Сокрушение С.А.Гедеоновым норманистского мифа - Фомин В.В.

Автор: Фомин В.В.

Теги: история статья русская история парадигма исторические иследования гедеонов норманизм

Год: 2018

Похожие

Варяги и варяжская Русь: к итогам дискуссии по варяжскому вопросу

Битва у варяжских столпов

Начало Руси. Тайны рождения русского народа.

Разыскания о начале Руси. Вместо введения в русскую историю

Текст

Эта статья В.В.Фомина была опубликована в качестве введения в кн.:
Гедеонов С.А. Варяги и Русь. Историческое исследование / Сост., автор
предисл., коммент., примеч. В.В.Фомин.
М., Академический проект; Парадигма, 2018. С. 6-110.
Сокрушение С.А.Гедеоновым норманистского мифа
Еще каких-то 15 лет назад имя Степана Александровича Гедеонова (1816–
1878) мало что говорило даже профессиональным историкам. Но за прошедшее
время вышло несколько переизданий его фундаментального труда «Варяги и
Русь» 1, доныне не имеющего себе равных как по уровню критики норманской
теории (сфабрикованной шведами в антирусских целях во втором десятилетии
XVII в.), так и по уровню разрешения варяго-русского (варяжского) вопроса,
работы В.В.Фомина 2 и Д.Г.Дитяткина 3, впервые прямо посвященные детальному анализу его творчества и биографии. В целом большое число статей и монографий, которые принадлежат сторонникам разных взглядов на этнос варягов и
руси, но которые в обязательном порядке обращаются к наследию этого выдаПрежде всего следует назвать два первых после 1876 г. переиздания, осуществленные издательством «Русская панорама» и тем самым открывшие его и для массового читателя в том
числе: Гедеонов С.А. Варяги и Русь. В 2-х частях / Автор предисл., коммент., биограф. очерка
В.В.Фомин. 2-е изд., комментированное. М., 2004; 3-е изд., комментированное. М., 2005.
2
Фомин В.В. Российская историческая наука и С.А.Гедеонов // Гедеонов С.А. Варяги и Русь.
В 2-х частях С. 6-54; его же. Жизнь С.А.Гедеонова – подвиг высокого служения Отечеству
(биографический очерк) // Там же. С. 568-575.
3
Дитяткин Д.Г. Византийские «варанги» в полемике С.А.Гедеонова и В.Г.Васильевского //
Тысячелетие развития общественно-политической и исторической мысли России. Материалы Всероссийской научной конференции 14-16 мая 2008 г. Нижний Новгород, 2008. С. 87-90;
его же. Концепция начальной истории Руси С.А.Гедеонова // Преподаватель XXI век. 2009.
№ 3. Ч. 2. С. 160-163; его же. Южнобалтийская версия происхождения летописных варягов в
концепции начальной истории Руси С.А.Гедеонова // История и историки: историографический вестник. 2008 / Отв. ред. А.Н.Сахаров. М., 2010. С. 245-263; его же. Славянобалтийская концепция С.А.Гедеонова // Российская государственность в лицах и судьбах её
созидателей: IX–XXI вв. Материалы Международной научной конференции. 27-28 ноября
2009 г. Липецк, 2010. С. 82-88; его же. Исторические исследования С.А.Гедеонова в оценках
его современников // История и историки: историографический вестник. 2009–2010 / Отв.
ред. А.Н.Сахаров. М., 2012. С. 205-217; его же. С.А.Гедеонов и его концепция начальной
истории Руси. Автореф... дис... канд. ист. наук. М., 2010; его же. «…Протест против мнимонорманского происхождения Руси»: С.А.Гедеонов о начальных этапах русской истории //
ВЛГПУ. Вып. 2 (9). 2013. С. 65-72; его же. Причерноморская Русь в исследованиях
С.А.Гедеонова // История и историки: историографический вестник. 2013–2014 / Отв. ред.
А.Н.Сахаров. М., 2015. С. 237-245; его же. «Знаменитый предшественник и руководитель»:
Г.Эверс и С.А.Гедеонов // VIII Бартеневские чтения: материалы Всероссийской научной
конференции с международным участием, посвященной 200-летию со дня рождения выдающихся деятелей России: Александра II, Н.А.Милютина, С.М.Соловьева, И.С.Тургенева,
М.Н.Каткова. Липецк, 5 октября 2018 года. Липецк, 2018. С. 54-58; его же. Проблема образования Древнерусского государства в отечественной исторической науке второй половины
XIX в. М., 2018. С. 80-125, 127-147, 169-175.
1

ющегося ученого 1. Также увидели свет либо новые публикации источников,
либо вообще первый раз вышедшие на русском языке (с ними Гедеонов работал
на языках оригиналов) 2. И вместе с тем исследования антинорманистов прошлого и современности (В.Н.Татищева, М.В.Ломоносова, Ю.И.Венелина,
Н.Н.Ильиной, А.Г.Кузьмина и др.), параллельно с которыми публиковались,
также в основном пишущим настоящие строки, для сравнения и сопоставления
вдумчивым читателем, сочинения норманистов (Г.З.Байера, Г.Ф.Миллера,
А.Л.Шлецера, М.П.Погодина, А.А.Куника, В.А.Мошина) 3. А все это вкупе,
включая огромный археологический, антропологический, нумизматический и
лингвистический материал, подтверждает полнейшую правоту концепции ГеИз работ норманистов см., напр.: Соколов С.В. Концепция происхождения «варяжской руси» в отечественной историографии XVIII–XIX вв. в контексте европейских идей раннего
Нового времени. Екатеринбург, 2015. С. 219-221. См. также. Дитяткин Д., Тихонов В. Рец.
на: С.В.Соколов. Концепция происхождения «варяжской руси» в отечественной историографии XVIII–XIX вв. в контексте европейских идей раннего Нового времени. Екатеринбург,
Банк культурной информации, 2015. 316 с. // Российская история. 2017. № 2. С. 219-222.
2
Титмар Мерзебургский. Хроника. В 8 книгах / Перевод с лат. И.В.Дьяконова. М., 2005; то
же. М., 2009; Лиутпранд Кремонский. Антаподосис. Книга об Оттоне. Отчет о посольстве в
Константинополь / Перевод с лат. и комм. И.В.Дьяконова. М., 2006; Адам Бременский, Гельмольд из Босау, Арнольд Любекский. Славянские хроники / Перевод с лат. И.В.Дьяконова,
Л.В.Разумовской, редактор-составитель И.А.Настенко. М., 2011; Саксон Анналист. Хроника.
741–1139 / Перевод с лат. и комм. И.В.Дьяконова; предисл. И.А.Настенко. М., 2012; Саксон
Грамматик. Деяния данов. В 2-х т. (16 книгах) / Перевод с лат. яз. и комм. А.С.Досаева, под
ред. И.А.Настенко. М., 2017; Эккехард из Ауры. Всеобщая хроника / Перевод. с лат. яз и
комм. И.В.Дьяконова. М., 2018; Древняя Русь в свете зарубежных источников. Хрестоматия.
Т. I. Античные источники / Под ред. Т.Н.Джаксон, И.Г.Коноваловой и А.В.Подосинова /
Сост. А.В.Подосинов. М., 2009; т. II. Византийские источники / Под ред. Т.Н.Джаксон,
И.Г.Коноваловой и А.В.Подосинова / Сост. М.В.Бибиков. М., 2010; т. III. Восточные источники / Под ред. Т.Н.Джаксон, И.Г.Коноваловой и А.В.Подосинова / Сост. Т.М.Калинина,
И.Г.Коновалова, В.Я.Петрухин. М., 2009; т. IV. Западноевропейские источники / Под ред.
Т.Н.Джаксон, И.Г.Коноваловой и А.В.Подосинова / Сост., пер. и коммент. А.В.Назаренко.
М., 2010; т. V. Древнескандинавские источники / Под ред. Т.Н.Джаксон, И.Г.Коноваловой и
А.В.Подосинова / Сост. Г.В.Глазырина, Т.Н.Джаксон, Е.А.Мельникова. М., 2009.
3
Фомин В.В. Варяги и варяжская русь: К итогам дискуссии по варяжскому вопросу. М.,
2005; его же. Ломоносов: Гений русской истории. М., 2006; его же. Начальная история Руси. Учебное пособие. М., 2008; Миллер Г.Ф. Избранные труды / Сост., статья, примеч.
С.С.Илизарова. М., 2006; Изгнание норманнов из русской истории / Сб. статей и монографий
/ Составит. и ред. В.В.Фомин. М., 2010; Варяго-русский вопрос в историографии / Сб. статей
и монографий / Составит. и ред. В.В.Фомин. М., 2010; Ломоносов М.В. Полн. собр. соч. Т. 6 /
Научные редакторы А.Н.Сахаров, В.В.Фомин. Изд. 2-е, испр. и доп. М., СПб., 2011; Слово о
Ломоносове / Сб. статей и монографий / Составит. и ред. В.В.Фомин. М., 2012; Скандинавомания и ее небылицы о русской истории / Сб. статей и монографий / Составит. и ред.
В.В.Фомин. Вып. 4. М., 2015; Варяги и Русь / Сб. статей и монографий / Составит. и ред.
В.В.Фомин. М., 2015; Татищев В.Н. История Российская с самых древнейших времен. Т. IVII. М., 2016–2018 (редакционный совет издания: А.Н.Сахаров, С.В.Перевезенцев,
В.В.Фомин, Д.Г.Дитяткин).
1

деонова, сокрушившей идею, по его характеристике, о мнимонорманском происхождении Руси.
С.А.Гедеонов, дослужив до весьма высоких чинов (умер в ранге тайного
советника, соответствующем III классу Табеля о рангах), в отличие от своих
именитых современников – М.П.Погодина, А.А.Куника, С.М.Соловьева, а
прежде всего с ними он вел свою блестящую полемику, профессионально историей, в привычном понимании, не занимался, но которая всегда была для него
смыслом и делом всей жизни, была последовательным выражением его гражданской позиции. Закончив в 1835 г. историко-филологический факультет Петербургского университета с ученой степенью кандидата (т.е. в числе самых
лучших, представивших письменную работу на избранную ими тему), зачатки
незаурядного ученого и непревзойденного критика норманизма он проявил в
зрелом возрасте – в рецензии на первые два тома «Исследований, замечаний и
лекции о русской истории» Погодина, вышедшие в 1846 году. По заключению
крупнейшего норманиста Куника, уже в данном отзыве, который остался неопубликованным, Гедеонов, «опровергая слабые места в доводах норманистов,
всегда высказывал взгляд совершенно самостоятельный» 1.
Этот первый опыт критики норманизма положил начало будущему труду
«Варяги и Русь», который, как сказал в 1876 г. Гедеонов, и был им задуман
ровно тридцать лет назад – в 1846 г. 2 Находясь в России, а затем долгое время
вне ее (с 1848), выполняя разнообразные служебные обязанности, он неустанно
работает над историческим произведением, основная часть которого была завершена к началу 60-х годов. Но «вполне окончить пространное сочинение ему,
к сожалению, – пояснял в апреле 1862 г. Куник, которого Степан Александрович попросил, как активнейшего и авторитетнейшего проводника идеи о мнимонорманском начале Руси, сопроводить свой труд критическими замечаниями,
– не дозволили обстоятельства, служба, путешествия и слабое зрение. Он
решилcя издать извлечение из своего сочинения» 3. Извлечения были опубликованы в 1862–1863 гг. в «Записках императорской Академии наук» под названием «Отрывки из исследований о варяжском вопросе» (состояли из 16 глав) 4,
произведя ошеломляющий эффект в научном мире и в обществе (тем более, что
в 1862 г. Россия торжественно праздновала свое Тысячелетие, за исходную точку которого был взят летописный год призвания варягов – 862), были удостоены Уваровской премии Петербургской Академии наук, а их автор, в чем также
Замечания А.Куника (по поводу критики г. Фортинского). СПб., 1878. С. 5-6.
Гедеонов С.А. Варяги и Русь. Историческое исследование. Ч. 1-2. М., 1876. С. XVIII. Ссылки даются по этому изданию, его постраничная нумерация указана в настоящей публикации.
3
Куник А.А. Предисловие и замечания к «Отрывкам из исследований о варяжском вопросе»
С.А.Гедеонова // Скандинавомания и ее небылицы о русской истории. С. 137.
4
Гедеонов С.А. Отрывки из исследований о варяжском вопросе // ЗАН. Т. I. Кн. II. Приложение № 3. СПб., 1862. С. 1-120; т. II. Кн. II. Приложение № 3. СПб., 1862. С. 129-206; т. III. Кн.
I. Приложение № 4. СПб., 1863. С. 241-273. Данные разделы включены в настоящее издание.
1
2

видно высокое признание его научных заслуг, в 1863 г. был избран в почетные
члены Академии.
Продолжая и далее столь же целенаправленно заниматься варяго-русской
проблемой, являющейся одной из главных в нашей науке (да и во многих зарубежных она находится на первых позициях), историк в 1876 г. выпускает «Отрывки» отдельной книгой под названием, как это и задумывалось им изначально, «Варяги и Русь», содержащей уже 21 главу. Переиздавая «Отрывки», Гедеонов объяснял, что «во избежание докучных повторений» сокращал их в тех
вопросах, в которых норманская школа вынуждена была сделать «капитальные
уступки», и, наоборот, существенно дополнял и изменял «ввиду возникших со
времени их появления новых взглядов на варяжский вопрос». Не включил он в
монографию и несколько разделов (о черноморской руси, «о венгерских русинах»), по его словам, «как еще далеко не соответствующих, по обработке и
полноте собранных документов, неоспоримой важности предмета» 1.
Кроме работ, действительно принадлежавших руке Гедеонова, а в их число входят, помимо названных, еще и чисто искусствоведческие (и вместе с тем
сценические произведения, которые с успехом шли в театрах), ему совершенно
напрасно приписывают статью «Варяги» 2, напечатанную в 1837 г. в «Энциклопедическом лексиконе» А.А.Плюшара 3. Тому причиной являются подпись под
ней «С.А.Гедеонов» и ошибочное представление исследователей еще недавнего
прошлого, что в историю изучения варяжской темы вписано имя только одного
Гедеонова – Степана Александровича. Но автором краткого энциклопедического очерка, бойко и гладко написанного в норманистском духе, абсолютно чуждом нашему Гедеонову, являлся его однофамилец – Сергей Александрович.
Последний, будучи из категории крайних русских норманистов, не только
ни в чем не уступавших иностранным ученым в норманизации нашей истории
(например, немцам Г.З.Байеру и А.Л.Шлецеру, шведам О.Далину и
Ю.Тунману), но и даже их превзошедших, с горячностью неофита уверял соотечественников в том, что «война и дань, средства, которыми действовали
норманны во всех покоренных ими землях, полагая пределы своеволию славянских дикарей, были первым шагом к образованию гражданскому» и что
«народный дух, религия, военные и гражданские постановления, просвещение и
торговля, все последовало благодетельному, впрочем, направлению, данному
этими иноземцами» 4. Эти слова со всей полнотой отражают состояние разработки варяжского вопроса на тот момент, когда Степан Александрович приступил к его разрешению: в 30–40-х гг. норманизм занимал более чем прочнейшие
позиции в науке, буквально став в академических кругах навязчивой идей, охаГедеонов С.А. Варяги и Русь. С. XVIII-XIX.
Никитина Н.С. Гедеонов С.А. // Русские писатели 1800–1917: Библиографический словарь.
Т. 1.: А–Г. М., 1989. С. 535; Отечественная история. История России с древнейших времен до
1917 года. Энциклопедия. Т. 1: А–Д. М., 1994. С. 521.
3
Гедеонов С.А. Варяги // Энциклопедический лексикон. Т. 9. СПб., 1837. С. 6-10.
4
Там же. С. 9.
1
2

рактеризованной в 1836 г. Ю.И.Венелиным «скандинавоманией», а
А.С.Гедеоновым – «ультраскандинавским взглядом на русский исторический
быт» 1.
А норманизм потому стал idée fixe, при том все более и более крепчая и
пышно расцветая на русской почве, что был освящен именем А.Л.Шлецера, перед которым благоговело-трепетало, как представителем западноевропейской
историографии, подавляющее большинство наших ученых, сразу возведших его
в непререкаемый авторитет, а его многотомный «Нестор», вышедший в прусском Геттингене в 1802–1809 гг. (в Петербурге – в 1809–1819 гг.), – в ранг своего рода священного писания, в которое надлежит слепо верить и, согласно
только его догматам, говорить о начале бытия русского мира. «Его приемы, –
пел ему гимн в 1847 г. М.П.Погодин, – его уроки, его впечатления, его огонь –
о, их достанет еще на много поколений, имеющих уши слышати и разум разумети! Студент, который на первых годах не восхитится Шлецером, тот не занимайся русской историей» 2.
Так в России родился невероятный культ Шлецера (хотя «в самой Германии, гордой своим патриотизмом, – отмечал в 1864 г. В.И.Ламанский, – никто
не называет его человеком великим и гениальным, за исключением разве его
сына» 3). Вот почему Н.М.Карамзин отсылал ему на одобрение первый том своего труда (как сказал К.Н.Бестужев-Рюмин, не раскрывая деталей, к Шлецеру
«за советом указано было обращаться Карамзину») 4. Выдающийся государственный ум, граф Н.П.Румянцев, так много сделавший для развития отечественной исторической науки, упрекал за этот поступок историографа, которому в 1803 г. высочайшим повелением было поручено написать полную историю
России, заметив, что «свободные от Байеро-Шлецеровских предубеждений, Вы
сами, одни, лучше бы решили дело: Байер да Шлецер Вас по рукам связали» и
что Шлецер «не понимал или не хотел понимать нашей древности – он смешал
с грязью предков наших и каких-то выдуманных им в Геттингене уродов, получеловеков, погрязших в скотской бесчувственности, велит признавать русскими
славянами! ... Чтобы не говорили, а Шлёцер не понимает нас» 5.
И это непонимание, помноженное, если сказать словами норманиста
К.Н.Бестужева-Рюмина, на увлеченность Шлецера «гордостью своего немецкоВенелин Ю.И. Скандинавомания и ее поклонники, или столетния изыскания о варягах //
Скандинавомания и ее небылицы о русской истории. С. 25-81; Гедеонов С.А. Варяги и Русь.
С. XCI, прим. 247.
2
Погодин М.П. О трудах гг. Беляева, Бычкова, Калачева, Лопова, Кавелина и Соловьева по
части русской истории // Москвитянин. Ч. 1. М., 1847. С. 169.
3
Ламанский В.И. Михаил Васильевич Ломоносов. Биографический очерк // Отечественные
записки Т. CXLVI. СПб., 1864.С. 249.
4
Савельев-Ростиславич Н.В. Варяжская русь по Нестору и чужеземным писателям. СПб.,
1845. С. 16, прим. *; Бестужев-Рюмин К.Н. Биографии и характеристики (летописцы России). М., 1997. С. 171.
5
Славянский сборник Н.В.Савельева-Ростиславича. СПб., 1845. С. CCXXX, прим. 223. на с.
CIV.
1

го патриотизма», породило, по характеристике другого сторонника норманской
теории В.А.Мошина, «“ультранорманизм” шлецеровского типа» 1. Суть которого была четко изложена в «Несторе» и заключалась в том, что Восточная Европа до прихода скандинавов представляла «пустыню», в которой все было «покрыто мраком» и в которой «полудикие» люди жили «без правления… подобно
зверям и птицам, которые наполняли их леса» («здесь все еще было дико, земля
и жители»), что они «жили рассеянно», «небольшими ордами», бродили «подобно овцам, не имевшим пастуха», «никаких законов», «скотоводства» и
«большого звероловства», т.к. «у них не было снастей и такого оружия», без
которого нельзя «нападать на сильных зверей». И «кто знает, – резюмировал
историк-германец, завороженный созданной собственным воображением, как
он сам изволил выразиться, «пустоты» русской истории до Рюрика, – сколь
долго пробыли бы они еще в етом состоянии, в етой блаженной для получеловека бесчувственности, ежели не были возбуждены» скандинавамигерманцами, распространившими в их землях «человечество».
После чего категорично подвел черту: «Руская история начинается от
пришествия Рурика и основания рускаго царства» шведами. И тут же, что полно характеризует нулевой уровень всей его доказательной базы, отлучал от
науки несогласных с собою «аргументом», особенно гипнотически воздействовавшим на русских историков (да и для них собственно предназначавшийся):
что «ни один ученый историк в етом не сомневается» (так он уточнил-усилил
«аргумент» шведа Ю.Тунмана 1774 г., что в основании Русского государства
скандинавами-норманнами «никто не сомневается», являющийся, по сути, перефразировкой слов другого шведского норманиста О.Далина 1746 г., что варяги «из Скандинавских мест пришли, сие никакого не требует доказательства»).
А сомневавшиеся в том их предшественники, прежде всего В.Н.Татищев и
М.В.Ломоносов, были патриотами и потому, выносил он им свой приговор, не
являлись историками: «Худо понимаемая любовь к отечеству подавляет всякое
критическое и беспристрастное обработывание истории… и делается смешною». И также категорично изрекал, перечеркивая (без всякого намека на полемику, что станет нормой для его последователей) рассуждения этих великих
историков о древности русского народа и как бы отдавая приказ, которому беспрекословно подчиняться очень многие из наших соотечественников: «Никто
не может более печатать, что Русь задолго до Рурикова пришествия называлась
уже Русью» 2 (хотя о пребывании русов на юге Восточной Европы до призвания
варягов Шлецер говорил в 1768 г. 1).
Бестужев-Рюмин К.Н. Биографии… С. 199; Мошин В.А. Варяго-русский вопрос // Варягорусский вопрос в историографии. С. 24, 26-27, 33-35, 40, 44, 70.
2
Далин О. История шведского государства. Ч. 1. Кн. 1. СПб., 1805. С. 385, прим. ц; Thunmann
J. Untersuchungen über die Geschichte der östlichen europaischen Völker. Th. 1. Leipzig, 1774. S.
371; Шлецер А.Л. Нестор. Ч. I. СПб, 1809. С. XV-XVII, XXVIII, нд-не, ркз-рки, рмв-рмг, 50,
67, 295, 325, 419-420, 422, прим. ** к с. 325, прим * к с. 368; ч. II. СПб., 1816. С. 168-169, 175,
1

«Ультранорманистский» взгляд на русскую историю, представивший восточных славян «уродами, получеловеками, погрязшими в скотской бесчувственности», принял и подкрепил своим авторитетом Карамзин. Авторитетом,
по верному замечанию И.Е.Забелина, «выразителя русского европейскиобразованного большинства, вообще мало веровавшего в какие-либо самобытные исторические достоинства русского народа. И великий немецкий ученый и
великий русский историк смотрели одинаково и вообще на славянский и в особенности на русский мир. И тот и другой почитали этот мир в истории пустым
местом, на котором варяги-скандинавы построили и устроили все, чем мы живем до сих пор». Причем эта идея, заострял далее внимание исследователь, «в
увлекательном рассказе историографа получила еще больше силы и путем литературного слова распространилась в обществе, как несомненная и ничем не
опровержимая истина» 2 (сегодня зарубежные и отечественные норманисты
также с Карамзиным связывают «рекламу» и «пропаганду» идей Шлецера в
России 3. С учетом же того, что «История государства Российского» переводилась – полностью или частично – на французский, немецкий, итальянский,
польский, сербский и китайский языки 4, то ее автор являлся активным пропагандистом норманизма и за пределами своего Отечества).
В полном согласии со Шлецером Карамзин начинал «историю государства Российского с 862 г.», ибо призвание варягов есть «происшествие важное,
служащее основанием истории и величия России», и резюмировал, используя
логику норманизма, построенную лишь на допущениях и вероятностях, что в то
время, когда «варяги овладели странами чуди, славян, кривичей и мери, не было на Севере другого народа, кроме скандинавов, столь отважного и сильного,
чтобы завоевать всю обширную землю от Балтийского моря до Ростова… то мы
уже с великою вероятностию заключить можем, что летописец наш разумел их
под именем варягов». Хотя тут же признавая, что «в древних летописях скандинавских… нет ни слова о Рюрике и братьях его, призванных властвовать над
славянами» (в 1811 г. в «Записке о древней и новой России в ее политическом и
гражданском отношениях» он объяснял своему венценосному адресату, что
Скандинавия «дала нашему Отечеству первых государей»).
Историограф не сомневался, что к восточных славян прибыло большое
число варягов (по Шлецеру, шведов среди них «было очень немного по сразмерности» – «горсть», потому как при всем старании не смог обнаружить, по
178-180, 259-260, 288-289; ч. III. СПб., 1819. С. 347-348, 351. Здесь и далее курсив и жирный
шрифт в цитатах принадлежат авторам.
1
Шлецер А.Л. Опыт изучения русских летописей // Скандинавомания и ее небылицы о русской истории. С. 279-281.
2
Забелин И.Е. История русской жизни с древнейших времен. Ч. 1. М., 1876. С. 88, 92-93.
3
Нильсен Й.П. Рюрик и его дом. Опыт идейно-историографического подхода к норманскому
вопросу в русской и советской историографии. Архангельск, 1992. С. 20; Хлевов А.А. Норманская проблема в отечественной исторической науке. СПб., 1997. С. 18.
4
Афиани В.Ю., Козлов В.П. От замысла к изданию «Истории государства Российского» //
Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. I. М., 1989. С. 538-539.

сравнению со странами, завоеванными германцами, явных признаков их пребывания на Руси, отмечая, что «славенский язык ни мало не повреждается норманским, которым говорят повелители». Не смог он скрыть искреннего удивления по поводу того, как новгородские словене поглотили «своих победителей:
все сделается славянским! явление, которого и теперь еще совершенно объяснить нельзя», и что «даже от самих варягов через 200 лет не осталось более ни
малейшего следа»). И эти пришельцы «были первыми чиновниками, знаменитейшими воинами и гражданами; составляли отборную дружину и верховный
совет, с коим государь делился властию», «долженствовали быть образованнее
славян и финнов… могли сообщить им некоторые выгоды новой промышленности и торговли, благодетельные для народа», «принесли с собою общие
гражданские законы… во всем согласные с древними законами скандинавскими», и «вместе с верховною княжескою властию утвердилась в России, кажется,
и система феодальная, поместная или удельная, бывшая основанием новых
гражданских обществ в Скандинавии и во всей Европе, где господствовали
народы германские».
Видя «толпы скандинавских витязей» на Руси и в Византии, он утверждал, что, судя по «русским» названиям днепровских порогов, «около половины Х века говорили в России двумя языками», что «русским назывался скандинавский, бывший, конечно, несколько времени в употреблении между нашими
князьями и вельможами норманского происхождения», что «некоторые скандинавские и шведские слова доныне остались в языке русском; например: Besman
безмен, Grus груз, и проч.» («слова тиун, вира и прочие, которые находятся в
Русской Правде, суть древние скандинавские или немецкие») и что один из пяти языков, которыми владел, как о том писал его сын Владимир Мономах, великий князь Всеволод Ярославич, был «скандинавский». Вместе с тем Карамзин закрепил в отечественной науке мысль Шлецера, заимствованную у шведских норманистов XVII в., о прямой связи названий шведского «Рослагена»
(часть береговой полосы области Упланд, что напротив Финского залива) –
финского «Ruotsi» (т.е. Швеция) – славянского «Русь»: «Несторовы варяги-русь
обитали в королевстве Шведском, где одна приморская область издавна именуется Росскою, Ros-lagen. … Финны, имея некогда с Рос-лагеном более сношения, нежели с прочими странами Швеции, доныне именуют всех ее жителей вообще россами, ротсами, руотсами» 1.
Так, посредством двух высочайших авторитетов – Шлецера и Карамзина
– «скандинавомания», взращенная скандинавами-шведами XVII в., глубоко поразила нашу науку, прочно обосновалась (в еще более приумноженном ими виде) в трудах именитых исследователей того времени, на длительную перспективу задававших тон в историографии и образовательной сфере.
Шлецер А.Л. Нестор. Ч. I. С. 342-343, прим. *; ч. II. С. 168, 171-172; ч. III. С. 475-476; Карамзин Н.М. Записка о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях. М., 1991. С. 17; его же. История… Т. I. С. 56-57, 60, 93-95, 163, 165, прим. 102, 107; т. IIIII. М., 1991. Прим. 233 к т. II.
1

В 1829 г. Н.А.Полевой, недоумевая, что «ни имени варягов, ни имени руси» в Скандинавии нет, убеждал, что вопрос о скандинавстве варягов-руси является абсолютно решенным (для доказательства чего сослался на работу
М.П.Погодина 1825 г. «О происхождении Руси», сожалея, что «есть люди, которые еще упорствуют в этом»), что «летописи наши положительно говорят» о
варягах как жителях Скандинавии, что они сами «называли себя Русь, именем,
не означавшим ни страны, ни народы», восходящим к наименованию «гребцов
и воинов в лодках: последние именовались руси или роси. Отчего весь Упландский берег, где было одно их главных морских становищ, получило название
Рослагена (места сборища руссов)», что «Олегов и Святославов сопровождали
скальды; вероятно, что на пиршествах Владимира провозглашали они свои эпические, лирические и драматические песнопения», умолкнувшие лишь с крещением Руси, что исландские саги были внесены в русскую летопись. Твердо считая, что скандинавами «начинается история русского народа», он потому и открывает ее скандинавской историей, подробным описанием, в том числе климатическим и географическим, Скандинавского полуострова и его жителей, гордившихся «волею необузданною».
Повествуя о «малочисленности варягов» на Руси (однако тут же сбиваясь
на разговор о толпах «скандинавских завоевателей, или говоря точнее, морских
разбойников»), автор подчеркивал: «но эти немногие, закаленные в бурях и
битвах, были ужасны», «наложили иго рабства на славян и финнов, срубили
городки для своего пребывания», «начинали постоянно жить в сих притонах,
покоряли туземцев и основывали небольшие государства», «открыли сообщения между Балтийским и Черными морями, рассыпали золото греческое от Дуная до Невы, и на мечах положили начало общественного быта» и Русского
государства (Рюрик ввел правление, основанное «на скандинавских понятиях о
слабой власти великого князя или главного князя над другими князьями», Олег
же усмирил «скандинавскую гордость» удельных князей). Вместе с тем историк
проводил идею, что скандинавы «приняли религию покоренных ими славян, не
находя в ней большого различия: Перун заменил им Одина» («варяги скорее
всего утратили свои народные отличительные черты: религию, язык и обычаи»).
Не сомневался, конечно, Полевой и в том, что Черное море называлось
Русским, «по имени грозных выходцев из Скандинавии», совершивших нападение на Константинополь в 866 г. (так Повесть временных лет – ПВЛ – датирует
нападение на столицу Византии в июне 860 г. русов, описанное очевидцем, патриархом Фотием без уточнения их этноса), что Святослав представлял собой
«последнее усилие норманского духа», что Владимир «первый начал решительно отставать от скандинавских обычаев» (ибо понял, «что туземцы должны составить его истинную силу и могущество»), что с Ярославом Мудрым «кончилась норманская феодальная система» («скандинавский феодализм»), определившая собой «особый характер русской истории, кончающийся нашествием
монголов». При этом объясняя русскому читателю в духе немца Шлецера, вос9

питывая в нем, как это тогда делалось в массовом порядке, чувство восхищения
к одним и чувство пренебрежения к другим (но заклиная – такая картина начала
Русского государства «верна и справедлива»), что «в противоположность скандинавам, храбрым, жадным к богатствам и добыче, жившим войною и набегами, славяне представляли нечто спокойное, кроткое и мирное», что дикие и
грубые «туземцы, покорные варягам, были рабы» и «не участвовали в княжеской власти» 1.
В 1834 г. О.И.Сенковский, уверяя, что только по сагам следует воспроизводить русскую историю и что «история России начинается в Скандинавии»,
буквально переселил последнюю в Восточную Европу. «Не трудно видеть, –
говорил он, кардинально поправляя Шлецера с его жалкой «горстью» шведов
на Руси, – что не горстка солдат вторглась в политический быт и нравы человеков, или так называемых славян, но что вся нравственная, политическая и гражданская Скандинавия, со всеми своими учреждениями, правами и преданиям
поселилась на нашей земле; эта эпоха варягов есть настоящий период Славянской Скандинавии; ибо хотя они скоро забыли свой язык… но очевидно оставались норманнами почти до времен монгольских», и что сами шведы смотрели
на Русь как на «новую Скандинавию», «как на продолжение Скандинавии, как
на часть их отечества».
Провозглашая, что «настоящий характер эпохи был русский, или скандинавский, а не славянский», автор заключал: восточные славяне утратили «свою
народность, и, вместе с приятием имени руссов», сделались «скандинавами в
образе мыслей, нравах и даже занятиях», что привело к общему преобразованию «духа понятий, вооружения, одежды и обычаев страны», к образованию
славянского языка из скандинавского, что Ярослав Мудрый был «норманн душою и сердцем» (в 1838 г. к сказанному он добавил, выставляя, по примеру
Шлецера, инакомыслящих за рамки науки: «Все указания, наши отечественные,
византийские, западные, восточные, согласно утверждают, что руссы были
нордманны и происходили из Скандинавии: никакая критика, если только она
действует беспристрастно и с настоящим познанием дела, не может оспаривать
этого достоверного факта»).
Считая, что летописец «составил значительную часть своей книги» из
скандинавских саг и что «если бы у нас было двадцать таких саг», как Эймундова сага, то «мы имели бы гораздо точнейшее понятие о деяниях, духе и обществе того времени, чем обладая десятью летописями, подобными Нестеровой» 2,
Сенковский тем самым вносил весьма серьезное сомнение в самобытный харакПолевой Н.А. История русского народа. Т. I. М., 1997. С. 34, 59-66, 83-87, 91-97, 102-103,
105, 107, 130, 153-154, 188, 195-198, 205, 213, 216, 236, 281-282, 285, 287, прим. 39, 42, 49, 51
и 58 к кн. I, прим. 276 и 287 к кн. II.
2
Сенковский О.И. Скандинавские саги // БЧ. Т. I. Отд. II. СПб., 1834. С. 17-18, 22-23,
26-27, 30-41, 58, 75, 70, прим. 30; его же. Эймундова сага // То же. Т. II. Отд. III. СПб., 1834.
С. 47-49, 53, 60, 64, прим. 23; его же. О происхождении имени руссов // Его же. Собрание
сочинений. Т. VI. СПб., 1859. С. 150.

тер древнейшей нашей летописи – ПВЛ и представил ее не главным источником в познании прошлого России (хотя Шлецер, видя в русских летописях
«бесценные сокровища, на которых основывается вся истинность российской
истории», ставил ПВЛ выше всех памятников: «мой Нестор» есть «отец русской истории», отмечал, что она превосходна, например, «в сравнении с беспрестанной глупостью» саг, которые называл «безумными исландскими сказками», «глупыми выдумками», «бреднями исландских старух», которые необходимо, а это уже, конечно, крайность, выбросить из русской истории, подчеркивая: «Не подумайте однако же, чтобы сии сказочники хотели обманывать с
намерением: все презрение падает только на тех, кто им верит» 1).
В 1837 и 1843 гг. С.К.Сабинин утверждал, что славяно-русский язык образовался от взаимных сношений скандинавов-руссов со славянами, что из
скандинавского языка взяты «имена чинов (так, из исландского Baearmenn –
«граждане» – «по выпущении только буквы m, без сомнения сделался сначала
баярен, а потом баярин, барин, боярин, или прямо – бояре». – В.Ф.), жилищ,
домашних вещей, животных» (и даже «самые укоризненные слова», надо полагать, нецензурные), что из Скандинавии перешло «основание всего нашего
древнего быта», в том числе «обыкновение мыться в субботу, соблюдаемое доселе в России», дарить детям на зубок. «Замечательно, – радовался он, – что религия в древней России была скандинавская, а не славянская», и что восточнославянские божества Велес и Перун есть скандинавские Один и Тор. Но всего
этого ему показалось крайне мало, и, излагая что-то вроде программы норманистов на будущее (а ее принципиальной линии они следуют до сих пор), выражал уверенность в том, что «настанет время и произведет то, что мы откажемся
от Кия, построившего будто бы Киев, а Киев назовем скандинавским именем
Kaup (Kёйп), Kiöb, Kjöbing, Kjobstadt, т.е. местом торговли, торговым городом;
что в Волосе, боге скота, узнаем мы Волда (Вольса), Водека, Вуодана, Одина;
что мы откроем в именах рек Волга, Двина, Нева, Нарва, Днепр, Рось имена
скандинавские и пр.».
Не сомневаясь, что «мы отыщем на многие наши обычаи и поверья удовлетворительное объяснение в исландских сагах; в противном случае они останутся без души, без жизни; мы отыщем в них многие из своих пословиц»
(«напр., einn er ökvisi oettar hverrar, что значит: в семье не без урода»), Сабинин,
с целью объяснить свою посылку о всепроникающем воздействии скандинавов
на жизнь восточных славян, прибег к другой подобной посылке, согласно которой «масса руссов, бывших в России, превосходила массу славян, а не славяне
превосходили числом руссов». В соответствующем духе он предлагал рассматривать этимологию имени «славяне», и в нем увидев плод творчества норманнов: «…Я, читая в скандинавских диалектах slav, slaf, slaven, slafen, множ.
Шлецер А.Л. Опыт изучения русских летописей. С. 255-259, 264-265, 271, 277, 299, 311-312,
прим. 31 на с. 341; его же. Нестор. Ч. I. С. 4-7, иi-кв, лв-лг, лз, мд-ни, ча-чв, риi-рөi, ркд-рлв,
17-21, 49, 52-55, 62, 65, 84, 107, 149, 184, 273, 276-285, 394, 420, 425-426; ч. II. С. 22-31, 257258, 422; ч. III. С. 222-223.
1

slaverne, slavene, slaferne, slafene, что значит слабые, подчиненные, подручники,
всегда воображаю себе: не это ли носили и мои предки». Свои псевдолингвистические изыскания, давно ставшие нормой в работах норманистов и давшие
им гору точно таких же «аргументов», автор замыкал красноречивым вопросом:
«…Рось или Русь не есть только перевод имени слава на скандинавские диалекты, ибо Ros значит в них слава?» 1.
Каких небесных высей достиг «ультранорманизм» в работах отечественных ученых того времени, полно выразил в 1825–1874 гг. крупнейший историк
М.П.Погодин, воспитавший лекциями в Московском университете, многочисленными монографиями, статьями и обзорами (в том числе в своем журнале
«Москвитянин») большое число энергичных сторонников и пропагандистов
норманской теории. Особенно при этом задействуя незамысловатую посылку,
что, как он утверждал в 1825 г. в книге «О происхождении Руси» (в ней
К.Н.Бестужев-Рюмин видел «лучший свод главнейших доказательств норманизма»), «самыя действия поселившихся у нас варягов руссов, сколько мы знаем о них по нашим летописям, обличают в них всего решительнее воинственных, отважных норманнов; и я осмеливаюсь включить сие в доказательство их
происхождения», что, как уже твердо говорил в 1846 г. в ее переработанном и
дополненном переиздании, «к числу сильнейших доказательств норманского
происхождения варягов-руси принадлежат их действия».
Согласно характеристикам, которые Погодин давал русской элите, Олег
Вещий есть «удалый норманн», дочь Рогволода Рогнеда – «гордая и страстная,
истая норманка», Мстислав Великий – «истинный витязь в норманском духе»,
Святослав Игоревич обладал «норманским характером», Ярослав Мудрый –
«норманской природой». А норманство княгини Ольги объяснял тем, что «она
приняла христианскую веру… ибо первые христиане у нас были норманны»,
что «в самой жизни Ольгиной, в удержании власти после смерти Игоря, в гражданской деятельности, в путешествии в Царьград – виден дух более норманский, нежели славянский», что в том, как правительница Руси разговаривала, по
свидетельству Константина Багрянородного и ПВЛ, с византийским императором и его послами, – «видишь пред собою величавую норманку» (в публичной
дискуссии 19 марта 1860 г., проходившей в Петербургском университете в присутствии порядка двух тысяч слушателей, на его «аргумент»: «Вспомните, как
Ольга, прибыв в Константинополь, на аудиенции императора едва склонила
пред ним свою голову, когда все падали до земли. Это чистая норманка», антинорманист Н.И.Костомаров под смех аудитории подхватил: «Чистая славянка,
чистая литвинка и всякая другая!»).
Норманство варягов ученый отстаивал и тем еще, что у варягов «красота
уважалась», «известно, как норманны уважали красоту», что у наших князей
«многоженство допускалось», и «норманские обычаи были совершенно те же»,
Сабинин С.К. О происхождении наименований боярин и болярин // ЖМНП. Ч. XVI. СПб.,
1837. С. 44-45, 71, 77-79, 81-83; его же. Волос, языческое божество славяно-руссов, сравненное с Одином скандинавов // То же. Ч. XL. СПб., 1843. С. 23, 29-52.
1

что «баню очень любили норманны, которые ходили в оные по субботам» (а
также показаниями Бертинских аннал, Лиутпранда, работами немецких историков Г.З.Байера, А.Л.Шлецера, А.Х.Лерберга, А.М.Шегрена, Х.Д.Френа,
И.Ф.Круга и русского Н.М.Карамзина). Будучи твердо убежденным в том, что
«действие, приемы, осанка, походка наших варягов-руси… суть норманские»,
Погодин уверял, что «походы первых князей, по рекам и морям, взимание дани,
нападения на Константинополь, вообще образ их действия, в войне и мире, дома и на стороне, их занятия, добрые и худые качества, самые предания и басни
о разных частных и мелких поступках, одним словом вся их жизнь, весь их быт
обличают в них норманнов. Наши летописатели описывают их почти одними и
теми же словами, какими латинские, греческие и арабские описывают прочих
норманнов», да к тому же «действуют наши варяги-русь тождественно с норманнами в Англии, Франции, Италии, на море Немецком, Средиземном, Черном: одни и те же приемы».
Апеллируя к летописным известиям о руси, он резюмировал: «Кто в этих
бранных витязях и в их ежегодных походах по воде не узнает норманнов, разносивших ужас в то время по всем морям и берегам европейским», что в походе
руси 866 г. на Константинополь «ясно видны норманны: только они одни могли
решиться со своими малыми силами напасть на столицу Восточной Империи,
не справляясь, не соразмеряя средств, с опасностями и нуждами», и что вообще
ни одно известие нашей древнейшей летописи «не противоречит норманскому
происхождению варягов-руси» (сами же рассказы норманнов «о своих подвигах
и подвигах предков», о колесах кораблей Олега, его смерти, сожжении Ольгой
Искоростеня с помощью птиц, «сага о Рюрике и о прибытии его в Новгород» и
др., сохранившиеся на Руси в преданиях и песнях, или полученные летописцем
непосредственно от самих героев Севера, «были употреблены им при сочинении летописи»; они же пояснили Нестору, «что русь со шведами составляли
один народ и разные племена»).
Заполонив русскую историю норманнами (язык «варягов-руси, дошедший
до нас в собственных их именах, именах днепровских порогов и некоторых
словах гражданственных, обличает их норманское происхождение», русский
язык есть норманский, Перун и Велес – боги норманнов, «христианством обязаны мы варягам точно так же, как и гражданским устройством», скандинавскими являются названия рек Нева, Ижора, Луга, Нарва, а также Русская Правда: «законы и обычаи русские=норманские=скандинавские=варяжские сохранились между нами, как верования, как имена, как язык, как дух»), Погодин открыл «норманский период русской истории» (и вынеся его в название двух монографий), обнимавший собой историю Руси с момента призвания варягов до
смерти Ярослава Мудрого.
И в который, а здесь исследователь окончательно уподобился древнему
скальду, воспевая невероятные деяния скандинавов на Руси (равные почти подвигам богов!): «Удалые норманны… раскинули планы будущего государства,
наметили его пределы, нарезали ему земли без циркуля, без линейки, без астро13

