«БЛАСТНОЕ КНИЖНОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО
г. МОЛОТОВ 1955 г.

Сборник сатиры и юмора
Молотовское книжное издательство
г. Молотов —1955 г.

Редактор — составитель
В. А. ЧЕРНЕНКО
Острое слово сатиры и бодрая шутка
приняты на вооружение народа. Они слу­
жат борьбе со всем старым, отживаю­
щим, мешающим нашему движению вперед.
Об этом еще раз напомнил нам Второй
Всесоюзный съезд советских писателей.
Настоящий сборник является первым
опытом показа того, что сделано в обла­
сти сатиры и юмора молотовскими лите­
раторами. Часть его материала была
в свое время напечатана в газетах, аль­
манахе, часть публикуется впервые, д
Все замечания и пожелания по поводу
сборника издательство просит присылать
по адресу: гор. Молотов (областной), ул-
К. Маркса, 30.

В. Астафьев
Рассказ
Директор горпромкомбината Стряпухин читал газету
и встревоженно ерзал на стуле, который скрипел на все
лады под его грузным телом. Директор прочитал статью
один, другой, третий раз и, точно просыпаясь, удивленно
почесал затылок:
—
Хм, вот как дела-то оборачиваются. Людей, не же­
лающих помогать колхозам, крестят аристократами,
чинушами и тому подобными дореволюционными названи­
ями. Все это надо, конечно, осмыслить политически, а то
кабы зарплаты не лишиться.
О шефской помощи колхозам поговаривали и раньше,
но сейчас упорно держались слухи о том, что горком на­
метил совещание, на котором кой с кого будут «снимать
стружку». А тут вот еще газета песочит.
Стряпухин забеспокоился и вызвал в свой кабинет, об­
клеенный цветастыми обоями, начальника снабжения
Калмыкова.
—
Слыхал, Калмыков? — таинственно спросил он и,
поморщив нос, с видимым удовольствием чихнул.
—
Слышал.
—
Что слышал?
—
Как ты чихнул. Салфет вашей милости.
—
Опять со своими шуточками! Тут такое завари­
вается, что без ножа могут зарезать, а ты с салфетом
каким-то! Такой солидный человек, а серьезности мысли
не соблюдаешь, когда в данный момент сельскохозяйст-
1*
3

венная обстановка и... — дир ек т ор
неопределенно крутнул
рукой, — и политэкономическая база требует от
нас, ру­
ководящих работников, ба-а-альшой, напряженной, целе­
устремленной мысли, направленной на всемерное...
—
Ну-у, полез Емельян в чертополох и бурьян, —
махнул рукой Калмыков и прокричал, как глухому: —
Емельян Сидорович, ближе к делу, давай закругляйся.
—
А ты не указывай!
—
Где уж мне указывать!
—
На сегодняшний день я тут руководящее лицо, —
перешел на официальный тон Стряпухин. — Б удьте
добры выслушать, что я вам скажу, и уважайте едино­
началие.
—
Слушаю, слушаю.
—
Так вот. Нужно немедленно, понимаете, не-мед -
ленно кое-что собрать на нашем литейном дворе и отпра­
вить в колхоз.
—
Это из металлома, который в переплавку, что ли?
—
Не обязательно все оттуда, посмотри еще где-
нибудь, поищи. Сам в прошлом колхозник, хорошо зна­
ешь, что в хозяйстве каждая железка может пригодиться.
—
Но ведь...
—
Никаких но! Что вы, как на барахолке, рядиться
начинаете. Идите и действуйте! Откопайте в снегу печку,
которая в прошлом году стояла в конторе, разыщите
трубы водопроводные, ну, те самые, что еще в войну нам
по ошибке прислали. Так . Теперь посмотрите мой бывший
письменный стол, он в сарае.
—
Ножек у него нету.
—
Приделайте! Неужели я должен ножки отыскивать,
печки раскапывать? Я и так уже все сам, все сам! —Ди­
ректор огорченно замотал головой.
—
Тяжело-о, ох тяже­
ленько быть в наше время руководителем, эрудиция
нужна огромная. Вот о колхозах — и то надо заботиться .
Калмыков не стал дальше слушать, поднявшись,
буркнул:
—
Ерундиция, а не эрудиция, — и
вышел, сердито
хлопнув дверью.
На следующий день со двора горпромкомбината с гро­
хотом и звоном вылетела автомашина, украшенная пла­
катом: «Все силы на помощь колхозной базе!» Этот
плакат директор промкомбината сочинил самолично и,
хотя ехать в колхоз по центральной улице города было не

по пути, Стряпухин велел свернуть на нее и задержаться
на несколько минут около горисполкома.
Вскоре, действительно, состоялось совещание. Ругали
многих. А Стряпухина хвалили. Он, правда, изумился,
когда председатель колхоза начал благодарить его за
гвозди, обручное железо, подковы, но, смекнув, что удив­
ления здесь не следует показывать, принял благодарность
и похвалы как должное. Скромно потупившись, он проник­
новенно сказал:
—
Не за что благодарить, не за спасибо стараюсь,
а для того, чтобы поднять на должный уровень кол­
хозную базу. Я гляжу на это дело с политической плат­
формы.
С совещания он явился жизнерадостный, довольный, и,
потирая руки, сказал Калмыкову:
—
Главное — оперативность!
—
Я тоже так думаю, — усмехнулся Калмыков и по­
ложил перед директором бумажку:
—
Прошу!
Директор пробежал ее глазами и удивленно уставился
на Калмыкова:
—
Вы-ы? В колхо-оз! В данный момент?! С такого
места?!
—
Да, в данный момент, с такого теплого места. Я ведь
колхозным кузнецом когда-то был. Ну, вот и подумал,
что неловко будет кому-нибудь перековывать то барахло,
которое мы отправили. Решил сам .
—
Какое барахло? Вы потише на поворотах! Если хо­
тите знать, мне сегодня комплиментов наговорили массу...
—
За гвозди, подковы, обручку, а не за дырявую
печку. Я -то знаю, что колхозу нужно. Хватит об этом . От­
пускаете или нет?
Глаза у директора забегали по сторонам:
—
Видишь ли, товарищ Калмыков, в данный момент
комбинат испытывает затруднения в области снабжения...
—
Говорите прямо, а не колесите.
—
Хорошо, хорошо, товарищ Калмыков, — что -то со­
образив, заторопился Стряпухин и, расплывшись в улыб­
ке, начал трясти руку Калмыкову.
—
Понимаю тебя, при­
ветствую, очень, очень доволен, что и на моем предприятии
нашлись желающие помочь колхозной базе. Завтра же
отнесу твое заявление в горком и замолвлю словечко, где
надо.
5

Но ждать Стряпухин не стал. Минут через двадцать
после ухода Калмыкова он уже сидел в одном из кабине­
тов горкома и певуче наговаривал, развертывая заяв­
ление:
—
И мы в ногу с народом! И у нас нашлись патриоты.
Вот вам, пожалуйста: Калмыков—кузнец высшей марки—
уцепился за место снабженца и посиживает. Но я погово­
рил с ним насчет данного момента, разъяснил кое-что, дал
понять...
«
Беседа затянулась надолго.

А» Новосельский
К вопросу о шефстве
Фельетон
На крупном заводе, в тиши кабинета
Имеет начало история эта.
Осмыслив текущий момент и задачи,
Директор, чтоб в грязь не ударить лицом,
Решил, что приходится так иль иначе
«Осваивать» дружбу завода с селом.
Вздохнув, всесторонне пр думал вопрос,
И вот у завода подшефный колхоз.
Чтоб сразу двинуть это дело,
Решил директор приналечь
На всех начальников отделов
И произнес такую речь:
«Настала пора проявить благородство!
Поможем колхозу! И я бы считал,
Что следует нам, не в ущерб производству,
Отправить туда кой-какой матерьял.
Я те неликвиды имею в виду,
Которые списаны в прошлом году».
Начальник снабжения крикнул «ура!»
(В том смысле, что, дескать, давно б их пора...)
И с места в карьер, по горячим следам,
Отправил агентов раскапывать хлам.
7

Агенты рыщут там и тут,
Несут, подвозят, волокут
Со всех сторон, из всех цехов:
То пару погнутых болтов,
То искалеченный топор,
То «раскулаченный» мотор.
В инструментальной под шумок
Забрали годный молоток,
Четыре гаечных ключа,
Хотели пятый сгоряча,
Но не осмелились решить —
Грузить его иль не грузить.
...Поездка
группы делегатов
Была обставлена богато:
Директор сел в солидный «ЗИМ»,
Мотор поехал рядом с ним.
В «Победу» новую рядком
Топор уложен с молотком,
Везут четыре «Москвича»
Четыре гаечных ключа.
На грузовом автомобиле
Оркестр для помпы усадили.
Директор вымолвил: «Пора» —
Пошли машины со двора...
О том, как прошло торжество передачи
Богатых подарков, не можем сказать...
Уверенно справившись с важной задачей,
Уставшие шефы вернулись назад.
И вот о проделанной шефской работе
Директор торжественно пишет в отчете.
В тиши за письменным столом
Работал весело и споро:
Пустил туман, наплел узоры
И превратил в златые горы
Со свалки взятый металлом!
***
Сегодня у нас председатель артели
Едва ли не в полночь поднялся с постели,
Явился в правление, сел у стола,
Извлек из кармана свою авторучку
И сразу, пока не заела текучка,
8

Стремительно принялся за дела.
В пространном послании, тайно от всех,
Он шефов разделать решил под орех.
Все в этом письме — и конец и начало
—
Большою обидой на шефов звучало,
И все обосновано было весьма...
А впрочем, прочтите отрывок письма.
«Да, вы деревню осветили,
Потом приемник подарили,
А наше главное звено —
Мой личный транспорт позабыли.
Заглохли связи деловые
Лишь потому, что вот на днях
Порвались вожжи выездные,
Как говорится, в пух и прах.
Представьте вы, как мне неловко,
Когда мой конь средь бела дня,
Не разбираясь в обстановке,
Куда попало прет меня.
Кричу до хрипа: «К исполкому!»,
А мой откормленный бандит
Свернет дорожкою знакомой
И прямо к чайной прибежит.
Вы усмехаетесь, не так ли?
Вполне согласен, есть чему.
Кому же стыдно?
Мне — ни капли.
Вам стыдно, шефу моему!
Вы, побывав у нас в артели,
Прошли, как видно, стороной
И посмотреть не захотели,
А как, мол, вожжи, в самом деле,
В порядке ли на выездной?
И вот по вашей недоглядке
У нас такие беспорядки.
Так помогите нам на деле,
Тряхните заводской бюджет
И срочно шлите для артели
Вышеуказанный предмет»...
***
Рассказы об этих ответственных лицах
Записаны нами со слов очевидцев.

Скетч
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Прокофий Павлович — агроном, акклиматизировавшийся
в областном центре.
Мария Ивановна — его жена, «дитя города».
Сергей Сергеевич —его товарищ, партийный работник.
Перед закрытым занавесом на авансцену выходят с одной сто­
роны Мария Ивайовна, с другой Сергей Сергеевич. На середине они
неожиданно встречаются.
Мария Ивановна. Сергей Сергеевич!
Сергей Сергеевич. Ах, Мария Ивановна! Рад
вас видеть.
Мария Ивановна. Ну, уж и \рады! А я на вас
сердита.
Сергей Сергеевич. Чем же обидел?
Мария Ивановна. Как же, хороши! Стоило вы­
двинуться на партийную работу, и больше года носа не
показываете!
Сергей Сергеевич. Вот оно что! Это верно. Но
я к вам собирался. Позавчера совсем уже собрался, да
не удалось. Объективные причины .
Мария Ивановна. У вас, руководящих работни­
ков, и отговорок нет иных, как «объективные причины».
Я не партийное бюро, никаких объективных причин не
признаю. Чтобы нынче же с супругой были у нас в го­
10

стях! Мой Прокофий вас так любит, так часто вспоминает,
а вы... Ах, нехорошо, ах, нехорошо...
Сергей Сергее,вич (улыбаясь). Уж и нехорошо. ..
Ладно, Мария Ивановна, придем, обязательно придем,
только не сегодня, а, пожалуй, завтра.
Мария Ивановна. Нет, как хотите, а нынче.
(Кокетливо). Ведь вы знаете, я—женщина. .. Это, надеюсь,
заметно?
Сергей Сергеевич. Вне всякого сомнения.
Мария Ивановна. А женщин надо уважать, да­
же... партийным работникам.
Сергей Сергеевич. Что с вами поделаешь! До
вечера!
Мария Ивановна. То-то. Привет супруге .
Расходятся. Пауза . Занавес открывается. Сцена представляет
комнату. Мария Ивановна накрывает на стол . Прокофий Павлович
устало откинулся на стуле.
Прокофий Павлович. Мусенька, ну пойми, я
уже всех обошел, всех просил. Ничего нельзя поделать .
Придется ехать.
Мария Ивановна. Ехать? Значит, ты уже сми­
рился? Ехать... Господи, по вещичке, по тряпочке соби­
рали все, что есть в этой квартире. Ценой невероятных
усилий добились получения своего уголка с паровым отоп­
лением, газом, ванной. И теперь все это бросить. И на что
менять? На избу, русскую печку, коромысла... Ха! Нет,
я себе представляю: Мария Ивановна. Петухова в черно­
бурках, лаковых лодочках и этой самой шляпе с пером,
что ты мне купил, отправляется по воду... Анекдот!
Прокофий Павлович. Ничего, купим валенки и
-п лато к.
Мария Ивановна. Что?! Нет уж, увольте. Я
—
дитя города. Мне все это не к лицу . Можешь сам отправ­
ляться в деревню.
Прокофий Павлович. Мусик, ну что ты нервни­
чаешь? Ты же должна понять, что надо кому-то ехать на
село.
Мария Ивановна. Вот пусть «кто-нибудь» и
едет. Ты просто не хочешь сделать так, чтобы остаться.
(Поправляет что-то на столе). Все я, все я, все я. Вот и
нынче: кто зазвал Сергея Сергеевича? Опять я.
11

Прокофий Павлович. Это верно. Но я просто
упустил его из виду.
Мария Ивановна. А Василия тоже «упустил из
виду»? Он ведь врач, что может быть лучше? Пожалуйся,
попроси, пообещай что-нибудь, и у тебя в карманё будет
справочка...
Прокофий Павлович. Но мне не на что жало­
ваться, Мусенька, я совершенно здоров.
Мария Ивановна. Ах, господи, ты меня просто
хочешь свести в могилу своей неприспособленностью к
жизни... (Прикладывает платок к глазам).
Прокофий Павлович. Ну, хорошо, хорошо, ус­
покойся. Черт с ним, позвоню. (Идет к телефону, набирает
номер). Вася? Здравствуй, Вася. Узнал? Это хорошо, что
не забыл... Как живешь? А я вот замотался, некогда и к
друзьям брякнуть. Да, да... И дела тоже не веселят . И
здоровье... Что со здоровьем? (Прикрывает трубку рукой,
жене). Что со здоровьем? (Мария Ивановна показывает
себе на правый бок). Вот тут, в правом боку... Что? В
правом боку — это аппендицит? Пустяки, говоришь? (Ма­
рия Ивановна делает страшную гримасу и показывает на
левый бок). Нет, нет, я перепутал, не в правом, а в левом.
Как непонятно? Вот и мне тоже непонятно. Черт его знает
в чем дело. Особенно, понимаешь, ежели сразмаху ткнешь
в бок, вот так (показывает), такая боль... Да, да, надо ле­
читься. Можешь кое -что прописать? Спасибо, спасибо, я
зайду...
Мария Ивановна (шепчет). Куда ты зайдешь?!
На что тебе лекарство? Ну, объясни ему, расскажи...
Прокофий Павлович. Знаешь, Вася, лекарства,
наверное, не помогут. Понимаешь, тут такая вещь... Ну, в
общем я тебе, как другу... Нужна мне справочка. .. Спра­
вочка, что по состоянию здоровья я не могу ехать на ра­
боту в колхоз... Как нет причин? А в боку... То есть как,
что в боку?
М а р и я Ивановна (влезая в разговор). Ах, гос­
поди, ну, пожалуйся на седалищный нерв!
Прокофий Павлович. Седалищный нерв — вот
что в боку! Нет, чего ты смеешься? (Прикрывая трубку
рукой). Муся, он ржет, как молодой жеребец.
Мария Ивановна. Так ты же идиот! Я сказала,
пожалуйся ему на седалищный нерв...
12

Прокофий Павлович (в трубку). Ну, ладно,
ладно. Я оговорился. Я не разбираюсь в медицине . Но
ты-то, ты-то врач . Неужели ты не можешь, как другу, как
лучшему другу, отыскать во мне хоть какую-нибудь хво­
робу? А, что? Бросил трубку... Все друзья хороши, пока
к ним не обращаешься с просьбами.
Мария Ивановна. Ну, скажи, кто вот так, по
телефону... Что за манера? Надо было вчера заехать к
нему, пригласить. За столом, за бутылочкой всякое сердце
тает.
Прокофий Павлович. А!.. Все равно! Разница
только в том, что сожрут и выпьют сотни на две. Ника­
кого толку.
Мария Ивановна. Как никакого?
Прокофий Павлович. Так вот просто.
Мария Ивановна. Хм! А костюм, костюм тебе из
импортной шерсти кто достал? Аркадий Демьянович. А
пан-бархат у меня на платье? Это откуда? Из магазина
Федора Петровича.
Прокофий Павлович. Да они, мерзавцы, одной
водки у меня вылакали на пол-отреза! Лучше бы уж сама
постояла в очереди.
Мария Ивановна. Нет, вы посмотрите, жену ему
не жалко мучить по очередям из-за какой-то сотни руб­
лей! И я еще о нем беспокоюсь, приглашаю в гости нуж­
ного человека, волнуюсь.
Прокофий Павлович. А зачем он мне нужен?
Придет, поест и уйдет. Это что, икра зернистая, коньяк?
Убери! Хорош будет и с колбасой и водкой. Все равно ни­
какого толку.
Мария Ивановна. Как никакого? Он руководя­
щий партийный работник. А тебя, члена партии, отправ­
ляют в колхоз. Вот Сергей Сергеевич и направит тебя не
в колхоз, а в торговый отдел каким-нибудь начальником
по сельхозпродуктам. Ты же овощевод с высшим образо­
ванием. Такого человека с руками оторвут!
Прокофий Павлович. Не сделает этого Сергей
Сергеевич.
Мария Ивановна. То есть как не сделает? Это
юн у тебя не сделает, а у меня... (Достает из буфета икру
и коньяк и ставит их на стол).
Прокофий Павлович. Убери, убери. Знаю я его.
Всех знаю. Черт с ними! Довольно, научен. Убери!
13

Мария Ивановна. Хорошо! (Убирает икру и
коньяк). Но если не удастся, ты сам будешь виноват. Сер­
гей Сергеевич — большой человек, а ты им так пренебре­
гаешь. Вот и дальше тебя пошел, хоть вы и учились
вместе.
Звонок в коридоре.
Мария И в а н о в н а. Идут! (Выходит встречать).
Пожалуйте, пожалуйте!
Входит Сергей Сергеевич.
Сергей Сергеевич. Добрый вечер! (Пожимает
руку Марии Ивановне, затем Прокофию Павловичу).
Прокофий Павлович (суховато). Здравствуй.
Сергей Сергеевич.Тычто-тохмур,словнонедо­
волен, что я зашел.
Мария Ивановна. Ах, у него неприятности по
службе, так он немного не в себе.
Сергей Сергеевич. Ты все в той же конторе?
Прокофий Павлович. Да. .. пока. ..
Сергей Сергеевич. Тогда ясно . Сам удивляюсь,
как ты в этой дыре можешь работать. Бумажки, бумаж­
ки... Нет, я бы не смог.
Прокофий Павлович. Не всем же везет, как
тебе.
Мария Ивановна (заступая за спину мужа). Ну,
как ты говоришь с таким человеком?
Прокофий Павлович (жене). Отстань! (Гостю).
Ты же мне ничего лучшего не предлагал. Залез на свои
руководящие вершины и забыл. Год р гаком не загляды­
вал. Если бы не Мария, еще не знаю, сколько не вспомнил
нас...
Сергей Сергеевич. Вот в этом ты ошибся!
Вспомнил я тебя еще до встречи с Марией Ивановной.
Понадобился мне надежный человек. И чтобы овощевод
был прекрасный, и чтобы член партии... Стал перебирать
всех друзей: один далеко, уехал, другой — неважный спе­
циалист, да и не коммунист к тому же... Вот, думаю, Про­
кофий был бы в самый раз... Но столько сейчас дел, все
никак не мог к тебе зайти. Спасибо, Мария Ивановна по­
могла. А что, Прокофий, пойдешь ко мне? А?
14

Прокофий Павлович (растерявшись от неожи­
данности). К тебе? Да ты не шутишь?
Сергей Сергеевич. Нисколько . Ну . . .
Мария Ивановна (с восторгом). Конечно, со­
гласен!
Прокофий Павлович (радостно). Конечно, со­
гласен! Дай я тебя обниму! Вот уж поистине — старый
друг лучше новых двух.
Мария Ивановна. Ах, господи, что же это мы
все стоим? Сергей Сергеевич, прошу, давайте за стол.
Прокофий Павлович. Аяо тебе, каюсь, хуже
думал. Выдвинулся, мол, зазнался, забыл... Садись, са­
дись давай. По этому поводу уж никак нельзя не выпить...
Э, что же это, Мусенька, разве это стол? Нет, дорогая,
подай нам коньячку, не жалей, не жалей. По этому слу­
чаю водку пить не положено. А где икорка? Давай, давай
и ее. Икорку Серега любит. Помнишь, Серега, ты на
выпускном — всю банку один . .. Ха-ха-ха! *
Сергей Сергеевич. Да, зернистая — моя сла­
бость. Вот и у тебя сейчас всю съем .
Прокофий Павлович. И ешь, не испугаешь.
Муся, ставь к нему ближе! Ешь, черт возьми! Разве я
другу жалел что-нибудь! Ты спроси, ты спроси ее, как
я тебя ждал. А, Муся?
Мария Ивановна. Да, так он был рад, так рад...
Прокофий Павлович. Ну за встречу! (Чока­
ются).
Прокофий Павлович. А вот Васька. . . Помнишь
Ваську из медицинского? Ну, черный такой...
Сергей Сергеевич. Это что в клубном драм­
кружке с нами был?
Прокофий Павлович. Он самый.. . Как, ка­
жется, были все дружны... А прошло несколько лет и
зачерствел... Я тут его об одном одолжении попросил, так
он на смех только поднял. Ну -ка, давай еще по единой!
Сергей Сергеевич. Нет, нет, больше не буду. У
меня сегодня много дел...
Прокофий Павлович. Чепуха. Такую махонь­
кую...
Сергей Сергеевич. Нет, нет, не могу.
Прокофий Павлович. Тогда хоть поешь, икорку
скушай. Ей -ей, специально для тебя припасал.
15

Сергей Сергеевич. Икры можно. (Быстро съел
небольшой бутерброд). А теперь позвольте откланяться .
Мария Ивановна. Так скоро?
Прокофий Павлович. Ты что, на пожар?
Сергей Сергеевич. Простите, в другой бы раз—
хоть на всю ночь, а сегодня — не могу . Забежал только
потому, что решил сделать деловое предложение, да вот
еще слово дал. Времени—ни минуты лишней. Большое
спасибо, друзья. (Направляется к двери).
Прокофий Павлович. Погоди, погоди, ты хоть
скажи, куда ты меня завербовал?
Сергей Сергеевич (смеется). Ну и дипломат из
тебя: сначала дал согласие, а теперь спрашиваешь —
куда. Я же тебе сказал —ко мне. В общем, моим помощ­
ником. Может, ты — против?
Мария Ивановна. Да он счастлив будет!
Прокофий Павлович. И не сомневайся: я с
тобой в огонь и в воду.
Мария Ивановна. А что, у него и должность так
будет называться — помощник?
Сергей Сергеевич. Нет . Должность у него бу­
дет— главный агроном .
Мария Ивановна. Как?
Прокофий Павлович. Не пойму, не пойму, в
обкоме...
Сергей Сергеевич (натягивая пальто). Зачем в
обкоме. В обкоме я сдаю дела. А направляют меня в са­
мый большой колхоз председателем. Вот я и пригласил
тебя на должность главного агронома.
Мария Ивановна. Ах! (Падает на руки супруга).
Занавес

н Варов
Частушки
Мы у Камы народились
Голосистые вдвоем,
Мы и сами удивились,
Как мы здорово поем.
Едут к нам специалисты —
Городские жители:
Инженеры, трактористы,
Землеустроители.
Мой миленочек с завода
В поле возвращается.
Дружба города с деревней,
Значит, укрепляется.
МТС благодарим,
Помогла практически —
Стадо кормим и поим
Мы автоматически.
Шутки ■ ctooohv
Мы с подружкой уважаем
Правильную критику,
Было плохо с урожаем,
А теперь смотрите-ко.
А теперь смотрите-ко:
Не пшеница — золото,
17
2

Не пшеница — золото,
Убрана и смолота.
Мне теперь известна тайна
Самоходного комбайна,
Я его сама вожу,
Тайной я не дорожу.
Не пиши, миленок, строчки
Про любовь, да про любовь.
Лучше больше мне горшочков
Для рассады приготовь.
Бригадир наш, говорят,
Заседал пять дной подряд.
Через эти заседанья
Он не выполнил заданье.
Сев проводит агроном,
Сидя дома на печи,
И кричит он на печи,
Что дни сева горячи.
Что, подружка, нам тужить,
Тракторов есть вволю,
Можно ими притащить
Агронома в поле.
Мы частушки громко пели,
' Громко пели, весело,
Если слушать нас хотите,
Приезжайте на село.

