уже представлял
собой специфическое «готовое письмо», если воспользоваться вы-
ражением структуралиста Р. Барта101: он предполагал не обсуждение
(хотя и имитировал дискуссионный дух), а подчинение, имел не дис-
курсивный, а безапелляционный характер. Человеку не надо было
особо выделять свою позицию, он был избавлен от необходимости
индивидуально оправдывать свои взгляды - его поддержка могла вы-
ражаться и в «коллективных» формах. Одним своим участием в риту-
але человек подтверждал согласие с групповым мнением. Разумеется,
это не одно и то же - участие в ритуале и внутренняя убежденность в
правоте идей, одобряемых ритуальным способом. Можно было ощу-
щать себя и сторонним наблюдателем, внешне соглашаясь с окружа-
ющими - но это и стало первой и промежуточной ступенью массово-
го «соглашательства». И уже внешнее подчинение, являясь важным
для людей элементом самосохранения, определяло и подчинение
внутреннее. Стереотипная акция приобрела оттенок автоматизма и
иррациональной обязательности. Был утрачен ее первоначальный
смысл, но сохранен присущий ей дух политического послушания: не
всякий задумывался над ее причиной, но каждый знал, что должен
быть ее участником. Отметим весьма характерный штрих: кое-где ра-
бочие начинали ощущать даже ностальгию по ритуалу в том случае,
если он становился редок102. Коллективная мимикрия не проходила
бесследно: она сужала круг инакомыслящих, ограничивала оппози-
ционные выступления и препятствовала передаче альтернативной
информации. Люди начинали жить в атмосфере «приспособления» -
и, пропитываясь ею, меняли свои взгляды, медленно, но неуклонно.
Политико-психологические перемены в российском обществе
в 1917-1920 гг. в известной мере были обусловлены и политизаци-
ей обиходного языка. Политический язык пореволюционной эпохи
представляет собой сложный сплав собственно литературной и раз-
говорной речи, со значительным вкраплением вульгаризмов и жар-
гонизмов, а также реликтов так называемого блатного языка. Формы
упрочения и углубления коммуникативной сферы политического
101 «Готовое письмо, которому я вверяюсь, есть не что иное, как общественное
установление; оно обнаруживает и мое прошлое, и мой выбор, оно снабжает меня
историей, выставляя напоказ мое положение, накладывает на меня социальные обяза-
тельства, освобождая от необходимости сообщать об этом» (Барт Р. Нулевая степень
письма // Семиотика. М., 1983. С. 318).
102 См. протокол собрания Государственного завода взрывчатых веществ 16 янва-
ря 1920 г.: «Рабочие изъявили желание, чтобы чрез известные периоды времени на за-
вод приезжали ораторы для бесед с рабочими о текущем моменте» (ЦГА СПб. Ф. 4709.
Оп. 4. Д. 61. Л. 103); сообщение инструктора Неклюдова 20 ноября 1920 г. о состоянии
коллектива РКП(б) Государственного лесопильного завода: «Настроение рабочих хо-
рошее, при опросе изъявляют недовольство, что у них нет собраний и никто не хочет с
ним[и] вести политработу» (ЦГАИПД. Ф. 4. Оп. 1. Д. 289. Л. 24).
07Я
языка - широкое распространение речевых штампов, изменение
смысла терминов и применение их в оценке не только политических,
но и бытовых ситуаций. Быстрому усваиванию новых политических
речений в низах способствовала и унификация идеологических про-
грамм после Октября 1917 г. - и признанием одной из них единствен-
но верной, а прочих - ложными. Имела значимость и централизация
партийно-идеологических структур. «Сильные централизованные
связи, преимущественное значение центра, строгость дисциплины,
требующей безоговорочного выполнения директив, идущих из Цен-
тра, от верхушки» - таковыми представлялись истоки данной линг-
вистической ситуации A.C. Селищеву, видному знатоку «языка рево-
люционной эпохи»103.
На политизированную речь низов в 1917-1920 гг. огромное влия-
ние прежде всего оказали социалистические клише: и отдельные тер-
мины, к которым прибегали и к месту и не к месту (отсюда и замет-
ная комичность словоупотребления), и целые лексические штампы.
Так, самыми распространенными словами - ярлыками, имевшими
отрицательный оттенок, были «контрреволюционер», «саботажник»,
«враг трудового народа», «буржуй», «погромщик», «соглашатель»,
«учредиловец» - и производные от них. При этом мало заботились о
точности определений. Содержавшаяся в письме членов ФЗК заво-
да Однер (ноябрь 1917 г.) мешанина ругательств против «служащих,
ультрасоциалистов, приверженцев капитала... педантистов, идущих
на поводу у своего патрона»104 - в значительной мере показательна и
даже символична для словоупотребления низов: здесь обвинения не
только не сочетаются, но и противоречат друг другу, причем смысл
и происхождение некоторых из них уточнить невозможно. Эту лек-
сическую путаницу зорко подметил М. Горький, считая ее плодом
«бесшабашной демагогии людей», «углубляющих революцию»105. Он
писал в декабре 1917 г.: «...уже на фабриках и заводах постепенно на-
чинается... борьба чернорабочих с рабочими квалифицированными;
чернорабочие начинают утверждать, что слесари, пекари, литейщики
и т. д. суть "буржуазия"»106.
103 Селищев А.М. Язык революционной эпохи. Из наблюдений над русским язы-
ком последних лет. 1917-1926. М., 1928. С. 23-24.
104 Октябрьская революция и фабзавкомы: Материалы по истории фабрично-
заводских комитетов. М., 1926. Октябрь. Ч. 3. С. 240.
105 Горький М. Несвоевременные мысли. Заметки о революции и культуре. М.,
1990, С. 99.
106 Там же.
97Q
И, заметим, подобные клише были общими для всех - и радика-
лам-большевикам, и умеренным социал-демократам107. Это был в
массовом восприятии некий знак, не только и не сколько отделяющий
одну партию от другой, но и имеющий более символический отте-
нок - как разграничивавший старое и новое. Такой смысл был при-
дан социалистической речи в обществе уже в послефевральское вре-
мя. Массовые «антибуржуйские» настроения, особо ярко обозначив-
шиеся с весны 1917 г.108, привели к тому, что «классовый» язык стал
даже общественной модой - до такой степени, что его не избегали и
сами «буржуи». Модель такого языка прочно увязывала между со-
бой политические и этические термины - и когда уже в 1918 г. низы
попытались выразить свое недовольство новым социалистическим
порядком, они воспользовались именно социалистической термино-
логией, как более привычной и распространенной.
Данный феномен имел далеко идущие последствия для динами-
ки массового сознания в послереволюционное время. Политическое
слово не было лишь объективной и нейтральной по своей направлен-
ности дефиницией. Оно имело оценочный характер - произнося его,
человек не столько обозначал явление, сколько выносил ему свой
приговор. Самое использование массами одномерного и унифици-
рованного политического языка ежедневно - и зачастую подспуд-
но - видоизменяло их мировоззренческую самоидентификацию. По-
черпнутые из социалистических агиток политические вкрапления,
которыми изобиловала речь низов, объективно не столько разъеди-
няли, сколько сближали их с властями. Протест против большевиков
высказывался почти «большевистским» языком - и уже одно это су-
жало рамки протеста. Отметим также, что пользование коммунисти-
ческой терминологией было столь же расчетливой меркантильной
операцией, сколь и отражением низовых устремлений, а обрамлен-
ная политическими фразами речь рассматривалась и как инструмент
получения социальных привилегий. Это был язык, необходимый в
107 Нетрудно заметить, сколь перекликается с характерными клише большевист-
ских воззваний листовка Северного областного и Петроградского комитета партии
левых эсеров «О мировой революции», выпущенная 15 ноября 1918 г.: «Боритесь за
восстановление подлинной власти Советов в центре и на местах, но пусть соглаша-
тельство большевистской власти, подмена диктатуры пролетариата и трудового кре-
стьянства самовластьем комиссаров, фальсификация и извращение самой сущности
Советской власти... - пусть все это не толкает вас в лагерь черной контрреволюции,
прикрывающейся флагом Учредительного собрания» (Отечественная история. 1993.
№ 1. С. 168).
108 Колоницкий Б.И. Антибуржуйская пропаганда и «антибуржуйское» созна-
ние // Анатомия революции. 1917 год в России: массы, партии, власть. СПб., 1994.
9ЯП
быту, язык прошений и жалоб, язык почти обыденный, употребление
которого едва ли было только лингвистической игрой. Люди вовле-
кались в стихию этого языка и объясняли мир его терминами. И этот
язык, став элементом общественного мышления, уже подготавливал
массовый психологический перелом.
Революционная эпоха многими людьми - справедливо или бес-
почвенно - воспринималась как время изменения их общественного
положения. В значительной мере, однако, повышение социального
статуса низов являлось полуфиктивным и фактически основывалось
скорее на идеологических, чем на политических и имущественных
критериях. Система Советов, зачастую лишь имитируя полноту на-
родовластия, была «внешним» зримым знаком того, что рабочие и
крестьяне управляют государством. Приоритет в предоставлении то-
варов и услуг малоимущим тоже нередко являлся декларативным -
и ввиду малочисленности распределяемых льгот, и вследствие того,
что последними пользовались не только бедняки, но и те «бывшие»,
без чьего опыта и знаний невозможен был элементарный экономиче-
ский порядок.
И вместе с тем субъективно низы ощущали себя привилегирован-
ным слоем общества и относили себя к социальной элите. Прежде
всего это стало для них специфическим элементом самоутверждения
и обоснования своей личностной значимости - и они всеми силами
стремились отстаивать приписываемый им статус, не слишком забо-
тясь о том, иллюзорен он или нет. Приобщенный к новой элите че-
ловек, основываясь на своем пролетарском либо бедняцком проис-
хождении, мог требовать и реальные блага, пусть и куцые - и нередко
получал их. Будучи исключен из элиты, человек обычно терял быто-
вые и имущественные льготы, перемещался на более низкую ступень
в социальной иерархии. Ухудшался его жизненный уровень - а для
подавляющего большинства людей это являлось важнейшим ориен-
тиром. Новая социальная элита формировалась, однако, прежде все-
го как политическая общность. Ее вычленение и могло основываться
лишь на какой-либо целостной идеологической программе. Подчер-
кивая свое особое место в новом сословном порядке, человек должен
был принимать и политические аргументы, его оправдывающие. Его
одобрение могло быть чисто формальным - но зато дары, получае-
мые в результате этого, признавались реальными и значимыми, что
придавало конформистскому акту и устойчивость, и ежедневную по-
вторяемость.
Изменение общественного сознания в эпоху военного коммунизма
обусловлено множеством факторов и едва ли стоит признавать рас-
ширение поля низовой политической практики главной и единствен-
ной причиной постреволюционного массового конформизма. Мы не
можем игнорировать экономические процессы, тотальную централи-
зацию распределения и огосударствление промышленности, воздей-
ствие разветвленного пропагандистского и репрессивного аппарата и
многочисленных цензурных ведомств - без них не действовали бы
рычаги политического давления. И вместе с тем представляется, что
именно проникновение политики в частную жизнь людей, политиза-
ция низового обиходного языка, умножение массовых стереотипных
ритуалов, охватывавших миллионы крестьян и рабочих, тождество
профессиональной и политической групп, - в большей степени, не-
жели иное, ускоряло социальную адаптацию к новым политическим
ценностям. Оно дало то, чего нельзя было достигнуть только репрес-
сивным принуждением или агитками - оно приобщало к «высокому»
через «элементарное», к политике через быт, сделав самую политику
частью повседневного быта.
3. ПОЛИТИЧЕСКАЯ КРИТИКА:
ОПОСРЕДОВАННОЕ И ПРЯМОЕ
Политическая критика в 1917-1923 гг. не всегда проявлялась от-
крыто. Ее специфической формой можно счесть и акции, не относя-
щиеся, собственно, к политической сфере, и прежде всего - забас-
товки.
Забастовки не были редкостью и после Октябрьского переворо-
та, несмотря на «пролетарскую» риторику новых властей. На пер-
вых порах к ним относились терпимо: они ограничивались частными
предприятиями (иных тогда было мало), и государственные струк-
туры, хотя и стремились к быстрейшему окончанию стачек, все же
не склонны были рассматривать их как направленные против боль-
шевиков. Исключение составляли забастовки печатников, протесто-
вавших против закрытия оппозиционных газет. Правда, выдвинутый
ими лозунг «свободы печати», как уже отмечалось, в какой-то мере
лишь маскировал экономическую подоплеку конфликта: рабочие ти-
пографий были недовольны уменьшением заработков и потерей ра-
боты. Волна «саботажа» (если воспользоваться обычным термином
тех дней) в конце 1917 г. почти не затронула предприятия, охватив
в основном только государственные учреждения. Если где-то и про-
исходили остановки работ в знак протеста против переворота, то они
быстро, буквально на следующий день, кончались и в целом были
малочисленными109. Не вызвали стачечного взрыва и стрельба на
109
См.: Новая жизнь. 1917. 31 окт.
улицах 5 января 1918 г., равно как и разгон Учредительного собрания
6 января 1918 г.
Последующее обобществление промышленности уже в 1918 г.
сделало забастовку некоей вызывающей «антисоветской демонстра-
цией». Разумеется, бастующие в то время почти не выдвигали по-
литических лозунгов и фабрично-заводские волнения были ответом
не на внутриполитические акции, а на продовольственные кризисы,
несправедливое распределение дефицитных товаров, отказ в выдаче
тех предметов, которые произвели сами рабочие, задержку выдачи
зарплаты, низкие тарифы110. В целом после февральско-мартовских
событий 1921 г. забастовочное движение пошло на убыль и в 1923 г.
на государственных предприятиях было зарегистрировано всего
17 забастовок111, причем все они были вызваны экономическими при-
чинами. Трудовые конфликты на предприятиях в 1923 г. обычно ини-
циировались спорами о заработной плате и увольнениях112.
Вместе с тем забастовки, даже не выдвигая политических лозунгов,
представляли в условиях монопартийной диктатуры и государствен-
ной монополии на средства производства отчетливый политический
выпад. Во-первых, экономические требования, которые отстаивали
рабочие, имели неизбежно и политические аспекты. На предприяти-
ях не всегда ограничивались лишь дебатами о сапогах и мыле: очень
распространенными здесь были требования свободной торговли и
свободного труда. А это уже затрагивало осевые конструкции всего
здания военного коммунизма. Во-вторых, политический смысл име-
ло и совпадение забастовок с ухудшением военно-политической си-
туации в регионе. Да и сами забастовки на военных заводах в то время
рассматривались (и не без оснований) как политические. В-третьих,
стачечные движения (не ограниченные, как это бывало часто,
1-2 днями) приобретали и откровенно политический характер. От-
части это происходило не без участия социалистов, хотя значимость
эсеро-меныиевистского влияния на бастующих, как правило, преуве-
110 ЦГАИПД. Ф. 4. Оп. 1. Д. 284. Л. 59 об.; Ф. 376. Оп. 1. Д. 2а. Л. 14; ЦГА СПб.
Ф. 4591. Оп. 5. Д. 12. Д. 51; Измозик B.C. Классовая борьба в социалистической про-
мышленности в первые годы нэпа. 1921-1925. (На материалах Ленинграда.) Л., 1978.
С. 136.
111 Шкаратан О.И. Изменения в составе фабрично-заводских рабочих г. Ленин-
града. С. 439; Шкаратан ОМ., Ваксер А.З. Развитие социалистического отношения к
труду у рабочих Ленинграда в 1917-1924 гг. // Ученые записки ЛГПИ им. А.И. Герце-
на. Л., 1958. Т. 165. С. 151.
112 Положение труда в Петроградской губ. за 1918-1923 гг. Пг., 1923. С. 26; Поло-
жение труда в Ленинградской губ. в 1923 г. и 1-й четверти 1924 г.: Статист, сборник.
Л., 1924. С. 143.
личивалась правительственной прессой. В целом эффект политиза-
ции стачек, как это было и до октября 1917 г., достигался путем при-
соединения ее участниками к блоку экономических требований и
ряда политических; отдельных политических резолюций мы почти не
видим. Разумеется, и такую стачку можно счесть политической, но за-
метим, что для ее окончания было вполне достаточно решения только
экономических вопросов. Чисто политических забастовок почти нет.
В марте 1919 г. рабочие завода Артур Коппель, выслушав политиче-
скую резолюцию, принятую на Путиловском заводе, решили поддер-
жать путиловцев и начать стачку. Но на следующий день работа здесь
возобновилась, и «Петроградская правда» не без оснований отмеча-
ла, что «политическая стачка коппельских рабочих имела, пожалуй,
больше опереточный характер»113. В феврале и марте 1921 г. рабочие
многих предприятий начинали бастовать, когда узнавали, что оста-
новились крупнейшие предприятия114. Но говорить в данном случае
о какой-либо акции поддержки можно лишь с очень существенными
оговорками: зачастую никаких резолюций о «солидарности» рабочие
не принимали, связи с другими бастующими не устанавливали. Если
следствием стачек на крупнейших предприятиях являлись постанов-
ления с заметными политическими вкраплениями, то на мелких фа-
бриках и заводах никакие документы - ни политические, ни эконо-
мические - не обсуждались и забастовка нередко прекращалась столь
же внезапно, как и начиналась.
Политический характер стачек в 1918-1923 гг. неоднократно от-
мечался правительственной прессой, ораторами на собрании и ин-
форматорами, но их свидетельства следует оценивать осторожно. За-
частую стачкам приписывали политическое содержание, подозревая
среди их инициаторов меньшевиков и эсеров; никаких убедительных
доказательств при этом не приводилось115. Если забастовка, даже
имевшая экономическую направленность, начиналась во время выбо-
ров в Петросовет, то в этом тоже видели потаенный «антисоветский»
умысел. «Можно предположить, что, играя на экономической почве,
хотели ее перевести на политическую подкладку, все вы знаете, что
на днях у нас начинаются перевыборы в Петросовет», - сообщалось,
например, на собрании коллектива РКП(б) Путиловского завода в
связи с волынкой в двух ее мастерских116. Особенно часто полити-
113 Петроградская правда. 1919. 28 марта.
114 Панов Н., Давыдов Л. Указ. соч. С. 54; Пухов A.C. В Петрограде накануне Крон-
штадтского восстания. С. 109; Он же. Кронштадтский мятеж. С. 125-126.
115 ЦГАИПД. Ф. 16. Оп. 1. Д. 370. Л. 4; Петроградская правда. 1919. 15 марта.
116 Там же. Ф. 1012. Оп. 1. Д. 35. Л. 43.
ческая сторона забастовок оттенялась указанием на то трудное по-
ложение, в котором находилась Советская России117; стачки в данном
случае считались прямой помощью врагам пролетариата.
Производственные конфликты на предприятиях ясно выявили
недовольство многих рабочих «официальными» профсоюзами и не-
доверие к ним. Фактически рабочий вердикт полугосударственным
профессиональным организациям уже в 1918 г. имел отчетливый по-
литический смысл. В этом отношении весьма примечательна история
Чрезвычайного собрания уполномоченных фабрик и заводов Петро-
града. По существу, в лице Собрания уполномоченных создавалась
параллель не только болыдевизированным профсоюзам, но и госу-
дарственным структурам.
Отчеты и доклады с мест уполномоченных в марте-июне 1918 г.
имеют исключительно политический характер. Они полны сообще-
ниями о выступлениях рабочих в защиту свободы печати, против
большевиков, комиссаров, Советской республики118, наконец, свиде-
тельствуют о политической апатии масс119 - и зачастую фиксируют
только эти сведения. Документы Собрания уполномоченных показы-
вают нам пример того, как косвенно проявлялся антигосударствен-
ный протест - но в наиболее политизированной форме. Последнее во
многом определялось тем, что во главе Собрания стояли меньшеви-
ки, которые смогли придать экономическому протесту политические
контуры. Но эти документы обнаруживают и нечто общее с теми сви-
детельствами, которые рассказывают о прямом и открытом политиче-
117 См. резолюцию делегатского Совета профессионального Союза рабочих же-
лезных дорог Петроградского узла 27 июля 1918 г.: «В сей грозный для нашей трудо-
вой революции час, когда нужна широкая самодеятельность железнодорожного про-
летариата для спасения самого чуткого аппарата народного хозяйства - транспорта,
делегатский съезд считает эти забастовки контрреволюционными, исходящими от
черносотенных элементов» (Хаин А. Пройденный путь. Союз мастеровых и рабочих
железнодорожников Петроградского узла в 1917-1919 гг. по личным воспоминаниям
и некоторым документам. М.; Л., 1925. С. 42). На собрании работниц по возке дров при
Государственном заводе резиновой промышленности № 1 14 июля 1920 г. говорилось
о «недопустимой забастовке в столь крайне тяжелое положение нашей промышленно-
сти» (ЦГА СПб. Ф. 4709. Оп. 4. Д. 61. Л. 61), а на собрании Трубочного завода 9 июля
1920 г. отмечалось даже, что забастовки «разлагающе действуют на передовые силы
нашей доблестной Красной Армии» (Там же. Ф. 4591. Оп. 4. Д. И. Л. 258).
118 См. сообщения уполномоченных о положении на заводах Трубочном, Обухов-
ском, Ижорском, Старом Лесснере, Речкина, Невском судостроительном, в паровоз-
ных мастерских Николаевской железной дороги, Городской электростанции и других
предприятиях. (Там же. Ф. 3390. Оп. 1. Д. 13. Л. 2, 3, 4 об., 10,107).
119 Об этом заявляли уполномоченные заводов Путиловского, Сименс-Шуккерт,
Нового Арсенала, Гильзового отдела Патронного завода, Пригородной Невской желез-
ной дороги, типографии газеты «Копейка» (Там же. Л. 2 об., 3,99,105-107).
ском протесте, не маскируемом антипрофсоюзными выпадами. Они
отчетливо показывают механику ограничения рабочих волнений, ту
парадигму действий пролетариев, за пределы которой они не выходи-
ли. В данном случае мы ясно видим, что недовольство рабочих реаль-
но существует, но не является действенным фактором политических
перемен. Для этого требовались мощные и разветвленные организа-
ционные структуры, которые социалисты предоставить уже не могли.
Многие выступления рабочих против официальных профсоюзов не
включали, впрочем, элементов политизации - и не сопровождались
созданием альтернативных профессиональных объединений, подоб-
ных Чрезвычайному собранию уполномоченных фабрик и заводов.
Критика профсоюзов, как правило, имела экономические причи-
ны. Существовали, однако, и другие поводы для недовольства - не
всегда политические или экономические. После октября 1917 г. были
предприняты, уже на государственном уровне, меры по инициирова-
нию профсоюзной активности. Многие препоны оказались снятыми,
и рабочие в массе своей стали вступать в профсоюзы, не опасаясь го-
нений предпринимателей. В результате этого стала возможной двух-
актная комбинация. Сначала было упрощено вступление рабочих в
профессиональные союзы: им не надо было представлять рекоменда-
ций и регистрироваться в профсоюзных учреждениях. Затем, когда
число охваченных профсоюзами рабочих составляло уже более поло-
вины работающих на предприятии, общее фабрично-заводское собра-
ние зачастую предписывало «меньшинству» также присоединиться к
ним, в случае отказа грозя репрессиями120. Хотя верхушка профсою-
зов на первых порах (в 1918 г.) не решалась полностью отвергнуть
принцип добровольности и даже иногда осуждала перегибы при
вербовке в Союзы, в целом она не препятствовала развитию тенден-
ций «профсоюзного» принуждения. Они были окончательно узако-
нены II Всероссийским съездом профессиональных союзов в январе
1919 г., декларировавшего «обязательное членство» в профсоюзных
организациях121. Это усиливало сопротивление рабочих официаль-
ным профсоюзным структурам - конечно, в определенных узких
рамках и зачастую без оттенков политизации.
В 1918-1920-х гг. фабзавкомы, прежде всего, обвинялись в от-
рыве от масс и пренебрежении к нуждам рабочих, в отсутствии от-
четности о своей деятельности. Особенно часто об этом говорилось
в 1921 г. «Массу не удовлетворяет Союз. Масса в настоящий момент
120 Всесоюзный союз рабочих металлистов в резолюциях и постановлениях съез-
дов, конференций и пленумов ЦК. Вып. первый. 1907-1925. М., 1927. Ч. 1. С. 142.
121 Гражданская война и военная интервенция в СССР: Энциклопедия. С. 498.
отхлынула от Союза, и он ее до сих пор не призывает к деятельно-
му участию строить свое советское хозяйство», - заявлял с трибуны
III губернского съезда профсоюзов представитель Александровского
завода Ларионов122. «Оторванность Союза от рабочих низов» отмеча-
ла в феврале 1921 г. общегородская конференция металлистов123. Де-
легату X съезда РКП(б) Л. Николаевскому, обследовавшему в марте
1921 г. заводы Выборгской стороны, был задан и такой вопрос: «По-
чему... заводоуправление и завком не отчитываются?»124 Эти разго-
воры отмечались и позднее, несмотря на обилие официальных поста-
новлений «о роли и задачах профсоюзов», принятых как вследствие
профсоюзной дискуссии 1920-1921 гг., так и вне всякой связи с ней.
Комментируя кампанию по выборам профкома на фабрике Гознак в
марте 1922 г. и услышанный здесь на собрании выкрик: «Не надо нам
профсоюза», «Петроградская правда» отмечала: «Ведь старые Союзы
до сих пор приходилось видеть только в двух случаях - либо особо
торжественных, либо особо печальных, когда возникла буза и "волын-
ка"... наши товарищи превратились в чиновников, наши нужды, спра-
ведливые требования... маринуются ими по несколько месяцев»125.
Критика профсоюзов заняла значительное место и на широкой рабо-
чей конференции Василеостровского района в сентябре 1923 г.126
Бездействие профсоюзов, их нежелание реально защищать права
рабочих, не удовлетворявшие фабрично-заводские массы распоряже-
ния ФЗК о размерах тарифов также стало причиной ожесточенной
критики Союзов в 1918-1923 гг.127 Говоря о причинах, побудивших
рабочих создать Чрезвычайное собрание уполномоченных фабрик и
заводов, инициатор его созыва Б.О. Богданов в числе одной из них
назвал то, что «деятельность существующих рабочих организаций
122 Третий Петроградский губернский съезд профессиональных союзов. Бюлле-
тень №1. С. 14.
123 Маховик. 1921.3февр.
124 ЦГАИПД. Ф. 2. Оп. 1. Д. 490. Л. 1 об.; ср. с постановлением «комиссии 4-х», из-
бранной рабочими Кабельного завода, 11 февраля 1921 г.: «Требовать от Союза метал-
листов периодического отчета перед рабочими о своих действиях» (ЦГА СПб. Ф. 4591.
Оп. 5. Д. 14. Л. 63); см. также отчет делегата Беспартийного совещания на собрании
рабочих Хлебозавода № 2 4 мая 1921 г. (Там же. Ф. 6261. Оп. 6. Д. 57. Л. 22).
125 Петроградская правда. 1922. 5 марта.
126 См. отчет о конференции, помещенный в «Красной газете»: «Тов. Комаров
(зав. им. Козицкого). Союзы плохо связаны с рабочими, совсем не ставятся доклады на
заводах. Журналов Союза рабочие не видят... Тов. Третьяков (Балтвод). Члены завод-
ского комитета почти никогда не пройдут по мастерским, чтобы видеть и поговорить с
нами о нуждах» (Красная газета. 1923, 6 сент.).
127 Петроградская правда. 1921. 25 янв.; ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 5. Д. 12. Л. 168-
168 об.; Оп. 7. Д. 14. Л. 79; Ф. 6261. Оп. 6. Д. 61. Л. 37.
извращена» и они «в качестве органов защиты интересов рабочих те-
ряют свое значение»128. Эти оценки звучали на некоторых предприя-
тиях и в позднейшие годы129.
Уже изучая эти аспекты дискуссии о профсоюзах, мы можем обна-
ружить здесь политический оттенок. Элемент политизации отчасти
определялся тем значением, которое придавалось в тогдашней агита-
ционной литературе тезису о близости интересов рабочих и властей.
Рабочий, не разбираясь в хитросплетениях сложной государственной
структуры в России в 1917-1923 гг. и почти не замечая деятельности
Советов на предприятиях (поскольку они все больше приобретали
облик декоративной ширмы, а отчеты советских депутатов на фабри-
ках и заводах проводились и нечасто, и формально), видели перед
собой лишь одного представителя власти - профсоюзного чиновни-
ка, который и персонифицировал в себе всю систему политических
структур государства. Сами профсоюзы при этом не без оснований
рассматривались как инструмент власти, поскольку они находились
под контролем большевиков и являлись главным инициатором, на-
равне с коллективами РКП(б), принятия пробольшевистских поли-
тических резолюций на предприятиях.
Не менее приметный политический оттенок имели и другие эле-
менты профсоюзных дискуссий в рабочей среде. В протестах против
привилегий профсоюзных активистов можно усмотреть аналог спо-
ров об «ответственных пайках» - и здесь получение льгот рассматри-
валось, прежде всего, как атрибут человека при власти130. Как высту-
пление против льгот можно оценить и требование рабочих сократить
раздутые штаты профсоюзных работников - об этом, в частности,
говорилось на делегатском собрании Обуховского завода 26 октября
128 ЦГА СПб. Ф. 3390. Оп. 1. Д. 13. Л. 1 об.
129 См. выступление члена профкома Рудзинского на собрании 17-й типографии
23 июля 1919 г.: «Прежний Союз [меньшевистский]... действительно ничего не сделал
для рабочих, но и данный тоже не проявил никакой особенной деятельности, за исклю-
чением того, что дал на фронт из своей среды... Правление Союза за все время не могло
созвать ни одного общего собрания для освещения общих вопросов» (Там же. Ф. 4804.
Оп. 3. Д. 22. Л. 55); постановление рабочих электротехнической мастерской Охтинско-
го порохового завода 14 июня 1920 г.: «За последнее время мы видим вычеты в Союз и
не видя и не слыша ни деятельности, ни жизни Союза, как будто у нас не существует
никакого органа защиты рабочих интересов» (Там же. Ф. 4709. Оп. 4. Д. 61. Л. 88).
130 Как правило, на предприятиях, прежде всего, подчеркивалось то обстоятель-
ство, что получение льгот ведет к ущемлению интересов рабочих. На Голодаевской бу-
мажной фабрике, как отмечалось в одной из заметок, опубликованных в газете «Махо-
вик», «из получаемых [театральных] билетов большая половина лучших мест остается
у комитетчиков, а рабочим дают галерку» (Маховик. 1921. 12 апр.). На конференции
работниц в апреле 1921 г. в записке, поданной в Президиум, также сообщалось, что
«сапоги забирает себе заводской комитет» (Маховик. 1921. 7 апр.).
1921 г.131 Жалобы на вычеты из заработков рабочих для «чиновни-
ков Союза» были отмечены на собрании в пекарне Гимарова в январе
1923 г.132
Эти споры о привилегиях приобрели политический оттенок еще
и потому, что именно профсоюзные активисты считались одними из
инициаторов сбора сведений о поведении рабочих у станков. На Бес-
партийном совещании 14 апреля 1921 г., после слов представителя
мандатной комиссии о том, что партийность делегатов определялась
не по анкетам, а по сводкам Союзов «о своих местных работниках,
которых хорошо знают и их определяют», начался шум, а затем раз-
дались голоса: «Шпионажем занимаются. Знаем, как представляют
сводки»133.