лябии, с плеча, куда хватала размашистая рука». При этом Погодин подчеркивал, во-первых, что в нашей истории 862–1054 гг. скандинавы «были почти совершенно отдельным племенем от славян, – они жили вместе, но не сплавлялись, не составляли одного народа… Варяги имеют свою особую историю, или
лучше сказать, одни составляют ее. … Влияние варягов на славян было более
наружное – они образовали государство. … Славяне платили дань, работали – и
только, а в прочем жили по-прежнему». И лишь только в следующем периоде
скандинавы «сделались славянами, приняв их язык, хотя и оставались их правительством. Тогда получают они одну общую историю» (причем «все норманские слова держались долее в Новгороде»).
Во-вторых, что сообщение между Русью «и северными государями… не
прерывалось ни на минуту. Наши князья у норманнов, норманские у нас, всегда
находили родственную помощь и убежище», что скандинавы, «разумеется,
приходили сначала толпами участвовать во всех действиях своих единоплеменников, так что первые предприятия могут назваться общими», и что русские
князья, «в нужных случаях, посылали нарочно за помощью к норманнам, и получали ее всегда столько, сколько было нужно», в связи с чем их всегда окружали норманны: «наместники, посланники, кормильцы их, даже ближайшие
служители были норманны, домашние и наезжие. Все важные места предоставлялись им. … Туземцы совершено не употреблялись, обреченные на любезное
свое земледелие». Однако понимая, что его доказательства норманства варягов
и руси более чем условны, свою позицию историк дополнительно утверждал
хрестоматийными для норманистов «доводами»: «Древнейшее и достовернейшее мнение есть то, по которому варяги-русь признаются норманнами» (ибо
«это математически ясно»), и что «все серьезные исследователи русской истории в течение 150 лет принимали норманское происхождение Руси».
Норманистским представлениям, несмотря на довольно серьезные уступки оппонентам (прежде всего С.А.Гедеонову), Погодин остался верен до конца
и с юношеским жаром проводил их в жизнь. В 1874 г., за год до смерти, он в
монографии «Борьба не на живот, а на смерть с новыми историческими ересями» все также был непреклонен в мнении (причем, по его показательным словам, «только благодаря норманской электризации написал эти строки»), что,
«по-моему, все наши древние до управления, до гражданского устройства относящиеся слова суть норманское, в чем я вижу одно из крепких доказательств
норманского происхождения варягов руси: бояре, тиуны, гридни, гости, смерды, люди, ябедники, верви, дума, губа, вира, ряд, скот, гривна, стяга… В мужах
княжих, отроках и детских, добрых людях, дружине, рабиниче, огнищанах, закупах слышится перевод. Есть исследователи, не признающие норманства в некоторых из этих слов, и я согласен, что можно благовидно это доказывать; но в
совокупности их с прочими, бесспорными, в согласии со всеми обстоятель-

ствами, они, или понятия, к ним у нас присоединенные, представляют для меня,
кто б что ни говорил, важное доказательство» 1.
Русские последователи Шлецера не ограничивались общими, но из многих и многих авторитетных уст звучавшими рассуждениями о том, что восточные славяне переняли от норманнов «обыкновение мыться в субботу», обычай
дарить детям на зубок, что их правители обладали «норманским характером» и
«норманской природой», что в них «живо отражаются все черты норманские»,
что им мы благодарны своим государственным бытием и т.д. и т.п. (в 1870 г.
антинорманист А.Я.Гаркави, рассматривая, как И.Ф.Круг отыскивал русам Ибн
Фадлана параллельные черты в норманнах, резюмировал не без улыбки: «В самом деле, можно ли иначе смотреть на старательно доказанное, что скандинавы
были высокого роста, имели мечи и секиры, любили горячие напитки и т.д. как
на черты времени?» 2). Они объявили скандинавскими (германскими) значительное число русских слов, ставших весьма важным «козырем» в пользу их
концепции ранней истории Руси. И подбор которых не являлся делом случая, а
должен был наглядно продемонстрировать, чем их предки якобы обязаны пришельцам: князь, боярин, дружина, дума, оружие, город, господь-господин, груз,
колокол, котел, город, гость, гридь, купец, безмен, луда, лодья, люди, меч, муж,
вервь, верста, вира, муж, мыто, навь, нети, обель, огнищанин, оружие, смерд,
терем, холоп, челядь, якорь и др. 3 Следовательно, какой самый ничтожный уровень общественного бытия своих подданных те застали.
Погодин М.П. О происхождении Руси. Историко-критическое рассуждение. М., 1825. С. 28,
39-43, 50-78, 123 и др.; его же. О важности исторических и археологических исследований
Новороссийского края, преимущественно в отношении к истории и древностям русским.
Речь г. Надеждина, помещенная в книге под заглавием: Торжественное собрание Одесского
общества любителей истории и древностей, 4 февраля 1840. Одесса, 1840 // Москвитянин. Ч.
I. № 2. М., 1841. С. 554; его же. Откуда идет Русская земля, по сказанию Несторовой повести
и по другим писателям русским, сочинение М.Максимовича. Киев, 1837 // То же. Ч. II. № 3.
М., 1841. С. 229-231; его же. Нестор. Историко-критическое рассуждение о начале русских
летописей. М., 1839. С. 102, 159, 161, 175-179; его же. Происхождение Русского государства
// Москвитянин. М., 1842. № 1. С. 212; его же. Исследования, замечания и лекции о русской
истории. Т. I. М., 1846. С. 102-103, 285, 298, 449, 491; т. 2. М., 1846. С. 5, 32, 40-51, 67-92,
121-135, 217; т. 3 (имеет подзаголовок: Норманский период). М., 1846. С. 1-8, 25, 92-94, 99,
108-110, 122, 125, 132, 147, 187-188, 302-337, 359-360, 367, 378-387, 416-425, 430-434, 439,
441, 443, 451-453, 478, 512, 545; его же. Норманский период русской истории. М., 1859. С. 2,
70, 76, 105, 107, 139, 144, 150; Публичный диспут 19 марта 1860 года о начале Руси между гг.
Погодиным и Костомаровым. [Б.м.] и [б.г.]. С. 8, 28-29, 31-33; его же. О публичном диспуте
в зале С.-Петербургского университета, касательно происхождения Руси // Русская беседа.
1860. № I. С. 152-153; его же. Г. Гедеонов и его система происхождения варягов и руси //
Скандинавомания и ее небылицы о русской истории. С. 185-186; его же. Новое мнение г.
Иловайского // Беседа. Кн. IV. Отд. II. М., 1872. С. 100; его же. Борьба не на живот, а на
смерть с новыми историческими ересями. М., 1874. С. 146-147, 365; Бестужев-Рюмин К.Н.
Биографии… С. 202.
2
Гаркави А.Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и русах (с половины VII века
до конца X века по Р.Х.). СПб., 1870. С. 110-111.
3
См.: Срезневский И.И. Мысли об истории русского языка. СПб., 1850. С. 131-154.
1

Причем Колумб «Славянской Скандинавии» О.И.Сенковский говорил о
сотнях примеров славянских заимствований из германского 1, но при всем старании смог привести только несколько. Хотя их должно было быть очень много, потому как русский язык образовался, как он сам утверждал, из скандинавского (и громким эхом ему отзывался С.К.Сабинин, к тому же уверявший, что
норманны на Руси численно – а в ее пределах около 1000 г. проживало как минимум 4,5 миллиона человек 2 – превосходили местное население). В посмертно
изданном в 1848 г. двухтомнике, посвященном древней истории России, академик И.Ф.Круг (его С.А.Гедеонов охарактеризовал как «последовательного до
фанатизма» норманиста) убеждал, что скандинавский язык по причине нахождения на Руси «множества скандинавов» не только долго там бытовал, но даже
какое-то время господствовал в Новгороде, «что знатнейшие из славян, преклоняясь перед троном для приобретения благосклонности прибывших новых русских, т.е. норманских князей, и за счет этого влияние на управление государством, весьма вероятно, стали вскоре изучать их язык и заставляли учить его
своих детей», и что простые люди в том им подражали 3.
Согласно «ультранорманизму», в скандинавские переделывались имена
русских князей, в том числе бесспорно славянские, также заняв в системе доказательств норманской теории одно из самых центральных мест. По оценке
Ф.Я.Фортинского, данной в 1878 г., «лингвистические доводы норманистов основаны не столько на этимологии слова варяг, сколько на объяснении из скандинавского языка имен первых наших князей и их приближенных» (и норманисты А.А.Куник и Ф.А.Браун в разные годы в один голос говорили, что эти имена составляют «твердый оплот», «наиболее веское доказательство норманистов») 4. Начало практике выдавать имена ПВЛ за скандинавские положили
шведские авторы XVII века. Как заявлял в 1614–1615 гг. родоначальник норманизма, точнее сказать, шведского взгляда на русскую историю, П.Петрей («пустомеля», по точной оценке 1808 г. немецкого историка Г.Эверса 5), «русские не
могут так правильно произносить иностранные слова, как мы, но прибавляют к
ним лишние буквы, особливо когда произносят собственные имена; так Рюрик
мог называться у шведов – Эрик, Фридерик, Готфрид, Зигфрид или Родриг;
Синеус – Сигге, Свен, Симон, Самсон; Трувор – Туре, Тротте или Тифве». В
1734 г. профессор Абоского университета А.Скарин утверждал в «ИсторичеСенковский О.И. Скандинавские саги. С. 60, прим. 23.
Урланис Б.Ц. Рост населения в Европе. (Опыт исчисления). М., 1941. С. 86; Ловмяньский Х.
Русь и норманны. М., 1985. С. 99, 153.
3
Krug Ph. Forschungen in der älteren Geschichte Russlands. Th. 2. SPb., 1848. S. 248-250; Гедеонов С.А. Варяги и Русь. С. 278.
4
Дополнения А.А.Куника // Дорн Б. Каспий. СПб., 1875. С. 694; Фортинский Ф.Я. Варяги и
Русь. Историческое исследование С.Гедеонова. 2 ч. СПб., 1876. СПб., 1878. С. 13; Браун Ф.А.
Варяжский вопрос // Энциклопедический словарь / Брокгауз Ф.А., Ефрон И.А. Т. V а. СПб.,
1892. С. 573.
5
Ewers J.P.G. Vom Urschprungе des russischen Staats. Riga, Leipzig, 1808. S. 53, anm. 2.
1
2

ской диссертации о начале древнего народа варягов», что имена Рюрика, Синеуса и Трувора суть шведские Rörekr, Siggeir, Tuares 1.
Но эту практику довел до абсолюта и закрепил своим авторитетом в науке
Г.З.Байер, категорично сказавший в статье «De Varagis» («О варягах»), опубликованной в 1735 г. на латинском языке в «Комментариях императорской Петербургской Академии наук», что «есче от Рюрика все имяна варягов, в руских летописях оставшияся, никакого иного языка, как шведского, норвежского и датского суть». Подыскав этим именам, как и его шведские предшественники, самые отдаленные скандинавские созвучия, Байер не без сожаления признал, что
не нашел ничего подобного только к имени Синеус. Во всех же остальных случаях он не испытал никаких затруднений, перевертывая, указывал
М.В.Ломоносов в 1749 г., «весьма смешным и непозволенным образом для того, чтобы из них сделать имена скандинавские; так что из Владимира вышел у
него Валдамар, Валтмар и Валмар, из Ольги Аллогия, из Всеволода Визавалдур
и проч.». Не отрицая, что имя Святослав славянское, академик настаивал на
том, что оно «с началом норманским» (Свен), а в имени Владимир увидел перевод, означающий либо «лесной надзиратель» (от немецкого «wald» – «лес»,
здесь он повторил не совсем устраивавшее его мнение почившего в 1676 г. филолога Ю.Г.Шоттелия, прекрасно понимая, что князь не мог быть лесником),
либо, как полагал уже сам, первая часть этого имени означала некогда «поле
битвы»: «ибо в оные времена вал называли поле, на котором сражение неприятельское бывало, посему и поныне валстадт есть поле или место баталии» 2.
Г.Ф.Миллер, ссылаясь на Байера, полагал, «что варяжския имена, сколько
их в наших историях находится, почти все были скандинавския, в том всяк
снесши их между собою с нами согласится». А.Л.Шлецер, также руководствуясь «De Varagis» Байера (ибо это «есть настоящий образец благоразумной и
ученой етимологии и сравнения имен»), утверждал, что Рюрик, Синеус и
Трувор – «настоящие германские, а особливо древлешведские имена, только
немного испорченные в чужой земле». Для убедительности он привел «неиспорченные» варианты этих имен: «RURIK, Ruricus, Rörik, Rorek, Rhrorekur, Ruricus архиепископ Реймский, Roderich; TRUWOR, Thruwar, Truere, Truve,
Trygye, Trugr; SINEUS, Snio, Sinniuter, Signiauter, Siniam, Sine. Так назывались
датские и шведские короли, герои и морские разбойники, которые во множестве встречаются у Саксона, Сноррона и в исландских сказках», подчеркивал,
что Рогволод – «чисто скандинавское имя», что имена русских купцов в договоре Олега Вещего, «как ни испорчены имена их, но почти все неоспоримо
опять скандинавские». Н.А.Полевой уверял, что его далекие предки переводили
имена варягов и что, «в таком случае, окончание слов могло заменить скандиПетрей П. История о великом княжестве Московском. М., 1867. С. 92; Scarin A. Dissertatio
historica de orignibus priscae gentis varegorum. Aboae, 1734. Р. 73.
2
Baуer G.S. De Varagis // Commentarii Academiae Scientiarum Imperialis Petropolitanae. T. IV.
Petropoli, 1735. Р. 281-291; Байер Г.З. О варягах // Фомин В.В. Ломоносов. С. 347-352; Ломоносов М.В. Полн. собр. соч. Т. 6. С. 24.
1

навские wij и rik; Allrik мог превратиться в Всеслава, Thiodrik во Вышеслава, и
проч.» (он даже в имени воеводы Владимира Святославича Волчий Хвост видел
явный перевод со скандинавского). А.А.Куник убеждал, что в имени Владимир
окончание на мир заимствовано от гото-германского, а первая часть имени Святослав есть готское «svinths» (крепкий, сильный) 1.
Сергей Александрович Гедеонов уже без всяких исключений полагал, что
имена представителей варяжской руси, звучащие в ПВЛ, «неоспоримо норманские». Эту же идею активно проводил М.П.Погодин («собственные имена их
суть норманские»), также демонстрируя, как она легко осуществляется на практике: «имя Малуши, может быть, есть тоже, что и Малфрид, с переменою норманского окончания на словенское» (поэтому ее сын Владимир «получил норманское воспитание и слишком хорошо знал по-нормански»; о смерти некой
«Малъфред» говорит под 1000 г., без каких-либо пояснений, ПВЛ: «Преставися
Малъфред»). Куник был также непреклонен в мнении, что «имена исторических личностей, упомянутых в столь скудной летописи в течение первых 50 лет
истории русского государства, чисто норманские имена и не могут иметь другого происхождения» 2.
Тотальная норманизация русской истории, вытекающее из нее неудержимое стремление связывать летописные имена только со скандинавским (германским) миром, привела к тому, что немец Куник, своим двухтомником «Die
Berufung der schwedischen Rodsen durch die Finnen und Slawen» («Призвание
шведских родсов финнами и славянами». Bd. I-II. SPb., 1844–1845) во многом
определивший, особенно его лингвистической составляющей, вектор разработки варяго-русского вопроса у нас в стране и за рубежом, «с высокой долей вероятности» отнес в 1845 г. к скандинавам Илью Муромца, «любимого, – по
оценке С.М.Соловьева, – народного богатыря» 3 (эта монография, надлежит заметить, открыла Кунику путь в Академию наук: в октябре 1844 г. он был избран адъюнктом по русской истории, а в марте 1850 г. – экстраординарным
академиком 4).
Многоголосое славословие в адрес норманнов, звучавшее, за малым исключением, в трудах представителей отечественной науки первой половины
XIX в., преподносилось в качестве абсолютной истины. Как, например, рассуждал в 1846 г. историк И.Д.Беляев в рецензии на первые три тома «Исследований, замечаний и лекций о русской истории» М.П.Погодина (видя в них «добросовестный труд» «беспристрастного» «учителя настоящего поколения исслеМиллер Г.Ф. О происхождении имени и народа российского // Фомин В.В. Ломоносов. С.
378; Шлецер А.Л. Нестор. Ч. I. С. 337; ч. II. С. 703; ч. III. С. 100-108, 653; Полевой Н.А. Указ.
соч. Т. I. Прим. 55 и 144 к кн. I; Kunik E. Die Berufung der schwedischen Rodsen durch die Finnen und Slawen. Bd. II. SPb., 1845. S. 111, anm. *; Дополнения А.А.Куника. С. 54.
2
ЛЛ. С. 126; Гедеонов С.А. Варяги. С. 7; Погодин М.П. О происхождении Руси. С. 50-55; его
же. Исследования… Т. 2. С. 67-71; т. 3. С. 95; Дополнения А.А.Куника. С. 461.
3
Kunik E. Op. cit. Bd. II. S. 105, anm. *; Соловьев С.М. История России с древнейших времен.
Кн. 1. Т. 1-2. М., 1993. С. 242, 245.
4
Лаппо-Данилевский А.С. Арист Аристович Куник. СПб., 1914. С. 1467.
1

дователей исторических», получивших для своих разысканий по русской истории «путеводную звезду» и «настольную книгу»), что он «разрешил все споры,
волновавшие и теперь частию волнующие» специалистов, что «весь норманский период нашей истории получил большую или меньшую ясность и определенность». Причем его доказательства «о норманском происхождении руси, несмотря на все усилия скептиков и отчаянных славянофилов, остались непоколебимы и приняты всеми учеными». В связи с чем, традиционно заклинал ученик
Погодина, «в нашей истории все столетние споры и толки о норманнах должны
прекратиться. Это истинная и неотъемлемая заслуга автора» (вместе с тем сам
рецензент, зараженный «ультранорманизмом» своего университетского учителя, говорит о «норманском духе» и «норманской удали» новгородцев еще до
прихода варягов-норманнов, что «наши древние законы и формы администрации были чисто норманские», что древние князья и их дружины имели «чисто
норманский характер», а Киев так «переполнился» норманнами, «что иностранцам казался норманским городом») 1.
Славословие норманнов мощно усиливала и резко расширяла границы его
гипнотического воздействия романтическая литература, страдавшая все той же
«скандинавоманией». Так, декабрист К.Ф.Рылеев в думе «Рогнеда», изданной в
1825 г., сказал о Рогволоде словами героини, обращенными к сыну Изяславу:
«Родитель мой, твой славный дед / От тех варягов происходит, / Которых дивный ряд побед / Мир в изумление производит. / Покинув в юности своей / Дремучей Скании дубравы, / Вступил он в землю кривичей / Искать владычества и
славы / … / И скоро дед твой овладел / Обширной Севера страною», а в набросках к незаконченной думе «Вадим» восклицал: «Насылает Скандинавия / Властелинов для славян!». Роман А.Ф.Вельтмана «Святославич, вражий питомец»
(1835) «насыщен, – отмечает Д.М.Шарыпкин, – историческими экскурсами, носящими фантастико-романический характер»: на Руси он «в изобилии» находит
скандинавские эпонимы, варяги говорят у него на тарабарщине – условно«скандинавском» языке, который сопровождается русским переводом (в отношении авторских примечаний к роману В.Г.Белинский заключил с иронией, хотя сам исповедовал норманизм: «В них у него всё происходит от немцев; сам
Адам чуть ли не немец») 2.
Его же перу принадлежат исторические труды, в одном из которых – «О
господине Новгороде Великом» (1834) – в качестве примера пребывания на Руси скандинавов приведено название города Валдай, потому как «оно составлено
из Wald – лес и Ey – остров». Причем Вельтман поясняет, откуда он, во-первых,
знает такие детали о русской истории, во-вторых, какая «железная аргументация» за ними стоит: «Покуда верьте мне на слово; а я прибавлю еще несколько
Беляев И.Д. Исследования, замечания и лекции М.Погодина о русской истории (Москва.
1846 года; три тома) // Москвитянин. 1846. Ч. VIII. С. 168-169, 178-183, 188, 190, 194-197.
2
Рылеев К.Ф. Полное собрание стихотворений. Л., 1971. С. 118-119, 329; Белинский В.Г.
Полн. собр. соч. В 13 т. Т. I. М., 1953. С. 209; Шарыпкин Д.М. Скандинавская литература в
России. Л., 1980. С. 124-191.
1

слов насчет… скандинавов, которые надавали всему свои прозвания; наприм.
Уральские горы происходят от слова Urfiall, т.е. граничные горы; греки переиначили это слово в Riphœos; Биармия от Bär-ma, или Bjor-ma Медвежья земля» (к тому же он «подозревает», что Рюрик, Синеус и Трувор были сыновья
норвежского конунга Харальда Прекрасноволосого: «Рерик, Сиграуф и Гудрауфур») 1.
Столь безмерное славословие в адрес норманнов проистекало из ряда
причин. Во-первых, из давно и широко культивируемой мысли о преобладающей роли германцев в европейской истории вообще и русской, в частности. Как
рассуждал кумир нашей учености А.Л.Шлецер, чьи воззрения сформировались
под влиянием геттингенской исторической школы, абсолютизировавшей германский (норманский) фактор в развитии правовой и политической культуры в
Европе, германцы «назначены были судьбою рассеять в обширном северозападном мире первые семена просвещения», а в «пустыни» Восточной Европы
скандинавы должны были «со временем распространить человечество в таких
странах, которые кажется до тех пор были забыты от отца человечества» 2 (этой
идеи еще больше придал силу непреложной истины выдающийся представитель классической немецкой философии Г.В.Ф.Гегель, также низко отзывавшийся о государственных возможностях славян и превозносивший германцев.
А говоря о скандинавах – «рыцарей в чужих странах», он, обращаясь к широкой
аудитории, с огромным вниманием ловившей его слова, становившиеся основами восприятия ею мира и мировой истории, затем тысячами голосами разносившей их по всему свету, резюмировал: «часть их направилась в Россию и основала там русское государство» 3).
О ненаучности подхода Шлецера к изучению начальной истории Руси со
временем заговорили, под влиянием работ антинорманистов и в первую очередь С.А.Гедеонова, их оппоненты. В 1872 и 1882 гг. К.Н.Бестужев-Рюмин отмечал, что, согласно Шлецеру, славяне до прихода варягов-скандинавов, «были
похожи на американских дикарей; варяги принесли к ним веру, законы, гражданственность», и тем самым он представил русскую историю в ложном свете»
и внес «большую смуту в умы». В 1923 г. эмигрант Ф.В.Тарановский, указывая,
что норманисты XVIII в. рассматривали восточных славян как «неку tabulam
rasam», на которой скандинавы «нацртали прва начела правног и политичког
поретка», вместе с тем сказал принципиально важное: «норманска теориjа jе у
самоj ствари била априорна». В 1931 г. другой эмигрант, В.А.Мошин, подчеркивал, что процесс образования Русского государства представлялся Шлецеру
«аналогичным тому, который происходил в Западной Европе – как следствие
завоевания восточных славян германским племенем», и что «первые начатки
цивилизации явились в этой культурной пустыне с норманнами-завоевателями,
В[ельтман] А. О господине Новгороде Великом. (Письмо) с приложением вида Новгорода
в 12-м столетии и плана окрестностей. М., 1834. С. 23-25, 33.
2
Шлецер А.Л. Нестор. Ч. II. С. 178-179; Мошин В.А. Указ. соч. С. 24-25.
3
Гегель Г.В.Ф. Сочинения. Т. VIII. М., Л., 1935. С. 97, 323-324, 329-330.
1

принесшими из Скандинавии свою веру, мифологию, право, семейные обычаи
и т.д.». В связи с чем норманская школа «априорно выводила древнерусский
юридический быт из германского источника и каждое сходство, подмечаемое в
Русской Правде и германских правдах, объясняла заимствованием» 1.
Во-вторых, из активных действий норманистов, не только добившихся к
тому времени тотального господства своего учения в русской и зарубежной
науке, но, главное, создавших в сознании уже нескольких поколений образованных людей тогдашней Европы культ его непогрешимости, вместе с тем
включив их самих в число апологетов и проводников этой идеи. Норманизм, по
политическим соображениям вызванный к жизни шведской донаучной историографией XVII в. (притязания Швеции на господство в Восточной Прибалтике и, первоначально, на обширные земли Северо-Западной России, захваченные
ею в 1611–1612 гг. были тем самым оформлены в качестве «исторического»
права), получил задолго до Байера, которого ошибочно чтят за его «отца», как
основную базу своих аргументов, так и свою широкую известность 2.
Как резюмировал в 1878 г. А.А.Куник, именуя шведа П.Петрея «первым
норманистом», «в течение того же XVII ст. убеждение в призвании первых русских князей утвердилось в Швеции, причем шведы обратили внимание на
Væring-j-ar исландцев и на собирательное Rôtsi финнов; шведские пленные
оценили даже значение Несторовой летописи по отношению к варяжскому вопросу прежде» еще Байера. И потому, заключал он, норманисты «образуют старую школу, возникшую в 17 столетии», что до публикации в 1735 г. статьи
Г.З.Байера «De Varagis» «шведы постепенно открыли и определили все главные
источники», служившие до «Нестора» А.Л.Шлецера «основою учения о норманском происхождении варягов-руси» 3 (в 1679–1698 гг. профессор О.Рудбек
под влиянием готицизма довел, как заключал в 1967 г. его соотечественник
Ю.Свеннунг, «шовинистические причуды фантазии до полного абсурда», провозгласив Швецию «прародиной человечества» и выводя из нее – «Warg-öön»«Волчьего острова» – на Русь «шведских волков»-«варягов», трех братьев
Rodericka, Sinausa и Trygo 4).
Но это далеко не полный перечень вклада шведов добайеровского времени в разработку норманизма. Заложив его основы и постоянно пополняя его источниковый фонд, они вместе с тем определяли новые темы в варяжском воБестужев-Рюмин К.Н. Русская история. Т. 1. СПб., 1872. С. 217; его же. Биографии… С.
170, 199; Тарановскiй Ф. У вод у исторiуу соловенских праве. Белград, 1923. С. 81; Мошин
В.А. Указ. соч. С. 25, 33.
2
См.: Фомин В.В. Варяги и варяжская русь. С. 8-57; его же. Норманизм как порождение великодержавных устремлений Швеции в Смутное время // Смута как исторический и социокультурный феномен: Материалы Всероссийской научной конференции. 22-23 апреля 2013 г.
М., 2013. С. 159-165; его же. К 400-летнему юбилею начала норманской теории // Актуальные вопросы гуманитарных наук: теория, методика, практика. Вып. 2. М., 2015. С. 229-248.
3
Замечания А.Куника. (По поводу критики… С. 1-2; Куник А.А. Известия ал-Бекри и других
авторов о руси и славянах. Ч. 2. СПб., 1903. С. 031, 039, 047, 054.
4
Фомин В.В. Начальная история Руси. С. 14-16.
1

просе и выдвигали доказательства, столетиями в науке ошибочно приписываемые Г.З.Байеру, Ю.Тунману и А.Л.Шлецеру, творившим век и более спустя (и
приписываемые им, несмотря на давно введенные в науку противоречащие тому факты, до сих пор 1 – по привычке, по незнанию или преднамеренно, потому
как сразу же видна вся искусственность норманской теории и полнейшая несостоятельность ее выводов. Так, в 2010 г. Г.М.Коваленко сказал, что в середине и
второй половине XIX в. «классики норманизма датчанин В.Томсен и русский
ученый А.А.Куник сформулировали основные положения и систему аргументации норманской теории» 2, хотя все это было сделано задолго до них). Именно
шведы в период до 1735 г. отождествили летописных варягов с византийскими
«варангами» и «верингами» исландских саг, слово «варяг» выводили из древнескандинавского языка, шведскими также полагали имена русских князей. Указали они и на якобы существующую лингвистическую связь между именем
«Русь» и шведским «Рослаген» 3.
Например, литератор и крупный сановник Ю.Буре (1568–1652) в словаре
древнешведского языка выводил финское слово ruotsolainen – «швед» (производное от Ruotsi – «Швеция») – от древних названий Рослагена Rohden и
Rodhzlagen и считал, что название это произошло от ro – «грести» и rodher –
«гребец» 4. Упсальский профессор И.Л.Локцений (1598–1677) «переименовал»
гребцов и корабельщиков Рослагена в роксолан 5, т.е., по представлению шведов, в русских. А.А.Куник объяснял в 1862 и 1875 гг., что «имя Roþr (c придыхательным t), Roðen (c придых. d, вместо чего ныне употребляется
Roslagen=общество гребцов) впервые принято за имя роксоланов (т.е. русских)
самими шведами XVII столетия, по недостаточному знанию ими своего древнего языка» и что в тот же век «следующее место в Упландском законнике:
“Rôdh-s-ins ûtskyldir” шведы перевели неправильно: tributa Rôxolanorum (русских) вместо Rôslagiae, и этим долго вводили других в обман» 6. Побывавший в
русском плену востоковед Х.Бреннер в 1723 г. выступил с идеей, указывает
Л.П.Грот, что «имя Русь произошло от названия финнами шведов как
“rotzalainen” или “rossalainen”, а последнее, в свою очередь, произошло от Рослагена». В 1730 г. в Стокгольме на немецком языке вышли «Записки» также исСм., напр.: Пузанов В.В. Древнерусская государственность: генезис, этнокультурная среда,
идеологические конструкты. Ижевск, 2007. С. 185; его же. Образование Древнерусского
государства в восточноевропейской историографии: учебное пособие. Ижевск, 2012. С. 82;
Пчелов Е.В. Рюрик и начало Руси. М., 2012. С. 10.
2
Коваленко Г.М. Русские и шведы от Рюрика до Ленина. Контакты и конфликты. М., 2010.
С. 15.
3
Замечания А.Куника. (По поводу критики… С. 6, 8; Куник А.А. Известия ал-Бекри... С. 039.
4
Шаскольский И.П. Вопрос о происхождении имени Русь в современной буржуазной науке
// Критика новейшей буржуазной историографии. Вып. 10. Л., 1967. С. 132, прим. 13.
5
Розенкампф Г.А. Обозрение Кормчей книги в историческом виде. Изд. 2-е. СПб., 1839. С.
259.
6
Куник А.А. Предисловие и замечания... С. 138-139; его же. Известия ал-Бекри… С. 039; Дополнения А.А.Куника. С. 441.
1

пытавшего тяготы русского плена Ф.-И.Страленберга, в которых он резюмировал, ссылаясь на Бреннера, что «фины Шведское государство Родслаген назвали
(ибо шведское слово Родаре в немецком языке гребца значит…)» и что «фины
весь шведскои народ от ближнеи ко онои правинции Родслаген и Руодсалаине… назвали».
Грот вместе с тем отмечает, что А.Моллер в 1731 г. в диссертации «De
Varegia» («О Варегии») собрал воедино и соображения Э.Рунштейна, изложенные в диссертации «О происхождении свео-готских народов» (1639), «о роксоланах из Рослагена, и рассуждения Буре о финском rodzelainen, происшедшем
от Рослаген, в свою очередь образованном от шведского глагола ro, выстроил
их в уже привычном нам порядке: Roxolani или Russi произошли от Ruotsi –
финского названия Швеции» 1 (мысль о трансформации «Рослагена» в «Руотси», а затем в «Русь» донесут до широкого читателя швед Ю.Тунман и немец
А.Л.Шлецер, соответственно, в 1774 г. и в 1802 г., в связи с чем в историографии сложится традиция именно с ними связывать это одно из главных положений норманизма 2. И лишь только с 1844 г. А.А.Куник начнет утверждать, что к
слову rodsen-«гребцы», на которое указал двумя столетиями ранее Буре и которым называли жителей прибрежной части Рослагена, посредством финского
ruotsi восходит название «Русь» 3).
В свете сказанного понятно, почему Куник, хотя ему были известны не
все приведенные факты, не только отрицал за Байером лавры «отцаоснователя» норманской теории, но и оценил его конкретный вклад в ее копилку намного скромнее, чем это обыкновенно делается. Байер, заключал он, лишь
ввел в научный оборот Бертинские анналы, которые не знали шведские сочинители XVII – первой трети XVIII в. (соглашаясь с последними словами, надлежит
пояснить, что этот памятник, ставший главным в системе доказательств норманистов, был опубликован в 1641 г. в Париже в третьем томе «Historiae Francorum Scriptores», издаваемой А.Дюшеном и его сыном Франсуа).
В целом же характеризуя, начиная с Петрея, шведскую литературу, посвященную русским варягам, Куник отметил ее сильное влияние на Байера и
Записки капитана Филиппа Иоганна Страленберга об истории и географии Российской империи Петра Великого. Северная и восточная часть Европы и Азии. Ч. 1. М., Л., 1985. Прим.
О к л. 11 на с. 24, прим. Д к л. 27 на с. 75-77; Мыльников А.С. Картина славянского мира:
взгляд из Восточной Европы. Этногенетические легенды, догадки, протогипотезы XVI –
начала XVIII века. Изд. 2-е. СПб., 2000. С. 269; его же. Картина славянского мира: взгляд из
Восточной Европы. Представление об этнической номинации и этничности XVI – начала
XVIII века. СПб., 1999. С. 56; Грот Л.П. О Рослагене на дне морском и о варягах не из Скандинавии // Слово о Ломоносове. С. 444, 447-448; ее же. Шведские ученые как наставники
востоковеда Г.З.Байера в изучении древнерусской истории // ВЛГПУ. Вып. 1 (6). 2012. С. 3840; ее же. Призвание варягов: Норманнская лжетеория и правда о князе Рюрике. М., 2012. С.
288-291; ее же. Призвание варягов, или Норманны, которых не было. М., 2013. С. 288-291.
2
См., напр.: Мошин В.А. Указ. соч. С. 25; Ловмяньский Х. Указ. соч. С. 60, 65; Шаскольский
И.П. Вопрос о происхождении имени Русь… С. 131-132; Хлевов А.А. Указ. соч. С. 16.
3
Kunik E. Op. cit. Bd. I. SPb., 1844. S. 163-167.
1

определил время с 1614 по 1734 г. как период «первоначального образования
норманской системы» 1 (в 2012 г. Л.П.Грот продемонстрировала, что немецкий
историк статью «De Varagis», от которой еще до недавнего времени вели отсчет
истории норманизма, писал по совету и подсказкам шведов, подсовывавших
ему фантазии, к примеру, О.Рудбека, чьи этимологии, возбуждавшие, по словам
С.М.Соловьева, «отвращение и смех в ученых», особенно увлекли российского
академика. А.Моллер прислал ему свою диссертацию «De Varegia», которую
тот «прочитал уже в 1732 г. и успел включить в свою статью с похвалами в адрес Моллеровой учёности». Другой его шведский корреспондент, Э.Бенцелиус,
«в письме к своему брату писал, что у него заранее слюнки текут от предвкушения прочтения статьи Байера» 2).
Каков был уровень разработки варяжского вопроса шведами в период
времени до 1735 г., до выхода в столице России статьи Байера «De Varagis», в
полной мере демонстрирует изданная в 1746–1762 гг. трехтомная «История
шведского государства» журналиста, драматурга, поэта, библиотекаря королевской библиотеки и – за впечатляющую пропаганду мифического величия Швеции в прошлом – государственного историографа О.Далина. Его сказка о чудесной шведской истории (принятая «в отечестве своем с таким уважением, о
каковом может быть нигде не ведают. Знатные и простые, ученые и неученые
нашли в ней любовь к истине») была написана по прямому заказу короля Фредрика I, испившего из рук русских самые горькие чаши в шведской истории: в
годы его правления были заключены с Россией унизительный Ништадский
мирный договор 1721 г. и Абоский мир 1743 г., почти дословно повторивший
основные условия предыдущего трактата, нарушенного так жаждавшими реванша шведами.
Далин, разделяя, отмечает А.Н.Котляров, «реваншистские настроения
значительной части» шведских политиков, порожденные поражениями в войнах с Россией 1700–1721 и 1741–1743 гг., подытожил и донес выводы своих соотечественников до шведского и до европейского читателя (его труд вскоре
был издан на немецком языке в Германии). И красочно, в духе былой великодержавности, канувшей в небытие по вине России, живописует картину шведского начала русской жизни и Русского государства: его далекие предки не
смогли оставить без ответа просьбу русских дать им князя, т.к. она совпала с их
желанием «власти своей на Россиею не упустить из рук» (еще около 125 г. н.э.
судебная власть североскандинавского правителя Гете простиралась «над той
частью России, которая ныне называется Новгородской губернией», а в 860-х гг.
конунг Гвитсерк покорил Голмгардское царство, которое смирилось и признало
«царские права его»).
Дополнения А.А.Куника. С. 461; Замечания А.Куника. (По поводу критики… С. 2, 4; Комментарии к тому I «Истории государства Российского» // Карамзин Н.М. История... Т. I. С.
356.
2
Соловьев С.М. Август-Людвиг Шлецер // Собрание сочинений С.М.Соловьева. СПб., [1901].
Стб. 1547; Грот Л.П. Шведские ученые... С. 35-46.
1

На Русь из «Варяжского или Шведского государства» был послан «шведский принц» Рюрик (Эрик Биэрнзон, 10-12 лет от роду) «для взятия наследственных своих земель во владение», и которого сопровождали Трувор (ТригвеТуар-Туре-Трондер) и Синиаутер (Синев-Снио-Суне-Суэн-Свен). С его приходом в жизни восточных славян все волшебным образом преобразилось: «Здесьто, как бы новый мир восприял в России свое начало, и в истории сего царства
является новый свет. Славяне, составлявшие тогда часть онаго, получили токмо
при сем случае и в начале десятого столетия буквы, научились писать, и стали
начертывать свои происшествия (т.е. создавать летописи. – В.Ф.)». Одновременно с тем он утверждает, что Швеция «покровительствовала Голмгардскому
государству», что «государство сие состояло под верховным начальством шведской державы», по причине чего «голмгардская история» имеет отношение к
шведской.
Считая, что при Ярославе Мудром «варяги и скандинавы всегда были, так
сказать, подпорами российскому государству», а «армия» его сына Владимира,
воевавшего с византийцами, «состояла большиею частию из шведов и скандинавов», Далин подчеркивает: лишь приход монголов разорвал пуповину, связывающую – с начала II в. – Русь со Швецией более 1100 лет. Имена первых русских князей он представляет только скандинавскими: Олег-Олоф, Игорь-Инге,
Святослав-Свендослав, Владимир-Вальдемар, Ярополк-Гаральд, в пользу чего у
него звучит «довод», впервые прозвучавший у Петрея и ставший в работах
норманистов аксиомой – «наши скандинавские имена часто искажены были».
При помощи этого же универсального ключа, легко раскрывающего любые загадки истории, Далин объясняет название русскими шведов «варягами»: они,
как и финны, плохо выговаривая две согласные буквы, всегда выпускают
первую, в связи с чем вместо сверигов (sverige) произносили «вареги или варяги».
Верный взгляду (возникшему под влиянием готицизма и надолго отравившему сознание шведов) на чуть ли не мессианскую роль своих древних сородичей в мировой истории, Далин уверяет, что они под именем «варягов»
(«верингов») служили византийским императорам со времени Константина Великого, т.е. с первой трети IV века. А все сомнения в том отметает словами, на
которых изначально покоится шведский взгляд на русскую историю: «…что
они из Скандинавских мест пришли, сие никакого не требует доказательства» 1
(по оценке современной немецкой исследовательницы Б.Шольц, «норманская
теория», отказывающая русским «в способности создать собственное государ1

Dalin O. Geschichte des Reiches Schweden. Th. 1. Greifswald, 1756. S. I, 46-47, 78, 234, 306,
409-418, anm. m на s. 34, anm. y на s. 47, anm. b на s. 306; Далин О. Указ. соч. Ч. 1. Кн. 1. С. I,
71-72, 123-124, 385-386, прим. ф на с. 51, прим. х на с. 72, прим. г на с. 137, прим. ц на с. 385,
прим. с на с. 438, прим. б на с. 503; ч. 1. Кн. 2. СПб., 1805. С. 674-687, прим. о на с. 654, прим.
б
и в на с 676; ч. 2. Кн. 1. СПб., 1805. С. XXXV; Biographiskt Lexikon öfver namnkunnige
svenska män. Bd. 4. Upsala, 1838. S. 39-49; Котляров А.Н. Развитие взглядов Г.-Ф.Миллера по
«варяжскому вопросу» // Проблемы истории дореволюционной Сибири. Томск, 1989. С. 13.

