Охота на императора - Баландин Р.К.

ГЛАВА 5. БЕСЫ ТЕРРОРА В ЛИТЕРАТУРЕ И ЖИЗНИ

ЗАКЛЮЧЕНИЕ. МИСТИКА САМОДЕРЖАВИЯ И ТЕРРОРИЗМА

Автор: Баландин Р.К.

Теги: всеобщая история россия в конце xvii в – 1917 г история россии российская империя

ISBN: 978-5-9533-4461-6

Год: 2010

Похожие

Анна Леопольдовна (ЖЗЛ)

Александр II. Трагедия реформатора. Люди в судьбах реформ, реформы в судьбах людей

Император Александр I

Живая история. Повседневная жизнь благородного сословия в золотой век Екатерины

Текст

Р.К. Вятдин
ОХОТА ИЛ ИМПЕРАТОРА
Москва
ВЕЧЕ
2010

у J1K 94(47)
ББК 63.3(2)51
Б20
. .. .
},
....
Баландин, RK.
Б20 Охота на императора / Р.К. Баландин. М.: Вече, 201 о.
352 с. (Тайны Российской империи).
ISBN 978..5489533..4461..6
Jr1СТОрltя IlокушеllИЙ 113 ИМJlератора А.;1сксаllдра 11 заВСрllllлась, как
IIЗ8ССТIIО) ero убийством. Почему целью TCppopa.ICT08 стал император,
отмеНlfВUJИЙ KperlOCTllOC JlpaBO 1-1 11РОВОДИ8l1JИЙ либсрaJlЫfЫС реформы?
Кт() I"ОТОВИ.,'I покушеllИЯ на ero ЖИЗIIЬ и как С8СрlllИЛОСЬ IIРССТУIIJ1СIIИС?
Какие uеЛ.1 JJРССJIСДОНали орrанизаторы I1 каКО8ЫIIОСJIСДСТВИЯ убийства
А,'1сксаI1лра ]1? Эта ИСТОрl-lЯ реаJIЫlая траrСllИЯ "С TO..rlbKO отдеЛЫIЫХ
.ЛИЧII()СТСЙ, НО В rlСРВУЮ очередь Bccro обlllССТ8снноrо устройства.
O.la свидетельствует о серьеЗllЫХ hcnYI-ах 06иIсства, IlрJtВС11I1ИХ в KOIII{C
KOIIII0B К кровавой развязке 1917 IU'la.
УДК 94(47)
ББК 63.3(2)51
ISBN 978..5..95334461 б
@ Баландин Р.К., 2010
000 .издательский дом 4Iвече. t 2010

яшпшюпища
i
Убийство человека — одно из наиболее тяжких уголов¬
ных преступлений. Убийство крупного сановника, правите¬
ля — преступление еще и тяжкое политическое.
В первом случае есть немало смягчающих вину об¬
стоятельств. Во втором такое обстоятельство только одно:
свержение существующей власти. В остальных случаях
преступников ждет самое суровое наказание.
Подготовить и осуществить убийство частного лица в го¬
сударстве с отлаженной системой расследования преступле¬
ний, — задача не из легких. Но она вдесятеро сложней, когда
речь вдет о высшем должностном лице, о верховном правите¬
ле. Тут противостоят преступникам не только охранники, но
и профессиональные сыщики, следователи, полицейские, а в
сущности, вся система министерства внутренних дел.
Убийце-уголовнику самое трудное — продумать свои
действия так, чтобы замести следы преступления. Орга¬
низаторы политических убийств более всего озабочены
тем, чтобы их замысел не был раскрыт заранее, прежде чем
удалось осуществить задуманное. Они понимают, что у них
мало шансов остаться в живых.
И все-таки недостатка в политических убийцах не было.
Особенно — в России XIX века. Не потому, что наш народ
3

РЛ. fwifif
склонен к жестоким расправам. Тут даже о характере народа
и речи быть не может.
До XX века в русском народе отношение к царям было
уважительное. Не потому, что все верили в божественное
происхождение царской власти. Люди понимали: конкрет¬
ное зло, несправедливость, жестокость творят представители
местной власти, помещики, купцы, промышленники. Толь¬
ко царь может призвать их к ответу, наказать, урезонить.
Или — самосуд.
Многочисленные крестьянские бунты были направ¬
лены не против царя и самодержавия. Почти все бунтари
оставались, по выражению И.В. Сталина, «царистами».
Даже предводителю крупнейшего восстания Емельяну
Пугачеву пришлось выдавать себя за Петра III, а то на¬
родные массы могли бы и не пойти за ним. Ведь он не имел
никаких прав на высшую власть над страной: ни по законам
самодержавия, ни как выдающийся государственный или
военный деятель — благодетель или спаситель Отече¬
ства.
Так почему же появились — и в немалом числе — желаю¬
щие совершить цареубийство? И почему целью террористов
стал император, по праву получивший имя Освободителя,
отменив крепостное право? Как готовились покушения на
его жизнь и как свершилось преступление? Кто были эти
злодеи? Какими целями они руководствовались? Какими
были последствия убийства императора?
Эти вопросы нам предстоит обдумать.
История покушений на императора Александра II, за¬
вершившихся его убийством, не должна быть криминальным
чтивом, подобием захватывающего детектива. Это — реаль¬
ная трагедия не только отдельных личностей или семей, но
4

ймт и ммпртря
и всего общественного устройства. Она свидетельствует
о серьезных его недугах, приведших к летальному исходу
(имея в виду царскую власть в России).
2
Много ли сласти в царской власти?
Для русских правителей она слишком часто была не¬
легким и смертельно опасным бременем. Главная опасность
долгое время исходила от людей своего круга: бояр, вельмож,
знати, высшего дворянства. Убийство императора Петра III
и воцарение Екатерины II, убийство императора Павла I,
восстание декабристов — три ярких примера. Они показали,
что от «священной особы Государя» можно избавляться на¬
сильственным образом.
В XIX веке образованная часть российского общества
окончательно разуверилась в божественной основе царской
власти. Но в народе все еще сохранялась вера в «батюшку-
царя».
Анархист — из богатых дворян — Михаил Бакунин пи¬
сал в 1873 году: «Русский народный идеал омрачен тремя...
чертами, против которых поэтому мы всеми силами должны
бороться и против которых борьба тем возможнее, что она
уже существует в самом народе.
Эти три затемняющие черты: 1) патриархальность,
2) поглощение лица миром, 3) вера в царя.
Можно было бы прибавить в виде четвертой черты хри¬
стианскую веру, официально-православную или сектант¬
скую, но, по нашему мнению, у нас в России этот вопрос
далеко не представляет той важности, какую он представляет
в Западной Европе.
5

РХШщи
...Социальные революционеры знают это и потому
убеждены, что религиозность в народе можно убить только
социальной революцией. <...>
Мы указали на три несчастные черты, омрачающие глав¬
ным образом идеал русского народа. Теперь заметим, что
две последние: поглощение лица миром и богопочитание
царя, собственно, вытекают, как естественные результаты,
из первой, т.е. из патриархальности, и что поэтому патри¬
архальность есть то главное историческое, но, к несчастию,
совершенно народное зло, против которого мы обязаны
бороться всеми силами.
Оно исказило всю русскую жизнь, наложив на нее тот
характер тупоумной неподвижности, той непроходимой
грязи родной, той коренной лжи, алчного лицемерия и,
наконец, того холопского рабства, которые делают ее не¬
стерпимой. <...>
Воображаемый царь — отец, попечитель и благодетель
народа — помещен высоко, высоко, чуть ли не в небесную
даль, а царь настоящий, царь-кнут, царь-вор, царь-губитель
своего государства, занимает его место. Из этого вытекает,
естественно, тот странный факт, что народ наш в одно и то
же время боготворит царя воображаемого, небывалого и
ненавидит царя действительного, осуществленного в госу¬
дарстве.
Народ наш глубоко и страстно ненавидит государство,
ненавидит всех представителей его, в каком бы виде они
перед ним ни являлись...
Государство окончательно раздавило, развратило
русскую общину, уже и без того развращенную своим па¬
триархальным началом. Под его гнетом само общинное из-
бирагельство стало обманом, а лица, временно избираемые
В

ёитимащшв/я
самим народом: головы, старосты, десятские, старшины, --
превратились, с одной стороны, в орудия власти, а с другой,
в подкупленных слуг богатых мужиков-кулаков. При таких
условиях последние остатки справедливости, правды, про¬
стого человеколюбия должны были исчезнуть из общин, к
тому же разоренных государственными податями и повин¬
ностями и до конца придавленных».
Вывод очевиден: необходимо всеми возможными спосо¬
бами избавиться прежде всего от царя как олицетворения
всей государственной системы Российской империи. И если
Бакунин не призывал к цареубийству, то было немало реши¬
тельно настроенных террористов-революционеров, готовых
если не осуществить, то приветствовать такую акцию.
3
Императору Александру II было, можно сказать, пре¬
допределено стать первой высокопоставленной жертвой
революционного террора. Для этого был целый ряд предпо¬
сылок, прежде всего связанных с особенностями развития
европейской цивилизации, России, а также эволюцией
общественного сознания.
Об этих наиболее общих причинах мы еще поговорим.
А сейчас подчеркнем частную причину — личность Алексан¬
дра II. На его трагической судьбе парадоксальным образом
сказались именно достойные черты его характера: мужество,
самообладание, стремление ввести демократические элемен¬
ты в государственную систему.
Он отменил крепостное право, и эту акцию приветствова¬
ли русские революционеры, отвергавшие террористические
методы, в частности, А.И. Герцен.
7

РЛ. Ишщп
Но те, кто стремился обострить противоречия в рос¬
сийском обществе, искусственно нагнетая революционную
ситуацию, восприняли путь либеральных реформ резко
отрицательно. Для них убийство императора казалось наи¬
лучшим способом расшатать государственную систему, вы¬
звать встречную волну полицейского террора и, возможно,
начать гражданскую войну.
То, что Александр II был человеком не робкого десятка,
показывает такой случай. Однажды на охоте он выстрелил
в медведя и ранил его. Зверь смял охотника, бросившегося
вперед с рогатиной. Царь, не потеряв самообладания, подо¬
шел к медведю и застрелил его в упор. (Отдавая должное им¬
ператору, следует помнить и о мужестве медвежатника.)
Писатель В.Г. Короленко имел все основания назвать
Александра II «лучшим царем из дома Романовых». По-
видимому, так оно и было, если иметь в виду те «послабле¬
ния», которые он дал крестьянству при значительном осла¬
блении судейского бесправия. Хотя как государственный
деятель Петр I Романов был для России важнейшей фигурой
(его жестокость была проявлением не только жестокости
характера, но и жестокостей того времени).
Не по стечению обстоятельств, а по неумолимому ходу
эволюции государства, социальных слоев и общественного
сознания именно этого «лучшего царя» из династии Романо¬
вых ждала печальная участь. Почему? Кто и как покушался
на его жизнь? В этом нам предстоит разобраться.

Глава 1
Ий ПРИЦЕПЕ ~ ИМИЕРЙТИР
ИЕРИЫЕ ВЫСТРЕЛЫ
В ту пору, когда многие страны Западной Европы провоз¬
гласили, закрепив в конституциях, демократические свобо¬
ды, в Соединенных Штатах Северной Америки сохранялось
рабство, а в России — крепостное право.
Политические свободы вовсе не исключали (так же как
не исключают и теперь) реальное экономическое рабство
и бесправие бедняков. Однако это не мешало в середине
XIX века правителям крупнейших держав Европы вести
идеологическую борьбу против России как «империи зла»,
попирающей права человека.
При этом, правда, обычно имелся в виду не русский
крестьянин или рабочий, а польские националисты. Хотя
именно в Польском царстве с правами личности положение
было лучше: там не было крепостного права, существовали
органы самоуправления.
Самодержавие предполагает четкую иерархию, подоб¬
ную пирамиде, на вершине которой находится царь как
олицетворение власти. Все подданные формально одинаково
зависят от его воли.
1

РЛВшщриг
Таково своеобразное равенство при диктатуре личности.
В принципе оно ничуть не лучше равенства при демократии.
Просто в первом случае имеют привилегии те, кто находится
ближе к трону, на верхних ступенях социальной иерархии, а
во втором, помимо крупных чиновников еще и богачи.
Это простейшая схема. Казалось бы, какая разница, кто
руководит страной: унаследовавший этот пост или избран¬
ный большинством граждан? Всегда будут недовольные
правителем и даже те, кто желал бы его убить. Об этом сви¬
детельствуют многочисленные покушения как на королей
и царей, так и на президентов.
И все-таки покушение на жизнь императора, выражаясь
по-современному, престижнее. Это уже посягательство не
просто на частное лицо или представителя какой-то партии,
а на всю государственную систему. Это — акт революцион¬
ного террора, имеющего целью разрушить всю иерархию
власти, установить новое общественное устройство.
В этом случае не имеет никакого значения, кто именно
стоит во главе империи. Более того, для террористов пред¬
почтительней убить именно славного, достойного государя,
а не какое-нибудь ничтожество. Недаром в истории прослав¬
лен убийца Юлия Цезаря, последние слова которого — «И ты,
Брут» — стали крылатым выражением.
На ситуации в России могла сказываться «психическая
эпидемия» покушений, прокатившаяся в предшествующие
годы по миру. 14 января 1858 года республиканец Феличе
Орсини, борец за независимость и единство Италии, по¬
пытался бросить бомбу в карету императора Наполеона III,
считая его угнетателем итальянского и французского на¬
рода, врагом Италии и европейской демократии. Акция не
удалась, Орсини был схвачен и казнен. Он надеялся этим
/I

Imy и ницшмр!
убийством зажечь революционный пожар в Европе. Ответом
было усиление реакции.
В Америке в 1865 году был застрелен президент Лин¬
кольн. Рабочий Гедель, а затем доктор Нобилинг стреляли в
императора Германии. Испанский рабочий Монкаси попы¬
тался убить короля Альфонса XII. Повар Пасанате бросился
с ножом на итальянского короля.
Первое покушение на российского императора осу¬
ществил русский революционер, да еще дворянин (не из
богатых). И произошло это несмотря на то, что именно
Александру II выпала историческая миссия освобождения
крестьян от крепостного права. Эту реформу пришлось ему
подготавливать много лет вопреки противодействию круп¬
ных влиятельных помещиков.
Но не только они были раздосадованы, а то и озлоблены
его реформами. Для революционеров-террористов, стремя¬
щихся расшатать, а затем разрушить до основания суще¬
ствующую систему, он стал особо привлекательной целью.
Можно даже сказать — добычей, ибо с некоторых пор они
начали охотиться за ним с жестоким охотничьим азартом.
Отправной точкой революционного террора в России
вообще, а в частности, направленного непосредственно про¬
тив самодержца, стал выстрел Каракозова в Александра II.
Как говорится, лиха беда начало.
Это произошло в 1866 году, через пять лет после эпо¬
хальной отмены крепостного права (март 1861). Это по¬
кушение на императора было акцией одиночки без хорошо
продуманного плана и с небольшими шансами на успех. В то
же время оно стало результатом активной революционной
пропаганды, которая к тому времени стала набирать силу.
О ней следует сказать особо.
11

Ц iungM
...Как известно, расследование тяжкого уголовного
преступления начинается с вопросов «кому это выгодно»,
каковы мотивы преступника, был ли это продуманный по¬
ступок или произошло случайное стечение обстоятельств,
не действовал ли рецидивист-профессионал и т.д.
Политические преступления чаще всего совершаются
не из личной выгоды, имеют более или менее очевидные
причины, не бывают случайными, а преступник руко¬
водствуется прежде всего идейными соображениями.
При расследовании таких преступлений наиболее важно вы¬
яснить их причины в контексте общественных отношений,
социально-политической ситуации в стране, особенностей
массового сознания и его разновидностей...
Нередко на первый план выдвигают экономические фак¬
торы. Они, конечно, сказываются, однако именно полити¬
ческие преступления особенно ярко высвечивают значение
духовных факторов, а не материальных. Причем не только
в общественной жизни вообще, но в определенной среде и
у определенных типов личности.
Революционные настроения во многих странах (Рос¬
сия — не исключение) находят наиболее благодатную почву
среди студенчества. Это естественно. Учащуюся молодежь
всегда вдохновляют радикальные идеи, проникнутые ро¬
мантикой решительных преобразований, бурных событий;
не имея навыков созидания, она охотно соглашается раз¬
рушать существующий порядок. Азы высшего образования
способствуют росту самомнения при слишком упрощенных
представлениях о жизни природы и общества.
Большинство студентов впервые начинают самостоя¬
тельную жизнь, и пьянящее ощущение свободы склоняет их
к анархизму. Тем более что у молодежи обычно притуплено
12

1ШЯМЦМР1
чувство ответственности за свои поступки. Наконец, сказы¬
ваются нетерпение и оптимизм юности: надо решительно
действовать, а там будь что будет, пан или пропал, авось,
обойдется...
Помимо всего прочего на революционные настроения
в России немалое влияние оказывали веяния из Западной
Европы. В крестьянской феодальной России происходили
народные бунты и дворцовые перевороты, тогда как рево¬
люционная идеология была порождением западных мысли¬
телей и буржуазной демократии. Студенты, более чем кто-
либо, жадно воспринимали их, не считаясь с отечественной
историей и действительностью.
Первое русское покушение на жизнь Александра II было
подготовлено именно такими обстоятельствами. Другой,
сколько-нибудь профессиональной, подготовки к убийству
не было.
В студенческой среде возникли очаги революционной
агитации, где обретали популярность идеи террора и прежде
всего цареубийства как наиболее верного способа свергнуть
самодержавие.
...19 мая 1862 года московский обер-полицмейстер до¬
носил генерал-губернатору, что «неизвестные лица начали
разбрасывать на бульварах и у подъездов домов возмути¬
тельного социального содержания воззвания под заглавием
Молодая Россия » (Феличе Орсини, покушавшийся не¬
задолго до этого на императора Франции, в юности был
членом тайной революционной организации «Молодая
Италия».)
Вот некоторые фрагменты прокламации:
«Россия вступает в революционный период своего су¬
ществования...
13

Р.К. Шщш
Снизу слышится глухой и затаенный ропот народа —
народа, угнетаемого и ограбленного всеми, у кого в руках
есть хоть доля власти: народа, который грабят чиновники и
помещики, продающие ему его же собственность — землю,
грабит и царь, увеличивающий более чем вдвое прямые и
косвенные подати и употребляющий полученные деньги не
на пользу государства, а на увеличение распутства двора...
Опираясь на сотни тысяч штыков, царь отрезывает у
большей части народа (у казенных крестьян) землю, по¬
лученную им от своих отцов и дедов, делает это в видах
государственной необходимости и в то же время... дарит
по нескольку тысяч десятин генералам, покрывшим рус¬
ское оружие неувядаемой славой побед над безоружными
толпами крестьян; чиновникам, вся заслуга которых — не¬
милосердный грабеж народа...
Это всеми притесняемая, всеми оскорбляемая партия —
народ.
Сверху над ней стоит небольшая кучка людей довольных,
счастливых. Это помещики, предки которых или они сами
были награждены населенными имениями за свою преж¬
нюю холопскую службу; это потомки бывших любовников
императриц, щедро одаренных при отставке; это купцы, на¬
жившие себе капиталы грабежом и обманом; это чиновники,
накравшие себе состояния, — одним словом, все имущие, все,
у кого есть собственность, родовая или благоприобретенная.
Во главе ее царь. Ни он без нее, ни она без него существовать
не могут. Падет один — уничтожится и другая».
Последнюю фразу толковать можно по-разному. Наи¬
более явный и наивно простой вывод: надо убить импера¬
тора, и рухнет вся государственная система, как карточный
домик. Подумав, придется согласиться, что власть в стране
U

ЙМГвйМЦМр!
держится вовсе не на нем, стоящем на верху иерархической
пирамиды, а на всех тех, кто упомянут с ним заодно. И это,
конечно же, понимал автор манифеста. Он писал:
«Выход из этого гнетущего, страшного положения...
один — революция, революция кровавая и неумолимая,
революция, которая должна изменить радикально все, все
без исключения основы современного общества и погубить
сторонников нынешнего порядка.
Мы не страшимся ее, хотя и знаем, что прольется река
крови, что погибнут, может быть, и невинные жертвы; мы
предвидим все это и все-таки приветствуем ее наступление,
мы готовы жертвовать лично своими головами, только при¬
шла бы поскорее она, давно желанная!
...Мы изучали историю Запада, и это изучение не прошло
для нас даром; мы будем последовательнее не только жалких
революционеров 48 года, но и великих террористов 92 года,
мы не испугаемся, если увидим, что для ниспровержения
современного порядка приходится пролить втрое больше
крови, чем пролито якобинцами в 90-х годах.
...Скоро, скоро наступит день, когда мы распустим ве¬
ликое знамя будущего, знамя красное и с громким криком
«Да здравствует социальная и демократическая республика
русская!» двинем на Зимний дворец истреблять живущих
там. Может случиться, что все дело кончится одним ис¬
треблением императорской фамилии, т.е. какой-нибудь
сотни, другой людей, но может случиться — и это последнее
вернее, — что вся императорская партия как один человек
встанет за государя, потому что здесь будет идти вопрос о
том, существовать ли ей самой или нет.
В этом последнем случае с полной верой в себя, в свои
силы, в сочувствие к нам народа, в славное будущее России,
1S

F.K. ёшцп
которой выпало на долю первой осуществить великое
дело социализма, мы издадим один крик: "В топоры! ” —
и тогда... тогда бей императорскую партию, не жалея, как
не жалеет он нас теперь, бей на площадях, если эта подлая
сволочь осмелится выйти на них, бей в домах, бей в тесных
переулках городов, бей на широких улицах столиц, бей по
деревням и селам!
Помни, что тогда, кто будет не с нами, тот будет против,
тот наш враг, а врагов следует истреблять всеми спосо¬
бами».
Что на это скажешь? Сурово, уверенно, жестоко, вдохно¬
венно, во многом справедливо и пророчески верно. Если не
считать, что до победоносной революции, а затем кровавой
гражданской войны оставалось еще 55 лет.
Появилась прокламация в чрезвычайно неудачное время.
Вскоре после ее появления, в Духов день 26 мая, вспыхнул
страшный пожар Апраксина двора в Петербурге и переки¬
нулся на некоторые другие здания: В народе прошел слух,
что сделали это революционеры, студенты (виновники
пожара так и не были обнаружены). Затем произошло не¬
сколько громких событий.
Русский офицер стрелял в варшавского наместника гра¬
фа Людерса, а когда его сменил великий князь Константин
Николаевич (наиболее активный деятель по освобождению
крепостных крестьян), то 26 июня последовало покуше¬
ние и на него. В августе польские националисты устроили
покушение на маркиза Александра Велепольского, вице-
председателя Государственного совета царства Польского.
Все эти совпадения обеспокоили царское правительство
и не на шутку напугали всех, опасавшихся революции на
западный манер (хотя в России издавна вспыхивали только
1В

йхвтюпщшявр
бунты, да были дворцовые перевороты). Отозвался из своего
лондонского далека Александр Герцен: «В Петербурге тер¬
рор, самый опасный и бессмысленный из всех, террор ото¬
ропелой трусости, террор не львиный, а телячий, — террор,
в котором угорелому правительству, не знающему, откуда
опасность, не знающему ни своей силы, ни своей слабости
и потому готовому драться зря, — помогает общество, лите¬
ратура, народ, прогресс и регресс...
"День” запрещен, "Современник” и "Русское слово" за¬
прещены, воскресные школы заперты, Шахматный клуб
заперт, читальные залы заперты, деньги, назначенные для
бедных студентов, отобраны, типографии отданы под двой¬
ной надзор, два министра и Третье отделение должны раз¬
решать чтение публичных лекций; беспрестанные аресты,
офицеры, флигель-адъютанты в казематах...
Оставляя в стороне смирительную литературу и будущих
жильцов смирительного дома, мы обращаемся к действитель¬
но честным, но слабым людям и спрашиваем их: они-то чего
испугались "Молодой России"? Добро бы они верили, что
русский народ так и схватится за топор по первому крику:
"Да здравствует социальная и демократическая республика
русская»" Нет, они все хором твердят, что это невозможно,
что народ этих слов не понимает и, напротив, озлобленный за
пожары, готов растерзать тех, которые их произносят».
Вот уж поистине страх лишает рассудка. Наибольший
вред государству от прокламации запальчивой и заносчивой,
но по сути беспомощной, наносила именно такая нервная и
непомерно сильная реакция. Если в ответ на слабый возглас
разносятся громогласные вопли, если в ответ на детскую
хлопушку следуют пушечные выстрелы (из пушек по во¬
робьям), то не удивительно, что общество содрогается.
17

РЛ.Шгцм
Герцен справедливо заметил, что «Молодая Россия» —
«вовсе не русская; это одна из вариаций на тему западного
социализма, метафизика французской революции». Она
неуместна и несвоевременна, что усугубило ее совпадение
с пожарами. «Ясно, что молодые люди, писавшие ее, больше
жили в мире товарищей и книг, чем в мире фактов... Речь
их такою и вышла, в ней нет той внутренней сдержанности,
которую дает или свой опыт, или строй организованной
партии».
И все-таки эту прокламацию запоем читали, переписы¬
вали и передавали из рук в руки именно те, к кому она была
обращена — романтически настроенная русская молодежь,
преимущественно студенты. В подобных случаях остается
только дожидаться момента, когда отчаянный одиночка
или сплоченная группа единомышленников постараются
перейти от слов к делу.
Правда, какого-нибудь серьезного организованного вы¬
ступления быть не могло за неимением соответствующей
политической партии и полной отрешенности русского
народа от подобных идей. Оставался лишь путь политиче¬
ского террора. В этом случае самой заманчивой целью был
верховный правитель Российской империи.
Первым в ряду покушавшихся на жизнь царя суждено
было стать Дмитрию Каракозову.
Дмитрий Владимирович Каракозов (1840—1866) про¬
исходил из мелкопоместных дворян Саратовской губернии.
Поступил учиться на юридический факультет Казанского
/#

Ашвмцщр
университета. Его исключили за участие в студенческих
волнениях; правда, спустя год восстановили. Он перешел в
Московский университет, но через несколько месяцев был
отчислен за невнесение платы за обучение.
У него, безусловно, были причины относиться без ува¬
жения или даже с ненавистью к существующему в России
общественному укладу. Хотя он и принадлежал к приви¬
легированному классу, но был беден. Однако, вступая на
революционную стезю, он вряд ли руководствовался ис¬
ключительноличными мотивами. Покушение на императора
ничего хорошего ему не сулило.
К этому решению Каракозов пришел не сразу. Поначалу
его увлекла борьба за студенческие свободы. По-видимому,
на него произвели большое впечатление революционные
события в Западной Европе и, главным образом, во Фран¬
ции.
О причинах его решения переехать в Москву сказать
трудно. Скорее всего, сыграла свою роль давняя дружба с
его двоюродным братом Ишутиным, человеком незауряд¬
ным.
Николай Андреевич Ишутин (1840—1879) был потом¬
ственным почетным гражданином города Сердобска Сара¬
товской губернии. С детства был решительным, бойким,
общительным, любил и умел властвовать над сверстниками.
Под его влиянием находился и Дмитрий Каракозов, отли¬
чавшийся нервностью, нерешительностью, внушаемостью.
В 1863 году Ишутин поступил вольным слушателем в
Московский университет. Вскоре он организовал револю¬
ционный кружок, назвав его загадочно — «Организация»).
В это тайное общество входили студенты университета и Пе¬
тровской сельскохозяйственной академии, преимуществен-
и

РМ. бшфй
но разночинцы. Их вдохновляли идеи Н.Г. Чернышевского
и Н.А. Добролюбова, а также западных социалистов.
Правда, сам Ишутин, возможно, увлечен был прежде
всего своей ролью руководителя и вдохновителя группы
заговорщиков. Ему нравилось чувствовать свое превос¬
ходство над простыми обывателями, студентами, вести
двойную жизнь, не считаясь при этом с нравственными
нормами.
«Ишутинцы» мечтали, сохранив в стране традиционный
российский уклад, перестроить его на принципах социализ¬
ма. По их мнению, российское общество должно строиться
на началах крестьянских общин и кооперативных артелей.
Для этого надо было сокрушить существующий строй,
свергнуть царя. Однако такие цели приходилось скрывать
от большинства участников кружка. Ишутин понимал: в
народе радикальные меры не найдут поддержки.
Почему? Население по большей части бедствует, едва
сводя концы с концами; находящиеся «при власти» непра¬
ведно богатеют, нередко за счет казнокрадства. Разве плохо
отказаться от такого государственного устройства?
В данном случае, как это часто бывает, сказывалась рас¬
пространенная в массах легенда о том, что верховный прави¬
тель хорош, а дурны его подчиненные, чиновники. Отчасти
мнение было справедливое. Тем более что убийство царя
само по себе могло бы принести народу не освобождение,
а дополнительное порабощение. Кто знает, какой человек
воссядет на трон? И почему бы ему быть добрее своего
убиенного предшественника?
Однако все это оставалось в области мечтаний. В сущ¬
ности, кружковцы никак не были связаны с народом. Пора
было действовать. Но что предпринять? В сущности, они
Я

йяиаюищитр
были слабы для серьезных выступлений. Именно это под¬
вигло их на индивидуальный террор.
На основе своего кружка Ишутин стая сколачивать груп¬
пу с характерным названием «Ад». Ближайшей ее задачей
было цареубийство и уничтожение предателей, после чего,
как предполагалось, народ встряхнется от вековой спячки
и сбросит иго эксплуататоров. Или, во всяком случае, на
престол взойдет государь более либерального направления
и проявивший больше заботы о русском народе.
А.А. Шилов, один из авторов многотомника «Деятели
революционного движения в России», выходившего с кон¬
ца 1920-х годов, так характеризовал Николая Ишутина на
основе имевшихся документов: «Ишутин как-то не подходил
под общее представление о российских революционерах, и
если с кем-то его можно сопоставить, то только с Нечаевым,
одинаково окружавшим себя таинственностью и также не¬
разборчивым в средствах...
Кинжал, веревка, смерть за непослушание и измену —
вот средства, рекомендованные Ишутиным. "Кто не за нас,
тот против нас!" — постоянно говорил он в подобных случа¬
ях. От него исходили предложения об убийстве, отравлении,
ограблении в целях добывания средств». Он утверждал,
что цель оправдывает средства, а террор — лучший способ
вызвать крестьянское восстание и заставить правительство
отказаться от самодержавия в пользу социализма.
Трудно сказать, насколько глубоко и серьезно верил
Ишутин в те принципы, которые внушал своим соратникам.
Во всяком случае, сам он не решился организовать покуше¬
ние на императора.
Был еще один человек, которого также можно считать
одним из первых идеологов революционного террора в
Я

РЛ Вялящее
России и вдохновителем Каракозова — Петр Григорьевич
Зайчиевский (1842-1896), автор прокламации «Молодая
Россия». Он принадлежал к среднепоместным дворянам
Орловской губернии. Проявил способности к естественным
наукам и в 1858 году поступил на физико-математический
факультет Московского университета.
Зайчиевский увлекся революционными идеями. После
разгона в феврале 1861 года демонстрации в Варшаве с тре¬
бованием отделения Польши от России он во время мессы
по убитым ее участникам произнес речь, предлагая объеди¬
нить усилия русских и польских борцов за свободу. В том
же году он вместе со студентом юридического факультета
П.Э. Аргиропуло организовал подпольный революционный
кружок.
Во время летних каникул он вел пропаганду среди кре¬
стьян Подольского и Мценского уездов, призывая к непо¬
виновению властям и общинному землевладению. В народе
его речи не нашли отзвука. Хорошо еще, что его не передали
полиции.
Но эта участь Зайчиевского не миновала. За ним учреди¬
ли негласный надзор и в одном из перехваченных его писем
Аргиропуло обнаружили революционные высказывания.
Материал представили императору. Он наложил резолю¬
цию: «Письмо это столь преступного и опасного содержания,
что считаю необходимым арестовать немедленно и того, и
другого и выслать их со всеми их бумагами сюда».
Судя по тому, что дело было доложено в высшую ин¬
станцию, оно было из ряда вон выходящим. Арестованного
Зайчиевского доставили в Петербург, допросили и отпра¬
вили в Москву. Находясь в заключении, двадцатилетний
революционер не пал, а напротив, воспрянул духом и сочи-
22

Дюмшцйцм
нил прокламацию «Молодая Россия», фрагменты которой
приведены выше.
В 1862 году его приговорили к 2 годам 8 месяцам ка¬
торги. Отбыв ее в Усольском соляном заводе (Иркутская
губерния), он находился на поселении в Забайкалье до
1869 года, после чего вернулся в Европейскую Россию. Здесь
он продолжал революционную пропаганду, создавал тайные
кружки. В 1889 году его вторично арестовали и судили. Два
года он провел в тюрьме, после был сослан в Иркутск на
5 лет. Работая в иностранном отделе газеты «Восточное обо¬
зрение», он продолжал вести революционную пропаганду.
Последний год жизни провел в Смоленске.
Петр Зайчиевский был одним из наиболее ярких идео¬
логов насильственного свержения существующего строя
любыми средствами, а Николай Ишутин попытался при¬
ступить к реализации «революционного проекта».
После ареста, давая показания в Следственной комиссии,
он утверждал, что целью созданной им «Организации» была
пропаганда социалистических идей в народе, сближение
с крестьянами и рабочим классом, устройство артелей и
агентурной сети. По его словам: «Государственные вопро¬
сы решаются с рассмотрения депутатов всех обществ или
областей. Государь есть полный выразитель общественных
нужд и потребностей страны».
Судя по всему, тут он лукавил, стараясь избежать обвине¬
ния в подготовке убийства императора. Он даже утверждал,
будто «никогда не имелось в виду цареубийство». Впрочем,
членов «Организации» действительно могли не информи¬
ровать о такой террористической акции. Ее предполагалось
осуществить членами глубоко законспирированной группы
«Ад», о которой мы уже упоминали.
Я

f.K. Sun/n
«Цель этого кружка была цареубийство, - сказал Ишу-
тин, — в случае, ежели правительство не согласится с требова¬
ниями. Член «Ада» должен отчуждаться от всех порядочных
людей и, чтобы отвлечь от себя подозрения правительства,
сделаться абсолютными негодяем, взяточником и вообще
окружить себя самой гадкой обстановкою... Для пробы ха¬
рактера и нравственной силы членов, третью часть членов по
жребию сделать доносчиками... В случае революции члены
«Ада» не должны делаться вожаками... Член «Ада» должен
был в случае необходимости жертвовать жизнию своею, не
задумавшись. Жертвовать жизнию других, тормозящих дело
и мешающих своим влиянием... Член «Ада» должен жить
под чужим именем и бросить семейные связи; не должен
жениться, бросить прежних друзей и вообще вести жизнь
только для одной исключительной цели».
И хотя этой целью Ишутин называл благо родины, со¬
вершенно непонятно, почему ради этого надо сделаться
абсолютным негодяем? (Позже такую роль играл знамени¬
тый провокатор эсер Азеф.) Разве не целесообразнее стать
скромным служащим, обывателем, семьянином? Кто заподо¬
зрит в таком субъекте свирепого революционера? И почему
надо брать взятки? Не ради же материальной поддержки
революции (ведь члены «Ада» слишком конспиративны и
не должны общаться с порядочными людьми), а для того,
чтобы вести распутную разгульную жизнь.
Создается впечатление, что втайне от самого себя Ишу¬
тин мечтал жить вне законов не только государственных,
но и нравственных, вкушая все прелести разврата во имя
«высшей цели». Для него, атеиста, ад был не посмертной
карой за грехи, а олицетворением всевозможных грехов,
среди которых есть и весьма привлекательные.
24

ЙЮЯЙМРМР!
...Итак, в 1862—1865 годах в кругах российских студен¬
тов витала идея убийства императора. И если такие, как
Петр Зайчиевский, имели в виду теоретическую возмож¬
ность цареубийства, то Николай Ишутин начал создавать
террористическую организацию, а Дмитрий Каракозов
решился посягнуть на жизнь Александра II, не дожидаясь,
когда в стране сама собой возникнет революционная си¬
туация. Возможно, он считал, что после его выстрела она
и появится.
тЯУШИИЕ К НАКАЗАНИЕ
Принято считать, что бытие определяет сознание.
Для многих, называемых обычно обывателями, так оно и есть.
Они приспосабливаются к существующей в обществе ситуа¬
ции, можно сказать, плывут по течению житейского моря.
Но для людей, увлеченных идеями, имеющих обществен¬
ные и личные идеалы, к которым они стремятся, сознание
определяет бытие, судьбу, а то и смерть. Для Дмитрия Ка¬
ракозова было именно так.
Никакой личной смертельной ненависти к императору
России у него не было. Убить его он решил из «высших сооб¬
ражений» под влиянием Николая Ишутина с его пропаган¬
дой революционного террора. Такова была общая идейная
установка. Но помимо этого сказались и другие факторы.
«С моей точки зрения, — писал А:А. Шилов, — требует
более серьезного изучения и чисто медицинский аспект по¬
ступка Каракозова. Как известно, незадолго до покушения
он лежал в клинике Московского университета, считая себя
неизлечимым больным, подумывал и говорил о самоубий-
Я

стве. Попытку самоубийства он совершил, находясь в за¬
ключении. Почти все, общавшиеся с Каракозовым, находили
его, по меньшей мере, странным».
Об этом свидетельствует и то, что после попытки са¬
моубийства он тем не менее подал прошение царю о по¬
миловании. По-видимому, как у многих невротиков, у него
резко менялось настроение, а порой обуревали навязчивые
идеи. Могла сыграть свою роль и его мнимая или реальная
неизлечимая болезнь, вызвав желание завершить жизнь
героически.
Накануне покушения он написал и распространял про¬
кламацию «Друзьям-рабочим!». В ней он писал:
«Грустно, тяжко мне стало, что так погибает мой люби¬
мый народ, и вот я решил уничтожить царя-злодея и самому
умереть за свой любезный народ. Удастся мне мой замы¬
сел, — я умру с мыслью, чтб смертью своею принес пользу
дорогому моему другу — русскому мужичку. А не удастся,
так все же я верую, что найдутся люди, которые пойдут по
моему пути. Мне не удалось — им удастся. Для них смерть
моя будет примером и вдохновит их. Пусть узнает русский
народ своего главного могучего врага — будь он Александр
второй или Александр третий и так далее, это все равно.
Справится народ со своим главным врагом, остальные мел¬
кие — помещики, вельможи, чиновники и богатеи струсят,
потому что число их вовсе незначительно. Тогда-то и будет
настоящая воля».
Короче, чтобы «из искры возгорелось пламя», чтобы на¬
чались революционные выступления рабочих и крестьян, он
решил убить царя. Правда, поведение Каракозова во время
и после покушения было вовсе не героическим. Он вел себя
как человек, слабо владеющий собой, испытавший сильное
Я

йшвммрмр}
потрясение и забывший в результате принципы, которые
провозгласил в своей недавно написанной прокламации.
Как гласил обвинительный акт Верховного Уголовного
суда, обстоятельства дела были таковы:
«4 апреля 1866 года, около 4 часов пополудни, когда
Государь Император, по окончании прогулки в Летнем
саду, выйдя на набережную р. Невы, приблизился к своему
экипажу, неизвестный человек, стоявший в толпе народа,
собравшейся у ворот сада, выстрелил в Священную Особу
Его Императорского Величества.
Провидению было угодно сохранить драгоценную для
России жизнь возлюбленного монарха.
Крестьянин Костромской губернии, Буйского уезда,
Молвитинской волости, села Молвитина, Осип Комисса¬
ров, стоявший в толпе народа, увидевший направленный
в Государя Императора пистолет, толкнул преступника в
локоть, вследствие чего пуля пролетела над головою Его Ве¬
личества.
Сделавший выстрел побежал вдоль Невы, по направ¬
лению к Прачешному мосту, но был задержан городовым,
унтер-офицером дворцовой команды Степаном Заболоти-
ным (бляха № 66), который вырвал у него двуствольный
пистолет, другой курок которого был взведен, и унтер-
офицером жандармского эскадрона Лукьяном Слесарчуком
и доставлен в III отделение собственной Его Императорско¬
го Величества канцелярии».
Государь записал в дневнике об этом событии кратко
«Гулял с Марусей и Колей (детьми. — Р.Б.) в Летнем саду...
выстрелили из пистолета, мимо... Убийцу схватили... Общее
участие. Я домой — в Казанский собор. Ура — вся гвардия
в белом зале...»
V

ЯК. tltxpr
При задержании Каракозов назвал себя крестьянином
одной из южных 1уберний Алексеем Петровым. При нем
оказались: две прокламации «Друзьям рабочим!»; фунт
пороха и пять пуль; стеклянный пузырек с синильной кис¬
лотой, порция стрихнина и 8 порошков морфия. Все это —
сильнодействующие яды.
Принято считать, что решение стрелять в императора
Каракозов принял самостоятельно. Но тот факт, что он имел
при себе прокламацию и яд, свидетельствует о следовании
правилам, которые Ишутин предписал членам «Ада»: в
случае необходимости покончить с жизнью, имея при себе
только революционную листовку, а чтобы труп не опозна¬
ли, разгрызть капсулу с гремучей ртутью, произведя взрыв.
Не имея такой капсулы, Каракозов обзавелся ядом.
Но тут проявляются странности его поведения. Из дву¬
ствольного пистолета при дополнительных пяти зарядах
он сделал лишь один выстрел, дав промах. После этого не
застрелился на глазах ошеломленной публики, не при¬
нял яд хотя бы одного типа, а то и всех трех, выкрикнув
предсмертные призывы, а бросился наутек, словно на¬
шкодивший мальчишка. Слыша шаги догонявших, он не
выстрелил в них, а когда его схватили, не оказал сопро¬
тивления.
На следствии его, по-видимому, пытали, в частности,
лишением сна. Так полагал П.А. Кропоткин, слышавший
об этом от одного офицера.
Суд приговорил Каракозова к повешению. На его про¬
шении о помиловании Александр II наложил резолюцию:
«Лично в душе моей давно простил ему, но как представи¬
тель Верховной власти, я не считаю себя в праве прощения
подобного преступника».
2Л

iKitti U UMtJMHfi
Каракозова казнили при огромном стечении народа
3 сентября 186G года на Смоленском поле в Петербурге, на
краю Васильевского острова.
Ишутина арестовали по тому же делу и судили, приго¬
ворив к смертной казни как «зачинщика замыслов о цареу¬
бийстве». На следующий день после казни его двоюродного
брата на то же лобное место с виселицей доставили под кон¬
воем Николая Ишутина. Подержав его у позорного столба,
надели на него саван, накинули на шею петлю.
В последний момент, как бывало не раз, подъехал фель¬
дъегерь и привез пакет с царским помилованием. Испытание
страхом смерти не прошло для него даром. В Шлиссельбург-
ской крепости он стал проявлять признаки психического
расстройства. Его отправили в Сибирь на пожизненные
каторжные работы. После ареста он прожил всего 7 лет, не¬
дотянув до сорокалетнего возраста.
Возможно, помилование он получил за то, что выдал
участников своей тайной «Организации». Во всяком слу¬
чае, всех их арестовали и судили. Один из них, Дмитрий
Юрасов (1842—1918), на следственной комиссии показал,
что после появления плана особо тайного кружка «Ад»,
некоторые члены «Организации» высказались против, и
осуществление этого адского плана постоянно откладывали.
«Когда же Каракозов, — сказал Юрасов, — сообщил кому-то
из живущих со мной о своем преступном намерении и про¬
пал из Москвы, тогда сделалось ясно, что словами нельзя
шутить!» (Юрасова приговорили к бессрочной каторге,
сокращенной до 10 лет.)
Покушение Каракозова стало триумфом Осипа Ивано¬
вича Комиссарова (1838- 1892). Этот московский масте¬
ровой из крестьян был возведен в дворянское достоинство
Я

PJL Вшщш
и награжден деньгами как спасший жизнь императора.
Хотя уже тогда высказывались резонные сомнения в этой
официальной версии, более всего похожей на ловкий про¬
пагандистский прием.
Действительно, если Осип Комиссаров толкнул Карако¬
зова, помешав ему сделать прицельный выстрел, то почему
не схватил преступника за руку? Почему не задержал его
на месте преступления? Или если опешил, почему тотчас
не бросился за ним вдогонку?
Промах Каракозова проще всего объяснить тем, что он
не умел хорошо стрелять и вдобавок сильно волновался.
Даже хладнокровный убийца без предварительных трени¬
ровок имеет мало шансов попасть навскидку в движущуюся
цель с расстояния в 20—30 м. А тут вовсе не хладнокровный
убийца, а нервная неуравновешенная личность, и не мишень,
а человек.
Судьбоносным выстрел Каракозова оказался не только
для него, но и для императора.
- От этого покушения на убийство никто не пострадал.
Александр II даже не испытал сильной моральной травмы.
Тем не менее посмевший посягнуть на его жизнь был каз¬
нен.
Трудно сказать, почему Александр II решил подписать
смертный приговор Каракозову. Ссылка на то, что сделал он
это не по личным мотивам, а как представитель верховной
власти, ничего не объясняет. Именно как самодержец он мог
помиловать преступника.
Странно, что никто ему не объяснил пользу такого
решения. Оно много бы изменило в революционном дви¬
жении. Казнь Каракозова не могла напугать террористов.
Она лишь укрепила их в мысли покончить с императором-
Л

Ашммрцп
злодеем. Тут уже был уместен призыв: кровь за кровь, смерть
за смерть. Ведь казнили человека, не пролившего кровь,
никого не убившего и даже не ранившего!
Да, он посмел посягнуть на жизнь священной особы.
Но ведь священна она, эта особа, именем всемилостивей-
шего Бога, завещавшего прощать врагов своих, не воздавать
злом за зло, дабы оно не возрастало в мире. С этих позиций
христианского смирения и прощения императору следовало
помиловать Каракозова.
Ясно, что политик, государственный деятель, а тем
более самодержец не может всегда и во всем следовать
религиозным заповедям. (В личной жизни Александр II,
подобно всем другим императорам, не раз нарушал их.)
Но в данном конкретном случае бессрочная каторга или
пожизненное заточение в крепости были бы не бог весть
какой царской милостью. Зато в общественном мнении, а
особенно в народе, такой поступок вызвал бы одобрение и
умиление, моральный авторитет царской власти поднялся
бы на новую высоту.
Это могло бы стать, пожалуй, самым сокрушительным
ударом по террористам. Кто решился бы готовить очередное
покушение на такого императора? Если он ценит челове¬
ческую жизнь, если он милостив даже к тому, кто хотел
лишить его жизни, то каким же надо быть извергом, чтобы
его убить?!
Террористу необходимо оправдание своей акции. Казнь
Каракозова, не причинившего никому никакого вреда, да¬
вала такое оправдание. Безусловно, и без этого нашлись
бы оголтелые сторонники цареубийства. Однако им было
бы трудно подыскать сообщников и над ними довлело бы
общественное мнение. В такой обстановке вряд ли кто-то
31

U Ашу»
решился посягнуть на жизнь «милосердного» государя, а
решившись, имел бы ничтожно мало шансов на успех.
Короче говоря, выстрел Каракозова, промахнувшегося а
царя, мог бы стать точным попаданием в революционеров-
террористов в случае отмены смертной казни для совершив¬
шего это преступление. Ничего подобного не произошло, и
для Александра II начался отсчет времени до трагического
завершения жизни.
Сам того не желая, он поощрил своих будущих убийц.
Революционеров, отвергавших индивидуальный террор
(а таких было подавляющее большинство), покушение Кара¬
козова ошеломило и возмутило не меньше, чем сторонников
самодержавия.
«Выстрел 4 апреля был нам не по душе, — писал Гер¬
цен. — Мы ждали от него бедствий, нас возмущала от¬
ветственность, которую брал на себя какой-то фанатик.
Мы вообще терпеть не можем сюрпризов ни на именинах,
ни на площадях: первые никогда не удаются, вторые почти
всегда вредны. Только у диких и дряхлых народов история
пробивается убийствами». (Это замечание было опровер¬
гнуто последующими историческими событиями, вплоть
до нашехо времени.)
Ему ответил неистовый революционер-анархист
М.А. Бакунин: «Я так же, как и ты, не ожидаю ни малейшей
пользы от цареубийства в России, готов даже согласиться,
что оно положительно вредно, возбуждая в пользу царя
временную реакцию, но не удивлюсь отнюдь, что не все
разделяют это мнение и что под тягостью настоящего не¬
выносимого, говорят, положения нашелся человек, менее
философски развитый, но зато и более энергичный, чем
мы, который подумал, что гордиев узел можно развязать
32

Вшз ю имщзяорз
одним ударом. Несмотря на теоретически!; промах его, мы
не можем отказать ему н своем уважении и должны прп-
знать его "нашим" перед гнусной толпой лакействующих
царепоклонников».
Не совсем прав Бакунин, предполагая «теоретический
промах» у террориста. Да, безусловно, ответом на покушение
было ужесточение карательных мер со стороны правитель¬
ства. Но именно этого добивались некоторые теоретики
индивидуального террора.
По их мнению, обострение борьбы между революционе¬
рами и их противниками должно привести в конце концов к
открытому столкновению, социальному взрыву. Индивиду¬
альный террор провоцирует аналогичные меры со стороны
государства. Таким путем предполагалось вызвать деста¬
билизацию общества, страх перед новыми покушениями,
растерянность и смуту.
Кроме того, громкие террористические акции должны
были, по мнению их сторонников, напоминать властям и
народу, а также просвещенным гражданам других стран,
что в России действуют тайные общества революционеров,
бросивших вызов самодержавию. С лабых духом это застав¬
ляло трепетать, а сильных вдохновляло на революционные
подвиги (или на противодействие им).
...В период либеральных реформ Александра II большин¬
ство идейных революционеров отвергали метод террора.
А желающих совершить цареубийство даже ценой собствен¬
ной жизни было, по-видимому, немало. П.А. Кропоткин,
член тайного кружка народников «чайковцев», свидетель¬
ствовал:
«Из южных губерний приехал однажды в Петербург мо¬
лодой человек с твердым намерением убить Александра II.
2 Баландин Р. К. 33

Р.К. Бзшдик
Узнав об этом, некоторые чайковцы долго убеждали юношу
не делать этого; но так как они не могли переубедить его, то
заявили, что помешают ему силой. Зная, как слабо охранял¬
ся в ту пору Зимний дворец, я могу утвердительно сказать,
что чайковцы тогда спасли Александра II. Так твердо была
настроена тогда молодежь против той самой войны, в кото¬
рую она бросилась потом с самоотвержением, когда чаша ее
страданий переполнилась».
Если у кого-то была надежда запугать покушениями
царя и вынудить его пойти на уступки, она ни в коей мере не
оправдалась. Как бы ни относиться к русским царям, трусо¬
стью они не отличались. В частности, во время покушений на
его жизнь Александр II проявлял спокойствие и мужество.
Но ему, пожалуй, не хватило рассудительности и трезвого
расчета, чтобы использовать покушение Каракозова в своих
и государственных целях. Или, вернее сказать, не было у него
советника, подсказавшего правильное решение.
Либеральные реформы Александра II и относительная
свобода печати вызвали «демократическое брожение» в
российском обществе. Они возбудили в среде значительной
части образованных сословий надежды на дальнейшую
модернизацию государственной системы, вплоть до при¬
нятия конституции (к чему стремились главным образом
демократы-западники) или укрепления местного самоуправ¬
ления и сельских общин, о чем мечтали славянофилы и
революционеры-народники.
Время шло, а дальнейшего развития реформы царя-
Освободителя не имели. Не потому, что ему чрезвычайно
нравилось чувствовать себя самодержавным владыкой
огромной империи. Он находился в трудном положении,
опасаясь, что будут поколеблены устои российского обще-
34

Ёияа юширяф
ства, начнется борьба за власть, а там еще народные бунты,
революция, распад державы.
По мнению Петра Кропоткина, Александр II был храбр
перед реальной опасностью, «но он беспрерывно трепетал
перед призраками, созданными его собственным воображе¬
нием. Единственно чтобы охранить свою императорскую
власть, он окружил себя людьми самого реакционного на¬
правления, которым не было никакого дела до него, а просто
нужно было удержать свои выгодные места».
И все-таки ситуация для царя была не так проста. В его
ближайшем окружении не было единства. С одной стороны
на него оказывали давление влиятельнейшие представители
имперской власти, привилегированные слои общества, не¬
довольные либеральными реформами. С другой — не менее
влиятельные силы стояли за дальнейшие постепенные
преобразования и установление в конце концов конститу¬
ционной монархии.
Высшее дворянство претендовало на свою долю «само¬
державия», тогда как революционеры стремились либо
свергнуть любую власть (анархисты), либо установить на¬
родовластие (неведомо какое), либо — меньшинство — по¬
лагали, что социализм победит в России после установления
буржуазной демократии.
С момента покушения Каракозова и уничтожения ишу-
тинской «Организации» с ее «Адом» особое беспокойство
стали вызывать террористы. Как показали дальнейшие
события, им не удалось запугать Александра II. Но возник
вопрос: как с ними бороться? В окружении императора воз¬
обладало мнение о том, что нельзя допускать каких-либо
послаблений, когда и без того отмена крепостного права
возбудила в обществе иллюзии о слабости самодержавия.
2* 35

PI. iamgut
С террористами решено было действовать такими же тер¬
рористическими методами, чтобы нагнать на них страх и
принудить отказаться от преступных замыслов.
...Принято повторять: история не имеет сослагательного
наклонения, ее следует принимать и обсуждать только как
свершившийся факт. Однако всегда остается искушение по¬
думать: а что было бы, если бы то или иное знаменательное
событие произошло иначе? Например, что было бы в случае
убийства молодого Петра I и воцарения Софьи? Или в ре¬
зультате победы восстания Пугачева?
В связи с событиями последних полутора столетий
фантазировать на темы «альтернативной истории» стало,
пожалуй, проще. И в таком контексте — вновь повторю —
покушение Каракозова и его казнь выглядят одним из пере¬
ломных моментов истории России, как бы это ни показалось
странным на первый взгляд.
Борьба против индивидуального революционного тер¬
рора методом государственного террора, как показала прак¬
тика, может обеспечить только временные победы. Ведь у
революционеров-террористов именно такая цель: обострить
ситуацию в стране всеми силами, даже путем отдельных
неудач. Почему это не осознал и не принял к сведению
Александр II, остается только догадываться.
«Плетью обуха не перешибешь», — гласит пословица.
Да, конечно, одним лишь индивидуальным террором го¬
сударственную власть не свергнешь, даже не пошатнешь.
И это ясно сознавали теоретики и практики терроризма.
Они находились в ничтожном меньшинстве и не пользова¬
лись популярностью в народе. Для них это не было секретом.
Они в этом убеждались постоянно, ведя революционную
пропаганду.
U

Вша ю анавраявра
У террористов, как мы уже говорили, главной целью
было — ожесточить власть имущих, остановить либеральные
(условно говоря) реформы, усилить напряженность в обще¬
стве, вызвать на себя ответные удары властей, показать, что
с самодержавием можно и нужно бороться.
Представим себе, какие были настроения в многотысяч¬
ной толпе, присутствовавшей на казни Каракозова. Вряд
ли все одобряли узаконенное убийство этого молодого
человека, не причинившего вреда никому. Да, он достоин
сурового наказания, но разве по-христиански лишать его
жизни? Неужели батюшка-царь в последнюю минуту не
повелит отменить казнь?
Не отменил! И закачалось тело Каракозова, вздрогнув
в последний раз, и многие мужики сняли шапки, а бабы
крестились. Наверняка кто-то в толпе нахмурился и по¬
думал: нет, не от Иисуса Христа царская власть, ежели она
столь жестока. Были, пожалуй, и лихие головы, в которых
мелькнула мысль: а что если и впрямь царя укокошат?
У этого бедолаги не получилось, да ведь вряд ли он один
такой отчаянный. Глядишь, не станет царя, испугаются его
сатрапы, мироеды, и облегчат жизнь народа! Тут надо еще
разобраться, кто прав, а кто виноват...
Так или иначе, но вряд ли эта казнь усилила в народе
неприязнь к революционерам и, тем более, не испугала по¬
тенциальных террористов, которые и без того знали, что
рискуют жизнью.
А как бы реагировала та же толпа, если бы в последний
момент пришло помилование царем преступника, покусив¬
шегося на его священную особу? Кто-то мог бы посетовать
на излишнюю мягкость власти к злодею. Да ведь и окончить
жизнь на каторге или сгнить в каземате — кара жестокая,
37

Р.К. Башдии
кому это не понятно. Зато православный царь показал всему
миру, что для него заповеди Иисуса Христа — не звук пу¬
стой. А помилованный преступник будет молиться за него и
горько раскаиваться в своем поступке. Глядишь, и кто дру¬
гой, замысливший цареубийство, остановится, одумается,
побоится гнева и презрения народного...
Слух о милосердии Александра II прошел бы по всей
России. Даже в среде революционно настроенной молоде¬
жи его поступок был бы одобрен, хотя и не без оговорок.
Помилование Каракозова показало бы не слабость, а силу
верховной власти и содействовало бы укреплению автори¬
тета царя в народе.
мттт*2
Сильная Российская держава вызывала опасение и скры¬
тую, а то и явную неприязнь ее «конкурентов» на мировой
арене. Поэтому на Западе поддерживали революционное
движение в Российской империи (прежде всего в царстве
Польском), которое в середине XIX века набирало силу.
Отсутствие сильной центральной власти всегда гро¬
зило России распадом на отдельные «вотчины», расчле¬
нением. Об этом не раз говорил Александр II в беседах
со своими вельможами. Оно могло начаться, например,
с отделения царства Польского. Именно в этом были за¬
интересованы ее многочисленные зарубежные недруги,
включая Англию.
Об этой ненависти к России западных держав, скрываю¬
щих ее под маской радетелей за демократию и права чело¬
века, написал под впечатлением Крымской войны Федор
Тютчев в октябре 1854 года:
Я

Яипиювширмф
Все богохульные умы.
Все богомерзкие народы
Со дна воздвиглись царства тьмы
Во имя света и свободы!
«В январе 1863 года Польша восстала против русского
владычества, — вспоминал П.А. Кропоткин. — Образовались
отряды повстанцев, и началась война, продолжавшаяся
полтора года. Лондонские эмигранты умоляли польские
революционные комитеты отложить восстание, так как
предвидели, что революция будет подавлена и что она по¬
ложит конец реформам в России. Но ничего нельзя уже
было сделать. Свирепые казачьи расправы с националисти¬
ческими манифестациями на улицах Варшавы в 1861 году,
жестокие беспричинные казни, последовавшие затем, при¬
вели поляков в отчаяние. Англия и Франция обещали им
поддержку...
Даже многие умеренные люди открыто высказывались
в те годы, что России выгоднее иметь Польшу хорошим
соседом, чем враждебно настроенной подчиненной стра¬
ной. Польша никогда не потеряет своего национального
характера: он слишком резко вычеканен. Она имеет и будет
иметь свое собственное искусство, свою литературу и свою
промышленность. Держать ее в рабстве Россия может лишь
при помощи грубой физической силы; а такое положение
дел всегда благоприятствовало и будет благоприятствовать
господству гнета в самой России.
...Общество одобрительно приветствовало передовую
статью, которую славянофил Иван Аксаков имел мужество
напечатать в своей газете "День". Он начинал с предполо¬
жения, что русские войска очистили Польшу, и указывал
благие последствия для самой Польши и для России. Когда
38

FI. Башдия
началась революция 1863 года, несколько русских офицеров
отказались идти против поляков, а некоторые даже открыто
присоединились к ним и умерли или на эшафоте, или на поле
битвы. Деньги на восстание собирались по всей России, а в
Сибири даже открыто. В университетах студенты снаряжали
тех товарищей, которые отправлялись к повстанцам.
Но вот среди общего возбуждения распространилось
известие, что в ночь на 10 января повстанцы напали на
солдат, квартировавших по деревням, и перерезали сонных,
хотя накануне казалось, что отношения между населением и
войсками дружеские. Происшествие... произвело, конечно,
самое удручающее впечатление на общество. Снова между
двумя народами, столь сродными по происхождению, но
столь различными ло национальному характеру, воскресла
старая вражда... Но в то же время стало известно, что револю¬
ционный комитет требует восстановления Польши в старых
границах, со включением Украины, православное население
которой ненавидит панов и не раз в течение трех последних
веков начинало восстание против них кровавой резней.
Кроме того, Наполеон III и Англия стали угрожать Рос¬
сии новой войной, и эта пустая угроза принесла полякам
более вреда, чем все остальные причины, взятые вместе.
Наконец, радикальная часть русского общества с сожале¬
нием убедилась, что в Польше берут верх чисто национа¬
листические стремления. Революционное правительство
меньше всего думало о наделении крепостных землей, и
этой ошибкой русское правительство не преминуло вос¬
пользоваться, чтобы выступить в роли защитника холопов
против польских панов».
Бороться с польскими повстанцами-партизанами было
нелегко. Их поддерживало население. Для местных кре-
U

Вяаяя ю шюршпр
стьян не было никакой принципиальной разницы между
польскими и русскими помещиками, а первые были вроде
бы издавна «своими», привычными.
Самым слабым звеном в политике польских национали¬
стов была их шляхетская политическая установка, не пред¬
полагавшая освобождения холопов. Этим воспользовалось
русское правительство. Александр II послал в Польшу графа
Н.А. Милютина с полномочием освободить крестьян, по
тому плану, который тот предлагал осуществить в России.
— Поезжайте в Польшу и там примените против поме¬
щиков вашу красную программу, — сказал император.
Так и произошло: значительная часть земель польских
помещиков была передана крестьянам, которым только
требовалось платить определенный налог в казну.
Двоюродный брат П.А. Кропоткина, воевавший в Поль¬
ше в составе гвардейского уланского полка, рассказывал:
— Банды нападали беспрестанно на наши небольшие
отряды; а так как повстанцы сражались превосходно, от¬
лично знали местность и находили поддержку в населении,
то они оставались победителями в таких случаях. Поэтому
мы вынуждены были ходить всегда большими колоннами.
И вот мы ходили все время по всему краю, взад и вперед,
среди лесов, а конца восстанию не предвиделось. Пока мы
пересекали какую-нибудь местность, мы не встречали ни¬
какого следа повстанцев. Но как только мы возвращались,
то узнавали, что банды опять появлялись в тылу и собирали
патриотическую подать. И если какой-нибудь крестьянин
оказал услуги нашим войскам, мы находили его повешенным
повстанцами. Так дело тянулось несколько месяцев, без
всякой надежды на скорый конец, покуда не прибыли Ми¬
лютин и Черкасский. Как только они освободили крестьян
П

PI. Si/щю
и дали им землю, все сразу изменилось. Крестьяне перешли
на нашу сторону и стали помогать нам ловить повстанцев.
Революция кончилась.
Польских повстанцев ждала нелегкая судьба: одних каз¬
нили, других сослали в Сибирь (среди них был впоследствии
известный географ и геолог И.Д. Черский), третьи бежали
за границу, главным образом во Францию и в Англию.
Об отношении к русского правительства к полякам Алек¬
сандр II сказал 25 мая 1865 года в Зимнем дворце на приеме
высших гражданских чинов и членов знатных дворянских
родов царства Польского:
«Я желаю, чтобы слова мои вы передали вашим за-
блужденным соотечественникам. Надеюсь, что вы будете
содействовать к образумлению их. При сем случае не могу
не припомнить слов, поставляемых мне в укор, как бы
оскорбление для Польши, которые я сказал еще в 1856 году
в Варшаве, по прибытии туда в первый еще раз Императо¬
ром. Я был встречен тогда с увлечением и в Лазенковском
дворце говорил вашим соотечественникам: "Оставьте
мечтания!" ("Point de reveries!") Я люблю одинаково всех
моих верных подданных: русских, поляков, финляндцев,
лифляндцев и других; они мне все одинаково дороги, но
никогда не допущу, чтобы дозволена была мысль об от¬
делении Царства Польского от России и самостоятельное
без нее существование его; оно создано Императором и
всем обязано России».
Однако через два года Александр II едва не пал от руки
польского эмигранта, революционера-националиста. Если
учесть, что эта акция связывала в один узел политику Рос¬
сии, Польши и Франции, то можно сказать о проявлении
международного терроризма.
42

Вша ю ашврашара
Это произошло летом 1867 года в Париже. В то время
отношения России и Франции были натянутыми. Француз¬
ское правительство поддерживала выступления польских
националистов против власти русского императора.
Император Наполеон III пригласил Александра II посе¬
тить Парижскую всемирную выставку и быть его гостем.
Летом русский царь прибыл в Париж. Он произвел пре¬
красное впечатление на французскую аристократию своим
внушительной и красивой внешностью, безукоризненным
поведением и прекрасной французской речью.
Однако не обошлось и без неприятностей. Во время его
официального посещения Дворца правосудия один из фран¬
цузских адвокатов, прерывая торжественное мероприятие,
закричал, размахивая руками и злобно глядя на императора:
«Да здравствует Польша!» Александру II не осталось ничего,
как поклониться председателю суда и выйти из зала.
Трудно сказать, была ли столь вульгарная и наглая
акция как-то связана с французским правительством, но
ее результатом стало еще большее охлаждение отношений
между двумя императорами.
А затем произошел другой инцидент, едва не стоивший
русскому царю жизни.
Оба императора ехали в открытом экипаже через Булон¬
ский лес, возвращаясь с военного парада. Приветствовала их
большая толпа, а потому кортеж двигался медленно.
Вдруг к карете, в которой находились императоры, бро¬
сился молодой человек с револьвером в руке. Он выстрелил
в Александра II. Пуля прошла через ноздри коня офицера
охраны, обрызгав кровью императоров, и, не задев никого
из них, ранила женщину на противоположной стороне
улицы.
43

Л/Г. йирг
Террорист подбежал вплотную к карете и почти в упор,
прицелившись, нажал спусковой крючок. Раздался выстрел.
Но русского царя словно охраняли высшие силы: револьвер
взорвался в руках нападавшего, который упал на землю и
был схвачен полицейскими.
Террористом оказался поляк Антон Березовский.
Он участвовал в восстании 1863 года, а после его разгрома
бежал во Францию, где получал из казны небольшое денеж¬
ное пособие. На что он рассчитывал, покушаясь на русского
царя, сказать трудно. Скорее всего, им двигала слепая злоба.
Во-первых, он мог случайно убить императора Франции,
что непременно печально сказалось бы на судьбе польских
эмигрантов во Франции. Во-вторых, гибель русского царя
ничуть не улучшила бы положения поляков на родине и
лишь закрепила бы господство над Польшей нового импе¬
ратора России.
Этот инцидент можно рассматривать как злобную и не¬
лепую акцию врапг России: ничего хорошего для Польши
убийство Александра II принести не могло. Преступника
осудили на пожизненную каторгу на острове Новая Кале¬
дония.
«Польская революция положила конец всем рефор¬
мам, — писал П.А. Кропоткин. — Правда, в 1864 и 1866 годах
ввели земскую и судебную реформы, но они были готовы
еще в 1862 году. Кроме того, в последний момент Александр
II отдал предпочтение плану земской реформы, выработан¬
ному не Николаем Милютиным, а реакционною партией
Валуева по австро-немецким образцам. Затем, немедленно
после обнародования обеих реформ, значение их сократили,
а в некоторых случаях даже уничтожили при помощи много¬
численных временных правил.
44

Яшм ия ямяеряяяря
Хуже всего было то, что само общественное мнение сразу
повернуло на путь реакции. Героем дня стал Катков, пара¬
дировавший теперь как русский "патриот" и увлекавший за
собою значительную часть петербургского и московского
общества. Он немедленно помещал в разряд изменников
всех тех, кто еще дерзал говорить о реформах».
По-видимому, Антон Березовский не случайно хотел
убить Александра II именно в Париже. В случае успешного
покушения можно было рассчитывать на резкое обострение
отношений между Россией и Францией, очередную вспышку
повстанческой войны в Польше и, возможно, ее отделение
от Российской империи благодаря вмешательству Англии
и Франции. Нельзя было исключить не только растерян¬
ность русского правительства, но и возможного дворцового
переворота. Буйные головы могли даже вообразить, что этот
переворот будет носить радикальный характер и завершится
принятием конституции.
Ныне подобные варианты выглядят фантастическими,
однако в то время для многих государственных деятелей,
не говоря уже о наиболее пылких и нетерпеливых револю¬
ционерах, падение самодержавия представлялось вполне
возможным. Некоторые предпосылки для этого имелись.
О них надо упомянуть, ибо они имеют непосредственную,
хотя и не очевидную, связь с дальнейшими покушениями
на императора России.
СЛМЩРЖЛВИЕ М РАСПУТЬЕ
Осенью 1861 года в Петербурге появилась прокламация
«К молодому поколению». В ней молодежи предлагалось
бороться с самодержавием, идти к крестьянам, искать союза
45

FI. Ьыщп
с солдатами. Написал прокламацию Н.В. Шелгунов при
участии МЛ. Михайлова. Последний был арестован, взял
всю вину на себя и был осужден на каторгу.
Тогда же тайный кружок «Великорусе» (П.И. Боков,
В.Ф. Лугинин) выпустил три листка того же названия.
Выдвигались требования передачи крестьянам всей земли,
которой они пользовались до реформы с выкупом «за счет
нации» (государства), принятия конституции, установления
суда присяжных, свободы слова и печати, устранения со¬
словных привилегий и введения местного самоуправления.
За распространение прокламаций и участие в «Великоруссе»
сотрудник «Современника» В.А. Обручев был осужден на
каторгу.
Репрессии царского правительства против противников
самодержавия содействовали созданию и укреплению дру¬
гой тайной революционной организации — «Земля и воля».
Она продолжала существовать и когда летом 1862 года аре¬
стовали ее руководителей Н.Г. Чернышевского и Н.А. Серно-
Соловьевича. Была организована нелегальная типография.
Издали прокламации к народу, войску и «образованным
классам». Вышло также два номера листка «Свобода».
Во главе этого общества стоял «Русский центральный
народный комитет». Его филиалы были в ряде крупных
городах России. Например, Варшавское отделение насчи¬
тывало около 200 человек, преимущественно офицеров.
Предполагалось, что когда в стране начнутся крестьян¬
ские волнения (рассчитывали, что это произойдет весной
1863 года), все оппозиционные силы сплотятся вокруг «Зем ¬
ли и воли». Предполагалась передача за вознаграждение
части помещичьих земель крестьянам, замена правитель¬
ственных чиновников выборными (для борьбы, как теперь