В какой-то мере политическими можно счесть и отклики рабочих
на огосударствление профсоюзов: они имели и определенную анти-
государственную направленность. В марте 1919 г. «Петроградская
правда» иронизировала над резолюцией речкинцев, требовавших,
чтобы профессиональные союзы из государственных сделались «ре-
гистрационными лозунгами»134. Но не столь невнятно выраженное,
однако близкое по духу требование мы обнаруживаем в 1921 г. в на-
казе Государственного мыловаренного завода № 6 Беспартийному
совещанию: «Союзы должны быть не государственными, а защит-
никами рабочих»135. Этот же политический подтекст улавливается в
выступлениях рабочих против смычки профорганов и администра-
ции136. Особенно часто они фиксировались в 1923 г., поскольку к
тому времени профкомы занимали умеренную позицию и не всегда
поддерживали рабочих в трудовых конфликтах, в том числе даже на
частных предприятиях137. Выступая в данной ситуации против проф-
союзов, рабочие тем самым выступали, хотя и косвенно, против го-
131 ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 5. Д. 13. Л. 65 об.
132 Красная газета. 1923. 31 янв.
133 ЦГА СПб. Ф. 6276. Оп. 6. Д. 70. Л. 35.
134 Петроградская правда. 1919. 23 марта.
135 ЦГА СПб. Ф. 6276. Оп. 6. Д. 82. Л. 14.
136 См. прения на общем собрании рабочих завода «Красногвардеец» в декабре
1923 г.: «Союз металлистов находится под пятой у наших хозяйственников» (Там же.
Ф. 4591. Оп. 7. Д. 12. Л. 187 об.); заявление рабочих Государственного оптического
завода (декабрь 1923 г.) в ПГК ВСРМ о том, что председатель завкома находится «в
полном "контакте", подчинении у красного директора, вообще не является защитни-
ком рабочих. Это мнение нас рассчитываемых и большинства работающих» (Там же.
Ф. 4591. Оп. 7. Д. 72. Л. 184 об.).
137 Быкова С.Г. Борьба советских профсоюзов с нэпманской буржуазией (1921—
1925 гг.): Автореф. дисс.... канд. ист. наук. М., 1973. С. 24.
сударственных органов (в частности, заводоуправлений), а значит, в
какой-то мере и против власти. И противопоставление государствен-
ных структур и защитников рабочих здесь весьма символично.
Несомненно, имели политический характер и нападки рабочих на
высшие профсоюзные инстанции, несмотря на то, что многие из них
вызывались экономическими причинами138. Эти обвинения зачастую
соотносились с обвинениями государственных структур (иногда в
рабочих документах профсоюзные и государственные органы даже
перечислялись в одном ряду как виновники экономических неуря-
диц), а часть из них содержалась в политических резолюциях, вместе с
пресловутым лозунгом перевыборов Советов139. Иногда споры проф-
союзных комитетов (и высших, и низших) с рабочими возникали,
казалось, из-за мелких трений, по поводу соблюдения процедурных
деталей во время выборов140. Но по мере развития конфликта в нем
в определенной степени проступало и политическое противостояние.
Выступая во время перевыборов Правления Союза печатников во
2-й Государственной типографии 11 ноября 1920 г. и предлагая,
чтобы в Правлении было больше рабочих, чем представителей фаб-
комов, печатник Филиппов упомянул именно о том, что последние
«являются административными лицами»141 - и это сразу придало
процедурным прениям специфический подтекст. Записка, поданная
Н.М. Анцеловичу на Беспартийном совещании рабочих - «просим
Президиум проверить мандаты, так как Совет Союза и Союз метал-
листов почти в полном составе здесь и с решающими голосами»142, -
стала отражением протестов рабочих против подтасовок голосования
на Совещании с целью обеспечить поддержку постановлениям, одо-
бряющим Советскую власть. Примечателен и спор, произошедший во
время выборов ФЗК на общем собрании Типографии им. Зиновьева
20 марта 1923 г. Здесь рабочие выступили против списка кандидатов,
подготовленного фабкомом. Политический аспект этого спора состо-
ял в том, что список был одобрен и коллективом РКП(б). Поэтому
выступление одного из участников собрания о том, что оно «может
выбрать кого хочет, а то нам представляют список подтасованный» и
138 См.: ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 5. Д. 12. Л. 141; Д. 14. Л. 132.
139 См. постановление рабочих завода Дюмо 10 февраля 1921 г.: «1) Перевыборы
Петроградского Совета с участием всех граждан гор. Петрограда на равных и тайных
голосованиях. 2) Перевыборы Правления Союза металлистов» (Там же. Д. 12. Л. 50).
140 Петроградская правда. 1919. 15 марта; ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 3. Д. 16. Л. 24.
141 ЦГА СПб. Ф. 4804. Оп. 4. Д. 19. Л. 203.
142 Там же. Ф. 6276. Оп. 6. Д. 73. Л. 202.
что «коллектив и профсоюз нам не указ»143, можно счесть и полити-
ческим выпадом144.
В ряде случаев политические мотивы процедурных дискуссий
обнаруживаются не столь явно, но полностью отрицать их влияние
трудно. В частности, на уже упоминавшемся собрании во 2-й Госу-
дарственной типографии 11 ноября 1920 г. печатник Кудрявцев вы-
ступил против того, чтобы избрать в Правление руководителя Петро-
градского союза печатников, поскольку он «не соответствует своему
назначению как член Правления профессионального союза, у кото-
рого должны быть на первом месте экономические интересы своих
членов... является хорошим политическим работником и ставит на
первое место политическую жизнь»145. Прямых политических выпа-
дов, как видим, нет, но мотивация отвода выглядит весьма двусмыс-
ленной в политическом отношении.
Обычно переход рабочих на добровольное членство в профсоюзах
в 1922 г. рассматривается как показатель доверия и поддержки ра-
бочими профессиональных организаций. Действительно, документы
1918-1923 гг. не раз фиксировали то сочувствие и поддержку, кото-
рую оказывали рабочие профсоюзным комитетам146, и они должны
быть обязательно учтены наравне с критическими выступлениями
против Союзов. В первую очередь это было обусловлено экономи-
ческой работой Союза147, но зачастую наряду с поддержкой Союзов
выказывалось и одобрение Советской власти - правда, в основном в
коллективных резолюциях148, авторство и механику составления ко-
торых установить трудно. Не отрицая того, что для многих рабочих
согласие на добровольное членство в профсоюзах было действитель-
но осознанным выбором, отметим, однако, и следующее. Сам пере-
ход к «добровольному членству» проводился путем коллективного и
открытого голосования. Прежние «принудительные» профсоюзы не
143 Там же. Ф. 4804. Оп. 7. Д. 90. Л. 75.
144 Показательно, что выступавший был поддержан «с места» и другим рабочим,
заявившим: «Это не Союз, который навязывает тот список, который не желателен ра-
бочим, мы хотим выбрать того, кого мы желаем и нам Союз не указ» (Там же).
145 Там же. Оп. 4. Д. 19. Л. 203 об.-204.
146 См.: ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 5. Д. 11. Л. 39 об.; Ф. 8145. Оп. 1. Д. 18. Л. 1 об., 6.
147 Там же. Ф. 4591. Оп. 2. Д. 73. Л. 24; Цыперович Г. Чему учит опыт. Петроград-
ский Союз рабочих швейной промышленности и его участие в производстве. Пб., 1921.
С. 67; Положение труда в Ленинградской губернии в 1923 г. и 1-й четверти 1924 г.
С. 139; Рабочий день. 1923. № 1.
148 См. типичное в этом ряду постановление рабочих и служащих Дивенского за-
готовительного участка 2 декабря 1919 г.: «Постановили: единогласно вступить всем в
Союз металлистов и идти рука об руку навстречу нашему Рабоче-крестьянскому пра-
вительству» (ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 3. Д. 16. Л. 88).
распускались - рабочие только коллективно голосовали за то, что-
бы оставаться в них, но уже на «добровольной основе». Разумеется,
при такой механике «освобождения» профсоюзов в руках властей
оставалось столько рычагов давления на рабочих и манипулирова-
ния ими, что исход всей этой операции нетрудно было предсказать.
Отметим также, что несмотря на оптимистический настрой отче-
тов о проведенной кампании149, факты свидетельствуют, что пре-
словутый «переход» осуществлялся очень нелегко. Число членов
профсоюзов в Петрограде и Петроградской губернии сократилось с
474,7 тыс. человек в октябре 1921 г. до 288,3 тыс. человек в сентябре
1922 г., причем именно переход на добровольное членство и сопрово-
ждавшую его перерегистрацию исследователи считают главной при-
чиной этого явления150.
149 XVII губернская конференция Петроградской организации РКП. 23-26 сентя-
бря 1922 г. Бюллетень № 4. Пг., 1922. С. 15.
Бибиков Ю., Москалев С. Профсоюзы Ленинграда в годы Советской власти.
1917-1959. М., 1960. С. 57.
ГЛАВА IV
«РЕВОЛЮЦИОННОЕ СОЗНАНИЕ» РАБОЧИХ
КАК ПОЛИТИКО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ
ФЕНОМЕН
1. «ТОТАЛИТАРНОЕ» В ПОЛИТИЧЕСКОЙ
КУЛЬТУРЕ РАБОЧИХ
При исследовании элементов «тоталитаризма»1 в рабочей среде
источниковедческие трудности, в целом характерные для всех сюже-
тов данной темы, обозначаются особенно выпукло. Мы плохо знаем,
всегда ли требования расправ с инакомыслящими были «дооформ-
лены» при помощи предложенных большевиками клишеобразных
резолюций, за которые нередко голосовали, не очень-то вникая в их
содержание, - или они являлись следствием стихийного настроя,
хотя и в этом случае здесь присутствовали элементы политического
манипулирования. То же, пусть и с оговорками, мы можем сказать и
о других видах документов «коллективного» происхождения, в част-
ности, о коллективных рабочих письмах, где требовали применить к
оппозиции жесткие меры.
Чаще всего с проявлениями рабочего «тоталитаризма» мы встре-
чаемся в документах фабрично-заводских комитетов. Но голос рабо-
чего активиста не всегда сливается с голосом рядового рабочего, хотя
для многих историков они и неотличимы. Он всегда придает ему по-
литическое звучание и переводит в регистр иной сложности.
О причинах политической нетерпимости рабочих нельзя говорить
однозначно, ибо она являлась результатом влияния разнородных
факторов - и бытовых, и политических, и не очень существенных,
в том числе и мелких производственных трений. Здесь сказалось и
1 Термин «политическая нетерпимость» здесь, возможно, был бы более привычен.
Использование понятия «тоталитарное» должно особо подчеркнуть то обстоятель-
ство, что неприязнь к инакомыслящим среди просоветски настроенных рабочих за-
частую не ограничивалась какими-то отдельными сторонами политической жизни и
нередко имела системный и всеобщий характер.
9QQ
специфическое групповое кодирование социального поведения, ког-
да сигналом к действиям являлась не политическая угроза, а угроза
интересам определенной профессиональной или иной группы; защи-
щаясь, ее члены облекали свои акции в политические формы. Нельзя
отрицать и значимость «культурного» отторжения - здесь основой
политического раскола были не политические разногласия, а раз-
личия уровней культуры враждующих сторон. Следует отметить и
влияние кастового мировосприятия: выделяя себя как особый слой в
общественной иерархии, рабочие тем самым противопоставляли себя
другим социальным группам, и это противостояние по традиции того
времени также получало политическую окраску.
Укажем и еще на один элемент рабочего «тоталитаризма» - лич-
ностный. Тотальное неприятие оппонентов едва ли всегда было обу-
словлено их особой политической позицией. Вызывала зачастую
неприязнь и их лучшая одежда, и их интеллигентность, и образо-
ванность, и их бытовые условия. Но все эти, чисто личностные раз-
дражители, неизбежно политизировались - и под влиянием социа-
листической (не только большевистской) агитации, и еще потому,
что именно в политической оболочке они могли стать инструментом
общественного спора или порицания. Это вполне подтвердил опыт
послереволюционных лет.
«Тоталитаризм» рабочих упрочился в условиях хозяйственного
коллапса в России и именно экономические конфликты стали пер-
вичной лабораторией формирования политической нетерпимости
в низовой среде. Хозяйственные споры приобретали политические
вкрапления и даже для мелких производственных конфликтов было
привычно использование «классовых» формулировок. Предложение
уволить с Завода минеральных вод «Аэрофор» одного из профсоюз-
ных активистов мотивировалось, например, тем, что он «избрал себе
делигатом, но мы, рабочие, делигатом не избирали... состоит делига-
том не от рабочих, а от хозяина и соблюдает его интересы и эксплуа-
тирует и за известного агитатора», - но мотором конфликта в дан-
ном случае были всего лишь его попытки реорганизовать структуру
Союза на предприятии2. На Охтинском пороховом заводе во время
наступления Юденича осенью 1919 г. власть перешла к ревтройке.
Впоследствии ряд чрезвычайных мер, осуществленных ревтройкой,
Центральное правление артиллерийских заводов (ЦПА) пыталось
отменить, но такие действия вызвали следующий ответ коллектива
2 Протокол общего собрания завода минеральных вод «Аэрофор». 7 июня 1918 г.
(ЦГА СПб. Ф. 6261. Оп. 3. Д. 30. Л. 91; сохранена орфография и стиль подлинника).
9Q/Ï
РКП(б) и заводоуправления: «И хотя бюрократы ЦПА... тянут к от-
вету ревтройку за ее деятельность и стараются аннулировать ее по-
становления, все же прежнего им не возродить и той Октябрьской
революции, каковая произошла на Охтинском пороховом заводе,
не приостановить»3. Мы привели лишь два документа (есть и много
других), показывающих, как возникало политическое обличье эконо-
мических конфликтов, и как непримиримость сторон, обусловленная
хозяйственными спорами, приводила и к непримиримости полити-
ческой.
Мотивация политического «тоталитаризма» рабочих, если обра-
титься к фабрично-заводской документации, весьма односложна. Ра-
бочие были уверены, что только то правительство, которое отражает
их интересы, может считаться народным. А потому любые силы, про-
тиводействующие ему, ведут антирабочую политику, что, по мнению
рабочих, недопустимо в пролетарском государстве4. С наибольшей
силой это отразилось в коллективных резолюциях, но следует заме-
тить, что ощущение своего «классового» статуса как особо значимого
было присуще в те годы многим рабочим. Необходимость принятия
жестких мер к оппозиционерам объяснялась в фабрично-заводских
постановлениях и тем, что они саботируют работу предприятий и
этим обрекают пролетариев на голод и нищету. Подчеркнем, что в
ряде случаев мотивация либо вовсе отсутствовала, либо дополнялась
набором ярлыков и ругательств по адресу противников, что, возмож-
но, делало излишним подробное разъяснение причин политического
выпада5.
В значительной мере атмосфера политической нетерпимости в
1917-1920-х гг. определялась и антиинтеллигентскими настроения-
ми в рабочей среде. Антиинтеллигентские настроения не были чем-
то новым для послереволюционного Петрограда. Они, однако, несо-
мненно отличались в 1917-1920-х гг. рядом особенностей, которые
либо отсутствовали прежде, либо до того времени не были столь за-
3 Доклад-отчет о деятельности рабочих организаций Охтинского порохового за-
вода за время с 15 октября по 7 ноября 1919 г. в связи с отражением наступления Юде-
нича на Петроград// Красный архив. 1939. № 3. С. 10.
4 Районные Советы Петрограда в 1917 году. М.; Л., 1964. Т. 1. С. 277; Второй Все-
российский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов: Сборник документов. М.,
1957. С. 509.
5 См. листовку Василеостровского Совета рабочих и солдатских депутатов о ро-
спуске районной думы в конце 1917 г.: «Состоящая в большинстве своем из явных
контрреволюционеров-кадетов и их приспешников - оборонцев... при выборах в Го-
родскую думу она [районная Дума]... призывала всех граждан к бойкоту, становясь в
один ряд со трейдерами, Шингаревыми и другими корниловцами и калединцами»
(Листовки петроградских большевиков. 1917-1920. Л., 1957. Т. 3. С. 140).
295
метны. Антиинтеллигентский низовой синдром до революции 1917 г.
имел, с одной стороны, отчетливый антилиберальный, монархическо-
консервативный оттенок, а с другой стороны, подпитывался «махаев-
щиной», основанной на «левых» и антиэксплуататорских постулатах.
Враждебность многих интеллигентских стереотипов главенствующей
в обществе политико-культурной модели, неприязнь к инженерам и
мастерам, возникшая в рабочей среде в силу объективных причин,
наконец, агрессивная низовая реакция, обусловленная культурно-
бытовыми различиями - все эти явления очень важны для понима-
ния восприятия интеллигентского движения различными социаль-
ными группами.
Антагонизм между интеллигенцией и властью стал намечаться уже
в первые дни после октябрьского переворота. Отказ многих интелли-
гентов одобрить революцию не может быть однозначно истолкован
как только политическая реакция на действия сил, нарушивших по-
слефевральские общественные ритуалы. Здесь даже в большей мере
сказался культурный протест на обычное поведение и язык победив-
ших революционеров. Можно усмотреть тут и элементы чисто адми-
нистративных действий, когда неприятие переворота определялось не
только индивидуальными убеждениями, но и вследствие подчинен-
ности бюрократическим ритуалам, причастности к тому или иному
профессиональному клану. Противоречия между интеллигенцией и
властью - один из катализаторов усиления антиинтеллигентских на-
строений среди рабочих в послереволюционное время. Болыиевизи-
рованные рабочие оказались восприимчивы к антиинтеллигентским
клише, ставшим обычным инструментом и большевистской прессы, и
большевистских ораторов. Одобряя большевистские оценки, в кото-
рых оказалась не слишком различимой неприязнь к интеллигенции и
как к политической общности, и как к профессиональной группе, ра-
бочие столь же явственно идентифицировали политическое противо-
стояние с групповым, делая самое понятие «интеллигент» символом
политического противника.
Углубившийся после революции раскол между интеллигенцией
и рабочими определялся действиями обеих сторон. Грубость и жест-
кость новых властей, новый политический язык, представлявший в
значительной мере вызов нормам интеллигентской культуры, иму-
щественная дискриминация, осуществляемая нарочито в пользу ра-
бочих - все это резко воспринималось интеллигентами, не без осно-
вания, хотя и с известной долей преувеличения, отождествлявших
новую власть с собственно рабочими. Отсюда и ставший более замет-
ным специфический антирабочий тон в неофициозной публицистике,
нередко высмеивавшей низовой язык и низовые привычки и иногда
296
представлявшей рабочего «мещанином во дворянстве». Эти намеки,
в целом не очень многочисленные, подхватывались советской печа-
тью и служили одним из катализаторов антиинтеллигентских высту-
плений. С другой стороны, многие рабочие, оказавшиеся после Октя-
бря у порога нищеты и голода и плохо разбираясь в хитросплетениях
экономических механизмов в стране, были склонны приписывать
экономическую разруху интригам и саботажу интеллигентов (инже-
неров, мастеров, лиц из высшего и среднего управленческого аппа-
рата) - и отчасти в соответствии с логикой большевистских агиток.
Примечательно еще одно обстоятельство. Ввиду нехватки специали-
стов, усугубленной эмиграцией технической интеллигенции, власти
вынуждены были отойти от своих прежних риторических заявлений
и установить для квалифицированных инженеров и техников весь-
ма высокий паек. Это вызвало раздражение рабочих, следы которого
можно обнаружить вплоть до перехода к новой экономической по-
литике. Возражения властей против рабочего эгалитаризма были
малоэффективны. Они покоились на «технократической» системе
аргументов: несостоятельность уравниловки доказывалась ссылками
на конкретные факты и цифры. Но этот подход при его узком и стро-
гом прагматизме не учитывал глубоких идеологических и этических
корней данного явления и потому терял свою значимость для многих
рабочих. Элитаризм - это своеобразная культурная традиция. Его
преодоление должно было затронуть существенные пласты низовой
городской жизни - бытовые, идеологические и психологические.
В этой ситуации даже лучшие и логически безупречные аргументы,
даже неопровержимые доводы не могли иметь сколь-нибудь замет-
ного веса и зачастую игнорировались.
Наиболее жесткую политическую позицию на предприятиях за-
нимали фабрично-заводские коммунисты, но их оценки нередко раз-
деляли и беспартийные рабочие. Можно указать на несколько форм
проявления рабочего «тоталитаризма» в 1917-1920-х гг. В конце
1917 г. на некоторых предприятиях напрямую требовали от работаю-
щих здесь выявления своих политических взглядов либо подписания
обязательств о признании Советской власти. Так, заводской комитет
завода Роберт Круг потребовал от технического персонала подписать
бумагу о признании Совнаркома, а в случае отказа было решено их
«считать контрреволюционерами, с завода удалить, предать военно-
революционному суду и имена ослушников опубликовать для сведе-
ния городских рабочих организаций и профессиональных союзов»6.
6 Лозовский А. (СА.Дридзо). Рабочий контроль. Пб., 1918. С. 55.
9Q7
В постановлении общего собрания рабочих фабрики «Скороход»
12 декабря 1917 г. подчеркивалось, что «всех, кто будет уличен в
контрреволюционной пропаганде против власти Совета народных
комиссаров, Совета народных депутатов, всех революционных орга-
низаций, демократических, а также и всей существующей тактики7,
фабрично-заводской [комитет] немедленно будет предавать суду
революционного трибунала»8. Здесь очень показательна не столько
угроза наказаний, сколько скрупулезное перечисление тех органов,
несогласие с которыми приведет к суду. Уже сама эта специфическая
подробность может считаться регистром нетерпимости к инакомыс-
лящим.
Требования применить самые жесткие меры к «ослушникам» зву-
чали и тогда, когда их поступки не имели ярко выраженных полити-
ческих мотивов. Во время кампании по приему в профсоюзы в 1917—
1918 гг., как отмечалось в одном из постановлений Совета ВСРМ, «к
оставшейся индифферентной к Союзу массе наряду с пропагандой и
агитацией за вступление применялись и меры принуждения: общее
собрание рабочих какого-либо предприятия выносило постановле-
ния, что все они должны быть членами Союза, не членам же его нет
места в их рядах»9, причем такая практика считалась в этом постанов-
лении вполне «естественной». Наконец, отметим как курьезный слу-
чай постановление бюро коллектива РКП(б) Хлебозавода № 8 17 мая
1920 г., предложившее, ввиду выходов из партии, «просить Райком,
чтобы он относился к таким лицам с самым строгим осуждением
вплоть до отдачи на принудительные работы»10; этот курьез, одна-
ко, вполне мог возникнуть именно в той атмосфере политической
нетерпимости, образцы которой приводились выше. Логическим
ее следствием стали и требования ограничить свободу печати, от-
ношение к которой было очень четко сформулировано одним из ак-
тивистов на Путиловском заводе в марте 1919 г.: «Свободу печати
рабочим мы дадим, но рабочие, которые заблуждаются, те свободы
печати не получат»11. Особые просоветские постановления о свободе
печати наиболее часто принимали на предприятиях в пылу полити-
7 Так в тексте.
8 Рабочий класс Советской России в первый год диктатуры пролетариата: Сбор-
ник документов и материалов. М., 1964. С. 18.
9 Постановление по организационному вопросу первой сессии Совета ВСРМ. Ав-
густ 1918 г. // Всесоюзный Союз рабочих металлистов в резолюциях и постановлени-
ях съездов, конференций и пленумов ЦК. Вып. первый. С. 142.
10 ЦГАИПД. Ф. 4. Оп. 1. Д. 420. Л. 30.
11 ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 1. Д. 91. Л. 3. (Протокол общего собрания рабочих Пути-
лове кого завода. 13 марта 1919 г.).
9Q8
ческих баталий октября-декабря 1917 г., во время мощной атаки на
оппозиционную прессу, и мотивировка резолюции рабочих Ново-
Адмиралтейского завода 8 ноября 1917 г., требовавшей «закрыть бур-
жуазную прессу, которая является орудием против массы и провоци-
рует массы, искажая все факты», повторялась и в других, похожих по
стилю и содержанию, документах и, возможно, имела определенную
низовую поддержку12. Даже когда делегация печатников на заседании
Петроградского Военно-революционного комитета 6 ноября 1917 г.
протестовала против запрета оппозиционных газет, она признавала
необходимость борьбы с «буржуазной» прессой и заявляла, что, «за-
крывая печать, Военно-революционный комитет должен был в пер-
вую очередь обратиться к представителям Союза печатников, выра-
ботав совместно с ним меры борьбы с буржуазной печатью»13.
Еще одним, хотя и весьма специфичным, проявлением полити-
ческой нетерпимости можно счесть и требование однородного со-
циалистического правительства, выдвинутое на ряде предприятий в
конце октября - начале ноября 1917 г.14 Оно предполагало участие
в правительстве только лишь левых партий, от большевиков до на-
родных социалистов. О прочих политических течениях в рабочих
резолюциях не упоминалось, а в постановлении Адмиралтейского
районного совета рабочих и солдатских депутатов 31 октября 1917 г.
содержалась знаменательная оговорка: «Без участия цензовых [т. е.
«буржуазных»] элементов»15.
В конце 1917 г. мы наблюдаем наиболее частые проявления в рабо-
чей среде неприязни к политической оппозиции. Отчасти это объяс-
нимо раздражением против правительства Керенского (оно охватило
тогда многие слои рабочих), «антибуржуйскими» настроениями, ко-
торые приобрели ощутимый размах в послефевральское время, еще
неисчерпанным кредитом доверия к большевикам. Однако и в эти
месяцы заметно, что наибольшую политическую нетерпимость про-
являли на предприятиях люди при власти: члены завкомов, красно-
12 Цит. по: Фрайман АЛ, Форпост социалистической революции. С. 172; ср. с
воспоминаниями Ив. Скоринко о поездке путиловских рабочих-красногвардейцев:
«В конце один из красногвардейцев достал вести из Питера... Перешли к обсуждению
декрета о стеснении свободы слова для буржуазной печати. "Кто ж спорить будет, -
глубокомысленно рассуждали в вагоне. - Конечно нужен этот декрет"... "на заборах... -
выразил свое опасение с нар путиловец - начнут писать"» {Скоринко Ив. Комсомольцы
Октября. Л., 1924. С. 94).
13 Петроградский военно-революционный комитет: Документы и материалы. М.,
1966. Т. 2. С. 144.
14 Новая жизнь. 1917. 31 окт.; 1, 2, 3, 4 нояб.
15 Районные Советы Петрограда в 1917 году. М.; Л., 1964. Т. 1. С. 50.
гвардейцы, большевики, депутаты Советов. Синтезируя настроения
рабочих в своих документах, они в то же время могли придавать им
оттенок большей нетерпимости к оппонентам, чем это было в реаль-
ности. Это наблюдение отчасти можно мотивировать и тем, что почти
нет заслуживающих доверия свидетельств именно об индивидуаль-
ных откликах рабочих в это время: мы видим только массу, и знаем
только о коллективных документах. Отметим, что в последующие
годы мы уже не встречаемся с крайними формами рабочего «тотали-
таризма»: никто не требует подписки о признании власти, рабочие с
большой симпатией слушают речи оппозиционеров и уж, во всяком
случае, не сгоняют их с трибуны, как это случалось на Путиловском
заводе в 1917 г. Несомненно, все это соотносилось с деболыыевиза-
цией рабочих в 1918-1921 гг., протестами их против арестов и пре-
следований за критику, против нищеты и голода, последовавшими за
обещаниями накормить голодных. Примечательный случай произо-
шел 5 февраля 1920 г. в 23-й Государственной типографии. Здесь на
собрании во время доклада «по текущему моменту» один из рабочих,
Голоульников, попросил слова и, когда получил отказ, назвал пред-
седателя «провокатором и подтусовщиком». Присутствовавший на
собрании представитель РК РКП(б) хотел его арестовать, но «часть
беспартийных рабочих запротестовала против ареста»16. Этот случай,
даже если признать его единичным, представляется в особом свете,
когда знакомишься с многочисленными постановлениями рабочих
собраний с требованиями освободить арестованных, одобренными
в феврале-марте 1921 г. Записка, посланная в президиум Беспар-
тийного совещания в апреле 1921 г.: «Немедленно освободить всех
беспартийных, что же касается меньшевиков и эсеров, то о таковых
поставить вопрос на обсуждение, до тех пор беспартийные и не будут
энергично работать, пока не освободят всех из тюрем»17, - отражала
(и это подтверждается и другими документами) общие настроения
петроградских рабочих.
В связи с этим особо надо упомянуть об отношении рабочих к
красному террору. Мы имеем об этом очень мало сведений и по от-
дельным эпизодам, зафиксированным документами, трудно опреде-
лить, насколько они были показательны в целом для рабочей среды18.
Отметим только, что резолюции в поддержку сентябрьского террора
16 ЦГА СПб. Ф. 4804. Оп. 4. Д. 19. Л. 21-21 об.
17 Там же. Ф. 6276. Оп. 6. Д. 73. Л. 88.
18 Рабочий Невского завода им. Ленина Орлов сообщал на «вечере воспомина-
ний» в 1933 г. о событиях лета 1918 г.: «Я задал токарю Панкову вопрос: "Скажи, по-
жалуйста, как ты смотришь на этот расстрел [Николая II]?" А он отвечает: "Не надобно
1918 г., публиковавшиеся в петроградской официозной прессе, были
одобрены в основном коммунистическими, советскими и военными
организациями19. Резолюций предприятий мы здесь почти не встре-
чаем, а в тех из них, которые печатались в газетах, от имени рабочих
обычно выступали завкомы и коллективы РКП(б), как это было,
например, на Балтийском заводе20. Пожалуй, одно из немногих ис-
ключений - постановление собрания рабочих Пушечного округа Пу-
тиловского завода. Протокол его, вопреки традиции, был полностью
опубликован «Петроградской правдой»21. Из него следует, что хотя
против применения террора здесь никто не голосовал, но 20 человек
воздержалось22. Говоря об отношении рабочих к террору* необходимо
также учитывать, их самоцензуру, продиктованную боязнью репрес-
сий, и то обстоятельство, что террор почти не затронул фабрики и
заводы: его жертвами стали, прежде всего, офицеры, царские чинов-
ники, интеллигенты и все те, кого относили к числу «бывших».
2. ЭГАЛИТАРИЗМ КАК ФАКТОР ПОЛИТИЧЕСКОГО
ЭКСТРЕМИЗМА
Уравнительные настроения рабочих являлись важным элементом
формирования их «революционного сознания». Именно неприязнь
к тем, кто лучше одевался и питался, был более образован, обладал
более высоким материальным достатком и лучшим жильем, возник-
нув в сфере экономико-бытовой, затем приобретала политические
наслоения и служила питательной почвой для политического экстре-
мизма. Но необходимо отметить и то, что эгалитарный настрой за-
частую инициировал протест против привилегий государственных и
иных чиновников в послеоктябрьское время и тем самым усиливал
политическую критику рабочих23.
расстреливать"» (ЦГАИПД. Ф. 4000. Оп. 6. Д. 300. Л. 38). Но выяснить, были ли такие
настроения обычными для рабочей среды, имеющиеся документы не позволяют.
19 Петроградская правда. 1918. 6, 7, 8 сент.
20 Там же. 4 сент.
21 Там же. 5 сент.
22 Там же.
23 См. выступления на III губернском съезде профсоюзов в феврале 1921 г. деле-
гата от фабрики Чешина: «Если хлеба нет, мало его, так всем равно давайте, как нам
говорили ораторы наши, что будем всех в равенстве держать, нет равенства»; делегат
от Союза транспортных рабочих: «Когда приходится быть на собрании - товарищи за-
дают вопросы: "За что же мы боролись, один общий государственный котел; для кого
же мы этот котел сделали - для рабочих... или для кого-либо иного?" У нас в Петро-
коммуне имеются две столовых, одна столовая для рабочих и служащих, вторая сто-
ловая - министерская... У нас все еще существует буржуазная точка зрения... В самом
301
Эгалитаризм, несомненно, был характерной чертой низовой го-
родской культуры и до революции 1917 г. В нестабильном политизи-
рованном и быстро развивающемся обществе он объективно являлся
одним из необходимых элементов, обеспечивающих равновесие в
сложных социальных организмах, к числу которых мы и причисляем
город. Значимость его повышалась в тех условиях, когда обществен-
ные связи слабо регулировались законами, а правовое обыденное
мышление было рудиментарным. Эгалитаризм, в частности, обе-
спечивал сохранение той социально-психологической атмосферы в
обществе, которая делала возможным применение зачастую не отме-
ченных в юридической письменности обычаев и правил социальной
помощи.