ство и управлять им, и тем самым исторически оправдывается чужеземное господство», «нашла свое завершение в официозной “Истории шведской империи”… Далина: он написал о России как о провинции этого государства» 1).
Не выдерживавшая критики интерпретация Далиным прошлого Руси (в
угодном шведам смысле, стремившимися поквитаться с Россией на арене истории) вызвала резкое неприятие со стороны даже самых известных норманистов.
В 1768 г. А.Л.Шлецер констатировал, во-первых, что этот автор, если бы лучше
знал источники, «то мог бы сэкономить время, затраченное на вписывание истории Древней Руси в первую часть своей “Истории шведского государства”»,
во-вторых, что он, утверждая о шведской природе варягов, не приводит тому
доказательств: «Недоказуемым остается то, что варяги Нестора были именно
шведами» (слова, что ПВЛ «ясно отличает русских от шведов», Шлецер произнес и в «Несторе», но теперь, чтобы привести летопись в соответствие с норманской теорией шведов, под полное влияние которой попал благодаря шведу
Ю.Тунману, изобрел «особый род» скандинавов – русов, родом из Швеции, в
связи с чем выбросил черноморскую русь из русской истории). В 1802 г., ведя
речь о «смешных глупостях» писавших о России иностранцев, в качестве примера привел «Далинов роман о Голмгордском царстве», в котором Русь считается «только за часть шведского государства», и в конечном итоге охарактеризовал его рассуждения о русской истории как «Далиновы бредни» 2.
В 1761 г. Г.Ф.Миллер отмечал, что «есть также следы роксолян Швеции,
что можно доказать шведскою провинциею Рослаген и имянем россалейн, под
которым чухонцы разумеют всю шведскую нацию. Но из того не следует, чтоб
господин Далин был прав, когда немалую часть российской истории внес в
шведскую свою Историю». Затем в 1773 г. подчеркнул, что он «употребил в
свою пользу епоху варяжскую, дабы тем блистательнее учинить шведскую историю», и что «Далиновы положения» основываются «на одних только вымыслах, или скромнее сказать, на одних только недоказанных догадках» (хотя в
1750 г., когда в Петербургской Академии наук шло публичное обсуждение его
«диссертации» «О происхождении народа и имени российского», свое преклонение перед «известным историком» Далиным он выразил тем, что поставил
его, стремясь таким «доводом» сразить Ломоносова, в один ряд с авторами
древности Фукидидом и Ливием). В 1816 г. Н.М.Карамзин говорил «о всех
нелепостях ученого Далина», «весьма склонного к баснословию» и обратившего «сказки древних о гетах и скифах в шведские летописи!» 3.
Шольц Б. Немецко-российская полемика по «варяжскому вопросу» в Петербургской академии // Русские и немцы в XVIII веке: встреча культур. М., 2000. С. 111; Scholz B. Von der
Chronistik zur modernen Geschichtswissenschaht. Die Warägerfrage in der russischen, deutschen
und schwedischen Historiographie. Wiesbaden, 2000. S. 299-304.
2
Шлецер А.Л. Опыт изучения русских летописей. С. 279-281, 333; его же. Нестор. Ч. I. С.
258, 316-317, 330, 346, 359-366, 421, 473, прим. * на с. рме, прим. * на с. 369; ч. II. С. 86-116.
3
Ломоносов М.В. Полн. собр. соч. Т. 6. С. 51, 505, прим. 77; Миллер Г.Ф. Краткое известие о
начале Новагорода и о происхождении российскаго народа, о новогородских князьях и знатнейших онаго города случаях // Его же. Избранные труды. С. 101-102; его же. О народах
1

Однако шведу Далину, написавшему космически далекую от науки историю и употребившему, как правильно заметил Миллер, «в свою пользу епоху
варяжскую, дабы тем блистательнее учинить шведскую историю», абсолютно
ни в чем не уступали русские «ультранорманисты» первой половины XIX в.,
оказывается, не меньше шведов боготворящие их отечество. Именно благодаря
им наша история киевской поры свелась к тому, что с большой иронией обрисовал в 1877 г., во многом под воздействием С.А.Гедеонова, сторонник норманской теории чешский славист И.И.Первольф: «Русь, Русская Правда, болярин
или боярин, вервь, град, ряд, полк, весь, навь, смерд, вено и проч., все это оказывается поклонниками Одина и Тора, да и этот последний житель Валгалы едва ли не переселился на берега Днепра, переменив только фамилию в Перуна.
Все делали на Руси скандинавские норманны: они воевали, грабили, издавали
законы, а те несчастные словене, кривичи, северяне, вятичи, поляне, древляне
только и делали, что платили дань, умыкали себе жен, играли на гуслях, плясали и с пением ходили за плугом, если не жили совсем по-скотски» 1.
В том же духе высказывались, также под влиянием в первую очередь Гедеонова, другие известные норманисты. Неужели это возможно, говорил в 1874
г. Н.П.Ламбин, чтобы скандинавы «ухитрились основать государство чисто
славянское, без участия самих славян». Если могущество Руси связано со скандинавскими князьями и их скандинавскими дружинами, заключал в 1888 г.
Ф.И.Успенский, «то они похожи на чародеев, о которых рассказывается в сказках». Как в отмечал в те же годы К.Н.Бестужев-Рюмин, второй и третий тома
своих «Исследований» Погодин написал под влиянием Шлецера, все приписав
«скандинавскому, т.е. германскому влиянию: и религия, и право, и обычаи». И
охарактеризовал этот взгляд как «крайность норманистов» и «заблуждение»,
вредные, на чем всегда заостряли внимание антинорманисты, «национальному
развитию» и противные «внутренней правде» 2 (но сегодня в этих крайностях
норманистов, в их сказках о скандинавах-чародеях и совершенно аморфных
славянах, живших чуть ли не по-скотски, А.А.Хлевов, представляющий, по собственной оценке, «взвешенный и объективный норманизм, неопровержимо аргументированный источниками как письменными, так и археологическими»,
видит «вполне научное явление» 3).
В-третьих, привнесение норманнов в русскую историю и превознесение
их роли в ней было обусловлено еще и той позицией, которую изначально было
принято занимать в разработке варяжской темы. Как подчеркивал в марте 1764
г. Шлецер в письме профессору физики Петербургской Академии наук
издревле в России обитавших // Там же. С. 85, 89-90, 92; Карамзин Н.М. История... Т. I.
Прим. 96, 106.
1
Первольф И.И. Варяги-Русь и балтийские славяне // ЖМНП. Ч. 192. СПб., 1877. С. 39.
2
Ламбин Н.П. Источник летописного сказания о происхождении Руси // ЖМНП. Ч. CLXXIII.
№ 6. СПб., 1874. С. 227; Бестужев-Рюмин К.Н. Биографии… С. 199-200; Успенский Ф.И.
Русь и Византия в Х веке. Одесса, 1888. С. 14.
3
Хлевов А.А. Указ. соч. С. 23, 91.

Ф.У.Т.Эпинусу, «без истории древних европейских народов, которая требует
профессиональные филологические знания, без древней шведской истории…
наконец, без критического усвоения славянского языка в русской истории делать нечего» 1. Практически все названо по делу. Кроме шведской истории, выделенной Шлецером особо, которая и для него и для большинства исследователей (русских и зарубежных) есть то мерило, которым в обязательном порядке
надлежит мерить русскую историю. И им мерили с таким размахом и с таким
рвением, что по сути рассуждения всех норманистов без исключения (прошлых
и настоящих) о варягах, есть, если выразить их конечный результат словами
Ю.И.Венелина, произнесенными в отношении Байера, «попытка пояснить собственно не русскую, а шведскую древность» 2.
В-четвертых, все перечисленные факторы, так сказать, общеевропейского
свойства, хорошо накладывались на мировоззренческие установки наших исследователей. Как объяснял в 1876 г. И.Е.Забелин, русское образованное общество, «воспитанное на беспощадном отрицании русского варварства, и потому
окончательно утратившее всякое понятие о самостоятельности и самобытности
русского народного развития, точно также не могло себе представить, чтобы
начало русской истории произошло как-либо иначе, то есть без содействия германского и вообще иноземного племени». У русских образованных людей, заключал он, в глубине национального сознания лежало «неотразимое решение»,
что «все хорошее русское непременно заимствовано где-либо у иностранцев» 3
(о «чужебесии» русских – бешеной любви и «бешеном доверии к чужеземцам»
– речь вел в 1660–1670-х гг. хорват Ю.Крижанич 4).
И это «неотразимое решение» буквально на генетическом уровне было не
только передано последующим поколениям, но было ими еще более усилено.
Как, например, убеждал студентов профессор всеобщей истории Московского
университета и западник Т.Н.Грановский, «какой необъятный долг благодарности лежит на нас по отношению к Европе, от которой мы даром получили блага
цивилизации и человеческого существования, доставшиеся ей путем кровавых
трудов и горьких опытов» 5. В свете подобных представлений о Западной Европе «историки наши, – подчеркивал в 1839 г. в адрес (да и не только его)
Н.А.Полевого В.Г.Белинский, не сомневавшийся в норманстве варягов и руси, –
ищут в русской истории приложение к идеям Гизо о европейской цивилизации,
и первый период меряют норманским футом, вместо русского аршина!..» (а через два года справедливо заключивший, что наша история, по причине измеря1

August Ludwig v. Schlözer und Russland / Eingeleitet und unter mitarbeit von L.Richter und
L.Zeil herausgegeben von E. Winter. Berlin, 1961. S. 47.
2
Венелин Ю.И. Скандинавомания… С. 29.
3
Забелин И.Е. Указ. соч. Ч. 1. С. 52, 65.
4
Крижанич Ю. Политика. М., 1965. С. 497.
5
Цит. по: Коялович М.О. История русского самосознания по историческим памятникам и
научным сочинениям. Минск, 1997. С. 270, прим. 1.

емости ее «не русским аршином, а европейским футом… остается для нас более
загадкою, чем для иностранцев»).
В 1884 г. антинорманист М.О.Коялович, фиксируя явное желание значительной части соотечественников «видеть у нас все иноземного происхождения» и возводить эти воззрения в абсолют, сказал в отношении
Е.Е.Голубинского, а приводимые слова также приложимы ко многим, что «пристрастие автора к норманскому или точнее шведскому влиянию у нас даже в
области религиозной доходит иногда до геркулесовых столбов» и что «новый
недостаток сравнительного приема нашего автора, – большее знание чужого,
чем своего». Параллельно с тем весьма авторитетная часть научного мира
(М.П.Погодин, «скептики») выразила и культивировала, указывал И.Е.Забелин,
мысль «об историческом ничтожестве русского бытия». Потому, нисколько,
конечно, не удивительно, что в нашей науке очень быстро утвердилась привычка, если процитировать Кояловича, «унижать и поносить все свое» 1, при этом
перелицовывая его, доводя все, как обычно, до комического абсурда, на заграничный манер.
В-пятых, науке и тому же образованному обществу России крепко был
привит взгляд смотреть на работы антинорманистов как на протест патриотов
против очевидной истины. Утвердилось мнение Шлецера, обращал внимание
Коялович на его аномальность, что признавать норманскую теорию – «дело
науки, не признавать – ненаучно» 2. Как, например, четко формулировал свою
мысль в 1843 г. дерптский профессор Ф.Крузе, «теперь уже миновало то время,
когда история, вследствие ложно понимаемого патриотизма, подвергалась искажениям» 3. А данный взгляд проистекал из ложного убеждения, ставшего в
академических и общественных кругах России аксиомой, об исключительно
патриотической подоплеке выступления русского М.В.Ломоносова против идей
норманизма, вызванного будто бы только бироновщиной, ненавистью к немецким ученым и «ущемлением русского национального достоинства» 4.
В связи с чем он, как полагают до сих пор, абсолютно неоправданно раскритиковал запланированную для произнесения на торжественном собрании
Академии наук речь-«диссертацию» Г.Ф.Миллера «О происхождении народа и
имени российского». Начало такому объяснению, ловко выводившему норманскую теорию из-под критики именно русских ученых и дававшему, поэтому,
безграничный простор любым «научным мыслям» ее сторонников, положил
Белинский В.Г. <Рецензии и заметки, январь-март 1839 г.> // Его же. Полн. собр. соч. В 13
т. Т. III. М., 1953. С. 19, 596, прим. 193; его же. История России в рассказах для детей. Сочинение Александры Ишимовой // То же. Т. V. М., 1954. С. 485; Забелин И.Е. Указ. соч. Ч. 1. С.
116; Коялович М.О. Указ. соч. С. 468, 551-552
2
Коялович М.О. Указ. соч. С. 529.
3
Крузе Ф. Происходят ли руссы от вендов и именно от ругов, обитавших в Северной Германии // ЖМНП. Ч. XXXIX. Июль. СПб., 1843. С. 38.
4
См. об этом подробнее: Фомин В.В. Ломоносов. С. 11-225; его же. Ломоносовофобия российских норманистов // Варяго-русский вопрос в историографии. С. 245-299; его же. Голый
конунг. Норманизм как диагноз. М., 2013. С. 21-51.
1

А.Л.Шлецер, утверждавший, что во время Ломоносова «было озлобление против Швеции». И с той же с целью дискредитации контраргументов покойного
ученого, которые он (как и все последующие поколения норманистов, включая
сегодняшних) оказался не в силах опровергнуть, представил его в 1802 г. в глазах научного мира в качестве «совершенного невежды во всем, что называется
историческою наукою», «полуученого, но все еще полуварвара», клеветника,
кляузника, пьяницы, дикаря, сволочи и пр. 1 (а тем самым заставляя вспомнить
древнюю мудрость о неправоте сердящегося Юпитера).
Упрощенно сводя принципиальную позицию Ломоносова в его споре с
Миллером лишь только к «патриотическому фактору» (по оценке
В.О.Ключевского, «патриотическому упрямству», внушившему ему «исторические догадки…и потому не имеющие научного значения»), исследователи искажают ее, отчего из поля их зрения выпадает подлинная причина дискуссии.
Хотя сам ученый свое неприятие «диссертации» четко объяснил тем, что она,
служа «только к славе скандинавцев или шведов… к изъяснению нашей истории почти ничего не служит», «состоит из нелепых сказок о богатырях и колдунах, наподобие наших народных рассказов вроде сказки о Бове-королевиче» 2
(показательна реакция Миллера на упоминание популярного героя русской
волшебной богатырской повести: «Не помню, чтобы я когда-нибудь слышал
рассказ о королевиче Бове; на основании имени подозреваю, что он, пожалуй,
согласуется с северными рассказами о Бове, брате Бальтера… если бы это было
так, то он еще больше иллюстрировал бы связь между обоими народами». Самое интересное, что историограф так и не избавился от мысли, что сказка сия
есть исторический источник. В 1761 г. он, говоря, что саги повествуют о войнах
древних скандинавов против «Голмгарда»-Новгорода, подчеркнул: «и достопамятно, что есть и российския скаски, например: о Бове Королевиче, которыя
много с оными сходствуют») 3.
О научной значимости сочинения Миллера, следовательно, об объективности нашего гения говорит тот факт, что отрицательные отзывы на него тогда
же дали немцы И.Э.Фишер и Ф.Г.Штрубе де Пирмонт, которых никак не заподозрить ни в излишнем патриотизме, ни в патриотических чувствах к России
вообще. Так, если Ломоносов заключал, что «диссертация», поставленная на
«зыблющихся основаниях», «весьма недостойна, а российским слушателям и
смешна, и досадительна, и, по моему мнению, отнюд не может быть так исправлена, чтобы она когда к публичному действию годилась», то Штрубе де
Шлецер А.Л. Нестор. Ч. I. С. 2-3, XV-XVII, XXIX-XXXI, ркз-рки, рмв-рмд, рнө-рξ, 50, 67,
303, 391-392, 418-419, 429-430, прим. ** на с. 325; Общественная и частная жизнь Августа
Людвига Шлецера, им самим описанная. СПб., 1875. С. 3, 26, 30, 48, 51-56, 70-71, 73, 153155, 164, 187, 192-196, 198-231, 238, 241, 244, 272-273, 298, 460-461, 464-465.
2
Ломоносов М.В. Полн. собр. соч. Т. 6. С. 31, 454-509; Ключевский В.О. Лекции по русской
историографии // Его же. Сочинения в восьми томах. Т. VIII. М., 1959. С. 411.
3
Ломоносов М.В. Полн. собр. соч. Т. 6. С. 54-55; Миллер Г.Ф. Краткое известие о начале Новагорода... С. 101.
1

Пирмонт (по оценке В.А.Мошина, «наиболее жестоко критиковавший доклад
Миллера, в сущности расходился с ним лишь в частностях, признавая норманское происхождение руси») в том же духе резюмировал: «Академия справедливую причину имеет сумневаться, пристойно ли чести ее помянутую диссертацию публично читать и напечатавши в народ издать» (значительно позже он
напомнил, что Миллер предлагал «о начале россиян понятия, совсем несходные
с краткими и ясными показаниями наших летописцев и с известиями чужестранных историков»). Как пояснял Ломоносов в 1764 г., академики в его речи
«тотчас усмотрели немало неисправностей и сверх того несколько насмешливых выражений в рассуждении российского народа» 1.
Более того, в полном согласии с Ломоносовым говорили много лет спустя
крупнейшие норманисты и также немцы по происхождению А.Л.Шлецер и
А.А.Куник, тем самым невольно для себя не только подтверждая принципиальную правоту русского ученого в ее оценке, но и отметая все домыслы об отсутствии в его критике каких-либо серьезных оснований, кроме как только патриотических. Первый охарактеризовал многие положения «диссертации» как «глупости» и «глупые выдумки», второй же коротко назвал ее «препустой» 2 (а
непосредственный инициатор обсуждения речи Миллера и опять же немец
И.Д.Шумахер в августе 1749 г. увидел в ней «галиматью», автор которой пытается разрушить «при помощи шведских и датских писателей мнение, столько
стоившее сочинителям, работавшим для прославления нации» 3).
Такое единомыслие в оценке речи объясняется тем, что Миллер оказался
нисколько неготовым вести разговор на одну из самых сложнейших проблем
исторической науки «О происхождении народа и имени российского» (хотя самолично выбрал ее), по причине чего более чем основательно запутался в истории. Ибо он, никогда не занимаясь данной проблемой, положил в основу ее разрешения, по образцу Байера и следуя ему (а тот в свою очередь следовал шведским авторам XVII – первой трети XVIII в., активно развивавшим тезис
П.Петрея о шведской природе варягов), почти одни иностранные источники,
ибо, по его мнению, «в домашних» ничего не находим. И прежде всего «Деяния
данов» Саксона Грамматика (ум. ок. 1220), в которых подробно повествуется о
многовековых войнах датчан с балтийскими русами, жившими в западной часть
нынешней Эстонии – провинции Роталия-Русия и Вик с островами Эзель и Даго. Однако если Ломоносов знал, что эти события имели место на балтийском
Поморье, то Миллер ошибочно перенес их, не разобравшись, в историю КиевЛомоносов М.В. Полн. собр. соч. Т. 6. С. 17, 20, 31, 40; т. 10. М., Л., 1957. С. 288; Билярский
П.С. Материалы для биографии Ломоносова. СПб., 1865. С. 763; Штрубе Ф.Г. Рассуждения
о древних россиянах. М., 1791. С. I; Пекарский П.П. История императорской Академии наук
в Петербурге. Т. I. СПб., 1870. С. 689; Мошин В.А. Указ. соч. С. 21, 23.
2
Шлецер А.Л. Нестор. Ч. I. С. 52-53; Дополнения А.А.Куника. С. 640; Фомин В.В. Ломоносов. С. 23, 229-230, 247-248, 271.
3
Пекарский П.П. Дополнительные известия для биографии Ломоносова. СПб., 1865. С. 53;
его же. История... Т. I. С. 58.
1

ской Руси (как отмечал Н.М.Карамзин, «сам шведский повествователь Далин,
весьма склонный к баснословию, отвергает древнюю Историю Саксонову. Несмотря на то, Миллер в своей академической речи с важностию повторил сказки сего датчанина о России» 1).
В связи с чем в нашей истории появились, по одному лишь норманистскому хотению и уже до Рождества Христова, небывалые «российские цари»:
Бой, Олимар, Енев, Даг, Радбард и др., которых взял под защиту «дацкой король» Фротон III («жил в третьем веке» н.э.) и сын которого Фридлев «в России
воспитан, и российскому царю, с которым он по матере был в родстве, на войне
служил… и в России царствовал», что датские и шведские короли постоянно
предпринимали походы «в Россию», в связи с чем новгородцы «часто состояли
под властию норвежцов и датчан». Другими источниками по истории Руси для
Миллера стали исландские саги, из которых он выводил, что «без сумнения
Герравда Богатыря причислять должно к российским царям... Герравд царь
российской, как пишут, дщерь свою Силкизифу отдал в супружество за норвежца Одда» и пр., и «История шведского государства» О.Далина (А.Н.Котляров
отмечает, что труды обоих авторов «обнаруживают полное сходство в местах,
касающихся событий “до Рюрика”»).
Представляя в «диссертации» и свои и, по оценке Шлецера, «Далиновы
бредни», Миллер жестко задавал ее цель: из скандинавской истории «объявлю»,
«что скандинавы всегда старались наипаче о приобретении себе славы российскими походами», что они «победоносным оружием благополучно покорили
себе Россию» и что они, придя «к новогородцам дань с них взяли, и царей им
поставили… И хотя их наконец из России выгнали, однако в таком почтении
были, что новогородцы призвали их назад торжественным образом для принятия над ними и над соседственными народами владения» 2 (в ходе дискуссии
утверждая, по его словам, «историческую справедливость», говорил то же самое, заверяя: нет никакого бесчестья русским в том, что еще до учреждения
российского государства новгородцы были покорены норманнами, потому как
именно от этого «подлинная слава происходит фамилии великих князей, царей
и императоров российских, преидущей от Рурика» 3).
Неудивительно, конечно, что русский ученый, перед которым предстала
шведская редакция история Руси, увидел в ней, в условиях неослабевающих реваншистских настроений правящих кругов Швеции, явный, даже помимо воли
Миллера, антирусский подтекст: в «диссертации», посвященной решению столь
важного в условиях национального подъема вопроса о генезисе русского народа
и его древней истории, «на всякой почти странице русских бьют, грабят благоКарамзин Н.М. История… Т. I. Прим. 96.
Миллер Г.Ф. О происхождении имени… С. 368, 376-392; Котляров А.Н. К происхождению
и сущности «крайнего» норманизма (теория шведского историка середины XVIII в.
О.Далина) // Методологические и историографические вопросы исторической науки. Вып.
20. Томск, 1992. С. 13.
3
РГАДА. Ф. Портфели Миллера. № 199. Оп. 1. 48. № 2. Л. 30 об., 34 об., 35, 56 об. - 57.
1
2

получно, скандинавы побеждают, разоряют, огнем и мечом истребляют» 1. Как
показало время, Ломоносов правомерно обращал внимание на политическую
подоплеку норманизма, изначально в нем присутствующую, говоря, что в «диссертации» находятся «опасные рассуждения», а именно: «происхождение первых великих князей российских от безъимянных скандинавов в противность
Несторову свидетельству, который их именно от варягов-руси производит…
частые над россиянами победы скандинавов с досадительными изображениями… России перед другими государствами предосудительны, а российским
слушателям досадны и весьма несносны быть должны». В этих словах и в словах, «что ежели положить, что Рурик и его потомки, владевшие в России, были
шведского рода, то не будут ли из того выводить какого опасного следствия» 2,
обычно видят единственный мотив выступления русского ученого против норманской теории.
Несомненно, что патриотизм и эмоции в этом деле присутствовали, но
они были явлениями, так сказать, второго порядка, ибо Ломоносов выступил
именно против фальсификации начальной истории Руси, в угоду чему совершалось явное насилие над источниками (причем еще до него представители германского мира XVII – первой половины XVIII в.: немцы Б.Латом, Ф.Хемниц,
М.Преторий, И.Хюбнер, Г.В.Лейбниц, Ф.Томас, Г.Г.Клювер, М.И.Бэр,
С.Бухгольц, датчанин А.Селлий утверждали, будучи верными истине и не будучи русскими патриотами, о выходе варягов Рюрика с братьями из Вагрии, т.е.
с южных, славянских, берегов Балтийского моря, причем Томас и Бэр прямо
оспорили ложь шведа П.Петрея 3). И вряд ли ему можно вменять в вину то, что
он на заре зарождения исторической науки в России встал на защиту как международного престижа своего Отечества, во многом зависящего от его прошлого, так и исторической правды. Поэтому большим смыслом наполнены его слова, произнесенные во время дискуссии, и актуальность которых со временем
только возрастает: «Я не требую панегирика, но утверждаю, что не терпимы явные противоречия, оскорбительные для славянского племени» 4, т.е. русских (на
том он заострял внимание и позже, подчеркивая в 1764 г., что выехавшие из
России иностранцы «с одного того, что только видели, писали и издавали о ней
ругательные известия». На актуальность данной проблемы указывает также тот
факт, что ее видел не только русский Ломоносов. В 1802 г. Шлецер, говоря о
«множестве смешных глупостей, которыми запятнали себя иностранцы, писавшие о России», отмечал, что к середине XVIII в. она была совершенно ложно
представлена «иностранцам большей частью людьми недовольными» 5).
Ломоносов М.В. Полн. собр. соч. Т. 6. С. 17-18, 31, 57.
Ломоносов М.В. Полн. собр. соч. Т. 6. С. 31-33, 40, 58, 60.
3
См. об этом подробнее: Фомин В.В. Варяги и варяжская русь. С. 422-438; его же. Начальная история Руси. С. 183-196.
4
Ломоносов М.В. Полн. собр. соч. Т. 6. С. 50.
5
Ломоносов М.В. Полн. собр. соч. Т. 9. М., Л., 1955. С. 421; Шлецер А.Л. Нестор. Ч. I. С. рме;
Общественная и частная жизнь... С. 3.
1
2

Для высказанных Ломоносовым опасений политического характера имелись все основания. Была еще очень свежа в памяти война со шведами 1741–
1743 гг., принесшая России победу, но не остудившая реваншистские настроения Швеции. Напротив, она, констатирует А.Н.Котляров, вызвала «бурную шовинистическую пропаганду и волну националистического “духовного” подъема. Крайне живучим русофобское направление осталось и после неудачной
попытки реванша» 1 (а эти настроения будут долго кипеть и станут причиной
еще не одной войны с нами). И тут вдруг русский профессор Миллер взялся, по
примеру Далина, их подпитывать, утверждая, что скандинавы «победоносным
оружием благополучно покорили себе Россию», что Рюрик и его варяги, стоявшие у истоков Русского государства, были шведами. Тем более, прозвучи все
это на торжественном заседании Академии наук, приуроченном вначале к тезоименитству императрицы Елизаветы Петровны, дочери сокрушителя великодержавия Швеции, затем к годовщине ее восшествия на престол, т.е. на мероприятиях самого высокого государственного уровня, в присутствии не только
российской знати, но и представителей иностранных держав.
К тому же нельзя забывать, что Европа того времени была полна противоречий, заканчивающихся войнами и тут же ведущих к новым. В октябре 1748
г. завершилась многолетняя война за австрийское наследство, в которую были
втянуты многие государства, в том числе Россия (она вступила в войну в июне
1747 г., спутав тем самым все планы Франции), что привело в следующем году,
по оценке С.М.Соловьева, к «страшному раздражению» – разрыву дипломатических отношений между странами). И почти сразу же прусский король Фридрих II начал вновь бряцать оружием, при этом пытаясь разыграть против России «шведскую карту»: желал «Швеции к завладению Эстляндского и Лифляндского герцогств вспоможение показать», т.е. тех земель, которые навсегда
перешли к России по условиям Ништадского мирного договора (в октябре 1750
г. Петербург разорвал дипломатические отношения с Берлином) 2.
Политика Пруссии приведет, при активном содействии Франции, к Семилетней войне, в условиях назревания которой Россия не желала быть своей историей, вопреки мнению западноевропейцев, в 1759 г. выраженному в первом
томе «Истории Российской империи при Петре Великом» М.Ф.А.Вольтером,
которому всегда внимала очень большая аудитория, «подтверждением и дополнением к истории Швеции» (считая Россию «варварской», он в 1730-х гг. уверял в «Истории Карла XII», что до Петра I «московиты были менее цивилизованы, чем мексиканцы, когда они были открыты Кортесом»). А уж тем более не
должна была давать и малейшего повода кому-то к мысли, которую выражал в
ходе Северной войны «гуманнейший немец Лейбниц, следовавший, казалось, с
любовью за делами Петра, но не находивший странным при этой любви желать
Котляров А.Н. К происхождению… С. 6.
Соловьев С.М. История… Кн. XI. Т. 21-22. М., 1963. С. 470-498, 510-525; кн. 12. Т. 23-24.
М., 1998. С. 53-58; Котляров А.Н. К происхождению… С. 6.
1
2

иногда Карлу XII завоевания всей России для более успешного превращения ее
в просвещенную страну» 1.
Поэтому Россия не могла предстать перед своими будущими противниками и союзниками такой, какой ее рисовал Миллер. А именно, если привести
слова Ломоносова, «частые россиян от шведов разорения, победы, порабощения и опустошения», о которых русские «прежде не слыхали» (но о чем говорили, выдавая свои выдумки за истинные события русской истории, разного
рода далины). Или, как это выразил на основании отзывов академиков и адъюнктов в своем заключении на «диссертацию» Миллера ближайший помощник
президента Академии наук Г.Н.Теплов 21 сентября 1749 г.: он «намерение…
имел представить слушателям позорище славных и великих дел российского
народа… упомянул о том больше, что к бесславию служить может, а именно
как их многократно разбивали в сражениях, где грабежем, огнем и мечем пустошили и у царей их сокровища грабили. А на последок удивления достойно, с
какою неосторожностию употребил экспрессию, что скандинавы победоносным
своим оружием благополучно себе всю Россию покорили» 2.
Миллер в конечном итоге согласился с критикой своих оппонентов (и
русских, и немецких), объясняя одну из причин своего фиаско тем, что «диссертация» была сочинена за три месяца и «что для такой материи, которую из
историков всех народов собрать было должно весма мало» 3. Дискуссия заставила его отказаться от заблуждений в отношении начальной истории Руси, которую он затем во многом уже излагал именно по Ломоносову (т.е. также выводил варягов-россов из Южной Балтики). Вместе с тем весьма показательны его
слова, произнесенные в 1773 г., что речь его хотя и напечатана в Геттингене
«вторым уже тиснением, но сочинитель онаго никакого в том не имеет участия»
(список с ее латинского текста, посланный находившимся еще в России Шлецером в Геттинген, был издан в 1768 г. в пятом томе «Allgemeine historische
Bibliothek»). И далее Миллер заметил с высоты приобретенных за последискуссионный период знаний и исследовательского опыта, не стесняясь открыто признать правоту нелестных оценок, данных его «диссертации» в 1749–1750 гг.,
что «поелику мы со дня на день более поучаемся, то сочинитель, еслиб было
его посоветовались, много сделал бы еще в оном перемены» 4.
С вышеприведенным мнением Крузе не согласуются, что характерно для
всех утверждений норманистов, факты. Потому как Ломоносов, в целом антинорманисты XVIII–XIX вв. проделали колоссальную работу, принесшую в сокровищницу науки выдающиеся открытия и достижения, настойчиво старались
перевести разговор о варягах в конструктивное русло, наполнить его конкретным содержанием, искоренить спекулятивно-политические подходы к его разКоялович М.О. Указ. соч. С. 455; Свердлов М.Б. М.В.Ломоносов и становление исторической науки в России. СПб., 2011. С. 273.
2
Ломоносов М.В. Полн. собр. соч. Т. 6. С. 32-33; Билярский П.С. Указ. соч. С. 764.
3
Илизаров С.С. Предисловие // Миллер Г.Ф. Избранные труды. С. 15.
4
Миллер Г.Ф. О народах… С. 97.
1

решению. Они критиковали норманизм не только с позиции интерпретации его
сторонниками фактического материала, но и правомерно поставили под сомнение как сами приемы, которыми руководствовались норманисты в своих построениях, так и методы отбора ими источников. В.Н.Татищев, высоко ставя
труды Г.З.Байера, в то же время говорил о его ярко выраженной тенденциозности: «пристрастное доброхотство Беерово к отечеству» (т.е. ко всему германскому) привело его к «неправым» натяжкам. К ним же его привела еще одна
причина – «ему руского языка, следственно руской истории, недоставало» (как
и «географии разных времен»), т.к. он не читал летописи, «а что ему переводили, то неполно и неправо». Поэтому, «хотя в древностях иностранных весьма
был сведом, но в руских много погрешал». Великий историк также указал на
важную ошибку Г.Ф.Миллера, приписавшего ПВЛ «игумену Феодосию», что за
ним повторили Байер и западноевропейские ученые 1.
И Ломоносов в отзывах на речь Миллера говорил о «превеликих и смешных погрешностях» Байера, следующего «своей фантазии», об игнорировании
ее автором русских источников, маскировавшим свою тенденциозность утверждением, «будто бы в России скудно было известиями о древних приключениях» (ибо «весьма немного читал российских летописей», в связи с чем, стоит
сказать, отдавал предпочтение перед ПВЛ поздней Никоновской летописи на
том основании, что она «подписанием руки Никона патриарха утверждена»), о
его выборочном подходе к свидетельствам иностранных авторов, которых употребляет «весьма непостоянным и важному историографу непристойным образом, ибо где они противны его мнениям, засвидетельствует их недостоверными,
а где на его сторону клонятся, тут употребляет их за достоверных», при этом
отдавая предпочтение «готическим басням» («иностранные писатели ненадежны», считал Ломоносов, при изучении истории России, т.к. имеют «грубые погрешности», но тут же констатируя, что «и в наших летописях не без вымыслов
меж правдою, как то у всех древних народов история сперва баснословна, однако правды с баснями вместе выбрасывать не должно, утверждаясь только на
одних догадках», т.е. он, заострял внимание А.Г.Кузьмин, «призывает к бережному отношению к источнику и обоснованию не только утверждений, но и отрицаний»).
Академик также подчеркивал, что «из одного сходства имен» нельзя «выводить следствия», что имена ПВЛ сами по себе не указывают на язык их носителей и потому не могут считаться при разрешении варяжского вопроса доказательствами (справедливость его слов видна хотя бы из показаний Иордана, отметившего в VI в. факт давнего международного обмена именами: «Ведь все
знают и обращали внимание, насколько в обычае племен перенимать по большей части имена: у римлян – македонские, у греков – римские, у сарматов –
германские. Готы же преимущественно заимствуют имена гуннские»). Важно
вместе с тем отметить, что Ломоносов в ходе дискуссии по «диссертации»
Татищев В.Н. Указ. соч. Т. I. С. 110, 113, 260, 225, прим. 31 на с. 296, прим. 39 на с. 297,
прим. 73 на с. 301, прим. 2 на с. 405, прим. 15 на с. 407, прим. 30 на с. 408.

Миллера четко сформулировав ключевой принцип беспристрастности, которым
должны руководствоваться историки: хотя историограф мнение оппонента «и
отвергает, однако ежели он прямым путем идет, то должно ему все противной
стороны доводы на среду поставить и потом опровергнуть» 1.
В 1764 г. Ломоносов, говоря о «сумасбродстве в произведении слов российских» от германских в «Русской грамматике» Шлецера – «дева» от немецкого «Dieb» (вор), нижнесаксонского «Tiffe» (сука), голландского «teef» (непотребная и называемая непечатным словом женщина); «князь» от «Knecht» (холоп: «Князь, высшая степень русского дворянства, мне кажется, есть немецкое
Knecht»), резюмировал, глубоко оскорбленный этой глумливой «этимологией»,
унижавшей русский народ: «Из сего заключить должно, каких гнусных пакостей не наколобродит в российских древностях такая допущенная в них скотина» (позже Шлецер, переболев рудбекианизмом, признал несостоятельность
связи русского «князь» и немецкого «Knecht»: «Положим, что мое этимологическое сравнение было неправильно». Причем под влиянием критики Ломоносова он уже сам в 1768 г. вразумлял многочисленных западноевропейских рудбеков в лингвистике и в истории). В 1767 г. Ф.А.Эмин резонно заметил, что
сходство слов «Knecht» и «князь» равно тому, если немецкое «König», «у вестфальцев произносимое конюнг», сопоставить с русским «конюх» 2.
В 1768 г. В.К.Тредиаковский тонко спародировал, на славянский лад,
скандинавские словопроизводства Г.З.Байера и заселил славянами всю Западную Европу (например, объяснив Британию от «Бродания от больших бород»
«Хладония, то есть страна Хладная, нынешняя Шкотландия», Германия – «от
холмов Холмания, Халмания, и Алмания») 3. Затем Г.Эверс, со знанием дела
констатируя, что «германских слов очень мало в русском языке», решительно
выступил против «ложного света произвольной этимологии», подчеркивая, что
«при исследованиях исторических давно уже признано за правило, что этимология некоторых слов порознь может служить только к подтверждению доказанного положения, а основания истины должны быть гораздо прочнее». Но так
как «тезис о скандинавском происхождении руссов-варягов… является абсолютно необоснованным, то любая кажущаяся вероятной этимология, которая
свидетельствует в его пользу, сама по себе появившаяся из ничего, так ни к чему и не приведет».
РГАДА. Ф. Портфели Миллера. Ф. 199. Оп. 1. 48. № 2. Л. 42-42 об., 48 об.; Иордан. О происхождении и деяниях гетов (Getica). СПб., 1997. С. 72; Ломоносов М.В. Полн. собр. соч. Т.
6. С. 16-17, 24, 31, 41, 60; Славяне и Русь: Проблемы и идеи. Концепции, рожденные трехвековой полемикой, в хрестоматийном изложении / Сост. А.Г.Кузьмин. М., 1998. С. 413, прим.
52.
2
Ломоносов М.В. Полн. собр. соч. Т. 9. С. 420-421, 426-428; Эмин Ф. Российская история. Т.
I. СПб, 1767. С. 36-37; Общественная и частная жизнь... С. 230, 448, 460-461, 464-465, Шлецер А.Л. Русская грамматика. I–II. С предисловием С.К.Булича. СПб., 1904. С. 35, 48, 52.
3
Тредиаковский В.К. Три рассуждения о трех главнейших древностях российских. СПб.,
1773. С. 48-53, 199-200, 205-206, 224-225.
1

Не приведет потому, что «мы видим только сходство звука», хотя «в самых далеких между собою странах звуки по одному случаю часто бывают разительно сходны: кто не почел бы имен Лохман и Свенванга за германския или
скандинавския…? И между тем то принадлежит арабу, а сие китайцу». Обращая
внимание на то, что Ф.Дурич объяснил «русские» названия днепровских порогов из славянского «также счастливо», как и Ю.Тунман из скандинавского, а
И.Н.Болтин из венгерского, Эверс резюмировал: «Наконец, может быть найдется какой-нибудь словоохотливый изыскатель, который при объяснении возьмет
в основание язык мексиканский» (демонстрируя несостоятельность «этимологического доказательства» Тунмана, верно заметил, что если бы русы были
норманнами, «то сие должно бы быть видно не из семи названий порогов, но из
всего языка подвластного народа. Именно этого нельзя сказать о словенах», и
что шведы-моряки «должны были бы привнести в язык славян, которые до тех
пор еще не были известны в истории своим судоходством, судоходные термины; однако напрасно искать подобные термины», «а вместо этого они переводили на скандинавский язык обнаруженные славянские названия порогов Днепра, значительно удаленных от Киева?! Весьма странно!») 1.
Немец И.Г.Нейман, ведя речь о том, как норманисты заставляют «русские» названия днепровских порогов непременно быть только скандинавскими
(германскими), заключил, что этот результат уже «по необходимости брать в
помощь языки шведский, исландский, англо-саксонский, датский, голландский
и немецкий… делается сомнительным» 2. Но ничто не останавливает «скандинавоманов»: они «считают, – отмечал Н.И.Костомаров, – что названия порогов
написаны неверно и поправляют их» (и что у них вообще «нет почти ни одного
полного слова, а одни созвучия, и притом такие натянутые»). Н.В.СавельевРостиславич указывал, что норманизм держится «на сходстве звуков, часто совершенно случайном». М.М.Тебеньков резонно подчеркивал, как это в свое
время делал М.В.Ломоносов, что в случае норманства руси «наш древний язык
неминуемо сохранил бы следы заимствований гораздо более многочисленных и
рельефных» 3.
Касаясь норманистской интерпретации летописных имен, И.Е.Забелин
отметил ее совершенную зыбкость, потому как эти имена «лингвистически
можно, с равным успехом, растолковать из любого языка». Д.И.Иловайский и
Н.П.Загоскин констатировали, что сторонники норманства варягов исправляют
имена собственные ПВЛ «в сторону скандинавского происхождения их». ПриEwers J.P.G. Vom Urschprungе des russischen Staats. Riga, Leipzig, 1808. S. 162-163; Эверс Г.
Предварительные критические исследования для российской истории. Кн. 1-2. М., 1826. С.
18, 70-72, 133, 138-139.
2
Погодин М.П. О жилищах древнейших руссов. Сочинение г-на N. и критический разбор
оного. М., 1826. С. 37, прим.* (изданная Погодиным работа Неймана вышла в 1825 г. на
немецком языке в Дерпте).
3
Славянский сборник... С. LIX, CXVI, CXXXI, CCXXVII, прим. 527; Публичный диспут 19
марта 1860 года… С. 18, 26, 34; Тебеньков М.М. Происхождение Руси. Опыт введения к истории русского народа. Ч. 1. Тифлис, 1894. С. 41, 48.
1

чем Иловайский пояснял, что «розыски русских имен в норманской истории и
мифологии начались… прямо с предвзятой мыслью. Норманисты шли от того
положения, что Русь пришла из Скандинавии и, следовательно, имена ее должны быть скандинавские», потому множество чисто русских имен и слов произведено, на основании созвучий и посредством всевозможных натяжек, из скандинавских языков. В целом, как подытоживал Д.Ф.Щеглов в 1874 г., «норманисты в филологических доказательствах, оказавшихся потом большей частью
неудовлетворительными, нашли главную опору своей теории» 1.
Ю.И.Венелин и Н.В.Савельев-Ростиславич заостряли внимание на способе, коим норманист Ф.Г.Штрубе де Пирмонт представил русско-славянского
бога Перуна скандинавским Тором: «Так как филологический переход очень
неловок от Тора к Перуну, то Перуна прежде превращает в Феруна; и выводит
на изнанку, что-де готическое th изменилось в ф или п, и что-де русские изменили th в р потому, что и этолийские греки греческую θ произносят как ф!!»,
выстроил, с целью «доказать скандинавизм русской (славянской) мифологии»,
ряд «Перун-Ферун-Терун-Тер-Тор». Позже Ф.В.Тарановский так обрисовал систему «аргументации» этого историка в пользу якобы норманского происхождения норм Русской Правды: «Получается… заколдованный круг: национальность варягов служила предпосылкой заключения о заимствовании постановлений Русской Правды у германских народных законов, а затем “изумительное”
сходство с ними Правды служило одним из доказательных средств установления национальности варягов» 2.
Насколько правы были антинорманисты в своей критике, свидетельствуют их научные противники. Г.З.Байер утверждался, резюмировал Г.Ф.Миллер,
«токмо на малом имян сходстве, которое в таком деле за доказательство принять не прилично», поэтому «Кия почел за готфскаго царя Книву», а половцев
связал с Полоцком. Н.М.Карамзин и С.М.Соловьев добавляли, что он производил Москву от Моского, т.е. мужского монастыря, «Псков от псов, город псовый». Потому как «излишно уважал сходство имен, недостойное замечания, если оно не утверждено другими историческими доводами», и, идя к своим
«странным» словопроизводствам «путем внешних филологических сближений», впадал «в крайность»: «в имени Святослав непременно хочет видеть
Щеглов Д.Ф. Новый опыт изложения первых страниц русской истории. СПб., 1874. С. 4;
Иловайский Д.И. Разыскания о начале Руси. Вместо введения в русскую историю. М., 1876.
С. 302-312, прим.* на с. 310; его же. Начало Руси. М., 2006. С. 333; Забелин И.Е. Указ. соч.
Ч. 1. С. 199; Загоскин Н.П. История права русского народа. Лекции и исследования по истории русского права. Т. 1. Казань, 1899. С. 348.
2
Венелин Ю.И. Скандинавомания… С. 52; Савельев-Ростиславич Н.В. Предисловие // Морошкин Ф.Л. Историко-критические исследования о руссах и славянах. СПб., 1842. С. 4: его
же. Варяжская русь... С. 17; Тарановский Ф.В. Норманская теория в истории русского права
// Записки Общества истории, филологии и права при Варшавском университете. Вып. 4.
Варшава, 1909. С. 4-5.
1