йша ю тшфяшря
говорят, с коррупцией, взяточничеством, самодурством на
местах), сокращение расходов на войско и царский двор,
участие представителей народа в определении податей и
повинностей.
Некоторые группы (в частности, московское отделе¬
ние) ратовали за парламент, установление республики и
национализацию земли. Другие считали достаточным кон¬
ституционную монархию. Наиболее резко обнаружились
разногласия во время польского восстания 1863 года. Одни
предлагали выступить на стороне поляков, другие называ¬
ли это предательством интересов России. Сошлись на том,
чтобы выразить сочувствие польским повстанцам.
Александр II поступил мудро, распорядившись начать
«раскрепощение» крестьян с Польши. «Шляхетский бунт»
был подавлен. На некоторое время революционный пыл
русской учащейся молодежи поостыл. Однако идеи народ¬
ников продолжали воздействовать на умы. Их убеждение в
своеобразном пути России — в отличие от Запада — были
вполне резонны: особенности нашей страны (размеры и
географическое положение, народы, культура, история)
определяют ее уникальность.
Дискуссии на темы радикальных государственных пере¬
мен запрещались правительством. Они проходили в узких
кругах интеллигентов. Например, отец нашего великого
ученого В.И. Вернадского экономист, статистик и журналист
Иван Васильевич спорил с Чернышевским, доказывая ему
преимущества частных сельских хозяйств типа хуторов и
небольших ферм перед общественными. Однако для природ¬
ных условий на почти всей территории России, как показал
опыт и доказали более поздние экономисты, крупные кол¬
лективные хозяйства значительно продуктивнее, чем мелкие
47

Р.К. бамкдик
частные. Тем более, когда происходит индустриализация не
только промышленности, но и сельского хозяйства.
Само стремление более или менее обеспеченной уча¬
щейся молодежи идти в народ и бороться за права крестьян
показывает высокий моральный уровень, совестливость зна¬
чительной части русской интеллигенции того времени. Этому
способствовала великая русская литература. Но вместо того
чтобы поддержать такое движение и придать ему легальный
характер при условиях сохранения или мирной эволюции
существующего строя (Александр II уже осуществил, в сущ¬
ности, революционное преобразование, отменив крепостное
право), царское правительство пошло на обострение борьбы,
применяя репрессии.
Брожение среди студенчества усиливалось. Стихийно
создавались кружки, в которых горячо обсуждались идеи
социалистов и анархистов, зачитывались различные про¬
кламации. Идеи эти приходили с Запада: в России подобные
сочинения были запрещены. Впрочем, это привлекало к ним
особый интерес тех, кто желал объективно разобраться в
текущей ситуации, как в своей стране, так и за рубежом, не
удовлетворяясь официальными сообщениями.
В общем, не случайно член кружка Ишутина стрелял в
Александра II. Каракозов убедился, что нет никаких шансов
осуществить революционный переворот, а потому решился
на цареубийство в надежде таким сомнительным способом
потрясти государственные устои.
Александр II находился в трудном положении. Со¬
храняя или тем более укрепляя существующую государ¬
ственную систему, можно было потерять авторитет среди
«прогрессивных» кругов высшего российского общества,
ориентированных на Запад и стремящихся установить в
U

Вявшя ка амяертвра
стране конституционную монархию на английский манер.
А для революционеров будет веский повод совершить ца¬
реубийство как единственно возможный способ свержения
самодержавия.
Однако при конституционной монархии придется усту¬
пить власть олигархической верхушке и тем, для кого глав¬
ная цель деятельности — получение максимальной прибыли
и связанных с ней привилегий. Отмена крепостного права
отчасти проторила этот путь. Дальнейшие преобразования
грозили установлением власти наиболее богатых и неиз¬
бежным господством иностранного капитала. Некоторая
часть революционеров была бы этим удовлетворена, надеясь
на установление буржуазной демократии как переходной
формы на пути к социализму. Но террористы, стремящиеся
к социализму или анархии, все равно оставались бы непри¬
миримыми врагами царя.
На какие-либо существенные уступки революционерам
царь не мог согласиться. Его бы тогда свергли или убили
убежденные сторонники самодержавия на радость таким
типам, как Ишутин или Нечаев.
Выбор у Александра II был невелик: либо продолжить
демократические реформы, невзирая на конфликт со многими
влиятельными лицами в государстве, либо постепенно свер¬
тывать реформы и начать «наведение порядка». И то и другое
грозило ему смертью ог рук революционеров-террористов.
Он предпочел второй вариант. Пожалуй, он, в отличие от
своего наследника, не боялся террористов. Больше всего он
был озабочен судьбой страны (если не считать личных про¬
блем: у него, по существу, было две жены, две семьи).
Между прочим, проекты либеральных реформ — весьма
осторожных, конечно, — предлагали министры внутренних
4S

Р.К. Еатдвк
дел и шефы жандармского Третьего отделения. Они были
осведомлены о росте революционных настроений и стре¬
мились им противодействовать не столько репрессиями,
сколько реформами.
Монархия как система государственного управления
сложилась в рамках феодальной системы, унаследовав жест¬
кую иерархию типа пирамиды, на вершине которой нахо¬
дится самодержец, а в основании — трудящийся люд, почти
исключительно крестьяне. В России основание было огром¬
ным (около 85 % населения), а «промежуточные» слои —
сравнительно невелики. Среди последних буржуа состав¬
ляли малую часть. Поэтому реализация буржуазной демо¬
кратии по западному образцу была весьма сомнительна
(что доказало быстрое падение Временного правительства в
1917 году). За ограничение самодержавия выступало дворян¬
ство, желавшее получить свою долю государственной власти.
В 1863 году министр внутренних дел П. А. Валуев поста¬
рался реализовать свою программу, призванную несколько
смягчить самодержавие или, как он выражался, «обновить
формы его правления». Впрочем, подобные попытки де¬
лались и раньше. Так, еще в 1855 году историк и писатель
М.П. Погодин написал графине А.Д. Блудовой (муж ее был
главноуправляющим Вторым - законодательным — отде¬
лением царской канцелярии) о своем желании встретиться
с императором и поделиться с ним своей тревогой за судьбу
государства Российского. Она ответила: «Что касается до
Вашего намерения просить аудиенции у Государя, чтобы
сказать ему в общих выражениях, что положение опасно, что
система дурна, что люди недостаточно умны, недостаточно
учены... Всё это знает и Государь, и весь свет. Нужно знать,
как и чем, и кем пособить горю».
SB

Яппи ю ипфяяря
По мнению Валуева, пособить этому горю можно, предо¬
ставив «образованным классам населения» возможность
«некоторого участия в местных делах». Как писал В. И. Ле¬
нин: «Самый сплоченный, самый образованный и наиболее
привыкший к политической власти класс — дворянство —
обнаружил с полной определенностью стремление ограни¬
чить самодержавную власть посредством представительных
учреждений».
К Валуеву поступали сведения о состоянии россий¬
ского общества. 22 сентября 1861 года он представил царю
всеподданнейшую записку, где показал, как относятся к
правительству дворяне, крестьяне, духовенство, студенты
и чиновники. Вывод был неутешительный: «Меньшинство
гражданских чинов и войско суть ныне единственные силы,
на которые правительство может вполне опереться». Алек¬
сандр II отметил здесь же на полях: «Грустная истина».
Валуев полагал, что пришла пора самодержцу пойти
на уступки, а в обществе разрешить более откровенный и
широкий обмен мнениями. В своей записке он подчеркнул:
«Мыслям, даже ложным, надлежит противопоставлять
мысли». Сослался на «общеизвестные европейские собы¬
тия», намекая на революционные выступления. Но царь
не желал давать послаблений, понимая, что так можно
дойти и до конституции. Он писал: «Прежде всего, я же¬
лаю, чтобы правительственная власть была властью и не
допускала никаких послаблений и чтобы всякий исполнял
свято лежащую на нем обязанность. Второе же: стремить¬
ся к постепенному исправлению тех недостатков в нашей
администрации, которые все чувствуют, но при этом не
касаясь коренных основ монархического и самодержавного
правительства».
а

F1. Вшцвн
Однако обстановка в стране летом 1862 года накалялась,
распространялись революционные прокламации, назревал
конфликт в царстве Польском. В своем дневнике Валуев
сделал запись: «Мне порою приходит на мысль: не погибли
ли мы окончательно? Не порешена ли судьба Российской
империи?»
Да, теперь мы знаем, что судьба ее была решена...
через полвека. Может показаться, что срок слишком ве¬
лик. Но гигантский общественный организм обладает зна¬
чительной инерцией, у него свои масштабы времени, тогда
как каждый наблюдатель невольно оценивает его по своим
человеческим обыденным меркам, не всегда это осознавая.
Свое упорное отстаивание самодержавия Александр
II объяснял просто: не только народ, но и высшие классы
России еще не достигли культурного уровня, необходимого
для представительного правления. Именно так он выска¬
зался 31 августа 1863 года в беседе с одним из «либералов»,
разработчиком крестьянской реформы 1861 года Н.А. Ми¬
лютиным.
Пожалуй, царь был прав, отклоняя всяческие предложе¬
ния о создании «всероссийской говорильни» (именуемой
парламентом, думой или как-то иначе). Однако московское
дворянство, а затем петербургское губернское земское со¬
брание, рязанское и петербургское губернские дворянские
собрания выступили с предложениями ограничить самодер¬
жавную власть. 11 января 1865 года московское дворянство
утвердило большинством (272 против 36) голосов адрес на
Высочайшее имя.
Один из участников этого собрания вспоминал:
«Начались замечательные прения. Многие из говорив¬
ших обнаружили блестящие ораторские таланты, между про-
В

Лию и тщяшц!
чим, молодой предводитель Звенигородского уезда Д.Д. Го¬
лохвастов. Речи М.А. Безобразова, графа Орлова-Давыдова,
проникнутого благоговением к английским учреждениям и
с виду походившего на английского лорда, и Голохвастова
выслушивались с жадным вниманием.
Московская публика толпилась на хорах громадной
залы Благородного собрания. Заседание имело необычайно
оживленный вид. Нападки на бюрократию и министерство
внутренних дел вызывали нередко шумные одобрения.
Между ораторскими эффектами было презрительное про¬
изношение слов "министр" или "министерство внутренних
дел" (припоминаю как очевидец, так как был в числе публи¬
ки на одном из заседаний). "Предоставляется предоставить
министру внутренних дел", — произносили с особой инто¬
нацией ораторы, вызывая смех. Немало эффекта произвело
также слово "опричнина", приложенное молодым оратором
к высшей бюрократии».
Москвичи писали: «Довершите же, Государь, основанное
Вами государственное здание созванием общего собрания
выборных людей от земли русской для обсуждения нужд,
общих всему государству. Повелите вашему верному дво¬
рянству, с этой же целью, избрать из среды себя лучших
людей. Дворянство всегда было твердою опорою русского
престола».
Так влиятельные русские дворяне из «партии англо¬
манов» желали учредить у себя в стране нечто подобное
палате лордов. Дворянство и земство расшатывали устои
самодержавного государства не меньше, чем революционе¬
ры. Но если последние боролись за власть народа (не всег¬
да ясно сознавая, как это осуществить и, тем более, какие
могут быть последствия), то в верхних слоях общества шла
S3

Р.К. Ътцт
борьба за власть над народом. В случае их победы в стране
воцарилась бы не буржуазная, а какая-то невиданная доселе
дворянско-земская «демократия». Одним из лидеров такого
направления был брат царя генерал-адмирал великий князь
Константин Николаевич, занимавший многие ответствен¬
ные посты.
Так как речь не шла о парламенте и конституции, а лишь
о некоторых уступках со стороны самодержца, он был готов,
во всяком случае на словах, пойти на это. И тут многое решил
выстрел Каракозова 4 апреля 1866 года. Он разом прекра¬
тил дискуссии на тему ограничения самодержавия. Теперь
любые либеральные реформы могли быть расценены как
трусливая реакция царя на это покушение. Ведь стрелял в
Александра II дворянин, которому, согласно официальной
версии, помешал совершить убийство крестьянин.
В народе прошел слух, будто царя-Освободителя хо¬
тели убить дворяне в отместку за отмену крепостного
права. Но в адрес Александра II поступило множество вос¬
торженных адресов от дворянских и земских собраний с
изъявлением полнейшей преданности престолу и восторга
по поводу чудесного спасения императора.
Путь либеральных реформ не был отвергнут. Шефом
корпуса жандармов и начальником Третьего отделения
(органа политического надзора и сыска) был назначен
граф П. А. Шувалов, приверженец западного пути развития
России по типу английской конституционной монархии.
О том, какие настроения преобладали тогда среди ин¬
теллектуальной отечественной элиты, можно судить по
зыдержке из работы известного экономиста академика
В.П. Безобразова «Война и революция. Очерки нашего
времени», М., 1873:
54

Аиюямцнмр}
«Более чем когда-либо прежде входит во всеобщее со¬
знание старая истина, что своевременная реформа есть един¬
ственный путь спасения народов от всяких насильственных
переворотов. На этом пути впереди всех государств, и во
всем подавая пример, неустанно работает Англия, хотя сама,
несмотря на постоянные беспорядки в Ирландии, наиболее
обезопашенная от всякой революционной смуты. Рефор¬
ма следует за реформой, одна другой радикальнее в этой
счастливой стране, нисколько политически не изживающей
и нисколько политически не разрушаемой пролетариатом,
вопреки давнишним предсказаниям всех континентальных
радикалов...
Всего же замечательнее, что предлагаются и приводятся
в исполнение в Англии конституционные преобразования
под влиянием политических идей, выросших на континенте
Европы и доселе чуждых всем национальным и историче¬
ским преданиям Великобритании».
Почему бы Александру II не согласиться с такими до¬
водами? Почему он упорно держался за самодержавную
власть? Ведь она доставляла ему не только множество посто¬
янных забот, но и представляла угрозу его жизни. Неужели
он был столь недальновиден и упрям?
Судя по всему, его упорство объяснялось просто: он опа¬
сался дестабилизации российского общества при ослаблении
верховной власти. Даже чисто теоретически В.П. Безобразов
был прав лишь отчасти. Англия к тому времени была про¬
мышленно высокоразвитой страной с достаточно мощным
классом буржуазии, выработавшим свои методы подавле¬
ния в зародыше — не обязательно силой, а чаще подкупом
и некоторыми уступками — революционных выступлений
пролетариата.
S5

Р.К.'бшндив
Вообще, для России вряд ли приемлем путь подража¬
ния какой-либо стране. Она уникальна по размерам, гео¬
графическому положению, природным условиям, истории
развития, национальному составу, народным традициям...
Разве можно этого не учитывать?
Царю предлагали поделить власть с дворянской аристо¬
кратией. Но в таком случае дворяне постараются упрочить
свое господствующее положение не только политическое, но
и экономическое. За счет кого? В конечном счете — за счет
трудящихся. Следовательно, Александр II выступал, хотя
бы отчасти, защитником российского народа от жестокой
эксплуатации со стороны дворянства. В этом смысле само¬
державие осуществляло принцип «народности» (конечно
же, не народовластия).
Дмитрий Николаевич Блудов (1785—1864), с 1855 года
президент Петербургской АН, с 1861-го — председатель
Кабинета министров, высказывал дельные мысли: «Давно
сравнивают монархическое правление с отеческим, и это
сравнение прилично всем монархиям...
Но в попечении о младенцах отец обязан сам все пред¬
видеть, принимать все предосторожности, одним словом, за
них и мыслить, и действовать. Руководствуя юношами, уже
не довольно иметь сведения об их главных нуждах и пользах,
должно узнавать их склонности, желания, составляющие
особый род потребностей, должно с оными соображать свои
действия.
Когда же дети в зрелом возрасте, то самые их мнения име¬
ют необходимое влияние на поступки отца, и зависимость
таких детей можно назвать только зависимостью почтения.
Управление в двух последних случаях и труднее, и легче,
нежели в первом; средства для действия не столь просты,
Я

Вша ю шерамвра
зато и ошибки не столь часто неизбежны; но сей образ прав¬
ления не может существовать без взаимной доверенности,
следственно, без взаимных, почти непрестанных, сношений
между отцом и детьми.
Как опасно оставлять .младенцев без некоторого принуж¬
дения, в жертву их прихотям и неразумию, также опасно и
неосторожным противоборством возмущать страсти юно¬
шей или, действуя вопреки советам благоразумия, унижать
себя в глазах сынов, достигших зрелости! А что определяет
сию зрелость, кроме богатства понятий и сведений, кроме
степени просвещения?»
Блудов представил Александру II записку историка и
публициста К.С. Аксакова, где говорилось: «Правительство
постоянно опасается революции и в каждом самостоятель¬
ном выражении мнения готово видеть бунт; просьбы, под¬
писанные многими или несколькими лицами, у нас теперь
не допускаются... Правительство и народ не понимают друг
друга, и отношения их недружественны».
Общий вывод К.С. Аксакова:-«При нравственной свобо¬
де и нераздельной с нею свободе слова только и возможна
неограниченная благодетельная монархия; без нее она —
губительный душевредный и недолговечный деспотизм,
конец которого — или падение государства, или революция.
Свобода слова есть верная опора неограниченной монархии:
без нее она (монархия) — непрочна.
Времена и события мчатся с необычайной быстротой.
Настала строгая минута для России. России нужна правда.
Медлить — некогда. Не обинуясь, скажу я, что, по моему
мнению, свобода слова необходима без отлагательств. Вслед
за нею правительство с пользою может созвать Земский
собор».
S7

F.K. ВшфК
Вряд ли император не понимал эти доводы. Но даже
при самодержавной власти разумный правитель вынуж¬
ден продумывать не только свои действия, но и противо¬
действие им. У Александра II было не так уж много
сторонников среди высших слоев общества. Миновали
времена Петра I, когда царь мог волей своей учинить «ре¬
волюцию сверху» (справедливо отметил поэт-мыслитель
Максимилиан Волошин: «Великий Петр был первый боль¬
шевик»).
Да и много ли проку в созыве Земского собора — обще¬
российской говорильне? Вот как отозвался о такой перспек¬
тиве поэт С.А. Соболевский:
Наевшись шей, напившись квасу,
Их разобрал патриотизм.
Хоть в двести семьдесят два гласа,
Но безопасен сей цивизм.
Монарх, исполни их желанье!
Пусть в два кружка их соберут:
Поврет Дворянское собранье,
Попереврет и лучший люд.
С Боярской думою мы сладим
Легко, без грозного «молчи!»,
Коль их надеждою поманим
На камергерские ключи.
Потом, лишь будь уха стерляжья,
Икрой зернистой лишь корми,
Шампанским глотки лишь увлажь я, —
И слажу с лучшими людьми!
Посмеивался над конституционалистами из Московско¬
го дворянского собрания и М.Е. Салтыков-Щедрин:
а

Вшв ю шертря
«Говорят, будто утробистые люди частью в Москву пере¬
брались, частью у себя, по своим губернским клубам, засели.
Там будто бы они не только едят и пьют, но и разговаривают.
Только о губернаторах говорить не смеют, потому что губер¬
наторы строго за этим следят. А о прочих предметах, как-то:
об икре, севрюжке и даже о Наполеоне III — говори сколько
угодно. Говорят, был даже такой случай: один утробистый
взял да вдруг ни с того ни с сего и ляпнул: "Конституции,
говорит, желаю!" Туда, сюда — к счастью, губернатор знал,
что старик-то выпить любит, стало быть, человек благона¬
меренный.
— Пьян, старик, был?
— Точно так, ваше превосходительство, заставьте Богу
за себя молить!
— Ну, Бог простит — ступай! Только вперед, коли чув¬
ствуешь, что пьян, сейчас беги домой и спать ложись.
— Рад стараться, ваше превосходительство!»
Но шутки шутками, а сам факт ослабления самодер¬
жавия — пусть даже формальной уступкой сторонникам
конституционной монархии на «аглицкий» манер — грозил
еще более нарушить и без того нестабильное состояние
общества.
Было опасение: как бы резкая реформа не привела к «ре¬
волюции снизу»; как бы ею не воспользовались не только ли¬
бералы и вельможи, но и экстремисты; как бы не последовало
отделение Польши и ослабление России. Как бы сторонники
конституции не воспользовались благоприятной возмож¬
ностью и не добились изменения государственного строя.
Не начнутся ли тогда повсеместные крестьянские бунты, а
там и воспрянут те, кому если дать волю, доведут, не дай Бог,
дело и до полного крушения всего общественного уклада...
Я

P.K. Валаа/аа
В книге С.С. Татищева «Император Александр II, его
жизнь и царствование» на основе записок Д.Д. Голохвасто¬
ва, активно выступавшего за конституцию в Московском
дворянском собрании 1865 года, приведены слова импера¬
тора:
— Чего вы хотели? Конституционного образа правле¬
ния?
Голохвастов ответил утвердительно. Император про¬
должил:
— И теперь вы, конечно, уверены, что я из мелочного
тщеславия не хочу поступиться своими правами! Я даю тебе
слово, что сейчас, на этом столе, я готов был бы подписать
какую угодно конституцию, если бы я был убежден, что это
полезно для России. Но я знаю, что сделай я это сегодня, и
завтра Россия распадется на куски.
...Как бы ни относиться к подобным соображениям, а в
них был немалый резон. Любая смута грозит непредсказуе¬
мыми последствиями.
птпш шипнгтЛ
Террор в переводе с латыни означает ужас. Террористи¬
ческие методы могут иметь разный характер: от запугивания
до убийства.
Будем различать террор четырех видов: революционный
(включая националистический), контрреволюционный,
государственный и криминальный. Последний может про¬
являться и в связи с первыми тремя, но прямого отношения
к нашей теме не имеет. А государственный террор может
быть экономическим (как при капитализме), политическим
(при диктатурах), духовным.
U

Вхиая т шераавра
Отдельные люди или организации вынуждены вступать
на путь террора от бессилия. Это вынужденная мера. Обыч¬
но к ней прибегают, что называется, не ог хорошей жизни.
Ее используют в тех случаях, когда другими способами
нельзя достичь желаемой цели.
Цареубийство принято считать особо тяжким престу¬
плением. Однако в России благодаря такой акции взошли
на престол Екатерина II и Александр I. Убийство царя ни в
коем случае не означало свержения самодержавия. Всегда
были претенденты на трон. Самодержавие держалось не
на одной конкретной личности, а на всей системе госу¬
дарственной власти и, вообще говоря, на общественном
согласии.
Казалось бы, либеральные реформы Александра II,
прежде всего судебная и, конечно же, отмена крепостного
права в 1861 году, должны были погасить искры грядущего
революционного пожара. А вышло наоборот!
Принято объяснять это незавершенностью его преобра¬
зований (словно так просто перевести огромную державу из
одной политической системы в другую). Или высказывают
такое мнение: сказалось тлетворное влияние западных ре¬
волюционных идей, в частности, марксизма.
И то и другое, по-видимому, влияло на подъем револю¬
ционного движения в России, так же как пример Великой
французской революции. Однако в середине XIX века все
эти факторы были не столь уж существенны. В плане мате¬
риальном, социально-экономическом, больше всего сказы¬
валось врастание в патриархальное общество капиталисти¬
ческих отношений и принципов. Они ломали традиционный
уклад и свидетельствовали о необходимости преобразований
общества. Каких преобразований? Каким образом их осу-
S1

F.K. fungi*
ществить? Эти вопросы назрели и обсуждались, преимуще¬
ственно втайне, ибо они считались запретными.
Другим важным фактором пробуждения активности
общественного сознания в России было распространение
просвещения и высшего образования. И дело тут не в
том, что при этом непременно просачиваются в головы
крамольные западные идеи. Это слишком примитивное
суждение. Уже по сути своей расширение умственного кру¬
гозора ставит перед человеком новые проблемы, пробуждает
новые мысли, отучает от «одномерного мышления», азначит,
учит думать, сомневаться, не ограничиваться догмами — ре¬
лигиозными, научными, политическими.
Из нелегальных организаций того периода упомянем
характерный кружок, вошедший в историю под именем пе¬
трашевцев. Его члены так себя не называли; они встречались
тайно для того, чтобы свободно обсуждать вопросы полити¬
ки, культуры, морали. Основателем и вдохновителем этого
неформального сообщества был сын видного петербургского
врача М.В. Буташевич-Петрашевский, окончивший Царско¬
сельский лицей.
Был он большим оригиналом. Рассказывали, однажды
он явился в петербургский Казанский собор переодетый в
женское платье и прикрыв свою бороду. К нему подошел
квартальный надзиратель:
— Милостивая государыня, вы, кажется, переодетый
мужчина.
И услышал в ответ:
— Милостивый государь, а мне кажется, что вы переоде¬
тая женщина.
Смущенный полицейский остолбенел. Проказник
скрылся в толпе. Подобные «шалости» никак не свидетель-
В

Вша из вмщаяврз
ствуют о стремлении к террористической деятельности, да
и вообще о серьезной конспиративной работе по свержению
существующего строя.
Деятельность петрашевцев была в значительной
степени вызвана общим подъемом в Европе пропаганды
трудов социалистов-утопистов и анархистов: Сен-Симона,
Фурье, Этьена Кабе, Луи Блана, Прудона. Сказалось и
влияние свержения Бурбонов во Франции в 1848 году с
последующими революционными вспышками в Западной
Европе.
У Петрашевского собирались по пятницам. Доклады
носили просветительский характер. Некоторые из присут¬
ствующих не разделяли радикальных революционных идей.
Поэтому особо острые «запретные» темы Петрашевский
предпочитал обсуждать в узком кругу. В числе петрашевцев
были замечательные мыслители: писатель Ф.М. Достоев¬
ский и естествоиспытатель Н.Я. Данилевский (впоследствии
написавший работу «Россия и Европа» и обстоятельное
опровержение дарвинизма).
Подъем революционного движения на Западе, вызвав¬
ший серьезное беспокойство в правящих российских кругах,
должен был усилить конспирацию у петрашевцев, будь
они действительно революционерами. Однако ни к чему
подобному они не прибегали, хотя вели порой достаточно
острые политические дискуссии. Не исключено, что этому
способствовали агенты «охранки» — Третьего отделения.
Например, в их ряды втерся провокатор П.Д. Антонелли.
(Третье отделение Собственной его императорского вели¬
чества канцелярии, орган политического надзора и сыска в
1826—1880 годах. Исполнительным органом был Отдельный
корпус жандармов, шеф которого возглавлял Третье отделе-
17

Р.К. Бшндви
ние.) Как известно, провокаторам, желающим выслужиться,
выгодно представлять тех, на кого они доносят, опасными
государственными преступниками. Впрочем, реакция тогда
и без того ужесточалась; карали порой только за нелестные
отзывы о государе. Некоторым из петрашевцев знакомые
сообщали, что за кружком ведется слежка и вскоре его члены
будут арестованы.
Тем не менее на «пятнице» 1 апреля 1849 года у Петра-
шевского обсуждались темы опасные: положение крестьян,
недостатки российского судопроизводства, свобода печати.
По-видимому, участники дискуссии полагали, что за такие
разговоры их не станут арестовывать, судить и, тем более,
выносить суровый приговор. Однако уже 21 апреля граф
А.Ф. Орлов представил Николаю I большой список петра¬
шевцев, а также их высказывания. Царь ознакомился с этими
материалами и произнес:
— Я все прочел. Дело важно, ибо ежели было только одно
вранье, то и оно в высшей степени преступно и нестерпимо.
Приступить к арестованию, как ты полагаешь. Точно лучше,
ежели только не будет разгласки от такого большого числа
лиц, на то нужных... С Богом!
Покарали петрашевцев с необычайной суровостью:
двадцать одного из них присудили к смертной казни. Этот
вердикт никак не отвечал малости их вины (если вообще
присутствовал состав преступления). Столь кру тые, жесто¬
чайшие меры только лишь за обсуждение острых проблем
(за «вранье»), без каких-либо стремлений и возможностей
поколебать общественный порядок, вполне можно считать
проявлением государственного терроризма. Ведь цель та¬
кого неправедного, несправедливого осуждения — запугать
подчиненных, подданных.
S4

lanr ю шяв/ampt
Были приговорены к смертной казни не декабристы,
вышедшие с оружием в руках против незаконного, как они
утверждали, воцарения Николая Павловича и за принятие
конституции. Приговорили даже не пропагандистов рево¬
люционных идей, а всего лишь думающих и рассуждающих
свободно молодых людей.
Такая государственная политика, резко и жестоко огра¬
ничивающая свободу мысли и мнений, имеющая целью
вселить страх, ужас (то есть, по-гречески, «террор») в души
людей, заставляющая их не думать на некоторые темы вовсе,
вызывала у определенных людей желание идти наперекор не
только в мыслях, но и в действиях. Не этим ли порождается
революционный политический террор?
Итак, 22 декабря 1849 года «крамольников» вывели на
плац и подготовили к расстрелу. Они держались достой¬
но, хотя пережили ужасные минуты (об этом вспоминал
Ф.М. Достоевский). В последний момент казнь заменили
каторжными работами. Такова была царская милость.
По Петербургу пустили слухи о раскрытии заговора
врагов России и русского народа, стремившихся убить
государя и всю его семью. Конечно же, ничего подобного
не было и в мыслях петрашевцев — сторонников постепен¬
ных преобразований общества путем конституционных
реформ. Разве что однажды один из них, В.П. Катенев,
показав на портреты французских политиков, висевших
на стене, засмеялся: «Почему бы не повесить и нашего
царя?»
Казнь петрашевцев серьезно напугала вольнодумцев,
которые устраивали кружки, где помимо прочего обсуж¬
дались социально-политические проблемы. Теперь если
уже создавались тайные общества, то с самыми серьезными
3 Баландин Р. К. S5

FI. fMMfMT
намерениями. Они были сначала преимущественно про¬
светительскими и дискуссионными, а затем стали террори¬
стическими.
Революционные организации породили, расширили и
укрепили особые государственные структуры, призванные
с ними бороться. Репрессии порождали протесты. В ответ
правительство ужесточало контроль над обществом. Царю
докладывали о существовании опаснейших заговорщиков.
На нужды тайной полиции выделялись крупные средства.
В разжигании «революционного психоза» и даже в террори¬
стических актах были весьма заинтересованы представители
карательных органов.
Сложилась парадоксальная ситуация: борцы против
существующего государственного строя способствовали
его усилению и ужесточению. Эти мероприятия обычно на¬
зывают реакционными, вкладывая в это негативный смысл.
Однако они являются в значительной степени реакцией на
тайные общества революционеров.
На первый взгляд кажется, что радикальные идеи, рож¬
денные в результате буржуазных революций в Западной Ев¬
ропе, давали энергичный толчок социально-экономическому
и культурному развитию России. Однако и тут не все так
просто. На общественное сознание положительно воздей¬
ствовали, будоража его и поднимая острые вопросы, прежде
всего опубликованные художественные и публицистические
произведения. Кроме того, в страну в немалом количестве
завозили нелегальную литературу, издававшуюся в Париже,
Лондоне, Женеве...
Но все это относилось почти исключительно к «образо¬
ванным сословиям». Сравнивая петрашевцев с декабриста¬
ми, Ф.М. Достоевский писал:
U

Ixiei ю вшеряявр
«И те и другие принадлежали бесспорно совершенно
к одному и тому же господскому, "барскому" так сказать,
обществу, и в этой характерной черте тогдашнего типа поли¬
тических преступников, то есть декабристов и петрашевцев,
решительно не было никакого различия.
...Вообще тип русского революционера, во все наше сто¬
летие, представляет собою лишь наияснейшее указание, до
какой степени наше передовое, интеллигентное общество
разорвано с народом, забыло его истинные нужды и по¬
требности, не хочет даже и знать их и, вместо того, чтобы
действительно озаботиться облегчением народа, предлагает
ему средства, в высшей степени несогласные с его духом и с
естественным складом его жизни».
Мысль верная, но лишь отчасти. За то столетие не было
одного типа русского революционера, и к тому же они эво¬
люционировали. Вначале это были почти исключительно
дворяне. Затем среди них стало появляться все больше
разночинцев, а также рабочих, служащих и даже крестьян.
Преобладала образованная или полуобразованная моло¬
дежь. А в конце века сформировались профессиональные
революционеры.
Что касается средств улучшения положения народа, то и
тут не все так однозначно. Да, конечно, интеллигенция была
оторвана от народа.
Но разве дело только в сословной принадлежности?
Так называемое «классовое сознание» вовсе не определяет
основные черты личности, ее идеалы, интеллектуальный и
нравственный уровень, темперамент. Все-таки склонность
к тайной террористической деятельности проявляется
далеко не у каждого. Те, у кого она есть, находят себе «от¬
раду» в органах государственных спецслужб, в крими-
3* п

Р.К. Вшцп
нальной среде, в тайных политических или религиозных
организациях.
Вот и тот социальный слой, привычно называемый
интеллигенцией, чрезвычайно неоднороден. Собственно
интеллигентов среди них мало (то есть тех, у кого духовные
потребности явно преобладают над материальными; они
живут интенсивной духовной жизнью). Точнее называть
значительную часть такого рода служащих по ведомствам
науки, искусств, литературы, образования — интеллек¬
туалами. Это люди, живущие за счет интеллектуального
труда.
Если исходить из такого деления, то идейных революци¬
онеров, как бы к ним ни относиться и к какому бы сословию
они ни принадлежали, следует считать интеллигентами. В их
среде особую группу составляют террористы. Эти отчаянные
люди готовы идти на смерть, не останавливаясь перед необ¬
ходимостью прервать не только свою, но и чужую жизнь.
О том, как важно иметь специфический характер тер¬
рориста, показывает бесславная судьба «Священной дру¬
жины». Она была создана государственными служащими
по типу тайной террористической организации для борьбы
с террористами... Впрочем, о ней у нас еще пойдет речь
позже.
Среди российских революционеров было немного
убежденных террористов. Это направление еще только за¬
рождалось. Но у него уже появились свои теоретики. А один
из них — Сергей Нечаев — приступил и к практическим
действиям.
Поначалу о покушении на императора не было речи.
Главной задачей революционеров-террористов было соз¬
дание тайной боевой организации. После этого, как было
а

Вмаша аа атерашара
сказано в «Катехизисе революционера», следовало присту¬
пать к действиям:
«Все это поганое общество должно быть раздроблено
на несколько категорий. Первая категория — неотлагаемо
осужденных на смерть. Да будет составлен товариществом
список таких осужденных по порядку их относительной
зловредности для успеха революционного дела, так, чтобы
предыдущие номера убирались прежде последующих».
Казалось бы, первое «почетное» место в таком списке
должен занимать император. Однако Нечаев рассуждал не
так примитивно:
«При составлении такого списка и для установления
вышереченного порядка должно руководствоваться отнюдь
не личным злодейством человека, ни даже ненавистью, воз¬
буждаемой им в товариществе или в народе.
Это злодейство и эта ненависть могут быть даже отчасти...
полезными, способствуя к возбуждению народного бунта...
Вторая категория должна состоять именно из таких
людей, которым даруют только временную жизнь, дабы они
рядом зверских поступков довели народ до неотвратимого
бунта».
Выходит, чем более жесток будет государь, тем больше
шансов ему избежать выстрелов и бомб террористов. А за
свои либеральные реформы он перейдет в «первую катего¬
рию» осужденных на смерть.
Можно счесть рассуждения Нечаева бредом прирожден¬
ного злодея, маньяка-убийцы. Но это не так. И хотя неис¬
товый анархист М. А. Бакунин в письме Нечаеву назвал его
сочинение «Катехизисом абреков», то есть разбойников, оно
вполне последовательно, логично и откровенно развивает
идеи терроризма.
ВВ

Р.К. Ьшцн
Дело еще в том, что в российском обществе любой рево¬
люционер, даже умеренных взглядов, исключающих террор,
считался государственным преступником. В таком случае,
начиная борьбу за социалистические идеалы, молодой эн¬
тузиаст становился как бы изгоем в своей стране, вынужден
был таиться, а то и переходить на нелегальное положение.
Так формировались кадры профессиональных револю¬
ционеров. У таких людей слишком часто возникает желание
ускорить неторопливое течение исторического процесса.
А сделать это проще всего посредством террористических
актов, которые, по мнению их организаторов, встряхнут
сонных обывателей, заставят содрогнуться власть имущих,
возбудят в народе стремление к бунту.
«Катехизис революционера» выражал взгляды опреде¬
ленной, хотя и малочисленной, группы российской молоде¬
жи. О том, что это не пустые слова или мечтания, не злобные
замыслы одиночки, доказали последующие события: серия
политических убийств и покушений на жизнь крупных го¬
сударственных деятелей.
Выходит, среди тех, кого огорчило, раздосадовало, а то
и взбесило милосердие императора по отношению к по¬
кушавшемуся на его жизнь Каракозову, были бы не только
многие вельможи, полицейские и тому подобная публика,
но и наиболее убежденные террористы.
Последние должны были бы в этом случае на первое
место среди приговоренных ими к смерти поставить импе¬
ратора Александра II.
Четко выразил убеждения таких людей Сергей Нечаев:
«1. Революционер — человек обреченный. У него нет ни
своих интересов, ни дел, ни чувств, ни привязанностей, ни
собственности, ни даже имени. Все в нем поглощено един-
71

fmi n пмврннр
ственным исключительным интересом, единою мыслью,
единой страстью — революцией.
2. Он в глубине своего существа не на словах только,
а на деле разорвал всякую связь с гражданским порядком
и со всем образованным миром и со всеми законами, при¬
личиями, общепринятыми условиями, нравственностью
этого мира...
4. Он презирает общественное мнение. Он презирает и
ненавидит во всех ее побуждениях и проявлениях нынеш¬
нюю общественную нравственность. Нравственно для него
все то, что способствует торжеству революции.
Безнравственно и преступно все, что мешает ему...
6. Суровый для себя, он должен быть суровым и для дру¬
гих. Все нежные, изнеживающие чувства родства, дружбы,
любви, благодарности и даже самой чести должны быть за¬
давлены в нем единою холодною страстью революционного
дела...
7. Природа настоящего революционера исключает вся¬
кий романтизм, всякую чувствительность, восторженность
и увлечение. Она исключает даже личную ненависть и мще¬
ние. Революционная страсть, став в нем обыденностью, еже-
минутностью, должна соединиться с холодным расчетом...
13. Революционер вступает в государственный, сослов¬
ный и так называемый образованный мир и живет в нем
только с верою его полнейшего, скорейшего разрушения.
Он не революционер, если ему чего-нибудь жаль в этом
мире...
22. У товарищества нет другой цели, кроме полнейшего
освобождения и счастья народа, то есть, чернорабочего люда.
Но убежденные в том, что это освобождение и достижение
этого счастья возможно только путем всесокрушающей
Л

РЛ. Вшамpm
народной революции, товарищество всеми силами и.сред¬
ствами будет способствовать к развитию и разобщению тех
бед и тех зол, которые должны вывести, наконец, народ из
терпения и побудить его к поголовному восстанию».
Таков принцип террористов: чем хуже в стране, тем легче
поднять народ на бунт, всеобщее восстание. Они желали,
чтобы в ответ на выстрел Каракозова последовали казни,
ужесточение полицейского режима, прекращение либе¬
ральных реформ. И они своего добились. Помог им в этом
сам император.
МРЩИЛЯ РЛЕЯРШ» РУКАМИ НШЛИГЕНМ
Покушение Каракозова было, в сущности, действием
одиночки. А в «Организации» Ишутина так и не разработали
плана ни одного конкретного террористического мероприя¬
тия. Однако уже в то время в России был революционер,
способный не только строить такие планы, но и убить че¬
ловека во имя, как он полагал, высокой цели установления
социальной справедливости.
...26 ноября 1869 года газета «Московские ведомости»
опубликовала сообщение: «Два крестьянина, проходя в отда¬
ленном месте сада Петровской Академии около входа в грот,
заметили валяющиеся шапку, башлык и дубину; от грота
кровавые следы прямо вели к пруду, где подо льдом видне¬
лось тело убитого, опоясанное черным ремнем и в башлыке...
Тут же найдены два связанные веревками кирпича».
Через два дня последовало дополнение: «Убитый ока¬
зался слушателем Петровской Академии, по имени Иван
Иванович Иванов... деньги и часы, бывшие при покойном,
найдены в целости; валявшиеся же шапка и башлык ока-
72

Лоюяшцяцп
зались чужими. Ноги покойного связаны башлыком, как
говорят, взятым им у одного из слушателей Академии, М-ва;
шея обмотана шарфом, в край которого завернут кирпич; лоб
прошиблен, как должно думать, острым орудием».
20 декабря в газете впервые появилось имя С.Г. Нечаева
как организатора и участника студенческих беспорядков
сначала в Петербурге, а теперь и в Москве. Через пять дней
его назвали организатором убийства Иванова. Но его уже
не было в России. Он скрылся в Швейцарии.
Были арестованы сообщники Нечаева по убийству и
практически все участники организации «Народная рас¬
права». Суд над ними начался 1 июля 1871 года, а через две
недели был вынесен приговор. На суде и в прессе мнения о
личности Нечаева высказывались почти исключительно от¬
рицательные, но в широчайшем диапазоне: от Хлестакова до
дьявола, с объединяющим все многоликим Протеем. Кто-то
называл его личность демонической, кто-то легендарной.
Те, кто его знал, отзывались тоже по-разному. Один из
свидетелей подчеркивал его цинизм и скептицизм. Некото ¬
рые подсудимые признавали в нем человека необыкновенно¬
го, увлеченного идеей, преданного своей цели и не имевшего
личной вражды ни к кому.
Участник «Народной расправы» вспоминал: «Вскоре по¬
сле того, как мы дали согласие, Нечаев начал запугивать нас...
властью и силою комитета, о котором он говорил, что будто
он существует и заведует нами. Так один раз Нечаев пришел
к нам и сказал, что сделалось комитету известно, что будто
кто-то из нас проговорился о существовании тайного обще¬
ства. Мы не понимали, каким образом могло это случиться.
Он сказал: „Вы не надейтесь, что вы можете притворяться
и что комитет не узнает истины: у комитета есть полиция,
73

Р&Шщи
которая очень зорко следит за каждым членом”. При этом
он прибавил, что если кто-нибудь из членов проговорится
или изменит своему слову и будет поступать вопреки рас¬
поряжениям тех, кто стоит выше нашего кружка, то комитет
будет мстить за это».
Надо заметить, что выше кружка стоял только один
Нечаев. Он же олицетворял мифический и всеведущий
комитет. Возможно, это подозревал его «подчиненный»
Иван Иванов, пожелавший выйти из «Народной распра¬
вы». Во всяком случае, он не захотел участвовать в тайной
организации, нацеленной на террор.
И тогда Нечаев решил устроить показательную казнь,
представив Иванова отступником и предателем, желающим
выдать властям заговорщиков. Вряд ли сам Нечаев верил в
это. Придуманная и разработанная им акция преследовала
главную цель: связать всю эту «пятерку» (ячейки органи¬
зации состояли из пяти человек) кровью, преступлением.
Была одна жертва и четыре убийцы, не считая самого ру¬
ководителя.
Имея револьвер, Нечаев мог застрелить Иванова.
Он этого не сделал. Для него важно было, чтобы в престу¬
плении принимали участие все четверо товарищей жертвы.
Так и произошло. Можно только удивляться силе внушения,
которую продемонстрировал Нечаев. Он смог превратить
добропорядочных, образованных и незлобных молодых лю¬
дей в жестоких убийц своего товарища, которого они знали
дольше и лучше, чем своего вождя.
Безусловно, был Нечаев злодеем, лжецом и подлецом,
но уж никак не Хлестаковым, как называли его некоторые
журналисты. Это была фигура не жалкая и комическая, а
сильная и трагическая.
74

fwiM и ширянра
Когда швейцарская полиция передала его как уголов¬
ного преступника российским властям. Бакунин написал
Огареву, что Нечаев «на этот раз вызовет из глубины своего
существа, запутавшегося, загрязнившегося, но далеко не по¬
шлого, всю свою первобытную энергию и доблесть. Он по¬
гибнет героем, и на этот раз ничему и никому не изменит.
Такова моя вера».
Он оказался прав. Находясь в Александровском равели¬
не, Нечаев, вопреки строжайшему правилу, запрещающему
разговаривать с заключенными, сумел после нескольких
бесед привлечь на свою сторону некоторых охранников.
Он стал готовить побег. Мог ли осуществиться его план,
остается только гадать. Но сам факт успешной пропаганды
говорит в его пользу.
Нечаеву даже удалось передать записку на волю (с помо¬
щью охраны!). Вера Фигнер вспоминала, с каким чувством
она читала это послание:
«Удивительное впечатление производило это письмо:
исчезло все, темным пятном лежавшее на личности Нечае¬
ва — пролитая кровь невинного, денежные вымогательства,
добывание компрометирующих документов с целью шанта¬
жа, все, что развертывалось под девизом "цель оправдывает
средства”, вся та ложь, которая окутывала революционный
образ Нечаева. Оставался разум, не померкший в долго¬
летнем одиночестве застенка; оставалась воля, не согнутая
всей тяжестью обрушившейся кары; энергия, не разбитая
всеми неудачами жизни. Когда на собрании Комитета было
прочтено обращение Нечаева, с необыкновенным душевным
подъемом все мы сказали: "Надо освободить!”»
Однако все силы Исполнительного комитета в то время
были направлены на то, чтобы организовать успешное поку-
7S

ЯК. Бшя§м
шение на царя. А в конце 1881 года план побега был раскрыт
властями, благодаря предательству Л.Ф. Мирского.
Этот человек, причастный к революционному движению,
предложил руководителям «Земли и воли» свои услуги для
убийства шефа жандармов А. Р. Дрентельна, кстати сказать,
особыми злодействами не отличавшегося. (Вспомним: «Ка¬
техизис революционера» предполагал уничтожать в первую
очередь именно таких государственных деятелей.) С этой
целью Мирский стал изображать светского хлыща. Такая роль
ему нравилась. Он гарцевал на лошади по главным улицам
Петербурга, и вместе с А.Д. Михайловым и Н.А. Морозовым
вел наблюдение за проездами Дрентельна.
13 марта 1879 года Мирский выстрелил в шефа жандар¬
мов, проезжавшего в карете, промахнулся и успел скрыться.
Он бежал на юг. В Таганроге вел пропаганду среди военных,
был схвачен, оказал вооруженное сопротивление при аресте.
Его приговорили к смертной казни. По его прошению о по¬
миловании, ее заменили бессрочной каторгой.
Помещенный в Петропавловскую крепость, Мирский
узнал о планах Нечаева совершить побег и выдал его на¬
чальству. За это получил послабление в режиме содержания,
вскоре стал ссыльным (умер в 1919 году).
Нечаева совершенно изолировали и держали на жесто¬
ком тюремном режиме, доведя до смерти (что в те времена
частенько случалось с политическими преступниками).
Было ему тогда 35 лет.
Как бы ни относиться к Нечаеву, но в целеустремлен¬
ности и силе воли, таланте агитатора и организатора ему
отказать нельзя. Когда осенью 1869 года он вернулся в Рос¬
сию из-за границы, где скрывался от полиции как активный
участник с туденческих волнений, то с прежним энтузиазмом
7S

йхваа « мпраяв/з
принялся призывать молодежь к политическим демон¬
страциям. Один из видных народников, О.В. Аптекман,
свидетельствовал: «Нечаев говорит сильно, убедительно.
Силою и мощью веетот него, но в нем что-то отталкивающее,
демагогическое».
Пользуясь наивностью, горячностью и плохим знанием
народа студентами, Нечаев уверял их, что после 19 февраля
1870 года начнется всеобщий крестьянский бунт. Тогда,
через 9 лет после отмены крепостного права, крестьянину
была предоставлена возможность выбора: оставаться на ме¬
сте и пользоваться землей, но и нести повинность в пользу
помещика; или выкупить у помещика земельный надел; или
бросить все и уехать «на волю». Возникали опасения, что
мужики вообразят, будто теперь им дарована царем воля и
начнется бесплатная раздача земли, которая ведь не господ¬
ская и не царева — Божья. А убедившись, что их «обманули»,
взбунтуются бывшие крепостные по всей России...
Так убеждал Нечаев студентов и находил у них отклик,
несмотря на то, что народники, в частности «чайковцы»,
предлагали сначала ознакомиться с жизнью крестьян, с
обстановкой в деревне и вести осторожную пропаганду,
избегая призывов к бунту. Но, как писал Аптекман: «У Не¬
чаева много сторонников, бороться с ним становится труднее
и труднее». И все-таки, несмотря на противодействие не
только властей, но и революционеров, которые не придер¬
живались крайних взглядов, Нечаеву удалось создать свою
тайную организацию, хотя поначалу и малочисленную.
На студенческих сходках происходили словесные схват¬
ки между сторонниками и противниками «нечаевщины».
Об одной из таких дискуссий рассказал Иосиф Денекер,
приехавший из Астрахани в Петербург поступать в Техно-
77

F.K. Вшк/п
логический институт. По его словам, собралось около ста
человек. Обсуждался вопрос о необходимых действиях для
того, чтобы исправить «неудовлетворительное положение
дел в России».
В споре определились две позиции. Одни утверждали:
«помочь страждущему народу можно лишь распростране¬
нием образования». Другие возмущались такой «мягкотело¬
стью» и кричали, что сначала надо «перерезать всех мини¬
стров» (показательно, что не было речи о цареубийстве).
Естественно, к общей точке зрения не пришли. Каждый
самостоятельно решал, как следует поступить. В частности,
Денекер после некоторого замешательства и «брожения
ума» пришел к выводу, что ему следует примкнуть к рас¬
пространителям общественно-политической литературы.
Но были среди молодежи «горячие головы», готовые идти
на крайние меры и осуществлять революционный террор.
Возможно, помимо всего прочего их увлекала романтика
тайной организации.
...«Народная расправа» была болезненным аппендиксом
революционного движения и нанесла ему сильный удар «из¬
нутри». Общественное мнение было, естественно, на стороне
жертвы, а также существующей власти.
Суд над ее участниками был первым гласным политиче¬
ским процессом в России. Его широко и подробно освещала
пресса. Принципы и методы организации, созданной Нечае¬
вым, были гневно осуждены не только консерваторами, но и
большинством сторонников решительных преобразований
государства Российского.
В то же время это была, можно сказать, шумная анти¬
реклама революционной деятельности по принципу славы
Герострата. Но как бы ни осуждали деятельность Нечаева,
П

Аюямпдпядп
важно, что ее обсуждали. Да и мнения могли расходиться.
Ведь всем было ясно, что правительственные органы стара¬
ются всячески опорочить революционеров.
...До сих пор многие враги революционеров огульно
обвиняют их в аморальности, жестокости, терроризме, дик¬
таторских наклонностях, исповедовании принципа «цель
оправдывает средства», то есть в нечаевщине. Действитель¬
но, среди революционеров встречались подобные личности.
Но они составляли абсолютное меньшинство.
Трагический опыт «Народной расправы» свидете¬
льствует помимо всего прочего о том, что в обществе
(не только российском) наибольшую склонность к террору
демонстрируют не народные массы, а более или менее об¬
разованные дворяне, мещане, горожане, воодушевленные
политическими идеями.
Как в любой стране в любые времена, среди жителей
России того времени были сторонники и противники су¬
ществующей власти. Хотя большинство населения было
озабочено насущными житейскими проблемами, потому что
жилось им нелегко и они едва сводили концы с концами.

Глава 2
IjEJIb ОПРАВДЫВАЕТ СРЕДСТВА
Првстдптив Ввз наказания
Покушения на крупных государственных чиновников
как метод революционной борьбы начался в России с вы¬
стрела в петербургского градоначальника Ф.Ф. 'Грепова.
Но эго объяснялось не кровожадностью террористов не¬
чаевского типа и даже не желанием расшатывать обще¬
ственные устои или «пробудить народ». Таков был ответ
на унижение человеческого достоинства, глумление над
заключенным.
Однако поистине судьбоносным для России оказался не
столько этот выстрел, сколько последующий суд над пре¬
ступницей, совершившей его. Через длинную цепь взаимос¬
вязанных событий они привели к убийству Александра II, и
в конце концов к отречению Николая II, свержению само¬
державия и созданию социалистической России-СССР.
Предыстория этого рокового выстрела такова. В июле
1877 года Трепов осматривал тюрьму и, выйдя во двор,
увидел, что арестанты вышли на прогулку не поодиночке, а
группами. Он сделал выговор смотрителю. В это время про¬
ходивший мимо Александр Боголюбов (его действительная
фамилия была Емельянов) сказал, что все они осуждены и
Я!

Лию ю мясряя/рг
сговариваться им не о чем. Тренов повернулся к нему и за¬
кричал: «Шапку долой!»
Боголюбов медлил. Он только что снимал шапку, здо¬
роваясь с начальством. Обозленный градоначальник стал
подпрыгивать, стараясь сбить с высокого арестанта головной
убор, но это ему не удалось. Тогда он крикнул: «Розги!» Бо¬
голюбова схватили и поволокли в карцер. Экзекуция была
отложена на два часа. Заключенные, видевшие эту сцену из
окон камер, стали бурно протестовать.
Трепов отправился к министру юстиции графу Палену и
получил разрешение высечь строптивого (якобы) арестанта.
На всякий случай градоначальник заехал и к известному
юристу А.Ф. Кони, но не застал его дома. После этого он
вернулся в тюрьму и приказал начать порку.
Заключенные принялись колотить в окна и двери, кри¬
чали: «МерзавецТрепов! Палач! Вон, подлец!» В те времена
многие русские люди не терпели унижения человеческого
достоинства. Надзиратели стали врываться в камеры и же¬
стоко избивать арестантов, бросали их в карцер.
Для тех читателей, которые полагают, будто в царской
России процветала гуманность, можно добавить. А.С. Еме¬
льянова приговорили к 15 годам каторжных работ за участие
в демонстрации перед Казанским собором в Петербурге. По¬
лицейские избили его, а при обыске нашли револьвер. Тогда
Емельянову было 23 года. Он входил в организацию «Земля
и воля». После девяти лет каторги он сошел с ума.
Избиение политических заключенных, издевательства
над ними не имели никаких законных оснований, что было
отмечено даже прокурором судебной палаты. Но его записка
дальше министра юстиции не пошла, виновные не были на¬
казаны, а о случившемся пресса хранила молчание. В ответ
«I

ЛД Шщп
на эту акцию Трепова группа народовольцев начала готовить
покушение на него. Однако их опередила Вера Ивановна
Засулич.
24 января 1878 года она пришла на прием к столичному
градоначальнику (он вышел с целой свитой). Хотя ночью ее
мучили бредовые сны и она кричала, утром была спокойна,
вновь продумывала весь план покушения. Неожиданно она
оказалась первой в шеренге просителей. Трепов подошел
прежде всего к ней, взглянул на ее прошение, чиркнул что-
то карандашом и повернулся к соседке.
Вера Засулич быстро вынула револьвер и нажала курок.
Осечка! Опять нажала — выстрел! Раздались крики. Трепов
упал, раненный в бедро.
Она бросила револьвер. Так задумала заранее, чтобы в
суматохе он случайно не выстрелил. На нее набросилась
охранники, схватили с двух сторон.
— Где револьвер?
— Бросила на пол.
— Револьвер! Револьвер отдайте! — Продолжали кри¬
чать, дергая ее в разные стороны.
«Передо мной, — вспоминала она, — очутилось существо
(Курнеев, как я потом узнала): глаза совершенно круглые,
из широко раскрытого рта раздается не крик, а рычанье, и
две огромные руки со скрюченными пальцами направляются
мне прямо в глаза. Я их зажмурила изо всех сил, и он обо¬
драл мне только щеку. Посыпались удары, — меня повалили
и продолжали бить.
Все шло так, как я ожидала, излишним было только по¬
кушение на мои глаза, но теперь я лежала лицом вниз, и они
были в безопасности. Но что было совершенно неожиданно,
так это то, что я не чувствовала ни малейшей боли; чувство-
К

йпяттифшци
вала удары, а боли не было. Я почувствовала боль только
ночью, когда меня заперли наконец в карцер.
— Вы убьете ее?
— Уже убили, кажется.
— Так нельзя; оставьте, оставьте, нужно же произвести
следствие!
Около меня началась борьба: кого-то отталкивали, —
должно быть, Курнеева.
Мне помогли встать и усадили на стул...
Комната, в которую меня перевели, была большая...
В комнате в этот момент было мало народу, — из свиты
градоначальника, кажется, никого.
— Придется вас обыскать, — обратился ко мне господин
каким-то нерешительным тоном, несмотря на полицейский
мундир, — какой-то он был неподходящий к этому месту и
времени: руки дрожат, голос тихий и ничего враждебного.
— Для этого надо позвать женщину, — возразила я.
— Да где же тут женщина?
— Неужели не найдете? — И сейчас же придумала. —
При всех частях есть казенная акушерка, вот за ней и по¬
шлите, — посоветовала я.
— Пока-то ее найдут, а ведь при вас может быть оружие!
Сохрани господи, что-нибудь случится...
— Ничего больше не случится; уж лучше вы свяжите
меня, если так боитесь.
— Да я не за себя боюсь, в меня вы не станете палить.
А верно, что расстроили вы меня. Болен я был, недавно с
постели встал. Чем же связать-то?
Я внутренне даже усмехнулась: "Вот я же его еще учить
должна!"
— Если нет веревки, можно и полотенцем связать.
а

PJ. Saugn
Тут же в комнате он отпер ящик в столе и вынул чистое
полотенце, но вязать не торопился
— За что вы его? — спросил он как-то робко.
— За Боголюбова.
— Ага! — в тоне слышалось, что именно этого он и ожи¬
дал.
...В глубине комнаты появились солдаты, городовые.
Мой странный (для данного места и времени) собеседник
куда-то исчез, и я его больше не видела. Но стянули мне
за спиной локти его полотенцем. Распоряжался какой-то
шумный, размашистый офицер. Он подозвал двух солдат
со штыками на ружьях, поставил их за моей спиною и велел
держать за руки... Уходя, предостерег солдат:
— Вы берегитесь, а то ведь она и ножом пырнуть мо¬
жет!
...На несколько минут нас оставили в стороне, и солдаты
начали перешептываться.
— Ведь скажет тоже: связана девка, два солдата держат,
а он: "Берегись — пырнет".
— И где это ты стрелять выучилась? — шепнул он потом
над самым моим ухом.
В этом "ты" не было ничего враждебного, так — по-
мужицки.
— Уж выучилась! Не велика наука, — ответила я так же
тихо.
— Училась, да недоучилась, — сказал другой солдат. —
Плохо попала-то!
— Не скажи, — горячо возразил первый, — слыхать, очень
хорошо попала, будет ли еще жив».
Трепов остался жив. Пулю из его тела вынуть не удалось.
(Позже Салтыков-Щедрин, живший с ним в одном доме,
94

впая т птрямцз
говорил шутя, что при встрече с Треповым опасается, что
тот ненароком в него выстрелит.)
Большинство горожан относилось к нему неприязненно.
Он позволял себе самоуправство в делах города и был не¬
чист на руку. Согласно воспоминаниям А.Ф. Кони, который
тогда был председателем Петербургского окружного суда,
«сочувствия к потерпевшему не было, и даже его седины не
вызывали особого сожаления к страданиям». Появились
анонимные стихи:
Грянул выстрел-отомститель,
Опустился божий бич,
И упал градоправитель,
Как подстреленная дичь.
Впрочем, хотя Трепов порой и порол дичь, последую¬
щие градоначальники Петербурга были, в общем, хуже
него. Он по крайней мере неилохо справлялся с делами.
Навестив раненого Трепова, Кони, уходя, увидел мед¬
ленно поднимающегося по лестнице Александра II, который
тяжело дышал и останавливался почти на каждой ступеньке.
«Рассказывали, — писал Кони, — что Трепов, страдавший
от раны, исход которой еще не был вполне выяснен и мог
грозить смертью, продолжал все-таки "гнуть свою линию”.
В агентурном донесении от 25 января 1878 года отмеча¬
лось: «Нельзя умолчать о том странном обстоятельстве, что
хотя происшествие с Треповым и служит предметом разгово¬
ров целого города и многие из любопытства осведомляются о
состоянии его здоровья, но решительно не замечается, чтобы
постигшее г. градоначальника несчастье было предметом
особенного соболезнования со стороны жителей столицы.
BS

F.K. ВШЯ§П
Вообще этот случай вполне выяснил, что в петербургском
населении число сочувствующих г. градоначальнику очень
незначительно».
Судили Засулич как совершившую уголовное пре¬
ступление 31 марта того же года. Министр юстиции граф
К.И. Пален предложил Александру II передать дело суду
присяжных. Он заверил императора, что они вынесут об¬
винительный вердикт и это послужит серьезным уроком
для «кучки революционеров», показав их не героями, а уго¬
ловными преступниками, осужденными представителями
русского народа.
Председательствующий на суде Кони был приглашен на
аудиенцию к государю императору. Присутствовали сенато¬
ры, но Александр II остановился возле Кони. Как вспоминал
последний: «Государь, которому назвал меня Хрептович
(обер-камергер, граф. — Р.Б.) остановился против, оперся
с усталым видом левою рукою, отогнутую несколько назад,
на саблю и спросив меня, где я служил прежде... сказал в
неопределенных выражениях, устремив на меня на минуту
тусклый взгляд, что надеется, что я и впредь буду служить
так же успешно и хорошо и т.п. Остальных затем он обошел
молча и быстро удалился. Хрептович с сочувствием пожал
мне руку, я уловил несколько завистливых взглядов и понял,
что мне оказано официальное отличие».
Безусловно, такая благосклонность императора объ¬
яснялась тем, что предстоял судебный процесс над Верой
Засулич и следовало напомнить председателю суда о его
ответственности перед государем за надлежащий исход дела,
то есть за непременное осуждение преступницы.
Император был достаточно умен и деликатен, чтобы
не воздействовать непосредственно на судью, которому
U

Inn Й ШПравЦЯ
по закону надлежало быть независимым. Однако министр
юстиции Пален хотел, чтобы Кони поручился за непремен¬
ный обвинительный приговор. Ответ был уклончив. Кони
сослался на то, что правосознание граждан России еще не
стоит на той высоте, как, скажем, в Англии. 'Гам присяжные
наверняка ее признали бы виновной, потому что у них секут
арестантов, а в России уже сложились более строгие взгля¬
ды на личное достоинство человека. К тому же в Англии за
свой поступок Трепов получил бы взыскание, а у нас было
только общественное осуждение, тогда как верховная власть
промолчала.
Никаких гарантий Кони не дал, хотя полагал наиболее
вероятным признание вины преступницы при смягчающих
обстоятельствах. Может ли быть иначе, когда сам факт по¬
кушения на жизнь должностного лица неоспорим?
Судьбу процесса во многом решили продуманные дей¬
ствия защитника Веры Засулич присяжного поверенного
Петра Акимовича Ааександрова (1838—1893) и его бле¬
стящая речь. Он отобрал присяжных преимущественно из
числа средних чиновников, оставив только одного купца.
Выступление Засулич подкупало простотой, искренностью.
Она объяснила мотивы своего поступка:
— Я решилась, хоть ценою собственной гибели, показать,
что нельзя быть уверенным в безнаказанности, так надру¬
гавшись над человеческой личностью, я не нашла, не могла
найти другого способа обратить внимание на это происше¬
ствие... Страшно поднять руку на человека, но я находила,
что должна это сделать.
Некоторые газеты писали, что она мстила за Боголю¬
бова, потому что была его любовницей. Выяснилось, что
это — ложь, и они даже не были знакомы. Вера Засулич была
87

Р.К. Ешй§п
совершенно бескорыстна, не имея никаких личных мотивов
ненавидеть Трепова.
Допрошенный на заседании как свидетель майор Кур-
неев («существо» — по словам Засулич) честно показал, что
выстрел был один, после чего подсудимая бросила револь¬
вер. (Трепов утверждал, что она целилась в него и хотела
сделать еще один выстрел.) Это же подтвердили другие
свидетели.
Защитник Александров постарался, чтобы как можно
чаще обсуждался не выстрел Засулич, а поступок Трепова,
приказавшего пороть Боголюбова. А обвинитель стремил¬
ся доказать, что Засулич имела целью «причинить смерть
Градоначальнику, и потому приобрела револьвер-бульдог».
Он справедливо отмечал, что Засулич совершила самосуд,
и привел сформулированный Кантом нравственный закон:
поступай так, чтобы твои действия могли быть признаны
обязательными для всех разумных существ...
В принципе, он излагал, читая по заранее написанному
тексту, верные мысли. Закончил патетически: «Никакие
самые красноречивые суждения не сотрут пятен крови с рук,
покусившихся на убийство». Но он не сказал ничего больше
того, что и так было всем понятно, не обратив внимание при¬
сяжных на то, что подсудимая могла иметь политические
мотивы, осуществляла террористический акт. Впрочем,
заранее было оговорено, что дело не политическое, а чисто
уголовное. И хотя речь обвинителя называли «плохонькой,
бесцветной», такой она была, пожалуй, прежде всего по
сравнению с выступлением защитника.
П.А. Александров начал с того, что назвал речь обви¬
нителя «благородной» и «сдержанной». Он прежде всего
подробно рассказал о том, как Засулич в юные годы была
U

Вша кз кыправв/з
несправедливо сурово репрессирована и каких переживаний
это ей стоило. Умело перешел к столь же несправедливому
и даже беззаконному наказанию розгами Боголюбова, и без
того уже приговоренного к каторге. Описал всю процедуру
порки и страдания истязуемого: «То был мучительный стон
удушенного, униженного, поруганного, раздавленного че¬
ловеческого достоинства. Священнодействие совершилось,
позорная жертва была принесена!»
После этой фразы раздались аплодисменты публики и
громкие крики: «Браво!» — на что председатель (Кони) сказал:
«Суд не театр, одобрение или неодобрение здесь воспрещается.
Если это повторится вновь, я вынужден буду очистить залу».
Однако на заседателей уже было оказано мощное
давление не только со стороны защитника, но и присут¬
ствующих, которых можно было считать представителями
народа. Из слов Александрова выходило, что и Засулич, и
Боголюбов были невинными жертвами беззакония властей,
это заставило ее принять свое роковое решение. Он напом¬
нил, что присяжные оправдывали женщин, убивавших своих
соблазнителей, изменивших любимых людей. «То был суд
правый... — сказал он. — Те женщины, совершая кровавую
расправу, боролись и мстили за себя.
В первый раз является здесь женщина, для которой в
преступлении не было личных интересов, личной мести, —
женщина, которая своим прес туплением связала борьбу за
идею во имя того, кто был ей только собратом по несчастью
всей ее молодой жизни...
Да, она может выйти отсюда осужденной, но она не
выйдет опозоренною, и остается только пожелать, чтобы не
повторялись причины, производящие подобные преступле¬
ния, порождающие подобных преступников».
И

Мйшр
Председатель Кони объективно изложил присяжным
суть дела и мнения обвинителя и защитника. В заключение
позволил себе косвенный намек: если подсудимую сочтут
виновной, то можно признать ее заслуживающей снисхож¬
дение.
Тем временем на улице собралась большая толпа взволно¬
ванных преимущественно молодых людей. Это обстоятель¬
ство должно было подействовать на вердикт присяжных.
Они могли опасаться за свою жизнь если не сейчас, то в
будущем.
И в зале, и вне его публика была явно настроена против
Трепова, за Веру Засулич. Присяжные совещались недолго.
Они вошли при гробовом молчании зала. Старшина подал
председательствующему лист. Там против первого пункта
стояло крупным почерком: «Нет, не виновна!» И тогда...
Предоставим слово А.Ф. Кони:
«Тому, кто не был свидетелем, нельзя себе представить
ни взрыва звуков, покрывших голос старшины, ни того
движения, которое, как электрический ток, пронеслось по
всей зале. Крики несдержанной радости, истерические рыда¬
ния, отчаянные аплодисменты, топот ног, возгласы: "Браво!
Ура! Молодцы! Вера! Верочка! Верочка!" — все слилось в
один треск, и стон, и вопль. Многие крестились; в верхнем,
более демократическом отделении для публики обнима¬
лись; даже в местах за судьями усерднейшим образом
хлопали... Один особенно усердствовал над самым моим
ухом. Я оглянулся. Помощник генерал-фельдцейхмейстера
граф А.А. Баранцов, раскрасневшийся седой толстяк, с
азартом бил в ладони. Встретив мой взгляд, он остановил¬
ся, сконфуженно улыбнулся, но едва я отвернулся, снова
принялся хлопать».
U