Усиление уравнительных настроений в городской среде в сочета-
нии с более настойчивой официальной пропагандой эгалитаризма -
такова примечательная картина послеоктябрьского Петрограда.
Причина этого кроется не только в интенсивном общественном вы-
движении и обсуждении эгалитарных лозунгов - последнее стало не-
отъемлемой частью политического ритуала уже в послефевральскую
эпоху. В этом можно увидеть и специфический протест против со-
циальных неурядиц, усилившихся уже в первые послеоктябрьские
месяцы. В данном положении владение богатством и вообще опреде-
ленный имущественный статус должны были еще более нетерпимо
восприниматься массами, чем при экономически стабильной ситуа-
ции. Большевистская революция, таким образом, в силу стечения
обстоятельств, обязательно должна была обострить и реанимировать
эгалитаризм - даже если бы она этого и не хотела. Неудивительно,
что спонтанный, импульсивный и малоуправляемый всплеск эгали-
таризма имел зачастую такую направленность и такие формы, кото-
рые власти явно не ожидали и не желали.
Важнейшим фактором, определившим частоту эгалитарных про-
явлений, стала их соотнесенность с антигосударственными устрем-
лениями низов. Вызванное послеоктябрьским экономическим кол-
лапсом фиксированное распределение продуктов и товаров даже
в первое время осуществлялось не только по классовому признаку.
Оно все отчетливее стало проводиться и в соответствии с иерархией
должностей, что усилило низовую неприязнь к верхам и представ-
лявшим их чиновникам. Неслучайно поэтому общественный протест
верху нашем - в Смольном - тоже имеются две столовые. Допустимо ли это явление.
Я думаю, что нет» (Третий Петроградский губернский съезд профессиональных Сою-
зов.'С. 45-46).
302
приобрел своеобразные «уравнительные» формы - и тем самым не-
избежно вел к репродуцированию эгалитаризма.
«Местами, это приходится наблюдать... создалась такая атмос-
фера, что комиссар - это стало бранным словом», - отмечал уже в
1919 г. Г.Е. Зиновьев24. И эта политическая оценка во многих случаях
имела откровенно эгалитарный оттенок. «Комиссар нажил кожаную
куртку, шапку, кожаные галифе и сапоги хорошие, приятель получа-
ет селедки, продукты разные, мыло и т. д., а мне дают полфунта му-
ки», - такие речи слышались даже на одном из заседаний в 1920 г.
уже почти полностью болыиевизированного Петроградского совета
и вызвали там бурные аплодисменты25. Характерно, что поспешно
выступивший здесь же Г.Е. Евдокимов вынужден был признать сей
факт, отметив, что это «отталкивает от нас известную часть рабочих,
которые еще не настолько сознательны, чтобы уметь отличать от-
дельного коммуниста от партии коммунистов»26. Что это умение от-
личать пришло не сразу, свидетельствует даже мемуаристка, писав-
шая в 1930-е гг. - не лучшее время для объективных воспоминаний.
«Комиссары жрут, а мы голодаем», - вот что прозвучало в 1921 г. на
одном из бастовавших тогда заводов27.
Упрочению эгалитаризма во многом способствовала и канониза-
ция «революционной идеологии», одним из ключевых компонентов
которой и было требование равенства. После Октября мы наблю-
даем уже не только ее пропаганду. Мы видим насильственное и ин-
тенсивное «узаконивание» ее в качестве единственно допустимой в
обществе идеологии. Эгалитаризм, имевший глубокие низовые кор-
ни, стал таким образом насаждаться и сверху, в политизированной
форме. Имущественное противостояние было представлено, прежде
всего, как политическое, эгалитарная терминология и лексика замет-
но окрасились в «политические» тона, насаждение уравнительности
из частного дела превратилось в общегосударственное. Еще отметим
и такие факторы усиления эгалитаризма - непоследовательную и
вообще крайне сумбурную тарифную политику, вызвавшую и нео-
правданные перекосы в оплате труда, и сопутствовавшие им споры
в рабочей среде. Итогом последних стали многочисленные просьбы
24 Стенографический отчет о работах Шестого съезда Советов рабочих и кре-
стьянских депутатов Петербургской губернии и Петербурга 2-4 января 1919 года. Пб.,
1919. С. 20.
25 Петроградский Совет рабочих и красноармейских депутатов. Заседание 5.
17.IX.1920 г. Стб. 252-253,255.
26 Там же. Стб. 256.
27 Васильева Р. Первые комсомолки. М.; Л., 1932. С. 168.
303
уравнять в зарплате различные категории рабочих, а также рабочих
и служащих. Последнее требование выдвигалось повсеместно уже во
время агонии военного коммунизма, в начале 1921 г.
Эгалитаризм ощутимо «подпитывался» и насаждением специфи-
ческой новой сословности - «пролетарской». Это инициировалось,
с одной стороны, коммунистической ортодоксальной доктриной, а с
другой - чисто практическими ожиданиями властей и их прагмати-
ческими поисками союзников. Государственно-правовая канониза-
ция эгалитаризма, закрепление его в политических формах придали
ему дополнительную легитимность, прочность и обязательность.
Одним из типичных проявлений эгалитаризма стали т. н. антибур-
жуйские настроения. В литературе уже было отмечено, что «буржуй»
в 1917 г. являлся не столько социальным типом, сколько обществен-
но признанным символом всего негативного. Об этом свидетельству-
ет и причисление к «буржуям» прежде всего по своеобразным «не-
буржуазным» признакам. С буржуазией ассоциировались, например,
учетники - рабочие и служащие, не призывавшиеся в армию в годы
войны. Неравенство в несении военных тягот - вот та основа, на кото-
рой общественное мнение сближало в этом случае рабочего и буржуа.
Эти представления оказались столь глубинными, что имели практи-
ческие последствия. Так, «ввиду частых недоразумений по поводу
обложения состоявших на учете во время войны рабочих и служащих
местными Советами специальным карательным налогом» Комисса-
риат внутренних дел Союза Коммун Северной области в июле 1918 г.
вынужден был специальным письмом запретить эту меру28.
К «эксплуататорам» и «паразитам»29 мог быть причислен любой,
чье поведение противоречило уравнительным представлениям масс -
и независимо от его имущественного положения, даже если это был
чистильщик сапог. «Всех паразитов, которые занимаются чисткой
сапог, я считаю нужным взять на общественные работы и заставить
их пилить дрова (Аплодисменты. Голоса: "правильно"). Советская
республика добивается равноправия, она желает, чтобы каждый
гражданин был равноправным, а между прочим для чего-то держит
паразитов, которые, как в старое время, кому-то чистят сапоги... Кому
угодно чистить сапоги - я свои лапти не чищу, так как у меня нет са-
пог - то он может сам вычистить у себя на квартире, а этих граждан
28 Сборник декретов и постановлений по Союзу коммун Северной области. Пг.,
1919. Вып. 1.4. 1.С. 124.
29 Отметим, что сами эти термины - политизированные клише, а зачастую и про-
сто ругательства, лишенные политических оттенков, - использованы нередко как
средство общей отрицательной оценки, вне связи с конкретными обвинениями.
304
нужно заставить идти работать» - говорил на заседании Петросове-
та в 1920 г. уже упоминавшийся нами рабочий Обуховского завода
Гольгин30. Эгалитарное раздражение вызывает не только тот человек,
чьи потребности превышают обычные или просто отличаются от них,
но и люди, его обслуживающие. Низовой эгалитаризм не знает и не
хочет знать точных дефиниций, зачастую это скорее ощущение, чем
осознанное представление. Отвергается не только то, что противо-
речит той или иной собственно эгалитарной норме, а скорее то, что
противостоит общей низовой культуре, разумеется, в «растворен-
ном» виде содержащей и эту норму. Характерно, что тот или иной
техник или даже рабочий могли по своему материальному достатку
быть намного выше интеллигента, но с буржуазией, с собственником
ассоциировался именно интеллигент. Прежде всего, культурные, а не
экономические, политические и иные несовпадения - вот что, дума-
ется, надо принять во внимание, наблюдая причудливые эгалитарные
феномены конца 1910-х гг.
Один из них - это эгалитарная реакция на одежду. В том, что
одежда прямо соотносилась с социальным или имущественным ста-
тусом человека, ничего необычного не было. Но вот что примеча-
тельно: эгалитарное раздражение вызывали не те признаки одежды,
которые подчеркивали богатство человека, а те, которые отмечали
качественное отличие этой одежды от обычной одежды низших сло-
ев. Не столько шуба и сапоги становились объектом общественной
неприязни (эта одежда была как раз привычной), сколько шляпы,
галстуки, манжеты. Последние скорее и увереннее идентифицирова-
лись в сознании масс с некоей чуждой им культурой. Другое дело,
что та, иная, культура ценностей, отличающаяся от низовой, была
в общественном восприятии соотнесена, и не без оснований, с иму-
щественным достатком. Мы видим в данном случае специфическое
наложение культурных и имущественных противоречий, вследствие
чего первые могут приобрести стойкую «эгалитарную» окраску.
Эгалитаризм для значительной части людей - это не целостная си-
стема представлений о том, какова должна быть иерархия мира, осно-
ванная на справедливом порядке вещей. Это, прежде всего, именно
осознание своей ущемленности и только своей, а не коллективной.
Богатый - это, прежде всего, личный обидчик; его богатство оцени-
вается как неправедно нажитое и через это как нечто, отобранное у
малоимущего, как то, что лично принадлежит последнему. Поэтому в
30 Петроградский Совет рабочих и красноармейских депутатов. Заседание 5.
17.IX.1920 г. Стб. 252.
305
эгалитарном представлении подспудно присутствует убежденность,
что богатство следует не просто разделить, а отнять полностью. Сам
акт «выравнивания» - это скорее акт некой социальной мести, а не
восстановления имущественного паритета. Не уравнение, а перерас-
пределение богатств, переворачивание пирамиды собственности, при
котором бедные становились богатыми, а богатые - бедными - тако-
ва концовка многих эгалитарных действий того времени.
Так же обстояло дело и с политическими правами и социальны-
ми привилегиями. Распоряжение петроградского военного комисса-
ра Б.П. Позерна 26 августа 1918 г. о том, что «при исполнении всех
черных работ... предлагается отныне пользоваться трудом пред-
ставителей буржуазных классов населения»31, - это уже «верхнее»
оформление, жесткое и последовательное, данных настроений в их
«предельных» состояниях. Но закрепление в юридической письмен-
ности крайних тенденций псевдоэгалитаризма, очевидно, превраща-
ло их из отклонений в нормы.
Разумеется, уравнительные настроения в основном проявлялись
в условиях реальной оппозиции «богач-бедняк», когда культурные,
имущественные и политические разрывы были слишком глубокими
и очевидными для масс. Но эгалитарные устремления могли огра-
ничиваться и рамками однородной профессиональной группы, либо
иной общности людей, имеющих одинаково низкий доход. Здесь,
прежде всего, следует упомянуть ожесточенные споры самих рабо-
чих по поводу тарификации их труда и размеров их пайков32, их не-
довольство лучшим положением мастеров, инженеров и техников.
Эти уравнительные настроения в данном случае, правда, не были
отчетливо политизированы. Требования уравнять пайки возникли
еще в 1918-1919 гг.33, но все же говорить о единой «эгалитарной» по-
31 Сборник декретов и постановлений по Союзу коммун Северной области.
С. 475.
32 На заседании коллектива РКП(б) Северного Кабельного завода 3 февраля
1921 г. предложение «сделать единый паек» мотивировалось тем, что «карточки не со-
всем правильно распределяются» (ЦГАИПД. Ф. 470. Оп. 1. Д. 3. Л. 2). Во время со-
вместного заседания Президиума ПГК ВСРМ с представителями 1-й Государственной
электростанции в феврале 1921 г. один из рабочих жаловался на то, что «установить,
кто должен получать паек на эл[ектро]ст[анции] очень трудно», и поэтому считал, что
«уравнение рабочих в пайке внесло бы больше порядка и прекратило бы все раздоры
на этой почве» (ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 5. Д. 5. Л. 80).
33 Брагинский М., Лебедев Я. Тарифная работа Союза // Юбилейный сборник
Центрального комитета Всероссийского профессионального Союза текстильщиков.
1917-1920 гг. М., 1922. С. 75-76; ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 3. Д. 16. Л. 56; Петроградская
правда. 1919. 28 марта.
306
зиции рабочих нельзя. Весной 1921 г. на некоторых предприятиях
(в частности, на фабрике «Скороход») требовали выплаты жалова-
нья поровну, «не считаясь с прогулами того или другого человека»34,
но в то же время на заводе Розенкранц рабочие спрашивали, «поче-
му допускаются такие неправильности, что рабочие, имеющие много
прогульных дней, получают такой же паек, как и те, которые всегда
аккуратно работают»35.
Привычная соотнесенность проповедников эгалитаризма с клас-
совым или социальным делением общества достаточно схематична.
Необходимо различать собственно «устойчивый» эгалитаризм -
некие заранее обусловленные и стереотипные коды поведения и
мышления и эгалитаризм стихийный. Последний мог охватывать
и довольно «обеспеченные» слои, и быть реакцией на отдельные
социально-экономические акции, ограничиваясь только этим. Повто-
рим, массовый антиправительственный протест вполне мог временно
выявляться в «уравнительных» формах и совпадать либо имитиро-
вать совпадение с основными постулатами эгалитаризма.
«Устойчивый» эгалитаризм был прежде всего идеологическим.
Ему в равной степени могли быть привержены как имущие, так и
бедняки. Они в силу различных причин оказывались одинаково
восприимчивыми к социалистическим клише, истолковывая мир
по предложенным им канонам. «Классовость» здесь мало что меня-
ла. Идеологический эгалитаризм в его утрированных формах - это
скорее отход от парадигмы обычного поведения, это вызов традици-
онным нормам. Он определялся не принадлежностью к профессио-
нальным или классовым группам, а представлял собой одну из моде-
лей «отклоняющегося» общественного поведения. Это было как бы
выпадением из группы, обычно нивелирующей стереотипы и коды
социального взаимодействия. Этот эгалитаризм с достаточным осно-
ванием может быть обозначен как «внеклассовый» - недаром среди
наиболее ревностных уравнителей нам нетрудно разглядеть и люм-
пенов.
И все же, анализируя всю гамму эгалитарных проявлений в город-
ской среде в 1917-1920-х гг., мы можем высказать мнение, что они
34 Протокол заседания фабкома фабрики «Скороход». 12 апр. 1921 г. (ЦГА СПб.
Ф. 1776. Оп. 23. Д. 3. Л. 29); требование уравнять пайки выдвигалось весной-летом
1921 г. на 1-й Государственной электростанции, Путиловском, Северном кабельном,
Обуховском заводах и на других предприятиях, об этом говорили и на Беспартий-
ном совещании рабочих (ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 5. Д. 5. Л. 80; Ф. 6276. Оп. 6. Д. 70.
Л. 26 об.; ЦГАИПД. Ф. 470. Оп. 1. Д. 3. Л. 2; Канев СМ. Октябрьская революция и крах
анархизма. М., 1974. С. 259).
35 ЦГАИПД. Ф. 2. Оп. 1. Д. 490. Л. 1-1 об.
307
имели по преимуществу стихийный характер. Здесь, в зависимости
от ситуации, эгалитаризм мог неожиданно обернуться протестом
против любого «раздела» или даже антиэгалитаризмом. Борьба со
«спекулянтами» - а к ним могла быть причислена добрая полови-
на горожан «без различия классов и сословий» - ведь и велась под
уравнительными лозунгами. Но это был тяжкий удар не только и не
столько для «бывших», сколько для тех же малоимущих, всеми спо-
собами пытавшихся улучшить свое положение. Тут выравнивание
приобретало для рабочего очевидно негативный смысл.
Необходимо особо отметить перепады эгалитарных настроений
масс, их сугубую неустойчивость. Ведь тотальное закрытие рынков
в Петрограде в 1920 г. было не только импровизацией властей, но и
определялось требованиями низов, недовольных высокими ценами.
Однако к началу 1921 г. маятник общественных настроений качнулся
в другую сторону. Примечательно, что в зависимости от экономиче-
ской конъюнктуры могла ослабевать или вовсе не замечаться эгали-
тарная окраска той или иной акции. Не уравнительность придавала
последней оттенок справедливости; она в ряде случаев могла даже
восприниматься как ее отрицание. Существовало некое неотчетли-
вое, аморфное, переменчивое представление о справедливости, неот-
делимое именно от конкретной ситуации и во многом зависимое от
нее. Оно было, прежде всего, практическим, и абстрактная этическая
безупречность эгалитарных норм здесь иногда просто не принима-
лась во внимание.
3. ПОЛИТИЧЕСКАЯ ПОДДЕРЖКА БОЛЬШЕВИКОВ:
ПОДЛИННОЕ И НЕПОДЛИННОЕ
При анализе политических настроений рабочих обычно учитыва-
ется не только их слово, но и их дело. Вступление рабочих в Ком-
мунистическую партию и Красную гвардию, и наконец, их экономи-
ческий радикализм, выразившийся во введении рабочего контроля
на предприятиях - все это, где прямо, а где и косвенно, соотносится
историками с большевистскими настроениями масс. Необходимо,
однако, признать, что многое в этих акциях имело ритуальный харак-
тер и отражало не столько мироощущение рабочих, сколько являлось
следствием не имевших идеологических оттенков обстоятельств.
Мы уже отмечали ранее, анализируя дискуссии о партии, сколь
распространены были среди рабочих представления о том, что обыч-
но «записываются в коммунисты» по корыстным соображениям. Это
мнение отвергалось, за редкими исключениями, официозной прес-
308
сой. Однако, когда знакомишься с неопубликованными документа-
ми, то замечаешь, что такой факт признавали иногда и сами партий-
ные работники. Примечательно, что во время вербовки в партию в
1919 г. рабочие соглашались вступить в нее лишь после получения
хлеба, т. е. очевидно, такой порядок кое-где признавался допусти-
мым36. Формулировки, которыми сопровождали рабочие заявления
о вступлении в партию, полны идеологических клише, под которы-
ми очень трудно разглядеть их истинные побудительные мотивы.
В ряде случаев решение вступить в РКП(б) принималось в условиях
«митинговой» эйфории, как следствие эмоционального отклика, и не
было устойчивым37.
Косвенным свидетельством отсутствия пресловутой «идейной
убежденности» новых членов партии может считаться и быстрый вы-
ход их из РКП(б) по собственному желанию, причем иногда публич-
ные мотивировки таких поступков не всегда совпадали с их подлин-
ными причинами. Выход из партии объяснялся обычно нежеланием
работать во внеурочное время, семейными обстоятельствами и - весь-
ма редко - тем, что «плохо разбираются в политике»38. Во время чист-
ки партии в сентябре 1921 г. «Красная газета» сочла необходимым
особо оговорить, что лишь малое число коммунистов объясняли свой
выход недовольством новой экономической политикой39. Во многих
формулировках выхода из партии ни слова нет о коммунистических
идеях. Все мотивировки - сплошь бытовые, словно речь идет о коопе-
ративах или других экономических товариществах. Примечательно,
что и на партийных собраниях мы можем обнаружить те проявления
36 См. протокол заседания коллектива РКП(6) и сочувствующих Невской бума-
гопрядильной фабрики 9 августа 1919 г.: «Тов. Геронимус... говорит, что я сейчас вы-
ступал на собрании и мне говорили: "Дайте хлеба и пойдем в партию"» (ЦГАИПД.
Ф. 2106. Оп. 1. Д. 145. Л. 98 об.); протокол собрания коллектива РКП(б) 1-й ниточной
мануфактуры 15 августа 1919 г.: «От коллектива [РКП(б)] были посланы товарищи
с листовками и агитациями, которые вынесли очень разнохарактерные известия, вы-
разившиеся в следующем: одни говорили, что мы сочувствуем Советской] власти. На
убеждения: "Запишитесь в партию", они говорят: "Подумаем, а потом запишемся", а
др[угие] говорили: "Мы сочувствуем, но записаться не можем, потому что не имеем
времени, т. к. после работы нужно искать, что поесть, давайте хлеба, тогда и запишем-
ся"» (Там же. Л. 123).
На заседании коллектива РКП(б) 4-й Государственной табачной фабрики
30 июня 1919 г. решили исключить из партии одну коммунистку, поскольку она, по
словам докладчика, «никогда не сочувствовала рабочему движению и только под влия-
нием речей тов. Зиновьева, слышанных на конференции, она записалась в коллектив, а
дела она делать никакого не хотела» (Там же. Л. 208 об.).
38 ЦГАИПД. Ф. 4. Оп. 1. Д. 420. Л. 30; Ф. 2106. Оп. 1. Д. 145. Л. 138 об.; Красная
газета. 1921. 9сент.
39 Красная газета. 1921. 9 сент.
309
политической апатии, которые были заметны и на собраниях профсо-
юзных. «Сейчас подавляющее большинство членов партии не только
не умеет, но зачастую не проявляет никакого стремления бороться за
влияние над широкой беспартийной рабочей массой. На наших широ-
ких собраниях, общезаводских, делегатских собраниях в мастерских,
дело отстаивания нашей позиции выпадает обычно на долю предста-
вителя организации. Члены же партии, работающие у станков, в по-
давляющем большинстве остаются совершенно безмолвными», - со-
общала в начале 1920-х гг, «Петроградская правда»40.
Коммунисты прочно идентифицировались в рабочей среде с пред-
ставителями властей, но подчеркнем, что и среди них мы обнаружи-
ваем оппозиционные настроения. Они, правда, редко проявлялись
открыто и обычно отмечались на партийных собраниях и конферен-
циях. Но можно найти и свидетельства об агитации самих членов
РКП(б) среди беспартийных против списков кандидатов в профко-
мы и Советы, выдвинутых компартией41. О содержании критических
выступлений коммунистов сообщалось очень скупо и зачастую не-
внятно42, но по ряду деталей можно предположить, что тема приви-
40 Петроградская правда, 1923. 1 февр.; см. и другие отклики на эту тему: «Если
вы повнимательнее всмотритесь во все абсолютно наши партийные собрания (обще-
районное, собрание организаторов, агитаторов, заседания коллектива и т. д.), то вам...
бросится в глаза то, что на всех этих собраниях по всем вопросам порядка дня выска-
зываются все одни и те же 3-4 товарища, остальная масса аудитории представляет из
себя вечно молчащую спокойную атмосферу» (статья Ф. Большакова «О воспитании
членов партии» // Там же. 1921. 20 марта); «Конечно, были очень трудные времена в
1920-1921 гг., когда коммунист, работая у станка, не проявлял себя открыто. Такие
отдельные случаи были. Они есть и сейчас. Осталась еще и психология какой-то бо-
язни своего коммунистического звания. Он не вполне активен и недостаточно ведет
индивидуальную агитацию среди беспартийных» (выступление К. Николаевой на
XIX Петроградской губпартконференции // Бюллетень девятнадцатой конференции
Петроградской губернской организации РКП(б). № 2. 2 декабря 1923. С. 7). См. также:
Пухов A.C. В Петрограде накануне Кронштадтского восстания 1921 г. С. 97; ЦГАИПД.
Ф. 2. Оп. 1. Д. 1431. Л. 20; Ф. 1260. Оп. 1. Д. 7. Л. 3 об.
41 На Заводе резинового производства № 1 это делалось даже открыто: на за-
водском собрании 25 декабря 1920 г. сообщалось о том, что «некоторые... коммуни-
сты ходят по мастерским среди металлистов, собирая подписи, чтобы их провести в
заводской комитет», хотя был уже подготовлен особый список коллектива РКП(б)
(ЦГА СПб. Ф. 4709. Оп. 4. Д. 61. Л. 57 об.).
42 В докладах с мест на заседании организаторов коллективов РКП(б) Василе-
островского района 9 января 1919 г. сообщалось о Трубочном заводе, что «там есть
коммунисты на билете, а не по убеждению», но никаких дополнительных сведений не
приводилось (ЦГАИПД. Ф. 4. Оп. 1. Д. 284. Л. 1). В прениях на 4-й Петроградской
райпартконференции 3 марта 1923 г. отмечалось, что «влияние чуждой идеологии на-
блюдается и внутри партии» (Там же. Ф. 6. Оп. 1. Д. 115. Л. 1 об.), а в докладе организа-
тора коллектива РКП(б) на партийном собрании фабрики Паль 15 июля 1921 г. «было
поставлено на вид коммунистам, чтобы они не были как обыватели» (Там же. Ф. 1249.
310
легий верхов и их отрыва от рабочих масс заняла здесь значительное
место43. В 1921-1922 г. были отмечены и факты осуждения коммуни-
стами новой экономической политики. Но сама их критика звучала
довольно глухо и почти не имела публичного характера, а несогласие
с нэпом было лишь ширмой, формальным предлогом для выхода из
партии44.
Отметим также, что в критические для власти дни февраля-марта
1921 г. не все коммунисты оказались на «политической высоте». На
Невской ниточной фабрике, например, в феврале 1921 г. часть ком-
мунистов вместе с другими рабочими самовольно оставила станки,
причем безо всякого принуждения45. В это время, как писал исследо-
ватель Кронштадтского мятежа A.C. Пухов, на партийных собрани-
ях «не мало приходилось сталкиваться с элементами, настроенными
демагогически»46. «Случаи бегства из партии» и отказ коммунистов
заполнять анкеты, необходимые для мобилизации их на фронт, были
зафиксированы в марте 1921 г. в 1-м Городском районе47.
Вступление рабочих в Красную Гвардию и Красную Армию тоже
нередко рассматривается, наравне с прочими свидетельствами, как
знак их «просоветских» настроений. Однако и в данной ситуации
политико-психологический смысл «слова» и «дела» рабочих трудно-
уловим, их поступки не могут поддаваться однозначной трактовке.
Имеются свидетельства о том, что рабочие охотно, и даже коллек-
тивно (целыми заводами), добровольно вступали в ряды военизиро-
ванных советских формирований. Особенно часто это наблюдалось
Оп. 1. Д. 1. Л. 17), но о том, что имелось в виду, можно строить лишь догадки, посколь-
ку и здесь отсутствуют уточняющие сообщения и конкретные примеры.
43 ЦГАИПД. Ф. 4. Оп. 1. Д. 284. Л. 60 об.
44 На заседании бюро коллектива РКП(б) Выборгского Трубочного завода 31 ян-
варя 1922 г. организатор коллектива Ларионов призывал коммунистов «не поддавать-
ся ложному несогласию с новой экономической политикой, которая, по существу, и не
является новой... Ссылка на несогласие с новой экономической политикой сплошная
ложь, ложь для оправдания себя как чистого идейного борца» (Там же. Ф. 56. Оп. 1.
Д. 6. Л. 123); см. также воспоминания организатора коллектива РКП(б) 1-й Табачной
фабрики в 1920-1922 гг. Н.П. Пясецкого: «С переходом на НЭП, ...были тихие недо-
вольства среди членов коллектива, но выразить своего недовольства не решался никто,
по этому поводу было много раз как в районе, так и в коллективе поставлено суждений,
где глухо, но проскальзывало недовольство» (Там же. Ф. 4000. Оп. 5. Д. 3034. Л. 5).
45 См.: Протокол собрания организаторов и инструкторов коллектива РКП(б)
Смольнинского района. 26 февр. 1921 г. (Там же. Ф. 2106. Оп. 1. Д. 57. Л. 7).
46 Пухов A.C. В Петрограде накануне Кронштадтского восстания 1921 г. С. 97.
47 См. сводку Штаба внутренней обороны Петрограда 14 марта 1921 г. (ЦГАИПД.
Ф. 1842.0п. 1. Д. ИЗ. Л. 52).
311
в конце 1917 - начале 1918 г.48, но запись рабочих в добровольцы от-
мечалась и в других критических ситуациях, в частности, во время
Кронштадтского мятежа49. Подчеркнем, что в Петрограде рабочие со-
ставляли большинство красногвардейцев50.
Однако именно эта «коллективность» и «массовость» побуждает
с предельной осторожностью оценивать ряд документов о формиро-
вании рабочих отрядов в Петрограде: зачастую дело ограничивалось
только коллективными фабрично-заводскими постановлениями.
Профсоюзная мобилизация 10% членов союзов на Восточный фронт
весной 1919 г. (начатая, кстати, по инициативе Петрогубпрофсовета)51
не дала тех плодов, которые от нее ожидались52: многие рабочие укло-
нялись по разным причинам от отправки на фронт. Отметим также,
что желание рабочих вступить в военизированные отряды нередко
диктовалось далеко не политическими обстоятельствами: и лучшим
материальным обеспечением, и возможностью повысить свой соци-
альный статус. При этом сам рабочий мог оставаться политически
индифферентным либо плохо понимать политический смысл проис-
ходивших событий. Красногвардейские отряды, несомненно, явля-
лись показателем большевистских настроений масс. Но мы не долж-
ны игнорировать ни их малочисленность, ни анархический характер
многих из них, использовавших идеологическую риторику как шир-
му для удовлетворения групповых или личных интересов далеко не
политического свойства.
Добавим к этому, что призывы к «защите социалистического Оте-
чества» встречали положительный отклик далеко не у всех рабочих.
Разумеется, это определялось многими причинами - не только по-
литическими, но и бытовыми, семейными, экономическими, психо-
логическими. В Петрограде даже прямая угроза немецкой оккупации
не смогла ощутимо повлиять на увеличение числа добровольцев.
Списки тех рабочих, которые должны были исполнять красногвар-
48 Рабочий класс - ведущая сила Великой Октябрьской Социалистической рево-
люции. М., 1981. С. 28; Молодцова М.С. Борьба с эсеро-меньшевистской контрреволю-
цией на предприятиях Петрограда (март—июль 1918 г.) // Питерские рабочие в борьбе
с контрреволюцией в 1917-1918 гг. М., 1986. С. 183. В числе тех предприятий, где было
отмечено очень много добровольцев - Путиловский завод и фабрика «Скороход».
(История советского рабочего класса. Т. 1. С. 468).
49 Канев О.Н. Октябрьская революция и крах анархизма. М., 1974. С. 351-352.
Старцев В.И. Очерки по истории Петроградской Красной Гвардии и рабочей
милиции. Март 1917 - апрель 1918 г. М.; Л., 1965. С. 255.
51 Изменения социальной структуры советского общества. Октябрь 1917-1920.
М., 1976. С. 164.
°2 Баевскш ДА. Указ. соч. С. 185; Отчет Всероссийского Центрального Совета
профессиональных союзов за 1919 г. М., 1920. С. 108.
312
дейскую повинность, отказались присылать даже крупные фабрики и
заводы города53. Очень медленно проводилась запись добровольцев-
рабочих во время германского наступления на Петроград в начале
третьей декады февраля 1918 г., что, правда, отчасти объяснялось и
объективными причинами54. И это происходило в то время, когда ни
на одном из предприятий не отказывались от посылки отрядов на
фронт: только на собрании рабочих и служащих Городской электри-
ческой станции 25 февраля 1918 г. была одобрена резолюция против
вступления рабочих в Красную Армию55.