скандинавский корень свен; во Владимире – Валдемара, во Всеволоде – Визавалидура» 1.
А.Л.Шлецер указывал, что Байер «трактует о древней русской истории»
только по «северным и византийским, но не русским источникам», ибо за двенадцать лет пребывания в России он по-русски «никогда не хотел учиться». В
связи с чем, будучи зависимым «от неискусных переводчиков» летописи и
слишком много веря исландским сагам, наделал «важные» и «бесчисленные
ошибки», причем «не мог даже отличить настоящаго Нестора от сумнительной»
Степенной книги. Поэтому, заключал ученый, у него «учиться российской истории» есть тоже самое, если ей учиться «из Герберштейна, из Шетхена». В адрес же Миллера Шлецер говорил, что он имел «хорошие основания, особенно в
классической литературе», приобретенные в гимназии. Но пребывание в Петербурге и еще более десятилетнее сибирское путешествие «стерли все до чиста»,
и что в целом для занятия русской историей ему «не доставало знания классических литератур и искусной критики».
Вместе с тем он, рассуждая в 1768 г. об этимологическом произволе
«шутника» шведа О.Рудбека, заметил в адрес его последователей XVIII в.:
«Неужто даже после всей той разрухи, которую рудбекианизм учинил, пройдясь по древним векам, они все еще не устали творить из этимологий историю,
а на простом, может быть, случайном совпадении слов выстраивать целые теории?», проникающие «в наши лучшие пособия по истории». А в начале XIX в.,
ведя речь о смешной склонности «связывать одинакие названия, несмотря ни на
время, ни на место, ни на язык, а как попалось», верно диагностировал, что
«сходство в именах, страсть к словопроизводству – две плодовитейшие матери догадок, систем и глупостей» (говоря при этом, что «если дадут мне сотню
руских имян и слов, то с помощию известнаго рудбековскаго… искуства возьмусь я отъискивать столько же подобных звуков в малайском, перуанском и
японском языках»). Касаясь скандинавских объяснений «русских» названий
днепровских порогов, данных шведом Ю.Тунманом в 1774 г. в обоснование тезиса о создании Русского государства скандинавами, заключил, что некоторые
из них «натянуты» (позже М.П.Погодин точно так выразился по поводу ряда
толкований тех же названий, приведенных А.Х.Лербергом) 2.
Как отмечал Н.И.Надеждин, незнание Байером русского языка «вовлекло
его во множество грубейших ошибок», и что он «слишком много доверял словопроизводству». Тогда как этимология объявлена недостойным, жалким шарМиллер Г.Ф. О происхождении имени… С. 374, 377, 379; Карамзин Н.М. История… Т. I.
Прим. 71; т. II-III. Прим. 301 к т. II; Соловьев С.М. Писатели русской истории XVIII века //
Собрание сочинений С.М.Соловьева. Стб. 1358-1359.
2
Предисловие // Библиотека российская историческая. СПб., 1767. С. 24; Шлецер А.Л. Опыт
изучения русских летописей. С. 268-270, 274-275, 300, 306, прим. 110 на с. 350; его же.
Нестор. Ч. I. С. рзi, рм-рма, рξ, 49, 52-55, 382, 390-392, 429, прим. * на с. 330; ч. II. С. 114;
Общественная и частная жизнь... С. 4, 30, 47-49, 297, 305; Погодин М.П. О происхождении
Руси. С. 69; его же. Исследования… Т. 2. С. 86.
1

латанством, т.к. «брала на себя слишком много, отыскивала не то, чего должна
была искать, находила больше, нежели сколько можно находить в географической номенклатуре», и что вконец осрамилась, ибо «по малейшему, ничтожному созвучию, часто еще основанном на искаженных звуках… соединяла самые
несовместимые факты, мешала времена, скакала через расстояния».
В.О.Ключевский, оценивая способ Байера выводить имена первых наших князей и их дружинников из скандинавского языка, коротко заметил: «Впоследствии многое здесь оказалось неверным, натянутым, но самый прием доказательства держится доселе» 1, т.е. до конца XIX в. (но тоже самое можно сказать
и о XX в., и о начале XXI столетия).
В 1851 г. С.М.Соловьев резко критиковал своего учителя М.П.Погодина
именно за то, как он свое «желание» «видеть везде только одних» норманнов
воплощал на деле и создавал фикции, превращавшиеся для норманистов в «аргументы», которые, в свою очередь, порождали подобные: «важное затруднение для г-на Погодина представляло также то обстоятельство, что варягискандинавы кланяются славянским божествам, и вот, чтобы быть последовательным, он делает Перуна, Волоса и другие славянские божества скандинавскими. Благодаря той же последовательности Русская Правда является скандинавским законом, все нравы и обычаи русские объясняются нравами и обычаями скандинавскими», тогда как они были в порядке вещей у многих европейских народов. Ко всему скандинавы (как и у Шлецера, лишь «горсть», отсюда
степень их влияния на жизнь восточных славян «незначительная») не стояли
«выше славян на ступенях общественной жизни, следовательно, не могли быть
среди последних господствующим народом в духовном, нравственном смысле»
(в защиту Погодина моментально вступился известный историк К.Д.Кавелин,
утверждая, что полемика Соловьева «против г. Погодина, против влияния варягов и норманского периода не выдерживает критики», хотя тот, «конечно, вдался в крайность, но в крайность, более поучительную, более близкую к истине») 2.
В 1849 г. И.И.Срезневский, специально обратившись к вопросу заимствования в русском языке слов иностранных, отметил тенденциозность, в которую
впадают сторонники взгляда особенного влияния скандинавов на Русь: «Уверенность, что это влияние непременно было и было сильно во всех отношениях,
управляла взглядом, и позволяла подбирать доказательства часто в противность
всякому здравому смыслу» (например, некоторые выводили слово «боярин» от
bo jarl «и убедили всех, кому нужно было и это для защиты своего убеждения в
силу скандинавского влияния на древнюю Русь», удивлялся утверждению
Надеждин Н.И. Об исторических трудах в России // БЧ. Т. ХХ. СПб., 1837. С. 100, 103; его
же. Опыт исторической географии русского мира // То же. Т. XXII. СПб., 1837. С. 28-29, 31,
33-34; Ключевский В.О. Лекции… С. 398.
2
Соловьев С.М. История… Кн. 1. Т. 1-2. С. 250-253, прим. 437 к т. 1; Кавелин К.Д. Исследования С.М.Соловьева. История России с древнейших времен. Т. 1 // Его же. Собрание сочинений. Т. I. Монографии по русской истории. СПб., 1897. Стб. 473-474.
1

И.Ф.Круга, «всю жизнь свою занимавшегося одним древним периодом русской
истории», что славяне в древности «князей не имели, следовательно, не могли
иметь и особенного названия для них, а заняли они его от германцев, которые
издревле имели Kong=King=Konung=König»).
И выдающийся лингвист, проведя тщательный анализ слов, приписываемых норманнам, которыми увлекали «пристрастных и простодушных», показал
нескандинавскую природу большинства из них (они есть общеславянские) и
пришел к выводу, что «остается около десятка слов происхождения сомнительного, или действительно германского, каковы напр. тивун, шильник, ябетник, и если по ним одним судить о степени влияния скандинавского на наш
язык, то нельзя не сознаться, что это влияние было очень слабо, почти ничтожно». «Да если бы принять в расчет и все слова, – подытоживал ученый, – ставимые в число скандинавских, то и тогда бы нельзя было назвать этого влияния
важным: полсотни слов в языке, где их было по крайней мере десять тысяч, такая небольшая доля, которая может перейти от одного народа к другому даже и
без непосредственных их связей, а через посторонних соседей» 1.
О своем пути, приведшем к превращению русского Велеса в скандинавского Одина (предложив, опираясь, видимо, на опыт Штрубе де Пирмонта, несколько вариантов «перевоплощения» его имени: Один-Вольд (Воольд)-Волос;
Один-Вуодан-Водек-Волд (Вольс)-Волос), простодушно говорил С.Сабинин: он
шел не через источники, а «через умозаключение», тут же честно признаваясь,
что не нашел в сагах, чтобы Один назывался богом скота. Этот же исследователь назвал условия и определил основу, на которой пышным цветом расцветут
новые «умозаключения» о прошлом родного народа: «Нужно только научиться
нам исландскому языку, познакомиться с рунами, с эддами, с сагами, с писаниями, относящимися к ним, не более» 2. А именно посредством таких «умозаключений», старт которым в 1614–1615 гг. дал «пустомеля» П.Петрей, возводилось эфемерное здание норманизма и рождались его фантасмагории, убивающие все живое в науке.
Вот почему в 1808 и 1814 гг. Г.Эверс, ученик Шлецера, охарактеризовав
отсутствие у скандинавов преданий о Рюрике как «убедительное молчание»,
подытоживал, что «всего менее может устоять при таком молчании гипотеза,
которая основана на недоразумениях и ложных заключениях». Ибо, говорил он,
и Ломоносову, и мне кажется очень невероятным, что «Рюрикова история» «не
дошла по преданию ни до одного позднейшего скандинавского повествователя,
если имела какое-либо отношение к скандинавскому Северу. … Судьба Рюрикова должна была возбудить всеобщее внимание в народе, коему принадлежал
он, – даже иметь на него влияние, ибо норманны стали переселяться в таком
количестве, что могли угнетать словен и чудь», что «после Одина вся северная
история не представляет важнейшего предмета, более удобного возвеличить
славу отечества» (в 1876 г. Д.Ф.Щеглов также подчеркнул: скандинавы основа1
2

Срезневский И.И. Мысли об истории русского языка. С. 130-131, 140-144, 154.
Сабинин С.К. О происхождении... С. 83; его же. Волос... С. 33, 83-84.

ли «государство, превосходившее своим пространством, а может быть, и населением, все тогдашние государства Европы, а между тем это замечательнейшее
событие не оставило по себе никакого отголоска в богатой скандинавской литературе. О Роллоне, овладевшем одною только провинцией Франции и притом
не основавшем самостоятельного государства, а вступившем в вассальные отношения к королю Франции, саги знают, а о Рюрике молчат») 1.
Антинорманисты ввели в научный оборот значительное число источников (отечественных и иностранных), делающее беспредметным разговор о норманстве руси. М.В.Ломоносов и В.К.Тредиаковский обратили внимание на обширную «русскую» топонимику в Европе и пребывание руси-ругов на южном
берегу Балтийского моря (в «Древней Российской истории» Ломоносов отмечает, что имя Русь «не должно производить и начинать от времени пришествия
Рурикова к новгородцам, ибо оно широко по восточно-южным берегам Варяжского моря простиралось от лет давных. Острова Ругена жители назывались рунами. Курской залив слыл в старину Русна», в древности «весьма знатен был
город Ротала… от устья полуденной Двины недалече. Близ Пернова, на берегу
против острова Езеля, деревня, называемая Ротала, подает причину думать о
старом месте помянутого города, затем что видны там старинные развалины».
По поводу этих слов А.Г.Кузьмин заметил, что «указание на деревню Ротала и
развалины около нее представляют значительную ценность. По Саксону Грамматику получается так, что именно здесь находилась столица рутенов-руссов, с
которыми вели постоянную борьбу датские конунги») 2.
В XIX в., благодаря изысканиям Г.Эверса, С.Руссова, Ю.И.Венелина,
Ф.Л.Морошкина, М.А.Максимовича, Ф.Святного, Н.В.Савельева-Ростиславича,
Н.И.Костомарова, И.Е.Забелина, Д.И.Иловайского и других, стали достоянием
науки как свидетельства византийских, восточных, западноевропейских источников, локализующих Русь во многих районах Восточной и Западной Европы,
так и соответствующий этим показаниям богатый топонимический материал.
Ими же были добыты доказательства существования Русий черноморской
(азовско-черноморской), южнобалтийских, паннонской (дунайской), карпатской и других, совершенно не связанных со скандинавами и Скандинавией 3. К
Ewers J.P.G. Op. cit. S. 179-184; Эверс Г. Указ. соч. С. 148-151; Щеглов Д.Ф. Первые страницы русской истории // ЖМНП. Ч. 184. СПб., 1876. С. 223.
2
Ломоносов М.В. Полн. собр. соч. Т. 6. С. 28-29, 124; Тредиаковский В.К. Указ. соч. С. 222;
Славяне и Русь. С. 415, прим. 79.
3
Руссов С. Письмо о Россиях, бывших некогда вне нынешней нашей России // Отечественные записки. Ч. 30. М., 1827. С. 463-488; ч. 31. М., 1827. С. 104-126, 337-368; Примечания
Ф.Л.Морошкина // Рейц А. Опыт истории российских государственных и гражданских законов. М., 1836. С. 343, 347, 349-351; Морошкин Ф.Л. Указ. соч. С. 18-38, 43-46, 53-54; Максимович М.А. Откуда идет Русская земля. Киев, 1837. С. 19, 22, 24-27, 30-41, 47 и др.; Святной
Ф. Что значит в Нестеровой летописи выражение: «поидоша из немец?» или несколько слов
о варяжской Руси. Reval, 1842. С. 8-10; его же. Историко-критические исследования о варяжской Руси // Маяк. Т. 19. СПб., 1845. С. 6, 14, 81-88; Савельев-Ростиславич Н.В. Указ.
соч. С. 3-5, 10, 25, 34-35; Славянский сборник… С. 283-285, 288-289; Венелин Ю.И. Окруж1

аргументам оппонентов, признавая, тем самым, их принципиальную правоту,
начинают менять под давлением фактов свое отношение норманисты.
В 1802 г. А.Л.Шлецер черноморскую русь, имя которой было очень хорошо известно византийцам как до призвания варягов, так и до времени их прихода в Киев (одна лишь осада ими столицы Византии в июне 860 г., отмечает
А.Н.Сахаров, «на протяжении почти пяти веков неизменно становилось сюжетом греческих хроник, переписки, религиозных песнопений, благодарственных
слов, проповедей, официальных циркуляров, речей» 1), но которая никак не вписывалась в норманскую теорию, отнес ее к «неизвестной орде варваров», неизвестно откуда пришедшей и затем неизвестно куда канувшей. И потому они,
«наверное, не были настоящие руссы… почему вперед никогда не надобно
упоминать о них в русской истории», «следственно, и крещение сих россов, которое с такою невероятностью рассказывается византийцами… ни по чему не
принадлежит к настоящим руссам» (в связи с чем он и требовал, что «никто не
может более печатать, что Русь задолго до Рюрикова пришествия называлась
уже Русью»). В том же русле рассуждал и А.А.Куник, уверяя, что арабские, византийские, русские и западноевропейские свидетельства о присутствия руси на
берегах Черного моря в дорюриково время «несостоятельны полностью», потому как там ее и не было 2.
Но против мнения Шлецера выступил Н.М.Карамзин, указывая, касаясь
свидетельства Фотия, «где истина сама собою представляется глазами историка,
там нет нужды прибегать к странным гипотезам… Народы не падают с неба, и
не скрываются в землю, как мертвецы по сказкам суеверия». А так он говорил
под воздействием работ Г.Эверса, который в 1808 и 1814 гг., обратившись к
большому кругу мало задействованных (или вовсе незадействованных) источников (прежде всего восточных), показал реальное существование южной Руси
намного ранее призвания варягов с Рюриком. Как при этом подчеркивал дерптский историк, прямо полемизируя со Шлецером, что «Нестор был совершенно
прав, включив сведения византийских писателей о первом появлении русов в
свой труд», и что «невероятно само по себе и то, что никому не знакомая орда
варваров с флотом из двухсот судов появилась у Константинополя, приняла
христианство и спешно скрылась, не позволив при этом узнать, откуда она прибыла?» (Эверс потряс, отмечал в 1835 г. норманист Н.Сазонов, «систему сканные жители балтийского поморья, то есть леты и славяне. М., 1847. С. 4-6, 8; Костомаров
Н.И. Начало Руси // Современник. Т. LXXIX. № 1. СПб., 1860. С. 9-14; его же. Последнее
слово г. Погодину о жмудском происхождении первых русских князей // То же. Т. LXXX. №
5. СПб., 1860. С. 74; его же. Заметка на возражения о происхождении Руси // То же. Т.
LXXX. № 4. СПб., 1860. С. 415; Забелин И.Е. Указ. соч. Ч. 1. С. 172-174, 176-177, 189, 193;
Иловайский Д.И. Разыскания… С. 218, 222, 225, 241, 244-247, 262, 335-337; Публичный диспут 19 марта 1860 года… С. 25, 30.
1
Сахаров А.Н. Дипломатия Древней Руси: IX – первая половина Х в. М., 1980. С. 51.
2
Шлецер А.Л. Нестор. Ч. I. С. XXVIII, 258, 315-317, 330, 421; ч. II. С. 86, 107, 109-110, 114;
Куник А.А. Очерк биографии академика Круга // ЖМНП. Ч. 64. Отд. V. СПб., 1849. С. 78; его
же. Известия ал-Бекри… С. 020, 043-045; Дополнения А.А.Куника. С. 458-459, 688.

динавского происхождения Руси». По оценке другого норманиста,
В.А.Мошина, данной в 1931 г., в эпоху расцвета «“ультранорманизма” шлецеровского типа» большое влияние оказала критика Эверсом «норманизма и доказательство пребывания руси на Черноморьи до 862-го года») 1.
Под влиянием Эверса о руси черноморской речь затем вели многие норманисты (но, как и Карамзин, принимая ее за скандинавов): в 1821 г. немецкий
ориенталист И.С.Фатер (по его словам, «столь очевидно бытие росов» на юге),
в 1837 г. Н.А.Иванов и словацкий историк П.И.Шафарик (говорил о вероятности весьма давнего проживания варяго-русов «на берегу Черного моря и в Тавриде»). В 1851 г. С.М.Соловьев указывал, что «название “русь” гораздо более
распространено на юге, чем на севере, и что, по всей вероятности, русь на берегах Черного моря была известна прежде половины IX века, прежде прибытия
Рюрика с братьями». Причем он, обращаясь к византийскому «Житию святого
Стефана Сурожского» (датируя взятие Сурожа русской ратью князя Бравлина
началом IX в.), напомнил, что «даже прежде Аскольдова похода, обыкновенно
относимого к 866 году, мы встречаем» информацию «о нападении руси на греческие обители и о принятии христианства некоторыми из русских вождей» 2.
В 1880 г. Е.Е.Голубинский рассуждал о русах азовско-таврических, не
имевших «никакого отношения к нашим киевским», и подчеркивал, имея в виду
название Черного моря Русским, что нет примеров, «чтобы море получало имя
от народа, не жившего на нем, а только по нем ходившего». В.Г.Васильевский,
проанализировав в 1889 г. византийские жития святых Стефана Сурожского и
Георгия Амастридского, сделал вывод о несомненном знакомстве византийцев
с русами до 842 года. С ним полностью согласился В.О.Ключевский. В 1899 г.
С.Ф.Платонов констатировал, что «у иностранных писателей русь не смешивается с варягами и делается известной раньше варягов». А.А.Шахматов в 1904 г.
отмечал, что «византийцы знали русь и в первой половине IX столетия», что
«имеется ряд указаний на давнее местопребывание руси именно на юге, и в
числе их не последнее место занимает то обстоятельство… что Черное море издавна именовалось Русским». Как в целом резюмировал еще в 1896 г. на Х Археологическом съезде Ф.И.Успенский, «признак ослабления норманской теории» состоит в том, «что она давно уже не может привести ни одного нового
Ewers J.P.G. Op. cit. S. 203, 212-271; Эверс Г. Указ. соч. С. 159-273; Карамзин Н.М. История... Т. I. С. 96, прим. 283; Сазонов Н. Об исторических трудах и заслугах Миллера // Ученые записки императорского Московского университета. № 2. М., 1835. С. 322; Мошин В.А.
Указ. соч. С. 26-28.
2
Фатер И.С. О происхождении русского языка и о бывших с ним переменах // ВЕ. М., 1823.
№ 2. С. 113-128, прим. 6 на с. 128; № 3-4. С. 252-261; № 5. С. 39-51; № 7. С. 195-203; № 9. С.
14-23; [Иванов Н.А.] Россия в историческом, статистическом, географическом и литературном отношениях. Ч. 3. СПб., 1837. С. 23-29, 31, 322-335; Шафарик П.И. Славянские древности. Т. II. Кн. 1. М., 1848. С. 108-109, 126, прим. 66; Соловьев С.М. История… Кн. 1. Т. 1-2. С.
87, 100, прим. 150 и 173 к т. 1.
1

положения в свою защиту» и что мы «должны теперь на юге искать значения
имени “Русь”, а от севера должны уйти» 1.
Начинают убеждать норманистов доказательства оппонентов в пользу
увязки варягов с южным, славянским, берегом Балтийского моря. Уже
Н.М.Карамзин допускал, под влиянием «августианской легенды» и «русского»
топонимического материала в Пруссии, возможность призвания варягов-руси с
ее территории (куда они, предполагал историк, пытаясь согласовать норманскую теорию с противоречащими ей фактами, «могли переселиться… из Швеции, из самого Рослагена»). В 1840 г. И.Боричевский, отталкиваясь от мнения
Карамзина о руссах в Пруссии и от свидетельств Титмара Мерзебургского,
Адама Бременского, Гельмольда, Дюсбурга, Географа Равеннского, констатировал, что руссы-норманны обитали в разных местах южных берегов Балтики и
в сопредельных странах, при этом особое внимание обращая на нижнюю часть
Немана 2 (Неманская Русь, из которой он и выводил варяжских князей, была открыта Ломоносовым).
Показательна в этом плане эволюция взглядов самого активного «скандинавомана» XIX в. М.П.Погодина (которому, образно заключал К.Н.БестужевРюмин, Шлецер передал, как «своему ревностному ученику», «непоколебимую
веру в скандинавизм»). Вначале выводя варягов исключительно из Скандинавии, он со временем начинает полагать их на южном побережье Балтики. При
этом подчеркивая в 1864 и 1872 гг.: принимая к сведению «основания»
С.А.Гедеонова, «должно было допустить, что призванное к нам норманское
племя могло быть смешанным или сродственным с норманами славянскими» и
что «варяги-русь даже первого поколения, живя в соседстве со славянами Балтийского поморья, имея, вероятно, в среде своей многих славян, могли знать
настолько славянский язык, чтоб решать простые дела или требовать себе дани». А в 1874 г., за год до смерти, историк окончательно заключил: «…Я думаю
только, что норманскую варягов-русь вероятнее искать в устьях и низовьях
Немана, чем в других местах Балтийского поморья» 3 (т.е. по поводу локализации варягов в момент призвания пришел в полное согласие, как называл его в
1846 г., с «дилетантом» и «патриотом» Ломоносовым 4).
Голубинский Е.Е. История русской церкви. Т. I. Ч. I. М., 1880. С. 42-62; Васильевский В.Г.
Житие св. Стефана Сурожского // ЖМНП. Ч. 263. СПб., 1889. С. 440-450; его же. Житие св.
Георгия Амастридского и св. Стефана Сурожского // Его же. Труды. Т. 3. Пг., 1915. С. CX,
CXXIII, CХХХIХ-CXLI, CLII-CLIII, CCLXXVII-CCLXXXIII; Ключевский В.О. Полный курс
лекций // Его же. Русская история в пяти томах. Т. I. М., 2001. С. 149, 162; Платонов С.Ф.
Лекции по русской истории. СПб., 1997. С. 75; Труды Х Археологического съезда в Риге.
1896. Вып. 3. М., 1900. С. 119; Шахматов А.А. Сказание о призвании варягов. СПб., 1904. С.
81.
2
Карамзин Н.М. История... Т. I. С. 58, прим. 111; Боричевский И. Руссы на южном берегу
Балтийского моря // Маяк. Т. 7. СПб., 1840. С. 174-182.
3
Бестужев-Рюмин К.Н. Биографии… С. 199; Погодин М.П. Г. Гедеонов… С. 176, 212; его
же. Новое мнение... С. 114-115; его же. Борьба… С. 297-298, 319, 384, 389-390.
4
Погодин М.П. Исследования… Т. 2. С. 179-183.
1

Так норманизм начинает жалить себя сам.
Ломоносов в замечаниях на «диссертацию» Миллера произнес истину,
которую сто с лишним лет яростно будут отрицать норманисты, обвиняя его в
совершенном незнании и непонимании истории: «Имени русь в Скандинавии и
на северных берегах Варяжского моря нигде не слыхано». Отсюда он правомерно заключал: «то явствует, что русь-варяги жили на полуденных берегах
помянутого же моря к востоку или западу». В 1825 г. И.Г.Нейман подытоживал,
что из самих скандинавских писателей так и не смогли подобрать ни одного
свидетельства в пользу норманства руси, ибо никто не знает норманнов, которые назывались бы русами. В 1827 г. С.Руссов усилил принципиально важное
наблюдение Ломоносова: «Во всей Скандинавии, т.е. в Дании, Норвегии и
Швеции ни по истории, ни по географии нигде не значится области под названием Руссии». В 1870-х гг. Д.И.Иловайский вновь напомнил оппонентам, что
«никакой Руси в Скандинавии того времени источники не упоминают» 1.
Факт отсутствия в истории скандинавских народов «русского следа», которого одного достаточно для признания несостоятельности утверждений о выходе варяжской руси из Скандинавии, норманисты все же приняли. Приняли,
конечно, не сразу, а лишь после того, как на смену их искреннему удивлению
тому, что, если привести слова Н.А.Полевого 1829 г., «не сомневаясь в скандинавском происхождении пришельцев по Балтийскому морю, мы затрудняемся
странным недоумением: ни имени варягов, ни имени руси не находилось в
Скандинавии. Мы не знаем во всей Скандинавии страны, где была бы область
Варяжская или Русская», постепенно пришло понимание, что утверждение в
обратном только вредит норманизму. В связи с чем в 1876–1877 гг. один из авторитетнейших норманистов того времени датский лингвист В.Томсен, по его
словам, «охотно признавая» этот факт (уже такие слова потребовались после
С.А.Гедеонова для сохранения реноме норманской теории), установленный почти 130 лет назад М.В.Ломоносовым, сказал, что скандинавского племени по
имени русь никогда не существовало, и скандинавские племена «не называли
себя русью». Вслед за ним отечественные и зарубежные норманисты прошлого
и современности (Ф.А.Браун, Г.В.Вернадский, В.Я.Петрухин, Е.А.Мельникова,
С.Франклин, Д.Шепард и др.) также стали признавать, что история не знает никакой скандинавской руси 2 (иначе говоря, варяги и русь, прибывшие, согласно
Ломоносов М.В. Полн. собр. соч. Т. 6. С. 26; Погодин М.П. О жилищах древнейших руссов.
С. 60; Руссов С. Указ. соч. Ч. 31. С. 109; Иловайский Д.И. Разыскания… С. 105.
2
Полевой Н.А. Указ. соч. Т. I. С. 85; Томсен В. Начало Русского государства. М., 1891. С. 80,
82; Браун Ф.А. Варяги на Руси // Беседа. № 6-7. Берлин, 1925. С. 306-307, 320; Вернадский
Г.В. Древняя Русь. Древняя Русь. Тверь, М., 1996. С. 285, 340; Петрухин В.Я. Начало этнокультурной истории Руси IX–XI веков. Смоленск, М., 1995. С. 27, 52; его же. Древняя Русь:
Народ. Князья. Религия // Из истории русской культуры. Т. I (Древняя Русь). М., 2000. С. 87,
100; Мельникова Е.А. Зарубежные источники по истории Руси как предмет исследования //
Древняя Русь в свете зарубежных источников: Учебное пособие для студентов вузов /
М.В.Бибиков, Г.В.Глазырина, Т.Н.Джаксон и др. М., 1999. С. 12; Франклин С., Шепард Д.
Начало Руси. 750–1200 / Под ред. Д.М.Буланина. СПб., 2000. С. 51-52; и др.
1

ПВЛ, в 862 г. в Северо-Западные пределы Восточной Европы, не связаны со
скандинавским миром. Вот почему саги, отмечал А.Г.Кузьмин, «не разу не помещают “русь” в Швеции, вообще в Скандинавии. В отличие от норманистов,
скальды и сказители знали, что там ее никогда не было» 1).
Антинорманисты вместе с тем показали, что Рослаген есть точно такая же
«пустышка» в системе доказательств норманистов, как и все остальные. В 1808
и 1814 гг. Г.Эверс продемонстрировал, что «древнейшее название Упландии, и
у Снорри и наконец еще в 13 столетии употребительное, было Сиаландия, Sialand (Seeland)» и что «Рослаген или Родеслаген встречается прежде всего в
утверждении Упландских законов королем Биргером (1295 г.), и потому ничего
не может доставить для объяснения русского имени в 9 столетии» 2. В 1827–
1828 и 1839 гг. потомок шведов Г.А.Розенкампф довел наблюдения немецкого
ученого до логического завершения. Указывая, что у исландского скальда
Снорри Стурлусона (ум. 1241) отсутствует название Рослаген и что берега
Упландии в старину именовались Sialand, Seeland (поморская земля), резюмировал: слова Ruotsi и Рослаген, «по-видимому, не доказывают ни происхождения, ни отечества руссов». Rodslagen (т.е. корабельный стан), объяснял исследователь, производно от rodhsi-гребцы, причем буква d в произношении слова
Rodslagen «почти не слышна», а затем ее вовсе выпустили, так что стало звучать как Roslagen (причем он не был принят «как географическое назначение
самой области»).
Отмечая, что в Упландском своде законов 1296 г. нет понятия Rodslagen
(как ошибочно считал Эверс), что термин rodhsi употребляется в нем лишь
только в смысле профессии, что в том же значении он используется в общем
Земском уложении середины XIV в., составленном из областных сводов (Ландслаге, и его редакции 1442 г.), и «которому следовало уложение 1733 года» (т.е.
еще в XVIII в. этот термин употреблялся в Швеции только в профессиональном
значении), Розенкампф заключил: вооруженные упландские гребцы-«ротси» не
могли сообщить «свое имя России». В связи с чем «еще удивительнее, что
Шлецер мог так ошибиться и принимать название военного ремесла за имя
народа» (вместе с тем Розенкампф вслед за Эверсом указал на факт, тут же
уничтожающий норманизм с его Рослагеном, что названия Руси и русов были
известны византийцам до прихода Рюрика и варягов) 3. В 1837 и 1842 гг.
Н.А.Иванов и С.А.Бурачек подчеркивали, что «скандинавы никогда не назывались русью, не знали даже этого имени, то и подавно не могли его сообщить
нам», что слово Род’с-лаген «значит не место сборищ руссов, а пристанище
Славяне и Русь. С. 469.
Ewers J.P.G. Op. cit. S. 132; Эверс Г. Указ. соч. Кн. 1-2. С. 106.
3
Розенкампф Г.А. Объяснение некоторых мест в Нестеровой летописи. СПб., 1827. С. 11-22;
его же. Объяснение некоторых мест в Нестеровой летописи в рассуждении вопроса о происхождении древних руссов // ТЛОИДР. Ч. IV. Кн. 1. М., 1828. С. 145-155, 166; его же. Обозрение Кормчей книги… С. 249-259.
1
2

гребцов или корабельный стан. Буква s тут в слове Rod’s знак родит. падежа:
гребца» 1.
Доводы, приводимые антинорманистами против норманистского тезиса,
что от шведского Рослагена прозвалась Русская земля, были настолько убедительны, что заставили А.А.Куника в 1844 г. отказаться от этой идеи, все более
дискредитирующей норманизм. И начать говорить, что посредством финского
названия Швеции Ruotsi имя «Русь» восходит к шведскому слову rodsen«гребцы» (от roder – «весло», «гребля»), которое прилагалось к жителям «общины гребцов» Рослагена, и что население этой части береговой полосы могло
называться, как ему казалось, «Rodhsin» (от Rôdhs), «Rookarlar (wörtlich
Rudermänner)». В 1847 г. М.П.Погодин, один из самых ревностных сторонников
Шлецера и один из самых верных продолжателей его дела по норманизации Руси, признал, что «результаты Шлецеровы теперь уже ничего не значат» и что
«за шведов с руотси и Рослагеном, за его понятия о вставках, за понтийских
руссов, и пр. и пр. – прости его Господи!» 2 (но предлагал не останавливаться на
ошибках Байера, Миллера, Шлецера и оставить этих «стариков» в покое. Их
«научные грехи» предстанут перед научным миром в полном виде благодаря
Гедеонову, на фактах продемонстрировавшему принципиальную ущербность
подхода как немецких историков, так и раболепно следовавших за ним русских
«скандинавоманов» в объяснении ранней истории Руси).
Уже Ломоносов, казалось бы, снял и вопрос о мнимом принятии восточными славянами имени «русь» от финнов, этого одного из главных аргументов
норманизма. В отзыве на «диссертацию» Миллера он заострял внимание на
том, как это «два народа, славяне и варяги, бросив свои прежние имена, назвались новым, не от них происшедшим, но взятым от чухонцев». Не находя объяснения такой посылке ни с позиции здравого смысла, ни с позиции науки, ученый, говоря об исторических примерах перехода имени победителей на побежденных, на которые ссылался Миллер, справедливо заметил: «Пример агличан
и франков, от него здесь присовокупленный, не в подтверждение его вымысла,
но в опровержение служит: ибо там побежденные от победителей имя себе получили. А здесь ни победители от побежденных, ни побежденные от победителей, но все от чухонцев!» 3 (эти слова А.Г.Кузьмин назвал «очевидным аргументом: имя страны может восходить либо к победителям, либо к побежденным, а
никак не к названиям третьей стороны». Впрочем, сам Миллер в ходе дискуссии утверждал, уже не принимая в расчет третью сторону: «Ибо поданные чис[Иванов Н.А.] Указ. соч. Ч. 3. С. 8-10, прим. * на с. 8; Бурачек С.А. История государства
Российского Н.М.Карамзина. История русского народа. Сочинение Н.Полевого // Маяк. Т. 5.
№ 9-10. СПб., 1842. С. 85, 87, 89-90, 112, 126.
2
Kunik E. Op. cit. Bd. I. S. 163-167; Погодин М.П. О трудах гг. Беляева... С. 169-170.
3
Ломоносов М.В. Полн. собр. соч. Т. 6. С. 29.
1

лом бывают хотя и больше, однакож легче имя себе получить от победителей,
нежели победителям от побежденных, как о том многие истории учат нас» 1).
После и Эверс резонно заключал, что «беспримерным и неестественным
мне кажется, чтоб завоевывающий народ переменил собственное имя на другое,
употребляющееся у соседа, и сообщил сие принятое имя основанному им государству. Страна, из коей франки пришли в Галлию, называлась у галлов или
Германиею или Алеманиею, но франки основали у галлов Францию… Тунман
думает, что в Несторовы времена частое сообщение русских словен со шведами
вытеснило древнее название последних (т.е. русь. – В.Ф.). Но те же шведы… до
Рюрика, притесняли словен, были прогнаны ими, и возвратились опять. … Итак
вот что говорят нам: Рюрик и его спутники были шведы, основали государство,
но не были известны своим подданным под именем шведы. Имя сие узнали уже
их правнуки, войдя в деятельное сношение с народом, которым они до тех пор
были обладаемы!».
В 1838 г. даже такой «ультранорманист», коим был О.И.Сенковский,
недоумевал, восклицая: если скандинавы сами «называли себя руссами, то
очень трудно придумать благовидную причину, почему в сагах это имя не является почти на каждой странице. Если только другие народы давали им название
руссов, то очень странно, что нордманны, покорив славянские земли, приняли
имя, чуждое своему языку и себе, и основали империю под иностранным и, конечно, обидным для себя прозвищем!». Другой «ультранорманист»,
М.П.Погодин, не находя объяснения имени «Русь» в германо-скандинавском
мире, стал утверждать с 1841 г., что оно «своим происхождением есть вопрос
только любопытный, а не основной» («исследователи, несмотря на все свои
труды при решении этого вопроса, не достигли достоверности… а представили
только догадки, более или менее вероятные»). Но вместе с тем непоколебимо
стоя на том, что «принесено ль имя руси было норманнами, или только усвоено? Основателями государства в том и другом случае остаются норманны! Вот
в чем главное!» 2.
*
*
*
Гедеонов-историк, Гедеонов-ниспровергатель шведского взгляда на русскую историю вобрал в своем творчестве лучшие достижения предшественников и прежде всего Г.Эверса, которого высоко чтил как своего «руководителя» 3.
И он более чем кто-либо понимал то место, которое занимал норманизм в сознании и жизни российского общества, когда обратился к варяжскому вопросу.
В полной мере ученый представлял себе и всю мощь того, чему бросал свой вызов.
РГАДА. Ф. Портфели Миллера. № 199. Оп. 1. 48. № 2. Л. 45, 46; Кузьмин А.Г. История России с древнейших времен до 1618 г. Кн. 1. М., 2003. С. 73.
2
Ewers J.P.G. Op. cit. S. 129-131; Эверс Г. Указ. соч. С. 111-112; Сенковский О.И. О происхождении имени руссов. С. 152; Погодин М.П. Откуда идет Русская земля… С. 233; его же.
Исследования… Т. 2. С. 166, 279; его же. Г. Гедеонов… С. 180; его же. Борьба… С. 384.
3
Гедеонов С.А. Варяги и Русь. С. 566.
1

Лингвист И.И.Срезневский, в 1878 г. с восхищением говоря о монографии
Гедеонова «Варяги и Русь», отметил среди важных качеств ученого решимость
«бороться с такими силами, которых значение окрепло не только их внутренней
стойкостью, но и общим уважением». В 1899 г. Н.П.Загоскин дал исчерпывающую характеристику возможностям этих сил, монополизировавших в науке
право на истину и тщательно ограждавших свою монополию от любых посягательств. Вплоть до второй половины XIX в., указывал он, поднимать голос против норманизма «считалось дерзостью, признаком невежественности и отсутствия эрудиции, объявлялось почти святотатством. Насмешки и упреки в вандализме устремлялись на головы лиц, которые позволили себе протестовать
против учения норманизма. Это был какой-то научный террор, с которым было
очень трудно бороться» 1.
И этот научный террор не знал пощады ни к кому: ни к великому Ломоносову, ни к его последователям, ни к мертвым, ни к живым. Но ничто не могло
испугать или смутить Гедеонова, ибо им двигало, как и всеми другими антинорманистами, стремлением к истине, родившееся из осознания научной несостоятельности мнимонорманского происхождения Руси. Как четко объяснял
исследователь свою позицию в предисловии к изданию 1876 г., «не суетное, хотя и понятное чувство народности легло в основание этому протесту; он вызван
и полным убеждением в правоте самого дела, и чисто практическими требованиями доведенной до безвыходного положения русской науки. Полуторастолетний опыт доказал, что при догмате скандинавского начала Русского государства научная разработка древнейшей истории Руси немыслима» (подчеркнув
при этом весьма важное обстоятельство, что варяго-русский вопрос обсуждался
немецкими и русскими норманистами с точки зрения этого догмата «иногда и
бессознательно»).
Задавшись вопросом, пополняет ли «норманская школа произведенную
ею в русской истории пустоту?», Гедеонов отвечал после многих лет глубокого
занятия проблемой этноса варягов, что и превратило его в самого признанного
и самого авторитетного специалиста по ней: «Вот здесь то и выступает в полном свете вся искусственность, все бессилие этого учения, основанного не на
фактах, а на подобозвучиях и недоразумениях», «учения фрагментарного, противоречащего себе на каждом шагу, оставляющего без ответа сильнейшие возражения своих противников», учения, возведшего «истукана с норманскою головою и славянским туловищем». Поэтому своей задачей историк посчитал показать русские древности с той точки зрения, которая обычно игнорируется в
науке: со славянской, ибо «неумолимое норманское veto тяготеет над разъяснением какого бы то ни было остатка нашей родной старины» 2.
Позиция Гедеонова была продиктована доскональным знанием предмета
разговора, обширной историографической и источниковой базами варягоСрезневский И.И. Замечания о книге С.А.Гедеонова «Варяги и Русь». СПб., 1878. С. 1; Загоскин Н.П. Указ. соч. Т. 1. С. 336.
2
Гедеонов С.А. Варяги и Русь. С. V-VIII, Х, XII-XIII, 403, 560.
1

русского вопроса (чему способствовало безупречное владение им многими языками – древними и новыми), превосходным знанием всех периодов европейской истории, что вкупе и привело к отрицанию им «скандинавского догмата».
Его стремление охватить все известные к тому времени источники, его методы
исторической критики были высоко отмечены оппонентами. А.А.Куник, а об
этом он написал в 1862 г. в предисловии к издаваемым «Отрывкам» Гедеонова,
увидел в нем «решительного противника норманизма», который, кроме того,
что «строго держится в границах чисто ученой полемики… отличается от своих
предшественников тем, что не слегка берется за дело, а после довольно обширного изучения источников и сочинений своих противников, старается решить
вопрос новым способом».
Затем в замечаниях к «Отрывкам» корифей тогдашнего «ультранорманизма» подчеркнул, что «для опровержения моих положений» Гедеонов «произвел обширные разыскания», что «в его полемике главною заботою всегда
остается самое дело», т.е. ставил самую высокую оценку его объективности.
Спустя два года М.П.Погодин констатировал, что Гедеонов осмотрел варягорусский вопрос «со всех сторон, переслушал всех свидетелей, сравнил и проверил все показания, много думал о своих заключениях», а через десять лет
назвал его труд «почтенным». Примечательно, как слова Куника и Погодина
абсолютно совпали с мнением, высказанным в 1877 г. антинорманистом
Н.И.Костомаровым: «Гедеонов владеет чрезвычайною эрудициею и отличается
беспристрастною здравою критикою, глубокомыслием и проницательностью» 1.
Отправной точкой рассуждений Гедеонова стало его тонкое наблюдение,
актуально звучащее и ныне: «Байер, Миллер, Тунманн и Шлецер трудились над
древнейшей историей Руси, как над историей вымершего народа, обращая внимание только на письменную сторону вопроса. …Они провозглашали норманское происхождение Руси, не мало не заботясь о том, отозвалось ли это норманство в истории и жизненном организме онемеченного ими народа». Но, объяснял исследователь, история «живого народа не определяет своих начал из одних
только письменных свидетельств и документов. Она требует указаний на фактические следы своих изменений; ими поверяется степень вероятия научных
теорий и выводов. Этого опыта система норманского происхождения Руси не
выдерживает».
Исходя из очевидной истины, что несомненные следы влияния одного
народа на другой должны отразиться не в именах, не в названии речных порогов, а в главных моментах народной жизни, Гедеонов на широком материале
впервые в науке показал, а это одно из самых лучших и впечатляющих частей
его труда, что «следов норманства в русской истории не существует», что
«норманское начало» не отозвалось ни в языке, ни в язычестве, ни в праве, ни в
народных обычаях и преданиях восточных славян, ни в летописях, ни в дейКуник А.А. Предисловие и замечания... С. 137, 143; Погодин М.П. Г. Гедеонов… С. 175; его
же. Борьба… С. VI; Костомаров Н.И. Русская историческая литература в 1876 г. // Русская
старина. Ежемесячное историческое издание. Т. XVIII. СПб., 1877. С. 179.
1

ствиях и образе жизни первых князей и окружавших их варягов, ни в государственном устройстве, ни в военном деле, ни в торговле, ни во всем том, что составляло «саму жизни Руси» (как, например, отразилось, совершенно справедливо заострял он внимание, «начало латино-германское в истории Франции, как
начало германо-норманское в истории английской», а «Англия и Нормандия
были общескандинавским, национальным приобретением»). Причем особенно
убедительным является его вывод, что ПВЛ «всегда останется, наравне с
остальными памятниками древнерусской письменности, живым протестом
народного русского духа против систематического онемечения Руси» (вот почему А.А.Куник затем прямо скажет, что «одними ссылками на почтенного
Нестора теперь ничего не поделаешь», и потому, чтобы спасти норманизм,
предложит ПВЛ «совершенно устранить и воспроизвести историю русского
государства в течение первого столетия его существования исключительно на
основании одних иностранных источников») 1.
Констатируя азбучное, что «из признаков влияния одной народности на
другую самые верные представляет язык» (Куник после также будет утверждать, что «древнейшим источником для истории каждого народа служит
язык его») 2, ученый доказал как то, «что русский язык не принял от скандинавского ни одного слова», так и общеславянский характер тех из них, что норманисты записали в себе актив, низводя, таким образом, мнение о существенном
влиянии на русский язык скандинавского (который, по И.Ф.Кругу, якобы даже
специально изучали восточные славяне) до уровня «благих пожеланий». И, ведя
речь о «псевдоскандинавских этимологиях», обоснованно сказал, что «к словам,
долженствующим обнаружить влияние норманского языка на русский в следствие призвания варяжских князей, норманская школа в праве отнести только
такие, которые, являя все признаки норманства, с одной стороны, не встречаются у прочих славянских народов, а с другой, не могут быть легко и непринужденно объяснены из славянских этимологий». Но «покуда не будет выяснено,
каким образом из мнимоскандинавских слов, будто вошедших в русский язык,
бóльшая часть обретается и у прочих славянских народов, остальные же просто
и без натяжек объясняются из славянских этимологий, историческая логика не
может допустить норманства в словенорусском наречии».
Резюмируя, что выводить все имена от Рюрика до Ярослава «из норманского начала… это, значит, основывать русскую историю не на фактах, не на
исторической логике, а на этимологических случайностях и созвучиях», Гедеонов констатировал, что «ни здесь, ни при исследовании других явлений народных историй лингвистический вопрос не может быть отделен от исторического;
филолог от историка» и что «в продолжении около полутораста годов мы были
обмануты, с одной стороны, крайне неверными и принужденными словопроизводствами Байера; с другой, положительными уверениями Шлецера в их непоГедеонов С.А. Варяги и Русь. С. IX, 1-3, 5, 10-56, 158, 184, 306-307, 359, 547-551; Дополнения А.А.Куника. С. 457-458; Куник А.А. Известия ал-Бекри... С. 032-033.
2
Гедеонов С.А. Варяги и Русь. С. 309; Дополнения А.А.Куника. С. 399.
1