йхаяа н ашвраяара
Чтобы избежать беспорядков на улице, Кони предложил
полицмейстеру полковнику Дворжицкому вывести оправ¬
данную преступницу на другую улицу, куда ворота обычно
были закрыты и где могли находиться только случайные
прохожие. (Занятная это фигура — Дворжицкий: по рас¬
поряжению Трепова он руководил сечением Боголюбова, а
затем поддержанием порядка в суде над Засулич; позже он
сопровождал императора в тот час, когда на него совершили
последнее покушение; об этом эпизоде нам предстоит еще
поговорить.)
Распоряжение Кони не было исполнено. По-видимому,
Дворжицкому хотелось именно создать условия для бес¬
порядков, вызвать столкновение толпы с прибывшим от¬
рядом жандармов. Тогда можно было бы вновь арестовать
Засулич, воспользовавшись суматохой.
На улице Веру Засулич встретила восторженная толпа
молодежи. Жандармы попытались задержать ее, но их по¬
пытка не удалась. Прозвучали три выстрела. Началась пани¬
ка. Засулич удалось скрыться. (Она перешла на нелегальное
положение и вскорг уехала за границу.) Был убит студент
Медико-хирургической академии 19-летний Григорий Си-
дорацкий и ранена курсистка А. Рафаилова. Версии убий¬
ства выдвигались разные; судя по всему, студент-народник,
защищая Засулич, выстрелил в полицейского, случайно
ранил курсистку и, решив, что убил ее, застрелился.
...Власти позволили устроить над Засулич суд присяж¬
ных, считая ее уголовницей и в полной уверенности, что она
будет осуждена. Возможно, таким образом хотели показать
Западу, что в России соблюдаются права человека. (В та¬
ком «малодушии» обер-прокурор Синода Победоносцев в
письме наследнику престола обвинил министра юстиции.)
К

F.K. Вищю
Важно было, чтобы осуждение террористки произошло
гласно и представителями общественности. Тогда можно
было бы утверждать, что русский народ выступает против
революционеров и поддерживает царя.
Было сделано все для осуждения преступницы. Но вме¬
шались непредвиденные обстоятельства. Прокурор судебной
палаты А. А. Лопухин вынужден был искать замену прокурору
суда Н.Н. Сабурову, находившемуся в отпуске. Его заменял
В.И. Жуковский, но он отказался под благовидным пред¬
логом: мол, его брат — политический эмигрант.
Лопухин вызвал талантливого юриста (и неплохого
поэта) С.А. Андреевского и сказал, что хочет видеть обви¬
нителем именно его, умеющего воздействовать на присяж¬
ных. Андреевский ответил отказом: «Все равно присяжные
оправдают. Трепов совершил возмутительное превышение
власти. За это ему ничего не будет. Вот и подумает заседа¬
тель: значит, и меня можно пороть безнаказанно?.. Найдите
кого-нибудь, кто скажет: "Господа присяжные! Нам дела нет
до побуждений госпожи Засулич. Помните только одно, что
она посягнула на наши святыни. Она стреляла в генерал-
адъютанта, носящего на своих плечах вензеля государя, —
всегда имеющего к царю свободный доступ... Кто любит
государственный порядок, тот не пожелает даже вникать
в объяснения подсудимой. Можно, пожалуй, смягчить ее
ответственность, но оправдать ее — никогда!"
— Какая великолепная речь! Произнесите же ее!
— Никакая речь не поможет».
(Вскоре С.А. Андреевский был уволен.)
В результате пришлось довольствоваться услугами не
блещущего талантами товарища прокурора областного суда.
И все-таки вполне вероятно, что не помогло бы выступление
32

Вхвяя ю ШЮ/ЙМР
и более красноречивого обвинителя. Сыграло свою роль
важное обстоятельство: преступница, рискуя жизнью, вы¬
ступила в защиту чести и достоинства незнакомого человека,
не имея других возможностей выразить свой протест.
Власти пробовали косвенно подсказывать присяжным
«нужное» решение, однако на них несравненно сильнее
воздействовало общественное мнение, которое было не на
стороне пострадавшего. Можно сказать, присяжные судили
не по закону, а по совести, на что ориентировало их блестя¬
щее выступление Александрова.
Царь, узнав об оправдании Засулич, приказал разыскать,
арестовать ее и предать новому суду. К счастью, этого сде¬
лать не удалось: в ответ могли произойти серьезные вы¬
ступления. Об этом его приказе написали газеты, подрывая
престиж царя как сторонника беспристрастного суда. Он не
стал требовать от правительства Швейцарии, где находилась
Засулич, выдачи преступницы. И без того в российском
обществе преобладало разочарование не только его вну¬
тренней политикой, но и внешней в связи с бесславными
результатами кровопролитной войны с Турцией.
По предварительному мирному договору, подписанному
турками 19 февраля 1878 года в Сан-Стефано, близ Кон¬
стантинополя, многие требования России как победитель¬
ницы были удовлетворены. Однако летом на Берлинской
конференции по настоянию ведущих государств Западной
Европы прежнюю договоренность свели на нет. Выходило,
что наши немалые жертвы были напрасны и вызвали только
экономический спад в России.
Поступок Веры Засулич и его оправдание судом присяж¬
ных вызвали брожение в российском обществе. Некоторые
расценили это как оправдание политического преступления,
S3

9ХШщт
совершенного по идейным мотивам. Отчасти гак и получа¬
лось, хотя официально ее преступление квалифицировалось
как уголовное. Сказывалось и отношение городского населе¬
ния к покушению на честь и достоинство человека. Прежде в
подобных случаях вызывали на дуэль, а из-за невозможности
этого отчаянная молодая женщина была вынуждена пойти
на преступление, по совести оправданное.
Но произошло и нечто иное, из ряда вон выходящее.
Выстрелы Каракозова и Засулич показали, что помимо суда
государственного, явного, и Божеского, высшего (слишком
часто посмертного), существует еще тайный суд личности
или организации, способный вынести смертный приговор
важному сановнику или даже самому царю. И не только
вынести, но и привести его в Исполнение.
Удастся или нет такая акция и в какой мере — не столь
уж существенно. Главное, что для некоторой части общества
такое деяние не выглядит чудовищным преступлением» и в
иных случаях может быть даже оправдано. Мол, если допу¬
стим государственный террор, если совершают незаконные
поступки безнаказанно важные сановники, облеченные
властью, то нет ничего особенного в ответном терроре и
беззаконии.
тититмЕ тйст
к гретье покушение нд цт
Вскоре после выстрелов Веры Засулич в Одессе появи¬
лась прокламация «Голос честных людей». В ней говорилось:
«Мы пойдем по следам наших лучших товарищей для уни¬
чтожения грабителей русского народа и наших тиранов».
§4

йявша ю амавраапра
Наиболее активно стали действовать революционеры на
юге России. 1 февраля 1878 года они убили полицейского
агента Никонова. Затем произошло несколько покушений
на представителей власти. При аресте революционеры в
Одессе и Харькове оказывали вооруженное сопротивление
жандармам.
Правда, поначалу руководители «Земли и воли» не под¬
держивали курс на террор, предпочитая пропаганду. Однако
в ответ на жестокие репрессии со стороны властей решено
было приступить к решительным действиям. После каждого
террористического акта выпускались прокламации, объяс¬
няющие акцию. На них ставилась печать с изображением
пистолета, кинжала и топора с надписью «Исполнительный
комитет Социально-революционной партии».
25 мая 1878 года в Киеве днем на одной из оживленных
улиц был убит кинжалом барон Гейкинг. Так исполнили
приговор, вынесенный ему революционерами как наиболее
активному руководителю политического сыска в городе.
Убийца — студент Поико — скрылся, отстреливаясь от по¬
гони.
4 августа народник Сергей Кравчинский в Петербурге на
Михайловской площади заколол кинжалом шефа корпуса
жандармов, главного начальника III отделения генерал-
лейтенанта Н.В. Мезенцова.
Это покушение готовилось долго. Не раз Кравчинский
проходил, пряча кинжал, недалеко от Мезенцова. Но решил¬
ся на убийство лишь после того, как 2 августа был казнен
Ковальский. Как и предполагалось по плану покушения,
Кравчинский скрылся на проезжавшей в этот момент коля¬
ске, запряженной призовым рысаком Варваром, с кучером-
сообщником.
ts

P.K. fimpr
Показательно: в то время не только шеф жандармов, но
и сам император мог идти по столичной улице без специ¬
альной охраны. Революционный террор еще набирал силу.
В начале февраля 1879 года в Харькове террористы
«казнили» генерал-губернатора Д.Н. Кропоткина (он при¬
ходился двоюродным братом князю-анархисту П.А. Кро¬
поткину). Каких-то особых преступлений он не совершал.
Но революционеры-народовольцы, встав на «тропу войны»,
уже не могли остановиться.
1 марта в Москве был убит кинжалом платный осве¬
домитель охранки Рейнштейн. Через 12 дней произошло
покушение (неудачное) на шефа жандармов Дрентельна.
Готовилось убийство Александра И...
Государственный террор стал противодействовать ре¬
волюционному террору в широком масштабе. Активно по¬
могали жандармам, полицейским и их агентам, в частности,
домовладельцы и дворники. Скрываться в таких условиях
было чрезвычайно трудно. Силы были явно неравными.
Хотя у революционеров были свои преимущества: строгая
конспирация, идейное единство, убежденность в своей
правоте и отчаянная решимость обреченных.
Завершалась «эпоха народников», стремившихся вести про¬
паганду идей социализма среди трудящихся масс. На первый
план выступила новая тайная организация, ориентирован¬
ная прежде всего на террор — «Народная воля». Впрочем,
подобно «Народной расправе» Сергея Нечаева, да и любым
другим тайным обществам, она была весьма далека от на¬
рода.
Однако менялось и общественное мнение. Политические
убийства стали расцениваться как излишняя жестокость,
которая не сулит ничего хорошего. А у революционеров не
Я

Вкваа аа вмпрамвра
оставалось ни сил, ни средств на другую деятельность,
кроме террористической. Она стала для них самоцелью.
Все очевиднее было, что таким путем массовых революци¬
онных выступлений не добьешься, государственного пере¬
ворота не совершишь.
Какой тогда смысл в покушениях на сановников или на
царя?
На первый взгляд, запугиванием власть имущих можно
добиться от них либеральных реформ, перехода к демокра¬
тическим формам правления. А наиболее проницательные
теоретики политического террора имели в виду дальние
цели. С одной стороны, покушения вносят смуту в обще¬
ство, создавая атмосферу растерянности, страха, недоверия
правительству. С другой стороны, власти вынуждены уже¬
сточать полицейский режим, а это обостряет противоречия
в обществе и создает условия для массовых волнений и
революционной ситуации.
Но если желающих «идти в народ» среди молодежи было
немало, то стать убийцами, пусть даже из политических со¬
ображений, соглашались далеко не все из них. Происходил
отбор наиболее решительных, смелых и непримиримых
противников самодержавия. (Не удалось избежать и по¬
явления в организации авантюристов, наивных юнцов,
провокаторов.)
...Утром 2 апреля 1879 года, проходя по Дворцовой пло¬
щади, Александр II увидел странного господина в чинов¬
ничьей фуражке и с напряженным взглядом, шедшего ему
навстречу. По одной версии, приблизившись к императору,
господин снял шапку. Государь ответил ему. И тут незна¬
комец выхватил из своего кармана револьвер и выстрелил
в царя.
4 Баландин Р. К. S7

f f ЁЯЛЯЯЩШ1
вфЩф шшшшШдшШ
Сохранив присутствие духа, Александр II быстро повер¬
нулся и бросился бежать. Он не забыл правило: в таких случаях
следует двигаться не по прямой, а зигзагами. Это спасло ему
жизнь. Террорист продолжал стрелять в него, но не успевал
прицелиться. Лишь одна пуля слегка разорвала царскую
шинель.
(Тот, кто полагает, будто Александр II струсил, не в
состоянии отличить глупую браваду или полную потерю
самообладания безоружного человека, остолбеневшего
перед убийцей, от четких разумных действий того, кто умеет
владеть собой в экстремальных ситуациях.)
Как пишет американский историк Всеволод Николаев,
преступник, «вероятно, осознав всю низость своего лице¬
мерного поклона, потерял самообладание и не мог попасть в
свою жертву. В этот момент проходившая вблизи молочница,
выпустив из рук свой бидон, бросилась на террориста и обхва¬
тила его своими могучими руками». А он, «тщетно пытаясь
вырваться, уронил револьвер и сильно укусил женщину за
палец. В этот момент подоспели другие прохожие, повалили
террориста на землю и передали его подоспевшим полицей¬
ским. Собралась толпа, которая устроила государю овацию.
Александр, глубоко тронутый участием народа, по¬
благодарил собравшуюся толпу несколькими словами и
удалился».
Не знаю, насколько верна картина, нарисованная
В. Николаевым. Мне известна другая, не столь детальная
версия. Но главное — нападавшего схватили. Им оказался
Александр Константинович Соловьев (1846—1879) — убеж¬
денный народник, несколько лет проводивший револю¬
ционную пропаганду среди крестьян различных губерний
Центральной России.
Si

Ёкпп n UMtfUHfa
Он отказался давать показания о своих сообщниках и
единомышленниках. Взял всю вину на себя и сказал, что
решил пожертвовать своей жизнью во имя революции. Суд
над ним был скорый: приговорили к смертной казни через
повешение.
Казалось бы, стрелявший в царя должен быть закорене¬
лым злодеем или убежденным анархистом, бесшабашным
разрушителем общественных порядков. В действительности
было не так.
Н.А. Морозов, с которым они вместе «ходили в народ»,
называл его «застенчивым и молчаливым». И добавлял:
«Соловьев мне особенно нравился своей мягкой вдумчи¬
востью и приветливостью. Его молчаливость явно не была
результатом ограниченности. Нет! Когда его спрашивали о
чем-нибудь, он всегда отвечал умно или оригинально, но и
он, как я, и даже несравненно больше, любил слушать других,
а не говорить им что-нибудь свое».
Покушение на Александра II не было отчаянным
решением одиночки. Соловьев был членом «Народной
воли». В начале марта 1879 года он вместе с сообщника¬
ми — А. Михайловым, Т. Квятковским, А. Зунделевичем и
Г. Гольденбергом — обсудили план цареубийства. Последний
недавно приехал в Петербург из Харькова, где убил мест¬
ного генерал-губернатора Д.Н. Кропоткина, и теперь был
готов «расправиться» с императором. Однако решили, что
совершить этот акт должен русский, а не поляк или еврей,
чтобы не вызвать взрыв национальной вражды.
На более широком совещании активистов «Народной
воли» этот план после недолгой, но горячей дискуссии был
одобрен. Иначе быть не могло, ибо Соловьев заявил, что ис¬
полнит данную акцию в любом случае, а после покушения

P.P. Вшя/ю
примет яд (он так и сделал, но не отравился или потому, что
ему помешали, или по причине плохого качества отравы).
Странно, конечно, что ни одна пуля из пяти даже не заде¬
ла царя, только оставив след на его шинели. Поистине отвела
смертельную угрозу незримая рука Провидения! В печати
так и писали: произошло чудесное спасение помазанника
Божия благодаря заступничеству свыше.
Действительно, произошло нечто странное. Николай
1Морозов достал для Соловьева большой револьвер. Его при¬
обрел близким к чайковцам состоятельный доктор Веймар
(он участвовал в освобождении Петра Кропоткина), по¬
платившийся за это каторгой. Соловьев ежедневно ходил в
тир, упражняясь в стрельбе. Он был уверен и говорил дру¬
зьям, что промаха не даст. И вдруг — ни одного попадания
в живую цель!
Скорее всего, Соловьева «подвела» его совесть — нрав¬
ственный закон, укоренившийся в душе. Одно дело целить
в мишень, другое — в безоружного человека. У профессио¬
нального убийцы Или у негодяя рука не дрогнет. А честный
человек промахнется невольно, сам того, казалось бы, не
желая. Если рассудок оправдывает преступление высокими
общественными целями, то чувство, подсознание, может
воспрепятствовать ему и помешать совершить убийство из
высших принципов морали.
Вновь, как в случае с Каракозовым, возникает вопрос: а
не лучше ли было царю помиловать преступника, не лишая
его жизни? Как бы реагировало на это общественное мне¬
ние? Не заставило бы это тех, кто желал убить императора,
одуматься? Ведь они поняли бы, что в такой ситуации народ
сочтет цареубийц, а то и всех революционеров — антихри¬
стами...
1U

Вхота на виввраавра
Так или иначе, а царь остался невредим. Террориста
утром 28 мая повесили на Смоленском поле в присутствии
четырех тысяч зевак. Ему было 33 года. Полиция объявила
розыск его сообщников. Обнаружить их не удалось. Зато
появились слухи, которые в сентябрьском номере «Нового
времени» за 1904 год припомнил некто, скрывшийся под
псевдонимом А. Ст-н.
«Давно это было. В глухом, знакомом мне после селе
приютилась пропаганда. Отроги Жигулевских гор, дремучие
леса и бездорожье угрюмо прикрывали ее темные замыслы,
и волостной писарь Соловьев широко раскинул сеть своего
влияния. Везде, на всех должностях сидели его знакомые и
друзья, они собирали сходки и, толкуя народу о воле и земле,
щедро сыпали деньгами. Предание говорит, что под писарской
кроватью был сундук, полный сторублевками...» и т.д.
Сочинение это похоже на пародию. Однако его дове¬
рительно изложил Николай Черняев в своей работе «Из
записной книжки русского монархиста» уже после рево¬
люционного 1905 года, признав эту нелепую сказку «весьма
правдоподобной ».
Подобные слухи, возможно, распространялись царской
охранкой, если только не были придуманы г. А. Ст-ном во
имя борьбы с революционерами-террористами из партии
эсеров. Но уже то, что об Александре Соловьеве, посягнув¬
шем на царя, помазанника Божия, стали слагать небылицы,
говорит о многом. Он превратился в фигуру легендарную.
лктшмы - к террору
По мере того как расширялась и ужесточалась террори¬
стическая деятельность, замышлялись и выполнялись все
т

РХВшщлv
более грандиозные акции, прежняя деятельность в народе в
глазах народовольцев ту скнела, интерес к ней слабел. Та часть
программы «Народной воли», где говорилось о деятельности
в деревне, приобретала чисто теоретический характер: приток
свежих сил в глухую провинцию уже иссяк.
«Я, — вспоминала Вера Фигнер, — жившая в провин¬
ции в 1877—1879 гг. и отлично знающая положение дел в
Самарской, Саратовской, Тамбовской и Воронежской гу¬
берниях, могу удостоверить без всякой натяжки, что тяга к
хождению в народ, которая и в начале семидесятых годов
была очень кратковременной и практически для отдельных
лиц продолжалась недели, много-много месяц-два, к концу
1875 года остановилась и ограничивалась лишь повторением
попыток со стороны тех, кто счастливо ускользнул от про¬
исшедших разгромов...
Я прожила в Петровском уезде 10 месяцев, мои ближай¬
шие товарищи в Вольском уезде немного более, и утверждаю,
что к нам за все время не присоединился ни один человек,
хотя устроиться на местах при уже заведенных связях было
чрезвычайно легко. Можно было прийти в отчаяние от рево¬
люционного одиночества, в котором мы жили. Можно удив¬
ляться, как мы, живые, энергичные люди, так долго терпели
это положение: только глубокая вера в народ, чаяние, что
он и без усилий интеллигенции проснется, поддерживали
нас. Земля и воля послала на Поволжье только свой отряд,
но влияния на стремление молодежи, в смысле хождения
в народ, не имела. Лично я, живя в 1877 году в Петербурге,
тщетно искала людей, которых можно было бы привлечь к
деятельности в провинции».
Народники выглядели в народе белыми воронами.
Живший в 1878 году среди крестьян Саратовской губернии
т

Ааюмпмираинрт
А.И. Иванчин-Писарев, работавший волостным писарем
вспоминал, что его поведение приводило в недоумение
местную власть. Что ж это за писарь? Не пьянствует,
преподношений не требует, составляет бумаги грамотно...
Нет. это сомнительная личность!
Только на первый наивный взгляд молодых энтузиа¬
стов схождение в народ» — занятие не только благородное,
но и чрезвычайно полезное для революционного дела и
увлекательное. Реальность оказалась совсем иной, чем они
предполагали.
Сторонники политического террора верно подметили,
от чего сильнее забьются молодые сердца, какой необходим
импульс для того, чтобы революционное движение расши¬
рилось и пробежало огоньком по всей России. Они создали
пропаганду действием, сообщили импульс, указали кон¬
кретную цель и путь к достижению ее. Они воодушевляли
примером, выводили из неподвижности и увлекали на бой,
на подвиг смелый и отважный.
Точных данных о количестве народовольцев нет. Число
их было непостоянным, а помимо активистов существовало
значительное количество помогающих или сочувствующих.
Советский историк С.С. Волк в исследовании «Народ¬
ная воля» отметил 67 городов России, где существовало
80—90 ячеек этой организации. Кроме того, было около
200 кружков народовольческого направления. Но все это —
обобщенные показатели за четыре года. На каждый опреде¬
ленный момент число их было значительно меньше.
Сами народовольцы предполагали, что перед 1 марта
1881 года по всей стране их было примерно 500, не считая
3—5 тысяч рабочих и учащихся, охваченных их пропаган¬
дой. Однако опытных подпольщиков было всего лишь не-
т

Р.К. Вашдвк
сколько десятков человек. Им противостояли десятки тысяч
профессиональных сыщиков, полицейских, жандармов, не
считая огромной армии дворников, в обязанность которых
входило наблюдение за подозрительными жильцами и их
знакомыми.
Местные группы народовольцев должны были безого¬
ворочно подчиняться центру и по первому требованию от¬
давать в его распоряжение свои силы и средства. В ведении
центра находились все общепартийные функции и общерос¬
сийские дела. В момент восстания он должен был распоря¬
жаться всеми наличными силами партии и направлять их
для революционного выступления. До того времени главное
внимание уделялось организации заговора, обеспечивавшего
переворот с целью передачи власти в руки народа. Таким
было главное направление партии.
«Тем более странно было название террористической, —
писала Фигнер, — которое она получила впоследствии; ее
окрестили этим именем по одному бросавшемуся в глаза
признаку — по внешнему обнаружению ее деятельности.
Террор никогда сам по себе не был целью партии. Он был
средством обороны, самозащиты, считался могучим ору¬
дием агитации и употреблялся лишь постольку, поскольку
имелось в виду достижение целей организационных. Ца¬
реубийство входило в этот отдел, как частность. Осенью
1879 г. оно было необходимостью, вопросом текущего дня,
что и дало повод некоторым, в том числе Гольденбергу,
потом изменившему нам, принять цареубийство и терро¬
ристическую деятельность за самый существенный пункт
всей программы».
Нет оснований сомневаться в искренности Фигнер.
Но приходится помнить, что субъективное мнение членов
т

Вхваз ю вищзшврз
Исполнительного комитета может не соответствовать объ¬
ективному положению дел. Одна только подготовка к поку¬
шениям на царя требовала таких усилий, что все остальное
отступило на дальний план.
Сказывался принцип, которому они неуклонно следо¬
вали: цель оправдывает средства. И вне их желания такое,
казалось бы, средство для дезорганизации общества как ца¬
реубийство, превращалось в цель. Так политический террор
объективно стал основой деятельности «Народной воли»,
не столько средством, сколько целью.
Было решено предпринять в четырех местах покушение
на жизнь Александра II. Наряду с этим члены Исполнитель¬
ного комитета вели просветительскую работу и революци¬
онную агитацию среди рабочих, интеллигенции. По словам
Фигнер, деятельность агитаторская и организационная
всегда шли рядом с работой разрушительной.
Нетрудно догадаться, что пропаганда была не более чем
попутной деятельностью. Когда ее ведут несколько десятков
человек среди миллионов, да еще всего лишь несколько ме¬
сяцев или два-три года, об ее эффективности не может быть
и речи. Другое дело, когда эти же активисты осуществляют
политический террор. Они могут совершить акции, слух о
которых пройдет по всей стране и отзовется за рубежом.
«Народная воля» призвана была — в теории — спла¬
чивать недовольные элементы общества в заговор против
правительства. Признавалось значение поддержки, которую
может оказать ей в момент низвержения его восстание кре¬
стьянских масс. Поэтому (опять же в теории) отводилось
надлежащее место пропаганде. Реально ничего подобного
организовать не удалось. Это были формальные отговорки,
отчасти даже самообман. Ведь почти все члены Испол¬
т

нительного комитета уже пробовали работать в народе и
убедились, что результаты оказались самыми скромными,
если не сказать плачевными...
Каждый член Комитета был обязан: 1) отдать все ду¬
ховные силы свои на дело революции, забыть ради него все
родственные узы и личные симпатии, любовь и дружбу;
2) если потребуется, отдать и свою жизнь, не считаясь
ни с чем и не щадя никого и ничего; 3) не иметь частной
собственности, ничего своего, что не было бы вместе с тем
и собственностью данной организации; 4) отдавать всего
себя тайному обществу, отказаться от индивидуальной
воли, подчиняя ее воле большинства, выраженной в по¬
становлениях этого общества; 5) сохранять полную тайну
относительно всех дел, состава, планов и предположений
организации; 6) ни в сношениях частного и общественного
характера, ни в официальных актах и заявлениях не на¬
зывать себя членами Исполнительного комитета, а только
агентами его; 7) в случае выхода из общества нерушимо
хранить молчание обо всем, что составляло деятельность
его и протекало на глазах и при участии выходящего.
Эти требования не представлялись чрезмерными для
тех, кто был одушевлен революционным чувством и, не¬
взирая на препятствия, готов был идти на смерть во имя
идеи. Будь эти требования снижены, они не затронули бы
глубоко ум и чувства человека. Как писала Фигнер, своею
строгостью и высотой они приподнимали личность и уводи¬
ли ее от всякой обыденности; заставляли живее чувствовать
власть высокого идеала.
Вполне соглашаясь с таким суждением, хотелось бы
уточнить: какой идеал имеется в виду? По-видимому, все
тот же — земля и воля для народа, осуществление народов-

Ааюмммфммрт
ластия. Но до него было чрезвычайно далеко. Он мог только
вдохновлять молодежь не на повседневный труд, а на под¬
виги... Какие? Очевидно — политические убийства.
Устав Исполнительного комитета ясно указывает на
то, что его создатели изначально предполагали террор как
основную, едва ли не единственную цель тайного общества.
И это стало очевидно уже в первые месяцы его деятель¬
ности.
Со временем все чаще террористические акты объясня¬
лись местью за своих товарищей — казненных или заточенных
пожизненно в казематы. За год с августа 1878 года было пове¬
шено 14 революционеров. В августе 187Э года Исполнитель¬
ный комитет «Народной воли» вынес смертный приговор
императору Александру II.
«МВБВДЛ ИЛИ СМЕРТЬ»
Тайная революционная организация «Земля и воля»
просуществовала сравнительно недолго. Она распалась
надвое при росте внутренних противоречий — по идейным
соображениям.
Террористические акты требовали подготовки, време¬
ни, сил и средств. Для этого существовала специальная
тщательно законспирированная фракция, которая в марте
1878 года получила название «Исполнительный комитет
Социально-революционной партии».
На его печати с полной определенностью в графической
форме определялось главное направление его деятельно¬
сти и применяемые для этого средства: были изображены
револьвер, нож и топор. В этом было, пожалуй, что-то
т

ЯК. fiWfffMT
детско-юношеское, мало похожее на символику пусть даже
террористической группы, но принадлежащей, все-таки, к
революционной партии, а не к шайке разбойников.
Тут впору вспомнить классификацию революционеров
того времени, которую дал Л.Г. Дейч (1855—1941), член
«Земли и воли» (он скрылся от преследований за границей)
в 1906 году:
«Анализируя теперь прошлое, можно, мне кажется,
разделить революционную среду того времени на три кате¬
гории: на лиц, охваченных чувством возмущения и негодо¬
вания против правительственного террора, на сторонников
красного террора, как наиболее целесообразного при данных
условиях способа для изменения политического строя Рос¬
сии, и, наконец, на любителей таинственной обстановки,
сильных ощущений и т.п. Представители этих категорий
были, конечно, и среди членов партии "Народной воли” и
Исполнительного ее комитета».
Преобладали, пожалуй, молодые люди, у которых в раз¬
ной степени присутствовали все три признака, но постепен¬
но формировались кадры профессиональных террористов,
которыми становились даже те, кто увлекался поначалу
революционной романтикой.
Таким был, пожалуй, Валериан Андреевич Осинский
(1852—1879) — из дворян, учившийся в Институте путей
сообщений (Петербург). В феврале 1878 года революцион¬
ный кружок, организованный им и Д.А. Лизогубом, был
преобразован в Исполнительный комитет Социально¬
революционной партии. Они организовали несколько
террористических актов. Осинский совершил покуше¬
ние на товарища киевского прокурора М.М. Котляре-
вского.
т

Вмаяа ю итератора
25 января 1879 года на квартиру Осинского нагряну¬
ла полиция. Он отстреливался, но был схвачен. Военный
окружной суд приговорил его к расстрелу, но Александр II
заменил эту кару повешением. Казнь В.А. Осинского и его
товарищей Л.К. Брандтнера и В.А. Свириденко проходила
глумливо: военный оркестр играл разухабистую «Кама¬
ринскую» (обычно били в барабаны и играли на флейтах,
чтобы не слышны были последние обращения осужденных
к народу).
Не удивительно, что такие действия «православных»
властей могли только породить новых террористов, вызвать
у них ненависть не только к самодержавию как таковому, но
и лично к императору. Этому немало содействовало и пред¬
смертное письмо Осинского (ему тогда было 27 лет):
«Дорогие друзья и товарищи!
Последний раз в жизни приходится писать вам, и поэто¬
му самым задушевным образом обнимаю вас и прошу не
поминать меня лихом. Мне же лично приходится уносить
в могилу лишь самые дорогие воспоминания о вас. Особенно
спасибо тебе, И., за тою сердечность; и я, и жена моя, и В. го¬
рячо тебя любили и всей душой благодарим за заботливость
о нас.
Мы ничуть не жалеем о том, что приходится умирать,
ведь мы же умираем за идею, и если жалеем, то единствен¬
но о том, что пришлось погибнуть почти только для по¬
зора умирающего монархизма, а не ради чего-то лучшего,
и что перед смертью не сделаем того, что хотели. Желаю вам,
дорогие, умереть производительнее нас. Это самое лучшее
пожелание, которое мы можем вам сделать, да еще: не
тратьте даром вашей дорогой крови! и то — всё берут и
берут...
т

F.K. биящп
...Мы не сомневаемся в том, что ваша деятельность теперь
будет направлена в одну сторону. Если б даже вы и не на¬
писали об этом, то мы и сами могли бы это вынести. Ни за
что более, по-нашему, партия физически не может взяться.
Но для того, чтобы серьезно провести дело террора, вам
необходимы люди и средства... (следовали практические
указания. — Р.Б.).
Больше, кажется, нечего писать о делах. Так и рвешься
броситься в теорию — да руки коротки... и торопишься, и
все такое прочее.
Дай же вам Бог, братья, всякого успеха! Это единствен¬
ное наше желание перед смертью. А что вы умрете и, быть
может, очень скоро, и умрете с не меньшей беззаветностью,
чем мы — в этом мы ничуть не сомневаемся. Наше дело не
может никогда погибнуть — эта-то уверенность и заставляет
нас с таким презрением относиться к вопросу о смерти. Лишь
бы жили вы, а если уж придется вам умирать, то умерли бы
производительнее нас. Прощайте и прощайте!..
...Многие имели против меня (хотя в большинстве в силу
недоразумений) кое-что; пусть хоть теперь позабудут старые
счеты. Я же ни к кому не уношу в могилу вражды.
Ты просил, В., наших биографий. Зачем, брат! Если по¬
надобится, то без нас их могут составить. А вообще пусть
забывают нас, лишь бы самое дело не заглохло.
Прощайте же, друзья товарищи дорогие, не поминайте
лихом. Крепко, крепко, от всей души обнимаю вас и жму до
боли ваши руки в последний раз...
Ваш Валериан.
14 апреля 1879 г.
Мою сестренку сейчас по выходе ее из тюрьмы со сви¬
дания арестовали и выслали».
т

Inn a uuBfuuft
В этом предсмертном письме нет бравады или санти¬
ментов. Так пишет человек, убежденный в правоте дела, за
которое отдает свою жизнь. После таких писем и показатель¬
ных государственных казней революционеров политический
терроризм в России стал усиливаться.
В мае 1879 года при Исполнительном комитете была
создана группа «Свобода или смерть» — совершенно се¬
кретный отдел внутри тайной организации. О нем знали
немногие.
Значительная часть революционеров была ориентирова¬
на на продолжение пропаганды не только среди крестьян, но
и в среде рабочих. В конце 1876 года с этой целью возникла
«рабочая группа».
Становилось все очевиднее, что участники «Земли и
воли» имеют лишь общую, достаточно туманную и отда¬
ленную, цель: установление народовластия. Расхождения
начинались при обсуждении средств и методов для ее до¬
стижения. Как свергнуть самодержавие? По-прежнему
пытаться поднимать на борьбу народные массы? Или
сразиться с государством своими силами? В первом слу¬
чае следовало делать ставку на пропаганду и агитацию, во
втором — на террор.
Возможно, на решение о терроре повлияли прогре¬
мевшие по всей Европе два покушения на императора
Вильгельма I: М. Геделя 11 мая и К. Нобилинга 2 июня
1878 года. (Во всяком случае, на это намекнул прокурор
Н.В. Муравьев в обвинительной речи на процессе по делу
об убийстве императора Александра II.)
17 июня 1879 года в Липецке собралась группа земле-
вольцев. Заседания вели, собираясь в лесу как на пикник,
взяв с собой бутылки пива и свертки с закуской. Рассажи-
111

Р.К. Ьищш
вались на поваленных деревьях и пнях, внимательно следя
за случайными прохожими.
После первой дискуссии решили народническую про¬
грамму дополнить: помимо пропаганды предполагалась
политическая борьба, заговор для насильственного захвата
власти, террор. Допускалась возможность на первое время
конституционной монархии.
В программе говорилось: «Наблюдая современную
общественную жизнь в России, мы видим, что никакая
деятельность, направленная к благу народа, в ней невоз¬
можна вследствие царящего в ней правительственного
произвола и насилия. Ни свободного слова, ни свободной
печати для действия путем убеждения в ней нет. Поэтому
всякому передовому общественному деятелю необходимо
прежде всего покончить с существующим у нас образом
правления, но бороться с ним невозможно иначе как с
оружием в руках».
Таков главный посыл короткой программы, принятой
единогласно.
«На последнем, третьем заседании Липецкого съезда,
посвященном обсуждению будущих предприятий обще¬
ства, — вспоминал Морозов, — Александр Михайлов про¬
изнес длинный обвинительный акт против императора
Александра II. Это была одна из самых сильных речей, какие
мне приходилось слышать в своей жизни, хотя Михайлов
по природе и не был оратором.
В ней он припомнил и ярко очертил сначала хорошие
стороны деятельности императора, его сочувствие к кре¬
стьянской и судебной реформам, а затем приступил к изло¬
жению его реакционных преобразований, к которым прежде
всего относил замену живой науки мертвыми языками в
112

Дню ю шщяща
средних учебных заведениях и ряд других мероприятий на¬
значенных им министров. Император уничтожил во второй
половине царствования, говорил Михайлов, почти все то
добро, которое он позволил сделать передовым деятелям
шестидесятых годов под впечатлением севастопольского
погрома (поражения в Крымской войне 1856—1858 годов и
падение Севастополя. — Р.Б.).
Яркий очерк политических гонений последних лет за¬
канчивал эту замечательную речь, в которой перед нашим
воображением проходили длинные вереницы молодежи,
гонимой в сибирские тундры за любовь к своей родине, ис¬
худалые лица заключенных в тюрьмах и неведомые могилы
борцов за освобождение.
— Должны ли мы ему простить за два хороших дела в
начале его жизни все то зло, которое он сделал и еще сделает
в будущем? — спросил Михайлов в заключение. Присут¬
ствующие единогласно ответили:
- Нет!
С этого момента вся последующая деятельность боль¬
шинства съехавшихся в Липецк четырнадцати человек
определилась в том смысле, в каком она стала теперь до¬
стоянием истории: ряд покушений на жизнь императора
Александра II и их финал 1 марта 1881 года».
Три дня спустя на расширенный конспиративный съезд
в Воронеже прибыли 19 человек (из них 4 женщины) из раз¬
ных городов России. Собрание проводилось в пригородной
роще под видом молодежного пикника. Но обсуждались
вопросы весьма пикантные: вплоть до цареубийства. Одни
выступили за продолжение пропаганды и агитации в народе,
считая, что он еще «не созрел» для сознательных револю¬
ционных выступлений. Эту позицию отстаивал Плеханов.
113

РЛВшщif
Другие во главе с Морозовым стояли за террор. Вот как
вспоминал он об этом.
«Плеханов, поднявшись со своего места и прислонив¬
шись к стволу большого дерева, сказал:
— Я прежде всего прошу Морозова прочесть свою ста¬
тью в «Листке "Земли и воли"» по поводу политических
убийств.
Уже давно готовый к этому, я вынул из кармана соот¬
ветствующий номер "Листка" и твердым по внешности
голосом прочел свою статью, хотя и очень волновался
внутренне.
— Вы слышали, господа, — сказал Плеханов. -- Это ли
наша программа?
Наступило тяжелое молчание, продолжавшееся с пол¬
минуты. Но вдруг оно было прервано возгласом Фроленко,
что именно так и нужно писать передовые статьи в револю¬
ционных органах.
Плеханов побледнел, как полотно, и сказал взволнован¬
ным голосом:
— Неужели, господа, вы все так думаете?
...Все, за исключением четырех человек, согласились,
что так и должно быть, и что в моих статьях нет никаких
противоречий со старой программой общества...
Плеханов некоторое время стоял молча...
— В таком случае, господа, — сказал он, наконец, глухим
печальным, не своим голосом, — здесь мне больше нечего
делать. Прощайте!
Он медленно повернулся и начал удаляться в глубину
леса...
— Господа! Нужно его возвратить, — воскликнула Вера
Фигнер.
114

1шу п tmepaufi
— Нет, — ответил Александр Михайлов, — как это ни
тяжело, но мы не должны возвращать его».
Плеханов остался в меньшинстве. Попытки сохранить
единство были безрезультатны. В результате 15 августа
того же года на основе «Земли и воли» возникли две новые
революционные тайные организации: «Черный передел»
(имелся в виду передел земли между теми, кто на ней тру¬
дится) и «Народная воля» (к ней примкнуло большинство
народовольцев).
Пожалуй, именно с этого момента судьба императора
была окончательно решена. Надо лишь отметить, что его
приговорили к смертной казни на основании только лишь
обвинительной речи. Заслуживал ли он снисхождения?
Если преступна вся государственная система, то какую
пользу может принести убийство правителя? А если на его
место встанет более жестокий самодержец?
Подобные вопросы на Липецком съезде не обсуждались.
Там собрались единомышленники, заранее убежденные в
пользе террористических актов и убийства императора.
На Воронежском съезде выяснилось, что есть и противники
террора, но и в этом случае сколько-нибудь серьезной дис¬
куссии не было.
Как бы ни относиться к российской судебной системе
после реформы Александра II, но она предполагала по¬
мимо обвинителя защиту, присяжных заседателей, а также
более или менее беспристрастного судью. Оправдание
Веры Засулич показало, что такой суд, по крайней мере в
некоторых случаях, может успешно противостоять мнению
императора.
Судя по всему, молодых революционеров охватил азарт
охоты на поистине царственную добычу. Вновь приходит на
115

F.K. Еаищм
память «Катехизис революционера» Сергея Нечаева.
Но там предполагалось сохранять жизнь тем государствен¬
ным деятелям, которые препятствуют либеральным
реформам, ведут жестокую борьбу с инакомыслящими,
возбуждают репрессиями ответное чувство ненависти.
И в этой хитрой стратегии был определенный смысл.
А чего можно добиться, убив Александра II? Его уважа¬
ли в народе, называя Освободителем. Вызвать бунты так
невозможно, а общественное мнение даже среди многих
революционеров будет на стороне убитого без суда и след¬
ствия императора.
На какой «полезный» результат можно было рассчиты¬
вать? На испуг и смятение властей и принятие ультиматума
террористов? Об этом могли мечтать только самые наивные
цареубийцы. Более вероятен был ответный государственный
террор, способный разгромить революционные организации
всех направлений, ужесточить полицейский режим и отсро¬
чить на неопределенный срок и без того проблематичный
переворот.
Почему об этом не подумали террористы, вынесшие
смертный приговор императору? В общем, как мне кажется,
в отличие от расчетливого хладнокровного Нечаева, акти¬
вистами группы «Свобода или смерть» владели эмоции,
связанные со смертельно опасной «охотой» на человека,
стоящего на вершине социальной пирамиды.
Их азарт был велик и отчасти бездумен. Не думали они о
том, что смерть Александра II никому не принесет свободу,
а даже, напротив, приведет к арестам, репрессиям, казням.
Не останавливало их и то, что при покушении на императора
могут пострадать или погибнуть другие люди. Для них цель
оправдывала даже невинные жертвы.
11S

Вмаяя ю вмявряяврз
Впрочем, предоставим слово самим террористам. Они стре¬
мились пропагандировать свои взгляды и объяснять мотивы
своих действий.
ВИРЛИДЛИИЕ ТЕРРОР Л ТЕРРОРИСТАМИ
Сергей Кравчинский, убивший шефа жандармов Н.В. Me
зенцова, так объяснил свой поступок в газете «Земля и
воля»:
« Если мы прибегли к кинжалу, то, значит, действительно
не оставалось других средств заставить уважать наши свя¬
щенные, человеческие права. С той же минуты, когда наша
свобода и наша личность будут гарантированы от произвола,
мы безусловно прекращаем ту систему самосуда и самоза¬
щиты, к которым вынуждены прибегать теперь... Террори¬
сты — это не более как охранительный отряд, назначение
которого — оберегать этих работников от предательских
ударов врага».
Под «работниками» он имел в виду пропагандистов со¬
циалистических идей. Однако не совсем ясно, каким образом
террористические акты могут оградить от арестов и судебной
расправы революционных агитаторов. Скорее наоборот:
власти лишь усилят бдительность и ожесточат репрессии.
В статье «Смерть за смерть» Кравчинский более подроб¬
но обосновал мотивы своего преступления. Вот фрагменты
из этой работы:
«Шеф жандармов — глава шайки, держащей под сво¬
ей пятой всю Россию, убит... нами, революционерами-
социалистами.
Объявляем также, что убийство это как не было пер¬
вым актом подобного рода, так и не будет последним, если
117

Р1. Шщи
правительство будет упорствовать в сохранении ныне дей¬
ствующей системы.
Мы — социалисты. Наша цель — разрушение существую¬
щего экономического строя, уничтожение экономического
неравенства, составляющего, по нашему убеждению, корень
всех страданий человечества. Само правительство толкнуло
нас на тот кровавый путь, на который мы встали. Само пра¬
вительство вложило нам в руки кинжал и револьвер.
Убийство — вещь ужасная. Только в минуту сильного
аффекта, доходящего до потери сознания, человек, не бу¬
дучи извергом и выродком человечества, может лишить
жизни себе подобного. Русское же правительство нас,
социалистов, нас, посвятивших себя делу освобождения
страждущих, нас, обрекших себя на всяческие страдания,
чтобы избавить от них других, русское правительство до¬
вело до того, что мы решаемся на целый ряд убийств, воз¬
водим их в систему».
Ответственность за необходимость террора Кравчинский
возлагал не на царя, не на самодержавие, а на правительство
России. Чем это объяснить? Возможно, сохранявшимся в
народе авторитетом царя и стремлением подвигнуть Алек¬
сандра II на смягчение наказания политическим преступ¬
никам, а главное — обратить его внимание на беззаконные
действия полиции.
Кравчинский сослался на недавно завершившийся так
называемый «Процесс 193-х», когда товарищ обер-прокурора
Сената Желеховский признал, что из арестованных виновны
только 19 человек.
«Все же остальные... привлечены лишь для оттенения
виновности помянутых девятнадцати. А между тем из этих
"оттенителей" 80 человек — почти все молодые, свежие
/»

йяпаюмщммр»
юноши и девушки — умерло либо в самой тюрьме во время
четырехлетнего предварительного заключения, либо тотчас
по выходе из тюрьмы. А из выживших нет почти ни одного,
кто не вынес бы из тюрьмы весьма серьезной, часто смер¬
тельной болезни!
За что же погублено столько молодых сил, за что разбито
столько жизней?
...Сенат счел невозможным осудить и 19 человек, кото¬
рых требовал от него Желеховский. Один Ипполит Матвее¬
вич Мышкин был приговорен к каторжным работам. Все же
прочие были либо совершенно оправданы, либо присуждены
к самым легким — для нас, привыкшим ко всяким свирепо¬
стям, — наказаниям...
По стараниям шефа жандармов Мезенцева вместе с его
достойным пособником графом Паленом, приговор был
отменен и составлен новый, возмутительный по своей же¬
стокости и полному, абсолютному пренебрежению ко вся¬
кому признаку законности... из всех обвиненных выхватили
12 человек, которых вместо ссылки и поселения отправили
на каторгу — одних в Сибирь, других — в центральные
тюрьмы. Затем 28 человек отдали на полный произвол
администрации, которая двум из них назначила наказание,
превышающее даже то, к которому их формально, незави¬
симо от ходатайства приговорил суд.
Вот как уважают жандармы законы и суд, если когда-
нибудь они случайно окажутся на нашей стороне!»
Сергей Кравчинский отметил, что либеральная печать
предпочитала отмалчиваться, привыкнув работать за
деньги, а не за совесть. Что остается делать сторонникам
социалистических преобразований? Кто осудит произвол
жандармов?
//#

Р.К. Езтдвя
Эту миссию и взяли на себя революционеры: «Мезенцев
убит нами не как воплощение известного принципа, не как
человек, занимающий пост шефа жандармов; мы считаем
убийство мерой слишком ужасной, чтобы прибегать к ней
для демонстрации, — генерал-адъютант Мезенцев убит нами,
как человек, совершивший ряд преступлений, которых мог
и не должен был совершать». (Далее он перечислил эти
преступления.)
Важную мысль высказал он напоследок.
Как противники всякого порабощения человека челове¬
ком, социалисты-революционеры склонны даже оставить в
покое представителей власти:
«Наши настоящие враги — буржуазия, которая теперь
прячется за вашей спиной, хотя и ненавидит вас, потому что
и ей вы связываете руки.
Так посторонитесь же! Не мешайте нам бороться с
нашими настоящими врагами, и мы оставим вас в покое.
Пока не свалим мы теперешнего экономического строя,
вы можете мирно почивать под тенью ваших обильных
смоковниц».
Странное отношение революционера к самодержавию.
Он готов оставить в покое императора, всю правящую
верхушку ради борьбы с более опасным врагом — буржуа¬
зией!
Мысль Кравчинского, высказанная в связи с изложением
принципов революционного терроризма и социализма, ока¬
залась поистине пророческой. Но для самого Кравчинского
главной целью было оправдание политического убийства
(судя по всему, роль убийцы, пусть даже идейного, тяжким
бременем легла на его совесть). Требования своей органи¬
зации он изложил так:
1Я

Вша ю шщаяара
«I. Мы требуем полного прекращения всяких пресле¬
дований за выражение каких бы то ни было убеждений как
словесно, так печатно.
2. Мы требуем полного уничтожения всякого админи¬
стративного произвола и полной ненаказуемости за поступ¬
ки какого бы то ни было характера иначе, как по свободному
приговору народного суда присяжных.
3. Мы требуем полной амнистии всех политических пре¬
ступников без различия категорий и национальностей, — что
логически вытекает из первых двух требований...
Большего мы от вас не требуем, потому что большее вы
дать не в силах. Это большее в руках буржуазии, у которой
мы и вырвем ее вместе с жизнью. Но это уже наши счеты.
Не мешайтесь в них. Точно так же и мы мешаться не станем
в ваши домашние дела...
Цель нашего заявления — выяснить живой части рус¬
ского общества, нашим молодым друзьям в разных концах
России и нашим иноземным товарищам по делу и убежде¬
ниям как причины, так и истинный смысл фактов, подобных
совершенному 4-го августа...
Что же касается до правительства, то пусть поступает,
как ему угодно. Мы ко всему готовы».
В этой статье нет даже намека на возможность, а тем
более необходимость покушения на императора. Напротив,
он остается, можно сказать, над схваткой революционеров
с главным врагом — буржуазией.
В отличие от Сергея Кравчинского, своей рукой на¬
несшего смертельный удар человеку, Николай Морозов,
теоретик терроризма, в марте 1879 года опубликовал листок
с изложением более жесткой позиции экстремистской части
организации «Земля и воля». Он писал:
121

Uimpr
«Политическое убийство — это прежде всего акт ме¬
сти...
Политическое убийство — это единственное средство
самозащиты при настоящих условиях и одно из лучших
агитационных приемов. Нанося удар в самый центр прави¬
тельственной организации, оно со страшной силой застав¬
ляет содрогаться всю систему. Как электрическим шоком,
мгновенно разносится этот удар по всему государству и
производит неурядицу во всех его функциях...
Политическое убийство — это осуществление революции
в настоящем... Вот почему 3—4 удачных политических убий¬
ства заставят наше правительство вводить военные законы,
увеличивать жандармские дивизионы, расставлять казаков
по улицам, назначать урядников по деревням...
Вот почему мы гьризнаем политические убийства за одно
из главных средств борьбы с деспотизмом».
Здесь уж:е проглядывает принцип «чем хуже, тем лучше»,
заставляя вновь вспомнить идеи Сергея Нечаева. Под де¬
спотизмом, по-видимому, следует понимать самодержавие.
А в таком случае, убийство царя-самодержца должно быть
самым сильным ударом по существующей государственной
системе.
Так, собственно, и произошло. Главной целью террори¬
стов стал Александр II — даже не злоупотребления прави¬
тельства и, конечно же, не буржуазия.
В 1880 году Николай Морозов для очередной своей ста¬
тьи о пользе и величии политического террора в качестве
эпиграфа предпослал высказывание Робеспьера: «Право
казнить тирана совершенно тождественно с правом низ¬
ложить его. Как то, так и другое производится совершенно
одинаково, без всяких судебных формальностей... С точки
122

turn а ттряф
зрения свободы нет личности более подлой, с точки зрения
человечности нет человека более виновного*.
Под таким тираном русский террорист подразумевал
императора России. Это звучало как оправдание покушений
и последующего его убийства. Морозов писал: «Глава реак¬
ции и руководитель преследований, царь, делается мишенью
для революционеров и против него направляются почти все
попытки». По словам Морозова, в террористической борьбе
«небольшая горсть людей является выразителем борьбы
целого народа и торжествует над миллионами врагов».
Такова романтическая фантазия революционера-
террориста, показывающая не силу, а слабость его идеологии.
В чем тут выражается борьба целого народа? Русский народ
в ту пору по поводу цареубийства даже не безмолвствовал, а
был в массе своей категорически против. И что означает тор¬
жество над миллионами врагов? Скажем, убийство шефа жан¬
дармов — не торжество над полицейскими, жандармами.
Даже у мирных революционеров, пропагандирующих
идеи социализма, не было надежной опоры в народе.
Так что остается учесть, что писал вдохновенные строки о
«террористической революции» молодой человек 26-ти лет,
жизненный опыт которого был ограничен двумя годами
учебы в университете, «хождением в народ» (безуспешным)
и деятельностью профессионального революционера. Он сам
позже признавался: «На меня более всего повлияла роман¬
тическая обстановка, полная таинственного».
втвяяик юрт законником
Может показаться, что революционеры преувеличивали
масштабы государственного террора для того, чтобы оправ-
123

Р.К. Взшдан
дать свои покушения, убийства. В наше время торжества
буржуазного духа в России появились нелепые, а отчасти
комичные сторонники самодержавия. Однако следует знать,
что уже во второй половине XIX века эта система правления
стала заходить в безнадежный тупик.
Дело не в том, что плох тот или иной государь или вред¬
но единоначалие. Не случайно революционеры-народники
даже не помышляли о покушении на Александра II, а Крав¬
чинский намекал, что у самодержавия и социалистов общий
враг — буржуазия. Но в огромной империи реальная власть
принадлежала местным правителям-губернаторам, вельмо¬
жам, занимающим высокие государственные посты, богачам,
жандармам, полиции. Императору приходилось отвечать не
только за подписанные им законы, но и за их исполнение.
А оно было порой не просто дурным, но и преступным.
О злоупотреблениях местных властей и жандармов на¬
писал наследнику престола, будущему императору Алек¬
сандру III, А.Ф. Кони, сторонник не только самодержавия,
но и строгого исполнения законов при справедливом судо¬
производстве.
19 мая 1871 года были приняты к исполнению «Высо¬
чайше утвержденные Правила о порядке действий чинов
корпуса жандармов по исследованию преступлений».
Для борьбы с революционерами вводилось жандармское до¬
знание при расследовании политических преступлений под
наблюдением лиц прокурорского надзора и при содействии
полицейских чинов, губернаторов, местных властей.
При этом можно было обходиться без суда, где обви¬
няемый имел возможность защищаться. Привлеченного
к дознанию могли сослать в Сибирь в административном
порядке. Прекрасная возможность для злоупотреблений
124

Вявта ю вмяершра
и произвола местной власти! Ясно, что избегать гласного
суда предпочитали при отсутствии веских доказательств
вины задержанных.
А.Ф. Кони понимал, что в результате лишь возрастет
количество политических преступлений (реальных или
надуманных), а все больше революционеров станет пере¬
ходить к террористическим методам. Выходило так, будто
правительство России действует по тому сценарию, который
предусматривал, в частности. «Катехизис революционера».
Не имея возможности (или желания? надежды на успех?)
обратиться со своими соображениями к императору, Кони
написал докладную записку наследнику престола, полагаясь
на его здравый рассудок.
«Неужели общество, — вопрошал Кони, — может сочув¬
ствовать стремлениям, которые ничего общего с истинною
свободою не имеют, которые, служа на пагубу молодого
поколения, ополчают его против исторически сложившихся
начал гражданственности и в мутных волнах анархии по¬
буждают его потопить то, что выработано умом, сердцем и
трудом лучших людей земли Русской?»
На свой риторический вопрос он отвечал категорическим
«нет!» И тут же пояснил: «Общество действует или, лучше
сказать, бездействует таким образом потому, что оно не ве¬
рит в предоставляемые ему объем и глубину зла, не верит
в справедливость обвинений, возводимых, почти огульно,
на молодое поколение, а потому не верит и в правомерность
борьбы и в законность преследований.
Если вглядеться в ход и сущность возбужденных за по¬
следние годы дел о государственных преступлениях, то, к
сожалению, надлежит сознаться, что основания для такого
недоверия предоставляются сами собою».
т

PJ. iun/H
В этой записке, написанной летом 1878 года, А.Ф. Кони
критиковал законы, принятые в мае 1871 и июне 1872 года.
Как видим, он не торопился с выводами, изучая последствия
данных законов. Его сильно беспокоил рост революцион¬
ного движения. А на своем опыте первого политического
процесса над террористкой он убедился, что беззакония
властей увеличивают число недовольных и сочувствующих
революционерам.
«Интересы правосудия... — писал он, — отступили на
второй план перед интересами полицейского розыска, об¬
леченного в лишенные содержания формы. Не приговор
суда об основательности исследования, а мнение начальства
о ловкости и усердии исследователей стали ставиться в
оценку многих дознаний». Участие прокуроров в расследо¬
вании лишь усугубило его обвинительную направленность.
«Явился особый род дознаний, производимых не о престу¬
плении, а на предмет отыскания признаков гоа/дарственного
преступления, причем, конечно, рамки исследования могли
расширяться до бесконечности.
В результате особо ретивые дознаватели арестовывали
целые группы учащихся на основании только смутных
подозрений как "сочувствующие революции", имеющие
"внушающие подозрения образ жизни" или "вредный образ
мыслей"».
Появилось немало доносчиков, сводящих личные счеты
из мстительности или корысти: «Ежегодно стал возникать
ряд дел, построенных на этой почве, причем прокуратура
и чины жандармского корпуса оказывались в течение не¬
которого времени в руках ловкого доносчика...
Из числа многих подобных дел, в качестве примера,
можно привести дело о фельдшере М., о котором было воз-
12S

ImuuumjHHfa
буждено дознание по безымянному доносу о том, что он
сближается с крестьянами и возбуждает население, вполне
неосновательному и написанному, как оказалось, конкурен¬
том М. по практике фельдшером Г., сначала требовавшим
с М. уплатить ему 300 рублей отступного; дело по доносу
священника С. о "предосудительном поведении против
правительства" барона К. и по доносу того же барона К. на
того же священника С., обвиняемого им в чтении в церкви
манифеста об отречении Государя от престола; дело по до¬
носу бывшего помощника надзирателя Ч. на дворянина Т.,
19 лет, которого Ч. обвинял в составлении прокламации,
в которой для выражения сочувствия славянам предлага¬
лось "свергнуть долой правительство и его башибузуков".
При дознании оказалось, что Ч., желая отличиться откры¬
тием политического дела, сам изготовил несколько экзем¬
пляров прокламации посредством копировальной бумаги,
наклеил их в нескольких местах на улицах, подбросил Т. и
собирался подбросить еще десяти молодым людям, адресами
коих он заблаговременно запасся».
Более подробно он остановился на "деле 193-х", самом
масштабном политическом процессе:
«Оно началось в конце 1873 года и вскоре разрослось
в ряд связанных между собою совершенно внешним и ис¬
кусственным образом отдельных производств, возникших
и возбужденных в 37 губерниях и в войске Донском. Уже к
концу 1874 года было привлечено к дознанию в качестве обви¬
няемых 770 человек, из коих 265 были заключены под стражу.
При своем окончании это дело представляло собой громадное
производство в 147 томах с 193 обвиняемыми лицами».
А.Ф. Кони привел «такие выдающиеся случаи, как
поощрение женою жандармского штабс-офицера сына к
121

Р.К. Взтдви
пропаганде, введение профессором агитатора в кружок сту¬
дентов, замещение мест по земской службе лицами, специ¬
ально рекомендованными председателю управы человеком,
всецело посвятившим себя анархической пропаганде, раз¬
дача земским врачом арестантам с целью устройства побега
от конвоя, сонных порошков для последнего и т.п.
Но, к удивлению, чтобы не сказать более, многое из
этого существовало только по-видимому, многое не было в
действительности, а только казалось...
По рассмотрении всего дознания в Особой комиссии, с
целью определения, каким его частям дать ход в судебном
порядке, прежде всего оказалось необходимым освободить
от всякой ответственности 411 человек. В действиях их
нельзя было найти никаких признаков преступления...
Привлеченные без достаточных оснований, оторванные
от обычных занятий, лишившиеся должностей, стесненные
в ущерб своему материальному благополучию в свободе
передвижения — лица эти составили группу, в которую,
между прочим, вошли около 90 человек дворян и чиновни¬
ков, около 100 крестьян и мещан, около 75 студентов разных
наименований, 34 воспитанника гимназий и 11 воспитан¬
ников технических училищ, 23 воспитанника духовных
семинарий, 20 учителей и учительниц сельских школ и т.д.
Некоторая часть этих лиц была подвергнута содержанию
под стражею...
Следствие было окончено летом 1876 года, а летом
1877 года был составлен обвинительный акт, коим, за ис¬
ключением 33 неразысканных обвиняемых и 54 умерших,
сошедших с ума и лишивших себя жизни, были переданы
суду Особого Присутствия 193 человека. Об остальных
56 следствие было прекращено.
/Я

Вша ю ямввраявра
Тщательное рассмотрение этого дела судом продол¬
жалось около трех месяцев. Окончательным приговором
высокого судилища... 90 человек оправданы, а 27 человек
признаны виновными лишь в том, что имели без дозволения
начальства запрещенные книги. Высшею мерою наказания
за это преступление по закону почитается арест на три ме¬
сяца, они же пробыли в одиночном заключении более трех
лет».
Одного врача обвинили в том, что он дал арестантам сон¬
ные порошки для усыпления стражи. Он провел в одиночном
заключении 3 года и лишился работы. А оказалось, что это
было слабительное средство, которым вряд ли можно было
ослабить бдительность стражи.
«Вообще, — сообщил Кони наследнику престола, — с из¬
дания закона 19 мая 1871 г. до конца 1877 года возбуждено
около 3650 дознаний о государственных преступлениях; в
одном 1877 году возбуждено около 950, из коих 250 о про¬
паганде, а 700 о дерзких словах и распространении ложных
слухов. Всего привлечено в период с 1872 по 1878 год к
дознаниям о пропаганде не менее 2500 человек, из коих не
более 500 подвергнуты наказанию по суду или администра¬
тивным порядком».
Средний возраст заключенных был около 20 лет; крайние
пределы — 12-летний крестьянский мальчик и неграмотная
крестьянка 84 лет. Многие обвинения были нелепыми, а на¬
казание недопустимо строгим. Так, работящего непьющего
крестьянина, имеющего семью из 8 человек, полтора месяца
держали под стражей, а затем выслали в другой уезд за не¬
почтительный отзыв об императрице Екатерине I.
«И вот в ежедневной, обыденной жизни общество отме¬
жевывается от солидарности с правительством, вдумчивые
5 Баландин Р. К. ®

ЯК. Ваиидвн
люди со скорбию видят, как растет между тем и другим
отсутствие доверия, и тщетно ищут признаков какого-либо
единения, а семья безмолвствует, трепеща за участь своих
младших членов и зная, что школа, дающая им вместо хлеба
живого знания родной природы, языка и истории, камень
мертвых языков, не в силах оградить их от заблуждений,
которые на официальном языке с легкомысленною поспеш¬
ностью обращаются в государственные преступления...
Где, например, найти средства, чтобы заставить отца
забыть про смерть единственного 18-летнего сына, привле¬
ченного в общей массе к дознанию и зарезавшего себя, после
двухлетнего одиночного заключения, осколками разбитой
кружки? В чем найти способ дать позабыть ему про письмо,
в котором "государственный преступник" говорит: "Добрый
папа! Прости навеки! Я верил в Святое Евангелие, благо¬
дарю за это Бога и тех, кто наставал меня. Здоровье очень
плохо. Водянка и цинга. Я страдаю и многим в тягость —
теперь и в будущем. Спешу избавить от лишнего бремени
других, спешу покончить с жизнью. Бог да простит мне не
по делам моим, а по милосердию своему... Простите все.
Нет в мире виновного, но много несчастных. Со святыми
меня упокой, Господи..."
Чем поддержать доверие к справедливости и законности
действий прокурорского надзора по политическим делам
в среде, где знают, что два лица, наиболее отличившиеся
энергическим возбуждением и производством дознаний,
прокурор одного окружного суда и товарищ прокурора дру¬
гого — уволены, несмотря на свое неоднократно поощренное
усердие, от службы потому, что первый из них на публичном
гулянье, напившись пьян, буянил, хвастал своим званием
и, выведенный по требованию публики вон, дрался с ПО¬
ДО

йявяа п ашврявра
лициею, причем изрезал себе руки осколками разбитой в
участке лампы, а затем униженно просил полицию о пощаде
и скрытии своих поступков, а второй на официальном блан¬
ке приглашал к себе на любовное свидание жену человека,
посаженного им же под стражу.
Будущий историк в грустном раздумье остановится под
этими данными. Он увидит в них, быть может, одну из при¬
чин незаметного, но почти ежедневно чувствуемого внутрен¬
него разлада между правительством и обществом».
Упоминание о будущем историке должно было пробу¬
дить у наследника престола чувство ответственности перед
страной, народом, историей. И хотя увеличение разлада
между правительством и обществом еще далеко не подошло
к критической черте, процесс этот со временем привел само¬
державие к катастрофе. Ее опасался А.Ф. Кони.
В своей докладной записке он не стремился сгущать
краски. Например, не упомянул, что за 4 года следствия
93 подозреваемых умерли, сошли с ума или покончили со¬
бой. И это были молодые, а то и юные люди.
Он категорически осуждал террор, Но считал своим
долгом показать наследнику престола, что произвол и же¬
стокость государственной власти вызывает в ответ произвол
и жестокость революционеров.
Увеличивая напряженность в обществе, царское прави¬
тельство способствовало созданию в недалеком будущем
революционной ситуации, а в ближайшее время — поку¬
шениям на жизнь государственных деятелей и на самого
Александра II. Оно невольно «подыгрывало» террористам,
в особенности после массовой охоты на государственных
преступников — преимущественно мнимых. В ответ росло
число реальных врагов существующей власти. В обществе
5* 131

Р.К. Ъаицп
все чаще сочувствовали революционерам как страдающим
без особой вины и вынужденным защищаться.
А ситуация в стране была и без того тревожной. Отменив
крепостное рабство, государство стало главным эксплуата¬
тором свободного труда. Крестьянам выделили скромные
земельные наделы. Несоразмерные платежи и непомерные
налоги (до 40—50 рублей на взрослого работника) поглоща¬
ли подчас весь валовой доход труженика, а во многих местах
превышали доходность земли вдвое.
Создав громадный государственный бюджет, 80—90 про¬
центов которого создают низшие классы, власть употребляла
его почти всецело на поддержание внешнего могущества
государства, на содержание-армии, флота и на уплату го¬
сударственных долгов, сделанных для тех же целей. Лишь
крохи бюджета направлялись на народное образование,
медицинское обслуживание.
Народ существовал для государства, а не государство
для народа. Правительство поддерживало частных пред¬
принимателей, купцов, крупных промышленников, но
только не трудящихся. По свидетельству экономистов, за
двадцать лет со времени освобождения крестьян не было
предпринято ни одной меры к улучшению экономического
быта народа. Финансовая политика и экономические меры
правительства были направлены на поддержку частного
капитала. Россия пошла по примеру Запада, где прави¬
тельства служили орудием и выразителем воли буржуазии,
олигархов.
Более 10 миллионов сектантов и раскольников в Рос¬
сии страдали от отсутствия свободы вероисповедания.
Фискальные и полицейские меры лишали свободы пере¬
движения. Не было возможности заявлять правительству о
т

Вша ю чмщаявра
своих нуждах и потребностях из-за отсутствия права петиций.
Вся жизнь народа была подчинена произволу администра¬
ции.
Единственным способом воздействия на правительство
оставались литература и пресса. Но в тех узких рамках, ко¬
торые были предоставлены печатному слову, оно оставалось
гласом вопиющего в пустыне, — средством воспитания в
известном направлении читателей, но не способом непо¬
средственного проведения идей в жизнь.
Тайное братство «Черный передел» призывало крестьян
собирать сходы и посылать ходоков в столицу с требова¬
ниями поделить все угодья и леса между всеми поровну без
выкупов и срочных платежей, уменьшить всякие подати и
повинности, разрешить свободный беспошлинный промы¬
сел (соляной, рыбный, горный) и т.д. Пока царь не выполнит
этих требований, предлагалось не признавать его государем,
отказываться от присяги, не платить податей, не давать ре¬
крутов, не пускать к себе никакого начальства.
И без таких советов крестьяне посылали ходоков к царю.
Только вот результаты их обращений были плачевные.
А призывы к неповиновению властям могли найти отклик
у немногих крестьян. Как бунтовать, когда приходится забо¬
титься о семье, работать из последних сил? Да и что сделаешь
против полиции, казаков, а то и регулярных войск?
Многие революционеры сознавали невозможность на¬
родного восстания в ближайшие годы, а то и при их жизни.
Наиболее нетерпеливые едва ли не с отчаяния решили сде¬
лать ставку на политические убийства.
133

Р.К. Випрш
...После раскола «Земли и воли» сторонники террора
провели на явочной квартире в Петербурге заседание.
Они обсудили и приняли программу Исполнительного
комитета партии «Народная воля», которую позже опу¬
бликовали.
Первоначально Николай Морозов предложил вариант,
принятый ранее, но он не удовлетворил присутствующих.
Льву Тихомирову было поручено написать новую про¬
грамму. Его вариант приняли без серьезного обсуждения.
Как окончательно выяснилось, собрались единомышлен¬
ники.
В самом начале вызвало сомнение определение: «Мы —
народники-социалисты». Допустимо ли им называть себя
«народниками», как прежде, когда они были членами
«Земли и воли», переставшей существовать? Не вызовет
ли это смешения понятий? Не будет ли слишком отдавать
стариной, затемняя смысл нового направления, которое они
хотели закрепить окончательно?
— В таком случае употребим название «социал-де-
мократы», — предложил Желябов. И уточнил: — При пере¬
даче на русский язык этот термин нельзя перевести иначе,
как социалисты-народники.
Большинство высказалось решительно против. Они по¬
лагали, что название «социал-демократы», выбранное
германской социалистической партией рабочих, в русской
программе, принципиально отличающейся от немецкой,
совершенно недопустимо. Были и решительные защитники
старого определения. Оно подчеркивало преемственность,
напоминало о революционном прошлом.
Имело смысл подчеркнуть, что данная партия не исклю¬
чительно политическая; политическая свобода для нее не
134

Лшяинрянр}
цель, а средство пробиться к народной массе, открыть ши¬
рокий путь для ее развития. Сочетание слов «социалисты-
народники» указывало на то, что они преследуют не отвле¬
ченные конечные цели социалистического учения, а прежде
всего народные потребности и нужды.
Ближайшей целью в области экономики считалась
передача земли в руки крестьянской общины. В области
политической предполагалась замена самодержавия одного
лица — царя — самодержавием всего народа. Свободно выра¬
женная народная воля должна быть высшим и единственным
регулятором всей общественной жизни.
...Заслуживает внимания один пункт программы народо¬
вольцев. Там сказано: «Цель оправдывает средства».
Следовало бы все-таки ограничивать средства достиже¬
ния пусть даже самой замечательной цели. Ради нее, конеч¬
но же, каждый волен рисковать своей свободой и жизнью,
отдавать все свои силы и личные средства борьбе. Но ведь
бывают средства, которые способны очернить самые светлые
идеалы!
Странно, что об этом не подумали авторы программы.
Впрочем, они, возможно, нарочно оставили такой чрезмерно
обобщенный тезис. Ведь знали: придется совершать убий¬
ства, причем не только тех, кого сами приговорили к казни,
но и случайных прохожих, ни в чем не повинных людей.
Да и приговоры, которые они выносили именем народа, в
действительности таковыми не являлись.
В первых строках программы «Народной воли» утверж¬
далось социалистическое и народническое начало. Но в по¬
литической части, говорившей о низвержении самодержавия
и водворения народовластия, которое мыслилось в форме
народного представительства, прозвучало нечто новое:
135