Н, Бормотов
Скетч
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Зубов Петр Васильевич — председатель колхоза «Заря».
Аня — его дочь, секретарь колхозной комсомольской бригады.
Г р и ш а — комсомолец, рядовой колхозник.
Алексей Иванович — секретарь райкома КПСС.
Федор — колхозник.
Сысолетин Семен Семенович—заместитель председа­
теля колхоза, он же бригадир строительной бригады.
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Утро. Кабинет председателя правления колхоза . На стене ло­
зунги о досрочном выполнении хлебосдачи. За столом председатель
колхоза Зубов. Перед ним стоит Сысолетин .
Зубов (по телефону). Уборку завершаю, Алексей
Иванович. Да . Хлебосдача? Центнеров триста еще надо.
А сегодня очень мало намолотили, потому что электро­
станция, понимаешь, совсем не работала. Авария была,
А? Механик дежурил... комсомолец . Я его вызвал, хочу
выяснить. (Входит Гриша). Из-за него, понимаешь, ноч­
ная смена не молотила. Так, так, хорошо, постараюсь. На
строительстве фермы сейчас десять. Придется, наверно...
Сысолетин. Ни одного чело... человека не дам, и
баста!
Зубов (Сысолетину). Подожди, не мешай. (В труб^
КУ)- Тракторная бригада? Сегодня к нам?* Хорошо^ Я
2*
19

сейчас собираюсь в седьмую бригаду, отстают с уборкой...
До свидания.
Сысолетин. Пусть Але .. . Алексей Ваныч прочтет . . .
о-о . .. пленуме животноводства .
Зубов. Думаю, что прочитал. А ты что это, понима­
ешь, такой... (заметив Гришу) так беспокоишься?
Сысолетин. А как же, Петр Васильевич? Я...
строю? Строю. На триста голов. Ночи не сплю. К зиме мы
не го-товы ... и баста . Он не думает об этом .
Зубов. Семен Семеныч . ..
Сысолетин. Строительную — н -никуда!
Зубов. Зональный секретарь должен думать не толь­
ко, понимаешь, о скотных дворах.
Сысолетин.. Понимаю .
Зубов. А строительную бригаду, если потребуется, в
любое время можем перебросить на уборку.
Сысолетин {махнул рукой). Эх, Петр Васильевич!..
Зубов {к Грише). Так что же случилось на станции?
Гриша. Ротор подвел. ..
Зубов. Ты дежурил?
Гриша.Я.
Зубов. Проспал? (Гриша молчит). Ну, что молчишь?
Гриша. Виноват, Петр Васильевич. Первый раз. ..
Зубов. Вот и доверяй молодежи . Ведь из-за тебя се­
годня ночью комсомольско-молодежная бригада совсем не
молотила. Ты понимаешь, какой ущерб колхозу?
Гриша. Понимаю. Больше этого не будет.
!
Зубов. Почему уснул? Давно не спал, что ли?
Сысолетин.Да оннедеж...дежурил,задевками
бегал. Под суд — и баста!
„
Зубов. Пожалуй, верно.
* Гриша. Не так это, Семен Семенович! Я к делу че­
стно отношусь...
Зубов. Ладно, сейчас некогда, понимаешь, разби­
раться. Пусть сначала на комсомольском бюро обсудят.
Ступай. (Гриша вышел. Зубов взял бумагу, карандаш и
стал писать. Сысолетин что -то негромко запел, потом за­
смеялся).
Зубов. Что это ты, понимаешь, сегодня такой весе­
лый? С чего это вдруг?
Сысолетин. Я -то? Ничего. (Прошелся, покачива­
ясь). Смотри, смотри по... пошатывает . Вот черт! А всеги
д-двес... две выпил.
20

Зубов {удивленно, но строго). Выпил?! В рабочее
время?
Сысолетин (пытаясь оправдаться). Да не-ет. Не
вина, а кружек выпил... всего две — бражки. ..
Зубов. Что ты мне, понимаешь, мозги закручиваешь?
Я же вижу.
Сысолетин. Петр Васильевич, я оч-чень понимаю...
Нельзя пить, но... мне стук ... стукнуло сегодня. ..
Зубов. Кто? Чем?
Сысолетин. Ха -ха-ха! Не чем, а ссо-рок исполни­
лось. Петр Васильевич, ты уж меня... того. . . извини .
{На ухо). Я именинник. Ну и того.. . баста! Приглашаю
тебя...
Зубов. Ты вот что, «именинник и — баста»! Иди-ка
спать.
Сысолетин. Н -нет, Петр Васильевич, я... я не пьян .
Пойду работать и...
Зубов (твердо). Товарищ Сысолетин, я что сказал?
Сысолетин (подчиняясь). A -а. Понимаю, понимаю.
Пойду на работу... Спать, спать... (идет к выходу).
Зубов. Постой! Передай сначала бригадиру первой:
пусть организует молотьбу на «очёрках». Всех свободных
на строительство. Я пошел в седьмую бригаду . (Оба ухо­
дят. Через некоторое время стук в дверь . Входят Аня и
Гриша).
-
Аня.Гдежеон?
, 4 Гриша. Собирался в седьмую бригаду .
'<А н я. А ты сказал ему, что двое суток не спал? С поля
да^йа дежурство.
Гриша. Зачем оправдываться?
Аня. Не оправдываться, а говорить правду.
Гриша. A -а, пускай судят.
Аня. Что значит «пускай судят»?
JFриша.Ачто?Мневсеравно...
Аня (горячо). А вот для меня!.. Для нас, комсомоль­
цев,— нет! Рассуждаешь ты, Гриша, не как комсомолец,
а... Почему так легко смотришь на жизнь? {Пауза). Я по­
ручилась за тебя, как за лучшего работника, хорошего...
товарища.
Гриша (задумчиво, про себя). Зря. . .
Аня (вспыхнула). Что? (Долго смотрит на него). И
это ты говоришь... (Покачав головой). Вот уж никак не
ожидала.
21

Г р и ш а. я не то хотел.. . Видать, я не... Недостоин я.
Аня. Напрасно так думаешь.
Гриша (задумался). Черт меня дернул сесть.
Аня. Куда?
Гриша. Сел отдохнуть, ну и... задремал. А в это вре­
мя авария.
Аня. Помнишь, я тебе говорила: уйди с поля по­
раньше, отдохни перед дежурством!
Гриша. Неудобно было . Все работают, а я...
А н я. А теперь удобно? Очень нехорошо получилось...
(Пауза).
Гриша. Аня, а как же... со мной?
Аня. Обсуждать придется.
Гриша.Абилет?
Аня. Посмотрим . Во всяком случае, взыскания не ми­
нуешь!
Гриша. Заслужил, конечно! И что только обо мне
ребята теперь говорят? А еще выступал на собрании, при­
зывал всех... Инициатор ночной смены! Эх! Позор-то
какой!
Аня. Сегодня ночь зря не пропала. На вязке снопов
работали.
Гриша. Это хорошо . {Пауза). Аня, обо мне знают
уже в райкоме?
Аня. Не знаю.
Гриша. Узнают — прощай знамя .
Аня. Ну, все же не этот случай — главное! Главное
не затянуть хлебосдачу. {Задумалась). К зерна нет.
Гриша. У нас есть молотилки.
Аня. Недостаточно .
Гриша. Организовать только . Я бы еще двое суток
работал без отдыха.
Аня (засмеялась). И не уснул бы?
Гриша. Ни что! Честное комсомольское.
Аня. Верю, ГрЬша. (Задумалась). А нельзя ли полу-
сложку вручную?
Гриша. Крутить?
Аня. Да .
Гриша. Много людей надо . {Задумались оба. Пауза).
Аня. Что же делать? К обеду успеют привезти ротор?
Гриша.Незнаю.
Аня. Кто уехал? Василий?
Гриша. Он .
22.

Аня. Эх, если бы успел к обеду, я бы... я бы... его...
Не знаю, наверно, раз десять бы поцеловала...
Гриша (улыбнулся). к если лицо у него в мазуте?
Аня. Все равно . (Смеются). Ну, довольно шутить, по­
шли. (Направились к выходу. Где-то слышен гул трак­
тора).
Гриша (бежит к окну). Слышишь?
Аня. Что?
Гриша. Трактор!
Аня. Ну и что же? Удивляешься, как будто впервые
увидел?
Гриша (еще больше обрадовался, кричит). Трактор!
Трактор поставить! Крутить!..
Аня. Куда поставить? Что крутить?
Гриша. К полусложке поставить трактор! Пони­
маешь?
Аня. Ой, Гриша! А ведь верно! (Трясет его за плечи).
Пойдем просить. (Направилась к двери).
Гриша. Подожди. Бригадир без разрешения дирек­
тора МТС не даст.
Аня. А мы позвоним ему . (Обрадованно). Ну, да,
будто мой отец звонит. Скажем так, мол, и так.
Гриша. Не поверит .
Аня. Поверит . Говорить будешь ты.
Гриша.Я?
Аня. Ну да . Говори, что ты председатель колхоза, что
просишь у него...
Гриша. Ты уж сама разговаривай. Ты, все-таки, его
дочь.
А н я. У меня голос тонкий . А ты будешь говорить его
голосом. Ты все же мужчина. Понял? Ну-ка, скажи «э-эН
Гриша. Э-э-э.
Аня. Ниже бери, ниже.
^Гриша.Э-э.
Аня. Немного повыше. Так. Чуть -чуть пониже. Вот так
хорошо. Сейчас говори что-нибудь. Скажи: «Товарищ
Туркин».
Гриша. Товарищ Туркин!
Аня. Ой, подходит, подходит. Только говори так, как
отец.
Гриша. Не получится.
Аня. Ничего, хорошо получается. У него поговорка
«понимаешь». Почаще только повторяй «понимаешь»
а53

и все! Трактор наш! (Звонит по телефону). Алло. Станция!
Станция! Дайте мне МТС. (Грише), Сейчас дадут. (В
трубку). Это МТС? Кто говорит? Товарищ Туркин, с вами
говорить будут. (Передает трубку Грише). На, говори.
Гриша (подражает голосу Зубова). Товарищ Тур­
кин? Здравствуйте!
Аня (тихо). «Понимаешь», «понимаешь» говори!
Гриша. «Понимаешь»... (Ане). Что дальше?..
Аня. Как, понимаешь, живете, как здоровье?
Гриша. Как, понимаешь, живете, как здоровье, по­
нимаешь? Что? Кто, понимаешь, говорит? Председатель
колхоза «Заря» Зубов. Ну, да. Мой голос? Гм... гм . .
(К Ане). Не узнает меня по голосу . (В это время в окно
выставилась голова Сысолетина, они его Яе видят).
Аня. Скажи, что горло болит.
Гриша (в трубку). Горло болит, замучился...
Аня. «Понимаешь»...
Гриша (Ане тихо). Смеется. У него голос, как у Алек­
сея Ивановича, у секретаря райкома. Послушай-ка . (Дает
Ане трубку).
Аня. Верно, как будто его. Да это он и есть. На,
слушай.
Гриша. Нет, я его голос хорошо знаю. (В трубку).
Да, да, слушаю. Тракторная бригада. Сегодня прибыла,
начали пахать.
Аня (начинает нервничать). «Понимаешь» не за­
бывай!
Гриша (в трубку). Понимаешь? Тьфу! (Ане). Спу­
тала ты меня. Что? Я не плююсь. Да это у меня на язык
волосок попал. С кем разговариваю? С Аней Зубовой. Ка­
кая дочь? Да что вы, у меня дочерей нет. Я еще не
женат.
Аня (догадывается в чем дело). Скажи: дочь, дочь!
Гриша (сообразив). Аня — моя дочь! Ну да! Това­
рищ, понимаешь, Туркин! У меня, понимаешь, большая
просьба к вам. Электростанция у меня сломалась, пони­
маешь. Так вот... э -э, понимаешь, к полусложке хотел, по­
нимаешь, попросить трактор. Да не-ет . (Забыл о роли
председателя). На одни сутки, хотя бы. Хлебозаготовки
под срывом. Если не откажете, мы завтра, послезавтра
план выполним. Да, полностью. (Пауза). Так, так. Сейчас
же направлю к бригадиру. Спасибо!
Аня (обрадованно). Разрешил! Разрешил!
24

Гриша. Разрешить -то разрешил, а у полусложки кто
будет работать? Людей нет?
Аня. Трубка есть, табак найдется! Ты сбегай к брига­
диру тракторной бригады, а я скажу Клаве, чтобы всех
направила на молотьбу.
А н я. А если не хватит? Пошлем бухгалтера, счето­
вода, кладовщика, соберем доярок, свинарок, конюхов...
Гриша. Все равно мало .
Аня. Снимем со строительства.
Гриша. Верно . Петр Васильевич при мне говорил
Сысолетину: если потребуется — всех перебросим на
уборку.
А н я. А если Сысолетин будет брыкаться, скажем, что
отец распорядился.
Сысолетин (в окно). Кого, меня? Обмануть? Я вам
покажу как врать! (Направляется в комнату. Гриша и Аня
растерялись. Пауза).
Гриша. Он, наверно, подслушивал. Что делать?
Аня. Пьяный, видать.
Гриша. Его самого надо послать на молотьбу.
Аня. Подожди, Гриша, я с ним поговорю. (Входит
Сысолетин).
Сысолетин. Строительную бригаду! Мою!
Аня. Семен Семенович, идите, поотдохните сегодня.
Сысолетин. Что я, пьяный, что ли?
Аня. Да! Вы пьяны! И прошу освободить кабинет, не
мешайте работать.
Сысолетин. Ты что мне указываешь? Кто ты та­
кая? Начальник?
Аня. Сегодня председателя замещаю я.
Сысолетин. A -а! Пожалуйста, пожалуйста! Замес-
ти-тель! Ни одного человека не дам!
Аня. Дашь и сам пойдешь молотить.
Сысолетин. Ха! Я пойду молотить! Скажи спасибо,
что ты дочь Петра Васильевича, а то бы я такое сказал...
Аня. Это не мое распоряжение, а райкома.
Сысолетин. A-а, райкома. Так, так. А в МТС зво­
нили тоже по распоряжению райкома. Я все слышал, как
вы тут голову морочили директору МТС. (Аня и Гриша,
растерявшись, переглянулись. Сысолетин подходит к те­
лефону). Я вот сам позвоню директору и скажу . ..
Гриша. Пойдем, Аня, нечего с ним связываться.
Аня. Подожди . Я еще в райком позвоню.
25

Сысолетин. Никому не позвонишь.
Аня. Доложу Алексею Ивановичу, что Сысолетин се­
годня пьяный, срывает план хлебозаготовок.
Сысолетин (струхнув, отходит от телефона). Я
срываю? Ладно! Я этого не забуду! Так и знай: не
за-бу -ду! Я еще это припомню! (Уходит).
Гриша. Все испортил.
Аня. Будем бороться! Беги, беги к бригадиру-то.
Г р и ш а. Пойду. (Уходит).
Аня (одна. Берет бумагу, карандаш, пишет). Ну -ка
сколько будет. Три «очерки» — 90. Полусложка —100,
это будет 190. Так. Еще 110 центнеров,не хватит. (Ду­
мает). Не дадут трактор
—
еще на неделю затянем. А если
сделать так: всем колхозом два дня и две ночи подряд по­
работать. Пять «очерок»... приводы есть. Так. .. это будет . . .
(пишет) это будет... все равно не хватит . (Входит Гриша).
Гриша. Я сказал, что он все дело испортит. Всё! Я
пойду на молотьбу.
Аня. Что сказал бригадир?
Гриша. Хотел сейчас же отправить трактор, а потом
позвонить директору МТС. А тут как назло черт прита­
щил этого... Сысолетина . Ну, и рассказал все. На меня
еще заорал.
Аня. Да -а. Тогда ничего не получится.
Гриша. Попадет нам за это вранье . Опозорим не
только себя, но и... авторитет комсомольской организации
подорвем.
А н я. Я понимаю. Но ведь мы это делаем не ради
своих личных интересов. Я думаю, надо еще раз погово­
рить с бригадиром. Он не откажет.
Гриша. Я больше не пойду, мне неудобно.
Аня. Пойдем вместе! (Уходят).
(Входит Сысолетин, идет к столу, берет телефонную
трубку).
1
Сысолетин. Тоже мне, заместитёль! Алло, дайте
МТС! Занято? (Кладет трубку, звонит); Я 'заместитель, а
не ты! (В трубку). МТС прошу! Как это занято? (Кладет
трубку, звонит). Никакой дисциплины нет . До чего дока­
тились! План тракторной бригады срывает, строительство
тоже!.. Не позволю! (Берет трубку). МТС . Как так занят?
Целых два часа звоню и не добьюсь! Тут срочное!.. Пре­
ступное... уголовное дело! Понимаете или нет? Зачем мне
милицию?! МТС дайте!
26

{Входит Федор)
Ф ед о р. Семен Семенович, строительную бригаду на
молотьбу я отправил.
Сысолетин. Куда? На молотьбу? Кто приказал?
Федор. Ты, говорят, сам распорядился. Мне брига­
дир сказал.
Сысолетин {кричит). Никому я не говорил. Иди
сейчас же верни всех обратно!
Федор. Да ты потише разговаривай. Я и так хорошо
слышу. Она сказала, что к полусложке хотят поставить
трактор.
Сысолетин. Кто им трактор разрешил?
Федор. Задний мост, говорят, сломался у трактора.
Там секретарь райкома приехал. Говорит: «Пока ремон­
тируют, мотор можно использовать на молотьбе». Погода
хорошая, надо молотить, Семен Семенович.
Сысолетин. Ты мне не указывай! Я сам знаю, что
надо, что не надо. (Идет к столу, берет трубку, разгова­
ривает стоя спиной к дверям. Входят Аня и Гриша). Алло,
алло, станция! Срочно МТС! Директора! (Аня проходит
и садится за стол).
Аня. Семен Семенович, вас куда направили? (Входит
Алексей Иванович).
Сысолетин. Молотить? Никуда я не пойду! Баста!
Я теперь знаю, что делать! Мне только что звонил секре­
тарь райкома: гони, говорит, в три шеи таких сопляков и
делай все по-своему . (Аня и Гриша переглянулись, улы­
баются. Алексей Иванович, стоя у дверей, наблюдает).
Вы еще смеетесь надо тиной?! {Подходит к Грише, берет за
плечо). А ну, фюить! Уходите отсюда! Работать! Работать!
Алексей Иванович. Товарищ Сысолетин! (Сы­
солетин, заметив его, растерялся. Пауза. Алексей Ивано­
вич подходит к столу, садится). Ну, что скажешь?
Сысолетин. Товарищ Алексей... секретарь .. . Ива­
нович...
Алексей Иванович. Ну, ну, слушаю. Что дальше?
Сысолетин. Еще денька два и. . . баста! Выполним!
Алексей Иванович. Что выполнишь?
Сысолетин. План.
Алексей Иванович. Какой план?
Сысолетин. Ну -ну . . . этот самый... строительный...
(Хотел допить из стакана).
А л е к сей Иванович. А хлебозаготовки?
27

Сысолетин. Тьфу! Ха-ха-ха! Я то же самое хотел
сказать, товарищ секретарь. (Ставит стакан). Заплелся .
Извините. Что-то голова сегодня у меня болит, Алексей
Иванович.
Алексей Иванович. Вижу, что болит. Садитесь
в мою машину, отвезу на лечение.
Сысолетин. Что вы, что вы, Алексей Иванович! Не
заслужил я этого. Ведь такой почет! Меня? На легковой
машине? В больницу?
Алексей Иванович. Да, в больницу... солому
таскать.
Сысолетин. Спасибо за внимание ... (Догадался).
Солому таскать?
Алексей Иванович (спокойно, не резко). До­
вольно, Сысолетин, дурака валять! Идите работать! (Сы­
солетин уходит). Ну, товарищи, времени не теряйте.
(Вдруг вспомнил). Да, а кто же от имени председателя с
директором МТС разговаривал по телефону?
Аня. Алексей Иванович, извините, я виновата. Это я
его заставила!
Гриша (тихо). Я говорил — попадет мне ...
Алексей Иванович. Надо отдать справедли­
вость: инициатива у вас хорошая, ценная и, главное, —
круглосуточную молотьбу организовали. Но этот телефон­
ный разговор не к лицу комсомольцам. Можно было иначе
поступить. А что было бы, если бы я не приехал? (При
выходе). Тут Сысолетин из мухи слона бы сделал . Честь
комсомольскую берегите! (Уходят).
Занавес
КАРТИНА ВТОРАЯ
Вечер. Обстановка первой картины . На сцене никого нет . Входит
Зубов.
Зубов. Куда это все ушли? Как пчелы, понимаешь,
улетели. Ни электромеханика, ни конюхов нет. И в прав­
лении пусто. Что такое? Всё ли в порядке? ((Усматривает
на столе бумаги, открывает стол). Печать на месте, доку­
менты тоже. В бухгалтерии весь день никого и не было.
(Выходит, вскоре приходит снова). Мое задание не вы­
полнили, трудодни дояркам не подсчитали. Куда их, по-
28

иимаешь, леший унёс? Меня нет, так они готовы совсем
не работать. Придут, я им задам жару. (Смотрит в окно).
Хоть бы детишек послать — и их, понимаешь, не видно.
Ага, один является. (Садится за стол, закуривает папи­
росу. Входит Сысолетин).
Сысолетин. О! Петр Васильевич! Ну, .как успехи?
Футу! Устал! (Садится перед столом на стул). Весь день
работал без отдыха. (Обтирается носовым платком).
Зубов. Что делал?
Сысолетин. Солому таскал. Вижу — некому, ну и
решил немного помочь. По моему примеру все пошли мо­
лотить: и мал и стар. Везде надо пример показывать. Без
этого план не выполнишь.
Зубов. «План»! А твой как?
Сысолетин. Что мой?
Зубов. Твой план?
Сысолетин. План? Как твой, так и мой.
Зубов. Где строительная бригада?! Почему, пони­
маешь, сегодня не на месте?!
Сысолетин. Ты на меня, Петр Васильевич, зря не
кричи. Сперва выслушай. Твоя дочь во всем виновата.
Утром меня из правления выгнала. Я, говорит, замести­
тель! Сысолетина не слушайте! Я то... Я — ни слова и
пошел на молотьбу. Потом смотрю — вся строительная
бригада пошла на гумно, затем бухгалтерия, сторожиха,
конюхи, скотницы...
3убов.Атычтосмотрел!
Сысолетин. Я сначала заикнулся было. Так она
мне чуть глаза не выцарапала. Разве, говорит, так нужно
руководить?! Судить, говорит, вас надо.
Зубов. Ладно . (Нервничая, ходит по комнате). Я с
ней особо поговорю, я научу ее, понимаешь, как в чужие
дела нос совать. (Садится за стол. Сысолетин собрался
уходить). Сегодня сколько сдали хлеба?
Сысолетин. Нисколько . На обеих машинах весь
день подвозили снопы.
Зубов. Кто распорядился?
Сысолетин. Твоя дочь. (Уходит).
Зубов (ходит, нервничает). Что это такое, понима­
ешь? Что с ней случилось? Командует, распоряжается...
Она же мой авторитет подрывает. (Увидел в окно). Васи­
лий, ну как там на электростанции? Подожди-ка меня.
(Выходит).
29

Аня (входит. Садится за стол и берет карандаш, бу­
магу). А ну, подсчитаем, сколько получится. Утром сорок
центнеров на машинах. Сейчас тоже сорок. Это восемь
десят. На телегах сто семьдесят. Вот уже двести пятьде­
сят... Из третьей бригады. .. неужели не будет? Тогда не
хватит. Что это так долго из тех бригад не едут? И Гриши
до сих пор нет. (Глядит в окно). Вон он на верховой,
Гриша! Сюда! Я здесь! (Быстро входит Гриша). Ну, го­
вори быстрей.
Гриша. На двадцати подводах восемьдесят цент­
неров.
Аня (радостно). Даже восемьдесят?
Гриша. Ага .
Аня. Ой, Гриша, милый, спасибо тебе, спасибо! Дай­
ка я тебя поцелую. (Целует в щеку).
Гриша. Один раз только? Мало. А Василия хотела
десять раз...
Аня. Ну, на, на... (ПродЪлжает целовать в щеку).
Гриша (считает). Два, три, четыре, пять, шесть,
семь... (Входит Зубов. Аня замечает отца и отскакивает
в сторону).
Гриша (не видит Зубова). Еще, еще. три .раза...
Зубов. Вы что тут делаете? (Аня и Гриша растеря­
лись).
Аня. Мы, отец... так.. . мы . ..
Зубов. Ну что вы?
Гриша. Шутим.
Зубов. В правлении шутите? Ты, Гриша, куда ездил
на лошади?
Гриша. Я .. . я ездил в бригаду .
Зубов. «Я, я!» Сегодня придешь на заседание прав­
ления. Придется оштрафовать за нанесенный убыток.
Аня. Посмотрим, кого оштрафуют.
3 у б о в. Я с тобой дома поговорю как следует!
А н я. А я приду на заседание.
Зубов. Анна! Помолчи!
А н я. Я буду настаивать, чтобы сначала оштрафовали
твоего заместителя за пьянку.
Зубов. А вот ты скажи, кто велел строительную
бригаду послать на молотьбу?
АлексейИванович (входя). Я, Петр Васильевич.
Зубов. О -о! Алексей Иванович, здравствуйте!
Алексей Иванович. Здравствуйте! Чего ругаемся?
30