грешимость, ученость и благоразумие». После чего на богатом ономастическом
материале продемонстрировал отсутствие, за небольшим исключением, в именослове Руси германо-скандинавских имен, отсутствие имени Рюрик у шведов,
но широкое хождение его у материковых европейских народов, в том числе у
западных славян, обращал внимание на тот факт, что княгиня Ольга известна в
сагах под именем Allogia (Аллогия), а не под скандинавским, приписываемым
ей именем Helga, что сразу же отрицает связь как имени, так и самой Ольги со
Скандинавией (если признать правоту норманистов, верно указывал он, что
«нашим князьям прилагались норманские имена при славянских», то, «без сомнения, скандинавские саги, упоминающие так часто о Владимире и Ярославе,
знали бы их… под их норманскими именами»).
О появившихся разговорах в науке, старающихся объяснить отсутствие
зримых и значимых проявлений влияния норманнов на жизнь восточных славян
«немедленным слиянием обоих начал», историк высказался весьма определенно: «Ни в каком случае норманская школа не выиграет от данного ею старому
делу нового оборота; принимая быстрое поглощение скандинавского элемента
славянским, она должна вслед за тем отказаться от всего, что до сих пор составляло ее мнимую силу». Умеренный норманизм, по его оценке, проистекает из
сознания внутреннего бессилия норманистов, из «невозможности согласовать
чисто спекулятивные воззрения норманской теории с разрушающими их в конец положительными историческими фактами». Русская история, подытоживал
он, «одинаково невозможна и при умеренной и при неумеренной системе норманского происхождения Руси».
Абсолютно, конечно, прав ученый в том, что никакими случайностями не
может быть объяснено «молчание скандинавских источников о Рюрике и об основании Русского государства». Повторив при этом важное наблюдение Эверса
(у истоков которого стоял Ломоносов), что норвежский скальд Тиодольф был
современником Рюрика и его братьев, но в сохранившихся у Снорри Стурлусона остатках его песен нет о них и речи, хотя вместе с тем «говорится о восточных венедах, то есть о руси». Прав он и в том, что норманские конунги никак не
могли поклоняться славянским Перуну и Волосу, ибо они «тем самым отрекались от своих родословных; Инглинги вели свой род от Одина». «Вообще, –
напоминал ученый общеизвестное, – промена одного язычества на другое не
знает никакая история» (М.П.Погодин, надлежит сказать, считая Перуна и Велеса именно скандинавскими божествами, в таком случае справедливо говорил
в 1846 г., что Олег и его «чистые норманны… не могли бы клясться чужими
богами, богами, которым не верили: всякой клянется своею клятвою»).
Историк заострял внимание на «непростительно вольное обхождение»
Шлецера с ПВЛ («Где Нестор мешает ему, он укоряет его вставками» и «увлекается до изобретений»), на то, что норманская теория «принимает и отвергает
текст летописи, по усмотрению» (крупнейший специалист в области летописания норманист М.Д.Приселков в 1940 г. вел речь о «величайшем произволе»
Шлецера в отношении летописи). В целом заключал, что письменные свиде54

тельства, на которых основывается эта теория, «или сами по себе неверны или
неверно поняты новейшими толкователями», дал совершенно иное прочтение,
например, Бертинских аннал, Лиутпранда, восточных авторов, показывая, что
эти и другие памятники работают не на норманизм, а против него. Вместе с тем
он признал некоторое участие скандинавов в русских событиях IX–XI вв., считая их «не основным, а случайным элементом в нашей истории», и заостряя
внимание на том, что саги «знают не о наводнении Руси норманнами, а об отдельных дружинниках-наймитах».
Гедеонов видел в летописном рассказе о призвании варяжских князей
конкретное историческое событие (отрицаемое тогда, вслед за «скептиками»,
многими и прежде всего Д.И.Иловайским) и характеризовал его как «исключительно славянский факт». Причем, пояснял он, «норманская теория не объясняет ни причин, ни последствий призвания; и те и другие чисто славянского свойства». В отношении утверждений А.Л.Шлецера о «дикости», а С.М.Соловьева о
«младенчестве» восточных славян перед приходом варягов ученый заметил, что
они необходимы лишь только для того, чтобы «согласовать историческую вероятность с теорией о скандинавском происхождении Руси; добровольная подчиненность славянских племен игу полудиких норманнов логически немыслима, если не представить этих племен стоящими в IX веке на несравненно низшей, против своих скандинавских властителей, степени гражданского состояния».
Эти теории, продолжал историк далее, ведут к отрицанию княжеской власти у восточных славян до варягов, что является, наряду с норманизмом, еще
одним «каноническим догматом русской истории». Но доваряжская история
знает князей, воевод, бояр, княжих мужей, денежные пени, налоги, пошлины,
право, торговлю, города, т.е. «всех условий общественной жизни». Рассматривая события 862 г. как призвание новой княжеской династии, он указывал, что
конечная цель его – это высокое происхождение избранных князей. Старшинство или благородство князей неславянского происхождения, в таком случае, не
имело смысла для славянских племен: «судить же по словянскому праву мог,
очевидно, только славянский князь, вскормленный на основных законах славянской гражданственности». Поэтому восточные славяне никак не могли пригласить к себе князей из чужого, враждебного племени, не знающих «ни языка,
на котором должны выслушать притязания родов, ни права, по которому судить
своих подданных».
Впечатляюще демонстрируя «отсутствие положительных следов норманского влияния на Русь», Гедеонов параллельно показал участие в развитии «исторического русского быта» западнославянского начала, вел речь о давних связях – торговых, религиозных, родственных – племен Северо-Западной Руси с
южнобалтийскими славянами (вендами), о том высоком месте, которое занимали вендские князья в славянском мире, по причине чего и были приглашены на
Русь. Особое внимание при этом уделяя «августианской легенде», на его взгляд,
«общенародному убеждению о выходе Рюрика из земель балтийского Помория
55

или Пруссии», основой которого «все-таки остается убеждение, что варяги…
жили не в Швеции, не в упландском Родене, а на берегах Вислы реки, т.е. были
западнославянского происхождения. Не от сказки об Августе и Прусе родилось
предание о поморской отчизне варяжских князей, а наоборот».
В трех главных, согласно Гедеонову, проявлениях народной жизни русского народа – «в праве, языке и религии» – видны «непреложные… следы
вендского начала» (и прежде всего Новгорода). В «домашнем быте варяжских
князей» он выделял черты, которые отделяют их от норманнов и сближают со
славянским миром, акцентирует внимание на особенности только русского и
вендского права, незнающего ни телесных наказаний, ни смертных казней, которыми изобилуют германские законы. Славянский характер варяжских князей
вытекает, заключал исследователь, из того еще, что они «не только не касаются
коренных постановлений словено-русского общества, но еще при первой возможности подчиняются добровольно его основным законам».
Рассуждая о термине «варяги», Гедеонов отметил его позднее появление в
соответствующих этим языкам формах в скандинавской, арабской и греческой
среде: 20-е – 30-е гг. ХI века. Показав, что из скандинавского væringi никак не
могли произойти ни русское варяг, ни византийское βάραγγος, и обращая внимание на тот факт, что верингами саги именуют исключительно только тех
скандинавов, кто служил в византийском варангском корпусе, он доказывал появление «варяжского имени» в Византии в связи с учреждением в 988 г. корпуса варягов-варангов. И лишь только от греков норманны приняли название варангов под формою væringi-væringjar. Само слово варяг ученый считал перешедшим на Русь посредством балтийских славян из германского wari (wehr) –
оборона (оружие) с прибавлением к нему суффикса -ag-: varag-варяг – мечник,
ратник, обозначавшее балтийских славяно-норманских пиратов и равнозначное
слову viking. У восточных славян, завершал Гедеонов свою мысль, varag вскоре
перешло из нарицательного «в географическое-народное, в смысле франк на
Востоке: им стали обозначать все те народности, от которых выходили балтийские пираты-варяги», а впоследствии всех иноземцев.
Историк не сомневался, что варяги и русь – это две отдельные народности
(искусственно соединенные летописцем согласно своей «исторической системе», хотя народные предания всегда их отделяли), в связи с чем и разделил свой
труд на две части. Первая была посвящена варягам, которых он не считал особым народом, но видел в них прежде всего балтийских славян, а вторая – руси,
местному, восточнославянскому населению, живущему в Поднепровье до призвания варягов, на которых затем перешло ее имя. При этом фиксируя широкое
и узкое значение термина «Русь» в IX–XII вв.: территория всех восточнославянских племен и собственно Киевская Русь (земли полян, древлян, северян, южных дреговичей), в теснейшем смысле – «только поляне и Киев». Именно отсюда Русь как государственное имя постепенно распространилось на все восточнославянское население, именно здесь существовал 839–871 гг. русский, доваряжский каганат.
56

Гедеонов аргументировано продемонстрировал всю бесплодность попыток отыскать «Русь» в Швеции. Ибо «генетическое шведское русь не встречается, как народное или племенное, ни в одном из туземных шведских памятников,
ни в одной из германо-латинских летописей, так много и так часто говорящих о
шведах и о норманнах» (в то время как от «Волги-Рось до Немана-Русь и до
Куришгафской Русны все пространство земли», занимаемое славянами и литовскими племенами, «покрыто реками, носящими названия Рось, Русь, Роса, Руса»). Одновременно указывая, что норманисты не могут объяснить «ни перенесения на славяно-шведскую державу финского имени шведов, ни неведения летописца о тождестве имен свеи и русь, ни почему славяне, понимающие шведов
под именем русь, прозывающие самих себя этим именем, перестают называть
шведов русью после призвания», ни почему свеоны Бертинских аннал отличают
себя «тем названием, под которым они известны у чуди», ни почему «принявшие от шведов русское имя финские племена зовут русских славян не русью, а
вендами Wänälaiset». В связи с чем им следует отказаться от изобретенного
«Rôdhs, да и то еще под несуществующею у норманнов грамматической формой», т.к. «вымышленными словами исторических предположений не доказывают» (касаясь версии норманиста И.Ф.Круга, не принимавшего во внимание
связь имени «Русь» с финским Ruotsi, Гедеонов верно заметил, что он, тем самым, осознал «случайность его созвучия со славянским русь»).
Подчеркивая, что норманизм основан на мнении о скандинавском начале
имени «Русь», ученый квалифицированно отверг всякую возможность его выведения от финского Ruotsi (и, сославшись на Паррота, указывавшего, что
настоящее значение слова Roots есть «хребет, ребро», согласился с предлагаемым им толкованием наименования Швеции Ruotsi как «страна утесов»). После
чего убедительно доказал «случайное сходство между финским Ruotsi, шведским Рослагеном и славянским русь», которое, по его справедливому замечанию, соблазняет исследователя, уже предубежденного в норманстве варяговруси (вместе с тем заметив, что «нет ни малейшей причины принимать обязательно финского происхождения русских народных собирательных имен с
окончанием на ь» и что «беспримерному», «этническому несклоняемому» греческому ‛Ρῶς «соответствует только одна собирательная, славянская форма
русь», одинаковая в единственном и множественном числе, что абсолютно не
свойственно германо-скандинавским языкам). Напоминал Гедеонов и давно известный факт, не оставляющий абсолютно никаких шансов шведскому взгляду
на нашу историю: предположение о давнем существовании Руси на берегах
Черного моря уничтожает «всякую систему» ее норманского происхождения 1.
Погодин М.П. Исследования… Т. 3. С. 304-305; Гедеонов С.А. Варяги и Русь. С. IX-XIII, 156, 65, 88-140, 143-146, 159-305, 309, 359-360, 397-427, 430, 432, 437, 440, 444-465, 486-494,
497-500, 506-507, 547-551, 557-558, 565-566, прим. 22 на с. XI, прим. 149 на с. XLVI, прим.
231 на с. LXXXV, прим. 247 на с. XC; Приселков М.Д. История русского летописания XI–
XVI вв. СПб., 1996. С. 43; Дитяткин Д.Г. Проблема образования Древнерусского государства. С. 62-182.
1

*
*
*
Монография С.А.Гедеонова «Варяги и Русь» стала эпохальным событием
в разработке варяго-русского вопроса, о ней сразу же заговорили и заговорили
только в превосходных степенях. Прежде всего это видно по оценкам, которые
давали ей норманисты, и особенно его авторитеты, чьи положения в ней либо
обоснованно отвергнуты, либо поставлены под самое серьезное сомнение.
М.П.Погодин признавал в 1864 и 1872 гг., что после Эверса у норманской
системы не было «такого сильного и опасного противника» как Гедеонов, исследование которого «служит не только достойным дополнением, но и отличным украшением нашей историко-критической богатой литературы по вопросу
о происхождении варягов и Руси… Приятно даже уступать ему, потому что он
действительно ослабляет силу некоторых наших доказательств, исправляет несколько данных, указывает пропуски, представляет дельные замечания и дополнения», что в нем «русская история и критика получает нового, сильного,
ученого деятеля», что «самое основательное, полное и убедительное» опровержение норманизма принадлежит ему и что он «рассуждает об именах, в которых норманская школа видела, правда, одно из важнейших доказательств. Соглашаюсь, что он колеблет успешно силу этого доказательства» (хотя в 1841 г.
уверял читателя, что все вместе доказательства о скандинавстве варягов-руси
«составляют такую каменную цепь, которой никаким наскоком и натиском
прорвать едва ли кому удастся») 1.
В 1875 и 1878 гг. А.А.Куник, назвав труд Гедеонова «в высшей степени
замечательным» и увидев в его авторе «замечательно-проницательного критика», подытоживал, во-первых, что против некоторых доводов оппонента «ничего нельзя возразить» и что некоторые из антинорманистов, «главным образом г.
Гедеонов, беспощадно раскрыли слабые стороны норманской школы, которые
и вызывали противоречие. Само дело от этого только выиграло» (причем увидел его «самое сильное возражение» против норманистской интерпретации
Бертинских анналов). Во-вторых, сказал в отношении норманизма, которому
посвятил и жизнь, и свой недюжинный талант, что «трудно искоренять исторические догмы, коль скоро они перешли по наследству от одного поколения к
другому», что его сторонники приписывали «норманнам такие вещи, в которых
последние были совершенно неповинны». В-третьих, заметил в адрес Погодина, что в его «Норманском периоде русской истории» (1859) имеются «не всегда доказанные положения» и что в «Борьбе не на живот, а на смерть с новыми
историческими ересями» (1874) он не всегда придерживается строго научной
разработки «источников, и преимущественно древнейших». Но более откровенно высказался в 1874 г. Н.П.Ламбин: «Доселе никто из протестовавших не
выступил против» норманизма «так решительно, с такою силою, с таким запасом учености, как г. Гедеонов... Он, можно сказать, разгромил эту победоносную доселе теорию, созданную трудами целого ряда ученых; по крайней мере,
Погодин М.П. Ответ // Москвитянин. Ч. III. № 5. М., 1841. С. 211-216; его же. Г. Гедеонов… С. 175, 207, 212; его же. Новое мнение... С. 114; его же. Борьба… С. 297.
1

расшатал ее так, что в прежнем виде она уже не может быть восстановлена».
Солидаризируясь с его приговором этой теории, историк-норманист сам уже
говорит о ее «несостоятельности» и признает, что она доходит «до выводов и
заключений, явно невозможных, – до крайностей, резко расходящихся с историческою действительностью. И вот почему ею нельзя довольствоваться! Вот
почему она вызывала и вызывает протест!» 1.
Как заключал (причем, нехотя) в 1876–1877 гг. датчанин В.Томсен, труд
Гедеонова, «по крайней мере, производит впечатление серьезной обдуманности
и больших познаний». Тогда же В.О.Ключевский указывал, что его «Отрывки»
«составили новую эпоху в развитии спора». В 1931 г. В.А.Мошин резюмировал,
что монография «Варяги и Русь» Гедеонова – «одно из самых солидных исследований в этой области, самое научное и наиболее критическое из всех выступивших против норманизма», что она «сильно пошатнула основания норманской теории» (Куник отрекся «от мысли связывать имя Руси со скандинавским
Рослагеном», отказался «от выведения варягов от федератов» и «сильные доказательства, приведенные Гедеоновым в защиту славянского источника русского
имени, побуждали исследователей к новым попыткам объяснения “русских”
имен днепровских порогов из нескандинавских источников»). Потому и подытоживал, что «беспристрастный исследователь» Гедеонов похоронил «“ультранорманизм” шлецеровского типа», побудив тем самым «ученых к новым
наблюдениям над языческой культурой восточных славян, результатом чего
явилось создание сложной картины истории русской культуры в ее непрерывном естественном развитии» 2.
Мнения противников и единомышленников Гедеонова (хотя те и другие
даже в рамках своих направлений далеко не во всем сходились между собою) в
оценке его сочинения, что стало первым случаем за все время разработки варяжского вопроса, совпали. Д.Ф.Щеглов констатировал, что «сами норманисты
должны были признать силу возражений г. Гедеонова. И в настоящее время
норманская теория менее состоятельна, чем она была во времена Эверса, Каченовского и Строева». И.Е.Забелин отмечал, что историк предстал перед оппонентами «во всеоружии здравой и вполне ученой критики», затмив своей ученостью многие их труды и впервые положив «прочное и во всех отношениях
очень веское основание и для старинного мнения о славянстве руси».
Н.И.Костомаров, говоря, что он «разбивает в пух и прах всю так называемую
норманскую систему и совершает свой подвиг с изумительным искусством»
(норманизм окончательно разбит, рассеян, уничтожен «при помощи исторических фактов и логических умозаключений, какие только возможны под пером
человека, обладающего громаднейшею ученостью и начитанностью»), не соДополнения А.А.Куника. С. 446, 451-452, 456, 462; Куник А.А. Известия ал-Бекри… С. 021,
057; Замечания А.Куника (По поводу критики… С. 1-7, 13; Ламбин Н.П. Источник летописного сказания… С. 228, 238-239.
2
Ключевский В.О. Наброски по «варяжскому вопросу» // Его же. Неопубликованные произведения. М., 1983. С. 118; Томсен В. Указ. соч. С. 19-20; Мошин В.А. Указ. соч. С. 15, 42-44.
1

мневался, что его сочинение «останется одним из самых капитальных памятников русской науки» и что «благодаря ясности взгляда и беспристрастию автора,
едва ли какое другое ученое исследование в этой области знаний может стать
выше исследования, которым подарил русскую историю г. Гедеонов».
М.О.Коялович констатировал, что против норманизма «неожиданно
явился сильный противник, этого, казалось, неодолимого мнения, – противник,
вооруженный громадной, чисто академической научностью», который своим
трудом «смутил самых ученых защитников норманства наших призванных князей и заставил отказаться от некоторых положений». Гедеонов, заострял внимание Н.П.Загоскин, возвращает «балтийским славянам ту роль по отношению к
нашей древней истории, которую со времен Байера насильственно навязывали
норманнам». По оценке И.А.Тихомирова, его пером «окончательно уничтожена
была привычка норманистов объяснять чуть не каждое древнерусское слово – в
особенности собственные имена – из скандинавского языка», что после его труда «количество мнимых норманских слов, сохранившихся в русском языке,
сведено до минимума и должно считаться единицами; следовательно, одно из
норманских влияний – именно в языке – отошло в область преданий и должно
считаться окончательно сданным в архив» (тут же справедливо напомнив, что
М.В.Ломоносов «первый поколебал одну из основ норманизма – ономастику,
влияние норманнов на русский язык»).
Г.М.Барац, ведя речь о «образцовом» сочинении Гедеонова, «составляющем результат тридцатилетнего кровопотливого всестороннего исследования
исходного пункта русской истории», отметил, что «автор весьма успешно отразил многие выводы приверженцев скандинавского учения и заставил их ретироваться из некоторых своих позиций, казавшихся раньше наиболее защищенными от нападков противного лагеря». Д.И.Багалей не сомневался в 1914 г., что
Гедеонов нанес тяжелое поражение норманской теории, «от которого она не
оправилась доселе» 1. Благодаря ему, в один голос утверждали представители
противоположных лагерей, для ее же пользы в науке все больше получает поддержку мнение, что варяги и русь «племена совершенно различные» 2.
Доводы, представленные Гедеоновым против норманизма, вынудили его
столпов совершенно иными глазами взглянуть на современное им состояние
разработки варяжского вопроса, позволили увидеть произвол, чинимый над источниками в угоду норманской теории. «Нет сомнения, – говорил Куник, – что
норманисты в частностях преувеличивали значение норманской стихии для
древнерусской истории, то отыскивая влияние ее там, где… оно было или
Щеглов Д.Ф. Новый опыт… С. 3; Забелин И.Е. Указ. соч. Ч. 1. С. 42; Костомаров Н.И. Русская историческая литература… С. 179, 184; Коялович М.О. Указ. соч. С. 529; Загоскин Н.П.
Указ. соч. Т. 1. С. 349, 352, 355-356; Тихомиров И.А. О трудах М.В.Ломоносова по русской
истории // Слово о Ломоносове. С. 128; Барац Г.М. Происхождение летописного сказания о
начале Руси. Киев, 1913. С. 4; Багалей Д.И. Русская история. Княжеская Русь (до Иоанна III).
Т. 1. М., 1914. С. 154, прим. 1.
2
Первольф И.И. Варяги-Русь... С. 40, 89; Платонов С.Ф. Указ. соч. С. 77.
1

ненужно или даже невозможно, то разбирая главные свидетельства не с одинаковой обстоятельностью и не без пристрастия». Чтобы умерить пыл слишком
ретивых «ультранорманистов», исследователь открыто отмежевался от тех, кто
поступался наукой: «…Я не принадлежу к крайним норманистам» и «вовсе не
думаю норманизировать древнюю Русь».
Более того, говоря о своей работе «Die Berufung der schwedischen Rodsen
durch die Finnen und Slawen», вошедшей в «золотой фонд» норманизма и немало
сделавшей для его торжества, он прямо сказал: «…Я должен теперь первую
часть своего сочинения объявить во многих местах несоответствующею современному состоянию науки, да и вторую часть надобно, хоть в меньшей мере,
исправить и дополнить» (как отмечалось в 1844 г. в хвалебной рецензии именно
на первую часть, Куник, «ученик новой школы языкознания», показал германское происхождение имен «варяг» и «русь», тем самым положив для решения
вопроса о Швеции как родине руссов «основание, которым исследования освобождаются от произвола». В то же «основание» входили, по убеждению уже
самого автора, имена русских князей, «русские» названия днепровских порогов
и др., которые большей частью соответствуют древнесеверным и в которых
«чисто шведские звуковые законы явно бросаются в глаза». В.Томсен, похоже
не зная о нелестных оценках Куника, данных собственному же труду, подчеркивал, что он «составляет эпоху в истории решения вопроса» и представил «в
высшей степени важные материалы для всестороннего освещения» всех его
частностей. Позже и А.С.Лаппо-Данилевский, видимо, по той же причине заключал, что в нем «удалось тверже обосновать и развить учение о скандинавском происхождении князей, основавших русское государство»).
Под воздействием мощной эрудиции и безупречной логики Гедеонова
Куник и Погодин сняли многие свои выводы и существенно сместил акценты в
других. В 1862 г. Куник в замечаниях, в которых, по желанию Гедеонова, должен был его критиковать (невиданная открытость к диалогу), наоборот, с ним
во многих пунктах согласился, признал опровержение связи Roslagena с русской историей «совершенно справедливым», резюмируя, что «сопоставление
слов Roslag и Русь, Ros является делом невозможным уже с лингвистической
стороны» (в 1878 г. он еще раз повторил эти слова, ибо не все их услышали,
указав, «что вообще шведы 17-го столетия напали на подобную комбинацию
только потому, что не будучи достаточно знакомы со своим древним языком,
приняли древнешведскую форму родительного падежа (rôđs от имен. муж. р.
rôđ-r, remigatio) за именительный падеж»). А в 1864 г. заключил, что норманская школа обанкротилась «со своим Рослагом».
Погодин также принял доводы Гедеонова, что финское название Швеции
Руотси и шведский Рослаген не имеют отношения к имени «Русь» (в 1864 и
1872 гг. он высказал «крамольную» для своего учения мысль, что «между
нашими норманнами могло быть много славян»). Но при этом все равно оставаясь непоколебимым в своем блаженном «ультранорманизме»: «Для меня очень
просто и ясно: было племя норманское русь, которое в 838 году посылало по61

слов в Царьград (Бертинские летописи), в 844 г. нападало на Севилью (Ахмедэль-Катиб), в 862 году призвано словенами в Новгород (Нестор)» (Гедеонов
охарактеризовал такую позицию как «уж чересчур незатейливый способ решать
силой аксиоматического приговора один из самых трудных и сложных вопросов всемирной истории»). Позже датский лингвист В.Томсен признавал, что
«первый слог имени Roslagen… есть не именительный, но родительный падеж
древнего шведского существительного roþ-er… собственно: гребля… судоходство, плавание», что «самое имя Roslagen появляется слишком поздно для того,
чтобы быть принятым в соображение: в более древние времена употреблялись
названия Roþer, Roþin» и что нет «никакой прямой генетической связи между
Рослагеном как географическим именем и Ruotsi или Русью» 1.
Вместе с тем в науке указывалось – и норманистами, и антинорманистами
– на недостатки исследования Гедеонова (который, как и всякий новаторский
труд, не был, конечно, их лишен) и прежде всего той части, где историк обосновывал свое решение варяжского вопроса. По мнению С.М.Соловьева, «Отрывки» «замечательны своею отрицательною стороною, где он опровергает некоторые мнения ученых, держащихся скандинавского происхождения варяговруси; но положительная сторона исследования не представляет ничего, на чем
бы можно было остановиться». Хотя ему и принадлежит, как было при этом
подчеркнуто, «честь за то, что он заставляет начального летописца указывать на
славянское
происхождение
варягов-руси».
Гедеонов,
заключал
Ф.Я.Фортинский, «являясь самым опасным врагом норманской системы... оказывается не особенно осмотрительным при построении своей собственной: то
он употребляет в дело материал весьма сомнительного качества (предания), то
неудачно применяет научные приемы к объяснению источников, то впадает
даже в противоречие с самим собою».
Согласно И.И.Первольфу, лингвистические доказательства Гедеонова
«страдают таким же недостатком, в каком он упрекает норманистов, то есть они
натянуты и даже нередко ошибочны». Резко негативным было суждение известного антинорманиста Д.И.Иловайского. Отмечая, что критика Гедеонова
наносит доказательствам норманистов «неотразимые удары и весьма метко разоблачает их филологические и этнографические натяжки», заставив оппонентов
«тотчас признать в нем опасного противника и… сделать ему некоторые довольно существенные уступки», его собственную славяно-балтийскую теорию,
которая не вязалась с концепцией рецензента (видел в варягах норманнов, а в
варяжской легенде басню), посчитал настолько безнадежной, что не пожелал
Kunik E. Op. cit. Bd. I. S. 163-167; П.Б. «Die Berufung der schwedischen Rodsen durch die Finnen und Slawen» // ЖМНП. Ч. 43. Отд. VI. СПб., 1844. С. 43-69; Куник А.А. Предисловие и
замечания… С. 136, 138-139, 143, 164; Замечания А.Куника // Погодин М.П. Г. Гедеонов… С.
223-224; Замечания А.Куника. (По поводу критики… С. 6; Погодин М.П. Г. Гедеонов... С.
179, 198, 212; его же. Новое мнение… С. 114; его же. Борьба… С. 297; Гедеонов С.А. Варяги
и Русь. С. 400-401; Томсен В. Указ. соч. С. 17, 84-85; Лаппо-Данилевский А.С. Указ. соч. С.
1466-1467.
1

«тратить время на ее опровержение» (она вряд ли имеет «какую-либо будущность в нашей науке», тогда как норманская теория имеет «за собой хотя некоторые основания»). Д.И.Багалей резюмировал, что «насколько убедительна аргументация в отрицательных соображениях автора, настолько слаба в положительной части его славянской теории» 1.
Но главное, что имеет значение для настоящего разговора, состоит в следующем: все оппоненты Гедеоновым, независимо от своих взглядов на этнос
варягов, отмечали высочайший уровень его критики норманской теории. Как
емко выразил такой настрой Н.И.Костомаров, «собственно что касается до поражения норманизма, г. Гедеонов – неотразим». Это во-первых. Во-вторых,
ученый пришел к выводам о теснейших связях восточных и южнобалтийских
славян лишь на основе более чем скудного круга источников, и выводы эти
полностью подтверждают данные лингвистики, археологии, антропологии, нумизматики, введенные в науку много десятилетий спустя после смерти Степана
Александровича. Как заострял внимание М.О.Коялович, собранные им «данные
составляют особое наслоение в указанных им памятниках, очень большое,
быстро потом исчезнувшее и несомненно связанное больше всего с западнославянскими наречиями. Одно уж слово пискуп, вошедшее в новгородское наречие, много говорит в пользу мнения Гедеонова». Он, констатировал в 2003 г.
крупнейший специалист в области варяжского вопроса А.Г.Кузьмин, «создал
труд не только вполне профессиональный, но в чем-то и превосходящий публикации его современников», а по охвату материала до сих пор остающийся
непревзойденным, лишил норманизма ореола строгой научности 2.
Если и вести речь об ошибках Гедеонова, то самой серьезной из них был
его допуск, когда историк, видя в норманнах не «основной, а случайный элемент в нашей истории», считал, что они с начала IX в. принимали в ней постоянное и деятельное участие. В данном случае ученый сделал весьма серьезную
уступку норманизму, тем самым поставив под сомнение основательность своей
критики его позиций в целом.
Причем сделал это тогда, когда сам обращал внимание на тот исключительно важный факт, что саги, вобравшие в себя историческую память скандинавов, не знают до Владимира Святославича (978/980–1015) никого из русских
князей (тогда как во времена Олега, Игоря и Святослава на Византию совершались грандиозные походы, приводившие к поражениям этого мощнейшего государства христианского мира, которые отразились в русской и византийской
традициях и которые стали бы, несомненно, любимой темой скандинавских
Соловьев С.М. История… Кн. 1. Т. 1-2. Прим. 150 к т. 1; Иловайский Д.И. Разыскания… С.
188, прим. *; его же. Еще о происхождении Руси. С. 650; его же. Начало Руси. С. 331-337;
Фортинский Ф.Я. Варяги и Русь. С. 47; Первольф И.И. Варяги-Русь… С. 51, 89; Багалей Д.И.
Указ. соч. С. 154, прим. 1.
2
Костомаров Н.И. Русская историческая литература… С.179; Коялович М.О. Указ. соч. С.
533-534; Славяне и Русь. С. 259; Кузьмин А.Г. Начало Руси. Тайны рождения русского народа. М., 2003. С. 49.
1

скальдов, если бы, конечно, к ним имели отношение их соплеменники). К тому
же ни в одной из них не сказано, отмечал историк, чтобы Владимир, по всему
северу прославленный Гардский династ, «состоял в родстве с норманскими конунгами», но что стоило бы ожидать при той «заботливости, с которою саги
выводят генеалогию своих князей». Более того, в них «не только нет намека на
единоплеменость шведов с так называемою варяжскою русью, но и сами русские князья представляются не иначе как чужими, неизвестными династами»
(ныне скандинавист Т.Н.Джаксон констатирует, «что саги, внимательные к генеалогиям, не знают предков “конунга Вальдамара”» и ничего не говорят о
скандинавском происхождении русских князей). Поэтому, справедливо заключал Гедеонов, при совершенном молчании саг и русской летописи «о норманском происхождении варяжских князей довольно неловко выводить род их из
Швеции» 1.
Но вместе с тем он не довел свое наблюдение до логического завершения:
наличие в сагах имени Владимира и отсутствие имен его предшественников (на
что указывали Н.И.Костомаров и Д.И.Иловайский до Гедеонова и параллельно
с ним 2) – это своего рода маркер, предельно точно показывающий, что правление Владимира есть время, когда норманны, по большему счету, открыли для
себя Русь и начали систематически прибывать в ее пределы. Причем численность норманнов, посещавших русские земли при Владимире и его сыне Ярославе (а саги знают только их), не отличалась массовостью и постоянным проживанием на Руси, на что указывает факт их самых смутных представлений о
ней, по сравнению, например, с немцами. Так, если «Хроника» Титмара Мерзебургского (ум. 1018) подробно рассказывает о столице Руси Киеве, а Адам Бременский, описывая в 70-х – 80-х гг. XI в. морской путь из южнобалтийской
Юмны (Волина) в Новгород, отмечал, что столица Руси – «Киев, соперник Константинопольской державы» 3, то, согласно сагам, ее столицей является Новгород 4 (в них вообще очень немногочисленны известия о Киеве: кроме того, что
Гедеонов С.А. Варяги и Русь. С. 32-33, 35, 55-56, 164, 260-264, 503-513, 536-537, 566, прим.
149 на с. XLIX, прим. 208 на с. LXXVI, прим. 235 на с. LXXXVII, прим. 275 на с. СIII, прим.
294 на с. CXII; Джаксон Т.Н. Древняя Русь в скандинавских письменных источниках IX–XIV
вв. Диссертация в виде научного доклада на соискание ученой степени докт. наук. М., 1995.
С. 31; ее же. Русь глазами средневековых скандинавов // Мир истории. М., 2002. № 4/5. С.
51, 55.
2
Публичный диспут 19 марта 1860 года… С. 29; Иловайский Д.И. Разыскания… С. 316-317.
3
Титмар Мерзебургский. Указ. соч. VIII, 32; Адам Бременский. Деяния архиепископов Гамбургской церкви // Адам Бременский, Гельмольд из Босау, Арнольд Любекский. Указ. соч. II,
22.
4
Глазырина Г.В. Alaborg «Саги о Хальвдане, сыне Эйстейна». К истории русского Севера //
ДГ. 1983 г. М., 1984. С. 205; Мельникова Е.А. Новгород Великий в древнескандинавской
письменности // Новгородский край: Материалы научной конференции. Л., 1984. С. 129; Глазырина Г.В., Джаксон Т.Н. Древнерусские города в дрвнескандинавской письменности //
Тезисы докладов советской делегации на V Международном конгрессе славянской археологии (Киев, сентябрь 1985 г.). М., 1985. С. 124; Древняя Русь в свете зарубежных источников.
С. 475.
1

город стоит на Днепре, они не содержат о нем «никаких других обстоятельных
и тем более достоверных сведений» 1).
Именно по этой причине отзвуки собственной истории восточноевропейских стран и народов появляются у скандинавов, констатируют сами норманисты, «лишь в сообщениях, относящихся к концу X–XI веку», в связи с чем
именно «с рубежа X–XI вв. особую ценность для освещения социальнополитической истории Древней Руси приобретают скандинавские... источники». В пользу появления норманнов на Руси лишь в названное время говорит и
тот факт, что «если для саг, – отмечал М.Б.Свердлов, – сообщающих о путешествиях в Восточную Европу в Х в., наиболее характерны общие указания на
“восток”, “на востоке”, то для рассказов о событиях самого конца X – первой
половины XI в. обычны упоминания Ладоги и Новгорода». Причем самое раннее упоминание Ладоги в сагах, подчеркивала Е.А.Рыдзевская, относится к 997
г. 2 (по археологическим данным, Ладога, в которой вначале сел, как сообщают
некоторые летописи (или их списки) 3, Рюрик, была основана в середине VIII в.,
а ее каменная крепость – первая на Руси – датируется последней четвертью IХ
в. 4). Первым же викингом, побывавшим на Руси, саги считают Олава Трюггвасона 5, в будущем норвежского короля (995–1000).
В сагах, вместе с тем, точно названо и время первого появления скандинавов в Византии. Крупнейший специалист по истории этого государства и
норманист В.Г.Васильевский в 1874–1875 гг. доказал, что скандинавы приходят
в Империю и вступают в дружину варангов (варягов) значительно позднее ее
возникновения в 988 г. и что византийские источники отождествляют «варангов» и «русь», говорящих на славянском языке, и отличают их от норманнов 6
(по справедливым словам А.Г.Кузьмина, сегодняшние разговоры о новых списках или уточненных переводах саг «ни в коей мере не могут ни заменить, не
отменить прочных выводов ученого: источники разделяют варягов и норманСвердлов М.Б. Сведения скандинавов о географии Восточной Европы в IX–XI вв. // История
географических знаний и открытий на севере Европы. Л., 1973. С. 52-53.
2
Рыдзевская Е.А. Сведения о Старой Ладоге в древнесеверной литературе // Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях Института истории материальной культуры
Академии наук. Вып. 11. М., Л., 1945. С. 51; Свердлов М.Б. Сведения скандинавов… С. 55;
Мельникова Е.А., Глазырина Г.В., Джаксон Т.Н. Древнескандинавские письменные источники по истории европейского региона СССР // ВИ. 1985. № 10. С. 51-52; Джаксон Т.Н. Древняя Русь... С. 31, 52; ее же. Русь глазами средневековых скандинавов. С. 51; Древняя Русь в
свете зарубежных источников. С. 15, 486.
3
ПСРЛ. Т. 1. М., 1962. Стб. 20, прим. 38; т. 2. М., 1962. Стб. 15.
4
Кирпичников А.Н., Сарабьянов В.Д. Старая Ладога. Древняя столица Руси. СПб., 2003. С.
27, 81.
5
Кузьмин А.Г. Падение Перуна: (Становление христианства на Руси). М., 1988. С. 162.
6
Васильевский В.Г. Варяго-русская и варяго-английская дружина в Константинополе ХI–ХII
веков // Его же. Труды. Т. 1. СПб., 1908. С. 208-210, 313-315, 323-325, 344-350.
1

нов» 1). «Сага о людях из Лаксдаля», которую Васильевский характеризовал как
«древнейшая и наиболее достоверная историческая сага», не только приводит
имя первого норманна, служившего в 1027–1030 гг. в корпусе варангов, но и
особо акцентирует внимание на том, что по прибытию в Константинополь «он
поступил в варяжскую дружину; у нас нет предания, чтобы кто-нибудь из норманнов служил у константинопольского императора прежде, чем Болле, сын
Болле» 2, т.е., заостряет внимание Кузьмин, произошло это почти два столетия
спустя после призвания варягов. Причем из саги следует, что он «знаменит в
Исландии, с почетом принят конунгом Норвегии и знатными людьми Дании, и
никто вокруг не знает о тех далеких странах, куда собрался Болле Боллесон» 3.
Современные норманисты пытаются, конечно, поставить под сомнение
эту информацию саги, уверяя, что Болле был скорее «одним из последних исландцев, служивших в варяжской дружине» 4. До них и Гедеонов полагал, что та
часть ее, где речь идет о нем, «почитается позднейшим и весьма сомнительной
достоверности ее дополнением», и не сомневался, что норманны задолго до него поступали на службу в Византии. К тому же, резюмировал историк, информация саги о Болле относится, «по всей вероятности, к одним исландцам». То,
что Гедеонов вошел в серьезное противоречие с показаниями источников, видно из заключения норманиста О.И.Сенковского, на основе свидетельств саг еще
в 1834 г. определившего время появления скандинавов в Византии, не придав
этому, понятно, никакого значения: только в первой половине XI в. норманны
из Норвегии и Швеции, по его словам, «бросились толпами путешествовать через Россию в Константинополь» 5.
В данном случае не менее примечателен и тот факт, что путь «из варяг в
греки», по которому столетиями ходили русь и варяги в Константинополь – и
как послы, и как купцы, и как воины, абсолютно не известен словоохотливым
слагателям саг (хотя его становление и функционирование принято связывать
именно с норманнами 6). В 1867 г. антинорманист В.Н.Юргевич указал на «совершенное молчание скандинавских саг о плавании норманнов по Днепру и об
Кузьмин А.Г. «Крещение Руси»: концепции и проблемы // «Крещение Руси» в трудах русских и советских историков / Авт. вступ. ст. А.Г.Кузьмин; сост., авт. примеч. и указат.
А.Г.Кузьмин, В.И.Вышегородцев, В.В.Фомин. М., 1988. С. 28.
2
Васильевский В.Г. Варяго-русская… С. 185-186; Исландские саги / Редакция, вступит. статья и прим. М.И.Стеблин-Каменского. М., 1956. С. 28.
3
Кузьмин А.Г. «Крещение Руси». С. 28; Откуда есть пошла Русская земля. Века VI–Х / Сост.,
предисл., введ. к документ., коммент. А.Г.Кузьмина. Кн. 2. М., 1986. С. 693, прим. к с. 629.
4
Исландские саги / Ред., вступит. статья и прим. М.И.Стеблин-Каменского. С. 775, прим. к с.
428; Лебедев Г.С. Этюд о мечах викингов // Клейн Л.С. Археологическая типология. Л., 1991.
С. 288; Мельникова Е.А., Петрухин В.Я. Скандинавы на Руси и в Византии в X–XI веках: к
истории названия «варяг» // Славяноведение. 1994. № 2. С. 63; Исландские саги / Под общей
ред. О.А.Смирницкой. Вступительная ст. М.И.Стеблин-Каменского. Т. I. СПб., 1999. С. 797,
801, коммент. к с. 398.
5
Сенковский О.И. Эймундова сага. С. 51; Гедеонов С.А. Варяги и Русь. С. 164, 176.
6
Рыдзевская Е.А. Древняя Русь и Скандинавия в IХ–ХIV вв. // ДГ. 1978 г. М., 1978. С. 133;
Мельникова Е.А. Варяжская доля // Родина. 2002. № 11-12. С. 31.
1

его порогах». В связи с чем он задал весьма уместный вопрос: «Возможно ли,
чтобы скандинавы, если это были руссы, не знали ничего и нигде не упомянули
об этом, по свидетельству Константина Порфирородного, обычном пути руссов
в Константинополь?». Затем Д.И.Иловайский подчеркивал, что саги, столь много рассказывающие о походах скандинавов, вместе с тем ничего не сообщают о
их плавании по Днепру и его порогам. О том же молчат, добавлял он, и западные хронисты.
В.А.Пархоменко в 1913 г. также говорил, что «до Х и даже почти до XI в.
норманны совершенно не ведали днепровского пути в Византию». Норманист
В.А.Брим в 1931 г., констатируя, что «главной заинтересованной стороной» в
следовании по этому пути должны быть скандинавы, недоумевал по поводу того, что «как раз скандинавские известия отличаются необычайной скудостью и
часто неточностью». В 1985 г. другой норманист Г.С.Лебедев признал, что путь
«из варяг в греки» «как особая транспортная система в северных источниках не
отразился», и объяснял этот факт тем, что он представлял собой явление восточноевропейское, и норманны познакомились с ним лишь тогда, когда он уже
сложился «как центральная государственная магистраль» 1. Иными словами, познакомились с ним после того, как давно уже сложилась вся его топонимическая номенклатура (начало освоения Балто-Днепровского пути, указывает сегодня П.П.Толочко, «приходится на вторую половину IX в., наиболее активное
функционирование – на X – начало XI в.» 2).
Точность показаний «Саги о людях из Лаксдаля» подтверждается и тем
еще, что ни одна сага не знает, отмечает А.Г.Кузьмин, никого из византийских
императоров ранее Иоанна Цимисхия (ум. 976), причем знают его не непосредственно, а лишь по устным припоминаниям. Отсюда, а также принимая во внимание наличие в сагах имен только Владимира и Ярослава Мудрого, исследователь выводит, что скандинавы включились в движение на восток лишь в конце
Х века. Вместе с тем Кузьмин акцентирует внимание на том, что в эпоху Владимира герои саг «действуют в Прибалтике, на побережье прежде всего Эстонии», далее которой их действия «не простираются» (и норманисты признают,
что саги до Х в. повествуют исключительно о походах в Прибалтику). Только
при Ярославе, в связи с его женитьбой в 1019 г. на Ингигерде, родителями которой были шведский конунг Олав Шётконунг и Эстрид, дочь князя сильнейшего на Южной Балтике славянского племени ободритов (немец И.Хюбнер в
1708 г. династию русских князей начинал с Рюрика, потомка вендоободритских королей), в варяжскую «дружину включаются шведы, в результате
Юргевич В.Н. О мнимых норманских именах в русской истории // Записки Одесского общества истории и древностей. Т. 6. Одесса, 1867. С. 48; Иловайский Д.И. Разыскания… С.
227, 316-317; Пархоменко В.А. Начало христианства Руси. Очерк из истории Руси IХ–Х вв.
Полтава, 1913. С. 29; Брим В.А. Путь из варяг в греки // Из истории русской культуры. Т. II.
Кн. 1. Киевская и Московская Русь. М., 2002. С. 227; Лебедев Г.С. Эпоха викингов в Северной Европе. Историко-археологические очерки. Л., 1985. С. 198.
2
Толочко П.П. Ранняя Русь: история и археология. СПб., 2013. С. 75.
1

чего постепенно размывается и ее состав, и содержание этнонима». С этого же
времени, резюмирует историк, норманны проникают в Византию, где приблизительно в 1030 г. вступают в дружину варангов (варягов) 1.
Вывод Кузьмина о деятельности героев саг на рубеже X–XI вв. лишь на
побережье Эстонии подтверждает нумизматический материал. Так, если в эстонских находках английских монет преобладают монеты короля Этельреда II
(979–1016) (в том числе подражания им скандинавского происхождения), то в
русских Канута (1016–1039) (включая датские им подражания). В связи с чем
В.М.Потин заключал, что существовали прямые русско-датские контакты и что
для Руси «экономические контакты со странами Скандинавского полуострова
не имели столь важного значения, как для Эстонии». Время проникновения
скандинавов в русские пределы точно «называет» нумизматика: датские, шведские и норвежские монеты начинают оседать в русских кладах не ранее второй
четверти XI в., хотя их регулярная чеканка началась в 90-х гг. предшествующего столетия (первые западноевропейские монеты появляются в этих же кладах
около 60-х – 70-х гг. Х в.) 2.
Первыми из скандинавов на Руси стали появляться датчане, о чем, кроме
нумизматики, свидетельствует Титмар Мерзебургский, сообщивший, со слов
участников взятия польским королем Болеславом Храбрым в 1018 г. Киева, о
нахождении там «быстрых данов» 3, что объясняется традиционными связями
Руси с Южной Балтикой, откуда они могли прибыть совместно с давними торговыми и политическими партнерами восточных славян – с их южнобалтийскими сородичами (прибыть по просьбе Ярослава Мудрого, когда он обращался
за помощью к варягам для борьбы вначале со своим отцом, а затем с двоюродным братом Святополком Окаянным). И лишь затем, в связи с установлением
более тесных связей Руси со Швецией, в поток варягов, идущих на Восток, вливаются шведы.
1

Hübner J. Genealogische Tabellen, nebst denen darzu Gehörigen genealogischen Fragen. Bd. I.
Leipzig, 1725. S. 281. Die 112 Tab.; Мельникова Е.А., Петрухин В.Я., Пушкина Т.А. Древнерусские влияния в культуре Скандинавии раннего средневековья (К постановке проблемы) //
ИСССР. 1984. № 3. С. 54; Кузьмин А.Г. Западные традиции в русском христианстве // Введение христианства на Руси. М., 1987. С. 28; его же. Падение Перуна. С. 49, 157, 166-167, 175;
его же. Кто в Прибалтике «коренной»? М., 1993. С. 5; его же. История... Кн. 1. С. 90, 92, 161;
его же. Начало Руси. С. 215, 221, 225-226, 242, 332; его же. Начальные этапы древнерусской
историографии // Историография истории России до 1917 года. Т. 1 / Под ред.
М.Ю.Лачаевой. М., 2003. С. 39; его же. Облик современного норманизма // Сб. РИО. Т. 8
(156). Антинорманизм. М., 2003. С. 242, 244, 246, 248; Галкина Е.С., Кузьмин А.Г. Росский
каганат и остров русов // Славяне и Русь. С. 469; Откуда есть пошла Русская земля. Кн. 2. С.
584-586, 654.
2
Потин В.М. Древняя Русь и европейские государства в Х–ХIII вв. Историконумизматический очерк. Л., 1968. С. 45, 109, 119, 130, 133-134; его же. Русскоскандинавские связи IX–XII вв. по нумизматическим данным // Тезисы докладов Четвертой
Всесоюзной конференции по истории, экономике, языку и литературе скандинавских стран и
Финляндии. Ч. I. Петрозаводск, 1968. С. 180.
3
Титмар Мерзебургский. Указ. соч. VIII, 32.