Настороженно на некоторых фабриках и заводах встретили Декре-
ты ВЦИК о всеобщем военном обучении и об обязательной службе в
Красной Армии (апрель-май 1918 г.). «Декрет об армии расклеен у
заводов, призывы и т. д. Приходим и видим, что совершенно никто не
идет, следовательно, желающих нет», - сообщал на Первой конфе-
ренции 1-го городского района один из ее участников, рабочий Ску-
блицкий56. Его слова подтверждались выступлениями других участ-
ников конференции. Волнения рабочих, вызванные мобилизацией на
Восточный фронт, наблюдались на Путиловском заводе, Рождествен-
ском трампарке и на других предприятиях57. Имели место случаи ис-
ключения из рабочих полков представителей тех заводов, которые не
желали подчиняться дисциплине58, либо тех, кого считали политиче-
ски неблагонадежными59. Даже помощь красноармейцам на ряде фа-
брик и заводов предоставлялась с большим трудом, хотя, возможно,
в этом сказывались не политические, а экономические мотивы. По-
казательна в этом отношении кампания по сбору подарков красно-
армейцам в типографиях в 1919 г. Так, на совместном собрании 14-й
53 Путырский Е., Ерыкалов Е. Петроградские рабочие в борьбе за создание Крас-
ной Армии. Л., 1958. С. 22.
54 ФрайманАЛ. Указ. соч. С. 98-99.
55 Там же. С. 104.
56 Первая конференция рабочих и красноармейских депутатов 1-го Городского
района. С. 235. См. также выступление здесь и другого представителя рабочих - Фи-
липпова (Там же. С. 234).
57 Обычно организация их приписывалась эсерам и меньшевикам (Кулышев Ю.С.,
Носач В.И. Партийная организация и рабочие Петрограда в годы гражданской войны
(1918-1929 гг.). Л., 1971. С 208).
58 Бюро Петроградского правления Союза металлистов исключило из рабочих
полков рабочих даже целого завода - Речкина, поскольку они не хотели заниматься в
установленные для этого часы. (Там же. С. 176).
59 Один из выступавших в прениях на собрании членов РКП(б), кандидатов в чле-
ны РКП(б) и сочувствующих Смольнинского района 29 июня 1919 г. заявил, что необ-
ходимо «выловить с заводов и фабрик тех "рабочих", которых мы не должны допускать
в эти рабочие полки», и ему ответили, что «этот элемент уже выброшен из полков и
направлен на различные работы» (ЦГАИПД. Ф. 2106. Оп. 1. Д. 1. Л. 3 об.).
313
и 18-й Государственных типографий, 1-й Государственной словолит-
ни и типографий «Благо» и «Энергия» 24 июля 1919 г., несмотря на
предложения отчислить на подарки Красной Армии однодневный за-
работок либо 2% от месячного жалованья, рабочие приняли решение
ограничиться отчислением 1%60. На собрании 3-й Государственной
типографии 27 августа 1919 г. дискутировался вопрос о том, что от-
числять красноармейцам - 1% с полумесячного жалованья или пол-
дневный заработок. Нехитрые арифметические подсчеты, возможно,
склонили рабочих принять первое предложение; своеобразной ком-
пенсацией за сокращение отчислений была принятая здесь же резо-
люция в поддержку Красной Армии61. На собрании в 17-й Государ-
ственной типографии 14 июля 1919 г. при голосовании о подарках
красноармейцам часть рабочих воздержалась62, а совместное собра-
ние 9-й Государственной типографии и типографии Петроградского
окружного военкомата 24 июля 1919 г. приняло решение «вопрос об
отчислении на подарки Красной Армии отложить на определенное
время»63.
Столь же двусмысленным, как и в случае с Красной Гвардией и
Красной Армией, следует признать и отнесение к числу признаков
«просоветских симпатий» масс выступления на предприятиях, тре-
бовавших установления рабочего контроля над действиями предпри-
нимателей. «Рабочий контроль» исторически был первой формой
рабочего управления. Четкого понимания его целей и сфер компе-
тенции не было и спустя долгое время после того, как данный лозунг
оказался в центре общественного внимания. «Партийная пресса мало
писала об этом лозунге и еще менее пыталась вложить в него какое-
нибудь конкретное содержание. И когда грянула Октябрьская рево-
люция и пришлось точно и ясно сказать, что такое рабочий контроль,
то обнаружились на этот счет большие разногласия среди самих
сторонников данного лозунга», - отмечал в 1918 г. достаточно осве-
домленный в тонкостях этого вопроса видный профсоюзный деятель
С.А. Лозовский64.
Рабочий контроль стал вводиться явочным порядком с 1917 г.
Собственно, сам этот лозунг возник чуть позднее - рабочим контро-
лем вначале назывались кратковременные и спорадические акции
60 Предложивший отдать однодневный заработок на собрании мотивировал
это тем, что «рабочие скупятся и мало отчисляют» (ЦГА СПб. Ф. 4804. Оп. 3. Д. 22.
Л. 59 об.).
61 Там же. Л. 83 об.
62 Там же. Л. 46.
63 Там же. Л. 57 об.
64 Лозовский С А. (СА. Дридзо). Рабочий контроль. С. 19.
314
по проверке деятельности предпринимателей. Ни системности, ни
продуманности в них не было - где-то изгоняли неугодного хозяина,
где-то пытались охранять заводские склады и помещения, опасаясь
«саботажа». Говорить о какой-то исключительности антипредприни-
мательской направленности первых мер рабочего контроля едва ли
правомерно. Наоборот, в 1917 г. мы нередко видим и своеобразный
симбиоз рабочих и предпринимателей, не только споривших друг с
другом, но и решавших вместе проблемы своего предприятия65. Сы-
рье, кредиты, авансы - все это владелец предприятия мог получить,
опираясь только на поддержку именно фабрично-заводского комите-
та. Примечательно, что даже в тех областях, где, казалось, интересы
работодателей и ФЗК должны были сталкиваться, они тоже иногда
находили общий язык. На заводе «Треугольник», например, в конце
1917г. заводоуправление совместно с рабочими добилось отмены цир-
куляра о недопущении женщин к ночным работам - он был невыго-
ден обеим сторонам66. На Первом Всероссийском съезде профсоюзов
откровенно было заявлено о том, что «заводские комитеты на местах
превратились в толкачей, в органы, помогающие администрации»67.
Экономический радикализм рабочих оформился в основном
позднее, к весне 1918 г. В их просьбах о национализации, правда,
едва ли стоит видеть только следствие «классовых противоречий» в
фабрично-заводской среде. Можно скорее говорить о патерналист-
ских настроениях рабочих, которые оценивали государственную
поддержку как нечто более прочное и солидное, нежели рыночное
лавирование предпринимателей68. Издание 14 ноября 1917 г. Декрета
ВЦИК о рабочем контроле69 с подробной росписью его прав и обя-
занностей не придало ни систематичности его структуре, ни четкой
продуманности его действиям. Последние, в условиях тогдашнего
правового произвола, стали более вызывающими, но не более компе-
тентными. Кое-где контрольные комиссии приступили уже к обыску
буфетов предпринимателей. В этом не было ничего необычного. Вве-
дение рабочего контроля, как это видно из некоторых материалов того
65 Там же. С. 31; Генкин Л.Б. Становление новой дисциплины труда. М., 1967.
С. 170; Григорьев С. Этапы тарифной политики // Пять лет. 1917-1922 гг. (Юбилей-
ный сборник). М., 1922. С. 66.
66 Лозовский СЛ. Указ. соч. С. 31.
67 Первый Всероссийский съезд профессиональных союзов. С. 142.
68 Примечательно, что просьбы о национализации высказывались ФЗК сразу по-
сле того, как они приходили к управлению предприятием. Как подчеркивал исследо-
ватель этого вопроса, «многочисленные документы и материалы вполне подтверждали
этот вывод» (Кулышев Ю.С., Носач В.И. Указ. соч. С. 89).
69 Декреты Советской власти. М., 1957. Т. 1.
315
времени, отражало не столько политический «большевизм» рабочих,
сколько их бытовой экстремизм, впрочем, понятный в тогдашней
сложнейшей экономической ситуации - экстремизм, которому извне
придали политическое обличье. Отсюда и популярность в рабочей
среде слова «саботаж» - именно чьим-то враждебным умыслом, а не
объективными причинами, многие не без влияния правительствен-
ной агитации объясняли остановку работ, невыплату заработной пла-
ты и закрытие предприятий. Документы ноября 1917 г. показывают,
что переход к рабочему управлению (контролю) отчасти мотивиро-
вался и опасением, что заводоуправления своевольно распорядится
средствами предназначенных государственными ведомствами для
рабочих. Это мы можем наблюдать, например, на Механическом и
Меднопрокатном заводах Общества франко-русских заводов и заво-
де Сименс-Шуккерт70.
Пожалуй, следует согласиться с С.А. Лозовским в том, что рабочий
контроль был утопической идеей: «В действительности ни капита-
лист не соглашался функционировать в целях обучения пролетариев
искусству управления предприятием, ни органы рабочего контроля
не могли в условиях режима пролетарской диктатуры ограничиться
контролем»71. Но отметим, что те настроения, которые способство-
вали репродуцированию идеи рабочего контроля на фабриках и за-
водах, сохранились и тогда, когда власти поспешили отмежеваться
от этого лозунга. Казалось, это было логичным: предполагалось, что
после национализации рабочие будут не просто контролировать ад-
министрацию, но и сами формировать ее. Фактически же здесь ска-
залась боязнь того, как бы анархические устремления рабочих не
довершили окончательно развал промышленности72; такому шагу
нашли соответствующее революционной риторике обоснование.
«Будучи революционным лозунгом в период до Октябрьской рево-
люции, рабочий контроль, провозглашаемый и проводимый в своем
70 См. письмо заводского комитета завода военных и морских приборов Сименс-
Шуккерт 17 ноября 1917 г. (Петроградский военно-революционный комитет: Доку-
менты и материалы. М., 1967. Т. 3. С. 136) и письмо заводского комитета Механиче-
ского и Меднопрокатного заводов Общества франко-русских заводов 8 ноября 1917 г.
(Национализация промышленности и организация социалистического производства в
Петрограде (1917-1920 гг.). Л., 1958. Т. 1. С. 34-35.
71 Лозовский С А. (СА.Дридзо). Рабочий контроль. С. 41.
72 Постановление Петроградского Союза металлистов, запрещавшее «дезоргани-
зующие выступления заводских комитетов» и отмечавшее «весьма вредное с точки
зрения рабочего класса стремление..., т. е. переход отдельного завода в руки рабочих
каждого данного предприятия» (Панкратова A.M. Фабзавкомы России в борьбе за
социалистическую фабрику. М., 1923. С. 276) весьма характерно именно для конца
1917-начала 1918 г.
316
первоначальном виде теперь, в период диктатуры пролетариата, яв-
ляется безусловно реакционным, так как отвлекает сознание рабочих
масс от задач управления», - подобная эпитафия была дана рабочему
контролю в январе 1919 г. съездом наиболее влиятельного россий-
ского профсоюза - металлистов73. Однако эта фразеология только
ретушировала зазор между политикой властей и настроениями ра-
бочих. Попытки установить безраздельную власть «красных дирек-
торов» в первые годы революции не всегда увенчивались успехом.
Реальным было противодействие единоначалию в промышленности
и со стороны профсоюзов, причем не всегда только «независимых» -
оглядка на позицию рабочих заставляла и болыиевизированные про-
фессиональные организации решать этот вопрос очень осторожно.
Рабочий мог отвергать (и действительно делал это в ряде случаев)
рабочий контроль, но те элементы, которые традиционно считались
относящимися к контролю - участие в управлении, раздел прибылей,
получение продукции, изготовленной им самим, - он стремился от-
стаивать и тогда, когда встречал противодействие властей.
Сведения о выступлениях рабочих против контроля крайне скуд-
ны. Возникали они во многих случаях не без участия социалистов,
требовавших перейти от рабочего контроля, который они считали
анархическим, к более упорядоченному государственному. Кое-где
поддержали этот лозунг74, но довольно вяло75. Протесты рабочих
против национализации отмечались в основном в 1918 г. Они име-
ли скорее не политический, а экономический оттенок: считалось, что
плохо управляемая национализация была одной из причин экономи-
ческой разрухи76. Некоторые рабочие опасались, что вслед за нацио-
73 Всесоюзный союз рабочих металлистов в резолюциях. С. 220.
74 Первая конференция рабочих и красноармейских депутатов 1-го Городского
района. С. 114; ЦГА СПб. Ф. 3390. Он. 1. Д. 13. Л. 35; Потехин МЛ. Первый Совет про-
летарской диктатуры. С. 134.
75 Молодцова М.С. Указ. соч. С. 182.
7 Выступая на заседании Чрезвычайного собрания уполномоченных фабрик и
заводов Петрограда 27 марта 1918 г., представитель Государственной (Синодальной)
типографии Юнкеров отмечал, что «на некоторых фабриках рабочие сами приглашают
администрацию вернуться» (ЦГА СПб. Ф. 3390. Оп. 1. Д. 13. Л. 42; см. его же высту-
пление на Первой конференции 1 -го городского района. Первая конференция рабочих
и красноармейских депутатов 1-го городского района. С. 34); см. также отчет рабочей
коллегии по управлению Обуховским сталелитейным заводом 27 июля 1918 г.: «В пе-
редних народных комиссаров можно было наблюдать трогательное "явление" - члены
рабочих организаций совместно с чиновниками в сюртуках и орденах... молили народ-
ных комиссаров спасти Обуховский завод и не отдавать управление в руки рабочих»
(Национализация промышленности и организация социалистического производства в
Петрограде (1917-1920 гг.). Л., I960. Т. 2. С. 40).
317
нализацией предприятий начнется национализация их имущества77,
полагали, что национализация не принесла им тех выгод, на которые
они рассчитывали78.
Наблюдая отношение рабочих к контролю и национализации в
1917-1918 гг., мы можем отметить даже некое маятниковое движе-
ние. Рабочие тех частных предприятий, где были простои и не пла-
тили зарплату, стремились быстрее перейти под казенную опеку, но
когда останавливались государственные фабрики и заводы, требова-
ли передать управление ими более оборотистому частному дельцу,
который сможет наладить производство79. Политические мотивы
при этом отсутствовали: все эти действия имели «технократический»
характер. Со второй половины 1918 г. споры среди рабочих о нацио-
нализации поутихли, но инерция маятникового движения сохрани-
лась. В 1921 г., в условиях жесточайшего кризиса, вновь на рабочих
собраниях и конференциях стали звучать требования о привлечении
частного капитала и частных посредников и о восстановлении част-
ной собственности80.
4. «ПОЛИТИЧЕСКОЕ ВОСПИТАНИЕ»
РАБОЧИХ В 1917-1923 гг. КАК СРЕДСТВО
ИХ БОЛЬШЕВИЗАЦИИ
«Политическое воспитание» в той или иной его форме являлось
элементом тактики любой из российских партий первой четверти
XX в. Особенностью большевиков было то, что, придя к власти, они
придали партийной агитации государственный смысл: политическое
«просвещение» считалось обязательным и всеобщим, уклонения от
него старались не допускать, а на протесты отвечали угрозами. Про-
изошло это, правда, не сразу, а в течение определенного времени, по
77 Об этом, в частности, велись разговоры в 1918 г. на Обуховском заводе (Там
же. С. 39).
78 Эти настроения наблюдались даже на Путиловском заводе, издавна считавшем-
ся твердыней пролетариата в городской рабочей среде. В полугодовом отчете завко-
ма Путиловского завода (весна 1918 г.) отмечалось: «Многие задавали вопрос - что
дала нам национализация» (Мителъман М. 1917 год на Путиловском заводе. Л., 1939.
С. 217).
79 На Выборгской бумагопрядильной фабрике во время заседания фабкома 8 фев-
раля 1921 г. требование «прибегнуть к помощи посредников по доставке сырья и то-
плива» поддержали и представители коллектива РКП(б) (ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 5.
Д. 5. Л. 83).
80 Там же. Д. 12. Л. 168; Д. 13. Л. 29-29 об.; Ф. 6255. Оп. 17. Д. 70. Л. 67.
318
мере упрочения большевистской власти и разветвления и институ-
ционализации правительственного идеологического аппарата.
Один из первых исторических экскурсов, призванных оценить
состояние «агитационно-пропагандистской» работы РКП в 1917—
1921 гг., был предпринят видным ее деятелем Е. Преображенским на
X съезде РКП(б). Есть основания привести обширную цитату из его
выступления, ибо, как представляется, здесь в концентрированном
виде и объективно обозначены зарождение, динамические изменения
и раздробление идеологических структур - процессы, неизбежные на
первом этапе становления большевистской диктатуры в годы Граж-
данской войны. «Первое время, - отмечал он, - специальных орга-
нов государственной пропаганды коммунизма, концентрировавших
это дело в своих руках, мы не имели. Тогда работу по коммунисти-
ческому воспитанию масс, с одной стороны, вела Коммунистическая
партия, продолжая этим то самое, что она делала, когда боролась за
власть... С другой стороны, эту работу вел целый ряд организаций и
отдельных товарищей... Эти люди, которые являлись строителями
наших первичных советских ячеек, были в то же время пропаганди-
стами советской системы... Таким образом, работа пропагандистская
и работа по организации самого советского аппарата, а часто и хозяй-
ственного, были связаны вместе... На следующий стадии мы видим,
как постепенно отпочковывается известный аппарат по пропаганде
коммунизма - но внутри целого ряда отдельных учреждений, отдель-
ных комиссариатов. Вы помните, что Комиссариат внутренних дел...
имел довольно большой аппарат по пропаганде, главным образом в
деревне. Точно так же любой из наших комиссариатов имел соответ-
ствующий орган. В военном комиссариате таким органом был ПУР.
В Наркомпросе... это был внешкольный отдел»81.
Агитационные кампании 1918-1920-х гг. были не только след-
ствием тактических установок компартии, касавшихся «перевос-
питания» в коммунистическом духе всех слоев населения, прежде
всего рабочих. Они, в рассматриваемой нами сфере, являлись и свое-
образным компенсаторным механизмом, с помощью которого пыта-
лись смягчить негативные последствия тотальной национализации:
ослабление стимулов к эффективной работы, снижение дисциплины
на предприятиях, падение производительности труда. Репродуци-
рование агитационных форм было напрямую связано с коллапсом
военно-коммунистической экономики: чем глубже обозначалось по-
следнее, тем интенсивнее и изощреннее становились агитационные
81 Десятый съезд РКП(б). С. 140.
319
акции. Таким образом, возникала устойчивость и стереотипизация
форм идеологического воздействия: непосредственно побуждавшие
к этому обстоятельства со временем утрачивали свою значимость, но
вызванные ими к жизни структуры агитационного аппарата развет-
влялись и умножались.
Это, кстати, касается не только производственной, но и других
сторон жизни общества. Отметим в связи с этим мобилизации на
фронт, санитарные агиткампании, помощь крестьянам, осуществляв-
шуюся в рамках «недели красного пахаря», отправку теплых вещей
на фронт и т. д. Любое «дело» тогда обязательно подкреплялось «сло-
вом», причем иногда настолько громким, что оно заглушало и само
дело, значительно превосходя его по своему размаху. Агитационная
работа в то время вообще имела специфический оттенок утилитар-
ности. Она была важна для властей не столько сама по себе, сколько
как средство решения какой-нибудь очередной и в данный момент
наиболее насущной для них экономической, политической, военной
или социальной проблемы. Как правило, агитационные кампании в
1918-1920-х гг. проводились наспех, причем, по обыкновению, одна
из них теснила другую. Высшие инстанции требовали скрупулезных
отчетов об осуществляемых пропагандистских акциях, в частности, о
количестве митингов, собраний, манифестаций и числе привлечен-
ных к ним лиц. Но методы сбора этих данных зачастую были фор-
мальными и нередко последние искажались при поступлении «на-
верх»: они являлись не только информативным материалом, но и
свидетельством эффективности работы агитаторов.
Раздробленность звеньев агитационного аппарата - примеча-
тельное явление, характерное для атмосферы тех межведомствен-
ных споров, в которой упрочивались и бюрократизировались новые
структуры государственного управления. Попытки унифицировать
«идеологическую работу» рассматривались как вмешательство в су-
губо внутренние дела отдельных наркоматов и по возможности пре-
секались. Эту ситуацию попытались изменить лишь летом 1920 г.,
создав на основе внешкольного отдела Наркомата просвещения
Главный политико-просветительный комитет (Главполитпросвет)82.
Декрет о нем был издан, правда, позднее, в ноябре 1920 г.: очевидно,
определение сферы его компетенции было делом достаточно трудным.
В декрете отмечалось, что Главполитпросвет создается «для объеди-
нения всей политико-просветительной, агитационно-просветитель-
82 Андреева М.С. Коммунистическая партия - организатор культурно-просвети-
тельной работы в СССР (1917-1933 гг.). М., 1963. С. 29.
320
ной работы Республики и сосредоточения ее на обслуживании по-
литического и экономического строительства страны»83. Положение
Декрета о том, что «Главполитпросвет в первую очередь организаци-
онно объединяет политико-просветительную работу Наркомпроса,
ПУРа (политического управления Революционных Вооруженных
Сил республики - РВСР), Всероссийского центрального Исполни-
тельного комитета, Главполитпути, Всероссийского Центрального
Совета профессиональных союзов, Центрального комитета Союза
молодежи» и, что «все прочие учреждения, ведущие постоянную или
временную политико-просветительную работу, ведут ее под руковод-
ством и фактическим контролем Главполитпросвета»84, было обстав-
лено, однако, целым рядом оговорок, фактически во многом обесце-
нивших значимость данной акции.
Так, объединялись, собственно, только учреждения, либо ранее
принадлежавшие Наркомпросу, либо находившиеся под его патро-
нажем. Остальные же структуры находились в его ведении либо «на
основании и в пределах существующих соглашений», либо даже со-
храняли свою, выражаясь языком декрета, «административную обо-
собленность» - в том числе и политуправление армии. В силу же
отмеченных тенденций государственного строительства в те годы
дело ограничивалось лишь созданием института взаимного предста-
вительства, зачастую формального, и подписанием многочисленных
соглашений «О взаимных отношениях», многие из которых были
только плодом бюрократического творчества и имели малое отноше-
ние к действительности85. По существу, создавалось не объединение
ведомств, а только усиление и расширение сферы полномочий одно-
го из структурных подразделений Наркомпроса - и то достаточно
условное. Характерно, что и ЦК РКП(б), который должен был ку-
рировать объединение идеологических институтов, в это же время
создал и собственный агитационно-пропагандистский отдел (АПО),
с которым также пришлось договариваться, и не без долгих споров,
Главполитпросвету.
Необходимо отметить, что так называемый «параллелизм» в иде-
ологической работе в те годы не только ощутимо влиял на резуль-
83 Декреты Советской власти. М., 1983. Т. XI. Октябрь-ноябрь. 1920. С. 197.
84 Там же. С. 198.
85 Известия ЦК РКП(б). 1921. № 23-24. С. 3; Четвертый Всероссийский съезд
профессиональных союзов. Ч. 1. С. 30-31; Ушанов A.A. Перестройка культурно-
просветительных отделов и комиссий профсоюзов Ленинграда в 1921—1925 гг. // Из
истории советской культуры и культурно-просветительной работы: Сборник научн.
трудов. Вып. III. Л., 1976. С. 33; Коммунистическое просвещение. 1922. № 1-2. С. 170.
321
таты «обработки» массового сознания, как о том писали и говорили
ведущие агитпропработники. Ведомственная разобщенность, как
это ни парадоксально, ограничивала размеры фабрикации общих и
абстрактных инструкций, предназначенных для всех и ни для кого
не годных. Она способствовала дифференциации агитационных под-
ходов к тем или иным профессиональным и прочим группам, что в
известной мере усиливало эффективность пропагандистских усилий.
Намеченная в 1920 г. унификация идеологического аппарата опреде-
лялась скорее логикой военно-коммунистического строительства,
предполагавшего полную милитаризацию всех сторон жизни страны
в условиях тотальной централизации управления.
Формы, посредством которых проводилось «политическое вос-
питание» рабочих, были разнообразны. Первоначально, основная
тяжесть этой работы легла не на большевистские агитационные
структуры (они являлись малочисленными), а на т. н. культурные
комиссии и отделы профсоюзов. Они по преимуществу были пре-
жде всего «культурническими» органами, и «политическое воспита-
ние» осуществлялось ими попутно и не было для них главной зада-
чей - тем более, что профсоюзы вплоть до 1918 г. контролировались
различными политическими силами. И это «воспитание» не всегда
имело большевистский оттенок. Но тяготение к политизации «куль-
турнических» органов наметилось еще до Октябрьского переворота -
правда, оно не увязывалось еще с позицией какой-либо одной партии.
Так, III Всероссийская конференция профсоюзов (июнь 1917 г.), под-
черкнув, что «широкая постановка культурно-просветительной дея-
тельности является одной из важнейших задач профессионального
движения», особо отметила: «Только развитой и сознательный рабо-
чий может быть убежденным социалистом и верным борцом профес-
сиональных организаций»86. Дальше общих слов в 1917 г. не пошли,
что, впрочем, было определено не столько политической инертностью
профсоюзных функционеров, сколько слабостью их «материальных»
возможностей.
8 Резолюция III Всероссийской конференции профсоюзов «Культурно-просве-
тительная деятельность профессиональных союзов» // Резолюции Всероссийских
конференций и съездов профессиональных союзов. Пг., 1919. С. 60; здесь же было от-
мечено, что «необходимо создание специального аппарата для обслуживания столь
сложной и ответственной задачи», ввиду чего рекомендовалось «создание на местах
для заведывания всей областью культурно-просветительной работы образовательных
комитетов из представителей профессиональных союзов, социалистических партий,
рабочих кооперативов и Советов р[абочих] и с[олдатских] депутатов]» (Там же.
С. 61).
322
Отчеты о деятельности культурно-просветительных комиссий
в 1917 - начале 1918 гг. отчетливо выявляют эти две обозначенные
тенденции культурно-профсоюзного строительства. Согласно им,
только в крупнейших промышленных центрах, и в частности, в Пе-
трограде (и то не во всех районных советах профсоюзов) функциони-
ровали специальные культурные органы. В их ведении находились
библиотеки с небольшим числом (до нескольких сотен) томов, они
устраивали спектакли и вечеринки, распространяли листовки и бро-
шюры87. Кое-где они организовывали либо брали под свою опеку дей-
ствовавшие рабочие клубы, но таких было немного.
В 1918-1919 гг. собственно культурная работа профсоюзов огра-
ничивалась устройством лекций, составлением и изданием методи-
ческих инструкций, проведением концертов и бесед с рабочими, ор-
ганизацией драматических и хоровых кружков. Особой системности
в ней не наблюдалось; впрочем, и масштабы ее еще не были велики88.
В 1919 г. были предприняты первые подступы к объединению проф-
союзных культпросветорганов. В феврале 1919 г. президиум Все-
российского Совета профессиональных союзов принял решение об
организации в своей структуре культурно-просветительного отдела.
Мысль о том, что именно он должен быть, по образцу Пролеткульта,
главным центром политического профессионального просвещения,
была быстро оставлена ввиду объективных причин - отсутствия сил
и средств в центральном профсоюзном ведомстве. Был выбран дру-
гой путь - попытаться объединить под формальным руководством
достаточно автономные культурные органы различных отраслевых
профсоюзов и оставить в ведении центра лишь то, что было не под
силу отдельным производственным объединениям89.
Все свои акции в 1919 г. культотдел ВЦСПС проводил в основ-
ном в сотрудничестве только с одним государственным ведомством -
Народным комиссариатом по просвещению90. Политизация его ра-
боты была существенно ограничена. Главными направлениями ее
стали профессионально-техническое обучение и чисто «культурное»
просвещение, хотя, заметим, и последнее не было лишено политиче-
87 Левина Т. Культурно-просветительная работа среди рабочих кожевенников за
пять лет // Пять лет. (Юбилейный сборник). 1917-1922 гг. С. 137; Октябрьская рево-
люция и фабзавкомы: Материалы по истории фабрично-заводских комитетов. Ч. III.
Октябрь. С. 332.
88 Левина Т. Указ. соч. С. 139, 140; Гимпельсон Е.Г. Рабочий класс в управлении
Советским государством. М., 1982. С. 141; Отчет Всероссийского Центрального совета
профессиональных союзов за 1919 г. М., 1920. С. 211, 224, 273.
89 Отчет Всероссийского Центрального Совета профессиональных союзов за
1919 г. С. 133.
90 Там же. С. 151-152.
323
ских оттенков. Разумеется, профсоюзы в лице своих руководящих
инстанций не отрицали необходимости «политического воспитания»
рабочих как такового. Примером этого может служить «резолюция
о культурно-просветительной деятельности профессиональных сою-
зов и о профессиональном образовании», принятая Всероссийским
съездом профсоюзов в 1919 г. «Социалистическая революция, - под-
черкивалось в ней, - поставила перед пролетариатом ряд важнейших
задач и целей строительства новой жизни. Параллельно и в связи с
революционизированием экономических отношений рабочий класс,
как носитель социализма, должен приступить к созданию пролетар-
ской культуры, взамен буржуазной, для подготовки широких масс к
полному осуществлению социалистического строя»91. Примечатель-
но, что, по мнению съезда, для решения этой задачи был «предпочти-
телен тип профессионального политического клуба, по возможности
крупного размера».
Вместе с тем многие отраслевые профсоюзы стремились пере-
ложить основную тяжесть политической работы либо на комму-
нистические агитационные структуры (как это сделал, например,
III Всероссийский съезд текстильщиков в апреле 1920 г.92), либо на
наркомпросовские. В этом, конечно, сказывались «материальные»
трудности - но примечательна мотивировка таких действий, в наи-
более концентрированном виде представленная публично в по-
становлении Второго Всероссийского съезда рабочих металлистов
«О профессиональном образовании и задачах союзов»: «При посред-
стве органов государства, являющихся в социалистическом обществе
в то же самое время и органами рабочего класса, последний может
выполнить самую широкую программу в сфере поднятия общего
культурного уровня пролетариата и приобщения его к высшим до-
стижениям в области философии, науки и искусства последнего вре-
мени. Поэтому работу в этом направлении профессиональные союзы
должны предоставить государственным органам - Пролеткультам и
др. подобным организациям. Работа же профессиональных Союзов
должна быть главным образом сосредоточена в области профессио-
нального образования, а также в выработке научного социалистиче-
ского классового самосознания пролетариата»93.
91 Резолюции Всероссийских конференций и съездов профессиональных союзов.
С. 61-62.
92 Юбилейный сборник Центрального комитета Всероссийского профессиональ-
ного Союза текстильщиков. 1917-1920 гг. М., 1922. С. 95.
93 Всесоюзный Союз рабочих металлистов в резолюциях и постановлениях.
С. 225.
324
Ясности в том, чем должны заниматься культпросветорганы
профсоюзов и, главное, - как должны различаться сферы компетен-
ции их и государственных учреждений, не было достигнуто и к на-
чалу 1920-х гг94. Однако фактически к этому времени политическое
в деятельности культотделов отошло на второй план - решение этой
задачи было предоставлено компартии и комсомолу. Работа профсо-
юзных культурных органов приобрела оттенок тред-юнионизма. Это
в какой-то мере отразила и их структурная переорганизация. Так, в
соответствии с решениями X съезда РКП(б) и IV Всероссийского
съезда профсоюзов были сформированы в составе культотдела три
подотдела: политико-просветительный (общей культуры), производ-
ственной пропаганды и профессионально-технического образования.
«Культурничество», неполитическое образование и лишенная поли-
тических аспектов технократическая пропаганда и стали главными
направлениями усилий культпросветовских профсоюзных структур
на ранней стадии нэпа.