Р1. Биацн
утверждение необходимости государственного переворота,
подготовленного заговором, и образования Временного
правительства.
Надо отметить: говорилось не о захвате власти партией,
а лишь о создании временного правительства. Оно должно
было стать промежуточным звеном на период между низ¬
вержением царизма и водворением на его место народного
правления.
Пункт о захвате власти появился позже в записке «Под¬
готовительная работа партии». Некоторые народовольцы
были недовольны такой формулировкой, не желая призна¬
вать себя якобинцами. Никогда прежде у них не было речи
о навязывании большинству воли меньшинства и внедрении
с помощью декретов социалистических и политических
революционных преобразований. *
При чем же в таком случае название «Народная воля»,
взятое как девиз и знамя партии? Допустимо ли навязывать
народу свое мнение?
Вопрос о временном правительстве был скорее теорети¬
ческим,. без мысли, что удастся когда-то увидеть его, а тем
более — войти в него. О нем написали для придания строй¬
ности программе, в расчете на перспективу, когда революци¬
онная партия разрастется до значительных размеров. Было
ясно, что если кому-то из народовольцев удастся дожить до
победоносной революции, то, скорее всего, жар загребут их
руками либералы: земские и городские деятели, адвокаты,
профессора и литераторы, как было во Франции XIX века.
(Это подтвердила Февральская революция 1917 года.)
Как далеки они были от якобинства, показывает письмо
Исполнительного комитета к Александру III после 1 марта
1881 года. Выставляя требование созыва Учредительного
т

Вхвюя ю внвераявр
собрания, Комитет обещал подчиниться воле народа, выра¬
женной его представителями. В том случае, если бы народное
представительство не оправдало надежд революционной
партии, она обратилась бы не к насилию над ним, не к тер¬
рору, а к пропаганде своих идей в народе, оказавшемся не
на высоте положения.
Нередко считается, будто радикальное якобинское
влияние пришло в Россию из-за границы, где, в частности,
издавался проповедующий такие идеи «Набат». Когда
террористы начали вооруженную борьбу с самодержави¬
ем, этот орган горячо приветствовал такие выступления и
приписывал своему влиянию поворот революционеров к
политической борьбе.
Однако, по свидетельству Веры Фигнер, «Набат» имел
очень малые связи в России; распространение его было
ничтожно. За все время после ее возвращения в декабре
1875 года из Цюриха в Россию она ни разу ни у кого не
видала ни одного номера этого издания и никогда вплоть
до ареста в 1883 году не слышала ни в одном из крупных
городских центров России разговоров о нем.
Ни «Земля и воля», ни «Народная воля» с эмигрантами
не завязывали и не стремились завязать никаких отношений.
Зная условия русской жизни, они понимали: в сплошь кре¬
стьянской стране нет реальных возможностей создать силь¬
ную рабочую пролетарскую партию, наподобие той, какая
существовала в промышленной Германии. Всех захватывало
стремление к активной борьбе и чувство возмущения про¬
тив пассивного состояния, в котором находились и народ, и
общество, и до тех пор еще мирные социалисты.
...Охота на царя превратилась в главную цель Исполни¬
тельного комитета «Народной воли». Это был центр целой
W

F.K. fmpr
сети тайных групп. Предполагалось, что в момент народного
восстания он будет координировать действия всей этой сети
для победы революции по всей стране.
Почти все члены тайной организации были молоды,
смелы, решительны, полны революционного энтузиазма.
Их не устраивало долгое ожидание массовых народных вы¬
ступлений, которых можно было и не дождаться. Оставалось
искусственно создавать революционную ситуацию.
Цареубийство виделось как нечто судьбоносное, едва ли
не мистическое, придающее особую напряженность деятель¬
ности и смысл — жизни. В императоре Александре II они
видели не человека, убить которого — тяжкое преступление.
Он представлялся им символом, олицетворением системы
самодержавия. В таком отношении к человеку, причем не
преступнику, можно усмотреть проявление самовнуше¬
ния.
В психологии это называется установкой. Когда она
укореняется в сознании, переходя на более глубокий эмоцио¬
нальный уровень (подсознание), то определяет поведение
и подчиняет своей воле рассудок. Теперь все его доводы
работают на установку, нацелены на ее реализацию. В этом
отношении у людей определенного эмоционального и ум¬
ственного склада само по себе участие в тайном обществе
при постоянной опасности ареста и казни содействовало
закреплению установки.
Вызывает удивление поспешность, с которой были
организованы покушения на царя. Казалось бы, зачем
торопиться? Не лучше ли спокойно выжидать удобного
момента, выжидать не месяцы, а годы, пока будет созревать
революционная ситуация, и народные массы возрадуются
цареубийству и поднимут всероссийский бунт?
131

Анн ю лнрцр
Мне кажется, спешные покушения организовывались
из чувства бессилия, отсутствия реальной перспективы для
революции. Сознательно или интуитивно народовольцы бо¬
лее всего опасались не ужесточения режима самодержавия,
усиления полицейского террора, а напротив, продолжения
либеральных реформ, ибо в таком случае революционная
ситуация сошла бы на нет. А они мечтали о революции. Та¬
кой была их установка. Ради нее они шли на преступление,
оправдывая его «высшей целью».
Подготавливая взрыв в Зимнем дворце, рассудительный
Степан Халтурин хотел использовать как можно больше ди¬
намита, чтобы покушение удалось. Эмоциональный Андрей
Желябов возразил: в таком случае погибнет слишком много
невинных людей. И услышал в ответ:
— Человек пятьдесят перебьешь, без сомнения. Так уж
лучше класть побольше динамиту, чтобы хоть люди недаром
пропадали, чтобы наверное свалить и самого, и не устраивать
нового покушения!
То, что был принят вариант Желябова, вряд ли можно
считать торжеством гуманизма. В любом случае счет погу¬
бленным жизням шел на десятки, но это не останавливало
террористов. Они оба — очень разные по характеру и складу
ума — вели себя, можно сказать, как психически больные
с маниакальной установкой — убить царя во что бы то ни
стало и каких бы невинных жертв это ни стоило.
Теперь мы знаем, что разработаны специальные пси¬
хотехнологии, превращающие нормальных людей в жес¬
токих террористов. Но в те времена ничего такого не было.
Все совершалось стихийно.
Как это ни дико звучит, «охота на царя» стала для
террористов-народников помимо всего прочего захваты-
Ш

ЯК. Ътциш
вающей авантюрой, азартным предприятием, смертельно
опасным приключением. Если прежде можно было встре¬
тить Александра II почти без охраны, то после покушения
А. Соловьева его стали тщательно оберегать.
Исполком обсудил возможные варианты. Наиболее це¬
лесообразным признали подрыв полотна железной дороги,
по которой император с семьей ежегодно ездил на отдых в
Крым и возвращался обратно. Другой вариант предполагал
организацию взрыва в Зимнем дворце, где почти всегда
велись те или иные ремонтные работы.
Было создано четыре группы, каждая из которых незави¬
симо от других готовилась совершить убийство Александра
II. Три из них готовили покушения по пути возвращения
царя из Крыма в столицу (под Одессой, Харьковом и Мо¬
сквой), четвертая — в Зимнем дворце.
О том, насколько самоотверженными были террористы,
можно судить по поведению Веры Фигнер. Она могла бы
в Петербурге оставаться руководителем, но предпочла от¬
правиться в Одессу, чтобы стать еще и исполнителем акции.
Как она признавалась: «Для меня была невыносима мысль,
что я буду нести только нравственную ответственность, но не
участвовать материально в акте, за который закон угрожает
товарищам самыми тяжелыми карами».
Ее упрекнули в том, что она ищет «личного удовлетворения»
(вот ведь как!), а не предоставляет организации право распоря¬
жаться ее жизнью. Но просьбу все-таки исполнили. В начале
сентября 1879 года она приехала с грузом динамита в Одессу.
Здесь ее встретил Н.И. Кибальчич. Они сняли квартиру на
Екатерининской улице под именем супругов Иваницких.
«Вскоре приехали Колодкевич и Фроленко, а позднее
Лебедева, — вспоминала Фигнер, — наша квартира была
т

ймяя 0 ашерйщз
местом общих встреч и свиданий: на ней происходили все
совещания, хранился динамит, сушился пироксилин, при¬
готовлялись запалы, совершались пробы индукционных
аппаратов — словом, совершались все работы под руковод¬
ством Кибальчича».
Мероприятие было непростым. Пришлось ей добиваться
того, чтобы «верный человек» занял место железнодорожно¬
го сторожа на одном из участков дороги. Как дворянка она
смогла добиться этого, представив дело так, что ходатайствует
за своего дворника, жена которого страдает туберкулезом и
нуждается в здоровой обстановке вне города. В будку путе¬
вого обходчика недалеко от станции Гниляково доставили
динамит и стали готовиться заложить заряд под рельсы. Но
тут выяснилось, что царский поезд пройдет через Харьков.
Между Курском и Белгородом у города Александровска
взрыв готовили А. Желябов, И. Окладский и А. Якимова.
Под видом купца Черемисинова представительный, с окла¬
дистой бородой Андрей Желябов получил разрешение на
строительство кожевенной мастерской. Место он выбрал,
естественно, недалеко от железной дороги. К группе при¬
соединился Я. Тихонов.
Под железнодорожное полотно заложили динамит, а про¬
вода протянули далеко в поле. 18 ноября получили сообще¬
ние о том, что царский поезд покинул Белгород. Террористы
со своей «адской машинкой» залегли в укрытии.
Было известно, что первым шел поезд с многочисленной
царской свитой и прислугой. Как только паровоз следующе¬
го именно царского поезда миновал место закладки мины,
Желябов нажал на рычаг и... Взрыва не было.
Почему не сработало взрывное устройство, выяснить не
удалось. По одной версии, Желябов неправильно соединил
141

Р.К. jfrnpnr
электроды, по другой — провода были повреждены после
закладки по какой-то случайности.
Оставался третий пункт покушения — под Москвой.
В сентябре Софья Перовская и Лев Гартман под видом мо¬
лодой супружеской пары Сухоруковых сняли дом, располо¬
женный возле железной дороги. Сюда доставили большое
количество динамита. В доме тайно поселились А. Михай¬
лов, А. Арончик, Г. Исаев, А. Баранников, Н. Морозов. Отсю¬
да из подвала они, поочередно, киркой и лопатой пробивали
подземный ход к железной дороге. Работать приходилось в
трудных условиях под угрозой обрушения кровли ( не говоря
уже о том, что к ним могла нагрянуть полиция).
В начале ноября подкоп был закончен. Заложив динамит,
террористы стали дожидаться сведений из Александровска.
Судя по тому, что ни 18, ни утром 19 ноября не было никаких
сообщений о катастрофе на железной дороге, стало ясно,
что там покушение не удалось. Все приготовились к встрече
обреченного императора.
Как происходили события, дал письменные показания
арестованный позже участник покушения А.Д. Михайлов:
«Наступил критический день 19 ноября. Время при¬
бытия двух царских поездов в Москву было назначено 10 и
11 часов вечера. Не было тайной для многих москвичей, что
царь прибудет в 10 ч. Это подтверждали и другие, более ве¬
ские данные, заставлявшие обратить взоры на первый поезд.
Но царский поезд промчался в начале десятого и был принят
за пробный, иногда следующий впереди царского. Второй
поезд, шедший в 10 часов с небольшим, совпал со временем,
назначенным для царского, и пострадал».
В поезде, рухнувшем под откос, находилась преимуще¬
ственно придворная прислуга. «Это была неудача, — писала
142

Вша аа амаераяара
Вера Фигнер, — но факт сам по себе произвел громадное
впечатление в России и нашел отклик во всей Европе».
Последнее утверждение показательно. Оказывается, для
народников имела немалое значение реакция, которую вызы¬
вали их акции в Западной Европе. Это можно объяснить тем,
что именно европейская модель общественного устройства,
буржуазная демократия была для них ориентиром. А вот в
России подобные акции вызывали далеко не однозначную
и преимущественно негативную реакцию.
Так, эхо взрыва под Москвой отозвалось в Одессе. Слу¬
жащий магазина учебных пособий Алмазов явился в поли¬
цейский участок с пачкой номеров газеты «Народная воля»
и прокламациями, посвященными взрыву царского поезда.
Он сказал, что эти бумаги его просила спрятать соседка кур¬
систка Богуславская, опасавшаяся обыска в своей квартире.
Тотчас жандармы нагрянули в ее квартиру. Там арестовали
Александра Квятковского, обнаружили динамит, запалы и
среди бумаг какой-то план комнат, на одной из которых был
поставлен крест.
Тогда никто не догадался, что это означает. Только через
два месяца, после взрыва в Зимнем дворце, стало понятно,
что на этом плане отмечена столовая, в которой собиралась
царская семья.

Глава 3
УВИНСТВО ШКШДРДII
ГРДГЕДМ 00 ДВОРЦЕ
Вечером 5 февраля 1880 года в караульном помещении,
расположенном под царской столовой в Зимнем дворце,
прогремел страшный взрыв. Это было очередное покуше¬
ние на жизнь императора. Но и на этот раз он не пострадал
благодаря счастливой случайности: задержался к обеду.
Погибли и получили ранение более полусотни ни в чем не
повинных людей.
Расследование показало: организовал взрыв рабочий,
производивший ремонт в здании. Он ухитрился пронести
в караульное помещение не менее двух пудов динамита.
Его искали по приметам: высокий молодой человек с пра¬
вильными чертами лица, привлекательный, с мягкими ма¬
нерами. По профессии столяр-краснодеревщик, из крестьян.
Однако след его затерялся.
Преступника арестовали в Одессе два года спустя как
одного из организаторов покушения на местного военного
прокурора, отличавшегося жестокостью. Военно-полевой
суд приговорил его к смертной казни. Он назвался Степа¬
новым и был казнен в марте 1882 года. В действительности
это был Степан Николаевич Халтурин.
144

Вша ка виявраявра
Этот незаурядный человек отличался умом, энергией,
силой характера. Он стал террористом не сразу. Сначала,
увлеченный социалистическими идеями, вел революцион¬
ную пропаганду среди рабочих Петербурга. Он и слесарь
В.П. Обнорский в конце 1878 года создали в Петербурге
тайную организацию — «Северный союз русских рабочих».
Она имела сходство с профсоюзом (в нее допускались толь¬
ко рабочие), в идеологии имела социал-демократическое
направление и не предполагала террористической деятель¬
ности.
Можно сказать, это была первая попытка создать партию
рабочих для осуществления социалистической револю¬
ции.
В ее программе пролетариат определялся как передовой
авангард трудящихся, а конечной целью ставилось «ниспро¬
вержение существующего политического и экономического
строя государства, как строя крайне несправедливого».
Учитывалась и отечественная специфика: предполага¬
лась замена государственной структуры федерацией сво¬
бодных общин с внутренним самоуправлением на началах
русского обычного права, общинное землевладение, созда¬
ние ассоциаций рабочих, распоряжающихся продуктами
своего труда и орудиями производства.
Организация быстро обрела популярность. В каждом
рабочем квартале создавались кружки со своей кассой и
конспиративной квартирой. Руководители кружков состав¬
ляли Центральный комитет союза. Он собирался дважды в
неделю. Члены организации принимали активное участие
в стачках, выпускали прокламации. Союз решено было пре¬
вратить в общероссийский; в Москве организовали его фи¬
лиал. Но достаточно быстро, в начале 1879 года, почти все его
145

Р.К. Вашдии
руководители были арестованы. Тогда от этой организации
отказался Халтурин, желавший радикальных действий.
Он вступил в «Народную волю» и стал террористом.
Оставшиеся на свободе активные деятели Союза выпу¬
стили в марте 1880 года газету «Рабочая заря». Было распро¬
странено около тридцати ее экземпляров, а остальной тираж
был конфискован; организаторов типографии арестовали.
На этом «Северный союз русских рабочих» прекратил свое
существование.
Неудачи показательны: дело было не только в суровом
полицейском режиме, но и неготовности большинства
трудящихся к революционным выступлениям. Рабочие
были готовы при случае отстаивать свои права, требовать
повышения заработной платы. Лишь немногие из них,
преимущественно самые образованные, стремились изме¬
нить политический строй, выступать против самодержавия.
Остальных вполне бы устроило нечто вроде свободных про¬
фессиональных союзов.
Царское правительство, ужесточая репрессии против
таких организаций, как «Северный союз русских рабочих»,
тем самым способствовало обострению ситуации, созданию
и сплочению хорошо законспирированных групп террори¬
стов.
...Халтурин был не из тех, кто готов неспешно выжидать
благоприятных условий для политических выступлений.
Он хотел действовать незамедлительно, решительно и ра¬
дикально. Возможно, решение убить царя возникло у него
после первых покушений на жизнь Александра II. Однако,
скорее всего, оно стало следствием неудач просветитель¬
ской работы среди рабочих. Как знать, если бы в России
правительство разрешало открытые объединения рабочих,
MS

йпва ю чивриюра
не было бы острой нужды в тайных обществах террористи¬
ческого толка.
Степан Николаевич, родившийся в 1856 году в крестьян¬
ской семье, получил начальное образование в Училище для
распространения технических и сельскохозяйственных
знаний в Вятке, освоил профессию столяра и с 1875 года
работал в Петербурге. Потерпев неудачи в деле пропаганды
социалистических идей, он пришел к мысли, как выразился
Л. А. Тихомиров, «протестовать посредством убийства царя».
Другой революционер — Г.В. Плеханов, также знавший
Халтурина, писал: «Все внимание его было поглощено обще¬
ственными вопросами». И поначалу Степан Николаевич с
возмущением говорил ему:
- Чистая беда, только-только наладится у нас дело, —
хлоп! — шарахнула кого-нибудь интеллигенция, и опять
провалы. Хоть немного бы дали вы нам укрепиться!
Выходит, на цареубийство склонили его, пусть даже
косвенно, террористы «Народной воли», действия которых
вызывали жесткую ответную реакцию властей. По свиде¬
тельству Плеханова, Халтурин пришел к мысли: «Смерть
Александра II принесет с собой политическую свободу, а
при политической свободе рабочее движение пойдет у нас не
по-прежнему. Тогда у нас будут не такие союзы, с рабочими
же газетами не нужно будет прятаться».
Для рассудительного человека такой вывод по меньшей
мере странен. Разве не ясно, что на трон взойдет другой царь,
а его действия вряд ли станут либеральными. Судя по всему,
Халтурину хотелось продолжать революционную деятель¬
ность в любом случае: если уж не вышло мирным путем, так
провести акцию боевую, чрезвычайную, способную потрясти
если не государственные устои, то хотя бы народ. Возможно,
147

Р.К. Ьшндая
его нетерпение объяснялось тем, что врач нашел у него ту¬
беркулез, который в то время для небогатого человека был
равносилен смертному приговору.
Поступил в мастерские Зимнего дворца Халтурин без
особых трудностей. Он был хорошим специалистом, у него
было немало знакомых среди коллег-столяров. С весны
до осени 1879 года он трудился в Новом Адмиралтействе,
а также на царской яхте «Александрия». По фальшивому
паспорту на имя крестьянина Олонецкой губернии Степана
Батышкова он поступил на работу в Зимний дворец 10 сен¬
тября 1879 года.
От своих новых коллег Степан Халтурин не смог скрыть
своих знаний, явно превышавших уровень простого рабо¬
чего. Кого-то он просветил относительно вращения Земли,
кому-то помог составить смету на выполненный заказ, кому-
то прочел выдержки из повести Вольтера. Как видим, охрана
дворца не очень-то заботилась о том, чтобы выискивать
подозрительных людей.
О том, какими были порядки во дворце, написал, быть
может, с некоторыми преувеличениями, Л.А. Тихомиров:
«Нравы и обычаи новых сотоварищей поражали Халтурина.
Прежде всего, удивителен был беспорядок в управлении,
распущенность прислуги... и страшное повальное воровство
сверху донизу превосходили всякое вероятие. Дворцовые
товарищи Халтурина устраивали у себя пирушки, на кото¬
рые свободно приходили, без контроля и надзора, десятки
их знакомых. В то время как с парадных подъездов во дворец
не было доступа самым высокопоставленным лицам, черные
ходы во всякое время дня и ночи были открыты для всякого
трактирного знакомца самого последнего дворцового служи¬
теля. Нередко посетители оставались и ночевать во дворце...
Ий

йит и штрищи
Даже Халтурин принужден был ходить воровать съестные
припасы, чтобы не показаться подозрительным. Впрочем,
нельзя было и не воровать: у русского царя дворцовые ка¬
мердинеры получали по 15 р. в месяц».
Сначала Халтурин хотел расправиться с царем, как
говорится, по-простому, зарубив его топором. Но его отго¬
ворили: Александр II был не робкого десятка и достаточно
сильным для того, чтобы дать отпор. Тогда возник другой
план. Подвал, где жил он с другими столярами, находился
под помещением дворцового караула, а выше была царская
столовая. Решено было положить динамит в печь комнаты
столяров, с тем чтобы в то время, когда царь придет в столо¬
вую, произвести взрыв. Готовили динамит революционеры
на конспиративной квартире.
Перед возвращением Александра II из Крыма дворец
стали спешно приводить в порядок, усилили охрану. Перио¬
дически проводили осмотр многих помещений, в том числе
и «общежития» столяров. Дело было ночью, и неожиданный
визит охраны заставил Халтурина сильно поволноваться.
У него под подушкой лежали пачки с динамитом. Однако
проверяющие проявили халатность и провели только по¬
верхностный осмотр.
Значительные трудности были связаны с доставкой
взрывчатки во дворец. Приходилось приносить ее не¬
большими порциями в корзине, положив сверху белье и
крахмальные рубашки, складывая в сундук с личными
вещами.
Однажды мимо Халтурина, работавшего в одной из ком¬
нат дворца, прошел Александр И. Это был единственный
случай, когда террорист встретился почти лицом к лицу с
тем, кого хотел убить.
Ш

ЯК. 6Ш!§Ш
По предложению Желябова решили ограничиться двумя
иудами динамита, хотя Халтурин хотел взорвать три пуда,
чтобы действовать наверняка. Количество жертв при этом
невинных людей, как мы знаем, его не волновало. В чем-то
он был прав: когда речь идет об убийстве царя, десять или
двадцать погибнет вместе с ним людей, для террориста не
имеет значения: цель оправдывает средства и жертвы.
Выбрать день покушения и устроить взрыв было непро¬
сто. Требовалось стечение благоприятных обстоятельств.
В частности, когда царь должен был ужинать в столовой, у
столяров в подвале должен был оставаться один Халтурин.
Покушение наметили на начало февраля.
Запалом служили трубки, наполненные специальным со¬
ставом. Было устроено так, чтобы взрыв произошел через не¬
сколько минут после того, как Халтурин покинет дворец.
Вечерами в темноте Желябов приходил на Дворцовую
площадь и прогуливался, ожидая Халтурина, которого дол¬
жен был сразу же после взрыва препроводить на конспира¬
тивную квартиру и помочь скрыться от полиции. Несколько
дней мимо него проходил Халтурин, хмуро произнося:
«нельзя было» или «не вышло».
Наконец, 5 февраля, в день торжественного обеда в
честь приезда принца Александра Гессенского, Халтурин
подошел к Желябову, поздоровался и спокойно сказал:
«Готово». Тут же грянул оглушительный взрыв.
Огни во дворце потухли. Тьма накрыла Дворцовую
площадь. Раздавались крики, бежали люди. Тревожно
звеня, промчалась пожарная команда. Террористам долго
оставаться здесь не было смысла. Желябов отвел Халтурина
на квартиру. Там Степан, едва стоявший на ногах, спросил,
есть ли оружие, добавив: «Живым я не сдамся».
1Я

йквяа п шераявра
Ему сказали, что эго предусмотрено: квартира миниро¬
вана такими же динамитными бомбами, которые он взорвал.
Когда выяснилось, что царь не пострадал, Халтурин впал
в отчаяние. Его успокаивали: все-таки взрыв потряс всю
Россию и отзовется на Западе. (Халтурин перебрался в
Одессу, в марте 1882 года вместе с Н. Желваковым совер¬
шил убийство местного военного прокурора, отличавшегося
жестокостью, был арестован и казнен, не назвав себя, под
фамилией Степанов.)
Как говорили в те времена, царя хранило провидение.
Он вместе с семьей задержался на несколько минут по пути
в столовую, ведя беседу с прибывшим принцем.
При взрыве разрушился свод между подвалом и первым
этажом, рухнуло несколько перегородок. В «малиновой»
комнате лишь приподнялись три щита паркета, а в «желтой»
(столовой) появились трещины в стене и вылетели отду¬
шины воздушного отопления, разбились бокалы и тарелки.
Царской семьи в этих комнатах не было. Погибли 11 человек,
в основном солдаты, находившиеся на гауптвахте. Раненых
было 56.
В прокламации «Народной воли», выпущенной в связи
с покушением, говорилось: «С глубоким прискорбием
смотрим мы на погибель несчастных солдат царского ка¬
раула, этих подневольных хранителей венчанного злодея.
Но пока армия будет оплотом царского произвола, пока
она не поймет, что в интересах родины ее священный долг
стать за народ против царя, такие трагические столкновения
неизбежны».
Как писал французский историк Э. Оман: «Казалось,
бессилие системы крайних репрессий было вполне доказа¬
но. Чем больше ссылали, чем больше казнили, тем смелее
1S1

Р.К. Ьшцщщ
становились революционеры, тем совершеннее становились
методы их действия. Люди, посредством этих действий дер¬
жавшие правительство в страхе, были в сущности немного¬
численны. Многих из прежних пропагандистов уже не было
в живых; из тех, кому удалось скрыться от полиции, самая
маленькая группа... вступила на путь террористических
актов. Но малочисленность революционеров возмещалась
смелостью, холодной решимостью, непреклонной волей и,
наконец, дисциплиной, благодаря которой все они... повино¬
вались плану действия, составленному Исполнительным
комитетом. Бесконечное терпение и энергия, с которыми они
подготовляли свои покушения, поистине изумительны».
*мвш - уюнЛи
Покушение в Зимнем дворце могло стать предупрежде¬
нием для террористов: слишком дорого оплачивается «охо¬
та» на царя, а результаты ее сводятся лишь к недопустимым
жертвам ни в чем не повинных людей и ужесточению репрес¬
сий. Но, встав на путь вооруженной борьбы, народовольцы
уже не сошли с него.
Что двигало ими? Стремление отомстить за казненных и
отправленных в тюрьмы и на каторгу товарищей? Надежда
на то, что цареубийство всколыхнет народ на восстание?
Вера в справедливость своего смертного приговора Алексан¬
дра II? Отчаяние из-за крушения иллюзий о революционной
ситуации в стране и скором торжестве революции?
По-видимому, сказывались в той или иной мере все эти
факторы. Но едва ли не более всего влияла инерция — не¬
обходимость продолжать начатое дело. Оно уже длилось
для некоторых народовольцев 5 лет, а то и больше; стало
Ш

Вквяа ю втерт/а
неотъемлемой частью их жизни, придававшей ей насыщен¬
ность, содержание, смысл.
Террористы упорно продолжали «охоту на царя».
По предложению Александра Михайлова решили устроить
взрыв Каменного моста, по которому проезжал император,
возвращаясь в Зимний дворец из Царского Села.
Руководство подготовкой и проведением операции по¬
ручили Андрею Желябову. В его подчинении были профес¬
сиональные революционеры А. Пресняков, М. Грачевский,
А. Баранников и молодой рабочий М. Тетерка.
Под мостом заложили динамит. Провода подвели к
плоту, на котором под видом ремонтников должны были
находиться Желябов с Тетеркой.
17 августа 1880 года Желябов пришел на плот и стал
ожидать напарника. Его не было. Показалась карета царя и
быстро проследовала через заминированный мост. Только
после этого прибежал Тетерка. Он объяснил свое опоздание
отсутствием личных часов. Или это было отговоркой, а ре¬
альная причина — страх и растерянность или подсознатель¬
ная установка на то, чтобы избежать участия в покушении
на императора?
...Создание «Народной воли» можно толковать как
оформление в России организации профессиональных
революционеров. Безусловно, и до этого существовали
различные тайные общества и революционные кружки,
были отдельные личности, полностью посвятившие свою
деятельность низвержению существующего строя. Но даже
«Земля и воля», пожалуй, лишь подготавливала почву для
формирования хорошо законспирированной организации,
имеющей оружие и взрывчатку, свои тайные лаборатории
и мастерские, своих «боевиков», а также широкую сеть сто¬

F.K. Вшм§п
ронников, охватывающую практически всю Европейскую
Россию.
К этому времени тайная полиция обрела огромные воз¬
можности и опыт в борьбе с политическими преступниками.
Была учреждена слежка не только за революционерами, но и
за многочисленными «неблагонадежными» лицами. Из этой
среды вербовали предателей — подкупом, запугиванием или
шантажом, внедряя туда своих агентов.
Но и революционеры постоянно совершенствовали мето¬
ды своей работы. Одним из наиболее талантливых конспи¬
раторов был Александр Дмитриевич Михайлов. Он писал,
имея в виду период становления «Земли и воли»:
«В кружке народников, который лег в основание про¬
екта организации революционных русских сил и в который
я... вошел как член-учредитель, все мои помыслы были
сосредоточены на расширении практической выработки и
развития организации. В характерах, привычках и нравах
самых видных деятелей нашего общества было много явно
губительного и вредного для роста тайного общества; но не¬
достаток ежеминутной осмотрительности, рассеянность, а
иногда и просто недостаток воли и сознательности мешали
переделке, перевоспитанию характеров членов соответ¬
ственно организации мысли.
И вот я и Оболешев начали самую упорную борьбу про¬
тив широкой русской натуры. И надо отдать нам справед¬
ливость — едва ли можно было сделать с нашими слабыми
силами более того, что мы сделали. Сколько выпало на нашу
долю неприятностей, иногда даже насмешек! Но все-таки,
в конце концов, сама практика заставила признать громад¬
ную важность для дела наших указаний, казавшихся иногда
мелкими. Мы также упорно боролись за принципы полной
т

Вши ю импрзввра
кружковой обязательности, дисциплины и некоторой цен¬
трализованное™. Это теперь всеми признанные истины,
но тогда за это в своем же кружке могли глаза выцарапать,
клеймить якобинцами, генералами, диктаторами и проч.
И опять-таки сама жизнь поддержала нас — эти принципы
восторжествовали. Я часто горячился в этой борьбе».
По словам видного народовольца Льва Тихомирова
(ставшего позже монархистом), Михайлов хорошо понимал,
что осторожность, осмотрительность и практичность со¬
ставляли для существования революционной организации
необходимое условие. Этих качеств он требовал от каждо¬
го революционера. Сам был чрезвычайно осмотрителен и
практичен и постоянно замечал ошибки других и указывал
на них. Не признавал никакой небрежности, считая это не¬
честностью по отношению к организации, недостаточной
преданностью революционному делу.
Например, когда один товарищ иногда заходил прове¬
дать жену свою, находившуюся под надзором, Михайлов
возмущался:
— Он шляется к жене, где его стерегут и могут забрать;
наконец его могут проследить на другие квартиры!
Такие поступки он считал преступной подлостью. Его
особенно огорчало, когда она исходила от человека, кото¬
рого он глубоко уважал. Против подобной неряшливости
Михайлов постоянно выступал и, по словам Тихомирова,
«оставался каким-то ревизором революционной конс¬
пирации. Даже сам порой говорил совершенно серьезно:
"Ах, если бы меня назначили инспектором для наблюдения
за порядком в организации!"».
Порой ему предоставляли право такого наблюдения, и
тогда он следил по улицам за товарищами, чтобы убедиться
1S5

FI. бяшдм
в их осторожности. Однажды его соратник А. Квятковский
заметил эту слежку, чем несказанно обрадовал Михайло¬
ва. Но зато беда, если кто-нибудь не обращал внимания
на то; что за ним наблюдают. За такую провинность он не
уставал упрекать, повторяя, что революционеру необходи¬
мо соблюдать конспирацию не только ради собственной
безопасности, но и для того, чтобы невольно не выдать
товарищей.
Иногда он на улице он мог неожиданно заставить своего
спутника читать вывески и рассматривать физиономии на
разных расстояниях. Если оказывалось, что человек бли¬
зорук, следовало указание: «Ну, брат, очки покупай непре¬
менно». И не просто давал рекомендацию, но и добивался,
чтобы она была исполнена.
Один близорукий заявил, что доктор запретил ему носить
очки, под страхом ослепнуть совсем. Михайлов настаивал:
«Ну, откажись от таких дел, где нужно посещать конспиратив¬
ные квартиры. Делай что-нибудь другое». Но тут выяснилось,
что этот человек нужен именно как связной, посещающий
подобные квартиры.
— Ну, тогда непременно нужны очки или пенсне. Обя¬
зательно!
— Покорно благодарю, я не желаю ослепнуть.
— Ослепнешь? — вспылил Михайлов. - Тогда выходи
в отставку. Нам из-за твоих глаз не проваливать организа¬
цию. — И обратился к товарищам с предложением: «Обязать
его носить очки необходимого номера».
Впервые входя в квартиру к товарищу, он тотчас осма¬
тривал все углы, простукивал стену, чтобы убедиться,
достаточно ли она толста, прислушивался, не слышно ли
разговоров соседей по квартире, выходил с той же целью на
1Я

Лию я вшераща
лестницу. Делал замечание: «У вас народу столько бывает,
а ход всего один: это невозможно».
Еще хуже, если квартира была без воды. Значит, дворник
будет лишний раз заходить, а кто не знает, что ему полагается
докладывать полиции о всяческих подозрительных лицах.
Особенно внимательно следил Михайлов за «знаками» —
сигналами безопасности, которые снимаются, если квартира
в опасности. По его мнению, квартиры, где их нет, не следует
посещать.
Он не обращал ни малейшего внимания на шутки и на¬
смешки в свой адрес, которые позволяли себе некоторые
революционеры в его адрес. Иногда хозяева раскритико¬
ванной им квартиры не хотели даже говорить с ним, но он
все-таки преспокойно заходил к ним, чтобы убедиться, что
его указания выполнены. Если не все обстояло благопо¬
лучно, он весьма обстоятельно повторял свои соображения
нахмуренным хозяевам. «Ну что, вы кончили? Больше
ничего?» — торопили они его, желая, чтобы незваный гость
поскорее убирался. «Да, я кончил, только теперь уже время
обедать. Я бы остался, если не возражаете».
Михайлов говорил это совершенно откровенно, с чистым
сердцем. Он не допускал мысли, что кто-нибудь посмеет
всерьез рассердиться за исполнение человеком обязанности
охранять безопасность тайной организации. Конечно, со¬
блюдать конспирацию, меры безопасности скучно, выслу¬
шивать замечания неприятно. Ничего удивительного, что у
людей по этой причине портится настроение. Но сердиться
за правильные замечания на того, кто их сделал, совершенно
несправедливо. С таким же успехом можно обижаться на
доктора, поставившего неприятный для вас диагноз. Поря¬
дочному человеку самому будет стыдно, если он позволит
157

Р.К. Вшк/п
себе поссориться из-за дельных указаний. Так рассуждал
Михайлов. Он был профессиональным конспиратором и
требовал этого от своих товарищей.
И хотя ему приходилось ежедневно с кем-нибудь ругать¬
ся, а то и ссориться, он пользовался огромным авторитетом
и большим уважением у всех членов организации.
Вот свидетельство Тихомирова: «Из конспирации
А.Д. (Михайлов. — Р.Б.) создал целую науку. Он... вырабо¬
тал в себе способность одним взглядом отличать знакомые
лица в целой толпе. Петербург он знал, как рыба свой пруд.
У него был составлен огромный список проходных дворов и
домов (штук 300), и он все это помнил наизусть. Покойный
Халтурин передавал нам однажды, как он следил за А.Д.
(у Халтурина тоже были эти привычки — контролировать
других); тот немедленно заметил его. Халтурин с приятной
улыбкой знатока рассказывал, до чего ловко А.Д. изыскивал
случаи смотреть позади себя, совершенно естественно, то
будто взглянуть на красивую барыню, то поправивши шляпу
и т.д.; в конце концов, он исчез — черт его знает, куда он
девался... А нужно сказать, что Халтурин тоже был мастер
выслеживать.
Проходными дворами и домами А.Д. пользовался ар¬
тистически. Один человек, спасенный А.Д. от ареста, рас¬
сказывал нам, как это произошло. Я должен был сбежать
с квартиры и скоро заметил упорное преследование. Я сел
в конку, потом на извозчика. Ничего не помогло. Наконец
мне удалось, бегом пробежавши рынок, вскочить в вагон с
другой стороны; я потерял из виду своего преследователя,
но не успел вздохнуть свободно, как вдруг входит в вагон
шпион, прекрасно мне известный: он постоянно присут¬
ствовал при всех проездах царя и выследил меня на мою
15Й

Вша ю аыяерашвра
квартиру, откуда я сбежал. Я был в полном отчаянии, но в
то же мгновение совершенно неожиданно вижу — идет по
улице А.Д. Я выскочил из вагона с другого конца и побежал
вдогонку. Догнал, прохожу быстро мимо и говорю, не пово¬
рачивая головы: Меня ловят. А.Д., тоже не взглянувши на
меня, ответил: Иди скоро вперед. Я пошел. Он, оказалось,
в это время осмотрелся, что такое за мной делается. Через
минуту он догоняет меня, проходит мимо и говорит: Номер
37, во двор, через двор на Фонтанку, № 50, опять во двор.
Догоню. (№№, впрочем, я уже позабыл). Я пошел, увидел
скоро № 37, иду во двор, который оказался очень тесным с
какими-то закоулками, и, в конце концов, — я неожиданно
очутился на Фонтанке... Тут я в первый раз поверил в свое
спасение. Торопясь, я уже не следил за собой, а только ста¬
рался как можно скорее идти. Скоро по Фонтанке оказался
другой заворот, а за ним № 50: прекрасное место, чтобы
исчезнуть неожиданно. Вхожу во двор, смотрю, а там уже
стоит А.Д.; оказалось, что двор также проходной в какой-то
переулок. Выходи в переулок, — говорит Ал. Дм., — нанимай
извозчика, куда-нибудь поблизости от такой-то квартиры,
сам же выбежал на Фонтанку и осмотрелся. Пока я нанял
извозчика, он возвратился и отвез меня на квартиру... где я
и остался».
Сам Александр Михайлов однажды допустил оплош¬
ность, понадеявшись на свое искусство конспирации, что
стоило ему жизни. Но это уже другая история. Главное, что
на его примере особенно ясно видно, что тайная организация
революционеров стала профессиональной.
...Самодержавная власть давала царю возможность ис¬
пользовать огромные финансовые средства в своих личных
целях. Вот и Александр II осенью 1880 года перевел в Госу¬
153

PI. Baangm
дарственный банк на имя Екатерины Михайловны Долго¬
руковой 3,3 миллиона рублей с пометкой: «Ей одной я даю
право распоряжаться этим капиталом при моей жизни и
после моей смерти».
Отдадим должное его заботе о будущем морганатиче¬
ской супруги и детей от нее (возможно, из опасения за свою
жизнь). Однако невольно закрадывается мысль: если уж
император — помазанник Божий, если царствует он Божьей
милостью, если он, как принято было считать, по-отечески
относится к своему народу, то не слишком ли самовольно
распоряжается он государственными средствами?
Клеймя революционные идеи и прославляя царя-
Освободителя, поэт-философ Федор Тютчев писал:
О, этот век, воспитанный в крамолах,
Век без души, с озлобленным умом,
На площадях, в палатах, на престолах —
Везде он правды личным стал врагом!
Но есть еще один приют державный,
Для Правды есть один святой алтарь:
В твоей душе он, Царь наш православный,
Наш благодушный, честный Русский Царь!
Н.И. Черняев в статье «Мистика, идеалы и поэзия рус¬
ского Самодержавия» (1904), приведя эти стихи, предпослал
им такое суждение:
«Идеалы русского Самодержавия, идеалы всего того, что оно
творит в области внутренней и внешней политики, сводятся к
созданию истинно христианской монархии и к утверждению
христианских начал в жизни государственной, общественной
и семейной, в духе Вселенской Правды, мира и любви».
Mi

Портрет Александра II. Художник Н.Е. Сверчков

Спектакль в московском Большом театре по случаю священного
коронования императора Александра II. Художник М.А. Зичи
Кабинет Александра II. Художник Э.П. Гау

Великий князь Константин Николаевич

Чтение положения 19 февраля 1861 года.
Художник Г.Г Мясоедов

Дмитрий Каракозов Антон Березовский
Часовня на месте покушения Каракозова на императора Александра II
в Санкт-Петербурге

Осип Комиссаров

Арест. Художник А.Н. Шурыгин

Портрет А.Ф. Кони. Художник И.Е. Репин

Граф Михаил Тариелович Jlopuc-Меликов.
Художник И.К. Айвазовский

Привал арестантов. Художник В. И. Якоби

Приезд учительницы в деревню. Художник В.Е. Маковский

Император Александр II

Покушение на жизнь
Его императорского Величества Государя Императора Александра II.
Взрыв второго снаряда, 1 марта. Художник А. Бальдингер
h muMiiMSMilltllll . >: *
I AZh
taiiiiiMiiMiiiiMfTj*
Вид местности, где произведено было покушение на жизнь
Его Величества. Уборка раненых. Художник А. Бальдингер

Злодейское покушение на священную особу в Бозе почившего
Государя Императора Александра II1 марта 1881 г. Гравюра XIX в.
Император Александр II на смертном ложе.
Художник К.Е. Маковский

С. JJ. Перовская

Суд над участниками покушения на Александра II. 26—29 марта 1881 г.
Гравюра XIX в.
Церковь Спаса на Крови. На месте покушения на императора
Александра II1 марта 1881 г.

Ошз ю швраявра
Ясно, что речь идет о высших идеалах. Но кто из русских
царей хотя бы приближался к ним? Разве в «христианской
монархии» допустимо щедро одаривать своих близких при
бедственном положении большинства народа? Разве до¬
пустимо казнить людей только за то, что они посягнули на
жизнь самодержца?..
Риторических вопросов возникает немало. Отвечая
на них, можно смиренно посетовать на извечный роковой
разрыв между идеалами и реальностью. Революционеры
рассуждали иначе: долой царя, не способного нести свою
высокую миссию! Долой власть, основанную на лицемерии,
на эксплуатации покорности и невежества народа! Долой
мистику самодержавия, не выдержавшую испытание вре¬
менем и судьбой!
НИ РОКОВОМ РУБОПЕ
Американский историк Всеволод Николаев считает: «Тот
факт, что конспираторы смогли взорвать царскую столовую и
проникнуть в самую резиденцию государя, доказывал, что они
всесильны и что царская полиция не в силах их обуздать.
2 марта была годовщина отмены крепостного права, но
террористы расклеили по всей столице предупреждения,
что "адские машины' будут взрываться по всему городу,
на разных улицах и площадях Санкт-Петербурга. Все на¬
селение, как сообщали иностранные послы из столицы,
было охвачено паникой из-за бессилия полиции, которая не
могла обуздать террористов. Многие состоятельные жители
Санкт-Петербурга заколачивали окна и запирали двери
своих домов, уезжая в провинцию. Никто не был уверен в
завтрашнем дне».
6 Баландин Р. К. 1В1

РЛ. Вшщп
Революционные экстремисты не только гласно пригово¬
рили к смерти императора России, но и вносили нервозность,
а то и ужас (террор) в души некоторой части обывателей.
Это была демонстрация мнимой силы конспираторов-
террористов и мнимой слабости царской власти.
Как вспоминал великий князь Алексей Михайлович,
внук Николая I и ровесник Николая II, обитатели дворцов
пребывали в страхе: «Камер-лакей, подававший утренний
кофе, мог быть на службе у нигилистов. Со временем но¬
ябрьского взрыва каждый истопник, входящий к нам, чтобы
вычистить камин, казался носителем адской машины».
После взрыва в Зимнем дворце и угроз террористов
устроить новые подобные акции в широком масштабе не¬
мало жителей столицы было в панике. Это заставило Ни¬
колая Лескова написать заметку «О трусости» (16 февраля
1880 года). Он привел примеры психических эпидемий,
когда люди поддавались ложным слухам и вели себя, как
безумные. По его словам, власть поступила «нынче в руки
лица, внушающего всем честным людям большое доверие
и уважение к его способностям», и призвал горожан к спо¬
койствию. Под уважаемым честными людьми лицом он
подразумевал Лорис-Меликова (1825—1888).
Однако, по словам Алексея Михайловича, его «при¬
мирительная политика вызывала бурю негодования у
сановников без постов и у непризнанных спасителей отече¬
ства... Храбрый командир корпуса и помощник моего отца
во время Русско-Турецкой войны 1877—1878 годов граф
Лорис-Меликов, по мнению своих врагов, стал послушным
орудием в руках княгини Юрьевской. Назначенный на пост
канцлера Империи, Лорис-Меликов пользовался полным
доверием Царя и его глубокая привязанность к Монарху
162

Яптюптрмвра
была очевидна... А народ — эти 125 миллионов крестьян,
раскинутых по всему лицу земли русской, — говорили, что
помещики наняли армянского генерала, чтобы убигь царя
за то, что он дал мужикам волю».
Отец Алексея Михайловича великий князь Михаил
Николаевич, генерал-фельдмаршал, служил наместником
на Кавказе и командовал войсками Кавказского военного
округа. Этот человек отлично знал Лорис-Меликова. А вот
его супруга, ненавидевшая княгиню Юрьевскую (кстати, из
рода Рюриковичей-Долгоруких) как авантюристку, непри¬
язненно относилась и к Лорис-Меликову. Не удивительно,
что о нем распускали лживые слухи.
Вряд ли они появились ни с того ни с сего в народе.
Их могли распространять революционеры, чтобы расша¬
тывать устои государства. Но не исключено, что породили
слухи враги либеральных реформ. В таком случае интересы
и революционеров и реакционеров сходились: надо из¬
бавиться от тех, кто стремится ограничить самодержавие,
изменить существующий строй на манер английской кон¬
ституционной монархии.
А если так, то жизни Александра II и Лорис-Меликова
угрожала двойная опасность — и от явных врагов из тайной
организации, и от тайных недругов из своего ближнего и
дальнего окружения. Покушения организовывали, конечно
же, террористы, но у консерваторов была возможность при
случае не предпринимать необходимых мер к охране импе¬
ратора и его приближенного-реформатора.
Либеральная печать одобрительно отозвалась на
предложения Лорис-Меликова. Язвительный поэт Дми¬
трий Минаев обратился к нему со «смехотворным» посла¬
нием:
6*

РА башдн
Ввиду порядка строгого
Мы просим, граф, немногого:
Вы дайте конституцию,
На первый раз хоть куцую!
Да и могла ли быть иная, полноценная конституция?
Ее быть не могло: это означало бы конец самодержавия и
переход... При отсутствии достаточного количества буржуа
(так называемый третий класс) в России, о буржуазной де¬
мократии не могло быть речи. О. народной демократии даже
думать не имело смысла. Выходит, дворянско-помещичья
демократия? Нечто невиданное, а то и несуразное.
И без того эта социальная группа имела немалые при¬
вилегии. Значит, она желала большего? Как мы уже говори¬
ли, в таком случае царь вынужден выступать защитником
крестьян от дополнительного гнета (иначе — новые бунты,
а то и революция).
Ну а зачем нужна куцая конституция? Только для
ослабления напряженности в обществе, некое подобие
социально-политического громоотвода — не более того.
Примерно так, судя по всему, рассуждал Лорис-Меликов
при согласии царя на продолжение — после некоторого
перерыва — либеральных реформ. Наконец-то к ним можно
было приступить. Это проходило на фоне постоянных угроз
со стороны революционеров-террористов и достаточно
успешной борьбы с ними.
«Император в последнее время сблизился с генералом
Михаилом Лорис-Меликовым, — пишет Николаев, — на¬
значенным им генерал-губернатором Харькова, царь знал
и ценил его за геройское участие в войне 1877—1878 годов.
Он возглавлял Кавказский корпус и прославился взятием
т

В хотя ка вшврамара
Карса — ключевой позиции на азиатском фронте. Александр
уже тогда наградил его высокими орденами. Но больше
всего Лорис-Меликов заслужил доверие императора тем,
что, назначенный генерал-губернатором Харькова, он спра¬
вился с террористами и успел восстановить порядок в своей
губернии.
Накануне нового 1880 года под его личным руководством
харьковская полиция арестовала террориста Гольденберга,
который убил князя Дмитрия Кропоткина, бывшего до
Лорис-Меликова генерал-губернатором Харькова. Лорис-
Меликов лично руководил следствием и сумел своим
гуманным обращением заставить Гольденберга сделать
важнейшие признания о деятельности «Народной воли»,
членом которой он состоял. Так, он раскрыл, что Желябов
и Перовская организовали взрыв в Зимнем дворце, а также
и их прежние акции против императорского поезда. Не¬
трудно себе представить, какое впечатление доклад Лорис-
Меликова произвел на царя.
После акции в Зимнем дворце император созвал в своем
кабинете для разработки мер против терроризма экстренный
совет, в котором участвовали наследник престола великий
князь Александр Александрович, военный министр Милю¬
тин, некоторые другие министры, все генерал-губернаторы,
в том числе Лорис-Меликов и другие лица. Наследник пре¬
стола предложил немедленно создать специальный Верхов¬
ный комитет, чья юрисдикция распространялась бы на всю
империю. Все присутствующие одобрили это предложение
и высказались за немедленное его создание.
Император обратился тогда лично к Лорис-Меликову и
пригласил его высказаться. Генерал ответил, что он вполне
соглашается с предложением наследника престола, однако
1S5

FI. feiMffy
добавил, что самое существенное — это немедленное про¬
ведение либеральных реформ по образцу западных госу¬
дарств:
— Теперь во всей Западной Европе ширятся коммуни¬
стические идеи, проникли они и к нам. Но единственный
правильный способ бороться с ними — это улучшить условия
жизни и дать людям больше свободы, создав либеральное
правление. Это, я уверен, самое полезное и для России:
гуманное, теплое отношение, я бы уточнил — сердечное
управление...
Все слушали с большим вниманием этого героя войны с
турками, который сумел привлечь к России симпатии насе¬
ления Южного Дагестана, Дербента и Терской области еще
в 1861—1875 годах. Говорил он, однако, без пафоса, иногда
даже запинаясь, на своем ломаном русском языке, с сильным
армянским акцентом. С тех пор члены Комитета прозвали
Лорис-Меликова диктатором сердца».
Правда, судя по воспоминаниям А.Ф. Кони, такое
прозвище дали не без ехидства скрытые недруги Лорис-
Меликова. Но даже В. Николаев, с симпатией отзывающий¬
ся о нем, почему-то приписал этому выходцу из знатного
армянского рода слабое знание русского языка. Ничего по¬
добного не отмечали ни А.Ф. Кони, ни С.Ю. Витте и другие,
беседовавшие с Лорис-Меликовым. Он учился в Москве и
Петербурге, занимался самообразованием и отлично владел
русским языком.
Кони привел рассказ Лорис-Меликова: «Мой отец был
человек полудикий, едва умел подписать свою фамилию по-
армянски, а по-русски ничего не знал. Я рос правильно, но без
всякого воспитания. На одиннадцатом году меня отвезли в
Москву, в Лазаревский институт. Мне хотелось в университет,

Яяишюпшфяця
но там произошла какая-то история, и я очутился в Петербурге,
в большой конюшне, как я называю юнкерское кавалерийское
училище. Окончил и попал на Кавказ, адъютантом к Воронцо¬
ву. Ему я обязан всем. Эти десять лет при нем были для меня
школой жизни. Карьера пошла удивительно быстро... Прихо¬
дилось бывать в обществе, не хотелось быть хуже других. Стал
учиться, читать, думать, — не забывал и своего специального
дела. А тут — эта война, Карс... Зовут затем "усмирять чуму".
Я Поволжья вовсе не знаю. Нет! Поезжай. А там — вдруг са¬
трапом на 12 миллионов в Харькове. Дедай, что хочешь: судью
застрели, губернатора сошли, директора гимназии повесь!!
Едва успел оглядеться, вдуматься, научиться, вдруг — бац! —
иди управлять уже всем государством. ...А людей в Петербурге
я вовсе не знал. Я ведь человек окраины».
Странно было бы видеть в те времена губернатором, а
затем генерал-адъютантом и крупным государственным
деятелем человека, который делал доклады императору
или выступал на Государственном совете, коверкая русские
слова и с сильным акцентом. Вот бы потешались его много¬
численные недруги! Он не знал столичных сановников и
крупных чиновников, преимущественно людей хитрых,
лицемерных, корыстных, а потому оставался на высоком
посту только благоволением императора.
«Александр призадумался на несколько минут, — про¬
должает В. Николаев, — затем с благосклонной улыбкой
сказал ему:
— Дорогой Михаил Тариелович, вот мое решение: на¬
значаю Вас с сегодняшнего дня главным начальником
предложенной наследником престола Верховной распоряди¬
тельной комиссии по охранению государственного порядка
и общественного спокойствия...
т

Р.К. йши/ю
С этого дня Лорис-Меликов стал фактически диктатором
России. Его правление отмечено, с одной стороны, проектом
либеральных реформ, а с другой стороны, строжайшими
мерами против революционеров-террористов. В августе
1880 года император Александр упразднил существовав¬
шую с февраля Верховную распорядительную комиссию
и назначил Лорис-Меликова министром внутренних дел.
В январе 1881 года он представил государю составленный
им по указаниям самого Александра проект конституции
империи. Согласно этому проекту, предполагалось немед¬
ленно учредить временные подготовительные комиссии с
участием земств и городов России и преобразовать губерн¬
ское управление с участием в нем представителей всех обще¬
ственных слоев страны, а также в корне изменить земское и
городское управление, фактически предоставив им участие
в управлении страной.
Конспираторы "Народной воли" пришли в ужас от самих
слухов об этих либеральных реформах: если Россия получит
конституцию, полностью потеряет смысл вся их борьба и
террор. Перовская и Желябов решили немедленно покон¬
чить с Лорис-Меликовым, инициатором всех этих реформ.
Конечно, для закладки бомб не было теперь ни времени, ни
возможностей.
Они приказали студенту, примкнувшему к ним, снабдив
его револьвером, убить министра, когда он будет выходить
из министерства и, как обычно, пешком пойдет в Зимний
дворец на доклад к государю. Террорист, поджидавший
Лорис-Меликова на тротуаре, выпустил ему в спину три
пули, целясь точно в упор. Но, к счастью, все три пули за¬
стряли в его медвежьей шубе и бобровом воротнике. Хра¬
брый генерал, человек атлетического сложения, несмотря на
т

Am ю итрамира
свои пятьдесят пять лет, погнался за убегающим, настиг его,
ловким ударом кулака свалил на землю, выбил револьвер
из его рук и скрутил ему правую руку, прижав его коленом
к тротуару. В это время подоспела охрана и арестовала
террориста. Вся Россия с восхищением комментировала
этот подвиг Лорис-Меликова, популярность которого про¬
должала расти».
Об этом Михаил Тариелович — в передаче А.Ф. Кони —
высказался так:
— Я имел полномочия объявлять по личному усмот¬
рению высочайшие повеления. Ни один временщик —
ни Меншиков, ни Бирон, ни Аракчеев — никогда не имели
такой всеобъемлющей власти. А тут еще этот дурень Мо¬
лодецкий сумел меня не убить, стреляя в упор. Это еще
закрепило мое положение.
Доверие к нему императора укрепилось окончательно.
И все-таки покушение на него, фактического диктатора, не
представляло для террористов значительного интереса. Они,
подобно азартным охотникам, выслеживали иную, самую
крупную, единственную на свете добычу. Это стало для них,
можно сказать, целью жизни. Вдобавок она поглощала уси¬
лия и средства организации. Террористы не желали от нее
отказываться, невзирая ни на какие трудности и, конечно
же, постоянно рискуя попасть на эшафот.
На эту акцию нацеливала их, пожалуй, сама сущность
самодержавия. Ведь царь считался центральной опорой
государственного строя, средоточием власти не только
светской, но и церковной, фигурой мистической, избран¬
ником Божьим. За одну лишь подготовку покушения на
него полагалась высшая мера наказания. Для террористов
он был поистине «царской добычей», ради которой любые

Р1. Вшцп
жертвы оправданы. Тем более после многих неудачных по¬
кушений.
Однако им теперь приходилось спешить. Они знали, что
со дня на день ожидается указ императора о новых либе¬
ральных реформах. После этого покушение на него стало бы
выглядеть как месть за эти преобразования, как выступление
врагов демократии, жестоких и беспринципных убийц.
«Утром 28 февраля, — пишет В. Николаев, — Лорис-
Меликов подал императору на подпись манифест, объявля¬
ющий, что делегаты, выбранные земствами, вне зависимости
от своего классового происхождения или экономического
положения, будут приглашены войти в преобразованный
Государственный Совет. Это было историческое решение
государя и, как правильно считали террористы "Народной
воли”, — первый шаг к установлению в России парламент¬
ского правления. Государь дал свое согласие, чтобы мани¬
фест этот был немедленно опубликован во всех завтрашних
утренних газетах.
Министр сообщил государю, что вождь террористов Ан¬
дрей Желябов арестован накануне, но что Софья Перовская
и остальные члены организации, около пятнадцати человек,
все еще на свободе. Лорис-Меликов настаивал, что именно
потому, что эта кучка опасных террористов "Народной воли"
все еще на свободе, государь не должен присутствовать в
воскресенье на военном параде в Михайловском манеже.
Но Александр, смеясь, ответил министру, что он все
же не может "оставаться пленником в своем собственном
дворце". Уже самое это отношение императора Александра
к весьма обоснованным предупреждениям Лорис-Меликова
показывает отважный характер царя и его бескомпромисс¬
ное решение не поддаваться запугиванию террористов,
т

!ншя а тщшря
хотя он великолепно понимал всю рискованность своего
поведения».
Словно неумолимый рок тяготел над императором.
Правда, по воспоминаниям Екатерины Михайловны Юрьев¬
ской, перед отъездом Александр посетил ее и был в хорошем
настроении. Но ее он по-прежнему любил, и встречи с ней
доставляли ему радость, тогда как, может быть, в глубине
души чувствовал усталость от тягот государственных дел и
семейных неурядиц. Наследник престола Александр Алек¬
сандрович неодобрительно относился ко второй семье отца
и его морганатическому браку с Екатериной Михайловной,
а жены великих князей злобствовали против нее.
Поведение императора во время последнего покушения
выглядит очень странно. Он словно испытывал судьбу...
Однако еще более загадочны события, которые привели его
к гибели: оплошности охраны, неоказание первой медицин¬
ской помощи... Впрочем, обо всем этом речь впереди.
щгтвкл
Слабых духом неудачи угнетают, сильных — побуж¬
дают действовать с удвоенной энергией. Революционеры-
террористы тяжело переживали провалы покушений на
Александра И. Тем более что от взрыва на железной дороге
после долгой и трудной подготовки в трех пунктах постра¬
дали невинные люди.
И все-таки сразу же началась подготовка очередного
покушения. Это была отчаянная решимость обреченных.
Вокруг них все туже затягивалась петля слежки.
Была еще одна причина упорства террористов: реакция
Православной церкви. Священники посвящали службы
171

PI. Вмфп
чудесному спасению царя и уверяли, что его хранит Бог.
В народе распространялось такое же мнение. Получалось
так, будто покушения только укрепляли самодержавие.
Александр II понимал, что на него ведется охота и жизнь
его находится в постоянной опасности. Но что ему следовало
делать? Он был заложником самодержавия. В его ближай¬
шем окружении преобладали люди, уверенные в необходи¬
мости ужесточать репрессии против любых противников
существующего строя — даже легальных. Правда, новый
министр внутренних дел граф Лорис-Меликов готовил не¬
которые либеральные реформы, которые могли бы ослабить
позиции революционеров. Однако противодействие таким
новшествам было велико.
Как писал один из народовольцев (из небедных дворян)
Аркадий Тырков: «Правительство всем своим режимом не
только закрывало перед нами перспективы честной, откры¬
той общественной деятельности, но своими жестокостями —
казнями, учреждением генерал-губернаторств — слишком
задевало, раздражало и вызывало желание дать ему не¬
медленный отпор. И те, у кого душа болела, невольно шли
к народовольцам. На эти элементы их пример действовал
очень решительно...
Влияли дух партии и вся атмосфера жизни. Народоволь¬
цы слишком ярко выделялись на общем фоне равнодушия
или добрых намерений. В их устах весь перечень хороших
слов: служение народу, любовь к правде и т.д. — получали
могучую силу живых двигателей. В этом причина их личного
влияния на молодежь, не знающую компромиссов».
Надо лишь иметь в виду, что такое влияние даже в
среде студенческой молодежи было не слишком велико,
а студентов в царской России было весьма мало. Сила
172

Вхвяя кя шерааврз
революционеров-террористов была в их слабости, в их ни¬
чтожном количестве по отношению к населению страны, а
потому в их тщательной конспиративности. Власти делали
все возможное, чтобы выловить и наказать террористов.
Однако, несмотря на колоссальные возможности полиции,
жандармов (с помощью дворников), органов дознания,
бороться с небольшой тайной организацией, не имеющей
ни корней, ни популярности в народе, было необычайно
трудно.
...С осени 1880 года под руководством Софьи Перовской
террористы установили ежедневное наблюдение за выезда¬
ми царя, чтобы точно знать, когда, по каким улицам и с какой
регулярностью он проезжает по Петербургу. С этой целью
по определенному расписанию выходили на дежурство два
наблюдателя (всего их было шестеро). Каждый день они
менялись для того, чтобы агенты полиции не могли обратить
на них внимание.
Раз в неделю проводили собрание отряда. Софья Пе¬
ровская записывала результаты наблюдений. Она и сама
участвовала в них.
Выезд Александра II был продуман так, чтобы у тер¬
рористов не было возможности организовать покушение.
Быстро проезжавшую царскую закрытую карету окружали
шесть всадников конвоя. Двое из них прикрывали собой
дверцы кареты.
Через некоторое время наблюдатели установили, что
царь по будням обычно выезжает из дворца около поло¬
вины второго, направляясь в Летний сад. Оттуда он либо
возвращался во дворец, либо отправлялся куда-нибудь по
разным маршрутам, которые никогда подряд не повторя¬
лись.
173

F1. Ътциш
IIo воскресеньям государь ездил в Михайловский манеж
на развод — сначала по Невскому проспекту, а оттуда по раз¬
ным улицам, но чаще всего по Малой Садовой. Эти выезды
совершались с пунктуальной точностью. Из манежа царь
также возвращался чаще всего мимо Михайловского театра
по Екатерининскому каналу. На всем пути можно было за¬
метить многих людей в штатском, похожих на охранников
и сыщиков.
Перовская отметила: на повороте от Михайловского
театра на Екатерининский канал кучер придерживает лоша¬
дей, а карета движется медленно. Это место было признано
наиболее удобным для покушения. Тем более что здесь
немного бывает прохожих, и мало шансов, что пострадают
случайные люди.
Исполнительный комитет решил подготовить два вари¬
анта цареубийства: с помощью бомб, которые должны были
бросить четыре человека, и подрывом мины.
Первый вариант был труден для исполнения прежде
всего из-за охраны, сопровождающей царскую карету, и
большого количества полицейских, жандармов и агентов в
штатском, которые находились на улицах, по которым про¬
езжал император. Предполагалось четыре метателя бомб: по
двое с двух сторон улицы. Если бы эти взрывы не привели
к желаемому результату, то Андрей Желябов, пользуясь
суматохой, должен был броситься с кинжалом на государя
и убить его.
Второй вариант представлялся хотя и более трудоемким,
но наиболее надежным (во всяком случае, по мнению Нико¬
лая Кибальчича). К тому же в этом случае у исполнителей
было значительно больше шансов остаться в живых и не
попасть в руки полицейских.
т

йят ю nutjmpi
На Малой Садовой нашли свободное полуподвальное
помещение в доме графа Менгдена. Его сняли за 1200 рублей
в год под видом лавки, торгующей сыром. Хозяевами лавки
Исполнительный комитет назначил Ю.Н. Богдановича и
А.Я. Якимову под видом супругов Кобозевых. Для жилья
использовали помещение рядом с лавкой с окнами на Ма¬
лую Садовую.
Было ясно, что полиция тщательно проверяет тех, кто
поселяется на улицах, по которым проезжает царь. Поэтому
паспорт Кобозевых был дубликатом настоящего паспорта на
мещанина с женой, проживавших в Воронеже. Полицейская
проверка не обнаружила ничего подозрительного.
Подкоп решили вести из жилой комнаты, где наруж¬
ная стена для защиты от сырости была заделана досками
и оклеена обоями. Работы начали после 7 января. Окно
комнаты тщательно занавешивали, чтобы с улицы не было
видно света. Окна магазина были открыты, и с улицы была
видна лампадка перед иконой Георгия Победоносца и раз¬
ложенный на полках товар.
Деревянную обшивку стены перед началом работы вы¬
двигали, а по окончании задвигали, тщательно соединяя
обои. С трудом, избегая шума, пробили цементированную
стену. Начали копать, но вскоре наткнулись на метал¬
лическую водопроводную трубу небольшого диаметра.
Ее удалось обогнуть. Но затем на пути оказалась большая
деревянная сточная труба. Снизу пройти ее было невозмож¬
но из-за грунтовых вод, а сверху — из-за опасности провала
мостовой.
Выяснив, что труба полупустая, решили сделать в ней
отверстие для прохода бурава и для продвижения сосуда с
динамитом. Но только лишь прорезали трубу, распростра-
т

FI. бшп§м
нилось ужасное зловоние. В дальнейшем пришлось работать
в респираторах с ватой, пропитанной марганцем. Но и это
помогало мало: приходилось часто сменяться. Работу вели
осторожно, чтобы шум не был слышен городовому, пост ко¬
торого находился неподалеку. Использовали бурав, вращать
который было нелегко. Всего пробивали подкоп 10 человек:
Баранников, Дегаев, Желябов, Исаев, Колодкевич, Ланганс,
Меркулов, Саблин, Суханов, Фроленко. (Судьба почти их
всех была трагической, а жизнь — короткой.)
Итак, подземные работы продолжались. Вырытую землю
складывали в подсобном помещении, засыпая углем и со¬
ломой. К 25 февраля подкоп был сделан. Оставалось только
заложить в него мину в день покушения.
15 февраля наступил благоприятный момент: император
проехал из Михайловского манежа по Малой Садовой. Од¬
нако, несмотря на то, что подкоп был готов, мину заложить
не успели: карета промчалась слишком быстро.
Оставалось ждать другого момента. Однако обстоятель¬
ства складывались так, что приходилось спешить. 27 фев¬
раля Суханов сообщил, что заметил за собой слежку и с
немалым трудом скрылся от шпика.
Вся террористическая операция оказалась на грани
провала, когда Иван Окладский стал предателем. По его
наводке был арестован на своей квартире член Исполкома
«Народной воли» Михаил Тригони, а также пришедший к
нему Желябов. Но от них жандармы ничего не узнали.
Хотя хозяин лавки «Кобозев» внешне вполне подходил
на роль торговца (широкое лицо, борода лопатой, находчи¬
вая речь с прибаутками), но закупка сыров была скудная
по причине нехватки денег, потому продажа не покрывала
расходов (деньги тратила Софья Перовская, получавшая
т

Вкёяаюшмртр
их от матери). За магазином полиция установила слежку.
Однако ничего подозрительного заметить не удалось, если
не считать посещения лавки Сухановым.
28 февраля лавку внимательно осмотрела, как пояснили,
в технических и санитарных целях, странная комиссия: во¬
енный инженер К.О. Мравинский, пристав и его помощник.
В присутствии «Кобозева» они прошли по квартире. Вот как
рассказала об этом событии А.В. Якимова:
«Осмотр был в мое отсутствие. В магазине около
задней стены была устроена деревянная обшивка в виде
ящика с плотно заделанным досками верхом, на которой
помещались выложенные из бочки сыры; осмотрев ее,
Мравинский заметил, что крошки сыра могут падать в щели
и там разлагаться. В лавке стояли большая бочка и кадки
с землей, сверху хорошо прикрытые сырами. Мравинский
удовлетворился заявлением Кобозева, что они наполнены
сыром.
После поверхностного осмотра помещения лавки, где
он видел, что наружные стены на улицу вполне целы, а под
полом — вода и вести подкоп нельзя, он направился в нашу
комнату, где уже внимательно осмотрел стены, спросил:
"Зачем деревянная обшивка от пола до окна?” — и удовлет¬
ворился объяснением Кобозева, что это сделано в предо¬
хранение от сырости. После этого пошли осмотреть задние
помещения, выходившие на двор и служившие складочным
местом для тары от сыров и сена, для каменного угля и
прочих хозяйственных принадлежностей. Мравинский по¬
любопытствовал о назначении сена и пнул даже ногой сено
и уголь, которыми, кстати, была прикрыта земля.
Пошли обратно, и в нашей комнате Мравинский остано¬
вился, посмотрел из окна на улицу, плотно облокотившись
177