Зубов. Да вон. . . (показывает на Аню). Ее мало ру­
гать, понимаешь, ремешком надо попарить.
Алексей Иванович. За что?
Зубов. За то, что очень много знает, понимаешь, а
еще комсорг...
Алексей Иванович. Не согласен. По-моему,
других надо... Сысолетина, например. Как он на молотьбе
работал, Аня?
Аня. Солому таскал .
Гриша. Я ему покою не давал.
Алексей Иванович. Ну и хорошо! Ты мне скажи,
Петр Васильевич, сколько сегодня сдадите?
Зубов. Из седьмой я отправил 35 центнеров, а как
остальные бригады, еще не знаю. Электростанция, пони­
маешь, подвела.
Алексей Иванович. Знаю. Аня, скажи — сколь­
ко центнеров?
Аня. На машинах отправили восемьдесят и на телеги
погрузили сейчас двести пятнадцать центнеров.
Зубов. Как так? Это же триста двадцать центнеров.
Выходит, мы завершаем хлебосдачу?
Алексей Иванович. Выходит так, Петр Василь­
евич. Благодари комсомольскую организацию за их ини­
циативу и хорошую работу. А о Сысолетине подумай!
3 у б о в.'Ладно.
Алексей Иванович. Ну что ж, могу сообщить
заранее, что знамя будет ваше. Урожай собрали выше
всех, качество работы Хорошее, первыми по району завер­
шаете хлебосдачу. (Подходит к Зубову и жмет руку).
Спасибо, Петр Васильевич, за хорошую работу.
Зубов. Плохо еще работаем, Алексей Иванович.
Аня. Вам спасибо, Алексей Иванович. За помощь, за
внимание. А для нас комсомольская честь превыше всего!
Алексей Иванович. Правильно, Аня. (На улице
слышны гармонь, песни. Подходит к окну). Полюбуйся,
Петр Васильевич! Сколько подвод?
Гриша. Пятьдесят пять, Алексей Иванович.
Алексей Иванович. Красный обоз! Ого! И му­
зыка с собой! Пойдемте поздравим людей с завершением
хлебосдачи. (Все выходят, на улице 'слышны гармонь,
песни).
Занавес

Ник, Перов
Пила и ящик
Фельетон
Молодой конструктор Петр Белоногов, которого за
щуплый и задорный вид все на заводе называли просто
Петушком, пятый раз переделывал чертежи новой элект­
рической пилы. С каждой переделкой пила становилась
легче, проще в производстве.
Соседи начали даже подшучивать над конструктором,
который в своем стремлении облегчить пилу готов был на
любые меры.
—
Ты, Петушок, не перестарайся, — поучали
его
они.
—
Вот получится у тебя пила с отрицательным весом,
скажем, минус два кило,, как ею пилить будешь?
Но конструктор, не обращая внимания на шутки, снова
брался за чертежи и вносил поправки. Он мог часами
просиживать с технологами, чтобы сократить на несколько
минут время для изготовления деталей; целыми днями
пропадал в цехах, выискивая вместе с рабочими пути
снижения себестоимости той или иной детали хотя бы на
десять копеек.
На заводе была созвана специальная производственно­
техническая конференция, на которой обсуждался вопрос
о снижении трудовых затрат на изготовление пилы. Кон­
ференция прошла успешно, и Петр Белоногов едва успе­
вал записывать предложения рабочих и специалистов,
тут же набрасывал чертежи, прикидывал эффект.
После конференции были изготовлены, наконец, первые
образцы пилы. Рабочие шутили по поводу ее веса и дру­
гих качеств:
32

—
Такой пилой и сам Петушок норму выполнит.
Действительно, пила была легкая, удобная.
Первый образец послали в министерство, вторую пи­
лу — в близлежащий леспромхоз.
Последовавшие за этим дни были самыми тяжелыми
для молодого конструктора. Они казались ему томительно
длинными. По нескольку раз в день он забегал то к глав­
ному конструктору, то в отдел сбыта,, то в приемную ди­
ректора. Но из леспромхоза, куда послали пилу на испы­
тания, не было никаких вестей. Когда Белоногов потерял
уже всякую надежду, ему принесли телеграмму. Пробегая
ее, он едва сдерживал волнение, густой румянец заливал
не только щеки, но шею, лоб и, казалось, даже его русые
волосы.
«Спасибо за хорошую пилу, — быстро читал конструк­
тор. — Позд рав ляю
победой. Все лесорубы завидуют мне
и ждут много таких пил. Ворчит один бухгалтер . Дорого .
Обратите внимание на ящики. Лесоруб Галимов».
Конструктор перечитал телеграмму, стараясь понять, о
какйх ящиках говорит лесоруб. У пилы не было никаких
ящиков. Не найдя ответа, он побежал к главному конст­
руктору Николаю Николаевичу Ячменеву. Прочитали те­
леграмму вдвоем, но так ничего и не поняли. Решили пой­
ти на сборку. Здесь они пересмотрели все узлы, все де­
тали, а разгадать загадку так и не смогли.
В малярном отделении их внимание привлекло боль­
шое количество готовых пил, ожидавших отправки.
—
В чем дело?—обратился Николай Николаевич к
мастеру.
—
Почему не отправляете пилы потребителям?
—
Вся загвоздка в ящиках, — ответил
тот.
—
Пилы
идут с потока одна за другой, а укупоривать не во что.
Третьяковский конвейер подводит.
—
Что за третьяковский конвейер? — недоуменно спро­
сил главный конструктор.
—
Да так у нас зовут столярку, — отозвался мастер.—
Там делают ящики для укупорки пил, а руководит этим
Кузьма Третьяков.
Николай Николаевич потянул Белоногова в столярку.
Там они увидели трех стариков и высокого рыжебородого
Кузьму Третьякова, которого можно было сразу отличить
по начальственному виду. Двое стариков орудовали ру­
банками, третий склеивал проструганные доски, а Кузьма
Третьяков стоял возле полуготового ящика.
3 Шутки в сторону
33

—
Как живем, старики? — сказал, желая завязать
разговор, главный конструктор.
—
Живем не тужим, доски стружим, — независимым
тоном ответил Кузьма Третьяков.—
Наше дело хоть и про­
стое, а без него никуда. Инженеры придумали новую
пилу, а без нас ее в лес не отправить. Вот тебе и «третья­
ковский конвейер».
Николай Николаевич внимательно осмотрел ящик и,
обратив внимание на его ничем не оправданную наряд­
ность, спросил Третьякова:
—
Сколько же времени на один такой ящик тратите?
—
Сто пятьдесят часиков нормировщик отвел, — отве­
тил Третьяков. — Ед ва -едва укладываемся.
Николай Николаевич, не скрывая своего изумления,
громко присвистнул.
—
Что вы говорите? — переспросил он.
—
Как сто
пятьдесят часов? Да мы всю пилу за сто двадцать часов
делаем.
—
Сравнили вы, человек хороший, пилу и ящик, —
укоризненно глядя на конструктора, сказал Кузьма Тре­
тьяков. —
Над пилой-то сколько людей трудится: там тебе
и инженеры и техники, там тебе и конструкторы и лабо­
ранты, там и конвейер, и поток, и всякая другая чертов­
щина. А здесь что? Здесь мы и конструкторы, мы и тех­
нологи, мы и инженеры, мы и конвейер.
—
А ящик-то какой! — с профессиональной гордостью
добавил после небольшой паузы бородач.— Хо т ь
какой ин­
струмент укладывай. Все постругано, проглажено, всякие
выступы и выемочки сделаны.
Главный конструктор посмотрел на Кузьму Третьякова,
потом на оторопевшего Петушка и, ничего не сказав, вы­
шел из столярки. Даже не заглядывая в калькуляцию, он
понял, на что намекал в своей телеграмме Галимов. По­
нял он также и то, как далеко еще стоят все они — кон­
структоры, инженеры, нормировщики — от этих столярок
и малярок и во что это обходится.
Вечером они с повеселевшим Петушком отправили в
леспромхоз телеграмму:
«Благодарим за поздравление. Спасибо за указание на
ящики. Теперь пила будет в два раза дешевле».
Как полезно, оказывается, иногда заглянуть не только
в основные, но и в подсобные цеха.

А. Новосельский
Рахитик
Фельетон
Однажды, как это случается часто,
В одном леспромхозе открыли участок,
Имея вполне благородный порыв —
Заткнуть этой мастерской точкой прорыв.
На точку решать боевые задачи
Был мастером старшим Запинкин назначен.
Запинкин отправился в лес в сентябре.
Октябрь... Бездорожье, к несчастью, настало...
Но вот закружился снежок в ноябре,
И нехотя первая елка упала.
Победой такой умиляясь до слез,
Запинкин о ней доложил в леспромхоз
И, кстати, коснулся существенных тем:
—
Товарищ директор! Зашился совсем!
Меня на клочки разрывает бригада,
Поверите — валится дело из рук!
Сюда непременно начальника надо,
И нужен еще инженер-технорук .
Без них — заверяю вас словом моим
—
Квартального плана мы вам не дадим.
3*
И снова в приказе равняются строчки,
Есть номер и дата, параграф и пункт...
И сразу из маленькой мастерской точки
Возник в леспромхозе «большой» лесопункт.
35

А мастер Запинкин (понятно без слов!)
Поднялся в начальники из мастеров.
В связи с проведением этой реформы
И штат лесопункту пополнен до нормы.
...Дорожкою
снежною медленно вдаль
Ушли и декабрь, и январь, и февраль,
Но твердо стоит лесопункт на своем:
Подводят итоги — все прежний объем!
Директор взволнованно в трубку кричит:
—
Срываешь программу! Поставлю на вид!
Запинкин в ответ из конторы своей:
—
У нас развернуться не так-то уж просто,
У нас, понимаете, трудности роста,
Людей не хватает! Подбросьте людей!
—
Кого подослать? Слесарей? Шоферов?
—
Да нет, мне бы парочку бухгалтеров!
Потом, чтоб машины работали четче,
Мне нужен диспетчер, завгар и учетчик.
Потом... Согласитесь, что все-таки странно
—
Такой лесопункт не имеет охраны.
К тому же отсутствует штат ЖКО...
Короче — помощников нет никого!
Директор задумался...
—
Не возражаю,
Однако работников сам подбирай.
Но только работайте! Пре-ду-преж -даю!
Решающий месяц! Давай — нажимай!
Окончив этот разговор,
Запинкин взялся за подбор:
Забрал с обрубки всех девчат
И жилкомхозу отдал в штат,
За ними вслед крановщика
Послал на пост кладовщика,
Двух самых лучших шоферов
Он превратил в диспетчеров,
Завгаром сделан тракторист,
Заводит табель моторист,
Освобожденный бригадир
Дровишки колет у квартир,
А сортировщики их тут
В четыре смены стерегут.
36

Казалось, со штатами кончен вопрос,
Но снова Запинкин звонит в леспромхоз:
—
Товарищ директор! Нуждаюсь в поддержке!
Дела из-за техники туго идут .
Нельзя ли машинку прислать без задержки?
—
Какую, трехтонную?
—
Нет, «Ундервуд»!
Прошел в таких беседах год,
А все директор сдвигов ждет,
Не может, видимо, понять,
Что больше некуда «сдвигать» —
И так столы стоят подряд,
Вплотную девушки сидят,
А старички в своих очках,
Так те совсем на уголках.
Все подоконники — и те
Столами служат в тесноте.
Теперь работать бы пора:
Куда ни глянь — диспетчера,
Экономисты, мастера,
Истопники и повара,
Кладовщики, инспектора,
Секретари, бухгалтера
И выездные кучера —
Ну, словом, всех не перечесть;
Машинка есть, курьерша есть,
Есть ПСО, есть ЖКО...
А-а... кто в лесу?
—
Да никого!
Читатель подумает: — Выдумки снова,
Такой уж у этих сатириков стиль...
Товарищ читатель! Вот честное слово,
Запинкин придуман, а прочее — быль.

7
Е. Решетников
^административная лестница
Фельетон
По всем формальным данным — это трест . Так он име­
нуется. Находится он в Молотове. Как и во всяком тресте,
есть здесь управляющий, главный инженер, начальники
отделов, разные замы, помы и, разумеется, секретарши в
приемных. Все они что -то пишут, что-то планируют, что-то
учитывают, рассылают куда-то приказы, директивы, те­
леграммы и, как водится, два раза в месяц получают зара­
ботную плату.
Не вникая пока что в сущность всех этих трестовских
дел, попробуем спуститься по здешней административной
лестнице до самых, что называется, низов. Для этого
нужно совершить поездку из Молотова в Кизел. Здесь, на
Доменном Угоре, господствующем над всей окружающей
местностью, есть среди многих строений дом с облупив­
шейся вывеской, в котором помещается Кизеловское шах­
тоуправление этого треста.
Дом этот не велик, но вместителен. Здесь восседает
начальник шахтоуправления со своим заместителем, глав­
ным инженером, главным механиком, главным маркшей­
дером. За спиной каждого главного сидят рядовые . Тут
и работники планирования, и нормирования, и отдела кад­
ров, и бухгалтерии, и коммунального хозяйства, и внутрен­
него коммутатора, и прочее и прочее. И все они, как и в
тресте, что-то пишут, что-то планируют, что-то учитывают,
и, разумеется, тоже получают заработную плату.
38

Если спуститься по этой лестнице еще ниже, то попа­
дешь, так сказать, на прямое производство. Это две шах­
ты-малютки. На каждой из них — свой начальник, свой
механик, горные мастера, участковый маркшейдер, кла­
довщики, сторожа, банщики... Считается, что одни из них
руководят производством, а другие — обслуживают шах­
теров и, естественно, получают заработную плату.
И вся эта громоздкая административная лестница, на­
чиная от управляющего Молотовским трестом и кончая
горным инженером в кизеловской шахте, зиждется на
труде... двенадцати навалоотбойщиков, вооруженных ло­
патами. Добывать уголь — только двенадцать, а получать
заработную плату — больше двухсот!
Но это отнюдь не смущает почтенных руководителей.
Какое им дело до того, сколько в шахте с сошкой и сколь­
ко вокруг шахты с ложкой!? Они администраторы, и ад­
министраторы с большим размахом, а потому любят, чтобы
вокруг каждого из них кружился целый рой замов, помов
и секретарш.
Конечно, управляющий мог бы, где следует, откровенно
признаться, что его трест — это вовсе не трест, а пустая
административная городьба, лишняя канцелярская над­
стройка. Какой в самом деле это трест, если он объеди­
няет одно единственное шахтоуправление, где всего двенад­
цать навалоотбойщиков, добывающих 40—50 тонн угля в
сутки? Правда, у здешних шахт есть кой-какие перспек­
тивы. Уже и сегодня можно поднять добычу до 150—200
тонн угля в сутки. И все -таки это масштабы отнюдь не
трестовские. С этим легко могло бы еладить и шахто­
управление, увеличив штаты в забоях и сократив кан­
целярию.
Управляющий, очевидно, понимает и сознает это, но
громко сказать все же не решается. Только скажи, и оста­
нешься без теплого местечка и, чего доброго, окажешься
на прямом производстве. В тресте он живет бесхлопот­
но — лишь бы день провести, а там, на производстве —
подавай ежедневную добычу, отчитайся за каждый свой
шаг, за каждую государственную копейку...
Нет, он не враг самому себе. Объявить о никчемности
треста, значит, отказать себе в праздности, уйти из весе­
лой, милой сердцу компании, так искусно и ловко умеющей
прикрывать свое праздное времяпрепровождение пустой
канцелярской возней и напускной деловитостью.
39

Но управляющий и сам не плохо овладел уже искусст­
вом показать себя весьма деловым человеком. То он ставит
вопрос о какой-нибудь новой реконструкции, то входит с
предложением об усилении командных кадров, то разраба­
тывает новое, дополнительное и расширенное расписание
административного штата... «Наш-то, наш-то каков! —
восхищаются трестовские канцеляристы. —
Как он деяте­
лен, как умен, как настойчив!»
Недавно в тресте все восхищались тем, что главные
прожекты управляющего об усилении командных кадров,
наконец, осуществились. В Кизел, на шахты местопа при­
ехали сразу двенадцать молодых горных техников и каж­
дый из них оказался во главе... одного из двенадцати
навалоотбойщиков. Техники, конечно, удивляются: чем же
здесь руководить, кем командовать? Но < в тресте раду­
ются: ведь это же новые канцелярские единицы, те допол­
нительные единицы, о каких они так много мечтали и
долго хлопотали.
Вот так и растет эта административная лестница, на
вершине которой благополучно и беспечно восседает управ­
ляющий трестом. Для него неважно, что и без того ми­
зерный план добычи угля выполняется всего лишь напо­
ловину. У него одна забота: сохранить за собой титул и
положение управляющего, а для этого всемерно поддер­
живать и укреплять свое любимое творение — всю эту ад­
министративную лестницу.
Но почва под подобными сооружениями зыбкая, не­
надежная.

А. Новосельский
Фельетон
Вечером теплым на прошлой неделе
(Мы уточняем: под выходной)
Два председателя местных артелей
В парке на лавочке рядом сидели
И говорили между собой.
(Федор Михалыч — артель «Трудовик»,
Павел Васильич — артель «Бытовик».
Оба работают с давних времен,
Оба имеют сапожный уклон).
Павел Васильич, куря папиросу
И выпуская кудрявый дымок,
Как бы случайно подходит к вопросу
Изготовления личных сапог:
—
Федор Михалыч, к тебе я как к другу
С просьбой великой... Уважь, помоги —
Я не останусь в долгу за услугу —
Сшей персональные мне сапоги.
В старых — гляди
—
появилась дыра,
А у тебя лучше всех мастера!
Федор Михалыч промолвил в ответ:
—
Вот чего нет, так, поверишь ли, нет.
Шьем мы, действительно, много на рынок»
Наш оборот, безусловно, окреп,
Но до прилавка доводим ботинок,
Ориентируясь на... ширпотреб .
Нет, не возьмусь я, голубчик, у нас
41

Выполнить твой персональный заказ.
Думал ия — уж чего тут скрывать,
Сам у тебя сапоги заказать.
Павел Васильич ответил, бледнея:
—
Мы ведь работаем то-ж на базар .
Так что я шить для тебя не посмею —
Исширпотребим хороший товар.
Лучше пойдем-ка в артель «Инвалид»
Шьют там, как будто, прилично на вид
Федор Михалыч сказал, возражая:
—
Что ты, и думать о том не моги!
Их председатель — доподлинно знаю -
Сроду не шил у себя сапоги.
Я его встретил с товаром вчера,
Шел поклониться моим мастерам.
Как ни сошью у себя, говорит,
Ноги в мозолях, сапог — инвалид.
...Ве че ро м
теплым на прошлой неделе,
Грустно клубя папиросный дымок,
Два председателя местных артелей
В парке на лавочке рядом сидели,
Оба сапожника — и без сапог .

Ник. Перов
Фельетон
Уже вторую неделю сотрудники управления треста бы­
тового обслуживания не знали ни сна, ни отдыха. Пред­
стояло совещание актива предприятий треста, и все, начи­
ная от курьерши и кончая управляющим, были поглощены
подготовкой.
Особенно жарко приходилось начальнику админист­
ративно-хозяйственного отдела Ватрушкину . Он вертелся,
как белка в колесе. По нескольку раз в день его требовали
с докладом к управляющему трестом Аполлону Никифо­
ровичу Перепелкину.
—
Ну, что нового? — спрашивал его управляющий.
—
Новостей много, Аполлон Никифорович. Ночью из
Свердловска вернулся агент Курочкин. Хромолитография
взялась отпечатать пригласительные билеты в семь красок.
Через неделю будут готовы. Придется еще разок послать
Курочкина в Свердловск. Хромушин звонил из Красно­
камска. Ему удалось уговорить бумажников сделать спе­
циальные блокноты для президиума. Обложка из бордо­
вого лидерина с золотым тиснением.
Аполлон Никифорович было улыбнулся, но, как бы
испугавшись своего благодушного настроения, обеспокоен­
но спросил Ватрушкина:
—
А как сцена, как театр?
—
Все будет в полном порядке, Аполлон Никифорович.
Напрасно беспокоитесь. Для оформления президиума я
43

уже достал сто цветочных горшков. Из Гуся Хрустального
получено сообщение, что четыре художественных настоль­
ных лампы отправлены с нарочным.
—
Ну, а чем публику, то-бишь участников актива, пот­
чевать будете?
—
В нижнем фойе развертываем три буфета, в кори­
дорах еще два буфета с горячими и холодными закусками.
В боковом фойе намечаем организовать образцовую па­
рикмахерскую. Мастеров для нее выписываем из Горь­
кого. В верхнем этаже думаю устроить мастеров артели
«Горячий утюг». Пусть покажут, как можно быстро, почти
на плечах посетителя, выутюжить костюм.
В этом месте «Ватрушкин остановился. Закрывший от
удовлетворения глаза Аполлон Никифорович встрепенулся
и, не желая обрывать на этом приятный доклад, спросил:
—
А кто выступать будет?
—
Выступать много желающих. Очень просит слова
директор фабрики «Красная синька» Синицын. Заведую­
щий мастерской «Венский каблук» Пешеходов готовит ра­
порт совещанию. Хотят также выступить...
—
Да что ты мне всяких Синицыных да Пешеходовых
суешь! — неожиданно возмутился управляющий. —
Кому
интересно их слушать на совещании? Я в своем докладе
все расскажу, доклад-то вторую неделю специальная
бригада пишет. Я спрашиваю, кто из артистов выступать
будет?
*
—
Ах, вот вы о чем, Аполлон Никифорович! А я несу
вам всякую околесицу! С артистами, Аполлон Никифоро­
вич, тоже полный порядочек. Будет показана опера «Ру­
салка». Мельника специально выписали из Москвы. Князя
из Новосибирска пригласили. Может, слыхали, есть такой
Петров-Хватский...
Доклад организатора вполне удовлетворил управ­
ляющего трестом. Он отпустил Ватрушкина, намекнув,
что его широкая инициатива не будет забыта руковод­
ством.
Наконец все было готово. Курочкин привез из Сверд­
ловска пригласительные билеты, сверкающие всеми цвета­
ми радуги. Хромушин доставил из Краснокамска роскош­
ные блокноты для президиума. Из Гуся Хрустального
прибыли настольные лампы, из Москвы приехал Мельник
по фамилии Василов, из Новосибирска Князь — Петров -
Хватский, из Горького — парикмахеры.
44

И вот полторы тысячи деятелей фронта бытового об­
служивания собрались в сверкающий огнями театр. В
этот день храм искусства походил скорее на комфорта­
бельную гостиницу с многочислёнными подсобными пред­
приятиями. В буфетах торговали свиными отбивными, раз­
вратом с луком, пельменями. В боковом фойе горьковский
парикмахер виртуозно орудовал ножницами. Мастера из
«Горячего утюга» на ходу отрывали и пришивали пуго­
вицы и с таким искусством ставили складки на брюках,
что невольно хотелось тут же прибегнуть к их услугам.
За столом президиума, густо уставленном горшками с
геранью и резедой и освещенном причудливыми хрусталь­
ными лампами, собрались сливки треста, все те, кто полу­
чил специальный билетик в президиум, напечатанный в...
двенадцать красок!
Под гром аплодисментов Аполлон Никифорович под­
нялся на трибуну. Он был в элегантном, плотно облегав­
шем его статную фигуру, пошитом в Москве костюме.
Новый галстук по расцветке во многом напоминал при­
гласительные билеты. Окинув уверенным взглядом со­
бравшихся, Перепелкин открыл специально изготовлен­
ную для этого случая папку и приступил к докладу.
Докладчик долго говорил о значении настоящего соб­
рания. Потом смелыми мазками он нарисовал яркую
картину крупных успехов треста на благородном поприще
бытового обслуживания трудящихся. В частности, он под­
черкнул, что фабрика «Красная синька» выпускает сейчас
синьку на семь процентов синее, чем в прошлом году, и
что в артели «Горячий утюг» утюги горячее нормы на
двенадцать градусов.
—
Все успехи нашего треста трудно перечесть, и я не
буду больше занимать ваше внимание. Наши задачи на
будущее изложены в моем приказе, который будет завтра
разослан по всем точкам. Поэтому и предлагаю, не откры­
вая прений, перейти ко второму вопросу нашего совеща­
ния, к опере «Русалка»...
Через пятнадцать минут речь вел уже Василов, обла­
чившийся Мельником. Это было критическое выступление .
Он во всеуслышание, под гром оркестра и взмахи дири­
жерской палочки, разносил молодых девок за отсутствие
у них толку. Потом слово взял Петров-Хватский, подверг­
ший резкой, уничтожающей критике мельницу, которая
уж развалилась.
45

В этом месте выступления Петрова-Хватского стаха­
новец мельничного комбината Иван Куликов наклонился
к своему соседу Петру Иванову и зашептал на ухо:
—
А ведь он хоть и Князь, а насчет мельницы правду
режет. Совсем уж падает. У нашего Аполлона Никифоро­
вича все одни успехи: и синька синей, и утюги горячей, и
еще черт знает что. Хорошо хоть этот немного пробрал,
не то не совещание у нас получилось бы, а гимн за здра­
вие Аполлона Никифоровича Перепелкина.
—
Тише, вы, — зашикали на них соседи.
—
Дайте по­
слушать.
—
Слушайте, слушайте,—обернулся Куликов .— Кня зь
дело говорит, я на той мельнице работаю.
После арии Петрова-Хватского других критических вы­
ступлений не последовало...