Главенствующей формой профессионального политического вос-
питания были рабочие клубы. Первые из них появились еще до боль-
шевистского переворота, но только после 1917 г. наметилась тенден-
ция к их резкому увеличению. Конечно, говорить о клубном «буме»
в 1918-1920 гг. можно лишь условно; он имел к тому же стихийный
характер и не отличался последовательностью. «Клубная работа, -
писала в своем обзоре деятельности клубов Н. Колесникова, - ве-
лась под различными наименованиями: культурно-просветительные
кружки, избы-читальни, народные дома и собственно клубы. Вели
эту работу всевозможные организации: внешкольный отдел, Про-
леткульт: профсоюзы, Союз молодежи, Коммунистическая партия,
многие наркоматы. В любом городе на одной и той же улице мож-
но было найти (часто совсем рядом) несколько клубов, которые не
только вели параллельную работу, но часто даже конкурировали
друг с другом. Материальные средства распылялись и большинство
клубов было обставлено очень плохо; так как работников, понимаю-
щих и знающих клубную работу, очень мало, то работа опять-таки
в большинстве клубов велась неудовлетворительно, ограничиваясь
94 См. доклад И. Исаева о культработе на IV Всероссийском съезде профсою-
зов: «Мы должны отметить три фактора, которые с чрезвычайной тяжестью... давят
на развитие работы. Факторы эти следующие: 1) отсутствие точного определения со-
держания культработы профсоюзов; 2) неясность и неоформленность порядка взаимо-
отношений с государственными органами просвещения и 3) отсутствие ясно и точно
выработанных организационных форм культработы профдвижения» (Четвертый Все-
российский съезд профессиональных союзов. Ч. II (секции). С. 76-77).
325
одними развлечениями»95. Подчеркнем также, что во многих клубах
индивидуального членства, как такового, не существовало и поэто-
му член профсоюза или комсомолец автоматически зачислялись со-
ответственно в рабочий или молодежный клубы96. Специфической
клубной формой являлся партийный клуб, зачастую создаваемый
как дискуссионный. Вместе с тем эта «дискуссионность» как-то бы-
стро выветривалась, и структура партийных клубов по существу ста-
ла копировать звенья обычных рабочих клубов: здесь появились и
спортивные, и художественные кружки97.
В 1922-1923 гг. клубы стали предметом долгих и достаточно бес-
плодных споров между Главполитпросветом, культотделами ВЦСПС
и Пролеткультом. Что должен делать клуб - развлекать или просве-
щать? - этот вопрос был центральным в дискуссии. С различными,
зачастую ритуальными, оговорками на первом особо настаивали про-
фессиональные союзы, на втором - Главполитпросвет98, хотя и те и
другие почти единодушно признавали клуб центром воспитательной
работы99. Вместе с тем «технократичность», вообще отчетливо про-
явившаяся на ранней стадии нэпа, не обошла стороной и клубную
деятельность - и ей отдали дань даже руководители Главполитпрос-
вета, постоянно напоминавшие о приоритете политического в клубе.
95 Колесникова Н. Единая сеть политико-просветительных учреждений в настоя-
щее время // Коммунистическое просвещение. 1922. № 2. С. 25.
96 Ремизова ТА. Культурно-просветительная работа в РСФСР (1921-1925 гг.).
М, 1962. С. 228.
97 См. статью М. Жакова «Партийные клубы и самообразование»: «Дискусси-
онная деятельность после некоторого опыта почти повсюду опустилась или приня-
ла характер простых "прений по докладу"» (Коммунистическое просвещение. 1922.
№ 4-5. С. 67-68). Партийные клубы были распространены в основном в промышлен-
ных центрах.
98 Колесова Л.К. Деятельность рабочих клубов по коммунистическому воспита-
нию трудящихся в 1917-1923 гг. Автореф. дисс.... канд. ист. наук. М., 1969. С. 23. Стоит
обратить внимание на еле уловимые акценты, которые эти споры обозначили в резо-
люции V Всероссийского съезда профсоюзов (1922 г.) «О культработе Союзов»: «За-
водской клуб должен быть не только очагом пролетарского просвещения и пропаганды
классовой борьбы, но и местом отдыха рабочего после трудового дня... Вокруг клуба
следует группировать культучреждения, обслуживающие бытовые общекультурные
потребности рабочего (библиотеки, художественные и театральные студии, музыкаль-
ные, экскурсионные и спортивные кружки, хоры и т. п.)» (Стенографический отчет
Пятого Всероссийского съезда профессиональных союзов. 17-22 сентября 1922 г. М,
1922. С. 533).
«Клуб органически объединяет все виды и формы политпросветработы; он
мозг, в котором сосредоточено управление остальными частями организма; он сердце,
снабжающее в то же время живительной кровью весь организм» (Пельше Р. Значение
и характер клубов в настоящий момент // Коммунистическое просвещение. 1922. № 1.
С. 52); см. также: Коммунистическое просвещение. 1922. Х° 2. С. 68; N° 4-5. С. 28, 131.
326
В одном из циркуляров Главполитпросвета 1922 г. прямо подчерки-
вается, что центральными в деятельности клубов должны быть «во-
просы производства» и - как уступки профсоюзам - «удовлетворе-
ние общекультурных потребностей рабочих масс в области полезных
развлечений»100.
В какой-то мере дискуссия о клубах имела схоластический ха-
рактер. Переход к нэповским принципам самообеспечения, затронув
сферу культуры, привел к резкому сокращению числа культпрос-
ветучреждений - этот процесс удалось остановить лишь к концу
1922 года101. Стремясь выжить в условиях рыночной стихии, клу-
бы обратили особое внимание на то, что пользовалось однозначным
успехом у тогдашней публики - на танцы, вечеринки и театральные
постановки отнюдь не революционного содержания.
Собственно, политизированные формы клубной работы, суще-
ствовавшие в начале 1920-х гг., наиболее подробно перечислены в
тезисах «Об агитационной работе политпросветорганов», подписан-
ных в 1922 г. заведующим агитационно-пропагандистским отделом
ЦК РКП(б) и председателем Главполитпросвета. «В клубах и нардо-
мах (народных домах), - отмечалось в ней, - объединяющих почти
все виды внешкольной агитации и пропаганды, агитационная работа
должна выявляться во всех формах их деятельности: в устройстве
митингов, докладов, лекций, бесед, чтения газет вслух, в постановке
спектаклей, инсценировок, в организации художественных вечеров,
устных газет... выставок, наконец, во внешнем убранстве помещений
(лозунги, плакаты, витрины и проч.)»102. Этот список можно про-
должить и добавить сюда, например, «политические факты» - по-
литцирк, инсценированные отчеты, «живые газеты» - но и при этом
добавлении очевидно, что в клубной работе происходила по преиму-
ществу политизация развлечений, а не откровенная замена их по-
литическими кружками. «Развлечение должно быть по самому духу
своему проникнуто просвещением и должно быть поставлено таким
образом, чтобы постепенно втягивать в умственную жизнь наиболее
отсталых членов Союза в легкоусвояемой форме, борясь с пошло-
стью, мещанскими предрассудками и влиянием мелкобуржуазной
100 Циркуляр Главполитпросвета РСФСР всем уездным и губернским политпрос-
ветам «О ближайших задачах клубов» (Там же. 1922. № 3. С. 136). Впрочем, стрем-
ление Главполитпросвета извлечь «идеологическую» пользу даже из досуга рабочих
заметно и здесь. Так, предполагалось организовать «экскурсии за ягодами, грибами»,
которым должно было придать «естественнонаучный характер».
101 Утьков В.У. Развитие сети клубных учреждений РСФСР в восстановительный
период (1921-1925 гг.). Л., 1967. С. 8-9.
102 Коммунистическое просвещение. 1922. № 4-5. С. 131.
327
стихии» - это постановление Второй Всероссийской культконферен-
ции рабочих металлистов (ноябрь 1921 г.)103 очень типично для того
времени. «Красный сыщик», появившийся в беллетристике - законо-
мерное его следствие.
Согласие на это по большей части было вынужденным - оно опре-
делялось и финансовыми трудностями, и очевидной непригодностью
агиток Гражданской войны, никого уже не увлекавших и казавшихся
многим рабочим анахронизмом. Власти, однако, быстро оценили его
преимущества - и Н. Бухарин дал уже этой тенденции теоретическое
обоснование, рекомендовав «оживление» агитработы как важное
условие большевизации масс, воспринимающих политическое бы-
стрее через чувственное, чем через интеллектуальное.
Политическим просвещением в его чистом виде занимались пре-
имущественно системы коммунистического и комсомольского обра-
зования. Задачи их были разнообразны. Они готовили агитаторов и
обучали партийных и комсомольских функционеров, многие из ко-
торых были в буквальном смысле этого слова взяты «от сохи» или
«от станка» и не обладали иногда даже необходимым минимумом
грамотности. Они охватывали некоторое число рядовых рабочих - и
коммунистов, и беспартийных. Самые структуры политобразования
РКП(б) и РКСМ на первых порах, в 1918-1920-х г., были конгломе-
ратами различных кружков и школ, как правило, не иерархизирован-
ных в рамках одной системы и недолговечных.
Партийные кружки и школы при своем зарождении в 1918 г. (мы
не рассматриваем здесь их дооктябрьские образцы) имели обычно вид
краткосрочных курсов104. Задачи, которые они перед собой ставили,
были даже не идеологические, а прагматические. Главная из них -
передача хотя бы примитивных знаний о «советском строительстве»
(иных и трудно было получить, ибо учебный курс редко превышал
несколько недель) и воспитание первичных агитационных навыков.
К 1920 г. относится первая попытка унифицировать или хотя бы при-
дать вид систематичности разрозненным коммунистическим шко-
лам. Ввиду слабости (а во многих местностях и просто отсутствия)
агитационно-пропагандистских органов партии выполнение этой за-
дачи совместным циркуляром ЦК РКП(б) и НКП от 7 августа 1920 г.
было возложено на наркомпросовские структуры. Разграничение
сфер компетенции коммунистических и просвещенческих органов
в деле политического образования членов РКП(б) не было отчетли-
103 Всесоюзный союз рабочих металлистов в резолюциях и постановлениях.
С. 454-455.
104 РындичЛ.Ф. Партийно-советские школы. М., 1925. С. 5.
328
вым, о чем можно судить хотя бы по упомянутому циркуляру, где этот
вопрос освещен следующим образом: «Наркомпрос ведет эту работу
под общим руководством и контролем ЦК РКП. На местах идейное
руководство коммунистическими партийно-советскими школами
принадлежит Компарту. Компарт осуществляет это руководство че-
рез Нарообраз»105. В этой путанице «идейного» и «общего» руковод-
ства и формировалась система коммунистического образования - во
многом унаследовавшая формы и методы наркомпросовских струк-
тур, но при уже заметной тенденции к обособлению от массовой иде-
ологической работы.
Так называемые советско-партийные школы возникали в годы
Гражданской войны по преимуществу стихийно. Первоначально
их названия не были унифицированы: они именовались и «шко-
лами общественных наук», и «народными рабоче-крестьянскими
университетами»106. Когда термином «совпартшколы» стали тради-
ционно объединять различные партийные кружки, последние быстро
начали перенимать это название, что, помимо прочего, эффективно
служило и их легитимизации. Последнее было не лишним, поскольку
совпартшколы, вторгаясь в сферу различных ведомств, редко встре-
чали с их стороны готовность идти навстречу.
В 1921-1922 гг. совпартшколы испытывали те же трудности, что и
прочие звенья агитационно-пропагандистского аппарата: средств на
их содержание выделялось мало (их ведомственная принадлежность
была спорной), число курсантов сократилось кое-где наполовину,
уменьшилось и количество самих школ. «Совпартшколы ставят себе
задачу подготовки революционного марксиста-практика, могущего
ориентироваться в окружающей обстановке и стать активным руко-
водителем масс в той или иной конкретной области революционного
строительства», - говорилось в резолюции Второго съезда совпарт-
школ (апрель 1923 г.)107 - но подобная задача решалась и многими
другими идеологическими структурами, и это общее, неконкретное
определение (оно не было единственным) едва ли в состоянии было
как-то особо выделить совпартшколы. Вместе с тем, будучи наиболее
многочисленными, они быстрее других школ поддались внутреннему
упорядочению и систематизации. Все совпартшколы оказались раз-
105 Там же. С. 6.; см. также: Справочник партийного работника. М., 1921.
Вып. 1; Леонова Л.С. Из истории подготовки партийных кадров в советско-
партийных школах и коммунистических университетах (1921-1925 гг.). М., 1972.
С. 28-29.
106 РындичЛ.Ф. Указ. соч. С. 5.
107 Там же. С. 43.
329
деленными на две части. Совпартшкола I ступени готовила «работ-
ника масштаба группы предприятий и волости», II ступени - «работ-
ника городского района и уезда»108. В циркуляре ЦК РКП(б) в 1922 г.
предлагалась следующая «разверстка» курсантов: 50% мест отдава-
лось членам РКП(б), 25% - членам ВЛКСМ и 25% - членам про-
фсоюзов, причем первые две группы в совокупности в совпартшколе
I ступени должны были получить не менее половины мест, II ступе-
ни - не менее 75%109. Совместный циркуляр ЦК РКП(б) и Главпо-
литпросвета (конец 1921 г.) определил следующие критерии приема
в совпартшколы: классовый подход, партийность, добровольность,
грамотность, стаж партийной и советской работы. Поступление в
курсанты совпартшкол являлось, однако, не только знаком особого
прилежания или способностей. Сюда зачастую направляли и нера-
дивых работников, от которых старались избавиться предприятия,
и безработных, желая облегчить их положение110 - заметим, что в
целом рабочие в совпартшколах составляли в 1922-1924 гг. от 37 до
44% курсантов111.
Какой-либо всеобщей иерархизированной системы коммунисти-
ческого образования не было, и наряду с совпартшколами широко
развивались «кружки по изучению марксизма» (т. н. марксистские
кружки), которые в начале 1920-х гг. считались основной формой
партийной учебы112. Марксистским кружкам были присущи те же
недостатки, что и прочим «идеологическим средствам»: раздроблен-
ность, отсутствие единых инструкций и единого методического цен-
тра, равно как и неотлучность их по своему уровню от других поли-
тических школ. Последнее, кстати, являлось общей чертой разных
форм политического образования. Сколь бы часто ни производилась
градация школ по той или иной степени сложности обучения, их
уровни во многом были схожи. «Марксистские кружки нередко оста-
ются лишь по названию кружками по изучению марксизма - за недо-
статком пропагандистских сил они нередко являются обыкновенны-
ми политическими кружками», - вынужден был признать в 1922 г.
В. Молотов113.
108 РындичЛ.Ф. Указ. соч. С. 5.
109 Известия ЦК РКП(б). 1922. № 9. С. 41.
110 Леонова Л.С. Указ. соч. С. 36.
111 РындичА.Ф. Указ. соч. С. 21.
112 Залетаева Т.Е. Борьба Коммунистической партии за подъем агитационно-
массовой работы в первые годы новой экономической политики (1921-1923 гг.). Авто-
реф. дисс.... канд. ист. наук. Л., 1955.
113 Молотов В. На шестой год. С. 255.
330
Особо нужно сказать о системе комсомольского политического об-
разования. В первые послереволюционные годы о ней говорили даже
с пренебрежением, всячески подчеркивая ее малую эффективность -
чего в целом и нельзя было отрицать. «Мне приходилось очень много
шататься по фабрикам, сообщал на X съезде РКП(б) Д. Рязанов, -
очень много шататься по беспартийным собраниям, но я не вижу ни-
каких прочных и осязательных результатов воспитательной работы,
проводимой Союзом коммунистической молодежи среди молодых
рабочих и работниц»114. Разумеется, в 1918-1920-х гг. определенные
специфические формы комсомольского политического образования
были намечены и получили некоторое развитие. Однако сеть комсо-
мольского просвещения была неизмеримо слабее партийной, хотя и
старалась копировать последнюю. Перестройке «идеологической ра-
боты» комсомола, а если вернее, ее систематизации, положил начало
III съезд РКСМ (1920 г.). В принятой на нем Программе РКСМ по
существу канонизировались те средства, с помощью которых осу-
ществлялось политическое воспитание молодежи в 1917-1920-е гг.
В ней отмечалось: «РКСМ ведет свою политико-просветительную ра-
боту, координируя ее с Главполитпросветом и при помощи его через:
а) клубы Союза, политические, драматические, литературные, музы-
кальные и другие кружки, экскурсии в музеи, галереи и т. д., лекции,
курсы, беседы, библиотеки, читальни; б) юношескую печать, освеща-
ющую жизнь рабочей и крестьянской молодежи, к участию в которой
привлекаются сами юные пролетарии и крестьяне; в) митинги и со-
брания рабочей и крестьянской молодежи, организацию разного рода
кампаний; г) школы-курсы грамоты, школы политграмоты и т. д.;
д) издание специальной юношеской литературы»115. Фактически же
формы «политического воспитания» молодежи функционировали, с
различными модификациями, и в первой половине 1920-х гг.
Стремление выработать «новый курс политико-просветительной
работы» на рубеже 1920-1921 гг. не оказалось чуждым и среде комсо-
мольских функционеров. О том, как они его понимали, целесообраз-
но выяснить, проанализировав два комсомольских документа. Один
из них - резолюция I Всероссийской конференции РКСМ (1920 г.).
В ней было предложено освободить пропагандистскую работу среди
молодежи «от поверхностных митинговых приемов, ...от отвлеченных
теоретических рассуждений. Содержанием ее должно было быть осве-
щение повседневного экономического строительства применительно
114 Десятый съезд РКП(б). С. 159.
115 ВЛКСМ в резолюциях его съездов и конференций. 1918-1928. М.; Л., 1929.
С. 88 (фрагмент Программы РКСМ приводится в редакции IV съезда РКСМ).
331
к условиям жизни и быта трудящихся масс и молодежи и вопроса о
взаимоотношении крестьянства с пролетариатом, рабочего класса с
его авангардом - РКП(б)»116. Этот документ отразил три важнейших
идеологических задачи, к решению которых был привлечен весь ком-
мунистический агитаторский корпус. Во-первых, требовалось объяс-
нить, и желательно в максимально «ортодоксальном» виде, отказ от
ряда коммунистических лозунгов эпохи Гражданской войны, равно
как и ослабить негативное отношение рабочих к нэповским новаци-
ям. В связи с этим следует рассматривать и пропагандистские усилия
по освещению взаимоотношений рабочих и крестьян. Данный во-
прос, правда, волновал не столько рабочих, сколько власть имущих,
менявших кардинально свою крестьянскую тактику и настойчиво
хотевших объяснить, почему они это делают, - предполагая, что это
будет интересно и другим. И наконец, зафиксированный документом
третий аспект тогдашней «идеологической работы» - ослабление
противоречий между беспартийными рабочими и коммунистами.
Ввиду резкого усиления антибольшевистских настроений на фабри-
ках и заводах в начале 1921 г. это стремление вполне объяснимо.
Таким образом, приведенный документ отразил момент специ-
фичного идеологического «перехода». Во всяком случае, он более
прагматичен, чем прежние агитпроповские инструкции, при выдви-
жении идеологических приоритетов. Новые акценты, проявившие-
ся в нем, еще более заметны в Отчете ЦК РКСМ V съезду РКСМ
(1922 г.). В нем отмечалось, что «ЦК пересмотрел старое содержа-
ние и методы нашей политико-просветительной работы, отрица-
тельные стороны которой сводились к своеобразному «аскетизму»,
поверхностной агитации и сухому насаждению политграмоты и
т. п. и пришел к выводу, что от них надо отказаться. Новое содержа-
ние политико-просветительной работы было углублено в своей по-
литической части (марксистское образование, развитие классового
самосознания) и расширено за счет общеобразовательной работы,
развлечений и физического развития. Методы ее должны были при-
способиться к психологическим особенностям молодежи, стать более
сильными, заинтересовать молодежь»117.
Сравним два процитированных документа. Общим для них яв-
ляется неприятие «митинговых» пропагандистских акций. Однако в
отчете ЦК не только это подчеркивается, но и намечается следующий
шаг в изменении агитационных приемов: сочетание политического
116 ВЛКСМ в резолюциях его съездов и конференций. 1918-1928. М.; Л., 1929.
С. 56.
117 Отчет ЦК РКСМ V-му Всероссийскому съезду. М., 1922. С. 20.
332
просвещения с общеобразовательной, спортивной и развлекательной
работой, учет «психологических особенностей молодежи». Подобно
тому, как нэп санкционирует отход от утопичных экономических
формул, «новый курс политпросветработы» предполагал более изо-
щренное использование механизмов идеологической «обработки»
молодежи. Это намечалось осуществить двумя приемами, фактиче-
ски диаметрально противоположными: «углублением» пропаганды
и ее своеобразным «обмирщением», приданием ей не политическо-
го, а бытового оттенка. Второй из них оказался самым результатив-
ным для коммунистических агитаторов: недовольство легковесными
«агитками», как вскоре выяснилось, во многих случаях происходило
не оттого, что в них не видели «глубины», а потому, что считали их
излишне идеологизированными, оторванными от повседневной жиз-
ни рабочих.
Политическое образование с самого начала деятельности РКСМ
было признано ее руководством делом первостепенной важности.
Уже в программе РКСМ изучение курса политграмоты признавалось
обязательным для каждого комсомольца. В начале 1920-х гг. наме-
тились первые признаки систематизации комсомольских кружков -
хотя, как правило, просветительные «системы» РКСМ имели тогда
резкие региональные отличия. Обычно низшую ступень комсомоль-
ского образования представляли школы политической грамоты, про-
грамма которых, утвержденная ЦК РКСМ, состояла из 12 бесед118. В
основном школы политграмоты создавались при комсомольской
ячейке на предприятии. Более высокой ступенью политучебы явля-
лись районные политические школы, зачастую готовившие агитато-
ров для школ политграмоты. Кое-где существовали и Центральные
политические школы.
Новый этап в развитии системы политического образования
РКСМ обозначился в 1923 г. III Всероссийской конференцией
РКСМ было решено провести осенью 1923 г. всеобщую политпро-
верку с целью «выявить основные категории членов Союза: 1 кате-
гория - совершенно лишенных политических знаний, 2 категория -
обладающих некоторыми хотя бы знаниями и стремлением к само-
стоятельной работе и после некоторой подготовки - пропагандист-
ской работе»119. Соответственно этому 1-я категория должна была
обслуживаться ячейкой и клубом, 2-я - политическим кружком,
118 Клюкин В.И. Руководство партии комсомолом и его деятельность в 1921—
1925 гг. Дисс.... докт. ист. наук. Л., 1972. С. 115.
119 Третья Всероссийская конференция РКСМ: Стенограф, отчет. М.; Л., 1929.
С. 304.
333
3-я - пропколлективом. Решения конференции значительно рефор-
мировали и унифицировали ранее существовавшие системы полит-
учебы, но впрочем, не настолько, чтобы не заметить связи старых
кружков и школ с новыми. Эта связь иногда выступала столь зримо,
что старые наименования кружков закреплялись за вновь созданны-
ми школами, что и послужило причиной двойных названий послед-
них. Сама политическая проверка уже подготавливала более интен-
сивную идеологическую унификацию комсомольцев, столь широко
обозначившуюся в следующем, 1924 г. Во-первых, этому способство-
вало то, что многие комсомольцы (возможно, даже для поддержания
личного престижа, а не по идеологическим соображениям) стреми-
лись не попасть в группы низшей категории, в силу чего тщательно
готовились к проверке, читали книги и журналы, посещали лекции
и кружки. Таким образом, сама политпроверка своеобразно стиму-
лировала «политическое воспитание» членов РКСМ. Во-вторых,
политпроверка явилась не только формой оценки знания, но и, что
очень важно, политической благонадежности молодежи. Она про-
водилась специальными проверочными «тройками», состоявшими
из партийных и комсомольских функционеров. Вопросы к испы-
туемым касались различных сторон общественной жизни страны.
Требовалось знание историко-революционных событий, основных
фактов истории РКП(б), вопросов политической экономии - но все
это, естественно, предполагало выражение собственных оценочных
суждений. Тем самым совершался и отсев уже немногих инакомыс-
лящих, и усиливалась политическая мимикрия, неизбежно сужавшая
оппозиционность рабочих, и, что происходило чаще всего, молодежь
быстрее ориентировалась на ортодоксальные большевистские кли-
ше, уже без споров признавая их аксиоматичность. В-третьих, необ-
ходимо подчеркнуть, что политические диалоги предусматривались
лишь обязательной программой, тогда как затрагиваемые вопросы
иногда касались тех предметов, которые имели к политработе весьма
малое отношение - в частности, различных элементов повседневного
поведения. Таким образом намечалось и конституировалось, претен-
дуя на последующее традиционное воспроизводство, политическое
«вторжение» в бытовую жизнь молодых рабочих.
Глава V
ПОЛИТИЧЕСКИЕ ВЫСТУПЛЕНИЯ
ПЕТРОГРАДСКИХ РАБОЧИХ В ГОДЫ
РЕВОЛЮЦИИ И ВОЕННОГО КОММУНИЗМА
1. ПУБЛИЧНЫЙ ПОЛИТИЧЕСКИЙ ПРОТЕСТ
РАБОЧИХ В 1918-1920-х гг.
Рассмотрев в предыдущих главах в целом структуру и отдельные
элементы политических настроений рабочих, постараемся показать
их динамику во временной последовательности. Выявление доми-
нанты политического мышления рабочих в тот или иной промежуток
времени отчасти возвратит нас к некоторым сюжетам, уже детально
изученным прежде. Однако это необходимо для того, чтобы предста-
вить политико-психологические перемены во всей их целостности и
обнаружить их причинно-следственную связь.
Первым массовым всплеском политической активности рабочих
следует счесть их выступления в феврале-марте 1918 г. Они были
непосредственно связаны с германским наступлением на Петроград.
В городе кое-где началась паника: передавали слухи о бегстве Кол-
лонтай с восемью миллиардами рублей, об отсутствии хлеба, пред-
стоящей эвакуации правительства и, наконец, готовящемся восстании
«корниловцев»1. Властям не верили. После взятия немцами Пскова
на заводах стали требовать выдачи жалованья за месяц и более впе-
ред2. Многие стремились уехать из Петрограда. Примечательная де-
таль: на собрании Выборгской бумагопрядильной фабрики 10 апреля
1918 г. решили вновь принять на работу глухонемую, оправдав ее тем,
что «она взяла расчет, глядя на бегущую массу»3.
1 Красная газета. 1918.1 марта.
2 Шелавин КМ. Указ. соч. С. 152-153; В боях за Октябрь: Воспоминания об Октя-
бре за Невской заставой. Л., 1932. С. 63; Красная газета. 1918. 16 марта.
3 ЦГА СПб. Ф. 6255. Он. 17. Д. 70. Л. 8.
335
Однако перевыборы завкомов на предприятиях не выявили
сколько-нибудь решающего антибольшевистского сдвига. Разумеет-
ся, где-то нужное настроение и «создавали» путем запугивания, пере-
голосований, аннулирования результатов выборов. О том, как это
делалось на Трубочном, Обуховском и орудийных заводах, сообщала
одна из нелегальных социалистических листовок тех дней - «Советы
в большевистском плену»4. Но многих в городе больше, чем полити-
ка, интересовали «материальные» вопросы - тарифы, предстоящие
увольнения, эвакуация. Показателен опрос по предприятиям, про-
веденный в дни германского наступления Петербургским районным
комитетом РСДРП(б). Лишь на фабрике Мелодер была замечена по-
литическая оппозиция: там переизбрали большевистский комитет
старост, выдвинули лозунги Учредительного собрания и ликвидации
Советов5. В других случаях информаторы, отвечая на вопрос анкеты:
«каково настроение рабочих в переживаемый момент?», высказы-
вались односложно и туманно: «неопределенное», «плохое», «более
менее серьезное», «паническое», «приподнятое», «обыкновенное»6.
И характерен тут более пространный ответ одного из анкетируе-
мых предприятий: «настроение в связи с постоянной задержкой
уплаты денег очень бурное, к политическим событиям относятся
равнодушно»7.
Февральские волнения не приобрели ощутимого массового разма-
ха. Они обернулись мелкими стычками на предприятиях, уличными
разговорами, слухами, резкими «антисоветскими» резолюциями, па-
никой и бегством из угасающего города. Но они не прошли бесслед-
но. Стихийный «большевизм» масс, пожалуй, и остался - но уже не-
редко обращался, как ни парадоксально, против самих большевиков.
Эта тенденция отчетливо видна, когда присматриваешься к рабочему
движению в Петрограде в первой половине 1918 г.
Экономическое недовольство рабочих определило тогда три ос-
новные формы их массовых действий. Это, во-первых, экономический
экстремизм, поддержанный властями и теоретически оформленный
коммунистическими постулатами. Для него характерно стремление
преодолеть разруху и нищету путем национализации, имуществен-
ных разделов, экспроприации. Во-вторых, это забастовки - испы-
танная и давняя форма борьбы рабочих за свои права. И, в-третьих,
4 Отечественная история. 1993. № 1. С. 160.
5 ЦГАИПД. Ф. 6. Оп. 1. Д. 5. Л. 18.
6 Там же. Л. 5, И-15.
7 Там же. Л. 19.
336
это создание политизированных профессиональных объединений,
противопоставленных государственным профсоюзам.
Выступления против контроля охватили лишь небольшую часть
рабочих. Но они показательны. Они означали эрозию того «классо-
вого» сознания масс, для которого были привычны тяготение к ра-
дикальным решениям и которое было пронизано антибуржуазным,
эгалитарным духом. Настрой 1917 г. постепенно уходил, остав-
ляя после себя озлобленность, вспышки протеста и, разумеется, за-
бастовки.
Чрезвычайное собрание уполномоченных фабрик и заводов Пе-
трограда - один из наиболее ярких символов послереволюционного
времени. Идея собрания возникла как естественное следствие двух
тенденций, наиболее явно обозначившихся к марту 1918 г. Пер-
вая - это усиление «беспартийных» настроений, обычных для рабо-
чей среды, но именно к весне 1918 г. приобретших отчетливую анти-
большевистскую окраску. «Мы привыкли слышать на петроградских
заводах много беспартийных, которые разно объясняют свою бес-
партийность», - это явление, отмеченное на 5-м Губернском съезде
Советов8, в те дни было особенно заметным, оно наблюдалось даже
в прокоммунистических общественных союзах9. Мемуаристу В. Ме-
щерскому запомнились разговоры на Путиловском заводе о том, что
«мы против всяких партий», «должна быть одна партия, объединяю-
щая рабочих»10 - и это подтверждается протоколом общезаводского
собрания 6 марта 1918 г., на котором один из ораторов призвал соз-
дать Петроградский Совет «исключительно из самих рабочих»11.
Вторая тенденция - это растущее разочарование рабочих в Сове-
тах и их попытки создать независимые профессиональные организа-
ции, противостоящие как Советам, так и профсоюзам, - некую парал-
лель городским структурам власти. Несомненно, инициатива здесь
принадлежала социалистам12, но это встретило живейшее сочувствие
и у многих рабочих. Совмещение этих двух тенденций - тяги к бес-
партийности, оппозиционной в своей основе и стремления к профес-
сиональной независимости и породило политический феномен весны
1918 г. - беспартийные собрания.
8 Стенографический отчет о работах пятого съезда Советов рабочих и крестьян-
ских депутатов Петербургской губернии. Пг., 1918. С. 105.
9 Леске Э. Как мы организовывали Союз социалистической рабочей молодежи:
Воспоминания//Ленинское поколение. Л., 1925. Вып. 1. 1916-1918 гг. С. 112.