F.K. Вшщв»
на деревянную обшивку и удостоверившись в ее крепости и
неподвижности, как показалось Кобозеву, довольный вышел
в лавку, где подвернулся ему наш кот, которого он ласково
погладил, затем он попрощался с Кобозевым и удалился,
говоря, что нужно еще на Малой Садовой осмотреть один
подвал, что он и сделал, как оказалось потом».
Выходит, проводилась достаточно тщательная проверка
всех сколько-нибудь подозрительных мест, откуда можно
было вести подкоп под улицу, по которой проезжал импе¬
ратор. Присутствие инженера и его поведение показывает,
что было опасение именно подкопа.
«Я вернулась, — продолжила Якимова, — кажется, через
час после этого визита. При входе кого-либо в магазин всегда
раздавался звонок (помещение не отапливалось, мы сидели в
комнате и выходили только при звонке), при звуке которого
и в этот раз Кобозев, увидев меня в окно двери, выскочил из
комнаты вприпрыжку и вприпляску мне навстречу, говоря:
"У нас был обыск!"
Я думала, что он сошел с ума, так странно было видеть
его пляшущим и говорящим об обыске. "Если бы это был
обыск, ты бы теперь не плясал тут", — сказала я ему. Рас¬
сказав мне подробно о всем случившемся, он отправился на
Воскресенский проспект, в квартиру Исаева и В.Н. Фигнер,
сообщить о происшедшем».
Надо заметить, что так называемый Кобозев великолепно
сыграл свою роль, не выдал сильного волнения, которое он
наверняка испытал при виде не только инженера, но и двух
полицейских. Если бы его поведение вызвало подозрение
у жандармов, наверняка пристально наблюдавших за ним,
то начался бы тщательный и детальный обыск, были бы
обнаружены груды грунта, а затем и подкоп.
т

Амнвиирмр}
В таком случае весь ход исторических событий по¬
лучил бы иное направление. Не исключено, конечно, что
революционеры успели бы осуществить хотя бы попытку
расправиться с императором при помощи бомбометания.
Но и в этом случае обстоятельства вряд ли сложились так,
что покушение удалось.
На этом и множестве других примеров видно, насколько
велика роль случая в истории государства и общественном
развитии. Кроме того, весьма значительной может быть роль
человека, которого никак не причислишь к историческим
личностям, имя которого не упоминают солидные историче¬
ские хроники, а порой оно и вовсе остается неизвестным.
Судя по всему, террористы обдуманно или подсозна¬
тельно стояли на таких позициях и стремились поразить
ключевую, по их мнению, фигуру самодержавия, чтобы оно
хотя бы пошатнулось, а то и рухнуло. Однако никто не мог
заранее предугадать, какой конкретной личности отдать
предпочтение: быть может, террористы более преуспели бы
в своем деле, убив наследника престола, которому суждено
было стать Александром III? Или реформатора Лорис-
Меликова? Или консерватора Победоносцева? Или вообще
торжественно объявили бы о прекращении своей террори¬
стической деятельности?
Короче говоря, вариантов было немало, и многие из
них могли существенно повлиять на судьбу Российской
империи. Вот только какой вариант наиболее целесообразен
для целей революции, социалистических преобразований?
Этого никто на свете не мог бы определить заранее. В том-то
и заключается тайна будущего — как частного лица, так и
государства: только задним числом можно судить о том, что
могло бы произойти в том или ином случае, да и то предпо-
т

Р.К. йирг
ложительно. Будущее зависит от слишком большого числа
событий, порой, казалось бы, совершенно ничтожных, не¬
предсказуемых, связанных с поведением множества лиц.
Это еще не значит, будто вовсе невозможно предвидеть
общие пути развития или деградации того или иного обще¬
ства. На сравнительно небольшой срок такое вероятностное
предвидение не исключено, так же как прогноз погоды на
ближайшие дни, а то и недели. Но уже на месяцы, а тем более
годы вперед такие прогнозы не имеют никакого сколько-
нибудь надежного обоснования.
Стремясь убить императора, террористы действовали
не из продуманного расчета на определенные последствия
для страны, а прежде всего из эмоциональных побуждений,
без более, или менее ясных прогнозов на то, что может в ре¬
зультате произойти в государстве, обществе и надеясь, как
говорится, на русский «авось».
Тем не менее покушение они готовили основательно,
стараясь учитывать все случайности, а действовали опе¬
ративно. В тот же день, когда произошла проверка дома на
Малой Садовой, созвали членов Исполнительного комитета,
которых можно было быстро известить, и после недолгого
совещания решили во что бы то ни стало назавтра провести
террористический акт. Сюда же пришли четыре метальщика:
Игнатий Гриневицкий, Иван Емельянов, Тимофей Михай¬
лов и Николай Рысаков. Последний был самый молодой и
вызывал сомнения у опытных террористов, но за него по¬
ручился Желябов.
Кибальчич с бомбометателями отправились в безлюдное
место за Смольным монастырем, опробовали изготовленные
им метательные снаряды. После этого он с помощниками
на квартире Исаева и Фигнер привели в боевую готовность
1U

ймвша» имирзяйра
четыре бомбы. Работу закончили к восьми часам утра.
Затем Кибальчич и Перовская принесли по две бомбы на
Тележную улицу, 5, в квартиру Саблина и Геси Гельфман.
Здесь же были метальщики, чтобы получить бомбы и указа¬
ния от Софьи Перовской, какое место должен занять каждый
при проезде Александра II.
В лавке на Малой Садовой решено было оставить толь¬
ко одну Якимову на случай, если туда зайдет кто-нибудь
из полицейских. Кроме того, она должна была сидеть у окна
и при появлении кареты царя дать знать об этом Михаилу
Фроленко, который в нужный момент замкнет цепь галь¬
ванической батареи, после чего произойдет взрыв. Вы¬
брали Фроленко потому, что он никогда в лавке не по¬
являлся и в суматохе после взрыва мог смешаться с толпой
и уйти.
«Обыкновенно приготовления к проезду царя, — писала
Якимова, — начинались с 12 часов дня; к этому времени на
обоих концах Малой Садовой появлялись конные жандар¬
мы, мало-помалу замирало движение и проезд по улице
совсем прекращался, а по мере приближения царя позы
жандармов на конях становились все напряженнее, и, на¬
конец, они совсем как бы окаменевали. Так было и на этот
раз. Фроленко совсем готов был сомкнуть провода с бата¬
реей, которая некоторое время и действовала, а я все свое
внимание устремила на жандармов».
Как видим, и террористы, и царская охрана были начеку.
Казалось бы, что может сделать горстка злоумышленников
против хорошо организованной государственной системы
полицейского надзора, вооруженных жандармов и сыщиков,
а также причастных к этой системе дворников? За безопас¬
ность императора отвечали профессионалы.
/17

FJL fiiaayjv
Но теперь и революционеры-террористы стали про¬
фессионалами, в отличие от Дмитрия Каракозова и Алек¬
сандра Соловьева. С тех пор покушения на Александра II
продумывалось детально, а исполнители действовали четко,
оперативно и самоотверженно.
Как писала участница подготовки покушения Вера Фиг¬
нер: «Все наше прошлое и все наше революционное будущее
было поставлено на карту в эту субботу, канун 1 марта: про¬
шлое, в котором было шесть покушений на цареубийство и
21 смертная казнь, и которое мы хотели кончить, стряхнуть,
забыть, и будущее — светлое и широкое, которое мы думали
завоевать нашему поколению».
Да, было именно так. Эти люди не были похожи на
мрачных злодеев, какими их рисовала царская пропаганда
(теперь нередко пишут и говорят в том же духе). У них
были светлые идеалы, ради которых они готовы были по¬
жертвовать своими жизнями, а не только чужими. Они были
личностями героическими, как бы ни оценивать их взгляды
и поступки. Это понимали даже их враги, которым подчас
тоже приходилось идти на риск. Только вот для предателей,
трусов и приспособленцев герой — существо отвратительное
и чрезвычайно опасное, ибо делает их жизнь ничтожной и
никчемной.
«Между тем, — продолжала Вера Фигнер, — все было
против нас: нашего хранителя — Клеточникова — мы поте¬
ряли; магазин был в величайшей опасности; Желябов, этот
отважный товарищ, будущий руководитель метальщиков и
одно из самых ответственных лиц в предполагаемом поку¬
шении, выпадал из замысла; его квартиру необходимо было
тотчас же очистить и бросить, взяв запас нитроглицерина,
который там хранился; квартира на Тележной, где должны
712

Якт ю пивршр
были производиться все технические приспособления по
взрыву и где сходились сигналисты и метальщики, оказа¬
лась... небезопасной, — за ней, по-видимому, следили, и в до¬
вершение всего мы с ужасом узнаем, что ни один из четырех
снарядов не готов... А завтра — 1 марта, воскресенье, и царь
может поехать по Садовой... Мина в подкоп не заложена».
Было около трех часов дня. Но, несмотря ни на что, поста¬
новили устроить покушение на следующий день. Из присут¬
ствовавших на совете десяти человек только один усомнился
в таком решении. Работа продолжалась всю ночь. К утру
мина и бомбы были готовы.
Днем Перовская, Рысаков и Гриневицкий встретились в
кондитерской Андреева на Невском против Гостиного двора.
Из них только Гриневицкий сохранял спокойствие. Вышли
они порознь и встретились уже на месте покушения.
Есть свидетельства, как мы ранее отметили, что министр
внутренних дел граф Лорис-Меликов предупредил царя о
возможности покушения (поступили сведения о том, что оно
подготавливается и намечено на эти дни). Однако Александр
II не отменил свой обычный выезд.
Итак, Якимова внимательно следила за поведением
конных жандармов на Малой Садовой. А они вдруг ста¬
ли двигаться, переговариваться. По-видимому, царская
охрана избрала другой его путь в Зимний дворец. Когда
жандармы покинули свои посты, стало окончательно ясно,
что теперь следует ожидать взрывов бомб, брошенных ме¬
тальщиками.
Император не поехал по Садовой. Мину, заложенную
там, взрывать не пришлось. Как чаще всего бывало, Алек¬
сандр II отправился в карете вдоль Екатерининского канала.
Здесь его и поджидали террористы.
т

F.K. йищтг
Один из метальщиков — Тимофей Михайлов, который
должен был бросить первую бомбу, — не выдержал напря¬
жения и вернулся домой. Оставшиеся трое ожидали сигнала
Перовской, означавшего, что «объект» приближается. И вот
она махнула белым платком...
шла выла
(Из «Дневника событий с 1 марта по 1 сентября 1881 года».
СПб., 1882)
В этом официальном документе приведены материалы
расследования покушения на императора на основе пока¬
заний свидетелей.
«Назначив на воскресенье развод, Государь рассчиты¬
вал провести обеденную пору в Аничковом дворце у Его
Высочества Наследника Цесаревича Александра Алексан¬
дровича...
Около полудня начался съезд к Михайловскому мане¬
жу лиц военного звания. Чтобы не нарушать порядка и не
затруднять разъезд экипажей возле манежа, были расстав¬
лены на Манежной площади конные жандармы... Проезд
и проход для народа оставался по Большой Итальянской
вдоль садика, который устроен посредине площади, против
манежа. Конечно, все эти приготовления дали понять, что
на этот раз Государь сам пожалует в манеж. Народ, всегда
добивающийся чести лишний раз увидеть своего обожаемого
Монарха и приветствовать Его, стал собираться... Полиция
с большим трудом сохраняла свободным проезд...
Развод прошел очень удачно. Государь Император был
доволен всем происходящим и находился, по-видимому, в
1В4

Вхвтя и нмераявря
хорошем расположении духа. Окончился развод, и, поговорив
немного с окружающими приближенными лицами, Государь
вышел из манежа. Он сел в карету и, окруженный конвоем,
изволил отправиться по Большой Итальянской улице, через
Михайловскую площадь, во дворец Ее Императорского Вы¬
сочества великой княгини Екатерины Михайловны...
Прежде чем мы будем продолжать рассказ, надрываю¬
щий сердце каждого человека, опишем то место, на котором
случилось неслыханное злодеяние.
Набережная Екатерининского канала тянется совер¬
шенно прямо от Невского проспекта до набережной реки
Мойки. (Далее следует подробное описание места проис¬
шествия. — Р.Б.)
Из лиц, находившихся на набережной по обязанностям
службы, были следующие: вдоль стены Михайловского
сада у ворот стояли подле лавочек вахтер дежурный и три
дежурных дворника; по другую сторону проезда на панели,
немного ближе к Театральному мосту, — городовой Памфил
Минин с товарищем. На самом мосту стоял помощник при¬
става 1-го участка Казанской части Константин Петрович
Максимов... Вместе с поручиком Максимовым на посту у
Театрального моста находился околоточный надзиратель
1-го участка Казанской части Егор Галактионов, а в несколь¬
ких шагах — городовой Афанасьев.
Юнкер конвоя Его Величества Кайтов заведовал разъез¬
дами по Лебяжьему каналу и вдоль Дворцовой набережной,
так как не было известно, по какому направлению будет воз¬
вращаться Государь из Михайловского манежа. Перед тем
как Государю выехать на набережную, конвой с юнкером
Кайтовым проехал мимо Театрального моста и повернул на
Царицын луг вдоль балаганов».
its

FJ. бшцн
Как видим, охрана Александра II была организована не¬
плохо. У террористов, которые собирались бросить бомбы,
было мало шансов сохранить свою жизнь в момент поку¬
шения или позже: скрыться они могли только в каких-то
необычайно благоприятных обстоятельствах. В сущности,
они были смертниками.
Только те, кто не дорожат своей жизнью, решатся на
преступление в такой ситуации. Из трех таким оказался
только один. Это решило судьбу императора. Ну а тот, кто
не сознавал всей меры опасности, не понимал изначально
своей обреченности, выдал своих соучастников.
Впрочем, продолжим цитировать «Дневник событий...»
«Из лиц, которые находились на набережной от угла Инже¬
нерной до моста случайно, были следующие на различных
местах: рабочий Назаров, который скалывал в одном месте
лед здоровенным ломом; двое обойных подмастерьев, лет
по шестнадцати, Федор Дьяконов и Орест Базырин; они
шли по панели с Выборгской стороны от г. Овчинникова к
своему хозяину Хазову и несли еще не отделанный диванчик
или кушетку.
Крестьянский мальчик Николай Максимов Захаров, не
более четырнадцати лет от роду; он служил на посылках
в мясной лавке и нес теперь одному покупателю корзину
с мясом на голове. Фельдшер лейб-гвардии Павловского
полка Василий Горохов, уволенный в отпуск по случаю
воскресного дня, проходил по панели вдоль решетки, чтобы
выйти на Невский. Учитель музыки при женском Патрио¬
тическом институте, французский подданный, Юлий-Бери
Кипри также подходил из-за Мойки. Солдатка Авдотья Да¬
выдова была именинницею и шла с Петербургской стороны
к своей куме в гости; эта здоровая женщина лет тридцати

1ши a ширинja
восьми занималась стиркою белья и жила в Новой Деревне
на Черной речке. Дьяконов, Базырин, Захаров и Давыдова
были почти рядом, а Горохов был впереди. Наконец, двое
или трое неизвестных мужчин».
Судя по этому перечню, полицейские и жандармы дей¬
ствовали оперативно, задержали и допросили практически
всех, кто находился близ места покушения. Это еще раз до¬
казывает, что у преступников практически не было шансов
скрыться.
«Его Величество изволил выехать из ворот Михай¬
ловского дворца. Завтрак у великой княгини Екатерины
Михайловны окончился, и Государь возвращался в Зимний
дворец... сказав кучеру:
— Тою же дорогою — домой.
Карета Государя направилась по Инженерной улице и
затем повернула направо, по набережной Екатерининского
канала; унтер-офицер Мачнев сидел на козлах, а конные
казаки ехали в следующем порядке: впереди кареты Илья
Федоров и Артемий Пожаров, у правой дверцы — Михаил
Луценко, а сзади его — Никифор Сагеев, у левой дверцы —
Иван Олейников, а за ним Александр Малеичев. Вслед
за экипажем Государя ехал в санях, запряженных парою
впристяжку, полицмейстер 1 -го отделения полковник Двор-
жицкий, и за ним — начальник охранной стражи отдельного
корпуса жандармов капитан Кох и командир лейб-гвардии
Терского казачьего эскадрона ротмистр Кулебякин в от¬
дельных санях, запряженных в одиночку...
Карета двинулась к Екатерининскому каналу крупной
рысью; не доезжая 150 шагов до угла. Государь обогнал
возвращавшийся с манежа после развода караул 8-го флот¬
ского экипажа, в числе 17 человек, под командою мичмана
т

Р1. бшцп
Ержиковича; караул отдал Его Величеству установленную
честь.
Карета повернула направо по Екатерининскому каналу
и ехала так шибко, что казачьи лошади принуждены были
скакать...
Фельдшер Василий Горохов шел по набережной и вско¬
ре обогнал неизвестного мужчину, у которого в согнутой
кверху руке был маленький белый узелок. Не обращая
внимания на незнакомца, Горохов шел быстро вперед и,
перегнав его шагов на пятнадцать, увидел выезжавшую из
инженерной улицы карету Государя Императора, окру¬
женную казаками.
Так как карета ехала навстречу Горохову, то последний
остановился для отдания воинской чести Его Величеству.
При этом он заметил случайно, что человек, которого он
обогнал, также остановился, не дойдя до него шагов шести;
только неизвестный стал ближе к краю панели, а Горохов —
подле самой решетки. Впереди Горохова шла солдатка
Давыдова, которая остановилась рядом с Дьяконовым и
Базыриным. Молодые подмастерья увидели карету.
— Царь едет! — сказал Дьяконов.
— Вон Государь едет! — подхватил Базырин.
В эту секунду к ним подошел Захаров. Он спустил кор¬
зину с головы и поставил ее подле себя на панель, а сам снял
шапку. По его примеру Дьяконов и Базырин поставили свой
диванчик тоже на панель и сняли свои шапки. По другую
сторону проезда, у ворот ограды, стоял вахтер с дворниками
и ожидали проезда Государя, а ближе к Театральному мосту
стояли двое городовых.
Кучер Фрол правил бойкими конями, и карета быстро
продвигалась вперед. Однако Государь Император успевал
т

своим орлиным взглядом замечать стоящих людей. Он ви¬
дел низкие поклоны трех мальчиков и женщины и ответил
милостивою улыбкою; Он видел вытянувшегося военного
фельдшера и изволил отвечать на его отдание чести, сам
приложив руку под козырек».
Трудно сказать, насколько достоверна эта умилитель¬
ная картина. Она представлена либо по предположениям
авторов «Дневника событий...», либо по словам свидетелей,
а у них под влиянием последовавших страшных событий
много из мнимого могло выглядеть как реальное. Вряд ли
все происходило именно так, как они показали или вооб¬
разил автор.
О том, что едет царь, можно было догадаться по его
коляске, украшенной на дверцах гербами, по казачьему
эскорту. Но мы знаем, что шторы на дверцах обычно были
задернуты, а рядом скакал сопровождающий, да и вдобавок
ко всему двигалась карета быстро. И если действительно
были низкие поклоны случайных прохожих, то кто мог
видеть милостивую улыбку на устах императора и то, как
ответил он на «отдание чести» фельдшером?
«Проехал Государь, и счастливые подданные, проводив
Его немного глазами, обратились к своим делам...
В это время был один час сорок пять минут пополудни.
Вдруг раздался оглушительный выстрел, как из пушки.
Этот выстрел раздался под задними колесами царской
кареты. Неизвестный мужчина, стоявший в шести шагах
от Горохова, на глазах дежурного вахтера Егорова, бросил
свой белый узелок под карету в ту минуту, когда Государь
Император проезжал мимо него. В ту же секунду под каре¬
тою произошел взрыв, и поднялось довольно густое облако
белого дыма, а карету подбросило несколько от земли. Взрыв

РЛ. ijut§u
был настолько силен, что раздробил заднюю стенку экипажа
Его Величества, оставил глубокий след на земле и поранил
лошадей полковника Дворжицкого, который следовал
тотчас же за каретою Государя Императора. О силе взрыва
можно судить по воронкообразному углублению в промерз¬
лой земле, это углубление имело аршин глубины и аршин с
четвертью в диаметре (аршин — чуть более 71 см. — Р.Б.)
Как только раздался взрыв, весь царский поезд сразу
остановился и как бы замер.
Крик ужаса раздался по набережной.
В этот момент место злодейства представляло такую кар¬
тину. Один из казаков... Малеичев лежал мертвый несколько
позади кареты, близ тротуара набережной (он был смер¬
тельно ранен и скончался в госпитале, что и засвидетель¬
ствовали врачи. — Р.Б.). Другой казак, сидевший на козлах
возле кучера, Мачнев, склонился в изнеможении, судорожно
ухватываясь за козлы. На самом тротуаре, шагах в тридцати
позади, бился на земле и стонал Захаров, возле которого
лежала большая корзина с мясом, — он был ранен осколком
смертоносного снаряда. В нескольких шагах от него стоял,
отвалившись на перилы канала, изнемогая, офицер, тоже
раненый. Впереди падал на землю городовой. Тут же стоя¬
ли, обезумев от страха, Базырин с Дьяконовым.
Облако дыма стало расходиться, и перепуганный Горохов
увидел обоих, как только повернулся лицом к карете. В то
же мгновение мимо него пробежал неизвестный человек,
конечно без узелка в руках, и крича громко по временам:
— Держи! Держи!
Следом за неизвестным кинулся бежать городовой
Василий Несговоров, который стоял со своим товарищем
Мининым; за ним побежал и сам Горохов. В то время, когда

Лппвмцщр
неизвестный бежал мимо Захарова, этот мальчик кинул ему
по ногам свою корзину с мясом, но не попал».
Этот эпизод, не подтвержденный другими показаниями,
судя по всему, остается на совести авторов (или автора)
данного документа. Трудно себе представить, что раненый
мальчик, который «бился на земле и стонал», вдруг вскочил
и проявил такую прыть.
«На дороге между тем стоял рабочий Назаров, пере¬
пуганный взрывом; когда он опомнился и пришел в себя,
то увидел, что мимо него бежит какой-то мужчина, а за ним
гонятся городовой и фельдшер, догадавшись, что это спасает¬
ся преступник, Назаров понял, что он обязан помочь в ловле;
долго не думая, он схватил свой лом и бросил очень ловко
преступнику в ноги. Преступник споткнулся и упал в то время,
когда городовой шагнул пошире и наступил ему на пятку».
И в этом случае создается впечатление о «художествен¬
ном вымысле». Прежде было написано о «здоровенном
ломе» , которым скалывал лед Назаров. Как удалось бро¬
сить, да еще очень ловко, такой предмет? Им можно было
ненароком сбить с ног полицейского.
Николаеву проще и легче было бы самому броситься
наперерез беглецу. Не исключено, что он, давая показания,
сочинил историю с ломом, чтобы не подумали, будто он
бездействовал, не оказывая помощи полицейскому. Да тут
еще одновременно с ломом, о который якобы споткнулся
предполагаемый преступник, полицейский наступил ему на
пятку. Такое совпадение слишком маловероятно.
Нетрудно заметить: составителям «Дневника...» надо
было показать, что против террористов выступает русский
народ: от мала до велика, от простого рабочего до, естествен¬
но, представителей власти.
т

P.K. fanpi
Итак, преступник упал на руки лицом вниз. На него на¬
бросились полицейский и Горохов. Им на помощь подоспели
два солдата Преображенского полка.
«Чувствуя в эту секунду, что его держат крепко и вы¬
рваться не представляется ни малейшей возможности, пре¬
ступник быстро оглянулся и, увидя, вероятно в собравшейся
вокруг толпе знакомое лицо, крикнул громко:
— Скажи отцу, что меня схватили!
Когда раздался взрыв, начальник охранной команды
капитан Кох выскочил из саней в то же мгновенье и остано¬
вился на секунду, чтобы осмотреться и понять, что сделалось
с Государем. Завидя сквозь расходящийся дым, что Государь
выходит из кареты, он бросился было к Нему, но не успел
пробежать и десяти шагов, как остановился. Навстречу ему
бежал преступник, преследуемый городовым.
Лишь только городовой, Горохов и два преображенца
схватили преступника, как капитан Кох подоспел к ним и
левою рукою приподнял преступника за воротник пальто, а
правою обнажил шашку, чтобы отклонить новое покушение
преступника бежать и в то же время оградить его от расправы
набегавшей постепенно разъяренной толпы...
Волною народа преступника и тех, кто держал его,
почти прижало к решетке набережной канала. Между тем
капитан Кох немедленно обратился к преступнику с вопро¬
сами.
— Это ты произвел взрыв?
— Я, ваше благородие, я произвел взрыв! — ответил пре¬
ступник, посмотрев в его сторону.
На другой вопрос — о том, как звать его, — преступник
ответил, что он мещанин Глазов родом из Вятской губер¬
нии.
1S2

Все рассказанное нами с того момента, как раздался
взрыв под задними колесами кареты Государя, произошло
не более как в продолжение двух-трех минут».
Далее подробно, вплоть до мелочей, дано описание каре¬
ты императора и ее повреждений (по-видимому, представ¬
лены сведения из протокола осмотра в процессе следствия).
Странно, что при этом не упомянута весьма существенная
деталь, позволяющая понять, почему от такого сильного
взрыва почти непосредственно под тем местом, где сидел
Александр II, он не пострадал.
Дело в том, что дно кареты было в целях безопасности
прикрыто стальным листом. Но эта деталь считалась, по-
видимому, секретной.
«Государь Император остался невредим, приказал кучеру
остановить лошадей и, прежде чем Мачнев успел соскочить
с козел, сам отворил левую дверцу и при помощи его вышел
из кареты. Полковник Дворжицкий выскочил из саней и
бросился к карете, где встретил выходящего из нее Государя.
Государь вышел и перекрестился; в понятном волнении, он
немного шатался. Первым вопросом Его Величества было:
— Схвачен ли преступник?
Полковник оглянулся и, видя, что в толпе уже держат
кого-то, отвечал:
— Схвачен, Ваше Величество! — и при этом добавил: —
Государь, благоволите сесть в мои сани и ехать немедленно
во дворец.
— Хорошо, — отвечал Государь — но прежде покажи мне
преступника.
И Его Величество направился к тому месту, где нахо¬
дился схваченный молодой человек. Но кроме полковника и
казаков в эту минуту к Государю подоспели еще следующие
7 Баландин Р. К. т

РЛ Вшщт
лица. Когда раздался взрыв и клубы синего дыма покрыли
карету, помощник пристава Максимов и околоточный надзи¬
ратель Галактионов инстинктивно бросились бегом со своего
поста к месту происшествия. Максимов обогнал Галактионова
и подбежал к карете, когда покойный Государь выходил уже
из нее. Максимов заменил Мачнева и, слегка поддерживая
Государя, направился к толпе, окружавшей преступника...
Бодрым и уверенным шагом входя на тротуар, Его Вели¬
чество, поскользнувшись, оступился и стал падать, но кон¬
войные Мачнев и Олейников успели поддержать Его; тогда
же подошел к Государю ротмистр Кулебякин, который, видя
собравшуюся возле злоумышленника толпу, руководимый
чувством осторожности, просил Государя вернуться к каре¬
те, но Его Величество ничего на это не ответил и продолжал
идти по прежнему направлению.
В это время на место происшествия успел прибежать
взвод 8-го флотского экипажа, окруживший преступника, а
за моряками, Шагах в 40, увидев приближающегося Государя,
стал строиться фронтом, поперек дороги, взвод юнкеров
Павловского училища. Множество разного звания людей,
встревоженных оглушительным треском, полицейскими
сигнальными свистками и криком: "В Государя стреляют!" —
сбежались туда же...
Капитан Кох утверждает, что Государь, приблизившись
к преступнику, был от него в расстоянии не больше трех
шагов. Он обратился к капитану Коху, указывая взглядом
на преступника:
— Этот?
— Называет себя мещанином Грязновым, Ваше Вели¬
чество, — ответил капитан, очевидно не расслышавший
фамилии преступника.
194

Оквпа кз шератра
Приблизившись еще на один шаг к преступнику, Госу¬
дарь твердым голосом, изобличавшим полное спокойствие
и самообладание, произнес, взглянув в лицо задержан¬
ному:
— Хорош!
Квартирмейстер 8-го экипажа Иван Курышев слышал,
как Государь обратился к преступнику со словами:
— Что тебе нужно от меня, безбожник?
После чего Государь поправил на себе за концы во¬
ротника шинель, и, как показалось Горохову, вместе с по¬
правлением шинели Государь как бы погрозил преступнику
указательным пальцем правой руки, а затем, повернувшись
к нему спиною, пошел к своей карете по панели.
Во всяком случае, Его Величество оставался тут не более
полуминуты и затем повернулся к месту взрыва. Полковник
Дворжицкий шел впереди, с правой стороны Государя на¬
ходился Мачнев, с левой — ротмистр Кулебякин. Полковник
Дворжицкий снова стал настаивать, чтобы Государь спешил
во дворец, но получил в ответ:
— Хорошо, но прежде покажи мне место взрыва.
Его Величество подошел к образовавшейся яме. На Его
лице была улыбка. Он, видимо, был весь под влиянием
благодарности к божественному промыслу. Кто тогда мог
бы предполагать новую опасность?»
ЗАГАДОЧНЫЕ СТРАШЕТН
На этом месте прервем рассказ, наводящий на некоторые
размышления и сомнения. Странным выглядит поведение
опытного полицмейстера Дворжицкого, обязанного охра¬
нять императора.
7* Ж

Р.К. famfM
Представьте себе: брошена под карету императора
бомба. Неужели преступник был один? Хорошо было из¬
вестно не только жандармам и полиции, но едва ли не всем
в государстве (об этом позаботились сами террористы-
революционеры), что против самодержавия ведет жестокую
борьбу тайная организация. Как гласили многочисленные
прокламации, она приговорила Александра II к смертной
казни.
Но если так, то следует ожидать присутствия в данном
месте не одного, а группы сообщников, готовых ценой своей
жизни покончить с императором. Как в таком случае должен
поступить начальник охраны, имеющий высокий чин? Поль¬
зуясь присутствием моряков и солдат, необходимо оцепить
место происшествия, не допуская никого постороннего при¬
близиться к императору.
Трудно сказать,, почему так не поступил Дворжицкий.
Судя по словам, свидетелей и его воспоминаниям, он не
терял самообладания. Или его настолько ошеломило про¬
исходящее, что он забыл о своей обязанности, о совершен¬
но необходимых и очевидных мерах предосторожности?
Именно он должен был «предполагать новую опасность»,
сделав соответствующие распоряжения. Почему этого не
произошло?
Этот вопрос остается без ответа. В тексте приведены
только общие слова и эмоциональные высказывания:
«Государь остался совершенно невредим, был окружен
преданными людьми, готовыми за Него умереть, злоумыш¬
ленник находился в руках полиции; мог ли Он думать, что
теперь ждет Его могила?»
Опять хочется возразить: да, Александр II мог об этом
не подумать. Не исключено, что все это время он находился
т

Вша на мщатра
в состоянии легкого шока, контузии. При такой аварии он
в той или иной степени должен был пострадать если не фи¬
зически, то психически. В подобные моменты «преданные
люди» обязаны не отделываться заверениями в своей безза¬
ветной преданности, а предпринять конкретные действия.
«Едва только Его Величество успел сделать несколько
шагов по тротуару канала по направлению к экипажу, как,
по показанию крестьянина Петра Павлова и фельдшера
Горохова, неизвестный человек лет 30-ти, стоявший боком,
прислонясь к решетке, выждал приближение Государя на
расстояние не более двух аршин, поднял руки вверх и бро¬
сил что-то к ногам Его Величества. В этот же миг (спустя
не более 4—5 минут после первого взрыва) раздался новый,
такой же оглушительный взрыв, взвился кверху столб из
снега, мусора и осколков. Государь и лица, бывшие около
Него, упали...
Невозможно воспроизвести во всех подробностях
ужасную, потрясающую картину, которая представилась
присутствующим, когда поднятый взрывом столб рассеял¬
ся. Двадцать человек, более или менее тяжело раненных,
лежали у тротуара и на мостовой, некоторым из них удалось
подняться, другие ползли, иные делали крайние усилия,
чтобы освободиться из-под налегших на них при падении
других лиц. Среди снега, мусора и крови виднелись остатки
изорванной одежды, эполет, сабель и кровавые куски чело¬
веческого мяса. Адская сила, произведшая эти опустошения,
не пощадила и Венценосца!..»
Снова приходится удивляться. Как же так получилось,
что фельдшер Горохов более зорко следил за происходящим,
чем самое ответственное лицо — полковник Дворжицкий?
Как можно было допустить, чтобы император оказался один
07

Р.К. Езлаидм
на один с преступником? До этого первым шел вроде бы
Дворжицкий. Куда он делся? Почему отстал и не заметил
нового злодея? А если заметил?..
Вот что рассказал Горохов, продолжавший держать
первого преступника и не спускавший глаз с императора:
«Тут мне, как во сне, как бы в тумане, показалось, будто
спешит сойти с тротуара на мостовую навстречу Государю
какой-то молодой человек небольшого роста, и как будто я
видел у него меховой воротник на пальто; затем, что если
не от молодого человека, то, во всяком случае, от решетки
канала что-то промелькнуло к самой ступне левой ноги
Государя, — все это произошло в одно мгновение, после
которого раздался оглушительный взрыв.
Как только раздался треск, Государь, окружавшие его
офицеры, казаки, молодой человек, который мне показался,
и народ поблизости — все сразу упали, точно всех сразу под¬
косило. За выстрелом на высотё выше человеческого роста
образовался большой шар беловатого дыма, который, кру¬
жась, стал расходиться и распластываться книзу... Я видел,
как Государь упал наперед, склонясь на правый бок, а за ним
и правее Его точно в таком же положении, упал офицер с
белыми погонами. Этот офицер спешил встать, но, еще чуть
приподнявшись, потянулся через спину Государя и стал за¬
сматривать в лицо Ему. У этого офицера был сильно порван
зад шинели, а шинель Государя в верхней части сползла на
землю, а низ ее казался как бы закинутым вверх к воротнику,
и тут, на снегу, виднелась кровь».
Судя по всему, человеком с белыми погонами был
Дворжицкий. Значит, в это время он находился сзади и
чуть в стороне от Александра II. Если у него был повреж¬
ден зад шинели, значит, в последний момент он отвер¬
т

Вмава на аияераяара
нулся, стремясь уберечься от взрыва. Или это произошло
случайно?
Почему он не шел впереди императора или рядом с ним?
Почему не обратил внимания на подозрительного штатского
молодого человека, стоящего невдалеке? Почему вообще
Александра II не окружала плотная группа военных, которые
все время находились в стороне?
Конечно, присутствующие на месте происшествия во¬
енные, жандармы, полицейские по собственной инициативе
не могли создать «живое кольцо оцепления» вокруг импера¬
тора. Они вообще могли не догадываться, что ему и теперь
угрожает смертельная опасность. Но почему же полковник
Дворжицкий, понимавший, что террорист вряд ли был оди¬
ночкой, не дал соответствующую команду?
Такая нераспорядительность опытного полицмейстера
вызывает определенные сомнения. Вполне возможно, что
Дворжицкий внимательно следил за поведением окружаю¬
щих, заметил подозрительную личность, увидел в его руках
предмет, похожий на завернутую в платок бомбу, и поспешил
отпрянуть в сторону, что и спасло ему жизнь. (Он был ранен
в руку и ногу, но всерьез не пострадал.)
Не исключено и более серьезное подозрение. Как на¬
стоящий неглупый профессионал (а, судя по его поведению
на процессе Веры Засулич, весьма ловкий и коварный) пол¬
ковник Дворжицкий должен был ожидать еще одного поку¬
шения на жизнь императора. По его словам, он предупредил
Александра II об опасности. В таком случае странно, что он
не сделал ничего, чтобы предотвратить трагедию.
Если в первом случае Дворжицкого можно было бы обви¬
нить в малодушии, в нежелании жертвовать своим здоровьем
или даже жизнью, спасая Государя, то во втором — это уже
т

Р.К. Бзтдан
пассивное содействие преступлению, сознательное непри¬
нятие необходимых мер защиты охраняемого лица.
Обе высказанные версии не имеют веских доказательств.
И все-таки вряд ли следует считать их совершенно невероят¬
ными. Многие из высших чинов Российской империи были
недовольны либеральными реформами, которые подготовил
граф Михаил Тариелович Лорис-Меликов. Было известно,
что буквально на днях Александр II, скорее всего, подпишет
предлагаемый им указ.
Наследник престола вроде бы не был склонен идти на
какие-то уступки не только революционерам, но и либера¬
лам. Убийство императора должно было бы резко изменить
расстановку сил в руководстве страной, а Лорис-Меликов,
перед которым вынуждены были лебезить сановники, за¬
видуя ему, должен был бы отправиться в отставку.
Судя по его поведению в деле Боголюбова и после оправ¬
дания Веры Засулич, Дворжицкий был сторонником крутых
мер по отношению к революционерам. В этом своем рвении
он, пожалуй, не сознавал, что это его мнение отвечает целям
террористов. А если и сознавал, то был убежден: искоренить
«революционную заразу» можно только самыми жестокими
методами, вплоть до провокаций (на которую он пошел,
выпуская, вопреки указанию А.Ф. Кони, Веру Засулич на
улицу, где толпились восторженные демонстранты и куда
подтягивались отряды полицейских).
Впрочем, продолжим описание событий на основе по¬
казаний свидетелей:
«Из слов полковника А.И. Дворжицкого, штабс-капитана
Франка, подпоручика Рудыковского и казака Луценко
можно заключить, что вследствие раздробления обеих ног,
Государь опустился на землю таким образом, что скорее при-
2Ю

Вша аа амавраяара
сел, чем упал, откинувшись корпусом назад и инстинктивно
стараясь только опереться руками о землю. От шинели Госу¬
даря остался только воротник и не более полуаршина верха
ее; вся остальная часть шинели была разметана взрывом,
который был так силен, что на газовом фонаре все стекла
исчезли и сам остов фонаря искривило. С головы Государя
фуражка упала; разорванная в клочья шинель свалилась с
плеч; размозженные ноги были голы, из них лилась кровь;
на бледном лице следы крови и подтеки. При этом виде не
только оставшиеся невредимыми, но и раненые бросились
к Его Величеству; в числе первых, подавших Государю по¬
мощь, были полковник Дворжицкий, ротмистр Кулебякин,
штабс-капитан Новиков и подпоручик Рудыковский, а также
квартирмейстеры 3-го экипажа Курышев, Мякошин и Бори¬
сов и казаки Кузьменко и Луценко; десятки рук подняли его
с земли. Приблизились юнкера Павловского училища».
Странно, что не упомянуто о том, какую первую помощь
оказали пострадавшему. Ничего об этом не упомянул и дру¬
гой свидетель, ротмистр П.Т. Кулебякин. Он показал:
«Воздух огласился страшным ударом, от которого я на
несколько мгновений потерял сознание. Придя немного в
себя, но все еще оглушенный и чувствуя сильную головную
боль, я побежал бессознательно по направлению к царскому
экипажу, с шинелью, истерзанной в клочки, с оторванною
саблею, без шапки и неизвестно куда с мундира отлетевших
орденов. Царский кучер Фрол на мой вопрос о государе
ответил: "Государь ранен". Взглянув затем левее экипажа,
глазам моим представилась следующая ужасная картина.
Государь, опустив руки, как будто машинально, на плечи
лиц, поддерживающих его, был мертвенно бледен. Голова
держалась совершенно прямо, но по лицу струилась кровь.
Я1

Р.К. Езшдвн
Глаза открыто выражали глубокие страдания. Обе ноги были
обнажены и окровавлены, кровь ручьями лилась на землю.
Обезумев от ужаса, я бросился в первые попавшиеся у Теа¬
трального моста сани и полетел к графу Лорис-Меликову
доложить о случившемся».
И другие свидетели ничего не сказали об оказании пер¬
вой помощи тяжело раненному императору. Судя по всему,
ее не было. Хотя требовалось как можно быстрее остановить
кровотечение, перевязать его израненные ноги. Неужели
этого не знал Дворжицкий? Почему он не сделал это сам
или не приказал сделать другим? Почему не крикнул, есть
ли в толпе доктор?
Трудно поверить, что он ничего этого не предпринял по
злому умыслу. Однако не исключена у него подсознательная
установка: будь, что будет, как все идет, так и надо, таков
Божий промысел, а уж новый император наведет порядок!
Хотя проще всего предположить: он был настолько потря¬
сен случившимся, да к тому же и ранен, что напрочь забыл,
что надо сделать в первую очередь при таких страшных
обстоятельствах.
«Вслед за юнкерами прибыл великий князь Михаил
Николаевич. Он уехал из Михайловского дворца несколь¬
кими минутами позже Государя. Последовал второй взрыв,
и великий князь нашел уже Государя распростертым на
земле и плавающим в крови. Из его шинели и мундира были
вырваны целые куски, разбросанные вокруг по земле. При¬
сутствующие тут сыновья великого князя Михаила Нико¬
лаевича подобрали их впоследствии. Михаил Николаевич
встал на колени перед Братом, лежащим, по-видимому, без
сознания, и мог только произнести:
— Ради Бога, Саша, что с тобою?
2Й2

йкпа « шпритря
Государь, услышав столь знакомый и любимый им голос,
сказал:
— Как можно скорее домой!
Вот последние слова, произнесенные Государем на на¬
бережной».
Так ли все было, трудно сказать. Судя по показаниям
людей, которые были сразу после взрыва возле раненого
императора, такая сцена если и могла быть, то не в тот мо¬
мент, когда император лежал на земле, а когда его перенесли
в сани.
Со слов штабс-капитана Новикова, одним из первых
подбежавшего к раненому Александру II, ситуация после
второго взрыва была такова:
«Снег был взрыт, усеян осколками и ранеными. Лежал
убитый мальчик, раненый конвойный, еще кто-то, и тут же
на снегу Государь, без шапки, без шинели, в мундире лейб-
гвардии саперного батальона. Ноги были изломаны, одежда
местами изорвана; кровь текла из ног, и кровавые пятна
были на снегу. Господин Новиков заплакал и бросился к
Государю со словами:
— Боже мой, что сделали с Вашим Величеством?
Государь лежал неподвижно. Подошли матросы флот¬
ского экипажа, и с их помощью г. Новиков поднял Государя,
обхватив правою рукою по талии и левою по груди; матросы
поддерживали ноги, не выпуская из рук ружей, с которыми
они шли».
Как видим, Михаила Николаевича при этом не было.
Не упомянут и террорист Иван Емельянов, который, как
выяснилось, одним из первых подоспел к императору и по¬
мог нести его в сани. (Выходит, если бы Александр II был
бы только контужен или легко ранен, а на месте Емельянова
2ЁЗ

F.K. Езлзидм
находился решительный и жестокий террорист, то ему не
стоило большого труда исполнить смертный приговор, вы¬
несенный Исполнительным комитетом.)
Дворжицкий вспоминал события после взрыва несколь¬
ко иначе... Впрочем, об этом — чуть позже. Приведем его
рассказ о том, что происходило в этот день, заслуживающий
пристального внимания:
«В девять часов утра ужасного дня 1 марта 1881 года
градоначальник генерал Федоров собрал к себе в квартиру
всех полицмейстеров и участковых приставов и объявил
нам, что все идет хорошо, что главные деятели анархистов
Тригони и Желябов арестованы и только остается захватить
двух-трех человек, чтобы окончить дело борьбы с крамолою,
и что Государь Император и министр внутренних дел со¬
вершенно довольны деятельностью полиции».
Вновь какое-то странное указание градоначальника в то
время, когда ожидается выезд императора, которого терро¬
ристы приговорили к смертной казни и провели несколько
неудавшихся покушений.
Было известно, что действует несколько групп отчаян¬
ных революционеров, а не отдельные одиночки. Многие
оставались на свободе, и от них можно было ожидать нового
покушения на Александра II. Казалось бы, столичных поли¬
цейских следовало призвать к повышенной бдительности,
а тут — наоборот! Неужели градоначальник был так глуп?
Не исключено, но вряд ли. Возникает подозрение, что он не
был бы слишком огорчен, если бы произошло еще одно поку¬
шение, после которого были бы ужесточены действия против
революционеров и либералов. Вот и Дворжицкий отметил:
«Несмотря на такую веру градоначальника в успешность
подавления анархии, многие из нас остались в большом не-
Ш

Вша на аияераявра
доумении. Я лично, нисколько не разделяя высказанного
нам градоначальником убеждения на основании тех об¬
стоятельств, которые ему постоянно докладывались, счел
обязанностью тотчас после речи генерала Федорова поехать
к знакомому мне камергеру графу Перовскому, как чело¬
веку, близко стоящему к Их Императорским Величествам
князьям Владимиру и Алексею Александровичам.
Сообщив графу о кажущемся мне тревожном положении
в столице и рядом с этим о непонятном для меня спокой¬
ствии моего начальства, я просил графа Перовского доло¬
жить великому князю Владимиру Александровичу, что при
настоящем кажущемся мне положении дела нельзя ручаться
за безопасность Государя. Граф дал мне слово исполнить все
в тот же день, но, к несчастью, через три часа двадцать минут
мое заявление уже не имело более значения».
Судя по этим словам, Дворжицкий был предусмотри¬
телен и не разделял оптимизма градоначальника. Если так,
то нет оснований подозревать Дворжицкого в халатном
отношении к своим обязанностям как начальника охраны
императора...
Вот только приходится учитывать, что это свое свиде¬
тельство он сделал уже после событий, и вдобавок настой¬
чиво подчеркивал нелепое «спокойствие» своего непосред¬
ственного начальника и свое с ним несогласие. Это похоже
на стремление снять с себя вину за смерть Александра II.
А если такое стремление есть, то и вина, хотя бы частичная,
вполне возможна.
О покушении Дворжицкий рассказал так:
«По набережной канала кучер пустил лошадей пол¬
ным ходом, но не успел проехать и ста сажен, как раздался
оглушительный взрыв, от которого был сильно поврежден
т

Р.К. Шщи
экипаж Государя и ранены два конвойных казака, мальчик-
крестьянин и мои лошади. Проехав после взрыва еще
несколько шагов, экипаж Его Величества остановился; я
тотчас подбежал к карете Государя, помог ему выйти из
кареты и доложил, что преступник задержан. Государь был
совершенно спокоен. На вопрос мой Государю о состоянии
его здоровья он ответил: "Слава Богу, я не ранен".
Видя, что карета Государя повреждена, я решился пред¬
ложить Его Величеству поехать в моих санях во дворец.
На это мое предложение Государь сказал: "Хорошо, только
покажите мне прежде преступника. Кучер Фрол тоже про¬
сил Государя снова сесть в карету и ехать дальше, но Его
Величество, не сказав ничего на просьбу кучера, повернулся
и направился к тротуару, прилегающему к Екатерининскому
каналу».
Странно, что наиболее разумное предложение сделал ку¬
чер, а не полковник полиции, у саней которого, как ок ранее
сообщил, были ранены лошади. Судя по зарисовке царской
кареты после покушения, она была не сильно повреждена,
и надо было убедить Александра II сесть в карету и скорее
покинуть опасное место, где вполне могли находиться еще
несколько террористов.
«...Преступник Рысаков находился от места взрыва ша¬
гов в двадцати, — продолжал Дворжицкий, — его держали
четыре солдата, и тут же находился начальник охранной
стражи капитан Кох. Подойдя к преступнику, я, по указанию
державших его солдат, вынул у него из-за борта на левую
сторону застегнутого пальто револьвер и взял от солдата
небольшой кинжал с позолотою, который он обнаружил в
левом кармане пальто преступника. То и другое оружие я
предъявил Государю.
т

Пквшя eg «мнртиарт
Его Величество не сказал ни слова, повернулся налево
(Государь стоял спиной к решетке канала) и медленно на¬
правился в сторону Театрального моста. В это время Его Вели¬
чество был окружен с одной стороны взводом 8-го флотского
экипажа, а с другой стороны конвойными казаками. Тут я
вторично позволил себе обратиться к Государю с просьбою
сесть в сани и уехать, но он остановился, несколько заду¬
мался и затем ответил: "Хорошо, только прежде покажи мне
место взрыва”.
Исполняя волю Государя, я повернулся наискось к месту
взрыва, но не успел сделать трех шагов, как был оглушен
новым взрывом, обожжен, ранен и свален на землю».
Вновь хочется задавать все те же вопросы. Почему Двор-
жицкий не распорядился окружить место, где находился
император, плотным кольцом солдат, казаков, матросов?
Ведь вокруг собралось немало постороннего народа, и среди
них весьма вероятно могли находиться террористы. Почему
Дворжицкий не объяснил Александру II, что опасность не ми¬
новала, а лишь усугубляется? Почему Дворжицкий не стоял
возле него, а сделал шаг в сторону как раз в тот момент, когда
преступник шагнул навстречу императору и бросил бомбу?
Повторю: странно, что Дворжицкий не заметил подозри¬
тельного молодого человека. Как опытный полицейский, он
должен был внимательно посматривать по сторонам. Ведь
раньше он писал, что не разделял оптимизма градоначаль¬
ника. Почему же теперь, в такие напряженные минуты, когда
опасность по-прежнему угрожала императору, полицмей¬
стер оказался столь беспечным?
Судя по всему, Дворжицкий успел заметить злоумыш¬
ленника, но не сделал ничего для спасения Государя, пред¬
почтя спасти свою жизнь. У него могла мелькнуть мысль,
287

Р.К. Батдт
что теперь последуют выстрелы... Впрочем, все это предпо¬
ложения. Вернемся к воспоминаниям Дворжицкого:
« Вдруг среди дыма и снежного тумана, я услышал слабый
голос Его Величества: "Помоги!". Собрав оставшиеся у меня
силы, я вскочил на ноги и бросился к Государю. В первый
момент я не мог уяснить себе его положения; Его Величество
полусидел-полулежал, облокотившись о правую руку. Пред¬
полагая, что Государь только тяжело ранен, я приподнял его
с земли и тут с ужасом увидел, что обе ноги Его Величества
совершенно раздроблены и кровь из них сильно струилась.
Не имея сил держать на руках Государя, уже дышавшего
тяжело и потерявшего сознание, я крикнул о помощи».
Не совсем ясно, как мог он держать на руках человека
высокого, крепкого телосложения, тем более что у Дворжиц¬
кого, согласно медицинскому осмотру, было повреждено
«сухожилие мышцы, сгибающей кисть правой руки». По-
видимому, он только приподнял тяжело раненного импера¬
тора (хотя и об этом никто из свидетелей не помнил). Вновь
приходится недоумевать: почему Дворжицкий не приказал
крепко перевязать изувеченные ноги Александра II, видя,
что кровь хлещет ручьями, и если так будет продолжаться,
то пострадавший скончается от потери крови?!
«При содействии подбежавших лиц, — продолжил он, —
мы понесли Государя к его карете. (По свидетельству штабс-
капитана Новикова, приведенному выше, Дворжицкого не
было среди тех, кто нес раненого императора. — Р.Б.) В это
время подбежал только что приехавший к месту происше¬
ствия великий князь Михаил Николаевич. Он спросил меня,
что с Государем. Я ответил, что от первого взрыва Бог его
спас, а вторым взрывом тяжело ранен. В карету оказалось
невозможным положить Государя, почему он был положен
2П

Вша на нмперашвра
в мои сани и в сопровождении Великого князя Михаила Ни¬
колаевича отвезен в Зимний дворец. Окончательная потеря
моих сил лишила меня возможности сослужить последнюю
службу Государю Императору — довезти его до дворца».
Согласно показаниям пристава Степанова, он увидел
Дворжицкого, который «стоял у извозчичьих саней без
шапки; шинель свалилась на одно плечо, лицо и губы были
забрызганы кровью, из левого уха и затылка сильно сочилась
кровь, а правая рука в кисти и вся перчатка совершенно были
залиты запекшейся кровью. Ухватившись за задок саней, он
силился сесть в сани, но не мог, потому что правою рукою
не владел».
Итак, после первого взрыва Александр II мог сесть в
свою карету и покинуть опасное место. Все дальнейшее
происходило с какой-то роковой неизбежностью, словно
сам император шел навстречу своей смерти, а рядом не было
того человека, кто мог бы предотвратить трагический финал.
Правда, его сопровождал полковник Дворжицкий, который
по каким-то причинам не справился с возложенными на
него обязанностями.
В «Дневнике событий...» сказано: «Когда Его Величество
был поднят у подъезда на руки, то оказалась в санях такая
масса крови, вылившейся из ран, что ее пришлось потом вы¬
ливать». Но и раньше император истекал кровью, поэтому,
вне всякого сомнения, при таких обстоятельствах он не мог
остаться в живых (успешные опыты по переливанию крови
стали производить через полвека). Вот и в воспоминаниях
М.Ф. Фроленко подчеркнуто: «Не перевязав раны, Алек¬
сандра II повезли во дворец».
Снова и снова остается только удивляться, почему ему не
была оказана срочно простейшая первая помощь: тугая пере¬
ЯЯ

Р.К. башдвя
вязка ног для предотвращения потери крови. Единственным
оправданием для всех, кто был в это время возле него, может
служить полная растерянность. Например, Дворжицкий из-
за своих ран и контузии мог плохо соображать (хотя в своих
воспоминаниях он об этом не упоминает).
Возможно, в официальном описании событий, связанных
с убийством императора, специально обошли молчанием
то, что относилось к поведению жандармского полковника
в момент, предшествовавший второму взрыву. Согласно
одной из версий, когда император направился осмотреть
место взрыва, стоявший за фонарным столбом Гриневиц-
кий быстро пошел ему навстречу. Наперерез ему бросились
казаки. Полицмейстер попытался вытащить свой револьвер
(однако при этом не стал прикрывать охраняемое лицо, а
отступил в сторону). Но тут прогремел взрыв...
Мне кажется, историкам следует обстоятельно обду¬
мать обстоятельства гибели императора. Вряд ли были
злонамеренные действия со стороны начальника Первого
отделения Петербургской полиции Андриана Ивановича
Дворжицкого (1830—1887). Но ведь в некоторых случаях
поведение человека в экстремальных ситуациях основы¬
вается на подсознательных установках. Не секрет, что
категорически против проведения Александром II новых
либеральных реформ были влиятельные фигуры из его
окружения.
...Мать великого князя Александра Михайловича (из его
«Книги воспоминаний») вряд ли случайно призналась в
феврале 1881 года:
— Я не боюсь ни офицеров, ни солдат, но я не верю по¬
лиции...
2П

Вкааа аа аыаерашара
По свидетельству Аркадия Владимировича Тыркова
(1859—1924), участника покушения, сосланного в Сибирь:
«В самый день 1 марта Петровская назначила мне свида¬
ние в маленькой кофейной на Владимирской улице, близ
Невского... Свидание было назначено в начале четвертого
часа... К назначенному часу я шел на свидание издалека, от
Таврического сада... На Итальянской, недалеко от Литейной,
я встретил офицера, мчавшегося чуть не стоя на извозчике.
Он громко и возбужденно кричал, обращаясь к проходившей
публике. Я, конечно, понял, в чем дело.
Придя в кофейную, я прошел в маленькую заднюю ком¬
нату, в которой и раньше встречался с Перовской. Комната
эта бывала обыкновенно пуста. Я застал в ней студента С.,
члена наблюдательного отряда. Он тоже ждал Перовскую.
Вскоре дверь отворилась, и она вошла своими тихими,
неслышными шагами. По ее лицу нельзя было заметить
волнения, хотя она пришла прямо с места катастрофы,
как всегда, она была серьезно-сосредоточенна, с оттенком
грусти. Мы сели за один столик, и хотя были одни в этой
полутемной комнате, но соблюдали осторожность.
Первыми ее словами было: "Кажется, удачно; если не убит,
то тяжело ранен". На мой вопрос: "Как, кто это сделал?" —
она ответила: "Бросили бомбы сперва Николай, потом Котик
(Гриневицкий). Николай арестован; Котик, кажется, убит".
Разговор шел короткими фразами, постоянно обрываясь.
Минута была очень тяжелая. В такие моменты испытываешь
только зародыши чувств и глушишь их в самом зачатке.
Меня душили подступавшие к горлу слезы...
211

Р.К. Ьшцяш
Перовская передала мне потом маленькую подробность
о Гриневицком. Прежде чем отправиться на канал, она,
Рысаков и Гриневицкий сидели в кондитерской Андреева,
помещавшейся на Невском против Гостиного двора, в под¬
вальном этаже, и ждали момента, когда пора будет выходить.
Один только Гриневицкий мог спокойно съесть поданную
ему порцию. Из кондитерской они пошли врозь и опять
встретились уже на канале. Там, проходя мимо Перов¬
ской, уже по направлению к роковому месту, он тихонько
улыбнулся ей чуть заметной улыбкой. Он не проявил ни
тени страха или волнения и шел на смерть с совершенно
спокойной душой.
По словам Емельянова, Тимофей Михайлов должен был
бросить первую бомбу, но он будто бы почувствовал себя не
в силах это сделать, и у него хватило характера вернуться
домой, не дойдя до места. Вследствие этого номера металь¬
щиков перепутались, и около кареты царя первым оказался
Рысаков».
О том, как действовали революционеры после покуше¬
ния, рассказала Анна Павловна Корба (1849—1939) или
Прибылова-Корба, арестованная в июне 1882 года и осуж¬
денная на 20 лет каторги:
«1 марта часа в четыре пополудни, Исполнительный
комитет собрался на конспиративной квартире у Вознесен¬
ского моста... Предстояло тотчас опубликовать извещение о
факте 1 марта. Тихомиров, который исполнял, так сказать,
роль статс-секретаря Комитета, удалился в соседнюю ком¬
нату, где им была написана прокламация».
Интересные метаморфозы произошли с Львом Тихоми¬
ровым, одним из наиболее активных идеологов терроризма,
позже ставшим монархистом. А 1 марта 1881 года он писал
т

Пхотэ на шяераавра
в прокламации: «Отныне вся Россия может убедиться, что
настойчивое и упорное ведение борьбы способно сломить
даже вековой деспотизм Романовых... Всем известно, что
тиран не обратил внимания на все предостережения, про¬
должая прежнюю политику. Он не мог воздержаться даже
от казней, даже таких возмутительно несправедливых, как
казнь Квятковского». (27-летний Александр Квятковсий
был казнен в ноябре 1880 года только лишь за участие в
подготовке покушения на царя.)
«Напоминаем Александру III, — продолжал Тихоми¬
ров, — что всякий насилователь воли народа есть народный
враг и тиран. Смерть Александра II показала, какого возмез¬
дия достойна такая роль... Только широкая энергичная само¬
деятельность народа, только активная борьба всех честных
граждан против деспотизма может вывести Россию на путь
свободного и самостоятельного развития».
Все это были лишь громкие слова и пустые угрозы. В тот
же день выяснилось, что смерть императора не вызвала в
столице никакого брожения, если не считать, что кое-где
принимались бить студентов как опасных злодеев.
Прокламацию Исполнительного комитета, написанную
Тихомировым, отпечатали в тайной типографии, и эти
листки в немалом количестве были расклеены и разброса¬
ны по городу. Однако у горожан эти призывы не вызвали
вспышку энтузиазма, а власти лишь активизировали поиски
оставшихся на свободе революционеров-террористов и их
типографии.
Члена Исполнительного комитета и работника под¬
польной типографии Григория Исаева арестовали 1 апреля
на улице. Чтобы узнать, где он живет, для его опознания
вызывали дворников со всего города. Заодно призвали всех
213

Р.К. Шщин
добровольцев. Это шествие любопытствующих поглазеть на
государственного преступника надоело Исаеву; его поста¬
вили на стул и держали так несколько часов. И когда к нему
приблизился почтенный купец, Исаев горячо приветствовал
его, как старого знакомого:
— А, здравствуйте, здравствуйте! Как поживаете?
Купец остолбенел, а злоумышленник продолжал:
— Не помните ли, как я книги-то запрещенные приносил
к вам прятать, забыли?!
Исаев не выдал квартиры, где он жил и где оставались
еще кое-какие партийные документы. Но и без того в бли¬
жайшие недели охранка арестовала многих из тех, кто прямо
или косвенно был причастен к покушению на царя. Наиболее
подробные показания дал Рысаков. Он готов был погубить
десятки своих бывших товарищей, лишь бы продлить свою
жизнь.
...В день убийства императора Андрей Желябов нахо¬
дился в Доме предварительного заключения. Узнав об этом
событии, а также об аресте Николая Рысакова, он 2 марта
написал на имя прокурора Петербургской судебной палаты
заявление:
«Если новый государь, получив скипетр из рук рево¬
люции, намерен держаться в отношении цареубийц старой
системы; если Рысакова намерены казнить, было бы вопию¬
щей несправедливостью сохранить жизнь мне, многократно
покушавшемуся на жизнь Александра II и не принявшему
физического участия в умерщвлении его лишь по глупой
случайности. Я требую приобщения себя к делу 1 марта и,
если нужно, сделаю уличающие меня разоблачения. Прошу
дать ход моему заявлению.
Андрей Желябов. 2 марта 1881 г.
214

Вхвяя а амкраяара
P.S. Меня беспокоит опасение, что правительство поста¬
вит внешнюю законность выше внутренней справедливости,
украся корону нового монарха трупом юного героя лишь
по недостатку формальных улик против меня, ветерана
революции. Я протестую против такого исхода всеми сила¬
ми души моей и требую для себя справедливости. Только
трусостью правительства можно было бы объяснить одну
виселицу, а ^е две.
Андрей Желябов».
На то время у полиции не было улик о причастности
его к покушению на царя. 3 марта Перовская и Тырков на
Невском купили газету с новым правительственным сообще¬
нием. В нем говорилось, что ранее арестованный Желябов
признал себя организатором убийства царя.
Узнав о его заявлении, Перовская (они любили друг дру¬
га) была ошеломлена. Тырков в недоумении спросил ее:
— Зачем он это сделал?
— Верно, так нужно было, — тихо ответила она.
Судя по всему, Желябов брал всю вину на себя в надежде,
что тем самым, возможно, избавит от смерти Рысакова и на¬
правит полицию на ложный след. (Он не знал, что виселиц
будет не две, а больше. Не догадывался и о том, что тот, кого
он назвал «юным героем», таковым вовсе не являлся, став
предателем.) Ему все равно грозило суровое наказание, и
в таком случае, не лучше ли посмертная слава тиранобор¬
ца, чем заурядного террориста? Но главное — он написал
правду.
Товарищи уговаривали Перовскую покинуть Петербург
хотя бы на время. Но она решила во что бы то ни стало осво¬
бодить Желябова, надеясь организовать нападение на кон¬
вой или взорвать бомбу в здании Окружного суда во время
215

Л/Г. Батдни
заседания... Ее несбыточные нелепые проекты показывали,
насколько потрясли ее признания возлюбленного.
В Петербурге начались .массовые обыски и аресты. По¬
рой в Дом предварительного заключения отвозили даже тех
из революционеров, на которых в полиции не могло быть
никаких компрометирующих материалов. В частности, поли¬
цейские ворвались в квартиру члена Исполнительного комитета
Николая Саблина, хранившего взрывчатку. Он попытался от¬
стреливаться и застрелился. По-видимому, опасался, что на
допросах может, не выдержав давления и мучений, выдать
кого-нибудь из товарищей.
Жившая вместе с ним Геся Гельфман была арестована.
Теперь народовольцам стало ясно, что обыски и аресты
проводились но вполне определенным сведениям, которые
получила полиция. От кого? Это оставалось неясно. Позже
выяснилось, что предал их всех Рысаков.
Он был самым молодым из участников покушения и не
имел опыта революционной работы. Он стал цареубийцей
сознательно, хотя среди прочих террористов был человеком
случайным. По-видимому, его увлекала романтика тайной
организации и азарт охоты за «царской добычей».
Осенью 1880 года Исполнительному комитету сообщили,
что студент Горного института Рысаков готов принять уча¬
стие в террористических актах. Узнав, что ему всего 19 лет,
члены комитета ответили отказом. Но рекомендовавшие
его народовольцы ручались за него и предложили провести
проверку. Ему дважды поручали получить отправленные по
подложным накладным из провинции части типографского
оборудования. Он четко выполнил эти задания. Затем уча¬
ствовал в «наблюдательном отряде», следившем за пере¬
мещениями Александра II по Петербургу.
т

Охвша ва вмщаявра
Когда Тимофей Михайлов неожиданно отказался бро¬
сать бомбу, пришлось срочно искать ему замену. Вызвался
Рысаков. Раздумывать было некогда. Он стал третьим «ме¬
тальщиком».
Попал в руки опытных следователей, которые посетова¬
ли на его молодость, обращались с ним деликатно, а в беседах
припугнули неизбежной скорой казнью через повешение.
Только теперь Рысаков осознал опасность скорой своей
смерти и пришел в ужас.
Ему пообещали отмену смертной казни за полные све¬
дения обо всех злоумышленниках и явочных квартирах,
которые ему известны. Рысаков был совершенно подавлен
происходящим. Осознав безнадежность своего положения,
он стал давать подробные показания. А память у него была
слишком хорошая...
30 марта 1881 года он написал прошение о помилова¬
нии:
«Ваше Императорское Величество, всемилостивейший
Государь! Вполне сознавая весь ужас злодеяния, совер¬
шенного мною под давлением чужой злой воли, я решаюсь
всеподданнейше просить Ваше Величество даровать мне
жизнь единственно для того, чтобы я имел возможность
тягчайшими муками, хотя в некоторой степени искупить
великий грех мой. Высшее судилище, на приговор ко¬
торого я не дерзаю подать кассационную жалобу, может
удостоверить, что, по убеждению самой обвинительной
власти, я не был закоренелым извергом, но случайно во¬
влечен в преступление, находясь под влиянием других лиц,
исключавшим всякую возможность сопротивления с моей
стороны, как несовершеннолетнего юноши, не знавшего ни
людей, ни жизни.
Л7

Р.К. Башдн
Умоляя о пощаде, ссылаюсь на Бога, в которого я
всегда веровал и ныне верую, что я вовсе не помышляю о
мимолетном страдании, сопряженном со смертной казнью,
с мыслью о котором я свыкся почти в течение месяца моего
заключения, но боюсь лишь немедленно предстать на страш¬
ный суд божий, не очистив моей души долгим покаянием.
Поэтому и прошу не о даровании мне жизни, но об отсрочке
моей смерти.
С чувством глубочайшего благоговения имею счастье
именоваться до последних минут моей жизни Вашего
Императорского Величества верноподданным. Николай
Рысаков».
Аркадий Тырков, арестованный в ночь с 13 на 14 марта
по оговору Рысакова, признавался, что ни разу не испытал
к нему враждебного чувства: «Это был еще совсем юный,
добродушный и жизнерадостный провинциал. Вчера — еще
просто мальчик в самом разгаре, если так можно выразиться,
своей непосредственности, сегодня — цареубийца... сам бро¬
сивший первую бомбу. Он видел кровь посторонних людей,
пострадавших от его снаряда... Он видел толпу, сбегавшуюся
к месту катастрофы, у которой в глазах был ужас пред со¬
вершившимся и негодование к нему, Рысакову... На суде, мне
помнится, он говорил, что он совсем не террорист, а мирный
деятель. Этим заявлением, наивным с первого взгляда, он
не отрицал, конечно, факт метания бомбы, а отгонял от себя
и от других мысль, что он может вообще убивать людей.
Таким образом, не один только животный инстинкт само¬
сохранения, а более сложный комплекс чувств душил его с
такой силой, что лишил всякого самообладания и бросил
целиком во власть чужой воли.
21В

Оявшз ю вмераавра
Рысаков был, как говорили, способный юноша, хорошо
знал математику. Память у него была очень точная и, веро¬
ятно, развитое воображение. В нем ходила какая-то скры¬
тая, не развернувшаяся еще силушка (к его приземистой,
широкоплечей фигуре с большой головой это слово вполне
применимо), но вся беда в том, что ему слишком рано дали
такую ответственную роль...
Таких людей клеймят ужасным словом предатель, и
этим исчерпываются все счеты с ним. Мне хотелось показать,
что... он заслуживает только жалость, а не презрение».
Отдавая должное добрым чувствам благородного Тырко-
ва по отношению к тому, кто выдал его, учтем свидетельство
более убедительное — самого Рысакова. В прошении о поми¬
ловании он покривил душой. Написал, будто был вовлечен в
преступление под воздействием чужой злой воли, сослался
на свою веру в Бога и стремление покаяться. Однако он
сам вызвался стать террористом. Где же его искренность
в данном письме? Чувствуется голос духовно сломленной
личности. Называет себя имеющим счастье считаться вер¬
ноподданным императора, тогда как всего лишь месяц назад
бросил бомбу под карету предыдущего царя...
2 апреля, накануне казни, Рысаков пишет еще одно, по¬
следнее показание, в отчаянной надежде убедить власти
сохранить ему жизнь. Выдав уже всех, кого мог, он пред¬
лагает себя в агенты для выслеживания революционеров.
Вот фрагменты его записки:
«Террор должен кончиться во что бы то ни стало. Обще¬
ство и народ должны отдохнуть, осмотреться и вступить на
мирный путь широкого развития гражданской жизни.
К этим мыслям меня привела тюрьма и агитационная
практика.
219

FI Башцаи
Из нас, шести преступников, только я согласен словом
и делом бороться против террора. Начало я уже положил,
нужно продолжить и довести до конца, что я также отчасти, а
пожалуй и всецело, могу сделать. <...> До сегодняшнего дня
я выдавал товарищей, имея в виду истинное благо родины,
а сегодня я товар, а вы купцы. Но клянусь вам Богом, что
и сегодня мне честь дороже жизни, но клянусь и в том, что
призрак террора меня пугает, и я даже согласен покрыть
свое имя несмываемым позором, чтобы сделать все, что
могу, против террора.
В С.-Петербурге, в числе нелегальных лиц, живет некто
Григорий Исаев (карточка его известна, но он изменился),
адреса его не знаю. Этот человек познакомил меня с Же¬
лябовым, раскрывшим предо мной широко дверь к престу¬
плению. <...> По предложению Григория в субботу, в день
бала у медиков-студентов, я вывез с вокзала Николаевской
железной дороги [два ящика] с зеркалами, каждый по 4 пуда,
в которых находился, как мне он объяснил, типографский
станок. Точно нумер ломового извозчика не помню, но
разыскать, его могу вскоре. Довез станок по Садовой до
Никольского рынка, где сдал Григорию. Если бы я воспро¬
извел некоторые сцены пред извозчиком, то он непременно
бы вспомнил, куда свез два ящика с зеркалами.
Где живет Григорий, не знаю, но узнать, конечно,
могу, особенно, если знаю, что ежедневно он проходит по
Невскому с правой, от Адмиралтейства, стороны. Если за
ним последить, Не торопясь его арестовать, можно сделать
весьма хорошие открытия: 1) найти типографию, 2) дина¬
митную мастерскую, 3) несколько "ветеранов революции”.
<...> Я предлагаю так: дать мне год или полтора свободы
для того, чтобы действовать не оговором, а выдачей из рук в
229

Iccav ю амкерааара
руки террористов. Мой же оговор настолько незначителен,
знания мои неясны, что ими я не заслужу помилования.
Для вас же полезнее не содержать меня в тюрьме, а дать не¬
кий срок свободы, чтобы я мог приложить к практике мои
конспиративные способности, только в ином направлении,
чем прежде. Поверьте, что я по опыту знаю негодность ва¬
ших агентов. Ведь Тележную-то улицу я назвал прокурору
Добржинскому. По истечении этого срока умоляю о посе¬
лении на каторге, или на Сахалине, или в Сибири. Убежать
я от вас не могу — настоящее мое имя получило всесветную
печальную известность. Одним словом, в случае неустойки
с моей стороны, не больше как чрез неделю я снова в ваших
руках. Намечу вам свой план:
1) По Невскому я встречу чрез 3—4 дня Григория и про¬
слежу за ним все, что возможно, записав сведения и пред¬
ставив по начальству.
2) Коновкин, после моего ареста перешедший на неле¬
гальное положение, даст мне новую нить. Я его узнаю вскоре
на Васильевском острове, куда он часто ходит.
3) Кондитерская Кочкурова, Андреева, Исаева и т.п.
столкнет меня с Верой Филипповой, урожденной Фигнер,
и по ней я могу наткнуться на многие конспиративные
квартиры. <...>
6) Постоянные прогулки и обеды в столовой на Казан¬
ской площади и у Тупицына, вечернее чаепитие в известных
мне трактирах, а также слежение за квартирами общих зна¬
комых наведут меня на столкновение с лицами, известными
мне только по наружности, каких я имею около 10 человек.
Одним словом, возможно, лично мне в течение месяца-
полутора открыть в С.-Петербурге большую часть заговора,
в том числе наверное типографию и, пожалуй, две-три квар-
т

9JL Дашрг
тиры. Вы представьте себе то, что ведь я имею массу рабочих,
с которыми совещается революционная интеллигенция. При
этом я обязуюсь каждый день являться в ж[андармское]
управление, но не в секретное, и заранее уславливаюсь, что
содержание лучше получать каждый день. <...>
Пусть правительство предоставит мне возможность
сделать все, что я смогу, для совершенного уничтожения
террора, и я честно исполню его желание, не осмеливаясь
даже и думать о каких-либо условиях, кроме тех, которые
бы способствовали в агентстве. Себя вполне предоставляю
в распоряжение верховной власти и каждому ее решению с
благоговением покорюсь.
Николай Рысаков».
Григорий Исаев к этому времени был уже арестован.
Жандармы использовали последнее показание Рысакова
для его изобличения. Их не заинтересовали предложения
предателя. Утром 3 апреля 1881 года его привезли на Се¬
меновский плац вместе с А.И. Желябовым, С.Л. Перовской,
Н.И. Кибальчичем и Т.М. Михайловым. И во время за¬
ключения, и приговоренные к смертной казни, и в по¬
следние свои мгновения все они, кроме Рысакова, вели
себя мужественно. Кибальчич перед смертью составил
схему реактивного летательного аппарата (она была обна¬
ружена в жандармском архиве летом 1917 года). Этот мо¬
лодой революционер, занимавшийся изготовлением взрыв¬
чатки, был талантливым изобретателем и незаурядным
мыслителем.
Испытывать к Рысакову жалость, конечно, можно.
Но и презрения он вполне достоин. Пытаясь продлить свою
жизнь, он отправил на смерть несколько человек честных,
мужественных и благородных, в отличие от него самого.
222

Вмваз вз вивврзаврз
Наверняка с презрением относились к нему и следователи,
и прокуроры, и судьи, не говоря уже о царе.
Его последнее письмо показывает, насколько жалок он
был в последние недели жизни. А ведь писал, будто ему
«честь дороже жизни». И тут же, словно находясь в забытьи,
признался, что готов «покрыть свое имя несмываемым по¬
зором» (понимал, подлец!), продолжая и впредь оставаться
предателем, — лишь бы ему сохранили жизнь.
Александр III без колебаний и сомнений отказал в по¬
миловании такому человеку. Предателей не уважают даже
те, с кем они сотрудничают.
Николай Рысаков, судя по всему, принадлежал к числу
людей, имеющих завышенное самомнение, большое често¬
любие и склонность к авантюрам при недостатке воли, а
также, увы, совести. Он согласился стать цареубийцей не по
идейным соображениям, а предал, обрекая на смерть, своих
товарищей ради продления собственной жизни.
Психология предательства не так проста, как представ¬
ляется на первый взгляд. Есть предатели от страха смерти
(Рысаков, а в Великую Отечественную — генерал А. Власов).
Другие не выдерживают пыток. Из третьих следователи
ловко «выуживают» нужные им сведения. Так, Григорий
Гольденберг, убийца генерал-губернатора Д.Н. Кропоткина,
рассказал о некоторых своих товарищах, едва не сорвав по¬
кушение на Александра II.
В Петропавловской крепости с этим террористом
встретился Лорис-Меликов и, между прочим, сообщил
ему, что некоторые из выданных им товарищей будут
наверняка казнены. Вряд ли это было сказано случайно.
Осознав свой иудин грех, Гольденберг повесился в своей
камере.
223

Но таких, раскаявшихся, увы, бывает слишком мало.
Гаже всех те, кто стали предателями из выгоды. Отказав¬
шийся по таким соображениям от присяги, данной царю,
народу, партии, тайной организации, всегда найдет этому
оправдание, прежде всего для самого себя, чтобы сохранить
высокое самомнение. Вот и Рысаков утверждал, что выдавал
товарищей ради блага родины (хотя лишь месяц назад ради
того же участвовал в цареубийстве). Иуда Искариот тоже,
конечно же, оправдывал свое предательство «высокими»
религиозными и государственными соображениями. Так
бывало всегда, так происходит и в наши дни — и не с еди¬
ницами, а с тысячами, если не миллионами.
У Рысакова, в отличие от предателей из корысти и вла¬
столюбия, было одно смягчающее обстоятельство. Перед
лицом смертельной опасности человек переходит, как го¬
ворят психологи, в измененное состояние сознания. Одни,
сравнительно немногие, способны сохранять при этом
здравый смысл, противодействовать волнению, панике,
парализующему страху. Другие буквально перерождаются.
Сильный, веселый, решительный парень вдруг садится на
камни, отказываясь идти дальше по достаточно широкой
тропинке по краю крутого склона, а робкая девушка, пре¬
возмогая себя, проходит опасный участок.
С Рысаковым произошло подобное перерождение. Его
деморализовал ужас близкой смерти (к более или менее от¬
даленному сроку «высшей меры» все мы присуждены при¬
родой). Он перестал владеть собой. И все-таки приходится
помнить: он стал предателем в самом позорном смысле этого
клейма, надеясь продлить собственную жизнь и отправив на
смерть нескольких своих товарищей.