Г. Дулина
Возвышенный
Басня
журавль
Один Журавль высокого полета,
Начальник некоего болота,
Брюзжал, листочки жалоб вороша
От Зайцев трех, Лисицы и Ежа:
—
Вот чудаки! Опять вопят и стонут,
Что по уши в грязи, что снова в лужах тонут!
Что по лесным тропинкам не пройти
И нужно ремонтировать пути!..
Какие мелкие, посмотришь, интересы,
И как их уровень духовный невысок,
Не все ль равно, болото иль песок,
На фоне роста окружающего леса?!
Жив обыватель!.. Из -за жалких кочек
Дел государственных он замечать не хочет!
Нет, жалобы напрасны их... Тем паче,
Что осень и весну ведь можно жить на даче!
И вообще... быть надо выше луж!..
Вот я — начальник, а — хожу ж!..
***
Подобных журавлей — немало по районам .. .
Что скажешь этаким возвышенным персонам?
Мораль? Да на нее они и сами мастаки!
Нужнее не мораль нам, а мостки!
47

С. Мухин
Рассказ
Проект постановления не пишут, — над ним работают .
Одному это и скучно и ненадежно: обязательно что-нибудь
важное упустишь. Другое дело работать сообща — кол­
лективность руководства соблюдается. Скажем, кто-то
думает, кто-то диктует и кто-то выполняет самое ответ­
ственное — пишет. Этак незаметно страниц тридцать на­
бегает, и при обсуждении на собрании никакие поправки
не вносятся. Иногда только скажут — сократить.
Секретарь горкома комсомола Анна Сергеевна Звез-
дина горой стоит за обстоятельные решения и коллектив­
ность в руководстве. А она человек принципиальный и
своими взглядами не поступится. Ею в горкоме заведен
твердый порядок: перед пленумом, собранием актива, а
то и перед заседанием бюро, пишут коллективно проекты,
справки или другие бумажки. Все их называют уважи­
тельно одним словом — документы. А так как плано­
вых и внеплановых заседаний и совещаний падает на не­
делю не по одному, — свет
в окнах горкома горит до
глубокой ночи ежедневно.
На конференции один молодой рабочий сказал однаж­
ды по этому поводу:
—
Вот мы отмечаем недостатки, а все они те же, что
и в прошлом году. А как им не быть? Хожу я на завод
мимо горкома. Иду ночью на смену, смотрю — в окнах
свет; иду со смены после полуночи — сидят, не спят. А
раз человек не выспался, какой из него работник?
48

Звездина в ответ произнесла горячую благодарствен­
ную речь и... на первый же выходной обязала комсорга
машиностроительного завода члена бюро Орлова, инст­
руктора горкома Саночкина и старшую пионервожатую
Олю Сапожникову готовить проект постановления бюро,
большой проект по внедрению физкультуры в массы.
Выбор на них пал не случайно. Орлов и Сапожникова
считались лучшими спортсменами среди комсомольского
актива. Саночкин, правда, не вставал ни на лыжи, ни на
коньки, не играл ни в волейбол, ни в шахматы, зато арти­
стически готовил документы. На своих чуть кривых ногах
он появлялся на заводе на час-два, мелькали, как в кад­
рах фильма, его широкие галифе и всегда блестящие са­
поги. Затем он совершенно исчезал на несколько суток и
возникал перед секретарем горкома с объемистой справ­
кой и наиподробнейшим проектом постановления.
—
Деловой парень, — коротко характеризует его Звез­
дина.
Перспектива просидеть целый день в кабинете не пред­
вещала ' Орлову ничего хорошего. Он, единственный из
активистов, обращавшихся к Звездиной просто по имени,
и раньше выражал робкую непокорность, сейчас же не
выдержал:
—
Опять. Пойми, Аня, ведь выходной — это раз, а во-
вторых, уйма времени уходит бесполезно. Дайте Саноч-
кину — один напишет, обстоятельно. А я с ребятами на
лыжах пройдусь. Вчера договорились . Не пойду — трудно
будет их потом агитировать...
—
О трудностях заговорил? Тебе трудно на комсо­
мольской работе? Времени жалко?
—
Не всегда легко, но со временем не считаюсь. А
жалко его расходовать на бумаги. Живое дело стоит .
—
Ты, Орлов, проявляешь политическую незрелость.
Нембумаги, а документы. Документы!!! Пойми, ими будет
руководствоваться вся городская комсомольская органи­
зация.
Орлов махнул рукой: Звездину не переубедишь. При­
шлось отказаться от лыжной прогулки.
Расположились в кабинете Звездиной. Анны Серге­
евны, худенькой и невысокой, почти не видно из-за мас­
сивного чернильного прибора, главным украшением кото­
рого служит тяжелая мраморная булава, утыканная ост­
рыми шипами. Грозный прибор — подстать секретарю . Не
4 Шутки в сторону
49

смотрите, что Звездина на вид не внушительна. Бывает,
так распалится, что, кажется, возьмет булаву в руки и
начнет косить ею налево и направо, словно Илья Муро­
мец под осажденным Киевом. В эти минуты ей лучше не
перечить. Одно обращение «Анна Сергеевна» — и над ва­
шей головой разразится буря:
—
Что Анна Сергеевна?.. Заладили: «Анна Сергеевна,
Анна Сергеевна»... Я вам покажу Анна Сергеевна!
Звездина становится тихой и кроткой каждый раз,
когда идет работа над документами. Даже ошибки других
исправляет терпеливо, без шума. А сегодня пишет сама
—
верный признак хорошего расположения духа. Не подни­
мая склоненных над бумагой белесых кудрей, она слегка
отмахивается и бросает Орлову:
—
Хотя бы перестал окуривать.
—
Не могу, без папиросы мысли в голову не идут.
—
Ас дымом последние уходят, — пытается сострить
Саночкин и, как всегда, неудачно.
Никто не смеется, и он считает своим долгом уточнить:
—
Твоих предложений не лишка записано.
—
Знаешь, хоть и мало, да свои. А ты только чужими
пользуешься, — парирует Орлов, намекая на то, что Са­
ночкин время от времени диктует из какого-то старого по­
становления целыми пунктами.
Но не таков Саночкин, чтобы уступить. Он подпрыги­
вает на мягких пружинах кожаного кресла и устремляет
на Орлова демонический взгляд.
А тот медленно, будто нехотя, разминает папиросу.
Слово за слово, разгорается перепалка.
Вмешивается Оля Сапожникова:
’— Хватит спорить, давайте продолжать, — а сама от­
ходит к окну и тоскливо смотрит на улицу.
—
Куда еще продолжать — кончать надо, — возра­
жает ей Орлов.
—
Листов двадцать, должно быть, напи­
сали... Сколько там, Аня? — обращается он к Звездиной.
—
Восемнадцатая страница. — И
не дописав фразы,
останавливается: — Разве это много? Вот когда я рабо­
тала в обкоме комсомола...
Начинается длинное лирическое отступление о том,
как она ездила в командировки. Однажды готовила во­
прос на бюро, настолько глубоко изучила работу сельского
района, что справку написала на сорока двух листах, а
проект постановления — на двадцати шести.
50

Да, было где развернуться, есть что вспомнить. И кому
это первому пришла мысль рекомендовать ее на самосто­
ятельную работу?! Правда, здесь твое слово больше весит,
но с такими, как Орлов да Сапожникова, все-таки трудно­
вато.
Звездина вслух, конечно, этого не высказала, а в отно­
шении справки и проекта призналась: члены бюро читать
не стали, предложили сократить по крайней мере вчетверо.
—
И нам сразу сокращать надо,—ловит ее на слове
Орлов.
—
Хотите расскажу анекдот о сокращении? — предла­
гает Саночкин.
—
Сиди ты со своими анекдотами, — вяло возражает
Оля Сапожникова.
Саночкин как будто не слышит, — рассказывает долго
и путанно, а потом при общем молчании громко смеется.
—
Не найдется ли что-нибудь поконкретнее? — с иро­
нией спрашивает Сапожникова.
—
О воспитании?
—
Идея, — оживляется
Саночкин.
—
Помните, Анна
Сергеевна, в стройтресте был секретарь — все универ­
сальный метод воспитания искал, хотел применять его во
всех случаях жизни?
—
Ну и ’ как? Нашел? — насмешливо перебивает
Орлов.
—
Не успел. Группа там такая создалась — при оче­
редных выборах провалили. Я собрание проводил. И так
пытался воздействовать, и этак, по одному вызывал, на
авторитет горкома ссылался, — не удалось. А жаль, на
правильном пути парень стоял. И секретарь хороший, про­
токольчики в каком порядке были! Тебе бы, Орлов, по­
учиться.
Звездина вновь склоняется над „восемнадцатым недо-
писанным листом. Быстро бежит перо по бумаге.
—
Ну, теперь о конькобежном спорте, — говорит она,
поставив точку.
—
Мое предложение записать так: «Обязать секрета­
рей комитетов ВЛКСМ при каждом низовом физкультур­
ном коллективе создать конькобежную секцию в срок до...
до... — Саночкин
останавливается, выразительно глядя
вверх.
—
Обязать... —
морщится Звездина, — хм, обязать... а,
может, лучше — потребовать? Как, Орлов?
—
По мне что в лоб, что по лбу.
4*
51

—
Ну разве можно так беспринципно относиться к до­
кументам? Значение разное. Обязать — одно, потребо­
вать — другое .
—
По-моему, все-таки следует «обязать», —настаи­
вает Саночкин.
—
Почему?
—
Обязать — это значит каждый должен беспрекос­
ловно выполнять.
—
Потребовать лучше. «Горком требует!» Тут даже
какая-то суровость, металл. Активистов к строгости при­
учает.
—
Ав слове «обязать» строгости меньше? Нет. Зато
ответственности больше.
—
Оля, твое мнение? — спрашивает Звездина у Са­
пожниковой.
—
Мое... Плохо у нас с коньками . Пошла бы я в пер­
вую очередь на каток и навела бы там порядок. А этого
директора, пьяницу, — выгнала .
—
Горячка... Это другое дело .. . Тебя про постановле­
ние спрашивают. Как лучше: «обязать» или «потребо­
вать»?
—
Так вот я и говорю: порядок навести надо...
—
A-а! Опять за свое. С вами не сговоришься . Пишу
«потребовать».
—
Анна Сергеевна! Лучше «обязать». Вот и в прош­
логоднем постановлении так записано.
Саночкин кладет папку с чуть-чуть пожелтевшими ли­
стами на стол перед Звездиной.
—
Сколько учу тебя, Саночкин, нельзя копировать
прошлогоднее. Одного понять не можешь: творчески надо
подходить к каждому вопросу. В прошлом году были одни
условия, теперь — другие.
—
Одни и те же, — вставил Орлов, закуривая новую
папиросу.
—
Товарищи! Давайте же, наконец, кончать! И на ка­
ток надо успеть, —умоляющим
тоном говорит Оля Са­
пожникова. .
Собрались утром, а сейчас уже вечереет. За окном не­
торопливо падает редкий-редкий снежок. Это один из тех
чудесных безветренных и безморозных дней, какие не
часто бывают на Урале.

фельетон
Сначала его не ценили. А сейчас он в почете, в уваже­
нии, в автомашине. Далось это не сразу.
Рос он, как говорится, не по дням, а по местам. От
места к месту крупнел. Приходил, к примеру, он устраи­
ваться на работу. Начальство, выслушав его, вздыхало,
тянулось за папиросой, прикуривало, гасило спичку, потом
произносило:
—
Та-ак . .. Ничего не могу предложить . Зайдите че­
рез... — н ачал ь ство
глубокомысленно и неойределенно
вздыхало.
Он понимающе кивал головой, вставал и словно между
прочим говорил:
—
Напрашиваться не буду. Я, знаете ли, профсоюзный
работник, всю жизнь в профсоюзе, так сказать. Не я ра­
боту ищу, она меня ищет.
—
Минуточку! Товарищ, э-э ...
—
Неизменимов, — скромно, но с достоинством под­
сказывал он.
—
Вот именно! — обрадованно восклицало началь­
ство. —
Нужны нам профсоюзные кадры! Нет у нас хоро­
шего профсоюзного руководителя! А надо! Соцсоревнова­
ние! Собрания! Колдоговор! Прочее! Завтра же присту­
пайте к работе!
На другой день в учреждении появлялись Неизменимов
и лозунг «Профсоюзы — школа коммунизма».
53

До перевыборов месткома Неизменимов успевал отли­
читься. Любое собрание он умел превратить в торжествен­
ный церемониал, на котором формальности соблюдались
с благоговением и математической точностью. Люди ста­
новились не участниками собрания, а добросовестными
исполнителями многоактного спектакля.
—
Поступило предложение — покурить, — говорил,
предположим, председатель. —
Кто за?.. Большинство.
Перекур!
—
Позвольте! — раздавался предостерегающий голос
Неизменимова. —
Как вы ведете подсчет голосов? Как это
понимать — большинство? А сколько против? А сколько
воздержалось? Нет, дорогие товарищи, профсоюзную де­
мократию нельзя на глазок мерить.
Курильщики прятали папиросы за ухо, выбирали счет­
чиков и через полчаса получали возможность сделать
первую затяжку.
Вместе с Неизменимовым на предприятие или в учреж­
дение приходила критика. Она звучала в полный голос.
Небольшой словарный запас штатных ораторов пополнил­
ся словом «недостатки» и глаголами, которыми на эти не­
достатки можно повлиять.
Правда, особой пользы критика не приносила, но и
вреда не делала. Она была, она существовала. За это на­
чальство ценило Неизменимова.
Чем ближе к перевыборам месткома, тем разительнее
менялся Неизменимов. Собственно, он оставался прежним,
но начальство все чаще и чаще упоминало его фамилию
в числе добросовестных уважаемых сотрудников.
На перевыборном собрании Неизменимов после отчет­
ного доклада первым просил слова. Он выходил к трибуне,
обводил присутствующих долгим изучающим взглядом,
снимал очки и озабоченно произносил:
—
Товарищи!
Затем он надевал очки, перелистывал стопку исписан­
ных листков бумаги, снимал очки и продолжал:
—
Плохо. Я в нашем коллективе человек новый. И
даже мне, знаете ли, заметно, понимаете ли... Плохо.
Нельзя. С одной стороны, конечно, так сказать, были до­
стигнуты некоторые успехи. Но направим острие нашей
боевой, принципиальной критики в сторону ряда недо­
статков. Местком и его председатель не могли организо­
вать соцсоревнование. А что такое соцсоревнование в на-
54

шем понимании? Это же сила, знаете ли, рычаг, пони­
маете ли!
На трибуне Неизменимов был как дома. Говорил он
долго и весомо. Очки то слезали с его переносицы, то
вновь взбирались на нее.
—
Заканчиваю, товарищи, закругляюсь, — устало про­
износил, наконец, Неизменимов. —
Пожелаем новому со­
ставу месткома, — а выберем мы в него людей знающих,
понимающих, — пожелаем, как я уже сказал выше: пер­
вое — крепить связи с массами, второе — вовлечь их в
соцсоревнование. — И
набрав в грудь побольше воздуху,
Неизменимов выпаливал одним духом: — Будем работать,
товарищи!
После такого выступления все ораторы обычно ссыла­
лись на него и полностью к нему присоединялись. Само
начальство хвалило Неизменимова за «смелую критику
еще имеющихся у нас недостатков».
В конце собрания Неизменимов еще раз просил слова
и еще раз напоминал о том, что пора покончить с недооцен­
кой роли профсоюзной организации, что надо оградить
местком от случайных, непроверенных людей, что нужны
люди знающие, понимающие.
Неудивительно, что Неизменимов становился председа­
телем месткома. Первое, за что он брался — папка с проф­
союзными бумагами. Он приводил в порядок полное
собрание протоколов, изучал его. Затем Неизменимов
приступал к организации социалистического соревнова­
ния. Отложив служебные дела в сторону, он трудился над
составлением типовой схемы индивидуального обязатель­
ства с многоточиями: «Я... обязуюсь к. . . выполнить норму
на... процентов при.. . качестве работы . Кроме того, обя­
зуюсь: 1... 2... 3.. .» .
Затем схема печаталась в типографии. Взяв листки с
обязательствами, Неизменимов приступал к укреплению
связей с массами. Он опрашивал всех работников, собст­
венноручно заполнял бланки обязательств и брал авто­
графы.
Неизменимов начинал долгую переписку с руководя­
щими организациями, требуя освобожденного профорга.
Заниматься служебными обязанностями было некогда. Все
его время уходило на профбумаги. И Неизменимов был
уверен, что на предприятии есть профсоюзная организа­
ция, есть связь с массами, есть соцсоревнование.
55

Никто не оценил его стараний. На следующих выборах
его даже не внесли в списки. И сразу Неизменимов стал
не нужен. В местком его не выбрали, а делать он ничего
не умел.
Он уходил по так называемому «собственному жела­
нию». Магическое «я, знаете ли, профсоюзный работник!»
вскоре открывало ему другие двери.
Настало время, когда Неизменимов уже не утруждал
себя поисками места работы. Он от нуля вырос до номен­
клатурной единицы, каковую нельзя снимать, а можно
только переводить или перебрасывать. Его бросали с места
на место, пока бросать стало больше некуда, кроме руко­
водящих органов.
Ничто не изменилось в Неизменимове. Сейчас, приез­
жая на собрание в профсоюзной «Победе» областным
представителем, он на трибуну поднимается, как и преж­
де — не торопясь. Обводит присутствующих долгим изу­
чающим взглядом, снимает очки и озабоченно произносит:
—
Товарищи!..
На трибуне Неизменимов как дома. Говорит он долго
и внушительно.
—
Заканчиваю, товарищи, закругляюсь, — устало про­
износит, наконец, он.
—
Пожелаем новому составу мест­
кома, — а выберем мы в него людей знающих, понимаю­
щих, — пожелаем, как я уже сказал выше: первое — кре­
пить связи с массами; второе — вовлечь их в соцсоревно­
вание.
Далее Неизменимов напоминает о том, что пора покон­
чить с недооценкой роли профсоюзных организаций и,
набрав в грудь побольше воздуха, выпаливает одним
духом: — Будем работать, товарищи!

Л. Каменский
Басня
Прошла по лесу весть: Медведь с работы снят,
Он был и впрямь во многом виноват...
Поднялся шум, и гвалт, и вой:
—
Позор какой!
—
Я так и знала, так и знала, так и знала, —
Лиса ехидно повторяла, —
Что будет Миша снят с поста — не режь телят в артели!.,
—
Из-за него все ульи опустели, —
Воскликнул Волк, —
Он пчел всех разорил
И соты он в свою берлогу утащил!..
—
Он рты нам зажимал, — промолвила Куница, —
И на прием к нему, бывало, не пробиться!
Сорока тараторила: — То верно,
Медведь был груб неимоверно!
—
Он стал матерым бюрократом, —
Заметил хмурый Крот, вылазя из норы,—
Медведь в берлоге спал, не знался с нашим братом
До сей поры!
Тут Заяц закричал: — Кто растоптал капусту?
Все он — Медведь!.. Чтоб было ему пусто!
Вдруг слово молвил Лось:
—
Когда Медведь был в силе,
Что ж вы молчали? Где вы были?!
57

.Л. Иванов
Гусь-анкетчак
£асня
На птичнике случилось это.
В пакете к Гусю прибыла анкета.
(Он ведал кадрами пернатых — этот Гусь).
Графы анкеты зная наизусть,
Он быстро в ней нашел
И год рожденья,
И кто родня,
И место обученья,
И службу всю по срокам прохожденья.
Тут Гусь загоготал: «Га-га,
Кандидатура неплоха!
Вполне заменит Петуха,
Недавно снятого с работы
За недочеты».
И тут же начертал решенье:
«В приказ для назначенья».
Но, как на птичнике судачат, —
От этого приказа Куры плачут.
Им в вожаки прислали
Глухаря.
И зря:
Весьма доволен Гусь,
Глухарь зарплате рад...
Да курицы никак не высидят цыплят!
58

С. Линко
Фельетон
Антон Иванович Лобызалов был человек аккуратный.
Он всегда ходил таким отутюженным, выбритым и приче­
санным, словно только о том и думал, чтобы соблюсти
раз и навсегда заведенный стандарт внешности. Человек,
видевший его вчера, заметил бы и сегодня, что у Антона
Ивановича и волосы один в один лежат так же, как нака­
нуне, и галстук завязан точь-в -точь ца том месте, где ему
и должно находиться.
И однако Антон Иванович не вызывал ни у кого сим­
патии. На работе его не любили, друзей он не имел.
Секретарь парткома завода нередко говорил дирек­
тору:
—
Когда, наконец, Кузьма Петрович, ты с этим под­
халимом покончишь? Препротивнейший человек! Все но­
ровит как-то по -собачьи выслужиться. Я бы так давно его
выгнал. Он ведь только перед тобой лебезит.
Но директор добродушно замечал:
—
Ну, это уж ты перегнул. У каждого из нас недо­
статки есть. Зато Лобызалов исполнителен, аккуратен и
никогда ни в чем не перечит. Не то, что начальники сбо­
рочного или штамповочного. Этим бы только кричать: того
нет, это не так! Не понимают, что существуют трудности.
—
Не по мне такая исполнительность, — в
раздумьи
возражал секретарь.
Лобызалов знал, что директор к нему благоволит, и
потому лез из кожи вон, чтобы еще более укрепить высо­
кое мнение о себе. Оно, впрочем, и не бескорыстно: в спи­
59

сках на премирование фамилия Лобызалова всегда стояла
на одном из первых мест.
Но однажды случилось непредвиденное. Как-то утром,
когда Лобызалов стоял перед зеркалом и завязывал свой
неизменный синий галстук, в квартире зазвонил телефон.
—
Алло! Это ты, Вася? — Лицо Лобызалова расплы­
лось в улыбке.
—
Привет. Какими судьбами? По делу?
Пожалуйста, пожалуйста, готов ответить хоть на тысячу
вопросов.
Звонил Петраков — единственный человек, с которым
Лобызалов был в приятельских отношениях, — заведую­
щий гаражом соседнего завода.
—
Так что тебе? Интересуешься нашим директором?
А с какой это радости? Ах, к вам собираются перевести
его? Вот это новость!
Тут в трубке что-то захрипело, защелкало — и Вася
пропал. Лобызалов принялся колотить по рычагу аппа­
рата.
—
Проклятые телефонистки! Опять разъединили!
Станция! Станция! Почему разъединили?
В трубке вновь зашумело, и сквозь треск мужской го­
лос ответил:
—
Да, да, слушаю.
—
Слушаешь? Ну, так могу тебе сказать, что за тип
наш директор, — продолжал Лобызалов, не разобрав за
шумом, что голос был уже не тот: соединили его с кем-то
другим.
—
В общем, вы не возрадуетесь. У нас один я с
Кузьмой Петровичем лажу, да и то едва, едва... Дрянь, а
не человек. Самовлюбленный чиновник. Слова против
себя не выносит. Попробуй только что-нибудь возразить
или покритиковать, — ср света сживет. Я уж хотел кое -
куда сигнальчик организовать, да решил — не стоит, ду­
маю, ну его к черту! Он меня не трогает, и я...
—
Гм, гм. Вот как! — удивленно произнесла трубка
отнюдь не васиным голосом.
—
Алло, Вася, что ты сказал? — холодея,- ; спросил
Лобызалов, но ответа не последовало. Антон Иванович
растерянно подул в мембрану, зачем-то заглянул в ее ре­
шетчатое отверстие и осторожненько положил трубку на
место.
В это утро на планерке директор на лобызаловское
«здравствуйте», произнесенное сладчайшим тоном, ни­
чего не ответил, только что-то буркнул себе под нос .
60

Лобызалов снова похолодел и съежился.
Все шло своим чередом. Начальники цехов доклады­
вали о положении на производстве, потом начальник
снабжения сообщил о наличии сырья. И, наконец, слово
было предоставлено начальнику планового отдела.
—
Мне кажется, — начал
Лобызалов, артистически
проводя по воздуху правой рукой, — что
некоторые на­
чальники цехов просто не хотят понять того положения,
о котором неоднократно говорил нам Кузьма Петрович.—
•Он взглянул на директора.
—
Кузьма Петрович, как руко­
водитель предприятия, отвечает за него больше всех нас.
И меня просто возмущает, когда я слышу какие-то голос­
ловные обвинения в неумелом руководстве. Я могу при­
вести цифры, которые покажут, что руководство завода
действует точно в соответствии с намеченным графиком.
—
Жизнь опережает график — это предусматривать
надо! — проговорил секретарь парткома завода, который
сегодня почему-то пришел на планерку. Он сидел в сто­
ронке и внимательно изучал какую-то бумагу .
—
Ну, это лирика, — строго
ответил Лобызалов: он
не понял, кто его перебил. —
График, план — это основ­
ное, это то, что придает нашей жизни четкость, и нельзя
дезорганизовать деятельность предприятия из-за того, что
кому-то захотелось вырваться вперед других .
Лобызалову казалось, что сегодня он говорит блестя­
ще. Но на лице Кузьмы Петровича не было и тени одоб­
рения. Наконец, нетерпеливым движением руки директор
оборвал Лобызалова.
—
Довольно! — И, взяв из рук секретаря парткома
злополучный документ, протянул его ошеломленному Ан­
тону Ивановичу.
—Может
быть, вы нам расшифруете
ваши данные? Может быть, при всех, находящихся здесь,
назовете эту филькину грамоту ее настоящим именем?
Этот ваш документ называется очковтирательством.
—
Помолчав, директор добивал: — На этом планерку закон­
чим. А $ы, Лобызалов, останьтесь...
Когда в кабинете оказались лишь директор, секретарь
парткома и Лобызалов, Кузьма Петрович сказал:
—
Придется все-таки уволить вас, Антон Иванович,
как несправившегося с работой...
—
Как?.. За что .. .
—
оторопел Лобызалов.
—
Да я...
давы...Ужкто,кто,ая...Какжеэто?Мылисвамине
душа в душу?..
61

—
Душа в душу! — усмехнулся Кузьма Петрович . —
А кто говорил: «Дрянь человек, самовлюбленный чинов­
ник, слова против себя не терпит!..» Кто? А?
—
Так вот оно что! — закричал Лобызалов, как-то
хищно скривив рот и зло сверкнув глазами. — Зн ачит, вы
меня за это... за критику? Вы слышите, товарищ секре­
тарь партийного комитета? За критику! Я найду на вас
управу! Читали партийный устав, знаем, хотя и беспар­
тийные!
На очередном партийном собрании разбиралось
письмо Лобызалова. После долгого обсуждения решено
было указать директору на либеральное отношение к под­
халимам. Что же касается жалобы Лобызалова на непра­
вильное увольнение, то было решено исправить допущен­
ную ошибку. Коммунисты предложили написать в при­
казе, что он уволен не как несправившийся с работой, а
как подхалим, искажавший истинное положение дел на
производстве.
Следующее заявление Лобызалов подал на РКК.
—
Судить тебя надо, а не увольнять, — сказал
пред­
седатель конфликтной комиссии после разбора жалобы. —
Скажи спасибо директору, пожалел он, видно, тебя.
«Ах, судить?..— по д ум а л
Лобызалов.—Х оро шо!» И на
другой день написал письмо в областной комитет проф­
союза: «Считаю, что поводом для увольнения послужило
мое критическое выступление. Если бы я действительно
занимался обманом, меня следовало отдать под суд. Но
администрация не сделала этого, ибо действовала неза­
конно».
Но в обкоме профсоюза жалобу Лобызалова сочли
необоснованной.
Вскоре Лобызалов появился в редакции областной га­
зеты. Перегибаясь через стол заведующего отделом писем,
он полушепотом рассказывал какие-то истории о связи
секретаря райкома с директором завода.
—
Это они по сговору решили меня выжить... Я все­
гда резал правду-матку в глаза, всегда, понимаете. За это
меня и не любили. Острых на язык у нас не любят, —
шептал Лобызалов.
А когда редакция проверила дело Лобызалова и сооб­
щила ему, что он уволен правильно, Лобызалов пожало­
вался корреспонденту «Правды». Теперь в длинном спи­
ске «зажимщиков критики» значились и сотрудники ре­
62

дакции областной газеты, которые не хотят выносить сор
из избы.
После отъезда с завода корреспондента «Правды» ди­
ректор сказал секретарю парткома:
—
Говорил я, что Лобызалова ты не знаешь?
—
Как не знаю?! — возмутился секретарь .
—
Вот, вот, и не знал. Разве он подхалим? Хамелеон
это! Нет уж, по мне теперь лучше семь злых критиков,
чем один Лобызалов.
Секретарь парткома рассмеялся.
—
Все это так, только ты вот что мне скажи: куда
теперь еще напишет Лобызалов?