До рубежа X–XI вв. шведы бывали на Руси в единичных случаях, которые, естественно, не могли отразиться в их памяти, в связи с чем «хвастливые
скандинавские саги, – отмечал С.А.Гедеонов, – хранят самое единодушное молчание о тех пресловутых походах скандинавских русов на Миклагард и на Берду, Итиль и Семендер, которыми так гордится норманская школа» 1. В договоре
князя Игоря 945 г. один из купцов назван как «Свень» 2 (Гедеонов приводит еще
один вариант написания этого имени – «Свед»). А имя Свень (т.е. «швед») указывает, подчеркивал Кузьмин, на то, что «выходцы из германских племен воспринимались в варяжской среде как этнически чужеродный элемент» и что
«имена с компонентом свен не могут возникнуть у самих свевов, как, скажем,
имя Рус не имеет смысла в Русской земле» 3.
Вместе с тем имя Свень, означавшее этническую принадлежность его носителя, говорит «о буквально единичном присутствии шведов в восточнославянском обществе середины Х столетия». В противном случае оно, «к тому же
включаемое в международный договор, совершенно лишалось бы смысла, т.к.
указывало бы на многих, а не на какое-то конкретное и вместе с тем всем хорошо известное лицо. Практика подобной идентификации иноплеменного элемента сохранилась у нас в России и до сего времени и именно там, где этот
элемент представлен, как правило, в единственном лице» 4. Примыкает по
смыслу к имени Свень и имя Ятвяг, читаемое в том же договоре и указывающее, как заметил С.М.Соловьев, на племя, из которого вышел этот человек –
ятвягов. И С.А.Гедеонов не сомневался в том, что имя это есть «личное имя или
прозвище, занятое от народного». Точно также полагал В.Т.Пашуто. Имя Ятвяг,
рассуждал А.Г.Кузьмин, «очевидно, означает просто выходца из племени ятвягов. При этом надо иметь в виду, что непосредственно с племенем имя связывается только для кого-то, кто впервые с ним порывает. А далее оно уже может
переходить и на лиц, никакого отношения к племени не имеющих (обычно через родственные связи или увлечение славой носителя имени)» 5.
Таким образом, саги, являясь ключом к установлению позднего времени
начала появления скандинавов на Руси – конец Х в. (т.е. тогда, когда она уже
вступила в фазу наивысшего своего развития, когда уже прошло 120 лет после
призвания варягов и 100 лет после объединения варягом Олегом Вещим Новгорода и Киева, создавшим тем самым Русское государство) и полной непричастСПб ФА РАН. Ф. 95. Ед. хр. 62. Л. 419.
ЛЛ. С. 46.
3
Гедеонов С.А. Варяги и Русь. С. 301; Кузьмин А.Г. Об этнической природе варягов (к постановке проблемы) // ВИ. 1974. № 11. С. 80; его же. Начало Руси. С. 332; Откуда есть пошла
Русская земля. Кн. 2. С. 648, 654.
4
Фомин В.В. Скандинавомания или небылицы о шведской Руси // Сб. РИО. Т. 5 (153). Россия
и Средняя Азия. М., 2002. С. 240.
5
Соловьев С.М. История... Кн. 1. Т. 1-2. С. 200; Гедеонов С.А. Варяги и Русь. С. 262, 301;
Пашуто В.Т. Внешняя политика Древней Руси. М., 1968. С. 34; Кузьмин А.Г. Об этнической
природе варягов… С. 80; его же. Начало Руси. С. 322; Откуда есть пошла Русская земля. Кн.
2. С. 646.
1
2

ности их к русской истории 862–980 гг., одновременно закрывают тему об иностранных памятниках, которые якобы свидетельствуют в пользу норманства
призванных в 862 г. варягов и по которым только потому и следует, как от
безысходности взывал А.А.Куник, воспроизводить «историю русского государства в течение первого столетия его существования».
*
*
*
1876 г. выдался особенно «урожайным» для антинорманистов. Тогда в
основных центрах научной мысли России – Петербурге и Москве, помимо труда С.А.Гедеонова, вышли исследования И.Е.Забелина, Д.И.Иловайского (в тот
же год в Киеве увидел свет первый том посмертного издания сочинений
М.А.Максимовича, убедительно доказывавшего неправоту норманистов, прежде всего М.П.Погодина, и диагностировавшего в 1841 г., что «это видение
скандинавства руссов, теперь господствующее в нашей истории, иногда обращается почти в болезнь умозрения», а выводы О.И.Сенковского охарактеризовавшего в качестве «миражей, призраков исторических») 1.
Резонанс работ названных антинорманистов был настолько велик, что на
следующий год А.А.Куник сказал с трагическими нотками в голосе, что они,
подняв в «роковом» 1876 г. «бурю против норманства», устроили «великое избиение норманистов», «отслужили панихиду по во брани убиенным норманистам» 2. Успех, действительно, был огромным. Как в том же 1877 г. обрисовал
его масштабы Н.И.Костомаров, если бы Байер, Шлецер, Круг, Погодин «могли
восстать из гробов и ополчиться против нового врага своих теорий, если бы к
ним пристали и другие до сих пор здравствующие норманисты, то, при всех
своих усилиях, не могли бы они уже поднять из развалин разрушенного г. Гедеоновым здания норманской системы». Тогда же И.И.Первольф, будучи сторонником норманской теории, заметил, что в последние времена поборники ее
«значительно усмирились». В 1899 г. Н.П.Загоскин, констатируя, что норманизм «в своей ультрарадикальной байеро-шлёцеро-погодинской форме становится в наши дни явлением все более и более редким», уверенно говорил, что
Гедеонов нанес ему «удар, по-видимому, смертельный» 3.
Но от этого удара норманизм, по объективным и субъективным причинам, смог оправиться и вернуть себе как репутацию научной теории, так и господство в науке. Тому способствовала прежде всего кончина Гедеонова, с которой прекратилась набиравшая в печати обороты дискуссия по его книге и, в целом, по варяго-русскому вопросу. За обсуждением своей монографии Степан
Александрович, много болевший в последние годы (в 1874 г. он вышел в отставку), тщательно следил. И к лету 1878 г. подготовил ряд статей, из которых
Забелин И.Е. Указ. соч. Ч. 1; Иловайский Д.И. Разыскания…; Максимович М.А. Откуда идет
Русская земля. С. 13; его же. О происхождении варяго-руссов // Собрание сочинений
М.А.Максимович. Т. I. Киев, 1876. С. 95.
2
Куник А.А. Известия ал-Бекри… С. Х, 04, 016, 018, 039.
3
Костомаров Н.И. Русская историческая литература… С. 179; Первольф И.И. Варяги-Русь...
С. 39-40; Загоскин Н.П. Указ. соч. Т. 1. С. 353, 355.
1

собирался составить дополнение к «Варягам и Руси», изданной в 1876 г. в двух
частях, в виде третьей части, где давал ответ на критические замечания и куда
включил не вошедшие в 1876 г. главы о Черноморской и Угорской (Карпатской) Русиях (И.А.Настенко отмечает, что объем ее рукописи, многократно выверенной автором и хранящейся в Санкт-Петербургском филиале Архива РАН,
составляет «925 листов с оборотом»).
Однако смерть ученого, последовавшая 15 сентября 1878 г., не позволила
этим планам сбыться (свои архивные разыскания Настенко завершил находками уникальных документов. Во-первых, Гедеонов просил А.А.Куника в записке, датируемой 4 мая 1878 г., заняться разборкой его трудов и что-то из них, по
своему усмотрению, издать. Во-вторых, рукопись третьего тома, которую Куник серьезно препарировал – вычеркивал и дописывал, была отпечатана тиражом «760 экз. и 50 оттисков», но в ней не хватало последней части алфавитного
указателя. «И печать была приостановлена в 1881 г.» по решению Куника, пожелавшего, получается, именно таким образом завершить невыгодный для себя
и для норманизма спор с покойным оппонентом) 1.
С уходом из жизни звезды первой величины антинорманизма в его рядах
не осталось столь авторитетной и в науке, и в обществе фигуры, снискавшей бы
общее признание беспристрастного исследователя и способной, поэтому, довершить сокрушение норманизма. К тому же начала постепенно снижаться активность антинорманистов Н.И.Костомарова, И.Е.Забелина, Д.И.Иловайского,
да и в целом сам варяго-русский вопрос терял актуальность. «С конца XIX в., –
отмечает А.Г.Кузьмин, – интерес к теме начала Руси заметно ослабел. Общественный интерес сдвигался ближе к современности, чему способствовало
обострение социальных противоречий» 2.
При этом в науке и общественном сознании маятник симпатий качнулся в
пользу норманизма. И качнулся в силу причин, не связанных с наукой. С одной
стороны, в силу господства, если привести оценку К.Н.Бестужева-Рюмина от
1882 г., «в образованном обществе крайнего западничества» 3, на уродливые
проявления и губительность которого для России указывали в 40-х – 50-х гг.
XIX в. и А.С.Хомяков, и М.П.Погодин (первый вел речь о нашем «раболепстве
перед иноземными народами», об «умственном порабощении» и «страсти к
подражанию» русской интеллигенции, второй с той же горечью подчеркивал,
что «последний бродяга европейский… значил у нас больше всякого высшего
ума отечественного» и что даже во время Крымской войны «пред пустозвонЛысенко Т.И., Шаскольский И.П. Неизданные труды С.А.Гедеонова и А.А.Куника по варяжскому вопросу // Вопросы архивоведения. 1960. № 6. С. 53-54; Настенко И.А. Об издании «Дополнений» (Вместо предисловия) // Гедеонов С.А. Варяги и Русь. … М., 2005. С. 462464; его же. С.А.Гедеонов и А.А.Куник (Архивные разыскания // Там же. С. 497-510.
2
Кузьмин А.Г. История… Кн. 1. С. 81.
3
Бестужев-Рюмин К.Н. Биографии… С. 303.
1

ными словами иностранца мы готовы всегда преклонять главу, а своих слушать
не хотим» 1).
С другой стороны, к названному времени, когда главным объектом жесточайших нападок – от либералов до революционеров всех мастей – стало самодержавие, патриотизм (и понятие, и чувство), воспринимаемое разрушительными силами страны как проявление преданности и верности престолу, был
превращен для большей части образованной России в пугало и жупел, в нечто
регрессивное и весьма постыдное. Замечательный и весьма наблюдательный
писатель Н.С.Лесков в 1867–1872 гг. в «Соборянах», ведя речь о Варнаве Препотенском, преподававшем в уездном училище математику (и именовавшем
Россию «проклятой»), которому затем временно поручили вести историю, тут
же стал порицать «патриотизм и начала национальные». Показательны в данном случае настроения великого нашего писателя и, по характеристике
В.И.Ленина, «зеркала русской революции» Л.Н.Толстого, который в «Круге
чтения» тщательно собрал нелестные оценки о патриотизме, включая из
С.Джонсона: «Последнее прибежище негодяя – патриотизм» (хотя тот в 1775 г.
имел в виду конкретную внутриполитическую ситуацию в Англии, а не патриотизм как таковой), и добавил к ним собственные соображения по поводу этого
«порока», ради которого люди совершают самые «ужасные злодеяния» 2.
Наши норманисты, квалифицировавшие, по указке Шлецера, антинорманизм только как ложно понятый патриотизм (национализм), над которым лишь
и следует, также по его приказу, смеяться, настойчиво, из поколения в поколение, навязывали такую оценку образованной, по европейским лекалам, части
российского общества (и потому снисходительно-презрительно посматривавшей на все родное). В первую очередь целенаправленно сводя к патриотизму
позицию в варяжском вопросе М.В.Ломоносова, потому как видели в нем родоначальника антинорманизма (хотя он лишь продолжил, как уже говорилось, дело истинно первых антинорманистов – германских ученых, не имевших ни к
России, ни к русскому патриотизму никакого отношения) и тем самым пытались его дискредитировать, за неимением опровержений, что называется, «на
корню».
В этом деле отметились, одновременно дискредитируя – вольно-невольно
– патриотизм, все норманисты, включая самых известных, определявших развитие наук исторической, историографической и филологической. Мнения
М.П.Погодина и В.О.Ключевского уже были озвучены. Мнения их коллег, как
под копирку, точно такие же. Согласно, например, П.С.Билярскому, антинорманизм Ломоносова вытекал из его национального чувства, Н.Н.Булич – ложно
Хомяков А.С. Мнение иностранцев о России // Всемирная задача России. М., 2011. С. 558559, 562-563, 572; его же. Мнение русских об иностранцах // Там же. С. 576-579, 584, 587,
608-609, 612; Погодин М.П. Историко-политические письма и записки в продолжении Крымской войны. 1853–1856. М., 1874. С. 245-246.
2
Толстой Л.Н. Круг чтения // Его же. Полн. собр. соч. В 90 т. Т. 42. М., 1957. С. 331-333;
Лесков Н.С. Соборяне // Его же. Собр. соч. в 12 т. Т. 1. М., 1989. С. 109-110, 133.
1

понятого патриотического чувства, К.Н.Бестужеву-Рюмину – раздражения патриотического,
П.П.Пекарскому
–
патриотизма
и
национальности,
П.Н.Милюкову – патриотических преувеличений. Вровень с наукой той же «антипатриотической» поступью шагала общественно-политическая мысль.
В.Г.Белинский вел речь о «надуто-реторическом патриотизме» Ломоносова, о
«мнимом
патриотизме»
Н.В.Савельева-Ростиславича,
Ф.Л.Морошкина,
Ю.И.Венелина, Г.Эверса, им прикрывающих «свою ограниченность и свое
невежество» 1.
Такого рода настроения мощно подогревали германские ученые, чутко
реагировавшие на проявление и усиление антинорманистских настроений в
российской науке, и менторски вразумлявшие, что ее представители могут исповедовать, а что для них есть строжайшее табу, нарушение которого не позволит им, если выразиться словами И.А.Забелин, «носить мундир исследователя
европейски-ученого» 2. Так, В.Томсен объяснял, что громадное большинство
работ антинорманистов (кроме С.А.Гедеонова) «не может даже иметь притязаний на признание их научными: истинно научный метод то и дело уступает место самим шатким и произвольным фантазиям, внушенным, очевидно, более
нерассуждающим национальным фанатизмом, чем серьезным стремлением
найти истину» (т.е. вместо научной полемики все также, как и учил Шлецер,
обвинения в патриотизме и ненаучности). В 1877 г. Д.И.Иловайский обращал
внимание на свеженькую рецензию в немецком историческом журнале, в которой автор недоумевает: «вне России даже трудно понять, каким образом еще
может существовать вопрос: были ли древние руссы и варяги норманнами или
славянами?», и «грозит какой-то Немезидой дурно понятому патриотизму,
дерзнувшему “отстаивать чисто славянское происхождение Русского государства”» (по поводу чего историк заметил: «Подобные статьи невольно возбуждают вопрос: отчего это немцам так неприятна мысль о чистом славянском
происхождении Русского государства и с какой стороны рельефнее выступает
дурно понятый патриотизм, проникший в область науки?») 3.
Наши историки и филологи, стремясь соответствовать германским стандартам учености и чрезвычайно боясь быть отлученными германскими коллегами от европейской науки (их еще Шлецер сильно запугал: «ни один ученый
историк в етом не сомневается», прекрасно зная, что его услышат непременно, ибо, как сам убедился, живя в России несколько лет, «титул “иностранец”
Белинский В.Г. Славянский сборник Н.В.Савельева-Ростиславича. Санкт-Петербург, 1845 //
Его же. Собрание сочинений в девяти томах. Т. 7. М., 1981. С. 366-395; Билярский П.С. Указ.
соч. С. 756, 767-768; Булич Н.Н. К столетней памяти Ломоносова. Казань, 1865. С. 80-93, 96107; Бестужев-Рюмин К.Н. Русская история. Т. 1. С. 210-211; его же. Биографии… С. 160,
171; Пекарский П.П. История… Т. I. С. 309, 380, 405; т. II. СПб., 1873. С. 144-145, 427-428,
432-435, 473-475, 505-506, 560, 569-570, 610-613, 721-723, 725-728, 760, 793-795, 824-836;
Милюков П.Н. Главные течения русской исторической мысли. Изд. 3-е. СПб., 1913. С. 7-8,
10, 20, 31-35, 50, 71-95, 100, 103, 108, 119, 122-131, 146-147.
2
Забелин И.Е. Указ. соч. Ч. 1. С. 88.
3
Томсен В. Указ. соч. С. 19; Иловайский Д.И. Начало Руси. С. 339.
1

для образованного русского… священный» 1, теперь же взялся пугать Томсен,
очередной самозваный носитель «абсолютной истины», по верности к которой
определявший, что есть наука, а что нет), не желали давать намека на то, чтобы
их обвинили в «национальном фанатизме», отождествляемом с антинорманизмом. Так сработал, по характеристике Б.А.Рыбакова, «не очень чистоплотный,
но весьма эффективный полемический прием: настоящей наукой был объявлен
только норманизм, а все иные взгляды или критика положений норманистов
расценивались как беспомощное, далекое от научной истины проявление наивного патриотизма» 2, или, как выразился некий автор в журнале «Вестник Европы» в 1893 г., «мнимо патриотической точки зрения» 3.
Одновременно с тотальным культивированием предельно негативного
отношения к антинорманизму, представленному в качестве прибежища только
патриотов, произошли кардинальные изменения в иерархии наук, занимавшихся варяго-русским вопросом. А именно лингвистика, затрудненная, по оценке
Д.И.Иловайского, «норманским предрассудком» 4, была навязана в качестве
единственной вершительницы этого сугубо исторического вопроса. И заслуга в
том принадлежит А.А.Кунику. Подводя в 1875 г. итог бесплодным многовековым и массовым изысканиям норманистов, он резюмировал, что невозможно
разрешить варяжский вопрос «чисто историческим путем, решение его выпадает на долю лингвистики, в области которой, также как в математике, не могут
играть роли ни софизмы, ни сентиментальности».
И тут же продемонстрировал, аннулируя свое объяснение Руси от rodsen«гребцы», выдвинутое в 1844 г., что роль в ней по-прежнему играют «софизмы» и «сентиментальности» норманизма. Потому как в очередной раз и все
также бездоказательно приписал имя «Русь» любезному его сердцу германскому миру, указывая на его возможную связь с эпическим прозвищем черноморских готов II–III вв. Hreidhgotar: в древнейшей форме Hrôthigutans – «славные
готы», где основной первоначальной шведской – или гото-шведской? – формой
«могла быть Hrôdhs», якобы слышимой и в финском Ruotsi и в славянском русь
(Гедеонов, говоря, а близко к тому затем скажут В.Томсен и Ф.А.Браун, что
Куник «является ныне с новооткрытым (пятым или шестым, по порядку старшинства) мнимонародным, у шведов IX века именем русь», заметил: «С лингвистической точки зрения, догадка г. Куника замечательна по ученой замысловатости своих выводов; требованиям истории она не удовлетворяет. Мифические Hrêdhgot’ы и приводимое с ними в связь полусказочное Reidgotaland не
имеют ничего общего с историей шведского племени в IX веке» и потому «не
спасут норманскую теорию от противоречий и несообразностей»).
Общественная и частная жизнь… С. 164.
Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества ХII–ХIII веков. Изд. 2-е. М., 1993. С. 173174.
3
В-н А. Приемы исторической работы // ВЕ. 1893. № 1. С. 256 и прим. 1.
4
Иловайский Д.И. Разыскания… С. 271-272.
1
2

В 1876–1877 гг. датский лингвист и новый идол наших норманистов
В.Томсен, чтобы спасти обанкротившуюся в конец систему, выписал ей очередной фальшивый вексель – стал излагать «в общих чертах историю возникновения имени “Русь” с точки зрения языка», уверяя, что оно образовалось
именно от Ruotsi (а эта форма, в свою очередь, от Roper). По его гипотезе, сотканной по норманистской традиции только из предположений, шведы, «жившие на морском берегу и ездившие на противоположный его берег, очень рано
могли назвать себя, – не в смысле определения народности, а по своим занятиям и образу жизни, – rops-menn или rops-karlar, или как-нибудь в этом роде, т.е.
гребцами, мореплавателями». Со временем в Швеции это слово обратилось в
имя собственное, которое финны – в первой его части – приняли за название
народа: «Такое объяснение финского Ruotsi, полагаю, не лишено основания.
Конечно, это только гипотеза, но гипотеза, во всех отношениях вносящая связность и гармонию в решение рассматриваемого вопроса». Восточные славяне,
познакомившись со шведами через посредство финнов, отделявших их от моря,
дали скандинавам имя, которое узнали от соседей. При этом Ruotsi перешло в
их язык в форме Русь, точно так, как к ним перешло финское Suomi в форме
Сумь (и тут же удивляясь, как могло такое случиться: «Может показаться
странным, что славяне при переделке имени Русь из финского Ruotsi передали
сочетание согласных ts звуком с, а не ц»).
В 1892 и 1899 гг. российский лингвист Ф.А.Браун, приведя показания
иностранных источников – Бертинских анналов, Лиутпранда, восточных писателей, якобы свидетельствующих в пользу норманской теории, сказал, что
центр ее тяжести «лежит, однако, не в этих исторических обстоятельствах, а в
данных лингвистических» (тем самым невольно для себя и в полном согласии с
оппонентами заключив, как это уже сделал в 1875 г. Куник, что норманисты не
имеют в них совершенно никакой опоры). При этом внушая, что норманизм
«давным давно… стала теоремой, неоспоримо доказанной фактами лингвистическими» и что «Русское государство, как таковое, основано норманнами, и
всякая попытка объяснить начало Руси иначе будет напрасным, праздным путем». Признавая, что вопрос о происхождении имени «Русь» является одним из
«слабейших пунктов норманской позиции», Браун вместе с тем выдал программу действия единомышленников на будущее: если бы ее противникам «удалось
доказать нескандинавское происхождение его, то они этим поколебали бы самую основу норманизма, и сторонникам его пришлось бы начать работу сначала» 1 (т.е. не принимать очевидного ни при каких обстоятельствах).
Дополнения А.А.Куника. С. 430-442, 452, 460, 670-673, 688; Гедеонов С.А. Варяги и Русь. С.
290-291; Томсен В. Указ. соч. С. 84-91, прим. 10 на с. 85, прим. 16 на с. 87; Браун Ф.А. Гипотеза профессора Будиловича о готском происхождении названия «Русь» // Записки неофилологического общества. Вып. II. № 1. СПб., 1892. С. 45-58; его же. Варяжский вопрос. С. 570573; его же. Разыскания в области гото-славянских отношений. СПб., 1899. С. 3-4; его же.
Русь (происхождение имени) // Энциклопедический словарь / Брокгауз Ф.А., Ефрон И.А. Т.
XXVII. СПб., 1899. С. 366-367.
1

Но чтобы в сознание читателя не вкралась хотя бы самая малая капля сомнения в истинности ложной норманской «теоремы», ее адепты постарались
записать в свои союзники древнейшую летопись – ПВЛ, открывающуюся словами: «…Откуду есть пошла Руская земля, кто в Киеве нача первее княжити, и
откуду Руская земля стала есть». В 1860 г. Н.П.Ламбин первым, видимо, высказал мысль, что ее составитель, в котором он видел Нестора, – «вот первый,
древнейший и самый упорный из скандинавоманов! Ученые немцы не более
как его последователи...». За эту мысль, не имеющую к науке никакого отношения 1, после Гедеонова ухватились, как утопающие за соломинку, авторитетные
норманисты, в связи с чем она обрела силу весомого аргумента в пользу выхода
варягов из Скандинавии (но о чем согласно молчат все источники). В 1875 г.
А.А.Куник, считая, что Нестор есть «самый старинный норманист», связал с
ним само начало норманской теории и наделил его титулом «почтенного родоначальника норманистики». В 1890-х гг. В.О.Ключевский охарактеризовал летописца в качестве такого же «решительного норманиста», как Байер и Миллер.
В 1914 г. А.А.Шахматов, уверяя, что норманская теория «является продолжением той теории, которую дал в своем труде Нестор», заключил, «что первым
норманистом был киевский летописец (Нестор) начала ХII века» (через два года
лидер нашей науки «норманистами» назвал и Нестора, и его последователей) 2.
Для реабилитации норманизма очень много сделала зарождавшаяся отечественная археология, шедшая, констатировал А.Г.Кузьмин, вслед за германской и скандинавской. И потому интерпретирующая вещевой материал по подсказке зарубежных коллег, нисколько не ставя ее под сомнение в силу своего
врожденного «скандинавского догмата». Как это происходило на деле, проиллюстрировал в 1872 г. Д.И.Иловайский: «Наша археологическая наука, положась на выводы историков-норманистов, шла доселе тем же ложным путем при
объяснении многих древностей. Если некоторые предметы отрытые в русской
почве походят на предметы, найденные в Дании или Швеции, то для наших памятников объяснение уже готово: это норманское влияние» («норманистыархеологи, – подытоживал он в 1877 г., – раскапывая курганы, везде находят
следы целой массы норманнов») 3.
Рапов О.М. Были ли норманистами создатели «Повести временных лет»? // Сб. РИО. Т. 1
(149). М., 1999. С. 110-119; Фомин В.В. Норманизм русских летописцев: миф или реальность? // Межвузовские научно-методические чтения памяти К.Ф.Калайдовича. Вып. 3. Елец,
2000. С. 128-139.
2
Ламбин Н.П. Объяснение сказаний Нестора о начале Руси. На статью профессора
Н.И.Костомарова «Начало Руси», помещенную в «Современнике» № 1, 1860 г. СПб., 1860. С.
19, 39; Дополнения А.А.Куника. С. 396, 399; Куник А.А. Известия ал-Бекри… Ч. 2. С. 04-08,
039; Ключевский В.О. Значение варяжского вопроса // Его же. Неопубликованные произведения. С. 120-122; Шахматов А.А. Отзыв о труде В.А.Пархоменко: «Начало христианства
Руси» // ЖМНП. Ч. LII. Новая серия. № 8. СПб., 1914. С. 342; его же. Введение в курс истории русского языка. Пг., 1916. С. 11.
3
Иловайский Д.И. Разыскания… С. 271-272; его же. Начало Руси. С. 333; Кузьмин А.Г. История… Кн. 1. С. 81.
1

В 1908 г. академик А.А.Шахматов, мнение которого было определяющим
для науки, вел речь о появлении среди восточных славян «полчищ скандинавов» (заимствовав такое «измерение», видимо, у В.Томсена, повествующего о
«норманских полчищах» вообще) 1. А убежденность в эти «полчища» скандинавов у него появились под влиянием, в том числе, и отечественных археологов
(В.И.Сизова, А.А.Спицына, И.А.Тихомирова и др.), отнесших принципиально
значимые русские древности к скандинавским, например, Гнездовский, Тимеревский и Михайловский некрополи, заключения Спицына, сделанного в 1905
г.: в Гнездове господами являлись «многочисленные норманны. Это и властители и носители новых исторических задач и представители блестящей для того
времени внешней культуры. Норманны производят могущественный переворот
в жизни кривичей, что, между прочим, отражается и на обрядах погребения» 2.
Генетическая «установка» наших специалистов на норманизм была многократно усилена шведским археологом Т.Ю.Арне. В 1914 г. он в книге «Швеция и Восток», совершенно произвольно трактуя русские находки в пользу
древних своих сородичей (и опираясь на масштабные рассуждения младших
русских собратьев по профессии и по духу о «русских норманнах»), выдвинул
теорию шведской колонизации Руси в IX–X вв., представляющую собой перепев на археологический лад «бредней» и «нелепостей», если вспомнить оценки
А.Л.Шлецера и Н.М.Карамзина, О.Далина. По его идее, в ходе проникновения
на Русь значительных групп шведов, их колонии появились на ее территории
уже в первой половине IX в., затем они создали государство, в котором составляли господствующий класс, управлявший славянами и финнами. А в Х в. повсюду, в позднейших губерниях Петербургской, Новгородской, Владимирской,
Ярославской, Смоленской, Черниговской, Киевской, т.е. почти на всей огромной территории Руси, вдоль торговых путей «расцвели шведские колонии»
(Арне, отмечали Х.Ловмяньский и И.П.Шаскольский, решал вопрос об этнической принадлежности погребений «довольно просто»: если в них найдена хотя
бы одна, как тогда считалось, «скандинавская вещь, значит – здесь захоронен
норманн». К шведским он причислял также и те курганы, которые не содержали шведских предметов, но которые отличались богатством инвентаря) 3.
В 1915 г. профессор славянских языков Упсальского университета
Р.Экблом поспешил подкрепить теорию археолога-соотечественника лингвистикой, уверяя, что названия от корня рус- и вар- (вер-), имеющиеся в Новгородской земле, являются доказательством расселения там скандинавов (причем
Томсен В. Указ. соч. С. 111; Шахматов А.А. Разыскания о древнейших русских летописных
сводах. СПб., 1908. С. 326.
2
Цит. по: Готье Ю.В. Железный век в Восточной Европе. М., 1930. С. 253.
3
Arne T.J. La Suède et ľOrient. Études archéologiques sur les relations de la Suède et de ľOrient
pendant ľâge des vikings. Upsala, 1914. Р. 18-89, 222, 225, 229; Ловмяньский Х. Указ. соч. С.
111-112; Шаскольский И.П. Норманская теория в современной буржуазной науке. М., Л.,
1965. С. 97-101; его же. О роли норманнов в Древней Руси в IX–X вв. // Les paus du Nord et
Buzance (Skandinavie et Buzance). Actes du colloque nordique et international de buzantinologie
temi à Upsal 20-22 avril 1979. Uppsala, 1981. S. 206-207.
1

его – профессионального лингвиста – нисколько не смутило отсутствие в Швеции и в других скандинавских странах топонимов с теми же корнями). В 1917 г.
Арне издал еще одно сочинение – «Великая Швеция», назвав так не только этот
сборник своих статей по истории русско-шведских культурных связей с древнейших времен до XIX в., но и само Русское государство, созданное, по его
убеждению, норманнами и потому находившегося в политической связи со
шведским королевством («Великой Швецией» затем будут именовать Русь другие зарубежные исследователи, что станет еще одним наглядным «аргументом»
в пользу правоты норманской теории). Продолжая отводить важное место
обоснованию археологическим материалом тезиса о присутствии шведов на Руси с 800-х гг. и наличии на ее территории их колоний, автор для той же цели и
также без лишних проблем задействовал и русский эпос, в связи с чем Алеша
Попович, Соловей Будимирович, Илья Муромец, Авдотья Рязанка превратились, под волшебным пером археолога, в скандинавов 1.
Фантазии Арне, рожденные, как и когда-то у О.Далина, шведским национализмом, получили, констатировала в 1955 г. Н.Н.Ильина, «большой успех в
Западной Европе по причинам, имеющим мало отношения к исканию истины» 2
(в преддверии Первой мировой войны в Швеции резко активизировалась извечная антирусская пропаганда, и к союзу с Германией склонялись многие политические деятели, включая короля Густава V, «убежденного в неизбежном вовлечении Швеции в войну» ради захвата утерянной в 1809 г. Финляндии 3. Граф
А.А.Игнатьев, в 1908–1912 гг. военный атташе в Дании, Швеции и Норвегии,
говорил о «глубоких до болезненности национальных патриотических чувствах» шведов и отмечал, что «память о великой Швеции, владычице всей Балтики, не изгладилась» в их умах и что «Финляндия оставалась для Швеции воспитанной ею “приемной дочерью”, похищенной могучей восточной соседкой».
«Трудно себе представить, – заострял внимание министерства иностранных дел
в марте 1914 г. посол в Швеции А.В.Неклюдов, – как жива здесь память о Нарве
и Полтаве, о Гангуте и Готланде» 4).
Эти безудержные фантазии шведа о начале их родной истории безоговорочно приняли русские ученые (признав вместе с тем и лидерство археологии в
трактовке варяго-русских древностей). Наш выдающийся летописевед
А.А.Шахматов утверждал в трудах 1915–1916 и 1919 гг., тут же становившихся
классикой в области разработки начальной истории Руси, что «археологические
данные устанавливают наличность более или менее обширных скандинавских
1

Arne T.J. Det stora Svitjod. Essauer om gångna tiders svensk-ruska kulturföbindelser. Stockholm,
1917. S. 37-75; Ekblom R. Rus- et vareg- dans les noms de lieux de la région de Novgorod. Stockholm, 1915. P. 11-30, 40-57.
2
Ильина Н.Н. Изгнание норманнов. Очередная задача русской исторической науки // Изгнание норманнов из русской истории. С. 59.
3
История Швеции. М., 1974. С. 417-423; Мелин Я., Юханссон А.В., Хеденборг С. История
Швеции. М., 2002. С. 222-223.
4
Игнатьев А.А. 50 лет в строю. Т. 1. Петрозаводск, 1963. С. 397, 422, 424;
http://rusplt.ru/ww1/history/sotsializm-na-krovi-16086.html.