Глава 4
ПОСЛЕДСТВИЯ
«жизнь за цт»
Случайный свидетель Шенберг, поспешивший после
первого взрыва к месту происшествия, писал: «Передо мною,
головами к решетке канала, лежали два умирающих: с левой
стороны мальчик, со страшно обезображенным лицом и
зияющей раною на виске, полуоткрывал и закрывал глаза;
с правой — плотный мужчина с бородою, с окровавленною
головою, с разбитыми ногами, без сапогов.
Страшные глаза его, налитые кровью, смотрели на
мальчика. (Как это выяснилось теперь, это и был злодей,
бросивший второй роковой метательный снаряд.) Между
ними плита панели была взорвана, и на этом-то самом месте,
между невинною жертвою, привлекшею милосердное вни¬
мание Царя-человека, и гнусным извергом, пал наш Отец,
наш Освободитель.
По положению тела умирающего убийцы, которое у
меня ясно запечатлелось, вернее всего предположить, что
он подошел к Государю сзади (следовательно, он во время
первого взрыва находился у забора сада великой княгини, в
то время как Рысаков находился у решетки канала). Когда
8 Баландин Р. К.
225

РЛ Ьшщп
Император, осенив себя крестным знамением, подходил к
раненому мальчику, тут только злодей бросил под ноги Царя
адский снаряд, которым и его самого отбросило к решетке,
между тем как Император упал, обливаясь кровью, между
преступником и мальчиком».
У смертельно раненного террориста полицейские пы¬
тались узнать его имя, но не добились успеха. Он умирал
мучительно и мужественно.
Игнатию Иоакимовичу Гриневицкому, названному
Шенбергом «гнусным извергом» было всего 25 лет. Он стал
одновременно и убийцей, и жертвой, и героем. Ему было
ясно, что остаться в живых во время или после покушения
на императора не удастся. В феврале 1881 года он написал
завещание:
«...Александр II'должен умереть. Дни его сочтены.
Мне или другому кому придется нанести страшный
последний удар, который гулко раздастся по всей России
и эхом откликнется в отдаленнейших уголках ее, — это по¬
кажет недалекое будущее.
Он умрет, а вместе с ним умрем и мы, его враги, его
убийцы.
Это необходимо для дела свободы, так как тем самым
значительно пошатнется то, что хитрые люди зовут прав¬
лением — монархическим, неограниченным, а мы — деспо¬
тизмом...
Что будет дальше?
Много ли еще жертв потребует наша несчастная, но
дорогая родина от своих сынов для своего освобождения?
Я боюсь... меня обреченного, стоящего одной ногой в могиле,
пугает мысль, что впереди много еще дорогих жертв унесет
борьба, а еще больше последняя смертельная схватка с де-
гя

Штиптршра
спотизмом, которая, я убежден в том, не особенно далека
и которая зальет кровью поля и нивы нашей родины, так
как — увы! — история показывает, что роскошное дерево
свободы требует человеческих жертв.
Мне не придется участвовать в последней борьбе. Судьба
обрекла меня на раннюю гибель, и я не увижу победы, не
буду жить ни одного дня, ни часа в светлое время торжества,
но считаю, что своей смертью сделаю все, что должен был
сделать, и большего от меня никто, никто на свете требовать
не может.
Дело революционной партии — зажечь скопившийся уже
горючий материал, бросить искру в порох и затем принять
все меры к тому, чтобы возникшее движение кончилось
победой, а не повальным истреблением лучших людей
страны».
Его завещание звучит как пророчество. Да, потребова¬
лось еще множество жертв, прежде чем было свергнуто са¬
модержавие, а еще больше — для торжества в России-СССР
идей социализма и коммунизма.
Другой «метатель» — Николай Иванович Рысаков,
двадцати лет, — пытавшийся скрыться, после задержания
находился в подавленном состоянии. О том, что проис¬
ходило с ним, известно по показаниям фельдшера Василия
Горохова:
«Когда мы опомнились после второго взрыва, то один
из преображенцев с сердцем ударил по голове преступника,
которого мы держали, сказав в это время вроде таких слов:
— Вот что вы, мерзавцы, делаете!
На это преступник сказал примерно такие слова:
— Не бейте, пожалуйста, ради Бога не бейте! Что это
делается, после узнаете: вы ведь люди темные.
в* т

PJL Siaegn
Как только тронулись сани, отвозившие Государя, к нам
подошел городовой и сказал, чтобы мы вели преступника в
участок... но какой-то офицер сказал, что следует его вести
прямо к градоначальнику. Мы поставили преступника на
ноги и повели его к Театральному мосту...
Еще с момента, когда Государя усаживали в сани, публи¬
ка в разных местах стала на кого-то накидываться, кого-то
бить, и раз кто кого ударит, то на него же накидывались
другие и били его; таким образом, пока мы шли к мосту,
видели кучи три-четыре народа, где падал один битый, на
него падали бившие его, а тех в свою очередь били вновь
подбегавшие».
Картина получается комическая. Такую вот вспышку
народной активности и мордобоя вызвали трагические
взрывы бомб террористов. Били «подозрительных лиц»,
не имевших никакого отношения к покушению, преимуще¬
ственно студентов.
Судя по завещанию Игнатия Гриневицкого, он и не рас¬
считывал на скорую победу революции. А что имел в виду
Рысаков, идя на преступление, остается только гадать.
«С самого начала нашего движения, — продолжал Го¬
рохов, — кто-то ударил ведомого преступника в живот; тут
мы стали его охранять, но подбегавшие из публики все-таки
подскакивали сзади и ударяли его по спине; преступник не
мог оглядываться, так как мы его крепко держали, и посто¬
янно просил, чтобы его не били».
Нет сомнения, что Рысаков был окончательно деморали¬
зован. Непонятно, как он представлял себе финал покуше¬
ния. Возможно, ему в голову не приходила мысль о том, что
придется не только рисковать жизнью, но и погибнуть или
претерпеть страдания и смерть на виселице. Если он пред-
Я1

Пиша ю пивратр
полагал, что его после покушения встретит восторженная
публика, то получилось как раз наоборот.
Когда его привели в одну из комнат дома градоначальни¬
ка, то при обыске обнаружили помимо мелочей несколько
завернутых в бумажку кристаллов (по-видимому, яд, кото¬
рым он не воспользовался). На допросе он вскоре назвал
свою настоящую фамилию и начал сообщать сведения о
подготовке покушения.
«Во время допроса преступника угощали папиросами, а
когда он заявил, что с утра ничего не ел, то ему подали ужин
из нескольких блюд».
Третий «метальщик» — Иван Пантелеймонович Емелья¬
нов — держал пакет с бомбой под мышкой. Когда после вто¬
рого взрыва Гриневицкий упал, Емельянов подбежал к нему,
но, видя, что тот умирает, бросился помогать укладывать
раненного императора в сани. Трудно сказать, была ли это
хитрость террориста, желавшего остаться вне подозрений,
или естественное желание помочь страдающему человеку.
После покушения он благополучно принес бомбу на
конспиративную квартиру. Ему надо было срочно покинуть
Петербург. Но уже начались аресты (по наводке Рысакова),
некому было достать ему паспорт на другое имя и купить
билет на поезд. Из-за своего высокого — под 2 метра — ро¬
ста ему было невозможно затеряться в толпе (в те времена
люди в среднем были почти на 10 см ниже нынешних). Был
арестован на своей квартире 14 марта, на допросах держался
достойно; был осужден на бессрочную каторгу.
По свидетельству Якимовой: «Исполнительный комитет
думал оставить подкоп на Садовой улице для Александра
III, но утром 3 марта узнали об аресте... Саблина и Геси Гель-
фман на Тележной ул., что можно было объяснить только
т

РЛ. Вшцн
предательством Рысакова. При таких условиях опасность
могла грозить и нашей лавке, хотя Рысаков и не знал о ней,
но имел указания на Малую Садовую. Потому было решено
оставить магазин в тот же день, а нам с Богдановичем уехать
из Петербурга.
С дневным поездом уехал Богданович. А я, заперев лавку
вечером в обычное время и оставив ее снаружи в таком же
виде, как прежде, т.е. зажегши перед Георгием Победоносцем
лампадку и оставив на прилавке деньги с запиской, что эта
сумма полагается мяснику за мясо, забранное для кота, вы¬
шла с маленьким узелком через задний ход в ворота двора,
у которых дремал дворник. На квартире Исаева и Фигнер
я преобразила свой внешний вид и через Смоленск уехала
в Москву.
4 марта было обнаружено исчезновение Кобозевых.
Приходили покупатели, а магазин был все закрыт и закрыт;
наконец, дворники Дали об этом знать полиции. При осмотре
магазина полицией и судебным следователем во всех по¬
мещениях оказалась масса земли, даже в турецком диване
жилой комнаты; тут же были найдены и орудия производ¬
ства: лом с загнутой лопатой, приспособленной для выломки
кирпича, буравы, лопатки... Отняли деревянную обшивку
из-под окна жилой комнаты и обнаружили в стене расши¬
ряющееся отверстие... Саперами на улице были произведены
раскопки и 5 марта извлечена мина.. О всех новых открытиях
сейчас же летели телеграммы во все концы.
Дорогой я много разговоров слышала о Кобозевых, а по
приезде в Москву нашла все газеты переполненными всяки¬
ми баснями о них и об их магазине. Чего-чего только не было
в этих газетах! Оказывается, что чуть ли не все догадывались,
что это были поддельные торговцы, так как и торговать-то
231

йямп ю ntujawpi
не умели, и торговля была плохая, а Кобозев чересчур был
боек и грамотен, имел красивый почерк; Кобозева вела не¬
соответствующий образ жизни, курила папиросы, читала
французские романы (французского языка я даже совсем
не знала), а лучше всего то, что Кобозева была чуть ли не
красавица. Вот на основании показаний очевидцев о красоте
Кобозевой, на суде, когда нас в первый раз вводили в залу
суда, обернувшись к двери, ожидали увидеть красивую ма¬
дам Кобозеву, а входит противоположность этому, и один
адвокат так был поражен неожиданностью, что не смог
скрыть своего впечатления и при взгляде на меня громко
фыркнул. Столь же правдоподобны были и другие басни о
Кобозевых».
На всех непосредственных участников исполнения дела
1 марта в более или менее непродолжительном времени
обрушилась кара правительства, за исключением одного
только Сидоренко, который оставался неизвестным как
участник дела 1 марта до последнего времени» (т.е. до
1927 года. - Р.Б.).
Судьба большинства непосредственных и косвенных
участников подготовки и осуществления убийства импера¬
тора Александра II была трагической.
Казнены: Андрей Желябов, Софья Перовская, Кибаль¬
чич, Михайлов, Рыжков.
Николай Суханов (1851—1882), лейтенант флота, каз¬
нен.
Геся Гельфман (1854—1882), Григорий Исаев (1857—
1886) — умерли в заключении.
Николай Колодкевич (1850—1884), Мартын Ланганс
(1852—1883), Александр Баранников (1858—1883) — умерли
в Петропавловской крепости.
т

FI. iun/n
Николай Саблин (1849—1881) при аресте застрелился.
Сергей Дегаев (1857—1920) под угрозой казни стал про¬
вокатором, а когда его разоблачили, организовал убийство
начальника петербургской секретной полиции Г.П. Судей-
кина, после чего бежал за границу.
Василий Меркулов (1860—1910) остался на свободе,
стал провокатором.
Михаил Фроленко (1848—1938), приговоренный к по¬
жизненному заключению, был освобожден в 1905 году.
Смерть девяти молодых мужчин и двух женщин были
отданы за одну жизнь немолодого царя. Неужели она стои¬
ла таких жертв? Большинство этих казненных или погиб¬
ших в заточении людей были незаурядными личностями,
а Кибальчич — талантливым инженером-изобретателем.
Да и погибшего императора не отнесешь к числу людей
заурядных или тем более преступных. Ему нельзя отказать
ни в благородстве, ни в мужестве, ни в умении вести госу¬
дарственные дела.
«Так кончилась трагедия Александра II, — писал его
бывший камер-паж князь Петр Кропоткин. — Многие не
понимали, как могло случиться, чтобы царь, сделавший так
много для России, пал от рук революционеров. Но мне при¬
шлось видеть первые реакционные проявления Александра
II и следить за ними, как они усиливались впоследствии;
случилось также, что я мог заглянуть в глубь его сложной
души, увидать в нем прирожденного самодержца, жестокость
которого была отчасти смягчена образованием, и понять это¬
го человека, обладавшего храбростью солдата, но лишенного
мужества государственного деятеля, — человека сильных
страстей, но слабой воли, — и для меня эта трагедия разви¬
валась с фатальной последовательностью шекспировской
т

йпяа н HntptMpi
драмы. Последний акт ее был ясен для меня уже 13 июня
1862 года, когда я слышал речь, полную угроз, произнесен¬
ную Александром II перед нами, только что произведенными
офицерами, в тот день, когда по его приказу совершились
первые казни в Польше».
кть
Из официального отчета о совершении смертной
казни:
«В пятницу, 3 апреля, в 9 часов утра, на Семеновском
плацу согласно произведенному заранее официальному
заявлению, была совершена казнь пяти цареубийц: Андрея
Желябова, Софьи Перовской, Николая Кибальчича, Нико¬
лая Рысакова и Тимофея Михайлова.
...Подполковник Дубисса-Крачак принял преступни¬
ков из Дома предварительного заключения и сопрово¬
ждал под конвоем до места казни, по улицам: Шпалер¬
ной, Литейному проспекту, Кирочной, Надеждинской и
Николаевской до Семеновского плаца. В распоряжении
его находились одиннадцать полицейских чиновников,
несколько околоточных надзирателей, городовых, сверх
того, местная полиция... Конвой, сопровождавший пре¬
ступников, состоял из двух эскадронов кавалерии и двух
рот пехоты.
(Наблюдал за порядком полицмейстер полковник Еси¬
пов, были усиленные наряды конных жандармов по всему
пути следования. От войск — несколько рот пехоты. Войска¬
ми на плацу командовал начальник 2-й гвардейской кава¬
лерийской дивизии, генерал-адъютант, генерал-лейтенант
барон Дризен. — Р.Б.)
233

if Lmmmmm/m
w тШт ШШЯШШШШт
В 7 часов 50 минут из ворот Дома предварительного
заключения выехала первая позорная колесница, запря¬
женная парою лошадей. На ней, с привязанными к сиденью
руками, помещались два преступника: Желябов и Рысаков.
Они были в черных, солдатского сукна, арестантских шине¬
лях и таких же шапках, без козырьков. На груди у каждого
висела черная доска с белою надписью: "цареубийца”. Юный
Рысаков, ученик Желябова, казался очень взволнованным
и чрезвычайно бледным...
Вслед за первою выехала из ворот вторая позорная ко¬
лесница с тремя преступниками: Кибальчичем, Перовской
и Михайловым. Все они были бледны, но особенно Ми¬
хайлов... Как ни был бледен Михайлов, как ни казался он
потерявшим присутствие духа, но при выезде на улицу он
несколько раз что-то крикнул. Что именно — разобрать было
довольно трудно, так как в это самое время забили барабаны.
Михайлов делал подобные возгласы и по пути следования,
зачастую кланяясь- на ту и другую сторону собравшейся по
всему пути сплошной массе народа.
Следом за преступниками ехали три кареты с пятью
православными священниками, облаченными в траурные
ризы с крестами в руках. На козлах этих карет помещались
церковнослужители...
Рысаков охотно принял священника, долго беседовал с
ним, исповедался, и приобщился св. тайн. 2 апреля Рыса-
кова видели плачущим: прежде он зачастую в заключении
читал св. Евангелие. Михайлов также принял священника,
довольно продолжительно говорил с ним, исповедался, но
не причащался св. тайн. Кибальчич два раза диспутиро¬
вал со священником, от исповеди и причастия отказался;
в конце концов, он попросил священника оставить его.
234

low и umptetpt
Желябов и Перовская категорически отказались принять
духовника.
Ночь со 2 на 3 апреля, для них последнюю, преступники
провели разно. Перовская легла в постель в исходе одиннад¬
цатого часа вечера. Кибальчич несколько позже — он был
занят письмом к своему брату, который в настоящее время,
говорят, находится в Петербурге. Михайлов тоже написал
письмо к своим родителям, в Смоленскую губернию. Письмо
это написано совершенно безграмотно и ничем не отличается
от писем русских простолюдинов к своим родным. Перов¬
ская еще несколько дней назад отправила письмо к своей
матери. Желябов написал письмо к своим родным, потом
разделся и лег спать в исходе одиннадцатого часа ночи.
По некоторым признакам, Рысаков провел ночь тревожно.
Спокойнее всех казались Перовская и Кибальчич...
(На следующее утро) Палач Фролов со своим помощни¬
ком из тюремного замка усаживал их на колесницу. Руки,
ноги и туловище преступников прикреплялись ремнями к
сиденью.
...Высокие колесницы, тяжело громыхая по мостовой,
производили тяжелое впечатление своим видом. Преступ¬
ники сидели сажени две над мостовою, тяжело покачиваясь
на каждом ухабе. Позорные колесницы были окружены
войсками. Улицы, по которым везли преступников, были
полны народом.
Этому отчасти способствовали как поздний час казни,
так и теплая весенняя погода. Начиная с восьми часов утра
солнце ярко обливало своими лучами громадный Семе¬
новский плац, покрытый еще снегом с большими тающими
местами и лужами. Несметное число зрителей обоего пола и
всех сословий наполняло обширное место казни, толпились
23S

W. Вищвв
тесною, непроницаемою стеною за шпалерами войска, на
плацу господствовала замечательная тишина. Плац был ме¬
стами окружен цепью казаков и кавалерии. Ближе к эшафоту
были расположены в квадрате сперва конные жандармы и
казаки, а ближе к эшафоту, на расстоянии двух-трех сажен от
виселицы, — пехота лейб-гвардии Измайловского полка.
В начале девятого часа приехал на плац градоначаль¬
ник, генерал-майор Баранов, а вскоре после него судебные
власти и лица прокуратуры: прокурор судебной палаты
Плеве, исполняющий должность прокурора окружного суда
Плющик-Плющевский и товарищи прокурора Постовский
и Мясоедов» (комичные фамилии, достойные пера Гого¬
ля. - Р.Б.).
Эшафот черный, почти квадратный, 6 ступеней. Против
входа — три позорных столба с цепями на них и наручни¬
ками. Общая виселица с шестью железными кольцами для
веревок, позади эшафота — 5 черных гробов со стружками
и парусинными саванами для преступников. 4 арестанта в
нагольных тулупах, помощники палача.
После прибытия градоначальника палач в синей поддев¬
ке, стоя на деревянной лестнице, стал прикреплять к пяти
крюкам веревки с петлями.
Стояла платформа для лиц судебного и полицейского
ведомств, начальства, журналистов, некоторых младших
чинов посольств.
При виде позорных колесниц толпа колыхнулась и за¬
гудела. По очереди преступников ввели на эшафот. «К трем
позорным столбам были поставлены Желябов, Перовская
и Михайлов». Перовская, Желябов и Кибальчич «казались
довольно спокойными». Желябов часто поворачивался в
сторону Перовской. На ее спокойном лице показался ру-
т

1мяяя п нперяяяря
мянец. «Во время восхождения на эшафот преступников
толпа безмолвствовала, ожидая с напряжением совершения
казни».
Обер-секретарь Попов прочел приговор. Все присутству¬
ющие обнажили головы. Забили мелкой дробью барабаны
(две плотные линии лицом к преступникам). «Осужденные
почти одновременно подошли к священникам и поцеловали
крест, после чего они были отведены палачами каждый к
своей веревке... Когда один из священников дал Желябову
поцеловать крест и осенил его крестным знамением, Же¬
лябов что-то шепнул священнику, поцеловав горячо крест,
тряхнул головою и улыбнулся.
Бодрость не покидала Желябова, Перовской, а особенно
Кибальчича до минуты надевания белого савана с башлыком.
До этой процедуры Желябов и Михайлов, приблизившись
на шаг к Перовской, поцелуем простились с нею. Рысаков
стоял неподвижно и смотрел на Желябова все время, пока
палач надевал на его сотоварищей ужасного преступления
роковой длинный саван висельников. Палач Фролов, сняв
поддевку и оставшись в красной рубашке, "начал" с Ки¬
бальчича. Надев на него саван и наложив вокруг шеи петлю,
он притянул ее крепко веревкою, завязав конец веревки к
правому столбу виселицы. Потом он приступил к Михай¬
лову, Перовской и Желябову.
Желябов и Перовская, стоя в саване, потряхивали не¬
однократно головами. Последний по очереди был Рысаков,
который, увидев других облаченными вполне в саваны и
готовыми к казни, заметно пошатнулся; у него подкосились
колени, когда палач быстрым движением накинул на него
саван и башлык. Во время этой процедуры барабаны, не
переставая, били мелкую, но громкую дробь.
237

F1. Ьшщп
В 9 часов 20 минут палач Фролов, окончив все приго¬
товления к казни, подошел к Кибальчичу и подвел его на
высокую черную скамью, помогая взойти на две ступеньки.
Палач отдернул скамейку, и преступник повис в воздухе.
Смерть постигла Кибальчича мгновенно; по крайней мере,
его тело, сделав несколько слабых кружков в воздухе, вскоре
повисло без всяких движений и конвульсий. Преступники,
стоя в один ряд, в белых саванах, производили тяжелое впе¬
чатление. Выше всех ростом оказался Михайлов.
После казни Кибальчича вторым был казнен Михайлов,
за ним следовала Перовская, которая, сильно упав в воз¬
духе со скамьи, вскоре повисла без движения, как трупы
Михайлова и Кибальчича. Четвертым был казнен Желябов,
последним — Рысаков, который, будучи сталкиваем палачом
со скамьи, несколько минут старался ногами придержаться
на скамье. Помощники палача, видя отчаянные движения
Рысакова, быстро стали отдергивать из-под его ног скамью, а
палач Фролов дал телу преступника сильный толчок вперед.
Тело Рысакова, сделав несколько медленных оборотов, по¬
висло также спокойно, рядом с трупами Желябова и другими
казненными.
В 9 часов 30 минут казнь окончилась; Фролов и его
помощники сошли с эшафота... Барабаны перестали бить.
Начался шумный говор толпы... Трупы казненных висели
не более 20 минут... На эшафот вошел потом военный врач,
который, в присутствии двух членов прокуратуры, освиде¬
тельствовал снятые и положенные в гроб трупы казненных...
Гробы были помещены на ломовые телеги с ящиками и от¬
везены под сильным конвоем на станцию железной дороги
для предания тел казненных земле на Преображенском
кладбище.
т

Дню и шнрвярг
...Конные жандармы и казаки, образовав летучую цепь,
обвивали местность, где стоял эшафот, не допуская к нему
подходить черни и безбилетной публике. Более привиле¬
гированные зрители этой казни толпились около эшафота,
желая удовлетворить своему суеверию — добыть "кусок
веревки", на которой были повешены преступники».
Либеральный журналист Г.К. Градовский (1842—1915)
вспоминал о том, что он увидел в этот день из окна:
«Вокруг колесниц... неумолчно били барабаны и взвиз¬
гивали флейты... Дикий тамтам и свист заглушали пред¬
полагаемые обращения к народу, уничтожали дар слова
и приглашали на ужасное зрелище. Спешите, сбегайтесь
смотреть, как мы толпой, вооруженные будем издеваться
над беззащитными и станем душить их, не щадя и женщи¬
ны. Редкое зрелище, пожалуйте, назидательное убийство
против убийства; не пропустите случая, останетесь до¬
вольны...
— Христос вовсе не был против казни, — разъясняют их
преосвященства. — Ведь Христос — Бог; ему все возможно,
но он не хотел уклониться от суда и казни; а не уклонился —
стало быть, признал ее уместной и полезной...
Ужасная процессия промелькнула быстро; но я хорошо
видел их. Желябов держался гордо, уверенно. Кибальчич,
изобретатель разрывных снарядов, казалось, был занят
какой-то глубокой думой. Перовская была спокойна и
смотрела поверх толпы, как бы желая избегнуть назойли¬
вых взглядов и неприятного любопытства. Остальные два
осужденных, Рысаков и Михайлов, видимо, пали духом,
точно опустились. Была еще одна, обреченная на казнь, но
ее спас случай — ожидавшийся младенец» (как известно,
спасение ее было в том, что она провела мучительные не-
23S

Р.К. Бшцп
дели в каземате, была истощена, родила там, у нее тут же
отобрали ребенка, и вскоре она умерла).
Приведем свидетельство В.И. Дмитриевой (1860—1947).
Она входила в группу, связанную с «Народной волей»,
позже стала писательницей, вошла в партию эсеров, а затем
сотрудничала с большевиками. Естественно, ее симпатии
были на стороне государственных преступников.
«Пришло утро казни. Холодное, сумрачное утро...
Сухой треск барабанов, тяжелый скрип позорных телег,
молчаливая толпа, недоумевающие, или равнодушные, или
озлобленные лица... Я стояла в толпе на углу Невского и,
кажется, Надеждинской улицы. Я видела их... Они прошли
мимо нас не как побежденные, а как триумфаторы — такою
внутренней мощью, такой непоколебимой верой в правоту
своего дела веяло от них... И я ушла с ярким и определенным
сознанием, что их смерть — только великий этап на путях
великой русской революции...
На следующий день... в какой-то газете, литератор Авер¬
киев дал гнусное и циничное описание последних минут
героев первого марта... Холопствующая печать злорадство¬
вала вокруг эшафота и упивалась описанием предсмертных
судорог Софьи Перовской, а в то же время люди, бывшие
на месте казни, что когда полумертвый Михайлов дважды
срывался с петли (прибавляя при этом, будто у палача от
волнения дрожали руки), то часть солдат громко требовала
его помилования и — "налево, кругом, марш" — была от¬
правлена под арест. Те же очевидцы сообщали, что в толпе
в разных местах возникали драки: били и тех, которые зло¬
радствовали и издевались над ними. Смутные были дни и
смутные настроения, а в общем преобладали растерянность,
недоумение и темный страх».
241

Ашшмрцн
Наконец, обратимся к опубликованным в 1913 году
воспоминаниям Л.А. Плансона — офицера лейб-гвардии
казачьего полка:
«Некрасивое и несимпатичное, молодое, безусое лицо
Рысакова было мертвенно-бледно, болезненно отекшим, и в
его маленьких, трусливо бегающих глазках читался живот¬
ный страх пойманного зверя, доходивший до ужаса...
Желябов сидел спокойно, стараясь не показать волнения,
несомненно владевшего им всецело; он держался не без
известного достоинства... На тонком же, хотя немолодом,
изжелта-бледном, как бы восковом, но красивом породи¬
стом лице Перовской, окаймленном повязанным на голове
светлым платком, бродила тонкая, злая, деланая усмешка, а
глаза презрительно сверкали, когда она смотрела на толпу,
окружавшую платформу...
На второй платформе слева сидел Михайлов, и его
большая, грузная фигура с довольно симпатичным лицом
чисто русского, простонародного типа, казалась огромной по
сравнению с сидевшим рядом тщедушным Кибальчичем-
Кибальчич сидел скромно и тихо на своей позорной
скамье, смотря куда-то в пространство, впереди себя, поверх
голов толпы, и на его застывшем лице нельзя было прочесть
ни страха, ни гордости, ни презрения, ни следа другого
чувства, которое могло волновать его в подобную минуту;
это было лицо ученого философа, решавшего в эту минуту
какую-нибудь сложную проблему...
Настроение толпы в огромном большинстве ее было явно
враждебное к цареубийцам и, во всяком случае, недружелюб¬
ное. Из толпы нередко при прохождении нашей процессии
кричали что-то озлобленными голосами, грозили кулаками
со свирепым видом и злобно сверкали глазами».
241

If fimn
ГфШф ШштШтЦшш
(Хороший пример христолюбивого русского право¬
славного сердобольного народа. Ради них и убивали царя?
Страшное заблуждение террористов!)
«Толпа... зверски хотела расправиться самосудом с дву¬
мя какими-то женщинами, которые были повинны лишь в
том, что слишком явно выразили свои симпатии к цареу¬
бийцам.
...Пройдя к углу Надеждинской и Спасской, мы заметили
стоявшую на тумбе возле фонаря какую-то уже немолодую
женщину, скромно одетую, но в шляпе и интеллигентного
вида.
Когда платформа с цареубийцами поравнялась с тем
местом, где она стояла, и даже немного миновала его, так что
преступники могли видеть эту женщину, она вынула белый
платок и раза два-три успела махнуть им в воздухе.
Нужно было видеть, с каким диким остервенением толпа
сорвала моментально несчастную женщину с ее возвышения,
сразу смяла ее, сбила с головы ее шляпу, разорвала пальто и
даже, кажется, раскровенила ей лицо. Если бы не немедлен¬
но подскочившие полицейские и кто-то из нас, офицеров,
от неосторожной поклонницы цареубийц не осталось бы
ничего, кроме истерзанного трупа. И то нам не без труда и
борьбы удалось вырвать ее из рук озверевшей толпы, которая
пробовала скалить свои зубы и на нас...
Второй совершенно аналогичный случай произошел
уже недалеко от места казни... Точно так же какая-то мо¬
лоденькая на этот раз женщина, стоя на тумбе и держась
одной рукой за столб у подъезда, вздумала свободной ру¬
кой помахать в виде приветствия проезжавших цареубийц.
Также в мгновение ока она очутилась в руках толпы, без
шляпки, с растрепанными волосами, с расстегнутым паль¬
242

то, с глазами, наполненными безумным ужасом. Также не
без труда удалось вырвать ее из рук толпы-зверя и внести
ее в подъезд, куда толпа еще долго продолжала ломиться с
криками и бранью...
Уже давно я и другие офицеры обратили внимание на то,
что Рысаков как-то особенно начал беспокоиться, ерзать на
своей скамейке, пожимать плечами и наклонять свою голову
то к одному, то к другому плечу... Наконец, на поведение
Рысакова обратил внимание один из бывших тут людей
арестантского вида... Он подошел вплотную к Рысакову и
спросил, что с ним.
На это Рысаков заявил ему, что у него сильно зябнут
уши, и попросил спустить имевшиеся в надетой на нем
шапке наушники.
Человек арестантского вида не без некоторой иронии
улыбнулся и, показывая рукой в сторону Семеновского пла¬
ца, к которому мы подъезжали, сказал с долею цинизма:
— Потерпи, голубчик! Скоро и не то еще придется вы¬
терпеть...
Когда печальное шествие приблизилось к высоко тор¬
чащей над площадью виселице, обе платформы с цареубий¬
цами и своим собственным конвоем подъехали к боковой
стороне помоста и остановились около устроенной там
лестнице, по которой отвязанные от сидений преступники
один за другим взошли на помост и были поставлены в
одну линию, каждый под приготовленной для него петлей,
имея по-прежнему связанные назад руки и лицом в сторо¬
ну площади, где уже толпилась многотысячная толпа, едва
сдерживаемая полицией и жандармами...
Когда к Михайлову подошли палачи, то он не дал им
взвести себя на поставленную лестницу, как бы брезгуя их
243

РХВаищт
услугами, и, несмотря на закрытое балахоном лицо, слегка
лишь поддерживаемый одним из палачей под локоть, сам
решительно и быстро взошел по ступеням лестницы на
верхнюю ее площадку, где позволил надеть на свою шею
петлю.
И в тот момент, когда из-под ног была выдернута лесенка
и Михайлов должен был повиснуть на веревке, последняя
не выдержала его тяжести, оборвалась... и огромная грузная
масса с высоты двух с половиной аршин грохнулась с шумом
на гулкий помост...
Из нескольких тысяч грудей одновременно вырвался
крик ужаса. Толпа заволновалась, послышались воз¬
гласы:
— Надобно его помиловать!
— Простить его нужно. Нет такого закона, чтобы вешать
сорвавшегося!..
— Тут перст Божий!
— Царь таких завсегда милует! Пришлет своего флигель-
адъютанта!
И за минуту враждебно настроенная, готовая собствен¬
ными руками растерзать всякого, кто посмел бы проявить
свои симпатии к цареубийцам, изменчивая, как женщина,
толпа преисполнилась горячими симпатиями к одному из
самых ужасных преступников только за то, что под его тя¬
жестью оборвалась веревка...
Тем временем, ошеломленные вначале неожиданностью,
палачи, придя в себя, принесли откуда-то новую веревку,
не без труда наскоро перекинули ее через освободившийся
крючок, сделали новую петлю, а затем, подойдя к беспомощ¬
но лежавшему на помосте Михайлову, подхватили его под
руки и потащили снова к лестнице.
244

Ii№ и uaefiMfa
И, о ужас! Михайлов оказался еще живым и даже в со¬
знании, так как сам начал переставлять ноги и по помосту,
и даже по ступенькам лестницы!..
Вновь ему накинули на шею петлю, несмотря на ропот
волновавшейся толпы, и снова из-под ног была вырвана
лестница...
Но тут случилось нечто необычайное, никогда еще
не бывшее в летописях смертных казней, нечто такое,
что заставило раз навсегда отказаться от "публичных"
казней...
Не успел еще один из палачей отдернуть в сторону из-под
ног Михайлова лестницу, как... вторично оборвалась веревка,
на которой повисло на одну секунду его большое тело, и оно
опять с глухим ударом рухнуло на помост, дрогнувший от
этого падения...
Невозможно описать того взрыва негодования, криков
протеста и возмущения, брани и проклятий, которыми раз¬
разилась заливавшая площадь толпа. Не будь помост с висе¬
лицей окружен внушительном нарядом войск, вооруженных
заряженными винтовками, то, вероятно, и от виселицы с
помостом, и от палачей и других исполнителей приговора
суда в один миг не осталось бы ничего.
Но возбуждение толпы достигло своего апогея, когда с
площади заметили, что Михайлова собираются вздернуть
на виселицу в третий раз...
Энергичными мерами казаков и полиции несколько де¬
сятков бросившихся вперед горлодеров были моментально
оттеснены назад, а толпа, видя решительные действия на-
чальства и суровые, сосредоточенные лица солдат, взявших¬
ся за оружие, больше не решалась наступать, а ограничилась
лишь пассивным выражением своего недовольства.
24S

W. ftlMfff
Действительно, это двукратное падение Михайлова
произвело на всех самое тяжелое, удручающее впечатление,
которого не избегли и мы, активные зрители этого проис¬
шествия...
Однако откуда-тб была принесена новая, третья по счету,
веревка совершенно растерявшимися палачами... На этот раз
она оказалась более прочной, так как, когда безжизненное
тело Михайлова было с большими усилиями внесено не¬
сколькими арестантами на лестницу и после долгой возни
голова его всунута в новую петлю, то на этот раз веревка не
оборвалась, и тело повисло над помостом на натянувшейся,
как струна, веревке под общий гул стихавшего, как бушую¬
щее море, народа.
Тем временем Желябов и Кибальчич продолжали без¬
молвно стоять в ожидании своей участи, каждый под предна¬
значенной ему петлей... С ними, впрочем, справились живо.
Да и толпа значительно потеряла уже интерес к этому
зрелищу после того подъема нервов, который ей дало дву¬
кратное падение Михайлова.
Когда наконец под ужасной перекладиной виселицы тихо
закачались пять тел казненных цареубийц, толпа медленно
стала уходить с площади, продолжая взволнованно обсуж¬
дать все случившееся. Тем временем на помост взошел врач,
констатировал смерть каждого из казненных, после чего их
по очереди сняли с петель и положили в приготовленные
гробы, которые и были быстро закрыты...
А палачи, пользуясь людскою глупостью, бойко торгова¬
ли снятыми с виселицы веревками, которых, на их счастье,
на этот раз оказалось так много».
По словам Плансона, последним казнили Кибальчича,
а по официальному отчету — Рысакова. Как часто бывает
т

Вит в ммдоирт
со свидетелями, некоторые увиденные события они запо¬
минают под впечатлением эмоций, искаженно. Плансон
наверняка знал о том, как вел себя Рысаков на следствии,
видел его малодушие и подсознательно решил, что такого
человека следует повесить первым.
УЛЬТИМАТУМ
По замыслу революционеров-террористов, убийство
Александра II не было самоцелью (хотя объективно стало
именно таковым). Теоретически предполагалось столь
громкой акцией воздействовать на общественное сознание
и на власть имущих.
Простой народ, крестьяне, должны были убедиться на
ярком и страшном примере, что царя вовсе не оберегает
Бог, а власть его не свыше, а вполне земная. Столь громкая
акция должна была укоренить в российском обществе и за
рубежом мысль о силе и огромных возможностях тайной
организации «Народная воля».
Можно предположить, что наследника престола хоте¬
ли не только устрашить возможным покушением и на его
жизнь, но и принудить к либеральным реформам. С этой
целью была отпечатана и распространена прокламация
следующего содержания:
ИСПОЛНИТЕЛЬНЫЙ КОМИТЕТ
ИМПЕРАТОРУ АЛЕКСАНДРУ III
Ваше величество! Вполне понимая то тягостное на¬
строение, которое вы испытываете в настоящие минуты,
Исполнительный комитет не считает, однако, себя вправе
247

P.L tiuign
поддаваться чувству естественной деликатности, требую¬
щей, может быть, для нижеследующего объяснения выждать
некоторое время. Есть нечто высшее, чем самые законные
чувства человека: это долг перед родной страной, долг, ко¬
торому гражданин принужден жертвовать и собой, и своими
чувствами, и даже чувствами других людей. Повинуясь этой
всесильной обязанности, мы решаемся обратиться к вам
немедленно, ничего не выжидая, так как не ждет тот исто¬
рический процесс, который грозит нам в будущем реками
крови и самыми тяжелыми потрясениями.
Кровавая трагедия, разыгравшаяся на Екатерининском
канале, не была случайностью и ни для кого не была неожи¬
данной. После всего происшедшего в течение последнего
десятилетия она являлась совершенно неизбежной, и в
этом ее глубокий смысл, который обязан понять человек,
поставленный судьбою во главе правительственной власти.
Объяснять подобные факты злоумышлением отдельных
личностей или хотя бы «шайки» может только человек, со¬
вершенно неспособный анализировать жизнь народов. В те¬
чение целых 10 лет мы видим, как у нас, несмотря на самые
строгие преследования, несмотря на то, что правительство
покойного императора жертвовало всем — свободой, инте¬
ресами всех классов, интересами промышленности и даже
собственным достоинством, — безусловно всем жертвовало
для подавления революционного движения, оно все-таки
упорно разрасталось, привлекая к себе лучшие элементы
страны, самых энергичных и самоотверженных людей Рос¬
сии, и вот уже три года вступило в отчаянную, партизанскую
войну с правительством.
Вы знаете, ваше величество, что правительство покой¬
ного императора нельзя обвинять в недостатке энергии.
ги

йяаяа яа ятвраянра
У нас вешали правого и виноватого, тюрьмы и отдаленные
губернии переполнялись ссыльными. Целые десятки так на¬
зываемых «вожаков» переловлены, перевешаны. Они гибли
с мужеством и спокойствием мучеников, но движение не
прекращалось, оно безостановочно росло и крепло. Да, ваше
величество, революционное движение не такое дело, которое
зависит от отдельных личностей. Это процесс народного орга¬
низма, и виселицы, воздвигаемые для наиболее энергичных
выразителей этого процесса, так же бессильны спасти отжи¬
вающий порядок, как крестная смерть спасителя не спасла
развратившийся античный мир от торжества реформирую¬
щего христианства.
Правительство, конечно, может еще переловить и пере¬
вешать многое множество отдельных личностей. Оно может
разрушить множество отдельных революционных групп.
Допустим, что оно разрушит даже самые серьезные из су¬
ществующих революционных организаций. Но ведь все это
нисколько не изменит положения вещей. Революционеров
создают обстоятельства, всеобщее неудовольствие народа,
стремление России к новым общественным формам. Весь
народ истребить нельзя, нельзя и уничтожить его недоволь¬
ство посредством репрессалий: неудовольствие, напротив,
растет от этого. Поэтому на смену истребляемых постоянно
выдвигаются из народа все в большем количестве новые
личности, еще более озлобленные, еще более энергичные.
Эти личности в интересах борьбы, разумеется, организу¬
ются, имея уже готовый опыт своих предшественников;
поэтому революционная организация с течением време¬
ни должна усиливаться и количественно и качественно.
Это мы видим в действительности за последние 10 лет.
Какую пользу принесла правительству гибель долгушин-
2W

Мйирг
цев, чайковцев, деятелей [ 18J74 г.? На смену их выступили
гораздо более решительные народники. Страшные прави¬
тельственные репрессалии вызвали затем на сцену террори¬
стов [18] 78—[ 18] 79 гг. Напрасно правительство истребляло
Ковальских, Дубровиных, Осинских, Лизогубоз. Напрасно
оно разрушало десятки революционных кружков. Из этих
несовершенных организаций путем естественного подбора
вырабатываются только более крепкие формы. Появляется,
наконец, Исполнительный комитет, с которым правитель¬
ство до сих пор не в состоянии справиться.
Окидывая беспристрастным взглядом пережитое нами
тяжелое десятилетие, можно безошибочно предсказать даль¬
нейший ход движения, если только политика правительства
не изменится. Движение должно расти, увеличиваться,
факты террористического характера повторяться все более
обостренно; революционная организация будет выдвигать
на место истребляемых групп все более и более совершен¬
ные, крепкие формы. Общее количество недовольных в
стране между тем увеличивается; доверие к правительству
в народе должно все более падать, мысль о революции, о ее
возможности и неизбежности все прочнее будет развиваться
в России. Страшный взрыв, кровавая перетасовка, судорож¬
ное революционное потрясение всей России завершит этот
процесс разрушения старого порядка.
Чем вызывается, обусловливается эта страшная перспек¬
тива? Да, ваше величество, страшная и печальная. Не примите
этого за фразу. Мы лучше, чем кто-либо другой, понимаем,
как печальна гибель стольких талантов, такой энергии на
деле разрушения, в кровавых схватках, в то время когда эти
силы при других условиях могли бы быть потрачены непо¬
средственно на созидательную работу, на развитие народа,
ЯГ

Imi и unupmpi
его ума, благосостояния, его гражданского общежития. От¬
чего же происходит эта печальная необходимость кровавой
борьбы?
Оттого, ваше величество, что теперь у нас настоящего
правительства в истинном его смысле не существует. Пра¬
вительство по самому своему принципу должно только
выражать народные стремления, только осуществлять
народную волю. Между тем у нас — извините за выраже¬
ние — правительство выродилось в чистую камарилью и
заслуживает названия узурпаторской шайки гораздо более,
чем Исполнительный комитет. Каковы бы ни были намере¬
ния государя, но действия правительства не имеют ничего
общего с народной пользой и стремлениями. Император¬
ское правительство подчинило народ крепостному праву,
отдало массы во власть дворянству; в настоящее время
оно открыто создает самый вредный класс спекулянтов и
барышников. Все реформы его приводят лишь к тому, что
народ впадает все в большее рабство, все более эксплуати¬
руется. Оно довело Россию до того, что в настоящее время
народные массы находятся в состоянии полной нищеты и
разорения, несвободны от самого обидного надзора даже
у своего домашнего очага, не властны даже в своих мир¬
ских, общественных делах. Покровительством закона и
правительства пользуется только хищник, эксплуататор;
самые возмутительные грабежи остаются без наказания.
Но зато какая страшная судьба ждет человека, искренно
помышляющего об общей пользе. Вы знаете хорошо, ваше
величество, что не одних социалистов ссылают и преследу¬
ют. Что же такое — правительство, охраняющее подобный
«порядок»? Неужели это не шайка, неужели это не про¬
явление полной узурпации?
251

РХВшщи
Вот почему русское правительство не имеет никакого
нравственного влияния, никакой опоры в народе; вот поче¬
му Россия порождает столько революционеров; вот почему
даже такой факт, как цареубийство, вызывает в огромной
части населения радость и сочувствие! Да, ваше величество,
не обманывайте себя отзывами льстецов и прислужников.
Цареубийство в России очень популярно.
Из такого положения может быть два выхода: или рево¬
люция, совершенно неизбежная, которую нельзя предот¬
вратить никакими казнями, или добровольное обращение
верховной власти к народу. В интересах родной страны, во
избежание напрасной гибели сил, во избежание тех страш¬
ных бедствий, которые всегда сопровождают революцию,
Исполнительный комитет обращается к вашему величеству
с советом избрать второй путь. Верьте, что как только вер¬
ховная власть перестанет быть произвольной, как только она
твердо решится осуществлять лишь требования народного
сознания и совести, вы можете смело прогнать позорящих
правительство шпионов, отослать конвойных в казармы и
сжечь развращающие народ виселицы. Исполн. комит. сам
прекратит свою деятельность, и организованные около него
силы разойдутся для того, чтобы посвятить себя культурной
работе на благо родного народа. Мирная, идейная борьба
сменит насилие, которое противно нам более чем вашим
слугам, и которое практикуется нами только из печальной
необходимости.
Мы обращаемся к вам, отбросивши всякие предубеж¬
дения, подавивши то недоверие, которое создала вековая
деятельность правительства. Мы забываем, что вы пред¬
ставитель той власти, которая столько обманывала народ,
сделала ему столько зла. Обращаемся к вам как гражданину
252

№ш п павfяш!fa
и честному человеку. Надеемся, что чувство личного озло¬
бления не заглушит в вас сознания своих обязанностей и
желания знать истину. Озлобление может быть и у нас.
Вы потеряли отца. Мы теряли не только отцов, но еще бра¬
тьев, жен, детей, лучших друзей. Но мы готовы заглушить
личное чувство, если того требует благо России. Ждем того
же и от вас.
Мы не ставим вам условий. Пусть не шокирует вас наше
предложение. Условия, которые необходимы для того, что¬
бы революционное движение заменилось мирной работой,
созданы не нами, а историей. Мы не ставим, а только напо¬
минаем их.
Этих условий, по нашему мнению, два:
1) общая амнистия по всем политическим преступлени¬
ям прошлого времени, так как это были не преступления, но
исполнение гражданского долга;
2) созыв представителей от всего русского народа для
пересмотра существующих форм государственной и обще¬
ственной жизни и переделки их сообразно с народными
желаниями.
Считаем необходимым напомнить, однако, что лега¬
лизация верховной власти народным представительством
может быть достигнута лишь тогда, если выборы будут про¬
изведены совершенно свободно. Поэтому выборы должны
быть произведены при следующей обстановке:
1) депутаты посылаются от всех классов и сословий без¬
различно и пропорционально числу жителей;
2) никаких ограничений ни для избирателей, ни для
депутатов не должно быть;
3) избирательная агитация и самые выборы должны быть
произведены совершенно свободно, а потому правительство
2S3

M. fMflglf
должно в виде временной меры, впредь до решения народно¬
го собрания, допустить: а) полную свободу печати, б) полную
свободу слова, в) полную свободу сходок, г) полную свободу
избирательных программ.
Вот единственное средство к возвращению России на
путь правильного и мирного развития. Заявляем торже¬
ственно перед лицом родной страны и всего мира, что наша
партия со своей стороны безусловно подчинится решению
народного собрания, избранного при соблюдении выше¬
изложенных условий, и не позволит себе впредь никакого
насильственного противодействия правительству, санкцио¬
нированному народным собранием.
Итак, ваше величество, решайте. Перед вами два пути.
От вас зависит выбор. Мы же можем только просить судь¬
бу, чтобы ваш разум и совесть подсказали вам решение,
единственно сообразное с благом России, с вашим соб¬
ственным достоинством и обязанностями перед родною
страной.
Исполнительный] ком[итет], 10 марта 1881 г.
Типография «Народной воли», 12 марта 1881 г.
В этом документе тайная организация представила себя
не группой заговорщиков-террористов, а руководящей си¬
лой партизанского движения, охватывающего значительную
часть населения страны, желающей изменить существую¬
щий строй. Желаемое выдавали за реальность.
На что рассчитывал Исполнительный комитет?
Прежде всего, пожалуй, на незнание правительством
истинных масштабов так называемого «партизанского
движения». Как показал распад «Земли и воли», а также
свидетельствовал устав Исполнительного комитета, ни о
254

Ашпйирц»
каком более или менее активном массовом противодействии
существующей царской власти не могло быть и речи.
Народовольцы в своей смертельно опасной игре про¬
тив самодержавия, как говорят картежники, блефовали.
Революционная деятельность стала их профессией, а госу¬
дарственный переворот — целью жизни. Однако в народе
отношение к ним было преимущественно безразличное или
отрицательное. И не удивительно: кто может быть уверен,
что революция принесет благо? Что новая власть будет луч¬
ше прежней? Никто не против изменения жизни к лучшему,
но как знать, не будет ли наоборот?
На первый взгляд, революционеры-террористы, выстав¬
ляя новому императору свой ультиматум, рассчитывали на
либеральные реформы, которые не завершил убитый ими
император. Но кто не знал, что Александр III — более жест¬
кий государь, чем его отец? Известно было и то, что именно
убитый император желал продолжить свои либеральные
реформы. Выходит, за это его и убили? Акция террористов
и их слова находились в непримиримом противоречии.
Но, может быть, ультиматум под видом обращения к
императору был рассчитан на широкие массы? На какие?
Большая часть населения России была неграмотна. Бо¬
льшинство грамотных не поддерживало революционеров.
По возможностям идейно влиять на граждан отдельные
листовки и подпольные газеты не могли соперничать с
мощными средствами пропаганды и агитации, которыми
располагало царское правительство, на стороне которого
безоговорочно находилась Православная церковь.
У революционеров оказалось сравнительно много сто¬
ронников среди студентов. В Московском университете
двое студентов стали собирать подписи и деньги на венок
2S5

Р1. йнрг
Александру II. Некоторые отказывались. И тогда в отдель¬
ный список стали заносить фамилии не только согласных,
но и «неблагонадежных». Возмущенный студент-филолог
Смирнов порвал оба листа. Тотчас в «Московских ведомо¬
стях» отозвался известный издатель и публицист Михаил
Катков: «Правда ли, что в Московском университете на¬
шелся свободный мыслитель, который публично порвал
подписку на венок царю-мученику? Правда ли?» Получился
донос, и Смирнова арестовали.
Начались сходки студентов. Освистывали предлагавших
венок, даже проректора С.А- Муромцева, деликатно пытав¬
шегося их утихомирить. Постановили: «Никаких венков не
посылать». Когда арестовали активистов, начались сходки
протестов. В результате исключили 312 человек. Были
обыски.
О случившемся Победоносцев доложил императору,
указав на Муромцева как на зачинщика (что стало поводом
к отставке проректора). Не исключено, что такое поведение
московских студентов подкрепило позицию Победоносцева
и содействовало решению Александра III сохранить само¬
державие.
Суд над цареубийцами должен был заклеймить не просто
данных конкретных исполнителей, и даже не только их тай¬
ную террористическую организацию, но и революционное
движение в России вообще — как явление, чуждое русскому
народу и традициям отечественной истории.
В этом отношении показательна обвинительная речь
прокурора Николая Валериановича Муравьева (1850—1908)
25В

Вмвяз т вмиврзяврз
на процессе по делу об убийстве императора Александра II.
Прокурор был всего на три года старше подсудимой Софьи
Перовской, и в детстве они были знакомы. Потом пути их
разошлись в прямо противоположные стороны — для того,
чтобы произошла встреча преступницы и представителя
власти, требующего ее смерти.
Муравьев до этого присудил к смерти революционе-
ра-террориста В.А. Осинского (они были сверстниками).
То есть Николай Валерианович зарекомендовал себя ис¬
пытанным и непримиримым искоренителем крамолы в
Российской империи.
Выдающийся юрист А.Ф. Кони в частном письме назвал
его «достойным представителем и птенцом судебного сосло¬
вия» и даже «человеком выдающимся». Было это в 1893 году.
На следующий год Н.В. Муравьев стал министром юстиции,
и вскоре мнение Кони о нем резко изменилось.
В неопубликованной статье «Триумвиры», написанной
в 1907 году, Кони назвал Муравьева «жадньщ карьери¬
стом, смотревшим на свой пост лишь как на ступень к
дальнейшим почестям и окладам», обязанным своим бы¬
стрым служебным повышением «в значительной степени
бездушному ханже великому князю Сергею Александро¬
вичу».
Когда Н.В. Муравьева назначили в 1905 году послом в
Риме, А.Ф. Кони в частных письмах называл его «хануриком
и христопродавцем», который, «нагадив России, чем мог,
убежал в критические моменты за границу, получая с рус¬
ского народа (для которого он занимался фальсификацией
правосудия) по 80 тысяч в год». Учтем, что эти характери¬
стики вызваны были вовсе не их политическими разногла¬
сиями (Кони не сочувствовал революционерам).
9 Баландин Р. К. 257

Р.К. Бшцив
На процессе по делу об убийстве Александра II этот хану¬
рик и христопродавец строго следовал букве закона и фаль¬
сификацией правосудия не занимался. Для нас представля¬
ют интерес его высказывания на процессе о революционном
движении в России. Судя по всему, он излагал не только
свое личное мнение, но и выступал как представитель или
как рупор правящего слоя российского общества. Его мыс¬
ли были восприняты руководством страны благосклонно
(иначе бы ему не поручили пост министра юстиции).
Муравьев был человеком неглупым, хорошим профес¬
сионалом, стремящимся угождать власть имущим и сделать
себе карьеру. Сочетание этих качеств и устремлений сделало
его непримиримым врагом всех тех, кто стремился ниспро¬
вергнуть существующий строй.
«Русскому обществу, — говорил он, — нужно знать разо¬
блаченную на суде правду о заразе, разносимой социально¬
революционной партией...
...Мы знаем из процесса шестнадцати террористов, рас¬
смотренного петербургским военно-окружным судом не¬
сколько месяцев тому назад, что еще в 1878 году, не разделяя
воззрений, рекомендовавших постепенное революционное
воспитание народа в борьбе с существующим экономиче¬
ским строем, некоторые, более нетерпеливые члены... озло¬
бленные неудачами и преследованиями, порешили, что для
защиты их дела против правительства нужны политические
убийства, и если окажется возможным, — посягательство на
цареубийство...
(На "Процессе 16-ти” в конце сентября 1880 года были
приговорены к смерти и повешены А.А. Квятковский и
А. К. Пресняков; члены Исполнительного комитета поста¬
новили отомстить за это Александру II. — Р.Б.)
2Я

Irm n выверятfя
...И вот потянулась длинным рядом всем нам хорошо
памятные преступления, начавшиеся выстрелом Веры Засу¬
лич и дошедшие до покушения 2-го апреля 1879 года (тогда
Соловьев стрелял в императора. — Р.Б.). То были глухие
удары, раскаты приближающегося землетрясения, говорится
в одном из подпольных листков; то были пробные взмахи
расходившейся руки убийцы, предвкушение кровожадного
инстинкта, почуявшего запах крови, — скажем мы».
Вполне нелепы «красивости слога», лишенные смысла,
— литературная безвкусица, казалось бы, недопустимая на
столь серьезном процессе и дающая ему оттенок балагана.
Или другой его опус: революционеры «идут и дальше, а
дальше можно далеко оставить за собою геркулесовы столбы
бессмыслия и наглости».
Хотя, безусловно, террористы на своем кровавом пути
не считались с невинными жертвами, которые были во
время покушений; одно это переводило их акты из разряда
политических в разряд уголовных преступлений. Но ведь
при государственном терроре страдает значительно больше
невинных людей.
«Сомнения нет и быть не может, — продолжал Мура¬
вьев, — язва неорганическая, недуг наносный, пришлый,
преходящий, русскому уму несвойственный, русскому
чувству противный. Русской почве чужды и лжеучения
социально-революционной партии, и ее злодейства, и она
сама. (Казалось бы — надо дать свободу слова другим, более
почвенническим партиям. — Р.Б.) Не из условий русской
действительности заимствовала она исходные точки и
основания своей доктрины. Социализм вырос на Западе и
составляет уже давно его историческую беду. У нас не было
и, слава Богу, нет и до сих пор ни антагонизма между сосло-
9* Я»

W. Вшцёи
виями, ни преобладания буржуазии, ни традиционной розни
и борьбы общества с властью. Многомиллионная масса
русского народа не поймет социалистических идей».
На этом месте хочется остановиться и призадуматься.
Высказывания обвинителя в адрес революционеров и со¬
циалистических идей, для которых (и тех и других) нет
в российском обществе социальной и духовной основы,
интересны в двух аспектах. Во-первых, они имеют прямое
отношение к тем событиям в России, которые произойдут
всего лишь четверть века спустя (срок незначительный для
государственных масштабов) и приведут в конце концов к
торжеству идей социализма и коммунизма.
Во-вторых, они имеют отношение к современной РФ,
ее будущему и вообще судьбе русского народа, русской
культуры и России как более или менее крупной и
крепкой державе (своеобразное триединство). Тем, кого
эти вопросы не интересуют, можно пропустить эти рас¬
суждения. Но для меня они чрезвычайно важны. У нас не
академическое изложение истории покушений и убийства
императора Александра II, и не исторический детектив,
призванный заинтриговать и потешить публику. Тема у нас
трагическая не только по отношению к жертвам политиче¬
ского террора (государственного и революционного), но и
по отношению к судьбе нашего Отечества.
Итак, события в России в конце XIX — начале XX века
не подтвердили утверждений прокурора Н.В. Муравьева,
который высказывал, судя по всему, официальную точку
зрения. Или, во всяком случае, говорил он о той Россий¬
ской империи, которую желали видеть ее ревнители, сто¬
ронники, властители. Как показали события последующих
десятилетий, подобные высказывания дезориентировали
2U

Вша ка амяврашвра
власть, выдавали желаемое за реальность и способствовали
укреплению державы только на сравнительно небольшой
исторический срок.
Идеи социализма одержали победу не сразу, а через
20 лет после февральско-мартовской и октябрьской анар¬
хических революций 1917 года. Но весьма показателен сам
факт бесславного падения самодержавия, а затем победы
сторонников социалистических преобразований после Граж¬
данской войны и поражения буржуазно-демократического
Белого движения, поддержанного капиталистическим За¬
падом.
Что это означает? Это означает, что был в царской Рос¬
сии антагонизм между сословиями, была достаточно сильная
буржуазия, была решительная рознь между обществом и
властью. Возможно, обо всем этом и не следовало говорить
на процессе над террористами. Но если уже проблема обо¬
значена, не следовало сводить ее к примитивной агитке.
Да, в то время у революционеров-социалистов не было
в России надежной опоры в обществе. Но ведь страна была
преимущественно аграрная, и крестьяне составляли абсо¬
лютное большинство. У них не было ни политического обра¬
зования (преобладала и вовсе безграмотность), ни реальной
возможности принять участие в управлении государством,
которое довлело над ними, имея в своем распоряжении
средства пропаганды и агитации, службу надзора и пода¬
вления беспорядков, а также влиятельную Православную
церковь.
Однако ситуация в стране объективно и необратимо
менялась. Набирали силу капитализм, промышленность,
индустрия, образование. Не замечать этого было по меньшей
мере неразумно. (Нечто подобное произошло в советском
ZS1

P.K. Sauagn
обществе, когда служащие стали преобладать над трудящи¬
мися — рабочими, инженерами, колхозниками, — создавая
благоприятную почву для распространения буржуазной
идеологии.)
...Вернувшись к речи обвинителя по делу 1 марта
1881 года, обратим внимание на фрагменты из ее заключи¬
тельной части.
Н.В. Муравьев задал риторический вопрос: «Сомнева¬
ется ли кто-нибудь в том, что их явно заявленная цель —
разрушить существующий мир и на место его возвести
мир социалистический, — есть химера, недостижимая и
безумная?»
Тут можно ему возразить из далекого нашего будущего
(для него): вовсе это не химера, многие великие мысли¬
тели прошлого верили в нее, и оказались правы. Именно
России суждено было стать первой социалистической
державой.
Вообще-то, не исключено, что этот обвинитель кривил
душой и умом ради своей карьеры, чтобы угодить прави¬
тельству и царю (что ему весьма удалось). Однако в любом
случае он выражал мнение (или отражал желание) влия¬
тельных кругов Российской империи. Но после этого вы¬
пада в сторону «социалистической химеры, недостижимой
и безумной», он высказал вполне дельную мысль:
«А ведь за этою химерою, кичащеюся своим идеализмом,
таятся во тьме, прикрытые ее гостеприимным знаменем,
тысячи мелких, личных, совсем не идеальных побуждений
и интересов: зависть бедного к достаточному, бедствую¬
щего тунеядца к процветающему труженику, порывания
разнузданных инстинктов к дикому разгулу, честолюбие и
властолюбие вожаков партии».
2S2

йтая и яшврятрз
Ясное дело, разглагольствования этого, говоря слова¬
ми А.Ф. Кони, «ханурика и христопродавца» нельзя во
всем принимать всерьез. Особенно умилительно, когда
он начинает защищать процветающего труженика от бед¬
ствующего тунеядца, хотя кто не знает, как часто, слишком
часто процветают именно тунеядцы, а бедствуют честные
труженики.
И все-таки вышло так, что под знамя социализма под¬
лезли завистники и тунеядцы, честолюбцы и властолюб¬
цы, склонные к дикому разгулу. Именно этот контингент
составил основную массу предателей социалистической
идеи, когда появилась возможность совершить буржуазную
революцию «тихой сапой» с помощью западных спецслужб
и своих продажных политиков.
КРЛМ ЛИБЕРАЛЬНОЙ ШИШКИ
После 1 марта 1881 года ситуация в стране изменилась
в корне. Казалось бы, террористы одержали колоссальную
победу: они объявили царю-самодержцу, помазаннику Бо¬
жьему смертный приговор и привели его в исполнение не
где-нибудь, а в центре столицы!
Так проявилась сила слабых и бессилие сильных. Но это
был лишь громкий, прогремевший на весь мир, но краткий
эпизод. Казнь террористов и полный разгром их организа¬
ции при отсутствии в России каких-либо общественных
беспорядков показали, что окончательная победа была на
стороне самодержавия.
В народе прошел слух, будто погубили царя- Освободителя
его враги-крепостники, крупные помещики. В действитель¬
ности вышло так, что революционеры-террористы цареубий-
т