10 Немеркнущие годы: Очерки и воспоминания о Красном Петрограде. 1917-1919.
Л., 1957. С. 306.
11 ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 1. Д. 91. Л. 10 об.
12 Там же. Ф. 3390. Оп. 1. Д. 13. Л. 1 об.
337
Уже первые заседания Собрания Уполномоченных представляют
значительный интерес для анализа политической психологии петро-
градских рабочих. Политические оценки достаточно однообразны:
«из-за расчетов и вычетов добавочных сумм среди рабочих царит бур-
ное противобольшевистское настроение» (Трубочный завод), «рабо-
чие кричат: "долой большевиков" («Старый Лесснер»), «на заводе
заметен перелом в настроении рабочих... рабочим кажется, что все
гибнет» (завод Речкина), «к большевикам настроение явно враждеб-
ное», «рабочие разуверились в партиях» (Невский судостроительный
завод), «политическое настроение резко изменилось», «большевиков
бойкотируют, о социалистической республике больше не говорят»
(паровозные мастерские Николаевской железной дороги), «рабочие
интересуются, почему комиссары уехали, а они не могут. Говорили
даже о взрыве поездов» (Ижорский завод), «настроение против боль-
шевиков растет» (Обуховский завод)13.
Сообщения с мест о настроениях масс, конечно же, нуждаются в
поправках - они принадлежали партийным ораторам, в речах которых
нетрудно уловить политическую пристрастность. Найти правильные
коррективы к ним, однако, очень сложно. Ни отсутствие оппозици-
онных массовых действий, ни даже одобрение «советских» резолю-
ций - привычные в прошлом аргументы в споре pro et contra еще
сами по себе не могут служить критерием истинности всего того, о
чем говорилось на Собрании. Но все же отметим ряд особенностей
дошедших до нас сведений. Заметна, прежде всего, их абстрактность
и особенно краткость - она вряд ли объяснима лишь техникой про-
токолирования записей. Это верное указание на аморфность анти-
большевистских настроений - улавливались лишь общий «дух», на-
правленность протеста. Неудивительны поэтому жалобы ораторов
на равнодушие, малую активность рабочих масс. На том же заводе
Речкина, несмотря на общую неприязнь к властям, из-за апатии ра-
бочих не смогли сразу избрать уполномоченных на Собрание14. «Ощу-
щение безысходности и апатии вследствие этого» наблюдалось и на
Невском судостроительном заводе15.
Очень отчетливо этот настрой сказался и в конце апреля, когда
Собрание уполномоченных решило провести первомайскую демон-
страцию своих сторонников. Казалось бы, все способствовало этому
замыслу. В середине апреля город остался без хлеба. К нехватке про-
13 ЦГА СПб. Ф. 3390. Оп. 1. Д. 13. Л. 2, 3, 4 об., 10,11.
14 Там же. Л. 2 об.
15 Там же. Л. 3.
338
довольствия уже привыкли, но теперь увидели нечто новое - полное
отсутствие продуктов. «Надо знать: в городе абсолютный голод», -
записывает 14 апреля 1918 г. в дневнике 3. Гиппиус16. Ситуация стала
критической в конце апреля. «Вот он, "голод"...», - читаем дневнико-
вую запись другого очевидца тех дней, архивиста Г. Князева, относя-
щуюся к 1 мая 1918 г. «Выдают по 1/8 ф. хлеба на день. На рынках
ничего нет... В трамваях даже незнакомые [люди] начинают разгова-
ривать друг с другом о голоде... Не выдерживают. Сказать вслух, что
наболело у всех, стало вдруг потребностью.
- Вот вам и Советская власть. Сами того хотели.
- А обманули нас большевики.
- Ленин говорит, что через 10 лет все хорошо будет.
- А нам что до этого. Умрем до тех пор с голоду или от черной
смерти»17.
И все ждут, что кто-то первым бросит вызов властям. «Многие
уже предрекают, что пришли последние дни для большевиков», - пи-
шет 28 апреля Г. Князев18, но никто не выступает, лишь кое-где, по за-
мечанию 3. Гиппиус, «вяло волнуются». «Завтра, кажется, ничего не
произойдет. Для всех "акций" все слишком голодны», «волнения на
заводах, вероятно, будут подавлены, ибо разрешены опять мешочни-
ки» - эти записи 3. Гиппиус сделаны соответственно 17 и 29 апреля19,
как раз в самый пик хлебного кризиса.
Лучше, чем 3. Гиппиус, о настроениях на предприятиях были
осведомлены в Собрании Уполномоченных. Первомайский «смотр»
здесь решили предварить обзором политического самочувствия ра-
бочих. Сведения с мест были неутешительны. «Надеяться, что мас-
са пойдет за нами - нечего, даже при желании пойти она не пойдет,
побоится, что ее расстреляют, как 5-го января» (делегат от безработ-
ных), «настроение подавленное, под влиянием голода, отчасти за-
стращивания» (Обуховский завод), «настроение инертное, 1-м мая
никто не интересуется» (Путиловский завод), «настроение подавлен-
ное» (Пригородная Невская жел. дорога, Гильзовый отдел Патронно-
го завода), «откликов кругом нет и царит уныние... только 5 человек
высказываются за участие (в демонстрации. - С.Я.)» (типография
газеты «Копейка»), «настроение очень апатичное. Не хотят слушать
16 Гиппиус 3. Петербургские дневники. 1914-1919 // Живые лица. Т. 2. С. 363.
17 Князев ГЛ. Из записной книжки русского интеллигента за время войны и ре-
волюции 1914-1922 гг. 1918 год// Русское прошлое. Ист. документ, альманах. 1993.
№ 4. С. 52.
18 Там же. С. 51.
19 Гиппиус 3. Петербургские дневники. Т. 2. С. 364, 368.
339
никого» (завод Сименс-Шуккерт), «настроение подавленное. Рабо-
чие не уверены, что не будут расстреливать» (Новый Арсенал), - та-
ковы были сообщения уполномоченных на заседаниях Собрания 24 и
29 апреля 1918 г.20 И в то же время на заводах охотно клеймили боль-
шевиков и Советы, принимали резолюции социалистов. «Во время
прений резко критиковали Советскую власть. Рабочие внимательно
слушали. Готовности к выступлению не обнаруживалось», - этот от-
чет представителя Городской электростанции21 в целом рисует ти-
пичную для тех дней картину.
Последней попыткой Собрания Уполномоченных побудить ра-
бочих к активным действиям была организация политической заба-
стовки в июне. Однако к ней присоединились лишь немногие22. Май-
ские и июньские заседания Собрания позволяют хорошо ощутить ту
атмосферу бессильного протеста, который повсеместно наблюдался
в рабочей среде. «Не далее как колпинские и сестрорецкие события23
вызвали массу резолюций, которые, однако, не дали существенных
результатов, не заставили говорить о себе всех и каждого. Все по-
пытки протеста и волнения умерли. Комиссары имеют полное право
говорить, что не выявилась воля петроградского пролетариата... За-
крытие печати также не отозвалось в массах. Со скрежетом зубовным
воспринимали мы закрытие "Луча", "Дела народа", "Дня", но широкая
рабочая масса этого не замечала» - упоминалось на заседании Собра-
ния 23 мая 1918 г.24 С тревогой активисты Собрания уполномочен-
ных воспринимают быстрые перепады настроений рабочих, слишком
уж тесно увязанных с выдачей хлеба и других продуктов - это видно
из протокола заседания 29 мая: «Недели полторы назад положение
было такое же. Некоторые заводы не работали, волновались, но про-
шло два дня, пришел хлеб, волнение улеглось, о восстании перестали
говорить»25.
За что голосовали рабочие-оппозиционеры в эти дни? За свободу
печати, амнистию социалистам, отмену смертной казни, прекраще-
ние Гражданской войны. Эти требования были всеобщими. Кое-где
протестовали против Брестского мира. Лозунг отставки Совнарко-
ма иногда выдвигался открыто, иногда заменялся пожеланием, как
20 ЦГА СПб. Ф. 3390. Оп. 1. Д. 13. Л. 99, 105-107.
21 Там же. Л. 107.
22 Там же. Д. 17. Л. 32.
23 Весной 1918 г. в Колпине и Сестрорецке произошли столкновения рабочих с
властями.
24 ЦГА СПб. Ф. 3390. Оп. 1. Д. 13. Л. 143.
25 Там же. Л. 164.
340
это было в резолюции обуховцев 17 июня 1918 г., «создания общесо-
циалистической - демократической временной власти»26. Сложным
было отношение к Учредительному Собранию. Нередко, как на за-
воде Сименс-Шуккерт, выступали за «оздоровление Советов рабо-
чих и солдатских депутатов путем перевыборов»27. Примечательно,
что антибольшевистская резолюция Путиловского завода 6 августа
1918 г. кончалась призывами «Да здравствуют Советы Рабочих, крас-
ноармейских и крестьянских депутатов», «Да здравствует Красная
Армия»28. В других местах (например, на фабриках Паль и Варгуни-
на, Обуховском заводе) лозунг Учредительного собрания одобрялся
без всяких оговорок29. В целом резолюции почти не выходили за пре-
делы эсеро-меныпевистских программ, но говорить об унификации
их вряд ли правомерно. Мы видим заметное, хотя в чем-то и ограни-
ченное «низовое» участие в их составлении. Так, на Путиловском за-
воде во время обсуждения одной из резолюций - об этом сообщалось
на Собрании уполномоченных 29 мая - «председатель... вычеркнул
было пункт об Учредительном собрании, но большинство настояло
на том, чтобы он был внесен»30. И о собрании в типографии газеты
«Копейка» говорилось, что «оно приняло лозунги Собрания уполно-
моченных и прибавило еще лозунг о свободе печати»31. Если присмо-
треться к самим резолюциям, здесь зачастую нетрудно обнаружить
и местные импровизации; одно из них - постановление путиловцев
6 августа 1918 г.: «Мы требуем немедленного разоружения всех во-
оруженных банд, поселившихся на железных дорогах, прикрываю-
щихся флагом Красной Армии, производящих] разгромы и расстре-
лы рабочих и крестьян»32. И примеры эти можно продолжить.
Политические настроения масс в 1917-1921 гг. отчетливее и ре-
льефнее для историка обозначались лишь во время наиболее значи-
мых общественных акций. Особенно это справедливо по отношению
к 1919-1920 гг., когда нередко только кампания по выборам в Со-
веты позволяла хоть что-то узнать именно о политических чувствах
людей. Они словно вызывались на политический диспут и уже по
их первичной реакции, даже молчаливой, можно было догадаться о
преобладающих настроениях. Выборы Петроградского Совета летом
26 Там же. Д. 18. Л. 53.
27 Там же. Л. 31.
28 Там же. Л. 41.
29 Там же. Д. 13. Л. 157-158; Д. 18. Л. 53.
30 Там же. Д. 13. Л. 168.
31 Там же. Л. 106.
32 Там же. Д. 18. Л. 41.
341
1918 г. в целом подтвердили ту расстановку сил, которая еще раньше
была обнаружена Собранием Уполномоченных. Примем во внима-
ние все: политическую апатию, избирательную систему, дававшую
много преимуществ для властей, устранение инакомыслящих и даже
целых партий, интенсивную идеологическую «обработку» горожан в
условиях фактического запрета свободной печати33. Но все это лишь
отчасти способно объяснить весомую коммунистическую победу на
выборах34. Важнейший ее фактор - все еще сохраняющаяся «больше-
визация» части рабочих. Этот политико-психологический феномен
в свое время обсуждало и Собрание уполномоченных, на одном из
заседаний которого прямо говорили: «Вырвать рабочих из-под боль-
шевистской опеки - задача почти непосильная. Здесь много говори-
ли о подавленном настроении, но ничего другого и представить себе
нельзя. Массы еще не вполне отошли от большевиков и не вполне
разочаровались»35.
Это явление очень сложное, оно не всегда означало сознательное
усвоение коммунистических лозунгов. Это - скорее даже элемент
общего социального поведения, во многом определяемого и конфор-
мистскими стереотипами. Тут сказались и традиции идеологизации
русского общества, делавшие зачастую понятное, «правильное» сло-
во более весомым аргументом, чем «правильное» дело. С одной сто-
роны, мы видим забастовки на фабриках и заводах, знаем об уличных
впечатлениях интеллигентов. Стачки летом 1918 г. не были редки.
Правда, они возникали на крупных предприятиях, среди наиболее
организованных рабочих - на Путиловском, Обуховском, Невском
судостроительном заводах36. На Обуховском заводе дело кончилось
даже локаутом, разгоном завкома и прекращением работ в цехах на
две месяца37. С другой стороны, типичным можно считать и протокол
предвыборного собрания Выборгской бумагопрядильной фабрики
19 июня 1918 г., в котором читаем: «Подавляющим большинством
избран тов[арищ]... сочувствующий партии большевиков. Общим
собранием единогласно принят наказ Петроградской коммунисти-
ческой партии большевиков»38. Подобного рода документов появля-
3 Разрешенный в июне на краткое время выпуск эсеро-меньшевистских газет был
ограниченным и вряд ли имел какое-либо значение.
34 Гоголевский A.B. Петроградский Совет в годы гражданской войны. С. 61.
35 ЦГА СПб. Ф. 3390. Он. 1. Д. 13. Л. 111.
36 Там же. Ф. 4591. Оп. 2. Д. 175. Л. 4, 8; Бастионы революции: Страницы истории
ленингр. заводов. Л., 1959. Вып. 2. С. 19; Красная газета. 1918. 11 авг.
Национализация промышленности и организация социалистического произ-
водства в Петрограде. 1917-1920 гг. Л., 1960. Т. 2. С. 32.
38 ЦГА СПб. Ф. 6255. Оп. 17. Д. 70. Л. 16.
342
лось в те дни немало - именно так, без споров и прений, не глядя,
словно впопыхах и создавалась большевистская фракция в городском
Совете.
И не случайно мы видим во второй половине лета 1918 г. лави-
нообразный рост проявлений политического фундаментализма - на-
строений, охвативших не только партийных и советских чиновников,
но и некоторые слои низов. Основные элементы его достаточно вы-
кристаллизовались за несколько месяцев после переворота, быстро
теряя чуждое им послефевральское обличье. Это четкий дуализм
мира, деление его на своих и чужих, идеализация первых и однознач-
ное (идеологическое либо политическое) отторжение вторых. Это
прочное убеждение в существовании одной и единственно верной
политической программы, при том, что прочие отвергались безогово-
рочно, без какого-либо обсуждения. Это ориентация даже не на про-
граммы, а на определенный круг лиц. Это полный разрыв с прежни-
ми юридическими ритуалами, или, вернее, с нормами традиционного
правового мышления, поскольку насилие незамедлительно облека-
лось в юридические формы. Это тотальное неприятие политических
противников, доходящее до оправдания их убийств.
Ленина вряд ли вводили в заблуждение, когда сообщали о жела-
нии местных рабочих ответить на убийство Володарского массовым
террором39. Разумеется, это не все рабочие, а лишь «сочувствующие»,
как назвали бы их в то время, но ведь были и такие. «Мы, безуслов-
но, пошлем на Урал своих товарищей, - говорил некто Сергеев на
общем собрании Василеостровской организации РКП(б) 9 августа
1918 г., - но мы говорим о том, что дайте нам только несколько дней
для расправы с здешними, внутренними врагами, с петроградскими
белогвард. офицерами, которых имеется зарегистрированных только
18.000 чел[овек]»40. Общий дух нетерпимости, царивший в городе,
удивлял иногородних. «Рассказы о терроре, который здесь царит, по-
ражали москвичей. В Москве ничего этого нет», - сообщала делега-
ция Собрания Уполномоченных, побывавшая в столице41.
Красный террор оформлялся исподволь, в течение всего лета
1918 г.: «погромной», как тогда говорили, агитацией «Красной газе-
ты», расправой с левыми эсерами, августовскими арестами офице-
ров - следствием Ярославского мятежа, наконец, Декретом Совета
Комиссаров Союза Коммун Северной области 18 августа 1918 г., где
обозначен целый перечень провинностей, караемых расстрелом: «за
39 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 50. С. 106.
40 ЦГАИПД. Ф. 4. Оп. 1. Д. 2. Л. 14.
41 ЦГА СПб. Ф. 3390. Оп. 1. Д. 13. Л. 72.
343
контрреволюционную агитацию, за призыв красноармейцев не под-
чиняться Советской власти, за тайную или явную поддержку того
или иного иностранного правительства, за вербовку сил для чехос-
ловацких и англо-французских банд, за шпионство, за взяточниче-
ство, за спекуляцию, за грабежи и налеты, за погромы, за саботаж и
т. п. преступления»42. Террор порождал слухи, со слухами боролись
террором. Слухи особенно стали множиться с первых чисел августа,
когда началось повсеместное закрытие «буржуазных» газет и аресты
офицеров. Говорили о занятии чехословаками Нижнего Новгорода,
Рязани, даже Подмосковья, о немецком ультиматуме. Много было
разговоров о расстрелах и потоплении офицеров43. Слухи о предстоя-
щей отправке хлеба из голодающего города в Германию вызвали даже
специальное Обращение Петросовета «К рабочим Петрограда»44 -
опасались попыток захвата поезда с посылками для русских военно-
пленных.
Сентябрьский красный террор не был поэтому каким-то экстра-
ординарным событием в жизни города - к нему уже были готовы, он
стал логическим завершением того процесса, который обозначился
давно. Ни политические покушения августа 1918 г., ни сам сентябрь-
ский террор не вызвали каких-либо беспорядков в городе. Террор
коснулся по преимуществу бывших офицеров - их боялись больше
всего, «помещиков и капиталистов», бывших царских чиновников.
Разумеется, он отразился новой волной слухов в Петрограде: гово-
рили о застенках, и перлюстратор международной корреспонденции
в своем отчете за октябрь 1918 г., отметив «подавленность общества»,
объяснил ее необходимым применением «красного террора»45. Волна
митингов и резолюций в те дни почти не затронула заводы. Когда чи-
таешь документы, запечатлевшие отклики на августовские события,
обращаешь внимание на их авторов - это, по преимуществу, комму-
нисты, профсоюзная верхушка (изредка завкомы) и в подавляющем
большинстве военные - красноармейцы, матросы, служащие вну-
тренней охраны46.
Настроения в Петрограде в конце 1918 г. не были оптимистичны-
ми - об этом можно судить даже по коммунистической листовке, вы-
пущенной в связи с годовщиной Октябрьского переворота. «Некото-
42 Сборник декретов и постановлений по Союзу Коммун Северной области.
С. 132.
43 Красная газета. 1918. 8 авг.
44 Там же. 10 авг.
45 ЦГА СПб. Ф. 43. Оп. 1. Д. 68. Л. 168.
46 Петроградская правда. 1918. 4, 6, 7, 8 сент.; Красная газета. 1918. 11 сент.
344
рые рабочие, - читаем в ней, - говорят что это - голодная годовщина...,
многие из рабочих говорят теперь, что революция не дала никаких
улучшений, не изменила будто бы условий их труда»47. Но именно
тогда закрываются последние «буржуазные» газеты - и безо всякого
массового протеста, изгоняются со своих постов последние незави-
симые профсоюзные лидеры48. Даже столь известный в 1918 г. своей
оппозицией Путиловский завод принимает 18 декабря по докладу
Г. Зиновьева резолюцию с характерными формулировками: «Путь к
социализму лежит только через единственные органы государствен-
ной власти - Советы... заявляем, что ни за какую парламентскую
чечевицу не продадим своего права на жизнь и труд»49. Безо всяких
споров одобряются на фабриках и заводах предложения о том, что
только коммунистов следует избирать в руководящие органы50 - и
это при очевидном «беспартийном» настрое масс.
Конформизм рабочего не означал, конечно, полной скованности
его новыми политическими нормами. Вспышки протеста на фабри-
ках и заводах мы наблюдаем и в 1919 г., особенно мощные - весной и
летом. Первая из них удивляет своей массовостью и размахом - тако-
го не было с 1917 г. Внешне ее вполне можно принять даже за некий
перелом в поведении рабочих. Но если знакомиться с подробностями,
с внутренней механикой мартовских волнений 1919г., это ощущение
быстро исчезает. Мартовский взрыв произошел во многом по новому
сценарию, нежели рабочие выступления прошлых лет. Здесь видна
их ограниченность - искусственная деполитизация, характерная лек-
сика и стереотипы действий. И еще подметим их скоротечность: воз-
никнув быстро и внезапно, они почти сразу пошли на убыль.
В начале 1919 г. еще трудно разглядеть какие-либо симпто-
мы предстоящего кризиса. Достаточно упомянуть один из самых
«беспокойных» районов города - Василеостровский. «Настрое-
ние удовлетворительное», «настроение довольно хорошее», «на-
строение ничего», «настроение массы поправилось по получении
8 фунтов муки» - таковы были сообщения в январе 1919 г. с заво-
дов Кабельного, Посселя и Сименс-Тальске, Василеостровского
трампарка и фабрики Печаткина51. Разумеется, где-то замечалось
и глухое брожение. Сложной, как обычно, была обстановка на Бал-
47 Листовки петроградских большевиков. С. 227, 229.
48 Назаров А.И. Октябрь и книга. Создание советских издательств и формирова-
ние массового читателя. 1917-1923. М., 1968. С. 67.
49 ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 1. Д. 91. Л. 23.
50 Там же. Ф. 4804. Оп. 2. Д. 6. Л. 32; Ф. 6261. Оп. 3. Д. 30, Л. 31, 33.
51 ЦГАИПД. Ф. 4. Оп. 1. Д. 284. Л. 1, 4.
345
тийском заводе - об этом предупреждал местный коллектив РКП(б)
9 января: «Настроение масс противное коммунисту, были разговоры
о забастовке на почве голода, что с трудом удалось приостановить»52.
«Плохое» настроение обнаруживалось и на Гвоздильном заводе53.
Но тогда это были исключения. Однако уже иную картину в этом же
районе мы можем наблюдать несколько недель спустя. «Недостаточ-
ная информация о положении на фронте вредно отражается на на-
строении масс» - об этом говорилось еще на собрании организаторов
районных партколлективов 29 января 1919 г.54 Какое-то ощущение
надвигающейся грозы оставляет протокол собрания 19 февраля. Его
участники делились такими впечатлениями о 12-й государственной
типографии, Трубочном и Балтийском заводах, Сименс-Гальске:
«О Советах и партии нельзя установить мнение массы», «настроение
масс плохое, арест левых эсеров повлиял на массы», «много консер-
ваторов и учредиловцев», «настроение масс неопределенное»55.
Это еще не взрыв, но сама «неопределенность» говорит о многом.
Громких выступлений пока не было, но даже на рабочих митингах в
те дни все чаще заметно плохо скрываемое раздражение. Так, 1 марта
1919 г. призывавший на собрании молодежи Экспедиции заготовле-
ния государственных бумаг к мобилизации комсомольский оратор
вместо гула одобрения услышал в ответ крики: «Долой!», «На что
нам Красная Армия?», «На что нам текущий момент»56. То, что про-
изошло в городе в марте, вряд ли можно понять, отвлекаясь от всех
этих частностей. Они создавали соответствующий психологический
климат, который и подготовил мартовский кризис.
Точкой отсчета волнений следует считать 8 марта 1919 г. Утром
этого дня начался самочинный митинг рабочих Путиловского завода,
требовавших хлеба. Заводской комитет никоим образом не вмешивал-
ся в это действо и вообще постарался его не заметить. Это насторожи-
ло рабочих, заставивших комитет избрать из своей среды президиум
собрания во время второго митинга, который состоялся утром 9 мар-
та. Здесь мы наблюдаем очень характерный поступок - стремление
к «легитимизации» митинга. Ни для чего другого завком не был им
нужен. Никому из его представителей 9 марта рабочие не позволили
выступать. Эта «легитимизация» - одна из форм самоограничения
волнений; экономический характер заводской резолюции, несмотря
52 ЦГАИПД. Ф. 4. Оп. 1. Д. 284. Л. 1.
о3 Там же. Л. 4.
54 Там же. Л. 7 об.
55 Там же. Л. 14-14 об.
Дорохов Л. В школе революции. (Из воспоминаний). М., 1931. С. 46.
346
на политические прения, едва ли был здесь случайным. Рабочие слов-
но стремились показать свою «благонадежность» - они осмотритель-
но воздерживались поначалу от всего, что превращало их действия
в политическую акцию. Показательно, что все это закончилось, едва
прибывшие на митинг чиновники пообещали одарить путиловцев не-
ким усиленным «бронированным» пайком к 12 марта57.
Собственно, политизация волнений и произошла после 12 марта,
когда из-за нерасторопности властей - они опоздали на несколько
дней - обещанный паек не привезли на завод. 13 марта состоялось
новое собрание, очень бурное, причем его председателем избрали уже
левого эсера. Главным здесь стало обсуждение политических вопро-
сов - но этот факт нуждается в комментариях. Действительно, итогом
митинга была политическая (в отдельных своих пунктах) резолюция
и представители завкома даже выразили недоумение, почему вместо
хлеба рабочие просят свободы слова58. Но масштабы проявленного
здесь инакомыслия не следует преувеличивать. На политические
устои государства тут никто не покушался. Один из выступивших,
представитель оппозиции Глебов, хотя и осуждал террор, но много
говорил и о расколе рабочих, а в заключение несколько туманно при-
зывал к объединению «всех разумных социалистических сил в еди-
ный социалистический строй»59. Да и политического спора на собра-
нии не было - мы слышим, как правило, монолог социалистов, а об
откликах рабочих судим лишь по коллективной резолюции.
Эта знаменитая резолюция путиловцев, ставшая главным идеоло-
гическим документом мартовских волнений, и была предложена все
тем же Глебовым. Собственно, это был даже цикл резолюций - каж-
дое из собраний дополняло прежние свои решения и затем все это
представлено как единое целое.
Преамбула данного документа была полна жалоб на нищету и
голод; политических разногласий здесь не касались. Упоминалось,
правда, об «односторонней и узко фракционной власти», занятой
«сведением счетов»60, - но это все же краткое определение, а не под-
робная политическая декларация. Первый пункт резолюции посвя-
щен исключительно бытовым вопросам: просили фунт хлеба в день
на человека, обуви и одежды рабочим и их семействам. Второй пункт
резолюции, отвергая увеличение пайка за счет детей и «прочих граж-
дан», требовал даже не свободной торговли, а некоей кооперативной
57 Петроградская правда. 1919. 25 марта.
58 ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 1. Д. 91. Л. 3.
59 Там же. Л. 3 об.
60 Там же. Л. 5.
347
закупки продуктов, причем строго оговаривалось, что она должна су-
ществовать при неограниченной поддержке правительства - не допу-
скали даже намека на ее «альтернативность». Третий пункт несколь-
ко повторял предыдущий - он предусматривал свободу действий для
кооператоров и снятие «заградительно-грабительских кордонов».
Столь же ограниченными следует считать и предложения установить
рабочий контроль за распределением продуктов - об этом говори-
лось в четвертом пункте.
Пятый пункт резолюции и есть собственно политический. Про-
цитируем его целиком: «Мы требуем полной политической амни-
стии и немедленного освобождения из тюрем, застенков и чрез-
вычаек всех людей, брошенных туда за убеждения и свободное их
распространение»61. Самым примечательным в этом документе
является шестой пункт - о возможной будущей власти. Авторы,
понятно, не могли обойти молчанием эту проблему, - но обратим
внимание, каким вдруг неточным, двусмысленным становится их по-
литический язык: «Мы требуем отказа, как в области экономического
строительства, так и в области политического управления, от узкого
и фракционного недоверия к широким народным массам... требуем
создания единого социалистического фронта и привлечения к социа-
листическому строительству всей трудоспособной революционной
демократии»62. Что здесь предлагается - Советы, Учредительное со-
брание, земства или нечто иное, понимается ли под «созданием фрон-
та» участие в правительстве или идеологическая коалиция, что такое
«трудоспособная» демократия и в чем суть ее «привлечения» - вы-
яснить трудно, все это допускает различное толкование.
Такова эта пресловутая «политизация». Однако и в этом своем
ограниченном проявлении она необычайно взволновала «отцов»
города - верный признак того, что явилась для них неожиданной.
Ко времени следующего забастовочного взрыва, к февралю 1921 г.,
властями уже были опробованы некоторые приемы антистачечной
агитации. Однако события марта 1919 г. явно застали их врасплох.
Они быстро начали терять самообладание, а иные из них - и чувство
меры. Уже знакомый нам Зорин, например, с трибуны Петросовета
счел уместным объявить, что «на территории Петербурга каждый
честный рабочий имеет право пустить пулю в лоб каждому левому
эсеру»63. Следы этой растерянности заметны, во-первых, в том, что
61 ЦГАСПб. Ф. 4591.0п. 1. Д. 91. Л. 5.
62 Там же. Л. 6.
63 Петроградская правда. 1919. 15 марта.
348
большевики воспользовались, как идеологическим оружием, блока-
ми уже привычной, отшлифованной, разветвленной аргументации
против меньшевиков и эсеров. Миф о «святости» пролетариата не
посмели разрушать, но дали ему особую интерпретацию: всем ба-
стовавшим было отказано в праве именовать себя рабочими. И здесь
зашли уж слишком далеко: путиловцев, еще не столь давно бывших
объектом чуть ли не ритуального поклонения, не стесняясь объявили
сбродом контрреволюционеров и буржуазии. Для прекращения «во-
лынок» использовали войска - и очень скоро, не дожидаясь резуль-
татов агитационных листовок. На территорию Путиловского завода
подразделения кронштадтских матросов, красноармейцев и сводного
рабочего коммунистического отряда были введены 18 марта. У завод-
ских ворот поставили охрану и преградили путь как агитаторам, так
и делегациям с других заводов. Начались аресты - взяли под стражу
около 120 человек64. И все закончилось - протесты, собрания, стач-
ки. В следующие дни завод работал как обычно, волнения уже поу-
тихли.
Угрозы, однако, подействовали не на всех. С 14 марта началось
быстрое распространение стачек на других предприятиях. Первыми
заволновались рабочие Рождественского трамвайного парка. Они
собрались на митинг вечером 14 марта. Попытки прибывших сюда
A.B. Луначарского и комиссара по агитации Союза коммун Север-
ной области М.И. Лисовского «образумить» трамвайщиков успеха не
имели. Но политическую часть митинга едва ли можно счесть ради-
кальной. Говорили скорее о второстепенном: о «наймитах - латышах
и китайцах», о поддержке путиловцев и посылке к ним депутации с
красным флагом. И это собрание имело отчетливый «социалистиче-
ский» оттенок. Примечательно, что речь Луначарского заглушалась
криками «белогвардеец», «барин», «снимите с него шубу»65.
Собрание это не было доведено до конца. Власти не пожелали ис-
кушать судьбу и допускать существование еще одного очага напря-
женности в городе. Митингующих окружили некоей «сводной ком-
мунистической ротой» и предложили предъявить свои документы.
Возникла свалка, кто-то начал стрелять, толпа тут же разбежалась.
Утром следующего дня трамваи были остановлены, в парке возник
стихийный митинг, но к вечеру все улеглось. Не обошлось без аре-
стов, но сделано это было более тихо, чем на Путиловском заводе66.
64 Там же. 25 марта.
65 Там же. 18 марта.
66 Там же. Красная газета. 1919. 16 марта; ЦГАИПД. Ф. 2106. Оп. 1. Д. 145. Л. 136.
349
Распространение стачек в эти дни происходило по следующей
схеме. Сигналом для всех оппозиционных выступлений явилась за-
бастовка путиловцев. Дальнейшее развитие конфликта зависело, од-
нако, уже от специфических условий того или иного предприятия.