ß. Радкевич,
Tрехрукий
Стихи
Жил на свете работник ответственный,
Служил
и оклад получал соответственный,
Хватало детишкам на молочишко,
Излишки —
На сберегательной книжке.
А в книжках других он и строчки не читывал
И даже
желания не испытывал:
Быть может, кому и нужны науки,
А я — особенный. Я
—
трехрукий!
Две — на своем естественном месте,
А третья «рука» —
в тресте...
По той причине долгие годы
Терпели
этакого урода,
Его награждали и выдвигали,
И руки его
золотыми звали,
Хотя они на самом-то деле
Ну, ничегошеньки не умели —
Лишь дважды в месяц
хватали ручку
И ставили в ведомости закорючку.
Когда же ему неприятность грозила,
64

«Рука» из треста
грозу отводила,
И если
в пушку
и руки и рыло,
«Рука»
и руки и рыло
мыла.
—
Мол, сделай, миленький, одолжение —
Служи на пользу...
свою и женину!..
«Руке» из треста
по шапке дали —
И вмиг трехрукого разгадали,
Поскольку он оказался вдруг
С двумя руками —
ну, как без рук!
Тут у него отобрали ручку,
Было поставившую
закорючку.
Ходит теперь трехрукий и мается,
Даже дрова пилить нанимается.
А мне не жаль его!
Пусть помучится,
Пусть хоть дрова-то
пилить.научится .

Б. Брюшинин,
Стихи
К нему не пробуй подступиться,
Подступишь — бойся оступиться!
Директор треста «Главпортрет»
Сидит, надувшись, важной птицей
Ведь у него авторитет!
Он окружил себя звонками,
Приемными, секретарями,
Его приказам счету нет.
А для чего? Судите сами:
Чтобы создать авторитет.
Ему нужны By. Где б ни встретит
Он вам внушительно заметит:
—
Прошу зайти в мой кабинет...
Он говорит лишь в кабинете,
Чтоб поддержать авторитет.
Он нужен вам. К нему идете .
Не просьба, а пустяк. Но ждете
Вы все ж недели две ответ.
Пусть видят по его работе:
Он занят. Он — авторитет.
На заседаньях строг и важен,
Словца он лишнего не скажет
И никогда не улыбнется даже,
Чтоб не ронять авторитет.
Директор выглядит солидно...
Но право же, порой обидно,
Что иногда немало лет
Всех давит сей «авторитет»!
66

А. Новосельский
Карусель
Фельетон
Начальник (есть таких немало),
Служивший в центре областном,
В солидном ведомстве лесном,
К концу отчетного квартала .
Для «улучшенья обстановки»
Отправил штат в командировки.
Перед отъездом на прощанье
Провел со штатом совещанье
И битых три часа подряд
Вбивал задачи в аппарат.
Дав отъезжающим зарядку,
Всего за час продиктовал
По пунктам, строго по порядку,
Руководящий матерьял:
Пункт «а»: постройка гаража,
Пункт «б»: запасы фуража,
Пункт «в»: работа тракторов,
Пункт «г»: доставка топоров,
Пункт «д»: продление дорог,
Пункт «е»: торгует ли ларек,
Пункт «ж»: отгрузка рудсырья,
Пункт «з»: наличие жилья,
Пункт «и»: согнать с начальства жир,
Ну,ит.д., т.п.ипр.
Само собою, как всегда,
Займитесь с самого начала
5*
67

Организацией труда
И планом данного квартала.
О ходе названных работ
Представьте письменный отчет.
На все по доброте своей
Даю вам сроку десять дней.
...Вот
инженер в лесу с налету
Готовит сведенья к отчету:
День — о постройке гаража,
День — о запасах фуража,
День — о работе тракторов,
День — о завозе топоров,
День — о продлении дорог,
День — как снабжается ларек,
День — об отгрузке рудсырья,
День — о наличии жилья,
День — как сгонял с начальства жио.
День—от.д., т.п.ипр.
Оформив сведенья как надо,
«Налетчик» отбыл для доклада,
Поскольку весь декадный срок
Уже истек...
И точно так же, как всегда,
Командировка не вмещала
Организации труда
И плана данного квартала.
Начальник, выслушав доклад
И не задумавшись ни мало,
Повторно двинул аппарат
На план текущего квартала.
Настроившись на нужный тон,
Дав надлежащую зарядку...
Ну, словом, этот фельетон
Читайте снова попорядку.
Каков же результат «налетов»?
—
Стопа авансовых отчетов!

В. Черненко
К1%ак изгоняют королей
Рассказ
Король! С каким трепетом мы, пятиклассники, произ­
носили это слово! И он, Король, отлично видел это. Он был
настоящим, не только по кличке, королем, властителем
наших судеб. Он мог делать с нами, девятнадцатью маль­
чуганами, все, что только заблагорассудится.
Обычно Король заявлялся в школу на втором или
третьем уроке, и мы сразу съеживались, старались во­
брать в себя голову, руки, плечи, живот: только бы Ко­
роль не заметил, не обратил на тебя разгневанного или
просто озорного взгляда, — чтоб не подошел, например,
и не взял за пуговицу:
—
Чья?
—
Это? Это... моя . .. .
—
Твоя? — переспрашивал Король и хладнокровно
отрывал пуговицу.
—
Возьми и спрячь в карман... А это
чья?
—
Это?. Это. .. твоя...
—
Моя? Хорошо, возьму ее себе. А это что?
—
Это ухо, Король. Не надо, Король. Это головное
ухо, Король...
—
Ну, то-то, — великодушно
говорил Король, отпу­
ская ухо,—пускай на голове и останется. .. Топай дальше!
И Король, дав жертве подзатыльник, направлялся
дальше, сопровождаемый свитой подобострастных по­
клонников, втайне боявшихся и презиравших его.
69

Он мог делать с нами все, что могло взбрести в его
лохматую голову, потому что он был старше, каж­
дого из нас на три года — столько раз он был второ­
годником.
Мы платили ему дань. Все лучшее, что, случалось, за­
водилось у нас, у девятнадцати, переходило *к нему: сти­
ральные резинки и складные ножички, Фенимор Купер и
почтовые марки Аргентины, золотые перышки и перевод­
ные картинки. Когда Король подходил к очередной
жертве, отбирал сокровище и давал тумака, каждый из
нас думал: «Хорошо, что не меня./.»
Свержение Короля произошло из-за великолепного
красно-синего карандаша. Король только что накрыл этот
толстый, впервые очиненный карандаш своей лапой, как
на лапу опустилась маленькая рука« хозяина, решившего,
очевидно, ценой жизни отстаивать свою собственность.
Король сначала растерялся. Он отпустил карандаш и не­
сколько мгновений удивленно смотрел на бунтаря. Потом
огляделся и, убедившись, что все мы наблюдаем эту
сцену, с удовольствием шлепнул мятежника по макушке.
И тут случилось невероятное: слабый тщедушный
противник дал сдачи. Дал сдачи Королю, властелину,
вершителю судеб! И все мы, девятнадцать, включая по­
клонников и свиту, вдруг обступили Короля. Мы почув­
ствовали в себе силу. Мы закричали ему: «Не тронь!» И
развенчанный Король вылетел из класса.
Короля я вспомнил недавно, когда один мой знакомый
офицер рассказал следующую историю.
Поздним вечером он ехал на трамвае. На одной из
остановок в полупустой вагон ввалились двое молодых
людей. Обоим было очень весело. Гогоча, они на первых
порах обозвали кондукторшу. Потом они начали громко
осуждать какого-то «подлого» Петра Игнатьевича, кото­
рый «выставил» их на порядочную сумму в пивной. За­
тем они зигзагами, от сиденья к сиденью, пошли по ва­
гону, приставая к женщинам. И странное дело: все пас­
сажиры уткнулись в окна, как будто там, в темноте, им
показывали интересный фильм. Кондукторша сидела,
кусая губы, бессильная что-либо предпринять . Никто не
возмущался, никто не протестовал, и только очередная
жертва, около которой находились в данный момент оба
хулигана, негодующе подергивала плечом.
На хулиганов. старались не смотреть. Хата каждого
70

гражданина, сидевшего в вагоне, была, очевидно, с краю:
оскорбляли не его, его дело маленькое, за порядком смот­
реть обязана милиция.
Моя хата с краю, мое дело маленькое... Эта фраза —
как щит.
Человек живет в обществе, которое вырабатывает оп­
ределенные правила общежития и нормы поведения. Да­
леко не все эти нормы поведения записаны. Всего не за­
пишешь. Но каждый обязан соблюдать и писанные и не-
писанные законы. И не только соблюдать, но и требовать
от других их выполнения. Не к лицу советскому человеку
уподобляться обывателю, который, услыша во дворе шум,
спешит захлопнуть створки окна.
—
«Меня это не касается...» Это он, человек с таким
девизом, отвернется, видя, как пристает хулиган к жен­
щине. Он не укажет на урну гражданину, бросившему
окурок на пол, не одернет подростка, ломающего только-
что посаженное деревцо, не снимет с подножки трамвая
ребенка. Он не пристыдит того, кто в общественном месте
в пылу разговора заворачивает «пятиэтажными» сло­
вами:
—
Нельзя так, гражданин. Стыдно . Неприлично .
Он пожмет плечами:
—
Меня это не касается...
Чем же кончилась история в трамвае? Сказал ли ху­
лиганам кто-либо: «Так нельзя»?
'
Кончилась она просто.
Они, эти двое, наверно, прошли бы так, приставая
к женщинам, через весь вагон, если бы офицер не сказал
кондукторше громко и решительно:
—
Кондуктор, остановите вагон! — И когда вагон
©становился, офицер продолжал так же громко и чет­
ко: — Я хочу вышвырнуть этих свиней из вагона! А вы
поможете мне, — добавил он, обращаясь к пассажирам.
И все пассажиры тотчас перестали смотреть в окна,
а некоторые поднялись с мест.
Те, двое, еще имели достаточно сообразительности,
чтобы испариться из вагона.
Кондукторша дернула за веревку. Трамвай пошел
дальше. Женщины вернулись с площадки на свои места.
Пассажиры, улыбаясь, оживленно переговаривались под
стук колес.
Они, конечно же, были сильнее тех, двоих!
71

Д. Азин
Показал...
Стиха
Он за стаканчиком настойки
Хвалился, ударяя в грудь,
Что может стулья все и столики
Одним щелчком перевернуть.
Что поражений, мол, не зная,
Его команда держит верх,
Что он всегда на левом крае
Быстрее всех и лучше всех!
Он знаменит в спортивном мире—
За это хвалят и за то,
И часто к собственной квартире
Его подвозят на авто...
Тут показать желая в деле,
Как он силен и ловок как,
Вскочил,
но, побежденный хмелем,
Нырнул под стол — и там размяк
Так, не меняя позы этой,
Ногами вверх, а носом вниз,
Всю ночь, до самого рассвета,
Проспал «известный» футболист.

К, Максимов
ПугяРассказ
Пуся хорошо помнит ту пору жизни, когда ей было
шесть лет. Девять часов утра . Открывается дверь, и в
комнату на цыпочках входит папа. Он чмокает дочурку
в пухлую щечку. Потом Пуся сквозь сон слышит, как на
улице гудит автомобиль, — это папа уезжает
на завод.
В одиннадцать часов в дверях появляется мама, а с ней
тетя, бабушка и дядя Кузя.
—
Пусенька, кнопочка, вставать, вставать пора,—
тихо воркует мама.
—
Лапушка моя, вс.тавай, — напевает бабушка.
—
Симпампончик, розанчик, ягодка,— в упоении шеп­
чет тетя.
—
Зоренька наша ненаглядная, — гудит дядя Кузя.
Пуся давно проснулась, но ей хочется пошалить, она
глубже зарывается в подушку и натягивает одеяло. Дядя
Кузя щекочет ее бородой, а мама, просунув руку под
одеяло, хватает за пятки. И Пуся не выдерживает, виз­
жит, брыкается и старается схватить дядю за бороду.
Все приходят в восторг. Мама надевает ей платье, ба­
бушка натягивает чулочки, а дядя Кузя шнурует ботинки.
После одевания Пусю сажают за стол.
—
Шоколадку! — приказывает она.
—
Скушай сначала котлетку! — умоляюще говорит
мама.
Но Пуся упрямо трясет головой и отодвигает та­
релку.
73

—
Пуся, Пусенька, посмотри, какая чудная котлетка,
а ну: ам-ам и нет ее, — уговаривает бабушка .
Пуся зажимает ладошками уши и вопит на всю квар­
тиру:
—
Шоколадку-у -у-у!
Потом звонят на работу папе. Он обещает сходить с
дочуркой в цирк, если она съест котлетку. Но ничего не
помогает. Тогда дядя Кузя становится на четвереньки и
лает по-собачьи. Пуся хохочет и съедает котлетку, зато
стакан с молоком она швыряет на пол и отправляется в
свою комнату. Взрослые возмущены.
—
Я истрепала с ней все нервы! — стонет мама.
—
Она меня в могилу сведет! — А через несколько минут
говорит дяде: — Кузьма Иванович, отнесите ей шоко­
ладку, она. ведь ничего не ела. У нее может развиться
туберкулез или дистрофия!
...Быстро
пролетели золотые детские годы, и вот Пуся
уже школьница. Девочки очень ценят ее мнение о моде и
о фасонах туфель. В пятнадцать лет она уже спорит, ка­
кой курорт лучше — Ялта или Анапа. Учителя относятся
к Пусе со вниманием — все знают, что она дочь уважае­
мого в городе человека.
У Пуси никогда не было плохих отметок. Только один
раз, в девятом классе, ей поставили по геометрии двойку.
Пуся вышла из класса, оглушительно хлопнув дверью.
Директору школы звонил сам папа. И все пошло попреж-
н^му.
Когда на выпускном вечере Пусю спросили, в какой
институт она собирается поступать, она ответила равно­
душно:
—
Не знаю, как мама...
Дня через два на семейном совете было решено, что
Пуся пойдет учиться в строительный институт, так как
у дяди и папы там есть знакомые.
Пуся помнит длинные зимние вечера. Вот она сидит
и лениво листает учебник по сопромату. Мама' изучает
журнал мод, бабушка раскладывает пасьянс, тетя выши­
вает, дядя возится с приемником. Папа, оторвавшись от
газеты, говорит, глядя на дочь:
—
Растет, стрекоза! Ведь скоро инженер! Кончай
скорей, и ко мне на завод!
—
Ничего подобного, — откликается дядя Кузя.
—
Ее
место в моем тресте.
74

—
Нет, нет, — возражает мама. — П осл е
вуза девочке
нужно с годик отдохнуть. Она совсем худая стала, у нее
может развиться туберкулез или дистрофия!
И вот настал день распределения молодых специали­
стов. У дверей кабинета, где заседала комиссия, толпи­
лись выпускники. Каждый раз, когда оттуда выходил
новоиспеченный инженер, к нему бросались с одним во­
просом: «Куда, куда?» Пусю вызвали последней. Декан
улыбнулся и объявил:
—
Вы направляетесь на строительство нового города
в Сибири.
Пуся почувствовала, как у нее замерло сердце и засо­
сало под ложечкой.
—
А вам... разве папа не звонил?
—
Что? Какой папа? При чем тут папа?
Пуся плохо помнит, как добралась до дому. Мама и
тетя, узнав о назначении, пришли в ужас. Мама броси­
лась звонить на завод к папе, а тетя — дяде Кузе . Вече­
ром пришли гости, все жалели Пусю и давали десятки
советов. Адвокат Сергей Петрович вызвался написать в
министерство, врач Елена Васильевна пообещала достать
справку о здоровьи, а бухгалтер Семен Николаевич по­
советовал выйти замуж.
Через два дня, полных тревог и волнений, дядя Кузя,
наконец, сообщил, что Пуся остается в городе и будет
пока работать у него в тресте секретарем.
Прошло еще два года. В тресте у дяди Кузи появился
инженер Валентин Петрович. Мама с тетей находили, что
он очень симпатичный, папа был от него в восторге и
даже бабушка считала его вполне приличным молодым
человеком. Пусе он тоже нравился. Вскоре они пожени­
лись.
Однажды, когда они ехали вместе на работу, Валентин
Петрович, покосившись на спину шофера, взял пусину
руку и ласково сказал:
—
Пусенька, мне очень хочется, чтобы, придя с ра­
боты, я тебя видел дома. Моей зарплаты нам вполне хва­
тит.
Она подумала и согласилась. И вновь, как когда-то
в далеком детстве, Пуся слышала сквозь сон шаги, но не
папы, а мужа. Валентин Петрович целовал ее, на улице
гудел автомобиль, и Пуся, засыпая, с удовольствием ду­
мала, что торопиться на работу ей не надо. Вставала она
75

в одиннадцать, лениво одевалась, потом советовалась с
домработницей, чем накормить Валентина Петровича.
Сама Пуся готовить ничего не умела. Затем она шла к
маме, и они вместе отправлялись в далекий путь по ма­
газинам, знакомым и портнихам.
А побывать в стольких местах даже при помощи ма­
шины — дело очень нелегкое . К вечеру Пуся уставала.
В ожидании Валентина Петровича она садилась на ди­
ван и раскрывёла книгу. Глядя на страницу, она думала
о том, что в магазинах много соблазнительных вещей, а
всех не купишь. На все даже большой зарплаты мужа не
хватит. А жаль! Ах, как жаль! И ей становилось грустно.
Иногда она ловила себя на том, что грустно ей не только
оттого, что на свете много вещей, которых не купишь, а и
потому, что одолевала беспричинная тоска. Хотелось
чего-то неопределенного. Что -то в ее жизни было не так,
как надо. Она роняла книгу и, уткнувшись лицом в ди­
ванную подушку, давала волю слезам.
А назавтра Пуся снова шла к маме, и снова они от­
правлялись в далекий путь по тем же магазинам, льсти­
вым портнихам, надоевшим знакомым...

В. Воробьев
^^авистницы
Басня
Две бабочки нарядные летали
И роптали.
Одной подружке вторила другая:
—
Несправедливость!
—
И какая!
—
Простое платье скверного покроя —
А все-таки пчеле такая честь!
—
И домик дачный ей построен,
И в домике богатств не счесть!
—
За что?
Летает да садится на цветы,
Как я и ты...
—
Подумай только,
Она ведь не пригоже нас?
—
Нисколько!
Иным бездельницам, напудренным пыльцою золотой,
И вправду невдомек, за что пчеле простой
Почет у нас в саду,
И сколь обязан сад ее труду.

Ник. Перов
Рассказ
{окладчик
Придя на работу, управляющий трестом Валерий
Алексеевич Хвастунов вызвал к себе экономиста плано­
вого отдела, известного во всем управлении «междуна­
родника» Остроумова.
—
Вот что, дорогой мой, — сказал он, обращаясь к
вошедшему. —
Мне райком партии путевку прислал,
предлагает для более тесной связи с массами выступить
с докладом о международном положении.
—
Это должно быть очень интересно,—чистосердечно
заметил ничего не подозревавший Остроумов.
—
Да, — подтвердил
управляющий, — это
должно
быть интересно.
При этом Хвастунов сделал нажим на слово «должно».
—
Я непременно приду послушать ваш доклад, —* с
горячностью проговорил экономист.— У
вас всегда столько
юмора, столько интересных сравнений, исторических ана­
логий, что слушать вас истинное наслаждение...
—
Да, да, — неопределенно
пробормотал управляю­
щий.
—
Сравнения, аналогии, наслаждение... До этого
еще далеко.
—
Как далеко? Вы же сами сказали, что на днях, —
недоумевал Остроумов.
—
Ну, сказал. Но ведь все это надо искать, выписы­
вать, приводить в систему:...
—
Вам это не впервые. Вы всегда так блестяще гово­
рите!
78

—
Блестяще, — хмыкнул
управляющий. —
Янеза
тем позвал вас сюда, чтобы выслушивать ваши песнопения.
Вот что, дорогой мой, подготовьте-ка мне этот доклад. ..
—
Как подготовить? — оторопел Остроумов. Он не
знал, что все предыдущие доклады Хвастунову писал ре-
ферант Добринский, которого за бойкое перо переманили
в другой трест.
—
Очень просто, написать. Любите, как говорится,
кататься, любите и саночки возить. Любите слушать хо­
рошие доклады — извольте и писать их .
—
Но я же не подготовлен для этого, — начал
отго­
вариваться Остроумов.
—
Не скромничайте, не прибедняйтесь, — наступал на
него управляющий, и Остроумов, наконец, сдался:
—
Какие же материалы использовать для вашего до­
клада?
—
А это уж ваше дело, какие материалы использо­
вать. Мои условия просты: доклад должен быть интерес­
ным, насыщенным этим... ну сами зяаете чем, выдерж­
ками и все такое прочее... Надо, чтобы доклад не менее
шести-семи раз прерывался аплодисментами или сме­
хом слушателей. Аплодисменты и смех — это великие
факторы, они прибавляют силу оратору и не дают
уснуть слушателям. Так что вы особо подумайте над тем,
чтобы все время поддерживать бодрую обстановку в зале.
Управляющий закончил. Остроумов стоял в недо­
умении.
—
Ну, а по содержанию какие будут указания? — не­
решительно спросил он.
—
Вот уж это ваше дело. Я не собираюсь думать за
вас. Срок — два дня. Размер — не больше часа.
Остроумов неуверенными шагами вышел из кабинета.
За два дня экономист переворошил груды газет, жур­
налов, брошюр. Он засадил библиотекаршу подбирать
интересные высказывания писателей и философов. Он
внимательно перелистывал труды современных экономи­
стов, заглянул в историческую литературу, сделал необ­
ходимые выписки. Контуры доклада вырисовывались все
яснее. В одном только Остроумов ожидал неудачи: он не
мог поручиться, что речь управляющего будет прервана
не менее шести раз аплодисментами или веселым смехом
слушателей. В трех местах аплодисменты, несомненно,
вспыхнут, но на большее не было никаких гарантий.
79

Наконец доклад был готов. Вопреки ожиданиям
скромного экономиста, аплодисменты прерывали оратора
девять раз, причем дважды это были бурные аплоди­
сменты. В пяти местах слова докладчика заглушались
заразительным смехом.
Валерий Алексеевич сошел с трибуны в сиянии своего
величия. Многие с завистью смотрели на него . Близкие
знакомые Хвастунова спешили пожать ему руку, поздра­
вить с успехом. В тот же день был издан приказ по тресту,
в котором Николай Петрович Остроумов за добросовест­
ное выполнение заданий премировался месячным окладом.
...Прошло
две недели. Остроумова снова вызвали к уп­
равляющему. На этот раз разговор был более коротким .
—
Доклад о текущем моменте. Размер — час пятнад-
дцать. Глубокий анализ положения. Высказывания ино­
странных дипломатов и зарубежной печати. Пять раз
аплодисменты, столько же раз смех слушателей.
Через три дня доклад в голубой папке лежал на столе
начальника. Но заглянуть в текст не позволили Хвасту-
нову неотложные дела.
Валерий Алексеевич взял в свои руки голубую папку
только тогда, когда за ним заехал шофер. Когда он во­
шел в зал, все места уже были заняты. Еще через три ми­
нуты докладчик стоял на трибуне, впервые раскрывая
голубую папку.
Речь лилась плавно, гладко, без единой запинки. Как
и в прошлый раз, сыпались интересные изречения, цифры,
сравнения.
Беда подкралась неожиданно. Оратор, войдя в роль,
проскочил запретные скобки, коварно поставленные Ост­
роумовым в конце доклада. За этими скобками эконо­
мист писал: «Здесь я привел цифры и факты, а выводы,
Валерий Алексеевич, вы уж сделайте сами»-
Хвастунов единым духом произнес эту фразу и понял
ее смысл только после того, как в зале раздался смех. Он
с минуту простоял молча, потом попытался поправиться,
но его больше не слушали.
Назавтра управляющий трестом действительно «сам
сделал необходимые выводы». Приказ, вывешенный в ко­
ридоре треста, гласил:
«Работнику планового отдела Н. П . Остроумову за
легкомысленное отношение к ответственному заданию
объявляю выговор с предупреждением. Хвастунов».