поселений в IX–X веке на территории России в пределах современной Петроградской, Новгородской, Смоленской, Ярославской Владимирской, и др. губерний». Представляя скандинавов в качестве уже «несметных полчищ» (прежние
«полчища» датчанина Томсена померкли под влиянием шведа Арне) и в качестве «могучего бродильного элемента», возбудившего «брожение» финнов и
славян, он заключал: около 839 г. скандинавская русь, обитавшая на СевероЗападе, двинулась на юг, где около 840 г. основала «великую славянскую державу», «молодое русское государство», изначальную Русь, захваченную затем
варягом-скандинавом Рюриком 1.
«Несметные полчища» скандинавов, стремительно «захватив» дореволюционную науку, без проблем «оккупировали» науку советскую. А чтобы тому
ничего не мешало, антинорманизм был доведен до полнейшего паралича: его,
воспользовавшись политическими доктринами большевиков, объявили проявлением великорусского шовинизма (так тогда именовали патриотизм русского
народа, превративший его в великий народ и создателя многонациональной
державы, спасшей вошедшие в нее народы от исчезновения и уничтожения), с
которым беспощадную борьбу вело пролетарское государство. Глава советской
исторической науки М.Н.Покровский в «Русской истории в самом сжатом
очерке», регулярно переиздаваемой с 1920 г., пояснял, что предание о начале
«русского государства» варягами «новейшие историки часто оспаривали из соображений патриотических, т.е. националистических» 2. В 1928 г. в первом издании «Большой Советской Энциклопедии», выходившей под редакцией, в том
числе, члена Политбюро ЦК ВКП(б) Н.И.Бухарина и того же Покровского, в
качестве уже марксисткой догмы крепко вбивалось в сознание общества, что
«варяги – др.-русское название скандинавов», что «норманское происхождение
первых рус. князей было установлено еще в 18 в., в нем не сомневались ни Карамзин, ни Погодин, ни Соловьев; но великорусский шовинизм чувствовал себя
обиженным “немецким” происхождением перв. рус. “государей” – и с 18 в. тянется ряд попыток доказать “истинно-славянское” их происхождение. ... Научного значения эти попытки не имели» 3.
Параллельно с тем насаждалось предельно негативное отношение к самым выдающимся антинорманистам прошлого. В 1923 г. авторитетный историк
Н.А.Рожков утверждал, что сторонник самодержавия и «патриот в духе того
времени, националист Ломоносов этой цели хотел служить и в своей “Российской истории”. Именно из патриотизма он отверг норманскую теорию и сделал
варягов славянами». В 1932–1933 гг. «Большая Советская Энциклопедия» внушала, что политическое лицо И.Е.Забелина есть лицо реакционера и великоШахматов А.А. Разыскания… С. 324-328, 338-340; его же. Очерк древнейшего периода
истории русского языка // Энциклопедия славянской филологии. Вып. 11. Пг., 1915. С. XXI,
XXVI-XXXI; его же. Введение в курс истории русского языка. С. 10-11, 67-72; его же.
Древнейшие судьбы русского племени. Пг., 1919. С. 43-45, 50-64.
2
Покровский М.Н. Русская история в самом сжатом очерке. Ч. 1-2. Изд. 10-е. М., 1931. С. 22.
3
БСЭ. Т. 9. М., 1928. С. 46.
1

державного шовиниста, что Д.И.Иловайский – верноподданный историк, мракобес-крепостник, «черносотенный популяризатор дворянской концепции русской истории», «История России» которого преследовала политические цели
обработки общественного мнения «в монархическом черносотенном духе», а
его «Разыскания о начале Руси», нанесшие серьезный урон норманизму, не
представляют научной ценности 1 (хотя, как отмечал, например,
В.О.Ключевский, если принять выводы этого ученого, то «мы освобождаемся
от массы противоречий, неясностей и неразрешимых вопросов, которыми
наполнили
первые
страницы
нашей
истории
Погодин
и
его
2
ки» ).
В ином ключе писалось на страницах той же «Большой Советской Энциклопедии» о немецких историках, с которыми тогда связывали начало норманской теории: Г.З.Байер – «один из первых серьезных исследователей» древнейшей русской истории, к разработке которой «подошел с научно-критической
точки зрения» (1926), А.Л.Шлецер приехал в России во всеоружии новой западноевропейской учености (1933) 3. В 1933 г. Г.А.Князев в статье, посвященной 150-летию со дня смерти Г.Ф.Миллера убеждал, что он – «бесспорно один
из замечательных наших ученых», что его понятия об объективности историка
«шли в разрез с тем, что требовалось от историка… учеными из среды Академии, отстаивавшими национальную гордость русского народа (напр. Ломоносов)». В 1933 г. писатель Г.П.Шторм в книге «Ломоносов», вышедшей в серии
«Жизнь замечательных людей», восхвалял, как это тысячами голосов звучало
до революции, Миллера – он является отцом русской научной историографии и
стоит, как историк, «несравненно выше Ломоносова», который обрушился на
него «с окрашенной в сугубо-националистический тон критикой» 4.
Закрепляя свой триумф (о котором А.Л.Шлецер и мечтать не мог), «ультранорманизм» объявил варяжский вопрос закрытым в соответствующей редакции. В 1928 г. историк А.Е.Пресняков в сборнике, посвященном памяти
В.Томсена, година со дня кончины которого была превращена в СССР в широкое чествование норманизма, сказал, что «норманистическая теория происхождения Русского государства вошла прочно в инвентарь научной русской истории». Через два года историк и археолог Ю.В.Готье, чье мнение также было
весьма весомо в науке, еще больше усилил этот тезис своим категоричным
утверждением, что «норманский вопрос» «решен в пользу норманнов» и что
антинорманизм «принадлежит прошлому» 5.
Рожков Н.А. Русская история в сравнительно-историческом освещении (основы социальной динамики). Т. 7. М., 1923. С. 142; БСЭ. Т. 25. М., 1932. С. 730; т. 27. М., 1933. С. 774.
2
Ключевский В.О. Наброски… С. 116-117.
3
БСЭ. Т. 4. М., 1926. С. 362; т. 62. М., 1933. С. 512-513.
4
Князев Г.А. Герард Фридрих Миллер. К 150-летию со дня его смерти // Вестник АН СССР.
1933. № 11. Стб. 29-40; Шторм Г.П. Ломоносов. М., 1933. С. 87.
5
Пресняков А.Е. Вильгельм Томсен о древнейшем периоде русской истории // Памяти Вильгельма Томсена. К годовщине со дня смерти. М., 1928. С. 46; Готье Ю.В. Указ. соч. С. 248.
1

В таком чистом виде «ультранорманизм», спорить с которым было, в отличие от царских времен, опасно (иначе тут же прослывешь за великорусского
шовиниста, т.е. монархиста и контрреволюционера), просуществовал в СССР
до середины 1930-х гг., когда советская наука приняла одно из главных положений марксизма, согласно которому определяющая роль в процессе складывания Русского государства отводилась не внешнему фактору – варягам, а внутреннему – социально-экономическому развитию восточнославянского общества. После чего наши ученые, уверовав, что они, продемонстрировав этот процесс без участия варягов-норманнов и задолго до них, тем самым «решительно
порвали с наследием норманизма», «окончательно разгромили», как принято
стало ее именовать, «лженаучную», «реакционную», «клеветническую», «самую антиисторическую», «густопсовую» норманскую теорию. А посему, заключал один из авторитетных проводников этой идеи И.П.Шаскольский, «антинорманизм утратил всякий практический смысл – незачем стало доказывать,
что варяги не были скандинавами».
Раз стало незачем доказывать, то и был сохранен основополагающий постулат норманизма о скандинавской природе варягов, но только приправленный, с учетом политических реалий, марксизмом. Антинорманизм же подлинный был объявлен «антинаучным» и «тенденциозным», противоречащим
«научной марксистской концепции генезиса Древнерусского государства». Советские специалисты, утверждая, что «признание скандинавского происхождения династии русских князей или наличия норманнов-варягов на Руси, их активной роли в жизни и деятельности древнерусских дружин отнюдь еще не является норманизмом», вместе с тем искренне считали, что они представляют
научный «советский антинорманизм», видели его сущность «не в огульном отрицании всяких следов норманнов на русской территории, а в установлении
действительной, достаточно скромной роли норманнов в сложном процессе
формирования классового общества и государства на огромном пространстве
восточнославянских земель» (потому-то их численность на Руси сводили к
«горсточке», «незначительной кучке», «капле в славянском море»). А под
«настоящими норманистами» понимали лишь тех, кто «ставит своей целью во
что бы то ни стало отстоять норманизм от нанесенных ему ударов и любыми
средствами опровергнуть или опорочить советскую концепцию о возникновении Русского государства без участия норманнов», «кто утверждал неспособность славян самим создать свое государство» 1.
См. об этом.: Фомин В.В. Варяги и варяжская русь. С. 147-161; его же. Ломоносов. С. 135177; его же. Ультранорманизм в прошлом и настоящем. С. 44-50; его же. «Советский антинорманизм» и его норманистская сущность // Известия Воронежского государственного педагогического университета. 2017. № 4 (277). С. 126-133; его же. «Советский антинорманизм» на примере трудов И.П.Шаскольского // ГИЦР. № 4 (5). 2017. С. 54-65.
1

В «советском антинорманизме» (в котором сейчас Л.С.Клейн видит «советскую войну против норманизма» 1), всемерно утверждавшем норманизм и в
науке, и в образовательной системе в целом, весьма явственно слышны «ультранорманистские» нотки. Так, в 1939–1982 гг. о летописцах – Несторе, Сильвестре, редакторе ПВЛ 1118 г. – как «первых норманистах» много говорили
наиболее авторитетные историки и филологи: Б.Д.Греков, М.Д.Приселков
(Нестор «первый наш “норманист” самого крайнего направления»),
Д.С.Лихачев («первый норманист в русской истории» утверждал норманское
происхождение княжеского рода и названия Руси), Б.А.Рыбаков («настоящий»
и «последовательный» «первый норманист», «норманисты» начала ХII века»).
Тогда же И.П.Шаскольский не один раз повторял, вопреки доказательствам
С.А.Гедеонова, принятым А.А.Куником, что летописец приписал основание
Русского государства норманнам, а «Байер лишь нашел в летописи это давно
возникшее историческое построение и изложил его в наукообразной форме в
своих работах», что теория скандинавского происхождения варягов и руси не
была изобретена ни им, ни Миллером, а была заимствована немецкими историками «из русской донаучной историографии – из летописи» 2.
В 1962 и 1966 гг. Б.А.Рыбаков проводил идею о существовании в истории
Руси «норманского периода», который охватывал 882–912 гг. и который олицетворял собой «варяжский конунг» Олег Вещий (и лишь только критикуя буржуазных историков за то, что они «излишне преувеличивали» рамки данного
периода, растягивая его на сотни лет). В 1965 г. о «норманском периоде», проигнорированном дореволюционной норманистикой, вел речь И.П.Шаскольский.
Через два года В.В.Мавродин и И.Я.Фроянов увидели в нем проявление критики «современных норманистских взглядов», а в 1987 г. его появление в публиКлейн Л.С. Норманизм – антинорманизм: конец дискуссии // Stratum plus. 1999. № 5. С. 100;
его же. Спор о варягах. С. 200.
2
Греков Б.Д. Киевская Русь. М., Л., 1939. С. 12; Приселков М.Д. Указ. соч. С. 76-77; Лихачев
Д.С. Русские летописи и их культурно-историческое значение. М., Л., 1947. С. 78, 158-160;
его же. «Повесть временных лет» // Его же. Избранные труды в трех томах. Т. 2. М., 1987. С.
122-124; Повесть временных лет / Подготовка текста, перевод, статьи и комментарии
Д.С.Лихачева / Под ред. В.П.Адриановой-Перетц. Ч. 2. М., Л., 1950. С. 112-115, 237-238; Рыбаков Б.А. Остромирова летопись // ВИ. 1956. № 10. С. 46, 52; его же. Предпосылки образования Древнерусского государства // Очерки истории СССР. Кризис рабовладельческой системы и зарождение феодализма на территории СССР. III–IX вв. М., 1958. С. 794, 799; его
же. Спорные вопросы образования Киевской Руси // ВИ. 1960. № 10. С. 20, 22; его же.
Древняя Русь. Сказания. Былины. Летописи. М., 1963. С. 199, 218, 294; его же. Киевская
Русь... С. 310; его же. Мир истории. Начальные века русской истории. М., 1984. С. 17, 52-55,
62; Шаскольский И.П. Современные норманисты о русской летописи // Критика новейшей
буржуазной историографии. Вып. 3. М., Л., 1961. С. 335-337, 341, 355, 372; его же. Норманская теория… С. 9, 55, 75; его же. Антинорманизм и его судьбы // Проблемы отечественной
и всеобщей истории. Генезис и развитие феодализма в России. Вып. 7. Л., 1983. С. 38, прим.
3 на с. 36.
1

кациях академика положительно оценили археологи В.А.Булкин, И.В.Дубов,
Г.С.Лебедев 1.
В 1970 г. археологи Л.С.Клейн, Г.С.Лебедев и В.А.Назаренко убеждали (и
убедили почти на 99,999%) научную общественность в том, что в Х в. скандинавы – знатные дружинники, купцы и их жены, простые воины, ремесленники
и, возможно, крестьяне – составляли «не менее 13% населения отдельных местностей» Руси по Волжскому и Днепровскому торговым путям, в стольном Киеве – 18-20%, а в Ярославском Поволжье численность скандинавов уже «была
равна, если не превышала, численности славян» 2. Согласно мнению
Г.С.Лебедева от 1978 г., способ омовения, зафиксированный Ибн Фадланом (Х
в.), «когда несколько человек пользуются одной лоханью, чужд славянской бытовой культуре, и несомненно германского происхождения» («этот способ аргументации, – заметил А.Г.Кузьмин, – весьма напоминает доводы старых норманистов: русы любили мыться в бане, норманны – тоже. Следовательно русы –
норманны». Но «старые норманисты» в данном случае были, по сравнению с
Лебедевым, антинорманистами, ибо в 1864 г. Погодин сказал по поводу блестящего анализа Гедеоновым известий Ибн Фадлана, «что автор нейтрализовал
это норманское подкрепление») 3.
В 1961 и 1965 гг. И.П.Шаскольский вел речь о влиянии на формирование
летописного Сказания о призвании варягов распространенного в шведском
фольклоре сюжета о призвании трех братьев, в 1973 г. М.А.Алпатов не сомневался, что рассказ этот и был создан норманнами. В 1989 г. Н.Н.Гринев резюмировал, что его написал летописец на основе извлеченного из архива договора, заключенного Рюриком с призвавшими его славянскими и финскими старейшинами и изложенного старшими рунами. В 1970 г. лингвист А.М.Членов,
категорически не соглашаясь с тем, что имя князя Святослава рассматривается
как веский аргумент в пользу славянства Игоря и его династии, доказывал, что
потомку норманнов подобрали, благодаря «прозорливости» княгини Ольги,
подходящее славянское имя, «оказавшееся с двойным дном», составные части
которого калькировали собой скандинавские имена Олег-Хельг – «освященРыбаков Б.А. Обзор общих явлений русской истории IX – середины XIII века // ВИ. 1962.
№ 4. С. 36, 38; его же. Киевская Русь // История СССР с древнейших времен до Великой Октябрьской социалистической революции. Т. 1. М., 1966. С. 488, 490-491; его же. Киевская
Русь… С. 7, 142; Шаскольский И.П. Норманская теория… С. 81, 89; Мавродин В.В., Фроянов
И.Я. К пятидесятилетию советской историографии Киевской Руси // Вестник ЛГУ. Серия:
История. Язык. Литература. 1967. Вып. 4. № 20. С. 49; Булкин В.А., Дубов И.В., Лебедев Г.С.
Русь и варяги: новый этап изучения // Вестник ЛГУ. Серия 2. История, языкознание, литературоведение. Вып. 3. Л., 1987. С. 12-13.
2
Клейн Л.С., Лебедев Г.С., Назаренко В.А. Норманские древности Киевской Руси на современном этапе археологического изучения // Исторические связи Скандинавии и России. IX–
XX вв. Л., 1970. С. 246-248.
3
Погодин М.П. Г. Гедеонов… С. 199; Лебедев Г.С. Этнографические сведения арабских авторов о славянах и руси // Из истории феодальной России. Л., 1978. С. 22-24; Кузьмин А.Г.
Начало Руси. С. 405, коммент. 802.
1

ный», «посвященный» и Рюрик-Хререкр – «могучий славой», «славный» (а до
такого антропонимического уродца – Хельг-Хререкр=Святослав – не дотянуло
воображение ни Байера, ни Шлецера, ни Полевого).
В 1979 г. лингвист Г.А.Хабургаев в характерной для норманистов прошлого безапелляционной манере утверждал, что авторы ранних записей ПВЛ,
хорошо ощущая иноязычное происхождение термина «Русь» и связывая его с
норманскими колонистами, сложили легенду об участии скандинавов в создании Русского государства (а потому, требовал он по-«антинорманистски» твердо, необходимо предать «забвению» иные точки зрения). В 1982 г. лингвист
Г.К.Валеев в кандидатской диссертации огласил вывод, что 51 имя руссковизантийских договоров Олега и Игоря имеют устойчивую аналогию в скандинавских сагах и рунических надписях. В том же 1982 г. Алпатов, объяснявший
в 1973 г., что вопрос об этнической принадлежности Рюрика есть «сугубо второстепенный», настаивал на том, что «по своему поведению Рюрик, Олег,
Игорь, Святослав – типичные викинги» 1.
Лингвист А.И.Толкачев в 1962 г., лишь предположив, что «русские»
названия днепровских порогов, засвидетельствованные Константином Багрянородным, есть, вероятно, древнешведские, тут же категорично, в стиле Шлецера
и Куника, заявил: «…Полагаем, что всякие попытки исследователей, главным
образом историков, XIX и XX вв. объяснять эти названия путем сопоставления
не с северогерманскими, а с другими языками совершенно лишены основания».
В 1989 г. филолог Е.А.Мельникова и археолог В.Я.Петрухин уверяли, что данные названия порогов «имеют прозрачную скандинавскую этимологию»,
«наиболее удовлетворительно этимологизируются из древнескандинавского (до
диалектного распада) или древнешведского (с восточноскандинавскими инновациями) языка» 2.
Подобного «антинорманистского» материала накопилось к концу существования СССР столь много, что в 1989 г. авторитетнейший «советский антинорманист» академик Д.С.Лихачев во вступительном слове на Византийском
Шаскольский И.П. Современные норманисты… С. 369, 372; его же. Норманская теория...
С. 68; Членов А.М. К вопросу об имени Святослава // Личные имена в прошлом, настоящем,
будущем. Проблемы антропонимии. М., 1970. С. 324-329; Алпатов М.А. Русская историческая мысль и Западная Европа. ХII–ХVII вв. М., 1973. С. 35, 49; его же. Варяжский вопрос в
русской дореволюционной историографии // ВИ. 1982. № 5. С. 39; Хабургаев Г.А. Этнонимия
«Повести временных лет» в связи с задачами реконструкции глоттогенеза. М.,1979. С. 215226; Валеев Г.К. Антропонимия «Повести временных лет». Автореф... дис... канд. филол.
наук. М., 1982. С. 11; Гринев Н.Н. Легенда о призвании варяжских князей (об источниках и
редакциях в Новгородской первой летописи) // История и культура древнерусского города.
М., 1989. С. 31-43.
2
Толкачев А.И. О названии днепровских порогов в сочинении Константина Багрянородного
«De administrando imperio» (В связи с работой К.-О.Фалька на ту же тему) // Историческая
грамматика и лексикология русского языка. Материалы и исследования. М., 1962. С. 29, 4142, 60, прим. 2 на с. 29; Константин Багрянородный. Об управлении империей (Текст, перевод, комментарий). М., 1989. С. 319.
1

конгрессе в Москве предложил, ни у кого не вызвав возражения, называть Русь
«Скандославией»: «…Для Русской земли (особенно в первые века ее исторического бытия) гораздо больше походит определение Скандославии, чем Евразии,
так как от Азии она, как ни странно, получила чрезвычайно мало» (в 1999 г.
Г.С.Лебедев пояснил, что «в культурно-исторической атрибуции Древней Руси
утвердилась введенная акад. Д.С.Лихачевым характеристика “Скандославия”» и
что, а здесь он совершенно прав, «свидетельствует об успешном, в общем, решении ряда исследовательских задач, поставленных в середине 1960-х – начале
1970-х гг.») 1.
«Антинорманизм» советской поры логично привел к возрождению в
науке аргументов, от которых под воздействием критики, прежде всего
С.А.Гедеонова, отказались профессионалы высочайшего класса – историки и
лингвисты, что расчищало путь для действительно научного разговора о варяжской руси. Так, в 1936 и 1939 гг. новый лидер наших историков академик
Б.Д.Греков своими работами, становившимися эталонами в изучении Руси, растиражировал мнение, что русь вышла из «Рослагена». Его же он популяризировал учебником «История СССР» для исторических факультетов университетов
и пединститутов (издания 1939 и 1948 гг.): «Северная Русь, по-видимому, связана со Скандинавией, а именно с частью Швеции на северном берегу Финского залива – Упландом, к северу от озера Мелара. Прибрежная полоса, лежащая
против Финского залива, называлась Рослаген (см. у Томсена)» 2.
В послевоенный период в этом возврате к отринутым дореволюционной
наукой «доводам» решающую роль стали играть археологи, объявившие себя
единственными толкователями варяжского вопроса. Но при этом слабо ориентируясь во всем круге источников по нему, во многом ошибочно интерпретируя, в духе Т.Ю.Арне, свой же материал (ко всему тенденциозно соотнося его
либо с германцами, либо со славянами, словно никого больше и не было в Европе), смутно представляя себе специфику трудоемкой и требующей высокой
квалификации работы с письменными источниками, в первую очередь с летописями. И вместе с тем плохо зная его огромную историографию, хотя «главным условием на право исследования вопроса о начале русского государства, –
абсолютно верно подчеркивал в 1931 г. норманист В.А.Мошин, крупнейший
специалист в истории разработки варяго-русской темы, – должно быть знакомство со всем тем, что уже сделано в этой области» 3.
В 1962 г. на VI Международном конгрессе по доисторическим и протоисторическим наукам в Риме, а в 1966 г. в нашей печати А.В.Арциховский заЛихачев Д.С. Нельзя уйти от самих себя… Историческое самосознание и культура России //
Новый мир. 1994. № 6. С. 113; Лебедев Г.С. Varangica проблемного семинара Л.С.Клейна //
Stratum plus. 1999. № 5. С. 106.
2
Греков Б.Д. Феодальные отношения в Киевском государстве. М., Л., 1936. С. 169 (с 1939 г.
– Киевская Русь); его же. Киевская Русь. С. 226; История СССР. Т. I. С древнейших времен
до конца XVIII в. / Под ред. В.И.Лебедева, Б.Д.Грекова, С.В.Бахрушина. М., 1939. С. 91.
3
Мошин В.А. Указ. соч. С. 13-14.
1

явил, что «варяжский вопрос чем дальше, тем больше становится предметом
ведения археологии. ... Археологические материалы по этой теме уже многочисленны, и, что, самое главное, число их из года в год возрастает. Через несколько десятков лет мы будем иметь решения ряда связанных с варяжским вопросом загадок, которые сейчас представляются неразрешимыми» (одна из таковых заключалась в следующем: «полемика идет об их значении», т.е. о значении скандинавов – норманистских призраков – в нашей истории). При этом лидер советской археологии категорично перечеркнул возможности письменных
источников в его решении утверждением, что для IX–X вв. «они малочисленны,
случайны и противоречивы» 1.
Эту идею тут же стали множить в качестве неоспоримой истины коллеги
Арциховского: Г.Ф.Корзухина (1965), Л.С.Клейн, Г.С.Лебедев, В.А.Назаренко
(1970). В 1965, 1971 и 1979–1981 гг. историк И.П.Шаскольский повторил вслед
за археологами, тем самым безоговорочно капитулируя перед ними от имени
историков (а точно так поступила в 1971 г. и другая значимая фигура исторической науки – В.В.Мавродин), что если круг письменных источников исчерпан,
то число археологических источников продолжает «увеличиваться с каждым
годом, с каждым археологическим сезоном». В 1978 и 1980 гг. археологи
А.Н.Кирпичников, Г.С.Лебедев, В.А.Булкин, И.В.Дубов, В.А.Назаренко продублировали вывод Арциховского. Полное согласие с ним выразили в 1985 и
1988 гг. филологи-скандинависты Е.А.Мельникова и Т.Н.Джаксон в соавторстве, соответственно, с археологом В.Я.Петрухиным и историком
Е.Г.Плимаком 2 (в 1986 г. А.Г.Кузьмин опубликовал принципиально важную
подборку «Сведений иностранных источников о руси и ругах» 3, тем самым рез1

Artsikhovsku A. Archaeological data on the varangian question // VI International congress of prehistoric and protohistoric sciecess. Reports and communications bу archaeologitss of the USSR.
Moscow, 1962. P. 9; Арциховский А.В. Археологические данные по варяжскому вопросу //
Культура Древней Руси. М., 1966. С. 36, 41.
2
Корзухина Г.Ф. Этнический состав населения древнейшей Ладоги // Тезисы докладов Второй научной конференции по истории, экономике, языку и литературе скандинавских стран
и Финляндии. М., 1965. С. 12; Клейн Л.С., Лебедев Г.С., Назаренко В.А. Указ. соч. С. 226;
Шаскольский И.П. Норманская проблема на современном этапе // Тезисы докладов Пятой
Всесоюзной конференции по изучению истории скандинавских стран и Финляндии. Ч. I. М.,
1971. С. 44; его же. О роли норманнов… S. 205; Мавродин В.В. Образование Древнерусского
государства и формирование древнерусской народности. М., 1971. С. 129; Кирпичников А.Н.,
Лебедев Г.С., Булкин В.А., Дубов И.В., Назаренко В.А. Русско-скандинавские связи в эпоху
образования Древнерусского государства (IX–XI вв.) // Scando-Slavica. T. 24. Copenhagen,
1978. S. 63-64, 66, 83; их же. Русско-скандинавские связи эпохи образования Киевского государства на современном этапе археологического изучения // КСИА. Вып. 160. М., 1980. С.
24-26; Мельникова Е.А., Петрухин В.Я. Послесловие // Ловмяньский Х. Указ. соч. С. 235;
Джаксон Т.Н., Плимак Е.Г. Некоторые спорные проблемы генезиса русского феодализма. (В
связи с изучением и публикацией в СССР «Разоблачений дипломатической истории XVIII
века» К.Маркса) // ИСССР. 1988. № 6. С. 45.
3
Откуда есть пошла Русская земля. Века VI–Х / Сост., предисл., введ. к документ., коммент.
А.Г.Кузьмина. Кн. 1. М., 1986. С. 664-682.

ко увеличив число памятников по теме, но они, по причине своего не соответствия шведскому взгляду на историю Руси, норманистами игнорируются).
Археологи, возведя себя в ранг абсолютных вершителей варяжского вопроса, но при этом испытывая огромный дефицит в реальных для норманизма
артефактов, с видом знатоков, мнение которых должно быть обязательно для
всех, вторгаются в совершенно чуждые им сферы. Так, Д.А.Мачинский,
Г.С.Лебедев, А.Н.Кирпичников, И.В.Дубов, В.Я.Петрухин и часто в соавторстве
с последним филолог Е.А.Мельникова уверяли (и в советскую эпоху, и после),
пытаясь материализовать фантом скандинавской руси, что имя «Русь» является
«этносоциальным термином с доминирующим этническим значением» и что
оно изначально было самоназванием приплывших на землю западных финнов
скандинавов, ставшим исходным для западнофинского ruotsi/ruootsi (которые
«восходят к др.-сканд. словам с основой *rops-»), в славянской среде перешедшего в «русь».
Хотя в 1864 г. М.П.Погодин признал, что С.А.Гедеонов «доказывает и,
охотно сознаюсь, с большим успехом, что посредством финского названия для
Швеции Руотси и шведского Рослагена объяснять имени Русь нельзя, нельзя и
доказывать ими скандинавского ее происхождения. Автор судит очень основательно, доводы его убедительны, и по большей части с ним не соглашаться
нельзя. Ruotsi, Rodhsin есть случайное созвучие с Русью» 1. Современные отечественные и зарубежные лингвисты-норманисты рассуждают точно также, т.е. в
полном согласии с Гедеоновым. В 1973 г. Ю.Мягисте (Швеция), столкнувшись
с «непреодолимыми» историко-фонетическими трудностями, отказался от мысли о скандинавской основе названия «Русь». В 1980–2012 гг. А.В.Назаренко
продемонстрировал, опираясь на данные верхненемецкой языковой традиции,
что этноним «русь» появляется в южнонемецких диалектах не позже рубежа
VIII–IX вв., «а возможно, и много ранее». И этот факт усугубляет трудности в
объяснении имени «Русь» от финского Ruotsi (причем оригиналом заимствования древневерхненемецкого термина Ruzzi послужила славянская форма этнонима, «а не гипотетический скандинавоязычный прототип *rōps-»). Вместе с
тем ученый напоминал, что «какая-то Русь была известна в Северном Причерноморье на рубеже VIII и IX вв.», т.е. до появления на Среднем Днепре варягов.
В 1982 г. Г.Шрамм (ФРГ), «указав на принципиальный характер препятствий, с какими сталкивается скандинавская этимология, предложил выбросить
ее как слишком обременительный для “норманизма” балласт», резюмировав
при этом, что норманская теория «от такой операции только выиграет». В 2002
г. он, охарактеризовав идею происхождения имени «Русь» от Ruotsi как «ахиллесова пята», т.к. не доказана возможность перехода ts в с, был категоричен в
своем выводе: «Сегодня я еще более решительно, чем в 1982 г. заявляю, уберите вопрос о происхождении слова Ruotsi из игры! Только в этом случае читатель заметит, что Ruotsi никогда не значило гребцов и людей из Рослагена, что
1

Погодин М.П. Г. Гедеонов… С. 179.

ему так навязчиво пытаются доказать». В 1997 г. академик О.Н.Трубачев,
подытоживал, что «затрачено немало труда, но племени Ros, современного и
сопоставимого преданию Нестора, в Скандинавии найти не удалось», и что
«скандинавская этимология для нашего Русь или хотя бы для финского Ruotsi
не найдена». Напомнив мнение польского ученого Я.Отрембского, высказанное в 1960 г., что норманская этимология названия «Русь» «является одной из
величайших ошибок, когда-либо совершавшихся наукой», Трубачев согласился: «Сказано сильно, но, чем больше и дальше мы вглядываемся к этому
“скандинавскому узлу”, тем восприимчивее мы делаемся и к этому горькому
суждению».
В 2006 г. К.А.Максимович констатировал, что скандинавская версия
«остается не более чем догадкой – причем прямых лингвистических аргументов
в ее пользу нет, а косвенные нейтрализуются таким же (или даже бóльшим) количеством контраргументов», что в лингвистке доказательства типа «определения одного неизвестного (*rôp(e)R) через другое (Ruotsi)… не имеют силы», что
«даже если фин. Ruotsi было заимствовано от шведов, это не могло произойти
ранее XIV в., когда этноним Русь уже насчитывал как минимум пять веков
письменной истории», что в рамках этой версии не находят удовлетворительного ответа вопросы, поставленные еще Гедеоновым, и что ей противоречат многочисленные сообщения византийских и арабских авторов о «русах», локализующие ее в Северном Причерноморье 1.
К заключениям истинных лингвистов, закрывающим лазейки для выдумок и спекуляций самозванных лингвистов, следует добавить, что слово Ruotsi
в отношении Швеции зафиксировано лишь применительно ко времени XVI–
XVII веков. В связи с чем произвольный перенос его на весьма раннюю эпоху,
тем более на IX в., является грубейшим отступлением от правил исторической
критики. В целом же тему о Ruotsi-Руси закрывает вывод А.Г.Кузьмина, что
«скандинавское происхождение “варягов” не может быть обосновано данными
русских летописей. А это в корне подрывает и филологические построения
норманистов» (как подчеркивал сам С.А.Гедеонов и что понял под воздействием его доказательств А.А.Куник, ПВЛ «всегда останется, наравне с остальными
памятниками древнерусской письменности, живым протестом народного русского духа против систематического онемечения Руси») 2.
Археолог Д.А.Мачинский в 1984, 1986 и 2007 гг., историк А.С.Кан в 1999
г., филолог Е.А.Мельникова в 2001 г. (при этом запустив в оборот фальшивое
прочтение рун пирейского льва, на которых она увидела, а за ней другие норманисты, якобы «Rođrsland», который есть якобы «Рослаген», хотя против такого прочтения в 1984 г. выступил шведский руновед С.Янссон), историк
В.Г.Вовина-Лебедева в 2011 г. (в ее толковании, данном в учебнике для студенСм. об этом поробнее: Фомин В.В. Начальная история Руси. С. 136-151; его же. Голый конунг. С. 106-109, 265-268.
2
Гедеонов С.А. Варяги и Русь. С. IX; Кузьмин А.Г. «Варяги» и «Русь» на Балтийском море //
ВИ. 1970. № 10. С. 33.
1

тов-историков, Рослаген – «земля росов»), в 2012 г. лингвист С.Л.Николаев и
украинский историк Л.В.Войтович с помощью топонима Roslagen указывали на
якобы скандинавскую природу имени «Русь» (в 2000 г. археолог В.Я.Петрухин
отмечал, что с Рослагеном не раз, начиная с А.Л.Шлецера, «связывали происхождение имени русь: в самом деле этот топоним содержит ту же основу *rōþs-,
что и реконструируемые слова, означавшие гребцов-дружинников и давшие основу названия русь») 1.
Как отнеслись норманисты А.А.Куник, М.П.Погодин, В.Томсен,
Г.Шрамм к этому, по оценке И.П.Шаскольского, «примитивному построению»,
уже говорилось. Сравнительно недавно норвежский ученый Х.Станг напомнил,
что «скандинавские филологи норманистской школы сами отрицали связь
названия “Русь” с названием “Родслаген”, или вернее с корнем *roPer “гребля”,
ибо в родительном падеже это дало бы *roParbyggiar, для обозначения населения указанного района, т.е. без -с, в слове Русь» (Шаскольский еще в 1967 г.
резюмировал, а у «советского антинорманизма» порой звучали действительно
антинорманистские нотки, что «ни в одном скандинавском письменном источнике не встречается форма *Rōds (Rōdhs) как имя жителей Рослагена» и что
«наибольшую трудность представляет объяснение перехода ts слова *rotsi в
славянское с», ибо оно, по мнению ряда филологов, «скорее дало бы звуки ц
или ч, а не с, т.е. Руць или Ручь, а не Русь»). Историк А.Г.Кузьмин заострял
внимание на том, что социальная категория «родсов-гребцов» впервые упоминается лишь в XIII в. 2 (явная несуразица связи имени «Русь» с «гребцами» видна и непрофессионалу, читающему в ПВЛ о «законе русском»–«законе гребцов»?, который присутствует в договорах 911 и 945 гг. Руси с Византией, и о
«роде русском»–«роде гребцов»?, от имени которого вели переговоры с ее дипломатами наши послы).
Мачинский Д.А. О месте Северной Руси в процессе сложения Древнерусского государства и
европейской культурной общности // Археологическое исследование Новгородской земли.
Л., 1984. С. 18; его же. Этносоциальные и этнокультурные процессы в Северной Руси (период зарождения древнерусской народности) // Русский Север. Проблемы этнокультурной истории, этнографии, фольклористики. Л., 1986. С. 24; Кан А.С. Швеция и Россия в прошлом и
настоящем. М., 1999. С. 40; Петрухин В.Я. Древняя Русь. С. 106; Вовина-Лебедева В.Г. История Древней Руси: учебник для студ. учреждений высш. проф. образования. М., 2011. С. 6566; Повесть временных лет / Пер. с древнерусского Д.С.Лихачева, О.В.Творогова. Коммент.
А.Г.Боброва, С.Л.Николаева, А.Ю.Чернова при участии А.М.Введенского и Л.В.Войтовича.
СПб., 2012. С. 206, 411; Войтович Л.В. Викинги в Центрально-Восточной Европе: загадка
Ладоги и Плиснеска (II) // Вестник Удмуртского университета. Сер. История и Филология.
Вып. 1. 2012. С. 4. См. также: Фомин В.В. Фальсификации современного норманизма // Российская государственность в лицах и судьбах её созидателей: IХ–ХXI вв. Материалы областной научно-практической конференции по проблемам гуманитарных наук. Липецк, 17-18
мая 2013 г. Липецк, ЛГПУ, 2013. С. 265-283; его же. Голый конунг. С. 292-308.
2
Шаскольский И.П. Вопрос о происхождении имени Русь… С. 131, 135, 157, прим. 11 на с
132; Станг Х. Наименование Руси (герульская версия). СПб., 2000. С. 62; Кузьмин А.Г. История… Кн. 1. С. 86.
1

Также хорошо известно специалистам, что прибрежная часть Упланда –
Роден – лишь к XVI в. получила название Рослаген 1, «и потому, – стоит повторить заключение Г.Эверс 200-летней давности, – ничего не может доставить
для объяснения русского имени в 9 столетии». Остается добавить факт, установленный в 2012 г. Л.П.Грот и навсегда выводящий Рослаген из разговора о
наших варягах: во время их призвания на Русь и в последующие 1,5–2 века его
не существовало вообще, т.к. он представлял собой еще дно морское, ибо прибрежная полоса Средней Швеции, «в XI в. находилась в процессе образования»,
а «уровень моря в районе, где сейчас расположен Рослаген, в IX в. был минимум на 6-8 м выше нынешнего» (даже в XI–XII вв. его уровень был на 5 м выше
сегодняшнего) и только к концу XIII в., как показывает королевский указ 1296
г., «её природные условия стали пригодны для проживания населения, количество которого стало интересно для включения Северного Рудена в систему административного деления Упланд» (отсюда, следует напомнить, и его изначальное название – Seeland, буквально «Земля моря». Исследовательница также
уточняет, что Руден в форме Roslagen-Rodzlagen появляется «только в 1493 г., и
далее в 1511, 1526 и в 1528. Как общепринятое название оно закрепилось еще
позднее, поскольку даже при Густаве Вазе (король Швеции в 1523–1560 гг. –
В.Ф.) было в употреблении называть эту область Руден») 2.
Популярным среди норманистов остается тезис дореволюционной и советской наук о «норманизме» составителя ПВЛ. В 1995 г. Е.А.Мельникова и
В.Я.Петрухин утверждали, что в советское время борьба с норманизмом была
направлена вместе с тем «и против средневековых книжников – первых “норманистов”». В 1995 и 2000 гг. Петрухин, как бы уточняя эти слова, сказал, что
«летописец знал из дошедших до него преданий, что само имя “русь” имеет варяжское (скандинавское) происхождение». В 1998 г. он добавил, что летописная традиция возводит начало Руси к призванию норманских князей 3. Также
популярна среди них идея о норманских именах: по уверению
Е.А.Мельниковой, «скандинавский именослов в Древней Руси обширен: он
насчитывает, по моим подсчетам, 89 антропонимов», Л.С.Клейн тверд во мнении, что «все русские князья IX–X веков были норманнами, носили шведские и
датские имена» 4 (в общем, все по Байеру, причем, согласно Мельниковой и
Петрухину, имя Синеус, которому немецкий ученый так и не смог подыскать
История Швеции. С. 77.
Грот Л.П. О Рослагене на дне морском… С. 335-352.
3
Мельникова Е.А., Петрухин В.Я. Легенда о «призвании варягов» и становление древнерусской историографии // ВИ. 1995. № 2. С. 45; Петрухин В.Я. Начало этнокультурной... С. 17;
его же. Древняя Русь. С. 59, 67, 100; Петрухин В.Я., Раевский Д.С. Очерки истории народов
России в древности и раннем средневековье. М., 1998. С. 237, 257, 271.
4
Мельникова Е.А. Скандинавские антропонимы в Древней Руси // Восточная Европа в древности и средневековье. Древняя Русь в системе этнополитических и культурных связей. Чтения памяти В.Т.Пашуто. Москва, 18-20 апреля 1994. Тезисы докладов. М., 1994. С. 23; Клейн
Л.С. Трудно быть Клейном: Автобиография в монологах и диалогах. СПб., 2010. С. 136, 660.
1
2

объяснение из германских вариантов, честно в том признавшись, есть «подлинное» шведское имя Signjótr 1).
Говорят они о широком и длительном бытовании на Руси скандинавского
языка, т.е. пропагандируют миф И.Ф.Круга и М.П.Погодина, от которого камня
на камне не оставил Гедеонов. Р.Г.Скрынников уверял 1990-х гг., «что в середине X в. киевское общество было двуязычным», что «для руссов основным
языком оставался скандинавский язык» и что полная ассимиляция местным
славянским населением «верхов киевского общества» и «дружины киевского
князя» завершилась к началу XI в. 2 Но рассуждая в подобном духе, Скрынников, руководимый «скандинавским догматом», а не фактами, даже не задумывался над очевидным, на что обращал внимание Гедеонов: если в середине Х в.
русью были одни шведы, а «по-русски» значило бы «по-шведски», то тогда
«менее ясно, почему в 907 и 944 годах шведы (русь) клянутся по шведскому
(русскому) закону Перуном и Волосом» 3.
В 1997–1998 гг. Е.А.Мельникова утверждала, словно поправляя Скрынникова, что на Руси вытеснение шведского языка в среде знати и жителей крупных городов закончилось в целом лишь к концу XI в. (до этого времени преобладал «билингвизм скандинавской по происхождению знати»; вместе с тем завершился и процесс адаптации скандинавских имен), причем на периферии
государства потомки скандинавов образовывали «достаточно замкнутые группы, длительное время сохранявшие язык, письмо, именослов и другие культурные традиции своих предков». Такую скандинавскую общину она увидела в
Звенигороде Галицком применительно к 1115–1130 годам. И увидела потому,
что этим временем «достоверно датируется шиферное пряслице… с вырезанной
руками надписью “Сигрид” (женское имя)» (хотя тут же отмечает, что «другие
скандинавские находки в Звенигороде отсутствуют») 4.
По логике Мельниковой получается, что на Руси, где до конца XI в. и даже позже летописцы слышали шведскую речь и общались со шведами, скандинавов – якобы «русь» – полагали славянами, ибо ПВЛ подчеркивает, что «словеньскый язык и рускый одно есть», или же, наоборот, славян причисляли к
Мельникова Е.А., Петрухин В.Я. «Легенда о призвании варягов»... С. 54; Мельникова Е.А.
Скандинавские антропонимы... С. 23; ее же. Рюрик, Синеус и Трувор в древнерусской историографической традиции // ДГВЕ. 1998 г. М., 2000. С. 148; Петрухин В.Я. Начало этнокультурной... С. 125; его же. Древняя Русь. С. 104.
2
Скрынников Р.Г. Войны Древней Руси // ВИ. 1995. № 11-12. С. 37; его же. Древняя Русь.
Летописные мифы и действительность // То же. 1997. № 8. С. 10; его же. История Российская. М., 1997. С. 55, 63; его же. Русь IX–XVII века. СПб., 1999. С. 46-47, 49-50, 54-55, 75-76;
его же. Крест и корона. Церковь и государство на Руси IX–XVII вв. СПб., 2000. С. 20, 22.
3
Гедеонов С.А. Варяги и Русь. С. 551.
4
Мельникова Е.А. Тени забытых предков // Родина. 1997. № 10. С. 18-19; ее же. Источниковедческий аспект изучения скандинавских личных имен в древнерусских летописных
текстах // У источника. Сб. статей в честь С.М.Каштанова. Ч. I. М,. 1997. С. 90-92; ее же.
Культурная ассимиляция скандинавов на Руси по данным языка и письменности // Труды VI
Конгресса славянской археологии. Т. 4. М., 1998. С. 137-143.
1

скандинавам. То же самое тогда вытекает и из буллы папы Иоанна XIII 967 г., в
которой он запретил богослужение среди подунайских русов на «русском или
славянском языке» 1 (т.е. также ставит знак равенства между ними), и из его послания Болеславу Чешскому, в котором воспрещается привлекать на епископскую кафедру «человека, принадлежащего к обряду или секте болгарского или
русского народа, или славянского языка» 2. С выводами Мельниковой не позволяют согласиться и исландские саги, коими она занимается, указавшие на изменение языковой ситуации в Англии после ее покорения Вильгельмом Завоевателем, где, как подчеркивает «Сага о Гуннлауге Змеином Языке», «стали говорить по-французски, так как он был родом из Франции» 3. Но ничего подобного
не утверждают саги в отношении Руси, хотя, согласно норманистам, на ее территории бывало множество скандинавов (ПВЛ, рассказывая об основании варягами в Северо-Западной Руси городов, носящих славянские названия – Новгород, Изборск, Белоозеро, сигнализирует о том, что языком их общения был славянский язык. И вообще среди древнерусских городов, многие из которых были
основаны варягами, нет ни одного со скандинавским названием).
Археологи А.Н.Кирпичников, И.В.Дубов, Г.С.Лебедев, а вслед за ними
историк И.Н.Данилевский исповедуют непоколебимую веру в «возможность
существования не дошедшего до нас, созданного на древнесеверном языке источника летописного “Сказания о призвании варягов”». «Шведскую основу»
видит в нем и В.К.Зиборов 4. А.Н.Кирпичников, И.В.Дубов, Г.С.Лебедев ведут
речь о существовании общего фонда эпических сюжетов и образов, якобы сложившийся в середине Х в. «в смешанной, славяно-варяжской среде и по преимуществу на Руси», который лишь частично вошел в древнерусскую литературу 5. Вместе с тем тиражируется идея, что предание о гибели князя Олега Вещего от коня, зародившееся в среде норманских дружинников на Руси, было
перенесено в скандинавские саги и превратилось в сказание о гибели норвежНазаренко А.В. Немецкие латиноязычные источники IХ–ХI веков. Тексты, перевод, комментарий. М., 1993. С. 64-65; Кузьмин А.Г. Начало Руси. С. 276.
2
ЛЛ. С. 28; Козьма Пражский. Чешская хроника. М., 1962. С. 66.
3
Исландские саги / Редакция, вступит. статья и прим. М.И.Стеблин-Каменского. С. 35-36,
762, прим. к с. 35.
4
Кирпичников А.Н., Дубов И.В., Лебедев Г.С. Русь и варяги (русско-скандинавские отношения домонгольского времени) // Славяне и скандинавы. М., 1986. С. 203-204; Кирпичников
А.Н., Сарабьянов В.Д. Старая Ладога – древняя столица Руси. СПб., 1996. С. 84-87; их же.
Старая Ладога. С. 78; Кирпичников А.Н. «Сказание о призвании варягов». Анализ и возможности источника // Первые скандинавские чтения. Этнографические и культурноисторические аспекты. СПб., 1997. С. 10; его же. Сказание о призвании варягов. Легенды и
действительность // Викинги и славяне. Ученые, политики, дипломаты о русскоскандинавских отношениях. СПб., 1998. С. 39; Данилевский И.Н. Древняя Русь глазами современников и потомков (IX–XII вв.). Курс лекций. М., 1998. С. 59-60; Зиборов В.К. Русское
летописание XI–XVIII веков. СПб., 2002. С. 52.
5
Кирпичников А.Н., Дубов И.В., Лебедев Г.С. Указ. соч. С. 201-202, 281.
1