Можно выявить несколько типов действий рабочих. Некоторые из
них были ответом на путиловские волнения. Путиловская резолю-
ция обсуждалась и одобрялась митингами на заводах Артур Коппель,
Речкина и Трубочном67. Где-то, впрочем, довести заводские собрания
до конца не удавалось и об их возможных результатах можно только
гадать. Мы уже упоминали о том, как разогнали митинг в трамвайном
парке; нечто подобное случилось и на заводе «Треугольник». Детали
произошедшего там инцидента не совсем ясны - видимо, его причи-
ной послужила драка на собрании между рабочими и членами завко-
ма. Дело и здесь не обошлось без стрельбы, а повреждение во время
паники трубы парового отопления стало источником многочислен-
ных слухов об ошпаренных кипятком рабочих68.
Забастовки, правда, не всегда были следствием одобрения пути-
ловской резолюции - проголосовавший за последнюю Трубочный
завод к стачке не примкнул. Да и сами путиловцы не слишком упо-
вали на агитационную силу своих обращений, предпочитая им по-
сылку делегаций на заводы - именно они способствовали приоста-
новке работ на Александровском механическом заводе и фабрике
Паль69. Кое-где стачки возникали и вне всякой связи с путиловскими
событиями, в силу внутренних причин. И только совпав с ними по
времени, они стали восприниматься как их логическое следствие. На
заседании Петросовета 14 марта делегаты ряда предприятий, в том
числе Сименс-Шуккерта и Максвелла в один голос заявили, что за-
бастовка этих заводов не имеет ничего общего ни с «авантюрой левых
эсеров», ни вообще с политикой70. Характерным примером подобно-
го совпадения были события на фабрике Речкина. Из-за понижения
тарифных ставок рабочим «итальянская» забастовка началась здесь
уже 11 марта, а вскоре прекратили работу все мастерские. Знакомство
с путиловской декларацией произошло лишь позднее - ее заслушали
и одобрили, но сколь-нибудь решающего значения она не имела71.
К этому следует добавить, что в целом число бастовавших не было
большим. Многие предприятия не откликнулись на мартовские вол-
67 Петроградская правда. 1919. 28 марта; ЦГАИПД. Ф. 4. Оп. 1. Д. 284. Л. 17.
68 Петроградская правда. 1919. 20 марта.
69 Там же. 22, 25 марта.
70 Там же. 15 марта.
71 Там же. 28 марта.
350
нения, хотя причины здесь были разными72. Более того, везде при-
нимались резолюции, осуждавшие как путиловцев, так и вообще всех
бастовавших. Насколько они отражали подлинные мысли рабочих,
сказать трудно. «Некоторые товарищи докладывают, что по якобы
единогласно принятой резолюции еще нельзя судить о настроении
рабочих», - такую запись можно прочитать в протоколе заседания
коллектива РКП Русско-Балтийского моторного завода 17 марта
1918 г.73 Единодушное голосование по заводам слишком уж кон-
трастировало со слухами, распространенными в эти дни в городе.
16 марта, например, ожидались какие-то «выступления» в Петрогра-
де и случайные выстрелы расценивали как пролог к восстанию74.
Самое примечательное в мартовских забастовках - это то, как они
заканчивались. Здесь не рассматриваются особые случаи - «окку-
пация» Путиловского завода, разгон рабочих трамвайного парка и
«Треугольника». Но зачастую никаких насильственных действий и
не требовалось. На заводе б. Речкина стачка была прекращена тот-
час же по получении известий о прекращении таковой среди пути-
ловцев75. Нечто похожее мы наблюдаем и в других местах. Нередко
забастовки кончались вне зависимости от того, выполнялись или нет
требования рабочих. Возникает даже ощущение, что все это - не-
кий механический акт, лишенный экономического и политического
смысла. Данным сценарием стачек была подчеркнута значимость
не идеологических, а «коллективистских» мотивов в поведении ра-
бочих, групповое начало в массовых действиях. И, разумеется, сле-
дует сказать об аморфности собственно идеологической программы
стачек, которая придала бы рабочим акциям большую устойчивость,
широту и автономность. Парадоксальность ситуации состояла в том,
что мартовские волнения рабочих можно счесть и политическими, и
неполитическими.
Политическими они являлись потому, что объективно, что бы ни
говорили их участники, представляли собой именно оппозиционную
акцию. Вместе с тем рабочие, в подавляющей своей части, отрицали
эту оппозиционность. Их резолюции зачастую были лишены поли-
тических «вкраплений», а там, где они допускались, заметны их неот-
четливость и умеренность.
«Когда речь заходила о вопросах принципиальных - о сущности
Советской власти, о ее борьбе с империалистами, о коммунизме —
72 Там же. 18, 23 марта; ЦГАИПД. Ф. 4. Оп. 1. Д. 284. Л. 17 об.-18.
73 ЦГАИПД. Ф. 2106. Оп. 1. Д. 145. Л. 344.
74 Петроградская правда. 1919. 18 марта.
75 Там же. 28 марта.
351
никто из делегатов завода и не думал возражать, наоборот, все по-
ложения... принимались скорее сочувственно», - писал о встречах с
рабочими депутациями в мартовские дни один из руководителей ПК
РКП(б) К. Шелавин76. Его слова подтверждает и другая информация
о настроениях на заводах ранней весной 1919 г. На фабрике Паль,
например, немало произносилось «черносотенных» (по определе-
нию коммунистов) речей, здесь требовали отмены смертной казни
и «упразднения Гороховой, 2». Однако в принятой рабочими резо-
люции говорилось только об увеличении хлебного пайка, выдаче ма-
нуфактуры, пересмотре тарифных ставок77. Обратим внимание, как
быстро начался перелом в настроении рабочих после взрыва водо-
проводов на Шпалерной улице и на Петроградской стороне 30 марта,
что немедленно приписали, безо всякого расследования, левым эсе-
рам. Информаторы в те дни отмечают «сочувственное» и «удовлет-
ворительное» отношение к коммунистам на предприятиях, в част-
ности, на таких «неспокойных», как Лаферм и Печаткина78. Особо
упомянем в этой связи один из стачечных «бастионов» - Трубочный
завод, на котором, как следует из отчета организатора местной парт-
ячейки 1 апреля 1919 г., «настроение переменилось в лучшую сто-
рону». Он, правда, отмечает и выкрики из толпы во время митинга,
и возмущение недавними арестами на заводе, но тут же добавляет:
«В связи с последними событиями настроение отчасти изменилось в
этом отношении»79.
Такую же картину можно наблюдать и несколько месяцев спу-
стя, в начале июля 1919 г., когда по заводам прошла новая волна за-
бастовок. Их политизация была ничтожной. Никаких резолюций не
принималось, хотя очевидцы и запомнили несколько оброненных
железнодорожниками политических фраз: «долой войну», «долой
Советскую власть». Основные причины волнений - экономические;
стачки были вызваны резким понижением продовольственного пай-
ка с 3 июля 1919 г. Удар пытались смягчить выдачей обедов на дом
«всему населению Петрограда»80, но это мало кого удовлетворило.
Возможные последствия данной меры не были секретом для вла-
стей - еще 28 июня один из выступавших на собрании организаторов
партячеек Василеостровского района откровенно заявил, что «факт
76 Петроградская правда. 1919. 23 марта.
77 Там же. 25 марта.
78 ЦГАИПД. Ф. 4. Оп. 1. Д. 284. Л. 30, 31, 31 об.; Ф. 2106. Оп. 1. Д. 145. Л. 41, 42,
287.
79 Там же. Ф. 4. Оп. 1. Д. 284. Л. 30.
80 Петроградская правда. 1919. 3 июля.
352
уменьшения хлебного пайка и кормежки всех в общественных столо-
вых сильно отразится в худую сторону на нашей агитации»81.
Волнения начались с забастовок на Николаевской железной доро-
ге 8-9 июля 1919 г. Главные требования путейцев - свобода торговли
и устранение самочинств комиссаров на дорогах82. Апогеем стали со-
бытия на 9-м участке пути, где служащие (конторщики, проводники,
контролеры) пытались привлечь к забастовке рабочих мастерских.
Сюда прибыл отряд красноармейцев, и после возникшей драки один
из рабочих был убит. Едва стало известно о начавшихся волнениях,
ряд предприятий, в первую очередь текстильных, объявил стачку, сво-
еобразный характер которой можно проиллюстрировать на примерах
фабрики Гука и Балтийского завода. Гуковцы примкнули к «волын-
ке», лишь получив известия о брожении рабочих в других районах,
однако ее мотивы объяснили фабричными проблемами: недостатком
хлеба и отказом в выдаче материи83. Поводом для забастовки балтий-
цев стало нежелание администрации немедленно разделить между
рабочими только что поступившую на завод партию картофеля: ссы-
лались на технические трудности. Это озлобило рабочих, и на двух-
часовом митинге они обвинили завком в воровстве. Жесткое предпи-
сание последнего - не оплачивать митинговое время - переполнило
чашу терпения. Завод остановился, были даже попытки арестовать
местную продколлегию. Вот тогда-то и пришло известие о железно-
дорожниках - еще смутное, названное партячейкой «слухом», но в
какой-то мере упрочившее забастовочный настрой на заводе84.
В целом, однако, бастовали немногие, и все кончилось буквально
через несколько дней, не проникнув глубоко в рабочую среду. Едва ли
это произошло из-за вмешательства солдат - инцидент на железной
дороге был единственным. Не объяснить этого и агитками - их было
мало, и они не были щедры на выдумку. Обращение Петросовета, к
слову, обнаружило среди «волынщиков» «шпионов и провокаторов,
подосланных сюда английскими агентами и русскими черносотен-
ными генералами»85, - вряд ли этому кто-либо верил в голодающем
городе. Надлом был каким-то внутренним, недаром гуковцы, пытав-
шиеся найти поддержку в Финляндском пароходстве, были встрече-
ны там враждебно, прежде всего, самими рабочими86.
81 ЦГАИПД. Ф. 4. Оп. 1. Д. 4. Л. 21 об.
82 Петроградская правда. 1919. 12 июля.
83 ЦГАИПД. Ф. 4. Оп. 284. Л. 59 об.
84 Там же. Л. 59.
85 Петроградская правда. 1919. 10 июля.
86 ЦГАИПД. Ф. 4. Оп. 284. Л. 59.
353
Партийные архивы сохранили немало документов, повествующих
о динамике массовых настроений в это время. Наиболее ценные из
них - доклады организаторов (секретарей) партячеек о положении
на фабриках и заводах. Иногда они довольно пространны, но в целом,
как правило, кратки - особенно те, которые содержатся в отчетах о
районных собраниях. Говоря о настроениях рабочих, тут ограничи-
вались иногда одним прилагательным, причем шкала оценок не была
сложной: «сочувственное», «удовлетворительное», «хорошее», «до-
верчивое», «сознательное» или «неопределенное», «нервное», «вред-
ное», «обывательское». Во все эти определения вкладывался скорее
общий негативный либо позитивный смысл; их отличия отражали
лексику информаторов либо протоколистов, нежели осознанную гра-
дацию различных оттенков отношения рабочих к власти.
Знакомясь с партийными информационными докладами, можно
увидеть те перепады массовых настроений, которые современники
тех дней объясняли многим - и раздачей продуктов, и удачным сло-
вом агитатора. В июне 1919 г. мало что предвещало будущую июль-
скую грозу - на многих фабриках наблюдали «хорошее» и «сочув-
ственное» отношение к коммунистам87.
В июле уже было все иначе. Стачки прекратились быстро, но
их след остался в поступках и настрое рабочих, что не ускользнуло
от зоркого ока наблюдателей. Сообщения, поступившие 11 июля
1919 г. с Васильевского острова, типичны для тогдашней «духовной
ситуации»: «настроение нервное» (Трубочный завод), «настроение
среднее» (Сименс-Гальске, Лаферм), «настроение не очень хорошее»
(Хлебопекарный завод), «настроение нехорошее» и даже «особенно
нехорошее» (Балтийский завод)88. Мало что, видимо, изменилось
здесь и к концу июля - выступления ряда ораторов на очередном со-
вещании организаторов большевистских ячеек 26 июля были столь
удручающими, что последовал окрик председательствующего: «Сре-
ди коммунистов не может быть такого пессимизма»89. Затем мы опять
видим определенное низовое «умиротворение» - оценки становятся
все более спокойными и однообразными.
Приближение Юденича осенью 1919 г. вызвало глухое брожение
среди рабочих; охватило оно, правда, не всех, к открытым столкно-
вениям не привело и произошло из-за неизбежных в таких случаях
экономических неурядиц. На рубеже 1919-1920 гг. настроение на
87 ЦГАИПД. Ф. 2106. Оп. 1. Д. 5. Л. 2; Д. 145. Л. 240, 243.
88 Там же. Ф. 5. Оп. 1. Д. 284. Л. 50-50 об.
89 Там же. Л. 55 об.
354
фабриках и заводах заметно улучшилось - очевидно, под влиянием
скоро ожидаемого конца войны и поступления хлеба нового уро-
жая: и рыночного, и «разверсточного». Во многих местах отмечали
настроение не только удовлетворительное, но и «сочувственное» и
«хорошее»90.
Очередной кризис наступает ранней весной 1920 г. Волнений пока
нет, но есть характерные указания на «средние» настроения, активи-
зацию социалистов в некоторых районах91. Затем новый «подъем» - с
мая 1920 г., в целом ограниченный и уж точно не тотальный. Он долго
не продлился, но и не завершился глубоким «спадом». Возникло не-
кое «равновесие», без всплесков и стычек, лишь изредка нарушаемое
очень краткими экономическими забастовками. Положение стало
меняться только в конце 1920 г., в условиях обесценивания лозунгов
военной поры, на фоне постоянных споров о тарифах и пайках между
рабочими, на фоне обвинений коммунистов в привилегиях - всего
того, что в партийных сводках этого времени обозначалось как «обы-
вательские настроения»92.
Такова была общая, в чем-то упрощенная картина пролетарского
«самочувствия», которую лишь приблизительно, не очень глубоко, не
замечая многих подробностей, а зачастую и не зная о них, описывал
нередко пристрастный наблюдатель 1919-1920 гг. Примечательно,
что в это время мы не наблюдаем сколько-нибудь крупных забасто-
вок - они становятся более краткими, малочисленными и какими-то
условными, половинчатыми, не похожими на прежние выступления.
Упоминания о забастовках - очень глухие; о них говорят порой не-
вразумительно, причем боятся даже самого этого слова, заменяя его
менее пугающими определениями: «заминка», «события», «приоста-
новка», «итальянка», «волынка». Так зачастую и сообщали о стачках
ряда предприятий за Московской заставой в конце 1919 г., фабрик
«Скороход» и «Победа» в июне 1920 г., завода резиновой промыш-
ленности № 1, Балтийского и Трубочного заводов в июле 1920 г.,
Александровского завода в августе и сентябре 1920 г.93 Забастовочно-
го поветрия уже не наблюдалось, очевидна сугубая обособленность,
изолированность каждого рабочего выступления. И разумеется, мы
здесь не видим никаких политических жестов.
90 Там же. Ф. 6. Оп. 1.Д. 1171. Л. 7 об.; Ф. 4. Оп. 1. Д. 284 Л. 117; Ф. 2106. Оп. 1.
Д. 5. Л. 14,14 об., 16 об.; Д. 145. Л. 148; Д. 225. Л. 5,17,17 об., 20.
91 Там же. Ф. 4. Оп. 1. Д. 286. Л. 24; Д. 290. Л. 45 об.; Ф. 6. Оп. 1. Д. 1171. Л. 12 об.
92 Там же. Ф. 4. Оп. 1. Д. 290. Л. 5-5 об.; Ф. 1000. Оп. 1. Д. 68. Л. 14 об.
93 ЦГА СПб. Ф. 1000. Оп. 5. Д. 3. Л. 39; Ф. 4591. Оп. 4. Д. 11. Л. 258; Ф. 4709. Оп. 4.
Д. 61. Л. 61; ЦГАИПД. Ф. 16. Оп. 1. Д. 370. Л. 4; Ф. 2106. Оп. 1. Д. 284. Л. 14 об.; Красная
газета. 1920. 1 июля.
355
Открытых политических выступлений со второй половины
1919 г. почти не было. Сведения о политической оппозиции в это вре-
мя - очень смутные и ненадежные; возникает ощущение, что и сами
информаторы говорят об этом без должной уверенности. Собствен-
но, о каких-либо акциях и речи нет - упоминают только о наличии
на предприятиях и в других местах социалистов. Видимо, и одного
этого уже было достаточно, чтобы ощутить некую политическую
угрозу - так изменились времена. И, заметим, не говорится ничего
конкретного; ограничиваются обычно невнятным: «увеличиваются и
развивают работу... эсеры и меньшевики», «попали на завод элементы
эсеро-меныиевистского направления», «есть эсеры и меньшевики»,
«наблюдается меньшевистское направление»94. Примером подоб-
ного осведомления может служить доклад инструктора коллектива
РКП(б) Балтийского завода в 1920 г. (сохраняем его орфографию):
«Имеется... и эсеры и меншивики и вероятно не мало монорхистов
ето старых консирваторов рабочих старичков и служащих»95.
Примечательное понижение уровня оппозиционности с полити-
ческого до бытового можно наблюдать ив 1919, ив 1920 гг. Поли-
тический протест словно вырождался и мельчал, он ограничивался
выкриками на собраниях и трудно уловимым шепотом несогласных.
«Бытовизация» политических конфликтов - особая примета обще-
ственного конформизма. Политический спор уже изначально сужа-
ется, становится непринципиальным - и не покушается на самые
устои государства.
Можно привести несколько примеров этого смешения бытового с
политическим. Наиболее характерный из них - обвинение коммуни-
стов, профсоюзных комитетов и вообще государственных структур в
тех или иных неблаговидных действиях. В данном случае обычно не
делалось различия между конкретным лицом, виновным в прегреше-
ниях, и той партийной либо иной средой, к которой он принадлежал;
бытовой поступок неизбежно приобретал политическое обличье.
Много было обвинений в воровстве. При этом, заметим, обвини-
тели не нуждались в безукоризненных доказательствах. Подозрения
возникали по большей части a priori, исходя из привычных представ-
лений о власти как об источнике обогащения. На собрании фабрики
«Светоч» 14 ноября 1919 г. поводом для «антикоммунистических»
выпадов стали, например, споры о распределении конфет. На высту-
пление одного из рабочих: «нам нужно требовать от комитета конфе-
94 ЦГАИПД. Ф. 4. Оп. 1. Д. 286. Л. 48; Д. 420. Л. 12; Ф. 2106. Оп. 1. Д. 18. Л. 5 об.;
Ф. 4000. Оп. 5. Д. 1574. Л. 8.
95 Там же. Ф. 4. Оп. 1. Д. 290. Л. 17 об.
356
ты, которые комитет, думаю, съел и нам... не надо выбирать комитет
коммунистов» другие отзывались возгласами: «долой комитет», «до-
лой список коллектива [РКП]»96. Разумеется, были и возражения -
но для нас здесь более интересно обнажение прямой связи между
конфетами и политикой. Показательно, что разговоры о воровстве в
комячейках возникали и там, где их члены привлекались для обы-
сков на проходных. «Кто уполномочивал коллектив делать обыски и
чем коллективисты гарантированы, что коллектив не ворует?» - по
этой реплике одной из работниц первой столовой Петрокоммуны97
нетрудно увидеть простейший психологический механизм конструи-
рования обвинений.
Немало слухов передавалось о бытовых привилегиях коммуни-
стов. Опровержение этих слухов стало тогда обычным делом для про-
пагандистов, - а отрицать приходилось многое: и то, что коммунисты
чрезмерно пользуются домами отдыха, и даже то, что для них спе-
циально пекутся французские булки в кондитерской на Троицкой98.
В этих слухах было немало преувеличений - но и сами коммунисты
зачастую признавали факты, которые, по несколько неуклюжему за-
мечанию одного из рабочих-мемуаристов, «порождали в беспартий-
ных массах паразитический взгляд как на членов Бюро, так и вообще
всех членов партии»99.
Но еще раз отметим - в данном политико-бытовом протесте соб-
ственно уже очень мало политического: все переливается в рутинные
групповые и личные конфликты, спорят не о политических свободах,
а о материальных благах. Эта печать приземленности уже лежит на
всяком действии, которое, с разной долей уверенности, можно счесть
политическим, это - остов оппозиционности. Вслушаемся в сумбур-
но записанную стенографистом речь некоего Воронцова на собрании
в 1-й государственной типографии 25 июля 1919 г. - ее тут же, кстати,
оценили как «антисоветский» выпад: «Наш председатель вооружен
револьвером, для чего он вооружен, что нас пугать оружием и пред-
седатель наш явился к нам на собрание как жандарм, а Союз наш яв-
ляется как Государственный Совет, а с кем мы теперь боремся и для
чего нам Союз, который только собирает членские взносы, вот меня
как сочувствующего назначили на фронт, а коммунисты все остают-
ся здесь, а как на фронт, то сочувствующего в первую голову посы-
96 ЦГА СПб. Ф. 4804. Оп. 3. Д. 22. Л. 108 об.
97 ЦГАИПД. Ф. 6. Оп. 1. Д. 1424. Л. 68.
98 Там же. Ф. 6. Оп. 1. Д. 1171. Л. 34; ЦГА СПб. Ф. 4709. Оп. 4. Д. 61. Л. 60 об.;
Красная газета. 1920. 26 июня.
99 ЦГАИПД. Ф. 4000. Оп. 5. Д. 3034. Л. 1.
357
лают, а семья моя за это время голодала, вот вам и забота о женах
красноармейцев»100. Внешне оппозиционное, данное выступление,
как это ни парадоксально, никаких политических аспектов не со-
держит. Здесь отвергается не комиссар, как таковой, а только стиль
его поведения. Нападки на профсоюзы сопровождаются примеча-
тельной оговоркой об их ненужности («с кем мы теперь боремся?»),
которая буквально заимствована у большевистских публицистов,
долго споривших о целях и задачах профессиональных организаций
«переходного периода». Очередность призыва едва ли имела полити-
ческий смысл, а что касается помощи семьям, то здесь противоречия
и вовсе не было - власти говорили об этом чуть ли не ежедневно и
помехи могли исходить лишь от нерадивого чиновника или от не-
хватки средств. И, добавим, это все же сколько-нибудь «развернутое»
выступление - как правило, политический протест тогда выражается
кратким возгласом либо жестом - и тем заканчивается101.
Последнее обстоятельство замечаешь сразу, когда знакомишься
с протоколами рабочих собраний второй половины 1919 и особенно
1920 г. Этот общий настрой не могли изменить и речи оппозиционе-
ров - в тех редких случаях, когда их слушали. В упомянутом отчете
Выборгского агитотдела говорится о политическом выступлении на
Арсенале рабочего И. Филиппова, но против предложенной комму-
нистами резолюции голосовало лишь 10 человек из 1000102. В 1919 г.
кое-где в протоколах еще подсчитывают число воздержавшихся, но
в 1920 г. преобладает один итог: «единогласно»103. И постепенно, с
каждым месяцем, отшлифовывался ритуал рабочих пожертвований
на государственные либо политические нужды. В июле 1919 г., ког-
да проводился сбор подарков для Красной Армии, где-то и колеба-
лись104. В 1920 г. почти ничего этого нет. Помощь бастующим швед-
ским рабочим, более далеким, чем Красная Армия, во многих местах
оказывается автоматически - ни споров, ни воздержавшихся.
Если когда еще и проявляется «инакомыслие», то во время вы-
боров: завкомов, правлений профсоюзов, Советов. Диапазон его не
очень велик - от отклонения списка кандидатов РКП(б) до дебатов
100 ЦГА СПб. Ф. 4804. Оп. 3. Д. 22. Л. 62.
101 ЦГАИПД. Ф. 2. Оп. 1. Д. 1431. Л. 9 об.; ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 4. Д. 11.
Л. 257-257 об.; Ф. 6276. Оп. 269. Д. 93. Л. 75.
102 Там же.
103 ЦГА СПб. Ф. 4709. Оп. 4. Д. 61. Л. 103, 112, 140; Ф. 4804. Оп. 3. Д. 22. Л. 76 об.;
см. также: Оп. 4. Д. 19.
104 Там же. Ф. 4804. Оп. 3. Д. 22. Л. 46, 57 об., 59 об., 83 об.
358
о том, как голосовать, открыто или тайно, прямо или через выбор-
щиков.
Уже по ряду деталей, по случайно сохранившимся свидетельствам
историк ощущает эту атмосферу психологического приспособле-
ния, массового «соглашательства» 1920 г. На заводе Барановского,
как отмечал один из партийных инспекторов в мае 1920 г., коллек-
тив РКП(б) «месяца два стал пользоваться популярностью... после
того, как на собрание коллектива стали приглашаться беспартийные
товарищи»105. Почти в то же время на Тентелевском химическом за-
воде, узнав о предстоящем созыве широкой конференции, передавали
«большое спасибо тов. коммунистам, что не забывают своих товари-
щей - беспартийных»106. И еще подметим обязательность и тоталь-
ность политического ритуала - они еще слабо проявляются, но уже
реально существуют. И потому, например, решение одного из заводов
в мае 1920 г. «принять участие как в демонстрации, так и в параде
всем без исключения и со знаменем»107, безапелляционное, словно
само собой разумеющееся - едва ли случайно, это зримый признак
того будущего «коллективного» поведения, которое станет привыч-
ным в последующие годы.
2. ВЫСТУПЛЕНИЯ РАБОЧИХ ПЕТРОГРАДА
В ФЕВРАЛЕ-МАРТЕ 1921 г.
Февральско-мартовские волнения рабочих Петрограда в 1921 г. —
событие, примечательное во многих отношениях. Мощный соци-
альный взрыв, оказавшийся политически бессильным - яркое сви-
детельство новой ситуации в обществе. Самоограничение массового
протеста, его своеобразное затухание, умеренность действий, очевид-
ная привнесенность политических лозунгов извне - все то, что от-
рывочно и бессвязно проявлялось в рабочих акциях прошлых лет,
обнаружило здесь себя во всей полноте.
Сами волнения - закономерный итог агонии военного коммуниз-
ма в России. Окончание войны в 1920 г. не стало тем рубежом, за ко-
торым оборвалась цепь военно-коммунистических экспериментов в
стране. И экономика, и политика - все оставалось нетронутым, все
лишь чуть подправлялось и ретушировалось, не меняя своей вну-
тренней сути. И никто не обращал внимания на безмерную усталость
105 ЦГАИПД. Ф. 2. Оп. 1. Д. 325. Л. 3.
106 ЦГА СПб. Ф. 4709. Оп. 4. Д. 61. Л. 154.
107 Там же. Л. 5.
359
людей от нескончаемых тягот, от неразберихи и разрухи, от холода и
голода, которые не прекратились с наступлением мира - хотя этого
ждали и на это страстно надеялись почти все. Широковещательные
программы, наподобие электрификации, никого не могли увлечь -
жили не будущим, а настоящим. В февральской вспышке отозвалось
многое - и обычное, что и раньше служило источником брожения, и
уникальное, присущее только 1921 г.
Весенние забастовки вспыхивали ив1918, ив1919г. Совпадение
по времени едва ли случайно - к марту иссякали продовольственные
запасы, соответственно этому традиционным стало и «сезонное» со-
кращение пайка. Само по себе это явление не было новым и не приво-
дило автоматически к массовым волнениям. Но в 1921 г. положение
усугублялось увеличением числа заградительных отрядов, не пропу-
скавших в города торговцев хлебом и отнимавших продукты у всех,
кто их сюда вез, даже если и лично для себя и своей семьи. Рынок был
закрыт: его окончательно разрушили в 1920 г., испугавшись «спеку-
ляции» и высоких цен. В эйфории победы 1920 г. попытались «рас-
консервировать» заводы - и не рассчитали, в одночасье кончилось
топливо, остановилось и то, что еще работало. Ко всему добавился и
транспортный паралич: разбитые поезда не смогли преодолеть снеж-
ные заносы и доставить в Петроград хотя бы те продукты, которые
еще имелись. Голодных и измученных горожан словно испытывали
на терпеливость - не кормили и не разрешали кормиться самим.
Взрыв был подготовлен и другими, побочными обстоятельствами.
Это, прежде всего, ослабление военных стеснений, правда, неофици-
альное и внешне не очень заметное. Отмирание ряда жестких ограни-
чений 1918-1920-х гг. проходило до того момента еще без видимых
социальных трений. Здесь мы наблюдаем исчезновение скорее «ме-
лочей» военно-коммунистического обихода, ставших практически
ненужными в новых условиях. Но этот процесс затронул и собствен-
но идеологическую сферу. Ограничившая массовые конфликты си-
стема идеологических догм, основанная на терминологии, символике
и понятиях эпохи Гражданской войны, стала утрачивать свою значи-
мость. С одной стороны, она не могла столь уверенно, как в прошлом,
насаждаться путем репрессивного давления, а с другой - потеряла
свою логическую стройность и свое оправдание в изменившейся си-
туации.
Таким образом, для нас очевидны два параллельно протекающих
процесса: 1) ослабление идеологического контроля над настроения-
ми масс в формах, присущих 1918-1920 гг., 2) распад производствен-
ных коллективов, т. е. той основы, которая в какой-то степени уни-
360
фицировала и регулировала поведение рабочих, упорядочивала его,
предохраняя от анархических отклонений.
Кризис нарастал исподволь. В начале 1921 г. заметны лишь крат-
ковременные и неглубокие вспышки протеста. Глухое брожение на
первых порах вылилось в мелкие конфликты на предприятиях, не-
долгие остановки работ, частые прогулы108. С конца января началось
резкое сокращение пайка, но и это еще не привело к сколь-нибудь
широким и массовым волнениям. Производственные конфликты
в это время проявляются не сразу, они как бы «запаздывают» и уж
точно не соотносятся с колебаниями продовольственных норм. По-
казательно и другое. Рабочие требования касались преимущественно
экономических вопросов109, а пункты, которые можно отнести к по-
литическим, выдвигались, как правило, без комментариев, наличие
которых сигнализировало о пресловутой политизации. Ожидания
перемен сводились только к смягчению ряда непопулярных эконо-
мических мер, таких, как запрет свободной торговли или прикрепле-
ние рабочих к предприятиям. Разумеется, все это было тесно увязано
с общей экономической системой военного коммунизма, но на самую
систему не покушались, вернее, не особенно четко осознавали их
связь с ней. Общественные ожидания января 1921 г. - это ожидания
пока только модернизации действующей модели, причем модерниза-
ции «внешней», стремящейся лишь к устранению крайностей.
Сложность, однако, состояла в том, что эти «крайности» на деле
служили тем основанием, на котором зиждилось все здание военного
коммунизма. Распространенное тогда стремление к частичным пере-
менам фактически независимо от чьей-либо воли явилось попыткой
сломать всю прежнюю систему - разумеется, без ясного понимания
того, что именно ломается. Умеренные лозунги камуфлировали ра-
дикальные проекты перемен - это было знамением времени. Такова,
в сущности, общая схема разложения идеологии любого ancien regime
и коммунизм образца 1917-1920-х гг. не стал здесь исключением.
Брожение стало перерастать в открытый конфликт, начиная с
конца января 1921 г. 24 января, на профсоюзной конференции стро-
ителей докладчика, увлекшегося описанием победы над царскими
генералами, прервали криками: «не их мы победили, а самих себя»,
«мы не доросли до коммунизма», «что дали нам коммунисты»110.
108 Маховик. 1921.16 февр.; ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 5. Д. 5. Л. 83; Д. 6. Л. 1; Ф. 6261.
Оп. 6. Д. 72. Л. 41; ЦГАИПД. Ф. 6. Оп. 1. Д. 61. Л. 28; Ф. 56. Оп. 1. Д. 6. Л. 138; Ф. 81.