U бтцмв
ством не ослабили, а укрепили самодержавие, остановили
ход реформ, предоставлявших больше политических свобод
и приближающих введение конституции. Революционеры
содействовали реакционерам!
В подобных случаях одна из сторон остается, как гово¬
рится, в дураках, льет воду на чужую мельницу, тогда как
их противник чужими руками жар загребает. Безусловно, в
ближней перспективе выиграли консерваторы, сторонники
самодержавия. Но ведь к этому и стремились наиболее про¬
ницательные террористы! Они не были столь наивными,
чтобы надеяться на революцию или даже народные бунты
в ответ на убийство Александра II. Опыт хождения в народ
показал, что лишь ничтожная часть крестьян готова восстать
против царской власти.
Именно усиление реакции при укреплении самодер¬
жавия в конечном счете должно было привести к победе
революции, к торжеству социалистических идей, тогда как
либеральные реформы и принятие конституции отложили
бы эти процессы на неопределенный срок.
История доказала их правоту. Поэтому в сравнительно
недалекой перспективе (повторю: в жизни общественного
организма в ту эпоху четверть века — срок небольшой)
замыслы террористов оправдались. Но кто тогда мог это
предполагать?
Как писал сын Н.С. Лескова Андрей, его отец был по¬
трясен убийством царя и говорил:
— Огромной важности событие... Сколько будет жертв,
сколько самоотверженного мученичества! Но верна ли сама
тактика? Устрашает, вразумляет ли кого-нибудь террор?
Не порождает ли он ожесточение, не вызывает ли усиление
реакции, репрессий, мести, по которым расплачивается вся
2S4

1квяа аа амаераяара
страна? Едва ли уцелеет Лорис... Вернее, все пойдет вспять...
Приближенные к необразованному царю — люди невеже¬
ственные. А тут еще его наставник и учитель его государ¬
ственной мудрости, ученейший, умный и злонастроенный
Победоносцев! Я его хорошо знаю. Он этому царю мои раз¬
ные произведения дарил. Это опасный, закостейелый враг
всему живому, передовому. Для в науках не преуспевшего
человека, как новый царь, — это кладезь государственной
мудрости, оракул... Вот где огромная опасность!..
Пожалуй, о невежестве нового царя и его приближенных
(кроме Победоносцева) высказался Николай Лесков слиш¬
ком резко. (Если, конечно, сын в точности передал его слова.)
Государственной мудрости Александр III не был лишен,
однако находился он в чрезвычайно трудном положении.
С одной стороны, ему надлежало исполнить волю отца и
продолжить его реформы. В расчете на это Лорис-Меликов
свое предложение Государственному совету б марта завершил
словами: «Его Императорское величество высочайше соиз¬
волил повелеть принять к точному исполнению изложенную
выше священную волю своего державного родителя, как до¬
стойное всей его жизни прощание со своим народом».
Но, с другой стороны, реформы были лишь предва¬
рительно одобрены, но еще не приняты Александром II,
павшим от рук террористов. Теперь они в ультимативной
форме, да еще с угрозами, требуют их принятия. Значит, вы¬
полнение их требований выглядело бы трусливой уступкой
цареубийцам. Хотя...
В Манифесте Александра III от 1 марта 1881 года было
сказано:
«...Господу Богу угодно было в неисповедимых путях
Своих поразить Россию роковым ударом и внезапно отозвать
Я5

F.K. Аирг
к Себе ее благодетеля Государя Императора Александра И.
Он пал от святотатственной руки убийц, неоднократно поку¬
шавшихся на Его драгоценную жизнь. Они посягали на сию
столь драгоценную жизнь потому, что в ней видели оплот
и залог величия России и благоденствия русского народа.
Смирясь перед таинственными велениями Божественного
Промысла».
Выходит, террористы свершили волю Бога? Но почему
тогда они святотатственны? Они же исполняли таинствен¬
ное веление Божественного Промысла!
Стремление совместить религиозную мистику с поли¬
тикой приводит к нарушению логики, нелепым высказы¬
ваниям. Как можно тогда наказывать смертью тех, кто, не
ведая, что творит, исполнил волю Бога?! Или это указание
на то, что необходима другая государственная политика —
укрепление, а не ослабление самодержавия?
К этой мысли склонял нового императора Победоносцев.
Он решил, что у него появились все шансы стать «дикта¬
тором сердца» при Александре III, и немедленно донес на
великого князя Константина Николаевича, сторонника
либеральных реформ.
3 марта: «Сегодня было у меня несколько простых лю¬
дей, которые все говорят со страхом и ужасом о Мраморном
дворце. Мысль эта вкоренилась в народе» (этот дворец был
резиденцией Константина Николаевича).
Вот выдержки из некоторых писем Победоносцева
царю:
6 марта: «Их можно унять, злое семя можно вырвать
только борьбой с ними на живот и на смерть, железом и
кровью... Победить не трудно: до сих пор все хотели избегать
борьбы и обманывали покойного Государя, Вас, самих себя,
га

Вша ю аиаврашвра
всех и всё на свете, потому, что то были не люди разума, силы
и сердца, а дряблые евнухи с фокусниками».
«Не оставляйте графа Лорис-Меликова. Он фокусник и
может еще играть двойную игру... И он не патриот русский...»
(Так сказано о том, кто защищал Россию на полях сражений,
получив за военные заслуги титул графа; не меньше риско¬
вал он жизнью, самоотверженно борясь с чумой.)
11 марта: «Ради Бога, примите во внимание нижесле¬
дующее:
1. Когда собираетесь ко сну, извольте запирать за собою
двери — не только в спальне, но и во всех следующих комна¬
тах, вплоть до выходной. Доверенный человек должен вни¬
мательно следить за замками и наблюдать, чтобы внутренние
задвижки у створчатых дверей были задвинуты.
2. Непременно наблюдать каждый вечер, перед сном,
целы ли проводники звонков. Их легко можно подрезать.
3. Наблюдать каждый вечер, осматривая под мебелью,
все ли в порядке.
4. Один из Ваших адъютантов должен бы был почивать
вблизи от Вас, в этих же комнатах.
5. Все ли надежны люди, состоящие при Вашем Вели¬
честве? Если бы кто-нибудь был хоть немного сомнителен,
можно найти предлог удалить его».
А.Ф. Кони писал в январе 1914 года: «Среди людей,
игравших в русской жизни последних десятилетий круп¬
ную и влиятельную роль, одно из ярких и в то же время
трагических мест занимает граф Михаил Тариелович
Лорис-Меликов. Искусный военачальник и тактичный
местный администратор на Кавказе и в Терской области,
он был внезапно выдвинут судьбою на самый видный пост
в России, облечен чрезвычайной властью, сосредоточил на
т

FM. SamjKH
себе внимание всего мира и, пролетев, как метеор, умер, со¬
провождаемый злобным шипением многочисленных врагов
и сердечною скорбью горсточки друзей».
Надо добавить, что этот «метеор» быстро сгорел в
«верхних слоях социума» не столько в результате гибели
Александра II, сколько из-за козней Победоносцева. О по¬
следнем А.Ф. Кони писал:
«В 1880 году он был сделан обер-прокурором Святейше¬
го Синода и получил возможность приложить свой критиче¬
ский ум к раскрытию и оценке тех условий, которые делали
из нашей церкви полицейское учреждение, мертвящее и
жизнь и веру народа.
Казалось, что высокообразованный человек и юрист,
носящий в себе живую веру и знающий ценность этого блага,
приложит всю силу своего разумения к тому, чтобы, охраняя
церковь, как необходимую и авторитетную организацию
верующих, вдохнуть в ее деятельность утраченный христи¬
анский дух, а в ее обряды — утрачиваемый ими глубокий
внутренний смысл.
Увы! Этого ничего не произошло! Противоречие
взглядов, жившее в его душе, сказалось и в его действиях
как обер-прокурора... Могучий владыка судеб русской
церкви и состава ее иерархии, он усилил полицейский
характер первой и наполнил вторую бездарными и недо¬
стойными личностями... Победоносцев стремился отдать
умственное развитие простого русского народа в руки не¬
вежественного и ленивого, нищего и корыстного сельского
духовенства».
Надо иметь в виду, что А.Ф. Кони был лично знаком и с
Лорис-Меликовым, и с Победоносцевым, ценя последнего
как высоко образованного юриста, но в то же время под-
т

Вмаяа ка амяерашвра
черкивая отсутствие у него творческого потенциала. То же
подтверждает и мнение о нем С.Ю. Витте.
«Обер-прокурором Святейшего Синода был Константин
Петрович Победоносцев. Это был человек, несомненно, вы¬
сокодаровитый, высококультурный и в полном смысле слова
человек ученый. Как человек он был недурной, был напол¬
нен критикой разумной и талантливой, но страдал полным
отсутствием положительного жизненного творчества; он ко
всему относился критически, а сам ничего создать не мог. За¬
мечательно, что этот человек не в состоянии был ничего вос¬
производить ни физически, ни умственно, ни морально».
Сурово, но, по-видимому, справедливо. Новый импера¬
тор, почти во всем оставаясь полной противоположностью
Победоносцеву, был к нему чрезвычайно расположен. Ис¬
пуганное письмо Победоносцева, в котором он умолял царя
блюсти строжайшие меры предосторожности, возможно,
возымело свое действие: царь вскоре удалился из опасного
многолюдного Зимнего дворца в Гатчину.
Кони писал: «Впереди виделось давно желанное окон¬
чание изжитой роли самодержавия и призыв общества, по¬
степенно и систематически подготовленного, — без смуты и
кровавых потрясений, к участию в законодательной деятель¬
ности. Роковой день — 1 марта 1881 г. — отодвинул мирное
осуществление этого призыва на целую четверть века... Все
робкое в обществе шарахнулось в сторону реакции, и на вну¬
треннем политическом горизонте обрисовались зловещие
фигуры Победоносцева и графа Д. А. Толстого...Потянулись
серые, бесцветные дни наружного спокойствия и кажущейся
прочности отжившего порядка...
Сын Александра II не последовал примеру своего отца, и
ничто не напоминало в его царствовании царя-Освободителя
2И

F.K. Sim/n
в царской резиденции, кроме нелепо начатой постройки
собора на месте убийства, около которой нагрели себе руки
разные чиновные воры, обратившие собранную со всей Рос¬
сии народную "копейку", эту медную слезу русского народа,
в удобные для кражи кредитные бумажки».
На ближайшие годы для самодержавия Победоносцев
вполне оправдал свою фамилию (в чуть более отдаленной
перспективе, как показал опыт истории, он стал поистине
Бедоносцевым). Самодержавие не пошатнулось, а напротив,
окрепло. Ни о каких уступках террористам не было и речи.
Казалось бы, должна была усугубиться революционная
ситуация. А вышло наоборот. В народе, да и среди многих
революционеров терроризм не одобрялся. Народ желал
стабильности, а не потрясений.
Получалось так, что в деятельности революционеров-
экстремалов были заинтересованы наиболее ревностные
защитники самодержавия и жестких мер подавления
инакомыслия. Многие деятели департамента полиции,
призванные бороться с террористами, получили дополни¬
тельные возможности для карьеры, наград, повышенных
окладов жалованья и для финансовых злоупотребле¬
ний.
Назначенное Александром II на 8 марта 1881 года об¬
суждение проекта либеральных реформ состоялось уже
при Александре III. Проект, как мы знаем, был отклонен.
29 апреля был обнародован манифест царя о незыблемости
самодержавия. На следующий день подал прошение об
отставке Лорис-Меликов; последовали отставки военного
министра Д. А. Милютина и министра финансов А. А. Абазы.
Тем не менее были сделаны некоторые уступки крестьян¬
ству, стали созываться совещания представителей земств и
ТП

Вхаяа ю ашераявра
вышел циркуляр о «неприкосновенности прав дворянства
и городского сословия».
Новый император заявил о твердом намерении «укре¬
плять и сохранять самодержавие от любого возможного
посягательства». Как показали дальнейшие события, это
было верное решение для укрепления Российского госу¬
дарства на некоторый срок (но с последующей неминуемой
катастрофой).
Некоторые мероприятия были реакционными в дурном
смысле этого слова. Ужесточилась цензура, была уменьшена
свобода преподавания. Министр народного просвещения
Делянов выступил, в сущности, против просвещения на¬
рода. Гимназическому начальству вменялось в обязанность
опрашивать учеников, какую квартиру занимает их семья,
сколько у них прислуги. Запрещалось принимать в гимназии
«детей кучеров, лакеев, прачек, мелких лавочников и тому
подобных людей».
Были предоставлены дополнительные льготы дворян¬
ству. Укреплялись позиции Православной церкви. Внедря¬
лась русификация; заметно ограничивались гражданские
права евреев. Дворяне, Православная церковь и великороссы
признавались главной опорой государства. Это была дей¬
ствительно имперская политика.
14 августа 1881 года Александр III подписал законода¬
тельный акт, ужесточающий полицейский надзор в стране:
«Распоряжение о мерах к охранению государственного
порядка и общественного спокойствия и приведении
определенных местностей империи в состояние Усиленной
Охраны». Как писал, выйдя в отставку, бывший в начале
XX века начальником Департамента полиции А. А. Лопухин,
данное распоряжение «поставило все население России в
271

Р.К. Балщп
зависимость от личного усмотрения чинов политической
полиции». Было создано, по существу, полицейское госу¬
дарство.
«Политика Александра III, -- писал историк М. Кар¬
пович, — представляла собою безнадежный анахронизм.
Она была попыткой реставрировать прошлое, которое
умерло и не подлежало возрождению. Опора правительства
на альянс самодержавия и дворянства упускала из виду
общую тенденцию русской социальной эволюции после
освобождения... Ни экономически, ни социально, ни интел¬
лектуально дворяне более не могли господствовать в стране,
не принимая во внимание иные классы. Не более удачной...
была и тенденция заменить широкую концепцию империи
как политической структуры, защищающей многие расы и
народности, жесткой формулой исключительного национа¬
лизма, опирающейся на узкий этнический базис».
Однако в то же время проводилась индустриализация
промышленности, начиная с широко развернувшегося
строительства железных дорог и перехода их под государ¬
ственный контроль. В1882—1886 годах было принято первое
рабочее законодательство в' России, с которого начались
ограничения эксплуатации трудящихся.
При Александре III именно благодаря наиболее целе¬
сообразной в подобных случаях политике «кнута и пря¬
ника», некоторым послаблениям в экономической сфере
и жестокому полицейскому режиму Российская империя
смогла расправиться с революционным движением. Даже
страшный голод 1891 — 1892 годов и эпидемия холеры не
поколебали устоев государства. Голодные и холерные
бунты, вспыхнувшие в отдельных губерниях, были быстро
подавлены.
т

вша ю мщатра
...Общественный организм, достигнув относительного
совершенства и стабильности, продолжая усиливать свой
потенциал без принципиальных изменений государствен¬
ного устройства и внутренней политики, обречен на кризис.
Его закостеневшая структура не может долго противостоять
разнообразным процессам, происходящим вокруг и в нем
самом.
Так может продолжаться сравнительно долго (по нашим
обыденным меркам). Но когда противоречия накапливаются
годами, в конце концов происходит революционный взрыв.
(Этот закон завершающей фазы «совершенства и кризиса»
характерен для любых сложных развивающихся систем —
материальных и духовных, интеллектуальных.)
КСТММЯШ МЬТЕПША
Если бы Александр III продолжил либеральную поли¬
тику отца и оставил у власти Лорис-Меликова (под руко¬
водством которого была полностью разгромлена террори¬
стическая организация), то судьба России могла сложиться
иначе. О возможности такого «альтернативного пути» после
убийства императора Александра II говорили выдающийся
русский философ Владимир Соловьев и великий писатель
Лев Толстой.
...28 марта 1881 года в Кредитном обществе состоялась
вторая лекция Владимира Соловьева о просвещении в
России. Он прежде обещал не касаться политики, но не
выдержал и сказал: «В своем политическом вожде народ
русский видит не представителя внешнего закона, как
чего-то самостоятельного, а носителя своего духовного
идеала... Но если царь действительно есть личное выражение
m

всего народного существа, и прежде всего, конечно, существа
духовного, то он должен твердо стоять на идеальных началах
народной жизни...
Настоящая минута предоставляет необычайный дотоле
случай для государственной власти оправдать на деле свои
притязания на верховное водительство народа. Сегодня су¬
дятся и, вероятно, будут осуждены убийцы царя на смерть.
Царь может простить их, и если он действительно чувствует
свою связь с народом, он должен простить... Пусть царь и
самодержец России заявит на деле, что он прежде всего
христианин, а как вождь христианского народа, он должен,
он обязан быть христианином».
Полковник Генерального штаба Андреев донес об этом
высказывании градоначальнику генерал-майору Н.М. Ба¬
ранову и подчеркнул, что было на лекции более тысячи
человек. Баранов доложил о случившемся Лорис-Меликову
(он еще оставался министром внутренних дел), а тот — царю,
предлагая не принимать строгих мер взыскания.
Тем не менее философу запрещалось впредь до особого
разрешения произносить публичные речи.
А еще в середине марта того же года Лев Толстой написал
царю о страшном искушении отомстить смертью за смерть
своего отца, по закону Ветхого Завета, а не по заповеди Ии¬
суса Христа: «Вы сделаете величайшее дело в мире, поборете
искушение, и Вы, Царь, дадите миру величайший пример
исполнения учения Христа — отдадите добро за зло».
Его письмо было очень обстоятельное и убедительное,
хотя и немного сбивчивое, что объясняется сильным волне¬
нием писателя. Он уверял: руки царя-христианина должны
быть чисты от крови, пусть даже преступников, и просил не
подписывать смертных приговоров. Страшно трудно отве-
т

Шшаюплпрямшря
чать на зло милосердием. Но если действительно таков закон
Бога — надо его исполнять. Тогда будет польза всем.
Наступил момент — первый и единственный, когда надо
сделать решительный выбор. Уже не раз воздавали злом за
зло — и всё безрезультатно. Надо испытать другой путь, за¬
вещанный Иисусом Христом. Против их идеала, который
не уничтожишь, убив несколько человек, нужен идеал более
высокий, включающий их идеалы.
«Хотя я даю себе отчет, — писал Толстой, — что это с моей
стороны лишь презумпция и безрассудство просить Вас,
Императора России и любящего сына, простить убийцам
Вашего отца и, несмотря на давление Вашего окружения, от¬
ветить добром на зло, я осмеливаюсь настаивать на этом».
Великий князь Сергей Александрович, младший брат
царя, положил это послание Толстого на письменный стол
Александра III, который написал на полях письма: «Надеюсь,
что никто больше не посмеет отправить мне подобное хода¬
тайство, и я обещаю вам, что все они будут повешены».
Вышло так, что два выдающихся мыслителя России
не смогли переубедить царя, который руководствовался
мнением начитанного, но посредственного и лишенно¬
го творческой потенции «умника» Победоносцева. Лев
Толстой написал философу и публицисту Н.Н. Страхову:
«Победоносцев ужасен. Дай Бог, чтобы он не отвечал мне
и чтобы мне не было искушения выразить ему мой ужас и
отвращение перед ним... Молодец Соловьев».
А Победоносцев в письме царю 30 марта посетовал:
«Люди так развратились в мыслях, что считают возможным
избавление осужденных преступников от смертной казни...
Я русский человек, живу посреди русских и знаю, что чув¬
ствует народ и чего требует. В эту минуту все жаждут возмез-
т

F.K. Ватдвк
дня. Тот из этих злодеев, кто избежит смерти, будет тотчас
же строить новые козни. Ради Бога, Ваше Величество, — да
не проникнет в сердце Вам голос лести и мечтательности!»
(Можно подумать, что Толстой был «менее русским», чем
этот юрист и высокопоставленный чиновник.)
15 июня Победоносцев ответил графу Л.Н. Толстому:
«В таком важном деле все должно делаться по вере. А, про¬
читав письмо Ваше, я увидел, что Ваша вера одна, а моя и
церковная другая, и что наш Христос — не Ваш Христос.
Своего я знаю мужем силы и истины, исцеляющим рассла¬
бленных* а в Вашем показались мне черты расслабленного,
который сам требует исцеления».
Надо заметить, что убить безоружных, связанных людей,
включая хрупкую женщину, вовсе не означает действий
мужа «силы и истины». Тем более что в опровержение его
лукавой формулировки в письме царю эти люди в любом
случае не были бы выпущены на свободу, а потому не могли
теперь причинить кому-нибудь зла. Да и милость-то была
бы невелика: политические осужденные на пожизненное
заключение в Петропавловском каземате обычно не могли
прожить и двух лет.
...1 марта 1887 была арестована группа П.Я. Шевырева,
в которую входили А.И. Ульянов, П.И. Андреюшкин, В.Д. Ге¬
нералов, B.C. Осипанов и др. Это была террористическая
фракция партии «Народная воля», готовившая покушение
на царя. Ее программу Александр III прочитал. Вот ее фраг¬
менты:
«Когда у интеллигенции была отнята возможность
мирной борьбы за свои идеалы и закрыт доступ ко всякой
форме оппозиционной деятельности, то она вынуждена была
прибегнуть к форме борьбы, указанной правительством, то
гя

Arm ю аикерашара
есть к террору. (Фраза подчеркнута императором с пометой
на полях: "Ловко!”)
Террор есть, таким образом, столкновение правитель¬
ства с интеллигенцией, у которой отнимается возможность
мирного культурного воздействия на общественную жизнь...
Реакция будет усиливаться, а с нею и угнетенность большей
части общества, но тем сильнее будет проявляться разлад
правительства с лучшею и наиболее энергичною частью
общества, все неизбежнее будут становиться террористи¬
ческие факты, а правительство будет оказываться в этой
борьбе все более и более изолированным». (Вторая поло¬
вина фразы подчеркнута императором с записью на полях:
"Самоуверенности много, отнять нельзя!")
Революционеры требовали предоставить «свободу
мысли, свободу слова и участие народного представитель¬
ства в управлении страной». Пятеро упомянутых выше
потенциальных юных террористов были повешены на этот
раз не публично, а в Шлиссельбургской крепости 8 мая
1887 года. Это уже была акция устрашения со стороны
царя, боявшегося террористов. Такая казнь — только за
подготовку покушения — это даже не воздать злом в ответ
на зло. И словно какими-то тайными путями исторической
судьбы в октябре 1917 года власть в стране взяла партия,
руководимая младшим братом Александра Ульянова —
Владимиром Лениным.
Александр III упорно и жестоко проводил государствен¬
ный террор против политических террористов. Результаты
были трагическими для Российской империи. Если о резуль¬
татах «альтернативного пути» можно только предполагать,
то избранный путь вел царскую власть, как оказалось, в
пропасть.
277

РЖ. Вшцш
После убийства министра внутренних дел Плеве в июле
1905 года царское правительство пошло (не слишком ли
поздно?) на либеральные уступки. Политический террор
доказал свою эффективность. А.А. Лопухин (1864—1928) —
директор Департамента полиции в 1903—1905 годах, осуж¬
денный в 1909 году за подтверждение догадки В .Л. Бурцева
о провокаторе Азефе на 4 года поселения в Сибири — в своих
воспоминаниях писал:
«Я вынес впечатление, что единственным фактором,
совершившим в нем упомянутый поворот (от самодержа¬
вия, к народному представительству, — Р.Б.), был страх.
Но ошибаются те, кто думает, что испугало его событие 9 ян¬
варя 1905 г.». Убийство И.П. Каляевым 4 февраля 1905 года
великого князя Сергея Александровича «знаменовало для
Николая II близость опасности для него лично, оно и тол¬
кнуло его на попытку эту опасность предотвратить».
Вот еще одно свидетельство весьма авторитетного лица —
А.В. Герасимова. В 1905—1909 годах он был начальником
Петербургского охранного отделения, с 1907-го — генерал-
майором Отдельного корпуса жандармов, сотрудником Сто¬
лыпина; ушел в отставку с 1914-м, в эмиграции с 1918 года.
Герасимов писал в книге «На лезвии с террористами»:
«Начиная со злосчастного красного воскресенья, вся
страна непрерывно находилась в состоянии революционного
волнения... Революционные партии находили поддержку
среди всего населения... Мы, на ком лежала задача охра¬
нения основ государственного порядка, были совершенно
изолированы и одиноки...
Особыми симпатиями среди интеллигенции и широких
обывательских масс, даже умеренных слоев общества поль¬
зовались социалисты-революционеры (эсеры. — Р.Б.). Эти
т

Iimi n nmpimp
симпатии к ним привлекала их террористическая деятель¬
ность. Убийства Плеве и великого князя Сергея подняли
популярность социалистов-революционеров на небывалую
высоту. Деньги в кассу их центрального комитета притекали
со всех сторон и в самых огромных размерах».
А вот что писал в 1902 году В.М. Чернов (1873—1952) —
из дворян, член ЦК партии эсеров:
«Значение террористической борьбы как средство са¬
мообороны слишком очевидно и понятно...
Вспомним времена "Народной воли”. Тогда еще более
грозное и сильное правительство стояло лицом к лицу с го¬
раздо более слабым врагом. Взаимная ненависть, взаимное
ожесточение достигало крайних пределов. Но и тогда пра¬
вительство не осмеливалось на такую наглость, как порка
десятками своих политических противников. Правительство
их ненавидело всеми силами души — но оно в то же время
втайне боялось и уважало их...
Если героическая борьба "Народной воли”, разыграв¬
шаяся в эпоху меньшей культурной и политической зре¬
лости России, при отсутствии сколько-нибудь активной
поддержки со стороны масс, смогла пошатнуть трон и по¬
ставить на очередь вопрос о конституции, то — теперь, при
наличности относительно сильного движения, при общем
оппозиционном настроении в широких культурных слоях,
при подъеме революционного духа в молодежи, при более
и более сильных взрывах крестьянского недовольства, при
общем экономическом и финансовом расстройстве страны,
повторение такой же борьбы, несомненно, дало бы гораздо
большие результаты».
Да, результат оказался колоссальным: падение царской
власти. Хотя произошло это в значительной степени благо-
29

F.K. Вшн§п
даря анархическим выступлениям народных масс. Таким
сокрушительным поражением в перспективе обернулась
политика укрепления самодержавия на стадии «совершен¬
ства и кризиса».
А что могло произойти, если бы Александр III послу¬
шался советов не Победоносцева с его сторонниками, а
Лорис-Меликова, Владимира Соловьева, Льва Толстого?
Такой вариант был вполне возможен.
Отмена Александром III смертной казни убийцам своего
отца безусловно произвела бы колоссальное впечатление и
в державе, и во всем мире. Ретрограды и часть террористов
были бы обескуражены. Первые сочли бы это проявлением
слабости царской власти, а вторые — ее нравственной силы.
В народе авторитет императора поднялся бы, можно сказать,
на недосягаемую высоту.
Подавляющее большинство населения России по тра¬
диции считали царя не только самодержцем-правителем,
но и помазанником Божьим. Он обладал не только всей
полнотой государственной власти, но еще и мистической,
дарованной свыше. Ее пошатнуло убийство Александра II.
Но теперь стало бы ясно, что правит новый царь благово¬
лением Иисуса Христа. Для русского народа это стало бы
очевидно. А революционеры предстали бы в облике злобных
демонов-разрушителей.
Большинство знати относилось прагматично к царской
власти. Им было хорошо известно, как происходили го¬
сударственные перевороты, как приближенные убивали
своего повелителя (например, Павла I), и не постигала их
никакая кара. Однако царским сановникам пришлось бы
признать — хотя бы в глубине души — моральное величие
нового императора.
ги

Влияя яя янясряявря
Либеральные реформы Лорис-Меликова по сути своей
не были уступкой революционерам. Влиятельный пу¬
блицист и незаурядный мыслитель Н.К. Михайловский в
«Листке Народной воли» назвал его деятельность полити¬
кой волчьей пасти (для революционеров) и лисьего хвоста
(для либералов). Лорис-Меликов, оставаясь противником
конституции, был убежден в необходимости привлечь к об¬
суждению законопроектов выборных от губернских земских
собраний и городских дум крупных городов.
Правда, граф П.А. Валуев, министр внутренних дел
(1861 — 1868), председатель кабинета министров в 1879—
1881 годы, называл в «Дневнике» «ближнего боярина
Мишеля I» «монументом нравственной и умственной по¬
средственности». Но тут, пожалуй, проявилась зависть к
высокому положению, которое занял «конкурент». Великим
мыслителем Лорис-Меликов не был, так же как Валуев, но
нравственно он заметно превосходил последнего, проявляя
мужество, честность, благородство, отсутствие корысти и
зависти.
Известный историк Георгий Вернадский (сын В.И. Вер¬
надского) назвал Лорис-Меликова «мудрым и способным
государственным деятелем, который, будучи настроенным
подавить революционную деятельность, был тем не менее
готов удовлетворить некоторые желания прогрессивных
групп русского общества».
А.Ф. Кони, неплохо разбиравшийся в людях, полагал, что
Лорис-Меликов «выгодно отличался от других, носивших
то же звание, своим умением действовать примирительно и
твердо, находчиво и решительно, что было блестящим обра¬
зом подтверждено энергическим локализированием ветлян-
ской чумы, на борьбу с которой он был послан». И еще:
гп

F.K. БШЩМ
«Человек воспитанный и изящный в своей внешности,
Лорис был очень деликатен в отношениях, умея оказывать
самое любезное, но не назойливое гостеприимство... Вместо
"хитрого и лукавого царедворца" я видел перед собой довер¬
чивого, даже слишком доверчивого человека, относившегося
с простодушной откровенностью к людям, нередко совер¬
шенно того не стоившим... Это был просто очень хороший,
доброжелательный человек, чуждый узкого себялюбия и ко¬
рыстолюбивого эгоизма и одаренный здравым смыслом».
Гибкая политика, здравый смысл и твердая воля такого
государственного деятеля подрывали бы корни революци¬
онного движения в России, тогда как жесткое самодержавие
и жестокие расправы с террористами при внешней эффек¬
тивности укрепляли эти самые корни, срезая «вершки».
Милосердие царя (относительное, если иметь в виду замену
смертной казни пожизненным заключением) показало бы
народу его безусловное духовно-нравственное превосход¬
ство над революционерами.
Недругам России также был бы нанесен сильнейший
удар. Ведь они упирали на отсутствие в России демократии,
засилье «азиатской жестокости» (хотя сами тысячами рас¬
стреливали людей не только в своих колониях, но и «сво¬
бодных граждан», как было, например, во время подавления
Парижской коммуны в 1871 году).
Дальнейшие события предвидеть трудно. Не исключено,
что в конце концов установилась бы в России конституци¬
онная монархия, и она вошла бы в число крупнейших капи¬
талистических государств. Со временем, наращивая свою
мощь, эти державы поставили бы мир на грань глобальной
социально-экономической, духовной и экологической ката¬
строфы уже в XX веке. Ведь именно противоречия между
Ш

Вквяя n шеряаврз
капиталистическими странами стали главной причиной
Первой мировой войны. Если бы ее удалось избежать под
лозунгом «Эксплуататоры всех стран, соединяйтесь!», то
все равно сказались бы неустранимые пороки буржуазной
демократии, власти плутократов-олигархов, истощение при¬
родных ресурсов и загрязнение биосферы.
Благодаря подавлению революционного движения и ли¬
беральным реформам в России социалистические преобра¬
зования могли начаться «сверху». Для этого потребовались
бы интеллект, добрая воля и решимость не только монарха,
но и его ближайшего окружения.
Если бы верховный руководитель нашей страны показал
пример милосердия, то, как знать, не сплотило бы ли это
народы России? Вместо усиления репрессивного аппарата
мог бы последовать подъем культуры и просвещения, уровня
народного образования, как это произошло через два деся¬
тилетия после Великой Октябрьской революции, но только
без гражданской войны...
Впрочем, возможен и другой вариант: либеральные
реформы могли выродиться в подражание западным бур¬
жуазным демократиям. Тогда бы наша страна, утратив свою
самобытность, превратилась в сырьевой придаток Западной
Европы, стала экономически зависимым и слабо развиваю¬
щимся государством, ибо не смогла бы конкурировать на
равных с такими же, но более «продвинутыми» капитали¬
стическими державами.
Одно ясно: ход российской и мировой истории был бы
иным. Заманчиво всерьез обсудить несколько вариантов аль¬
тернативной истории, но это уже особая тема. Единственное,
что хотелось бы добавить: не случайно переход к социализму
впервые в мире произошел в царской России, сохранившей
2ЙЗ

F.K. Бяшдвя
элементы феодального строя. В этом смысле можно сказать,
что социализм есть высшая стадия феодализма. Ведь если
в стране устойчиво процветает и укрепляет свои позиции
буржуазия, приобретая всю полноту идеологической и эко¬
номической власти, справиться с ней чрезвычайно трудно.
Тем более что буржуазное сознание приобретают представи¬
тели разных социальных слоев. Оно привлекательно своей
примитивностью, материализмом и пошлостью.
...Итак, после убийства Александра II новый император
направил Россию по пути, который вел, как оказалось (ради
чего жертвовали собой террористы), к полному краху само¬
державия.
Как бы мы ни относились к революциям, но надо при¬
знать: они несут с собой не только бедствия (их и без того не¬
мало), но и обновление, возбуждают героический энтузиазм,
стремление к высшим целям. А к тому времени Российская
империя нуждалась в коренном обновлении.
Противники революций (с таким же успехом можно быть
противником землетрясений, цунами, ураганов и вулканов)
стараются опошлить эти идеалы и свести все к борьбе за
власть, к проявлениям честолюбия, злодейства и жажды
славы. Это — гнусная клевета. Спору нет, в революционном
движении участвовали люди разные по уму, характеру,
целям жизни. Но те из них, кто рисковал жизнью, имея ни¬
чтожные шансы хотя бы как-то воспользоваться плодами
революции, были достойнейшими людьми...
Впрочем, таково лишь голословное утверждение. А про¬
тив него есть хотя и не менее голословные, но высказывания
авторов весьма авторитетных, в частности, Ф.М. Достоев¬
ского и В.В. Розанова.

Глава В
ВЕБЫ ТЕРРВРЙ
влиттншзви
мтпвт п сшщржлмя
Трагедия и бедствия Гражданской войны сотрясли рос¬
сийское общество. У большинства более или менее обеспе¬
ченных людей психика дала сбой. Они почему-то решили,
что вся беда в том, что власть перешла к большевикам.
В действительности сказалась прежде всего слабость
Временного правительства и стремление буржуазных «де¬
мократов» («белых») взять власть силой. А сил у них не
хватило, несмотря на помощь зарубежных «спонсоров» и
иностранную интервенцию.
Они потерпели полное поражение, потому что их не
поддержал народ. Об этом с полной определенностью писал
великий князь Александр Михайлович, один из немногих
уцелевших представителей Дома Романовых, человек умный
и весьма осведомленный (естественно, ненавидевший боль¬
шевиков):
255

Р.К. Ййрг
«Положение вождей Белого движения стало невозмож¬
ным. С одной стороны, делая вид, что они не замечают
интриг союзников, они призывали своих босоногих до¬
бровольцев к священной борьбе против советов, с другой
стороны — на страже русских национальных интересов
стоял не кто иной, как интернационалист Ленин, который
в своих постоянных выступлениях не щадил сил, чтобы
протестовать против раздела бывшей Российской Империи,
апеллируя к трудящимся всего мира».
Интриги союзников заключались в том, что они начали,
как говорится, делить шкуру неубитого медведя: делить
страну, объятую пожаром жестокой междоусобицы, на сфе¬
ры своего влияния, не дожидаясь, когда «белые» победят
«красных». Им казалось, что эта победа неизбежна...
Странная наивность великого князя. Неужели он пред¬
полагал, что капиталистические государства (Англия,
Франция, США, Япония) готовы им безвозмездно, бес¬
корыстно помогать? Где видано такое? Рабочие этих стран
действительно по мере сил поддерживали трудящихся на¬
шей страны, чем затрудняли своим правительствам активно
действовать против Советской России.
Говорят, будто большевикам помогала Германия. Однако
она оккупировала значительную часть Европейской России.
Большевикам пришлось немало потрудиться, чтобы вернуть
эти территории. Никаких денег от германского Генштаба
они не получали. Повторю: буржуазные державы восполь¬
зовались Гражданской войной в России, чтобы расчленить
ее и установить свое господство над этими территориями.
(Показательно, что именно такое расчленение произвели
в 1991 году антисоветские правители России, Украины,
Белоруссии.)
Ш

Ямала на шераяара
Итак, белых возглавляли свергнувшие царя сторонники
буржуазной «демократии». А против них выступали те, кто
не желал ни иноземного владычества, ни господства бур¬
жуазии, ни расчленения России. Основное соотношение
противостоявших сил было таким (хотя среди «белых»
находились и сторонники монархии, плохо понимавшие,
за что же они сражаются). Победа большевиков позволила
в кратчайшие сроки восстановить и значительно укрепить
государство.
Но кто во времена смуты мировой войны, начавшейся в
1914 году, и анархических революций 1917 года мог пред¬
видеть, что произойдет в дальнейшем? Как известно, даже
теоретик и практик русской революции В.И. Ленин еще в
начале этого года в Швейцарии посетовал, что может не
дожить до падения самодержавия.
Русский писатель и философ В.В. Розанов (1856—1919)
в своих заметках «Мимолетное. 1915 год», словно предчув¬
ствуя грядущие катастрофы, обрушился на революционеров
после того, как были опубликованы воспоминания Веры
Фигнер. Вот он обращается к полицейскому, квартальному
с просьбой сохранить царскую Россию:
«Береги, миленький, стой, миленький. Ты — Народная
Русь. И мы с тобой взнуздаем и Стасюлевича, и Желя¬
бова.
Тащи, родименький его в участок. В клоповник его...
Там и Соне Перовской, и "великой Вере" (Ф.) найдется
место».
Как-то странно слышать от умного человека пригла¬
шение в участок давно казненных Желябова и Перовской.
А Вера Фигнер провела 20 лет в Шлиссельбургской крепо¬
сти! А это похуже, чем «клоповник» в участке. Да и что ж это
217

Л/Г. 6ши§ви
за воплощение «Народной Руси» — полицейский? И ведь
не шутит писатель (остроумием он не блистал).
Дальше у Розанова — больше:
«Россия обязана "отступить”, потому что против нее
"соединились" Желябов и эта гнусная Сонька, его любов¬
ница из генеральш. Позвольте: да почему Россия должна
отступить? Россия —100 ООО ООО населения, пахотные поля
в миллиард десятин, сады яблочные, вишневые, огороды с
капустой, морковью, свеклой, картофелем. Отчего все это
должно "повернуть на другой румб" ради Соньки и Желябки
(до чего гнусная фамилия, — и по портрету, самодовольная
харя мужичонки, который наконец "выучился").
— Почему? Почему? Ради Бога — почему?»
Неприятно слышать от многими уважаемого мыслите¬
ля истошный вопль трусливого обывателя, дрожащего над
своим добром, дачей, благополучием, интеллектуальными
занятиями. Словно террористы отнимут не только у него
лично, но и у всей России сады, огороды, поля. Словно ре¬
волюционеры распространяют террор не на правителей и
жандармов, а на все сто миллионов населения.
«Как мне нравится Победоносцев, — писал Розанов, —
который на слова: "это вызовет дурные толки в обществе",
остановился, и не плюнул, а как-то выпустил слюну на
пол, растер и, ничего не сказав, пошел дальше». Неужели
можно восторгаться таким отношением к общественному,
а возможно, и народному мнению? Тут и вправду одна опо¬
ра — на полицию.
В 1912 году Розанов признался: «Вот и я кончаю тем,
что все русское начинаю ненавидеть. Как это печально, как
страшно.
Печально особенно на конце жизни...
т

Вхвша на инператвра
Эти заспанные лица, неметеные комнаты, немощеные
улицы...
Противно, противно».
Насколько мне известно, никто из революционеров ни¬
чего подобного не говорил. Хотя они многим возмущались,
от многого страдали, хотя их порой выдавали полиции «про¬
стые» люди — крестьяне, рабочие, мещане, — до конца жизни
подлинные революционеры боролись за то, чтобы жизнь
трудового народа в России стала лучше, достойнее.
Есть что-то жалкое и непристойное в том, как он злобно
поносит людей давно убитых, трагических героев, которые
пошли на смерть ради торжества идеи социальной справед¬
ливости (пусть даже кому-то она кажется ложной; но ведь
они не выгоду себе искали!).
Безусловно, В. В. Розанов, как любой человек, имел пол¬
ное право записывать в свой дневник, что ему угодно. Но у
него лишь по форме дневник, а по сути это заметки не только,
а то и не столько для себя, а обращенные к читателю. Хотя
и в этом случае нет смысла упрекать писателя за то, что он
высказывает свою точку зрения. Печально другое — ложь.
Как свидетельствовал о Желябове Л.Г. Дейч: «Это была
очень сложная и богато одаренная от природы натура. Сын
крестьянина, он унаследовал физические свойства своих
родителей — земледельцев. Высокого роста, прекрасно
сложенный, с широкой грудью и крупными чертами лица,
Желябов, которому тогда было под тридцать лет, на вид
казался значительно старше этого. Уже одной внешностью
он выделялся в нашей среде и при первом взгляде обращал
на себя внимание».
Ольга Любатович, член исполкома «Народной воли», так
характеризовала Желябова: «Это был высокий, стройный
10 Баландин Р. К. 2U

ЯК. BuBign
брюнет с бледным лицом, прекрасной окладистой темной
бородой, большим лбом и выразительными глазами. Речь
его была горяча и порывиста, голос приятный и сильный».
Правда, так писали соратники Желябова. Но то, что у
него не было «самодовольной хари мужичонки», нетрудно
убедиться, взглянув на его портреты. В отличие от В.В. Роза¬
нова, Желябов был красивым видным человеком. Перешед¬
ший в лагерь монархистов Лев Тихомиров писал, что у него
было очень острое ощущение жизни, способность всецело
отдаваться каждому ее мигу, воспринимать жизнь разно¬
сторонне и многогранно. Его любимые поэты — Лермонтов,
Байрон, Гейне — соответствовали мятежной, жаждущей
полноты жизненных впечатлений и вечно неудовлетворен¬
ной реальностью натуры революционера.
Высоко ценивший творчество Розанова Николай Бердя¬
ев писал: «Во главе террористической организации Народ¬
ной воли, подготовившей покушение 1 марта 1881 г., стояла
героическая личность А. Желябова». И еще: «Желябов...
менее всего был материалистом и из русских революционе¬
ров был наиболее близок к христианству. На суде по делу
1 марта, на вопрос православный ли он, ответил: Крещен
в православии, но православие отрицаю, хотя сущность
учения Христа признаю. Эта сущность учения среди моих
нравственных побуждений занимает почетное место. Я верю
в истину и справедливость этого вероучения и торжественно
признаю, что вера без дел мертва есть и что всякий истинный
христианин должен бороться за правду, за право угнетенных
и слабых, и если нужно, то за них и пострадать: такова моя
вера. Перед казнью он поцеловал крест».
Была ли гнусной «Сонька»? Вот слова Л.Г. Дейча о
ней: «Небольшого роста, с очень выразительным лицом,
ЯГ

Iimi n ампртря
проникнутая бесконечной симпатией ко всем "униженным
и оскорбленным", Софья Львовна никогда не выражала
резкими эпитетами своих чувств и взглядов. Тихим, мяг¬
ким, почти детским тоном отстаивала она необходимость
террора».
Князь-анархист, честный и благородный Петр Кропот¬
кин, посещавший сходки народников на окраине столицы,
где Софья Перовская сняла домик, имея паспорт жены
мастерового, вспоминал:
«Со всеми женщинами в кружке у нас были прекрас¬
ные товарищеские отношения. Но Соню Перовскую мы
все любили... При виде Перовской у каждого из нас лицо
расцветало в широкую улыбку, хотя сама Перовская мало
обращала внимания и только буркнет: "А вы ноги вытрите,
не натаскивайте грязи”...
Когда она была недовольна кем-нибудь, то бросала на
него строгий взгляд исподлобья, но в нем виделась открытая,
великодушная натура, которой все человеческое не было
чуждо. Только по одному пункту она была непреклонна.
"Бабник", — выпалила она однажды, говоря о ком-то, и вы¬
ражение, с которым она произнесла это слово, не отрываясь
от работы, навеки врезалось в моей памяти...
Перовская была "народницей" до глубины души и в то
же время революционеркой и бойцом чистейшего закала.
Ей не было надобности украшать рабочих и крестьян вы¬
мышленными добродетелями, чтобы полюбить их и работать
для них. Она брала их такими, как они есть, и раз, помню,
сказала мне: "Мы затеяли большое дело. Быть может, двум
поколениям придется лечь на нем, но сделать его надо”.
Ни одна из женщин нашего кружка не отступила бы перед
смертью на эшафоте. Каждая из них взглянула бы смерти
к* яг

F.K. Suatgat
прямо в глаза. Но в то время, в этой стадии пропаганды, ни¬
кто об этом не думал.
Известный портрет Перовской очень похож на нее.
Он хорошо передает ее сознательное мужество, ее открытый,
здравый ум и любящую душу».
Ненависть В.В. Розанова к революционерам имела,
пожалуй, не только социальные корни, но и личностные.
Они были чужды ему как люди героического склада не на
словах, а на деле, не боящиеся смерти. Василий Васильевич
был почти во всем, даже внешне, прямой их противополож¬
ностью. Он писал:
«Нина Руднева (родств.), девочка лет 17, сказала в ответ
на мужское, мужественное, крепкое во мне:
— В вас мужского только... брюки...»
Он признавался в «антипатии ко мне женщин, которою
я всегда (с гимназических лет) столько мучился».
«Маленький и тщедушный, — писал Д. Дарский, — с жи¬
денькой бороденкой и в поношенном пиджаке, с шаркающей
походкой и как будто все куда-то пробирающийся сторонкой,
он казался какою-то обывательской мелюзгой, не то плюгавым
писцом, не то захолустным мещанинишкой. Но вдруг целые
снопы брызнувших из глаз искр и лучей, на мгновение оза¬
рив его лицо, неотразимо внушали представление о челове¬
ке исключительных даров духа, о существе редкой породы,
ошибкою среды заброшенном в нашу мутную среду».
Тут одна неточность: надо бы сказать, пожалуй, —
«даров интеллекта», а не духа. Он признавался: «И "мои
сочинения", конечно, есть "моя душа", рыжая, распухлая,
негодная, лукавая и гениальная». «При безумной жажде
жизни, именно жизни, я ведь не живу и нисколько не жил, а
только "писал”». «Смерти я боюсь, смерти я не хочу, смерти
т

Inn а мнриирт
я ужасаюсь». «Я пришел в мир, чтобы видеть, а не совер¬
шить». «Нужно хорошо "вязать чулок своей жизни” и — не
помышлять об остальном».
Впрочем, вопреки этому совету, сам он «помышлял» о
многом, был, можно сказать, вольным мыслителем и по¬
рой посягал даже на основы христианства. В этом он был
революционером, хотя лишь в сфере рассуждений, но не
действия. Еще одно сходство с народовольцами: индиви¬
дуализм. Но если у них он был социалистический, овеянный
романтикой рыцарства, то у него — буржуазный.
На мой взгляд, Розанов в своем умственном бунтарстве
напоминает героя «Записок из подполья» Ф.М. Досто¬
евского. Он встает на позицию обывателя (ему наиболее
близкую) и стремится ее защитить, оправдать, утвердить.
В глазах Розанова — учителя гимназии, затем чиновника
и, наконец, литератора, — революционеры, посягавшие
на тихую спокойную жизнь обывателя, виделись банди¬
тами.
«Революция течет где-то и как-то параллельно хулиган¬
ству, революция есть порыв хулигана сыграть роль героя».
Он заранее, еще в 1915 году проклинал революцию и обзывал
нехорошими словами революционеров, в особенности убив¬
ших Александра И: «Все они идут гордые и самодовольные.
На них смотрит история, и они герои, и так в собственных
глазах. Между тем это просто "пустое место истории", без
содержания...»
Так ли? Какое же это пустое место истории, если о
нем постоянно пишут, его исследуют. И Розанов то и дело
обрушивался на них, тем самым опровергая собственное
утверждение о «пустом месте». Он высказывался не только
озлобленно, но и несправедливо:
ЯЗ

Р.К. Втицин
«Революционеры никак не могут понять, что их только
щадят, что их щадил все время тот Старец-Государь, за
которым они гонялись с бомбами и пистолетами... Что он
мог ступить и раздавить: но ему было жаль их, жаль этих
молодых людей, о которых он не мог окончательно поверить,
что это только негодяи.
Не верил по идеализму своему, по всепрощающей
старости, по обширному горизонту созерцаний, в котором
Желябовы и Кибальчичи копошились как мухи...»
Словно не знал Розанов, как жестоко расправлялся
государь с теми, кто покушался на его жизнь; что огромная
армия полицейских и жандармов разыскивала революцио¬
неров и нередко карала невинных. Вот если бы император
действительно проявил милосердие к тем, кто на него по¬
кушался, то это могло нанести сильнейший моральный удар
по террористам. Но ведь этого не произошло!
И закрадывается мысль, предположение: а если столь
резкая и несправедливая реакция Розанова объясняется тем,
что он где-то в глубине души завидовал и внешнему виду,
и героизму, и воздействию на историю революционеров?
Может быть, он стремился убедить прежде всего самого себя
в том, что они дурны, низки, уродливы, неблагородны (и
это такие, как Петр Кропоткин?!), что они чужды русскому
народу.
Или такой пассаж: «Толстой прожил, собственно, глу¬
боко пошлую жизнь... Это ему и на ум никогда не прихо¬
дило.
Никакого страдания; никакого "тернового венца"; ни¬
какой героической борьбы за убеждения; и даже никаких
особенно интересных приключений: полная пошлость».
284

Ланю и вшпрятря
Тут впору опешить: да как же тогда расценивать жизнь
революционеров? Страдания, «терновый венец» (по пути на
казнь, когда толпа едва ли не кричит: «Распни его!»), герои¬
ческая борьба за убеждения, захватывающие дух приключе¬
ния — все в точности относится к террористам. Выходит, у
них-то и была абсолютно не пошлая жизнь и смерть, их бы
и должен был возносить Розанов!
Нет, куда ему... Он ведь прожил именно — по его соб¬
ственному определению — глубоко пошлую, серую, зауряд¬
ную обыденную жизнь (если исключить писательство).
В отличие, скажем, от Льва Толстого, который побывал
и в осажденном Севастополе, и среди вольных казаков, и
торжественно был отлучен от Православной церкви, и много
страдал — не столько за себя, сколько за других.
Оплевал Розанов и всю нашу литературу, причем в ее
высших достижениях XIX века: «По содержанию литерату¬
ра русская есть такая мерзость, такая мерзость бесстыдства
и наглости, как ни единая литература. В большом Царстве,
с большою силою, при народе трудолюбивом, смышленом,
покорном, что она сделала? Она не выучила и не внушила
выучить, чтобы этот народ хотя бы научился гвоздь выко¬
вать, серп исполнить, косу для косьбы сделать».
Вот уж поистине занесло писателя в небывальщину!
Да ведь народ-то оставался в большинстве неграмотным,
и трудом задавлен, когда и как бы ему романы и повести
читать? А когда предоставили русскому народу и среднее и
высшее образования, то смог и великолепные самолеты, и
космические ракеты, и атомные электростанции и многое
другое создавать на высшем мировом уровне. Но это уже
была иная — Советская держава.
Ж

Р.К. биацп
После того, как грянули и пронеслись революционные
бури 1917 года, Розанов с изумлением написал: «Русь сли¬
няла в два дня. Самое большее — в три... Поразительно, что
она разом рассыпалась вся...
Остался подлый народ...»
Рухнула не только Российская империя, но и вера таких,
как Розанов, в покорный, терпеливый, набожный, боготво¬
рящий царя русский народ: «Переход в социализм и, значит,
в полный атеизм совершился у мужиков, у солдат до того
легко, точно "в баню сходили и окатились новой водой”.
Это — совершенно точно, это действительность, а не дикий
кошмар».
Выходит, упоенный своими мудрствованиями Василий
Розанов так и не понял ни своей страны, ни своего народа,
ни русской литературы. И вовсе уже попал он впросак в
своём поношении революционеров. Они оказались не только
творцами истории России, но и победителями (многие —
посмертно). Людьми они были, как бы там ни говорить,
незаурядными, а то и выдающимися.
Странно, что Розанов не вспомнил о том, что после
1 марта 1881 года в народе прошел устойчивый слух: царя-
Освободителя убили богатые помещики за то, что он дал
волю крепостным и хотел дальше облегчать жизнь крестьян.
Тут важно оценить чрезвычайную сложность внутреннего
и внешнего положения страны, чреватой революцией не по
воле кучки террористов, не благодаря писаниями социали¬
стов и коммунистов или мощному течению критического
реализма в русской литературе.
Были значительно более существенные противоречия в
российском обществе, которые лишь обострял государствен¬
ный террор, к чему и стремились террористы.
Ж

йммз ю мявртра
Значительно проницательнее Розанова был великий пи¬
сатель и мыслитель Федор Михайлович Достоевский, про¬
живший, кстати сказать, трудную, сложную, яркую жизнь
(даже побывал в «терновом венце» приговоренного к казни
революционера). Он сознавал не только заблуждения, но
и правду борцов за социализм. А в своей поэме «Легенда о
великом инквизиторе» из романа «Братья Карамазовы» он
предрек, пожалуй, феномен И.В. Сталина.
«Нечаевское дело» подвигло Ф.М. Достоевского на соз¬
дание романа «Бесы». Это наиболее яркое произведение,
направленное против революционеров (тем более, с позиций
того, кто сам был в их рядах и пострадал за это).
Характерны эпиграфы к роману. Один из Евангелия —
о том, как бесы по воле Иисуса из безумца вошли в свиней,
которые бросились в озеро и утонули. Другой — из стихо¬
творения «Бесы» А. Пушкина:
Хоть убей, следа не видно,
Сбились мы, что делать нам?
В поле бес нас водит, видно,
Да кружит по сторонам
Сколько их, куда их гонят,
Что так жалобно поют?
Домового ли хоронят,
Ведьму ль замуж отдают?
И название романа, и эпиграфы вводят в заблуждение.
Читатель невольно настраивается на восприятие револю¬
217

F.K. iatn/ю
ционеров как бесовского отродья или стада взбесившихся
свиней. В действительности это произведение — не поли¬
тический памфлет, растянутый на 600 страниц. Под зло¬
бодневным поверхностным слоем романа обнаруживаются
глубокие идейные пласты.
«Нет, — писал по этому поводу религиозный философ
Сергий Булгаков, — здесь "Бог с дьяволом борется, а поле
битвы — сердца людей", и потому-то трагедия "Бесы” имеет
не только политическое, временное, преходящее значение,
но содержит в себе зерно бессмертной жизни, луч немеркну¬
щей истины, как все великие и подлинные трагедии, тоже
берущие себе форму из исторически ограниченной среды,
в определенной эпохе».
Один из героев романа, раскаявшийся революционер
на вопрос «для чего было сделано столько убийств, скан¬
далов и мерзостей», ответил, повторяя идеи сторонников
Нечаева:
«Для систематического потрясения основ, для система¬
тического разложения общества и всех начал; для того чтобы
всех обескуражить и изо всего сделать кашу, и расшатавшееся
таким образом общество, болезненное и раскисшее, циниче¬
ское и неверующее, но с бесконечною жаждой какой-нибудь
руководящей мысли и самосохранения — вдруг взять в свои
руки, подняв знамя бунта и опираясь на целую сеть пятерок,
вербовавших и изыскивавших практически все приемы и все
слабые места, за которые можно ухватиться».
Но из этого же романа следует, что идеи социализма
действительно захватывают некоторых людей до глубины
души, ибо в этих идеях и в этих людях есть благородство и
правда, стремление к счастью не личному, а всеобщему. Ради
этих высоких целей идет молодежь в тайные революционные
т

Вша ю вмавраявра
организации. И эту тягу ни репрессиями, ни увещеваниями
не остановишь.
Достоевский в молодости и сам подвергся жестокому
духовному истязанию. Как мы знаем, его вместе с другими
участниками кружка «вольнодумцев» осудили на смертную
казнь, вывели на плац перед виселицами, инсценировали
неминуемую казнь, и лишь в последний момент отменили
ее. Все это совершали над теми, кто ничего не украл, никого
не ограбил, убийств не совершал и даже не планировал.
В данном случае, как в ряде других, царское «право¬
судие» было жестоким и несправедливым. Ведь эти рево¬
люционеры, включая Федора Михайловича, вовсе не были
обуяны бесами! Но и тех, кто организовал террористические
акты, включая цареубийство, причислять к нечистым нет
никаких оснований. Среди них было немало достойных
людей. В том, что они не признавали самодержавие, можно
усмотреть заблуждение (с монархических позиций) или
роковую ошибку, но только не бесовщину. Они не могли бы
сетовать: «Сбились мы, что делать нам?» Напротив, твердо
верили в благо своего пути — не для себя, а для многих дру¬
гих людей, для всего общества.
Прототипом главного героя романа — Сергея Вер¬
ховенского — послужил Сергей Нечаев, действительно
стремившийся верховодить. Однако Федор Михайлович в
своем дневнике написал: «Лицо моего Нечаева, конечно, не
похоже на лицо настоящего Нечаева». Да и другие образы
революционеров представлены не просто обобщенно или
типизировано, а еще и утрированно. В этом проявилась
не злая воля автора, а его характер и творческий метод.
Как признавался он в письме А.Н. Майкову: «А хуже всего,
что натура моя подлая и слишком страстная. Везде-то и во
гяя

Л/Г. Вшцп
всем я до последнего предела дохожу, всю жизнь за черту
переходил».
Роман «Бесы» в этом отношении не стал исключением.
Преувеличений здесь немало, и они относятся главным
образом к изображению революционеров, а также из¬
ложению их идей. И то и другое поистине доведено до
крайности. Вот как характеризует план тайной организа¬
ции Верховенский, соглашаясь с идеями члена его кружка
Шигалева:
«У него каждый член общества смотрит один за другим и
обязан доносом. Каждый принадлежит всем, а все каждому.
Все рабы и в рабстве равны. В крайних случаях клевета и
убийство, а главное — равенство. Первым делом понижается
уровень образования, наук и талантов... Цицерону отрезы¬
вается язык, Копернику выкалывают глаза, Шекспир по¬
бивается каменьями — вот шигалевщина!.. Без деспотизма
еще не бывало ни свободы, ни равенства».
Автор романа говорит не от своего имени, и даже, от¬
части, не от имени главного героя, который высказал вовсе
не идею равенства при социализме, а пародию на нее. Ни¬
чего подобного не утверждали реальные революционеры.
Обычно речь идет не о поголовном равенстве всех и во
всем, что невозможно по самым разным причинам, вплоть
до физиологических. Равенство понималось как предостав¬
ление более или менее одинаковых возможностей для об¬
разования, получения работы и должностей, высказывания
своих убеждений и т.п. В царской России такого равенства
не было. А в рабстве даже крепостные, между прочим, не
были равны.
Еще одно высказывание Верховенского, с которым не со¬
гласились бы практически все революционеры: «Мы уморим
Ж

fim ю амщаявра
желание: мы пустим пьянство, сплетни, донос; мы пустим
неслыханный разврат: мы всякого гения потушим в младен¬
честве». Но тут же он признается: «Я нигилист, но люблю
красоту». И еще: «Я ведь мошенник, а не социалист, ха-ха!»
Эти принципиальные оговорки не замечают, не желают
замечать враги революционеров. А они совершенно опреде¬
ленно показывают: Верховенский не только по происхожде¬
нию и образу жизни, но и в идейном отношении не соответ¬
ствует Нечаеву. Даже принцип «цель оправдывает средства»
совершенно чужд Верховенскому, упоенному стремлением
к личной власти, но в то же время готовому пресмыкаться
перед более сильным: «Вы предводитель, вы солнце, а я ваш
червяк». Ничего подобного Нечаев не говорил даже знаме¬
нитому Бакунину, которого сумел очаровать.
Литературный герой не похож на свой прототип.
Одно исключение — организационные способности. Пи¬
сатель верно оценил одну особенность руководителя «На¬
родной воли»: подобно Верховенскому, он был едва ли не
идеальной фигурой для организации тайного революцион¬
ного общества, нацеленного на разрушение и террор.
Нечаев был целеустремлен, смел и остроумен, хитер и
подозрителен, обладал сильной волей, верил в себя и свою
правоту, не имел душевных привязанностей и материаль¬
ных ценностей, умел подчинить себе одних и добиваться
расположения других. Его недостатки — самоуверенность,
презрение к другим, деспотизм, пренебрежение нравствен¬
ными нормами — были весьма кстати для руководителя
секты заговорщиков.
Есть принципиальное отличие героя романа от Нечаева.
Первый принадлежал к привилегированному сословию,
отцом его был историк-гуманист, публицист, западник.
ЗП

FI. ШЩЮ
Второй, напротив, в детстве и юности пережил немало тягот
и унижений, на собственном опыте убедился в вопиющей
несправедливости существующего общественного устрой¬
ства.
Нечаев не заимствовал свои разрушительные убеждения
откуда-то извне, и уж никак не из теорий Маркса. Он возрос
именно на отечественной почве. Можно считать его подоби¬
ем сорняка или ядовитого растения, но нет сомнения, что это
было проявлением русской действительности, настроений
некоторой, пусть и небольшой, части русского народа.
Принято считать, что роман «Бесы» — политический
памфлет, представленный в виде художественного произ¬
ведения, призванный развенчать образы революционеров
и их «отцов» — либералов-западников. С таким мнением
трудно согласиться. Достоевский постоянно печатал свои
памфлеты в цикле «Дневник писателя», и для таких целей
вряд ли стал бы сочинять обширный роман.
Он попытался в художественной, отчасти фантасти¬
ческой форме исследовать проявления революционного
терроризма в России. Но при этом существенно исказил
реальность.
Два основных вождя тайной организации, выведенные
в романе (Верховенский и Ставрогин) становятся рево¬
люционерами не от бедности или оскорбленного личного
достоинства, и уж никак не из сочувствия униженным и
оскорбленным. Подобно Достоевскому в молодости и его
товарищам по кружку Петрашевского, они были дворянами
и ориентировались на западные идеи.
Николая Ставрогина в романе величают «принцем».
Вот и среди революционеров был принц, и не по прозвищу,
а самый настоящий — князь Рюрикович Петр Кропоткин.
Ж

Но это был человек безукоризненной честности, истинно
благородный (что нечасто встретишь среди «благородного
сословия»), мужественный, к тому же выдающийся ученый
и мыслитель. Духовно это антипод Ставрогина.
Верно отметил Николай Бердяев: «Герцен, Бакунин,
даже такие зловещие революционеры, как Нечаев и Ткачев,
в каком-то смысле ближе к русской идее, чем западники,
просветители и либералы».
Нечаев или, скажем, Бакунин были подлинно русскими
бунтарями, анархистами. Хотя существовало между ними и
резкое различие.
Нечаев создавал общество заговорщиков, построенное
по принципу жесточайшей дисциплины, жестокости, бес¬
прекословного повиновения руководителям; он стремился
исключительно к разрушению без представления о после¬
дующих преобразованиях.
В пространном письме к Нечаеву (2 июня 1870 года)
Бакунин, узнавший о его преступлении, а также лжи и про¬
чих мерзких поступках, отверг его методы:
«Не подлежит сомнению, что Вы наделали много глупо¬
стей и много гадостей, положительно вредных и разруши¬
тельных для самого дела. Но несомненно для меня также
и то, что все ваши нелепые поступки и страшные промахи
имели источником не ваши личные интересы, не корыстолю¬
бие, не славолюбие и не честолюбие, а единственно только
ложное понимание дела. Вы — страстно преданный человек;
Вы — каких мало; в этом ваша сила, ваша доблесть, ваше
право. Вы и Комитет ваш, если последний действительно
существует (об этом всероссийском Комитете Нечаев сол¬
гал. — Р. Б.), полны энергии и готовности делать без фраз
все, что Вы считаете полезным для дела, — это драгоценно.

F1. 6зт§ин
Но ни в Комитете вашем, ни в Вас нет разума — это теперь не¬
сомненно. Вы как дети схватились за иезуитскую систему...
позабыли в ней саму суть и цель общества: освобождение на¬
рода не только от правительства, но и от Вас самих. Приняв
эту систему, Вы довели ее до уродливо-глупой крайности,
развратили ею себя и опозорили ею общество».
В этом письме Бакунин демонстрирует свою искрен¬
ность, благородство и наивность. Ведь Нечаев не только
подло его обманывал, но и был, судя по всему, не лишен
таких качеств, как властолюбие и честолюбие.
Бакунину трудно было это понять еще и потому, что сам
этих пороков не имел. Но для нас в данном случае важно
иметь в виду другое. Поведение Нечаева, его попытка создать
тайное общество на тех началах, о которых писал в «Бесах»
Достоевский, полностью провалилась именно потому, что
не нашла отзвука в душах русских революционеров — даже
таких экстремистов, как Михаил Бакунин.
Еще один важный просчет нашего великого писателя
отметил его современник Н.К. Михайловский: «Вы сосре¬
дотачиваете свое внимание на ничтожной горсти безумцев и
негодяев! В вашем романе нет беса национального богатства,
беса, самого распространенного и менее всякого другого
знающего границы добра и зла. Свиньи, одолеваемые этим
бесом, не бросятся, конечно, со скалы в море, нет, они будут
похитрее ваших любимых героев. Если бы вы их заметили,
они составили бы украшение вашего романа. Вы не за тех
бесов ухватились».
Совершенно верно! Когда в России победили «демоны
революции», то удалось в конце концов создать великую
державу нового облика — Советский Союз. А когда в нем
расплодились пресыщенные свиноподобные бесы, когда
т

Вташшт/тр
многими овладела бесовщина личного обогащения, с вели¬
кой Россией-СССР было покончено. Тайные нечистые силы
несравненно опасней, страшней и гаже террористов, одержи¬
мых идеей разрушения отживших государственных структур,
но не духовного гниения общественного организма.
Верно отметил Михайловский: «Так называемая полная
экономическая свобода есть, в сущности, только разнуздан¬
ность крупных экономических сил и фактическое рабство
сил малых». Он предполагал для России возможность «не¬
посредственного перехода к лучшему, высшему порядку,
минуя среднюю стадию европейского развития, стадию
буржуазного государства». И оказался прав. Значит, идеи
революционеров-террористов второй половины XIX века
были не безумны и не бесплодны.
Если обратиться к биографиям наиболее знаменитых
народовольцев, то среди них не обнаружишь каких-то де¬
монических натур.
...За последние двадцать лет в общественное сознание
постоянно вбивают мысль, что революции в России — дело
нехороших людей, врагов народа, злодеев преимуществен¬
но не русской национальности, которые по западным ре¬
цептам и под науськивание из-за рубежа разбили триаду
«православие—самодержавие—народность» и погубили
великую державу.
Можно услышать, будто Ленин стал революционером
для того, чтобы отомстить царю за казнь старшего брата
Александра. У нас в стране слишком часто стали осмыс¬
ливать государственные проблемы с позиций личных и
семейных. Подобный «кухонный» уровень характерен и для
некоторых профессиональных историков, не говоря уже о
писателях, публицистах, теле- и радиокомментаторах.