ского витязя Орвар-Одда 1. Археолог Е.А.Шинаков полагает, что костяк «легенды-саги» о Вещем Олеге сложился «в устных беседах с норвежскими конунгами и скальдами за столом Ярослава (Георгия) Мудрого», что Олег (Хельги)
Вещий послужил первоначальным прототипом героя «Песни о Хельги» «Старшей Эдды», что «Сказание» о мести Ольги древлянам содержит прямые заимствования из рассказов Харальда Гардрада (причем, «более строгие летописцы
использовали “байки” Харальда выборочно, в своих целях») 2.
Сегодня вообще стало характерно рассуждать в духе «ультранорманистов» О.И.Сенковского, С.К.Сабинина, М.П.Погодина, В.Томсена, Т.Ю.Арне и
датского лингвиста А.Стендер-Петерсена, в 1930–1950-х гг. «освежившего»
теорию последнего. Так, в 1996–1997 гг. В.В.Мурашева утверждала, что «норманны сыграли большую роль в ранней русской политической истории», что
«есть основания говорить об элементах колонизации» норманнами юговосточного Приладожья, о «великом переселении» или о «большой иммиграционной волне из Скандинавии в Восточную Европу, в основном с территории
Средней Швеции», что «во множестве географических пунктов» Восточной Европы найдено «огромное число» скандинавских предметов 3.
Согласно историку Р.Г.Скрынникову, походы на Византию были «совместными предприятиями викингов», русско-византийские договоры «заключало норманское войско», норманны же сокрушили Хазарский каганат и т.д. По
его воле Перун и Велес стали богами норманнов, а скандинавские саги славянскими былинами, причем он не сомневается, что летописцы хотя и не знали саг,
но при составлении летописи руководствовались дружинным эпосом и былинами, т.е. норманскими, по его объяснениям, преданиями. В 2009 г. археолог
Л.С.Клейн рассказывал, как норманны, перед началом поклонения славянским
богам, которые, по его заверению, «мало чем отличались от скандинавских,
имея ту же специализацию», «снимали изображения своих богов с носов кораблей и прятали в трюм» 4. В 2012 г., в год празднования 1150-летия зарождения
российской государственности, археолог В.В.Мурашева уверяла, что проблему
«о роли варягов, выходцев из Скандинавии, на раннем этапе отечественной истории… к началу XXI в… можно считать решенной в рамках академической
науки». Что это за решение и кого сочтут нужным отнести к «академической
Мельникова Е.А. Устная традиция в Повести временных лет: к вопросу о типах устных преданий // Восточная Европа в исторической ретроспективе. К 80-летию В.Т.Пашуто. М., 1999.
С. 161-162, С.164, прим. 19; Древняя Русь в свете зарубежных источников. С. 489-492.
2
Шинаков Е.А. Образование Древнерусского государства. Сравнительно-исторический аспект. Брянск, 2002. С. 78, 94-99, 317, прим. 152; то же. 2-е изд., испр. и доп. Брянск, 2009. С.
121-126, прим. 183 на с. 328.
3
Мурашева В.В. Предметный мир эпохи // Путь из варяг в греки и из грек… М., 1996. С. 3234; ее же. Была ли Древняя Русь частью Великой Швеции? // Родина. 1997. № 10. С. 9-11.
4
Скрынников Р.Г. Войны Древней Руси. С. 25-27, 32, 34, 37; его же. Древняя Русь. С. 3, 8-10;
его же. История Российская. С. 51; его же. Русь IX–XVII века. С. 15, 21-24, 26-27, 30, 34-35,
37-39, 43, 47, 50, 54, 72; его же. Крест и корона. С. 10-11, 15-20, 22-23; Клейн Л.С. Спор о
варягах. С. 208.
1

науке», в стиле А.Л.Шлецера выразил в рамках чествования той же даты ее коллега С.П.Щавелев: «горсточка» викингов во главе с Рюриком «основала целое
государство, даже в начале своего развития равное по площади среднему европейскому королевству» 1.
Стремясь создать иллюзию присутствия скандинавов на Руси до Владимира Святославича, что противоречит показаниям скандинавских источников,
Г.В.Глазырина выдает конунга Ингвара в «Саге о Стурлауге Трудолюбивом» за
князя Игоря, деда Владимира. Е.А.Мельникова уверяет, что византийские и западноевропейские источники, которые, видимо, известны только ей одной,
«указывают на появление скандинавов в Черном море по крайней мере с начала
IX века», к этому же времени она относит и появление в Византии людей, носящих «скандинавские имена: около 825 года некий Ингер становится митрополитом Никеи; Ингером звали и отца Евдокии, жены императора Василия I (родилась около 837 года)». А.В.Назаренко объясняет отсутствие следов скандинавов в Среднем Поднепровье тем, что варяги «усиленно» славянизировались,
«натурализовались быстро и охотно (быть может, даже целенаправленно)»,
предпочитая при этом «не просто говорить по-славянски (по крайней мере в
международном общении), но и употреблять славянский вариант собственного
этнического самоназвания», т.е. русь 2.
В отношении этих утверждений филологов, основывающих, как и в XIX
в., «русскую историю не на фактах, не на исторической логике, а на этимологических случайностях и созвучиях», и по этой причине плодящих «исторические
мифы», С.А.Гедеонов верно заметил: «…Лингвистический вопрос не может
быть отделен от исторического; филолог от историка». Справедливы и слова
Д.И.Иловайского, что «филология, которая расходится с историей, никуда не
годится и пока отнюдь не имеет научного значения». В наше время
А.Г.Кузьмин, правомерно задавая оппонентам вопрос: «А возможна ли филология без оглядки на историю?», подчеркивал, что лингвист не должен «выпадать» из истории. Как, к примеру, «выпала» из истории со своим «умозаключением» Мельникова, основанном на «сходстве звука», видно из слов Г.Эверса, в
1814 г. заметившего: бабку Константина Багрянородного «все византийцы
называют дочерью благороднаго Ингера... Неужели етот Ингер, которой, по
Мурашева В.В. Славяне, варяги и иные «языци» на речных путях Восточной Европы // Меч
и златник: К 1150-летию зарождения Древнерусского государства: Каталог выставки. М.,
2012. С. 36; Щавелев С.П. 1150: юбилей российской государственности. От «призвания варягов» (862) до основания житийно-летописного города Курска (1032:980). Курск, 2012. С. 18.
2
Глазырина Г.В. Исландские викингские саги о Северной Руси. М., 1996. С. 188-189, прим.
121; ее же. Сведения о «конунгах Руси» в сагах о древних временах // Восточная Европа в
древности и средневековье. Политическая структура Древнерусского государства. VIII Чтения памяти члена-корреспондента АН СССР В.Т.Пашуто. Москва, 17-19 апреля 1996 г. Тезисы докладов. М., 1996. С. 15-16; Древняя Русь в свете зарубежных источников. С. 487-488;
Мельникова Е.А. Варяжская доля. С. 30-31; Назаренко А.В. Две Руси IX века // Родина. 2002.
№ 11-12. С. 20; его же. Русь IX века: обзор письменных источников // Русь в IX–X веках:
археологическая панорама / Отв. ред. Н.А.Макаров. М., Вологда, 2012. С. 34-35.
1

сказанию Кедрина, происходил из Мартинакскаго рода, был также скандинав?».
Стоит напомнить и заключение А.Л.Шлецера, что «сходство в именах, страсть
к словопроизводству – две плодовитейшие матери догадок, систем и глупостей» 1.
Но В.Я.Петрухин и Л.С.Клейн все также твердят, к примеру, что из Скандинавии выводится «“витязь” (“вождь”, “герой” – от “викинг”)», что это слово
«отражает скандинавское название участников морского похода – викинг» 2.
Причем этих археологов нисколько не смущает факт распространения его в
болгарском, сербском, хорватском, чешском, словацком, польском, верхнелужицком языках 3, т.е. там, где викингов никогда не бывало (впрочем, как и на
Руси до конца Х в.). Они вместе с тем уверяют, что названия Ruotsi, Rootsi, закономерно дающие «в древнерусском языке русь», «восходят к др.-сканд. словам с основой *rops-, ropsmenn, ropsmarpr, ropskarl со значением “гребец, участник похода на гребных судах”» (Петрухин), что существует несколько вариантов «безупречного выведения слова “русь” из шведских корней» (Клейн) 4.
Науке достаточно, впрочем, одного, но чтобы он действительно соответствовал
науке, а не вызывал бы в памяти многочисленные опыты А.А.Куника по созданию таких бесплодных вариантов.
«Скандославия» филолога Д.С.Лихачева после 1991 г. продолжила жить
как в утверждениях академика, так и в заверениях приверженцев его «открытия». Например, археолог А.А.Хлевов в 1994 и 1997 гг., видя в Восточной Европе «Скандославию», подытоживал, что «Скандинавия и Русь составили исторически удачный и очень жизненоспособный симбиоз» 5. Но историку
Р.Г.Скрынникову такое название почему-то не понравилось, и он придумал
Эверс Г. Указ. соч. С. 71-72; Шлецер А.Л. Нестор. Ч. II. С. 114; Гедеонов С.А. Варяги и Русь.
С. 184; Иловайский Д.И. Еще о происхождении Руси. С. 638; Кузьмин А.Г. Облик современного норманизма. С. 220, 226.
2
Петрухин В.Я. Легенда о призвании варягов в средневековой книжности и дипломатии //
Норна у источника Судьбы / Под ред. Т.Н.Джаксон. / Сб. статей в честь Е.А.Мельниковой.
М., 2001. С. 44; его же. Русь из Пруссии: реанимация историографического мифа // Труды
Государственного Эрмитажа. Т. XLIX. Сложение русской государственности в контексте
раннесредневековой истории Старого Света. Материалы Международной конференции, состоявшейся 14-18 мая 2007 г. в Государственном Эрмитаже. СПб., 2009. С. 130; Клейн Л.С.
Спор о варягах. С. 77.
3
Гедеонов С.А. Варяги и Русь. С. 8; Фасмер М. Этимологический словарь русского языка.
Этимологический словарь русского языка. Т. I. М., 1986. С. 322-323.
4
Петрухин В.Я. Комментарии // Ловмяньский Х. Указ. соч. Коммент. * к с. 179 на с. 279,
коммент. * к с. 180 на с. 280; его же. Древняя Русь. С. 79-80, 86, 99-100, 106-107, 116, 120;
его же. Древняя Русь IX – 1263 г. М., 2005. С. 56-57; Петрухин В.Я., Раевский Д.С. Указ. соч.
С. 252, 271, 283; Клейн Л.С. Спор о варягах. С. 213; его же. Трудно быть Клейном. С. 136.
5
Лихачев Д.С. Нельзя уйти от самих себя… С. 113-114; его же. Россия никогда не была Востоком (Об исторических закономерностях и национальном своеобразии: Евразия или Скандославия?) // Его же. Раздумья о России. СПб., 2001. С. 35-37; Хлевов А.А. Норманская проблема в свете археологических источников. С. 20; его же. Норманская проблема в отечественной исторической науке. С. 80.
1

свое обозначение Руси, этого крупнейшего государства раннего Средневековья
– «Восточно-Европейская Нормандия», которой предшествовали многочисленные «норманские каганаты» со стоящими в их главе «конунгами», «викингамипредводителями», «норманскими вождями», на территории которой находилось
«множество норманских отрядов», и которую возглавляли «норманские конунги» Игорь, Святослав, Владимир 1 (в 2010 г. Е.В.Пчелов представил «Скандославию» Лихачева и «Восточно-Европейскую Нормандию» Скрынникова в качестве идеи «о славяно-скандинавском синтезе», ставшей «в последние годы…
одной из центральных в науке» 2. А в 2018 г., также полагая, что если только и
говорить «викинги», «викинги», то это «научно» доказывает норманство варягов и руси, в серии «ЖЗЛ» выпустил книгу «Олег Вещий. Великий викинг Руси»).
В 2009 г. археолог Е.Н.Носов и возглавляемый им Институт истории материальной культуры РАН совместно с учеными Франции начали осуществлять
проект «Две “Нормандии”: междисциплинарное сравнительное исследование
культурного присутствия скандинавов в Нормандии (Франция) и на Руси (Новгородская земля) и его историческое значение» 3. Так под научные фанфары явлен миру был очередной норманистский фантом, в котором, согласно работам
далеко нерядового археолога Носова, скандинавы «были купцами и ремесленниками, воинами и князьями, чиновниками и посланниками, наемниками и грабителями», в ряде центров жившими «постоянно, семьями» и составлявшими
«довольно значительную и влиятельную группу общества», «значительную
прослойку в княжеской среде» (Носов, говоря, что опирается на убедительные
данные археологии, перечисляет тех, кто их добывал, например, до революции,
и которыми воспользовался Т.Ю.Арне: «Кровопотливые сборы А.А.Спицына
привели к формированию достоверной фактологической базы археологических
источников древнейшего периода истории Руси») 4.
«Советский антинорманизм» и современный, по А.А.Хлевову, «взвешенный и объективный норманизм», по А.С.Кану, научно-умеренный норманизм 5,
Скрынников Р.Г. Древняя Русь. С. 7; его же. История Российская. С. 54-55, 67; его же. Русь
IX–XVII века. С. 20-45, 49-50; его же. Крест и корона. С. 10, 22-23, 30.
2
Пчелов Е.В. Рюрик. М., 2010. С. 112.
3
Фомин В.В. Ломоносовофобия… С. 457-458.
4
Носов Е.Н. Первые скандинавы на Руси // Викинги и славяне. С. 66, 73, 81; его же. Современные археологические данные по варяжской проблеме на фоне традиций русской историографии // Раннесредневековые древности Северной Руси и ее соседей. СПб., 1999. С. 152,
160; его же. Тридцать лет раскопок Городища: итоги и перспективы // У истоков русской
государственности. Материалы международной конференции. 4-7 октября 2005 г. Великий
Новгород. СПб., 2007. С. 30; его же. Откуда пошел «Новый город»? // Родина. 2009. № 9. С.
10; его же. Послесловие // Клейн Л.С. Спор о варягах. С. 345-346, 355, 356, прим. 1; его же.
Новгородская земля: Северное Приильменье и Поволховье // Русь в IX–X веках. С. 107, 115116, 119; его же. У истоков Руси и Новгорода // Родина. 2012. № 9. С. 42-43; Носов Е.Н., Горюнова В.М., Плохов А.В. Городище под Новгородом и поселения Северного Приильменья
(Новые материалы и исследования). СПб., 2005. С. 28.
5
Кан А.С. Указ. соч. С. 50.
1

который клеймит своего советского собрата, если послушать, к примеру, Пчелова, «воинствующим», «примитивным» и «ультрапатриотическим» 1, роднит,
разумеется, многое, в том числе категорическое неприятие труда Гедеонова.
Что тогда, что сейчас, в условиях безраздельного господства норманизма, его
наследие категорически отбрасывают. В 1949 г. С.В.Юшков клялся, от имени
«советских антинорманистов», что возвращение к никем не принятой теории
Гедеонова «мы не считаем нужной» 2. Но более всего в ее дискредитации (в целом дореволюционного антинорманизма, заслуги которого в критике норманской теории признавали великие норманисты прошлого) чрезвычайно важную
роль сыграл И.П.Шаскольский, один из самых активных идеологов и проповедников «советского антинорманизма». В 1960 г. он, подчеркивая, что критическая часть его монографии «Варяги и Русь» «представляет большую научную
ценность», сказал, оставив эти слова без объяснений, что «утверждение автора
о происхождении варягов из славянского поморья на современном этапе развития исторической науки не выдерживает критики». Через пять же лет говорил с
марксистских высот, что С.А.Гедеонов и Д.И.Иловайский, дав «серьезную и
основательную критику главных положений» норманизма, «в силу своих идеалистических представлений о процессе возникновения государства не смогли
противопоставить отвергаемой ими норманской теории сколько-нибудь убедительное положительное построение, не смогли дать убедительное научное
освещение процесса формирования Древнерусского государства».
А в 1983 г. этот фундаментальный труд, составивший эпоху в историографии, Шаскольский охарактеризовал совсем нелестно: в нем «чувствуется
налет дилетантизма». И тогда же бросив в адрес антинорманистов, что побудительным мотивом их борьбы была не наука, а «дворянско-буржуазный патриотизм», а у Иловайского – еще и национализм, что их построения носили «любительский, дилетантский характер, не основывались на серьезном изучении источников, а наоборот – исходили из представления о возможности произвольно
приспосабливать показания источников к любым домыслам и догадкам» 3. Тем
самым он вновь от лица «советского антинорманизма» отказал антинорманизму
истинному, который зазвучал в работах В.Б.Вилинбахова и А.Г.Кузьмина, в
научности и возродил главный «довод» норманистов прошлого, авторство которого принадлежит А.Л.Шлецеру: признавать норманизм – «дело науки, не
признавать – ненаучно», которым они, пользуясь официальным статусом своей
теории, не только вводили в заблуждение общество, но и беззастенчиво шельПчелов Е.В. Легендарная и начальная генеалогия Рюриковичей // Летопись Историкородословного общества в Москве. Вып. 2 (46). М., 1994. С. 27; его же. Предки Рорика Ютландского // Россия в IX–XX веках. Проблемы истории, историографии и источниковедения.
М., 1999. С. 367; его же. Рюриковичи: история династии. М., 2001. С. 19.
2
Юшков С.В. Общественно-политический строй и право Киевского государства. М., 1949. С.
56.
3
Лысенко Т.И., Шаскольский И.П. Указ. соч. С. 53; Шаскольский И.П. Норманская теория...
С. 11, 18, прим. 27; его же. Антинорманизм… С. 37, 41-42, 44, 49, прим. 24 на с. 41, прим. 30
на с. 44.
1

мовали и травили оппонентов (Вилинбахова и Кузьмина Шаскольский обвинил
в недопонимании марксистской концепции происхождения государственности,
т.е. представил их позицию в варяжском вопросе политически неблагонадежной, надеясь на то, что его сигнал услышат, как тогда говорили, компетентные
органы и разберутся с ревизионистами марксизма).
В 1991–1993 г. директор флагмана исторической науки – академического
Института истории – А.П.Новосельцев утверждал, что теория С.А.Гедеонова о
тождестве варягов с южнобалтийскими славянами «ни одним серьезным ученым не была принята», вел речь о «посредственности типа Д.И.Иловайского»,
«который очень вольно обращался с фактами». Тогда как датский лингвист
А.Стендер-Петерсен есть «прекрасный знаток наших древностей», что к его выводам – «термин “Русь” северного происхождения, как и династия киевских
Рюриковичей» – склоняется все большее число наших историков 1 (а выводы
этого датчанина, по Новосельцеву, глубоко уважавшего «Россию, русский
народ, его прошлое», стоят того, чтобы их привести: «Я должен сразу же заявить, что считаю вопрос о происхождении термина Русь окончательно решенным», ибо он «так или иначе восходит к названию шведского поморского края
Roslagen» 2).
В 1998, 2000 и 2005–2009 гг. археолог В.Я.Петрухин рассуждал, что идеи
С.А.Гедеонова («любителя российских древностей»), Д.И.Иловайского (с его
«одиозными» построениями) «были в целом подхвачены советской» наукой,
представил М.В.Ломоносова в качестве адепта «донаучной» «средневековой
этимологической конструкции (М.Стрыйковский и др.)», отождествлявшего
«по созвучию варягов и полабское племя вагров», Г.З.Байера же – «основателя
российской научной историографии, ошельмованного новыми антинорманистами» (последние являются «реаниматорами старых мифов» с «квазипатриотическим воображением», переиздающими «без научного комментария» «кондовый антинорманизм Гедеонова-Иловайского» и возвращающими «нас прямо
в средневековье», а в собственных их работах увидел «эпигонские сочинения»
и «историографические казусы», в которых отсутствует «исторический анализ») 3.
В 2009 г. археолог Л.С.Клейн (по собственной похвальбе, «объективномыслящий»), также полагая, что лишь такой тон подобает борцу за идею, догоНовосельцев А.П. Образование Древнерусского государства и первый его правитель // ВИ.
1991. № 2/3 С. 7; его же. «Мир истории» или миф истории? // То же. 1993. № 1. С. 25, 27-28.
2
Stender-Retersen A. Varangica. Aarhus, 1953. P. 242, 244.
3
Петрухин В.Я., Раевский Д.С. Указ. соч. С. 256-257; Петрухин В.Я. Древняя Русь. С. 84-85;
его же. Легенда о призвании варягов и Балтийский регион // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2008. № 2 (32). С. 41-42; его же. Призвание варягов: историко-археологический
контекст // ДГВЕ. 2005 г. М., 2008. С. 33-35; его же. Русь из Пруссии. С. 127-129; Петрухин
В.Я., Каменецкая Е.В. Пруссия и Русь: средневековый миф и новейшая историография //
Славяноведение. 2008. № 5. С. 78; Петрухин В.Я., Пушкина Т.А. Смоленский археологический семинар кафедры археологии МГУ и норманская проблема // Клейн Л.С. Спор о варягах. С. 309.
1

ворился – в стиле большевиков, ненавистников русского патриотизма, – до того,
при этом перепутав, в адрес кого и какого народа следует произнести концовку
своей «филиппики», что «некоторые реакционно-настроенные историки (Иловайский, Забелин), подходя к вопросу с позиций великодержавного шовинизма,
выступали против “норманской теории”, поскольку она противоречит идее о
том, что русский народ по самой природе своей призван повелевать и господствовать над другими народами». Нисколько не церемонясь и с нашим национальным гением, равного которого не знает мировая история, говорил, с одной
стороны, о «колоссальных» заслугах Миллера, с другой, о безосновательных
«крикливых ультрапатриотических эскападах» Ломоносова, о низкой оценке
его трудов («был предвзятым и потому никудышным историком»), утверждал,
что он, выступив против Миллера, выступил «против оскорбления патриотических чувств», что «в их споре был, несмотря на частные ошибки, несомненно,
кругом прав Миллер» и что «нам теперь издалека очень хорошо видно»: Байер,
Миллер, Шлецер «блюли пользу науки, а Ломоносов мешал ей» 1.
*
*
*
Брань, клевета, дискредитация, фальсификация, невероятная распущенность в словах и манере разговора с оппонентами – странные вообще-то приемы для тех, кто, как они божатся, представляет истину. Обычно так поступают
нищие духом («вам непонятно, вам не сродно все, что высоко, благородно»),
нищие доказательствами (потому-то и предлагающие, в том числе Клейном,
распустить/закрыть научные и педагогические центры, где работают антинорманисты, и натравляющие, сами или через учеников, столь же «неизлечимо
больных норманизмом», сетевых «зондеркомандос» на посмевших выступить
против норманизма 2). Вместе с тем эти приемы свидетельствуют о бессилии и
отчаянии, вызванных осознанием страшной правды, что научная жизнь прожита, считай, почти впустую, в плену норманистских фантасмагорий. Отсюда такое ожесточенное неприятие антинорманизма, нескрываемая ненависть к нему,
ненависть к Ломоносову, к Гедеонову, потому как они давным-давно в прах
рассыпали то, что так рьяно «блюдут» сейчас слепо уверовавшие в норманизм,
ставший их научным и жизненным кредо.
У сегодняшних «ультранорманистов» есть еще один, веками проверенный
«аргумент», также обязанный своим рождением А.Л.Шлецеру и также приносящий им дивиденды в глазах нашего образованного общества, многие представители которого страдают ярко выраженными комплексами самоедства и
самобичевания. И согласно которому, протест против мнимонорманского происхождения Руси сводится лишь к «ложно понятому патриотизму», противостоящему «объективной науке», сиречь норманизму. Так, в 2007, 2009 и 2011
гг. Е.А.Мельникова – от имени «академического сообщества»! – вела речь о
всплеске «антинорманизма, причем примитивного, основывающегося на рабоКлейн Л.С. Спор о варягах. С. 15-25, 89, 239-240, 250-255, 258; его же. Трудно быть Клейном. С. 136-138, 614. См.: Фомин В.В. Голый конунг.
2
См. о этом: Фомин В.В. Голый конунг. С. 152-153, 310-312.
1

тах середины XIX в.» (антинорманизм возродился «в его “гедеоновском” варианте»), в котором доминируют «патриотические мотивы» 1.
В 2009 г. Л.С.Клейн – от лица «научной общественности»! – вещал, что
«блаженной “ультрапатриотической” убежденности» «воинствующих» антинорманистов «противостоят норманисты с их “объективными исследованиями”» (антинорманизм для него – это «ультра-патриотизм», «шовинистическая
ангажированность», «искусственное, надуманное течение, созданное с ненаучными целями – чисто политическими и националистическими» и даже «экий
застарелый синдром Полтавы!», «само его наличие в российской науке… постыдно», сегодняшние его сторонники есть «дилетанты» и «ультра-патриоты»,
которые «восстановили антинорманизм XVIII в., ломоносовский» и которые
«повторяют то, что в XVIII в. придумал Ломоносов, да так и не смог доказать».
То же самое звучало, например, и в 2018 г.: «антинорманизм – маргинальное
течение», не имеющее «положительного содержания», а норманизм – это «жупел, предназначенный для отпугивания ученых от объективного и беспристрастного исследования темы»). В 2012 г. Е.В.Пчелов – также член, конечно,
«академического сообщества»! – отнес антинорманистов, с их «псевдонаучными рассуждениями», к «околонаучным кругам» и «ура-патриотам от истории» 2.
Лучший знаток историографии по варяжской проблеме норманист
В.А.Мошин в 1931 г. отверг (видя, сколько вреда принесло науке и может еще
принести) такое вульгарное понимание дискуссии норманистов и антинорманистов (навязываемое ныне некими «академическим сообществом» и «научной
общественностью», на дух не терпящими инакомыслия, что абсолютно несовместимо с научными принципами, о которых они любят порассуждать вообще),
сказав, что «весьма ошибочно мнение, считающее варяго-русский вопрос борьбою объективной науки с ложно понятым патриотизмом», и что «было бы
весьма занятно искать публицистическую, тенденциозно-патриотическую подкладку в антинорманистских трудах немца Эверса, еврея Хвольсона или беспристрастного исследователя Гедеонова» 3. А к этому перечню можно добавить
имена, например, немцев Б.Латома, Ф.Хемница, И.Хюбнера, И.Г.Неймана, шведа Г.А.Розенкампфа, еврея А.Я.Гаркави, демонстрировавших несостоятельность норманизма, как того и требует долг ученого, независимо от его национальности и чувств, питаемых к России. Потому как «объективная научная истина, – напомнил в 2003 г. оппонентам простую истину А.Н.Сахаров, – не имеРусский Newsweek. 2007. № 52–2008. № 2 (176). С. 58; Мельникова Е.А. Ренессанс Средневековья? Размышления о мифотворчестве в современной исторической науке // Родина. 2009.
№ 3. С. 56-58; № 5. С. 55-57. Расширенный вариант этой статьи представлен в кн.: Фальсификация исторических источников и конструирование этнократических мифов. М., 2011. С.
67-84. См. также: Фомин В.В. «Скандинавомания» и ее небылицы // Родина. 2009. № 10. С.
98-101; его же. Ломоносовофобия… С. 460-496.
2
Клейн Л.С. Спор о варягах. С. 7-10, 69, 199-201, 204, 209, 216-217, 224, 261; Пчелов Е.В. Рюрик и начало Руси. С. 4-5; https://trv-science.ru/2018/05/08/antinormanizm-kak-proyavlenienauchnogo-patriotizma
3
Мошин В.А. Указ. соч. С. 14-15.
1

100

ет отношения к патриотическим или антипатриотическим настроениям того или
иного автора» 1.
К тому же рассуждать так, как рассуждают Мельникова, Клейн, Пчелов,
значит не только преднамеренно вводить научные и общественные круги в заблуждение, не только уклоняться от серьезного разговора по серьезнейшему
вопросу родной истории, не только специально не замечать огромной массы
источников, выводящей разговор о варягах и руси в плоскость, абсолютно не
связанной с норманнами, но и публично расписываться в научной недееспособности. А ведь русский М.П.Погодин, немец А.А.Куник, датчанин В.Томсен, т.е.
самые что ни есть признанные авторитеты норманизма, охотно принимали
правоту Гедеонова, при этом не без сожаления, конечно, отбрасывая совсем уж
обветшавшие «аргументы», которые компрометировали его окончательно.
Хотя, как честно признавался Куник под воздействием критики Гедеонова, «трудно искоренять исторические догмы, коль скоро они перешли по
наследству от одного поколения к другому». Но искоренять их необходимо, ибо
«при догмате скандинавского начала Русского государства, – по оценке Гедеонова, приобретшей в последующее время еще большую актуальность, – научная
разработка древнейшей истории Руси немыслима». С ней соглашались его оппоненты – Куник, Погодин, особенно откровенно поддержал ее Ламбин. Близко
к тому, причем до Гедеонова, сказал в 1855 г. и норманист С.М.Соловьев, выступавший, под влиянием его предшественников, против крайностей норманской теории. Ведя речь о М.Т.Каченовском, он подчеркнул: отрицание им
«скандинавского происхождения Руси освобождало от вредной односторонности, давало простор для других разнородных влияний, для других объяснений,
от чего наука много выигрывала» 2.
Свой труд Гедеонов скромно охарактеризовал «как зачаток того многого,
которое может быть и, надеюсь, будет еще сделано на богатом, славянскому
исследователю открытом поприще вендо-русской археографии» 3. Но в этом
направлении им была проделана грандиозная работа, в этом направлении идут
исследователи, смотрящие на русскую историю русским, а не шведским взглядом, и потому показывающие истинные начала Руси, поправляют и дополняют
Гедеонова, но как и он демонстрируют, что эти начала во многом связаны с
Южной Балтикой, где находилось несколько Русий: Любек с окрестностями, о.
Рюген (Русия, Ругия, Рутения, Руйяна), район устья Немана, побережье Рижского залива (устье Западной Двины) и западная часть Эстонии (РоталияРуссия) с островами Эзель и Даго. Об этом свидетельствуют русские и иностранные источники, это доказывают труд С.А.Гедеонова, работы истинных
Сахаров А.Н. Рюрик, варяги и судьбы российской государственности // Сб. РИО. Т .8 (156).
С. 14.
2
Соловьев С.М. Каченовский Михаил Трофимович // Его же. Сочинения. Кн. XXIII. Заключительная. М., 2000. С. 82-83; Гедеонов С.А. Варяги и Русь. С. VI; Замечания А.Куника. (По
поводу критики... С. 13.
3
Гедеонов С.А. Варяги и Русь. С. XIII.
1

101

антинорманистов времени «советского антинорманизма» В.Б.Вилинбахова и
А.Г.Кузьмина (особенно последнего, плодотворно трудившегося и в условиях
торжества «взвешенного и объективного норманизм», и показавшего сложную
картину переселенческого потока, идущего с южнобалтийского побережья, и
включавшего в себя не только славян, но и ассимилированные ими народы 1).
Переиздание в 2004–2005 гг. труда Гедеонова сыграло важную роль в том,
что «ультранорманизм» очень серьезно сдал свои позиции и для многих рассеялся – частично или полностью – его дурман. Вместе с тем оно позволило также
очень многим открыть, в буквальном смысле этого слова, Южную Балтику, которая была на тот момент почти «terra incognita». Южнобалтийских славян, чья
экономика, богатейшие города, культура, не имевшие себе равных по уровню
развития в Балтийском регионе и далеко за его пределами, вызывали нескрываемое восхищение их соседей-германцев (так, знаменитый Волин в устье Одера
они представляли величайшим городом Европы, уступавшим только Константинополю, а их земли – чуть ли не «землей обетованной») 2, словно и не было в
истории.
А не было потому, что давно стали библиографической редкостью фундаментальные исследования дореволюционных русских и польских ученых
А.Ф.Гильфердинга, С.П.Микуцкого, А.И.Павинского, А.А.Котляревского,
И.А.Лебедева, И.И.Первольфа, М.В.Бречкевича 3, посвященные балтийским славянам, монографии Ф.Я.Фортинского, М.К.Любавского и Д.Н.Егорова 4, где
этой теме уделялось определенное внимание. В советское время ничего подобного уже не выходило. Лишь в 40-х – начале 50-х гг. увидели свет несколько
книг (и была защищена одна диссертация), появление которых было вызвано
См. об этом: Фомин В.В. Норманская проблема // В поисках истины: ученый и его школа.
М., 2011. С. 203-256; 2-е изд., испр. и доп. М., 2012. С. 203-256.
2
См. об этом подробнее: Фомин В.В. Варяги и варяжская русь. С. 439-473; его же. Ломоносов. С. 226-337; его же. Начальная история Руси. С. 163-223; Варяги и русь // Варяги и Русь.
С. 7-112.
3
Гильфердинг А.Ф. История балтийских славян // Его же. Собрание сочинений. СПб., 1874.
Т. 4; Микуцкий С.П. Остатки языка полабских славян. Варшава, 1871; Павинский А.И. Полабские славяне в борьбе с немцами VIII–XII ст. СПб., 1871; Котляревский А.А. Древности юридического быта балтийских славян. Опыт сравнительного изучения славянского права. Т. I.
Прага, 1874; его же. Книга о древностях и истории поморских славян в XII веке. Сказания об
Оттоне Бамбергском в отношении славянской истории и древности. Прага, 1874; Лебедев
И.А. Последняя борьба балтийских славян против онемечения. Ч. 1. М., 1876; его же. Обзор
источников по истории балтийских славян с 1131 по 1170 г. Ч. 2. М., 1876; Первольф И.И.
Германизация балтийских славян. СПб., 1876; Бречкевич М.В. Введение в социальную историю княжества Славии, или Западного Поморья. Исследование по истории прибалтийских
поморян за первые полтора века со времени принятия ими христианства (1128–1278 г.).
Юрьев, 1911.
4
Фортинский Ф.Я. Приморские вендские города и их влияние на образование Ганзейского
союза до 1370 года. Киев, 1877; Любавский М.К. История западных славян. Изд. 2-е. М.,
1918; Егоров Д.Н. Славяно-германские отношения в средние века. Колонизация Мекленбурга
в XIII в. Т. I. М., 1915.
1

102

страшным столкновением с германским фашизмом, с далекими потомками тех,
кто уничтожал балтийских славян и их высокоразвитую материальную и духовную культуру 1.
Однако внимание это так и не переросло в постоянный и глубокий интерес и ограничивалось эпизодическими и небольшими работами 2, не способными, понятно, дать всеобъемлющей картины существования удивительно яркого
славянского мира на южных берегах Балтийского моря (и к тому же во многом
повторяющими сказанное представителями дореволюционной историографии).
И такая ситуация проистекает из того, что на южнобалтийских славян советские и современные российские ученые смотрели и смотрят, по причине господства в науке норманской теории, далеко со стороны и без всякой связи с историей России. Как констатировал в 1946 г. В.В.Мавродин, в отечественной историографии оказалось забытым то, на что обращали внимание М.В.Ломоносов
и С.А.Гедеонов, – связь поморско-славянского мира с восточными славянами. А
справедливый призыв историка, что этот вопрос «требует специального исследования» 3, у нас так и не был, разумеется, услышан (балтийским и полабским
славянам в этом плане куда больше повезло в трудах немецких исследователей).
Ситуация в корне изменилась благодаря возвращению в науку
С.А.Гедеонова. В 2011 и 2013 гг. были дважды переизданы сочинение польского историка (немца по крови) А.И.Павинского (1871), которое он считал «продолжением неоконченного еще труда Гильфердинга» 4, в 2013 г. – самое лучшее
исследование по истории балтийских славян (и также немца по крови) русского
историка А.Ф.Гильфердинга 5. Началось активное изучение истории этой части
Грацианский Н.П. Борьба славян и народов Прибалтики с немецкой агрессией в средние
века. М., 1943; Державин Н.С. Славяне в древности. Культурно-исторический очерк. М.,
1945; Григорьев С.Г. Полабские славяне и их борьба против немецкой агрессии в IX–XI вв.
М., 1953; Зинчук Я.П. Борьба западных славян с наступлением немецко-датских феодалов на
Южное побережье Балтийского моря в X–XII вв. Автореф... дис... канд. наук. М., 1955; Черниловский З.М. Возникновение раннефеодального государства у прибалтийских славян. М.,
1959.
2
Кузнецова А.М. История полабско-балтийских славян в отечественной историографии
(1917–1997 гг.). Автореф… дис... канд. наук. М., 1998.
3
Мавродин В.В. Академик Н.С.Державин. «Славяне в древности». Культурно-исторический
очерк. Академия наук Союза ССР. Научно-популярная серия // Вестник древней истории.
1946. № 4. С. 112.
4
Павинский А.И. Полабские славяне в борьбе с немцами. VIII–XII века. М., 2011; М., 2013.
5
Гильфердинг А.Ф. История балтийских славян. В 3-х ч. / Биогр. очерк К.Н.БестужеваРюмина, вступ. статья и комм. В.В.Фомина, комм. С.В.Цветкова. М., 2013 (включает в себя
«Историю балтийских славян», 1854–1855 гг., «Борьбу славян с немцами на балтийском Поморье в средние века», 1861 г., а также незаконченную третью часть «Продолжение истории
балтийских славян»); Фомин В.В. Южнобалтийские славяне в творчестве А.Ф.Гильфердинга
// В поисках нового: Европа и Россия в современной отечественной историографии (К 75летию профессора Е.В.Кузнецова). Арзамас, 2007. С. 268-294; его же. А.Ф.Гильфердинг и
южнобалтийские славяне (к 140-летию со дня смерти ученого) // ВЛГПУ. Вып. 1 (6). С. 511

103

практически исчезнувшего славянского мира (защищаются диссертации, публикуются статьи и монографии), его многогранных связей с восточными славянами 1. Как резюмировал в 2007 г. академик В.Л.Янин, «наши пращуры» призвали Рюрика из пределов Южной Балтики, «откуда многие из них и сами были
родом. Можно сказать, они обратились за помощью к дальним родственникам».
В 2013 г. А.А.Романчук подытоживал, что, «судя по археологическим данным,
приоритетность взаимодействия Юго-Запада Балтики и Северо-Запада будущей
Руси возникает еще, по крайней мере, в V–VI вв., и устойчиво продолжается
вплоть до IX–XI вв. включительно. И эта картина, вытекающая из археологических данных, безусловно, четко коррелирует с основными постулатами и выводами южнобалтийской гипотезы происхождения варягов и руси» 2.
К этим словам археологов, стоящих выше так мешающих науке пристрастий, прибавить остается данные ДНК-генетики, приводимые крупнейшим специалистом в этой области А.А.Клесовым, которые также связывают Рюриковичей со славянской Южной Балтикой 3. В свете сказанного, вывод о южнобалтийской природе варягов – это признание исторического факта, а не «малоубедительная гипотеза», как говорил в советское время И.П.Шаскольский, и не
«историографический казус», как твердят ныне, даже не пытаясь вникнуть в
аргументацию оппонентов, Е.А.Мельникова и В.Я.Петрухин 4.
*
*
*
И этот исторический факт блестяще доказал С.А.Гедеонов. Степан Александрович, готовя в 1878 г. ответ своим критикам в виде третьего тома «Варяги
и Русь», заметил, что «настоящего, строго научного опровержения моих заклю74; его же. Варяги Южной Балтики А.Ф.Гильфердинга // Гильфердинг А.Ф. Указ. соч. С. 1760; Черных А.В. Общественно-политическая и научная деятельность А.Ф.Гильфердинга
(1831–1872). Автореф... дис... канд. наук. М., 2012; его же. Научная славяноведческая (история,
источниковедение,
лингвистика,
этнография,
фольклор)
деятельность
А.Ф.Гильфердинга (1831–1872). Воронеж, 2016; его же. Государственная, дипломатическая
и общественно-политическая деятельность А.Ф.Гильфердинга (1831–1872). Липецк, 2017.
1
См. напр.: Молчанова А.А. Балтийские славяне и Северо-Западная Русь в раннем Средневековье. Автореф... дис... канд. наук. М., 2008; Пауль А. Старцы славянские, хранящие в памяти
все деяния язычников // Варяги и Русь. С. 129-174; его же. К вопросу о названиях племен
королевства ободритов // Там же. С. 175-238; его же. Балтийские славяне. От Рерика до Старигарда. М., 2016; его же. Империя франков и балтийские славяне в эпоху Каролингов //
ГИЦР. 2017. № 1 (2). С. 49-58; Фомин В.В. Варяги и русь.
2
Итоги. 2007. № 38 (588). С. 24; Русский Newsweek. 2007. № 52–2008. № 2 (176). С. 58; Романчук А.А. Варяго-русский вопрос в современной дискуссии: взгляд со стороны // Stratum
plus. 2013. № 5. С. 286.
3
Клесов А.А. Происхождение славян. ДНК-генеалогия против «норманской теории». М.,
2013. С. 304-385; http://pereformat.ru/2013/02/ryurikovichi; http://pereformat.ru/2013/02/pronegativistov; http://rarogfilm.ru/blog/64
4
Шаскольский И.П. «Скандинавский сборник». V, VI, VII // ВИ. 1964. № 11. С. 127; его же.
Норманская теория... С. 195-196; Мельникова Е.А., Петрухин В.Я. Скандинавы на Руси… С.
56.

104

чений до сих пор не последовало, да и вероятно не будет» 1. Время – самый верный судья. 140 лет, прошедших после написания этих слов и смерти самого
ученого, полностью подтвердили их правоту.
Но правде о нашем прошлом нелегко, как и всем правдам, пробивать себе
дорогу. Тому причинами является весьма устойчивое восприятие российским
обществом норманизма как научной теории, выводы которой есть абсолютная
истина. За таким восприятием (видимо, уже на подсознательном уровне) стоят
века его существования, авторитетнейшие фигуры отечественной науки, массовые разглагольствования о том, что варяго-русский вопрос давно закрыт и решен в пользу норманнов (как в 2011 г. «просвещал» учителей-историков, по
случаю наступающего Года российской истории, главный редактор научнометодического журнала для учителей истории и обществознания «История»
А.Савельев, он есть «не то что вчерашний, а позавчерашний день исторической
науки», давно перестал «всерьёз обсуждаться в профессиональных научных
кругах» 2), в целом наше мировоззрение, наше восприятие себя и России в мире,
серьезно отравленные норманизмом.
Отравленные настолько серьезно, что в 2011 г. датчанин Дж.Линд выразил твердую уверенность в том, что, «несмотря на все попытки националистов
советского стиля», сгруппировавшихся вокруг А.Н.Сахарова, А.Г.Кузьмина «и
их сторонников, освободить российскую историю от скандинавов, представляется, что “викинги”, отождествляемые со скандинавами, в конце концов, завоевали Россию». Вместе с тем он назвал еще одного союзника норманизма, юного, но стремительно набирающего силу: хотя «одержимость антинорманистов
по-прежнему сильна в националистических кругах», однако «даже эти круги
вряд ли смогут бороться с объединенными силами туристского бизнеса и рыночных механизмов, повернувших сегодня викингов на завоевание России» 3.
Особую активность в том, чтобы «вся Скандинавия» побывала бы в Новгородской земле «в качестве туристов» и прошла по маршруту «По дорогам викингов», проявляют археологи (например, Е.Н.Носов). Как заметил в 2013 г.
автор настоящих строк, «что ж, торговали сырьем, будем теперь торговать родной историей, превращая ее в “Скандленд” и отдавая ее древности на потеху
туристам-скандинавам» 4. Будет ли это так, или будет иначе, зависит только от
нас, зависит от того, каким взглядом мы будем смотреть на свое прошлое –
шведским или русским. Не забывая при этом простую истину, что в нашем восприятии нашего прошлого отражается наше будущее.

СПб ФА РАН. Ф. 95. Оп. 4. Ед. хр. 62. Л. 395.
История. Научно-методический журнал для учителей истории и обществознания. 2011.
Сентябрь. С. 3.
3
Lind J. «Vikings» and the Viking Age // Висы дружбы. Сборник статей в честь Т.Н.Джаксон.
М., 2011. С. 217, 221.
4
См. об этом: Фомин В.В. Голый конунг. С. 316.
1
2

105

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
БСЭ – Большая Советская Энциклопедия.
БЧ – Библиотека для чтения.
ВЕ – Вестник Европы.
ВИ – Вопросы истории.
ВЛГПУ – Вестник Липецкого государственного педагогического университета.
Серия: Гуманитарные науки.
ГИЦР – Гуманитарные исследования Центральной России. Липецк.
ДГ – Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования.
ДГВЕ – Древнейшие государства Восточной Европы. Материалы и исследования.
ЗАН – Записки Академии наук.
ЖМНП – Журнал Министерства народного просвещения.
ИСССР – История СССР
КСИА – Краткие сообщения Института археологии Академии наук.
ЛЛ – Летопись по Лаврентьевскому списку. Изд. 3-е. СПб., 1897.
ПЛ – Псковские летописи. Вып. 1. М., Л., 1941; вып. 2. М., 1955.
ПСРЛ – Полное собрание русских летописей.
РГАДА – Российский государственный архив древних актов. Отдел рукописей.
Сб. РИО – Сборник Русского исторического общества.
ТЛОИДР – Труды и летописи Общества истории и древностей российских.

106