Оп. 1. Д. 8. Л. 11-11 об.; Ф. 376. Оп. 1. Д. 2а. Л. 14.
109 Маховик. 1921. 4 февр.; ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 5. Д. 13. Л. 28; Д. 14. Л. 63.
110 Маховик. 1921.28янв.
361
Другая профсоюзная конференция - металлистов - прошедшая в
начале февраля, сохранила этот зачин. Даже побывавший здесь член
ЦК РКП(б) А. Шляпников, обычно любивший поговорить о «рабо-
чих доблестях», не удержался и заявил, что «не узнает питерских
металлистов»111. Правда, зачитанный здесь наказ одной из мастерских
Балтийского завода о свободе проезда никто не поддержал, но «обы-
вательское брюзжание» стало приметой этого собрания112. Наиболее
неспокойный завод - Балтийский. 8 февраля тут трудилось лишь 25%
рабочих113. И в последующие дни приходили не все - примерно поло-
вина114 от общего числа занятых. Председателю Петрогубпрофсовета
Н.М. Анцеловичу удалось уговорить рабочих прекратить «волынку»
cil февраля. Согласие, правда, дополнили обширной резолюцией из
12 пунктов. Там было написано и о бане, и о мыле, и о дровах - но
первым в списке числилось требование о перевыборах Петросове-
та115. Не ограничивается, как прежде, выкриками и собрание рабочих
и служащих на «Арсенале» 11 февраля. Здесь принимается подроб-
ная, кем-то тщательно подготовленная резолюция из 10 пунктов, ко-
торая уже имеет своеобразный оттенок «перехода» - от экономики
к политике. Прямых выпадов против власти нет, но есть характер-
ные требования свободы слова и печати, ревизии государственных
органов, отмены привилегий членов РКП116. «Все это недовольство
ни в коем случае не является недовольством пролетарской властью -
никаких политических лозунгов, никаких политических требований
рабочие не выставляют», - уверяет спустя несколько дней с трибуны
губернского съезда профсоюзов Н. Анцелович117, но многие чувству-
ют приближение грозы. Газеты ни слова пока не проронили о начав-
шемся движении, но уже заполнились статьями, осуждающими лю-
бые стачки и «подстрекателей» социалистов118.
111 Маховик. 1921.3 февр.
112 Там же. 4 февр.
113 ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 5. Д. 13. Л. 26.
114 Там же.
115 Там же. Л. 28.
116 Там же. Л. 174.
117 Третий Петроградский губернский съезд профессиональных Союзов: Стено-
граф, отчет. Пг., 1921. Бюллетень № 1. С. 9.
118 См. передовые статьи газет «Петроградская правда»: «Эсеры не наживутся»
(1921. 11 февр.), «За нами следят» (Там же. 17 февр.); «Маховик»: «Смотрите под
ноги, товарищи» (1921. 15 февр.), «Нельзя поддаваться» (Там же. 22 февр.); статью
Н. Андреева «Стыдитесь, скороходовцы» (Там же. 16 февр.), статью «Что должны
знать питерские рабочие» (Красная газета. 1921. 15 февр.).
362
14 февраля на заводе Лесснер принимается и первая собственно
политическая резолюция. Ее предложил меньшевик Каменский, не-
медленно после этого арестованный119. Документ содержал следую-
щие основные требования: перевыборы Советов на основе тайного,
прямого, равного и всеобщего голосования, свобода торговли и труда,
«раскрепощение личности», отмена «ответственных» пайков, снятие
заградительных отрядов, создание независимых организаций и пар-
тий120. Резолюция Каменского - это, конечно, «верхний», партийный
синтез массовых ожиданий зимы 1921 г. Однако, если сравнить ее с
более ранними решениями балтийцев и арсенальцев, мы обнаружим
скорее эволюцию, чем разрыв. Политические лозунги тут, правда,
отшлифованы, «очищены», получили даже некоторую систематич-
ность - но не стали более радикальными. Едва ли это маскировка:
автор точно улавливает «низовые» настроения, в его резолюции есть
многое из того, о чем говорили и чего желали широкие массы петро-
градских рабочих. Заметная умеренность чисто политических проек-
тов - это скорее индикатор подлинного самочувствия общества, кото-
рое уже не было склонно откликаться ни на Учредительное собрание
(мы его почти не встретим среди рабочих требований в эти дни), ни
на откровенный антибольшевизм. Последний, правда, существовал,
но в своеобразной «бытовой» форме. Вместе с тем большевизм не от-
вергался принципиально, политически. Люди ищут правды - но не
мыслят ее уже вне традиционных государственных институтов. Не-
разумным является для них не советское учреждение, а искажение
его начал.
Примечательна механика распространения резолюции Камен-
ского. 15 февраля аналогичное постановление принимают рабочие
завода «Нобель». Оно было предложено меньшевиком Кузяковым,
который просто воспользовался лесснеровским образцом, лишь чуть
расширив его. Одобренная двумя крупнейшими заводами, эта резо-
люция оценивалась как наиболее авторитетная. Она начала кочевать
по предприятиям, обрастая на своем пути новыми добавлениями, и
вскоре уже насчитывала 19 пунктов121. Часть добавлений касалась
экономических вопросов, однако остов резолюции остался прежним.
Таким образом, эффект политизации здесь достигался не путем соб-
ственно обсуждения политических требований, а посредством меха-
нического присоединения к ним. Зачастую детально дискутирова-
119 Дан Ф. Два года скитаний (1919-1921 гг.). С. 114.
120 Ваксер A3. Из истории классовой борьбы в Петрограде в начале восстанови-
тельного периода. С. 14.
121 ЦГА СПб. Ф. 1000. Оп. 5. Д. 3. Л. 9.
363
лись и особо подчеркивались дополнения к резолюции, а не сама она
в целом.
Параллельно движению лесснеровской резолюции принимаются
близкие ей по духу постановления на заводах Кабельном и Дюмо. По-
литики здесь мало, но критика представителей власти заметно усили-
лась. Этой волне уже невозможно противостоять отговорками и агит-
ками случайных ораторов на собраниях. Президиум Петроградского
губкома Всероссийского Союза рабочих металлистов (ВСРМ) был
вынужден в середине февраля пойти на переговоры с представителя-
ми ряда заводов, в частности Балтийского, Кабельного, Дюмо. Здесь
руководители Союза не столько шли на уступки, сколько терпеливо
разъясняли их невозможность. Но рабочие смелеют - говорят уже не
только о перевыборах Советов, но и об арестах ЧК за критику и даже
требуют от чекистов отчета в их действиях122. Весомых результатов
от этих встреч нет. Примирение, которого, казалось, удалось тут до-
стигнуть, было кратким.
Все пришло в движение - оппозиционный настрой одновременно
начинает проявляться во многих местах. Экономическое отделяется
от политического почти незримой чертой. На заводе Тюдор 9 фев-
раля 1921 г. один из выступающих без обиняков заявляет: «Во всем
виновата власть, сваливающая все... на эсеров и меньшевиков, ...не
следовало бы пускать в ход новые заводы, открывать на полмесяца
мартеновские цехи и кричать об этих... дутых победах труда»123. На 2-м
хлебозаводе отклоняют 19 февраля резолюцию, излагающую по аги-
тационным рецептам причины топливного кризиса в стране124. Даже
традиционная опора власти - местная профсоюзная верхушка и
коммунистические ячейки - начинают испытывать на себе давление
масс и отвечают на это молчанием, апатией, характерными уклоне-
ниями. «Для того чтобы завертелись наши фабрики, нужно поставить
людей дела во главе нашего текстильного хозяйства... у нас много хо-
зяев, зато порядка нет... нужно поставить одного хозяина опытного,
практичного и энергичного работника... прибегнуть к помощи по-
средников по доставке сырья и топлива», - постановление со столь
необычными формулировками принято на Выборгской бумагопря-
дильной фабрике 8 февраля не возбужденной толпой доведенных до
отчаяния рабочих, а собранием фабкома совместно с администраци-
ей и коллективом РКП(б)125.
122 ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 5. Д. 6. Л. 4 об., 6.
123 Там же. Д. 14. Л. 103.
124 Там же. Ф. 6261. Оп. 6. Д. 57. Л. 20.
125 Там же. Ф. 6255. Оп. 17. Д. 70. Л. 67.
364
Забастовки с каждым днем февраля становятся более мощны-
ми, невзирая на публично выраженную уверенность властей в том,
что «эсеры не наживутся». 15 февраля бастует половина рабочих
«Скорохода»126. Их примеру вскоре следуют подносчики и подвозчи-
ки Путиловского завода127. «К двадцатым числам февраля движение
приняло форму всеобщей забастовки», - вспоминал находившийся
в эти дни в Петрограде лидер меньшевиков Ф. Дан128. Центр волне-
ния - Трубочный завод. Тут уже давно не работают, едва ли не каж-
дый день митингуют, принимают резолюции и несут их на соседние
заводы. И откликаются голодные, уставшие от всяческих передряг
рабочие: где-то стихийным собранием, где-то оппозиционной декла-
рацией, где-то частичной остановкой цехов. Власти решили покон-
чить с этим разом - локаутом, из предосторожности именуемым тогда
«перерегистрацией». 24 февраля Трубочный завод был остановлен -
утром огромная толпа рабочих оказалась перед закрытыми воротами.
И произошел взрыв.
Трубочники сразу же обратились за поддержкой к фабрике Ла-
ферм и, соединившись с ее рабочими, двинулись к Балтийскому заво-
ду. Здесь тотчас бросили работу. Косая линия Васильевского острова
оказалась затопленной огромной массой людей. Быстро появились
плакаты. Люди устремились на Большой проспект, сметая на пути
немногочисленные кордоны. Были вызваны курсанты, которым с
трудом удалось блокировать демонстрацию. Предупредительными
выстрелами толпа была вскоре рассеяна. Мгновенно по городу рас-
пространились слухи о расстрелах на Васильевском острове129.
Группы рабочих, либо участвовавших в демонстрации, либо узнав-
ших о ней позднее, пошли на фабрики и заводы. Уже утром 24 фев-
раля стачка охватила Путиловскую верфь; ее рабочие смогли увлечь
за собой и часть людей в цехах Путиловского завода130. 25 февраля к
забастовке примкнули заводы Арсенал, Розенкранц, Балтийский, Ка-
бельный, Механический, Экспедиция заготовления государственных
бумаг, фабрики Лаферм, Печаткина, Брусницына131.26 февраля оста-
новились Невские бумагопрядильная и ниточная фабрики, «Скоро-
126 Маховик. 1921.16 февр.; Иванов В.М., Канев С.Н. На мирной основе. С. 38-39.
127 ЦГА СПб. Ф. 4591. Оп. 5. Д. 5. Л. 83.
128 Дан Ф. Два года скитаний. С. 105.
129 ЦГА СПб. Ф. 1000. Оп. 5. Д. 3. Л. 59; ЦГАИПД. Ф. 6. Оп. 1. Д. 64. Л. 5.
130 ЦГАИПД. Ф. 4000. Оп. 6. Д. 228. Л. 6-6 об.; Справка о настроении рабочих
и «волыночном движении» на фабриках и заводах гор. Петрограда с 25 февраля по
5 марта 1921 г. С. 133.
131 ЦГАИПД. Ф. 4000. Оп. 6. Д. 228. Л. 4; Справка о настроениях... С. 130, 132.
365
ход» и частично Обуховский завод, а 27 февраля - Новое и Старое
Адмиралтейство132.
Стачечное движение представляло тогда необычайно пеструю
картину. И после событий 24 февраля, забастовки, как правило, про-
должали нести на себе отпечаток того глухого брожения, которое им
предшествовало. Особый термин «волынка», отнесенный меньшеви-
ками к роду идеологической ретуши133, на самом деле отражал своео-
бразный характер остановки работ в конце февраля. В «чистом» виде
забастовка встречается не часто. Преимущественно она имеет оттенок
половинчатости, компромисса. С завода уходила только часть людей,
практиковался неполный рабочий день. Это было как бы продолже-
нием ситуации начала февраля. Первоначально сохранялась даже
умеренность требования и лишь затем они стали более радикальны-
ми - в основном за счет «живой связи» между рабочими134.
Четкого сценария «волынок» не было. Нередко рабочие покида-
ли завод, узнав, что бастуют близлежащие предприятия - и никаких
требований, ни политических, ни экономических не выдвигали. Ино-
гда рабочих «снимали» со своих мест, силой заставляли примкнуть к
забастовкам, останавливали пикетами у проходных. Обычной стала
«итальянка», как ее тогда называли - рабочие находились у станков,
но ничего не делали. В конце февраля - начале марта, в той или иной
степени, полностью либо частично, стачками были охвачены заводы
Речкина, Парвиайнен, Осипова, Гвоздильный, Радиотелеграфный,
Русский Дизель, Александровский, Автозавод, фабрики Победа,
Жорж Борман, Петронитка, Центральные муниципальные мастер-
ские, 17-я типография, Петроградский трампарк, Электрическая
станция Общества 1886 г., Огнесклад и др.135
Движение пошло на убыль спустя несколько дней после демон-
страции 24 февраля. Уже к 1-2 марта почти все работали. Дольше
прочих держался Балтийский завод, окончивший забастовку 7 мар-
та. Вопреки традиционному мнению, извещение о Кронштадтском
мятеже 3 марта не вызвало никакого «крутого перелома» в настро-
ениях рабочих в масштабах города. Не последовало массового «от-
132 ЦГАИПД. Ф. 2106. Оп. 1. Д. 224. Л. 4; Ф. 4000. Оп. 6. Д. 228. Л. 5; 6 об.; Пу-
хов A.C. В Петрограде накануне Кронштадтского восстания 1921 г. С. 108, 112.
133 Дан Ф. Указ. соч. С. 105.
134 ЦГА СПб. Ф. 1000. Оп. 5. Д. 3. Л. 54, 59; Ф. 6006. Оп. 5. Д. 5. Л. 14; Справка о
настроениях... С. 129-130; Пухов A.C. Кронштадтский мятеж в 1921 г. С. 126.
135 ЦГАИПД. Ф. 2. Оп. 1. Д. 350. Л. 6, 9, 9 об.; Ф. 4000. Оп. 5. Д. 3098; Л. 3; Оп. 6.
Д. 228. Л. 4 об., 5, 6; Маховик. 1921. 27 марта; Пухов A.C. В Петрограде накануне Крон-
штадтского восстания. С. 107, 109, 111; Справка о настроениях. С. 132, 133; Панов Н.,
Давыдов А. Молодежь в дни Кронштадтского мятежа. С. 54, 61.
366
резвления» (по тогдашнему словцу пропагандистов) и после заседа-
ния Петросовета 26 февраля, где объявили о переходе к продналогу,
отпуске трудмобилизованных и свободном провозе продуктов. Эти
меры позднее показались надежным объяснением того, почему спала
стачечная волна. Но в конце февраля, если верить документам, они
никакого эффекта не имели. Забастовкам был присущ собственный
код развития и трудно уловить какие-либо следы влияния на них ши-
роковещательных жестов властей. Более того, 27 февраля наблюда-
лось даже нарастание «волынок»136. Да это и немудрено - продналог
был обещан в будущем, а пока «дожимали» крестьян разверсткой, за-
градотряды еще недели спустя грабили проезжавших, а трудмобили-
зованных мы почти не видим среди инициаторов волнений. Перелом
наступил 1-2 марта. Именно тогда прекратили «волынить» в главном
стачечном центре - на Васильевском острове. 2 марта приступили к
работе крупнейшие фабрики и заводы Московского района - «Ско-
роход», «Победа», «Артур Коппель». В тот же день отметили «успо-
коение» на всех предприятиях Выборгского района137.
Возникает искушение объяснить столь быстрый конец чисто ад-
министративными действиями властей. Однако к локаутам тогда
прибегали редко, и список «перерегистрированных» предприятий
исчислялся единицами - Трубочный завод, Лаферм, Невская ни-
точная фабрика. Войска на территорию заводов вводились крайне
осторожно, причем боялись не только стычек, но и их «братания» с
рабочими. Опасались проводить и широкие аресты забастовщиков,
предвидя негативную реакцию низов; этим занялись позднее. Скорее
всего, февральско-мартовские волнения, как это ни парадоксально,
были внутренне запрограммированы на самоограничение - в своих
акциях, политических программах, проектах перемен.
Рабочие боятся уходить с предприятий даже тогда, когда не рабо-
тают. Они все время оглядываются на другие фабрики и заводы — и
возобновляют работу, едва узнают, что где-то «волынка» прекрати-
лась. Гвоздильный завод 28 февраля заявил, что закончит забастовку
только тогда, когда это же сделает Балтийский завод. Фабрика «По-
беда», хотя и не бастовала 26 февраля, но следила за тем, как посту-
пят скороходовцы. 7 марта прекратил работу завод «Артур Коппель»,
причем никаких требований не выставлялось. Как выяснилось впо-
следствии, рабочие поверили слухам о том, что все петроградские
предприятия остановились138. Как и в марте 1919 г. нередко на мел-
136 Справка о настроениях... С. 132.
137 Там же. С. 131-133.
138 Панов Н., Давыдов А. Указ. соч. С. 54; Пухов A.C. В Петрограде накануне Крон-
штадтского восстания. С. 109; Он же. Кронштадтский мятеж. С. 125-126.
367
ких предприятиях забастовка является автоматической реакций на
действия основных стачечных центров. И столь же, как в 1919 г., в
рабочей среде ощутим политический самоконтроль.
«Мы шли по 7 и 9 линии Васильевского острова и спрашива-
ли...: - А какие ваши требования? - Мы не знаем. - Я вот стою перед
вами и не вру вам, это был их ответ. Если здесь есть представитель от
этого завода, пусть он вам скажет, что это сущая правда. Мы спраши-
ваем: "Все-таки, приблизительно, какое ваше требование? - А такое:
побольше хлеба, чтобы очистить верхи, там много засело буржуев,
и перевыборы Петроградского Совета - вот наш лозунг. - А какие
перевыборы Совета? - Как постоянно выбирают"». Это все рассказы-
вал на заседании Петросовета 26 февраля 1921 г. рабочий «Скорохо-
да» Газенберг139. И нет оснований не верить этому свидетельству - оно
напоминает десятки других подобных сообщений.
У скороходовцев, как сообщали 26 февраля, главные требования,
помимо увеличения хлебных выдач, касались только свободного
проезда: разрешения выезжать за пределы города на 150 верст, уве-
личения норм провоза и числа пригородных поездов140. Одобренная
на фабрике «Светоч» 28 февраля резолюция насчитывала три пунк-
та: - установление контроля над заградительными отрядами в целом
по стране и снятие их в Петроградской губернии; увеличение объе-
ма привозимых продуктов; созыв беспартийной конференции рабо-
чих141. Последнее требование было выдвинуто еще в начале февраля,
его поддержали многие предприятия в дни стачек.
Все и ушло в продовольственные пайки, в ордера, в разговоры о
том, кто больше ест и кто больше ворует. И этим все исчерпалось и
закончилось. Меньшевики потом сетовали на то, что экстренные
раздачи в феврале и марте обуви и одежды быстро заглушили недо-
вольство рабочих, сразу же потерявших вкус к политическим пере-
менам. Но это обстоятельство - скорее диагноз, чем причина. Это
итог - непредвиденный, но закономерный для духовной революции
1917-1921 гг.
Таковы основные элементы февральского взрыва. Был неожидан-
ностью он сам, но не его сценарий. Он лишь ярче обнажил такое, что
той или иной своей гранью проявило себя в прошедшие годы. Он по-
казал нам политическое действие зачастую без политической мысли.
И это очень символично.
139 Петроградский Совет. Заседание 26.11.1921 г. Стб. 42-43.
140 Пухов A.C. В Петрограде накануне Кронштадтского восстания. С. 108.
141 Справка о настроениях рабочих. С. 130.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Тот политико-психологический материал, который использует
историк при изучении данной темы - это не собрание точных и бес-
спорных фактов, а конгломерат бессвязных и фрагментарных слухов
и сообщений, достоверность, полноту и репрезентативность которых
нужно определять в каждом конкретном случае. Мозаичность карти-
ны духовного мира человека в революции становится неизбежной,
то, что было понятно современникам тех лет, историку кажется не-
отчетливым и противоречивым. Целостное описание политической
психологии низов - это всегда реконструкция, сплавляющая в еди-
ное целое и реликты ушедшего времени, и их позднейшие наслоения,
и не лишенная даже элементов «вчувствования» в эпоху, обращения
исследователя к собственному духовному опыту.
Политически активный рабочий - это человек, у которого зача-
стую бытовые поступки приобретали политическое обличье. О по-
литической активности или апатии масс нужно говорить с особой
осторожностью. Ее критерии не были отчетливыми и информаторы
выносили свой вердикт о политической ангажированности рабочих,
не считаясь с тем, была ли в данном случае естественной и оправдан-
ной их политическая реакция или нет. Элементарность и быстроту
перепадов политических настроений рабочих можно счесть одним из
проявлений политической апатии. Они возникали ввиду отсутствия
у многих рабочих какой-либо целостной политической программы,
и соответственно, «идеологических» основ политического поведе-
ния. Элементарность причин изменения политических взглядов ра-
бочих определялась тем бытовым элементом, который стал решаю-
щим в формировании массовых социальных конфликтов. Изменить
материальные условия жизни людей можно было легче и быстрее,
чем уступить чисто политическим требованиям - но это во многом
и обуславливало быстроту изменения политической позиции ра-
бочих. Элементарность политико-психологических перемен - еще
один индикатор того, насколько материальное в повседневной жиз-
ни преобладало над политическим. Однако необходимо отметить и
то обстоятельство, что авторы сводок и отчетов, наблюдая быстроту
369
политических перемен, могли по разным мотивам упрощать их под-
линные причины. Тем самым политические коллизии в рабочей сре-
де представлялись неантагонистическими и малозначащими, а сами
социальные споры - следствием временных неурядиц.
Движение политической мысли рабочих очень причудливо. Прио-
ритет «материального» в жизни рабочих, диктовавший их политиче-
ские поступки, не означал того, что устремления фабрично-заводских
низов были жестко определены лишь вопросами повседневного быта.
«Материальное» зачастую служило лишь толчком, детонатором со-
циального протеста, в котором воедино слились и раздражение бы-
товыми неурядицами, и требования «царства свободы», где не будет
не только материальных, но и политических стеснений. Дискуссии о
хлебе обычно предваряли дискуссии о политических свободах - но,
возникнув по частному, вполне «материальному» поводу, политиче-
ские споры имели собственный код развития, разветвлялись и неред-
ко утрачивали чисто «материальные» аспекты.
Элементарность и быстроту изменения политических настроений
рабочих, их политическую активность или апатию лишь в малой сте-
пени можно объяснить особенностями социальной стратификации
рабочих в это время. Во многих случаях мы обнаруживаем единую
позицию рабочих по тем или иным политическим вопросам вне за-
висимости от специфики их профессионального, полового и возраст-
ного составов. Отмечая различие политических взглядов отдельных
профессиональных и половозрастных групп, информаторы обычно
не приводят конкретных и убедительных свидетельств в пользу этой
точки зрения. Зачастую в их сообщениях смешиваются понятия куль-
турного и политического уровней, причем априорно предполагается,
что определенный уровень азбучной грамотности гарантирует «гра-
мотность» политическую, а наличие профессиональной сплоченно-
сти является верным признаком репродуцирования большевистских
идей в рабочей среде. Подчеркнем, однако, что антибольшевистские
настроения, прежде всего, возникали не в тех группах, которым в зна-
чительной мере был присущ патриархальный быт и малый опыт про-
фессионального общения (женщины и молодежь), а именно в «пере-
довых» (и в политическом, и в культурно-бытовом отношениях)
рабочих коллективах, для которых был характерен высокий уровень
образования и рабочей идентичности.
Политические дискуссии в рабочей среде отличались следующи-
ми особенностями:
1) Рабочие порицали не столько сами политические и государ-
ственные институты как таковые, сколько лиц, их представлявших и
нарушавших те общественные ритуалы, которые в значительной мере
370
поощрялись и властными структурами (уравнение, классовая схема
распределения товаров и услуг, рабочая демократия). Привилегии и
льготы, получаемые чиновниками, являлись одной из важных при-
чин усиления оппозиционных настроений рабочих. Вследствие при-
надлежности получателей льгот к политической элите эти настрое-
ния получали позднее политический оттенок.
2) Экономический протест рабочих в их коллективных докумен-
тах, отчасти и не без влияния социалистов, нередко переводился в
иной, политический регистр. Тем самым их позиции придавалось
то политическое содержание, которое первоначально отсутствова-
ло в рабочих откликах. Политические взгляды рабочих выражались
с помощью клише и лексических штампов, позаимствованных из
агитационно-пропагандистской литературы социалистической ори-
ентации. Поэтому даже их оппозиционные настроения облекались
в формулировки, близкие к болыпевизированному политическому
языку и в какой-то мере имитировавшие большевистские постулаты,
создавая иллюзию близости к ним.
3) Симпатии рабочих к социалистической оппозиции иниции-
ровались не столько тем, что рабочие одобряли программы эсеров и
меньшевиков, сколько их неприятием правительственного курса. Со-
чувствие социалистам - одна из форм политической критики. Оно
уменьшалось, поскольку те обстоятельства, которые диктовали необ-
ходимость критики, теряли свою общественную значимость. Можно
также отметить, что близость рабочих требований и социалистиче-
ских лозунгов еще не делала союзниками фабрично-заводские низы
и политические партии. Рабочие зачастую ограничивались бытовыми
и «материальными» переменами, в то время как социалисты стреми-
лись придать их выступлениям политическую направленность.
4) Политические взгляды рабочих высказывались не только пря-
мо, но и опосредовано. Участие в забастовках и нападки на офици-
альные профсоюзы, возникшие как следствие конфликтов в эконо-
мической сфере, имели и политический подтекст, будучи вызовом
механике власти в Советской России. Ряд акций, косвенно выявляв-
ших большевистские настроения рабочих - вступление в Компартию
и Красную Гвардию, поддержка рабочего контроля и национали-
зации - нередко вызывались не политическими причинами, а по-
бочными обстоятельствами, в которых отсутствовал политический
элемент: стремлением к материальному достатку, попытками обеспе-
чить устойчивый и надежный заработок, желанием повысить свой со-
циальный статус.
Бытовая и культурная нетерпимость рабочих может быть, наря-
ду с другими факторами, по праву быть оценена как причина их по-
371
литической нетерпимости. Культурно-бытовые противоречия явля-
лись лабораторией политических разломов, поскольку неприязнь к
чужому стилю одежды, речи и поведения в силу ряда объективных
условий того времени обретала политические контуры. Важнейшим
компонентом формирования рабочего конформизма после револю-
ции была и политизация повседневного быта. Происходила она не
последовательно, но спиралеобразно, и в значительной мере явля-
лась результатом сложной системы взаимного низового контроля,
подавления и принуждения: одна лишь санкция верхов не способна
была обеспечить устойчивость данному процессу. Политическое, бу-
дучи первоначально навязанным извне социальным группам, затем
репродуцировалось, усложнялось и расширялось в них по специфи-
ческим «низовым» кодам: кто-то использовал идеологизированный
язык в своекорыстных целях, кто-то удовлетворял свои потребности
в праздничном действе через болыдевизированные манифестации,
кто-то оценивал причисление к политической «элите» как средство
изменения своего общественного статуса. Политический тоталита-
ризм едва бы смог существовать, если бы не включил и не использо-
вал механизмы низовой поддержки. В этом - причина его прочности,
сила его влияния и разгадка его долголетия.
СОДЕРЖАНИЕ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАСТРОЕНИЯ И МАССОВЫЕ ВОЛНЕНИЯ
КРЕСТЬЯН СЕВЕРО-ЗАПАДА РОССИИ В 1918-1919 гг 5
Глава I. Политическая психология крестьян при переходе
к военному коммунизму 7
Предварительные замечания 7
1. Крестьянин и политика 10
Политическая информация и коды поведения 10
«Новый» язык и политические представления крестьян 12
2. Политические и государственные институты в восприятии
крестьян 15
Советы 15
Учредительное собрание 17
Комитеты деревенской бедноты 27
Коммунистическая партия 37
Красная Армия 39
Глава II. Крестьянские волнения на Северо-Западе Советской России
в первые годы военного коммунизма 44
Предварительные замечания 44
1. Причины и виды крестьянских волнений 46
«Неоконченные» выступления 46
Причины волнений 50
«Хаотичные» волнения 53
«Митинговые» волнения 56
Дезертирские восстания 67
2. Особенности крестьянских волнений 68
Программа и тактика 68
373
Инициаторы и участники 68
Подавление восстаний 72
Расправа и суд 73
Общее и особенное 77
Глава III. Политическое следствие в северо-западной деревне:
идеология и практика 79
Предварительные замечания 79
«Дело» М. Донского 80
«Дело» И. Васильева и П. Ветошкина 85
«Дело» М. Дороничева 91
«Дело» М. Кайвы 97
Политическое следствие как инструмент идеологической
унификации общества в эпоху «военного коммунизма» 99
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ПОЛИТИЧЕСКОЕ СОЗНАНИЕ РАБОЧИХ ПЕТРОГРАДА
В 1917-1923 гг 103
Глава I. Политизация рабочих и ее границы 105
1. Политическая активность и политическая апатия 105
2. Изменение политических настроений: элементарность
и быстрота 115
3. Политическая и социальная стратификации: механизмы
соотнесенности 123
Глава П. Политические дискуссии в рабочей среде 134
1. Власть 134
2. Коммунистическая партия 154
3. Военный коммунизм 171
4. Новая экономическая политика 181
5. Учредительное собрание 188
6. Кронштадтский мятеж 222
Глава III. Оппозиционные настроения рабочих: структура
и механизмы трансформации 244
1. Рабочие и оппозиционные партии 244
2. Оппозиционная политическая инициатива: ограничение
и самоограничение 265
3. Политическая критика: опосредованное и прямое 282
374
Глава IV. «Революционное» сознание рабочих как политико-
психологический феномен 293
1. «Тоталитарное» в политической культуре рабочих 293
2. Эгалитаризм как фактор политического экстремизма 301
3. Политическая поддержка большевиков: подлинное
и неподлинное 308
4. «Политическое воспитание» рабочих как средство
их большевизации 318
Глава V. Политические выступления петроградских рабочих в годы
революции и военного коммунизма
1. Публичный политический протест рабочих в 1918-1921 гг 335
2. Выступления рабочих Петрограда в феврале-марте 1921 г 359
Заключение 369
Научное издание
История сталинизма
Яров Сергей Викторович
Человек перед лицом власти
1917-1920-е гг.
Ведущий редактор Я. А. Волынчик
Редактор М. А. Айламазян
Художественный редактор А. К. Сорокин
Художественное оформление Я. Я. Ефремов
Технический редактор M. M. Ветрова
Выпускающий редактор Я. Я. Доломанова
Компьютерная верстка С. В. Ветрова
Корректор Г. М. Соколова
ЛР № 066009 от 22.07.1998. Подписано в печать 17.07.2014.
Формат 60x90/16. Усл.-печ. л. 23,5.
Тираж 1000 экз. Заказ 3944.
Издательство «Политическая энциклопедия»
127018, Москва, 3-й проезд Марьиной Рощи, д. 40. стр. 1
Тел.: 8(499) 685-15-75 (общий, факс),
8(499)709-72-95 (отдел реализации)
Отпечатано способом ролевой струйной печати
в ОАО «Первая Образцовая типография»
Филиал «Чеховский Печатный Двор»
142300, Московская область, г. Чехов, ул. Полиграфистов, д. 1
Сайт: www.chpd.ru. E-mail: sales@chpd.ru,
т/ф. 8(496)726-54-10