Р.К. Бтцвк
Убийство Александра Ильича Ульянова и четверых его
товарищей, так же как некоторых других революционеров,
было, на мой взгляд, преступлением царизма. Они готовили
покушение на Александра III, но не осуществили этой акции,
никого не убили. Избавляясь таким путем от террористов,
царское правительство содействовало другим, более опас¬
ным революционным движениям.
А.И. Ульянов (1866—1887) прожил 21 год, но успел проя¬
вить свои незаурядные способности, так же как разделивший
его трагическую судьбу П.Я. Шевырев. Сошлюсь на мнение
великого нашего ученого В. И. Вернадского. Он был на три
года старше Ульянова. Оба они учились в Петербургском
университете. Вот его биографические записи (воспомина¬
ния) о событиях конца 1886 — начала 1887 года:
«У меня чуть ли не ежедневно собирался Совет объ¬
единенных землячеств, председателем которого был я, а
заместителем или А. И. Ульянов (игравший видную роль
в студенческой жизни, секретарь Студенческого научно¬
литературного общества при университете, легального —
председатель проф. О.Ф. Миллер)...
Я потом понял, что Ульянов организовал правильные
свидания своей организации в нашем заседании. Я был
близок очень с Шевыревым и Лукашевичем, м. б. потому,
что оба были натуралисты.
Шевырев был у меня очень часто в минералогическом
кабинете, и в последнее время я не только догадывался, но
определенно понял, что он был в террористической ячейке.
<...> Шевырев... заинтересовался минералогией и начал
тогда работать под моим влиянием. Я думаю, что у него,
так же как у А. И. Ульянова, это было серьезное и глубокое
направление».
ЗП

ima ю ииерятря
«Я был дружен с Лукашевичем, Шевыревым и А. Улья¬
новым. Все они были членами центрального комитета
объединенных землячеств... Я знал их всех, но не подозревал
долго [об их тайной деятельности], однако потом Шевырев
проговорился, и я спорил с ним против террора... Это был
увлекающийся и превосходный юноша».
Об А.И. Ульянове: «Это был умный, привлекательный
человек с большими интересами», а он и Шевырев «выде¬
лялись среди студентов».
Это свидетельство тем более объективно, что Владимир
Иванович не разделял политических убеждений народоволь¬
цев (так же как большевиков) и стал одним из основателей пар¬
тии конституционно-демократической — кадетской партии.
На мой взгляд, трагедия царской России была не в том, что
авторитет трона и православия подрывали революционеры и
атеисты. Всё как раз наоборот. Подрывали и продолжают под¬
рывать устои российской государственности самые страшные
ее враги: нечестные, подлые, неумные и алчные сторонники.
Умные, бескорыстные, честные противники власти способ¬
ствуют укреплению Отечества. Вот только таких противников
не так уж много. Судьбу террористов-народовольцев разде¬
лили продолжатели их дела — эсеры. И те и другие по сути
своей деятельности шли на смерть и убивали своих врагов,
расчищая путь к власти партии большевиков. Ленин избрал
другую стратегию и вышел победителем.
ИЕ6ЕЕЫ, НО И ВШЕ ИЕ АНГЕЛЫ
Для того чтобы лучше понять, какими были револю¬
ционеры-террористы и как складывались их судьбы, при¬
ведем биографии некоторых из них.
Я7

Р.К. бяш/н
Желябов Андрей Иванович (1851 — 1881) родился в
деревне Султановка Феодосийского уезда Таврической
губернии в семье крепостных дворовых крестьян. В детстве
несколько лет жил у своего деда по матери Гавриила Ти¬
мофеевича Фролова, обучившего его грамоте (по Библии);
Андрей выучил наизусть Псалтырь. Позже, став атеистом,
он по-прежнему свято чтил Иисуса Христа. На судебном
процессе он так определил свое понимание христианского
учения: «Всякий истинный христианин должен бороться за
правду, за права угнетенных и слабых, а если нужно, то за
них и пострадать».
В детстве он был свидетелем того, как помещик Лорен-
цов изнасиловал его близкую родственницу, и дед ходил в
Феодосию жаловаться, но вернулся без всякого результата.
Андрей, рассуждая чисто по-детски, мечтал убить Лоренцова
за его преступление. Со временем жажда мести прошла, но
данный эпизод сыграл немалую роль в формировании харак¬
тера Желябова. У него укрепилось жажда справедливости,
стремление защищать слабых и угнетенных от насилия со
стороны имеющих власть.
Нелидов, в имении которого служили родители Андрея,
обратил внимание на смышленого мальчика и помог опреде¬
лить его сначала в приходское, а затем в уездное училище.
Оно в 1863 году было преобразовано в гимназию. Так, во¬
преки правилам, сын крепостного крестьянина стал гимна¬
зистом. «Он был страшный шалун, но прекрасный товарищ
и учился очень хорошо», — писал Л.А. Тихомиров.
Закончив гимназию с серебряной медалью, Андрей
Желябов поступил на юридический факультет одесского
Новороссийского университета. Ему приходилось зараба¬
тывать на жизнь в качестве домашнего учителя. С. А. Мусин-
JJY

1ию ю импртра
Пушкин, в семье которого он преподавал летом 1870 года,
отозвался о нем: «Юный, пылкий, откровенный, безупречно
честный, он быстро располагал к себе людей».
Желябов разделял революционные идеи, бродившие
в студенческой среде. Осенью 1871 года он стал одним
из организаторов волнений в университете. Поводом для
них послужило несправедливое обвинение профессором
одного из студентов в том, что тот спит на лекции и грубо
высказывается в адрес преподавателя. Желябов был вы¬
слан в Керчь, откуда вскоре переехал в Феодосию. Лишь в
1873 году он вернулся в Одессу и занялся земской культурно¬
просветительской деятельностью, которую считал наиболее
полезной для блага народа.
Одесская группа тайного общества «чайковцев» по¬
старалась привлечь его в свои ряды. На это предложение
Желябов не дал сразу ответа, взяв три дня на размышление.
Ведь от него зависело благосостояние семьи (отец, мать,
братья, сестры), а причастность к нелегальной организации
грозила не только увольнением со службы, но и более суро¬
выми репрессиями. И все-таки он принял положительное
решение.
Большинство «чайковцев» считали своей главной
задачей вести пропаганду социалистических идей среди
студентов и рабочих. Как признавался Желябов: «Я на¬
силия в то время не признавал, политики касался весьма
мало, товарищи еще меньше». Он женился на Ольге Се¬
меновне Яхненко (дочери видного одесского городского
общественного деятеля и сахарозаводчика): у них родился
сын Андрей.
Во второй половине 1874 года большинство членов
одесской группы «чайковцев» арестовали; в их числе был

F.K. Вшчдаи
и Желябов. Улик против него оказалось мачо, и 18 марта
1875 года его освободили до суда под залог в 3 тысячи ру¬
блей, внесенный его тестем. С женой и ребенком он стал
жить на хуторе Миюк Феодосийского уезда, желая сбли¬
зиться с крестьянами и начать среди них пропаганду.
Он работал в поле по 12—16 часов в сутки, после чего
наваливалась такая усталость, что ни одна мысль не шла в
голову. Ему стала понятна главная причину консерватизма
трудового люда: «Пока приходится крестьянину так ис¬
тощаться, переутомляться ради приобретения куска хлеба...
нечего ждать от него чего-либо другого, кроме зоологических
инстинктов и погони за их насыщением».
Полиция не оставляла его в покое. У нее появились но¬
вые свидетельства о его причастности к революционному
движению. 3 июля 1877 года Желйбова арестовали и до¬
ставили в Петербург в Дом предварительного заключения.
И вновь не нашлось убедительных доказательств его при¬
частности к государственным преступлениям. На процессе
193-х в январе 1878 года он был оправдан.
В то время он не был членом «Земли и воли». Аграрную
часть ее программы он разделял, признавая экономическое
освобождение крестьянства за существеннейшее благо. Од¬
нако курс на крестьянское восстание категорически отвер¬
гал, считая, что всеобщий бунт вызовет лишь хаос и зверство.
Летом 1878 года он поработал бахчеводом в Подольской
1убернии, а осенью вернулся в Одессу, желая вновь заняться
революционной деятельностью. Жена требовала заботиться
о благосостоянии семьи. Он счел это погоней за мещанским
счастьем. Спокойная семейная жизнь его не устраивала, и
в конце 1878 года он расстался с женой, оставив ее и сына
на попечении тестя.
т

Атвймрци
Весной 1879 он принял предложение приехавшего в
Одессу М.Ф. Фроленко участвовать в Липецком съезде
землевольцев. Там он примкнул к «политикам», нацелен¬
ным на террор и цареубийство. Он стал одним из лидеров
«Народной воли». Его выдвижение в первые ряды про¬
фессиональных революционеров объясняется незауряд¬
ными ораторскими способностями, талантом полемиста и
организатора, большим личным обаянием. Он пользовался
уважением среди интеллигенции и студенчества, в рабочих
кружках, среди морских офицеров в Кронштадте.
Фактически он руководил Военной организацией «На¬
родной воли» и Центральным рабочим кружком «Народной
воли» в Петербурге. По словам Л.А. Тихомирова, Желябов
был «добрый, способный войти в положение каждого, спо¬
собный другим прощать бесконечно больше, чем самому
себе, он невольно возбуждал к себе симпатии».
Только в двух случаях он совершил роковые ошибки,
оценивая моральные качества людей: привлек к покуше¬
нию на императора под Москвой Окладского (выдавшего
участников и организаторов акции) и назначил одним из
метальщиков бомб накануне 1 марта 1881 года Рысакова.
Эти ошибки дорого стоили «Народной воле» и ему лично.
Желябов любил созерцать красоту природы, обожал
музыку. Вернувшись с тайного собрания народовольцев,
мог зачитаться на всю ночь «Тарасом Бульбой» Гоголя, а во
время отдыха являлся душой коллектива, главным источ¬
ником шуток и веселья. В 1880 году он сблизился с Софьей
Перовской, они полюбили друг друга и с осени 1880 года
жили вместе.
По его мнению, после свержения самодержавия револю¬
ционерам предстоит долгая работа с целью развить в народе
311

РМ. Вшкдм
смутные инстинкты и наклонности в сознательные стремле¬
ния к социалистическим порядкам. Для начала необходимо,
по его словам, завоевать «самую широкую свободу слова,
собраний, стачек, пропаганды, агитации» и «широкую само¬
деятельность отдельных лиц и всяких обществ и групп».
По его мнению, царское правительство не имеет надеж¬
ной опоры в русском обществе и под ударами систематиче¬
ского террора будет вынуждено пойти на серьезные уступки.
В то же время он сознавал и отрицательную сторону террора,
требующего мобилизации всех наличных сил и средств в
ущерб другим отраслям деятельности «Народной воли». Тем
не менее, он полагал, что после гибели императора удастся
«укрепить организацию и раскинуть ее сети во всех сферах
общества».
27 февраля 1881 года Желябов был арестован на квар¬
тире своего друга М.Н. Тригони, легально проживавшего
в Петербурге. Однако за Тригони велась слежка после
предательских показаний Складского. Как мы уже знаем,
2 марта 1881 года, получив известие о цареубийстве и аресте
Рысакова, Желябов направил в Петербургскую судебную
палату заявление, требуя «приобщения себя к делу 1-ого
марта» как соучастника цареубийства.
Перовская Софья Львовна (1853—1881) принадлежала
к аристократическому дворянскому роду. Ей суждено было
стать первой женщиной в России, казненной как полити¬
ческая преступница. Отец ее, Лев Николаевич, внук графа
А.К. Разумовского, был с 1861 года петербургским вице-
губернатором, а в 1865—1866 годах губернатором, членом
Совета министерства внутренних дел.
Софья получила хорошее домашнее образование, много
читала. Большое впечатление произвели на нее сочинения
312

Оявяя 0 маврпрз
Дмитрия Писарева. Научная и философская литература
способствовали формированию у нее атеистического ми¬
ровоззрения. Иисуса Христа она чтила не как Бога, а как
мученика за идею любви к человечеству. По свидетельству
хорошо знавшей ее А.И. Корниловой, из Евангелия руко¬
водящими для Софьи Перовской заповедями стали: «вера
без дела мертва», «любовь есть жертва», «люби ближнего
твоего, как самого себя».
В 1869 году Софья поступила на Аларчинские женские
курсы в Петербурге. Вместе с тремя сестрами Корниловы¬
ми, дочерьми богатого фабриканта, они составили кружок
саморазвития; изучали политическую экономию по книге
Милля с примечаниями Чернышевского. Отцу не нравилось
ее свободомыслие; он запретил ей общаться с новыми под¬
ругами. В ответ она ушла из дома и скрывалась у друзей до
тех пор, пока через два месяца отец не согласился выдать
ей документы, необходимые для отдельного проживания в
Петербурге.
Кружок Перовской вошел в общество «чайковцев» или,
как его еще называли, «большое общество пропаганды».
С весны 1872 года она под видом фельдшерицы некото¬
рое время жила среди крестьян Ставропольского уезда.
В частном письме высказала свое разочарование: «Пахнет
отовсюду мертвым, глубоким сном». Переехав в село Едим-
ново Тверской губернии к своей подруге А.Я. Ободовской,
работавшей учительницей в школе, стала ее помощницей.
Вернувшись на следующий год в Петербург, Софья Пе¬
ровская посвятила себя революционной пропаганде среди
рабочих. В дневнике записала требования к достойному
уважения человеку: «а) закваска самостоятельности, б) из¬
вестная степень способности развиваться, в) способность
за

Р.К. fMMfff
вдумываться как в себя, так и в окружающих... г) известного
рода честность или искренность, д) преданность известной
идее». По ее словам: «Наибольшее счастье человечество
может достичь тогда, когда индивидуальность каждого че¬
ловека будет уважаться, и каждый человек будет сознавать,
что его счастье неразрывно связано со счастьем всего обще¬
ства. Высшее же счастье человека заключается в свободной
умственной и нравственной деятельности».
Арестовали Перовскую 5 января 1874 года. Полгода
провела она в тюрьме и была взята на поруки отцом с
разрешения начальника III отделения П.А. Шувалова, с
которым он был знаком с давних пор. Софья уехала в крым¬
ское имение своей семьи. Поправив здоровье, отправилась
в Тверскую губернию работать в больнице. Она не могла
подвести отца, и поэтому оставила на время революцион¬
ную деятельность.
Вернувшись в Крым, закончила Симферопольские жен¬
ские курсы и собиралась работать в Красном Кресте (тогда
шла война с Турцией), ухаживая за больными и ранеными.
Ее вызвали на «процесс 193-х» как обвиняемую, оправдали,
но в административном порядке выслали в город Повенец
Олонецкой губернии. По дороге она сбежала и с этого вре¬
мени перешла на нелегальное положение.
Став членом «Земли и воли», она поехала в Харьков, на¬
деясь организовать побег Ипполита Мышкина, находивше¬
гося в тюрьме. Это не удалось из-за недостатка сил и средств.
Она вернулась в Петербург, и после раскола «Земли и воли»
примкнула к народовольцам, войдя в Исполнительный ко¬
митет. Для Перовской революционный террор был прежде
всего ответом на террор государственный, местью за смерть
и мучения товарищей.
314

Вмвша ю вмавраявра
Она была активной участницей убийства Александра II.
Когда Желябов, находясь в тюрьме, признал себя организа¬
тором этой акции, Перовская пришла в отчаяние. Несмотря
на нависшую над ней опасность, она находилась в Петербур¬
ге, обдумывая планы освобождения Желябова и убийства
нового царя. Конечно же, ни то ни другое осуществить было
невозможно. А по городу разъезжали и ходили те, кто мог ее
узнать, согласившись сотрудничать с полицией. Ее опознала
торговка, проезжавшая в сопровождении околоточного над¬
зирателя по Невскому проспекту...
На суде Перовская держалась спокойно. Лишь однажды
не выдержала, когда прокурор Муравьев заклеймил револю¬
ционеров: «Отрицатели веры, бойцы всемирного разрушения
и всеобщего дикого безначалия, противники нравственности,
беспощадные развратители молодежи». И воскликнул, что
им «не может быть места среди Божьего мира!»
Перовская возразила: «Тот, кто знает нашу жизнь и
условия, при которых нам приходится действовать, не бро¬
сит в нас ни обвинения в безнравственности, ни обвинения
в жестокости».
Увы, так уж повелось с давних пор, что слишком часто
радетелями веры и борцами за нравственность выступают
те, кто не верит в высшие духовные ценности и ведут лице¬
мерную нечистую жизнь, радея за личные блага...
В письме матери из тюрьмы 22 марта Софья подвела
итог своего жизненного пути: «Я жила так, как подсказыва¬
ли мне мои убеждения, поступать же против них я была не
в состоянии, поэтому со спокойной совестью ожидаю все,
предстоящее мне».
На скамье подсудимых она была вместе с Андреем Же¬
лябовым. С ним она подружилась в 1880 году и вскоре по-
т

РМ. Вяшдвв
любила его всем сердцем. Это была ее первая и единственная
любовь. Они были счастливы и умерли в одно и то же время.
Но в отличие от любовных романов с подобным финалом,
молодые революционеры погибли на эшафоте 3 апреля
1881 года.
Михайлов Александр Дмитриевич (1855—1884), дво¬
рянин по происхождению, родился он в семье землемера в
городе Путивле Курской губернии. О своем детстве вспо¬
минал с любовью. По его словам, из тех лет осталось у него
«только одно искреннее, чистое, хорошее». Ребенком он был
горячо верующим, изливая в молитве все свои душевные
тревоги и горести.
В юношеские годы «детское религиозное мировоззрение
рухнуло, подкопанное пробуждающейся мыслью»; его сме¬
нила «любовь, поклонение красоте природы». В гимназии
города Новгород-Северского Черниговской губернии он
впервые остро ощутил присущие многим «беспринципность,
холодный эгоизм, грубость, бесчеловечность». По его призна¬
нию, лишь одно примиряло его с такой жизнью: «Ангельски
чистый образ одной девочки, с которой даже не был знаком,
с радостным и тихим чувством носил я в своей душе три
года (от 12 до 15 лет) <...> Она была для меня идеальным
образом, высшим духовным существом».
Тогда же он стал много читать, заниматься самообра¬
зованием. Это «внесло в нравственный мир недостающую
школе жизненную струю, возбудило новые мысли, открыло
новые горизонты». Вместе с несколькими товарищами на
собственные деньги они организовали домашнюю библиоте¬
ку в 150 томов по всем отраслям знания. В августе 1875 года
отправился в Петербург и поступил в Технологический
институт. Ему категорически не понравилась царившая
т

Вхт п ммяцаявря
там строгая дисциплина: ежедневные проверки посещения
занятий, через день обязательные репетиции (ответы на
вопросы по прочитанным лекциям) через день. Он считал,
что это унижает человеческое достоинство.
Его исключили из института за нарушение этих правил.
Он не подал прошение о восстановлении: «Зачем мне были
предметы института, когда сам он не признавал во мне че¬
ловека и считал насилие и принуждение лучшим средством
высшего образования». Его выслали из Петербурга. И тогда
борьба с существующей властью стала его главной целью.
В Киеве он познакомился с членами революционных
групп и стал убежденным противником самодержавия.
В августе 1876 года вернулся в Петербург, где установил
связь с группой М.А. Натансона, и вскоре вошел в тайную
организацию «Земля и воля». Весной следующего года от¬
правился в Саратовскую губернию, чтобы познакомиться
со старообрядцами и со временем вовлечь их в революци¬
онное движение. Религиозные раскольники ему, подобно
многим землевольцам, представлялись «тайником народно¬
общинного духа».
Он устроился учителем грамматики в селе Синенькино,
где сблизился со старообрядцами. По его словам, «пришлось
взять себя в ежовые рукавицы, ломать себя с ног до голо¬
вы», выполняя необходимые обряды и обычаи, произнося
молитвы и соблюдая посты. Но это происходило «даже с
некоторою приятностью, а главное, с громадной пользой
для развития воли и уменья владеть собой».
За несколько месяцев он стал своим среди раскольников
(было ему тогда 22 года). Он отдавал всю свою энергию
делу, жертвовал жизненными удобствами и материальными
благами во имя революции.
317

FI йнрг
Весной 1878 года Михайлов вернулся в Петербург, желая
образовать новую группу для работы среди старообрядцев.
Его ввели в руководящую группу «Земли и воли». Обладая
всеми необходимыми качествами для конспиративной ра¬
боты, он организовал ее профессионально.
Он принял непосредственное участие в подготовке
покушений на начальника III отделения А.Р. Дрентельна
и — А.К. Соловьева на Александра II (2 апреля 1879 года).
Михайлов устроил Н.В. Клеточникова переписчиком в
агентурную часть III отделения и почти два года получал
от него материалы о планах тайной полиции.
С момента образования «Народной воли» в августе
1879 года и до своего ареста в ноябре следующего года
А.Д. Михайлов был одним из ее главных руководителей.
По словам Желябова, Михайлов заботился о своей орга¬
низации «с такой же страстной, внимательной до мелочи
преданностью, с какой другие заботятся о счастье любимой
женщины». Как средство борьбы Михайлов делал ставку на
террор, предлагая «стрелять в самый центр».
Самым близким для него человеком среди членов Ис¬
полкома «Народной воли» была А.П. Корба, с которой он
познакомился в 1879 году. Он писал ей из тюрьмы: «Я не
любил ни одной женщины, ни одного человека, как тебя».
Под маской внешней холодности, которую отмечали все
знавшие его, скрывались сильный темперамент и роман¬
тичная преданность делу революции.
28 ноября 1880 года А.Д. Михайлова арестовали в Пе¬
тербурге при нелепых для конспиратора обстоятельствах:
пошел в одну из фотомастерских получать карточки казнен¬
ных народовольцев А.А. Квятковского и А.К. Преснякова.
211

Вмвшз ю шю/т/а
Понимая, что там может быть полицейская засада, он пона¬
деялся на свое умение избегать слежки и ареста, которое до
этого времени не подводило его...
После заточения в Трубецком бастионе Петропавлов¬
ской крепости его судили в феврале 1882 года. Главным
пунктом обвинения являлось активное участие в подготовке
двух попыток цареубийства, что стало известно властям
благодаря показаниям Г.Д. Гольденберга.
В дни судебного процесса он написал «Завещание», давая
последние наставления своим товарищам. Например: «За¬
вещаю вам, братья, не посылайте слишком молодых людей в
борьбу на смерть. Давайте окрепнуть их характерам, давайте
время развить все их духовные силы». В конце: «Затем це¬
лую вас всех, дорогие братья, милые сестры, целую всех по
одному и крепко, крепко прижимаю к груди, которая полна
желанием, страстью, воодушевляющими и вас. Простите, не
поминайте лихом. Если я сделал кому-либо неприятное, то,
верьте, не из личных побуждений, а единственно из своео¬
бразного понимания нашей общей пользы и из свойственной
характеру настойчивости.
Итак, прощайте, дорогие! Весь и до конца ваш Александр
Михайлов».
Смертную казнь ему заменили вечной каторгой. В Алек-
сеевском равелине Петропавловской крепости его помести¬
ли в камеру, полностью изолированную от окружающего
мира. Он умер 18 марта 1884 года, как было написано в
медицинской справке, от отека легких.
Тихомиров Лев Александрович (1852—1923) стал
народовольцем-ренегатом, отрекшимся от прежних своих
убеждений, но не предателем. Поначалу его убеждения были
31Й

F.K. ЬШЦП
крайне революционными, затем — столь же контрреволю¬
ционными. Борясь против самодержавия, он занимался
активной общественной деятельностью, а покаявшись, огра¬
ничился частной личной жизнью и писанием воспоминаний.
Правда, и тут.не обошлось без противоречий: сначала он в
своих мемуарах выступил как ярый монархист, но потом
постарался быть более объективным...
Родился он в дворянской семье военного врача на Кавка¬
зе, в Геленджике. Окончив Керченскую гимназию с золотой
медалью, поступил на медицинский факультет Московского
университета. Его захватило молодежное движение народ¬
ников. Весной 1873 года он вступил в московский кружок
«чайковцев»; переехав в Петербург, стал вести пропаганду
среди фабричных рабочих.
Что привело его в ряды революционеров, решить труд¬
но. Возможно, неудачные попытки заняться литературным
творчеством. Во всяком случае, он вместе с Петром Кро¬
поткиным, Сергеем Кравчинским и Дмитрием Клеменцом
вошел в «Литературный комитет» организации. Написал
две агитационные брошюры: «Сказку о четырех братьях» и
«Пугачев или бунт 1773 года».
Как вспоминал Кропоткин: «"Сказка" нам всем понрави¬
лась; но когда мы прочли ее заключение, мы совсем разоча¬
ровались. У автора четыре брата, натерпевшись от капитала,
государства и т.д., сошлись, все четверо, на границе Сибири,
куда их сослали, и заплакали. Сергей и я настаивали, чтобы
конец был переделан, и я переделал его так, как он теперь в
брошюре, что они идут на север, на юг, на запад и на восток
проповедовать бунт.
Точно так же и в „Пугачевщине” конец был плох... Ре¬
шили приделать конец, где бы изображен был идеал безго-
321

Ваша ю mat/am ft
сударственного послереволюционного строя. Я и написал
этот конец в несколько страниц. Моя рукопись попалась
потом в руки жандармов».
Оба революционных сочинения Льва Тихомирова ока¬
зались без убедительного идейного завершения. В этом они
напоминают судьбу автора, который поначалу казался не¬
преклонным борцом за социалистические идеалы.
В ночь на 12 ноября 1873 года его арестовали на квартире
его соратника Сергея Синегуба. В тюрьме он провел четыре
года. Его судили на «процессе 193-х», приговорили к ссылке
в Сибирь, но, зачтя время, проведенное в заключении, осво¬
бодили под гласный надзор полиции.
Уехав на Кавказ к родителям, он осенью того же 1878 года
вернулся в Петербург; перейдя на нелегальное положение,
вступил в общество «Земля и воля», став одним из редакто¬
ров газеты с тем же названием. При расколе организации пере¬
шел в «Народную волю». Активно сотрудничал в одноимен¬
ном нелегальном издании, вошел в Исполнительный комитет,
участвовал в организации террористических актов.
Противникам социализма, утверждавшим, что общество,
построенное на таких основаниях, будет подавлять личность,
Тихомиров отвечал: «Социализация жизни имеет своей
целью возвышение, а не подавление личности, ее свободы
и благосостояния».
(Любое общество неизбежно ограничивает свободу ин¬
дивидуума; вопрос лишь в том, какие у него идеалы — не на
словах, а на деле. Порой свобода предоставляется расхити¬
телям национальных богатств, паразитам, «врагам народа»
под предлогом абстрактной свободы личности.)
Лев Тихомиров полагал, что победу революции может
обеспечить заговор и государственный переворот. В терроре
11 Баландин Р. К. 221

Uluap
он видел средство достичь этой цели. При разгроме «На¬
родной воли» Тихомиров избежал ареста; уехал с женой за
границу, оставив двух малолетних детей на попечение своих
родных. Поселился в Швейцарии, вместе с П.Л. Лавровым
издавал «Вестник Народной воли». Однако материальное
положение его семьи (у них родился сын) оставляло желать
много лучшего. Лев Александрович был подавлен разгромом
«Народной воли», казнью некоторых ее активистов.
Многие народовольцы предполагали, что при жизни не
увидят свержения самодержавия, но продолжали свое дело.
Тихомиров был не из их числа, хотя участвовал в создании
Программы Исполнительного комитета «Народной воли».
Он претендовал на роль идеолога революционного движе¬
ния, предполагавшего террористические акты.
Сторонником буржуазной демократии он не стал.
Он убедился, что она предоставляет свободу бесчестным
обманывать и дурачить народ, который эксплуатируют
алчные владельцы капиталов. Оказалось, что самодержавие
при всех своих недостатках имеет и определенные преиму¬
щества перед западными демократиями, по крайней мере в
условиях Российской империи.
Сын Тихомирова заболел менингитом и находился в тя¬
желом состоянии. Отец в отчаянии обратился к Богу, моля
его о спасении ребенка. И когда гот выздоровел (не без по¬
мощи врачей, конечно), Лев Александрович воспринял это
как чудо, возвратился в лоно Православной церкви.
Для него слишком много значили не столько интеллекту¬
альные и нравственные факторы, а внешние обстоятельства.
Можно предположить: наконец-то он прозрел. Но когда
подобные превращения происходят в зрелом возрасте, то
возникает подозрение, что этот человек решил приспоса-
322

fi№ и ииврмпр
бливаться к обстоятельствам, прекратив борьбу за свои
идеалы.
В августе 1888 года Лев Тихомиров написал прошение
Александру III о помиловании, раскаиваясь в своих полити¬
ческих преступлениях. Он утверждал, что убедился: русский
народ поддерживает самодержавие. Сильная объединенная
светская и церковная власть удержат людей от преступле¬
ний и пороков, к которым они тяготеют по причине своей
греховной природы.
В начале 1889 года, получив помилование, вернулся на
родину и стал ярым монархистом, резко критикуя револю¬
ционное движение в России, а также самих революционеров.
В конце XIX века написал воспоминания, проникнутые
такими же, во многом несправедливыми, нападками.
После революций 1917 года со Львом Тихомировым
произошла новая метаморфоза. Он признал власть бо¬
льшевиков и написал новые мемуары — «Тени прошлого».
На этот раз он достаточно объективно рассказал о своих
бывших товарищах по революционной борьбе.
Фроленко Михаил Федорович (1848—1938) был в числе
народовольцев, на которых возлагали наиболее ответствен¬
ные и рискованные поручения. Из Одесской тюрьмы он
сумел освободить Костюрина — активного члена южных на¬
роднических кружков. Стефановичу, Дейчу и Бохановскому,
заключенным в Киевскую тюрьму, устроил побег, предвари¬
тельно поступив на службу в это заведение смотрителем.
М.Ф. Фроленко родился в городе Ставрополе в семье
отставного фельдфебеля. Отец умер, когда он был ребенком.
Воспитывала его мать, дочь отставного унтера. Ей с детства
пришлось уйти в люди, работать прислугой. Жизнь ее скла¬
дывалась очень тяжело, порой трагично. «Она, — как писал
и* 323

F.K. Вятдвк
он в автобиографии, — не будучи даже грамотной (грамота
ей совершенно не далась), оказывалась потом в моральном
и умственном отношении много выше окружающих, стоя¬
щих куда выше ее по своему положению и образованию».
(Тут впору припомнить афоризм американского писателя
Амброза Бирса: «Образование — то, что мудрому открывает,
а от глупого скрывает недостаточность его знаний».)
Мать воспитывала детей лаской. К тому же они видели,
каким тяжким трудом достаются ей деньги. Вечерами она
рассказывала детям о своей жизни, и они прониклись сочув¬
ствием к ее судьбе (она дважды была замужем, и оба мужа
оказались пьяницами, а потому рано умерли).
Михаил поступил в училище, а благодаря своим успе¬
хам был принят в гимназию. Здесь, как вспоминал он, «был
уже кружок революционно настроенных гимназистов, и
вообще бродил вольный дух... У нас в большом презрении
была погоня за карьерой и, напротив, честная служба на
пользу народа считалась обязательной... Все это были лишь
отзвуки того, что проводилось тогда в легальной либераль¬
ной литературе... и благодаря этому многие шли потом в
революционеры».
Окончив гимназию, он хотел поступить в петербургское
Константиновское военное училище. Но по своему соци¬
альному положению, как оказалось, не имел такого права.
По совету приятеля и полагаясь на его материальную под¬
держку, поступил в Технологический институт.
Когда летом 1871 года шел процесс группы Нечаева,
он приходил чуть свет к зданию суда, чтобы попасть
туда, — так был велик интерес молодежи к происходяще¬
му. Его поразило то, что подсудимые не оправдывались, а
сами обвиняли правительство в злоупотреблениях и угне-
324

йкваа и пператра
тении народа. Узнав о революционных нравах, царивших
в Петровско-Разумовской земледельческой академии, он
отправился в Москву, поступать в это учебное заведение.
Тем более, став агрономом, можно было принести наиболь¬
шую пользу народу.
В академии он получал стипендию и занимался само¬
образованием. У них образовался кружок «вольнодумцев».
Проникнувшись революционными идеями, он вступил в
московскую группу «чайковцев». На Пресне недалеко от
Зоологического сада они открыли мастерскую, где обучались
ремеслу и выполняли некоторые заказы, ведя одновременно
пропаганду среди рабочих.
Весной 1874 года Фроленко с четырьмя товарищами
отправился на Урал, чтобы организовать боевой отряд из
беглых сибирских крестьян и рабочих. Предприятие это
не удалось. Вернувшись в Москву, он едва не попал в руки
жандармов и вынужден был перейти на нелегальное по¬
ложение.
Работал в мастерских, переезжая из города в город. Через
два года в Киеве примкнул к местным бунтарям; они скола¬
чивали боевой отряд, чтобы незамедлительно выступить в
случае народного бунта. Но пока он доставал в Петербурге
оружие, их группа рассеялась под угрозой ареста. Примкнув
к «Народной воле», стал членом Исполнительного комитета.
В Кишиневе они сняли дом возле казначейства и стали вести
подкоп, чтобы добраться до хранилища денег и золота. Но к
этому времени полицейский надзор по всей России был так
налажен, что им едва удалось избежать ареста. Пришлось
бросить попытку «экспроприации» и срочно скрыться.
Фроленко участвовал в подготовке крушения царского
поезда в ноябре 1879 года, а также последнего покушения на
22S

РЛВшцп
Александра II. Зимой 1881 года в Петербурге он вел подкоп
под Малой Садовой по маршруту следования императора.
А 17 марта 1881 того же года М.Ф. Фроленко был арестован
после того, как он пришел на квартиру Кибальчича.
На следствии он держался твердо, решительно от¬
казываясь давать показания до суда. Его приговорили к
смертной казни, замененной затем бессрочной каторгой.
24 года провел М.Ф. Фроленко в Алексеевском равелине
Петропавловской крепости и в Шлиссельбургской крепости.
Осенью 1905 года он вышел на свободу, женился, стал жить
в Геленджике и печатать свои воспоминания. В советское
время активно участвовал в общественной жизни.
Фигнер Вера Николаевна (1852—1942) происходила
из дворянской семьи. Родилась в Казанской губернии.
Дед по отцу, выходец из Лифляндии, был подполковником,
а с материнской стороны — крупным помещиком и уездным
судьей. Отец служил лесничим. С детства в ее памяти со¬
хранились картины дремучего бора.
Воспитывали ее, а также сестер и братьев (один стал
крупным горным инженером, другой — знаменитым опер¬
ным тенором) строго. Отраду и утешение они находили у
старой няни, крепостной, выкупленной на свободу, Натальи
Макарьевны. Когда Вере было 6 лет, семья переехала в Те-
тюшинский уезд, в родовое имение — с парком, фруктовым
садом, прудами. Она много читала. Отличницей закончила
казанский Родионовский институт.
Наибольшее впечатление в детстве произвели на нее
некоторые сентиментальные романы, поэма Некрасова
«Саша» и Евангелие. По ее признанию, в учении Христа она
восприняла принцип — отдаваться «всецело раз избранной
великой цели». Как писала она в автобиографии:
32S

fim и мвврашца
«Меня, живую и энергичную, скоро стала тяготить без¬
действенная жизнь в деревне. Окружающая крестьянская
беднота, хотя я видела ее, можно сказать, издалека, не могла
остаться незамеченной. Контраст с моим собственным по¬
ложением, в связи с приподнятым настроением после выхода
из закрытого учебного заведения и частыми разговорами с
дядей о земстве, всеобщем народном образовании, медицине
и тому подобных вопросах, в особенности же теория ути¬
литаризма, наводили меня на мысль о служении обществу,
возбуждали желание быть полезной».
(Главном в ее утилитаризме было положение: цель чело¬
века — наибольшее счастье наибольшего числа людей; это не
то, что понимают под утилитаризмом те, кто его опошляют
и сводят к материальной выгоде.)
В 1870 году она вышла замуж за образованного судеб¬
ного следователя А.В. Филиппова. Его работа показалась
ей отвратительной. Продав все, что было возможно, они
уехали в Цюрих, чтобы поступить в университет; с ними
отправилась и ее сестра Лидия (в России доступ женщин в
высшие учебные заведения был закрыт).
В Цюрихе тогда училось около ста русских женщин.
Среди них были популярны либеральные, демократические
и анархические идеи. В один из таких кружков самообра¬
зования вступила и Вера Фигнер. Как она писала: «Стать
на сторону революции и социализма меня подвигнуло не
только чувство социальной справедливости, но, быть мо¬
жет, в особенности жестокость подавления революционных
движений правящим классом».
Женщины из ее кружка уехали на родину, чтобы вести
революционную агитацию. Но вскоре их арестовали. Марк
Натансон, приехав в Цюрих, передал ей призыв товарищей
ЗП

W. Шакдма
поддержать революционное движение. Ей очень хотелось
продолжить учебу: ведь она мечтала стать доктором меди¬
цины и хирургии. После тяжелой внутренней борьбы она
сочла своей обязанностью отозваться на призыв и в конце
1875 года приехала в Москву.
«Жестокие репрессии против революционного движе¬
ния, — писала она, — изменили настроение и, сообразно с
этим, программа требовала вооруженного сопротивления
при арестах, обуздания произвола агентов власти, насиль¬
ственного устранения лиц жандармского и судебного ве¬
домства, отличавшихся особой свирепостью, агентов тайной
полиции... Кроме того, для поддержания успеха народного
восстания... программа указывала на необходимость "удара
в центре", причем уже говорили о применении динамита».
Она устроилась в одном из сел фельдшерицей, а затем
помощницей учительницы, ведя просветительскую работу и
читая крестьянам только легальную литературу. Ее поразила
бесправная и беспросветная деревенская жизнь. Под угрозой
ареста ей приходилось переезжать с места на место.
При расколе «Земли и воли» она примкнула к «Народной
воле» и вошла в Исполнительный комитет. Для осущест¬
вления вооруженного переворота они начали формировать
группу военных, куда вошло несколько десятков офицеров.
После убийства Александра II она, скрываясь от полиции,
переехала в Одессу, где организовала убийство военного
прокурора Стрельникова (18 марта 1882 года). Исполните¬
ли — И. Желваков и С. Халтурин (после взрыва в Зимнем
дворце он переехал в Одессу) вскоре были арестованы и
казнены.
Вера Фигнер продолжила свою революционную работу
в Харькове. Когда глава петербургского сыска Судейкин
321

Вшз ia вмщзязрз
завербовал активного участника «военной группы» Дегаева,
тот выдал своих товарищей, включая ее. Арестовали Веру
Фигнер 10 февраля 1883 года. Она провела 20 месяцев в
изолированной камере. Ее приговорили к смертной казни,
позже замененной бессрочной каторгой, и заточили в Шлис-
сельбургскую крепость. Здесь она провела более двадцати
лет, не имея ни одного свидания, а первые 13 лет — и пере¬
писки. Многие заключенные за этот срок умерли или сошли
с ума. Она выдержала.
В 1902 году им хотели ужесточить условия содержания
под стражей. В знак протеста и с отчаяния она сорвала по¬
гоны у тюремного смотрителя. За это ей грозила смертная
казнь. Но началось расследование, закончившееся тем,
что администрация тюрьмы была смещена. Без ее ведома
мать послала царю прошение о смягчении наказания до¬
чери. Он «снизошел», определив ей 20 лет. Узнав об этом
прошении, Вера была возмущена, оскорблена: ведь она не
просила ни о каком снисхождении! Она хотела порвать от¬
ношения с матерью, но не сделала это, узнав, что она тяжело
больна. Им не довелось увидеться...
В сентябре 1904 года ее освободили, отправив в ссылку,
а через два года отпустили за границу. Там она боролась
за права российских заключенных, которые в тюрьмах и
на каторге находились в невыносимых условиях. После
февраля 1917 вела общественную и просветительскую
работу на Родине. После Октябрьской революции участво¬
вала в Учредительном собрании. Когда на его заседание
в Мариинском дворце явились вооруженные матросы-
большевики с требованием очистить помещение, Фигнер
была среди меньшинства, проголосовавшего за то, чтобы
не подчиниться.
32В

РЛЛищи
«Роспуск Учредительного Собрания, — по ее словам, —
был новым унижением заветной мечты многих поколений
и наивного благоговения веривших в него масс. И наряду
с этим я сознавала, что мы, революционеры старшего по¬
коления — отцы наступивших событий». Позже она вновь
боролась за права заключенных (уже во время и после
Гражданской войны), писала и публиковала свои воспоми¬
нания.
Морозов Николай Александрович (1854—1946) по-
истине уникален. В нем сочетались качества, которые
принято считать несовместимыми: страсть и мужество
революционера, темперамент и. талант литератора с рас¬
судительностью, энциклопедическими знаниями и прони¬
цательностью ученого; он был одновременно террористом
и гуманистом.
Впрочем, если рассудить здраво, ничего нет удивитель¬
ного в таком парадоксальном соединении черт ума и харак¬
тера. Ведь для научных открытий, вторжения в неведомое
требуются мужество и темперамент революционера, а инди¬
видуальный террор нередко осуществляют те, кто борется
за жизнь и свободу сограждан, против поработителей и экс¬
плуататоров, унижающих человеческое достоинство.
«Я родился... — писал он, — в имении моих предков
Борке Мологского уезда Ярославской губернии. Отец мой
был помещик, а мать — его крепостная крестьянка, которую
он впервые увидал проездом через свое другое имение в...
Новгородской губернии. Он был почти юноша, едва до¬
стигший совершеннолетия и лишь недавно окончивший
кадетский корпус. Но, несмотря на свою молодость, он был
уже вполне самостоятельным человеком, потому что его отец
и мать были взорваны своим собственным капельдинером,
т

Вива п ппфтря
подкатившим под их спальную комнату бочонок пороха по
романтическим причинам».
Николай Морозов был внебрачным сыном этого богатого
помещика Щепочкина. Мать его - Анна Морозова — была
грамотной, любила читать. Дав ей вольную и женившись на
ней, помещик не закрепил брак в церкви, поэтому их дети
носили фамилию матери. Николай Морозов получил домаш¬
нее образование, был окружен любовью родных. Большое
влияние на него оказали природа и рассказы заботливой
«суеверной и первобытной» (его выражение) няни.
«Неодушевленных предметов не было совсем, — писал
он, — каждое дерево, столб или камень обладали своей соб¬
ственной жизнью». С этого, как у многих других, началось
его поэтическое мировоззрение не просто естествоиспы¬
тателя, но и первооткрывателя тайн природы. А основы
культуры мышления он приобрел, осваивая библиотеку
отца, включавшую немало научных книг.
В интересной, поучительной и объемистой «Повести
моей жизни» он вспоминал о своем счастливом детстве:
«Большинство окружавших нас помещиков были просто
гостеприимные люди, совершенно так, как описано у Гоголя,
Тургенева, Гончарова... Многие выписывали журналы, муж¬
чины развлекались больше всего охотой, а барыни читали
романы и даже старались быть популярными, давали даром
лекарства и т.д.».
Такой патриархальной идиллией запомнились ему
времена... крепостного права! Вот до какой степени изо¬
лированно от народа жили тогда помещики. Спору нет, не
все они были истязателями, самодурами и развратниками.
И все-таки за их хорошими манерами и радушным госте¬
приимством порой скрывалась жестокость рабовладельца.
331

ЯК. Вшщп
В рассказе Тургенева «Два помещика» один из главных
героев прислушивался, как пороли его крепостных, и «с
добрейшей улыбкой» присвистывал: «Чюки-чюки-чюк!
Чюки-чюк! Чюки-чюк!» Хотя крестьянам в крепостной
зависимости жилось иногда спокойней, чем после осво¬
бождения — в экономическом рабстве.
Как справедливо отметил историк Б.П. Козьмин: «В кре¬
постном праве самым страшным было то, что оно безжа¬
лостно уродовало личность и крестьян, и их владельцев.
Во-первых, оно убивало чувство собственного достоинства
и воспитывало психологию рабов; во-вторых, вселяло убеж¬
дение в полной естественности такого порядка, при котором
один человек владеет другим, как вещью».
Поступив во 2-й класс Московской классической гим¬
назии, Николай Морозов основал там «Тайное общество
естествоиспытателей». Дело в том, что гимназистам не
преподавали, в частности, эволюционную биологию, считая
происхождение человека естественным путем совершенно
неестественным, так как оно противоречит церковному
учению. Этот запрет содействовал стремлению к свободе
мысли и познанию у мыслящих отроков. С пятого класса
Морозов тайком посещал некоторые лекции в университете,
а по воскресеньям занимался в геологическом и зоологиче¬
ском музеях. Тогда же он познакомился и с революционной
литературой.
По его признанию, во всех книгах он искал не только
одних лишь научных знаний, но более всего ответа на во¬
прос: «Стоит ли жить или не стоит?» Поиски смысла жизни
привели его к мысли трудиться на благо общества, а не толь¬
ко ради удовлетворения собственных интеллектуальных
потребностей.
332

Inn ю ймвряарз
«Когда зимой 1874 г. началось известное движение сту¬
денчества "в народ", - вспоминал он, — на меня более всего
повлияла рохмантическая обстановка, полная таинственного,
при которой все это совершалось». Он познакомился с чле¬
нами кружка «чайковцев». Сильное впечатление произвели
на него Кравчинский, Шишко и Клеменц. «Во мне началась
страшная борьба между стремлением продолжать свою под¬
готовку к будущей научной деятельности и стремлением
идти с ними на жизнь и смерть и разделить их участь, кото¬
рая представлялась мне трагической, так как я не верил в
их победу, — писал Морозов. — После недели мучительных
колебаний я почувствовал, наконец, что потеряю к себе вся¬
кое уважение и не буду достоин служить науке, если оставлю
их погибать, и решил присоединиться к ним».
Под видом сына дворника он пошел со своими новыми
товарищами по деревням. Однако о них кто-нибудь до¬
кладывал в полицию. Приходилось переезжать с места на
место. В Москве он вместе с Кравчинским и Лопатиным
попытались (безуспешно) отбить на улице у жандармов
своего товарища Волховского. Морозов уехал в Швейцарию,
возобновил научные занятия.
Через полгода к нему пришло письмо от Софьи Перов¬
ской, где сообщалось, что важные события в России требуют
его участия. Он отправился на родину с фальшивым паспор¬
том. Его задержали на границе. В тюрьме он просидел год,
отказываясь давать показания. Взятый на поруки отцом, он
вскоре вновь был арестован и стал одним из обвиняемых на
«процессе 193-х». Его признали виновным, зачли проведен¬
ные в заключении три года и выпустили на свободу.
С группой товарищей он отправился в Саратовскую
губернию вести революционную пропаганду, но не смог
333

Mluapn
устроиться на работу. Вернувшись в Петербург, вместе с
Перовской, Фроленко, Квятковским и Михайловым от¬
правился в Харьков. Они попытались отбить у жандармов
своего товарища Войнаральского, но акция не удалась.
Безрезультатно закончилась и подготовка к освобождению
Брешко-Брешковской, отправленной в Сибирь на каторгу.
В Петербурге он стал редактором подпольного журнала
«Земля и воля». Поддержал желание Соловьева застрелить
Александра II. Когда начались аресты землевольцев, Моро¬
зов некоторое время скрывался в Финляндии. После раскола
«Земли и воли» он вошел в Исполнительный комитет «На¬
родной воли» и вместе со Львом Тихомировым редактировал
журнал этой организации. В последующих покушениях на
царя он не участвовал. У него были разногласия с Тихомиро¬
вым, который ему казался не вполне искренним и склонным
к диктаторству. Но больше всего его удручало противоречие
между стремлением к научным исследованиям и необходи¬
мостью вести революционную работу.
После ареста подпольной типографии товарищи от¬
правили его вместе с женой Ольгой Любатович, тоже
революционеркой, за границу. Там он написал брошюру
«Террористическая борьба». При возвращении на родину
в конце января 1881 года был арестован. Его осудили на
пожизненное заключение: Г. Гольденберг рассказал о его
участии в подкопе для взрыва царского поезда в ноябре
1979 года.
Первые три года заточения проходили в Петропавлов¬
ской крепости, где Морозов заболел цингой, ревматизмом,
туберкулезом. Тюремный врач написал: «Морозову оста¬
лось жить несколько дней». Правда, через месяц уточнил:
«Морозов обманул смерть и медицинскую науку и стал
334

§пшя и амиряца
выздоравливать». В Шлиссельбургской крепости, куда его
перевели, обстановка была более сносной. Здесь ему суждено
было провести более двух десятилетий.
Он активно занимался самообразованием. Раньше знал
пять языков, и в тюрьме освоил столько же. Пока разре¬
шали пользоваться только религиозной литературой, он
собрал материалы для своих будущих книг, посвященных
истории христианства: «Откровение в грозе и буре», «Про¬
роки», «Христос». Позже смог заниматься науками, освоил
университетские учебники. В работе «Периодические
системы строения вещества» теоретически доказал су¬
ществование инертных элементов, а также электрона
и позитрона (под именем анодий и катодий), изотопов,
предположил сложное строение и эволюцию химических
элементов, присутствие в атмосфере инертных газов...
Выйдя на свободу в 1905 году, занялся научно-
популярной и легальной публицистикой; читал просвети¬
тельские лекции, которые пользовались огромным успе¬
хом. Его вновь арестовали в 1911 году за сборник стихов
«Звездные песни», обвинив в возбуждении бунтовщической
деятельности и дерзостном неуважении к существующей
власти. Хотя он использовал лишь общие слова типа «тиран»
или «корона» без конкретного адреса.
В деловом письме антропологу, географу академику
Д.Н. Анучину он не без иронии заметил: «Мне, человеку
оппозиции, придется доказывать (и совершенно по совести),
что, употребив слово "тиран”, я не имел в виду русской вер¬
ховной власти... а прокурор будет доказывать, что именно
подходит! Точно так же и все подведенные под "воззвание к
ниспровержению”... места содержат лишь общие призывы к
борьбе с угнетением и ни слова не говорят о России, а про-
335

F.K. Втцп
курору придется доказывать, что угнетение именно и есть в
России. Поистине удивительные настали времена!»
Его осудили на год заключения. Он провел его в Двин¬
ской крепости, не переставая работать...
Как пишет советский химик и историк науки Ю.И. Со¬
ловьев: «Произошло удивительное, феноменальное явление!
Из крепости, после 25-летнего заключения вышел человек,
научные идеи которого были более передовыми, чем пред¬
ставления и убеждения некоторых профессоров, которые
с кафедр университетов читали лекции, участвовали в
заседаниях научных обществ, могли в любое время пойти
в библиотеки и, наконец, работать в тиши своих уютных
кабинетов».
В октябре 1907 года его избрали почетным членом Мо¬
сковского общества любителей естествознания, антропологии
и этнографии. Диплом подписали известные русские ученые:
Н.А. Умов, Д.Н. Анучин, Н.Е. Жуковский, К.А. Тимирязев,
Н.Д. Зелинский...
Он не был похож на упоенных собственными домыс¬
лами «изобретателей велосипедов» и научных фантастов.
Его теоретические исследования порой на несколько лет
опережали открытия профессионалов. Конечно, в некото¬
рых случаях он повторял — не зная того — совершившиеся
открытия. И это доказывает замечательную ясность его ума
и творческий гений.
Его жизнь и творчество доказывают справедливость
высказывания Гёте: «Первое и последнее, что требуется от
гения, это любовь к правде».
Лукашевич Иосиф Дементьевич (1863—1928) судьбой
своей напоминает Николая Морозова. Правда, Лукашевич
поздно примкнул к революционному движению, а в 24 года
ззв

Вмаяа и аиавраявра
попал в тюрьму, где провел почти двадцать лет... став не¬
заурядным ученым. Он написал фундаментальную работу
«Неорганическая жизнь Земли» (три объемистых тома!),
находясь в Шлиссельбургской крепости.
Был он сыном обедневшего внленского (Вильно, ныне —
Вильнюс) помещика. С детских лет проявлял неутоли¬
мую любознательность и любовь к природе. Поступил в
Петербургский университет, стал членом Студенческого
научно-литературного общества, подружился с такими же
любознательными молодыми людьми — В.К. Агафоновым,
В. И. Вернадским, позже ставшими выдающимися геологами.
Тогда же вступил в террористическую организацию, акти¬
вистами которой были А.И. Ульянов и П.Я. Шевырев.
Группа была разгромлена в 1887 году. Их обвинили
в подготовке покушения на царя. Ульянова и Шевырева
казнили. Лукашевича приговорили к бессрочному заключе¬
нию. Когда заключенным разрешили получать литературу,
Лукашевич стал инициатором организации негласного «тю¬
ремного университета». Он с товарищами стал заниматься
геологией, биологией, химией, физикой, кристаллографией,
палеонтологией, психологией, философией. По свидетель¬
ству Веры Фигнер, он был блестящим преподавателем.
«Занимались шлиссельбуржцы серьезно, — писал исто¬
рик науки Б.П. Высоцкий, — несмотря на неимоверные труд¬
ности, особенно в получении литературы. Им позволили
связаться с Петербургским подвижным музеем наглядных
пособий, и они занялись массовым составлением коллекций
по ботанике, энтомологии, минералогии, палеонтологии. Эти
коллекции были столь высокого качества, что на Парижской
выставке 1898 г. получили золотую медаль; конечно, музей
был вынужден скрыть, кто были лауреаты...
337

F.K. Sam/м
Занятия летом проходили в двориках-огородах; в одном
находился лектор Лукашевич, в двух смежных — слушате¬
ли; общение между заключенными ограничивалось». Когда
Иосифу Дементьевичу надо было рисовать геологические
схемы и карты, он, как вспоминала Вера Фигнер, «для чер¬
ной краски брал копоть с лампы, для голубой — скоблил
синюю полоску на стене своей камеры, а для красной упо¬
треблял собственную кровь». Не всякий лектор способен на
подобное самопожертвование!
Лукашевича привлекала и философия естествознания.
Он записал в дневнике: «У меня постепенно созрела мысль
попытаться самому синтезировать знание... Это и побудило
меня написать курс научной философии... Общий план мое¬
го сочинения (по духу наиболее близкий к системе Спенсера
и Огюста Конта) таков: -Том I. Общие начала философии.
Том II. Общий обзорточных наук... Том III. Неорганическая
жизнь Земли... То IV. Органическая жизнь Земли... Том V.
Отправления нервной системы (психология). Том VI. Учение
об организованной деятельности. Том VII. Учение об обще¬
стве (социология)». В тюрьме он написал третий, четвертый
и пятый тома, а из остальных — только отдельные главы.
Замысел грандиозный! Да и том, что ему удалось сде¬
лать, — замечательное достижение. За первую часть третьего
тома он получил Большую серебряную медаль Русского
географического общества и малую премию Ахматова Пе¬
тербургской академии наук. Его работы по тектонике и пси¬
хологии были высоко оценены специалистами. Он первым
обосновал существование круговоротов вещества в земной
коре.
Он высказал чрезвычайно важный тезис: «Жизнь, как
проявление особого вида энергии, так же вечна, как движе¬
33I

(Г1Ю п ИМфвф
ние, теплота, свет и электричество». Позже эти идеи раз¬
вивал В.И. Вернадский.
...Припомним, вдобавок к Морозову и Лукашевичу,
выдающегося мыслителя, естествоиспытателя П.А. Кро¬
поткина, географа и геолога И.Д. Черского, изобретателя
Н.И. Кибальчича, биохимика академика А.Н. Баха, извест¬
ных этнографов В.Г. Тан-Богораза и Л.Я. Штенберга. Вы¬
ходит, царская тюрьма и ссылка были «кузницей научных
кадров»?!

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
мтт самодержавия и терроризма
1
В 1998 году вышел сборник работ Н.И. Черняева (1853—
1910) «Мистика, идеалы и поэзия русского Самодержавия».
Суть авторской позиции:
«Беспристрастный исследователь не может не со¬
гласиться, что монархический принцип заключает в себе
много таинственного, много такого, что может быть понято
и оценено надлежащим образом только путем пытливых
размышлений и внимательного изучения истории. Бес¬
прекословное повиновение миллионов одному человеку и
их преданность Монарху представляет явление настолько
поразительное, что его нельзя объяснить никакою "хитрою
механикою”.
Неограниченная Монархия и русское Самодержавие в
частности, не может не казаться делом сверхъестественным,
которое удовлетворительно объясняется только участием
Провидения в судьбах народов... Государственное устрой¬
ство, имеющее религиозную основу, не может не иметь
мистического оттенка: его имеет и русское Самодержавие,
ибо оно построено на убеждении, что Император и Само¬
держец Всероссийский — Помазанник Божий, что Он по-
341

itmu и сицпцп
лучил власть от Бога, что Он Монарх Божиею милостию,
что сердце Его в руце Божией».
Столь возвышенное высказывание с обилием заглавных
букв призвано — хотел того автор или нет — воздействовать
прежде всего на эмоции читателя, возбудить в нем священ¬
ный трепет при упоминании Самодержавного Монарха
Помазанника Божия. В те времена, когда так писалось,
после императора Александра III вступил на престол Ни¬
колай II.
Однако были тревожные сигналы о том, что царствовать
ему придется в непростых условиях. В Западной Европе
террористы не унимались. Особенно свирепствовали ита¬
льянские анархисты: в 1894 году убили президента Франции
Мари Франсуа Сади Карно, в 1898— австрийскую импера¬
трицу Елизавету, в 1900 — итальянского короля Умберто.
В России начало XX столетия ознаменовалось выступле¬
нием на политическую арену новой группы террористов —
Боевой организации эсеров (социалистов-революционеров).
Она организовала покушения на министров внутренних дел
Д.С. Сипягина и В.К. Плеве, на губернаторов И.М. Обо¬
ленского и Н.М. Богдановича, на великого князя Сергея
Александровича. Опасаясь за жизнь свою и своих близких,
Николай II вынужден был пойти на уступки террористам.
Первыми посягнули на мистику самодержавия не
террористы. Как мы уже говорили, первыми стали при¬
дворные, сановники, офицеры, убившие Петра III и Павла I.
Но в народе еще сохранялось благоговение перед царями. Вот,
например, свидетельство Н. Лаврова «Из воспоминаний от¬
ставного рядового лейб-гвардии гусарского полка» ( Ревель,
1901. — ныне Таллин. — Р.Б.). Он писал о событиях 1 марта
1881 года:
341

Р1. бшцим
«Мне в тот день как раз был день рождения. Я запас не¬
много водочки, рому и к этому подходящей закуски, и начали
мы пользоваться столь редким для нас спокойствием в свое
полнейшее удовольствие и благодушествовать, попивая
горячий пуншик».
Неожиданно вечером их подняли по тревоге, раздав бое¬
вые патроны. Сообщили: государь убит или тяжело ранен.
Гусары оставались в казармах:
«Эту ночь мы провели, как будто бы это была и не ночь,
обо сне и помину не было ни у кого. Всю ночь мы прогово¬
рили про покойного Царя, вспоминая его любовь и ласку к
нам. Сердце кровью обливалось от совершившегося такого
страшного злодейства...
И если бы тогда, да и впоследствии, нас пустили в атаку
на народ, сказав, что это сделал он, то, кажется, никакие в
мире силы нас не остановили — все вдребезги бы разнесли.
И если бы в толпе были и близкие нам, то не пощадили бы
ни приятелей, ни друзей и даже не пожалели бы ни братьев,
ни сестер, ни отца, ни мать родную, всех бы к черту смяли и
конями бы в грязь и прах растоптали, так беззаветно люби¬
ли и обожали мы все Царя — Освободителя и обновителя
России. До того мы были озлоблены и впоследствии; когда
все обошлось тихо и смирно, что мы были даже как-то не¬
довольны, что не удалось сорвать наше зло и отомстить за
нашего столь любимого Государя».
Таковы результаты воспитания «нижних чинов» в
духе поклонения царю. Это уже не просто подчинение
приказаниям начальства, а подобие мистического экстаза.
Поистине — обожествление личности. Хотя в подобных
случаях чрезвычайно важны качества «харизматичного
лидера». Если прославляемая фигура искусственно раз-
14?

Ваша п пиертр
дута, она рано или поздно лопнет, оставив смрадный след
з истории.
...В Париже с 1925 по 1940 год издавался журнал «Путь.
Орган русской религиозной мысли». И в первом же номере
редактор журнала Н.А. Бердяев затронул злободневную тему
в статье «Царство Божие и царство кесаря», вызвав острую
дискуссию о сути монархии вообще и России в особенности.
Бердяев писал: «Демократическая или социалистиче¬
ская республика в такой же степени есть царство кесаря,
как и монархия. И вопрос об отношении Царства Божьего
к царству кесаря есть одинаково вопрос об отношении и к
монархической государственности и к революции». «Старая,
священная русская монархия не может возродиться». «Мо¬
нархии разлагаются и падают, как и все земное... Царство
кесаря принадлежит времени. Царство Божье принадлежит
вечности». «Религиозная, православная идея самодержавия,
священной монархии, есть чистейшая утопия совершенного,
идеального государственного и социального строя, такая же
утопия, как папская теократия, как совершенный, идеальный
социалистический строй».
С самого начала автор оговорился: «К этой теме нельзя
прикасаться тому, кто одержим политическими страстями
и интересами, кто находится в состоянии злобы и ненави¬
сти». И посетовал: «Духовное плебейство, своекорыстие и
утилитаризм искажают не только решение, но и саму поста¬
новку тем. И в особенно нездоровой атмосфере происходит
обсуждение принципиального отношения христианства к
монархии и революции». (Все это относится, увы. и к на¬
шему времени.)
Ему возразил А. Петров, сделавший упор на «мистиче¬
скую суть» самодержавия: «Смысл монархии заключается
343

P.l Smt§n
в постоянном олицетворении в лице монарха религиозно-
нравственного идеала, живущего в народе, олицетворение
Правды Божией. Такой монарх самодержавен, т.е не огра¬
ничен никакими формальными и юридическими нормами,
но ограничен содержанием того религиозно-нравственного
идеала, носителем и выразителем которого он является,
ограничен Божественным законом, носить Который в сердце
своем день и ночь он призывается Церковью».
Да где же видан идеальный монарх, образ которого на¬
чертал А. Петров? Бердяев имел все основания отметить:
«Православие приобрело казенно-императорский стиль».
«Религиозная монархия пала, потому что обнаружилась
ложь в ее основе, неискренность».
В ответ ему князь Григорий Трубецкой вновь обратился
к мистическим основам самодержавия: «Монарх — вырази¬
тель совести народа в исторической преемственности его
развития; царская власть является живым звеном между
прошлыми и будущими поколениями, возвышаясь над
преходящими страстями, партиями и классами. Вот поче¬
му особа царя — помазанника Божия окружена ореолом в
глазах народа».
Ему вторил Андрей Карпов: «Царская власть... не тре¬
бует себе рабского подчинения, а подчинения сыновнего,
основанного на любви к Богу, волю Которого эта власть
исполняет».
На подобные высказывания Бердяев отвечал советом об¬
ратиться к реальности, к той России, которая возникла после
Гражданской войны. Он понимал — и оказался прав, — что
к самодержавию возврата нет.
Но разве в прежнем была та благостная власть — от Бога
не ветхозаветного, а от Иисуса Христа?! Ни в коей мере.
344

Вша и шершра
У царей, от Николая I до Николая II, был шанс проявить
«милость к падшим», не применять смертную казнь хотя
бы к преступникам политическим, никого не убивавшим.
Они не воспользовались этой возможностью.
Мистику самодержавия подорвала не русская лите¬
ратура (она оставалась по большей части вне народа), не
народники, не террористы. Ее более всех подрывали сами
цари, над которыми, как злой дух, витали бедоносные идеи
Победоносцева и его предшественников.
2
Существование мистики самодержавия предполагает
не менее иррациональное отношение к нему врагов монар¬
хии.
В книге «Бунтующий человек» Альбер Камю писал:
«Всю историю русского терроризма можно свести к борьбе
горстки интеллектуалов против самодержавия на глазах без¬
молвствующего народа. Их великая победа в конечном счете
обернулась поражением. Но и принесенные ими жертвы и
самые крайности их протеста способствовали воплощению
в жизнь новых моральных ценностей, новых добродетелей,
которые по сей день противостоят тирании и борьбе за под¬
линную свободу...
Взрывая бомбы, они, разумеется, прежде всего стреми¬
лись расшатать и низвергнуть самодержавие. Но сама их
гибель была залогом воссоздания общества любви и спра¬
ведливости, продолжения миссии, с которой не справилась
церковь, из лона которой явился бы новый Бог».
Революционеров-террористов XIX века вдохновляли не
столько учения теоретиков социализма-коммунизма или
345

РЛ. Ьшцн
анархизма, сколько вера в святую правду своей борьбы за
идеалы (порой весьма туманные) свободы, справедливости,
братства. Это была цель их жизни. «В Катехизисе Нечаева
есть что-то мистическое», — отметил Николай Бердяев.
Составитель книги «История терроризма в России в
документах, биографиях, исследованиях» (Ростов-на-Дону,
1996) О.В. Будницкий писал: «В литературе уже обращалось
внимание на традиционные (религиозные) основы психо¬
логии революционеров народников. Изменился объект, но
не изменилась структура религиозного чувства. Место Бога
занял народ. Еще в большей степени религиозный момент
прослеживается в психологии террористов».
Это верно лишь отчасти. Ради своих идеалов террори¬
сты шли на смерть; они не скупились на жертвы во имя
торжества своих идей. Но при чем тут религия? Вера бы¬
вает разной, и не религиозной в том числе. Вера в идеалы
не исключает ни теизма, ни атеизма. Вера в народ? В ней
народники, а затем и революционеры-террористы быстро
разочаровались.
Альбер Камю, например, имел в виду не обожествление
народа, но какого-то неведомого нового Бога. Ни народники,
ни террористы не идеализировали русский народ. Такая
идеализация была присуща в наибольшей степени именно
монархистам с их триадой «самодержавие, православие,
народность». Террористов вдохновляла идея.
Арестованный и приговоренный к смертной казни через
повешение, Александр Михайлов не ощущал ужаса или
уныния: «Приятно даже под страхом десяти смертей гово¬
рить свободно, исповедать свои убеждения, свою лучшую
веру. Приятно спокойно взглянуть в глаза людям, в руках
которых твоя участь».
34S

Омвяя и utufmfi
В ночь перед казнью он пережил необычайный душевный
подъем: «Я чувствовал себя так, как должен чувствовать
войн в ночь перед давно желанной битвой. Я находился в со¬
стоянии величайшего вдохновения... Мне страстно хотелось
деть». Он воспринимал свою смерть как торжество револю¬
ционного духа, как высшую жертву во имя идеи. (В послед¬
ний момент ему заменили казнь на пожизненное заключение,
и он вскоре умер в Петропавловской крепости.)
Повторю фрагмент предсмертного послания терро¬
риста В.А. Осинского: «Мы ничуть не жалеем о том, что
приходится умирать, ведь мы же умираем за идею, и если
жалеем, то единственно о том, что пришлось погибнуть
почти только для позора умирающего монархизма, а не ради
чего-то лучшего, и что перед смертью не сделаем того, что
хотели. Желаю вам, дорогие, умереть производительнее
нас. Это самое лучшее пожелание, которое мы можем вам
сделать...
Дай же вам Бог, братья, всякого успеха! Это единствен¬
ное наше желание перед смертью. А что вы умрете и, быть
может, очень скоро, и умрете с не меньшей беззаветностью,
чем мы — в этом мы ничуть не сомневаемся. Наше дело не
может никогда погибнуть — эта-то уверенность и заставляет
нас с таким презрением относиться к вопросу о смерти».
Такова мистика революционного террора. И она, как
показала судьба «Священной дружины», была несравненно
сильней мистики самодержавия.
Но и тут не обошлось без духовной катастрофы. Жесто¬
кий удар по мистической вере революционеров-террористов
нанесло разоблачение одного из лидеров Боевой организа¬
ции эсеров, организатора терактов Евно Азефа. Он оказался
глубоко законспирированным провокатором.
347

ЛЛ. Ьцтш
Впрочем, были не менее веские факторы, но эго уже
другая тема.
...Человеку разумному дана возможность задуматься
над самым, быть может, сокровенным вопросом — о смысле
жизни своей личной, своего народа, всего человечества, да и
вообще всей Вселенной. Тем, кто решил для себя не на сло¬
вах, а своей судьбой этот вопрос, не страшна даже смерть.
Завершу словами поэта-философа Федора Тютчева:
Пускай Олимпийцы завистливым оком
Глядят на борьбу непреклонных сердец.
Кто, ратуя, пал, побежденный лишь Роком,
Тот вырвал из рук их победный венец.

ОГЛАВЛЕНИЕ
УБИЙСТВО ВО ИМЯ ИДЕИ 3
ГЛАВА 1. НА ПРИЦЕЛЕ - ИМПЕРАТОР 9
ГЛАВА 2. ЦЕЛЬ ОПРАВДЫВАЕТ СРЕДСТВА 80
ГЛАВА 3. УБИЙСТВО АЛЕКСАНДРА II 144
ГЛАВА 4. ПОСЛЕДСТВИЯ 225
ГЛАВА 5. БЕСЫ ТЕРРОРАВ ЛИТЕРАТУРЕ И ЖИЗНИ 285
ЗАКЛЮЧЕНИЕ.
МИСТИКА САМОДЕРЖАВИЯ И ТЕРРОРИЗМА 340

Научно-популярное издание
Тайны Российской империи
Баландин Рудольф Константинович
ОХОТА НА ИМПЕРАТОРА
Выпускающий редактор В А. Ластовкина
Корректор ЕЮ. Тдскон
Верстка ИМ. Сорокина
Художественное оформление ЕА. Забелина
ООО «Издательский дом «Вече»
Почтовый адрес:
129318, г. Москва, ул. Красной Сосны, 24, а/я 63.
Фактический адрес:
127549, г. Москва, Алтуфьевское шоссе, 48, корпус 1.
Тел.: (499) 940-48-71,940-48-72.940-48-73.
E-mail: veche@veche.ru
http://www.vcche.ru
Подписано в печать 24.02.2010. Формат 84xl08y32.
Гарнитура «PctcrsburgC*. Печать офсетная. Бумага офсетная.
Печ. л. 11. Тираж 3000 экз. Заказ № 746.
Отпечатано в ОАО «Рыбинский Дом печати»
152901, г. Рыбинск, ул. Чкалова, 8.

ИЗДАТЕЛЬСТВО «ВЕЧЕ»
ООО «ВЕСТЬ* является основным поставщиком
книжной продукции издательства «ВЕЧЕ»
Почтовый адрес:
129337, г. Москва, ул. Красной Сосны, 24, а/я 63.
Фактический адрес:
,27549, г Москва. Алтуфьевское шоссе, 48, корпус 1.
Тел.: (499) 940-48-71, (499) 940-48-72, 940-48-73.
Интернет: www.veche.ru
Электронная почта (E-mail): vcche@veche.ru
По вопросу размещения рекламы в книгах
обращаться в рекламный отдел издательства «ВЕЧЕ».
Тел.: (499) 940-48-70
E-mail: reklama@veche.ru
ВНИМАНИЮ ОПТОВЫХ ПОКУПАТЕЛЕЙ!
Книги издательства «ВЕЧЕ» вы можете приобрести также
в наших филиалах и у официальных дилеров по адресам:
В Москве:
Компания «Лабиринт»
115419, г. Москва,
2-й Рощинский проезд, д 8, стр. 4.
Тел.: (495) 780-00-98, 231-46-79
www.labirint-shop.ru
В Санкт-Петербурге:
ЗАО «Диамант» СПб.
г. Санкт-Петербург, пр. Обуховской Обороны, д. 105.
Книжная ярмарка в ДК им. Крупской.
Тел.: (812) 567-07-26 (лоб. 25)
В Нижнем Новгороде:
ООО «Вече-НН»
603141, г. Нижний Новгород, ул. Геологов, д. 1.
Тел.: (8312) 63-97-78
E-mail: vechenn@mail.ru
В Новосибирске:
ООО «Топ-Книга»
630117, г. Новосибирск, ул. Арбузова, д. 1/1.
Тел.: (383) 336-10-32, (383) 336-10-33
www.top-kniga.ru
В Киеве:
ООО «Издательство «Арий»
г. Киев. пр. 50-лстия Октября, д. 2б; а/я 84.
Тел.- <380 44) 537-29-20,(380 44) 407-22-75.
E-mail: ariy@optima.com.ua
Всегда в ассортименте новинки издательства «ВЕЧЕ»
в московских книжных магазинах:
ТД «Библио-Глобус», ТД «Москва», ТД «Молодая гвардия»,
«Московский Дом книги», «Букбсри*, «Новый книжный».

/ i
/ !
/ ; ПИШЕШЬ РЕФЕРАТ?
/ Ш СДАЕШЬ ЭКЗАМЕНЫ?
осЧЬ
«100 великих» помогут на все 100!
• 100 томов в серии
• Энциклопедическая полнота
• Отечественные и зарубежные авторы
Лучшие книга серии изданы в подарочном
исполнении в серии
Золотая коллекция
«100 великих»
• Цветные иллюстрации на мелованной
бумаге
• Оригинальное оформление