А. Волков
Спорщики
Стихи
На днях Лукич поспорил с Кузьмичом...
Вы, вероятно, спросите: о чем?
Но басни этой суть не в сути спора,
О том узнаете вы скоро.
Сказал Лукич при встрече Кузьмичу:
—
На отдых в Сочи нынче укачу!..
И в пользу Сочи произнес Лукич
Пятнадцатиминутный «спич».
Кузьмич в ответ:
—
Усть-Качка
—
вот курорт!
Там отдыхать первейший сорт!..
И двадцатиминутный спич
Усть-Качке посвятил Кузьмич.
Спор затихал, хотя и был суров,
Да заглянул в контору дядя Пров.
—
Усть-Качка, Сочи, Адлер и Мацеста...
Да разве в этом, братцы, суть!
Вот я открыл неподалеку место —
Там можно славно отдохнуть.
Какие там лещи, какие щуки!
По удочкам давно тоскуют руки...
И разгорелся спор сначала,
У всех троих взъерошились усы....
Работа ж между тем стояла:
Спор шел в служебные часы.

К. Максимов
Обеспечил
Рассказ
Наконец-то секретаря цехового комитета комсомола
Тимофея Попова поймали на слове. Случилось это на со­
брании, когда обсуждали вопрос о художественной само­
деятельности. Говорил сам секретарь:
—
Товарищи, я должен со всей прямотой отметить,
что самодеятельность в нашем цехе все еще находится,
так сказать, не на должном уровне. Мы обязаны серьезно
предупредить товарищей, которые перестали посещать
занятия кружков.
—
Например, твоя Люба! — подсказало несколько
голосов.
Тимофей нахмурил брови и проговорил:
—
Товарищи, я думаю, пока мы не будем указывать
персонально.
Тут поднялся такой гвалт, что секретарь зажал уши.
—
Лучшую солистку хора взаперти держишь!
—
Феодал!
Тимофей поднял руки вверх и крикнул:
—
Признаю критику правильной! Когда у вас репети­
ция? В воскресенье? Обязуюсь обеспечить явку жены!
...Проснувшийся
поздно утром секретарь с гордостью
подумал, что вот какой он сознательный, прислушался к
голосу масс — отпустил свою жену на репетицию .
На столе лежала записка:
«Я ушла. Вскипяти молоко . Нажарь оладей. Накорми
Мишку».
82

Тимофей повернулся на правый бок, закрыл глаза и
вздрогнул от грохота и звона.
На столе сидел Мишка и испуганно глядел на вскло­
коченного отца. На полу валялись черепки тарелки .
—
Ты что, бюрократ, наделал!?
—
Миша хочет есть, — последовал ответ.
—
Я вот тебе дам есть. Спи!
Но «бюрократу» совсем не хотелось спать. Он поко­
сился на отца, запыхтел, искривил губы и заныл. Приш­
лось вставать.
—
Несознательный ты элемент, Михаил, — настави­
тельно говорил Тимофей. —
Нет чтобы создать отцу соот­
ветствующие условия для отдыха. В тебе еще бродят
буржуазные пережитки: все о еде думаешь. Где твои
штаны?
Мишка энергично завертел головой. Тимофей осмот­
рел комнату и, отчаявшись, позвал восьмилетнюю сосед­
ку Галочку:
—
Ну-ка, Галинка, утряси тут вопрос со штанами, а
мне завтрак оформлять нужно.
Тимофей принялся растоплять плиту, но дрова упорно
не хотели гореть. Секретарь сжег старые протоколы, изо­
рвал газетную подшивку и закричал:
—
Галочка, иди сюда!
Галочка вошла в кухню, чихнула.
—
Ой, дядя Тима! Вы трубу не открыли!
Тимофей хлопнул себя по лбу, шепотом выругался и
полез к вьюшке.
—
Тетя Люба, когда печь топит, всегда открывает, —
назидательно заметила Галочка.
—
Ладно, ладно. Молода еще критиковать, — провор­
чал Тимофей и взялся за сковородку.
—
Возись вот
тут... Легче пять часов на заседании просидеть. Ох, как
пальцы жжет! Хороша хозяйка! Поет там, небось, во все
горло, и горя ей мало. Рада, что всю работу на мужа
свалила.
В дверях снова показалась Галочка.
—
Дядя Тима, Миша просит есть.
—
Я бы сам сейчас быка проглотил! — пробормотал
секретарь. — За кр о й
дверь!
—
Дядя Тима, этим, маслом тетя Люба швейную ма­
шину смазывает.
Тимофей плюнул и бросился в коридор к телефону,
6»
83

—
Дайте мне Дворец культуры! — закричал он в
трубку.
В4 комнате хныкал голодный Мишка, а на плите что-
то шипело и трещало.
—
Молоко уходит! —послышался голос Галочки.
—
Это дворец? Немедленно сюда Попову из ан­
самбля!. Да, да... Иди сейчас же домой! Что? Никаких
репетиций!

А. Граевский
Фельетон
—
Зоя, дорогая, куда? В Казахстан? Вот это здоро­
во!.. Там же непочатый край работы. ..
—
Яблоки будем кушать!
—
Арбузы! Плов!! Смотри, Зоя, у тебя и так опасная
склонность к полноте!
Смех, шутки, дружеская возня. Однокурсники плот­
ном кольцом окружили Зою, как только она вышла из
комнаты, в которой заседала комиссия по распределению
выпускников.
Зоя для приличия кисло улыбнулась и, не выражая
особой радости, постаралась незаметно исчезнуть. По
дороге домой она подвела итоги дня. Итак, для начала
все идет неплохо. Первый пункт плана выполнен ус­
пешно...
Об этом плане стоит поговорить особо.
По происхождению этот план — продукт коллектив*
ного творчества семейного совета. Исполнителем явля­
лась Зоя. Цель плана формулировалась коротко и ясно:
ни под каким видом по окончании института из города не
уезжать.
Советчиком, так сказать, по стратегическим вопросам
была старшая сестра Зои—Елена Владимировна. В свое
время она так же успешно окончила курс наук в сельско­
хозяйственном институте. Но и ее не увлекла перспек­
тива применить свои знания на колхозных нивах. Поэтому
она предпочла остаться работать в городе и сейчас
85

консультировала сестру, как вывернуться из затрудни­
тельного положения.
Всему семейству было ясно, что Зое просто так взять
и остаться в городе невозможно. Нужно было подвести
под план какую-то реальную почву . После недолгих по­
исков почва была найдена—ложь . Именно на лжи и
базировались все дальнейшие зоины поступки.
На комиссии по распределению она не возражала
против направления ее в Казахстан. Зачем? Пусть эти
наивные люди думают, что она действительно стремится
поближе к верблюдам и арбузам. Вот когда окончатся
государственные экзамены, там видно будет.
Кончились наконец и госэкзамены. В канцелярии ле­
жит диплом, в котором написано, что Зое присвоено зва­
ние ученого агронома. Пришла пора прощаться с инсти­
тутом. Ну что ж, прощаться, так прощаться. Была, как
говорится, без радости любовь...
Для Зои самым главным было—не поднимать раньше
времени шума. Вот когда все уляжется, ’тогда она и пус­
тит в ход главный козырь.
Зайдя в последний раз в институт, Зоя получила ди­
плом и направление на работу. После этого, согласно все
тому же плану действий, настрочила в министерство про­
странное заявление.
Нет, ей не подходит назначение в Казахстан. У нее на
руках престарелая и больная мама, которую она не мо­
жет бросить на произвол судьбы. Нарисовав трагическую
гибель беспомощной старушки от голода и холода, она
подколола к заявлению несколько справок, удостоверяю­
щих, что ее мать действительно старушка и действительно
больна. Запечатав все это в конверт, Зоя облегченно
вздохнула — такой тщательно подготовленный посев дол­
жен был принести нужные всходы.
Расчет был прост—не приедут же из министерства
проверять правильность ее заявления. Так и не узнают
в Москве, что старушка-мать кроме Зои имеет еще взрос­
лых сына и дочь, которые вполне могут о ней позаботить­
ся. А раз не проверят, — значит поверят . Справки -то ведь
приложены.
В зоиной семье вообще очень уважают медицинские
справки. Попробуйте заговорить с Еленой Владимиров­
ной на неприятную для нее тему: почему она, специалист
сельского хозяйства, работает в химической лаборатории
86

паровозоремонтного завода. Она в ответ сразу же извле­
чет на свет справку о том, что ей нельзя заниматься фи­
зическим трудом. По ее словам, агроном только и де­
лает, что самолично землю копает...
Но вернемся к Зое. Не знаем, поверили ее заявлению
в Москве или нет. Во всяком случае, сама она считала,
что, раз такое заявление послано, значит, все в порядке,
значит, можно со спокойной душой (не скажем со спо­
койной совестью, где уж тут о совести говорить!) устраи­
ваться на работу в городе.
Как ни странно, но эту точку зрения с готовностью
разделили руководители кондитерской фабрики. Они без
тени смущения зачислили ученого агронома сменным хи­
миком в лабораторию.
Попробуйте поговорить с изворотливой Зоей. Преду­
преждаем: верить ей нельзя. Она может сказать, что
брат ее живет на Сахалине, хотя живет он с ней в одной
квартире. Она может сказать, что ее мамаша вот уже два
года не встает с постели, хотя старушка и по сей день
бодро ходит по магазинам. Она даже может сказать, что
любит сельское хозяйство... И только разве уже очень
разговорившись, Зоя сообщит, что она не прочь и агро­
номом поработать, но... только в пределах областного
центра.
На вопрос — не стоит ли ей в деревню выехать
—
она
ответит вопросом: «А что, разве кроме меня агрономов
мало?»
Так, заслонясь справками, изворачиваясь на каждом
шагу, живут-поживают разные Зои.

Ник, Перов
atu знакомый Пролазкин
Фельетон
В приемной управляющего строительством Пролазкин
появился в полдень. Не обращая внимания на ожидаю­
щих приема, он, расплывшись в очаровательной улыбке,
быстро подошел к миловидной секретарше.
—
Люсенька, — сказал
он бархатным баритоном, —
Владимир Петрович у себя?
—
У себя, но он очень занят, — пропела она.
—
Занят, только не для меня. Доложите, что приехал
его лучший друг... Нет, Люсенька, лучше ничего не гово­
рите, пусть это будет для него сюрпризом...
И Пролазкин скользнул за массивную, обитую корич­
невой клеенкой, дверь управляющего.
Владимир Петрович сидел за маленьким столиком,
размешивая сахар в стакане крепкого чая. Пролазкин не
дал ему вымолвить ни слова.
—
Не узнаете старых друзей, Владимир Петрович!
Забываете, забываете приятелей, — загудел он. — А
я вот
помню вас, точно это было лишь вчера. Нисколько не
изменился, старина, каким был, таким и осталс'я. — И он
похлопал Владимира Петровича по плечу.
Владимир Петрович сделал удивленное лицо и, словно
извиняясь, сказал:
—
Представьте себе, никак не припомню...
—
Нехорошо, нехорошо так скоро забывать своих...
Ну, а Магнитку помните? Кто вам лес добывал там эше-
лончиками, помните?
88

—
Лес нам вся страна посылала...
—
Святая простота! Вся страна — это общё и некон­
кретно! Что же тогда делал Василий Аполлонович Про-
лазкин? Да если бы не я, сидели бы вы без леса, как
миленькие.
—
Так это вы наш благодетель!—тихо произнес
Владимир Петрович. Он решительно не помнил, кто и как
снабжал их лесом, но не желал обидеть этого приятного
на первый взгляд человека.
—
Что же вы сейчас делаете, Василий Аполлонович,
как живете?
—
Странный вопрос, старина. По своей старой спе­
циальности работаю. Моя стихия — снабжение . Тружусь,
как лошадь, как ломовик.
—
Сам бог послал вас ко мне, — воскликнул
Влади­
мир Петрович.
—
Да вы мне вот как нужны.— Он
провел
правой рукой поперек горла и, придвинувшись к Про-
лазкину, трагическим шепотом добавил: — Без кирпича
бьюсь. Весь план кувырком летит .
—
Пустое дело, Владимир Петрович. Через пять дней
я задушу вас кирпичом.
—
Сделав небольшую паузу,
Пролазкин как бы невзначай заметил: — Конечно, сейчас
не старое время, с пустыми руками ничего не сделаешь,
но я надеюсь, что наш трест — солидная организация .. .
(Пролазкин подчеркнул слово «наш», считая себя уже
работником треста). К тому же директор кирпичного за­
вода мой лучший друг и земляк. Ну, построишь там ему
какую-нибудь дачку
—
и делу конец.
Из треста Пролазкин выехал на «Победе» Владимира
Петровича, доверху нагруженной всевозможными сверт­
ками — дарами нового хозяина. В бумажнике Пролаз -
кина лежала солидная пачка денег рядом с десятком
всевозможных писем и доверенностей. Прощаясь, он уси­
ленно приглашал «старину» заскочить вечерком к нему
в гостиницу, отведать чайку с лимончиком.
Весь следующий день Пролазкин трудился в поте
лица своего. Он обошел все комнаты управления кирпич­
ного завода, заговаривал со служащими, угощал их тол­
стыми папиросами и к вечеру знал уже о директоре за­
вода больше, чем все отделы кадров городских организа­
ций, главка и наркомата, вместе взятые. Он знал, что
Иван Павлович Сырцов страстный преферансист, что его
жена Мария Игнатьевна любит духи «Манон», что Иван
,
89

Павлович работал восемь лет в Воронеже, а еще раньше
в Курске...
Не забыл узнать все и о секретарше.
Вечером он разыскал какого-то курянина, узнал от
него расположение города, имена и фамилии руководя­
щих работников Курска, пребывавших там десять лет
назад.
На следующий день Пролазкин предстал перед очами
секретарши Сырцова.
—
Мусенька, — начал он, как старый знакомый, не
обращая внимания на дремавших в приемной посетите­
лей.
—
Скажите Ивану Павловичу, что его ждет старый
приятель из Курска... Хотя, нет, Мусенька, не надо, пусть
это будет для него сюрпризом.
—
И скользнул за массив­
ную, обитую клеенкой, дверь.
—
Ну, где только не встретишь земляков! — кричал
он, обнимая Ивана Павловича.
—
Куда не занесло время
наших курян. Как живем, старина, как бедняжка Мария
Игнатьевна здравствует в здешних краях?
Высвободившись, наконец, из горячих объятий Про-
лазкина, Сырцов, смущенный, силился припомнить, кто
бы это мог быть. А спустя пятнадцать минут они уже оба
сидели за чаем, перебирая в памяти общих знакомых.
Помня их всех, Сырцов так и не мог вспомнить самого
Пролазкина. Он, конечно, не сказал этого ему, не хотел
признаться. И все же через час Пролазкин уезжал с за­
вода, нагруженный всякой снедью. В его кармане лежал
наряд на два миллиона кирпичей для Владимира Петро­
вича, гонорар от Ивана Павловича в счет будущих хло­
пот Пролазкина и письма к поставщикам дров и прочего,
в чем дозарезу нуждался кирпичный завод. Прощаясь,
«старые друзья» условились сойтись в субботу на пульку,
и Василий Аполлонович как бы невзначай подсунул Сыр­
цову завернутую в голубую бумагу сюрпризную коробку.
—
Из Москвы захватил Марии Игнатьевне «Манон-
чику», помню ее старую страсть...
—
И везет же этому Владимиру Петровичу, — вос­
кликнул, оставшись один, Иван Павлович.
—
Смотри,
какого снабженца себе отхватил!
Недавно мы встретили Пролазкина у начальника вок­
зала. Он отправлял в Москву каких -то двух старых при­
ятелей. И с начальником вокзала у него было много вос­
поминаний, десятки общих знакомых, друзей... Он ушел
90

с билетами в мягкий вагон, окончательно поразив своих
клиентов.
Осмотритесь, читатель, не проникла ли эта ржавчина
в ваше учреждение. Они снуют повсюду, эти «знакомые»
Пролазкины. У них всегда десятки мандатов, рекоменда­
тельных писем, записок от всевозможных авторитетных
организаций и больших начальников. Они спекулируют
на трудностях, путают государственные планы, греют
руки около вислоухих хозяйственников. У них всюду
сотни друзей и земляков. Гоните же их вон из советских
учреждений, гоните, не взирая на их жаркие объятия.

А. Ромашов
Рассказ
В небольшом кабинете заместителя редактора моло­
дежной газеты полумрак. Семен Валентинович работает
над очередной рецензией. Он хмурится, перелистывает по
нескольку раз хрустящие страницы новой повести извест­
ного писателя Конст. Забегалкина «Перелом», думает,
смотрит на свои записи:
«... Автор талантливо и правдиво отразил стремление
советского человека к труду, творчеству и созиданию...»
Встряхнув авторучку, Семен Валентинович продол­
жает:
«Патриотизм наших...»
Стук в дверь отрывает его от работы. Мягко ступая по
ковровой дорожке, к столу подходит молодой человек с
явным желанием отнять у Семена Валентиновича золотое
время.
—
Здравствуйте, — нерешительно говорит он.
—
Я тут
рассказ отдавал... неделю назад.. . «Ниночка» — назы­
вается...
Семен Валентинович смотрит поверх молодого чело­
века и левой рукой поглаживает подбородок.
—
«Ниночка», «Ниночка»... А, Травкин!.. Да, вспом­
нил, садитесь, пожалуйста. Рассказ я ваш просмотрел,
хороший рассказик, светлый... Только вот тему вы, това­
рищ Травкин, сузили, мелко взяли.
Автор конфузится:
—
Задел меня один случай интересный...
92

—
Интересных случаев в жизни — что галок в поле: не
счесть, — резюмирует Семен
Валентинович и продолжа­
ет: — В своем рассказе вы, как я понял, хотите убедить
читателя, будто ваша героиня своей красотой облагоражи­
вает молодого человека, кажется , студента. — Се ме н
Ва­
лентинович нагибается, достает из нижнего, ящика стола
рукопись и медленно перелистывает ее.
—
Красота вашей
героини мешает молодому человеку совершить недостой­
ный поступок. Правильно я понял ваш замысел?
Травкин согласно кивает головой.
—
Скажу прямо, — продолжает
Семен Валентино­
вич, — довольно интересный вы рассказец написали. Я с
удовольствием прочел его, с удовольствием.
Травкин смущается и нервно крутит пуговицу на пид­
жаке.
—
Писал я его от души...
—
Это заметно, — подхватывает
Семен Валентино­
вич.
—
Душа в вашем рассказе чувствуется. И живо, до­
вольно-таки, написан... Напомнил он мне случай один из
прошлогодней моей поездки на юг... Выехал я из Москвы
с тяжелым настроением. Товарищи по купе тоже попались
не из веселых. Прямо скажу, скучно, как в старинном ро­
мане о бездельниках. Время тянется бесконечно... от ле­
жания бока болят. Один из соседей, бухгалтер, ворчит:
«Было бы мне хоть отчет с собой взять! Сидишь, как ду­
рак на именинах!» Не помню, на какой станции в купе к
нам женщина входит. Очень красивая женщина.. . черты
лица нежные, движения мягкие. Улыбнулась она, поздо­
ровалась, и сразу в купе будто светлее стало. Шутим с
ней, о разных мелочах спорим, словом, весело, как в сту­
денческом общежитии. Бухгалтер наш выбегает на каж­
дом полустанке за цветами. И нашел все-таки, принес, в
банку поставили. Незавидные такие цветы, а казалось, что
сиренью они пахнут... Да .. . Пахнут, как сейчас помню...
Выходила она раньше нас. Пошли провожать, познакоми­
лись со счастливцем мужем. Прощались с ней, как с доброй
знакомой, даже письма обещались писать. Бухгалтер
после всю дорогу песни мурлыкал. Да, интересное проис­
шествие-..
Вспомнил вот, читая ваш рассказик, вспомнил
и чему-то обрадовался. Большое дело — литература, ве­
ликое...
Наступает молчание. Травкин смущен еще больше .
93

—
А когда вы его того... напечатаете? — наконец спра­
шивает он.
—
Что напечатаете? — встрепенувшись, откликается
Семен Валентинович.
—
Рассказ... «Ниночку»...
—
Какую «Ниночку»? А, да... Рассказик ваш, конечно,
светлый. Но, видите ли, красота, конечно, идеализм. В
вагоне можно, а вообще такое эстетство для нас не ти­
пично. Тема в вашем рассказе узкая, мелкая, читать при­
ятно, а пользы никакой.
—
Смотря, как понимать пользу...
—
Да поймите же, что такое красота, оторванная от
строительства и движения вперед? Тем более, что красота
женщины, так сказать, — пассивная красота. Будьте, мо­
лодой человек, ближе к жизни, к пафосу сегодняшнего
дня.
Травкин в знак согласия кивает головой, но, опомнив­
шись, вступает в спор:
—
И красота может быть полезной...
Заместитель редактора, устало отвалившись на спинку
кресла, говорит:
—
М-да-а. . . Все может быть... Во всяком случае,
ваш рассказ «Ниночка» для нашей газеты не подхо­
дит. Кто она, эта девушка? Кто? Она у вас просто
красива, и ее красота облагораживает студента... Смешно
немножко. Смешно и наивно . Человека труд облагора­
живает, молодой человек! Запомните. А не абстрактная
красота...
—
Почему же абстрактная? — обижается Травкин. —
Катюша — она моя соседка, в клетчатой юбке ходит...
Проговорившись, он вспыхивает и смолкает. Семен Ва­
лентинович, заметив смущение автора, кисло улыбается.
—
Не все, что нравится автору, интересно и полезно
читателю.
—
Но и вам понравилось.
—
Мне?
—
Да, вам.
—
Откуда вы взяли?
—
Вы сами признались...
—
Я — это одно, а читатель — это другое. Семену Ва­
лентиновичу, может быть, и понравилось, а заместителю
редактора — нет . Мотивы в вашем рассказе нежизненные,
и тема мелкая...
94

v Взглянув на заместителя редактора, Травкин видит его
одеревяневшее лицо, вздыхает и поднимается. Семен Ва­
лентинович, подав на прощанье руку, советует:
—
Будьте ближе к жизни, молодой человек. Напишите
что-нибудь о боевых буднях наших дней .. .
Травкин свертывает «Ниночку» в трубочку и направ­
ляется к выходу, а Семен Валентинович, проводив его
глазами до дверей, вздыхает и берется за повесть Конст.
Забегалкина..

В. Черненко
рГ омантики
Рассказ
Главное действующее лицо этой истории — Коля Ма -
нюкин, мой лучший друг. Он только на пол'года старше
меня: ему уже полных тринадцать. Учимся мы с ним в од­
ном и том же классе, сидим за одной партой. Только
живем в разных домах: я —в нашем, а он — в соседнем.
Коля Манюкин носит очки, и, наверно, поэтому наша
пионервожатая Галя Лузнецова часто заставляет его де­
лать доклады на сборах. Только с докладами этими иной
раз получается не совсем ладно. Например, нынче осенью
задумала Галя созвать сбор на тему: «Как я провел лето»
и охватила в числе других, как всегда, Колю Манюкина.
Вот сидим мы, слушаем доклад одного, другого, третьего
и стараемся, как положено юному пионеру, не шуметь, не
разговаривать, не зевать. Ребята, которые были в лагере,
докладывают: два раза, между завтраком и обедом, бы­
вали в походе; каждый день, если светило солнце, купа­
лись; собрали гербарий; даже костер был однажды — и
такой, что ахнешь: столько хворосту натаскали завхоз и
шофер!..
А потом встал Коля Манюкин, поправил свои очки и
начал.
Галя сначала даже растерялась. И, как потом расска­
зывали ребята, долго не могла придумать, какую пометку
ей сделать в своей тетрадке. Потому что это был не до­
клад. И не речь. И не выступление. И не беседа.
96

Коля на этот раз просто-напросто рассказал, как с
отцом ездил в отпуск на Чусовую. Как они сначала под­
нимались в лодке вверх по реке, как устроили себе шалаш
и жили в нем две недели, как они удили рыбу, как их од­
нажды застала гроза и как потом они, промокшие, ночью,
в темноте разводили костер из сырого валежника... Сло­
вом, это было здорово, как в интересной книжке, и Галя
немало намучалась, прежде чем додумалась записать, что
«Манюкин сделал обмен впечатлениями».
Все бы хорошо, если бы в конце концов мой лучший
друг не заявил: «Это не то, что в вашем лагере», — и Галя
обиделась.
Я понимаю, что на Чусовой было в сто раз интереснее.
Мне тоже не нравится ходить в поход, когда, кроме стар­
шего пионервожатого, с тобой идут и докторша, и пова­
риха, а позади две нянечки несут продукты и клеенки...
Гале тоже, наверное, скучно, но так принято; ничего не
поделаешь, если на свете многое устроено совсем не так,
как хотелось бы.
Коля Манюкин очень любит читать интересные книжки
про путешествия и приключения. Отец даже прозвал его
«романтиком». Он сумел записаться в трех библиотеках —
в нашей школьной, в городской и на работе у дяди Сережи.
Надо сказать, что моему другу здорово повезло. В его
квартире живет дядя Сережа. А дядя Сережа работает в
милиции начальником и имеет звание младшего лейте­
нанта.
Вот об этом-то я и хочу рассказать.
Во дворе у нас торговая база. Недавно ночью в нее
забрались жулики и принялись грабить всякое обществен­
ное добро. Причем двое были там, а один остался сна­
ружи, на страже.
Но самое интересное в том, что их увидел какой-то не­
известный гражданин. Этот гражданин поступил как на­
стоящий герой. Он одолел грабителя, стоявшего на страже,
заткнул ему рот, связал ремнем и побежал к постовому
милиционеру, не забыв, однако, при этом захлопнуть дверь
базы и подпереть ее. Грабители оказались в ловушке.
Когда на место происшествия прибыла милиция, ока­
залось, что неизвестный гражданин исчез. И до утра, когда
на место происшествия прибыли мы с Колей Манюкиным,
он не появлялся. Мы заинтересовались не меньше, чем
милиция. Мой друг прямо-таки затрясся от восторга. Он
7 Шутки в сторону
97

предложил немедленно заняться розысками этого чело­
века, пойти по следам и выявить эту героическую личность.
Ого, это будет здорово! Это будет интересно! Надо, не
теряя ни минутки, пойти и, как он выразился, «предло­
жить свои услуги на предмет выяснения личности неиз­
вестного». Тем более, что руководил всем этим делом дядя
Сережа. Он ходил по двору и принимал рапорта . Выждав
момент, отрапортовали и мы.
Дядя Сережа улыбнулся, но услуги наши принял с го­
товностью.
Отойдя за угол дома, мы устроили военный совет.
—
Первым делом надо осмотреть следы, — заявил мой
друг. —
Спорим? С этого всегда начинают, так и дядя Се­
режа говорит.
И мы принялись осматривать. Конечно, издалека, по­
тому что близко милиция никого не подпускала. Мы по­
глядели на сломанные замки, на место, где неизвестный
гражданин боролся с жуликом. Хотя ночью выпал снег,
здесь он был так истоптан, что ничего определенного ра­
зобрать было нельзя.
—
Надо бы дядю Сережу порасспросить, — предло­
жил я.
Теперь дядю Сережу мы нашли в кабинете у завбазой.
Он на минутку оторвался от своих дел и спросил нас:
—
Ну, как дела, молодежь? Напали на след?
Мы осторожно ответили:
—
Сейчас нападем, дядя Сережа... Только вот какой
он, этот гражданин, из себя? И уж тогда наверняка на­
падем...
Дядя Сережа снова улыбнулся. И сказал, обмакивая
перо в чернила:
—
Примет у него много, очень много. А самая главная
вот какая: он с рыжей бородой. И живет он, надо пола­
гать, где-то здесь неподалеку. Хватит вам этого?
И нагнулся над бумагами. Мы ответили, что хватит, и
на цыпочках вышли из кабинета. На улице Коля Маню-
кин сказал:
—
Надо делать логические выводы... С бородой. . . жи­
вет неподалеку... Кто мог под утро зайти в это место? —
Внезапно он обернулся ко мне, и очки его сверкнули: мо­
его друга осенила догадка.
—
Послушай, послушай, если
человек встал с постели раньше, — оглянувшись
по сто­
ронам, зашептал он, —встал для того, чтобы подмести све-
98

жий снег, и он вышел на улицу, и пошел на задний двор
за лопатами и метлой...
—
Значит, — начал я. . .
—
Факт, Семен Егорыч, — заявил мой друг. Спорим?
Спорить я пока не стал, а только спросил:
—
А почему же он тогда скрылся?
Коля Манюкин почему-то принялся рассматривать при­
битый к старой ветле скворечник. Он так увлекся этим
делом, что, задрав голову, обошел вокруг дерева. Нако­
нец он хмыкнул и сказал таким тоном, будто все было
известно ему давно:
—
Ясно почему: отдохнуть после схватки надо?
Все было ясно. Мы пошли к дворнику. Семен Егорыч,
в одежде, но босой, лежал на кровати. Голова его была
повязана полотенцем. Из под повязки торчала рыжая бо­
рода. Видимо, он дремал. Стараясь не шуметь, мы сели
на табуретки возле кровати. Дворник пошевелился и от­
крыл глаза. Увидев нас, он, казалось, ничуть не удивился.
Он сел на кровати, свесив ноги, потянулся за кисетом и
принялся неумело свертывать цыгарку.
—
Трубку обронил и не помню где, — сказал он, по->
помолчал и добавил: — А хорошая была трубка! Вот ведь
какая оказия!
Трубка у Семена Егорыча была, действительно, клас­
сная. Черная, с медным ободочком и металлической крыш­
кой. В трубку входила, по крайней мере, горсть табаку.
—
А вы что, ребята, — спросил он.
—
По какому-нето
делу? Дровишек кому расколоть, или еще что?
Коля Манюкин заерзал на табуретке: так не терпелось
ему приступить к расспросам. Но сначала он заботливо
сказал:
—
Вы, Семен Егорыч, лягте...
(Обычно мы были с дворником на «ты»)
—
Некогда лежать-то, дела стоят, —возразил
двор­
ник, но все же прилег.
Наконец мы решились и попросили:
—
Семен Егорыч, расскажите, как было дело.
Дворник ответил неопределенно:
—
Вот так и получилось...
—
Расскажите, Семен Егорыч, — упрашивали
мы.
—
Интересно!
—
А чего там интересного? — удивился дворник .
—
Так... Лучше уж в другой раз .. .
7*
99

—
А приятно быть героем? — спросил я.
—
Как, Семен
Егорыч?
—
Да, наверно, — согласился дворник . — Толь ко
ведь
герой герою рознь. Ну там летчики, полярники...
Коля Манюкин подумал и решительно заявил:
—
Ну, теперь вам, Семен Егорыч, сразу — путевку в
Кисловодск.
—
Думаешь, дадут?
—
Факт. Так всегда делается.
И мы развернули перед дворником ослепительную кар­
тину славы, которая ожидала его, Семена Егорыча, тотчас
же, как только он поднимется с кровати. Говорил преиму­
щественно Коля Манюкин, я же только поддакивал. А как
говорит мой лучший друг!.. Боюсь, что мы немножко, как
говорится, сгустили краски. Но право же, нам было при­
ятно, что здесь, совсем рядом с нами, находится герой и
что мы с ним запросто и дружески беседуем. Мы горди­
лись им. Правда, это не такой герой, который, например,
приходил в нашу школу, герой с золотой звездой на груди.
Тот тоже с нами беседовал, но тот был далек, а этому —
мы можем поправить подушку или чиркнуть спичку и под­
нести прикурить... Отблески чужой славы, посетившей наш
дом, падали и на нас. Я лично решил, что если мне пред­
ставится такой случай, буду действовать так же смело и
решительно.
Коля Манюкин уселся на табуретке поудобнее и вдо­
хновенно рисовал заманчивые картины:
—
Вот уж на юге вы, Семен Егорыч, хлебнете нарзан­
чику!
—
Нарзану? — с содроганием переспросил дворник .
—
Ничего, — весело заверил его мой друг . — Та м
при­
учат. Спорим? Положено — надо пить . Доктора, они брат,
что хочешь заставят полюбить. Особенно приятно выпить
после грязевой ванны...
—
Нарзану? — вновь переспросил дворник . — Ав
ван­
не грязь?
—
Факт. Залезете в нее — только одна борода сна­
ружи. В нее для едкости что-то подмешивают. .. в грязь,
то есть. Вот . . . А завтра про вас в газете напечатают:
и как, и что, и все такое прочее. Может, даже с порт­
ретом.
Семен Егорыч беспокойно заворочался.
—
Корреспонденты будут вас интер... (тут Коля Ма-
100

нюкин споткнулся)... ин-тер -вью-ировать ... Вам от них по­
коя не будет, — известно, какие они, корреспонденты...
—
Как же! — вздохнул
—
Семен Егорыч.
—
Знаю. В
тридцать втором году пришли вот так же к Куликовым, в
шестнадцатую квартиру, все выспрашивали да записыва­
ли, а через неделю квартиру очистили. Нет уж, спасибо.
Коля Манюкин несколько смутился.
—
То были просто жулики, под вид других действовали.
Только вот что плохо, — продолжал
он, обращаясь ко
мне. — Семен
Егорычу придется • ведь выступать и речи
говорить. Спорим? Я вот не знаю — сумеет ли он?
—
Речи? — оторопело спросил Семен Егорыч. Дрожа­
щей рукой он притушил окурок о подметку валенка, сто­
явшего возле кровати.
—
В обязательном порядке! А как вы думали? Так,
брат, положено. Сначала к нам на сбор, — Коля Манюкин
загнул один палец, — потом
—
в клуб коммунальников,
потом — в клуб госторговли, потом — в порядке обмена
опытом...
Говоря так, мой друг загнул постепенно все пальцы
на обеих руках и после этого остановился.
Дворник в глубоком раздумьи свертывал вторую цы-
гарку, просыпая на колени крошки самосада, и бормотал:
«М-да... Хм. .. Да. ..» .
—
Вот, — снова начал Коля Манюкин и взял меня за
рукав. — И д ем . Идем к дяде Сереже. Ведь никто не знает,
что это — Семен Егорыч . Спорим? Только мы двое. Что
этот геройский поступок совершил Семен Егорыч. Пошли.. .
—
Зачем же?— вдруг заговорил дворник, подняв голо­
ву.
—
Из-за такого пустяка да шум поднимать! Ведь —
тьфу — плевое дело!
Мы переглянулись, может, действительно, наговорили
лишнего? И неуверенно ответили:
—
Ну, это не пустяк... Перевязан .. . ранение получил ...
—
Хм... перевязан... —
продолжал дворник и воодуше­
вился:
—
А если человек попал под машину, так его сразу и
в газетку протаскивать, и в грязь сажать, и все такое
прочее?
'
Мы оторопели:
—
Под какую машину?
—
Под машину-то? Под легковушку. М -да, под
«Победу». У меня и номерок записан.
101

—
Вот как! А как же грабители?
—
Говорю же — машина сшибла . Вышел сегодня еще
затемно снежок поприбрать, она, дьявол, из-за угла вы­
скочила и сшибла. Едва номер успел разглядеть. Там же
на снегу и записал метелкой.
Он помолчал и добавил:
—
Сходите, ребята, посмотрите номерок, пока цел. А
что случилось, ребята?
—
Ложитесь, ложитесь, Семен Егорыч, — грустно от­
ветили мы, вставая.
—
Лежите...
Растерянные, мы пошли, но на пороге столкнулись с
дядей Сережей.
—
Ну, молодежь, — весело спросил
он, — как пожи­
вает наш неизвестный гражданин?
Мы только махнули рукой.
—
Неудача? — догадался дядя Сережа.
—
Это бы­
вает. А вам случайно не знакома вот эта штука? Найдена
на месте борьбы неизвестного гражданина с преступником.
Он пошарил в портфеле и вытащил эту вещь. На ладони
у него лежала трубка. Великолепная трубка, черная, с
медным ободочком и металлической крышкой, та самая,
в которой могла уместиться добрая горсть табаку.
...Не
знаю, рассказать ли обо всем этом в школе. И
если да, то интересно — какую пометку сделает в своей
тетрадочке наша Галя Лузнецова?

В. Астафьев
^^ивущие надеждой
Рассказ
Светает. Прохладно, сыро и тихо. Над рекой, подхва­
ченные течением, плывут клочья тумана. На берегу туман
гуще и неподвижней. Он застревает в кустарнике и, точно
оробев, ложится к ногам цветущих черемух, которые тя­
нутся вдоль реки. На воде, на кочках и даже на удилищах,
воткнутых в берег, легким слоем лежат белые лепестки.’
Можно подумать, что ночью выпал снежок. Скрипят коро­
стели. Их много на том и на этом берегу . Скрипят они
несогласованно, то один, то сразу несколько. По железно­
дорожному мосту, который не виден из-за тумана, с быча­
чьим мычанием проносится электровоз. После грохота и
лязга все кругом кажется замершим. Туман все теснее и
плотнее прижимается к земле. Тишина .
На берегу тлеют и шипят две огромные коряги. От
них, чуть заметный, поднимается дымок и мешается с ту­
маном. Возле костра, припорошенные черемуховым цве­
том, спят двое. Один из них молодой, в очках. Спит он,
скорчившись и натянув на уши модную кепку. Под голо­
вой у него плоский камень. По другую сторону костра
спит пожилой мужчина, расположившийся более капи­
тально. Одет он в зеленый дождевик и резиновые сапоги.
Под боком и головой у него толстый слой веток.
Первый из них — врач городской больницы Владислав
Шахаев, второй — народный судья Кирилл Кондратьевич
Перцов. Первым просыпается судья. Он приподнимает
103

голову, с легким удивлением оглядывается кругом, тянет
носом и умиленно бормочет:
—
Как пахнет, а? С ума сойти можно!.. Слышишь,
Владислав Михайлович? Алло, подъем!
Шахаев быстро вскакивает, протирает очки и, уставив­
шись на судью, спрашивает:
—
Что вы сказали?
—
Пахнет, говорю, здорово, прямо как в раю.
—
Н-да, запах, действительно. А вы что, в раю бы­
вали?
—
Нет, не приходилось, но думаю, что попаду.
—
Учтите, сейчас там, говорят, другие условия прие­
ма, — заявляет Шахаев,—и по всем признакам, как судье,
быть вам в преисподней.
—
Нет, брат, я законы знаю. Куда не захочу — меня
ни один черт не затащит- Не пора ли нам удочки смот­
реть, а?
В это время с шумом раздвигается черемушник, и из
него, облитый росой, держась за сердце, с пучком удочек
появляется маленький, седенький старичок.
—
Терпеливых да вознаградит Аллах, — говорит он,
отпыхиваясь, и когда в знак приветствия приподнимает
фуражку, от его лысины клубится пар.
—
О-о! Спиридон Савельич! — радостно приветствует
его Перцов.
—
А мы тебя с вечера поджидали.
—
Не сумел, — разматывая удочки, говорит Спиридон
Савельич, — от супруги
не сумел уйти. Спать меня к
стенке положила. Кое-как уловил момент, уж на утре сбег.
—
Человек! — восхищается Перцов.
—
Достанется тебе, — обещает Шахаев.
—
Знамо, достанется, — покорно соглашается старик .
Не успев размотать удочки и расположиться по-хозяй­
ски на берегу, Спиридон Савельич поднимает голову и
прислушивается. Вся компания подозрительно всматри­
вается в даль. По берегу с высокомерным видом шествует
долговязый спиннингист. Буркнув на ходу: «Мир честной
компании», он проходит чуть выше, к старым сваям.
Удильщики немножко униженно чувствуют себя перед
спиннингистом: как-никак у него техника!
—
Начнет теперь реку понужать, —недовольно ворчит
Спиридон Савельич.
—
А форсу-то, форсу сколько в нем!
В цехе робок, а здесь, видали, и своих не узнает, — и по­
ясняет: — Электросварщик, из нашего цеха.
104

—
Рыбу он, конечно, распугает, —говорит судья.
—
Он зацепит блесну за сваю, вот увидите, — проро ­
чествует Шахаёв.
—
Ну, это дело не наше, зацепит или не зацепит. Факт
тот, что задаваться ему рано.
—
Судья трижды плюет че­
рез плечо, говорит «чур нас» и обращается к хохочущему
Шахаеву: — Примемся, Владислав Михайлович!
Вытаскивают заброшенные с вечера удочки. У Шахаева
на первых двух удочках по ельцу; он вытаскивает третью
и бормочет:
—
Иуда, хлеб сожрал, а крючок мне оставил.
—
Рыба грамотная ноне пошла, — подтверждает Спи­
ридон Савельич, — а язь
—
особливо.
—
Подсачник! — вдруг кричит судья .
Повторять ему не надо. Сзади судьи уже стоят три че­
ловека с тремя подсачниками, в их числе долговязый
спиннингист. У них вытаращены глаза и отвисли ниж­
ние челюсти. Где-то там, в глубине, ходит рыбина, и
Перцов не может с ней совладать. Леска режет воду, как
бритва.
—
Подводи, подводи, — шепчут рыбаки .
Перцов перехватывается за леску, выбирает ее. На по­
верхность воды с плеском вываливается белый бок с бор­
довыми плавниками.
—
Голавль! — разносится вопль.
И сразу вдруг становится тоскливо и мертво.
Судья вяло выбирает леску и кладет на ладонь разо­
гнутый крючок.
—
Что, если бы,, ребята, сейчас здесь был председа­
тель той артели, которая вот эти крючки делает, а? — ус­
тало спрашивает он.
Зловещее молчание служит ему ответом.
Рыбаки расходятся по своим местам, швыряют подсач-
ники. Только Перцов еще долго сидит в скорбной позе и
смотрит на воду. Возле старых свай снова начинает шле­
пать блесной спиннингист и вдруг, весь изогнувшись, ли­
кующим фальцетом кричит:
—: Есть! Взяла!
Все устремляются к нему.
—
Дай погулять, дай погулять, — на
ходу советует
сразу оживший судья.
—
Тяни! Не церемонься, — приказывает Спиридон Са­
вельич.
105

—
Уйдет, если будешь ворон ловить, — обещает Ша­
лаев.
Но у спиннингиста, как и полагается, много фасону и
мало опыта. Он впопыхах сделал «бороду» на катушке и
теперь пытается распутать лесу.
—
Тяни! После распутаешь! — орут на берегу .
Он выполняет совет, но увы, рыбина уже сошла. Спин­
нингист широко раскидывает руки:
—
Во! — рыдающим голосом кричит он .
—
Щучен-
ция!
—
Ты что, мерял? — прищурившись, спрашивает
Шахаев.
—
Чу-чу -чувствовал .
Спиннингист хватает свое «орудие», торопливо и часто
закидывает блесну в воду, пытаясь снова зацепить сошед­
шую «щученцию». Проходит некоторое время, и рыбаки
^слышат его прискорбное бормотанье:
—
Не повезет в жизни, так уж не повезет.
Он зацепил блесну за старые сваи и теперь сердито по­
дергивает удилище.
—
Я говорил, что все это кончится печально, — усме­
хается Шахаев.
—
Придется этому доблестному рыбаку
снимать штанишки — ив воду .
Спиннингист и в самом деле стоит раздумывая, а по­
том опускается на кочку и снимает сапоги.
—
Единственная медная блесна в наличии, жалко от­
рывать, — оправдывается
он и, вздрагивая всем телом
стоит, как аист, на одной ноге, сложив руки на груди.
Затем он волосатой ногой пробует воду и тихонько по­
визгивает.
—
Ничего, брат, не поделаешь, — сочувствуют ему, —
рыбалка требует жертв.
И тогда спиннингист, зажмурившись, бухается в воду.
Солнце высоко. Скоро обед .
—
А не сварить ли нам уху, — предлагает Спиридон
Савельич.
—
Из чего?!
—
Да из рыбы. Коллективную. Вон у меня окунишко
есть, хоть не велик, да для ухи сгодится. У Владислава
Михайловича два ельца, а у вас, Кирилл Кондратьевич —
ерш и сорожка. Еще какую уху завернем! Давайте-ка
сюда улов.
Недоверчиво поглядывая на старика, врач и судья от-
106

дают ему рыбешек и, когда он складывает улов в одну
«кучу», чешут затылки:
—
Н-да!
—
Ничего, ничего, — успокаивает их Спиридон Саве­
льич. — Не
жирна уха будет, зато запашиста.
Пока он хлопочет у огня, рыбаки с тем же недоверием
посматривают на него. Появляется спиннингист. На огром­
ной ладони у него лежит щуренок величиной с огрызок
карандаша.
—
Примите, братцы, в компанию, — просит он.
—
Во! Видали? — встрепенувшись, иронически гово­
рит повар, но быстро добавляет: — Давай, давай, присо­
единяйся Теперь уха будет, я те дам, с дымком, с пеп­
лом, с луком, с перцем...
—
И без рыбы, — мрачно перебивает его Шахаев.
—
Ну уж и без рыбы, — обижается
Спиридон Са­
вельич. — А
это что по-твоему? — и показывает зажатых
в руке рыбешек.
Шахаев безнадежно машет рукой и ложится у огня.
Через полчаса задремавших рыбаков будит торжест­
венный и довольный голос Спиридона Савельича:
—
Ну-с, уважаемые «жентельмены», извольте обору-
жаться!
Все «оборужаются» ложками, подвигаются к закопчен­
ному котелку. Заметив, что Шахаев и спиннингист уже
взялись за хлеб, судья командует:
—
Стой, любезные! Не по закону действуете! — Он до­
стает из рюкзака старую, побывавшую на войне флягу
и болтает ее около уха. Доносятся приглушенные, но
довольно ощутимые всплески. Люди смиренно кладут
ложки.
—
Первому — коку! — решает судья, и все покорно
соглашаются: закон не обойдешь, не объедешь.
По котелку дружно барабанят ложки. РабсТга на­
чалась.
—
Ну, как? — робко спрашивает немного осовевший
Спиридон Савельич, когда котелок становится пустым и
рыбаки закуривают.
—
Славная ушица!
Эти .люди знают, что такое человеческое самолюбие.
А когда солнце склоняется к вечеру, поспавшие после
ухи рыбаки открывают что-то похожее на собрание.
107

—
Я, лично, за то, чтобы остаться здесь до утра поне­
дельника,— начинает судья, — по
всем признакам клев
будет. Вон, глядите, закат розовенький, небо чистое.
—
Я поддерживаю такое предложение, — говорит Спи­
ридон Савельич, — правда, тут возможны некоторые «по­
следствия», — он чешет лысину, — но уж, как говорится,
семь бед — один ответ .
—
Куда компания, туда и я, — решительно заявляет
спиннингист, — только вот беда, мне в понедельник в во­
семь утра на работу...— Он
задумывается, потом реши­
тельно добавляет: — Ничего, успею. Я ее, ведьму, все рав­
но выволоку, — и грозит кулаком в то место, где сошла
«щученция».
Один Шахаев молчит, и все выжидающе смотрят на
него.
—
Будет ветер и дождь, — наконец изрекает он.
—
Ни-
какого клева не предвидится до зарождения нового ме­
сяца.
—И
этот поперечный человек служит благородному де­
лу медицины! — возмущается,судья. — Да
медик должен
быть оптимистом! Отвечай, как ты попал в медики?
—
Посмотрите на небо, изучите закат, а тогда обви­
няйте меня в отсутствии оптимизма. Вы видите, что солнце
садится в облако?
—
Какое облако? — рявкают рыбаки и командуют: —
Разуй нос, обуй глаза!
Шахаев невольно поправляет очки и начинает сдавать
свои позиции:
—
Да я что, братцы, я же рад буду, если клев на­
чнется. Я тоже думаю так, что вёдро возможно, однако
облако меня смущает. Впрочем, оно должно рассосаться.
—
То-то, — произносит судья, — кто-то верно сказал,
что человек без надежды, как птица без крыльев. Мне ос­
тается к этому добавить, что рыбак без надежды подобен
рыбе без хвоста.
Товарищи одобрительно кивают головами и пристально
смотрят на поплавки.

ая
Рассказ
/. РЫБАК РЫБАКА ВИДИТ ИЗДАЛЕКА
Весна была поздняя. Сердитые утренники задерживали
таяние снега. Река прибывала медленно — по вершку в
сутки. После первой подвижки льда прошла целая неделя,
а лед в заторе был попрежнему крепок и неподвижен; да­
же появились свежие дорожки, как осенью, после ледо­
става.
Только в начале мая хлынули проливные дожди. В два
дня был смыт снег с полей, вздулась Кама и шумно очи­
стилась ото льда. Распустились почки на деревьях, появи­
лась травка на лугах.
В озере проснулась щука и, как говорится, хвостом
разбила хлипкий лед. На озере появились рыболовы.
На одном из первых пароходов я направился за добы­
чей в Верхокамье, где и рыбы больше и удильщиков
меньше.
Доехав до места, ранним утром я пришел на озеро. В
реке вода была еще мутной, и там рыба не клевала.
Рыбное, большое озеро! По берегам густой ольховник,
у воды мокрые кочки.
Отыскивая удобный подход, я заметил, что на проти­
воположном, более крутом и чистом берегу кто-то уже
машет длинными удилищами.
Не найдя другого удобного места, я подошел к своему
собрату по охоте. Сразу даже не понял, старик ли это или
старуха. Без шапки сидит, по самые плечи курчавые
109

волосы, а на лице ни усов, ни бороды. Одет в длинный
синий домотканный армяк, из-под подола высовываются
новенькие лапти с красными опушнями, онучи с голубой
каемкой. Рядом большая заплечная сумка из лыка —
пестерь и берестяной туес.
—
Клев на уду! — приветствовал я удильщика.
—
Спасибо, друг.
—
Клюет ли?
—
Не клюет. Погода испорухалась. Да! Сиверко
дует. — Так
ответил мне рыболов. А у самого уже полный
туес рыбы.
Мы быстро познакомились. Когда же я подарил ему
старую газету на курево и несколько мелких фабричных
крючков, — у старика были самодельные, — мы и совсем
подружились. Звали рыболова Яков Степанович. Жил он
в ближней деревне.
—
Сколько тебе лет, Яков Степанович? — спросил я .
—
Молодой еще. Первые десятки доходят.
—
Как это первые десятки?
—
На вторую сотню первые десятки.
—
Как живешь? Колхоз кормит?
—
Сам кормлюсь. Огороды в колхозе караулю да рыб­
ку ловлю.
На его безбородом лице появилась улыбка. Я спросил:
—
Почему у тебя бороды нет? Бреешься?
Яков Степанович пощупал свой голый подбородок и
ответил:
—
Мне ее ни к чему. Только гнус плодить . Я, когда
молодой был, пареными орехами чушку шоркал, волосья
и вывелись. Да!
Успокоилась напуганная моим приходом рыба и стала
изредка поклевывать. Я тоже закинул поодаль от Якова
Степановича лески.
Тишина. Только недалеко, в ольховнике, нет-нет да и
зазвенит коровье ботало. Новый мой приятель проворчал
что-то себе под нос, поднялся на четвереньки, вытащил
из пестеря большой нож-косарь, встал и, хромая на левую
ногу, отправился в кусты. «Не корову ли резать?» — поду­
мал я.
Вскоре послышалась возня, что-то затрещало. На берег
вышел Яков Степанович с ножом в одной руке и желез­
ным колокольчиком в другой.
110

—
С коровы срезал, — объяснил он.
—
Чтоб удить не-
мешала... Доколоколилась буренушка ...
Это было первое мое знакомство с Яковом Степанови­
чем. С той поры во время отпуска на заводе я каждое
лето приезжал к нему в деревню. Мы удили рыбу, мокли
под дождем, сохли под солнышком, жили в балаганах,
спали у костров, переживали всякие тревоги и приклю­
чения.
2. ЧЕРЕМУХА
И чем только не приходится питаться удильщику на
рыбалке! А ведь не верят. У рыбака, дескать, всегда полно
рыбы: и жареной, и пареной, и свежей, и соленой, чуть ли
не в сиговом засоле; уха ершовая, окуневая, стерляжья.
Но на самом деле и у счастливого удильщика частенько
рыбный садок бывает пустым. Недаром народ придумал
поговорку: «Чудак рыбак! Рыбу ловит — сам не ест». Пой­
дут, например, дожди. Сами знаете, что в ненастье рыба
не берет. Так вот и сидишь на берегу, ждешь погоды. Бы­
вает, недели две сидишь, а домой ехать неохота. Дудки
разные, пиканы, дикий чеснок, кислица, ягоды — все тогда
идет в пищу рыболову.
Бывает, что и сыт, но как пройти мимо терпкой черной
ягоды черемухи? Крупная, как вишня, висит она кистями
на ветках и сама напрашивается: «Съешь меня, съешь
меня!»
А есть ее надо умеючи. Если раскусить ядро, будет
горько, как от осины; если ядро выбросить, останется одна
пустая кожура. Ну, и едят ягоду черемухи целиком, не
выбрасывая и не раскусывая твердое ядро.
Яков Степанович говаривал, что желудок у рыбака —
все равно, что петушиный зоб, он не только черемуху,
даже стекло переварит. Но однажды и с ним случилась
проруха.
Сидели мы с Яковом Степановичем в Кривоножке, —
место такое есть на Каме, где она кривуляет, как кривая
нога, — прятались от дождя под лодкой и ели черемуху.
Три дня просидели зря и решили ехать домой. Что же;
ехать, так ехать.
Яков Степанович перед отъездом ушел в кустарники
вырубить березку на бастриг, я остался стеречь лодку.
Недолго было столкнуть ее на воду, собрать рыбацкие
пожитки, но немного надо времени и на то, чтобы бастриг
111

вырубить. Между тем прошло уже часа два, а старик не
возвращался. Я стал кричать — не отвечает . Вышел на яр,
снова крикнул, прислушался. Никакого ответа, только
дождик шуршит по траве да где-то канючит птица канюк.
Пришлось идти на поиски.
Обыскал я первые перелески черемух — нету Якова
Степановича. Пошел дальше на луга. Кричал, охрип сов­
сем, а старик как сквозь землю провалился. И всякое по­
лезло в голову. Может быть, он в трясину попал, на
змею наступил? Мало ли что может случиться в глухом
месте.
Наконец-то, недалеко от берега, в лощинке, я нашел
старого рыбаря. И, главное, в таком месте, где я уже раза
три проходил. Лежит бедняга на спине, руки наотмашь,
под дождем. Рядом бастриг валяется и топор .
Подбежал я к нему, стал трясти, спрашивать:
—
Что случилось? Уж живой ли ты?
Он жалобно отвечает:
—
Ой! Чуть жив. Поезжай домой. Оставь меня одного.
Умирать буду. Смерть пришла, Николай Александрович.
—
Зачем умирать? Чего городишь?
—
Прости, прощай, Николушко. Не видать мне боль­
ше свету белого... Черемухой я объелся, старый хрен. Да!
Черемухой... Ой! Фершала скорее...
Сколько стоило труда и сноровки, чтобы перетащить
Якова Степановича в лодку. Положил я его прямо на
мокрую елань, на дно лодки, оттолкнулся от берега и взял
весла.
Дул ветер. Иногда, как из бездонной бочки, полоскал
колючий дождь. Старик стонал беспрерывно:
—
Ой, умираю! Ой, подходит... К самому сердцу под­
ходит.
Греб я сильно, натер мозоли на руках, а сменить меня
было некому.
Когда показалась деревня, еще жалобней застонал
умирающий, выматывая последние мои нервы.
—
Ужельную снасть себе возьми, Николай Александ­
рович, на помин души. Когда и вспомнишь обо мне .
Я развернул лодку и подъехал к берегу вперед кормой,
чтобы легче было выгрузить старика.
Вдруг со словами: «Ох, Микола! Отошло!», Яков
Степанович встал на ноги, вскинул на плечо бастриг и
свои длинные удилища.
112

—
Ты не подумай, Николай Александрович, что я на-
рошно захворал, чтобы не грести... Я, Николай Александ­
рович, черемухи объелся...
Старик выпрыгнул из лодки и бодро зашагал по берегу.
-
3. КАМСКАЯ ВОДИЧКА
В Монастырский Яр мы приехали в дождик. А ведь
только что было ясно, и вдруг все небо затянули мокрые
тучи, и посыпал такой дождь-сеногной, что не только
рыбачить, но и в шалаше стало невозможно сидеть. Нудная
сырость просачивалась сквозь зелень шалаша, вода ка­
пала на руки, попадала за воротник. Подмок табачок, от­
сырели сухари. Остался один выход — перевернуть на
песке лодку и под ее надежным днищем переждать непо­
годь. Так мы и сделали. Вытащили лодку, перевернули ее
вверх дном, сложили пожитки, и сами забрались под нее.
Ночью почти не уснули. Над рекой остановилась
гроза, и до утра гремело.
—
Как бомбы в турецкую, — занимался воспоминани­
ями Яков Степанович. — Л е тит
она, эта самая бомба —
пишшит, да как ахнет! У кого ноги нет, у кого руки нет, у
кого головы нет, и все бегают, как сумасшедшие...
На другой день выглянуло солнце, но удить рыбу было
нельзя. Вода в реке пошла на прибыль, на три сажени от
берега потянулась желтая муть.
Яков Степанович беспросыпу спал, как будто бы хотел
отоспаться за всю свою рыбацкую жизнь. Я. от нечего де­
лать бродил по лугам, собирал в берестяное лукошко ду­
шистую бруснику.
Случайно в одной лощине я набрел на лыву, остав­
шуюся от водополья. В лыве бойко играла рыба. От ее
движений, как живая, трепетала в воде сизая осока. Из
конца в конец бросалась испуганная мною большая щука.
Я разулся, закрутил штанины выше колен и с палкой
в руке полез в воду. Через полчаса вода почернела от
взбаламученного ила. На поверхность стали высовываться
рыбьи головы с выпученными глазами. И началась охота.
Я быстро выхватывал щурят за жабры и выбрасывал
на берег. Попала щука чуть не с метр длиною...
—
Вот и рыбка! — радовался Яков Степанович, когда
я со своей добычей вернулся к лодке. — А
клева долго не
‘будет, хоть и мутная вода пройдет. На прибылой, Николай
Александрович, возле берега катится галька-скатыш, рыба
8 Шутки в сторону
113

ее боится и уходит в глубину... В лывах рыбачить — дело
не мудреное, но чтобы в деревне не засмеяли, скажем, что
щук наловили на животи.
К вечеру небо совсем прояснилось, к ночи вызвездило.
Мы на берегу развели большой костер, сварили уху, об­
сушились, обогрелись. Обоим захотелось попить чайку, а
спускаться под берег Камы по глинистому скользкому
яру за водой ни мне, ни моему приятелю не хотелось.
Да и лень было после сытной ухи отходить от уютного
костра.
Яков Степанович пошел на хитрость. Начал он изда­
лека:
—
Когда мы были молодыми — я, Никола Закамский,
Спиря, — он ведь все еще живой, — мы к девкам ходили
в деревню Петрову, и завсегда с музыкой. Никола играл на
железном треугольнике, у меня была гармошка-семиго -
лоска — на горе играть, под горой слышно. Матёрушшие
были, никакая нас лихоманка не брала... Никола Закам­
ский, когда ходил на пароходах, по двадцать пудов в
трюм носил. Видишь, какие мы были... Кроме браги, мы
одну камскую водичку уважали, потому и были как быки.
Колодежная вода, Николай Александрович, с известкой.
Известка-та всю ее и выела. Колодежная вода холодная,
как лед, а пустая... Озерная вода совсем вредная. Сколько
в ней всякого гнусу, не приведи господь! С нее только
брюхо болит.
Яков Степанович нежно погладил ручку пузатого чай­
ника, поворошил палкой в костре и продолжал:
—
А камская водичка пользительная! Известки в ней
нету, гнус в ней не живет. Она живая, — всю жизнь те­
чет в океан-море. Про нас примерно можно сказать то же
самое. Нас и мочит и сушит, мы по три дня хлеба не едим,
по неделям своих старух не видим, а здоровы. Камская
водичка пользительная...
Долго говорил хитрый старик о камской водичке, пока
не уснул, сидя у костра, но и во сне бормотал он: «Кам­
ская водичка пользительная»...
А чаек-то все равно надо было кипятить. Хочешь, не
хочешь, а придется сходить за этой самой водичкой.
Отойдя с чайником несколько шагов от костра, я
вспомнил лыву, в которой днем щурят ловил. Она была
совсем близко, и не надо было под берег спускаться. И я
подошел к этой лыве.
114

Вода уже почти отстоялась, сверху была совсем
чистой и прозрачной. Осторожно, чтобы не замутить, я
нацедил через рожок полный чайник и возвратился
к костру.
Скоро поспел чай. Вода из лужи, приправленная ли­
стьями красной смородины, имеет особый аромат, знако­
мый только рыболовам.
Разбудил Якова Степановича. Он налил кружку. Пьет
да похваливает:
—
Вот это чаек! Сразу видно, что не озерная водичка,
а камская — пользительная!
Я не сказал старику, что вода это не камская, а много
лучше камской, вода из лывы, насквозь прогретой солнцем
и впитавшей в себя соки луговых цветов и трав.
4. С ДОБЫЧЕЙ
Ранняя весна. В деревне на угоре собралась молодежь.
Девушки и парни пели песни, плясали. Поодаль, на брев­
нах, сидели старики, критиковали председателя колхоза,
что затягивает начало весеннего сева. Жена Якова Степа­
новича, восьмидесятилетняя старушка, жаловалась со­
седям:
—
Он весь мой век загубил. Раньше бурлачил, я одна
по затонам жила, а состарился и с ума сошел — уженьем
заразился. Для людей когда работа, когда праздник, ви­
дишь ты, а его все время черти по озерам носят.
—
Зато он тебя, Аграфена Ивановна, свежей рыбкой
кормит.
—
Если бы кормил — туда-сюда . Редко -редко дохлую
сорожку принесет. Все больше пустой .ходит. Сегодня ушел
опять. Ну, скажи, есть ли ум у старика? На озерах еще
лед — какая' рыба?
Яков Степанович в это время подходил к деревне. От
усталости он еле ноги передвигал. На околице сел поку­
рить на кучу битого кирпича. И задумался . Если идти до­
мой по заогородам, — грязина, в бахилы начерпаешь.
Если по деревне, — спросят об улове. А какой же рыбак
правду скажет, сколько он рыбы наловил?
Яков Степанович выкурил подряд две папиросы. Встал,
наконец, и, размахивая удилищами, решительно зашагал
по улице деревни, прямо на угор.
Кругом его обступили старики и молодежь, спраши­
вают, много ли он рыбы наудил.
8*
115

—
Хорошо, ребята, — отвечал
Яков Степанович.
—
Дал бог рыбки, не пожалуешься. Подними, попробуй, пе­
стерь.
Почти все, сколько было народа на угоре, пересмотрели
пестерь Якова Степановича. Поднимет иной—тяжеленько .
Даже Аграфена Ивановна убедилась, что сегодня старик,
действительно, с рыбой. Она быстренько засеменила до­
мой печку топить, рыбный пирог стряпать.
Не торопясь, важно, вперевалку отправился за ней и
Яков Степанович — счастливый рыболов .
Аграфена Ивановна встретила его с пустым ведром.
—
Давай скорее, Яшенька, рыбку. Чистить скорее на­
до, чтобы не испортилась.
Яков Степанович сел на завалинку, снял с плеч пе­
стерь, долго рылся, в нем, вытащил тяжелый мокрый кир­
пич и протянул старухе.
—
Нако-сь, унеси в баню на каменку.
—
А рыбка-то где?
—
В воде!— злобно ответил Яков Степанович.— И
ты,
старая дура, поверила. Кирпич-от я за деревней в пестерь
положил, а все думают, что это рыба. Да1
5. КОСТЕР
Заели комары. Тучи их, сотни туч, визгливых, пискля­
вых. Днем на чистом месте еще терпимо. Нет-нет, да и ве­
терком потянет и загонит комарье в траву. А сейчас, после
заката, от них совсем житья нет. Появилась мелкая на­
зойливая мошка. В уши, в нос лезет проклятая мошкара,
сечет и режет, спасенья нет.
Яков Степанович закутался в бабий платок и стал по­
хож на старуху. Я зажег мочальную веревку, чтобы дымом
отгонять комаров и мошек. Мочальная веревка, как изве­
стно рыболовам и бурлакам, очень долго тлеет, распрост­
раняя густой удушливый дым.
Так в теплую летнюю ночь, в смраде и дыму, мы с
Яковом Степановичем шли рыбачить на Карасевое озеро.
И не дошли. Первым сдал старый рыболов . Он предложил:
—
Давай, Николай Александрович, сделаем остановку.
Заварганим костер, обождем до утра, а то обескровят они
нас, будь они трижды прокляты, комарики. Сосут как
царь Никола.
Я с удовольствием согласился. Но где достать дрова?
До реки неблизко, а из кустов ни одной палки не возьмешь
116

из-за комарья. Я сказал об этом Якову Степановичу. Он
огляделся кругом, хотя ничего не видно было, и пред­
ложил:
—
У меня где-то здесь стожок был . За караул в
колхозе травушкой немного ублаговолили... Нет не
здесь. Здесь стога не наши, не колхозные. Сломаем
остожье, какое попадет, и будем от комариков спасаться
у огонька.
Скоро мы дошли до маленького стожка, огороженного
остожьем — сосновыми жердями.
—
ЛоМай его скорей, Николай Александрович! Таскай
жерди! — весело предложил мне Яков Степанович . — Н е
пропадать же нам из-за окаянного гнуса . —
И он первый
подбежал с топором к остожью.
Мы разобрали остожье быстро, так как нас усиленно
подгоняли комары. Жерди перетащили подальше от ку­
старника, на чистое место, и запалили большой веселый
костер. Ярко горели сухие сосновые дрова, распуская смо­
листый запах и густой дым.
И отступили от нас комариные тучи. Мы закурили, раз­
говорились о предстоящей рыбалке. Под утро запели про­
снувшиеся птички, а я крепко уснул у костра, позабыв о
недавней борьбе с комарами. Проснулся, когда уже взо­
шло солнце.
Протер глаза и вижу, что у кострища на одной ноге
скачет Яков Степанович и машет топором.
Сон как рукой сняло. Уж не с ума ли сошел старый
рыбарь? Я быстро поднялся на ноги и спросил:
—
Что с тобой, Яков Степанович? Чего кричишь?
А он ответил:
—
Ох, беда, Николай Александрович. Остожье-то ...
—
Сожгли, ну и черт с ним.
—
Лихо тебе говорить. Мы ведь с тобой мое остожье-
то сожгли, мое!
6. ЕРШ
Две недели стояла жара. Прибрежные травы и цветоч­
ки, даже желтые кувшинки на озере, поблекли и сверну­
лись. Совсем изленилась рыба. Ни всплеска сороги, ни
игры карася, ни сердитых бросков зубастой щуки.
Озеро замерло. Лишь изредка по масляной поверх­
ности воды пробежит водяной паук-мизгирь да вскочит
пузырь от гниющих на дне водорослей.
117

Мы с Яковом Степановичем сидим на солнцепеке и
уныло глядим на поплавки. Тоска смертная! А сидим и
идиотствуем, превозмогая жару и дремоту.
Яков Степанович вытащил из озера лески — одна с
червяком, на окуня, другая с хлебом, на сорогу — попра­
вил насадки, закинул их как можно дальше от берега,
улегся на спину между кочками, прикрыл лицо фуражкой
и уснул.
Мне совсем стало несносно сидеть в одиночестве.
Вместо одного стало мерещиться десяток поплавков. Свер­
нул я папироску. Покурю, думаю, черт с ней, с рыбой!
Тоже завалюсь спать между кочками.
Вдруг на леске Якова Степановича заплясал поплавок
и скрылся под водой.
Будить старика я не стал, схватил счастливое удили­
ще и осторожно вытянул на берег огромного... ерша!
Сразу прошел мой сон и хмурое настроение. Дело в
том, что если первым попадет ерш, жди большой удачи,
а если окуня первым выудишь — придешь домой без
рыбки.
На радости мне пришло в голову пошутить над своим
товарищем. Я вытянул из воды и другую его удочку с хлеб­
ной насадкой, зацепил хвостом на крючок пойманного на
червя ерша и вновь закинул в озеро.
Ошарашенный ершик стал стремглав носиться по дну.
Закрутился, запрыгал легкий осокоревый поплавок. То со­
всем скроется, то подпрыгнет в воздухе, то помчится к
берегу, то от берега. То ослабеет, то натянется леска.
—
Яков Степанович! — крикнул я . —
Клюет!
Если бы я крикнул «пожар!» — не разбудить бы Якова
Степановича, а если «клюет», мигом проснулся азартный
рыболов. Он сел на кочку, поправил нависшие на глаза се­
дые кудри и уставился на веселый поплавок.
—
Клюет, Николай Александрович! — с дрожью в го­
лосе проговорил Яков Степанович. — З нать -то лещ, на
хлебушко попался...
Забилось рыбацкое сердце. Трясущимися руками ух­
ватился он за комель удилища.
—
Айда на берег. За душой приехали.
—
С этими сло­
вами Яков Степанович осторожно подвел рыбу к берегу,
перебросил ее через плечо и подтянул на леске к себе.
Поднял крючок с добычей и минуты две молча и с боль­
шим удивлением разглядывал ерша.
118

Все знают, что ерши никогда не ловятся на хлеб. Очень
редкий случай, если ерш попадет на хлебную насадку. По­
этому вполне понятно удивление Якова Степановича.
—
Николай Александрович! Ерш на хлеб клюнул. Ерш!
Глазам своим не верю... Да!
Он свободной левой рукой достал из пестеря красный
платок, протер глаза, снова уставился на ерша, держа на
весу удочку.
—
Николай Александрович! Да ведь ерш-от хвостом
на хлеб наделся. Да!
Прошло много времени после этого случая. Как -то в
удобную минуту на рыбалке я сознался Якову Степано­
вичу в своей проделке. Ни за что не поверил старик.
—
Нет, Николай Александрович. И не говори! Вся
наша деревня знает, хоть кого спроси, что лонись мне ерш
на хлеб клевал, хвостом на удочку наделся...

СОДЕРЖАНИЕ
B. Астафьев . Разные понятия. Рассказ
. ...
А. Новосельский . К вопросу о шефстве. Фельетон.
C. Линко. Нужный человек. Скетч. ... .. ... ... .. ... ... .. ... ..
Н. Варов. Разговор двух подруг. Частушки
Н. Бормотов . Красный обоз. Скетч. ... .. ... ... .. ... ... .. ... .
Н. Перов . Пила и ящик . Фельетон. ... ... .. ... ... .. ... ... .. .
А. Новосельский. Рахитик . Фельетон
. ...
Е. Решетников. Административная лестница. Фельетон
А. Новосельский. Персональные сапоги . Фельетон
.
Н. Перов . Совещание с аккомпанементом . Фельетон
Г. Дулина. Возвышенный журавль. Басня
.
С. Мухин. Документы. Рассказ ... .. ... ... .. ... ... .. ... ... .. ... .
Л. Давыдычев . Будем работать, товарищи! Фельетон
A. Каменский. Медведь и критики. Басня
.
Л. Иванов . Гусь -анкетчик . Басня . ... ... .. ... ... .. ... ... .. ..
С. Линко. Лобызалов . Фельетон. ... ... .. ... ... .. ... ... .. ... ... .
B. Радкевич. Трехрукий. Стихи. ... ... .. ... ... .. ... ... .. ... ... ..
Б. Брюшинин . Авторитет. Стихи. ... .. ... ... .. ... ... .. ... ... .. ...
A. Новосельский . Карусель. Фельетон
.. ..
B. Черненко . Как изгоняют королей. Рассказ
A. Азин. Показал... Стихи.....................................
К. Максимов. Пуся . Рассказ
.
B. Воробьев . Завистницы. Басня.. ... ... .. ... ... .. ... ... ..
Н*. Перов. Докладчик . Рассказ.. .. ... ... .. ... ... .. ... ... .. ... ..
А. Волков. Спорщики . Стихи. ... ... .. ... ... .. ... ... .. ... ... .. .
К. Максимов . Обеспечил. Рассказ. ... .. ... ... .. ... ... .. ... .
А. Граевский. Изворотливая Зоя . Фельетон
Н. Перов . Ваш знакомый Пролазкин . Фельетон
A. Ромашов . Мелкая тема. Рассказ
.
.
.
.
B. Черненко . Романтики. Рассказ.. ... .. ... ... .. ... ... .. ... .
В. Астафьев. Живущие надеждой. Рассказ
.
'.
А. Спешилов. Яков Степанович. Рассказ
3
7
10
17
19
32
35
38
41
43
47
48
53
57
58
59
64
66
67
69
72
73
77
78
81
82
85
88
92
96
103
109
ШУТКИ В СТОРОНУ
Сборник сатиры и юмора
Художник С. В. Балакин
Техн, редактор К. И. Лапрун
_________________ Корректоры
А. П, Костарева, А. И. Плешков
Подписано к печати 14 сентября 1955 г.
Бумага 84X108’^2 — 1,87 бум. л. — 1,13 печ. л.
Уч.-изд. 6 л.
ЛБ06726
Тираж 15000 экз.
Цена2р.40к.
2-я книжная типография Облполиграфиздата .
Гор. Молотов, ул. Коммунистическая, 57.
Зак. 513.

Цена 2 руб. 40 коп.